Волк. Стая

Глава 5

Марш к линии фронта был бешеным и изматывающим. Но ничего другого не оставалось: получив дополнительные подкрепления, ренегаты ударили всеми силами и, прорвав линию обороны, устремились в прорыв, сжигая поля и деревни, беря штурмом города и замки. Самое страшное, что они не щадили никого, уничтожая всё живое на своём пути. Спешно организовывались заслоны, под копьё становились все мужчины и даже женщины. Но необученные, собранные наспех полки перемалывались закалёнными, отлично вооружёнными и обученными регулярными частями Рёко и Тушура. Как ни хотели Ролло и сам Атти приберечь войска нового строя, собрать мощный кулак и наголову разгромить и уничтожить врага, но выхода не было, и пришлось двигать первые сформированные отряды по частям. Лишь бы остановить ренегатов, дать возможность увести беженцев в глубь страны, не просто сформировать и наспех обучить новобранцев, но и вооружить их огнестрельным оружием. Так что уже на следующий день вся моя учебная рота была посажена на коней, имеющиеся в наличии боеприпасы погружены в телеги и в сопровождении пехотного батальона с винтовками отправлена в Меко, последний рубеж обороны перед исконными владениями дель Парды…

Беженцы. Измученные до последней стадии, механически переставляющие ноги, измождённые до предела люди, несущие на своих горбах тех, кто уже потерял силы и не мог передвигаться сам. Голодные, истощённые дети, потерявшие родителей, с безнадёжностью во взоре. Вот что врезалось мне в память о тех днях и часах, когда мы, понукая лошадей, спешили на помощь тем, кто ещё пытался драться.

Наконец нас встретили посыльные сводного полка, наспех собранного из разбитых частей и срочно строящие укрепления в узкой долине между двух рек. Именно там полководцы Неукротимого хотели задержать врага, чтобы выиграть хоть немного времени. Нас встречали, словно богов. Не знаю, что там наговорили про номерные части, но солдаты ополчения смотрели на нас с обожанием. А ещё я увидел, как в потухших глазах вспыхивала вера. Это стоило всего: и сумасшедшей скачки, и бессонных ночей. Позади нас шли другие подкрепления, но поскольку почти все лошади были отданы именно нам, то их подход ожидался гораздо позже. Вся свободная тягловая сила была отдана под подвоз боеприпасов для нашего оружия. Тонны и тонны патронов, бомб и снарядов. Всё это было просто жизненно необходимо доставить к фронту.

К величайшему удивлению, я оказался едва ли не самым старшим офицером среди наличествующего состава. Были сержанты, даже старшины, ещё один младший лейтенант среди линейных частей. Капитан, назначенный командовать обороной, упал с лошади во время объезда линии обороны, потеряв сознание от бессонницы, и сейчас лежал в госпитальной палатке с сотрясением мозга и переломом бедра. Так что пришлось вспомнить всё, чему меня учили в Академии на Руси. Первым делом я мобилизовал среди беженцев всех крепких мужчин и женщин и направил их на строительство фортов, перекрывающих долину. Та была не слишком широка, примерно два километра. Поэтому фронт работ оказался не слишком велик, и я очень рассчитывал, что мы успеем.

Так и вышло. Десять пятиугольных редутов из наспех, но прочно собранных срубов, огороженных рвами и частоколом. На каждом из них находилось по два бомбомёта с запасом бомб и зарядов и по полсотни стрелков из приданного нам батальона. Это не считая мечников и арбалетчиков с копейщиками. Озаботился я и продовольствием, и водой. Кто знает, удастся ли нам доставить что-либо, когда начнётся мясорубка. Позади фортов вырыли ров, перегораживающий всю долину. Не слишком широкий, но для лошадей эта преграда была неодолимой. Дно рва утыкали кольями, позади за насыпью я посадил остальных стрелков и арбалетчиков. Чуть дальше – оставшиеся бомбомёты роты. Были отобраны и сформированы отряды подвозчиков бомб и патронов. И спустя неожиданно выдавшиеся сутки передышки я в основном был готов оборонять долину всеми имеющимися силами. Причиной передышки, как я узнал позднее, было взятие ренегатами Симса. Город пал и был вырезан до последнего человека. Там погиб старик Хольс, первый фиориец, отнёсшийся ко мне по-доброму. Но это я узнал лишь потом, спустя много времени. А сейчас мы пропускали мимо себя измученных людей, непрерывным потоком движущихся мимо нас в надежде спастись.

