Восход Хепри

1 Так рождался Меч

Тонкая струйка расплава лилась вновь в лучший, прожаренный в медной трубке уголь. Так рождалось Серебро Нетеру. Мало кто знал, как тяжек и низко вознаграждён труд рудокопов в Долине Ра-Хенни[1], которую даже караванщики, спешащие подвести по руслу иссохшего канала грузы к древнему порту Синих вод, называли Путём Ужаса, тем не менее, сии рудокопы добывали белый прах. Посвящённые Имхотепа и других храмовых братств Трижды Мудрейшего Тути, добавляли к нему серую желудочную соль, способную, горя, испарять бронзу, и уголь, прокалённый в запаянной медной трубе. Так рождался Небут-Нетеру. Но Серебро Нетеру обещало быть не только лёгким и несокрушимым, если его не очистить, но и хрупким, как синее стекло. Посему, тускло сверкающие капли измельчали, вновь смешивали с лучшим углём и добавляли Кровь Апопа[2], дабы очистить от серы и иных примесей. Снова плавили, бросая Слёзы Ра или Зелёный кристалл[3], и вот, наконец, красно-серебристый драгоценный расплав тёк из тигля в форму.

Когда это было? Целый локон Хонсу ушёл на то, чтобы отлить брусок Небут-Нетеру нужной чистоты, ещё месяц, расковав в тонкую полосу, его отжигали в углях, в запаянной медной трубе, дабы был гибок и не горел при ковке, и вот — настало время Рожденья Меча.

Тути-Анх, обернув лицо плотной повязкой, ибо многие из испарений были ядовиты, приказала остудить металл прохладными водами Хапи. Служки без слов принесли кремниевую наковальню и молоты, ибо ничто не должно было смешаться с благородным металлом мечей Избранников, стоящим многократно дороже золота и серебра, ибо за каждый дебен[4] Небут-Нетеру щедро было уплачено кровью простолюдинов и даже — жрецов.

Двое служек извлекли длинный слиток щипцами, опустив на наковальню. Тути-Анх и Жрец Горизонта Умиротворяющего принялись расковывать священный металл в длинную и широкую пластину. Так рождался Меч Хранителя. Пластина была сложена всемеро и свёрнута в трубку, после чего Тути-Анх и ещё один Посвящённый, хорошо проковав, скрутили щипцами в спираль получившееся. И снова расплющили в пластину, завернув в трубку и приступив к окончательной ковке. Так рождался Меч Избранника — оружье в два с половиной локтя длиной: свыше трёх локтей стран Фенех, эти торговцы уменьшают и облегчают всё.

Удар и сноп искр… Так рождается Меч Хранителя. Великий меч — рукоять его будет достойнейшему Ипи Ра-Неферу почти по грудь. Весить же, даже с отделкой, священное лезвие, лёгкое, как перо Величайшей и прочное, как Сердце Праведногласого, будет не больше восьмой хека. Лезвие, способное сокрушить всё! Расщепить любую бронзу, даже лучшую, что делают на подворье Дома Сокровенного в Ипет-Сут и Горизонте Тути, добавляя Зелёные Кристаллы. Перемахнуть клинки из редкого прочнейшего металла, что падает раскалёнными каплями с престола Нут, оставляя кровавый след. Прилетев из бездн вселенной, чтобы стать падающей звездой, а затем — мечом или священной чашей. Но и Мечи Звёздного железа уступают тайному Небут-Нетеру. Меч из Серебра Богов Несокрушим, способен расколоть гранит, не преломившись, при своём тонком лезвии. Так рождался Меч Избранника — прочнейший, неодолимый ничем, ибо и бронза с зелёным кристаллом и солнечным камнем, и тяжёлое железо небес против него, что сердце нечестивца против Пера Владычицы Истин. Судьба его — петь в ветрах иных стран, в руках Верховного Хранителя, Великую Песню Битвы, сокрушая царства нечестивцев для Величайшего Тути-Мосе Мен-Хепер-Ра!

Удары кремния сыпались по Небут-Нетеру, высекая искры, выбивая в центре, по длине священного лезвия узкие, неглубокие канавки. Меч уложили на специально высеченный станок полированного гранита, и закрепили тщательно. В верхнюю канавку поместили разогретую пластину прочнейшей и гибкой бронзы с камнем слёз Ра, крученную и кованную одиннадцатикратно. Изображения Девятки, Амена-Ра и Прекраснейшей были выбиты на полосах бронзы не просто так. Посвящённая Тути-Анх начала священнодействие, закинув голову и воздев руки:

Так рождался Меч, благословенный Нетеру… Тути-Анх выдохлась, и её заменил иной Посвящённый мастер. Двое Жрецов снова проверили порочность крепления, и точно подогнали пластину гибкой меди к длинной ложбинке в лезвии Небут-Нетеру. Двое служек, уже готовящихся к Посвящению, на всякий случай, придавили медными пластинами к полированному граниту основание и острие меча. Тут же ударили кремниевые молоты, высекая искры. Так рождался Меч. Упругая бронза приковывалась дабы тонкое лезвие Небут-Нетеру не преломилось, встретив любую преграду, и не потеряло гибкость. Один молот треснул, разлетевшись сверкающими брызгами. Крупный тяжёлый осколок сильно ударил мальчика-служку в плечо. Его мгновенно унесли иные, а Посвящённому подали новый молот. Каждая капля, сорвавшаяся из мерного сосуда, означала охлаждение Небут-Нетеру. Меч Избранника не терпел спешки, но не терпел и промедленья. Священный тускло-серебряный металл ещё не остыл, он плохо отдавал тепло, иначе бы непременно оплавил бронзу. А сейчас Посвящённые мастера, к которым вновь присоединилась отдохнувшая Тути-Анх, и ещё один — старый и опытный Первый Стражник Братства — Манту-Херу-Асир, вчетвером, довершали начатое. Самое важное. Четыре молота, опускаясь на Меч почти одновременно, рождали вспышку искр, озарявшую всю мастерскую, и слепившую Посвящённых, что мешало работе. Первый Стражник окликнул служку, но остальные мастера, за грохотом, не услышали его слов. Непросто рождался Меч. Теперь Посвященные загибали обратно края канавки, аккуратно выбитой в священном мече, плотно и надёжно прижимая бронзовые пластины к клинку Небут-Нетеру со всех сторон. А, когда священный меч медленно — а быстро можно остудить лишь тонкое острие сего металла, дарованного Маат или Тути — охладится, отдавая бронзе свой жар, их поверхности ещё и сплавятся, а частью — станут единым, как учил Имхотеп. Слава Нетеру, служка поднёс синие стёкла, оправленные кожей, теперь свет не будет слепить Посвященных, а искры — лететь им в глаза. Но если осколок молота… Сколько Посвящённых Братства при ней потеряли глаз, а, иногда, оба, иногда — и жизнь, создавая Небут-Нетеру? Такова цена священных мечей, увечья, жизни и целые сезоны труда, тысячи лет Тайного Знания… А не два хека золотом и столько же — серебром, как предлагал Братству царь Хатти Цитанта, если и великий, то лишь своим чревом.

Но что Тути-Анх до сего нечестивца, когда Великий Меч, Меч Избранника, возлюбленного Ипи Ра-Нефера, рождается ныне в её руках?

Меч был откреплён от гранитной плашки, перевёрнут, аккуратно уложен и закреплён снова. В ход пошла вторая полоса лучшей бронзы с зелёным кристаллом, лежавшая в печи, дабы не слишком остыть до поры, и всё, вплоть до священнодействия, повторилось. Так рождался Меч.

Наконец, несколько мастеров низкого посвящения, при помощи тонких медных прихватов и многослойных, прошитых хлопком, мокрых рукавиц грубого льна, надели на основание клинка бронзовый чехол, проковав. К нему же приклепали два малых серпа, подобных мечам хопеш. Дабы рука держащего священное оружье была защищена, и ещё, чтобы воин мог заклинить ими вражеский меч, обезоружив врага. А, ежели враг близко, и укол или замах невозможен, то сии серпы нанесут внезапный режущий удар отводом локтя. Подобные длинные и тонкие, из отборной бронзы, «тройные» мечи селкит стали оружием высокородных, военачальников и опытных воинов Уасита ещё при нечестивых Хаках. Доказав за несколько веков, что мечника со щитом и селкитом не одолеть ни саблями Хатти и Кадеша, ни лёгкими, наподобие наших, хопешами восточных кочевников, ни тяжёлым и длинным боевым серпом Нахарина, ни прямыми, сужающимися, подобно кинжалу, клинками Бабили. Ни, тем более тяжёлой секирой. Да и против копейщиков с селкитом устоять много легче, чем с, даже, не с полутора, а двухлоктевыми хопешем или прямым, как жало мечом сепед.

Тем старательнее Тути-Анх подгоняла и приклёпывала нижнюю бронзовую часть, оковывая торчащий, под рукоять, штырь священного Небут-Нетеру длинной трубкой прочной бронзы, на которую, в свою очередь, наденут слоновый бивень и дорогой затыльник с синим драгоценным кристаллом из дальних стран. Селкит из Небут-Нетеру — пред таким даром не устоит ни один враг, и… ни один воин!

Где-то на подворье громыхнуло, обдав ветром, песком и илом лица Жрецов, мастеров и служек, замотанные плотным льном с проваренным углем. Видно, вспыхнула с грохотом гремучая смесь для чаш Гнева Тути, или же, новых гремучих стрел флота Та-Кем, да будут несокрушимы его ладьи. А может, непосвящённые простолюдины мешали простую неугасимую Кровь Геба с красным горючим камнем, для зажигательной смеси ладей, ведь и с нею нужна великая осторожность.

Но что сейчас до того Тути-Анх? В её руках рождается Меч Верховного Хранителя Трона. Того, что не отвечает на её любовь, но, верно, не устоит пред оружием, что не способен подарить ему ни Наследник Тути-Мосе, ни сама Хат-Шебсут Хени-Мет-Амен Маат-Ка-Р!

Великий меч был выкован. Его слегка охладили водою и придали остроту дорогим точильным порошком, лишь чтобы снова разогреть в углях с горючей солью. Но, надели пред тем временную рукоять из негорючего дерева Пунта. Подвели быка. Мечу Хранителя должно закалиться в крови — и Тути-Анх, не снимая повязки, колола и рубила громадного, в двадцать пять хека, буйвола, пока он не рухнул, залив кровью Дом Мастеров подворья Имхотепа. Так рождался Меч…

Одевшись в чистое, при знаках достоинства Жрицы Гласа Амена и Посвящённой Братства Имхотепа, Тути-Анх вышла из душного Дома Мастеров подворья. Она жадно глотнула свежего воздуха и кликнула колесничего храмовой охраны — везти её к ювелирам.

Ювелиры украсят лезвие священным синим золотом с лазуритом Бабили, закрыв бронзовые пластины. Притом, не нарушив углублений на бронзе и Небут-Нетеру: опытные мастера всегда вершили своё ремесло так, что отделка не выступала за лезвие, напротив, утопала в нём, самое меньшее, на три-четыре волоса, дабы клинок не застревал, перехватывая вражеский щит. Бронзовые серпы у рукояти будут украшены жёлтым, красным и белым золотом, наподобие Пера Маат, Величайшей и Прекраснейшей. Тяжёлая драгоценная отделка почти у самого острия будет переносить всю мощь удара длинного священного лезвия на конец клинка. У Ипи Ра-Нефера уже есть длинный меч-селкит, правда, из бронзы, много тяжелее и чуть короче. Но, всё равно, Верховный Хранитель Трона, достойнейший Ипи Ра-Нефер, быстро привыкнет к новому оружию.

Тути-Анх загодя дала ювелирам замеры, заказав сюжет: Херу, поражающий Апопа Священным Мечом, с надписью: «Да хранишь ты берега Хапи, как Хранитель Херу хранит Берег Те-Мери, ведая только победы!» Верно, чеканки уже готовы, старому Амен-Сенебу останется только подогнать и закрепить. И завтра Великий Меч станет воистину прекрасным!

Подворье Имхотепа не зря было отнесено от храма Тути, и, вообще, подальше от Уасита. На этот раз взорвалась всего лишь кровь Геба с мелко толчёной красной горючей солью, которую проваривали в чане, не меньше, чем в полтора хену, да, видно пересыпали селитры, или использовали медный чан с узким горлом, а когда смесь закипела и потекла в огонь… Воронка в полтора локтя на месте кострища, несколько рваных кусков меди и семь обугленных тел — колесничий рассказал Жрице, что на Суд Владычицы Истин предстали двенадцать, а ранены и обожжены — ещё сорок два. И это всего лишь от неугасимого огня, который очень трудно взорвать, а вот очищенная кровь Геба со зловонной солью, — и четверти такого хватило бы, чтобы разрушить самые прочные каменные стены! Не зря сей тайный гремучий состав зовут «Гнев Тути», воистину не зря.

Чуть поодаль, расположив свои горны в сени пальм и густых тамарисков, работали послушники Братства, в числе которых могли быть и одарённые иноземцы. Они брали готовый слиток из мешочка, верно, из самого Дома Мастеров Братства, нагревали и аккуратно, пользуясь формой, расковывали в пластины, равные даже по толщине, и Жрец Тути проверял их после остужения. Брак выходил редко, и длинные — почти в локоть, широкие — в шесть тебов, при толщине — примерно, насколько расстояние и скорость колесницы позволяли Тути-Анх оценить это — всего в палец, а некоторые — в полпальца! Посвящённый тут же размечал точки, и в дело вступали сверлильщики, пробивая по краям четыре, а то, и восемь отверстий — Тути-Анх видела три дня назад результат их труда, случась среди маленькой крепости. По пятеро Хранителей сидели в каждой из четырёх глинобитных башенок. Крепостица эта была возведена за несколько дней указом Верховного Хранителя, хотя Братство Имхотепа с его храмовым подворьем было защищено более чем довольно. Но стены и Хранители оберегали не сокровища от врага или вора, а тайну от ненужных глаз и ушей, которых в подворье Братства было немало — слуги, купцы, не считая ремесленников и послушников из чуждых стран.

Старшую Стражницу Братства Херу-Мосе Имхотепа и Посвящённую Жрицу Тути не пропустить не могли. И тогда Тути-Анх увидела, какую же тайну старательно хранит достойнейший Ипи Ра-Нефер, заодно, и поняв назначение сверлёных бронзовых пластин разной длины и толщины. Но, когда Тути-Анх всего-то решилась спросить… Даже Стражнице Братства ответствовали, что тайну сего оружия, равно как и сплава, из которого льют эту, — молодой Хранитель кивнул на десяток уже рассверлённых пластин, сложенных стопкой, — бронзу, не велено открывать даже Величайшей Хат-Шебсут Маат-Ка-Ра, да живёт она вечно во здравии и силе! Вначале Жрица вскипела, ибо с каких пор распоряжается как хозяин Посвящённый Маат в Братствах Трижды Мудрейшего, пусть он и Верховный Хранитель Трона, но вскоре…

Лишь на первый взгляд, Ипи Ра-Нефер принял, казалось, излишние меры предосторожности, ибо то, что увидела Тути-Анх в этой громадной мастерской, только снаружи напоминающей крепость, потрясло Жрицу. Громадные, в семь локтей каждое, плечи, сделанные цельной рессорой, из склёпанных меж собою листов бронзы, похоже, в олово и медь добавляли для прочности те же тайные камни. Пластины разных длин и толщин. Окончание каждого плеча имело обратный изгиб, что усиливало удар, на концы их были накованы прочные бронзовые трубки — для удлинения плеч костью или рогом. Центр лука, как у любого лука Та-Кем, был изогнут вовнутрь, да ещё и дважды подрессорен бронзовыми пластинами. Жрица Сердца Ра была неплохой лучницей, но оценить мощь нового оружия Ипи оказалась не в состоянии. Единственно, заметив, что у него не будет слишком длинного хода, а по мощи то, что видят глаза жрицы, много превзойдёт подобное старое оружие. Ибо старым лукам ладей, измысленным ещё во времена Дома Аменемхети, говорят, что Величайшим Сен-Усер-Ти Хеа-Ку-Ра, великим мудростью, рессорами служат проваренные слоновьи или бегемотовы рёбра, и, совсем немного — упругая бронза. Значит, новые мощней в три-четыре раза, а то и боле. Для них, именно для них, Ипи Ра-Нефер, возлюбленный Тути-Анх, затребовал много смеси Гнева Нетеру и неугасимого пламени. Да что думать, когда рядом лежали связки прямлённых, уже оперённых щепой, лёгких, похоже, — полых изнутри, осадных стрел, почти с малую пехотную пику длиной. И полые, с одним отверстием в три пальца, шары дешёвой бронзы, зачем же… Это… Это же Чаши Гнева Тути, только в полсотни, в сотню раз мощнее, если Тути-Анх правильно оценила объём. Конечно же, такой лук может бить не только стрелой по ладье, но и подобным шаром с неугасимым пламенем или Гневом Тути по каменным стенам! Может, мудрость Самозваной Правительницы Хат-Шебсут в том, что Великий Меч великих воителей куётся во дни мира и благоденствия? А может… Завтра ювелиры щедро украсят клинок Небут-Нетеру синим золотом и слоновьим бивнем, — подарок Верховному Хранителю будет готов. Достойный Меч для достойнейшего Ипи Ра-Нефера.

Пальмы роняли привычные тени, раскидистые и высокие, но малопригодные, дабы спрятаться от жара Светила. Вспугнутые грохотом птицы, кружась и вереща, постепенно возвращалась к своим гнёздам. У Дома Мастеров Золота было не в пример спокойнее. Навстречу Тути-Анх вышел Старшина Дома — старый уроженец Яхмади, принявший в Та-Кем имя Амен-Сенеб, и учтиво приветил женщину. И, тут же, развернув длинный кожаный свёрток, воскликнул, не удержавшись:

— Какой меч! О, все Нетеру и мои старые боги, только вам по силам такое! Великий меч! Давно, ох, как давно не держала молота длань Амен-Сенеба, не дышал на меня раскалённый горн! — я всегда был хорошим ювелиром, но тот, кто держал молот кузнеца, никогда не забудет, как в руках его рождается меч! — Пи-Ре, принеси заготовки! — старый ювелир добавил подмастерью.

— Но почему ты не пошёл послушником в Ипет-Сут, ведь при Храме Амена много мастеров из Ре-Тенну и Яхмади?

— И бегать десять разливов в подмастерьях как Пи-Ре? — нет, мне нужно было золото и собственное дело. Правда, и мастерству златокузнецов Та-Кем я проучился целых два разлива, ведь наши украшения много грубее, а ювелиры берегов Хапи умеют оживлять золото, серебро и камни, — подмастерье прервал его речь, принеся чеканки синего золота, — смотри, достойнейшая, сюжеты и надписи для обеих сторон клинка?

— Без изъяна, ты, как всегда, великолепен, да вознаградят тебя Нетеру! — не дожидаясь награды Нетеру, Тути-Анх сунула пять золотых кайтов в ладонь ювелира.

— Смотри, рукоять из слоновой кости, в виде Анх — креста Вечности, — Амен-Сенеб прокашлялся — синее золото, в которое щедро добавляли стеклянную краску, давало о себе знать, — удовлетворена ли госпожа золочением на серпах отборной бронзы? Такой великий меч, побывав в руках искусного ювелира, способен не только рубить бронзу и колоть гранит, но сокрушить то, что намного твёрже — сердце возлюбленного, — Амен-Сенеб заметил смущение Посвящённой и прервался на полуслове.

