Ворошиловград - Сталинград. Великий поход армии К.Е. Ворошилова от Луганска в Царицыну и героическая оборона Царицына

ПЕРВОЕ ОКРУЖЕНИЕ ЦАРИЦЫНА (Схема 9)

В первых числах июля 1918 г. главные силы «группы войск К. Е Ворошилова» переправились на левый берег Дона и расположились в районе станций Ляпичев и Кривомузгинская. 2-й Донецкий и Морозовский пехотные полки Морозовско-Донецкой дивизии, штаб которой располагался в хуторе Логовском, были оставлены на правом берегу Дона, чтобы сдерживать наступление белых казаков Мамонтова.

К 15 июля белая Донская армия, насчитывавшая до 57 000 штыков и сабель, 175 орудий, 610 пулеметов, 20 самолетов, 4 бронепоезда и несколько специальных частей, занимала общий фронт от станицы Чаплыженской на юго-восток и далее по левому берегу Дона через станицы Калач, Ляпичев, хутор Логовской, станицу Верхне-Курмоярскую и станцию Зимовники. На этом фронте Донская армия имела три основных операционных направления: первое (вспомогательное) — богучарско-поворинское, на котором действовала северная группа полковника Алферова, насчитывавшая около 10 000—12 000 штыков и сабель; второе — камышинское, на котором наступала северо-восточная группа генерала Фицхелаурова, насчитывавшая более 20 000 штыков и сабель и имевшая целью отрезать Царицын с севера, и, наконец, третье, главное направление — царицынское, на котором наступала наиболее сильная группа генерала Мамонтова, насчитывавшая более 22 000 штыков и сабель, хорошо оснащенная техникой. Группа Мамонтова наступала на Царицын вдоль Владикавказской и Донецкой железных дорог.

Против этого белого фронта был образован Царицынский фронт из частей Украинских армий товарища Ворошилова и частей Северокавказского военного округа; командующим Царицынским фронтом был назначен товарищ Ворошилов. Царицынский фронт имел три боевых участка[19]: первый участок — Поворинский, или Северный, — насчитывал 6500 штыков, 500 сабель, 15 орудий и 51 пулемет; второй, главный, — Царицынский, или Центральный, — имел в своем составе три дивизии и отдельные отряды общей численностью около 20 000 штыков, 2700 сабель, 82 орудия (не считая орудий бронепоездов), 162 пулемета и более десятка бронепоездов, которые в свою очередь имели: 28 трехдюймовых орудий, 4 — 48-линейных, 5 горных орудий, 1 мортиру и 42 пулемета. Этим решающим, наиболее важным участком руководил непосредственно сам командующий фронтом товарищ Ворошилов.

Третий боевой участок — Сальский, или Южный, — имел в своем составе около 9000 штыков, 1700 сабель, 17 орудий, 86 пулеметов и 3 бронепоезда.

Кроме этих частей, располагавшихся на боевых участках, в Царицыне были сформированы Н. Рудневым части фронтового резерва, насчитывавшие 1300 штыков, 500 сабель, 8 орудий и 47 пулеметов. Всего же Царицынский фронт имел: около 40 000 пехоты, до 5 000 конницы, 130—150 орудий[20], 350 пулеметов и более десятка бронепоездов.

Несмотря на то, что командующим Царицынским фронтом еще 23 июня, по настоянию товарища Сталина, был назначен К. Е. Ворошилов, командующим войсками Северокавказского военного округа оставался ставленник бандита Троцкого, бывший царский генерал, впоследствии оказавшийся шпионом — врагом народа, Снесарев, а начальником штаба округа был белогвардейский шпион полковник Носович, который 21 октября 1919 г. в районе Воронежа перебежал к белым. Этот ставленник фашиста Троцкого, уже будучи у белых, писал:

«С появлением Сталина, в самом непродолжительном времени штаб, в революционном порядке, оказался (22 июля) ему подчиненным, и 5 августа я и полковник Ковалевский (тоже белогвардейский шпион. — Ред.), который к этому времени был посвящен в мою деятельность, были оставлены, а все артиллерийское управление арестовано по обвинению в активном саботаже (и шпионаже. — Ред.); 10 августа были арестованы я и полковник Ковалевский.

Нам удалось спастись лишь потому, что в это время в Царицыне находилась Высшая военная инспекция, командированная народным комиссаром Подвойским, и в этой инспекции находились два контрреволюционера, которые употребляли все усилия, дабы вырвать хотя бы нас из Царицына. Этого они и достигли».

Так признается в своей шпионской деятельности в пользу Деникина и иностранных разведок бывший ставленник Троцкого начальник штаба Северокавказского военного округа полковник Носович, который в Царицыне был разоблачен в шпионско-вредительской работе. Царицынская чрезвычайная комиссия под руководством товарища Сталина своевременно разоблачила шпионскую работу ставленников Троцкого.

Товарищ Ворошилов в своем труде «Сталин и Красная Армия» приводит несколько показаний Носовича[21]:

«... переходя к характеристике положения в Царицыне, Носович пишет: «К этому времени в Царицыне вообще атмосфера сгустилась. Царицынская чрезвычайка работала полным темпом. Не проходило дня без того, чтобы в самых, казалось, надежных и потайных местах не открывались бы различные заговоры. Все тюрьмы города переполнились...

Борьба на фронте достигла крайнего напряжения...

Главным двигателем и главным вершителем всего с 20 июля оказался Сталин. Простой переговор по прямому проводу с центром о неудобстве и несоответствии для дела настоящего устройства управления краем привел к тому, что Москва отдала по прямому проводу приказ, которым Сталин ставился во главе всего военного... и гражданского управления...»

«...Переходя затем к разгрому и очищению тыла (штаба Северокавказского округа и его учреждений) от белогвардейцев, Носович пишет: «Характерной особенностью этого разгона было отношение Сталина к руководящим телеграммам из центра. Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначащую надпись на телеграмме: «Не принимать во внимание». Так эту телеграмму и не приняли во внимание, а все артиллерийское и часть штабного управления продолжает сидеть на барже в Царицыне».

«Физиономия Царицына, — пишет К. Е. Ворошилов, — в короткий срок стала совершенно неузнаваема. Город, в садах которого еще недавно гремела музыка, где сбежавшаяся буржуазия вместе с белым офицерством открыто, толпами бродила по улицам, превращается в красный военный лагерь, где строжайший порядок и воинская дисциплина господствовали надо всем. Это укрепление тыла немедленно сказывается благотворно на настроении наших полков, сражающихся на фронте. Командный и политический состав и вся красноармейская масса начинают чувствовать, что ими управляет твердая революционная рука, которая ведет борьбу за интересы рабочих и крестьян, беспощадно карая всех, кто встречается на пути этой борьбы»[22].

Атмосфера в Царицыне была накалена до последней степени. Ставленники обер-бандита, фашиста Троцкого по его повелению творили предательство за предательством. Снесаревы и Носовичи оптом и в розницу продавали своим хозяевам — интервентам нашу родину. Штаб Северокавказского округа при Снесареве и Носовиче превратился в штаб-шпионскую квартиру иностранных разведок, в которых вырабатывались не планы разгрома белой Донской армии, а, наоборот, планы очередных контрреволюционных предательств и мятежей против Советской власти.

«Все более присматриваясь к военному аппарату, товарищ Сталин убеждается в его полной беспомощности, а в некоторой своей части — и прямом нежелании организовать отпор наглеющей контрреволюции.

И уже 11 июля 1918 г. товарищ Сталин телеграфирует Ленину: «Дело осложняется тем, что штаб Северо-кавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям... и вообще чувствуют себя, как посторонние люди, гости. Военкомы не смогли восполнить пробел...»

«Товарищ Сталин, — пишет дальше К. Е. Ворошилов, — не ограничивается этой уничтожающей характеристикой; в этой же записке он делает для себя действенный вывод: «Смотреть на это равнодушно, когда фронт Калнина оторван от пункта снабжения, а север — от хлебного района, считаю себя не в праве. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которыепри необходимости буду ломать. При этом понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями»[23].

Обстановка становилась все более и более напряженной. Товарищ Сталин развивает колоссальную энергию и в самое короткое время из чрезвычайного уполномоченного по продовольствию превращается в фактического руководителя всех красных сил Царицынского фронта. Это положение получает оформление в Москве, и на товарища Сталина возлагаются задачи: «навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся» (из телеграммы РВС Республики с надписью: «Настоящая телеграмма отправляется по согласованию с Лениным)»[24].

Товарищи Сталин и Ворошилов, получив в наследство разрушенное предательской рукой бандита Троцкого хозяйство штаба Северокавказского военного округа, приступили к его налаживанию. Они не спали ночей и разъезжали по фронту, приводя в порядок боевые части Царицынского фронта. Ни одна «мелочь» не ускользала от внимательного взгляда товарищей Сталина и Ворошилова.

О сталинском стиле работы на фронтах гражданской войны, на чем должны все мы учиться и воспитываться, готовясь к будущим боям, товарищ К. Е. Ворошилов пишет: «Там, где было относительно спокойно и благополучно, где мы имели успехи, — там не было видно Сталина. Но там, где в силу целого ряда причин трещали красные армии, где контрреволюционные силы, развивая свои успехи, грозили самому существованию советской власти, где смятение и паника могли в любую минуту превратиться в беспомощность, катастрофу, — там появлялся товарищ Сталин. Он не спал ночей, он организовывал, он брал в свои твердые руки руководство, он ломал, был беспощаден и — создавал перелом, оздоровлял обстановку. Сам товарищ Сталин писал об этом в одном из писем в ЦК в 1919 г., говоря, что его «превращают в специалиста по чистке конюшен военного ведомства»[25].

Товарищ Сталин в телеграмме Ленину от 16 июля 1918 г. писал:

«Военрук Снесарев, по-моему, очень умело саботирует дело очищения линии Котельниково—Тихорецкая. Ввиду этого я решил лично выехать на фронт и познакомиться с положением. Взял с собой Зедина, командующего Ворошилова, броневой поезд, технический отряд и поехал. Полдня перестрелки с казаками дали нам возможность прочистить дорогу, исправить путь в четырех местах на расстоянии 15 верст. Все это удалось нам сделать вопреки Снесареву, который против ожидания также поехал на фронт, но держался от поезда на расстоянии двух станций и довольно деликатно старался расстроить дело. Таким образом, от ст. Гашунь нам удалось добраться до ст. Зимовники, южнее Котельниково. В результате двухнедельного пребывания на фронте убедился, что линию безусловно можно прочистить в короткий срок, если за броневым поездом двинуть 12-тысячную армию, стоящую под Гашуном и связанную по рукам и ногам распоряжениями Снесарева. Ввиду этого, я с Зединым и Ворошиловым решили предпринять некоторые шаги в разрез с распоряжениями Снесарева. Наше решение уже проводится в жизнь, и дорога в скором времени будет очищена, ибо снаряды и патроны имеются, а войска хотят драться. Теперь две просьбы к Вам, т. Ленин: первая — убрать Снесарева, который не в силах, не может, неспособен или не хочет вести войну с контрреволюцией, со своими земляками — казаками. Может быть он и хорош в войне с немцами, но в войне с контрреволюцией он — серьезный тормоз и если линия до сих пор не прочищена, — между прочим потому и даже главным образом потому, что Снесарев тормозил дело. Вторая просьба — дайте нам срочно штук восемь броневых автомобилей. Они могли бы возместить, компенсировать, повторяю — компенсировать численный недостаток и слабую организованность нашей пехоты.

Нарком Сталин»

Удостоверение на имя К. Е. Ворошилова, подписанное И. В. Сталиным

На этой телеграмме товарищ ЛЕНИН написал: «По моему согласиться со СТАЛИНЫМ».

Политическая и военная обстановка перед первым окружением Царицына была чрезвычайно сложной и напряженной. В этой обстановке товарищам Сталину и Ворошилову приходилось решать стратегические задачи обороны не только Царицына, но и всего юга и юго-востока Советской России от нашествия русских белогвардейцев и иноземных интервентов.

28 июня донской атаман генерал Краснов писал бывшему германскому кайзеру Вильгельму Кровавому, войска которого насильно захватили Советскую Украину и часть Донской области, следующее: «Прошу содействия присоединению по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии, города Воронежа и станции Лиски и Поворино»[26].

Вот о чем взывал к немецким захватчикам «защитник» земель войска Донского, фактически продавая их немецким юнкерам[27].

Обманывая основную середняцко-бедняцкую массу иногороднего крестьянства и казачества, казачья верхушка, кулаки, есаулы и атаманы на самозванном круге «Спасения Дона» постановили: «Для наилучшего обеспечения наших границ (читай: границ бывшей Донской области. — Ред.) Донская армия должна выдвинуться за пределы области, заняв города Царицын, Камышин, Балашов, Новохоперск, Калач в районах Саратовской и Воронежской губерний».

Так об этом пишет Краснов в своей пасквильной книжонке «Всевеликое войско Донское». И тут же он, бывший глава этого войска, которое в насмешку называлось не «всевеликим», а «всевеселым», добавляет: «И несмотря на всю свою силу почти самодержца, атаман чувствовал себя бессильным... Это значило в лучшем случае итти ради добычи, ради грабежа».

Грабеж был для белого казачества одним из стимулов войны.

За несколько дней до наступления на Царицын Мамонтов в приказе объявил белым казакам о том, что по занятии Царицына он предоставляет город на несколько дней в их распоряжение «на поток и разграбление».

Красновские планы как нельзя лучше были вскрыты товарищем Сталиным. В беседе с корреспондентом «Правды», опубликованной 30 октября 1918 г., товарищ Сталин говорил[28]: «Пунктом наибольшего обстрела со стороны противника является Царицын. Оно и понятно, ибо взятие Царицына и перерыв сообщения с югом обеспечило бы достижение всех задач противников: оно соединило бы донских контрреволюционеров с казацкими верхами Астраханского войска и Уральского, создав единый фронт контрреволюции от Дона до чехо-словаков, оно закрепило бы за контрреволюционерами, внутренними и внешними, юг и Каспий, оно оставило бы в беспомощном состоянии советские войска Северного Кавказа... Этим главным образом и объясняется то упорство, с каким тщетно стараются белогвардейцы юга взять Царицын. Еще в августе месяце Краснов издал приказ: «Взять Царицын». Банды Краснова в бешенстве кидались на наш фронт и старались его сломить, но нашей Красной Армией были сбиты и отброшены за Дон».

Из этого ценнейшего сталинского документа отчетливо видны настоящие планы Краснова и его штаба при наступлении на Царицын.

Но осуществиться им не пришлось.

В своем приказе по войскам Северокавказского военного округа от 16 июля ставленники бандита Троцкого Снесарев и Носович писали[29]: «Задача, возложенная на войска Северокавказского военного округа, остается прежняя, а именно: обеспечить сообщение по Грязе-Царицынской и Царицынско-Тихорецкой железным дорогам и обеспечить от захвата противником г. Царицына».

Как видим, войскам округа Снесарев и Носович ставили далеко не активные задачи, а только лишь «обеспечивающие». Ясно, что агенты предателя Троцкого и не могли в борьбе с казачьей контрреволюцией, представителями которой они сами являлись, ставить красным войскам активные задачи.

Недаром 16 июля товарищ Сталин писал Ленину: «военрук Снесарев, по-моему, очень умело саботирует дело очищения линии Котельниково—Тихорецкая».

Господа Снесаревы и Носовичи добросовестно выполняли указания своего хозяина — бандита Троцкого — и вместо действительной организации разгрома белой Донской армии хитро занимались саботажем.

План Снесарева—Носовича — это документ, толкавший Красную Армию на поражение и грозивший Царицыну захватом со стороны белых.

План товарища Сталина предусматривал не просто обеспечение сообщений, а активные наступательные операции не только на одном царицынском направлении, а на всем фронте.

Решение Военного совета вытекало из желания восстановить взаимодействие фронтов и оказать реальную боевую помощь Кубано-Черноморскому фронту активными действиями. В этом решении сразу был поставлен по-новому вопрос об оперативном руководстве и боевом использовании сил. В нем была проведена основная линия товарища Сталина, определяющая, что главная цель удержания Царицына заключается в оперативном его значении для борьбы на всем юго-востоке, и поэтому главным являются интересы фронтов, а не местной обороны. Это имело большое значение, так как местнические тенденции были довольно сильны в прежнем командовании Царицынского фронта и боевых участков.

