Волшебная сказка

3

Когда Мэгги проснулась, было ясное солнечное утро. Голова у нее раскалывалась, в комнате пахло кофе, а одетый с восхитительной небрежностью в самые выцветшие джинсы, которые она могла вообразить, Люк отдергивал оконные занавески. Она закрыла глаза, не зная, что причиняло ей большее беспокойство, — свет или обтянутые материей великолепные ягодицы мужчины. Вот уж ему-то действительно не следует надевать такие тесные джинсы, подумала девушка.

Шторы раздвинулись еще шире, и проникающий под ресницы слепящий свет заставил ее простонать:

— Ох! Задерни их, Люк, пожалуйста.

— Нет, — безжалостно ответил он.

Мэгги залезла было с головой под пуховое одеяло, но его бесцеремонно сдернули с нее, и она встретилась взглядом с парой насмешливых серых глаз.

— Я чувствую себя ужасно, — пожаловалась Мэгги, расстроившись, что на ней надета эта ужасная пижама, а не что-либо более соблазнительное.

— Ты и выглядишь ужасно.

— Спасибо за комплимент, Люк.

— Не стоит благодарности. — На его губах появилась тень улыбки.

— При твоей вежливости тебе надо было стать дипломатом, — недовольно заметила она.

На этот раз Люк улыбнулся уже по-настоящему.

— Пей свой кофе, — не допускающим возражений тоном приказал он, указав на чашку, стоящую на тумбочке возле постели, подошел к окну и, устроившись на подоконнике, начал разглядывать открывающийся перед ним вид.

Сев на кровати, Мэгги откинула назад лезшие в глаза волосы и отхлебнула глоток кофе.

— Скажи мне, — с любопытством спросила она, — ты всегда всем приказываешь?

— Боюсь, что только тебе одной. — Он повернулся, глаза его сверкнули. — Я командовал тобой, когда ты была еще совсем маленькая, и, кажется, это вошло в привычку. А в чем дело? Тебе это не нравится?

Вся беда как раз была в том, что ей это нравилось.

— Не очень, — солгала она.

— Упрямица, — с шутливым упреком сказал он и, прикрыв глаза, лениво, как кот, потянулся, Мэгги поймала себя на том, что исподтишка наблюдает за ним, завороженная игрой мышц, вызванной этим несложным движением. Его живот был совершенно плоским, узкие бедра опоясывал кожаный ремень, и все же они казались такими длинными, такими мощными!

Если представить их…

Нет. Она не собирается представлять себе ничего подобного. Даже без всяких эротических фантазий Мэгги чувствовала сухость во рту, сердце стучало как отбойный молоток. И как она была не права, когда пожалела о том, что ее ночная одежда недостаточно сексуальна. Теперь она возблагодарила бога за слишком большие по размеру пижамы, которые носила. Они многое скрывали.

По крайней мере, он остается в полном неведении, что сейчас девушка ощущала медленное, но неуклонное пробуждение сексуального чувства. Ее груди набухли и стали тяжелыми, твердые соски, казалось, распирали толстый материал пижамы. Она испытывала тянущую, тупую и одновременно сладкую боль внизу живота.

Щеки Мэгги вспыхнули. Она понимала, что ее мысли вырвались из-под контроля, но не могла не думать о том, что будет, если сильные пальцы Люка начнут ласкать и гладить ее там, в месте сосредоточения этой боли, чтобы та сменилась на…

Окончательно смутившись, она отхлебнула слишком большой глоток кофе, обожгла себе рот и только тогда заметила сузившиеся глаза, взгляд которых был устремлен на пышную полноту ее груди. Затем он резко поднялся, и Мэгги внезапно поняла, что не должна сейчас позволять ему уйти. Поэтому улыбнулась как можно лучезарнее и с облегчением заметила, как непроизвольно расслабились его напряженные плечи.

— Чем ты собираешься сегодня заняться? — Мэгги постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно более непринужденно и по-деловому.

Люк медлил с ответом. Странно, подумала Мэгги. Раньше она никогда не видела его неуверенным.

— Мы кое-куда поедем.

— Ты и Лори?

Он покачал головой.

— Нет. Я и ты.

