Волокнистый камень

О первооткрывателях

Встретившись однажды с Константином Емельяновичем, я обрушила на него все свои недоуменные вопросы.

— Подождите, подождите! — замахал он руками.

Руки у него были короткие, пальцы тонкие, почти детские, а лицо такое веселое и доброе, что, глядя на него, хотелось улыбаться.

— Пожалуйста, не обо всем сразу! — сказал он умоляюще. — Давайте разберемся… Вас тревожит судьба промышленности? Вполне похвально… — Константин Емельянович добродушно и чуть насмешливо улыбнулся. — Люди должны думать о будущем. Но, чтоб понять, каково оно будет, надо хорошо знать настоящее и уметь оглянуться на прошедшее. Не так ли?

Мне оставалось только согласиться. Я знала, что за этим вступлением последует какой- нибудь интересный рассказ об асбесте, один из тех многих, которыми была богата память моего старого друга.

Так оно, конечно, и случилось.

— Видимо, асбест знали еще задолго до нашей эры, — начал Константин Емельянович. — В глубокой древности, когда не существовало самой примитивной металлургии, негоримое волокно употреблялось для различных изделий. Их обнаруживают во время археологических раскопок, причем во многих местах: в Палестине, у нас, на Урале, в древней Индии и на юге Европы.

Может быть, более распространены они были в землях древнего Востока: Китае, Индии. Но конечно же, не индусские священнослужители открывали асбест! Они воспользовались открытием, сделанным их далекими предками. Вероятно, тот, кто первым наткнулся на волокнистый камень, не носил торжественных священных плащей. Скорее всего он вообще не имел никакой одежды.

Но все это было так давно, что об этом можно только сказки сочинять… А если обратиться к временам историческим, то первой страной, где нашли залежи асбестов, была Италия. Уже в конце семнадцатого века здесь существовало корсиканское месторождение.

Корсиканцы добывали асбест и перерабатывали его в негоримые ткани. Позднее, в восемнадцатом веке, жители некоторых селений в Пиренеях тоже занялись добычей асбеста, плели из него пояса, ткали салфетки и ленты.

Но вот в 1720 году прошел слух, что где-то в России, на далеких Уральских горах, открыты большие залежи волокнистого камня и будто сделал это открытие крепостной крестьянин Сафон Согра.

Вот что известно об этом удачливом и зорком следопыте.

Жил он в Невьянском заводе, который, как и многие другие уральские заводы, принадлежал Никите Демидову.

Однажды, поднимаясь вверх по горе, Сафон Согра нашел несколько невиданных дотоле камешков. Они состояли из плотно прилегающих друг к другу шелковистых волоконец. Долго забавлялся Сафон, растрепывая каменные нити, и, наконец, решил показать свою находку хозяину.

Демидов тотчас оценил огромное значение открытия. Это был человек практичный, он хорошо знал, что асбест может иметь успех на мировом рынке.

Гору, где Сафон Согра нашел волокнистые камешки, назвали Шелковой. Демидов быстро организовал здесь добычу асбеста, и вскоре демидовские крепостные девушки вязали из асбестовых нитей тончайшие перчатки, чулки, причудливые кружева и нарядные дамские сумочки.

Далеко за пределами России прославились изделия уральских мастериц. Самые знатные щеголихи Парижа, Лондона, Мадрида стремились украсить свои туалеты невьянскими каменными кружевами. А на знаменитых ассамблеях Петра Первого моднейшим дамским украшением была негоримая сумочка из асбестового волокна.

Но надо сказать, что невьянское производство каменных кружев просуществовало недолго. Да и неудивительно. Потребители безделушек, изготовленных из негоримых волокон, были немногочисленны. А иного применения асбесту еще не находили.

Потребовалось целое столетие после открытия Сафона Согры, чтоб асбест был оценен как вещество не только красивое, но и очень полезное.

Оценили его строители паровозов, создатели тепловых и силовых установок.

Во всех странах начались энергичные поиски асбеста. Итальянцы нашли у себя два новых месторождения: в долине Суза и в долине Аоста. Талантливая женщина по имени Елена Перпенти научилась изготовлять бумагу из асбеста и открыла в Пьемонте небольшое предприятие.

Но слава всех прежде известных месторождений померкла в 1876 году. Мир был потрясен известиями о богатейших залежах волокнистого камня в Канаде, в провинции Квебек.

Асбест из Квебека начали вывозить во все страны мира. Рудники Квебека были оборудованы самыми совершенными механизмами. Здесь лучше всех других мест на земном шаре умели обрабатывать асбест.

