Волк 7: Лихие 90-е

Глава 5

Я ожидал, что Крюков продолжит гнуть линию этого Кравцова и нападёт на нас. Это было бы вполне в духе времени, когда с трибун принято клеймить бандитов, причём немалая часть из этих выступающих или сами были из братвы, или жили на их деньги.

Но Крюков меня удивил, и не только меня.

— Благодарю Андрея Анатольевича за выступление, — с усмешкой сказал он. — Я, как и многие мои избиратели, в курсе его социальных программ и очень плотной работы с молодёжью. Настолько плотной, что… но давайте о промышленности, а не о студенческих олимпиадах и базах отдыха.

Слышно плохо, но в зале, кажется, раздались смешки. Не знаю, про что именно говорил Крюков, камера показывала только его, а не реакцию того Кравцова. Кажется, это какая-то очень своеобразная история.

— Но хватит шуток, — серьёзным тоном сказал Крюков. — Андрей Анатольевич напоминает мне собаку на сене. А ещё одну историю с другим комбинатом, которая произошла буквально два года назад.

Женя чуть прибавил звук на пульте, потому что в соседнем номере уборщица включила громкий пылесос.

— Тогда с этих трибун тоже говорили про бандитов, олигархов и прочих. А что в итоге? Люди, которые хотели возродить огромное промышленное предприятие в нашей области, уехали, оставшись без денег, а тот комбинат так и стоит в руинах. Потому что из него выжали всё и больше оно никому не нужно.

— Игорь Иванович, — раздалось в зале. — Если вам есть, что сказать по существу…

Крюков просто отмахнулся и продолжил. Вряд ли кто-то рискнёт отключить ему микрофон, всё-таки наверняка его новые коллеги знают, кто он такой.

— И сейчас точно такая же ситуация. Смотрите, как всё происходит. Крупные бизнесмены вместо того, чтобы тратить деньги за бугром, возрождают отечественную промышленность. Это даёт области тысячи рабочих мест…

Он поднял руку, камера приблизилась, я только сейчас заметил, что он начал читать с бумажки. Но всё же не нудел, говорил чётко. А речь у него поставлена хорошо, в отличие от предыдущего оратора.

— … налоговые поступления в бюджет региона! А мы, несмотря на все природные богатства, которые буквально находятся в земле у нас под ногами, нищий дотационный регион!

В зале захлопали, а Крюков сделал короткую паузу.

— И вместо того, чтобы исправить ситуацию, некоторые накидываются на любого, кто хочет нам помочь. Всё для того, чтобы отобрать всё и захапать себе! А потом сидеть в московских ресторанах с элитными проститутками, жрать чёрную икру ложками на ворованные деньги, а потом говорить, что думают о народе!

В этот раз аплодисменты были громче, кто-то засмеялся. Крюков продолжал, но уже без такого задора. Теперь он говорил о цифрах, а это всегда скучнее. Зачитывал, сколько раньше тонн продукции приносил Краснозаводский ГОК в советские времена, сколько рабочих мест обеспечивал и прочее.

Телефон зазвонил вновь.

— Про Крюкова я не ожидал, — сказал Ремезов. — Но есть мысли, почему он так сказал.

— У меня тоже. Надо обсудить где-нибудь вечером.

— Дел полно… я до ночи сегодня буду. Давай лучше на обеде, у нас столовка есть хорошая, и там не прослушивают.

— Договорились.

На экране выступал уже другой человек, и говорил он уже так нудно, что смотреть его не хотелось. Да и нас это уже не касалось. Женя выключил телевизор и посмотрел на меня.

— И чё, Волк, Крюков нас типа выручить хочет? — с недоверием спросил он.

— Нет, он тоже хочет есть чёрную икру ложкой, — сказал я, помотав головой, а Женя засмеялся. — Тут в другом дело. Показывает другим, что он считает эту территорию своей и будет её держать. А заодно и нам намекнул, что может прикрыть даже от такого наезда.

— Крыша, кхе. Да, Волк, это точно.

