Зинаида Гаврик Волшебный город. Тайны бродячей таверны

Глава 1

Порой в начале дня мы даже и представить себе не можем, чем он закончится. Ко мне это относится в полной мере. Знала ли я, просыпаясь с утра, что проведу ночь за пределами своего мира в загадочной бродячей таверне с её невероятным хозяином и жизнерадостной официанткой? Вот уж нет…

А началось всё с невероятно болезненного (но не в том смысле, в котором вы сейчас думаете) разрыва. Впрочем, не буду забегать вперёд.

***

Я кралась к выходу, как пантера, мягко ступая сначала на носок, потом на пятку, и прислушиваясь к каждому звуку. Не знаю, на что рассчитывала. Стоило только взяться за ручку входной двери, как из комнаты раздался злобный окрик:

– Куда?!

Глубоко вздохнув, я заглянула в комнату.

Аркаша восседал в своем здоровенном кожаном кресле (на фоне которого казался маленьким и невзрачным) и мрачно смотрел на меня. Я невольно отметила крошки и бурые пятна на его любимых засаленных трико с оттянутыми коленками, при взгляде на которые любую приличную девушку хватил бы кондратий. Опять ел за компьютерным столом, не отрываясь от игры. Клавиатура, наверное, вся липкая… а коричневые кружки от кофейной чашки видно даже отсюда. И от въевшегося и оттого ещё более отвратительного табачного запаха ком встаёт в горле.

Внутри в который раз толкнулось какое-то глубинное недоумение. Как же так получилось? Ведь я всегда на дух не переносила нечистоплотных мужчин! А теперь живу с таким… Более того, влюблена в него по уши! Кто бы мог подумать?

Нет, я, конечно, время от времени пыталась что-то изменить к лучшему, например, порывалась купить ему приличные домашние брюки (денег у него хватало!) или хотя бы постирать эти… Но он жёстко пресекал попытки, запрещая без разрешения прикасаться к его вещам и, как видно, свято следуя девизу: «Любишь? Терпи!»

А я терпела. Хотя раньше совершенно точно убила бы его на месте. Порой это ужасно меня удивляло. Когда это я успела так измениться? Не помню…

С воспоминаниями вообще творилось что-то странное. Допустим, мне никак не удавалось чётко воскресить в памяти сам момент, когда мы начали встречаться. Вроде бы сначала он мне совсем не нравился, а потом вдруг я поняла, что жить без него не могу. Но как так получилось? Причём стоило только начать вспоминать, как моё состояние резко ухудшалось.

– Аля, какого хрена?! – процедил любимый сквозь зубы. – Куда ты собралась?

– Алекс! – жёстко поправила я и тут же снизила тон, встретившись с его гневным взглядом, который доставлял мне в прямом смысле физическую боль. И это не фигура речи – голову прострелило так, что на секунду оглушило. Впрочем, такое в последнее время случалось часто, так что я уже почти привыкла, что возражения любимому – это ужасно больно. – Аркашенька, я записалась на собеседование. Совсем же невыносимо дома сидеть! Это даже не полноценная работа, а так, подработка. Всего пару раз в неделю…

– Кто разрешил? – В голосе послышались визгливые нотки.

Как всегда в таких случаях я ощутила страстное неконтролируемое желание сделать что угодно, лишь бы вернуть любимому хорошее настроение. Мысль о том, что я его расстроила, заставляла мучительно корчиться изнутри.

– Аркаша, милый…

– Я, кажется, ясно сказал, чтоб ты не смела выходить из дома без моего позволения! Не желаю волноваться о том, что ты уходишь фиг знает куда и там флиртуешь с другими мужиками!

– Да там женский коллектив… – Кто бы знал, как тяжело мне было ему возражать! Каждое слово толкалось болью в висках. Бороться с собой становилось всё сложнее, но сегодня я до последнего не собиралась сдаваться.

– Молчать! – прошипел он. – Аля, я ужасно зол!

– Не Аля, а Алекс! – рявкнула я и тут же схватилась за голову, так как мне показалось, что вспышка боли расколола её пополам. Да что происходит?! Ведь каждый раз так! Спор-то дурацкий. Почему так плохо?

– Голова болит? – злорадно ухмыльнулся Аркаша. Но Алей меня больше не называл. Наверное, помнил, как, отстаивая своё право на имя, я недавно упала в обморок. Но не сдалась. Хотя во всём остальном сопротивляться ему была не в силах.

