Волшебник не в своем уме

Глава 12

Шагая на встречу с друзьями, Джанни всеми силами старался избавиться от охватившей его тоски. Он мысленно твердил себе, что Медаллия — всего-навсего одна хорошенькая женщина из многих, и к тому же не слишком хорошо знакомая, но к его изумлению, мысли эти его не очень-то радовали. Он, к не меньшему собственному удивлению, не мог думать ни о чем, кроме Медаллии. Однако он сумел-таки заставить себя улыбнуться часовым у внутренних ворот, даже обменялся с ними парой острот и к наружным воротам подошел в более или менее сносном расположении духа. Там он увидел Владимира, Эстрагона, Рубио и Бернардино и крикнул им:

— Эй вы, лентяи, гулящие бездельники! С какой стати вы решили, что вам место в Пироджии?

Все четверо вскочили на ноги. Купец Рубио побагровел от возмущения. Но вот они разглядели Джанни, рассмеялись и бросились к нему обниматься. Он обнял всех по очереди, удивляясь тому, до чего рад встрече со старыми знакомцами.

— Это просто невыносимо, Джорджио! — обиженно воскликнул Рубио. — Они мне говорят, что не могут доверять человеку из Веноги!

— Да, но если бы ты прибыл сюда с торговым караваном, тебя бы живо пропустили, — заверил его Джанни. — И потом, они тебе голову морочили. На самом деле, я именно об этом с ними вчера спорил.

Рубио вытаращил глаза, затем медленно развернулся к часовым. Те возвели глаза к небесам и приняли самый невинный вид.

— Ах вы, негодники! Вы не более гостеприимны, чем ваш дружок Джорджио!

— Ну, уж и не меньше его, — заверил Рубио Альфредо. — А кто такой Джорджио, между нами? Я тут только Джанни вижу.

Рубио оторопело взглянул на Джанни, такими же взглядами одарили его и остальные трое. Но Джанни только смущенно улыбнулся и сказал:

— Простите меня, друзья мои, но я был вынужден вам солгать. Принц назначил выкуп за мою голову.

— Выкуп? — нахмурился воришка. — А ведь я должен был слышать об этом... Как твое настоящее имя?

— Джанни Браккалезе.

Эстрагон и Владимир выпучили глаза. Рубио и Бернардино ошарашенно переглянулись. Джанни охватила странная гордость.

— Верно, — кивнул воришка. — Я слыхал про тебя. О, если бы я только знал, с кем встретился на пути, я бы лучше один пошел!

— Вместе нам было безопаснее, — успокоил его Джанни. — И в дальнейшем будет безопаснее. Пойдемте, пойдемте скорее, и мы с матушкой окажем вам подобающее гостеприимство! А потом, если пожелаете, вы сможете вступить в наше новое войско!

Он бросил взгляд на Владимира и смутился.

— Быть может, воин из меня пока и никудышный, но думаю, и от меня будет какая-то польза. Отведи меня к вашему полководцу, Джанни, пусть он и решит.

Джанни усмехнулся и потрепал Владимира по плечу.

— Пока полководца у нас нет. Всем заправляет наш старый друг Гар. Я так думаю, он наверняка найдет дело для тебя. Добро пожаловать в Пироджию!

Мать Джанни приняла всех четверых с обычным для нее радушием, хотя появление воришки и попрошайки было для нее несколько неожиданно. Для начала она приказала всем приготовить горячую ванну. Как и думал Джанни, Гар сразу предложил попрошайке должность квартирмейстера, однако между делом велел ему обучиться изготовлению стрел для арбалета и составлению пороховой смеси для пушек.

Когда вся компания заканчивала поздний и очень сытный завтрак, вошел отец Джанни. Лицо его было угрюмо, но глаза радостно сверкали.

— Совет готов завтра выслушать тебя, Джанни. Думаю, они выслушают тебя еще более внимательно, потому что уже многие из них лишились своих торговые караванов. А это кто такие?

Как только Джанни познакомил вновь прибывших с отцом, отец отвел сына в сторону и сказал:

— Непременно продумай все, что скажешь на Совете. Но сначала походи по городу, посмотри, кто чем дышит. Да, я знаю, наши соотечественники, по обыкновению, радостны и веселы, но в них уже зреет подспудная тревога. Все понимают, что все уже не так, как прежде, хотя и не понимают, что именно.

