Вор и убийца

Глава 2 «Гусь и окорок»

За косыми струями ливня в ночной мгле едва угадывались островерхие крыши домов очередной деревни. Скакали весь день, и мои силы уже были на исходе. А еще этот зарядивший с полудня дождь!

Тяжелые тучи сделали ночь темной, но не чернее моих дум. Я снова и снова вспоминал трибунал. Судилище без шанса избежать смертного приговора или каторги… Четыре месяца назад Даман убил Вермана, а сегодня еще пятерых: Булеза, Гюга, Чекко, Дино и Лоиса. Пятерых моих людей, моих товарищей. А двоих обрек на худшее, чем смерть.

Даман и теперь вот Деспилье… Два человека, которые не знают, что Николас Гард жив. Жив и поэтому сполна расплатится по кровавому счету!

Мысли о мести долго не позволяли усталости взять верх. Но проклятый пепел! Я вымотался до предела. Грубая монашеская ряса и одежда под ней промокли под холодным осенним дождем до нитки. Деревенька вот-вот закончится, но обещанного Фоссом трактира с сухой постелью и горячим ужином не видать.

– Почти приехали, – произнес Оливер.

Это я и сам понял! За изгибом Северного такта в темноте показались ярко освещенные окна придорожного трактира. До ночлега рукой подать. Я почувствовал, что не могу избавиться от дурацкой блаженной улыбки.

– Давай за мной!

Фосс вдруг свернул с мощеного тракта на едва приметную дорожку, уходящую в густую рощу.

– Куда… – вырвалось у меня.

Оливер быстро скрылся в темноте среди деревьев. Мне не оставалось ничего иного, как пустить своего жеребца следом, пока Фосс не ускакал слишком далеко. Из-за низко нависающих ветвей ночь на проселочной дороге казалась гораздо непрогляднее, чем на тракте. Фосса и его коня почти не было видно, поэтому приходилось ориентироваться скорее по слуху, чем по зрению.

– Пол-лиги, и будет кров! – нарушив молчание, бодро выкрикнул Оливер.

– Большой или малой? – выдавил я, стараясь погасить вспышку злости. Конечно, он не устал! Не он же просидел месяц в королевской тюрьме!

– Что?

– Лиги большой или малой?

– Малой. Большая в чести лишь у моряков.

Не буду скрывать, стало чуточку легче. Господи, я сейчас вывалюсь из седла!..

– Добрейшие, отворяйте! – Возглас Фосса вырвал из незаметно подкравшегося сна. – Эй! Есть кто живой?

Дождь немного стих. Узкая дорога уперлась в высокий деревянный забор, какие часто встречаются у зажиточных крестьян: крепкий, на каменной кладке. Только раза в два выше, чем обычно. Перед массивными воротами на ветру качалась вывеска с изображением гуся и окорока, на двух семифутовых шестах ярко горели стеклянные фонари.

– Кампо, выпотроши тебя черти, проспишь всех постояльцев! – вновь загорланил Оливер и что было сил застучал кулаком по дубовой створке.

Под его натиском ворота наконец распахнулись. Слуги в длиннополых ливреях схватили жеребцов под уздцы и повели внутрь просторного двора, посреди которого гордо высился двухэтажный трактир. Именно гордо и именно высился, поскольку фасад постоялого двора не затерялся бы и среди самых дорогих кварталов больших городов и столиц.

Не дожидаясь, пока слуги заведут лошадей под навес перед крыльцом, Фосс спрыгнул на землю и с видом человека, не раз здесь бывавшего, уверено зашагал в трактир. Я не столь ловко соскочил с седла – лошади всегда были моим слабым местом – и последовал за ним.

Просторный, ярко освещенный холл, роскошный и практически пустой. На широких окнах с позолоченными рамами висели шелковые портьеры, под ногами пружинил мягкий ковер. Напротив входных дверей блестела покрытая лаком стойка. По обе стороны от нее вдоль стен располагались кабинки из красного дерева, отделанные толстой тканью: для тех, кто желал уединения. Все они были пусты, может, по причине позднего времени.

