Ворон пророчит беду

— После моей смерти в 1490 году, я почему–то не занял новое тело и не начал новую жизнь, — снова заговорил хрустевший чипсами парень. – Наверное, это какая–то ошибка, ведь такому выдающемуся, да что там – великому человеку, как я необходимо продолжать цепь воплощений, но… Короче, мы с моей матушкой потеряли свои телесные оболочки, однако остались в этом мире.

— Вы – черные призраки, вас должны были уничтожить Сестры.

— Ты и о них знаешь? Отвратительные девчонки! Но моей матушке известны все тайны магических искусств, а потому она сумела избавиться от преследования Охотниц. Поверь, Влад, когда мы закончим свои дела, я непременно разыщу наглых, самоуверенных, мерзких Сестер и брошу их в эту башню! А ты мне поможешь вычислить обеих, ведь тебе известны их теперешние имена. Мои люди заставят тебя рассказать все.

— Когда ты завладел телом Сашки?

— Я родился в нем. Это тоже достижение моей матушки, она, даже будучи лишенной плоти, может очень многое. Она нарушила общий распорядок и сумела вернуть меня в цепь воплощений. Вначале я не подозревал о собственном величии, но потом матушка стала приходить ко мне в снах и говорить, что делать. Она знала о тебе Влад, велела привести сюда. Теперь пророчество сбудется. Точнее – правильная его часть.

— А что, есть и неправильная? И вообще, Сашка, о каком пророчестве идет речь?

Зря я поторопился и задал этот вопрос. Мой собеседник сразу насторожился, даже чипсы перестал грызть:

— Это тебя не касается, и не пытайся заговорить мне зубы!

— Вообще–то это ты болтаешь, не умолкая.

Сашка–Матьяш сделал рукой небрежный жест, а в следующее мгновение тяжелый ботинок одного из его слуг чувствительно соприкоснулся с моими ребрами. В этот момент я искренне посочувствовал футбольному мячу, представив себя на его месте.

— За последние пятьсот лет ты забыл, что такое покорность! Придется проходить все уроки заново. Если бы ты знал, как я тебя ненавижу!

— За что?

Тот, кого я по привычке величал Сашкой, не удостоил меня ответом. Вскочив со своей скамеечки, он возбужденно прошелся из стороны в сторону, потом поинтересовался:

— Хочешь узнать, как мы заманили тебя в эту поездку?

— Да.

— Ты слишком доверчив и сентиментален, потому и клюнул на нашу наживку. Разве мог Влад Дракула упустить возможность поехать в свою драгоценную Румынию, побродить по тем местам, где однажды уже вляпался в крупные неприятности?! Оставалось только послать приглашение. Я лично бросил в твой почтовый ящик рекламку, текст которой собственными руками набрал на компьютере!

— Получается, ты вступил в сговор с фирмой, которая устраивала экскурсионные туры?

— Нет же! Зачем такие сложности? Они просто делают свою работу, абсолютно не подозревая о моем великолепном плане. Проблема состояла в том, что эти ребята не распространяют свою рекламу по почтовым ящикам, потому пришлось моему величеству добровольно поработать «рекламным агентом». Я состряпал нужную бумажку, а потом с нескрываемым удовлетворением наблюдал, как ты, проникнувшись идеей поездки в Румынию, начал агитировать свою матушку, как вы дружно рванули за путевкой… Кто после этого посмеет утверждать, что я не гений?!

— Но почему ты помог мне тогда в лесу, когда на нас набросился «оборотень»?

— Это была инсценировка. Доверие надо заработать. Ведь ты «мой верный и любимый друг», я тебя еще пятьсот лет назад так называл. Помнишь? Короче, Влад, мне пора, а у тебя есть прекрасная возможность подумать о вечном. Осваивайся, теперь это твой «дом» на долгие годы.

Я промолчал. Мне давно не было так паршиво, как теперь. И даже не потому, что от побоев болело все, что только могло болеть – дело было в ином. Я вновь столкнулся с предательством, и это приносило большую муку, чем любые физические страдания.

9.

Под копытами Драгона вилась узкая, известная только местным крестьянам тропа, горы сверкали белым покрывалом недавно выпавшего снега. Проводник вел наш маленький отряд к перевалу. Чем выше мы поднимались, тем безжалостнее, сильнее становился ветер, казалось, он хочет сбросить вниз одиноких путников, отважившихся на такой опасный переход, с яростью швырнуть на вершины оставшихся далеко внизу огромных елок. Мальчик, сидевший со мной в седле, окоченел от холода, но не плакал, терпеливо снося тяготы подъема. Я крепче прижал Михню к себе, отчетливо понимая, что не смогу защитить его, если грянет новая беда. Теперь, когда Валахия была захвачена турецкими войсками, а от моей армии остался только этот маленький отряд, наши жизни висели на волоске, и никто не знал, что ждет нас впереди. Но все же, вопреки всему, я верил, что сумею изменить свою судьбу, сумею победить. Там, за перевалом меня ожидал Матьяш Корвин, прибывший в Брашов во главе венгерских войск. Давно обещанная поддержка здорово запоздала, но все же его вмешательство и теперь могло изменить ход войны. Ветер бросал в лицо колючий снег, подъем был очень сложен, но в Трансильвании меня ждал друг, поклявшийся, что в трудную минуту обязательно придет на помощь, и это давало силы идти дальше…

Однако все получилось совсем не так, как хотелось бы. Переговоры с Матьяшем неожиданно затянулись, он медлил, откладывая окончательное решение, и порой начинало казаться, что он вовсе не хочет атаковать стоявшую на его границе турецкую армию.

Время шло. Я вместе с сыном поселился в одном из замков, в окрестностях Брашова, ездил на встречи с венгерским королем и все больше нервничал, понимая, что, скорее всего, Матьяш откажет мне в поддержке. В ту роковую ночь я так и не сомкнул глаз, жег свечи одну за другой, занимаясь составлением деловых писем. Надо было искать союзников в других странах, попытаться обойтись без помощи венгров. Дипломатический язык требовал расплывчатых формулировок и витиеватых фраз, я в досаде ломал перья, не находя нужных слов, невольно вспоминая наш последний разговор с Матьяшем. Наверное, мне не стоило говорить с ним в таком жестком тоне, надо было, как это делали все вокруг, раболепствовать, унижаться, восторгаться каждым его нелепым высказыванием. Король все еще называл меня своим другом, но теперь это слово обрело какое–то новое, зловещее звучание.

Работы было много, но я никак не мог сосредоточиться на письмах – сегодняшняя ночь была не такой, как обычно, в воздухе разлилось чувство тревоги, напряжение возрастало с каждой минутой. За дверью раздался какой–то шорох… Я отложил перо, взялся за меч, который всегда находился рядом, прислушался… Тишину взорвал грохот распахнутой настежь двери:

— Влад Дракула, вы арестованы по приказу его величества, короля Матьяша.

На пороге комнаты толпились вооруженные до зубов люди. Сколько точно, сосчитать не удавалось, похоже, в замок проник довольно большой отряд. Я знал этих отпетых головорезов – наемников, служивших венгерскому королю, знал какие они безжалостные и храбрые воины, но не сомневался в том, что сумею их одолеть. В соседней комнате размещалась моя охрана – люди, которые не оставили меня в трудную минуту, те, на кого я мог рассчитывать, как на самого себя. Вместе мы бы вырвались из этой ловушки, проложив мечами путь к свободе. Стоило только позвать их, как завязался бы жаркий, кровопролитный бой.

— Если вы окажете сопротивление, он станет первой жертвой.

И тут я увидел Михню. Один из наемников вытолкнул его вперед, приставил нож к горлу. Сын молча, с ужасом смотрел мне в лицо. Он верил, что я сумею спасти его… Я разжал пальцы, клинок со звоном упал на пол:

— Я в вашей власти. Делайте, что должны.

Сон оборвался. Я с трудом раскрыл глаза, и мой взгляд уперся в темный потолок тюремной камеры. Матьяш обвинил меня в переписке с султаном, а теперь, бросив в тюрьму, хотел под пытками получить мое признание. Если бы я оговорил себя, он бы мог сделать со мной все, что угодно, например, казнить как заговорщика или до конца дней держать в темнице. Но им не удалось заставить меня подписать письма. Пока не удалось… Просыпаясь каждое утро, я со страхом ожидал прихода нового дня, новых мучений, которые на этот раз придумают мои палачи. А еще я думал о Михне и его судьба, не давала мне покоя…

— Стоп! – я с силой сжал виски. – Тебя, Влад, явно заносит…

Не могу сказать, что беседы с самим собой входили в число моих привычек, но на этот раз такой разговор был даже полезен – он позволял отделить мои собственные ощущения от чувств погибшего полтысячелетия назад валашского князя. Похоже, сходные обстоятельства пробудили во мне память прошлой жизни и теперь, на грани сна и бодрствования я стал Дракулой, испытал то, что чувствовал он. Ощущения оказались не из приятных… Стряхнув с себя остаток сна, я сел, прислонившись к стене:

— Надо выбраться отсюда как можно скорее. Время не ждет. Ребята в опасности, а помочь им могу только я.

