Воплощение замысла

МОСКВА САЛЮТУЕТ АЗОВЦАМ

Победа под Сталинградом всколыхнула страну. Народ понял: начался коренной перелом в ходе войны. Сознание этого утраивало силы воинов. Почти на всех фронтах советские войска двинулись вперед. Началось наступление и у пас, на Северном Кавказе. За короткий срок фашистские оккупанты были изгнаны из Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Ставропольского края. Враг терпел поражение на Кубани и под Ростовом. Войска Северо-Кавказского фронта вышли на побережье Азовского моря, освободили Ейск, Азов, Приморско-Ахтарскую.

В боях на побережье войска нуждались в поддержке с моря. Вот почему так поспешно воссоздавалась Азовская военная флотилия. В приказе народного комиссара ВМФ перечислялись силы и средства, которые должны были в нее войти. Значились в этом объемистом списке и крупные корабли — канонерские лодки, монитор, сторожевой корабль. Но мы не могли провести их в Азовское море: оба берега Керченского пролива занимал враг, его артиллерия не пропустила бы даже шлюпку.

Пока мы рассчитывали на небольшие корабли — малые охотники, торпедные и броневые катера, катерные тральщики, речные сторожевые катера — полуглиссеры. Их можно было перевезти по железной дороге.

Первое время трудиться приходилось в кавказских портах, в основном в Поти. Формирование всегда процесс трудный, тем более когда всё — и людей, и корабли, и снаряжение — надо не только заполучить, но и перебросить за сотни километров. Хорошо, что штаб наш был слаженный, мы понимали друг друга с полуслова. Меня окружали товарищи, с которыми вместе пережили тяжелые бои за азовские базы, за Тамань и Новороссийск. Моим заместителем и начальником оперативного отдела штаба назначили капитана 3 ранга А. А. Урагана, работавшего до этого начальником штаба Донского отряда кораблей. Разведкой по-прежнему ведал капитан 3 ранга А. С. Бархоткин. И флагманский инженер-механик был тот же — инженер-капитан 3 ранга А. А. Бахмутов. Много прежних сослуживцев встречалось и в политотделе, который возглавлял С. С. Прокофьев, ставший теперь капитаном 1 ранга (в конце 1942 года политработники получили общие с командным составом воинские звания).

Комплектовали экипажи кораблей. Многие командиры, их помощники, механики, так же как и специалисты дивизионов, — наши старые знакомые, люди, воевавшие на Азове и в Новороссийске. Вместе с матросами и старшинами они работали без устали. Подгонять никого не приходилось. Корабли принимали придирчиво, со всеми предосторожностями грузили их на специальные платформы. Всю дорогу экипажи не расставались с ними, берегли пуще глаза. А дорога долгая. Нередко моряки вместе с железнодорожниками восстанавливали разрушенный врагом путь.

Артиллеристы грузили орудия, тягачи, боеприпасы, везли с собой оправдавшие себя подвижные артиллерийские батареи. Не отказывались и от стационарных дальнобойных пушек с их сложным хозяйством — какая без них береговая оборона… По-хозяйски занимала теплушки морская пехота — шумная, жизнерадостная.

После Поти сотрудники штаба и политотдела перебрались в Ейск, который становился главной базой флотилии. Некогда красивейший город встретил нас развалинами и безлюдьем. Неподалеку от порта отыскали более или менее сохранившиеся здания для штаба и политотдела. В глубоком каменном подвале развернули флагманский командный пункт с узлом связи.

Труда предстояло уйма. Надо было заново восстановить портовое хозяйство, склады, мастерские. Строители возводили на берегу батареи. Морские пехотинцы приводили в порядок укрепления на подступах к базам.

Корабли еще не поступили, а флотилия уже воевала. Самолеты авиагруппы — в нее входили штурмовики, разведчики Р-5, морские ближние разведчики (МБР-2) — уже летали над морем, вели разведку, нападали на вражеские конвои.

Флагманский инженер-механик Бахмутов и его умельцы отремонтировали поднятые со дна сейнеры и мотоботы, вооружили их пулеметами. В ночь на 2 апреля морские пехотинцы ушли на них в десант. Южнее Приморско-Ахтарской в плавнях — неоглядных зарослях камыша и тростника — во вражеское окружение попал батальон наших соседей-армейцев. Моряки, внезапно напав на гитлеровцев, вызволили пехоту, а потом при ее содействии отбросили врага.

Это было началом. На гребных и парусных суденышках моряки по узким протокам вдоль и поперек исходили плавни, доставляя сражавшейся в этих гиблых местах пехоте боеприпасы и продовольствие.

Флотилия в оперативном отношении была подчинена командованию Северо-Кавказского фронта. Но мы держали офицеров связи и при штабе Южного фронта, с которым также взаимодействовали.

В конце апреля прибыли первые корабли. По импровизированным слипам спустили с железнодорожных платформ на воду пять малых охотников. В мае получили больше — 12 бронекатеров, 2 торпедных, 7 катеров-тральщиков, 12 полуглиссеров. Еще 12 полуглиссеров выгрузили в Краснодаре — они стали ядром Отдельного Кубанского отряда кораблей, которому предстояло действовать в низовьях Кубани.

Противник значительно превосходил нас в количестве кораблей. По докладу Бархоткина, анализировавшего данные наблюдения авиаразведки, на 20 апреля противник в азовских портах имел 61 боевой корабль и 55 вооруженных судов. Вскоре гитлеровцы ввели через Керченский пролив еще 5 канонерских лодок, вооруженных сильной артиллерией. Но у нас теперь был перевес в авиации. Благодаря тесным контактам с командованием фронтов мы могли рассчитывать на поддержку трех воздушных армий. Авиация же противника в апреле — июне понесла большой урон. В грандиозных воздушных сражениях над Кубанью враг потерял 1100 боевых самолетов и был вынужден держать авиацию на аэродромах, находящихся подальше от линии фронта.

Не дожидаясь пополнений, мы смело выводили свои корабли в море. Дня не проходило без боевых стычек. Взаимодействуя с летчиками, моряки нападали на конвои противника, выставляли на его коммуникациях минные банки.

Немецко-фашистское командование встревожилось. Оно снимало с других участков фронта авиацию и нацеливало ее на корабли и базы флотилии. Наши истребители не всегда поспевали вовремя отогнать «юнкерсы», и те, случалось, сбрасывали свой груз, причиняя нам неприятности. Правда, мы быстро восстанавливали разрушенное, и боевая работа не прерывалась.

По заявкам пехоты мы высаживали десанты. Командующий Северо-Кавказским фронтом генерал И. Е. Петров подчинил нам две стрелковых дивизии, так что недостатка в бойцах для десантов мы не испытывали.

1 мая по приказу командования фронта мы высаживали на косу Вербяная (это севернее Темрюка) тактический десант в составе 238 бойцов из 41-й дивизии НКВД. Руководить высадкой командующий флотилией поручил мне. Десантники, сойдя с кораблей, углубились в плавни. Противник открыл артиллерийский огонь по нашим катерам, лучи его прожекторов высвечивали поверхность моря и береговую черту. К месту боя устремился вражеский дозорный катер. Два наших малых охотника под командованием старшего лейтенанта В. Н. Филиппова и лейтенанта М. Н. Рудмана орудийным огнем (его уточняли корректировщики, высадившиеся вместе с пехотой) подавили вражеские батареи, уничтожили прожекторы, а затем вступили в бой с немецким катером и вынудили его выброситься на мель. Команда этого катера сдалась в плен. С рассветом над плавнями закружились вызванные нами истребители 8-й воздушной армии, прикрывая десантников от налетов вражеской авиации.

Десант изменил положение на приморском фланге 9-й армии, и ее части перешли в наступление. К району боев подошел из-под Краснодара дивизион полуглиссеров. Свободно передвигаясь в плавнях, эти легкие корабли пулеметным огнем поддерживали атакующую пехоту, обеспечивали связь между подразделениями, вели разведку, переправляли бойцов через бесчисленные протоки, эвакуировали раненых. Вскоре весь этот участок был очищен от противника.

Затем последовали удары наших кораблей и авиации по врагу в районах Темрюка, Голубицкой, Чайкино — снова в интересах 9-й армии.

12 июня по заявке другого нашего соседа — 44-й армии Южного фронта — отряды малых охотников и бронекатеров вместе с четырьмя гидросамолетами МБР-2 совершили огневой налет на порт Таганрог и близкий к нему населенный пункт Петрушино, тем самым отвлекая внимание противника от стрелковых подразделений, которые вели разведку боем в этом направлении. В результате совместных действий моряки и армейцы нанесли чувствительный урон противнику, а главное — вскрыли огневую систему его обороны.

Корабли наши не застаивались в базах. У нас не было корабельных соединений с их штабами, поэтому каждый выход кораблей, каждый бой приходилось планировать нам, штабу флотилии, производить расчеты, разрабатывать всю боевую документацию. Более того, осуществляя непрестанно возникающие замыслы командующего, офицеры штаба сами выходили в море и водили корабли в бой. И это было оправдано: никто лучше их не знал плана, намеченного штабом, оперативной обстановки в море и на берегу, да и боевого опыта им было не занимать.

Чаще всего в море выходил наш новый начальник отдела боевой подготовки капитан 2 ранга Николай Константинович Кириллов. Офицер бывалый: еще в гражданскую командовал ротой. Потом учился, стал моряком, вырос до командира дивизиона кораблей. Окончил Военно-морскую академию. Преподавал на курсах командного состава. С начала Великой Отечественной воевал на Балтике, потом — па Ладоге. На Волжской военной флотилии командовал бригадой кораблей. Словом, человек боевой, умеющий работать с людьми. Он налаживал порядок в учебе и экипажей, и командиров, на деле показывал офицерам, как строить бой и добиваться победы. Командующий доверял ему самые сложные задачи.

Лето 1943 года вошло в историю Курской битвой, поставившей фашистскую Германию перед военной и политической катастрофой. Советские войска перешли в стратегическое наступление широким фронтом. Не отставали и наши сухопутные соседи. Продвигаясь вперед, они предъявляли нам все более высокие требования.

Во второй половине августа командующий ознакомил нас с только что поступившей телеграммой. 44-я армия Южного фронта готовилась наступать на Таганрог. Командарм просил флотилию высадить тактический десант и тем помочь продвижению войск.

— Связывайтесь с Петровым, — приказал мне контр-адмирал.

Мы по-прежнему подчинялись Северо-Кавказскому фронту и без ведома его командования не могли решать столь серьезный вопрос.

Генерал И. Е. Петров, выслушав С. Г. Горшкова, предложил поддержать наступление соседа.

Сидим над оперативной картой. В общих чертах мы уже знакомы с планом операции. Войска 44-й армии наступают па Таганрог с востока. Конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева прорывает линию фронта с севера и выходит к морю западнее города, отрезая противнику путь отступления.

Чем мы можем помочь наступающим?

Острый карандаш командующего бегает по карте. Во-первых, заблокируем порт, чтобы ни один транспорт не прошел. Во-вторых, будем держать порт под огнем кораблей и береговой стационарной батареи № 723, возведенной нами на мысу Павло-Очаковском под Азовом. Огонь будут корректировать бронекатера, курсирующие на рейде. На порт наведем и бомбардировщики, а штурмовики не допустят подхода вражеских конвоев. И, наконец, в ночь на 30 августа высадим десант. Но где?

Бархоткин, чьи разведчики облазали все побережье, предлагает два района — у Безыменовки, значительно западнее Таганрога, или в хуторе Веселом, всего в нескольких километрах от порта.

Командующий задумывается, а потом решительно помечает оба пункта.

— Будем высаживать два десанта!

В Безыменовке высадим усиленную роту 384-го батальона морской пехоты. Десант возглавит командир батальона капитан Ф. Е. Котанов. Полгода назад он высаживался на Малую землю начальником штаба, а после гибели Ц. Л. Куникова принял на себя командование десантом. Начальником его штаба я предлагаю послать лейтенанта К. Ф. Ольшанского, тоже уже побывавшего в десантах.

В хуторе Веселом высадим небольшой отряд — 100 бойцов из 77-й стрелковой дивизии. Его назначение — отвлечь на себя внимание противника, а в случае отхода гитлеровцев пересечь им дорогу.

Быстро готовим боевой приказ, доводим его до исполнителей. Командиром высадки основного десанта пойдет Кириллов. Начальником его штаба назначается капитан-лейтенант М. М. Дементьев, наш флагманский штурман. Получают задания и другие работники штаба.

Организуем ночные учения по посадке на корабли и высадке десантников. С командирами кораблей проводим тренировочное совместное плавание в темное время суток, учение по связи.

