Ворота измены. Светящийся ключ. Когда на Лондон нагрянули банды

Когда на Лондон нагрянули банды

Глава 1

Было время, когда в Чикаго всем преступным миром заправлял Большой Билл, когда для бандитов не существовало преград и когда банковские сейфы вскрывались, словно детские копилки. Для гангстеров это был золотой век. Но постепенно им стало в этом городе тесновато, и в один из дней 1929 года в чикагском кафе встретились два главаря для деловых переговоров. Их встреча и послужила толчком к поразительным событиям, развернувшимся на улицах Лондона.

Описание их следует начать с истории молодой англичанки, ищущей работу. Она решила откликнуться на объявление некоего сэра Илайджи Декадона, которому требовалась секретарша. В тот момент, когда она поднималась по ступенькам его дома на Беркли–сквер, ей и в голову не могло прийти, что скоро здесь будет эпицентр грядущих бурных событий.

Девушку звали Лесли Рейнджер. Природа с избытком наградила ее. Гибкая, стройная, с маленькими изящными ножками и с гордо посаженной головой, она была выше среднего роста. Один из клерков конторы «Кларк и Джиббс» называл ее моделью для рекламы купальных костюмов — немного грубовато, но вовсе не так уж далеко от истины. Лицо ее, правда, нельзя было назвать красивым в привычном смысле. Серые глаза, немного раскосые, алый рот, чуть крупноватый. В глазах отблески незаурядного ума.

Девушка решительно позвонила, и дверь открыл ливрейный лакей. Держался он почтительно, но в глазах затаилось недовольство, так как множество претенденток в тот день наведывались по объявлению мистера Декадона о найме.

— Вы по поводу места, мисс? — учтиво спросил он.

— Да.

На лице лакея появилось сомнение.

— Сегодня здесь было так много молодых леди…

— Значит, место уже занято?

— О нет, мисс, — поспешил ответить он, — проходите, пожалуйста.

Ее провели в большую холодную комнату, скорее напоминавшую приемную у врача в Уэст–Энде. Лакей вернулся через пять минут и открыл дверь.

— Сюда, мисс.

Девушка оказалась в библиотеке. Вдоль всех стен тянулись шкафы с книгами, и один из столов был завален новыми томами еще в бумажных обертках. Сухопарый пожилой джентльмен восседал за огромным письменным столом. Не потрудившись встать, он неприязненно глянул поверх очков.

— Садитесь. Как вас зовут?

— Лесли Рейнджер.

— Дочь отставного полковника индийской армии или что–то в равной степени аристократическое?

— Дочь служащего, который всю жизнь тяжело трудился, чтобы обеспечить жене и дочери приличную жизнь.

Лесли заметила, как оживились глаза старика.

— С последнего места ушли потому, что рабочий день оказался слишком продолжительным для вас?

— С последнего места ушла потому, что управляющий надумал флиртовать со мной, а он последний мужчина в мире, с кем бы я хотела флиртовать.

— И стенографируете вы, конечно, с немыслимой скоростью, а печатаете так, что вам нет равных? Вон машинка, — старик показал костлявым указательным пальцем. — Садитесь и печатайте. Я буду диктовать. Бумага на столе… Меня бояться не надо.

— Я и не боюсь вас.

— И нервничать не надо, — упрямо буркнул старик.

— Я и не нервничаю, — улыбнулась Лесли.

Она заправила в машинку чистый лист бумаги, перевела каретку и посмотрела на старика. Он стал диктовать, диктовать очень быстро, и клавиши застучали под ее пальцами.

— Вы диктуете слишком быстро для меня, — не выдержала, наконец, Лесли.

— Конечно. Ладно, идите сюда.

Он повелительно указал на стул по другую сторону стола.

— Какое жалованье хотели бы?

— Пять фунтов в неделю.

— Я никому в жизни не платил больше трех — вам буду платить четыре.

Лесли Рейнджер поднялась и взяла сумочку.

— Сожалею, что побеспокоила.

— Четыре и десять шиллингов… Ладно, пять. Какие языки знаете?

— Говорю по–французски и свободно владею немецким, но я не лингвист.

Старик надул губы и стал выглядеть отталкивающе.

— Пять фунтов — это целая куча денег.

— Французский и немецкий — это тоже немало.

— Ни о чем больше спросить не хотите?

Девушка покачала головой.

— Ничего о своей службе?

— Ничего. Я понимаю так, что жить здесь вы меня не заставляете.

— Вы не хотите знать, когда приходить и уходить? Вы меня разочаровываете. Если бы спросили, я велел бы вам отправляться ко всем чертям! Итак, вы приняты. Я покажу ваш кабинет.

Он встал, прошел в другой конец огромной комнаты и открыл дверь. Они попали в маленький кабинет, очень уютно обставленный, с большим ореховым письменным столом. Рядом с ним на подставке стояла пишущая машинка, в углу — большой сейф.

— Приступите завтра в десять утра. Ваша работа — никому не позволять дозваниваться до меня, не беспокоить дурацкими расспросами, быстро отправлять письма и ничего не рассказывать племяннику о моих делах.

Старик нетерпеливо махнул рукой, показывая, что разговор окончен. Лесли вышла и была уже в приемной, когда он вернул ее.

— Молодой человек у вас есть — жених или еще как?

Она покачала головой.

— Это необходимо?

— Крайне нежелательно, — буркнул мистер Декадон.

Вот так судьба Лесли была решена, и вскоре девушку ожидали серьезные испытания. Хотя ее вмешательство, пусть и невольное, в немалой степени повлияло на благоприятный исход событий.

На следующее утро Лесли пришлось столкнуться с тем самым племянником, о котором предупреждал старый Декадон. Мистер Эдвин Теннер оказался совершенно безобидным, очень любезным человеком. Тридцать пять лет, широкий лоб, приятное чисто выбритое лицо и в глазах за очками с золотым ободком искорки смеха.

Мистер Теннер зашел в кабинет Лесли вскоре после ее прихода.

— Хочу представиться, мисс Рейнджер. Я племянник мистера Декадона.

Девушка с удивлением отметила, что он говорит с американским акцентом, и Теннер, словно прочитав ее мысли, добавил:

— Я американец. Моя мать — сестра мистера Декадона. Полагаю, он предупредил вас держать все дела от меня в секрете. Дядя всегда так делает. Но вы ведь прекрасно понимаете, то нет таких сведений, которые можно долго утаивать, так что не воспринимайте это очень серьезно… Не думаю, что я вам понадоблюсь, но если надо, просто наберите шестерку — это мой домашний телефон. Мои комнаты на верхнем этаже. Кстати, в ваши обязанности входит каждую субботу по утрам взимать плату, которую дядя назначил за пользование своим чудесным домом… Да, он не филантроп, но в нем есть много привлекательного.

Это Лесли еще предстояло выяснить в течение следующих нескольких месяцев.

О своем племяннике мистер Декадон упоминал очень редко. Вместе Лесли видела их лишь однажды. Она удивлялась, почему Теннер вообще живет в этом доме. Деньги у него были, и он мог бы позволить себе номер в хорошем лондонском отеле. Мистер Декадон не хотел или не мог избавиться от своего родственника, к которому он всегда относился с подозрением.

— Единственный из родни, кто остался у меня во всем мире, — проворчал как–то старик. — Какого черта ему здесь надо!

— На вид он такой безобидный, — заметила секретарша.

— Да, прямо–таки овечка! — в сердцах воскликнул старик.

Лесли недоумевала, откуда такая враждебность, для нее как будто не было причин. Эдди Теннер производил на нее впечатление картины, нарисованной художником, напрочь лишенным чувств. Он был неизменно приятным, но каким–то холодным, отстраненным. Было в нем, однако, и нечто такое, чего девушка не могла понять. Старый Декадон однажды назвал его игроком, но не удосужился объяснить, что хотел этим сказать. Странно, что он вообще употребил это слово: старик сам был игроком, сколотил состояние игрой на бирже, которая, когда он этим занимался, была чревата весьма опасными последствиями.

В доме царила тяжелая атмосфера, неживая, лишенная человечности. На всем лежал отпечаток личности хозяина, скаредного и неуживчивого. Правда, Лесли жаловаться не могла, поскольку на вторую неделю ее службы мистер Декадон совершенно неожиданно удвоил ей жалованье. Девушка ему явно понравилась с самого начала.

У нее обычно было немного работы: написать несколько писем, прочесть статьи в журналах, написать рецензии. Старик был большим книголюбом и большую часть времени посвящал собиранию книг.

Ей пришлось столкнуться с некоторыми странностями старика. Мистер Декадон постоянно что–то терял — ценные книги, важные договора. А когда терял, сразу же посылал за полицией. И всегда до прихода полиции пропажа находилась. Девушка об этом не знала. В первый раз, когда это случилось, она ужасно испугалась. Пропала редкая рукопись, стоившая более двух тысяч фунтов. Пока Лесли дрожащими руками перерывала бумаги, мистер Декадон позвонил в Скотленд–Ярд. Прибыл довольно молодой старший инспектор по имени Терри Уэстон. К его приходу рукопись уже нашлась — в большом сейфе в кабинете Лесли.

— Должен вам заметить, мистер Декадон, — вежливо заметил Терри, — что эта ваша привычка стоит обществу кучу денег.

— А на кой черт вообще нужна полиция?

— Во всяком случае, не для того, чтобы бросаться на поиски вещей, которые вы забыли в соседней комнате.

Мистер Декадон засопел и молча удалился в свою комнату, где и просидел надутый весь остаток дня.

— Для вас это в диковинку? — спросил у Лесли инспектор.

— Да, мистер…

— Старший инспектор Уэстон, Терри Уэстон. Звать меня просто Терри не прошу.

Лесли улыбалась редко, но на этот раз улыбки не сдержала. Инспектор обладал юмором, чего от полицейского она никак не ожидала.

Со своей стороны Терри нашел в ней качества, которые у женщин встречаются крайне редко. Скажи ему Лесли, что она заняла первое место на конкурсе выдержки и строгости, он счел бы это в порядке вещей. Как ни странно, вначале очарования девушки он не заметил, оно лишило его покоя позже.

Спустя несколько дней Терри встретился с ней снова. Лесли всегда завтракала в магазинчике неподалеку от Бонд–стрит. В один из таких дней он как бы случайно зашел туда и оказался за одним столиком с девушкой. Разумеется, ни одна случайность не имела под собой столь тщательной подготовки, как эта. Еще раз он встретил Лесли, когда она возвращалась домой. Но Терри ни разу не пригласил ее в театр, ничем не показал, что хотел бы познакомиться поближе. Поступи он так, и рассчитывать ему было бы не на что.

— Почему вы работаете на этого старого зануду? — спросил при первой встрече Терри.

— Он вовсе не зануда, — вступилась за своего работодателя Лесли.

— А Эдди Теннер зануда?

Лесли вскинула голову.

— Это допрос?

— Неужели похоже? Ради Бога, извините. Наверно, уже привычка. Меня он вовсе не интересует.

Это и впрямь было так. Старший инспектор не знал, о чем говорить с красивой, но очень строгой девушкой. И даже не особенно надеялся на новую встречу. Но время шло…

На пятый месяц службы Лесли случилось одно событие. Она возвращалась с почты, и уже на пороге ее окликнул какой–то мужчина. Он был маленького роста; на голове нелепо сидел огромный котелок. Ворот пальто он поднял до подбородка — накрапывал дождь, и этому было оправдание. Когда незнакомец заговорил, в его речи слышался сильный американский акцент.

— Послушайте, мисс, Эду не передадите вот это?

Он достал из кармана письмо.

— Мистеру Теннеру?

— Эду Теннеру, — кивнул мужчина. — Скажете, от Хозяина.

Лесли улыбнулась такой странной характеристике отправителя. С лица же Эдди Теннера, когда девушка передала ему письмо, сошла неизменная улыбка.

— Хозяин, вы сказали? — задумчиво произнес он. — Кто его передал? Наверное, маленький мужчина, примерно такого роста?

Мистера Теннера, похоже, взволновало это происшествие. Лесли постаралась вспомнить все подробности, описала даже нелепую шляпу посланника.

— Котелок? Очень признателен вам, мисс Рейнджер. — Он учтиво поклонился и молча вышел.

Лесли не придала этому эпизоду никакого значения и вскоре забыла о нем. Однако события весьма стремительно приближались к кульминации, хотя ничто этого не предвещало. Когда кульминация наступила, Лесли готова была думать, что мир сошел с ума. В этом мнении она оказалась не одинока.

Глава 2

— В жизни действуют две основные движущие силы: первая — это любовь к женщине, вторая — страх смерти. Усекли?

Капитан Джигс Аллерман из сыскного бюро Чикаго откинулся в кресле и выпустил к потолку колечко дыма. Он был высоким и худощавым. Лицо было почти таким же смуглым, как и у индейцев из его родной Невады.

Терри Уэстон улыбнулся: Джигс его забавлял.

— Ну какой из вас старший инспектор? — ворчливо продолжал гость. — У вас, наверно, каждый молокосос может стать инспектором. Первый раз, когда я увидел вас, я сказал себе: «Джи, это не сыщик — это дитя», а когда мне сказали, что вы старший инспектор, тут уж я решил, что Скотленд–Ярд совсем рехнулся. Сколько вам лет, Терри?

— Тридцать пять.

Джигс поморщился.

— Не морочьте мне голову! Если вам больше двадцати трех, и то хорошо.

Терри улыбнулся.

— Эту шуточку я слышу всякий раз, когда вы приезжаете в Скотленд–Ярд. Вы что–то говорили об основных движущих силах?

— Да, женщины и смерть, — решительно кивнул Джигс. — Первое действует уже много лет, а вот второе пока обращают себе на пользу лишь доктора и похоронные бюро. Но этот рэкет уже в разгаре, Терри — это я вам говорю!

— Не хотелось бы этому верить. Откуда у вас такая уверенность?

Гость поудобней умостился в кресле.

— Будьте уверены, этот рэкет — выгодное дело. Легкие деньги! В Соединенных Штатах Америки, на моей дорогой родине, граждане на свою защиту каждый год тратят кучу миллиардов. Если этот рэкет дает приличный куш в Соединенных Штатах, наверняка он станет выгодным и в Англии, Франции, Германии, где хотите.

Терри Уэстон покачал головой.

— Не знаю, как бы вам объяснить это?..

— Что–нибудь об отличии преступного мира Штатов и старушки Европы?

— Нет, я подумал о законах.

Джигс фыркнул.

— Слышали, есть закон о пари на улицах? — спросил он и, когда Терри поморщился, добавил. — Закон есть, так ведь? Может, он иначе называется, но заключать пари на улицах — противозаконно. И если кого за этим сцапают, штрафуют или отправляют за решетку. Ну и что? Каждый год такие пари заключают на миллионы долларов. Так что когда говорите о законах, не забывайте и об этой стороне. Нет, Терри, человеческая натура — есть человеческая натура, и где одному сошло с рук, туда потянет и всех. Сейчас парни из Чикаго и Нью–Йорка положили глаз на Англию. Поверьте мне, Терри, это так. И если эти ребята за что–то берутся, то берутся обеими руками. Ваше мелкое жулье мыслит десятками долларов, ребята посерьезней — тысячами, и часто попадают впросак. А вот народ, с которым я имею дело, работает с восьмизначными цифрами в долларах. И часто за решетку попадает мелкая рыбешка, а до главарей не добраться.

В прошлом году они разведали новые земли и потратили два миллиона долларов, чтобы засеять их. Семена не взошли, и им пришлось продать ферму — я говорю образно, то есть я хочу сказать, повернуться и уйти. А здесь Лондон, Англия. Они могли бы каждый год выуживать по сто миллионов долларов, и вы бы ни сном, ни духом не ведали об этом.

Это была любимая тема Джигса Аллермана. Он развивал ее и раньше, но Терри отмахивался от него, хотя и уважал мнение товарища. Общество американца не только доставляло ему удовольствие, но и позволяло набираться опыта. Уэстон руководил отделом Скотленд–Ярда, который занимался преступлениями, хорошо знакомыми Джигсу.

…В ресторане «Карлтон»[22] Терри кивнул на одного из гостей.

— Мистер Илайджа Декадон, самый скаредный миллионер в мире.

— Ну и физиономия, — бросил Джигс. — А что это за тип с ним? Я его откуда–то знаю.

— Его племянник. Вы можете его знать — он жил в Чикаго. Случайно не попадал под следствие?

Американец покачал головой.

— Нет, сэр. На него я протоколов не составлял. Вспомнил! Это Теннер, Эд Теннер, бездельник и славный малый.

— Что это значит — он хороший или плохой?

— Это значит, он именно тот, кто на самом деле. Я часто спрашивал себя, откуда у него деньги. Его дядя миллионер, вот в чем дело!

— Дядя ему бы денег не дал, — заверил Терри.

Джигс покачал головой.

Мистер Декадон являлся в своем роде колоритной фигурой. Он был высокого роста, мощного сложения и для своего возраста удивительно хорошо сохранившимся. Этот прямой некрасивый рот, огромный нос, седые косматые брови знали владельцы всех лондонских ресторанов. Он никогда не оставлял официанту больше трех пенсов, и не было случая, чтобы он не затеял спор по поводу счета.

Сейчас его беспокоило другое. Забыв о стоящем перед ним скромном завтраке, он с ненавистью смотрел на племянника.

— Зарубите себе на носу, мистер Эдвин Теннер: деньги, которые у меня есть, я привык держать при себе. Мне наплевать на любой из ваших американских планов, как можно быстро заработать деньги. Поищите другого идиота.

— Да я и не собирался вас уговаривать, дядя Илайджа, — добродушно ответил Теннер. — Мне сказали об этом по большому секрету, и похоже, дело верное. А будете вы участвовать, не будете, мне все равно. Просто я подумал, что вы игрок.

— Я вовсе не тот игрок, то вы думаете, — огрызнулся Илайджа Декадон.

Двое мужчин, сидевших в другом конце зала, видели, как старик поднялся из–за стола и решительно направился к выходу. Они решили, что стали свидетелями ссоры.

— Интересно, что это родственнички не поделили? Нет, Декадона я не знаю — я знаю Эда. Это, поверьте мне, величайший психолог в Соединенных Штатах, и… Ба! Какие люди! Хозяин, собственной персоной!

В обеденный зал вошел мужчина. Он был среднего роста, очень худой; на длинное изможденное лицо, исполосованное морщинами, было неприятно смотреть. Не добавляли ему привлекательности и два шрама, рассекавшие наискось всю левую щеку от глаза до челюсти. Тем не менее посетитель держался очень уверенно, на нем был безупречный костюм в крупную серую клетку, волосы зачесаны по последней моде.

Джигс присвистнул. Он сидел, выпрямившись, глаза горели.

— Сам Хозяин! Какого черта…

— Кто это? — спросил Терри.

— Вам нужно с ним познакомиться. Он сейчас подойдет сюда.

— Но он ведь не видел вас… — начал Терри.

— Можете мне поверить, я первый, кого он заметил в зале! Этот парень видит все пылинки на полу. Неужели ни разу о нем не слышали? Альфред Дж. Смит по прозвищу Керки. Это от Альбукерке. Слышали о таком городе?

Мистер Керки Смит вальяжно прошел по залу и неожиданно с показным изумлением поймал взгляд мистера Теннера. Эдди Теннер улыбался.

— Привет, Керки! Когда приехал? Вот уж никак не ожидал увидеть!

Он протянул руку. Керки вяло пожал ее.

— Присаживайся.

— Надолго здесь? — спросил Керки, словно и не слыша приглашения.

— Я приезжаю сюда каждые два года. У меня здесь дядя.

— Точно? — Голос Керки Смита стал почти сочувственным. — А может, из Чикаго пришлось удирать, Эд?

— С чего ты взял? — холодно ответил Теннер.

Керки склонился над столом и в упор взглянул на него. На его тонких губах появилась понимающая улыбка.

— Слышал, ты становился в очередь за бесплатным супом. Мне сказали, прогорел на пару миллионов. Так долго здесь пробудешь?

Эд откинулся на спинку стула. С улыбкой на губах он грыз зубочистку.

— Ровно столько, сколько, черт возьми, понравится, — весело проговорил он. — Джигс на тебя все глаза проглядел.

Керки Смит кивнул.

— Знаю, видел его — чертова крыса! С кем это он?

— Парень из Скотленд–Ярда.

Керки Смит выпрямился и положил руку на плечо Эда.

— Ты ведь будешь паинькой, Эд. Можешь оставаться, но лучше проваливай отсюда. На такое дело тебе понадобится куча денег — побольше, детка, чем у тебя есть.

Он дружески похлопал приятеля по плечу и двинулся к столику, за которым сидел капитан Аллерман.

— О, Джигс!

Лицо Керки сияло. Джигс Аллерман подвинул стул.

— Садись, ублюдок, — спокойно сказал он. — Что в Лондоне поделываешь? Британские власти, по–моему, выдают визы уж больно беспечно.

Керки улыбнулся, обнажив хорошо сделанные искусственные зубы, многие из которых были в золотых коронках.

— Ну зачем же так? Лучше представили бы меня своему приятелю.

— Тебя он и так знает. Это старший инспектор Терри Уэстон. Побудешь здесь, он обязательно познакомится и с твоими отпечатками… Что на этот раз за рэкет?

Керки обиженно пожал плечами.

— Послушайте, начальник, разве я сюда за этим приехал? У меня отпуск. Я ведь сейчас в солидной фирме, жалованье — какое вам и не снилось. Я же по–настоящему зарабатываю на хлеб. Не то что чикагская полиция — получает от рэкетиров свою долю и делает вид, что гоняется за ними.

Лицо Джигса Аллермана потемнело.

— В один прекрасный день, парень, ты все равно попадешься мне, и вот тогда–то я припомню тебе эти слова.

Керки Смит расцвел.

— Вы меня совсем не так поняли, сэр. Неужели шуток не понимаете? Я всегда был за закон и порядок. А ведь однажды я даже спас вам жизнь. Один босяк из Норт–Сайда собирался пришить вас, и мне пришлось состыковаться с парнем, который остановил его. — У Керки была привычка как бы ненароком класть руку на плечо собеседнику. — Вы не знаете своего лучшего друга, детка.

— Моему лучшему другу тридцать пять лет. — Джигс, едва сдерживая ярость, сбросил его руку с плеча. — И в тот день, когда он засадит тебя в каталажку, я сниму для него лучший ресторан Чикаго.

Керки рассмеялся.

— Вот это парень! — сказал он и, весело помахав рукой, отошел.

Джигс наблюдал, как он сел за столик, где его уже ждала очень красивая блондинка.

— С такими в Англии вы не сталкивались — убийцы хладнокровные, без жалости, без снисхождения к своим жертвам! И вину их никогда не докажешь, Терри! Когда что–то случается в Иллинойсе, они всегда где–то в Мичигане, или болтаются по Индиане, когда убийство в Бруклине. Вы не знаете, насколько они бесчеловечны — и, дай Бог, чтобы никогда не узнали. Слышали, как он говорил, что спас мне жизнь? Черта с два! Четверо из его громил четыре раза пытались достать меня. Один из его подручных, Пит Даго, гнался за мной две тысячи миль и промахнулся вот на столько. — Джигс оставил между большим и указательным пальцами полдюйма, — Что было дальше? Я сделал с ним то, что он хотел сделать со мной. Он подыхал восемь дней, и каждый день был для меня именинами сердца!

Терри слегка покоробили слова американца, но он извинил приятеля. Капитан Аллерман имел право так выражать свои чувства, за время службы в полиции ему пришлось немало пережить.

— Слава Богу, у нас такого нет…

— Подождите!

Глава 3

На следующее утро Терри едва успел зайти к себе в кабинет, как позвонил помощник комиссара.

— Отправляйтесь на Беркли–сквер и поговорите со старым Декадоном.

— Что он на этот раз потерял, сэр?

— Речь не о пропаже, там что–то случилось. Позвонила какая–то девушка и попросила, чтобы приехали именно вы.

Терри остановил такси и велел гнать на Беркли–сквер. Лесли, видимо, дожидалась его, поскольку дверь открыла сама.

— Что–то пропало?

— Нет, это посерьезней. Или, может, очень глупая шутка. Сегодня утром мистер Декадон получил письмо. Он сейчас наверху, в своей комнате, и обо всем велел рассказать мне. По сути, я знаю столько же, сколько и он.

Лесли прошла в свой кабинет, открыла ящик стола и достала печатный бланк, на котором некоторые слова были вписаны от руки. Терри взял листок и прочел:

«Взаимная защита

Для людей с достатком сейчас наступили опасные времена. Эти люди нуждаются в защите. Общество благоденствия граждан предлагает мистеру, — в этом месте чернилами было вписано «Илайдже Декадону», — следующее: общество обязуется защищать его жизнь и собственность, предотвращать любое посягательство на его свободу и требует взамен пятьдесят тысяч фунтов.

Если мистер… (снова чернилами было вписано имя) согласен на такие условия, он должен поместить в колонке объявлений «Таймса» сообщение: «О. Б. Согласен» и свои инициалы».

Текст заканчивался отпечатанным жирным шрифтом предупреждением:

«Если в течение тридцати дней вы не примете наши условия или обратитесь в полицию — сами или через кого–то — вас убьют».

Подписи не было.

Терри прочел еще раз, осмотрел бланк, затем положил его в карман.

— У вас есть конверт, в котором оно пришло?

Лесли взяла со стола конверт. Адрес был напечатан на пишущей машинке, марка проштемпелевана в почтовом отделении центральной части Лондона, сам конверт — обычный.

— Это шутка? — Лесли встревоженно смотрела на инспектора.

— Не знаю, — покачал головой Терри. — Пришло с утренней почтой. Еще кто–нибудь знает об этом? Мистер Эдди Теннер, к примеру, он знает что–нибудь об этом?

— Кроме мистера Декадона и меня никто. Мистер Декадон ужасно расстроен. Что нам делать, мистер Уэстон?

— Если не возражаете, можете звать меня Терри. Денег, конечно, никаких посылать не надо. И вы правильно поступили, что обратились в полицию.

Лесли покачала головой.

— В этом я не уверена, — к удивлению полицейского сказала она. — Должна признаться, я пыталась убедить мистера Декадона не звонить вам.

— Так поступать законопослушному гражданину не подобает, — улыбнулся Терри. — Нет, вы все сделали правильно. Это, возможно, блеф, и уж во всяком случае мы позаботимся, чтобы мистеру Декадону не причинили никакого вреда. Я бы хотел поговорить с ним.

Терри поднялся наверх. Старик долго не открывал, он был не просто встревожен — он пребывал в панике. Инспектор позвонил в Скотленд–Ярд и распорядился прислать трех полицейских для охраны дома.

— Я попросил мистера Декадона никуда не выходить, — сказал он девушке. — Но если все–таки надумает, двое моих ребят, которые будут дежурить у дома, не спустят с него глаз.

Терри позвонил в отель, где остановился Джигс Аллерман, и попросил его приехать в Скотленд–Ярд. И вскоре американец уже занимал самое удобное кресло в кабинете Уэстона. Инспектор протянул ему письмо.

— Для вашего великого мозга появилась работенка.

Джигс прочел и нахмурился.

— Когда оно пришло?

— Сегодня утром. Ну, и что это? Серьезное дело или просто шутка?

Капитан Аллерман покачал головой.

— Нет, сэр, это не шутка. Это рэкет, который мы называем «плати и живи». Он уже работает в Америке, и, должен заметить, весьма успешно. Игра началась!

— Так вы полагаете, что мистеру Декадону грозит опасность?

— Да, сэр, и очень серьезная. Знаете, почему? Это вымогательство не начнет по–настоящему срабатывать, пока кого–нибудь не убьют. Нужна пара трупов, чтобы все убедились, что они не шутят. Возможно, это уведомление получили и многие другие, но столь же вероятно, что отослано пока лишь одно. А мистер Декадон взят для примера, как не надо поступать.

Джигс снова взял листок, поднес его к свету, но никаких водяных знаков не обнаружил.

— Первый раз вижу, чтобы это делалось таким образом — на типографском бланке. Хотя в этом есть свой резон: сразу становится ясно каждому, что эти мерзавцы взялись за дело серьезно.

Терри отправился к комиссару столичной полиции и взял с собой Джигса. Комиссар выслушал с интересом, однако слегка скептически.

— Мы не думаем, капитан Аллерман, что в нашей стране подобное возможно.

— Это еще почему? Послушайте, комиссар, выбросьте из головы это ваше представление об исключительном мужестве англичан, которые одни только и могут дать отпор любым преступникам. Англия — всего лишь маленькая страна, со всех сторон окруженная водами; сюда можно легко добраться, так же легко и выбраться. Когда начнут палить, а начнут так, что хоть уши затыкай, здесь станет очень тесно! Тогда все ваши теории лопнут, как мыльные пузыри, но будет уже поздно.

…Лесли обычно уходила домой около пяти часов вечера. Весь день Декадон нервничал и ходил, как туча. Ей настолько было жалко старика, что, когда он предложил ей немного задержаться, она с готовностью согласилась. Да и работы у нее на столе скопилось немало.

Увидев, что секретарша дяди не собирается домой, Эдди Тернер удивился.

— Что вас допоздна задерживают, мисс Рейнджер? У старикана много работы?

Лесли придумала какое–то объяснение, которое даже ей самой показалось неубедительным. Теннеру ни о чем не сказали — старик решительно настоял на этом. Вскоре Лесли услышала голос Теннера в библиотеке и подумала, уж не сказал ли ему мистер Декадон о письме. Они проговорили довольно долго. Затем она услышала шум лифта, поднимавшегося на этаж Эдди. Немного погодя раздался звонок, и Лесли поспешила в библиотеку.

Старик сидел за столом и что–то быстро писал. Он всегда пользовался большими листами писчей бумаги и писал очень аккуратным и разборчивым почерком. Когда девушка вошла, мистер Декадон прикрыл лист рукой.

— Позовите Дэйнса. — так звали одного из лакеев. — Позвоните ему, милочка, — нетерпеливо повторил он. — Да позвоните же, что вы стоите!

Лесли нажала кнопку звонка. Появился Дэйнс.

— Распишитесь здесь, Дэйнс, и укажите свое имя, род занятий и адрес.

Старик ткнул пальцем вниз листка, и Дэйнс приготовился писать.

— Знаете, что подписываете, идиот? Заверяете мою подпись, хотя и в глаза ее не видели! — раздраженно прорычал Декадон. — Смотрите, мисс Как–Вас–Там.

Он неизменно обращался к Лесли с этим странным прозвищем, поскольку не мог запомнить ее имени. Декадон взял ручку и витиевато расписался, а Дэйнс безропотно написал рядом свое имя, адрес и род занятий.

— Вот так пойдет, Дэйнс.

Лакей направился к двери, но Лесли тихо сказала:

— Если это завещание, то лица, заверяющие вашу подпись, должны расписываться в присутствии друг друга.

Старик изумленно уставился на девушку.

— Откуда вы знаете, что это завещание?

Руки с написанного он не убирал ни на секунду.

— Догадываюсь, — улыбнулась Лесли. — Другого документа я себе представить не могу…

— Ладно, хватит. И не болтайте об этом, — проворчал старик. — Подпишите вот здесь.

Он смотрел, как она расписывается.

— «Рейнджер», вон как, — пробормотал он. Никак не могу запомнить. Благодарю вас.

Старик промокнул листок, взмахом руки отпустил лакея и сунул документ в ящик стола. Затем хмуро глянул на девушку.

— Я оставил вам тысячу фунтов, — сказал он, и Лесли тихонько рассмеялась. — Что, черт возьми, вы нашли смешного?

— Я смеюсь, поскольку вряд ли эту тысячу получу. Тот факт, что я засвидетельствовала вашу подпись, делает ваше завещание недействительным.

Декадон замигал.

— Терпеть не могу тех, кто разбирается во всех этих заковыках!

После ухода Лесли он позвонил сам, снова вызвал Дэйнса на этот раз вместе с поваром, — и вместо подписи девушки появилась другая. Она узнала об этом уже после его смерти.

В половине восьмого, занятая уборкой стола, Лесли услышала слабый щелчок. Она подняла голову и прислушалась. Звук донесся откуда–то из коридора. Лесли надела шляпку, и тут же услышала еще один щелчок и следом голос старика, дрожащий от гнева. Он кого–то ругал, кого — она понять не могла.

И затем услышала, как мистер Декадон испуганно вскрикнул, и тут же последовали два выстрела, почти слившиеся в один звук. На мгновение она оцепенела; затем бросилась к двери, которая вела в библиотеку. Дверь была заперта. Лесли бросилась к другой, выходящей в коридор. Тоже заперта. Девушка подбежала к столу и нажала кнопку звонка. Вскоре в коридоре послышался топот ног, в дверь забарабанили, и она узнала голос Дэйнса.

— Что случилось, мисс?

— Дверь заперта, ключ с вашей стороны, — крикнула Лесли.

Через мгновенье дверь распахнулась, и показалось испуганное лицо слуги.

— Как это могло…

— Идите в библиотеку и посмотрите, что произошло!

Дэйнс и второй лакей побежали и вернулись с сообщением, то дверь в библиотеку заперта и ключа в ней нет. Дрожащими руками Лесли достала из сумочки свой ключ от двери в библиотеку и, присев, заглянула в замочную скважину. Осторожно вставила свой ключ и легонько толкнула. Ключ, торчавший изнутри, от этого толчка выпал. Со страшным предчувствием она открыла дверь и вбежала в комнату. Сделала три шага и остановилась, парализованная ужасом.

Старый мистер Декадон лежал поперек стола в луже крови, и, еще не дотронувшись до него, она поняла, что старик мертв.

Глава 4

В тот вечер Терри договорился с Джигсом сходить в театр. Телефонный звонок остановил его уже в дверях. И благо, что американец ждал его в машине внизу, вдвоем со скоростью, какую только можно было выжать из такси, они помчались на Беркли–сквер.

На улице у дома уже собралась толпа. Весть об убийстве каким–то образом просочилась наружу. Терри протолкался через толпу, и его сразу же впустили. В прихожей инспектора встретили двое полицейских в штатском, которые несли дежурство у дома. Их доклад оказался кратким: после семи часов никто в дом не входил и никто не выходил.

Терри зашел в кабинет и увидел убитого. Старика застрелили в упор; оружие лежало на полу в нескольких футах от стола. К нему еще никто не прикасался. Инспектор приказал принести щипчики для сахара и, очертив мелком контуры лежащего револьвера, осторожно перенес его на столик. Затем включил мощную настольную лампу. Это было тяжелое старомодное оружие, в барабане еще оставались четыре патрона. Но внимание Терри больше привлекло другое: на блестящей стальной пластине между рукояткой и барабаном отчетливо виднелись отпечатки пальцев.

При дальнейшем осмотре нашлись еще и отпечатки пальцев: на листе писчей бумаги, на краю полированного стола. Их хорошо было видно. Оставалось только удивляться их четкости.

Терри зашел в комнату девушки. Лесли была бледна, как смерть, но как обычно спокойна. Она коротко и ясно рассказала все, что знала.

— Теннеру сообщили?

Она кивнула.

— Да, он спустился и увидел… бедного мистера Декадона, а затем снова поднялся к себе. Сказал только, чтобы ничего не трогали. Хотя полиция, конечно, уже была здесь. Мистер Теннер не знал, что они дежурили у дома.

Инспектор послал за ними одного из слуг. На лице Эдди Теннера застыла маска горя.

— Это ужасно… У меня в голове не укладывается.

Терри провел его в библиотеку.

— Вам знакомо это оружие? — Инспектор показал на столик.

К великому его изумлению Теннер кивнул.

— Да, — спокойно ответил он, — это мой револьвер. Я уверен в этом. Я его уже давно потерял. Месяц назад на вокзале у меня украли саквояж, а в нем лежал этот револьвер. О пропаже я сразу же сообщил в полицию и дал им номер.

Терри помнил этот случай, поскольку кражи огнестрельного оружия проходили по его отделу.

— С тех пор вы его не видели?

— Нет, сэр.

— Мистер Теннер, на этом револьвере и столе оказались отпечатки пальцев. Скоро сюда прибудут дактилоскописты. Вы не будете возражать, если полиция снимет ваши отпечатки, чтобы их можно было сличить с теми, что на револьвере?

Эдди Теннер с улыбкой покачал головой.

— Конечно, нет, инспектор.

Вскоре прибыли дактилоскописты со своим таинственным ящиком. Терри отвел сержанта в сторону и объяснил, что ему нужно. Через несколько минут отпечатки пальцев Теннера уже красовались на специальном бланке, а сержант со своими людьми сличал их с другими. Почти сразу же выяснилось, что они идентичны тем, которые остались на листе бумаги. Сержант, не скрывая удивления, вполголоса сообщил инспектору:

— Такие же, как и у этого джентльмена.

— Вы не ошиблись? — Терри покосился на племянника убитого.

Сержант покачал головой, затем взял револьвер, посыпал порошком и снова сравнил отпечатки.

— Эти тоже.

Инспектор повернулся к Теннеру. Тот невозмутимо улыбался, явно понимая, о чем они ведут речь.

— В семь часов я был в этой комнате, но ни бумаги, ни стола, ни любого другого предмета не касался. Надеюсь, вы понимаете, мистер Уэстон, я мог бы легко объяснить происхождение всех этих отпечатков, кроме, разумеется, тех, что на револьвере, но я не мог их оставить, поскольку был в перчатках. Я собирался уходить, но после разговора с дядей передумал.

— О чем вы говорили?

Эд Теннер ответил не сразу.

— Речь шла о завещании. Дядя решил уведомить меня, что он намеревается составить завещание.

— Он сказал, как собирается распорядиться собственностью?

Теннер покачал головой.

— Нет, он просто поставил меня в известность.

Лесли, услышав их разговор, подошла. Оба джентльмена были чрезвычайно изумлены, узнав, что завещание было составлено и засвидетельствовано. Девушка его не видела и ничего о нем не знала, кроме того, что заверила подпись мистера Декадона и что старик оставил ей тысячу фунтов.

— Я сказала ему: то, что я засвидетельствовала завещание, лишает его силы, поскольку я выгодоприобретатель.

— Не знаете, куда он положил его?

— В верхний левый ящик стола, — сразу же ответила она.

Терри вернулся в библиотеку, подошел к столу, выдвинул ящик. Пусто! Он вернулся в кабинет.

— Вы не знаете, кому по завещанию ваш дядя оставил деньги?

— Я уже говорил вам, мистер Уэстон, — спокойно ответил Теннер. — Мне он ничего об этом не сказал.

— Вы отдаете себе отчет, мистер Теннер, насколько все это серьезно? Если ваш дядя до этого завещания не составлял, то вы, как его единственный родственник, являетесь и единственным наследником. Если же, с другой стороны, ваш дядя все–таки составил завещание — что он, несомненно, сделал, — вполне возможно, что наследства он вас лишил. Согласитесь, уничтожение завещания, а также убийство мистера Декадона являются обстоятельствами, отягчающими подозрения против вас.

Теннер кивнул.

— Означает ли это…

— Это просто означает, что я вынужден попросить вас отправиться с полицейским в Скотленд–Ярд и подождать, пока я не приеду. Это вовсе не означает, что вы арестованы.

Теннер мгновенье раздумывал.

— Могу я увидеться со своим адвокатом?

— В нашей стране это не принято. Вы можете иметь адвоката, если против вас выдвинут конкретное обвинение. Но пока ни о каком обвинении нет и речи. Согласитесь, обстоятельства вызывают подозрение. Вы признаете, что револьвер ваш, и сержант утверждает, что отпечатки на нем ваши. Поэтому, боюсь, иначе сейчас поступить не могу.

— Я вас понимаю, инспектор, — кивнул Теннер и в сопровождении полицейского вышел.

Джигс Аллерман был безмолвным свидетелем происходившего — Терри даже забыл о нем. Только сейчас он заметил американца, наблюдавшего, как фотографируют тело. Рядом стоял врач, дожидавшийся, когда можно будет приступить к осмотру.

— Что это, убийство из корыстных побуждений? Никак не могу понять.

Джигс покачал головой.

— Единственное, что меня смущает, это отпечатки пальцев на бумаге. Вы обратили внимание, насколько они отчетливы?

— Это и меня поразило, мистер Уэстон, — вмешался сержант–дактилоскопист. — Можно подумать, что кто–то специально их оставил.

— Именно это я и хочу сказать, — кивнул Джигс. — А оружие на полу — вам приходилось слышать об убийце, забывшем оружие? Да он скорее оставил бы свою визитную карточку!

Энергичный американец обратился к одному из сержантов из отдела Уэстона.

— Обыщите весь дом, а особенно меня интересует комната Теннера. Переройте там все. Ищите патроны, любые другие улики, которые могут указать на его связь с этим преступлением. И еще ищите завещание мистера Декадона. Проверьте камины, любые другие места, где его могли уничтожить.

Когда тело унесли, и страшные следы преступления убрали, Терри позвал Лесли. Она еще не пришла в себя от пережитого: лицо было бледным, губы подрагивали.

— Идите домой, моя милая. Я отправлю с вами полицейского — уже слишком поздно. А завтра утром приходите сюда в обычное время. Мне надо вас о многом спросить. Очень сожалею, но вам придется пережить это.

— Бедный мистер Декадон! — Голос Лесли дрожал.

— Не надо, не надо, — успокаивающе произнес инспектор и несмело положил руку на плечо девушки.

Она не возмутилась, и Терри пережил единственное за весь вечер счастливое мгновение.

— Сейчас вам надо обо всем позабыть, а завтра, когда успокоитесь, мы поговорим. Единственное, что мне хотелось бы знать сейчас — вы слышали, как Теннер разговаривал в библиотеке и в какое время?

Лесли помнила точно, и ее слова соответствовали тому, что рассказал Теннер.

— А чьи голоса слышали непосредственно перед выстрелами?

— Только мистера Декадона.

— Щелчки — это, по–видимому, звук запирающихся дверей в библиотеку и в коридор?

Девушка кивнула.

— Сначала в вашей двери? То есть в той, которая выходит в коридор? Затем в библиотеку? Значит, можно предположить, кто–то прошел по коридору, запер вначале вашу дверь, вошел в библиотеку и затем запер дверь между библиотекой и кабинетом?

Лесли снова кивнула.

— Думаю, да, — измученно произнесла она.

Терри взял девушку за руку.

— Хватит на сегодня. Идите домой, ложитесь спать, и пусть вам снится любой, кто по душе, желательно я.

Лесли попыталась улыбнуться, но улыбка получилась слабой.

— И к какому же выводу вы приходите, Джигс? — спросил Терри, когда она ушла.

— К тому же, что и вы, дружище. Убийца пришел из задней части дома…

— Возможно, Теннер.

Джигс кивнул.

— Вполне. Хотя мог и один из слуг. Давайте прогуляемся по дому.