Операциям на юге Военный совет придавал серьезное значение. Товарищ Сталин писал об этом Ленину следующее: «Царицын, 26 июля 1918 г. №12498. Только что приехал с Кубани представитель, пробившийся с большими усилиями к нам. С его приездом у нас имеется теперь точная картина положения дел на Кубани. До сего времени у нас были непроверенные сведения, а теперь имеются факты.

Положение всей Кубанской армии отчаянно неприглядное: армия осталась без необходимых предметов вооружения; она отрезана, и гонят ее к морю. Если мы с севера не пробьемся и не соединимся с ними в ближайшие дни, то весь Северный Кавказ, закупленный хлеб и всю тамошнюю армию, созданную нечеловеческими усилиями, потеряем окончательно».

План по обороне Царицына особенно полно изложен товарищем Сталиным в письме товарищу Ленину от 4 августа. В этом письме — ценнейшем документе, обстоятельно обрисовавшем всю обстановку на Царицынском фронте, товарищ Сталин писал[30]: «Положение на Юге не из легких. Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти инертностью бывшего Военрука, отчасти заговором привлеченных Военруком лиц в разные отделы Военного Округа. Пришлось начинать все сызнова, наладили дело снабжения, поставили Оперативный Отдел, связались со всеми участками фронта, отменили старые, я бы сказал, преступные приказы, и только после этого повели наступление на Калач и на Юго-восточную сторону (Тихорецкая). Наступление повели в надежде, что северные участки Миронова—Киквидзе, Поворинский участок — обеспечены от разгрома. Между тем оказалось, что эти участки наиболее слабы и необеспечены. Вам известно отступление Миронова и других на Северо-Восток, захват казаками всей железнодорожной линии от Липок до Алексиково, переброска отдельных партизанских казачьих групп в сторону Волги, попытки последних прервать сообщение по Волге между Камышином и Царицыном.

С другой стороны, Ростовский фронт и вообще группы Калнина ввиду отсутствия снарядов и патронов потеряли свою стойкость, сдали Тихорецкую, Торговую и, видимо, переживают процесс окончательного распада (говорю «видимо» потому, что точных сведений о группе Калнина до сих пор не можем получить). Я уже не говорю о том критическом положении, в которое попали Кизляр, Брянская, Баку. Англофильская ориентация окончательно провалена, но на фронте там дела обстоят более чем неблагополучно. Кизляр, Прохладная, Ново-Георгиевск, Ставрополь в руках восставших казаков. Только Брянская, Петровск, Минеральные Воды, Владикавказ, Пятигорск и, кажется, Екатеринодар пока еще держатся.

Создалось таким образом положение, при котором связи с Югом, с его продовольственными районами прерваны, а сам Царицынский район, связывающий Центр с Северным Кавказом, оторван в свою очередь или почти оторван от Центра.

В виду этого и решили мы приостановить наступательные действия в сторону Тихорецкой, приняв оборонительное положение и сняв боевые части с участков Царицынского фронта, составить из них северный ударный кулак в тысяч шесть солдат и направить его по левому берегу Дона вплоть до реки Хопер. Цель этого предприятия — очистить линию Царицын—Поворино и, выйдя в тыл врагу, дезорганизовать его и отбросить назад. Мы имеем все основания рассчитывать на осуществление этого плана в самое ближайшее время». (Подчеркнуто нами. — Ред.)

Таким был сталинский план — целеустремленный, глубоко продуманный, рассчитанный на полный разгром противника.

О грандиозной работе товарища Сталина в области организации и строительства вооруженных сил на Царицынском фронте товарищ Ворошилов пишет следующее[31]:

«К этому времени к Царицыну подошли остатки украинских революционных армий, отступающих под натиском германских войск через донские степи.

Во главе с товарищем Сталиным создается Революционный военный совет, который приступает к организации регулярной армии. Кипучая натура товарища Сталина, его энергия и воля сделали то, что казалось еще вчера невозможным. В течение самого короткого времени создаются дивизии, бригады и полки. Штаб, органы снабжения и весь тыл радикальнейшим образом очищаются от контрреволюционных и враждебных элементов. Советский и партийный аппарат улучшается и подтягивается. Вокруг товарища Сталина объединяется группа старых большевиков и революционных рабочих, и вместо беспомощного штаба[32] вырастает на юге, у ворот контрреволюционного Дона, красная большевистская крепость».

И.В. Сталин. 1918 г.

Из частей бывших 3-й и 5-й Украинских армий товарища Ворошилова была сформирована Коммунистическая стрелковая дивизия и несколько броневых частей под командованием товарищей Алябьева и Рудя. Из морозовских и донских частей была образована Морозовско-Донецкая стрелковая дивизия.

На юге из частей, сражавшихся в районе Великокняжеской, была сформирована 1-я Донская стрелковая дивизия, в которую вначале входила и кавбригада товарища Буденного.

Организационные формы создающихся войсковых соединений и частей имели здесь отличие от преподанных Москвой штатов[33], на которых лежала печать позиционной войны. Учтя первый опыт гражданской войны с казачьими конными частями, очень подвижными на поле боя, товарищи Сталин и Ворошилов, создавая менее громоздкие дивизии, но более оснащенные пулеметами и артиллерией, одновременно настойчиво развертывали конные части, введя их в каждую дивизию от полка до бригады и перейдя затем к созданию крупных кавалерийских соединений.

Вместе с этим прилагаются большие усилия к созданию подвижных технических частей. Товарищи Сталин и Ворошилов с необычайной настойчивостью широко развивают формирование артиллерии, бронепоездов, бронеавтомобильных частей и авиации. Переписка товарища Сталина по этим вопросам с Москвой показывает, насколько глубоко и правильно он тогда оценивал значение в бою этих средств. На царицынских металлургических заводах организуется постройка бронепоездов. Товарищ Сталин не дает покоя органам снабжения РККА, настойчиво требует удовлетворения заявок, срочной высылки орудий, самолетов, бронеавтомобилей, летчиков и с помощью товарища Ленина, ломая бюрократическую косность снабженческих органов, добивается выполнения нарядов.

Созданное при Северокавказском округе авиационное управление с начальником Шавровым работает плохо. Товарищ Сталин сменяет Шаврова, подбирает надежных и смелых людей и добивается в труднейших условиях регулярной авиаразведки и боевых действий. Из последующего изложения ясно видно, какую громадную роль в обороне Царицына сыграли эти вновь созданные технические части. Был период, когда оборона в основном держалась на артиллерии и бронепоездах.

Организационная работа, проведенная товарищами Сталиным и Ворошиловым, оказала в последующих этапах вооруженной борьбы колоссальное влияние не только на оборону Царицына, но и на строительство всей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Особенно формирование красной конницы и массированное использование ее в боях на этом фронте явилось блестящим предвидением значения этого рода войск в условиях гражданской войны. По опыту Царицынского фронта на всех фронтах были начаты формирования конных частей.

В результате той гигантской работы, которую провели в Царицыне товарищи Сталин и Ворошилов, весь Царицынский фронт вскоре имел хорошо организованные войсковые части, достаточно насыщенные артиллерией и пулеметами.

Товарищ Сталин всегда придавал большое значение резервам. Поэтому во главе формирования новых частей был поставлен один из ближайших боевых соратников К. Е. Ворошилова товарищ Н. Руднев, который в весьма короткий срок и в невероятно тяжелых условиях сформировал для фронта ряд новых полков, отдельных батальонов, рот, эскадронов и батарей. Так, по далеко не полным сведениям, были сформированы: 1-й Советский пулеметный запасный полк, 2-й пехотный запасный полк, 5-й и 8-й бронеотряды и много вспомогательных частей.

Выше мы уже говорили о том, что к началу первого окружения Царицынский фронт имел около 40 000 пехоты, до 5000 конницы, 130—150 орудий (без бронепоездов), 350 пулеметов, более десятка постоянно действующих бронепоездов, столько же бронеавтомобилей и несколько самолетов. И все это было создано в тяжелых условиях тогдашней обстановки благодаря исключительным героическим усилиям товарищей Сталина и Ворошилова. Руководимые ими красные части были готовы к тому, чтобы отражать натиск красновских белогвардейцев.

В течение двух недель первой половины июля товарищи Сталин и Ворошилов непосредственно руководили операциями Сальской группы в районе станций Зимовники и Куберле по Владикавказской железной дороге. В результате этих операций товарищ Сталин писал 16 июля товарищу Ленину о том, что «линию безусловно можно прочистить в короткий срок, если за броневым поездом двинуть 12-тысячную армию, стоящую под Гашуном».

Начатые здесь операции развивались успешно, главным образом вдоль железной дороги в направлении на Великокняжескую. Только по сторонам от железной дороги кое-где прорывались конные отряды белых. Особенно в этих боях отличалась кавалерийская бригада товарища С. М. Буденного, которая уже тогда была грозой для белой конницы.

Ниже приводим несколько оперативных донесений, посланных товарищем Ворошиловым товарищу Сталину, которые полностью характеризуют общую картину обстановки.

Так, 31 июля в 11 ч. 45 м. товарищ Ворошилов из Гашуня сообщает товарищу Сталину[34] в Царицын: «Бой, начавшийся 29 утром в районе Верхнего Жирова—Гашунь, в 10 верстах от ж.-д. линии, продолжался весь день и ночь 30 июля. Противником стянуты большие силы пехоты и конницы, которыми он пытается обойти нас справа, напирая к северо-востоку, на Ремонтную. Нами отбито у противника много винтовок, снарядов, амуниции и обоза; бой еще длится. Наши потери незначительны. В Сотиневской появились банды, производящие грабежи и насилия мирного населения. Высланной сотней кавалерии банда разогнана и наказана по заслугам. №36. Ворошилов».

Через несколько дней товарищ Ворошилов уже из Куберле доносит товарищу Сталину[35]: «Мартыновцы[36] — около трех тысяч бойцов, сопровождая обозы и оставивших Мартыновку жителей, с боем продвинулись к Куберле и соединились с нашими войсками. Мартыновцы вышли бодрыми и свежими после тридцатипятидневной осады; полковой командир, его помощник и военный комиссар, истинные борцы за Советскую власть, вынесли на своих плечах все тяжести осады, выглядят прекрасно и готовы продолжать борьбу с бандами красновцев и других кадет. Потери мартыновцев за время осады сравнительно ничтожны. Я отдал распоряжение выполнить приказ военсовета с массой[37]... и разговора надеюсь его выполнить. Я сейчас уезжаю в Ремонтную, где подожду еще день, а потом поеду в Царицын; имеем в виду бригаду Колпакова, которую сменят мартыновцы. Член Военсовета Ворошилов».

Станции Зимовники и Куберле были заняты нашими частями 2 августа. До Куберле белые отходили, не оказывая упорного сопротивления. В районе же Куберле они пытались перейти в контрнаступление, но безуспешно. После ожесточенного боя белые с большими потерями были отброшены от Куберле к югу, а от станции Зимовники — к ст. Иловайской.

Здесь наш успех был обеспечен полностью.

При организации операции в районе Гашунь— Зимовники—Куберле товарищи Сталин и Ворошилов отлично знали о том, что белые усилят свою активность против нашего правого фланга и центра. Исходя из этого, товарищ Сталин поставил вопрос перед командующим Южным фронтом Сытиным об усилении войск поворинского направления и в этом получил его согласие. Но Сытин не выполнил своих обещаний, и Поворинский участок усилен не был. А это был стык между Царицынским и Южным фронтами, куда и устремили свое внимание белые.

В целях ослабления белых в сальском направлении товарищи Сталин и Ворошилов организовали наступление на Калач, который 31 июля был занят частями Коммунистической дивизии. Эта же дивизия продолжала успешно наступать своим левым флангом и заняла станцию Ляпичев.

«Взятие Калача, — писал 4 августа товарищ Сталин Ленину, — дало нам несколько десятков тысяч пудов хлеба. Я отправил в Калач 12 грузовиков, и как только удастся свезти к железнодорожной линии, направлю в Москву».

Таким образом, до августа на всем Царицынском фронте наши части под руководством товарищей Сталина и Ворошилова одерживали победы.

В первых числах августа положение на Царицынском фронте резко изменилось в худшую для нас сторону. Генерал Мамонтов, имевший в июле до 22 000 бойцов, к августу получил новое пополнение и в первых числах августа перешел в решительное наступление на Царицын. Краснов приказал ему во что бы то ни стало в августе занять Царицын и перерезать сообщение по Волге Юга России с ее промышленными центрами и пролетарской столицей Москвой, куда, благодаря сталинской заботе, шел поток эшелонов, груженных продовольствием.

Наступление белых развивалось следующим образом.

Против Поворинского участка, на котором было 6500 штыков, 500 сабель, 15 орудий и 51 пулемет, наступала 20-тысячная северо-восточная группа генерала Фицхелаурова, имевшая задачей захватить Камышин. Эта группа, заняв станции Лог и Арчеду, начала быстро распространяться более сильной частью группы на Царицын, а другой, более слабой, — на Камышин.

К 3 августа части Поворинского участка, за исключением расположенных в районе Качалино, отошли на линию Елань, Камышин, поставив Царицын под угрозу с севера. Белые разъезды уже появились на Волге в районе села Пролейки, задерживая наши пароходы.

Для противодействия группе генерала Фицхелаурова, направлявшейся на Царицын с севера вдоль железной дороги Царицын, Грязи, к ст. Иловля была переброшена в помощь качалинским частям часть царицынского резерва. Наступление белых здесь на несколько дней было задержано.

Непосредственно на Царицын, где у нас находились три дивизии общей численностью около 20 000 штыков, 2700 сабель, 82 орудия (без бронепоездов) и 162 пулемета, наступала ударная группа белых под командованием генерала Мамонтова. Эта группа насчитывала до 30 000 штыков и сабель. Ее действия развивались следующим образом. Правее железной дороги на ст. Воропоново наступала дивизия под командованием генерала Толкушкина, в которую входили полки, сформированные из белоказаков станиц: Потемкинской, Есауловской, Суворовской, Нижне-Чирской и прилегающих к ним хуторов. Здесь были полки: 40-й пехотный Есауловский, 41-й пехотный Суворовский, 42-й пехотный Нижне-Чирский, конные бригады Попова и Полунина. Вдоль железной дороги на Воропоново наступал Каменский пехотный полк. Левее железной дороги наступали три казачьих полка — 43-й и 44-й конные и 45-й пеший из района Калача под командованием полковника Антонова. Эти полки поддерживала артиллерийская батарея, занимавшая огневую позицию при наступлении на станцию Воропоново у Австрийского озера. На ст. Гумрак наступали три казачьих полка под командованием полковника Рубашкина и три казачьих полка полковника Якушева.

Таким образом, к 5 августа для наступления на красную твердыню Царицын развернулось до 20 белоказачьих полков на фронте 15 км между железными дорогами Царицын, Грязи и Царицын, Лихая.

За 6 августа оперативная сводка штаба фронта отмечает: «На арчединском направлении положение устойчивое, а на чирском — противник усиленно обстреливает ст. Ляпичево».

Обнаглевшие белогвардейцы, подогреваемые спиртными напитками, торопились как можно быстрее занять Царицын, так как Краснов обещал щедрую награду тому полку, который первым займет Царицын.

С 7 августа начались упорные встречные бои Коммунистической дивизии с белыми казачьими полками Мамонтова. С этого дня и до 11 августа станция Воропоново несколько раз переходила из рук в руки. Наша славная артиллерия под непосредственным командованием боевого соратника товарища Ворошилова — начальника артиллерии фронта Г. И. Кулика, располагавшаяся в районе Ельшанки и Воропоново, наши героические бронепоезда Алябьева и Рудя творили невиданные чудеса храбрости, отбивая своим огнем белогвардейские атаки.

Тов. Алябьев. Герой-командир группы бронепоездов в период похода армии К. Е. Ворошилова и обороны Царицына. Погиб в бою с бандами Григорьева в мае 1919 г. под Кременчугом

Белые не могли закрепить за собой станций Воропоново и Гумрак и под давлением наших войск вынуждены были начать отход.