— Конечно же, почтенный властелин священных металлов, — Тути-Анх улыбнулась, едва заметно, сделав вид, что не поняла намёка или не расслышала последних слов мастера.

— Левую чеканку уже можно крепить, равно, как и священный знак в самом конце лезвия, перед остриём, дабы острие легче перемахивало щиты и брони, а вот правую — придётся подогнать.

— И сколько у вас уйдёт на это? — Тути-Анх нервно вздохнула, женщина торопилась, Ипи Ра-Нефер должен появиться на Подворье Имхотепа очень скоро. Он не мог не заметить взрыва, услышанного по всему Уаситу, и не мог ограничиться даже докладами самых верных Хранителей Трона.

— Завтра утром, достойнейшая, в первых лучах Хепри, мой посыльный вручит тебе Меч, дабы Посвящённая Жрица воочию смогла убедиться, что священный меч отныне не только всесокрушающ, слава Тайному Знанию Нетеру, но и воистину прекрасен, и красота его способна сравниться с его мощью! — Амен-Сенеб своим, воистину восточным красноречием, заставил Тути-Анх тепло улыбнуться, — а теперь, — старый ювелир поник головой, — задаток в четыре дебена я уже получил, когда достойнейшая заплатит мне остальные десять?

— Когда священный меч будет в моих руках! Сразу же. Твой посланник, почтенный мастер Амен-Сенеб, найдёт меня в собственных покоях, небольшой, но богато украшенный проём в стене гостевого зала Дома Посвящённых Братства.

Тути-Анх вышла, не простившись, и окликнула колесничего, ожидавшего неподалёку. Уже вечерело. Правда ли, что Атум-Ра проливает кровь на закате. Или же, как пишут поэты, он превращает в золото Священные берега. Но сейчас и пальмы, и заросли тамариска, и редкие смоквы, даже крестьянские хижины казались жрице золотыми. Добрый знак для Трижды Мудрейшего и Имхотепа — сына его. Что принесёт ей завтрашний день? Принесёт ли долгожданное счастье, сокрушит ли твердыню сердца, о чём неучтиво обмолвился старый златокузнец?

Колесницы неслись как ветер по улицам Уасита, почти за два итеру в час. Пусть и Священный час Та-Кем и в полтора раза короче, нежели у нечестивых Фенех, Бабили и Акайвашта. Ибо неведомо нечестивцам, что на тридцать шесть часов разделили Хепри-Ра, Амен-Ра и Атум-Ра Престол Нут, а двадцать четыре часа — есть влиянье Апопа. Но, всё равно, промчаться почти двадцать тысяч шагов за час Та-Кем, да в городе… Никакой лучник не попадёт, разве что, в коней. Ипи был доволен скоростью колесниц на опасных улицах.

Великолепные, украшенные полуизваяниями Нетеру-Хранителей Анпу и Херу, парадные врата Уасита, три десятка локтей в высоту, пропустили кортеж Величайшего. Самого Тути-Мосе, Ипи Ра-Нефера, а за ними — нескольких молодых Хранителей Трона, Носителей Щита и воинов из отрядов Храбрейших. Рядом с Тути-Мосе ехал опытный начальник Стражи Тути-Мосе и личный Носитель Щита — Ахти-Мут. Но Верховный Хранитель Ипи Ра-Нефер взял с собою лишь Усер-Мина: своего поверенного и Старшину Совета Хранителей Великого Дома Маат.

Прихватили на всякий случай — ведь поединок, даже тренировочный, очень опасная забава — шестерых лекарей Братства Анпу. Да двоих Посвящённых, что «умеют исцелять без ножа и мази, и убивать без дрота и лука». Чему Ипи Ра-Нефер однажды был свидетелям, да и сам немного освоил эту науку.

Едва десять колесниц покинули врата Столицы, как вслед за ними, по хорошо накатанной и присыпанной щебнем дороге, отправились ещё два десятка лёгких колесниц — из Воинств Амена и Тути.

Тенистые пальмы и виноградники крестьян раскинулись всего в половине итеру от пригородных кварталов Уасита, где селилась беднота. Мелкие торговцы и ремесленники, коим не хватало серебра купить дом или землю внутри несокрушимых стен великой столицы Священной Земли, жались к ним. Казалось, перемена наступила мгновенно, ветвистые мясляничные и финиковые пальмы прикрывали воинов от жара, пусть и утреннего. Со стороны Вечного Хапи доносился прохладный ветер, дышащий влагой и свежестью. Буйволы крестьян спешили к водопою, но шарахались от колесниц, видя в них несущихся с неимоверной быстротой огненно-чешуйчатых чудовищ, которыми правят сверкающие люди. То здесь, то там вспархивали немаленькие стайки упитанных уток и гусей, совсем ещё непуганых. Странно — даже крестьянских девочек учат охотиться с деревянным луком с шести лет, не говоря о мальчиках. Почему птица почти не боится людей, если крестьянские луки, сети и смоляные ловушки собирают столь богатую дань? А у каждого Хранителя, Стража и воина — за спиною ненатянутый, но мощный составной, из рога, бронзы и кости, лук. Птицы, похоже, видели оружие, но, всё равно пугались только гула колесничего отряда, продолжая кружить над кортежем. Твари мудры, ничего не скажешь. Торжественный выезд Тути-Мосе трудно было перепутать с охотой даже неграмотному кочевнику, а уж птицам, сама жизнь которых зависела от стрел сынов Хапи — подавно.

Тути-Мосе прикрикнул на своего флейтиста, и тот, немедля, пропел сигнал: остановить колесницы. Ипи Ра-Нефер и сам прекрасно осознавал, что вот-вот должна показаться дорога, ведущая к саваннам востока, да, к тому же, всем, проснувшимся слишком рано, и немедля поспешившим в путь, были необходимы еда, питьё и немного вина.

Ипи направился к Тути-Мосе, по пути выхватив из позолоченных полуножен кедра и кожи, свой длинный обоюдоострый меч, с лезвием немного за два локтя. На острие раздался хлопок, и, сие мгновенье, молодая пальма из бесполезных, толщиною больше чем пол-ладони, рухнула, создавая воинам подобье скамьи. Молодые воины, Храбрейшие, Стражи и Хранители — вовсе были в изумлении. Конечно же, кроме Ахти-Мута и Усер-Мина, знавших о дорогом, щедро украшенном серебром и красным золотом, подарке Величайшего Тути-Мосе своему названному брату. Да, к тому же, все Посвящённые, даже не состоя в Братстве Имхотепа, прекрасно знали, что слабы лишь бронзовые мечи, с одной пятнадцатой олова: годятся они лишь на продажу сынам Фиолетовой и иных областей Ре-Тену, Джахи, Яхмади, Бабили и даже Хатти. Для лучших мечей, чешуйчатых доспехов Хранителей, Стражей и Храбрецов, а иногда, и четвёрок коней тяжёлых колесниц «хевити» в бронзу добавляют камень Слёз Ра. А для оковки щитов и боевых пекторалей с поясами для простых воинов Та-Кем, добавят в расплав синюю краску стеклодувов, убавив три части олова. Что делает бронзу немного гибче, на треть прочнее, а мечи, брони, щиты и наконечники — легче. Но только высокородные, военачальники и зажиточные, а иногда, отмеченные в бою воины могли позволить себе меч, подобный селкиту, увиденному у Верховного Хранителя. Длинный — в два локтя и полторы ладони — и тонкий, меньше пальца у основания, не ломкий и упругий клинок. Говорят, Посвещённые Братства Херу-Мосе Имхотпа добавляют в расплав вместо олова — или же и олова оставляют, но немного, Нетеру ведомо — Слёзы Ра или дорогой Зелёный кристалл. Лишь тогда клинок получается долгим и тонким, лёгким, в шестую хека, и хлопающим отточенным остриём. Только опытные воины знали, что если острие хлопнуло, как хлыст дикаря: не будет ему преград, способному разрубить как деревяшку даже брус отборной храмовой бронзы в пол-ладони, а, оцарапав врага, клинок мгновенно убьёт его. Впрочем, Посвящённые, коих здесь было семь, включая Величайшего и Верховного Хранителя, понимали, что хлопок мечей и хлыстов всего лишь следствие того, что острие обогнало собственный ветер. Именно от этого и гибли оцарапанные враги: в крови рождалась волна, сокрушая всё на своём пути: и мозг и трепещущее сердце. Но малая фехтовальная пика, пятилоктевая, дополнявшая длинные копья щитоносного строя, превосходила лучшие мечи высокородных. Конечно же, лишь за счёт мечевидного наконечника, и плеча замаха. Пусть длинной строевой пикой в восемь локтей, много превосходящей лёгкие, запросто можно перехватить и двух воинов в доспехах и со щитами: неспроста её отточенный наконечник длиною больше малого меча! Только, какую силу нужно иметь, дабы ударить ею? Да, пальма древка очень легка, волокниста и прочна, высверлена для большей лёгкости и, после того, снова продублена для прочности, но это не оружие для удара. Разве, как воины бьют «ножницами» в плотном строю, когда передние, припадая на колено, бьют в чрево, а следующий ряд обрушивает долгие и тяжёлые наконечники на головы и плечи. Дабы враг, закрыв щитом чрево, погиб с располовиненной головой, а укрыв щитом голову, получил бы пику в потроха. Но этим громоздким оружьем невозможно биться как мечом в одиночку. Оно создано для строя, потрясающе действенно в строю, но не более. Кстати же пришлось решенье Тути-Мосе оснастить воинства, в дополнение к длинным пикам и дротам, ещё и малой пикой, помимо меча хопеш, лёгкого лука и топора. Не многих, конечно, ибо не каждый вынесет такую тяжесть, вместе с бронёй, в походе, но четыре тысячи лучших из воинств, да всех Стражей, Хранителей и Храбрейших. А вот у высокородных, чаще сражающихся на колесницах, были тяжёлые хопеши, длиною свыше двух локтей, смертоносная прелесть которых в том, что мощный рубящий удар сверху, превращается в укол изогнутого, как жало скорпиона острия, пробивая щит, и лишая врага-щитоносца руки, отправляя к Апопу. А рубящий удар справа надрезает щит скольжением изогнутого лезвия, тогда как острие хопеша снова наносит укол, и, легко пробивая даже дощатый бронзовый доспех, поражает Сердце нечестивца. Либо высокородные сражались долгими мечами «Селкит» — скорпион, сокрушающие древки, бронзу и плоть хлопком, подобным хлысту, способными заклинить оружье врага серпами у основания…

Похоже, Величайший Мен-Хепер-Ра, — или юный Наследник, как предпочитают звать Тути-Мосе псы Самозванки Хат-Шебсут, — воспринял удар Верховного Хранителя как вызов своему мастерству. Фараон решил поразить своих воинов ещё больше, выхватив из полуножен прекрасное, отделанное синим, жёлтым, красным и белым золотом, камнями и слоновой костью лезвие. Чехол из кожи и проклеенного льна, укрывавший, во избежание случайной раны, золочёные серпы у основания, когда меч висел в поясной скобе, сморщился… Но, едва Мен-Хепер-Ра вскинул оружие, плотно ухватив рукоять, вывернулся наизнанку, покрыв руку Величайшего, едва не до локтевого сгиба, чешуйчатой бронёй.

Ипи Ра-Нефер не был удивлён, не разглядев оружие в слепящих лучах. Почти такой же меч, как его собственные селкиты, подаренные Тути-Мосе и царственной сестрою Мерит-Ра, был немного, едва на две ладони, длиннее меча Ипи. Но иных собравшихся, стоявших по светилу, лезвие в два с половиной локтя без рукояти, поразило отнюдь не длиной или драгоценной отделкой. Пока Ипи Ра-Нефер, щурил глаза, оценивая меч в твёрдой руке Тути-Мосе. Осматривая, как опытный, хотя и ожидающий через два локона Хонсу только семнадцатую звезду, воин, раздались шепотки простых воинов отряда, Храбрейших, и даже Носителей Щита и Хранителей Трона:

— Небут-Нетеру, металл Извечных!

— Смотрите, Братья, если у достойнейшего Верховного Хранителя такой же, чуть короче, меч толщиной около полупальца на две трети от острия, то меч Величайшего Мен-Хепер-Ра даже чуть тоньше! Лишь у самого основания доходит он до двух третей! — совсем юный Хранитель Си-Птах не мог не выразить своего восхищения священным металлом клинка. Который был много дороже, нежели золото десятка цветов и оттенков, камни и иная инкрустация лезвия и рукояти. «А ведь из Си-Птаха получится один из лучших Хранителей!» — про себя подумал Ипи Ра-Нефер, в какие-то мгновенья, когда Тути-Мосе уже сделал замах неуловимым движением…

— Слава Хатор, Хранительнице возлюбленных, Держащей Ключи и Свитки! — Верховный Хранитель, вновь, сказал едва не про себя, но тут же пришлось сожалеть о славословии Золотой.

Уши резанул хлопок, и прочная молодая корабельная пальма, в ладонь толщиною, упала, срезанная как тростинка. Воины только восторженно охнули. Но Ра-Нефер уже усомнился, что Золотая Хатор милостива к Тути-Мосе, Мерит-Ра, Нефру-Маат, да и к нему самому. Тути-Мосе запретил рубить корабельные пальмы, ибо создаёт Великий флот, странно… А уж после того, как молодой Фараон, отошёл пару шагов и, с ненавистью в глазах, мастерски метнул меч, подобно дроту, вонзив остриё почти на локоть в тот самый пенёк, Ипи тихо выдохнул вслух:

— Рано же я собрался поднести две сотни кайтов золота Десир-Десиру, в Золотой предел Хатор-Хранительницы и сотню древнему Дому Тан-Ти-Ра… — священный меч Тути-Мосе трепетал, вонзённый в пень, показывая, насколько он упруг. Почти столь же, сколь бронзовый меч Ипи, гибкий, как рессоры тяжёлых колесниц, которые не сделаешь из дерева. И, при этом, много прочнее и легче, более чем на треть. Ибо Ипи уже держал этот священный меч в руках. Его меч…

— В чем дело, достойнейший? В чём, мой названный Брат! В чём, брат моей Соправительницы Мерит-Ра? — Тути-Мосе встряхнул Верховного Хранителя за плечи, уже догадываясь, но, внезапно, Величайший резко выдохнул, ошеломлённый новой догадкой: Значит! Значит этот меч был даром не мне, и я…

— Остановись, Величайший, — ты владыка Священной Та-Кем или мальчишка? — Ипи, пусть и был моложе Тути-Мосе на целый разлив, бывал очень жёстким с Мен-Хепер-Ра. Но, воистину — единственным, на кого Фараон мог опереться в царствие Самозванки, — когда завершим отдых и отправимся к месту поединка, то взойдём с тобою на одну лёгкую колесницу и тогда переговорим, без посторонних ушей.

— Ужели ты не веришь даже своим Хранителям, достойнейший? Переговорим… — Тути-Мосе задумался, — значит, и о…

— И о Тути-Анх, Величайший, в том числе, хотя… — Ипи не завершил мысли, — только если ты пообещаешь мне после схватки хорошую стрельбу из луков! — Ипи Ра-Нефер улыбнулся, сгладив неловкость.

— Ты любишь всегда быть победителем, Ипи! — улыбнулся Тути-Мосе.

Похоже, все уже отдохнули и насытились. Вскоре, отряд в тридцать пять колесниц, слаженно, подобно змее, свернул на дорогу, ведущую в саванну за полями крестьян. Становилось всё жарче.

Мен-Хепер-Ра, услышав, что гул колесниц почти заглушает их слова, обратился к Ипи исподволь, хотя Фараон и Верховный Хранитель полностью доверяли друг другу, но не в таких вопросах.

— Ну и как тебе мой новый меч, достойнейший Ипи Ра-Нефер? — Ипи вёл колесничью пару, стоя к Тути-Мосе спиной, но почувствовал, что Фараон ухмыльнулся, — кстати! Малые, в две трети локтя, хопеши у рукояти, не говоря о чеканках Синего золота и ином мастерстве ювелиров, украшавших Священный Металл, делают наши с тобою мечи почти одинаковыми!

— Ты, верно, хотел сказать, боевые серпы, что подобны мечу хопеш, только втрое короче, — Тути-Мосе засмеялся, что и было нужно Верховному Хранителю, — из той же священной бронзы, они назначены бить в противоход и захватывать меч врага — тогда все дорогие мечи похожи. А у высокородных, серпы так же позолочены в виде Пера Маат. Да и на пластинах синего или белого золота один сюжет: Херу, Ра-Мефтет или Сети сражают Апопа. Но твой меч не так лёгок и тонок, как кажется, Величайший, пусть он и из Небут-Нетеру! Под чеканками синего золота упругие, как пружины, тонкие пластины бронзы. И если мой меч отборной бронзы, всего на две ладони короче твоего, то… Ведь мой весит почти в восьмую хека, а твой меч, да живёшь ты вечно, Величайший Тути-Мосе Мен-Хепер-Ра, едва не в десятую. Хотя, кажется, должен быть легче на треть. Не более, чем в десятую, ибо Небут Нетеру, пусть оно несокрушимо и всесокрушающе, но почти вдвое легче бронзы. Значит, вес сих пластин отнюдь не мал, дабы меч был стоек к излому…

— Я так и думал, что Тути-Анх создала сей меч для тебя! — Тути-Мосе, оборвав Ра-Нефера на полуслове, резко выдохнул и сжал бортик колесницы до боли в пальцах, — иначе, откуда тебе знать о нём то, что неизвестно его обладателю? — Величайший едва держал себя в руках.

— Тути-Мосе, да будет жизнь твоя вечной во здравии и силе! — теперь не выдержал уже Верховный Хранитель и металл зазвенел в его голосе, — ты — Величайший! Так заставь Тути-Анх оставить нас и замолчать, перестать порочить меня, царственную Мерит-Ра и Наречённую мою Нефру-Маат! — Ипи продышался, оглянувшись, — когда Посвящённая Имхотпа вручила мне меч, я чуть не располовинил её голову собственным же подарком! Маат Нефер-Неферу свидетельница, не я, так моя царственная сестра не выдержит… А слава наших ядов тебе известна… Я прошу тебя, названный Брат! Не дай потомкам Древней Крови очернить себя неправедным убийством!

— Быть может, Ипи тебя утешит то, — вновь Мен-Хепер-Ра не смог совладать с собою, — что далеко вам с сестрою до яда создательницы сего меча, способной без стрелы и чаши впрыснуть его в самое сердце!

— Но, да простит меня Величайший, что Верховный Хранитель считает недозволительным для тебя увиваться за не высокородной, — Ипи вздохнул, растягивая паузу, и обдумывая странные слова Фараона, — но, мне кажется, Тути-Анх явила благосклонность к твоей любви сим даром.

— Змея! Ты желал одарить Хатор, но Золотая Владычица может быть злей Исефет и опасней Апопа! — Тути-Мосе сжал рукоять меча, — куда твоим ядам, куда ядам царственной Мерит-Ра? Пусть они страшат владык от Элама до Шарден! Но куда им до того яда, что течёт в крови Тути-Анх!

— Погоди, Величайший Мен-Хепер-Ра, да будет жизнь твоя вечной! — Ипи был всё ещё растерян, но о многом успел догадаться, — ты ведь давно возлюбил её, и Жрица Братства Имхотпа творила любовь с Величайшим… Хотя, я, как Верховный Хранитель, и не одобряю сего, не ровня она тебе, ждущему Двойную Корону! — Ипи Ра-Нефер снова решил принять удар на себя.