На словах звучало неплохо. Но только на словах. Это в приключенческих книжках герои выходили из самых непростых ситуаций, стоило им только как следует захотеть. А в жизни все складывалось иначе – очень немногим удавалось бежать из тюрьмы и не потому, что они не стремились к свободе. Просто, порой на пути людей встают непреодолимые преграды, обстоятельства, которые невозможно изменить… Но я старался не думать о прозе жизни. За эти несколько часов мне удалось немного придти в себя, отлежаться, а значит, настало время заняться подготовкой к побегу.

Прежде всего я должен был избавиться от оков – с таким «украшением» на руках рассчитывать на освобождение не приходилось. Тусклый свет из окошка падал на кандалы. В принципе, их можно было перепилить, но для этого требовалась хорошая ножовка и немало времени – следовательно, такую возможность не стоило даже рассматривать. Притаившееся в душе отчаянье стало потихоньку напоминать о себе, но тут я обратил внимание, что железные браслеты не слишком подходят мне по размеру. Оковы были рассчитаны на взрослого мужчину, а потому можно было попытаться просто выдернуть из них руки.

Еще недавно я так мечтал поскорее вырасти, перестать быть мальчишкой, пойти служить в десантные войска или в спецназ, но как оказалось, и в юном возрасте имелись свои преимущества. До предела сжав ладонь, я начал протаскивать ее сквозь широкий железный браслет. Порой, мнилось, что эта затея может окончиться только переломом костей, однако иного способа освободиться у меня просто не было.

Но все оказалось не так уж страшно – отделавшись несколькими ссадинами, я избавился от цепей и сразу почувствовал себя свободным человеком. Впрочем, праздновать победу было рановато. Дверь камеры оставалась запертой, а за ней, возможно, находились охранники. Мне представился цыган с болтавшейся на поясе связкой ключей, его недобрый обжигающий взгляд, угрозы, проклятия и тумаки, которыми он осыпал меня, пока тащил в камеру. И тут мою голову посетила недурная идея…

Спустя примерно четверть часа, все было готово. Придирчиво осмотрев результаты своей работы, я отступил в самый темный угол камеры, а потом, постаравшись придать голосу самые жалобные и несчастные интонации, довольно громко прокричал по–румынски:

— Ажутор! Мь–е рэу… (Помогите! Мне плохо!)

Звать пришлось долго. Наконец, за дверью послышались торопливые шаги. Сердце учащенно билось в груди. Сейчас решалось все, и у меня не было права на ошибку. Лязгнул замок, дверь с грохотом отворилась, в камеру ворвался встревоженный цыган. Секунду помедлив на пороге, он ринулся туда, где на соломенной подстилке лежал накрытый с головой тряпьем человек. Точнее – сделанное мною чучело, издали здорово смахивавшее на замученного, умирающего пленника.

— Бьетул де мине! Несчастный я… – тихонько простонал я, демонстрируя свое знание румынского. – Мь–е рэу…

Цыган наклонился к «лежавшему», а я молниеносно выскочив из укрытия, со всего маху опустил зажатую в руке цепь на спину своего мучителя. Здоровенный мужик, как подкошенный, рухнул на пол. Сорвав с его пояса связку ключей, я выбежал из камеры, надежно заперев за собой дверь. Путь к свободе был открыт…

****************************

— Я не могу постоянно находиться в теле этой девчонки! Ее душа сопротивляется, гонит меня прочь!

— Но почему…

— Помолчи, Матьяш! Тебе не понять этого, ты владеешь своим телом с рождения, а мне пришлось внедриться в чужую телесную оболочку с помощью колдовства. Это так хлопотно и так ненадежно! Знал бы ты, к примеру, до чего Алина не хотела спускаться в подземелье! Она боялась, сопротивлялась, как могла, противилась моей воле. Хорошо еще я догадалась пригласить в это маленькое путешествие нашего драгоценного Влада! Алина неравнодушна к нему, а потому согласилась на все, лишь бы лишний раз прогуляться в его обществе.

— Но зачем надо было идти в подвал?

— Там в тайнике сохранились последние крупицы философского камня, приготовленного мною еще при жизни. Эликсир заканчивался, требовалось синтезировать новою порцию, но тут, очень некстати я умерла. Хорошо еще, успела перед смертью спрятать его остатки в надежное место. Запомни, Матьяш, философский камень можно изготовить, только используя философский камень! Брось в реторту хотя бы крошечную его крупицу – реакция пойдет, а если нет – все усилия окажутся напрасными.

— Так за чем же дело? Почему теперь, когда у нас есть философский камень, мы все еще возимся с этими детьми, вместо того, чтобы просто использовать их по прямому назначению?

Со стороны беседа этих двоих – девчонки и мальчишки среднего школьного возраста, выглядела, по меньшей мере, странно. Создавалось впечатление, что они разыгрывают свои роли, с выражением повторяя вызубренный текст. На самом деле, все было намного серьезней и страшнее. Радовало только одно – я застал мать и сына за этой беседой, сумел незаметно проникнуть в комнату, спрятаться за громадным буфетом и теперь спокойненько подслушивал их планы.

— Ах, Матьяш! Если бы все было так просто… – Эржи–Алина прошлась по комнате, шурша подолом своего тяжелого парчового платья. – Эликсира слишком мало, надо увеличить его запасы, но Великое Деланье очень долгий и сложный процесс. Реакция уже идет, мне удалось соединить меркурий и серу, теперь надо не менее семи раз перегнать это вещество, потом прокалить на сильном огне и только затем принести кровавую жертву. Алхимия и магия не терпят суеты. Даже если весь мир рухнет, невозможно заставить быстрее идти химическую реакцию. Я так хочу восстановить свое настоящее тело, вернуться в него, вылезти, наконец, из этой несносной девчонки, но вынуждена терпеливо ждать.

— Но разве такое возможно?

— Да. Пока мое сердце спрятано в груди покровителя, всегда есть шанс вернуться.

— Прямо ребус какой–то!

— Ты молодец, Матьяш – привел сюда достаточно жертв. За бессмертие надо платить чужими жизнями и чем больше погибнет невинных, тем лучше окажется результат.

— А что будет потом?

— Бессмертие. Неисчислимые богатства. Власть. Я всю жизнь жила только для тебя Матьяш и теперь вновь добьюсь того, чтобы мой сын получил все – Матвей Корвин снова станет великим правителем! Меня беспокоит только пророчество. «Ворон должен во второй раз убить сына Дракона» – лишь исполнив это условие, мы можем рассчитывать на победу.

— Справимся. Влад слишком правильный, такие долго не живут. А пока нам надо заняться ужином. Честно говоря, я здорово проголодался.

Ворон с Вороненком направились прочь из комнаты. Я вжался в стену, мечтая ненадолго превратиться в невидимку. Эржи–Алина вышагивала вперед с величавым и гордым видом, ее сыночек проворно семенил следом. Вот они поравнялись с моим убежищем – старинным резным буфетом, неторопливо проследовали мимо… Вскоре их шаги стихли, в комнату вернулась тишина. Я вышел из–за укрытия и, чуть помедлив, покинул помещение. Теперь, когда намеренья Эржи более–менее прояснились, можно было планировать и свои действия. Мне следовало помешать Великому Деланью, как называли алхимики синтез философского камня, затем разобраться с пророчеством, но, прежде всего – вытащить ребят из заколдованного замка.

Идти приходилось очень осторожно, прислушиваясь к каждому шороху и напряженно озираясь по сторонам. Мне не хотелось, чтобы кто–то из врагов узнал раньше времени о моем побеге, а потому следовало избегать случайных встреч. Я прокрался во флигель, где Ворон разместил «гостей», спрятался под аркой, терпеливо дожидаясь, когда компания закончит ужинать и разойдется по своим спальням. Вскоре послышалась оживленная болтовня. Похоже, ребята действительно чувствовали себя гостями, не подозревая, чем может обернуться для них гостеприимство Эржи Силади.

— По–моему Алине очень идут платья такого фасона, — бойко тараторила Катя. – Или тебе так не кажется, Лиза?