По занятии станции Воропоново товарищ Ворошилов доносил товарищу Сталину[38]: «Положение на фронте восстановлено, нами заняты известные Вам позиции. Кавалерия противника силою около 1000 человек стремится зайти с левого фланга Балкой Червленой; приняты необходимые предупредительные меры; мною отдано распоряжение начальнику Морозовско-Донецкой дивизии произвести некоторую перегруппировку для упрочнения положения. Рано утром объеду весь фронт, а по объезде подробно донесу Военсовету; считаю крайне важным курсирование броневых поездов — одного севернее Гумрак, Котлубань и двух на юге, Сарепта, Тингута-Абганерово, теперь там один путь. Пошлите на север второй Сибирский. Рекомендую серьезно следить за положением севера.

Член Военсовета Ворошилов».

Но хуже обстояло дело севернее ст. Гумрак. Наступавшая здесь группа Фицхелаурова с каждым днем все ближе и ближе подходила к Царицыну. Поэтому опасность продолжала еще нависать над Царицыном.

Товарищи Сталин и Ворошилов принимают ряд чрезвычайных мер для того, чтобы не допустить белых в Царицын, хотя бы на несколько часов.

Этот период работы товарища Сталина очень ярко описан товарищем Ворошиловым в книге «Сталин и Красная Армия»[39].

К. Е. Ворошилов пишет: «Помню, как сейчас, начало августа 1918 г. Красновские казачьи части ведут наступление на Царицын, пытаясь концентрическим ударом сбросить красные полки на Волгу. В течение многих дней красные войска во главе с коммунистической дивизией, сплошь состоявшей из рабочих Донбасса, отражают исключительной силы натиск прекрасно организованных казачьих частей. Это были дни величайшего напряжения. Нужно было видеть товарища Сталина в это время. Как всегда, спокойный, углубленный в свои мысли, он буквально целыми сутками не спал, распределяя свою интенсивнейшую работу между боевыми позициями и штабом армии. Положение на фронте становилось почти катастрофическим. Красновские части под командованием Фицхелаурова, Мамонтова и других хорошо продуманным маневром теснили наши измотанные, несшие огромные потери войска. Фронт противника, построенный подковой, упиравшейся своими флангами в Волгу, с каждым днем сжимался все больше и больше. У нас не было путей отхода. Но Сталин о них и не заботился. Он был проникнут одним сознанием, одной единственной мыслью — победить, разбить врага во что бы то ни стало. И эта несокрушимая воля Сталина передавалась всем его ближайшим соратникам, и, невзирая на почти безвыходное положение, никто не сомневался в победе.

И мы победили. Разгромленный враг был отброшен далеко к Дону».

Бронепоезд "Товарищ Ленин" из группы бронепоездов товарища Алябьева, входивший в состав героической армии К. Е. Ворошилова. Один из бронепоездов, сыгравших выдающуюся роль в обороне Царицына

К этим замечательным строкам К. Е. Ворошилова необходимо добавить ряд фактов о деятельности и самого Климента Ефремовича в это трудное для нашей родины время.

Один из участников обороны Царицына следующим образом описывает деятельность К. Е. Ворошилова: «Захваченный целиком одним стремлением сделать все необходимое для разгрома белых, он, не щадя самого себя, почти все время отдавал фронту, бросаясь на самые ответственные участки, организуя сопротивление наступающему врагу и готовя одновременно ответный удар. Возвратясь с юга, как только появились угрожающие признаки под Царицыном, он почти без отдыха лично руководит перегруппировкой на боевых участках, принимает на месте решительные меры по укреплению боеспособности частей, не щадя трусов и предателей. Где это необходимо, — сам становится во главе лучших бойцов, бросается с ними на зарвавшиеся части белых, бьет их, чем добивается морального подъема. Всюду чувствовалась решительная рука большевика-командира, расчетливо подготовлявшего на фронте по плану, принятому Военным советом, контрудар. В этой операции товарищ Ворошилов развернул все свои способности крупного, талантливого военного начальника, организатора и использовал целиком свой личный авторитет и исключительную храбрость. Согласованная, слаженная работа Военного совета во многом способствовала быстрому проведению в жизнь намеченных мероприятий, что скоро стало сказываться на общем положении фронта.

Здесь также необходимо сказать, что основным костяком, на который опирался Военный совет в организации обороны, являлась Коммунистическая дивизия, сформированная из частей Украинских армий, приведенная к Царицыну товарищем Ворошиловым, пролетарский состав которой обеспечивал наибольшую устойчивость в боях. Без бойцов пролетарского Донбасса Царицын, безусловно, не выдержал бы напора белых».

Велика и многогранна была в те страдные дни, переживаемые нашей родиной, работа товарищей Сталина и Ворошилова.

11 августа они подписали приказ №12, в котором говорилось, что «Российская Советская Республика в опасности, а территория Царицынской губернии находится под непосредственной угрозой противника». В этот же день они подписывают оперативный приказ, а вслед за ним — приказ о немедленной мобилизации лошадей для артиллерии, кавалерии и транспорта. И в этот же день они успели побывать в самых опасных и важных местах фронта.

Приведем некоторые из многочисленных боевых эпизодов, в которых принимали непосредственное участие товарищи Сталин и Ворошилов.

Так, бывший командир красногвардейского отряда завода «Дюмо», ныне «Красный Октябрь», приводит следующий эпизод[40]:

«18 августа 1918 года штаб обороны Царицына дал начальнику Ерзовского боевого участка приказ:

— Начать наступление на Ерзовку и занять ее.

В то время я командовал сборным отрядом. Подойдя близко к Ерзовке, наши открыли по белым огонь. Завязался бой. Помню, в самый разгар боя к нам приехали товарищи Сталин и Ворошилов. Своими указаниями и помощью здесь, на месте боя, они обеспечили нашу победу над противником.

Детально ознакомившись с тактикой нашего наступления, товарищ Сталин указал, что необходимо в первую очередь ударить белых на левом фланге, так как на нем сосредоточены основные силы врага.

Мы так и сделали. Кавалерия и два броневика пошли белым в обход, а пехота под прикрытием артиллерии начала наступление. Атака автоброневиков и кавалерии с тыла и наступление пехоты внесли в ряды белых замешательство.

Много белых было оставлено на поле битвы, много было забрано в плен.

Мы заняли Ерзовку».

Или вот бывший командир Песковатского красногвардейского отряда пишет:

«Наш отряд имел 250 человек пехоты, 150 кавалеристов, 2 орудия и 4 пулемета.

Мы находились на самом опасном участке между станциями Гумрак и Воропоново. Когда противник превосходными силами повел наступление с Большой Россошки по Попову Оврагу на ст. Гумрак, у нас получился большой прорыв на село Городище. В это время как раз на ст. Гумрак прибыл в бронепоезде товарищ Сталин. Он собрал все части, и под его руководством мы перешли в контрнаступление, отбив натиск врага.

Второй раз я лично видел товарища Сталина во время боевых операций глубокой осенью 1918 года[41]. Погода стояла дождливая, грязная. Город был окружен врагами со всех сторон. Заняв село Песчанку, противник повел наступление на ст. Воропоново. Наши части начали отступать. В этот час появился Сталин. Он вышел из поезда и приказал всем командирам и бойцам выйти из вагонов. «Станцию Воропоново занять во что бы то ни стало», — приказал товарищ Сталин. И его приказ воодушевил каждого командира и красноармейца; мы ринулись в наступление. Станция Воропоново снова перешла в наши руки. В ночь наша конница заняла Карповку.

Красная Армия творила чудеса под руководством Сталина и Ворошилова».

Очень интересен случай, который произошел с товарищем Ворошиловым 15 августа в разведке. Вот как описывает этот случай боевой соратник Климента Ефремовича Е. А. Щаденко:

«Наш Клим — так рабочие Донбасса, рассказывая друг другу яркие эпизоды из подпольной жизни, героических забастовок и боевых столкновений классовой борьбы, называют своего любимого руководителя Климента Ефремовича Ворошилова.

Он наш, он любит нас, он за нас...

И в этих коротких формулировках всегда чувствуется глубочайшая любовь, уважение и восхищение рабоче-крестьянских масс своим Климом.

Долгие годы упорной борьбы в передовых рядах ленинской старой гвардии выработали у Климента Ефремовича непреклонную волю, железный характер и стальную пружинную гибкость пролетарского вождя. С необычайным искусством, глядя открыто смерти в глаза, он водил полки, дивизии и целые армии в бой и неизменно побеждал.

Вспоминается один эпизод. Соратники товарища Ворошилова смогут, конечно, привести десятки таких эпизодов! Все они покажут нам Клима, как испытанного вождя пролетарских масс, талантливого полководца, бесстрашного воина.

Но этот эпизод — разве он не показателен?

15 августа 1918 года свирепый вал белогвардейских армий в диком исступлении накатывался на тонкую цепочку красноармейских частей, забрасывая их ураганом снарядов и градом стали.

Напрягая все усилия, части 10-й армии, лишенные возможности отвечать на снаряд снарядом и на пулю пулей, откатывались к воротам Царицына. Казалось, нет выхода, казалось, все погибло. Нет, не погибло! Великая партия Ленина—Сталина мобилизовала на защиту красного Вердена лучших своих представителей и вождей. Гениальный рулевой пролетарской революции, любимый Иосиф Виссарионович Сталин с молниеносной быстротой организует красные полки, цементирует их коммунистической прослойкой, мобилизует широчайшие пролетарские массы, их творческую энергию, их энтузиазм. Вместе с ним и под его руководством Клим Ворошилов — в первых рядах бесстрашных руководителей обороны.

Кажется, нет выхода! Эпидемия тифа, голод косят ряды усталых, раздетых и плохо вооруженных бойцов. Кровь стынет в жилах при мысли, что Царицын придется сдать, оставив 18 бронепоездов, десятки паровозов, сотни пушек и ценнейшее имущество.

Усталую, голодную, оборванную, без патронов и снарядов армию, кажется, нет сил заставить сражаться и побеждать. Но есть великий Сталин, есть несгибаемый Клим. Им верят, за ними пойдут на смерть во имя революции эти тысячи голодных бойцов.

— Вперед, товарищи, вперед... — зовет Клим Ворошилов. — Сзади смерть, серой лентой рычащая Волга преградила нам путь.

— Вперед, товарищи, за мною... Впереди — светлое будущее или геройская смерть, сзади — неумолимая, неизбежная, глупая трусливо-обывательская гибель.

И Коммунистическая дивизия донбасских рабочих, собрав последние остатки сил, ринулась вперед, расчищая штыками дорогу к этому светлому будущему.

Девятый вал бешеной атаки контрреволюционных войск, захлебнувшись в брызгах кровавой пены, беспорядочно отхлынул на десяток верст назад. А в это время, отрезанные в тылу у белых, бронепоезда Алябьева героически отбивались от белоказачьих банд.

Пять километров под ураганным огнем снарядов прошли мы с Климентом Ефремовичем по красноармейской цепи.

«Ну, теперь едем на другой участок», — скомандовал Клим.

Едем дальше; везде пустота — ни одного человека на целые версты. Устремляемся к буграм, где еще недавно наши части занимали окопы. Ветер шевелит примятой соломой брошенных окопов.

В дикие стоны ветра и крики «ура» грубо врываются орудийные залпы и визг пулеметов. Влево от нас — отрезанный бронепоезд товарища Рудя; вправо к югу, километрах в шести от нас, видна батарея и на фоне загадочного блеска тихого озера — фигуры людей и лошадей, не спеша пьющих воду.

— Это они, твои морозовцы, — отрываясь от бинокля, недовольно бросает товарищ Ворошилов. — Уехали, вот они уже и стали, выдохся крестьянский порыв...

— А может быть, не они, — пытаюсь возражать я.

— Как не они, — разве я не вижу по ухватке!

— Едемте, — отрывисто бросает Клим, — надо сдвинуть их с места.

Молча, прислушиваясь к свисту ветра и отдаленному

клекоту пулеметных очередей, быстро едем на батарею.

«А вдруг это не наша батарея, а противника», — гнетуще лезет в голову мысль. Но сказать об этом вслух стыдно: Клим может заподозрить в трусости, и тогда под одним сарказмом его слов и взглядов будешь чувствовать себя хуже, чем под самым ожесточенным пулеметным огнем.

Батарея уже близко. Пальцы инстинктивно сжимают стволы винтовок. Товарищ Пархоменко многозначительно заглядывает в магазинную коробку, проверяя заряд.

Луганец — шофер товарищ Цыбаненко, чувствуя, очевидно, больше всех на себе ответственность за командарма, нервно сжимает руль «фиата». Черным вороньем кружатся в его голове мысли: а вдруг это не наша?..

Набираясь храбрости, он говорит:

— Товарищ Ворошилов, а не повернуть ли нам машину обратно? Она задним ходом идет так же, как и передним, — как бы уговаривая, продолжает он.

— Да, пожалуй, — соглашается Климент Ефремович.

Подъезжая ближе, повертываем машину на глазах удивленно наблюдающей за нами батареи. На расстоянии не более двухсот шагов от батареи встречаем сестру с крестом на груди.

Ясно — белые!

Шофер порывисто останавливает машину, его помощник, меньший брат, выскочив с переднего сиденья, подбегает к сестре. Она, побледнев от страха, перепуганно смотрит большими глазами то на нас, то на батарею, не понимая, в чем дело.

На вопрос нашего «вестового»: чья батарея? ошеломленная сестра ничего не в состоянии выговорить.

Товарищ Ворошилов, встав на дно автомобиля, машет руками в сторону разинувших рты солдат батареи. Человек 40 пулеметной и батарейной прислуги машут нам дурацкими шапками... Всем стало ясно, что батарея — белых.

Но как теперь уйти? — вот щекотливый вопрос.

Командарм, вытянувшись во весь рост, властным голосом приказа бросает в толпу ротозеев, либо сомневающихся еще в том, что мы красные, либо желающих взять нас живьем:

— Ну, что же вы там пораскрыли хлебала, идите сюда кто-нибудь!

Вахмистр батареи, сидя верхом на здоровенном темно-гнедом коне, быстро отделившись от толпы, коротким полевым галопом подскакал к машине. За ним бросились еще двое.

— Смотри, смотри, — толкая локтем Клима, шепчу ему, — урядник, на нем погоны, кокарда...

Круто осадив коня, вахмистр взял было под козырек, но, увидев красные звезды у нас на фуражках, опешил и начал опускать руку к кобуре револьвера.

Командарм, как и мы все, держал опущенную в автомобиль винтовку наготове и, быстро подняв ее, выстрелил в упор. Вахмистр как-то подпрыгнул в седле и полетел с рванувшейся в сторону лошади. Это было сигналом. Мы дружно из трех винтовок стали палить в толпу доверчивых ротозеев. Шофер сразу дал полный ход машине. На батарее от неожиданности поднялась паника, но вскоре человек 10 верховых бросились за нами в погоню.

Мы, отстреливаясь, валили преследующих всадников одного за другим. Кстати, они являлись для нас своеобразным спасительным щитом, так как пулеметы и батареи не могли из-за них открыть по нас огонь.

И когда остатки всадников догадались свернуть в сторону, чтобы освободить поле обстрела, то было уже поздно. Мы выскочили из лап смерти и уже весело смеялись, радостно глядя друг на друга.

Костя Медведев посмотрел укоризненно на Клима и с протестующей категоричностью заявил, что так рисковать не следует.

— Чудак ты, — загоревшись ярким румянцем, возразил командарм, — как же ты узнаешь обстановку без риска! Вот объехали километров наверно с 50, теперь нам ясно, что нужно делать.

И, помолчав, как бы обдумывая план, уверенно добавил:

— Теперь мы его начнем лупить...

И, действительно, противник через несколько дней был отброшен за Дон».

Так заканчивает свой рассказ товарищ Щаденко.

К 15 августа фронт белых с севера приблизился к самому городу. Здесь наступала большая часть группы Фицхелаурова. Таким образом, положение к северу от Царицына резко изменилось для нас к худшему. Создалась непосредственная угроза Царицыну. Просимая помощь от Южного фронта своевременно дана не была. В эти тяжелые для Царицына дни товарищ Сталин еще раз обращается к командующему Южным фронтом Сытину со следующей настойчивой телеграммой: «В Царицыне положение ухудшается с каждым часом. Иловля взята казаками, кадетами. Музга также взята. Наши части отступают на Карповку и Воропоново. Сегодня последний раз обращаюсь к Южному фронту с требованием незамедлительно перебросить на север необходимые части. Повторяю, если эти переброски не произойдут сегодня же, Царицын будет отрезан весь. Юг останется без снарядов и патронов.