Политработники, проинструктированные С. С. Прокофьевым, проводят собрания и митинги, беседуют с моряками кораблей, с десантниками. Говорить людям о десанте, о местах высадки, понятно, пока нельзя: все готовится в строгой тайне. Но у политработников всегда есть о чем вести разговор, не называя конкретной боевой задачи. Речь идет о главном — о мужестве и героизме, об успехах наших войск на фронтах, о том, что народ ждет вклада и от азовцев в дело освобождения родной земли. Люди понимают: предстоят большие дела. И как всегда в таких случаях, возрастает поток заявлений о приеме в партию. К беседам с моряками и десантниками начальник политотдела привлекает и нас, штабников. Никакие ссылки на занятость в расчет не принимаются.

— Поймите, это так же важно, как разработка плана боя, — говорит Прокофьев. — Командующий занят не меньше вас, а его не приходится упрашивать. Не упускает случая, чтобы встретиться и поговорить с людьми.

27 августа отряды бронекатеров и минометных кораблей (мы получили несколько бронекатеров, вооруженных реактивными установками, близнецами сухопутных «катюш») выходят в море. Непрерывно несут вахту в воздухе наши самолеты. На флагманском командном пункте напряженная тишина вначале нарушалась лишь приглушенными зуммерами телефонов и стрекотом телеграфных аппаратов. Но вскоре одно за другим стали поступать донесения по радио. Командующий через меня и операторов отдает распоряжения командирам, ободряет их. Наши корабли и авиация атакуют вражеские конвои, пытающиеся прорваться к Таганрогу, обстреливают и бомбят порт, корректируют стрельбу дальнобойной береговой артиллерии.

Днем 29 августа командующий собрал командиров и политработников десантов и кораблей, проинструктировал их. Лично проследил за посадкой на корабли. В первом отряде высадки идут два малых охотника и три бронекатера. Десантники заполнили тесные кубрики, часть улеглась на палубах, изготовив к бою оружие: ведь столкновение с врагом может произойти и в море, и при подходе к берегу.

Кириллов с мостика головного охотника дает сигнал кораблям прикрытия. Те первыми покидают гавань. Один охотник и бронекатер займут позицию вблизи Мариуполя, чтобы закрыть проход вражеским кораблям с этого направления. Торпедный катер будет нести дозор южнее района высадки, и еще один бронекатер займет позицию восточнее. Два бронекатера охранения следуют с десантным отрядом — один в голове, другой в конце кильватерной колонны.

Проводив корабли, возвращаемся на ФКП. В полночь Кириллов подал голос. Отряд достиг точки развертывания, перестроился в строй фронта и приблизился к берегу. Высадка произведена быстро и слаженно. Не зря в десант отбирались уже обстрелянные, прошедшие огонь и воду матросы. Высадив людей, корабли отошли от берега, заняли огневые позиции в ожидании заявок от десантников. А те, не теряя времени, выдвинулись на прибрежную дорогу, атаковали колонну пехоты и машин. В первые же минуты уничтожили до двухсот гитлеровцев, десятки автомашин, подожгли три танка. Восточнее Безыменовки захватили штаб артиллерийской части и 50 подвод с военным имуществом. Внезапность нападения ошеломила врага. Его уцелевшие танки рванули к Мариуполю, где и без того была паника, вызванная огнем пушек и «катюш» наших бронекатеров.

Мы на флагманском командном пункте радовались донесениям Кириллова. А командующий поглядывал на часы и хмурился. Несомненно, противник быстро придет в себя, соберет силы, и тогда десанту станет туго.

Радиограмма с торпедного катера № 116, несущего дозор мористее района высадки, вводила нас в курс событий: на траверзе косы Беглицкая показались пять немецких быстроходных десантных барж. Торпедный катер атаковал их, они уклонились от боя, скрылись в темноте в направлении Таганрога. Но сбрасывать их со счета нельзя, в любой момент напасть могут…

Быстроходные десантные баржи или паромы Зибеля, как по имени конструктора их называли сами немцы, были построены в огромном количестве, когда фашистский рейх готовил вторжение на Британские острова. Большое достоинство этих судов — их можно было перевозить в разобранном виде и быстро собирать на месте. Для улучшения остойчивости и уменьшения осадки они делались двухкорпусными (такие суда называют катамаранами). Спаренные понтоны соединялись помостом, на котором возвышалась бронированная надстройка с командирской рубкой. У БДБ было сильное вооружение, и вмещала она сотни десантников.

Помнится, мы с начальником политотдела беседовали с матросами. Речь зашла и о БДБ, истории их создания и тактико-технических данных.

— Не зря дрожали англичане в ожидании немецкого десанта с материка, — сказал в заключение С. С. Прокофьев. — Но паромы Зибеля вместо Ла-Манша оказались на Балтике, Ладожском озере и здесь у нас, на Азовском море. Топить их приходится не королевскому флоту Великобритании, а нам, советским морякам. Как, одолеем?

— Одолеем! — дружно отозвались матросы.

БДБ строились в разных вариантах. На некоторых стояли 88-миллиметровые орудия. Но те, с которыми мы сталкивались, имели на вооружении 37-Миллиметровую зенитную пушку, два счетверенных и два одноствольных 20-миллиметровых автомата.

Мы уже знаем: главное — не подпускать Б ДБ близко, чтобы не обрушился на тебя ливень снарядов. Но большинство наших кораблей превосходят БДБ в дальности огня, и мы этим пользуемся, стараясь вести бой на больших дистанциях. Правда, это требует, особенно на волне, высочайшего мастерства от артиллеристов.

На рассвете радировал Кириллов: со стороны Буденновки показались вражеские танки и пехота, три тяжелые батареи обстреливают позиции десантников.

Это уже тревожно. Что может поделать рота с легким оружием против такой силищи?

Командир вспомогательного десанта сообщает из хутора Веселого: противника не обнаружил. Спрашивает, что делать дальше?

Связываемся со штабом 44-й армии. Утешительного мало: войска продвигаются медленно. Надежды на скорое соединение их с десантом нет. Контр-адмирал запрашивает командующего фронтом генерала армии Ф. И. Толбухина. Тот считает, что оставлять десанты на прежних позициях не имеет смысла, и приказывает снять их.

Кириллову передается приказ: принять морских пехотинцев на корабли и возвращаться в базу. Такое же распоряжение передаем десантному отряду в Веселом.

В хуторе Веселом десантников сняли с берега быстро и без помех. Но вскоре от командира отряда капитан-лейтенанта С. М. Аксиментьева поступила радиограмма: «Веду бой с конвоем противника».

Откуда взялся конвой? Выходит, прозевали и разведка, и дозор. Это и наш просчет: надо было выделить в дозор больше сил. Ночь темная, вблизи ничего не увидишь, и где-то рядом с тобой корабли могут проскочить незамеченными (радиолокаторов у нас тогда не было).

А происходило все так. Аксиментьев, посадив десантников на корабли, отошел от берега. Два бронекатера прикрытия под командованием лейтенантов Н. К. Домнина и В. К. Макарова, как и положено, шли впереди и мористее. На траверзе косы Золотой они внезапно натолкнулись на вражеские корабли, следовавшие на Таганрог. Их было много, в темноте не сосчитать. И бронекатера тут же открыли огонь. Домнин радировал об этом Аксиментьеву и заверил, что катерники любой ценой задержат противника, не дадут ему сблизиться с десантным отрядом.

Аксиментьев мог не ввязываться в бой: на борту десант-янки, лучше ими не рисковать. Но уже горел подбитый бронекатер прикрытия, на втором стреляла всего одна пушка. В зареве пожара были видны обступившие их вражеские корабли: пять канонерских лодок, двенадцать десантных барж, два сторожевых катера, два катерных тральщика. Нельзя оставлять товарищей в беде. Нельзя и пропустить конвой в Таганрог. Аксиментьев как артиллерист привык верить в силу своих пушек, в отвагу и мастерство комендоров. И он приказал:

— К бою!

Команду эту восприняли и моряки экипажей, и десантники. Расчеты ПТР улеглись со своими ружьями на верхней палубе. Пехота укрылась в кубриках, высунув из открытых иллюминаторов стволы автоматов и винтовок.

Корабли атаковали противника стремительно и дерзко. Метким огнем подожгли две канлодки и катер. Бросив поврежденные корабли, конвой поспешно повернул на запад. Аксиментьев рвался преследовать врага, но на кораблях кончались боезапас и топливо. Пришлось отказаться от дальнейшего боя. Аксиментьев приказал и бронекатерам прикрытия взять курс в базу. Но отзыва не получил. Корабли лейтенантов Домнина и Макарова погибли, геройски выполнив свой долг.

Чуть рассвело, как на поиски вражеского конвоя вылетели штурмовики под командованием майора А. И. Чепова. Они настигли немецкие корабли у косы Кривой, уже на подходе к Мариуполю. Бомбами и снарядами авиационных пушек летчики потопили четыре быстроходных десантных баржи и два сторожевых катера. Штурмовики наносили удар за ударом. Потеряв ход, пылали на воде восемь БДБ и пароход, набитый войсками.

А десантный отряд Кириллова рассвет застал на переходе. Мы понимали, что вражеская авиация не упустит такого случая, и заранее послали истребители (теперь и они были в нашей авиагруппе). Вовремя! Истребители встретили фашистские «юнкерсы» и «дорнье» решительными атаками и сразу сбили три из них. Схватки в воздухе продолжались на протяжении всего пути десанта до базы. В отражении налетов вражеской авиации участвовали и артиллеристы кораблей.

Моряки бронекатера № 11 лейтенанта А. Ф. Маланина, обеспечивавшего возвращение отряда, заметили затаившийся в засаде фашистский сторожевой катер. Советский бронекатер обрушил на него огонь орудий и крупнокалиберных пулеметов. Гитлеровцы не выдержали и подняли белый флаг.

В полдень оба десантных отряда прибыли в Ейск. Командующий встретил их на причале. Тут же он от имени Президиума Верховного Совета наградил отличившихся орденами и медалями (теперь командующий получил такое право).

Сразу после награждения корабли с десантниками направились в Таганрог, на восточных и северных окраинах которого уже сражались с противником наши войска и партизаны. Моряки заняли порт и набережные, захватили стоявшие у причалов 10 сейнеров, 2 катера, 2 баржи, много мелких судов, не дав гитлеровцам увести их в море. Стали нашими трофеями и три склада с военным имуществом.

В штаб флотилии еще поступали радиограммы о продвижении моряков-десантников, когда телеграфный аппарат отстукал на ленте телеграмму командующего Северо-Кавказским фронтом: «Поздравляю моряков-азовцев с образцово проведенной операцией. Объявляю всему личному составу, участвовавшему в боях, благодарность».

Иван Ефимович Петров находился от нас в сотнях километров, но, по-видимому, и оттуда внимательно следил за тем, что происходит под Таганрогом. Вот и откликнулся на наш успех быстрее, чем ближний сосед — Южный фронт.

Вечером 30 августа 1943 года Москва салютовала воинам Южного фронта — освободителям Таганрога.

Вместе с командующим и начальником политотдела идем на катере в Таганрог. Я впервые в только что освобожденном от врага городе. Страшные следы оставили оккупанты. Возле разграбленных и сожженных жилищ трупы стариков, женщин, детей. На площадях виселицы.

Жители, истощенные, оборванные, кидаются к нам, обнимают, плачут от радости. Организуем митинг в порту. В кузов грузовика, заменившего трибуну, поднимаются представители горожан. С гневом и слезами рассказывают о бесчинствах и зверствах гитлеровцев, о массовых расстрелах… Пытки и казнь ожидали каждого, на кого падало подозрение в связях с партизанами. Население уже три месяца не получало хлеба. Перед отступлением гитлеровцы разрушили заводские районы, сожгли сотни, тысячи домов, оставив людей без крова.

На митинге выступали матросы и солдаты. Они клялись беспощадно бить фашистских извергов.

Флотильская газета «Красный азовец» поместила отчет об этом митинге, снимки, изобличающие зверства фашистов. Из номера в номер газета призывала моряков к мести за страдания и кровь советских людей.

Войска Южного фронта продолжают наступать, упираясь своим левым флангом в Азовское море. 2 сентября приказом Ставки наша флотилия передается в оперативное подчинение командованию этого фронта. Главной ее задачей остается взаимодействие с сухопутными войсками.

Работники штаба много времени проводят на кораблях: анализируют приобретенный в боях опыт, внедряют его в практику обучения экипажей.

Капитан-лейтенант Е. Л. Леске, наш флагманский артиллерист, почти не сходит на берег. Он учит командиров извлекать уроки из каждого боя. Особенно его интересует опыт борьбы с канонерскими лодками противника, вооруженными 82—88-миллиметровыми пушками. Попадание такого снаряда для катера гибельно.

— Но почему же, — спрашивает флагарт, — бронекатера Аксиментьева не получили ни одной пробоины, в то время как сами потопили две немецкие канлодки? — И он чертит на доске схему одного и второго боя.