Работы не прекращались ни на минуту: углублялся ров, рос частокол, сколачивались штурмовые щиты, нужные для того, чтобы в подходящий момент быть переброшенными через ров и послужить для перехода по ним отряда воинов, которые нанесут удар в критический момент. Или удачный. Как получится. Ещё мне в голову пришла идея поставить на второй линии вышки для снайперов. Из винтовок можно было стрелять на тысячу метров, поэтому стрелки могли хорошо проредить вражеских командиров. В общем, работа кипела. А утром истончившийся ручеёк беженцев неожиданно прекратился. Значит, всё. Враги уже совсем рядом.

И это было так. Передовые дозоры запустили ракету, рассыпавшуюся искрами алого огня. Сигнал гласил, что до первых солдат врага не больше километра. В предрассветных сумерках я заметил надвигающуюся на нас тёмную массу. Ещё сильно мешал наползший к утру туман из русел обеих рек и болот, простиравшихся с другой стороны рек на многие километры, вплоть до самых гор. Вообще место было очень противное. Но и удобное для обороны. Будь у нас больше войск, реально было бы вообще уничтожить противника. А если он вдруг передумает наступать? Решит запереть нас в немногих оставшихся долинах? По моим подсчётам, только за эти сутки мимо нас прошло не меньше пятидесяти тысяч человек. А сколько их сейчас там? В тылу? Оставшиеся у императора земли не смогут прокормить всех. А торговли и подвоза из других мест не будет. Врагу даже не обязательно штурмовать укрепления. Блокада. Пока мы все не вымрем. Меня даже передёрнуло. Нет, надо громить врага, перемалывать его живую силу и двигаться вперёд! Только так и не иначе. Позволять ему затягивать войну для Империи невозможно! Ни в каком смысле…

– Идут, сьере лейтенант!

– Знаю.

Я поднёс к глазам подзорную трубу, подаренную мне Дожем перед уходом из Лари, рассматривая врага. Да, судя по внешнему виду, кадровые части. Причём из Рёко. Внешность вражеских солдат такая же, как у Льян. Не знаю, что связывает её и Неукротимого, что тот так доверяет рёске, но это явно её соплеменники. Желтоватые плоские лица, словно они сглаживали черты кирпичами, кривые мечи, навороченные копья, украшенные бунчуками из конских хвостов. Гранёные щиты, шитые металлическими пластинами длиннополые одеяния. Мерный уверенный шаг, дикие крики командиров, задающие темп марша. Матерь богов! Сколько же их! Сотня за сотней, тысяча за тысячей они выходили в долину, накапливаясь перед линией фортов. Замаячили блестящие латы рыцарей. Ну, эти-то явно местные, из Фиори. Остановились. Все. Чего они ждут? Шевеление в рядах. Ага! Понятно! Тащат здоровенные машины. Либо катапульты, либо требучеты. Так-так… Переняли опыт Неукротимого, насколько я могу судить. Взмахом руки подозвал посыльного:

– Всем стрелкам выбивать прислугу камнемётов и командиров отрядов! Бомбомётам пока молчать.

Тот молча отсалютовал и убежал. Расчёты на фортах были проинструктированы отдельно. Им следовало открывать огонь лишь по специальному сигналу от меня. Боеприпасы на укреплениях не бесконечные, а подвоз новых во время боя крайне затруднителен, если не сказать больше – невозможен…

Сухо щёлкнул первый выстрел. Второй. Я увидел, как рухнуло тело у передовой катапульты. Но прочие, не обращая внимания, суетились возле неуклюжего агрегата. Но уже заговорили остальные винтовки, и треск оружия слился в непрерывный гул выстрелов. Расчёты полегли быстро. Да и солдаты качнулись назад, но, раздвигая их ряды, вперёд двинулись рыцари, расталкивая пехоту…

– Первый, второй бомбомёты! Приготовиться! – отдал я команду расчётам возле себя. Засуетились подносчики, оттаскивая опустевшие ящики в обоз. – Угол минимальный! Первая засечка! Приготовиться!

Солдаты застыли возле слабо дымящих жаровен, ожидая последнего распоряжения.

– Берегись!

С сухим свистом от рядов инсургентов взмыла в воздух туча стрел. Меня кто-то сбил с ног, и только тупые удары вонзающихся наконечников барабанили по ушам. Послышались крики боли, проклятия. Ах вы ж твари…

– Первый, второй, пли!

