ПРЕДИСЛОВИЕ.
В сентябре 1906 г. Ленин, рассматривая в статье "Партизанская война" вопрос о формах массовой борьбы, указывал, что "формы борьбы в русской революции отличаются гигантским разнообразием по сравнению с буржуазными революциями Европы".
Здесь же он отмечал также, что "в такую эпоху" и "восстание принимает все более высокие и сложные формы продолжительной, охватывающей всю страну гражданской войны..."
Если так можно было сказать об исторической эпохе, отделенной от нас двумя десятилетиями, то еще с большим основанием эти слова можно отнести к формам массовой вооруженной борьбы эпохи империализма и пролетарских революций.
Изучение этих форм на конкретном историческом материале безусловно представляет крупнейший теоретический и практический интерес.
По одному этому выпускаемая в настоящее время книга т. Нейберг, посвященная анализу вооруженной борьбы, заслуживает внимания.
Основную тему своей книги автор рассматривает не только на конкретном историческом материале ряда вооруженных восстаний, имевших место за последнее десятилетие в капиталистической Европе и колониальной Азии, но и берет эту тему в теоретическом разрезе. Так поставленная задача является настолько обширной и сложной, что надлежащая разработка ее под силу лишь систематически работающему научно-исследовательскому коллективу.
К основным трудностям темы относится также и трудность методологического характера, так как сама попытка марксистской разработки опыта вооруженных восстаний, происходивших в рамках одной исторической эпохи, но в разных странах, при наличности разной экономики, разной расстановки классовых сил и разных политических ситуаций представляет собой задачу крайне сложную. Это относится и к такой части этого вопроса, как соотношение политических и военных моментов в восстании. В силу этих соображений автор книги, поставивший перед собой столь обширную задачу, не избежал в разработке ряда тем крупных пробелов и недочетов.
Это в первую очередь относится к общим вводным главам его книги. Я не имею возможности в кратком предисловии рассмотреть эти недочеты. Это дело отдельных рецензий и обстоятельной научной критики. Но центр тяжести и ценность книги т. Нейберга не в этой ее части, а в ее второй половине, посвященной анализу отдельных вооруженных восстаний. В этой части своей книги автор впервые в революционной марксистской литературе дает анализ не отдельного восстания, а почти всех важнейших восстаний последнего десятилетия XX века. Применяя метод Маркса -- Ленина, автор дает обзор большого исторического материала, связанного с ходом и исходом рассматриваемых им героических массовых вооруженных пролетарских выступлений против империализма.
Считаю необходимым отметить, что при анализе отдельных пролетарских восстаний, автор исходил из теоретически совершенно правильной и практически весьма плодотворной установки, что "каждое поражение таит в себе элементы будущей неизбежной победы".
Такой подход к изучению проблемы вооруженного восстания в эпоху империализма и пролетарской революции придает этой части книги т. Нейберга весьма актуальный характер. Проблема массовой вооруженной борьбы с чрезвычайной резкостью выдвигает вопрос о революционной пролетарской партии. Недаром Ленин еще в 1906 г. писал, что "в эпоху гражданской войны идеалом партии пролетариата является воюющая партия". И недаром он в 1917 г. выдвигал вопрос о партии "нового типа". Внимательный читатель в книге т. Нейберга найдет немало исторического материала, который конкретно подведет его к этому вопросу громадного значения для исхода борьбы международного пролетариата против империализма. Все это дает основание надеяться, что книга т. Нейберга (и ее критика) послужат делу научной разработки проблемы вооруженного восстания, имеющей далеко не "академический" характер для нынешней эпохи.
А. Бубнов.
ВВЕДЕНИЕ.
Вооруженное восстание есть высшая форма политической борьбы пролетариата.
Основным условием победоносного восстания является наличие у решающих слоев пролетариата готовности к беспощадной вооруженной борьбе за свержение политической власти господствующих классов и наличие массовой, идеологически и организационно сплоченной и вооруженной ленинской теорией, коммунистической партии, способной руководить борьбой масс.
Когда стихийное, неудержимое стремление трудящихся масс к борьбе имеется налицо, когда миллионные массы осознали "невозможность жить по старому" и готовы на любые жертвы в борьбе, когда господствующие классы "не могут править по-старому", тогда задачей коммунистической партии является умело подводить массы к решающим позициям борьбы, правильно выбрать момент для штурма старой государственной власти и руководить (политически и в военном отношении) борьбой масс в процессе восстания и установления революционной власти трудящихся.
"Восстание есть искусство, точно также, как и война, как и другие виды искусства. Оно подчинено известным правилам, забвение которых ведет к гибели партии, оказавшейся виновной в их несоблюдении". Исторический опыт вооруженной борьбы пролетариата, несмотря на уроки Октябрьского переворота в России и замечательные труды Маркса, Энгельса и Ленина по вопросам восстания, показывает, что до-сих пор не все коммунистические партии овладели искусством восстания.
Тактика вооруженного восстания представляет собою весьма трудную область знания. Партия будет в состоянии успешно руководить вооруженной борьбой масс, если каждый член ее усвоит основные положения этой тактики.
Фундаментом, на котором должно быть построено изучение тактики вооруженного восстания, является исторический опыт, в особенности опыт вооруженной борьбы пролетариата последних десятилетий. Лишь всестороннее изучение истории вооруженных восстаний, имевших место за последнее время во всех частях света, даст ключ к пониманию основных моментов этого вида искусства. Лишь на основе изучения богатого исторического опыта пролетарской вооруженной борьбы мы сумеем усвоить основные положения тактики и стратегии восстаний и избегать ошибок в грядущих восстаниях.
Нам кажется, что ряд секций Коминтерна до сих пор уделяли недостаточное внимание изучению опыта пролетарских восстаний и тактики восстания вообще. Нам думается, что даже изучение трудов Ленина по вопросам восстания секциями Коминтерна не поставлено достаточно широко. Между тем, в трудах Ленина по всем основным вопросам стратегии тактики вооруженной борьбы пролетариата за власть концентрирован опыт революционной борьбы не только в России, но и значительный опыт на Западе. Труды Ленина дают ответы решительно на все принципиальные вопросы подготовки и организации пролетарского переворота.
Изучение опыта вооруженных восстаний и тактики вооруженной борьбы пролетариата вообще невозможно без изучения соответствующих трудов Ленина, гениального стратега и тактика пролетарской вооруженной борьбы и оставившего богатейший систематизированный опыт этой борьбы.
Не говоря о той бешеной повседневной политической борьбе, которую буржуазия при помощи социал-демократии ведет против революционного пролетариата и его авангарда -- коммунистической партии и находящихся под ее влиянием пролетарских и полупролетарских восстаний, любое буржуазное (и всякое иное) правительство сейчас имеет разработанные на основе этого опыта готовые соображения, инструкции и планы действий на случай вооруженного выступления рабочего класса. Для обмена опытом борьбы с революционным пролетариатом буржуазия организовывает международные конгрессы и конференции (полицейский конгресс в Вашингтоне в 1925 г. и др.). Издается масса книг и официальные руководства для полиции и войск по тактике борьбы против восставших. Составляются дьявольские планы, предусматривающие применение всего арсенала современного технического оружия, в том числе химические средства борьбы против революционного пролетариата на случай, если он с оружием в руках выступит против существующего общественного строя.
Учитывая ненадежность постоянной армии и полиции как средства борьбы против пролетариата во время острой революционной ситуации, буржуазия во всех странах проводит большую работу по созданию иррегулярной контрреволюционной армии (добровольческие военные организации, студенческие военные союзы, фашистские боевые отряды, различные союзы защиты, заводские военные организации и т. п.) для защиты существующего порядка.
Для того чтобы изолировать полицию от влияния революционно настроенного населения, в некоторых странах (Германия и др.) за счет государства создаются особые полицейские городки на окраинах больших промышленных городов для поселения в них полицейских с их семьями. Часть полицейских переводится на казарменное положение, введена и вводится армейская организация в полиции, снабжают ее новейшими средствами борьбы (бронеавтомобили, танки, авиация, пулеметы, артиллерия, химические и другие средства борьбы). Цель всех этих мероприятий по милитаризации полиции заключается в том, чтобы сделать из нее максимально надежную и достаточно мощную силу в борьбе с революционными рабочими.
В отношении армии правящими классами принимается целая система мероприятий, направленной на сохранение дисциплины войсковых частей, обеспечивающей возможность применения войск против повстанцев.
Господствующие классы лихорадочно готовятся к грядущим решающим классовым боям. В этой подготовке они всесторонне используют опыт прошлой борьбы. Пролетариат, и, в особенности, его авангард -- коммунистическая партия ни на минуту не должны забывать об этом.
Мы переживаем эпоху империалистических войн и пролетарских революций. С одной стороны, международная империалистическая буржуазия, ведя систематическую истребительную войну с революционным пролетариатом, бешено готовится к новым разбойничьим войнам за передел мира и к войне против единственного пока в мире пролетарского государства -- СССР. Международная социал-демократия ей в этом всемерно помогает. С другой стороны, революционный пролетариат в союзе с трудящимся крестьянством и миллионными массами колониальных рабов Востока, ставшими на путь революционной борьбы против империализма и туземной реакции, неуклонно и все с большей энергией и размахом ведет работу по подготовке революционного взрыва старого мира. Человечество летит навстречу грандиозным социальным потрясениям...
Условия решающих революционно-классовых боев назревают параллельно с процессом роста противоречий между отдельными группами капиталистических держав и ростом антагонизма между этими последними и СССР -- очагом мировой пролетарской революции. Начало открытой гражданской войны в отдельных странах вероятно и возможно до возникновения новой всемирной империалистической войны или войны империалистов против страны диктатуры пролетариата. В результате империалистической войны и войны против СССР революция в ряде стран неизбежна. Трудящиеся под руководством Коммунистического Интернационала превратят эти войны в войны гражданские.
Значение военного момента в революционном перевороте огромно. "Только силой могут быть решены великие исторические вопросы, а организация силы в современной борьбе есть военная организация".
Каждый коммунист во время революции -- это солдат гражданской войны и руководитель массовой вооруженной борьбы. Проводя интенсивную повседневную кропотливую работу по революционной мобилизации широких трудящихся масс и подготовки их для свержения господства империализма, коммунисты всех стран обязаны уже сейчас, в период не непосредственной революционной обстановки, серьезно готовиться к своим задачам руководителя грядущего массового пролетарского восстания. Изучение военного дела и в особенности опыта вооруженной борьбы пролетариата в различных странах, изучение политических и военных вопросов восстания, внедрение идеи вооруженного восстания в сознание рабочих масс, сейчас, когда мы вступили в небывало глубокий всеобщий кризис капитализма и в полосу нового мощного подъема революционного движения пролетариата и угнетенных народов Востока, когда опасность войны капиталистов против СССР стала более реальной, чем когда-либо -- является одной из задач каждой коммунистической партии. Недооценивать эту задачу ни в коем случае нельзя.
"Будем помнить, что близится великая массовая борьба. Это будет вооруженное восстание... Партия сознательного пролетариата должна выполнить свой долг в этой великой борьбе".
ГЛАВА 1.
II ИНТЕРНАЦИОНАЛ И ВОССТАНИЕ.
-Ликбез для идейных последователей Полиграфа Полиграфовича, написанный на отборной марксистской фене.
-Как ссучился II интернационал.
-Авторитеты марксизма о хипеже.
-Почему социал-демократы - шныри буржуазии, Каутский - козел, а малявы его - параша).
Вооруженное восстание, как одна из форм классовой борьбы пролетариата, в учении Маркса и Энгельса занимает одно из центральных мест. Железная необходимость и неизбежность применения пролетариатом этой формы на определенной исторической стадии развития классовой борьбы данного народа непосредственно вытекает из теории Маркса о развитии общественных форм, революционной роли насилия в историческом процессе, роли государства как орудия классового господства и теории диктатуры пролетариата. Отрицание необходимости и неизбежности вооруженного восстания и вообще вооруженной борьбы пролетариата против господствующих классов неминуемо влечет за собой отрицание классовой борьбы в целом, отрицание диктатуры пролетариата и, вместе с тем, извращение революционного марксизма в самых основах его, низведение марксизма до отвратительной поповщины.