Флагманский артиллерист приходит к выводу: Аксиментьев установил шаблон в действиях фашистских артиллеристов. Они ведут огонь шквалами — все орудия выпускают по три-четыре снаряда и только потом получают корректуру. Командир нашего катера выжидает падение такого шквала, а затем на полном ходу идет на последние его разрывы, будучи уверен, что на немецкой канлодке внесли корректуру по прежнему месту катера и очередной шквал снарядов ляжет за его кормой.

Метод Леске-Аксиментьева, как его стали называть моряки, пока надежно помогает нашим кораблям уклоняться от вражеского огня, сближаться с противником и бить по нему с коротких дистанций наверняка.

Мы пополнились кораблями: с Волжской флотилии прибыли гвардейский дивизион бронекатеров с «катюшами» и дивизион катеров-тральщиков. Леске выходил с ними в море, тренировал комендоров в стрельбе по морским целям в ночных условиях (а стрелять ночью из танковых башен, установленных на бронекатерах, наблюдая и целясь через узкие смотровые щели, не так-то просто) и по берегу с корректировкой огня одним из кораблей.

Флагманский штурман капитан-лейтенант Дементьев учил командиров речных катеров плаванию в морских условиях, знакомил с лоцией Азовского моря. Начальник разведки Бархоткин тоже часто выходил в море, беседовал с моряками о вооружении, тактико-технических данных вражеских кораблей, помогал различать их силуэты.

Движение нашего сухопутного соседа замедлилось. Гитлеровцы укрепили свою оборону на реке Кальмиус на подступах к Мариуполю (ныне город Жданов). Александр Сергеевич Бархоткин и его разведчики установили, что рубеж этот очень сильный, но далее по побережью войск противника сравнительно мало.

Уже 2 сентября контр-адмирал С. Г. Горшков доложил командующему фронтом о готовности флотилии высадить десант во вражеском тылу. В ответ поступил приказ: быть готовыми высадить десант с целью содействия наступлению 44-й армии и гвардейского Кубанского кавалерийского корпуса для пересечения путей отхода противника от Мариуполя. Место высадки — западнее Мариуполя.

По замыслу командующего флотилией десант будем высаживать двумя отрядами. Первый в составе усиленной роты — в селении Ялта. Командовать им будет лейтенант К. Ф. Ольшанский, отлично проявивший себя под Таганрогом. Командиром высадки пойдет начальник отдела боевой подготовки Кириллов.

Слово «Ялта» у всех связывается с знаменитым крымским курортом. А здесь, на Азовье, это крохотный рыбацкий поселок. Разведчики Бархоткина окрестили его Ялточкой. Так и докладывали: «Берег у Ялточки охраняется слабо, правда, заминирован и перегорожен проволокой, но подходы удобны».

Вдоль берега пролегает шоссе, которым пользуются гитлеровцы, а дальше — целый узел дорог. Перехватим их — лишим противника возможности маневрировать резервами. Оседлав дороги, Ольшанский займется подготовкой района высадки второго отряда десанта. Тот будет более многочисленный, возглавит его командир 384-го батальона морской пехоты капитан Ф. Е. Котанов. Высадится он восточнее, в Мелекино. Задача его — ударом с запада захватить Мариупольский порт.

Спешно производим расчеты, оформляем документацию, инструктируем командиров кораблей и десантников.

Сигнал из штаба армии о высадке десанта поступил 7 сентября. Сажаем на корабли отряд Ольшанского. Море неспокойное. Для речных катеров погода тяжелая. Но Кириллов заверил:

— Дойдем!

Уже миновав траверз Мариуполя, корабли обнаружили вражеский конвой — три БДБ и столько же сторожевых катеров. В густеющих сумерках гитлеровцы не заметили наших кораблей, во всяком случае, огня не открывали. Помня о своей задаче, Кириллов сообщил о конвое в штаб, а сам отвернул мористее, чтобы не ввязываться в бой. Не доходя до Ялты, корабли повернули к берегу, развернулись строем фронта и, удерживаясь на месте машинами, начали высадку. Десантники, подняв над головой оружие, прыгали в пенный прибой и вместе с волной выскакивали на сушу.

Завершив высадку, Кириллов сразу же отвел корабли, чтобы их не выбросило на берег. Вскоре они взяли курс в базу. В районе высадки остался один катер. Он ловил сигналы маломощной переносной рации Ольшанского и передавал их на наш штабной радиоузел. Система ретрансляции повышала надежность связи, и мы постоянно ее использовали.

Как доложил Ольшанский, отряд успешно преодолел минные и проволочные заграждения. И только тогда гитлеровцы начали стрельбу. Выстрелами ПТР и гранатами десантники уничтожили вражеские огневые точки, в том числе врытый в землю танк.

Ольшанский повел отряд к узлу дорог — селению Мангуш, а взвод разведчиков младшего лейтенанта П. Р. Криулина послал по прибрежной дороге к Мелекино. По пути взвод разгромил вражеский обоз с боеприпасами. Ольшанский доносил, что пленные, присланные Криулиным, показывают: в Ялте находится три тысячи солдат, их много и в других прибрежных селах, чего раньше не наблюдалось. Значит, враг подтягивает силы к фронту. Уже ради того, чтобы эти войска подольше топтались здесь, на берегу, стоило высаживать десант!

Неподалеку от Мелекино бойцы Криулина столкнулись с гитлеровцами. Их было больше роты. Меняя позиции, взвод отвлекал противника от берега. Фашисты несли урон, но и разведчиков оставалось все меньше. А отряда Котанова все еще не было.

Что же произошло со вторым отрядом десанта? Он вышел из Ейска всего па час позже отряда Ольшанского. Но за это короткое время ветер еще более усилился. У намеченного места высадки образовался такой накат, что подойти к берегу было невозможно. К тому же противник обнаружил десантные корабли. Огнем с берега ранило капитана Котанова. Чтобы предотвратить неоправданные потери, командующий отменил высадку.

Тем временем отряд Ольшанского вышел к Мангушу, разгромил вражеский гарнизон и повернул к Мариуполю, уничтожая разрозненные группы гитлеровцев и нарушая линии связи. В стане врага возникла паника. Лишь на высоте западнее Мариуполя противник оказал сопротивление. Здесь роту десантников окружил батальон с артиллерией и минометами. Моряки отбивались целый день. На выручку им вылетали наши самолеты. Вообще авиаторы флотилии в тот день много поработали. Вместе с кораблями они наносили удары по вражеским судам, пытавшимся перевозить войска, по гарнизонам и портам.

Моряки Ольшанского сражались самоотверженно, но силы их таяли. Убедившись, что положение критическое, лейтенант решился на крайний шаг: в наступившей темноте приказал нащупать лазейки во вражеских позициях и выходить через них из окружения отдельными группами. Командиру каждой группы он назвал место сбора на юго-западной окраине Мариуполя. Морские пехотинцы, хотя и с потерями, вырвались из западни.

Мы думали, кого послать вместо раненого Котанова. Выбор пал на капитан-лейтенанта В. Э. Немченко, командира стрелковой роты того же 384-го батальона. Офицер, много раз уже испытанный огнем, воевал в Севастополе и Новороссийске. Утром 9 сентября С. Г. Горшков вызвал его на ФКП. Разговор происходил в присутствии меня, Бархоткина и Кириллова.

— Товарищ капитан-лейтенант, — сказал контр-адмирал, — вы назначаетесь командиром тактического десанта. На вас возлагается захват Мариупольского порта — главной базы фашистского флота на Азовском море, а также содействие войскам, прорывающим вражеский рубеж на реке Кальмиус. Действуйте решительно и находчиво. Держите связь с нами. Попробуем прислать вам пополнение, когда займете Песчаное.

Бархоткин ознакомил капитан-лейтенанта с последними разведывательными данными.

Командиром высадки шел опять Кириллов. Высаживать десант решено в Мелекино.

— Что с Ольшанским? — спросил Немченко.

Они давние сослуживцы, еще по Севастополю. И мы понимали, что капитан-лейтенант интересуется не только помощью, на которую мог рассчитывать во вражеском тылу, но и судьбой друга.

Ольшанский же в это время вел тяжелый бой недалеко от берега.

Вечером командующий проследил за посадкой десанта на корабли, пожелал морским пехотинцам и морякам экипажей боевого успеха. Под началом Кириллова собралась внушительная армада — бронекатера, малые охотники, тральщики. Мы стояли на причале, пока последний корабль не исчез в темноте.

Кириллов выслал вперед группу прикрытия — три бронекатера, один из них с ракетной установкой. В 22 часа 20 минут южнее косы Белосарайской они обнаружили четыре быстроходных десантных баржи. Старший лейтенант В. С. Кравцов залпом «катюши» потопил одну из них, остальные ретировались. Мы давно заметили: гитлеровцы боятся наших «катюш» как черт ладана.

Подробности о действиях десанта мне поведал сам Виктор Эммануилович Немченко. С ним мы не раз беседовали после войны. Ныне он живет и работает в Керчи.

— Качало нас страшно, — рассказывал Немченко. — Подошли мы к Мелекино. Из-за облаков проглянула луна. Видим: громадные волны набегают на берег. Кириллов — мы с ним находились на мостике охотника — говорит: «В такой шторм высаживаться — только людей и корабли гробить». А я ему: «Давайте поищем, может, найдем уголок поспокойнее». Идем вдоль берега. И тут увидели узкую полоску земли, выдвинувшуюся в море. «Коса Бирючая», — пояснил Кириллов. Она низкая, в свете луны замечаем, как время от времени через нее перекатываются волны. Но за ней море спокойнее. У основания косы причал — рыбаки знали, где его ставить. Высадились мы на него быстро и почти сухими, что тоже много значит.

Ну а дальше десантники без задержек преодолели минное поле и проволочное заграждение. Противник молчал. Почему?

По мнению Немченко, гитлеровцы и не думали, что кто-то осмелится сунуться в такую непогодь. Рядом, на косе Белосарайской, они держали противодесантный батальон, чуть поодаль, в Мелекино, — сильный гарнизон. Словом, чувствовали себя тут спокойно, даже охранения на берегу не выставили.

Только минут через сорок на косе Белосарайской засверкали выстрелы орудий. Снаряды разорвались на пляже, на который сошли моряки. Но там уже никого не было.

Кириллов решил батарею подавить. Минометный катер лейтенанта Ф. П. Бублика дал мощный ракетный залп (не забывайте: «катюша» могла послать сразу 24 снаряда!). Батарея замолкла.

В отряде Немченко действовал штаб во главе с лейтенантом Н. Ф. Полешко, командиром роты автоматчиков. При штабе все время находились связные от подразделений. А ночью связь чаще осуществлялась световыми сигналами. Стекла электрических фонариков прикрывались щитками с узкими щелями, мигание этих лучиков издали не было видно и потому не демаскировало десантников. Впрочем, и к фонарикам прибегали редко: каждый знал, что и как делать. Несколько часов — срок, конечно, небольшой для подготовки десанта, но Немченко сумел проинструктировать людей, прежде всего командиров, а также проследил, чтобы они запаслись всем, что понадобится в бою.

Кириллов, отведя корабли от берега, ждал от десанта вызова огня по Мелекино. Но Немченко заявил: «Не надо!» Он и матросам приказал: «Действовать тихо!»

С околицы Мелекино ударила трехорудийная батарея. Стреляла она по тому же пляжу, что и батарея с косы. Значит, гарнизоны имели связь между собой. Немченко послал разведчиков, те нашли и перерезали провода. Батарея замолчала.

283 десантника без единого выстрела ворвались в село. Бесшумно сняли часовых и орудийную прислугу, а потом тем же способом — ножом и прикладом прикончили всех, кто не капитулировал. Несколько солдат сдались в плен с величайшей охотой, назвались антифашистами, с готовностью рассказали о расположении и численности гитлеровских частей на берегу, вызвались быть проводниками. Они предложили взять с собой орудия только что стрелявшей батареи. Но заводить тягачи, подцеплять к ним пушки было некогда. Привели их в негодность.

Немченко послал два взвода захватить Песчаное, что в пяти километрах от Мелекино. Двое пленных пошли с ними, скрытно вывели к позициям двух развернутых батарей. Моряки опять без единого выстрела овладели батареями. Без шума было взято и само село. До утра десантники ждали здесь корабли с пополнением, но те, к великому огорчению, так и не пришли.

Нет, мы не забыли о своем обещании. Послали четыре бронекатера с сотней морских пехотинцев. Но на подходе к Песчаному они были освещены прожекторами и обстреляны артиллерией из Мариупольского порта. А на рейде Песчаного маячили немецкие канонерские лодки. Командующий флотилией не стал рисковать и приказал кораблям возвращаться.

Немченко, выслушав донесение связного о том, что Песчаное в руках десантников, сообщил об этом нам, построил отряд в походную колонну и повел его туда. Уже светало. Капитан-лейтенант с пригорка оглядел местность, ровную, как скатерть, и увидел… гитлеровцев. По-видимому, это был противодесантный батальон с косы Белосарайской. Развернувшись широкой подковой, двигались пехота, орудия на прицепе тягачей, конные упряжки с тяжелыми минометами.