— Платья неплохие, но я другого не могу понять – почему Алина называет себя Эржи? Она прикалывается или у нее правда не все дома?

— А я с Владом играл в князя Дракулу. Это было круто! – перебил девчонок Антон.

— Кстати, а где Влад? Да и Сашка куда–то подевался… – задумчиво откликнулась Лиза. – Знаете, ребята, больше всего я хочу оказаться сейчас в нашем автобусе, а еще лучше дома.

Максим молчал. Он шел последним – мрачный, серьезный, повзрослевший. Когда парень поравнялся с аркой, я тихонько окликнул его. Сразу сообразив, в чем дело, Макс незаметно нырнул в темноту:

— Куда ты запропастился? – шепотом спросил он.

— Долгая история. Слушай меня внимательно, Макс. Алина и Сашка не те, за кого себя выдают. Им нельзя верить. Они враги, решившие убить всех нас.

— Шутишь?

— Хотел бы… Но это правда. Возьми девчонок с Антоном и выведи их из замка. Антон знает, где находиться подземный ход. Когда выберетесь из подземелья, идите прямо на восток, к небольшому ручью. Там проходит граница заколдованного мира.

— Значит, она существует?

— Да. Будет очень тяжело идти, больно – там все пронизано электричеством, но это не смертельно. Вы прорветесь.

— А ты?

— Мне надо закончить кое–какие дела.

— Пойдем с нами, Влад.

— Нет. Но я очень прошу, Максим, сделай все, как я сказал. Хорошо?

— Ладно, командир. Спасай вселенную, а я выведу ребят.

Мы обменялись крепким рукопожатием, и я побежал по длинному коридору замка Корвин. Этой ночью мне предстояло сделать еще очень много дел.

********************

Озаренный лунным светом замок спал. Серебристые лучи падали на остроконечные башенки и ажурные, казавшиеся невесомыми галереи, отражались яркими звездочками в стеклах стрельчатых окон. Огромная луна висела низко над горизонтом, и на ее фоне четко вырисовывался силуэт рыцаря, охранявшего заколдованную крепость. Короче, зрелище оказалось настолько необычным, что, выбежав на смотровую площадку соседней башни, я застыл на месте, просто потрясенный увиденным. Можно было бы часами любоваться сказочным пейзажем, однако моя цель состояла совсем в другом. Перегнувшись через перила, я пристально разглядывал крышу замка. Взгляд скользил по крутой кровле главного здания, останавливался на крытых черепицей флигелях и флигелечках. Расчет был прост – найти алхимическую лабораторию по дыму, поднимавшемуся из ее трубы. Процесс Великого Деланья начался, а, следовательно, где–то в недрах заколдованной крепости уже развели огонь. Крыши были утыканы множеством печных труб, но ни одна из них не дымила. Я уже начал сомневаться в правильности своего решения, когда заметил тоненький серебристый дымок, поднимавшийся со стороны западного флигеля. Прикинув, как быстрее добраться туда, я побежал вниз, торопясь поскорее покинуть смотровую башню. В путешествии по замку очень помогала конфискованная мной у цыгана связка ключей, при помощи которых мне приходилось открывать многочисленные запертые двери, попадавшиеся на пути.

Резкий запах кислоты подсказал, что мои предположения оказались верны – похоже, лаборатория была уже близко. Пробежав по узкому коридорчику, в котором с трудом могли разойтись два человека, я подкрался к приоткрытой двери. Прислушался. Из помещения не доносилось ни звука. Толкнув тяжелую дубовую створку, я осторожно проскользнул внутрь.

Тусклый свет тлеющих углей освещал просторное помещение без окон. Большую часть лаборатории занимал огромный дубовый стол, во многих местах прожженный едкими реактивами. На нем стояли замысловатые стеклянные сосуды, флаконы с разноцветными жидкостями и порошками. Здесь же находился человеческий череп и какая–то сушеная дрянь – предметы, свидетельствовавшие, что хозяйка лаборатории увлекалась не только алхимией, но и черной магией. Теперь–то я понимал, откуда взялось несметное богатство Корвинов – пока супруг Эржи промышлял грабежами во время военных походов, она занималась изготовлением золота, используя для этого самые гнусные, связанные с человеческими жертвами магические ритуалы. Лаборатория открывала многие секреты «милой» семейки, однако того, за чем я пришел сюда нигде не было видно. Химия не входила в число моих любимых предметов, но мне бы удалось узнать прибор, предназначенный для перегонки химических реактивов. Я прошелся по лаборатории, с опаской разглядывая склянки, в которых, наверняка находились сильные яды и прочая мерзость, остановился возле печи, раздумывая, как быть дальше. Внезапно, до моих ушей донеслось тихое бульканье. Я пошел на звук и только теперь обнаружил маленькую, почти неразличимую в полутьме дверцу. С ключами возиться не пришлось – как и дверь в лабораторию, она оказалось незапертой.

В центре очень высокого, но маленького круглого зала жарко пылал огонь. Его языки лизали стенки большого шарообразного сосуда, возвышавшегося на массивной треноге. От металлического шара отходили тоненькие изогнутые трубочки, по которым струилась прозрачная голубоватая жидкость. Кажется, я нашел то, что искал. Первой моей мыслью было разнести вдребезги все эти приспособления, но вряд ли эту идею следовало считать хорошей. Погром в химической лаборатории, напичканной ядами и кислотами, мог привести к катастрофическим последствиям, а потому, уничтожая прибор для Великого Деланья, надо было проявлять максимум осторожности. Подумав, я решил для начала загасить пылавший под треногой огонь – реакция проходила при определенной температуре, и резкое охлаждение смеси могло загубить все труды Ворона.

Варево, томившееся в металлическом шаре, булькало, шипело, издавая довольно жуткие, похожие на стоны звуки. Признаюсь, такое соседство здорово действовало мне на нервы, но я старался преодолеть закравшийся в душу страх. Надо было делать свое дело и не давать воли чувствам. Возле стены зала находился большой ящик, до краев наполненный мелким сухим песком. Не без труда подтащив его к очагу, я швырнул в пламя первую лопату песка.

— Кумара! Шикалу, Ликалу, Кумара!

От неожиданности я вздрогнул, выронил лопату. Глаза, смотревшие на жаркое пламя, не сразу привыкли к темноте, но потом я различил вошедшую в зал старуху–цыганку. Она и раньше–то не отличалась красотой, но в этот момент выглядела как самая жуткая, отвратительная ведьма. Сгорбленная, с крючковатым, упиравшимся в подбородок носом, космами спутанных волос, цыганка смотрела на меня с лютой ненавистью, и в ее глазах сверкали отсветы дьявольского огня:

— Хив, хив, згин… – бормотала она, медленно приближаясь ко мне. – Хив, хив, згин!

За спиной бушевал огонь, отступать было некуда, а я совершенно растерялся, не зная, что делать. Возможно, следовало просто оттолкнуть старуху, но для меня было немыслимо поднять руку на пожилую женщину.

— Уходите! Я все равно сделаю то, за чем пришел!

— Кумара!

Она не понимала, а скорее просто не желала понять меня. Вот скрюченная рука извлекла из–под лохмотьев маленький мешочек, наполненный сухими травами. Я знал, что стоит ведьме бросить щепотку этого зелья в огонь, как ядовитый дым превратит меня в послушного раба, с которым можно будет сделать все, что угодно.

— Вихада, ксара, гуятун!

Времени для раздумий не оставалось. Развернувшись, я, что было сил, заехал ногой по раскаленному шару, рассчитывая одним ударом сбить его с треноги. Не получилось. Тяжелый сосуд остался на своем месте и только начал раскачиваться из стороны в сторону. Тоненькие трубочки порвались, брызги прозрачной голубоватой жидкости полетели во все стороны… Отчаянно взвизгнула цыганка, я инстинктивно подался назад, увернувшись от раскаленной капли, прижался к стене. Ведьма очутилась рядом, но она больше не интересовалась мною – теперь ее занимало только спасение собственной жизни. Похоже, мы влипли по полной программе – жидкость, выплескивавшаяся из раскачивавшегося во все стороны фыркающего шара, была смертоносна. Падавшие на пол капли мгновенно прожигали там глубокие отверстия, входя в плиты, как раскаленная дробь в сливочное масло. Амплитуда становилась все больше, шар, наполненный страшной жидкостью, вот–вот был готов сорваться с треноги, и я понимал – если это произойдет, никто не сможет выбраться из замка живым.