Непризнание диктатуры пролетариата как единственно мыслимой переходной формы общественного строя от капитализма к социализму на деле означает непризнание пролетарской революции вообще. Всякие другие предположения, доказывающие возможность и необходимость другого, ненасильственного, т.е. нереволюционного пути развития от капитализма к социализму, ведут к отрицанию исторической роли пролетариата как самого передового общественного класса, ставит его в подчиненное положение по отношению к другим общественным классам.
Опираясь на учение Маркса и Энгельса, Ленин в своих трудах и, особенно, в замечательной своей книге "Государство и революция" гениально доказал незыблемость этих основных положений революционного марксизма, игнорируемых, извращенных и извращаемых до неузнаваемости оппортунистами. История и позорный идейный крах II Интернационала, особенно история и крах германской социал-демократии, которые и в теории и на практике смазывали и искажали эти основные вопросы научного социализма, со всей категоричностью практически подтвердили обоснованные Лениным и дополненные им па основе нового исторического опыта положения Маркса и Энгельса по вопросу о государстве, вооруженном восстании, диктатуре пролетариата.
Основоположниками оппортунистического извращения марксизма по вопросам о диктатуре пролетариата, о вооруженной борьбе рабочею класса за власть, исказителями марксова учения об уничтожении буржуазного государства и создании на развалинах его своего собственного пролетарского государственного аппарата, равно как и по всем другим принципиальным вопросам революционного марксизма, были главнейшие руководители германской социал-демократии. Маркс ясно говорит: "сила была всегда в истории повивальной бабкой старого строя, беременного новым"; он учит, что "между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе... и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата" . В полном согласии с ним Энгельс утверждает, что "революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек... И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие". В то время как Маркс и Энгельс учат, что "пролетариат путем насильственного низвержения буржуазии кладет основание своему господству", что "в особенности Коммуна доказала, что рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для собственных целей", что пролетариат должен "сломать ее, и именно таково предварительное условие всякой действительно народной революции на континенте", -- в это время теоретики германской социал-демократии выставляли и выставляют положение, что переход от капиталистического строя к социалистическому совершится мирным путем, без кровопролития и разрушения государственного аппарата буржуазии, без установления диктатуры пролетариата.
В 1875 г. теоретики германской социал-демократии в проекте Готской программы по вопросу о государстве, несмотря на опыт Парижской Коммуны и оценку ее Марксом, выставляли как программный вопрос не диктатуру пролетариата (и необходимость вооруженного разгрома старой буржуазной государственной машины), а "свободное народное государство, которое должно будет стать на месте нынешнего прусского государства, основанного на классовом господстве". Известно, что Маркс и, особенно, Энгельс жестоко высмеивали это требование, называя его "болтовней о государстве", которую следовало бы бросить, особенно после Парижской Коммуны, и утверждали, что разговоры о свободном народном государстве есть бессмыслица. Естественно, что в корне неверное понимание, неверная теория о сущности государства немецкими социал-демократами предопределили отсутствие вообще постановки в Готской программе партии вопроса о диктатуре и вооруженной борьбе за диктатуру пролетариата.
Вопросы эти, по соображениям якобы сохранения легальности германской социал-демократии, не были поставлены также и в евангелии II Интернационала - в Эрфуртской программе, принятой в 1891 г. По этим соображениям, в ней нет также ни слова о диктатуре пролетариата, нет даже вопроса о демократической республике, этой последней из государственных форм буржуазного общества, при которой должна разыграться последняя решительная борьба (Маркс).
В официальном комментарии Эрфуртской программы апостол II Интернационала К. Каутский (1892 г.) пытается дать теоретическое обоснование вынужденному умолчанию. Он ставит уже принципиально вопрос о переходе от одного общественного строя к другому и решает его в сугубо оппортунистическом духе: "Мировой переворот (т. е. захват политической власти пролетариатом -- Н.) может принять самые разнообразные формы, в зависимости от условий, при которых он осуществляется. Он никоим образом не связан обязательно с насилием и кровопролитием. Были уже случаи во всемирной истории, когда господствующие классы были особенно проницательны, особо слабы и трусливы и таким образом добровольно сдавались перед лицом необходимости".
Здесь ясно определяется оппортунистическая позиция главного теоретика германской социал-демократии по вопросу о характере перехода политической власти от буржуазии к пролетариату. Этот переход мыслится Каутскому не как результат развития классовой борьбы, превращающейся, на известном этапе ее, в отчаянную вооруженную иную борьбу угнетенных классов против буржуазии и вообще против господствующих классов, не через диктатуру пролетариата, -- но как результат мирной и плавной эволюции, как результат добровольной сдачи буржуазией своих классовых позиций.
О каких конкретных случаях всемирной истории говорит Каутский, нам неизвестно. Он нас в это не посвящает и посвятить не может, так как Каутскому прекрасно известно, что всемирная история таких случаев, когда господствующие классы "добровольно сдавались перед лицом необходимости", не знает. Исторический опыт говорит обратное: ни один общественный строй и ни один господствующий класс никогда добровольно не уступал свое место новому исторически восходящему классу и не уходил с исторической арены без отчаянной борьбы.
Приведенная выше цитата Каутского из "Эрфуртской программы" не является случайной и единственной. Подобные рассуждения Каутского по вопросу о путях завоевания пролетариатом власти встречаются в целом ряде мест в его статьях, напечатанных в редактируемом им центральном органе германской социал-демократии "Neue Zeit".
Характерно в этом отношении и заявление Вильгельма Либкнехта, сделанное им на Эрфуртском съезде партии. Либкнехт говорил: "Революционное заключается не в средствах, а в целях. Насилие с искони веков являлось реакционным фактором".
С этими взглядами К. Каутского и В. Либкнехта, высказанными ими неоднократно, солидаризировался также Август Бебель, считавший, что пролетариат может притти к власти путем устной и печатной агитации и парламентской деятельности. На Эрфуртском съезде партии, например, Бебель в резкой форме высказывался против применения пролетариатом насильственных методов борьбы в целях завоевания политической власти.
Таким образом мы видим, что германская социал-демократия в 90-х гг. прошлого столетия в лице своих самых выдающихся вождей, приноравливая рабочее движение Германии к легальному существованию, начала решать проблему революции совершенно в таком же духе, как это делают современные оппортунисты. Они начали замалчивать и искажать опыт прошлых революций и учение Маркса и Энгельса. Начав с приспособления революционного учения Маркса и Энгельса к легальному существованию, Каутский в конце концов докатился до полного ренегатства. В своей новой книге "Материалистическое понимание истории", по вопросу о вооруженной борьбе и стачке он пишет: "В демократическом государстве (нынешнее буржуазное государство. -- Н), при упроченной демократии, вооруженная борьба в решениях классовых конфликтов не играет более никакой роли. Они решаются мирным путем, пропагандой, голосованием. Даже массовая стачка, как средство нажима со стороны рабочего класса, находит все меньшее применение". Вот "путь Каутского к власти", его установка по вопросу о вооруженной борьбе пролетариата против буржуазии, о стачке, как одной из форм классовой борьбы и методов решения классовых конфликтов в современных капиталистических государствах, выдвинутая Им в 1926 г. в противовес марксовым положениям по этим же вопросам.
Но мало того, что Каутский отрицает неизбежность применения пролетариатом насилия по отношению к своим классовым врагам, он уверяет, что и буржуазия не будет прибегать к вооруженной борьбе по отношению к пролетариату. "При быстром индустриальном развитии не военные, а экономические средства власти становятся все более решающими в государстве. Капиталисты не господствуют над массами, подобно военным феодалам, благодаря их военному превосходству... Они до сего времени имели власть благодаря их богатству и значению их экономических функций в нынешнем процессе производства. Они останутся у власти до тех пор, пока угнетенные и эксплуатируемые ими массы не поймут необходимости поставить вместо капиталистов и от капиталистов зависимых организаций -- организации рабочего класса, которые выполнят их функции так же, если не лучше. Экономическая необходимость, а не военное превосходство, есть оружие, которое может быть противопоставлено капиталистами демократическому режиму трудящихся классов".
Далее, после этого "теоретического" положения об источнике силы буржуазии, Каутский утверждает, что буржуазия не будет оказывать вооруженного сопротивления в момент перехода средств производства из рук класса капиталистов в руки демократии.
Гейдельбергская программа германской социал-демократии, принятая в 1925 г., в отношении государства оправдала и узаконила то ренегатское отношение социал-демократии, которое она проявляла и продолжает проявлять к буржуазной республике Германии после ноябрьской революции 1918 г. Социал-демократия считает нынешний республиканский строй Германии (также и ряда других стран, как например Австрии, Бельгии, Швеции, Швейцарии, Англии при правительстве Макдональда и др.) переходной ступенью к социализму и объявляет себя решительной защитницей этого республиканского строя.
Опыт военного и послевоенного периодов, особенно майские дни в Берлине в 1929 г., когда по приказу социал-демократического полицей-президента полиция расстреливала рабочие демонстрации, с очевидной ясностью показал, что вожди германской социал-демократии на деле действительно готовы на любые жертвы во имя защиты буржуазной республики Германии от революционного пролетариата. Они с он большим энтузиазмом берут на себя роль "кровавой собаки" и с великим рвением выполняют ее.
Рассуждения Каутского в 1892 и 1926 гг. по вопросу о насилии и рассуждения по этому вопросу других теоретиков германской социал-демократии, как например Т. Гаубаха, сейчас похожи как две капли воды. Гаубах мудро вещает: "Связь между средством и целью нельзя разорвать, как этого хочет известная иезуитская мудрость. Каждое средство одновременно есть и цель, говорит Гегель, и народная пословица полагает, что прогнать чёрта дьяволом нельзя. Проблема насилия, следовательно, при каждом фазисе развития зависит от понимания социалистической конечной цели. Если утверждают, что конечная цель, социализм, заключает в себе отсутствие насилия, как свою безусловную предпосылку, то, во всяком случае, придется соблюдать принцип неприменения насилия и на пути к этой конечной цели".
Сейчас мы уже не найдем ни одного социал-демократического теоретика даже из лагеря "левых" социал-демократов, который не солидаризовался бы по рассматриваемому здесь вопросу с приведенными выше положениями Каутского и других лидеров социал-демократии. Если даже отдельные социал-демократы, как например Юлиус Дейч (Германия) и "левый" социал-демократ Бруно Калниньш(Латвия) и др., в своих теоретических работах иногда и приходят к заключению о возможности при известных условиях применения пролетариатом насильственных методов борьбы против буржуазии, то это нисколько дела не меняет.
Один из лидеров германской социал-демократии Дитман заявил на Магдебургском съезде партии в 1929 г., что в нынешней Германии имеются в десять раз больше социалистических элементов, чем в СССР. Трактуя вопрос о насилии, Дейч указывает, что в известных случаях буржуазия применяет грубую силу в борьбе с пролетариатом. В этих случаях пролетариат, "если он не хочет оказаться побежденным без борьбы, не будет трусливо отказываться от своего будущего, для него не останется ничего другого, кроме как взяться за последнее средство классовой борьбы и отвечать насилием на насилие".
