Волшебник на пути. Последний путь чародея

1

В заднюю дверь лачуги кто–то молотил. Майра отвернулась от котелка над очагом и открыла, мигом встревожившись — кому там ещё плохо?

У порога стоял, глядя на неё расширенными от страха глазами, запыхавшийся восьмилетний малыш Обол.

— Беги, Майра! К твоему дому идут солдаты и у одного в руке пергамент!

У Майры дрогнуло сердце; руки и ноги от испуга словно налились свинцом. То чего она боялась всё–таки случилось.

— Бежать нет смысла, Обол, — грустно улыбнулась она мальчику. — Если маг хочет одного из своих людей, нам остаётся лишь идти к нему, никакого выбора у нас нет.

— Ты можешь сбежать!

— Да, и тогда его псы выследят меня, а солдаты поймают и приволокут к нему. Нет, скорее, я предпочту уйти с высоко поднятой головой и одетой во все чистое. Но спасибо, малыш. А теперь беги–ка домой — им лучше не знать, что ты здесь был.

Она нагнулась и поцеловала его в щёку. Обол залился румянцем; может, ему и было всего восемь, но Майра выглядела очень симпатичной.

Даже слишком симпатичной, на свою беду, со вздохом подумала Майра, закрыв дверь. К тому времени, как ей стукнуло тринадцать, стало ясно, что хорошенькая девочка превратится в прекрасную женщину — но родители предупредили её, что если она будет прекрасной, то маг–лорд Рокет потребует её к себе на ложе, и Майра внезапно поняла, почему самые миловидные девушки в деревне плакали, когда солдаты уводили их в замок. Ей–то представлялось, будто готовить или стирать в замке лорда куда веселей, чем всю жизнь заниматься тем же самым в крестьянской лачуге. Однако теперь она знала, почему возвращавшиеся в деревню купить еду или ткани для своего хозяина девушки казались либо робкими и хрупкими, либо жёсткими и наглыми. Ну, уж с ней–то этого никогда не случится, поклялась Майра, и постаралась скрыть свою красоту, завязывая волосы на затылке в тугой узел и постоянно пребывая на солнце, чтобы лицо у неё потемнело от загара. Да вдобавок напускала на себя безжизненный и мрачный вид, позволяя своей природной весёлости прорываться наружу только дома.

Вот уж не один год эта тактика отлично срабатывала, но когда Майре стукнуло восемнадцать, её изысканная красота стала видна даже самым ненаблюдательным, а маг–лорд Рокет отнюдь не был слепцом.

Равно как и его солдаты. В дверь грохнул кулак. Майра быстро скрутила волосы в узел на затылке, закрепила костяной шпилькой, а затем поспешила открыть дверь, щурясь, будто от солнца. Вообще–то этого не требовалось, но любая мелочь, способная сделать её менее привлекательной, может помочь.

У порога стояло четверо стражников Рокета, облачённых в кожу и железо.

— Майра, дочь Хауэлла? — спросил предводитель.

— Да, это… это я. — Майра попыталась сделать свой голос скрипучим.

— Тебя призвали к лорду Рокету, девица Майра. Завтра явишься в замок в своей лучшей юбке и блузе.

— Да… да, сэр.

— Мы придём сопровождать тебя, девица. Будь готова. — И, без излишних церемоний, стражник резко повернулся, громко рявкнул приказ своим товарищам и увёл их за собой.

Внутренне дрожа, Майра закрыла дверь. В замок–то она может пойдёт и девицей, но пробудет ею только день. Она гадала, насколько неприятным будет это лишение девичества, а потом вспомнила старое морщинистое лицо Рокета, сверкающие глаза и его хищную улыбку, когда он проезжал по деревне, и содрогнулась при мысли о предстоящем ей. Подойдя к окну, она приподняла уголок занавески и посмотрела на мрачно нависший над селом замок. Это сооружение из серого камня было страшным местом: оттуда не раз вырывался огонь и доносился треск разящих молний. Хуже того, сам Рокет был безобразным и злобным стариком; свои знания целителя он использовал для подкупа и угроз, а другие магические способности — для запугивания.

Майра вспомнила соседа, который как–то раз не смог уплатить налоги за год, так как после трудов на полях Рокета у его семьи не осталось времени для выращивания собственного урожая. И соломенная крыша их лачуги однажды в полночь занялась огнём. Они все выбежали из дому — все остались живы — а потом долго стояли и смотрели, как все их имущество сгорает дотла.

И потом была ещё старая Этель, проклявшая Рокета когда тот забрал её дочь. На следующий же день корова у Этель перестала доиться. Потом заболел и сдох поросёнок, а куры потеряли перья и перестали нестись. И на следующий год Этель, конечно, тоже не смогла уплатить налоги.

Этих она знала лично, но рассказывали и о многих других: один человек, который отказался выйти работать на полях Рокета, так как жена у него болела, а ребёнок был слишком мал, однажды увидел, как его собственный сад зачах и засох. А другой не позволил своей дочери отправиться по вызову Рокета и умер от странной обезображивающей хвори. Если же какие–то солдаты вызывали недовольство Рокета, то против них чаще всего обращалось их же оружие. В её деревне не было таких, кто в ужасе вскакивал с тюфяка посреди ночи, разбуженный ужасающими стенающими острозубыми призраками, но она слышала о многих испытавших такое, если их хозяева принадлежали к числу духоводов.

Майра знала: если она посмеет бросить вызов Рокету, то долго не протянет. С другой стороны, она видывала, что делала проведённая с ним ночь с другими девицами, которым приказали разделить с ним ложе. И когда он наконец отсылал их домой после того, как они делались слишком старыми и переставали интересовать его, девицы возвращались до крайности павшие духом, превратившись в безрадостных кляч с тусклым взором. При любых вопросах о том, что же с ними сделал маг, они лишь испуганно вскрикивали и заливались слезами. По слухам, они часто просыпались, крича от кошмаров.

Что же Майре делать? С одной стороны, она приходила в ужас при мысли о тех тяжких испытаниях, которые, должно быть, выпали на долю тех других девиц. С другой стороны, она не хотела заставлять родителей или родных страдать от нашествий призраков, ночных ужасов или безумия из–за попытки защитить её.

И все же один выход был. Вероятно, её поймают и вернут насильно, но тут уж придётся рискнуть. Солдаты должны были заявиться лишь на следующий день, а ночью Майра выскользнула за дверь и прокралась в лес, прихватив на дорогу мешок с едой.

В ночном лесу со всех сторон раздавались пугающие звуки, но Майра не решалась спрятаться и дожидаться рассвета — она должна уйти как можно дальше, прежде чем Рокет узнает о её исчезновении и пошлёт на поиски солдат. Днём она конечно же идти не сможет, иначе солдаты сразу нападут на её след — но каких только страхов она не натерпелась за ночь! При мысли о волках и медведях ноги переставали её слушаться, зато раздавшийся иной раз стон (возможно, какого–то призрака) изумительно ускорял её шаги. Таким вот образом, то бегом, то крадучись, Майра и пробиралась сквозь сумрачный лес, с ёкающим сердцем и молитвой на устах.

Крестьянин остановился, опираясь на короткий черенок тяпки, и поглядел вдаль таким пустым взглядом, что было трудно поверить, будто он что–то там видит. Обёртывавшая ему ноги грубая ткань удерживалась на месте скрещёнными подвязками, а обувью служили ему деревянные башмаки. Он стоял разинув рот, низколобый мужик с шапкой чёрных волос.

Затем подошёл субъект, одетый получше, в сапогах и куртке из овчины, с дубиной в руках, и рявкнул на крестьянина. Мужик со вздохом опустил взгляд и принялся снова выпалывать сорняки.

Слов его Алеа, конечно, слышать не могла — картинка бралась с орбиты, и, хотя свет–то двадцать тысяч миль преодолевал мигом, звуковые волны обладали более ограниченным диапазоном. Девушка повернулась к Гару — ну, на самом–то деле к Магнусу, но она всегда будет мысленно называть его Гаром — и сказала:

— Достаточно плохо, но я видела и похуже. На самом–то деле, я жила и похуже.

— Так же как и я, — согласился Гар. — Эта планета может подождать. У тебя, Геркаймер, должны быть в файлах и более крайние случаи.

— Конечно, Магнус, — ответил корабельный компьютер. — Насколько крайний случай тебе нужен?

— Сперва — там где хуже всего.

— Хуже всего — в тридцати световых годах отсюда, Магнус, а по пути есть два менее тяжёлых случая.

— Если они менее тяжёлые, — рассудила Алеа — то мы там не нужны.

— Давай всё–таки взглянем, — не согласился Магнус. — Если самый тяжёлый случай выглядит ужасно, то менее тяжёлые возможно выглядят страшно. Возможно мы не сможем заставить себя пройти мимо.

— А, ладно, — уступила с мученическим вздохом Алеа. — Который из тяжёлых случаев ближе всех?

Они сидели в роскошном салоне принадлежащего Магнусу космического корабля «Геркаймер». Компьютер и корабль были так тесно взаимосвязаны, что никто б не смог отличить один от другого. Сидели они, утонув в мягких креслах, которые подстраивались под очертания их тел. Между ними стояла на порфировых ножках плита из нефрита, и если материалы и не принадлежали к безусловно естественным, то определить это можно было лишь с помощью электронного микроскопа. Вокруг них растянулся темно–красный ковёр с длинным ворсом. Стены терялись в тени, за исключением освещённых замаскированными лампами картин. Такие же лампы освещали и кресла. Все прочее скрывалось в надушённом сумраке. Из спрятанных динамиков лились негромкие звуки музыки Моцарта.

Алеа ёрзала в кресле, чувствуя себя виноватой из–за пребывания в такой роскоши, когда изображаемые перед ними в воздухе люди прозябали в такой страшной нищете, а люди эти казались столь реальными, словно действительно находились прямо перед ними в гостиной.

— Это жители Беты Тельца Четыре, — сообщил им Геркаймер.

Алеа уставилась во все глаза на круг одетых лишь в набедренные повязки мужчин и женщин в сбруе, низко согнувшихся над спицами какой–то крестовины, оказавшейся мельничным колесом. Надсмотрщик в кожаной безрукавке и сапогах стоял, надзирая за работой, с кнутом в руке. За спиной у него бродили пасущиеся волы.

— Людей на этой планете куда больше, чем тяглового скота, — пояснил Геркаймер, — и поэтому мужчины и женщины трудятся в то время, как волы набирают вес, обеспечивая нежным мясом пиршества лордов. Всего на планете проживает пятнадцать сотен правителей и миллион крепостных, вместе с двенадцатью тысячами надсмотрщиков и надзирателей, которые присматривают за тем, чтобы крепостные оставались достаточно здоровыми для дальнейшей работы, и погоняют их до полной отдачи сил.

— Куда хуже, чем на последней виденной нами планете, — содрогнулась Алеа. И повернулась к Магнусу. — А где Геркаймер нашёл эти сведения?

— Ему их сгрузил робот моего отца. — Магнус попытался не думать о сгруженных заодно Вексом подробностях о его семье и о нем самом. — Мой отец — агент ПОИСКа, Почтённого Общества Искоренителей Складывающихся Корпоративностей. После того как Земля сбросила власть ПЕСТа, Пролетарского Единоначального Содружества Терры, реакционного правительства оборвавшего связи с пограничными планетами, ПОИСК исследовал колониальные планеты с целью посмотреть, как там они пережили века изоляции. Туда тайком доставляли агентов, и те разъезжали, где только могли, снимая все скрытыми камерами. Когда корабли подбирали их и увозили назад в штаб–квартиру ПОИСКа, агенты заносили снятое в картотеку, наряду со своими донесениями обо всем увиденном. — Он пожал плечами. — ПЕСТ утратил довольно много донесений о том, какие планеты колонизировали, и более поздние исследователи случайно наткнулись на некоторые из них. — Магнус не стал упоминать, что его родная планета относилась к числу таких миров.

— Значит, там, возможно, осталось ещё много необнаруженных?

Магнус кивнул:

— По правде говоря, никто не знает, сколько. За последний век колонизации, целой уйме всяких недовольных групп удалось наскрести достаточно денег для покупки и снаряжения собственных колониальных кораблей, на которых они и нырнули поглубже в галактику, пытаясь найти пригодные для обитания планеты. Некоторые потом прислали сообщения, а некоторые нет. ПОИСК полагает, что большая доля этих последних погибла.

— Но некоторые выжили?

— Выжили, и не хотят быть найденными — или по крайней мере их основатели этого не хотели. Некоторые из тех групп которые покинули Землю с целью основать идеальные по их представлениям общества, нарочно не давали никому знать о том, куда они направляются. Другие вообще–то собирались сообщить, но отнеслись к этому довольно беззаботно. И мы не знаем, какие колонии выжили, а какие нет.

— Но мы ведь ничего для них сделать не можем, не так ли? — содрогнулась Алеа.

— Да, если случайно не наткнёмся на них — ничего.

— И мы совершенно не представляем, какие они?

— Ну, нам известно, что они не доросли до межзвёздных перелётов, иначе мы про них услышали б, — отозвался Магнус. — Помимо этого, нам известно лишь, что у некоторых из найденных нами сложились очень экстравагантные культуры.

Алеа основательно подумала о том, что именно могло означать тут слово «экстравагантные», и снова содрогнулась, скрыв это от Магнуса. Страх заставил её говорить чуть более резко.

— Если вы там в ПОИСКе знаете…

— Я в ПОИСКе не состою, — быстро перебил её Магнус, не сводя глаз с открывшейся перед ним сцены. — Вышел из него.

Алеа нахмурилась; Магнус впервые упомянул о своём пребывании в организации, где служил его отец. Надо будет расспросить его об этом поподробней и выяснить, почему он вступил в неё и, ещё важнее, почему покинул её ряды — но она видела по его лицу, что сейчас не время заводить об этом разговор. И вместо этого продолжила:

— Ладно, тогда они там в ПОИСКе. Если они знают, что на столь многих планетах лорды угнетают крепостных, то почему они ничего не предпринимают?

— Как раз потому, что миров столь много, — объяснил Магнус. — Их просто слишком много, и ПОИСК не может разобраться со всеми сразу. В конце концов, у ПОИСКа неважно с кадрами, и постоянно делается все хуже по мере того, как вымирают или уходят на покой старые бунтовщики, которые составляли первоначальные штаты организации.

— Так кто же тогда позаботится о колониях, до которых у них все ещё не дошли руки? — потребовала ответа Алеа.

— Мы, — сверкнул усмешкой Магнус.

Алеа уставилась на него во все глаза. А затем медленно улыбнулась в ответ.

— Внимание! — раздался голос компьютера. — Я только что принял телевизионный сигнал.

— Телевизионный? — Магнус снова повернулся к дисплею, напрягшись словно гончая на поводке. — В Г-пространстве?

— Я способен засечь его, но не могу принять, — уточнил Геркаймер. — Мне выйти в нормальный космос и прочесть сигнал?

— Да уж будь любезен!

Алеа пока не понимала всех этих терминов, но от души согласилась с Магнусом. Они не почувствовали ни малейшего изменения в движении — об этом позаботилась внутренняя гравитация корабля — но перед ними внезапно возникли женщина и двое мужчин в одинаково аляповатой одежде. Позади них мигали разноцветные лампочки и располагались экраны с абстрактными узорами. Женщина со слезами на глазах пыталась протиснуться между двумя мужчинами, которые прожигали друг друга такими взглядами, словно вот–вот бросятся в смертельный бой. Краски однако продолжали смазываться и выцветать и вся картинка постоянно распадалась на море разноцветных точек, которые теряли свой окрас, а потом вновь обретали его, после чего им опять удавалось собраться в изображение.

— Сигнал очень слабый, — пояснил Геркаймер. — Чтобы сделать изображение нерасплывчатым, мне придётся оцифровать его и обработать.

— Сделай милость, — согласился Магнус. — И каков его источник?

— Экстраполирую вектор, — ответил Геркаймер, а потом через несколько секунд добавил: — В данном районе не числится какой–либо зарегистрированной планеты.

— Никакой зарегистрированной планеты? — Гар повернулся и встретился взглядом с Алеа, и в головах у обоих прозвенела одна и та же мысль: Утерянная колония!

Арноль дождался, пока на лугу не растаяли последние проблески сумерек, а затем выступил из леса и вытянул руки вверх, ладонями вперёд. Высокий конус его островерхого колпака нацелился назад, а седая борода и синяя мантия шуршали на ветру, последняя при этом колыхалась, заставляя плясать и волноваться вышитые на ней золотые символы. Арноль вновь и вновь твердил Блейзу, что вытягивать руки для вызова призраков совсем не обязательно, но помогает направить к ним свои мысли. Это был просто приём, техника, но Арноль хотел все сделать самым тщательным образом, как только мог.

На его призывы откликнулись всего один–два призрака, подымающиеся из высокой луговой травы словно туман, и едва ли более плотные, чем испарения — довольно–таки огорчительные образчики своего вида, не способные из–за своей малости даже стенать. Конечно, будь у Арноля достаточно времени, он мог бы, приложив немало сил и мастерства, вызвать с десяток фантомов средней мощности, но Арноль вообще–то был не силён по части подобных вызовов. Именно потому он и подыскал подростка, превратившего родную деревню в настоящий город–призрак. Арноль отправил одного из своих крестьян поторговать с жителями той деревни, и при этом обязательно упомянуть невзначай, какой добрый лорд его хозяин и как он готов обучать своему искусству. И все верно, Блейз нашёл способ сбежать от своего лорда и удрать к Арнолю, который с готовностью взял его в ученики, завоевав таким образом вечную благодарность как со стороны паренька, скрывшегося от гнева и осуждения своих соседей, так и селян, которые все как один облегчённо вздохнули, избавившись от всех привлечённых Блейзом призраков. Арноль довольно быстро научил Блейза, как контролировать свою способность вызывать фантомов.

И теперь тот применял её, незаметно добавляя собственный призыв к призыву Арноля — и верно, раскидывать руки в стороны вовсе не требовалось. Призраки подымались из деревьев на краю луга, тянулись в виде пара из ручья, и даже материализовались из самого воздуха. Целые десятки стекались к Арнолю, издавая долгие протяжные стенания.

— Спасибо, малыш, — поблагодарил Блейза Арноль, а затем принялся безмолвно улещивать призраков, мысленно уговаривая их помочь ему в борьбе с его врагом Пилочином.

Блейз восхищённо наблюдал за его действиями. Сам он почти не умел говорить с вызванными им призраками. Но поработав ещё несколько лет под руководством опытного мастера, Блейз, вероятно, сможет достаточно хорошо торговаться с призраками для достижения своих целей, так как учить Арноль умел ничуть не хуже, чем руководить призраками.

Если уцелеет! Там, на противоположной стороне луга, появился Пилочин с дюжиной ратников и пятью учениками, несущими чан, шланг и насадку его магии. Какой–то миг Блейз предавался своим старым скептическим сомнениям насчёт того, является ли вообще огнеметанье действительно магией, а не всего лишь очень хитроумным применением механизмов и зелий; тайны–то этого искусства определённо хорошо охранялись. Но юноша тут же выкинул эти мысли из головы — механика это или магия, а нынешней ночью она определённо могла погубить и его самого и Арноля, да вдобавок и всю дюжину стражников Арноля. Кроме того, Блейз не мог отрицать, что Пилочин знал все малые чары, какие требовались для приготовления приворотных зелий, деланья коров недойными, насылания болезней и всей прочей повседневной магии, необходимой любому магу для содержания в порядке его крестьян — и подчинения их своей воле.

Блейз понимал, что какой–нибудь хозяин у крестьян все равно будет, в любом случае, и если править ими будет не добрый и справедливый хозяин, то какой–нибудь тиран — и поэтому он твёрдо решил стать магом для того, чтобы выгнать деспота, который правил его родной деревней и делал жизнь его родителей несчастной. И потом уж самому стать лордом — и быть добрым хозяином.

Однако сегодня ночью он сам мог остаться без хозяина. Он знал, что духоводам обычно не слишком хорошо удавалось бороться с огнемётчиками. Если отбросить всю шелуху, призраки могли быть пугающими, но огонь был смертелен.

Арноль должно быть закончил, так как призраки повернулись и завывая, словно фурии, устремились к людям Пилочина. Окружавшие чан ученики не отступали до тех пор, пока привидения чуть не налетели на них. Затем один–двое попятились, потом ещё один — а затем все пятеро опрометью бросились бежать, предоставив Пилочину пилить руками воздух, яростно крича на призраков, как будто какое–то из его заклинаний могло их остановить. Нет, они миновали Пилочина, преследуя его людей. Пилочин повернулся, прожёг взглядом соперника, но Арноль торжествующе закричал:

— Взять его, ребята! Притащить его домой связанным и скрученным!

Стражники заорали и бросились к одинокому магу. Пилочин стоял вызывающе, не двигаясь, затем заколебался, дрогнул, а потом наконец обратился в бегство.

С радостным уханьем Арноль побежал завладеть чаном с огненным зельем, крича:

— Давай, малыш! Жми сюда! Добыча победителю! Но Блейз ещё миг простоял в нерешительности; все вышло слишком легко, чересчур легко. Оба волшебника привели с собой только телохранителей, потому что большему числу ратников не приходилось доверять. Что толку в армиях, если все дело решит магия? При массовой битве новобранцы Пилочина в страхе бежали бы от призраков, а его струи пламени обратили бы в паническое бегство набранных из пахарей ратников Арноля. Куда лучше привести на поле боя только ветеранов из числа своих телохранителей, на которых можно положиться — уж они–то не отступят даже при самой пугающей атаке.

Но телохранители Пилочина бросились бежать, словно самые зелёные из новобранцев, когда любой мало–мальски закалённый солдат запросто устоял бы, зная, что призраки мало чего могут, кроме как пугать. О, да, они могли нарассказать такие страшные байки, какие способны вызвать внутреннюю дрожь даже у самого заматерелого убийцы — но ничего более. Они могли запустить щупальца безумия в разум человека, заставить его обратить своё оружие против тех, кто рядом с ним, но сами они ничего не могли сделать, и любые бойцы, привыкшие к их атакам, без труда выдержали бы натиск.

Так почему же тогда ратники Пилочина бросились бежать?

Арноль с победным криком схватил чан огнезелья — чан, к которому даже не подсоединили шланг, и Блейз внезапно раскусил ловушку.

— Учитель, нет! — выкрикнул он. — Они не дали б своей тайне попасть к нам в руки, они б не…

Но телохранители Арноля сгрудились вокруг чана помочь ему поднять бак высотой им по пояс. Они дружно взялись за кольцо наверху, затем подняли, и какое–то предчувствие катастрофы заставило Блейза броситься наземь за долю секунды до того, как бак взорвался, превратившись в огромный огненный шар, поглотивший с жадным рёвом и Арноля, и его телохранителей. Над Блейзом прокатилась волна жара; он приник к земле, крепко зажмурив глаза, пока за раскалённым воздухом не последовал прохладный. Тогда он осмелился поднять голову и увидел, как Пилочин кричит, показывая на него:

—Там! Схватить его ученика! А потом захватить его земли и крепостных!

На луг снова выбежали стражники Пилочина, и Блейз, с трудом поднявшись на ноги, обратился в бегство, срывая с себя мантию, которая спутывала ему ноги, когда он бежал, шатаясь, по пересечённой местности, смаргивая горючие слезы, готовые хлынуть у него из глаз, слезы скорби по Арнолю и его доблестным стражникам.

Мчась во всю прыть, Блейз призвал:

— На помощь, те, кто откликнулся на мой призыв! Умоляю вас, защитите меня от тех, кто за мной гонится!

Мысли юноши устремились туда, куда летел его голос. Большинство призраков проигнорировало их, но некоторые поняли, в какое затруднительное положение он попал, и налетели на Пилочина и его учеников, горестно и предупреждающе стеная и воя — но без особого успеха; стражники Пилочина увёртывались и огибали призраков, которые разворачивались, следуя за ними, вытянув туманные руки, готовые схватить, гневно супя брови над пустыми глазницами. Однако стражники подныривали под них; а один–два так пробежали прямо сквозь призрака. Выскочили они, дрожа от холода, но это лишь добавило им прыти.

Тем не менее, необходимость петлять и увёртываться сильно затормозила их погоню — достаточно, чтобы Блейзу удалось скрыться в лесу. Призрачные друзья выиграли Для него немного времени.

Когда он побежал по лесу, кругом не было никакого света, и вскоре низкий сук сшиб у него с головы островерхий колпак ученика мага. Маленький призрак плыл над землёй впереди него, но его свечения хватало только для того, чтобы Блейз мог разглядеть корни и опавшие сучья у себя на пути. Но даже при этом он то и дело спотыкался, продолжая решительно ломиться вперёд, и определённо бежал быстрее, чем ратники Пилочина, которые гнались за ним без проводника и метались на незнакомой территории туда–сюда. До Блейза долетали их проклятья, но они с каждой минутой становились все тише. Он рискнул быстро оглянуться и увидел подрагивающие и плетущие узоры точечки света. Значит, они прихватили с собой факелы, но пламя никак не могло пролить достаточно света, и далеко впереди им тропу не увидать. Прямо у него на глазах один из факелов внезапно нырнул, устремляясь к земле, и Блейз расслышал, как выругался споткнувшийся стражник.

Призрак предупреждающе застонал, и Блейз вовремя успел повернуться обратно к своей тропе, где увидел огромный выпирающий из земли корень, и перепрыгнул через него. И побежал дальше за своим призрачным проводником, который так часто пускался зигзагами, что Блейз уже через считанные минуты уверился в своём отрыве от преследователей. Тем не менее призрак по–прежнему плыл вперёд, пока наконец не остановился и не повернулся к Блейзу со стенанием, переросшим в радостный смех. Где–то на задворках своего рассудка Блейз мог понять, что он теперь в безопасности. Он направил в сторону призрака поток благодарностей, и тот мигнул, прежде чем исчезнуть.

Оставшись наконец один, Блейз бессильно опустился на колени, жадно хватая воздух открытым ртом. И все же тревога по–прежнему толкала его к бегству, и он, как только смог, снова поднялся на ноги. Дышал он уже не так тяжело, но сильно ослаб. Юноша решил повернуть на юго–запад к своей родной деревне — в конце концов, Пилочин вероятно понятия не имел, где именно вырос Блейз.

И вдруг остановился, широко раскрыв глаза и с опаской глядя на окружающий лес, осознав, что заблудились не только ратники Пилочина, но и он тоже.

2

— Что он имеет ввиду под словами никакой зарегистрированной планеты? — спросила Алеа.

— Именно то, о чем ты думаешь, — усмехнулся Магнус. — Равно как и я. Кому из нас первому пришла в голову эта мысль?

— Обоим сразу, — резко ответила Алеа, стремясь скрыть надежду, что возможно она более талантливая телепатка, чем ей ведомо. — Есть ещё, знаешь ли, и такая штука, как совпадение.

— Да, и схожие ответы на один и тот же вопрос, — согласился Магнус. — Но и ты и я думаем, что это утерянная колония, и поэтому давай–ка посмотрим, правы мы или нет. Геркаймер, будь любезен, дай нам картинку.

Появившееся изображение было плоским и представляло собой удлинённый прямоугольник ярких цветов.

— Первоначально эта картинка передавалась на экран, — объяснил Геркаймер.

— Да, мы понимаем, что передача эта телевизионная, а не головизионная — но ведь велась–то она в конце концов из колонии, и какие–то усовершенствования в ней обязательно должны отсутствовать. — Магнус не отрывал взгляда от экрана.

Они увидели мужчину с длинными чёрными волосами и бородой, в бордовой мантии, на заднем плане стояли люди в кожаных безрукавках и шоссах, с соколами на руках и плечах.

— … постоянный прогресс в деле оземлянивания и развития территории. Драконий Клан усовершенствовал методы приручения и обучения местных вивернов[1]. А теперь смотрите, как драконятник отправляет зверя охотиться.

Всю картинку занял один из облачённых в кожанки, и Алеа увидела, что красновато–коричневое существо у него на руке вовсе не птица, а своего рода птеродактиль, хотя его голова была довольно похожа на лошадиную, и из шеи и хребта выступал ряд треугольных пластин, тянущихся вниз по его хвосту до стреловидного нароста на конце. Теперь она поняла, почему его хозяин в кожанке — когти выглядели длинными, кривыми и острыми.

Мужчина в кожанке встряхнул рукой, и виверн прянул в воздух, часто махая крыльями, пока не нашёл восходящий воздушный поток. Картинка по–прежнему показывала зверя, делая его на экране все крупнее и крупнее по мере того, как виверн подымался по спирали ввысь, оседлав ветер, а затем вдруг камнем упал вниз. Миг спустя он снова поднялся в воздух, держа в когтях какое–то небольшое животное — но делался на картинке все меньше и меньше; на краю появился хозяин виверна со своими друзьями, потом после наезда камеры они заняли центр картинки, а диктор медленно всплыл опять перед ними. Он наблюдал за ними, кивая, когда виверн снова уселся на руке у хозяина.

— Драконятник говорит нам, что секрет управления рептилией заключается в думаний вместе с ней, продумывании каждого шага пути. Либо благодаря чтению мыслей, либо благодаря обучению, эти драконники приносят домой обед и для себя, и для своих хозяев.

Он повернулся, чтобы улыбнуться своим зрителям, тогда как картинка позади него наплывом перешла в изображение широкого пшеничного поля.

— За полконтинента от них Клану Богомола удалось вывести насекомых–хищников, изгнавших пожирателей урожая пшеницы.

Пшеница у него за спиной все приближалась, пока экран не заполнило несколько огромных остьев с зерном. Алеа увидела с десяток жуков, поразительно быстро очищающих зерно от колоса, но сзади к ним подполз жук покрупнее и слопал их, словно десяток леденцов.

— Сработано чисто и эффективно, — весело резюмировал диктор. — В данном случае большие жуки закусывают маленькими.

Он продолжал трещать, а картинка позади него менялась, покуда он с восторгом рассказывал о самых последних лакомых кусочках новостей. Клан Хайям усовершенствовал свою геодезическую палатку; несколько человек стояли около строения для наглядной демонстрации, что оно втрое выше их. Клан Вежливый Варвар каждый сезон выделял участки доступных степных земель всем скотоводческим кланам. Клан Яблочное Семя отправлял курьеров ко всем другим кланам с семенами новых разновидностей фруктов, устойчивых против насекомых.

Магнус сидел, ошеломлённый разнообразием кланов и тем, как они разделили между собой ответственность за развитие планеты.

— Воистину изумительно, — пробормотал он себе под нос.

— Но насколько давно это было? По меньшей мере несколько сот лет. — Алеа нахмурилась. — И они по–прежнему приспосабливаются к своему миру? — А затем сама ответила на свой же вопрос. — Нет, конечно, уже нет. Эти картинки доходили до нас со скоростью света, излучаемого с планеты в космос, и первыми до нас дошли самые старые.

Магнус уставился на неё, чувствуя, как раздувается от гордости, хотя обучал её не он, а Геркаймер. Но она выучилась так быстро и до столь многого дошла своим умом, опираясь на полученные знания! Да, быть её спутником и правда большая честь.

А диктор перед ними продолжал говорить, тогда как экран показывал с десяток людей в шафрановых мантиях, бородатых мужчин и женщин без косметики и с простыми причёсками. В основном седовласые, у всех сочувственный и озабоченный вид.

— Гуру всех кланов говорят нам, что их люди обращают чересчур много внимания на мирские вещи, — сообщил диктор своим зрителям.

Картинка сменилась сеткой с лицами мужчин и женщин в маленьких квадратиках. Большинство из них тоже были седовласыми, но эти ребята так и светились энтузиазмом.

— Предводители кланов провели телесовещание для рассмотрения этого вопроса, — уведомил диктор, — и отметили, что все кланы совместно занимаются массовым изучением экологии, хотя возможно это и не входило в их намеренья. Создавая своих животных и культурные растения, они начинают лучше чувствовать, как состыкуются и взаимодействуют между собой различные формы жизни. Как утверждают предводители, это ещё один путь к достижению гармонии с Бесконечным — и гуру согласились! Однако должен сказать, что Мудрые похоже не испытывают чрезмерного восторга по этому поводу.

— С виду люди в каждом из этих «кланов» ничуть не похожи друг на друга. Разве они могут быть родственниками?

— Вероятно, они вовсе и не родня, — ответил Гар, — или по крайней мере не были родственниками, пока их отцы и матери не переженились. Как я подозреваю, их объединяли общие интересы, а не гены. Объединялись люди, озабоченные выращиванием скота, объединялись желавшие выращивать овёс, и желавшие растить маис тоже объединялись.

— Ну, в этом есть смысл, — признала Алеа.

— Кроме того, подобная деревенская жизнь должна вызывать у них ощущение принадлежности к одной большой семье, — задумчиво проговорил Гар, — и, как я подозреваю, тем колонистам жилось очень одиноко до того, как они сформировали группу.

Голос диктора заглушился треском, и картинка распалась на кружащуюся массу разноцветных точек.

— Что происходит? — нахмурилась Алеа. — О! Мы летим к планете быстрее света.

— Правильно, Алеа, — подтвердил голос Геркаймера, — Мы миновали пределы дальности самого старого телевизионного сигнала, идущего с планеты. Сколько лет мне пропустить, прежде чем записать новую передачу?

— Пропустить? — нахмурилась Алеа. — А сколько их там?

— Непрерываемый поток, вещание в течение ста с лишним лет.

— Всего один век? — Глаза у Магнуса так и сверкнули. — А должно быть семь. Давай–ка посмотрим, что же случилось. — Он повернулся к Алеа. — Каждые двадцать пять лет?

— Да, это должно дать нам представление о ходе их развития, — согласилась Алеа, в глубине души сомневаясь, и поэтому спросила: — Почему столько?

— Я хочу получить быстрый обзор событий, — объяснил Гар.

— Но мы и так его получим, приближаясь к планете. А если решим, что нам нужно узнать что–то поподробней, потом будет слишком поздно возвращаться и выяснять.

Она ожидала, что он примется спорить, и почувствовала как при мысли об этом кровь у неё в жилах побежала быстрей, но Магнус лишь рассудительно кивнул и сказал:

— Хорошая мысль. Геркаймер, записывай и храни все сигналы, но показывай нам только поступающие каждую четверть века. Тогда, если у нас будет желание отыскать другие, мы всегда сможем это сделать.

Алеа ощутила и радость, и досаду: радость оттого, что он всерьёз относился к её мыслям, и досаду оттого, что упустила шанс поспорить. Магнус умел спорить как надо — всегда серьёзно относясь к ней и её доводам и желая выиграть спор, но не слишком серьёзно и не возражая, если она оказывалась права.

Весь следующий час Геркаймер показывал им кусочки драм, комедий, программ певцов и танцоров и шоу, в которых обыкновенные люди состязались в остроумии с ведущим — хотя они называли его гуру — пытаясь ответить на такие непонятные вопросы, как «Когда был написан "И цзин[2]"?»

Алеа откровенно недоумевала.

— А есть ли какой–то смысл в этих представлениях?

— Уверен, по мнению тех, кто это смотрел, он был. — Магнус задумчиво наморщил лоб. — Мне другое интересно: внешний вид этих людей и темы, которые их, похоже интересуют.

— Они все одеваются в такие примитивные наряды! — фыркнула Алеа.

— Да, на всех, если они не работают, или мантии, или балахоны, — согласился Магнус. — Но рабочая одежда у них не так уж отличается от нарядов твоих соотечественников.

— Разве ты мне как–то не сказал, что туники и ноговицы[3] не относятся ни к какой определённой эпохе? — пожала плечами Алеа.

— Да, до тех пор, пока ноговицы не превращаются в штаны. Однако же странно, что у них столько рассказов о привидениях.

— Вот именно, — Алеа улыбнулась. — Похоже, призраки куда остроумнее живых людей. И у них там любят рассказы о магии, не так ли?

— Да, но жаль, что нам не показали побольше документальных передач о вивернах. Они кажутся очень интересными животными. Изумляюсь, как это они сумели выжить, несмотря на завезённых колонистами птиц.

— Почему? — нахмурилась, поворачиваясь к нему, Алеа. — При таких клювах и когтях даже орёл будет удирать от них.

— На древней Земле у птеродактилей не очень–то хорошо получилось состязаться с птицами, — объяснил Магнус, — хотя, возможно, это произошло из–за резкого похолодания погубившего большинство динозавров.

— Погоди — что это? — Алеа подалась вперёд. Картинка получилась грубой, зернистой, и её то и дело перечёркивали линии помех — изображение сухопарой женщины в грубой тунике, которая показывала какие–то картины на этюднике.

— Туземные растения теперь снова начинают расти после того, как у Маисового Клана иссякли гербициды с Земли… Виноградный Клан извещает, что их новые лозы — всего лишь подвой, и поэтому привезённые с Земли гибридные лозы, это последние из наиболее стойких сортов винограда какие мы увидим. Без новых семян и саженцев с родной планеты им придётся обходиться менее устойчивыми разновидностями, которые являются потомством старых лоз, и многие из них душат туземные сорняки. Народ запасается винами прежних урожаев. Клан Всадников доводит до сведения всех, что без импортированной спермы и яйцеклеток много жеребят умирает от местных болезней, но уцелевшие развиваются в гибридных жеребчиков и кобылок, более крепких, хотя и не столь высоких и грациозных. Клан Зубров шлёт схожие извещения — их новые породы рогатого скота мельче и жилистое прежних, а мяса дают намного меньше — но все скотоводческие кланы производят массу удобрений. К несчастью, они, кажется, не так хорошо соединяются с почвой, как земные удобрения, и дают существенно меньший урожай на акр.

Она подняла голову и посмотрела прямо в камеру, выжатая как лимон и измождённая.

— К счастью, у нас достаточно запасов продовольствия на следующие пять лет, а Клан Алхимиков сообщает о больших успехах в деле создания зелий для удаления токсинов из туземных растений. — Она повернулась и убрала с этюдника изображение странных широколиственных растений, открыв взорам картинку, изображающую туманную фигуру гуманоидных очертаний между двух соломенных крыш. — Клан Призраковедов подтвердил вчера сообщение об обнаружении в долине Дружбы нового привидения. Однако они не поддерживают заявления Горена Хафви о том, будто данный призрак — дух его предка, гуру Пленви.

— Ну не могут же они верить, будто призраки и в самом деле существуют! — воскликнула Алеа.

— Вера эта, похоже, не умирает никогда, даже в технологически развитых обществах. — Магнус тактично не стал напоминать, что всего два года назад она и сама верила в призраков.

— На северо–востоке друиды из Клана Добытчиков изгнали группу в тринадцать мужчин и женщин за попытку запугать односельчан угрозами распространить среди скота болезнь под названием ящур, — продолжала ведущая. На экране появились четыре коровы и бык, лежащие на земле и раздувшиеся, словно их накачали воздухом. — К несчастью, эпидемия успела поразить весь скот деревни. Друиды изучили тела издохших животных и пришли к выводу, что этот мор и в самом деле вызван колдовством. Они изгнали колдунов, велев им основать собственную Деревню и не высовываться оттуда — Ведущая снова заняла собой весь экран, картинка позади неё внезапно уменьшилась. — С тех пор, как Земля порвала с нами и больше не присылает эмбрионов крупного рогатого скота, распространение такой болезни стало серьёзным преступлением.

Изображение распалось на разноцветные точки, и голос заглушил поток помех, а Алеа по–прежнему сидела, уставясь на пропавшую картинку, чувствуя себя ошарашенной.

— Так вот значит что происходило с колониальными планетами, когда Земля обрывала с ними связь?

— Да, со всеми, — кивнул Магнус. — Некоторые перешли на самообеспечение в большей мере чем другие, но на большинстве планет затеянное режимом ПЕСТ сокращение расходов привело к голоду и мору — и к войне, когда люди принялись драться из–за тех запасов продовольствия, какие ещё оставались. — Лицо его посуровело от тяжёлых мыслей. — Надеюсь, здесь нам не придётся увидеть подобную кровавую баню.

— Похоже всё–таки придётся. — Алеа напряглась, глядя, как картинка перед ними сформировалась вновь и показывала двух мужчин в панцирях и сапогах, с алебардами в руках, загоняющих двух человек в рваной одежде в маленькую глинобитную лачугу, освещённую лишь огнём крошечного очага в центре помещения.

— Ты не можешь оставить нас здесь, капрал! — взвыл один из оборванцев. — Мы же с голоду помрём, вот что!

— Это уж как вам угодно, — крякнул один из солдат. — Всякий, кто ворует из солдатской кормушки, вполне заслуживает такой участи!

— Да уж, — презрительно фыркнул оборванец. — Комковатая каша да чёрствые сухари — неудивительно, что их зовут кормушкой!

Другой солдат размахнулся, но оборванец ловко увернулся.

— Они тебя вполне устраивали в то время, как ты попытался украсть миску, когда тебе полагалось чистить картошку, — прорычал конвоир. — Можешь просто ждать здесь, пока у ротного мага не найдётся время и для тебя!

— Ротного мага! — содрогнулся оборванец. — Слыхал, Чарли? Он нам так замкнёт рты, что мы даже воду цедить не сможем!

— Наказание будет достойно преступления, — пригрозил солдат.

— Не хочешь же ты сказать, что он нашлёт на нас в наказание припадки! — заблеял от страха Чарли.

— Я мог бы придумать лучшее место, куда вас стоило б послать, — проворчал конвоир. — А теперь заткнись и жди своей очереди.

— Если крачку поджарить, она не так уж плоха, — принялся размышлять вслух Чарли. — Но вот крылышки довольно костлявые.

— Я думал, они только кричать годятся, — обронил первый оборванец и повернулся к конвоиру. — Можно нам крылышко за обслуживание?

— Да они шутят! — уставилась на них Алеа, не веря своим глазам.

— Если это можно назвать шутками, — простонал Магнус. — Думаю, нам можно не беспокоиться о том, как бы не пришлось увидеть войны — они по–прежнему выпускают комедийные программы.

— Очень слабая программа, — заметила Алеа, — все декорации сводятся к одной глинобитной лачуге.

— Очень слабая комедия, — отозвался Магнус.

— Я тебе покажу обслуживание! — Конвоир сорвал с пояса верёвку. — Поццо, сгоняй–ка за миской маисовой каши!

Другой конвоир усмехнулся и вышел за дверь.

Первый конвоир привязал верёвку к той, что уже стягивала запястья Чарли, а затем пропустил её сквозь вмурованное в стену кольцо и привязал другой конец к запястьям Джорджа. Тут вернулся и другой конвоир с миской каши, над которой подымался пар, и поставил её как раз за пределами досягаемости обоих воров. После чего оба солдата, ухмыляясь и смеясь, вышли, и в последующие десять минут Алеа и Магнус наблюдали за ужимками двух привязанных, когда те пытались дотянуться до миски с кашей. Сперва оба бросались к ней и резко останавливались, когда верёвка дёргала связанные за спиной руки. Алеа скривилась при мысли об испытываемой ими боли, но заключённых, похоже, куда больше расстраивала невозможность добраться до миски. Затем Чарли встал, держа руки прямо рядом с кольцом в стене, в то время как Джордж проковылял на коленях вперёд, подавшись как можно дальше — но миска по–прежнему оставалась недосягаемой. Раздосадованный Джордж поднялся на ноги, отступил, давая попытаться Чарли, а Чарли сумел перешагнуть через свои связанные запястья, благодаря чему они оказались у него не за спиной, а перед грудью — но это ещё больше удалило его от миски, и он отступился. Затем оба пытались зубами развязать верёвки друг у друга, что дало им возможность отпустить множество скабрёзных замечаний. Наконец Джордж сел и потянулся ногами, пытаясь подтащить миску к себе. Чарли сообразил, в чем дело, и снова перешагнул через запястья, а затем держал их рядом с железным кольцом, тогда как Джордж, извиваясь всем телом, потянулся вперёд, обхватил миску ступнями и повлёк к себе, но как раз, когда он собирался уткнуться в маисовую кашу, вошёл охранник и отвязал заключённых, сказав, что маг готов заняться ими. Заключённые, горестно воя, вышли из лачуги. А бестелесный голос сообщил Алеа и Магнусу: «Вы увидите, что произошло с Чарли и Джорджем на следующей неделе, когда…» прежде чем его заглушили помехи, а картинка опять превратилась в море разноцветных точек.

Алеа сидела не шевелясь, онемевшая и изумлённая.

— Они превращают все это в забаву! Действительно превращают в забаву войну! Или по крайней мере армейскую жизнь.

— Так скверно у военных дела обстоять не могут, — усомнился Магнус. — Либо война вышла очень маленькая, либо очень недолгая.

— И голод тоже был, иначе они не пытались бы украсть миску каши — и их бы не наказали за это. Но если они способны смеяться над подобными вещами, то эти бедствия, должно быть, длились недолго.

— Эй, погоди, — запротестовала Алеа. — Это ведь происходило через двадцать пять лет после той последней программы новостей, не так ли?

— Нет, — поправил её Геркаймер. — Всего через десять лет. Мне подумалось, что вам это может показаться интересным.

— Нам определённо было интересно, — подтвердила, все ещё чувствуя себя ошарашенной, Алеа. — И что же ещё за кино смотрели жители той планеты?

Геркаймер показал им кусочки очень грубо сработанных драм и комедий; тематикой служили попеременно с одной стороны голод и война, а с другой — магия и астрология. Языческие боги часто вмешивались в дела людей, страшно запутывая их — но иногда и помогая людям.

— Что это за цивилизация такая, — спросил неизвестно к кому обращаясь Магнус, — где война перемешивается с магией и мистицизмом?

— Похоже на жизнь моего собственного народа, — натянуто улыбнулась Алеа.

— Будем надеяться, что их война осталась в прошлом! — лихорадочно отреагировал Магнус. — Сколько лет мы охватили, Геркаймер?

— Сто двадцать восемь, Магнус. Качество сигнала постоянно ухудшалось. Чтобы дать разборчивую картинку мне приходилось подвергать его все более сложной обработке.

Экран ожил вновь, показывая измождённую женщину, сидящую за письменным столом под лучами яркого, резкого света, дающими чёткие тени. На столе стоял этюдник, она показывала зрителям какие–то картинки.

— Помните, что этим снимкам несколько недель, — предупредила она зрителей. — Нам их прислали с верховыми почтовыми курьерами, поскольку приборы наших предков больше не передают картинки по проводам. Говоря прямо, они не работают.

Магнус и Алеа обменялись тревожными взглядами. Женщина снова заговорила:

— В городах Олдмаркет–сити, Эбор–сити, Холборн–сити и Эксбери–тауне начался мор. Их жители бегут в сельскую местность. Возможно, они разносят с собой вирусы эпидемии. Избегайте незнакомцев. Не допустить их в ваши села не получится — их просто слишком уж много — и поэтому я рекомендую эвакуироваться. Захватите с собой все ценное и дорогие вам памятные вещи и уходите жить в лес — горожане вроде меня боятся лесов и диких животных. Оставьте им ваши села; сохраните себе жизнь.

— Я б ни на секунду не приняла её совет! — заявила Алеа. — Сразу подумала бы, что она просто пытается запугать меня, чтобы кто–то смог украсть мой дом!

— Селяне, вероятно, тоже так подумали. Хотел бы я знать, насколько яростно они дрались из–за нескольких лачуг?

— В других городах пока нет никаких болезней, — уведомила женщина, — но фермеры боятся привозить туда зерно и другие продукты, и поэтому цены взлетели до небес, а кое–где вспыхнули хлебные волнения. Гуру и маги сумели успокоить их. И все же, если вы фермер и смотрите эту передачу, то, пожалуйста, везите излишки своего урожая в ближайший город; вы получите за него по меньшей мере в десять раз больше обычной цены.

— Да кого она думает одурачить? — возмутилась Алеа. — Если фермеры знают о вирусах, то знают и что люди из одного города каждый день посещают другие города. Высокую цену–то они получат, но привезут с собой домой не только деньги, но и мор!

— Боюсь, что фермеры это понимали, — сделал печальный вывод Магнус. — Хотел бы я знать, сколько прошло времени, прежде чем горожане хлынули всей толпой на село, забрать любые продукты, какие только смогут найти?

— В таком случае мор прокатился по всему континенту! — содрогнулась Алеа.

— А здесь, в Лутаборе, перестала работать электростанция, — продолжала между тем женщина. — Нам удаётся оставаться в эфире только потому что у нас есть собственный генератор, но мы не знаем, на сколько ещё хватит горючего, а заводы по производству метана прекратили работать. Погода становится все холоднее, и поэтому народ разъезжается по сёлам, где по крайней мере можно согреться, сжигая поваленные деревья.

— И отнять дома у фермеров, — прошептала Алеа, в смятении уставясь на экран.

— Стычки, должно быть, вспыхнули отчаянные, — согласился Магнус.

— Это конец света! — выдохнула Алеа.

— И начало нового. — Магнус нахмурился. — При условии, что они все не повымирали. Интересно, что же мы там обнаружим.