— Конечно же, — замысел Ипи удался, и Тути-Мосе вскипел, — лишь Избранники, дети Древней Крови, единые пред Маат и сочетавшиеся Именем Девяти-в-Ладье воистину равны! Даже приняв Трон, у своих покоев, я буду слышать слова Усер-Мина: «Достойнейший Ипи Ра-Нефер и твоя Соправительница Мерит-Ра готовят приказы Совету Хранителей Трона!» Почему не сказать: «Избранники Нетеру, единые пред Извечными, творят любовь?» Я ведь был против решения Хат-Шебсут, ты знаешь это!

— Нас не спросили, Тути-Мосе, да живёшь ты вечно, да будет крепок Великий Дом Йаху-Мосе Неб-Пехти-Ра Избавителя! Ни тебя, ни меня, ни Мерит-Ра, ни Анх-Нофрет, что была твоей Наречённой, а стала изгнанницей. Дочерью убийцы, отправленного мною на корм Стражнице Амет. Ей хотелось такого решенья Шаи? Не боле, чем нам. И разве спросили достойнейшего Паер-Анха и мать нашу: хотят ли они под крылья Прекраснейшей. Зачем корить меня этим, — Ипи помрачнел и задумался о чём-то далёком…

— Что же, достойнейший Ипи Ра-Нефер Херу Си-Атет, — Тути-Мосе тепло улыбнулся, решив польстить Ипи Ра-Неферу, дабы развеять его печаль, хотя, в словах Наследника было больше правды, — ты воистину великий Хранитель, и горе тому правителю или посланнику, что услышит твою речь, ибо сдаст царство без боя!

— Почему горе, Величайший, да живёшь ты вечно? Согласившись, нечестивый правитель сохранит десятки тысяч жизней, ибо отборные воинства Тути-Мосе, подобны льву, затаившемуся перед броском, дабы напасть на ослушника, — Верховный Хранитель не остался в долгу.

— Не думаю, — Тути-Мосе продолжил обмен почти детской, граничащей с бахвальством, лестью, — что судьба ослушника: потерять воинства и царство. Скорее — отправиться в царство Апопа, ибо у нашего Ипи два лучших посланника несговорчивым — яд и стрела, а они убеждают всех, и никогда не подводят! — Наследник и Верховный Хранитель непринуждённо рассмеялись.

Колесницы неслись навстречу горячему ветру, обдававшему лица юношей, на мгновение захмелевших от власти и забывших свои печали. Дорога сужалась, и высокие пальмы совсем закрыли кортеж от палящего светила. Гроздья фиников были ещё зелёными, но один плод, сбитый спугнутой птицей, ударил точно в шлем Величайшего звонко и гулко. «Нетеру отметили тебя!» — Ипи рассмеялся, едва не потеряв управление, Тути-Мосе и вовсе едва удержался за бортик, согнувшись от хохота. Верховный Хранитель сумел увести разговор в сторону, слава Владычице Истин, Дарующей и Отнимающей! Но радость Ипи Ра-Нефера была совсем недолгой:

— Прости, Ипи, названный Брат, что я осудил вас с Мерит-Ра, но… — Тути-Мосе задумался и отвёл взгляд, — я говорил не о вас. О священном мече.

— Да будет жизнь твоя вечной, но причём тут клинок из Небут-Нетеру? — Ипи неловко попытался изобразить удивление.

— Это не подарок, Брат! Меньше локона назад я заказал прекрасные драгоценные украшения у лучших ювелиров столицы, — Наследник улыбнулся, — не у придворных конечно, и не мне объяснять тебе, Ипи, почему, — Маат-Ка-Ра ненавидит Тути-Анх, считая… Как и ты, что негоже Наследнику, Соправительница которого происходит из Дома, много более древнего и знатного, чем наш Дом. Ведь твоя царственная сестра Мерит-Ра, как и ты сам, — прямые потомки Амен-Ем-Хети, наследника славы Херу Сома и Хасехема, а может, Извечных Херу и Сети! — бегать, как мальчишке, за не слишком высокородной, Посвящённой, но, простой Жрицей! — Величайший замялся, но тут же продолжил, ибо сейчас мысли Наследника не принадлежали Избранникам Древней Крови, — я заказал для Тути-Анх браслеты, тройное ожерелье, пектораль, диадему и пояс. Из освящённого золота и серебряного сплава, с изящными орнаментами, отделкой из лазурита, синих и красных осколков падающих звёзд, даже слёз Нетеру из земель, лежащих южнее Куша! Где-то, под Быстрыми Звёздами… И, на днях, преподнёс дары сии Тути-Анх. Она не посмела, подобно тому, как ты отверг её дар, оскорбить отказом Наследника, или… Оскорбить мужчину, который возлюбил её, впрочем не важно, — Фараон опустил глаза и продолжил, — едва она приняла украшения, не успел и возрадоваться мой Ка, так, сразу же, велела принести священный меч, отплатив ещё более ценным подарком, ты знаешь, что это значит, Ипи! Я хотел выбросить оружие, истинную ценность которого трудно выразить в золоте и редком серебре, выбросить в придорожную канаву, швырнуть меч в воды Великого Хапи! Почему Хатор даровала тебе счастье, любовь Царственной сестры и твоей Жрицы, названный Брат мой, а мне… Почему… — Фараон и вовсе замолчал, опустив голову, ибо Ипи заранее ответил ему: «Нас не спросили, Тути-Мосе. Ни тебя, ни меня, ни Мерит-Ра-Нефер, ни Анх-Нофрет не спросили…» — Фараон про себя повторил слова названного Брата.

Ипи, в то время, любовался разрушительной красотой священного меча, вынутого из полуножен. Тути-Мосе опирался на него, как на церемониальный скипетр, левой рукою держась за борт. Клинок в два с половиной локтя Та-Кем был воистину прекрасен. Ипи Ра-Нефер видел его только в полутьме мастерской храмового подворья Тути. Но сейчас, в свете Амен-Ра… Прекрасен, несокрушим и всесокрушающ… Лёгок, как перо Маат, и твёрд, как гранит Суины. Верховный Хранитель был очень богат, и заказать такой меч было вполне по средствам Ра-Неферу. К тому же высокородный потомок Древней Крови и Верховный Хранитель Трона имел право на такое оружие. Вот только… Лишь Посвящённые Тути из Братства Имхотепа на своём подворье могут создать такой меч. А Тути-Анх одна из Стражниц Братства и лучших мастеров, не смотря на юность и хрупкость. Как бы отослать её в Бехдет, Мен-Фи, Нехен или, лучше, главой каравана в Ра-Хенни, отбирать ту руду, белый-белый прах, из которого, по её словам, рождается Небут-Нетеру? И чтобы на целый локон Хонсу…

Наконец-то, дозорный колесничего отряда Тути-Мосе нашёл достойную, в довольно бесплодной саванне, пальмовую рощицу, вполне подходящую для учебного боя и поединков. Кроме того, из-под земли бил родник, невесть откуда, в пяти Итеру от благословенного Хапи, выше на сотню локтей, даже чем воды в разлив. Похоже, с гор меж Долиной и Синими Водами, но что до того? Главное, можно будет отрыть хороший бассейн. И это особенно важно, ибо лишь поначалу воины будут биться изогнутыми, на манер сабель Джахи и Хатти, лёгкими деревянными мечами, почти без всякой защиты. Но, и тогда, на такой жаре вспотеют изрядно. Величайший, неглубоко вонзив священный меч в кедр площадки, внезапно, ошеломив Верховного Хранителя Трона, спрыгнул с колесницы, схватив малую пику, закреплённую на оглобле, и, тут же, принялся размечать контур будущего бассейна, вместе с небольшой дамбой, подводным и отводным каналами. Возницы, простые воины и слуги немедля сошли с колесниц, взялись за лопатки и принялись рыть бассейн. Несколько Хранителей и Стражей Величайшего — Носителей Щита вскинули тугие составные луки, осматриваясь окрест. Нет ли хищников, не едет ли отряд разбойников, Хабиру, Те-Неху или иных кочевников, что могут представлять опасность для малочисленной охраны и самого Величайшего: Воплощения Херу, Сына Амена-Ра? Однако, их осторожность была излишней.

Тути-Мосе вместе с Ипи отошли в тень единственной раскидистой пальмы, присев на жёсткую, воистину — жевать лишь бородавочникам и саванным буйволам, траву. На мгновенье Величайший задумался, и тут же его глаза заискрились озорным и хитрым блеском. Фараон поднял стрелковую суму и извлёк из долблёной трубки небольшую, в полтора-два локтя, колесничью стрелу, сказав Ипи дать ему свою. Сие Верховный Хранитель исполнил незамедлительно, хотя и ожидал подвоха или очередной забавы.

— Возьми эти стрелы, достойнейший Ипи Ра-Нефер, и поразмысли, чем они отличны?

— Мне не понять твоей тайны, Тути-Мосе, я бы мог спутать их — лучший тростник Бехдета и Па-Уда, кедровые оконечия, которые режут в Бехдете три-четыре мастерских воинств. Хорошо подогнаны, уже бронзовой мечевидной иглы, такое не задержит стрелу пробившую щит. Тростинки прикреплены верно, верхом к оперению, дабы не тормозить полёт, похоже работа бехдетских мастеров Херу-Бена, поставщика Воинств, Дома Истины и самого Великого Дома, Величайший. Мои узкие мечевидные наконечники, в шесть пальцев длиной, чуть шире у острия, дабы, пробив, не притираться к броне или щиту… Но ими оснащены все лучники Священной Страны уже больше разлива!

— А помнишь, Ипи, — Наследник улыбнулся, ударив землю ладонью, — как старый Амен-Ем-Геб, да Хапи-Сенеб с Нехси противились твоим наконечникам? — теперь и Ипи рассмеялся, — ладно, ладно, продолжай, Верховный Хранитель Трона, — почти с издёвкой добавил Тути-Мосе.

— Что скажу я, тебе Величайший? — Ипи Ра-Нефер растерялся, — разве синие перья выдают стрелу Хранителя, а белые, знак царственной крови, — твою стрелу, ибо боле ничем они не отличны!

— А если взять в руку по отдельности? — Мен-Хепер-Ра продолжил свою загадочную игру.

— Великие Нетеру! — Ипи знаком испросил отломить наконечники, Тути-Мосе кивнул, — четыре кайта! Мои мечевидные наконечники весят ровно четыре кайта! А твой, мой названный Брат… Все пять, или больше!

— Да, почти пять, — улыбнулся Тути-Мосе, — а боле, и в правду эти стрелы ничем не отличны.

— Ужели… — Ипи стряхнул наконечник Фараона в траву, как паука или скорпиона, внезапно упавшего в ладонь, — ужели там прах Апопа?

— Нет, достойнейший Ипи Ра-Нефер, — Тути-Мосе торжествовал, чувствуя себя победителем, — прах Апопа, конечно, тяжёл, как золото, и, кстати, вплавленный в медь, он не причинил бы вреда воинам, разве — литейщикам и кузнецам. Но наконечник с ним мягок, почти как чистая медь.

— Тогда… — Ипи отсел в сторону, пропуская громадного, локтей в шесть, варана, видно, совсем непуганого, проползти меж собеседниками, — что же это, Тути-Мосе, да живёшь ты вечно?

— Ты знаешь о тяжёлом малахите Те-Неху, достойнейший?

— Ещё бы, Величайший, было бы странно, если б Верховный Хранитель Трона не знал об этой беде! — Ипи сломил себе веточку молодой пальмы, ибо насекомые уже начали докучать ему, не смотря на благовония, — мерзкие нечестивцы Фенех и иных стран Джахи добавляют в медь прах Апопа, дабы выдать за золото, если проверят в мерной чаше. А Те-Неху, из оседлых, попросту выплавляют медь из тяжёлого малахита, добавляют свинца и серебра, дабы не тускнело. Конечно, их фальшивое золото не убивает и не калечит, но его не распознать светящейся смолой с синей краской, а Дом Серебра и Золота без того опустошён Самозванкой… Приходится покупать в Братствах Трижды Мудрейшего Кровь Апопа, но для мелких слитков и колец выходит дорого, а если купец везёт украшения — тут ничто не поможет!

— Иногда помогает лёгкий удар меча, истинный священный Нуб десятикратно мягче фальшивого золота! — Тути-Мосе рассмеялся, — вот что, Ипи, помнишь, я болел три рассвета, а вы с Мерит выхаживали меня, даже Самозванка прислала несколько врачевателей Братства Анпу?

— Такое забудешь! — Ра-Нефер фыркнул, как обиженный кот и отвернулся, — сколько мы с Мерит-Ра говорили тебе: меньше работай с синей стеклянной краской, да не забывай о повязке с варёным углём, если не можешь без сего. Ты — Величайший, а владыке Та-Кем…

— Ипи! — Величайший перебил Верховного Хранителя, — надеюсь, вы с царственной Мерит простите меня, узнав, что тот случай научил меня осторожности? Впрочем, я не о том — мы выплавили в тигле на угле с красной солью почти двадцать дебенов серебристого порошка. А среди него были серые кристаллы, очень прочные и столь же тяжёлые. И стоило бы…

— Да узнает Фараон Тути-Мосе, что когда я перебил отряд разбойника Мен-Ка с его наёмниками Те-Неху, то захватил двадцать пять хека фальшивого золота из тяжёлого малахита, — Ипи улыбнулся, видя, как расширились глаза Величайшего, — пять кайтов весит твой наконечник, так посчитай, сколько можно выплавить из двадцати пяти хека! Если удалить серебро, что я, впрочем, уже сделал, да олово — больше двух тысяч! А потом я пошлю в земли Те-Неху Хранителя. Дабы договорился скупать тяжкую медь по достойной цене, заодно избавившись от поддельного золота. А мастерам Братства Имхотепа не придётся дышать ядами!

— Воистину, не было и не будет лучшего Хранителя Трона в Священной Та-Кем, — Тути-Мосе восхитился искренне, но, в свою очередь, пожелал удивить Ипи Ра-Нефера, — поставь свой щит к пальме, в пяти десятках шагов! Да слегка подверни, как держат накосо против стрел и пик!

— Но зачем, Величайший? Щит из храмовой бронзы, кости, кожи, смолёной циновки и проклеенного льна всё равно не пробить твоей стрелой!

— А я попробую, достойнейший! — Тути-Мосе улыбался, но стоял на своём, Ипи Ра-Нефер, пожав плечами, покорился.

Лук молодого Фараона был много туже лука Ипи, хотя особой меткостью Тути-Мосе и не отличался. Стрела сорвалась, звон ещё стоял в ушах, но Ра-Нефер и Мен-Хепер-Ра уже бежали к щиту Верховного Хранителя.

Как Ипи и ожидал, пробив бронзу, наконечник завяз в кости и мягких слоях, всё же этот щит на своём веку держал и дроты, и прямой удар пики. Но насколько глубоко вошла стрела! Наконечника не было видно вовсе!

— Сильное оружие, Тути-Мосе, хотя ты и проиграл спор! — Ипи не преминул уколоть Фараона, — думаю, такой наконечник будет бить простые, из дешёвой бронзы, кожи и дерева, щиты Джахи и Хатти с трёх сотен шагов. А с двух сотен — вместе с доспехами! Только луки нужны потуже. Да и стрелков придётся переучить.

— Что ты, Ипи, — видя, что Верховный Хранитель восхищён результатом, Фараон немного польстил ему, — я всего лишь утяжелил твой игольчатый наконечник. Луки нужно просто усилить бронзой, стрелки привыкнут за пару сезонов, а тебе я закажу новый щит, раз испортил этот!

— Не нужно, Величайший. Этот щит — подарок моей царственной сестры, к тому же, с ним я победил в своей первой битве против разбойников и наёмников, которых было вдесятеро больше, чем нас.

Ипи посмотрел на запад, и Величайший понял, что Верховный Хранитель Трона сейчас не здесь…

Мерит-Ра так не хотела отпускать Ипи на эту битву. Она, едва не до времени Амена творила с ним любовь. Лишь когда у врат прозвучала труба Усер-Мина, уступила брату. Она провожала Ра-Нефера у дворца Наследника, снабдив на дорогу дарами, которые были, по мнению Ипи, совсем бесполезны в походе, но по мнению царственной сестры его — необходимы. Однако, насчёт большого флакона с хорошим ядом Мерит-Ра Ипи задумался: для стрел не годится, убивает медленно, пусть и надёжно. Но ведь, как Верховный Хранитель Трона, Ипи хорошо знал, что во многих битвах не приходится натягивать луки, гнать колесницы, вздымать пики и обнажать мечи. И вот тогда — искусство царственной Мерит-Ра Нефер Хат-Шебсут, которым и сам Ипи владел в совершенстве, не раз заменяло тысячу Хранителей и сотню колесниц с отборными лучниками.

Прощаясь, Мерит подарила дорогой и надёжный щит, щедро украшенный золотом, такой же, как десять рассветов назад подарила Величайшему Тути-Мосе, провожая его в Куш.

Тути-Мосе, наверно, приходилось несладко, хоть и с половиной пятитысячного Воинства Тути, но без колесниц, ибо как им пройти по горам или же — топям жалкой страны заливных болот и каменных пустынь.

Ипи Ра-Нефер же взял с собой совсем небольшую часть Воинства Маат Владычицы Истин, торжествующей над Праведногласыми. Зато — всю наличествующую сотню тяжёлых хевити и все три сотни лёгких колесниц меркобт. Вдобавок, Верховный Хранитель выпросил у старого Амен-Ем-Геба сотню тяжёлых конных копейщиков отряда Сохмет. Уже почти сотню разливов отряд Сохмет почему-то всегда приписывали к Воинству Амена Рассеивающего Мрак и Дарующего Жизнь. Всадники были из молодых, ещё не опробованных в деле, но против семи сотен конников Те-Неху и пяти сотен конных разбойника Мен-Ка, могли очень пригодиться, дабы поддержать колесницы.

Подъехав к дому Нефру-Маат, дабы проститься с нею и её отцом, Ипи Ра-Нефер удивился, почему девушка плачет. Хотя Хранители Трона и считались отборным Воинством Маат, до сих пор, Верховный Хранитель вёл куда более тонкую игру. В отличие от молодого Тути-Мосе, война была ему вновь, Ипи Ра-Нефер не видел особых отличий похода на разбойника и кочевых наёмников его от охоты. И не хотел этой битвы. Но пришлось, ибо сама Хат-Шебсут Маат-Ка-Ра настояла на сём, явно желая хорошо проучить Ипи за самоуправство. В прошлый разлив, Самозванка отвела воинства из великолепной крепости, построенной напротив Халепа, не приказав тамошнему военачальнику срыть укрепление. Тути-Мосе и Амен-Ем-Геб были в ярости — почти неприступный Халеп, который три года держал осаду Аа-Хепер-Ка-Ра Тути-Мосе, пока не пал, был дополнен отличной каменной крепостью, выстроенной военными зодчими Та-Кем, подаренной Самозванкой будущему врагу. Ипи думал недолго. Он, хитростью, захватил разбойника Мен-Ка, поимки которого давно требовала Хат-Шебсут. Но не для того, чтобы заключить или казнить взял его Верховный Хранитель Трона — чтобы нанять за золото и добычу. Его и его верных людей.

После отвода воинств Священной Страны, царь Халеба не удосужился выделить довольно людей в оставленную крепость, и Мен-Ка без труда взял её хитростью. А после — незаметно ввёл свой отряд и наёмников Джахи. В итоге Халеб потерял половину своих воинств, а крепость была сокрушена разбойниками при отходе. Тути-Мосе был восхищён мудростью Верховного Хранителя, но Самозванка негодовала. И, когда Мен-Ка, со своим отрядом и более чем двумя тысячами наёмных воинов Те-Неху, стал опустошать земли и сокровищницы сепа Шедита, отвечать пришлось Ипи. Своим мечом, ибо Верховный Хранитель дал разбойнику свободу и оружие.