Они прошли по коридору в дальний его конец. Здесь был лифт — слева. Справа вниз на кухню вела лестница. Под ней стоял огромный шкаф, забитый пальто, непромокаемыми плащами, зонтами и резиновой обувью. Лифтом полицейские поднялись на верхний этаж. Промежуточных остановок не было: для остальных этажей лифт не предназначался.

Они вышли на небольшую площадку, откуда вела дверь в жилище Теннера. Слева Терри увидел узкую застекленную дверь с надписью «Пожар». Он повернул ручку, и дверь легко открылась. Узкие чугунные ступени зигзагом уходили вниз в небольшой дворик. Инспектор вернулся на площадку, прикрыл за собой дверь и присоединился к Джигсу, который уже вошел в комнату Теннера. Сержант с помощником занимались обыском.

— Ничего интересного, сэр, если не считать вот этого. Ума не приложу, что бы это значило.

Сержант показал на стул, на котором стояла пара грязных рваных ботинок. Более безобразной обуви Терри видеть не приходилось.

— Нет, они валялись на полу. Это я поставил их на стул. Хотел внимательней осмотреть.

Они заглянули в спальню. Сержант сообщил, что ящики бюро были выдвинуты и, похоже, в спешке перерыты.

— Такое впечатление, что комнату уже обыскали, или сам Теннер что–то торопливо искал.

Терри снова взглянул на ботинки и поморщился.

— Пепла от бумаги в камине не нашли?

— Нет, сэр. Даже запаха сгоревшей бумаги не было.

— Послушайте, Терри, — неожиданно вмешался Джигс. — С какого времени вы выставили у дома охрану?

— Примерно с половины одиннадцатого.

— А позади дома была охрана?

— Да, один.

— Мимо одного проскочить легче, чем мимо двоих. Давайте спустимся по пожарной лестнице — глянем, можно ли забраться таким путем. Да, вы заметили — все окна в этой комнате открыты?

— Заметил, здесь довольно свежо. Не сказал бы, дружище, что идея с пожарной лестницей так уж плоха.

Они вышли к лифту, и Уэстон отправился за фонарем, который одолжил у одного из полицейских. Когда вернулся, дверь на пожарную лестницу была открыта, но Джигса не было. Терри посветил вниз и увидел американца на следующей площадке.

— Да, это получше, чем списки, — крикнул Джигс. — Смотрите!

Инспектор спустился к тому месту, где стоял американец. В руках тот держал галошу. При свете фонарика они быстро осмотрели находку. Галоша была старой и, как оказалось впоследствии, принадлежала несчастному мистеру Декадону.

— Что она здесь забыла? — спросил Джигс.

Они спустились еще на два пролета, но ничего больше не нашли. Внизу лестница резко поворачивала во двор. Джигс пошел впереди, Терри с фонарем сзади, освещая ему путь.

— Здесь в стене дверь. Куда она ведет — в конюшню? У вас…

Джигс резко остановился.

— Господи! — тихо воскликнул он. — Смотрите!

У их ног лежал мужчина в нищенской одежде. Брюки — сплошные лохмотья, на одной ноге галоша, на другой — тапочек. Чуть в стороне валялась шляпа. В луче фонарика Терри увидел затылок мужчины и темную лужу, в которой покоилась голова.

— Второй наш мертвец, — тихо проговорил инспектор. — Кто это?

Джигс склонился над телом и протянул руку за фонариком.

— Если не бродяга, то вид у него именно такой. Стреляли с близкого расстояния, в затылок. Пистолет малого калибра… смерть наступила с полчаса назад.

Терри нашел дверь, которая вела на кухню, и послал одного из перепуганных слуг за хирургом, который писал медицинское заключение за столом Лесли. Затем вернулся и вместе с Джигсом принялся тщательно осматривать убитого.

На несчастном были тапочки из мягкой кожи; поверх одной натянута галоша. В левом кармане лежала маленькая стальная коробочка, с виду похожая на детскую копилку. Она была покрыта черным лаком и закрыта на замочек. Терри попытался ее открыть, но безуспешно. Пока он возился с коробочкой, Джигс продолжил обыск. Вскоре в его руках звякнули монеты. Американец выпрямился.

— Для бродяги недурно, — усмехнулся он, протягивая на ладони с дюжину английских соверенов. — В кармане жилета, замотанные в бумажку. Интересно, кто же их собирал. Для англичан не характерно.

Они оставили тело на попечение хирурга и патрульной машиной вернулись в Скотленд–Ярд. Теннер ждал их в кабинете Уэстона. Он курил и читал «Таймс». При их появлении отложил газету.

— Нашли завещание?

— Нет, зато нашли кое–что другое, — ответил Терри. — Когда последний раз вы были в своей спальне?

Теннер удивленно поднял брови.

— Вы имеете в виду в доме на Беркли–сквер? Не был с утра.

— Вы уверены? — Терри пристально взглянул на него.

— Совершенно уверен.

— Может, заходили что–нибудь взять в столе?

— В столе? А, вы имеете в виду бюро. Нет.

— Было в нем что–нибудь ценного?

Эдди Теннер потер подбородок.

— Да, двенадцать золотых монет. С некоторых пор мне доставляет удовольствие собирать английские соверены. А что касается того, не заходил ли я в спальню — вспомнил. После обеда я хотел зайти, но дверь оказалась заперта. Я еще подумал, что это сделала экономка, но беспокоить женщину не стал. У мистера Декадона одно время был слуга, которого поймали на воровстве. Меня тогда здесь не было, но эту историю я слышал. В доме с тех пор прямо–таки эпидемия предосторожности. Они пропали?

— Они у меня, — сказал Терри, — но вернуть пока не могу.

Он достал из кармана маленькую стальную коробочку, подошел к своему столу и вынул из ящика связку ключей. Вскоре один подобрал, и коробочка открылась. Одна сторона отпала; с внутренней стороны к ней крепилась льняная подушечка. Сняв крышку, Терри с изумлением увидел содержимое.

— Печати!

Джигс заглянул ему через плечо, протянул руку за одной из трех печатей и с не меньшим изумлением присвистнул.

— Черт бы меня побрал!

Это были резиновые оттиски отпечатков пальцев, и их поверхность еще не высохла.

— Вот откуда взялись отпечатки, — медленно произнес Терри. — Человек, который убил Декадона, тщательно к этому подготовился.

Он посмотрел на Эдди Теннера.

— У вас, похоже, опасные враги, мистер Теннер.

Эдди улыбнулся.

— Один, — тихо произнес он, — но у него целая куча приятелей.

Он поймал вопросительный взгляд Джигса Аллермана и снова улыбнулся.

Глава 5

В три часа ночи состоялось совещание, на котором присутствовало все руководство Скотленд–Ярда. На него пригласили капитана Аллермана, поскольку он принимал активное участие в следствии.

Сержант, занимавшийся отпечатками пальцев, сделал краткое сообщение.

— Личность бродяги установлена. Его имя — Уильям Боард; известен также под именем Уильям Крейн, он же Уолтер Корк. Имеет семь судимостей за бродяжничество и пять за мелкие хищения.

— Значит, все–таки бродяга? — спросил Терри.

— Да, последнее время жил в ночлежке, но две ночи, что предшествовали убийству, там не появлялся. Он почти ни с кем не общался. Больше ничего узнать не удалось.

Джигс решительно покачал головой.

— Этот не убивал. Мне ни разу не приходилось слышать о бродяге, у которого хватило бы духу на такое. Вот помочь замести следы, выполнить мелкие поручения мог. Но как он попал в дом?

Свою версию высказал и главный констебль[23]:

— Человек, который убил мистера Декадона, убил и Боарда. Бродягу использовали как инструмент и избавились от него, поскольку он мог стать опасным свидетелем. Как показала экспертиза, Боарда убили с близкого расстояния из пневматического пистолета. Теннера освободили?

Терри кивнул.

— После того, как нашли печати, у нас не было оснований держать его дальше. Единственная логичная версия — Боард забрался в дом раньше, до прихода полиции, и спрятался в спальне Теннера. Он надел его тапочки и галоши, которые, очевидно, нашел в спальне. Одного не могу понять — зачем он пошел на такой риск?

— А если предположить, что Теннер сам привел его туда? — спросил Джигс.

Все повернулись к американцу.

— Чего это ради? — недоуменно спросил один из инспекторов. — Подставить себя?

— Звучит нелогично, да? — со странной кротостью согласился Джигс. — Наверное, в столь поздний час я подустал и слегка поглупел. Но одно, джентльмены, несомненно: первый выстрел уже прозвучал. Завтра утром в газетах появятся сообщения о требовании пятидесяти тысяч; старый Декадон — это ужасный пример, с которого запустится машина. Меня сейчас больше всего волнует, запустятся ли обе машины. Думаю, да.

Главный констебль рассмеялся.

— Вы говорите загадками, Джигс.

Терри вернулся к себе и в тиши кабинета попытался разрешить загадку, которую поставил перед ним предыдущий день. Задача оказалась не из легких. И чем больше он размышлял, тем сильнее становилось ощущение, что мрачным пророчествам Джигса суждено сбыться.

Он сидел, подперев голову руками, как вдруг зазвонил телефон. Терри рывком поднял голову.

— Какая–то женщина на проводе, сэр. Хочет поговорить с вами. Звонит, по–моему, из телефонной будки.

— Кто такая?

— Она не назвалась. Соединить?

Терри услышал щелчок, а затем встревоженный голос:

— Это мистер Терри, детектив из Скотленд–Ярда?

— Да, Терри Уэстон.

— Простите, сэр, что беспокою. Мисс Рейнджер скоро вернется? Я уже стала волноваться.

— Мисс Рейнджер? — Терри встал. — Что вы хотите сказать? Она давно уже должна быть дома.

— Она пришла, сэр, но ее снова вызвал джентльмен из Скотленд–Ярда, американец. Сказал ей, что вы хотите ее видеть.

У Терри перехватило дыхание.

— Когда это случилось?

— Часов в десять, но точно не помню. Она только пришла, сэр, и села за ужин, который я приготовила…

— Сколько времени она пробыла дома?

— С четверть часа, сэр.

— Где вы живете?

Женщина сказала. Это была небольшая улочка в Блумсбери[24].

— Через пять минут буду у вас. Ждите.

Терри вызвал машину и, прыгая через несколько ступенек, бросился вниз. Не прошло и пяти минут, как он уже был в уютной гостиной хозяйки дома, в котором снимала квартиру Лесли. Женщина торопливо и взволнованно стала рассказывать:

— В дверь постучали. Я открыла. На пороге стоял какой–то мужчина, а у бордюра машина, и еще один мужчина за рулем. Первый сказал, что он из Скотленд–Ярда; говорил с сильным американским акцентом. Сказал, что мистер Терри Уэстон просит юную леди немедленно приехать в Скотленд–Ярд.

— Не могли бы описать его?

— Нет, наверно, — ответила женщина. — Было очень темно, я особо не присматривалась. Молодая леди ушла почти сразу же. Меня особенно поразило, что, когда она вышла, мужчины приподняли шляпы. Приятно видеть учтивых полицейских.

— Куда они направились?

— В сторону Блумсбери–сквер.

Когда Уэстон отъезжал, женщина все еще стояла в дверях. К изумлению Терри, она вдруг добавила:

— У машины был номер XVX–7000.

— Вы запомнили номер?

— Это моя слабость, — призналась хозяйка, — складывать цифры номерных знаков машин. У меня такая примета: если в сумме получится четыре или попадутся две четверки подряд, будет счастливый день. Я играю на скачках, — добавила женщина, но инспектор уже не слушал.

Из будки, откуда она звонила, Терри связался со Скотленд–Ярдом и сообщил номер машины.

— Срочно выясните, чья она, и подготовьте машину с нарядом полиции.

В Скотленд–Ярде инспектора уже ждал доклад. Машина принадлежала конторе по прокату автомобилей «Блумсбери и Холборн», но кому ее выдали, установить пока не удалось. Вскоре и это выяснилось, правда, нетрадиционным путем. Поступило сообщение, что машину с этим номером, взятую напрокат неким доктором, угнали от его дома.

— Оповестите все участки, чтобы ее нашли, и всех, кто в ней будет, арестовали!

Мгновенно начались поиски, каких еще не знала история патрульной службы. По тревоге поднимался наряд за нарядом; машины мчались по всем районам города.

Утром, когда уже забрезжил рассвет, на объездной дороге у Колнбрука патрульный заметил у обочины брошенную машину. Он остановился и, увидев номер, сразу же понял, что этот автомобиль ищет вся столичная полиция. Он положил велосипед и бросился к машине. Шторы были задернуты. Полицейский рванул дверцу. На заднем сиденье лежала девушка. Она крепко спала. Это была мисс Рейнджер.

…Лесли и в голову не могло прийти ничего дурного, пока машина не набрала скорость и один из «детективов» не стал задергивать шторы.

— Зачем вы это делаете? — запротестовала она.

— Сидите тихо, мисс, и не болтайте лишнего. Будете сидеть тихо и держать язык за зубами, с вами ничего не случится. Понятно?

Лесли обомлела. Она поняла, что попала в руки бандитов.

— Куда вы меня везете?

Оба промолчали. Ни один из них за всю последующую дорогу не проронил ни слова. Так ехали почти час. Затем машина резко свернула, пошла ухабистая дорога. Они свернули еще раз, и машина остановилась. Один из мужчин снял с себя шарф и завязал Лесли глаза. Она безропотно подчинилась. Ей помогли выбраться из машины и по мощеной дорожке провели к какому–то дому.

Прихожая, видимо, была узкой, поскольку мужчинам пришлось идти сзади; один из них вел ее за локти. Лесли резко повернули налево, и она догадалась, что попала в комнату. В воздухе висел густой табачный дым. Когда девушка вошла, разговоры смолкли.

— Посадите ее сюда, — шепотом сказал кто–то и, когда она послушалась, добавил. — А теперь, мисс, вы поведаете нам, что случилось в доме старого Декадона. Расскажете все, как было, и ответите на все наши вопросы — с вами ничего не случится.

Мужчина говорил хриплым резким шепотом. Он явно старался, чтобы его по голосу не узнали.

Лесли от страха потеряла голову; она и не помышляла отказаться говорить или пробовать что–то утаить. Не задумываясь, она рассказала все, что знала и ответила на все вопросы.

Бандитов, казалось, больше всего интересовал Эдди Теннер. Где он был, неужели полиция нашла именно его отпечатки, арестовали ли его. Когда Лесли рассказала о револьвере на полу, кто–то рассмеялся. Допрашивавший сердито одернул его, и после никто другой голоса больше не подавал.

Допрос длился долго. Ей принесли кофе, который она с искренней признательностью выпила. Затем голос произнес:

— Хорошо детка. Можешь сообщить обо всем этом в полицию — не вижу причин, почему бы тебе так не поступить. Но не вздумай добавить что–нибудь от себя, тем более попытаться вычислить меня по голосу.

Лесли отвели обратно и помогли сесть в машину. Это все, что она помнила, разве что едва слышала, как следом тронулся другой автомобиль. Девушка уснула и проспала до тех пор, пока полицейский не разбудил ее.

Глава 6

В Скотленд–Ярде утренняя пресса вызвала не только мрачную озабоченность, но и настоящий переполох. Газеты по–своему толковали два убийства:

«Начало новой эры беззакония?» — прямо вопрошала «Мегафон».

«Начало эры рэкета», — вторила ей «Таймс».

Флит–стрит[25], бывшую ближе других к миру печатных станков, поразило то, что уведомление напечатано типографским способом. Голубые буквы послания свидетельствовали о том, что действует мощная организация, настроенная серьезно.

И все же Скотленд–Ярд надеялся, что больше подобных предупреждений не получит ни один богатый или известный человек. По всей Англии газеты метали громы и молнии, и их передовицы переполняла такая решимость победить новое зло, что поразился даже Джигс Аллерман.

Этой же ночью помощник комиссара связался по телефону с Чикаго и получил разрешение на время ввести капитана Аллермана в штат Скотленд–Ярда. Джигс, уже в новой роли, все утро провел в доме на Беркли–сквер. Вернувшись в Скотленд–Ярд, он застал Терри за газетами.

— Удалось что–нибудь выяснить?

— Да, — кивнул Джигс. — Старик оборудовал для Теннера маленькую кухоньку. Там есть газовый камин…

Он достал из кармана конверт, осторожно открыл его и вытащил кусок тонкой проволочки дюймов шести длиной.

— Это было намотано на одну из горелок, а на верхней площадке пожарной лестницы забит крюк — и забит совсем недавно.

— И что из этого следует?

Джигс потер подбородок.

— Ну, многое. Куда прошлой ночью дул ветер?

Терри неохотно взял со стола газету, полистал страницы и остановился на той, где сообщалось о погоде.

— Умеренный северо–западный, — прочел он.

— Отлично! Больше всего мне не давало покоя, куда подевался пневматический пистолет. Ведь от него нужно было избавиться поживее. Вот тут–то ветер и помог.

— Вы говорите загадками, Джигс. — Терри хмуро смотрел на приятеля.

— Знаю, — согласился американец, — это моя профессия.

Он перегнулся через стол и, глядя в глаза Уэстону, заговорил:

— Это был необычный способ. И я точно знаю, почему через несколько минут после убийства, я говорю об убийстве бродяги, служанка в соседнем доме услышала, как кто–то разбил окно ее спальни.

Аллерман взял карандаш, лист бумаги и набросал примерный план.

— Вот двор. С одной стороны — задняя часть соседнего дома. Сюда выходит окно комнаты этой служанки, оно на четвертом этаже. Она только стала засыпать, как кто–то снаружи разбил стекло. Хотя правильнее сказать не «кто–то», а «что–то». Четвертый этаж этого дома выше футов на пятнадцать, чем верхний этаж дома Декадона. И когда я услышал о разбитом окне и нашел на горелке проволоку, я велел вашим людям обзвонить всех, кто делает воздушные шары. Необходимо выяснить кто, а главное, кому в последнее время продал шар, который, если его наполнить светительным газом, сможет поднять в воздух пару фунтов.

Терри широко открыл глаза.

— О подобном, кажется, уже раз слышал.

— Сейчас услышали об этом уже второй раз. Шар наполнили на кухоньке: натянули на горелку. Незадолго до убийства завязали, вынесли на пожарную лестницу и веревкой или проволочкой укрепили на крюке. Обратите внимание, крюк забит вверх ногами, то есть концом вниз. Убив Боарда, преступник прикрепил оружие к шару и отвязал его. Ветер, видимо, дул свежий, и шар не успел подняться высоко. Поэтому его отнесло к окну служанки. Все очень просто, Уэстон, — усмехнулся американец.

Терри несколько минут раздумывал. Затем с сомнением произнес:

— Но если ваша версия верна, после убийства Боарда убийца должен был подняться по пожарной лестнице.

Джигс весело покивал головой.

— Верно, детка.

— Вы по–прежнему предполагаете, что убийца Теннер?

Капитан Аллерман улыбнулся.

— Не предполагаю — знаю. Убил он.

— И сознательно оставил против себя улики?

— Он на свободе, так ведь? И вне подозрений. Дело большому жюри вы же не передали, или я ошибаюсь? Эти штуки с отпечатками его пальцев дали ему вольную. Вы не смогли предъявить ему обвинение! И у вас не было другого выхода, как снять с него всякие подозрения. Он на свободе — и вот вам весь ответ.

Я уже говорил вам: это величайший психолог, каких мне только приходилось видеть. Вот если бы вы не нашли отпечатков или оружия — на кого бы в первую очередь пало подозрение? На него, на Эда! Даже младенцу ясно, что смерть старика ему очень выгодна. Очень ловкий, тонко рассчитанный ход… Как далеко отсюда море?

— Миль пятьдесят.

Джигс присвистнул.

— У Эда промашек не бывает. Шар больше двух часов не продержался, а, значит, оружия вам не видать. Разве что договоритесь с царем морским.

Терри помолчал, затем сообщил:

— Никто к нам больше с этим не обращался.

— Подождите, — едко усмехнулся американец. — Дайте им время. — Он взглянул на часы. — Не сходить ли в «Сесилию»? У меня такое чувство, что узнаю там кучу интересного.

Бар в «Сесилии» служил местом встречи большинства американцев, прибывших в Лондон. К тому времени, когда Джигс попал туда, великолепный египетский зал был полон. Он с трудом нашел свободный столик и стал терпеливо ждать. Около полудня в зал неторопливо вошел Керки Смит — с поднятым костлявым подбородком и застывшей на губах улыбкой. Он огляделся, Аллермана вроде бы не заметил и пошел дальше. Джигс не спеша допил коктейль, подозвал официанта и полез в карман. Он вовсе не собирался уходить, но остановить Хозяина можно было только таким жестом.

— Привет, Джигс! — Изображая радостное удивление, Керки Смит шел к его столику, протягивая вперед руки, украшенные кольцами. Он взял кисть Аллермана обеими руками и с чувством потряс ее.

— Не торопитесь? Так хочется поговорить с близким человеком.

Он глянул по сторонам, нашел свободный стул и придвинул к столику.

— Надо же случиться такому несчастью со стариком! Бьюсь об заклад, Эд просто убит горем.

— Где это ты нахватался таких умных словечек, Керки — «убит горем»?

— Видел в какой–то книжке, — беззастенчиво соврал Керки. — Сам поражаюсь, сколько можно узнать, если держать глаза открытыми! Деньги все ему оставил? Ну, Эду они пригодятся — чтобы провернуть одно дельце.

— Прежде чем он получит хотя бы цент, пройдут месяцы.

Тонкие брови Керки Смита приподнялись.

— Разве? По–моему, под завещание можно и занять. Эд сегодня утром наведывался к ростовщику.

Джигс принял самый безразличный вид.

— Что у него за рэкет был в Чикаго?

Керки медленно покачал головой. По его лицу промелькнула тень неодобрения — ему не понравилось, что его принимают за хлипкого болтуна.

— Я мало знаю этого парня. И что это все за разговоры о рэкете? Болтают, в газетах пишут, а я ни одного из этих ребят не видел.

Керки произнес эти слова совершенно искренне. Другого, собственно, Джигс и не ожидал.

— Похоже, и здесь начинается что–то вроде рэкета, — продолжил Смит. — Эда еще никто не пощекотал? Он ведь теперь богатенький.

— Так чем он занимался в Чикаго? — настойчиво повторил Джигс, на ответ не рассчитывая. В преступном мире даже о злейших врагах распространяться особо не любят.

— По–моему, просто шалопай. Частенько видел его в Арлингтоне, а жил он в Блэстоне. Что еще о нем сказать?

Джигс вдруг наклонился через столик и понизил голос.

— Керки, а помнишь, как пристрелили Большого Полини? Подстерегли, когда однажды утром он выходил из церкви. Он ведь был твоим дружком?

Глаза Керки потемнели, но он по–прежнему улыбался.

— Я знал его, — только и сказал он.

— Один из твоих, так ведь? Кто его пришил?

Керки улыбнулся, не скрывая иронии.

— Знал бы, все рассказал полиции. Джо Полини был отличным парнем. Жаль, что его убили.

— Эд имел к этому отношение?

Смит поморщился.

— К чему эти дурацкие расспросы, Джигс? Я ведь уже сказал — ничего о нем не знаю. По–моему, неплохой парень; ничего против него не имею. Особенно сейчас, когда у парня траур.

Керки смотрел блестящими глазами, в которых сквозила явная насмешка.

— На этой неделе собираюсь в Париж, — продолжал он. — Если здесь начнется заваруха, лучше держаться от нее подальше. Лондон — не то место, где можно развернуться. А вы сейчас в Скотленд–Ярде?

— Откуда ты знаешь?

Керки пожал плечами.

— Да, говорят, — Он как бы невзначай положил руку на плечо собеседнику. — Такие, как вы, Джигс, мне по душе. Вы отличный парень. На вашем месте я бы здесь не остался — нет, сэр! Можете, конечно, остаться, только как бы пожалеть не пришлось. У одного моего приятеля есть работка для сыщика, и хорошему парню он выложил бы тысячу долларов. А всего–то и дел — просто сидеть и помалкивать, если что–то случится. Вы бы подошли моему приятелю.

— Твоему дружку нужен развод или боится виселицы? — резко спросил капитан Аллерман.

Керки встал, ногой оттолкнув стул.

— Вы меня утомляете, Джигс. Среди ваших приятелей есть и неплохие парни, а вот вы головой не думаете.

— Напротив, Керки, головой я соображаю лучше, чем карманом. Передай своим дружкам, что меня не купишь. Если попробуют убрать меня по–другому, пусть знают: при мне всегда пара револьверов. И потом не обижайтесь, что я не предупреждал.

Керки Смит покачал головой и вздохнул.

— Ну совсем как в детском кино про бандитов!

Он подозвал официанта, расплатился, подарил Аллерману ослепительную улыбку и, помахав рукой, небрежной походкой направился к выходу.

Следом ушел и Джигс. Каким–то шестым чувством он вдруг ощутил нависшую над ним опасность. В вестибюле сидел маленький смуглый мужчина в безупречном костюме. Взгляд его застыл на стене напротив. На мизинце левой руки блестело золотое кольцо с бриллиантом. Джигс краем глаза следил за ним и идти старался так, чтобы ни на мгновенье не оказаться к нему спиной. Мужчина как будто не обращал на него никакого внимания. Головы, во всяком случае, не повернул.

У выхода стоял еще один коротышка — с отливающим синевой чисто выбритым лицом и темными глазами. Джигс для него словно и не существовал. Капитан не спускал с него глаз, пока их не стало разделять с полдюжины человек.

В такси Джигс уже не сомневался, что еще до конца недели городу предстоит пережить ужасные события. «Интересно, — подумал он, — представляет ли кто–нибудь из англичан или хотя бы полицейских чиновников, что их ожидает?» В отеле, где он проживал, его тягостные размышления подтвердились. Он разговаривал со многими своими знакомыми, у всех на языке было одно — убийство старого Декадона. Но никакой угрозы в случившемся для своей собственной безопасности никто из них, похоже, не замечал.

От ленча его оторвал звонок Терри.

— Я сейчас подъеду, — голос инспектора звучал озабоченно. — События получили развитие. К вам сможем подняться?

— Разумеется.

В номере американца Терри проверил, плотно ли закрыта дверь.

— Вот еще одно.

Инспектор достал из кармана кожаный бумажник и извлек из него сложенный листок. Он был похож на тот, который получил старый Декадон. Однако краска была зеленой, иным был и текст.

«Дорогой друг!

Мы хотим обеспечить вам спокойную жизнь и безопасность. Мы — это группа людей, которая предлагает вам защиту от ваших недоброжелателей и даже друзей. Доверившись нам, вы уже не будете бояться грабителей и убийц.

Наши услуги обойдутся вам в тысячу фунтов, которые вы должны выплатить в течение трех дней. Если согласны с нашими условиями, поставьте в восемь часов вечера зажженную свечу на окне вашей столовой. После этого вам по телефону сообщат, как передать нам эти деньги.

Если откажетесь от наших услуг или сообщите в полицию, вас убьют. В таком случае вас ничто не спасет.

Корпорация безопасности и благополучия»

— Краска зеленая. Ну что ж, заработали обе машины, зеленая и голубая. Кому это пришло?

— Очень богатому молодому человеку по имени Селемен. Живет на Брук–стрит. Получил это сегодня утром с первой почтой. Чтобы кто–то еще получил, пока не знаем. Селемен сразу отправил письмо к нам. Выставили у его дома охрану.

— В Скотленд–Ярд не приходил?

— Нет, обошлись без этого. Он сначала позвонил, а затем с посыльным передал письмо.

Джигс поморщился.

— Они все равно об этом узнают. Что вы сказали ему делать?

— Выставить в окне свечу. Попробуем взять человека, который придет за конвертом.

От такого плана капитана Аллермана покоробило.

— Говорю же вам — они узнают, что он обратился в полицию. Или уже знают. Вы его погубите. Что он за человек?

Терри состроил гримаску.

— Не из самых уважаемых граждан. Куча денег и странные вкусы. Холостяк, вхож в самое фешенебельное общество — что вовсе не означает самое лучшее. У меня сложилось впечатление, что он вращается среди испорченной публики.

— Ему очень повезет, если он не станет вращаться среди мертвой публики, — мрачно подытожил американец.

Глава 7

На службу в это утро Лесли пришла поздно и в подавленном настроении. Ее угнетала мысль о трагедии старого Илайджи Декадона и мучили пережитые кошмары предыдущей ночи. Неопределенным представлялось и будущее. Лесли, возможно, теряла работу, к которой успела привыкнуть и которая давала ей вполне обеспеченную жизнь. На мгновение у нее промелькнула мысль о Терри — не поможет ли он ей найти другое место. Но она тут же отогнала ее.

В доме Лесли по–прежнему застала полицию. Два человека методично обыскивали кабинет, перерывали содержимое стола. Девушку ждала работа: разобрать и рассортировать бумаги. Два часа она провела с сержантом, который руководил обыском; поясняла ему содержание тех или иных бумаг, показывала наиболее важные.

Дэйнс принес ей чаю. Утро у него выдалось беспокойным, полицейские не отпускали его ни на минуту. К тому же слугу мучили сомнения.

— Я об этом завещании, мисс, что мы подписали. Полиция все заставляет меня сказать, что в нем было.

— Ну ведь вы же не знаете, Дэйнс, — улыбнулась девушка, — Что же вы можете им сказать?

— И то правда. А только я все раздумываю, не могу понять. Забавная штука, мисс. Помните, мистер Декадон, когда спрятал завещание, ящик запер. Он снова послал за нами, когда вы ушли. Сказал, что ваша подпись не по закону. Ну, я взял повара, мы вместе пришли и расписались — внизу, под его подписью. А потом мистер Декадон снова запер ящик и положил ключ в карман. А когда полиция пришла с обыском, ящик был открыт. Это для меня загадка, мисс.

— Не такая уж большая и загадка, Дэйнс, — снова улыбнулась Лесли. — Бедный мистер Декадон вполне мог переложить его в другое место.

— Так я и сказал мистеру Теннеру, мисс. Он меня тоже долго расспрашивал. Только что звонил, здесь ли вы, и…

Открылась дверь, и на пороге появился Эдди Теннер. Он приветливо улыбнулся девушке и подождал, пока не уйдет лакей.

— Мне сказали, что у вас ночью были большие неприятности. Я вам очень сочувствую. Не сочтите меня назойливым — что же все–таки случилось?

Лесли рассказала свою историю, которая теперь, при свете дня, показалась ей менее волнующей.

— Вы живы, и слава Богу, — вежливо сказал Теннер.

Девушке показалось, что особого сочувствия в его голосе не было.

— По поводу завещания, мисс Рейнджер — того, что вы подписали. Как я понимаю, кому оставлены деньги, вы не знаете?

— Наверно, вам. — В голосе девушки не было уверенности.

Теннер на мгновенье поджал губы.

— Сомневаюсь. Сказать по правде, дядя не любил меня, да и я его тоже… Видели капитана Аллермана?

— Имя как будто знакомое. Нет. А кто это?

— Это детектив из Америки, из Чикаго. Блестящий ум, но иногда ему в голову взбредают самые невероятные идеи. Сейчас, например, он вбил себе в голову, что мистера Декадона убил я.

Теннер приоткрыл дверь, ведущую в библиотеку, убедился, что полиция занимается своим делом, и снова прикрыл ее.

— Ищут профессионально. Завещание, интересно, найдут? Я уверен, что это было завещание. Или это мог быть другой документ? — неожиданно спросил он.

Лесли недоуменно пожала плечами. Теннер подошел к двери, остановился и прислушался.

— Кстати, я хотел попросить вас остаться здесь работать. Книги дяди нужно разнести по каталогам. Работа эта займет месяцев шесть, а затем что–нибудь подыщем для вас.

Он долго смотрел на девушку, не произнося ни слова, затем медленно сказал:

— Если вдруг вы найдете этот пропавший документ, очень меня обяжете, если, не читая, передадите мне, а не полиции. Сделаете так, я дам вам пятьдесят тысяч фунтов. — Он улыбнулся. — Хорошие деньги, согласитесь. И заработаны будут совершенно честным путем.

У Лесли беспокойно забилось сердце.

— Но, мистер Теннер… — она запнулась.

— Я говорю совершенно серьезно. И хочу попросить не говорить об этом Терри Уэстону. Вы ведь сейчас служите у меня, — не обижайтесь, что напоминаю вам об этом, — поэтому я рассчитываю на вашу лояльность.

Он вышел и тихо закрыл за собой дверь. Лесли долго сидела, ничего не видя перед собой. Она пыталась осмыслить то, что ей сказали. Странно, но сейчас ее занимала не сумма обещанного вознаграждения. Внезапно ее озарила новая мысль. Она резко позвонила, и тотчас пришел Дэйнс.

— Слушаю, мисс.

— В какое время вы вчера отправляли письма?

Он на мгновенье задумался.

— Около половины восьмого, мисс. Мистер Декадон вызвал меня и отдал все письма.

— Сколько их было?

— Точно сказать не могу, штук шесть, кажется.

Лесли быстро перебрала в уме корреспонденцию, которая прошла через ее руки. Дэйнс вдруг добавил:

— Один конверт был длинным, остальные обычные…

— Один длинный? — быстро переспросила девушка. — Адрес от руки или напечатан?

— От руки, мисс. Адрес был написан рукой мистера Декадона. Чернила еще не высохли, и я пальцем немного размазал его.

— Адрес не помните?

Лакей поднес руку ко лбу и стал напряженно вспоминать.

— Значит, так, мисс. Сверху было написано: «Лично мистеру Джеррингтону. В собственные руки». Да, так, мисс. Вот адрес не помню, — огорченно добавил он.

Но адрес и не был нужен. Загадка исчезнувшего завещания почти разъяснилась.

— Если мистер Теннер дома, попросите его зайти ко мне.

Не прошло и минуты, как Эд Теннер был уже в кабинете.

— Ну? Что–то связанное с завещанием?

Впервые за все время, что Лесли знала Теннера, в нем появилось нечто похожее на душевное волнение.

— Да. По–моему, я знаю, куда оно подевалось. Мистер Декадон, видимо, отослал его по почте.

— По почте?

— Да, письма отправлял Дэйнс в половине восьмого. Он говорит, что видел длинный конверт, подписанный собственноручно мистером Декадоном. Оно было адресовано мистеру Джеррингтону, контора «Джеррингтон, Сандерс и Грейвз», адвокату мистера Декадона.

— Вот как?

Теннер немного помолчал, потирая пальцем подбородок и глядя в пол.

— Мистер Джеррингтон, говорите… Конечно, я его знаю. Спасибо, мисс Рейнджер.

Чуть позже Лесли решила, что, несмотря на его предупреждение, сообщить в полицию все–таки следует. Она набрала номер, но Терри Уэстона на месте не оказалось.

…Мистера Джеррингтона, главу известной адвокатской конторы, его помощники считали напрочь лишенным человеческих слабостей. Однако болезням он был подвержен как любой простой смертный и умудрился отрастить аппендикс. За неделю до трагических событий его отправили в госпиталь, где самый дорогой хирург Лондона избавил Джорджа Джеррингтона от этой причиняющей беспокойство и совершенно ненужной штуки. И вскоре мистер Джеррингтон уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы заняться неотложными делами. Он позвонил в контору, чтобы ему прислали самые срочные письма.

— Отнесите–ка лучше их сами, — приказал его партнер старшему клерку. — Кто это был у вас в кабинете полчаса назад?

— Племянник мистера Декадона, сэр. Мистер Эдвин Теннер.

— Ах вот кто. Счастливый молодой человек! Как я понимаю, мистер Декадон не оставил завещания?

— Думаю, нет, сэр.

— Что же нужно было мистеру Теннеру?

— По–моему, что–то связанное с имуществом. Он хотел встретиться с мистером Джеррингтоном. И очень огорчился, узнав о его болезни. Сказал, что послал ему срочное личное письмо. Я пообещал, что патрон уже сегодня прочтет его, поскольку как раз сейчас он решил заняться личной почтой.

Госпиталь находился в Патни[26]. Клерк, звали которого Сметвик Гаулд, автобусом доехал до Патни–хил и дальше пошел пешком. Было около шести часов вечера. С юго–запада наползали низкие тяжелые облака, и в воздухе запахло дождем. Автомобили, проезжавшие мимо, двигались с зажженными фарами. Гаулд только свернул к домам, как рядом затормозила машина. Из нее выскочил какой–то мужчина.

— Вы из конторы Джеррингтона?

Сметвик Гаулд затем рассказывал, что мужчина говорил с легким иностранным акцентом. На нем был огромный непромокаемый плащ, воротник поднят выше кончика носа.

— Да, я из конторы Джеррингтона.

— Тогда эту сумку я у вас забираю.

И клерк с ужасом увидел в руке мужчины пистолет. Потом он утверждал, что яростно сопротивлялся, но на самом деле отдал сумку без всяких возражений. Мужчина забрал сумку, вскочил в машину, и она рванула с места. Не потеряв присутствия духа, мистер Сметвик Гаулд отметил про себя, что не запомнил номер машины. Он отметил это, когда различить его стало невозможно. Однако это оказалось и не нужным. Вскоре машину нашли брошенной на Барнс–коммон. Оказалось, что ее угнали с Гросвенор–сквер.

Сообщение об ограблении пришло прямо в Скотленд–Ярд, но к Терри не попало. Он находился у Селемена, чтобы лично пронаблюдать, как готовится вечерняя операция, и проинструктировать этого молодого человека, как вести себя. Здесь по телефону его и нашла Лесли, чтобы рассказать об отыскавшихся следах завещания.

— Я чувствую себя ужасно виноватой, что не позвонила вам раньше.

— Черт возьми! Вот новость! Прямо сейчас звоню в контору Джеррингтона.

Но господа Джеррингтоны отличаются великой пунктуальностью и свои конторы закрывают точно в пять. Поэтому сообщение об ограблении дошло до Терри уже поздним вечером, когда он позвонил в Скотленд–Ярд. Узнав, что жертвой стал старший клерк мистера Джеррингтона, он про себя выругался.

— Быстро и поподробней, как это случилось.

— Сообщили сюда, сэр, — доложил дежурный полицейский. — Мистер Джеррингтон лежит в госпитале, прооперированный по поводу аппендицита. Его личную корреспонденцию не вскрывали, ждали, когда он поправится. Сегодня утром мистер Джеррингтон позвонил в контору и попросил, чтобы принесли личную почту. Ее понес клерк по имени Сметвик Гаулд. Письма он нес в сумке…

— И по дороге его остановили и ограбили, — перебил Терри. — Быстро сработали! Хорошо. К моему возвращению подготовьте отчет. И вот еще что. Передайте этому парню Сметвику, что я хочу поговорить с ним.

Терри повесил трубку и в раздумье заходил по комнате. Инспектор находился в великолепной гостиной Селемена. Черный потолок, лиловые портьеры, светлый ковер; вдоль стен стояли большие диваны. Даже телефон был специальной конструкции — под стать обстановке. Терри не нравился дом, не нравился его маленький с бледным лицом хозяин. Раздражал слабый запах благовоний, витавший в гостиной.

Телефон зазвонил снова. Селемен поднял трубку. Терри стоял рядом и внимательно слушал.

— Да, я все сделал, как вы сказали. Свечу в окне поставил. Вы ее видели?.. Где мы встретимся? — По договоренности он повторял каждое слово человека, который ему звонил. — В начале Парк–лейн, со стороны парка, так. Двадцать пять шагов, гм, от угла Триумфальной арки. Да, понимаю. Подойдет мужчина с красным цветком. Сверток передать ему. Конечно… Ну что вы!

Селемен повесил трубку и потер руки.

— Тут мы и сцапаем его!

Терри его оптимизма не разделял.

Глава 8

Когда на следующее утро Лесли пришла на Беркли–сквер, полиции в доме не оказалось. Девушка облегченно вздохнула. Ей было не по себе работать у них на глазах и никогда не знать, чем они надумают озадачить в следующую минуту.

Все бумаги старика требовалось рассортировать или уничтожить. Лесли проработала с полчаса, когда вошел Эдди.

— Ну как, безуспешно?

— Если вы о завещании, я уверена, что оно отправлено мистеру Джеррингтону. Вы связались с ними?

Эдди кивнул.

— Да, я заходил, но мистер Джеррингтон сейчас в госпитале с аппендицитом. Похоже, все его личные бумаги вчера забрал какой–то грабитель. Среди бела дня напал на клерка мистера Джерринггона. Я прочел об этом в газетах.

— Боже! Какой ужас!

Теннер покачал головой.

— В этой стране начинает царить беспредел. Это уже не та старая добрая Англия, какой я ее знавал.

Он оглянулся, до их слуха донесся звонок.

— Наверно, это наш общий друг, инспектор Уэстон.

Теннер подошел в двери и окликнул Дэйнса.

— Если это мистер Уэстон, проводите его, пожалуйста, сюда.

Эд повернулся к секретарше.

— Он звонил, что собирается прийти. Хотелось бы надеяться, что подозрительность капитана Аллермана не заразная… Доброе утро, инспектор!

— Доброе утро, мистер Теннер.

Терри был оживлен, даже немного взвинчен, и Лесли подумала, что таким он ей совсем не нравится. Здороваясь, он протянул девушке руку, но упустил эту формальность в отношении Эдди.

— Мы только что говорили об ограблении клерка мистера Джеррингтона. — Теннер словно и не заметил нелюбезности инспектора.

— Я тоже хотел бы об этом поговорить. — Терри многозначительно взглянул на него. — Довольно странное происшествие, с какой стороны ни посмотри.

Эдди Теннер провел рукой по лбу и нахмурился.

— Всех сторон случившегося я, видимо, не знаю, но какими бы они ни были, происшествие скверное.

— Вы сегодня заходили в контору к адвокату?

— Разумеется. Мистер Джеррингтон — мой адвокат, по крайней мере, защищал интересы моего дяди. Есть несколько дел, которые требуется уладить. Самое срочное — дядины нефтяные акции. Его компания разрабатывает месторождение нефти у города, который называется Такан; если не ошибаюсь, это где–то в Оклахоме. — Он посмотрел на Лесли. — Вы знаете об этом?

— Нет, мистер Теннер. Об инвестициях мистера Декадона мне известно очень мало.

— Дело в том, — Эдди внезапно посерьезнел, давая понять, что акции дяди занимали его больше, чем ограбление Сметвика Гаулда. — Я совсем не уверен, существует ли этот Такан на самом деле.

— Сейчас это не так важно, — нетерпеливо перебил Терри.

И в тот же миг увидел настоящего Эдди Теннера. На него не мигая смотрели ледяные глаза. В них не было ни злобы, ни негодования — в них застыл смертельный холод.

— Для меня это важно.

От атмосферы враждебности, повисшей в комнате, Лесли стало еще больше не по себе.

— Я могу сказать вам, мистер Теннер, где находится город Такан, — поспешила вмешаться она. — У нас есть прекрасный географический справочник.

Девушка зашла в библиотеку, пробежала взглядом по полкам и вскоре отыскала нужный том. Раскрыла — и на пол выпал листок бумаги. Лесли наклонилась, подняла его и вскрикнула. В следующий миг она уже вбежала в кабинет.