Из полутора дюжин столов, занимавших остальное пространство, накрыт оказался только ближний к камину, и то лишь для одной персоны. Немолодой господин заканчивал ужин. Характерная бородка клинышком выдавала в нем подданного огсбургской короны. Более не заметил никого. Будь я на месте хозяина сего заведения, ломал бы руки от подобного «наплыва» постояльцев.

Кстати, сам трактирщик, немолодой мужчина с проседью в волосах, дружески беседовал с Фоссом и расстроенным из-за отсутствия гостей почему-то не выглядел. Трактирщик обладал крупным телосложением, но не из-за полноты, а из-за дремавшей в нем силы. Даже сейчас, когда годы щедро посеребрили виски, на руках с закатанными по локоть рукавами играли тугие канаты мышц.

– Маргарет! – позвал он, когда я подошел ближе. – Проводи господина в его комнату.

Присев в реверансе, Маргарет, миловидная служанка в белоснежном чепчике и с накрахмаленным кружевным воротничком, пригласила подняться на второй этаж.

Николас Гард шагал по лестнице, обитой дорогим ковром, оставляя за собой лужи воды. Но, право слово, в то мгновение мне было совершенно наплевать на это. Как только представил, что сейчас попаду в теплую комнату с сухой и мягкой постелью, глаза начали слипаться, а ноги едва передвигались.

– Скоро поднимусь, – окликнул меня Фосс.

Ответить я не удосужился, мне и на него было глубоко наплевать.

– Ваш номер, сударь, – сказала служанка, отперла замок и протянула мне ключи. – Общий зал и две комнаты. Одну займете вы, другую ваш компаньон.

– Спасибо.

– Желаете чего-нибудь горячего?

Хотелось спать, но и перекусить я тоже был не прочь.

– Да, пожалуйста, в номер.

– Если позволите, через десять минут.

Когда Маргарет исчезла, я двинулся в спальню. Широкую кровать уже разостлали. Не помню, как скинул с себя промокшую одежду и, нырнув под одеяло, оказался в объятиях сна.

Открыл глаза. Утро, которого могло не быть! А я – живой… Живой, не изувеченный королевским правосудием и свободный. Чудо наяву! Я лежал и тихо наслаждался одной-единственной мыслью. Жив!

Секундная стрелка настенных часов отмеряла круг за кругом. Меня постепенно охватывали тягостные раздумья. Я цел, а парни будут кормить червей.

Напротив висело Распятие. Поднявшись, я завернулся в простыню и встал перед ним на колени. Молитва получилась сумбурной, но я помянул каждого из казненных вчера, прося Бога Отца и Бога Сына принять их грешные души. Нет, молитва не искупит мою вину перед товарищами, потому окончательно я прощусь с ними, лишь отомстив. Но, закончив молитву, я ощутил странное облегчение. Удивительно, ведь я совсем не набожен.

Отступив на два шага, развернулся, оставив тяжелые воспоминания у Распятия. Дино, Чекко, Гюг, Булез и Лоис – не первые, кто был рядом и кого уже нет. Некоторые смерти отомщены… Жаль, что далеко не все, но, клянусь, команда моего корабля не окажется забытой. Какой именно будет месть? Я не знал. Сейчас я думал только о смерти Дамана и Деспилье. Я не убийца, а вор, но только одно может поставить точку в этой истории.

Дальнейшие планы пока не строил, сейчас нужно лечь на дно и восстановить силы, а отмщение свершится потом, и до тех пор я буду гнать воспоминания о погибшей команде. Потому что те, кто рядом, иногда погибают, но, если сам ускользнул от Костлявой Джейн, ты должен жить. Жить, а не убиваться. Так всегда говаривал Старик, и именно это он повторил, умирая на моих руках.

Часы показывали четверть второго.

– Фосс, – негромко позвал я, светя голым торсом в общем зале номера.

Во второй комнате было пусто, а идеально заправленная кровать не могла дать ответ, ночевал ли здесь кто-то вообще. Я вернулся в зал и еще раз оглянулся.

Как же так!

У широкого окна на стуле висела новая одежда. Не скажу почему, но я ни на мгновение не усомнился в том, что роскошный наряд, стоивший, на взгляд, больше, чем хороший домик в провинциальном захолустье, предназначался именно мне. К сожалению.