Ра-Нефер отправился во главе двух колесничих и конного отрядов по суше, а, за ними, на ладьях шли ещё шесть сотен Хранителей Трона. Конечно же, Верховный Хранитель не сомневался в победе, оценивая свои силы и силы разбойника. Четыре сотни колесниц, из которых сто — тяжёлых таранных, сотня тяжёлых всадников, отряды которых создавались ещё Тути-Мосе Аа-Хепер-Ка-Ра специально для борьбы с кочевой конницей. Тяжело создавались… Их было всегда не больше пяти сотен, высокородные, не только в Та-Кем, но и в Нахарине, и Хатти презирали езду на коне, да и простые, даже молодые, воины считали это занятьем диких кочевников. Потому отряд, созданным ещё сыном Избавителя, для борьбы с кочевниками, сумевшими оседлать коней, и был столь малочисленным — даже воины из простолюдинов брезговали сим, за целых полсотни кайтов золота за разлив — жалование отборных колесничих отрядов. Да и, что таить бесчестье, даже в громоздком кресле из прочных прутов кедра и пальмы удержаться на коне мог не каждый.

При этом, Ра-Нефер взял ещё шесть сотен пеших Хранителей Трона. Лучших воинов Та-Кем, равно владеющих пиками, мечом и луком, в несокрушимых пластинчатых доспехах. Если учесть, что каждый возница — превосходный пиконосец и метатель дротов, у Ипи Ра-Нефера получалось шестнадцать сотен отборных воинов и стрелков, даже, если всем придётся спешиться. Что мог разбойник противопоставить ему? Пять сотен своих верных всадников — без сомнения, это была та сила, с которой приходилось считаться, за тем Ипи и взял конных копейщиков. Семь сотен всадников Те-Неху с сотней несуразных боевых воловьих повозок, да полторы тысячи пеших ливийцев того же вождя. Похоже, Мен-Ка нанял целое воинство Те-Неху, но стрелы колесничих выкосят всадников и пеших, как крестьянский серп спелый ячмень. Пусть у них и больше трёх тысяч, эти нечестивцы никогда даже не видели хевити, ибо, обыкновенно, тяжёлая колесница — последнее, что видит враг, пред тем, как меч тарана или стрела колесничего отправят его к Апопи.

Ипи наслаждался закатами Файюма и прохладой прекрасного и чистого озера, писал стихи Мерит-Ра и Нефру-Маат, лениво отгоняя разбойников своим воинством от земель перепуганного Шепсера. Пока от Хат-Шебсут не пришёл папирус: Самозванка требовала решительных действий.

Вот тогда-то и почувствовал Верховный Хранитель Трона всё коварство Мен-Ка. Разбойник, не смотря на численное превосходство, осознавал силу Воинства Маат и уклонялся от боя, иногда пытаясь трепать на привалах. Но Ипи Ра-Нефер был не так прост, ибо не зря взял именно шесть сотен пеших Хранителей — ровно столько могли уместиться на трёх сотнях лёгких, на одного лучника колесниц сесмет, всё чаще, уже почти постоянно именуемых словом грязных Хаков и Хазетиу: меркобт, конечно, уменьшив их скорость. Расчёт был прост как восход Хепри: полторы тысячи пеших Те-Неху не смогут уйти даже от замедлившегося колесничего отряда. В итоге — Мен-Ка и ливийский вождь будут вынуждены либо дать бой, либо бросить больше половины своих на верную гибель. И расчёт оправдался — бой был дан. Ипи уже торжествовал, считая, что теперь он перехитрил разбойника и его наёмников, но… Те-Неху и разбойники не просто изнуряли Воинство Маат, они постепенно завлекали Ипи Ра-Нефера в ловушку. Туда, где саванна вздыбливалась холмами и покрывалась кустарником, а почва становилась зыбкой и труднопроходимой для колесниц.

Ипи, ведший сотню хевити, и Усер-Мин, командовавший тремя сотнями лёгких колесниц с воинами Хранителей, обнаружили пеших Те-Неху на третьем часу Амена. Верховный Хранитель Трона приказал флейтисту трубить, дабы всадники Сохмет прикрывали их с тыла, а отряд лёгких колесниц был готов к отражению конных Те-Неху и разбойников. Поверенный Ипи и сотник всадников повиновались, ибо даже без перегрузки меркобт с парой коней не догонит тяжёлой колесницы с двумя парами, а конный копейщик — тем более. Сотня хевити разогналась не меньше двух итеру в час, дабы врубиться мечами тарана в толпу бегущих. Две сотни луков посылали по стреле едва не каждое мгновение. Когда колесницы подошли ближе, к стрелам колесничих добавились смертоносные дроты возниц, с игольчатым длинным жалом, достающим плоть через щиты. К удивлению Ипи Ра-Нефера, это совсем не походило на охоту, а было отвратительным избиением. Оглядев пять сотен сражённых, на телах которых изредка подскакивали колесницы, молодой Верховный Хранитель, не привычный к такому зрелищу, опорожнил желудок, перегнувшись через борт. Вовремя. Немногочисленные копейщики попытались задержать хевити, но щиты Те-Неху были донельзя просты — обшитое кожей дерево, а копья ломались о треугольный щит тарана, бронзовые нагрудники коней, или же, скользили по чешуйкам бронзы, прикрывавшим животных с боков. Колесницы врубились в ряды отступающих, собирая щедрую жатву мечом тарана, копытами, стрелами и дротами. Только четыре хевити опрокинулись потеряв коней, но, в то же время, колесницы сильно замедлились.

Тотчас, дикарский рог пропел неизвестный сигнал, и на лёгкий отряд Усер-Мина налетела конница Те-Неху. Ливийцы тут же разделились, часть бросилась навстречу отряду Сохмет, а пять сотен атаковали колесницы Усер-Мина с непонятным отчаяньем. Ипи приказал трубить конным копейщикам атаковать и рассеять малый отряд, а трём сотням меркобт — отогнать остальных конников как можно дальше, стараясь выбивая стрелами, дабы разбить врага по частям. Теснота-теснотой, но два лишних лука Хранителя Трона на лёгкой колеснице утроят бронзовый дождь, что Усер-Мин прольёт на головы нечестивцев.

Приказ был тут же выполнен. Перегруженные и сильно отставшие колесницы Усер-Мина скрылись за поворотом пересохшего русла, а сотня всадников Сохмет схлестнулась с двумя сотнями конницы Те-Неху. Ипи Ра-Нефер видел, как пики конного отряда Та-Кем повалили за пятьдесят коней из двухсот, обратив остальных в бегство. Конные копейщики продолжили преследование и быстро скрылись за холмом. Ни колесниц Усер-Мина, ни конной сотни, не было видно, к тому же, они разъехались в противоположные стороны. Это сильно не понравилось Верховному Хранителю, тем более, ни одного из полутысячи конных разбойников, равно, как и ливийских боевых повозок, Ипи ещё не видел. Но, истребив половину пеших, Ипи не мог отступить, подставляя им спину, посему перестроил свои колесницы и продолжил преследование. Хотя, и понимал, что если разбойники — а Мен-Ка никогда не жалел своих наёмников, посему сие не исключалось — не бежали, — значит, отряд Верховного Хранителя угодил в ловушку. Что не преминуло подтвердиться: завыли рожки Те-Неху, с двух сторон заглушая возможный сигнал Ипи Ра-Нефера, и, в тот же миг, много более мощная, чем у Воинства Маат сигнальная труба, пропела серебром: «Довершаю разгром пеших, возвращаюсь, преследуйте!» Ипи Ра-Нефер, не удержавшись, сплюнул: низкое коварство, достойное лишь разбойника. Но и пытаться отменить ложную команду было бесполезно. А знать, что ты в засаде — означало возможность устроить засаду врагу. Верховный Хранитель выкрикнул пару приказов, и труба флейтиста пропела: «В два ряда! В круг! Тормозите колесницы! Готовьтесь к обороне!»

Мен-Ка поставил на молодость и неопытность Верховного Хранителя. Ипи Ра-Нефер же, не подозревал, что разбойнику удастся отобрать лучших воинов из Те-Неху и как следует обучить. Они оба ошиблись, ибо разбойник раскинул рыболовную сеть, а Ипи закинул крючок с наживкой. И сейчас выяснится — довольно ли прочна бечёвка сети или кость крючка прочнее.

К оглобле каждой из тяжёлых колесниц было прикреплено по три семилоктевых пики, если придётся принимать пеший бой, да по четыре пятилоктевых. Последние — по выбору — или для пешего боя, если колесничий способен управляться короткой пикой ловко, как мечом, проворно нанося уколы и удары, с силой, неведомой мечам и боевым топорам, — почему нет? Или же, в бою против строя, вдобавок к мечам таранного щита впереди оглобли, вставлять в гнёзда в обоих бортах, превращая колесницу в ежа. Дважды, на случай, если пика, хотя ей и должно не колоть, а сечь, подобно исполинскому топору, всё же вонзится и преломится. Что не говори, а ёж этот мчится под два итеру в час, да и умелый мечник врага может снести наконечник. Почти мгновенно вокруг внешнего ряда колесниц вырос частокол коротких пик, вонзённых в землю, дополненных дротами, ибо их было очень много. А за ними встали в щиты спешившиеся колесничие и некоторые возницы внешнего круга живой крепости Ра-Нефера. С него-то как раз сошли все колесничие, оставив только часть возниц, дабы успокоить коней, буде, не смотря на защиту, те получат рану. Выстроившись за частоколом пяти, семи локтевых пик и дротов в три ряда — первые два с пятилоктевыми, а за ними — с длинными пиками. Только Ра-Нефер с флейтистом и возницей разместили свою колесницу во внешнем кругу и остались в ней, дабы быть ближе к врагу и лучше управлять боем. Молодой Верховный Хранитель со своим флейтистом, не обращая внимания на приближающегося врага, пристёгивали небольшие локтевые стрелковые щиты. Конечно, без лишней тяжести стрелять было легче, но… Колесничие внутреннего круга, так же не пренебрегая локтевыми щитами, дабы не препятствовала меткости их тяжесть в четвёртую хека, опёрли небольшие щиты на бортик, да изготовились к стрельбе.

Всё было готово к обороне, но почему Мен-Ка не нападал, дав выстроиться? Растерялся, искал слабину, ждал чего-то или кого-то? Ждал.

Втрое поредевший от стрел Усер-Мина конный отряд Те-Неху подошёл сзади, напротив холма. Кони легко преодолели кустарник, песок и холмы, что было не по силам колесницам Усер-Мина. Дабы прийти на выручку, ему придётся разворачивать весь отряд и делать крюк по пересохшему руслу. Ни Ипи, ни сам Усер-Мин пока не могли знать, что русло перегородили, свалив дерево, дабы ещё более задержать подмогу. Сотня — или сколько останется — конных копейщиков прибудет раньше, но их помощь будет невелика. Несмотря на силу копейщиков, даже кони которых были покрыты, пусть лёгкой, но чешуёй. А корзина двумя десятками лёгких и беспощадных, подобных полуторалоктевому медному жалу, пробивающему щит, доспех и плоть, дротами Та-Кем, позволяла отряду «Сохмет» обрушить дождь смертоносной бронзы, остановив коней. Но три сотни — всё-таки слишком мало. Да и этой подмоги ещё нужно дождаться.

Потеряв от стрел ещё пару десятков всадников, оставшиеся четыре сотни Те-Неху скрылись за холмом. Ещё полторы сотни, уцелевших после атаки отряда Сохмет, наверняка уже стоят там, вместе с полутысячей Мен-Ка, сотней боевых повозок и остатками пеших. Послышались удары бронзы о щит… На вершине холма показались неуклюжие воловьи повозки, выстроенные в четыре ряда. И они начали спускаться по пологому склону. Разбойник решил верно. Коли юный, переживший только шестнадцать разливов, Верховный Хранитель Трона построил крепость — не распылять силы, а по правилам осады, пробивать брешь. А уж в неё ворвутся те, кто до этого доживут. Если доживут. По щитам, бортам колесниц и пластинам брони зазвякали стрелы и оловянные шарики Те-Неху, на которые Хранители Трона совсем не обращали внимания. И стрелы, и луки, и сами лучники, пусть в повозках их и четыре сотни, не стоят десятка лучников Та-Кем. Тем не менее, лучники на повозках и пращники на холме выбили ещё под два десятка возниц и колесничих, в основном, в лицо, неудачно (для Воинства Прекраснейшей, конечно, для Те-Неху и разбойников, напротив) случайно попадая в лоб под шлем. А чуть ниже в лицо тяжко ранили. И это помимо пятнадцати погибших при атаке пеших.

Триста шагов. Ипи вскинул лук, выбирая цель. Тетива запела, и, через мгновение, буйвол, с пробитым черепом, рухнул, обрушив, как гигантскую булаву, повозку, идущую под откос, на соседнюю. Запели стрелы. За несколько мгновений удалось выбить три десятка повозок, и Верховный Хранитель приказал остановить стрельбу. Дух Пустыни — и за что так прозвали этого старого разбойника, Рен которого значило Незыблемый Дух, и соответствовало достойному врагу, а, зачастую, союзнику или наёмнику. Хотя, Ипи считал его не разбойником, а, скорее, мятежным военачальником… Но здесь опытный Мен-Ка просчитался: ожидая ударить всего на сотню, пусть смертоносных тяжёлых колесниц, почти всем своим войском, а теперь перед ним живая крепость. Мен-Ка хочет пробить брешь. Что же — разбойнику не так трудно помешать это сделать. Ипи Ра-Нефер проговорил приказ так, чтобы на холме его не услышали. Ещё два десятка повозок выбить дротами вблизи, а потом, отряд лучников выбегает справа и бьёт в десяти шагах от пик, устраивая завал.

Дроты собрали свою жатву, повозки приближались. На холме показались почти пять сотен конных Те-Неху, устремляясь вниз с гиком. Глупцы, они пытались прикрыться щитами, но ни один лучник Та-Кем не будет стрелять во всадника — коня поразить проще и надёжней, а всадники свернут себе шеи сами, или будут добиты позже.

Хранители Трона — воины Прекраснейшей Маат, запели, как один древнюю боевую песнь времён Сен-Усер-Ти Хеа-Ку-Ра. Воистину Величайшего из Величайших, при сём — предка Ипи и Мерит по линии отца — Праведногласого Паер-Анха. Прекрасная мать их Мерит-Анх-Маат, которая утомилась почти сразу вслед за гибелью отца, наградила их Знаком Древней Крови, происходя из Великих Домов Тина, Бехдета и Нехена — самих Нармера, Рен-Ка-Ра и Хашехема… Ведущих род свой от Великих Нетеру — Херу и Сети.

Под звуки древней воинственной и торжественной песни, два десятка лучников выбежали, расстреливая волов справа, под прикрытием возниц с едва ли не ростовыми щитами. Повозки замерли, но из них продолжали лететь стрелы. Кони Те-Неху падали один за другим. Наконец, за ними рванули все семь сотен уцелевшей пехоты, и главные силы — пять сотен отборных всадников Духа Пустыни. Первые ливийские конники, обошли повозки и нанизались на пики, вонзённые в землю. Кто-то спешился, пытаясь рубить копья, но стрелы и дроты Та-Кем летели на них как бронзовый дождь. В локтевой щит Ипи Ра-Нефера, слева, почти под прямым углом, ударил дрот Те-Неху, сбив с ног Верховного Хранителя. Отборную бронзу на обработанной кости не пробил, но, доставил немало вреда. Один из ремней щита оторвался, а семисоставный лук Ипи преломился, хотя и успел собрать очень богатую жатву. Ипи Ра-Нефер поднялся, и, в тот же миг, в рёбра, ниже боевой пекторали ударил второй дрот. На этот раз, кто-то возвратил копьё Та-Кем, с узким, больше локтя, жалом, бьющим щит, броню и плоть. Но чешуйчатый доспех выдержал. Почти — Верховный Хранитель не мог дышать, как будто его лягнула лошадь — стёганный хлопок не слишком смягчил удар. Пластины изогнулись, подворачивая жало, всё же вонзившееся меж рёбер на треть пальца и сильно порвавшее кожу.

Ипи Ра-Нефер совладал с собою, вынул дрот и метнул, попав в чрево какого-то конного разбойника, схватил длинную пику, большой прямоугольный щит, и соскочил на землю. Кровь напитывала хлопок, а пот, накопившийся за три дня погони, разъедал рану, что только прибавило Ипи злости. Он вышел меж вонзённых пик, приказав следовать за ним, полоснул вражеского коня наконечником по бедру так, что перехватил кость. Два кочевничьих дрота — тяжёлых и с широким наконечником, вместо жала, бессильные пробить даже чешую доспеха, ударили большой, подаренный Мерит-Ра, щит, отскочив. Следующий разбойник был более удачлив: ему удалось пройти рядом и смахнуть мечом наконечник. Но на этом Шаи окончил содействовать ему. Верховный Хранитель подвернул обрубок пики, вонзив коню в брюхо, и разбойник полетел вперёд, прямо на лес торчащих копий. Ипи Ра-Нефер бросил обломок и схватил длинный меч — селкит, вложив в левую длань ещё и хороший хопеш — благо, щиты Та-Кем позволяли сие. В тот же миг, пика разбойника скользнула по вовремя подвёрнутому щиту, едва не свалив Ипи Ра-Нефера, но ответный удар меча Хранителя перехватил ногу врага и пропорол конское брюхо. На Верховного Хранителя напал какой-то пеший ливиец — воины Мен-Ка носили дощатые доспехи, или, хотя бы — боевые пекторали, хотя не брезговали изображать из себя Те-Неху, надевая на бронзовые шлемы шапки дублёной кожи с парой вороньих перьев. Однако доспех выдавал их с головой, как крокодила, надевшего львиную гриву. У ливийцев же, вся броня состояла из простейшего щита, редко нагрудника из дублёной кожи, и кожаного шлема с теми самыми перьями, которые, к тому же были не у всех. Многие закрепляли перья прямо в волосах на макушке. Воин, и неплохой, Те-Неху бросил копьё, безвредно скользнувшее по щиту, и успел схватить сефу — был ли это необычно узкий сепед или просто очень длинный кинжал, думать Ипи было некогда, посему, за мгновенье он определил оружие противника просто как меч. Но тут же, ибо правой рукой поразить резко ушедшего влево врага было сложно, нанёс рубящий удар хопешем в середину щита. При том, что вся тяжесть бронзы, кости, просмолённых циновок и проклеенного льна полуростового подарка царственной Мерит, на котором даже пика конного оставила лишь царапину, да повредила позолоту, была вложена во всесокрушающий удар левой длани Верховного Хранителя. «Хопеш рубит — остриё колет», как говорят воины священной земли… Не зря… Изогнутое жало серповидного меча как папирус пробило слои дублёной кожи и доски, похоже, перебив врагу верхнюю лучевую кость. Но, за счёт тяжести щита Ипи, меч потянуло вниз, и хопеш не только полностью отхватил руку ливийцу, но и расщепил щит. Однако, воин Те-Неху, вопя от боли, всё же нанёс удар мечом, всего лишь повредив чеканку синего золота — образ Маат Нефер-Неферу — ни малейшего шанса прорубить отборную бронзу Та-Кем у кочевника не было. Мимоходом избавив раненого врага от мучений точным ударом острия селкита в глаз, Ипи Ра-Нефер увидел, что, похоже, Владычица истин даровала своему Воинству победу. А пока, над ними продолжали свистеть стрелы. Но атака явно захлебнулась. Ипи слышал, как Мен-Ка крикнул своим: «Уходим!» на языке Та-Кем, и разбойники, как один, повиновались. Две сотни закинули щиты за спину, не забыв набросить запасной на конский круп, и, даже пробойные стрелы не могли дотянуться до плоти через хорошую бронзу и воловью кость.