Идти в Песчаное теперь не имело смысла. Немченко знал, что севернее пролегает неширокая лощина — Самарина балка, и решил использовать ее как оборонительный рубеж. Поспешили туда. Удалось намного опередить гитлеровцев, которые продолжали двигаться в боевых порядках, связывающих маневр.

Десантники расположились в лощине. Подтянулись и два взвода из Песчаного. От врага отряд отделяло поле неубранной кукурузы, а за спиной — заросшие бурьяном невысокие холмы.

Только залегли поудобнее — возгласы наблюдателей: «Танки!»

Два немецких танка выползли из-за холмов. Бронебойщики младшего лейтенанта А. А. Петрова открыли огонь. Один танк задымил и повернул назад. Попятился и второй. Автоматчики, следовавшие за ними, залегли под очередями пулеметов десантников. С той стороны кукурузного поля долетело несколько снарядов. Но обстрел продолжался недолго. Снова все стихло, только из кукурузы доносился шорох и треск — цепи гитлеровцев надвигались на моряков.

— Мы ломали голову: почему не стреляют? — вспоминает Немченко. — Хотят взять живыми? Пусть попробуют! Связываюсь со штабом флотилии, докладываю обстановку. Ответ: «Посылаем самолеты». Они показались очень быстро. Велю матросам обозначить передний край, те замахали бескозырками. «Илы» качнули крыльями и обрушили на гитлеровцев реактивные снаряды, очереди автоматических пушек.

Дополню от себя: вылетали летчики-штурмовики старший лейтенант И. А. Костенко, младшие лейтенанты В. Ф. Гузовский и Б. М. Киянец. За несколько заходов они крепко потрепали противника. Больше в прятки он не играл. Автоматы затрещали со всех сторон. Гитлеровцы, как обычно, прицеливанием себя не утруждали, палили, не жалея патронов.

Лейтенант Полешко подполз к Немченко. «Долго не продержимся, боеприпасов мало. Надо рвать кольцо. Атакуй в сторону Песчаного, а я вас прикрою». Полешко оставил с собой три станковых пулемета с расчетами. Матросы собрали им почти все пулеметные ленты и гранаты.

— Обнялись мы с Никифором, — говорит Немченко, — и я выстрелил красную ракету. Вперед!

Опрокинув вражеский заслон, десантники той же лощиной вышли к Песчаному, а оттуда в порт. А позади еще долго слышались яростный треск пулеметов и разрывы гранат.

Гитлеровцы не преследовали. Вероятно, считали, что вырвалась лишь горстка моряков, которая никуда не денется, а остальные продолжают сражаться в лощине.

В порту отряд вступил в ожесточенный бой с охранными подразделениями врага. Все решил неистовый порыв моряков. Очистили от противника причалы и весь портовый поселок. В разгар схваток Немченко пытался связаться с нами, но катер-ретранслятор был далеко и не уловил его сигналов. Связь восстановилась, когда в порт вошли наши корабли. Доставленные ими новые подразделения морской пехоты включились в уличные бои. Их поддерживали огнем корабельные артиллеристы.

Запрашиваю Немченко о потерях. Отвечает: «Тринадцать». Не верю, что так мало, переспрашиваю. Снова слышу: «Тринадцать. Но каких!»

Мы не знали тогда, что речь идет о его давнем и добром друге Полешко, о доблестных пулеметных расчетах, прикрывавших прорыв отряда.

Добрались до города лейтенант Ольшанский и его бойцы. Их осталось сорок человек. Моряки несли на импровизированных носилках парторга роты старшину 1-й статьи Юрия Ильича Богдана. Его подвиг вдохновлял десантников. У Богдана были перебиты ноги, но он разил врага из пулемета, пока остальные бойцы вырывались из окружения. Товарищи в последний момент сумели вынести Юрия из огня. Из бойцов Ольшанского запомнился мне и краснофлотец Алексей Мирошниченко. Мы с ним еще не раз встретимся. К концу войны, уже будучи старшиной 1-й статьи, помощником командира взвода разведки, он заслужит звание Героя Советского Союза.

Немченко направил взвод ПТР младшего лейтенанта Петрова навстречу сухопутным частям, считая, что они уже в городе. Снимая вражеские патрули, бронебойщики дошли до железнодорожной станции. Здесь с боем отбили состав товарных вагонов, заполненных молодыми горожанами, которых отправляли на фашистскую каторгу. Освобожденные юноши умоляли дать им оружие. «Забирайте его у гитлеровцев и воюйте», — сказал младший лейтенант. На улице десантники увидели автомашины с огнеметами, обливавшими дома струями горящей жидкости. Бронебойщики подбили их. Жаркие костры запылали посреди мостовой.

Ночью Немченко доложил в штаб флотилии, что на КП отряда прибыл офицер из 44-й армии. По его сообщению, вражеская оборона прорвана северо-западнее Мариуполя; передовые части вышли к окраине города, но дальше продвинуться не могут. Офицер просит моряков помочь.

— Помогите соседу! — приказал контр-адмирал.

На двух трофейных бронетранспортерах десантники помчались по знакомой дороге. Их радостно встретили армейцы, снабдили боеприпасами, и Немченко повел отряд в атаку на гитлеровцев, засевших в той самой Самариной балке, в которой всего несколько часов назад оборонялись моряки. В цепях, заходивших в тыл противнику, вместе с десантниками наступали бойцы стрелкового батальона. Враг был смят.

В балке среди множества вражеских трупов моряки нашли тела лейтенанта Полешко и его товарищей. Фашистские изуверы, не сломив героев в открытом бою, глумились над мертвыми. Полешко отрубили голову. Уже после войны на месте гибели тринадцати азовцев мариупольцы соорудят памятник. Но на его пьедестале высекут только имя Никифора Федоровича Полешко. Имена других двенадцати до сих пор неизвестны. Бывало так: людей отправляли в бой, не успев занести в списки. Досаднейший недосмотр, в котором повинны и мы, штабные работники…

Высадка тактических морских десантов под Мариуполем вынудила гитлеровцев снимать части с фронта, что облегчило прорыв нашими войсками рубежа по реке Кальмиус и ускорило освобождение города.

Содействовали общему успеху и удары кораблей и авиации флотилии по морским конвоям, порту, береговым укреплениям врага. Гитлеровцы не смогли пользоваться морем для переброски войск. Азовцы за время боев уничтожили 5 быстроходных десантных барж, сторожевой катер, 2 сейнера, многие корабли противника получили повреждения. На берегу от ударов азовцев враг потерял 1200 солдат и офицеров, 12 орудий и минометов, 25 автомашин. Взято в плен 37 солдат и офицеров. Среди наших трофеев — винтовки и пулеметы, 4 орудия, 17 автомашин и тягачей, 30 складов с военным имуществом[9].

10 сентября 1943 года Москва салютовала освободителям Мариуполя. Впервые в поздравительном приказе Верховного Главнокомандующего отмечались и «моряки контр-адмирала Горшкова, высадившего десант западнее Мариуполя».

Политотдел флотилии напечатал листовку с благодарностью Верховного Главнокомандующего. Именная листовка вручалась торжественно, перед строем, каждому участнику освобождения Мариуполя. Я наблюдал, с каким волнением получали матросы этот документ, как бережно его хранили. Для них он тоже был боевой наградой.

Командующий приказал развернуть командный пункт в Мариуполе, ближе к районам предстоящих действий. G оперативной группой штаба перебираюсь туда на торпедном катере. В Мариуполе я бывал до войны, когда служил на «Червоной Украине», — крейсер несколько раз заходил на рейд. Чудесный город и порт теперь были в развалинах. Некоторые здания еще дымились. Размещаемся в сохранившихся домиках неподалеку от порта. Начальник службы наблюдения и связи (СНиС) инженер-капитан А. М. Рахлин развернул автофургон с рацией.

Сразу окунаемся в работу. Бархоткин высказывает свои соображения о разведке. Подключаем ему в помощь группу самолетов. Мы должны знать оборону противника на суше, морские коммуникации, которыми он еще пользуется, местонахождение его кораблей.

Генерал армии Ф. И. Толбухин оповестил нас: 28-я армия получила приказ наступать на город и порт Осипенко (Бердянск). На ее пути мощный рубеж по реке Берде. Флотилии предписывалось 17 сентября высадить тактический десант западнее этого рубежа.

Времени на подготовку в обрез. Организуем тренировки десантников. Их 800 человек: 350 армейцев и 450 морских пехотинцев. Командиром десанта назначен начальник штаба 384-го отдельного батальона морской пехоты инженер-капитан А. М. Самарин. Командиром высадки пойдет опять Н. К. Кириллов, начальником его штаба — флаг-штурман М. М. Дементьев.

Снова сидим над картой. Командующий решает высадить десант на берегу Бердянского залива западнее порта. Там сил у противника меньше и подходы удобнее. Одновременно с основным десантом предусматривается высадить два небольших — возле маяка па косе Бердянской и в самом порту.

— Рискованно, — замечаю я. — Порт наверняка хорошо охраняется.

— Будем рассчитывать на внезапность, — говорит командующий. — И вообще надо атаковать решительно и смело, не дать противнику разрушить город.

Докладываем генералу армии Ф. И. Толбухину. Он одобряет наш план.

Пока готовим десанты, важно держать под контролем весь западный район моря. С перебазированием части наших сил в Мариуполь стали более досягаемыми для нас коммуникации противника между Осипепко, Геническом, Керчью. Корабли флотилии и самолеты не дают покоя вражеским конвоям. Подвергаем бомбардировке и артиллерийскому обстрелу порт Осипенко, корабельные дозоры и плавучие батареи в заливе, огневые точки на косе Обиточной (историческое место: здесь в гражданскую войну азовцы наголову разгромили флотилию белогвардейцев).

Корабли с основным десантом вышли из Мариуполя 16 септября. Путь им предстоял неблизкий, понадобилось даже заправляться горючим в море. На траверзе косы Бердянской мимо них пронеслись четыре бронекатера под общим командованием старшего лейтенанта В. И. Великого. Они влетели прямо в порт и высадили на причалы сотню матросов. Еще один отряд — бронекатер и два полуглиссера — под командованием старшего лейтенанта М. А. Соколова подошел к маяку на косе Бердянской, высадил здесь 40 морских пехотинцев. Захватив маяк, десантники стали продвигаться к порту.

Звуки боя в городе послужили сигналом для основного десанта. Сойдя на берег на участке Луначарское — Лиски, моряки быстро преодолели минные и проволочные заграждения и двинулись к порту. Кириллов на корабле поспешил туда, чтобы управлять всеми высадившимися подразделениями.

Бой в городе удалялся на север. Противник, застигнутый врасплох, поспешно отступал.

Десантники встретились с разведывательными отрядами 28-й армии. Утром город был полностью освобожден.

Для нас, азовцев, та ночь была вдвойне праздничная. Когда еще только завязались бои за Осипенко, радио донесло приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении Новороссийска. Почти все азовцы участвовали в героической обороне этого города, многие побывали и на Малой земле. И вот город снова целиком наш. Это значит, что рухнула пресловутая Голубая линия на Северном Кавказе, о неприступности которой столько трубили гитлеровцы. Теперь на очереди Тамань и Керчь.

…Не забыть день, когда командующий вызвал меня, поздравил, вручил красную коробочку и конверт в сургучных печатях. Иду к себе, вскрываю пакет. На бланке из меловой бумаги читаю:

«Капитану 2 ранга Свердлову А. В.

Уважаемый Аркадий Владимирович! За умелое и мужественное руководство боевыми операциями по высадке десантов в районе Таганрога и Осипенко и за достигнутые в результате этих операций успехи в боях с немецко-фашистскими захватчиками Президиум Верховного Совета СССР Указом от 18 сентября 1943 года наградил Вас орденом Суворова второй степени. Посылаю Вам указанный орден и крепко жму Вашу руку».

И подпись Михаила Ивановича Калинина.

Умел Всесоюзный староста уважить и порадовать нашего брата фронтовика!

ДАЕШЬ КРЫМ!

Мы готовились к новым боям в северо-западном районе моря, когда Ставка возвратила флотилию в оперативное подчинение Северо-Кавказскому фронту. Случилось это 19 сентября 1943 года.

В Осипенко остается небольшая группа штабных работников во главе с заместителем начальника оперативного отдела капитаном 3 ранга М. В. Бережинским. Штаб же, как целое, перебирается в Приморско-Ахтарскую. Размещаемся в тех же деревянных домиках, что и в начале войны, — каким-то чудом они сохранились. Но подземного бетонированного ФКП, в котором так спокойно было работать, теперь нет: мы сами взорвали его при эвакуации в 1942 году.