Срочно, не теряя ни одной минуты, оттягивайте все силы к тому пункту, о котором говорилось у вас на совещании. Либо вы спасете Царицын, и тогда спасем весь Южный фронт, либо вы останетесь глухи к требованиям, и тогда погибнет весь фронт. Торопитесь, не запаздывайте, ибо запоздать — значит проиграть».

Но и здесь предатель Троцкий приложил свою грязную лапу, проинструктировав своего ставленника, командующего Южным фронтом Сытина, чтобы тот не оказывал помощи Царицынскому фронту.

Просимой помощи Царицын от Южного фронта так и не получил. Военному совету и лично товарищам Сталину и Ворошилову пришлось собственными силами ликвидировать угрозу, которая создалась не только для Царицына и всего Царицынского фронта, но и для левого фланга Южного фронта. Положение было очень тревожным.

Белые полки Краснова стремительно рвались к городу.

С приближением к Царицыну с севера группы Фицхелаурова действовавшие в воропоновском направлении мамонтовцы снова пытались перейти в решительное наступление на Царицын. Усилилась активность и тех белых частей, что наступали на Царицын вдоль Владикавказской железной дороги.

Таким образом, с трех сторон белые казаки устремились к неприступной твердыне — красному Царицыну. Белые генералы и офицеры подсчитывали часы и минуты захвата города. Но этого им сделать не удалось. Атаки белых были отбиты и Царицын спасен.

Военный совет под непосредственным руководством товарищей Сталина и Ворошилова провел ряд оперативных, организационных и политических мероприятий, чтобы отстоять красный Царицын, а с ним и весь юго-восток Советской России от озверелых белых банд Краснова.

Ввиду резко изменившейся обстановки на царицынском направлении Военному совету пришлось отказаться от развития наступления вдоль Владикавказской железной дороги и все внимание сосредоточить на непосредственной обороне Царицына, поставив частям фронта основной задачей — разгром белых, наступавших на Царицын. С этой целью Военный совет 11 августа за подписью товарищей Сталина и Ворошилова издает приказ, которым намечает произвести перегруппировку войск фронта[42].

В этом приказе говорилось:

«Завоеваниям Октябрьской революции грозит смертельная опасность. Чехословаки на востоке; англо-французы на севере и на побережье Каспия; красновско-германские банды на юге угрожают низложить Советскую власть, отнять землю у крестьян, раздавить свободный пролетариат и посадить на спину трудящихся буржуазию, помещиков, коннозаводчиков и генералов.

Царицын окружается!

Царицын может пасть!»

Далее ставились конкретные боевые задачи всем частям фронта. Основное решение Военного совета сводилось к тому, чтобы «для укрепления слабых мест фронта — сократить его».

Общий фронт сокращался за счет отвода Сальской группы на линию Котельниково, Верхне-Курмоярскую и далее по р. Курмоярский Аксай для соединения с частями Котельниковского и Жутовского боевых участков.

После соединения из этой группы выделились: стрелковая бригада, мартыновские и котельниковские части общей численностью до 5000 человек. Им была поставлена задача: «двигаться с боем, касаясь левым флангом левого берега Дона, на станицу Потемкинскую, хутора: Логовской, Ляпичев, ст. Калач и станцию Иловля, оставляя достаточные заслоны на переправах». Но эту перегруппировку полностью произвести не удалось. Только одна стрелковая бригада была переброшена по железной дороге на север, в район станции Гумрак. Остальные же части Сальской группы были скованы активными действиями противника. Сыграли в этом известную роль и местнические настроения частей Сальской группы, не пожелавших для сокращения фронта отойти на север из своих районов. Не оказалось возможности своевременно перебросить на север и другие части Сальской группы, и поэтому фронт остался удлиненным до Куберле, а части Котельниковского участка должны были быть оставлены на фронте.

11 августа Военный совет объявил мобилизацию 1896 г., а затем и еще 5 годов. Кроме того, в прифронтовой полосе мобилизовалось все боеспособное население от 18 до 40 лет. Были созданы командные курсы пулеметчиков, укомплектованные рабочей молодежью, которая по ускоренной программе обучалась пулеметному делу и вскоре отправлялась на фронт.

На боевое положение была переведена Царицынская городская партийная организация, Красная гвардия и рабочие крупных предприятий.

12 августа рабочие профсоюза «Грузолес» вынесли постановление о поголовном вооружении всех рабочих для выступления на фронт. Военный совет выдал оружие, и 14 августа первый отряд «Грузолес» в составе 950 человек, состоявший из наиболее передовых рабочих, выступил на фронт для усиления северного участка. Этот полк под названием 1-го Ново-Никольского вместе с Коммунистической дивизией наступал от станции Воропоново на ст. Карповскую.

15 августа конная группа Мамонтова вторично прорывается к станции Воропоново и приближается почти к самому городу, но контрударом частей Коммунистической дивизии при поддержке только что прибывшего на фронт из Царицына 1-го Ново-Никольского полка мамонтовцы отбрасываются обратно.

В 19 часов 15 августа товарищами Сталиным и Ворошиловым было подписано, а 16 августа опубликовано в №9 газеты «Солдат революции» следующее воззвание к рабочим и красным бойцам города Царицына:

«ГОРОД В ОПАСНОСТИ!

На Красный Царицын стремятся гнусные наемники помещиков, банкиров, купцов. Все, как один, на его защиту!»

Далее давалась оценка обстановки на Царицынском фронте.

«На севере. Положение твердое и уверенное, атак не было.

На юге. Положение твердое и устойчивое.

На западе. Наши войска, оттесненные было от участка железной дороги в районе Воропоново, остановились на устойчивых позициях. Приведя себя в порядок и получив подкрепление, между прочим, из рабочих полков, днем 15 августа частично переходили в наступление, вернулись снова на станцию Воропоново, разогнали противника и забрали 7 пулеметов.

В городе порядок.

Среди рабочих — подъем и сознательное отношение к моменту. Дезертиры из действующих и резервных частей, уклоняющиеся от исполнения своего революционного долга, задерживаются, арестовываются и штрафными командами отправляются на фронт.

Кое-где на телефонных и телеграфных станциях замечен преступный саботаж от преждевременной радости предателей.

Принимаются осторожные, но решительные меры.

Совет народных комиссаров и все революционные соседи с горячим вниманием и возможным содействием следят за героической борьбой Красного Царицына за глубочайшие интересы всей Советской России, а также за свое избавление от нашествия красновских банд.

Спасение Красного города зависит от дальнейшей стойкости, дисциплинированности, сознательности, выдержки и кипучей самодеятельности советских кругов.

Положение города остается осадным.

Военный совет: Сталин, Ворошилов».

Эти мероприятия Военного совета усилили приток свежих сил на фронт, укрепили северный и западные его участки и дали возможность образовать некоторый вооруженный резерв в самом Царицыне.

22 августа наступление белых возобновляется южнее Владикавказской железной дороги на Бекетовку. Командир Бекетовского полка Сухачев оказался белогвардейским шпионом-предателем и к подходу белых подготовлял контрреволюционное выступление в полку. Но, благодаря бдительности Царицынской чрезвычайной комиссии, заговор был своевременно и быстро ликвидирован. Поэтому при наступлении 22 августа белые были встречены ударом оправившихся частей. В этой операции особенно интересен маневр Громославского полка, который, при отходе частей Царицынского фронта, остался в тылу у белых в Громославке, а затем по приказу Военного совета нанес из Громославки сокрушительный удар в тыл белым на Ивановку. Белые части были смяты и в панике начали откатываться назад.

После этих двух неудачных попыток ворваться в Царицын наступательный порыв группы Мамонтова ослабел.

Группа Фицхелаурова до 17—18 августа стремительно приближалась к Царицыну с севера. 17 августа его конный отряд в составе более 300 сабель захватил с. Пичугу (в 25 км севернее Царицына) и перерезал сообщение по Волге.

К 20 августа фронт белых с севера приблизился к Царицыну на 15—20 км и проходил по линии Ерзовка, Орловка, разъезд Конный.

Действиями отряда речных судов-истребителей Пичуга была к этому времени от белых очищена, а с. Дубовку упорно защищал революционный отряд.

Это был наивысший предел наступления белых. Хотя им и удалось приблизиться к самому городу, но они были бессильны сломить героическое сопротивление защитников Царицына. Неоднократные попытки белых прорвать наш фронт кончались безрезультатно, с большими для них потерями. Наступательный порыв белых сменился их отходом обратно к Дону. Царицын стоял перед белыми казаками несокрушимой крепостью. Это оказало сильное влияние на их настроение. Особенно резкие колебания стали проявлять казаки, мобилизованные белыми в станицах по левому берегу Дона при наступлении на Царицын.

Большое значение в этом отношении имела хорошо поставленная партийными организациями и широко развернутая политорганами политическая агитация среди войск противника. Для распространения среди казаков и солдат противника была издана масса листовок, воззваний, которые различными путями переправлялись в тыл белых.

Во время наступления белых на Царицын внутри самого города существовала белогвардейская подпольная организация, которая к середине августа готовила контрреволюционный мятеж против Советской власти. Эту организацию возглавляли ставленники бандита Троцкого: бывший командующий войсками Северокавказского округа Снесарев (впоследствии расстрелян как шпион), начальник штаба округа — белогвардейский шпион Носович и прибывший из Москвы с мандатом за подписью Троцкого инженер Алексеев.

Эта шпионско-диверсионная белогвардейская организация существовала на средства иностранных и белогвардейских контрразведок. Они ее поддерживали материально, подготовляя ее для контрреволюционного мятежа. Обер-бандит фашист Троцкий подбирал для иностранных разведок подходящих для них людей, вроде Алексеева, Снесарева, Носовича и подобных им. Подготовлявшийся в Царицыне контрреволюционный мятеж являлся звеном многочисленных заговоров и козней интервентов, действовавших вместе с русскими белогвардейцами и троцкистами против нашей социалистической родины.

В июне—июле прокатывается волна контрреволюционных мятежей в центральных губерниях.

В конце июля эта волна контрреволюционных заговоров докатывается и до Царицына, который тогда был важным центром развивавшихся событий. Сам Носович пишет о контрреволюционных организациях Царицына следующее : «К этому времени и местная контрреволюционная организация, стоящая на платформе учредительного собрания, значительно окрепла и, получив из Москвы деньги, готовилась к активному выступлению для помощи донским казакам в деле освобождения Царицына.

К большому сожалению, прибывший из Москвы глава этой организации инженер Алексеев и его два сына были мало знакомы с настоящей обстановкой, и, благодаря неправильно составленному плану, основанному на привлечении в ряды активно выступающих сербского батальона, бывшего на службе у большевиков при чрезвычайке, организация оказалась раскрытой...

Резолюция Сталина была короткая: «Расстрелять».

Таков был конец Алексеева.

Алексеев, как и его предшественники Снесарев и Носович, приехал в Царицын с большими полномочиями от Троцкого, в качестве чрезвычайного комиссара по заготовке нефти для железнодорожного транспорта. Так было написано в длинном мандате Алексеева. В действительности же он приехал в Царицын для организации очередного контрреволюционного мятежа. В специальном поезде Алексеева существовала под видом охраны скрытая офицерская организация и было большое количество оружия.

Основная задача, поставленная перед Алексеевым и его сообщниками по контрреволюционному заговору, сводилась к тому, чтобы в момент подхода белых к Царицыну поднять в нем мятеж и тем самым оказать им помощь по захвату Царицына.

Мятеж готовился к середине августа. Отсюда нетрудно убедиться, как рьяно белые наступали в эти дни на Царицын. К началу мятежа Алексеев имел: около 1000 штыков сербского отряда, союз «фронтовиков» и офицеров — 150—200 человек, союз торгово-промышленных служащих и 30 человек хорошо вооруженной охраны поезда. Заговорщики рассчитывали на присоединение к ним менее устойчивых элементов гарнизона.

Выступление мятежников было назначено в ночь на 18 августа, т. е. в то время, когда красновские банды рассчитывали захватить Царицын. Но ни Краснову, ни его агенту в Царицыне Алексееву не удалось осуществить свои коварные замыслы против трудящихся Царицына.

Готовившийся контрреволюционный мятеж Алексеева был своевременно предупрежден и ликвидирован.

Заговорщики были арестованы и наказаны по заслугам.

Таким образом, расчеты Краснова полностью провалились.

«...Несокрушимая воля Сталина передавалась всем его ближайшим соратникам, и, невзирая на почти безвыходное положение, никто не сомневался в победе. И мы победили. Разгромленный враг был отброшен далеко к Дону».

Так Климент Ефремович Ворошилов заканчивает раздел «Царицын» своего труда «Сталин и Красная Армия».

Царицынский военный совет под руководством товарищей Сталина и Ворошилова ценою неимоверных усилий добился восстановления боеспособности на фронте, подготовив части для перехода в контрнаступление.

Помимо организационных и военных мероприятий, во всех частях и среди рабочих города была проведена колоссальная политическая работа. Большое количество агитаторов было разослано на фронт. Они вместе с политаппаратом и партийными организациями частей провели большую работу. Особенно широко развернулась печатная агитация. Созданная 7 августа по инициативе товарища Сталина газета Военного совета «Солдат революции» была настоящим боевым большевистским органом и расходилась на фронте в 30 000 экземпляров. Кроме того, издавались специальный «Вечерний бюллетень», освещавший военные события, и царицынская газета «Борьба».

Войска и трудящееся население с огромным подъемом готовились к переходу к активным действиям.

Для удобства управления войсками при наступлении Царицынский фронт был разделен на три боевых участка.

Правый участок проходил от р. Волги до станции Гумрак. На этом участке действовали: три отряда — в районе Дубовки, один отряд — в Пичуге, 5-й казачий полк — в Городище, Сводно-Доно-Ставропольская бригада — в районе станции Гумрак, 2-я Сводно-казачья дивизия — в районе Гумрак, хутор Гончаров.

Центральный участок проходил от станции Гумрак до станции Воропоново. На этом участке действовали: 1-я Коммунистическая дивизия, отряд «Грузолес», партизанский отряд и 1-й Сводный кавалерийский полк.

Левый участок проходил от станции Воропоново до станции Сарепта. На этом участке действовали: 1-я Морозовско-Донецкая дивизия и вновь формировавшаяся в Сарепте 2-я Донская народная дивизия, в которую вошли Громославский и Астраханский полки.

В Царицыне в резерве под командованием товарища Руднева были: 1-й крестьянский добровольческий полк, 1-й казачий советский стрелковый полк, 1-й революционный батальон Царицынского совета, 1-й революционный батальон иностранных коммунистов, 1-й Царицынский революционный кавалерийский полк, особый батальон при Военном совете, конный отряд «Степана Разина», 1-й Царицынский артдивизион, 2 бронеотряда.

После ряда упорных боев части правого и центрального участков по приказу Военного совета 23 августа переходят в решительное наступление и начинают теснить белых от города. Вначале продвижение шло медленно, но 26—28 августа на всем фронте наметился резкий перелом: белые не выдержали настойчивых, упорных атак наших частей и начали быстро отходить на север и на запад, преследуемые красной конницей.

Так, 28 августа боевой орган Военного совета — газета «Солдат революции» помещает за 26 августа следующее сообщение своего корреспондента с фронта: «Начатое сегодня наступление наших войск продолжается с прежним успехом: нами занят разъезд. Противник отступает в панике, неся большие потери. Наше наступление развивается по направлению к ст. Котлубань. Настроение наших революционных бойцов выше всяких похвал, даже раненые держатся бодро. В нашей среде полная уверенность в победе. Выехал технический отряд для исправления занятого нами железнодорожного пути».

В этом же номере газеты бюро печати при Военном совете фронта сообщает о том, что «на северном участке энергичное наступление наших частей, поддержанное артиллерийским огнем, вынудило противника начать отступление на левом фланге, превратившееся в паническое бегство по всему северному участку. Штаб Мамонтова, избравший своей резиденцией ст. Котлубань, по полученным к вечеру сведениям, вынужден был спешно бежать, оставляя вооружение и снаряжение.

Нашими доблестными войсками забраны два орудия, 5 пулеметов; остальные трофеи выясняются. На правом фланге путь до Дубовки совершенно очищен.

На центральном участке — оживленная артиллерийская перестрелка и поиски разведчиков.