Высокие сапоги из редкой нынче красной кожи с серебряными пряжками; штаны с модным в придворных салонах лоском; тонкая кружевная рубашка, вышитая старогвендарским узором; ярко-зеленый камзол с золотыми пуговицами и широкополая шляпа с перьями королевского фоариу могли бы вызвать восторг у сынков ревентольских богачей, но не у вора. Никогда не чурался дорогих костюмов, однако не таких пестрых, как перья у попугая на насесте. Я обреченно вздохнул, надеть-то придется.

Только сначала умыться!

Ванна, к моему восторгу, оказалась полна еще не остывшей воды. Я медленно погрузился в нее, чувствуя кожей, как смываются пот и тюремная грязь.

– Недурно, – признался себе.

Шпага с каменьями на эфесе являлась отнюдь не безвкусной игрушкой. Настоящее оружие, сделанное для того, чтобы убивать, а не для фокусов в руке франта, разбазаривающего отцовское наследство. Меня опять понесло…

Взглянув в зеркало и покачав головой, я пристегнул клинок к поясу. В животе давно настойчиво урчало. Повинуясь чувству голода, покинул номер и направился на поиски хозяина таверны. Длинный коридор был пуст. В противоположной стороне от полукруглого окна начиналась лестница, снизу раздавались слабые голоса.

– Владыка!

Вздрогнув от неожиданности, я повернулся. Слева от неприметной распахнутой двери, согнувшись и закрыв лицо руками, стояла женщина. Эльфийка!

Никогда не видел перворожденных, слишком мало осталось их в этом мире, но ошибиться было нельзя. В домотканом крестьянском платье из простой шерсти, со спутанными волосами… однако это была эльфийка, и как будто без ошейника. Почти всюду на Большом Орноре эльфам запрещено появляться без ошейника раба. В Арнии тоже.

– Владыка, – горячо зашептала она, не отрывая ладоней от лица, – Олари-Гвендар пал, Сапфировый Берег утонул в крови, а четырем псам этого мало. Их армии у наших границ. Владыка! Что будет с нашими Лесами?

Истеричные интонации, которые зазвучали в голосе эльфийки, с первых слов заставили подумать о помешательстве перворожденной. Я отступил на шаг. Сумасшедшие всегда вызывали у меня брезгливость.

– Мадам… – проронил я. Кажется, она приняла меня за кого-то другого.

– Кровь! Кровь и смерть! Деревья горят. – Эльфийка замолкла и вдруг вскрикнула: – Смотри! Смотри, что они сделали с моими глазами!

Я непроизвольно вздрогнул. Зрелище не для слабонервных, вместо глаз – зажившие рубцы, а некогда прекрасное лицо изрезано шрамами. Эльфийка спрятала обезображенный лик и упала на колени, тихо плача и скуля.

Однажды Бог Отец, а может сам дьявол, явил алхимикам гномов секрет пороха. Те, посчитав новый порошок пустой забавой для фейерверков, продали секрет его изготовления людям. На свое горе. Очень скоро у людских армий появились бомбарды, а за ними и аркебузы. Магия древних рас оказалась бессильной против нового оружия.

Первыми истребили и загнали в резервации орков Большого Орнора – самого обширного материка Орнора. Затем союз четырех возвысившихся людских королевств – Арнии, Леканта, Арнидока и Герии – разбил гномов Седых, Бурых и Железных гор. Еще семь лет понадобилось четырем королям, прозванным за алчность и жестокость четырьмя псами, чтобы поделить между собой Закатный Орнор и Дальний Орнор, западные и восточные материки. А затем настал черед перворожденных, которые дорого заплатили за свое прошлое.

Боги людей – Отец и Сын, – как род человеческий, как тысячи тысяч родителей и их чад, единое на земле и единое же на небе, долго не признавались нелюдями за настоящих богов. До тех пор, пока людям и иным расам не стало слишком тесно в Орноре в первый раз. Давно это было, упоминия о тех событиях сохранились лишь в священных текстах.