Под его взглядом мне захотелось лечь на живот и ползти к нему, умоляя о прощении и виляя хвостиком. Кстати, пару раз он требовал, чтобы я так делала. А я… делала. Хотя раньше была свято уверена, что унижаться подобным образом, – не в моём характере.

– Болит.

– Так тебе и надо! Ох, ты даже не представляешь, что тебе придётся сделать, чтобы вымолить моё прощение! Уверяю, когда я с тобой закончу, от гордости и самоуважения ничего не останется. Но для начала – переоденься в моё любимое розовое платье. И волосы распусти по плечам. Сколько раз говорил, чтобы не смела собирать их в косы! А эти мерзкие тряпки сними с себя и выкини в мусорку, – он брезгливо кивнул на единственный деловой костюм, невесть как оставшийся у меня от прошлой жизни. Нежно любимый, кстати. Наверное, поэтому, когда Аркаша сам лично заполнил мой гардероб ненавистными пошлыми платьицами и велел избавиться от прежней одежды, я, превозмогая жуткую головную боль, всё же каким-то образом смогла уберечь костюм, спрятав его так, чтобы не попадался на глаза.

– Но, Аркаша… – ещё вспышка боли.

Он медленно и тяжело поднялся с кресла. Плохо! Значит, я всерьёз его разозлила и теперь мне предстоит пройти все круги ада. Нет, руки он обычно не распускал, но заставлял меня делать такое, что потом хотелось отмыться. Фантазия у Аркаши работала на уровне, а мои унижения доставляли ему ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Возражаешь? – ласково и с каким-то садистским удовольствием уточнил он. – Очень хорошо. А скажи-ка мне, Ал… малышка, ведь ты любишь меня и готова ради меня на всё, да?

– Да.

– Сама проговори!

– Я люблю тебя и готова ради тебя на всё, – прозвучало не так убедительно, как обычно. И, что удивительно, внутренний протест, который всегда испарялся при первом же недовольном взгляде моего парня, в этот раз не исчез до конца. Конечно, Аркаша тут же заметил неуверенность.

– Что?! – взвизгнул он так, что аж слюна брызнула. – Неубедительно! Я не верю! Ты меня любишь?!

– Да, конечно, да! – страстно заверила я.

Внезапно его лицо зачерствело, и он с каким-то странным решительным выражением приказал, неотрывно сверля меня взглядом:

– Нет. Я хочу знать правду… Скажи правду!

– Нет. Не люблю и никогда не любила, – с искренним изумлением услышала я свой собственный голос, хотя внутри всё вопило: «Конечно, люблю! Больше жизни! Как можно сомневаться?!» – Ой, прости… не знаю, что на меня нашло!

И ведь, главное, это «нет» прозвучало так твёрдо! Так жёстко и уверенно! Но почему?

У Аркаши стало такое страшное лицо, что захотелось забиться под кровать. Ой, что будет…

К счастью, в этот момент раздался спасительный звонок в дверь.

Я не тронулась с места, ожидая разрешения. Наконец, Аркаша медленно кивнул, и я со всех ног бросилась открывать.

За дверью обнаружился Григорий, один из немногочисленных Аркашиных приятелей, причём тот, которого я на дух не переносила. Он появился в нашей жизни недавно, но вёл себя по-хозяйски, постоянно ощупывая меня липким взглядом и стремясь прикоснуться при малейшей возможности. И минуты не проходило, как ему вдруг приспичивало меня приобнять, чтобы, приблизив губы к моему уху, поинтересоваться какой-нибудь ерундой вроде: «А чего это ты такая мрачная стоишь?» или «Мне очень интересно, что по этому поводу думает наша девочка». И моё отторжение ни капли его не смущало. Обычно Аркаша никому не позволял выкидывать подобные фокусы, а тут хоть и морщился, но терпел, чтобы потом сорвать злость на мне. Неудивительно, что во время их встреч я старалась куда-нибудь уйти и на глаза не попадаться.

На мои вопросы по поводу того, откуда этот тип взялся, любимый отвечал коротко: приятель с работы. Обсуждать его неподобающее поведение он и вовсе отказывался.

И вот теперь этот приятель с работы стоял за порогом и с явным удовольствием осматривал меня с ног до головы.