— Я и ты? Поедем? — Фантазия Мэгги грозила разыграться до невообразимых пределов. — Куда?

Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, и девушке показалось, что в душе ее заиграл целый скрипичный оркестр.

— Разве ты забыла, какой завтра день? — поддразнил ее Люк.

— Конечно, не забыла. Только и жду, что мне подарит Санта-Клаус!

— Поэтому мне надо съездить за рождественскими подарками, и я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— А как же Лори?

— Оставлю ее с матерью. Я еще ничего не купил ей и хочу, чтобы это стало сюрпризом. — Он печально улыбнулся. — В довершение ко всему, Лори просто нельзя брать в отделы игрушек, она ведет себя там невозможно!

— Но она ведь еще совсем маленькая, Люк!

— И потом, мне нужен твой совет, что купить матери. Ты знаешь, что ей может понравиться. — Он пристально посмотрел на нее. — И если ты будешь вести себя очень хорошо, я даже пообедаю с тобой.

Сердце Мэгги подпрыгнуло, как лосось, идущий на нерест вверх по перекату.

— А если ты тоже будешь вести себя очень хорошо, я, так и быть, соглашусь разделить с тобой обед!

— Ты сможешь собраться за полчаса?

— Конечно, смогу. — Она помолчала, потом вздохнула. Некоторые вещи бывает трудно высказать, но делать это все же приходится… — Люк…

— Не надо, Мэгги. — Он покачал головой. — Если ты насчет вчерашнего…

— Да. Я только хотела сказать тебе, что…

— В этом нет необходимости, — перебил он. — Забудем об этом. — На его лице появилось хмурое выражение. — Не думаю, что твоему дружку придет в голову повторить попытку.

— Он мне не дружок. — Девушка помолчала и добавила: — Во всяком случае, больше не дружок.

— Рад слышать, — ответил Люк, и зажегшийся в его глазах опасный огонек заставил Мэгги продолжить:

— Люк!

— Что еще?

— Люк, ты не собираешься… — Ее глаза округлились. — Не собираешься…

Он нахмурился.

— Не собираюсь что?

— Надавать ему или чего-нибудь в этом роде, — хрипло прошептала она.

— Надавать ему? — Люк громко рассмеялся. — Ей-богу, Мэгги, у тебя необыкновенно живое воображение. Разумеется, я не буду его бить! Если я его ударю, от него мокрое место останется. — Внезапно он помрачнел. — На первый раз я просто позвонил ему и дал несколько советов на будущее.

Мэгги поежилась. Судя по прозвучавшей в его голосе враждебной нотке, ей ни за что на свете не хотелось бы в это утро побывать на месте Гика Теннера.

Люк открыл дверь.

— Оставляю тебя, чтобы ты смогла переодеться. Поспеши.

Она спустилась в столовую ровно через двадцать минут и обнаружила сидящую на высоком детском стульчике Лори, весь нагрудник которой был заляпан чем-то, напоминающим земляничный йогурт. Перед ней сидел Люк, макал вырезанных из поджаренного хлеба солдатиков в сваренное всмятку яйцо и передавал их дочери. Некоторые солдатики, вероятно, все же попадали ей в рот, но большинство из них валялось на полу.

— Лори, Лори, — с шутливым недовольством выговаривал ей Люк. — Когда же ты научишься вести себя за столом!

Он поднял голову, заметил Мэгги и одобрительно кивнул.

Надо признаться, она весьма тщательно продумала свой наряд, памятуя его вчерашние замечания, — хотя впоследствии он и взял свои слова обратно, — и решила: будет лучше, если она покажет ему, что вовсе не слоняется целыми днями, стараясь изобразить из себя роковую женщину. Остановившись на черных джинсах и просторном темно-оранжевом свитере, Мэгги заплела волосы в косу на французский манер, с подходящей по цвету оранжевой лентой и, употребив минимум косметики, выглядела теперь совсем юной и невинной.

Жаль только, что я и на самом деле юная и невинная, подумала Мэгги, беря кусок поджаренного хлеба и намазывая его сливовым джемом. Будь я немного старше и опытнее, тогда, может быть, он смотрел бы на меня по-другому, взглядом соблазнителя, а не снисходительно-отеческим. Она откусила большой кусок и повернулась, чтобы снова посмотреть, как ест свой завтрак Лори.