Штаб фронта знакомит с обстановкой. Завершается Новороссийско-Таманская операция. Войска фронта наступают на вражескую группировку, засевшую на Таманском полуострове. 9-я армия генерала А. А. Гречкина, упираясь флангом в Азовское море, продвигается с севера в направлении на Темрюк, 18-я армия генерала К. Н. Леселидзе — с юга на Тамань, 56-я армия генерала А. А. Гречко прорывает вражеские позиции в центре фронта, нацеливаясь к керченским переправам, по которым враг до сих пор перебрасывал войска. Наступать же нелегко: враг опирается на глубоко эшелонированную оборону, к тому же местность здесь изобилует лиманами, речками и ручьями, болотистыми плавнями.

Командующий фронтом возлагает большие надежды на моряков. Черноморцы помогут 18-й армии, а мы, азовцы, будем взаимодействовать с войсками, наступающими на Темрюк.

Прикидываем свои возможности. Контр-адмирал С. Г. Горшков, также прибывший в Приморско-Ахтарскую, намечает широкий план действий. Флотилия будет наносить артиллерийские и авиационные удары по порту Темрюк и вражеской обороне на побережье, по конвоям противника, ставить мины на его коммуникациях. Решено применить плавающие мины, чтобы срывать переправы через Керченский пролив. Это предложил наш флагманский минер капитан 3 ранга Г. Н. Охрименко. Опытный специалист, в свое время принимавший участие в разработке методов борьбы с новейшими немецкими магнитными и акустическими минами, он придумал плавающую мину своей конструкции. Мы их будем сбрасывать у входа в пролив, где довольно сильное течение. Чуть притопленные, чтобы быть незаметными, они будут плыть, пока не столкнутся с кораблем противника или сваей причала. Тогда произойдет взрыв. Если этого не случится, в конце пролива мины самоуничтожатся, чтобы не представлять опасности для своих кораблей в Черном море.

Планируются десанты. Высадим их в двух пунктах: основной — в составе 545-го полка 389-й стрелковой дивизии, усиленного подразделениями морской пехоты, — у станицы Голубицкой северо-западнее Темрюка; вспомогательный — двести морских пехотинцев — восточнее, у селения Чайкино. Договорились с командованием фронта об авиационной поддержке десанта. Штаб 4-й воздушной армии прислал к нам офицера с радистами и радиостанцией, так что у нас будет свой пост авиационного наведения.

Мы намечали артиллерийскую и авиационную подготовку участков берега. Но Кириллов, который снова идет командиром высадки, решительно выступил против. Отказался даже от кораблей артиллерийской поддержки, чтобы не настораживать противника большим количеством судов. Командующий согласился.

Быстро оформляем боевой приказ, плановую таблицу взаимодействия сил флотилии, сухопутных войск, авиации. Я на У-2 лечу в штаб 9-й армии. Он в лесном поселке возле опушки, ставшей посадочной площадкой. Все согласовываем, уточняем с начальником штарма генералом М. С. Филипповским.

Мой заместитель Ураган и начальник отдела боевой подготовки Кириллов организуют групповые занятия с офицерами, а затем двухсторонние учения десантников на местности, сходной с той, на которой они будут высаживаться.

Поздним вечером 24 сентября корабли с десантом вышли в море. А через час воздушная разведка донесла, что окопы в районе Голубицкой заняты вражеской пехотой. Что это? Учуял враг, или простая предосторожность? Командующий задумался над картой. Взглянул на меня:

— Что будем делать, Аркадий Владимирович?

Конечно, лучше всего было бы вернуть десант, дополнительно все разведать, возможно, выбрать более удобное место… Но время не ждет. Войска армии приготовились к броску, ждут нашего сигнала. Не можем мы, не имеем права срывать операцию.

— Пусть основной отряд замедлит движение, — решает контр-адмирал. — Высадим сначала вспомогательный десант, отвлечем на него внимание противника.

Я тут же связываюсь по радио с командиром высадки, передаю ему приказ командующего.

В 3 часа 30 минут к селению Чайкино приблизились пять бронекатеров. Противник встретил их огнем. Катера ответили меткими пушечными выстрелами и очередями крупнокалиберных пулеметов. Не дожидаясь, когда корабли ткнутся в песок, с их палуб попрыгали десантники. Впервые мы применили здесь особо подготовленные штурмовые группы. Они атаковали первыми, связывали противника боем, давая высадиться остальным десантникам. Враг огрызался. Упал смертельно раненный командир батальона морской пехоты майор Я. А. Рудь. Командование принял на себя начальник штаба батальона старший лейтенант А. И. Тереженков. Под его руководством десантники пробились через вражескую оборону, овладели частью поселка. Но удержаться здесь не смогли, отошли в плавни, где подчас по грудь в воде отбивались от наседавшего противника, пока не подошли наши стрелковые части.

Грохот боя в Чайкино разносился далеко окрест. Как мы и ожидали, противник перебросил туда часть сил из Голубицкой.

Наш основной десант подошел к Голубицкой в 4 часа 10 минут. Вначале два малых охотника и три бронекатера (ими командовал капитан-лейтенант С. В. Милюков) высадили штурмовые группы морских пехотинцев. Поддержанные огнем кораблей, они решительно атаковали врага и очистили берег. Здесь командир базы высадки старший лейтенант В. П. Фирсов организовал прием главных сил десанта, которые прибыли на шести катерах-тральщиках под командованием старшего лейтенанта И. Г. Черняка. Бой завязался тяжелый. Еще на высадке был ранен командир полка подполковник А. Е. Попович. Бойцов повел начальник штаба полка капитан С. А. Ройтблат. Десантники в бою за станицу уничтожили 350 гитлеровцев, 5 орудий, 5 огневых точек, освободили три тысячи советских граждан, которых фашисты собирались угнать в рабство.

С рассветом мы послали к месту боя штурмовики. Они поработали на совесть. По донесениям пехотинцев (а когда речь идет о другом роде войск, пехота, будьте уверены, преувеличений не потерпит), летчики за несколько заходов уничтожили более тысячи вражеских солдат, 2 орудия, 61 автомашину, 2 судна, сбили 4 самолета. Здорово! Но не успели мы порадоваться, как налетела вражеская авиация. Мы вызвали новые подразделения истребителей. Но пока им удалось расчистить небо, вражеские самолеты сбили пять наших штурмовиков и потопили три катера-тральщика. Вот что значит потерянная минута в бою!

Были у нас и другие промахи. После того как десантники продвинулись и завязали бой за станицу, они оставили берег без прикрытия. Этим воспользовался враг. Когда приблизились корабли со вторым эшелоном десанта, путь им преградил огонь. И связаться с десантом, выправить положение никак не могли. После выяснилось, что в горячке боя радистов послали в общую цепь. Когда спохватились, было уже поздно: обоих радистов ранило. Так десант остался без связи.

Правда, не только это помешало высадке второго эшелон на. Снова злую шутку с нами сыграла погода. Когда корабли со вторым эшелоном добрались до пункта назначения, ветер настолько усилился, что невозможно было приблизиться к берегу. Пришлось отзывать корабли в базу.

Впрочем, задача была решена и без высадки второго эшелона. Используя успех десантников под Голубицкой и Чайкино, войска 9-й армии прорвали вражескую оборону и 27 сентября заняли Темрюк.

Когда Кириллов вернулся в штаб, я спросил его:

— Может, все же зря мы отказались от кораблей артиллерийской поддержки?

Он задиристо подернул плечом.

— Победителей не судят!

Это его любимая поговорка. Он вправе к ней прибегать: пока все десанты, которые высаживал Кириллов, увенчивались успехом. И все-таки в самообольщении его не упрекнешь. После каждого десанта он собирает командиров и политработников, безжалостно корит их за малейшие промахи и упущения, нимало не смущаясь, что перед ним победители, чьи успехи отмечены благодарностями командования, а то и орденами. Критику же в свой адрес выслушивал нервозно, но на ус мотал и в очередном десанте учитывал все справедливые замечания.

Южнее Темрюка бои еще продолжались. Полностью Таманский полуостров был освобожден 9 октября. Это событие ознаменовалось приказом Верховного Главнокомандующего и салютом в Москве. В числе войск, освободивших Тамань, в приказе снова упоминались азовцы — моряки контр-адмирала Горшкова.

А мы к тому времени были уже далеко от Тамани. По решению прибывшего к нам наркома ВМФ адмирала II. Г. Кузнецова флотилия снова переходила в оперативное подчинение командования Южного фронта. Опять перебираемся в Осипенко. Корпим день и ночь, планируя десант западнее Геническа. План придирчиво рассмотрел адмирал Кузнецов. Он первым поздравил меня со званием капитана 1 ранга (приказ об этом еще не поступил на флотилию). По его указанию я повез наш план начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому, приехавшему представителем Ставки на Южный фронт. Словом, все было согласовано, утверждено, подготовлено. Оставалось только десант погрузить на корабли. И вдруг — отбой.

Штаб флотилии и ее основные силы спешно передислоцируются на юг. С 12 октября мы опять подчинены Северо-Кавказскому фронту.

Прощаясь с нами в Осипенко, Николай Герасимович Кузнецов сказал:

— Возможно, вы сюда больше не вернетесь. Геническ возьмут без вас. Перед вами встанет задача потруднее. — В подробности вдаваться не стал. — Узнаете на месте. Там мы с вами снова встретимся.

В Темрюке командующий флотилией, вернувшись из штаба фронта, сообщил, что речь идет об освобождении Крыма. Войска 4-го Украинского фронта, которым стал бывший Южный фронт, продвигаются к Перекопу и Сивашу, чтобы нанести удар по крымской группировке немцев с севера. Северо-Кавказский фронт во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской флотилией начнет наступление с Керченского полуострова.

Штаб Северо-Кавказского фронта уже разработал план десантной операции. Главный десант на Еникалийское побережье Керченского полуострова высаживают 56-я армия и наша флотилия, вспомогательный — в районе поселка Эльтиген, южнее Керчи, — 18-я армия и моряки Новороссийской и заранее созданной Керченской военно-морских баз. Возглавляет операцию командующий Северо-Кавказским фронтом генерал И. Е. Петров. Заместителем по морской части у него — командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л. А. Владимирский, сменивший Ф. С. Октябрьского.

На керченском направлении войсками десанта командует командарм-56 генерал К. С. Мельник. Высадку десанта осуществляет командующий флотилией контр-адмирал С. Г. Горшков.

Флагманский командный пункт флотилии развертываем в Замостье под Темрюком. Поблизости от нас штаб 56-й армии.

Итак, опять десант на Керченский полуостров. Как в декабре 1941 года. Все повторяется? Нет. Слишком многое переменилось за прошедшие два года. Мы приобрели дорого давшийся боевой опыт, извлекли уроки из десантов не только своих, но и соседей, из десантов у Озерейки, на Мысхако, в Новороссийский порт. Мы стали мудрее. А главное — неизмеримо сильнее, чем когда бы то ни было.

У меня состоялся разговор с начальником штаба 56-й армии генерал-майором А. А. Харитоновым. Спросил его, сколько артиллерии они смогут выделить для поддержки десанта.

— А сколько вам надо?

— Хотя бы сотню стволов, — говорю нерешительно. Генерал усмехнулся. Ну, думаю, срежет наполовину. А он взглянул на меня весело:

— Вчерашним днем живете! Рассчитывайте на четыреста стволов! Понадобится — подбросим еще.

Вот как!

Вернулся к себе, рассказываю товарищам. У офицеров штаба глаза разгорелись. Один из них говорит:

— Ну, теперь у нас пойдет как по маслу. С такой силищей все одолеем. Можно и не мудрить много над планами да расчетами.

— Замолчи! — сердито оборвал его Кириллов. — Запомни: легких десантов не бывает. Нам всегда труднее, чем противнику. Он на земле, а тебе надо добраться к нему по морю среди мин и под бомбами. Он в окопе сидит, а ты еще должен под огнем из воды на берег выкарабкаться, дойти до этого окопа и выковырять из него гада. К тебе пополнение не сразу поступит, а у него резервы под боком. И поддержка тысячи пушек тебя не спасет, если просчитаешься. Так что думай и думай. И чем больше сил у тебя, тем больше думай. И за себя, и за противника.

— Правильно, Николай Константинович, — поддержал Кириллова командующий флотилией. (За разговором мы и не заметили, как он вошел в комнату.) — Есть над чем нам поразмыслить. С предложениями обращайтесь к начальнику штаба и ко мне.

Замысел операции прост — перебросить на Керченский полуостров как можно больше войск с минимальными потерями. От нас зависит, как будет воплощен этот большой замысел. Постепенно вырисовываются наброски плана.