— Смотрите! Завещание!

Терри выхватил листок.

— Где вы нашли его?

— В книге, в справочнике, за которым ходила.

Инспектор быстро прочел. Завещание состояло из полудюжины строк.

«Я, Илайджа Джон Декадон, находясь в здравом рассудке, заявляю, что нижеследующее есть моя последняя воля и завещание. Все, чем владею на момент смерти, я оставляю без оговорок Эдвину Карлу Теннеру, сыну моей сестры, урожденной Элизабет Декадон в надежде, что своим новым имуществом он распорядится хорошо».

Дальше указывалось, что тысяча фунтов оставлена Лесли и в конце красовалась витиеватая подпись старика. Рядом стояли имена, адреса и род занятий троих свидетелей. Одна из подписей принадлежала Лесли; она была вычеркнута, и рядом проставлены инициалы Декадона.

Не сводя глаз с Эдди Теннера, инспектор медленно сложил листок.

— Надо же случиться такому совпадению: в нужный момент мисс Рейнджер открыла нужную книгу. Этот листок, надеюсь, грабители у ваших адвокатов не отнимут? — Он протянул завещание Эдди. — Поздравляю вас, мистер Теннер — оказывается, уничтожать этот документ не было никакой необходимости. Для вас, похоже, это большой сюрприз.

Теннер не ответил. Он взял листок и, поклонившись, молча вышел из комнаты.

…Поздно вечером того же дня в Скотленд–Ярде проводилось совещание, и Джигса Аллермана выводила из себя слепота всех его участников. Американец то и дело вставлял свои замечания, а когда в конце главный констебль спросил его мнение, дал выход своему негодованию:

— Вам нужно не мое мнение, а мое одобрение. Говорю вам: вы, видимо, просто спятили, если воображаете, что сегодня вечером возьмете эту компанию. Вы совершенно не понимаете, с чем столкнулись! Смею заверить — ничего у вас не выйдет. Если они и пришлют кого–то за деньгами, это будет какой–нибудь забулдыга. Будет очень хорошо, если вы благополучно сцапаете беднягу, который за доллар пошел на такой риск, о котором даже не подозревает. Тогда считайте, что вам крупно повезло.

Не всем слова американца пришлись по душе. Английская полиция считает себя лучшей в мире. Но был среди участников совещания человек, который вообще недолюбливал Джигса. Инспектор Тетли особым уважением в Скотленд–Ярде не пользовался, по крайней мере, среди тех, кто его хорошо знал. Однако он был чрезвычайно высокого мнения о своей особе. Джигсу он не понравился с первого взгляда. Американец терпеть не мог нафабренных усов и напомаженных волос и выходил из себя всякий раз, когда сталкивался с самодовольной ограниченностью.

— Ну, и что же вы предлагаете? — спросил Тетли. — Я знаю вас — американскую полицию — как толковых парней и с радостью воспользуюсь вашим советом. Ведь именно я руковожу этим спектаклем.

— Мое предложение — самое простое. Немедленно этого Селемена упрячьте в участок, за решетку — куда угодно, где эти парни не смогут его достать. Тем самым разрушите их план. Он целиком построен на быстрой расправе с первой жертвой в назидание следующей. Если две–три недели вам удастся не подпустить их к Селемену, считайте, что они приплыли.

— Вы говорите так, словно мы позволим убить этого парня! — презрительно бросил Тетли. — Я выставлю вокруг него двадцать полицейских.

Джигс безнадежно смотрел в стол, затем с мрачным видом посоветовал:

— Пусть только не подходят слишком близко к этому парню.

Руководство операцией действительно было поручено Тетли. Сцену захвата разработали по его плану и тщательно отрепетировали. Терри постоянно контролировал все этапы подготовки операции. — К наряду претензий нет, — одобрительно кивнул он, осматривая переодетых полицейских перед их выходом из участка. — Но вы должны твердо усвоить, ребята: можете попасть в скверную переделку. Вас выбрали потому, что хорошо стреляете, и еще потому, что все вы не женаты. Что бы ни случилось, не теряйте головы Как только этот человек подойдет к Селемену, возьмите его. Неподалеку будет ждать патрульная машина с четырьмя полицейскими. Передадите его туда — и свободны. А начнется пальба, стреляйте на поражение — вы идете туда не любезничать.

С приближением назначенного часа на Парк–Лейн стали появляться невесть откуда взявшиеся прохожие — рабочие, служащие, торговцы в белых передниках. За три минуты до назначенного времени в своем лимузине прикатил Селемен. Вылез из машины и глянул по сторонам. Кроме полицейских народу вокруг было мало, поскольку от автобусной остановки место было выбрано довольно далеко. Терри остановился на противоположной стороне улицы и, делая вид, что читает газету, напряженно наблюдал за происходящим.

— А вот и приманка! — тихо произнес Джигс.

Со стороны Пикадилли шел мужчина — среднего возраста, с ярким цветком в петлице. Терри видел, как он остановился, глянул на часы и продолжал путь. Он прошел немного дальше, развернулся и остановился в полушаге от места, описанного по телефону. Селемен медленно пошел ему навстречу. Мужчина приподнял шляпу, о чем–то спросил Селемена. Тот достал из кармана конверт и протянул посыльному. И тут же их окружила толпа «прохожих». Мужчина в испуге завертел головой по сторонам. И вдруг откуда–то сверху раздалось отрывистое лаянье пулемета. Человек с цветком в петлице и Селемен, как подкошенные, рухнули на тротуар. Один из полицейских пошатнулся, медленно осел и завис на ограде; второй согнулся и упал головой на проезжую часть.

— Из этого дома! — заорал Джигс.

Они влетели в парадный вход. Дверь лифта была открыта.

— Наверх, быстро! Мы из полиции!

Лифтер испуганно нажал на кнопку. За то время, пока лифт поднимался, Терри выяснил имена всех жильцов.

— Одна квартира пустует, говорите? Вот нам туда и надо. Ключ у вас есть?

Ключа у лифтера не оказалось, но он и не потребовался. Дверь квартиры была настежь распахнута. Уже на пороге в нос им ударил резкий запах пороха.

Джигс вбежал в переднюю комнату и первое, что ему бросилось в глаза, это широко открытое окно. К подоконнику был придвинут стул; на полу у окна валялся брошенный пулемет.

— Вот и у «зеленых» покойник, — сквозь зубы проговорил Джигс. — Сколько же этих бедняг–полицейских полегло? За Селемена я не переживаю — мне никогда не нравились люди, у которых в доме черные потолки.

Терри сходил за лифтером, который был заодно и смотрителем здания. В пустовавшую квартиру он никого не впускал, и о том, что в здании могли находиться посторонние, даже не подозревал. Парень сказал, что получить разрешение на осмотр квартиры особого труда не составляло. За последние два–три дня сюда с этой целью наведывалось несколько человек.

Дверь в конце коридора выходила на пожарную лестницу.

— Сюда они и удрали, — взглянув вниз, сказал Терри.

Из окна квартиры они увидели огромную толпу, окружившую мертвых и умиравших людей. Подъехала карета скорой помощи и почти тут же вторая. Раздавались свистки полицейских, и со всех сторон бежали люди в форме. Затем откуда–то появились двое конных полицейских и принялись теснить толпу.

Уэстон приказал найти Тетли. Тот вскоре пришел — дрожащий, с побледневшим лицом.

— Селемен убит, и этот парень с цветком тоже, и еще один из лучших моих сержантов. Я сам едва уцелел.

— Вы уцелели, — презрительно бросил Джигс, — поскольку находились на другой стороне улицы. Что же это вы оставили своих подчиненных?

Тетли бросил на него злобный взгляд.

— Я как раз собирался переходить…

— С опозданием примерно на две минуты, — перебил Джигс. — Так что же заставило вас остаться на другой стороне, мистер Тетли? Мне бы очень хотелось это знать.

Тетли в ярости повернулся к нему.

— Спросите завтра об этом у комиссара! Он, может, и скажет вам! — почти выкрикнул он.

Последняя из скорых уехала. Толпу профессионально рассеяли, и дворники уже убирали с мостовой и тротуара следы трагедии.

— Да, шуму будет много, — покачал головой американец. — Между прочим, это заставит Лондон пошире раскрыть глаза. И мне очень интересно, как он воспримет увиденное.

Всю обратную дорогу Терри молчал. Он чувствовал свою ответственность за случившееся и болезненно переживая, хотя вовсе не по его совету или приказу Селемену позволили слепо угодить в расставленную западню. Джигс, напротив, всю дорогу рассуждал о происшедшей трагедии:

— Пулемет американского образца; именно такими пользуются гангстеры моего любимого города. Да, это «зеленые», — повторил американец. — Теперь очередь за «голубыми». Единственная надежда на то, что эти две «фирмы» не сядут спокойно за стол переговоров, а передерутся.

— Под «зелеными» вы имеете в виду мерзавцев, которые убили Селемена, а под «голубыми» — Декадона? Действуют две банды — вы уверены в этом?

— Абсолютно уверен, — крикнул Джигс. — «Голубые» поскромнее, а «зеленые», мне кажется, парни покруче. Очень любопытно будет взглянуть, чем все это кончится. — Он немного помолчал. — Надеюсь, до этого доживем!

Дальнейшее расследование так и не помогло выйти на след преступников. Разговор с должностными лицами, в ведомстве которых находилось это здание, мало чем помог. Пустовавшая квартира принадлежала одному биржевому маклеру, который переехал в другой район и поручил ее нескольким фирмам по торговле недвижимостью. За последние дни сюда трижды наведывались агенты этих фирм вместе с клиентами. Последние из желающих посмотреть квартиру — мужчина и женщина — побывали здесь ранним утром в день трагедии.

— И пока они бродили по комнатам, — заключил Джигс, — входная дверь оставалась открытой и любой мог зайти и спрятаться.

Привратник вспомнил смуглого мужчину, который нес тяжелый чемодан и от помощи отказался — сказал, что сам должен отнести его жильцу на пятом этаже. Мужчина поднялся лифтом, но обратно на лифте не спускался, это лифтер помнил точно. Случилось это именно в то время, когда наверху осматривали квартиру.

— Вот вам и объяснение, — кивнул Джигс. — Один поднял на лифте чемодан с пулеметом, а второй незаметно пробрался по лестнице, это совсем нетрудно. В квартире, видимо, их было двое.

В ту ночь полиция перерыла весь Лондон и особенно тот район, где проживали иностранцы. Выловила немало мелкой рыбешки, но тех, кого искала, не обнаружила. Зато Терри Уэстон, осматривая место убийства, нашел нечто важное, оставшееся до этого без внимания. Он увидел аккуратно покрашенные белой краской несколько прутьев ограды парка.

— Я тоже не заметил, — сокрушенно признался Джигс, — хотя что–то такое должен же был искать. Пристреливаться им было некогда. А по этим отметкам на ограде и расстояние, и направление определить раз плюнуть. Черт! Как же я не заметил этого, пока мы ждали Селемена!

Глава 9

Скотленд–Ярд с некоторой опаской ждал выхода утренних газет. Высокое начальство с облегчением вздохнуло, когда Флит–стрит с поразительным единодушием согласилась, что сейчас не самое подходящее время нападать на Скотленд–Ярд. «Таймс» считала, что главное сейчас постараться предотвратить повторение трагедии. «Мегафон» с огорчением констатировала:

«Мы пока не знаем всех подробностей. Но одно очевидно — ни Скотленд–Ярд, ни общество в целом не могли предвидеть преступление такого рода — хладнокровное, жестокое, вызывающее».

Ранним утром следующего дня у Терри зазвонил телефон. Он узнал голос человека, который занимал все его мысли в последние дни:

— Говорит Эдди Теннер. Не могли бы вы выкроить минутку и зайти ко мне! Это сугубо личное дело; я бы и сам зашел в Скотленд–Ярд, но не думаю, что это удобно.

Терри застал нового хозяина дома за тем же столом, за которым сорок восемь часов назад сидел его дядя и где его хладнокровно убили. Теннер курил сигарету; перед ним лежала газета, открытая на странице новостей.

— Скверное дело, вот это, — постучал он пальцем по броскому заголовку. — Вам в Скотленд–Ярде сейчас, видимо, скучать не приходится.

Терри молча смотрел на него. Он не испытывал к этому человеку никаких симпатий. И в то же время у него не укладывалось в голове, как этот учтивый молодой человек мог застрелить старика, своего родственника, не дрогнувшей рукой, без всякого сожаления.

— Вы об этом хотели поговорить?

— Нет, вовсе нет. — Эдди отодвинул газету. — Я намерен поговорить о мисс Рейнджер. Я хочу рассчитать ее, но при этом кое–что для нее сделать.

Он помолчал, но Терри ничего не сказал.

— Я долго думал, мистер Уэстон, и пришел к выводу, что для мисс Рейнджер ситуация становится небезопасной. Через пару часов после того, как убили дядю, ее захватила банда, которая, видимо, и организовала это преступление. Мисс Рейнджер пришлось пережить несколько страшных часов. Очевидно, тем, на чьей совести эти убийства, — Теннер снова постучал пальцем по газете, — я тоже могу приглянуться. Боюсь, как бы с ней не случилось чего похуже. Вы ее друг, по крайней мере, знакомы с ней, и мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне.

— В чем?

Эдди развернулся на вращающемся кресле, затушил в пепельнице сигарету, выбросил окурок в урну и прикурил следующую.

— Эта юная леди живет в неудобном месте: далеко от центра, дешевая квартира без телефона. Ситуация весьма опасная, если эти ребята по–прежнему думают, что могут узнавать от нее свежие новости. Я хочу, чтобы мисс Рейнджер сняла квартиру в Уэст–Энде — в самом центре и с порядочными соседями. Мое предложение довольно щекотливое, поскольку платить за квартиру я собираюсь сам. Естественно, наша юная леди против подобной идеи восстанет. Тем более, что я не только собираюсь оплачивать эту квартиру, я и обставлю ее.

— С какой это стати?

— Это ничтожно малая плата за великое спокойствие духа. — Теннер слегка улыбнулся. — Другими словами, не хочу, чтобы эта леди доставляла мне хлопоты.

— Это очень щедрое предложение, мистер Теннер. Но причина мне не вполне понятна, хотя, разумеется, у вас может быть и другая, о которой вы умалчиваете.

По–прежнему улыбаясь, Эдди покачал головой.

— У меня нет никаких задних мыслей. Говорю все, как на духу. Мне нравится эта юная леди, но я отнюдь не влюблен в нее. Мисс Рейнджер — одна из немногих женщин, которым можно доверять. Хотя она и уведомила вас об одной вещи, о которой я просил ее в полицию не сообщать. Но я понимаю ее. Обстоятельства сложились уж очень необычные. Я хочу, насколько это возможно, оградить ее от любой, пусть даже случайной, неприятности. Если боитесь, что за моим совершенно безобидным предложением что–то кроется, мне остается только развести руками.

— И что же вы от меня хотите?

— Просто убедить ее принять мое предложение.

— Я не имею на мисс Рейнджер никакого влияния, — холодно сказал Терри, и Эд Теннер снова улыбнулся.

— По–моему, вы оказываете на нее большое влияние, чем можете себе представить. Так все–таки?

— Мне надо подумать. — Уэстон поднялся, не желая больше продолжать разговор. Попрощавшись кивком головы, он вышел.

Когда четверть часа спустя пришла Лесли, Эдди Теннер сидел за ее столом.

— На сегодня никакой работы, мисс Рейнджер, — весело приветствовал ее он, — имею удовольствие сообщить: вы уволены.

Девушка испуганно взглянула на Теннера.

— Вы хотите сказать, что я вам больше не нужна?

— Я хочу сказать, что для вас больше нет работы. Впрочем, работы много, но я решил, что дальше оставаться у меня на службе для вас небезопасно.

Он повторил свои доводы, которые уже излагал Терри. Не забыл и о своих намерениях оплатить квартиру секретарши. А в конце добавил:

— Сегодня здесь был мистер Уэстон, и я попросил его помочь — присовокупить свое мнение к моему, убедить вас согласиться.

— Но я не могу принять деньги…

Эдди кивнул.

— Я вас прекрасно понимаю и, по сути, предвидел это. Предложить меблированную квартиру порядочной девушке — это очень рискованная затея для мужчины. Я вам очень признателен, что вы не ответили грубостью. Но ведь дела обстоят именно таким образом, мисс Рейнджер. Согласившись с моими доводами, вы сняли бы с моей души огромный камень… Я должен вам пятьдесят тысяч.

— Вы должны мне пятьдесят тысяч? — У Лесли перехватило дух.

Обещание Эдди она не приняла всерьез, сочла блажью, не заслуживающей того, чтобы обращать на нее внимание.

— Конечно, — охотно подтвердил он, — однако сейчас этой суммы у меня нет, и пройдет еще довольно много времени, прежде чем дядино состояние перейдет в мои руки. Но я не забыл.

— Мистер Теннер! — Лесли посмотрела ему прямо в лицо. — Вы знаете, что думает мистер Уэстон, и, боюсь, я с ним согласна. Вы каким–то образом заполучили завещание и вложили в справочник так, чтобы я нашла. Иными словами, вы нашли его раньше меня, и это освобождает вас…

— Ничего подобного, — прервал Эдди. — Но даже если допустить, что надуманная версия инспектора Уэстона хоть немного верна, все равно, я исполнитель завещания моего дяди. Он оставил вам тысячу фунтов, и я их выдам вам сегодня. Но мне хотелось бы, чтобы вы позволили прибавить к деньгам и эту маленькую услугу.

Лесли покачала головой.

— Об этой тысяче я совсем забыла, — со слабой улыбкой призналась она. — Мне этого вполне хватит. Обещаю вам, мистер Теннер, что перееду куда–нибудь поближе к центру. Сказать по правде, я уже и сама так решила. У меня от мамы осталась мебель, и я сама смогу обставить квартиру. Конечно, я очень признательна вам, мистер Теннер… Между прочим, я сомневаюсь, что мистер Уэстон мог бы повлиять на мое решение.

Теннеру все же удалось уговорить ее принять хотя бы в виде поощрения небольшую сумму в размере двухнедельного жалованья. И через полчаса Лесли была уже в своей маленькой квартире.

Она принялась собирать и укладывать вещи, готовясь к переезду. Девушка без сожаления оставляла этот унылый дом. Он стоял в уединенном месте, и по вечерам, возвращаясь домой, она иногда шла по совершенно пустынной улице.

— Мне очень жаль терять вас, — сказала домовладелица.

Хотя в ее голосе и слышались искренние нотки, на самом деле она была даже рада, что одинокая молодая леди покидает ее дом.

— Сказать по правде, мисс, все комнаты на вашем этаже хотели бы снять два приятных молодых джентльмена из–за границы; они учатся в университете. Я уж собиралась спросить вас, мисс, не согласитесь ли перебраться на этаж выше…

Узнав, что ее отъезд особо не огорчит женщину, которая всегда была очень добра к ней, Лесли с облегчением вздохнула.

У девушки впереди был целый день. Она решила немного пройтись по магазинам, позавтракать в городе, а затем наведаться в склад для хранения мебели. Там уже в течение трех лет Лесли держала мебель, оставшуюся от матери.

Потеряв единственного родного человека, девушка тогда послушалась совета какого–то суетливого родственника, который всегда объявляется в таких случаях. Он настоял на том, чтобы всю мебель матери она сдала на хранение на его склад.

Ротерхит, район, где этот склад располагался, пользовался дурной славой. И девушка заранее испытывала тревогу при мысли о необходимости ехать туда. Она решила сначала управиться с этой неприятной задачей и оставить покупки, а может, и ленч, на потом. На улице Лесли поймала такси.

Машина вынырнула из плотного потока движения на Лондонском мосту, свернула на Тули–стрит, и вскоре углубилась в унылую серость Ротерхита. Лесли не совсем точно представляла, где находится склад, и остановила такси, чтобы спросить у полицейского.

— Склад Займена, мисс? — Полицейский был сама любезность. Он подробно описал дорогу; по его словам сворачивать надо было все время только налево и ни разу направо.

— Собираетесь востребовать свою собственность, мисс? Очень вовремя. На прошлой неделе они давали объявление о распродаже. Старый Займен два года как умер, а молодой Займен… — Он поднял глаза к небу и пожал плечами.

Лесли испугалась, что из–за молодого шалопая Займена она может лишиться своей мебели.

— Одни говорят, что они разорились, — продолжал полицейский, — другие, что просто проводят распродажу. Да мало ли что болтают, мисс.

Лесли не захотела слушать рассуждения словоохотливого полицейского и велела таксисту ехать. После долгих поисков они, наконец, подъехали к складу, который оказался очень далеко от основной дороги. Им пришлось пробираться по лабиринту маленьких улочек и закоулков, один грязнее другого. Мимо стен, которые, казалось, возвели с единственной целью — чтобы сваливать под ними кучки ржавого железа.

На складе кипела жизнь. Сновали грузчики, подъезжали и отъезжали машины. За стеклянной перегородкой сидел неряшливо одетый клерк, к которому Лесли и обратилась. Она предъявила расписку на мебель и квитанции о платежах, которые производила в лондонской конторе Займена.

Клерк взял бумажки, недовольно глянул на них, посмотрел на свет, затем поднес поближе к глазам и снова отодвинул, насколько позволяла вытянутая рука.

— Вовремя успели, мисс. Завтра этот склад со всей мебелью мы собирались продавать.

— Как бы послезавтра вам не пришлось об этом пожалеть, — сухо бросила Лесли.

С девушкой отправился молодой клерк — в костюме с иголочки, с блестящими, идеально причесанными волосами. Он был очень молод, очень важен и все время говорил «мы». Лесли подумала было, что это молодой Займен, но вскоре выяснилось, что он лишь служит в этой фирме. Еще немного, и молодой человек спустился с небес на землю и оказался весьма приятным юношей. Он провел девушку в склад, велел грузчикам вынести мебель Лесли и погрузить в фургон.

— Если бы мне отец оставил такой склад, я бы никогда его не продал. Это самый лучший склад на реке — с причалом, подъемной лебедкой. А стены посмотрите! Да их никакой пожар не возьмет!

— Да, очень хороший склад, — согласилась Лесли. Этот человек ее забавлял.

— А молодой мистер Займен продает, — сокрушенно покачал головой он.

— Наверно, женщины или вино? — спросила Лесли, и молодого человека вопрос слегка шокировал.

— Нет, мистер Займен в карты проиграл крупную сумму. Стыд какой! Чтобы расплатиться, он продает старый семейный склад.

— Я согласна с вами: это стыдно.

Молодой человек становился все более и более галантным. Лесли чувствовала, что еще немного, и он будет готов снять с себя пиджак и прикрыть им лужу у нее на пути, чтобы она не промочила ноги.

— Когда я вас увидел, — признался он на прощанье, протягивая повлажневшую ладонь, — подумал, что вы немного высокомерны.

— А когда я вас увидела, — серьезно ответила Лесли, — подумала, что вы немного переоцениваете себя. Рада, что мы оба ошиблись.

Девушка проследила за погрузкой и дала адрес новой квартиры. Она рисковала, поскольку окончательной договоренности с новой квартирной хозяйкой еще не было. Давая грузчикам чаевые, Лесли случайно услышала разговор двух мужчин. Это были американцы. Один что–то сказал — она не расслышала. Второй согласился:

— Да, с Гудзоном не сравнится. Тут разов в шесть пошире.

Сердце Лесли учащенно забилось. Она узнала этот голос. Он принадлежал мужчине, который в ночь убийства Декадона похитил ее. Это он пригласил ее в машину, якобы собираясь везти в Скотленд–Ярд.

Мужчина заговорил снова — что–то о цвете воды, — и Лесли поняла, что не ошиблась. Она украдкой оглянулась. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее узнали. Девушка увидела двух мужчин. Оба были в затасканных свитерах и голубых брюках из грубой хлопчатобумажной ткани, заправленных в массивные резиновые сапоги по колено. Оба были среднего роста и какие–то вертлявые.

— Вот что, парень, — сказал голос, — давай еще раз прошвырнемся и глянем. Закончим, можешь прихватить Джейн, а я возьму Кристабель, и сходим в кино.

Вероятно, последняя фраза была двусмысленной, потому что второй рассмеялся — коротким, грубоватым смехом, оборвавшимся так же резко, как и начался. Они вразвалку прошли мимо рабочих, грузивших ее мебель, и вскоре пропали из виду. Лесли немного выждала и вернулась к такси. Ее одолевали сомнения, что же ей делать дальше. С одной стороны, она была убеждена, что узнала этого человека, а с другой стороны — не могла бы в этом поклясться. Ей вспомнились слова одной американки, что у всех англичан голоса звучат одинаково, а вот голос американца она различит один из тысячи. И подумала, что и ее постигла та же беда: у американцев все голоса одинаковые, и по голосу она может отличить только англичан.

В машине на обратном пути она продолжала обдумывать это происшествие. Ее заинтересовало, о ком это они говорили: Джейн и Кристабель. «Наверно, — решила она, — это понятная только им и, видимо, непристойная шутка», и перестала об этом думать.

Они подъехали к главной улице. Таксист остановился на перекрестке, пережидая, и тут Лесли услышала тарахтенье мотоцикла, и почти сразу же увидела рядом мотоциклиста. Он схватился за верх такси и заглянул в открытое окно. Она узнала того, кого только что слышала. Он пристально посмотрел на Лесли, и она ответила ему тем же.

— Что вам нужно?

Мужчина пробормотал что–то невразумительное; машина тронулась, и он остался сзади.

Лесли сразу же нашла объяснение случившемуся. Он мог услышать, как кто–то из грузчиков упомянул ее имя, и поехал следом убедиться. Но, если так, значит, она не ошиблась! Этот мужчина член банды. Что он делает здесь? Похож на матроса; одежду, которая была на нем, носили матросы грузовых пароходов. Лесли подумала, не позвонить ли Терри, но тут же одернула себя: «Что–то ты, милочка, все время ищешь предлог, чтобы позвонить этому инспектору!»

Такси свернуло на Каннон–стрит. У оживленного перекрестка они попали в пробку. К великому своему изумлению Лесли услышала свое имя. Она повернула голову. У открытого окна такси стоял какой–то мужчина с нафабренными усами. С подчеркнутой учтивостью он приподнял шляпу.

— Вы меня, конечно, не знаете, мисс Рейнджер, но я вас знаю. Инспектор Тетли из Скотленд–Ярда, друг мистера Терри Уэстона. — Он самодовольно ухмыльнулся. — Что же вас занесло в эту часть мира?

— Приезжала забрать свою мебель со склада.

Лесли раздумывала, стоит ли сейчас настаивать на соблюдении приличий: он заговорил с ней на улице, не будучи представленным. Тетли, нимало не смущаясь, продолжал расспрашивать:

— Где этот склад? — Лесли ответила. — Ротерхит, говорите? О, это ужасное место! Знакомых никого не встретили? Хотя вряд ли — ведь там вероятно только темные личности.

Девушка покачала головой, что–то удерживало ее от желания поделиться своими сомнениями.

— Нет, никого из тех, кого бы я знала, я не встретила. И вряд ли рассчитывала встретить.

— Кто знает, кто знает. — Инспектор не сводил с Лесли пристального взгляда. — С этим Ротерхитом что–то странное: всегда сталкиваешься с теми, кого когда–то видел. Это уже почти поговорка.

— Я такой не слышала.

Такси тронулось. И почти сразу Лесли вспомнила, что все–таки видела этого мужчину. Он один раз приходил в дом на Беркли–сквер, после убийства мистера Декадона. Как странно, что он заговорил с ней на улице! Может, позвонить Терри?..

Девушка раздраженно вздохнула: «Ты дура, Лесли Рейнджер. Выбрось этого полицейского из головы!»

Такси довезло ее до Кавендиш–сквер. Водитель вышел следом размять ноги.

— Э! — неожиданно воскликнул он. — Что за шуточки?

Лесли проследила за его взглядом. На заднем капоте было приклеено белое кольцо. Когда водитель сорвал его, клей еще не высох. Он обошел машину. Еще один круг прицепили сзади и еще один с другой стороны капота.

— Когда мы выехали из Ротерхита, этого не было. Уж не тот ли это парень на мотоцикле?..

По спине девушки пробежала дрожь. На мгновенье ее охватил страх — непостижимый и оттого еще более гнетущий.

Переговоры о найме квартиры закончились успешно, и Лесли почувствовала некоторое облегчение. Хотя опасения все больше волновали ее и она решила позвонить Терри. Повод для звонка должен быть веским, а таких у нее было уже несколько.

Глава 10

Терри спешил в Скотленд–Ярд, чтобы не опоздать на секретное совещание, назначенное на утро, В то время комиссаром Столичной полиции был сэр Джонатан Гусье, кадровый военный, всю жизнь проживший по уставу. Он дослужился до высшего чина благодаря тому, что всегда умудрялся избегать ответственности и перекладывал ее на других. Это был суетливый, нервный человек, до смерти боявшийся критики в прессе и сейчас совсем потерявший голову. Для его подчиненных стало открытием, что этот обычно обходительный, подтянутый и сдержанный пожилой джентльмен мог так выйти из себя и настолько потерять самообладание, что почти утратил способность руководить.

Он сидел в конце длинного стола и бросал направо и налево сердитые взгляды.

— Хорошенькие дела! — Голос его подрагивал. — Лучшая в мире полиция бессильна против какой–то банды убийц…

— Хорошо, сэр, что вы предлагаете? — Прервал начальника Уэмбери, главный констебль, прервал резко, бесцеремонно.

— Я уверен, что были предприняты все меры предосторожности, — сказал комиссар. — Хотя вины Тетли, думаю, нет.

— Я сделал все возможное, сэр, — вмешался тот.

Он был любимчиком старика: и хотя на подобных совещаниях присутствовать не имел права, тем не менее Уэмбери решил пригласить и его.

— Я вовсе не собираюсь жаловаться, — продолжал Тетли, — но мне очень мешали. — Он злобно глянул на Джигса. — Американские методы, возможно, очень хороши, но вряд ли они пригодятся у нас в Лондоне. Американские полицейские должны понять, что они не у себя дома…

— Мешали? — Терри едва не задохнулся от ярости. — Да если бы не его помощь…

— Только не надо устраивать здесь перебранку, — поморщился комиссар. — Сейчас главное — найти способ избежать повторения этих ужасных событий. У нас имеется предложение инспектора Тетли, и, на мой взгляд, оно превосходно.

Терри посмотрел на главного констебля, тот едва заметно пожал плечами. Для обоих это была новость.

— Я не возражаю против любых предложений, — резко бросил Уэмбери, — но я против того, чтобы о предложениях моих подчиненных мне сообщали на совещаниях. Так в чем предложение Тетли?

— Мистер Тетли предлагает, — сказал сэр Джонатан, — пообещать огромное вознаграждение за сведения, которые позволят арестовать убийц. В отличие от обычной практики в круг лиц, которые могут получить награду, могут войти и полицейские.

— Весьма оригинально, сэр, — холодно прокомментировал Уэмбери, — но сомневаюсь, что из этого что–нибудь получится. Эти письма…

— Одно из них получено сегодня утром, — спокойно перебил комиссар, — оно передано мне.

Он порылся в кармане и достал сложенный листок. Со своего места Терри заметил, что текст напечатан голубой краской.

— Письмо пришло моему очень близкому другу, точнее, племяннику моего близкого друга. Он очень просил, чтобы своим коллегам я ни о чем не говорил, особенно никому не сообщал, кто он.

Терри изумленно уставился на старика.

— Вы хотите сказать, сэр, что не сообщите даже нам?

— Я хочу сказать, что не сообщу ни вам, ни кому бы то ни было, — жестко ответил сэр Джонатан. — Я дал слово чести, что имени получателя не раскрою никому.

Джигс хмыкнул.

— Имя будет держаться в тайне и при обследовании трупа?

Сэр Джонатан бросил на него сердитый взгляд.

— До этого не дойдет, сэр, — раздраженно произнес он, — если полиция исполнит свой долг, а наши новые помощники из Америки и впрямь такие умные люди, какими себя считают…

— Все, с меня хватит! — перебил Джигс.

Уэмбери, побледневший от ярости, привстал со стула.

— У меня такое впечатление, сэр, что вы не совсем понимаете, о чем говорите. Этому человеку, кто бы он ни был, грозит опасность, а мы не можем его защитить, поскольку не знаем, кто он. Я настаиваю на том, чтобы вы сообщили его имя и где он проживает.

Старый солдат выпрямил спину, в кабинете запахло трибуналом и расстрельной командой.

— Пока я в седле, сэр, настаивать не может ни одна особа, — сухо отрезал он, и Терри про себя выругался. Он знал, что если сэр Джонатан начинает говорить о седле, положение безнадежно.

Совещание вскоре закончилось. Напоследок комиссар сообщил, что собирается сделать заявление для прессы. В своем кабинете главный констебль дал выход чувствам:

— Пока сами его не увидим, в прессу это заявление попасть не должно, — гневно говорил Уэмбери, — особым умом старик никогда не отличался, но сейчас он совсем спятил. Я собираюсь поговорить с министром, пусть даже мне грозит позорная отставка за действия за спиной начальства.

Его разговор с министром внутренних дел, однако, не состоялся. Того не оказалось в Лондоне. В министерстве Уэмбери сообщили, что министр телеграммой уведомил о своем срочном возвращении в город.

— Может, — сказал помощник министра, — вам лучше самому поговорить с глазу на глаз с сэром Джонатаном…

— Это все равно, что поговорить с глазу на глаз с валаамовой ослицей! — в сердцах бросил главный констебль.

Тем не менее, вернувшись в Скотленд–Ярд, он передал комиссару, что просит принять его. В просьбе, однако, ему было отказано.

Вечерние газеты поместили на страницах официальное заявление комиссара Столичной полиции, которое он усердно составлял за ленчем в своем клубе. Это заявление непременно войдет в историю Скотленд–Ярда как один из самых уникальных документов:

«За последнюю неделю на территории, подведомственной Столичной полиции, совершены два ужасных убийства, очевидно, связанные между собой. Им предшествовали некие послания с угрозами и требованиями крупной суммы денег; при отказе заплатить деньги неизвестный угрожал смертью. Есть основания полагать, что убийство мистера Селемена у Триумфальной арки явилось прямым следствием одной из таких угроз.

Писавший послание предупреждал, что при обращении в полицию — непосредственно или иным путем — лицо, получившее послание, ожидает смерть. Несмотря на эти угрозы, комиссар Столичной полиции просит всех, кто получит такое послание, передать его в Скотленд–Ярд или сообщить главному констеблю по телефону, что оно получено. Если получивший подобное письмо желает сохранить анонимность, к его пожеланию полиция отнесется с должным уважением, хотя все–таки желательней знать имя, адрес и род занятий.

К великому сожалению, неизбежны случаи, когда угрозы могут быть приведены в исполнение. Комиссар Столичной полиции не гарантирует полную безопасность лицам, сообщившим о подобном послании, но вместе с тем заявляет, что все меры по защите законопослушных граждан будут приняты».

В конце стояли имя комиссара и все его титулы.

Первым газету прочитал Джигс. Влетев в кабинет главного констебля, он застал там и Терри.

— Вот, полюбуйтесь!

Уэмбери быстро прочел и грохнул кулаком по столу.

— Идиот!

— Знаете, что это означает? Этот старый болван сообщил всему миру, что Скотленд–Ярд не в силах защитить людей, которым грозят смертью!

С газетой в руке Уэмбери решительно направился к кабинету комиссара. Он застал там и инспектора Тетли.

— Что хорошего скажете, сэр? — спросил комиссар.

— Хорошего ничего сказать не могу. Это заявление вы сами писали или кто–то вам его подсунул?

Старик неторопливо надел очки и стал медленно читать. Уэмбери едва сдерживал нетерпение. Комиссар дочитал до конца.

— Да, это я писал.

— Я немедленно отправлюсь с ним к министру. Вы выдали убийцам лицензию — столь многословно поведали им, что они спокойно могут заниматься своим делом. А всю полицию объявили бессильной противостоять бандитам!

— Я написал это после всестороннего анализа… — запальчиво начал сэр Джонатан.

На его столе зазвонил телефон.

— Подойдите, мистер Тетли, — не поворачивая головы, бросил комиссар. — Вы прекрасно понимаете, мистер Уэмбери, что с вашей стороны это будет серьезное нарушение субординации. И я сделаю соответствующие выводы…

К нему почтительно наклонился Тетли.

— Это вас, сэр.

Старик взял трубку. Разговор получился кратким; комиссар только отвечал: «да, сэр» и «нет, сэр». Уэмбери понял, что на проводе министр. Сэр Джонатан попытался что–то объяснить, но его, видимо, прервали. Когда старик положил трубку, на нем не было лица.

— Еду в министерство. Вернусь, продолжим этот разговор.

Однако он не вернулся. В кабинете министра комиссар пробыл не более десяти минут, и последние выпуски газет поместили краткое сообщение, что сэр Джонатан Гусье уволен из полиции.

— Не дали даже уйти в отставку, — покачал головой Терри.

— Велика честь! — проворчал Джигс.

Они пили чай в кабинете Терри, и инспектор рассказал об утреннем разговоре с Эдди Теннером.

— Вполне возможно, что он и не лукавил, — сказал Джигс. — У него бывают такие порывы великодушия.

Терри покачал головой.

— У меня никак не укладывается в голове, что это он убил своего дядю, вот так хладнокровно…

Джигс горько усмехнулся.

— Хладнокровно? Вы просто еще не привыкли к таким парням, дружище! Они только так и убивают. Без всяких эмоций, без ненависти, обдуманно. Люди для них не больше, чем свиньи для мясников на скотобойне. Чтобы перерезать свинье горло, вовсе не надо ее ненавидеть. Говорят: «бедняжка!» и все равно перерезают ей горло — это их работа. Прихлопывая муху, вы ведь не питаете к ней ненависти? Нет, сэр! То, что старый Декадон был его дядей, для Эдди и любого из этой братии не играет никакой роли. Для них убить, что для вас смахнуть пылинку с лацкана пиджака или поправить галстук.

Американец на мгновенье задумался.

— Значит, он хочет убрать девушку из дома. Ну что же, это вполне логично. Уберет и всех остальных слуг. Держу пари, сейчас там уже почти только его люди… По имени кого–нибудь из слуг знаете?

— Есть парень по имени Дэйнс, ливрейный слуга, — после минутного раздумья сказал Терри.

Джигс снял трубку и набрал номер.

— Я хотел бы поговорить с Дэйнсом, лакеем. Это ведь дом Теннера?.. Ах, вот как! — он положил трубку. — С сегодняшнего дня Дэйнс не служит. Что я вам говорил!

Американец достал из кармана жилета сигару, откусил конец и прикурил.

— Другого и ожидать не приходится. Эдди не может позволить, чтобы в доме были посторонние.

— Возьмет в дом всю свою братию?

— Боже упаси! — хмыкнул Джигс. — Это было бы слишком рискованно. Нет, у него будут только несколько подручных. Но вот если вы захотите поговорить с его «секретарем», вам скажут, что он только–только вышел. Постоянно в доме будет кто–нибудь крутиться. Например, пара электриков — устанавливать звонки, заниматься проводкой. Но если спросите, где они, вам сообщат, что их нет, только что ушли обедать. Не выгонит лишь кухарку.

— Почему?

— Ну, без нее не обойтись и дня, вдобавок живет она в подвале и наверх никогда не поднимается. А теперь о юной леди, в которую вы влюблены…

— Я вовсе не влюблен в нее! — яростно запротестовал Терри.

— У вас покраснели уши, — спокойно заметил Джигс, — а сие означает, что дело обстоит именно так и вы лукавите. Как бы там ни было, в том, что сказал Эдди, есть резон. В любую ночь его конкуренты снова могут захватить ее и начать выяснять, что она знает.

— Если она расскажет им.

— Расскажет как миленькая. — Джигс усмехнулся. — Вы не знаете этих парней, Терри! Слышали такое выражение — не останавливаться ни перед чем? Так это о них! Знаете, как в средние века развязывали людям языки? Так по сравнению с ними инквизиторы просто ягнята. Я мог бы рассказать вам истории, от которых у вас волосы станут дыбом. В Мичигане была банда, которая гонялась за одним парнем, и они захватили его девушку. У той хватило ума ляпнуть, что она знает, где ее Джон, но говорить им не собирается.

Джигс вынул сигару изо рта и внимательно посмотрел на нее.

— Нет, дальше не буду… Короче, она все выложила. Джона они достали в Бруклине. А ее мы нашли мертвой; на ней не было живого места. Против девушки они ничего не имели, вы понимаете, просто хотели узнать. И к ее парню они не питали никаких чувств — просто им надо было убить его, что они и сделали.

Он задумался и снова проконсультировался с сигарой.

— Красивая девушка.

— Которую убили?

Американец покачал головой.

— Живой я ее не видел, а мертвая… Нет, я о Лесли. Видел пару раз — она очаровательна… Старик где?

— Вы о комиссаре? Ушел домой. Уэмбери видел его, попробовал уговорить назвать того человека. Единственное, что ему удалось выяснить, тот сегодня вечером уезжает в Шотландию по совету старика.

Джигс нахмурился.

— Этих писем уже получена, должно быть, целая куча. Ничего о них не слышали?

Терри пожал плечами.

— Нет, и это меня волнует. Всем полицейским приказано сообщать о домах, где в окнах выставлены горящие свечи.

— Свечей не будет, — покачал головой американец. — Это требование «зеленых».

— Могут и «голубые». Все телефонные разговоры прослушать не можем, а вот заметить свечу, это нам вполне по силам.

Джигс встал.

— С сегодняшнего вечера меняю отель. Уж больно я на виду. Если кому–нибудь из этих парней взбредет в голову, что Скотленд–Ярду от меня польза, хлопот мне прибавится? Если в течение недели никто не попытается отправить меня в лучший мир, буду чувствовать себя ужасно обиженным.

Глава 11

Он вышел из Скотленд–Ярда и по Уайтхолл пешком отправился в свой отель. Руки Джигс держал в карманах пальто; сигара в зубах и щеголевато натянутая шляпа придавали ему вид человека, который находит жизнь весьма занятной штукой. Но рука в каждом кармане сжимала рукоятку пистолета, а в опущенные поля шляпы, скрывавшие глаза, был вставлен кусочек зеркала.

Уайтхолл заполнили спешащие домой служащие. У Трафальгарской площади Джигс перешел на другую сторону улицы и, ничем не показывая своих намерений, неожиданно вскочил в автобус, направлявшийся в сторону запада. Через пять минут он вошел в отель, в который только недавно вселился. О том, что место жительства уже сменил, Уэстону он не сказал, хотя на коммутатор Скотленд–Ярда, где его можно найти, сообщил.