— А теперь мы должны прекратить передачу, — сказала женщина. — Наш разговор мы продолжим завтра, если сможем. Если вы живёте в каких–нибудь маленьких городках и сёлах вокруг Лутабора, то не забудьте, пожалуйста — беженцы из нашего города ничем не больны, у них есть деньги для покупки еды, и поэтому вам незачем бояться никого из нас. На сегодня это все. Желаем вам всего хорошего, и надеюсь, я смогу снова поговорить с вами.

— Смогла ли она? — спросила неизвестно кого Алеа, когда картинка снова сменилась помехами.

3

— Боюсь, что нет, — ответил ей Геркаймер. — Это была последняя телевизионная передача с той планеты. Радиопередачи все ещё поступают, но эти сигналы очень низкого качества, а вещание на любительском уровне. Их программы новостей — явно не более чем слухи и посвящены такой суеверной чепухе, как общение с умершими, магия и привидения.

При слове «суеверной» взгляд Алеа сделался скептическим, но Магнус сказал:

— Они описывали цивилизацию, переживающую распад.

— Похоже на то, — согласился Геркаймер. — Через двадцать шесть часов мы подлетим достаточно близко для выхода на орбиту. Возможно, фоторазведка несколько прояснит дело.

Прояснить–то она прояснила, но не к лучшему. Представленные им Геркаймером снимки показывали великолепные города, которые, при более подробном рассмотрении, являли взорам разбитые окна, обрушившуюся каменную кладку, заваленные обломками улицы. Города эти пустовали, если не считать небольших банд, в составе которых попадались личности с деформированными телами. То тут, то там снимки запечатлели решительные схватки.

— Города определённо повымерли, — заключил с трагическим выражением лица Магнус.

— Похоже, всё–таки есть некоторые, кто не смог с ними расстаться. — Внезапно Алеа напряглась.

— Геркаймер, увеличь изображение!

Банда в центре экрана так и «прыгнула» вперёд, заполняя его. Она насчитывала пять человек — двое мужчин и женщина в латаных туниках и грубых ноговицах, а двое других в балахонах с капюшонами. Один из мужчин был горбат, другой хромал с вывихнутой ногой. Женщина подняла взгляд на небо прикидывая, какая будет погода, и Магнус с Алеа увидели, что у неё всего один глаз, другой закрывала повязка.

— Их никто не желал терпеть рядом с собой, — прошептала Алеа.

— Значит, города служат убежищем для отверженных, — сделал вывод Магнус. — Давай–ка взглянем, Геркаймер, на сельскую местность.

Городская улица наплывом перешла в заплаты полей, усеянных деревеньками из домиков с соломенными крышами — но когда под ними развернулся ландшафт, они увидели села покрупнее, сгрудившиеся вокруг центральных холмов, на которых стояли массивные дворцы, а раскинувшиеся перед ними широкие дворы окружали здания поменьше.

— По крайней мере не замки. — Магнус нахмурился. — Обстановка не совсем феодальная.

— Разве? — усомнилась Алеа. — Геркаймер, нельзя ли нам поближе взглянуть на один из этих дворцов?

— Конечно, — механическим голосом ответил компьютер, и один из огромных домов наплыл на них, заполнив собой весь экран.

— Он из камня, — указала Алеа, — а стены весьма толстые, судя по глубине окон — которые, кстати, все не очень–то большие.

— Да, не особо, — согласился Магнус. — Самое большее в три фута[4] высотой, и, может, в два шириной. Не крепость, но захватить все же трудновато.

— Но стеной не полностью окружён, и значит жильцы не слишком обеспокоены возможностью нападения. Либо так, либо у них настолько мощное оружие, что стены служат только в качестве изгороди.

— Будем надеяться, это просто означает, что жизнь тут мирная, — сказал Магнус.

— Но с правителями и подданными, — указала Алеа. — Видишь, сколько народу работает на полях?

— Это может просто означать, что работают все. — Тут Магнус увидел едущую на сером коне женщину в зелёных шелках и рядом с ней на гнедом жеребце мужчину в бархате и парче. Позади них скакало несколько охранников в ливреях. — Или может означать наличие жёсткой классовой системы.

— Да, умеешь же ты поставить вопрос и запутать его. — Алеа бросила на него раздосадованный взгляд. — И я хочу теперь спуститься туда, просто чтобы узнать ответ.

— Так же как и я, — признался Магнус. — Однако ещё больше мне хочется узнать, почему они настолько уверены в сохранении мира. Никто не разгуливает в доспехах, и нет очень уж больших отрядов телохранителей. Конечно, — добавил он, похоже, озвучивая запоздалую мысль, — крестьяне могут испытывать гнёт.

— Насколько тяжёлый? Мы видели и тяжелее, намного тяжелее. Кроме того, просто глядя на них, этого не определишь.

— Да, хотя Бриганта оказалась первой виденной мной планетой, где дело обстояло иначе.

— С орбиты мы видели лишь, что там есть два класса: жречество и крестьянство, — пожала плечами Алеа. — И казалось вполне разумным предположить, что жрецы эксплуатируют крестьян.

— Да, и потребовалось потаскаться по планете для выяснения, что на самом деле народ вполне счастлив. — Магнус поморщился, вспомнив о цивилизации, где не существовало никакого правительства выше уровня деревенского совета — если не считать тайного общества, которое практически стало правительством.

Проживающий на планете способный к телепатии вид сородичей Незаметной тоже имел немалое отношение к гладкости управления обществом Бриганты, и вот тут–то к ним и присоединилась инопланетянка — хотя знала о ней только Алеа, а в данный момент не помнила даже она.

— Показываю каталог, — уведомил их Геркаймер, и экран перед ними сделался коллекцией маленьких снимков, расположенных тремя стенами, одна за другой.

Магнус быстро пробежался взглядом по кадрикам.

— Средневековая цивилизация среди развалин современной — ну, такое мне уже доводились видеть.

Алеа подумала о своём родном мире и поморщилась:

— Придётся нам высматривать людей, которые помнят, как пользоваться старинными машинами — или даже умеют создавать новые. — Она помнила, как гномы Мидгарда создали радиопередатчики.

— Ну, здесь в вышине мы больше ничего не узнаем. — Магнус встал. — Геркаймер, отмени показ и устрой нам несколько маскарадных костюмов вроде тех, какие мы видели, хорошо?

Стены–снимки исчезли, и Геркаймер уточнил:

— Какие костюмы, Магнус, привилегированного класса или крестьянства?

— Не желаешь на этот раз ощутить себя богатой и знатной дамой? — спросил Магнус Алеа.

— Спасибо, лучше попробую сойти за крестьянку. — Алеа имела зуб на богатых и имеющих привилегии. — Кроме того, здешний правящий класс настолько невелик, что они вероятно все друг друга знают и очень подозрительно отнесутся к незнакомцам.

— Верно, — согласился Магнус. — Крестьянские, Геркаймер. Как обычно, начнём снизу и будем потихоньку подыматься наверх.

Алеа тоже встала.

— Мне снова следует называть тебя Гаром Пайком?

— Это было бы разумно.

— Не понимаю, зачем тебе вообще трудиться пользоваться этим псевдонимом, — пробурчала Алеа. — Здесь же наверняка никто не знает, кто такой Магнус д'Арманд.

— Кроме неподходящих людей.

— Ты имеешь в виду агентов ПОИСКа. Мы даже не знаем, а работает ли здесь кто–нибудь из них.

— По всей вероятности, не работают, — прикинул Гар, — но рисковать нам ни к чему. Предпочитаю, чтобы бывшие коллеги не узнали меня, если случайно окажутся где–то поблизости. — То обстоятельство, что в ПОИСКе служил и его отец, не уменьшало сложностей — фамилия д'Арманд была довольно знаменитой в рядах этой организации.

Лично Алеа подозревала, что Магнуса с лёгкостью узнают под любым именем — на отсталых планетах, где питание редко бывало таким, каким ему надлежало быть, попадалось не очень–то много людей почти семи футов ростом. С другой стороны, женщин ростом в шесть футов четыре дюйма[5] тоже встречалось немного. Даже на родной планете она выделялась из общей массы, к своей печали. Она снова ощутила прилив горячей благодарности Магнусу за то, что он спас её от той злосчастной жизни, но не дрогнула в лице, твёрдо решив не показывать своих чувств.

Магнус неверно понял выражение её лица; голос его сделался тише, мягче.

— Да брось, все будет совсем не так уж плохо. По всей вероятности, мы обнаружим, что здешние крестьяне сыты, обуты, одеты и вполне довольны своей участью. Кроме того, нам не помешает снова немного погулять на солнышке и глотнуть свежего воздуха.

— И хочу дождя! — При мысли о нем у Алеа участился пульс. По правде говоря, она б взяла увольнение на берег даже если б на этой планете никто в ней не нуждался — после шести месяцев на корабле она была рада любому предлогу снова побывать под открытым небом.

Так же как и Незаметная, конечно, но та не потрудилась сказать людям об этом — или даже напомнить им о своём существовании. Времени для этого ещё хватит, если понадобится.

На следующий корабельный день Геркаймер описал спираль вокруг планеты Олдейра, перебравшись на ночную сторону, где и совершил посадку на лесной поляне, неподалёку от дороги, которая вела к расположенной всего в нескольких милях оттуда деревне. Магнус с Алеа спустились по трапу — он двигался пружинистым шагом, а она чуть не приплясывая. Пересекши поляну при свете очень средневекового на вид фонаря, они исчезли в лесу.

Геркаймер остался на месте, не убирая сходни, хотя обычно взлетал, как только они выгружались, и бывал уже на полпути к орбите, прежде чем люди успевали добраться до леса. Однако сейчас корабль по–прежнему оставался там, где стоял, словно пытаясь вспомнить, что же ему полагалось делать дальше — пока по трапу не прокралась Незаметная, огромный шар головы с кошачьей мордочкой и компактным кошачьим телом, которое казалось чересчур уж маленьким. Тем не менее двигалась она плавно и грациозно, когда тоже исчезла в лесу, идя по следу человеческих мыслей.

Только тогда трап убрался и «Геркаймер» взмыл в ночное небо, даже не зная, что его компьютер–мозг на несколько минут погрузился в сон. И даже не подумал бы сравнить свои воспоминания с корабельными часами, потому что как он мог потерять время, не осознавая этого?

Они выломились из подлеска на дорогу. Алеа подняла взгляд на узкую полоску неба, настолько густо усыпанного звёздами, что оно давало не меньше света, чем полная луна на Земле. А затем повернулась к Гару.

— Что теперь? Ищем проводника?

— Именно его я обычно и ищу, — признался Гар, — предпочтительно кого–нибудь собирающегося какое–то время побыть в постоянных разъездах.

— В смысле, кого–то в бегах, — истолковала Алеа, — кто не испытывает ни малейшей любви к местному правительству, но нуждается в защите.

— Да, — подтвердил Гар, — но не настоящий преступник, а просто хороший человек, попавший в беду — возможно, солдат проигравшей стороны или крестьянин, который не смог уплатить налоги.

. — Таких по идее будет не трудно найти, в средневековом–то обществе. — Алеа повернулась к дороге. — Будем лишь надеяться, что мы найдём их раньше, чем настоящие разбойники.

Майра сумела остаться свободной два дня — или скорее две ночи, поскольку не смела идти в светлое время суток, когда её могли увидеть солдаты. В первый день она пряталась в стоге сена и наблюдала сквозь траву, как проехал отряд. Слава небесам, они не привели с собой собак, иначе её бы мигом обнаружили. Во вторую ночь она шла по ручью, пока у неё ноги не онемели, а затем сумела забраться по лозе на нависшую над водой ветвь. На дереве она грела ноги, пока снова не смогла положиться на них, а потом переходила по нижним ветвям с дерева на дерево до тех пор, пока лес не поредел и деревья не оказались слишком далеко друг от друга. Однако к тому времени она была уже по меньшей мере в ста футах от берега ручья, и гончие вряд ли возьмут её след.

Ночью, конечно, подстерегали опасности, и когда она шла по лесу, сердце у неё так и колотилось. Майра кралась, вздрагивая при каждом звуке, напуганная одной лишь мыслью о способных высмотреть её призраках — но маг пока не направил их на поиски девушки. Дикие призраки пугали ещё больше, так как она слышала рассказы о том, как те отнимают у людей разум — хотя ходило не меньше рассказов, в которых утверждалось, что это могло произойти только после чьей–либо смерти, да и тогда Дело сведётся лишь к противостоянию одного духа другому, и более свежий наверняка окажется сильнее и победит.

Это была третья ночь, и Майра надеялась, что гончие и солдаты не будут разыскивать её в такой дали от дома, и потому решилась идти по дороге вместо того, чтобы выискивать путь среди корней в тени сосен. Однако Рокет обязательно известит других магов, и их стражники будут высматривать одинокую путницу. Если они обнаружат её, то бросятся в погоню, поймают и отправят обратно к Рокету — поэтому она по–прежнему шла осторожно, прислушиваясь, не раздастся ли цокот копыт или топот марширующих ног. Девушка только–только вздохнула посвободнее, когда увидела, как впереди на дороге собирается мерцающий туман. Она остановилась, сердце у неё так и ёкнуло, и замерев, она смотрела, как туман сгустился и вспучился в виде рук и головы с пустыми, пялящимися глазами и тёмным кругом рта — но ничего более, всего лишь голая выпуклость с тьмой в качестве черт лица. Это была чистая энергия, собравшийся, но ещё не сформировавшийся фантом, дикий призрак, существо, стремящееся обрести форму и цель. Подобные призраки были самой опасной разновидностью фантомов, так как отличались своей прожорливостью.

Он стеная устремился к Майре, и сердце у неё зашлось от страха.

Гар накладывал в миску Алеа первый черпак тушёного мяса, когда по ним ударил ужас; он чуть не уронил и черпак и миску обратно в котелок.

Голова у Алеа откинулась назад, словно от сильной оплеухи.

— Кто это был?

— Не знаю, но мне бы очень не хотелось быть тем, кому они угрожают, — мрачно отозвался Гар. — Кто бы там ни направил этот ментальный разряд, ему явно доставляет изрядное удовольствие нагонять на других страх — и женщина, которую он поразил, в полнейшем ужасе. Извини, но мне надо хорошенько вздуть этого садиста.

— Извинять совершенно не за что. — Алеа поднялась и схватила посох. — Кто первый до него доберётся, тому и расправляться с ним. — И добавила, запоздало вспомнив: — Погаси костёр, ладно?

Гар пристально взглянул на пламя; оно живо спало и погасло. Поленья ещё дымились, но даже дым быстро рассеялся и пропал. Гар поднял голову и обнаружил, что Алеа исчезла в ночи.

Стенания призрака превратились в слова:

— Возвращайся к своему хозяину, заблудшая!

— Нет! — взвыла Майра. — Он меня загоняет, заездит, замучает!

— Позор! — произнёс нараспев призрак, высясь над ней словно башня. — Позор! Позор!

— Это он опозорит меня! — Майра почувствовала, как по щекам у неё заструились горючие слезы. — Я видела женщин, которыми он воспользовался — пустые оболочки, напрочь лишённые духа. — Тут она оборвала себя, в ужасе уставясь на призрака, когда сообразила, что же именно произошло с другими женщинами — и почему призраки готовы помогать гнать беглянок обратно к Рокету. — Ты хочешь заполучить мою душу, когда он покончит со мной! Он выкачает из меня жизнь и энергию и отдаст их тебе!

— Возвращайся! — застенал призрак, вытягивая руку и показывая прозрачным пальцем. — Услышь крики тех, кто гонится! Возвращайся, пока они не разорвали тебя, не растерзали тебя!

И тут Майра услышала его вдали — бешеный лай чудовищных гончих.

Выследить Алеа по её мыслям было так же легко, как по отпечаткам ног на снегу, не говоря уж о том, что бежала на по дороге; куда ж ещё она могла податься? Но Гар рассудил, что погоня может оказаться долгой, и поэтому пустился следом лёгким размашистым шагом, позволявшим покрывать максимальное расстояние с минимальной затратой энергии. Но даже при этом он благодаря своим более длинным ногам начал быстро догонять Алеа. Мерцание впереди на дороге насторожило его — наверно, это и есть предмет их поисков? Но мерцание, казалось, все нарастало, пока он наконец не разглядел, что же оно собой представляло, и резко остановился, чуть не столкнувшись с Алеа, которая и вовсе стала столбом, оцепенев от суеверного страха своего детства.

— Они… они ведь не могут быть настоящими призраками, верно?

Семь светящихся силуэтов нависли над одной молодой женщиной, желавшей бежать, но застывшей от страха.

— Настоящие призраки? Чушь! — Но этот пренебрежительный тон дался Гару не легко. — Но чем бы там они ни были, эти ребята расходуют страшно много псионической энергии. Придётся нам перекрыть её.

— Да! Они до смерти пугают бедную девушку! — резко вышла из своего транса Алеа. — До смерти? Ты ведь не думаешь, что…

— У одного из этих призраков нет лица, — мрачно ответил Гар. — Возможно, он подыскивает себе его. Пошли.

— Погоди. — Алеа подняла руку к его груди. — Прислушайся — ушами!

И он и она на минуту умолкли. А затем Гар определил:

— Цокот копыт.

— Меняем план, — бросила Алеа, — правда, у нас его и не было. Подходим втихую.

Майру охватила паника; она резко развернулась и побежала от призрака — и от собак далеко позади.

Стенания призрака сделались громче, переходя в пронзительный визг, и в ответ на них выросли из–под земли, вырвались из деревьев, сконденсировались из самого воздуха новые призраки. Они все как один налетели на неё со всех сторон, сходясь и гоня её. Девушка визжала и кружилась, думая бросить вызов одному первому призраку вместо шести слетевшихся к ней, но тот фантом исчез. В душе у неё вспыхнула надежда, и она бросилась в открывшуюся прореху в строю призраков и рванулась к лесу.

Земля перед ней внезапно занялась огнём. Она с пронзительным криком попятилась, снова резко развернулась, готовая бежать, но призраки расступились, пропуская трёх всадников, по одному с каждой стороны. Всадники неслись к ней, вытянув руки, каждый хотел схватить её первым. Окружённая солдатами и, вдобавок, пламенем у неё за спиной, Майра со стоном опустилась на колени, с плачем сетуя на несправедливость нападения стольких на одну женщину.

И тут ночь разорвал гневный крик. Майра сперва принимала его за свой, пока перед ней не очутилась одним прыжком незнакомая женщина. Эта невероятно высокая женщина шагнула вперёд, замахнувшись посохом на первого из всадников. Удар пришёлся ему сбоку по голове, и всадник с криком упал. Двое его товарищей заорали и развернули лошадей, мчась в атаку на неё, но когда на женщину ринулся тот, что справа, из травы поднялась огромная тёмная тень и взмахнула ручищей, обхватив всадника за талию. Всадник гневно закричал, но крик его быстро захлебнулся от давления на живот; лошадь же между тем рвалась дальше, ноги всадника выскочили из стремян. Какой–то миг он брыкался и молотил в воздухе руками; а затем великан выпустил его, и теперь он лежал на земле, хватая воздух открытым ртом — падение отшибло ему дыхание.

Майра уставилась, не веря своим глазам — изумлённая то ли габаритами незнакомцев, то ли их ловкостью, но больше всего тем, что они крутились, пинали и разили противников в самой гуще полудюжины воющих призраков, не обращая на них ни малейшего внимания.

Третий всадник проревел проклятье и взмахнул длинной Дубинкой, но посох женщины оказался подлиннее, и она ткнула им вперёд словно копьём, посторонившись ровно настолько, чтобы лошадь промчалась мимо неё. Конец посоха угодил всаднику в живот; тот так и слетел с коня, замахнувшись на лету дубинкой. Та попала женщине по предплечью, чуть не выбив у неё из руки посох.

— Получай! — процедила она сквозь зубы, когда сшибленный всадник с трудом поднялся на ноги, и высоко подняла посох, вращая им, словно, крыльями ветряной мельницы.

Всадник оценил мощь этого вращающегося оружия и попятился, подымая для защиты дубинку. Посох шарахнул с бешеной силой, отшибая дубинку в сторону, а затем взметнулся ввысь — нанести новый удар. Стражник закричал от страха и отскочил в сторону — но тут за спиной у него вырос великан, схватил за шкирку и рванул к себе. Он боролся и брыкался, и тогда великан посоветовал ему глухим, густым голосом:

— А ну потише. Незачем доводить дело до убийства.

— А нужно ли мне вообще бить? — Подошедшая женщина прожгла взглядом стражника, ловко уворачиваясь от его удара наотмашь. — Верно, придурок?

— Ящур на вас! — прорычал стражник и попытался ударить её ногой.

Женщина отскочила в сторону.

— Как я понимаю, это означает «да».

Посох с размаху опустился, и глаза у стражника закатились. Великан выпустил его и поднял ношу, которую волок. Поверх брошенного упали ещё два стражника.

— Гнусно содеяно! — произнёс нараспев бесформенный призрак. — Страшись, несчастный, страшись!

— Страшиться? — Великан упёрся невидящим взором в пространство, казалось, рассматривая что–то, а затем покачал головой. — Нет, думаю, мне это ни к чему.

— Страшись, глупец! — крикнул ещё один призрак, похожий с виду на старуху с суровым лицом и в старинном платье. Она вонзила пальцы в голову великана. — Трепещи от страха! Пади на колени в ужа… айййй! — Она отдёрнула руки; те пылали вишнёво–красным. — Это духовод!

— В отличие от тебя, которой разве только обезьян водить в аду, — отрезала высокая женщина.

— Что за обезьян? — не понял один из призраков–мужчин.

Призрак–женщина повернулась и нырнула в голову одной из лошадей. Было удивительно видеть как её фигура сжалась в клин, а затем ещё больше уменьшилась, погружаясь в лошадиную голову.

Голова лошади вскинулась, глаза её расширились от ужаса, а затем сузились от ярости. Её ржание больше походило на вопль, пронзительный и дикий, когда лошадь развернулась и грянула на великана.

4

Великан отпрыгнул в сторону, но не достаточно далеко; лошадь задела его плечом, и он упал, перекувырнувшись через голову.

— Гар! — закричала женщина и бросилась к нему, но три призрака метнулись преградить ей путь, стеная в скорбной гармонии.

Одержимая лошадь развернулась, встала на дыбы, подкованные копыта вскинулись поразить великана, когда тот попытался подняться на ноги.

Женщина в страхе шарахнулась было от призраков; затем её губы сжались в тонкую строчку, и она рванулась вперёд прямо сквозь ближайшего призрака.

Дрожа всем телом, взмахнула посохом словно косой, врезав лошади с тыла по задней ноге. Пронзительно заржав, лошадь упала. Но даже с одной ослабленной ногой она повернулась к новому противнику, подняв передние ноги для удара, и оттянула назад губы, показав зубы, которые, казалось, так и пылали в ночи.

Женщина ударила по одной из передних ног. Лошадь снова пронзительно заржала, и женщина ткнула ей посохом в рот. Лошадь в ярости укусила его, её глаза встретили взгляд женщины. Голос той завибрировал от странной энергии, когда она нараспев прочла заклинание:

Лошадь вперила в неё пылающий взор, сцепившись с ней взглядом, в котором горела злоба, но за спиной у женщины возник подошедший великан и присоединил свой горящий взгляд к взгляду женщины. Тут на них налетели, визжа и вереща, другие призраки, но высокие незнакомцы, не обращая на них внимания, ждали, пока лошадь не ощерила зубы и не распахнула рот в пронзительном вопле — и тень старой ведьмы стремительно вылетела вон. Увеличившись, она нависла над ними, воя от ярости и боли, взор же лошади потерял выражение безумия.

— Только то, чего заслуживаешь! — процедила Алеа тени старухи. — Не шевелись, а то хуже будет.

Вопль оборвался.

— Она ничуть не лучше безумцев в городах! — воскликнула тень, в страхе уставясь на Алеа.

— Хуже? — разбушевался призрак мужчины, но в его голосе слышался страх. — Чего ты можешь сделать худшего?

— Тебе лучше не знать. — Высокая женщина снова повернулась к лошади, которая моргнула, сбитая с толку, удивлённо огляделась, а затем попыталась подняться и с горестным ржанием упала обратно на пострадавшую ногу.

Великан подошёл сзади к лошади и положил ладонь ей на голову. Та вскинула морду, собираясь укусить, но замерла и странно успокоилась. Через минуту–другую она расслабилась и подобрала ноги.

Высокая женщина повернулась и обнаружила, что Майра опять окружена. Над ней высились три призрака, их стенания становились все громче, диссонанс бил по нервам; девушка зажала уши ладонями. Высокая женщина поморщилась, но осведомилась:

— Мне что, придётся поучить вас петь? Вон, глупцы, ибо даже я могу причинить вам боль!

Один из призраков — тот, который в облике стражника, в старинной ливрее с длинным рваным шрамом, показывавшим, как именно он умер — прижал к голове ладони и завизжал. Двое других потрясённо уставились на него, а затем исчезли столь внезапно, словно их и вовсе не было.

— Вон, — велела женщина призраку–стражнику, и сузила глаза. Тот завизжал ещё пронзительней; и тоже внезапно пропал.

— Этого не может быть! — задрожал призрак старика. Его полупрозрачный балахон заколыхался. — Смертные могут лишь водить, убеждать — но приказывать они не могут, ибо не способны принуждать!

— Ну, «принуждать», возможно, слишком сильно сказано, — признал великан. — Однако мы вполне способны причинить вам боль.

Тут призрак–старик с воплем согнулся пополам, словно продырявленный.

— Вон! — приказала женщина.

Старик пропал. Последние двое призраков осторожно подались назад.

— Что же это за призрак без кандалов? — спросила женщина.

— Неприкованная болезнь, — ответил великан, и в воздухе появилась пылающая ярким светом цепь с кандалами на обеих концах.

Тут с воем исчезли и эти.

Майра стояла на коленях, дрожа и расширив глаза. Когда высокая женщина подошла к ней, она отшатнулась — но та опустилась рядом с ней на колени:

— Не бойся, милая, они больше не причинят тебе вреда, и нас не бойся. Нам просто невыносимо было видеть, как одной приходится отбиваться от десяти, да, особенно когда трое из них вооружены и верхом, а она — одинокая женщина. — Незнакомка взяла Майру за руки. — Ни мой Гар, ни я ничем тебе не угрожаем. С нами ты в безопасности.

— Но — но… — Майра заставила себя не шарахаться, но проявленное этой парой могущество, да и просто их рост и сила настолько напугали её, что она боялась разрешить себе поверить, боялась доверять.

— Выходит, мы настолько страшны? — спросила с грустной улыбкой женщина. — Жаль, мы не должны были бы страшить, во всяком случае бедную одинокую девушку, убегающую ночью от громил и призраков. Полно! Меня зовут Алеа, а моего спутника — Гар. Нам обоим известно, что значит бежать от преследователей, и нам и во сне не привидится причинить вред той, кто пострадала так же, как и мы когда–то.

Майра трепетала, не смея довериться, но сильно желая этого — тут Алеа отпустила руки Майры и раскрыла объятия. Тоска по сочувствию одолела страх, и Майра упала в объятия высокой женщины, рыдая так, словно у неё вот–вот разорвётся сердце.

Алеа, обнимая её, дала ей выплакаться, шепча время от времени что–то утешающее. Наконец Майра выпрямилась и немного отстранилась, смахнув с глаз слезы. Посмотрев через плечо Алеа, она увидела, как великан привязывает потерявших сознание стражников к спинам лошадей и шугает тех прочь. А затем он, нахмурясь, повернулся к огненной стене. Пламя медленно погасло, и в ночи воцарилась тишина.

Майра снова задрожала.

— Ты маг. — Она повернулась к Алеа. — Вы оба маги!

— Если именно такие действия сходят в этой стране за магию, то полагаю, мы и впрямь маги. — В голосе женщины зазвучал гнев. — Насколько же гнусен человек, способный применить такую силу для запугивания бедной беспомощной девушки! Скажи нам, девица, как его зовут, дабы мы признали в нем злодея, буде нам выпадет несчастье встретиться с ним!

— Это… это лорд нашей деревни и ещё пятидесяти подобных, со всеми их акрами. — Майра схватила Алеа за руки и крепко сжала их. — Но умоляю вас, люди добрые, не приближайтесь к нему! Рокет — страшно могущественный маг — и духовод и огнеметатель! Он способен убедить любого призрака исполнить его волю, даже дикого почти–призрака, у которого нет обличья и который жаждет заполучить дух человека, дабы пожрать его и похитить его облик! Никто не может грозить ему, если хочет остаться в живых! Он убил в бою шесть других магов и поглотил их земли и людей!

— Тогда наверно ему следует изрыгнуть их, — тяжело произнёс Гар, подходя к ним и усаживаясь, скрестив ноги.

— Вы не должны приближаться к нему! Он убьёт вас! — Майра переводила дикий взгляд с женщины на мужчину и обратно, напрягшись от страха при мысли о возможной схватке. — Никто не в силах устоять против Рокета!

— Возможно, он не столь уж непобедим, как кажется, — ответила Алеа, — но мы определённо сделали бы большую глупость, бросившись сражаться с ним, не узнав сперва о нем побольше. Не трусь, девушка, мы не станем нападать на него с ходу. Хотя бы потому, что нам надо какое–то время оставаться с тобой и заботиться о твоей безопасности.

— Но Рокет пошлёт солдат искать вас! Он нашлёт на вас призраков, отправит магов–учеников швырять огонь!

— Ну, в таком случае мы должны гарантировать, что нас в нашем путешествии не найдут, — непринуждённо обронил Гар.

Майра вытаращила глаза.

— Я скрыла свой след от собак, но охотящиеся призраки нашли меня. Как же вы сможете скрыть свои разумы от фантомов?

— А, так значит они выслеживают по мыслям, да? — спросила Алеа. — Но мы очень даже хорошо умеем защищать свои мысли, и вполне можем скрыть и твои. — Она подняла взгляд на Гара. — Разве не так?

— Именно так, — подтвердил Гар. — Но ещё важнее другое — теперь, когда мы знаем, что представляют собой эти призраки, то наверняка сможем определить, когда они появятся.

Майра подумала о том, как будет избегать призраков, и её одолело вызванное предельной усталостью отчаяние; она бессильно опустилась на землю.

— Какой прок бежать или прятаться? Если Рокет не найдёт меня вновь, так найдёт какой–нибудь другой маг и объявит своей собственностью с той же целью, с какой собирался воспользоваться мной Рокет, ибо во всей этой стране нет ни клочка земли, которая не была б владением того или иного мага!

— Ну, в таком случае, мы должны постоянно перебираться с места на место, — весьма практично рассудила Алеа. — По дороге или по бездорожью, мы должны шагать и шагать, пока не найдём такое место, куда магам не дотянуться.

— Такого места нет!

— Значит, нам придётся создать его, — прозаически высказался Гар.

Майра глядела, не мигая, то на великана, то на высокую женщину.

— Должно быть, вы и впрямь могущественные маги, раз столь легко говорите о построении того, чего нельзя создать!

— На самом–то деле, мы вовсе не считаем это магией, — возразил Гар.

Алеа бросила на него испепеляющий взгляд.

— Говори от своего имени, дальногляд. — И снова повернулась к Майре. — Магия это или нет, но у него такое получится. Ты будешь в безопасности, девушка, покуда путешествуешь вместе с нами. Ну хорошо, мы доказали свою дружбу и назвали тебе свои имена — а как тебя зовут?

Майра снова перевела взгляд с одной на другого. Оба теперь как будто стали какими–то менее высокими, похожими скорей на людей, чем на великанов. Она почувствовала, как напряжение спадает.

— Майра. Меня зовут Майра.

— Отлично, значит Майра, Алеа и Гар, — кивнула Алеа. — Ты можешь нам сказать, девушка, что такое столь возмутительное ты совершила, что Рокет бросил в погоню за тобой тех призраков и всадников?

— Я… я попыталась сбежать, — призналась, опустив взгляд, Майра.

— Сбежать? — Голос Алеа посуровел. — А по какому праву он держал тебя в рабстве?

— Как по какому, по праву лорда. — Майра посмотрела на Алеа, расширив глаза от удивления. — У меня не было права бежать, ибо крепостная должна работать на своего лорда, каким бы тот ни был.

— Чушь собачья! — отрезала Алеа. — Ты, девушка, никому не принадлежишь, кроме себя, и никогда не позволяй никому внушать тебе иное!

— Верно, — поддержал её Гар, — но тебя наверняка заставила покинуть дом и семью очень сильная угроза.

— Сильная, сэр. — Майра снова опустила взгляд. — Рoкет отправил… он отправил солдат привести меня в замок, а я видела, что случалось с другими девушками, откликавшимися на подобный вызов — и поэтому сбежала.

— Как на самом–то деле и следовало! — негодующе воскликнула Алеа. — Он не имел никакого права призывать тебя лишь ради собственного развратного удовольствия, а ты имела полное право отказаться; даже если сделать это можно было только одним способом — сбежав!

Она произнесла это с такой горячностью, что Майра гадала, не могла ли высокая женщина рассказать свою схожую историю, эта горячность согрела Майре душу и заставила подумать, что наверно она всё–таки правильно поступила, сбежав от Рокета.

— А те другие женщины, которые подчинились и отправились в замок Рокета, — напомнил ей Гар. — Что же с ними случилось?

— Их глаза… опустившиеся плечи… их… — Её вдруг снова одолел ужас, и Майра опять расплакалась.

Алеа обняла девушку, успокаивающе шепча:

— Успокойся, милая, все кончено, ему теперь не добраться до тебя. Не волнуйся, что б там ни случилось с теми другими, с тобой этого не произойдёт. Ну вот, все будет в порядке.

Гар отвернулся, глядя на дорогу, а затем бросил взгляд на лес по обеим сторонам и на дорогу позади них. Он казался довольно мрачным, словно услышал чересчур знакомый рассказ.

Рыдания Майры наконец поутихли; она чуть отстранилась от Алеа и вытерла глаза рукавом, призвав остатки самообладания.

— Они… они будут искать нас здесь….

— Да, но не на месте нашей стоянки, — сказала Алеа. — Пошли, милая, нам надо подогреть тушёное мясо.

Майра замялась, не решаясь следовать за ними.

— Призраки… они могут отыскать нас по нашим мыслям….

— Не думаю, что кто–нибудь из тех фантомов будет жаждать возобновить знакомство с нами, — отозвался слегка позабавленный таким предположением Гар. — Пошли — а то ведь мы оставили котелок с мясом над костром.

Алеа метнула на него острый взгляд — ведь она–то отлично знала, что он погасил костёр, прежде чем последовал за ней. И все же, сказанное им было буквально правдой — котелок с мясом таки висел над костром. Просто тот не горел.

Однако, когда они добрались до стоянки, оказалось, что костёр горит, а мясо потихоньку тушится. Она бросила подозрительный взгляд на Гара, но тот был сама невинность. Пробурчав себе под нос о любителях щеголять своим умением зажигать огонь вдалеке, она спешно постаралась убедить Майру чувствовать себя как дома.

Идём, милая, присаживайся поближе к костру — вот так. Поев мяса, ты сразу почувствуешь себя лучше. Где третья миска… а, вот. — Она достала из своего рюкзака деревянную миску, положила в неё черпаком мяса, дала её Майре, а затем наполнила две других миски. — Гар, сними с огня котелок, ладно? Нам надо вскипятить воду для чая.

Гар поменял котелки над огнём, прежде чем уселся с собственной миской и ломтём хлеба.

За едой Алеа и Гар попеременно задавали Майре вопросы, а затем отвечали на её вопросы короткими рассказами о себе, о деревнях, в которых они выросли, и о чудачествах своих соседей. И Майра обнаружила, что смеётся, слушая их, хотя могла бы поклясться, что за последние три дня она начисто разучилась это делать.

Не успела она и сообразить, как слова полились словно водопад, и Майра принялась рассказывать Гару и Алеа, на что походила жизнь в её деревне: о ежедневной стирке, пахоте, штопке и готовке; о Рокете и его стражниках; об исцелениях, которые тот совершал, когда деревне угрожала эпидемия, и о наказаниях, которые он налагал за неповиновение.

Тара интересовали бои Рокета с другими магами, и она рассказала ему то, о чем слышала. Алеа же хотела знать, как обращались со своими крепостными маги–женщины, и поэтому Майра рассказала, чего слышала и об этом тоже. Однако по мере того, как она рассказывала, напряжение последних трёх дней спало; и не успела она опомниться как у неё уже начали слипаться глаза. Алеа увидела это.

— Думаю, тебе пора спать, милая. Вот, ложись на эту постель из сосновых веток — она тебе покажется замечательно удобной. Нет, не спорь — я могу достаточно быстро соорудить другую, но по правде говоря, мне и не понадобится, так как мы с Гаром всегда спим посменно, один из нас обязательно сидит бодрствует, подбрасывая дрова в костёр и охраняя от… нежелательного общества. Нет, не возражай, спи.

Майра возражала, но обнаружила, что возражая, она улеглась на ветки и уснула, твердя, будто ей будет достаточно удобно и на твёрдой земле.

— Вероятно, могло б так и быть, — сказал глядя на спящую Гар. — Она достаточно устала для этого.

— Но это не причина позволять ей это делать, — резко произнесла Алеа.

— Да, конечно. Что ты скажешь об этих призраках,

Алеа? Помимо бранных слов, конечно.

— Спать при одной из этих тварей надо мной! Спасибо, не надо! — содрогнулась Алеа. А затем более задумчивым тоном: — Не думаю, что они и в самом деле духи умерших.

— Я б предположил, что некоторые из здешних жителей телепаты, но не знают об этом, — высказал своё мнение Гар, — и проецируют свои грёзы и суеверия в головы других — ничуть не сознавая, что делают это.

— Но у этих призраков есть собственный рассудок, — возразила Алеа.

— Общая грёза, которую легче запустить, чем остановить, — предположил Гар.

— Слишком просто, — сказала Алеа. — Грезящим понадобилось бы по–прежнему грезить, чтобы заставить призраков реагировать на встреченных ими живых людей.

— Довод, — признал Гар. Он задумчиво уставился на пламя костра, а затем спросил — А не могут ли они быть местной формой жизни, у которой сложился симбиоз с колонистами?

— Симбиоз? — нахмурясь, подняла взгляд Алеа. — Такое происходит, когда обе формы жизни что–то приобретают друг у друга. А что, спрашивается, приобретают колонисты оттого, что фантомы перенимают их облик и черты личности?

— Своего рода бессмертие, — ответил Гар, — хотя уверен что местные фантомы на самом деле не способны поглотить души. Если душа существует, то она обладает совершенно иной реальностью, отличной от нашей вселенской материи и энергии.

— Верно, но она оставляет кое–какие очень заметные следы, такие, как жизнь и личность, — привела контрдовод Алеа.

— Строго говоря, душа — это жизненная сила, — задумчиво проговорил Гар, — и когда она уходит из нашего тела, то возможно, это высвобождает все электроэнергетические схемы, которые она выстроила за годы жизни — высвобождает, то есть, ту часть, которая принадлежит к нашему миру; она должна забрать с собой духовную энергию, воспоминания и личность.

— Значит, местные призраки не могут приобрести схемы воспоминаний и мыслей, пока человек не умрёт, — задумчиво произнесла Алеа, — а это означает, что они на самом–то деле не духи.

— Да, всего лишь какая–то диффузная форма материи, — согласился Гар, — или очень сконцентрированная форма энергии; я знаком с одним физиком который утверждает, что решение о том, является что–либо материей или энергией, зависит от точки зрения.

— Только не от моей, — возразила Алеа. — Разве тут не должна бы иметь значение точка зрения призрака?

— Из чего именно они созданы, на самом–то деле не имеет значения, — пожал плечами Гар. — Важно иное: что они присваивают облик, черты личности и воспоминания умерших людей. Нипочём не поверил бы в такое, если бы не видел их и не слышал их мыслей, но…

— Ну, они не были плодом твоего воображения, — уведомила его Алеа. — я тоже видела и слышала их. С любой точки зрения они самые что ни на есть духи умерших людей.

— Да, и похоже, местные маги умеют убедить этих призраков делать для них грязную работу. Что приводит нас к Майре.

— Местная сервка в бегах, как раз то, что ты надеялся найти. Но мысль того первого призрака о страхе была не единственной, какую мы услышали. Я почувствовала волну чистого ужаса, и проецировал её отнюдь не призрак, она возникла в ответ на него в душе Майры.

— Да, и мы в то время не особенно пытались читать мысли, — промолвил Гар. — Она направила эту мысль совершенно самостоятельно, настолько сильно, что мы не смогли игнорировать её — и по–моему, она не знала, что делает это.

— Значит, она телепатка, — сделала вывод Алеа.

— Я бы не стал заходить так далеко, — проявил осторожность Гар. — В конце концов, наших мыслей она, похоже, не читала. Но она определённо эмпатка — способна ощущать чужие эмоции и проецировать свои.

Алеа нахмурясь посмотрела на него.

— Не говори об этом таким потрясённым тоном. Ладно, допустим, это изумительно, но если ты нашёл меня, тебе не следует удивляться, найдя и других, умеющих читать мысли.

— Полагаю так, — согласился Гар, — но я с детства считал, что большинство телепатов галактики проживает на моей родной планете, и даже там они редки.

— Может и так, — ответила Алеа, — но кто бы ни внушил тебе такое представление, он явно не знал о Мидгарде — равно как и об Олдейре, как оказалось.

— Да, — согласился Гар, — полагаю, о них не знали. Интересно, нет ли телепатов на всех Потерянных Колониях.

— Уж точно не на всех, — возразила Алеа. — Ты ведь побывал на некоторых из них.

— Да, на нескольких. — К Гару вернулась уверенность. — А ПОИСК наведался на немало других; они б наверняка доложили, если бы обнаружили телепатов. И все же, похоже Грамарий — не единственный мир, где обитают эсперы. Надо впредь подходить к другим планетам с открытым умом, без мысленных шор.

— Не слишком открытым, — предостерегла Алеа. — Возможно, лучше будет оставлять эти шоры на месте.

— Да, возможно, — улыбнулся позабавленный Гар. — Хотя это и не столь важно, как могло бы быть, поскольку твой щит прикрывает мне спину.

— Так вот, значит, кто я для тебя — всего лишь спутник–щитоносец? — в голосе Алеа прорвалась горечь.

— Всего лишь? — уставился на неё Гар. — Более близкими людьми можно стать только одним способом! Что значит «всего лишь»?

Но Алеа зацепилась уже за первую фразу.

— Только одним способом? И что же это за способ номер один?

На лицо Гара набежала тень и он отвернулся.

— Тот, который для меня закрыт. — Он опять повернулся к ней, заставив себя вновь принять бесстрастный вид. — Я радуюсь той дружбе, какую могу знать, и в восторге от присутствия в качестве моей спутницы такой превосходной женщины.

Алеа уставилась на него, ошарашенная подобным комплиментом, но всё–таки ощущая пустоту внутри. Было конечно лестно, что его привлекал в ней ум, или скорее её телепатические способности. И тем не менее она с удивлением осознала, что чувствует себя довольно–таки разочарованной. Это удивление породило страх, из–за которого её тон сделался резче:

— Но у Майры такого щита нет и она ещё не знает, как такой создать. Думаешь, призраков привлекла к ней её способность к эмпатии?

— Нет, — медленно произнёс Гар, — думаю, их науськал маг–лорд манора. Но согласен: её псионический талант вероятно помог им нацелиться на неё. — Он вдруг усмехнулся ей. — Незачем спрашивать, как ты сумела изгнать их. Полагаю, они не привыкли к той силе гнева, какую ты направила на них.

Алеа повернула голову чуть в сторону, следя за ним уголком глаза.

— Ты уверен, что моя способность к гневу — повод для радости?

— А это уж, — степенно ответил Гар, — целиком зависит от того, кого ты выбираешь в качестве мишени… и почему, — добавил он, словно запоздало вспомнив.

— Ну, к этому примешивалась и немалая доля возмущения. В конце концов, они ведь не имели никакого права набрасываться на эту бедную девушку.

— Определённо не имели, — согласился Гар, — но откуда ты узнала, что телепатия их изгонит?

Алеа воззрилась на него, на мгновение растерявшись.

А затем сказала:

— Просто это казалось разумным. Если они с помощью телепатии вселяли страх в свои жертвы, то должны быть и сами уязвимы для неё. — желая быть честной, она добавила: — Конечно, я не продумывала всего этого, прежде чем начала действовать.

— Нет, продумывала, — не согласился Гар. — Просто не выражала этого словами, а поняла все в одно мгновенье. — Улыбался он самую малость, но глаза его так и горели, когда он смотрел на неё.

Алеа, смутившись, отвела взгляд.

— Я не знаю, откуда у меня такая уверенность, что нацеливание на них моего гнева сработает — просто чувствовала, что будет именно так.

— Как в самом деле и вышло, — указал Гар. — Как я подозреваю, именно твоя уверенность в себе и напугала их ничуть не меньше твоей ярости.

— Ты хочешь сказать что они — голый блеф? — нахмурилась Алеа.

— Нет, голая мысль, даже если и состоят из чего–то прозрачного, как паутинка. Их сущность — мысленная энергия; это создания идеи — ментальные конструкции.

— И если облик им придают людские мысли, то они уязвимы для них, — кивнула Алеа.

— Значит, нападать на них следует телепатически. Теперь я вижу, как ты это вычислила. Давай–ка проведём эксперимент.

— Какой эксперимент? — в тревоге спросила Алеа.

Но Гар уже упёрся невидящим взором в ночную темень. Алеа почувствовала давление его мыслей, услышала его непроизнесенные слова: «Вот он я, здесь, видимый для всех. Идите найдите меня, если охота, и потягайтесь со мной мыслью против мысли», — Ты спятил! — вскочила на ноги Алеа. — Ты же понятия не имеешь, что может откликнуться на такой призыв! Гар, прекрати!

Но тот не прекратил; он уже вошёл в транс, в котором мир мысли казался более реальным, чем мир тела. Ей требовалось как–то отвлечь его, заставить Гара выключить этот ментальный прожектор. В панике она подалась вперёд и прижалась губами прямо к его губам. И застыла, стоя на коленях, потрясённая собственным бесстыдством, а затем изумилась тому, какими приятными оказались его губы, какими удивительно мягкими; они, казалось, чуть ли не набухли, округляясь, готовые стать чувственными вместо той тонкой строчки, которую Гар являл миру. Его руки сомкнулись вокруг неё в объятиях; поцелуй стал глубже, и Алеа поняла, что он больше не испускает свой мысленный вызов. Благодаря поцелую, она добилась своей цели. Этого было достаточно.

Беда в том, что ей не хотелось прекращать.

5

Из ночи приплыл, нарастая, горестный стон и окутал их своей скорбью. Поражённые, они расцепились, и Алеа дрожа на коленях от страха подняла взгляд. Над ними высился призрак, аморфное существо с поднятыми кверху овалами в качестве глаз и большим овалом вместо рта, с широко разведёнными в горестном жесте руками, и Алеа сказала себе, что это призрак заставил её дрожать. Да, именно он. Наверняка.

Призрак подплыл ближе, воздев руки — в мольбе, потрясённо поняла Алеа, а затем гадала, откуда ей это известно.

— Берегитесь! — крикнула прерывающимся голосом разбуженная стенаниями Майра. — Это дикий призрак, полупризрак! Он наверняка голодный.

Призрак отвернулся, оглядываясь на склон, тянущийся у него за плечом, и поплыл от них, тогда как его стенания сделались теперь жалобными.

— Это у них хитрости такие! — закричала Майра. — Он заманит тебя за собой, заведёт в топь, а потом будет ждать, когда ты утонешь и умрёшь, дабы пожрать твой дух!

— Тогда нам придётся быть очень осторожными, — Гар встал, не отрывая взгляда от призрака. — Ты с нами, девушка? Тебе может быть небезопасно оставаться здесь одной. Или Алеа может остаться с тобой.

— И позволить тебе уйти гоняться за блуждающим огоньком, пока тот не заведёт тебя в какую–нибудь трясину? — отрезала Алеа. — Ни под каким видом! — Она перевела рассерженный взгляд на костёр, тот немного по угас, затем вспыхнул вновь. — Да померкни же ты! — резко бросила она и швырнула на огонь горсть земли, стремясь полностью погасить его, а затем стремительно поднялась на ноги, твёрдо решив поупражняться в телекинезе. — Пошли, девушка, — сказала она Майре. — Мы не можем позволить ему в одиночку охотиться за призраками — невозможно предугадать, на какие неприятности он нарвётся!

Майра дрожа встала и последовала за ними. Призрак удалялся, тон его сменился на выражающий облегчение, а затем беспокойство. Он упорхнул в лес.

— Я буду следить за призраком, — отрывисто принялась распоряжаться Алеа. — А ты следи за почвой.

— А я буду следить за тем, что впереди и позади вас. — Майра пристроилась поближе к ним, дрожащая, но полная решимости.

Они зашли в лес, осторожничая на каждом шагу. Призрак дождался, пока они не оказались в десяти футах от него, а затем поплыл вперёд, оставаясь достаточно близко, чтобы его свечение показывало им корни и камни у них на пути.