И вот ближе к вечеру Джанни сначала прогулялся по рынку, затем вдоль набережной каналов и узких речушек, и везде прислушивался к разговорам горожан. Его отец был прав. Уже чувствовалось какое-то напряжение, поползли слухи. Со всех сторон слышались тревожные слова о дурных предзнаменованиях. Зеленщик возле Моста Улыбок говорил покупателю:

— Вот те крест, в этом году усики на колосках пшеницы длиннее, чем всегда, а мясник мне сказал, что такой густой шерсти у коз и овец он сроду не видывал! Будет ранняя и суровая зима, как пить дать!

— Поживем — увидим, — проворчал покупатель, всеми силами стараясь изобразить недоверчивость, но это у него получилось неважно.

У реки Мелорин мимо Джанни прошествовали две женщины с корзинками провизии, возвращавшиеся с рынка.

— Нутром чую, Антония! — шептала одна другой. — От воды лихорадкой тянет! Скоро начнутся те самые моры, про которые в Библии написано, либо я ничего не смыслю в целительстве!

— Твоему нутру, само собой, виднее, — съязвила ее спутница, — да только в нашем городе сроду никаких моров не было, а уж если и начнется какая хворь, так она от сточных канав скорее пойдет, а уж никак не от воды.

Однако глаза у нее были испуганные, и Джанни понял, что она почти так же боится распространения хвори, как и ее подруга. Тут почему-то Джанни неприятно зазнобило и он поспешил дальше.

На берегу, у пристани какой-то старый моряк разговаривал с мальчишками:

— Ну точно вам говорю, ребятня! То был морской змей! Я его своими глазами видел, вот как вас сейчас! Длинная тонкая тварь такая, как начала из воды выплывать, и башку свою все выше и выше задирает... А башка маленькая и плоская.

— Ну, раз башка маленькая, стало быть, и сам морской змей не такой уж здоровенный, — разочарованно протянул один из мальчишек.

— Да говорю же вам: громадина! Башка-то почему маленькая кажется? А потому, что она высоко поднята, шея-то у него длиной с полмили. Так что мы возблагодарили удачу, когда он развернулся и уплыл от нас! Но в этом году морские змеи больше не будут уплывать от кораблей, на это и надеяться нечего! Из моря то и дело будут выплывать всяческие чудовища, они станут охотиться за нашими кораблями и топить их!

Мальчишки ахали от притворного страха, пучили глаза, а вот молодой моряк, проходивший мимо во время того, как старик травил байку, нахмурился, да так и пошел дальше мрачный и встревоженный.

Джанни и сам растревожился. Люди видели в будущем какие угодно напасти, кроме истинной угрозы.

Если в самом скором времени не сказать им правды, если эти глупые слухи и дальше будут расползаться по городу, хорошего ждать не придется.

Ближе к закату Джанни поспешил к Пьяцца-дель-Соль с часто бьющимся от волнения сердцем. Однако ставни лавчонок уже были закрыты, а кибитки и след простыл. В первое мгновение Джанни был готов броситься на поиски яркого фургона по всему городу, но вспомнил, что и так уже не первый час бродит по улицам, а для того, чтобы обойти все островки, связанные между собой мостами, ему бы пришлось потратить не меньше недели. С тяжелым сердцем он направился домой, где его немного приободрила встреча с друзьями.

После ужина Гар отвел его в сторонку и спросил:

— Стало быть, завтра ты будешь говорить в Совете?

— Да, если сумею придумать, что сказать, — вздохнул Джанни.

Гар пожал плечами.

— А не надо ничего придумывать. Скажи им правду. Скажи все, что слышал, что видел своими глазами. Возникнут сложности — снова дай слово мне. Уверяю тебя, теперь я знаю столько, что запросто могу основательно напугать их, у меня это получится получше, чем у любого пророка, мастера по части дурных знамений.

Джанни усмехнулся и пообещал, что так и сделает. А ночью в его сны снова явилась прекрасная танцовщица. Ее фигура и одежды светились ярче, чем прежде.

Джанни Браккалезе! — воззвала она. — Ты должен убедить их бежать!

Но ты не беги от меня, молю! — простонал юноша во сне.