Из-за холма показалась сотня конных тяжёлого отряда Сохмет, но Дух Пустыни с оставшимися разбойниками, был много быстрее, и играючи ушёл от коней, отягощённых лёгкой, но всё же, чешуёй и нагрудниками, которыми, к тому же непросто управлять всадникам в своих деревянных креслах. Ипи Ра-Нефер хотел, было дать команду разомкнуть круг и преследовать разбойника на уцелевших колесницах, но понял, что всё равно не настигнет, продолжая осыпать стрелами, дабы всё же выбить столь много, сколько возможно.

Вскоре явились и колесницы Усер-Мина, понесшие малые потери. Всего три колесницы опрокинулись, напоровшись на полном ходу на засаду, всадившую меж незащищённых рёбер коней лёгких сесмет. Девять сотен отборных лучников Хранителей с лучшими луками немедля отправили засаду всего-то в сотню нечестивцев на корм стражнице Амет. Однако, Усер-Мин потерял и людей: трое Хранителей, возница и один колесничий свернули себе шею, при опрокидывании. Если учесть ужасную тесноту — помимо возницы и колесничего в маленьких меркобт разместили ещё и по трое воинов, можно сказать, что сами Маат и Амен-Ра, Шаи, Сохмет и Маахас хранили его воинов. Правда, ещё десяток на злосчастных колесницах не избежал переломов и ушибов. У троих переломы были тяжкие. Семеро колесничих и воинов было легко ранено — в руки, ибо ноги прикрыты бортиком, а тело бронёй, и слава Нефер-Неферу, что ни одна стрела не угодила в лицо, большинство лишь со звоном отскочили от бронзовой чешуи. И вновь слава Амену-Ра, что неразумные Те-Неху не сосредоточили стрельбу на конях колесниц. И в третий раз можно восславить Нетеру, что перегруженный воинами отряд шёл много медленнее обычного. Отряд Сохмет, хотя и почти не принимали участия в битве, если не считать почти мгновенного расправы с более чем полусотней конных Те-Неху, тоже понёс потери — совсем небольшие. Когда строи столкнулись, кони и несколько всадников ливийцев наделись на пики, специально снабжённые не заточенными упорами, впрочем, не мешающими расщеплять щиты. Устроенные так, дабы сразить всадника, но, обычно, коня, не застряв в падающей туше. А упругая и прочная пальма древка, вместе с выучкой копейщиков отряда — наносить удар вскользь, редка давали копью преломиться. Броска дротов по бегущим Ипи не видел, но кочевникам он стоил ещё двух десятков конных. И, лишь потом, когда отряд Та-Кем стал поворачивать вспять, Те-Неху, дабы Ра-Неферу не подошла столь нужная подмога, вновь отчаянно напали, разделившись и захватывая в клещи, к тому же, предельно затрудняя отряду «Сехмет» вновь использовать пики. Пройдя дождь дротов, обошедшейся Те-Неху недёшево, да потеряв немало всадников, всё же налетевших на умело подставленное копьё, ливийцы наконец-то смогли ударить в мечи. Один из воинов, едва закрепил копьё на упоре, подобно тарану, не успел достать длинный хопеш и лишился руки. В пылу схватки его, истекшего кровью, спасти не успели. Ещё двое Те-Неху, умело спрыгнув с коней, вонзили свои мечи в уязвимое место, не прикрытое никакой бронёй, которая, стягивалась ремнями, оставляя едва локоть незащищённого брюха. А третий, проделал то же самое, упав с коня, сражённого дротом и притворившись мёртвым, когда над ним проехал всадник Та-Кем. Один из всадников «Сехмет» при падении гибнущего коня утомился, раздавленный тяжёлым животным. Но хопеши воинов Та-Кем, а затем, дроты, почти полностью покончили с этим отрядом Те-Неху.

Зато сам Верховный Хранитель Трона, заманенный в ловушку, потерял едва не треть отборного отряда, как в Хранителях, так и в колесницах. Однако, не всё было так плохо. Во-первых, Ипи Ра-Нефер всего тремя сотнями на сотне колесниц разгромил, слава Маат Нефер-Неферу, почти три тысячи. Во-вторых, в плен попал уцелевший, хоть и изрядно придавленный лошадью, вождь Те-Неху. Врачеватели сказали, что он будет жить. Ливийский вождь, опасаясь за свою жизнь, поспешил присягнуть Двойной Короне, и Воинство Та-Кем без золотой платы получило хороших — Ипи сам видел этих Те-Неху в сражении, а вождь клялся, что у него ещё столько же — наёмников. И главное, были захвачены разбойничьи повозки, на которых, к радости воинов, обнаружилось тридцать два хека золота. Радость была преждевременной — двадцать пять слитков оказались фальшивыми. А ещё семь… Хороший подарок преподнёс Дух Пустыни Верховному Хранителю, перехитрив самого себя. Верно, надеялся, при проверке Кровью Апопа подсовывать настоящее золото, взятое здесь же, при набеге на Серебряный Дом Шепсера. Хотя, номарх клялся, что у него пропали только пять хека… Загадка двух лишних, если золото бывает таковым, слитков прояснилась скоро, благодаря второму, полезному дару Мерит-Ра.

От Мен-Ка прискакал посланник, потребовавший выдать тела почти трёх сотен разбойников, дабы, по вере их, предать асфальту, создав Сах, или же, огненному погребению. Ипи настоял на личных переговорах с главарём, пообещав взять с собою лишь пятьдесят Хранителей, если Мен-Ка также приведёт не более пяти десятков своих.

Ипи Ра-Нефер отказался от выкупа за тела, требуя платой только служенье Двойной Короне и лично ему — Верховному Хранителю Трона. В колесницах отряда было несколько больших кувшинов вина, и разбойники уже начали роптать на предводителя, когда Ипи сказал, что будет поить и угощать лишь воинов Та-Кем, или, хотя бы, наёмников. Но, вскоре, Верховный Хранитель, не смотря на отказ разбойника, смилостивился, приказав раздать вино и пищу. Яд царственной сестры пригодился Ипи не меньше, чем её щит. Мен-Ка, вкушавший вместе с Ипи и Усер-Мином, уцелел и был схвачен.

При нём Ипи нашёл папирус, опечатанный Хат-Шебсут Маат-Ка-Ра. И когда прочитал… Два хека золота и прощение были задатком разбойнику и вождю за пленение Ипи Ра-Нефера. Ещё по пять каждому Самозванка, да будет Рен её проклято, сулила в качестве выкупа за Ипи. Сломить царственную Мерит-Ра, не только Соправительницу, но и Наместницу Совета Хранителей, опозорить Верховного Хранителя, подорвать силы Тути-Мосе, заполучить наёмников Те-Неху и отряд Духа Пустыни Самозванка желала всего за двенадцать хека! Этим и объяснялось то, что вождь Те-Неху совсем не берёг своих воинов, используя как приманку и как щит для разбойников. Помимо платы, им бы досталось дорогое оружие и доспехи Хранителей Трона, уцелевшие кони… А, по возвращении в Уасит Ипи пришлось бы выкупать пленных, отдав ещё немало золота.

Тем не менее, Маат-Ка-Ра всё же выплатила обещанные десять хека. Ипи Ра-Неферу, когда он привёл в Уасит пленного вождя Те-Неху, присягнувшего Священной Земле, и вручил Самозванке её собственное письмо, сказав, что разбойник погиб.

— Ты вспомнил о той битве, достойнейший Ипи Ра-Нефер? — Тути-Мосе улыбнулся Верховному Хранителю.

— Да, Величайший Брат мой, — Ипи очнулся от воспоминаний, — но, более — о коварстве Хат-Шебсут.

— Но как ты перехитрил Самозванку! — воскликнул Мен-Хепер-Ра не без восхищения, — ибо уплатила она тебе десять хека за письмо, дабы сохранить честь Величайшего Трона, да и наградила тебя не только золотой пчелой доблести, но и четырьмя хека золота, удвоив награду за поимку разбойника, пожаловав ещё два за наёмников.

— Не забывай о тех двух слитках задатка, Величайший Тути-Мосе, — Ипи улыбнулся, — и о пяти хека, так и не возвращённых Шепсеру Файюма!

— Да, достойнейший Верховный Хранитель, двадцать три хека золотом, из которых десять ты взял в казну Хранителей, а остальное передал мне! — Фараон Тути-Мосе рассмеялся, — впрочем, Ипи, наши отряды уже вооружились деревянными мечами и выстроились, разделившись. Пора и нам…

— Не стоит, Величайший! — Ипи перебил Фараона — если я или ты получим тренировочной палкой по кисти или предплечью, как мы после сможем стрелять? Ведь ты обещал, Фараон Тути-Мосе Мен-Хепер-Ра.

— Ахти-Мут, Усер-Мин, командуйте отрядами вместо нас, — едва Тути-Мосе приказал своему стражнику и поверенному Ипи, отряды Хранителей Трона и Стражи Величайшего с Храбрейшими сошлись в бою, — а мы — мы пока посмотрим, достойнейший Ипи Ра-Нефер.

Усер-Мин поступил очень мудро — когда отряд Ахти-Мута пошёл на них линией, приказал отступать, сам оставаясь на месте. Почти мгновенно Хранители построили клин, выведя из игры сразу троих Стражей, во главе с Ахти-Мутом, правда, и Усер-Мин крепко получил по плечу. Но выход из поединка обоих лучших воинов уже ничего не решал, передние Хранители вышли в тыл оставшимся стражам, когда задние в клине бросились окружать Храбрейших. Усер-Мин выиграл вчистую — при пяти выбитых Хранителях, все пятеро Стражей Величайшего и двое Храбрейших. Ещё двое из Храбрейших ловко вышли из боя и успели добежать до черты, спасая отряд Ахти-Мута от полного разгрома, но бегство — тот же проигрыш, хотя, Ипи постарался бы предотвратить это. Впрочем, смотря, как некоторые воины держатся за ушибленные руки, Ипи Ра-Нефер ещё раз понял свою правоту — Сами Нетеру не скажут, что в таком поединке деревянный меч не ударит твои пальцы, а для лучника — это несколько дней без стрельбы.

Тути-Мосе был недоволен результатом, но доволен уроком Усер-Мина. Меж тем, пора бы и им с Верховным Хранителем размяться в полной броне, правда, с тупыми мечами и копьями без наконечника: «Достойные Стражи и Хранители! По четверо! Освежитесь в бассейне, выпейте вина, да надевайте доспехи и шлемы!»

Тути-Мосе и Ипи Ра-Нефер, потянувшись, поднялись из-под тенистой пальмы, идя навстречу своим поверенным.

Наконец, видя, что соперники Величайшего и Верховного Хранителя почти готовы, Тути-Мосе и Ипи Ра-Нефер сняли бронзовые шлемы, надев только кожаные подшлемники и лёгкий кедр. Хотя, доспехи на всех поединщиках были тяжёлые, боевые, едва не пол-хека чешуи прочной бронзы, креплёной на кожу.

Ипи Ра-Нефер схватил копейное древко и перебросил в правую руку, перехватив по-боевому и положив на локтевой сгиб, поднял с развёрнутой кожи не заточенный малый меч. Фараон выбрал длинный селкит, так же, как и у всех поединщиков, не ведавший точильного камня, взяв лёгкий серповидный хопеш в левую руку — и Тути-Мосе, и Ипи одинаково хорошо владели обеими, ещё старый Ра-Хепер, да упокоится Ка его и Ба его на полях Иалу в Те-Мери Аменети, учил их сему, а не только искусству писца и древней мудрости.

Охранники подняли лёгкие деревянные щиты для учений, двое вооружились копейными древками, выкрасив асфальтом их части, обозначавшие наконечник, шестерым слуги поднесли плетёную корзину, из которой воины, поочерёдно, извлекли четыре хопеша и пару удлинённых мечей сепед. Всё было готово к схватке.

Внезапно два синих попугая — тех самых, перьями которых оперяют свои стрелы Хранители Трона, и которых запрещено бить, вспорхнули с пальмы. Тень пальмовой ветви ещё долго колыхалась, скользя по редкой траве, утратившей последние капли росы, походя очертаниями на человеческую ладонь, словно предостерегала Ипи. А он всё смотрел на двух удаляющихся синих птиц… «Недобрый знак для Хранителя Трона!»

Охранники уже разделились на две группы, Ипи, заметив это, едва успел шепнуть Тути-Мосе: «На обратном пути, постреляем из колесничих луков, если не сильно утомимся!», — как охранники, не дожидаясь сигнала (бой есть бой, и по лицу Наследника промелькнула тень удовлетворённой улыбки), бросились на Хранителя и на Фараона.

Ипи, помня о том, что укол ромбовидного и прямого, как жало, сепеда может раздвинуть броню, и убить даже без заточки, старался более защищаться им, пробивать и отбрасывать щиты, или же, если случалось, только рубить тупым лезвием. Вскоре, Фараон выбил уже двоих — увернувшись от удара древка, копейщика, и, остановив тяжёлым мечом, удар справа меча подобного своему, он присел, и, мгновенно разведя руки, ударил обоих воинов мечами в живот, когда они держали щиты на уровне груди, сосредоточившись на атаке, и не ожидая удара снизу. Трудно сказать, кому из охранников досталось больше — мечник не устоял на ногах от удара селкита Тути-Мосе, а бронза пластинчатой брони оставила на животе большой синяк. Копейщика Наследник ударил левой рукой, и много более лёгким хопешем. Но, конец серповидного лезвия, хоть и тупого, подцепил пластины, оставив на животе неглубокую, но длинную рваную царапину, хотя копейщик и успел ударить древком плечо Фараона.

У Ипи был такой же счёт: он неожиданно пробежал между воинами, чтобы копейщик не мог воспользоваться своим слишком длинным оружием, а мечник, разве, мог ударить его щитом с левой руки. Что тот и не преминул сделать, Ипи наклонил голову, приняв щит шлемом, в глазах потемнело, но… Хранитель Трона, припав на колено, уколол мечника под щит своим древком, а копейщика ловко полоснул малым мечом по спине.

И Тути-Мосе и Ипи начали с воинов с тяжёлым оружием, не сговариваясь, чтобы избавиться от наиболее грозных соперников с самого начала. Потом будет много легче. Ипи бросился на мечников, перехватив древко посередине, и, отразив древком хопеш, вонзил мечнику в щит остриё малого меча левой рукой, резко провернувшись на пол-оборота — щит вылетел из руки атакованного охранника, а другой, занесший сзади свой меч, отлетел на несколько шагов, от мощного удара задней частью копейного древка. Через миг, древко ударило воина по рёбрам, сбив с ног, последний соперник ещё не поднялся с земли, Жрец развернулся, но…

Тути-Мосе, полосуя копейщика по доспеху, пропустил удар в левое плечо. Удар древка не был столь силён, как досталось Ипи по шлему, — у Хранителя до сих пор всё плыло перед глазами. Но с каждым выпадом или отражением удара, плечо Наследника болело всё больше, а левая рука всё меньше повиновалась ему. Изловчившись, и нанеся удар тяжёлым мечом назад, вслепую, Тути-Мосе поразил соперника напавшего со спины, и, тут же, закрутил меч второго, чтобы ударить сверху. Но, вдруг, левую руку Наследника свело внезапной судорогой, и хопеш почти что поверженного соперника, случайно скользнув по мечу Фараона, полоснул его по плечу, казалось, надёжно прикрытому чешуйчатой бронзой рубахи. Наследник ничего не почувствовал, тут же нанеся ему сильный удар тяжёлым мечом, с замаха, под правую руку. Охранник едва устоял на ногах, но Фараона поразило другое: глаза верного воина выражали полное непонимание, вместе с неподдельным и безотчётным ужасом. Почувствовав, что рука едва удерживает лёгкий меч, а по коже течёт что-то тёплое, Тути-Мосе, повернув голову влево, понял причину этого взгляда. Внезапно, почти перед лицом Фараона просвистел длинный кусок дерева, далеко отбросивший, и, вероятно, сильно побивший главу Носителей Щита.

Ипи увидел, что Наследник ранен, мгновением раньше, тут же позабыв про своего соперника, размахнулся и бросил древко в противника Фараона. Конечно, тот был ни в чём не виновен, но стоило предостеречься. Бросив, он побежал со всех ног к Тути-Мосе. Совершенно не обратив внимания на то, что соперник, не успевший понять, что произошло, решил, что Хранитель Трона замешкался, и полоснул его хопешем по спине.

Наследник понял, что это было покушение — слугам, покупавшим у кузнецов мечи без заточки, намеренно подложили один острый, как бритва — он ведь даже не почувствовал боли в руке. И, к тому же, способный прорезать пусть тонкие, в сравнении с бронёй передка и даже спины рубахи, чешуйки рукава. Но, всё же — бронза не подвела Тути-Мосе: меч едва оцарапал его, когда мог и перехватить руку. Правда, Ипи интересовало другое, он не бросился к Фараону, а поднял меч, сорвав с заточенной части аккуратно припаянную тонкую медную фольгу, обнюхал, и, осторожно, несколько раз лизнул лезвие, старательно сплюнув.

— Слава Прекраснейшей, меч не отравлен, — Ипи Ра-Нефер оторвал кусок ткани от своего опоясания, и, надёжно, сжимая разрезанную кожу, перевязал руку Тути-Мосе, оглядел охранников, схвативших несчастного Ахти-Мута, которому не повезло выбрать меч, подложенный убийцами, — отпустите его, Ахти-Мут не виновен! Да что вы стоите, как изваяния Нетеру в храмах Уасита! Несите льняные бинты, который мы всегда берём с собой на охоту и учебные поединки, да разорвут вас твари Дуата! Зовите Посвящённых и врачевателей Братства Анпу!

— Спасибо, Ипи, Брат мой! Ты думаешь, это… Кто это, по-твоему? — Тути-Мосе посмотрел на свою руку, кровотечение почти остановилось, Ипи стянул его рану весьма ловко.

— Уже завтра ты вновь сможешь пробивать бронзовый лист в палец, Величайший. Только не отвергай помощь Посвящённых и целителей Анпу, они уже бегут к тебе со своими мазями, — Ипи указал головой в сторону лекарей. Но сейчас — сейчас нам предстоит решить вопрос много большей важности, Величайший Мен-Хепер-Ра! Ты меня спрашивал…

— Хат-Шебсут? Я и сам уверен, что это не она! Но кто? Неужто Первый-после-Величайшей, Сен-Мут, разделяющий ложе…хм… Фараона?! Или — этот приказ исходил от святителя Ипет-Сут?

— У тебя хватает сил глумиться надо мною, Тути-Мосе, мой названный Брат?! — улыбнулся Ипи, — и Сен-Мут, и старый Пер-Амен, слишком мудры для того, чтобы избрать самый ненадёжный из всех способов покушения. Фольга могла разорваться о другие мечи, никто не мог сказать точно, что хоть один из четверых мечников проведёт удар раньше, чем мы повергнем всех, тем более, опасен только удар по деревянному шлему, рукам и плохо защищённому горлу, а если удар придётся в броню, Наследник выйдет из игры, и… Наконец, шансы убить тебя этим мечом, и так ничтожно малы, но они ещё ровно вдвое меньше, ибо этот меч мог ранить меня, точно так же, как и тебя! И если бы Наследника хотели убить наверняка, этот хопеш был бы отравлен или заражён!