— Но Крюков от этого нам другом не становится, — продолжил я. — Зато надо подумать, как это использовать, пока он союзник. Кто-то этому Кравцову заплатил, он выступил с тем, что ему сказано, а Крюков его осадил. Надо выяснять, кто и как здесь замешан. Слава, поехали уже, а то опоздаем. Женя, позвони, когда освободишься, машины с тобой заберём.

Несмотря на огромный список дел сегодня, я нашёл время встретиться с Ремезовым, это обязательно и пригодится в дальнейшем. Тем более, сейчас увидеться с ним не так-то просто, подполковник после праздников оказался очень загружен работой.

В ФСБ в то время было пять департаментов и несколько управлений, отвечающих за разные виды деятельности спецслужбы. А здесь, в провинции, ощущалась сильная нехватка подготовленных людей.

В основном здесь были или ветераны КГБ в солидном возрасте, которые работали на пенсии, а не сидели дома, или совсем молодёжь. Остальные куда охотнее шли к налоговикам. Тогда же никто не знал, что налоговую полицию уже через несколько лет закроют, а влияние ФСБ многократно усилится.

Ещё популярными местами для ухода были частные службы безопасности банков, крупных предприятий или олигархов, там платили намного лучше, но брали самых опытных. Как раз недавно в газетах обсуждали, что у одного из самых богатых олигархов охраной руководил аж целый генерал КГБ или ГРУ.

Ремезов давно говорил мне, что его основная деятельность — контрразведка. Но ей он почти не занимался в последнее время, чаще ему приходилось работать с экономической безопасностью, а ещё взаимодействовать с местными ГУВД и РУОП. Как это называлось официально — управление и разработка пресечения деятельности преступных организаций.

На Ремезове ещё была оперативно-техническая часть, с ним до сих пор согласовывали прослушку мобильников. А после того как перед Новым годом на пенсию ушёл прежний начальник следственного изолятора ФСБ в области, это хозяйство тоже досталось Ремезову.

И много чего ещё. Теперь он почти человек-оркестр. Думаю, кто-то из его руководства хочет, чтобы он зашился, перегорел и свалил к частникам.

Но мне так не надо. Врагов у нас меньше не становится, а союзников мало. Будем работать с ним на его текущей должности. Может, даже получится чуть его приподнять, ведь чем выше будут ставки, тем меньше сможет сделать подполковник областной управы.

Внутренняя столовая федералов роскошью не поражала — простые пластиковые столы, накрытые клеёнкой, китайские пластиковые подносы, простенькая витрина. Меню нет, что приготовили сегодня, то и подают. Но есть первое, второе, компот или чай, салат или пирожок.

Пахло вкусно, а стоило недорого, хватило трёх новеньких десятирублёвых купюр, чтобы рассчитаться, и ещё с них даже дали сдачу. И посторонних никого нет, вокруг одни комитетчики. Случайного человека сюда попросту не пустят, вход только по пропускам.

Я взял рассольник, котлету с рисом и чёрный чай, тут его подавали в пакетиках, которые встречались всё чаще, а не заваривали. У Ремезова то же самое, только ещё на отдельном блюдце лежал горячий беляш, от которого шёл пар.

Подполковнику уступили отдельный стол в самом удобном месте, так что туда мы и сели со своими подносами. Слава заходить не захотел, остался в машине, так что мы за столом вдвоём.

— А что за история с этим Кравцовым? — спросил я.

— Извращенец он, — буркнул Ремезов, зачерпнув ложкой суп. — Мусолили эту историю перед выборами. Председатель комитета по молодёжной политике, мать его. Плотно работает с молодёжью, да. Крюков знал, куда надавить.

— И что тогда было?

— Так что… Кравцов курировал студенческую олимпиаду в Читинском политене позапрошлым летом. Потом пригласил победителей к себе, двух девушек и парня. У Кравцова же есть база отдыха на Арахлее, вот и главный приз — проживание там.

— И что дальше? — спросил я, начиная догадываться.

— И там он начал такую работу с молодёжью, что те от него сбежали на велосипедах, гнали в Читу аж от самого Арахлея, и потом написали заявления в милицию, что он до них домогался, запирал и наносил побои, причём написала вся троица.

