Волшебство любви

Глава 1

Хайленд

Лето 1420 года

– Гар! Где ты, парень?!

Эдина Макадам выругалась, когда острые листья высокого чертополоха нашли незащищенную полоску белой кожи между верхом ее доходивших до коленей сапог из оленьей шкуры и подолом подоткнутых юбок. Она оглядела поросший лесом склон холма и почесала красные бугорки, возникшие на месте уколов.

Волкодав отбежал от нее и помчался на холм, очевидно, унюхав возможную добычу. Скоро он исчез в густых зарослях на вершине холма, и даже лай его затих.

Проверив, надежно ли прикреплена к поясу связка добытых ею кроликов, Эдина с глубоким вздохом нырнула в темный лес. Порыв тут же выбежать обратно был почти непреодолим: она до смерти боялась леса, – но приходилось искать собаку. Ведь Гар был ее единственным компаньоном.

Решительно отбросив мрачные воспоминания о том, как ее прелестная, но бессердечная мать оставила дочку в темном лесу, чтобы сбежать с любовником, Эдина сосредоточилась на поисках пса. День, породивший ее страхи, случился пятнадцать лет назад, когда ей едва исполнилось пять (наверное, достаточно давно, чтобы избавиться от детских страхов).

Стук сердца отдавался в ушах, и холодный пот ужаса струился по спине. Но Эдина продолжала углубляться в лес.

– Гар! Пропади ты пропадом, безмозглая скотина! Где же ты?!

Звонкий лай был ей ответом, и она, непрерывно подзывая пса, упорно шла вперед, то и дело проклиная лес, пытавшийся сбить ее с пути многократным эхом. Наконец, отыскав сидевшего под деревом Гара, Эдина в первый момент даже растерялась, не зная, обнять ли ей пса и с облегчением улыбнуться или же строго его пожурить.

И тут она увидела рядом с волкодавом тряпичный сверток. Когда девушка осторожно приблизилась к нему, из тряпок высунулась крошечная бледная ручка в перевязочках, схватившая Гара за густую шерсть. Судя по всему, псу было больно, но он только глянул на ручку, после чего посмотрел на хозяйку и тявкнул.

– Ребенок, – прошептала Эдина, присев на корточки перед малышом.

Девушка осторожно коснулась воркующего младенца, увидела грязь у себя на руках и поморщилась. К счастью, у нее был мех с водой, так что она смочила руки, а затем начисто вытерла их подолом мягкого серого платья.

Осторожно разжав пальчики, вцепившиеся в шерсть Гара, Эдина подняла с земли ребенка – и тотчас же снова оказалась во власти мрачных воспоминаний…

Так ясно, словно это случилось вчера, Эдина увидела мать, уезжавшую с любовником и смеявшуюся над криками дочери. Несколько часов она не двигалась с места, не в силах поверить, что мать не вернется. Лесные звуки превратились из чарующих в угрожающие, и с каждой минутой ей становилось все страшнее. В глазах перепуганного ребенка деревья стали гротескными чудовищами, взявшими ее в плен своего темного дома.

Сварливый дядюшка нашел девочку только на следующий день, и к тому времени страх так разросся, что изуродовал ее душу. Причем страх этот становился еще острее, когда она, глядя в зеркало, видела там лицо матери. Конечно, Эдина не была уверена, что так уж походила на бросившую ее женщину, но она обладала теми же густыми и непокорными волосами, черными как смоль, и чуть раскосыми зелеными глазами, – чего было вполне достаточно, чтобы воскресить болезненные воспоминания (увы, отсутствие любви и внимания в доме дяди никак не могло облегчить ее душевные страдания).

– Твоя мать тоже тебя бросила? – прошептала девушка, разворачивая младенца. Она тщательно осмотрела малыша, потом снова завернула. К счастью, найденыш был невредим. – Что ж, хорошо, что ты слишком мал и не помнишь, что случилось с тобой. Так что тебя не коснутся мучительные воспоминания. Но почему же они так поступают со своими детьми, а, парень? Ведь матери не должны отшвыривать своих детей как обглоданные за обедом кости…

Прижав к себе ребенка, Эдина стала оглядывать окрестности в поисках какого-то знака, объясняющего причину, по которой малыш оказался в лесу.

– А вдруг я несправедливо обвиняю твою мать, – пробормотала девушка и нахмурилась, увидев четкие отпечатки копыт на влажной земле. – Может, мать бросила тебя здесь вовсе не потому, что захотела от тебя избавиться.

Эдина вздрогнула, услышав топот копыт. Было ясно, что кто-то скакал к ней. Девушка опустила ребенка на землю, став перед ним, выхватила свой маленький меч и потрепала пса по голове. Когда же до нее донеслись голоса мужчин, она расправила плечи и стала ждать, полная решимости защитить ребенка, если понадобится.

Лукас Макрэй поднял глаза от земли, на которой искал следы, и натянул поводья так резко, что напуганные лошади его спутников слегка попятились. Его кузены Эндрю и Йен попытались успокоить лошадей, а Лукас во все глаза уставился на представшее перед ним виде́ние. Он провел три мучительных дня в поисках племянника и уж никак не ожидал найти злобную особу и огромного волкодава, стоявших между ним и тем, кого он искал.

Перед ним была молодая женщина крохотного росточка, которая выглядела еще меньше на фоне возвышавшихся вокруг деревьев. Ее густые черные волосы рассыпались по худеньким плечам буйной шелковистой гривой, доходившей до тонкой талии, мягкое серое платье обтягивало полные груди, а под приподнятым подолом виднелись стройные ноги. Личико же сердечком освещалось огромными зелеными глазами – такими яркими, что даже хотелось зажмуриться. Он знал, что подобные глаза могут надолго лишить сна и покоя и что будет нелегко их забыть. Разумеется, она не представляла угрозы, если не считать маленького меча в изящных белых руках. Причем она не только держала оружие так, словно умела с ним управляться, но выражение хорошенького личика подсказывало, что девушка готова к бою.

Он взглянул на завернутого в лохмотья младенца, лежавшего на земле, за ее маленькими ножками в сапогах. Лукас не видел лица ребенка, но, судя по густым каштановым кудрям, выбившимся из пеленок, это действительно был его племянник Малком.

Снова поглядев на девушку, Лукас резко проговорил:

– Я приехал, чтобы забрать своего племянника домой! – Он указал на младенца.

– А как докажете, что это ваш кровный родственник? – осведомилась девушка.

И получила в ответ такой взгляд, что едва не попятилась – гнев этого воина пугал ее. Он был высок и строен, но мускулист. Его густые каштановые волосы, отсвечивавшие рыжим там, где солнце их касалось, свисали ниже плеч, а темный плед, облегавший тело, был сколот фибулой с гербом, принадлежавшим Макрэям из Данмора. Тонкие черты его красивого лица были напряжены, а губы – плотно сжаты: очевидно, этот Макрэй с трудом сдерживал гнев.

Эдина глянула на руку воина, сжимавшую рукоять меча, и вдруг обнаружила, что слишком уж заинтересовалась его стройными мускулистыми ногами. Она поспешно подняла глаза на его лицо, решив, что сейчас не время любоваться мужской фигурой – ведь этот Макрэй смотрел на нее так, словно хотел снять голову с ее плеч.

– Взгляните на волосы младенца! – рявкнул он.

– Уже взглянула. Красивые и густые. Но такой цвет не так уж редко встречается в наших краях. Так что это никак не служит доказательством вашего родства, – заявила Эдина, смело глядя в глаза грозного воина.

– А какое тебе дело до младенца? – процедил Лукас, спешиваясь грациозным прыжком. Он шагнул к девушке, однако пес ощетинился и, оскалив острые зубы, тихо, но угрожающе зарычал. Лукас остановился и добавил: – Хотелось бы спросить, что ты делаешь в чаще леса в компании этого уродливого пса и ребенка.

– Мой Гар – прекрасное животное. А малыша я нашла, когда охотилась. – С этими словами Эдина коснулась свисавших с ее пояса кроликов.

– Несколько кроликов, болтающихся на поясе, – это еще не доказательство того, что ты не замешана в каком-то преступлении. Возможно, ты просто иногда отдыхаешь от преступлений, занимаясь охотой.

Эдина в испуге подумала, что Макрэй знает о ее браконьерстве на землях другого клана. Но тут же отбросила эти страхи: он ведь не знает, кто она такая… На ней не было ни фибулы, ни бляхи, ни пледа, так что он понятия не имел, что она охотилась на чужой территории.

– Какое преступление? Я ничего не совершила.

– Три долгих дня я искал своего племянника Малкома. Когда же наконец нашел его, ты стоишь над ним. Я вполне могу заподозрить, что ты имеешь отношение к его похищению.

– В таком случае ты, Макрэй, идиот. Отсюда до твоих земель день пути. Осмотрись. Где ты видишь мою лошадь?

Лукас с раздражением понял, что находит низкий хрипловатый голос девушки привлекательным. Даже несмотря на то, что она, дерзкая, оскорбляла его.

– Возможно, тебе отдали ребенка после похищения, и ты принесла его сюда, чтобы оставить умирать, а теперь пытаешься помешать нам спасти его.

Побелевшее лицо девушки исказилось такой яростью, что Лукас невольно отступил.

– Мне следовало бы убить тебя за такое оскорбление, – прошипела Эдина, пытаясь унять гнев. Зная, что должна сохранять хладнокровие, чтобы быть настоящей защитницей малыша, она добавила: – Я бы никогда не бросила ребенка одного.

– Но почему ты не хочешь вернуть его в руки кровного родственника?

– Я не слишком уверена, что ты его родственник. У тебя ведь нет доказательств этого, верно?

Эдина уже начинала сомневаться, что этот человек представлял угрозу для ребенка, но она опасалась, что на ее мнение оказывало влияние его красивое лицо. Хотя, с другой стороны… Она поверить не могла, что ее так тянуло бы к человеку, способному причинить зло ребенку. Однако речь шла о жизни этого ребенка, и ей следовало проявлять осторожность. К счастью, спутники Макрэя не пытались отнять у нее ребенка – хотя могли бы сделать это без особого труда, – и это являлось свидетельством в их пользу, но все же…

– Эй, Лукас!.. – вмешался рыжий Эндрю, отвлекая рассерженного кузена. – Мы ни к чему не придем, если будем обмениваться оскорблениями, а день клонится к вечеру. Может, вы с девушкой придете к какому-то соглашению, чтобы мы смогли увезти малыша в более теплое и безопасное место? Он ведь провел долгое время, лежа на земле, и новые проволочки никак не помогут бедному Малкому.

Справедливость слов Эндрю невозможно было игнорировать, и Лукас сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, затем снова взглянул на молодую женщину и проговорил:

– Ты же согласна с тем, что ребенок должен находиться в безопасности?

Эдина тут же кивнула.

– Да, конечно.

– Вся беда в том, что я не верю тебе, а ты не веришь мне, – продолжал Лукас. – Ты не хочешь отдавать мне ребенка, а я не хочу оставлять его женщине, которую до этого дня не видел. И даже имени твоего я не знаю.

– Я Эдина Макадам, племянница Роналда Макадама из Гленфера, – ответила девушка.

Лукас усмехнулся и отвесил ей издевательский поклон.

– А я – Лукас Макрэй, лэрд Данмора. Так что мы снова в тупике.

– Даешь слово, что не убьешь меня, если вложу меч в ножны?

– Клянусь. А ты готова поверить моему слову?

Пожав плечами, Эдина сунула меч в ножны и пробормотала:

– Ох, не знаю… Но если нарушишь клятву, то отправишься в ад, твое имя будет навеки опозорено, если уже не опозорено…

– Придержи язык, девчонка! – в гневе крикнул молодой Йен. – Имя Лукаса Макрэя – благородное имя. Во всей Шотландии не найдется человека, который не хотел бы иметь его на своей стороне!

– Спасибо, кузен, – пробормотал Лукас, повернувшись к юноше; тот в свои девятнадцать лет был далеко не таким опытным воином, каким хотел казаться.

Заметив, как Эдина закатила глаза, услышав столь красноречивую похвалу от мальчика в его, Лукаса, адрес, он с усмешкой сказал:

– Нужно решить нашу проблему, мистрис. Как мудро заметил мой кузен Эндрю, день клонится к вечеру, так что мы должны поторопиться. Конечно, сейчас лето, но погода не всегда будет такой теплой. Если нас ночью застигнет ненастье, ребенок может заболеть.

Не спуская глаз с мужчин, Эдина подхватила с земли маленького Малкома и заявила:

– Пока что я буду держать ребенка при себе.

