Восхитительная ложь

Глава вторая

СИРША

Мои босые ноги ударяются о землю с такой силой, что лязг моих костей отдается во мне, зубы стучат и дезориентируют меня. Головокружение затуманивает мою голову, притупляемое острой болью, рикошетом поднимающейся по ноге.

Стиснув зубы, я прикусываю их и отталкиваю мучительную боль в правой лодыжке. Пытаясь сосредоточиться на том, что меня окружает, я моргаю, но звук извращенного смеха заставляет меня оглянуться через плечо на крышу.

— Ты действительно думала, что это был хороший ход?

Выпрямившись во весь рост, таинственный мужчина прислоняется к открытому окну, скрестив руки на груди, обездвиживая меня своим пристальным взглядом.

Мой разум кричит на меня, умоляя бежать как можно быстрее, но мое тело отказывается двигаться, оценивая его слишком хладнокровное поведение. Он не делает ни малейшего движения в мою сторону. Вместо этого он стоит там, как будто у него есть все время в мире.

Сначала он что-то достает из кармана — маленькую серебряную коробочку. Затем он с легкостью открывает её, вытаскивает то, что, как я предполагаю, является сигаретой, медленно подносит ее к круглому отверстию, вырезанному в своей лыжной маске, где находится его порочная улыбка.

Наконец, он зажигает зажигалку, и пламя высвечивает эти необычные глаза, парализуя меня.

Я впитываю его, наблюдая, как он затягивается, прежде чем выпустить облако дыма. Белый туман плывет по воздуху, и мускусный, древесный аромат разносится по ветру, щекоча мои ноздри.

Только не сигареты.

Я напрягаю свою память, пытаясь найти хоть что-нибудь знакомое с этим таинственным мужчиной. Он высокий, может быть, шесть футов один дюйм или шесть футов два дюйма, стройный, но не тощий — судя исключительно по его облегающей черной футболке с длинными рукавами, которая облегает его широкие, выпуклые плечи и рельефные бицепсы. Затем, наконец, мой жадный взгляд падает вниз, на его потертые черные джинсы и черные армейские ботинки Prada, украшающие его ноги. Кем бы ни был этот парень, это кричит о его высокомерии, богатстве и власти, ничего из этого мне не знакомо.

— У тебя есть три секунды, любимая.

Его бархатистая усмешка возвращает меня к реальности и я крепче прижимаю сумку к груди. Я оглядываюсь по сторонам в поисках выхода — налево, к главной дороге, хорошо освещенной, но спрятаться негде, или направо, в густой лес, уединенный, но там легко заблудиться.

— Две. — Он придвигается ближе, готовясь прыгнуть с крыши.

Я сглатываю, мой взгляд мечется между обоими вариантами, ни один из которых не идеален.

Он роняет косяк, а затем топчет его своими дизайнерскими ботинками.

— Время вышло.

Я больше не теряю времени и срываюсь с места, убегая в неизвестность. Мокрые листья прилипают к подошвам моих ног, когда я бегу через сад за домом. Холодный воздух обжигает мои легкие, когда я заставляю себя двигаться быстрее.

Позади меня раздаются шаги, и я знаю, что если не потороплюсь, эта игра в кошки-мышки закончится гораздо раньше, чем я готова. Я хватаюсь за ремешок своей сумки, держась за нее изо всех сил. Что бы ни случилось, я знаю, что мне нужна эта шкатулка и все, что в ней находится.

Морозный воздух проносится мимо меня, щипая мои щеки. Пульсация в лодыжке усиливается, но я не останавливаюсь. Я не могу остановиться.

В поле зрения появляется забор, и я повисаю справа, где деревянные доски сгнили, оставляя небольшую щель, через которую я могу протиснуться. Мое сердце колотится, подстраиваясь под прерывистый стук моих ног по покрытой росой траве.

Угрожающий смех прорывается сквозь белый шум, затуманивающий мой мозг, навязчивый звук, который пробирает дрожью до глубины души.

— Бег не спасет тебя, любимая. У тебя есть то, что принадлежит нам, и я не перестану преследовать тебя, пока не получу это.

Я опускаюсь на колени, продираясь сквозь вечнозеленые кусты, преграждающие мне путь к свободе. Ветки царапают мои обнаженные руки, украшая кожу сотнями крошечных красных царапин, но я не позволяю им замедлить меня. Наконец, как только щель обнажается, я срываю сумку с плеча и просовываю ее через дыру в заборе, наконец протискиваясь через нее сама.

Уличные фонари гаснут, не оставляя мне ничего, кроме света луны, проглядывающего сквозь густой лес. Я перекидываю сумку через плечо и бегу практически без видимости, полагаясь только на свои другие чувства. Поднимая руки, я использую их, чтобы вести себя сквозь ночь. Мои уши навостряются, когда звуки леса оживают — листья шелестят на ветру, совы ухают над головой, звук моих тяжелых шагов по разбухшей грязи… и его.