Началась война людей и нелюдей, она захлестнула весь мир. Боги всех смертных рас облекли себя плотью и сражались на поле брани наравне со своими детьми. Тогда эльфы, гномы и орки на своей шкуре познали силу Бога Отца и Бога Сына. Великих, но не всемогущих в людской плоти. Бог Сын был пленен, его смертная оболочка умерщвлена. Жестокой казнью – распятием. Он первым из богов, что сражались средь смертных, вновь вознесся на небеса.

Когда настало время четырех псов, эльфам конечно же припомнили распятие Бога Сына, а также все остальное: что было и чего не могло быть, но стало правдой в устах Вселенской инквизиции. Начались войны Святого Отмщения!

В Первую эльфийскую войну разрушили Олари-Гвендар и Сапфировый Берег, царства эльфов на большом южном архипелаге и лежащем за островами материке – Зеленом Орноре. Во Вторую эльфийскую войну уже горели леса перворожденных Гвендара, самого крупного из королевств эльфов, которое простиралось на севере Большого Орнора. Жестокость, с которой уничтожалась раса бессмертных, не знала границ. Когда от эльфов осталась лишь горстка, их Владыка и лучшие маги наложили на свои земли чудовищное проклятие. Леса эльфов превратились в ад, ужас поселился средь сумрака и теней в обезображенных дьявольским колдовством рощах. Твари, которых, казалось, изрыгнула преисподняя, нападали на солдат и днем и ночью. Страх гнал смертных прочь, а на карте материка появилось огромное черное пятно. Темное Запустение, окруженное Сумеречьем, как нарекли пограничные с ним земли. Скоро Темное Запустение стали называть проще – Запустение.

Но и того, что захватили четыре пса, было предостаточно. Мир перекроили за время жизни одного поколения. Арния, Герия, Лекант и Арнидок принялись выжимать соки из новоприобретенных колоний, время от времени вгрызаясь в глотки друг другу, а остальные людские королевства вот уже полтора столетия влачили жалкое существование в тени «большого квартета». Лишь молодая Огсбургская империя хищно скалила зубы, интриговала и, как мнилось многим, ждала своего часа.

– Мадам, вам чем-нибудь помочь? – Я попытался успокоить эльфийку. Жалость во мне поборола неприязнь. – Принести воды?

Перворожденная никак не отреагировала, словно забыла обо мне. Я навис над ней, не ведая, как поступить.

– Лека, Лека! Что ты здесь делаешь? – По узкой лестнице за серой дверцей, запыхавшись, поднималась служанка. Опасливо глянув на меня, она склонилась к эльфийке и успокаивающе заговорила с ней. Как ни странно, это подействовало: перворожденная прекратила плакать и доверчиво наклонила голову к горничной.

– Сударь, пожалуйста, не говорите мастеру Кампо, что видели Леку. – Горничная умоляюще посмотрела на меня, подняв эльфийку с пола. Служанка походила на Маргарет, как сестра, только была постарше и чуть пополнее. – Хозяин не любит, когда Лека попадается на глаза гостям.

– Да, конечно.

– Спасибо, сударь. Вы очень добры.

Шепча что-то эльфийке, горничная увела Леку вниз, еще раз просяще взглянув на меня.

Что за судьба выбелила волосы бессмертной и покрыла лицо морщинами? Почему она назвала меня Владыкой, вспомнив верховный титул эльфийских чародеев? Я простоял какое-то время на месте, глядя на затворившуюся дверь, но чувство голода не прервало раздумья.

Приблизившись к лестнице, спускающейся в гостиничный холл, услышал зычный бас:

– Трактирщик! Товь лошадей, да побыстрее! И кружку темного эля!

Стуча коваными каблуками, к хозяину заведения двигалась широкоплечая громада в синем мундире королевского лейб-лейтенанта. Внизу уже было не так пусто. Огсбургец сидел на прежнем месте, словно и не покидал его ночью. У окна шептались трое купцов с длинными усами и то и дело тыкали пальцами в толстый гроссбух. Женский смех за ширмой выдал влюбленную парочку. Но главное, за столиком посреди зала с Фоссом беседовал пухлощекий господин в костюме, сшитом с богатой вульгарностью.