На южном участке наши части с боем продвинулись и заняли хутора Верхний и Средний Рекотин, Владычин и другие, а по речке Червленой противник в панике бежит».

И в последующие дни сводки бюро печати Военного совета все время отмечали, что противник по всему фронту в панике бежит, неся большие потери.

Сводка, помещенная в газете «Солдат революции» за 31 августа, приводит следующий интересный эпизод: «29 августа, в 2 часа дня, на границе Донобласти под хутором Варламовым неприятель силою в пять сотен конницы атаковал нашу пехоту. Три сотни, зайдя с фланга, обрушились на наш правый фланг. Шашечные удары отражались штыками и ручными гранатами. Противник понес громадные потери и в панике отступил, оставив до сотни пленных. Наши потери: один убитый, двадцать раненых. Пленные рассказывают, что казаками поставлено условие командному составу, чтобы на границе Дона был заключен мир с советскими войсками. В противном случае казаки угрожают расправой с офицерами и переходом к советским войскам».

Помимо больших потерь, в рядах белых появились признаки разложения. Два казачьих полка, сформированные из казаков района Качалино—Иловля, в полном составе перешли на нашу сторону. Это еще более ослабило сопротивляемость белых.

Части Царицынского фронта гнали противника за Дон. Царицын был спасен.

Контрреволюция в первой сосредоточенной атаке на город потерпела серьезное поражение.

7 сентября 1918 г. в 2 часа ночи товарищ Сталин посылает следующую телеграмму Совету народных комиссаров: «Наступление советских войск Царицынского района увенчалось успехом: на севере взята ст. Иловля, на западе — Калач, Ляпичево, мост на Дону, на юге — Ромашки, Немиковский, Демкин. Противник разбит наголову и отброшен за Дон. Положение Царицына прочное. Наступление продолжается. Нарком Сталин».

Оставшиеся в Царицыне красновские агенты еще раз пытались поднять контрреволюционный мятеж против Советской власти.

Но и это очередное предательство врагов народа успеха не имело. Благодаря личному руководству товарищей Сталина и Ворошилова мятеж был быстро ликвидирован.

«Москва, Кремль. Совнарком. Ленину, Свердлову.

Ночью с седьмого на восьмое запасный полк Грузолеса во главе с правым эсером Молдавским[43] восстал против Советской власти, открыл орудийный огонь. Благодаря своевременно принятым мерам, утром восьмого восстание ликвидировано, полк разоружен, зачинщики арестованы. (В) городе спокойно. Есть убитые и раненые. Наше наступление на фронте успешно продолжается.

Члены Военсовета: Сталин, Ворошилов»[44]

На другой день товарищи Сталин и Ворошилов в приказе по войскам писали: «Военный совет, ограждая фронт и охраняя власть народа в Царицыне, принял срочные меры, мобилизовал революционные силы и к утру ликвидировал контрреволюционное восстание. Повстанцы уже разоружены. Наиболее деятельные члены штаба Грузолес, как оказалось, позорно бежали, покинув обманутых ими грузолесовцев еще ночью».

Краснов и его царицынские агенты снова жестоко просчитались.

И на этом фронте враг был разгромлен. Товарищи Ленин и Сталин, приехавший в Москву, 11 сентября прислали революционному Военному совету Царицынского фронта следующую телеграмму:

«Передайте наш братский привет геройской команде и всем революционным войскам Царицынского фронта, самоотверженно борющимся за утверждение власти рабочих и крестьян. Передайте им, что Советская Россия с восхищением отмечает геройские подвиги коммунистических и революционных полков... кавалерии, броневых поездов Алябьева, военно-волжской флотилии.

Держите красные знамена высоко, несите их вперед бесстрашно, искореняйте помещичью и кулацкую контрреволюцию беспощадно и покажите всему миру, что социалистическая Россия непобедима.

Председатель Совета народных комиссаров

В. Ульянов-Ленин.

Нарком и председатель Революционного совета Южного фронта Сталин».

На эту телеграмму любимых вождей товарищей Ленина и Сталина красноармейцы и командиры — героические защитники Царицына — послали им следующий ответ[45]:

«Москва, Кремль, Предсовнаркому товарищу Ленину.

Мы, солдаты революции, в день получения боевых наград от Военного совета Северокавказского военного округа и Царицынского комитета коммунистов, горячо приветствуем Вас, вождя мирового пролетариата, и клянемся с красными знаменами в руках победить хищников мирового капитала к довести до конца начатую борьбу за освобождение рабочего класса.

Второй Коммунистический, Третий Революционный украинский и Первый Сводный Коммунистический кавалерийский полки».

«Москва, Кремль, Наркому, Председателю Военсовета Севкавокра Сталину.

Товарищ Сталин!

Мы, революционные полки вверенного Вам округа, счастливы, что во главе нас стоит истинный представитель и вождь рабочего класса. Шлем горячий привет вам, дорогой товарищ, и, получив

Красные знамена, клянемся победить или славно умереть за рабочее дело.

Второй Коммунистический, Третий Революционный украинский, Первый Сводный Коммунистический кавалерийский полки».

Благодаря героической обороне Царицына первое окружение белогвардейцев было отбито.

Царицын — Красный Верден — был спасен. Этим спасением Царицын обязан товарищам Сталину и Ворошилову, превратившим город в неприступную цитадель пролетарской революции.

За период первого окружения Царицына под сталинским руководством воспитались и закалились в боях кадры командиров, комиссаров и политработников, вышедших непосредственно из рабочей среды.

Опыт героической обороны Царицына при первом его окружении является одним из ярчайших примеров в истории всей нашей гражданской войны, на котором все мы должны учиться и учиться, чтобы лучше подготовиться к защите нашей прекрасной социалистической родины от нападения на нее врагов революции.

ВТОРОЕ ОКРУЖЕНИЕ ЦАРИЦЫНА (Схема 10)

К первым числам сентября 1918 г. красные части Царицынского фронта отбросили белых за Дон и заняли фронт по линии: Иловля, Калач, Ляпичев, Гнилоаксайская. Преследовать белую Донскую армию дальше, чтобы окончательно разгромить ее, не удалось: помешали Троцкий и его ставленники.

Во-первых, Южный фронт, которым командовал бывший генерал Сытин, ставленник Троцкого, не организовал одновременного удара с севера. Сытин хотя и заверял Военный совет Северокавказского военного округа, что усилит поворинское направление, но предательски подвел товарищей Сталина и Ворошилова; он даже не считал нужным сообщить в Царицын об обстановке на левом фланге фронта.

Во-вторых, войска Царицынского фронта остались без снарядов и патронов, несмотря на жесткую экономию, которую наводили товарищи Сталин и Ворошилов в расходовании боеприпасов. На складах Царицына в сентябре оставалось: снарядов — 150 шт., патронов — 1 млн., обмундирования — 500 комплектов, пулеметов не было ни одного. Сообщая об этом в центр, товарищи Сталин и Ворошилов требовали, как минимум: 137 000 снарядов различных калибров, 20 млн. патронов, 150 пулеметов и 100 000 комплектов обмундирования. Троцкий же сознательно срывал боевое снабжение Царицына.

Следствием всего этого было то, что Донская белая армия удержала за собой северный район Донской области, а образовавшейся 10-й Красной армии пришлось растягивать свой фронт на север от Царицына на 175 км. Противник скоро оправился и начал готовиться к новому окружению Царицына. К половине сентября начались активные действия Донской армии генерала Денисова. Атаман Краснов формировал новые полки, и 20 из них в качестве подкрепления прибыли на Царицынский фронт.

К 20 сентября белые прорвались на центральном участке Царицынского фронта между хуторами Ильменский и Ляпичев. 23 сентября генерал Мамонтов переправил свои войска через Дон у Калача и Пятиизбянской и вновь начал наступление вдоль Донецкой железной дороги на станцию Кривомузгинскую.

Южная группа генерала Толкушкина направила свой удар от Донецкой железной дороги в сторону Владикавказской железной дороги, намереваясь захватить станцию Тингута, чтобы отсюда угрожать нашему левому флангу и отрезать Сальскую группу красных частей.

Сальская группа находилась в это время в районе ст. Ремонтная — ст. Котельниково и состояла из двух стрелковых дивизий, кавалерийской бригады С. М. Буденного и других частей. С юга на эту группу надвигалась группа генерала Попова.

Наконец, чтобы отвлечь наши силы на север, белые бросают 10-тысячную группу войск в направлении Камышина.

В результате прорыва Царицынского фронта на центральном участке Коммунистическая дивизия оставила Кривую Музгу и отступила к Карповке, но не надолго. Выехавший сюда товарищ Ворошилов восстановил положение, и к 29 сентября ст. Кривая Музга была вновь занята нами, а 30-го после короткого удара белые были отброшены опять за Дон. Наиболее ожесточенные бои происходили за овладение Калачом, где погиб боевой командир царицынского отряда «Грузолеса» товарищ Карпов.

К 1 октября Калач и все хутора по левой стороне Дона до хутора Ильменского включительно вновь перешли в наши руки. Мамонтов с огромными потерями вынужден был убраться за Дон.

Силы белых продолжали прибывать. Положение же частей 10-й армии стало резко ухудшаться, ввиду отсутствия обмундирования, снарядов, патронов и винтовок.

2 октября товарищ Сталин сообщает в центр:

«У нас есть достаточно мобилизованных для того, чтобы, отразив удары, перейти за Дон, но мобилизованных не во что одеть, нечем вооружить.

У нас есть возможность быстро очистить линию Царицын, Поворино, но запас снарядов иссяк, и мы вынуждены стоять, причем не исключено, что нам придется на-днях отступить и на этом участке, если снарядов не будет.

У нас есть возможность использовать северо-кавказские войска, количество которых растет по дням, ввиду большого притока иногородних, но все эти войска не одеты, не обуты, страдают отсутствием снарядов, патронов, пулеметных лент и пр.

Все это делает положение Южного фронта угрожающим.

...Это наше предупреждение не первое, а Воен-Рев. Совет Республики, не давая нам обещанных боевых припасов и подводных лодок, упорно отмалчивается...»[46].

Троцкого совершенно не трогали эти тревожные предупреждения товарища Сталина. Для Троцкого Царицынский фронт являлся второстепенным фронтом.

Вместо принятия решительных мер по снабжению Царицына боеприпасами, Троцкий 3 октября прислал по телеграфу приказ о немедленном переезде товарища Сталина и других руководящих работников Царицынского фронта из Царицына в Козлов. Этот предательский приказ Троцкого отдавал фронт в руки бывшего генерала Сытина — чуждого нам человека, — а большевиков-ленинцев, — и прежде всего товарища Сталина, — отстранял от непосредственного руководства обороной Царицына.

Троцкому не удалось обезглавить руководство Царицынским фронтом, нуждами которого он все время преступно пренебрегал.

Товарищи Сталин и Ворошилов опротестовали его приказ перед Лениным и разоблачили в телеграмме Ленину от 3 октября 1918 г. преступную практику Троцкого. В этой телеграмме товарищи Сталин и Ворошилов писали:

«Мы получили телеграфный приказ Троцкого, копию которого и ответ на который Вы, должно быть, уже получили. Мы считаем, что приказ этот, писанный человеком, не имеющим никакого представления о Южном фронте, грозит отдать все дела фронта и революции на Юге в руки генерала Сытина, человека не только не нужного на фронте, но и не заслуживающего доверия и потому вредного. Губить фронт ради одного ненадежного генерала мы, конечно, не согласны. Троцкий может прикрываться фразой о дисциплине, но всякий поймет, что Троцкий не Военный Революционный Совет Республики, а приказ Троцкого не приказ Реввоенсовета Республики.

Приказы только в том случае имеют какой-нибудь смысл, если они опираются на учет сил и знакомство с делом. Отдать фронт в руки не заслуживающего доверия человека, как это делает Троцкий, значит попрать элементарное представление о пролетарской дисциплине и интересах революции, фронта. Ввиду этого мы, как члены партии, заявляем категорически, что выполнение приказов Троцкого считаем преступным, а угрозы Троцкого недостойными.

Необходимо обсудить в ЦК партии вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов и в ущерб интересам фронта и революции. Поставить вопрос о недопустимости издания Троцким единоличных приказов, совершенно не считающихся с условиями места и времени и грозящих фронту развалом. Пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров.

Все эти вопросы мы предлагаем ЦК партии обсудить на первоочередном заседании, на которое в случае особенной надобности мы вышлем своего представителя»[47].

6 октября товарищ Сталин лично выехал в Москву к Ленину с докладом о положении на фронте.

На Царицынском фронте положение в то время все более и более осложнялось. Белые центр удара переносили на наш южный участок. 1 октября наши части оставили ст. Гнилоаксайскую. Противник от Ляпичева через слободу Громославскую стремился занять станцию Абганерово Владикавказской железной дороги. Этим маневром противник отрезал нашу Сальскую группу и намеревался обойти Царицын с юга.

Товарищ Сталин раскусил этот маневр белых. Для него стало ясно, что главный удар белые хотят нанести нам именно с юга у Сарепты, здесь перерезать Волгу, соединиться с астраханскими белоказаками и с фланга и тыла захватить Царицын. Об этом товарищ Сталин 6 октября с дороги в Москву сообщил товарищу Ворошилову, настойчиво рекомендуя закрепиться на южном участке и еще более усилить его.

И в самом деле, захватив станции Абганерово и Тингуту, белые, после ожесточенного сопротивления наших частей, 9 октября занимают ст. Тундутово (Червленая). Здесь ими выделяется ударная группа войск для обхода нашего левого фланга со стороны Волги.

Угроза белых отрезать Астрахань от Царицына становилась реальной. Свежие силы белых донских казаков, хорошо одетых, обильно спаиваемых водкой, яростно рвались к Царицыну, Краснов обещал отдать им Царицын на три дня на разграбление.

Атаман Краснов дал директиву своим генералам взять Царицын к 15 октября. Сил у него было вполне достаточно — 45 000 штыков и сабель плюс резерв пополнения, так называемая «Молодая армия», в 20 000 штыков и сабель. А главное — Донская армия была всем обеспечена, так как немцы продолжали ее снабжать.

Численный состав 10-й Красной армии на Царицынском фронте в середине октября 1918 г. не превышал 42 000 штыков; остальные части (Сальская группа, Стальная дивизия и др.), общей численностью 22 000 штыков, были вне Царицынского фронта. Надо также отметить, что у белых было очень важное преимущество в кавалерии: из 20 дивизий 12 было конных. Это позволяло им более свободно и быстро маневрировать. Среди наших частей под Царицыном не было ни одной конной дивизии.

Наступали решающие дни обороны Красного Царицына.

Всюду рылись окопы, строились проволочные заграждения вокруг Царицына в местах возможных подступов противника.

13 октября, после непрерывных атак белых против наших дивизий на южном участке, эти дивизии были прижаты к Бекетовке—Сарепте. Перейдя Волгу у Светлого Яра, белые начали распространяться по левому берегу против Царицына.

14 октября нажим усилился на всех участках. На ураганный огонь противника красные бойцы могли отвечать по преимуществу штыковыми контратаками. Каждый снаряд, каждый патрон были на счету.

Почти все железнодорожное кольцо Царицын—Гумрак—Воропоново и Царицын—Сарепта оказалось под огнем противника. Спасали положение наши славные бронепоезда, которыми командовал товарищ Алябьев. Они косили метким огнем колонны и цепи противника и восстанавливали положение.

Бронепоезд "Товарищ Сталин", входивший в состав группы бронепоездов товарища Алябьева армии товарища К. Е. Ворошилова; один из бронепоездов, сыгравших выдающуюся роль в обороне Царицына

В районе разъезда Басаргино (западнее станции Воропоново) происходили непрерывные контратаки то белых, то красных частей, с переменным успехом. Белые несли огромные потери, но и наши части, не имея патронов и снарядов, выдыхались.

Враг очутился в 20 км от Царицына.

По всем заводам и мастерским поспешно мобилизовались рабочие на защиту и укрепление города. Дикая пьяная орда белоказаков отскакивала от Царицына и затем вновь яростно шла в атаку, мечтая о богатой добыче. Белоказаки были уверены в захвате Царицына: так им внушали генералы. «Скоро возьмем Царицын. Тогда приезжайте ко мне, я дам вам много мануфактуры, кожи...», — сообщалось в письме, найденном у одного убитого белоказака[48].