Б. Калниньш пишет: "Социал-демократический и рабочий интернационал 1928 г. разработал к на Брюссельском конгрессе принял свою военную программу, которая в отношении ограничения вооружений требует: 1) запрещения применения газов и бактерий, 2) ограничения числа тяжелых орудий, танков, самолетов и боевых единиц морского флота, 3) сокращения военных бюджетов, 4) введения международного контроля в области производства оружия и торговли оружием, Л) отмены наказаний за опубликование данных о тайном вооружении. Эти постановления должны быть проведены в жизнь путем заключения международных договоров между всеми государствами. Контроль над выполнением их должен быть передан Лиге наций. Интернационал считает, что "борьба за международное ограничение вооружений будет иметь успех постольку, поскольку удастся обеспечить разрешение международных конфликтов мирным путем". В этом отношении Интернационал требует передали всех международных конфликтов на разрешение третейским судам. Лига наций должна разработать общий для всех третейский договор, к которому должны присоединиться все государства. Интернационал обязывает социалистические партии отдельных стран добиться издания закона, воспрещающего объявление мобилизации прежде, чем конфликт не передан Лиге наций для мирного разрешения его. Против правительств, отказывающихся передавать международные конфликты на разрешение третейским судам и начавших войну. Интернационал призывает бороться самыми решительными средствами массового выступления, не исключая даже применения насильственных и революционных приемов борьбы". Вот установка II Интернационала по вопросу о войне и разоружении. Он не против войны, он лишь против химической и бактериологической войны; он не за всеобщее разоружение, а лишь за ограничение вооружений. Война вообще допустима и возможна, если ее разрешит империалистическая Лига наций. Что же касается угроз Б. Калниньша и Ю. Дейча насчет применения пролетариатом революционных методов борьбы против буржуазных правительств, то это просто несерьезно. Известные резолюции Штутгартского и Базельского конгрессов II Интернационала (1907 и 1912 гг.) были более революционны, чем размахивание кулаками нынешней социал-демократии, и тем не менее они остались жвачкой бумаги во время империалистической войны 1914 -- 1918 гг. Вспомним войну в Марокко, Сирии, интервенции империалистических держав в Советском союзе, в Китае, интервенцию САСШ в Латинской Америке и др., вспомним затем многочисленные пролетарские восстания в целом ряде стран, стачечную борьбу рабочего класса, поведение и роль социал-демократии в этих событиях, -- и для всякого станет ясным лицемерие "левых" вождей II Интернационала по вопросу о войне, разоружении и революционной борьбе их против буржуазии.
Буржуазия на каждом шагу применяет насилие в отношении пролетариата. Социал-демократия ей в этом помогает. У пролетариата не может быть ни малейшего основания верить болтовне отдельных лидеров социал-демократии, обещающих быть революционными в будущем.
Каутский и ему подобные не имеют ни малейшего основания упрекать их в отступлении от социал-фашистских" принципов. Громкие слова "левых" социал-демократов о допустимости применения насилия в отношении буржуазии им необходимы для того, чтобы удержать в своем идеологическом плену те пролетарские элементы, которые пока еще не перестали рассматривать международную социал-демократию как рабочую партию. Для всякого ясно однако, что социал-демократия, оставаясь верной своей постановке вопроса о государстве, отрицая диктатуру пролетариата и считая современную буржуазную республику революционным завоеванием, возлагая на рабочий класс задачу защиты ее от врагов внутренних (революционного пролетариата), конечно никогда на деле не подумала призвать трудящиеся массы к оружию для свержения буржуазии.
Творцы научного социализма не изменили своих взглядов о роли насилия и вооруженном восстании пролетариата до конца своей жизни. Легендой оказалось утверждение, будто Энгельс в своем предисловии к книге Маркса "Гражданская война во Франции", написанном им непосредственно перед смертью (1895 г.), изменил свои прежние "бунтарские взгляды" на вооруженное восстание, отказался от методов борьбы 1848 и 1871 г. и стал сторонником мирной эволюции. Эту легенду распространяли реформисты из германской социал-демократии течение 30 лет. Теперь, после того как Институту Маркса и Энгельса в Москве удалось получить и опубликовать подлинный текст предисловия Энгельса, этой легендой никого больше не обманешь.
Теперь уже известно, что при опубликовании предисловия Энгельса редакторами из ЦК социал-демократической партии были выброшены все те места его, которые указывали на историчность задач (мобилизация и революционное воспитание масс, организация и воспитание партии; парламентская деятельность и пр.), стоявших перед революционерами в Германии в эпоху 90-х гг. прошлого столетия и на необходимость в будущем применения пролетариатом вооруженной борьбы за власть. Каковы были подлинные взгляды Энгельса по вопросу применения насильственных методов борьбы, видно из отрывка письма Энгельса Нафаргу от 3 апреля 1895 г., в котором он резко протестует против извращения его предисловия к книге Маркса. Энгельс писал тогда:
"Бернштейн сыграл со мной недурную штуку. Из моего введения к статьям Маркса о революции 1848 --1850 гг. он взял все, что могло послужить для защиты во что бы то стало мирной и противонасильственной тактики, которую ему с некоторого времени угодно проповедовать, особенно в настоящий момент, когда в Берлине подготавливаются исключительные законы. Между тем я рекомендую эту тактику (временно отказаться от методов вооруженной борьбы --Н.) только для Германии настоящего времени, да и то с существенными оговорками. Во Франции,Бельгии, Италии, Австрии этой тактике нельзя следовать в ее целом, в Германии она может стать неприемлемой завтра."
Из предисловия Энгельса, как это мы сейчас знаем, был выброшен, например, следующий абзац, характеризующий взгляд Энгельса на уличную борьбу:
"Значит ли это, что в будущем уличная борьба уже не будет играть никакой роли? Нисколько. Это значит только, что условия с 1848 г. стали более неблагоприятными для гражданских инсургентов и более благоприятные для армии. Всякая будущая уличная борьба может таким образом победить только в том случае, если этот минус ситуации будет иметь место реже в первой фазе социальной революции, чем в дальнейшем ходе ее, и должна будет вестись при помощи более значительных сил. Но последние предпочтут тогда, как и во время всей Великой Французской революции или 4 сентября и 31 октября в Париже, открытое наступление пассивной баррикадной тактике".
Это место из предисловия, выброшенное Бернштейном при "редактировании" его, так же как и приведенный нами отрывок письма Энгельса Лафаргу, является самым убийственным обвинительным актом против всей тогдашней головки германской социал-демократии и, и первую очередь, против В. Либкнехта и А. Бебеля (фактические руководители тогдашней германской социал-демократии), пытавшихся в глазах партийных масс и всего пролетариата представить Энгельса в виде мелкобуржуазного революционера, кающегося в своих революционных грехах молодости.
В этой же связи интересно еще привести одну малоизвестную выдержку из работ Маркса, которая указывает на его взгляды за два года до смерти, по вопросу о насилии и диктатуре. В письме к голландскому революционеру Домела Ньювенгуису Маркс 22 февраля 1881 г. писал:
"Социалистическое правительство не может стать во главе страны, если там не существуют настолько развитые условия, чтобы оно тотчас могло принять надлежащие меры и так запугать буржуазию, чтобы выиграть первые условия для последовательной политики -- время".
Думать, что запугать буржуазию можно иначе, кроме как применяя по отношению к ней насилие, есть иллюзия, выгодная лишь для контрреволюции. Однако социал-демократия Германии думает совершенно иначе. Ей и в голову не приходит мысль о каком-либо запугивании буржуазии. Вот авторитетное для социал-демократии и всего П Интернационала заявление Р. Гильфердинга:
"...Данное Марксом определение (государства как орудия принуждения правящих классов -- Н.) не есть теория государства уже потому, что оно относится ко всем государственным образованиям с самого начала возникновения самого общества."
"...Для нас, социалистов, должно быть ясным, что организация состоит из членов, руководства и аппарата, т. е. государство -- с политической точки зрения это не что иное, как правительство, аппарат управления и граждане, составляющие государство."
"...С другой стороны, это значит, что существеннейшим элементом всякого современного государства являются партии, потому что отдельное лицо может выявить свою волю только при помощи партии. Вследствие этого все партии являются необходимыми составными частями государства в такой же мере, как правительство и административный аппарат"."
Вот определение сущности государства автором "финансового капитала" Р. Гильфердингом. Здесь разумеется нет ни атома марксизма. Естественно, что раз государство не является орудием классового господства, а государство -- это "правительство, аппарат управления, граждане и партии" (оказывается наша партия представляет собой "необходимую составную часть" германского буржуазного государства!), то отсюда следует, что в Германии и других странах власть находится не в руках буржуазии, а в руках всех классов и партий, в руках всех граждан, составляющих государство. Но если это так, то разумеется не может быть никакой речи о борьбе против государства, а наоборот, необходимо стремиться занять подобающее место в нем. На практике это выражается в создании коалиционных правительств, в союзе социал-демократии с другими буржуазными партиями и бешеной борьбе против революционного пролетариата и его авангарда-- коммунистической партии, ведущей борьбу против буржуазии, против верхов социал-демократии за диктатуру пролетариата, Это теоретическое обоснование приведенного выше контрреволюционного положения Каутского по вопросу о вооруженной борьбе и методов решения классовых конфликтов означает, что германская социал-демократия (и не только она) считает, что она сейчас осуществила мечту о свободном народном государстве", о котором она мечтала в 1875 г., что сейчас остается лишь еще больше демократизировать это государство, демократизировать Лигу наций и мирно, без революций, диктатуры и кровопролитий врасти в социализм.
Но положение Каутский обосновывает еще яснее. Вот что он пишет по вопросу о государстве в цитированной уже книге "Материалистическое понимание истории":
"Со времени последних высказываний Энгельса о государстве прошло более, чем одно человеческое поколение, которое не оствило незатронутым характер современного государства. Сохраняет ли свое значение данная Марксом-Энгельсом характеристика государства, которая была вполне верна для своего времени, без ограничений и теперь, нам предстоит еще особо исследовать".
В дальнейшем своем изложении Каутский с удивительной изворотливостью доказывает, что государство в эпоху финансового капитала отличастся по своему характеру от государства времен Маркса-Энгельса. Оно перестало быть орудием классового принуждения.
На странице 599 он пишет:
"Современное демократическое государство отличается от прежних типов государства тем, что использование государственного аппарата эксплуататорскими классами не относится к его сущности, не неотделимо от него. Наоборот, демократическое государство направлено к тому, чтобы не быть органом меньшинства,как это было со всеми прежними государствами, а органом большинства населения, т.е. трудящихся классов. Если однако оно является органом эксплуатирующего меньшинства, то в этом повинна не сущность государства, а состояние трудящихся классов, отсутствие у них единства, невежество, несамостоятельность или небоесобность, которые, в свою очередь, являются продуктом тех условий, в которых они живут.
Демократия сама представляет возможность уничтожить формы политической мощи эксплуататоров и демократии, что, по крайней мере сейчас, ввиду все увеличивающегося числа рабочих, все больше удается.
Чем больше это имеет место, тем больше демократическое государство перестает быть простым инструментом в руках эксплуатирующих классов. Государственный аппарат начинает теперь в известных условиях поворачиваться против, т. е. функционировать в обратном, чем до сих пор, направлении. Он начинает превращаться из инструмеита угнетения в инструмент освобождения трудящихся".
Здесь комментарии совершенно излишни. Нынешнее государство трестифицированного капитала не является будто бы орудием в руках имущих классов, а является государством, ведущим пролетариат к его освобождению. Поистине большего падения даже для такого ренегата, как К. Каутский, трудно себе представить. Если к этому добавить наглые выпады К. Каутского по отношению к Советскому Союзу, на который он так бесцеремонно обрушивается в многочисленных местах своего творения, его дифирамбы Лиге наций как орудию мира и защитнице демократии, и его заверения, что "господствующие классы не будут применять оружия в отношении демократии, если наконец вспомнить поведение германской социал-демократии в послевоенный период, особенно в годы кровавых столкновений с революционным пролетариатом 1918 -- 1921, 1923, 1929 гг., то станет ясным, для какой цели Каутскому понадобилось в такой грубой форме ревизовать учение Маркса-Энгельса о государстве.
Трактуя вопрос о значении военной и экономической силы современного государства, Каутский делает следующий вывод: "Международное значение, которое германская республика опять приобрела, показывает, что сила какой-либо нации определяется в гораздо большей мере культурными и экономическими достижениями, чем величиной армии. На самом деле, ныне, в эпоху широко развитой демократии, государство, окруженное демократиями и не преследующее никаких агрессивных тенденций, не нуждается почти для своей зашиты в армии, если институт Лиги наций организован сколько-нибудь рационально. Если бы в России установился демократический режим и она вступила в Лигу наций, то этим устранилось бы одно из величайших препятствий ко всеобщему разоружению".