– Нет, – ответил Лукас. – Я не знаю ни тебя, ни твоих родичей. Я смогу его защитить.

– И до сих пор ты очень успешно это делал, – съязвила девушка. Немного подумав, она добавила: – Я не оставлю ребенка, пока не буду уверена, что он в безопасности. А ты не позволяешь мне оставить его у себя. Значит, есть только один выход. Я должна ехать с вами.

Глава 2

Эдина поморщилась и попыталась потянуться так, чтобы не потревожить спавшего рядом ребенка. Она еще никогда не спала на такой жесткой и холодной земле. Девушка уже проклинала себя за то, что отправилась в незнакомое место с людьми, которых не знала, но тут малыш Малком открыл свои огромные серые глаза и улыбнулся ей.

Эдина вздохнула, понимая, что поступила бы точно так же – сколько бы раз ни возникла перед ней эта проблема. Осторожно приподнявшись, она оглядела мужчин, сидевших у костра. И скорчила гримасу, заметив, что они жарили последнего из добытых ею кроликов. Но, как ни странно, она уже не боялась этих людей.

Эдина провела несколько часов в седле позади Лукаса – провела с ребенком, висевшим у нее за спиной, в импровизированной колыбельке из шали, – и теперь она почти верила, что он говорил правду. Лукас не казался слишком дружелюбным, но он ни разу не попытался избавиться от нее или забрать у нее малыша. Ему явно не хватало учтивости, но он постоянно помогал ей спешиться или сесть в седло, а также подвязывал шаль с Малкомом. Он был добр также и к Гару. И даже купил ей смену одежды и пеленки для малыша. Кроме того, постоянно добывал козье молоко для последнего. Все указывало на то, что он действительно был любящим дядей, но Эдина пока еще не была готова отдать ему ребенка. Ведь кто-то оставил малыша в лесу, оставил на смерть… Так что угроза его жизни по-прежнему существовала.

Свернув подстилку, выданную ей Лукасом, она оставила Гара стеречь Малкома и скользнула в чащу леса, чтобы облегчиться. Вернувшись, она обнаружила, что Лукас обтер малыша, поменял пеленки и собирался кормить его. Подбоченившись, девушка оглядела эту трогательную сцену. Ее влечение к Лукасу росло, и не так-то легко было от него отделаться. «Жаль, что он так ласков с ребенком», – невольно подумала Эдина. Ведь это только усиливало ее влечение, а она…

Даже если Лукас окажется прекрасным человеком, она никогда его не получит, потому что бедна и безземельна. К тому же она оказалась в центре всех этих неприятных событий.

– Твоя собака не зарычала и не ощетинилась, – заметил Лукас. – Она мне доверяет.

– Ты так думаешь?.. – протянула Эдина. – Попробуй унести младенца.

Она улыбнулась, когда Лукас поднял Малкома, встал и попытался уйти. Он успел сделать лишь два шага, прежде чем перед ним с рычанием вырос Гар. Попытавшись укротить пса взглядом, Лукас прошептал какое-то проклятье и отдал малыша девушке.

– Как ты умудрилась заставить его это сделать? – спросил он, нахмурившись.

– Гар – умная собака, – ответила девушка, погладив пса по голове. – И он поможет мне уберечь младенца.

– Я сам способен защитить своих родичей, – проворчал Лукас. – К сожалению, мою сестру Элспет нельзя назвать благоразумной, – продолжал он, гадая, почему вообще объясняется с этой девицей. – Сестра завела любовника, когда была слишком молода и беспечна… Но она никогда не смогла бы назвать этого человека своим мужем, потому что он уже был женат. Наконец она обратила внимание на того парня, который долго за ней ухаживал, и они поженились. Я не знаю, почему сестра это сделала. То ли ее любовник совершил что-то плохое, то ли она повзрослела и поумнела, поэтому поняла, что не хочет до конца жизни оставаться наложницей этого человека. Она и ее молодой муж Уолтер были счастливы, и скоро родился Малком. Правда, иногда их беспокоил ее бывший любовник, – добавил Лукас со вздохом и надолго умолк. Потом вновь заговорил: – Но Элспет с Уолтером его не боялись и считали всего лишь досадной помехой. Увы, скоро я последовал их примеру…

Эдина, кормившая Малкома, тихо спросила:

– Но этот любовник представлял для них опасность, не так ли?

– Да. Не знаю, что превратило его из досадной помехи в угрозу, но ясно одно: вскоре верх в его душе взяли ревность и ярость. Он убил Уолтера и Элспет и похитил Малкома. Должно быть, какие-то остатки здравого смысла в его голове еще сохранились, и у него не хватило духа пронзить ребенка мечом.

– Поэтому он просто бросил бедного малыша в лесу – на съедение зверям или медленную смерть, – прошептала Эдина. Помолчав, она спросила: – А ты знаешь этого человека?

– Да. Его зовут Саймон Кенни, и он был бы нищим, если бы не женился на богатом приданом.

– Но почему ты еще не убил его? – спросила Эдина, немного удивленная собственной кровожадностью.

Тут Малком погладил ее щеку влажной ручонкой, и она улыбнулась малышу.

– Я не могу его найти, – признался Лукас.

– Тебе не слишком везет с поисками, не так ли? Может, стоит воспользоваться нюхом Гара?

Лукас решил проигнорировать оскорбление и взглянул на пса.

– Откуда такая кличка?

– Ее придумала Мейда, кухарка моего дяди. Когда я принесла щеночка на кухню, чтобы показать ей, она сказала, что он ужасно уродливый, что «gars me grew» заставляет ее дрожать. Поэтому я и назвала его «Гарсмигру», потом решила, что это слишком длинное имя, так что скоро он стал просто Гаром. И вырос красивым умным животным. – Девушка снова погладила пса и опять улыбнулась.

А Лукас в который уже раз залюбовался чудесными ослепительными глазами. Чуть раскосые, с длинными ресницами, такими же блестящими и черными, как волосы, они имели оттенок ивовых листьев.

Стараясь скрыть столь несвоевременное влечение к девушке, Лукас взглянул на пса и невольно улыбнулся. Огромный серый волкодав действительно казался на редкость уродливым. А уж когда скалился и рычал, обнажая весьма впечатляющие клыки, то даже взрослый сильный мужчина отступал в страхе. Но этот пес был хорошо вышколен и являлся прекрасным защитником своей молодой хозяйки, что делало его достойным всяческих похвал. Интересно, насколько трудно будет завоевать его доверие? Вряд ли можно переманить его у Эдины, но он все же сумеет с ним поладить, так что пес перестанет ему угрожать.

Лукас позволил Гару понюхать его руку, и осторожно погладил животное. Взглянув на Эдину, сказал:

– Тебе следует позавтракать. У нас там еще осталась крольчатина. Скоро отправляемся в Данмор.

Девушка нахмурилась, глядя вслед уходившему Лукасу. Оба кузена последовали за ним в лес. Немного удивленная, Эдина пробормотала:

– Почему же они оставили меня одну?

Эдина тут же отбросила эти мысли и решила поесть. Пусть она не видела мужчин, но по крайней мере один из них сейчас точно наблюдал за ней. Интуиция подсказывала, что Лукас начинал ей доверять. Однако было ясно: этого недостаточно, чтобы оставить ее без присмотра.

Пытаясь есть и одновременно отстраняя пальчики малыша от жирных кусков крольчатины и меха с вином, Эдина упорно думала о том, что будет делать, когда доберется до Данмора. Если она не полностью доверяла Лукасу, то уж точно не сможет довериться никому из его людей, и это означало, что ей придется не отходить от Малкома. Девушка старалась не думать о том, что Лукас, возможно, и являлся истинным врагом малыша, а она просто была ослеплена красотой этого мужчины. Ведь если Лукас действительно враг, то не было почти никаких шансов на спасение Малкома.

Эдина заморгала и помотала головой, услышав тихий смех Лукаса. Он настоял, чтобы она и Малком сели перед ним, когда она стала клевать носом. Такая перемена ненадолго отвлекла ее, но Эдина слишком устала, так что вскоре снова начала засыпать время от времени.

И вот теперь, опять проснувшись, она остро ощущала, что сидела между длинными сильными ногами Лукаса, а его широкая грудь грела ее спину. Мускулистые же руки воина обхватывали ее, словно обнимая.

Растирая спинку Малкома, девушка пыталась выбросить из головы тревожные мысли о Лукасе и думать вместо этого о том, как получше ухаживать за малышом.

– Вот и Данмор! – объявил Лукас, борясь с порывом прикоснуться губами к ее мягким волосам – хотелось проверить, насколько они шелковистые.

Эдина же с тревогой смотрела на замок, стоявший на невысокой горе, с которой открывался вид на окружающие его земли. К северу лежала крохотная деревушка, и тучные коровы лениво щипали траву неподалеку от толстых стен замка. Это владение было хорошо укрепленным. И богатым.

Девушка вздохнула про себя, когда они въезжали в окованные железом ворота. Одно дело – думать о том, что этот мужчина не для нее, и совсем другое – видеть столь вещественное тому доказательство.

Сердечные приветствия обитателей деревни, радовавшихся возвращению Лукаса и Малкома, заставили Эдину еще больше усомниться в своих прежних подозрениях. Конечно, люди будут делать то, что им приказал хозяин, но они никогда не станут притворяться, будто счастливы его видеть!

Наконец путники спешились среди окружавшей их толпы, и Эдина, вцепившись в Малкома, попыталась как-то оправдать свое появление здесь и сделать вид, что она имеет какое-то отношение к ребенку. Собственные глаза говорили ей, что Малком получит все то, чего она была лишена в детстве, – получит любовь и доброжелательное внимание всех окружающих малыша людей.

Вспомнив, что ребенку, возможно, по-прежнему грозит опасность, Эдина почувствовала себя немного увереннее.

Худенькая женщина по имени Мэри – с каштановыми волосами и карими глазами – показала ей комнату и сообщила, что приставлена к ней как бы горничной. Поднимаясь вслед за Мэри по узким каменным ступенькам, ведущим к спальням, Эдина рассматривала богатые шпалеры и дорогое оружие, висевшее на каменных стенах.

Мэри привела «гостью» в спальню с широкой кроватью под занавесками, камином и коврами из овечьих шкур. Девушка тихонько вздохнула. Она в жизни не видела такого богатства, и это очень ее угнетало.

Смиренно попросив ванну, Эдина села на мягкую постель в ожидании, когда Мэри выполнит ее просьбу. Несколько раз глубоко вздохнув, она попыталась отделаться от ощущения собственного ничтожества. Эдина была ошеломлена Данмором – его богатством и атмосферой общего довольства. Именно о таком месте она всегда мечтала. Но, увы, оказывается, исполнение мечты приводит к такому душевному смятению…

Однако здравый смысл вскоре взял верх, и Эдина решила, что такое благополучие тоже повод для подозрений. То обстоятельство, что все в Данморе казалось идеальным, еще не означало, что в райском саду не притаился змей. Эдина была почти уверена: Малком мог прекрасно жить в Данморе, но среди этих улыбавшихся лиц наверняка был человек, желавший, чтобы жизнь малыша стала очень короткой, и он готов был помочь тому, кто задумал убийство.

Эдина твердо решила: пока она не убедится, что Малком в полной безопасности в Данморе, она будет оставаться с ним.

– Уверен, что стоит позволить ей забрать с собой ребенка? – спросил Эндрю, когда мужчины умывались в спальне Лукаса.

– Она не сделает ему ничего плохого, – заверил лэрд, немного встревоженный тем, что так уверенно говорил это, хотя подобная уверенность не была основана на фактах.

– Теперь ты ей уже веришь? Не считаешь, что она как-то связана с этим Саймоном? – Эндрю натянул подштанники и налил себе и Йену вина из графина, стоявшего на столе около огромной кровати.

– Я точно знаю лишь одно: она не убьет Малкома. К тому же она сейчас окружена Макрэями…

– Думаю, ты просто очарован ее красивыми зелеными глазами, – проворчал Эндрю.

Лукас молчал, решив проигнорировать этот укол. Одевшись, он так же налил себе вина и стал рассматривать кузенов, развалившихся на его кровати. Пожалуй, следовало сказать им всю правду. Увы, его влечение к Эдине было слабостью. Может, было бы неплохо, если бы кто-то понаблюдал за ним и девушкой, чтобы убедиться, что он не поддался этой слабости и что Эдина не попытается использовать ее против него.