Аллерман поднялся на второй этаж, где находился его номер, открыл ключом дверь и, протянув руку, включил свет. В следующее мгновенье отель содрогнулся от взрыва. Оглушенный, он рухнул на пол, его засыпало штукатуркой и обломками снесенной стены. С трудом поднявшись на ноги, Джигс увидел, что дверь болтается на одной петле, а из комнаты валит дым. Он пощупал правую руку, которой прикоснулся к выключателю. Пара царапин, но ничего серьезного.

Лампы в коридоре погасли, минут на пять в темноту погрузился и весь отель. Слышались крики внизу; назойливо звенел сигнал пожарной тревоги; по лестнице приближались голоса.

Джигс достал из кармана фонарик и посветил в комнату. Его номер являл собой жалкое зрелище. По комнате были разбросаны обломки того, что когда–то служило ему столом; на полу валялись остатки кресел с изорванной обшивкой. Капитан прищурился.

— Пара игрушек, и никаких проблем!

Наметанным глазом он сразу постиг суть происшедшего. Видимо, бомба лежала на столе, а взрыватель соединили с выключателем. Зайди Джигс в комнату до того, как включил свет, этот день стал бы последним в его жизни. Он медленно отправился вдоль погруженного в темноту коридора за подмогой. Издалека донесся звон колоколов пожарных машин. У лестницы он столкнулся с управляющим — бледным, почти лишившимся дара речи.

— Это была всего лишь бомба, — успокоил его американец. — Сходите и посмотрите, не ранило ли кого.

К счастью, никто из жильцов не пострадал. Гостиная Джигса располагалась прямо над гардеробом; кусок потолка обрушился, но гардеробщик отделался лишь испугом и ушибами.

После ухода пожарных, которые быстро управились с небольшими язычками пламени, Джигс осмотрел свою спальню. В стене зияла брешь; двухфутовая рваная дыра показывала, где стоял шкаф.

— Упаковывать придется совсем немного, — философски заметил капитан Аллерман.

Перед отелем уже собралась огромная толпа, а толпа в такой ситуации таила в себе угрозу. Джигс попытался дозвониться до Скотленд–Ярда, но вся телефонная система отеля вышла из строя. Он вышел через черный ход и из телефонной будки позвонил Уэстону.

— Не дадите ли кров бездомному американскому полицейскому, у которого при себе лишь пара обгоревших пижам и скрюченная зубная щетка?

— Я заеду и заберу вас. — Терри деловито записал адрес отеля.

— Только подъезжайте сзади, — предупредил Джигс, — перед отелем толпа охотников!

Конечно, Аллерман без зазрения совести преувеличивал число стрелков, которые могли бы затеряться в толпе зевак, подстерегая его. Но сути это не меняло — один или несколько, результат мог быть одинаково печальным.

Со всем багажом, какой американцу удалось собрать, они поехали в Скотленд–Ярд.

— «Лимонка», каково? — ворчал в машине Джигс. — Я все переживал, как же это они забыли о ней.

— Под «лимонкой» вы имеете в виду бомбу?

— Под «лимонкой» я имею в виду бомбу. Она часть их снаряжения, — капитан неожиданно улыбнулся. — Это, во всяком случае, комплимент. Эти парни решили, я что–то значу! Кто там за старшего? — неожиданно спросил он.

— Тетли. Главный констебль использует его для спецзаданий. Он толковый парень, и послужной список у него более или менее. Хотя и мне он не по душе, но должен сказать — работать может.

— Конечно, может, — язвительно бросил Джигс, — особенно сейчас, когда за день может иметь больше, чем раньше за три месяца. Вот только сомневаюсь, что ему удастся удрать с этим.

Терри уже привык к загадкам приятеля и ни о чем не спросил.

Вскоре в Скотленд–Ярд Тетли доставил осколки бомбы.

— Сделано на славу, — таким было замечание Джигса. — Мастерская у них где–то поблизости, но сама бомба отлита в Америке. Думаю, ваши химики придут к тому же.

Тетли сделал краткое и не особо содержательное сообщение. Никто не видел, чтобы в номер входили, а за три четверти часа до возвращения Джигса туда заходила горничная и ничего необычного не заметила.

— Вот все постояльцы отеля, — Тетли положил на стол отпечатанный список. — Видите, сэр, я разбил их по этажам. На этаже мистера Джигса…

— Капитана Аллермана, — поправил Джигс.

— Прошу прощения. На этаже капитана Аллермана проживают леди Кенсил и ее служанка, мистер Брейдон из Бредфорда, мистер Чарльз Линкольн, американский киноактер, и мистер Уолтер Харман с семьей из Парижа.

Джигс подошел к столу, заглянул в список.

— И мистер Джон Смит из Лидса. О нем вы, кажется, забыли, инспектор?

— Мне дали такой список. — Тетли сделал недоуменное лицо.

— И мистер Джон Смит из Лидса, — повторил Джигс. — Я говорил по телефону с управляющим, и он назвал всех, кто живет на этом этаже, в том числе и мистера Джона Смита.

— Мне он не говорил, — быстро сказал инспектор.

— Он не только говорил вам, — ледяным тоном произнес Джигс, — но еще и добавил, что мистер Джон Смит, говорящий со странным акцентом, вызывает у него подозрения.

Повисло напряженное молчание.

— Ах да, вспомнил! — как можно непринужденней воскликнул Тетли. — Он так много говорил об этом Смите, что я решил вписать его отдельно, да так и забыл об этом.

Инспектор наклонился и вписал имя.

— А он не сказал вам, — продолжил Аллерман, — что мистер Джон Смит — единственный, кого после взрыва никто больше не видел? И что в его номере не было вещей?

— Говорил? — спросил Уэмбери, видя, что Тетли замялся.

— Нет, сэр, — вскинул голову инспектор. — Капитану Аллерману, может, и говорил, но мне нет. Я вообще–то еще не закончил расследование. Подумал, вам срочно нужны осколки бомбы, все бросил и прямо сюда.

— Идите и хоть из–под земли достаньте Джона Смита из Лидса, — холодно приказал Уэмбери.

Джигс подождал, пока за инспектором закроется дверь.

— Ничего не хочу сказать о методах расследования Скотленд–Ярда, шеф, но я так полагаю, что подобные сведения необходимо сообщать.

Уэмбери кивнул.

— Я тоже так думаю.

— Комиссар назвал вам имя человека, получившего послание? — вмешался Терри.

— Нет. Не знаю, почему, но он упорно отказывается. Впрочем, почему, это и так понятно. Старик придерживается старых армейских законов чести, которые хороши для скаутов, но отнюдь не для Скотленд–Ярда. Видимо, он обещал этому человеку или его дяде, или кому там еще, что имя останется в тайне. Даже министр не смог уговорить этого упрямого старого осла.

— Плохо, — покачал головой Джигс.

Он задумчиво посмотрел на стол.

— Допустим, мы кого–то подозреваем из своих, Какие у вас в Скотленд–Ярде правила? Любезничаете с ним, задаете вопросы или просто пожурите?

Уэмбери усмехнулся.

— Мы обращаемся с ними как с добропорядочными гражданами. Если осмелимся задать пару вопросов о прошлой жизни, назавтра в парламенте обязательно кто–нибудь поднимется с места, и тому, кто спрашивал, конец.

Джигс медленно кивнул.

— Понятно. Надеюсь, вы понимаете, что если поймаете кого–нибудь из этой шайки, то будете иметь дело с самыми крутыми парнями. Они, между прочим, привыкли слышать оправдательные приговоры, и любят после этого пожимать руки присяжным. Если такой порядок и у вас, шеф, я за то, чтобы его нарушить!

Главный констебль покачал головой.

— А мне думается, здесь как раз такое место, где удастся, — усмехнулся американец, и никто не запротестовал. — Во всяком случае, чем быстрее вы поймете, что иначе их не одолеть, тем меньше будет трупов.

…Терри жил неподалеку от Марилебон–роуд. Слуг не держал, если не считать старушку, приходившую каждый день убирать квартиру. Джигса ждала готовая постель, хотя она была приготовлена для тетки Терри, со дня на день ожидавшейся в Лондон из провинции.

— Если тетушка заявится среди ночи, ей, чтобы разбудить меня, придется хорошенько потрудиться.

— Она не приедет. Сегодня пришла телеграмма. Она отложила поездку.

Терри зевнул. За последние двое суток ни он, ни американец не спали и двух часов.

— Что касается меня, — сладко потянулся Джигс, — мог бы вполне обойтись и без сна. Если иногда и закрываю глаза, это просто уступка заведенному среди людей порядку.

Но когда через десять минут Терри постучал в дверь и спросил, не нужно ли чего, в ответ услышал могучий храп.

Они спали крепко — настолько крепко, что телефон надрывался минут пять, прежде чем разбудил их. Первым вскочил Джигс. Он был уже в прихожей, когда из своей комнаты выглянул Терри.

— Который час? — спросил американец.

— Половина третьего.

— Где телефон?

— В той комнате.

Джигс снял трубку, Терри стал рядом.

— Это, наверно, меня, — сказал Аллерман. — Со мной здесь несколько ребят из полицейского управления Чикаго. — Он на мгновение прикрыл рукой трубку. — Скотленд–Ярд. Да, я приму сообщение… Инспектор Уэстон? Да, он здесь, но на проводе капитан Аллерман.

Он не перебивая выслушал сообщение, затем поднял глаза на Терри.

— Имя того парня, которое старик упорно не выдавал, сэр Джордж Джилсант.

— Как вы узнали?

— В полночь его нашли у железнодорожного полотна — в пижаме, нашпигованного пулями.

Терри выхватил у него трубку.

— Это все, что могу сообщить, сэр, — сказал дежурный. — Несколько минут назад мы получили сообщение от харфордской полиции. Нашли его на насыпи железнодорожного полотна; похоже, что вытащили из постели.

— Мертв?

— Да, сэр. Харфордская полиция считает, что он ехал шотландским экспрессом. Тело нашли полчаса спустя после того, как он прошел. Нашел путевой рабочий.

— Хорошо, — после недолгого раздумья сказал Терри. — Сейчас приеду.

Джигс опустился в кресло, поставил локти на стол и сжал в ладонях голову.

— Это ведь старик посоветовал ему уехать в Шотландию? — зло проговорил он. — Вот и уехал! Кто такой сэр Джордж Джилсант?

— Сэр Джордж был очень состоятельным землевладельцем, обладал крупным пакетом акций в сталелитейной корпорации «Норт кантри». По происхождению — иностранец, но за несколько лет до войны натурализовался. В Абердине у него дом.

Джигс кивнул.

— Доберись он туда, мог бы оказаться в безопасности. Ваш старик хоть и полный идиот, но мыслил верно. Если бы вам удалось убрать подальше из Лондона всех, кто получил угрозу, убрать в безбрежные провинциальные дали — простите мне это киношное выражение, — банды за ними не пошли бы, это слишком опасно. Убрать любым доступным способом, но только не поездом — это прямая дорога в морг… Если будем знать этих людей, знать имена и где живут, сразу же после получения письма спасти их можем. Когда я говорю «можем», я имею в виду «у нас есть возможность».

Джигс глянул на часы, тикавшие на каминной полке.

— Для утренней сенсации поздновато?

— Нет; последние выпуски выходят в четыре. В утренние газеты попадет.

Терри вскоре уже принял ванну, оделся и с нетерпением ждал, когда американец соберется.

— Все равно придется ждать дежурную машину, — спокойно заметил Аллерман.

— Можно и на такси, — раздраженно бросил Уэстон.

— Вы не обидитесь, Терри, если дам вам совет? — Американец был очень серьезен. — Пока эта заваруха не кончится, ни при каких обстоятельствах не останавливайте на улице такси. Если не последуете этому совету, можете горько пожалеть!

Все здание Скотленд–Ярда было ярко освещено, как в ранние вечерние часы. Главный констебль был у себя, и Терри узнал все подробности убийства.

Сэр Джордж в сопровождении слуги уехал из дому вскоре после десяти вечера. Его багаж состоял их двух чемоданов; слуга взял такси. Сразу по прибытии на вокзал сэр Джордж направился прямо в свое купе и, видимо, по совету комиссара, заперся. Купе слуги находилось в дальнем конце вагона. Он подождал, пока поезд тронется, постучал и зашел приготовить сэру Джорджу постель. Он вышел от хозяина без пяти одиннадцать и ждал, пока тот не запер за ним дверь.

После того, как нашли тело, телеграммой запросили полицию Йорка. Шотландский экспресс задержали, вагон тщательно осмотрели. Купе сэра Джорджа было заперто изнутри; постель, на которой спал несчастный баронет, носила следы трагедии. Подушка, простыни, одеяла — все было пропитано кровью. Кровь нашли и на подоконнике, но само окно было закрыто, и шторы опущены. Кроме того, преступники вытащили из сетки запасное одеяло и набросили поверх постели; так что вначале, войдя в купе, полиция следов убийства не заметила.

Между купе сэра Джорджа и следующим была запертая дверь. В Лондоне его заняла пожилая леди, взявшая билет на имя Диарбон. Она была, видимо, инвалидом, ибо передвигалась с трудом; ее сопровождала смуглая пожилая сиделка, в очках. В Йорке это купе оказалось пустым. Проводник сказал, что пожилая леди и ее сиделка сошли в Хитчине. На эту станцию тоже ушел срочный запрос. Железнодорожное начальство подтвердило, что здесь с поезда сошли две женщины. Их ждал огромный лимузин. Дежурного носильщика больше всего поразило, что у них не было багажа.

К тому времени, когда эти сведения дошли до Скотленд–Ярда, с установкой заграждений на дорогах уже опоздали. Информация о маршруте черного лимузина пришла лишь на следующий день и оказалась бесполезной.

Сэра Джонатана Гусье рано утром подняли с постели и сообщили о трагедии. На старика было жалко смотреть.

— Да. это он… Наверно… если подумать… лучше бы Я нарушил слово. Я, это ведь я посоветовал уехать в Шотл… Боже мой! Какое несчастье!

Они оставили его, разбитого ужасной новостью старика, и вернулись домой к Терри. В небе на востоке появились первые признаки зари.

— Дело наверняка сдвинулось. Интересно, Терри, какой сегодня будет урожай?

— Вы считаете, они послали и другим?

Джигс кивнул.

— И, думаете, платят?

— Разумеется, платят. Чувствуете психологию подхода? Эти парни много не просят. От сэра Джорджа они хотели всего две тысячи. Да заплати он эти деньги, и на следующий день даже не вспомнил бы, что они у него были! Они ведь не просят двадцать или пятьдесят тысяч, или какую–то там колоссальную сумму. У них аппетиты умеренные. Но через пару месяцев снова попросят. Любой, кто поддался, от них уже не уйдет. В этом искусство и суть вымогательства. Один раз заплатить вы можете себе позволить. Надоедает где–то после десятого раза… Ну, теперь письма пойдут сотнями.

— А вы не допускаете такой возможности, что англичане не…

— Да выбросьте вы из головы всю эту английскую чушь! — вскипел Джигс. — Внушили себе, что англичане — это богоподобные супермены, которые поведут себя иначе, чем любая другая нация! Неужели вы полагаете, что американцы трусливее вас? А полиция сидит в сторонке и предоставляет этим подонкам распоряжаться? Нет. Американцы ничем не хуже ваших дорогих сограждан. К слову, кто самый великий из англичан за всю историю вашу? Ричард Львиное Сердце, не так ли? А что он сделал, когда австрийский император, или кем он там был, сказал, что прикончит его, если тот не заплатит? Мистер Львиное Сердце тогда срочно послал гонцов домой собрать все налоги и повытряхивать даже детские копилки, лишь бы его освободили! Разумеется, иначе он не мог поступить! Жить хотят все, и все мы из одного теста, дружище!

Глава 12

Говоря, что на него в Лондоне работает несколько человек, Джигс не грешил против истины. Правда, никакого отношения к полицейскому управлению Чикаго они не имели. Завербовал их капитан Аллерман из среды, которую принято считать криминальной. Поездка Джигса в Англию первоначально была связана с международным совещанием полиции. В повестке его стоял один вопрос: борьба с принявшими огромные масштабы шулерством и мошенничеством на судах, курсировавших между Старым и Новым Светом. У капитана Аллермана был большой опыт общения с подобной публикой. Несколько ее представителей и должны были ассистировать ему на совещании.

К одному из них, Джо Либеру по прозвищу Канарейка, и направился позавтракать в то утро Джигс. Джо жил в шикарном номере привокзального отеля на Юстон–роуд. Место было тихое, чуть в стороне от проторенных туристских маршрутов, и здесь он вряд ли мог столкнуться с теми, с кем садился за картежный столик в последнее путешествие через океан.

Либер был тучный, с багровой физиономией и слегка лысоватый. По мнению Аллермана, его основное достоинство заключалось в том, что Джо был хорошо знаком со Средним Западом и его не слишком законопослушными гражданами. Когда Джигс без объявления вошел в его гостиную, Джо собирался было позавтракать. Толстяк поднял голову, и вилка застыла на полпути ко рту.

— Яичница с беконом? И я бы не отказался, Джо. Как дела?

Джо Либер мрачно посмотрел на гостя.

— Видел утренние газеты, Джигс. Что, «лимонку» подложили? Те же парни, что и укокошили того сэра?

— Да, — Джигс кивнул. — Кое–кому из нас, похоже, становится жарковато.

— Лучше бы я тебя не знал, Джигс.

— Ноги похолодели, Джо? — Джигс придвинул себе стул.

— Да нет… пока, но я предпочел бы, чтобы они подольше оставались теплыми, Джигс. Я не знал, что здесь такое творится. Ты имеешь дело со скверной компанией.

— Видел кого–нибудь?

Джо поджал губы.

— Ну, я не уверен, что хочу тебе что–нибудь рассказывать. Стукачом я ведь никогда не был… Здесь Эдди Теннер, и еще Керки Смит. Для тебя это, конечно, не новость?

Джигс кивнул.

— А помельче?

— Здесь Хик Шумахер. Его сестра замужем за Керки.

— Хорошо устроился. А еще кто?

Джо откинулся на спинку стула.

— Я все думаю, стоит ли тебе рассказывать, Джигс. Это вонючие крысы, все они. Всем им место в аду. А ведь я женат, и у меня большая и голодная семья. — Он глянул по сторонам. — Проверь за дверью, Джигс.

В дверях капитан Аллерман столкнулся с официантом.

— Это я его позвал. Заказывай, что хочешь, — сказал Джо и, подождав, пока Джигс закроет за парнем дверь, добавил. — Терпеть не могу официантов с сицилийскими физиономиями. Садись.

Он перегнулся через стол и понизил голос.

— Помнишь Лимонку Пулиски — парня, который отхватил в Чикаго десятку за свои игрушки?

Джигс кивнул.

— Я его знал, — продолжал Джо. — Он был в деловых отношениях с ребятами, обслуживавшими западный океан лет двенадцать, нет, пятнадцать назад. Затем, слышал, он занялся рэкетом в Чикаго. Как–то встретил его — нацепил на себя все, что можно, разве что серег в ушах не было. Когда началась забастовка мясников, решил поучаствовать в рабочем движении…

— Взорвал дом прокурора штата, — кивнул Джигс, — за что и попал за решетку.

Джо снова глянул по сторонам и затем почти неслышно произнес:

— Он здесь.

— В этом отеле или Лондоне?

— В Лондоне. Случайно столкнулся с ним в магазине на Оксфорд–стрит, надо же такому случиться. Он покупал одежду для своей старой матушки. Меня он не заметил… Откуда знаю, что для матушки? Слышал, как он разговаривал с продавщицей.

— Не заметил тебя? — Глаза Джигса загорелись.

— Нет.

— А ты не помнишь, что это за магазин?

Джо нетерпеливо заерзал в кресле.

— Он, собственно, не на Оксфорд–стрит, чуть в сторонке. Один из закоулков, где всегда можно купить подешевле. Я заходил туда купить кое–что для жены, одно из этих, мм… — Он сделал неопределенный жест рукой.

— Бог с ним, — вежливо перебил Джигс. — Не помнишь, что он купил?

— Нет, я ушел раньше.

Джо, однако, подробно описал, где находится этот магазин.

— Где остановился, не знаешь?

— Ты много хочешь знать, Джигс, — на мгновенье вышел из себя толстяк. — Говорю же тебе: я не хочу с ними связываться, это чертовски опасно — вчера вот один отель уже пробомбили. Ты знаешь, эти ребята мне не по душе. Они, вонючие крысы, взорвали дом моего свояка — он не захотел связываться с поганой компанией. Но я предпочитаю держаться от их дел подальше.

И тут же совершенно непоследовательно добавил:

— Лимонка был в очках, а на улице ждало желтое такси с колесами, выкрашенными в зеленый цвет.

Джо легонько стукнул себя по губам.

— Перестанешь ты когда–нибудь болтать лишнее? Неужели так никогда и не поумнеешь?.. Ладно, Джигс, может, это вовсе и не его было такси, но флажок был опущен.

…Джигс из квартиры Терри позвонил Уэстону в Скотленд–Ярд и вкратце изложил суть услышанного. Источника сведений, однако, не указал.

— У вас есть отдел, который занимается такси? Так вот, свяжитесь с парнем, который там за старшего, и выясните, не приходилось ли ему слышать о таком чуде, как желтое такси с зелеными колесами. Слушайте дальше, Терри. Позвоните в полицейское управление Чикаго. Пусть свяжутся со мной.

Капитан Аллерман повесил трубку, но телефон зазвонил снова. Джигс подумал, что оператор на коммутаторе Скотленд–Ярда просто забыл отключить его. Он снял трубку.

— Алло! Это вы, Джигс?

Аллерман ответил не сразу.

— Привет, Керки! Читаешь мысли?

— Нет, сэр! — На другом конце провода послышался лукавый смешок. — Где уж мне? Пытался дозвониться до вас. Концу беседы со старикашкой Скотленд–Ярда, надеюсь, не помешал? А как в Чикаго, порядок? Не приболел никто, Джигс?

— Именно это и собираюсь выяснить, Как ты узнал, что я здесь?

— Сказал телефонист из Скотленд–Ярда. Хочу пригласить вас слегка перекусить в «Карлтоне». Не нравится «Карлтон», говорите где. Для вас все, что угодно. Заодно и познакомлю вас с женой.

— С которой из них?

— Ну, зачем же так? Если передам ей ваши слова, она очень обидится. Так как, договорились?

— Договорились.

Аллерман почти не сомневался, что телефонист Скотленд–Ярда дать Альбукерке Смиту номер домашнего телефона инспектора Уэстона ни при каких обстоятельствах не мог. Все–таки он не поленился проверить в управлении и лишний раз убедиться, что Смит не может сказать и слова правды.

— Значит, они все время висели у меня на хвосте и знают, что я был у Либера!

Выходя утром от своего осведомителя, капитан Аллерман заметил, как из соседней двери выскользнул официант. Тогда он не придал этому значения. Сейчас, в свете новых фактов, заподозрил неладное и… предпринял смелый шаг. В сопровождении двух полицейских из Скотленд–Ярда он вернулся в отель. Джо Либер куда–то вышел, но Джигса больше интересовал тот смуглолицый официант, который утром их обслуживал. При разговоре с ним присутствовал управляющий отелем.

— Я арестовываю этого человека по подозрению и прошу вас провести одного из этих полицейских в его комнату, — обратился к управляющему Джигс.

Он решился на серьезную авантюру, но ему повезло. Официант, вначале ухмылявшийся и воспринявший слова Аллермана совершенно невозмутимо, неожиданно рванулся к двери. Когда его схватили, парень совершил непростительный с точки зрения полицейского грех — направил на стража порядка револьвер. Джигс молниеносно выбил оружие. Парню надели наручники.

В его комнате нашли незаконченное письмо. Оно начиналось без всякого приветствия:

«К Канарейке Джо Либеру приходил Джигс, и они долго говорили. Джо что–то рассказал о Пулиски, Лимонке Пулиски. Слышно было плохо; они говорили очень тихо».

Джигс прочел письмо и сунул его в карман.

— В Скотленд–Ярд везти не надо — давайте прямо домой к мистеру Уэстону. Обыщите сначала, а затем снимите наручники. Нам лишнее внимание ни к чему.

Капитан Аллерман вышел из отеля рука об руку со своим пленником и без происшествий добрался до квартиры Терри.

— Вы оба подождите на улице. Поговорю с ним сам.

На смуглом лице официанта мелькнула тень ужаса. Полицейские, поколебавшись, вышли.

— А теперь, сынок, слушай меня внимательно. Выбить из тебя всю правду времени у меня маловато. Скажи мне только одно: кому ты должен был отправить это письмо?

— Этого я не скажу, — буркнул парень, назвавший себя Росси.

— О третьей степени слышать приходилось, детка? Не напрашивайся на нее. Кому письмо?

— Да пошел ты…

Джигс рывком за ворот поднял парня на ноги.

— Давай поговорим как братья, — ласкова произнес он. — Душу из тебя выколачивать мне не хочется. От одной только мысли об этом у меня разрывается сердце… Но я должен знать, кому это письмо.

Дрожащий от страха Росси раздумывал.

— Хорошо, — хрипло согласился он. — Одной молодой леди. Ее зовут Лесли Рейнджер.

Джигс изумленно уставился на пленника.

— Кому?

— Мисс Лесли Рейнджер, — и, к удивлению Джигса, парень назвал адрес девушки.

— Сам должен был отослать?

— Нет, мистер, — покачал головой Росси. — За ним должны были прийти.

Капитан Аллерман облегченно вздохнул.

— Понятно. И кто, и когда должен был прийти за ним?

Этого Росси сказать не мог. Накануне вечером он получил приказ. Ему позвонил соотечественник (Росси был родом с Сицилии) и велел следить за этим постояльцем. Запоминать имена всех, кто будет к нему приходить, и подслушивать, если удастся, о чем будут говорить. Соотечественник упомянул священное название тайной организации, и Росси подчинился.

— Все понятно, — кивнул Джигс. — Теперь, может, объяснишь, для чего таскаешь с собой револьвер с полным барабаном и зачем достал его при аресте. Чего ты боялся?

Парень потупился.

— Опять молчишь? Ты мне уже надоел…

Через десять минут Росси сдался. Джигс дал ему время очухаться, затем доставил в Скотленд–Ярд.

— Член банды есть в каждом крупном отеле, — деловито доложил капитан главному констеблю. — Более того, почти на каждом этаже. Этот Росси — из Нового Орлеана. Дела у него шли неважно, и кто–то подсказал, что в Англии можно хорошо подзаработать. Он обратился к главе своего общества в Нью–Йорке и сразу же получил это назначение. А игры с оружием объясняются очень просто. Один срок за незаконное хранение оружия он уже отсидел; вот и рванулся бежать, боялся, как бы снова не нашли револьвер.

— Паспорт как?

— В порядке. Нет, против него у нас ничего нет, и ни с кем в городе он не связан. Ни Эдди Теннера, ни Керки, ни еще кого не знает. Знал бы, раскололся — он не из крепких орешков.

Главный констебль подозрительно взглянул на Джигса.

— Все это вы выяснили законными методами?

Джигс наклонился над столом, упершись в него руками.

— Послушайте, шеф: меньше чем за пять дней вы имеете пятерых убитых, и эта же участь ожидает еще многих. Нежные чувства к этому итальяшке вы ставите выше жизни друзей и сограждан. В Англии так заведено, что такому подонку не позволительно сделать немножко больно?

— Таков порядок, Джигс.

— Ну, конечно, таков порядок. Пусть вас убивают, но вы должны вести себя по–джентльменски! Игрушечными ружьями, шеф, и подушками с пулеметами не справиться. Да, чтобы он все выложил, пришлось слегка прижать. По–вашему, его и пальцем нельзя тронуть. Может, мне еще надо было стоять и смотреть, как он умеет стрелять? Доберись его палец до курка, один из ваших парней был бы либо мертв, либо ему было больнее, чем Росси.

Что ответить, Уэмбери не нашелся.

В тот же вечер в кабинете Терри раздался звонок. Звонили из Америки.

— Привет, Попрыгунчик! — весело закричал в трубку Аллерман. — Это Джигс, из Лондона. Слушай, не теряй время на всякую там чепуху. Помнишь Лимонку Питера Пулиски?.. Да–да. Разве он не сидит? — Терри увидел, как вытянулось лицо Джигса. — Вот как?.. Когда сбежал?.. Отсидел всего два года? Маловато! У тебя где–нибудь не завалялся его снимок?.. Да, сойдет, переправь его сюда… Да, привет!

Глава 13

На предварительное слушание дела сэра Джорджа Джилсанта Терри Уэстон прибыл с инспектором Тетли. По распоряжению министерства внутренних дел слушание из Харфорда перенесли в Лондон.

— Жизнь, — поморщился Тетли, — это просто одно чертово дознание за другим.

Он подкрутил свой маленькие нафабренные усики и в ожидании одобрительной реакции Терри ухмыльнулся.

— Я посмеюсь, Тетли, если скажете и впрямь что–нибудь забавное.

— Вы воспринимаете вещи слишком серьезно. В конце концов, мы не можем помешать этим преступлениям. Главное — не терять головы. Если бы сэр Джордж послушался нашего совета…

— Под «нами» вы имеете в виду комиссара и себя самого?

Тетли кивнул.

— Мы предлагали ему уехать на машине.

— Так вы знали? Старик сказал вам?

— Да, сэр, сказал. — Тетли гордо улыбнулся. — Я единственный, кому он рассказал, что опасность грозит сэру Джорджу.

Терри Уэстон промолчал. Ему стоило немалых усилий, чтобы удержаться и не сказать какую–нибудь гадость в адрес бывшего комиссара Столичной полиции.

Рассуждения Тетли, в сущности, были недалеки от истины. Ужасной цепочке дознаний, следовавших одно за другим, казалось, не будет конца. Еще накануне прошло разбирательство дела о смерти полицейских и Селемена, и было отложено. Коронер[27], расследовавший последнее дело, также вынужден был согласиться на отсрочку в десять дней, поскольку услышал лишь формальное описание места убийства и опознания трупа.

Терри остался поговорить с ним и договориться относительно будущих заседаний.

— Похоже, инспектор, вам понадобится больше, чем десять дней.

— У меня такое чувство, что нам понадобятся годы, — уныло произнес Терри. — Если только не повезет, даже не знаю, когда придем не с пустыми руками.

Коронер устало потер висок.

— Да, вот еще что. Сегодня утром видел одного знакомого; очень богатый человек, зовут Дженнер. Я просто поразился, в каком он ужасном состоянии. Дрожит, как осиновый листок. Наверняка не обошлось без одного из этих писем.

— Думаете? Я, кажется, знаю, о ком вы. Ноэл Дженнер, углепромышленник?

— Да, он. Возмущался, что Скотленд–Ярд не может защитить людей. Упоминал обращение комиссара.

— Нам это будут еще долго вспоминать, — хмуро отозвался инспектор.

Выйдя из здания, он увидел Тетли; тот оживленно разговаривал с каким–то мужчиной. У незнакомца была очень запоминающаяся внешность: пепельного цвета волосы, длинное лицо и тяжелая челюсть. Мимо них вразвалочку прошел третий, вернулся и что–то сказал обоим. Это был пухлый круглолицый мужчина немного ниже среднего роста, в роговых очках; костюм, естественно, на нем сидел прекрасно. Двое мужчин ушли вместе, а Тетли направился к зданию. При виде Уэстона он явно стушевался.

— Привет, шеф! Поговорил тут с парнями; хотели узнать, как пройти к Хангейту. Похоже, иностранцы. Воспользовался, так сказать, случаем, и расспросил, кто такие.

— Я их даже не заметил, — бросил Терри и отметил про себя, что лицо Тетли посветлело. — Можете вернуться в управление полицейской машиной. Вечером мне надо поговорить с вами.

— Я думал, вы прихватите меня с собой. По дороге все бы и обсудили.

— Делайте, что вам говорят.

Терри увидел, как потемнело от ярости лицо подчиненного.

— Не забывайте, Уэстон, вы разговариваете не с плоскостопым чурбаном в полицейской форме. Задирать нос…

— Обращаясь ко мне, извольте употреблять слово «сэр» и притрагиваться пальчиками к шляпе — зарубите это себе на носу, инспектор Тетли!

Он оставил беднягу настолько рассвирепевшим, что тот, даже придумав подходящий ответ, вряд ли смог бы вымолвить и слово.

Терри вернулся в управление около пяти. Он чувствовал себя разбитым, совершенно не способным заниматься сегодня чем–нибудь еще. Единственное, что пообещал себе сделать, это найти Лесли Рейнджер. Девушка переехала, и ее нового адреса Терри еще не знал.

Вошел Джигс, свежий, словно только что хорошо выспался и день для него только начинался. Терри показал на стул.

— Садитесь и не трогайте меня. Я совсем выдохся.

Джигс прикурил сигару.

— По телеаппарату, или как он там у вас называется, пришел снимок — снимок Лимонки Пулиски. Сейчас принесут. Вы не поверите, Терри, но как он выглядит, не помню, хоть убейте. Хотя и сам взял его. Все время путаю его с кем–то другим… Сколько они запросили у сэра Джорджа?

— Две тысячи? — Терри поднял трубку. — Вы мне напомнили… Главный констебль у себя? Могу я поговорить с ним?

— Он направился к вам, сэр, — сообщил голос секретаря, и тут же в кабинет вошел Уэмбери.

— Что будем делать? — спросил Терри. — Письмо получил некто Дженнер — так, во всяком случае, думает коронер.

Уэмбери угрюмо кивнул и опустился в кресло.

— Об этом я и пришел поговорить. До меня дошло, что еще один человек получил письмо и в полицию не обратился. Что нам делать? Начнем расспросы, вся ответственность, если его убьют, ляжет на нас. Думаю, нам следует действовать осторожно: пока к нам не обратятся, не шевелить и пальцем. Понимаю, это трусость, но что нам делать? Мы должны отвечать за жизнь этих людей, а защитить их не можем… Да, Джигс, парень, которого вы доставили, просит адвоката. И пожаловался участковому сержанту и врачу, что вы били его.

— Я с ним поговорю.

Вошел дежурный с фотоснимком в руке.

— Получено по телеграфу, сэр. Человек, который принес его, ждет за дверью.

— Пригласите его.

Оператор вошел, взял у дежурного еще влажный снимок и осторожно снял с него покрытие.

— Ну точно! — воскликнул американец. — Как же я забыл его! Лимонка Пулиски! Вот он…

Он протянул снимок через стол Терри, и у старшего инспектора удивленно округлились глаза. С фотографии на него смотрел пухлый мужчина, который сегодня утром у суда разговаривал с Тетли!

В Скотленд–Ярде есть особый отдел, о котором мало кто знает. В его функции входит разбирательство весьма сомнительных и щекотливых дел. Само его существование могло бы бросить тень на лучшую в мире полицию. Начальника этого отдела вызвали к главному констеблю.

— Возьмите под жесткое наблюдение инспектора Тетли. Не спускайте с него глаз ни днем, ни ночью. Его кабинет обыщите — так, разумеется, чтобы он не знал. Можете арестовать его без ордера — хватит указания старшего инспектора Уэстона или моего… или капитана Аллермана, — добавил главный констебль.

— Проконтролирую лично.

Терри пригласил к себе двадцать специально отобранных детективов и показал им снимок Лимонки Пулиски. Они внимательно изучили его, мысленно пересняли и вышли.

Незадолго до полуночи в один из наиболее фешенебельных ночных клубов в сопровождении очаровательной девушки вошел приятного вида мужчина и заказал столик. Он был круглолицым, в очках и говорил с легким южным акцентом. Пять минут спустя другой мужчина, вопреки правилам клуба не в вечернем костюме, решительно направился к его столику, выдвинул стул и сел напротив.

— Прошу вас со мной выйти, — негромко произнес он. — Сунете руку в карман, стреляю — у меня такой приказ.

— Кто вы такой? — Вопрос последовал после ошеломленного молчания.

— Я из Скотленд–Ярда.

— Разумеется, я пойду с вами.

Мужчина поднялся, заверил спутницу, что сейчас вернется, и вышел из зала. В вестибюле попросил взять пальто.

— Оно вам не понадобится — на улице чудесная теплая погода.

И тут Лимонка Пулиски заметил, что в вестибюле с полдюжины крепких парней, и ни один из них не смотрит дружелюбно.

На пороге кабинета Пулиски первым увидел Джигса и как вкопанный остановился. Глянул на американца исподлобья и заставил себя сделать два шага.

— Позволь предложить тебе стул, — учтиво начал капитан Аллерман. — Как поживаешь, Пулиски? Давненько тебя не видел.

Пулиски не ответил. Посмотрел на стул, потрогал его и сел.

— Меня зовут Джордж Элдон Грин. Можете посмотреть паспорт. Это какое–то недоразумение.

— Ну, разумеется, разумеется. Джордж Элдон Грин, граф Территаунекий, маркиз Мичиганский, король всей шпаны.

Пулиски немного собрался с духом. Он дерзко взглянул на Джигса, затем повернулся к главному констеблю.

— Кто этот мужчина?

— Три старые ножевые раны под правой лопаткой, — продолжал Аллерман. — Я так подозреваю, от них ты еще не избавился, Лимонка?

Джигс заметил, что констебль нахмурился, и за весь допрос не произнес больше ни слова. Паспорт мистера Грина был в полном порядке. Примечательно, что носил он его в нагрудном кармане смокинга. Оружия у него не нашли. Хотя детектив при аресте следил за всеми его движениями, Пулиски все же удалось незаметно сунуть револьвер в сумочку своей прелестной спутницы. Появлению у здания суда он дал вполне убедительное объяснение. Сделал вид, что вспоминает, как разговаривал с каким–то инспектором, спрашивал дорогу к Хайгейту. А к суду приходил из чистого любопытства — как пропустить слушания по такому нашумевшему делу! Никого в Лондоне не знает, приехал в отпуск, снимает квартиру в Блумсбери.

В приемной ждали носильщик, который занес в купе вещи «пожилой леди», и проводник вагона, в котором ехал несчастный Джордж Джилсант. Ни один из них Пулиски не опознал. Проводник сомневался, но уверен не был. Попросив посторонних выйти в приемную, Уэмбери провел срочное совещание.

— Держать его у нас нет оснований. Пусть он и впрямь преступник — мы не можем обвинить его даже в подделке документов. Это дело федеральных властей, не наше.

Капитан Аллерман стоял с каменным лицом.

— Шеф, — он заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово, — в соседней комнате сидит убийца сэра Джорджа. Стрелял ли его сообщник, это другой вопрос. Пулиски — убийца, профессионал. Вы что, собираетесь отпустить его?

Уэмбери покачал головой.

— Я не вижу пути, как выйти из тупика. Наши возможности ограничены.

Джигс с минуту раздумывал.

— Хорошо, пусть идет. Я его провожу. Если сделаю что–нибудь не так, пусть меня арестуют. Что бы ни случилось, Скотленд–Ярд дискредитирован не будет — я ведь посторонний. Но я не собираюсь спокойно смотреть, как убийца с улыбочкой выходит из Скотленд–Ярда!

Главный констебль, поколебавшись, согласился:

— Хорошо, отвезите его домой.

Ввели Пулиски, и Уэмбери объявил ему:

— Мы вас больше не задерживаем, мистер Грин. Капитан Аллерман проводит вас домой.

Мистер Грин побледнел.

— Я не нуждаюсь в сопровождающих. В конце концов, могу до утра остаться и здесь. Только не с этим.

— Ты поедешь со мной, дорогуша, — ласково сказал Джигс и взял Пулиски под руку.

У входа ждала машина Терри Уэстона.

— Водить умеешь, детка?

— Нет, — замотал головой Пулиски.

— А ты попробуй. Когда–то, помню, водил хорошо. Я сяду сзади и буду говорить, куда ехать.

Терри, вышедший следом, видел, как машина свернула на набережную Виктории, но не в сторону Уэст–Энда а к городу. Кроме него еще три человека издали наблюдали за их отъездом от Скотленд–Ярда. Они видели испуганного Пулиски за рулем и заметили довольное выражение на лице Джигса Аллермана у него за спиной. Держась на расстоянии, следом тронулась вторая машина. Ее пассажиры увидели, как минут через пятнадцать идущая впереди машина остановилась в укромном месте на окраине и целый час с почтительного расстояния продолжали наблюдать.

Без четверти три машина развернулась и взяла курс обратно на Лондон. Теперь ее вел Джигс, а Пулиски сидел сзади. Они подъехали к Скотленд–Ярду, и капитан Аллерман провел своего подопечного в кабинет главного констебля. Уэмбери еще не ушел. Он поднял изумленные глаза. Кроме недовольной мины на лице, никаких следов дурного обращения на Пулиски не было.

— Пожалуй, отпустим этого джентльмена, шеф. Я убедился, что с ним у нас вышла промашка.

Вошедший следом Терри в изумлении застыл на пороге.

— Хорошо, — кивнул Уэмбери. — Пусть идет.

Джигс проводил задержанного, который уже перестал что–либо соображать, до набережной и поймал ему такси. Три наблюдателя видели, как Пулиски уехал и как помахал ему вслед Джигс Аллерман. Один из них подошел к телефонной будке и набрал номер.

— Пулиски отпал.

Молчание в трубке, затем голос произнес:

— Хорошо. Отправьте туда, где ему место.

— Что, черт возьми, все это значит? — спросил главный констебль, когда Джигс вернулся.

— Этот парень — убийца. С кем он был, не знаю; видимо, он и сам не знает. Но он не только убил сэра Джорджа Джилсанта — он подложил бомбу ко мне в номер. Это непростительный проступок, сэр.

— Тогда почему вы отпустили его?

— Я не отпустил — я убил его, — ухмыльнулся Джигс. — Всю дорогу за нами следовала машина. Посмотрим, какой из меня знаток психологии.

Джигс оказался прав. Полицейский, ранним утром проходивший по аллее Сент–Джеймского парка, заметил торчавшие из кустов ноги, обутые в дорогие туфли. Раздвинув ветви, он увидел мужчину. Беднягу застрелили в упор, и того, что осталось от головы, оказалось достаточно, чтобы опознать в нем джентльмена, носившего паспорт на имя Грина. Психологический опыт Джигса удался.

— Ясно, как день, — объяснил он на следующее утро свою теорию, — если эта братия видит, что такой парень, как Пулиски, едет со мной за город, долго разговаривает там, возвращается со мной в Скотленд–Ярд, а затем я его отпускаю и даже ловлю для него такси — ясно, они делают вывод, что он раскололся. И вот тогда–то объект моего психологического опыта, их шеф, приказывает: «Пулиски отпал — отправьте его туда, где ему место». Бьюсь об заклад, так он и сказал, почти слово в слово. Они поступили с ним единственным образом, какой считают правильным. Они убили его — лишились лучшей «лимонки», какую когда–либо имел Чикаго!

Глава 14

«Дело дошло до того, — писала в своей передовице «Мегафон“, — что каждый день приносит новую трагедию, а мы уже не удивляемся. Убийство мистера Грина, гибель сэра Джорджа Джилсанта, ужасная трагедия у Триумфальной арки, которая унесла четыре человеческие жизни и потрясла весь цивилизованный мир, — неужели это становится повседневной нормой? Неужели так и будем безропотно наблюдать, как происходят эти чудовищные убийства?..»

