День третий Четверг

8

— Что, мы совсем уж в пропасть катим, что ли? — вопросил Бобби Хоган.

Ребус почувствовал в этих словах известную долю риторики: катили они все-таки по трассе М-74, одной из самых убийственных во всей Шотландии. Грузовики с прицепами обдавали «пассат» Хогана фонтанами брызг, на девять десятых состоявших из мелкого гравия и лишь на одну — из воды. Дворники на стекле работали как сумасшедшие, но все равно не справлялись, Хоган же, несмотря на это, пытался двигаться со скоростью семьдесят километров в час. Но для этого приходилось обгонять грузовики, водители которых наслаждались этой беспрестанной игрой в рывки и подрезки, отчего за каждой машиной выстраивалась длинная очередь желающих обогнать.

С рассветом в городе поднялось туманное солнце, но Ребус знал, что это ненадолго: все небо было словно в дымке, и свет был неясный, как добрые намерения пьяницы. Хоган назначил их встречу в Сент-Леонарде, и к тому времени добрая половина Трона Артура успела скрыться за облаками. Дэвид Копперфилд и тот в своих фокусах не смог бы проявить подобной прыти. Исчезновение Трона Артура неминуемо предвещает дождь, он и полил, еще прежде, чем они выехали из города. Хоган включал и выключал дворники, а потом поставил их в режим постоянной работы, и они замелькали, двигаясь туда-сюда, как ноги Марафонца в мультфильме.

— Я что хочу сказать — погода… пробки на дорогах… почему мы терпим все это?

— Из чувства раскаяния? — предположил Ребус.

— Ну это если считать, что наши грехи заслуживают этого.

— Как ты и сказал, Бобби, должна быть какая-то причина, чтобы нам все еще держаться на плаву.

— Может, мы просто слишком ленивы.

— Погоду изменить не в нашей власти, ограничить количество транспорта на дорогах в какой-то степени мы можем, но эта мера никогда себя не оправдывала. Так спрашивается, чего трепыхаться?

Хоган поднял указательный перст:

— Вот именно! Мы просто не в силах признать, что сидим в жопе.

— Ты думаешь, это наш минус?

Хоган пожал плечами:

— Во всяком случае, не плюс. Разве не так?

— Думаю, нет.

— Все в этой стране — в полном дерьме. На работу берут по Интернету, политики уткнулись рылом в свое корыто и больше знать ничего не знают, дети без всякого чувства… Ну не знаю я! — Он шумно перевел дыхание.

— Ты что, с утра Виктора Мелдрюса наслушался, Бобби?

Хоган покачал головой:

— Я давным-давно так считаю.

— Так спасибо тебе, что пригласил меня в исповедальню.

— Знаешь, Джон, по-моему, ты циничнее меня.

— Неправда.

— Объясни, почему нет. Хотя бы на одном примере.

— Например, я верю в загробную жизнь. Более того, верю, что для нас с тобой она наступит раньше, чем мы ожидаем, если ты сейчас не перестанешь жать на…

Впервые за это утро Хоган улыбнулся и просигналил, переходя на среднюю полосу.

— Так лучше? — осведомился он.

— Лучше, — согласился Ребус.

Через несколько секунд последовал вопрос:

— А ты и вправду веришь, что после смерти нас что-то ждет?

Ребус ответил не сразу — он думал.

— Верю в это как в способ заставить тебя сбавить скорость.

Он нажал кнопку прикуривателя и тут же пожалел об этом. Хоган заметил, как он дернулся от боли:

— Все еще мучишься?

— Сейчас уже лучше стало.

— Расскажи-ка мне еще раз, как это произошло.

Ребус медленно покачал головой:

— Давай лучше обсудим Карбрей. Насколько нам может оказаться полезен Роберт Найлс?

— Если повезет, мы вытянем из него не только его имя, чин и солдатский номер, — сказал Хоган, изготавливаясь для нового обгона.

Специальная больница в Карбрее находилась черт-те где, или, как выразился сам Хоган, «в потной подмышке у самого дьявола». Если верить Хогану, им надо было брать к западу от Дамфри по А-711 и потом ехать прямо, держа курс на Дэлбитти. Но, судя по всему, они пропустили поворот. Хоган на чем свет стоит ругал грузовики, плотная стена которых загородила им знак поворота и сам поворот. В результате с М-74 они съехали только в Локерби, где и повернули к западу на Дамфрис.

— Ты был в Локерби, Джон? — спросил Хоган.

— Только пару деньков.

— Помнишь эту бредятину с телами? Как клали мертвяков на лед катка?

Хоган медленно покачал головой. Ребус помнил: тела примерзли ко льду так, что весь каток пришлось размораживать.

— Вот об этом я и толкую, Джон. В этом вся наша Шотландия, все мы!

Ребус был другого мнения. Ему вспомнилось тихое достоинство, с каким жители городка восприняли катастрофу «Пан-Америкен». Ей-богу, это куда нагляднее характеризовало страну и ее народ. Он все думал, как справятся теперь жители Саут-Квинсферри со всей этой шумихой, наплывом народа, тройным кольцом взявших их в оборот полицейских, журналистов, горластых политиков. Утром, прихлебывая кофе, он просмотрел пятнадцатиминутные новости и выключил звук, завидев на экране Джека Белла, чья рука обвивала Кейт, лицо которой было призрачно-бледным.

Направляясь на встречу с Ребусом, Хоган накупил целую кипу газет. В некоторых, что вышли позже, успели тиснуть фотографии, снятые на всенощной: священника, дирижирующего пением, члена шотландского парламента с петицией в поднятой руке. Газета приводила слова одного из жителей. «Я лишился сна, — сказал он. — Совершенно не могу спать из страха, что за окном кто-то есть».

Страх — вот ключевое слово. Большинство людей проживают жизнь, не сталкиваясь с преступлениями и преступниками, но все равно они испытывают страх, и страх этот — непритворный и всепоглощающий. Полиция, призванная ослабить этот страх, слишком часто обнаруживает свое бессилие, свои промахи — полицейские прибывают слишком поздно, когда преступление уже свершилось, и занимаются они скорее расследованиями, чем профилактикой. А пока в выигрыше оказываются такие, как Джек Белл, люди начинают верить, что этот, по крайней мере, пытается что-то предпринять. Ребус помнил термины, часто фигурировавшие на их семинарских занятиях: проактивность, превалирующая над реактивностью, то есть демонстрация сочувствия в ущерб самому сочувствию. Терминологию эту можно было применить и к газетным статьям. В одном из таблоидов, безоговорочно поддерживавших кампанию Белла вне зависимости от ее результатов, он обнаружил такой пассаж: «Если нашим силам правопорядка оказалась не по плечу эта животрепещущая и все более грозная проблема, значит, ее решать нам — отдельным людям и организациям, чей долг подняться и приостановить волну насилия, грозящую поглотить и увлечь в бездну нашу культуру».

Как легко и просто писать подобные статьи, подумал Ребус: знай пересказывай своими словами речи члена шотландского парламента.

Хоган заглянул в газету.

— Торжество Белла?

— До поры до времени.

— Надеюсь. Меня от этого ханжи с души воротит.

— Попомню тебе эти слова, инспектор Хоган.

— Вот еще наши журналисты — тоже доказательство того, что мы катим в пропасть!


Они сделали остановку в Дамфрис выпить кофе. Кафе представляло собой безобразное сочетание пластмассы с плохим освещением, но это можно было простить за вкуснейшие бутерброды с толстыми рулетами из бекона. Хоган взглянул на часы и подсчитал, что в дороге они уже около двух часов.

— Хоть бы дождь кончился, — заметил Ребус.

— Вывеси флаги, — хмуро отозвался Хоган.

Ребус решил переменить тему:

— Бывал когда-нибудь в этих краях?

— Наверняка проезжал через Дамфрис, но что-то не помню.

— А я однажды здесь отпуск проводил. Путешествовал в фургоне по Солуэй-Фёрт.

— Когда же это? — Хоган слизнул с пальцев потекшее масло.

— Давно… Сэмми была еще в пеленках. — Имелась в виду дочь Ребуса.

— Есть от нее известия?

— Изредка позванивает.

— Она все еще в Англии? — Хоган увидел кивок. — Ну, удачи ей. — Раскрыв рулет, он выковырял оттуда кусочки жира. — Шотландская кухня, еще одно наше проклятие!

— Господи, Бобби, может, поместить тебя в Карбрей? Тебя охотно примут, и будешь ворчать там сколько угодно перед восхищенной аудиторией!

— Я только про то, что…

— Про что? Что и с климатом нам не повезло, и едим мы дерьмо? Может, велим Гранту Худу созвать пресс-конференцию, чтобы твое злобствование достигло ушей каждого из местных идиотов?

Хоган занялся едой, усердно жуя, но не похоже, чтобы глотая.

— Может, всему виной долгая поездка в душной машине? — произнес наконец он.

— Либо ты уж слишком плотно занят Порт-Эдгаром, — возразил Ребус.

— Да я же всего…

— Не важно, сколько времени ты этим занимаешься. Не уверяй, что спишь как убитый, хорошо? И вечером, возвращаясь домой, оставляешь все проблемы на работе! Что способен отключиться, переложить на кого-то ответственность или разделить ее с…

— Понятно. Но я же вот пригласил тебя, верно?

— И хорошо, что пригласил. А то в одиночку мог бы и под откос слететь.

— И…

— И даже оплакать тебя было бы некому. — Ребус покосился на приятеля. — Ну что, легче стало, когда выпустил пар?

Хоган улыбнулся:

— Ты, наверное, прав.

— Ну так учти это при расчете!

Разговор их окончился веселым смехом. Хоган настоял, что платить будет он. Ребус же взял на себя чаевые. Вернувшись в машину, они стали искать дорогу на Дэлбитти. В десяти милях от Дамфрис обнаружился единственный знак правого поворота, и, следуя ему, они съехали на узкий, извилистый, поросший посередине травой проселок.

— Видать, автомобилисты не очень-то жалуют эту дорогу, — заметил Ребус.

— Для туристов слишком удаленная, — согласился Хоган.

Здание в Карбрее строилось в радикальные шестидесятые специально под больницу — длинное, прямоугольное, изобилующее флигелями сооружение. С дороги флигелей не было видно, и обнаруживались они, лишь когда, поставив машину и доложив о своем прибытии, вы в сопровождении служителя вступали под сень толстых бетонных стен. Весь комплекс окружала проволочная ограда с камерами слежения наверху. В проходной им выдали ламинированные пропуска на красной ленточке, которые надлежало повесить на шею. Всюду были развешаны предупреждения о запрете проносить с собой определенные предметы — еду и напитки, газеты и журналы. Исключалось все острое и колющее. Передавать больным что бы то ни было разрешалось только после предварительной консультации с кем-нибудь из персонала. Проносить мобильник тоже не разрешалось. «Наших пациентов может вывести из равновесия любой пустяк, который нормальным людям кажется совершенно безобидным. В сомнительных случаях — спрашивайте».

— Есть у нас шанс вывести из себя Роберта Найлса? — спросил Хоган, встретившись взглядом с Ребусом.

— На нас это не похоже, Бобби, — сказал тот, отключая мобильник.

Тут появился санитар, и они вошли. Они шагали по садовой дорожке, с обеих сторон обсаженной аккуратными цветочными грядками. В некоторых окнах мелькали лица. Никаких решеток видно не было. Ребус ожидал, что здешние санитары будут похожи на вышибал, чьи истинные функции плохо прикрывает минимум благопристойности, что он увидит громил — огромных и молчаливых, обряженных в белые больничные халаты. Но их провожатый Билли оказался веселым парнишкой небольшого роста, в футболке, джинсах и туфлях на мягкой подошве. Ребуса даже осенила ужасная мысль вдруг это сумасшедшие захватили больницу, заперев персонал по палатам? Тогда понятной становилась лучезарная веселость розовощекого Билли. Впрочем, может, он не так давно хлебнул спирта из медицинского шкафчика.

— Доктор Лессер ждет вас в кабинете, — сказал Билли.

— Ну а Найлс?

— С Робертом вы поговорите там. Он не любит, когда посторонние входят к нему в палату.

— Да?

— В этом смысле он чудак. — Билли пожал плечами, словно желая сказать: у каждого свои причуды. Набрав на входной двери цифры кода, он улыбнулся камере слежения, после чего замок щелкнул и они вошли.

Внутри пахло… нет, на запах медикаментов это было не похоже. Так что же это? Ребус определил этот запах как запах новых ковров, в частности синей ковровой дорожки, расстеленной в коридоре. К этому, судя по всему, примешивался и запах свежей краски. Доказательством были и большие банки из-под светло-зеленой краски, которые они углядели в коридоре. Стены украшали картины, прикрепленные изолентой. Ни деревянных рамок, ни гвоздей тут не было. Вокруг царила тишина, которую нарушал лишь шелест их шагов по ковровой дорожке. Ни музыки по радио, ни криков. Билли провел их в холл и остановился возле открытой двери.

— Доктор Лессер?

В кабинете за современного вида столом сидела женщина. Она поглядела на них поверх очков с диоптриями и улыбнулась.

— Значит, добрались все-таки, — констатировала она.

— Простите, что опоздали на несколько минут, — принялся извиняться Хоган.

— Я не о том, — заверила она его. — Просто, приезжая сюда, многие пропускают поворот, а потом звонят сказать, что заблудились.

— Мы не заблудились.

— Вижу. — Выйдя из-за стола, она приветствовала их рукопожатиями. Хоган и Ребус представились.

— Спасибо, Билли, — сказала она. Тот, коротко поклонившись, ретировался. — Войдите же. Я не кусаюсь. — Она опять улыбнулась, и Ребус подумал об этих улыбках, уж не обязательная ли это составляющая работы в Карбрее.

Кабинет был небольшой, уютный. Желтый двухместный диванчик, книжная полка, магнитофон. Никаких шкафов с карточками. Ребус решил, что карточки пациентов, должно быть, хранятся в другом месте, подальше от любопытных глаз. Доктор Лессер предложила называть ее Айрин. Лет ей было под тридцать или за тридцать. Каштановые волосы ниже плеч. Глаза ее были того же цвета, что и облака, заволакивавшие поутру Трон Артура.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Выговор у нее был английский — возможно, ливерпульский, подумал Ребус.

— Доктор Лессер… — начал Хоган.

— Айрин, пожалуйста.

— Конечно. — Хоган замолк, как бы взвешивая, стоит ли обращаться к ней по имени. Если он воспользуется этим, она в ответ сможет начать называть по имени и его, а это было бы интимностью несколько чрезмерной. — Вы понимаете, что нас сюда привело?

Лессер кивнула. Она передвинула стул так, чтобы сесть напротив детективов. Ребус видел, что диванчик узкий: едва вмещает их с Бобби, оставляя очень небольшой зазор между ними.

— А вы, в свою очередь, понимаете, что Роберт имеет право вам не отвечать? Если он разволнуется и начнет нервничать, разговор будет немедленно прекращен. Это безоговорочно.

Хоган кивнул:

— Вы, конечно, будете присутствовать.

Она вздернула бровь:

— Конечно.

Ответ этот был предсказуем и все же огорчителен.

— Доктор, — вступил Ребус, — может быть, вы как-то подготовили бы нас? Чего нам следует ожидать от мистера Найлса?

— Я не люблю прогнозов…

— К примеру, есть ли нечто, чего нам в разговоре следует избегать? Какие-нибудь запретные слова, темы?

Она оценивающе взглянула на Ребуса:

— Он откажется говорить об убийстве жены.

— Мы не это обсуждать приехали.

Она секунду помолчала, думая:

— Он не знает, что друг его погиб.

— Не знает о гибели Хердмана? — переспросил Хоган.

— Новостями наши пациенты, как правило, не интересуются.

— И вы предпочли бы, чтобы мы скрыли это от него? — догадался Ребус.

— Полагаю, что вам не обязательно сообщать ему, чем вызван ваш интерес к мистеру Хердману.

— Вы правы — не обязательно. — Ребус покосился в сторону Хогана. — Только надо следить, чтобы ненароком не проговориться, да, Бобби?

Хоган кивнул, и тут во все еще открытую дверь постучали. Все трое встали. За дверью ждал высокий мускулистый мужчина. Бычья шея. На предплечьях татуировки. На мгновение Ребус подумал, что вот такими как раз и должны быть здешние санитары. Но увидев лицо Лессер, он сообразил, что гигант этот и был Робертом Найлсом.

— Роберт… — Доктор улыбнулась как ни в чем не бывало, но Ребус понимал, что она озабочена тем, как долго Найлс находился за дверью и что он мог слышать из их разговора.

— Билли сказал… — громовым голосом пророкотал Найлс.

— Верно. Входите, входите.

Тот вошел, и Хоган хотел было прикрыть за ним дверь.

— Не надо, — распорядилась Лессер. — Эту дверь мы держим открытой.

Объяснить это можно было двояко: либо как проявление открытости — нам нечего прятать, либо же как допущение возможной агрессии, которую таким образом легче было пресечь.

Лессер указала Найлсу на свой стул, сама же ретировалась на задний план, заняв место за письменным столом. Когда Найлс сел, сели и детективы, втиснувшись на диванчик.

Найлс разглядывал их — скуластое продолговатое лицо, набрякшие веки.