Девочка выпучила на нее глаза и что-то проворковала. Мэгги мгновенно умилилась.

— Какая хорошенькая, — сказала она со вздохом.

— Так-то оно так. — Люк поднял голову. — Но будь готова вовремя увернуться, — спокойно предупредил он. — Во всех книгах по воспитанию детей говорится о том, что они должны научиться есть сами, это якобы развивает в них независимость, координацию движений и так далее и тому подобное. Только в этих трактатах не предупреждают, что маленький ребенок способен забросать кусками еды всю комнату! Лори, дорогая, пожалуйста! — протестующе увертывался он, когда маленькая пухлая ручка стала засовывать смоченный яйцом кусок хлеба прямо ему в рот. — Это же твое!

— Па-па! — Лори победно просияла, и смягчившийся Люк послушно съел то, что было ему предложено.

От этой сцены сердце Мэгги дрогнуло. Люк являл собой воплощение женских мечтаний — темноволосый, сильный, могущественный. Однако, по словам его матери, в деловом мире он имел репутацию хладнокровного и не знающего жалости дельца. В нем ощущалась спокойная уверенность человека, хорошо знающего себе цену. Множество женщин почитали за счастье встречаться с ним. И все же… сидящий здесь и играющий со своим ребенком Люк казался ей бесконечно далеким от этого образа крутого, пользующегося успехом у женщин бизнесмена. В нем чувствовался неиспользованный запас нежности, что добавляло к его многогранной личности что-то новое.

Счастливая Лори, что у нее есть такой любящий отец, как Люк, с тоской подумала Мэгги. Своего отца она почти не помнила. После его отъезда в Индию изредка приходили письма, в основном описывающие достоинства очередного найденного им гуру, потом перестали приходить и они. И лишь несколькими годами позднее стало известно, что он умер в каком-то маленьком горном селении, потеряв здоровье и силы, но сохранив свои высокие помыслы.

Люк посадил Лори к себе на колени и старательно вытирал с ее личика остатки еды, которыми она себя разукрасила, а девочка вертелась как угорь, пытаясь ускользнуть от салфетки.

— Сиди спокойно, Лори, — повторял он, но в его голосе не ощущалось ни малейшей надежды на то, что дочь послушается его хотя бы на секунду.

Присев на корточки, Мэгги принялась подбирать с ковра кусочки хлеба.

— Спасибо, — сказал Люк. — Я как раз собирался заняться этим.

Он внимательно наблюдал за тем, как она, взяв тряпку, начала вытирать оставшееся на ковре пятнышко яичного желтка, и, подняв голову, Мэгги спросила:

— Что-нибудь не так?

— Нет, — медленно ответил он. — Просто большинство женщин — вернее тех женщин, с которыми я был знаком, скорее умерли бы, чем стали подтирать с пола яичный желток в столь ранний час. Они позвали бы прислугу.

Мэгги посмотрела на него сквозь упавшие на глаза волосы.

— Моей матери сейчас нет, так что звать некого, — напомнила она. — Ты это имел в виду?

— Конечно, нет. — Глаза Люка сердито сверкнули. — Не говори глупости, Мэгги, — предупредил он. — Не будешь же ты утверждать, что я или моя мать когда-либо относились к твоей матери как к прислуге. Ты отлично знаешь, что вы всегда были для нас членами семьи.

Она виновато взглянула на него.

— Я это знаю. Не понимаю, почему это вырвалось у меня. — Но она понимала — из-за упоминания о других женщинах. — Прости меня, Люк.

— Ничего страшного. — Но взгляд его продолжал оставаться недовольным.

— Может быть, я не возражаю против того, чтобы заниматься физическим трудом в столь ранний час просто потому, что у меня мальчишеские ухватки, — извиняющимся тоном сказала она.

— Мальчишеские ухватки? — переспросил он. — У тебя?

— Ты же всегда так говорил, — ответила девушка, поднимаясь с пола. — Когда я была помладше.

Задумчивый взгляд Люка остановился на ее необычных, золотисто-карих глазах, на пухлых влажных губах, на густых, блестящих волосах, спускающихся ниже роскошных округлостей грудей. И мужчина покачал головой.