– У нее действительно самые прекрасные на свете глаза, – проговорил Лукас. – И многое в ней я нахожу привлекательным и интригующим. Инстинкт подсказывает мне: у нее нет ничего общего с Саймоном. Но не уверен, что стоит следовать этому инстинкту в отношении самой Эдины. Ведь тот же инстинкт твердит мне, что я хочу уложить ее на вереск и много дней не покидать ее объятий.

– Вот как?.. – пробормотал Йен, чем вызвал смех кузенов.

– Считаешь, что зов чресел может затмить голос разума? – спросил Эндрю. – И именно поэтому думаешь, что она не повредит Малкому, пока находится наедине с ним?

– Не повредит. Она сто раз могла убить мальчика в лесу, и мы не успели бы остановить ее. Но она этого не сделала. Следовательно, она действительно пытается защитить дитя. Или же знает, что в противном случае мы тут же прикончим ее, и не желает умирать. Все может быть.

– Нам придется пристально за ней наблюдать – на случай, если она попробует удрать вместе с ребенком или же если кто-то явится к ней.

– Совершенно верно. Нужно следить за ней каждую минуту. Не выпускать из виду. Вам ни к чему скрывать слежку, поскольку я уверен, что она этого ожидает. Но неплохо бы делать это… не слишком явно. Пусть воображает, будто может ускользнуть от нас. А мы собственными глазами увидим, можно ли ей доверять.

– Хороший план. Но дело в том, что есть только одно место, где нам удобно следить за ней, и это место – ее спальня.

– У нас и там есть глаза! Я попрошу Мэри спать с ней в одной комнате. Это была спальня моей матери, и там есть место для камеристки. Не думаю, что Эдина что-то заподозрит.

– А что ты сделаешь, если окажется, что она в союзе с Саймоном?

– Боюсь, в этом случае у нас небольшой выбор в том, что касается ее судьбы. Если придется выбирать между ее жизнью и Малкомом… Пусть я жажду ее куда сильнее, чем любую другую женщину, можете не бояться, что я поколеблюсь в выборе и сделаю неверный шаг. В тот момент, когда она свяжется с Саймоном, будем считать ее врагом.

Глава 3

Нелегко ей было, но Эдина улыбнулась Мэри, положила сонного Малкома на руки горничной и вышла из спальни, которую делила с женщиной и ребенком вот уже неделю. Разум твердил: глупо бояться, что Мэри причинит зло ребенку. Но Эдина все же беспокоилась… Тот, кто намерен убить малыша, вряд ли появится в стенах Данмора, но она была уверена, что он где-то рядом. И то обстоятельство, что и все остальные чего-то опасались, только подтверждало ее подозрения. Не она одна чувствовала опасность, грозившую ребенку. Однако ей давно пора передать его родственникам. Хотя бы для того, чтобы выяснить, кто попытается воспользоваться этим. Постоянно охранять малыша, пока все остальные следят за ней, – такое поведение ни к чему не приведет, даже не поможет решить, кому можно доверять.

Когда она вышла в залитый солнцем двор и глубоко вдохнула теплый летний воздух, Гар тотчас подскочил к ней. Девушка погладила пса. Тот по-прежнему не позволял никому уходить вместе с Малкомом слишком далеко, но, в общем-то, держался спокойно. Более того, Гар прекрасно прижился в Данморе. Он не чувствовал какой-либо угрозы, и это позволило Эдине немного расслабиться. Ей действительно требовался отдых от постоянного дежурства рядом с Малкомом. Чтобы унять угрызения совести, из-за того что оставила ребенка, она приказала Гару подняться в комнату и посторожить.

Наслаждаясь солнечным теплом, Эдина медленно обошла двор. Лукас великодушно послал гонца к ее дяде, чтобы объяснить, почему она оказалась в Данморе, и заверить, что здесь девушка будет в безопасности. Дядюшку нельзя было назвать любящим родственником, но он все же беспокоился бы за племянницу. Так что теперь она могла не волноваться насчет этого и уделять все внимание безопасности Малкома.

Тщательно осмотрев двор и все строения и даже поднявшись на стены, чтобы осмотреть близлежащие земли, Эдина нашла тенистое местечко и присела. Было очень приятно посидеть на свежем воздухе (если проигнорировать постоянную слежку Йена), и ей хотелось чуть подольше понаслаждаться одиночеством. Прохладный ветерок проникал из-за стен, и она закрыла глаза, наслаждаясь приятным ощущением. Девушка почти задремала, но тут вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Эдина осторожно приоткрыла глаза. Над ней возвышался Лукас, смотревший на нее с любопытством. Она поспешно поднялась и нахмурилась, когда он неожиданно подступил ближе и прижал ее к стене.

– Чего ты хочешь? – спросила Эдина, проклиная себя за грудные нотки в своем голосе.

– Решила отдохнуть от постоянной опеки над Малкомом? – пробормотал Лукас, глядя ей в лицо.

– Я чувствую, что могу доверять Мэри. К тому же я посадила у двери Гара.

– Ах да… Вечно преданный Гар…

– Однако мне пора. Я и так слишком долго бездельничала.

Лукас улыбнулся, когда девушка чуть шевельнулась, как бы прося его отступить, чтобы ей можно было уйти. Он был доволен, что застал ее одну, без охраны и подальше от посторонних глаз.

Он наблюдал за ней неделю, в перерывах между охотой на Саймона. Ее голос, глаза, даже манера двигаться – все в ней волновало его, и она стала являться к нему во снах, заставлявших его просыпаться в поту, сгорая от желания. Как бы часто Лукас ни твердил себе, что будет большой ошибкой поддаться этому влечению, он не мог выбросить Эдину из головы. Он часто замечал, что она, казалось, следила за ним с тем же интересом. И теперь, возможно, самое время проверить, так ли это.

– Малком, скорее всего, еще спит, – сказал Лукас.

Эдина ахнула, когда он наклонился и коснулся губами ее губ.

– Что ты делаешь?

– То, о чем думал с того момента, когда ты впервые появилась в моей жизни.

Слова эти были для нее весьма лестными, Эдина немного расслабилась. Она замерла, когда лэрд снова ее поцеловал, хотя знала, что следовало бы ударить его или лягнуть и строго напомнить об уважении к дамам. Но проблема состояла в том, что с тех пор, как Эдина появилась здесь, она постоянно думала о том, как бы поцеловать Лукаса. И вот он – ее шанс узнать, была ли правда в ее глупых мечтах. Поэтому она не стала противиться и обвила руками шею лэрда.

Сердце девушки заколотилось, когда он снова привлек ее к себе и вновь прижался губами к ее губам. Она застонала от восторга и, крепко прижавшись к нему, наконец-то ответила на его поцелуй.

Когда же жаркие поцелуи Лукаса заскользили по ее шее, к Эдине наконец вернулось подобие здравого смысла, и она оттолкнула его. В ее вздохе облегчения от того, что он тотчас подчинился, было и сожаление. Поцелуй оказался необычайно волнующим, и теперь ее еще сильнее влекло к этому мужчине. Раскрасневшееся лицо Лукаса говорило о том, что он испытывал то же самое. Это было опасно, и Эдина, осознав всю меру этой опасности, отошла подальше.

– Довольно этого, – пробормотала она, несколько раз глубоко вдохнув, чтобы прийти в себя.

– Вот как? – Лукас прислонился к стене и улыбнулся. – Говоришь, довольно? А по мне, так все только начинается.

– Я приехала сюда, чтобы защитить Малкома, а не для того, чтобы становиться вашей… – Эдина умолкла, не зная, какое слово лучше употребить.

– Не для того, чтобы становиться моей любовницей?

– Конечно, не для этого.

– А вот поцелуй, которым мы только что обменялись, говорит совсем другое.

Возможно, так и было, но Эдина не собиралась признаваться в собственных чувствах. А наглая самоуверенность лэрда ужасно ее раздражала.

– Этот поцелуй был вызван глупым и беспечным любопытством, – заявила девушка. – И другого поцелуя ты не получишь.

Резко развернувшись, Эдина пошла к входным дверям, изо всех сил пытаясь не оглядываться. Ее преследовал тихий смех Лукаса, и она с трудом удерживалась, чтобы не вернуться и не пнуть его хорошенько. Но поцелуй все еще горел на губах – живой и согревавший кровь. Эдина знала, что будет крайне неразумно вновь оказаться вблизи от Лукаса, пока она не забудет об этих ощущениях.

Лэрд улыбнулся, оторвался от стены – и нахмурился, когда перед ним вдруг оказался ухмылявшийся Эндрю.

– И как долго ты здесь торчишь?

– Ровно столько, чтобы услышать несколько слов и увидеть, как девчонка спешит прочь, – ответил кузен, снова ухмыльнувшись.

– А что плохого в поцелуе?

– Ничего. Хотя думаю, что это было больше, чем просто поцелуй. Вы оба разрумянились и едва держались на ногах. Я уверен, что ваш голод еще не утолен.

– И что, если так?

Эндрю поморщился и взъерошил свои рыжие волосы.

– Если девушка так невинна и серьезна, какой представляется, значит, ты пытаешься соблазнить девицу из хорошего дома. А это может привести к большим неприятностям. Если же Эдина помогает Саймону, ты выказываешь перед ней слабость, которой она не преминет воспользоваться. Будь осторожен, кузен. Куда бы ты ни ступил, повсюду возникнет проблема.

У Лукаса не было на это ответа, поскольку Эндрю говорил чистую правду. Сладостный поцелуй разжег его кровь, и он знал, что не сумеет так просто о нем забыть. Ему хотелось насладиться всей полнотой страсти, он жаждал узнать, сбудется ли все то, что обещал этот поцелуй. Конечно, связь с Эдиной сулила беду в любом случае, но Лукас знал, что если представится возможность взять девушку, то он без колебаний воспользуется такой возможностью.

Эдина закрыла за собой дверь спальни и прислонилась к ней. Последние несколько шагов по ступенькам были самыми трудными, потому что очень хотелось повернуться, броситься обратно к Лукасу – и упиваться его поцелуями. Только уверенность в том, что дело одними поцелуями не ограничится, удержала ее. Ей требовалось время, чтобы подумать, а этот поцелуй показал: в объятиях Лукаса Макрэя она не способна мыслить.

– Как Малком? – спросила девушка.

– Все еще спит, – ответила Мэри, пристально наблюдая за Эдиной, растянувшейся на кровати. – С вами все в порядке? Похоже, вы перегрелись на солнце. Очень уж вы красная…

– Я встретилась с вашим лэрдом. Он обладает редкостным искусством заставить меня краснеть.

– Иногда вы говорите так, будто терпеть его не можете. Поверьте, он хороший человек, а эта беда с Саймоном очень его печалит. Он любил сестру и прекрасно относился к ее мужу. Когда лэрд понял, что малыш исчез, он без отдыха и сна искал его повсюду.

– Да, мне так и сказали. – Эдине приходилось признать, что все в Данморе искренне любили своего лэрда, а это позволяло предположить, что он действительно хороший человек.

– Многие на его месте не стали бы так уж стараться, – продолжала служанка. – В конце концов, ребенок – наследник огромного владения на границах с Данмором. Какие-нибудь другие родственники захотели бы оставить себе эти земли.

– Верно, – кивнула Эдина и, приподнявшись, нахмурилась. – Да, конечно.

– Малышу Малкому повезло иметь родича, который присмотрит за владениями. И будет заботиться о них, пока племянник не вырастет.

– А земля не попадет в руки Саймона?

– Нет-нет. С чего бы это? Саймон ему не родственник. Почему ты считаешь, что он может получить выгоду от смерти Малкома?

– Это объясняло бы, почему он убил Элспет и Уолтера и оставил младенца на смерть.

– Да уж… – Мэри вздохнула и направилась к двери. – Может, ты и права, но не поэтому он запятнал их кровью свои руки. И не поэтому, возможно, попытается убить ребенка, когда узнает, что тот выжил. Саймон безумен. Спятил от ревности и ненависти. Таким вещам объяснения нет.

Таким – действительно нет. А вот жадность и алчность как нельзя лучше объясняли подобные убийства. Прежде у Лукаса не было причин убивать ребенка. Сейчас у него появилась такая причина.

Эдина выругалась и снова улеглась на кровать. Она разрывалась между угрызениями совести по поводу того, что вообще могла считать Лукаса способным на такое преступление, и холодным рассудком, подсказывавшим, что не стоило быть доверчивой дурочкой и что подобную возможность не следовало игнорировать.

Эдина тяжко вздыхала, стараясь решить, что же ей делать. Но она знала только одно: ей ужасно не хотелось верить в виновность Лукаса.