Бах! Бах! Сдвоенный залп дал по ушам. Люди сразу бросились чистить стволы, забивать новый заряд, а я приник к трубе. Вот она, бомба! По дуге взмывает в небо точка. Валится, вращаясь, вниз. Кто-то из вражеских стрелков пытается попасть по ней стрелой, и я холодею – а если отстрелит хвост?! Но удача не оставляет нас, бомба валится к земле. Тишина. Неужели зря? Я вижу у всех недоумение… Бабах!!! Фшух! Гигантский огненный язык вырывается из грязного земляного с коричневым отсверком пламени фонтана. Это что? Мы попали в заряд для камнемёта? Как удачно! Вжимаю окуляр в глаз. Вот это да! Пехотинцы в панике разбегаются в стороны, давя друг друга, пылают фигуры, бьются в панике лошади. Рыцари падают на землю, ворочаются, не в силах подняться самостоятельно, а по ним, не обращая внимания на ругань и призывы о помощи, топчутся испуганные враги.

– Огонь!

Снова гулко бьют оба бомбомёта. Видимый взглядом полёт бомб – и снова грязные вспышки разрывов. Наступающие ряды смешиваются, громадные разрывы в плотной толпе видны невооружённым взглядом. Но они быстро зарастают новыми воинами. Упорные, твари.

Снова залп лучников в нашу сторону, но гораздо реже – стрелки делают своё дело. Наши солдаты лупят из своих винтовок словно заведённые, и массивные свинцовые пули с металлическим закалённым сердечником пробивают и щиты, и доспехи.

– Огонь всем расчётам! – Это приказ открыть огонь всем бомбомётам.

В небо взмывает ракета чёрного дыма, оставляя за собой тугой хвост копоти. Земля вздрагивает, когда больше двадцати тяжёлых бомб рвутся в гуще вражеских рядов практически одновременно. И такое оказывается выше человеческих сил. Истошные вопли пробиваются даже в оглохшие после грохота уши, треск винтовок после разрывов практически не воспринимается, кажется хлопками шутих фейерверка.

– Огонь по готовности!

Расчёты второй линии лупят, уже ни о чём не думая и потеряв всякое опасение. Грохот взрывов, вой картечи, некоторые пули даже долетают до нас. Одна свистнула буквально над ухом, вонзившись с противным чмоканьем в земляной бруствер. Но такой ураганный огонь приносит свои плоды – противник начинает откатываться за пределы дальности наших смертоносных машин. За отступающими остаётся развороченное поле, густо покрытое воронками впечатляющих размеров и сотнями изувеченных трупов. Торопливо отдаю приказ прекратить огонь. Грохот стихает, зато взамен приходит дикий звон в ушах. Суетятся подносчики боеприпасов, разнося по капонирам запас новых бомб взамен расстрелянных. Опускаются щиты, и под прикрытием вооружённых мечами и копьями солдат линейной части запряжённые быстрыми конями повозки спешат к фортам, чтобы и там восполнить убыль боеприпасов.

Я на взводе – сейчас очень удобно сделать вылазку и пресечь пополнение боезапаса на укреплениях. Но из леса вырывается лава всадников. Прямо по телам убитых и раненых мчатся быстрые кони. Охрана обозников торопливо выстраивает стену, но те, кто находится в фортах, не зевают, открывая огонь без приказа. Одного залпа хватает, чтобы нападающие откатились. Пусть дальность стрельбы не велика и в их ряды не попало ни одной бомбы, разлёт круглых пуль очень велик, и передовым рядам досталось не слабо: бьющиеся кони, покрытые кровью, неподвижные всадники… Мясорубка. Но мои воины спокойны. Пожалуй, я сейчас нервничаю куда больше их. Матерь богов! А время-то… Не заметил, что уже время за полдень! Очнулся оттого, что мне прямо в руки сунули миску с густой кашей. Женщина из беженцев. В простом грубом платье. Без всякого поклона, просто втолкнула в мои ладони еду с деревянной ложкой:

– Ешь, солдат. Тебе силы нужны. Чтобы нас защитить.

Вот так просто. И куда лучше и доходчивей всяких агитаторов.

Торопливо жую, она стоит рядом, время от времени извлекая из корзинки, висящей на руке, ломти ароматного, необыкновенно вкусного хлеба. Потом оттуда же появляется чайник с наттой, кружка. Просто шикарно…

К вечеру враг пытается сделать ещё попытку атаковать. Под прикрытием грубо связанных щитов из толстых брёвен, которые не пробивают пули винтовок. Зато под ливнем бомб укрытия разлетелись вместе с теми, кто их тащил. Остальное довершили стрелки.