Напряжение бойцов и командиров доходило до последнего предела. Командующий армией товарищ Ворошилов делил все трудности и лишения с бойцами передовых позиций, появляясь в самых опасных местах боев, воодушевлял отважных защитников Царицына, вселяя в них волю к победе. В обстановке неимоверных трудностей кое-кто проявлял паникерское настроение, некоторые поговаривали об отступлении, о невозможности удержать Царицын. Чтобы у малодушных не было и мысли об отходе за Волгу, товарищ Ворошилов приказал угнать на север все лодки, баржи и другие переправочные средства.

Наибольшая опасность прорыва фронта была на южном участке. Сюда белые бросили отборные офицерские части.

У Малых Чапурников и Ивановки белые сосредоточили 4 пехотных и 8 кавалерийских полков и с утра 12 октября начали остервенело наступать в направлении Сарепты и далее на север к Царицыну. Поэтому товарищ Ворошилов 14 октября телеграфировал в Бекетовку начальнику южного участка, начдиву и начбригам: «Приказываю с занимаемых позиций не отступать ни шагу назад, впредь до распоряжения. Не исполнившие настоящее приказание будут расстреляны».

Боевое напряжение достигло последнего предела. Царицынские батареи и бронепоезда, для которых были собраны все остатки снарядов, громили врага уничтожающим огнем. Атаман Краснов и его генералы терялись и ломали себе головы: что бы противопоставить красной артиллерии и бронепоездам, ведь назначенный срок взятия Красного Царицына подошел. Пришлось снимать береговые пушки в Севастополе и делать для них специальные бронированные платформы для применения на царицынских полях. Помогло и немецкое командование: оно доставило 12 шестидюймовых морских орудий Канэ. Краснов подбросил свежие силы.

Таким образом, было сделано все, чтобы покончить с Царицыном. Генерал Мамонтов (командующий Восточным Царицынским фронтом) уже утвердил «инструкцию квартальным старостам, районным комендантам, начальнику гарнизона и пом. генерал-губернатора города Царицына»[49]. Уже все эти лица получили назначение, была подсчитана и контрибуция с каждого района города Царицына, но красные бойцы Царицынского фронта и не думали сдавать большевистскую крепость.

На центральном участке разгорались все более и более жестокие бои. 14 октября наши части оставили Басаргино, а 15 октября белые просочились в район ст. Садовой. Правда, через 2—3 часа они с большими потерями ускакали обратно, но мы здесь потеряли храбрейшего командира 1-го сводного кавалерийского Коммунистического полка, не знавшего поражений, Ивана Александровича Будникова (в прошлом — рабочий-кузнец).

Объезжая свои эскадроны на броневике в районе Садовой, товарищ Будников заметил, что два его эскадрона окружены белыми. Он бросился им на выручку. Работая один на двух пулеметах, он прижал огнем казачью сотню к реке, но неожиданно и сам попал в беду. Переходя поврежденный мост через реку, чтобы окончательно отрезать белым путь отхода, бронеавтомобиль Будникова сполз с моста и свалился на бок. Стрелять было нельзя. Белые окружили машину, захватили боевого комполка, раздели его догола, погнали перед собой и изрешетили пулями.

На южном участке на нашем левом фланге наступал кризис. Артиллерийский огонь сменялся рукопашным боем. В районе Бекетовки и Отрадного весь день шла кровопролитная рукопашная схватка. Каждое укрытие, окоп, проволочное заграждение, каждая высотка, балка переходили из рук в руки.

Попадавших в плен раненых красноармейцев белые рубили в куски.

Жажда мести за своих боевых товарищей, высокое сознание красными бойцами и командирами правоты своего дела усиливали упорство сопротивления безымянных героев гражданской войны.

Но нашлись и паникеры, кулацки настроенные элементы. Под их влиянием часть состава из мобилизованных 1-го и 2-го крестьянских полков предательски открыла фронт и перешла на сторону белых.

Создалась большая опасность прорыва белых к Царицыну через образовавшуюся брешь у Бекетовки—Отрадного. Товарищ Ворошилов решил немедленно же ликвидировать этот разрыв. Он приказал начальнику Царицынского гарнизона Николаю Александровичу Рудневу двинуться туда во главе вновь сформированной резервной бригады. До Бекетовки бригада шла походным порядком, а от Бекетовки Руднев повел ее в стремительное наступление, установив связь с соседними частями. Но разрыв был большой, а оставшиеся роты крестьянских полков были не совсем надежны. После атаки белых цепь 1-го крестьянского полка дрогнула. Батарея полка, опасаясь прорыва, тоже сдрейфила и решила сдаться на милость белоказацких офицеров. Заметив это предательство, товарищ Руднев с группой храбрецов, оставшихся верными пролетарскому долгу, бросился в атаку на противника и отбил орудие. В момент схватки он был тяжело ранен в живот.

Это было 15 октября.

Несмотря на смертельное ранение, товарищ Руднев продолжал выполнять возложенную на него задачу, но вскоре силы ему изменили. Через час он, обессиленный, упал. Ему сделали перевязку и отправили его в госпиталь в Бекетовку. На другой день после операции Николай Александрович скончался.

Николай Александрович Руднев. Начальник штаба формирований 10-й Красной армии. Один из ближайших сподвижников К. Е. Ворошилова в походе к Царицыну и обороне Царицына. Скончался 16 октября 1918 г. от смертельного ранения, полученного в бою с белыми.

Горько оплакивали отважные защитники Царицына своего родного, беззаветно преданного партии Ленина—Сталина бойца-героя Колю Руднева. Он прошел славный боевой путь большевика-революционера, сначала в качестве командира харьковских красногвардейцев, а затем в качестве ближайшего помощника товарища Ворошилова.

В боевой газете 10-й армии «Солдат революции» товарищ Сталин писал[50]: «С глубокой скорбью отмечаю геройскую смерть товарища Руднева на славном посту воина с контрреволюцией. Вечная память беззаветному воину коммунизма! Месть беспощадная царским генералам и их прихвостням есаулам!

Член Военно-Революционного Совета Республики Народный комиссар Сталин».

События 15 октября сменялись, как в калейдоскопе. Белогвардейцы в этот день неожиданно понесли решающее для всей их операции поражение на южном участке.

В то время, когда белые были на Волге — в Светлом Яру и у Сарепты, нежданно-негаданно для них, незаметно, в походной колонне к их тылам и правому флангу подошла красная Стальная дивизия.

Эта дивизия прошла без карт по незнакомой местности безлюдного степного пространства от города Святого Креста (бывшей Ставропольской губернии) до села Дубового Оврага (возле озера Сарпа) — 800 км.

Дивизия насчитывала до 40 000 человек[51].

Здесь была не только пехота, но и столь необходимая нам конница. Но мало было патронов, снарядов и почти совсем не было обмундирования. Вся надежда возлагалась на шашку.

Для белых появление красных было неожиданным, тогда как товарищи Сталин и Ворошилов с нетерпением со дня на день ожидали прибытия этой дивизии. Еще 27 сентября командующему войсками Северного Кавказа был дан по телеграфу следующий приказ[52]: «В связи с переброской противником крупных сил на Царицынский фронт, чем создалось положение, угрожающее городу Царицыну, предписывается: Командующему войсками Северного Кавказа товарищу Сорокину экстренно перебросить Стальную дивизию, со всеми входящими в нее частями, в город Царицын в распоряжение Военно-Революционного Совета Южного фронта, для чего срочно заменить означенную дивизию другими частями.

Об исполнении донести.

Председатель Военно-Революционного Совета Южного фронта Сталин.

Командующий Южным фронтом Ворошилов».

А еще ранее к Стальной дивизии пробрался товарищ Артем по поручению товарищей Сталина и Ворошилова. Он подготовил почву для того, чтобы эта дивизия, с большим числом анархистски настроенных людей, пошла на помощь Царицыну[53].

Товарищи Сталин и Ворошилов, узнав о том, что Стальная дивизия двигается к Царицыну, постарались связаться с ней, чтобы поторопить ее прибытие. Вот что рассказывает командир кавполка, шедшего в авангарде Стальной дивизии:

«Будучи на дневке в Киселевке (в 150 км от Царицына), с почты прибежал парнишка и сообщил, что из Царицына зовут к прямому проводу.

Я: У аппарата командир революционного конного полка. Кто вызывал и что вам нужно?

Царицын: Говорит Реввоенсовет 10-й Красной армии: Сталин и Ворошилов. Куда вы идете, не видали ли начдива?

— Я иду с начдивом в Царицын. Начдив в Заветном.

Царицын: Ваша численность отряда и род войск?

— Примерно 40 тысяч, пехота и конница, пехота на подводах.

Царицын: Форсируйте поход, положение тя...

На этом был оборван разговор. Белые перерезали провод».

Но этого разговора было достаточно, чтобы части Стальной дивизии форсировали свое движение на помощь Царицыну.

Захватив и уничтожив без выстрела сотню белоказаков возле Дубового Оврага и переодевшись в белоказацкое обмундирование, авангард более или менее свободно прошел линию тыловых патрулей белых.

На рассвете 15 октября показалось село Большие Чапурники и железнодорожный разъезд Чапурники. Здесь позиция белых — две линии окопов — занималась Астраханским и Украинским офицерскими полками, а на железной дороге курсировал бронепоезд.

В 1 км от села наша пехота приготовилась для штыковой атаки, а на флангах уже сверкали шашки двух кавполков Стальной дивизии. Очутившись в железных тисках красных штыков и шашек, белые открыли ураганный артиллерийский и пулеметный огонь, но опоздали: красные уже были в Чапурниках и на всем 6-километровом фронте гнали белых, уничтожив оба их полка и захватив богатые трофеи и обозы.

Таким образом, правый фланг белых на Царицынском фронте был смят. Стальная дивизия соединилась с красными частями. Но противник продолжал отчаянно сопротивляться. Только после трех контратак ночью 15 октября наши части завладели деревней Ивановкой и станцией Тундутово. Белые генералы поняли, что их план удара по Царицыну с юга разрушен окончательно.

Сосредоточивая ударный кулак против нашего южного участка, белые не ослабляли нажима и на наш центральный участок. Получив сокрушительный удар на своем правом фланге, белые бросились к центру. Мамонтов получил приказ: 16 октября занять ст. Садовую, а 1 7-го — Царицын.

К железной дороге в район ст. Басаргино было стянуто 25 белых полков. Силы белых несравненно превосходили наши. Но только в результате ожесточенных боев наши части отходили на новые позиции. Конечно, и здесь находились паникеры, которые не выдерживали напора белых, создавали панику и бежали, спасая свою шкуру. Товарищу Ворошилову стоило героических усилий сдерживать эти бегущие цепи. «Я и Кулик с ног сбились, пытаясь остановить отходящих, но задержать не удалось... Броневые поезда работают самоотверженно... если положение восстановится, то исключительно благодаря бронепоездам» — так телеграфировал товарищ Ворошилов товарищу Сталину из Воропоново.

Здесь, на ст. Воропоново, произошел и другой характерный для товарища Ворошилова боевой эпизод[54].

«На станции Воропоново в штабном вагоне вместе с товарищем Ворошиловым находились начальник артиллерии 10-й армии, начальник бронепоездов товарищ Алябьев и начальник 1-й Коммунистической дивизии. На станции скопилось большое количество железнодорожных вагонов, наполненных беженцами с правого берега Дона, а также ранеными в последних боях. Отсутствие достаточного количества паровозов являлось основной причиной забитости и перегруженности станции Воропоново. Товарищ Ворошилов, склонившись над картой вместе со своими соратниками, тщательно взвешивал поступавшие с боевых участков сведения и обстановку. Вдруг за окном штабного вагона послышались крики: «Казаки! Казаки!» Обитатели красных теплушек — все эти старики, женщины, подростки, раненые, которые могли передвигаться, — бросились в панике в стороны, убегая подальше от железнодорожных эшелонов и прячась, кто куда мог. Товарищи Ворошилов, Алябьев и другие, — все, кто находился в штабном вагоне, выскочили из него, внимательно вглядываясь на юго-запад, откуда вдали пылила атакующая белоказачья лава. Опытный взгляд товарища Ворошилова и его боевых соратников сразу определил, что к станции Воропоново на карьере несется не менее конного полка белоказаков. Паника настолько сильно охватила обитателей станции Воропоново, что трусливый поток убегающих беженских масс увлек за собой и часть караульных красноармейцев. Брошенные винтовки и пулеметы оказались весьма кстати. С невероятной быстротой товарищ Ворошилов бросился к оставленному пулемету, и через мгновение в опытных руках командарма-10 пулемет с бешеной энергией выбрасывал огненный шквал свинца в сторону совсем приблизившихся белоказаков. Вскоре боевые соратники товарища Ворошилова вместе с начдивом 1-й Коммунистической и вернувшимися сконфуженными от мимолетной паники красноармейцами притащили другой пулемет. Непрерывный ружейный и пулеметный огонь срезал и смял конные части врага. Думая, что они напоролись на значительный красный гарнизон в районе станции Воропоново, белые повернули обратно оставшихся в живых коней и без оглядки, спасаясь от огня, карьером бросились в сторону, к балкам.

«Надо теперь проследить, — удовлетворенно сказал товарищ Ворошилов красноармейцам. — Могут оправиться и вновь наскочить...» И взял из рук начарта карту. Все отправились к вагону полевого штаба 10-й армии продолжать неожиданно прерванную оперативную работу.

Описанный случай являлся эпизодом внезапного прорыва отдельного кавполка из 4-й оперативной группы генерала Мамонтова, когда фронт рваной лентой тянулся в 3—4 км восточнее станции Басаргино. Весь рассказанный эпизод продолжался буквально несколько минут. Но такова природа внезапной конной атаки, которая протекает мгновенно и в которой дорога каждая секунда. Как видели, белоказачий полк с большим уроном от меткого огня пулемета товарища Ворошилова отскочил обратно. В эту кризисную минуту важна была каждая секунда; потеряй он хоть на мгновение присутствие духа, не прояви исключительной решительности, — и ворвавшийся со стремительного хода белоказачий полк сделал бы в основном то же самое, что в мае 1918 г. на станции Суровикино[55], во время знаменитого похода армий товарища Ворошилова из Донбасса к Царицыну. Исключительное бесстрашие и смелый риск, но постоянно сообразованный с четким расчетом, — безусловно, отличительная черта в полководческом искусстве К. Е. Ворошилова».

16 октября вечером Коммунистическая дивизия оставила Воропоново, а 17-го на рассвете белые стали подходить к Садовой. Для Царицына вновь создалось чрезвычайно критическое положение.

Но враг имел против себя замечательных полководцев рабочего класса в лице товарищей Сталина и Ворошилова. Они уже разработали план разгрома белых именно на этом участке — в районе Воропоново—Садовая.

К 17 октября здесь, на 5-километровом фронте у Садовой, заняли артиллерийские позиции 27 батарей под командой начарта 10-й армии; были подтянуты бронепоезда; на высотах заняли позиции пулеметные батареи; для подкрепления пехотных дивизий центрального участка сюда перебросили части с южного участка и подошли рабочие резервы царицынского гарнизона.

В результате такой всесторонней мощной подготовки красных атака белых пехотных и кавалерийских частей под Садовой утром 17 октября захлебнулась уже в самом ее начале. Артиллерийский огонь более чем из 200 орудий[56], в том числе трех дивизионов гаубиц, был уничтожающий.

Отступающие в панике части белых настиг наш бронепоезд у Воропоново; он врезался в неприятельские цепи противника, поливая их свинцом из 20 пулеметов, отчего беспорядочное бегство белых усилилось и превратилось в панику.

На другой день белые стали закрепляться у Басаргино, но наше наступление продолжалось. Противнику пришлось отступать до Карповки и при отступлении кое-как приводить себя в порядок.

Белые на центральном участке были разгромлены. Это понимали и обескураженные белые генералы. Но они не хотели этому верить. Они вновь решили прорваться к Царицыну.

Чтобы поднять дух белого казачества, атаман Краснов прислал в Карповку архиерея. Тот разъезжал, служил молебны о даровании победы «православному воинству». Однако настроение белого казачества падало. С каждым днем число пленных белоказаков все более и более увеличивалось. Многие из них, после митингов, вступали в ряды красных бойцов и отлично дрались против белых.