Она снова приподнялась, потом встала. Ей следовало побольше узнать о Лукасе, Данморе и его людях. Местные жители ни за что не скажут ничего дурного о лэрде, но их мнения могут помочь. Она могла узнать многое о прошлом Лукаса, о его пристрастиях и вкусах и даже о характере. Пора перестать просто охранять Малкома и принять активное участие в поисках того, кто хотел смерти ребенка.

В тот момент, когда вернулась Мэри, Эдина уже была полна решимости узнать как можно больше о Данморе и его обитателях.

Она вернулась в спальню, когда уже стемнело. Впервые со дня прибытия в Данмор Эдина ужинала в большом зале. Она намеревалась получше изучить хозяина замка и его людей, но вместо этого весь вечер разрывалась между влечением к лэрду и раздражением. Ей мешали откровенные попытки Лукаса соблазнить ее, и хотелось то сдаться, то закричать на него, приказать ему, чтобы не мучил ее.

Мэри помогла ей раздеться, надеть ночную сорочку покойной матери Лукаса и умыться. Поцеловав на ночь малыша, Эдина забралась в постель, ощущая невероятную усталость, хотя почти ничего не делала, только разговаривала с людьми.

Слушая, как Мэри устраивалась на ночь в маленькой нише у камина, Эдина пыталась привести в порядок свои мысли. За весь день она не узнала о Лукасе ничего дурного, что нисколько ее не удивило. Саймона же ненавидели все, но этого было недостаточно, чтобы его осудить. Все в Данморе считали, что этот человек виновен в убийстве, хотя никто не имел реальных доказательств. Более того, если и существовал какой-то след, который мог бы привести Лукаса к Саймону, – о нем никто не знал. Все это сбивало с толку, и Эдина не знала, чему верить – сердцу, разуму или интуиции.

Тот факт, что она желала Лукаса, не позволял доверять ничему, кроме разума, но у нее было недостаточно фактов, чтобы принять окончательное решение.

Однако кое-что говорило в пользу Лукаса. Во-первых, Гар доверял этому человеку. И еще… Она просто не могла заставить себя бояться Лукаса. Ведь если он убийца – то почему не расправился с ней? Почему позволил приехать в Данмор и ухаживать за Малкомом? Возможно, и было во всем происходившем что-то подозрительное, но она не могла определить, что именно.

«Все, что мне нужно, – размышляла Эдина, устраиваясь под одеялами, – так это одно неопровержимое доказательство». Ей следовало раздобыть какие-либо сведения, которые не позволили бы сомневаться в честности Лукаса. Причем времени у нее почти не было. Интуиция подсказывала ей, что покой долго не продлится. Да и никто здесь не сомневался: жизнь Малкома в опасности, и тот, кто замышлял убить ребенка, попытается сделать это снова. Эдина очень надеялась, что сумеет точно узнать, кто этот человек, чтобы предотвратить следующее нападение.

Глава 4

Малком заливался звонким смехом, когда она, стоя над ним, стряхивала воду с волос. Эдина была рада, что ей позволили выйти за стены Данмора с ребенком, но она не собиралась докапываться до причин такого везения. Возможно, все дело в том, что ей наконец-то стали доверять, после того как она прожила в Данморе две недели.

– Гар, вернись ко мне! – позвала девушка и вздохнула, когда пес исчез в кустах на дальней стороне ручья, в котором она плескалась.

Одеваясь, Эдина решила, что строго поговорит с любимцем. Гар прижился в Данморе, и все Макрэи его баловали, так что пес почти забыл о своей обязанности охранять хозяйку и малыша. Гар не чувствовал какой-либо угрозы, и она находила в этом некоторое утешение, поскольку предполагала, что не находится в стане врага. И все же необходимо было ужесточить обращение с псом, ведь, возможно, вскоре ей понадобится его помощь.

Эдина вытирала волосы полотенцем, когда какой-то тихий звук заставил ее насторожиться. Она стала на колени над ребенком и выхватила меч из ножен, и только потом осторожно огляделась. Это мог быть какой-то житель Данмора, следивший за ней, но следовало в этом убедиться. Все еще не спуская глаз с младенца, девушка закончила одеваться и взяла Малкома на руки.

Зная, что Гар сам сумеет вернуться в Данмор, она решила, что пора отправиться в обратный путь, к надежным каменным стенам. Но едва она успела сделать несколько шагов, как поняла, что слишком задержалась. Шестеро хорошо вооруженных всадников выехали из-за деревьев, росших по берегу ручья.

Девушка осторожно положила Малкома у своих ног и снова схватилась за меч. Эдина знала, что у нее не было никаких шансов выстоять против шестерых, но она твердо решила, что заставит их дорого заплатить за жизнь ребенка.

– И где это Лукас нашел тебя? – спросил высокий и тощий, как скелет, мужчина, скакавший во главе отряда. – Ты мне незнакома.

– А я не знаю, кто ты такой. Это визит вежливости?

– Ты явно не из Макрэев, – продолжал незнакомец.

– Если это так интересует тебя, то я – Эдина Макадам из Гленфера. Тебе полегчало?

Тощий рассмеялся.

– У тебя больше храбрости, чем ума, девушка, – заметил он, издевательски кланяясь. – Жаль, что мы не можем встретиться в более подходящем месте. Мы могли бы стать любовниками, а не врагами. Я сэр Саймон Кенни.

– Любовниками? Я так не считаю, сэр Саймон. Я слишком хорошо знаю, что случается с любовницами, которые вам надоедают или имеют несчастье не угодить.

Лицо Саймона словно окаменело, и Эдина насторожилась. Было очевидно, что этот человек очень вспыльчив. Будь он один, она бы сумела извлечь из этого пользу, но теперь, разгневав его, она только ускорила свою смерть.

Девушка осмотрелась. «Где же Гар?» – думала она в отчаянии.

Лукас взглянул на мужчин, медленно окружавших Эдину, и тихо выругался.

– Йен, как ты мог позволить ей удалиться так далеко от Данмора, да еще одной?

Йен виновато потупился.

– Ты ведь сказал, что не стоит слишком уж пристально следить за ней…

– Это еще не означает, что ты мог позволить ей бродить в одиночку, зная, что этот безумец где-то здесь.

– Уже не где-то… – протянул Эндрю, положив конец спорам. – Позади Саймона и его людей трое наших, а мы – перед ним. Ты, кузен, должен решить, когда напасть.

– По крайней мере, меня не назовут идиотом. Я все же приказал солдатам быть наготове – и все из-за одной крошечной женщины, вздумавшей погулять с младенцем, – пробормотал Лукас, в раздражении запуская пальцы в волосы. – Но при нападении Эдина и Малком могут быть убиты…

– Хорошо бы ненадолго отвлечь Саймона и его людей, – сказал Эндрю.

Лукас в последний раз осмотрелся, прежде чем дать приказ к атаке – приказ, который, как он боялся, будет смертным приговором Эдине. Но тут его взгляд упал на знакомый пятнистый силуэт, кравшийся к Саймону и его людям.

– Смотрите, ее пес…

– И он собирается напасть? – спросил Эндрю.

– Да, конечно, – ответил Лукас, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать от возбуждения и предвкушения боя.

– Этот урод никогда еще не выглядел таким красавцем. Он прекрасно сумеет отвлечь Саймона.

– Пса могут убить, – прошептал Йен, готовясь к атаке, которая могла начаться в любой момент.

– Молю бога, чтобы этого не случилось. Потому что Эдина будет очень горевать, – пробормотал Лукас, не отрывая глаз от пса – казалось, тот вот-вот бросится на врага; и именно в этот момент следовало атаковать. – Однако лучше пес, чем женщина и ребенок. Приготовьтесь, парни. Как только пес рванется вперед, я издам боевой клич. Все взгляды будут обращены на пса и на того, в кого он предпочтет вонзить клыки, – и тогда мы нападем.

Под взглядом Саймона Эдина чувствовала, как по спине ее ползут струйки пота. Вполне возможно, он пытался застать ее врасплох, а потом напасть. Но у нее будет больше шансов, если она овладеет ситуацией и будет точно знать, когда он набросится на нее. Легче всего вывести Саймона из себя, прогневав его. Он уже показал, как легко это сделать. Эту его слабость она могла бы прекрасно использовать в другое время, но теперь, по крайней мере, могла сделать хоть что-то… Если она сейчас заставит его напасть, то унесет с собой жизни некоторых из его людей, а может – и самого Саймона.

– Почему ты колеблешься? Боишься женщины и младенца? – съязвила девушка.

– Просто хочу знать, что ты делаешь здесь и почему готова умереть за этого ребенка, – сообщил Саймон. Судя по всему, он уже злился.

– Не всякий способен убить младенца или оставить его умирать в лесу.

– Так вот как он вернулся в Данмор?.. Тебе выпало несчастье найти ублюдка?

– Это не мое, а твое несчастье. Пойдем потанцуем. Я устала ждать тебя. Не понимаю, как мужчина может быть настолько труслив, чтобы убить ребенка. Может, именно эта трусость и заставляет тебя колебаться сейчас?

Саймон нахмурился. Его худое лицо побелело от бешенства.

– Будешь молить меня о смерти, девка! Я сделаю ублюдку одолжение. Ребенку полагается быть вместе с родителями, не так ли? Я отнесу его туда.

Как раз в тот момент, когда Эдина поняла, что Саймон вот-вот бросится на нее, серая с пятнами тень ринулась на одного из всадников. В следующее мгновение тот покатился по земле, вопя от боли, – Гар яростно грыз его руку. Мгновением позже раздался громкий боевой клич. Эдина понятия не имела, чей это клич, но немедленно воспользовалась представившейся возможностью. Подхватив Малкома, она бросилась к Данмору.

Краем глаза она увидела три знакомые фигуры, мчавшиеся к Саймону из леса. В тот момент, когда они оказались между ней и Саймоном, она чуть помедлила, чтобы сунуть меч в ножны и покрепче обнять плачущего малыша. К ней уже несся верный Гар, а Лукас, Йен, Эндрю и еще трое людей из Данмора теснили Саймона и его отряд. Эдине очень хотелось остаться и посмотреть, чем дело кончится, но следовало думать о безопасности Малкома. По крайней мере, теперь-то она точно знала, кто враг.

Вознаградив Гара дружеским шлепком, девушка побежала к Данмору, молясь на каждом шагу, чтобы Лукас победил, чтобы убил Саймона и положил конец ее тревоге за жизнь Малкома.

– Тысяча проклятий на его голову! – завопил Лукас, остановившись и пытаясь отдышаться. – Мы никогда не изловим ублюдка!

Лэрд взглянул на своих людей и шумно выдохнул. Саймону и одному из его приспешников удалось сбежать. Пытаясь догнать его, Лукас со своим отрядом помчался следом, но враги были верхом, и от погони пришлось отказаться. К счастью, Малком и Эдина находились в полной безопасности за стенами Данмора, а люди Лукаса отделались несколькими царапинами и синяками.

– Нам лучше вернуться в Данмор. – Лэрд улыбнулся своим кузенам. Трое других воинов Лукаса уже шагали к замку.

Эндрю нахмурился и проворчал:

– Жаль, что трусу удалось выжить. Зато теперь-то мы точно знаем то, в чем не были раньше уверены.

– Что именно? – спросил Лукас, когда все трое направились к Данмору.

– Эдина – именно та, за кого себя выдает. Она не участвует в подлых планах Саймона. Она нашла Малкома, спасла от смерти в лесу и считает своей обязанностью оставаться с ним рядом, пока опасность не минует.

– Да, судя по тому немногому, что я услышал, Саймон не знал, кто такая Эдина, и не понимал, что она здесь делает.

Хотя доказательство невиновности Эдины и обрадовало Лукаса, он все же был немного озадачен.

– Должен признать, что разделяю недоумение Саймона, – пробормотал лэрд. – Эдина вбила себе в голову, что ее долг – оставаться рядом с Малкомом, пока она не уверится, что ему ничего не грозит. Но откуда взялись такие мысли? Почему бы просто не удовлетвориться тем, что он в кругу родных? Она должна уже понять, что мы не причиним ребенку зла. И все же не хочет уезжать… Похоже, за этим что-то кроется, – но что именно? Я чувствую, что у нее есть какие-то свои причины действовать именно так.

Эндрю криво улыбнулся и пожал плечами.

– Я знаю только одно: есть какая-то причина, которую нам не дано разгадать. Может, это связано с чем-то, что случилось в прошлом. Возможно, дело не только в безопасности Малкома, но в заботе и любви к нему.