– Ммм, Алекс, какая ты сегодня… элегантная и неприступная! – мерзко простонал он. – Всегда заводился от таких женщин. Так и хочется начать укрощать…

– Гриша? – Аркадий вынырнул из-за моей спины. Ого, он даже не дождался, пока я провожу гостя в комнату! – Проходи скорее! Как раз тебя жду. Ты принёс то, что нужно?

– Принёс. Но вот выполнять ли твою просьбу, ещё подумаю… у меня есть пара условий! – Григорий снова оглядел меня с ног до головы и… облизнулся. Я невольно передёрнула плечами.

– Заходи, обсудим, – мрачно заявил любимый и тоже глянул на меня, только уже со злостью. И чем в этот раз провинилась? – А ты иди в свою комнату и сиди там, пока не разрешу выйти.

– Нет, нет… – внезапно пропел его гость, подняв вверх указательный палец. Что-то не нравится мне его зашкаливающе хорошее настроение. – Так не пойдёт. Сваргань-ка мне кофе, сладенькая. И переоденься во что-нибудь более… приятное взгляду. Деловой стиль мне нравится, но твой костюм слишком… закрытый. Буду рад увидеть вместо него мини-юбку или блузочку прозрачную. И губы подкрась. Уж постарайся, а то твой хахаль не получит от меня то, чего ему очень хочется.

– Да ты!.. – вспыхнула я, собираясь высказать этому гаду в лицо всё, что накипело, но Аркаша неожиданно меня прервал, глядя при этом на товарища.

– Заткнись и выполняй, что он сказал. Зайдёшь с кофе минут через двадцать.

– Но, любимый…

– Пошла!!! – неожиданно заорал он и яростно толкнул меня в сторону моей комнаты так, что я налетела на стену.

– Как грубо! – издевательски возмутился Гриша, протягивая руки, чтобы меня вроде как поддержать. Я отскочила, ударилась ещё раз, а потом поспешно удалилась, стараясь не морщиться от боли.

Оказавшись в комнате, я поняла, что меня трясёт. Нет, не от обиды. Гнев поднимался изнутри, скапливался в тяжёлый обжигающий ком. Голова буквально взрывалась от боли, глаза застилала пелена, но ярость не утихала, как обычно. И я цеплялась за неё, как за спасательный круг, превозмогая накатывающую волнами дурноту. Я буквально заставляла себя сосредоточиться на ощущениях, отчаянно боясь, что и в этот раз злость сама собой угаснет, как залитый водой костёр. И всё снова станет как прежде. Почему-то это «как прежде» пугало до чёртиков. Обморок подступал, и что-то внутри меня визгливо вопило: «Смирись! Немедленно прекрати сопротивляться!»

– Нет, – прохрипела я, и изо всех сил зарядила себе пощёчину. Одновременно с этим огненный ком внутри меня взорвался. Боль стала нестерпимой, а потом, когда мне показалось, что я вот-вот умру, внутри что-то лопнуло. В ушах зазвенело, и меня вырвало прямо на ковёр.

Зато сразу после этого боль начала утихать. Я вдруг осознала, что стою посреди комнаты на коленях, а вся одежда промокла от пота.

Удивительно, но в голове прояснилось. Более того, впервые за последнее время я вдруг ощутила себя прежней собой, той, которой была до встречи с Аркашей.

Боже, что я творила? Почему я позволяла ему так с собой обращаться?! А этот Гриша? Да раньше после таких слов в свой адрес я бы, пожалуй, зарядила ему между ног. Не понимаю. Никогда ведь не была трепетной барышней, покорно заглядывающей в рот своего мужчины! В какой момент всё изменилось? Почему я вообще начала встречаться с парнем, в котором меня раздражает решительно всё?! Ведь как можно было в него влюбиться? Да никак! Это невозможно. И точка.

Я кое-как поднялась, взяла со стола влажные салфетки и вытерла рот. Хорошо хоть волосы не запачкала. Нет, надо как минимум умыться и переодеться. А потом я подумаю, как разобраться с двумя гадами, засевшими в комнате. Конечно, сейчас больше всего хочется зайти к ним и устроить шумные разборки, но это неразумно.

Во-первых, хоть мозг и прочистился, но где-то внутри до сих пор плескались остатки той дурманной пелены, как затаившиеся в кустах хищники, ожидающие, когда жертва потеряет бдительность. Боюсь, как бы при виде Аркаши они снова не захватили надо мной власть.

