Луна еще не взошла, но Кулл уже лег в кровать, размышляя о событиях последних дней. Он пытался связать воедино цепь событий, но все равно чувствовал, что не хватает главного, связующего звена. На мгновение его охватил самый настоящий страх — он впервые почувствовал, что с этими неведомыми силами ему придется сразиться в одиночку. Никто по-настоящему не сможет помочь ему, ведь враги не покушаются на его тело — ни один из его верных приближенных не сможет броситься наперерез летящему копью или занесенному мечу. Нет ни копья, ни меча, есть только загадки, сводящие его с ума. И как бы он ни выстраивал их в ряд, все равно чего-то не хватает.
Он понял, что ему хочется вновь услышать мелодию, которая поднимала его с поверхности земли и уносила в неведомую даль. Кулл боялся признаться себе, что всем своим существом стремится испытать еще раз то божественное ощущение, позволявшее ему до такой степени расширить границы своего «я», отречься от своей личности, возвыситься до слияния со всем сущим на земле и на небе, что все другие желания рядом с этим казались мелкими и ничтожными. Это была его тайна, великая тайна, поделиться которой он не мог ни с кем. Даже если бы захотел.
Кулл понимал, что мелодия вот-вот зазвучит, он ждал ее, но она пришла так незаметно, что сначала он пытался соединить ее первые ноты со своим земным существованием — тщетная надежда обрести гармонию на земле, где божественный дух будет в вечном противоборстве с земной плотью.
Потом он, конечно, оставил все попытки цепляться за иллюзии, условности и улетел… улетел… улетел…