Все трое уже подошли к воротам Данмора, когда Йен вдруг проговорил:

– Думаю, я понимаю, что хочет сказать Эндрю. Единственный способ узнать, что у нее в голове, – спросить. Как считаете?

– Да, верно, – согласился Лукас. Заметив Эдину, ожидавшую во дворе, он направился к ней. – Как Малком? – Лэрд оглядел девушку, опасаясь, что она, возможно, ранена, но, к счастью, она была невредима.

– Ну… он немного расстроился, когда его подняли за шиворот и бесцеремонно потащили к замку, но теперь все в порядке. – Эдина облегченно вздохнула, увидев, что Лукас не пострадал, если не считать синяков и царапин. – Саймон мертв?

– Нет. Сбежал.

– Значит, ничего еще не кончено?..

– Пока что нет. Он ведь был на коне, когда ухитрился вырваться из боя. У нас не было шансов поймать его.

– Этот человек пытался расправиться с ребенком, но я, кажется, поняла, что толкает его на такую жестокость, – Эдина. – Он полон гнева. От него так и разит бешенством.

– К сожалению, он решил сорвать свою злобу на моей семье.

Девушка со вздохом кивнула.

– Когда прошло две недели и ничего не случилось, я понадеялась, что он оставит Малкома в покое, удовлетворившись убийством твоей сестры и зятя. Но теперь ясно: он никогда не прекратит попыток убить малыша. Какое счастье, что он бросил Малкома в лесу невредимым… Видимо, решил, что малыша не найдут.

– Будем бдительны, – кивнул Лукас. – А теперь я должен смыть с себя грязь и дать Гару очень большую кость.

Эдина улыбнулась и последовала за лэрдом к замку.

– Не знаю, кто атаковал первый, но пес помог мне сбежать. Ты ведь воспользовался нападением Гара, чтобы броситься в бой, не так ли?

– Да. Он отвлек на себя внимание и спас тебя и Малкома.

У подножия лестницы Лукас остановился и снова оглядел девушку.

– Уверена, что цела и невредима?

– Совершенно уверена.

– И больше никаких прогулок вне этих стен, если только не будешь брать с собой вооруженных людей.

– Я не выйду за ворота, пока этот человек не будет мертв.

– Вот и хорошо. А теперь иди, и пусть Мэри обработает твои царапины.

Эдина кивнула и оглядела себя, немного удивленная откуда-то взявшимися царапинами. Потом, правда, припомнила, что не обращала внимания на камни и колючие кусты ежевики, когда бежала к Данмору.

Поднимаясь по лестнице, Эдина оглянулась и увидела, как Лукас исчез в дверях большого зала. Когда он подошел к ней во дворе, она от смущения едва могла говорить. Доказательства его невиновности были получены, и она боялась, что, не удержавшись, скажет что-то в этом роде. Выдаст себя. Ведь тогда сразу стало бы ясно, что она подозревала Лукаса в намерении убить дитя. Конечно, подозрения были слабыми и шаткими, и он знал, что она не совсем ему доверяла, – но все же не стоило говорить о таких вещах.

Войдя в спальню, Эдина увидела Мэри, укладывавшую Малкома в колыбельку, и спросила:

– Он невредим?

– Да, мистрис. Вы с лэрдом спасли его от Саймона, верно?

– Полагаю, что так. Я просто немного волновалась, боялась, что наставила синяков бедняжке, потому что грубо тащила его к замку, чтобы поскорее добраться до ворот.

Девушка подошла к колыбели и взглянула на спящего ребенка, радуясь, что не видит очевидных признаков бесцеремонного обращения.

– Лучше несколько синячков, чем перерезанное горло, – заметила служанка.

Эдина вздрогнула при этих словах и подошла к тазику с водой, чтобы смыть грязь с рук и лица. Она была счастлива, что Лукас оказался хорошим человеком – как все и утверждали. Выходит, ее сердце не ошибалось на его счет. Однако оставался человек, замысливший убить невинное дитя просто потому, что сошел с ума от ревности и гнева.

Подобное было за гранью ее понимания. Но если она не понимала природы зла, то как могла с ним бороться?

Глава 5

Тихое проклятие сорвалось с губ Эдины, когда она, выскользнув из замка, стала обходить двор. Прошла неделя после схватки с Саймоном, и за это время ее жизнь совершенно изменилась. Потому что Лукас изменился…

Лэрд и раньше флиртовал с ней, старался сорвать поцелуй, но сейчас упорно и настойчиво ее преследовал – повсюду оказывался перед ней, где бы она ни появлялась. Он улыбался ей и льстил, но ее пугало то, что она наслаждалась всем этим. Следовало уйти подальше от него, чтобы иметь возможность хорошенько подумать.

Закутавшись в плащ – в конце августа было уже довольно холодно, – Эдина старалась привести в порядок свои мысли и разобраться в своих чувствах. В одном она могла быть уверена: больше ее никто не подозревал. Наконец-то люди Данмора поняли, что она ни в чем не виновата. Поскольку же Эдина, в свою очередь, подозревала Лукаса, она не обижалась на то, что ее тоже подозревали. Но что поделать? На карте ведь стояла жизнь ребенка, и следовало быть крайне осторожной.

Однако теперь, зная о невиновности Лукаса, ей было все труднее сдерживать чувства, которые она к нему питала. Прежде ее заставляла колебаться мысль о том, что лэрд замышлял причинить зло Малкому. Теперь же каждый раз, когда он улыбался ей, она слабела от прилива страсти и была готова растаять в его объятиях. И Эдина больше не могла игнорировать простую истину: она любила его. К сожалению, не было никаких доказательств того, что Лукас отвечал на ее чувства. К тому же он был слишком хорош для нее. Такие мужчины, как он, не брали в жены бедных безземельных сироток.

Она боролась с желанием сбежать из Данмора, ведь Малком по-прежнему находился в опасности. Эдина знала, что Лукас и жители Данмора смогут его защитить, но она поклялась оставаться с ребенком, пока опасность не минует. Она также знала, что не сможет спокойно уснуть, если не будет уверена, что малышу ничего не грозит. Так что побег – это не решение проблемы.

– Помедленнее, женщина, – послышался знакомый голос прямо за ее спиной, а в следующую секунду Лукас поймал ее за руку и остановил.

Эдина взглянула на него и тихонько вздохнула. Она хотела его все сильнее. Желание, которое он будил в ней, населяло ее сны, и она была уверена, что он знал о ее чувствах. Утешало лишь одно: Лукас понятия не имел о том, что желание ее было рождено любовью. И Эдина твердо решила: что бы ни случилось дальше, она постарается сохранить остатки гордости. Она скорее умрет, чем признается в любви только для того, чтобы узнать очевидное: ведь Лукас-то хотел от нее совсем другого…

– Я хотел кое о чем спросить, – начал он немного нерешительно, приглаживая густые волосы и хмурясь.

– Что же, спрашивай. Я либо отвечу, либо попрошу тебя уйти.

Лукас едва заметно улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.

– Почему ты взяла на себя обязанность защищать Малкома? Сначала все было понятно. Ты не знала, что происходит, не знала, кому можно доверять. Но сейчас!.. Почему? Он даже не твой родич.

Эдине ужасно хотелось ответить, что это не его дело, или сочинить прекрасную историю о совести и чести. Она не хотела вновь воскрешать мучительные воспоминания о своем детстве, но все же решила, что Лукас достоин правды. Он много вытерпел от нее, позволил жить в своем доме и даже уважал ее желание стать покровительницей его племянника.

– Видишь ли, отчасти я поступаю так потому, что меня тоже когда-то оставили в лесу. – Эдина улыбнулась, когда глаза Лукаса широко раскрылись. Он ласково обнял ее, а она продолжала: – Мать сказала моему дяде, что собирается прокатиться верхом, и для пущей достоверности взяла меня с собой. Когда мы въехали в лес к югу от земель дяди, мать встретилась с любовником. Спустила меня на землю, повернулась – и уехала вместе с ним, даже не оглянувшись.

– Сколько тебе было лет?

– Пять. Я ждала, не сходя с места, но она так и не вернулась. Я простояла так всю ночь и почти весь следующий день, пока дядя меня не нашел.

Лукас был ошеломлен этим рассказом. Такая жестокость была вне его понимания. Он даже не знал, как отреагировать, как выразить свое сочувствие… Но теперь-то он понимал, почему эта девушка решила остаться с Малкомом, пока не удостоверится, что он в безопасности и любим. Отчаянное желание найти ту женщину и наказать за бесчеловечность, говорило о том, что его чувства к Эдине гораздо глубже обычной похоти.

Лукас мысленно улыбнулся, вспомнив, что хотел эту девушку даже тогда, когда не доверял ей. Желание родилось с самого начала и становилось с каждым днем все сильнее, а сейчас он был вне себя от ярости из-за того, как поступили с ней. Но все его чувства перекрывала нежность. Скоро ему придется разобраться в себе и понять, что у него на сердце и в голове. Придется решить, что делать с Эдиной Макадам. Потому что в тот момент, когда угроза в лице Саймона будет устранена, она уедет. Но теперь не время говорить с ней об этом.

Поэтому он снова вернулся к ее трагичной истории.

– И ты никогда больше ее не видела? – спросил он.

– Нет. – Эдина вздохнула, прижавшись к Лукасу. Впервые в жизни кто-то ей посочувствовал, и она решила, что не мешает немного понаслаждаться моментом.

– Когда мне было двенадцать лет, дядя позвал меня и сказал, что мать умерла. Ее зарезала чья-то ревнивая жена. Он добавил, что она жила как шлюха и умерла как шлюха и что это вполне справедливое возмездие. Больше мы никогда о ней не говорили.

– А твой отец? – спросил Лукас чуть охрипшим голосом, не уверенный, кого презирает больше – ее мать или дядю, который, очевидно, был человеком холодным и бесчувственным.

– Отец умер через четыре месяца после моего рождения. Я совсем его не знаю. Судя по тому, что иногда говорит о нем наша кухарка Мейда, вряд ли он был намного лучше матери. – Немного отстранившись от лэрда, девушка улыбнулась и добавила: – Не смотри так грустно. Меня никто не обижал. Одевали, кормили и давали кров. Многие дети, оставшиеся сиротами, не имеют и этого. Но когда я увидела малыша Малкома одного в лесу… – Она вздохнула и покачала головой.

– Да, понимаю, – кивнул Лукас. – И почти жалею, что спросил тебя об этом. Тебе ведь плохо жилось, верно?

– Но не настолько скверно, чтобы меня жалеть, – пробурчала Эдина.

Она попыталась отступить от Лукаса, но он прижал ее к себе и прошептал:

– Не путай участие с жалостью, красавица. – Коснувшись ее лба поцелуем, он добавил: – Я мог бы пожалеть тебя, если бы случившееся превратило тебя в перепуганную девочку, которая боится собственной тени, но ты не такая.

– Я страшусь леса, – прошептала она.

– Как и большинство людей, во всяком случае – по ночам. Мне двадцать восемь лет, но я бы не согласился в одиночку провести ночь в лесу. А ты была совсем маленькой, и любой хищник мгновенно сожрал бы тебя.

Эдина поморщилась, а Лукас с улыбкой продолжал:

– Поверь, мне всего лишь немного жаль, что тебе пришлось расти среди таких бессердечных людей. Дядя в таких словах сообщил тебе о смерти матери, что становится ясно: он человек холодный и черствый. Ты вряд ли могла найти утешение у своих родичей.

– Но он хороший человек, – сказала Эдина, осторожно высвобождаясь из объятий Лукаса, поскольку находила такую нежную близость весьма опасной. – Дядя никогда меня не бил и давал все, что необходимо для выживания. Думаю, он просто не умел быть… как бы сказать… добрым и счастливым. Не забывай, это он нашел меня, взял с собой и вырастил.

– Верно. Вероятно, он просто не знал, что ребенку нужны не только одежда, еда и крыша. – Лукас взял девушку за руку и повел к замку. – Возможно, ему просто никто этого не объяснил.

– Ты решил, что я уже достаточно погуляла? – спросила Эдина, но не попыталась вырваться.

– Да, достаточно. Лето быстро пролетает, и в последние дни сильно похолодало.

– Я сильнее, чем кажусь на вид. И уж конечно, не заболею от прохладного ветерка.

– Сегодня вечером мы еще не успели поесть.

Когда же лэрд миновал большой зал и повел ее к лестнице, Эдина нахмурилась и спросила:

– Разве со столов уже убрали?

– Нет, но я велел кухарке приготовить что-то особенное. Только для нас.