— Это было очень давно, девочка, — тихо произнес он. — Сейчас ты совсем не похожа на прежнего сорванца.

Мэгги давно жаждала услышать от него хоть какой-нибудь комплимент, но сейчас он застал ее врасплох. Она отчаянно покраснела и поспешно бросила поднятые с пола остатки пищи на поднос.

— Мама в маленькой столовой, — сказал Люк, поднимаясь, и Мэгги поняла, что он заметил ее смущение. — Пытается что-нибудь сделать с моей старой игрушечной железной дорогой. Погнала меня на чердак ни свет, ни заря и заставила притащить эту рухлядь. Она считает, что игрушки для мальчиков гораздо интереснее, чем игрушки для девочек, и что я должен их купить для Лори. Собственно говоря, когда я сказал ей, что у Лори есть только куклы и ни одной машины, она обвинила меня в том, что я женоненавистник. Женоненавистник! Это я-то!

— А разве не так, Люк? — спросила она с милой улыбкой.

Он бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Разумеется, нет. Запихивай этот бутерброд к себе в рот, я буду ждать тебя внизу.

— Я не имею привычки запихивать в рот бутерброды!

— А я не женоненавистник!

Их глаза встретились. Последовало короткое, но напряженное молчание, во время которого Мэгги заметила, что Лори с интересом наблюдает за этой сценой и что полные любопытства серые глаза ребенка устремлены на нее.

— Бай-бай, Лори, — смутившись, сказала она, помахав ей рукой, и была очень рада, когда девочка ответила ей неуклюжим жестом.

— Ба-ба! — повторила она, и Люк довольно улыбнулся.

Сердце Мэгги билось как сумасшедшее, но тут, к ее счастью, Люк понес Лори к бабушке. Как прекрасно они смотрятся вместе, не могла не отметить девушка.

Интересно, насколько сильно поразила его смерть жены? Он ясно дал понять, что не желает обсуждать эту тему, но, может быть, это потому, что рана еще слишком свежа и он не хочет бередить ее?

Правда, если не принимать во внимание этот благоприобретенный цинизм, Люк кажется таким же, как и прежде. Возможно, он считает, что не время предаваться горю, когда на руках у тебя малолетняя дочь. Но кто знает, какие муки он испытывает ночью, оказываясь в одиночестве своей спальни?

Ведь более великолепной женщины, чем Джоан Дарси, представить себе просто нельзя. И соревноваться с ней просто невозможно, думала Мэгги. А особенно восемнадцатилетней девушке без всякой специальности, понятия не имеющей, чего она хочет от жизни. Тем более той, к которой он относится «по-братски». Так что пора выкинуть глупые романтические мечты о Люке из головы.

Легче сказать, чем сделать, с грустью подумала она.

Люк поджидал ее в холле, одетый в коричневую кожаную куртку с воротником из овчины, что делало его похожим на киноактера в роли пилота истребителя.

— Ты на изумление пунктуальна, — заметил он, подавая ей пальто.

Опять комплимент. Еще немного и у нее закружится голова! По крайней мере, на этот раз она умудрилась не покраснеть. Отлично, Мэгги!

— Неужели?

— Угу.

Руки Люка слегка коснулись ее плеч, но даже такого мимолетного прикосновения было достаточно, чтобы она задрожала от возбуждения, а тело ее словно расцвело. Ей нужно быть очень осторожной, сказала себе Мэгги. Никак нельзя допустить, чтобы он догадался о ее чувствах. Ведь Лори сегодня между ними уже не будет. А Люк не из тех мужчин, которым могли бы польстить восторженные чувства малолетней приятельницы, они скорее вызовут у него раздражение.

Мало того. Она должна вести себя вдвойне осторожно, чтобы Люк не заподозрил, что она бросила занятия математикой. В противном случае он действительно взбесится!

Началось все хорошо.

Мэгги не могла отрицать, что ей было приятно проехаться до ближайшего города в самом шикарном автомобиле из всех, в которых она когда-либо сидела. Теперь она знает, как чувствует себя принцесса! Прохожие с любопытством заглядывали в окна. Особенно женщины, с неудовольствием отметила Мэгги, когда потрясающего вида блондинка, мельком заметив властный профиль Люка, обернулась и призывно выпятила грудь.