— Но, кто тогда? И зачем эта попытка, достойная глупца? — Тути-Мосе не мог уразуметь намёков Ипи.

— Я скажу тебе, — Ипи улыбнулся, — ведь не зря уже почти пять веков, ни Верховные Жрецы Амена, Херу и Атума, в разные времена бывшие Верховными Жрецами Та-Кем, ни Верховный Военачальник, а Хранитель Врат, Верховный Жрец Маат, и Ур-Маа — прорицатель Та-Кем носит Маат-Хетем: Печать Верховного Хранителя Трона, — на этот раз, в ответ словам Ипи, улыбнулся Тути-Мосе, — они не могли иначе. У тебя — воинства, сильнейшие на Престоле Геба, свой флот, который ты намерен многократно усилить. Тебе верны Храмы Херу, Тути, Атума, Усера, Хатор и Маат, а это — почти четверть жречества. Яд в чашу или стрела в спину — заветная, но несбыточная мечта твоих врагов. А это — никак не покушение на жизнь Величайшего, но верное покушение на чью-то власть.

— Псы Хат-Шебсут готовы перегрызть глотку друг другу? Ты хочешь сказать это, Ипи? — Тути-Мосе с хитрецой посмотрел на него, — точнее, зная её бессилие перед моей армией, они хотят управлять ею… Первый после Величайшей неуязвим для заговора, ибо, — Тути-Мосе и Ипи улыбнулись, — значит, кого-то прельстил Хашет Пер-Амена?

— Именно, мой Величайший названный Брат! — подытожил Ипи, поднимая своё боевое оружие, — к тому же, не так сложно выйти на того, кто задумал покушение — сейчас я кликну слуг.

— Погоди, мой Брат, Верховный Хранитель Трона! Казна Верховного Военачальника и Наследника-Соправителя не столь велика, и она уже на исходе, просто так Хат-Шебсут не даст мне ни кайта, она побоится, что золото будет обращено против неё, даже понимая, что моя сила не в золоте. К тому же, Маат-Ка-Ра и её возлюбленный Сен-Мут и сами опустошили казну, а мне нужно немало.

— Опять, Величайший Тути-Мосе? Мои люди уже давно ходят по Зелёным водам, собирая сведения о ценах и урожаях, меняют в городах Джахи золото на серебро, дабы купить в Та-Кем втрое больше золота. И много иного, чтобы перехитрить нечестивых торговцев Фенех и заработать для твоего флота, крепостей и воинств, когда Хранители Трона должны хранить тебя и Та-Кем от тайных и явных врагов, а не уподобляться торговцам!

— Истина твоя, Ипи Ра-Нефер, но я и не требую от тебя подобного. Ибо ныне сама Хат-Шебсут даст мне требуемое!

— Но, Тути-Мосе… — теперь пришла очередь Ипи удивиться, — ты только что говорил…

— Говорил, что казна пуста, что Маат-Ка-Ра слишком боится армии, дабы ещё укреплять её золотом. Но я не буду просить, Брат мой, Ипи! У меня будет товар, за который она заплатит столько, сколько, сколько будет угодно мне! — Тути-Мосе хитро прищурился.

— Ипи расшатал и вынул из пня свой малый меч и подозвал слуг знаком.

— О, Верховный Хранитель и Величайший Тути-Мосе, да живёте вы вечно, да хранит вас Сокровенный! — едва начал десятник слуг-подносчиков свою речь, как Ипи Ра-Нефер резко перебил его:

— Не вздумай никогда более называть Фараоном Наследника Тути-Мосе, ты видел, то, что сейчас случилось? Военачальники и охранники, которым мы можем верить — одно, но слуги, способные распустить язык, где не надо… — Верховный Хранитель смягчился, — и вправду, не стоит множить ненависть змей, пресмыкающихся при дворе Фараона Маат-Ка-Ра! — последние слова Ипи намеренно выделил. Может быть, слуги и подносчики оружия и не знают, кто именует себя Фараоном. Но всё же, кто-то мог услышать разговоры военачальников и охранников. Про Хат-Шебсут им тоже лучше молчать.

Ипи Ра-Нефер, оставив Фараона наедине с его мыслями, повернулся к слуге, который едва стоял на ногах. Ипи решил, что десятник просто напуган, хотя, Верховный Хранитель заметил, что подносчику нездоровилось ещё в Столице, увидев его на рассвете, перед поездкой в оазис, но не это было главным:

— У кузнецов каких братств, при каком Храме, ведь на них, — Ипи, присев, осмотрел клинок, ранивший Фараона, и ещё один тупой хопеш, поочерёдно отбросив оба, — ещё нет клейма мастеров, братств и Храмов, вы покупали неточечные мечи? Отвечайте, ибо этот путь ведёт к замыслившим убийство Наследника!

— Достойнейший Ипи Ра-Нефер, прости недостойного глупца! — ответил слуга, — но Наследник приказывал нам не брать мечей в мастерских простых ремесленников, ибо, сколь не опытен мастер в кузнечном деле, он не отольёт хорошей бронзы. Храмы же не продадут простолюдину, даже богатому ремесленнику, ни слитка. После же, мы затачиваем клинки и отдаём мечи воинствам, коим нужно надёжное оружие!

— Нам это ведомо, — усмехнулся Тути-Мосе, — отвечай на вопрос Верховного Хранителя, как тебе велено, при каком Храме ты покупал мечи?

— О, Наследник и Соправитель! О, Хранитель Трона, — десятник поклонился Фараону и Ипи поочерёдно, — я глупец, да покарает меня грозный Сети, но я купил мечи в мастерской подворья Ипет-Сут, великого храма Амена! Но… — слуга замялся — вчерашним днём, мечи мастеров Амена стоили на три, а тяжёлые — на пять кайтов дешевле, чем затребовали у нас при Храме Тути! И я вернул управителю сэкономленное!

— Да, достойнейший Ипи! — Фараон усмехнулся, — хорошо же позаботились наши слуги о казне воинств Та-Кем! Хотя… Десятник подносчиков всё равно достоин награды в пятьдесят кайтов золотом, за своё рвение… — задумавшись на мгновенье, Тути-Мосе добавил, — значит, всё-таки старый Пер-Амен, я прав, Ипи Ра-Нефер?

— Прав почти во всём, названный Брат мой, но только почти! Во-первых, — Ипи улыбнулся, — слуге стоит заплатить все сто кайтов — пятьдесят за рвение, а ещё пятьдесят — цена его слов. Хотя… Пусть будет семьдесят — тридцать стоит сбросить за то, что подносчик стрел Фараона слишком легко попался в расставленные сети. Подумать только, оружие, освящённое в Ипет-Сут — главном Храме Амена, покровителя Великого Дома Йаху-Мосе, во всей Та-Кем стоит дороже, чем мечи любых других храмовых мастерских. Не меньше оружия Братства Имхотепа, ибо бронза та же, а платят за покровительство Сокровенного. А тут — на четверть дешевле, как можно было не заметить ловушки? Впрочем, не это главное. Пер-Амен, скорее жертва, чем соучастник, замысливших надо искать среди тех, чья рука хочет и может получить Хашет — скипетр Верховного Жреца Амен-Ра Священной Та-Кем, ты сам это понял! А таковых немного…

Десятник, хотел было, поклониться и сказать слова благодарности, но, внезапно, сдавленно кашлянул, схватился за грудь, и, через мгновенье, мешком упал на травы оазиса. Двое охранников поспешили к слуге, чтобы осмотреть и помочь, но, сокрушённо вздохнув, молвили почти в один голос: «Поздно!» Наследник и Хранитель переглянулись, не сказав ни слова. Похоже, убийца предложил несчастному вина или пива, дабы отметить выгодную сделку, да не рассчитал количество или время действия яда. Либо, не учёл крепкого здоровья слуги. Или, быть может, подносчик охраны выпил немного, дабы не предстать пред Наследником пьяным. Или же, дело решило то, что Тути-Мосе и Ипи Ра-Нефер отправились много раньше, чем задумывали, дабы сменить время и место, избавив себя от присутствия соглядатаев Двора. Впрочем, нет, уста подносчика охраны Тути-Мосе должны были сомкнуться навеки во сне, при свете Детей Нут, он был немолод, и ничто не вызвало бы подозрений. Но, переоценил ли злодей силу яда, или не учёл завидного здоровья десятника, значения не имело, — слуга успел сказать то, что избавило верных людей Ипи от долгих и нелёгких трудов Хранителя. «О, Прекраснейшая Маат, прими Ка верного слуги Фараона, и стань ему Защитницей на Суде Усера!» — прошептал Хранитель Трона, подумав, что сотню кайтов награды стоит отдать бальзамировщикам, дабы сделали Сах не используя дешёвый, годный простолюдинам, асфальт, а подготовили к погребению как следует, выдержав в соде и умастив благовониями.

Ипи подошёл к оливковому дереву и сорвал несколько плодов. Какая-то птица опустилась на одну из пальм, или же взлетела с неё, но ветвь продолжала колыхаться, осеняя своей тенью лицо мёртвого подносчика. Он не мучился — древний и надёжный яд — вначале усталость и слабость, а потом останавливается Сердце. И обычно во сне. Тело подносчика начало бледнеть, уподобляясь цветом траве, на которой лежало, и одинокая пальмовая ветвь, на которую села птица, стала ему последним опахалом или же — первой плакальщицей. Жирный зеленобрюхий слепень сел на лицо мёртвого слуги — и как эти твари чуют добычу? Ипи смахнул ветвь оливы вложив в удар меча всё своё отчаянье, и отогнал назойливую тварь от Праведногласого. «Никто не знает, что пишет Сешат, на папирусах Шаи по приказу Маат Нефер-Неферу. Только что, они с Величайшим, желая одарить слугу, не могли и подумать, что дар примут служки храма Анпу. Но, скоро, совсем скороИпи станет Посвящённым Жрецом Маат и Хранителем Храма, и будет ему в пору шкура пятнистой кошки, которую, пока что, он носит как ученик, хотя и начинает овладевать Таинствами, но тогда, тогда… Сама Владычица Истин, Хранящая, Дарующая и Отнимающая, прочтёт ему Свитки судеб смертных и судеб великих царств!» — голос наследника прервал мысль Ипи Ра-Нефера:

— Чего же мы ждём, Ипи? — воскликнул Наследник, — снесите тело несчастного в его колесницу, — Тути-Мосе обратился к подчинённым покойного, и добавил, обернувшись к Ипи и охранникам, — быстрее, к Столице, и первым местом, которое мы посетим в Уасите, будет кузня при Храме Амена, а вторым — сам Храм, где я возьму тот товар, за который Маат-Ка-Ра заплатит мне столько, сколько я запрошу! — Фараон усмехнулся и поспешил к колеснице, но Ипи придержал его:

— Постой, Брат! Нам снова нужно поговорить без посторонних ушей, несмотря на верность твоей охраны, а грохочущая колесница подходит для сего как нельзя лучше. Я снова встану с тобой вместо возницы, по пути мы успеем многое обсудить.

Колесницы недолго вязли в песке, вскоре выехав на дорогу, идущую вдоль крестьянский полей, колышущихся свежей зеленью будущего обильного урожая. Когда грохот колёс по каменистой осыпи перешёл в ровный гул, через который, и с соседней колесницы, невозможно было разобрать слов, Тути-Мосе и Ипи переглянулись, но хранили молчание ещё довольно долго.

Вскоре дорога вывела их к берегу Реки, как всегда, чистой после разлива, сверкнувшей впереди, сквозь непролазные тростниковые заросли заводей и заболоченных прибрежий. Тростник был прямым и высоким, но ещё зелёным, прекрасным в своей свежести, но совсем не годившимся на стрелы. Соцветия папируса, напротив, увяли, и выглядели на фоне зелени проплешинами бродячего пса. Но всё изменится, когда на берегах Хапи зацветёт первый цветок лета — ирис — от Дельты до порогов, подобно ночному Престолу Нут, в зелени зажгутся тысячи жёлтых, белых и синих звёзд…. Через два локона… Когда Скипетр Ириса станет по праву принадлежать Ипи.

Верховный Хранитель решился заговорить первым:

— Не горячись, Фараон! — Ипи улыбнулся, — ты мудр, Тути-Мосе, но горяч, а огонь сердца всегда ослепляет разум. Я повторюсь — не стоит, Фараон, искать заговорщиков и убийц на ложе в царских покоях. И в Ипет-Сут — Храме Амена в Уасите не найти нам замыслившего сие, а лишь его слугу и наёмника. Хотя, — Ипи Ра-Нефер улыбнулся снова, взглянув в лицо Фараону, краем глаза следя за дорогой и лошадьми, — товар стоящий полсотни хека, Брат, ты возьмёшь именно там. Если ещё и старый Пер-Амен не заплатит тебе за услугу ещё пару десятков, ведь казна Покровителя Дома отнюдь не бедна, и не разорена строительством Храмов, возводимых на золото Маат-Ка-Ра, раздачей займов земледельцам и рытьём каналов, или же — платой воинствам, строительством крепостей и флота. В отличие от Дома Серебра и Золота Та-Кем, твоей казны, Величайший, и сокровищниц Верховного Хранителя.

— Но… почему ты вновь заговорил загадками?

— Это не загадки Брат, я сам не закончил размышления, но сейчас я готов ответить тебе, — Ипи не дал Фараону договорить. Дорога вывела колесницы к неспешным водам Великого Хапи, камышовые заросли проносились перед их взором. Дикие птицы, с клёкотом и кряканьем, взлетая, в испуге, едва заслышав грохот копыт и гул колесниц, невольно заставили Ипи вспомнить о дорогом луке, висящем за спиной, а Наследника, сокрушённо подумать о раненой руке. Тути-Мосе понимал, что охота до завтра будет ему недоступна.

— Помнишь, я говорил тебе, что старый и хитрый пёс Пер-Амен, а не я, и не ты, — цель заговора, — продолжил Верховный Хранитель, — теперь я понял намного больше и нашёл не одно подтверждение своим мыслям. Первое — никого из нас не хотели убить, — Хранитель почувствовал удивлённый взгляд Фараона, и кивнул, в подтверждение своих слов, повернувшись лицом к Наследнику, — только ранить, поразмысли, Брат, почему убийца не отравил лезвие? Причём, ранить тебя, меня ли, разницы нет, — любой исход, даже, если бы этот меч и не оцарапал нас, но, побитый в поединке, непременно обнаружил бы заточенное лезвие, устраивал замыслившего зло! Если бы, Брат мой, яд заговорщика сомкнул уста слуги вечной печатью чуть раньше, я бы сразу же направил во Дворец и в Храмы Уасита лучших соглядатаев, умных и осторожных, как охотничьи кошки и гепарды, не чета шпионам Сен-Мута и Маат-Ка-Ра! — Ипи Ра-Нефер замолчал на мгновение, посмотрев, чтобы колесница не сошла в камыши, но, лошади сами неслись по дороге, не требуя ни удара поводьями, ни постоянного управления, и убедившись в этом, продолжил, — а, когда бы мои люди нашли пособника замыслившего сие, твой гнев, Тути-Мосе, немедля, обрушился бы на голову старого Пер-Амена. Конечно, Маат-Ка-Ра побоялась бы казнить его, заключить, или, даже, изгнать, но, несомненно, Священный Хашет — Скипетр Верховных Жрецов Сокровенного приняла бы иная рука, Величайший! Скорее всего — длань Хапи-Сенеба. Он и так Правитель Храмов Сокровенного на берегах Ану-Манти и предводитель Воинства Амена! Хотя — ещё четверо жрецов могут быть виновны, но…

Фараон, жестом, приказал паре колесниц охранников с тяжёлыми пиками, и двум колесницам лучников обогнать их, чтобы шли впереди, а, ещё девять колесниц мечников и стрелков, замыкали кортеж, как подобает. Ипи Ра-Нефер попридержал лошадей и отвёл колесницу в сторону, пропустив охрану, и, тут же, стеганув коней поводьями, вклинился за ними. Вдали уже были видны стены Уасита, и Верховный Хранитель, перехватив поводья одной рукой, указал знаком всем возницам эскорта, дабы придержали коней и ехали медленнее, что тут же повторил сам.

Ипи Ра-Нефер вновь обратил внимание на леса и подъёмники, установленные на стенах Уасита, оставшихся неприступными для нечестивых хаков, но, разрушенных, как и многие храмы, гневом Геба, в царствование Амен-Хотпа, сына Избавителя. «Дорого обойдутся, однажды, Священной Та-Кем эти стены, Храмы, что возводит и восстанавливает Сен-Мут, да и великие твердыни, что строишь ты сам, мой царственный Брат!» — Верховный Хранитель проговорил едва ли не про себя, но Тути-Мосе хорошо расслышал его слова, удивлённо взглянув в лицо Ипи:

— Ты прорицаешь, достойнейший? — Мен-Хепер-Ра пристально посмотрел в невидящие синие глаза Верховного Хранителя.

— Нет, Величайший, я размышляю, — Ипи ответил вполголоса, — Джару неприступна. Шаи повелел так, что не один враг не сможет взять её штурмом. Но Стена Болот слаба. Враг может обойти твою твердыню, если будет готов пожертвовать десятками тысяч, гибнущими в болотах Дельты и каменистых пустынях, что за ними. Уасит неприступен, и Прекраснейшая молвит: ни один враг не возьмёт его стены силой меча. Ибо, если враги преодолеют узкий Хапи, за Хи-Ку-Пта, в Столицу Священной Страны войдут они через открытые врата. Так построй за Хи-Ку-Пта пару крепостиц, укрепив естественную преграду, намой на нём остров и возведи третью. Отряд колесниц и лучников по дорогам каждого берега, три крепости и ладьи — этого не преодолеть никому.

— Ты всё-таки прорицаешь, Ипи… Я последую твоему совету, относительно Малого Порога, но и Джару не оставлю, а насчёт стен Уасита… — Ипи Ра-Нефер перебил величайшего:

— Цена стенам Уасита — ещё десять тысяч отборных воинов, да ещё двадцать сотен Храбрейших. На полтысячи можно усилить Хранителей и Стражей, но это… после того, как Двойная Корона вновь увенчает тебя. Десятки боевых ладей… Ибо чем дальше от Джару будут пределы Та-Кем, тем безопаснее будет в Священной…

— Ипи, мой названный Брат! — Тути-Мосе улыбнулся, — ты не только великий Хранитель Трона, но и мудрый Военачальник, способный мыслить даже со стороны врагов, но… Ты не властитель, Ипи. Людям Уасита и предместий нужна уверенность, что они всегда под защитой неприступных стен. И Жрецам, и сановникам, и Посвящённым — тем, на ком будет держаться моя власть. Верховный Хранитель должен распознать заговор, измену или мятеж, в этом его служение и его величие. А Фараон должен не допустить сего, дав народу покой и уверенность. Это не стены Уасита, Ипи, это Стены Власти Хат-Шебсут, а, затем — и моей, и сущих после меня… Для отчаянных, но немногочисленных заговорщиков подойдут ваши яды и стрелы, а для народа — лучший яд: покой и сытость.

— Воистину! — Верховный Хранитель Трона задумался, — назовут тебя в веках Мудрейшим из Величайших Та-Кем!

— Что это, Ипи? — Тути-Мосе скосил голову, — это не лесть. Значит, — снова Владычица Истин даровала Ур-Маа предзнание?

— Нет, это просто Истина, Величайший! — Ипи поклонился, как мог, управляя колесницей.