— Эти джентльмены хотят задать вам несколько вопросов, Роберт.

— Что за вопросы?

На Найлсе была ослепительно-белая рубашка и серые спортивные брюки. Ребус старался не глядеть на татуировки — странные, возможно сохранившиеся еще от армии. Когда служил сам Ребус, он, кажется, был единственным солдатом, не ознаменовавшим вступление в ряды парочкой-другой татуировок, которые полагалось иметь к первому увольнению домой. Татуировки Найлса включали в себя чертополох, клубок переплетенных змей и кинжал, обернутый знаменем. Ребус подозревал, что кинжал имел какое-то отношение к службе в ОЛП, хотя в подразделении этом подобные украшения не поощрялись — ведь они были как шрамы, по ним легко устанавливалась личность. Что в случае поимки могло сильно навредить.

Хоган решил взять инициативу на себя:

— Мы хотим спросить у вас о вашем друге Ли.

— Ли?

— Ли Хердмане. Он ведь навещает вас иногда?

— Да, иногда. — Слова рождались не быстро. Интересно, сколько лекарств он принимает, подумал Ребус.

— Вы с ним виделись недавно?

— Несколько недель назад, я думаю… — Найлс повернулся к Лессер. Та ободрила его кивком.

— О чем вы говорите при ваших свиданиях?

— О прошлых деньках.

— Что-нибудь особо запоминающееся?

— Да нет… просто о прошлых деньках. Хорошее было время.

— Ли тоже так считал? — И сказав это, Хоган судорожно вздохнул, вдруг осознав, что употребил прошедшее время.

— Да в чем дело-то? — Найлс опять взглянул на Лессер, напомнив Ребусу дрессированное животное, ждущее очередного распоряжения владельца. — Я обязательно должен здесь оставаться?

— Дверь открыта, Роберт. — Лессер махнула рукой в сторону двери. — Вы это знаете.

— Похоже, что Ли исчез, мистер Найлс, — чуть подавшись вперед, сказал Ребус. — Мы выясняем, что с ним могло произойти.

— Исчез?

Ребус пожал плечами:

— Сюда от Квинсферри путь неблизкий. Вы, наверное, очень дружили.

— Мы служили вместе.

Ребус кивнул:

— В ОЛП. И в одной части?

— В эскадроне С.

— Он мог бы стать и моим. — Ребус выдавил из себя улыбку. — Я был в парашютных частях, меня готовили в ОЛП.

— И что произошло?

Ребус пытался отогнать от себя ужасные видения:

— Не выдержал испытаний.

— И скоро вы провалились?

Легче сказать правду, чем солгать:

— Я все прошел, кроме психологического теста.

На лице Найлса заиграла широкая улыбка:

— Тут-то вы и раскололись!

Ребус кивнул:

— Раскололся как орех, друг. — «Друг» — солдатское словцо.

— Когда же это было?

— В начале семидесятых.

— Незадолго до меня, — Найлс погрузился в размышления. — Наверно, им пришлось изменить допрос, — вспомнил он. — Раньше они действовали круче.

— Вот я и погорел.

— Раскололись на допросе? Что же они такого с вами сделали? — Найлс прищурился. Теперь он был более внимателен, так как спрашивал он.

— Держали меня в одиночке… постоянный шум, свет, крики из соседних камер.

Ребус чувствовал, что сейчас внимание всех присутствующих приковано к нему. Найлс хлопнул в ладоши:

— Вертолет? — спросил он. Когда Ребус кивнул, Найлс опять хлопнул в ладоши и повернулся к доктору Лессер: — Надевают мешок тебе на голову и поднимают в вертолете, потом говорят, что если не станешь отвечать на их вопросы, они выбросят тебя за борт. Когда они выкидывают, ты всего-то в восьми футах над землей, но этого не знаешь! — Он повернулся к Ребусу: — Это действительно дьявольское испытание, — и он протянул Ребусу руку для пожатия.

— Да уж, — согласился тот, стараясь не морщиться от жуткой боли, которую причинило рукопожатие.

— По мне, так это просто варварство, — произнесла Лессер, лицо ее побледнело.

— Оно ломает тебя или закаляет, — поправил ее Найлс.

— Ну, меня-то это сломало, — согласился Ребус, — а вас, Роберт, как?

— Поначалу да. — Оживление Найлса начало спадать. — Но потом, после демобилизации, это дает о себе знать.

— Каким образом?

— Все, что ты делал… — Он погрузился в молчание, застыл как статуя. Включился какой-то новый набор химикалиев? За спиной Найлса Лессер покачала головой — дескать, волноваться не о чем. Гигант просто задумался. — Знавал я кое-кого из парашютистов, — наконец произнес он. — Вот уж крепкие были ребята.

— Я был в стрелковой роте Второго парашютного.

— Значит, и в Ольстере побывали?

Ребус кивнул:

— И в других местах тоже.

Найлс постукивал себя по носу. Ребус представил себе, как эти пальцы сжимают нож, как лезвием его проводят по гладкой белой коже…

— Мама родная, — только и выговорил Найлс.

Но не это слово звучало сейчас в голове у Ребуса, а слово «жена».

— В последний раз, когда вы виделись с Ли, — негромко спросил детектив, — он показался вам в бодром состоянии? Может быть, что-то его волновало?

Найлс покачал головой:

— Ли всегда бодрился. Никогда не видел его угнетенным, подавленным.

— Но вам известно, что иногда с ним такое бывает?

— Нас приучают этого не показывать. Мы мужчины.

— Несомненно, — подтвердил Ребус.

— В армии не место хлюпикам. Хлюпик не сможет застрелить человека либо кинуть в него гранату. А ты должен суметь… ведь тебя готовят для… — Но слова не выговаривались. Найлс ломал руки, словно стараясь помочь этим рождению слов. Он переводил взгляд с Ребуса на Хогана и обратно.

— Иногда… иногда они не знают, как нас остановить.

Хоган подался вперед:

— Вы думаете, что это относится и к Ли?

Найлс взглянул на него в упор:

— Он что-то сделал, да?

Замявшись с ответом, Хоган взглянул на доктора Лессер — может быть, она поможет ему? Но поздно. Найлс уже медленно поднимался со стула.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он и направился к двери.

Хоган открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ребус тронул его за плечо, успокаивая, так как чувствовал, что тот вполне способен бросить в комнату бомбу: Ваш товарищ погиб сам и прихватил с собой нескольких школьников…

Доктор Лессер встала и прошла к двери, дабы удостовериться, что Найлс не скрылся из пределов видимости. Успокоившись, она села на освободившийся стул.

— У него, кажется, вполне ясная голова, — заметил Ребус.

— Ясная?

— В смысле, что он может управлять своими чувствами. Это что, влияние лекарств?

— Лекарства, конечно, тоже играют свою роль. — Она перекинула одну ногу на другую. Ребус заметил, что на ней полностью отсутствуют украшения: ничего ни на шее, ни на запястьях. Серег в ушах тоже видно не было.

— А когда он… «вылечится…» его переведут обратно в тюрьму?

— Считается, что попасть сюда — это наиболее мягкое из всех решений. Могу заверить вас, что это не так.

— Я не это имел в виду. Просто полюбопытствовал.

— Насколько я помню, — вмешался Хоган, — Найлс так и не дал объяснений, почему он перерезал горло жене. Может, с вами он был более откровенен, доктор?

Она даже не моргнула:

— Это не имеет отношения к теме вашего визита.

Хоган пожал плечами:

— Правильно. Простое любопытство.

Лессер переключила внимание на Ребуса:

— Возможно, это своего рода промывка мозгов.

— Как это? — недоуменно спросил Хоган.

Ответил ему Ребус:

— Доктор Лессер считает так же, как и Найлс. Что в армии людей тренируют на убийство, но не умеют сделать так, чтобы потом, при переходе к мирной жизни, они остановились.

— На этот счет существует множество анекдотических доказательств.

Она уперлась руками в бедра — жест, призванный показать, что аудиенция окончена. Ребус встал, встала и она. Но Хоган не желал идти у нее на поводу.

— Мы проделали большой путь, доктор, — сказал он.

— Не думаю, что вам удастся вытянуть из Роберта что-то еще, по крайней мере сегодня.

— Сомневаюсь, что у нас найдется время повторить визит.

— Как хотите, конечно.

Наконец Хоган поднялся с дивана:

— Как часто вы видите Найлса?

— Каждый день.

— Я имею в виду — приватно?

— Что вы хотите?

— Может быть, в следующий раз вы могли бы расспросить его о его друге Ли.

— Может быть, — согласилась она.

— И если он что-то скажет…

— То это останется между мной и им.

Хоган кивнул.

— Доверие пациента, конечно, — согласился он. — Но существуют семьи, потерявшие недавно сыновей. Может быть, вы подумаете и о жертвах тоже, ради разнообразия. — Тон Хогана стал жестче, и Ребус начал теснить его к двери.

— Я должен извиниться за коллегу, — сказал он Лессер. — Трагизм ситуации, конечно, дает свои плоды.

Лицо Лессер слегка прояснилось:

— Да, конечно. Подождите секунду, я вызову Билли.

— Думаю, мы сами сумеем выбраться отсюда, — сказал Ребус. Но еще в конце коридора они увидели приближающегося к ним Билли. — Спасибо за помощь, доктор. — И он обратился к Хогану: — Поблагодари же любезного доктора, Бобби.

— До свидания, доктор, — нехотя выдавил из себя Хоган. Он пошел по коридору, Ребус приготовился следовать за ним.

— Инспектор Ребус? — окликнула его Лессер. Ребус обернулся. — Вам, наверное, самому нужна помощь. То есть консультация.

— Я демобилизовался тридцать лет назад, доктор Лессер.

Она кивнула.

— Тридцать лет таскать на себе такой тяжелый груз было бы невозможно. — Она скрестила руки. — И все-таки подумайте об этом, хорошо?

Ребус кивнул, помахал ей рукой и направился по коридору, чувствуя на спине ее взгляд. Хоган шел впереди Билли и, казалось, не нуждался в собеседнике. Ребус догнал санитара и пошел рядом с ним.

— Это было полезно, — заметил он, обращаясь к Билли, но так, чтобы и Хоган слышал.

— Я рад.

— Стоило проделать такой путь.

Билли лишь кивнул, довольный, что еще чей-то день оказался столь же лучезарен, как и его собственный.

— Билли, — сказал Ребус, кладя руку на плечо молодого человека, — мы можем ознакомиться с книгой посетителей? — Билли, казалось, растерялся. — Разве вы не слышали, что сказала доктор Лессер? — продолжал наступать Ребус. — Все, что нам надо, — это даты посещений Ли Хердмана.

— Книга хранится в проходной.

— Тогда мы там и взглянем. — Ребус пригвоздил санитара победной улыбкой. — А кофе выпить, пока мы будем знакомиться там с книгой, возможно?

В проходной оказался чайник, и охранник приготовил две кружки растворимого кофе. Билли отправился назад в больницу.

— Думаешь, он сразу к Лессер ринется? — вполголоса проговорил Хоган.

— Давай действовать побыстрее.

Что оказалось непросто — так уцепился за них охранник. Он расспрашивал об уголовно-следственном отделе, очевидно, изнывая от скуки целый день взаперти в своей будке с мониторами и нечастыми машинами, которые следовало пропускать. Хоган уделял ему крохи — истории, которые, как предполагал Ребус, он сам же и выдумал. Книга посетителей была старомодным гроссбухом, разлинованным на графы: дата, время, фамилия посетителя, его адрес, фамилия пациента. Последняя графа делилась — фамилия того, к кому идут, и его лечащего врача. Ребус начал с фамилий посетителей и, водя пальцем, пролистал три страницы, прежде чем наткнуться на Ли Хердмана. Почти в точности месяц назад, так что выкладка Найлса оказалась весьма близка к истине. Еще месяц-другой назад. Ребус быстро записывал детали в свою записную книжку — перо так и бегало по бумаге. По крайней мере, будет с чем вернуться в Эдинбург.

Сделав паузу, он отхлебнул кофе из надтреснутой кружки в цветочек. Кофе был дешевой смесью, из тех, какими торгуют в супермаркетах, — больше цикория, чем кофе. Отец покупал именно такой кофе, экономя несколько пенсов. Однажды, будучи подростком, Ребус принес домой кофе подороже. Отцу не понравилось.

— Хороший кофе, — сказал Ребус охраннику, и тот, казалось, был доволен комплиментом.

— Ну что, закругляешься? — спросил Хоган, уставший рассказывать байки.

Ребус кивнул, но тут взгляд его в последний раз упал на колонку — на этот раз не с фамилиями посетителей, а тех, к кому они направлялись.

— К нам делегация, — предупредил Хоган.

Ребус поднял взгляд. Хоган указывал на экран одного из мониторов. К ним спешила доктор Лессер в сопровождении Билли. Они вышли из больничного здания и шли по дорожке.

Ребус опять обратился к гроссбуху. Там опять значились Найлс и доктор Лессер. Другой посетитель — не Ли Хердман.

Мы же не спросили ее! Ребус готов был кусать себе локти от досады.

— Уходим, Джон, — сказал Бобби Хоган, ставя кружку. Но Ребус не пошевелился. Хоган сделал большие глаза, но Ребус лишь подмигнул ему. Тут дверь распахнулась, и перед ними предстала Лессер.

— Кто разрешил вам, — прошипела она, брызгая слюной, — рыскать по конфиденциальной информации?

— Мы забыли спросить вас о других посетителях, — спокойно отвечал Ребус. Он постучал пальцем по гроссбуху. — Кто этот Дуглас Бримстон?

— Не ваше дело!

— Откуда вы знаете? — Говоря это, Ребус записывал в книжку фамилию.

— Что это вы делаете?

Ребус захлопнул записную книжку и сунул ее в карман. Потом кивнул Хогану.

— Еще раз благодарю, док, — сказал Хоган и приготовился уходить. Не обращая на него внимания, она не сводила злобного взгляда с Ребуса.

— Я доложу об этом, — предупредила она.

Он пожал плечами:

— Меня вечером и так отстранят от работы. Так что еще раз спасибо за помощь, — и протиснувшись мимо нее, он вслед за Хоганом поспешил к парковке.

— Теперь я чувствую себя получше, — признался Хоган. — Может, это и не так уж важно, но под конец один гол мы все-таки забили!

— Не такой важный, но все же гол, — согласился Ребус.

Стоя перед «пассатом», Хоган рылся в кармане в поисках ключей.

— Стало быть, Дуглас Бримстон? — переспросил он.

— Да, еще один, посещавший Найлса, — пояснил Ребус. — Живет в Тернхаусе.

— В Тернхаусе? — Хоган нахмурился. — Но это же аэропорт?

Ребус кивнул.

— И никаких дополнительных уточнений?

— Кроме указания на аэропорт? — Ребус пожал плечами. — Может, стоит поинтересоваться, — сказал он, когда щелкнула открывшаяся средняя дверца автомобиля.

— А что это ты сказал насчет отстранения от работы?

— Надо же было что-то сказать.

— Но почему именно это?

— Господи, Бобби, я-то думал, что с психоаналитиком мы расстались.

— Если есть что-то, чего я не знаю, Джон…

— Этого нет.

— Я привлек тебя к этому делу. И так же легко могу вышвырнуть тебя вон. Помни об этом.

— Ты мастер причинно-следственных связей, Бобби.

И Ребус поплотнее захлопнул дверцу. Путь предстоял долгий.

9

ПРИХОДИ НА СВИДАНИЕ (П. У. М.).

Шивон опять взглянула на записку. Тот же почерк, что и накануне, в этом она не сомневалась. Та же второсортная марка, и тем не менее послание она получила на следующий же день. Адрес совершенно точный, включая даже индекс Сент-Леонарда. Фамилии на этот раз не было, но этого и не требовалось, не правда ли? Вот что хотел подчеркнуть писавший.

Приходи на свидание. Не отсылка ли это на Грязного Гарри? Клинта Иствуда? Кто из ее знакомых носит имя Гарри? Никто. Она даже не была уверена, что писавший предполагал, что она расшифрует П. У. М. Но она тем не менее расшифровала это с ходу: П. У. М. — Приди Умереть Молодой. Она поняла это, потому что так назывался альбом Могуэя, тот самый, что она не так давно приобрела. Кусочек американского молодежного граффити. Кто это знал, кроме нее самой, любившей Могуэя? Несколько месяцев до этого она одалживала Ребусу пару дисков. В отделе ее музыкальных вкусов не знал никто. Несколько раз у нее в гостях был Грант Худ… Как и Эрик Моз. Возможно, и не предполагалось, что она поймет шифровку, во всяком случае так легко поймет ее. Она думала, что поклонники группы должны быть младше ее, подростки или люди лет двадцати с небольшим. К тому же в основном мужчины. Группа играла инструментальную музыку, мешая приятные гитарные мелодии с ужасающими надсадными шумовыми эффектами. Она даже не помнила, вернул ли ей Ребус диски. П. У. М… Не назывался ли так один из них?

