Волшебник по вызову

Вторая встреча Хранителей с леди Эовин

Вторая встреча Отряда с принцессой Эовин, вынесенная в заглавие нашей истории, произошла нескоро после первой…

Войско короля Теодена, как было сказано раньше, простилось с Эдорасом и отправилось далеко на запад, воевать с орками; а леди Эовин осталась в столице, занимая свой досуг государственными делами. Но думаю, ушедших она вспоминала часто — как и все женщины, проводившие своих мужей и отцов на войну, а сами оставшиеся в тревожном ожидании неизвестности. И в молитвах о том, чтобы все покинувшие их вернулись живыми…

В оставленном замке чужеземцев, пришедших с запада, вообще вспоминали очень часто. Дворцовая прислуга и подданные короля перемывали им косточки долго и вкусно. Подробно обсуждали их манеры, речи, одежды и таинственные истории. Обсуждали и Червеуста, который покинул Рохан по велению короля тем же утром, что войско выступило в путь.

Всю ночь своего заключения Червеуст провел в беседах с заморским магом, и беседах загадочных и интереснейших, которые прислуга замка случайно расслышала до последнего слова и забавлялась теперь разгадыванием их смысла.

По сплетням слуг, Северус был Слизеринским принцем и безнадежно влюбленным в прекрасную даму. Благородная леди, увы, вышла за одного из Мародеров Гриффиндора, что не поколебало всё же верности ее рыцаря. Некий злодей погубил даму и ее мужа, оставив в живых малолетнего сына. Этого сына, принца Гарри, верный Северус взял под свою опеку и защищал от указанного выше злодея, пока принц не стал совершеннолетним. Тогда он победил злодея и воцарился на Гриффиндоре, и миссия принца Северуса в его жизни закончилась. Северус, как намекал Червеуст, и поныне любит погибшую даму, так и хранит верность ее памяти. Он не женился и не оставил потомства…

Леди Эовин пресекала сплетни везде, где слышала, но заставить досужие языки замолчать невозможно даже принцессе. Тени воинов–Хранителей, ушедших на войну, еще долго бродили по замку, их вспоминали и вспоминали… Увы, не смею сказать, что живые Хранители в войске Теодена отвечали принцессе тем же! Боюсь, что война вытеснила из их внимания всё остальное, и никто из них не вспоминал прекрасную принцессу Эовин…

Воинство Теодена тем временем шло на запад навстречу вражеской армии.

С первого дня пути король Теоден получал кубок зелья от волшебника из Хогвартса — и выпивал его. Многие в армии также получали лекарства; относились к ним по–разному. Кто‑то принимал магические составы с радостью и без колебаний, как Теоден, кто‑то отказывался иметь дело с волшебством, ибо обычные лекаря армии Рохана их вполне устраивали. Зачем изменять опытным и искусным врачам Рохана, которые не раз доказывали свою компетентность? И главное — которые не имеют ни капли волшебства, как сказал конунг Эомер…

Хранители Кольца про себя поражались, с каким каменным спокойствием принимает Северус и то отношение, и другое. С обычной уныло–презрительной миной он выслушивал комплименты своим зельям и претензии недоверчивых. Пока что недоверчивых в армии была половина…

В первый же день похода маг Северус обратился к Арагорну с вопросом, где король сочтет его пребывание наиболее полезным: в медицинском корпусе или среди рядовых бойцов. Арагорн спросил, где бы желал служить сам Северус. В составе целителей, признался маг. Задумавшись, Арагорн изрек:

— Пусть будет так, как того желаешь ты, о Северус, пока противники наши малочисленны и слабы и помощь твоя в бою не требуется. Но когда станет их слишком много, чтобы пренебречь руками каждого, кто может держать оружие, я призову в бой и тебя.

Маг отблагодарил короля и поклонился; затем Арагорн отпустил его в медицинскую бригаду.

Первые бои, как и предсказывал Арагорн, роханцы выигрывали легко. Орки не ожидали столь мощного отпора и сразу терялись. Тем не менее, раненые в бою уже были, и армия дивилась чудесам, которые творил на поле боя волшебник Северус.

Словно заговоренный, входил он в самую гущу битвы под морем стрел, чтобы вытащить раненого воина, и ни одна стрела не касалась его. Когда битва кончалась, всех раненых поднимал он с поля в воздух одним движением руки.