В декабре сорок первого мы выбирали для высадки десантов пустой берег подальше от Керчи, в которой, как и сейчас, были сосредоточены вражеские войска. Пытались даже до мыса Тархан дотянуться, рассчитывая, что там оборона гитлеровцев всего слабее. Чтобы рассеять внимание и усилия врага, действовали одновременно многими отрядами, а кораблей не хватало, потому выводили в море «тюлькин флот», все, что может держаться на воде, лишь бы посадить побольше людей.

Теперь, имея за спиной могучую огневую поддержку, нам незачем распылять силы. Будем высаживаться тремя большими группами на самом близком от нас берегу, куда с лихвой достает береговая артиллерия. И десант будем доставлять на боевых кораблях, которые в случае нужды смогут тоже поддержать огнем высаживающуюся пехоту. Правда, у нас маловато крупных кораблей, зато десант можно высаживать многими эшелонами, каждый прикрывая мощными завесами огня.

План действий разрабатываем в содружестве с сухопутными и авиационными штабами. Высадку войск произведем семью эшелонами. Наши операторы во главе с капитаном 3 ранга А. А. Ураганом и операторы армии все рассчитали, составили график совместных действий по месту и времени.

Собираем и готовим силы. В условиях ненастной, ветреной погоды кораблям, особенно речным, нелегко будет пересечь море, из северных баз перейти в район Темрюка, где предстоит рассредоточиться в гаванях и устье Кубани. Десантники под холодным дождем тренируются в посадке и высадке, в ведении боя за берег. Артиллеристы армии и флотилии вместе обсуждают, как обеспечить надежную огневую поддержку десанта.

Связисты флотилии под руководством капитана 2 ранга Б. А. Баратова вместе с армейцами налаживают систему связи, объединяющую штабы, стрелковые соединения, корабли, артиллерию и авиацию.

Много забот у минеров и гидрографов. За войну южная часть Азовского моря и Керченский пролив превратились, по выражению моряков, в «суп с клецками» — так густо они насыщены минами. Флагманский минер Г. Н. Охрименко и гидрограф А. А. Николаев изучают карты минных постановок, разведанные фарватеры в немецких минных полях. Сведения, которыми мы располагаем, не отличаются достоверностью. Штормы и течения могли сорвать отдельные мины, переместить их. Посылаем тральщики для контрольного траления фарватеров. Действовать им приходится осторожно и скрытно, чтобы не выдать противнику районы высадки десантов. У нас очень мало средств для борьбы с магнитными минами. Одна надежда — на станцию размагничивания. Пропустим через нее все корабли.

Армейцы выделили нам несколько передвижных ремонтных мастерских, предназначенных для ремонта автомашин и танков. Флагманский механик А. А. Бахмутов и начальник технического отдела инженер-капитан 2 ранга И. Ф. Бодрягин воспользовались ими для восстановления судов, поднятых со дна гаваней и рек. Да и почти все наши корабли нуждаются в ремонте, они уже давно израсходовали свой моторесурс.

Разведчики А. С. Бархоткина по ночам высаживаются па крымский берег, возвращаются с ценными сведениями, а то и с «языками».

Вообще разведка работает хорошо. Бархоткин часто докладывает мне короткие, но очень емкие радиограммы «оттуда». Знающий разведчик, он же радист, умеет многое высмотреть и выяснить, а также передает сообщения партизан.

Мы ждали хотя бы слова об Аджимушкае. Помнится, перед высадкой наших войск в декабре 1941 года шестьдесят партизан, скрывавшихся в глубоких штольнях Аджимушкая, поднялись на поверхность и крепко ударили гитлеровцам в тыл. К нам в штаб разведчики доставили тогда небольшое объявление, отпечатанное на машинке: «Сим доводится до сведения граждан, что власть в районе отныне принадлежит партизанскому отряду имени Ленина. Со всеми вопросами обращаться в Малые каменоломни». Такие листки еще при гитлеровцах были расклеены на всех улицах керченских пригородов.

В мае 1942 года эвакуацию войск Крымского фронта прикрывали части полковника П. М. Ягунова. Как очень часто бывает с отрядами прикрытия, они обеспечили переправу главных сил, а у самих на нее не осталось ни времени, ни возможностей.

Мы знали, что все эти воины организованно ушли в катакомбы, продолжая бороться с оккупантами. Почему же теперь, когда развернулась подготовка к десанту, до нас ничего не доходит об Аджимушкае?

Позднее станет известно, что более десяти тысяч бойцов и командиров составили гарнизон подземной крепости. Здесь же были тысячи мирных жителей, искавших у советских воинов защиты и спасения от кровавого ига оккупантов. Мы узнаем, что воины подземного гарнизона сражались геройски, наносили врагу удар за ударом, хотя у них всего не хватало — воды, продовольствия, боеприпасов. Все добывалось в бою, кровью. И так день за днем. Фашисты пошли на чудовищное преступление. Взрывами исполинских зарядов они разрушали кровлю каменоломен, заживо погребая людей под завалами, а потом пробурили скважины и нагнетали через них ядовитый газ. Бойцы соорудили в дальних штольнях примитивные газоубежища, но во время тревог не все могли добежать до них. Каждая газовая атака уносила тысячи жизней — бойцов, женщин, детей, стариков. Имена виновников этих злодеяний фигурировали на Нюрнбергском процессе. Заокеанские заступники спасли их от виселицы, как и тысячи других военных преступников.

А когда мы готовились к освобождению Крыма, из подземного гарнизона уже никого не оставалось в живых. Вот почему наши разведчики ничего не сообщали об Аджимушкае.

Я не спрашивал у Бархоткина имени разведчика, радировавшего нам из-за пролива. Разведка дело такое, что тонкости его не всегда положено знать и начальнику штаба. Но по некоторым фразам чувствовалось, что радирует женщина: «я установила», «встретилась с тем-то». И только уже когда мы высадились под Керчью, мне представили эту отважную радистку, длительное время работавшую во вражеском тылу. Это была Софья Осетрова, милая, худенькая девушка. Она была уже в своей обычной форме — ватнике и стеганых брюках, на голове ушанка, а из отворота куртки выглядывала, как у всех морских пехотинцев, полосатая тельняшка. Надо сказать, что эта «мода» военного времени была ей очень к лицу.

Комсомолка Осетрова и дальше работала в разведке, заслужила высокие боевые награды. После войны вышла замуж, стала Дубовой — по фамилии мужа. Годы идут, а Соня по-прежнему полна сил и обаяния. Так всегда бывает, когда у человека молодая, неунывающая и добрая душа.

К нам прибыл новый начальник политотдела капитан 1 ранга Н. Г. Панченко (С. С. Прокофьев получил новое назначение). Николай Герасимович сразу же включился в подготовку десанта. Проинструктировал политработников. При политотделе состоялись семинары парторгов, комсоргов и агитаторов. Исключительно активно прошли партийные и комсомольские собрания на всех кораблях, в частях и подразделениях. Коммунисты и комсомольцы заверяли, что они первыми ворвутся на крымскую землю, покажут личный пример мужества и героизма. Политотдел составил и размножил памятки десантникам, артиллеристам, морякам кораблей. В подразделениях морской пехоты проводились беседы и митинги. Духом наступления был пронизан каждый номер флотильской газеты.

Готовясь к десанту, мы произвели некоторую организационную перестройку. Дивизионы бронекатеров свели в бригаду бронекатеров со своим штабом, политотделом, органами снабжения. Эта бригада, возглавляемая капитаном 3 ранга П. И. Державиным, станет костяком отрядов высадки. Новым соединением, его сколачиванием вместе с командованием бригады занимались Н. К. Кириллов и начальник организационного отдела штаба подполковник М. И. Перебасов.

Передовой командный пункт вынесли на кордон Ильич. От живописного приморского поселка остался единственный домик. В нем теперь разместились генерал К. С. Мельник, контр-адмирал С. Г. Горшков, командующий артиллерией армии и представитель штаба 4-й воздушной армии. Поблизости от домика — подземный КП. Он на берегу, у самого обрыва, с которого в ясную погоду хорошо просматривается гладь пролива вплоть до еникалийского побережья.

При командующем флотилией работала группа наших штабных офицеров, возглавлявшаяся А. А. Ураганом. Остальные вместе со мной оставались в Замостье, где у нас мощный узел связи, с помощью которого обеспечивается контакт командующего и штаба со всеми силами флотилии и соседями.

Нам еще никогда не давали столько времени на подготовку — 12 суток. Так что успели сделать все.

27 октября корабли с десантом вышли из Темрюка. Но в море их настиг такой шторм, что речные суда захлестывало волной. Прямо беда какая-то: всегда у нас большой десант совпадает с дурной погодой.

Обратились к командующему фронтом с просьбой перенести срок высадки. Надежд, что к нам прислушаются, мало. Помнится, в декабре 1941 года погода была еще хуже, но в переносе срока нам было отказано: высаживать — и все! А теперь командующий фронтом ответил:

— Хорошо. Давайте подождем.

Не зря все, кому довелось служить под началом Ивана Ефимовича Петрова, говорили о нем: умнейший, глубокой души человек!

Возвращаем корабли в гавань. Некоторые из них все же успели пострадать от шторма. Бахмутов со своими мастерами организует экстренный ремонт.

Выжидаем день, два, три… А шторм все бесится. Сколько можно сидеть у моря и ждать погоды! Даже у Петрова нервы не выдерживают. Приказывает начинать. Принимаем десантников, выводим корабли. Нет, наши речные катера не выдержат. Семибалльный холодный ветер гонит такую волну, что при подходе к берегу эти суденышки вышвырнет на камни. Погубим и людей, и корабли. На кордон Ильич приехал нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. Николай Герасимович понаблюдал с кручи за кораблями и велел связать его с командующим фронтом. С наркомом, представителем Ставки, спорить не принято.

Корабли снова возвращаются в базу. Связываемся с каждым, прослеживаем его путь до самого причала. Капитан-лейтенант С. В. Милюков, командир группы из семи бронекатеров, вырвавшейся дальше всех, попросил разрешения укрыться в порту Тамань — туда было ближе. Мы разрешили. В это время из Тамани выходил десантный отряд па Эльтиген — в том районе пролива волнение было слабее. Командование Черноморского флота решило включить катера Милюкова с находившимися на них морскими пехотинцами в эльтигенский десантный отряд. А нам пришлось спешно перераспределять силы, чтобы возместить непредвиденную убыль.

318-я стрелковая дивизия и морская пехота, высадившиеся в ту ночь в Эльтигене, отвлекли на себя внимание значительных сил противника. Это в какой-то мере облегчало нашу задачу.

Ветер чуть ослабел. 2 ноября еще днем корабли приняли на борт первый отряд десанта: 1-й полк 2-й гвардейской Таманской стрелковой дивизии и две роты нашего 369-го батальона морской пехоты — всего 2480 человек с 12 полевыми орудиями.

Корабли сильно бросало — волна достигала четырех баллов. Но они без суеты построились в походный ордер. 55 вымпелов трепетали на ветру. Впереди 4 группы бронекатеров (14 единиц) со штурмовыми подразделениями морской пехоты, за ними 5 отрядов транспортов. Так мы называли их, а в действительности транспорты представляли собой небольшие корабли — малые охотники, катера-тральщики, сейнеры, имевшие глубокую осадку, которая не всегда позволяла подойти к берегу. Поэтому, чтобы их разгрузить, требовались так называемые высадочные средства. Ими служили те же бронекатера. Осадка у них малая, и, после того как высадят десантников, они подходят к транспортам за новыми группами бойцов.

С десантными отрядами следуют корабли обеспечения — тральщики с тралами, три минометных катера и звено торпедных катеров.

Корабли движутся двумя кильватерными колоннами. Возглавляет их малый охотник, на борту которого командир высадки первого десантного отряда капитан 3 ранга П. И. Державин, его заместитель по политчасти капитан Е. С. Пинский, начальник штаба капитан-лейтенант Н. А. Шатаев (тот самый, кто в декабре сорок первого командовал тральщиком «Советская Россия»).

Левее обходит строй кораблей малый охотник с капитаном 2 ранга Н. К. Кирилловым и капитан-лейтенантом М. М. Дементьевым на борту. Они помогали построить походный ордер, проверили навигационное ограждение, выставленное по маршруту, включение направляющих створов, а также несение корабельных дозоров у входа в пролив.

А вообще-то главная задача Кириллова и его начальника штаба — впереди. После высадки первого отряда десанта они должны будут отвести все корабли к причалам у кордона Ильич, где их уже дожидаются подошедшие сюда новые подразделения таманцев. С того момента Кириллов станет командиром второго отряда десанта.

В составе десанта идут работники политотдела флотилии, возглавляемые заместителем начальника политотдела капитаном 2 ранга С. И. Дворяненко. Как и политработники отрядов десантников, они первыми сойдут на тот берег и возглавят атаки.

Над колоннами кораблей барражируют истребители. Самолеты кружат и над крымским берегом, заглушая шумом своих моторов приближающийся рокот корабельных двигателей.