— Вот же гад.

— Я и говорю, — Ремезов доел суп и пододвинул к себе тарелку с котлетой. — Но короче, он им всем заплатил, чтобы написали встречное о том, что не имеют претензий, а он больше ребят не тревожил, Кузьмичёв узнавал недавно. Откупился, короче.

— Но история, значит, всплыла.

— Ага, по этой осени во время выборов, — он отхлебнул чай. — И давай все газеты этого Кравцова топить. Причём с такими подробностями, что не за столом. Но тут вдруг за него вступился Паша Японец и дело заглохло.

— Паша Японец — кто-то из читинской братвы? Не помню такого.

— Да, это новый, из Антипихи. Преемник Филимона, который тогда летом при взрыве погиб, когда тачку у Крюкова подорвали. Набирает обороты, тоже лезет в политику. Но то, что это он прикрыл Кравцова, знаем только мы. Самому Паше это признавать нельзя, ведь как говорится у братвы, с такими связываться западло. Сам понимаешь, по какой причине.

— Почему Японец?

— Он угонщиком был, угнал самую первую Тойоту в Чите. А потом пробился повыше, уже какой-никакой авторитет есть.

— Значит, Кравцов по его приказу начал наезд?

— Вот не факт, Макс, — Ремезов поморщился и вздохнул. — Вот ты слышал выражение — политическая проститутка? Вот это про Кравцова, буквально. За что заплатили, то и говорит, а расценки как у тех, кто на Новобульварной стоит, невысокие. Вот и полезло из него.

— И тут на трибуну выходит Крюков, спаситель отечественной промышленности.

— Слышу иронию в твоём голосе, — сказал Ремезов, отодвигая уже пустую тарелку. — Но и хорошо, значит, ты ему тоже не поверил. Крюков не хочет пускать на свою территорию никого, особенно Японца, вот и огрызнулся. Но ответил он не Японцу или кто там заказал банкет, а Кравцову. А кто такой Кравцов с их бандитской точки зрения?

— Барыга, фраер и всё в таком духе.

— Вот-вот, а ещё он… того, это самое, понимаешь. С таким общие дела братве вести западло, как и говорил, поэтому используют его тайно. Так что Крюков не рисковал. Не приедет же к нему Японец разбираться за это, он и сам не афиширует, что Кравцову помогал. Теперь все сделают выводы, ну а Крюков скоро придёт к тебе. Думаю, уже сегодня, и будет говорить, что поможет.

— А Крюков мог ему заплатить? — я задумался. — Хотя смысл? Я вообще мог эту передачу не увидеть, да и не такой этот Кравцов человек, чтобы этой речью как-то навредить. А вот зубками оборону попробовать — вполне пойдёт.

— Вот, я так же думаю. Да и наезжать он не стал бы, он же знает, сколько мы на него накопали за столько лет. Но всё равно с тобой свяжется. В друзья набиваться будет, чтобы на комбинате зацепиться.

— Найду что сказать, — я тоже закончил с обедом. — А хорошо у вас кормят, и мясо даже есть.

— Да, мы эту столовку бережём, — Ремезов начал возиться с беляшом. — А то осенью лежал в больнице с язвой, а там суп куриный принесли, смех один: вода с морковкой и кубик Галины Бланки. Ладно, там коллеги приезжают, говоришь?

— Да, встречу. Своих взял, так что нормально будет.

Да, я взял своих самых надёжных людей, а Ремезов ещё в прошлом году помог оформить разрешения на пушки, чтобы действовало и по всей области, а не только в Новозаводском районе.

А что касается встречи Ремезова и прибывших, я буду держать их порознь. Давно уже решил, что замкну этот контакт на себе. Пусть всё идёт через меня, тем более, Белоглазов, единственный кто знает Ремезова лично, стал новым главой службы безопасности холдинга и сюда в ближайшее время приезжать не будет.