Лига наций -- орудие мира, СССР -- орудие войны. Поистине дальше идти некуда. Фальсификация предисловия Энгельса и извращение марксизма по всем основным его вопросам нужны социал-фашистам для того, чтобы, прикрываясь именем Энгельса, творить свое грязное оппортунистическое дело. Вся практика социал-демократии за последние 17 лет, на которой нет надобности здесь останавливаться (место социал-демократии в системе охраны буржуазного строя давно определено), как нельзя более наглядно это подтверждает. Сейчас уже каждому ясно, что социал-демократия как в теории, так и в практике против применения насилия пролетариатом по отношению к буржуазии, но она за применение насилия буржуазией по отношению к пролетариату. Это бесспорно. Майские расстрелы рабочих в Берлине в 1929 г. являются лишним неопровержимым тому доказательством. Социал-демократия открыто прокламирует, что она является партией буржуазного порядка. На Магдебургском съезде в 1929 г. виднейший лидер германской социал-демократии Вельс заявил:
"Наша задача -- обеспечить демократию и защищать республику. Если бы врагам республики удалось нанести такой ущерб демократии в Германии, что не оставалось никакого выхода кроме диктатуры, то тогда "Стальной шлем", национал-социалисты и коммунистические братья из Москвы пусть знают: социал-демократия и профсоюзы, как представители великой массы германского народа, сплоченные в своих организациях, действуя с полным сознанием ответственности и с непоколебимой дисциплиной, сумеют также применить диктатуру. Им и никому больше принадлежит право на диктатуру".
Не признавая положения Маркса и Энгельса по вопросам диктатуры пролетариата и роли государства, германские социал-демократы никогда не могли даже теоретически правильно поставить (не говоря уже о практическом разрешении) вопроса о вооруженном восстании. Мы так долго останавливаемся на германской социал-демократии потому, что она являлась и продолжает являться идейной руководительницей II Интернационала и все сказанное о ней относится в равной мере ко всем партиям, входящим теперь в состав II Интернационала. В заявлении Вельса нет по существу ничего нового. В практической жизни германская социал-демократия, начиная с 1914 г., всегда боролась за диктатуру буржуазии. Практика и на этот раз опередила теорию, сознание отстало от бытия. Сейчас лозунг диктатуры буржуазии социал-демократами выдвигается как программное требование. От умолчания диктатуры пролетариата через требования "свободного народного государства" и извращений основных положений Маркса и Энгельса до открытой защиты диктатуры буржуазии -- вот "славный" путь германской социал-демократии.
Этим критическим обзором отношения германской социал-демократии к вопросам государства, диктатуры пролетариата и вооруженной борьбы его с государственным аппаратом буржуазии мы, разумеется, отнюдь не хотим сказать, что немецкая социал-демократическая партия никогда не была партией революционного пролетариата. Положительная роль ее в рабочем движении не только Германии, но и и международном рабочем движении до начала империалистической войны в 1914 г. общеизвестна и освещение этого вопроса не входит в нашу задачу. Мы поставили себе более узкую задачу, а именно показать вкратце развитие теоретического обоснования рассматриваемых нами здесь вопросов (государства, диктатура, восстание) у наиболее выдающихся руководителей германской социал-демократии как до империалистической войны 1914-- 17 гг., так и после нее.
Из сказанного выше видно, что большинство вождей германской социал-демократии и II Интернационала отступали от революционного и учения Маркса и Энгельса по самым фундаментальным вопросам марксизма. Генезис реформизма, позорное идеологическое падение германской социал-демократии своими корнями упирается во времена Готы, Эрфурта, в тогдашнее искажение ими учения научного социализма по вопросам о диктатуре пролетариата, о вооруженной борьбе пролетариата, о классовой борьбе вообще, именно по тем вопросам, которые являются водоразделом, разделяющим в конечном итоге действительных революционеров от всего чуждого революции.
Именно в этой связи Ленин говорил: "Главное в учении Маркса есть классовая борьба. Так говорят и пишут очень часто. Но это неверно. Из этой неверности сплошь и рядом получается оппортунистическое искажение марксизма, подделка его в духе приемлемости для буржуазии. Ибо учение о классовой борьбе не Марксом, а буржуазией до Маркса создано и для буржуазии вообще говоря приемлемо. Кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот может оказаться еще не выходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной политики. Ограничивать марксизм учением о борьбе классов -- значит урезать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжинного, мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма. И неудивительно, что, когда история Европы подвела рабочий класс практически к данному вопросу, то не только все оппортунисты и реформисты, но и все "каутскианцы" (колеблющиеся между реформизмом и марксизмом люди) оказались жалкими филистерами и мелкобуржуазными демократами, отрицающими диктатуру пролетариата".
"Оппортунизм не доводит признание классовой борьбы как раз до самого главного -- до периода перехода от капитализма к коммунизму, до периода свержения буржуазии и полного уничтожения ее. В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм ее, а следовательно, государство этого периода неизбежно должно быть государством по новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по новому диктаторским (против буржуазии)".
ГЛАВА II.
БОЛЬШЕВИЗМ И ВОССТАНИЕ.
-"Удар по морде Капиталом", - ленинский подход к восстанию.
-"Рано, рано, ПОЗДНО БЛЕАТЬ!!!", - об архиважности выбора момента.
-"Путч - дело дохлое", - немного о бланкизме.
-"Мао на вас нет", - почему китайские коммунисты 1920-х долбоящеры.
-"Спички детям не игрушка", - не шутите с восстанием.
Ленин не только теоретически восстановил марксизм по вопросам, о государстве, диктатуре пролетариата и восстании (см. его классическую работу "Государство и революция" и др.), извращенных, как это видно из предыдущего, оппортунистами, он разработал и поставил практически вопрос о диктатуре пролетариата, выдвинул его как боевой лозунг для всего международного пролетариата. Он, как никто из учеников Маркса-Энгельса, показал, при каких именно социально-политических условиях возможно победоносное вооруженное восстание, какова роль партии как авангарда революционного класса в деле восстания, он как никто лучше понимал знаменитое положение Маркса-Энгельса о том, что "восстание есть искусство", что восстание надо готовить, организовать, что восстанием надо руководить. Ленин указывал на роль современной регулярной армии как на одно из основных орудий классового господства буржуазии (и правящих классов вообще) и показал необходимость и методы борьбы революционного пролетариата за армию. Наконец, на основе опыта массовой борьбы в 1905/06 и 1917 гг., он обогатил марксизм тем, что выдвинул советы в качестве одного из наиболее мощного оружия в борьбе за свержение власти господствующих классов и выдвинул систему советов как конкретную форму диктатуры пролетариата после захвата власти.
По вопросу о восстании Ленин еще в 1902 г. (см. его книгу "Что делать?") подчеркивал необходимость подготовки к предстоящему вооруженному восстанию, а в 1905 г., когда обстановка для восстания назрела, он четко и резко доказал, что только вооруженное восстание, как самая острая и решительная форма борьбы во время революции, в конечном счете может привести пролетариат к победе. Ленин не только формулировал эту мысль, но и под его непосредственным руководством партия большевиков тщательно подготовляла к восстанию рабочие массы. Подводя итоги московского восстания в декабре 1905 г. и резко выступая против "подхваченного всеми оппортунистами" пресловутого изречения Плеханова: "Не нужно было браться за оружие", Ленин делает вывод (критикует и учит партию большевиков и весь пролетариат), что:
"... нужно было более решительно, энергично и наступательно браться за оружие, нужно было разъяснить массам невозможность одной только мирной стачки и необходимость бесстрашной и беспощадной вооруженной борьбы. И теперь мы должны... агитировать в самых широких массах за вооруженное восстание, не прикрывая этого вопроса никакими "предварительными ступеньками", не набрасывая никакого флера. Скрывать от масс необходимость отчаянной, кровавой истребительной войны как непосредственной задачи грядущего наступления - значит обманывать и себя и народ".
Во время же октябрьского переворота 1917 г. Ленин, как известно, был душой восстания, организатором подготовки переворота, его гениальным руководителем.
Отвечая специалистам по части извращения марксизма -- меньшевикам и социал-революционерам, которые в полном контакте с кадетами и другими буржуазно-монархическими партиями обвиняли большевиков в бланкизме за их подготовку и призыв масс к восстанию, Ленин (в 1917 г.) дает классическую формулировку вопроса о вооруженном восстании и о предпосылках его успеха. "Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это, во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых, половинчатых, нерешительных друзей революции. Это в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании отличается марксизм от бланкизма. И тут же Ленин добавляет, что "раз есть налицо эти условия, то отказаться от отношения к восстанию, как к искусству (т. е. подготовить его политически и военно-политически -- Н.), значит изменить марксизму и изменить революции".
Здесь в сжатой и общей форме сказано в сущности все о предпосылках успешного восстания. Однако Ленин в том же 1917 г. в "Письме к товарищам" еще более конкретно и более детально указывает разницу между бланкизмом и марксизмом по вопросу о восстании и одновременно подчеркивает те условия, при которых оно может быть победоносным.
/Бланкизм -- революционное учение 1830-- 1870 гг. прошлого столетия, созданное французским революционером-коммунистом Огюстом Бланки (1805 -- 1881). Бланки -- коммунист, материалист, но не диалектик, решительный сторонник классовой борьбы, диктатуры централизованной пролетарской партии. Бланки твердо верил в творческую роль насилия в историческом процессе. Тактика Бланки заключалась в том, что он мыслил совершить переворот, пробить брешь в буржуазном порядке, захватить в благоприятный момент государственную власть вооруженной, крепко организованной и централизованной тайной организацией, и увлечь за собою пролетариат. Бланки не понимал и не мог понять необходимости предпосылок для победоносного восстания. Попытки восстаний, организованные Бланки и бланкистами, терпели поражение. Пролетариат, представителем которого был Бланки, еще не вполне осознал себя как класс, еще недостаточно успел выкристаллизоваться, он еще был близок мелкой буржуазии. Незрелые социальные отношения создали незрелую теорию -- бланкизм.
Марксизм-ленинизм унаследовал от бланкизма необходимость организации и подготовки революции; необходимость и неизбежность беспощадной вооруженной борьбы с существующей властью. Но марксизм-ленинизм не мог воспринять взгляды "революционера старого поколения" (Энгельс) в отношении его тактики заговора. Наряду с организованной подготовкой революции Маркс и Ленин выдвигают как важнейшее условие наличие социально-экономических предпосылок восстания и могучий революционный подъем пролетариата. Бернштейн в свое время обвинял Маркса в бланкизме. Теперь весь II Интернационал обвиняет Коминтерн в бланкизме, ставит знак равенства между бланкизмом и коммунизмом. В этой клевете на коммунистов социал-демократы изображают великого революционера прошлого -- Бланки -- в виде мелкобуржуазного фанатика./
"Военный заговор есть бланкизм, если его устраивает не партия определенного класса, если его устроители не учли политического момента вообще и международного в особенности, если на стороне этой партии нет доказанного объективными фактами сочувствия большинства народа, если развитие событий революции не привело к практическому опровержению соглашательских иллюзий мелкой буржуазии, если не завоевано большинство признанных "полномочными" или иначе себя показавших органов революционной борьбы вроде "советов", если в армии (буде дело происходит во время войны) нет вполне назревшего настроения против правительства, затягивающего несправедливую войну против воли народа, если лозунги восстания (вроде "вся власть советам", "земля крестьянам", "немедленное предложение демократического мира всем воюющим народам в связи с немедленной же отменой тайных договоров и тайной дипломатии" и т. п.) не приобрели широчайшей известности и популярности, если передовые рабочие не уверены в отчаянном положении масс и в поддержке деревни, поддержке, доказанной серьезным крестьянским движением против помещиков и защищающего их правительства, если экономическое положение страны внушает серьезные надежды на благоприятное разрешение кризиса мирными и парламентскими средствами".
В брошюре "Крах II Интернационала" Ленин в 1915 г. писал по этому же вопросу следующее: "Для марксиста не подлежит сомнению, что революция невозможна без революционной ситуации, причем не всякая революционная ситуация приводит к революции. Каковы, вообще говоря, признаки революционной ситуации? Мы наверное не ошибемся, если укажем следующие три главные признака:
1. Невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде свое господство, тот или иной кризис "верхов", кризис политически господствующего класса, создающий трещину, в которую прорывается недовольство и возмущение угнетенных классов. Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы "низы не хотели", а требуется еще, чтобы "верхи не могли" жить по-старому.
2. Обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов.
3. Значительное повышение, в силу указанных причин, активности масс, в "мирную эпоху" дающих себя грабить спокойно, а в бурные времена привлекаемых как всей обстановкой кризиса, так и самими "верхами" к самостоятельному историческому выступлению.