Глупый мальчишка! — возмущенно вскричала она. — Неужто ты не можешь думать ни о чем, кроме любви? Подумай лучше о своих соотечественниках! Тебе и во сне не привидится та мощь, которую дворяне обрушат на Пироджию, когда объединят свои войска! Ты не представляешь, какими жуткими орудиями убийства снабдили их иноземные купцы! Нет никакой надежды на вашу победу, никакой! Ты должен убедить всех своих сограждан, что им надо бежать из города!

Покинуть Пироджию? — в ужасе вскричал Джанни. Он на жуткое мгновение представил страшную картину: как рушатся чудесные ажурные мосты, как падают на широкие площади великолепные дома, объятые пламенем, как из дома в дом перебегают Стилеты, вытаскивают оттуда золото и посуду, хрусталь и картины, а все, что не могут унести, крушат И топчут.

Нет, никогда! Мы не можем оставить Пироджию!

Не уйдете из города — все погибнете! — Танцовщица замерла. Голос ее зазвучал тихо, умоляюще: — Вы должны покинуть город, Джанни, все до одного!

Меня никто не послушает, даже если я так скажу. — Произнося эту фразу, Джанни почувствовал, как зреет, как укрепляется в нем сознание высокой цели. — Наша единственная надежда защитить наших жен и матерей — взять оружие и сражаться!

Нельзя! — вскричала красавица.

Не стоит так сильно опасаться дворян, — сказал ей Джанни. — На море они беспомощнее любого рыбака, а ни одно войско не дойдет до Пироджии по суше. О нет, не плачь, умоляю тебя, и позволь мне увидеть твое лицо.

Никогда! — Прозрачные пелены вновь взвихрились. — Неужели у тебя на уме нет ничего, кроме похоти, Джанни Браккалезе?

Ничего, кроме любви, — поправил незнакомку Джанни. — Ибо я полюбил тебя пылко и страстно с первого мгновения, как только увидел.

Неужто? — ехидно осведомилась красавица. — А как же цыганская девица Медаллия? Неужели она тебя совсем не привлекает ?

Этот вопрос застал Джанни врасплох. Пытаясь разрешить это столь явное противоречие, он сказал правду:

Она тоже владеет моим сердцем. О да, то могла бы быть любовь, если бы я узнал ее ближе!

Меня ты не знаешь вовсе!

Я знаю тебя лучше, чем Медаллию, — возразил Джанни, — ибо с нею я никогда не бывал наедине.

Но жаждешь этого, я знаю! Как ты неверен, Джанни Браккалезе, как непостоянен! Как ты можешь любить двух женщин одновременно?

Не знаю, — признался Джанни, — но люблю.

Он никогда не подозревал, что может быть настолько низок, чтобы изменить возлюбленной, а получалось, что был способен на это. Неужели он был ничем не лучше любого волокиты? Неужели все мужчины так подлы?

Я не понимаю этого, но это так. Прошу тебя, красавица, позволь мне приблизиться к тебе!

Он жаждал прикоснуться к ней, и на миг ему показалось, что он уже сделал к ней шаг, но тут она крикнула:

Никогда!

Призрачная танцовщица укуталась в легкие, воздушные ткани, спряталась за ними и начала отступать и таять, быстро уменьшаться. Вскоре Джанни остался один-одинешенек во мраке, и его сон опустел.

Джанни проснулся с тяжелой головой, как будто с похмелья, хотя накануне вечером выпил всего один бокал вина.

— Вот что это такое — мечтать о женщинах, обладать которыми тебе не дано, — проворчал он себе под нос и стал одеваться.

После завтрака настроение у него немного улучшилось. Он надел лучшее платье и рядом с отцом направился в Совет. Следом за ними шел высоченный и широкоплечий Гар. Все трое были полны решимости.

— Слыхали? — вопросил вставший на пути у Браккалезе-старшего дородный горожанин. — Принц Рагинальди идет на город с севера, и с ним тысячное войско!

Оба Браккалезе, не мигая, уставились на советника. Отец только ошарашенно спросил:

— А откуда это известно?

— Главный возница старого Либрони принес нам эту весть. Шайка Стилетов увела весь его караван, а его, сочтя мертвым, бросили на дороге! Он вернулся весь избитый и израненный. Так что в правдивости его вестей не стоит сомневаться!

Браккалезе-старший бросил недвусмысленный взгляд на сына и сказал советнику:

— Спасибо вам, друг мой. Пойдемте займем свои места.

В зал они вошли, когда там со всех сторон слышалось:

— Граф Веккио идет с запада с тысячей человек!