Крюков позвонил, когда я ехал в машине. Его номер был у меня забит в телефоне, как и номера всей братвы Новозаводска, поэтому внесённое ещё моим братом имя Igor Pivzavod высветилось сразу. Хорошо, что я доплачиваю несколько долларов за определитель номера, а то бы каждый раз гадал, кто это позвонил.

— Максим, приветствую, — сказал Крюков. Слышно чётко, будто он был рядом.

— Приветствую, Игорь.

— Тут такая тема нарисовалась… Ты телевизор смотрел сегодня? Там такая передачка идёт интересная, знаешь?

— Сагай Амисхал?

Я в шутку упомянул название другой передачи местного телевидения, которую вели только на бурятском языке и тогда показывали на канале РТР в наших краях в дневное время.

Читинская область и Агинский округ тогда были разными субъектами федерации, но территориально они находились на одной территории. Компания ВГТРК поддерживало региональные каналы, давая им время на своём федеральном канале. У нас этот региональный канал был общий с Агинском, поэтому передачу на бурятском включали на всю область.

— Не, — Крюков усмехнулся. — Другая, нудная, которую никто не смотрит. Но сегодня было интересно.

— Ты про Кравцова?

— Угу, про него, толстячка этого. Давай короче в ближайшие дни пересечёмся, перетрём всё, — предложил он. — И расскажу, кто этот перец такой. Ну и об остальном тоже побазарим.

— Я не против.

— Лады, — только и сказал он. — Позвоню.

Ну узнаем, что он скажет помимо того что предложит крышу, но не свою пивзаводскую, а депутатскую. Всё равно он этого не дождётся, даже будь он депутатом Госдумы. А он и туда прорвётся, если захочет. Если не посадят, конечно, как в первую мою жизнь. Но сейчас многое идёт не так, как тогда.

Сначала я отправился в транспортную компанию, которая привезла один важный груз ещё вчера. Антонов, новый директор комбината, собирался оставаться здесь надолго, поэтому отправил свою личную машину сюда. Не своим ходом, а через посредников, которые перевозили машины, на запад везли японки, а на восток немцев и американские джипы. И восьмёрки с девятками, они у нас были популярными.

У Антонова немец, БМВ, чёрный Бумер. Достаточно новый, но модель на первый взгляд я не определил. В немцах я разбирался так себе, в японских тачках понимал лучше. Куда больше меня интересовали чёрный Чероки и два Форд Эксплорер, тоже чёрные. Не особо новые, но в приличном состоянии, достаточно статусные для наших мест. По крайней мере, часть братвы будет на них заглядываться.

Эти тачки будут числиться за комбинатом, как принадлежащие службе безопасности. А пока это всё оформится, ездить на них будем мы по договору. Я сам просил купить несколько таких машин. Деньги у холдинга появились, раз продавали то имущество, которое не могли удержать. И часть этих денег они хотели потратить на то, чтобы удержаться хотя бы здесь.

Вишневские и их партнёры очень хотели пробиться наверх, но с нефтью и газом у них не вышло, так что они пытались зацепиться через тяжёлую промышленность, попутно обрастая связями. Дело сложное и долгое, но раз они до сих пор живы и не разорены, какой-то успех в этом есть. Вот только вынужденая продажа завода на Урале им серьёзно помешала.

Документы на тачки уже были у нас на руках, а компания-посредник уже приготовила машины к поездке. Я рассадил своих на прибывшие тачки, на них же и встретим гостей. Слава, очень довольный поручением, сел за руль БМВ и одобрительно покачал головой.

— Новенький совсем, — сказал он. — На пробег гляди, Волк, всего ничего. Он чё, её просто показывает, а не ездит?

— А кто их знает? Поехали за Женей, потом будем встречать.

Уже вечером прилетел самолёт. Мы стояли в зале ожидания, смотрели, как в сторону терминала едет старый побитый автобус, что привёз высадившихся из самолёта пассажиров. Не завидую им, ведь я смотрел прогноз погоды. В Питере было −1 и снег, а здесь −30 и суровый ледяной ветер, который в Чите, как шутят местные, всегда дует в лицо.

А встречать их на взлётной полосе мы пока не можем. Вот заработает комбинат, усилит влияние, этот вопрос можно будет обсудить с местными. Пока же нас на машинах никто туда не пустит, вот и ждём в здании терминала.