Уже в темноте корабли втягиваются в пролив и у его восточного берега разворачиваются строем фронта. Перед ними участок высадки. Мы на командном пункте хорошо осведомлены о всех событиях. Связь работает безотказно. В 22 часа Державин подал знак. Взвились красные ракеты, и «катюши» минометных катеров выпустили свои огненные стрелы. Заговорили подвижные береговые батареи флотилии, подтянутые к проливу. На КП в телефонную трубку произнес условное слово командующий артиллерией армии. И земля дрогнула — 420 орудий ударили почти одновременно. Противоположный берег пролива скрылся в огне. Пламя, оранжевый дым вихрятся и клокочут, образуя сплошную зубчатую стену. Гром сотен пушек настолько могуч, что заглушает голоса динамиков, с силой прижимаешь к уху телефонную трубку, и все равно трудно услышать, что тебе говорят.

Но вот, перекрывая все шумы, в динамике звенит голос Державина:

— Вперед! Вперед! Не дожидайтесь их, они нагонят. — Последнее, видимо, относится к тем кораблям, которые приотстали.

Когда передовые бронекатера приблизились к берегу, по сигналу Державина артиллерия перенесла огонь на 400 метров от уреза воды. Штурмовые группы морских пехотинцев устремляются вслед за огневым валом, занимая плацдарм для основных сил десанта.

Разведчики докладывали, что в намеченных для высадки районах — у населенных пунктов Глейка и Жуковка — противник имел довольно сильную противодесантную оборону. Снаряды нашей артиллерии основательно перекопали ее. Но кое-что еще осталось. Ожили уцелевшие огневые точки. Вспыхнули прожектора.

По вражеским орудиям и пулеметам бьют «катюши» с катеров. Обращаемся за подмогой к летчикам. И вот над берегом проносятся штурмовики, гасят прожектора, вынуждают к молчанию вражеские пушки.

Отчаянно сопротивляются гитлеровцы, укрывшиеся в пещерах, вырытых в береговом обрыве. Пушки кораблей бьют по сверкающим выстрелами черным дырам. На гитлеровцев одну за другой выпускают серии снарядов «катюши» минометных катеров. Огонь точный: корректировщики, высадившиеся с первым броском, знают свое дело.

Противник сопротивлялся и на берегу, и на море. Несколько вражеских кораблей прорвались через линию дозора. Наперерез им вышел бронекатер лейтенанта А. К. Абдрахманова, успевший высадить десантников. Метким огнем его артиллеристы отбили атаку.

А кораблям нашим грозила еще одна опасность — мины, сорванные во время шторма с якорей. Сигнальщики бронекатера старшего лейтенанта К. И. Воробьева разглядели рогатую смерть всего в 30 метрах по курсу. Командир сам бросился к штурвалу, успел отвернуть. Не всем это удавалось. Нам докладывали, что два бронекатера подорвались на минах. Бронекатер лейтенанта Д. П. Левина, первым высадивший десантников, поспешил на выручку товарищам, но погиб от взрыва мины.

Десантники, уцепившись за берег, пошли в атаку. Штурмовая группа лейтенанта Н. С. Айдарова, уничтожив до 150 фашистов, захватила зенитную батарею и два тяжелых орудия, повернула их на врага. Успешно продвигалась и группа младшего лейтенанта А. В. Михайлова.

Высадка десанта шла все же медленнее, чем мы рассчитывали. Бронекатера не справлялись с ролью высадочных средств. Несмотря на все еще сильное волнение моря, мы послали к плацдарму отряд полуглиссеров под командой старшего лейтенанта М. А. Соколова. Шли они туда не пустыми — на них погрузили пехоту с причалов кордона Ильич. Высадив ее на берег, юркие, стремительные кораблики начали курсировать между глубокосидящими транспортами и плацдармом, перевозя десантников.

Освободившиеся корабли возвращались в базы. Три отряда транспортов подошли к кордону Ильич. Здесь они приняли второй эшелон 2-й гвардейской Таманской стрелковой дивизии. Посадка проходила быстро. Сказалась большая работа, проделанная инженерной службой флотилии во главе с инженер-майором 3. М. Кульбяковым. Армейские и флотильские саперы восстановили и построили новые причалы во всех пунктах посадки: в порту Темрюк, Пересыпи, Кучугурах, кордоне Ильич и на косе Чушка. Теперь на этих причалах интенсивно шла погрузка на корабли. Инженерная служба запаслась необходимыми материалами и для сооружения причалов в пунктах высадки. Двумя десятками плотов эти материалы переправлялись на плацдарм. Плоты пригодились и для переброски техники. Инженеры и саперы были в первом отряде десанта и теперь строили там блиндажи для командных пунктов, узлов связи, медсанбатов.

К пяти часам утра Таманская дивизия генерал-майора А. П. Турчинского в полном составе действовала на плацдарме.

Тем временем все бронекатера и два отряда транспортов, совершив сложный маневр в усеянном минами проливе, подошли к причалам южной оконечности косы Чушка, приняли сосредоточившиеся здесь штурмовые группы морской пехоты и подразделения первого эшелона 55-й гвардейской Иркутской стрелковой дивизии. Посадка происходила под вражеским огнем. Люди были полны решимости и энтузиазм ма. Политработники рассказали солдатам и морякам об успехе первого десанта, и те рвались помочь боевым друзьям.

Капитан 2 ранга Н. К. Кириллов проследил за посадкой десанта, затем отвел корабли от берега и построил их в линию фронта. Так они и двинулись к поселку Опасная, что на крымском берегу, — почти рядом от первого плацдарма. Корабли ориентировались по створным огням, установленным гидрографами флотилии на косе Чушка. Огни эти, вначале едва приметные (чтобы враг их не обнаружил), усиливали свое свечение по мере удаления кораблей от косы. Створы с изменяющейся силой свечения мы впервые применили в керченских десантах.

В 3 часа 25 минут по всем каналам связи был передан сигнал о начале артиллерийской подготовки. 200 орудий и полк гвардейских минометов обрушили огонь по району предстоящей высадки. В трех кабельтовых (немногим более полукилометра) от берега Кириллов попросил перенести огонь дальше от уреза воды.

Первыми подошли к берегу бронекатера отряда старшего лейтенанта В. И. Великого. По ним открыли стрельбу уцелевшие береговые огневые точки врага. Артиллеристы и пулеметчики бронекатеров, пехотинцы-бронебойщики, расположившиеся со своими ружьями на палубах кораблей, отвечали метким огнем.

Штурмовые группы морских пехотинцев кинулись к селению и развалинам крепости Опасная. Пал командир роты. Атакующих повел командир взвода младший лейтенант Николай Павлович Кириллов (однофамилец нашего Н. К. Кириллова). Его ранило, но он не покинул роту. Бойцы обезвредили несколько огневых точек и расчистили путь остальным десантникам.

В 4 часа 35 минут сюда же высадился первый эшелон 55-й гвардейской дивизии. С подразделениями своих полков находились полковники П. Г. Поветкин и В. С. Александровский, а также начальник политотдела дивизии подполковник В. М. Пилипенко. При поддержке артиллерии и авиации гвардейцы включились в общее наступление.

А корабли, приняв раненых, вернулись к причалам на косе Чушка за новым эшелоном десанта.

Массовый героизм пехотинцев и моряков, слаженное взаимодействие всех родов войск, четкая организация управления силами — вот те слагаемые, которые обеспечили успех этой сложной операции.

После высадки вторых эшелонов десантов действия моряков флотилии по существу переросли в организацию и боевое обеспечение переправы через пролив. Особенно после того, как командование флота передало в наше распоряжение десятки тендеров, мотоботов, паромы с буксирами. Мы доукомплектовывали их экипажи, и они беспрерывно перевозили па плацдарм войска, технику, всевозможные припасы.

Войска 56-й армии с каждым днем расширяли плацдарм. Теперь они удерживали территорию от Епикале до окраин Керчи.

В боях за высадку десантов пополнилась флотильская семья Героев Советского Союза. Этого высокого звания были удостоены командир бригады бронекатеров капитан 3 ранга П. И. Державин, командир отряда кораблей старший лейтенант В. И. Великий, командиры кораблей старшие лейтенанты В. Н. Денисов, М. А. Соколов, А. К. Абдрахманов, лейтенант Д. П. Левин, мичман В. В. Поляков, старшина 2-й статьи А. Д. Емельяненко, командир взвода бронебойщиков младший лейтенант Н. П. Кириллов.

Для руководства морской переправой, ставшей основной задачей флотилии, большая часть нашего штаба перебиралась па кордон Ильич.

Враг прилагал все усилия, чтобы сорвать переправу. Он обстреливал ее артиллерией из района Керчи, бросал на нее самолеты. Бои не прекращались ни на час. Десятки армейских орудий вели контрбатарейную борьбу. Над проливом разгорались жесточайшие схватки истребителей. Химики прикрывали переправу дымами. Боевые дозоры катеров оберегали ее от набегов вражеских кораблей.

Чем больше войск перебрасывалось на плацдарм, тем выше были требования к переправе: для войск нужны были техника, вооружение, боеприпасы, продовольствие, горючее, даже дрова: наступала зима, а топлива на плацдарме не было. Сотни, тысячи воинов погрузочных команд круглыми сутками трудились на причалах.

В суровых условиях, в штормы и холода азовцы несли бессменную вахту на своих малых кораблях, где не только отдохнуть, обогреться негде — катера не приспособлены для жилья, не обладают обитаемостью, как говорят на флоте, — даже горячую пищу не всегда можно было приготовить.

20 ноября Северо-Кавказский фронт был преобразован в Отдельную Приморскую армию. В нее входили войска, переправившиеся на Керченский полуостров. Командующим армией стал И. Е. Петров, развернувший КП на плацдарме. Наша флотилия по-прежнему оперативно подчинялась ему.

Утром 7 декабря меня вызвали к телеграфному аппарату. На проводе был командарм Петров. Остатки эльтигенского десанта, около 1500 человек, сообщил он, пробились в Керчь на гору Митридат. Гитлеровцы их атакуют. Надо как-то помочь эльтигенцам. Не сможет ли флотилия высадить батальон морской пехоты на городской пляж, который они пока удерживают?

Я ответил, что мы выполним задачу, но это отразится на темпах перевозок.

«Это мы вам простим, — отстукал аппарат. — Высаживайте десант сегодняшней же ночью».

Мы знали, что воины 318-й стрелковой дивизии и 386-го батальона морской пехоты, высадившиеся па том берегу пролива раньше азовцев, еще 31 октября, дрались геройски и оставили плацдарм у поселка Эльтиген по приказу командования, когда исчерпали все возможности для его удержания. По болотам, считавшимся непроходимыми, они скрытно обошли немецкие позиции и неожиданно для врага оказались в Керчи. Наше командование рассчитывало воспользоваться этой ситуацией, войска получили приказ прорвать вражескую оборону, соединиться с десантом, чтобы затем освободить город.

Собираю ведущих работников штаба и политотдела, сообща намечаем план действий. Товарищи высказали много советов. Но решение-то должен принять я, беря на себя всю ответственность за последствия. Дело в том, что командующего с нами не было. Он ехал по обледеневшей дороге па переправу, когда поблизости упала авиабомба. Взрывной волной машину сбросило в кювет, опрокинуло. Сергей Георгиевич получил тяжелые травмы и попал в госпиталь. Так что теперь вся ответственность лежала на мне, его первом заместителе.

До войны я служил в этих местах, Керчь и ее окрестности объездил и исходил вдоль и поперек. И потому знаю, что подойти к пляжу будет непросто. Местность открытая, наверняка пристреляна отовсюду. А в воде мины, ими усеяна вся Керченская бухта. Тралить проходы некогда, да и противник не даст. Значит, надо очень точно проложить маршрут движения по тем пеленгам, которыми уже пользовались наши разведчики. В отряд кораблей высадки включим только мелкосидящие бронекатера и тендеры — у них больше шансов не задеть мины.

Главное — соблюсти скрытность, поэтому и посадку десанта произведем на керченском берегу, в Опасной, поближе к месту высадки. И никакой артиллерийской подготовки. Огневой удар припасем на крайний случай. Армейцы выделяют 100 стволов, плюс 76 стволов береговой артиллерии (ею командует по-прежнему И. Б. Яблонский). Для лучшей координации действий посылаю в штаб армии своего заместителя А. А. Урагана.

Ночью два бронекатера и десять тендеров приняли на борт 465 бойцов 305-го батальона морской пехоты, прославившегося еще на Малой земле, под Новороссийском. Отряд кораблей под общим командованием капитана 3 ранга Ф. В. Тетюркина без помех проскользнул в Керченскую бухту, подошел к берегу, на котором горели условленные костры, высадил десантников, принял 300 раненых и взял курс к косе Чушка. Только тогда гитлеровцы учуяли неладное, вспыхнули прожектора, захлопали пушки. Но мы уже предприняли меры: бронекатера прикрыли тендеры отсекающими дымзавесами, отряд рассредоточился. На косе Чушка выгрузили раненых, отправили в госпитали.