21 октября белые начали наступление от самой Карповки. Здесь их было 7 полков. Белое командование решило испробовать «психическую» атаку: шли с ружьями наперевес сомкнутыми рядами в колоннах, впереди — офицерский состав. Так они подошли к станции Карповской.

Наши части уже седьмой день почти непрерывно ходили в контратаки. Большие потери и усталость не сломили их: победа придавала силы. К тому же и вождь армии товарищ Ворошилов и начальник Коммунистической дивизии были с ними в самых опасных местах. Поэтому расчет противника на «психику» не оправдался. Подпущенные на расстояние выстрела прямой наводкой, первые офицерские шеренги во главе с полковником были убиты дружным залпом ружейно-пулеметного огня передовой цепи красных. «Психическая» атака дорого обошлась врагу; белоказацкие полки без оглядки побежали до Мариновки, бросая пулеметы, орудия; одних убитых они потеряли 1000 человек.

«Психические» атаки повторялись и в других местах этого участка, но нигде не имели успеха. И пехота, и наша артиллерия доблестно встречали офицерские атаки. Так, около хутора Ракитина (к югу от Карповки) командир батареи выкатил свои орудия на открытую позицию и расстреливал наступавших белогвардейцев в упор.

Разгром центра завершили отважные бронепоезда товарища Алябьева, которые в этот день дошли до станции Кривомузгинской.

Период второго окружения отличался многочисленными атаками противника почти на всех участках фронта. Особой яростью отличались атаки на южном и центральном участках. Белогвардейцы несли страшные потери, но тем не менее были моменты, когда, казалось, фронт не выдерживает удара. Тогда в этих пунктах, пренебрегая смертельной опасностью, неизменно появлялся товарищ Сталин или товарищ Ворошилов, или оба вместе, и положение немедленно восстанавливалось.

Вообще, этот период обороны заполнен беспримерным героизмом как отдельных бойцов и командиров, так и целых частей и соединений 10-й армии.

Сальская группа, действовавшая к югу от Царицына вдоль Владикавказской железной дороги, была уже в течение месяца отрезана белыми от Царицына.

1-я Донская Советская пехотная дивизия с кавбригадой товарища Буденного и Котельниковская дивизия численностью около 15 000 человек оказались в районе станций Ремонтная—Котельниково в кольце белых.

Спасаясь от белоказацких издевательств и расстрелов, к этой группе стали стекаться беженцы из близлежащих населенных пунктов (Мартыновка, Громославка, Котельниково и т. д.). Их было под вооруженной защитой группы до 20 000 человек. Наличие беженцев ослабляло борьбу Сальской группы с белогвардейским окружением и лишало ее возможности прорваться на помощь Царицыну. Все, что они смогли сделать, — это продвинуться километров на 75—80 от Котельникова к Жутову.

Товарищи Сталин и Ворошилов всячески старались помочь этой группе, связь с которой была совершенно нарушена. Как только появилась первая возможность, помощь эта была оказана. После разгрома белых в Чапурниках товарищ Ворошилов 16 октября выделил кавалерийский полк Стальной дивизии, усилил его тремя эскадронами и одной батареей и приказал немедленно спешить к Жутову на выручку Сальской группы. Для этого нужно было прорваться через вражеские кордоны.

17 октября отряд под командой командира кавалерийского полка, получив в Царицыне обмундирование и патроны, двинулся со ст. Тундутово (Червленая) в направлении к ст. Абганерово.

Вот как описывает события сам командир полка:

«Между станцией Абганерово и Гнилоаксайской курсировал бронепоезд белых, охраняя левый фланг, упиравшийся почти в станцию Жутово. Идя параллельно железнодорожному полотну и заметив идущий поезд, мы хотели укрыться в балке, но он быстро подошел к нам и обстрелял полк пулеметным и орудийным огнем. Мы отошли к хутору Аксай, где наткнулись на расположенный в хуторе артиллерийский дивизион из 8 пушек и батальон пехоты белых. Целью белых было — зайти в тыл окруженному красному отряду, артиллерийским огнем разбить обозы и деморализовать тыл. В то же время они повели решительное наступление из Громославки на станцию Жутово. Белые учитывали, что если они сегодня-завтра не уничтожат этот отряд, то он прорвется к Царицыну и усилит красных.

Нам нужно было решительно действовать, иначе погибнет до 35 000 наших людей. Час промедления был подобен смерти.

Получив от своей разведки сведения о расположении в хуторе Аксай батареи и батальона противника, мы ворвались в хутор, изрубили пехоту и забрали 8 пушек, не дав им даже выстрелить. Впереди оставалась страшная для конников машина — бронепоезд «Брянский». Дождавшись ночи, мы двумя спешенными эскадронами пробрались по балкам к железной дороге. За станцией Гнилоаксайская разобрали рельсы, в лощине за кустами замаскировали два орудия и залегли с пулеметами, а между Гнилоаксайской и Жутово поставили и замаскировали шесть орудий; с двух сторон залегли с пулеметами. Коней с коноводами спустили в балки, а один эскадрон с ручными гранатами и пироксилиновыми шашками пошел к бронепоезду «подразнить» и увлечь его под свою артиллерию.

Километрах в восьми от засады мы нашли бронепоезд и технический поезд стоящими рядом. Осторожно подползли на сто шагов к бронепоезду.

Была тихая, темная ночь. Из классного вагона доносилась красивая мелодия скрипки под аккомпанемент баяна. Двое офицеров пели романсы. Великолепно звучал красивый тенор, но баритон все время «врал», пение часто обрывалось. Тогда офицеры начинали петь снова. Слышен был их пьяный хохот.

Лежа со мною рядом, эскадронный старшина говорит мне:

— Вот, гад, спивае здорово! Як бы его взять у плен, хороший был бы подголосок в эскадроне.

Так мы пролежали с полчаса, отдохнули, начало клонить ко сну. Но тут наш боец, старый казак, не вытерпел и, подойдя почти вплотную к вагону, бросил в окно бомбу.

Поднялась паника. Белые открыли пулеметный и орудийный огонь с броневика, но мы залегли так, что их огонь нас не поражал. Наши засады не подавали никаких признаков жизни. Молча ждали приближения поезда.

Поезд, стреляя из орудий, медленно шел по направлению к засаде. Вот он подошел к нашим батареям, которые тотчас же открыли огонь. Поезд взошел на мостик и сошел с рельсов. Это ночью наши бойцы из засады успели разобрать рельсы на мостике и заложили под мостик динамит. Но прислуга не выходила из поезда, усилив огонь из орудий. Через несколько минут раздался оглушительный взрыв. Земля задрожала. Громадный сноп огня осветил окрестности (это наши взорвали мостик и поезд). Загорелся один товарный вагон, затем начались взрывы горящих снарядов; тогда мы полком, в конном строю, окружили местность радиусом в 4—5 верст и вылавливали по одному, по два бежавших в разные стороны белых, спасавших свою шкуру. Взрывы продолжались от горящих патронов и снарядов. Паровоз тяжело вздыхал через предохранительный клапан от излишка пара. Начинало светать. Проникнув в паровоз, наши бойцы потушили форсунку, чтобы не взорвался котел, а на восходе солнца подсчитали трофеи:

— 17 офицеров, 62 солдата, бронепоезд «Брянский», — так рапортовал эскадронный старшина.

До Жутова оставалось 10—15 верст. Там на рассвете открылась артиллерийская канонада. Слышно было, как глухо «кашляли» шестидюймовки; порывы ветра доносили треск пулеметов и частый ружейный огонь. Надо было спешить: «наших бьют, гады», — сверлила голову мысль. Оставив взвод караулить броневик, мы на рысях пошли всем полком к Жутово.

Разведка, вышедшая вперед, донесла: «Замечена цепь противника в окопах».

Выехал я на рекогносцировку: действительно, была видна цепь. Но чья?.. Расставив артиллерию, дав задание построить полк для атаки в двойную резервную колонну и оставив помощника с инструкцией, мы, со взводом и десятком красных знамен, поехали вперед, к цепи.

Началась легкая перестрелка из цепи «противника». Мы не стреляли, ехали врассыпную и махали красными знаменами. Стрельба затихла. Выехало к нам на конях двое бойцов. Остановились на расстоянии 50 шагов, и началась перекличка: «Вы кто?», «А вы кто?» и т. д. Долго никто не хотел назвать себя. Наконец, мы говорим, что от 10-й армии, идем выручать Сальскую группу.

— Брешете, гады, мы вас знаем! Нас не обманешь, — заявили делегаты и уехали к окопам.

Через 10 минут выехали к нам четверо всадников и пригласили к себе. Я решился поехать. Послав бойца к моему помощнику в полк и приказав: «как услышите стрельбу, открывайте артиллерийский огонь и переходите немедленно в атаку», поехал к окопам, держа маузер наготове.

Подъехал; меня встретил начальник стрелковой дивизии. Из двух фраз и по армейской догадке мне стало ясно, что это наши.

Тот, кто не переживал ужасов осады, тот не поймет той радости, какую вселило в бойцов наше появление. По цепи быстрее электричества передавались слова: «Соединились с Царицыном. Наши выручили. Ура, ура!».

Бойцы, как маленькие дети, бросались нашим бойцам на шею, целовали их, плакали и смеялись от радости.

В обозе лежали сотни раненых с гниющими без перевязок ранами. На их глазах блестели слезы радости. Не вытерпев, плача и смеясь, я обнимал каждого, кто попадется под руку. Такого сильного чувства я не переживал даже к самому любимому человеку.

Подошла старуха лет 80. В руках у нее горячая пышка, испеченная из размоченного ржаного зерна на листе кровельного, снятого с крыши, железа.

— На, милый, кушай, голодный ведь ты, а я уж, как бог даст, — говорит она, улыбаясь и подавая мне пышку.

В обозе было много беженцев: бойцы часто отступали с семьями и со своими скудными пожитками.

В это время усилился ружейный огонь, послышались крики «ура!».

— Это Буденный и Городовиков пошли в атаку, — сообщает начальник стрелковой дивизии.

Поехали к железной дороге, в вагон, где с комиссаром фронта и начдивами обсудили обстановку. Немного спустя наш полк пошел на помощь на центральный участок. Измученные бойцы, увидев своих, воспрянули духом, вышли из окопов и с ружьями наперевес пошли, под сильным огнем, на противника. Сообща мы крепко всыпали белым, отплатив им за четырехмесячную осаду наших в степи.

На второй день к бронепоезду приехал особоуполномоченный Реввоенсовета 10-й армии Ефим Афанасьевич Щаденко, который поздравил красных бойцов с успехом».

Так 20 и 21 октября части Сальской группы соединились с частями 10-й армии.

Вскоре эти части получили новое боевое задание.

Особенно отличилась из них кавалерийская бригада товарища Буденного; она продолжала действовать в районе той же железной дороги.

2 ноября эта бригада повела наступление на станцию Абганерово и слободу Аксай. Умелыми действиями лихих командиров-конников, будущих организаторов частей 1-й Конной армии, бригада наголову разбила четыре конных и один пехотный полк белых. Было захвачено много пленных и трофеи — пулеметы, орудия, снаряды, патроны и прочее. Позорно бежал от красной конницы бронепоезд противника.

В этом районе действовал большой офицерский отряд бандитов под командой князя Тундутова. Бандиты действовали главным образом против мирного населения. Так, например, 27 октября, они ворвались в село Ремонтное, изрубили жителей, повесили председателя Совета и военного комиссара, забрали скот и хлеб.

Красная конница поставила себе задачу — уничтожить этих бандитов. И это ей удалось.

13 ноября крупные силы белой кавалерии повели наступление в районе Гнило-Абганерово, но наша кавалерия сумела окружить противника и изрубила его. Среди пленных оказался князь Тундутов.

Оперативная сводка от 26 ноября отмечает новую победу бригады товарища Буденного.

Зарвавшийся враг вновь повел наступление в район Абганерово. Бригада товарища Буденного решила проучить противника, обошла его под

Гнилоаксайской и ударила с тыла. Противник растерялся; его два полка — 46-й и 2-й Волжский — целиком были уничтожены. Забраны 700 пленных, обозы с боеприпасами и т. п. Товарищ Ворошилов эту победу специально отмечает в приказе от 26 ноября, а в приветствии победителям сообщает, что им возбуждено ходатайство о награждении товарища Буденного орденом Красного Знамени[57].

Потерпев поражение на южном, а затем и на центральном участках, Донская армия решила испробовать свои силы на северном участке.

Еще 15 октября белые нащупали небольшой разрыв между нашей Камышинской группой и правофланговой дивизией. Они, конечно, использовали этот разрыв и бросили большие силы в направлении Александровка, Лозное.

В самый горячий момент напряженных боев на южном и центральном участках не представлялось никакой возможности перебрасывать сюда, на северный участок, сколько-нибудь значительные подкрепления. Да это и не отвечало оперативному замыслу товарищей Сталина и Ворошилова. А замысел этот состоял в том, чтобы бить противника по частям сосредоточенными силами: сначала разбить на юге, затем в центре и, наконец, после этого — создать ударный кулак на севере.

Этот сталинский замысел и был выполнен товарищем Ворошиловым. Единственно, чем смог товарищ Ворошилов помочь своему северному участку, — это послать небольшое подкрепление. Здесь важно было хотя бы на несколько дней задержать противника. Такой приказ и дал товарищ Ворошилов — сомкнуть правофланговую дивизию с Камышинской дивизией и задержать противника на р. Иловле.

Силы белых здесь были крупные. Поэтому за 17—19 октября им удалось занять Лог, Иловлю, Качалино, а к 22 октября — Усть-Погожую, Лозное, Садки, Прудки. 20 октября отряд белых пробрался даже в Пичугу и Ерзовку и дальше на юг к самому Царицыну (в районе теперешнего тракторного завода), но оттуда был немедленно выбит.

Успех белых был запоздалым, ибо южные части и центр врага были разгромлены. Наши части, отойдя 21 октября на станцию Гумрак, отсюда вновь перешли в наступление. Товарищ Ворошилов, продолжая добивать противника на всех направлениях, готовил решительный удар и на севере.

К 24 октября наступление белых к Царицыну было ликвидировано, и началось методическое, упорное, изо дня в день, контрнаступление красных.

22 ноября нами был занят Калач и ряд хуторов на Дону. Наши бронепоезда подошли к Ляпичеву. Пришло сообщение о победе товарища Буденного на Владикавказской железной дороге.

Разгромленному противнику ничего не оставалось делать, как уйти вновь за Дон.

Дорого заплатили белые за свои бешеные атаки Царицына: как и в первом окружении, их силы были расстроены, и нужен был только момент, чтобы от обороны перейти к решительному наступлению. Этот момент назрел 24 октября, когда товарищ Ворошилов от обороны перешел к решительному контрудару и широкому наступлению, хотя командование Южного фронта[58] оказалось неспособным поддержать это наступление.

И на этот раз 10-я армия покрыла себя неувядаемой славой. Оборона Царицына — классический образец операции, сочетавший в себе все элементы непреодолимой обороны и исключительной способности к наступательному удару. Этой беспримерной активностью и объясняется тот факт, что оборонительная операция, как правило, заканчивалась разгромом наступавшего на Царицын противника.

Оборона Царицына открыла собой новую страницу в военном искусстве гражданской войны. Всю тяжесть и ответственность за новые принципиальные основы стратегии в гражданской войне и за ее успех взял на себя гениальный вождь товарищ Сталин.

Ему, товарищу Сталину, мы обязаны тем, что на царицынских полях кадры Красной Армии, и в первую очередь славные кадры 10-й и 1-й Конной армий, получили наглядные, классические образцы методов ведения войны.

Полководческому таланту товарища Ворошилова мы обязаны тем, что на уроках победоносной борьбы защитников Царицына мы получили образец оперативно-тактического искусства, пример исключительного мужества, на которые способны революционные армии.

Мобилизующая сила политико-стратегических и оперативно-тактических идей, развернутых гением Сталина и полководческим искусством Ворошилова на полях Царицына, оказала во все последующие этапы гражданской войны решающее влияние на основные оперативно-стратегические планы командования Красной Армии.

Таковы блестящие итоги первых двух окружений Царицына и его героической защиты под руководством товарищей Сталина и Ворошилова.