Они припарковались и, купив матери Люка изящные золотые серьги, направились в магазин игрушек.

— Что ж, давай приступим, — сказал он с кривой усмешкой, разглядывая монументальную пирамиду из плюшевых медведей у входа. — Лори быстро навела бы здесь порядок!

Одетая в плотно облегающий фигуру халат продавщица, заметив Люка, чуть не поставила рекорд мира в беге и, запыхавшись, уставилась на него темно-карими глазами, делавшими ее похожей на щенка. Совершенно игнорируя Мэгги, Щенячьи Глаза вперились в Люка как автомобильные фары.

— Доброе утро, — сказала продавщица наигранно-любезным тоном. — Может быть, вам нужна помощь… сэр? — проворковала она, яростно хлопая ресницами, совсем как оса, попавшая в банку с джемом.

Люк казался немного раздраженным столь услужливым поведением.

— Нет, спасибо, — ответил он довольно сухо, — у меня уже есть помощница. — И улыбнулся Мэгги.

Мэгги бросила на соперницу победоносный взгляд, казалось, говоривший «Руки прочь!».

И когда продавщица, вихляя бедрами, отошла, они со всей ответственностью приступили к выбору игрушек.

Люк сам немного напоминал мальчишку, получившего полную свободу в кондитерском магазине, подумала она, когда он начал наваливать на тележку одну игрушку за другой.

— Как ты думаешь, ей понравится? — спросил он, держа в руках огромную куклу, которая, казалось, могла не только ходить, пить, мочить пеленки и петь песенки, но и вести светскую беседу!

— Эту куклу следовало бы выбрать в парламент, — съязвила Мэгги. — Она умеет не меньше, чем некоторые политики!

— А как насчет этого. — Люк показал на сверкающую металлическими частями детскую коляску весьма замысловатой конструкции. Взглянув на ценник, Мэгги даже присвистнула. Сама она выбрала три яркоокрашенных пластмассовых ведерка.

— А может быть, вот это? Она сможет играть с ними и в ванной, и в песочнице. Взгляни — одно с носиком, другое — с маленькими дырочками на дне, а третье — самое обыкновенное. И страшно дешево.

— Мэгги, — мягко сказал он. — Мне не нужно беспокоиться о том, сколько что стоит.

— Я это знаю, — сердито ответила она. — Но ты должен подумать, так ли уж это хорошо для Лори.

— Так ли хорошо? — набычась, повторил Люк. — А чем это может быть плохо?

Мэгги решила не обращать внимания на загоревшийся в его глазах огонек. Он ведь сам попросил ее о помощи, так пусть, черт возьми, получает!

— Плохо, когда дети имеют слишком многое. Они становятся избалованными, перестают ценить игрушки, и, в конце концов, те им надоедают.

— А ты стала большой специалисткой по детям, не так ли? — язвительно заметил он.

— Никакая я не специалистка, это зовется простым здравым смыслом. Ты не должен пытаться ничего компенсировать, понимаешь?

— Компенсировать? — переспросил он. — Скажи, будь добра, что именно я пытаюсь компенсировать?

— Отсутствие у Лори матери, — быстро ответила она. — У тебя появляется желание сделать для нее как можно больше. Но это совсем не нужно. Она и так очень любит тебя, разве не понятно? И я просто поразилась, какой из тебя получился прекрасный отец.

На минуту воцарилось напряженное молчание, потом Люк привычным жестом закинул голову и рассмеялся.

— Что ж, спасибо за столь эмоциональное признание, — наконец произнес он и, сверкнув глазами, продолжил: — Знаешь, Мэгги, я только сейчас начинаю понимать, как мне недоставало тебя все это время. Мне еще не встречался человек, который столько противоречил бы мне, как ты.

— Твое самолюбие достаточно сильно, чтобы выдержать немного критики, — простодушно заметила она. — Ну, так что мы будем делать с этими игрушками?

От его улыбки у нее замерло сердце.

— Что ж, если уж ты взялась руководить покупками, так тебе и решать.