— Что бы я делал без моего юного учителя и его царственной сестры! — на этот раз, Тути-Мосе польстил, хотя, воистину считал так.

Внезапно Мен-Хепер-Ра помрачнел, задумавшись. Что за воинства видел в своих откровеньях носящий шкуру пятнистой кошки? Крепости и ладьи на Малом пороге отправят на корм Амет сто тысяч, полторы сотни тысяч воинов врага. Воистину, при хорошей обороне, непроходимое место. А ещё — сколько погибнет, безуспешно штурмуя Джару? Если две сотни тысяч подойдут к Порогу, то пятьсот сотен поляжет в болотах и пустыне, обходя древнюю твердыню. Воинство в триста, четыреста тысяч копий? Тути-Мосе, уже снискавший в трёх битвах славу бесстрашного воина, похолодел. Не меньше, чем нечестивых Хаков, хотя те и не завоёвывали Дельту силой. Да и во время битв не перешли Малого порога. Самое крупное, по свидетельству Ипи Ра-Нефера — воинство Нахарина — пятьсот сотен, пять тысяч колесниц и наёмники, не входящие в это число. Пусть семьдесят. Но воинство Та-Кем способно разбить их даже в поле! Ужели опять Шаи повелит содрогнуться твердыне Джару от сотен тысяч врагов, кто это будет? Когда?

Размышления Фараона прервали приветственные трубы.

Парадные врата Уасита были распахнуты, как и полагается в свете Ра, в мирные времена, и кортеж неспешно и торжественно въехал за городские стены. Не медля, по знаку Наследника, повернув по широкой улице к Первому Храму Амена — великому Ипет-Сут, колоннада которого возвышалась над городом, а колоссальные обелиски были видны на обоих берегах Хапи. За пять итеру до Столицы, когда рассветный свет Хепри вспыхивал на их драгоценных навершиях.

Верховный Хранитель внимательно смотрел на толпу, спешно расступающуюся, дабы не попасть под копыта коней и колёса процессии Наследника. Для Тути-Мосе и самого Ипи, Уасит был чужим городом, и Наследник был редким гостем Столицы. Ещё реже, Тути-Мосе покидал свой дворец, выстроенный для него в пятый год Восшествия. Уступила ли Хат-Шебсут настойчивому требованию сына, или, скорее, была рада отдалить его от собственного двора, но, пожалуй, это устраивало обоих.

Колесницы подъехали к храмовому двору — целому городу в городе и крепости внутри крепости, полному мелких служебных построек, хранилищ, домов жрецов низкого сана, воинов Храмовой Стражи, мастеров и строителей, писцов и храмовых служек, а так же — многочисленной прислуги тех, других и третьих. Целый город, над которым, в самом центре, возвышалась прекрасная и величественная громада Храма Ипет-Сут — Сокровенного покровителя Дома Избавителя Неб-Пех-Ти-Ра Йаху-Мосе.

Возницам пришлось перестроиться и ещё больше придержать коней, когда кортеж протискивался по узким улочкам храмового города. Наконец, завидев буро-зелёный дым над большим строением обожжённого кирпича с узкими оконцами, Тути-Мосе поднял правую руку, приказав возничим остановить колесницы. «Мастерские храма, Брат мой Ипи. Здесь сделали», — догадливый охранник вручил Верховному Хранителю Трона свёрток воловьей шкуры, в котором был тот самый, ранивший Наследника, хопеш, — «сделали это!» — Величайший Тути-Мосе указал на свёрток, и быстро сошёл с колесницы, направившись ко входу.

Мен-Хепер-Ра и Хранитель Трона вошли в кузню, в сопровождении всего двоих охранников, вооружённых тяжёлыми мечами, запретив остальным идти за ними. Да и этих взяв лишь из того, что Фараону, впрочем, как и Верховному Хранителю Трона, не подобает быть без охраны, среди простолюдинов. Мастера боготворили Наследника и боялись Ипи Ра-Нефера: опасаться было нечего, разве, в кузне мог поджидать убийца, но Ипи убедил молодого Соправителя, что заговорщик не желал ему смерти. Кузня была покрыта изнутри сырцовым кирпичом, на котором играли неровные блики огня, узкие окна едва пропускали свет. Возможно, кузнецы с их вечно суетливыми подмастерьями, не говоря о слугах, то ли не заметили в полумраке перевязанной и залитой спёкшейся кровью руки наследника, или же, решили, что им не пристало задавать вопросы таким гостям. Как оказалось, верным было второе. Мастера сразу же признали высокородных посетителей, отдав им должные почести, хотя, головы Ипи Ра-Нефера и Тути-Мосе были покрыты лишь белой, перетянутой серебряным обручем, тканью с золотым и синим шитьём, которая защищала от жаркого света Ра голову и плечи, а на обручах не было знаков, говорящих о положении знатных гостей. Впрочем, небольших боевых пекторалей, с титулами Верховного Военачальника и Верховного Хранителя Трона, видимо, оказалось достаточно. «Да живёт вечно Соправитель и Верховный Военачальник Тути-Мосе…» — едва успел старший мастер начать свою речь, как Фараон перебил его, сразу же перейдя к сути:

— Скажи мне, почтенный мастер, освещались ли мечи, которые купил у тебя десятник подносчиков моей охраны? Если же тебя не было в кузне вчера, при свете Хепри, укажи на того, помощника, кто был вместо. И пусть он ответит мне, — голос Наследника был спокоен, он не хотел зря пугать мастеров, ибо пойдёт слух, способный достичь пособника заговорщика много раньше, чем их колесницы достигнут Храма Ипет-Сут.

— Конечно, о, Ве… — мастер замялся на мгновение: Ипи Ра-Нефер успел дать понять ему, едва заметным движением головы, что в Уасите, тем более, при Храме Амена, Тути-Мосе не стоит называть Фараоном, и — вдвойне не стоит, для блага самого мастера, — о, Великий Наследник-Соправитель, да продлит Амен, покровитель Дома Неб-Пех-Ти-Ра, навеки дни твои! Я был тогда в кузне, но никогда бы руки мастера не отдали бы в руки охраны Наследника не освящённое оружие, только… — кузнец задумался. Он положил небольшую кувалду на массивный и толстый пальмовый пень, — твой слуга, о, Соправитель… Он купил мечи не у меня! — даже в полумраке мастерской, освещаемом более огнём кузнечной и плавильной печей, нежели светом Ра, Ипи Ра-Нефер заметил, как побледнело — да, побледнело, пусть смуглое и запачканное гарью, лицо храмового оружейника, когда он заметил, что Фараон ранен, и, наверняка, догадался, что ранен мечом его мастеров.

— У кого же!? У кого же тогда? Имя! Мне нужно его Рен, мастер! — Ипи Ра-Нефер не выдержал. Он, выкрикнув, перебил оружейника, но голос Верховного Хранителя Та-Кем, не смотря на тон, успокоил мастера, осознавшего, что Хранитель и Фараон ищут отнюдь не в кузне замыслившего пролить Царственную кровь.

— Это был Принимающий Дары и Первый казначей Храма Амена, почтенный Ха-Ке-Джед, — похоже, оружейник не до конца осознал, что же произошло, и спросил Ипи, — не уж то, о Великий Ур-Маа? Один из мечей был заточен? Но я готов поклясться всеми Рен, и даже Тайными Именами Ири-Нетеру, да поглотит Амет-Крокодилица и Стражница Врат Ам-Дуат моё Абу, да будет растоптана моя Хабит да растерзают мой Ка слуги Апопа, чудовищные твари Ам-Дуат, да…

— Посмотри на это! — Ипи развернул воловью шкуру, прервав искреннюю, но излишне длинную для их обстоятельств, клятву мастера, подойдя к нему, — меч был не просто заточен, мастер.

— Тонкая… Тонкая фольга, тонкая работа… — мастер, с молчаливого разрешения Ипи, взял меч в руки, — тонкое коварство! — но, внезапно, в испуге, отступил на шаг, а руки его задрожали так, будто бы оружейник держал не меч, а пустынную змею, — достойнейший Верховный Хранитель, лезвие не отравлено? — в ответ Ипи и Наследник только улыбнулись, и мастер, успокоившись, продолжил, — так искусно укрыть лезвие фольгой, запаять и затереть следы пайки может? — Но, не ищите, о, почтеннейшие из почтенных и достойнейшие из достойных, сообщника убийцы здесь! — кузнец побледнел снова, поцеловал лезвие, на котором остались следы Царственной крови, и вернул меч Ипи, положив на воловью шкуру.

— Ты прав, мастер! — Ипи поспешил успокоить храмового оружейника, положив ладонь на его плечо, — Ха-Ке-Джед не такой глупец, чтобы заказать подобное твоим мастерам. Скорее всего, он купил слиток в Ипет-Сут, как Жрец, нашёл искусного ремесленника, хорошо заплатив ему за эту работу. Быть может, сказав, что поставил в споре немало золота на то, что перебьёт пальмовое полено тупым хопешем, или что иное, дабы мастер не заподозрил дурного. Спасибо тебе, создатель мечей и копий, ты достоин сего! — Ипи достал из небольшого мешочка, сосчитав ощупью, десять небольших кубиков, вложив золото в руку кузнеца, — и не откажись от дара! Десять кайтов — лишь малая плата за то, что ты рассказал нам, и, — Хранитель окинул взглядом оружейников и подмастерий, собравшихся в кузне, — за ваше молчание.

Когда Фараон и Ипи покинули мастерскую, жаркая улица показалось им прохладней оазиса, а воздух Уасита, пропахший конским навозом и помётом птиц, свежим ветром, дующим в Бехдете с моря, при Рождении Хепри.

Ипи Ра-Нефер подошёл к своему поверенному Усер-Мину, шепнув, дабы тот отправлялся во дворец Тути-Мосе, и передал приказ собрать Совет Хранителей Трона, сообщив о случившемся. Сказав, дабы ничего не предпринимали, лишь отослав гонцов Военачальнику Амен-Ем-Гебу и Знаменосцу Ниб-Амену, чьи воинства и ладьи стоят близ Уасита. Пояснив, что Фараон невредим, заговор раскрыт, а Хат-Шебсут невиновна. Тути-Мосе тоже отдал приказ, правда, не охраннику, а слуге, вначале удививший Ипи, а потом вызвавший на его лице улыбку, в которой было немало злорадства. Приказ Величайшего был прост. Что есть сил, гнать колесницу к рынку, дабы купить хорошую жёсткую корзину из циновки, укреплённой тонкими прутьями кустарника, шириной в полтора локтя торговцев Фиолетовой, обитую льном, подороже, и имеющую надёжную плотную крышку, тоже обитую тканью, купить, и гнать к Храму. Да, мудрый Тути-Мосе захотел преподнести свой товар как следует!

«В Храм Амена! Гоните так, чтобы даже старый Пер-Амен не понял, хотим ли мы поклониться Дарующему Свет Сокровенному от смертных покровителю Царственного Дома, или… Взять Храм штурмом!» — едва успел Наследник произнести последние слова, как охрана вскочила по колесницам, и возничие хлестнули поводьями крупы своих коней.

Вышколенная храмовая охрана расступилась, пропуская колесницы кортежа, проехавшего во врата Храма, и продолжившего свой путь по двору, окружённому величественной колоннадой. Охрана храма смотрела на них взглядом, в котором мешались недоумение и страх, а это совсем не нравилось Ипи. Если кто-то из храмовой стражи не выдержит напряжения…

Хранитель сделал единственное, что он мог сделать, — рванул поводья и резко, настолько резко, что идущие сзади возницы едва успели последовать за ним, придержав своих коней, остановил колесницу. Ипи Ра-Нефер соскочил на плиты, быстро подошёл к служке, сидящему за столом для Даров, и опустошил свой кошель, высыпав всё содержимое, на вовремя подставленное служкой, медное блюдо: «Прими дар Сокровенному Ра, от Наследника и Соправителя, три кайта истрать на молоко и мёд, поднеся Амену — Покровителю Дома, а, остальное — отдай в казну Храма!» — служка, немедля, пересчитал золото, и стал записывать дары и поручения жертвователя в свой свиток. Храмовая стража успокоилась, что было главным.

Ипи взошёл на колесницу снова, взяв поводья, и увидел, что колесница слуги Тути-Мосе уже нагнала их и въезжает во врата: «Только, Брат мой, не пролей в Храме кровь. Это будет дурным знаком, Фараон, для Дома Избавителя Неб-Пех-Ти-Ра, к которому равно принадлежите и Хат-Шебсут и ты сам, Величайший!» — Ипи Ра-Нефер едва ли не шепнул Наследнику. Они подъедут к новому Святилищу величественно и без спешки, как и подобает кортежу Фараона.

Сам Пер-Амен вышел встретить Наследника у входа в Храм, опираясь на длинный скипетр, как на стариковский посох. Видимо, стражники, что на пилоне, успели доложиться о прибытии Тути-Мосе.

— Живи вечно, Наследник и Юный Соправитель Тути-Мосе! — Дом Сокровенного был напуган, и у него имелся повод. Не каждый день является Наследник, причём — не во время службы! К тому же, то, что Тути-Мосе ранен, мог не заметить только слепец. И вот — явился в Великий Горизонт Сокровенного в сопровождении своих отборных Стражей, Храбрейших, с Ипи Ра-Нефером и его Хранителями, на колесницах! Да ещё, мчащихся так, как подобает нестись в бою, дабы заставить трепетать врага, ещё до того, как первая стрела сорвётся с тетивы тугих луков. Это могло означать только одно — Тути-Мосе пытались…

— И ты живи вечно, Верховный Жрец Амен-Ра Сокровенного, покровителя Великого Дома Йаху-Мосе! — Величайший прервал размышления Пер-Амена, заметив в глазах старика тень страха. Страха, который умудрённый жрец, столь успешно скрывал, — разрешишь ли ты Наследнику и Верховному Хранителю Трона… В сопровождении их воинов, поклониться Сокровенному Амену-Ра — покровителю Великого Дома? — вопрос Тути-Мосе был на грани глумления и угрозы, но, видимо, молодому Фараону показалось мало того, и он продолжил, — и разрешишь ли ты, почтенный Пер-Амен, спасти твой скипетр Хашет, от посягательств заговорщика?

— Великий Амен, Сокровенный в Часах Ночи и Дарующий свет Полудня, всегда приветит входящего в его святилище! — Пер-Амен поклонился, приглашая жестом войти, речь старика была ровной и спокойной. Только пот на лысине, которую старому Жрецу давно не было надобности обривать, как заведено у Верховных Жрецов Амен-Ра, выдавал трепет Пер-Амена.

Наследник и Хранитель, взяв с собою только двоих Хранителей Трона, проследовав за Жрецом, вошли в святилище, поднявшись на одиннадцать ступеней, возведённых ещё Великой Йаху-Хотепт, матерью Избавителя, да вечно пребудет она в Те-Мери, среди Незыблемых.

— Скажи, мудрый Пер-Амен, стоит ли Хашет, на который ты опираешься как на посох, полусотни хека золотом? — Тути-Мосе знал, что Верховный Жрец Сокровенного будет торговаться, и завысил цену. Величайший остановился, бросив вслед жрецу своё слово, и Пер-Амен, замер на мгновение, и, тут же, обернувшись.

— Ты хочешь обвинить меня в покушении, Наследник, и требуешь отступную дань? — Верховный жрец держался достойно, — так знай, что негоже тому, кого ждёт Двойная Корона, торговаться, подобно купцам Фенех! Если ты считаешь меня виновным, потребуй Фараона Маат-Ка-Ра лишить меня не только скипетра, но и жизни!

— Ты дерзишь Наследнику, о, Верховный Жрец и Держатель скипетра Хашет. Ибо знаешь, что Хат-Шебсут никогда не подрубит один из столпов, на которых зиждется её Трон, но не только. Ты так же знаешь, что не ты виновен в том, что случилось, и не ты замышлял против Тути-Мосе! — Пер-Амен, не смотря на свой страх, был слишком уверен в себе, потому-то Верховный Хранитель Трона Ипи Ра-Нефер и поспешил нанести удар, дав Жрецу покровителя Царственного Дома понять, что заговор направлен против него.

— Что же, Верховный Хранитель, я рад услышать твои слова, ибо, когда Херу-Си-Интеф Ипи Ра-Нефер отверзает уста, то говорит истину, какой бы она не была… а когда Верховный Хранитель Трона молчит, мой Ка чувствует, как длани воинов-Хранителей сжимают рукояти мечей, а луки их начинают петь… Значит, — продолжил Жрец, — вы уже знаете, что я не умышлял злого. Значит…

— Значит, о, почтенный Пер-Амен! — Ипи Ра-Нефер выдержал ответную паузу, ибо негоже было Верховному Хранителю, вершащему тайные дела во благо Та-Кем от Шарден до Элама, уступать старому хитрецу! — Заговор был направлен против тебя, а учинивший сие довольно мудр! — Ипи перебил Верховного Жреца, едва отверзшего уста, резко развернув воловью шкуру. Меч, ранивший наследника, со звоном ударился о каменные плиты, — чтобы представить дело, как покушение на Наследника или же — на Верховного Хранителя Трона, — заговорщик вдвойне мудр! Если устроил так, чтобы никто из нас, случаем, не погиб или не получил серьёзных увечий. Но, непременно раскрывшийся заговор, указал бы на Ипет-Сут и Верховного Жреца покровителя Дома, что отняло бы твой Хашет, — Ипи видел, что Пер-Амен осматривает оружие злоумышленника, не желая изгибать пред ними спину, дабы поднять меч. При том, что зрение давно подводило старика. Но, наконец, нашёл выход — присел и поднял оружие, резко, для своих восьми десятков разливов, поднявшись. Хранитель Трона продолжил, — и призови Первого казначея Храма Амена Ра, Принимающего Дары, если он не удрал из столицы, как напуганный пёс.

— Значит, Ха-Ке-Джед, — Верховный жрец, покачав головой, прикрыл глаза, и крикнул храмовой страже, чтобы привели Принимающего, — но ведь, скорее Хепри взойдёт на Горизонте Аменет, чем его рука примет мой скипетр!

— Верховный Жрец Амен-Ра мудр, — Тути-Мосе решил ответить Пер-Амену сам, чтобы не давать лишнего повода сплетникам Столицы порочить Ипи. Да и унижать Наследника, — конечно, не жалкий Возносящий дары! Но, если достойный Пер-Амен ещё поразмыслит, то поймёт, кто мог бы желать скипетра Хашет. Ибо лишь Верховные Жрецы Амена в Храме Бехдета, восстановленного достойнейшим Ипи Ра-Нефером, в древних Храмах Менфи, Суина, Нехена, отстроенных мною! Лишь верховные Святители Сокровенного четырёх древних столиц Та-Кем. Впрочем, есть и пятый. В Храме Амена близ Уасита, что на берегу Возлюбленных, на земле Ану-Манти. Четверо равны тебе по сану и, имеют право держать Хашет, а у молодого Хапи-Сенеба есть ещё Воинство Амен-Ра, Проходящий во тьме, да и поддержка… Маат-Ка-Ра. Верно, один из пятерых возжелал твой скипетр, ибо ныне власть Хашета близка к власти Двойной Короны.

Их разговор прервали храмовые стражники, едва ли не притащившие Первого Казначея: Ха-Ке-Джед, верно, обо всём догадался, он не то, что не пытался сопротивляться: не мог идти. Охрана волокла его, как безжизненное тело, серебряные сандалии казначея скользили по песчанику плит, рождая звук, от которого становилось тошно. Стражники просто отпустили виновного, и Казначей Храма упал между Фараоном, Хранителем Трона и Пер-Аменом, стоящим напротив них, упал, едва не уткнувшись лицом в оружие, которое он приказал изготовить.