Во-вторых, в теле всё ещё ощущалась слабость, как после тяжело перенесённой болезни.

В-третьих, бороться с двумя парнями в запертой квартире – безумие. Они всё равно сильнее. Скрутят меня, я и пикнуть не успею. Поэтому вариантов остаётся немного. Например, позвонить в полицию и чего-нибудь наплести. Они приедут и… что? Все знают, что к Аркаше я переехала по своей воле, следов побоев у меня нет (хотя от удара о стену мог остаться синяк, но хватит ли этого?), да и вообще… пару раз после того, как мы съехались, к нам заходили мои друзья. Точнее, пытались зайти. Стоило гостям, не одобренным лично Аркадием, попасть в нашу квартиру, как у них резко ухудшалось состояние. У кого-то живот прихватывало, другие в обморок валились, у третьих сердце начинало болеть. Это ещё тогда должно было меня напугать до чёртиков, но почему-то не пугало.

Ещё можно уйти. Прихватить кое-какие вещи и свалить по-тихому, пока они в комнате общаются. Может получиться. Проблема в том, что все мои документы, включая паспорт, у Аркаши. Он давно их забрал и припрятал. Да, на подработку я собиралась пойти без паспорта – специально нашла такую, где не требовалось никакого официального оформления. Знала, что Аркаша на официальное ни за что не согласится.

Мысль о том, чтобы покинуть квартиру, показалась мне одурманивающе прекрасной. Прочь тянуло с такой силой, что кружилась голова. Хотелось вырваться на свободу и бежать, бежать из этого ужасного места, пока не упаду без сил.

Секунду подумав, я решила не тратить время на умывание и просто ещё раз обтёрла салфетками лицо, а потом, превозмогая слабость, переоделась. Нет, не в розовое платье и не в мини-юбку с блузкой, а в старые джинсы и майку (тоже, разумеется, из прошлой жизни), специально оставленные для грязных видов уборки. Аркаша со скрипом согласился, что драить ванную и унитаз в шёлковом халатике или кружевном платье – не лучшая идея, поэтому царственно разрешил на эти периоды выглядеть не так соблазнительно, как обычно. Этот уборочный комплект был хоть и поношенным, но выстиранным и чистым, так как я старалась его по возможности беречь, как память о беззаботном студенчестве и дружеских посиделках, которые остались в прошлом сразу, как я переехала сюда.

Если вдруг Аркадий выглянет и увидит меня в нём, скажу, что меня стошнило на ковёр, поэтому требуется уборка. Заодно и время потяну, ведь, услышав о тошноте, он наверняка отправит меня отмываться и чистить зубы. Правда, встречаться мне с ним сейчас очень не хотелось. Вдруг после этой встречи вернётся прежняя покорная Алекс? Что-то мне подсказывало, что это вполне возможно.

Так и не придумав, что делать с паспортом, я вышла в прихожую. В квартире царила неестественная давящая тишина. Стараясь двигаться бесшумно, я шагнула к сумке, которую собрала, чтобы взять с собой на собеседование, и внезапно увидела боковым взглядом блеск справа от себя. Я повернулась в ту сторону и уставилась в угол, где стояла тумбочка, в которой хранились инструменты и всякая мелочёвка. Надо же, а я совсем забыла, что эта тумбочка там есть. Да и сейчас смотреть на неё было очень некомфортно, взгляд будто съезжал в сторону, а глаза начинало жечь. Однако же что-то внутри меня настаивало, что блеск игнорировать нельзя. Почему-то добраться до тумбочки мне вдруг показалось чрезвычайно важным.

Наверное, на тот момент я была слишком опустошена, чтобы удивляться, поэтому просто зажмурилась, шагнула к ней и положила руки на поверхность. Одну из ладоней слегка обожгло, а в следующий момент моё состояние вновь изменилось.

Остатки дурманной пелены испарились, слабость ушла, а в голове окончательно прояснилось.

Более того, окружающая действительность наполнилась звуками. Только сейчас я поняла, насколько неестественная тишина тут царила. Сейчас появились и сигналы машин с улицы, и звук чьих-то шагов из подъезда, и голоса, отчётливо доносящиеся из Аркашиной комнаты.

– Ты так отчаянно споришь, будто у тебя есть другой выход, – насмешливо заметил Гриша. Аркадий сдавленно выругался и ненадолго замолчал.