Без этих объективных изменений, независимых от воли не только отдельных групп и партий, но и отдельных классов -- революция по общему правилу -- невозможна. Совокупность этих объективных перемен и называется революционной ситуацией. Такая ситуация была в 1905 г. в России и во все эпохи революций на Западе; но она была также и в 60-х гг. прошлого века в Германии, в 1859--1861, в 1879-1880 гг. в России, хотя революций в этих случаях не было. Почему? Потому что не из всякой революционной ситуации возникает революция, а лишь из такой ситуации, когда к перечисленным выше объективным переменам присоединяется субъективная, а именно: присоединяется способность революционного класса на революционные массовые действия, достаточно сильные, чтобы сломить или надломить старое правительство, которое никогда, даже в эпоху кризисов, нс "упадет, если его не "уронят".
К вопросу о необходимости наличия указанных социально-политических предпосылок для успешной борьбы за свержение старой власти Ленин возвращался неоднократно. Из приведенных выписок из трудов Ленина, коих можно было привести очень много, видно, какое громадное, решающее значение он придавал вопросам общеполитических предпосылок революции. Только в зависимости от наличия этих предпосылок, определяющих степень зрелости революционной обстановки, Ленин всегда решал вопросы практического порядка: должна ли уже партия взять курс на восстания, или же продолжать пока обычную работу по революционной мобилизации масс, "выждать" более благоприятного момента для восстания.
Лозунг "Вся власть советам" был главным лозунгом большевизма в революцию 1917 года, за него дралась партия большевиков и вокруг него мобилизовала массы. Но "Вся власть советам" не означал для большевиков мирный переход власти из рук буржуазии к пролетариату, "Вся власть советам" -- это подготовка к восстанию, подготовка к восстанию самого пролетариата с тем, чтобы насильственно, с оружием в руках свергнуть власть враждебного ему класса. Вот как Ленин в начале октября 1917 г. в статье "О лозунге "Вся власть советам" определил роль Советов:
1. Вся полугодовая работа большевиков и революции, вся критика, направленная ими против меньшевиков и эсеров за "соглашательство" и за превращение этими партиями Советов в говорильни, требуют от большевиков добросовестного, марксистски выдержанного соблюдения этого лозунга; к сожалению, в верхах партии заметны шатания, как бы боязнь борьбы за власть, склонность подменить эту борьбу резолюциями, протестами и съездами.
2. Весь опыт обеих революций, как 1905 года, так и 1917 года, а равно все решения партии большевиков, все ее политические заявления за много лет сводятся к тому, что Совет рабочих и солдатских депутатов реально -- лишь как орган восстания, лишь как орган революционной власти. Вне этой задачи Советы -- пустая
игрушка, неминуемо приводящая к апатии, равнодушию, разочарованию масс,
коим вполне законно опротивели повторения без конца резолюций и протестов.
3. Особенно теперь, когда в стране разливается крестьянское восстание, подавляемое Керенским при помощи подобранных войск, когда же военные меры в деревне грозят подтасовкой и подделкой выборов в Учредительное Собрание, когда в Германии дошло дело до восстания во флоте, -- теперь отказ большевиков от превращения Советов в орган восстания был бы изменой и крестьянам, и делу международной социалистической революции.
4. Задача взятия власти Советами есть задача успешного восстания. Поэтому все лучшие силы партии должны быть направлены на фабрики и в казармы, чтобы разъяснить массам их задачу, и, чтобы, правильно учитывая их настроение, выбрать правильный момент для свержения правительства Керенского".
И далее в этой же статье Ленин подчеркивает, что связывать вопрос восстания со съездом советов, подчинять его съезду -- значит играть в восстание" и т. д.
Коренной вопрос всякой революции -- это вопрос о власти (Ленин). Вопрос о власти может быть разрешен только силой. Не советы вообще, а советы, как органы восстания, органы насильственного свержения власти буржуазии и новой революционной власти имели для большевиков значение. Вот почему лозунг "Вся власть советам", понимая его именно как лозунг восстания, являлся для большевизма главным лозунгом в 1917 г.
Ленин, само собой разумеется, никогда не рассматривал восстание как отдельный акт, не связанный с другими моментами классовой борьбы. Восстание подготавливается всей предшествующей борьбой классов данной страны и представляет собой органическое продолжение последней. Вся деятельность революционной партии: борьба за мир, против империалистической интервенции СССР, Китая и др., против назревающих империалистических войн Европы и Америки, против капиталистической рационализации, за повышение зарплаты, социальное страхование, вообще за повышение жизненного уровня пролетариата, за национализацию земли, парламентская борьба и т. д. и т. п., -- все это в перспективе должно быть направлено на подготовку и мобилизацию масс к высшей форме борьбы во время подъема революции -- восстанию.
Особо большую роль Ленин и руководимая им партия большевиков в деле подготовки пролетарского восстания придавали работе партии в армии и военном флоте. Уже в самом начале своей революционной деятельности для него был совершенно ясен вопрос о той огромной роли армии, которую она играет как орудие борьбы правящих классов с революционным пролетариатом. Отсюда и партия большевиков с самого начала своего возникновения параллельно с организацией и руководством революционной борьбы рабочего класса и революционного крестьянства всегда проводила серьезную работу в армии и во флоте, организовывая и политически просвещая солдатские и матросские массы и руководя их повседневной борьбой за их интересы в армии и связывая эту борьбу с борьбой рабочих и крестьян в городе и деревне. Во время революционных кризисов, когда партия большевиков ставила вопрос свержения господствующих классов в качестве лозунга непосредственной борьбы (1905, 1917 гг.) работа партии в армии, с целью политического завоевания ее Лениным и всей партией большевиков рассматривалась и проводилась в жизнь как одна из самых основных работ.
Исходя из учения Ленина, проект программы Коминтерна так рисует условия, при наличии которых партия обязана вести массы в бой за свержение буржуазной власти:
"При наличии революционного подъема, когда господствующие классы дезорганизованы, когда массы находятся в состоянии революционного брожения, когда промежуточные слои колеблются в сторону пролетариата, когда массы готовы на выступления и жертвы, -- перед партией пролетариата возникает задача вести их в прямую атаку на буржуазное государство. Это достигается путем пропаганды все обостряющихся переходных лозунгов (лозунг советов, рабочего контроля над производством, лозунг крестьянских комитетов для захвата помещичьей земли, лозунг разоружения буржуазии и вооружения пролетариата) и организации массовых выступлений, которым должны быть соподчинены все отрасли партийной агитации, в том числе и парламентской. К этим массовым выступлениям относятся стачки, сочетание стачек и демонстраций, сочетание стачек и вооруженных демонстраций, наконец генеральная стачка совместно с вооруженным восстанием против государственной власти буржуазии. Последняя -- наивысшая форма борьбы -- опирается на правила, военного искусства, предполагает военный план, наступательный характер боевых операций, беззаветную преданность и героизм пролетариата. Подобные выступления должны иметь своей обязательной предпосылкой организацию широких масс в боевые объединения, самая форма которых охватывает и приводит в движение наибольшее число трудящихся (советы рабочих и крестьянских депутатов, солдатские советы и пр.) и усиленную революционную работу среди армии и флота. При переходе к новым, более острым лозунгам необходимо руководствоваться основным правилом политической тактики ленинизма, требующим умения подводить массы к революционным позициям так, чтобы эти массы сами на собственном опыте убеждались в правильности партийной линии. Несоблюдение этого правила неизбежно приводит к отрыву от масс, к путчизму и идеологическому вырождению коммунизма в "левое" доктринерство, в мелкобуржуазный "революционный" авантюризм. Не менее опасным является также неиспользование кульминационного пункта в развитии революционной ситуации, когда от партии пролетариата требуется самая смелая и решительная атака на врага. Пропустить такую обстановку и не начать восстания -- значит передать инициативу противнику и обречь революцию на поражение".
Одно дело - теоретически фиксировать необходимые предпосылки, при наличии которых возможно успешное проведение восстания, и совершенно другое, более сложное дело -- практически оценить степень зрелости революционной обстановки и в зависимости от этой оценки практически решить вопрос о начале восстания. Этот вопрос -- вопрос о сроке восстания -- имеет исключительное значение. Опыт показывает, что не всегда удается решить этот вопрос соответветственно обстановке. Нередко при решении вопроса о сроке, под влиянием революционного нетерпения, террора и провокации правящих классов, степень зрелости революционной обстановки переоценивается в пользу восстания, и последнее терпит поражение. Или наоборот, недооценивается революционная обстановка, требующая от партии пролетариата решительных действий, и в связи с этим упускается благоприятный момент для организации победоносного восстания.
В качестве иллюстрации этому приведем несколько исторических примеров. 14 августа 1870 г. бланкисты организовали восстание в Париже. Массы не поддержали повстанцев, и последние потерпели поражение. Тремя неделями позже, после разгрома пруссаками французских войск под Седаном, 4 сентября восстал весь Париж. Ко времени выступления бланкистов брожение в массах было уже большое, разложение правящих классов было налицо. Но не хватало соответствующего толчка для мощного выступления масс. Седан явился таковым. Бланкисты не учли этого, момент восстания выбрали неудачно, преждевременно, и потерпели поражение.
Как известно, тт. Каменев, Зиновьев и др. в 1917 г., когда в партии решался вопрос о взятии власти, считали, что обстановка в России тогда была недостаточно зрелой для этого, что большевики власти не удержат, что массы не рвутся на улицу, что они недостаточно революционны, что "в международном положении нет обязывающего нас (партию большевиков -- Н.) выступить немедленно, мы скорее повредим делу социалистической революции на Западе, если дадим себя расстрелять", что мы изолированы, буржуазия еще достаточно сильна и т.,д. и т. п., что надо ждать созыва Учредительного собрания, которое должно будет решить судьбу русской революции.
К счастью, тт. Зиновьев и Каменев не имели никакой опоры в партии. Но легко себе представить, что было бы, если эти товарищи (видные члены ЦК партии) имели за собой если даже не большинство партии, а хотя бы более или менее значительную часть ее, и затянули бы дискуссию о взятии власти. Обстановка могла бы измениться не в пользу революционного пролетариата, ибо безвыходных положений для правящих классов вообще не бывает, благоприятный момент для восстания мог бы оказаться упущенным и, следовательно, вопрос о власти отодвинут на долгое время. Совершенно бесспорно, что если бы партия стала на позицию тт. Зиновьева, Каменева и др., то революция и России в 1917 г. могла бы разрешиться так же безрезультатно, как революция в Германии в 1918 г. Не оказалось бы партии, которая считала бы обязанностью взять на себя ответственность за организацию подлинно пролетарской власти.
Позиция тт. Зиновьева, Каменева в 1917 г. является ярким примером неумения учитывать революционную ситуацию.
В июле революционная часть ленинградского пролетариата стремилась выступить и выступила в целях свержения временного правительства. Партия большевиков, во главе с Лениным, предостерегала массы: "еще рано". Выступление 3 -- 5 июля потерпело поражение. Но в сентябре-октябре Ленин, несмотря на крупные разногласия в ЦК партии большевиков по вопросу о взятии власти, не переставал твердить: "Сейчас или никогда", "революция гибнет" и одновременно дал целый ряд практических директив военно-политического и военно-технического характера, направленных к возможно более успешному проведению восстания. Вот как Ленин в сентябре 1917 г. оценивал общую обстановку:
"3 -- 4 июля можно было, не греша против истины, поставить вопрос так: правильнее было бы взять власть, ибо иначе все равно враги обвинят нас в восстании и расправятся как с повстанцами. Но из этого нельзя было сделать вывода в пользу взятия власти тогда, ибо объективных условий для победы восстания тогда не было.
1. Не было еще за нами класса, являющегося авангардом революции.
Не было еще большинства у нас среди рабочих и солдат столиц. Теперь оно есть в обоих советах. Оно создано только историей июля и августа, опытом "расправы" с большевиками и опытом корниловщины.
2. Не было тогда всенародного революционного подъема. Теперь он есть после корниловщины. Провинция и взятие власти Советами во многих местах доказывают это.
3. Не было тогда колебаний, в серьезном общеполитическом масштабе среди врагов наших и среди половинчатой мелкой буржуазии. Теперь колебания гигантские: наш главный враг -- империализм союзный и всемирный, ибо "союзники" стоят во главе всемирного империализма, заколебался между войной до победы и сепаратным миром против России. Наши мелкобуржуазные демократы, явно потеряв большинство в народе, заколебались гигантски, отказавшись от блока, т. е. от коалиции с кадетами.