Андрей Вишневский, один из братьев, тот, что похрабрее, прибыл не один. С ним его телохранитель, тот пожилой мужичок, лысеющий и усатый, который был здесь в прошлый раз, на «переговорах» с Черномором.

— О, Пал Андреич, — Женя обрадовался. — Как здоровьице?

— Ещё трепыхаюсь, — тот пожал всем руки. — Вот как помирать, когда вокруг такое веселье? Подрыгаюсь ещё немного.

Это был не единственный охранник, который прилетел с собственником. В этот раз Вишневский, вспоминая прошлый опыт, взял побольше телохранителей, аж семь человек. А что, давно пора брать с собой больше людей, да и тем более сейчас в охрану руководства и предприятия вваливают намного больше денег, чем раньше. Нам тоже приходила другая сумма, чем договаривались в прошлом году, но и трат теперь тоже немало.

Пришлось ждать, когда прилетевшие охранники получат назад своё оружие у службы безопасности аэропорта. А кто их пустит в самолёт с пистолетами? Вот и везли всё в отдельных кейсах в багаже, как принято в правилах в перевозки. В салон с пистолетом нельзя никому.

Хотя будь Вишневские влиятельнее, этот вопрос бы они решили, тогда правила безопасности перелётов были мягче. Или они вообще бы летали на своём личном самолёте, но таких денег у них не было.

Все телохранители откормленные, широкие и высокие, ещё в тёмных очках и с проводком наушников из левого уха у каждого. Правда, невозмутимость им хранить было тяжело, потому что одеты они были легко, по-питерски, и быстро замёрзли, пока ехали в автобусе.

— Там Антонов застрял, — Вишневский поморщился, показывая назад. — Милиция его допрашивает, не выпускает.

— А что случилось? — спросил я.

— Подрался. Юрка — он такой. Но спец в своём деле, просто человек с таким характером.

— Справедливости ради, — добавил Павел Андреевич. — Драку начал не он, а какой-то блатной. Вот так всё и вышло, слово за слово и… Чуть самолёт в Иркутске из-за них не посадили.

Наконец, прибыл и новый директор, при виде нас победно подняв руки. А лысый браток в пальто и с ссадиной на лице торопливо свалил, недобро оглядываясь. Я шепнул Славке, чтобы покрутился рядом с Антоновым, а то мало ли, вдруг браток приведёт друзей разбираться.

— Вот понтов много, — начал Антонов с хитрым видом, показывая братку в спину. — А заявление на меня хотел написать, что его обидели. Но съехал, понял, чё его братаны подумают?

— А из-за чего драка? — спросил я.

— Выпил, давай всех цеплять. И ко мне подошёл, — он улыбнулся ещё хитрее. — Вот и огрёб по самые помидоры.

Улыбается, но взгляд серьёзный, внимательно изучающий меня. Антонов — толстый мужик за сорок, но не добродушный толстяк, а серьёзный и крепкий дядька. И кулаки у него сбитые, драться явно умеет. Явно есть боксёрская подготовка или какая-то другая. Волосы чёрные, но он уже лысеет. В широкой улыбке два золотых зуба, на шее тоже золотая цепь и ещё перстень на левой. Прям типичный бизнесмен этих лет, который больше похож на бандита.

— Это Макс Волков, наш местный партнёр, отвечающий за безопасность комбината, — представил меня Вишневский. — Его люди будут сопровождать вас на территории. А это Юра, новый управляющий, человек с большим опытом работы в сложных условиях.

Директор Антонов пожал мне руку. Пальцы у него крепкие, и он сразу крепко сдавил мне ладонь, глядя в глаза. Я сдавил в ответ, успев напрячь, так что его трюк не вышел. А то любят такие повыделываться.

Он одобрительно кивнул, потёр руку, когда я её выпустил, и мы, наконец, пошли на выход.

— Это Слава, — показал я. — Побудет с вами первое время, Юрий, пока вы будете в Новозаводске и на комбинате.