Лесли Рейнджер дочитала до конца и со вздохом отложила газету.

В квартире девушки царила неразбериха; мебель занесли накануне вечером, и каждая комната являла собой картину полного беспорядка. Лесли повезло: она очень недорого сняла маленькую квартиру на пятом этаже нового дома с видом на Кавендиш–сквер. Но, какой бы дешевой ни была ее квартира, плата за нее оказалась достаточно высокой, чтобы заставить Лесли постоянно думать о поисках нового места работы.

Было очень странно — вернее, странным это казалось только девушке, — в потере места у мистера Теннера ее больше всего огорчала утрата возможности видеться с Терри Уэстоном. Она убеждала себя, что он просто очень приятный мужчина, из тех друзей, которых любая девушка может заводить безо всякого глупого соблазна влюбиться. Ей нравилась веселость Терри. Однако она понимала, что сейчас ему не до шуток, и уж тем более некогда вспоминать о ней.

Еще одна странность заключалась в том, что Лесли очень редко вспоминала о том опасном приключении, которое она пережила в ночь убийства Илайджи Декадона. Если воспоминание и оживало в ее памяти, девушка тут же отгоняла его прочь, как отгоняют воспоминание о дурном сне. Ей трудно было заставить себя поверить в реальность случившегося, поэтому она и не испытывала страха в душе.

Ей конечно, и в голову не приходило, что она может иметь какое–то, пусть даже слабое, касательство к трагедиям, одна за другой разыгравшимся в последние дни. А между тем в войне, разгоревшейся у нее на глазах, ей была отведена роль, и роль далеко не последняя, которая не исчерпывалась некоторым личным участием в одном из преступлений.

С помощью двух мужчин, присланных из магазина, вторую половину дня Лесли расставляла в новой квартире мебель. Ее жилище было очень маленьким — промах архитектора, и из–за размеров квартиры желающих снять ее долго не находилось. Но для Лесли она была просто дворцом. Из комнатки, чуть побольше чулана, она сделала кабинет, из прихожей — гостиную, а самую большую комнату отвела под спальню. Кабинет мог служить источником доходов: Лесли была сама по себе машинистка и в случае нужды могла подрабатывать печатанием. Но гордостью ее нового жилища был телефон — самого последнего образца, оставленный прежним жильцом. Теперь связаться с ней можно было немыслимо быстро.

Другие квартиры дома занимала состоятельная публика. Многие из них платили в десять раз больше, чем Лесли. Ее новое местожительство имело и другие очевидные преимущества. Днем и ночью на входе дежурил привратник. Прекрасно работало центральное отопление.

Лесли зарегистрировалась в бюро по найму стенографисток, не питая, однако, особых надежд. Больше она полагалась на удачу. Ведь она была идеальным секретарем, из тех, которые ничего не забывают и на которых можно положиться, как на архив.

Девушка возилась на кухне со скромным ужином, когда в дверь позвонили. У Лесли мелькнула мысль, что пришли к прежнему жильцу, не зная, что он съехал, или…

«Нет, — сказала она себе, — у Терри сейчас слишком много дел. Да и нового адреса он не знает». Лесли открыла дверь. На пороге стояла красивая молодая женщина. Девушка раньше ее никогда не видела.

— Мисс Рейнджер?

— Да… Лесли Рейнджер.

— Вы позволите войти?

Девушка в смущении оглянулась на свою квартиру.

— Давайте лучше пройдем на кухню. Это единственное место, где что–то похожее на порядок. Я только что поселилась здесь.

На гостье был необычайно дорогой наряд. Хотя вечер выдался теплым, на плечи было наброшено соболье манто. От бриллиантов которыми были унизаны пальцы, шел ослепительный блеск. Лесли впервые видела близко такую светлую, «платиновую» блондинку.

— Вы не будете возражать, если я присяду? О, не беспокойтесь, меня вполне устроит и это, — гостья придвинула себе жесткий деревянный табурет и села.

Она носила такие тонкие чулки, что различить их можно было только по переливчатому блеску. Туфли, решила Лесли, из Америки. Их украшали пряжки, словно усыпанные бриллиантами, что вполне могло быть на самом деле, настолько красивы были эти камешки. Крупные бриллианты сверкали и в ушах, а на груди, подвешенный на тонкой жемчужной нити, отливал голубизной огромный камень.

— Вы меня, конечно, не знаете, — гостья говорила с иностранным выговором. — Я миссис Смит. Мой муж — джентльмен по имени Альбукерке Смит, поскольку он родом из Альбукерке. Я жила гораздо западней — Лос–Анджеллес. Слышали, может? Это где киностудия.

Лесли кивнула.

— Мой муж, мистер Смит, здесь в отпуске и сейчас оказался без секретаря. Она отправилась с женихом в Бомбей. Я услышала о вас и подумала, может, вы подойдете мистеру Смиту.

Миссис Смит выложила все это на одном дыхании, не размениваясь на передышки, чтобы обозначить, где одно предложение заканчивается и начинается следующее. Речь ее была монотонной и слегка неприятной, и все время, пока говорила, она скользила взглядом по кухне, явно рассматривая кухонную мебель и посуду. Лесли с досадой уловила в этом взгляде легкое пренебрежение.

— Очень любезно с вашей стороны, миссис Смит, — смогла вставить, наконец, Лесли, ведь даже платиновым блондинкам нужна передышка. — Я сейчас как раз ищу место секретаря.

— Вы служили у мистера Теннера. Мы знаем его. Приятный мужчина и настоящий джентльмен. Когда услышала, что вы оставили его, я рассказала Керки, и он сказал: «Послушай, Кора, почему бы тебе не наведаться к мисс… — Ей пришлось на мгновенье прерваться, чтобы вспомнить имя. — …Рейнджер», и я сказала: «Хорошо». Я плохого мнения о девушках, которые нанимаются на работу к мужчинам, если только они не жены или не леди. Девушки сами попадают во всякие неприятности просто потому, что им немного не хватает благоразумия. Такого могу вам порассказать о девушках, которые нанимались к мужчинам — ушам не поверите.

Гостья ненадолго замолчала, затем сообщила:

— Меня зовут Кора, но это мое не настоящее имя.

— С удовольствием зайду завтра к мистеру Смиту.

Молодая женщина открыла сумочку.

— Чудесная, правда? Купила в Париже. Стоит шестьсот баксов — можете себе представить? Но все эти бриллианты настоящие. На днях один потеряла, и даже рассказать не могу, сколько пришлось пережить, чтобы получить страховку. Эти плуты–страховщики хуже всякого зверья.

Она достала из сумочки платиновую коробочку, извлекла из нее и протянула Лесли визитную карточку. Затем выплыла из кухни, оставив за собой экзотический аромат знаменитых духов. Лесли открыла окно. Духи она любила, но предпочитала свои, пусть даже и дешевые, чем дорогие, но чужие.

Она посмотрела на карточку. Посредине была напечатано «Миссис Смит», и ниже, курсивом, «Урожденная Шумахер». Наверху небрежной рукой был вписан адрес. Лесли с трудом разобрала название отеля, которое показалось ей очень знакомым.

Переодеваясь ко сну, Лесли вдруг вспомнила, что миссис Смит приходила не из бюро. Откуда же она могла узнать, что Лесли ищет работу? «Наверно, — решила девушка, — об этом ей сказал Эдди Теннер».

Чтобы запомнить, она повторила имя Альбукерке Смит несколько раз. «Жена называла его Керки, довольно забавное имя, — подумалось ей, — он, должно быть, очень богат, раз может позволить жене такое великолепие». Лесли шла к постели, мечтая о бриллиантах, которые так ослепительно сверкали среди смущающих экзотических запахов.

Она уже выключила свет и скользнула под одеяло, когда снова услышала звонок. Было около полуночи. Чувствуя неладное, она набросила халат и вышла в прихожую.

— Кто там?

— Можно к вам на минутку? Это Теннер, по очень важному делу.

Лесли в изумлении застыла на мгновение.

— Я одна, мистер Теннер. Боюсь, пригласить вас не смогу.

— Пожалуйста! Это очень, очень важно!

Девушка поколебалась, затем выдвинула засов и повернула ручку замка с пружиной. Эдди был в вечернем костюме; таким взволнованным, с раскрасневшимся лицом Лесли его еще не видела.

— Не волнуйтесь, я постою здесь. — Эдди прикрыл дверь и прислонился к ней спиной. — Сегодня приходила женщина, назвавшая себя миссис Смит?

— Да, миссис Альбукерке Смит.

Он кивнул, и Лесли впервые обратила внимание, что у Теннера квадратный подбородок. Пока она смотрела, подбородок, казалось, стал еще квадратней.

— Она не предлагала пойти на службу к этому Смиту?

Лесли кивнула.

— И что вы ответили?

— Сказала, что завтра зайду.

— Это все, что ей было нужно?

Никогда еще речь Эдди Теннера так не выдавала в нем американца. Обычно он говорил обтекаемо и гораздо менее энергично, как истый лондонец.

— Это и все, что я хотел узнать, мисс Рейнджер. Простите, что ворвался среди ночи. Мне кажется, вам лучше к мистеру Смиту не ходить — вам не понравится. Сэлли случайно не рассказала о своих прежних семейных похождениях?

— Простите… — Лесли недоуменно смотрела на него.

— Она представилась, наверно, Корой, но ее зовут Сэлли.

— Вы хорошо ее знаете? — Любопытство взяло свое.

Эдди кивнул и усмехнулся.

— Еще бы не знать! Восемь лет назад мы были мужем и женой.

— Мужем и женой? Да ведь она еще ребенок!

— Для ребенка тридцать восемь многовато. При встрече передайте ей, что я открыл ее секрет — пусть порадуется!

Теннер неотрывно изучающе смотрел на Лесли, и она чувствовала себя, как в луче прожектора.

— На вашем месте, мисс Рейнджер, я ни за что бы не согласился на эту работу. Во всяком случае, вам у них не понравится. Сэлли была одной из самых быстрых стенографисток в Чикаго, пока не поймала на крючок крупную рыбу. — Эдди тут же поспешно исправился. — Простите. У меня дурной слог. Я хотел сказать, прежде чем не познакомилась с более яркой стороной преступного мира.

— Прежде чем вышла замуж за вас? — не удержалась Лесли.

Эдди пристально посмотрел на девушку.

— Правильно. Вам трудно это представить, мисс Рейнджер, но однажды я потратил на Сэлли полмиллиона долларов. В те дни она была брюнеткой и не такой утонченной… Это все, что я хотел узнать, и надеюсь, вы ничего не утаили.

Теннер повернулся, положил руку на ручку замка и замер. Лесли почувствовала, как он весь напрягся, хотя лица его видеть не могла.

— Что–то случилось? — Начала она, но Теннер, не оборачиваясь, предостерегающе поднял руку, и девушка замолчала.

Эдди вдруг резко повернулся и нетерпеливо махнул рукой. Лесли поняла, что ей велят уйти из прихожей. Самое странное, что она беспрекословно подчинилась. Уже из спальни девушка услышала, как щелкнул замок, а затем голос Эдди Теннера произнес:

— Привет, дружок! Что это ты тут вынюхиваешь?

— Да что ты, Эд? Просто зашел к приятелю, он здесь живет… эй, убери пушку!

— Руки на стену, повыше, повыше, вот так!

Несколько мгновений тишины, затем злобный окрик Теннера:

— А это зачем? Проведать приятеля?

— Ну, Эд, — заскулил голос. — В этом городе лишняя предосторожность не помешает. Ты меня знаешь, с пушками я никогда не балую.

— Больше она тебе не понадобится.

— Конечно, Эд, никогда в жизни!

— Вот и договорились. Иди прямо к лифту — я следом. За домом моя машина. Иди прямо к ней, там и поговорим.

Лесли услышала, как тихо хлопнула дверь, затем шум лифта. Она так никогда и не увидела лица человека, который зачем–то пришел в дом к ее двери и теперь должен был расплатиться за свой промах — платить единственную цену, которую знает преступный мир.

Глава 15

В последнее время Лесли спала плохо, но в эту первую ночь на новом месте она погрузилась в сон долгий, глубокий, без сновидений, когда проснулась, из–за края задернутых штор пробивались яркие лучики солнца. Она посмотрела на часы и охнула: без четверти двенадцать. Лесли не поверила и потянулась к столику за своими наручными часиками. Да, она и впрямь спала так долго. Девушка с испугом подумала, что обещала зайти к мистеру Альбукерке Смиту, но тут же вспомнила о предупреждении Эдвина Теннера. Одеваясь и завтракая, она так и не могла прийти ни к какому решению.

В час дня мистер Альбукерке Смит глянул на часы.

— Эта дама что–то не торопится, — сказал он жене, и та покачала головой.

— А ты думал, что такая девушка… могу поспорить, у нее таких предложений…

— Хотел бы я знать, не заходил ли к ней после тебя Эд?

Миссис Смит бросила на мужа удивленный взгляд.

— Ты не знаешь о таких пустяках?

— Да, я знаю не все, — раздраженно ответил Керки.

Но она была слишком глупа, чтобы на этом и остановиться.

— Ну уж, я была уверена, ты знаешь все, что делает Эд.

Керки улыбнулся — тягучей, злобной улыбкой.

— Я посадил ему на хвост парня, и от того нет никаких вестей. Хватит для твоих куриных мозгов?

Когда Керки говорил о ее куриных мозгах, миссис Смит знала, что раздражает его и что самое время помолчать.

Хотя Лесли и не пришла, без гостя Керки Смит не остался. Заметив упавшую на него тень, он поднял голову и застыл — с вилкой на полпути ко рту.

— Джигс!

— Ты ведь приглашал меня, Керки, но вчера я забыл. Как поживаете, миссис Керки? Весь Лондон утром скупили?

Керки Смит резко оборвал жену, собравшуюся было вступить в разговор.

— Послушай, Кора, мне надо перекинуться парой слов с капитаном Аллерманом. Окажи мне такую любезность — пообедай наверху.

Керки поразился, что женщина молча поднялась и вышла. Он и не догадывался, что она сделала это без сожаления, поскольку муж пребывал в скверном настроении.

— Началась заварушка, — сказал, усаживаясь, Джигс. — Развернется на всю катушку — в Лондоне не хватит полицейских, чтобы с ней управиться. Американский размах…

Керки ухмыльнулся.

— Не возводи напраслину на своих дорогих соотечественников, Джигс. По–моему, это вовсе не американцы — это какие–то паршивые иностранцы. Почему они не могут вернуться туда, откуда пришли?

— Когда домой, Керки?

— Кто, я? — Смит сделал вид, что обиделся. — С какой это стати я должен отправиться домой? Нет, я еще подумываю съездить в Париж.

— Знаешь, что случается с парнями, которых здесь ловят с обвинением первой степени, Керки? Все лучшие адвокаты мира их уже не спасут. Здесь не договоришься. Здешним судьям наплевать, сколько у парня миллионов. Мне бы очень не хотелось отправиться из камеры смертников на виселицу.

На лице хозяина появилась одна из самых ехидных его улыбок.

— Смерти накликать не боишься, Джигс? — невинно спросил он. — Я бы очень огорчился, узнав об этом.

— Это одна сторона дела, — спокойно продолжал капитан Аллерман. — А вот вторая — поблизости от тебя проживает один сукин сын. За пушку хватается и стреляет быстрее молнии. От него тебе не отвертеться.

Керки снова ухмыльнулся.

— Я такой изящный, Джигс, что в меня ни одна пуля не попадет.

— Этот попадет. Этот парень не промахнется даже в твои мозги — хотя о меньшей мишени мне еще слышать не приходилось.

Улыбку словно стерло с лица Смита, он швырнул вилку на стол.

— Что будете есть, мистер Аллерман? Самое время предоставить вашей голове заниматься своим прямым делом — пережевывать пищу, неплохо бы и с ядком. А обо мне не беспокойтесь. Будете в Нью–Йорке, передайте, что я остался осматривать достопримечательности.

Джигс поднялся из–за стола.

— Ты старый мореплаватель, Керки, и знаешь, как гудит колокол, когда корабль тонет. И если до сих пор не услышал этого колокола, сходи к хорошему отоларингологу!

Капитан Аллерман вышел из отеля и медленной походкой двинулся вдоль улицы. Он дошел до угла Пантон–стрит и остановился, раздумывая, куда идти дальше. Ехавшее навстречу ему с огромной скоростью такси с визгом притормозило и резко свернуло в сторону. Машина пронеслась так близко к бордюру, что Джигсу пришлось отступить. В следующую секунду из такси раздались три выстрела; пули высекли искры из серого камня углового дома. Машина снова набрала скорость, но не созданы были еще такие автомобили, на которых можно было уйти от выстрелов капитана Аллермана. Он выстрелил дважды, и оба раза попал в машину. Такси рвануло по Оранж–стрит. Когда Джигс добежал до угла, бандиты скрылись из виду.

К капитану Аллерману решительным шагом подошел полицейский с каменной маской на лице.

— Что у вас в руке?

Джигс глянул вниз и сунул пистолет назад в карман.

— Это оружие, — сказал он и негромко объяснил, что случилось.

Вокруг уже собралась небольшая толпа; со стороны Хеймаркета подбегали люди, слышавшие выстрелы.

— Такси видели? — спросил он полицейского.

— Да, сэр, черное такси ехало по Оранж–стрит. Мне показалось, что за рулем пьяный.

— Не пьяный, могу вас заверить, а умирающий, — весело сказал американец.

И тут полицейский узнал его.

— Капитан Аммерман!

— Лучше Аллерман, но и Аммерман сойдет. Да, меня почти так зовут.

— Такси двигалось довольно быстро, сэр. Я было подумал, не остановить ли его.

— Вы не остановили бы его, констебль. — Джигс похлопал стража порядка по плечу. — А вот пулю в живот получили бы наверняка.

На месте происшествия собралось уже полдюжины полицейских. Они сбежались со всех сторон на выстрелы и свисток. Арестовывать оказалось некого, и толпа, разбухавшая с каждой минутой, неожиданно почувствовала, что является единственным нарушителем порядка, и быстро рассосалась.

Джигс сообщил о случившемся в Скотленд–Ярд, но ситуация в городе уже сложилась такая, что мало кто удивился, а главный констебль разве что не отмахнулся. Он только что вернулся из министерства и пребывал в самом мрачном расположении духа. Дневные газеты поместили сообщение:

«В ответ на запрос члена парламента от Уэст–Кройдона по поводу недавних трагедий в Лондоне премьер–министр заявил, что завтра в палате общин будет представлено на рассмотрение чрезвычайное законодательство. (Аплодисменты). Будут установлены суровые карательные меры. Законность будет восстановлена любой ценой».

«Интересно, — сложил газету Джигс, — каким же будет новое законодательство? В период кризиса англичане просто звереют. Ну, если не звереют, то уж всякую жалость теряют определенно».

А у Скотленд–Ярда появилась еще одна проблема: перестали поступать жалобы. В одну из ночей горящие свечи были замечены в восьми окнах. Имена проживавших в этих домах лежали на столе у Терри Уэстона.

— Чего бы мне сейчас хотелось, — сказал он, — так это чтобы какой–нибудь смельчак пришел и сказал: «Вот письмо, ребята, которое я получил, и вот чем мне угрожают. Теперь ваше дело защитить меня». Если бы завтра такое письмо было у меня на столе, я был бы счастлив.

Назавтра в десять утра такое письмо было у него на столе. Но счастливым Терри Уэстон себя не чувствовал. Особой, которая на сей раз подвергалась угрозам, оказалась Лесли Рейнджер. От нее требовали пятьсот фунтов. Письмо она принесла сама, скорее озадаченная, чем напуганная.

Инспектору Уэстону по телефону сообщили, что к нему посетительница, и Терри расцвел.

— Попросите ее подняться ко мне. — Он повернулся к Джигсу. — Мисс Рейнджер.

Джигс хрюкнул. Он встал, когда девушка вошла, и придвинул ей стул.

— Вот, посмотрите, — протянула письмо Лесли. — Забавно, правда?

Терри взял конверт. Не прочитав еще и строчки, увидев только зеленую печать, он все понял и позеленел сам. Не говоря ни слова, протянул листок Джигсу.

— У вас есть пятьсот фунтов, мисс Рейнджер? — нахмурился американец. — Ах да! Совсем забыл. Вам же тысячу оставили. Хотят всего лишь половину.

— Но это же абсурд какой–то, — пожала плечиками Лесли. — Нет, наверно, кто–то просто пошутил.

Мужчины переглянулись.

— Как вы думаете, Джигс, это шутка?

Аллерман состроил кислую мину.

— Я так не думаю. Что собираетесь делать, Терри?

— Не знаю. Схожу к главному констеблю. Во всяком случае, мисс Рейнджер лучше пока оставаться здесь. У нас есть пустая комната, где она может спать. С комендантом договорюсь.

И Терри пулей вылетел из комнаты.

— Это на самом деле так серьезно? — Несмотря на все самообладание, Лесли не могла скрыть испуг.

— Как вам сказать, мисс Рейнджер. Это несерьезно, но может оказаться весьма серьезным. В Лондоне есть один парень, который вообще не считает это шуткой.

Джигс подождал, пока вернется Терри, извинился, взял шляпу и дежурной машиной добрался до Беркли–сквер.

— Мистер Теннер у себя и сейчас примет вас, — доложил шустрый лакей, который открыл дверь. При этом он с ног до макушки окинул посетителя изучающим взглядом.

— Рад снова увидеть вас, Джигс. — Эдди Теннер вышел гостю навстречу. — Присаживайтесь. Сигару?

Джигс кивнул.

— Дела? Хлопоты по получению наследства?

— Да нет, — покачал головой Эдди. — Здесь дел немного. Вот в Берлин на недельку надо съездить. Никак не могу заставить этих юристов шевелиться живее, чем они хотят. А что у вас?

— Чудные дела творятся в этом городе.

— Мне сказали, кто–то вчера попытался слегка пощекотать вас. Мой приятель случайно оказался на Хеймаркет. — Теннер попытался выразить сочувствие на лице.

— Ваш приятель шел за мной от самого Сконленд–Ярда, — с подчеркнутой учтивостью сообщил Джигс.

— Стрелял, во всяком случае, не он, — отпарировал Эдди, — за что, наверно, благодарит сейчас судьбу.

— Жалею, что тем мало досталось… Послушайте, Эдди, я и не знал, что эти ребята взялись и за женщин.

Эдди вопросительно поднял брови.

— О чем вы?

— Та девушка, что недавно работала здесь — как же ее?.. Мисс Рейнджер. Сегодня утром на нее наставили зеленую пушку. Пятьсот фунтов — это всего лишь половина того, что ей оставил ваш дядя.

— Мисс Рейнджер? — Эдди Теннер на мгновенье утратил частичку невозмутимости. — Зеленую? Это те парни, что посылают письма с зеленой краской? Это шутка.

Джигс покачал головой.

— Не думаю, Эдди.

Теннер медленно потянулся к золотой сигаретнице, достал сигарету.

— Да он спятил!.. Но не думаю, Джигс, что из этого что–нибудь выйдет. Как вы поступили с этой молодой леди?

Джигс усмехнулся.

— Сообщим об этом в пятичасовых выпусках. Следите за прессой.

Эдди хмыкнул.

— Дурацкий вопрос, согласен. Уже уходите, Джигс?

Капитан Аллерман кивнул.

— Да, я всего на минутку.

…В четверть восьмого вечера Керки Смит мерил шагами широкий вестибюль отеля, останавливаясь каждую минуту, чтобы глянуть на часы. В белом жилете и белом галстуке, с огромной гарденией в петлице фрака он выглядел шикарно.

— Керки, да у тебя грандиозный вид!

Хозяин небрежно сунул руку за жилет и медленно повернулся.

— Привет, Эдди!

— Как насчет того, чтобы выпить?

Они по лестнице спустились в пальмовый зал. Эдди щелчком пальцев подозвал официанта.

— Уж никак в оперу собрался?

— В театр. Черт бы побрал этих баб! Вечно их приходится ждать… Сказала, немного пройдется по магазинам. — Керки снова посмотрел на часы. — Еще час потом будет наряжаться.

— У женщин это просто болезнь — заставлять себя ждать.

Эдди выпустил колечко дыма и проследил, как оно растаяло.

— Помнишь моего секретаря, мисс Рейнджер? Ужасно приятная леди. Тоже прождал ее полдня, а она, оказывается, в Скотленд–Ярде. Какой–то шутник прислал ей одно из тех писем… ну, знаешь, «плати или будет худо». Ну, конечно, Джигс и Терри Уэстон забеспокоились. Я им сказал, волноваться нечего.

— Конечно, — пробормотал Керки, не отрывая глаз от пола.

— Поскольку думаю так. — Эдди смотрел на кончик сигареты, словно читая тайное послание, которое она несла. — Ничего с мисс Рейнджер похуже, чем, скажем, с Корой, случиться не может. Предположим, завтра эту девушку Рейнджер находят мертвой. С таким же успехом ты можешь найти голову Коры, доставленную, чтобы ободрить тебя за завтраком, в корзине для фруктов.

Керки слушал с каменным лицом, но с подрагиванием губ совладать не мог. Он очень любил свою платиновую жену, гордился ею и терять ее ни при каких обстоятельствах не собирался. Он прекрасно знал, что человек, который сейчас сидел рядом, небрежно покуривая сигарету, начисто лишен жалости, и что голова Коры значит для него не больше, чем голова козы. Керки был не из слабых. Но здесь он имел дело с тем, кто прошел школу покруче.

Молчание затянулось.

— Считай, что договорились, Эдди, — выдавил, наконец, он и прокашлялся. Свой голос показался ему странно хриплым.

Теннер глянул на часы и поднялся.

— Очень сожалею, что ты опоздал в театр. Кору, наверно, задержал транспорт. Думаю, около восьми вернется.

На часах было пять минут девятого, когда появилась Кора — разъяренная, без умолку тараторившая, хотя и слегка испуганная.

— Ты не должен этого так оставить, Керки. Ты должен найти этого парня и смешать с землей! Запер меня в комнате, наврал, что ты заболел и хочешь, чтобы я…

— Заткнись, ягодка! — добродушно прервал Керки.

— А у меня как назло так разболелась голова!

Он ухмыльнулся.

— Слава Богу, что только разболелась — поверь мне! Слушай, Кора, тот парень не промах. Как бы я хотел, чтобы мы были в одном деле.

Кора Смит знала, что он говорит о ее прежнем муже. Керки никогда не называл Эдди Теннера иначе как «тот парень».

Ровно в восемь капитану Аллерману позвонили. Он узнал голос Эдди.

— Насчет мисс Рейнджер можете не волноваться. Уверен, это была шутка.

— Отлично, — сказал Джигс и передал новость Терри.

— Как можно верить слову такого человека?

— Его слову можете верить. Если он говорит, это шутка, значит, шутка.

— А вы–то сами верите в это?

— Сначала нет, а сейчас да.

— И что, Лесли уже ничего не грозит?

Джигс кивнул. Хотя Уэстон так до конца и не поверил, но к великому облегчению Лесли ей позволили вернуться домой. Она ничего не знала о полицейском в штатском, всю ночь дежурившем в коридоре. И, уж конечно, не догадывалась, что в машине, почти всю ночь простоявшей напротив ее дома, был пулемет и что за рулем сидел англичанин Джек Саммерс, самый знаменитый бандит иностранного происхождения, какого когда–либо знал Чикаго.

Глава 16

На следующий день Лесли принимала гостей. Своим визитом ее удостоили Джигс и Терри Уэстон, Обоим мужчинам не терпелось взглянуть на ее новое жилище, особенно на подходы к нему. Кроме того, обоим хотелось дослушать рассказ девушки о ее приключениях в Сити за три дня до этого. Разговор завел Джигс.

— Говорят мисс Рейнджер, вы встретили в Сити моего старого приятеля, знаменитого инспектора Тетли?

Лесли уже и забыла о существовании Тетли.

— Ах да! Подошел прямо на улице. Я возвращалась из Ротерхнта. Такси попало на перекрестке в пробку. Вдруг он вышел на дорогу и заговорил со мной. До этого я его и не знала.

— Это точно, что вы не были знакомы и не договаривались встретиться? — спросил Терри.

Девушка покачала головой.

— Н–да, на случайную встречу не похоже. Очевидно, он ждал вас. Стоял на тротуаре, затем неожиданно бросился к машине. Не пойму только, как он узнал, в котором такси вы едете.

Лесли охнула; только теперь она поняла, что означали те три белых кольца, приклеенные к машине.

— Когда доехали, мы нашли на капоте три наклеенных бумажных кольца. Я почти уверена, что это дело рук того матроса на мотоцикле.

Джигс выпрямился.

— Теперь давайте послушаем о том матросе на мотоцикле.

Лесли рассказала о своем посещении склада и о том, как узнала голос.

— Правда, я сразу не поняла, что это был тот же мужчина. Вы, американцы, — простите мне, мистер Аллерман, — говорите одинаково.

— Я–то прощу — они не простят. Но давайте оставим этот поклеп на мой родной язык без дальнейших комментариев. Так вы уверены, что это был тот же мужчина, который в ночь убийства Декадона увез вас из дому?

Лесли замялась.

— Ну, почти.

— Вы его хорошо разглядели?

Девушка описала мужчину и его напарника. Джигс потер подбородок.

— В сапогах и свитерах болтались у причала? А кто купил склад? Глупый вопрос, этого вы, конечно, не знаете. Это и все, о чем они говорили?

— Все… разве что еще шуточка о каких–то девушках. Ее не стоит и повторять.

— Повторять стоит все, — веско произнес Джигс. — Так что это за шуточка?

Лесли сказала.

— «Можешь прихватить Джейн, а я возьму Кристабель»? — повторил Аллерман и нахмурился. — Похоже на моряков…

Он поймал взгляд Терри и поспешил сменить тему. Уже на улице спросил:

— И что означал тот предостерегающий знак?

— Может, мое предположение прозвучит дико, — быстро заговорил Терри. — Не знаю, как у вас, а в Англии у большинства барж и буксиров двойные названия, обычно из женских имен. При случае обратите внимание: сплошные «Мэри и Энн». «Эммы и Маргариты». Где–то на Темзе плавают и «Джейн с Кристабель».

Джигс присвистнул.

— Название судна? Хорошенькая шуточка!

В управлении Терри поговорил со старшим офицером речной полиции — ходячей энциклопедией речных судов.

— «Джейн и Кристабель»? Знаю, конечно. Крупный буксир, из самых мощных — двойные двигатели. Когда–то принадлежал «Колкрафт компании». Когда они обанкротились, буксир кому–то продали. Схожу узнаю.

Через десять минут он вернулся с сообщением, что буксир продан некоему Грейшоту из Куинсборо и что обычно он в Пуле[28]. Десять дней назад он отбуксировал баржу с древесиной в Педдинггон; затем что–то случилось с двигателем, и с тех пор стоит на ремонте. От всех предложений найма хозяева отказываются.

— Где он сейчас? — спросил Терри.

— Может, в Пуле, а может, ниже — в Гринвиче.

Местонахождение буксира установили через полчаса. Он своим ходом дошел до Собачьего острова и там пришвартовался. Таким было полученное сообщение.

— Его купили, чтобы идти на нем в Америку, — вдруг добавил офицер речной полиции. — Команда, в основном американцы, уже на борту. Но вышла какая–то заминка с регистрацией.

Тем же вечером Терри Уэстон отправился в Гринвич. На пирсе его уже ждал полицейский катер, и вскоре они с ревом неслись по середине реки, взяв курс вверх по течению.

— Вот он, — показал сержант.

Терри навел ночной морской бинокль на огромный двухтрубный буксир, стоявший у самого берега. Если не считать огней, указывавших, что буксир пришвартован, судно было погружено во мрак. Оно действительно выглядело мощным, и Терри легко мог поверить, что «Джейн и Кристабель» — самое быстроходное судно на реке.

— Хотите попасть на борт?

— Нет, — покачал головой Терри. — Не нужно, они не должны подозревать, что находятся под наблюдением. Но за буксиром следить надо днем и ночью. Вам пришлют подкрепление и катер. С вашим начальством я договорился. Вас они видеть не должны, но Скотленд–Ярду должно быть известно каждое их передвижение. На катере, что пришлют, будут радиостанция и радист.

Поднимался прилив, и катер продолжал свой путь вдоль берега, пока не поравнялся с высоким зданием склада. При свете прожекторов у причала виднелись две баржи с кирпичом. Терри мог видеть фасад безлюдного склада, на причале не было ни души.

— Сойдете на берег?

— Нет, в этом нет необходимости. Подбросьте меня к пирсу Старого Лебедя. Я сказал, чтобы машина ждала там.

Катер снова выбрался на середину реки.

— Берегись! — вдруг закричал один из полицейских.

Рулевой оглянулся и резко повернул штурвал. Катер едва не опрокинулся. От столкновения они были буквально на волосок. Над катером нависла темная громада буксира, он шел в полной темноте. Когда он поравнялся с ними, неожиданно загорелись огни по правому и левому бортам. Сержант что–то прокричал, но судно продолжало ход.

— Он шел без огней! — Разъяренный сержант смотрел вслед удалявшейся корме буксира. — Я их арестую за это!

— Не надо, — сказал Терри. — Не поднимайте шума.

Дома он застал Джигса, внимательно изучавшего специальный вечерний выпуск, в котором был опубликован перечень новых чрезвычайных мер.

— Может, эти подонки теперь призадумаются. — Американец постучал пальцем по газете. — Смертная казнь за взрывы, пожизненное заключение за хранение бомб, двадцать пять плетей за ношение заряженного огнестрельного оружия, семь лет и двадцать пять плетей за сговор с целью вымогательства денег…

Он зачитывал статью за статьей и с восхищением покачивал головой.

— Плеть им не понравится, но, черт побери, кому какое дело, что им нравится, а что не нравится? Четырнадцать лет и двадцать пять плетей за использование огнестрельного оружия с намерением убить! — Он присвистнул. — И это еще не все. Пятьдесят тысяч фунтов — о–го–го! — за сведения, позволяющие добиться осуждения лица или лиц, виновных в преднамеренном убийстве…

Джигс сложил газету.

— Сначала ловите кролика, обрываете ему уши, и он все выкладывает о лисице; затем ловите лисицу и обрываете ей уши. А вскоре добираетесь и до большого медведя. Что узнали сегодня о «Джейн и Кристабель»?

Терри рассказал о приключении на реке. Американец слушал не перебивая.

— Они знают каждый ваш шаг! Завтра, когда найдете этот буксир и вручите капитану повестку в суд за плавание без огней, окажется, что на борту новая команда. Вполне возможно, что буксир перешел не прямо в их руки и теперь принадлежит какой–то сошке. Ну, а я тем временем проверил склад. На вашу Лесли он, похоже, произвел впечатление.

— Так что со складом?

Джигс пожал плечами.

— А ничего. Со складом у них вышла промашка. Но эти парни могут позволить себе купить несколько складов и отдать на слом. Во всяком случае, дли них это не смертельная потеря: в конце концов, могут продать склад и потеряют совсем немного. Вот в другом могут потерять больше. Деньги сейчас потекли к ним рекой. — Джигс откинулся на спинку кресла, — сорок тысяч фунтов в день — двести тысяч баксов! Подумайте, дружище. И, боюсь, немало еще осталось таких, кого ни плети, ни страх угодить за решетку не остановят.

Глава 17

Прежний муж миссис Керки Смит, Эдвин Теннер, считал ее поразительной женщиной: она была глупа в такой же мере, как и красива. Когда у него появлялось желание поизощряться, он называл ее Гардум. Что это значило, точно никто не знал, но звучало очень похоже на ругательство.

Будь она поумней, уже поняла бы, что терпение ее мужа вот–вот иссякнет. После ее сотого «Ты собираешься это так и оставить?» он отложил газету, очень аккуратно сложил ее и опустил в корзину для мусора так, словно это была готовая взорваться бомба.

— Слушай, Кора! Я не часто говорю о своих делах, особенно с тобой. Но сейчас ты меня достала. Да, я знаю, в той темной комнате тебе пришлось пережить несколько очень неприятных минут. Хочешь знать, почему ты там оказалась? Слушай. Кто–то послал одно из тех писем Лесли Рейнджер. Ты знаешь, кто она, поскольку говорила с ней; знаешь, кто она, поскольку мы думали, что она станет моим секретарем; а раз ты знаешь, кто она, ни о чем больше не спрашивай, поскольку… поскольку знаешь, кто она!

— А я–то тут причем?

— Скажу. Они решили, что я могу иметь отношение к этому письму. Подержали тебя там, пока кто–то не забрал у Рейнджер письмо и не сказал ей, что это была просто шутка. Не забери тот парень письмо, знаешь, чем бы кончилось? Они собирались отрезать тебе голову.

Кора широко раскрытыми глазами смотрела на мужа.

— Мне?

Керки мрачно кивнул.

— Да, они собирались убить тебя, отрезать голову, детка, и прислать мне в качестве презента.

Кора презрительно улыбнулась.

— И не делай такого личика, детка. Можешь не сомневаться — они бы так и сделали. Ну, теперь ты будешь хорошей девочкой и перестанешь хныкать?

Но миссис Смит была далека от олимпийского спокойствия.

— Все из–за этой проклятой стенографистки! Керки, ты мне не все сказал.

— К этому я больше не возвращаюсь, ангел мой, и ты об этом больше ни слова. Что у тебя на душе, я знаю; а вот что на душе у меня, ты даже не догадываешься: так широко, как ты, рот я не раскрываю. Но можешь быть уверена: им это с рук не сойдет — и раньше, чем ты думаешь! Пока ничего мне в голову не приходит, но придумаю обязательно. Тогда он у меня попляшет!

— Я хочу, чтобы ты разобрался и с этой девкой.

— Все будет в лучшем виде, — мрачно усмехнулся Хозяин.

На следующее утро произошло событие, сразу же попавшее на передовицы всех газет, которое полностью выбросило Лесли Рейнджер из его головы.

Мало кто не слышал о полковнике Карберте Друде. Он прославился на весь мир как великий охотник, путешественник, храбрец и великолепный рассказчик. Его заслуги были отмечены высшей наградой, о которой только может мечтать настоящий герой — крестом Виктории.

Это был высокий мужчина с рыжеватыми волосами, который всю зиму проводил на охоте, а большую часть лета ходил на яхте. Он прекрасно боксировал, в университете был чемпионом по бегу, стрелял из пистолета и был холостяком. Многочисленные восхищенные родственники оставили ему в общей сложности около шести миллионов фунтов стерлингов. И вот такой герой получил сразу два письма, одно, отпечатанное голубой краской, другое — зеленой. Карберт Друд в полицию не побежал. Он фыркнул от удовольствия и позвонил в телеграфное агентство. Его сообщение было кратким, но энергичным.

«Мои сограждане, которые получают письма с угрозами, похоже предпочитают скрытничать. Так вот, не опасаясь последствий, открыто сообщаю вам: я получил такое письмо, и не одно, а сразу два!»

Через несколько минут полковник звонил Терри. Объяснил, что случилось, и добавил, что сообщил в прессу.

— Я понимаю, такое можно и не афишировать. За славой я никогда не гонялся, но обстоятельства требуют медных труб.

В библиотеке дома Карберта Друда Терри застал оживленное общество. В просторной комнате было тесно от собравшихся там крепких загорелых мужчин разного возраста; рядом с каждым стоял огромный фужер с напитком янтарного цвета. Приветствовали инспектора весьма бурно. Все были охотниками, закадычными друзьями великого Карберта.

— Мы зададим этим парням жару, — глухо произнес полковник. — Я себе прямо места не находил: лучшие люди страны получали эти письма, а я нет! Молодого Фертена, кстати, следовало бы выпороть — молча заплатил и удрал. Не поверите, он воевал в самом пекле и таких героев еще поискать.

— Здесь не на войне, здесь нервы надо покрепче иметь, — возразил кто–то из гостей.

— У меня нервы железные, — широко улыбнулся Карберт. — Вы, мои друзья, оказали мне честь поучаствовать в этой увлекательной охоте. Спать будете здесь; всем слугам я велел отправляться к дьяволу. Начнется пальба, мы еще посмотрим, кто кого.

Терри ушел немного обнадеженным. Этот орешек мог оказаться не по зубам ни «голубым», ни «зеленым».

Он узнал интересную подробность: голубое письмо было отправлено на день раньше, но по адресу на Ибаристрит, где у мистера Друда был второй дом, который он сдавал внаем. Письмо было переадресовано и пришло на день позже — одновременно с зеленым.

Для Джигса это новостью не стало.

— Читал, читал, — покивал американец. Любопытная получается ситуация: путает все карты. Раньше мне все было ясно: «голубые» и «зеленые» заключили соглашение. Не знаю, когда, но, видимо, вскоре после убийства старого Декадона. Фешенебельная часть Лондона поделена между ними, и действует что–то вроде джентльменского соглашения, что ни один не должен вторгаться на территорию другого. Но произошла ошибка, путаница, вот почему Друд получил два письма. «Голубые» направили свое на Ибаристрит, полагая, что он живет там, «зеленые» — на Парк–стрит. Меня сейчас больше волнует не то, отстреляются ли мистер Друд и его друзья, а как банды будут делить его между собой. Договориться они вряд ли смогут. Чтобы сейчас подключиться к нужной линии, не пожалел бы никаких денег!

Джигс Аллерман был прав. Линия, о которой он говорил, в эти минуты была занята. Мистер Керки Смит из своего роскошного номера говорил по телефону с Эдди Теннером. Эдди сидел в своем маленьком кабинете, перед ним, откинувшись в креслах и поигрывая на коленях шляпами, — три очень респектабельно выглядевших молодых человека.

— Разумеется, — ответил Эдди. — Читал… Один человек получил по письму с обеих сторон.

— Да, — шелковым голоском произнес Керки. — «Зеленые» хотят пять тысяч. А бедненький рэкетирчик из «голубых» — хоть бы не позорил фирму! — был бы рад и двум. У меня такое впечатление — победит тот, кто посолидней.

Эдди улыбнулся.

— Ты все неправильно понимаешь, Керки. Самый солидный — это вовсе не тот, кто шире всех разевает рот.

Керки Смит нашелся не сразу.

— Во всяком случае, оба могут остаться с носом. Этот парень понюхал пороху на Великой войне, и пушки пугают его не больше, чем зубочистки.

— Это так, — согласился Эдди. — Так, может, эти «голубые» и «зеленые» парни встретятся и договорятся?

— Может, и встретятся, но не думаю, что договорятся. Ты же не думаешь, что серьезные деловые люди опустятся до того, чтобы иметь дело с мелкой сошкой?

— Ты так себе это представляешь, Керки?

— Да, я это представляю себе именно так. — И Керки повесил трубку.

После вчерашнего инцидента с Корой он пребывал в несговорчивом настроении. Жена мучилась от обиды, да и сам он чувствовал унижение, и у него чесались руки.