— Дож Лингретти идет с юга, и у него двухтысячное войско!

— Из Туманолы надвигаются три тысячи Стилетов!

— А у «Рыжих» — две тысячи!

— Пираты! — прокричал вбежавший в зал запыхавшийся гонец, размахивая обрывком пергамента. — Капитан Бортаччио пишет, что чудом спасся от целой пиратской флотилии! Скрыться ему помог туман, он уплыл против ветра, а у них было не меньше тридцати кораблей!

При этой вести ропот в зале усилился. Председатель то и дело бил в гонг, крича:

— Советники! Старшины! Тише! Прошу вас, тише! Нам нужно обсудить наши планы!

— Планы? — возопил здоровяк в бархатном камзоле. — Какие еще могут быть планы? Только бежать, спасаться бегством!

— Мы не сможем бежать!.. — вскричал, вскочив на ноги, седой Карло Грепотти. Глаза его сверкали, он весь дрожал. — Они отрежут нам путь и по суше, и по морю, а побежим — нас всех возьмут в плен и сделают рабами! Нам остается только одно — не покидать города и молиться!

— Нет, мы можем сражаться! — воскликнул другой, молодой купец, и его поддержали дружным ревом другие. Председателю пришлось снова колотить в гонг. Наконец, когда шум немного стих, он вскричал:

— Садитесь! Сядьте! Господа! Синьоры! Разве мы на рынке, чтобы вот так кричать? Садитесь и ведите себя, как подобает!

Разгоряченные спорами купцы присмирели и расселись вокруг большого стола. Председатель умиротворенно кивнул:

— Браккалезе! Это собрание Совета созвано по вашей просьбе! Готовы ли вы сообщить Совету какие-либо вести, дабы страсти хоть немного улеглись?

— Не я, но мой сын, — сказал Паоло Браккалезе. — Джанни, расскажи им!

Джанни встал и сразу чуть было не сел снова: коленки у него подкашивались при взгляде на мрачные, заносчивые лица. Ведь самый младший из советников был старше его лет на двадцать. Но тут Гар прошептал ему:

— Ты столкнулся со Стилетами.

И с самообладанием Джанни произошло чудо. Страх отступил, хоть и не ушел совсем.

Джанни расправил плечи и обратился к советникам:

— Старшины! Вновь я повел в путь торговый караван, на этот раз — на север, в горы, и вновь на меня напали Стилеты и отобрали все наши товары. Мы с моим телохранителем Гаром шли, голы и босы, покуда не повстречались с цыганами. Цыгане сжалились над нами и дали нам одежду, еду и кров, но затем, решив, что мы уснули, цыгане стали говорить между собой. Они оказались ненастоящими цыганами, они лазутчики, — так сказал Джанни, надеясь, что так оно и есть. — Они лазутчики, — повторил он, — засланные для того, чтобы уговорить дворян объединиться против купцов и уничтожить нас!

Зал Совета взорвался возмущенным ревом. Джанни обвел взглядом советников. Он уже истратил почти все свое красноречие, но был доволен реакцией сограждан. Председатель ударял и ударял в гонг, и когда наконец все утихли, он взглянул на Джанни и, сверкая глазами, вопросил:

— Но какое дело до нас цыганам?

— Этого мы так и не поняли, председатель, — сказал Джанни. — Пока не встретился нам на дороге стекольщик и не рассказал о подслушанном им разговоре между принцем Рагинальди и странным косноязычным торговцем из какой-то далекой страны, который с трудом разговаривал на языке Талипона и предлагал принцу неслыханную цену за орцаны.

— Неслыханную цену? — В глазах председателя вспыхнули огоньки искреннего интереса. — И насколько же неслыханную?

Сказать им насчет энергии, которой можно снабжать целый год небольшой город? Что это за «энергия» такая? Джанни выкрутился:

— Равную прибыли от торговли за три месяца.

— За каждый камень?!

Джанни кивнул:

— За каждый.

В зале снова воцарился сущий хаос. Председатель выпучил глаза, но в гонг колотить не стал, а ударил только тогда, когда шум начал утихать сам по себе. Советники умолкли.

— Хочешь ли ты сказать, что мнимые цыгане были приспешниками этого иноземного торговца?

— Я могу это понимать только так, досточтимый председатель, — отвечал Джанни. — Но этот торговец не один, их много, они зовут себя «Лурганской компанией».