Эдина промолчала, но ее подозрения еще больше возросли, когда Лукас открыл дверь своей спальни. Она насторожилась, когда он втащил ее в комнату. Это было слишком интимно… и слишком близко к кровати! Несомненно, именно этого он и желал, как, в общем, и она. Но Эдина знала, что должна бороться со своим беспечным сердцем.

– Не думаю, что это хорошая идея, – бросила она, повернувшись к двери.

Но Лукас схватил ее за руки и подвел к маленькому столику, стоявшему перед огромным каменным камином, согревавшим комнату.

– Клянусь, любимая, что не сделаю ничего, с чем ты не сможешь согласиться, – объявил он, подталкивая ее к стулу.

«В том-то и проблема…» – размышляла Эдина, наблюдая, как Лукас, севший напротив нее, разливал по кубкам вино. Она ведь согласится почти на все, что бы он ни предложил.

Она с улыбкой коснулась его серебряного кубка своим. Ей было довольно трудно противиться его нежному обольщению, когда их окружали люди в большом зале или во дворе. Но здесь они были одни, освещенные огнем камина. Более того, они сидели за столом, на котором стояла вкусная еда, и Эдина не была уверена, что сможет устоять.

Она решила, что попытается сбежать к себе, но тут Лукас улыбнулся ей, и дверь, через которую она хотела сбежать, вдруг словно оказалась в милях от нее.

Лукас же с легкостью отринул угрызения совести, которые донимали его из-за попыток соблазнить порядочную девушку. Ведь Эдина хотела его – он был уверен в этом. Желание было в ее взгляде и в каждом их поцелуе. И он же не собирался силой укладывать ее в постель. Нет-нет, он хотел сделать все, чтобы она уступила своему желанию и добровольно бросилась в его объятия.

Глава 6

– Я провел бо́льшую часть вечера в разговорах о старых битвах, – пробормотал Лукас, отодвигая стол и садясь у камина на ковер из овечьей шкуры. – Иди сюда. Животы наши полны, и пора немного отдохнуть. – Он похлопал ладонью по шкуре. – Теперь твоя очередь рассказывать о своих приключениях.

Эдина оглядела место, куда лэрд приглашал ее сесть. Неловкость, терзавшая девушку, когда он втащил ее к себе в комнату, немного унялась после беседы и вкусной еды, но сейчас вернулась с новой силой. В серых глазах Лукаса светилось тепло, говорившее о том, что он хотел от нее не только разговоров. И было ясно: сев с ним рядом, она тем самым предоставит ему возможность получить желаемое.

Эдина глянула на дверь и подумала об уходе – под тем предлогом, что пора спать. Она невольно улыбнулась, сообразив, что не сумеет сделать этого, не сможет снова отступить. Конечно, Лукас предлагал ей не более чем страсть, – но ведь она жаждала и этого… Скоро Саймон будет раздавлен, и у нее не останется причин задерживаться в Данморе, поэтому она вернется в Гленфер, в тамошний холод. А этот прекрасный воин предлагает ей тепло, пусть и мимолетное, и Эдина решила, что хочет испить этого тепла. Пусть даже это будет всего одна ночь. Она жаждала лежать в его объятиях и вкусить страсть, которую обещали его поцелуи. Еще больше она хотела любви и детей, но не питала надежд на осуществление этих грез. И она знала, что если попытается получить все это, то, скорее всего, останется ни с чем. Даже без сладостных воспоминаний.

Собравшись с духом, девушка села рядом с лэрдом.

– Боюсь, что великих приключений я не испытала. – Она покачала головой, мысленно проклиная дрожь в голосе, выдававшую ее волнение и желание.

– Значит, ты вела спокойную и мирную жизнь? – Лукас улыбнулся и стал развязывать полоску оленьей кожи, которой она перехватила волосы.

– Да. – Эдина судорожно сглотнула, когда он стал расчесывать пальцами ее черные пряди. – То есть ничего особенно волнующего, если не считать браконьерства. Но меня ни разу не поймали.

– Именно этим ты и занималась, когда мы тебя нашли? – Лукас снова наполнил ее кубок и обнял за плечи, осторожно привлекая к себе.

– Да, этим. У моего дяди очень мало земли, и иногда там просто не найти дичи.

– Тебя за браконьерство могут повесить. Не боишься?

– Я часто боялась, но страх проходит, и я снова и снова иду на это.

– Попытайся покрепче держаться за страх. Ведь петля – самое обычное наказание для браконьеров, и не думаю, что красота спасет тебя. Во всяком случае – не каждый раз.

Эдина кивнула и вздрогнула, когда лэрд коснулся поцелуем ее уха. Сердце девушки колотилось все быстрее и быстрее – страх и предвкушение бушевали в жилах вместе с нараставшим желанием. Эдина едва заметно улыбнулась, когда окончательно поняла, что все-таки решила стать любовницей Лукаса. И она была даже немного разочарована его неторопливостью. Подняв на него взгляд, она смутилась, увидев, как пристально он смотрит на нее.

– Девочка, у меня не хватает ума продолжать беседу, а ты мне в этом никак не помогаешь.

– Думаю, что тоже никак не соберусь с мыслями, – прошептала Эдина.

Тут Лукас наклонился к ней, зарылся пальцами в ее волосы и, заглянув в глаза, увидел в них желание – такое же сильное, как и его. Коснувшись же губами губ девушки и ощутив ее дрожь, он решил, что игра в обольщение становится весьма утомительной.

– Ты ведь знаешь, чего я хочу, дорогая? – Лукас покрывал нежными легкими поцелуями ее лицо. – Не думаю, что это такой уж секрет. Достаточно вспомнить последнюю неделю…

– Да, знаю. С тех пор, как ты уверился в моей невиновности. В том, что я не заодно с Саймоном.

– Верно. Хотя мне стыдно признать, что я подозревал тебя.

– Тебе нечего стыдиться. Время от времени и я подозревала тебя.

Лукас засмеялся и прижался губами к жилке, бившейся на изящной шее девушки.

– Я хочу тебя, Эдина Макадам. О господи, я хочу тебя так сильно, что просыпаюсь по ночам весь мокрый от пота. Думаю, ты тоже меня хочешь.

– Мне следовало бы сказать «нет» и оставить тебя, чтобы наказать за самоуверенность.

Он поднял голову и улыбнулся, заметив смех в ее глазах. Но тут же стал серьезным и спросил:

– Но ты не скажешь «нет», верно? – Он провел ладонью по ее щеке, немного удивленный тем, что его рука дрожала.

– Я не скажу «нет». Может, это неумно, беспечно и даже глупо, но я не скажу «нет», Лукас. Боюсь, что у меня нет на это сил.

– Слава богу, – прошептал он, вставая и подхватывая девушку на руки. – Хотя, – продолжал он, подходя к кровати и осторожно опуская ее на постель, – я бы предпочел думать, что ты не слаба и что все это происходит не из-за безволия. Я бы предпочел думать, что у тебя как раз хватит сил, чтобы взять все, что ты хочешь.

– Пожалуй, ты умеешь выражать мысли куда лучше меня, Лукас, – пробормотала Эдина, раскрывая ему объятия.

Тихий стон вырвался из ее горла, когда он снова ее поцеловал. В этом его поцелуе было столько страсти и столько сладостной нежности, что она, погрузившись в свои ощущения, даже не заметила, как оказалась совершенно без одежды. И каждый его поцелуй все больше распалял ее. Причем, целуя Эдину, он одновременно раздевался сам.

Когда же Лукас, уже обнаженный, медленно опустился на нее, ощущение ее возбужденной плоти, впервые прикоснувшейся к его телу, развеяло туман, которым окутали ее страстные поцелуи лэрда. Девушка вздрогнула и покраснела под его жадным взглядом.

– Ты прелестна, сладостная Эдина, ты вся черный шелк и белый лен.

– Ты и сам неплохо выглядишь, Лукас Макрэй, – прошептала она, проводя ладонью по его бедру – ощущение его теплой кожи кружило голову.

Он коснулся поцелуем ее груди, и она ахнула. Жар его губ обжигал. Эдина чувствовала, как он дрожит, и знала, что желание сжигает его так же, как и ее. Но, судя по всему, Лукас старался не торопиться.

Когда же он припал губами к твердому кончику ее груди, она, не удержавшись, громко застонала. И тут же, рассмеявшись, провела ладонями по его спине, а затем сжала ягодицы.

Ах, куда же девались все ее колебания?! Безумная страсть кружила ей голову, и она отвечала на каждое его прикосновение и поцелуй, не уступая ему в свирепости ласк. Они страстно желали друг друга, и Эдина наслаждалась каждым мгновением их любовных игр. И когда мужская плоть коснулась ее лона, девушка на секунду растерялась. Но она тут же обхватила любовника ногами, задыхаясь от удовольствия, когда он входил в нее. Когда же он прорвал барьер ее девственности, резкая боль заставила ее вскрикнуть, но боль вскоре стихла, и она, прижимая Лукаса к себе, вновь наслаждалась чудесными ощущениями. Ее тело словно спало все двадцать лет, а сейчас, казалось, неожиданно проснулось.

Тут Эдина пошевелилась, а Лукас вдруг застонал и дернулся. И только сейчас она осознала, что он ужасно напряжен – у него даже вены выступили на руках.

– Разве ты не должен сделать… нечто большее? – спросила Эдина с любопытством и весело улыбнулась.

Лукас заглянул ей в глаза, увидел в них смешинки и ухмыльнулся.

– Да, немного больше, – прошептал он, целуя ее в губы. – Боль прошла?

– Какая боль? – прошептала она ему в губы.

Тут он начал двигаться, и веселье Эдины мигом исчезло – теперь она с хриплыми стонами раз за разом устремлялась ему навстречу, одолеваемая желанием, ставшим почти болезненным. Внезапно ее тело напряглось словно в предвкушении чего-то необыкновенного. А потом вдруг что-то вырвалось на свободу, и она, содрогнувшись, словно издали услышала, как выкрикивает имя Лукаса. И в тот же миг он вошел в нее еще глубже, задрожал – и, в свою очередь, выдохнул ее имя.

Ошеломленная произошедшим, Эдина лежала закрыв глаза и тяжело дыша. А Лукас тем временем обтерся, затем обтер ее и вернулся в постель.

Эдина нерешительно приоткрыла глаза, когда Лукас осторожно откинул волосы с ее лица. Он не выглядел удивленным, и она решила, что все случившееся с ней было вполне естественным. Эдина медленно протянула руку, чтобы коснуться его щеки, и тут же поняла: она пыталась убедиться, что все это не сон и Лукас вполне реален. Эдина улыбнулась собственной глупости.

– Что-то тебя развеселило? – спросил он, коснувшись губами ее щеки.

– Я смеюсь над собой. Только сейчас осознала, что коснулась тебя, так как хотела убедиться, что ты – не сон.

Он хмыкнул и поцеловал ее в губы.

– А я постоянно стараюсь дотронуться до тебя по той же причине.

– О, я разочарована…

– Почему?

– Думала, ты дотрагиваешься до меня по другой причине.

– Ты должна позволить мужчине отдохнуть, дорогая! – выпалил Лукас, содрогаясь от смеха. Он лег на спину и обнял ее.

Эдина взглянула на него, гадая: почему же она так любила его, не получая взамен его любви? Она поглаживала его по груди и животу и теребила черные завитки чуть пониже, удивляясь собственной смелости. Ее тело ныло после первого раза, и все же она желала большего. Возможно, причиной такой алчности было сознание того, что все это не продлится слишком долго, что их время ограничено.

Чуть приподнявшись, а затем наклонившись, Эдина прижалась губами к мускулистому животу Лукаса. Он вздрогнул, и она лукаво улыбнулась. Возможно, они смогут быть любовниками всего несколько недель, возможно – всего лишь несколько часов. Поэтому Эдина решила, что сейчас отдастся на волю своей алчности, а об остальном побеспокоится позже, когда останется одна в Гленфере.

– И долго ты будешь отдыхать? – спросила она, сжимая его плоть, тотчас же отвердевшую под ее пальцами.

– Думаю, я уже отдохнул, – прохрипел Лукас, прижимая к себе любовницу.

Эдина рассмеялась, когда он подмял ее под себя и стал целовать, спускаясь от шеи к грудям.

– Похоже, твоя сила вернулась.

– Девушка, ты намерена любить меня, пока я окончательно не ослабею?

– О, чудесная мысль!

– Я бросаю тебе вызов! Принимаешь?.. У нас достаточно времени.