Старуха бормотала под нос заклинания, от которых не было никакого толка, одна из капель, упавшая в полуметре от моей головы, медленно сползала по стене, образуя глубокую борозду с гладкими, дымящимися краями. Надо была удирать отсюда, но между выходом и мной находился шатавшийся на треноге раскаленный сосуд, плевавшийся ядовитыми брызгами. Вряд ли я когда–либо смогу забыть этот миг своей жизни, когда вся вселенная сжалась до размера страшного шара, все сильнее и сильнее клонившегося на бок. Еще мгновение, и должно было кончиться все…

Пора было прощаться с жизнью, но тут я заметил, что шар начал потихоньку успокаиваться, решив пощадить нас всех и остаться на своем месте. Теперь надо было найти подходящий момент, для того чтобы проскользнуть к выходу, я сосредоточился на этом, перестав обращать внимание на сидевшую рядом цыганку, как вдруг нечеловеческий вопль огласил комнату. Когда я обернулся, все уже кончилось – ведьма, в которую, по–видимому, попала одна из капель смертоносной жидкости, просто исчезла, и теперь на ее месте только дымилось небольшое темное пятно. Не буду говорить о своих чувствах, наверное, в тот момент их просто не было, а настоящий ужас я испытал, только вырвавшись из смертельной западни. Меня трясло крупной дрожью, особенно, когда перед глазами появлялась врезавшаяся в память картина – дымившееся пятно, в которое за мгновение превратилась несчастная цыганка.

И все же я заставил себя вернуться в страшную комнату, приблизиться к неподвижно застывшему сосуду и забросать песком горевший под ним огонь. Не знаю, удалось мне или нет нарушить планы Ворона, но в одном я не сомневался – больше никогда в жизни я не стану вмешиваться в процесс изготовления философского камня и вообще заниматься опасными химическими опытами.

************************

Нельзя было останавливаться на достигнутом – этой ночью мне предстояло сделать все возможное, чтобы помешать осуществлению планов Эржи. Выбравшись из алхимической лаборатории, я побежал во двор замка, туда, где находился вход в подвал. Из разговора Эржи с Матьяшем выяснилось, что часовня, куда она однажды привела меня, была не совсем обычным местом. Там Ворон прятал философский камень, там, скорее всего, была его могила, а еще там находилась огромная гранитная плита с высеченным на ней латинским текстом. Возможно, тем самым пророчеством, о котором говорил Матьяш. Короче, мне следовало непременно посетить эту часовню, где, возможно и находился ключ к разгадке тайны Ворона. К счастью, я хорошо запомнил маршрут, по которому вела меня Эржи–Алина, и теперь уверенно шел вперед, не сомневаясь, что смогу в одиночку достичь усыпальницы.

Батарейки фонарика были на исходе, поэтому мне пришлось запастись несколькими свечами и спускаться в подвал, освещая дорогу трепетным неровным огоньком маленькой свечки. Такое освещение придавало еще больше жути происходящему. Я спускался по крутым ступеням, представляя, что где–то в недрах подвала, меня поджидает прикованный к стене скелет, на чьем черепе навеки застыла жуткая усмешка. Конечно, это был всего лишь несчастный, абсолютно безобидный мертвец, лишенный жизни по воле короля Матьяша или его родителей, но мои нервы уже давно были на пределе, и я с трепетом ожидал этой встречи. Но подземелье могло таить и значительно более опасные сюрпризы…

Признаюсь, в этот раз подвал замка произвел на меня более гнетущее впечатление, чем во время первого путешествия, а все происходившее вокруг приобретало зловещие и фантастические черты. Представлялось, будто рядом со мной идет кто–то еще – невидимый и страшный. Порой я ощущал его ледяное дыхание или то, как холодные пальцы прикасаются к моей шее, порой слышал тихие, но отчетливые стоны… Пламя свечи горело неровно – то вспыхивало, обжигая ладонь, то почти гасло, погружая подземелье во мрак. Вокруг метались черные тени, которые, якобы принадлежали мне самому, из темноты следили сотни глаз таинственных, не принадлежавших этому миру существ. Холодный пот тонкими струйками стекал по спине, а волосы, похоже, намеревались встать дыбом. Меня раздражало собственное малодушие, но никакие усилия воли не могли побороть гнездившийся в душе ужас. И все же, вопреки всему, я продолжал идти вперед.

Главным сейчас было не сбиться с маршрута и потому, когда тусклый огонек свечи выхватил из мрака прикованный к стене скелет, я испытал не страх, а облегчение. Вскоре появились и крутые ступени, ведущие из подземелья, а затем – дверь в часовню.

В усыпальнице было довольно светло – косые лучи утреннего солнца заглядывали в расположенные под потолком окошки, падали желтоватыми пятнами на древние стены. Как завороженный, я медленно двинулся вперед, приблизившись к гранитной, позолоченной солнцем плите, стер локтем толстенный слой пыли, начал всматриваться в начертанные на камне строки. Латынь давалась мне без проблем, но все же, вот так, с ходу, прочитать древний текст оказалось не так–то просто. Некоторых слов я просто не знал, некоторые обороты казались слишком запутанными, но все же смысл пророчества был вполне ясен. Верхние строки скрывались под толстым слоем пыли, поэтому читать пришлось не с самого начала.

«И тогда наступит день, когда сын Дракона вернется, восстав из мертвых. Его путь будет тернист и труден, но в тридцать третье лето своей новой жизни он совершит то, ради чего возвратился – он спасет мир…»

От чего именно предстояло спасти мир сыну Дракона, я так и не разобрал – плита в этом месте треснула, исказив до неузнаваемости стройные ряды букв. Сердце стучало все сильнее и сильнее, от волнения даже дыханье перехватывало, ведь не каждый день приходилось читать о себе такие вещи. В том, что речь шла обо мне, я не сомневался. Прозвище «Дракула» переводилось как сын Дракона, Дракончик и было получено мной в прошлой жизни в наследство от отца. Но дело было не только в этом – дальнейшая информация, изложенная в древнем тексте, полностью совпадала с недавними событиями. Например, упоминание о вампирах…

«Но прежде он должен преодолеть все круги земного ада. Мертвые, пьющие кровь и не знающие покоя в своих гробах – первое его испытание. Второе случится, когда сына Дракона накроет тень Ворона. Если же черная птица во второй раз убьет его, то не суждено будет сбыться тому, что предначертано, и тьма опуститься на землю. Ворон будет править живыми и мертвыми, и власть его будет безгранична в веках…»

Край плиты был отколот, и это не позволяло узнать, какие неприятности ожидали меня в дальнейшем. Впрочем, и прочитанного было вполне достаточно для глубоких, не слишком веселых раздумий. Обычно в древних пророчествах четко говорилось о том, что ждало впереди, а здесь предлагалось сразу два варианта развития событий. Либо мне удастся выкрутиться из этой неприятной истории, и примерно через двадцать лет я совершу нечто очень важное, либо погибну сейчас, и тогда придет время для торжества Матьяша.

Пророчество действительно заслуживало пристального внимания, но в нем, как назло, ничего не говорилось о том, как остановить Ворона. Похоже, выпутываться из неприятностей мне предстояло без посторонних подсказок. Еще раз бегло просмотрев текст на черной плите, я продолжил исследовать часовню. Внимание сразу же привлек стоявший неподалеку от плиты резной саркофаг из светлого камня, на крышке которой находился рельеф, изображавший лежащую женщину. Без сомнения, это была могила Эржи. Беседуя со своим сыночком, она говорила, что намерена восстановить собственное тело, а, следовательно, теперь у меня появилась прекрасная возможность помешать ее планам. Если бы удалось уничтожить останки Ворона, например, сжечь их, то скорее всего его магическая сила ослабла бы, уменьшилась во много раз. Короче, попытаться стоило.

— Привет, Эржи, к тебе гости!

Я попытался сдвинуть крышку саркофага, но, не смотря на все мои усилия, она даже не шелохнулась. Однако гробница не была замурована наглухо – под каменной политой виднелась довольно широкая щель, в которую вполне мог пролезть мизинец какой–нибудь худенькой девчонки. Я уперся ладонями о плиту, а пятками в основание расположенной поблизости колоны и попытался распрямить тело. От этого нечеловеческого усилия у меня даже потемнело в глазах, но скрежет камня о камень подсказывал, что старания оказались не напрасны. Плита поддалась. Она двигалась все легче и легче, а потом с грохотом упала на пол и раскололась на части. Потеряв равновесие, я едва не плюхнулся в открытую могилу.