Незаметно для незнакомца, устроившегося спиной к лестнице, Оливер дал мне знак остаться наверху. Неужели это мой таинственный спаситель и наниматель? Я отошел к стене и начал внимательно наблюдать за собеседниками.

– Ты чего городишь, милейший?! Бери экипаж и впрягай лошадей! Да не вздумай подсунуть мне дохлых кляч, как в той деревне у тракта!

Трактирщик мотнул головой, что-то втолковывая гвардейцу. Фосс сломал сургучную печать на полученном от незнакомца письме и внимательно прочитал его, держа над зажженной свечой. Перед ним стоял всего лишь посыльный… Я разочарованно выругался. Старик говаривал, что глупо оценивать внешний вид заказчика, когда получаешь куш. Знаю, глупо, но отчего-то приятней грабить подлецов и королевских вельмож-хапуг, чем исполнять их прихоти. Пальцы, жадные до золотых монет, противно перебирали громоздкие четки….Естественно, еще и ценитель салонной моды.

– Не морочь голову! – Офицер навалился на стойку.

Трактирщик протянул лейтенанту какой-то желтый лист. Уткнувшись в него, гвардеец изредка косился на хозяина заведения, а закончив читать, молча опрокинул кружку эля, кинул медяк и, схватив медвежьей лапой брошенный на стол палаш, широко зашагал к дверям, рыча на трижды клятого вице-губернатора Гренгори и его драные вшивыми котами привилегии.

Собеседник Фосса пялился на пару тугих кошелей, перекочевавших на стол из кармана Оливера. Фосс поднес письмо к огню свечи. Когда лист бумаги сгорел, посыльный поднялся, забрал мешочки с монетами и, не медля, уплыл прочь.

– Это он? – на всякий случай поинтересовался я, спустившись на первый этаж.

Мой вопрос рассмешил Фосса до крайности.

– Слава богу, нет, – сквозь смех ответил Оливер. – Сей экземпляр годен лишь на роль мальчика на побегушках да для отвода глаз. – Фосс проследил взглядом за тронувшейся каретой и добавил: – Такого трудно не заметить.

– Да уж.

– Кстати, ты, наверное, еще не завтракал, – заметил он и подозвал к себе служанку: – Маргарет, будь любезна, накорми сэра Христофера.

Когда служанка удалилась за вином, бобами с мясом и картофелем с зеленью, Фосс пояснил:

– Назовись новым именем, на всякий случай. Твоя новая фамилия – Бонн.

Я кивнул. Затеянная Фоссом игра мне была совершенно безразлична, сейчас больше волновало урчание в животе.

– Вино волшебное, очень рекомендую. – Оливер наполовину наполнил высокий бокал.

– Какой-то странный трактир, – сказал я.

– Находишь его необычным? – Фосс приподнял бровь и с иронией взглянул на меня.

– Нахожу. – Я с трудом оторвался от созерцания дымящихся тарелок, которые ставила передо мной добрая фея Маргарет.

Оливер пожал плечами и пригубил вина.

Маргарет наклонилась к столу, умело расставила приборы. В вырезе ее платья красиво белела молочная грудь. Заметив, куда падает мой взгляд, Фосс понимающе улыбнулся. Когда служанка направилась на кухню, две пары мужских глаз одобрительно проводили ее приятные формы до двери.

– Девчонок моих не обижайте. – На стол легла огромная тень. Трактирщик подмигнул Фоссу и уселся рядом. – Девки у меня ладные, да не для лапанья. Для развлечений в округе всегда открыты двери матушки Соли. У нее две новые милашки появились. Говорят, прямо из дворца лерпийских дожей. Огонь, а не девицы!

– А что ж им не сиделось в Лерпо, да еще во дворце дожей? – Оливер состроил нарочито недоверчивую гримасу. – А, Кампо?

– Не знаю. Наверное, старикашки совсем зачахли на своих сундуках, а в наших краях молодухам есть где разгуляться.

– Особенно под крылом матушки Соли. – Фосс с сожалением повертел наполовину опустевший бокал. – Надо бы ее навестить.

– Ее?

– Тебе, старый пройдоха, давно пора отучиться ловить людей на словах. Всех клиентов распугаешь.