— Ты не можешь убегать вечно, любимая. В конце концов, ты выдохнешься. Конечно, ты могла бы попытаться спрятаться, но я все равно найду тебя. Я знаю этот лес вдоль и поперек. В конце концов, я наблюдал за тобой оттуда уже несколько недель.

Его голос разносится сквозь ночь, и каким-то образом кажется, что он доносится со всех сторон. Что-то в его тоне и в том, как он скользит по моей коже, разжигает страх и ужас, но в то же время это возбуждает меня. Может быть, это острые ощущения от погони или надвигающаяся высокая опасность, которую она несет, но что бы это ни было, это одновременно пугает и возбуждает.

Линия деревьев утончается, выходя на небольшую, но все еще окруженную деревьями поляну, и я изо всех сил пытаюсь продолжать двигаться. Мои ноги разорваны в клочья, изранены упавшими обломками. Мой темп замедляется, поскольку я изо всех сил пытаюсь продвигаться вперед. Я оглядываюсь через плечо, выискивая его, кем бы он ни был.

Мою кожу покалывает от осознания, и хотя я не могу его видеть, я знаю, что он достаточно близко, наблюдает за мной из-за густого леса. Я чувствую на себе эти гипнотические взгляды, обжигающие меня изнутри.

Я останавливаюсь и кричу в ночь:

— Чего ты от меня хочешь? У меня ничего нет.

Его темная фигура выходит из-за большого дуба, но его глаза не устремлены на меня. Вместо этого они опущены к его ботинкам.

— Из-за тебя я испачкал свои новые ботинки.

Срабатывает мой естественный защитный механизм, и саркастический комментарий слетает с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить.

— Ты беспокоишься о гребаных ботинках?

Он подкрадывается ближе, и лунный свет отражается от предмета, свисающего с его руки в перчатке, и я сглатываю нервную энергию, застрявшую у основания моего горла.

Его запястье поворачивается, с легкостью вращая нож.

— Я не волнуюсь, любимая. Раздражение могло бы быть более подходящим чувством.

Я отступаю назад, но мой позвоночник натыкается на покрытый мхом ствол.

— Кто ты?

Он приближается, заключая меня. Я в ловушке, беззащитная перед ним и его мотивами, и мне некуда идти.

Еще три шага, и он прижимается своей грудью к моей.

— Я думаю, что я герой. — Его губы изгибаются в сторону. — Ты думаешь, я злодей. — Его язык скользит по его идеальным белым зубам, дразня меня тем, каким невозмутимым он кажется.

— Так кто ты из них?

Лезвие его ножа скользит по изгибу моей шеи, танцуя по коже, но недостаточно, чтобы оставить постоянный след.

— Я полагаю, это вопрос перспективы.

Я делаю вдох, о чем сожалею, когда его опьяняющий аромат проникает в мой нос — свежий, мужской, мощный и совершенно греховный.

— Creed Aventus.

Его слова прорываются сквозь мой туман, вызванный запахом.

— А?

— Название моего одеколона. Ты, кажется, его учуяла, так что я подумал, что стоит рассказать тебе, почему от меня пахнет так божественно.

Разочарованная тем, как легко он проникает под мою кожу, я прижимаюсь к его твердой груди.

— Сейчас, сейчас. Не нужно быть такой агрессивной.

— Говорит парень, который держит меня в заложниках с ножом, — бормочу я, не предназначенное для его ушей, но наша близость не приносит мне пользы.

— Послушай, любимая. Это, — он указывает между нами кончиком своего ножа — не обязательно должно быть сложным. Просто отдай мне флешку, и я отправлюсь восвояси.

На линии моих бровей появляется замешательство, и я, прищурившись, смотрю на него.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Шкатулка, которую ты взяла, — уточняет он. — Кое-что, что мне нужно, находится в ней. Так что, либо ты отдаешь это мне, и я позволяю тебе оставить остальное барахло там. — Кончик его ножа скользит по моему горлу, по тонкому материалу моей майки, по ложбинке моей груди и по крошечной выпуклости моего живота. Пока, наконец, он не соприкасается с поясом моих пижамных штанов. — Или я забираю все.

Его кривая улыбка выглядывает из-под маски на лице, нервируя меня, но я изо всех сил стараюсь оставаться равнодушной.

— Как ты…

— Я видел тебя. Я был в комнате, когда ты ворвалась, Сирша.

— Тогда почему ты не остановил меня?

Его нож прижимается к нижней части моего живота, давления достаточно, чтобы проткнуть мою кожу.

— Две причины. Во-первых, я не думал, что ты прыгнешь. И, во-вторых, если бы ты это сделала, я бы с удовольствием за тобой погнался.

Я сглатываю, сжимая мышцы живота под его лезвием.

— Только USB? — Я знаю, что мне не следует даже думать о том, чтобы передавать флешку ему, но разве у меня есть выбор? Если я хочу выбраться из этого гребаного леса, не потеряв ответы на вопросы всей жизни, не говоря уже о том, чтобы остаться в живых, мне нужно дать ему то, что он хочет.