— Коляску обязательно оставим, — уверенно начала она. — Кукла тоже подойдет, но не эта говорящая, которой нужно десять тонн батареек. Купи ей простую старомодную куклу, которая ничего сама не умеет делать, это будет развивать у ребенка воображение. И ведерки. И еще вон ту хорошенькую пожарную машину — это докажет твоей матери, что ты не такой уж женоненавистник, каким она тебя считает! Пока будешь платить, я отнесу назад все остальное.

В его глазах, вне всякого сомнения, промелькнул веселый огонек.

— Из тебя получится прекрасный организатор, Мэгги. За обедом ты непременно должна рассказать о том, что собираешься делать после окончания колледжа. Меня в дрожь бросает при мысли, что будет с капитанами нашей индустрии, когда ты окажешься среди них! Мне их просто жаль!

Он пошел расплачиваться, а Мэгги бросило в дрожь от ужаса. Капитаны индустрии, как же! Да они на нее даже не посмотрят. И как повел бы себя Люк, узнай он о том, что ее квалификация не позволит ей получить работу выше служанки, официантки или барменши?

Что ж, значит, он не узнает этого, поклялась она сама себе по дороге к кассе, где Щенячьи Глаза разглядывали кредитную карточку Люка с таким видом, будто это были ключи от рая. Узнать он сможет только в том случае, если она сама скажет ему, а Мэгги не собиралась делать этого ни под каким видом.

Не нужно было ей пить вино. Ни в коем случае. Потому что после двух бокалов прекрасного шабли Мэгги почувствовала себя на седьмом небе.

Она заказала креветки в чесночном соусе, а потом бифштекс с перцем.

— Оригинальное сочетание, — заметил Люк язвительно, делая свой заказ, — два блюда с экзотическими названиями и с огромным количеством кориандра и корицы.

— А мне все равно, — не смутившись, ответила Мэгги. — Вряд ли я когда-нибудь еще получу приглашение на такой обед, поэтому заказала то, что мне действительно нравится.

— Ну, — сухо возразил он, — скоро все пойдет совсем по-другому.

Она замерла, не прожевав куска.

— Что ты хочешь этим сказать.

— Ручаюсь, что, как только ты начнешь учиться в университете или поступишь на работу, тебе придется отбиваться от приглашений на обед.

Это предположение вызвало у Мэгги досаду. Ей не понравилось, что Люк с таким равнодушием говорил о ее возможных будущих знакомствах с другими мужчинами. Вот если бы он ревновал ее, считал, что имеет на нее особые права!

— Почему ты перестала писать мне? — неожиданно спросил Люк.

Мэгги машинально отхлебнула глоток вина.

— Мне показалось, что этого делать не стоит после твоей женитьбы. Я была не очень уверена, — осторожно добавила она, — понравится ли это Джоан.

Собственно говоря, Мэгги была почти уверена в том, что Джоан это не понравилось бы. Да и не могла же она сказать ему, что сходила с ума от ревности — ведь ее Люк, ее любимый Люк, принадлежал другой женщине.

Он немного помолчал, а потом в первый раз за все это время дал девушке понять, что являла собой его семейная жизнь.

— Может быть, ты поступила правильно, — медленно произнес он, крутя между пальцами ножку своего бокала. — Джоан была собственницей. — Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Но не ревнивой, понимаешь?

Разумеется, Джоан не ревновала его — во всяком случае к ней. Мэгги не могла даже представить себе, чтобы такая блистательная и знаменитая женщина, как Джоан, могла ревновать вообще к кому-либо. Ей не очень хотелось слушать дальше, но женское любопытство превозмогло: хотелось узнать что-либо еще о его семейной жизни.

— Так что из того? — поинтересовалась Мэгги. — Если она не была ревнивой?

Он пожал плечами.

— Просто ей все время необходимо было находиться в центре всеобщего внимания. Она любила чувствовать себя пупом земли, даже в домашней обстановке. Таковы почти все артистические натуры, каждый из них полагает, что является самой важной персоной в мире. Без этого обойтись они не могут, и им необходимо, чтобы все остальные были согласны с ними.

Мэгги промолчала, не решаясь высказать свое мнение. Ей не хотелось плохо говорить о покойной, но Джоан производила впечатление женщины эгоистичной, неспособной на самоотречение. И совершенно неподходящей Люку. Но ее мнение ни в коем случае нельзя было назвать беспристрастным!