Эдина зарылась пальцами в его густые волосы и выгнулась навстречу его губам, ласкавшим ее набухшие соски. Она молилась, чтобы Лукас оказался прав, но интуиция подсказывала ей, что их время быстро утекает – словно песок сквозь пальцы.

«А если нам дана всего одна ночь, то постараюсь удовлетвориться и этим», – говорила себе Эдина.

Глава 7

Холодный ветерок коснулся ее спины, и она, проснувшись и пробормотав проклятье, натянула на себя одеяло. Услышав чьи-то шаги, Эдина вздрогнула и, приоткрыв глаза, покрепче прижалась к любовнику. Румянец стыда обжег ее щеки, когда она взглянула в лицо Эндрю. Они с Лукасом всю ночь любили друг друга, и она, утомленная, заснула, хотя ей следовало бы уйти к себе в комнату.

Заметив, что Эндрю очень расстроен, Эдина толкнула локтем Лукаса и прошептала:

– Здесь твой кузен…

Лукас тут же проснулся и сел в кровати, так что Эдине пришлось нырнуть под одеяло, чтобы не остаться голой в присутствии двух мужчин. Сердце ее бешено колотилось, хотя она не понимала, что именно ее тревожило. Существовало множество причин, по которым Эндрю мог разбудить лэрда на рассвете.

– Малком пропал, – сообщил он.

Эдина вскрикнула и попыталась подняться, но Лукас ее удержал.

– Нет смысла идти туда, дорогая. Если Эндрю говорит, что малыш пропал, то он пропал. Эндрю, рассказывай все, что знаешь.

– Ясно одно: Саймон имел сообщника в Данморе. Мэри ударили по голове, а ребенка похитили из кроватки. Никто не видел, как кто-либо входил в комнату или выходил с малышом. Мэри считает, что это случилось час или два назад. Она не может сказать наверняка. Служанка ночью несколько раз вставала, чтобы сменить пеленки, и она уверена, что перед рассветом слышала, как ребенок вскрикнул. В ту же секунду ее ударили.

– А Гар что, остановил их? – спросила Эдина.

– Нет, пес спал. – Эндрю нахмурился. – Он только что проснулся… и плохо держится на ногах. Если бы не это… он бы сделал что-то, не так ли?

– Да, конечно, – согласился Лукас. – Он до сих пор не позволяет мне выносить ребенка из комнаты.

– Кто-то в Данморе все знал и что-то такое сделал, чтобы устранить пса. Возможно, подсыпал что-нибудь ему в еду.

– Иди седлай лошадей. Мы должны найти след. И немедленно обыщи замок. Узнай, кто пропал. Нужно изобличить предателя.

– Я знаю, куда он унес ребенка! – неожиданно выпалила Эдина.

Мужчины взглянули на нее с удивлением, и Лукас спросил:

– Откуда тебе это знать?

– По-моему, он сказал мне в тот день у ручья… Да-да, он сказал: «Ребенку полагается быть вместе с родителями. Я отнесу его туда». Где похоронены твоя сестра и зять?

– Мы на месте? – прошептала Эдина, когда Лукас натянул поводья, придержав коня после бешеного двухчасового галопа.

– Кладбище как раз за теми деревьями, во дворе маленькой часовни, где всегда хоронили родственников Уолтера, – пояснил Лукас и знаком приказал сопровождавшим их всадникам окружить это место.

– Малыш здесь? – Эдина с нетерпением ждала ответа, пока Лукас обменивался жестами с Эндрю, появившимся из-за деревьев.

– Кузен говорит, что да.

– Мальчик жив?

– Да.

С облегчением вздохнув, Эдина прошептала:

– Ох, прости…

– Тебе не за что просить прощения, – ответил лэрд. Спешившись, он снял девушку с седла.

– Мне следовало находиться рядом с Малкомом, как я поклялась. Может, предатель не ушел бы, будь нас двое.

– Или ты разделила бы участь Мэри, тоже получив удар по голове. – Лукас поцеловал ее в губы, и они направились к церковному двору, находившемуся по другую сторону густой рощи. – Не забывай: ты здесь только для того, чтобы позаботиться о младенце. Не пытайся спасать его или драться из-за него, когда мы увезем его от этого безумца, ясно?

Эдина молча кивнула и погладила Гара, когда пес наконец догнал ее. Пока они шли к церковному двору, она молилась о том, чтобы малыш Малком был невредим. Несмотря на слова Лукаса о том, что ей не в чем себя винить, Эдина все же чувствовала свою вину, считала, что из-за нее ребенок подвергался опасности. Она знала, что вряд ли сумеет простить себя, если с Малкомом что-то случится.

Когда Лукас остановился и пригнулся, она бесшумно подобралась к нему и усилием воли сдержала себя – ей хотелось тотчас же броситься во двор.

Они осторожно выглянули из-за деревьев. Саймон с мечом в руке стоял между двумя могилами, Малком же, лежавший у его ног, громко плакал. Шестеро всадников наблюдали за рощей, а их предводитель мог в любой момент закончить разговор с мертвыми и убить ребенка на глазах Лукаса и Эдины. И они ничего не сумели бы сделать.

– Мы не успеем добраться до него, – прошептала девушка.

Лукас в ответ тихо выругался – он тоже так считал. Повернувшись, он взглянул на Гара. Пес когда-то сумел отвлечь врагов, но сумеет ли во второй раз? Ведь сейчас Саймон был куда ближе к Малкому, чем в тот день у ручья…

Эдина проследила за его взглядом и тоже уставилась на пса. Потом прошептала:

– Если Гара увидят, Саймон может тотчас убить Малкома, и никто из нас не успеет до него добежать.

– Знаю. Думаешь, он сможет незаметно подобраться к одному из них?

– Саймон окружил себя сообщниками, и на этот раз ни в чем нельзя быть уверенными. – Эдина оглядела людей во дворе, затем перевела взгляд на пса. Ее план мог привести к смерти Гара.

Девушка погладила большую лохматую голову пса и едва не всхлипнула. Выбор был сущим кошмаром, но жизнь ребенка важнее. Она обняла своего любимца и, посмотрев на Лукаса, прошептала:

– Он способен по меньшей мере дать тебе шанс спасти Малкома. Гар должен попытаться…

Лукас крепко сжал ее руку; он знал, как она любила своего пса, которого сейчас посылала на смерть.

– Как?

– Я прикажу ему принести Малкома. Помчаться на церковный двор, схватить ребенка за одежду и бежать сюда.

– Может, лучше приказать ему атаковать Саймона?

– Нет. Потому что тот просто пронзит его мечом. Кто-нибудь из его людей непременно увидит Гара. Если же он побежит за малышом, это собьет их с толку и даст короткий миг, чтобы отвлечь Саймона от ребенка. Негодяй может все-таки убить Гара, но тело моего несчастного пса окажется между мечом и Малкомом, хотя бы – на мгновение.

– Объясни Гару, что он должен делать, и я передам все своим людям.

Лукас исчез в зарослях, а Эдина обняла пса и стала объяснять ему, что он должен делать. У нее сердце разрывалось при виде того, как пес рвался в бой. Он полностью ей доверял и не мог знать, что она, возможно, отправляла его на смерть.

Появившийся Лукас кивнул, и Эдина послала Гара вперед, в волнении сжав руки. Она немного удивилась, когда Гар стал подкрадываться к врагам, словно к дичи на охоте. Когда кто-то из людей Саймона предупредил его криком, тот занес меч, приготовившись убить пса, мчавшегося прямо на него. Эдине в какое-то мгновение показалось, что Гар не так понял ее команду. Но тут пес резко свернул в сторону, обогнул вопящего Саймона, и, схватив Малкома за короткую рубашонку, побежал обратно к хозяйке. Саймон и его сообщники старались поймать пса, и именно в этот момент Лукас и его люди атаковали их.

Негодяям пришлось защищаться, а Гар тем временем уже приближался к хозяйке с малышом Малкомом. Эдина схватила мальчика и обняла собаку. Следуя приказу Лукаса вернуться побыстрее к лошадям, Эдина встала и подождала еще с минуту, чтобы посмотреть на сражавшихся. Трое из людей Саймона уже лежали на земле, а Лукас бился с Саймоном. Эдина поняла, что не боится за него: она знала, что он не проиграет эту битву!

Девушка пошла к лошадям, утешая на ходу испуганного Малкома. Она только закончила менять ему пеленки и стала кормить козьим молоком, когда вернулись воины Данмора. Быстрый осмотр не выявил серьезных ран, и Эдина обратила все свое внимание на Лукаса, стоявшего перед ней. Нагнувшись, чтобы погладить Гара, он проговорил:

– Возможно, этот пес – самое уродливое животное, которое я когда-либо видел, но уж точно – самое умное. Нужно найти ему суку. Просто позор, если он останется без наследников.

Взъерошив волосы племянника, лэрд спросил:

– Он невредим?

– Конечно. Просто голодный, мокрый и испуганный. Саймон мертв?

– Да. Все кончено.

«Все кончено», – думала Эдина, стараясь скрыть грусть, одолевавшую ее, когда она вместе с Малкомом ехала на лошади за спиной Лукаса. Она радовалась, что Саймон больше не представлял угрозы для малыша. Теперь ребенок был в безопасности. Но конец Саймона означал также конец ее пребывания в Данморе.

Вернувшись в Данмор, она под предлогом ухода за Малкомом ускользнула от Лукаса. Отнесла ребенка в свою спальню, при каждом шаге прощаясь с ним. Войдя в комнату, отдала Малкома Мэри, пока та занималась ребенком, собрала свои жалкие пожитки и улизнула.

Все в Данморе праздновали возвращение Малкома и смерть Саймона. Никто не обратил внимания на Эдину, когда та спустилась вниз, вышла за дверь и промчалась через двор. Оказавшись за воротами замка, она бросилась бежать, полная решимости оказаться как можно дальше от Данмора. Со стен ее не увидели, потому что все стражники столпились во дворе. Эдина понимала, что сейчас самый удобный момент для побега, и, постаравшись глубже запрятать боль и сожаления, решила воспользоваться случаем. Позже, когда сможет идти помедленнее, она подумает о том, что делает.

– Где Эдина? – осведомился Лукас, прошагав к высокому столу в большом зале, где сидели его кузены. – Кто-нибудь ее видел?

– Нет. С тех пор, как мы въехали во двор, никто не видел, – ответил Эндрю.

– Мы думали, она с тобой или с Малкомом, – пояснил Йен.

– Но ее нигде нет. – Лукас налил себе кружку эля и сделал большой глоток, чтобы успокоиться. – Я целый час ее ищу.

– Думаешь, она ушла? – спросил Эндрю.

– Боюсь, что так. Ее точно нет в Данморе. – Лукас взъерошил свои и без того растрепанные волосы. – Ничего не понимаю…

– Она ведь сказала, что останется, пока ребенок не будет в безопасности. Пока не уверится, что о нем хорошо заботятся. Теперь она знает, что с ним все в порядке. И все же могла бы попрощаться… – Эндрю хмуро взглянул на кузена и добавил: – Может, боялась, что ее заставят остаться по менее значительной причине.

– Ты имеешь в виду меня? Считаешь меня «менее значительной» причиной?

– Да. Если ты хотел только того, чтобы девушка согрела тебе постель.

– Нет, не только этого.

– А она знает? Ты поговорил с ней ночью, верно?

– Ночью мы не слишком много говорили. – Лукасу стало не по себе. – Видишь ли, я думал, что у нас еще будет время обо всем подумать и побеседовать. Мне в голову не приходило, что она просто сбежит.

– Возможно, она поняла, что лучше всего уйти сейчас, без неловких прощаний. Подумала, что если ты и уговоришь ее остаться, то лишь для того, чтобы она согревала твою постель.

– Да перестань же! – рявкнул Лукас.

Но Эндрю, пожав плечами, продолжал:

– Если хочешь большего, то должен был сказать ей об этом.

– Может, это она не хочет большего, – проворчал Лукас.

Мысль о том, что Эдина хотела от него не более чем одной ночи страсти, была настолько неприятной, что он попытался отогнать ее.

Эндрю презрительно фыркнул, а Йен проговорил:

– Она возьмет все, что ты захочешь дать ей, то есть – взяла бы, не будь эта маленькая девушка такой гордой. Ты, возможно, единственный, кто не замечал, как она на тебя смотрит. В ее прекрасных глазах сияла не только страсть. А она – из хорошей семьи. К тому же была невинна… Подобные девушки не прыгают в постель мужчины только из-за его ласковой улыбки. Конечно, теперь, когда ее нет, ты не можешь знать, что она думает и чувствует.