Неосознанно она встала из-за стола и подошла к окну, вглядываясь в Сент-Леонард-Лейн. Отдел был пуст, все допросы относительно событий в Порт-Эдгаре завершены. Отчеты будут распечатаны, сопоставлены. Кто-нибудь займется тем, что введет материалы в компьютерную систему, чтобы проверить, не нащупает ли машина каких-либо связей, уловить которые человеческий мозг не в состоянии.

Писавший приглашал ее на свидание с ним. С ним? Возможно, эксперт определит, мужской или женский это почерк. Она подозревала, что почерк был изменен. Отсюда и каракули. Она вернулась к столу и позвонила Рэю Даффу:

— Рэй, это Шивон. У тебя есть что-нибудь для меня?

— Доброго утра и тебе, сержант Кларк. Разве я не сказал, что перезвоню, когда… в случае, если обнаружу что-нибудь?

— Значит, не обнаружил.

— Значит, я по уши в работе. Значит, что за письмо твое даже не принимался и могу только извиниться, сославшись единственно на то, что я тоже человек, существо из плоти и крови!

— Прости, Рэй. — Она вздохнула и ущипнула себя за переносицу.

— Что, еще одно получила? — догадался он.

— Да.

— Вчера и сегодня?

— Именно так.

— Хочешь переслать его мне?

— Нет, думаю, что подержу его у себя, Рэй.

— Как только узнаю что-нибудь, перезвоню.

— Я понимаю. Извини за беспокойство.

— Посоветуйся с кем-нибудь, Шивон.

— Уже посоветовалась. Пока, Рэй.

Затем она набрала номер мобильника Ребуса, но тот не отвечал. Возиться с сообщением она не стала. Сложила записку, сунула ее в конверт, а конверт — в карман. На ее столе стоял ноутбук погибшего мальчика — этим предстояло заняться сегодня. Там было более сотни файлов, несколько компьютерных программ, но главным образом документы, составленные Дереком Реншоу. Кое с чем она уже успела ознакомиться: письма, школьные сочинения. Ничего об аварии, унесшей жизнь его друга. Было похоже, что он пытался основать что-то вроде журнала для любителей джаза. Здесь были целые страницы с набросками планов и макетов. Отсканированные фотографии, некоторые были взяты из Сети. Огромный энтузиазм и отсутствие подлинного журналистского таланта. Майлс был новатором, это бесспорно, но в последующем он действовал скорее как разведчик, выискивая кругом себя новые таланты и используя их в надежде, что со временем что-то само собой вытанцуется и у него… Шивон оставалось надеяться, что в конце концов Майлс все-таки сумел реабилитировать себя. Она сидела перед ноутбуком и глядела на него, пытаясь сосредоточиться. Словечко «П. У. М.» било ей в голову, не давая покоя. Может быть, это отсылка к кому-то с такой фамилией… Но человека с такой фамилией она, похоже, не знала. На секунду ее вдруг пронзила жуткая мысль: Ферстоун жив, а обгорелое тело — это и есть П. У. М. Она отбросила от себя эту нелепую идею, перевела дыхание и вернулась к работе.

И немедленно уткнулась в кирпичную стену. Она не могла просмотреть мейлы Дерека, не зная его пароля. Взяв телефон, она позвонила в Саут-Квинсферри и очень обрадовалась, что на звонок ответила Кейт, а не ее отец.

— Кейт, это Шивон Кларк. — Да.

— У меня тут стоит ноутбук Дерека.

— Да, отец говорил.

— Но я забыла узнать его пароль.

— А зачем вам он?

— Чтобы просмотреть новые мейлы.

— Зачем? — Говорит раздраженно, словно хочет побыстрее покончить со всем этим.

— Потому что так мы обычно работаем, Кейт. — Молчание на линии. — Кейт?

— Что?

— Просто проверяю, не бросили ли вы трубку.

— Ну… ладно. — И тут линия окончательно смолкла: Кейт действительно повесила трубку. Чертыхнувшись про себя, Шивон решила попытаться дозвониться попозже либо попросить об этом Ребуса. В конце концов он им родня. К тому же у нее имелась целая папка со старыми мейлами Дерека, для доступа к ним пароля не требовалось. Занявшись ими, она поняла, что в папке хранились сообщения четырехлетней давности. Лучше бы Дерек оказался аккуратным и вычистил ноутбук от всякого хлама. Проработав пять минут и утомившись бесконечными подсчетами очков в регби и итогами матчей, она вдруг услышала звонок. Это оказалась Кейт.

— Простите меня, пожалуйста, — произнес голос.

— Ничего. Все в порядке.

— Нет, не ничего! Ведь вы просто выполняете свою работу.

— Но это не означает, что вам это должно быть приятно. Как и мне.

— Его пароль — Майлс.

Конечно. Стоило только немножечко подумать.

— Спасибо, Кейт.

— Он любил общаться онлайн. Папа нередко жаловался на колоссальные телефонные счета.

— Вы с Дереком были близки, не правда ли?

— Наверное.

— Не каждый брат сообщает сестре свой пароль.

В ответ — фырканье, даже нечто вроде смеха:

— Я сама догадалась. С четвертой попытки. Он пытался вычислить мой пароль, а я — его.

— А ваш он вычислил?

— Мучил меня по целым дням, прибегая каждый раз с новой идеей.

Левый локоть Шивон опирался о столешницу. Она сжала пальцы в кулак и уткнулась в него головой. Разговор мог превратиться в долгий — такой, какой нужен был Кейт.

Воспоминания о Дереке.

— Вы разделяли его музыкальные пристрастия?

— Да нет же! Он любил все такое созерцательное. Час за часом сидел взаперти в своей комнате, а войдешь — он там с ногами на кровати, а голова где-то в облаках. Я все пыталась вытянуть его в какой-нибудь из городских клубов, но он говорил, что клубы эти на него тоску наводят. — Новое фырканье. — Совсем другой стиль, как я думаю. Его ведь, знаете ли, побили однажды.

— Где?

— В городе. После этого, наверное, он и стал таким домоседом. Каким-то паренькам не по вкусу пришелся его «шикарный» выговор. Такого ведь полно, знаете ли. Мы все сплошняком снобы вонючие, потому что у нас богатые родители, которые платят за наше образование, ну а они несчастные бедняки, которых ожидает только пособие по безработице… Тут-то все и начинается.

— Что начинается?

— Агрессия. Помню, что на последнем году в Порт-Эдгаре мы получили письма, в которых нам «советовали» не носить в городе школьную форму, если за нами никто не приглядывает. — Она тяжело вздохнула. — Мои родители бог знает как жались и экономили, чтобы мы могли учиться в частной школе. Может быть, они и расстались-то…

— Наверняка не из-за этого.

— Но размолвки чаще всего случались из-за денег.

— Даже так…

В трубке наступило молчание, а потом:

— Я лазила по Сети, выискивала разное…

— Что именно выискивали?

— Да что угодно… пыталась понять, что заставило его это сделать.

— Вы имеете в виду Ли Хердмана?

— Существует книжка одного американца. Он психиатр или что-то вроде этого. Знаете, как она называется?

— Как?

— «Дурные люди делают то, о чем хорошие мечтают». Как вы считаете, в этом есть доля истины?

— Может быть. Надо бы прочесть книгу.

— По-моему, он там утверждает, что в нас всех это сидит… потенциальное стремление… ну, вы понимаете.

— В этом я не разбираюсь.

Шивон все еще думала о Дереке Реншоу. Вот и об избиении ни слова в его компьютерных файлах. Столько секретов.

— Кейт, ничего, если я спрошу…

— Что?

— Дерек не был подавлен, в депрессии, в угнетенном состоянии? Я знаю, что он увлекался спортом и так далее.

— Да, но дома… Он предпочитал слушать джаз у себя в комнате и блуждать по Интернету.

— Были ли у него любимые сайты? Отдавал ли он предпочтение каким-нибудь из них?

— Были кое-какие. Он использовал чаты и форумы для общения и переписки.

— А темы, как можно предположить, — джаз и спорт?

— В самую точку. — Пауза. — Помните, что я сказала насчет семьи Стюарта Коттера? Стюарт Коттер — жертва той аварии.

— Помню, — сказала Шивон.

— Вы не подумали, что я сошла с ума? — Кейт постаралась, чтобы слова ее прозвучали легкомысленно.

— Я обязательно займусь этим, не беспокойтесь.

— Я сказала это так, между прочим. На самом деле я не считаю, что эта семья способна на… способна сделать такое.

— Справедливо.

Новое молчание, на этот раз более продолжительное.

— Вы опять прекратили разговор со мной?

— Нет.

— Хотите обсудить еще что-нибудь?

— Мне следует позволить вам вернуться к работе.

— Вы всегда можете мне позвонить, Кейт. В любое время, когда вам захочется поболтать.

— Спасибо, Шивон. Вы хороший товарищ.

— Пока, Кейт.

Завершив разговор, Шивон опять уставилась на экран. Прижала руку к карману пиджака. Ощутила там конверт.

П. У. М.

Внезапно это слово потеряло свою важность.

Она опять погрузилась в работу, включила ноутбук в телефонную розетку и использовала пароль Дерека для доступа к его многочисленным новым мейлам, большинство которых оказались либо чепухой, либо последними спортивными новостями. Было несколько сообщений от лиц, чьи имена она уже знала из папки с информацией о пользователе. Друзья, которых Дерек, скорее всего, никогда не видел, а общался только по компьютеру, друзья по всему земному шару, разделявшие его увлечения. Друзья, не знавшие, что он погиб.

Она выпрямила спину и почувствовала, как хрустнули позвонки. Шея затекла, а часы говорили о том, что с ланчем она опаздывает. Она не была голодна, но знала, что поесть надо. Чего ей действительно хотелось, так это кофе — двойного эспрессо, возможно, еще и с шоколадом. От такой двойной сахарно-кофеинной атаки весь мир пойдет ходуном.

— Нет, я не уступлю, — сказала она себе. Вместо этого она пойдет в «Машинный сарай», где подают натуральную еду и фруктовые чаи. Она выудила из дорожной сумки книжку в бумажном переплете и мобильник, после чего заперла сумку в нижнем ящике стола — в полицейском участке никакая предосторожность не лишняя. Книжка была критическим анализом рока и принадлежала перу одной поэтессы. Она все не могла прикончить эту книгу. На выходе она столкнулась с входящим в офис Джорджем «Хей-хо» Сильверсом.

— Я на ланч, Джордж, — сказала Шивон.

Он оглядел пустую комнату:

— Ты не против, если я присоединюсь?

— Прости, Джордж, но у меня свидание, — безмятежно солгала она. — А кроме того, один из нас должен остаться в конторе.

Она спустилась вниз, вышла из главного входа и свернула на Сент-Леонард-Лейн. Она глядела на крохотный экранчик мобильника, проверяя, не оставлено ли сообщений. На плечо ей тяжело опустилась рука. Громовой низкий голос проревел: «Привет!» Шивон крутанулась вокруг своей оси, уронив и книжку, и телефон. Ухватив незнакомца за кисть, она вывернула ее и потянула вниз так, что напавший очутился на коленях.

— Мать твою! — выдохнул он.

Она видела лишь его макушку. Короткие темные волосы, густо напомаженные, так что торчали отдельными кустиками. Темно-серый костюм. Коренастый, невысокий…

Не Мартин Ферстоун.

— Кто вы? — прошипела Шивон. Она удерживала его кисть высоко за спиной, давила на нее изо всех сил. Она услышала, как открывается и вновь закрывается дверца машины, и увидела спешивших к ней мужчину и женщину.

— Я только хотел поговорить, — задыхаясь, произнес человек. — Я репортер. Холли… Стив Холли.

Шивон выпустила его кисть. Холли поднялся на ноги, прижимая к себе пострадавшую руку.

— Что здесь происходит? — спросила женщина. Шивон узнала ее: Уайтред, военный следователь. С ней был Симмс. На губах его играла слабая улыбка. Он кивал, одобряя быстроту реакций Шивон.

— Ничего, — ответила Шивон.

— А по виду не скажешь, что «ничего». — Уайтред в упор разглядывала Стива Холли.

— Это репортер, — пояснила Шивон.

— Если б мы это знали, — сказал Симмс, — то подождали бы вмешиваться.

— Привет, — пробормотал Холли и потер локоть. Он переводил взгляд с Уайтред на Симмса. — Я встречал вас раньше, возле квартиры Ли Хердмана, если не ошибаюсь. А я думал, что знаю всех в лицо в уголовном розыске. — Он выпрямился и протянул руку Симмсу, очевидно, приняв его за старшего: — Стив Холли!

Симмс покосился на Уайтред, отчего Холли сразу же понял, что ошибся. Он слегка повернулся, направляя руку уже женщине, и представился еще раз. Уайтред проигнорировала его:

— Вы всегда так обращаетесь с четвертой властью, сержант Кларк?

— Иногда я практикую бросок через спину.

— Это правильно — использовать разные приемы, — согласилась Уайтред.

— Потому что противнику тогда труднее предугадать ваше движение, — добавил Симмс.

— Почему у меня такое чувство, будто вы трое ужасно злитесь? — спросил Холли.

Шивон нагнулась, поднимая книжку и телефон. Она оглядела книжку на предмет ущерба.

— Что вам надо?

— Быстро ответить на парочку вопросов.

— Относительно чего именно?

Холли поглядел на военных следователей:

— Я уверен, что вы предпочтете поговорить со мной один на один.

— Я вам все равно ничего не скажу, — заверила его Шивон.

— Откуда вы знаете, если даже не выслушали меня?

— Потому что вы собираетесь говорить со мной о Мартине Ферстоуне.

— Да? — Холли поднял бровь. — Ну вообще-то был у меня такой замысел… Но меня удивляет, почему вы так нервничаете и почему не хотите говорить о Ферстоуне.

Нервничаю из-за Ферстоуна, хотелось крикнуть Шивон. Но вместо этого она лишь пренебрежительно шмыгнула носом. «Машинный сарай» теперь отменялся: ничто не помешало бы Холли последовать туда за ней и занять место рядом.

— Я возвращаюсь на работу, — сказала она.

— Упаси бог того, кто осмелится тронуть вас за плечо, — сказал Холли. — А инспектору Ребусу передайте мои сожаления.

Шивон не купилась на его участливость. Она направилась к двери, но путь ей преградила Уайтред:

— Вы не возражаете — на пару слов?

— У меня обеденный перерыв.

— Я бы тоже что-нибудь съела, — сказала Уайтред и поглядела на своего коллегу, который согласно кивнул. Шивон вздохнула:

— Тогда пойдемте со мной.

Она толкнула вращающуюся дверь. Уайтред — непосредственно за ней. Симмс замыкал шествие. Прежде чем войти, он повернулся к репортеру:

— Вы для газеты работаете? — спросил он.

Холли кивнул.

Симмс улыбнулся:

— Однажды я убил человека одной из таких газет. — Он повернулся и последовал за женщинами.


В столовой мало что оставалось. Уайтред и Шивон выбрали сандвичи, Симмс взял полную тарелку жареной картошки с бобами.

— Что это он хотел сказать про Ребуса? — спросила Уайтред, размешивая сахар в чашке.

— Не важно, — сказала Шивон.

— Вы уверены?

— Послушайте…

— Мы не враги вам, Шивон. Я понимаю, в чем дело. Вы, наверное, не доверяете офицерам других участков, не говоря уж о посторонних, вроде нас, но мы по одну сторону баррикад.

— Я воспринимаю все это совершенно спокойно, но то, что произошло, не имеет никакого отношения к событиям в Порт-Эдгаре, к Ли Хердману или ОЛП.

Уайтред внимательно посмотрела на нее и пожала плечами, словно соглашаясь.

— Так что же вы хотите? — поинтересовалась Шивон.

— Строго говоря, мы надеялись побеседовать с инспектором Ребусом.

— Но его нет на месте.

— Нам так и сказали в Саут-Квинсферри.

— И все-таки вы приехали?

Уайтред демонстративно разглядывала начинку сандвича.

— Как видите.

— Его не оказалось, но вы знали, что найдете меня?

Уайтред улыбнулась:

— Ребуса тренировали для ОЛП, но он не прошел.

— Вы так и говорили.

— Он объяснял вам когда-нибудь, что произошло?

Шивон решила не отвечать — не хотелось признаваться, что он не допускал ее в эту часть своей биографии. Уайтред сочла ее молчание достаточно убедительным ответом.

— Он сломался. Бросил армию вообще. Испытал нервный срыв. Некоторое время жил на море, где-то к северу отсюда.

— В Файфе, — добавил Симмс. Рот его был набит жареной картошкой.

— Откуда вы все это знаете? Ведь интересовал-то вас Хердман.

Уайтред кивнула:

— Дело в том, что Ли Хердман не помечен у нас.

— Не помечен?

— В качестве потенциального психопата, — сказал Симмс. Глаза Уайтред метнули в него молнию, он чуть не поперхнулся, но тут же снова принялся за еду.

— «Психопат» — это не то слово, — поправила его Уайтред, чтобы Шивон стала понятнее суть дела.

— Но Джон у вас помечен? — догадалась Шивон.

— Да, — призналась Уайтред. — Нервный срыв, понимаете ли… А потом он становится полицейским, и фамилия его нередко мелькает в прессе.

И скоро опять замелькает, думала Шивон.

— А все же я не понимаю, какое это может иметь отношение к расследованию, — сказала она, надеясь, что слова ее прозвучат слишком запальчиво.