Я поморщилась, открыла глаза и уже без всякого дискомфорта глянула на тумбочку и на свои руки, лежащие на ней. Под моей ладонью что-то было. Я взяла это что-то и принялась рассматривать. Хм, красивый жетон. Золотистый. Или это монетка? Нет, на монетке должны быть надписи, а этот гладкий. И переливается как-то неестественно. Однако из рук его выпускать не хочется.

– Может, что-нибудь другое попросишь, а? – Вновь раздавшийся голос Аркаши звучал почти жалобно. – Ну зачем тебе Аля, а? Ты ж теперь любую девчонку заполучить можешь! А Аля… Да знаешь, сколько с ней возни?! Она то и дело умудряется ослаблять чары, хотя по идее должна заглядывать мне в рот и не помышлять о сопротивлении. Не пойму, как у неё это получается!

Я затаила дыхание, напряжённо вслушиваясь в каждое слово.

– Сильная девочка! Страстная, наверное… Должно быть, она настолько тебя не переносит, что даже под чарами отвергает всей душой, – расхохотался Гриша. – Признайся, ты был ей глубоко противен до того, как околдовал, да?

– Ничего подобного! – взвизгнул Аркаша, но тут же снизил тон. – Она просто меня не воспринимала. Здоровалась, но равнодушно! И снисходительно улыбалась, когда я пытался привлечь внимание. Дура!

– Ну теперь-то она с тобой, – остался равнодушным к его страданиям Гриша. – Ну и со мной немного будет. Не пойму, чего ты так переживаешь-то? Подумаешь, буду я с ней развлекаться время от времени. Жалко тебе, что ли? Ну заводят меня её зелёные глазищи и рыжие волосы! Причём чем больше она от меня шарахается, тем сильнее мне хочется её заполучить. Не поверишь, я в последнее время только с рыжими девицами и развлекался, и всё время Алекс вместо них представлял. Так что других вариантов нет. Нет, если хочешь, сделка отменяется. Я просто уйду, не обновляя чары. А ты будешь наблюдать, как с каждым днём твоя Аля (кстати, почему ты называешь её так мерзко?) всё больше отдаляется, как обожание в её глазах сменяется презрением и отвращением. Хотя, конечно, можно попробовать влюбить её в себя с помощью личного обаяния.

Произнеся последние слова, Григорий обидно заржал.

– С Васей мы по-другому договаривались, – мрачно сказал Аркаша. – Ему хватало постоянной доли от моей добычи.

– И что? Забудь про Васю. Новый хранитель так необходимого тебе артефакта подчинения теперь я. А меня доля от добычи не устраивает. Или, хочешь, по-другому договоримся? Я тебе буду подгонять любых понравившихся девчонок по первому требованию и совершенно бесплатно, а ты мне Алекс отдашь. Тем более с ней столько возни, как ты говоришь…

– Нет! Она моя! Моя собственность, понял?! Да я столько времени о ней мечтал, с детства был влюблён! А она то с одним парнем гуляет, то другой ей глазки строит! Зато теперь у неё никого не осталось, кроме меня. Друзей её я разогнал, родителей заставил забыть, что у них есть дочь, и навсегда уехать так далеко, как это только возможно! Так что отпускать я её не намерен!

Я, до боли сжав руки в кулаках (в одной из них по-прежнему находился жетон) и с отчаянной силой стиснув зубы, чтобы не заорать во весь голос, слушала их разговор, а перед глазами разворачивалась картина недавнего прошлого: окончание универа, счастливые мама с папой, друзья, первая работа, планы на будущее, ухажёры… и назойливый сосед, неопрятный и вечно сутулящийся, который постоянно провожает меня жадным взглядом. Он пару раз даже являлся ко мне с цветами, но я пыталась ему объяснить, что у нас нет ничего общего. Потом он вдруг внезапно устроился на хорошо оплачиваемую работу и пришёл с дорогими подарками, наивно надеясь, что причина моего отторжения могла крыться в его финансовой несостоятельности. Подарки я не приняла, и в этот раз уже с изрядной долей раздражения сообщила, что он совершенно не в моём вкусе. А ещё, помнится, предложила обратить своё внимание на других девушек. Даже хотела познакомить его с одной приятельницей, которая как раз разделяла его страсть к компьютерным играм и балдела от умных нелюдимых парней.