4. Потому 3 -- 4 июля восстание было бы ошибкой: мы не удержали бы власти ни физически, ни политически. Физически, несмотря на то, что Питер был моментом в наших руках, ибо драться, умирать за обладание Питера наши же рабочие и солдаты тогда не стали бы: не было такого "озверения", такой же кипучей ненависти и к Керенским и к Церетели -- Черновым, не были еще наши люди закалены опытом преследований большевиков при участии эсеров и меньшевиков. Политически мы не удержали бы власти 3 -- 4 июля, ибо армия и провинция до корниловщины могли пойти и пошли бы на Питер. Теперь картина совсем иная. За нами большинство класса, авангарда революции, авангарда народа, способного увлечь массы. За нами большинство народа, ибо уход Чернова есть далеко не единственный, но виднейший наглядный признак того, что крестьянство от блока эсеров (и от самих эсеров) земли не получит. А в этом гвоздь общенародного характера революции". "За нами верная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему народу верный выход" и т. д.
Эта в высшей степени поучительная выдержка из сочинения Ленина показывает, какое громадное значение он придавал вопросу общеполитических предпосылок восстания, когда решался вопрос о начале восстания. Оценка обстановки Лениным в июле была безусловно правильна. Партия не имела еще за собой большинства народа, враг еще недостаточно запутался в противоречиях, "угнетенные еще могли жить по старому, а господствующие классы еще могли править по старому". В течение двух месяцев обстановка значительно изменилась; партия уже имела за собой большинство народа, и Ленин решал вопрос о начале восстания в положительном смысле. Жизнь подтвердила, как прав был Ленин и как ошибались те, кто, как Зиновьев, Каменев и др., считали, что Ленин губит русскую и вместе с тем международную революцию. Ленин в сентябре ясно видел, что большинство порода идет за партией большевиков, он правильно оценил обстановку, и знал, что момент для победоносного восстания настал. Учитывая громадную ответственность, которую партия большевиков несет перед пролетариатом не только России, но и перед пролетариатом всего мира, он боялся упустить благоприятный момент для восстания, боялся, что обстановка может радикально измениться в пользу правящих классов и оттянуть на время захват власти. Вот почему Ленин так уверенно, с такой императивной категоричностью настаивал на восстании в октябре: "сейчас или никогда", "промедление смерти подобно", "победа обеспечена", "ждать -- преступление перед революцией". Вот почему Ленин, видевший, что обстановка для победоносного восстания назрела, так решительно обрушился на тт. Зиновьева и Каменева, называя их штрейкбрехерами революции и призывал к исключению их из партии. Ленин был тысячу раз прав. Каменев и Зиновьев недооценивали революционную зрелость обстановки в России и на Западе, переоценивали силы контрреволюции, заняли позицию, которая по существу не отличалась от позиции социал-демократии.
Одним из отрицательных примеров назначения срока восстания (и вообще отношения к восстанию) является пример мартовского выступления в Германии в 1921 г., вернее, тактика нашей партии по вопросу о мартовском выступлении. Мартовское выступление теоретически обосновывалось осужденной III Конгрессом Коминтерна "теорией оффензивы", которую Ленин охарактеризовал, как теорию путчизма. Рабочие горнопромышленных районов центральной Германии в марте 1921 г. оказались более революционно настроенным, чем рабочие других районов Германии. Правительство начало применять всякие репрессивные меры по отношению к среднегерманским горнорабочим. В ответ на это ЦК нашей партии призвал рабочие массы Германии к всеобщей стачке, которая должна была вылиться в вооруженное восстание. В средней Германии лозунг компартии был подхвачен, и там вспыхнула общая стачка, из которой в различных районах перешли к вооруженному восстанию. Но вследствие того, что пролетариат всей остальной страны не поддержал своими активными выступлениями рабочих средней Германии, последние понесли поражение в борьбе с превосходными силами контрреволюции.
/Некоторые "теоретики" германского коммунизма в то время выдвинули теорию оффензивы, т. е. теорию революционного штурма. Они исходили из того, что, раз империалистическая война 1914 -- 1918 гг. и Октябрьская революция открыли эпоху пролетарских революций, то единственно правильной тактикой Коминтерна должна быть тактика революционного штурма с целью свержения буржуазии. "Теоретики" эти совершенно не считались с ленинским положением, что капитализм в эпоху своего загнивания в отдельных странах еще способен на временные подъемы, во время которых тактика революционного штурма должна быть заменена другой, более целесообразной в условиях временного подъема капитализма, революционной тактикой. Одним из творцов "теории оффензивы" был Маслов, впоследствии исключенный как "ультралевый" ренегат из нашей партии./
ЦК партии переоценил революционность обстановки в Германии, не понял, что "по совету партии десятки миллионов людей не идут на революцию, что с одним авангардом победить нельзя". "Что десятки миллионов людей не идут на революцию по заказу, а идут тогда, когда народ попал в положение невозможное, когда общий напор, решимость десятков миллионов людей ломает все старые перегородки и действительно в состоянии творить новую жизнь". Компартия не учла того, что германский пролетариат в целом, имевший за собой ряд тяжелых поражений и начиная с мартовских дней 1920 г. в общем находившийся в состоянии обороны, не мог без соответствующей политической подготовки со стороны партии достаточно активно откликнуться на выброшенный партией лозунг всеобщей стачки и восстания, т. е. на решающее массовое выступление за власть. Переход к активным, решительным действиям оказался чересчур резок. Авангард с небольшим отрядом рабочего класса бросился в решительную борьбу, совершенно не считаясь с тем, поддержат ли его основные массы рабочего класса всей страны, или же его выступление останется изолированным, массами не поддержанным.
Здесь вопрос о сроке решительного выступления был решен ЦК германской компартии неправильно, призыв партии к генеральному выступлению был преждевременным.
Само собой разумеется, что из того, что момент восстания не был избран правильно, вовсе не следует, что мы должны мартовское восстание осудить. Речь идет не об этом, а о том, чтобы вскрыть причины поражения восстания. В мартовском восстании принимали участие рабочие массы некоторых районов средней Германии, массы дрались с полицией и войсками правительства. Если это так, то не может быть и речи об осуждении этого восстания, ибо тот не революционер, который осуждал бы борьбу масс лишь потому, что исход этой борьбы оказался не таким, какого бы мы хотели. Но вместе с тем мы обязаны критически рассматривать роль и деятельность руководства в данном событии и не замазывать ошибки его, если таковые имели место.
Говоря о выборе момента для начала восстания, нельзя не остановиться также на ревельском восстании 1 декабря 1924 г. В ревельском восстании активно принимало участие всего лишь 230 -- 250 человек. Больших массовых выступлений ревельского пролетариата, как мы это увидим в дальнейшем при подробном рассмотрении ревельского восстания, ни непосредственно перед восстанием, ни во время восстания, так же как и после него, не было. Партия выступала с незначительным отрядом революционеров в надежде нанести первый чувствительный удар правительственным силам и своим примером увлечь за собой пролетарские массы, которые должны были завершить восстание. Однако повстанцы вследствие своей малочисленности были разбиты раньше, чем массы могли вступить в бой.
Ошибки эстонской компартии здесь очевидны. Ревельский опыт лишний раз подтверждает правильность ленинского положения, что с одним авангардом выступить нельзя, что выступление одного лишь авангарда, без активной поддержки широких масс рабочего класса, обречено на поражение.
Наконец интересным с точки зрения назначения срока восстания является второе Шанхайское восстание 21 февраля 1927 г. Здесь восстание было назначено тогда, когда всеобщая забастовка шла на убыль, когда половина забастовщиков под влиянием террора властей уже вернулась к работе. За два дня до этого революционное движение шанхайского пролетариата достигло наибольшего подъема, бастовало около 300 тысяч рабочих. Однако партия, вследствие организационно-технической неподготовленности, оттягивала назначение восстания. Два дня ушло на организационную подготовку. За это время общая обстановка изменилась в худшую для пролетариата сторону. Восстание вследствие этого успеха не могло иметь. Пример второго Шанхайского восстания показывает, что иногда всего лишь несколько дней могут иметь решающее значение в отношении правильного назначения срока восстания.
После всего сказанного о выборе момента восстания не приходится останавливаться на вопросе, который в свое время (в 1905 г. после 9 января являлся предметом дискуссии между Лениным и новоискровцами, в частности Мартыновым, а именно на вопросе, может ли быть назначено восстание на определенный срок. Как известно, восстание в Петрограде в 1917 г. было назначено календарно на 7 ноября, ко времени открытия 11 Съезда советов; целый ряд массовых пролетарских восстаний в других странах был назначен на определенный срок и проведен по плану. Революцию, рабочее движение назначить, понятно, нельзя.
"Но назначить восстание, если мы его действительно готовили и если народное восстание возможно в силу совершившихся переворотов в общественных отношениях, вещь вполне осуществимая... Восстание может быть назначено, когда назначающие его пользуются влиянием среди массы и умеют правильно оценить момент".
Восстание в широком смысле не есть, конечно, чисто военное дело; оно в основном и в первую голову есть могучее революционное движение, могучий революционный взрыв широких масс пролетариата против господствующих классов, по крайней мере, активной боевой части, даже количественно меньшей части всего пролетариата, но активная и беззаветная борьба активного большинства в решающий момент и в решающем месте. Военные действия боевой организации пролетариата должны быть организованы в момент наибольшего подъема этого движения. Только в таком случае восстание может иметь успех. Самая благоприятная революционная ситуация сама по себе не может обеспечить успеха революции. Восстание должно быть организовано партией. Власть сама по себе не придет, ее надо взять. Старое правительство даже в эпоху кризисов не упадет, если его не уронят. В этом смысле Ленин в цитированной нами статье "Марксизм и восстание", после изложения условий политического порядка, обеспечивающих успех восстания, писал:
"А чтобы отнестись к восстанию по марксистски, т. е. как к искусству, мы в то же время, не теряя ни минуты, должны организовать штаб повстанческих отрядов, распределить силы, двинуть верные полки на самые важные пункты: окружить Александринку, занять Петропавловку, арестовать Генеральный штаб и правительство, послать к юнкерам и дикой дивизии такие отряды, которые способны погибнуть, но не дать неприятелю двинуться к центрам города, мы должны мобилизовать вооруженных рабочих, призвать их к отчаянному последнему бою, занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станнин, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооруженной борьбы и т. д."
Ленин был не только великим стратегом революции, он больше, чем кто-либо, понимал богатый содержанием тезис Энгельса -- "восстание есть искусство" и с величайшим мастерством применил его в практической борьбе за власть. Только благодаря правильной оценке момента восстания и отношения к нему как к искусству, т. е. принятия целого ряда необходимых мер политического, военно-технического и тактического характера, был возможен Октябрьский переворот.
В связи с вопросом о надлежащей подготовке решающей борьбы пролетариата за власть, рассматриваемым пока только в общеполитическом разрезе, большое значение имеет вопрос о том, когда взять курс всей партийно-политической работы в сторону непосредственной практической подготовки (политической и организационно - технической) к вооруженному восстанию, когда давать массам лозунги вроде лозунга о создании крестьянских комитетов для захвата помещичьих и государственных земель, формирования Красной гвардии, вооружения пролетариата и разоружения буржуазии, лозунг об организации советов и захвате власти путем вооруженного восстания и т. д. и т. п., когда приступить к перенесению центра тяжести практической повседневной агитации партии в массах за лозунги конечной цели борьбы трудящихся классов и концентрировать все внимание партии на мобилизации масс именно вокруг этих лозунгов, которые, в силу создавшейся обстановки, должны стать доминирующими лозунгами дня.