Надо было немного отдышаться. Я сидел возле саркофага, озираясь по сторонам и тут мой взгляд засек обломок черного гранита, валявшийся в дальнем углу часовни. Судя по всему, им оказался отколотый кусок плиты с фрагментами пророчества. Такая находка стоила любых усилий. Сорвавшись с места, я подскочил к камню, направил на него свет фонарика:

«Пока сердце Ворона парит в небе, он неуязвим. В этом сердце и его сила и его слабость…» — гласил обрывок высеченной на граните латинской надписи.

Похоже, это была весьма важная информация, но ее анализ следовало отложить на потом, а пока предстояло разобраться с останками самого Ворона. Я с опаской заглянул в открытый саркофаг…

Потемневшие ошметки расшитой золотом ткани, таинственно поблескивавшие драгоценные камни, бурый череп, смотревший прямо на меня черными ямами глазниц… Ужас пронзил меня насквозь. И дело было вовсе не в том, что я увидел останки умершей пятьсот лет назад женщины, мертвецы не вызывали у меня панического страха, проблема состояла в другом – лежавшее в могиле тело, как раз казалось недостаточно мертвым. Ворон не умер, он только затаился, прикинулся иссохшей мумией, терпеливо дожидаясь своего часа. Еще миг и тело Эржи шевельнется, заскрежещут старые, полтысячелетия находившиеся в неподвижности кости, вспыхнет дьявольское пламя в глубине пустых глазниц… И это не было праздной фантазией – стоило только Ворону исполнить свой план, воспользовавшись таинственной силой философского камня, как эта мумия вступила бы в новую жизнь, продолжая творить зло и принося несчастья ни в чем не повинным людям.

Я отступил на шаг, споткнувшись об один из обломков расколовшейся крышки саркофага. Похоже, другого выхода у меня просто не оставалось – зажав в руке подходящий осколок, с силой опустил его на побуревшие кости.

Часовню потряс дикий, ни на что не похожий вопль, долго метавшийся под ее сводами, солнечный свет стал кроваво–красным, тень огромного ворона промелькнула над моей головой, а все плиты надгробий зашатались, будто лежавшие там мертвецы пытались выбраться наружу. Ужас был абсолютным, всепоглощающим, но я вновь и вновь заносил над головой осколок камня, опускал его на останки Ворона. Хрупкие кости рассыпались в прах, меня окружало облако тонкой, похожей на пудру пыли, крик сменили холодящие кровь стоны, и, казалось, что этому кошмару не будет конца…

10.

Плескавшаяся в бадье вода была прозрачной и обжигающе холодной. Склонившись над ней, я тщательно смывал с лица слой смешанной с прахом пыли.

— Считаешь себя победителем, сын Дракона?

Незаметно подошедшая сзади Эржи–Алина прикоснулась ко мне своей еще по–детски пухлой ладошкой. Я резко обернулся. Мы стояли посреди двора, пристально всматриваясь друг другу в глаза.

— Твое тело уничтожено. Эликсир испорчен. У тебя не будет будущего, Ворон.

Она расхохоталась – громко и немного истерично. В этот миг лицо ее неожиданно преобразилось, исчезло надменное злобное выражение, в огромных лучистых глазах вспыхнул испуг:

— Влад, что со мной происходит?

— Алина! – я понял, что воля Эржи ослабла и теперь передо мной стояла обычная, насмерть напуганная девчонка. – Алина, борись! Оставайся собой! Алина, ты слышишь меня?!

— Уже нет… – лицо девочки вновь окаменело, стало жестким и чужим. – Тебе не докричаться до нее.

Гнев захлестнул меня. Подскочив к Эржи, я схватил ее за плечи, яростно тряхнул, так что ее замысловатый головной убор упал на землю, а длинные волосы рассыпались по плечам:

— Отпусти Алину!

— И что? Что ты сделаешь, если я, вопреки твоей воле, останусь в этой телесной оболочке? Давай, ударь ее, а еще лучше – убей! Тогда Алина избавиться от моего присутствия. Мертвая, но свободная… Скольких ты успел убить в этой жизни, Влад? Полдюжины вампиров? Маловато… Пора начинать играть по–крупному. Влад Дракула не знал пощады!

Подавив клокотавшую в душе ярость, я разжал пальцы:

— Дракула без жалости убивал только врагов, которые с огнем и мечом пришли на его землю. Но он никогда не причинял вреда слабым и беззащитным.

— Историю ты знаешь неплохо, а вот жизнь – нет. Но я пришла сюда не за тем, чтобы вести праздные беседы. Мы с Матьяшем решили пригласить тебя на церемонию воскрешения. Ведь ты наш давний старый друг, а потому должен разделить с нами эту великую радость.

Честно говоря, от таких слов я просто онемел. Ворон был уверен и спокоен – похоже, все мои усилия оказались напрасными, и, хотя тело Эржи превратилось в прах, это никак не повлияло на его планы. В такой ситуации мне оставалось только принять приглашение хозяйки замка и покорно проследовать за ней в алхимическую лабораторию.

— А ты прыткий, Влад! Почти удрал, да только «почти» не считается! – вместо приветствия проговорил сидевший на самом настоящем троне Сашка–Матьяш. – Вообще–то здесь клево, только мороженого не хватает и телека. Зато есть другие развлечения.

Я проигнорировал его слова, рассматривая маленький зал, в котором уже успел побывать за несколько часов до этого. Круглый сосуд, наполненный смертоносным веществом, по–прежнему находился в центре помещения, однако огонь под ним больше не горел, а голубоватая жидкость не струилась по трубкам. В лабораторию принесли позолоченный трон, массивные утыканные свечами канделябры, но все равно она не стала похожей на тронный зал – слишком уж сильно пахло здесь химическими реактивами.

— Ищешь своих приятелей? – перехватила мой взгляд Эржи. – Они будут входить сюда по одному и отдавать Камню свои жизни. Каждые сутки ровно в полдень я буду приносить по одной жертве – эликсир созревает постепенно, Великое Деланье не терпит суеты. Сегодня умрет самый маленький ребенок, ведь его душа чиста и безгрешна, а, значит, особенно сильна. Потом настанет черед девочек, а затем… Впрочем, к чему забегать вперед? Ты и так все увидишь собственными глазами. А теперь приведите сюда первую жертву!

Дверь в лабораторию тут же открылась, и на пороге возникло двое цыган, чьи лица скрывались под масками зверей, рядом с ними – показавшийся особенно маленьким Антон. Слова возмущения вертелись на языке, но я молчал, понимая – никакие страстные речи не смогут остановить преступницу, прекрасно сознающую смысл своих поступков. Теперь все зависело только от моих действий. Но хотя руки были свободны, я чувствовал себя пленником, не способным изменить свою судьбу.

— Ты всерьез думал, что можешь уничтожить мое тело, Влад? Как же ты наивен!

Колдовство началось. Эржи–Алина проделывала какие–то магические пасы, бормотала заклинания, но казалось, будто она просто возиться на кухне – слишком обыденным и будничными были ее действия. Ритуалу не хватало величия, однако колдовство Ворона оказалось на редкость сильным. Не успел я мысленно сравнить Эржи с поварихой, как почувствовал легкий сквознячок, пробежавший по залу. Он становился все сильнее и сильнее, затрепетали огоньки бесчисленных свечей, а в воздухе стали заметны кружившиеся с бешеной скоростью пылинки. И вот уже в двух шагах от шара завертелся маленький смерч, постепенно принимавший очертания человеческой фигуры.

Испуганно ойкнул Антон, и перед нами возникло жуткое видение – такой знакомый мне темный скелет в полуистлевшей одежде… Мумия была безобразна, но особую жуть придавало то, как стояло мертвое тело. Оно словно парило в воздухе, поддерживаемое неведомой силой, нарушая все законы физики, пугая противоестественностью происходящего.

А изящная хрупкая девочка, в теле которой скрывалась душа Ворона, продолжала творить свое колдовство. После того, как ей удалось собрать из праха тело Эржи, она подошла к металлическому шару, взяла стоявшую подле него небольшую реторту, которую я прежде не заметил, с торжественным и величественным видом подняла над головой:

— Великое Деланье подошло к концу, и настал час освобождения! – Вылив алую, похожую на кровь жидкость в хрустальную чашу, она разбила пустую реторту. – Камень должен впитать жизнь, чтобы стать сильнее. Кровь есть душа. Одной капли достаточно для магического превращения, но смерть жертвы все равно неизбежна!

— Не надо, пожалуйста… – Антон попятился назад, но человек в страшной маске зверя подтолкнул его к чародейке.

В руке Эржи–Алины сверкнул нож. Дальше я ждать не мог – не раздумывая, бросился вперед, вложив все свои силы в этот удар, нокаутировал одного цыгана, заехал ногой по челюсти второму, подскочил к одержимой злыми силами Алине. Понимая, что в этот миг на карту поставлено все, она размахивала своим ножичком, пытаясь поранить мальчонку.