А потом всё в одночасье изменилось. Тот день по-прежнему вспоминался с трудом, всё казалось смазанным, нечётким, но боли уже не было. Родители куда-то исчезли (и мне почему-то было всё равно куда), а я, умирая от счастья, услышала от Аркадия: «Теперь ты моя. Собирай вещи и переезжай».

Кстати, его родители тоже съехали днём ранее, но, в отличие от моих, их местоположение было известно. Аркаша всего-то сослал их на дачу, внушив, как видно, неожиданное желание перебраться в деревню, в которую раньше они наведывались только летом. Правда, деньги он им исправно пересылал: на его загадочной работе, которую он посещал не чаще двух раз в неделю, платили предостаточно.

– Ладно, я согласен, – прервал мои воспоминания тяжёлый голос Аркадия.

– Ну и отлично! – обрадовался Григорий. – Через пару минут она принесёт нам кофе, а потом ею займусь я…

Ага, разбежался. Я встряхнулась. Потом поплачу и покричу. Потом обдумаю, как это вообще возможно – просто взять и околдовать человека. Потом придумаю, как вернуть себе паспорт. Всё потом. А сейчас надо бежать. Нельзя медлить ни секунды.

– Может, поторопить её?.. – нетерпеливо уточнил Григорий.

Я, перекладывая жетон из руки в руку, будто выпустить его было подобно смерти, подхватила сумку, смела в неё несколько до безобразия мятых купюр с той же тумбочки (видимо, когда-то вытащенных Аркашей из карманов перед стиркой – в моём положении ничем не стоило пренебрегать), сунула ноги в кроссовки и взялась за ручку.

Что удивительно, дверь поддалась сразу.

В тот момент я даже не удивилась тому, что она оказалась незапертой. Видимо, от обилия эмоций наступил перегруз системы.

Более-менее очнулась я только на улице. Но не остановилась, рванув прочь от дома так, будто за мной черти гнались. Я петляла по дворам, сворачивала в переулки, путала следы… замедлилась только тогда, когда осознала, что удалилась на порядочное расстояние от дома и жутко устала.

Усевшись на какую-то скамейку в одном из дворов, я вдруг поняла, что всё это время продолжала сжимать в руке тот самый золотистый жетон. Более того, при мысли о том, что можно положить его в сумку или карман, становилось здорово не по себе.

Лежащий в сумке смартфон ожил, разразившись знакомой мелодией. Аркадий обнаружил пропажу. Брать трубку я не стала. Тогда он принялся присылать мне сообщения, одно за другим.

«Немедленно ответь, а то разозлюсь!»

«Как ты вышла через закрытую дверь?»

«Думаешь, получится сбежать? От меня не скрыться, и сейчас ты в этом убедишься!»

«Эй, ты что, украла мой жетон?! Как ты смогла?! Немедленно верни, иначе мне конец!!!»

«Малышка, ты обиделась на мою резкость? Ну прости меня, пожалуйста! Прошу тебя, вернись, и мы всё обсудим»

«Только не садись в общественный транспорт!!!»

Последнее сообщение было особенно странным. Причём тут общественный транспорт? Впрочем, неважно. Оно натолкнуло меня на мысль, что можно поехать к одной давней приятельнице. Я отключила телефон и решительно встала со скамейки.

Да, друзей Аркаша разогнал, а с этой девушкой мы общались раз в пятилетку и никогда не тусовались вместе во дворе. Она была дочкой маминой университетской подруги и жила на другом конце города. Когда-то я ездила туда с мамой: она болтала с подругой, а мы с Надей играли в компьютерные игры в её комнате и делились секретами.

Надя человеком была довольно флегматичным и замкнутым, людей не особенно любила, зато тех, с кем хоть раз подружилась, ценила высоко. Будучи однажды включенным в её жизнь, так просто человек оттуда выйти не мог.

Поэтому на тусовки мы с ней вместе никогда не ездили, однако я точно знала, что могу в любой момент к ней заявиться и она меня примет, выслушает, оставит ночевать.

Учитывая, что и раньше наше общение ограничивалось редкой скупой перепиской и крайне редкими ночёвками (я приходила к ней только, когда меня всё доставало и хотелось покоя, а такое бывало всего пару раз), Аркаша вряд ли знал о её существовании. А из его сообщений выходит, что по какой-то причине отследить он меня не смог, хотя был уверен, что сможет. И кажется, всё дело в этом самом жетоне. Что ж, если так, из рук я его в ближайшее время не выпущу.