— Странно для дикого призрака, — недоумевающе нахмурилась Майра. — Обычно они не помогают тебе видеть дорогу.

— Возможно, он лишь полусформировавшийся, — сказал Гар, — но отнюдь не полоумный.

— Давай подождём с суждениями об этом, ладно? — попросила Алеа. — Мы ещё не подошли к топи.

Майра была глубоко озадачена. Призраки так себя не ведут, не пытаются уберечь тебя от падения — они хотят заманить в западню, так во всяком случае все утверждали. Так почему же этот, казалось, заботился о них? Почему он казался обеспокоенным?

Они с полчаса следовали за призраком, прежде чем Майра обнаружила причину этой странности. Фантом остановился у огромного старого дуба, с такой густой листвой, что вся земля вокруг него была голой, и настолько древнего, что выпирающий из земли корень доходил высотой до пояса — а под корнем съёжился человек, юноша. Свечение призрака показало ей напряжённое, испуганное, но очень красивое лицо — вымазанное в грязи от десятка падений, с кровоподтёком на щеке, большие глаза храбро смотрели на них, а квадратный подбородок твердел в решимости, что не совсем скрыло раздваивавшую его ямочку. Его полные и податливые губы говорили о потенциально чувственной натуре. Нос прямой, лоб высокий, а волосы взъерошены. Глядя на него, Майра почувствовала, как в ней что–то переворачивается, и поняла, что это её сердце устремилось к нему.

Призрак завис поблизости от юноши, в его стоне зазвучала мольба. Гар медленно подошёл и встал напротив призрака, глядя на паренька.

— Похоже, у нашего призрака есть друг.

— Друг, которому нужна помощь, — согласилась Алеа. — Не удивительно, что он хотел обязательно привести нас сюда целыми и невредимыми.

Они стояли достаточно близко, так что свечение призрака падало прямо на них, и юноша взглянул сперва на Гара, потом на Алеа, и в конце концов его взгляд устремился мимо них обоих на Майру, и глаза у него в трепете расширились. Та шевельнулась, почувствовав себя неуютно под этим взглядом — чего это он так уставился?

— Я думал, никаких богинь на свете нет, — выдохнул юноша, — но вот одна сияет передо мной!

— Довольно красивых слов, парень. — Тон Алеа казался раздражённым, наверное потому, что заговорил он не с ней. — Как тебя звать, и как ты здесь очутился?

Юноша поколебался, а затем сказал:

— Мой лорд проиграл бой и погиб. Я сорвал с себя ливрею и бежал. Призраки защитили меня от вражеских солдат, но я сбился с пути.

Майра изумилась. Должно быть, он и впрямь очень хороший человек, раз призраки окружают его заботой.

— Но как тебя зовут? — стояла на своём Алеа.

— Он боится, что мы используем его имя для разработки магии против него, — уведомил её Гар. — Брось, парень, разве мы похожи на магов?

Майре пришлось признать, что и правда не похожи, хотя, конечно, никем иным они быть не могут, она также знала — им можно доверять, и потому не собиралась выдавать их.

— Не похожи, — признал тот. — Меня зовут Блейз.

— Хорошее имя[6]. — Гар протянул ему руку помочь подняться. — Ладно, парень, вставай — или ты ногу подвернул?

— Нет, — Блейз взялся за руку Гара и поднялся на ноги. — Я прячусь только из страха перед стражниками Пилочина.

На нем были крестьянская туника и ноговицы, но обувь не походила на башмаки пахаря — сапоги были хорошей выделки, вроде солдатских. Майра от души посочувствовала ему — бедный серв, насильно призванный на службу, как призвали и её, хотя его обязанности были не столь унизительными, какие уготовил для неё Рокет. Однако они могли быть столь же разрушительными, или даже роковыми. Она подошла взять его за руку.

— Ты припадаешь на ту ногу. Она выдержит?

Блейз с удивлением повернулся к ней, и Майра увидела в его глазах трепет и восхищение. Она засветилась от радости, и это, должно быть, отразилось у него на лице, их взгляды слились, глаза расширились. Майра стряхнула с себя транс, вспомнив о его ноге:

— Брось, ну–ка встань на неё.

— О, я вполне способен ходить. — И чтобы доказать это, Блейз сделал несколько шагов, хотя и слегка прихрамывая.

— Ты скрываешь боль, — обвинила его Майра. — Брось, обопрись на моё плечо. — Она посмотрела на Алеа и Гара. — Ему нужны тепло и горячий мясной бульон!

— Да, — согласилась позабавленная Алеа, но Гар лишь степенно кивнул и повернулся уходить. — Пошли.

— Если мы пойдём слишком быстро — крикни, — велела Алеа Майре, — и мы пойдём помедленней. — Она зашагала рядом с Гаром.

Они шли медленно, и Майра обнаружила, что им с Блейзом не составляет труда не отстать от них.

— Твой лорд принудил тебя служить или ты пошёл добровольно?

— Добровольно, в некотором смысле. — Блейз как–то болезненно улыбнулся ей. — Я убежал из своей деревни, нашёл мага, который был добр к своим крестьянам, и поступил к нему на службу.

Глаза у Майры расширились, а внутри снова все затрепетало.

— Это был очень опасный поступок — и очень смелый.

Блейз передёрнул плечами, как бы отмахиваясь от похвалы.

— Я не мог больше оставаться и смотреть, как каждый день мучают мою семью, и скорее умер бы, чем стал служить их лорду.

— Ты и впрямь мог умереть! — воскликнула Майра. Ей доводилось слышать о таких дерзких поступках, и лишь изредка — что крепостному удавалось благополучно сбежать и поступить на службу к другому магу. В таких случаях прежнему лорду приходилось мириться с такой потерей; этот порядок диктовался как обычаем, так и осмотрительностью, поскольку не стоило устраивать войну из–за единственного беглого, особенно когда его новый лорд мог оказаться сильнее. — Что тебе помогло, везение или ловкость? Ведь большинство тех, кто пытается сбежать, обычно ловят и секут чуть не до смерти!

— Иной раз и до смерти, — мрачно отозвался Блейз. — Я слышал о таких, кто умер под кнутом.

— Да, а я слышала о других, которых стражники убивали на месте прежде, чем им удавалось найти нового мага и поступить к нему на службу! Ты очень везуч — и очень храбр. — Глаза Майры так и сияли.

— Мне и впрямь сильно повезло, — горячо согласился Блейз, — хотя некоторый здравый смысл тут тоже присутствовал. Видишь ли, прежде чем сбежать я уже знал, какого мага мне искать.

— Вот как! Но — но я думала, что все лорды одинаково жестоки. Какой смысл бежать от одного только для того, чтобы найти другого, который будет ничуть не лучше прежнего?

— Но я, прежде чем сбежать, прослышал об Арноле и его доброте, — сказал Блейз.

— А… об Арноле. Да. — Взгляд Майры сделался блуждающим. Об Арноле и его щедрости слышали все. — Но он ведь не самый сильный из магов, не так ли?

Едва произнеся эти слова, Майра тут же пожалела о них, а потом пожалела ещё сильнее, увидев, как Блейз скривился от боли, причинённой воспоминаниями.

— Увы, это так — хотя с моей помощью он оказался куда как сильнее.

— С твоей помощью! — Майра так и застыла. — Чем же ты помогал ему?

— Вызывая призраков, — объяснил Блейз. — Вызывать–то их я умел, но коль скоро они являлись, почти ничего не мог с ними поделать. Понимаешь, всегда существовала вероятность, что они окажутся непослушными.

— Очень даже понимаю! — Майра выпустила его руку, словно та была раскалённой. — Ты был учеником Арноля!

— Ну разумеется. — Глаза у Блейза расширились. — А о какой же ещё службе я по–твоему говорил?

— Стражника, конечно же! — Майра дрожа отпрянула. — Что же ты собирался делать, когда сам станешь магом — ловить каких–нибудь крестьян, дабы те трудились на тебя от зари до зари, сечь их, когда тебя одолеет скука, и призывать их дочерей к себе на ложе, когда б тебе ни захотелось?

— Вовсе нет! — запротестовал поражённый Блейз. — Я собирался свергнуть своего прежнего лорда и править его крестьянами с добротой и щедростью!

— Вот как! И сколько б это продолжалось, прежде чем ты начал бы наслаждаться своей властью и заставлять других раболепствовать? — Майра круто повернулась к Алеа и Гару. — Прогоните его! Убегая, он бросил вовсе не солдатский мундир — а мантию и островерхий колпак мага! Он один из них, это ученик колдуна!

Высокие мужчина и женщина остановились и удивлённо обернулись к ней.

— В самом деле? — спросила Алеа. Уязвлённый Блейз прожёг её взглядом.

— Я ученик, и стал бы магом, если б мой наставник не погиб в этом бою. Неужто это так плохо?

— Да, — отрезала Майра. — Маги заставляют людей страдать и устрашают их, а потом заставляют их делать то, чего тем не хочется, а так поступать, как им отлично известно, плохо!

Алеа бросила на неё удивлённый взгляд, затем он сделался сочувственным, и Майра поняла, что прошлое высокой женщины немногим отличалось от её собственного. Тем не менее та сказала:

— Маг тоже может быть хорошим.

Тут Майра с большим запозданием вспомнила, что эти двое и сами маги, только прибывшие откуда–то издалека,

— Только не в этой стране!

— Большинство магов — тираны, — согласился Блейз, — но мой наставник таким не был. Крестьяне Арноля любили его, жили они зажиточно. Он был хорошим человеком и добрым лордом.

— Долго бы он оставался таким? — не сдавалась Майра. — Даже маг, собирающийся быть добрым, поддаётся искушению, сперва немного, потом все больше и больше, до тех пор, пока не становится таким же мерзким, как любой другой!

— Всегда есть те немногие, которым удаётся устоять перед соблазном разложения, — спокойно возразил Гар. — И этот юноша заслуживает права доказать свою добрую волю. Он определённо видел перед собой хороший пример, если его наставник и в самом деле правил своими крестьянами в духе справедливости и доброты.

— Именно так, и они были счастливы. — Блейз дрожа отвёл взгляд. — Увы им! Как–то им будет житься теперь, после того, как их завоевал Пилочин?

Майра тоже задрожала, заслышав это гнусное имя.

— Я слыхала о Пилочине. Он сжигает людей.

— Он огнемётчик, — мрачно отозвался Блейз. — И сжёг моего наставника Арноля со всеми его стражниками.

В сердце Майры на миг вспыхнула жалость, но она постаралась всеми силами погасить её.

— Почему же тогда ты остался в живых?

— Сам почти не понимаю. — Блейз отвёл взгляд, лицо его перекосилось от горя и чувства вины. — Мой призрак в последнее мгновение предупредил меня; я бросился назад и крикнул Арнолю, предупреждая его, но слишком поздно.

— Так ты духовод! — уставилась на него Майра. — Неудивительно, что тот призрак привёл нас к тебе!

— Я призвал его и попросил найти мне помощь, — признал Блейз. — Это очень дружелюбный призрак, и он пожалел меня.

— Дружелюбный к тебе! — Майра обратилась к Алеа и Гару. — А при встрече с любым другим человеком этот призрак стоял бы и ждал, когда тот умрёт, дабы смочь пожрать его дух и превратиться в его тень! Должно быть, этот юнец и впрямь могущественный маг, раз способен приказывать!

— Да я вовсе не приказывал, — возразил Блейз, — а только просил и убеждал.

— И что же ты обещал дать ему взамен? — вскинулась Майра. — Жизнь одного из тех, кого он приведёт тебе на помощь?

Алеа напряглась. А у Гара блеснули глаза.

— Ничего я ему не обещал, — негодующе возразил Блейз. — Я заставил его гордиться тем, кто он есть — дикий призрак, не сформированный человеческой волей.

— Человеческой волей! Это призрак поглощает человека, а не человек призрака!

— Иногда да, — не стал спорить Блейз. — Но чаще всего, дух умирающего хватается за призрака как за последний способ продолжать жить. Призрак от этого не в восторге и угасает сам, поглощённый человеческой личностью.

— Почему же тогда призраки так и вьются вокруг всякого смертного одра? — потребовала объяснений Майра.

— Потому что именно тогда человеческий дух кричит во всю мочь, — растолковал ей Блейз, — некоторые кричат, взыскуя Рая, поскольку жили долгой и полной жизнью и готовы умереть; а некоторые — потому что жизнь их измучила и они приветствуют смерть; но многие потому, что наслаждались жизнью и желают удержать её, неважно какой ценой — по крайней мере, какой ценой для других.

— Никогда не слышала ни о чем подобном, — вытаращила глаза Майра.

— Об этом мало кто слышал, — отозвался Блейз, — только духоводы, а кто б нам поверил, если бы мы рассказали?

Майра в замешательстве умолкла.

— Даже ты сама, — грустно улыбнулся Блейз. — Даже когда я рассказал тебе, ты мне не веришь.

— Да, не верю! — горячо заявила Майра. — Это все выдумки духоводов, дабы предать нас в руки твоим фантомам!

— Я б никогда не сделал ничего подобного, — запротестовал Блейз, — и в любом случае, если ты сам не желаешь сделаться тенью, они не причинят тебе вреда.

— О, так значит, все призраки безвредные, да?

— Не все, — признал Блейз, — особенно те, которые стали тенями мерзких людей. Однако дикие призраки большей частью существа мирные и спокойные и избегают людей, если не чувствуют нашего зова.

— Мирные и спокойные! Да, любители кладбищенского покоя!

— В могиле на кладбище и впрямь покой, — степенно ответил Блейз, — и все человеческие души уходят в загробную жизнь, но многие оставляют, уходя, свои отражения, тени, налагающие отпечаток на диких призраков, которые чаще оказываются дичью, чем охотниками.

— Чем оберегать их от нас, постарайся лучше спасти нас от них!

— Я так и поступаю, и уже спас девять призраков от порабощения человеческой волей.

— Ты хочешь сказать, спас души людей от поглощения призраками!

— Некоторых, — признал Блейз, — тех, кто цеплялся за этот свет. А другим я помешал в их желании остаться здесь.

— Остаться! Да кто б пожелал остаться, если б они могли смотреть на этот мир только глазами призраков, могли лишь смотреть на еду, на любимых, на детей, но никогда не ощущать ни вкуса, ни чувства, ни прикосновения? Если это и есть твоё милосердие, то избавь меня от него — и от любого, кто толкует о доброте призраков! — Майра круто повернулась и зашагала прочь, мимо Алеа и Гара, обратно в ту сторону, откуда они пришли.

— Тебе лучше проследить, чтобы она дошла до стоянки целой и невредимой, — посоветовал Алеа Гар. — А то в таком настроении девушка запросто может уйти очень далеко и заблудиться.

— Я б сама не нашла обратной дороги, если бы не пинала по пути все камешки. — Алеа подобрала упавшую ветку. — Мне понадобится немного света — в смысле иного, чем испускаемого любезным призраком. Думаю, Майра сейчас не очень–то хорошо отнесётся к подобному обществу.

— Это точно, — согласился Гар и на несколько секунд вперил взор в деревяшку. Та занялась огнём.

— Ты огнемётчик! — воскликнул, шарахаясь в сторону Блейз.

— Если приходится, — не стал спорить Гар и нахмурился. — Поторопись, Алеа. Ещё минута, и она заблудится.

— Разве она и так уже не заблудилась? — Но Алеа не объяснила, что она собственно имела в виду.

Гар повернулся к Блейзу, который съёжился, прижавшись к стволу дерева, выставив перед собой ладони в жесте защиты, в то время как его губы беззвучно шевелились. И тут казалось из самой земли поднялись и выплыли из деревьев призраки, большей частью бесформенные и стенающие, а один–два в кожаных безрукавках и шоссах, с луками в руках и колчанами со стрелами за плечами.

— Кто ты, подвергающий опасности наш лес? — потребовал ответа один из них.

— Я — Гар Пайк, и ищу убежища зелёного леса, — ответил Гар, — также как искали при жизни и вы, если я не ошибаюсь.

— Да, мы были разбойниками, и всегда готовы защитить таких же бедолаг, как и мы сами. — Другой призрак в человеческом обличье нехорошо усмехнулся Гару. — И если у какого–то лорда–мага хватило глупости сунуться в наш лес, мы разделаемся с ним как только сможем, и к тому же живо.

— Стрелой в грудь, — истолковал Гар, — в то время как другой предупредит всех диких призраков убраться подальше. Или вы нашли способ убить призрак тирана?

— Нужды нет — диких сдержат тени тех, кто охранял лес до нас. — Тут первый разбойник нахмурился. — Что ты за человек такой, запросто разговаривающий с призраками?

— Да ясное дело, Ранульф, это маг! — заявил другой разбойник. — Кто ж ещё мог бы разговаривать с нами без страха?

— Да, маг из далёких краёв, — согласился Гар, — и лорд, но не какого–либо владения, а здесь уж у меня наверняка нет никаких земель.

— Значит, ты стремишься обрести их. — Ранульф с угрожающим видом подплыл поближе.

— Да, я стремлюсь освободить крестьян от жестоких лордов, — сказал Гар, — но у меня нет желания оставаться в каком–то одном месте достаточно долго, чтоб стать лордом манора.

— Я слышу желание его души, Конн, — нахмурился второй разбойник, — и хотя она стремится к тому, чего не знает, в ней нет стремления к власти.

— Он искренен, — согласился Ранульф. И повернулся к Блейзу. — Зачем ты нас вызвал, приятель? Этот рослый малый не желает тебе никакого вреда, хочет только помочь тебе.

— Он… он огнемётчик! — вперил взгляд в Гара Блейз. — Да ещё и духовод к тому же — но этого не может быть! Ни один огнемётчик никогда не был ещё и духоводом, кроме подлеца Рокета!

— А я умею и то и другое, да вдобавок обладаю и многими другими магическими дарованиями, — сообщил ему Гар. — Возможно, у тебя есть талант научиться некоторым из них.

— Возможно. — Блейз заметно заколебался. — Это подкуп, не так ли? Приманка для западни?

— Обещание знаний соблазнило людей получше любого из нас, — уведомил его Гар, — но я не применяю его для этого — жажда познания твоя личная черта. Я не вкладывал её в тебя. И я не обещаю выучить тебя, так как не знаю, есть ли у тебя к этому талант. Но да, я буду защищать тебя от преследующего тебя мага, защищать изо всех сил.

— Насколько этого хватит? — Плечи у Блейза опустились. — Никакой маг не примет в ученики того, чей наставник погиб — они сочтут меня бесполезным, раз я не сумел помочь защитить его. А снова стать крепостным я тоже не могу, потому что никакой лорд не станет мне доверять, подозревая во мне шпиона, а мой прежний лорд убьёт меня на месте как изменника. Я могу с тем же успехом улечься на землю и умереть!

— Если б ты и в самом деле так считал, то не попросил бы призрака найти тебе помощь. — Гар хлопнул юношу по плечу. — Не теряй надежды! Жизнь в тебе пока теплится, и ты ещё молод. А покуда ты жив, то можешь наткнуться на новую возможность — и именно так с тобой и случилось, поскольку, если у тебя такой большой талант, как ты говоришь, и тебе нужен учитель, то ты его нашёл.

— Почему? — уставился на Гара Блейз, не в состоянии поверить в возрождение своих надежд. — С какой стати тебе заботиться обо мне?

— С той, что мне нужны все друзья, каких я только смогу приобрести, — ответил ему Гар, — особенно если я намерен освободить всех крепостных этой страны. Может, у меня и есть магия, но я иноземец и мне нужен кто–то, знающий эту страну.

Тут Блейз мог бы возразить, что Гар кажется более сведущим в делах этого света, чем он сам, но соблазн научиться был слишком силён для него. Он отделился от ствола дерева со словами:

— Знания за знания? Магия за работу местным проводником?

— Да, знания, — подтвердил Гар. — А что касается магии, то это придётся решить тебе самому. Ты сможешь применить те знания, которые я тебе дам, или они просто интересуют тебя ради них самих?

— Я помогу тебе всем, чем только смогу, — пообещал Блейз.

— Значит договорились. — Гар крепко пожал ему руку, а затем повернулся и зашагал прочь. — А теперь нам надо поторопиться. Дамы нас сильно опередили.

Блейз зашагал рядом с ним, даже не замечая, что высокий иноземец укоротил свой шаг, подстраиваясь к нему. Он был слишком поглощён своим несчастьем; восторг при мысли о новых знаниях растаял, заслонённый видением зелёных глаз и светло–каштановых волос. Почему интерес Майры превратился в ненависть, стоило только упомянуть, что он был учеником мага? Почему она столь быстро сочла это злом? Как ему вновь добиться её уважения?

А позади них дикие призраки скова таяли в лесу и кустах, чувствуя, что они больше не нужны, а Ранульф толкнул Конна локтем в туманный бок и кивнул на опьянённого и удручённого юношу. Конн в ответ подмигнул и ухмыльнулся. И двое призраков дружно поплыли следом за живыми людьми.

Однако когда Гар с Блейзом подошли к стоянке, Конн и Ранульф скрылись из виду. Если б Блейз обратил внимание, то просто почувствовал бы их присутствие — но у него в голове не осталось места ни для чего, кроме вида Майры, её изящных движений и хрупкой изысканной красоты.

Гар и Алеа, не обращая внимания на свои ощущения, изо всех сил старались успокоить юношу и девушку, напоив их чаем, затем предложив тушёного мяса, а потом уложив их спать на постелях из сосновых веток соснового лапника. Убедившись, что молодые люди уснули, Алеа посмотрела на сидящего по другую сторону костра Гара и сказала:

— Беглая крепостная сервка, не согласная с приказом своего лорда согревать ему постель, и парень, лишившийся наставника, который вероятно единственный, кто остался в живых из свиты его учителя. И как же нам гарантировать их безопасность?

6

— Хороший вопрос, — ответил Гар. — И её лорд и его враг вероятно уже отправили по следу охотников. И то, что и он и она заранее уверены в поражении, мало помогает делу.

— Да, они убеждены в том, что лишь отсрочили неизбежное, — криво улыбнулась Алеа. — Майра совершенно уверена, что ей суждено когда–нибудь сделаться игрушкой какого–то мага. И вероятно, она права — эта девушка настоящая красавица, а каждый дюйм земли здесь, похоже, принадлежит тому или иному магу.

— Верно. Также и Блейз убеждён, что враг погибшего наставника рано или поздно найдёт его, а даже если и не найдёт, то у парня все равно нет никакого будущего, кроме участи разбойника. — Гар вздохнул и покачал головой. — И он и она уже проиграли свои битвы, и всего лишь из–за убеждённости в неспособности победить.

— Они могли бы по крайней мере попытаться, — пробурчала Алеа, — но все выглядит так, словно пытаться за них придётся нам.

— И думаю, они не какие–то особенные, — высказал своё мнение Гар. — Мы можем предположить, что если они столь основательно запуганы, то и весь народ тоже застращали — или во всяком случае большинство.

— Да, похоже, мы наткнулись на двух довольно сильных духом, — признала Алеа. — У обоих хватило смелости попытаться бежать — но куда? Кажется, на самом–то деле нет никакого безопасного места, если не считать зелёного леса.

— Разбойники вероятно окажутся столь же жестокими, как и лорды. — Гар поднял голову, и, нахмурясь, обвёл взглядом окружающий лес. — Я мог бы поклясться, что слышал, как кто–то кашлянул.

— Вероятно, какой–то зверь со странным криком, — отмахнулась Алеа. — Конечно, случаи разные бывают. Разбойники могут оказаться симпатичными ребятами.

— Даже если и так, то все равно здесь очень опасно, — сказал Гар. — Нет, если для этих ребят нет никакого прибежища, то придётся нам создать его.

— Ты ведь не думаешь организовать ещё одно движение сопротивления, да? — покосилась в его сторону Алеа.

— Конечно думаю.

— Этого–то я и боялась. Надеяться что ты застанешь тут хотя бы проблески восстания, значило б предаваться чрезмерному оптимизму. Ну, если ты собираешься устроить революцию, то тебе лучше выспаться, пока есть возможность. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи? — воззрился на неё Гар. — Я же всегда караулил первым!

— Да, но сейчас уже полночь, а именно в это время наступает смена караула, — ухмыльнулась Алеа. — Не повезло тебе, солдатик. Сейчас моя очередь бодрствовать.

Гар спорил всего несколько минут, прежде чем со вздохом сдался и предупредил:

— Обязательно разбуди меня через четыре часа.

— А если не разбужу?

— Тогда сам проснусь, конечно. — Гар улёгся и завернулся в плащ. — Спокойной ночи, Алеа.

— Спокойной ночи. — Она наблюдала за тем, как он ворочался в своём гнезде из соснового лапника, с широкими плечами, вздымающимися словно холм, и гадала, когда же у неё появилась такая уверенность, что её жизнь прочно связана с этим сдержанным, отчуждённым человеком. Наверно дело было в том водопаде словесных атак, которые она обрушила на него за тот год, что знала его, и в том, как он в ответ никогда не проявлял гнева, а только все более и более глубокую озабоченность.

Озабоченность из–за чего? Из–за неё? С какой стати ему волноваться за неё, а не за себя? Она ощутила трепет при мысли об этом и попыталась вытеснить её. Наверняка его заставили сносить её тренировки в восточных единоборствах, или пережитые опасности на планете Бриганта, где она охраняла ему спину, помогая достичь цели — и неважно, что она столь же горячо желала свергнуть тирана–военачальника, как и он.

Она раздражённо стряхнула мрачное настроение и снова повернулась к костру. Тот горел не ярко; она подкинула немного дров, а затем нахмурясь смотрела на пламя — как из огня образовывались сказочные замки и превращались в хрустальные города до тех пор, пока, вздрогнув, резко не оторвала взгляд и не метнула его на окружающий тёмный лес, гадая, сколько же времени прошло, покуда она пребывала в трансе — минуты или часы?

Из ночного мрака появился огромный округлый силуэт. Алеа поднялась, сжимая посох, с ёкнувшим сердцем, готовая разбудить Гара, но огромная фигура проплыла на свет костра, и Алеа со вздохом облегчения узнала Незаметную.

С узнаванием пришли и воспоминания — и осознание их утраты.

— Ты снова заставила меня забыть тебя, — обвинила она.

— «Конечно», — согласилась инопланетянка, усаживаясь с кошачьей грацией у костра. — «Что подумал бы твой самец, если б ты сказала ему, что очень мило поболтала с большеголовой кошкообразной инопланетянкой–телепаткой?»

— Он бы тут же мне поверил, — отрезала Алеа. — И беседы наши не милая болтовня, а больше похожи на пристрастные допросы. Кроме того, он не мой самец.

— «Ничего, дорогая, в один прекрасный день ты признаешь это», — предсказала Незаметная — «Ты могла бы, знаешь ли, предложить мне чашечку чая».

— С каких это пор ты начала пить чай? — уставилась на неё Алеа. И нахмурилась. — И вообще, что ты здесь делаешь? Ведь ты же одна из коренных обитательниц Бриганты, а это планета Олдейра.

— «Решила посмотреть на те новые миры, которые вы собирались посетить», — объяснила Незаметная. — «Жизнь за последние век–другой стала скучной, но ты и твой… Гар сильно оживили её. Я увязалась за вами посмотреть, так ли вы забавны на чьей–то чужой планете, как и на моей».

Алеа знала, что Бриганта в действительности принадлежала Незаметной и её сородичам, и что колонистов–землян они терпели лишь забавы ради.

— Рада слышать, что мы такие интересные, — обронила она с иронией, надеясь, что Незаметная уловит сарказм. — Но я на самом деле спрашивала тебя, как ты совершила перелёт в десять световых лет.

— «Да конечно же «зайцем», в грузовом трюме вашего звездолёта, и пробовала заварить немного найденного там чая — когда робот не смотрел».

— Геркаймер всегда смотрит — повсюду на корабле и вокруг него!

— «Только не в тех случаях, когда я поощряю его не смотреть», — оскалила зубы в усмешке Незаметная. — «Конечно, для выяснения, что делать с теми забавными листочками, мне пришлось исследовать разум твоего самца. Вкус мне очень понравился».

— Сказано же тебе, он не мой. — Алеа лишь с большим трудом не потеряла терпение. — По крайней мере зови его Гаром. А то у меня могут появиться нехорошие мысли.

— «Или хорошие, но для них ты ещё недостаточно оправилась». — Незаметная пристально посмотрела на заварной чайник.

Алеа вздохнула, поняв намёк и снова вешая котелок над огнём. И долила туда воды из баклаги.

— Он, знаешь, ещё не скоро закипит.

— «Я могу подождать», — спокойно ответила инопланетянка.

Как отлично знала Алеа, она и впрямь могла никуда не торопиться.

— Своей болтовнёй мы можем разбудить Гара и молодёжь.

— «Об этом не стоит волноваться», — заверила её Незаметная. — «Я позаботилась, чтобы они крепко спали, пока мы не закончим — и о хищниках тебе тоже незачем беспокоиться, ни о двуногих, ни о четвероногих».

— Да, думаю, никто из них не приблизится, пока ты рядом. — Алеа поглядела на двойной ряд акульих зубов Незаметной. Любопытно, сама она нисколечко не боялась, хотя и имела некоторое представление о способностях Незаметной. Конечно, как только Алеа увидела инопланетянку, то сразу вспомнила все их предыдущие разговоры — а также вспомнила, что как только эти разговоры закончились, она полностью забыла о них. Несомненно она также забудет и об этом, хотя будет действовать, руководствуясь идеями, которые ей выдаст Незаметная, считая их своими. Мысль о такой мощи по идее должна бы сильно пугать, но Алеа наоборот испытывала только негодование. И гадала, действительно ли она такал храбрая или это всего лишь ещё одно свидетельство манипулирования инопланетянки.

Эта мысль заставила её усомниться в собственной ментальной силе.

— Тех призраков ведь я одна изгнала, не так ли?

— «Я тебе чуточку помогла», — призналась Незаметная, — «хотя всего лишь капельку, усилив твой ментальный удар. Гнев принадлежал тебе».

— Полагаю, это должно успокаивать, — промолвила Алеа, а затем нахмурилась. — Мой бодрствующий разум возможно и забыл, но какое–то глубоко заложенное тобой воспоминание вызвало у меня уверенность, что я способна приказывать этим призракам, не так ли?

— «Да, так», — подтвердила Незаметная. — «Не беспокойся, дорогая. Ты всегда будешь уверена в своей способности разобраться с любой ситуацией, с какой я могу справиться».

Алеа не была уверена, что ей так уж нравится подобная мысль, но поскольку она мало что могла тут поделать, то решила воспользоваться преимуществами такого положения.

— Ситуации, с которыми я вероятно столкнусь, это трудности с местными магами. Ты способна разделаться с ними?

— «С одним–двумя за раз», — рассудительно прикинула Незаметная. — «Конечно, при помощи твоего друга Гара, мы втроём должны бы справиться с пятью–шестью местными. Их пси–силы, знаешь ли, на самом–то деле не так уж и велики».

— Достаточно велики, чтобы тиранить сервов! — отрезала Алеа.

— «Для этого требуется хитрость и безжалостность, а не телепатия», — уведомила её Незаметная. — «Я пока наблюдала тут три вида магов, а огнемётчики вообще не обладают никакими пси–силами».

Алеа уставилась на неё во все глаза.

— Как же тогда… ?

— «Они сохранили в действующем состоянии один элемент земной технологии», — объяснила Незаметная, — «и строго охраняют его тайну. Они учат своих учеников как работать с огнемётами, но, даже если эти ученики их родные сыновья, не учат их как изготовлять горючую смесь, или где найти нефть, из которой они её делают. Эта тайна передаётся только перед самой смертью».

— Эти маги — народ недоверчивый и склонный манипулировать людьми, — перебила Алеа. — Да к тому же жадный, судя по виду их крепостных сервов. Одежда у тех сплошь латаная и поношенная, да и то пошита явно на дому.

— «Им еле–еле удаётся наскрести на жизнь», — объяснила Незаметная, — «и потому у них мало времени прясть тонкую нить или ткать мягкую ткань. Но надо признать, что своих солдат лорды одевают хорошо».

— Да, и вдобавок выдают им сверкающее оружие! Но если приключившееся с Майрой сколь–нибудь показательный пример, то это народ бесчувственный и неотзывчивый.

— «Маги жаждут не денег», — предупредила Незаметная. — «В общем и целом, я б сказала, что если вы с Гаром желаете посвятить год–другой уничтожению их власти, то хорошо проведёте время».

— Я видела людей и в худшем положении, — сказала Алеа, — но эти наверняка находятся в достаточно скверном для оправдания нашего вмешательства. — Она нахмурилась. — Но как? В прошлый раз мы разделались с военачальником, марсократом, а Геркаймер рассказал мне, как Гар и его друг Дирк свергли нескольких тиранов, но ни один из них не располагал магическими силами! Как же бороться с силой, которой не видно?

— «Да ясно как, верой в другие силы, которых не видно», — улыбнулась Незаметная, и это зрелище само по себе было довольно путающее. — «Помнишь мудрецов Бриганты?»

— Ну да, — медленно проговорила Алеа. — Они вели народ в гармонии и сотрудничестве, исцеляя умы и сердца.

— «Эти маги всего лишь такие же марсократы, каким желал стать тот разбойничий атаман на Бриганте», — указала Незаметная, — «хотя, учитывая их манеру сражаться, наверно следует говорить «магократы», а не «марсократы». Все, что заставляет людей объединяться, должно сильно тревожить лордов».

— Особенно если это способ мышления, который на самом–то деле не является религией, — разулыбалась Алеа, — и настолько мирный, что не даёт никакого повода подавлять его.

— «По моему, эти магократы не из тех, кому требуется повод», — задумчиво произнесла Незаметная, — «но думаю, даже им будет затруднительно найти основания бороться с философией до тех пор, пока та не распространится слишком широко, чтобы её удалось искоренить».

— Эту идею определённо стоит обдумать, — улыбнулась Алеа, — особенно если у этой религии будут кое–какие физические дисциплины, которые можно будет очень легко превратить в систему рукопашного боя.

— «Я бы старалась скрыть подобные аспекты», — предупредила Незаметная, — «особенно если у тебя будет искушение сделать ту философию доказывающей саму себя, заставляя всякое разное происходить как по волшебству».

— Да, любая магия будет для местных лордов основанием растоптать её, — согласилась Алеа. — Я усвоила, что все правительства зависят от монополии на насилие, а это первое из тех, о каких я когда–либо слышала, которое зависит от монополии на магию.

— «По крайней мере на крупную магию», — уточнила Незаметная. — «Небольшие фокусы пройдут незамеченными, но никак нельзя узнать, которая из мелких иллюзий докажет свою силу».

Алеа услышала, как где–то за спиной у неё заухала сова, а затем налетел порыв трепетания крыльев. Она оглянулась как раз в тот миг, когда птица изменила направление своего полёта, пронесясь над головой Алеа. Размах её крыльев достигал четырёх футов, а тело должно быть по меньшей мере восемнадцати дюймов в длину[7]. Алеа снова повернулась лицом к птице, наблюдая, как та подымается, описывая круги, используя восходящий воздушный поток от костра. Когда она исчезла в ночи, Алеа опустила взгляд, глядя на пустой лес вокруг неё, как и следовало хорошему караульному, но на поляне никого не было, кроме неё самой, её трёх спутников и их костра. Более ничего не шевелилось, и Алеа призналась самой себе, что ей очень хочется спать.

И все же в ходе полуночных размышлений ей пришла в голову неплохая идея. Караулить во вторую стражу было одиноко, но хорошо для медитации. Однако когда время шло и ничего не происходило, то возникало желание спать, и наверняка она караулила уже по меньшей мере четыре часа. Алеа поднялась и пошла разбудить Гара, с нетерпением дожидаясь возможности занять место на постели из соснового лапника. Этот здоровяк наверняка хорошо согрел для неё это ложе, даже если не сделал этой ночью ничего другого.

Проснулся он мгновенно, вскочив на ноги.

— Беда?

— Ничуточки, — заверила его Алеа. — Ничего не шелохнулось, кроме совы, которая спикировала мне на голову. Скучная ночь. Она полностью в твоём распоряжении.

Она проснулась с первыми лучами солнца, покуда молодёжь ещё спала. За первой чашкой чая она, стараясь говорить потише, рассказала Гару о своей идее:

— Мудрецы Бриганты показали нам, что философия и добрый пример могут в конце концов сработать вместо правительства.

— Да, когда комбинируются с деревенскими советами и проводятся в жизнь тайным обществом. — Улыбка Гара выглядела натянутой от иронии. — И все же, идея хороша — в обществе вроде этого она может оказаться как раз тем объединяющим лозунгом, какой нужен народу.

— А к тому времени, когда движение приобретёт достаточный размах, чтобы встревожить магов, оно уже слишком широко распространится, чтобы маги смогли остановить его, — победоносно заключила Алеа.

— Я б не был столь уверен в этом, — предостерёг её от чрезмерного оптимизма Гар. — Никогда не надо недооценивать мощь старомодного насилия. Но возможно нам удастся соединить учение с кое–какими уроками самообороны.

— Ты имеешь в виду преподавание единоборств как часть философии?

— А почему бы и нет? В конце концов, некоторые учителя утверждают, что таэквондо — это философия в действии. А если ближе к сути, то кунфу вышло из даосских монастырей, и именно эту–то философскую систему мы здесь и применим.

— А почему именно даосизм? — нахмурясь спросила Алеа. — И как мы сами узнаем о нем?

— Велим Геркаймеру распечатать копии книг и ночью сбросить их нам. Что же до того, почему даосизм, то потому, что именно даосские мудрецы выдвинули идею благодатной анархии, которую должны создать крестьяне, желающие подражать мудрецу, живущему высоко на горе в пустынной глуши. Глядя на него, им естественно захочется жить в гармонии с ближними и окружающей средой.

— Они забыли о человеческой жадности и жажде власти, — коротко рассмеялась Алеа.

— У всех нас есть свои слепые пятна, — заступился за даосов Гар, — но идеал это был благородный.

— Какой благородный идеал? Что может смыть человеческую жадность?

Собеседники подняли головы и увидели, как Майра подымается с постели из соснового лапника, а Блейз приподнялся на локте, смаргивая сон.

— Философия, — ответила Алеа, — ряд идей, подогнанных друг к другу для получения единого целого. Если в них поверит достаточно много народу, то они способны сформировать целое общество.

— В самом деле? — усомнилась Майра.

— В какой–то мере, — уточнил Гар. — Во всех культурах монахи и жрецы делали их менее приверженными насилию, чем те могли бы быть. Греческие философы изобрели систему логики, которая выросла в современную науку и изменила мир, превратив его в край чудес. Учёные–конфуцианцы изобрели систему государственной службы, благодаря которой китайская цивилизация протянула больше двух тысяч лет…. Список можно продолжать. Да, наш образ мыслей может посодействовать изменению нашего образа жизни.

— А кто такие греки? — нахмурилась Майра. — И конфуцианцы? Что значит китайская? И что такое государственная служба?

— По одному вопросу за раз, — остановил её Гар с улыбкой, которая у другого человека была бы смехом. И принялся объяснять. Когда он выдохся, его сменила Алеа, потом снова объяснял Гар, а затем опять Алеа.

Ошеломлённый Блейз только слушал, тогда как Майра задавала вопрос за вопросом. Его изумила панорама чудес, развёрнутых перед ним Гаром и Алеа, но ещё больше изумила быстрота ума Майры. Странно, похоже, это сделало её ещё более привлекательной. «Это неправильно, — подумал он. — Привлекательными людей должны делать только их души и внешность». И тем не менее он не мог отрицать, что пульс у него учащался при каждом заданном Майрой вопросе, при каждом сделанном ею метком замечании. Наконец Алеа повернулась к нему и спросила:

— А разве у тебя нет никаких вопросов, Блейз?

— Ну конечно, — отозвался все ещё ошеломлённый Блейз. — Что это за даусизм, о котором вы упоминали?

— Даосизм, — поправил его Гар, смягчая зубной звук и делая ударение на дифтонге.[8] Блейз нахмурился, замечая тонкую разницу в звучании этого слова. — Дао это гармония и единство во всем сущем, — объяснил Гар. — Если мы сумеем понять, как все сочетается друг с другом, и найти своё место в этом великом грандиозном Едином, то будем счастливее в этой жизни и ещё в большей степени станем его частью после того, как умрём.

— Это что–то вроде Рая? — нахмурился Блейз.

— В некотором смысле, — сказал Гар, — способ жить вечно. Но его нельзя осознать как самого себя.

— Впрочем, опять же, может, и получится, — проговорила Алеа, — но ты тогда поймёшь, что то, что ты считал «Блейзом», на самом деле лишь малая часть того, чем ты являешься в действительности.

— Значит, все дело в попытке раскрыть все, чем ты можешь стать? — спросила Майра.

— Это часть пути, — осторожно ответила Алеа.

По всему телу Блейза пробежала дрожь волнения. Она так быстро поняла! Слишком быстро, быстрей, чем он — он был недостаточно хорош для неё. Конечно, это не имело значения, поскольку она возненавидела его, как только узнала, что он был учеником мага.

И все же Гар вскоре вскинул руки сдаваясь, а Алеа объявила:

— Вы подошли к пределу того, что мы знаем, Майра. Хотя обещаю вам, мы быстро узнаем больше. Думаю, прежде чем мы начнём обучение, вам лучше найти для нас горную вершину, где мы сможем быть уверены в некоторой доле покоя.

Найти горы не составляло труда — они высились вдали. Спутники провели день, шагая к ним. Порой они шли молча, а иногда Алеа разговаривала с Майрой или Гаром. Блейз чувствовал себя исключённым из общего разговора, но напоминал себе, как ему повезло, что у него вообще есть какое–то общество. Однако Алеа и Гар то и дело обучали их какой–нибудь новой песне, и они все шагали, распевая: «Я построю себе desrick на Яндро…», хотя Блейз понятия не имел, что такое desrick и где может находиться Яндро. Глядя на лицо Майры, он сомневался, что это известно и ей тоже.

На следующее утро он проснулся, застав Гара и Алеа поочерёдно читающими абзацы из книги, покуда в котелке грелась вода для чая, а на костре поджаривались лепёшки. Книгой оказался «Дао дэ цзин», что означало, как сказал ему Гар, «Трактат о Пути Добродетели». После завтрака они поднялись в предгорья. За полуденной трапезой они ещё почитали книгу, а затем обсуждали её, подымаясь в горы. Вскоре подъём сделался слишком крутым и стало не до разговоров, но когда они разбили лагерь, Алеа уселась читать книгу, в то время как Гар показывал молодёжи, как разбивать лагерь, развести костёр и приготовить обед. На следующее утро лагерем занималась Алеа, тогда как Гар читал — на сей раз иную книгу, написанную кем–то по имени Чжуан–цзы.

Через четыре дня они наконец поднялись достаточно близко к вершине горы, чтобы Гар с Алеа были готовы создать более–менее постоянный лагерь — но к этому времени они уже настолько глубоко втянулись в обсуждение содержащихся в книгах идей, что предоставили разбивать лагерь Блейзу и Майре. Это означало, что тем приходилось разговаривать друг с другом, по крайней мере в пределах такого круга тем, как «Принеси ведро воды, хорошо?», или «Как думаешь, этих сосновых веток хватит для постели?», или даже «Ну–ка, дай я попробую — у меня всегда хорошо получалось с кремнём и кресалом».

— Конечно, — презрительно бросила Майра, — ведь ты же маг, не так ли?

Блейз в удивлении поднял взгляд, пытаясь скрыть обиду — в последнее время он порядком поупражнялся в данном умении.

— Я маг иного рода. — Он повернулся к куче лучин веточек для растопки и высек из кремня искру на сухой мох. — А теперь уже вряд ли стану любого рода магом.

— О, у тебя, кажется, достаточно неплохо шло дело с призраками.

— Достаточно неплохо для чего? — Блейз следил, как мох загорелся, и раздувал огонь, пока маленькое пламя не поднялось повыше; и тогда подбросил несколько древесных стружек и наблюдал за тем, как пламя разрастается. Когда занялся небольшой костёр, он продолжил: — Да, я буду в состоянии позвать на помощь, если поблизости есть добрые призраки, но если наткнусь на что–то злое, то сомневаюсь, что смогу уговорить его оставить нас в покое.

— Не беспокойся, Алеа сможет. — Майра не без удовлетворения наблюдала за тем, как он скривился. — Возможно, она сумеет научить тебя, как прогонять фантомов.

— Я спрашивал, — мрачно отозвался Блейз. — И она смогла сказать лишь, что даёт им ощутить силу своего гнева.

— Ну, это сработало. В чем же дело? Рассердиться не можешь?

— Могу, конечно, — удивился Блейз. — Просто я похоже не в состоянии нацеливать свой гнев так, как это делает она.

— Ну, возможно, делу поможет, если ты будешь думать о них как о частях Дао, — обронила с ехидством Майра.

Блейз вскинул на неё взгляд.

— Вот здорово, что за чудесная мысль! Наверно, я в конце концов всё–таки смогу быть магом.

Он снова повернулся к костру, и румянец у него на лице был не просто отсветом пламени. Майра с ёкнувшим сердцем гадала, что же значат эти слова.

Она сказала себе, что ей незачем беспокоиться, что Гар и Алеа на самом–то деле не маги, или по крайней мере не такие маги, как лорды, куда как менее могущественные. Ей удавалось сохранять веру в это, пока все не поужинали, вычистили тарелки и котелок, и Гар не уселся, скрестив ноги на некотором расстоянии от костра, жёстко- выпрямив спину, хотя все его тело, казалось, расслабилось. Положив руки на колени и чуть откинув голову назад, он устремил взгляд на звезды. Те немногие деревья, которые тут высоко на горе, были невысокими и чахлыми, и поэтому небо раскинулось над ними огромной панорамой, усыпанное звёздами, словно порошком. Укладываясь спать, Майра украдкой посмотрела на Гара, — хотя он наконец закрыл глаза, в нем было что–то, заставлявшее её нервничать. Она слегка толкнула Алеа локтем в бок и спросила:

— Он что, спит сидя?

— Нет, — сообщила ей Алеа. — Он пытается прочесть мысли своего брата.

Майра подняла на неё взгляд, внезапно насторожившись.

— А где сейчас его брат?

Алеа повернулась и показала на небо на северо–западе.

— Там.

7

Майра уставилась на небо, чувствуя, как по спине у неё пробежали мурашки.

— Как же он может узнавать столь далёкие мысли, когда сидит и ничего не делает? — пробормотала непослушными губами Майра.

— Тело его может и ничего не делает, — объяснила Алеа, — но разум его очень активен. Он медитирует.

— А что это такое?

Блейз приподнялся на локте и прислушался.

— Медитировать — значит освобождать свой разум, позволяя ему исследовать с обострённым фокусом, — объяснила Алеа. — Ты видишь в мире связи, которых не видит наш бодрствующий разум. А в его случае, мир которого он не может увидеть — его родина, которую отделяет от нас полгалактики.

— А что такое «галактика»? — нахмурилась Майра.

— Все это. — Алеа обвела взмахом руки небеса. — Все звезды, которые ты видишь, и ещё великое множество других. Видишь те две, которые кажутся почти слившимися?

— Близнецов? Конечно, — ответила Майра. — О них все знают.

— Ну, на самом деле они отстоят друг от друга на световой год, — объяснила Алеа. — Это настолько далеко, что если затеешь пройти его, а потом завещаешь продолжить путь своему ребёнку, а твой ребёнок — твоему внуку, то к тому времени, когда твои потомки доберутся туда, пройдут тысячи лет, и о тебе будут помнить только твоё имя, если оно вообще сохранится в преданиях.

Майра широко раскрыла глаза, приведённая в трепет внезапно обрушившейся на неё громадностью этого мира.

— Но… но если те две столь близки, то насколько же далеко левое плечо Лесничего от правого? — Она показала на параллелограмм звёзд.

— Между ними сотни световых лет, — сказала Алеа. — Если б кто–то сейчас разжёг у него на левом плече огромный костёр, то первыми увидели бы это твои пра–пра–пра–пра-правнуки.

Блейз затрепетал при мысли об этом, лицо его когда, он взирал на звезды, выражало восторг.

Майра же внезапно почувствовала себя одинокой и крошечной, затерявшейся среди созвездий. Старые, знакомые, дружелюбные звезды внезапно показались холодными и чуждыми, и невероятно далёкими.

— Каждая из этих звёзд — солнце, — объяснила Алеа, — подобное тому яркому шару, который освещает здесь все и даёт вам тепло.

— Солнце? — расширила глаза Майра. — Но есть же только одно солнце над миром! Звезды не могут быть солнцами — они слишком маленькие!

— Они только кажутся маленькими, потому что находятся так далеко, — ответила Алеа, — и они не висят над миром, так как миры — это шары из камня и земли, пока вращаются вокруг своих солнц бесконечными кругами.

Глаза Майры отразили орду звёзд над ней.

— Ты хочешь сказать, что у каждой из этих звёзд есть свой мир?

— Нет, лишь у немногих, — объяснила Алеа, — но когда на небе столько звёзд, это «немногие» означает тысячи.