— Антон, беги!

Сопротивление оказалось неожиданно сильным. Вроде бы, мне ничего не стоило обезоружить хрупкую девчонку, однако она обладала огромной, просто нечеловеческой силой. Завязалась странная нелепая борьба, и вдруг я почувствовал слабую боль в запястье левой руки – жертвенный кинжал рассек кожу, слегка поранив меня. Эржи–Алина клещами впилась в мою руку, притянула к чаше с «полуфабрикатом» философского камня и не отпускала до тех пор, пока крошечная капелька крови не сорвалась в алую жидкость. Зал озарила ослепительная вспышка света…

Похоже, я отрубился на несколько мгновений, а когда пришел в себя, то обнаружил, что меня отбросило к стене лаборатории, я сижу на полу, прижавшись спиной к холодной каменной кладке, и возле меня находиться трясущиеся от страха Алина с Антоном.

— Влад… Она… Она живая! – дрожащий палец девчонки указывал в центр зала.

Развернувшееся перед нами зрелище трудно было назвать банальным – на наших глазах высохшая, полуистлевшая мумия оживала, постепенно набираясь жизненных сил. Ее сморщенная кожа посветлела, разгладилась, под сверкающей золотой парчой платья появилась тугая упругая плоть, вместо черных глазниц черепа на меня пристально смотрели маленькие, недобрые глаза. Ворон покинул душу Алины, вернувшись в свое воскресшее тело.

— Мама, это вы?! – прошептал забравшийся на трон с ногами Сашка–Матьяш, но так и не посмел двинуться с места, не меньше нас потрясенный увиденным. – Это, правда, вы?

— Сама судьба распорядилась так, чтобы именно твоя кровь, Влад, вернула меня в этот мир. Пророчество свершилось! Ворон во второй раз убил сына Дракона, и теперь, Матьяш ты вернешь свою былую власть и славу!

— Но мы же не собирались убивать его теперь! – жалобно прогундосил «великий король». – У меня были такие планы…

Похоже, обо мне говорили в прошедшем времени, но я вовсе не чувствовал себя покойником. Скорее, наоборот – испытывал неожиданный прилив сил.

— У тебя рука поранена. Возьми, перевяжи, — Алина протянула мне носовой платок. – Впрочем, нет, я сама.

— Спасибо.

Из маленькой царапины одна за другой выступали капли крови. Алина туго перетянула ранку платком, но вскоре на нем появилось алое пятнышко. Оно становилось все больше и больше…

Эржи, вернувшаяся, наконец, в свое прежнее тело и теперь выглядевшая так, как выглядела пятьсот лет назад, подошла к нашей довольно жалкой компании, окинула меня недобрым насмешливым взором:

— Даже не пытайся, Влад – кровь не остановить. Тебя ждала иная смерть – долгая и мучительная, но все сложилось иначе. Ты стал первой жертвой философского камня, и тебе предстоит умереть всего через несколько часов от кровопотери. Кинжал, которым нанесена рана, заколдован, и это колдовство не позволит крови свернуться. Это конец.

Известие произвело на меня сильное впечатление – перестав обращать внимание на окружающих, я тупо смотрел на темнеющий от крови носовой платок. Кровь утекала медленно, капля за каплей, потихоньку унося с собой частички жизни, неотвратимо приближая смерть.

— Можете прогуляться, ребятишки! – вновь прозвучал над головой насмешливый голос Ворона. – До завтра вы свободны, а потом наступит черед Антона. Прощай, Влад, ты не доживешь до завтрашнего утра.

После слов Эржи цыгане вытолкали нас в коридор, а дверь алхимической лаборатории со стуком захлопнулась.

*******************

— Ты как? – Антон сел рядом со мной на ступеньку лестницы, заглянул в лицо.

— Все нормально. Мы еще повоюем.

— Круто!

— Круто…

Ребята бродили по двору замка потерянные и несчастные. Они даже не смотрели друг на друга, передвигались по своим замкнутым траекториям и раздумывали о своей горькой участи. Я сидел на ступенях открытой галереи, пытался болтать с Антоном, но произнесенные слова получались какими–то фальшивыми, неискренними.

— Мы пытались отсюда выбраться, но не смогли, — подошедший к нам Максим оперся на резные перила. – Я сделал все, как ты велел, слазил в колодец, да только подземный ход оказался замурован, а на всех окнах нижних этажей появились решетки. Влад, я, правда, сделал все, что мог, только ничего не получилось! Честное слово, мне просто не повезло!

— У нас у всех проблемы с везением. Но это еще не конец, Максим. Мы просто обязаны спасти детей.

Пока тревожные признаки кровопотери еще не проявлялись, но это видимое благополучие не могло продлиться долго. Кровь, струившаяся из ранки, не останавливалась. Пока я сидел на ступенях, маленькая алая лужица уже успела растечься по старым камням. С тем, что ждало меня впереди, вопросов не возникало, но я понимал – у меня еще оставался последний шанс, чтобы остановить Ворона. Эржи Силади была могущественна, однако, как и все, уязвима. Следовало только найти, в чем состояла ее слабость и действовать наверняка. Действовать очень быстро, пока у меня еще оставались силы. Я вновь и вновь прокручивал в памяти события последних дней, анализировал каждое произнесенное Эржи и Матьяшем слово, пытаясь найти ключ к разгадке. Безрезультатно. Похоже, эта головоломка оказалась слишком сложна для меня, а маленькие капельки крови все падали и падали на ступени лестницы…

— Неужели нас действительно убьют? – всплеснула руками Катя. – За что?

— Не за что, а почему… – откликнулась Алина. – Знаете, ребята, пока Эржи обитала у меня в голове, я кое–что о ней узнала, поняла, что это за человек. Она действительно, не задумываясь, убьет нас всех, она вообще способна на любое злодеяние, потому что у нее есть цель. Цель, ради которой, как она думает, все средства хороши. В данный момент ей нужно заиметь как можно больше философского камня и получить с его помощью очень, очень, очень много золота.

— Неужели она пятьсот лет гнила в могиле, мечтая только о том, чтобы разбогатеть?

— Нет, Катя. Золото для Эржи всего лишь средство, с помощью которого ее сыночек подчинит себе весь мир.

— Так все дело в этом мальчишке?! – догадалась вступившая в разговор Лиза. – Ради Сашки–Матьяша она собирается отправить всех нас на тот свет?!

— В самую точку. Эржи действительно очень любит своего сына, только любовь у нее какая–то неправильная, уродливая, злая. Ради Матьяша она совершит любую гадость. Больше всего Эржи хочет, чтобы ее обожаемый сыночек снова стал великим королем.

— И тогда тень Ворона накроет землю…

— Что ты сказал, Влад?

— Это слова из древнего пророчества, высеченного на стене замковой часовни. Похоже, оно сбывается.

— Все оттого, что у Эржи злое сердце.

— Повтори, повтори, что ты сказала! – воскликнул я, потрясенный пришедшей в голову догадкой.

Алина посмотрела на меня с недоумением:

— У этой женщины злое сердце, потому она даже самые хорошие светлые чувства ухитряется испортить. Разве я не права?

— «Пока сердце Ворона парит в небе, он неуязвим. В этом сердце и его сила и его слабость…» — это тоже слова из пророчества. А еще, разговаривая с сыном, Эржи сказала: «Доколе мое сердце спрятано в груди покровителя, всегда есть шанс вернуться». Тогда я не обратил внимания на эту фразу, слишком уж она показалась заумной, но теперь, кажется, сообразил, в чем дело.

Они смотрели на меня, раскрыв рты и ожидая дальнейших объяснений. Но я не мог тратить время на пустую болтовню, не мог ничего рассказывать и доказывать. Меня трясло от нервного возбуждения. Теперь, когда я знал разгадку тайны, то просто не мог оставаться на одном месте, рвался вперед, желая только одного – навсегда покончить с Вороном. Запрокинув голову, я всматривался в небо, туда, где на фоне багрового заката чернела зловещая фигура рыцаря – покровителя замка Корвин.

— Влад, что ты задумал? – Максим потянул меня за рукав. – Мы можем как–то помочь?

— Да. Слушайте меня внимательно. Спрячьте в надежном месте Антона, а сами бегите к Эржи. Следите за каждым ее действием. Если она возится с философским камнем – хорошо, а если бездельничает, постарайтесь завладеть ее вниманием. Тормошите, злите, не позволяйте сосредоточиться. Эржи ни в коем случае не должна узнать о том, что я делаю, иначе она найдет способ остановить меня.