А что касается самого лечения, то всем лекарям войска работы хватало, но волшебник попросил для себя в работу самых тяжелых раненых. И творил чудеса, изумляя бывалых врачей, ибо многие раны исцелялись у него быстро и безболезненно.

Однако, этот период войны длился недолго. Орки скоро опомнились и оказали сопротивление; они запросили у Мордора подмогу, их силы прибавились свежими бригадами. Тогда Арагорн приказал Северусу выйти в бой.

Вот когда воюющие стороны в полную силу осознали, что значит присутствие в поле волшебника! Маг был неуязвим и несокрушим. Он спокойно стоял один посреди толпы могучих орков, и палочка его метала вокруг разноцветные лучи: оранжевые, красные, белые, синие, зеленые… Противников косило вокруг мага, как пшеницу в поле. И раны, нанесенные им, никто не мог исцелить — орки сразу отвозили проклятых товарищей в Исенгард, где обитал другой волшебник.

Конунг Эомер признался, что смотреть на Северуса в бою было страшно. Страшно чувствовать свое бессилие перед этой магией…

Похоже, что и противник оценил наконец силу роханского войска. Сопротивление орков возросло, и магия Сарумана стала помогать им.

Когда армия Теодена достигла Хельмской крепости, в исходе битвы многие стали сомневаться. Саруманово воинство стало побеждать…

К счастью, к воротам Хельма прибыл Гендальф с подкреплением, как он и обещал, и это решило исход похода.

Орки были разгромлены.

Теоден преследовал бегущих врагов вплоть до самого Исенгарда и даже взял Исенгард — вернее, Исенгард был уже повержен энтами, союзниками Гендальфа. Гендальф взял в плен Сарумана и заточил в его же крепости. Великая мечта конунга Эомера о победе над Саруманом сбылась.

В Исенгарде Хранителей ждал еще один сюрприз: нашлись пропавшие хоббиты, живые и здоровые.

Как и говорил Гендальф, племя хоббитов не стоит недооценивать. Их рано оплакивать — они найдут выход из любых неприятностей и в нужный момент отыщутся сами!

С появлением Гендальфа Арагорн разрешил Северусу вернуться к обязанностям лекаря. Волшебник с явным удовольствием подчинился — то есть, по мнению Арагорна, с явным удовольствием. Удовольствие выразилось в том, что обычно неразговорчивый и мрачный Северус бросил товарищу несколько слов и погоде и выразил пожелание, что сегодня у роханцев был удачный день, и он надеется, так будет и впредь. Со стороны Северуса это было проявлением величайшей общительности.

Можно сказать, что миссия похода на запад удалась. Исенгард больше не угрожал Теодену.

Однако король согласился, что не победа над Исенгардом не означает конец войны. Исенгард, как бы ни был важен, не устраняет главную опасность для мира Средиземья — опасность со стороны Мордора.

Король принял решение продолжать поход, и теперь направил свою армию в самый тревожный поход. В Гондор, к Минас Тириту, к границам Мордора, на восток.

Начало похода было заложено уже у стен Исенгарда. Из бойницы верхнего этажа крепости печально известный нам Червеуст сбросил Темный артефакт, камень палантир, на головы победителям.

На первый взгляд, камень никого не задел и вреда не причинил, но затем его вредному влиянию поддался хоббит Пиппин, а посмотрев вглубь камня, он встревожил самого Саурона, властителя Мордора.

Саурон ответил немедленно.

В одночасье над головами воинов потемнело, день сменился ночью, огромная тень легла на них с неба и издала резкий крик. Это, как и предсказывал Арагорн, в крепость Исенгард летел посланец Саурона, один из девяти Назгулов, на своем драконе.

Заморский маг Северус поднял палочку и поразил дракона. Раненый зверь сбросил ездока, который ветром развеялся по небу, и опустился на равнину.

Приблизиться к раненому дракону осмелились только Северус, Леголас и Гендальф. Остальных он отпугнул, разбрасывая вокруг из пасти струи огня.

Волшебники усыпили его и исцелили рану.