Начинает смеркаться. Я тупо разглядываю усеянное трупами и залитое кровью поле, пока не спохватываюсь, что это не то зрелище, которым стоит любоваться. Требую доклад из обоза. Расход бомб не так велик, как ожидалось. Едва расстреляли по одному комплекту из десяти бомб на один расчёт. Это радует. Потому что, когда придёт следующий обоз, неизвестно. Приказываю выставить часовых и отдыхать. Особое внимание уделить рекам. Хотя течение и в сторону противника, к тому же очень бурное, но кто знает, на что способны местные вояки. Прорвутся по мелководью и, обойдя позиции, рванут вглубь. Какой смысл тогда здесь сидеть? И хотя дно реки утыкано кольями и находится под прикрытием действительного огня фортов, бережёного, как говорится, боги берегут.

Но ночь проходит спокойно. Без провокаций. Зато утром начинается новый штурм линии укрепления. И тут нам приходится тяжело. Словно пьяные или обдолбанные наркотиками, рёсцы, фиорийцы и тушурцы, которых можно опознать по идиотского вида полосатым шарфам на шлемах, лезут, словно саранча, на поля. Их лучники, которых снайперы буквально выкашивают, тем не менее достигают своей цели – у нас много раненых. В том числе и среди расчётов бомбомётов. К обеду замолкают форты – их боезапас заканчивается, да и у нас бомбы подходят к концу. Хорошо, хоть патронов вдосталь. И пока мы держимся. Те, кто на укреплениях, тоже перешли на винтовки. Их берут у раненых бойцов. Простые армейцы рубят, колют, орудуют палицами, но пока держат редуты изо всех сил, нанося страшный урон штурмующим. Всё-таки у противника не хватает сил разрушить их. А подтащить требучеты и катапульты не позволяют орудия второй линии. Но я с ужасом думаю, что будет, когда кончатся боеприпасы…

Наконец враг не выдерживает. Есть всё же предел и у них. А скорее всего, полководец противника сообразил, что такими темпами останется без армии вообще, и решил взять передышку, чтобы найти решение. Хорошо, что место такое удачное… Смотрю на солнце – оно уже довольно высоко. Значит, скоро полдень… Удаётся вновь завезти на форты новый запас бомб, воды и продовольствия. Забрать раненых и пополнить ряды защитников добровольцами и солдатами второй линии. Но начинает пованивать. Тошнотворно-сладкий запах доносится с поля битвы…

Часть солдат отвожу в тыл, чтобы те смогли передохнуть. На сердце у меня очень неспокойно. Не может такого быть, чтобы враг чего-то не придумал. Ведь вижу, как дерутся фиорийцы. Они не отступают, не бегут, а рубятся до последнего, пока не погибают. Вооружение у нас куда лучше. Так что, если противник смог отвоевать отбитые у него территории вновь, значит, у него есть какой-то козырь в рукаве. Точно есть! Не может такого не быть! Грызя травинку, думаю, что же это может быть. И в голову приходит только одно: нечто вроде газа. Отравляющего или усыпляющего. Дождутся, пока ветер подует в нашу сторону, разведут костры и… Значит, надо предостеречься от подобного развития событий. Что может помочь от такого? Только простейший респиратор в виде повязки из мокрой ткани. Отдаю приказ всем иметь при себе платки и воду. Либо поблизости. Хотя надежда на то, что это поможет, исчезающе мала…

Неожиданно приходит радостное известие: к нам прибыло подкрепление. Снова стрелки с винтовками. И пополнение боезапаса. Всё-таки бомбомёт очень прост, куда проще пушки в изготовлении! Была бы труба, а всё остальное – мелочи. И не нужно никакой точности в изготовлении снарядов, как у ядер или удлинённых снарядов. Бомба надкалиберная. Делай любой формы, любого веса и снаряжения. А уж дерево обрабатывать для хвостовика куда проще, чем металл…