Окончательно и к удовлетворению обеих сторон этот вопрос территории так и не был решен. Лейтенанты обсудили сферы влияния и пришли к зыбким соглашениям, но Хозяин добро не дал. Весь день он просидел, как сыч, в своем роскошном номере, напряженно размышляя. Помимо разногласий с Эдди у него была еще одна проблема, очень важная проблема, которая требовала срочного разрешения. Чем ответить на вызов Карберта Друда? После того, как полковник на весь мир объявил, что не боится ни «голубых», ни «зеленых», его надо было примерно покарать. И кара вскоре была придумана.

Итогом трудных раздумий стал вывод о том, что двум бандам тесно в одном Лондоне. «Голубые» должны либо подчиниться, либо уйти из дела. Приняв решение, он немедленно приступил к его выполнению.

Перед тем, как уйти, он зашел попрощаться в комнату Коры, и едва сдержал раздражение. Керки терпеть не мог, когда женщины плачут.

— Не можешь успокоиться, детка? Да выбрось ты это из головы!

— Надо мной поиздевались, а тебе наплевать! — всхлипнула Кора. — Эдди мог запросто меня убить. Думаешь, он мягкий? Плохо ты его знаешь, Керки! Ты с такими крутыми еще не сталкивался… Однажды мы с ним немного повздорили, так он схватил меня за горло и держал над окном восемнадцатого этажа… в Нью–Йорке. Как я тогда перепугалась!

Керки не стал дожидаться конца и поспешно вышел, хлопнув на прощанье дверью.

В Сохо была маленькая парикмахерская с отдельным крохотным залом для особых клиентов. Правда, особых клиентов было немного, всего один — Керки Смит. А еще вернее — он и был настоящим хозяином парикмахерской. Это был излюбленный метод Керки. В каком бы городе он ни появлялся, следом приезжал еще кто–то смуглолицый и покупал парикмахерскую, обязательно со внутренней комнатой. Нанимал двух помощников, как правило, своих соотечественников — и явка была готова. На втором этаже непременно размещалась букмекерская контора с дюжиной телефонов и от силы двумя–тремя клерками.

Хозяин вошел, снял пальто. Парикмахер запер за ним дверь, усадил в кресло и принялся орудовать расческой и ножницами. При этом они едва слышно разговаривали, употребляя одним им понятный словесный шифр.

Закончив разговор, Керки осмотрел прическу и вышел из парикмахерской. К бордюру подкатил его лимузин, ожидавший в улочке напротив. Он сел, и машина плавно тронулась. В тот же миг с ней поравнялась другая. Керки Смит нутром учуял опасность, и в мгновенье, оставшееся до треска пулеметной очереди, успел броситься на пол. Он услышал, как разлетелись стекла; несколько осколков упали ему на голову. Водитель обмяк и навалился на руль.

Послышались крики, свистки полицейских; возбужденные прохожие вопили, как полоумные. Подбежал полицейский и помог Керки выбраться. Хозяин был бледен, но не получил даже царапины.

— Похоже, моего водителя убили.

Водителя вытащили на мостовую и позвонили в скорую.

Керки Смит не испугался; просто был чуть больше обычного взволнован. Но в глубине души у него шевельнулось чувство, похожее на уважение к врагу, которого он недооценил.

Газеты откликнулись на очередное происшествие как всегда дружно, но довольно спокойно. Заголовок одной из вечерних газет вещал просто: «Загадочная стрельба в Сохо». Другая делала конкретные выводы: «Бандиты сводят счеты».

— Это ближе к истине, — заметил Джигс, остановившись на углу, чтобы купить газету. — Можно сказать, в точку. Небольшой фейерверк с голубыми огнями — и Керки уже не настолько самоуверен. Теперь, чтобы вернуть к себе уважение этому парню, Терри, надо выкинуть что–то сногсшибательное.

— Я тоже думал об этом. И уже не так спокоен, как днем.

— Вы о Друде?

Терри молча кивнул.

— Кто бы туда ни заявился, прием окажут самый теплый, — небрежно махнул рукой Джигс.

Глава 18

Хотя формально квартира Лесли Рейнджер располагалась на пятом этаже, на самом деле она была на шестом. Цокольный этаж занимали шикарные магазины, и был еще один полуэтаж, который никак не считался.

Девушка прочла о вызове, брошенном мистером Карбертом Друдом, и надолго задумалась. Он был одним из тех национальных героев, которые всегда волнуют души молодых. А кроме того, со своего высокого пятого этажа Лесли видела плоскую крышу дома, который смельчак превратил сейчас в крепость. Дом стоял на другой стороне улицы, и когда по утрам мистер Друд занимался на крыше атлетическими и гимнастическими упражнениями, Лесли могла украдкой наблюдать за ним. Вполне возможно, что она была не одинока, и у него была обширная зрительская аудитория.

На это бесплатное зрелище девушка попала в первое же утро на новом месте, и ее тогда разбирало любопытство, кто же этот гимнаст, единственной одеждой которого являлась пара синих трусов.

На улице темнело, но в небе на западе полыхала багряная заря. Воздух был поразительно чист, и видно было очень далеко. Вытянув шею, Лесли могла даже наблюдать за огнями Хэмпстеда.

Девушка, задумавшись, сидела у окна, глядя на успокаивавшийся город, как вдруг на высокой крыше дома рядом с жилищем Друда заметила фигуру человека. Мужчина осторожно вышел из–за дымовой трубы и снова пропал. Наверно, полицейский, подумала Лесли. Она не сомневалась, что полиция приняла все меры предосторожности и выставила своих людей на всех возможных направлениях нападения. Девушка продолжала наблюдать, но мужчина больше не появился. Затем, поддавшись порыву, она подняла трубку. «Это, — сказала она сама себе, — какой ни есть, но все–таки повод».

Застать Терри на месте оказалось не так–то просто. Он был где–то в управлении, и телефонист попросил ее перезвонить. Десять минут спустя Лесли с легким волнением услышала в трубке голос инспектора.

— Я понимаю, это глупый вопрос, но все же… У дома мистера Друда дежурят ваши люди?

Терри изумился.

— Д–да, пара наших людей должна там быть. А почему это вас интересует?

— Ну, я это вижу из своего окна. Точнее, мне показалось, на крыше соседнего дома я видела мужчину. Сейчас темно, но я не могла ошибиться; вероятно, это полицейский.

Лесли услышала, как Терри кому–то передал ее слова и как этот кто–то помянул черта. Она догадалась: Джигс.

— Вы не будете возражать, если мы к вам сейчас подъедем — капитан Аллерман и я?

— Я не уверена, что это очень серьезно. Возможно, это мои глупые фантазии. А я отрываю вас от важных дел…

— Чепуха! — перебил ее Терри. — Это и есть наше дело. Я сначала поговорю с офицером, которому поручен этот дом, и выясню, не обследовал ли он крышу, о которой вы говорите. Думаю, это он и был.

В дверь позвонили через полчаса. На пороге стояли оба джентльмена.

— Это наверно, был Тетли, — сказал Уэстон. — Он провел здесь весь вечер, и вполне мог попасться вам на глаза.

— Так это он установил огни на крыше?

— Что? — быстро переспросил Джигс. — Какие еще огни?

Лесли подвела их к окну, и массивные фигуры мужчин заполнили весь оконный проем. На плоской крыше дома Карберта Друда виднелись три красных огня, установленных в форме треугольника.

— Во дела! — Джигс покачал головой. — На кой черт они понадобились?

— Может, Тетли хотел дать ориентир своим людям, — предположил Терри. — он говорил мне, что собирается у окон, выходящих на дом Друда, рассадить снайперов.

— Грандиозная идея!

И вдруг американец щелкнул пальцами.

— А кому придет в голову вламываться в этот дом и открывать стрельбу? Только полному идиоту! Там полно пушек. Даже если они и достанут Друда, то своих наверняка потеряют с дюжину. Пошли, Терри.

Без слова прощания Джигс вылетел из комнаты: Терри извинился и бросился следом. Они перебежали дорогу, едва не угодив под колеса такси. Констебль шагнул к ним, чтобы наказать нарушителей порядка, но узнал обоих и отошел в сторону. Через несколько секунд Джигс стучал в двери Карберта Друда. К его удивлению, открылась не дверь, а окошко в ней, и на позднего гостя подозрительно глянуло лицо охранника.

— Что вам нужно? — Окошко по указанию хозяина дома вырезали сегодня днем.

— Полиция. Нам нужно срочно поговорить с мистером Друдом.

— Я не могу вам открыть дверь, джентльмены. Мистер Друд полицию в дом приказал не пускать. С ним его друзья, и он позаботится о себе сам.

— Но это очень важно — вопрос жизни и смерти, черт побери! Мне надо подняться на крышу и…

— Вы не сможете ни подняться на крышу, ни спуститься в подвал.

Окошко со стуком захлопнулось. Джигс изумленно глянул на Терри.

— Чушь какая–то, — пожал плечами инспектор и постучал снова.

Окошко вновь открылось, но на этот раз в лицо Терри глянуло темное дуло.

— Я знаю вас, мистер Уэстон, но таков приказ. До завтрашнего утра вы не войдете. У мистера Друда свой план, и он не хочет, чтобы полиция вмешивалась.

— Вот как! — только и мог сказать Терри, когда они спускались по ступенькам крыльца.

Как ни были они обескуражены нелюбезным приемом, все–таки решили выяснить все до конца. Из ближайшей телефонной будки Уэстон позвонил Тетли:

— Как у вас обстоят дела с охраной Карберта Друда?

— Все нормально, мистер Уэстон. Я позволил мистеру Друду поступать, как ему заблагорассудится.

— Сегодня днем или вечером вы были здесь на крыше?

Последовало молчание.

— Н–нет, не был. А почему вы спросили?

— А приказа установить там огни не отдавали? (Вопрос подсказал Джигс).

Еще одна затянувшаяся пауза.

— Нет, сэр. Может, это идея самого мистера Друда, У него одни выдумки на уме.

Терри повесил трубку и вышел из будки. Американец тронул его за плечо.

— Не возражаете, если я позвоню в Скотленд–Ярд и попрошу прислать мне винтовку? Куда надо звонить?

Недоумевающий инспектор назвал номер телефона.

— Пришлите хорошую снайперскую винтовку — одну из тех, что я видел в оружейной, когда мистер Брук приводил меня туда… да, если есть, с телескопическим прицелом. Куда? На Кавендиш–сквер, дом 174… да, этажей пять–шесть. В квартиру мисс Лесли Рейнджер. Да, там будет инспектор Уэстон… Ну хорошо, хорошо, старший инспектор Уэстон, если это так чертовски важно!

— Что вы задумали, Джигс? — спросил Терри, когда они переходили через площадь к дому Лесли.

— Идея блеск! — Аллерман остановился посреди дороги, и не отдерни его Терри за руку в сторону, быть бы ему под колесами мчавшегося с огромной скоростью лимузина.

— В следующий раз постарайтесь о своих потрясающих идеях рассказывать не посреди дороги!

Вместо ответа Джигс спросил:

— А глушители в управлении есть? Это избавило бы меня от небольших неприятностей.

— Для винтовки? Да какие хотите!

Капитан остановился и окинул пристальным взглядом дом, в котором жила девушка. Он увидел, что крыша очень крутая и покрыта черепицей. Оставалось только окно Лесли.

Она слегка удивилась, снова увидев их, но одновременно ощутила радость. Джигс снова позвонил в Скотленд–Ярд и дополнил свой заказ.

— Так вы скажете, что собираетесь делать?

— Как же я забыл попросить еще бинокль, — в сердцах бросил американец. — Память совсем уже ни к черту…

— У меня есть бинокль, — сказала Лесли.

Она сходила в спальню и вернулась со старым биноклем отца. Аллерман навел его на крышу дома Друда и удовлетворенно хмыкнул.

— Отлично! Вокруг всей крыши парапет. Это мне не нравится. Гляньте, Терри, какие они яркие — а сверху точно раза в два ярче. — Он глянул на часы и нахмурился. — Долго они будут добираться?

Терри рискнул назвать немыслимо короткое время.

— Я бы вдвое быстрее! — незамедлительно отреагировал капитан.

Уэстон улыбнулся.

— Что бы я ни сказал, вы бы все равно вдвое быстрее. Так что это за тайна, Джигс, и что вы собираетесь делать с винтовкой, когда ее получите?

— Что собираюсь делать с винтовкой, скажу, когда получу ее. Ладно. Я неплохой стрелок, точнее, я чертовски хороший стрелок, пусть мисс Рейнджер простит мне некоторую грубоватость речи. И я собираюсь лишить крышу дома на той стороне улицы этих огней.

— Что? — недоверчиво переспросил Терри.

— Да, сэр, именно это и собираюсь сделать. Не по душе мне эти огни. Не попаду, сразу прошусь в отставку.

— Да вы спятили, Джигс! В самом сердце Лондона…

— Если ваш глушитель и впрямь глушитель, сердце Лондона учащенней не забьется.

Винтовку доставили на десять минут раньше, чем рассчитывал Терри. Американец привычным движением нацепил глушитель.

— Снимаю шляпу перед вашей полицией. Патронов не просил, а они прислали целую коробку — есть в Лондоне светлые головы, Терри. Это я вам говорю.

Он зарядил винтовку и, попросив выключить свет, облокотился на подоконник. Раздалось негромкое «Плоп!», и один из красных огней погас. Терри глянул вниз. По улице шли люди, но звука выстрела никто, похоже, не услышал. Джигс снова прицелился. На этот раз «Плоп» прозвучало громче, и было слышно, как просвистела пуля. Погас и второй огонь. Они услышали, как пуля срикошетила и угодила в кирпич.

— Слава Богу, за парапет. Ну, этот полегче.

Джигс переложил винтовку; вспышка, более громкое «Плоп!», — пропал и третий огонь. На этот раз на улице кто–то услышал. Прохожие задрали головы и недоуменно крутили ими в разные стороны. Американец снял глушитель. На его лице расплылась довольная ухмылка.

— Отлично, мисс, можете включать свет. — Вдруг он быстро повернулся. — Стоп! Не надо. Слышите, Терри?

Он высунулся из окна и прислушался. Терри удивленно выдохнул.

— Да… Аэроплан! — Затем он услышал, как Аллерман перезарядил винтовку. — Что это может значить?

Рокот двигателя становился все отчетливей. Машина летела прямо на Кавендиш–сквер. Они посмотрели на ночное небо, но ничего, кроме звезд, не увидели. Затем аппарат вынырнул из темноты совсем рядом — небольшой темный аэроплан, летевший так низко, что колеса почти скользнули по крыше высокого здания магазина. Он нырнул, выровнялся, проскочил площадь, развернулся и полетел назад.

— Ищет огни, — возбужденно прошептал Джигс.

А затем настал подходящий момент процитировать его любимую строчку из Шекспира:

— «Говорите, руки, за меня!»

Глушитель лежал рядом на подоконнике. Звук выстрела оглушил Лесли: она отступила в комнату. Джигс передернул затвор. Еще один выстрел.

Аэроплан был уже почти над центром Кавендиш–сквер, когда вдруг завалился назад. Хвост пошел вниз, и машина с треском рухнула на газон посреди площади. Большое дерево смягчило удар о землю.

— Спекся! — победно воскликнул Джигс.

С улицы донеслись свистки полицейских. Со всех сторон сбегались люди.

— Господи, что вы наделали? — в ужасе проговорил Терри.

— Что наделал? Сбил парня, которому поручили бомбой проверить крепость нашего героя. Если бы он нашел огни, от дома мистера Друда остались бы сейчас одни развалины. Эти парни могут убивать не только из пулеметов!

Среди покореженного железа полиция нашла стонущего мужчину. Нашла и стофунтовую бомбу, начиненную, как впоследствии выяснилось, анилином. Раненого вытащили из–под обломков и «скорой» отправили в ближайший госпиталь — с ним поехали оба джентльмена.

— Живой, — огорченно покачал головой американец. — Жаль! Но выстрел, согласитесь, Терри, был не так уж плох — все–таки он шел сто миль в час. Помню, как–то в Колорадо пошли мы на уток… — Аллерман рассуждал на эту животрепещущую тему до самого госпиталя.

Раненый своего имени не назвал. Говорить что–либо отказался. Одна пуля перебила ему руку, вторая застряла в икре.

— Ради Бога, не говорите, — поднял руки Джигс. — Трюкач Амута, правильно, старина? Помнится, работал на Хими Уэйса, покойного, но никем не оплакиваемого. Ты из Индианы.

Мужчина с ненавистью посмотрел на Джигса, но ничего не сказал.

— Я вот уже десять минут пытаюсь образумить тебя, трюкач, — продолжал американец, — и вот на тебе! Ты попал в скверную историю, парень. Будешь благоразумным, публике понравишься.

— Мне нечего тебе сказать, Джигс, — прохрипел мужчина.

— А ты подумай. Может, и вспомнишь что–нибудь, прежде чем откинешь копыта. И я, может, не макал эти пули в старую чесночницу.

На лице раненого появилось выражение ужаса. Он молча отвернулся к стене.

— Что это за ерунда с чесночницей? — спросил Терри, когда они выходили из госпиталя.

— Это чтобы он не унывал. Эти подонки думают, что если пулю натереть чесноком, она будет отравлена… С Трюкачом я сталкивался. Трюкачом его зовут потому, что он отличный пилот и на аэроплане может выкидывать любые фокусы. Я взял его за тяжкое убийство первой степени. Он застрелил ночного сторожа, но в суд явился с ворохом алиби и адвокатом, который разжалобил всех присяжных до слез. Словом, Трюкача с почестью оправдали. Он пожал руки присяжным; судью, наверно, поблагодарил по–другому. Вот так дела делаются.

Обломки аэроплана уже доставили в Скотленд–Ярд. Бомбой занимались в отделе артиллерииско–технического снабжения. Содержимое карманов пилота лежало на столе главного констебля: южноамериканский паспорт, выданный Томасу Филипо, и билет от Парижа до Кадиса. В саквояже, найденном в кабине, лежали полная смена одежды и бумажник с шестью тысячами франков, тремя тысячами песет и аккредитивом на две тысячи фунтов.

Откуда прилетел аэроплан, установить не удалось. Его номер сообщили в министерство воздушного флота, однако ответ пришел неутешительный. Аэроплан был зарегистрирован на имя некоего Джонса, который уже три года как уехал в колонии.

— Мы ни в чем не будем его обвинять, — сказал Джигсу Терри после краткого обсуждения с главным констеблем. — Что он намеревался бомбить дом, мы доказать не можем. Самое большее, что можно сделать — предъявить обвинение в незаконном владении взрывчатыми веществами. У него были два револьвера — это еще одно правонарушение. Но шеф считает, что сейчас вряд ли стоит поднимать шум — огласка окажет плохое воздействие на «моральное состояние общества». Это его слова.

— Ничего, тюрьма его подождет. Мне больше всего понравилось, что «зеленые» пролетели со своей добычей. Нет, в ближайшие дни попыток больше не будет. Керки узнает, что аэроплан сбили, и заляжет на дно. Ведь это первый из его головорезов, который попал в руки полиции. И, насколько знаю этих парней, Терри, самое правильное — направить в госпиталь полдюжины своих ребят присмотреть за Трюкачом.

— Я уже говорил об этом Уэмбери, но перед ним дилемма. Если не может предъявить этому человеку обвинение, то не может взять и под стражу. Министерство против любых действий, даже отдаленно похожих на незаконные.

Джигс кивнул.

— Керки подождет, что вы будете делать. Если почувствует, что полиция бездействует, вытащит Трюкача из госпиталя, вы и охнуть не успеете.

Глава 19

Министерство внутренних дел образовало Комитет общественной безопасности. Одним из первых на его заседании был рассмотрен вопрос о депортации Керки Смита. Спросили мнение Джигса, и он категорически возразил против такого шага.

— Керки и сам уедет — хоть сейчас. Надумаете выслать его из страны, он отправится в Париж — и будет действовать оттуда. Нет, пусть остается. Из игры на время он выбыл. На неделю фирма закрывается. «Голубым» и «зеленым» сейчас придется сначала уладить спор, и пока не договорятся, трупов будет много.

Джигс недаром слыл большим знатоком преступного мира. Последовавшие события почти в точности совпали с его пророчеством. Настала неделя ошеломляющих событий — настолько немыслимых, что лондонец, разворачивая утром газету, тер глаза и думал, что попал в другой мир.

В два часа ночи, последовавшей за нападением на машину Керки, констебль, патрулировавший на Севен–Систерз–роуд, обнаружил труп мужчины. У него было три огнестрельных ранения. Труп лежал на газоне перед домом, где проживал весьма уважаемый джентльмен. Прибывший хирург предположил, что мужчину убили в другом месте, а на газон бросили уже мертвым.

Почти в то же время трое рабочих, проверявших один из основных канализационных туннелей на севере Лондона, услышали два громких всплеска. Бросившись в направлении звуков, они обнаружили тела двух мужчин, плавающие в потоке ливневой воды, протекавшей в то время по системе. Глянув вверх, они успели заметить, как закрывают люк. Два неизвестных были застрелены. Никаких документов при них не оказалось, но на ярлычке пальто одного из убитых стояло имя портного: Хемм, Цинциннати.

Утром Терри побывал в морге. Одно из этих умиротворенных посеревших лиц показалось ему удивительно знакомым. Захватив снимки, сделанные в морге, он отправился к Лесли. Девушка только что управилась с завтраком.

— Не знаю, сможете ли помочь мне… Надо посмотреть на фотографии мужчин, убитых сегодня ночью.

Лесли поморщилась, но снимки взяла. Терри увидел, что одного она узнала.

— Кто это? — нетерпеливо спросил он.

— Один из новых слуг мистера Теннера; я видела его, когда пару дней назад заходила вернуть книги мистера Декадона.

— Так я и думал.

— Какой ужас, все эти события! — Лесли вздрогнула, как от озноба. — А вчера стреляли в мистера Смита!

— Сна эта новость меня не лишила.

Терри прихватил снимки на Беркли–сквер, и Эдди Теннер сразу же опознал обоих.

— Оба мои слуги. Вчера еще засветло куда–то пропали. Когда утром узнал, что они еще не вернулись, собирался их выгнать. Где их нашли?

Уэстон сказал. Мистер Теннер помолчал.

— Очень жаль, — сказал, наконец, он. — Оба были хорошими людьми и очень прилежными слугами. Оба иностранцы, видимо, что–то вроде кровной мести. Когда вы, наконец, остановите это побоище?

— Это когда вы остановите его?

— Боюсь, мистер Аллерман создал у вас совершенно неверное представление обо мне. — Эдди спокойно улыбался.

Терри встал и направился к двери.

— Провожать вас не буду. Где–то неподалеку примостился джентльмен с пулеметом, нацеленным на входную дверь. Если спросите, где именно, очень правдиво отвечу: понятия не имею. Велю дверь открыть пошире — чтобы вас было хорошо видно. Будет очень прискорбно, если они ошибутся.

Весь путь от двери до площади Терри не оставляло жуткое ощущение нацеленного в спину пулемета. Он напряженно ожидал, что вот–вот убийца нажмет на гашетку — и прозвучат выстрелы. Он непроизвольно оглянулся по сторонам и отметил несколько мест, где мог укрыться убийца: в кустах парка посреди площади, в пустующем здании напротив, на одной из трех крыш. Терри зашел в ближайший участок и, к счастью, застал там участкового инспектора.

— Где–то на Беркли–сквер человек с пулеметом. Пошлите всех, кто есть под рукой, обыскать там все: каждый пустой дом, крыши, парк. Вряд ли вы его схватите, но чем черт не шутит. Доложите мне в Скотленд–Ярд.

Вскоре после полудня мужчина, переходивший улицу на перекрестке Пикадилли и Парк–Лейн, вдруг пошатнулся и рухнул на мостовую. Подбежавший полицейский увидел залитую кровью голову. Выстрела никто не слышал, но осмотр показал, что стреляли откуда–то сверху. Мужчину доставили в ближайший госпиталь, но до стола донести не успели. И на этот раз содержимое карманов ничем не помогло установить личность убитого. У него была желтоватая кожа, нос горбинкой и темные курчавые волосы. Хирург сказал, что еврей, видимо, откуда–то с Ближнего Востока. На руке он носил маленькие золотые часы; на шее под рубашкой была спрятана тонкая золотая цепочка, на которой висело маленькое распятие из золота и платины. В кожаном бумажнике, обнаруженном в кармане, лежали пятьдесят фунтов, чек на триста долларов и карточка члена чикагского атлетического клуба. Имени на ней не было, но в правом углу стоял номер, который, возможно, мог помочь установить его личность.

Джигс прибыл в госпиталь, посмотрел на убитого и покачал головой.

— Не знаю. Нашли еще что–нибудь?

— Связку ключей, — ответил сержант, проводивший дознание, — один из отеля, отеля для не курящих «Баннер» на Гауэр–стрит.

В госпиталь привезли управляющего отелем. Он опознал в убитом Генри Доу, тихого, безобидного мужчину с очень приятными манерами, который проживал в «Баннере» семь недель.

— Генри Доу, конечно, вымышленная фамилия, — сказал Терри.

— Конечно, какие уж тут сомнения, — согласился Джигс. — Меня сейчас волнует, кто он — «голубой» или «зеленый»? Перевес, и приличный, пока на стороне «зеленых».

Следующее происшествие не получило широкой огласки. К двум мужчинам в небольшом ресторанчике на Шафтсбери–авеню подсели двое других. У них завязался тихий, неторопливый разговор. Хозяин ресторана, сицилиец, признал в них соотечественников, хотя никого из них раньше никогда не видел. Гости заказали кьянти; вино налили в четыре стакана. Первые двое мужчин уже заказали обед, но затем попросили официанта унести еду. Один из них вышел из–за столика, сходил к хозяину и попросил у него отдельную комнату, где бы они могли спокойно обсудить свои дела. Мистер Гарсиа провел их наверх, включил свет и, смахнув пыль со стола, оставил одних. Он думал, что гости попросят принести обед сюда, но они заказали лишь вино. Говорили по–английски — в этом хозяин был абсолютно уверен; ни одного итальянского или сицилийского словечка он не услышал. Прошло полчаса, и Гарсиа поспешил наверх. В тот вечер у него было много клиентов, и он хотел спросить, будет ли эта компания обедать, а нет, так пусть освободят стол. Он постучал. Ответа не последовало. Он толкнул дверь и вошел. На мгновение Гарсиа оцепенел. Двое мужчин уткнулись носами в залитую кровью скатерть. Рядом стояли стаканы с остатками вина. Двоих других и след простыл.

Первым желанием мистера Гарсиа, как он признался потом полиции, было закричать. Но он тут же вспомнил, что это может испугать клиентов и нанести урон его бизнесу. Хозяин ресторана спустился в зал, подозвал официанта и, поглядывая, чтобы никто не услышал, рассказал о случившемся. Они вызвали полицию, и в ожидании ее он продумал, куда могли подеваться убийцы. Из всех возможных вариантов бегства один был очевидным. Внизу лестницы находилась дверь, которая вела во дворик за рестораном; дальше открой и закрой еще одну дверь, и ты на улице.

Терри на месте не оказалось. В кабинете инспектора за стадом дремал Джигс. Через несколько минут он был уже на месте.

— Всего лишь обычное убийство по–сицилийски, — успокоил хозяина американец. — Сначала стакан вина, заверения в вечной дружбе, а затем — пиф–паф! Кстати, выстрелов не слышали, мистер Гарсиа?

— Нет сэр, могу дать голову на отсечение…

— В этом нет необходимости, у вас, как я заметал, довольно шумно, а они были на два этажа выше. Вы бы их снова узнали?

Гарсиа развел руками.

— Что вы, сэр! Я не узнал даже, кого из них убили. Самые обычные посетители — я и не смотрел на них. Припоминаю, что они были чисто выбриты, а на одном была черная шляпа.

Объяснение прозвучало весьма правдоподобно. Джигс был достаточно наслышан о нравах сицилийцев: никто из них не станет покрывать убийц своих соотечественников. Вернувшись в Скотленд–Ярд, он застал там Уэстона и коротко рассказал о новом убийстве.

— Драка идет нормально, — удовлетворенно проворчал он, — и по древним правилам игры, которые гласят: око за око, зуб за зуб.

Перед самой полночью пришло новое сообщение. По Пикадилли, словно позабыв, что существуют ограничения скорости, мчались два автомобиля; на площади они выехали на встречную полосу, прорвались через поток машин на Ковентри–стрит и прямо напротив Углового Дома открыли пулеметный обоюдный огонь. Обе, не сбавляя скорости, свернули на Лестер–сквер, и воздух вновь задрожал от звука очередей. Кинотеатр «Эмпайр» выпускал последних своих зрителей. Люди в панике бросились к безопасным местам.

Машины проскочили Сент–Мартинз–плейс, Трафальгарскую площадь и по Нортумберленд–авеню вылетели на Набережную Виктории. Оттуда свернули к Сити. Неожиданно первая машина вильнула в сторону врезалась в фонарный столб и загорелась. Вторая пронеслась мимо, и случайный свидетель видел, как из нее в охваченную пламенем машину выпустили последнюю очередь.

Вскоре рядом остановились две автомашины, и их водители бросились сбивать пламя. Подбежал констебль из полиции Сити, дернул раскаленную дверцу и попытался вытащить скрючившихся на полу людей. Сделать это сразу не удалось но когда пламя сбили, дымящиеся тела вытащили на тротуар. Сзади было три человека: их, видимо, убили еще до того, как машина врезалась в столб. Водитель еще дышал; как выяснилось впоследствии, в него попало семь пуль.

— Чудненько, — бросил комиссар полиции из лондонского Сити, брезгливо покосившись на трупы. — Ну и что Скотленд–Ярд собирается делать со всем этим?

— Скотленд–Ярд, — вскипел офицер столичной полиции, — усвоит любые уроки, которые сможет преподать Сити.

Между Сити и городом, у каждого из которых была своя полиция, издревле не стихало соперничество.

— Позволю себе обратить ваше внимание, — продолжал офицер, — что перестрелка произошла в границах Сити, и мы счастливы оставить все вам.

— Это наглость, инспектор, — побагровел помощник комиссара.

— Весьма сожалею, сэр, — спокойно ответил инспектор, ничуть не скрывая своей иронии.

На следующее утро Керки Смит ни свет ни заря позвонил на Беркли–сквер.

— Ты, Эдди? Как смотришь, если вместе перекусим?

— Случайно не печеное мясо?[29] — спросил Эдди.

Но намека на Библию Керки не понял, ибо все его знание Вечной книги не выходило за пределы двух классов начальной школы.

— Как это? Все, что пожелаешь, Эдди. Ананасы, устрицы, икра из погребов Кремля. Как? Приходи, старая кляча!

— Подумаю.

Полчаса спустя он явился. Его провели в отдельную комнату; мистер Смит был один, столик накрыли на двоих.

— Кофе, чай? И то, и другое отравлено, — весело предложил он. — Тебе следовало бы привести с собой своего химика, Эдди. Знавал я одного парня в Чикаго, который отсылал химику образец своего пойла, чтобы узнать, это бурда или настоящий самогон. А я свою выпивку на проверку не слал никогда — боялся, что химик скажет — ее пить нельзя, и я зря выкинул деньги.

— И тот парень еще жив?

— Конечно! Таких парней убивать нельзя. И раз уж заговорили об убийствах, Эдди, — он разлил по чашечкам кофе, — в Лондоне стали слишком много стрелять, и это пора остановить.

— Думаю, полиция с этим справится, — сказал Эдди Теннер, беря из сахарницы два кусочка сахара и без всплеска опуская их в свой кофе.

— И я так думаю, — согласился Керки Смит. — Странный я сегодня видел сон, Эдди. Приснилось, что эти парни, которые рассылают зеленые и голубые писульки, ударили по рукам — шестьдесят на сорок — и послали одну писульку, красную.

— Я такого не знаю — шестьдесят на сорок. Это мои несчастливые числа. Я член клуба «Пятьдесят на пятьдесят».

Керки Смит широко улыбнулся.

— Как насчет лосося, Эдди? Костей, правда, в нем многовато. Знал одного парня — с косточкой в горле так и помер. Сейчас такого не случится?.. Добро, Эдди. Значит, теперь красный. Кто там у тебя в помощниках? Слышал, беднягу Томасино нашли в канализации — жалость–то какая!

Эдди улыбнулся.

— Я слышал, парень, который спустил его туда, вчера вечером сгорел в машине — тоже жалость немалая!

Керки Смит протянул через стол руку, Эдди Теннер подал свою. Последовало крепкое, со смыслом рукопожатие, и Керки вернулся к последним новостям.

— Читал в утренней газете о твоем дяде. Занятый был старик! Оказывается, он в Америке проворачивал большие дела. А интересно, знает кто–нибудь, что он подкармливал Уэйса и отвалил приличный куш тем громилам, которые чуть не пришили Аля в Сисеро?

— Он был предприимчивым джентльменом, — выжидающе согласился Эдди.

— Еще бы! Илайджа Декадон! Он протащил в Штаты побольше выпивки, чем любой другой из живых или мертвых — да упокой Господь его душу!

Эдди задумчиво посмотрел на Керки.

— Не пойму, к чему ты клонишь.

— Ну–у, — протянул Керки, — просто интересно, как эти «голубые» и «зеленые» думают делиться.

— Хочешь доходы считать с того времени, как убили старика? Ничего не выйдет, Керки. Подводим красную черту и заводим новую книгу. Устраивает?

Керки кивнул.

— Ладно, не будем мелочиться.

На этом деловые переговоры были завершены, оставались только технические детали. И вскоре один маленький человечек — а был он очень уважаемым печатником со своей подпольной типографией — отставил в сторону емкости с зеленой краской, а второй представитель гильдии печатников — емкости с голубой краской, и с той поры они пользовались только красной. И содержание писем было пересмотрено с учетом лучших находок обеих сторон. И быть бы приятному и согласному товариществу, если бы не один возмущающий фактор — мисс Лесли Рейнджер.

Глава 20

В то утро Лесли вернулась домой в приподнятом настроении. У нее состоялся разговор с почтенным главой небольшого финансового заведения под названием «Дорри», и девушке пообещал место секретарши с немыслимо огромным жалованьем — семьсот фунтов в год.

Дома Лесли увидела на полу письмо, которое подсунули под дверь. Удивившись про себя, как можно было не заметить почтового ящика, она распечатала письмо. Оно было от мистера Теннера, текст был кратким:

«Зайдите, пожалуйста, ко мне сегодня около половины двенадцатого. Мне кажется, у меня для вас есть хорошая работа».

От мысли, что место у нее уже есть, Лесли стало легко на душе. Мистер Теннер нравился ей, но в то же время она чувствовала исходящую от него опасность. В том, что произошло в доме старого Декадона, подозревали его. И Лесли понимала, что не без оснований. Однако к ней он всегда был весьма расположен, вел себя деликатно и уважительно. Ни разу не позволил себе посмеяться или чем–то обидеть девушку. Пообещав пятьдесят тысяч, он и впрямь не шутил, это было до немыслимого великодушно.

Лесли много думала об этих деньгах. С одной стороны, она понимала, что должна отказаться от такой огромной награды за услугу, которую на самом деле не оказала. С другой стороны, чисто по–человечески от перспективы обладать таким богатством у нее захватывало дух. Лесли некоторое время сомневалась, стоило ли ей ехать на Беркли–сквер. В конце концов решила не обижать этого великодушного джентльмена.

Не успела она позвонить, как дверь открыли. Мужчина в ливрее, который с улыбкой приветствовал гостью, был ей незнаком, однако ее сразу же узнал.

— Мистер Теннер примет вас немедленно, мисс Рейнджер.

Лесли прошла за лакеем по знакомому вестибюлю в свой бывший кабинет. Эдди, похоже, сделал из него свою святая святых.

— Проходите, мисс Рейнджер. — Он подвинул ей стул. — Садитесь… Ну, я готов выслушать все ваши новости.

— Я рада, что вы позволили сказать мне первой — ведь я уже нашла место. В «Дорри» — это одна из самых старых фирм в Сити.

Эдди улыбнулся.

— Старая, но загнивающая. Я знаю «Дорри». Когда–то они процветали — имели отделения по всей Индии. Впрочем, кто–то мне говорил, их рефинансируют. Вполне возможно, с этой работой вам повезет. — Он остановил на девушке странный взгляд. — То, что я собираюсь вам предложить, мисс Рейнджер, вашей работе не помешает.

Эдди Теннер стоял у стола, его пальцы беззвучно барабанили по краю крышки.

— Вам не приходила в голову мысль о замужестве?

Лесли никак не ожидала подобного вопроса и не нашла, что ответить.

— Глупый вопрос? Но спросил я, чтобы узнать, не согласитесь ли вы выйти за меня замуж. Со мной вы могли бы иметь все, что пожелали бы.

Лесли, наконец, обрела дар речи.

— Вы… вы делаете мне предложение, мистер Теннер?

— Можете называть меня Эдди, если хотите. Это ни к чему вас не обяжет и будет звучать более приятельски. Терри Уэстон тоже при вашей первой встрече предложил вам, кажется, называть его Терри. Или не называть, не помню.

Лесли была уверена, что никому об этом не говорила.

— Откуда я узнал, неважно. — Он улыбнулся ее изумлению. — Читаю мысли. Вы мне нравитесь, а это нечто получше, чем пылкая, но скоропреходящая страсть. Я могу обеспечить вам грандиозную жизнь.

Лесли покачала головой.

— Нет? — Эдди не обиделся, даже не огорчился. — Жаль. — Он широко улыбнулся. — Вот это место я и хотел вам предложить.

— Мне ужасно жаль, — заикаясь, начала Лесли. — Это великая честь…

Эдди покачал головой.

— Это не честь, поверьте мне. Я был женат три раза. — У Лесли захватило дух от этого холодного признания, — и могу сказать, что выйти за меня для любой женщины никакая не честь. — Заложив руки в карманы, он прошелся по кабинету. — Я понимаю, что если бы вы сказали «да», то только из–за денег, а не потому, что любите меня. Когда женщина меня любит, я знаю. Такое случалось лишь однажды. Через три недели после свадьбы ее признали душевнобольной — страдала иллюзиями. И я был одной из них! После развода поправилась, снова вышла замуж. Сейчас у нее трое детей, она президент Женской противоалкогольной лиги; алименты много лет получает из денег, которые я заработал на спиртных напитках, и знает это.

Лесли изумленно уставилась на него.

— Вы были — как это называется — бутлегером?

Эдди кивнул.

— И старик Илайджа тоже — и еще каким! — Эдди рассмеялся, Лесли впервые услышала его смех, в котором звучало что–то похожее на искренность. — Такая у него судьба… Мне очень жаль.

— Мистер Декадон был бутлегером?

Теннер кивнул.

— Илайджа доставил в Штаты побольше спиртных напитков, чем любой другой подданный Его Величества. Он прибрал к рукам первые два тайных питейных заведения, которые были в Чикаго и принадлежали до этого благочестивому О'Баннону. Затем он потратил миллион баксов, чтобы Рваная Щека почил в вечном сне. Вы этого знать не могли. Все он делал отсюда, из Лондона. За всю жизнь в Чикаго старик наведывался раза три. Его наместником в Городе Ветров был я, и даже сказать не могу, сколько раз мой дорогой дядюшка Илайджа пытался надуть меня. Вот почему я останавливался здесь, когда приезжал в Лондон. Вот почему он брал на себя хлопоты по устройству гнездышка для меня под самой крышей.

— Кто его убил? — неожиданно спросила Лесли, глядя Теннеру прямо в глаза.

— Он сам себя убил, — холодно бросил Эдди. — Не проливайте слез об Илайдже, он того не заслуживает.

Лесли не решалась задать вопрос, который был готов сорваться с ее губ. Затем, собравшись с духом, она спросила:

— Вы не… вам нет необходимости заниматься… бутлегерством сейчас?

Эдди развеселился.

— Нет, разумеется. У меня в планах сейчас другое — стать эсквайром, английским помещиком, натурализоваться, купить поместье и просто осесть.

— Вы не смогли бы осесть, — покачала девушка головой.

Он с восхищением взглянул на Лесли.

— Жаль, что мы не можем договориться, но я уважаю вас за это. На мой взгляд, вы дура, но все равно уважаю… Провожать вас не буду — по причинам, которые не могу объяснить. Такси вам поймает Альберто — он посмелей, чем я.

Что он хотел этим сказать, Лесли не поняла.

Встретившись позже с Уэстоном — он приехал с инженером обследовать обломки аэроплана, — Лесли ни словом не обмолвилась ни о предложении Эдди, ни о своем посещении Беркли–сквер. Терри порадовали другие ее новости.

— Вас приняли в «Дорри»? Знаю, слышал — хорошая старая фирма, и жалованье отличное. Вам повезло, Лесли! Как вы нашли их?

— Это они нашли меня, наверно, через бюро. Получила телеграмму с просьбой зайти. Тихое такое заведение, на Остин–фриарс. Крошечный банк и эмиссионный дом. Приступаю завтра.

…В девять часов утра Лесли приступила к знакомству со своим новым местом работы. Фирму основало семейство Дорри. Их история уходила корнями в прошлое на два столетия. Они были банкирами, агентами по экспорту, чайными плантаторами и снимали пробу почти с каждого коммерческого пирога, который замешивался и испекался на Востоке. Обитая дубом контора была завешена портретами великих Дорри прошлого.

Когда Лесли показали ее рабочее место, она подумала, что произошла ошибка.

— Разве здесь место для секретаря?

— Нет, все верно, мисс Рейнджер, — ответил старший клерк. — Мистер Дорри распорядился, чтобы вам отвели именно этот кабинет.

— Он здесь?

— Нет. Сказать по правде, он давно здесь не бывал. Живет в Кенте. Дела у нас идут не так блестяще, как раньше… Когда я был мальчиком, «Дорри» считали одним из самых крепких домов в Сити…

Найдя в Лесли благодарного слушателя, старик долго еще предавался воспоминаниям. А в конце признался, что ему семьдесят, и когда Лесли великодушно слукавила, что на столько он не выглядит, растрогался. Почти всему персоналу было за пятьдесят, кроме трех или четырех стенографисток, попутно исполняющих и обязанности бухгалтеров.

Клерк провел с девушкой час, объясняя характер и сущность операций «Дорри», и Лесли отчетливо поняли, что дело доживает последние дни. Теперь это была даже не компания с ограниченной ответственностью, а что–то вроде непонятного товарищества, в котором какие–то подозрительные лица имели микроскопические акции. Лесли слегка приуныла.

Впрочем недавно часть акций купил новый партнер некий мистер Паттерн. Однако в контору он так ни разу и не наведался.

— Какая доля осталась у мистера Дорри, я, конечно, не знаю, — признался старик. — Мистер Паттерн стал партнером шесть месяцев назад. Говорят, пожилой джентльмен; живет где–то в Брадфорде.