У Майры прямо голова закружилась при мысли о тысячах миров, подобных её родному, наполненных теплом, цветами, зверями и людьми, влюбляющимися, женящимися и проживающими жизнь, пытаясь вырастить детей, не умирая с голоду.

— Видишь ту реку звёзд, наискось пересекающую небеса? — спросила её Алеа.

— Водопад Богов? Конечно.

— На самом деле это — противоположная сторона галактики, — объяснила Алеа.

— Ты хочешь сказать, что Гар пытается мысленно дотянуться до тех звёзд? — побледнела Майра.

— Нет, та звезда, которую он ищет, намного ближе, до неё всего двести тридцать четыре световых года. — Алеа показала на клок тьмы между Фургоном и Мотыгой. — Она где–то в той части неба, но это солнце слишком маленькое и его не видно.

— Зачем же ему это? — прошептала Майра.

— Поговорить со своим братишкой, — объяснила Алеа. — Он способен дотянуться через эту бездну и прочесть мысли Грегори.

Теперь уж Майра задрожала.

— А его брат может мысленно дотянуться до нас?

— Мы думаем, может, — сказала Алеа. — Именно это Гар и пытается сейчас выяснить. Он мне говорит, что когда–нибудь я тоже смогу это делать, если буду постоянно упражняться. — Она наклонилась поближе к Майре и доверительно понизила голос. — Но я ему не верю. По–моему, для создания такой связи нужны двое — а у меня нет ни брата, ни сестры.

— Кроме Гара, — прошептала, не подумав, Майра — и поэтому не заметила как долго колебалась Алеа прежде, чем произнесла:

— Да. Кроме Гара.

— Он может обучить меня магии, — выдохнул Блейз, глядя на Гара как на идола. А затем перевёл такой же взгляд на Алеа. — И ты тоже, если пожелаешь.

— Усвой сперва Дао, — посоветовала Алеа. — А уж потом поговорим и о магии.

Майра ощутила внезапную решимость именно так и поступить.

Учились они достаточно неплохо в то немногое время, когда Алеа и Гар были вольны беседовать с ними; поскольку в последующие несколько дней «учителя», казалось, постоянно читали и просили Майру с Блейзом взять все связанные с лагерем хлопоты на себя. Майра согласилась, хотя и держалась настороже, словно ожидая от них превращения в драконов, стоит ей только отвернуться. Блейз же выполнял свои задачи весело — в конце концов, он ведь не один год прослужил на побегушках у Арноля. Ну а если б Гар превратился в дракона, Блейз лишь подивился бы этому чуду.

По вечерам пара искателей приключений работала поочерёдно; один (одна) медитировал(а), а другой (другая) тем временем пытался(ась) растолковать младшей паре насчёт Дао и того, как вели себя люди, если пытались следовать этим Путём.

Как объяснил Гар, древние мудрецы действительно верили, что если все будут жить в деревнях и неподалёку от каждой деревни будет жить мудрец, то люди начнут следовать примеру мудрецов, по доброму относясь друг к другу и стараясь разрешать свои разногласия без гнева и насилия.

Блейз счёл, что не может принять эту идею.

— А если другая деревня не станет верить в Путь и следовать примеру своего мудреца? Разве тогда её жители не попытаются завоевать соседние деревни и забрать все и вся, даже женщин и детей?

— Нет, если все будут верить в Дао и стараться жить как мудрец, — ответил Гар.

— Но такого никак не может случиться! — возразил Блейз — Потребуется всего–навсего один неверующий — особенно если этот человек будет могущественным магом. Тогда он попытается создать армию и применить свои способности для порабощения всех остальных.

Гар остро посмотрел на него.

— Именно так ваш мир и оказался поделённым между лордами–магами?

— Я в общем–то не знаю, — признался Блейз, — но если они и правда задумали когда–то поделить его, то что могло им помешать?

— Правительство, — ответил Гар. — Думаю, правительство рухнуло, когда мир, из которого прибыли ваши предки, перестал снабжать их продовольствием, лекарствами и оружием.

— И ты действительно думаешь, будто мудрецы могли бы этому помешать? — спросил Блейз.

— Нет, — признал Гар, — хотя было бы страшно приятно, если б им удалось. Но они могли бы стать противовесом могуществу магов. И пример мудрецов мог бы заставить лордов помягче обращаться с крепостными.

— Возможно, — с сомнением протянул Блейз, — но большинство магов, о которых я слыхивал, мало волнует, чего там о них кто–то думает. Твоим мудрецам пришлось бы найти способ собирать народ в маленькие армии, дабы смочь отбиться от стражников магов — а как они смогли бы бороться с магией лордов? Разве только если твои мудрецы сами будут магами — но по твоим словам они не верят в пользу боёв.

— Да, — подтвердил Гар, — но они также ничего не имеют против, если какой–нибудь громила сам себя покалечит, пытаясь покалечить тебя.

Блейз пристально посмотрел на него, понимая, что слышит загадку. Его ум завертел задачу, нападая на неё с разных сторон. А затем он в удивлении выпрямился.

— Они нашли способ заставить солдат калечить самих себя!

— Способы заставить удары солдат работать против них, — кивнул Гар.

— Что же это за магия такая?

— Не магия, всего лишь боевая система, — заверил его Гар. — Мы обучим вас, основа её в следующем: ты становишься камнем, о который спотыкается твой враг.

Идея эта была волнующей, но Блейзу пришлось подождать и поучиться сперва философии, а поскольку Гар с Алеа, похоже, только сами обучались ей, ожидание обещало быть долгим. Он заполнял время трудами по лагерю: поисками пещеры для их обитания, разделением её на спальные места для женщин и для мужчин. Майра, конечно, помогала, но на его вопросы отвечала лишь краткими репликами. Блейза это огорчало, поскольку работа могла заполнить время лишь какую–то часть дня, а разговоры заметно оживили бы прочее время суток — но Майра разговаривала с ним не больше, чем было абсолютно необходимо. Она, казалось, не только презирала его, но ещё и боялась. Блейза это сильно обижало. В конце концов, он же не причинил ей никакого вреда.

Он не мог больше этого вынести. Однажды, когда Блейз нёс в лагерь корзинку с выкопанными клубнями, он повстречал её, когда она вытаскивала из ручья ведро воды. Он встал рядом и потребовал ответа:

— Почему ты презираешь меня, Майра? Я ничем тебя не обидел. И не давал тебе никакого повода бояться меня.

— Но ты маг, пусть даже пока не очень хороший, — заявила Майра, — а мой маг–лорд призвал меня к себе на ложе. Я видела, что он сделал с другими девушками, и поэтому сбежала. А он отправил в погоню за мной стражников с собаками, а потом и призраков — напугать меня и пригнать к стражникам, чтобы те поймали меня и приволокли назад, так и было бы, не подоспей Гар и Алеа.

— И впрямь страшный человек, — лицо Блейза покраснело — испорченный властью — но впрочем, это ведь и все чего он хочет от жизни, не так ли? Власти. Наивысшее удовольствие для него — это призвать к себе прекрасную женщину и знать, что та не посмеет отказаться. Жестокость доставляет ему удовольствие только потому, что доказывает его власть.

Майра удивлённо посмотрела на него. Похоже, Рокет вызывал у него искренний гнев.

— Боюсь, что большинство из них именно такие. — Блейз выглядел так словно надкусил гнилое яблоко. — Разложившиеся, деспотичные и жестокие. Мне очень хотелось бы увидеть, как их всех скинут с престолов и посадят на цепь в недрах земли, сковав заговорёнными кандалами, способными устоять перед любыми их чарами. Но есть и несколько хороших лордов: например, Обиэль из Ломарка, Боккель из Хайтри и Эркин из Хоргана. Они живут скромно — или насколько скромно можно жить во дворце — и заботятся, чтобы у сервов обязательно хватало еды и прочной одежды. Но им приходится быть сильными, очень сильными, так как остальные маги полагают, что добрый человек — слабый человек и нападают со всей своей мощью, пытаясь проглотить их.

— Предела нет их жадности!

— Да, это так — но есть и иная причина. — Блейз повернулся и посмотрел на долину. — Понимаешь, слух о добром маге быстро разлетается по всей округе и заставляет других крепостных задумываться, а не могут ли они избавиться от своих жестоких лордов. Фермеры доброго лорда выращивают больше зёрна и плодов, чем подданные жестоких лордов — и не удивительно, ведь они не ослабли от голода.

— Выходит, эти тираны не только жадны, но и завистливы!

— Настолько завистливы, что удивительно, как это у них волосы ещё не позеленели, — согласился Блейз. — Мой же наставник Арноль был очень добрым человеком. Он каждый день бывал среди своих крепостных, чтобы убедиться, что они сыты и довольны своим жребием, и если находился кто недовольный, то он выяснял все по порядку. Если они считали, что с ними обошлись несправедливо, то он вызывал их гетманов и подробно обсуждал положение, даже если это означало попытку исцелить неудачный брак. Если кто–то заболевал, он делал все, что в его силах — увы, недостаточно, поскольку не был целителем. Если один из них умирал, он много дней ходил мрачнее тучи. И он никогда не брал крепостной к себе на ложе, даже если та сама этого хотела — говорил, мол, с него хватило подобных похождений в юности и он навидался, к каким несчастьям это может привести.

— И сколько же женщин он испортил в молодости? — снова насторожилась Майра.

— Ни одной, — уверенно ответил Блейз. — Он мне рассказывал, что никогда не принуждал ни одну женщину, и даже не оказывал давления, добиваясь благосклонности, но за все годы были четыре, которые оказывали давление на него, и не стоит удивляться, что он им не отказал.

— Но он так и не женился ни на одной из них?

— Да. Понимаешь, он был человеком скромным. Две из них хотели добиться от него преимуществ для себя — избавиться от необходимости работать, а только приказывать другим женщинам. Ещё одна желала получить красивые платья и драгоценности, но он для себя таких вещей не брал — думал, деньги принесут больше пользы, пойдя на починку хижин крепостных…

— Разве у них были хижины? Не лачуги? — удивилась Майра.

— О да, хорошие хижины, крытые соломой — он направлял людей строить всякий раз, когда не было работы на полях. Как ему представлялось, женщина, просившая для себя подобные роскошества, грабила своих собратьев, и его это очень опечалило. Четвёртая же, по воле случая, больше интересовалась раздуванием ревности в любовнике, который отверг её ради другой женщины. Преуспела она в этом довольно неплохо, и когда юный красавец после бурного объяснения вернулся к ней, она в тот же миг оставила Арноля.

— Но ведь он же был их лордом! — недоуменно моргнула Майра. — Неужели он их не наказал?

— За что? За несколько ночей наслаждения? За влюблённость? Нет, Арноль был не таким человеком. Хотя случившееся опечалило его и он больше никогда не волочился ни за одной женщиной. Все это, конечно, произошло ещё до того, как я присоединился к нему, — добавил Блейз. — Он не сам мне рассказал — я услышал эту историю по частям от стражников и крепостных.

— Я и не знала, что бывают такие лорды, — проговорила широко раскрыв глаза, Майра.

— Я хочу во всем походить на них — только, конечно, быть достаточно сильным, чтобы отбиться от соседей, пытающихся завоевать мои владения, — поправился Блейз. — И мне хотелось бы преуспеть в любви, но я видел, что происходит с малопривлекательными мужчинами.

Майра чуть не выпалила, что его–то уж никак нельзя назвать непривлекательным, но вовремя спохватилась. И вместо этого изобразила толику негодования.

— Значит, ты намерен отвечать на приглашения женщин? Не беспокойся, от меня ты их не дождёшься. Можешь обращаться со своей похотью к какой–нибудь другой.

— Но с тобой это не похоть, — ответил Блейз, глядя на неё искренним взглядом и с не скрывающем его чувств лицом. — Это любовь.

В Майре, казалось, что–то растаяло — но она тут же выпалила:

— Маги не способны любить. Это все знают. Поищите себе другую, сэр. — И повернувшись, быстро зашагала обратно к Гару и Алеа, идя так быстро, что вода то и дело выплёскивалась из ведра.

Блейз скорбно глядел ей вслед. Ему следовало помнить, не следует говорить женщине о своей любви, пока она хорошенько не узнает его. Каких бы там успехов он прежде ни добился у неё, сейчас все пошло прахом.

Но похоже, она теперь презирала его совсем не так сильно. Это уже что–то. По крайней мере, она казалась неуверенной. Может, она и не считала Блейза воплощением добродетелей, но по крайней мере перестала утверждать, что он злодей. Придётся ему тем и удовольствоваться.

Найденная Блейзом для их лагеря пещера была щелью в фасе скалы, образовывавшей тут широкий уступ с видом на долину. Уступ этот был в пятьдесят футов[9] глубиной и поэтому, чтобы посмотреть на располагавшиеся внизу деревни, им приходилось подходить довольно близко к краю. Деревень насчитывалось с полдюжины, наиболее ясно они виднелись утром и вечером, когда с заплаток полей внизу подымался дым очагов.

По настоянию Гара для своего бивачного костра они употребляли свежесрубленные деревья. Он хотел получить побольше дыма, чтобы селяне заметили их. Майра с Блейзом послушно бегали вокруг костра всякий раз, как менялся ветер, и пытались приготовить еду, не отдающую сосной или елью.

Когда они не рубили дрова и не таскали воду, то брали уроки у Алеа и Гара, кто б там из них в данный момент ни медитировал. И он и она читали молодым людям «Дао дэ цзин» — но они также настаивали, чтобы Майра и Блейз научились читать сами. За чтением последовало письмо, и не успели они и глазом моргнуть, как Майра с Блейзом уже соединяли звучания букв, составляя слова, и складывали слова в предложения — сперва медленно, спотыкаясь, но писали.

Блейз с трепетом посмотрел на Алеа.

— Почему Арноль не обучал меня этому?

— Наверно, он сам не умел, — ответила она. — Та магия, которой он тебя обучал, была записана в книгах?

— Нет, он рассказывал мне о ней и обучал на опыте. — Блейз нахмурился. — Но она должна быть где–то записана — по крайней мере та часть её, которую не требуется почувствовать самому.

— Возможно, тебе удастся объяснить, на что похоже её ощущение, — предположила Алеа.

— Возможно и удастся. — Блейз взял ручку и принялся писать.

Майра все смотрела, гадая, не наблюдает ли она, как пишется первая книга о магии, а также гадая, какие чувства она от этого испытывает.

Двое скитальцев также научили Блейза и Майру медитировать — Нельзя только читать о Дао, — объяснил Гар. — Его надо испытать.

Он уселся перед ними скрестив ноги, обучая их замедлять дыхание, давать своим эмоциям улечься, а мыслям — успокоиться и растаять так, чтобы они действительно начали ощущать окружающий мир и искать на ощупь Дао, гармонию ветра и дерева, земли и огня.

И все же, их ждали и иные труды.

— Нудной работой придётся заняться вам, — сказал Гар младшей паре. — Крестьяне так любопытны, что они начнут подкрадываться и подглядывать за нами, и не поверят, будто мы с Алеа мудрецы, если увидят, как мы моем посуду.

— Таков уж удел учеников везде и всюду, — со вздохом сообщил Блейз Майре. — Ну, я к этому привык.

— Я тоже к этому привыкла, — ответила Майра, — а я ученицей не была! — Она гадала, откуда Гару известно, что селян одолевает любопытство, а затем вспомнила про его умение слышать мысли. И порадовалась, что не спросила.

Но она таки обратилась к Алеа, нет ли ещё каких–либо причин выпадания хозяйственных забот на её с Блейзом долю, помимо розыгрыша крестьян. Алеа объяснила, и, когда эта работа слишком наскучила, Майра сообщила о сказанном Блейзу, надеясь завязать непринуждённый разговор.

— Алеа говорит, что мы должны заниматься собиранием хвороста, варкой еды и мытьём посуды, дабы научиться скромности, терпению и подчинению порядку вещей.

— Спасибо, скромности я и так уже здорово научился, — крякнул Блейз, с размаху опуская на место конец бревна, устраивая сиденье у костра, — а если уж ученик мага не понимает важности подчинения и своему наставнику и законам магии, то мне хотелось бы знать, а кто ж тогда понимает. — Он ухватился за другой конец бревна.

— Ну вот ты и взялся за своё, пытаешься господствовать надо мной, потому что чему–то обучался, — подбоченилась Майра.

— Господствовать над тобой? — поднял взгляд поражённый Блейз — и выронил бревно. — У-у! А–а–а-а! Моя нога!

— Сильно поранил? Ну–ка дай мне посмотреть! — Майра подтолкнула его, заставляя сесть на бревно, и протянула руку к его стопе.

— Нет, нет! Уверен, это всего лишь синяк, не более того! — Но Блейз баюкал другой рукой пострадавшую конечность. — Поверь мне, я и не думал говорить тебе о том, сколько всего мне понадобилось усвоить, а только хотел объяснить, что даже в самые первые дни ученичества, при том, что я целый день подметал полы и таскал воду, но Арноль находил каждодневно несколько минут, дабы немножко поучить меня магии.

— Ну, Гар и Алеа поступают так же, — возразила Майра. — На самом–то деле, они обучают нас почти так же быстро, как обучаются сами. Ты уверен, что палец не раздавило?

— Поверь мне, если б раздавило, я бы об этом знал, — отнекивался Блейз.

— Ты просто пытаешься строить из себя стойкого храбреца!

— Ну конечно, — удивлённо подтвердил Блейз. — Но если б нога и правда пострадала, я бы стойко терпел боль, накладывая на неё лубок. — Он опустил стопу на землю и испытующе опёрся на неё. — У-у! Пока рано — именно так и говорит Гар насчёт обучения магии.

— Ну, мы ведь только начали учиться медитировать, — практично отозвалась Майра. — Алеа объяснила, что прежде чем обучаться магии, нам нужно усвоить Дао.

— Зачем? — пробурчал Блейз. — Медитируя я не усваиваю никакой магии. Кроме того, они только сейчас изучают Дао, а с магией и он и она знакомы уже не один год. Думаю, Гар с рождения ею владел.

— С чего это ты взял? — нахмурилась Майра.

— Он пытается прочесть мысли своего братишки через океан звёзд. На мой взгляд, это похоже на магию, и если с ней знакомы два брата, то ею должны владеть и их родители, не так ли? Значит, они обучились ей, как мы учимся жать и косить — помогая малолетками в поле, связывая снопы подростками, а потом кося, когда станем взрослыми.

Майра хотела было возражать, а потом заколебалась.

— Возможно, в этом что–то есть….

— Неважно есть или нет, — вздохнул Блейз. Он выпрямился, осторожно становясь на пострадавшую стопу. Больно, но действует.

— Если заболит сильнее, тут же садись, — строго велела Майра.

Он поднял голову, глядя на неё таким горячо сияющим взглядом, что она чуть попятилась.

— Обязательно, — негромко пообещал он, — и спасибо тебе.

Майра не спросила, за что. Однако, когда они с Алеа пошли вдвоём к ручью собрать камыша, она заговорила с ней.

— Блейз начинает проявлять недовольство.

— В самом деле? — подняла взгляд Алеа. — Почему?

— Ну, мы уже три недели таскаем и носим, а вы обучаете нас медитировать, но Блейз думает, что вы так никогда и не приметесь обучать нас своей магии.

— Мы на самом–то деле недостаточно знакомы с его видом магии для добавления к ней своей, — медленно произнесла Алеа, — но полагаю, нам придётся обучиться ей.

Она, должно быть, передала её слова Гару, поскольку в тот же вечер, когда завершился ужин и вымыли и убрали тарелки, Гар усадил Блейза у костра и сказал:

— Пора, Блейз, сделать свой первый маленький шаг к магии.

— Правда? — с энтузиазмом переспросил юноша. — Что мне делать?

— Введи себя в транс — ты уже умеешь это делать. Ты тоже, Майра. Иди садись с нами и медитируй.

Медленно и с опаской Майра уселась перед ним скрестив ноги, разгладила на коленях юбку, а затем положила ладони на бедра и выпрямила спину. Алеа уселась рядом с ней и успокаивающе коснулась её руки. Майра бросила на неё благодарный взгляд, а затем снова повернулась к Гару и закрыла глаза.

Она представила себе глухую серую стену, дала ей заполнить все поле зрения, а затем, прежде чем позволить появиться на её просторах крошечной чёрной точке, быстро взглянула на Блейза. Тот сидел с закрытыми глазами, с видом полной отрешённости. Это зрелище почему–то и встревожило и успокоило её, но она вновь закрыла глаза и дала той чёрной точке появиться на глухой серой стене, а потом дала точке разрастись, расползаясь медленно, но ровно, покуда в голове у неё вертелся десяток мыслей, но они начали одна за другой улетучиваться. Она знала, что Блейз делает то же самое, и перед глазами у него несомненно также рос чёрный круг, все разрастаясь и разрастаясь, покуда его мысли успокаивались, оставляя разум пустым.

Но точка начала издавать звук, стон, становившийся все громче и громче, и в чёрном круге появился белый силуэт. Майра завизжала и вскочила на ноги, открывая глаза. Рука Алеа сжала ей ладонь, и Майре это очень даже требовалось, потому что белый силуэт по–прежнему оставался на месте, колыхаясь во тьме за краем уступа, и появились и другие ему подобные, слетаясь и приближаясь со стороны тропы, и выходя прямо из скалы.

— Кгм, Блейз, — кашлянула Алеа, — по–моему, тебе лучше открыть глаза и оглядеться.

Блейз моргая поднял голову. Глаза у него расширились при виде призрака. Затем он услышал стенания слева, справа, сзади. Он заозирался, глядя то туда, то сюда, а потом сияя посмотрел на Гара. — Получается! Никогда ещё не вызывал стольких!

8

— Будем надеяться, что договариваться с ними у тебя теперь тоже получится лучше, — нервно произнёс Гар. — Поговори с ними, Блейз.

— Поговорить? — Блейз посмотрел на призраков, частью бесформенных и безликих, а в основном выглядящих точь–в–точь как люди, иные мрачные, иные весёлые, а иные криво усмехающиеся. — Что же мне надо им сказать?

— Для начала, что мы друзья. — Гар сглотнул, выпучив глаза. — Что нам очень жаль, если мы побеспокоили их, и они вполне могут спать себе дальше.

— Призраки не спят, — обронил Блейз, по–настоящему не задумываясь об этом. — И они и впрямь разозлятся, если почувствуют, что мы вызвали их без всякой цели, господин.

— Я тебе не господин!

— Тогда учитель. Нельзя ли нам подыскать для них какой–нибудь вопрос?

Глаза у Гара загорелись; он, похоже, чуточку расслабился.

— Да, пожалуй, нам и правда желательно узнать пару–тройку вещей.

— А как мне говорить с ними? Гар сжал губы, быстро соображая.

— Ну, для начала ты мог бы сказать им: «Привет».

— Недостаточно вежливо, — покачал головой Блейз, а затем повысил голос. — Добрый вечер, О Предки Рода Нашего. Мы приветствуем и чтим вас.

— По крайней мере вежлив, — прогромыхал хмурый призрак с вислыми щеками, большим носом и каймой волос вокруг плешивой головы. — Если ты вызвал нас без всякой цели, то сильно пожалеешь об этом!

Пытаясь определить, кем мог быть этот призрак, Гар окинул взглядом его одежду — своего рода камзол с открытым воротом и брюки в обтяжку; такая одежда могла быть чуть ли не костюмом бизнесмена, жившего несколько столетий назад, только костюмом романтизированным и франтоватым.

— Мы определённо вызвали вас не зря, — поспешил заверить призрака Блейз. — Мои учителя хотят получить сведения, которые есть только у вас. Они прибыли в нашу страну издалека и стремятся улучшить удел простого народа.

— Простого народа! Тьфу! — сплюнул дородный призрак. — Я колдун д'Отруа, и знаю все насчёт сервов, их удел не следует улучшать — их надо держать там, где они есть, на своём месте!

Воздух разорвал гневный крик, и к первому призраку устремился другой. Он резко затормозил и что–то заорал ему в лицо. Одетый в грубую тунику и шоссы[10], он был куда моложе колдуна.

— Им не следовало подчиняться твоему ярму, злодей! Ныне после смерти ты знаешь правду — что ты такой же, как все, простолюдин, или все мы — знатные!

— Можно сказать, что смерть уравняла вас всех, — вмешался Гар.

— Умолкни, глупый человечишка! — прогремел колдун.

— Нет, говори, ибо ты толкуешь здраво! — серв повернулся и наклонился к Гару. — Мы и впрямь равны в смерти, ибо ту малость магии, какую способен сотворить один призрак, способен сотворить и любой другой! Какими же мы были глупцами, не понимая, что были равны и при жизни.

— При жизни ты никогда не был мне равен! — проревел колдун. — Ты не обладал и десятой долей моей мощи, и даже сотой!

— Да, но нас была тысяча на тебя одного! — серв снова повернулся к нему. — Если бы мы перестали бояться смерти и дружно выступили против тебя, ты не располагал бы и десятой долей нашей мощи, и мы б выволокли тебя из твоего дворца встретить смерть!

— От такого трусливого негодяя, как ты, иных речей ждать и не приходится! Ты боялся гибели, ибо знал, что призраки пожрут твою душу!

— Да, вы заставили нас дрожать с помощью этой лжи, — нехорошо улыбнулся крепостной, — но теперь–то мы все знаем правду об этом, не так ли?

— Я не знаю! — воскликнул Блейз. — Расскажи мне, расскажи!

— Не говори! — приказал колдун. — Тебе известно, что живым запрещено это знать.

— Кем запрещено? — презрительно фыркнул крепостной и повернулся к Блейзу. — Знай же, юноша, что вовсе не призрак пожирает душу человека, а…

Гневно зарычав, призрак колдуна накинулся на призрак крепостного. Поляна наполнилась криками и воплями, аморфная светящаяся масса, бывшая двумя сцепившимися призраками, вздымалась, крутилась и вспучивалась на уступе.

— Сейчас же прекратить это! Прекратить! — крикнул кто–то ещё, и его поддержал четвёртый — Прекратить!

С разных сторон в свалку ринулись ещё двое призраков, действительно погружаясь в само светящееся облако, удваивая его размеры. Аморфная масса сжалась в центре, две её половины растащили в стороны и они снова образовали фигуры крепостного и колдуна, прожигающие друг друга взглядами и обменивающиеся оскорблениями — но перед каждым, загораживая его от противника, торчал призрак в тунике с капюшоном и шоссах, с луком и колчаном за плечами, кинжалом на поясе, препятствуя драке.

— Ну в самом–то деле! — возмутился сдерживавший колдуна, — Ты подаёшь нашим потомкам ужасный пример!

— Не моим потомкам, глупый ты простолюдин! — прорычал колдун.

— Да брось, кузен, мы здесь все простолюдины, — ответил ему охранник. — Верно, Конн?

— В смерти все равны, — согласился Конн и поглядел на колдуна с волчьей усмешкой. — Мне пустить в тебя стрелу для доказательства?

Колдун содрогнулся, но продолжал бушевать.

— Вы, малые из простонародья, бегающие по лесам!

— Мы разбойники. — Ранульф пожал плечами. — Мне лично пришлось выбирать между зелёным лесом и разрушенным городом с его безумцами и отверженными. Я выбрал лес.

— Городской сумасшедший или лесной разбойник, все едино! — сплюнул колдун. — Вы бандиты, и вас следовало вздёрнуть на виселицу!

— Да со мной как раз так и поступили, — уведомил его Конн, — и будь ты тем самым лордом, который приказал это сделать, я б утыкал тебя стрелами как подушечку для булавок, а потом, когда оправишься и вытащишь их, всадил бы ещё больше. Вот Ранульф, он не удостоился виселицы. Какой–то лесник выскочил из засады и всадил ему в сердце меч, не так ли, Ранульф?

— Именно так, — ответил другой разбойник, — но я не держу на него зла. В конце концов, днём раньше я устроил засаду на него.

Блейз воззрился на призраков с трагическим выражением лица.

— Я думал, в могиле царит покой!

— Конечно царит, — заверил его Конн, — но мы–то ведь не совсем в могилах, не так ли?

— Уверен, наши души пребывают в покое, — сказал Ранульф, — полные счастья и восторга в вечном блаженстве, которое положено тем, кто настрадался при жизни — но мы не эти души, а только тени разумов.

— Умолкни, дурак! — крикнул колдун.

— Дурак? — переспросил Конн. — Ну, я одно время валял дурака — служил шутом, пока мой лорд–маг не приказал привести ему на ложе мою любимую. Когда он принялся разоблачаться, я как раз пришёл забавлять его, а потом выхватил из своей погремушки кинжал и всадил ему в сердце. Мы с моей девушкой сбежали в зелёный лес, но его призрак последовал за нами и случайно узнал, что именно происходит, если налетишь на меч, сделанный из холодной стали. — Конн покачал головой, вспоминая о былом. — У меня потом рука почти сутки висела как безжизненная плеть.

— Заземление электрических зарядов? — сверкнул глазами Гар. — Очень интересно.

— Электрических? — К Гару стремительно метнулся и завис над ним ещё один призрак. — Кто ты такой, раз знаешь об электричестве?

Гар окинул фантома взглядом с головы до пят. Этот был облачён в высокий островерхий колпак и мантию; даже при бледном кремовом свечении его субстанции Гару удалось разглядеть звезды, полумесяцы и знаки Зодиака.

— Понятное дело, маг.

— Если ты маг, то метни огненный шар, — бросил ему вызов призрак.

У Блейза разом засосало под ложечкой, и он мигом повернулся к Гару.

— Не говори им, что ты огнемётчик!

— А это так? — скромно поинтересовался Гар. Он на минуту упёрся взглядом в ночь, а затем небрежно поднял руку и махнул ею в сторону призрака. Когда его рука описала дугу, на ладони у него, казалось, занялся огонь, а затем сорвался с его кончиков пальцев прямо к призрачному магу. Фантом завопил и исчез. Огненный шар полетел дальше; призраки с визгом отпрыгнули в стороны. Шар врезался в скалу, вызвав сноп искр, и пропал.

— Да, полагаю, это часть того, кем я являюсь, — допустил Гар.

Потрясённый Блейз посмотрел на него.

— Есть ли что–нибудь, чего ты не можешь сделать?

— Очень даже много чего, — хмыкнул Гар. — Можешь спросить у Алеа.

— Нет, мы спросим не у неё, а у тебя. — Конн бросил охраняемого им крепостного и гневно посмотрел на Гара. — Этот парнишка говорит, что позвал нас сюда по твоей просьбе. Чего ты от нас хочешь?

— Да, чего? — подплыл к нему и Ранульф. — Спрашивай!

— Ну хорошо, — отозвался ничуточки не взволнованный Гар. — Из чего вы созданы?

Несколько призраков были шокированы, а ещё несколько забормотали что–то о хамстве, но Конн только усмехнулся.

— А из чего создан ты, смертный? Если ты сможешь нам это сказать, то может и мы сумеем растолковать тебе, из чего мы состоим.

— Договорились, — бросил Гар. — Я создан из протоплазмы, по большей части в виде мускулов, крови, костей и жил. А вы?

Конн мигом лишился усмешки.

— Вот так, да? Ну, а мы, мой мальчик, созданы из эктоплазмы — из эктоплазмы, и это отличный материал.

— И впрямь отличный, — согласился Гар. — Что она такое?

Все призраки с минуту молчали, переглядываясь, явно в замешательстве. А потом колдун проревел:

— Простому смертному не положено знать, что такое эктоплазма!

Его слова подзадорили Конна.

— И нам тоже того знать не дано, — осклабился он. — Это слово смертных, разве ты не знаешь — его привезли со звёзд наши предки, если верны древние легенды, и я встречал некоторых призраков, клявшихся, что те правдивы, так как они по их словам прибыли с самой старушки Террор — так во всяком случае они говорили. Если она сколь–нибудь похожа на рассказанное ими, она и впрямь была террором, и не удивительно, что они захотели её покинуть.

— Она называется Терра, и на свой лад удивительна, — ответил Гар. — И все же, думаю, вы вполне способны кое–что рассказать мне о том, как ведёт себя ваша субстанция.

Призраки переглянулись.

— Ну, — протянул крепостной, — а с какой стати нам рассказывать об этом духоводу вроде вот этого твоего паренька?

— А почему бы и нет? — возразил Гар. — Если он уже способен водить вас, то ничуть не опасно разрешить узнать о вас побольше. Кстати, я узнал, как изгонять вас Холодным Железом, и, видимо, любым иным металлом.

Блейз глянул на него с острым интересом. Надо будет после поинтересоваться. Это может очень даже пригодиться — возможность чем–то угрожать призраку.

— В этом есть некоторая доля правды, — признал Конн.

— Да, некоторая, — согласился Ранульф.

— Не смейте! — взревел старый колдун. — Вы же не ведаете, для чего он применит это знание!

Усмешка Конна посуровела, когда он поглядел на тень былого мучителя.

— Твоё время приказывать вышло, старик. — И снова повернулся к Гару. — Нам известно лишь, что если погода становится очень, очень холодной, то мы, мой мальчик, превращаемся в воду — в воду, но мы по–прежнему сохраняем свой облик и мысли, когда в ней находимся.

— Глупец! — взбеленился колдун. — Разве ты не представляешь, как он может применить это против тебя?

— Честно говоря, нет, — отозвался Конн, — но отлично представляю, как он утонет, если попытается.

— Или замёрзнет, — поддакнул Ранульф. — Ты как предпочёл бы умереть, смертный? Утонув или замёрзнув?

— И тот и другой способ на самом–то деле не принадлежат к моей излюбленной манере покидать сии места, — ответил Гар. — Значит, вы осознаете себя самими собой даже если становитесь жидкими призраками, так? И по–прежнему способны думать?

— Лучше и яснее, чем когда–либо, — отрезал старик, — поэтому не думай, будто мы бедные призраки, не способные сотворить магию, и не приближайся к нам и тогда!

— В этой фазе–состоянии Холодное Железо вероятно не причинит вам особого вреда, — согласился Гар, — хотя, возможно, не все так просто. А как насчёт нормальных температур? Как я замечаю, вы все раза в полтора выше нас.

— Ну, это не главное, — признался усмехаясь крепостной, — нам просто нравится смотреть на своих потомков сверху вниз.

— А днём вы выходить не можете?

— Попробуй уйти от нас после восхода, и узнаешь, — похвастался старый колдун. — Нас нельзя видеть днём, потому что солнце ярче, чем мы, вот и все.

— Но вы по–прежнему присутствуете, — кивнул Гар. — А так как вы фосфоресцирующие, то светитесь, как только стемнеет — и чем темнее ночь, тем ярче призрак.

— Мы лишь так выглядим, — доверительно сообщил Конн. — На самом деле мы все время сохраняем одинаковую яркость.

— Конечно, некоторые из нас ярче других, — злобно бросил колдун.

— Не надо завидовать, старикан, — легковесно отмахнулся Ранульф.

— Тебя теперь даже крестьянин затмить может, если он хотя бы в чем–то был добродетелен, — съязвил старый серв.

Колдун раздулся от злобы, брызжа слюной.

— Как же тогда вам удаётся возникать из разрежённого воздуха? — спросил Гар.

— О, мы способны растягивать свою субстанцию до очень тонкого состояния, такого, что смертным её даже ночью не увидеть, и наоборот, — ответил Ранульф.

— Ты хочешь сказать, — уставился на него Блейз, — что вы всегда тут как тут, но нам вас не видно?

— Правильно, паренёк, — подтвердил Конн. — Всегда тут как тут. Сотни нас, тысячи нас повсюду вокруг, все время. Вам никогда не узнать, наблюдаем ли мы.

Блейз взглянул на Майру, а затем отвёл взгляд.

— Ну, не все время, — уточнил Ранульф. — Иногда на много миль вокруг нет ни одного призрака.

— Не рассказывай ему этого! — резко проговорил маг помоложе.

— Захочу и скажу, — непринуждённо бросил Ранульф. — Но суть в том, паренёк, что тебе нельзя знать, так ведь?

— Вездесущая угроза, — произнесла дрожащим голосом Майра.

— На самом–то деле это не так. — Алеа сузила глаза и пристально посмотрела на старого колдуна. — Во всяком случае, насчёт угрозы. В конце концов некоторым из нас требуется свести старые счёты, я сомневаюсь, что даже старый развратник вроде этого может потягаться с нашим гневом.

— Не будь столь уж уверена, — огрызнулся колдун.

— Старый дурень, фурия в аду — ничто в сравнении с женщиной, коей пренебрегли. — Согбенная огрубелая старуха рассекла плечом колдуна.

Тот вскрикнул от боли.

— Не делай этого! Ты же знаешь, каково мне от такого!

— Да, и знаю, каково мне приходилось от тебя, пока я была жива, — отрезала старуха, — или от сильно похожего на тебя. — Она повернулась к Алеа и Майре. — Колдуны, маги — какая разница? Все они одинаковы. Живые или мёртвые, интересно лишь одно: насколько сильно они могут тебе повредить.

— Ты возможно удивишься, узнав это! — пригрозил старый колдун.

— Будь так, ты б давным–давно уже удивил меня, — огрызнулась старуха. — Нет, я могу причинить тебе столько же боли и позора, сколько и ты мне — и это будет длиться очень долго!

— Просто долго? — переспросил Блейз. — Ты хочешь сказать, что вы не протянете целую вечность?

Призраки умолкли, переглядываясь между собой. Затем старуха снова повернулась к Блейзу.

— Среди нас, юноша, нет никого, кто просто бы распался и растаял, хотя с одним–двумя произошли очень скверные несчастные случаи.

— Не рассказывай ему об этом! — резко бросил маг.

— Слишком поздно, — мягко указал Гар. — Мы уже знаем про Холодное Железо — и я вполне могу себе представить, что с вами сделает молния.

Маг бросил на него взгляд, который, казалось, должен был тут же на месте превратить его в призрака.

Глаза Алеа метнули молнию, и старый маг завопил и вцепился себе в голову от боли.

— Прекрати! Заставьте её прекратить!

— Этого пока не нужно, щит мой, — тихо сказал ей Гар. — В конце концов, он ведь не многое сможет рассказать нам при терзающей его головной боли, не так ли?

Алеа умерила гнев до слабого кипения.

— Я никогда вам ничего не скажу! — завопил колдун.

— Ты уже сказал, — напомнил ему Гар. — Хотя не собирался этого делать.

— В самом деле? И что же, к примеру?

— Что живёте вы крайне долго, — ответил ему Гар. — Полагаю, это благодаря возможности ограничиваться очень небольшой массой — хотя я пока не вычислил, как же вы пополняете свои ряды.

— Из духов людей, — предположила дрожащим голосом Майра.

— Будь так, они не были бы вполне самими собой, — ответил Гар. — Думаю, никто из них не хочет заполучить гостя себе в голову.

— Продолжай думать в том же духе, юнец, — усмехнулся маг.

— Черпать жизненную энергию у людей вы тоже, думаю, не можете, — размышлял вслух Гар, — поскольку мы земляне, а вы созданы из субстанции этой планеты.

— Ты возможно удивишься, узнав подробности.

— Я всегда готов к неожиданностям, — уведомил его Гар. — Конечно, притягательность человеческой жизненной силы может служить причиной вашего появления, если Блейз или любой другой духовод вызывает вас.

— Не правда ли? — откровенно злорадствовал колдун.

— С другой стороны, может и не служить, — сказал Конн, бросив угрюмый взгляд на колдуна.

— Конечно, — вставила старуха, — дело может быть в том, что нам нравится чувствовать человеческие мысли — но мы ведь сейчас говорим не об этом, не так ли?

— Ну так и не говори, — отрезал колдун.

— А почему бы и нет? — усмехнулась Алеа. Гар кивнул.

— Вы большей частью создания мысли, и поэтому живой человеческий разум может пробуждать у вас приятные ощущения.

— Они греются у наших очагов! — воскликнула Алеа. — Вы слетаетесь толпой почувствовать наши эмоции, не так ли?

— Гнев, любовь, ненависть, сочувствие, горе, благодарность — не удивительно, что вы слетаетесь к каждому смертному одру, — задумчиво произнёс Гар. — Скажите–ка, а на что похожа для призрака похоть?

— На полный восторг, — осклабился старый колдун.

— Не притворяйся, будто по–прежнему испытываешь её, старый дурень, — презрительно фыркнула старуха. И повернулась к Алеа: — Она столь же разнообразна, как для вас вкус еды, детка. Часто любовь ощущается непохожей на ту любовь, которую я помню, но она будит во мне приятное ощущение, для которого я не могу подыскать слов. Точно так же и жалость, и желание, и удовлетворение…

— И страх, — усмехаясь, перебил колдун. — Страх чувствуется лучше всего, вызывает возбуждение, пыл и ликование.

— Так вот почему вы пытаетесь нас напугать! — закричал Блейз. — Именно потому–то вы и донимаете людей!

Старуха с отвращением глянула на колдуна:

— Те, кто донимает без веской причины, такой, как борьба за справедливость или предупреждение об опасности — вроде него — упиваются человеческим страхом и болью.

— Эти эмоции становятся чересчур притягательными, не так ли? — спросил с каким–то клиническим интересом Гар.

— Я жажду их, — ухмыльнулся колдун, и некоторые другие призраки хором выразили согласие: маги, бандиты, старые развратники и коварные, злобного вида придворные.

— Да, притягательными, — задумчиво ответил себе Гар. — Можно даже сказать, создающими привыкание. И поэтому, если читающий мысли направляет на тебя свой гнев, это ощущение слишком сильно. Что же случится, если не бежать, куда глаза глядят? Оно сотрясёт тебя до полного распада?

— Это тебе незачем знать, глупый смертный, — взревел колдун.

— Ты конечно прав, — сказал Гару Блейз, хотя и по–прежнему не отрывая взгляда от призраков. — Сегодня я и впрямь изрядно обучусь магии.

— Из усвоенного тобой не на последнем месте факт, что ты явно проецирующий телепат, и очень сильный, — сказал Гар. — Это означает, что ты чувствуешь ощущаемое другими и направляешь на них собственные ощущения. Именно потому–то призраки и слетаются целыми стаями всякий раз, когда ты вызываешь их — потому что ты отсылаешь им эмоцию, ту эмоцию, какую ты в тот миг испытываешь, будь то страх, любопытство или радость. Они слетаются вкусить.

— Вы действительно сбежите, если я почувствую гнев на вас? — спросил Блейз.

— Вряд ли, — презрительно бросил колдун.

— Это вопрос силы, парень, — объяснил Конн. — Вон та девушка с тобой, на каком–то отрезке жизни её обидели, и сильно обидели, и это оставило её с целым потоком ярости, готовым при малейшем новом оскорблении выйти из берегов. И её гнев, он сечёт словно кнут. А ты, паренёк… если тебе нужны ощущения, способные причинить нам какой–то вред, подумай о тех, кто несправедливо обошёлся с тобой или несправедливо обошёлся с теми, кого ты любишь, а потом нацелься на призрака, которого хочешь затрясти, и жди, пока он распадётся.

— Предатель, — прошипел колдун.

— Я никогда не присягал тебе на верность, — парировал разбойник, — и не просился в призраки..

— Но что–то в тебе просило, — отрезал колдун, — иначе ты никогда бы не попортил дикого призрака, превратив в своё подобие.

— Ты хочешь сказать, что если я сделаю свой гнев достаточно сильным, то смогу отпугнуть вас? — спросил Блейз.

— Ну, мы на самом–то деле уходим не очень далеко, — проговорил Конн, — просто делаемся тонкими и отдалёнными, чтобы вы нас не увидали.

— Да, — подтвердил Ранульф. — А потом мы спокойно следуем за тобой, как охотник, скрадывающий оленя, и дожидаемся, когда ты влюбишься, или попробуешь что–нибудь вкусное, или залюбуешься прекрасным восходом.

— Или возжаждешь прекрасную женщину, — резко бросила старуха, так и прожигая мага взглядом.

— Потому–то призраки и приходят ко мне так быстро? — спросил Блейз. — Вы знаете, что я буду испытывать глубокие чувства?

Призраки умолкли, переглядываясь.

— Ты правильно догадался, — сказала Алеа. — Чем больше ментальной энергии выдаёт человек, тем больше этих созданий притягивает к такому человеку — и как сказал Гар, ты эмпат, и необычайно талантливый.

— И наверно также одарённый необычайной чувствительностью. То, что ты чувствуешь, ты чувствуешь очень остро и глубоко.

Взгляд Майры метнулся к Блейзу, который усомнился:

— Правда?

— Ты производил изрядный шум, когда звал на помощь или просто пообщаться, — признался Ранульф.

— Больше ни слова! Ни одного! — прогремел колдун, уперев кулаки в бока. — Это он наша дичь, а не мы его!

— Поздравляю, — обратился к Блейзу Гар. — Ты естественный, или природный ресурс.

— Ты хотел сказать, сверхъестественный ресурс? — презрительно фыркнул маг.

— Нет, это уже относится к тебе — или во всяком случае к материалу, из которого ты создан. — Гар поднял на высящегося над ним призрака впечатляюще дерзкий взгляд. — Вы, конечно, знаете, что люди с его талантом редки.

— Конечно знаем! — пренебрежительно бросил маг.

— Если б не знали, — обронил с уничтожающим презрением колдун, — то как бы приобрели власть над такими же людьми, как сами?

— Обычными способами, — непринуждённо ответствовал Гар. — Сила есть сила, и злоупотребление ею — давняя история.

Колдун запыхтел, а маг сузил глаза, старуха захехекала.

— Однако ещё более редок такой талант среди людей Терры, от которых произошли ваши предки, — продолжил свою мысль Гар, — настолько редок, что мало кто верит в существование такой штуки. Как же эти дарования развились среди вашего народа?

Среди призраков воцарилось молчание; они переглядывались — такая мысль никому из них прежде не приходила в голову.

9

Наконец Конн повернулся к Гару. — Никто не знает, смертный.

Гар какой–то миг пристально глядел на него. Алеа, нахмурясь, гадала, о чем он думает, а затем сообразила: призраки явно совещались друг с другом, но каким–то таким способом, что ни она, ни Гар их не слышали — возможно это телепатия на каком–то ином наборе частот? Или в «ином режиме»?

— Никто из тех, кто сейчас здесь? — переспросил Гар. — Но есть, кто знает, — во многих милях отсюда?

— Есть, — подтвердила старуха, насторожённо глядя на него.

— Говори ему не больше, чем ему нужно знать! — рявкнул колдун.

— Это почему же? — осведомился Гар. — В конце концов ваши духоводы уже сами это открыли. — Он посмотрел на Конна. — Не окажешь ли любезность, связавшись с одним из тех первых призраков–предков и задав ему мой вопрос?

— Ни за что! — отрезал колдун.

Конн бросил на него раздражённый взгляд.

— Назло тебе я, может, так и сделаю. — И снова повернулся к Гару. — Это не так–то легко, приятель. В конце концов я не умею мысленно разговаривать с тем, кто в такой дали.

— С тем, кто в такой дали? — задумчиво переспросил Гар. — Тут есть потенциал.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Конн.

— Ничего такого, чем мы можем заняться прямо сейчас, — вздохнул Гар. — Для этого понадобится хорошенько подумать и составить планы, а потом провести ряд очень смелых экспериментов — а как я понимаю, вы все по горло сыты скукой.

Призраки вздрогнули от удивления, а маг насторожённо произнёс:

— С чего ты это взял?

— Да отчего ж ещё вы слетаетесь толпой к человеку вроде Блейза, чувства которого выплёскиваются через край, позволяя вам ощутить их?

— Не отвечай на это, — резко приказал колдун.

— Что захочу, то и отвечу, — отрезал в ответ Конн. — Ну когда же вы, тени былой мощи, усвоите наконец, что за гробом у вас нет никакой власти? — И снова повернулся к Гару. — Возможно, меня заинтересуют те эксперименты, о которых ты говоришь, смертный — то есть, на первых порах. Конечно, если они станут скучными, дело будет иным.

— Ты сможешь подыскать мне кого–нибудь, готового продолжать с того места, на котором ты сойдёшь с круга? — спросил Гар.

Конн переглянулся с Ранульфом.

— Да, возможно.

— Дайте мне все продумать, — попросил Гар. — Я дам вам знать, как только буду готов.

— Что готов? — подозрительно спросил колдун.

— Попробовать своего рода передачу сообщений эстафетой, вроде как с верховыми гонцами.

— Мы тебе не слуги!

— А я этого и не говорил, — непринуждённо отозвался Гар, — но если некоторые из вас захотят хоть ненадолго избавиться от скуки, то я порадуюсь вашей любезности.

Маг сверлил его пристальным взглядом.

— Уж больно ты бойкий, смертный.

— Да, понимаю, что ты имеешь в виду, — вздохнул Гар. — Иногда я даже сам себе не доверяю. Но скоро вы сможете судить, чего стою я сам и моё слово.

— Я и сейчас это знаю, — заявил колдун.

— А вот я — нет, — усмехнулся Конн. — Дай мне знать, когда будешь готов, маг.

— Может тогда и я заявлюсь, — деланно зевнул Ранульф. — А сейчас мне лично этот разговор поднадоел. Спокойной ночи, смертные, и да сопутствует удача вашим забавам. — Он затрепетал словно свеча на ветру и исчез.