Этот момент по-существу является началом новой исторической фазы в существовании партии и пролетариата в целом. Правильно определить начало этой новой фазы развития так же трудно, как трудно определить правильно момент начала восстания. При преждевременном определении этого момента, т. е. тогда, когда общая обстановка еще не назрела, когда еще нужна агитация и пропаганда партии за обычные частичные требования масс, когда эти последние еще недостаточно подготовлены к восприятию лозунгов конечной борьбы и не готовы к этой борьбе, еще недостаточно революционизировались, когда враг недостаточно запутался в противоречиях и т. п., лозунги конечной борьбы останутся массам непонятными, призыв к борьбе за эти лозунги окажется для масс слишком крутым, и в результате решение партии о перемене курса работы в сторону непосредственной подготовки к восстанию окажется нежизненным и ничего положительного не даст. С другой стороны, проявление хвостизма в решении вопроса о повороте курса партии и ее работы в массах и опоздание с разрешением этого вопроса всегда чреваты последствиями, которые могут весьма отрицательно сказаться как на подготовке к восстанию, так и на ходе самого восстания, не говоря уже о том, что чрезмерное запаздывание в разрешении этого вопроса может вообще свести на нет борьбу за власть в данный исторический момент. Наоборот, при правильной политике партии и при своевременном решении вопроса о повороте курса партии в сторону непосредственной подготовки к захвату власти па борьба становится возможной и успешной.
Если рассматривать лишь боевую сторону восстания, то она, как и военная операция, не может быть импровизирована, а требует длительной, систематической и всесторонней подготовки его задолго до самого восстания. Без отношения к восстанию как к искусству, без всесторонней и упорной плановой подготовки его в чисто военном отношении немыслимо удачное проведение восстания, даже если общеполитическая ситуация благоприятствует захвату пролетариатом государственной власти. Это положение правильно в отношении всех стран, в особенности же таких стран, где буржуазия, благодаря своему длительному господству, сумела создать гибкий и чрезвычайно мощный государственный аппарат. Следовательно, исходя даже лишь из военных соображений, не говоря о соображениях политического характера, для партии весьма важно своевременное разрешение вопроса, взять ли уже курс на непосредственную подготовку к восстанию, или еще продолжать работу по мобилизации масс к борьбе за повседневные требования рабочего класса.
На основе анализа обстановки в стране, на основе тесной непосредственной связи с массами, на основе данных о состоянии противника, направления его внешней и внутренней политики, партия должна быть в состоянии своевременно учесть приближение актуальной революционной ситуации и своевременно взять курс всей партийно-политической и организационной работы на непосредственную подготовку вооруженного восстания.
Одной из причин поражения Германской революции 1923 г. является со, что нашей партией слишком поздно был взят курс на непосредственную подготовку вооруженного восстания. Наступление революционного кризиса в Германии, несомненно, можно было бы при наличии большевистского руководства партии предвидеть уже в момент оккупации (или непосредственно после оккупации) французскими войсками Рейнской области и Рура. Именно с этого момента начался глубокий экономический и вызванный им политический кризис в Германии. Именно тогда уже в некоторых районах Германии (Саксония, Галле-Мерзебург и др.) началась по инициативе самих рабочих организация боевых пролетарских сотен. Однако курс на вооружение рабочих, на вооруженное восстание ЦК нашей компартии был взят лишь во время трехдневной забастовки в начале августа месяца, свергнувшей правительство Куно (националистов). Время было значительно упущено: пролетарские сотни создавались наспех, без надлежащих кадров и без достаточного руководства. Партия не сумела приобрести в достаточном количестве оружия, разлагающая работа в армии и полиции была проведена в крайне недостаточных размерах. Все это, наряду с другими причинами,не могло не повлиять на исход революционного кризиса осенью 1923 г.
Мы здесь не касаемся оппортунистических ошибок ЦК нашей партии по целому ряду вопросов, кои имели решающее значение в поражении германской революции 1923 г. и о которых так подробно говорил V Всемирный конгресс Коминтерна, а имеем в виду лишь некоторые моменты военно-политического характера.
Наша партия, вернее -- ее руководство, своевременно не оценила значения оккупации Рура и Рейнской области Францией, не оценила значение потери для германского хозяйства в связи с этим 80% производства железа и стали и 71% угля и значение политики "пассивного" сопротивления германского правительства оккупантам. Вследствие этого она не могла своевременно предвидеть наступления кризиса хозяйства в стране, породившего впоследствии революционный кризис.
С другой стороны, мы видим, что китайская компартия сейчас же после неудачного восстания в Шанхае в феврале 1927 г. правильно учла назревание благоприятного момента для нового революционного восстания и начала готовиться к нему с большой интенсивностью, несмотря ни на какие жертвы. Этим и объясняется удача восстания в Шанхае 21 марта. Без этой предварительной подготовки успех (в виду исключительно благоприятных условий) мог быть достигнут лишь ценой несомненно значительно более тяжелых жертв, чем при проведении партией тщательной подготовки восстания.
То же самое необходимо сказать по отношению к партии большевиков в России в 1917 г. Твердый курс всей партии на захват власти советами был взят сейчас же после приезда Ленина (апрельские тезисы). Именно с этого момента вся политическая так же, как и организационная работа партии, была сознательно направлена в целях подготовки масс к захвату власти. Легко представить, что было бы, если бы партия колебалась в этом основном вопросе, опоздала бы с началом осуществления этого курса на захват власти, или если бы партия стала на такую позицию, на какую впоследствии стали тт. Зиновьев, Каменев и др. Естественно, что в этом случае об Октябрьской победе не могло бы быть и речи, ибо исключительно благоприятная обстановка в октябре 1917 г. создалась не только в силу объективных причин (затягивающаяся война, экономический кризис, аграрная революция и пр.), так сказать, сама по себе, а в значительной степени, благодаря сознательному воздействию на обстановку со стороны партии большевиков (революционное воспитание масс, организационная работа партии в массах, армии, флоте и т. д. и т. п.).
Для иллюстрации можно было бы привести еще ряд примеров. Но в этом нет надобности. Значение рассматриваемого нами вопроса и необходимость правильного (своевременного) разрешения его ясны. Этот вопрос в условиях подготовки к восстанию не менее важный, чем вопрос о выборе момента выступления в условиях назревшей революционной обстановки. Необходимо еще остановиться на одном принципиальном вопросе, а именно на частичных восстаниях пролетариата,
Пролетарская революция развивается не прямолинейно. Путь развития пролетарской революции идет через подъемы и частичные победы, через отливы революционной волны и временные поражения пролетариата. Окончательная победа революции немыслима без этих временных подъемов и спусков на длительном пути развития революции. Пролетариат закаляет себя в этой революционной борьбе, распознает свои силы, силы и политику врага, вырабатывает на опыте этой борьбы свою собственную политику и тактику борьбы, накопляет опыт и с новой энергией идет в бой за осуществление своих классовых задач. В этом смысле понесенные пролетариатом временные поражения нельзя рассматривать исключительно только с точки зрения поражения. Каждое поражение таит в себе элементы будущей неизбежной победы. Энгельс как-то сказал: "разбитые армии, превосходно учатся". Эти превосходные слова применимы еще несравненно более к революционным армиям, пополняемым представителями передовых классов. Без генеральной репетиции 1905 г. была бы немыслима победа русского пролетариата в октябре 1917 г. Без ряда временных побед и тяжких поражений, стоивших неимоверных жертв, кои имел и имеет в своей борьбе в течение последних лет китайский пролетариат, немыслима неизбежная победа китайской революции в будущем. Это бесспорно. Именно в такой плоскости необходимо ставить вопрос о частичных (не генеральных) восстаниях, о частичной (не повсеместной) вооруженной борьбе пролетариата и угнетенного крестьянства против господствующих классов.
"Совершенно естественно и неизбежно, -- пишет в 1906 г. Ленин в статье "Партизанская война", -- что восстание принимает более высокие и сложные формы продолжительной, охватывающей всю сторону гражданской войны, т. е. вооруженной борьбы между двумя частями народа. Такую войну нельзя мыслить себе иначе, как ряд немногих, отделенных сравнительно большими промежутками времени, крупных сражений и массу мелких стачек в течение этих промежутков. Раз это так, а это именно так, то социал-демократия непременно должна ставить своей задачей создание таких организаций, которые в наибольшей мере способны были руководить массами и в этих крупных сражениях и, по возможности, в этих мелких стачках".
Такую борьбу, охватывающую "большие сравнительно промежутки времени", нельзя себе представить в виде сплошной победы без неудач и поражений отдельных выступлений. Нередко бывают случаи, когда пролетариат выступает и впредь будет выступать с оружием в руках против государственной власти, не имея шансов на решающую победу, и своим выступлением вынуждает правящие классы удовлетворять те или иные требования пролетариата. Вообще нельзя думать, что вооруженное выступление пролетариата допустимо лишь при наличии стопроцентной гарантии на победу. Это иллюзия. Вооруженное восстание есть операция, которая "опирается на правила военного искусства", и как таковая (как всякая операция) не может иметь полной гарантии успеха. Неудачи, в силу тех или других причин даже часто субъективного порядка (пролетариат, например, не всегда имеет и не всегда будет иметь в достаточном количестве и в достаточной мере технически и в военном отношении подготовленных руководителей восстания) возможны и даже неизбежны.
"Творить мировую историю было бы конечно очень удобно, если бы борьба предпринималась только при условии непогрешимо-благоприятных шансов" - писал Маркс в ответ Кугельману, который по поводу Парижской коммуны позволил себе в своем письме к Марксу высказать какие-то сомнения об отсутствии шансов у парижан. "Буржуазные версальские канальи, -- пишет Маркс по этому же вопросу, -- поставили перед парижанами альтернативу: либо принять вызов к борьбе, либо сдаться без борьбы. Деморализация рабочего класса в последнем случае была бы гораздо большим несчастьем, чем гибель какого угодно числа "вожаков".
А разве в наше время не могут быть и не бывают подобные случаи, когда пролетариат данной страны или отдельного промышленного центра, не имея шансов на победу, все же в силу тех или других условий (напр. майская баррикадная борьба в Берлине в 1929 г.), в том числе и в силу провокаций правящих классов, вынужден вступить в вооруженную борьбу? Разве не бывают и не будут случаи стихийных восстаний (напр. восстание в Вене в 1927 г., Кракове в 1923 г. и др.), когда пролетариат, не задумываясь над исходом борьбы, берется за оружие и вступает в бой? Сможет ли пролетарская партия вместо участия в борьбе масс и руководства ими осуждать эту борьбу или остаться нейтральной? Такая партия перестала бы быть партией пролетариата и заслужила бы то, что массы с презрением отвернулись бы от нее.
Коммунистическая партия должна принимать самое горячее участие в любой массовой борьбе, в любой вооруженной борьбе масс; она должна становиться во главе масс и руководить ими в этой борьбе, независимо от того, при каких условиях эта борьба происходит, и независимо от того, имеет ли она все шансы на победу или этих шансов нет. Партия, как авангард класса, обязана решать вопрос о целесообразности или нецелесообразности данного готовящегося выступления до начала борьбы, и в зависимости от этого вести агитацию в массах. После того как вооруженная борьба масс началась, колебания о том, поддержать ли борьбу, руководить ли ею или же нет, не должны иметь места. Партия должна поступить в таких случаях так же, как Маркс во время Парижской коммуны и Ленин во время июльского выступления в Петрограде. Маркс еще в сентябре 1870 г. предупреждал парижан от восстания, считая его безумием, однако, когда восстание вспыхнуло, он стал на сторону восставших. Во время борьбы парижского пролетариата Маркс писал:
"Как бы там ни было, парижское восстание, даже если оно будет подавлено волками, свиньями и подлыми псами старого общества, является славнейшим подвигом нашей партии со времени июньского восстания".
Ленин, как известно, был против июльского выступления, он предупреждал - "еще рано", но после того, как массы выступили, он был с ними.
Восстания бываю различные: победоносные восстания, массовые восстания, но терпящие поражения, мелкие партизанские войны (мелкие стычки) и восстания-путчи, т.е. такие, которые устраиваются только партией или какой-либо другой организацией без участия масс. Основным критерием отношения партии ко всем этим видам восстания является вопрос, принимают ли в них участие массы, или нет. Партия отвергает путчи, как проявление мелкобуржуазного авантюризма. Партия поддерживает и руководит всякой массовой борьбой, в том числе мелкими стычками, если они действительно массовые. Было бы грубой ошибкой сделать вывод, что, раз у отрядов пролетариата имеется готовность выступить в борьбу со своим классовым врагом, то независимо от обстановки (местной и общей) партия должна призывать эти отряды к восстанию. Такая партия была бы недостойной названия руководительницы передового класса.