— Только то, что у инспектора Ребуса могут возникнуть догадки, которые окажутся нам полезными, — пояснила Уайтред. — Инспектор Хоган наверняка думает точно так же. Он ведь взял Ребуса с собой в Карбрей, не правда ли? На встречу с Робертом Найлсом?

— По вашей классификации, еще один явный неудачник, — вырвалось у Шивон.

Уайтред отнеслась к такому замечанию вполне благосклонно; положив на тарелку недоеденный сандвич, она поднесла к губам чашку. Тут у Шивон зазвонил мобильник. Она взглянула на экран: Ребус.

— Простите, — сказала она, поднимаясь из-за стола и отходя к автомату с напитками.

— Как прошло? — спросила она.

— Мы узнали фамилию; можешь начинать проверку.

— Что за фамилия?

— Бримсон. — Ребус сказал по буквам. — Имя Дуглас. Адрес — Тернхаус.

— Это что, аэропорт?

— Насколько нам известно. Он тоже навещал Найлса.

— И живет неподалеку от Саут-Квинсферри, так что имеются шансы, что он знал Ли Хердмана. — Шивон оглянулась на сидевших за столиком Уайтред и Симмса. Они беседовали. — Тут твои армейские товарищи. Хочешь, я расскажу им о Бримсоне на случай, если он тоже был в этих войсках?

— Господи, разумеется, не надо. Они что, слушают?

— Я с ними вместе в столовой. Не беспокойся, они далеко и не слышат.

— Что они здесь делают?

— Уайтред ест сандвич. Симмс пожирает жареную картошку. — Она помолчала. — Но на самом деле они здесь, чтобы насадить на вертел меня.

— Мне полагается засмеяться этой шутке?

— Прости. Негодная попытка. Темплер уже говорила с тобой?

— Нет. В каком она настроении?

— Я ухитрилась все утро не попадаться ей на глаза.

— Наверное, обегала патологов, прежде чем кинуть на сковородку меня.

— Так кто из нас теперь острит?

— Хотелось бы мне, чтоб это была острота, Шивон.

— Когда ты вернешься?

— Не сегодня, если только будет такая возможность. Бобби хочет побеседовать с судьей.

— Зачем?

— Выяснить кое-какие моменты.

— И на это уйдет остаток дня?

— Тебе будет чем заняться и без меня. А пока — ни слова этой страшной парочке.

Страшная парочка. Шивон бросила взгляд в их сторону. Они кончили говорить, кончили есть. Оба глядели на нее.

— Стив Холли тоже здесь ошивается, вынюхивает что-то.

— Полагаю, что ты смогла треснуть его по яйцам и послать куда подальше?

— Вообще-то похоже.

— Поговорим поближе к концу спектакля.

— Я буду здесь.

— Из ноутбука ничего не почерпнула?

— Пока нет.

— Не оставляй попыток.

Телефон замолчал, серия жизнерадостных коротких гудков сказала Шивон, что Ребус отключился. Она вернулась к столу, нацепив на лицо улыбку.

— Мне надо вернуться, — сказала она.

— Мы могли бы вас подвезти, — предложил Симмс.

— Я имею в виду, вернуться на свое рабочее место.

— А в Саут-Квинсферри вы все завершили? — спросила Уайтред.

— Просто имеются кое-какие материалы, с которыми надо еще поработать.

— Материалы?

— Кое-что из того, чем я занималась до всей этой истории.

— Бумажная волокита? — сочувственно проговорил Симмс. Но выражение лица Уайтред говорило, что она не поверила Шивон.

— Я лучше провожу вас, — сказала Шивон.

— Как выглядит офис Отдела уголовного розыска? Меня всегда это крайне интересовало.

— Я проведу с вами экскурсию, — сказала Шивон, — когда мы не будем так загружены работой.

Такой ответ Уайтред была вынуждена принять, но, судя по ее лицу, Шивон могла заключить, что понравился он ей примерно так же, как мог бы понравиться концерт Могуэя.

10

Лорду Джарвису было под шестьдесят. На обратном пути в Эдинбург Бобби Хоган посвятил Ребуса в его семейную историю. После развода с первой женой Джарвис женился вторично. Энтони был его единственным ребенком от второго брака. Семейство жило в Маррейфилде.

— В округе много хороших школ, — заметил Ребус, несколько удивленный расстоянием между Маррейфилдом и Саут-Квинсферри.

— Но Орландо Джарвис и сам окончил Порт-Эдгар. В юности он даже играл в регби за школьную сборную.

— В качестве кого? — спросил Ребус.

— Джон, — отвечал Хоган, — мои познания в регби легко уместятся на окурке.

Хоган ожидал, что судью они застанут дома, потрясенного горем и в трауре. Но после пары звонков выяснилось, что Джарвис находится на работе в шерифском суде на Чеймберс-стрит, напротив музея, где работала Джин Берчилл. Ребус подумал было позвонить ей — у него могло оказаться время для быстрого кофепития. Но она обязательно обратила бы внимание на его руки. Так что лучше не рисковать, пока не заживут. Он до сих пор еще не оправился от рукопожатия, которым одарил его Роберт Найлс.

— Тебе когда-нибудь приходилось иметь дело с Джарвисом? — спросил Хоган, припарковываясь на единственную желтую полоску возле бывшей зубной клиники, преобразованной в ночной клуб с баром.

— Несколько раз приходилось. А тебе?

— Раз-другой тоже.

— Дал ему повод запомнить тебя, как думаешь?

— Это мы как раз и выясним, хорошо? — сказал Хоган, прилепляя на ветровое стекло изнутри бумажку с указанием, что машина принадлежит полиции.

— Штраф может обойтись дешевле, — заметил Ребус.

— Почему это?

— Сам подумай.

Хоган нахмурился, думая, потом кивнул. Не все выходящие из здания суда испытывают сильную любовь к полиции. Штраф обойдется в тридцать фунтов (и после вежливого разговора может быть и отменен). Ремонт же поцарапанной машины влетит в сумму куда большую. Хоган снял бумажку.

Шерифский суд помещался в новом здании, но посетители уже успели нанести ему урон — окна были заплеваны, стены исчерканы. Судья находился в гардеробной, куда и отвели к нему Ребуса и Хогана. Слегка поклонившись, служитель удалился.

Джарвис переодевался — он уже снял судейские одежды и облачился в костюм в тонкую полоску, дополненный цепочкой от часов. Темно-красный галстук был завязан безукоризненным узлом, отлично вычищенные черные уличные башмаки так и сияли. Лицо тоже производило впечатление чистого до блеска, на щеках была заметна сеточка кровеносных сосудов. На длинном столе лежала рабочая одежда других судей — черные мантии, белые воротнички; здесь же были оставлены седые судейские парики. Каждый был подписан.

— Садитесь, если найдете куда, — сказал Джарвис. — Я буду краток. — Он поглядел куда-то поверх их голов, слегка приоткрыв рот, как нередко делал в зале суда. В первый раз, когда Ребусу пришлось давать показания перед Джарвисом, эта привычка судьи слегка смутила его, ему казалось, что судья собирается его прервать. — У меня назначена еще одна встреча, почему я и вынужден принять вас здесь, иначе вообще не смог бы этого сделать.

— Ничего, все в порядке, сэр, — сказал Хоган.

— Откровенно говоря, — добавил Ребус, — учитывая, что вам пришлось перенести, мы удивлены, что вы здесь.

— Нельзя же позволить этим подонкам положить нас на лопатки, правда? — отозвался судья. Казалось, он уже не раз пользовался подобным объяснением. — Так чем я могу быть вам полезен?

Ребус и Хоган переглянулись — обоим было трудно себе представить, что перед ними человек, недавно потерявший сына.

— Дело касается Ли Хердмана, — сказал Хоган. — Похоже, он был другом Роберта Найлса.

— Найлса? — Судья закинул голову. — Помню. Заколол жену, кажется?

— Перерезал ей горло, — уточнил Ребус. — Был в заключении, а сейчас находится в Карбрее.

— Нас интересует, — добавил Хоган, — были ли у вас когда-нибудь основания бояться мести.

Джарвис медленно поднялся, вынул часы, щелкнув крышкой, проверил время.

— Понятно, — сказал он. — Ищете мотив. Почему не предположить, что Ли Хердман мог просто помешаться?

— В конце концов, мы, может быть, и придем к такому заключению, — согласился Хоган.

Судья глядел на свое отражение в большом, в пол, зеркале. Ребус улавливал исходивший от него тонкий запах, он не сразу определил, что это был запах хорошей портняжной мастерской, куда он ходил когда-то вместе с отцом и где с отца снимали мерку для костюма. Джарвис пригладил единственный непокорный волосок. Его виски тронула седина, но, не считая этого, волосы были каштановыми. Слишком каштановыми, решил Ребус, и подумал, уж не красится ли он. Прическа судьи и его аккуратный левый пробор заставляли думать, что стиль он не менял еще со школьных лет.

— Сэр? — напомнил Хоган. — Так как же Роберт Найлс?

— Я никогда не получал угроз в связи с этим делом, инспектор Хоган. И имя Хердмана услышал впервые лишь после стрельбы в школе. — Он отвернулся от зеркала. — Вас удовлетворяет подобный ответ?

— Да, сэр.

— Если Хердман метил в Энтони, зачем было обращать оружие на других мальчиков? Зачем так долго выжидать после вынесения приговора?

— Да, сэр.

— Мотив и результат — не всегда одно и то же.

Неожиданно зазвонивший мобильник Ребуса прозвучал неуместно, как вторгшаяся повседневность. Виновато улыбнувшись, Ребус вышел на красную ковровую дорожку коридора.

— Ребус, — произнес он.

— У меня тут была пара интересных встреч, — сдерживая ярость, сказала Джилл Темплер.

— Вот как?

— После осмотра кухни Ферстоуна судебные эксперты пришли к выводу, что он мог быть привязан и с кляпом во рту. А это уже убийство.

— Или попытка как следует его напугать.

— Ты словно не удивился.

— В последнее время меня мало что удивляет.

— Ты это знал, не так ли? — Ребус промолчал. Впутывать в дело доктора Керта смысла не имело. — Ну а с кем была вторая встреча, можешь догадаться.

— С Карсвеллом, — сказал Ребус. — Колин Карсвелл. Помощник главного констебля.

— Верно.

— И теперь я должен считать себя отстраненным от работы до выяснения?

— Да.

— Прекрасно. Это все, что ты мне собиралась сообщить?

— Тебя ждут для первой беседы в управлении.

— В Отделе жалоб?

— Кажется. А может быть, даже в ППС. — Имелся в виду подотдел профессиональных стандартов.

— А-а… военизированное крыло Отдела жалоб?

— Джон… — в ее тоне угроза мешалась с раздражением.

— Жду не дождусь встречи с ними, — сказал Ребус и окончил разговор: в дверях появился Хоган, благодаривший судью за потраченное на них время. Закрыв за собой дверь, он негромко сказал:

— Хорошо держится.

— Скорее очень замкнут, — сказал Ребус, примеряясь к его шагу. — Между прочим, у меня кое-какие новости.

— Да?

— Я отстранен от работы. Осмелюсь предположить, что Карсвелл пытается сейчас связаться с тобой, чтобы сообщить об этом.

Хоган приостановился и повернулся к Ребусу:

— Как ты и предсказал в Карбрее.

— Я приходил к нему домой. В тот день, когда он сгорел. — Хоган опустил взгляд к перчаткам Ребуса. — Это не имеет к этому отношения, Бобби. Чистое совпадение.

— Так в чем проблема?

— Этот парень приставал к Шивон.

— Ну и?…

— И выглядит все так, что к моменту пожара он был привязан к стулу.

Хоган надул щеки:

— Свидетели?

— Скорее всего, видели, как я вошел с ним вместе в дом.

Зазвонил мобильник Хогана — мелодия была другой, чем у Ребуса. Услышав, кто звонит, Хоган чуть заметно улыбнулся.

— Карсвелл? — догадался Ребус.

— Из управления.

— Вот оно что!

Хоган кивнул и сунул мобильник в карман.

— Нет смысла тянуть с этим, — сказал Ребус.

Но Бобби Хоган покачал головой:

— Очень даже есть смысл тянуть. А потом, тебя отстранили от помощи следствию. Но Порт-Эдгар — особый случай, следствие как таковое тут не ведется. Привлечен к суду никто не будет. Это дело административное.

— Наверно. — Ребус криво улыбнулся.

Хоган похлопал его по плечу:

— Не волнуйся, Джон. Дядя Бобби будет держать все под контролем.

— Спасибо, дядя Бобби, — сказал Ребус.

— …до того момента, когда все это дерьмо действительно всплывет.


К тому времени когда Джилл Темплер вернулась в Сент-Леонард, Шивон уже отыскала координаты Дугласа Бримсона. Отыскать их было несложно, так как он значился в телефонной книге. Там были указаны два адреса с телефонами — домашним и служебным. Темплер удалилась в свой кабинет через коридор и с шумом захлопнула за собой дверь. Джордж Сильверс поднял взгляд от стола.

— Кажется, ступила на тропу войны, — заметил он, засовывая в карман авторучку и готовясь слинять.

С уходом Сильверса Шивон опять осталась одна в офисе. Констебль Прайд был где-то рядом, как и констебль Дэйви Хиндс, но оба ухитрились оставаться невидимыми. Шивон глядела на экран ноутбука Дерека Реншоу, утомленная до полусмерти просеиванием малоинтересной информации. Она не сомневалась, что Дерек был хорошим парнем, хорошим, но скучноватым. Он уже знал, как сложится вся его дальнейшая жизнь, — три или четыре года в университете. Обучение бизнесу и компьютеру, а потом канцелярская работа, возможно, в качестве бухгалтера. Деньги на покупку дома на взморье, скоростного автомобиля и лучшего музыкального центра из всех имеющихся.

И это будущее застыло, остановленное, превратившееся лишь в слова на экране, частички памяти. Эта мысль заставила ее содрогнуться. За какую-то секунду все изменилось. Она уткнулась лицом в ладони, потерла глаза, зная лишь одно: она не хочет находиться здесь, когда в дверях появится Джилл Темплер. Потому что подозревала, что на этот раз выскажет боссу все, а может быть, даже больше. Не в том она настроении, чтобы чувствовать себя жертвой. Она взглянула на телефон, затем в свою записную книжку с координатами Бримсона. Решившись, она сунула в сумку ноутбук, взяла мобильник и записную книжку.

И вышла.

Она заехала домой, где отыскала запись «Приди Умереть Молодой». В дороге она прослушала весь альбом, ища каких-либо направляющих подсказок. Задача нелегкая, учитывая обилие инструментальных кусков.

Жил Бримсон в современном одноэтажном доме с верандой на узкой улице, соединявшей аэропорт с местом, где раньше находилась Гогарбернская больница. Вылезая из машины, Шивон услышала, как вдали рушат здание. Это разбирали больницу. Наверно, участок был куплен каким-нибудь крупным банком, который собирался здесь обосноваться. Дом перед ней скрывался за высокой изгородью с зелеными чугунными воротами. Открыв их, она прошла по хрусткой дорожке розового гравия. Она тронула дверной колокольчик, затем заглянула в окна по обе стороны дома. Одно окно принадлежало гостиной, другое — спальне. Кровать была застелена, гостиная выглядела не очень жилой. На синем кожаном диване валялась пара журналов с изображениями самолетов на обложках. Площадка перед домом была почти сплошь вымощена, если не считать двух клумб с розами. Узкая дорожка отделяла дом от гаража, за калиткой, открывшейся, когда она повернула ручку, находился задний двор: покатая лужайка, а внизу — вспаханная земля. Дом дополнял дощатый флигелек, дверь в который была заперта. В окнах виднелась просторная, очень чистая кухня и еще одна спальня. Никаких следов семейной жизни — ни игрушек в саду, ничего, указывающего на присутствие женщины. И тем не менее все содержалось в безукоризненном порядке. Идя по дорожке обратно, она заметила стеклянную панель в боковой двери гаража. Внутри стояла машина — «ягуар» спортивного типа.

Сев в свою машину, она направилась в аэропорт, где остановилась перед одним из зданий терминала. Охранник предупредил, что парковка здесь запрещена, но когда она показала ему свое служебное удостоверение, он махнул рукой, пропуская ее. В терминале кипела жизнь — люди стояли в длинных очередях. По виду это были туристы, летящие на юг, к теплому солнцу; командированные деловито катили к эскалатору свои чемоданы. Оглядевшись в поисках указателя, Шивон заметила знак справочной и, подойдя туда, спросила, как бы ей повидать мистера Бримсона. Быстрый перестук клавиш — и качание головой:

— Не поняла фамилии.

Шивон сказала по буквам, и женщина кивнула, введя фамилию правильно. Взяв телефонную трубку, она переговорила с кем-то, в свою очередь сказав по буквам фамилию: Б-р-и-м-с-о-н. И, поджав губы, опять покачала головой.

— Вы уверены, что он здесь работает? — спросила она.

Шивон показала ей адрес, переписанный из телефонной книги. Женщина улыбнулась.

— Так здесь написано не «аэропорт», а «летное поле»! — пояснила она. — Вот что вам, оказывается, надо.