Стрелков не так много, зато у них снайперские винтовки. Более длинноствольные. Значит, эти ребята начнут свою работу раньше, чем наши. Насколько я помню, бьют эти стволы метров на пятьсот дальше, чем стандартная винтовка. Это очень хорошо! Просто замечательно! Сажаю их на вышки. И видно оттуда лучше, и лучники не достанут. Освободившихся стрелков отправляю на форты. Там они нужнее. Ещё посылаю разведку. Пусть хотя бы попытаются узнать что-нибудь. Потому что я жду каверзы. Или неожиданности… Разведка возвращается через четыре часа. И хотя я сплю, меня будят. Потому что я приказал сразу поднять, как только те вернутся. Независимо от результатов. Для меня даже мельчайшие детали важны. И моё шестое чувство не подводит – противник действительно соорудил в глубине леса полосу из дров. То, что я ждал. Значит, будут травить. Надо придумать хоть что-то! Что-то… Что-то… Мой взгляд натыкается на щиты мостков. Плот? А почему бы и нет? Терять нам нечего. Луны сейчас нет, и если спустить плоты по течению, то два бомбомёта могут хорошо проредить и саму линию огня, и нападающих. Но это смертельный риск. Фактически шансов вернуться – полпроцента. Враг хорошо пользуется луком. Перебьёт тросы – пойдём либо ко дну, либо нас унесёт в глубь вражеской территории…

– Вяжите плоты. Прочные, чтобы выдержали отдачу. По два ящика мин. И готовьте верёвки. Пустим два с каждой стороны фортов. Потом втянем их назад.

– Во́роты бы сделать, сьере лейтенант… – произносит кто-то из сержантов.

– Воротами не удержим. Надо систему блоков ставить.

Быстро рисую схему. Люди качают головой – хитро придумано. Какое там хитро – элементарный полиспаст…

Стучат топоры. Среди беженцев, оставшихся с нами, нашлись и плотники, и кузнецы. К утру два громадных плота готовы. Даже соорудили ограждение из грубых тёсаных досок от стрел. Под весом бомбомёта и снарядов они практически не погружаются в воду. Отлично! Значит, должны и отдачу выдержать. Делаю шаг вперёд:

– Первый расчёт – за мной. Вторым будет командовать сержант Риго.

Но меня неожиданно отодвигают в сторону. Вперёд выходит один из командиров расчётов:

– Глупо это, сьере лейтенант. Случись, не приведи Высочайший, что с вами, кто командовать будет? У вас голова светлая! Вон, экое измыслили. Это мы люди простые, нас много. И если на одного меньше будет, то нестрашно. А на таких, как вы, Империя держится. Вас беречь надо. Так что, если вернусь, то можете хоть под трибунал отдать за нарушение приказа. А нет – вас уберёг.

Я пытаюсь что-то произнести, возразить, но мне почему-то сдавливает горло, и поэтому не могу произнести ни слова. Какие тут люди! Настоящие…

Плоты отталкивают от берега. К счастью, от воды поднялся лёгкий туман, скрывающий наши сооружения. Я напряжённо всматриваюсь в убегающую по массивным деревянным блокам верёвку. Для неё собирали вожжи и куски верёвок от вязанок с хворостом по всему лагерю и у себя, и у беженцев. Метр за метром. Оборот за оборотом. Внезапно там, вдалеке, предрассветная мгла озаряется вспышкой и гулко бухает разрыв. Ему вторит точно такой же, но с другой стороны.

– Стой! – ору я диким голосом и первым налегаю на тормоз. Надеюсь, и на левой стороне не растеряются, сообразят, что надо делать.

Бух! Бабах!

Выстрел за выстрелом, разрыв за разрывом. На каждом плоту по десять мин. Больше я не рискнул. И я отсчитываю разрывы. Двадцать?! Тишина?

– Крутим! Быстрее!

– И-эх!

Мужики грудью налегают на рычаги, и громадный ворот делает первый оборот. Течение очень сильное, а вес плота, несмотря на то что боезапас выпущен, огромен.

До меня доносится треск винтовок. Проклятье Тьмы! Его слышат и рабочие, и у них словно прибавляется сил, блоки начинают потрескивать и дымиться от напряжения. Шипит масло, которым поливают оси.

И-эх! И-эх! Звуки выстрелов приближаются…

– Приготовиться к бою! Крайним расчётам – заряд полный. Фугас!

Гонцы вихрем уносятся, а я взбираюсь на вышку. Очень надеюсь, что преследующие вдоль рек враги нарвутся на ловушку – на пляжах закопаны по пять мин, тщательно замаскированные песком… Я уже различаю густо утыканные стрелами плоты, но стреляют только с одного. На втором – тишина. Увлечённые погоней рёсцы возбуждённо вопят, тычут руками в медленно ползущие плоты. Но то, что мы видим, вновь подстёгивает мужиков, и они крутят вороты уже бегом. Лишь бы выдержали верёвки! Высочайший! Помоги нам!

– Огонь!

Хлопок выстрела. И спустя мгновение – тяжкий грохот разрыва и тут же детонация заложенной мины…