– Ты считаешь, что я должен поехать за девушкой? – спросил Лукас, хотя уже решил, что сделает именно это – и погонится за ней прямо до ворот Гленфера, если придется.

– Думаю, что ты обязан это сделать. Я бы на твоем месте так и поступил. Догнал бы ее и высказал все, что у меня на сердце, потому что она нуждается именно в этом. Но решать тебе. Конечно, она бедная и безземельная, и ты ничего не приобретешь, кроме нее самой, если женишься на ней.

– Думаю, ее одной более чем достаточно, – заверил Лукас, направляясь к двери.

– Потолкуй с девушкой! – крикнул Эндрю ему вслед.

– Да, потолкуй! – подхватил Йен. – У нее была не слишком счастливая жизнь, и она должна знать, что ты предлагаешь ей больше, чем теплую постель, и делаешь это не только из чувства чести и благородства.

Направляясь к конюшне, Лукас гадал: «Интересно, как кузены успели так хорошо узнать Эдину?» Дождавшись, когда оседлают лошадь, он запрыгнул в седло и галопом вылетел из Данмора. Если Эдине нужны нежные слова, он постарается их произнести. И он должен сделать все возможное, чтобы вернуть ее – пусть даже придется тащить силой. Узнав, что Эдина сбежала, Лукас сразу понял, что нуждался в ней, понял, что сладостная страсть, которую они делили, – только малая часть его чувств. И он молился, чтобы она испытывала то же самое.

Глава 8

Эдина глянула в сторону дальних холмов и тяжко вздохнула. До дома так далеко!

Но она не боялась путешествия. Конечно, погода в начале сентября могла быть холодной, но она знала, как найти или построить убежище. К тому же сейчас, в конце лета, в лесу полно еды, если знать, где искать. А она знала. У нее был Гар, оружие, и она прекрасный охотник. Так что голода она не боялась, но боялась совсем другого – того, от чего болезненно сжималось сердце и хотелось плакать… Увы, ей было необходимо покинуть то, чего она так хотела, в чем нуждалась. А в конце путешествия – Гленфер, где жил ее угрюмый дядя со своими такими же угрюмыми людьми. Она всегда была одинока, но теперь сознавала, что будет глубоко страдать из-за этого. Ведь теперь она знала, что любовь, дружба и счастье – об этом Эдина часто мечтала – действительно существуют. И жить без всего этого… Ох, какая мука!

– Думаешь, я сделала ошибку, Гар? – спросила она сидевшего у ее ног пса.

– Да, конечно. Но я начинал сомневаться, что у тебя хватит ума признать это…

Эдина вздрогнула от неожиданности; она испугалась и одновременно обрадовалась, услышав голос Лукаса, раздавшийся у нее за спиной. Она также удивилась, что не расслышала его приближения. И почему же Гар не дал ей знать, что они больше не одни?

Медленно повернувшись к Лукасу, Эдина не увидела его лошади; очевидно, он оставил ее где-то неподалеку, потому и сумел незаметно к ней подобраться.

– Ты же не гнался за мной пеший, верно? – спросила она; любопытство на время перевесило неловкость.

– Нет, конечно. Я оставил лошадь за деревьями. Никто ее не украдет. Ты все еще на моих землях. – Он скрестил руки на груди и пристально взглянул на девушку. – Ты прошла не слишком много…

– Но я иду только два, может, три часа.

– И намеревалась шагать до самого Гленфера?

Язвительность его слов начинала раздражать. Эдина вызывающе подбоченилась и заявила:

– Похоже, ты не успел заметить, что у меня нет лошади. Я могу добраться до Гленфера только одним способом – пешком.

– Не подумала, что следовало бы сказать мне о своем уходе? Обычно гости благодарят хозяина, перед тем как улизнуть из его дома.

– Я попрощалась с Малкомом, – ответила Эдина уже более миролюбиво, потому что испытывала угрызения совести из-за своего тайного побега.

– О да, ты говорила только с тем, кто ничего не понимает. И не захотела никому сказать, что уходишь.

– Я приехала в Данмор, чтобы удостовериться, что Малкому ничего не грозит и что о нем будут хорошо заботиться. Теперь опасность миновала, и у меня нет причин оставаться.

– Даже для того, чтобы как следует попрощаться с любовником?

Эдина почувствовала, что ее щеки заливает румянец.

– Одна ночь безумия не делает тебя моим любовником.

– Тогда давай превратим ночь в две – чтобы ты могла отказаться от решения улизнуть из замка подобно воровке.

Прежде чем Эдина осознала услышанное, Лукас схватил ее и перекинул через плечо, так что она от удивления не могла даже пошевелиться. Лукас же направился в сторону замка. Эдина не понимала, почему он вел себя так, словно его оскорбили, и почему отправился за ней. Но через минуту-другую решила, что ей не нравится, когда ее бесцеремонно таскают на плече, точно старое одеяло.

– Поставь меня на землю, болван! – крикнула она и ущипнула Лукаса за спину. – Гар! – позвала она. И нахмурилась, не увидев пса. – Где ты, глупое животное?!

– Он побежал в лес, уткнувшись носом в землю, – сообщил лэрд и легонько шлепнул Эдину по попке, отчего она стала бешено извиваться. – Дорогая, довольно. Иначе свалишься на землю и разобьешь свою красивую пустую головку.

– Пустую?! – Девушка снова ущипнула Лукаса, а затем ударила. После чего вдруг увидела, как он, взяв скатку с одеялом, притороченную к седлу, бросил ее на землю и расправил ногой.

Тихий крик сорвался с губ Эдины, когда Лукас снял ее с плеча, осторожно уложил на одеяло и тотчас же лег на нее сверху, так что она не успела ускользнуть. Ее попытки ударить его были пресечены с постыдной легкостью – он просто слегка сжал ее запястья и придержал руки. Эдина вперилась в него пристальным взглядом, пытаясь пробудить в себе возмущение человека, которого удерживали силой. И пыталась не отвлекаться на мысли о том, как это прекрасно – ощущать на себе тяжесть такого большого сильного тела.

Лукас заметил, как потемнели прекрасные глаза девушки – страсть, горевшая в их глубинах, явно противоречила гневу, искажавшему нежное личико. Он улыбнулся про себя; было очевидно, что Эдина желала его и, следовательно, у него не было причин для беспокойства. А его кузены, вероятно, правы. Он должен сказать ей, что чувствует. Должен предложить больше, чем мимолетную страсть.

Однако в данный момент ему было не до разговоров. Да-да, наверное, следовало напомнить Эдине о сладостном огне, от которого она убегала. Лежа в его объятиях, ослабевшая после яростных ласк, она будет более склонна выслушать все, что он должен ей сказать. А если ничего не выйдет… Что ж, он жаждал в последний раз лежать в ее объятиях, прежде чем она навсегда уйдет из его жизни.

Эдина ахнула, когда Лукас накрыл ее губы своими. Конечно, отчасти она была возмущена, и тихий внутренний голос твердил ей о грехе, предупреждал о запрете отдаваться страсти без любви и требовал, чтобы она сказала «нет». Однако же…

Когда Лукас отпустил ее руки и принялся ласкать, более громкий и сильный голос велел ей замолчать. И Эдина тихо застонала, почувствовав, как желание закипело в ее жилах, заглушая доводы рассудка. Она обвила руками шею Лукаса и ответила на его поцелуй.

В какой-то момент она вдруг поняла, что они оба уже успели раздеться. И Эдина попыталась думать о том, что делала. Конечно, ночь, которую она провела с Лукасом, была прекрасной. И каким-то странным образом необходимость защищать Малкома усилила сладость их безумных ласк. А утром не было сожалений. Не было сказано ненужных слов, и не было сделано ничего, что могло бы испортить ту чудесную ночь.

Но на этот раз они были одни, в месте, где никто им не помешает. И на этот раз она не могла использовать Малкома как причину оставаться с Лукасом – оставаться в надежде на нечто большее, чем страсть.

А Лукас тем временем прокладывал дорожку из поцелуев к ее грудям. И никаких обещаний, никаких слов о любви. Возможно, он поехал за ней просто потому, что изголодался по ласкам, по страсти, которую они делили. Возможно, не было никаких других причин…

Тут он принялся целовать ее груди, и Эдина решила, что ей все равно, почему Лукас с ней. Еще одна ночь страсти только добавит прекрасных воспоминаний, которые она будет лелеять, оставшись одна.

Обхватив любовника руками и ногами, Эдина всецело отдалась страсти.

Лукас медленно приходил в себя, сжимая девушку в объятиях. Никогда еще их ласки не были такими сладостными. Никогда не доставляли такого наслаждения. И он не мог понять, как Эдина нашла в себе силы убежать от этого. Но теперь он почувствовал, что настало время и для разговора. Следовало потребовать от нее ответов. И самому быть предельно честным.

– Послушай, Эдина… – начал он, коснувшись поцелуем ее лба и нежно, но крепко удерживая на месте, когда она попыталась вывернуться из его рук. – Дорогая, мы должны поговорить. С того момента, как мы впервые увидели друг друга, мы оба подозревали друг друга… и желали друг друга. И вместе победили моего врага. Мы даже беседовали о некоторых эпизодах нашей жизни. Теперь мы должны проглотить гордость и сомнения и потолковать о том, что должно случиться между нами.

Она смотрела на него сквозь спутанную занавесь волос, не совсем понимая, о чем он говорил. Если он собирается попросить ее быть его любовницей, остаться в замке в качестве наложницы… Ох, она не была уверена, что у нее хватит сил отказаться.

– А что может случиться между нами? – тихо спросила Эдина.

– Мне было бы немного легче говорить, если бы ты не выглядела такой испуганной, – ответил Лукас, криво улыбнувшись.

– Меня страшит неопределенность.

– Милая, ты думаешь, я поскакал за тобой только ради любовных ласк?

Эдина вздохнула.

– Я не знаю… – Сделав глубокий вдох, она решила быть абсолютно откровенной и заявила: – Я не могу остаться здесь твоей наложницей. Лучше мне сейчас уйти.

– Я не стал бы гоняться за покинувшей меня наложницей. Просто нашел бы другую. – Лукас поцеловал ее в губы и добавил: – Да, я хочу тебя в своей постели. Но также просто хочу тебя. – Он поморщился, сообразив, что сказал глупость. – Видишь ли, я раньше никогда не говорил с девушкой о таких вещах, но знаю, что не всегда умею говорить красиво.

– Скажи как можешь. Или как получится, – пробормотала Эдина. – Главное – скажи правду.

Он рассмеялся и привлек ее к себе.

– Я и сам этого не знал до твоего побега, но оказалось, что люблю тебя, Эдина Макадам. И я хочу, чтобы ты осталась со мной. Как моя жена.

– Уверен? У меня нет приданого. – Она едва могла говорить; ее душили слезы, потому что она была на седьмом небе – ошеломленная и боявшаяся, что не расслышала Лукаса как следует.

– Эдина, только в тебе я нуждаюсь. А все остальное… У меня есть земли, и я достаточно богат, чтобы удовлетворить все свои потребности. – Он нахмурился, увидев, как по ее щеке скатилась слезинка. – Дорогая, я надеялся, что ты ответишь тем же.

Она обняла его и прошептала:

– Глупый, конечно, я люблю тебя. Да, я стану твоей женой. Я так часто мечтала услышать от тебя эти слова, что побоялась: а вдруг мне сейчас все это почудилось?.. – Взяв себя в руки, Эдина взглянула на него и с улыбкой добавила: – Вообще-то у меня есть приданое. – Она указала на Гара, появившегося рядом с ними. – Вот оно, огромное и лохматое…

Лукас рассмеялся и погладил пса.

– Такое сокровище придется по душе любому мужчине. Нужно обязательно найти ему красивую сучку!

– И тогда под ногами будут вертеться его щенки. И щенки, и Малком, и, может быть, парочка наших с тобой малышей.

– Сколько захочешь. – Он нежно поцеловал ее. – И их никто и никогда не оставит одних. Как и их мать.

Эдина просияла и воскликнула:

– Я так люблю тебя, Лукас!..

– А я тебя, моя маленькая лесная красавица.

Она снова улыбнулась и оглядела окружавшие их деревья. Лес – то место, где ее бросила мать. Лес – то место, где она нашла Малкома и встретила Лукаса. И теперь в лесу они поклялись друг другу в любви.

«Так что выходит, – с радостной улыбкой думала Эдина, отдаваясь поцелуям любимого, – что и в лесу можно найти кое-что хорошее».