Зевота одолела и несколько других призраков, они начали пропадать, один за другим, пока не остались только колдун, маг и Конн.

— Они ведь на самом деле никуда не убрались, не так ли? — спросил Гар.

— Большинство убралось, — ответил Конн — Ваша новизна приелась.

— Но некоторые из них по–прежнему здесь?

— Я всегда буду рядом. — Колдун проговорил это с угрозой.

— Ну, тогда и я тоже. — Конн сцепился взглядом с тенью злодея и усмехнулся.

— Страшитесь призраков, — произнёс нараспев маг, глядя пылающим взором на Алеа, Майру и Блейза. — Страшитесь нашей власти!

— Но у вас нет никакой власти над живыми, — возразил Блейз, — покуда мы отказываемся пугаться!

— Ты действительно такой смелый? — призрак подплыл ближе, светясь, нависнув над Блейзом, раздувшийся и угрожающий.

— Да, такой, — заявил Конн, — особенно пока я здесь.

— Умолкни, мужлан!

— Это же надо! Так ты мне приказываешь, да? — Конн запрокинул голову и громко запел, страшно фальшивя:

— В Скарлет–тауне, где я родился, Прекрасная дева жила…

— Довольно! — скривился колдун.

— Чуть не все парни кричали ей «Здравствуй» И звали её…

— Не могу больше этого вынести, — простонал колдун. — Я вас предупредил, смертные! — И пропал.

Конн оборвал пение и усмехаясь повернулся к спутникам.

— Да, вас предупредили, но не надо ничего страшиться, особенно со стороны таких, как он. О, он может заставить вас почувствовать страх даже если не в состоянии действительно напугать, но не больше.

— Покуда мы помним, что нам надо страшиться только самого страха, — заключил Гар, — старик не способен причинить нам вреда.

— Отлично сказано, отлично сказано, — одобрительно кивнул Конн.

— Первым это сказал человек помудрее меня.

— А ты помудрее любого мага, какого я встречал, — отозвался Конн, — хотя я слышал о немногих понимающих, что содеянное ими добро к ним вернётся — особенно, когда они станут призраками. Ну, будьте осторожны, смертные. Мы фантомы, может, и не в состоянии навредить вам, а вот живые маги и их стражники вполне способны.

— А как насчёт лесных разбойников? — спросила Алеа.

— Если они вздумают шалить, то живо услышат обо мне! — оскалил зубы в усмешке Конн. И пропал.

С минуту на стоянке царило молчание. А затем Гар откашлялся и сказал:

— Мы можем сделать вывод, что вхождение в транс помогает вызывать призраков.

— Да, это ясно, — язвительно обронила Алеа.

— Однако я бы предпочёл отложить окончание урока на завтра. — Гар поднялся и потянулся. — Если вы не против, друзья мои, я просто улягусь спать. А завтра мы поработаем над созданием фантомной связи, хорошо?

— Фантомной связи? — нахмурился Блейз. — А что это?

— Трёп теней, — туманно пояснил Гар. — Спокойной ночи.

На следующее утро, по завершении всех работ по лагерю, Гар и Алеа уселись с Майрой и Блейзом поэкспериментировать.

— Сперва, — обратился к Блейзу Гар, — посмотри, удастся ли тебе связаться с Конном и Ранульфом.

— Днём? — удивлённо переспросил Блейз.

— Конечно. Ты же слышал прошлой ночью Конна — призраки по–прежнему здесь, даже если мы их не видим. Просто солнце светит слишком ярко.

— Это правда. — Блейз сделался задумчив. — Конечно, они могут быть прямо здесь, с нами.

— А могут и не быть. Именно потому–то я и хочу, чтобы ты позвал и посмотрел, тут ли они.

Блейз кивнул, а затем закрыл глаза. И через несколько минут открыл их, похоже, потрясённый увиденным.

— Они здесь.

— Я ж вам сказал, что мы останемся поблизости, — произнёс тонкий, негромкий голос.

Все вздрогнули, узнав голос Конна.

— У меня есть одна мысль, которую я хочу проверить, — сказал Гар. — Ты не против помочь нам, Конн?

— Зависит от того, какая она. Говори, смертный.

— Я хотел бы посмотреть, можешь ли ты на расстоянии передать слова человеку, не умеющему читать мысли.

— Интересненько, — отозвался призрак. — А где такого найти?

— Ну, — проговорил Гар, — я думал вон о Майре. Майра в тревоге подалась назад.

— Так она, знаешь ли, умеет читать мысли, — сказал Конн.

— Нет, не умею! — воскликнула Майра.

— Талант у тебя слабый, девушка, настолько слабый, что ты не осознаешь его — но разве ты не замечала, как предугадываешь действия людей?

— Ну, да, но… это же все умеют?

— Не все, — заверил Конн, — но она, пожалуй, права, смертный. Большинство людей в этой стране обладает какой–то неразвитой способностью читать мысли. Об этом узнаешь, став призраком.

— Ну, в таком случае, — проговорил Гар, переваривая услышанное, — Майра, ты не против, чтобы Конн «переслал» тебе некоторую информацию?

— Я… я…

— Это не причинит никакого вреда, девушка. — Алеа успокаивающе положила ладонь на руку Майры. — Судя по его словам, призраки и так все время это делают.

— Это правда, — подтвердил голос Ранульфа, — но только когда желаем поозорничать.

Алеа покосилась в сторону его голоса.

— И насколько часто вы озоруете?

— Только когда нам скучно.

— А когда вам не скучно?

— Когда мы озорничаем.

— Ты хотел бы дать услышать Майре что–то определённое, смертный? — вмешался Конн.

Вместо ответа Гар, нахмурив лоб, посмотрел на Блейза, тот сначала изумился, а затем взгляд его устремился вдаль.

Майра тоже нахмурилась:

— Конечно, потому что в обоих есть звук «р». Но разве ему не полагалось сделать так, чтобы эти слова пришли мне в голову?

— Он так и сделал, — уведомил её Гар, — но ты услышала, что он говорит чуть громче, чем прежде, не так ли?

— Совершенно верно.

— Он не говорил вслух, девушка, — сказала Алеа. — И слова его услышала только ты.

Майра выглядела поражённой. А затем — испуганной.

— Я послал Блейзу вопрос, — пояснил Гар, — а он послал его Конну, который переслал его тебе.

Майра по–прежнему выглядела испуганной, но храбро спросила:

— Так я ответила правильно?

— Этот ответ не хуже любого другого, — ответил Гар. — Придумавший эту загадку человек не сообщил нам ответа, и люди вот уже шестьсот лет пытаются выяснить, чем ворон похож на рабочий стол. — Он посмотрел в ту сторону, откуда раздавался голос Конна. — Нельзя ли нам попробовать ещё, только на этот раз Конн сообщит вопрос Ранульфу, уже тот — Майре?

— Это затем, чтобы я не чувствовал себя исключённым из затеи? — раздался голос Ранульфа.

— Нет, у меня другая цель, — заверил Гар. — Так ты поможешь?

— Конечно! Это действительно интересно. Спрашивай, смертный.

— На этот раз, мысленно направь ответ Алеа, — попросил его Гар, — и давай посмотрим, сможет ли она передать его Майре. Хорошо, Алеа?

— Как сказал Ранульф, это становится интересным. — Алеа с улыбкой чуть больше выпрямилась. — Спрашивай!

Гар свёл брови. Блейз устремил взгляд в пространство. Через несколько секунд лицо Алеа выразило удивление, а затем и лицо Майры тоже.

— Да как же одна рука может хлопать?

— Не может, конечно, — ответил Гар, — но размышление над этим вопросом очистит ваш разум от случайных мыслей. Спасибо, Конн и Ранульф — похоже, призраки могут передавать друг другу сообщения по цепочке, а последний из них — смертному.

— Я б сказал, что это довольно очевидно, — фыркнул Конн.

— Да, но я хотел убедиться, — сказал Гар. — Как вы полагаете, призраки согласятся передавать подобные сообщения друг другу на многие мили по стране?

— Многие, вероятно, да, — произнёс голос Ранульфа, — хотя бы ради времяпрепровождения — и конечно, если сообщение будет сопряжено с сильными чувствами, они будут более чем согласны.

— Что именно ты пытаешься изобрести? — спросила Алеа.

— Связь призрака с призраком, — ответил Гар.

— Мне как–то тревожно. — Блейз выглядел взволнованным. — Это слишком уж, такое сильное манипулирование призраками кажется мне больше похожим на те способы, которыми пользуется большинство духоводов — шантаж и подкуп, чем на убеждение, которое применял мой наставник Арноль.

— Мы слышали об Арноле, — сказал Ранульф. — Ему были готовы помочь больше призраков, чем любому другому духоводу, поскольку его идеи бывали волнующими, а это означало, что они были готовы защищать его.

— Не особенно это ему помогло! — скорбно проговорил Блейз.

— Некоторые смертные так волнуются, что не слушают советов, — вздохнул Ранульф. — Помни это, юноша. Если заводишь дружбу с призраком, обращай внимание на его слова.

— Обязательно, — горячо пообещал Блейз. — Но разве заставлять фантомов служить посланцами — подходящий способ завести дружбу?

— Я их не буду заставлять, — возразил Гар, — а только просить присоединиться, если им охота.

— Но столько призраков все сразу, все занятые одним делом! Наверняка ведь это просто жадность!

— Ты хочешь сказать, это довольно эгоистично с нашей стороны? — спросила Алеа. — Это было бы так, если бы вело только к нашей выгоде, но я уверена — Гар думает об общем благе всех крепостных.

— Когда сопротивляешься тирану, связь может быть очень важна, — согласился Гар, — но мы не просто говорим, что цель оправдывает средства.

— Чего? — нахмурился Блейз.

— Что для нас, к примеру, вполне допустимо причинять людям вред и эксплуатировать их, покуда это устраивается с целью сделать сервов счастливее, — объяснила Алеа.

Майра подалась вперёд, глядя на Алеа, словно на конец длинного шеста.

— Я бы сильно остерегалась такой идеи!

— На неё попадались многие, — сказал Гар. — Но мы с Алеа стараемся сопротивляться ей.

Алеа кивнула.

— Но нам не кажется, что в данном случае средства плохи. Любые призраки, помогающие обслуживать Гарову цепочку передачи сообщений, будут заниматься этим по собственной свободной воле — мы не собираемся никого принуждать угрозами или шантажом.

— Ни живых, ни мёртвых, — согласился Гар.

Блейз гадал, почему Майра так странно смотрит на него.

— Значит, вы не пытаетесь приобрести для себя власть или богатство, и никого не порабощаете и не принуждаете их работать на вас?

Гар кивнул.

— Не вижу в этом ничего скверного. Хотя не могу такого сказать об очень многих других магах.

— А ты собираешься быть, как те другие маги? — бросила ему вызов Алеа.

— Нет! — провозгласил Блейз. — Что угодно, только не это!

— Хорошо сказано. — В голосе Конна прозвучало одобрение. — Если ты когда–нибудь получишь власть, парень, вспомни о том, что говорил здесь.

— А если забудешь, — пообещал голос Ранульфа, — то мы тебе напомним.

Блейз невольно содрогнулся при мысли о том, какую форму могло принять их «напоминание».

— Не забуду! — Тут его плечи поникли. — Но я вряд ли приобрету много власти. Ничего не выйдет из моей мечты быть добрым господином!

— Наверно, лучше потрудиться для ликвидации всех господ, — предложил Гар.

— Как будто мы можем! — насмешливо бросила Алеа. — Ты сам видел, насколько хорошо это получилось на Бриганте! Они там всего–навсего сменили господ!

— Ну, да, — согласился Гар, — но Алый Отряд[11] определённо был самым мягким лордом, какого я когда–либо видел.

— Если так, то почему люди так пугались при одной лишь мысли воспротивиться его приказам?

— Я не хочу, чтобы люди пугались меня, — мрачно произнёс Блейз.

Конн устало вздохнул.

— Если ты располагаешь хоть какой–то властью или могуществом, юноша, люди будут бояться, как только призадумаются о том, чего ты можешь натворить — а если у тебя нет власти или могущества, то не сможешь творить добро.

— Но и зло творить тоже не смогу!

— Каким же тогда будет выбор? — бросил вызов Ранульф. — Слишком слабый, чтобы творить какое–либо добро, или постоянно пристально следить за собой для полной уверенности, что не причинишь никакого вреда?

Блейз опустил взгляд, нахмурив лоб.

— Тебе придётся решить, юноша, — сказал ему Конн. — Нельзя сделать одного, не делая другого.

— Ну… если я должен… то выберу творить добро, — решил Блейз, — и надеюсь, вы скажете мне, если я буду причинять вред. — И вскинул голову, поражённый собственными словами. — Что я такое говорю? Я вряд ли буду властен поступить так или этак!

— О нет, обязательно будешь, — заверил Конн, — поскольку ты маг, хотя и такой, которому надо ещё многому научиться.

— Ты духовод, — напомнил ему Ранульф, — и ты очень основательно привлёк на свою сторону двух призраков.

— Привлёк? Нет, это Гар вас привлёк.

— Нет, юноша, — доброжелательно прозвучал голос Конна. — Не он, а твои мучительные размышления над тем, как научиться применять свою власть и умение мудро и хорошо.

— Однако если вы действительно намерены помочь сервам, — указал Ранульф, — то хотя бы обратите на них внимание. Вон двое прячутся за тем тисом, и ещё трое наблюдают из–за груды камней у скалы.

Удивлённый Блейз начал было оборачиваться к тису, но Алеа тихо посоветовала:

— Не смотри.

Блейз замер — и оказался глядящим на Майру, которая тоже поворачивалась посмотреть на груду камней. Какой–то миг он видел только её лицо, её глаза…

А затем голос Гара разбил чары:

— Если пробуешь заняться работой главного плотника, надо быть осторожным.

— Да, — согласилась Алеа. — А то ведь так можно и палец себе оттяпать.

Гар кивнул.

— Значит, предлагать человеку выполнить работу мастера–плотника это все равно, что приглашать черепаху на обед.

— Неудачная мысль, — отозвалась Алеа, — если на обед подают черепаховый суп.

Блейз оцепенело уставился на собеседников, а затем наклонился к Майре и спросил уголком рта:

— О чем это они толкуют?

— Загадки Пути, — ответила она, понизив голос. — Мы оба слышали, как они разговаривали в подобном духе, но раньше они всегда все объясняли.

— Ты хочешь мне сказать, что на самом деле они пытаются привести в замешательство всех крепостных?

— Привести в замешательство или вызвать у них любопытство, — ответила Майра.

— И получается, — медленно кивнул Блейз. — Меня они определённо привели в замешательство, и мне любопытно, что же они имеют в виду.

— Вероятно, ничего, — выразила мнение Майра.

— Наивысшая добродетель низка как долина, — изрёк между тем Гар.

— Да, — согласилась Алеа, — а наичистейшее кажется испачканным.

— Огромной добродетели кажется всегда недостаточно, — пожалел Гар.

— Добродетель силы кажется слабой, — изрекла Алеа.

— Когда дойдёшь до сути, — вздохнул Гар, — то действительность проста, но она продолжает казаться меняющейся.

— Все добродетели сосредоточены в Пути, — ответила Алеа.

— Конечно, — согласился Гар, — поскольку Путь включает все сущее.

— Включая людей, — добавила Алеа. — Неотёсанный деревянный чурбан лучше всего.

— Да, — молвил Гар, — но кто–то ведь вытесал сам чурбан.

Они все продолжали и продолжали в том же духе. В конечном итоге Блейз, которому наскучило слушать уже воспринятое им в виде загадок, поднялся и пошёл рубить не чурбаки, а вполне прозаические дрова. Майра явно сочла это удачной мыслью, так как тоже встала и отправилась принести воды и повесить котелок над костром — без всяких черепах.

Наконец, ошарашенные, но вдохновлённые, сервы тихо ускользнули прочь. Алеа с Гаром продолжали говорить загадками, пока те не скрылись из виду; а потом Алеа заметила:

— Думаю, мы произвели на них впечатление.

Глаза Гара на мгновение утратили фокус. А затем он улыбнулся ей.

— Произвели. Завтра они вернутся, хотя и не имеют ни малейшего представления, о чем это мы разговаривали.

— Не уверена, что сама это представляю, — призналась Алеа.

— Так же как и я, — согласился Гар, — но мы сумели добраться до основной концепции Дао и надлежащего места в ней людей.

— Значит, завтра поработаем над тем, как они приобретают и теряют это место? — с усмешкой спросила Алеа.

— Хорошая стратегия, — кивнул Гар. — Мы можем упомянуть, почему им следует хотеть занять своё место.

— Все это очень интересно, — крикнула хлопочущая у костра Майра, — но мясо уже готово.

Гар с Алеа уставились друг на друга, а затем расхохотались.

Крепостные вернулись на следующий день, по–прежнему прячась, — только теперь их стало восемь. Гар с Алеа перебрасывались парадоксами, словно теннисными мячами, в то время как Блейз с Майрой демонстрировали, как привести себя в гармонию с Путём, занимаясь трудами по лагерю. К четвёртому дню крестьян набралось уже пятнадцать, и самые молодые постепенно подкрадывались все ближе и ближе к зарослям вокруг тиса и груды камней, опасно близко к положению ясно видимых.

— Дадим им последний толчок? — спросил Гар.

— Давай, — поддержала с озорной усмешкой Алеа.

10

Алеа взяла мешочки с собранным как раз для такого случая разноцветным песком.

Гар связал ремешком два колышка и вбил один в землю, обозначая центр, а затем начертил другим на земле круг. Алеа насыпала жёлтый песок в виде головастика, занимающего одну половину круга, разрастающегося из ничего у него на хвосте до луковицевидной головы. Затем она насыпала красного песка на другую половину, так что у неё образовалось два головастика, угнездившиеся голова к хвосту, создавая завершённый круг. После чего она сыпанула немного красного в виде крошечного кружка для глаза жёлтого головастика и жёлтым песком изобразила глаз красного головастика.

— Жёлтый — мужское начало, красный — женское начало, — произнёс нараспев Гар.

— Каждое содержит в себе семя другого, — ответила Алеа.

— Мужская стихия — горячая, сухая, механическая и активная.

— Женская стихия, — подхватила Алеа, — прохладная, влажная, органическая и пассивная.

Гар приложил палец к краю круга на середине жёлтого головастика, которая также была и серединой красного.

— Когда обе в равновесии, в мире царят мир и процветание.

Самые молодые сервы начали потихоньку высовываться из укрытия, вытягивая шеи в попытке лучше рассмотреть рисунок.

Гар провёл пальцем вдоль края головы жёлтого головастика.

— Но когда мужская стихия растёт, занимая большую часть круга, правительства делаются деспотичными. Никто не может самостоятельно думать; все делают, что велит царь. Всегда есть еда, но крепостные остаются бедными из–за высоких налогов.

Молодые ребята подкрались ещё ближе. А те, которые постарше, принялись потихоньку высовываться из укрытия.

Алеа обвела пальцем красного головастика до его головы.

— Когда же большую часть круга занимает женская стихия, нет вообще никакого правительства. Лорды постоянно сражаются друг с другом, убивают крепостных и вытаптывают посевы, отчего народ всегда беден.

Молодые подкрались ещё ближе, настолько внимательно рассматривая Великую Монаду, что не видели того, как на неё падают их тени.

— Только когда царит равновесие, народ свободен, и имеет возможность обрести счастье, — негромко сказал Гар.

— Только когда царит гармония, народ может добиться процветания и безопасности, — сказала Алеа.

Майра подошла сзади к одному из гостей постарше и произнесла заговорщицким шёпотом:

— Вы, знаете, могли бы и присесть. Они любят отвечать на вопросы.

Крепостной подпрыгнул, словно только что наступил на оголённый провод.

— Вы все здесь желанные гости, — заверил Блейз народ у груды камней, — если действительно хотите чему–то научиться. Да, и когда закончите обучаться, можете помочь с уборкой.

Сервы уставились на него. А затем, один за другим, вышли из своего укрытия.

— Ты… ты уверен? — переспросила его женщина среднего возраста.

— Конечно, — заявил Блейз, — они уже знают о вашем присутствии.

Она в страхе вытаращила глаза.

— Выходит это… это маги?

— Не такие, каких мы обычно себе представляем, — уточнил Блейз. — Это мудрецы.

— Присаживайся, — пригласила Алеа одну из крепостных помоложе, — и задавай свои вопросы.

Девушка осторожно, колеблясь, уселась рядом с кругом. Стоявший рядом с ней парень тоже медленно уселся.

— Как находят гармонию? — спросила девушка.

— Приводя себя в равновесие, — ответила Алеа. Один юноша уселся по другую сторону круга, вид у него был, как у зайца, готового задать стрекача.

— А как находят равновесие?

— Ища гармонии с Путём, — ответил Гар. Рядом с юношей присела, хмурясь, девушка.

— А что такое этот Путь, о котором вы постоянно толкуете?

Подошёл народ постарше, насторожённый и внимательный.

— Путь включает в себя все сущее, — объяснила Алеа. — Из него все исходит; все к нему возвращается, как реки текут к морю.

— Но море никогда не наполняется, — указал Гар, — и Путь пуст.

— Но он никогда не нуждается в наполнении, — добавила Алеа, — так как в нем все.

— Как же он может быть одновременно и пустым и полным? — нахмурился мужчина постарше.

— Это парадокс, — сказал Гар, — явное противоречие.

— Но только явное, внешнее, — напомнила им Алеа. — Это как загадка, и всегда есть способ решить её.

— Как? — спросил совершенно сбитый с толку мужчина постарше.

— Испытав Путь, — сообщила ему Алеа. — О нем нельзя по–настоящему говорить, поскольку, как только скажешь, как только хотя бы дашь ему название, то ограничишь его, и он больше не будет действительно Путём — потому что Путь безграничен.

— Да, — подхватил Гар, — но мы должны ведь как–то его назвать, и «Путь» — как раз настолько туманное имя, насколько вообще возможно сыскать, чтобы иметь название.

— Но как только его называешь, он перестаёт быть тем, чем назван? — спросила женщина постарше.

— Совершенно верно, — просиял, глядя на неё, Гар. — Любое название, которое ему можно дать, подойдёт ему ненадолго, потому что он всегда меняется.

— Но он также всегда одинаков, — вставила Алеа, — потому что он источник всего.

— Но я хочу выяснить, что он такое! — возразил парень.

— Тогда ты найдёшь, что ожидаешь найти, — уведомил его Гар, — но это не будет настоящим Путём.

— Значит найти его можно только не ища его? — нахмурился мужчина постарше.

— Именно! — радостно захлопала в ладоши Алеа. — Требуется подождать, пока он не найдёт тебя.

— Но как, — спросила совершенно сбитая с толку девушка, — мы узнаем, когда он найдёт?

— Поверь мне, — сказала Алеа, — ты узнаешь.

Крепостные отбыли час спустя, сбитые с толку, но радостные.

— Они не вернутся, не так ли? — скорбно спросила Майра.

— Шутишь? — переспросил Гар. — Это же самое волнующее, что случилось с ними за долгие годы!

— Познание всегда волнует, — просиял Блейз, который, казалось, вот–вот запрыгает на месте. — Я едва могу дождаться завтрашнего дня!

Майра насторожённо посмотрела на него.

Гар решил построить навес для укрытия учеников от солнца и дождя, и отправился с Блейзом вниз по склону подыскать какой–нибудь сухостойной древесины мало–мальски приличных размеров. Явно чем–то опечаленная Майра принялась готовить обед.

— Что случилось, девушка? — мягко спросила её Алеа.

Майра подняла глаза, а затем снова опустила:

— Да, так… ничего, Алеа.

— Ничего по имени Блейз? — улыбнулась Алеа. Майра неохотно кивнула.

— Снова сомнения из–за того, что он маг?

— Нет, из–за его слов, что он хочет быть хорошим человеком так же, как хорошим магом! — Майра подняла горящий взгляд. — Возможно ли, чтобы он искренне это говорил, Алеа? Или он просто разыгрывает спектакль?

— О, говорит он искренне, — сказала Алеа. — Ты же чувствуешь его эмоции. Он говорит правду.

— Возможно он притворяется…

— Если так, то он большой мастер по этой части, но даже самому лучшему притворщику не обмануть умеющего читать мысли.

— Магам это под силу.

— Возможно опытному магу, тому кто собаку съел на чтении мыслей — есть тут такие?

Майра кивнула.

— Но у Блейза иная магия, — указала Алеа, — и вообще он ещё только ученик. Эмпат научился проецировать свои эмоции, но не научился удерживать их.

— Вот потому–то я и чувствую себя так, словно меня подхватывает его увлечённость? — спросила Майра. — Подхватывает его… — тут она оборвала фразу и покраснела.

— Да, он переживает романтические настроения, не правда ли? — спросила позабавленная Алеа. — Он ещё молод, так что они кажутся довольно глупыми, не так ли?

— Нет! — воскликнула Майра. — Возможно безнадёжными и неуместными, а его рвение, похоже, всегда проявляется в самое неподходящее время, но я б не назвала его глупым!

Алеа задумчиво поглядела на неё, а затем сказала:

— Выходит, все это настоящее, девушка.

— Что? — в замешательстве спросила Майра. — Его романтические представления или желание быть добрым и все же стать магом?

— И то, и другое, — ответила Алеа, — но ему понадобится большая помощь. Трудно приобрести власть, но не дать ей испортить себя.

Майра гадала, о чем она говорит, о магии или о любви. А затем принялась размышлять, а есть ли между ними какая–либо разница.

Крестьяне вернулись на следующий день, но не все, зато с несколькими новыми, и это сделалось системой — всегда не больше дюжины, но каждый редко приходил больше двух дней кряду. За месяц Гар с Алеа, похоже, перевидали все взрослое население деревни.

— Это из–за их лордов, — объяснила Майра, — и стражников, которые стоят дозорами на полях, надзирая за ними. Их пятьдесят человек, и поэтому если в какой–то день нескольких не окажется, стражник этого не заметит, а если и заметит, то решит, что они занимаются другой работой, собиранием хвороста или починкой стен. Но если те же люди будут пропадать много дней, у него возникнут подозрения.

— Поэтому они приходят сюда по очереди, — кивнула Алеа. Она не спросила, откуда Майра знает; можно было без труда догадаться, что данный порядок ничем не отличался от царившего в её родной деревне.

— Мы могли бы позволить им приходить по вечерам, — предложил Блейз.

— Не говори глупостей, — сказала Майра. — Им же вставать с рассветом.

— Кроме того, призраки могут отпугнуть их, — добавил Гар.

Это определённо было так. Блейз знал, что Конн и Ранульф подслушивали их каждый день. Он чувствовал их присутствие, и очень часто также и присутствие других призраков, которых не знал. Призраки являлись по вечерам и с энтузиазмом обсуждали разные вопросы с Гаром и Алеа. Несколько раз между призраками вспыхивали споры, и живые начали понимать, что некоторые из призраков были мудрецами. Наконец Майра спросила одного из них, старуху в мантии с капюшоном.

— Ты маг?

— Не смей называть меня так! — резко ответила старуха. — Да, я видела, как наши потомки принимают этот титул и начинают применять эти способности для запугивания людей, но мы так не поступали! Ну, во всяком случае большинство из нас, — поправилась она. — Мы были шаманами, девочка, и не забудь этого!

— Не забуду, — пообещала глядя на неё широко раскрытыми глазами Майра. — А что такое шаман?

Старуха вздохнула.

— Своего рода комбинация жреца, целителя, советника, учителя и мудреца, юная леди — всего этого, и ещё всякого, даже, да, чуточку мага. Но нам не нравится это название. Наши потомки своей испорченностью и жестокостью сделали это слово непристойным.

— Ты знахарка! — Майра снова ощутила капельку страха перед сверхъестественным.

— Полагаю, это название в своём роде обобщает все, — согласилось привидение.

— Тогда мне следует называть вас Ваше Знанье?

— Тебе следует звать меня Еленой, и никак иначе! — отрезала старуха. — Возможно, я довожусь тебе пра–пра–прабабушкой, но так тоже не смей меня называть!

Майре думалось, что она так и так не сумела бы выдавать всю цепочку «пра» всякий раз, когда ей захочется поговорить с этой старухой.

— Но… где же ты набралась своих знаний?

— Как где, от шамана постарше, конечно — даже от нескольких из них. Но если ты хочешь узнать, откуда у них эти знания, так ясное дело! Они взяли идеи мудрецов и философов старушки Терры, которые наши прапрадеды завезли с собой, колонизируя эту планету, взяли их и смешали с открытиями, сделанными ими самими, многими поколениями мудрецов, гуру и жрецов. Именно так обстояло дело, девушка, когда я начала обучаться мудрости и силе, присущим только этому миру Олдейре, и не забывай этого!

— Никогда. — Майра поёжилась, а затем набралась смелости и спросила: — Вот потому вам и не нравятся эти разговоры о Пути?

— О, даосизм достаточно здоровое учение — по крайней мере классическая версия, до того, как им завладели буддисты, — пробурчала Елена. — Он часть основы мудрости Олдейры — но только часть, девушка! А твой друг хочет, чтобы даосизм казался чем–то новым, чем–то таким, что вытеснит ту философию, которую мы с таким усердием перетряхивали и перемешивали за эти последние пятьсот лет.

— Возможно, крепостным нужно напомнить о нем. — Майра почувствовала себя потрясающе храброй, высказав эту мысль. — Возможно, тогда маги поймут, что творят.

— Чушь собачья! — презрительно фыркнула Елена. — Они и так знают, что поступают плохо, и их это ни чуточки не волнует! Их волнует лишь богатство, власть и получение всех роскошеств и удовольствий, какие только доступны!

— Значит… значит, по–твоему, Гар с Алеа неправильно поступают, пытаясь обучать Пути?

— О, вреда от этого не будет, — фыркнула старуха, — но и пользы никакой! Передай им, что я это сказала!

Майра передала. Они сочли это очень интересным, но обучения не прекратили.

Но после того, как минула третья неделя, Гар провёл вечер, сидя скрестив ноги и пристально глядя на долину, и вернулся к бивачному костру только к ночи с очень мрачным видом.

Майра увидела на лице Алеа выражение тревоги, но также заметила и как быстро та скрыла его, когда поспешила встретить Гара, и на сей раз в её словах не содержалось ничего язвительного.

— В чем дело? Что случилось?

— Да всего лишь обычное человеческое упрямство, — попытался улыбнуться Гар. — Наши идеи взволновали их, спору нет, и они болтают о них всякий раз, когда уверены, что их не слышат люди лорда — но ничуть не меньше обычного ворчат и жалуются на жизнь, как всегда цапаются и грызутся друг с другом. Парни по–прежнему стараются изо всех сил увлечь девушек, а девушки щеголяют своими телами, насколько это возможно в такой одежде, и всякий раз, когда люди пытаются несколько минут по медитировать, супруги обвиняют их в лени.

— Ты обескуражен, — нежно улыбнулась Алеа. — Но они всего лишь люди. Нельзя же ожидать, что они враз изменят свои обычаи.

— Да, полагаю, нельзя. — Гар со вздохом присел к бивачному костру. — И все же я надеялся, что они возможно попытаются жить в соответствии с Путём, а не просто будут болтать о нем.

— Есть ли какие–то признаки того, что они менее озлоблены на тяготы своей жизни?

Гар миг помолчал, а затем сказал:

— Ну, коль ты завела об этом речь, да, есть — немного больше приятия, некоторое ощущение, что жизнь сама по себе значит больше, чем её удобства.

— Значит, они прислушиваются, — успокаивающе коснулась его руки Алеа. — Действительно прислушиваются.

Майра гадала, как отнестись к утверждению высокой женщины, что Гар ей всего лишь друг — и даже не друг, а спутник и соратник, что было одновременно и больше и меньше, чем друг. Знает ли Алеа собственное сердце?

К концу четвёртой недели положение, с точки зрения Гара, нисколько не улучшилось, но Конн ему сказал:

— Мы тут побродили кругом и послушали. Они начинают видеть в жадности и жестокости лорда не просто тиранию, а ещё и итог пребывания вне гармонии с Путём.

— В самом деле? — переспросил Гар, с блеснувшей в глазах надеждой.

— Да, — заверил его Ранульф. — В них растёт ощущение, что лорды и в самом деле живут неправильно.

— Да разве они когда–нибудь думали как–то иначе? — воскликнула Алеа.

— О, да, — подтвердила Майра. — Лорды рассматриваются просто как часть мира, как порядок вещей.

Блейз кивнул.

— Зайцы трусливы, волки прожорливы, а лорды жестоки.

— И с этим ничего нельзя поделать, — мрачно заключил Гар.

— И народ начинает подумывать о сопротивлении? — спросила Алеа.

— Я пока ничего похожего не слышал, — возразил Гар.

— Ты прав, — сказал Конн, — но счесть магов неправыми это первый шаг к тому, чтобы посчитать их злом, в смысле — далеко отошедшими от гармонии с Путём.

— И значит им следует снова привести себя в контакт с ним! — торжествующе хлопнул себя по колену Гар. — Народ начинает думать, что магам следует измениться!

Именно так это и начинается, — проговорила вся светясь Алеа, — с уверенности, что перемены возможны.

— Да, и лорды тоже это сознают, — сказал Ранульф. — Ваши селяне, знаете ли, не сумели сохранить Путь в тайне. Они рассказывали о нем жителям соседних деревень всякий раз, как заходили к ним что–нибудь выменять или за помощью. Теперь уже о нем известно по всему округу — по всем деревням во владениях пяти лордов.

— И они к тому же толковали о чудесных мудрецах, которые обучали их, — добавил Конн. — С десяток деревень знает ваши имена и смотрит на эту гору, пытаясь обнаружить какие–то следы вашего пребывания тут.

— И много ли времени пройдёт, прежде чем лорды отправят своих солдат избавиться от нас? — напрягся Гар.

— Это будет сразу после того, как покарают крестьян, — ответил Ранульф. — Они уже отправили переодетых селянами стражников подбросить в деревенские печи магический порошок. По их мнению один хороший приступ рвоты и желудочных колик снова заставит сервов знать своё место.

— Мы должны им помешать! — вскочил на ноги Гар.

— Да! — Алеа тоже вскочила. — Но как? Мы можем бегом спуститься в ближайшую деревню и сказать им ничего не печь, но как быть с другими деревнями?

— Им могут сообщить Конн и Ранульф, — сообразил Гар, а затем повернулся к двум призракам. — Нет, погодите — ты сказал, там с десяток деревень, а вас только двое. Вы можете призвать на подмогу ещё нескольких дружественных фантомов?

— У нас тут десятка два ждёт не дождётся какого–нибудь поручения, — усмехнулся Конн. — Больше волнения, чем им когда–либо доводилось видеть по сю сторону могилы.

— Отправьте их отпугивать крепостных, когда б те ни вздумали печь хлеб, ладно?

— С радостью, О Мудрец! Ходу, Ранульф! Мы теперь вестники!

Двое призраков исчезли. Гар повернулся к младшим заговорщикам.

— Гасите костёр и бегом вниз! Нам понадобится постучать в каждую дверь, и быстро! — И припустил вниз по склону, вместе с ним Алеа.

Блейз с завистью поглядел ему вслед, а потом на костёр. Вот ведь, он пять лет изучал духоводство, а Гар явился из ниоткуда и через пять недель смог уговорить призраков делать все, что только ни захочет! Ну, возможно, великан научит и его, в любом случае людей надо предупредить.

Бивачный костёр превратился в шар пара, зашипевший, словно тысяча змей. Обернувшись, Блейз увидел Майру, заливающую тлеющие угли.

— Скорей! — бросила она ему.

— Да. — Блейз схватил толстый кусок коры, применяемый ими в качестве очажного совка, и наскрёб земли засыпать и так уже залитые угли. А затем они с Майрой бросились вниз по склону следом за своими наставниками.

Едва добравшись до деревни они поняли, что опоздали. Дым из печей лежал на селении, словно покров, вместо того, чтобы как обычно виться, подымаясь в небо. Люди в этом тумане стояли на коленях согнувшись пополам, терзаемые мучительной рвотой — мужчины, женщины, дети, старики. Прямо стояли только Гар с Алеа, окружённые людьми, дым вокруг них рассеялся, и у некоторых тошнота ослабла, а потом и вовсе прекратилась.

Блейз притормозил.

— Что мы можем здесь сделать?

— Помогите тем, у кого прошло! Они крайне ослабли! — Майра бросилась помочь одной старушке, пытавшейся снова встать на ноги.

Но какое–то шестое чувство или предупреждение какого–то призрака удерживало Блейза на месте, он мысленно выискивал причину тому. Он чувствовал нависшую над ними страшную угрозу и, судя по тому, что говорил Гар, это дурное предчувствие возможно принадлежало не ему. Юноша горячо желал научиться читать мысли, но поскольку он этого не умел, то применил дарования, какими обладал.

— Невидимые! Предки здешних жителей! Молю вас, отыщите врагов, которые готовы обрушиться на нас!

И напряжённо застыл, насторожившись, испытывая такое ощущение, словно был вибрирующей струной на лютне менестреля. И наконец налетел ветер, заставивший струну зазвенеть, шепчущий голос выдохнул ему в ухо:

— Они наступают, спускаясь по северному склону, пятеро магов и их стражники.

— Всего же их шестьдесят пять! Предупрежу своих! — Блейз мысленно выдал все эмоции, какие только мог. — Молю вас, ради ваших потомков, задержите врага, если сможете!

Похожий на дуновение ветра шелест сказал юноше, что фантом улетел, надо надеяться — донимать магов.

А он побежал к Гару и Алеа, показывая на северный склон.

— Враг на подходе!

Гар повернулся и увидел спускающихся широким шагом по склону магов в развевающихся синих мантиях, за каждым из которых следовала его дюжина стражников. Он посмотрел на Алеа, и та кивнула. Они повернулись к врагам, и дым из селения повернул к магам и их солдатам.

Маги остановились так внезапно, что стражники врезались в них. А затем повернулись и бросились, расталкивая своих солдат, вверх по склону, прочь от дыма — но ветер двигался быстрее, и туча дыма поглотила их всех — и магов, и стражников. Некоторые ощупью подымались по склону, несомненно задерживая дыхание, но большинство рухнуло на колени, согнувшись пополам и извергая содержимое своих желудков. Через минуту остальным тоже пришлось–таки сделать вдох, и они упали, окутанные дымом.

Двое магов ниже по склону и их стражники с трудом поднялись на ноги и пошатываясь продолжили спуск, жадно глотая свежий воздух. Один из них ткнул пальцем в сторону Гара с Алеа. Из кончика его пальца вырвался насыщенный искровой разряд и устремился к ним — но исчез на полпути. Тем не менее маг пошатываясь шёл к противникам, его стражники сбились в кучу и, столь же неверной походкой, последовали за ним. Другой маг выпрямился насколько мог и потопал следом.

Это был Пилочин.

Блейз как взорвался, он бросился к страдающему тошнотой воинству с криком:

— Месть! Месть за бесчестный бой, за доброго лорда, погубленного подлым приёмом!

Поражённый Пилочин поднял взгляд, а затем прищурился и прохрипел, тяжело дыша:

— Лучше б ты… научился на… его примере… парень, и… бежал пока можешь.

— Правосудия! — Блейз указал вытянутой рукой на Пилочина. — О духи этой деревни, предки здешних жителей, требую правосудия за доброго лорда, погубленного коварством!

Завыли баньши, и воздух внезапно заполнился десятками призраков, кружащихся словно торнадо, нацелив сужающийся конец своей воронки на Пилочина. Маг в тревоге закричал и спотыкаясь отступил. И тут его поразил торнадо, и Пилочин закричал от боли и удивления, упав навзничь и растянувшись на земле. Кое–как поднявшись, он пошатываясь обратился в бегство. Стражники уставились на него, оглянулись на орду призраков, а затем побросали оружие и последовали за своим лордом.

— Доведите его до безумства, если можете! — провыл Блейз. — Гоните его, пока не сорвётся с края пропасти!

Призраки возможно и впрямь способны на это, сообразил он, так они сомкнулись вокруг мага и его стражников, гоня их криками, стенаниями и пугающим воем. Враги в панике бежали вверх по склону, шатаясь и тяжело дыша, ослабевшие от рвоты. Некоторые попадали и продолжали удирать ползком.

Ошеломлённая Майра уставилась во все глаза на Блейза. Тот стоял напряжённо застыв, сжав кулаки, с искажённым от гнева лицом.

Туча ядовитого дыма ползла вверх по склону, окутывая Пилочина и его рать. Дым быстро редел, но делал своё дело. Преодолевая приступы рвоты, те уходили прочь.

Другие три мага так и стояли на коленях, хватая ртом воздух, один таки собрался с силами и повернулся к деревне, повелительно подняв руку, а затем резко опустил её, словно что–то швыряя, и с деревьев ближнего леса сорвалась дюжина двухфутовых драконов.

Вытянув когти, виверны с визгом устремились на Гара и Алеа.

11

У Майры кровь застыла в жилах — к Рокету однажды приезжал посовещаться вивернятник, который с помощью маленьких чудовищ терроризировал своих крепостных. Никто не мог бороться даже с одной такой тварью, не говоря уж о полудюжине!

Но Алеа этого не знала. Она навела пристальный взгляд на вивернов, взглянула ещё пристальнее, жилы у неё на шее вздулись от напряжения, а затем в досаде погрозила кулаком.

Один из вивернов после этого жеста сбился с курса. Трое других внезапно рухнули на десять футов прямо вниз, а затем лихорадочно захлопали крыльями в попытке обрести прежнюю высоту — двое других по–прежнему надвигались на них. В десяти футах от Алеа и Гара они внезапно выпустили из пастей трехфутовые языки пламени.

Нападают на её друзей! Угрожают спасшим её добрым защитникам! Внутри у Майры будто что–то лопнуло. Она метнулась вперёд заслонить собой своих наставников, рассекая рукой воздух в попытке смахнуть в сторону двух воздушных огнемётчиков и яростно крича:

— Прочь! Оставьте нас! Назад, рвите того, кто вас послал!

Двое вивернов свернули в сторону, а затем описали в вышине круг, устремляясь обратно к своему магу. Тот ошеломлённо воззрился на них.

Так же как и Майра. Они подчинились ей!

Тут маг опомнился и угрожающе направил руку на своих вивернов. Те повернули и снова описали в вышине круг, и опять ринулись к Гару и Алеа.

Один раз они послушались её — значит, могли послушаться вновь.

— Убирайтесь прочь! Убирайтесь подальше отсюда! Убирайтесь домой!

Виверны все как один послушно развернулись и расправив крылья полетели на восток.

— Назад! — закричал маг. — Атакуйте!

Виверны снова развернулись, выглядя сбитыми с толку.

— Они не так хорошо летают, когда воздух у них под крыльями дурно пахнет, — сказал Гар.

Внезапно вся стая камнем рухнула вниз, подняв пронзительный крик от удивления и недовольства, и на этот раз Майра увидела устремляющийся им навстречу круг из травы и опавших листьев. Но удивляться этому было некогда — виверны изо всех сил махали крыльями, пытаясь восстановить прежнюю высоту полёта, с трудом подымаясь в небо.

— Скажи им усесться на насест и уснуть, — подсказал ей Гар.

Майра не стала возражать, что, мол, маленькие драконы не послушаются её, а лишь вскинула руки с криком:

— Спите! Пусть сон защитит вас от замешательства! Всем искать жердь! На насест! Спать!

Виверны сумели поймать воздушный поток, чтобы снова перейти к планированию. С минуту они мельтешили в воздухе, не решаясь ни на что.

— Атакуйте! — завизжал маг. — Рухните на них!

— Спать! — крикнула Майра.

Виверны сбились в колышущийся шар, который не двигался с места.

— Сон распутает узел замешательства! — прокричала Майра. — Сон ниспошлёт вам покой! Сон сделает вас свободными!

Стая развернулась и устремилась к лесу.

Майра опустила руки, уставясь им вслед. Неужели она и правда это сделала? Что? И как? Вон же стоит их хозяин, воя и размахивая руками, но они не слушаются больше его! Неужели она освободила вивернов от его чар? Невозможно!

Побагровевший маг показал на неё.

— Это сделала ты, чудовищная девка! Эй, молодцы! Бей её!

Растерянные стражники подняли головы, а затем с трудом встали на ноги. Лица у них по–прежнему оставались зелёными, и шли они то и дело спотыкаясь — но шли спотыкаясь к Майре.

— Надо что–то делать, — решил Гар.

— Безусловно, — согласилась Алеа. — Но что? У меня получилось управиться только с дымом, и то удивляюсь как же мне это удалось.

— Похоже, ты всё–таки владеешь телекинезом, но потребуется некоторое время, прежде чем ты сможешь подставить ножку дюжине молодчиков вроде вот этих.

— Почему бы и нет? — откликнулась Алеа. — Они ведь и так чуть не падают.

— Хороший довод, — допустил Гар. — Попробуй выворачивать правую ногу, когда та движется вперёд, так чтобы носок цеплялся за пятку левой ноги — вот так. — Он показал на ратника на правом конце шеренги, который живо споткнулся и упал.

— Вот так, да? Ну, так, давай–ка посмотрим. — Лицо Алеа снова напряглось от сосредоточенности, и ещё один ратник споткнулся и чуть не упал.

— Отлично, — похвалил Гар. — Давай–ка я покажу ещё разок.

Ратник на левом краю шеренги споткнулся и растянулся на земле.

— А — ты имеешь в виду ведущую ногу! — Алеа снова направила гневный взгляд на споткнувшегося, но не упавшего ратника. На этот раз тот споткнулся и упал.

— Отлично! — радостно воскликнул Гар. — Ты научилась этому трюку! А теперь, ещё разок! — Он опять показал на левый конец шеренги, и следующий ратник споткнулся и упал.

Алеа кивнула и перевела горящий гневом взгляд. И третий ратник на правом фланге рухнул ничком в траву. А затем и остальные семеро один за другим живо растянулись на дёрне. Некоторые из них подняли головы, с опаской оглядываясь кругом, но большинство даже не шевелились. Их честно завалили, и они теперь не считали себя обязанными подниматься и снова подставляться под удар.

— Встать, трусы! — завизжал багровея их хозяин. — Встать, шлюхины сыны! Встать, а не то дождётесь кнута!

— Я не могу подставить ему ножку, — подосадовала напряжённым от усилий голосом Алеа. — Он ведь не двигается.

— Да, но и на ногах держится не так уж и твёрдо, — указал Гар. — Желудок у него может снова забарахлить.

Маг вдруг схватился за живот, согнулся пополам, лицо у него превратилось из багрового в зелёное.

— И потом, раз он однажды потерял равновесие, его не требуется особо сильно толкать, чтобы свалить с ног, — объяснил Гар.

Маг зашатался и упал. С большим трудом он сумел опять подняться, по–прежнему согнувшись и держась за живот, а затем развернулся и спотыкаясь побрёл к восточной дороге.

Один из его солдат увидел, как маг отступает и прохрипел:

— Мы должны следовать за нашим лордом и охранять его! — Кое–как поднявшись на ноги, он пошатываясь побрёл следом за магом. С посветлевшими от проснувшейся надежды лицами, остальные ратники с трудом поднялись и покачиваясь последовали за ним.

Гар и Алеа стояли, с удовлетворением наблюдая за тем, как отступают последние из магов и солдат, причём не самым достойным образом. Майра и Блейз смотрели за этим, поражённые до крайности.

— Они конечно на этом не успокоются, — предсказала Алеа Тару.

— Безусловно, — согласился Гар. — Они вернутся, приведя с собой хорошее подкрепление.

— Что же мы тогда будем делать? — спросил Блейз, внезапно осознавая громадность того, что они уже совершили.

— Драться, — просто ответил Гар, — или помогать им драться с самими собой, чем мы в общем–то и занимались сегодня.

Взгляд Блейза сделался блуждающим, когда перед глазами у него прошли события последнего получаса.

— Ты прав! Мы ведь на самом–то деле не нападали на них, не правда ли? Просто оборачивали против них их же собственные подлые приёмы.

— Именно так Путь и защищает тебя, — улыбнулась Алеа. — Восстанавливая гармонию, восстанавливая изначальное положение вещей, и те, кто пытается противостоять этому, падают как подкошенные.

— В конце концов, — добавил Гар, — у тебя похоже больше союзников, чем ты представлял.

— Ты имеешь в виду призраков? Да я… просто подумал, что предки жителей этой деревни, возможно, захотят помочь своим правнукам, — сказал Блейз.

— Ты подумал, — кивнул Гар. — А это главное. Похоже ты приобрёл куда более сильный навык убеждать фантомов.

— Я… да, не правда ли? — в замешательстве проговорил Блейз. — Это как–то связано с Путём?

— Возможно немного связано, — рассудительно ответил Гар. — Ты начинаешь видеть все взаимосвязанным, частью единой огромной системы — перестаёшь видеть людей и дома отдельными и изолированными. Ты искал связи, призраков, интересующихся крестьянами, и увидел, как побудить их помочь защитить своих потомков.