— Как ты и желал, о Леголас, я доставил войску дракона, которого угнал от Назгула, — сказал Северус. — Дарю его тебе, любезный эльф. Кажется, когда мы преодолевали на конях путь до Эдораса, ты спросил, каково летать на драконе? Можешь испробовать это удовольствие, о Леголас.

— Ты редко шутишь, любезный Северус, но когда делаешь это, то шутки твои на вес золота, — ответил эльф.

Всё войско собралось посмотреть, как тощий, хрупкий человечек по имени Северус в одиночку укрощает огнедышащего дракона.

Гимли, наблюдавший пробуждение дракона на валу крепости, потрудился отыскать среди зрителей конунга Эомера, чтобы спросить его:

— Ты и сейчас утверждаешь, что магия не нужна людям?

Лицо конунга омрачилось.

— Сейчас — более, чем когда‑либо, о Гимли, — сказал он.

— Ты храбрейший из воинов и учтивейший из рыцарей, но иногда мне хочется отколотить тебя, любезный Эомер! — заметил Гимли. — К чему твое ослиное упрямство?!

— Мне страшно, что этот тщедушный, слабый человек владеет силой, перед которой склонился даже дракон, — мрачно ответил Эомер. — Я, сильный воин, не в силах справиться с драконом. Да что таить, если позвать десять моих лучших воинов, и то их сил будет недостаточно! А этот волшебник, которого в обычном бою я уложил бы одним ударом, сильнее меня.

— Вряд ли ты уложил бы одним ударом мага Северуса, Эомер, — заметил Арагорн.

— Да, из‑за его проклятой силы! Не будь ее, он бы не справился со мной! А так он сильнее меня, и это несправедливо.

— Каждому судьба дала своё, о Эомер: тебе силу, ему колдовство, — сказал Арагорн.

— Но ему дали силу, несравнимую с человеческой! Ни один человек не может быть силен, как силен этот волшебник, — возразил конунг. — Он один способен сокрушить целую армию! Это несправедливо. Если он пожелает, он разрушит целый город, остановит Луну на небесах, затмит Солнце! Он слишком силен для нас.

— Но и дракон слишком силен для тебя, Эомер, — сказал Гимли. — И целая армия победила бы тебя, если бы не помощь этого могучего волшебника. Разве не спасло тебя то, что когда восстали против тебя силы, непобедимые для обычного человека, этот волшебник оказался рядом?

— Мне не нужна такая помощь! — отрезал роханец. — Он сам — враждебная сила! Лучше бы его не было, и пусть люди справляются сами. Не так уж мы и слабы, как тебе кажется, о Гимли, сын Глоина!

Гимли возвел глаза к небу, устав убеждать известного упрямца.

— Да, я считаю, что люди должны научиться сами справляться со своими бедами, чем звать на помощь таких опасных союзников! Эта помощь обернется для них только большей бедой, — заявил Эомер. — Пусть у людей есть проблемы, но ничья помощь нам не нужна! Лучше бы маги оставили нас в покое — в беде и в радости, в болезни и в здравии. Пусть живут сами по себе, отделившись от нас, не влезая в наши дела. И мы будем жить отдельно от них, не вмешиваясь в их дела. Пусть бы затаились они в каком‑то своем мире, неслышно и бесшумно для нас, людей словно их и нет!

— Что ж, смею обрадовать тебя, конунг: твои пожелания исполнятся. Исполнятся даже больше того, что ты желал! — заметил проходивший мимо Северус. — Надеюсь, ты будешь этим доволен.

— Исполнятся? Откуда тебе известно? — спросил Эомер.

— Мне известно многое, что неизвестно тебе, о Эомер, потому что ты деликатно напомнил недавно, что я волшебник, — холодно сказал маг. — Мне открыто будущее, и оно будет тебе приятно. Большинство людей согласится с тобой, и они добьются, чтобы волшебников изолировали от прочего мира. Попытка волшебника вмешаться в дела людей будет караться как самое тяжкое преступление.

— Это прекрасно, — с вызовом объявил Эомер.

— А мне кажется, что люди еще пожалеют об этом, — печально сказал Леголас.

Арагорн, Теоден и Гендальф созвали военный совет о том, что делать с драконом. Так как никто, кроме Северуса и Леголаса, не мог справиться с ним, использование дракона для войска сочли бесполезным и постановили отпустить зверя с миром.