Казалось, v Квебека нет и не может быть конкурентов. И все же такой нашелся.

Берега уральской реки Большой Рефт и все ее притоки издавна славились россыпным золотом. Эти золотоносные берега привлекали к себе многих. В одиночку копались здесь в поисках горняцкого «фарта» крестьяне-старатели. Большие участки для поисков золота имели уральские золотопромышленники.

Летом 1886 года Екатеринбургское горное управление прислало сюда партию землемеров во главе с Алексеем Павловичем Ладыженским. Предстояло отвести участок земли для екатеринбургской купчихи Кремлевой, которая тоже собиралась испытать свое счастье. И вот, когда работа была уже закончена и оставалось только огородить выделенный участок столбами, Ладыженский заглянул в одну из ям, вырытых для столбов.

«Что же это там, на дне?» — подумал он, заметив куски зеленоватого камня.

По просьбе Ладыженского камень был извлечен. В нем, словно в слоеном пироге, находились прожилки другого камня, серебристого по цвету и жирного на ощупь.

— Так вот это что! — воскликнул Ладыженский. Он понял, что перед ним — змеевиковая порода с включенным в нее ценнейшим минералом — асбестом.

Ладыженский был достаточно осведомленным человеком, чтобы оценить значение своего открытия. Он знал: промышленности нужен асбест. Не сомневался он и в том, что разработка открытого им месторождения могла бы принести большое богатство. Но Ладыженский был на государственной службе и, по законам того времени, не имел права приобретать на свое имя участки для разработки земных недр.

Пришлось ему передать этот богатейший кусок купчихе Кремлевой. И вместо золота она начала добывать здесь асбест.

Но ни у Кремлевой, ни у ее помощников не было никакого опыта в этой новой, неизвестной в России отрасли горного дела.

Опыт невьянских «добытчиков» асбеста давно был забыт. Работы на участках велись очень примитивно. Добытую руду дробили бегунами, которые приводились в движение лошадьми. Чтоб распушить асбест, его били вручную цепями, наподобие того, как раньше молотили хлеб на гумне. Механизации никакой не было. Всюду применялась только сила человека и лошади.

Дело, начатое Кремлевой, не могло успешно развиваться. К тому же участки, открытые землемером Ладыженским, оказались бедными, сорта асбеста здесь были самыми плохими. Кремлева начала сожалеть о том, что взяла на себя тяжелую и невыгодную обузу.

Вот почему, когда подвернулся покупатель (ревельский барон Жиардо де Сукантон), она со вздохом облегчения уступила ему весь свой прииск.

Хитрая купчиха в душе посмеивалась над незадачливым бароном, которого не остановили ее неудачи. Но у барона оказался энергичный и предприимчивый управляющий — инженер Малявинский. Он провел разведку на всей территории, принадлежащей хозяину, и открыл богатые залежи асбеста.

С того времени, когда на этой земле работал Малявинский, прошло почти семьдесят лет, а запасы, открытые им, все еще не исчерпаны, хотя немало асбеста за эти десятилетия было добыто из недр.

Слава о новом месторождении быстро распространилась по Уралу, а затем и по всей России. Многие вспомнили слышанные в детстве рассказы о волокнистом камне, о негоримой скатерти, изготовленной невьянскими мастерицами из горного льна и подаренной Демидовым царю Петру, и о многих других необычайных вещах из загадочной каменной кудельки.

Сюда, в глухую тайгу, двинулись предприниматели. Неисчислимые запасы уральской кудельки и ее превосходные сорта создали новому месторождению мировую славу.

Точно так же, как раньше, отводились участки для разработки золота, «отводы» производились под добычу асбеста.

Рядом с участками ревельского барона начал работать польский подданный Поклевский-Козелл. Итальянцы организовали русско-итальянское общество «Уралит» и тоже купили участок нового прославленного месторождения.

Но техника добычи оставалась очень низкой. Породу по-прежнему отбивали кайлом, бурили вручную. Коротковолокнистый асбест бросали в отвалы вместе с пустой породой, добывая только лучшие сорта, наиболее дорогие.

А рабочая сила была почти даровой. В летние месяцы к новым рудникам приезжали тысячи людей. Это были бедняки из окрестных деревень, бродившие целыми семьями в поисках работы. Нередко задерживались здесь и беглые каторжники.