Его лукавый взгляд фокусируется на моих глазах.

— Так что же это будет, любимая?

Закрывая глаза, я делаю укрепляющий вдох.

— Прекрасно, но это все, что ты получаешь.

Он отступает назад, ровно настолько, чтобы я могла дотянуться до своей сумки. Как только мои пальцы скользят по сумке красного дерева, я вытаскиваю ее и откидываю крышку. Безымянный парень подносит свой телефон к коробке, освещая мне содержимое внутри. Слабый запах старой потертой бумаги, мускуса и пыли ударяет мне в нос. Мои глаза просматривают документы, заметки и старые фотографии, пока я ищу флешку, которую он требует.

— Вот. — Он указывает на брелок из чистого золота с кельтским узлом, который я видела миллион раз. — Это она.

— Нет. Это семейная реликвия, а не флешка. — Я качаю головой, слишком поздно понимая, что именно поэтому мама велела мне взять коробку. Этот брелок принадлежал моей семье на протяжении нескольких поколений. Они передали её старшему члену семьи Райан в день, когда ему исполнится восемнадцать, до чего мне осталось всего пара недель.

— Наивная маленькая Сирша. Твоя мать научила тебя чему-нибудь? Большую часть времени все не так, как кажется. — Он достает брелок из коробки, а затем поворачивает дно, как кубик Рубика. Основание снимается, и прямо там, под золотым корпусом, находится то, что он сказал — USB.

Я тянусь к нему, но он держит его высоко над головой, вне пределов моей досягаемости.

— А-а-а-а.

— Отдай это обратно.

— Сделка есть сделка.

Его пустые глаза опускаются на шкатулку, прижатую к моей груди, и он изучает замысловатый рисунок, вырезанный на крышке.

— Тебе пора исчезнуть, пока я не передумал. Но не волнуйся. Увидимся очень скоро, любимая.

В уголках его губ появляется медленная самодовольная улыбка. Затем он разворачивается на каблуках и с важным видом уходит, оставляя меня опустошенной в лесу с еще большим количеством гребаных вопросов и еще меньшим количеством ответов.

Что, черт возьми, только что произошло?

Я ничего не могу с этим поделать. Мои глаза следуют за ним, когда он отступает к дому, более чем вероятно, держа в руках единственную вещь, которая мне нужна, чтобы собрать все это дерьмо воедино.

Мое учащенное дыхание отдается в барабанных перепонках, быстрый темп танго отражает подъем и опускание моей груди. Как только он скрывается из виду, я закрываю глаза и набираю полные легкие морозного ночного воздуха. Жжение проносится по моей груди, задерживаясь в легких, но оно успокаивается приливом облегчения, бегущим по моим венам.

Я не знаю, чего я ожидала от моего преследователя, но отрывистого, небрежного отношения в сочетании с саркастическим подстрекательством, определенно нет. Он мог бы оставить меня умирать, забрав с собой все, что у меня есть… Хуже того, он мог бы убить меня. Я видела это в его глазах. Мерцание тьмы, клубящейся в их глубинах.

Безжалостный, хитрый и совершенно опьяняющий — смертельное сочетание.

Этот человек, кем бы он ни был, мог убить меня голыми руками, а после содеянного спал бы как младенец. Итак, вопрос в том, почему он этого не сделал?

Меня гложет желание последовать за ним, но слова моей матери заставляют меня отступить.

Никогда не подпитывай свои страхи, Сирша. Потому что, если ты это сделаешь, они съедят тебя живьем.

Пообещай мне; что бы ни случилось, ты не повернешь назад.

Беги, Сирша, и не смей останавливаться.

Ночь обвивается вокруг меня, как лозы плюща, лишая меня способности дышать. Более запутанный, чем когда-либо, мой разум лихорадочно работает. Зачем говорить мне исчезнуть, когда кажется, что целью было найти меня?

Мне нужны ответы, но я чертовски уверена, что не найду их, стоя босиком посреди леса в этом городке с одной машиной. Мое внимание переключается на шкатулку, прижатую к моей груди.

Открывая крышку во второй раз за сегодняшний вечер, я ищу любую информацию, которая может мне пригодиться. Мое внимание привлекает потертая фотография. Я не узнаю молодую пару или здание, перед которым они стоят, но что-то внутри меня кричит мне присмотреться повнимательнее. Поражение в конце концов просачивается, но прежде чем я бросаю фотографию обратно, я переворачиваю ее. К ней отчетливым почерком моей матери прикреплена записка с адресом.

Сирша, если ты читаешь это, найди пару на этой фотографии — Оливера и Фиа Деверо.

Улица Раглан,3,

Кингскорт,

Киллибегс.

Там ты пока будешь в безопасности.

И, Сирша, помни… Доверие можно только заслужить, оно не дается даром.

Мама. X

Думаю, я знаю свой следующий пункт назначения.

— Киллибегс, я иду.