— Но как она догадается? – поинтересовалась любопытная Лиза.

— Не знаю! Просто люди, владеющие магическим искусством, нередко обладают даром ясновидения. Ей может явиться видение, или она разглядит меня в волшебном стекле, или о моих действиях ей просто–напросто сообщит улыбающийся призрак. Да что вы стоите, как приклеенные?! Мое время на исходе! Шевелитесь! – прикрикнул я на недоумевающих ребят. – Мне некогда читать вам лекции!

— А ты?

— Делайте, что говорю! У вас десять минут на то, чтобы добраться до нее. И еще, пусть кто–то займется Сашкой–Матьяшем, он опасней, чем может показаться.

Наконец–то они послушались меня и торопливо побежали к западному флигелю, где находилась алхимическая лаборатория, а также жилые покои Ворона. Проводив взглядом ребят, я остался один. Минуты текли невыносимо медленно, напряжение возрастало, все мысли были сосредоточены на том, что ждало впереди. Когда положенный срок истек и Макс с девчонками, вероятно, уже достиг покоев Эржи, я вскочил на ноги, перепрыгивая через три ступеньки, помчался вверх по лестнице. Мой маршрут пролегал мимо зала советов, и, хотя времени оставалось в обрез, я все же забежал под его своды, прихватив один из украшавших его стены мечей. Кроме Эржи с сыночком в замке находились и другие наши враги, встречаться с которыми лучше было с оружием в руках.

Небо за окнами сделалось темно вишневым, помещения замка окутал зловещий красноватый полумрак. Для того чтобы выйти на открытую галерею, требовалось пройти сквозь большую комнату, основной приметой которой была громадная изразцовая печь, украшенная гербами Корвина–Силади. Пересечь комнату незамеченным было невозможно – возле очага возился с дровами один из прислуживавших Эржи цыган. Я крепче сжал рукоять меча:

— Обернись!

У цыгана оказалась отменная реакция. Еще не сообразив, что происходит, он молниеносно повернулся на звук голоса, взмахнул кочергой, парируя мой удар. Время работало против меня, я не мог задерживаться здесь, разбираясь с этим типом, а потому сразил его приемом, техника выполнения которого, похоже, пришла ко мне из прошлой жизни. Еще несколько шагов, и вдруг из двери выскочил второй, яростно размахивавший громадным топором цыган. Я каким–то чудом сумел отпрыгнуть в сторону, едва не потерял равновесие, а потом вновь ринулся в атаку.

Металл с глухим стуком ударился о металл, посыпались искры… Заорав, цыган замахнулся своим топором, с явным намереньем разрубить меня надвое. Возможно, так бы оно и случилось, но в последний миг я все же сумел проскользнуть у него под рукой. Это был неравный бой, цыган оказался очень серьезным противником, но терять мне было уже нечего. Моя жизнь больше не принадлежала мне, остался только долг, который следовало исполнить любой ценой.

Я перестал быть собой, став Владом Дракулой – его сила, отчаянная храбрость и виртуозное владение оружием передались мне, меч в руке превратился в смертоносную молнию. Еще миг, и путь вперед был свободен. Бросив ставшее ненужным оружие, я выбежал из комнаты.

Галерея, а затем и лесенка, ведущая на стену замка, остались за спиной, впереди возникла круглая, увенчанная фигурой рыцаря башня. Связка ключей по–прежнему была со мной, и я без проблем открыл ведущую внутрь дверцу. Однажды вместе с Максимом мы уже проделали этот путь, но теперь стоявшая передо мной задача оказалась намного сложнее. Почти стемнело, черно–красное небо нависло над шпилями замка, словно накрыв его окровавленным саваном, видимость ухудшалась с каждой минутой, к тому же начал накрапывать дождичек. И все же главная проблема была во мне самом – бой с цыганами здорово измотал меня, легкое головокружение напоминало о потере крови. Маленькая, но смертельная ранка продолжала потихоньку забирать мою жизнь…

Отчаянно скрипели ветхие ступени под ногами. Подъем давался нелегко, но самое трудное еще ждало впереди. Наконец, я достиг круглой комнаты под крышей башни, вылез в одно из окон и оказался на узеньком мостике, опоясывавшим строение. Ветер бил в лицо, бросая пригоршни дождевых капель, далеко внизу расстилался окутанный темнотой пейзаж, и только вершины далеких гор еще розовели под последними лучами солнца. Цепляясь руками за тоненькие металлические перильца, я подошел к лесенке, ведущей на вершину башни. Где–то над головой маячила огромная, особенно жутко смотревшаяся в таком непривычном ракурсе статуя рыцаря – хранителя замка. Головокружение усилилось, и мне с трудом удалось устоять на ногах. Мелькнула скверная мыслишка о том, что я, пожалуй, переоценил собственные силы и вряд ли сумею подняться по крутому скату до самой вершины башни, но эти сомнения длились всего несколько секунд. Только завладев сердцем Ворона, я мог спасти жизни ребят, а черное сердце злодейки наверняка находилось внутри огромной статуи. Как иначе можно было растолковать слова Эржи о том, что пока ее сердце спрятано в груди покровителя, всегда есть шанс вернуться? В этом сердце была и ее сила, и ее слабость…

Пальцы до боли сжимали шершавые скобки–ступени, с каждым метром подъема воздух становился все гуще, вокруг запрыгали маленькие молнии электрических разрядов. Еще шаг, еще… Из последних сил, вопреки всему… Это было похоже на чудо, но я все же поднялся к основанию статуи, и теперь до заветной цели оставалось всего лишь несколько метров.

Вокруг происходило нечто странное – небо то темнело, становясь багрово–черным, то вспыхивало яркой лазурью. Там, в нашем измерении, сейчас был день, светило солнце, пели неугомонные, радовавшиеся весне птицы, а в мире Ворона царил зловещий мрак ночи. Цепляясь за приваренные к скульптуре скобы, я продолжил подъем. Вскоре волшебный купол, разделяющий реальности остался позади, и передо мной возникла до боли знакомая картина – наш экскурсионный автобус на площадке у замка, группки туристов, стремившихся поскорее «щелкнуть» историческую достопримечательность, трубы химического завода… Все это было рядом, очень, очень близко, но я знал, что вижу наш мир в последний раз.

К счастью, здесь совсем не было ветра, поэтому я без проблем поднялся к груди статуи и принялся рассматривать металлические пластины, из которых был сделан рыцарь. Так и есть – слева, там, где должно было находиться сердце, пластинки немного разошлись в сторону, образуя глубокую щель. Покрепче ухватившись одной рукой за скобу, я просунул пальцы в узкое отверстие. Разъеденный коррозией металл оказался податливым и непрочным – еще одно усилие, и кусок пластины, отскочив от статуи, полетел вниз. Я едва не последовал за ним, но все же сумел сохранить равновесие, удержаться на груди великана. Просунув руку внутрь скульптуры, мне удалось нащупать какой–то небольшой предмет. Радость захлестнула душу – похоже, старанья не были напрасны, и я нашел то, ради чего совершил этот опасный подъем.

— Вот оно – сердце Ворона. Теперь ты в моих руках, Эржи! – на ладони лежал небольшой расшитый золотом замшевый мешочек, содержимое которого трудно было определить на ощупь, однако я ни на секунду не сомневался, что именно находилось в нем.

Пришло время спускаться вниз. В мире Ворона уже настала ночь, солнечный свет мерк, а вместе с ним уходила и надежда. Я хотел жить, я очень, очень хотел жить, но, увы, это было абсолютно несбыточное, невыполнимое желание. Спуск, на удивление, оказался легким и словно прошел мимо моего рассудка. Ощущение реальности вернулось только тогда, когда я уже находился внутри башни, спускаясь по скрипевшим под ногами ступеням. Вот и покои замка – комнаты с высокими сводчатыми потолками, бесчисленные лесенки и галереи, окна с разноцветными круглыми стеклышками, образующими простенький узор… В какой–то момент меня охватило равнодушие, хотелось все бросить, забыть и просто ни о чем не думать. Но сердце Ворона еще не было уничтожено, а борьба – не закончена. Собрав последние силы, я пошел вперед.

В печи полыхал жаркий, веселый огонь. Он уже не мог согреть меня, но эти огненные языки могли оборвать кошмар, навсегда остановить Ворона. Сев у очага, я разорвал шнурки, стягивавшие замшевый мешочек. В нем находился отвратительный ссохшийся комок – то, что осталось от сердца Эржи Силади. Еще один миг, и жуткая реликвия сгинет без следа, сгорит в очищающем огне.