ТРЕТЬЕ ОКРУЖЕНИЕ ЦАРИЦЫНА (Схема 11)

После ликвидации второго окружения Царицына Краснов тщетно пытался угрозами склонить защитников Царицына к сдаче города. Получив отпор, он снова начал подготовку к овладению Царицыном силой. Для овладения Царицыном он создал отборную группу войск «Восточного фронта» из лучших частей и общее командование этой группой по-прежнему поручил генералу Мамонтову, штаб которого располагался в станице Нижне-Чирской.

10-я Красная армия готовилась к отражению третьего окружения в особенно трудных условиях: войска испытывали недостаток во всем — и в одежде, и в обуви, и в продовольствии, и в горючем для машин. Снарядов и патронов было так мало, что несколько боевых приказов на наступление не могло быть выполнено.

Значительно поредели ряды прежнего стойкого рабочего кадра от ран и болезней, а это понижало боеспособность частей.

18 декабря 10-я армия провожала своего любимого вождя, организатора побед, товарища Ворошилова, переведенного на другую работу — в состав Украинского правительства.

Все, что возможно, стремились изготовить на месте своими силами и средствами, не ожидая снабжения из центра, которое или отсутствовало, или опаздывало. Шили одежду, варили сахар из тыквы, строили бронепоезда на заводе и т. д. Врагу и на этот раз готовился жестокий отпор.

К 1 января 1919 г. 10-я Красная армия насчитывала в своих рядах только 22 000 штыков и 6700 сабель.

Линия фронта наших войск, сохраняя тесное соприкосновение с противником, проходила через хутор Садки (56 км севернее Царицына), ст. Качалинская, хутор Вертячий на Дону (50 км северо-западнее Царицына), ст. Басаргино, Червленоразное (10 км юго-западнее Царицына), с. Дубовый Овраг (на берегу озера Сарпа), с. Ушаково на Волге (55 км юго-восточнее Царицына).

Между Царицынской и Камышинской группами наших войск образовался большой разрыв, слабо занятый местными отрядами.

Таким образом, было два слабых места в оборонительном расположении наших сил: 1) на центральном участке — вдоль железнодорожной линии на Лихую и южнее ее и 2) на севере, где совершенно недостаточно обеспечивалась связь с нашим дальним тылом.

Белые прежде всего бросились именно на эти направления, чтобы отрезать 10-ю армию, окружить ее, лишить ее поддержки и уничтожить.

С 11 января 1919 г. завязались упорные бои красных — 1-й Донской стрелковой дивизии и Сводной кавалерийской бригады с группой генерала Постовского южнее железной дороги на Лихую; на севере белые бросили крупную группу конницы, поддержанную пехотой, на посад Дубовку, прервав наши пути сообщения с фронтовым тылом. Постепенно напряженная борьба распространилась по всему фронту. Белые, пользуясь превосходством сил в пунктах удара и неустойчивостью некоторых наших частей, потеснили нас на всем фронте, и 15 февраля окраины Царицына снова оказались под обстрелом. Мелкие части противника вновь появились даже на левом (восточном) берегу Волги, перейдя ее по льду.

В третий раз над Царицыном нависла смертельная опасность.

Военно-революционный комитет, принявший на себя всю полноту власти, мобилизовал всех способных владеть оружием. И тотчас же рабочее население города и его окрестностей дало около 5000 пополнения.

В бой были введены все наличные силы; даже курсанты Царицынской военной школы вошли в состав отряда для изгнания противника, проникшего на левый берег Волги.

Январские холода при недостатке теплой одежды создали особенно тяжелую обстановку боевых действий, в которой обладание населёнными пунктами приобрело исключительное значение.

И на этот раз, остановив натиск противника перед железнодорожной веткой Гумрак, Воропоново, наши части при поддержке бронепоездов и полевой артиллерии не пустили белых к самому городу, несмотря на упорные атаки их озверелых частей.

Так красная пехота, артиллерия и бронепоезда героически отстаивали Царицын на ближайших подступах к нему, а 16 февраля весь наш фронт двинулся вперед, поражая дрогнувшего противника.

Командование 10-й армии, предвидя вероятность налета конницы противника севернее Царицына, заблаговременно двинуло две конные бригады на наш правый фланг. Эти бригады вскоре были объединены в дивизию под командой товарища Буденного.

Конница Буденного разгромила крупную кавалерийскую группировку белых на нашем правом фланге. Преследуя эти части, Буденный прошел с боями по всему ближайшему тылу белых более 500 км, нанося по пути поражения и крупным конным соединениям противника, и его пехотным частям и захватывая многочисленные трофеи. Таким образом, конница товарища Буденного рядом сокрушительных ударов по важнейшим группировкам белых на всем фронте разгромила их основные силы и совершенно нарушила работу их тылов и штабов.

Вот почему дрогнула линия фронта белых, и они покатились под ударами 10-й Красной армии за Дон и на юг, к р. Сал.

Отметим наиболее важные моменты этого выдающегося рейда нашей славной конницы.

Первая схватка с крупной конной группой белых произошла под Дубовкой 13 января, где кавалерийская бригада товарища Буденного разгромила три конных полка генерала Кравцова, захватив 12 пулеметов, 2 орудия и большое количество оседланных лошадей.

16 января в этом же районе наша конница уничтожила группу генерала Голубинцева из пяти конных и двух пехотных полков. Здесь, в районе Песковатки, под начальством товарища Буденного были объединены 2 кавалерийские бригады, и, таким образом, с 20 января товарищ Буденный стал во главе кавалерийской дивизии[59].

Противник выдвинул к Прямой Балке новую группу из одного пехотного и пяти конных полков.

23 января ранним утром товарищ Буденный внезапным налетом совершенно разгромил и эту группу. В горячей схватке с отчаянно сопротивлявшейся пехотой товарищ Буденный был ранен. Здесь было взято несколько тысяч пленных, 13 орудий, 30 пулеметов, много снарядов, почти все обозы и много лошадей.

Преследуя остатки разбитой группы противника, дивизия товарища Буденного 26 и 27 января с боем очистила от белых район Усть-Погожая— Лозное, захватив около двух полков пленных и нанеся большие потери одному конному и одному пехотному полкам. Здесь оказался захваченным в плен пресловутый «герой» империалистической войны Козьма Крючков.

5 февраля дивизия, после упорного боя, овладела станицей Иловлинской, захватив большие запасы разного имущества и несколько эшелонов со снарядами на станции Иловля. Здесь снова (на этот раз тяжело) был ранен товарищ Буденный.

Занятием Иловлинской было покончено с группировкой белых на нашем правом фланге, и товарищ Буденный двинулся на юг для удара по ближайшим тылам противника.

11 февраля дивизия нанесла внезапный удар противнику с тыла на ст. Котлубань. Белые в панике бросились в сторону Царицына, но, встреченные ураганным огнем наших бронепоездов, повернули вдоль своего фронта на юг, внося смятение во все свои части по пути бегства на Карповку.

Разгром противника здесь вывел у него из строя 7 конных и 2 пехотных полка.

Здесь были освобождены 2000 наших пленных, захвачено в плен около 1000 человек, взяты все обозы белых, 17 орудий.

Продолжая преследование противника по горячим следам, дивизия налегке, без артиллерии, пулеметов и обозов, которые вследствие оттепели замедлили бы движение, выступила на Ляпичев, где занимал сильно укрепленную позицию корпус генерала Толкушкина.

17 февраля, под прикрытием тумана, наша конница внезапно атаковала 2 конных полка белых, обратила их в бегство и на их плечах ворвалась за проволочные заграждения в укрепленную полосу противника. Это был последний крупный бой в течение рейда. Здесь нами было захвачено около 1000 пленных, 19 орудии, 40 пулеметов, бронеавтомобиль, штаб полка, весь корпусный обоз.

За весь 45-дневный период, с 5 января по 18 февраля, дивизия Буденного смяла противника на фронте протяжением около 150 км, разбила 19 полков, освободила из плена 2 наших полка 39-й стрелковой дивизии, пленила 4 полка, взяла 51 орудие, более 100 пулеметов и множество всякого военного имущества.

С. М. Буденный (снимок периода гражданской войны)

Хотя противник оказывал местами упорное сопротивление, в особенности в конце февраля, наша 10-я армия неуклонно гнала перед собой силы южной контрреволюции. К началу апреля армия вышла на р. Маныч, а к концу апреля ее правый фланг приближался к Ростову.

Однако к этому времени начались неудачи на всем Южном фронте, — неудачи, вызванные предательским руководством этим фронтом. В результате, приостановилось и наступление 10-й армии, которая к тому же понесла большие потери в жестоких непрерывных боях и терпела во всем острый недостаток. Наступившая весенняя распутица окончательно прервала наше движение вперед.

Между тем силы южной контрреволюции начали восстанавливаться. Антанта одела и вооружила армию Деникина, снабдила ее боевой техникой и объединила в руках Деникина все контрреволюционные формирования, в том числе и Донскую белую армию.

В мае против 10-й Красной армии сосредоточилась кавказская армия под командованием Врангеля, сформированная на Северном Кавказе, — свежая, хорошо вооруженная и снабженная. Она состояла на три четверти из конницы. Состояние 10-й армии — усталой, пополненной необученными бойцами и совершенно недостаточно снабженной материальными средствами для ведения боя, — требовало передышки.

В двадцатых числах мая белые обрушились крупной конной массой на наш левый фланг, прорвались в наш тыл у Великокняжеской (теперь — Пролетарской) и охватили здесь 10-ю армию, которая вынуждена была отходить к Царицыну, отражая удары превосходных сил противника. Вся тяжесть выхода из этого положения легла на 4-ю кавалерийскую дивизию товарища Буденного, как наиболее сильную, стойкую и способную к маневрированию часть. Искусно и отважно действуя, она обеспечивала наш отход на Царицын.

ЧЕТВЕРТОЕ ОКРУЖЕНИЕ ЦАРИЦЫНА (Схема 12)

К середине июня части 10-й армии оказались снова на старых царицынских позициях.

В четвертый раз царицынский пролетариат отражал непосредственный натиск белых на город. Попрежнему рабочие дали свежее пополнение в ряды войсковых частей, хотя на этот раз заводы могли выделить только около тысячи бойцов, так как предыдущие операции истощили их живую силу. Заводы усилили свою работу по ремонту вооружения, оборудованию бронепоездов и прочего. Старые позиции к этому времени были немного усилены новыми окопами с проволочными заграждениями по линии высот в 2—3 км к западу от Гумрак—Воропоново и далее на юг через Песчанку на Ельшанку. На окраинах Царицына по высотам обоих берегов р. Царицы также были вырыты окопы. Но все же, за недостатком времени и рабочей силы, не удалось создать достаточно прочно укрепленную позицию.

Белые особенно давили на нас с юга и юго-запада. 11 июня противник занял Сарепту. 15 июня ему удалось захватить ст. Воропоново.

Бои на участке Гумрак, Воропоново, хутор Марчуков приняли особенно ожесточенный характер. Здесь наши части отразили все атаки противника: 38-я стрелкова (бывшая Морозовская) дивизия — на центральном участке в районе Гумрак, Ельшанка, затем 37-я стрелковая дивизия (бывшая 1-я Донская) — на участке Ельшанка, Марчуков, а далее до Волги — спешенная бригада 6-й кавалерийской дивизии с отдельным отрядом.

16 июня противник атаковал наш правый фланг у ст. Качалинская, где была расположена бригада, но в бой вступил кавалерийский полк из дивизии товарища Буденного, и белые были отброшены.

17 июня армия перешла в наступление. На правом фланге славная конница товарища Буденного отбросила к Дону корпус генерала Покровского. В центре 38-я дивизия выбила противника из Карповки; на юге наши части овладели Бекетовкой и высотами к югу от нее.

Командование армии проводило энергичные меры по усилению обороноспособности войск: формировалась конница, возводились новые укрепления с проволочными заграждениями, была подтянута к Царицыну волжская флотилия, принявшая весьма деятельное боевое участие в его обороне.

Несмотря на недостаток огнеприпасов и прочего снабжения, армия стойко сражалась с технически превосходным противником, удерживая перед собой его крупные силы.

К середине июня 10-я армия оказалась оторванной от остальных войск Южного фронта. Командующий соседней справа 9-й армией предатель Всеволодов (полковник царской армии), оказавшийся белогвардейским шпионом, открыл фронт врагам, отведя армию на 200 км назад и обнажив правый фланг 10-й армии. Сам Всеволодов перебежал к Деникину.

В образовавшийся прорыв противник направил конный корпус Мамонтова, чтобы совершенно отрезать 10-ю армию. Для ликвидации этого налета на наш тыл были двинуты две кавалерийские дивизии: 4-я и 6-я, объединенные затем в корпус под командой товарища Буденного. И на этот раз конница товарища Буденного 26 июня нанесла поражение главным силам Мамонтова и отбросила его к западу.

29 июня противник перешел в наступление значительными силами на всем фронте. На правом фланге наша конница успешно отражала ожесточенные повторные атаки Мамонтова, но в центре и на левом фланге наши части постепенно уступали свои позиции под давлением превосходных сил белых.

В центре белая конница, прорываясь в интервалы, окружала наши полки и атаковывала их с тыла. В горячих схватках гибли наши части, расстреляв все патроны. Так, например, геройски погиб 345-й полк. Наиболее ожесточенные бои шли на высотах «408» к северо-западу от Карповки и «444» к северо-западу от Воропоново. На южном участке близ Волги белые впервые применили для атаки танки и бронеавтомобили. На каждом рубеже, где только можно было открыть огонь, наши части задерживались для отпора наседавшему врагу. Особенное упорство проявил 14-й стрелковый полк, выдвинутый из резерва на поддержку левого фланга 37-й дивизии.

Волжская флотилия своим метким огнем оказывала содействие пехоте, но она обладала только легкими пушками, и ее огонь был мало действителен.

Потрясенные длительными боями, наши пехотные полки, принявшие необученное пополнение из центра, оказались не вполне устойчивыми в этих тяжелых условиях. 30 июня линия огня уже захватила окраины Царицына. Командующие высоты были в руках противника.

30 июня к концу дня наши войска оставили город, ведя бои с наседавшим противником. Весь паровой флот, баржи с ценным имуществом были выведены вверх по Волге под охраной судов военной флотилии. Отходящая 10-я армия сохранила всю технику. Лишь бронепоезда не могли быть вывезены; их пришлось взорвать.

Потеря Царицына летом 1919 г. уже не представляла опасности с точки зрения возможного соединения Южного и Восточного белых фронтов, ибо Колчак к этому времени был разбит и отступал на Урал и за Урал.

Врагам, обладавшим сильной техникой, удалось задержаться в городе лишь до зимы. Мороз проложил красным частям путь через Волгу, а ночь ослабила бдительность белых и значение их техники. Доблестные бойцы Красной Армии в ночь со 2 на 3 января частями двух дивизий штурмовали позиции белых на северной и северо-восточной окраинах города: 50-я стрелковая дивизия из-за Волги и 37-я стрелковая дивизия вдоль правого берега внезапным стремительным налетом ворвались в город. Противник в панике бежал на юг и юго-запад.

Рабочие Царицына навсегда освободились от белогвардейского террора. Кратковременное господство белых в Царицыне ознаменовалось исключительными зверствами над рабочими и коммунистами. Виселицы, расстрелы и тюрьмы были массовыми мерами расправы с рабочим населением. Но никакие преследования не ослабили воли царицынского пролетариата к победе. Рабочие остались верными помощниками Красной Армии. При воцарении белых в городе рабочие постоянно держали наши войсковые части в полной осведомленности о противнике, нарушали работу его тыла, прекращали работу заводов, проводили и укрывали красноармейцев-разведчиков и т. д. Белые произвели в городе крупные разрушения и опустошение. Царицынский пролетариат все восстановил. Закончив борьбу за обладание правом на устройство новой социалистической жизни, пролетариат превратил старый Царицын в цветущий социалистический город Сталинград.

* * *

В заключение этого краткого обзора непосредственной борьбы за Царицын необходимо подчеркнуть, что пролетариат города в этой борьбе дал незабываемые примеры выдающегося героизма, самоотвержения, терпения и стойкости, а руководство обороной в лице ее великого вдохновителя товарища Сталина и непосредственного руководителя товарища Ворошилова является непревзойденным образцом оперативно-тактического искусства и служит неисчерпаемым источником воспитания Рабоче-Крестьянской Красной Армии и молодого поколения советского народа.