"Восстание, -- писал Ленин в 1905 г., -- очень большое слово. Призыв к восстанию -- крайне серьезный призыв. Чем сложнее становится общественный строй, чем выше организация государственной власти, чем совершеннее военная техника, тем непозволительнее легкомысленное выставление такого лозунга". Призывая массы к восстанию, партия всегда должна считаться с результатами его. Она должна учесть, что отдельные распыленные восстания не могут иметь решающего успеха. Задачей партии является призывать массы к восстанию в тот момент, когда обстановка как местная, так и общая наиболее благоприятна для победоносного восстания, когда соотношение сил сложилось в пользу революции, когда есть надежда захватить власть, если не сразу во всей стране, то по крайней мере в отдельном центре или районе, области, которые могли бы служить базой дальнейшего развития революции.
В качестве примера неправильного отношения к вопросам восстания можно указать на действия организаций китайской компартии. В Китае в ряде провинций (Чжили, Хунань и др.) партийные организации в конце 1927-начале 1928 г., учитывая наличие острой революционной ситуации, иногда злоупотребляли призывом пролетарских масс к восстанию, не считаясь с тем, может ли каждое из этих восстаний иметь успех, укрепляет ли оно силы местного пролетариата, или, наоборот, ослабляет их. В этих необдуманных призывах к восстаниям, в попытках их организации несомненно сказались ультралевые настроения известной части китайской компартии.
Сугубо неправильной, антиленинской и путчистской была установка ЦК Китайской компартии, руководимой т. Ли Ли-сяном и другими по вопросу о вооруженном восстании, которая им проводилась, вопреки категорическим указаниям Коминтерна, летом 1930 г. Руководящие товарищи ЦК ККП во главе с Ли Лионом проводили в своей практической работе в течение ряда месяцев линию, направленную на подготовку немедленного одновременного всеобщего восстания во всем Китае. Эти товарищи абсолютно не считались с фактом неравномерности революционного развития в Китае. Не считались с тем положением, что наряду с революционным подъемом революционной борьбы крестьянства в Центральном Китае, создавшим в Хубэе, Цзяньси и Хунани регулярную Красную армию и сравнительно крупные советские районы, что наряду с ростом крестьянского революционного движения в других районах Китая, были и такие районы и области, в которых в которых революционная борьба крестьянства пока, в силу слабости партийной работы в них, значительно отстала от размаха революционной борьбы крестьян в Центральном Китае. Руководящие китайские товарищи упорно не желали считаться с тем положением, что революционная борьба рабочего класса в промышленных центрах страны, вследствие того, что эти центры продолжают находиться под непосредственным комбинированным ударом китайской контрреволюции и международного империализма, что в них сосредоточены огромные военные силы империализма и правящих классов Китая, значительно отстала от размаха революционной борьбы крестьян.
Курс на всеобщее вооруженное восстание в таких условиях есть безумие, чистейший авантюризм и ничего общего с линией Коминтерна не имеет. Вместо того, чтобы укрепить Красную армию и советские районы, создать крепкие советские правительства, вести борьбу за создание из существовавших тогда советских районов мощную базу революции, Красной Армии ставились совершенно непосильные для нее тогда задачи по захвату крупных городов, вроде Ханькоу, Кантон, Нанкин и др. Вместо того, чтобы организовать борьбу рабочих масс вокруг лозунгов частичных требований, в осуществлении которых кровно заинтересованы рабочие, и защиту советских районов и Красной армии, связывая эту борьбу с разъяснением в массах необходимости борьбы за свержение гоминдановского режима и изгнание империалистов, и установления власти рабочих и крестьян, и таким путем подвести решающие слои китайского пролетариата к позициям решительной борьбы за власть, вместо всего этого тогдашнее руководство Китайской компартии во главе с Ли Ли-сяном разваливало профсоюзы, эти крепости рабочего класса, распускало комсомол, говорили, мол, в России во время октября Комсомола не было, значит, его не нужно и во время Китайского октября), создавали боевые дружины и строили совершенно фантастические планы немедленного всеобщего вооруженного восстания во всем Китае. Ясно, что из всего этого ничего положительного не получилось. Наоборот, это значительно задерживало развитие советского движения и роста Красной армии. Борясь за выполнение непосильных поставленных задач, Красная армия несла напрасные потери. Влияние партии в рабочих массах сильно упало.
Сейчас (1931 г.) линия Китайской компартии при непосредственной помощи Коминтерна выправлена, и партия в неслыханно тяжелых сложных условиях ведет успешную борьбу с китайской контрреволюцией по защите советских районов, укреплению Красной армии, организации борьбы рабочего класса и крестьянства в несоветском Китае, разложению Гоминдановской армии и т. д. Осознал свои ошибки и т. Ли Ли-сян. Но лилисянизм, совершенные партийным руководством грубые ошибки в отношении вооруженного восстания, во всех отношениях давали себя чувствовать вплоть до последнего времени.
Партия поддерживает любое массовое восстание. Однако, если восстание возникает не стихийно, а организуется партией и массы вступают в вооруженную борьбу по призыву партии, последняя несет ответственность перед пролетариатом за правильность выбора момента восстания, за руководство борьбой.
Восстание есть искусство, точно так же как и война, как и другие виды искусства, и подчинено известным правилам, забвение которых ведет к гибели партии, оказавшейся виновной в их несоблюдении. Эти правила, будучи логическим следствием из сущности партий, сущности тех условий, с которыми в подобном случае приходится иметь дело, так ясны и просты, что короткий опыт 1848 г. достаточно ознакомил с ними немцев. Во-первых, никогда не следует играть с восстанием, если нет решимости идти до конца. Восстание есть уравнение с величинами в высшей степени неопределенными, ценность которых может изменяться каждый день. Боевые силы, против которых приходится действовать, имеют на своей стороне всецело преимущества организации, дисциплины и традиционного авторитета; если восставшие не могут собрать больших сил против своего противника, то их разобьют, уничтожат. Во-вторых, раз восстание начато, тогда надо действовать с величайшей решительностью и переходить в наступление. Оборона -- есть смерть всякого вооруженного восстания, при обороне оно гибнет раньше, чем померялось с силами неприятеля. Надо захватить противника врасплох, пока его войска еще разрознены, надо ежедневно добиваться новых, хотя бы и небольших успехов, надо удерживать моральный перевес, который дало тебе первое успешное движении восставших, надо привлекать к себе те колеблющиеся элементы, которые всегда идут за более сильными и всегда становятся на более надежную сторону, надо принудить неприятеля к отступлению раньше, чем он мог бы собрать свои войска против тебя; одним словом, действуй по словам величайшего из известных до сих пор мастеров революционной тактики - Дантона: "смелость, смелость и еще раз смелость". /(. Маркс и Ф. Энгельс, Революция и контрреволюция в Германии. Цит. по Ленину, Соч., т. XXI, стр. 280 -- 281; см. также К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, Изд, И. М. Э. т. VI, стр. 99.
В дальнейшем при разборе вопросов восстания мы всегда будем иметь в виду этот замечательный, чрезвычайно богатый по содержанию и глубине мысли отрывок из сочинений Маркса и Энгельса, которым руководствовался в вопросах тактики восстания Ленин и партия большевиков, и который должен являться руководящей директивой для всех коммунистических партий в деле подготовки и руководства вооруженной борьбой пролетариата за власть. Освещая отдельные восстания в разных странах, мы будем обращать внимание не только на вопросы принципиально-политического порядка, но и подробно остановимся, поскольку это возможно будет на основании имеющегося у нас фактического материала, на вопросах организационно-технического и военно-тактического характера подготовки и проведения восстания. Мы надеемся, что всестороннее освещение отдельных исторических примеров восстаний даст нам тот материал, на основе которого мы сможем сделать ряд обобщающих выводов в области организации и проведения вооруженной борьбы пролетариата.
История классовой борьбы международного пролетариата в XX в. чрезвычайно богата опытом вооруженной борьбы. В нашу задачу не входит освещение всех, даже наиболее крупных пролетарских восстаний. Мы проанализируем наиболее характерные исторические примеры пролетарских восстаний, являющихся наиболее поучительными как в отношении принципиально-политическом, т. е. в отношении оценки социально-политических предпосылок и выбора момента восстания, так и в отношении военно-организационной подготовки проведения и руководства процессом восстания.
ГЛАВА III.
ВОССТАНИЕ В РЕВЕЛЕ. ОБЩЕПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА В ЭСТОНИИ В 1924 Г.
-"Вас же предупреждали: путч - дело дохлое": спринт по граблям Огюста Бланки.
-"Революционная анорексия": парни, где ваши массы?
-"Утро мокрых кальсон": как разогнать половину военного училища несколькими выстрелами, но все равно слиться.
-"Красная собака на сене", или о вреде безынициативного сидения на груде трофеев.
Пролетарское восстание в Ревеле 1 декабря 1924 г. дает во всех отношениях чрезвычайно поучительный урок вооруженной борьбы части ревельского пролетариата, учет которого совершенно необходим для всего международного революционного пролетариата, для всех революционных партий, серьезно готовящихся к захвату политической власти.
Эстония -- бывшая Эстляндская губ. Российской империи, стала независимой (1918 г.) вскоре после Октябрьской революции. Территория Эстонии 48 100 кв. км. Крестьянство в Эстонии составляет около 70% всего населения. В профсоюзах в конце 1922 г. было организовано около 27 тыс. человек. Общее число промышленных рабочих в Эстонии около 34 тыс. Еще к началу 1924 г. все профсоюзы, за исключением некоторых местных союзов, были под организационным и политическим влиянием компартии. Сельскохозяйственных рабочих в Эстонии насчитывалось до 6 тыс., из них организованных в профсоюзах около 10%. Низкий процент объясняется тем, что в Эстонии существует хуторская система размещения сельского населения, затрудняющая организацию батраков, и, с другой стороны, правительственный террор, всячески мешающий развитию профсоюзных организаций среди сельского населения.
Профсоюзы в 1924 г. были правительством распущены и работали нелегально. Компартия к началу 1924 г. насчитывала до 2 тыс. членов, из них в Ревеле -- около 500 чел. Партия нелегальная. Идеологически здорова. Террор правящих классов систематически в течение всего времени "самостоятельного" существования Эстонии вырывал из рядов партии ее лучших работников. Тем не менее партия имела тесную связь с массами и руководила их борьбой. Самые крупные аресты членов партии имели место: в 1921 г., когда арестовано было свыше 200 чел., из них предано суду 115; весной 1924 г. арестовано 250 чел. и предано суду 149.
Осенью 1924 г. политическая обстановка в Эстонии расценивалась эстонской компартией как благоприятная для организации победоносного восстания и установления в стране диктатуры пролетариата. В основном она характеризовалась следующими моментами.
До 1924 г. промышленность и торговля в Эстонии в значительной степени поддерживалась субсидиями правительства, предоставляемыми эстонским банком, главным образом, за счет золотого фонда государства. В начале 1924 г. оппозиционные партии установили, что золотой фонд почти израсходован единомышленниками правящей партии аграриев и крупной буржуазии. В парламенте создалось объединение мелкобуржуазных оппозиционных партий под названием "демократической лиги" (христианские демократы, национал-демократы, трудовики) при поддержке социал-демократов образовали правительство из партий центра.
Новое правительство вынуждено было закрыть кредиты спекулянтам-биржевикам из лагеря крупной буржуазии и аграриев. Но вслед за этим последовало массовое закрытие заводов и фабрик, ряд крупных банкротств. Безработица к лету 1924 г. достигла небывалых в Эстонии размеров -- 15 тыс. безработных. В продолжение лета 1924 г. число промышленных рабочих сократилось до 6 тыс. чел. Вследствие падения марки дороговизна к осени 1924 г. возросла на 150%, зарплата рабочих и служащих осталась прежняя.
Торговый баланс внешней торговли пассивен. Государственный бюджет принят со значительным дефицитом. Промышленный и торговый кризис усугубился еще кризисом сельскохозяйственным. Урожай 1923 г. был неудовлетворителен. Урожай яровых хлебов 1924 г. был несколько лучше, но озимые были еще хуже предыдущего года. Попытки правительства получить новые займы не увенчались успехом. Напротив, Англия, Франция и САСШ требовали погашения старых займов, отпущенных ими Эстонии в годы гражданской войны и войны против СССР.