Из всех судов десантного отряда не вернулся тендер старшины Р. М. Барцица. Полагали, что он погиб.

Успех десанта обрадовал командарма. Он снова вызвал меня к аппарату. Поблагодарил, а потом на ленте появилось: «Не смогли бы сегодня еще батальон туда подбросить?»

Я не помню, чтобы Иван Ефимович приказывал. Обычно говорил: «А вы не смогли бы?..» Но эти негромкие просьбы всеми воспринимались категоричнее любого приказа. Люди шли на невозможное, лишь бы оправдать доверие генерала, которого любили и уважали. И я ответил: «Десант высадим!», хотя и понимал, что сегодня будет во много раз труднее.

Фактор внезапности, которым мы воспользовались вчера, утрачен. Противник понял, что нас не останавливают ни мины, ни опасность высадки на голом, обстреливаемом со всех сторон пляже, и, конечно, подтянет сюда силы, утроит бдительность. Но высаживаться нам больше некуда. Эльтигенцы удерживают только этот клочок берега.

Снимаем с переправы восемь тендеров, два бронекатера, катер-дымзавесчик. Командиром высадки опять посылаю Ф. В. Тетюркина, начальником его штаба М. М. Дементьева, флагманского штурмана, лучше которого никто не проведет корабли по узким коридорам в минных полях. Офицеры проинструктировали и погрузили десантников — 304 бойца 144-то батальона морской пехоты с двумя 45-миллиметровыми пушками и 16-ю тоннами боеприпасов. В отличие от вчерашнего враг интенсивно обстреливал причалы в Опасной. Обошлось без потерь. Наша артиллерия быстро заставила замолчать вражеские батареи.

Артиллеристам пришлось поработать и тогда, корда наши корабли подошли к плацдарму. Ничего, высадили десантников, погрузили раненых. Четыре тендера при этом получили серьезные повреждения. Только самоотверженность и мастерство моряков удержали их на плаву. Когда уже выходили из бухты, к отряду примкнул еще один тендер. Тот, который вчера мы сочли погибшим. Оказывается, старшина катера Барциц подвел свое полузатопленное судно к берегу, высадил десантников. Замаскировав его в кустах, он и моторист старшина 2-й статьи Г. П. Буров почти сутки под вражеским огнем заделывали пробоины, чинили мотор. Вечером погрузили два десятка раненых, хотели уже уходить в базу, когда начался бой за высадку второго десантного отряда. Барциц и Буров переждали бой, а потом вместе с остальными кораблями вернулись к косе Чушка.

Начальник политотдела Н. Г. Панченко, встречавший корабли на причале, услышал историю с подбитым тендером. Он поручил редакции газеты немедленно выпустить листовку о Барцице и Бурове, настоял, чтобы обоих представили к награждению, сам поехал в госпиталь к командующему, чтобы подписать наградной лист. Оба моряка были удостоены звания Героя Советского Союза.

Панченко да и все политработники флотилии не упускали из виду ни одного геройского поступка. Помню, Панченко принес на КП листок-молнию, который увидел на пристани переправы. В нем рассказывалось о рулевом бронекатера старшем краснофлотце Викторе Усе. На его глазах бомба угодила в паром с боеприпасами, и тот стал тонуть. Командир корабля старший лейтенант К. И. Воробьев подошел к парому, снял с него сопровождавших груз бойцов. Но что делать с боеприпасами, которые па плацдарме нужнее хлеба? Получив разрешение командира, Виктор Ус передал ему штурвал, а сам в чем был прыгнул в ледяную воду. Выплыл с тяжелым ящиком. Товарищи схватили ящик, уложили па палубе. Так моряк пырял более пятидесяти раз и каждый раз всплывал с драгоценной ношей. В листке-молнии писалось, что это не первый подвиг Виктора Уса: он отважно сражался на Волге, за что награжден орденом Красного Знамени.

Начальник политотдела встретился с Виктором, его командиром, товарищами и добился, чтобы старшего краснофлотца представили к званию Героя Советского Союза. Вскоре мы увидели листовку с портретом Виктора Георгиевича Уса. На груди моряка красовалась Золотая Звезда. Героем Советского Союза стал и командир бронекатера Константин Иванович Воробьев. Экипаж под его командованием не раз отличался при высадке десантов.

О подвигах моряков в десантах и на переправе флотильская газета писала в каждом номере, им посвящались листовки, рукописные листки-молнии, беседы агитаторов. Тесная дружба связала политорганы флотилии и армии. Армейская газета много писала о моряках, а наша — об отважных пехотинцах, с которыми азовцы плечо к плечу действовали на плацдарме и переправе. Большую пользу приносил обмен листовками, номерами газет. Наши командиры и политработники были частыми гостями в сухопутных частях, а армейские агитаторы и пропагандисты столь же часто выступали па кораблях и в подразделениях флотилии.

Усиленные закаленными в боях батальонами морокой пехоты, подразделения эльтигенцев все же не могли выстоять против вражеских танков. Попытки армейских частей прорваться к десанту не увенчались успехом. И командарм принял решение эвакуировать митридатскую группу, как мы теперь называли наши подразделения, сражавшиеся в городе.

Снимать людей с берега, па котором господствует противник, как правило, труднее, чем высаживать десант. И все надо было решать быстро. Снова отзываем корабли с переправы. Договариваемся о поддержке с артиллеристами и авиаторами. Вместе со штабом армии планируем взаимодействие сил. Кажется, все обговорили. Ио когда отряд кораблей под командованием капитана 3 ранга Тетюркина прорвался к берегу, к тому же злополучному пляжу, его встретил плотный артиллерийско-пулеметный огонь. По вызову Тетюркина сотни орудий 35 минут перепахивали снарядами вражеские позиции. Когда артиллерия прекратила огонь, корабли строем фронта ринулись к берегу и… никого там не нашли. Перестреливаясь с оживавшими огневыми точками, прождали 15 минут. Отчаявшись, командир отряда подал сигнал отхода. И только тут на берегу показались бойцы. Оказывается, огонь противника вынудил их отойти и пережидать в укрытиях.

Корабли приняли более тысячи солдат и офицеров и отошли — слишком интенсивным стал вражеский огонь. Утром отряд прибыл в Опасную. Среди снятых с плацдарма пе оказалось подразделений 305-го и 144-го батальонов морской пехоты. Они прикрывали отход армейцев, приняв на себя весь натиск противника.

Чуть стемнело, снова посылаем бронекатера и тендеры к керченскому пляжу. Там уже были немецкие танки. Наша артиллерия и штурмовики заставили их убраться. Мы сняли с берега еще 360 человек. Часть морских пехотинцев покидала позиции, когда уже не было возможности прорваться к кцраблям. Бойцы вязали плоты и на них выходили в бухту. Там их подбирали наши катера. Остальные подразделения, прикрывавшие эвакуацию, пробились к своим через линию фронта.

Еще два крупных десанта нам привелось высаживать на Керченском полуострове. 9 января 1944 года к мысу Тархан направились десятки кораблей со стрелковым полком, двумя батальонами морской пехоты и ротой флотских парашютистов. Вышли в штиль, а неподалеку от пунктов высадки внезапно налетел шторм. Десантники спрыгивали в яростный прибой, грохочущий битым льдом, с трудом выбирались на обледеневший берег. При поддержке армейской артиллерии, установленной па основном плацдарме, десантники продвинулись вперед, захватили небольшой участок суши. Это был тяжелый десант. Мы потеряли командира высадки капитана 2 ранга Н. К. Кириллова, его начальника штаба капитан-лейтенанта Н. А. Шатаева, штурмана отряда лейтенанта Б. П. Бувипа, посмертно удостоенного звания Героя Советского Союза, и многих других товарищей. Погибло 9 кораблей и судов. Десант сделал все, что от него требовалось. Но общая задача не была выполнена: войска армии продвинулись до плацдарма, захваченного десантом, а дальше не смогли.

Не менее сложным и тяжелым был десант в Керчь в ночь па 23 января. Мы его высаживали двумя отрядами (602 и 497 человек) прямо в порт. Десантники — а все они были испытанными бойцами, — моряки кораблей, артиллеристы, летчики действовали отважно и умело. Захватили порт, набережную, еще несколько улиц. Но главная цель снова не была достигнута: город освободить не удалось. По-видимому, для этого еще недоставало сил.

Мы продолжали возложенное на нас дело: переправу на плацдарм войск, техники, военных грузов. 165 дней действовала керченская переправа. Днем и ночью небольшие корабли и суда, маневрируя среди льдин, под обстрелами и бомбежками пересекали пролив.

Страшной опасностью оставались мины. Где только не попадались они!

Я проводил инструктаж командиров на кордоне Ильич, когда оперативный дежурный доложил: к причалам течением песет мину. Мы подбежали к краю обрыва. Внизу с мешками и ящиками бегали бойцы погрузочных команд, у причалов теснились суда. Мину мы увидели между двумя причалами. Покачиваясь на прибойной волне, она то скрывалась в ледяном крошеве, то выныривала, раздвигая льдинки своими рогами.

Приказываю убрать людей с берега и причалов, срочно вызвать минеров. Уничтожить мину легчайшим способом — выстрелами из пушек — было невозможно: от взрыва пострадали бы суда, причалы. Поблизости — штабеля боеприпасов.

— Разрешите мне, — подошел начальник оперативной части средств переправы капитан-лейтенант Н. А. Рыбинский. — Не беспокойтесь, я умею с такими штуками обращаться.

Я вспомнил, что совсем недавно Рыбинский командовал дивизионом тральщиков, сам обучал подчиненных минному делу.

— Действуйте, только осторожнее.

Рыбинский скинул китель, сунул его мне в руки и побежал с кручи. Съежившись, он шагнул в обжигающую холодом воду. Когда приблизился к мине, вода доходила ему до плеч. Офицер обошел мину, обнял ее и начал подталкивать к берегу, выбирая место, где было меньше камней. Уже когда мина коснулась суши, подбежали несколько матросов-минеров. Подкатила машина с кузовом, наполовину заполненным песком. Рыбинский показал каждому матросу, где ухватить мину, чтобы не задеть контактных колпаков. По команде подняли тяжеленный шар, уложили на песчаную постель в кузове машины. Посадив в кузов двух минеров, чтобы поддерживали груз на ухабах, и отпустив остальных, Рыбинский уже занес ногу, чтобы сесть в кабину, но его остановил вернувшийся матрос, что-то сказал ему. Оба стали раздеваться. Стянув с себя мокрую одежду, офицер па голое тело натянул сухую матросскую робу, набросил на плечи шинель, сунул ноги в снятые матросом сапоги. Только после этого забрался в кабину, и машина тихо тронулась с места. А матрос, собрав мокрую одежду офицера, побежал в ближайшую землянку.

Минут через пятнадцать земля под нами дрогнула: одной миной стало меньше. Но сколько их еще носят волны или прячут морские глубины…

Вернулся из госпиталя С. Г. Горшков. Мне стало намного легче.

Всеми разнообразными силами, осуществлявшими и обеспечивавшими переправу, руководил командующий через штаб флотилии. В землянках ФКП на возвышенном берегу кордона Ильич, в насыпных из прибрежного песка блиндажах на косе Чушка, на пристанях восточного берега и на плацдарме трудились офицеры штаба.

На ФКП звонили телефоны, принимались донесения, отдавались приказы. Словом, как в бою. Да это и был бой — долгий и упорный. Только результаты его определялись не столько числом уничтоженных гитлеровцев, их орудий, кораблей и самолетов (хотя и это было), сколько числом перевезенных людей и разных грузов. За пять с половиной месяцев на плацдарм было доставлено почти 250 тысяч бойцов и командиров, 1697 орудий, 550 минометов, 350 танков, 568 тракторов-тягачей, 1058 автомашин, 43 705 тонн боеприпасов, 28 502 тонны продовольствия, 7185 тонн топлива, 14 724 животных (лошадей и коров) и 150 тысяч тонн других грузов. Как и в любом бою, не обошлось без потерь, хотя и не очень больших.

Настал день, и силы, накопленные на плацдарме, пришли в движение. Войска Отдельной Приморской армии освободили Керчь, которую народ по достоинству назвал городом-героем, и двинулись вперед — освобождать Крым.

11 апреля Москва салютовала в честь освобождения Керчи. В приказе Верховного Главнокомандующего в числе отличившихся войск были названы моряки контр-адмирала С. Г. Горшкова, черноморские летчики генерал-лейтенанта авиации В. В. Ермаченкова, береговые артиллеристы подполковника И. Б. Яблонского.

Бои на Азовском море закончились. И мы оказались снова в пути. Люди и корабли Азовской военной флотилии перебрасывались туда, где они были нужнее, где еще шли ожесточенные сражения.