В полдень Лесли поговорила с управляющим банком и открыла для себя поразительную вещь: она фактически представляет фирму. Лесли имела право подписывать чеки, искать партнеров и заключать договора. Подчинялась она лишь мистеру Дорри, который давно уже одряхлел и не мог никем и ничем управлять, и мистеру Паттерну.

— Для молодой леди это очень большая ответственность, — сказал управляющий. — Восемьдесят тысяч фунтов кредита в наличной форме и почти сто тысяч в деле — это не так уж мало.

После обеда Лесли представили персоналу. Она с небольшим удивлением узнала, что один из тех, кого легкомысленно назвали стенографисткой, на самом деле мужчина, очень молчаливый и необщительный, исполняющий должность бухгалтера. Он проработал в фирме всего три месяца, но уже успел вызвать стойкую неприязнь всех служащих.

Лесли еще не до конца разобралась во впечатлениях своего первого дня в качестве главы фирмы, но уже поняла, что недолюбливаемый бухгалтер — единственный компетентный специалист в штате. Это он проводил операции по импорту, договаривался о кредитах; только от него она смогла добиться толкового ответа на вопрос о состоянии счетов; только он мог дать ей консультации по всем финансовым сделкам.

Перед самым уходом Лесли к ней в кабинет заглянул старший клерк.

— Чуть не забыл, мисс Рейнджер: мистер Дорри особо просил напомнить вам, что ни при каких обстоятельствах обсуждать дела фирмы ни с кем из посторонних вы не должны.

Лесли вспыхнула.

— В этом предупреждении не было необходимости.

Лесли провела три загруженных работой дня, наводя порядок в деле, заставляя шевелиться дремлющий персонал с риском также вызвать нарекания в свой адрес. В субботу Лесли получила из главной конторы письмо, в котором сообщалось, что господа Дорри настолько удовлетворены работой мисс Рейнджер, что ее жалованье повышено до двух тысяч фунтов в год. В коридоре, потирая руки, к ней подошел старший клерк.

— Вы принесли нам удачу, мисс Рейнджер. За эту неделю у нас открыто восемнадцать новых счетов! Вот так–то. Над нами могут посмеиваться, но мы уже были в деле, когда обо всех этих новоиспеченных акционерных компаниях еще никто и не слышал!

Безусловно, этим можно было гордиться, но на практике использовать было нельзя. Прошло то время, когда здесь имели счета, и весьма значительные, крупные индийские дома и торговцы Восточной Индии. Конкуренция со стороны современных банков и работа по старинке привели к постепенному сворачиванию операций; теперь здесь имелось в наличии не более пятидесяти счетов. Лесли подсчитала, что каждый месяц убывало по одному счету.

В такой ситуации приток новых клиентов вселял уверенность. Правда, Лесли отнюдь не связывала это со своим появлением в фирме. Но услышать слова старика ей было приятно.

Она не подводила мистера Дорри и с инспектором Уэстоном свои дела не обсуждала. Не зря же он когда–то в мыслях присудил ей звание «Мисс выдержка и строгость». Терри не знал даже, что ее жалованье претерпело такой поразительный рост.

Глава 21

В буре, потрясшей Лондон, настало временное затишье. Общественное мнение в язвительной передовице выразила одна из газет:

«Два дня обошлись без стрельбы. Что случилось? Гангстеры взяли отпуск? Нельзя не предположить, что это полиция восстановила законность и правопорядок».

Статья появилась именно в тот день, когда Скотленд–Ярд узнал о новом предупреждении — красным цветом. Письмо направили состоятельному пивовару, мистеру Рипл–Даркоту, который к тому же был и членом парламента. И — предел наглости — на конверте написали адрес палаты общин.

Это был вызов, который нельзя было оставить без ответа. Пивовар проболтался о случившемся другим парламентариям, письмо попало в Скотленд–Ярд. Джигс нацепил очки и дотошно прочел его.

— Ударили по рукам, — кивнул он. — Я этого ждал. Текст «зеленых», а у «голубых» позаимствовали только идею с телефоном вместо свечей в окнах. Этот сенатор, или кто он там, богатый человек?

— Миллионер. Живет на Парк–Лейн.

Джигс медленно кивнул.

— Где он сейчас — в парламенте? Так вот, дам вам один совет. Пошлите туда броневик и упрячьте парня в Тауэр.

За неделю до этого Терри просто отмахнулся бы от такого дикого предложения.

— Не знаю, как отнесется к этому кабинет, но ваше предложение разумно.

— Конечно, разумно. Эти парни вновь взялись за свое, и им нужен показательный урок. Что письмо в полиции, они знают: на пивоваре поставлен крест. Зрелище, Терри, готовится шикарное.

— Я иду к начальству.

Терри не было час. Когда вернулся, лишь безнадежно махнул рукой.

— Кабинет считает, что идея с броневиком и Тауэром послужит лишь подтверждением нашей неспособности защитить этого человека. Они согласились на усиленное сопровождение в пути от дома до парламента и обратно и охрану его квартиры на Парк–Лейн.

Джигс пожал плечами.

— Да если они надумают прикончить этого парня по дороге, никакой эскорт не спасет. Но я уверен: в планах у них другое.

— Министр считает, раз не смогли убить мистера Карберта Друда…

— Чушь! — взревел Джигс. — Они оставили Друда в покое не потому, что не смогли добраться до него. Просто у них началась разборка. Пришьют вашего Рипл–Даркота как пить дать! Может, не сегодня, но за три дня точно. Можете держать пари с кем хотите: пока не прикончат его, других писем не будет. Это проба сил объединенного общества под названием: «Если хочешь жить, плати».

Его словам суждено было стать пророческими.

Вечером мистера Рипл–Даркота сопровождал домой усиленный наряд полиции в штатском. Мотоциклисты двигались по обе стороны и впереди машины. В его квартиру набилось столько полицейских, что парламентарий с трудом пробрался в спальню. Так, по крайней мере, описывал это Аллерман.

Мистер Рипл–Даркот прибыл в парламент в полдень следующего дня. Приветствовать его на Уайтхолл собралась огромная толпа. Обретенная популярность вовсе не огорчала пивовара. Обычно палата общин особого интереса к его личности не проявляла. Зануда, произносивший скучные речи и пристававший с утомительно долгими пустыми историями в курительной. Однако случившееся возвело его в ранг национального героя.

— Вы мне можете сказать, — спросил Джигс, — почему этого человека вверили заботам Тетли?

Уэстон замялся.

— Как бы вам объяснить… Уэмбери иногда становится упрямым, а вы, похоже, чем–то достали его.

Американец ухмыльнулся.

— Естественное нерасположение, к ближнему, ни в чем тебе не уступающему и даже в чем–то, я бы сказал, превосходящему, — напыщенно произнес он и тут же сменил тон. — Жалко… Уэмбери мне нравится — отличный парень. Но я его понимаю: если бы я руководил управлением в Чикаго и какой–то болтун–англичанин стал бы совать нос в мои дела, я чувствовал бы то же самое. И все равно, Терри, вы должны убедить своего шефа, что инспектор Тетли — парень с душком! Я провел небольшое расследование, весьма, должен заметить, чуждое моей натуре, и, похоже, этот парень снюхался с Хозяином. Неужели не можете убедить Уэмбери…

— В данный момент нет. У нас нет доказательств. А Тетли может убедить любого. То, что он необразован и в люди выбился несмотря на кучу недостатков, говорит только в его пользу. Хотя… лет пять назад была одна скандальная история — махинации в игорном доме. Мы его подозревали, но ничего не смогли доказать. Он тогда чудом выпутался. Но… Как бы там ни было, я не верю, что он станет потворствовать убийствам.

— Он не потворствует убийствам, — спокойно возразил Джигс. — Он уверен, что получает деньги за то, что закрывает глаза на мелочи. Я вообще не представляю, как человека с такими мозгами, как у Тетли, можно заставить думать. Но прозрение со временем наступает даже у полного идиота. Он встрял в эту историю, Терри, и не сможет выбраться. Сейчас ему еще тяжелей, поскольку до него доходит, как далеко зашел. Когда дойдет полностью, попробует выкарабкаться. Но вряд ли у него это получится. Боюсь, что его ждет один конец!

…Ничего не случилось и на следующий день. На третий на Лондон опустился туман, и Джигс почувствовал, что развязка приближается. Туман накатывался огромными волнами и становился все плотнее.

В парламенте шло обычное заседание. Член палаты общин по имени Квигли — сутулый пожилой джентльмен с гривой седых волос — в парламенте появлялся крайне редко. В девять часов вечера он медленно поднялся по каменным ступеням, пересек вестибюль и по каменному коридору прошел в кулуары. Дежуривший полицейский отдал честь и открыл ему дверь. Мистер Квигли вошел в зал, ненадолго задержался, чтобы надеть очки, и прошел к скамье. Прения протекали вяло; парламентарии обсуждали одну из скучнейших тем — оценка стоимости земли. Мистер Квигли сел на почти пустую правительственную скамью, и кто–то обратил на это внимание.

— Смотрите, Квигли перешел на сторону правительства!

Мистер Квигли входил в оппозицию. Передняя скамья, где сидят члены правительства, была пуста, если не считать товарища министра, который вел прения. Неожиданно мистер Квигли встал, не спеша пошел в сторону спикера и, дойдя до ступеней, резко обернулся. Раздались три коротких сухих выстрела, затем, сжимая револьвер, убийца перепрыгнул через вытянутые ноги товарища министра, пробежал мимо спикера и бросился в дверь за креслом. Все произошло в считанные секунды. Мужчина, сидевший на передней скамье оппозиции, согнулся и свалился на пол. Полицейский, увидев бегущего парламентария, попытался задержать его, но с пулей в плече упал.

Убийца, несомненно, хорошо знал план здания. Он свернул в коридор и через вращающуюся дверь выскочил на террасу. Ни секунды не медля, он отсчитал фонари, начиная от моста, побежал к четвертому, перемахнул через парапет и бросился в воду. Куда он девался, никто, по сути, не видел. Когда толпа парламентариев и полицейских выбежала на террасу, никого на ней не было. Полицейский перегнулся через парапет и увидел темный катер, удаляющийся от берега. Он окликнул — ответа не последовало. Полицейский достал револьвер и два раза выстрелил. В ответ темноту над водой прорезала цепочка трассирующих пуль, и донеслось тарахтенье пулемета. Пули ударили в парапет, разбили несколько окон, но другого вреда не причинили.

Беглецы уже были на середине реки, когда вдогонку за ними пустился полицейский катер. Зрители на берегу снова услышали пулеметные очереди и увидели, как темноту прорезали светящиеся линии. К сожалению, бой вела лишь одна сторона, полицейские ответный огонь не открывали. К тому времени, когда прибыло подкрепление, катер с убийцей исчез.

Уомбери зашел в кабинет Терри с посеревшим лицом.

— Мертв?

— Мертвей не бывает… Где ваш американский друг?

— Умчался, как только пришло сообщение.

— Его идея о броневике и Тауэре была не такой уж нелепой. — Уэмбери упал в кресло и сжал голову руками. — Не гожусь я для этой работы… Мне зря за нее платят. Господи, как мы смеялись над новостями из Чикаго! Чтобы полиция да не справилась со всеми этими рэкетирами и гангстерами? Вот и досмеялись… Они на нас с бомбами и пулеметами, а мы на них с метелочками для пыли. — Он откинулся в кресле и глубоко вздохнул. — Катер подкрался вдоль стены; все время держался в тени, и ребята из речной полиции его не заметили… кто предлагал вооружить речную полицию пулеметами и кто эту идею отверг? Предлагал Джигс, похоронил ее я.

Открылась дверь. Главный констебль поднял голову.

— Привет, Джигс! Легки на помине.

— Привет, шеф! — Американец улыбнулся, но заметив нахмуренное выражение лица Уэмбери, согнал улыбку. — Извините.

Главный констебль понимающе кивнул.

— Не стоит извиняться. Человеческая натура такова, что вам сейчас следует радоваться.

Джигс нахмурился.

— Моя человеческая натура ничем не отличается от любой другой человеческой натуры, и мне нечему радоваться.

— Какой выход, Джигс?

Аллерман развернул стул и сел верхом на него.

— Я скажу вам, Уэмбери, какой выход — и выход единственный. Пошлите пару нарядов взять Эдди Теннера и Керка Смита и притащить их сюда.

— А дальше?

— А дальше, когда попытаются бежать, возьмите их в работу.

Уэмбери изумленно уставился на американца.

— Что вы хотите сказать? Убить их?

— Если попытаются бежать.

— А если не попытаются?

На лице американца появилась дьявольская улыбка.

— Шеф, если предоставите это мне, попытаются как миленькие!

Главный констебль покачал головой.

— Это просто убийство…

— А что случилось сегодня ночью? Что творится всю неделю — раздача поцелуйчиков? Убийство! Что–то я вас не понимаю. Убийство — это когда убивают безоружного гражданина. Но запихнуть настоящего громилу в патрульную машину и по дороге в участок пристрелить как собаку — это мое романтическое представление о справедливости.

Уэмбери снова покачал головой.

— Этого нельзя делать, Джигс. Разве что выслать этих парней…

— Давайте, высылайте! — вскипел американец. — И куда, в Париж? Эдди Теннера, во всяком случае, и выслать не сможете. Он заявляет, что американец, но имеет английское гражданство. Я его дело так часто просматривал, что могу рассказать на память. Он родился здесь, в Англии, хотя всю жизнь прожил в Америке.

— Для меня это новость, — пробормотал Уэмбери.

— Он отличный парень, этот Эдди, — уже спокойней продолжал Джигс. — В нем есть что–то человеческое — я хочу сказать, похож на человека, таковым не являясь… Джентльменскими методами их не победить. Расскажу вам одну вещь, шеф. В американских тюрьмах есть привилегированные заключенные — их называют «надежными». Надежному разрешают ходить, куда ему заблагорассудится, иногда даже за пределы тюрьмы. Знают, что всегда вернется. Но из гангстера «надежного» никогда не делают — как–то попробовали и пожалели. На их благородство положиться нельзя. После второго убийства они теряют вкус к этому — к благородству, не к убийствам.

Джигс замолчал, подошел к окну и задумчиво уставился на туманную набережную.

Зазвонил телефон, и Уэмбери снял трубку.

— Это меня, я знаю. — Он молча слушал. — Хорошо, сэр… Их захвачу с собой. Министр там будет?.. Сегодня вечером я подам прошение об отставке.

Глава 22

Толпа вокруг парламента собралась такая плотная, что через сгрудившихся людей с трудом пробивалась даже конная полиция. Уэмбери с подчиненными прошел по подземному переходу между вокзалом и парламентом.

Их провели в огромный кабинет премьер–министра. Присутствовала половина правительства. Джигсу бросился в глаза высокий седой джентльмен со следами бессонной ночи на лице. Он сообразил, что это министр внутренних дел.

Не звучало ни взаимных обвинений, ни упреков. Государственных мужей волновало лишь, как найти выход.

— О принятии вашей отставки, мистер Уэмбери, не может быть и речи, — сказал министр. — С тем оружием, что было в вашем распоряжении, вы сделали все, что смогли.

Представили Джигса, и премьер–министр внимательно посмотрел на американца.

— Что нам делать, капитан Аллерман? Вы знаете этих… людей, имеете опыт обращения с ними — что вы можете предложить?

Джигс ответил не сразу. Он сидел, барабаня пальцами по полированной поверхности стола. Наконец, приняв решение, поднял голову.

— То, что я хочу предложить, джентльмены, наверняка покажется вам наглым. Во–первых, на один месяц передайте в мое полное распоряжение Столичную полицию. Во–вторых, приостановите действие всех законов, защищающих преступников — эти ваши игры в справедливость. Далее. Я предлагаю выбросить за негодностью все правила, которые вы установили для Скотленд–Ярда, приостановить действие закона о неприкосновенности личности. Словом, на месяц освободить нас от ответственности за любое незаконное действие. Если вы это сделаете, я отправлю эти две банды туда, где им место.

— В тюрьму?

Джигс покачал головой.

— В ад.

Капитану Аллерману, видимо, не следовало прибегать к такому яркому образу. Министр внутренних дел слыл приверженцем умеренного образа действий, и все, что выходило за эти рамки, воспринимал очень серьезно.

— Это, конечно, как вы понимаете… — Он замолчал.

— Вы хотите сказать нереально? Я уже привыкаю к этому слову. Вы извлекаете его всякий раз, когда слышите жесткое предложение.

— Во–первых, — сухо сказал министр, — передать полицию в полное ваше распоряжение мы не можем. Это, я бы сказал, нере… невозможно. Такое решение противоречило бы нашей Конституции.

Джигс кивнул.

— С этой дамой я не знаком.

— И приостановить действие всех законов только по той причине, что группка убийц и вымогателей терроризирует Лондон, простите, в равной степени абсурдно. Мы ждем от вас более реальных предложений.

Джигс покачал головой.

— Как видно, решительные меры вам не по вкусу, хотите ограничиться полумерами. Хорошо, но только большого эффекта от них не ждите. Можете раздать полиции револьверы; думаю, не помешает им и попрактиковаться в стрельбе. Вышлите из страны всех подозрительных иностранцев. Что еще? Организуйте облавы, возьмите под контроль все притоны. Да что говорить — вы и сами все это знаете.

Господин министр, вы столкнулись точно с такой же каменной стеной, с какой сталкивается любое полицейское или шерифское управление в Штатах. Это организованная преступность; это свора преступников, для которых убийство — обычный метод. Просто раньше у вас этого не было. В Лондоне сейчас, думаю, около двухсот вооруженных бандитов, и все профессионалы. Притоны для них готовились месяцами. Нет ничего странного, что они чувствуют себя здесь так вольготно. Скажу вам еще одно, чего вы не знаете. Среди этих бандитов нет ни одного, кто получал бы менее пятисот баксов в неделю. В вашей обесцененной валюте это около ста фунтов. На этот рэкет затрачено более двух миллионов долларов, но эти деньги не выброшены на ветер; расходы окупаются, и окупаются быстро, а после вчерашнего деньги польются к ним потоком.

— Вы знаете, кто стоит за этим? — спросил министр.

— Знаю, и вы знаете, господин министр. Мой отчет у вас на столе. Один — американец, другой — англичанин. Улик ни против одного, ни против другого нет. Одного можете вытурить из страны в двадцать четыре часа, но рэкет будет продолжаться, и продолжаться с прежней силой, будет ли этот тип здесь или в Париже.

Скромным итогом заседания кабинета стало принятие расплывчатой резолюции. Скотленд–Ярд распорядился всем полицейским, носящим форму, выдать оружие. Согласились и еще с одним предложением Джигса: организация круглосуточного воздушного патрулирования над Лондоном и дежурных постов.

— Не вижу, как это поможет нам, — покачал головой министр.

— Нет, сэр, — спокойно ответил Джигс, — я не вижу, как бы вы могли это увидеть.

Его план был прост. Наблюдатели в небе будут поддерживать связь с землей. Днем они смогут проследить за любой машиной, которая попытается скрыться с места преступления, и сообщить полиции на земле о ее местонахождении. Попутно будет исключена возможность повторения воздушного налета, если фракция «зеленых» в банде вздумает повторить авантюру, закончившуюся на Кавендиш–сквер катастрофой.

— Такие вот дела, дружище! — сказал Джигс, когда они пробивались сквозь редеющую толпу к набережной. — В этой толпе дюжина пушек, но стрелять они не рискнут. Это единственное, чего они боятся — толпы, боятся, что их линчуют. Я сталкивался с такими уж крутыми парнями, но и они в полицейском участке ползали передо мной на коленях, умоляя засадить в камеру, где толпа до них не доберется. Какой бы грандиозный фильм получился! Но увы, цензура бы его не пропустила. Не в общественных интересах разрушать иллюзии пролетариата — чертовски хорошее выражение! Не зря сходил в прошлое воскресенье в Гайд–парк.

Уже в управлении главный констебль, молчавший всю дорогу, повернулся к Терри Уэстону.

— Поговорите с Тетли. Он должен явиться ко мне с докладом, но займитесь им лучше вы. Можете предпринимать любые шаги, какие сочтете нужными. К завтрашнему утру я хочу знать, какие меры предосторожности он принял, и как убийце удалось проскользнуть на террасу парламента.

Терри позвонил в госпиталь. У полицейского, который пытался задержать убийцу, рана оказалась несерьезной, и он быстро шел на поправку. Инспектор нажал кнопку звонка.

— Пригласите, пожалуйста, инспектора Тетли, — сказал он вошедшему дежурному.

Джигс поудобнее уселся на стуле, чтобы не пропустить ни одного слова. Вскоре в дверь постучали, и через порог нерешительно перешагнул Тетли. На вид ему можно было дать сто лет. Нафабренные усы уныло обвисли. На лице застыл страх, или Джигс слабо разбирался в лицах. Тетли косо глянул на американца, затем перевел взгляд на непосредственного начальника.

— Я бы поговорил с вами с глазу на глаз, мистер Уэстон. По–моему, посторонние…

— Оставьте свое мнение при себе, мистер Тетли. Капитан Аллерман — часть нашей организации. А теперь объясните, как могло случиться, что выходы были оставлены ну не совсем без охраны, но без должной охраны?

— Я сделал все возможное, сэр, — заскулил Тетли. — Выставил людей во всех коридорах… Не понимаю, как сержант, который должен был дежурить на террасе…

— Если не понимаете, я объясню, — сухо перебил Терри, — его там не было, поскольку такого приказа никто ни от кого не получал.

Тетли не спорил.

— Мы все ошибаемся. У меня сплошные неприятности, мистер Уэстон, а вчера вечером ко всему еще так разболелась голова, что не мог найти себе места.

Он заискивающе взглянул на Джигса, но на суровом лице американца не нашел и тени сочувствия. Тетли стал быстро перечислять места, где расставил своих людей.

— Я видел, как убийца входил, но обознался. Но ведь и другие подумали, что знают его. Я говорил потом с некоторыми членами парламента, и один из них сказал, что этот пожилой джентльмен сел на скамью…

— Своими воспоминаниями поделитесь как–нибудь в другой раз. Завтра, мистер Тетли, явитесь сюда в двенадцать часов и принесете с собой свою банковскую расчетную книжку. И выписку счета вашей жены — на ее имя в отделении банка «Север–Юг» на Эджвар–роуд и на девичье в банке «Дайверс» в Брадфорде.

Терри отметил, что лицо Тетли вытянулось.

— Принесете и подробное описание содержимого ящика № 8497 в сейфе на Феттер–Лейн. Когда зайдете освежить память, вас там будет ждать сержант. Окажет вам любое содействие.

Тетли с поникшей головой вышел из кабинета.

— Надо же такому случиться! — поразился Джигс. — Я и слова не сказал!

…Мистер Керки Смит лег спать очень поздно. Танцы с женой в одном из самых фешенебельных ночных клубов затянулись почти до утра. Его почтительный слуга, когда оставался наедине с хозяином, о всякой почтительности забывал. Он бесцеремонно растолкал Керки.

— Керк, этот фараон звонит.

Смит приподнялся на постели и сонными глазами уставился на нарушителя покоя.

— Какой фараон? — зевнул он, затем встрепенулся, — Тетли?

— Назвался полковником Брайтоном — наверно, он.

Керки набросил халат, вышел в гостиную и взял трубку.

— Мне надо увидеться с вами, мистер Смит. Это очень срочно. В отель можно?

— Нет, сэр, ко мне в отель нельзя. Я уже говорил вам об этом. Я пришлю за вами человека.

— За мной следят, — послышался в трубке взволнованный голос Тетли. — До вчерашнего вечера я не знал об этом, а вчера старший инспектор…

— А за мной что, не следят? — рявкнул в трубку Смит. — Побреюсь, потом увидимся.

В его любимой парикмахерской в Сохо мистеру Керки Смиту намылили лицо, после чего учтивый парикмахер поставил рядом с клиентом переносной телефон, вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Инспектор Тетли находился этажом выше. Он тоже был один — в комнате, за стены которой не выходил ни один звук. Керки выслушал его рассказ о бедах и страхах, выяснил подробности вчерашнего разговора с начальством.

— Я выхожу из игры, — категорически заявил Тетли, в голосе звучала решительность насмерть перепуганного человека. — Уеду за границу. Больше не могу. Если попаду в лапы американцу, он из меня вытрясет все. Как он вчера на меня смотрел — и слова не сказал… Вы мне должны пару тысяч, Керки. Вы не возражаете, что называю вас по имени?

— Это не мое имя, и мне это не нравится, — резко ответил Хозяин. — Ладно. — Он неожиданно развеселился. — В десять вечера на Внутреннем кольце, напротив зоопарка. Приеду с деньгами. Постарайтесь, чтобы никто вас не видел.

Не вставая с кресла, он нажал кнопку звонка и, когда парикмахер вернулся, передал телефон.

— Что это у тебя за мыло? — раздраженно бросил мистер Смит. — Всю кожу иссушило!

Глава 23

Кора Смит получила весьма своеобразное воспитание. Ей было чуть больше четырнадцати, когда она познакомилась с преступным миром, и с тех пор стала его частью, а иногда и участником происходивших в нем событий. Всю жизнь она слышала, как о миллионах говорят, словно о грошах. Иногда это были фантастические миллионы, иногда сотни тысяч, но всегда заработанные с риском для жизни и свободы.

О ней всегда хорошо заботились; она носила дорогие наряды и осыпала себя драгоценностями с беззаботностью мальчишки, собирающего стеклянные шарики. На жизнь смотрела просто: надо нравиться мужчине, который оплачивает твои расходы, и хранить ему верность, пока он не станет надувать ее. А после — искать другого.

Она очень любила Керки. Ни один из ее мужей не будил в этом неглубоком умишке и красном стеклянном шарике, который она называла сердцем, такого интереса. По ней так возможен был лишь один конец их отношений: смерть Керки, Она не исключала, правда, и появления более привлекательного мужчины. Женщины же привлекательней себя Кора не могла представить даже в самых страшных снах. Хотя мужчин насмотрелась предостаточно и знала, что им иногда взбредают на ум весьма странные фантазии.

До встречи с Керки она уже успела совершить два набега в область семейной жизни. И оба раза ее образ жизни ничуть не изменился. Атмосфера, которая ее окружала, не знала ни жалости, ни угрызений совести. Насильственная смерть была одним из будничных явлении. Кора знала приятных ребят, которые сегодня любили ее, а завтра лежали в морге под наброшенным сострадательной рукой куском брезента. Она так давно не испытывала потрясений, что и забыла, испытывала ли их вообще когда–нибудь.

Если шустрая пуля отбирала у нее мужчину, Кора не печалилась. Просто заканчивалась очередная страница ее семейной жизни, и она отправлялась на поиски другого мужчины. Чтобы их не затягивать, у нее в голове постоянно хранился список возможных кандидатов.

Но сейчас не это занимало ее. Сейчас ее заботило другое. Кора вынашивала планы мести Лесли Рейнджер и, оставаясь одна, кипела от ярости. Затем от вынашивания планов перешла к подготовке. Она поискала примеры в прошлом и нашла их массу. Например, девушка, которая встречалась с Гарри Поллаком и порезала его любовницу бритвой. Нет, это не годится: банально и на такое способен любой нигер. Более подходящим показался пример Сары Вадженти, которая схватила соперницу за волосы, когда та сидела за одним столиком с мужчиной Сары, и всадила в нее три пули. Чтобы спасти Сару от электрического стула, потребовалась целая армия праведников и слезливых журналисток. Добродетельные матери семейств в тысяча и одном доме штата Миссури требовали ее смерти. Сара все еще находилась в федеральной тюрьме.

Затем вспомнился случай с Лорой Штейн… Кора расцвела.

— Почему бы тебе не отправиться в деревню, детка? — предложил за завтраком Керки. — Зачем я покупаю тебе дома? Ты была там всего раз!

Кора подарила мужу обворожительную улыбку.

— Ты словно читаешь мои мысли, Керк! Я сегодня утром лежала и думала, не смотаться ли в тот притончик.

— Можешь на пару дней. Возьми служанку, несколько женщин; пусть приберут там. Пришлю тебе отличного повара.

— Ой, да я там со скуки умру!

Этот домик, который Керки купил ей прошлым летом, стоял на берегу реки между Мейденхедом и Кокхэмом. Керки его перестроил и завез новую мебель. Увидев его в первый раз, Кора влюбилась в домик; после второго посещения разлюбила.

— Я сегодня читала, — соврала она, — о Лоре Штейн. Как она классно ненавидела! Ее соперница, та девка из Балтимора, пожалела, что перешла ей дорогу.

Керки неодобрительно покачал головой.

— Женщины не должны таким заниматься. — Он неожиданно пристально взглянул на жену; глаза его сузились. — Уж не надумала ли ты поиграть в эти игры?

— Да Бог с тобой, Керк!

…Лесли возвращалась после ленча в контору и только свернула с Брод–стрит на Остин–Фриарс, как услышала свое имя.

— Мисс Рейнджер!

Лесли оглянулась. К тротуару подкатил маленький двухместный автомобиль, из него выпорхнула женщина. Миссис Керки Смит выглядела настолько блистательно на сером фоне Брод–стрит, что клерки Сити, спешившие по своим важным поручениям, позабыли обо всем и разинули на нее рты.

— Кого я вижу! — Кора Смит сияла от счастья. — Знаете что, давайте вместе пообедаем. Я скоро останусь одна — Керки собирается в Париж по делам; и я сейчас подумала, может, нам познакомиться поближе… Где ваша работа? — Она оглянулась.

— Здесь недалеко, — улыбнулась Лесли. — Мне ужасно жаль, миссис Смит, но у меня очень много дел.

— В котором часу вы заканчиваете?

— В пять.

— Давайте вместе прокатимся! — Кора почти умоляла. — Я так одинока, что хоть зови посплетничать коридорного!

Лесли посочувствовала, но не настолько, чтобы составить ей компанию. И все же…

— Если заедете за мной в пять, вот сюда, с удовольствием с вами прокачусь, — согласилась Лесли, и миссис Смит расцвела.

Девушка проводила ее до машины. Это был красивый и дорогой автомобиль. За руль других Кора Керки Смит и не садилась. Она помахала рукой и с победным чувством отъехала.

Керки Смит и в самом деле собирался в Париж, но передумал.

— Ты уходишь? — Он глянул на часы. — Полпятого, детка. Возьми кого–нибудь с собой. Далеко собралась?

— Я не одна. Возьму с собой ту девушку — Лесли.

— Лесли Рейнджер? — Керки нахмурился. — Что это ты надумала?

Глаза жены наполнились слезами, рот жалобно скривился.

— У меня нет ни одной подруги… — запричитала она.

— Ну хорошо, хорошо. Позвони мне около шести… Может, она что–нибудь скажет о том парне из Скотленд–Ярда, но сама, детка, разговор не заводи.

Лесли обожала кататься на машине. Стоял прекрасный вечер, а Лондон переполняли ужасы. Мальчишки, продающие газеты на перекрестках, кричали: «Убийство!», «Преступление!», «Банды!», и когда Кора предложила съездить за город, где у нее маленький дом, Лесли охотно согласилась. В Слау они остановились и запаслись бутербродами, Кора затем опасалась, что, пока она ходила в лавку, Лесли вполне могла кому–нибудь позвонить и сообщить, с кем она. Керки такой ошибки не допустил бы.

Когда машина свернула на длинную аллею, ведущую к дому, начало сереть. Они проехали между двумя живыми изгородями, за которыми лежали неухоженные луга. Аллея вывела к прелестному домику, укрывшемуся среди высоких живых стен из бирючины. Лесли вышла из машины и открыла ворота. Машина объехала домик и остановилась под портиком со стеклянной крышей.

— Я долго не могу здесь задерживаться, — сказала Лесли.

— Мы только посмотрим.

Кора открыла дверь кухни. В нос им ударил затхлый воздух. Первое, что бросилось в глаза Лесли, это птичья клетка и на дне ее жалкий маленький желтый комочек.

— Надо же! — воскликнула Кора. — Я совсем забыла оставить ей корм.

И ни огорчения, ни жалости. Лесли вздрогнула. Ей самой было больно смотреть на крошечную певунью, погибшую без воды и пищи.

— Не будет пищать; терпеть не могу, когда птицы поют в доме. Керки думал, что я обрадуюсь подарку. Отдал за нее двадцать пять баксов. Баксы — это доллары.

— Это я понимаю, — холодно ответила Лесли.

— Наверх!

Что–то в тоне, каким Кора это произнесла, заставило Лесли изумленно взглянуть на нее. Хозяйка дома стояла, дрожа от напряжения, с широко раскрытыми сверкающими глазами. В руке она держала маленький пистолет.

— Слышала, что я сказала — ступай наверх!

У Лесли замерло сердце; она почувствовала, как задрожали колени.

— Не глупите. Нам пора домой. — Девушка не узнала своего голоса.

— Ступай наверх, когда говорю!

В голосе этого кукольно красивого создания звучала такая ярость, что Лесли, не говоря больше ни слова, прошла по коридорчику и по ступеням поднялась на первую площадку.

— Заходи в комнату. Слева которая.

Девушка подчинилась. В комнате было темно: ставни от непогоды закрыли. Кора включила свет. Это была спальня прислуги: тут стояли простая металлическая кровать, стол и стул, в углу — умывальник.

— А теперь слушай! Из–за тебя я чуть не погибла — ты знала это? Могу поспорить, не знала! Это все твой чертов дружок, Эдди Теннер… знаешь, что он сказал Керки? Отрежет мне голову и пришлет ему в корзине для клубники — и ведь сделал бы это! Эдди я знаю… была за ним замужем… Три года. И все из–за тебя!

— Из–за меня? — изумилась Лесли. — Это же смешно!

— Тебе смешно? У тебя ведь запросили пятьсот фунтов? Ты все рассказала полиции, и не жить бы тебе, если б Эдди не отвадил их. Знаешь, как? Поймал меня на улице и засадил в каморку, а потом пригрозил, что если тебя укокошат, он убьет и меня.

Лесли изумленно смотрела на Кору. Какой бы невероятной не казалась эта история, девушка знала, что это правда.

— Так что за тобой должок; и еще за то, что завлекаешь Керки. Только не трепись, что и не думала — я то уж знаю, какие женщины…

Она сказала Лесли, какие женщины, сказала такое, что мало приличествовало даме. Однако Лесли пришлось уже многое повидать, и она не смутилась, хотя слышать из уст женщины слова, которые произнесла Кора Смит, было неприятно.

— Теперь ты будешь в моей шкуре — посидишь под замком, как я сидела. Завтра, может, настроение у меня будет хорошим, я и выпущу тебя. Но если мне будет скверно…

Она взглянула на Лесли. Лицо ее неожиданно постарело, дыхание стало частым.

— А может, и пожалею…

Кора расстегнула сумочку и достала две пары наручников. Несколько дней назад она увидела их в магазине игрушек на Оксфорд–стрит и для разнообразия купила. Показала Керки, но на того покупка не произвела никакого впечатления.

— Выбрось их в мусор. Для удачи это самое скверное, что ты могла принести, — сказал он тогда.

Держа в одной руке пистолет, Кора второй защелкнула одни наручники на запястье Лесли, пристегнула к ним вторую пару и прикрепила ее к трубе умывальника.

— Посмотрим, детка, как тебе это понравится.

…Чем ближе подъезжала Кора к Лондону, тем тяжелей становилось у нее на душе. Такого конца своей авантюры она не предвидела. Она вообще о нем не думала, настолько была увлечена планированием первой части. И Керки…

Она проехала до конца Большой западной дороги, остановила машину и едва удержалась, чтобы не вернуться за пленницей. В голове у нее закопошились сомнения: «Завтра, когда она освободит ее, Лесли поднимет вой, и Керки начнет шуметь… да и весь его рэкет может полететь ко всем чертям!»

Кора испугалась. У нее оставался лишь один выход, и от ужасной мысли потемнело в глазах. Она подошла к телефонной будке и позвонила мужу. Когда он встревоженно — и не выбирая выражений — спросил, где она и что все это время делала, нервы окончательно сдали.

— Керки, — запинаясь, начала она, — мне надо… вернуться в деревню…

— Живо домой! Ты…

Его брань Кору не обидела; она даже почувствовала облегчение.

— Хорошо, Керки, — покорно согласилась она и предоставила свою пленницу ее судьбе.

Мужа Кора застала в гостиной. Он сидел мрачный, как ночь.

— Где ты была? — Одним взглядом он охватил все детали ее наряда. — А сумочка где?

У нее перехватило дыхание. Сумочка осталась в том доме — и в ней осталось такое, чего никто не должен был видеть.

— Господи, Керки! Чего ты набросился? Я ее не брала — она в моем шкафу. Принести?

Будь Керки поспокойнее, он бы непременно почувствовал ложь.

— Не надо. Садись. Сегодня, когда меня не было, кто–то обшарил все комнаты. Помнишь ту книжку, которую я дал тебе на днях, чтобы положила в сейф?

Кора молча кивнула.

— Положила?

Она снова кивнула. Произнести хоть слово не хватало духа.

— Хорошо, Кора. — Смит облегченно вздохнул. — Надо быть полным идиотом, чтобы дать ее тебе. Ведь ты такая глупенькая девочка.

Он встал и принялся расхаживать по комнате. Лицо слегка посветлело, затем уже улыбаясь, Керки спросил:

— Как насчет спектакля вечером, детка? «Ночи и красотки», а?

— Отлично, Керки! — Голос Коры окреп, голова работала как никогда прежде:

«Сказать ему или нет, что забыла положить книжку в сейф и сейчас она в сумочке — в загородном доме, где заперта та девка?»

Лесли с трудом отводила от сумочки взгляд, чтобы не привлечь к ней внимание Коры. Сумочка лежала на стуле, футах в шести от прикованной к трубе девушки. Вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь, затем донесся шум отъезжавшей машины.

Ключи были рядом. Красными веревочками сначала они были привязаны к наручникам; Кора оторвала их и положила назад в сумочку. Стул стоял слишком далеко. Лесли по трубе протащила наручники поближе к полу, сбросила туфли, легла, вытянула ноги и кончиком большого пальца попробовала дотянуться до ножки стула. Еще дюйм… нет, никак.

Под умывальником стоял веник. Лесли с трудом, но достала его. Легонько подталкивая его по полу, она переместила его под стул. Затем, зажав веник ногами, зацепила ножку стула и осторожно потянула на себя. Стул покачнулся и сдвинулся с места. Ближе, еще ближе… Лесли похолодела. Ножка наткнулась на какую–то неровность на полу, и стул с грохотом свалился. Сумочка лежала теперь так, что веник едва ее доставал. Лесли предприняла еще одну отчаянную попытку; распласталась по полу и, сжимая ступнями ручку веника, дотянулась до сумочки и развернула ее. Еще четыре безуспешные попытки, и, наконец, эта усыпанная бриллиантами вещица оказалась в ее дрожащих руках.

Ключи лежали сверху — четыре, по два на каждой веревочке. Еще минута, и Лесли была свободна. Все время она прислушивалась, не возвращается ли машина, но с улицы не доносилось ни звука. Девушка высыпала содержимое сумочки на стол. Маленький пистолет с брезгливой гримасой отодвинула в сторону.

Ее поразила книжечка в красном кожаном переплете. Это была странная книжечка, поскольку Лесли еще не приходилось видеть, чтобы записную книжку обматывали цепочками. На верхнем крае они были схвачены замком, по виду напоминавшим раздутую полукрону. В сумочке лежали пятьдесят фунтов и все такое, что можно найти в сумочке женщины: губная помада, пудреница, золотой карандаш и несколько серебряных монеток. Лесли все сложила назад и со злорадством подумала, что утром позвонит в отель и спросит миссис Керки Смит, не забыла ли она чего в своем загородном доме.

Девушка еще не отошла от испуга, но оскорбленное достоинство заставило ее действовать. Все двери были заперты на два засова. Лесли с трудом выбралась через окно в гостиной и возбужденная, с дрожащими от усталости ногами пошла по аллее. Она никого не встретила да и рассчитывать на это не могла. Даже на дороге не было никого, кто мог бы ей помочь. А нужно ей было совсем немного — побыстрей добраться до Лондона. Мелькнула мысль, не позвонить ли Терри… Лесли рассмеялась.

К тому времени, когда девушка дошла до Батской дороги, она уже полностью успокоилась. У дороги стоял гараж, хозяин находился рядом. При ней были пятьдесят фунтов Коры. «Ничего страшного, — подумала девушка, — если эта ведьма оплатит мои расходы». Хозяин гаража покачал головой.

— Очень сожалею, мисс. Машина–то у нас есть, а вот шофера… Если бы вы взяли на себя труд повести самой…

Лесли с радостью ухватилась за предложение. Ей хотелось побыть одной, поездка до Лондона окончательно ее успокоит. Она собиралась оставить большой залог, но хозяин довольствовался визитной карточкой. Чтобы достать ее, Лесли пришлось открыть свою сумочку, и мужчина изумился.

— Две сумочки, мисс — да вам везет!

— Еще как…

Хозяин вывел из гаража машину. Уже в кабине Лесли показала ему на часы на приборной доске.

— Десять часов? Мне еще не приходилось видеть автомобиль, в котором часы были бы исправны.

Мужчина хмыкнул.

— Они в порядке, мисс, и сейчас ровно десять.

Лесли не могла поверить, что в том страшном доме провела почти три часа.

Хозяин был внимателен, дал ей все, что требовалось — все, кроме бензина. Она поняла это, когда была уже на окружной у Колнбрука и машина, пару раз конвульсивно дернувшись, заглохла. Лесли съехала на обочину. Обычно по окружной двигался непрерывный поток автомобилей. Сейчас же за пять минут промчались лишь два, и те на ее поднятую руку не обратили никакого внимания. Вдоль дороги тянулась изгородь и невдалеке в ней виднелись ворота. Лесли села в машину, отпустила тормоза, и машина по склону скатилась на дорогу, которая вела через ворота в поле. Девушка забеспокоилась, что садится и аккумулятор, поскольку огни стали меркнуть. Она выключила свет. Теперь ей оставалось только ждать, что кто–то остановится и поможет.

Вскоре на вершине холма показалась машина. Она мчалась с большой скоростью, но ярдах в двадцати от того места, где стояла Лесли, притормозила и, к ее изумлению, остановилась прямо напротив нее. Девушка разглядела, что это небольшой фургон, и шагнула было из темноты, как вдруг услышала:

— Вы же этого не сделаете? Ради Бога! — Голос срывался на крик.

Задрожав, Лесли попятилась назад. Она уже где–то слышала этот голос. Вдруг ей вспомнилось: такси, пробка у перекрестка и инспектор Тетли, мужчина с нафабренными усами! И тут она услышала его истошный вопль. Так кричат, когда видят свою смерть.

Глава 24

Когда подъехала машина, Тетли уже ждал. Он удивился, что это был не обычный автомобиль, а маленький фургон с названием бакалейной фирмы на боку.

— Садитесь, мистер Тетли! Здесь есть пара кресел, — позвал из темноты голос.