Алеа повернулась к Майре.

— Ты не говорила, что занималась управлением вивернами.

— Я и не знала, — ответила девушка, чувствуя себя оцепеневшей. — Мой… мой лорд Рокет… наверно я наблюдала внимательней, чем мне думалось, когда его гость занимался своими вивернами.

— Или же обладала талантом, о котором не знала.

— Мне он не нужен! — выкрикнула Майра. — Как раз с помощью своих тварей вивернятники и мучают крепостных! В городах обитают сплошь ведьмы и чародеи и у каждого из них есть свой дух–хранитель в виде сидящего у него на плече виверна! Я не хочу иметь с ними ничего общего!

— Возможно это разновидность магии, — предположила Алеа, — и сама по себе не зло, а всего лишь сила, которую можно использовать и во зло, и во благо. Виверны ведь не демоны, какие бы там ни ходили слухи — это всего лишь животные. — Она повернулась к Гару. — Я по–прежнему утверждаю, что это птеродактили, хотя у них и звериные морды вместо клювов.

— А выдыхание огня?

— На Терре находили только ископаемые останки. Откуда нам знать, что птеродактили не выдыхали огонь?

— И как? — подумал вслух Гар. — Полагаю, их тела вырабатывают метан, и они выдыхают его, выпуская из своих организмов.

—У птеродактилей вполне могло такое быть, — повторила Алеа. — Вараны, когда дерутся, изрыгают жутко вонючий газ.

Майра и Блейз таращились на них, совершенно потеряв нить рассуждений. Однако Блейз старался накрепко запомнить каждое их слово. Это была речь магов, и когда–нибудь он поймёт её.

— У них хвосты с широкими треугольными остриями на концах и такие же треугольники по всему позвоночнику, — перечислил дальнейшие особенности вивернов Гар. — Несомненно рули и стабилизаторы. — Он пожал плечами. — Кто сказал, что эволюция обязана производить одинаковые формы жизни на всех планетах?

— Но она обязательно производит одинаковые экологические ниши, — сказала Алеа — и схожих существ для заполнения их. — Она снова повернулась к Майре. — Тебе действительно следует развивать свой дар.

— Да, следует, — от души поддержал её Блейз, — ради нас всех.

Майра повернувшись пристально посмотрела на него, чувствуя себя польщённой и изумлённой.

— Я… я постараюсь.

— Так же как и тебе, — посоветовал Гар Алеа. — Мне ведь думалось, что у тебя есть некоторая способность к телекинезу.

— Но с их оружием это не получилось, — возразила Алеа.

— Всего лишь вопрос тренировки, — отмахнулся Гар. — Ты смогла управлять дымом, потому что его частицы обладают намного меньшей массой. Начни с лёгких ветерков, а потом переходи к ряби на прудах.

— По–моему, мы и так вызвали достаточно сильную рябь, и круги от неё пойдут ещё те! Ты видел выражение лица Пилочина, когда его поразил торнадо из призраков?

— Да, и не мог взять в толк, чем оно вызвано, — нахмурился Гар. — Если это тот самый маг, который нанёс поражение наставнику Блейза, то ему определённо полагалось бы знать, что могут, а чего не могут сделать призраки.

— О, он отлично это знает, — мрачно отозвался Блейз, — знает, что призраки могут напугать, прочесть мысли и заставить тебя ощутить эмоции, которых ты никогда не испытывал, но не знал, что они могут сшибить его. — Он с трудом сглотнул. — И я тоже этого не знал.

— Да, ты говорил, что они не способны причинить физического вреда, — задумчиво произнесла Алеа. — Однако они были страшно рассержены.

— И их было великое множество, — напомнила Майра.

— Столько сильных эмоций, исходящих от стольких призраков… — кивнул Гар, — неудивительно, что это вызвало физическое воздействие.

— А если призраки сразили его, — тихо спросила Алеа, — то на что ещё они способны?

Они с миг молча смотрели друг на друга, давая этому вопросу как следует дойти до сознания. А затем Гар сказал:

— Вероятно немногое, иначе и прежде проделывали бы это. Это было очень неожиданно, такой полезный сюрприз.

— Один раз, — указала Алеа. — В следующий раз они подготовятся.

— Да, но будут также и куда как осторожней.

— Ещё осмотрительней, чем они? — кивнул Гар на горстку шедших к ним держа шляпы в руках крестьян.

Алеа с улыбкой обратилась к ним.

— Подойдите ближе, друзья. Мы всего лишь соседи, которые разговаривали с вами в эти последние несколько недель, ничего более.

— Куда как более, — возразила выступая вперёд женщина постарше. — Либо так, либо Дао, о котором вы говорите, куда большая сила, чем мы представляли.

— Оно обладает громадной мощью, — осторожно ответила Алеа, — потому что оно повсюду вокруг вас и внутри вас. Однако умение обратить эту мощь против своих врагов, это уже совсем другое дело.

— Тогда научите нас этому! — попросил мужчина среднего возраста.

— На это могут потребоваться годы, — предупредил Гар.

— Мы не можем так долго оставаться среди вас, — добавила Алеа. — Нам надо наведаться и в другие деревни.

— Но мы научим вас, как заложить основание, — пообещал Гар, — покажем пути, на которых вы сможете стать камнем преткновения для своих врагов.

— Мы научимся! — поклялась женщина. — Только покажите нам!

— Тогда вы должны запомнить, что все вы части единого целого, — втолковала ей Алеа, — и относиться друг к другу как к частям самих себя.

Крестьяне наморщили лбы, кивая и усиленно пытаясь понять.

— Тогда приходите! — Гар повернулся кругом и двинулся обратно вверх по склону. — Те, кто хочет научиться, приходите и слушайте!

Когда они с Алеа принялись подыматься на гору, за ними последовало полдеревни.

Майра и Блейз зашагали в арьергарде. Они подымались рядом в неловком молчании.

Наконец Майра нарушила его.

— Я… я изумилась, что ты был так разгневан на этого тирана Пилочина.

— Он убил моего наставника, и не в честном бою, а коварным приёмом. — На лице у Блейза обозначились суровые складки. — Меня это разъярило.

— Но ты, казалось, разозлился на них всех.

— Все они ничуть не лучше Пилочина. Как и любой маг, применяющий свою силу, чтобы мучить подвластных ему крестьян и принуждать их доставлять ему всю роскошь, какую только смогут.

Майра в удивлении воззрилась на него.

— Похоже, ты серьёзно!

— Конечно серьёзно, — зло ответил Блейз, — я ведь сын крепостных и сам был бы крепостным, если б Арноль не взял меня к себе в ученики. И он научил меня не только магии — он научил меня сочувствию и уважению к бедным. Научил меня помогать им улучшать жизнь, насколько этого могут совместно добиться лорд и крепостной. Научил меня жить скромно, так, чтоб больше оставалось для моих людей.

Майра не осмелилась высказаться вслух, но гадала про себя, возможно ли такое.

— Если все это правда, — сказала она, — то почему ты стремился стать хозяином таких слабых существ, как призраки, когда мог бы управлять такими могучими тварями, как виверны?

— Потому что я не обладаю даром общения с вивернами, а только с призраками, — удивлённо посмотрел на неё Блейз.

— Если у тебя есть талант к одному, то есть и к другому!

— Ни один виверн пока не прилетал на мой зов, хотя признаться я кричал им только убираться, а вот явиться — ни разу. И все же, по–моему, сегодняшний день досказал, что призраки могут быть столь же могучими, как и звери.

— Только пугая простых людей, а солдат становится напугать все трудней и трудней!

— Защитить их тоже становится все трудней и трудней. — Блейз начинал понемногу сердиться; он ничем не заслужил этих нападок.

Майра с удивлением обнаружила, что больше почти не страшится его.

— Они ещё не закрыли лица бронёй и будут почти слепыми, если наденут железные маски для защиты от когтей вивернов!

— У них и нет на то особых причин, — возразил Блейз, — когда они могут посбивать вивернов стрелами. А вот призрака не подстрелишь.

— О, так ты теперь собираешься стрелять моих бедных дракончиков, да?

— Я — нет, — отрёкся от подобных замыслов совершенно сбитый с толку Блейз. — Но призракам незачем бояться стрел.

— Значит, твои призраки будут стрелять моих вивернов?

Блейз гадал, с каких это пор они стали «её» вивернами.

— Призраки ничего не имеют против маленьких дракончиков — ну, возможно, есть один–два, которые пострадали при жизни от их когтей. Большинство призраков нападут скорей на солдат, чем на вивернов.

— Тогда следует поручить твоим призракам защищать моих летучих драконов, — обронила с откровенным сарказмом Майра.

— Что за великолепная мысль! — Взгляд Блейза устремился в пространство. — В конце концов у них ведь общий враг: маги. Но как же мне устроить такой союз?

Поражённая Майра уставилась на него. Казалось, он совершенно забыл про неё, с головой уйдя в новую проблему. Вся кипя, она поспешила вверх по склону прочь от Блейза.

Тот спустился с небес на землю и с печалью уставился ей вслед. Ему на мгновение подумалось, будто она простила ему принадлежность к магам. Но, похоже, теперь гнев и отвращение вернулись. Она определённо не должна была бы так горячо возражать против призывания им призраков, если б не презирала его ещё больше, чем других магов — несомненно потому, что его–то она знала лично.

Он вздохнул и потащился дальше в гору, пытаясь найти убежище для решения новой проблемы, союза вивернов с призраками, но не сумел. Как он ни старался, ему никак не удавалось изгнать постоянно стоящее у него перед глазами лицо Майры — губы презрительно кривятся, глаза сверкают гневом. Она была самым замечательным созданием, какое он когда–либо встречал, но ему придётся оставить всякие мечты о ней… Он ей явно даже не нравился, не говоря уж о том, чтобы полюбить его.

Определённо лучше посвятить жизнь своему искусству. Сделав огромное усилие, он принялся размышлять о природе призраков и вивернов. Совершенно очевидно одно: и те и другие пребывали в этом мире ещё до того как появились со звёзд его предки.

Он почувствовал, как увлечённость задачей смыкается вокруг него словно щит, и двинулся широким шагом вслед за своими наставниками.

В тот вечер эта тема всплыла вновь, когда крестьяне отправились домой готовить ужин.

— Знаешь, — сказала Алеа, — мы ведь могли проиграть бой, не окажись Майра способной развернуть вивернов.

— В самом деле. — Гар, казалось, был не вполне уверен в собственной способности разобраться с рептилиями. Он повернулся к Майре. — Ты должна развивать этот талант.

— Стать магом? — в ужасе воскликнула Майра.

— Ради собственной защиты и ограждения этих селян! Думаю следует, — высказала своё мнение Алеа.

— Но я не хочу никого мучить!

— Тогда не мучай, — просто ответил Гар. — В конце концов обладание силой не означает, что ты обязательно должна злоупотреблять ею.

— Полагаю в этом есть доля правды. — Майра попыталась игнорировать блеск в глазах Блейза. — Но как я смогу обучаться?

— Я б сказал, путём проб и ошибок, — предложил Гар, — но ошибки могут оказаться очень болезненными. Зубы у тех вивернов выглядели очень острыми, а когтистые лапы — довольно сильными.

— Говорят, их стая способна разорвать на части солдата в доспехах, — вспомнила Майра и содрогнулась.

Блейз серьёзно кивнул.

— Я раз видел, как такое случилось, прежде чем призраки Арноля обратили тех тварей в бегство.

Майра в удивлении обернулась к нему:

— Призраки способны изгнать вивернов?

— Должно быть, дело обстоит именно так, — развёл руками Блейз, — и те и другие — коренные жители этого мира, а подобный слышит подобного, даже если у призраков человеческое обличье.

— Призраки… — задумчиво произнесла Алеа. — Что если нам удастся привести сюда призрака из виверничих? — Она повернулась к Майре. — Ты согласишься поучиться у него?

Майра попятилась, а затем собрала в кулак всю свою смелость, вскинула подбородок и ответила:

— Да, если вы сможете найти призрака, у которого была бы добрая душа.

— Попробовать стоит, — медленно и чётко произнёс Гар. — Блейз, посмотри, не болтается ли поблизости кто–нибудь из наших дружелюбных здешних призраков, ладно?

Глаза Блейза утратили фокус, когда он мысленно позвал: — «Конн — Ранульф — если вы неподалёку, появитесь, пожалуйста».

— Следовало ли нам давать им знать, что мы подслушиваем? — спросил из сумрака голос Конна.

— Нет. Пусть бы думали, будто мы являемся только по их просьбе. — На фоне тёмной скалы начала сгущаться фигура Ранульфа.

— Дайте–ка я угадаю. — Конн появился у костра. — Вы хотели бы знать, не знакомы ли мы с какими–нибудь веверничими, которые по воле случая приятно умерли.

— Не думаю, что смерть может быть приятной, — отозвался Гар, — но в остальном, да. Вы отлично умеете подслушивать.

— Когда можно быть невидимым, это даётся естественно, — легкомысленно заметил Конн. И повернулся к своему другу. — Что если — Гойделик? Тот маленький старый разбойник, постоянно являющийся у скалы в горах Брогенштерн?

— Он малый грубый, но добрый, — задумчиво кивнул Ранульф. — Его конечно никто никогда не называл магом. Таков обычай, если речь идёт о разбойнике, обнаружившем, что он способен творить магию.

— Да, но был ведь и лорд Старчум, — напомнил ему Конн. — Он подчинил своей власти целый лес, а потом сверг с помощью армии разбойников лорда Имброльо.

— Ну, да, — уступил Ранульф, — но он был огнемётчиком. Разбойники в зелёном лесу не оставляют такое без внимания. И все же, ты уверен, что Гойделик самый наилучший учитель для этой девушки? Призрак той женщины среднего возраста у реки Рипар — разве она не лучше подойдёт в учителя?

— Она женщина честная и не тиран, — задумчиво прикинул Конн, — но не очень–то приятная особа. И к тому же резка. Не думаю, что она будет очень терпелива с первыми неловкими шагами начинающей. Нет, я сгоняю найду Гойделика. — И начал таять.

— Пожалуйста, не надо! — поднял руку Гар. — Просто свяжись с другим призраком, который сможет связаться с третьим, которому передаст сообщение. Тогда третий сможет попросить четвёртого и так далее, пока не услышит и не ответит Гойделик.

— А! Твоя сеть связи призрак–с–призраком! — догадался Конн. — Да, почему бы не испытать её? — Он на мгновение уставился в пространство, а затем улыбнулся. — Ройгел ответил. Сообщение пошло.

Внезапно костёр изрыгнул массивную тучу дыма, которая сгустилась, отплыла в сторону и приняла очертания человеческой фигуры.

— Зачем вы желаете связаться с Гойделиком? — спросил гулкий голос.

12

— Я говорю с призраком–ирландцем? — моргнул Гар.

— Без понятия. А что? — Туча завращалась, разворачиваясь к нему, быстро загустевая в виде лица и фигуры воина среднего возраста с огромной прорехой на груди туники. Нос картошкой, волосы каймой окружали плешь, а подбородок выпирал подобно шишке. Его округлое лицо казалось созданным для улыбки. Однако в данный момент его черты выражали строгость.

— Я б сказал, что да, — ответил Гар, — по твоему акценту.

— Акцент? И какой же это будет акцент? В моем приходе все так говорят! — заявил призрак. — Клянусь, это у тебя у самого акцент!

— У него и всего остального мира, — хмыкнул Конн, а Ранульф рассмеялся. Призрак–ирландец повернулся к ним, подняв суковатую палку.

— Проявляйте немного уважения, а не то отведаете моей шилейлы[12]!

— Она похожа на лакрицу, — съехидничал Ранульф.

— Нет, на шоколад, — усмехнулся Конн. — Да брось, старина! Ты ж знаешь, что мы не можем причинить друг другу вреда после того, как умерли. Кто ты такой и почему ответил на зов вместо Гойделика? И если уж на то пошло, что ты — разбойник или солдат?

— В моё время мы все были воинами, — ответил ирландец. — Тогда не существовало никаких таких разбойников или солдат, так как мы все были свободными! И если какой маг пытался утвердиться в качестве лорда, мы живо учили его уму–разуму, и к тому же крепко!

Конн и Ранульф мигом перестали улыбаться.

— Насколько же древний ты предок?

— Четыре века, вот сколько я пробыл умершим, — поведал ирландец, — или в том, что сходит здесь за смерть. Что же до моего имени, то меня зовут Корли, и Гойделик — мой праправнук! Ныне наступило время вырождения, когда народ позволяет магам запугать его и принудить к повиновению! Но Гойделик дрался с ними до последнего, вместе со своими вивернами, и я не дам вам нарушать его покой!

— По–моему, связь призрака–с–призраком не сработала, — сделала вывод Алеа.

— Всегда бывают помехи, — пожал плечами Гар.

— Как ты меня назвал? — навёл на него угрожающий взгляд Корли.

— Никак — мы вызывали Гойделика, — ответил Гар.

— Но теперь, когда у нас призрак из столь давних времён, — вмешалась Алеа, — возможно ты сумеешь объяснить кое–что, не дававшее мне покоя.

— И с какой же это стати я буду этим заниматься?

— Только из доброты к девице.

Корли смерил её сверкающим взглядом. Губы его изогнулись в оценивающей улыбке.

— Ну, ради такой милашки как ты, я мог бы это сделать.

— Ну, спасибо, — поблагодарила краснея Алеа. Гар нахмурясь перевёл взгляд с неё на Корли.

Не мог же он ревновать к призраку! Но мысль о ревности чуточку согрела Алеа, когда она начала задавать свой вопрос.

— У мира Олдейры, похоже, было очень многообещающее начало…

— Да, но во времена моего деда обещание это нарушили.

— Я все гадала, как же это случилось, — сказала Алеа. — Все ваши люди, казалось, рождались с одинаковыми, возможностями или настолько близкими к одинаковым какие только под силу устроить любому обществу. Даже повзрослев они относились друг к другу как к равным и собратьям. Все, казалось, терпимо относились ко взглядам друг друга и уважали религии друг друга.

— Что за религия такая? — спросил ирландец. Алеа округлила глаза, но затем оправилась.

— Это… поклонение высшему Существу, и жизнь в соответствии с принципами, изложенными тем Существом в виде откровения.

— О. — Корли закатил глаза к небу, потирая подбородок. — Нет, нельзя сказать, что у нас были религии как таковые. Вот философии, это другое дело, понимание того, как все состыкуется в великое целое, которое может быть, а может и не быть Существом. Само собой, были некоторые, поклонявшиеся своим предкам — но это вполне можно понять, когда предки способны в любую ночь явиться на зов.

— Э, да, полагаю так, — согласилась Алеа, чувствуя себя ошеломлённой. — Но как же могло такое свободное и серьёзное общество развалиться на это лоскутное одеяло из мелких деспотий, подкреплённых «магией» фокусничества и немногих пси–сил?

— Как там гласит пословица? — подумал вслух Корли — «На свет ежеминутно рождается простак».

— «И двое — обобрать его до нитки»[13], — хором подхватили Конн с Ранульфом.

— Вы ведь не те самые двое, не правда ли? Призрачная парочка только ухмыльнулась в ответ.

— Не зарывайтесь, ребята, — предупредил Корли. — Эта поговорка намного старше любого из вас, и вам надо быть ещё теми мошенниками, чтоб заслужить её. — Он снова повернулся к Алеа. — Мне известно лишь то, что рассказал дед — что народ утратил привычку к скептицизму. Когда перестаёшь проверять утверждения с помощью разума и доказательств, то будешь способен поверить во что угодно, кажущееся впечатляющим, а если к тому же и нечто видимое, ну! Тут уж точно в это поверишь, в плохое или хорошее.

— Ведь у вас были школы, образованные люди… — голос Алеа смолк.

— Не путай образование со здравым суждением, коллин[14], — погрозил ей пальцем Корли. — Возможно тому и другому следовало бы сочетаться, но этого не бывает, если учитель перестаёт приводить доказательства, а ученики перестают тщательно продумывать предлагаемые идеи.

— Наверняка ведь это чересчур простое объяснение, — возразил Гар. — Вас отрезали от планеты–метрополии, предоставив самим себе. Разве это не имело какого–то отношения к случившемуся?

— А, ну конечно же, имело! — подтвердил Корли. — Отчаявшиеся люди обеими руками ухватятся за что угодно, сулящее им набитый живот и безопасный дом — и что им делать, когда человек, которому они дают власть, не сдержит свои обещания? Но я, как вы понимаете, только строю предположения — меня там не было.

— Я… полагаю, никак нельзя добиться, чтобы… ты смог устроить нам встречу с теми призраками, которые проживали в те времена, не так ли? — спросила Алеа. И вдобавок потрепетала ресницами.

Корли понимающе усмехнулся ей.

— Для такой хорошенькой коллин как ты? Разумеется устрою! Но будь осторожна — полученное тобой может оказаться вовсе не тем, чего ты желала! — И с этими словами он внезапно и полностью исчез.

— Куда он пропал? — уставилась на пустое место Алеа.

— Полагаю, отправился найти друга, жившего во времена распада, — ответил Конн.

— Возможно ты связал между собой призраков куда основательней, чем думаешь, — заметил Гару Ранульф.

Корли возник на сцене словно взрывающаяся шутиха, под ручку с призраком старухи в длинной юбке и объёмистой шали поверх блузы. Её голову обвязывал платок, а худощавое и суровое старое лицо избороздили морщины и оно, даже в бесцветном призрачном свечении её фигуры, казалось каким–то дублёным.

— Так это и есть та девушка? — осведомилась она голосом, похожим на крик сойки.

— Я… да, я молодая женщина, просившая о возможности поговорить с одним из самых древних призраков, — подтвердила Алеа, захваченная врасплох энергией старухи. — Меня зовут Алеа.

— Странное имя, — фыркнула старуха, — но все же. Меня–то зовут Лодиция. Корли говорит, что ты хотела бы знать, как же это распался наш чудесный мир.

— Да, мне любопытно. Ведь вы как–то очень правильно жили. Вы пережили коллапс?

— Нет, но я видела его призраком, и отвратное это было зрелище, скажу я тебе! — заявила старуха. — Прошу заметить, у нас были гуру и челы — по–вашему, учителя и ученики — даже когда мы только прибыли сюда, но были также и философы, и они вели между собой долгие и чудесные дебаты, уча нас всех обдумывать вопросы!

— Когда вы только прибыли сюда? — расширила глаза Алеа. — Ты одна из первых колонисток?

— Именно ею я и была, хотя прилетела на третьем корабле. К тому времени, когда мы прибыли, здесь уже проложили улицы и построили некоторые дома. И фермы конечно выдавали продукцию — первый корабль позаботился об этом.

— Сколько всего было кораблей? — спросил Гар.

— Двадцать — по одному в год, каждый с пятью тысячами иммигрантов на борту. Все, кто хотел отправиться в мир, где царит философия, где сотрудничество ценится выше конкуренции, где люди правят сами собой и улаживают свои разногласия на советах — ну, вы бы удивились, узнав, сколько нашлось горящих желанием покинуть старушку Терру и лететь сюда.

Алеа устремила взгляд в пространство, донимаемая неотвязными мыслями, и Гар понял, что она вспоминает угнетение и постоянную войну на своей родной планете.

— Охотно верю, — сказала она. Лодиция в удивлении подняла брови.

— Тогда ты не поверишь, как быстро наши внуки отвернулись от этого.

— Каждое поколение старается самоутвердиться, отвергая некоторые из идей своих предшественников, — произнёс Гар, которого, судя по его лицу, донимали собственные неотвязные мысли.

— Да, ну, на самом–то деле вызвали это наши дети, мне не следовало бы винить наших внуков, — допустила Лодиция. — Некоторые из них конечно тоже в свою очередь стали гуру, мы ожидали этого, хотели этого — но мы и не представляли, что с десяток их возжаждет власти и попытается захватить её, собирая вокруг себя юных одиночек, которые практически поклонялись им.

— Значит, они отвергли разум, — нахмурясь сказал Гар.

— Да, и заодно идею, что все люди не более чем люди — что нет никаких пророков или перерождённых святых, — с горечью сказала Лодиция. — Один из моих внуков вступил в такую секту. О, его гуру действительно искусно разыгрывал своих последователей, наводя на них трепет огненными шарами, бывшими не более чем порохом, и чтением мыслей, бывшим не более, чем старыми цирковыми трюками! Но самое худшее началось, когда один из них умер и отправил своего призрака повергать в трепет поклонявшихся ему. Вот тогда его сын действительно пробрал их до печёнок, вызвав самого настоящего призрака!

Рядом с ней вспыхнул свет, сопровождаемый буханьем, от которого вокруг них задрожала листва. Блейз вскочил, приняв боевую стойку. Майра тоже очутилась на ногах, готовая бежать, но пока ждущая увидеть, а надо ли.

Гар и Алеа сидели не двигаясь, пристально глядя на призрака, появившегося рядом с Лодицией: старика в мантии и островерхом колпаке с вышитыми на них знаками Зодиака. Борода ниспадала ему на грудь, а волосы — на плечи.

— Чего же ты не расскажешь им остальное, старуха? О тракторах, которые не работали потому, что Терра больше не присылала нам никаких запчастей, про то, как пришлось закрыть заводы по производству этанола, о голоде, шагавшем по стране, когда мы вновь изобрели пахоту на лошадях и быках?

— Да, все это произошло, Эск, — скривила губу Лодиция, — но это не давало тебе права утверждать себя в качестве мелкого тирана.

— Права? Да это был мой долг! — воскликнул Эск. — Когда Терра порвала с нами, все кругом разваливалось! Никто не знал, как отремонтировать машины, или что делать, когда деревни не могут больше связаться с городами и позвать на помощь! Все хлынули прочь из городов, оставив там только идиотов и уродов, питающихся, охотясь на белок и их запасы орехов! Народ умирал с голоду, целые деревни делались бандитскими и похищали продовольствие у других деревень! Кто–то же должен был собрать людей вместе и показать им, как вести сельское хозяйство на первобытный лад! Всего один шаг отделял нас от феодального общества со всем его гнётом!

— И поэтому вы решили стать первыми и сделали лордами магов вместо воинов, — бросила с едким сарказмом Лодиция.

— А разве так было не лучше? — потребовал ответа Эск. — Теперь, вместо лордов, ведущих армии сотнями убивать друг друга, у нас были маги, сражающиеся в сопровождении едва ли двунадесяти солдат с помощью иллюзий и фокусов!

— А как вы узнали, что некоторые из вас превратились в телепатов и делают свои фокусы смертельными? — презрительно улыбнулась Лодиция.

— Кто же мог предугадать, что произойдёт через три поколения? — возразил Эск. — Кто же мог знать, что носимые ветром в воздухе странные прозрачные тучки могут превратиться в призраков, когда их захватят разумы умирающих? Кто же мог знать, что эти призраки вступят в союз с людьми, обладающими ЭСП-талантами? Мы вовсе даже не ставили себе целью научиться читать мысли!

— О, этому–то я верю, — сказала Лодиция. — Ведь фокусы гораздо легче поддаются управлению.

— Ладно, допустим, что новые способности привели к непредсказуемым результатам! — признал плотно сжав губы Эск. — Так разве удивительно, что даже мы, обладавшие ими, начали верить в сверхъестественное и принялись называть себя не фокусниками, а шаманами? В конце концов мы ведь одной рукой исцеляли, тогда как другой отбивались от бандитов! Кто ж мог догадаться, что мы и в самом деле применяли псионические таланты столь же часто, как целебные травы и оружие? Но мы не давали подняться марсократам!

— Вы стали марсократами! — огрызнулась пылая взором Лодиция. — Вы превратились в тех самых чудовищ, с которыми по вашим утверждениям боролись! Какое имеет значение, что вместо армий вы использовали свою так называемую магию? Все равно вы были мелкими тиранами, феодальными лордами!

— В битве погибало меньше народу, всего горстка — вот в чем разница!

— И единственная разница! Вы дрались друг с другом до ничьей и не давали подняться никакому настоящему правительству! Вы запугали советы, так что те зачахли! Не осталось никакой власти, способной защитить бедных и направить продовольствие от тех, у кого оно в изобилии, тем, у кого его нет! Вы превратили каждого мага в мелкого королька, господствующего над собственными несколькими квадратными милями, располагающего властью над жизнью и смертью нескольких сотен людей — и он не дозволял им покидать его владения, потому что какой же может быть лорд без тех, на кого наводят страх? Люди стали крепостными, а шаманы лордами! Вы были нисколько не лучше любой иной разновидности марсократов — своих людей вы угнетали ничуть не менее жестоко! Единственное, что вы действительно изменили, так это вид силы, применяемой вами для запугивания народа — шарлатанская магия вместо кулаков и дубин!

— Можешь насмехаться, если охота, — полыхнул взглядом Эск, — но мы так и не дали никакому марсократу завоевать всех и проложить себе путь к королевской власти. Самостоятельные домены остались свободными!

— Да, лорды–маги остались свободными, но больше никто! А ныне сервы одеваются в лохмотья и надрываются под плетьми надсмотрщиков на полях, дабы их лорды могли одеваться в бархат и сидеть развалясь в своих мягких креслах, наслаждаясь досугом! Стражники по–прежнему шагают на войну по приказам своих лордов! А крепостные, навлёкшие на себя ваше недовольство и сбежавшие от ваших смертных приговоров, скрываются в лесу и становятся бандитами, донимая все деревни! Вы сотворили из обломков мечты ваших дедов настоящий кошмар наяву!

— Как гласит старая пословица, «приходится идти, когда черт гонит», — быстро сказал Гар прежде, чем Эск смог огрызнуться. — Возможно шаманы сделали худший выбор, чем могли бы, но благодаря им народ жив и сохранил какие–то остатки цивилизации.

— Именно что остатки! — негодующе бросила Лодиция. — Можно ли действительно назвать это цивилизацией, когда нет ни торговли, ни искусства и никакого ремесла более замечательного, чем самое примитивное плотницкое?

— Цивилизация — это образ жизни людей, которые живут в городах, — вставила Алеа.

— Да, а здесь нет никаких городов, только дворцы и деревни!

— Но есть основа для нового роста цивилизации, — произнёс Гар самым успокаивающим тоном, какой только смог выдать. — Хрустальный город может вырасти из руин.

— Да как его воздвигнуть, покуда маги блокируют любую власть, кроме их собственной? — с горечью спросила Лодиция.

— Воскресив власть вашей мечты, — ответила Алеа. — Если нам удастся снова научить деревни сотрудничать между собой, они одолеют силу лордов.

Эск глянул на неё сузив глаза, но ничего не сказал, только слушал.

— Как вы это сделаете? — потребовала объяснить Лодиция.

— Для начала, научившись командовать вивернами, — ответила Алеа. — У нас здесь есть молодая женщина, у которой к этому талант — открыла она его довольно внезапно. Ты можешь найти нам для её обучения призрака–виверничего?

— Что! Взрастить ещё одного мага? — воскликнула Лодиция.

— Я никогда не буду магом! — горячо заявила Майра.

Лодиция взмахом руки отмела это заявление в сторону.

— Если учишься творить магию, значит, ты маг.

— Но я никогда не буду угнетать бедняков! С помощью своего дара я буду улучшать их жизнь, делать её приятней!

— То же говорили и многие, ставшие теперь лордами, — кисло отозвалась Лодиция, — и посмотри, что с ними сделала власть.

— Приручение зверей наверняка ведь не настоящая магия, — возразил Эск, — какими бы сверхъестественными ни выглядели эти звери. Если девушка использует вивёр–нов для защиты бедняков, то можешь ли ты возражать против этого?

Лодиция смерила его пылающим взглядом, покуда искала какой–нибудь изъян в его доводе. И наконец сказала:

— Нельзя отрицать, для этого требуется талант. Какая разница между талантом и магией?

— Когда я смотрю на картины великих мастеров и слушаю симфонии великих композиторов, я готов согласиться с тобой, — сказал Гар. — И все же, по–моему, их магия — не то же самое, что метание огненных шаров или подымание сонмов призраков.

Лодиция сердито посмотрела на него, но не ответила.

— Она сервка, — напомнила призраку старухи Алеа, — и намерена отправить вивернов защищать деревни крепостных.

— Возможно, — допустила Лодиция, а затем перевела взгляд на Майру. — Заметь, девушка, если ты с этой силой предашь своих, я буду преследовать тебя до конца твоих дней!

— Преследуй. — Майра смело держалась под её взглядом. — Если я настолько позабуду страдания, которые вынес мой народ, то не буду заслуживать ничего лучшего.

Лодиция так и не отвела от неё пристального взгляда, хотя огонь в её глазах поугас. Затем старуха ограничилась важным кивком.

— Тогда ладно. Я вызову Хано. — Морщины у неё на лбу сделались глубже, чем когда–либо.

Вся компания ждала, затаив дыхание.

13

Рядом с Лодицией собрался клок тумана, сгустился, а затем преобразовался в призрака мужчины сорока с лишним лет в камзоле и шоссах под плащом и в шляпе со стильным пером. На поднятой руке у него сидел призрак виверна и шипя свёртывал и развёртывал хвост.

— Ну, и где же та, которая будет командовать моими драконами? — весело воскликнул Хано.

— Это… это я. — Майра сглотнула и сделала шаг вперёд, почти сумев скрыть свою дрожь.

— Значит ты, да? Не бойся, девушка — если у тебя есть дар, они не причинят тебе вреда.

Вреда Майра опасалась отнюдь не со стороны вивернов, но призраку она этого не сказала.

— Хотя заметь, — продолжал Хано, — тебе понадобится крепкая перчатка вроде вот этой. — Он поднял руку, показывая. Руку обтягивала кожаная перчатка с толстым, жёстким обшлагом, тянущимся почти до локтя. — И тебе также понадобится покрыть кожей плечи, если ты хочешь устроить для них насест. — Он показал на плечи своего камзола, которые и в самом деле были с накладками.

При этом предупреждении Майра попятилась.

— Правда, тебе не обязательно усаживать их там, — поспешил уточнить Хано. — Можешь приказать им сесть где–нибудь поблизости — вон на тот сук, например. — Он показал на ветку ближайшего дерева. — Давай, подойди туда. Стань поблизости, но не слишком близко.

Бросив на него несколько быстрых взглядов, Майра направилась к дереву, хотя и еле волоча ноги.

— Вот, молодчина! — воскликнул Хано. — А теперь — вызови виверна.

— Как… как мне это сделать?

— Мысленно, девушка, только мысленно обращаясь к ним, хотя можешь говорить с ними и вслух, если это поможет. А теперь, давай, пой ему хвалы. Говори ему, какой он прекрасный зверь, как блистает его чешуя и пылают его глаза — ну, знаешь, польсти ему. Срабатывает со всяким животным.

— В том числе и с человеком, — пробормотала себе под нос Алеа.

— Любого пола, — уточнил Гар.

— Но… но я же даже не вижу дракона! — запротестовала Майра.

— Не имеет значения, — заверил её Хано. — Думай о виверне, о любом виверне. Ему даже не обязательно быть настоящим. Думай вон о Гораке.

Призрачный виверн издал хриплый крик.

— Ну… ладно. — Майра плотно зажмурила глаза, сжала кулаки и напряглась всем телом. Прошли минуты. Блейз тронулся было к ней, лицо его сделалось маской озабоченности, но Гар, подняв руку, остановил его.

— Как она? — обеспокоено спросила понизив голос Лодиция.

— Она делает все правильно, — тихо ответил Хано. — Сейчас мы увидим, есть ли у неё талант, как ты уверяла… Вот!

Он показал на точку в небе. Та увеличивалась, снижаясь, делая заметными крылья и длинную гибкую шею. Когда она приняла форму дракона, появилось и несколько других точек.

— И правда талант! — провозгласил Хано. — Она вызвала не просто одного, а полдюжины!

Казалось, не прошло и мгновения, как Майра усадила шестерых вивернов бок о бок на ветке, и Блейз лихорадочно срезал остатки мяса с костей, оставшихся после вчерашнего ужина, чтобы дать ей бросить их своим новым друзьям.

— Они не против, если оно копчёное или сушёное, — заверил её Хано, — поэтому лучше все время держи при себе сумку с лакомыми кусочками. А теперь думай о поручении, с которым ты хотела бы его отправить, и о сочном кусочке мяса, который он получит, если выполнит. Нет, не закрывай глаза — коль скоро они здесь, тебе нужно постоянно следить за ними.

— Но… но как же я смогу что–то мысленно представить, если у меня будут открыты глаза?

— Тренируйся, девушка. Я ведь не говорил, что это будет легко. Следи за вивернами, но думай, как один из них улетает и возвращается, ничего более.

Лицо Майры застыло от напряжения, но она пристально смотрела на крайнего слева виверна до тех пор, пока тот не взлетел, бешено махая крыльями, поймал восходящий воздушный поток и поднялся, описывая ленивые круги, а затем устремился на запад, свернул, описав длинную дугу, и плавно прилетел назад. Он снова приземлился на ветку и разинул пасть, требуя награды. Майра бросила ему кусок мяса.

— Отлично! — воскликнул Хано. — А теперь следующего.

Он улещивал, уговаривал и учил. Майра слушала с отчаянным напряжением, и по ходу дела теряла свой страх перед призраками.

После этого крестьяне приходили учиться целыми стаями. После того, как их новые мудрецы отбились от пяти магов, у них возникло большое желание учиться. Они внимательно слушали и даже начали пытаться применять принципы даосизма в повседневной жизни. Это включало и стремление к гармонии внутри себя и вовне — в практических категориях, и такие вещи, как планирование вместо беспокойства и превращение ссор в дискуссии. Но куда более интересными для сервов были наставления в единоборствах, показ, как можно ответить на нападение, используя силу и инерцию противника, дабы помочь ему разгромить самого себя. Они очень даже хорошо поняли, как это может восстановить гармонию между громилой и жертвой.

Упражнения также помогли им сбалансировать конфликтующие напряжения их тел во внутреннюю гармонию, которую они ощущали как душевный покой — хотя сами не замечали этого, пока им не указали на это учителя.

Они были не единственными, у кого появилась новая точка зрения на своё обучение. После своего совещания с призраками, ни Гар, ни Алеа не могли начать медитировать, не заметив периферийной частью сознания полудюжины призраков, ловящих каждую их мысль — но в трансе даже это переставало иметь значение.

Блейз и Майра обучались и тренировались столь же усердно как и любой из селян — и даже более, учитывая что, после того как деревенские расходились по домам, юноша и девушка работали над развитием своих различных талантов. Блейз сперва переживал из–за того, что Гар и Алеа столь легко добивались успехов там где он продвигался весьма медленно.

— Это несправедливо! — жаловался он Майре. — Я долго и упорно трудился, пять лет упражнялся каждый день по многу часов, пытаясь привлечь и обуздать призраков, а они за какие–то считанные дни превзошли меня!

— Но ты же не знал Пути, — напомнила ему Майра, — а они знали.

Блейз задумчиво нахмурился, а затем неохотно кивнул.

— Да, это имеет смысл. Призраки ведь тоже должны быть частью Дао, не так ли? Независимо от того, знают они это или нет. Да, конечно, некто, знающий Путь, способен быстро научиться работать с фантомами.

— Нам конечно потребуется на это больше времени, — сказала ему Майра. — Мы оба пытаемся усвоить Путь в то же самое время, когда пытаемся применить его.

— Да. Конечно же мы будем продвигаться медленнее. — Блейз бросил на неё взгляд столь же удивлённый, сколь и довольный. Внутренне он ликовал, — Майра, кажется, больше не относилась к нему как к злодею! Она даже выглядела дружелюбной! Ему б хотелось большего, но он радовался и тому успеху, какого добился. И он и Майра крепко взялись за учёбу. Майра страдала от еженощных тренировок с Хано, но её дружба с вивернами, со всеми вивернами, росла не по дням, а по часам; вскоре не осталось почти ничего такого, чего не сделали бы для неё эти маленькие драконы.

Гар ждал, когда придут научиться Пути и жители окружающих деревень. Когда никто не пришёл, он провёл телепатический обзор, не могла ли быть его деревня лучше всего хранимым секретом планеты — но нет, крестьянин поболтал с крестьянином, тот поговорил с другим, двоюродный брат — с дядей, тот — с троюродным братом, — и окружающие деревни уже знали, что здесь происходит. Новость эта похоже разошлась далеко и широко, словно круги на воде, но учиться к ним никто больше не приходил. Как начал понимать Гар, все они выбрали осмотрительный курс: подождать и посмотреть, что произойдёт с селянами, которые осмелились научиться давать отпор — хотя конечно сами крепостные не дрались со своими лордами, этим занимались их учителя. Оставалось посмотреть, накажут ли маги крестьян просто за обучение.

Гар понял это.

— Именно так я и поступил бы на их месте, — доверительно сказал он Алеа.

— Конечно, — согласилась та. — В конце концов они же живые. Зачем бояться того, что заявятся маги и примутся швыряться валунами и огненными шарами, если ты не знаешь, хватит ли у тебя сил отбиться от них?

— Думаю, маги не нападут на деревню только из–за увлечения крестьян даосизмом, — произнёс размышляя вслух Гар, — но они могут напасть на нас.

— Да, могут, — согласилась Алеа. — Имеем ли мы право оставаться и подвергать опасности деревню?

— Здешний народ стремительно продвигается к пониманию мира без суеверия — по крайней мере насколько можно на подобной планете. — На лице у него промелькнула гордая улыбка. — Он также научился быть смелым в своих убеждениях. Возможно он даже готов делать, то что считает правильным, независимо от угроз лорда.

— А это опасно, — сказала Алеа. — От этого всего шаг–другой до ответного удара по магам за попытку сделать нечто неправильное.

— Ну, да, но ведь в этом–то и состояла моя цель, не так ли? Тем не менее, думаю, они пока ещё не могут победить, во всяком случае сами по себе. Нам надо обратить побольше деревень.

— Пора в дорогу, — согласилась Алеа.

На следующее утро они спустились в деревню попрощаться со своими учениками. Селяне страшно перепугались.

— Но как же мы будем без вас жить? — воскликнул один пожилой мужчина. — Маги снова обрушатся на нас и заживо сдерут с нас кожу за бой с ними!

— Вы с ними не бились, — указал Гар. — Дрались мы.

— На вас самих они вряд ли нападут, — поддержала его Алеа, — особенно раз ваша жизнь теперь, когда вы усвоили то, чему вас требовалось обучить, стала ещё более мирной.

— Мирной!

— Да ясное дело, — кротко подтвердил Гар. — За последние несколько недель я не слышал, чтобы мужья и жены очень часто кричали друг на друга, и пьяных драк тоже не случалось.

— На самом–то деле, пьяных вообще не попадалось, — добавила Алеа.

Поражённые крестьяне переглянулись.

— Ну, — сказал один юноша, — драк у нас может и не бывает, но когда мы с Ательстаном рассердились друг на друга, то устроили состязание в единоборствах, как вы нам показали.

— И выплеснули свой гнев так, что ни тот, ни другой сильно не пострадал, — кивнул Гар. — Вы восстановили гармонию внутри вас обоих, и гармонию между собой. Никакой маг не станет возражать против того, чтобы его крепостные жили мирно.

— Покуда мы не упражняемся в своём новом умении на них, да? — усмехнулся мужчина постарше остальных.

— Именно. Какой лорд когда–либо возражал против того, что его крестьяне время от времени устраивают схватку борцов?

— Но вот учитель — другое дело, — сказала Алеа. — Маги не знают, куда могут в итоге завести наши доктрины. Если мы сейчас уйдём, то они удовольствуются вашим мирным видом — но если останемся, они вернутся стереть нас в пыль.

— Или попытаться, — уточнил с ничего не выражающим видом Гар.

Учитывая все обстоятельства, деревенские решили, что учителя правы — им надо уходить.

— А вы могли бы остаться, — обратилась не очень–то надеясь одна старуха к двум помощникам мудрецов.

Поражённая Майра посмотрела на Блейза, и оба увидели в глазах друг у друга искушение.

— Обрести родной дом, в этом есть нечто привлекательное, — признал Блейз.

— Да, но только не в том случае, когда твой лорд приказывает тебе делать то, чего ты терпеть не можешь. — Решимость Майры окрепла. — Кроме того, я ещё обучилась не всему, чему могут научить Алеа и Гар.

— Так же как и я. — Блейз повернулся к старухе. — Спасибо за приглашение, но думаю, я последую за своими наставниками.

— Я тоже, — сказала Майра, — но спасибо вам.

— Тогда счастливого пути, — вздохнула старуха, а затем призналась: — Я б тоже пошла с вами, будь в вашем возрасте, не замужем и бездетна.

И они двинулись в далёкий путь, следом за Алеа и Гаром.

Однако поиски новых учеников приводили в уныние. Они точно так же, как и раньше, разбили лагерь на склоне горы над деревушкой, а затем сидели по многу часов в медитации для того, чтобы селяне заявились из любопытства поглядеть — но сервы оставались дома, и, после двухнедельного ожидания, Гар провёл ментальное расследование.

— Любопытство их не мучает, — доложил он Алеа . — Они и так знают, кто мы такие.

— Значит система распространения слухов действует вовсю, не так ли? — кисло спросила Алеа. — И они предпочитают скорей проявить осторожность, чем учиться?

— Они видят лишь одно: что мы навлекаем беду — нападение магов, — сказал Гар, — и что мы не остались охранять ту единственную деревню, которая поверила нам.

— Наверно мы выбрали неподходящую деревню, — предположила Алеа.

Они свернули лагерь и прошли миль пятьдесят, надеясь, что в ином домене отношение селян будет иным. Однако после двух долгих недель Гар снова прочёл мысли и доложил:

— Они боятся искать что–то лучшее, из страха потерять то, что уже имеют.

— Это не очень–то много, — заметила наморщив нос Алеа.

— Да, но у них нет магов, очень часто сражающихся на их пастбищах, и им не требуется беспокоиться из–за бандитов — их лорд сильно гневается, если его крестьян стрижёт кто–то другой.

— Ну ещё бы, ведь это же его привилегия, — ядовито отозвалась Алеа.

— Конечно, — эхом откликнулся Гар. — По его мнению именно для того и существуют крепостные. Но он даст им некоторую уверенность: они знают, чего ожидать в следующем месяце, даже если это всего лишь принудительный труд на его землях и налоги во время сбора урожая.

— Значит, селяне предпочитают надёжность владычества лорда, даже если оно означает угнетение и потерю их молодёжи на службе магу — девушек у него в горничных и юношей у него в стражниках. — Алеа в отвращении покачала головой. — Надеюсь, ты ошибаешься.

— Хотелось бы, — вздохнул Гар. — В конце концов, по их мнению они всего лишь проявляют осмотрительность. Однако я очень сильно опасаюсь, что у них нет смелости быть свободными и готовности принимать ответственность, сопряжённую с этой свободой.

Алеа подумалось, что она никогда не видела его столь подавленным. И девушка попыталась подбодрить своего спутника.

— Однако это у них не врождённое. Блейз и Майра явное тому доказательство.

— Да, они пример иного, не так ли? — Гар с улыбкой посмотрел на юную пару. — У них достало смелости драться, на свой лад, и они делают успехи. — Улыбка его сделалась сардонической. — В данный момент большие, чем я.

— Да. — Алеа широко улыбнулась, переведя взгляд на младших членов их команды, сидевших у костра и занятых серьёзной беседой — может быть чересчур серьёзной. — Призрак Хано говорит, что Майра — очень редкая разновидность виверничей. Большинство из них обучают своих рептилий с помощью наград в виде мяса и наказаний в виде головной боли, но это не её стиль.

— В самом деле? — заинтересовался Гар. — Как же она управляет ими?

— Ну, она на самом–то деле ими не управляет — просто заводит с ними дружбу. Они решают летать за ней, потому что им нравится её общество.

— Значит они что угодно сделают для защиты друга? — усмехнулся Гар. — Поэтому ей требуется всего–навсего убедить их, что атакуя врагов они защищают её.

— Или даже принося ей зайца на ужин, — добавила Алеа.

— Что–то не помню, чтобы видел, как она использует их для охоты, — нахмурился Гар.

— По её словам она этого не делает, но они время от времени предлагают — что–то вроде того, как кошка притаскивает в подарок задушенную мышь.

— Ну, — усмехнулся позабавленный Гар, — если мы как–нибудь вечером обнаружим в котелке зайца, то будем знать — они перестали предлагать и принялись за дело. Хотелось бы мне знать, почему другие виверничие не применяют её подход.

— Она мне объяснила. Дружбу она заводит с дикими вивернами, а те сильно отличаются от рождённых в плену, какие обитали у неё на родине. По её словам, все приручённые виверны сплошь кровожадные маленькие твари, выведенные и обученные быть рептильными садистами — нападая на все, на что им велят хозяева, подчиняясь любому, кто злее их самих.

— Не самая лучшая новость в мире, — нахмурился Гар. Блейз повысил голос на одну октаву.

— Твои дикие виверны может и знакомы с любовью и преданностью, но способны ли они устоять против тех обезумевших от крови охотников каких выращивают маги?