Она указала, как проехать, и Шивон поблагодарила ее, покраснев, что допустила ошибку. Летное поле было рядом, и проехать туда можно было, обогнув по периметру пол-аэропорта. Там находились ангары с маленькими самолетами и, судя по надписи над воротами, летная школа. Внизу значился телефонный номер — тот самый, что Шивон переписала из книги. Высокие металлические ворота были закрыты, но здесь же в деревянной будочке стоял старомодный телефон — связь с охраной. Шивон подняла трубку и услышала звонок.

— Алло? — произнес мужской голос.

— Я разыскиваю мистера Бримсона.

— Вы нашли его, милочка. Чем могу быть полезен?

— Мистер Бримсон, я сержант Кларк. Служу в полиции графства Лотиан и Пограничного края. Хотелось бы немного поговорить с вами.

Секундное молчание. А потом:

— Подождите минуточку. Открою ворота.

Шивон хотела было поблагодарить, но трубка замолкла. Перед ней находились ангары и несколько самолетов. На носу одного был один-единственный пропеллер. На другом — по пропеллеру на каждом из крыльев. Самолеты выглядели двухместными, из одного из них выпрыгнула, сев в подержанный, с открытым верхом «лендровер», мужская фигура. Самолет, шедший в это время на посадку в аэропорту, поглотил звук заводимого мотора. «Лендровер» рванул вперед, преодолев метров сто до ворот. Мужчина выпрыгнул на землю. Он был высокий, загорелый, мускулистый. Лет пятидесяти с лишним, морщинистое лицо расплылось в короткой приветливой улыбке. Рубашка с короткими рукавами того же оливкового цвета, что и «лендровер», не скрывала серебристой поросли на руках. Шевелюра Бримсона тоже была серебристой, а в молодости же, вероятно, пепельно-русой. Рубашка была засунута в парусиновые брюки и обтягивала намечающийся животик.

— Приходится держать ворота на замке, — начал он объяснять, позвякивая большой связкой ключей, вынутой из зажигания «лендровера». — Предосторожность.

Шивон кивнула — дескать, понятно. В мужчине было что-то, моментально к себе располагающее. Возможно, благодаря исходившим от него энергии и уверенности, тому, как он поводил плечами, идя к воротам. Или улыбке — мимолетной, очень обаятельной. Но когда он открыл перед ней ворота, она заметила, что он посерьезнел.

— Думаю, это по поводу Ли, — с важностью сказал он. — Этого следовало ожидать раньше или позже… — Он сделал ей знак проезжать. — Припаркуйтесь возле конторы, — сказал он, — а я догоню.

Проезжая мимо него, она не могла не удивляться его словам. «Этого следовало ожидать раньше или позже».

Сидя напротив него в конторе, она не удержалась и спросила.

— Я имел в виду лишь ваш визит, — отвечал он, — которого следовало ожидать раньше или позже.

— Почему?

— Потому что, как я думаю, вас интересует причина, по которой он это сделал.

— И?…

— И вы опрашиваете его друзей, не помогут ли они отыскать эту причину.

— Вы были другом Ли Хердмана?

— Да. — Он нахмурился. — Разве не поэтому вы здесь?

— Можно сказать, поэтому. Нам стало известно, что вы оба, вы и мистер Хердман, ездили в Карбрей.

Бримсон медленно кивнул:

— Разумно, — сказал он.

Чайник, закипев, отключился, и Бримсон, вскочив с кресла, налил две кружки растворимого кофе и предложил одну Шивон. Кабинет был крохотным, едва вмещавшим стол и два кресла. Дверь вела в еще одну комнату, где стояли несколько стульев и два шкафа с картотеками. На стенах были развешаны постеры с моделями самолетов.

— Вы инструктор летной школы, мистер Бримсон?

— Зовите меня Дуг, пожалуйста. — Бримсон поудобнее откинулся в кресле. В оконной раме за стеклом обозначилась фигура. Костяшками пальцев мужчина постучал по стеклу. Бримсон повернулся и помахал ему рукой — жест, повторенный незнакомцем.

— Это Чарли, — пояснил Бримсон. — Пошел сделать круг-другой. Он банкир, но говорит, что завтра же поменялся бы со мной работой, лишь бы летать побольше.

— Значит, вы даете эти самолеты напрокат?

Бримсон, казалось, не сразу понял вопрос.

— Нет-нет, — сказал он наконец. — У Чарли собственный самолет. Он просто держит его здесь.

— Но летное поле — ваше?

Бримсон кивнул:

— В той его части, которую я арендую у аэропорта. Да, это все — мы.

Он широко раскинул руки и опять улыбнулся.

— А давно вы знали Ли Хердмана?

Он уронил руки, и вместе с ними исчезла и улыбка.

— Да уж порядком лет.

— Нельзя ли поточнее?

— Познакомился вскоре после того, как он переехал.

— Значит, шесть лет.

— Наверно, так и есть. — Он помолчал. — Простите, забыл вашу фамилию.

— Сержант Кларк. Вы были близки с ним?

— Близки? — Бримсон пожал плечами. — Вообще Ли не допускал людей к себе слишком близко. То есть держался он дружески, всегда был рад встрече, и так далее…

— Но?

Бримсон сосредоточенно нахмурился:

— Я никогда толком не знал, что у него вот тут. — Он похлопал себя по голове.

— О чем вы подумали, когда услышали про стрельбу?

Он пожал плечами:

— В это было невозможно поверить.

— Вы знали, что у него имеется оружие?

— Нет.

— Но оружием он интересовался.

— Да, верно, но никогда не показывал мне его.

— И не говорил о нем?

— Нет, никогда.

— А о чем вы с ним говорили?

— О самолетах, катерах. О службе. Я семь лет прослужил в военной авиации.

— Летчиком?

Бримсон покачал головой:

— За штурвалом редко приходилось сидеть. Я отвечал за электрообеспечение. Поднимал машины в воздух. — Он наклонился вперед через стол. — Вам приходилось летать?

— Только на каникулы.

Лицо его сморщилось в улыбке:

— Нет, вот как Чарли сейчас летает. — И он ткнул пальцем туда, где мимо окна пробежал, завывая двигателями, маленький самолетик.

— Мне и машину-то водить нелегко.

— С самолетом управиться проще, уж поверьте мне.

— Выходит, все эти рычаги и датчики лишь для фасона?

Он рассмеялся:

— Мы могли бы сейчас попробовать, как вам такая идея?

— Мистер Бримсон…

— Дуг.

— У меня сейчас абсолютно нет времени на урок самолетовождения, мистер Бримсон.

— Тогда, может быть, завтра?

— Посмотрим.

— Но вы будете не при исполнении? И значит, сможете называть меня Дуг? — Он выждал, пока она кивнет. — А как вы разрешите обращаться к вам, сержант Кларк?

— Шивон.

— Ирландское имя?

— Гэльское.

— А говорите вы без гэльского акцента.

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами мой акцент.

Он шутливо поднял вверх руки.

— Почему вы сами не вызвались? — спросила она. Он, казалось, не понял. — После стрельбы в школе некоторые друзья мистера Хердмана позвонили, чтобы переговорить с нами.

— Да? А зачем?

— Причины самые разные.

Он задумался над ответом.

— Я не усматривал в этом смысла, Шивон.

— Давайте оставим имена на потом, хорошо?

Бримсон виновато понурился. Внезапно послышались потрескивание и радиоголоса.

— Это с вышки, — пояснил Бримсон и наклонился над столом, уменьшая громкость радио. — Чарли просит коридор. — Он взглянул на часы. — Время подходящее.

Шивон слушала, как голос предупреждал пилота насчет вертолета над городом.

— Проследи, Роджер.

Бримсон сделал громкость еще меньше.

— Мне бы хотелось привезти к вам моего коллегу, — сказала Шивон. — Вы не против?

Бримсон пожал плечами:

— Сами видите, какая у нас запарка. Вот в конце недели — там действительно дело другое.

— Хотелось бы мне иметь возможность сказать то же самое.

— Только не утверждайте, что вы свободны по уик-эндам! Такая хорошенькая молодая женщина…

— Я имела в виду…

Он опять рассмеялся:

— Да я просто дразню вас. Хотя обручального кольца на вас нет. — Он подбородком указал на ее левую руку. — Ну что, подхожу я для уголовного розыска?

— Я вижу, что и вы без кольца.

— Завидный холостяк. Друзья говорят, что это потому, что я витаю в облаках. — Он показал вверх. — А там маловато баров для одиночек.

Шивон улыбнулась и внезапно поняла, что получает удовольствие от этой беседы, — дурной знак. Существовали вопросы, которые она должна была задать, но они как-то отошли на задний план.

— Ну тогда, может быть, завтра, — сказала она, поднимаясь.

— Ваш первый урок за штурвалом?

Она покачала головой:

— Нет, беседа с моим коллегой.

— Но вы тоже придете?

— Если смогу.

Он, казалось, был доволен; выйдя из-за стола, протянул руку:

— Рад был познакомиться, Шивон.

— И мне было приятно, мистер… — Она запнулась, увидев, как он предупреждающе поднял палец. — Дуг! — наконец уступила она.

— Я провожу вас.

— Я и одна справлюсь.

В дверях ей показалось, что расстояние между ними меньше, чем хотелось бы.

— Серьезно? Значит, вы умеете вскрывать замки?

Она вспомнила, что ворота были заперты.

— Ну достаточно, — сказала она, выйдя из ворот вслед за Дугом Бримсоном как раз тогда, когда машина Чарли, кончив разбег, оторвала шасси от земли.


— Ну, Джилл уже обнаружила тебя? — спросила Шивон по телефону на обратном пути в город.

— Ответ положительный, — отвечал Ребус. — Правда, я не то чтобы очень прятался и так далее.

— Ну и каков итог?

— Отстранен от работы. Хотя Бобби и считает по-другому. Он по-прежнему желает, чтобы я ему помогал.

— А это значит, что тебе по-прежнему требуюсь я, так?

— Думаю, при необходимости я сам смогу сесть за руль.

— Но такой необходимости нет.

Он засмеялся:

— Я просто дразню тебя, Шивон. Тачка, если хочешь, в твоем распоряжении.

— Очень хорошо. Потому что я нашла Бримсона.

— Я под впечатлением. И кто он?

— Содержит летную школу в Тернхаусе. — Она помолчала. — Я съездила к нему. Я знаю, что должна была согласовать это с тобой, но твой телефон не отвечал.

— Она ездила к Бримсону, — услышала Шивон в трубке. Ребус сообщал это Хогану. Хоган что-то пробормотал в ответ. — Бобби считает, — сказал Ребус, — что тебе сперва надо было спросить разрешения.

— Он так точно и сказал?

— Именно. И к тому же вытаращил глаза и пару раз выругался, что я опускаю.

— Благодарю, что пощадил мои девичьи ушки.

— Так что же ты извлекла из этого визита?

— Он дружил с Хердманом. В прошлом у них много общего: армия и авиация.

— А каким образом он познакомился с Найлсом?

— Я забыла его спросить об этом. Но сказала, что мы еще приедем для разговора.

— Похоже, нам придется это сделать. Ну а хоть что-нибудь он сказал?

— Сказал, что не знал об оружии, которое было у Хердмана, и не знает, почему тот отправился в школу. Ну а что Найлс?

— Пустой номер.

— И куда же теперь?

— Давай встретимся в Порт-Эдгаре. Надо потолковать с мисс Тири. — Трубка замолчала, и Шивон подумала, что разговор прервался, но затем он спросил: — От нашего друга новых посланий не было?

Он имел в виду записки, но при Хогане специально выражался туманно.

— Была еще одна — дожидалась меня утром.

— Да?

— Почти такая же, что и первая.

— Послала в Хоуденхолл?

— Посчитала бессмысленным.

— Ладно. Хотелось бы взглянуть на нее при встрече. Когда ты будешь?

— Примерно через пятнадцать минут.

— Ставлю пять фунтов, что мы будем раньше!

— Время пошло, — сказала Шивон, нажав на акселератор. Лишь через несколько секунд она осознала, что не знает, откуда он звонил.

Он тут как тут уже стоял на парковке Академии Порт-Эдгар, прислонившись к капоту хогановского «пассата», скрестив руки и заложив ногу за ногу.

— Ты обманул меня, — сказала она, вылезая из машины.

— Заключая пари, надо проявлять бдительность. Будешь должна мне пять фунтов.

— Ни за что.

— Пари есть пари, Шивон. И леди всегда платят долги.

Покачав головой, она сунула руку в карман.

— Между прочим, вот письмо, — сказала она, доставая конверт. Ребус протянул за ним руку. — С тебя пять фунтов за прочтение.

Ребус смерил ее взглядом.

— За право высказать свое просвещенное мнение? — Он постоял с вытянутой рукой, не беря конверта. — Ладно. Договорились, — сказал он наконец, так как любопытство все же возобладало.

Пока Шивон вела машину, он несколько раз прочел записку.

— Пять фунтов потрачены даром, — наконец сказал он. — Кто этот ПУМ?

— По-моему, это означает: «Приди Умереть Молодой». Так называется один американский диск.

— Откуда ты это знаешь?

— Это из альбома Могуэя. Я его тебе давала.

— А может, это имя такое. Буффало Билл, например.

— Имя посредника?

— Не знаю. — Ребус сложил записку, осмотрел складочки, заглянул в конверт.

— Вот оно — заключение Шерлока Холмса.

— Ну а чего еще ты бы от меня хотела?

— Признания своего поражения. — Она протянула руку, и Ребус отдал ей записку в конверте.

— Приходи на свидание… Грязный Гарри?

— Я тоже так думаю, — согласилась Шивон.

— Грязный Гарри был копом…

Она вскинула на него глаза:

— Думаешь, это написал кто-то из моих коллег?

— Не уверяй меня, что эта мысль не приходила тебе в голову!

— Приходила, — созналась она.

— Но это должен быть кто-то, кому известна твоя история с Ферстоуном.

— Да.

— А она известна лишь Джилл Темплер и мне. — Он помолчал. — Думаю, ей ты не одалживала альбомов в последнее время.

Шивон пожала плечами и опять устремила взгляд на дорогу. Она долго молчала, молчал и он, пока, сверившись с адресом в записной книжке, не подался вперед, сказав:

— Приехали.

Лонг-Риб-Хаус оказался узким белёным строением, на вид переделанным из амбара. Строение было одноэтажным, однако с жилым чердаком, на что указывали окна в скате красной черепичной крыши. Въезд загораживали ворота, но они были не закрыты. Толкнув их, Шивон вернулась в машину и проехала несколько метров по гравиевой подъездной аллее. Закрыв за собой ворота, она увидела, что входная дверь открыта и перед ней стоит мужчина.

Ребус вылез из машины и представился.

— А вы, должно быть, мистер Коттер? — спросил он.

— Уильям Коттер, — отвечал отец мисс Тири.

Это был коренастый, невысокого роста мужчина лет сорока с небольшим. Голова его была модно выбрита. Он пожал руку, которую протянула ему Шивон, и, казалось, ничуть не смутился, что Ребус держит по швам свои руки в перчатках.

— Лучше войдите в дом, — сказал он.

Они очутились в длинном, устланном ковровой дорожкой коридоре, украшенном картинами и старинными дедовскими часами. Двери справа и слева были плотно закрыты. Коттер провел их в конец коридора в комнату с окнами на две стороны и кухней за нею. Эта часть дома производила впечатление позднейшей пристройки. Балконные двери выходили в патио, за ним находились задний двор и еще одна пристройка, дощатая, но с большими окнами, через которые можно было видеть внутренность пристройки.

— Закрытый бассейн, — задумчиво проговорил Ребус. — Удобно, наверное.

— Им пользуешься чаще, чем открытым, — улыбнулся Коттер. — Так чем могу быть полезен?

Ребус взглянул на Шивон, но та озиралась, осматривая комнаты: кремовый кожаный диван в форме буквы L, дорогой музыкальный центр, телевизор с плоским экраном. Телевизор был включен, но звук приглушен. Передавали биржевые новости и котировки акций.

— Мы хотели бы переговорить с Тири, — сказал Ребус.

— С ней ничего не случилось?

— Нет-нет, ничего такого, мистер Коттер. Это по поводу Порт-Эдгара. Всего лишь несколько дополнительных вопросов.

Коттер прищурился:

— Может быть, я могу ответить? — Он явно хотел выведать побольше.

Ребус решил присесть на диван. Перед ним стоял кофейный столик с газетами, открытыми на страничках деловых новостей, лежал беспроволочный телефон и валялись очки с диоптриями, ручка и блокнот А4. Здесь же он заметил кружку.

— Вы бизнесмен, мистер Коттер?

— Да. Верно.

- Можно узнать, в какой именно области?

— Венчурные сделки. — Коттер сделал паузу. — Вы знаете, что это такое?

— Инвестирование в новые проекты? — предположила Шивон, выходя в сад.

— Более или менее верно. Я вкладываю деньги, а кто-то идеи.

Ребус картинно огляделся вокруг.

— Должно быть, у вас неплохо это получается. — Он выждал, пока собеседник оценил комплимент. — Тири дома?

— Точно не знаю, — сказал Коттер и, перехватив взгляд Ребуса, виновато улыбнулся. — С Тири это не всегда можно сказать. Иногда у нее тихо, как в могиле. Стукнешь в дверь, она не откликается. — Он пожал плечами.