– А тебе, пропойца, надо промочить горло. Уж больно у тебя разнесчастный вид, когда смотришь в бокал. Пойдем в подвал, выберем бочонок, вспомним прошлое да решим, когда навестим старушку Соли.

– Кстати, – обратился ко мне Оливер, поднимаясь из-за стола, – Христофер, у вас есть невеста? Нет? Тогда едемте с нами! Дамы из дворца лерпийских дожей!

– Пошли, сводник. – Трактирщик хлопнул Фосса по спине, увлекая за собой.

Фосс был заметно навеселе. Интересно, от вина или от общения с хозяином гостиницы? Они явно знакомы, притом давно. Странное дело – дружба наемника и трактирщика. Хотя что здесь странного? Трактир. Его роскошь в здешней глуши… эльфийка… губернаторские привилегии… В общем, к черту! Я мысленно махнул на все рукой и принялся за завтрак.

Вспомнился Лерпо.

В фермерской Новой Лернии ходили легенды о богатстве торговых городов Семиградья, в особенности Лерпо. В мои одиннадцать лет, когда увидел Лерпо с борта купеческой шебеки, город почудился еще более сказочным, чем представлялся по рассказам. В тот день я не хотел поворачивать время вспять, чтобы не сбегать с фермы отчима; не пробираться тайком на первый попавшийся корабль, не подумав, что он может пойти куда-то еще, кроме Семиградья; не сидеть шесть дней в трюме, пока не кончились еда и вода, а потом полтора месяца не терпеть насмешки команды и кручение пальцем у виска. Слава богу, меня не выкинули за борт, а сделали юнгой за тарелку супа из солонины, и я был счастлив, когда капитан шебеки отпустил сопливого мальчугана на все четыре стороны. Мое счастье длилось три дня. Потом очень хотелось есть. Через неделю я лежал под старым мостом, умирая от голода, и до слез желал вернуться домой. Тогда меня и нашел Старик.

– Сударь, пожалуйста, выслушайте меня, – к столу подошла Маргарет. Служанка говорила едва слышно, почти шепотом, умоляюще сложив ладони на груди. – Сестра отлучилась только на минуту, на кухню, а Лека исчезла. Не рассказывайте об этом мастеру. Кампо не любит, когда Лека досаждает постояльцам. Мастер очень рассердится.

Я был очень удивлен просящим тоном Маргарет и каким-то детским испугом в ее глазах и поэтому не сразу сообразил, что речь идет о слепой эльфийке.

– …когда поднялась наверх, увидела вас и Леку и по…

Маргарет осеклась на полуслове. Ни я, ни она не заметили, как Фосс очутился рядом. Служанка испуганно захлопала ресницами и поспешила из зала. Я подумал, что, будь с Фоссом хозяин гостиницы, она упала бы в обморок.

– Ты видел слепую эльфику?

– Кто она такая? И откуда здесь перворожденная?

Оливер задумчиво посмотрел в окно. Его взгляд был устремлен явно не во двор.

– Кампо и я родом из Зеленых Кантонов, – заговорил Фосс после непродолжительной паузы. – Деревню, где я вырос, не найти ни на одной карте. Вокруг только леса с волчьими тропами. Судьба в этой глуши одна – рубить лес да сплавлять его вниз по реке до ближайшего городка. И нищета! Поэтому я едва дождался семнадцатой зимы и каждое утро выглядывал в окно родительского дома с одной-единственной надеждой: когда же появится вербовщик?! Наконец этот день пришел, и я записался в вольную дружину. «Красный трилистник» на девятнадцать лет стал мне семьей. Этот знак вышит на нашем знамени.

Эмблема дружины ни о чем мне не говорила, но это не важно. Зато все знают, что ни одна дружина из Кантонов не запятнала свою честь, и лучших пикинеров, чем эти наемники, в мире не существовало. Это правда.

– Там я познакомился с Кампо. Поначалу мы чуть на ножах не подрались, ведь Кампо родом из соседней деревни. – Фосс задумчиво почесал подбородок. – Косились мы друг на друга недолго, до первой заварухи. После Боденского сражения побратались и так уже дружим больше двух десятков лет. Знаешь, это годы сплошных войн, но я часто и с теплом вспоминаю то время. Мы были молоды и веселы.