Инспектор забрался сначала в кабину к водителю, затем шагнул в темноту фургона. Он увидел огоньки двух сигар.

— Садитесь, мистер.

Штора у него за спиной опустилась; машина тронулась.

— Керки сам приехать не смог. Попросил меня, — услышал Тетли приятный голос. — Как дела в Скотленд–Ярде?

У инспектора не было ни малейшего желания обсуждать сейчас дела Скотленд–Ярда и тем более с незнакомцем, который вполне мог оказаться провокатором. Тетли знал, что он под подозрением, что слежку за ним поручили особому отделу Скотленд–Ярда, с которым шутки плохи.

— Деньги отдадим вам за городом, мистер Тетли, — продолжал голос.

Второй мужчина за всю дорогу не произнес ни слова; он все время курил, и от едкого дыма у инспектора начали слезиться глаза. До Большой западной дороги они проехали молча. Тетли сидел в удобном кресле, поставленном в задней части фургона, и размышлял, что задумал Керки Смит. Он имел дело с людьми, от которых можно было ожидать чего угодно. Хотя их он опасался гораздо меньше, чем своего начальства, этих благородных чистюль, которые не прощают предательства. Недавно Терри буквально убил его словами о банке в Брэдфорде. Теперь ему оставалось выжать хоть немного денег у этих иностранцев и бежать.

— Керки отличный парень, — нарушил молчание Тетли.

— Да, — согласился мужчина, — отличный.

Инспектор достал сигарету. Огонь спички выхватил из темноты его спутников — плотных, с чисто выбритыми лицами, с безукоризненно белыми стоячими воротничками. Один носил желтый галстук с зеленой булавкой в виде копытца; на другом был алый галстук. Весьма респектабельные джентльмены.

— Все эти убийства, стрельба, — молчание тяготило Тетли, — я особо не вникал, но, наверно, в этом был какой–то смысл. Естественно, с моей точки зрения, это заслуживает всякого порицания…

Ему не ответили, и он продолжал говорить. Затем мужчина, который сидел за рулем, отдернул брезентовую штору и что–то негромко сказал. Глянув через стекло кабины, Тетли увидел, что они проезжают маленькую гостиницу в конце окружной у Колнбрука.

— Куда мы едем?

— Слушай, Тетли, — спокойно сказал один, — ты завонялся. Плохо, когда начинает пованивать любой, но фараон, который завонялся это просто мерзость.

Тетли услышал, как щелкнул предохранитель.

— Что вы собираетесь делать? — Его голос от страха сорвался на визг.

— Тихо, тихо! Мы собираемся тебя прикончить, Тетли. Собираемся показать всему миру, что случается с вонючими фараонами, когда они выпадают.

— За что? Я же помогал вам!

Машина остановилась. Кто–то схватил инспектора за ворот и выволок на обочину. Тетли не сопротивлялся — его словно парализовало страхом.

Сжавшись от ужаса, Лесли слышала, как он молил о пощаде, кричал от страха. Затем прозвучали два выстрела.

— Трогай! — сказал голос.

Машина развернулась и поехала в сторону Лондона. Если бы основные фары были включены, бандиты заметили бы девушку, в ужасе вцепившуюся в ворота так, что на руках остались следы от проволоки. «Нельзя падать в обморок… надо держаться, — она заставила себя взглянуть на неподвижную фигуру на заросшей травой обочине, — Тетли… Господи, хоть бы какая–нибудь машина!» Она оглянулась. Огни маленького фургона, принесшего сюда смерть, растворились в ночи.

Затем темноту прорезали лучи двух мощных фар. Автомобиль приближался со стороны Батской дороги и двигался медленно. Лесли, пошатываясь, вышла на середину дороги, подняла обе руки и, когда машина остановилась, без чувств рухнула под самые колеса.

Ее обморок продлился не больше минуты. Лесли почувствовала, как сильные мужские руки подняли ее, и открыла глаза.

— Что с вами? Боже мой, мисс Рейнджер!

Спрашивать, кому принадлежал этот голос, не было нужды. На нее испуганно смотрел капитан Аллерман.

— Что случилось? Где вы были?

— На природе, — ответила Лесли и слабо улыбнулась.

— Мы вас ищем.

Американец прижал к ее губам горлышко небольшой бутылки. Лесли сделала глоток и закашлялась — Джигс питал пристрастие к особо крепкому виски, конечно, когда требовалось восстановить силы. Внезапно она вспомнила, оглянулась назад и показала рукой. Джигс не увидел; свет фар его машины на обочину не попадал.

— Что там? — Лесли прошептала имя. — Тетли? Ну и дела!

Он помог ей дойти до ворот; Лесли прислонилась к столбу. Из темноты Джигс громко крикнул кому–то в машине; вдвоем они сходили к бугорку на обочине.

— Вызовите полицию и скорую, — услышала Лесли, — Интересно, сколько времени пройдет, пока они начухаются.

— Это мистер Тетли? — с содроганием спросила девушка, когда Джигс вернулся.

Американец кивнул.

— Да, они укокошили его. Надо же такому случиться!

Лесли рассказала о своей беде. Ей хотелось хоть ненадолго отвлечься от ужасной темы убийств, которая стала часто появляться в ее жизни.

— Заглохла? — переспросил Джигс.

Он сходил к своей машине, вытащил канистру с бензином и залил в ее бак.

— Все в порядке, можете ехать. Хотя нет, давайте–ка я отвезу вас в участок, оставлю пока там, а сам вернусь.

— Я могу подождать и здесь. Нет, правда, мне уже совсем не страшно.

Она лицемерила. Это было жутко — ожидать в темноте после отъезда полицейских всего лишь в нескольких шагах от… Проезжали машины: их пассажиры и не догадывались о разыгравшейся здесь трагедии. Они стояли рядом, Джигс и девушка, опершись локтями на ворота и думая каждый о своем. Молчание нарушил американец.

— Мы искали вас, — снова сказал он. — Когда Терри услышал, что вас увезла какая–то машина, он чуть с ума не сошел. Самое странное, никто, похоже, не видел, с кем вы уехали. Кто это был?

— Миссис Смит.

Американец присвистнул.

— Эта дурочка Кора?

— Да, Кора.

К тому, что прозвучало в ее тоне, можно было ничего не добавлять.

— К кому–то приревновала?

— Я потом расскажу.

И снова они надолго замолчали. Вскоре на мосту показались огни машины.

— Это наши… а вот и скорая. А что, у скорых зеленые огни? Да, зеленые… На вашем месте, мисс Рейнджер, я бы бросил эту колымагу, где она заглохла. До города доберетесь на дежурной. Утром позвоню в гараж, чтобы забрали — пусть со своим хламом разбираются сами… Я вас ненадолго оставлю — посмотрю, что этот бедняга может поведать нам.

— Он же мертв?

— Да, был бы суперменом, если б выжил. Одного моего человека прикончили точно таким же образом и по той же причине. Было это в двадцать седьмом… или двадцать шестом, точно не помню. Во всяком случае, ДК.

— Что такое «ДК»? — вопросительно посмотрела на него девушка.

— До кризиса, — вежливо объяснил американец.

Трое полицейских в форме и доктор вышли из машин; фары освещали бренные останки мистера Тетли. После недолгого осмотра скорая уехала, Джигс вернулся к девушке.

— Садитесь, юная леди, — распахнул он дверцу машины. — Инспектору Уэстону позвонили? — спросил у водителя.

— Да, сэр. Он говорил, у него гора с плеч.

— Он переживал за вас, — сказал Джигс, — не за Тетли.

Лесли возмутилась.

— Какой же вы бессердечный, капитан Аллерман!

В темноте она не увидела, как усмехнулся Джигс.

— По отношению к мертвым мерзавцам я останусь бессердечным всю жизнь. Если только почувствую, что начинаю жалеть их, всех этих жуликов и убийц, все — бросаю полицию и начинаю писать душещипательные статейки… Нельзя позволять себе сочувствовать этой мерзости, мисс Рейнджер. Со смертью мерзавца мерзость не уходит — не забывайте об этом! То, что он натворил, с ним в могилу не уходит. По вине Тетли погибли его друзья; до конца недели из–за него погибнет, может, еще дюжина. Так что горьких слез не лью и пеплом голову не посыпаю. По мне мертвый убийца ничем не лучше живого. Когда начну думать, что он заслуживает сострадания, вы даже представить себе не можете, как мне будет стыдно за себя!

…Весь перерыв после первого акта Кора просидела, не проронив ни слова.

— Что с тобой? — спросил Керки.

Она замотала головой. Затем, когда занавес перед вторым актом стал подниматься, судорожно схватила его за руку.

— Давай выйдем, Керки.

Он проследовал за женой в вестибюль, где в эти минуты никого не было.

— Помнишь ту книжку, Керки? — Она с трудом заставила себя произнести эти слова. Усилия потребовал каждый слог.

— Да. — Он приготовился к худшему.

— Я не положила ее в сейф. Собиралась, но не сделала. Она была в моей сумочке… а сумочку я забыла. Я знаю, где.

В конце концов ей пришлось рассказать мужу о своем безумном акте месте.

— Я готова была убить ее…

— Не переживай, — спокойно сказал Керки, — возвращайся в отель.

Он рассеянно щелкнул пальцами. Телохранитель, следовавший за ним по пятам, вышел из театра, и через несколько минут к подъезду подкатил автомобиль. Керки сел рядом с водителем.

— На Слау. Перед Мейденхедом сразу за мостом направо.

Он открыл окно и откинулся на спинку сиденья.

«Безмозглая — что еще можно сказать? Просто безмозглая», — думал он про себя. Он не испытывал злости, просто сожалел о том, что произошло. В душе он понимал свою жену — с ней обошлись грубо. Все–таки он был привязан к ней, гордился ею; она была жемчужиной его коллекции. Он знал, что другие мужчины ему завидуют, и это доставляло Керки Смиту удовольствие.

Мысли его приняли иное направление: «Она оказалась не такой безмозглой, как я сам. Все ведь шло нормально. На кой черт понадобилось вести учет денег, полученных от этого нового дела? Зачем нужно было черным по белому набрасывать проект джентльменского соглашения с Эдди? Да у Коры ума палата по сравнению со мной!» Затем он вспомнил о девушке, прикованной к трубе в его загородном доме. У него уже созрел план, как он будет выпутываться из этой истории. Конечно, все это чертовски некстати… Если доберется туда раньше, чем кто–нибудь найдет ее, он себя спасет… Он скажет: «Понимаете, мисс Рейнджер, я узнал об этой безумной проделке только в театре, и как только Кора рассказала… До театра она молчала, и вот я здесь, как был, в вечернем костюме…» Он извинится, предложит компенсацию за моральный ущерб; возможно, если заупрямится, доставит ее в Скотленд–Ярд.

Керки не докурил сигарету и вышвырнул в окно. Перед мостом он безошибочно распознал пронесшиеся навстречу карету «скорой» и полицейскую машину. Он тихонько присвистнул; все сегодня вечером шло не так. Какого черта они забрались сюда — мало им Лондона? Хозяин решил, что ему не очень–то везет в жизни.

Первое, что он увидел, когда подъехал к дому, это открытое окно. В замке входной двери торчал ключ, с него свисал еще один… В этом вся Кора.

Он взбежал по лестнице в комнату прислуги. Наручники все еще болтались на трубе. Один был расстегнут; из него торчал ключ. Но сумочки не было. Керки обшарил всю комнату — сумочка пропала. Девушка, должно быть, видела, как Кора положила в нее ключи… Смит вернулся к машине.

— Едем, пожалуй, домой, Джемс, — сказал он глухо и за всю дорогу больше не проронил ни слова.

Кора лежала на постели в том же наряде, в каком вернулась из театра. Лицом она уткнулась в подушку. Керки легонько похлопал ее по обнаженному плечу.

— Перестань, детка. Что потеряно, то потеряно.

Она быстро перевернулась и испуганно уставилась на мужа.

— Ты не нашел сумочки? Она сбежала?

— Думаю, она прихватила ее с собой в качестве сувенира.

Он задумчиво походил по комнате. Оставался единственный шанс. Керки Смит подошел к телефону, набрал номер Лесли Рейнджер и услышал ее голос:

— Слава Богу, вы вернулись! Моя глупая жена рассказала мне об этом нелепом, безумном поступке — я сразу помчался освобождать вас.

Керки говорил так искренне, что девушка поверила.

— Я только что вошла, мистер Смит… У меня сумочка вашей жены.

— Вот как? Вы не будете возражать, если я подъеду и заберу ее?

— Утром я сама занесу.

— Мисс Рейнджер, вы окажете мне величайшую честь, если позволите приехать и лично принести свои извинения.

Лесли долго не отвечала, наконец, сказала: «Хорошо, но только прямо сейчас». Керки завопил бы от радости, будь он человеком, который дает волю своим чувствам. Но Хозяин был не из таких.

Он вернулся в комнату, быстро переоделся и вышел, ничего не сказав Коре. В доме Лесли ему пришлось ждать, пока спустится лифт. Эта минута показалась ему вечностью.

— Мисс Рейнджер дома? — спросил он у лифтера.

— Да, сэр, недавно вернулась.

— С ней был кто–нибудь?

— Нет, сэр, одна.

— Меня зовут Керки Смит. Если кто спросит, заходил ли я, можете этого не утаивать.

— Я знаю ваше имя, сэр.

Керки улыбнулся.

— Разумеется, знаете. А ваше имя — Элтон, сержант полиции, северное отделение, и здесь вы три недели.

Лифтер ошарашенно уставился на Керки.

— Откуда вы знаете?

— Слышал по радио.

Когда девушка открыла ему дверь, Керки задержался на пороге, пока его не пригласили войти. Он снова принялся извиняться, глазами обшаривая комнату. Сумочка лежала на столе. Смит взял ее и открыл — книжка была на месте. Остальное значения не имело. Он был благодарен, но про себя рассудил иначе:

«Все–таки она дура, эта девка: не настолько безмозглая, как Кора, но дура. Могла бы позвонить Терри… должна была сообразить, что книжка с такой цепочкой что–то значит».

Керки быстро перешел тротуар и сел в машину. Телохранитель вскочил следом и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.

— Джеки! — Керки говорил поверх опущенного стеклянного экрана, разделявшего водителя и пассажира. — Это опасная девка.

— Конечно, опасная, — согласился Джеки, не поворачивая головы.

— Могла доставить нам кучу неприятностей, и у меня такое предчувствие, что еще доставит.

— Да, и мне такое приходило в голову… Не люблю умных девок — мне больше по душе безмозглые. — Джеки что–то обдумывал, затем процедил, — шуму много будет.

— Конечно, шуму будет много, — согласился Керки. — А нам разве привыкать?

— Я подумал о… — Телохранитель мотнул головой — не в сторону Беркли–сквер, но Хозяин понял, о ком он.

Смит совсем забыл об Эдди. Интересно было бы посмотреть, как поведет себя Эдди, случись с мисс Лесли Рейнджер в один прекрасный день несчастье. И все же решение Керки еще не принял. Книжку все–таки она вернула — стало быть, не так уж умна. К тому времени, когда они подъехали к отелю, Альбукерке Смит уже почти решил оставить Лесли Рейнджер в живых.

Он застал Кору в той же позе, в какой оставил, и бросил сумочку рядом с ее головой. Кора повернула голову, с вскриком узнала свою потерю и дрожащими руками принялась открывать ее.

— А книжка где?

— У меня в кармане.

Керки достал книжку. Идея с цепочкой принадлежала ему, и он гордился этим. Таких записных книжек было у него с дюжину.

— Завтра это будет в сейфе, Кора, положу сам.

Ночью Керки Смиту привиделся страшный сон. Он стоял на обнесенном решеткой возвышении перед судьей, на голове которого топорщился нелепый парик, а на месте для дачи свидетельских показаний стоял Терри Уэстон. Он держал в руках открытую красную книжку и зачитывал из нее самые страшные выдержки. Керки проснулся в холодном поту. Вылез из–под одеяла и зажег свет. Сунул руку под подушку и рядом с пистолетом нащупал книжку. Достал из кармана ключ и открыл замочек. Книжку прихватил в гостиную. Камин еще не прогорел. Керки бросил книжку в камин, настрогал щепок и сложил сверху. Затем бумагой поджег их и сидел, глядя на языки пламени, пока от бумаги и дров не остался лишь пепел.

— Этот сейф — самый надежный, — удовлетворенно кивнул он и, вернувшись в постель, спокойно заснул. Этой ночью сны его больше не беспокоили.

Глава 25

На завтрак к Керки Смиту без предупреждения явился Эдди Теннер. Он пришел один, без охраны, миновал невидимый кордон, окружавший Керки, и так решительно вошел в гостиную, что тот почуял беду.

— Прежде, чем ты откроешь рот, Эдди: это не я придумал. Присаживайся и перекусим.

— Кто?

— Это все Кора. Иди сюда, детка, и расскажи Эдди, как ты плохо вела себя.

Кора зашла в пеньюаре. От нее было трудно отвести взгляд, но на Эдди, видевшего ее в таком одеянии много раз, это особого впечатления не произвело.

— Что ты вчера сделала с Лесли?

Кора посмотрела на мужа. Керки кивнул. И тогда, запинаясь, дуясь, изо всех сил стараясь показать себя в лучшем свете, она рассказала. Лицо Эдди Теннера напоминало маску.

— Ты была на волосок от гибели, детка, — почти ласково произнес он. — И с этого времени мисс Рейнджер теряет для нас всякий интерес. Это мои слова.

— Теряет и для тебя, Эдди?

Теннер кивнул.

— Знаешь, что вы натворили, Керки — ты и Кора? Толкнули ее в объятия Скотленд–Ярда. У нее побольше мозгов, чем у тебя и Коры, вместе взятых. Вы вряд ли поверите, но я вам говорю. И вы втянули ее в дела полиции.

— Можно и вытянуть, — усмехнулся Керки.

— Кто это сделает?

В голосе Эдди Теннера прозвучали и вызов, и угроза. Он не улыбался. И не пытался сделать вид, что ему безразлично.

— Кто собирается вытянуть? — повторил он. — Только скажи его имя, и он будет мертвее Тетли. Кстати, она знает, что он мертв и видела, как его убили.

Улыбка сошла с лица Хозяина.

— Кто сказал?

— Я говорю. Она видела, как его прикончили. Стояла у своей машины в поле, когда твои парни прихлопнули его. Там же ее и нашел Джигс. Есть от чего посмеяться, Керки.

Новость вовсе не позабавила мистера Смита.

— Если бы эти парни увидели ее там…

— По одному из них можно было бы заказывать молебен, а может, и по двоим. У нее было оружие — револьвер Коры.

— Откуда ты все это разузнал? — неожиданно вскипел Керки. — Стоял рядом?

Правую руку Эдди Теннер все время держал в кармане; Керки выпустил это из виду, когда его рука потянулась к бедру.

— Давай не будем омрачать это прекрасное утро. Керки, — мягко произнес Эдди. — Ты настолько близок к тому, чтобы избавиться от всяких проблем — даже не представляешь! Я выхожу из этого дела.

Дьявола с лица Керки вытеснил ангел.

— Положительное влияние добропорядочной женщины, Эдди? Как в кино?

— Что–то вроде этого. Выхожу прямо сейчас. Ты знаешь мой девиз — быстро стрелять и быстро сматываться.

— Дитя оставляешь на меня?

— Нечего оставлять.

— А теперь послушай меня, Эдди, и не дури. Ты напичкан новостями больше, чем первая страница газеты. Откуда они у тебя?

— Не задавай идиотских вопросов. Есть люди. Говорю тебе, сейчас самое разумное — сматываться.

— Черта с два! — презрительно бросил Керки. — Линяешь — это твое дело. Ты линял и раньше и, по–моему, линять будешь всю жизнь.

Эдди быстро пошел к выходу — казалось, он что–то услышал за дверью, и, словно в подтверждение этого, резко рванул дверь. В следующий миг он скрылся. Керки остался сидеть, уставившись в пространство.

Кора ушла в спальню, ее муж прошелся по гостиной, затем решительно направился за ней.

— Сэлли, — сказал он (этим именем он звал жену, когда случалась серьезная неприятность), — в полночь отплывает «Левиафан». Я сейчас позвоню и закажу тебе каюту. Зови служанку, пусть собирает твое шмотье. Отправляетесь в Саутгемптон вечером…

— Слушай, Керки… — возмущенно начала она.

— Послушаю, когда захочу. Делай, что сказал. Повторять не буду.

— Хочешь избавиться от меня?

— Чтобы избавиться от тебя, детка, есть пятьдесят семь разных способов — и ни в один не входит отправлять тебя назад в Штаты в шикарной каюте. Жди в Нью–Йорке, пока не дам знать. И не задавай глупых вопросов — делай, что сказал.

Перед уходом Кора зашла попрощаться. Она была совершенно спокойна. Керки бесстрастно поцеловал ее, подождал, пока она пересчитает деньги, которые он дал, и за талию провел жену к двери.

— Слушай, Керки, можно в Нью–Йорке я буду встречаться с Майком Харриганом, ну, тем парнем, что работал с Элштейном?

Керки усмехнулся.

— Стелешь новый ковер в некупленном доме?

— Керки, ты же знаешь, я плохого тебе не сделаю.

— Это Майк не сделает, если шансов вернуться мне на Запад будет хоть цент из доллара. Хорошо, детка, встречайся, но не заигрывай.

Из окна гостиной он наблюдал, как машина отъехала от отеля, видел высунувшуюся из окошка руку с платочком и помахал тоже, хотя и знал, что Кора его не видит.

— Славная крошка, — проговорил, ни к кому не обращаясь, — но тупая. Господи, какая же она тупая!

В уютно обставленной квартирке на Халф–Мун–стрит проживала девушка из Далласа, штат Техас. Откуда у нее были средства на жизнь, только Бог ведал. Керки снял трубку.

— Приезжай, детка. Мне так одиноко.

В полночь Кора позвонила с корабля. Все было чудесно. Каюта прекрасная, ресторан отличный, цветы великолепные. Керки рассеянно слушал, и запас его терпения быстро иссяк.

— Вот и хорошо, детка. Счастливого пути. — Он с облегчением повесил трубку.

Его ждали другие занятия, куда приятней, чем слушать всякую ерунду от изрядно поднадоевшей женщины.

…«Дорри» процветала. За четырнадцать дней были открыты тридцать шесть счетов — и крупных счетов. Лесли встречалась с управляющим банком, с которым они вели дела.

— Вы прекрасно поставили дело, юная леди, — сказал этот убеленный сединами ветеран финансов. — У нас никогда не было такого кредита. Знаете, сколько он составляет?

— Да, три четверти миллиона, я глазам своим не поварила, когда увидела. И, признаюсь, немного испугалась, Не могу понять, почему мистер Дорри доверил мне такой ответственный пост? Ведь я почти ничего не смыслю в банковском деле.

В глазах управляющего появился огонек.

— Не сказал бы, что он совершил большую ошибку.

Лесли слегка лукавила. Она прошла хорошую профессиональную подготовку, была толковым экономистом, но только в новых условиях ее способности смогли раскрыться в полную силу. Тем более, что рядом был молчаливый бухгалтер, который всегда мог поправить ее.

Однажды за ленчем она поговорила с женщиной, занимавшей важный пост в банке, и, вернувшись в контору, послала за бухгалтером.

— Мистер Моррис, это правда, что за месяц до моего прихода фирма была несостоятельной и пребывала на грани приостановки платежей?

Бухгалтер кивнул.

— Правда, мисс Рейнджер. Затем мистер Дорри взял нового партнера — продал по сути дело и оставил себе лишь очень малую долю.

Лесли покачала головой.

— Это меня и смущает — почему мы так неожиданно стали процветающей фирмой? Почему к нам стали приходить заказы на огромные поставки из–за рубежа? Кстати, один груз пришел сегодня утром. Я видела накладную: четыре тысячи мест ножевых изделий. Мы торгуем ножевыми изделиями?

Моррис улыбнулся.

— Нет, мисс Рейнджер, но мы агенты людей, которые торгуют ножевыми изделиями. Вы еще столкнетесь с целой кучей заказов, которые вам трудно понять, но ничего — вникните.

Всякий раз, когда Лесли попадала в тупик, он говорил ей: «Ничего, вникните». Она, конечно, вникала. Но лучше было бы у нее начальство, к которому можно пойти за советом. Недавно Лесли с изумлением выяснила, что по сути стоит во главе дела. Она подписывала чеки на огромные суммы, договаривалась с американскими банками о кредитах, от сумм которых у нее перехватывало дыхание. Визировала бухгалтерские журналы, проверяла и утверждала выписки счетов. И наконец открыла для себя, как хорошо иметь дело даже с несостоятельной фирмой, нашедшей в себе силы для возрождения.

— Чем же все–таки вы занимаетесь? — спросил Терри.

— Всем, только ничего в этом не понимаю.

Терри передал ее слова Джигсу, что–то здесь казалось ему странным.

— Для меня, Терри, эти дела всегда были темным лесом. Высокие финансовые материи в моей юной жизни значат чертовски мало. Как я понимаю, это значит взять у одного и отдать другому, и наварить на разнице в процентах. Но как это делается, кто это придумал и как эти парни увиливают от наказания, это выше моего понимания.

В тот день в Скотленд–Ярде разрабатывалось во всех деталях контрнаступление на Керки Смита. Начальство все еще настаивало на его высылке из страны. Аллерман настойчиво отговаривал от такого шага.

— Не высылайте его, оставьте здесь. Есть план получше. Надо поколебать уверенность этого парня — рассыплется и вся его организация.

План американца был принят с некоторыми поправками и вскоре дал хорошие результаты.

Хозяин в своей гостиной читал утренние газеты. Официант только что убрал после завтрака приборы, и Керки пребывал в блаженном состоянии духа. Его переполняло чувство превосходства, которое тешит любого генерала. Портила настроение мысль об Эдди Теннере, но не очень. У Эдди похолодели ноги и он слинял — слинял в самый разгар жатвы, когда хлеба пошли богатые.

В гостиную вошел слуга.

— Керки, — тихо окликнул он.

Смит поднял голову.

— Сегодня утром полиция нагрянула к твоему парикмахеру, отключила все телефоны и арестовала Динки. Они неделю подслушивали телефоны.

Керки сложил губы, словно собрался присвистнуть.

— Как узнал?

— Получил телеграмму.

— Не думаю, чтобы они знали об этой точке.

— Не могут же они оставаться тупоголовыми все время… Они нашли сейф.

— В нем ничего не было, — быстро сказал Керки.

Слуга покачал головой.

— Да, вчера его вычистили, но они знали, что там было, и выпытывали у Динки, сколько посылок он отправил в Америку за последнее время.

— Кто выпытывал?

— Джигс. Всех выпроводил — всех этих лондонских фараонов — остался с Динки один на один… ты знаешь Джигса.

— Я знаю Джигса, — сквозь зубы проговорил Керки, — но знаю и Динки. Он не расколется.

— Дай Бог.

Слуга бесшумно удалился.

Дела обстояли скверно. Динки был одним из трех казначеев организации, кассиром и бухгалтером, каких еще поискать. Каждой почтой Динки отсылал в Америку увесистые бандероли с французской и американской валютой. А клиентам маленькой букмекерской конторы наверху поразительно везло — никто не уходил без денег. И мужчины, заходившие побриться и постричься, выходили из парикмахерской намного богаче, чем заходили. Подобное происходило и в табачной лавке в Килбурне — с той лишь разницей, что посетителей в заднюю комнату приглашали выбрать сигары.

— Это все из–за той охоты, — сказал Керки, когда слуга снова зашел. — Придется на днях поговорить с Эдди.

— Совет хочешь?

— Советы могу слушать каждый день.

— Так вот, оставь его в покое, — предупредил слуга. — У Эдди мозги похлеще твоих.

— Вот я и проверю, — усмехнулся Керки.

— Палка — она о двух концах…

Керки Смит вскипел.

— Черт возьми, что это с тобой сегодня?

— Ничего. Только думаю, ты совсем спятил, если думаешь, что Скотленд–Ярд ничего не значит. Дунуть в свисток большого ума не надо.

Хозяин улыбнулся.

— Тебе нечего больше делать как тренироваться в остротах?

— Я предупредил, Керки.

Несколько минут спустя Смит услышал, как снова открылась дверь; не отрываясь от газеты, он недовольно бросил:

— Что там еще?

— Привет, Керки! — сказал жалобный голос.

Он выронил газету. Это была Кора — Кора, которой сегодня утром он отправил страстную радиограмму.

— Они ссадили меня, Керки, перед самым отплытием. Зашли два парня, с ними еще женщина, и мне пришлось выметаться.

— Полиция? — Она кивнула. — Почему не позвонила?

— Керки, я звонила. Они дали мне телефон, но, по–моему, надули. По телефону ответили, что тебя нет.

— Во сколько это было?

— В два ночи.

Керки быстро прокрутил в памяти вчерашний вечер. В два он точно был дома, но не один.

— Почему тебя не выпустили? Что они сказали?

— Сказали, что паспорт не в порядке.

Он помолчал.

— Хорошо, ступай в свою комнату и сними шляпку. Поговорим потом. Не входи, пока не позову.

За Корой едва успела закрыться дверь, как Керки уже звонил на Хаф–Мун–стрит.

— На сегодня отменяется. Кора вернулась.

Он медленно повесил трубку. «Если уж Кору не выпускают, — раздумывал он, — какие же тогда у меня шансы выбраться — выбраться обычным, законным путем? Наверно, никаких. Но если я решу удрать, конечно, меня не остановить. Аэроплан ждет днем и ночью. Два часа, и я в Париже». И все равно на душе у Керки было тревожно: «Вовремя сжег ту книжку! Не дай Бог, нагрянули бы среди ночи и перерыли номер… Было бы не до смеха».

Он взволнованно заходил по комнате. Мысли переметнулись к главному виновнику — Джигсу. «Надо немедленно им заняться. От этого парня уже много лет нет никакой жизни. Однажды показалось вроде, что он исправился, но его не изменишь. Это один из тех сумасшедших, кому на деньги наплевать. Да и денег у него куча. Благодарный банкир отвалил ему приличный куш. Всего лишь за то, что капитан спас его от похитителей, когда тот уже был на волосок от гибели. И не только отвалил куш, но и вложил деньги как надо. Устроил банкет в его честь, так Джигс хоть бы поблагодарил.

Да, надо заняться Джигсом, Перед тем, как слинять. Уж он получит сполна — по самому высшему классу!»

Глава 26

В то утро одна беда шла за другой. Слуга, связной между Хозяином и бандой, принес еще одну неприятную весть. Партнеры по «бизнесу» требовали своей доли. Договоренность по всем сделкам была пятьдесят на пятьдесят. Керки и его казначей, правда, не очень строго ее придерживались, но случай сейчас был особый. Пришла очень крупная сумма от особы, занимавшей в Сити весьма важный пост. Настолько важный, что когда полиции в конце концов стало известно его имя, там долго не могли в это поверить. Чтобы деятель такой величины смиренно воспринял требования вымогателей, казалось немыслимым. Но в те дни, когда в Лондоне господствовали банды, это потрясение было не единственным.

«Голубые» потребовали свою долю, в чем им категорически было отказано — на том основании, что «зеленые» отослали требование еще до слияния. По тайному каналу Керки направил Эдди Теннеру послание. В тот же день на самом открытом месте Гайд–парка они встретились. Договоренность была без оружия, но у обоих под мышкой оттягивали кобуру пистолеты.

— Один из твоих парней доставляет мне хлопоты, — сказал Керки.

— И я такое слышал.

— Уладишь, Эдди? Ты, говорят, справедливый, а дело это надо уладить по справедливости.

— Не жадничай, Керки. Ты и так ободрал меня. Или, может, ты этого не знал?

— Побойся Бога, Эдди!

Теннер улыбнулся, не задумываясь назвал три случая, и, умей Керки краснеть, он залился бы краской.

— У тебя теперь будет очень много, Керки. Я выхожу, Это был великий рэкет; может, таким и останется, но я сомневаюсь.

— Конечно, сейчас ты все! Когда речь шла о денежках Илайджи Декадона, ты…

— Давай не будем об этом, хорошо, Керки?.. Считаю, что мы договорились. Пока.

Эдди Теннер развернулся и зашагал прочь. Рука Хозяина потянулась за пистолетом, но он тут же вспомнил, что неподалеку за ним наблюдают глаза — глаза прихвостней Эдди. В парке было полно и полиции, но что полиция по сравнению с пушками Эдди? Ладно, можно и по–другому…

Ослепительную Кору он застал в отеле слегка взволнованной.

— Где Джеки? — спросил Керки. — Он мне нужен. А ты иди к себе.

— Джеки нет… О, Керки, они пришли и забрали его… Этот Джигс…

— Арестовали?

Она кивнула. Смит потемнел. Арестовали парикмахера–казначея, забрали Джеки: «организация», по сути, лишилась двух вождей, и попали они в плохие руки. Керки быстро оценил опасность ситуации, и в течение получаса последовали замены.

Было и еще от чего тревожиться. Лондон, вначале потрясенный, затем оцепеневший, сейчас бушевал. Керки чувствовал, как над его головой сгущаются тучи. Он позавтракал у себя, отправил послание на тайный аэродром и спустился вниз.

— В следующую среду я даю здесь обед, — сказал он метрдотелю, — человек на пятьдесят. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы все было по–королевски.

— Будет исполнено, сэр.

Керки демонстративно поехал на Бонд–стрит, купил пару безделушек, и детективы, следившие за ним, сообщили об этом хмурому американцу в его маленький кабинет в Скотленд–Ярде.

— Чудненько, — сказал Джигс и отдал приказ.

Вернувшись в отель, Керки жены не застал. Он позвонил.

— Где мисс Смит?

— Она ушла, сэр, — ответил коридорный. — За ней пришли два джентльмена. По–моему, они из полиции. С ними был капитан Аллерман.

Буквально через десять минут лучший лондонский адвокат обратился в Скотленд–Ярд за объяснением. Ему вежливо отказали.

Во второй половине дня на квартиру Терри пришло отпечатанное красным уведомление известного содержания. Но на сей раз требовали не денег, а освобождения всех, кто принимал участие в «недавних беспорядках», полного помилования и возможности покинуть Англию в течение семи дней.

— Керки засуетился, — хмыкнул Джигс.

Он сжал голову руками, затем быстро поинтересовался:

— Какие у премьера ближайшие планы?

— Собирается на открытие Технического колледжа на Набережной.

— Это в Сити? — возбужденно спросил Джигс.

— Да, это в пределах Сити.

— Именно в пределах Сити. Грандиозная идея!

— Главный констебль настаивает, чтобы премьер отменил…

— Ничего отменять не надо. Пусть едет. Ничего с ним не случится, поверьте мне!

Терри уныло улыбнулся.

— Нам бы вашу уверенность!

Весь Лондон знал об угрозе премьер–министру. Весь Лондон, казалось, стремился в тот день на набережную Виктории. На ноги подняли всю полицию — не только для охраны премьера, но и чтобы сдерживать толпы.

Со времени получения угрозы Даунинг–стрит и часть Уайтхолла были закрыты. С раннего утра каждый трамвай, который высаживал пассажиров в центральном районе, перевозил, казалось, только людей в форме.

Из своего окна в Скотленд–Ярде капитан Аллерман наблюдал удивительное зрелище. Вестминстерский мост был черным от людей. К десяти часам все движение через него и мост Блэкфрайарз перекрыли. Стрэнд и подходы к Трафальгарской площади блокировали наряды полиции.

Настоящее столпотворение происходило и в других частях Центрального Лондона. До своей конторы Лесли Рейнджер пришлось добираться полтора часа. Старший клерк встретил ее невеселыми новостями.

— Те счета закрыли, мисс, все тридцать шесть; сегодня они хотят снять деньги — просят в американской валюте.

Лесли в изумлении остановилась.

— Что это значит?

Мистер Моррис, ее верный молчаливый помощник, не выказывал никакого беспокойства.

— Вполне обычное явление, мисс Рейнджер. Эти счета открыли несколько джентльменов, которые образуют синдикат. Они решили вложить в компанию весь свой капитал, так сказать, положить на один счет. А сейчас просто попросили у нас остаток кассы; ничего из ряда вон выходящего в этом нет. — Он улыбнулся. — Вот если бы у нас не было денег, мисс Рейнджер, тогда и впрямь было бы скверно. К счастью, они у нас есть. Я схожу в банк и договорюсь о валюте.

Он вернулся перед самым ленчем с огромной кожаной сумкой. Лесли поставила ее в сейф в своем кабинете.

— Означает ли это, что «Дорри» снова разорилась?

Бухгалтер покачал головой.

— Нет, фирма полностью состоятельна. На ее счету пятьдесят тысяч. Это означает лишь, что мы потеряли несколько клиентов — по сути, одного клиента; и есть некоторые заказы из–за границы, от которых от имени этих клиентов нам придется отказаться. Но волноваться, мисс Рейнджер, не стоит. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Наше сальдо, если быть точным, сорок девять тысяч фунтов. За аренду мы уже заплатили, и на спецсчету имеется сумма, которой хватит на жалованье всему персоналу на год… На открытие Технического колледжа не собираетесь?

Лесли покачала головой.

— Думаете, с премьер–министром что–нибудь случится?

— Не хотелось бы так думать, но кто сейчас скажет, что может случиться? Наверное, сейчас в Уэст–Энде столько полиции, что она справится с любыми бандитами.

Церемония открытия была назначена на два часа. В пять минут второго Лесли у себя в кабинете писала письмо страховой компании. Девушка на мгновенье задумалась, подыскивая нужное слово, как вдруг услышала резкий звук, словно в соседней комнате с силой захлопнули окна. Она прислушалась; затем просто из любопытства подошла и открыла дверь.

— Что–нибудь случ… — начала она и остановилась, похолодев от ужаса.

Бухгалтер сидел, навалившись всем телом на стол. Лежавший рядом блокнот с промокательной бумагой покраснел от крови. Над ним стоял Керки Смит.

В комнате находился еще один посторонний — маленький мужчина с темными горящими глазами. Он стоял у двери, которая выходила в коридор.

— Кричать не надо, юная леди, — внушительно сказал Смит и мотнул головой компаньону. — Выйди!

Тот бесшумно вышел.

— Кричать не надо, — повторил Керки и направился к девушке.

Лесли попятилась в свой кабинет; он зашел следом и прикрыл дверь.

— В этом сейфе сумка. Вы просто позволите мне взять ее.

Девушка не могла выдавить и слова; она лишь замотала головой.

— Не доставляйте мне хлопот, мисс Рейнджер, и с вами все будет хорошо. Это же деньги Эдди, так ведь? Я все думал, на кой черт ему понадобилось покупать это вонючее дело. А он, оказывается, придумал, как их спрятать!

— Мистер Теннер не имеет никакого отношения к этому делу.

Керки усмехнулся.

— Ну нельзя же быть такой наивной. Он купил «Дорри» и хозяйничал тут вовсю. Ладно, хватит, откройте этот сейф или дайте мне ключ.

Лесли покачала головой. Ключи лежали в ящике стола у нее за спиной.

— Если будете упрямиться, я убью вас… не хочу убивать женщину, если этого можно избежать. Вот Эдди выпустил бы дух из Коры и не задумался! Он завязал, но с этим расставаться не собирается. — Смит кивнул на сейф.

Дверь в кабинет открылась и с треском захлопнулась. На пороге стоял Эдди Теннер, с побагровевшим лицом и пистолетом в руке. Керки метнулся к Лесли, схватил ее и, заслонившись как щитом, вскинул правую руку с пистолетом. Девушку оглушили два выстрела.

Эдди Теннер пошатнулся, упал на колени; пистолет выпал из его руки. Он ткнулся лицом в ковер и замер. Оттолкнув Лесли, Керки выдвинул ящик и с ключом бросился к сейфу. С сумкой в руках он уже был на полпути к двери, когда услышал три выстрела и попятился назад.

— Ты мне нужен, Керки. — В дверях стоял Джигс.

Два выстрела слились в один звук. Из коридора вбежали еще три человека. Один подхватил пошатнувшегося Керки и тут же получил пулю; двое других открыли огонь.

Лесли забилась в угол и испуганно наблюдала за перестрелкой. Джигс стрелял обеими руками. Двое рухнули на ковер, Керки еще держался. Его пистолет заело, он выхватил другой. Но Джигс опередил его. Прозвучал выстрел, и Хозяин дернулся, упал на стену и, судорожно цепляясь пальцами за обои, медленно сполз на пол.

— Счастливого пути! — Американец выстрелил еще раз…

…Три хирурга провозились с капитаном Джигсом Аллерманом далеко за полночь. Его организм не желал расставаться с жизнью, и на третий день Джигс уже сидел в постели — тощий, бледный, с двумя пулями, которые извлечь пока не удалось, но не унывающий.

— Я не собираюсь умирать, Терри, можете мне поверить! Чтобы Альбукерке победил полицию Чикаго — да они глаза проглядят, дожидаясь этого дня… Что «Дорри» — это только вывеска, конечно, я знал. Эдди нужен был для денег надежный тайник, вот он и купил ее. А вашу юную леди назначил на эту должность потому, что доверял ей. Давно я уже следил за этой фирмой, по сути, с той поры, как туда пришла мисс Рейнджер.

— Моррис — это казначей Теннера, да еще самый крутой головорез, по которому когда–либо плакал электрический стул. То, что он мог творить с обрезом, не каждый сможет и с револьвером. Когда мне доложили, что Керки направляется в «Дорри», я сразу понял, что он идет за деньгами. Но надо отдать ему должное: идея с письмом премьеру была грандиозной. Он блефовал и точно рассчитал, что соберет в одно место не только всю Столичную полицию, но и всех парней из Сити, а сам спокойно может заняться офисом «Дорри». Все бы ему сошло с рук, не примчись сюда Теннер. Бедный старина Эдди, он свое получил. Мне нравился Эдди, он был отличным парнем: ни разу не выстрелил человеку в спину. Видели его завещание, Терри? Думаю, оно вас заинтересует… нет, я его не видел, но могу догадаться.

Джигс поймал взгляд Лесли и подмигнул.

— Отличный парень Эдди, — снова сказал он. — В этот рэкет его заманили не деньги — просто он был прирожденным противником законности, порядка, спокойной жизни… Убил дядю? Да, убил. Я и сам однажды пытался это сделать, когда тот приезжал в Чикаго. Расскажу как–нибудь.

— Почему он решил выйти из игры? — спросил Терри. — Испугался?

Джигс покачал головой, поморщился от боли и снова демонстративно покачал головой.

— Эдди запугать было невозможно.

На этот раз американец упорно отводил взгляд от Лесли.

— Думаю, этот парень влюбился. Трудно поверить, но это так. С каждым может случиться.

Озабоченная сестра положила ему руки на плечи.

— Вам нельзя больше разговаривать, капитан Аллерман.

Джигс сердито взглянул на нее.

— Это еще почему? Что со мной — я уже покойник или язык у меня отвалится?