— Не такая, как другие подростки, да?

Коттер покачал головой.

— Мне так и показалось при нашей первой встрече, — добавил Ребус.

— Значит, вы ее уже видели? — спросил Коттер. Ребус кивнул. — В полном параде?

— Наверное, в школу она в таком виде не ходит.

Коттер опять покачал головой:

— Там даже кольца в носу запрещены. Доктор Фогг проявляет в этом отношении большую строгость.

— А можем мы попробовать постучать в дверь? — спросила, повернувшись к Коттеру, Шивон.

— Полагаю, вреда не будет, — ответил тот. Они прошли вслед за ним обратно по коридору и поднялись вверх на один коротенький лестничный пролет. Там оказался еще один длинный узкий коридор с дверями по бокам, и все эти двери были закрыты.

— Тири? — позвал Коттер, когда они поднялись. — Ты еще тут, дорогая?

Последнее слово он как бы смазал, и Ребус догадался, что дочь запрещала ему так ее называть. Они дошли до последней из дверей, и Коттер, приложив к ней ухо, тихонько постучал.

— Наверное, вздремнула, — вполголоса проговорил он.

— Ничего, если я… — и, не дожидаясь ответа, Ребус повернул дверную ручку. Дверь открылась внутрь. В комнате было темно. Прозрачные черные шторы задернуты. Повсюду были расставлены свечи. Черные свечи, многие из которых оплыли почти до основания. На стенах постеры и гравюры. Ребус узнал некоторые, принадлежавшие X. Р. Гайгеру, которого он знал как оформителя альбома «ELP». Они изображали какой-то безобразный индустриальный ад. Другие картины были не менее мрачного содержания.

— Вот они какие, наши подростки! — единственное, что произнес отец.


Книги Поппи Э. Брайт и Энн Райc. Еще одна с заглавием «Ворота Януса», по всей вероятности, написанная Убийцей мавров Иэном Брэди. Множество дисков — из тех, что пооглушительнее. Простыни на узкой кровати черного цвета, того же цвета и покрывало. Стены выкрашены в кроваво-красный цвет, потолок разделен на четыре квадрата — два черных и два красных. Шивон остановилась возле компьютерного стола. Компьютер выглядел круто: плоский монитор, DVD с жестким диском, веб-камера, сканер.

— Наверное, в черном цвете их не производят, — задумчиво сказала Шивон.

— Иначе у Тири он был бы черным, — согласился Коттер.

— В моей юности, — сказал Ребус, — о готах мы знали только из названия пабов.

Коттер засмеялся:

— Ну да — Готенберги. Популярные пабы были, не правда ли?

Ребус кивнул:

— Если только она не прячется под кроватью, значит, здесь ее нет. Не можете подсказать, где бы нам ее поискать?

— Я могу попробовать позвонить ей по мобильнику.

— А это, случайно, не он? — спросила Шивон, беря в руки маленький глянцево-черный мобильник.

— Да, он, — подтвердил Коттер.

— Подростки обычно не оставляют свои мобильники дома, — раздумчиво произнесла Шивон.

— Да, но… Возможно, мама Тири… — Он передернул плечами, словно вдруг ощутив неловкость.

— Возможно, мама Тири что? — осторожно осведомился Ребус.

— Любит проверять расходы Тири? Вы это имели в виду? — догадалась Шивон.

Коттер кивнул. Он явно чувствовал облегчение оттого, что она взяла на себя труд сформулировать то, что надо было сказать.

— Тири придет попозже, — сказал он. — Если вы не торопитесь.

— Мы бы хотели поскорее покончить с этим делом, мистер Коттер, — пояснил Ребус.

— Ну что ж…

— Время — деньги и все такое прочее, с чем, вероятно, согласитесь и вы.

Коттер кивнул:

— Вы можете попробовать поискать ее на Кокберн-стрит. Там нередко собираются ее приятели.

Ребус взглянул на Шивон.

— Вы должны были бы и сами догадаться, — сказал он, и губы Шивон дернулись в знак согласия. Кокберн-стрит — извилистый проулок между Королевской Милей и вокзалом Уэверли — всегда пользовалась сомнительной репутацией. Несколько десятков лет назад Кокберн-стрит была прибежищем хиппи и всевозможных отщепенцев. Здесь шла торговля сетчатыми рубашками, галстуками и бумагой для самокруток. Ребус некогда облюбовал здесь себе лавочку, торговавшую подержанными дисками. Он захаживал туда, не очень заботясь о костюме. В наши дни улицу монополизировали представители альтернативной культуры. В общем, подходящая улица для имеющих склонность к ужасам или наркотикам.

Идя по коридору к выходу, Ребус заметил на одной из дверей белую фаянсовую табличку: «Комната Стюарта». Он приостановился перед этой дверью.

— Ваш сын?

Коттер медленно кивнул:

— Шарлотта… моя жена… хочет, чтобы все оставалось как прежде, до катастрофы.

— В этом нет ничего странного, сэр, — сказала Шивон, почувствовав замешательство Коттера.

— Да, наверно.

— Скажите, — спросил Ребус, — «готский период» у Тири начался до или после гибели брата?

Коттер взглянул на него:

— Вскоре после нее.

— Они были близки с братом? — спросил Ребус.

— Думаю, да… Но я не понимаю, какое отношение это имеет…

Ребус пожал плечами:

— Простое любопытство, и ничего более. Простите. Издержки профессии.

Коттера, по-видимому, устроило подобное объяснение. Он повел их вниз по лестнице.


— Я покупаю там диски, — сказала Шивон.

Они опять были в машине и ехали на Кокберн-стрит.

— Аналогично, — сказал Ребус.

При этом он часто видел здесь готов, развалившихся на тротуаре и на ступеньках старого здания «Скотсмена», угощавших друг друга сигареткой или торговавших последними хитами любимых групп. Они заполоняли улицу, когда кончались занятия в школах, возможно, едва успевая сменить школьную форму на традиционный черный прикид. Косметика и украшения, помогавшие одновременно и выделиться, и быть «как все». Но дело осложнялось тем, что в наши дни шокировать публику стало труднее. В свое время для этого достаточно было носить длинные волосы. Потом появились пижоны и их пакостное порождение — панки. Ребусу запомнилась одна суббота, когда он отправился за дисками. Поднимаясь по извилистому склону Кокберн-стрит, он увидел там первых панков: разболтанные фигуры с перьями на голове, ухмылки, позвякивание цепями. Вид их совершенно возмутил шедшую вслед за Ребусом пожилую женщину, процедившую: «Неужели не можете ходить как люди?» — замечание, вероятно, доставившее панкам немалое удовольствие.

— Можно припарковаться и подняться пешком, — предложила Шивон, когда они подъехали к Кокберн-стрит.

— Лучше бы припарковаться наверху, а там спуститься, — возразил Ребус.

Им повезло: при их приближении как раз освободилось место, и они смогли припарковаться прямо на Кокберн-стрит в непосредственной близости от группы готов.

— Удача! — воскликнул Ребус, углядев мисс Тири, оживленно беседовавшую с двумя приятелями.

— Сначала еще надо выбраться отсюда, — сказала Шивон. Ребус понял, в чем была загвоздка: на обочине стояли мешки с мусором, ожидавшие отправки; они загораживали дверцу водителя. Ребус вылез и подержал дверцу так, чтобы Шивон смогла кое-как пролезть на тротуар. Раздалось топанье бегущих, и Ребус заметил, что один из мешков вдруг исчез. Подняв голову, он увидел пятерых парней, пронесшихся мимо машины. Они были в куртках с капюшонами и в бейсболках. Один из них швырнул мешок с мусором в группу готов. Мешок лопнул, содержимое рассыпалось по тротуару. Раздались крики и ругательства. В воздух взметнулись кулаки, заработали и ноги. Один гот сильным ударом был брошен головой вниз на каменные ступени. Другой полетел на мостовую под колеса проезжавшего такси. Зеваки выкрикивали угрозы, лавочники вышли к дверям, кто-то уже вызывал полицию. На улице кипело побоище. Людей швыряли в стекла витрин, они сцеплялись в драке. Нападавших было всего пятеро против десятка готов, но парни были крепкие и дрались ожесточенно. Шивон ринулась вперед, чтобы остановить одного из них. Мисс Тири скользнула в лавку, захлопнув за собой дверь. Дверь была стеклянная, и ее преследователь искал, чем бы разбить стекло. Набрав побольше воздуха в легкие, Ребус заорал:

— Рэб Фишер! Эй, Рэб, ты там!

Преследователь замер и оглянулся на Ребуса. Ребус взмахнул рукой в перчатке:

— Не забыл меня, Рэб?

Рот Фишера искривился в ухмылке. Ребус узнал еще одного из шайки.

— Фараоны! — вскричал тот. Другие отморозки услышали этот крик. Они остановились посреди мостовой, тяжело дыша, раздувая грудь.

— Что, в Сотон намылились, ребята? — выступив вперед, громко вопросил Ребус. Четверо из нападавших бросились вниз по улице. Рэб Фишер помедлил, затем, пнув напоследок стеклянную дверь ногой, не спеша направился вслед за приятелями. Шивон помогала встать на ноги двум готам, проверяя, не ранены ли. Но ни ножей, ни камней в ход пущено не было. Дрались в основном врукопашную. Ребус подошел к стеклянной двери. За ней стояла мисс Тири, а с ней — женщина в белом халате, из тех, что носят доктора и аптекари. Ребус увидел сиявшие глянцем кабинки. Это был солярий, судя по виду, лишь недавно открытый. Женщина гладила волосы Тири, а та старалась высвободиться. Ребус толкнул дверь.

— Помнишь меня, Тири? — спросил он.

Она окинула его внимательным взглядом, потом кивнула:

— Вы полисмен, с которым я разговаривала.

Ребус протянул руку женщине:

— А вы, судя по всему, мама Тири. Я инспектор Ребус.

— Шарлотта Коттер, — сказала женщина, пожимая ему руку.

Ей было под сорок, лицо обрамляли вьющиеся пышные пепельно-русые волосы. Слегка загорелая, румяная. Глядя на этих двух женщин, трудно было увидеть хоть какое-то сходство. Если знать, что они родственницы, можно было предположить, что они ровесницы, не родные, но двоюродные сестры. Мать была на дюйм или два ниже дочери, тоньше и спортивнее. Ребус решил, что знает теперь, кто из Коттеров пользуется закрытым бассейном.

— Из-за чего была вся эта потасовка? — спросил он Тири.

Она пожала плечами:

— Да так.

— И часто у вас такие стычки?

— Постоянно, — ответила мать, за что удостоилась злобного взгляда дочери. — Их постоянно оскорбляют, а иногда и бьют.

— Можно подумать, что ты знаешь! — окрысилась дочь.

— Я не слепая.

— Потому ты и открыла здесь свой салон? Чтоб следить за мной? — Тири принялась вертеть в руках висевшую у нее на шее золотую цепочку. Ребус заметил, что на цепочке был бриллиант.

— Все, что я говорю сейчас, Тири… — со вздохом начала Шарлота Коттер, — это…

— Я ухожу, — пробормотала Тири.

— Пока ты не ушла, — прервал ее Ребус, — можно тебя на пару слов?

— Никакого заявления в суд я писать не буду.

— Видите, какая она упрямая! — возмущенно воскликнула Шарлотта Коттер. — Я слышала, вы окликали одного из этих парней, инспектор. Значит, вы знаете этих хулиганов? Вы можете их арестовать?

— Не уверен, что это пойдет на пользу дела, миссис Коттер.

— Но вы же сами все видели!

Ребус кивнул:

— И теперь они предупреждены. Может быть, этого окажется достаточно. Дело в том, что я приехал сюда не случайно. Я хотел поговорить с Тири.

— Да?

— Ну так пойдем, — сказала Тири, хватая его за руку. — Прости, мама, но мне надо помочь полиции в расследовании.

— Погоди, Тири…

Но было поздно. Шарлотте Коттер оставалось только наблюдать, как ее дочь тащит детектива на улицу и на противоположный тротуар, где гроза уже миновала и настроение толпы заметно улучшилось. Готы сравнивали полученные раны. Один парнишка в черной шинели нюхал свои лацканы и морщил нос, показывая, что шинель нуждается в чистке. Мусор из прорванного пакета был собран главным образом благодаря усилиям Шивон, как это понял Ребус. Сейчас она помогала наполнять им целый пакет, пожертвованный кем-то из продавцов.

— Все живы? — вскричала Тири.

Вопрос встретили улыбками и кивками. Ребусу показалось, что ребята наслаждаются моментом. Они вновь были пострадавшими, и это им нравилось. Как в истории с панками и той женщиной, они добились своего. Группа не распалась, а вышла из испытания окрепшей и закалившейся: можно делиться впечатлениями о произошедшей стычке. Другие подростки, не спеша бредущие из школы домой, останавливались послушать. Ребус повел мисс Тири вверх по улице в ближайший бар.

— Таких, как она, не обслуживаем! — отрезала женщина за стойкой.

— Обслуживаете, если она со мной, — отрезал в ответ Ребус.

— Она несовершеннолетняя! — упорствовала женщина.

— Тогда налейте ей что-нибудь полегче. — Он повернулся к Тири: — Чего ты хочешь?

— Водки с тоником.

Ребус улыбнулся:

— Дайте ей кока-колы. А мне «Лафройг» с водой.

— Ты можешь выстоять в драке, — предупредил ее Ребус, — значит, можешь и заплатить за себя.

— Я вполне самостоятельна.

— Видел. Особенно, когда ты побежала к маме, едва появились эти «Отпетые».

Она злобно покосилась на него.

— Между прочим, не такая плохая тактика, — продолжал он. — Оборона — важнейшее в доблести и так далее. Твоя мама правду сказала, что такие драки случаются частенько?

— Не так часто, как она считает.

— И несмотря на это, вы собираетесь на Кокберн-стрит?

— Почему бы и нет?

Он пожал плечами:

— Действительно. Немножко мазохизма никому еще не вредило.

Она взглянула на него, улыбнулась и уставилась в свой стакан.

— Твое здоровье! — сказал он, поднимая свой собственный.

— Вы неточно процитировали: «Самое важное в доблести — осторожность», Шекспир, «Генрих Четвертый», часть первая.

— Но тебя с твоими дружками осторожными не назовешь.

— Стараюсь не осторожничать.

— Тебе это удается. Когда я упомянул «Отпетых», ты не удивилась. Значит, ты их знаешь.

Она опять опустила взгляд, уставившись в стакан. Пряди волос упали на бледное лицо. Пальцы с черными блестящими ногтями поглаживали стакан. Тонкие пальцы, тонкие запястья.

— Сигаретка найдется? — спросила она.

— Зажги и для меня тоже, — сказал Ребус, доставая пачку из кармана пиджака. Она зажгла сигарету и сунула ее ему в рот.

— Пойдут разговоры, — сказала она, выдыхая дым.

— Сомневаюсь, мисс Тири.

Он увидел, как распахнулась дверь и вошла Шивон. Заметив его, она кивнула в сторону туалетной комнаты и подняла руки, показывая, что идет помыть их.

— Тебе нравится быть отщепенкой, правда? — спросил Ребус.

Тири Коттер кивнула.

— И поэтому тебе нравился Ли Хердман, такой же отщепенец, как ты. — Она подняла на него глаза. — У него в квартире нашли твою фотографию, из чего я заключил, что ты была с ним знакома.

— Я была с ним знакома. Можно взглянуть на фотографию?

Ребус вынул фотографию из кармана. Она была в прозрачном полиэтиленовом конвертике.

— Где снималась? — спросил он.

— Прямо тут, — ответила она, указывая на улицу.

— Ты его хорошо знала, да?

— Мы нравились ему. Готы то есть. Никогда не понимала почему.

— Он вас и в гости приглашал, да? — Ребус вспомнил альбомы, которые видел в квартире у Хердмана, — танцевальная музыка для готов.

Тири кивнула, смаргивая слезы.

— Кое-кто из нас бывал у него. — Она взяла в руки фотографию. — Где вы это нашли?

— В книге, которую он читал.

— В какой книге?

— Почему ты спрашиваешь?

Она пожала плечами:

— Просто интересно.

— Это была, по-моему, биография солдата, в конце концов покончившего жизнь самоубийством.

— Думаете, это ключ?

— Ключ?

Она кивнула:

— К причине, по которой Ли убил себя.

— Может быть. Ты встречалась когда-нибудь с его друзьями?

— По-моему, их у него было немного.

— А что насчет Дуга Бримсона? — Вопрос этот задала Шивон. Подойдя, она опустилась на банкетку.

Рот Тири скривился:

— Ага. Его я знаю.

— Ты, кажется, не в большом восторге от него, — заметил Ребус.

— Можно и так сказать.

— Ну и что в нем не так? — допытывалась Шивон.

Ребус видел, что она уязвлена.

Тири лишь пожала плечами.

— Ну а те два парня, что были убиты, — спросил Ребус, — бывали когда-нибудь у него в гостях?

— Да вроде как бывали.

— В каком смысле «вроде как»?

Она взглянула на него:

— Неподходящие они были. Регби, джаз и эта их военная организация. Как будто, кроме этого, ничего в жизни нет.