— Вот как? Почему же они не обратились к нам?

Джанни пожал плечами, а старик Карло Грепотти вскричал:

— Потому что они понимали, что мы станем торговаться и еще поднимем цену! Ведь эти тупицы, дворяне, ничего не смыслят в торговле и сразу соглашаются на то, что им предложено!

— Вот-вот, и отбирают каждый камешек, какой только могут найти, чтобы затем продать его! — воскликнул другой купец.

Тут снова воцарился бедлам. Председатель хотел было ударить в гонг, но передумал и стал терпеливо дожидаться, когда утихнет перепалка. Наконец некоторые советники обратили внимание на укоризненный взгляд председателя, и шум мало-помалу пошел на убыль. Председатель вновь обратился к Джанни.

— Можешь ли ты ответить хотя бы на некоторые вопросы из тех, что сейчас прозвучали?

— Могу лишь высказать догадки, председатель, — отозвался Джанни. — Но уж лучше я попрошу это сделать Гара. Это он так придумал, что мы нарочно попали в плен к Стилетам, чтобы проникнуть в замок Рагинальди и узнать побольше о наших врагах. Он и расскажет вам о том, что он там нашел.

— Вы... проникли в замок Рагинальди? — вскричал молодой купец. — Но как же вы дерзнули?

— А самое главное — как вы выбрались оттуда?

— Это все вам расскажет Гар. У него получится лучше, чем у меня. Позвольте предоставить слово вольнонаемному воину Гару.

— Более я не волен, долг обязывает меня служить вам и Пироджии.

Так сказал Гар, встав во весь рост и распрямив могучие плечи. Он обвел собравшихся суровым, мрачноватым взглядом, и все возражения, если у кого они и были, были убиты этим взглядом в зачатке. Спокойно, не спеша, он поведал Совету о дерзкой вылазке в замке Рагинальди. При этом он продемонстрировал недюжинное мастерство рассказчика. Купцов захватило его повествование, они не сводили с него глаз. Никто не думал вставить и слова. В зале царила полная тишина до самого конца рассказа. Гар закончил описание бегства из замка, умолк, обвел советников взглядом, задержал его на председателе и почтительно склонил голову.

— Вот и все, что мы видели и что слышали, председатель.

В зале снова стало шумно. Слышались возгласы удивления, но никто и не подумал высказать насмешку или удивление. Председатель дал всем высказаться и спросил у Гара:

— Но что такое являла собой эта странная яйцеобразная вещь?

— Магический талисман, который позволяет принцу переговариваться с лурганскими торговцами даже тогда, когда они далеко от замка, — ответил Гар. — Тогда, как только у него наберется достаточное количество орцанов на продажу, он дает им знать и они являются к нему и платят золотом.

— Я не верю в магию, — проворчал председатель.

— И правильно делаете, — кивнул Гар, — но проще сказать «магический талисман», чем «изобретение алхимика». Так или иначе, сущности его ни мне, ни вам не понять. Главное в том, что с помощью этого предмета достигается.

— Видимо, ты в таких талисманах кое-что понимаешь, если сумел с его помощью связаться со своим другом.

— Да, досточтимый председатель. Также я знаю, как пользоваться пушкой, но мне трудновато будет вам разобъяснить, как и почему действует порох.

Джанни обратил внимание на то, что Джанни сказал «трудновато», но не «невозможно», но председатель удовлетворился ответом Гара.

— А кто такой этот твой друг, Геркаймер?

— Такой же вольнонаемный воин, как я, — с готовностью ответил Гар. — Он всегда готов явиться к нам на помощь по моей просьбе и атаковать дворян с тыла. Можете считать его алхимиком с пушкой, и притом пушкой отличной, ибо он умеет изготавливать превосходный порох.

— И он может по твоей просьбе следить за этой самой «Лурганской компанией»? — не слишком доверчиво спросил председатель.

— Во всяком случае, он сможет подслушивать их переговоры, — сказал Гар. — Но для того, чтобы передать мне то, что он подслушает, ему придется бросить мне весточку на Пьяцца-дель-Соль, а это рискованно — можно ведь и голову кому-нибудь пробить.

— А у тебя нет талисмана, чтобы с ним переговариваться?

— Нет, синьор. Он был в моем дорожном мешке, но его забрали Стилеты вместе с моей одеждой.