Так и поступили. Только пожелав ему на прощанье более никогда не попадаться в лапы Мордора!

Решение короля роханцев о походе на Мордор было подвигом.

Ибо поход на Мордор был не четой победоносной войне с Саруманом. Наверное, поход на Мордор вообще не с чем было сравнивать… И все воины, согласившиеся идти туда, знали, что с этой битвы может никто из них не вернуться. И может не вернуться вообще никто живой, и битву эту они проиграют.

В исходе войны с Исенгардом мало кто сомневался — большинство было уверено в своей победе. Исхода войны с Мордором не знал никто. Даже всеведущие волшебники, даже Гендальф не знали его. Сколько раз ни спрашивали Гендальфа, чем кончится эта война, он не отвечал.

Он имел только надежду на победу — благодаря присутствию многих и разных сил… И если Эомер мечтал о том, чтобы только люди справлялись со своими врагами, то время для воплощения его мечты еще не настало. Все понимали, что люди в одиночку не выиграли бы эту войну. Только присутствие волшебников в их войске против Мордора давало шанс на успех.

Увы, реальность была такова, что людям противостоял злой волшебник Саурон, властитель Мордора, грозящий уничтожить всё живое — и мощь его была такова, что против него одного выступало много добрых волшебников: Гендальф, Элронд, Галадриэль и прочие, включая Леголаса и Северуса — и они не знали, хватит ли им сил справиться.

Войско Гендальфа пускало в ход самые отчаянные меры. И надеялось оно на колдовство — даже на крайнее, экстремальное колдовство.

Так, Арагорн решил призвать на помощь древнюю магию Тропы Мертвых. Она считалась непроходимой, эта Тропа, но тот, кто совершил бы чудо и прошел по ней, вызвал бы в свои союзники могучую Армию Мертвых. Правда, до сей поры никто, вступивший на эту Тропу, не возвращался.

Но Арагорн решил попробовать.

Вот почему и состоялась вторая встреча Арагорна и Эовин…

Войско короля Теодена неспешно отходило от Хельмских врат назад, к Эдорасу. Через Эдорас собиралось оно пройти дальше на восток, к Мордору. Арагорн пошел другим путем.

Тропа Мертвых начиналась за Эдорасом, и она тоже выходила к границам Мордора. Арагорн созвал товарищей, желающих добровольно последовать за ним, и не дожидаясь неторопливого роханского короля, отправился в путь.

Трое верных товарищей, как всегда, вызвались сопроводить Арагорна.

Теоден проводил их грустным взглядом, уверенный, что больше они не встретятся.

Как рассказывают летописи, легкий отряд Арагорна прискакал в Эдорас тем же вечером, на три дня опередив армию Теодена.

Принцесса Эовин просветлела лицом, увидев чужеземцев, и приняла их самым радушным образом. Счастливая принцесса не могла наглядеться на дорогих гостей, и глаза ее светились, пока гости повествовали о походе на Исенгард и о своих подвигах.

Однако, Арагорн не скрыл от леди цели своего похода, и радость ее улетучилась.

Эовин, подобно своему дяде, решила, что видит последний раз своих гостей живыми, и сделала всё возможное, чтобы отговорить их от самоубийственного похода.

— Тропа Мертвых несет с собой только смерть, — увещевала Эовин. — Неужели ты ищешь смерти, о Арагорн? Эта Тропа не пропускает живых.

— Может статься, что меня она пропустит, — сказал Арагорн. — В любом случае, я должен попытаться.

Эовин бросила взгляд на спутников следопыта, которые сидели за пиршественным столом, утоляя голод и жажду.

— Но это безумие, — сказала королевна. — Твои товарищи — славные и могучие воины. Не в царство смерти должен вести ты их, а на поле биты, где каждый на счету! Не дай им погибнуть напрасно, о Арагорн, они созданы, чтобы взойти на поле битвы и покрыть себя славой!

— Это не безумие, леди, — ответил король, — я иду предназначенной мне дорогой. А те, кто идут со мной, делают это добровольно: если они хотят остаться и ехать с Роханской армией, они могут это сделать. Но я пойду Тропами Смерти, и даже один, если понадобится. Таков мой долг.

Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец гости встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.

Арагорн подходил к шатру, установленному для него королевной, когда сзади его окликнули. Арагорн обернулся и увидел леди Эовин. Она словно мерцала в ночи, потому что была одета была в белое, и глаза ее горели огнем решимости.

— Арагорн, — сказала она, — зачем вы идете этой смертоносной дорогой?

— Потому что я должен, — ответил он. — Только так надеюсь я свершить то, что предназначено мне в войне с Сауроном. Я не выбирал тропу опасностей, Эовин. Если бы я мог вернуться туда, где осталось мое сердце, я был бы сейчас далеко на севере, в блаженной долине Ривенделла.

Эовин знала, что в долине Ривенделла, которой правил эльфиец Элронд, осталась его дочь Арвен, и она была великой любовью короля Арагорна. Эовин недолго молчала, а затем простерла руку к королю.

— О Арагорн, если решение твое неизменно и твердо, то позволь мне пойти с тобой! Позволь мне пройти по этой Тропе вместе с твоими людьми. Я больше не желаю отсиживаться в замке, пока страна моя в опасности, я хочу встретить врага лицом к лицу!

— Твой долг — быть со своим народом, — возразил Арагорн.

— У меня есть и другой долг! — вскричала Эовин. — Я — королевна рода Эорла, я умею сидеть в седле, владею мечом и не боюсь ни боли, ни смерти. Я хочу выступить на защиту своего дома, подобно мужчинам!

— На это раз, — сказал Арагорн, — с поля боя может не вернуться никто.

— Я не боюсь опасных путей! — возразила Эовин. — Я и тебя не отговариваю от смертельного боя, но только от гибельного похода по заговоренной Тропе. Я зову тебя в открытый бой, с честным соперником, а не с древними проклятиями Мертвых! Ненавижу, когда лучшее гибнет понапрасну!

— Я тоже, — сказал Арагорн. — Поэтому я говорю тебе: останься. Ничто не обязывает тебя идти на восток.

— Но и твоих людей ничто не обязывает, однако они идут за тобой! Идут, потому что таков их долг… потому что хотят встретить смертный час с теми, кого любят!..

Эовин повернулась и скрылась в ночной тьме.

На следующее утро, когда дружина Арагорна была уже на конях, королевна Эовейн пришла проститься с ними. На ней были доспехи всадника, у пояса висел меч. В руке она держала кубок. Пожелав гостям счастливого пути, она пригубила вино, протянула кубок Арагорну, — и он осушил его до дна и сказал:

— Прощай, королевна Рохана! Я пью за благоденствие твоего рода, за твое счастье и за счастье твоих подданных. Передай своему брату: может быть, по ту сторону Тени мы с ним еще встретимся!

Гимли и Леголасу, стоявшим рядом, почудилось, что Эовейн готова расплакаться. Они привыкли видеть ее гордой и строгой; тем тяжелее было им смотреть на нее теперь.

Но она спросила:

— Так ты едешь, Арагорн?

— Да, госпожа.

— И по–прежнему не разрешаешь мне сопровождать тебя?

— Нет, госпожа моя, я не имею права сделать этого без ведома Короля и твоего брата. Но они появятся здесь не раньше завтрашнего вечера, а я не могу терять ни минуты. Прощай!

Эовейн опустилась на колени.

— Молю тебя, Арагорн! — произнесла она.

— Нет, госпожа! — твердо ответил Арагорн.

Он поднял Эовейн с коленей, поднес ее руку к губам, поцеловал — и, вскочив в седло, не оглядываясь поскакал прочь.

Эовейн стояла словно каменная, уронив руки и глядя вслед конному отряду, пока последний воин не скрылся в черной тени Заклятой Горы, где находились Ворота Мертвых.

Наконец она повернулась и, спотыкаясь, как слепая, побрела назад.

Три дня спустя в Эдорас прибыла армия Теодена. После грандиозного смотра войск, которые теперь по призыву короля пополнились новыми воинами, войско выступило в поход.

Среди конных бойцов ехал и молодой хрупкий юноша, называвший себя Дернхельмом. Он желал биться с Мордором до последнего, отомстить за павших друзей и погибнуть в бою. То была переодетая леди Эовин.