Я решительно направилась к видневшейся между домами остановке.

Автобус пришёл сразу, как по заказу. Я загрузилась в него, размышляя о том, что делать дальше, и стараясь удержать подкатывающую эмоциональную лавину. Это было очень непросто. В какой-то момент мне показалось, что я не справлюсь и скачусь в истерику. Поэтому я сцепила зубы и заставила себя сосредоточиться на злости. Не самое созидательное чувство, но сейчас только оно держало меня на плаву. Не сдамся гаду! Сделаю что угодно, но не сдамся! Больше он меня не получит!

Внезапно я заметила, что в салоне происходит что-то странное. Люди застыли в разных позах, как будто кто-то поставил их на паузу. Автобус плавно затормозил на остановке. Двери открылись.

Вот только такой остановки здесь быть не могло! Я отлично знала этот маршрут!

Вокруг простирался лес. Но что это был за лес! Никогда в жизни мне не приходилось видеть такого леса. И почему-то я была абсолютно уверена, что ни в одной стране не растет подобных деревьев.

Часть деревьев напоминала по форме гигантские шишки. Пучки хвои у такого дерева сворачивались в тугие кудри, а на верхушке располагался единственный на все дерево крупный цветок яркого малинового цвета. Мне даже показалось, что эти цветы еле заметно светятся, хотя днем с уверенностью утверждать было трудновато. Время от времени по лесу проходили порывы теплого ветра и с гармоничным звоном сдували с этих цветов искрящуюся на солнце пыльцу.

Ещё имелись невероятно узловатые деревца с бело-голубыми стволами и длинными ветвями, с которых почти до земли свисали целые гроздья мелких цветочков, похожих на розочки, но с серебристыми чашечками вместо нижних лепестков и тонкими трепещущими усиками посередине. На кончиках усиков мягко сияли шарообразные золотистые уплотнения, похожие на крошечные фонарики.

Одна из таких гроздей висела прямо перед окном автобуса, так что я рассмотрела всё в подробностях.

А посреди леса была остановка. Точнее, небольшой квадрат, вымощенный в шахматном порядке красно-коричневой и белой плиткой, а на нём новенькая будка сочно-вишнёвого цвета с симпатичным резиновым диванчиком внутри.

Игрушечная какая-то остановка, честное слово.

Нет, выходить я не собиралась, если честно. До последнего оставалась на месте, с неожиданным раздражением оглядывая окружающее пространство. Но автобус решительно не желал двигаться дальше, да и вообще признаков жизни не подавал. Застывшие люди тоже отмирать не торопились.

Я честно ждала. Долго. Мне очень-очень не хотелось покидать относительно привычное пространство и оказываться на незнакомой местности. И так ведь понятно, что дурацкие чудеса догнали меня в очередной раз. И скоро стало ясно, что они не отвяжутся, пока я не сделаю то, что мне по какому-то неведомому сценарию положено сделать. А точнее, не выйду на этой дурацкой станции (а автобус, готова поклясться, сразу же уедет).

Так и получилось. Я обречённо потопала к выходу, тихо ругаясь себе под нос. Стоило шагнуть на остановку, как двери автобуса за мной закрылись и он уехал.

– Что и следовало ожидать, – мрачно заключила я, оборачиваясь. – Ого! Только этого не хватало…

Дороги (я имею в виду проезжую часть) как таковой не было. Был кусок дороги, размером с остановку, который выходил из пустоты, а потом туда же и уходил.

У меня скользнула мысль шагнуть на эту дорогу и попробовать по ней пройти вслед за автобусом. Но едва я к ней приблизилась, как внутри зазвенела натянутой струной тревога. Нет, не буду рисковать. Вдруг опять автобус из ниоткуда выскочит.

А может, войти в будку, устроиться на удобном диванчике и подождать следующего автобуса? Да только что-то мне подсказывает, что это напрасное занятие. Если кому-то свыше понадобилось привести меня сюда, то уж вряд ли для того, чтобы немного посидеть на остановке. Скорее, мой путь лежит за остановку, в лес, туда, куда уходит основательно утоптанная дорожка. Не зря же меня туда так тянет.

Загрузка...