— Всего один человек? — пробурчал он, окинув Славу внимательным взглядом.

— А что, вам нужна толпа быков? Толпа быков не поможет при покушении, если его организует профи. А вот личный авторитет — защита получше. Любой человек в Новозаводске знает, что если хоть кто-то тронет одного из наших хотя бы пальцем, остальные этого так не оставят. А Слава — из тех, кого ты даже тронуть не сможешь.

— Во как, — Антонов глянул на меня более внимательным взглядом, потом на Славу, который шёл впереди. — С этим не спорю. Читал недавно, что телохранители предотвращают только шесть процентов покушений, — он ненадолго замолчал, слушая объявление диспетчера, и продолжил: — А в Питере только про тебя и говорят, что братки наезжают на твою контору один за другим. Потом отъезжают пачками.

— Их ещё много осталось.

— Отобьёмся, — уверенно сказал он. — Не в первый раз. И Урал бы отбили, будь я там. Но его решили сливать.

Мы вышли на мороз, продравшись через толпу таксистов, и расселись по машинам. Антонов перед этим особо обратил внимание на мой джип, заметив заделанные дыры от пуль, но ничего не сказал и с довольной усмешкой сел в свой БМВ за руль.

Вишневский и его старший телохранитель сели ко мне назад, я сам на переднее сиденье, а Женя, как самый доверенный человек, который в курсе всех дел с конторой, взялся за руль лично.

— Бандит? — спросил я. — Или бывший мент?

— Вы про кого? — Вишневский удивился.

— Никто из них, — Павел Андреевич понял, про кого. И засмеялся. — Но у меня самого была такая же мысль, когда впервые его увидел. Вроде грубый, никаких манер, но Антонов, оказывается, экономист и хороший управляющий. И с братвой общий язык найти может, и с чиновниками, и с милицией.

— Да, — Вишневский закивал. — Как раз и хотим, чтобы он готовил предприятие к запуску. И мы уверены, что он не испугается, если к нему придут с угрозами. А уж всё остальное…

— Все эти вопросы с безопасностью за мной, — сказал я. — А вот местные будут его изучать, со всех сторон, как под микроскопом. Будут искать подход. Так что лучше бы ему продержаться, если будут прессовать.

— Продержится, — заверил Вишневский.

И уже скоро у меня появился шанс в этом убедиться. А у Антонова появился шанс узнать, почему на этом месте работаю я, а не кто-то другой.

Уже стемнело, мы из гостиницы направились в ресторан поужинать, заодно обсудить насущные вопросы. Ресторан рядом с гостиницей был дорогой и чрезмерно роскошный, как и полагалось модным заведениям. Ценники строго в у.е., мебель чуть ли не ручного изготовления, официанты бродили вокруг в пышной цветной форме, очень неудобной, судя по виду. Но владелец считал, что так его работники выглядят представительнее.

Почти все столики были заняты мужчинами в деловых костюмах и женщинами в роскошных вечерних платьях. За одним, самым большим, собралась компания местных коммерсантов, которые громко галдели. В зале играла музыка, сначала песни забайкальских казаков, после них включили Лариса Долину, которая пела: «А в ресторане».

Официантки разложили перед нами фирменное блюдо. На одном подносе лежали зажаренные целиком рябчики, варёные языки настрелянной дичи, колбасы и что-то ещё. Ещё были соусы, разлитые по деревянным ложкам. На другом подносе целая гора бурятских бууз, от которых шёл густой пар.

А если бы я остался работать на железке, на всё это мне не хватило бы и месячной зарплаты. Но сейчас фирма платит, представительные расходы тогда почти не ограничивались.

— Попробуй, Юра, — Вишневский показал на буузы. — Местное блюдо, очень вкусное. Называют его позы или бузы. Только не вилкой бери, а руками.

— Попробую.

Антонов шумно двинул стул и придвинулся ко мне. Улыбался, но взгляд очень настороженный.

— Волков же? Вот смотрю я на тебя, и не очень понимаю одну вещь.