Оливер снова ненадолго задумался.

– Однажды мы поняли, что пора на покой, и покинули дружину. Кампо решил открыть трактир где-нибудь в спокойном местечке. Деньги у него имелись, он всегда слыл прижимистым. А я ввязался в одну авантюру, которая оставила меня совершенно без гроша. Помаялся какое-то время и принял монашеский сан. Ненадолго. – Оливер искренне рассмеялся. – Да, это было ошибкой, монах из меня вышел никудышний. Как-то зимней ночью я взял на душу еще один грех. Снял рясу и перемахнул через монастырскую стену. Снова стал солдатом удачи, только теперь у меня были лишь собственный клинок и две серебряные монеты. Но на сей раз мне повезло. Очень скоро я встретил Хозяина, кому служу и поныне.

Что и мне пророчишь! Однако вслух я произнес иное:

– Ты ни словом не обмолвился о слепой эльфийке.

– Перворожденная случайно попала к Кампо, – ответил Фосс. – Дела у него тогда шли скверно. Заведение больше походило на чуть облагороженный сарай и располагалось у той деревни, где мы вчера свернули в лес. Кампо рассказывал, что Лека постучалась в дверь поздно ночью, она дрожала от холода и едва держалась на ногах. Никто до сих пор не знает, откуда она явилась в здешние края. Кампо не прогнал ее, и его великодушие было вознаграждено. У Леки есть Дар. На сто шагов рядом с ней никто не в силах колдовать, ее способности словно гасят все другие. И еще. Она чувствует, если кто-то рядом пытается что-нибудь подсмотреть, подслушать или украсть. Особенно при помощи магии. Кампо, не будь дураком, смекнул, что это сулит, и деньги потекли к нему рекой. Теперь в его трактире ведутся важные переговоры и назначаются тайные встречи, но ни один самый искусный шпион никогда не скажет, что происходило в стенах «Гуся и окорока». Сейчас эльфийка – собственность Кампо. Правда, он не заставляет ее носить ошейник; здесь, в трактире, это не возбраняется.

Признаюсь, так и чесалось проверить сказанное Фоссом на деле.

– Даже не думай, вор, – резко произнес Оливер. – Здесь это бес-по-лез-но. Ты не сможешь услышать шепот за стеной или увидеть монету в кромешной темноте.

Мне очень не понравились эти слова.

– …а равно прокрасться без единого звука, раствориться в темноте или справиться с магическим замком.

Да, мне определенно не нравилось сказанное. Слишком немногие знали, какой именно магией обладает Николас Гард, и почти все они умерли много лет назад за много лиг от Арнии.

– У тебя напряженный вид, – произнес Фосс.

– Есть от чего напрячься, – процедил я.

– Не спорю. – Фосс заговорил тише, как будто решил успокоить меня. – Мало кто любит, когда раскрываются его самые сокровенные тайны, и, когда такое происходит, понимаешь, что человек, сидящий напротив, далеко не случайно появился в твоей жизни.

Я исподлобья смотрел на бывшего наемника, ожидая, что еще он скажет.

– Говорю я не о себе, – продолжал Оливер. – Говорю о нашем Хозяине. Он долго следил за тобой.

– Хочешь сказать, о твоем Хозяине.

– Нет, о нашем Хозяине. Ведь если ночная крыса взялась за заказ, она доведет его до конца. Даже ценой своей шкуры! И лучше, если ночная крыса обязана тебе жизнью, а это наш случай. Так ведь, Гард, последний из ночных крыс?

Это уже слишком! Никто, кроме мертвецов, не знал, что последняя ночная крыса еще бродит под луной.

– Кто наниматель?!

– Всему свое время.

Фосс долго и внимательно вглядывался в мое лицо, а мне было не до него. Казалось, Оливера послал сам дьявол. Я почти поверил в это.

– Платит он весьма и весьма щедро, – произнес Фосс и изменившимся вдруг тоном добавил: – Пойдем, выберешь себе новую лошадь, сэр Христофер.