— Остановись! Не делай этого!

Растрепанная, утратившая величественную осанку Эржи, ворвалась в комнату, но так и не смогла приблизиться ко мне, словно нас разделяла невидимая стена. Следом за ней в комнату вбежал Сашка–Матьяш, потом – остальные ребята. Семь пар глаз смотрели на меня, не отрываясь, никто не смел ни шевельнуться, ни вздохнуть.

— Ты не можешь так со мной поступить, Влад!

— Почему?

Она что–то говорила, доказывая свое право на жизнь, а перед моими глазами плыл красный туман и все сильнее становился холод, пронизывавший тело. Я знал, что древнее пророчество не сбудется – тень Ворона никогда не накроет землю, но и сыну Дракона не суждено исполнить то, ради чего он вернулся в наш мир. Все кончится здесь, сейчас, в эти минуты. Пусть так. Но ребята все же смогут живыми и невредимыми вернуться домой, а значит, я все–таки победил Ворона…

— Прощай Эржи…

Собрав последние силы, я швырнул в огонь сморщенный комок. Своды старого замка сотряс жуткий многоголосый вопль, сердце взорвалось, словно было набито изнутри порохом, тело Эржи начало стремительно усыхать, на глазах превращаясь в безобразный скелет…

Бушевавшее в очаге пламя было холодным, как лед, незаметно оно превращалось в порывы безжалостного ледяного ветра. Под копытами Драгона вилась узкая обледеневшая тропа, горы сверкали белым покрывалом недавно выпавшего снега, ветер бросал в лицо колючий снег, перевал был близок, но за ним ждала неизвестность…

******************

Жаркий луч солнца скользнул по лицу, оранжевым сиянием пробившись сквозь закрытые веки, в ноздри ударил запах сырой штукатурки. Я наслаждался теплом, но не смел открыть глаза, понимая, что в любой момент чудесный солнечный сон может уступить место вечной ледяной тьме. Детская ладошка сжала мои пальцы:

— Влад, ты жив?

— Сейчас разберусь…

Я все же отважился приподнять веки и первое, что явилось моему взору, был новехонький выключатель, вмонтированный в древнюю стену замка.

— Нет, правда, ты жив или не жив? – допытывался Антон. – Влад, не молчи!

— Он очнулся? Очнулся? – послышались приглушенные девчоночьи голоса.

Реальность была такова – оказывается, я сидел на полу возле изразцовой печи, заботливо накрытый всеми курточками и кофточками, имевшимися у ребят, а сами они толпились неподалеку, рассматривая меня с нескрываемой тревогой и сочувствием. Не могу сказать, что чувствовал себя великолепно, однако и умирать явно не планировал. Сорвав с запястья пропитанный кровью платок, я посмотрел на крошечную, но сулившую смерть ранку. Она больше не кровоточила и теперь напоминала самую обычную подживающую царапину! Похоже, я вполне мог ответить положительно на вопрос Антона…

— Да, я жив. Жив целиком и полностью.

— Ура! Это – круто! – восторженно завопил Антон. – Ура!

— Мы так рады, Влад! – Алина подошла ко мне, села рядом. – Мы думали – это конец.

— Что со мной было?

Алина, а потом и все остальные начали наперебой рассказывать, о том, как развивались события, но в этом шуме довольно сложно оказалось понять, что именно со мной случилось.

— Подождите! – Максим поднял руку, призывая к тишине. – Пусть Антон расскажет. Без него все вышло бы иначе.

Глаза Антона вспыхнули восторгом:

— Сначала все было совсем–совсем плохо. Когда сердце Ворона сгорело, ты вдруг наклонился набок, стал бледным и жутко холодным, а кровь из руки просто ручьем потекла. Девчонки завизжали, и мы все решили, будто ты умер, но тут я вспомнил о том, что лежит у меня в кармане. Вот… – он разжал ладонь, демонстрируя маленький, тускло поблескивавший крестик – тот самый крест, что подарила мне зеленоглазая монахиня из монастыря Воронец. Антон с победоносным видом улыбнулся: — Я знал, что это сработает. Бог за справедливых, он помогает хорошим.

— Невероятно, но так все и получилось! – не смогла смолчать восторженно–возбужденная Лиза. – Антоша приложил крестик к твоей ране, и кровь сразу остановилась. А потом мы поняли, что ты не умер, а просто спишь.

— Откуда у тебя крест?

— Когда Алина превратилась в Эржи, она сорвала его с шеи и бросила на землю. А я его подобрал. И даже цепоцку починил, порванную. Возьми, Влад, он же твой.

— Спасибо, — я надел крест, осторожно, стараясь не делать резких движений, встал на ноги. – Знаете, ребята, похоже, мы здорово загостились в замке. Пойдемте отсюда.

— Нас, наверное, по всей Румынии ищут, — вздохнул Максим. – Разыскивают для последующего отрывания головы.

Раньше эта мысль просто не приходила мне в голову – было не до того, зато теперь я с содроганием представил, какой переполох наделало наше внезапное исчезновение. ЧП тянуло на международный масштаб – событие наверняка привлекло внимание репортеров, оказались задействованы спецслужбы, полиция, посольство России. Короче, как сказал бы Антон, это было круто… А точнее, просто ужасно. Я попытался придумать хоть немного правдоподобную версию нашего исчезновения, но не смог. Почти против воли в душу вернулось спокойствие и безмятежность, казалось, все эти хлопоты были пустяками, не имевшими ни малейшего значения. Светило солнце, синело небо, я был жив, чего еще можно было хотеть в этом мире?

— Идемте.

— Влад… – отсиживавшийся в уголочке Сашка–Матьяш шагнул мне навстречу. – Прости меня, пожалуйста. Давай останемся друзьями…

— Мы не друзья, Матьяш. Лучше уйди от греха подальше. Я не хочу тебя видеть. Живи, как умеешь, но больше не попадайся у меня на пути!

Он тенью отступил за спины остальных ребят, поплелся в хвосте нашей маленькой процессии. Мы вышли на главную, уже ставшую такой знакомой, галерею замка, заторопились к широкой, ведущей во двор лестнице.

— Влад!

— Мама?

— Где ты пропадаешь?! Иван Панфилович просто с ног сбился, вас разыскивая! Куда ты увел всех ребят?!

Конечно, мама выглядела расстроенной, но все же не напоминала человека, у которой около недели назад бесследно исчез сын. Она просто сердилась на меня, не более того…

— Мы здорово задержались?

— И ты еще спрашиваешь?! Конечно, прогулка по средневековому замку – незабываемое приключение, но надо думать и об остальных. Я просто не ожидала от тебя такой безответственности, Влад!

Я посмотрел на приближавшееся к зениту солнце. Похоже, было около полудня. От невероятной догадки даже участился пульс:

— Прошло часа два, не больше?

— Около того.

— Быть такого не может!

Я вспомнил, как быстро сменялись в заколдованном замке дни и ночи, и понял, что в мире Ворона время текло совсем по другим законам. Что ж, эта особенность колдовства позволила избежать крупных неприятностей в реальной жизни, что само по себе уже было неплохо.

— Влад, ты что–то не договариваешь, – мама посмотрела на меня с тревогой. – Почему ты такой бледный? И футболка кровью забрызгана… Что произошло?

— Решал проблемы, с которыми не успел разобраться в предыдущей жизни.

— Когда только прошлое отпустит тебя?!

— Все позади, мама. Теперь я свободен, — сказал я, стараясь не думать о пророчестве, сулившем мне новые испытания и битвы. – Теперь все будет хорошо.

Пройдя сквозь арку, мы оставили позади величественный замок Корвин и медленно пошли по деревянному мосту.

— Ты очень рисковал?

— Иногда приходилось нелегко.

— Не жалеешь о том, что приехал сюда?

Я остановился. Вдохнул полной грудью, весенний, пахнущей молодой листвой воздух, бросил долгий взгляд на громаду старинного замка, посмотрел в безоблачное небо. Когда–то я жил на этой земле, страдал, боролся, побеждал, был счастлив… Здесь, в Румынии, я почувствовал связь с прошлым, с прежней жизнью, и эта связь делала меня сильнее. Я узнал, что значит быть Владом Дракулой, научился побеждать, вопреки всему. А еще, теперь, когда все неприятности остались позади, мне было просто очень хорошо, сам не знаю почему…

— Классная получилась поездочка, — я улыбнулся и, размахнувшись, бросил завалявшуюся в кармане монетку в воды пенистой речушки, протекавшей под мостом. – Надеюсь, мы сюда еще вернемся.