— Ли заговаривал когда-нибудь о службе в армии?

— Редко.

— Но вы расспрашивали его? — Она медленно кивнула. — Ты знала, что он увлекается оружием?

— Я знала, что у него есть фотографии… — Она прикусила губу, но было поздно.

— В гардеробе, на задней стороне дверцы, — добавила Шивон. — Не каждому это известно, Тири.

— Ну и что из того? — повысила голос Тири. Она вновь принялась крутить свою цепочку.

— Никто тебя ни в чем не подозревает, Тири, — сказал Ребус. — Мы просто хотим выяснить, что заставило его так поступить.

— А мне откуда знать?

— Потому что ты была с ним знакома, а знакомых, кажется, у него было не так уж много.

Тири замотала головой:

— Он никогда мне ничего не рассказывал. Такой уж он был — вечные секреты. Но мне и в голову не приходило, что он может…

— Не приходило?

Она пристально взглянула на Ребуса, но промолчала.

— Он никогда не показывал тебе пистолета, Тири? — спросила Шивон.

— Нет.

— Не намекал, что у него имеется оружие?

Она покачала головой.

— Ты говоришь, что он не был с тобой откровенен… ну а противоположное?

— Вы о чем?

— Тебя он расспрашивал? Ты рассказывала ему о своей семье?

— Может, и рассказывала.

Ребус наклонился к ней:

— Нам было очень больно узнать о твоем брате, Тири.

Шивон тоже подалась вперед:

— Возможно, ты рассказала о катастрофе Ли Хердману?

— Или кто-нибудь из твоих товарищей рассказал? — добавил Ребус.

Тири увидела, что они берут ее в тиски. Некуда было деться от их вопросов и взглядов. Она положила на стол фотографию и сконцентрировала на ней все внимание.

— Это не Ли снимал, — сказала она, словно пытаясь переменить тему разговора.

— С кем еще мы могли бы поговорить, Тири? Из тех, кто бывал на вечеринках у Ли?

— Я не хочу больше отвечать на вопросы.

— Почему же, Тири? — спросила Шивон, нахмурившись, словно бы в искреннем удивлении.

— Не хочу, и все!

— Назови других, — сказал Ребус, — и мы оставим тебя в покое.

Просидев так еще минуту, Тири Коттер поднялась и, встав на банкетку, спрыгнула на пол с другой ее стороны. Ее прозрачные черные юбки заколыхались вокруг ног. Не оглядываясь, она направилась к двери и, распахнув, хлопнула ею за собой. Ребус взглянул на Шивон и улыбнулся недовольной улыбкой.

— С норовом девица, — сказал он.

— Мы напугали ее, — заметила Шивон. — Когда мы заговорили о смерти брата, она запаниковала.

— Может быть, просто они были очень близки, — возразил Ребус. — Ты ведь не считаешь, что она была как-то причастна к его гибели?

— И все равно, — сказала Шивон. — Что-то тут…

Дверь опять распахнулась, и Тири Коттер прошествовала к их столику. Опершись на него обеими руками, она приблизила лицо к следователям.

— Джеймс Белл, — сквозь зубы прошипела она. — Вы просили назвать имя. Вот, пожалуйста.

— Он приходил на вечеринки к Хердману? — спросил Ребус.

Тири Коттер ограничилась кивком, после чего повернулась и пошла к двери. Завсегдатаи, проводив ее взглядами, качали головой, а потом вновь обращались к своим рюмкам.

— В беседе, которую мы слушали, что Джеймс Белл говорил о Хердмане? — спросил Ребус.

— Упоминал, кажется, о водных лыжах.

— Да. И говорил, что встречался с ним в разных местах. Что-то вроде этого.

Шивон кивнула.

— Наверное, нам следует взять это на заметку.

— Нам надо поговорить с ним.

Шивон опять кивнула, глядя на стол, а затем — под стол.

— Ты что-нибудь потеряла? — осведомился Ребус.

— Я — нет, а ты — да.

Ребус тоже оглядел стол, потом догадался: Тири Коттер унесла свою фотографию!

— Думаешь, она за этим и вернулась? — спросила Шивон.

Ребус пожал плечами:

— Наверное, можно считать это ее собственностью, памятью о покойном.

— Они не могли быть любовниками?

— Случаются вещи и более странные.

— В таком случае…

Но Ребус покачал головой:

— …использовала женские уловки, чтобы толкнуть его на убийство? Брось, Шивон!

— Случаются вещи и более странные, — вслед за ним повторила она.

— А если так, может, купишь мне выпить? — И он показал ей пустой стакан.

— Ни за что, — сказала она, поднимаясь. Он угрюмо последовал за ней вон из бара. Она остановилась возле машины, чем-то очень заинтересованная. Ребус не увидел вокруг ничего примечательного. Кругом, как и раньше, толпились готы — те же, но без Тири. «Отпетых» видно не было. Группа туристов остановилась, чтобы сфотографироваться.

— В чем дело? — спросил он.

Она кивком указала на машину, припаркованную напротив.

— По-моему, это «лендровер» Дуга Бримсона.

— Ты уверена?

— Я видела его в Тернхаусе.

Она оглядывала Кокберн-стрит, но Бримсона видно не было.

— Машина в худшем состоянии, чем мой «сааб», — заметил Ребус.

— Да, но в гараже у тебя нет «ягуара».

— «Ягуар» и раздолбанный «лендровер»?

— Думаю, они бывают в чем-то похожи: мальчики и их игрушки. — Она опять оглядела улицу. — Странно, где он может быть.

— Может быть, он выслеживает тебя? — предположил Ребус, но увидев выражение ее лица, пожал плечами, словно извиняясь. Она глядела на машину, все больше убеждаясь, что это машина Бримсона. Совпадение, говорила она себе, это просто совпадение, и ничего больше.

Совпадение.

Но тем не менее номер она все-таки записала.

11

В тот вечер она устроилась на диване и попыталась заинтересоваться тем, что показывали по телевизору. Две крикливо одетые ведущие уверяли свою жертву, что ее одежда совершенно не подходит ей. По другому каналу «расчищали завалы» в доме. Что оставляло Шивон выбор между каким-то унылым фильмом, глупым комедийным сериалом и документальной картиной про тростниковых жаб.

Вот она, плата за то, что не удосуживалась заходить в видеомагазины. Ее коллекция видеофильмов была очень небольшой, «отборной», как предпочитала выражаться она. Каждый из этих фильмов она видела раз пять-шесть, если не больше, помнила наизусть диалоги и содержание каждой сцены. Может быть, стоит поставить музыку, отключив звук у видео, и самой додумывать сценарий унылого фильма. Или даже сочинить историю про тростниковых жаб. Она уже пролистала журнал, взяла и отложила книгу, поела хрустящего картофеля и шоколада, купленных на автозаправке. На столе в кухне стояло недоеденное жаркое. Его можно было бы разогреть в микроволновке. Самое печальное, что в доме кончилось вино — остались только пустые бутылки, которые следовало сдать. В буфете стоял джин, но разбавлять его было нечем, кроме как диетической кока-колой, а это уж последнее дело.

Но не надо отчаиваться.

Можно позвонить друзьям, хотя она знает, что не будет сейчас приятной собеседницей. На мобильнике сообщение от ее подруги Каролины — та интересуется, не хочет ли она выпить. Светловолосая, миниатюрная, Каролина всегда привлекает к себе взгляды, когда они вдвоем выходят в свет. Шивон решила пока что не перезванивать. Она слишком устала, и мысли о Порт-Эдгаре не давали покоя. Она приготовила себе кофе и, сделав глоток, только тут сообразила, что вода была некипяченая. Потом она стала рыскать в поисках сахара, пока не вспомнила, что пьет кофе без сахара. Сахар она перестала добавлять в кофе еще в подростковом возрасте.

— Старческое слабоумие… — пробормотала она вслух. — А разговаривать сама с собой — еще один симптом.

Хрустящий картофель и шоколад не входили в рекомендованную ее врачом диету. Соли, жиров и сахара следовало избегать. Пульс сейчас вроде бы не частил, но она чувствовала, что ей надо успокоиться и как-то расслабиться в преддверии ночи. Она поглядела в окно; прижавшись носом к стеклу, понаблюдала за соседями в доме напротив, за проезжавшими автомобилями. На улице было тихо и темно, тротуар залит оранжевым светом фонарей. Ничего подозрительного, внушающего страх.

Ей вспомнилось, как давным-давно, когда она еще пила кофе с сахаром, у нее был период, когда она боялась темноты. Было ей тогда лет тринадцать-четырнадцать, слишком поздно, чтобы признаться в этом родителям. Она тратила карманные деньги на батарейки для фонарика, который не гасила всю ночь, держа его при себе в постели, и, замирая от страха, слушала, не дышит ли рядом кто-то посторонний. Когда несколько раз родители заставали ее так, они думали, что она просто зачиталась допоздна. Она все не могла решить тогда, что лучше: держать дверь открытой, чтобы при необходимости юркнуть в нее побыстрее, или же запирать ее от нежданных гостей. Каждый день она дважды или трижды заглядывала под кровать, хотя места там было мало и вряд ли кто-нибудь мог уместиться. Под кроватью она держала свои диски. Кошмары, однако, ее не мучили. Когда в конце концов она засыпала, сон ее был глубокий и здоровый. И приступов паники она также не испытывала. Постепенно она забыла, что ее так пугало. Фонарик вернулся на свое место в ящик, а карманные деньги вместо батареек она стала тратить на косметику.

Теперь она уже не помнила, что явилось первым: ее интерес к мальчикам или их интерес к ней.

— Древняя история, девочка моя, — сказала она сейчас себе.

Подозрительных мужчин на улице не было, но не было и рыцарей без страха и упрека, как, впрочем, и других. Она прошла к обеденному столу, где лежали ее записи по делу в Порт-Эдгаре. Лежали они бессистемно — все, что удалось записать в первый день. Протоколы, результаты вскрытия, заключения судебных экспертов, фотографии жертв и места действия. Она разглядывала сейчас два лица — Дерека и Энтони Джарвиса. Оба были красивы, с тонкими чертами. В чуть припухших глазах Джарвиса сквозил ум. Реншоу выглядел не столь уверенным в себе. Возможно, тут играло роль классовое различие. Сказывалось происхождение Джарвиса. Она подумала, что Аллен Реншоу, наверное, гордился дружбой своего сына с сыном судьи. В конце концов, разве не за тем отправляют детей в привилегированные школы, чтобы они обучались там с мальчиками из хороших семей, заводили знакомства, которые впоследствии могли бы оказаться полезными? Она знала офицеров у них в отделе, из кожи вон лезших, чтобы отправить детей в школы, о которых сами они в свое время и мечтать не могли. Все оно — классовое различие… Мысли ее перекинулись на Ли Хердмана. Он был в армии, служил в ОЛП… где им командовали офицеры, учившиеся в привилегированных школах, говорившие на хорошем английском. Неужели все так просто? Мог ли его поступок быть спровоцированным всего лишь острой завистью к элите? Никаких загадок… Вспомнив эти слова, она расхохоталась. Если загадок нет, чего она так беспокоится, так надрывается? Почему не может оставить все как есть и расслабиться?

— Черт побери это все, — произнесла она, садясь за стол, раздвигая бумаги и придвигая к себе ноутбук Дерека Реншоу. Она подключила его к своему телефону. Там оставались еще сообщения — прослушать их все не хватило бы и полночи — и непроверенные файлы. Она знала, что успокоит ее. На то она и работа. Решив в пользу кофе без кофеина, она проследила, чтобы на этот раз чайник был вскипячен. Потом отнесла горячую кружку в гостиную. Набрала пароль «Майлс», но новые сообщения оказались сущей чепухой — не зная о его смерти, Дереку пытались всучить страховку или виагру. Было несколько сообщений от лиц, недоумевавших, почему он исчез с форума и не выходит на связь. Она передвинула курсор на верх экрана и нажала «Избранное». На экране возник список адресов, регулярно посещавшихся Дереком. Там были порталы и форумы наряду с обычными в таких случаях Би-би-си, справочной Дживса. Но один адрес привлек ее внимание, и она, щелкнув мышкой, вошла туда. Соединение заняло считаные секунды.

Добро пожаловать в мой мрак!

Слова были выделены темно-красным шрифтом, буквы словно искрились жизнью. Больше на экране ничего не было. Шивон передвинула курсор к первой букве и дважды щелкнула. На этот раз соединение заняло чуть больше времени. На экране возник интерьер комнаты. Изображение было нечетким. Она попыталась изменить контрастность и яркость, но дело было в самой картинке — прояснить изображение не удавалось. Она различала кровать и зашторенное окно за нею. Она попыталась поводить курсором, но больше никакого указателя не было. Скрестив руки на груди, она откинулась в кресле, недоумевая, что бы это могло означать и что интересного находил в этом изображении Дерек Реншоу. Может быть, это его комната? Может быть, «мрак» — это другая, темная сторона его души? Потом картинка изменилась — странный желтый луч света пронзил мрак. Помеха? Шивон подалась вперед, ухватившись за край стола. Она поняла, что это было. Это был свет фар проехавшей за шторами машины. Значит, это не картинка, не снимок.

— Подключение к Сети, — прошептала она.

Она наблюдала передачу в реальном времени — на экране была спальня. Теперь она знала, чья это спальня. Свет фар сделал свое дело. Она встала, отыскала телефон и позвонила.


Шивон размотала все провода и включила компьютер. Ноутбук стоял на стуле — со стола его кабеля не хватало, чтобы подключить его к телефонной розетке Ребуса.

— Весьма загадочно, — сказал он, внося поднос с двумя кружками кофе. Она уловила запах уксуса — похоже, рыбный ужин. Вспомнила оставшуюся дома свою недоеденную еду и подумала, как много между ними общего: еда на вынос из кафетерия, дома никто не ждет… Он пил пиво — возле стула стояла пустая бутылка «Дюкара» — и слушал музыку — альбом Хоквинда, который она подарила ему на последний день рождения. Возможно, он поставил его специально — показать ей, что не забыл.

— Ну вот, сейчас будет, — сказала она.

Ребус выключил магнитофон и потер глаза воспаленными руками без перчаток. Почти десять. Он дремал в кресле, когда она позвонила, и, похоже, оставался бы так до утра. Все лучше, чем раздеваться, развязывать шнурки, возиться с пуговицами. Принять душ перед сном он не дал себе труда. Шивон хорошо его знала. Но дверь в кухню он прикрыл — чтобы не показывать ей грязной посуды. Если она увидит посуду, она вызовется помыть ее, а этого он не хотел.

— Только дождаться соединения.

Ребус принес из столовой стул, чтобы сесть. Шивон опустилась на корточки перед ноутбуком. Она повернула монитор, и Ребус кивнул — дескать, так ему видно.

Добро пожаловать в мой мрак!

— Это что, клуб фанатов «Элис Купер»? — предположил он.

— Подожди секундочку.

— Королевское общество слепых?

— Если тебе удастся меня рассмешить, разрешаю треснуть меня по башке этим подносом. — Она села поудобнее. — Вот теперь смотри.

Комната больше не была совершенно темной. В ней горели свечи. Черные свечи.

— Это спальня Тири Коттер, — сказал Ребус. Шивон кивнула. Ребус глядел на мигающие свечи. — Это картина?

— По-моему, это реальное подключение.

— С какой целью?

— Ее компьютер подсоединен к Сети. Изображение передается. Когда я в первый раз его увидела, в комнате было темно. Сейчас она, должно быть, пришла домой.

— Предполагается, что это интересно?

— Некоторым это нравится. Есть люди, которые платят, чтобы увидеть нечто подобное.

— Но нам-то платить не надо?

— Похоже, что нет.

— Думаешь, она отключит изображение, когда войдет в комнату?

— Тогда зачем было огород городить?

— И все будет подробно передаваться?

Шивон пожала плечами:

— Посмотрим.

Тири Коттер вошла в кадр — движения ее были резкими, как бы рваными, через паузы.

— Звука нет? — спросил Ребус.

Шивон не думала, что звук должен быть, но на всякий случай увеличила громкость.

— Нет, звука нет, — заключила она.

Тири, скрестив ноги, уселась на кровать, одетая в точности так, как в день их встречи. Она словно бы глядела в объектив камеры, потом вытянулась на кровати, уткнулась подбородком в сложенные руки, еще больше приблизив лицо к камере.

— Похоже на старый немой фильм, — сказал Ребус. Шивон не поняла, что он имеет в виду: качество изображения или отсутствие звука. — Ну и что мы должны делать?

— Мы ее зрители.

— Она знает, что мы смотрим?

Шивон покачала головой:

— Наверно, она не знает, кто именно смотрит и смотрит ли.

— Но Дерек Реншоу смотрел?

— Да.

— Думаешь, она это знает?

Шивон пожала плечами и отхлебнула горького кофе. Кофе был с кофеином, и позже она могла пожалеть об этом, но сейчас ей было все равно.

— И что ты об этом думаешь? — спросил он.

— Молодые девушки нередко бывают склонны к эксгибиционизму. Хотя мне подобное и не встречалось.

— Интересно, кто еще в курсе всего этого.

— Думаю, что родители ее ничего не знают. Стоит задать ей этот вопрос?