В остальном же обед проходил превосходно. Они уже доедали десерт, когда Люк, сам того не желая, все испортил. Мэгги с улыбкой слушала Люка, подшучивающего над ее якобы тощими ногами, когда он неожиданно вытащил из кармана и протянул ей сверток.

Недоуменно моргая, Мэгги отложила ложку и спросила:

— Что там такое?

— Это тебе.

Совершенно сбитая с толку, девушка даже не шевельнулась. Он улыбнулся:

— Мэгги, самый приятный момент при получении подарка — это когда открываешь его.

Она чувствовала себя как ребенок, которому только что сказали, будто Санта-Клауса на самом деле не существует.

— Но Рождество наступит только ночью, — разочарованно протянула она. — Если ты не возражаешь, я подожду.

— Это вовсе не рождественский подарок, глупышка, — спокойно ответил он. — Это подарок на день рождения.

— Но мой день рождения был…

— Знаю, знаю, — прервал он, на этот раз уже несколько раздраженно. — Несколько месяцев назад. Но тогда я не мог преподнести тебе его, мне было совсем не до этого.

— О боже, Люк… конечно, не до этого. Я совсем не…

— Кроме того, — снова перебил он, — я хотел отдать его тебе лично. Посмотреть на твою реакцию.

Она смотрела на него с бьющимся сердцем.

— Ну, давай же, — настаивал Люк. — Открой его.

Трясущимися руками Мэгги развернула бумагу, под которой обнаружила небольшую черную коробочку. Она открыла крышку.

Внутри был самый замечательный калькулятор из всех, которые она когда-либо видела. Мэгги смотрела на него, не веря своим глазам.

— Это, наверное, самое современное устройство из всех, имеющихся сейчас в продаже, — сказал он, наблюдая за ее реакцией. — Когда ты немного подучишься, то подивишься, как могла обходиться без него.

Но Мэгги по-прежнему сидела как вкопанная, не отрывая глаз от калькулятора. Перед ней лежал подарок, о котором только можно было мечтать, но она не заслуживала его.

Люк нахмурился.

— Я, конечно, знаю, что по традиции девушкам на восемнадцатилетие дарят жемчуг, но ты не обычная девушка, а самый способный математик из всех, которых я встречал, и прибор очень пригодится тебе в будущем.

Мэгги почувствовала себя как невеста, которую неожиданно стошнило прямо перед алтарем. Она подвела всех. Свою мать, мать Люка, его самого. Но больше всего себя.

— О, Люк, — прошептала Мэгги. — Нет.

Люк нахмурился еще сильнее, ничего не понимая.

— Что нет?

Она отчаянно затрясла головой.

— Я не могу принять это.

Люк наконец потерял всякое терпение, недоуменное выражение на его лице сменилось гневным.

— Разумеется, можешь, черт тебя побери. Если тебя беспокоит цена…

— Дело не в цене.

— Тогда в чем же?

— Я просто не имею права принять его.

— Может быть, ты скажешь почему? — холодно спросил он.

— Какая разница.

Он сделал знак официанту.

— Я не в настроении решать загадки, Мэгги. И если ты не собираешься отвечать мне, то лучше пойдем отсюда.

На глаза Мэгги навернулись слезы. Ее репутация никогда не плачущей девушки в последнее время терпела крах.

— Потому, что я не заслуживаю этого! — в отчаянии выкрикнула она. — Мне совершенно не нужно брать его, он мне не пригодится!

Он взглянул на нее с плохо скрываемым бешенством.

— О чем, черт побери, ты говоришь?

И тут ее как будто прорвало:

— Потому что я бросила школу!

Наступило напряженное молчание.

— Что ты сделала? — переспросил Люк, недоверчиво прищурив глаза, и посуровел лицом, когда она только молча кивнула. — И как давно?

— Чуть больше двух месяцев назад. Специальности у меня нет, так что подрабатываю, где могу. Твоя мать платит мне за то, что я замещаю маму, пока сестра не родит ребенка. Мы же не ожидали тебя к Рождеству. Ты не должен был этого знать.

— Ну еще бы. — Люк вновь замолчал, переваривая услышанное, потом поднялся. — Вставай, — холодно скомандовал он. — Мы уходим.