— О, будь уверен, способны, — ответила ему Майра. — В конце концов, с какими врагами дерутся приручённые виверны? Только с крестьянами, которые напуганы ими ещё до того, как увидят их, одним лишь тем, что слышали об этих зверях. А твоему дикому виверну надо каждый день приносить домой ужин, а значит, он должен поохотиться — и отбиться от зверей, желающих поужинать им!

— Не «моему» дикому виверну, — возразил Блейз. — Спасибо, я останусь верен своим призракам. Те по крайней мере способны подумать о том, что делать, а чего не делать.

— Да будет тебе известно, мои виверны очень даже хорошо умеют думать! И они преданны — коль решат, что ты друг, то уж верны на всю жизнь!

— Откуда тебе знать? Ты ведь знакома с ними всего несколько недель, — возразил Блейз.

— По крайней мере они настоящие друзья, а не союзники ради выгоды!

— Я б не назвал наличие общего врага «выгодой»…

— Да? — бросила вызов Майра. — Как только этого общего врага одолеют, твои призраки тут же улетучатся и перестанут обращать на тебя внимание — если не найдут причины переключиться на тебя самого!

— Придётся мне научиться убеждать их не делать этого, не так ли? — улыбнулся Блейз.

— А моих друзей, — указала Майра, — не нужно убеждать — по крайней мере после того, как подружишься с ними!

— Погоди! — поднял руку Блейз, устремляя взгляд в пространство. — Мои друзья бьют тревогу!

И верно, в тени дуба появились Конн и Ранульф, почти неразличимые при свете дня, но с суровыми и сердитыми лицами.

— Подъём! — крикнул Конн. — Ваши враги выступили в поход!

— Сколько до них? — поднялся на ноги Гар.

— Наверно с полчаса, при их шаге. Сматывайтесь. Блейз с Майрой в тревоге вскочили на ноги.

Гар стоял хмуря лоб.

— Главное достоинство храбрости[15], — напомнила ему Алеа.

— Это те же пять магов, — прочёл отдалённые мысли Гар устремив остекленелый взгляд в пространство из–под насупленных бровей. — Но на этот раз каждый из них ведёт с собой пятьдесят стражников. Они намерены переложить самую тяжёлую работу на грубую силу и сильных грубиянов.

— Самую тяжёлую? — в тревоге переспросила Алеа. Я думала, они сражаются с помощью магии!

— Только не в тех случаях, когда их превосходят по части чар. — Глаза Гара сверкнули гневом. — На этот раз они намерены отсиживаться в тылу и ждать, пока их маленькая армия в двести пятьдесят стражников схватит и свяжет нас.

— Двести пятьдесят? — переспросил с лисьей улыбкой Конн. — Значит половина из них только–только от сохи и едва–едва обучена держать копьё! Один вид призрака, один стон, один лязг цепи, и они разбегутся по домам!

— Он прав. — Блейз расправил плечи, хотя глаза у него оставались расширенными от страха. — И если один призрак напугает их, то с десяток наверняка обратит их в беспорядочное бегство. Я вызову нескольких, с которыми познакомился…

— А я созову десяток друзей, которыми обзавелась за последние несколько недель! — воскликнула Майра. — Посмотрим, надолго ли у солдат хватит смелости перед лицом когтей — и когтями перед лицом! — Она дрожала.

Алеа улыбнулась им обоим, а затем снова повернулась к Гару.

— Ты все ещё не оценил достоинств этих сервов?

— По крайней мере не этих двоих, — отозвался с ответной улыбкой Гар, — но думаю, нам не удастся отбиться от такого множества противников без того, чтоб кто–нибудь из них не посрадал или даже погиб.

— Да пусть себе погибают! — воскликнул Ранульф. — Они знали, чем рискуют, когда становились солдатами!

— Да, но лишь немногие из них действительно выбирали своё ремесло, — ответил Гар, — а мы проповедуем мир и гармонию, а не резню. Мы будем сражаться лишь в крайнем случае.

— Сейчас лучше проявить благоразумие, — кивнула Алеа.

— Что это значит? — спросил озадаченный Блейз.

— Свернём лагерь и посмотрим, удастся ли нам шагать побыстрее, чем маленькая армия магов, — растолковал ему Гар.

— Не хочешь же ты сказать, будто мы убегаем!

— Именно это я и хочу сказать, — заверил его Гар. — Если они бросятся в погоню, мы выберем для отпора им горы и узкую тропу. Но если мы будем сражаться здесь, то могут пострадать и селяне, — а они может и не заслуживают быть свободными, но и смерти тоже не заслуживают.

— Да, это верно, — согласился нахмурясь Блейз. И отвернувшись, принялся набивать свой рюкзак.

— Никакого здесь тебе развлечения, — презрительно бросил Конн. — Дай мне знать, если решишь постоять за себя, паренёк!

И они с Ранульфом исчезли.

Майра подняла взгляд на кружившую над ними полудюжину вивернов.

— Вот это друзья так друзья! Я даже не звала — они прилетели потому, что почувствовали мою тревогу. — Она повысила голос. — Пока не надо, малыши! Летите спрячьтесь, но оставайтесь поблизости. Если нападут солдаты, я живо позову вас.

Виверны сделали вираж и разочарованно крича спланировали к роще.

— Возможно, они и не столь хороши, как призраки, но определённо могут оказаться полезными, — допустил Блейз, глядя на маленьких драконов.

— Не столь хороши! И чем же лучше твои призраки, хотелось бы знать?

— Да хотя бы тем, что их нельзя сбить арбалетными стрелами. Давай я упакую твою палатку, а ты залей костёр.

Они как можно быстрей убрались в лес и зашагали вдоль речки, но лесные призраки сообщили Блейзу, что солдаты по–прежнему идут за ними. Возможно, они шагали и медленно и остерегались теней и нависших сучьев, но хозяева не разрешали им останавливаться, гоня их вперёд огнём и сотрясением земли позади них.

— А нас не могут обнаружить разбойники? — спросила Майра, озираясь с широко раскрытыми глазами.

Гар уставился остекленелым взглядом на тени.

— Уже обнаружили — и подумывают о нападении, но понимают, что им придётся отбивать нас у солдат. И потому отваливают подальше, посмотреть, что будет. У одного из них поблизости причалена лодка! Придётся её позаимствовать.

Лодку они нашли причаленной под нависшим над водой обрывом. На ней–то они и продолжили путь, поочерёдно садясь на весла. Течение ускорилось и вынесло их из леса намного быстрее, чем могли идти походным шагом солдаты, но теперь спутники оказались в ущелье.

— К берегу, — скомандовал Гар. — Не люблю путешествовать там, где кто–то может забросать меня камнями.

Друзья согласились с ним, так как в его словах был резон, и причалили к торчащему корню. Они вскарабкались на крутой берег, а затем пересекли луг, пока не оказались в тени каких–то гор. При заходящем позади них солнце они начали подъём, и, когда достигли вершины и посмотрели на противоположную сторону, то увидели в тени гор на месте слияния двух рек мрачные, словно вырастающие из земли выходы горной породы, прямо– и остроугольные силуэты. В темноте среди них светились скопления огоньков.

— Город! — воскликнула уставясь на руины Алеа.

— Да, одно из кладбищ наших предков, — дрожа подтвердил Блейз. — Не хотел бы я попытаться разобраться в сотнях призраков, которых найду в тех башнях!

— Кто–то ведь да живёт там, — указал Гар. — В смысле, кто–то живой.

— Вы это слышали? — резко оглянулась Алеа.

Все умолкли, прислушиваясь, и услышали позади лязг стали. Они обеспокоенно обернулись и увидели внизу Конна, который, подняв в приветствии руку, прокричал:

— Они нашли вашу лодку и подымаются следом за вами — теперь уже намного быстрей, после того как выбрались из леса!

— Постарайтесь задержать их, ладно? — попросил Блейз.

— Постараемся. — Конн пожал плечами. — Но у их хозяев есть собственные призраки, и любой страх какой, мы сможем внушить, будет уравновешен тем, который могут внушить они.

Рядом с ним появился Ранульф крича:

— Быстрей! Скройтесь! Спрячьтесь пока можете!

— Спрятаться? — переспросил поставленный в тупик Блейз. — Где?

— Внизу к востоку от вас есть город! Туда они нипочём за вами не сунутся.

— Так же как и мы! — содрогнулась Майра. — Совершенно не желаю, чтобы нас донимали призраки наших предков — или преследовали маньяки, которые слишком безумны, чтобы бояться их!

— У вас считай нет выбора! — нетерпеливо бросил Конн. — И кроме того, чего бояться нескольких призраков?

— Но это же призраки безумцев, собравшиеся там за много веков! — запротестовал Блейз.

— Да, и некоторые могут обладать настолько сильной яростью, что способны причинить смертельную боль, — допустил Ранульф. — Тем не менее, парень, это фантомная боль и ничего не значит. Призрачные мечи тебя на деле не пронзают, а руки и ноги взаправду не ломаются. Не обращай внимания и при вперёд, и они отвалят.

— По–моему, мне не нравится, как это звучит. — Алеа повернулась к Блейзу. — Но всё–таки, юноша, думаю мы способны вызвать в себе гнев, равный их собственному. Если они могут причинить нам боль, то мы можем вернуть её отправителям.

Блейз выглядел не слишком уверенным — скорее, как заяц, окружённый лисами — но тем не менее он сглотнул, расправил плечи и храбро сказал:

— Наверняка сможем. Пошли.

— По крайней мере у нас есть кое–какая защита. — Майра подняла взгляд на дюжину вивернов, летевших стаей, крича от радости, что будут в состоянии ей помочь.

— Думаю ты также мог бы вызвать в себе немного гнева. — Алеа посмотрела на Гара. — Можешь пытаться делать вид, будто у тебя нет и тени эмоций, но мне–то лучше знать.

— Тебе меня не затмить, — заверил её Гар. — У меня есть источник злости, к которому я всегда могу подключиться, и есть некоторый опыт общения с безумцами.

Алеа снова посмотрела на него, удивлённая его словами, но он лишь сказал ей:

— Вперёд.

Она повернулась к городу, и начался долгий спуск.

14

Первые дома, к которым они подошли, были сожжёнными и выпотрошенными, с провалившимися крышами. Каждый такой дом окружали десятки лишённых листвы стволов, по большей части почти без веток, многие уже сухие, без коры, стоящие среди коричневых зарослей подлеска — дворы заросшие одичалой растительностью, когда все умерло. Улица была завалена обломками строений и вся в рытвинах.

— Как бы там ни было, — определила Алеа, — этот город не просто потихоньку сгнил.

— Да, может он и не исчез с одним–единственным громким взрывом, но конец его похоже вышел шумным, — согласился Гар. — Шагайте поосторожней. В остовах домов может прятаться что угодно.

Они двигались по покрытой трещинами и рытвинами улице с той быстротой, после которой уже переходят на бег, пытаясь следить за четырьмя сторонами сразу.

— За мной кто–то следит, — заявила с мрачным видом Майра.

— Я тоже это чувствую, — согласился Блейз.

— Мы знали, что за нами будут наблюдать, — сказал Гар. — Вопрос лишь в том, живые эти наблюдатели или мёртвые.

— В любом случае они подождут, пока мы не заберёмся так далеко, что не сможем убежать, — предположила Алеа.

— Лишь бы они солдат прогнали, — отмахнулся Гар. — Блейз, сколько призраков следит за нами?

— Слишком много, не сосчитать, большинство из них кажутся нормальными, но есть один–двое, у которых разум — настоящий водоворот смятения.

— Не давай им затянуть тебя, — посоветовал Гар. — Просто отмечай их мимоходом. Быстрей, друзья — думаю, нам нечего бояться пока не дойдём до центра города.

По мере того как они продвигались на восток, дома становились все больше и больше, наконец пошли высотные здания, все более и более высокие — пока Майра, Блейз и Алеа не уставились разинув рты на окружающие их небоскрёбы. Гар же удовольствовался несколькими быстрыми взглядами — по сравнению с дворцами Максимы и шумными лабиринтами города Цереры эти выглядели не такими уж и впечатляющими.

— Света маловато, — заметил он.

— Да, эти башни заслоняют звезды, — согласилась Алеа. — Мы могли бы зажечь факел.

— Вот, позвольте мне, — предложил скорбный голос рядом с ними, и призрачный свет залил их лица беловато–голубым свечением.

Двое младших членов команды с криками страха отпрыгнули назад. А Гар и Алеа напряглись, бессознательно прижимаясь друг к другу и пристально глядя на местного жителя, который высился над ними, хихикая на басовых тонах. На нем была мантия гуру, и он стоял, подняв указательный палец, ноготь которого горел язычком пламени.

— Добро пожаловать в город Чарентон, — поприветствовал он новоприбывших. — Добро пожаловать в город безумцев.

А затем хихикая заплавал там в воздухе, в то время как спутники таращились на него, разинув рты. Первым оправился Гар.

— Благодарю за гостеприимство. Не могли бы вы сказать нам, следуют ли за нами в город наши враги?

Брови призрака сошлись, но на губах по–прежнему играла улыбка, когда он поднял голову и прошёлся остекленелым взглядом вдоль бульвара, по которому они пришли.

— Нет, они повернули назад, как поступил бы всякий в здравом уме. Их хозяева не в восторге от этого — размахивают кулаками и бранятся — но тоже повернули назад.

— Рассудили, что если мы зашли сюда, то так или иначе убраны с дороги, — кивнул Гар. — Полагаю, они будут сильно удивлены, обнаружив, что мы вышли.

— Это точно, — посмеиваясь согласился призрак.

— В самом деле? — поднял брови Гар. — Ты ведь не думаешь, будто они ожидают нашего возвращения из города, не так ли?

— Конечно не ожидают, так же как и я. — И с этими словами, призрак задул пламя у себя на пальце.

И команду тотчас окружила с шумными стонами, завываниями и лязганьем цепей полудюжина призраков, все в двенадцать футов ростом и согнувшиеся, тянущиеся к ним скрюченными пальцами.

Гар застыл, а Алеа качнулась, прислоняясь спиной к его груди, в то время как Блейз обхватил Майру и прижался спиной к спинам наставников. Затем Алеа оправилась и прожгла взглядом призрак гуру.

Тот с воплем боли прижал ладони к голове.

Тут и Блейз вспомнил, что он как–никак духовод. И ответил холодным взглядом ближайшему призраку, элегантному джентльмену в камзоле и шоссах и с очень нехорошей усмешкой на лице — которая разом исчезла, когда его рот образовал удивлённое «О», прежде чем фантом согнулся пополам, вцепившись в терзаемый болью живот.

Алеа перевела кинжальный взгляд на мамашу с резкими чертами продолговатого лица и в платье с пышной юбкой и ещё более пышным лифом. И та изумительно потускнела, положив руку себе на грудь, широко раскрыв глаза от страха, разинув в безмолвном ужасе рот.

Блейз переключил взгляд на фатоватого призрака во фраке, жилете, брюках в обтяжку с яркими отворотами и выражением высокомерной радости на лице, которая превратилась в ужас, когда он с оборвавшимся воем схватился за горло.

— Прочь! — крикнул призрак молодого солдата, и все фантомы сгинули.

Блейз облегчённо вздохнул и обмяк. Майра в тревоге подняла на него взгляд, а затем вдруг сообразила, что находится у него в объятиях, и поспешила высвободиться. Схватив его за локоть, она заставила Блейза подтянуться.

— Выпрямись! Они могут вернуться — и наверняка наблюдают!

— Да, соберитесь поплотнее. — Алеа выглядела немногим лучше молодёжи, но сумела стать прямо, вытянувшись во весь рост. — Майра права, они по–прежнему здесь, даже если у них нет смелости показаться на глаза.

— Смелости? — заухал новый голос, и в воздухе перед ними заплясал светящийся джентльмен в цилиндре и фраке. — Да бросьте! Для чего призракам смелость? Нам никто не может причинить вреда!

— Мы только что причинили, — напомнила ему Алеа. — Спроси своих друзей.

— О, я наблюдал. Глупые создания, раз позволили вам убедить их, будто они способны испытывать боль.

— А тебе конечно все известно лучше? — спросил Гар.

— Определённо! Я — Корбен[16] Фокусник! Смотрите, раз — и нет рук! — Он поднял их, разведя затянутые в белые перчатки пальцы — ровно настолько, чтобы спутники увидели, как кисти исчезли, оставив одни запястья и предплечья. — Смотрите, раз — и нет головы! — крикнул Корбен, и точно, голова тоже исчезла.

— Фокусник? Или колдун? — спросил Гар Алеа.

— Я наколдую тебе голову обратно! — крикнула Алеа.

С хлопком голова снова появилась на шее Корбена — без цилиндра и негодующе говоря:

— Я не был к этому готов. Нет, в самом–то деле, вторгаться к джентльмену, когда тот не одет! — И, с новым хлопком, опять появился цилиндр.

— Мы знакомы с этим фокусом, — уведомила его Алеа.

— О, да, но не достаточно знакомы, чтобы страшиться нас.

— Да чего страшиться–то? — спросил Гар. — В конце концов, мёртвые ведь не способны повредить живым.

— По–настоящему, возможно, и не в состоянии, — признал призрак, — но боль бывает разная.

Внезапно мир вокруг них, казалось, завращался. Небоскрёбы, казалось, худеют — все больше и больше, пока не показалось, будто они вот–вот упадут, открыв взорам выпуклую луну цвета крови. Впрочем, это должно быть и в самом деле была кровь, потому что она начала капать.

— Он безумен, — ахнул Блейз, — и пытается и нас заодно сделать безумцами! Именно таким он и видит мир, представляющийся ему беспорядочным и угрожающим!

— Теперь, когда ты умер, тебе ведь наверняка лучше известно, как обстоит дело! — упрекнул призрака Гар — но для сохранения устойчивости ему пришлось опереться на Алеа.

— Да? Взгляни поближе. — Призрак сорвал голову с плеч и протянул вперёд, оставив всего в футе от лица Гара. Губы головы по–прежнему шевелились, когда фантом продолжал: — Теперь он ещё более беспорядочный — ведь никогда не знаешь, что же может произойти.

— Это ещё не причина терять голову. — Гар пристально посмотрел в пустые глаза призрака — и те вдруг исчезли, вместе с остальной головой. Её рот где–то завопил:

— Что ты сделал? Куда ты её отправил?

— Если я отправлю следом за ней и твоё тело, — спросил Гар, — оно останется пропавшим?

— Никогда, мерзавец! Я найду его! Оно должно быть где–то поблизости! — Руки призрака заметались, летая повсюду вокруг, шаря и щупая. Одна ладонь задела щёку Майры; та взвизгнула и отшатнулась.

— Из–за тебя почувствуешь себя нежеланным! — запротестовал призрак. — Да в конце концов сойдёт любая голова. Примерю–ка я твою.

Обе руки сошлись на Майре. Та пронзительно закричала в полнейшей панике.

— Он не может причинить тебе вреда! — крикнул Блейз и оттолкнул её в сторону, как раз когда те же руки сжали его собственные виски. — Я чувствую только холод. Неужто ты не можешь найти лучшего способа достать голову в загробном мире?

— Вот тебе носок моего сапога! — крикнула невидимая голова, и все верно, к Блейзу устремился носок одной из ног призрака.

— Возвращайся туда, откуда взялся, — строго приказал ему Блейз, и сапог, описав петлю, отправился обратно к своему телу.

— Вынужден отдать тебе должное. — Одна из рук призрака оторвала от другой кисть и протянула её Блейзу.

Майра взвизгнула и прижалась к Алеа.

— Нет, это я отдам тебе нужное, — огрызнулся Блейз. Правая нога призрака взмыла в небо, заставив того распластаться на спине, потом оторвалась и с размаху обрушилась на лицо Блейза, тогда как невидимая голова пропела:

— Какой скверный способ ловить кайф!

— Ну и урод же ты! — с отвращением бросил Блейз. — Насколько же низко ты можешь опуститься? — И верно, нога устремилась к земле — и вошла в неё.

— Да как же можно отыскать смысл в мире отдельных частей? — запротестовал призрак.

— А, соберись! — скомандовала раздосадованная Алеа, и все части призрака стремительно вернулись к его торсу и снова присоединились к нему. На сгибе руки у него появился пушистый шар, уменьшился в размерах и затвердел в виде его головы, зло глядя на них.

— Ну, ценю вашу помощь, — произнесла голова, — но не ждите от меня ощущения признательности.

— В том состоянии, в каком ты находишься, я не жду от тебя вообще никаких ощущений, — отпарировала Алеа. — Просто помни, что мы можем разобрать тебя на части и собрать заново.

— Я вас запомню, — пропела голова, — если вы меня зарубите.

— Ладно, если желаешь — пожалуйста. — Алеа шагнула вперёд, закатывая рукава.

— Нет, нет! Я тебе верю! Только позволь мне установить голову как надо. — Призрак взял свою голову в руки и привинтил обратно к плечам. — А, вот так–то лучше. Ладно, вы меня убедили, что отправитесь куда захотите — но куда же вы отправитесь?

— Вон из города, — уведомил его Гар, — как только удостоверимся, что наши преследователи убрались восвояси.

— В соответствии с отбоем тревоги? Но до той поры, позвольте мне познакомить вас с кое–какими очень интересными людьми! Боулз! Спенсер! Солютра!

Они шагнули из тени, худощавые мужчины и женщины в драных туниках и латаных шоссах, слева — рыжий со злорадной усмешкой и наведённым арбалетом, справа — седая старуха, с хихиканьем подымающая дуло огнемёта. А в центре шёл мужчина столь же высокий, как Гар, но тощий как жердь, сделанный, казалось, сплошь из палок и соломы — волосы у него были белобрысые как свежая солома, только глаза у него и казались нормальными. На заточенном лезвии выставленного им перед собой трехфутового меча мерцал свет.

Из тени выступило ещё двадцать неясно видимых фигур, сплошь с вивернами на плечах. Некоторые хромали, у одной была вывернута стопа, ещё одна выделялась сильно увеличенным плечом, а третья — заячьей губой. Двое наступали, глядя перед собой пустыми глазами и с идиотскими улыбками полнейших дебилов, но арбалеты свои держали твёрдо.

— Возможно призраки вам и не страшны, — сказал Корбен, — но вот как насчёт наших потомков и отверженных, искавших у нас убежища?

Гар окидывал оценивающим взглядом приближающуюся толпу, в то время как Алеа вся собралась, положив ладонь на рукоять ножа под лифом, сосредоточившись на предстоящей схватке.

— Вы все здесь родились, или есть и некоторые сбежавшие от жестокого лорда или отвращения своих односельчан?

Толпа остановилась, и чучело в переднем ряду нахмурилось.

— Некоторые из нас знают что такое бегство, — признал оборванец, — но не думайте, будто мы у вас на крючке из–за этого! Это наш город и наш округ его, и любой, кто заявится, должен склониться перед нами!

— Разве вы не приветствуете появление собратьев–беглецов?

— Приветствуем, если те способны взять на себя свою долю забот и знают своё место!

— Наше место не здесь, а вне города, — сказала Алеа. — Наверняка ведь вы не будете настаивать на удержании нас в городе, если мы не хотим!

— Не будем, но возможно сперва позабавимся с вами. — Седая старуха нацелила дуло огнемёта на Гара и снова захихикала.

— Выходит, ты маг, раз играешь с огнём? — спросил Гар.

— Мы здесь не признаем эту чушь насчёт магов, — со смехом бросил Корбен. — У всех есть какой–то талант, большой или маленький — но те трюки, какие применяются, это всего лишь орудия и игрушки, да я сам научил этому их всех.

— Сколько вы нашли огнемётов? — спросил Гар.

— Всего дюжину. — Употреблённый Гаром термин, похоже, произвёл лёгкое впечатление на Корбена. — Но они смастерили ещё дюжину из запчастей.

— Мы и сами в какой–то мере владеем этим навыком, — уведомил его Гар. — Майра, покажи им своих любимцев.

Майра выпрямилась, словно стряхнув с себя сон, а затем улыбнулась и подняла руки, издав хриплый крик. Виверны сорвались с плеч воинов и стремительно рванулись к ней, один уселся на её вытянутой затянутой в прочную кожу руке, а другие уселись на каменных уступах как можно ближе к ней, шипя и воркуя. Их владельцы негодующе закричали.

— Отдайте нам наших вивернов! — выкрикнул голос из толпы, и вперёд выступил мужчина с багровым лицом. Одет этот краснолицый был так же, как остальные, и, подобно им, щеголял болячками, вызванными нехваткой витаминов, но он вытянул руку, издавая некий средний звук между воркованием и карканьем, и двое из вивернов прянули в воздух и устремились обратно к нему, усевшись у него на плече и предплечье.

— Остальные тоже! — строго произнёс он.

Майра погладила чешуйчатую голову и длинную гибкую шею виверна у себя на руке; тот закрыл глаза от удовольствия.

— Можешь доверить их мне.

— Да, доверить тебе обратить их против нас! Верни их, а не то я спущу на тебя своих человеческих друзей!

— Мне бы очень не хотелось, чтобы эти милашки разрывались между нами с тобой, — печально сказала Майра. — Неужели ты не способен довериться их мнению обо мне?

Виверничий сердито посмотрел на неё и её нового любимца, а затем неохотно допустил:

— Да, на это я способен. Так или иначе, как ты околдовываешь их? Мне ведь потребовался год, чтобы научиться управлять этим летуном!

— Я ими не управляю, — с гордостью сообщила ему Майра. — Я расхваливаю их и завожу с ними дружбу. Они слетаются ко мне ради удовольствия, а не из страха.

— Ручаюсь, избаловала ты их по самое не балуй, — с отвращением заключил виверничий. — И все же, я доверяю их мнению. Если они говорят, что ты хорошая, я им поверю. Меня зовут Стакли.

— А меня — Майра, — представилась она, широко раскрыв глаза от удивления.

— Ну, если она заслуживает доверия, то возможно и остальные из вас тоже, — сделал вывод высокий мужчина, похожий на скелет. — Меня звать Лонгшанкс. — Он переложил меч в левую руку и протянул правую Гару.

Тот пожал её, хотя его собственная левая рука по–прежнему лежала на рукояти кинжала.

— А меня — Гар Пайк.

— Гар, да? — усмехнулся Лонгшанкс. — Кажется, нас назвали похоже[17].

— Я — Солютра, — протянула руку Алеа седая старуха. — Знаю, я грубовата, но должен же кто–то держать в узде этих оболтусов.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — улыбнулась Алеа, крепко пожимая руку старухе.

Гар покосился на неё, но ничего не сказал.

— А это кто у нас здесь? — подошёл к Блейзу рыжий. — Что ты можешь сделать для своих друзей, парень? — И нахмурился, когда Блейз попятился от него. — В чем дело? У меня что, чума?

— До меня… доходили слухи.

— Какие? — рассмеялся рыжий. — Что мы все больные маньяки?

— Такие, и ещё что все вы — ведьмы и колдуны и у каждого из вас есть свой дух–хранитель в виде виверна.

На миг воцарилось молчание. А затем воины расхохотались, опуская оружие.

— Ну, это новый выверт старой лжи, — усмехнулся рыжий. — У большинства из нас есть свои звери, но это, мой мальчик, настоящие виверны, а не демоны. Что же до ведовства и колдовства, то хотелось бы мне знать, какая разница между ними и магией какого–нибудь лорда?

— Магия… магия следует определённым правилам, — запинаясь ответил Блейз. — А ведовство и колдовство нарушают их все и ставят своей целью зло.

— А маги применяют свои способности только для исцеления и помощи? Втюхивай кому другому, парень! У нас те же виды способностей, что и у лордов, только мы не считаем их магией! Вон у той девушки с тобой есть подход к животным, не более того.

— Так значит… вы не колдуны? — спросил Блейз.

— Ни капельки, — заверил его рыжий. И окликнул своих сотоварищей: — Эй, ребята, кто–нибудь из вас заключал сделки с дьяволами?

Те дружно замотали головами, хором выражая отрицание, некоторых подобная мысль изумила, некоторых рассердила, а большинство — развеселила.

— Так что если ты сам не заключил договор с дьяволом, то здесь нет никаких колдунов и ведьм, — заключил рыжий. — Меня, кстати, зовут Боулз. А тебя?

— А меня Б-Блейз.

— Вот и ладно, Б-Блейз, — передразнил его Боулз. — Но в чем ты хорош? Или друзья таскают тебя с собой просто по доброте?

— Конечно нет!

— Что же ты тогда умеешь делать?

— Как что, приводить собственных друзей, — ответил Блейз. — Они и сейчас здесь, дожидаются, не понадобятся ли мне они.

— Да неужели, — насмешливо бросил рыжий. — Предложи им показаться и я тебе поверю.

— А зачем ждать? — спросил голос.

Боулз круто развернулся на месте и увидел высящегося над ним Конна, светящегося и сердитого.

— Скажи лишь слово, Блейз, — раздался голос за спиной у Боулза. Тот снова круто обернулся и увидел Ранульфа, наклонившегося с весёлой усмешкой и приставившего к горлу рыжего остриё призрачной сабли.

— Но–но! Это мой праправнук! — воскликнул обиженный Корбен. — Если ты умер слишком рано и не успел породить ребёнка, то это ещё не причина для зависти!

— О, одного–то я породил, не волнуйся. — Ранульф бросил быстрый взгляд на фокусника. — Просто я не задержался увидеть, как он подрастёт — ну, во всяком случае во плоти.

— Отец–призрак лучше, чем вообще никакого, — возразил Конн.

— Да, но ненамного, не правда ли? — кисло отозвался Ранульф. — В конце концов, он ведь не сможет поиграть с тобой в мяч. Но у моих мальчика и девочки изумительно развилось воображение.

— Откуда вы узнали о нашем прибытии? — спросил Гар.

— Как откуда, конечно же, услышали ваши мысли! — усмехнулся Лонгшанкс. — Ты ж не думаешь, будто только ты можешь определить, что думает человек, не так ли?

— Мочь–то я могу, но обычно этого не делаю, — сказал Гар. — Конечно, это не означает, будто я не стану прислушиваться.

— Конечно, — согласился Лонгшанкс.

— Само собой, я всегда рада завести новых друзей, — осторожно говорила между тем Алеа, — но что заставило вас так быстро решить, что мы хорошие ребята?

— Ну, частично приязнь вивернов к твоей юной подруге, — рассудительно произнёс Лонгшанкс, — а частично то, что мы способны слышать ваши мысли и не находим в них никакой злобы…

— … но главным образом то, что вы оказались способными вынести все мои дразнилки и вернуть их мне с довеском, — закончил Корбен.

— Ну, это во всяком случае означает, что нам не хотелось бы с вами драться, если не будем вынуждены, — добавил с усмешкой Лонгшанкс. — Идёмте разделить с нами стол, если вы считаете, что можете нам доверять.

Остальной клан они нашли в заросшем парке, окружённом с четырёх сторон развалинами безоконных зданий с глухими стенами. Орда оборванцев собралась вокруг лагерного костра, разведённого в кольце из пластобетона, бывшего некогда бассейном с золотыми рыбками. Одежда у всех состояла из выкрашенных в яркие цвета туник, шоссов, блуз и юбок. Они весело приветствовали новоприбывших. Прогуливаясь среди них под деревьями с разноцветной листвой которой никто из спутников никогда раньше не видел, Алеа встречала всевозможные деформации, такие как дикие или безумные глаза сумасшедших и пустые глаза умственно отсталых — но большинство казались нормальными, и многие были совсем не деформированными, хотя тела их отмечали шрамы — следы жестокости их лордов. Они были беглыми, как Майра и Блейз, но озлобленными казались немногие, зато все остальные — весёлыми — и даже счастливыми. Алеа дивилась тому, что отверженные обрели родной дом.

За мясом — они не спрашивали, чьим — началось состязание в хвастовстве. Началось оно с вопроса — на свой лад довольно невинного, если воспринимать его таким, каким ему предназначали быть. Лонгшанкс посмотрел прямо на Гара и спросил:

— Ты сумасшедший, преступник или беглец?

Гар уставился было на него, а затем улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

— Я обязан быть одним из этих троих?

— Никто другой в города не приходит, — сообщила ему Солютра. — Боятся призраков — и нас. И правильно делают.

— Вы настолько могучая группа воинов?

— Приходится быть такими, чтобы удержать своё от Ястребов и Гончих, — пояснил Боулз.

— А что ещё за Ястребы и Гончие? — нахмурился Гар.

Боулз внимательно пригляделся к нему.

— Ты и в самом деле не читаешь чужих мыслей, если не вынужден, не так ли?

— Я не могу слушать каждую донёсшуюся мысль, иначе просто свихнусь, — объяснил Гар.

Остальные посмотрели на него, явно поражённые его словами, Гар решил, что некоторым из них для чтения мыслей требовалось известное усилие. И даже при усилии им вероятно удавалось услышать только мысли, изложенные в словах и картинках.

— Ну, подумайте о Ястребах и Гончих, и я увижу их у вас в головах.

— Не нужно, — быстро отказался Боулз. — Это племена, граничащие с нами по обеим сторонам нашего клина.

— Клина? — переспросил Гар.

— Улица, по которой мы шли, вела прямо от края города, — растолковала ему Алеа. — Она вероятно проходит прямо через городской центр. Если есть и другие подобные радиальные улицы, то весь город делится ими на… что? На восемь клиньев? На двенадцать? — спросила она у Боулза.

— На шесть, — уведомил её тот, — и нам приходится не подпускать Ястребов и Гончих к нашей дичи, если мы хотим, чтоб нам хватало еды.

— Дичи? — переспросил Гар. — В этом городе водятся животные?

— Ты б удивился, узнав, сколько их набежало и размножилось с тех пор, как магический сок перестал течь по его проводам и город умер, — мрачно промолвил Лонгшанкс. — Пойдём с нами на охоту, и сам увидишь. Каким оружием вы умеете пользоваться?

— Оружием? — переспросил Гар. — Ну, у нас у всех есть кинжалы и посохи.

— Против стаи собак от них будет мало толку, — выразила мнение Солютра. — Кто–нибудь из вас умеет пользоваться пращой?

— Я, — вместе ответили Гар и Блейз, а затем в удивлении посмотрели друг на друга.

— Тогда возьмите–ка вот их. — Она вручила каждому по обмотанной ремнями кожаной чаше. — Спенсер, принеси копья для этих двоих! Просто считайте копьё посохом с остриём на конце, — втолковала она Майре и Алеа.

Имя Спенсер носила женщина с суровым лицом лет тридцати с лишним на вид, а в подобном утомительном обществе это вероятно означало, что ей около двадцати пяти. Она дала обеим по копью. Вооружённые таким вот образом и с половиной клана, присоединившейся к ним, спутники отправились посмотреть, какая же дичь могла водиться в бетонных джунглях. Сопровождала охотников стая поджарых вислоухих дворняг с рыжевато–коричневой шерстью, длинными мордами и хвостами колечком.

Вокруг имелись деревья, которые произрастали иной раз в странных местах. Везде, куда ветром заносило палую листву, та гнила, превращаясь в гумус, в который попадали семена, давали побеги и вырастали, раскалывая мостовую. И даже больше: в клине явно спроектировали небольшой парк на каждые несколько жилмассивов, и каждый такой превратили во фруктовый сад.

— Погодите — давайте посмотрим, что созрело, — задержала партию Солютра.

— Берегись! — резко бросил Лонгшанкс. Он, Боулз, Спенсер и полдюжины других заняли свои места с луками и копьями по обеим сторонам маленького парка. Какой–то предок, наделённый знанием и хитроумием, посадил фруктовые деревья шпалерами вдоль стен зданий, между рощей и стенами была посадка маиса. Солютра обследовала его, и похоже, была удовлетворена увиденным.

— Большинство початков созрело, — сказала она Алеа.

— Так значит вы и фермерством занимаетесь, — сделала вывод Алеа.

— По мелочи, — уточнила Солютра. — Не можем совсем расчистить… Берегись!

Из зарослей выскочило что–то розовое и округлое. Алеа отпрыгнула в сторону, рефлекторно разворачивая остриё копья. Свинья завизжала от ярости и повернулась броситься на неё, но тут в бок животного вонзилась стрела, и оно споткнулось, а затем упало. Алеа отвернулась и предоставила Солютре прикончить зверя.

— Сегодня мы хорошо поедим, — порадовалась женщина.

Алеа снова повернулась к ней и увидела, как та прячет нож в ножны, тогда как один юноша связал свинье ноги и просунул меж них копьё нести тушу. Солютра обследовала живот свиньи.

— Все верно, свиноматка, но не кормящая. Очень жаль — нам не помешало бы ещё несколько поросят в загоне.

— Как… как свиньи очутились в городе? — спросила недоумевая Алеа.

— Предки говорят, будто некоторые взяли за моду держать их дома в качестве любимцев, — рассказала ей Солютра, — особую породу, этаких симпатичных малюток, которые никогда сильно не обрастали щетиной и не вырастали выше, чем до колена. Когда наступил крах, они принялись разбегаться и с течением поколений вернулись к виду средней дикой свиньи.

Алеа посмотрела на тушу, покачивающуюся между плечами юноши и девушки.

— И впрямь не очень–то похожа на домашнего любимца.

— Так же как и мы, — хмыкнула Солютра.

Когда солнце опустилось ниже самых высоких зданий, они тронулись в обратный путь. У каждого строения, мимо которого они проходили, окна двух нижних этажей были заколочены досками, даже если у более высоких отсутствовали стекла. А двери были прочными и запертыми. Алеа гадала, почему.

Они прошли через развалины нескольких жилмассивов, когда она выяснила, в чем тут дело. Смеясь и болтая, охотники шли по широкой улице, обходя проржавевшие остовы машин и груды обвалившегося кирпича и камня, когда услышали глухой, замогильный звук. И мгновенно застыли. Звук раздался вновь, и Лонгшанкс напряжённо прошептал:

— Солютра, послушай мысли. Они на миг умолкли. А затем:

— Ястребы! — прошипела Солютра.

15

Вся охотничья партия на мгновенье застыла. Носильщики положили свинью и взялись за луки. Остальные тоже вставили стрелы в тетивы или вложили камешки в пращи. Копьеносцы взяли своё оружие наперевес.

Сбивало с толку полное отсутствие кого–либо в поле зрения. Столь же бесшумно, как обучившие их призраки предков, отряд проскользнул по разбитой мостовой и завернул за угол. У одной из дверей столпилась дюжина личностей, очень сильно походивших на членов их отряда, но с зачёсанными кверху и собранными в гребни волосами. Двое из их числа упорно колотили по двери своими тяжёлыми топорами.

— Вороны! — выкрикнул один из них.

Ребята с топорами обернулись, и инструменты у них в руках внезапно стали оружием. Другие выхватили луки. У одного–двух даже имелись мечи.

— Что это вы делаете, залезли на наш клин? — заорал, двигаясь к ним широким шагом, Лонгшанкс. — Пытаясь вломиться в одно из наших зданий! Разве мы прокрадываемся в ваши переулки? Пытаемся прорубить ваши двери?

— Да! — крикнул приземистый, широкоплечий мужчина, сплошь покрытый мускулами. Он вперевалку протопал вперёд, агрессивно наклонив голову. — И поэтому мы пришли помаршировать по вашим бульварам, прямо и открыто, красться — это не для нас! И что такого, если мы пройдёмся здесь? Что такого драгоценного вы держите взаперти?

— Золото и бриллианты! Серебряные подсвечники и тарелки! — похвастался Лонгшанкс, подходя ближе с выставленным перед собой мечом. — Но вы их не получите, ни унции! Они наши и только наши!

— Ты хочешь сказать, существуют только в вашем воображении! — заухал широкоплечий. — Если у вас столько драгоценностей, то откройте дверь и покажите!

— Если б я открывал свою дверь так же часто, как ты — свой рот, то вполне мог бы выбросить её, так как она б никогда не закрывалась!

На глазах опешивших Гара, Алеа, Блейза и Майры два отряда выкрикивали друг другу оскорбления, Вороны — подступая потихоньку все ближе, а Ястребы — отступая шаг за шагом, пока наконец, изрядно порычав и поразмахивав оружием, Ястребы не убрались восвояси, перейдя через бульвар и скрывшись в зарослях, бывших, надо полагать, их собственным парком.

— Ну, вот потому–то мы и патрулируем каждый день границы, — объяснила Алеа Солютра. — Если б мы позволили им забраться в то здание, то вышибить их оттуда стоило бы немало крови и жизней.

Алеа было совершенно ясно, что лишь удача привела отряд как раз вовремя для предотвращения такого оборота дел.

— Неужели вы не боялись, что они могут открыть стрельбу?

— Вздумай они стрелять, мы б их тоже утыкали стрелами, — мрачно ответила Солютра. — Время от времени мы обнаруживаем открытое таким вот образом здание, и тогда сидим в засаде и ждём, пока они не выйдут обратно. Если их уже нет, мы отслеживаем путь вторгшихся до их границы и оставляем им знак, уведомляя, что мы знаем об их фокусах.

— А что если они выйдут, когда вы сидите в засаде? — спросила обеспокоенная услышанным Майра.

— Тогда мы дерёмся, — похвасталась Солютра, — пока взломщики не убегут, как положено таким трусам как они, точь–в–точь как сегодня!

Алеа не видела никакого бегства, но не видела также и никакой пролитой крови.

— Рада слышать, что это срабатывает, — проговорила она.

— Срабатывает наилучшим образом, уж поверь! — Солютра подчеркнула сказанное, потрясши луком. — Они не хотят драться с Воронами, чтобы не хоронить тех, кто погибнет! Отряду нужен каждый член, какой в нем есть!

Алеа решила, что это наверняка относится также и к самим Воронам.

Покуда готовили еду, она отправилась прогуляться со своими спутниками.

— Умеют ли они сражаться столь хорошо, как утверждают? — гадала она вслух.

— Если они вообще умеют сражаться, — убеждённо отозвалась Майра, — то уж куда лучше, чем сервы!

— Похоже, они обучены обращаться с оружием вроде луков, пращей и копий, даже если никогда не используют их против других людей, — задумчиво произнёс Гар.

Алеа бросила на него быстрый и острый взгляд.

— Ты сам планируешь использовать их!

— Да вообще–то нет, — отозвался Гар, — напротив, позволить им использовать нас — вернее, наши знания.

Поэтому после трапезы они с Алеа разошлись в разные стороны, но по–прежнему оставаясь вполне в пределах видимости отряда, и уселись медитировать. Прошло всего пятнадцать минут, прежде чем Солютра подошла к Майре и требовательно спросила:

— Чего это они делают, так вот сидя?

— Медитируют, — уведомила её Майра.

— Медитируют? — недоверчиво переспросила Солютра. — Что это за магия такая?

— Всего лишь сосредоточение, — пояснила Майра. — Они пытаются понять, как все сочетается друг с другом. Это вроде как видеть сон, бодрствуя.

Солютра увидела в этом смысл. Она с задумчивым лицом понаблюдала за Гаром и Алеа. А потом пошла поговорить с некоторыми из своего клана, которые тоже сделались задумчивыми.

Позабавленная происходящим, Майра повернулась к Блейзу.

— Как по–твоему, много ли пройдёт времени, прежде чем они примутся донимать Гара и Алеа просьбами научить их?

— Немного, примерно до завтра. — Блейз окинул взглядом гостеприимное племя. — Они гордятся своей магией, хоть и делают вид, будто ничего подобного не существует. Не стану от тебя скрывать, сегодня ночью мне спокойного сна не видать.

Майра пристально посмотрела на него, чувствуя его опасения; это пробудило в ней страхи, которые она пыталась подавить.

— Но они ведь кажутся такими обыкновенными, как только перестанешь замечать странности их тел, причёсок и украшений! Наверняка ж они не могут быть чудовищами из бабушкиных сказок!

— Такого я б не подумал, но они уже столько раз нас удивляли всякими неожиданностями. Я не могу выкинуть из головы те старые рассказы, о том, что в городах обитают лишь больные безумцы, одно прикосновение к которым заразит тебя страшной болезнью!

Майра задрожала, вспомнив именно такой вот рассказ, но решительно заявила:

— Ну, они пока не пытались прикоснуться к нам — а что касается их безумства, то я видела нескольких, у кого слишком яркие глаза и которые слишком визгливо смеются, но большинство из них кажутся такими же здравомыслящими, как любой стражник мага.

— Да, они кажутся такими, — сомнения Блейза казались почти осязаемыми. — Хотя я не вижу тут особых свидетельств болезни.

— Возможно, все больные поумирали, — предположила Майра.

— Это имело бы смысл, — согласился Блейз. Он окинул взглядом собравшихся вокруг костровой ямы членов отряда, смеющихся и шутящих теперь, когда день подошёл к концу. Несколько юных парочек держались за руки. — Они такие же закалённые трудом и мускулистые, как любые из сервов, — произнёс Блейз, словно размышляя вслух, — но в них есть достоинство, уверенность, которой я не помню по своей родной деревне.

— Они свободны, — тихо проговорила Майра. — Вот в чем разница.

— За это однако приходится платить свою цену, — задумчиво сказал Блейз. — Они не могут быть уверены, что дичи хватит на пропитание от одного дня до следующего.

— А что бывает с крепостными, когда случается засуха? — пожала плечами Майра.

— Голод — отозвался ровным голосом Блейз. — У лордов еды по–прежнему в достатке, но крепостные умирают с голоду. Возможно, этим ребятам в конце концов не так уж и плохо живётся.

— И у них есть родной дом. — Взгляд Маиры сделася тоскливым. — Родной дом, и люди, готовые, если понадобится, помочь им, а если потребуется — то и защитить их.

Блейз почувствовал эхо её тоски. У него было два родных дома: один у родителей и один у Арноля, и он очень сильно тосковал по ним обоим.

Рассвет застал дюжину жителей города сидящих кольцом вокруг Гара и Алеа. В течение недели эта пара научила их основам даосизма, и они начали задумываться о своей периодической борьбе с Ястребами и Гончими. И были до крайности потрясены, когда в их родной сектор явилась группа Ястребов под белым флагом.

Лонгшанкс в сопровождении полудюжины тяжело вооружённых воинов выступил встретить их.

— Удачной охоты, — осторожно пожелал он.

— И вам того же, — ответил представитель Ястребов. — Да умножится дичь в вашем клине.

— И в вашем, — заставил себя улыбнуться Лонгшанкс. — По какому случаю этот базар? Само собой, это не значит, будто он нам неприятен, просто удивляет.

— Ну… э… мы прослышали, что к вам наведались какие–то шаманы, которые обучают вас мудрости. Мы хотели бы, если можно, тоже приобщиться.

— Они называют себя мудрецами, а не шаманами. — Тут Лонгшанкс нахмурился. — А кто вам рассказал о них?

— Наши предки.

Более удивляться было нечему — все знали, что призраки болтают друг с другом. Возникли, правда, некоторые дебаты, согласятся ли Гар и Алеа отправиться к Ястребам, но поскольку те ничуть не возражали, Лонгшанкс попробовал применить даосизм на практике, обменявшись с Ястребами подарками, а потом команда отправилась учить следующее племя.

Ястребы обучались столь же быстро, как и Вороны. К концу двух недель они доказали это, пригласив своих соседей на пир. Корбен посоветовал своим потомкам явиться с подарками, и поглощая двойную порцию жаркого из дичи, два племени здорово повеселились.

На следующий день Гончие прислали эмиссаров с просьбой к учителям навестить и их. К концу месяца Гар с Алеа посетили все шесть племён, и все начинали теперь день с медитации и пытались найти способы практиковать даосизм в своей повседневной жизни, включая и упражнения в восточных единоборствах. Вражда прекратилась, но горожане были ещё не совсем готовы к предложению Гара объединить свои клановые собрания в общегородской совет.

Гар положительно пребывал в экстазе.

— Успех, превосходящий самые бредовые надежды! — сказал он Алеа. — Я и не мечтал, что они смогут так быстро обучиться!

— Им давно уже хотелось найти способ прекратить стычки, — ответила Алеа, — и медитация усиливает способности, которых, по их словам, у них нет.

Той ночью она не могла уснуть. Ощущая неясное беспокойство, отправилась побродить в одиночестве по бетонным «ущельям». Она почему–то забыла, что это может быть опасным.

А затем свернула за угол и повстречала гигантский шар в виде кошачьей головы с зубастой усмешкой и с присоединённым к нему телом.

— Я могла бы догадаться, что это ты! — подбоченилась Алеа. — Почему ты не разрешаешь мне запоминать эти встречи? Это так сильно облегчило бы мне работу!

— «Достаточно того, что ты прекрасно запоминаешь обсуждаемые нами идеи», — отмахнулась Незаметная. — «Незачем помнить, где именно ты их нашла».

— И какие же идеи я «найду» сегодня ночью?

— «Исцеление болезней этой планеты», — уведомила её Незаметная. — «Этих горожан достаточно, чтобы побить стражников. Они даже обладают объединёнными пси–силами, позволяющими набить морду самим магам».

— Мне не нравится идея войны, — мрачно заявила Алеа.

— «От вас ничего не зависит», — заверила её Незаметная. — «Какой–то призрак уже рассказал о вас магам. Мысль об объединении городских варваров ужаснула их. Они уже выступили в поход — десять магов с пятью сотнями стражников».