Ребус задумался.

— А как попадают туда? — Он указал на экран.

— Существует список домашних страничек. Она дает ссылку, возможно, описание.

— Давай-ка взглянем.

Шивон закрыла страничку и начала поиски в Сети, набрав слова «Мисс» и «Тири», На экране возникли страницы с ссылками, главным образом порносайтов и всевозможных Терри и Тири.

— Это может занять время, — предупредила она.

— Так вот сколько я теряю, не имея модема.

— Вся жизнь человеческая содержится тут, как ни грустно это сознавать.

— Как раз то, что требуется после тяжелого рабочего дня.

Ее лицо сморщилось в подобие улыбки. Ребус демонстративно потянулся к подносу.

— Вот это, по-моему, то, что надо, — несколько минут спустя сказала Шивон. Ребус взглянул туда, где она выделила слова:

Мисс Тири — посетите мою на 100% непорнографическую (простите, ребята!) домашнюю страничку!

— Но почему «Мисс»? — удивился Ребус.

— Возможно, все другие наименования уже были заняты. Мой адрес — 66 Шивон.

— Это потому, что шестьдесят пять других Шивон успели тебя опередить?

Она кивнула:

— А я думала, что имя у меня не самое распространенное.

Шивон щелкнула на ссылку. Домашняя страничка Тири Коттер начала загружаться. Появилась ее фотография в полной готской экипировке, руками она подпирала лицо.

— У нее руки в пентаграммах, — заметила Шивон. Ребус пригляделся: пятиконечные звезды, вписанные в круги. Других фотографий не было, но шел текст с описанием увлечений Тири, говорилось, в какой школе она учится, и шло приглашение «отдать мне дань восхищения на Кокберн-стрит, где меня можно видеть по субботам во второй половине дня». Далее следовали опции: «отправить сообщение», «оставить комментарий в гостевой» и ссылки, в основном на сайты других готов; но один из сайтов был озаглавлен «Темный вход».

— Вот это, наверное, и есть подключение к Сети, — сказала Шивон. Чтобы убедиться, она перешла по ссылке. На экране возникли те же красные буквы: Добро пожаловать в мой мрак! Одно нажатие — и они вновь перенеслись в спальню Тири Коттер. Девушка сменила позу и теперь лежала, согнув ноги в коленях и опираясь головой в доску изголовья. Она что-то писала в растрепанной тетради.

— Домашнее задание делает? — предположила Шивон.

— Или это книга ее любовных приманок, — возразил Ребус. — Все, побывавшие на ее домашней страничке, будут знать ее возраст, в какой школе она учится и как выглядит.

Шивон кивнула:

— И где найти ее в субботу во второй половине дня.

— Опасная забава, — пробормотал Ребус. Он думал о том, как легко она может стать жертвой злоумышленника.

— Возможно, опасность-то ее и привлекает.

Ребус опять потер глаза. Он вспоминал их знакомство, то, как она призналась, что завидует Дереку и Энтони, и ее прощальное: В любое время, как только пожелаете. Теперь он понял, на что намекали эти слова.

— Ну, насмотрелись достаточно? — спросила Шивон, постукивая по экрану.

Он кивнул:

— И что вам первое приходит в голову, сержант Кларк?

— Ну… если, конечно, они с Хердманом были любовниками и если он был ревнив…

— Это только при условии, что Энтони Джарвис знал об этом сайте.

— Дерек и Энтони были близкими друзьями. Разве мог Дерек не поделиться с ним?

— Хороший аргумент. Надо проверить.

— И опять поговорить с Тири?

Ребус медленно кивнул:

— А гостевую книгу открыть мы можем?

Открыть ее было нетрудно, но ценного там оказалось мало. Никаких записей от Дерека Реншоу или Энтони Джарвиса, лишь пустая болтовня поклонников мисс Тири, большинство которых, судя по их английскому, были иностранцы. Ребус глядел, как Шивон закрыла ноутбук.

— Ты видела последний автомобильный номер? — спросил он.

Она кивнула:

— Перед тем как выключить компьютер. Это был номер машины Бримсона.

— Все интереснее и интереснее.

— Как ты управляешься? — спросила она. — Я про одевание и раздевание.

— Вполне хорошо.

— Не спишь в одежде?

— Нет. — Он изобразил негодование.

— Значит, я могу надеяться увидеть на тебе утром свежую рубашку?

— Перестань разыгрывать из себя заботливую мамашу!

Она улыбнулась:

— Могу опять налить тебе ванну.

— Я и сам могу. — Он подождал, пока их взгляды встретились. — Ей-богу!

— Умереть мне на этом месте?

Эти слова заставили Ребуса вспомнить его первое знакомство с Тири Коттер… ее расспросы о том, часто ли он наблюдал смерть… ее интерес к тому, что чувствует умирающий. И этот ее сайт, так похожий на приглашение в какой-то извращенный мир.

— Я хочу показать тебе одну вещь, — сказала Шивон, роясь в сумке. Она вытащила книгу и показала ему обложку. Заглавие книжки было «Я человек», автор — Рут Пейдел. — Это о рок-музыке, — сказала она, открывая книгу на помеченной странице: — «Мечта о героизме зарождается в спальне подростка».

— И что это значит?

— Она рассуждает о том, как подростки используют музыку в качестве своеобразного бунта. Может быть, Тири в этом смысле и использует свою спальню. — Она перелистала несколько страниц. — А вот еще: «Мужчина прибегает к оружию тогда, когда его сексуальность под угрозой». По-моему, примечательное высказывание.

— Ты имеешь в виду, что Хердман все-таки ревновал?

— А ты никогда не ревновал? Никогда не впадал в ярость?

Он секунду помедлил, думая:

— Ну, может, раз-другой.

— Кейт упомянула одну книгу. Называется «Дурные люди делают то, о чем хорошие мечтают». Может быть, ярость Хердмана завела его слишком далеко. — Она поднесла руку ко рту, борясь с зевотой.

— Тебе пора спать, — сказал Ребус. — Утром будет полно времени, чтобы заняться любительским расследованием.

Она вынула из розетки кабель ноутбука, собрала провода. Он довел ее до дверей, а потом стал смотреть из окна, как она идет, пробираясь к безопасности своей машины. Внезапно возле водительской дверцы возникла мужская фигура. Ребус бросился к лестнице и дальше вниз, перепрыгивая через две ступени. Распахнул входную дверь. Мужчина что-то говорил, и голос его заглушал урчание мотора. Он что-то показывал, прижимая это к ветровому стеклу. Газета. Ребус схватил его за плечо, отчего пальцы обожгло огнем. Развернул его лицом к себе. И узнал.

Это был репортер Стив Холли. Ребус понял, что к стеклу тот прижимал, очевидно, завтрашний утренний номер.

— Вас-то я как раз и собирался повидать, — сказал Холли, высвобождая плечо. Сказал и осклабился. — Приятно видеть работников уголовного розыска, навещающих друг друга в нерабочее время. — Он повернулся, чтобы окинуть взглядом Шивон, заглушившую мотор и вылезающую из машины. — Правда, некоторые могут счесть, что для болтовни время позднее.

— Что вам надо? — осведомился Ребус.

— Лишь узнать, как вы отнесетесь вот к этому. — И он показал Ребусу первую страницу газеты, на которой был четко виден заголовок: «Тайна гуляки-копа». — Пока что фамилий мы не называем. Ждем, что, возможно, вы захотите предоставить нам свою версию событий. Я так понимаю, что вас отстранили от работы и начали внутреннее расследование? — Холли сложил газету и достал из кармана диктофон. — Ужасный вид. — Он кивнул в сторону голых, без перчаток, рук Ребуса. — Ожоги не так быстро заживают, верно?

— Джон, — предостерегающе произнесла Шивон, призывая Ребуса сохранять спокойствие. Ребус упер в репортера распухший, в волдырях, палец:

— Оставьте в покое Реншоу. Если станете к ним лезть, будете иметь дело со мной, ясно?

— В таком случае дайте мне интервью.

— Не дождетесь.

Холли опустил взгляд к газете, которую держал в руке:

— А как вам такой заголовок: «Коп скрывается с места преступления»?

— Весьма поможет моим адвокатам, когда я подам на вас в суд.

— Наша газета всегда открыта для честных дебатов, инспектор Ребус.

— Но тут возникает проблема, — сказал Ребус, зажимая рукой диктофон, — потому что по-честному я вести дебаты не умею.

И выплюнув эти слова, он осклабился, обнажив перед Холли два ряда зубов. Репортер нажал кнопку, останавливая запись:

— Приятно узнать, с кем имеешь дело.

— Не лезьте к родственникам, Холли. Я говорю серьезно.

— Как это ни прискорбно, я вам верю. Приятных сновидений, инспектор. — Слегка поклонившись Шивон, он удалился.

— Подонок! — прошипел Ребус.

— Я бы не стала волноваться по этому поводу, — попыталась успокоить его Шивон. — Все равно газету его читает дай бог четверть жителей города.

Она опять влезла в машину, включила зажигание и задом выехала с парковки. Помахав Ребусу, она исчезла из виду. Исчез за углом и Холли, направившись к Марчмонт-роуд. Ребус взбежал по лестнице. Войдя в квартиру, взял ключи от машины, надел перчатки. Выходя, на два оборота запер дверь.

Улицы были пустынны. Ни следа Стива Холли. Да и не он был ему нужен. Ребус сел в свой «сааб» и попытался, ухватив руль, повернуть его вправо и влево. И решил, что справится. Он двинулся по Марчмонт-роуд и дальше, к Мелвилл-драйв по направлению к Трону Артура. Музыку он не включил, вместо этого прокручивая в голове все, что произошло, перебирая в памяти разговоры и впечатления.

Айрин Лессер: Вам, наверное, самому нужна помощь. То есть консультация… Тридцать лет таскать на себе такой тяжелый груз…

Шивон, цитирующая книжку.

Кейт: Дурные люди делают…

Боэций: Хорошие люди страдают…

Дурным человеком он себя не считал, но и как о хорошем о себе не думал.

«Я человек» — название старого блюза.

Роберт Найлс оставил службу в ОЛП, но душой все еще был там. Ли Хердман также все еще тащил этот груз. Ребус подозревал, что, пойми он Хердмана, поймет получше и себя.

На Истер-роуд было тихо. Бары еще работали. Перед дешевой закусочной стала выстраиваться очередь. Ребус направлялся в полицейский участок Лейта. Ехал он легко, боль в руках была терпимой. Кожа словно натянулась, как бывает после солнечного ожога. Метрах в пятидесяти от входа в участок у тротуара было свободное место, и он решил занять его. Вылез, запер машину. На противоположной стороне улицы толпились журналисты с камерами. Возможно, использовали здание участка как фон для выступающего. Потом Ребус увидел, кто был этот выступающий, — Джек Белл. Белл повернул голову и узнал Ребуса. Указав на него, он продолжал выступление. Ребус поймал слова: «В то время как офицеры уголовного розыска, как вот этот, что маячит сейчас за моей спиной, постоянно преследуя меня, умывают руки, будучи не в силах выдвинуть хоть сколько-нибудь пригодных версий…».

— Стоп, — сказал режиссер. — Простите, Джек, — и он кивнул в сторону Ребуса, который, перейдя улицу, стоял теперь непосредственно за Беллом.

— Что здесь происходит? — спросил Ребус.

— Мы делаем передачу о насилии в обществе, — отрывисто отвечал Белл, раздосадованный тем, что его прервали.

— А я думал, снимают учебный фильм, — лениво протянул Ребус.

— В каком смысле?

— Нечто вроде инструктажа, как знакомиться с уличными проститутками. Правда, сейчас большинство этих девиц немного подальше стоят. — И Ребус кивнул в направлении Саламандер-стрит.

— Что вы себе позволяете! — зашелся от ярости член шотландского парламента. — Он повернулся к режиссеру: — Весьма характерно для обсуждаемой проблемы: полиция самоустранилась, превратившись в скопище мелких и мстительных ничтожеств.

— Чем уж, конечно, так отличается от вас, — парировал Ребус. Он только сейчас заметил в руках у Белла фотографию. Белл поднял ее повыше:

— Томас Гамильтон! — произнес он. — Никто не считал его чем-то исключительным. А оказался он воплощением зла, явившись в школу в Данблейне.

— Ну и как полиция могла бы это предотвратить? — спросил, скрестив руки, Ребус.

Не дав Беллу времени ответить, режиссер обратился с вопросом к Ребусу:

— А дома у Хердмана нашли какие-нибудь видео или журналы? Фильмы со сценами насилия?

— Признаков, что он увлекался подобными вещами, не обнаружено. Ну а если бы и нашли, что из того?

Режиссер лишь пожал плечами, поняв, что не получит от Ребуса желаемого.

— Может быть, Джек, мы сейчас снимем вашу маленькую беседу с… простите, я не расслышал вашей фамилии… — с улыбкой обратился он к Ребусу.

— Фамилия моя На хуй, — с ответной улыбкой отвечал Ребус.

Он перешел обратно на противоположный тротуар и толкнул дверь полицейского участка.

— Вы мерзавец! — выкрикнул вслед ему Джек Белл. — Мерзавец, и больше ничего! Не думайте, что я оставлю это без последствий!

— Опять за дружеской беседой? — осведомился дежурный.

— Кажется, это уже входит для меня в привычку, — ответил Ребус и поднялся по лестнице в Отдел уголовного розыска. По делу Хердмана можно было получить сверхурочные, почему в отделе в столь поздний час еще находились люди. Они печатали на компьютерах рапорты или просто распивали чаи, обмениваясь сплетнями. Ребус приметил констебля Марка Петтифера и направился к нему.

— Мне кое-что нужно, Марк, — сказал он.

— Что именно, Джон?

— Одолжи мне ноутбук.

Петтифер улыбнулся:

— А я думал, ваше поколение предпочитает бумагу и авторучку.

— С одним условием, — добавил Ребус, пропуская мимо ушей последнюю фразу. — Он должен иметь выход в Интернет.

— Думаю, я смогу тебе это устроить.

— Ну, а пока устраиваешь… — Ребус поближе наклонился к нему и понизил голос: — Помнишь, как был задержан Джек Белл за то, что снимал девочек? Это ведь твои ребята этим занимались?

Петтифер медленно кивнул:

— Я не думаю, что сохранились протоколы.

— И я не думаю. Ведь дело до суда так и не дошло, верно?

Ребус задумался:

— Ну а что насчет ребят, задержавших его машину? Могу я переговорить с кем-нибудь из них?

— А зачем тебе это?

— Ну, будем считать меня просто любопытствующим, — отвечал Ребус.

Однако выяснилось, что молодой констебль, занимавшийся в свое время этим делом, теперь был переведен на Торфихен-стрит. В конце концов Ребус раздобыл номер его мобильника. Звали парня Гарри Чеймберс.

— Простите, что беспокою, — сказал Ребус, представившись.

— Ничуть не беспокоите. Я возвращаюсь домой с попойки.

— Надеюсь, с толком провели время?

— Резались в пул. Я вышел в полуфинал.

— Молодец. Я звоню по поводу Джека Белла.

— Что на этот раз натворил этот скользкий тип?

— Он ставит нам палки в колеса в расследовании происшествия в Порт-Эдгаре. — Что было правдой, хотя и не полной. Ребус не счел необходимым делиться с Чеймберсом своим желанием оторвать Кейт от члена шотландского парламента.

— Да наплюйте вы на него, — сказал Чеймберс. — Другого он не стоит.

— Чувствуется, что он чем-то досадил вам, Гарри.

— После задержания он попытался разжаловать меня в рядовые. А уж как себя выгораживал! Сначала, дескать, просто проезжал мимо. Потом, когда выяснилось, что концы с концами не сходятся, занимался «расследованием», — что изучал эту проблему, ну, это, положим, верно. Девка, с которой он беседовал, дала мне показания, что они уже столковались насчет цены.

— Думаете, это был его первый опыт?

— Понятия не имею. Единственное, что я знаю твердо — и я стараюсь быть тут объективным, — что это скользкий тип, врун и мстителен, как черт. Одним словом, законченная свинья. Не пойму только, почему этот Хердман не удружил нам всем, шлепнув его вместо несчастных мальчиков!


Вернувшись домой и усевшись за компьютер, Ребус попытался вспомнить инструкции Петтифера. Модель старая, предупредил тот. «Если тебе покажется, что он работает слишком медленно, подбрось в топку угольку». Ребус поинтересовался, сколько лет ноутбуку. Ответ был: два года, почти что древность, черт его дери.

Ребус решил, что с таким раритетом следует обращаться почтительно. Он протер клавиатуру и экран влажной тряпкой. Как и он сам, компьютер был ветераном.

— Ладно, старичок, — сказал он, — посмотрим, на что ты способен.

После нескольких ни к чему не приведших попыток он позвонил Петтиферу на мобильник, застав того на пути домой. После новой порции инструкций Ребус, не прерывая связи с Петтифером, все-таки добился желаемого.

— Ну, поздравь меня, Марк, — сказал он, нажимая кнопку отбоя. Он переставил кресло так, чтобы расположиться в нем поудобнее. Сел, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу, и, склонив голову чуть набок, стал смотреть на спящую Тири Коттер.

Загрузка...