«Сезонники» (так звали временных рабочих) располагались обширными таборами. Среди вековых елей пестрели их шалаши, бегали малые ребятишки, пылали вечерами костры и раздавалась песня, то горькая, тоскливая, то разухабисто-веселая, словно стремившаяся затопить всю боль и несправедливость рабочей судьбы.

В рудниках работали не только мужчины, но и женщины и даже дети. Самой высокой оплатой было пятьдесят копеек в день. Эту оплату получал «специалист»-забойщик. Женщине же платили двадцать пять — тридцать копеек, а ребятишкам по пятнадцати копеек за двенадцатичасовой рабочий день.

С наступлением осени «сезонники» разъезжались. Ближний к рудникам лес затихал. Но и в это время хозяева не испытывали недостатка в дешевой рабочей силе. Немало по России бродило бездомных несчастных людей. Они готовы были выполнять любую работу, за любую, самую ничтожную оплату, лишь бы нашлось пристанище, лишь бы спрятаться от лютых зимних морозов.

Таких рабочих называли «зимогорами». Они ютились в земляных бараках. Спали вповалку на нарах по сто — сто пятьдесят человек вместе, а питались теми продуктами, которые хозяева выдавали им в счет заработков. И получалось так, что должником всегда оказывался рабочий. Его обсчитывали, обмеривали, обвешивали, и ему же постоянно угрожали высылкой из рудничного поселка, из той собачьей конуры, которую он получал от «милостивых» хозяев.

А хозяева были озабочены одним: как можно скорее обогатиться, как можно больше ценностей выкачать из уральских недр. Каждый владелец участка с тревогой и настороженностью следил за успехами своих конкурентов.

Горевал, если узнавал о их удачах. Радовался всяким неполадкам.

Вражда и отчужденность иногда принимали забавный характер.

Старожилы рудника рассказывают такой случай. Хозяева соседних участков разрабатывали с двух сторон одну и ту же асбестовую жилу. Они шли в своих работах друг другу навстречу. Но, когда между участками осталась тонкая стена, оба остановились. Оба знали: в стенке еще немалые запасы асбеста. Но взаимная ненависть была сильнее жажды наживы. Мысль о том, что партии неизбежно столкнутся и участки сольются воедино, задерживала обоих предпринимателей.

Так и просуществовала эта стенка до той поры, пока не пришли настоящие хозяева. Они снесли не только эту преграду, но и все остальные разделяющие участки асбестовского месторождения и соединили их в одно большое народное хозяйство.

Произошло это в 1917 году.

Новому хозяину, советскому народу, приходилось нелегко. Несмотря на богатство бывших владельцев, наследство, оставленное ими, оказалось ничтожным: четыре насоса, два подъемных крана, шесть маломощных паровозов, двести небольших вагонеток… Вот, собственно, и все техническое оборудование рудников.

Приходилось все начинать сначала. Прежде всего предстояло выяснить, каковы запасы асбеста в этих местах, стоит ли тратить народные средства на приобретение оборудования, на создание базы по добыче асбеста.

И вот с 1918 года геологи-разведчики принялись за тщательное изучение всего района.

Еще воевали красные бойцы на фронтах гражданской войны, голодали ребятишки в разрушенных войной городах и селах, а здесь, в северной тайге, подсчитывались запасы горной кудельки.

Геологи знали: близятся дни, когда в нашей стране начнут в больших количествах строиться автомобили и самолеты, новые города и электростанции… Асбест будет нужен производствам, как хлеб человеку.

И когда геологи сказали свое первое слово о том, что запасы асбеста здесь очень велики, к рудникам потянулись инженеры, техники, строители.

Каждый год знаменовался новым событием в жизни асбестовых рудников. Построили электростанцию, восстановили разрушенную железную дорогу, ведущую от рудников к станции Баженово. Появились телефоны. Усиленно вырастали новые дома. Открывались школы, детские сады, больницы.

Нужно было теперь усилить добычу асбеста. На карьерах появились мощные подъемные краны, начали работать экскаваторы, руду из карьеров уже вывозили электрические поезда…

Но была и другая задача — надо было не только увеличить количество добываемой из недр кудельки, научиться извлекать не только дорогие длинноволокнистые сорта, но и создавать те, которые до революции варварски бросались в отвалы.

Началось строительство обогатительных фабрик. Одна, другая, третья… И вот уже их пять. И оборудование каждой новой все совершеннее и совершеннее. Все больше и больше асбеста получает молодая Советская республика.

А вокруг рудников и фабрик растет молодой город Асбест — центр асбестовой промышленности нашей страны.