— И какую? — спросил я, доев буузу, и вытер пальцы салфеткой. — Хотя знаю какую. Хочешь спросить, почему комбинат охраняет не братва, не менты, не чекисты, а какой-то парень двадцати с чем-то лет, на которого работают другие пацаны его возраста?

— Хм, а ты неплох, — он усмехнулся, всё ещё серьёзно смотря на меня. — Тебя хвалят, но я не из тех, кто верит кому-то на слово. Знаешь, какие у нас ставки? Такие, что…

— Про ставки можно не говорить, я их понимаю лучше, чем вы там у себя. И стреляли в меня из-за этого комбината чаще, чем в вас.

— Ну, ещё не вечер, — Антонов поднял глаза к потолку. — Сейчас вообще, хоть и не так часто стреляют, но никто от этого не застрахован, даже мы там у себя в Питере.

— Верно. Комбинат готовится к открытию, — продолжил я. — Кое-кто хочет взять его себе уже сейчас, а кто-то готов подождать, когда завод будет работать, наедут на него потом. Как в том примере про выбор. Вот что ты выберешь, одну конфетку сейчас или две, но потом?

— Хороший пример.

— А мы все, — сказал я. — И вы, и мы, хотим взять себе все три конфетки, одну сейчас и две потом. А я тут с самого начала, когда ещё у нас был простой ЧОП на пять человек, а один из руководителей конторы и главный безопасник хотели этот комбинат разорить сразу после запуска. Остались только те, кто хочет, чтобы всё работало.

— Слышал о той схеме, — Антонов кивнул.

— Я точно знаю, что комбинат будет работать, а моя задача в этом помочь. И надеюсь, вы там у себя тоже понимаете, в чём риски. И тебя тоже хвалят, но и я сам не из тех, кто верит кому-то на слово. И понимаешь ли ты эти риски сам?

Долина закончила петь, запись выключили. На сцену вышел худой светловолосый парнишка в белой рубашке с очень большим чёрным галстуком-бабочкой, который начал в живую исполнять недавно вышедший хит группы Белый Орёл — «Как упоительны в России вечера», причём очень мощным густым голосом, который не сочетался с хлипкой внешностью. Клипа ещё не было, но песню уже начинали крутить повсюду.

— Понимаю, — он посмотрел на стол, явно думая, что бы попробовать первым. — Хм, ну ладно, на мой вопрос ты ответил, Максим, будем работать. А вот скажи, что насчёт…

Он недоговорил и поднял голову. Я тоже посмотрел на подошедшего к нам человека. Напротив нас стоял среднего роста мужчина с короткой причёской, одетый в дорогой костюм, вежливо улыбающийся. Его я раньше не видел.

— Господа, — сказал он, хитро глядя на нас. — Вот не ожидал, что вас увижу. Как удачно вышло, что вы все здесь.

— А вы кто? — спросил Павел Андреевич.

— А я вас почти всех знаю, — мужчина всё ещё улыбался. Вопрос телохранителя он проигнорировал. — Вот вы — Сергей Вишневский, вы — Максим Волков, а вы, должно быть, новый директор Юрий Антонов. Могу я присесть?

Он положил руку на спинку стула, но не садился, ждал приглашения. Я посмотрел на его кисть. Видны характерные следы сведённых татуировок на тыльной стороне ладони и на пальцах. Такие же есть у Эдика, но этот тип моложе.

Ага, конечно, так я и поверил, что он здесь случайно. Но пусть говорит, напасть не сможет. А сможет — пожалеет, ведь Слава с Женей, и все остальные сидят неподалёку.

— Садитесь, — сказал я. — Только представьтесь, а то не очень удобно, когда вы нас знаете, а мы вас нет.

— Справедливое замечание, — мужчина кивнул и оттащил стул, чтобы сесть. — Вы про меня наверняка слышали. Меня зовут Кирьянов Артём Олегович. Прилетел сегодня из Иркутска для деловых встреч, а тут вдруг увидел всех вас и решил подойти.

Ага, как я и думал. Так вот ты какой, Кирьян. Раз не вышло решить вопрос силой, захотел приехать и познакомиться с нами лично. Ну послушаем, что ему надо.