Алеа почувствовала холодок страха, который живо растаял, вытесненный жарким гневом.

— Тот призрак ведь не от тебя набрался мыслей о подобном поступке, не так ли?

— «Дорогуша!» — отозвалась уязвлённым тоном Незаметная. — «Как ты могла подумать? Кроме того, этого и не требовалось — тот призрак был жаждущим власти шаманом, который пытался во время Коллапса превратить весь этот город в своё собственное маленькое королевство. Его сильно возмутило, что варвары объединяются без всякого лорда».

— И поэтому он решил привести лордов разделить их?

— «Да, но я уверена — ваши кланы способны отбиться от них. Не беспокойся, дорогая, я помогу. Можешь быть уверена — магия сработает не очень хорошо».

Алеа задумчиво опустила взгляд, а затем подняла его и увидела перед собой пустой двор, гадая, каким образом разбитый фонтан выбрасывает струю воды — несомненно артезианский колодец. Подобно человеческому духу, он вздымался вновь и вновь, даже среди руин.

Ну, дух этих варваров не обратится в руины, уж она позаботится об этом. Алеа вернулась в пустой вестибюль, который Вороны отвели под спальни ей самой и её спутникам. Она поймала себя на странной мысли, что, наверное, не миновать сражения. И гадала, не следует ли ей разбудить Гара, чтобы сообщить о своих предчувствиях.. И решила подождать до утра.

Их разбудили сердитые крики и стук расхватываемых щитов и копий. У Алеа засосало под ложечкой, и она поняла, что ей не следовало ждать утра.

— Что такое? — принял сидячее положение Гар, смаргивая сон.

— Тревога. — Алеа с усилием поднялась на ноги. — На город идут походом маги. Быстро! Надо напомнить Воронам о Пути! Они, похоже, напрочь забыли про него и возвращаются к своей старой манере — драке стенка на стенку!

Гар схватил одежду, засунул в неё своё длинное тело и выбежал на улицу.

Блейз и Майра, моргая, подняли недоумевающие взгляды.

— Созывай всех вивернов, каких только сможешь! — велела Алеа Майре и обратилась к Блейзу — Организуй призраков и скажи им искать предателей! Может они и не способны повредить друг другу, но вполне способны сковать вражеских фантомов!

Все выскочили наружу.

Гар был уже среди варваров, призывая, улещивая и уговаривая:

— Помните Путь! Не нападайте на них — заставляйте их идти к вам! Используйте против них их же силу!

— Красивые слова, — насмешливо бросил Лонгшанкс. — А как это сделать?

— Это ведь ваш город, ваша территория, — напомнил ему Гар. — Вы знаете, где прятаться, как можно безопасно появиться и исчезнуть. Показывайтесь только для того, чтобы заставить их погнаться за вами, заманивайте их во дворы и устраивайте им там западню. Заводите их на узкие улицы где в домах спрячутся люди — в окнах, с камнями в руках. Завлекайте их в подвалы, запирайте двери и выставляйте часовых, чтобы не выпускать их оттуда. Не убивайте их, если только вас не вынудят — когда мы разрешим им убраться, то надо, чтобы они распространяли слух о том, что мы не только непобедимы, но и милостивы.

Поражённый Лонгшанкс замер. А затем с усмешкой повернулся к Солютре.

Вторжение обернулось катастрофой — для вторгшихся. Вместе со своими угрожающими и беснующимися лордами они прошли строевым шагом по пустынному проспекту, но глядели на здания по обеим сторонам с трепетом.

— Трусы! Отъявленные трусы! — закричал один маг, следующий за своими войсками. И погрозил кулаком пустым окнам по обе стороны от него. — Выйдите и покажитесь! Вам не удастся вечно прятаться от нас!

Из–за угла высунулись с полдюжины лучников и дали залп. Сержант увидел их и крикнул:

— Поднять щиты!

Солдаты подчинились, и глухие удары стрел по дереву и коже щитов не причинили им никакого вреда.

— Видите? — проревел сержант. — Вы остались целы и невредимы! За ними!

Солдаты заорали «ура» и ринулись в атаку. Они завернули за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний из лучников нырнул в дыру в стене.

— Вон они куда скрылись! — крикнул, показывая, сержант.

— А что там с другой стороны стены? — робко спросил один стражник.

— Ничего, дурак! Неужели ты не видишь просвета? Они просто срезали путь — так как слишком ленивы, чтобы идти в обход. Проломили дыру и дуют напрямик! Вперёд, ребята!

Солдаты завопили и бросились следом за ним. Пролезли через дыру — а затем резко затормозили, увидев перед собой глухую стену. Озираясь, стражники увидели стены и со всех сторон. Они снова повернулись к дыре — и обнаружили её заполненной лучниками, с нацеленными стрелами. На плече у каждого сидел виверн.

— Сложите оружие, и мы сохраним вам жизнь. — В ухмылке вожака проглядывал намёк на безумие. — И не думайте, будто у вас есть выбор. Гляньте–ка наверх.

— Всем не смотреть! — сержант не отрывал пылающего взгляда от лучников. — Роарк, скажешь мне, что увидишь!

— Окна, сержант, — нервно ответил солдат, — высоко, и в каждом безумец с пращой.

— Мы не безумцы! — отрезал вожак. — Однако у нас есть кое–какие странные таланты. Сложите оружие, а не то мы спустим на вас наших зверьков — и позовём наших предков.

Солдаты содрогнулись, но сержант пригрозил:

— За нами всего в одном шаге наш лорд–маг, и если вы посмеете отпустить виверков, он мигом превратит их в огненные шары!

— У вашего лорда сейчас и без того хлопот полон рот, — злорадно улыбнулся вожак. — Он сражается с призраками трёх магов, которые сто лет как умерли — и с тех пор каждый день узнавали о магии все больше. Вы предоставлены самим себе, ребята.

По плитке двора зацокали камни. Какой–то солдат шарахнулся прочь.

— Прекратить! — резко прикрикнул вожак. — Мы пока даём им возможность сдаться!

— Мы сдаёмся, сдаёмся! — с отвращением объявил сержант. И бросил пику. Солдаты тут же последовали его примеру, и двор наполнил лязг падающего оружия.

— Придвиньте сюда, — велел лучник.

Солдаты пинками согнали свои пики и алебарды в кучу близ дыры в стене.

— Хорошо. А теперь отойдите назад.

Стражники отошли, и двое горожан нырнули через дыру собрать оружие и вынести его.

— Это ваша тюрьма, — объявил лучник. — Не пытайтесь выбраться, пока мы вам не скажем. Караульные будут следить за вами с камнями в руках. Вы их не увидите, но они будут тут.

Вдобавок к сказанному на мостовой в двух ярдах от сержанта стукнул камень. Сержант увидел, как раскололась каменная плитка.

Лучник отступил, и на дыру в стене соскользнула ржавая решётка — просто две сваренные вместе половинки старых ворот.

— Возможно она непрочная, — шепнул на ухо сержанту Роарк. — Возможно нам удастся сломать её.

Камень со свистом рассёк воздух и ударил по одному из прутьев.

— Эти парни бросают метко, — содрогнулся Роарк.

— Этот бросила девушка, — поправил стоявший позади него солдат. — Да к тому ж хорошенькая такая уродка.

Роарк поднял голову посмотреть самому, но окно уже пустовало.

— Думаю, мне не хотелось бы приближаться к этой решётке, — решил сержант. — Очень жаль, ребята — похоже, мы здесь задержимся.

— Да, очень жаль. — Роарк вздохнул. — Я буду по–настоящему тосковать по хорошей драке.

— Да, и я тоже, — радостно поддержал его ещё один солдат. — У кого есть карты?

Двумя улицами дальше от импровизированной тюрьмы ещё два десятка солдат пригнулись, закрываясь щитами, в то время как по ним барабанил непрерывный град камней. Трое из них заслоняли щитами своего мага–лорда и морщились, когда иной камень отскакивал от мостовой, поражая их голени.

— Должны же у них когда–нибудь иссякнуть эти камни! — крикнул сержант.

— Не дождётесь! — провизжал откуда–то сверху голос. — У нас целые здания набиты камнями! — Жуткий смех эхом разнёсся по бетонному «каньону», к нему присоединилось множество других хохочущих голосов.

— Попасть в засаду — достаточно худо, — содрогнулся один солдат, — но ещё хуже угодить в засаду, устроенную безумцами!

— Поразите их огнём, милорд! — взмолился сержант.

— Не могу! — отрезал маг. — Кто–то гасит пламя всякий раз, как я его зажигаю.

— Кто? — недоуменно моргнул сержант.

— Не уверен, что он ещё живой, — признал маг. Ратники переглянулись. И один с дрожью в голосе спросил:

— Что произойдёт, если мы застрянем здесь до ночи?

— Лорд Кракен призовёт собственных призраков, не уступающих этим! — пригрозил маг.

Солдаты не спорили, однако начали подозревать, что в городе обитало куда больше призраков, чем мог предполагать лорд Кракен.

Внезапно барабанная дробь камней прекратилась.

Поражённые солдаты подняли головы. Сержант осторожно выглянул из–за края щита. Все верно, бомбардировка прекратилась.

— Мы дадим вам уйти, — проверещал отвратительный голос, — если вы уйдёте обратно тем же путём, каким пришли, и будете шагать без остановки, пока не вернётесь домой.

— А если мы не уйдём? — воинственно крикнул маг.

— Тогда мы будем держать вас здесь, пока вы нам не понадобитесь.

— Не понадобимся вам? — не поверил своим ушам сержант. — Для чего? И на какой срок?

— Пока у нас мясо не иссякнет, — отозвался тот же голос. — Много времени это не займёт — мы не в состоянии охотиться, покуда торчим здесь.

Солдаты смекнули в чем дело и почесались.

— Ладно, мы отступим! — крикнул маг. — Но вы ещё пожалеете об этом! Я вернусь и приведу в пять раз больше ратников!

— Будем ждать с нетерпением, — откликнулся визгливый голос. — Только еды с собой прихватите побольше — задержитесь вы здесь надолго.

Когда наступили сумерки, подвальное окошко открылось и в него пролетел бурдюк. Угодившие в подвальную ловушку солдаты поймали его, моргая от удивления.

— Спасибо! — крикнул сержант.

— Уж какими–какими, а негостеприимными нас никак не назовёшь, — ответил грубоватый голос. — А теперь — поберегитесь еды!

Ратники отпрыгнули, когда в подвал плавно завалились один за другим три огромных мешка.

— Смешать её с водой и испечь вам придётся самим, — проворчал грубоватый голос. — Только разведите огонь поближе к окну, так, чтоб дым мог выйти.

— Э… верно… — промямлил сержант. — Сколько вы собираетесь держать нас здесь?

— Сколько сами захотите, — ответил варвар. — Можете уйти в любое время, лишь бы вы ушли и не возвращались.

— Не можем, — тяжело произнёс сержант. — Наш лорд нам не позволит.

— О, думаю, к утру он будет готов позволить, — отозвался варвар. — Он пока спорит с нашими предками, но они уже превосходят числом три к одному его призраков.

16

— Уже? — переспросил глухим голосом сержант.

— Подходят все новые призраки, — объяснил варвар.

Сержант сник и прислонился к стене, он окинул взглядом тесный подвал. Тот вдруг показался ему очень уютным.

По всему городу происходило примерно то же самое. Никто из пленников особо не усердствовал, пытаясь освободиться.

Когда наступило утро и караульные велели им убираться, солдаты моргая вышли наружу, ошеломлённо глядя кругом и зовя своих магов. Никто не откликнулся, и каждый отряд вёл поиски, пока не находил своего лорда — мёртвым. На лице призрачника застыла гримаса ужаса; он повстречал более страшных фантомов чем его собственные. Чан огнемётчика явно взорвался. Повелитель вивернов умер от вонзившихся ему в сердце когтей, а землетряс лежал, погребённый под грудой обвалившейся каменной кладки. А маг, крестьяне которого жили в страхе перед ядовитыми парами и отравленной едой, лежал, скорчившись от нутряной боли.

Иные молча, а иные — вслух радуясь, солдаты потянулись цепочками по бульвару вон из города — большинство из них. Один из каждых десяти предпочёл остаться. Все отлично понимали: смерть лорда означала лишь одно — что его земли и крепостных присвоит какой–то соседний маг. И предпочли рискнуть присоединиться к отверженным городских развалин. Сержанты позже утверждали, будто те пропали без вести в бою, но никого этим не могли обмануть.

— У нас появились новые ученики, — сообщила Алеа Гару.

— Я не буду обучать никого, кто не хочет учиться. — Гар нахмурился, глядя на пятьдесят солдат в разных ливреях, которые стояли более–менее по стойке «смирно», обеспокоенно глядя на него.

— О, мы хотим, — заверил его какой–то сержант. — Любой, кто способен так ловко побить мага, но найти возможность оставить в живых солдат… Короче, чему б там вы ни научили этих горожан, нам тоже нужно усвоить.

— Пощаду вам дали клины, — указала Алеа.

— Пощаду, которой научили их вы, леди! Вам никого не обмануть — все знают, что эти горожане, бывало, проводили почти все своё время, дерясь друг с другом. Любой, кто способен убедить их держаться друг за друга — ну, возможно, он знает нечто, способное помочь и крепостным. Алеа посмотрела с сияющей улыбкой на Гара. Тот со значением кивнул.

Новые рекруты обучались уже две недели, когда Алеа однажды ночью спросила, сидя у лагерного костра:

— А что случилось с Конном и Ранульфом? Я вот уж несколько недель их не видела.

— Надо полагать, им стало скучно, — предположил Гар. — В конце концов они ошивались близ нас только ради забавы.

По всему двору зазвенел маниакальный смех. Все вскочили на ноги, но это оказался всего лишь Корбен, материализовавшийся танцуя и крича:

— Хорошенько выспитесь и подымайтесь до рассвета, ребята. К вам идёт ещё одна армия.

— Ещё одна? — поднялся нахмурясь Лонгшанкс. — И кто на этот раз?

— Ещё десять магов, каждый с пятьюдесятью стражниками. Но большинство солдат ещё зелёные — только–только от сохи и почти совсем не обученные.

— Сделанное с последними пятью сотнями можно проделать и ещё с пятьюстами. Почему они отправились в поход?

— О, они прослышали о вас, — рассказал им Корбен. — Пришедшие с последней компанией призраки не стали, знаете ли, тут задерживаться. Они вернулись домой и рассказали ближайшим магам обо всем, что сумели выяснить. Как я понимаю, некоторые преподнесли сведения в таком виде, словно вы готовите нападение, и если маги будут слишком долго ждать, то вы вырветесь из своих городов и завоюете их всех.

Что за чушь! — возмутилась Солютра. — Мы просили только одного — чтобы нас оставили в покое в нашем изгнании, как всегда оставляли!

— Ну, вам больше нельзя просить столь немногого, — уведомил её Корбен. — Маги допросили с пристрастием тех солдат, которые вернулись, и выяснили, что большая часть рассказанного призраками правда — что ваши племена объединились, что вы куда более крутые бойцы чем любые солдаты и что каждый второй из вас — маг.

— Ни один из нас не маг!

— По вашим стандартам, да, — признал Корбен, — но по стандартам людей, пользующихся этим словом для запугивания слабых и невежественных, нет.

— Мы не виноваты в том, как они себя именуют, — огрызнулась Солютра.

— Да, но зато можем показать им, кто они такие, — мрачно произнёс Лонгшанкс, — обыкновенные люди, которым случилось обладать добавочным талантом на каждого. — Он повернулся к молодёжи. — Гавейн, найди ту девушку из Ястребов, с которой ты миловался, и скажи ей что происходит.

Гавейн покраснел, когда другие юнцы принялись подшучивать над ним и громко свистеть.

— Тихо, — скомандовала Солютра, негромко, но все стихли. — Некогда сейчас острить, — объяснили она.

— Аксель, иди сообщи Гончим, — продолжал распоряжаться Лонгшанкс. — Манон, тот парень из Лис, с которым ты провела вечер…

Манон вскочила на ноги и быстро отвернулась, но тем не менее не совсем успела скрыть заливший её щеки румянец.

— Андер, сгоняй к Лосям, — распорядился Лонгшанкс. — Талл, а ты оправляйся к Барсукам.

Юноши и девушка кивнули и разбежались.

— Ладно, будем действовать так же, как в прошлый раз, — растолковал своим соплеменникам Лонгшанкс, — но нам нельзя применять те же приёмы — маги прослышали о них и будут готовы. Есть какие–нибудь соображения?

— Если они идут с фантомами–разведчиками, то вам придётся сперва убрать с дороги этих призраков, — указал Блейз. — Как насчёт того, чтобы убедить городских призраков устроить шум и гам? Когда солдаты кинутся на шум, их призраки рванутся вперёд посмотреть, в чем дело, и ваши предки смогут ударить по ним состязанием в воплях. Это должно отпугнуть солдат от той улицы, и вы сможете устроить им ловушки.

— Хорошая мысль, — кивнул Лонгшанкс. — А что если они не испугаются?

— Посадите в зданиях по обеим сторонам вивернов, — предложила Майра. — Они могут напасть на солдат так быстро, что те не успеют выстрелить по дорогушам.

— Только виверничая может назвать этих страшилищ дорогушами, — сухо заметила Солютра, — но идея хорошая.

— На Третьей и Десятой есть тот старый фундамент, который мы накрыли досками, — вспомнил один крепыш. — Можно завалить его обломками, пострелять из них по солдатам, а когда те бросятся на нас, выдернуть доски.

— Да, а на реке есть тот сгнивший причал! — подхватила сверкая глазами женщина зрелых лет. — Можно отправить несколько каноэ пострелять по ним, а когда они столпятся на причале для ответной стрельбы, то окажутся в воде.

— Я начинаю чувствовать себя исключённой из общего разговора, — сказала Алеа Гару.

— И это просто прекрасно, — ответил тот с пылающим от радости лицом.

— Чему ты так радуешься? — покосилась на него Алеа.

— Всегда приятно видеть, как хорошо усвоили ученики твою науку — отозвался Гар.

Часовые не спали всю ночь, но ничего не увидели до самого рассвета.

— Три колонны! — прокричала караульная с самого высокого здания. Другим на этажах пониже приходилось передавать её крик по цепочке до уровня улицы. — Они идут по бульвару Елисейские поля, Липовой аллее и Бродвею!

— Пытаются отрезать три клина друг от друга, — хмыкнула Солютра. — Неужели эти дураки не понимают, что у них будут враги слева и справа?

— Вероятно понимают, — ответил Лонгшанкс. — Хотя толку им от этого будет мало. Заманивайте в ловушки.

Солдаты двигались маршем по бульварам, а сразу за ними шли маги, следя, нет ли отстающих, которые могли попытаться дезертировать — разумная предосторожность, судя по испуганным взглядам, которые бросали по сторонам новобранцы (а также и некоторые из ветеранов). В каждом отряде какому–нибудь солдату поручили следить за небом, на случай, если сверху полетят камни и нападут виверны. Но даже при этом солдаты шли, подняв щиты над головой; только в первом ряду их держали перед собой.

Лонгшанкс наблюдал за ними из окна второго этажа.

— Будем действовать так же, как в прошлый раз — ждать, пока они не разделятся на поисковые партии. А потом начнём заводить их в ловушки.

Но эти маги прослышали от призраков, что именно случилось с их предшественниками, и держали свои войска вместе: по три мага на бульваре Елисейские поля и Липовой аллее, и четверо на Бродвее, в центре. Перебранки между ними указывали на их нервозность — или, возможно, всего лишь на давнюю вражду, порождённую алчностью. Когда они наконец покинули бульвары, то остались объединёнными в один отряд.

— Похоже, они не собираются позволить вам разделять и властвовать, — заметила Алеа.

— Да, не хотят, — согласилась Солютра. — По крайней мере мы можем предоставить два фланговых отряда заботам других четырёх кланов. Однако вот эти уже наша дичь — наша и Гончих.

На террасе, выходящей на бульвар Елисейские поля, Гар стоял рядом с Джайром, который предводительствовал Ястребами в такой же мере, что и любой другой.

— Они ищут вашу деревню, — сообщил ему Гар.

— Если можно назвать деревней два этажа здания, — сухо улыбнулся Джайр. — Ну, нам лучше дать им что–нибудь найти. Лейора! Возьми пятерых и сгоняйте разжечь костёр на вершине Охрового Здания!

Молодая женщина кивнула, прихватила с собой ещё двух женщин и трёх мужчин и направилась к лестнице.

— Милорд! Вон там дым! — показал сержант.

— Деревня на вершине башни — полагаю, это имеет смысл, — проворчал маг Лэрби. — Ну, если они могут забираться туда, то сможем и мы!

Однако, когда они отыскали то здание, солдаты задрав головы уставились на восемьдесят этажей, и у них тоскливо засосало под ложечкой.

— Неужто древние каждый день подымались на такую высотищу? — спросил один.

— Вряд ли, — пробурчал лорд Лэрби. — Они жили там, работали там и вероятно выходили только раз в месяц или около того. И все же, когда они возвращались, им приходилось взбираться наверх. Найдите дверь.

Вместо неё солдаты нашли забитый досками дверной проем.

— Отдерите их! — приказал маг.

Доски оторвались без труда, открыв взорам солдат двустворчатую дверь из стекла и металла, обе половинки провисли и частично приоткрылись, хотя стекло уцелело.

— Не очень–то хорошо они охраняют свой вход, — презрительно усмехнулся маг. — Вперёд и вверх!

Солдаты ворвались в двери и не обнаружили в искусственной пещере никого, кроме яркой мозаики и инкрустаций из металлических полос на стенах. Порыскав кругом и миновав странные утопленные в стены панели с рядами цифр над ними, они наконец нашли лестницу за обманчиво скромной дверью.

— Берегитесь засады, — предупредил сержант. — Тут можно пройти только цепочкой по одному. Здесь можно впятером устоять против армии.

Но по другую сторону двери не нашлось никаких врагов. Солдаты вошли и принялись подыматься по лестнице, двести ратников колонной по двое, напряжённых и насторожённых, ожидающих наткнуться за каждым поворотом на эскадрон защитников — но никого не обнаруживших. Они подымались все выше.

И ещё выше. И ещё.

Покуда они подымались с северной стороны здания, Лейора и пятеро её друзей ускользнули по лестнице на противоположной стороне, оставив свой костёр гореть над шахтой лифта.

К тому времени, когда маги и их войска добрались до крыши, уже наступила ночь, и от костра остались только тлеющие угли. Когда они обнаружили, что крыша пуста, у них уже не было сил даже для брани.

— Это была дурацкая идея, пытаться забраться на такую башню! — рявкнул на Лэрби маг Стоур.

— Что же ты не сказал этого до того, как мы начали подъём? — прорычал Лэрби.

— Мы думали, будто у них здесь деревня, — бросил раздосадованный Корканд–виверничий. — Все мы увлеклись охотой. Я б предпочёл, чтоб такие высоты одолевали мои виверны, а не я.

Маги слишком устали для дальнейшей грызни, но спокойный ночной сон исправил бы это.

Маги Лэрк, Гот, Вис и Гури–Призрачник шагали по Бродвею, пока не подошли к первой из башен. Там они разделились пополам, сто на запад, сто на восток, не понимая, что каждая половина армии совалась на территорию отдельного варварского отряда — Лэрк и Гот на клин Гончих, а Гури и Вис — к Воронам.

— Они сошли с Бродвея! — торжествующе хлопнул ладонью по перилам террасы Лонгшанкс. — Теперь мы заведём их куда не надо!

— Зачем утруждать себя и куда–то заводить их? — спросила Алеа. — Помните про Путь — дайте им поискать. Просто отводите своих с их пути.

— Да, Лонгшанкс, — с усмешкой поддержала Солютра. — В конце концов, какой плоскоземельник сможет найти дорогу среди наших башен?

И верно, не смогли. Гури даже воззвал к местным призракам, любезно указавших ему дорогу и четыре часа водивших его по кругу. Наконец, случайно раскрыв их обман, он попросил подсказку у собственных призраков, и тем пришлось искать, а городские фантомы–предки непрерывно мешали им своими издёвками и насмешками, совершенно не давая сосредоточиться и сбивая их с толку. Войска все кружили и кружили по лабиринтам городских улиц до тех пор, пока усталые и сбитые с толку Гури и Вис не велели своим ратникам разбить лагерь на одной из городских площадей, где занесённые ветром семена пустили корни между плитами пластобетона и, вырастая, разломали их в груду мусора. Слой гумуса образовался уже солидный, дающий им, куда вбить колышки для палаток. Солдаты разожгли бивачный костёр, поставили на него походный котелок и принялись готовить рагу из вяленой говядины и сухарей. По настоянию Виса все собрались вокруг спеть воинственную песню для укрепления боевого духа.

Вот так они и сидели, распевая, вокруг костра, когда Лэрк и Гот, обманутые наводкой местного призрака, утверждавшего будто он ненавидит своих потомков, доплелись до конца переулка и увидели перед собой лагерь варваров, который искали весь день.

— Вот они! — мигом ожил лорд Лэрк. — Дави их, ребята! Горожане совершенно не чувствовали себя обязанными убраться с их пути.

Ратники Лэрка и Гота обрушились на чужаков, которые с гневными и испуганными криками отступили ровно настолько, чтобы расхватать свои пики, а затем ринулись в бой. Вису потребовалось всего пять минут для понимания, с кем он сражается.

— Измена! Это все обман! Лэрк с Готом завели нас сюда, чтобы убить! Сражайтесь за свою жизнь!

Солдаты дрались пиками против щитов; Вис швырнул в Лэрка огнём, а тот заставил мостовую задрожать и растрескаться под соперником. Гот бросил своих вивернов против призраков Гури, но фантомы–предки выставили собственного виверничего, который отправил этих маленьких чудовищ поохотиться на зайцев — за пределами города. Гот конечно не боялся призраков, и поэтому выхватил меч и напал на Гури — но Гури оказался не менее умелым мечником, чем он. Наконец Гот поскользнулся, меч Гури проскользнул ему меж рёбер и в воздухе над телом заколыхался новый призрак. Новоявленный призрак взмыл на тысячу футов, окинул взглядом происходящее, а затем стремительно спикировал обратно к Гури, пронзительно крича:

— Дурак! Они обманули нас обоих, обманом заставили напасть друг на друга!

— Сам дурак! — крикнул призрак его сержанта. — Если б вы, два придурка, не привели нас сюда, мы б по–прежнему оставались в живых!

— А ну повежливей, когда разговариваешь с хозяином! — рявкнул Вис.

— Да ну? — удивился сержант. — И что ты собираешься сделать — убить меня?

Все возрастающее число призраков позади него выразило гневными криками согласие с сержантом и обрушилось на своего бывшего хозяина.

Те, кто ещё оставался в живых, застыли, глядя на происходящее, а затем с мстительным воем переключились на своего живого хозяина.

Гури бежал, но угодил ногой в выбоину, споткнулся и упал. Через несколько минут его призрак присоединился к толпе атакующей фантом Виса.

Войска магов Боргена, Сечечса и Эспайика спотыкаясь забрели в большую торговую галерею там, где Липовая аллея соединялась с Центральной улицей. Еле волоча ноги и с налитыми свинцом от усталости руками, солдаты разбили лагерь, а затем без сил рухнули на одеяла. Для некоторых из них голод оказался сильнее усталости, и поэтому в сумраке расцвело несколько бивачных костров, хотя большинство сумело сжевать вяленую говядину без всякой варки.

Из ведущего в ближний двор арочного проёма за лагерем наблюдал Лонгшанкс вместе с Солютрой, Майрой, Блейзом и Алеа.

— Они не разделятся! Просто не станут разделяться и все!

— Должен же быть какой–то способ, — медленно сказала Алеа.

— Он есть, — высказался Блейз, побледнев. — Соберите сотню призраков, попросите их принять вид непрозрачный и лишь чуть крупнее нормальных людей, и пустите их напасть на спящий лагерь.

— Да!!! — поднял голову Лонгшанкс. — Солдаты примутся разить, и их клинки пройдут прямо насквозь — вот будет рубка!

— Изобретательно, — согласилась Алеа, — если б только знать, что призраки не примутся за какие–нибудь из своих обычных фокусов с дониманием.

— Мне конечно же придётся возглавить атаку, — уточнил Блейз с напряжённым и бледным лицом.

— Нет! — выкрикнула Майра. — В тебя же вонзятся все их клинки!

— Иного пути нет, — упрямо заявил Блейз.

— Должен быть! — Майра схватила юношу обеими руками за грудки и затрясла его. — Я не дам тебе превратиться в ещё одного призрака! У тебя ещё слишком много дел здесь!

— Да? — переспросил внезапно напрягшийся Блейз. — Каких?

Майра посмотрела ему прямо в глаза. Руки её постепенно разжались, и она выпустила его тунику.

— Не прикидывайся, — резко отрезала Алеа. — Майра, ему придётся возглавить эту атаку. Если тебе это не нравится, направь своих любимцев охранять его.

Лицо Майры вновь ожило — вновь ожило и выразило твёрдую решимость. — Направлю!

Маг Сечечс поднял голову, заслышав шум с южной стороны торговой галереи, а затем вскочил на ноги и закричал:

— К оружию! Они идут!

И они пришли, кажущиеся простыми смертными, хотя и очень странными. Среди них попадались субъекты семи футов ростом и тощие как жердь, а также трёх футов шириной при пяти футах роста, с волосами белого как кость, оранжевого и зелёного цвета, с белёсой, красновато–коричневой, золотистой и кроваво–красной кожей. Иные в мантиях, иные в туниках, иные в мундирах стражников; иные с посохами, иные с луками, а иные со странными обрезками труб, насаженных на приклады арбалетов, и они подымали пронзительный, жуткий вой, заставивший солдат замереть как вкопанных.

Борген и Эспайик выкатились из своих палаток сразу же за большинством своих солдат — как раз вовремя для того, чтобы варвары врезались в них. Нападавшие, казалось, были в лагере повсюду, размахивая мечами и секирами и выстреливая из стволов пламя. Те из солдат, кто мог, бежали; остальные взвыли от страха и с отчаянной силой замахали оружием. Чувствовалось, что клинки поражают цель, они слышали вопли боли, но противостоящие им варвары только смеялись.

Наконец Борген сообразил, что же происходит.

— Это призраки! — закричал он. — Они не способны вас ранить! Вы сами разите друг друга!

Несколько человек поблизости от него заколебались; все прочие просто не расслышали.

— С ними должен быть духовод! — громко крикнул Борген. — Найдите его и убейте! Тогда все призраки разбегутся!

— Нет, не разбежимся, пузатый! — сплюнул один из варваров — призрак мужчины среднего возраста с огненными глазами и бакенбардами, которые внезапно вспыхнули пламенем. — Это наш город, и мы останемся тут, пока вы все не уберётесь из него!

Воздух около него замерцал, и появившийся призрак старухи с широко раскрытыми от страха глазами сказал ему:

— Они нашли лагерь! Быстро, гони защитить его! Лорд Борген рассмеялся.

Старуха переключилась на него и зарычала:

— Злодей! Один из твоих призраков нашёл наших потомков! Ты заманил нас сюда своим ничтожным лагерем, в то время как пятьдесят ваших солдат последовали за тем призраком к нашей стоянке!

17

— Да, и ещё пятьдесят подбежало присоединиться к ним, пока вы атаковали нас здесь! — презрительно усмехнулся Борген. — И мы теперь увидим, как смогут устоять перед моими солдатами плоть и кровь.

— За это ты умрёшь! — процедила сквозь зубы старуха.

— Умру? — насмешливо посмотрел на неё Борген. — Вы же фантомы! Призраки! Тени! Вы не способны причинить мне вреда!

— О, нет, вполне способны, милорд.

Борген круто развернулся и увидел полдюжины собственных ратников, наступавших на него с рваными, окровавленными дырами в туниках. Один нёс под мышкой свою голову.

— Ты привёл нас умирать ради своей гордости, — прорычал окровавленный сержант. — И мы хотим отомстить. — Его меч сверкнул, нанося удар.

Лорд Борген деланно рассмеялся:

— Я почувствовал лишь пробежавший по телу холодок, и больше ничего.

— В самом деле? А ну–ка теперь все разом! Пронзите его клинками и держите их там!

Борген охнул от ужаса и боли, когда его схватили за сердце шесть отдельных холодков. Перед ним оказалось лицо, претерпевшее жуткие изменения прямо у него на глазах: зубы выросли в клыки, а буркалы запылали огнём. Нос и подбородок вытянулись, и Борген, оказалось, уставился прямо в пылающие глаза человека–волка. Впервые с давних времён своего ученичества он почувствовал страх — страх, который все возрастал и возрастал, заставляя его сердце в панике заколотиться.

— Прочь! — прохрипел он. — Вы всего лишь призраки! Плоды воображения! Сны! Вы не… способны… причинить мне… вреда…

А затем его сердце перестало биться.

Через несколько минут те же покойные солдаты со злорадным смехом гоняли мага по полю боя призрачными копьями.

Лорд Эспайик увидел, как он погиб, и охнул.

— Ведь ты же нёс охрану! — набросился он на Сечечса. — Тебе следовало помешать этому!

— Как? — презрительно осведомился Сечечс. — Не забудь, мы находились здесь, чтобы заманить их, в то время как призрак вёл наших ратников к их лагерю! Быстро, мы должны присоединиться к ним и обеспечить нашу победу!

Эспайик начал было сердито огрызаться, но Сечечс уже спешил следом за своими ратниками, которые следовали за фантомом, радуясь возможности быть подальше от торговой галереи и её призраков. Эспайик плотно стиснул зубы, а затем крикнул:

— Ко мне, мои воины! — и побежал следом за воинами Сечечса.

Они выскочили на окружённую высокими зданиями площадь с круглой лужайкой в центре и седыми старыми деревьями, некоторые из которых горели, словно гигантские факелы. Под их кронами бушевал отчаянный бой над телами десятка женщин и детей. Ратники Боргена стояли лицом к лицу со строем варваров, гневно крича и стуча копьём о копьё. К варварам с каждой минутой подбегало все больше народу.

Новобранцы попытались уклониться от боя, но Эспайик и Сечечс проклятьями и огненными шарами гнали их в сечу. Они врезались в строй варваров, и тот выгнулся, почти сломался, но выдержал, так как там, где пали мужчины и женщины, подбежали заткнуть дыры ещё десятки горожан. А затем продавленный было строй постепенно выровнялся.

А вот к воинству магов присоединяться больше было некому. Призрак лорда Боргена примчался вступить в бой в сопровождении десятков покойных магов, но его же погибшие ратники с упоением дрались с ним, проскальзывая в своих бывших хозяев и выскальзывая из них, страшно сбивая их с толку, в то время как легионы городских фантомов–предков слетелись зачистить от них всех эфир.

— Нам нипочём не победить! — выкрикнул Эспайик.

— Я своё дело сделал! — прокричал Сечечс. — Поднял тревогу! Что тебе ещё? Я ж не духовод! — Он ткнул пальцем в тень Боргена. — Вот твой призрачник! Вини в своих бедах его!

Но Эспайик увидел кое–что другое:

— Смотри! Он указывает! Борген указывает! Сечечс посмотрел.

— Та кучка призраков! Они скопились вокруг вон того юного фантома! — Он схватил за плечо ближайшего живого солдата и приказал.

— Брось копьё, что есть силы в ту толпу призраков! Ратник и не подумал возражать. И бросил точно и метко. Блейз вскрикнул от боли и опустился на колени, пытаясь вытащить из бедра копьё.

— Это живой! — закричал Сечечс. — Это он навёл на нас фантомов. Убейте его, ребята, убейте его!

С десяток солдат с копьями наперевес бросились к кучке призраков — пока по ним не ударили виверны, выдыхая осветивший ночь огонь, тянясь когтями к лицам.

— Прочь! — Уж с этими–то лорд Сечечс умел справляться. — Вон! Убирайтесь! — Он замахал руками, собираясь разогнать стаю.

Виверны выпустили солдат и затем поднялись на десять футов — но Сечечс почувствовал мысленно сражающийся с ним разум, почувствовал дёрганье за невидимые узы, связующие с ним вивернов. Внезапно над полем боя, казалось, появилось светящееся лицо, лицо молодой женщины, в ярд высотой и пылающее яростью, прекрасное в гневе. От чистого удивления Сечечс ослабил хватку — и на него тут же камнем упал виверн с разинутой пастью и вытянутыми когтями. Маг умер с когтями в сердце и зубами в горле.

Повторного предупреждения Эспайику не требовалось.

— Прочь! — закричал он. — По проспекту! Отступаем!

И возглавил отход. Два десятка солдат вырвались на волю, но большинство их товарищей осталось на площади.

К тому времени, когда Эспайик выбрался из города и бессильно рухнул на траву загородных полей, с ним оставалось всего полдюжины стражников. Оглянувшись на играющие вокруг башен призрачные огни, он содрогнулся, изумлённый, тем что могло пропасть столько ратников.

Однако среди них погибших было меньше, чем оставшихся в живых. На следующий день у Гара и Алеа появилось много новых рекрутов.

Майра прорвалась сквозь толпу торжествующе кричащих, пустившихся в пляс призраков, и бросилась к Блейзу, перевязывавшему глубокую рану на бедре куском ткани.

— Ты ранен! Они тебя ранили!

— Только мясо разрезали. — Блейз выпрямился сидя на земле и усмехаясь, схватил её за руку. — Крови вытекло мало, рана не опасная. Через месяц я вероятно даже хромать не буду.

Остолбеневшая Майра прямо ожила и с радостным криком заключила его в объятия.

По всему полю боя варвары оказывали помощь раненым солдатам. Лонгшанкс озадаченно смотрел на происходящее.

— Эти варвары самые настоящие! Здесь сражались не только призраки, хотя их тут в двадцать раз больше чем Воронов!

— Вы получили немножко больше помощи, чем рассчитывали.

Варвар из клана Воронов поднял взгляд на высящегося над ним призрака.

— Лонгшанкс, — медленно произнесла стоявшая рядом Алеа, — разреши представить тебе одного нашего друга — Конна.

— И одного моего друга. — Конн сделал жест в сторону подошедшего к ним гибкого, мускулистого мужчины с изрытым оспой лицом. — Это Хенгст, вождь клана Ансакс в городе Камбер–Сити, здесь с воинами из всех шести его кланов!

Лоншанкс мгновение оценивающе смотрел на незнакомца, а затем шагнул вперёд, подняв ладонь.

— Спасибо за любезную подмогу!

— Пожалуйста. — Хенгст прижал ладонь к ладони Лонгшанкса. — Вон Конн явился к нам месяц назад и принялся обучать нас Дао.

— А я‑то гадала, куда это ты пропал, — обратилась Алеа к Конну. Тот усмехнулся в ответ.

— Когда один друг Конна прислал по цепи призраков известие, что маги выступили на вас в поход, мы поняли, что все города взаимосвязаны и что сделанное ими с вами повторится со всеми нами — и поэтому отправились вам помочь.

— Очень рад тому, — горячо признался Лонгшанкс.

— Похоже, вы действительно восприняли идею рассылки сообщений через сеть призраков, — сказала Алеа Конну.

— Твой друг Гар запустил куда больше, чем думал, изобретя эту связь призрака с призраком, — заметил Конн. И повернулся к Лонгшанксу. — У меня есть и другие друзья.

К ним плавно подплыл призрак Ранульфа, за которым следовала жилистая варварка, почти такая же высокая, как и сам Лонгшанкс, с зачёсанными наверх волосами голубого цвета.

— Лонгшанкс и Хенгст, это мой друг Ранульф, — представил товарища Конн.

— А это моя подруга Драмаут, — сделал жест в сторону варварки Ранульф. — Она военный вождь клана Бренди из города Ветарна–Сити.

— Нам пришли на помощь ещё два города, — произнёс Лонгшанкс, соприкасаясь ладонью с ладонью Драмаут.

— Все мы уловлены в паутину Дао, — изрекла Драмаут, — и поэтому вполне можем постоять друг за друга.

— Мы постоим, если на вас когда–нибудь нападут, — пообещал Лонгшанкс.

За спиной у Алеа возник незаметно подошедший Гар. Она улыбнулась ему:

— Похоже, все получилось даже лучше, чем ты планировал.

— Да, за исключением того, что много погибло. — На лице Гара застыло мрачное выражение.

Алеа вздохнула.

— Если б ты не прилетел сюда, люди погибали бы в битвах магов постоянно. Женщины и дети умирали бы от голода или наказаний лордов. Однако теперь города будут распространять Путь на село, и магам придётся согласиться на кодекс этики, иначе их просто задавят голой численностью. Каждый воин, погибший здесь сегодня, спас по меньшей мере тысячу жизней в будущем.

— Желал бы я быть уверенным в этом. — Судя по выражению лица Гара, его не переставали мучить подобные мысли. — Желал бы быть уверенным, что на взгляд погибших это стоило их жизни.

— Спроси у них самих. — Алеа кивнула в сторону скопления светящихся фигур — духов воинов, подымающихся из их сражённых тел, ошеломлённо оглядывающихся кругом и недоверчиво воспринимающих громкие приветствия столпившихся вокруг них призраков–предков.

— Если у тебя есть какие–то сомнения, спроси у них, — повторила Алеа. — В конце концов, на этой планете такое возможно.

Уцелевшие лорды, усмирённые примером битвы, подписали договор и вывели своих солдат из города, отлично сознавая, что обо всех их передвижениях будет передаваться по цепочке призраков. А городские клины перевязали своих раненых, похоронили погибших, а затем устроили пир для своих новых союзников, которые задержались на день–другой договориться о способах поддерживать контакт в будущем, и даже начале работы над созданием межгородского совета. Затем они тоже отправились по домам, и на следующее утро Алеа и Гар вышли на крышу самого высокого здания, сопровождаемые Майрой и Блейзом, которые стояли под руку, все ещё не верящие в своё счастье и донельзя обрадованные тем, что произошло между ними.

— Теперь все ляжет на ваши плечи, — негромко произнёс Гар. — Ведь это, знаете, только начало.

— Да, мы знаем, — ответила широко открыв глаза Майра. — Все города должны научиться Пути и объединиться. А потом мы сможем заставить магов прекратить эксплуатировать крепостных — но на это потребуется много времени.

— Целая жизнь в трудах, — согласился Блейз.

— Стоит ли это ваших жизней? — спросила Алеа. Юноша и девушка улыбнулись.

— Покуда ты со мной, — сказала Майра.

— И ты не будешь против, если я поработаю магом? — поддразнил её Блейз.

— А ты сможешь быть хорошим магом? — бросила вызов Майра.

— Покуда ты со мной, — ответил Блейз.

— Не пытайтесь заставить кланы принять вас в качестве вождей, — предостерёг молодых людей Гар. — Достаточно быть им друзьями и обучать Пути, чтобы они обращались к вам за советом.

— Мы будем просто мудрецами, — кивнула Майра.

— И обещаем вести за собой личным примером, — добавил Блейз.

— Ну вот и отлично. — Гар улыбнулся, пожимая им руки. — Прощайте, и удачи вам.

— Прощайте? — воззрилась на Гара Майра. — Как же можно прощаться на вершине башни?

— А вон наша колесница, — показала вверх Алеа. — Встаньте у лифтовой камеры и не бойтесь.

Майра и Блейз отступили под защиту стоявшего в центре плоской крыши блокгауза,[18] а затем не веря своим глазам наблюдали, как огромный золотистый корабль опускался по дуге все ниже и ниже, завис над крышей, вытянул до самой крыши ноги и опустил трап. Алеа с Гаром поднялись по нему, остановились наверху и обернулись помахать на прощанье рукой.

Майра и Блейз помахали в ответ, глядя широко раскрытыми глазами, как их друзья зашли в свой корабль. А затем Майра показала:

— Смотри! Что за странное существо следует за ними?

— Какое странное существо? — нахмурился Блейз. — Я ничего не видел.

— Ничего не видел? — воззрилась на него Майра. — А что тебе следовало видеть?

— Я… не знаю, — медленно проговорил Блейз. — Думал, будто знал, но не знаю.

Майра кивнула:

— Как будто я что–то помнила, но это наверно призрак мысли.

— Ну, здесь таких хватает, — улыбнулся Блейз и поцеловал её, а затем предложил: — Пошли, давай спустимся к нашим друзьям. Здесь на крыше холодно.

— Как только они улетят. — Майра повернулась посмотреть, как корабль завис над зданием, а затем устремился ввысь, подымаясь все выше и выше до тех пор, пока не сделался всего лишь пятнышком в рассветном небе, а потом исчез. Голова её была откинута назад, а глаза заполнил свет восходящего солнца.

— Ладно, — улыбнулась она Блейзу. — Теперь можно возвращаться.

— Рано ещё, — решил Блейз и поцеловал её.

На борту корабля Алеа вышла из каюты, кутаясь в мягкий белый халат, с полотенцем, обмотанным вокруг головы наподобие длиннохвостого тюрбана, и со вздохом рухнула в автоматическое кресло. Она дала ему приспособиться к её очертаниям, наслаждаясь этим ощущением, с удивлением вспоминая, что всего два года назад это же самое ощущение напугало её до полусмерти. Алеа протянула руку к стоящему рядом с ней бокалу, пригубила напиток, а затем отставила его и улыбнулась Гару, который сидел напротив неё, схожим образом надраенный и закутанный в халат.

— Похоже, что в конце концов все сработало отлично, — заключила Алеа.

— Да, получилось, — согласился Гар. — Не желаешь ли попробовать ещё раз?

— Да, думаю, неплохо будет, — решила Алеа, — но не сейчас же. — Она нахмурилась. — Ты действительно думаешь, будто те призраки были настоящими?

А в трюме внизу круглоголовая инопланетянка с кошачьим лицом подняла голову, словно могла посмотреть сквозь палубу на женщину наверху, а затем опустила нос и уткнулась им себе в хвост. Незаметная вздохнула, довольная тем, что во время последней битвы ей понадобилось лишь чуть–чуть подтолкнуть то тут, то там. Правда, под конец та местная женщина удивила её — способность к чтению мыслей у неё была намного острее чем казалось ранее, она действительно мельком увидела подымающуюся по трапу инопланетянку, и Незаметной понадобилось, прежде чем зайти на корабль, быстро проделать маленькое стирание памяти.

И все же, дело было сделано, и сделано хорошо. Все это очень забавляло, усиление телепатов и сковывание призраков — но также и удивительно утомляло. Незаметная зевнула и устроилась поспать месяц–другой.

Приложение

В далёкие самиздатовские времена я не раз досадовал на то, что переводчики–любители в отличие от профессионалов работают как в пустыне — вне критики. И поэтому, если переводчик называл вождя племени шефом или заставлял толпу кричать «Долго живи, Мэллоу!», то указать ему на ошибку было некому, и он продолжал бодро повторять её в дальнейших переводах. Ныне я хочу сделать то о чем давно мечтал — указать коллеге на явные ошибки, бросающиеся в глаза даже без необходимости заглядывать в оригинальный текст.

Прежде всего, НЕ ПЕРЕВОДИТЕ control tower КАК «БАШНЯ КОНТРОЛЯ», ЭТО ПРОСТО-НАПРОСТО «ДИСПЕТЧЕРСКАЯ ВЫШКА» КАКИЕ ИМЕЮТСЯ ВО ВСЕХ АЭРОПОРТАХ И БУДУТ, ПО МНЕНИЮ ФАНТАСТОВ, И ВО ВСЕХ КОСМОПОРТАХ.

По–русски не говорят «колени превратились в желе», у нас это «ноги сделались ватными». У нас также принято не «держать рот на замке», а «держать язык за зубами», и частое употребление первого оборота при бездарном дубляже различных фильмов никак не может служить оправданием — мы переводчики, а не какие–то дублёры, нам думать положено.

Монаршие имена — статья особая, и потому НЕЛЬЗЯ называть английского короля Карла II Чарльзом.

И genetic pool это не какой–то там никому не ведомый «генный бассейн», а самый обыкновенный генофонд.

Что касаемо слова satin, то это уже просто классика, оно числится и в известном «Словаре ложных друзей переводчика», где разъясняется, что это никакой не «сатин», а «атлас». Равно как и velvet, это не «вельвет», а «бархат», но сие вам, похоже, и так известно, с чем и поздравляю.

Название Castle Rock принято транскрибировать так как оно произносится — Каслрок. Можно в принципе даже дать сноску, что означает оно «Скала–замок», но не обязательно.

Насчёт «пони» я даже не знаю, нужно ли разъяснять, что для нас это животное отдельной породы, так же как лошадь и осел, тогда как для англосаксов это зачастую просто низкорослая лошадка в отличие от, скажем, боевого коня.

И запомните раз и навсегда: В ЗАМКЕ БЫВАЕТ ПОДЪЕМНЫЙ МОСТ И ОПУСКНАЯ РЕШЕТКА. Называть их как–то иначе считается просто неприличным. Во всяком случае среди ролевиков.

И наконец выражение go native все же лучше переводить как «отуземиться». «Стать туземцем» это ненужное калькирование, утяжеляющее фразу.

Перевёл В. Фёдоров