— Они поймут, что это такое? — пристально глядя на Гара, спросил Карло Грепотти.

— Сомневаюсь, — покачал головой Гар. — Он был искусно замаскирован.

Он не стал уточнять, а Карло не стал выспрашивать.

— И что ты нам посоветуешь? — спросил председатель.

Гар пожал плечами.

— Я воин, синьор председатель. Конечно же, я посоветую вам сражаться.

— А ты забудь на миг о том, кто ты такой. — Председатель помахал рукой, словно хотел стереть из разума Гара любые мысли о том, кто он и каково его ремесло. — Постарайся думать как купец, а не как воин. Ты бы не посоветовал нам бежать, вывести из Пироджии всех горожан?

— Нет, — решительно и ясно ответил Гар. — Быстро такую массу народа вывести никак не удастся. Многим попытка уйти будет стоить жизни. Куда бы вы ни направились, Стилеты выследят вас, убьют или заберут в рабство.

— Мы могли бы разделиться и уйти в разные стороны, — предложил один из советников.

— Если бы вы так поступили, Стилетам было бы еще легче уничтожить вас, — сказал Гар. — Это позволило бы дворянам и их войскам устроить жестокую охоту за вами. Они наняли бы не только Стилетов, но и всех прочих кондотьеров, засидевшихся без работы. Нет, уважаемые советники, ваша единственная надежда на победу — оставаться в городе и сражаться.

— Но ведь у нас нет войска! — вскричал другой советник. — Как же мы сразимся с дворянами?

— Надо сжечь дамбу, соединяющую Пироджию с сушей, — ответил Гар. — Джанни сказал, что она для того и задумана, и должен вам сказать, что те, кто строил ее, поступили очень мудро. О да, затем нужно будет потратить время и деньги на то, чтобы отстроить ее заново, но это будет самая малая из тех потерь, какие бы могли вас ожидать. Не останется дамбы — ни одно войско не доберется до вас по суше. Флот же ваш непревзойден. Я уверен, что по мощи с ним не сравнится любая армада, какую бы дворяне ни снарядили против вас.

— Ну, некоторые корабли все же могут и доплыть, — мрачно проговорил один купец.

— Верно, вот на этот случай вам и потребуется войско, — кивнул Гар. — Я могу обучить воинскому ремеслу ваших молодых ребят, а вольнонаемные воины хлынут к нам рекой, если только мы пустим весть о том, что они нам требуются. Мы из своих странствий привели восьмерых человек, которые готовы биться за вашу свободу. Вчера я целый день муштровал их, готовя к тому, чтобы сделать их ядром вашего будущего войска. Не желаете ли взглянуть на них? Они ожидают на улице.

Лишь немногие из советников стали возражать, но подавляющее большинство с превеликой готовностью вызвалось посмотреть на зачаток будущего войска. Советники встретили предложение Гара радостными возгласами. Председатель распорядился:

— Все свободны! Соберемся вновь на площади. Там я попрошу всех стать по кругу, старшины.

Затем, по удару гонга, советники поспешили к дверям.

Как только они вышли, перед ними предстали подопечные Гара, выстроившиеся в три шеренги по четверо в каждой. К восьмерым дорожным товарищам Гара присоединились четверо возниц Браккалезе. Они просто не в силах были удержаться от того, чтобы не попроситься в выучку к Гару, когда увидели, какую красивую форму сшила для будущих пироджийских гвардейцев госпожа Браккалезе: их короткие камзолы украшали изображения символа Пироджии — орла. Купцы не сдержали изумления и восторга при виде шапок с перьями на головах у воинов и блеска солнца на лезвиях их алебард (к трофеям, добытым в замке Рагинальди, они приделали новые рукоятки). По команде Гара все встали навытяжку, нанятые им барабанщик и трубач заиграли марш. Зазвучали новые команды, и маленький отряд пересек площадь, ловко развернулся, пересек ее в противоположном направлении, снова развернулся, прошагал через площадь по диагонали. Новая команда — и отряд пошел прямо к председателю Совета, рядом с которым стоял Карло Грепотти. Еще команда — и отряд застыл на месте, передовая шеренга опустилась на одно колено, наставив алебарды на зрителей.

Купцы отметили окончание импровизированного парада дружными криками, а немногие недовольные выкрики потонули в реве приветствий, которыми было провозглашено создание пироджийского войска.