Увидев этот меч, Ха-Ке-Джед окинул каким-то отрешённым взглядом Наследника и Верховного Хранителя. А, поняв, что Тути-Мосе ранен, осознал себя, отпрянув от меча, как от ядовитой твари. Тот же страх, что лишил его воли, привёл заговорщика в чувства, заставив вскочить на ноги, и, тут же, броситься в ноги Величайшему Тути-Мосе Мен-Хепер-Ра, с криком «Прости недостойного, но я не желал тебе смерти, это…»

Тути-Мосе не дал ему договорить, ибо знал, что Ха-Ке-Джед не скажет ничего неизвестного им, он, похоже, неспроста, ухватив раненой рукой за горло, поднял Подносящего дары.

— Смотри мне в глаза, ядовитая тварь! — Наследник крепко ухватил его за подбородок, не давая возможность отвернуться.

— Я не желал пролития ни Священной, ни Царственной крови, я не желал ни раны, ни смерти Наследнику или Верховному Хранителю Трона! Это не меч убийцы, посудите сами! — Ипи, Мен-Хепер-Ра и Пер-Амен молчали, — меня нанял возжелавший Хашет старого Пер-Амена, но имя я назову, только в обмен на клятву Тайными Именами, зарекитесь, что меня оставят в живых! — Наследник, Хранитель и Верховный Жрец выслушали до конца слова нечестивца, поняв, что он решил выторговать милость, а за товар, который он предлагает, Пер-Амен согласится заплатить любую цену.

— Ты забыл, недостойный, что Жрецу Тути, Посвящённому Братства Имхотепа не нужно развязывать твой язык милостью или пыткой, — Наследник отпустил подбородок виновного и приложил руку к его лбу, закрыв глаза, — ибо я способен прочесть то, что хранят твои Ка и Ба, как папирусный свиток! — услышав последние слова Тути-Мосе, Пер-Амен изменился в лице, поняв, что ему придётся расставаться с храмовым золотом, конечно не пятьдесят, пусть, двадцать хека — всё равно это много, но, скипетр Верховного Жреца стоит всего золота Храмов!

— Не нужно, Брат мой! — Ипи Ра-Нефер отстранил руку Наследника, не дав прочитать мысли заговорщика, — ибо, так у тебя не будет соблазна во гневе, или же, в обмен на золото для постройки твердынь, ладей и новых воинств, назвать имя Пер-Амену или Самозванке Хат-Шебсут! — Ипи Ра-Нефер бросил прямой вызов Пер-Амену, что же, Святитель Сокровенного — должник, вытерпит, — пусть их ищейки сами вынюхивают след заговорщика, тем ценнее будет товар, и тем меньше Тайная Стража двора Маат-Ка-Ра и Стража Ипет-Сут будет досаждать нам своими соглядатаями!

— Но в Храме, особенно — в Святилище Сокровенного — не проливают кровь! Без суда! Я даю вам две пятых от желаемого, и прикончите этого пса где вам угодно. Но не оскверните святилище кровью! — Пер-Амен не выдержал, выкрикнув в полный голос, Ипи улыбнулся. Скупой старик слишком дёшево оценил свой Хашет. Он осознавал, что Ха-Ке-Джед не замышлял покушения. Но для Ипи и Тути-Мосе — голова наёмника — путь к золоту, а для самого Жреца, для заговорщиков, равно, как и для Почтеннейшей Маат-Ка-Ра, он опасный свидетель, коему надобно замолчать.

— Я не пролью крови в Храме, Верховный Жрец Сокровенного! — Тути-Мосе посмотрел в лицо старому скряге, продолжив, обернувшись к Хранителю Трона, — и ты прав, Брат мой, Ипи!

Хранители Трона и Стражи Наследника тут же подхватили Ха-Ке-Джеда под руки, удерживая от попытки бегства, или же, напротив, поддерживая на ногах, вытащив Принимающего к колоннаде Храма. Ипи и молодой Фараон вышли за ними, яркий свет на мгновение ослепил их. Верховный Хранитель Трона приподнял левую руку, и охранники, повинуясь ему, отпустили заговорщика, упавшего на раскалённую солнцем плиту. Ипи уже занёс меч для удара, но один из Хранителей Трона остановил его: «Достойнейший Верховный Хранитель, крови нечестивца не должно смешаться со священной кровью Величайшего! Равно, как Избраннику Нетеру и потомку Древней Крови Херу и Сети не пристало быть палачом», — немолодой Хранитель был прав, к тому же, Хат-Шебсут должна увидеть, как тщательно скрывали лезвие оружия, а удар по шее казначея может сорвать фольгу. Ипи согласно кивнул.

В то же мгновение, дав знак отпустить, охранник ловко уколол наёмника стрелой под правую руку, целясь в большую жилу с тёмной кровью. Яд девяти ракушек-лучниц, смешанный с вытяжкой кушитских бобов и нескольких рыб-воительниц, сколь красивых столь и опасных, убивал очень быстро. Только у опытных Хранителей была небольшая трубка на два десятка пробойных стрел с этим ядом. Враг, раненый такой, не пробежит и полусотни шагов. Ха-Ке-Джед вздрогнул, скрючившись от боли. Не даром в состав Ипи Ра-Нефера добавляли всё, что можно выжать из желёз подкаменных гусениц, способных укусить десятикратно, а на каждом наконечнике был яд пяти-шести таковых. Анпу забирал Ка сражённого лишь через восьмую часа, но жуткая боль от яда этой пустынной твари мгновенно заставляла выть и кататься по земле, сковывая страхом неминуемой смерти. А паралич приходил, как только боль затихала… Ха-Ке-Джед обмяк и рухнул на плиты, пытаясь, последним усилием лёгких, хватать воздух, подобно рыбе, но, вскоре затих. Неопытный воин из Стражи Величайшего счёл его мёртвым, и, хорошим ударом меча, снёс голову Казначея Храма. Кровь, плевками, всё же выплёскивалась из обрубка шеи. Уже пожилой Хранитель, стоявший рядом, поразил остриём длинного, почти два локтя, сепеда, обезглавленное тело под лопатку, чтобы не залить кровью нечестивца ступени храмового Святилища. Голова Ха-Ке-Джеда, покатилась, подобно деревянному шару для игры Мэит, которую любят купцы Джахи, остановившись только когда ударилась о подножие колонны. Пронзённое Абу заговорщика уже лениво, всего раза три выплюнуло кровь из перерубленной шеи, Сердце остановилось, бурое пятно, медленно расползаясь, впитывалось в песчаник. Амен-Ра проливал свой свет на кровь того, кто обесчестил его Храм своим преступлением. В солнечном свете она казалась расплавленной медью. «Дурной знак для Великого Дома, Фараон», — прошептал Ипи, но Тути-Мосе не услышал его. Он аккуратно, чтобы не запачкаться, взяв голову за ухо, стряхнул кровь, не успевшую вытечь, дабы она не пропитала льняную обшивку дорогой корзины, вовремя подставленной слугой. Вслед за головой заговорщика, Ипи Ра-Нефер, подошедший к ним, положил в корзину и бесчестное оружие наёмника, со следами Царственной крови.

— За этот товар Маат-Ка-Ра заплатит столько, сколько ты хочешь! — Ипи улыбнулся названному брату.

— Надеюсь, Брат, и верный Хранитель Трона, — ответил Тути-Мосе, — надеюсь, что Хат-Шебсут оценит Двойную Корону, которую хотели поколебать заговорщики, дороже, чем скупой Пер-Амен оценил свой Хашет! И ещё — теперь она согласиться дать мне войну.

— Теперь, Тути-Мосе, война нужна ей самой, дабы отослать твои воинства, да и нас с тобою, подальше от Уасита. Ибо даже твои слова о непричастности Маат-Ка-Ра к заговору, не убедят военачальников, даже старого Ниб-Амена, — Поверенный взглянул на Тути-Мосе — похоже, он был слаб, может, из-за раны, или из-за жары, но, его здоровье не вызывало особого беспокойства.

— Да, Ипи, они решат, что я не хочу опрокидывать Трон, на который после воссяду сам. Ибо нет для Правителя Хранимой Страны большего проклятия, чем шаткий Трон, который нужно удерживать, забросив и мечи и скипетры, — подумав, Фараон добавил, — среди предводителей Воинств Та-Кем нет глупцов, Брат мой, но военачальник мыслит врагом и союзником, чёрным и белым, а не синим и золотым, как Правитель. Нужно дать им врага — Ре-Тенну, Яхмади, или другая из стран Хазетиу, или же Нахарин, пусть Джахи, только не Те-Неху и Куш — в войсках сочтут это оскорблением и ссылкой, ибо кушиты и ливийцы покорны, к тому же, нельзя резать корову, дающую золотое молоко.

— Твоя истина, мой царственный Брат! — пусть война вредна для Та-Кем в такое время, но, если не дать нашим воинствам сокрушить стены Каркемиша, то они будут видеть в Священном Уасите вражескую столицу!

— Твоя истина, Ипи Ра-Нефер! — вздохнул Фараон, — я и сам, каждый раз, въезжаю в столицу, как, верно, Йаху-Мосе въезжал в горящий Хат-Уарит, чувствуя в своём Ка и торжество, и страх, и отчуждение! — впрочем, по колесницам, Брат! — не дожидаясь приказа, возничие Ипи и Фараона подвели колесницы к ступеням Святилища, — нам надо прибыть во дворец раньше, чем гонцы скупого Пер-Амена!

Пер-Амен, стоял на ступенях Храма, провожая взглядом удаляющиеся колесницы. Он взглянул на распростёртое у его ног тело заговорщика, указав на него скипетром: «Заверните его в циновку и сбросьте с городской стены, обесчестивший Дом Сокровенного не достоин погребения!» — храмовая стража тут же потащила обезглавленное тело в сторону мастерских, оставив Верховного Жреца наедине со своими мыслями. Он посмотрел на лужу крови, которая успела высохнуть на горячем камне: «Дурной знак для Дома Йаху-Мосе! Надо спешить, я должен быть при их беседе с Маат-Ка-Ра!»

Ипи, было, предложил Наследнику заехать в Братство врачевателей, а, лучше, в храм Анпу, или, хотя бы, умыть руку, но, красноречивый взгляд Тути-Мосе, мгновенно дал Ипи Ра-Неферу осознать свою неправоту. Залитая кровью рука Наследника напугает Правительницу, и придаст большую ценность их товару. Хотя, конечно же, в тронный зал не пристало являться в военном или охотничьем облачении — и Наследник и Хранитель Трона должны были надеть все знаки их властного и жреческого достоинства. Но, покушение на царственную кровь позволяло пренебречь этим, а целесообразность требовала подчеркнуть пренебрежение, как и поспешность, с которой Наследник явится ко двору. Только, нельзя было переигрывать, но Тути-Мосе знал меру, и очень хорошо умел играть в ту разновидность мен, фишками на поле которой, были правители, военачальники и верховные жрецы.

Дворец Фараона был много ниже и меньше Храма Амена, но превосходил его не своим величием, но своим великолепием и изяществом. Изяществом полированного до ослепительного блеска известняка, плитами которого были облицованы его стены и колонны, барельефами и колоннадами, полузакрытыми террасами, которые, впрочем, — ибо Ипи и Тути-Мосе были не новичками ни в архитектурной науке, ни в военном деле, — помимо своей красоты, превращали дворец в неприступную крепость. Ведь, и пятитысячному воинству трудно будет взять штурмом здание, окружённое высокой стеной, над которой возвышалась громада дворца. А три уровня террас с частыми колоннами, навесами и высокими бортиками, хотя и обрекали залы дворца, с и так небольшими окнами, на полумрак, но были превосходным укрытием для лучников, много превосходящим стены самого Уасита. Верно, Ипи и молодой Фараон подумали об одном и том же, переглянувшись, и, понадеявшись, что Хранителям Трона и Воинству Та-Кем никогда не придётся брать штурмом ни дворец, ни сам Уасит, да хранят от усобиц Страну Берегов Херу Владычица Истин и все Нетеру. Бронзовая и золотая отделка малых колоннад, вместе с полированным известняком, едва не ослепила их, когда кортеж, повернув, направился к парадным воротам. Рядом с ними, Хат-Шебсут поставила два новых обелиска, выше обелисков своих царственных отца и мужа, а, так же, воздвигла первую из двух статуй, в церемониальном облачении Фараона, увенчанном Двойной Короной Та-Кем. Вторая статуя ещё лежала поодаль, а мастера уже покрывали лик Маат-Ка-Ра тонкими золотыми пластинами. Ипи беспокоился, что увидев такое, Тути-Мосе может не совладать с собой, но Фараон только улыбнулся. Ворота были отворены, и процессия наследника с подобающей торжественностью въехала во дворец, миновала колоннаду, и остановилась, по знаку Ипи, у самых ступеней.

Наследник и Хранитель вошли во дворец, в сопровождении всей охраны Тути-Мосе, за исключением копейщиков, ибо, в узких дворцовых коридорах, от грозной пики было не больше пользы, чем от стариковской палки. Трое лучников и четверо мечников Хранителей сопровождали Ипи Ра-Нефера. За ними проследовали почти все воины, присутствовавшие на учебном поединке, за исключением Ахти-Мута, которому слишком крепко досталось древком, которое бросил Ипи, и Усер-Мина, отосланного с поручением к Хранителям Трона.

Дворцовая стража, кланяясь, безмолвно расступалась перед ними, или отступала в свои ниши, предназначенные специально для этого. Внимательный взгляд Ипи отличал дворцовых стражников охраны Хат-Шебсут. Любой из них, даже, на первый взгляд, обычный вышколенный стражник, мог оказаться соглядатаем. Этим было не привыкать перевоплощаться, с лёгкостью рыночных фокусников, в обычного воина, торговца или даже нищего, чтобы смотреть и слушать, что происходит, и что говорят жители Уасита и других крупных городов Страны Хапи. Равно как и наносить неожиданный удар. Ипи приказал своим лучникам, держать стрелы на тетиве, убрав оружие только перед входом в тронный зал. Узость коридоров и тусклое освещение от лампад и факелов, искажавшее росписи и орнаменты, только усиливало гнетущее ощущение тревоги, которое не покидало Хранителя, как, впрочем, и самого Наследника.

Поднявшись по широким и длинным лестницам, молодой Фараон и Верховный Хранитель оказались в просторном и светлом коридоре, оканчивающемся узким, не запирающимся и не задёрнутым циновкой проёмом — входом в тронный зал. Пара стражей вошла, верно, доложив о прибытии, тут же вернувшись на свои места, и, едва ли, не вжавшись в стену, пропуская высокородных посетителей с их охраной.

Два охранника молодого Фараона, и два лучника из охраны Ипи, шедшие перед ними (не забыв забросить луки за спину, как им приказал Верховный Хранитель), вошли первыми, расходясь в стороны, пропуская Тути-Мосе и Ипи Ра-Нефера, за которыми вошли ещё двое охранников Наследника. Вслед за охранниками, поклонившись из-за спин своих хозяев, вошёл слуга со своей корзиной.

— Живи вечно, Фараон Маат-Ка-Ра! — Тути-Мосе приветил властительницу Та-Кем, подчёркнуто, едва поклонившись ей, как равной. Охранники молодого Соправителя и лучники Ипи, молча, приветили Хат-Шебсут, поклонившись в пояс, приложив руку ко лбу и сердцу.

— Живи вечно, Священная Правительница Хат-Шебсут! — приветствие Ипи Ра-Нефера вызвало некоторое замешательство не только у сидевших на своих тронах Маат-Ка-Ра и Сен-Мута, но и у самого Тути-Мосе.

— Живите вечно, и да хранят вас Ири-Нетеру, Наследник и Хранитель трона, — Сен-Мут привстал, и глубоко поклонился. Охранники Фараона Маат-Ка-Ра, молчаливо повторили приветственный поклон охраны Тути-Мосе, после слов Первого-после-Величайшей.

— Живите вечно, о, Наследник Тути-Мосе, и Ипи Ра-Нефер, Верховный Хранитель Трона, — Хат-Шебсут поприветствовала гостей, одарив гордой, но, всё же, доброй, и, пожалуй, искренней, улыбкой. Правительница предстала в полном церемониальном облачении Фараона Маат-Ка-Ра — конечно же, стража дворца заранее предупредила её о приближение кортежа Наследника. Впрочем, Сен-Мут, так же, восседал на своём месте, увенчанный всеми знаками достоинства. Маат-Ка-Ра, подумав, добавила, — достойный Ипи Ра-Нефер, скажи, ты намеренно решил уязвить меня, назвав Священной Правительницей и старым Тронным Именем? — владычица Та-Кем улыбнулась снова, но, на этот раз, в улыбке женщины сочеталось недоумение и ехидство.

— Величайшая, — ответил Ипи, прикрыв глаза, и, снова поклонился лёгким движением головы, как и подобало при его положении, — если бы я, приветя, назвал тебя Фараоном Маат-Ка-Ра, ты могла бы решить, что я глумлюсь. Посему, я предпочёл, чтобы слова мои показались дерзостью, нежели насмешкой.

— Что же, Ипи, я так и полагала, — Хат-Шебсут улыбнулась снова, — однако, несмотря на то, что ты даже моложе юного Соправителя, и ещё не пережил семнадцати разливов, твоя ранняя мудрость, позволяет мне не беспокоится за безопасность Берегов Херу, ибо Верховный Хранителей Трона, воистину достоин сего, — Правительница поспешила продолжить беседу, обратившись к молодому Фараону, не дав ни ему, ни Ипи, задуматься над скрытым смыслом её слов, — достойнейший Соправитель Тути-Мосе, я вижу, ты ранен, и, на этот раз, рана твоя, — отнюдь не те царапины, которые ты получал слишком часто и раньше, в учебных поединках с охраной. Я же говорила тебе, что это бессмысленное мальчишество не доведёт до добра!

— Эти поединки отнюдь не бессмысленны, Величайшая! — Тути-Мосе готовил свой удар, и лицо Наследника немного выдавало его чувства, что заметил Ипи, — наши стражи совершенствуются в мастерстве, впрочем, и мы с названным братом, от поединка к поединку повышаем мастерство воина. А охранник должен быть непобедим, дабы защитить своего Фараона в битве, как и сам Верховный Военачальник, как и Хранитель Трона, ибо долг военачальника — идти впереди своих людей, вдохновляя воинства. Впрочем, не только в битве, — Хранитель понял, что решающий удар будет нанесён немедля, и, похоже, Хат-Шебсут тоже догадалась об этом. Выждав немного, Наследник продолжил, — охрана должна быть готова отразить нападение заговорщиков, много превосходящих числом, — Молодой Фараон поспешил продолжить, — но сегодня привычного поединка не было — мы передумали и отправились к берегам Хапи бить уток. Тебе же известно, Фараон, какие крупные змеи водятся в зарослях тростника, и сегодня меня укусила, — Наследник указал на забинтованную руку, — одна из таких змей. Слишком крупная, много крупнее обычной кобры, с зубами в локоть длиной. Это была не змея, Маат-Ка-Ра, а порождение Дуата. А ещё, — Наследник наблюдал, как Хат-Шебсут меняется в лице, — она была говорящей. И сказала, что очень желает ужалить Пер-Амена, а так же, тебя, Хат-Шебсут.

— Редкая змея, — Ипи Ра-Нефер вступил в разговор, — но мы сумели отсечь ей голову и вырвать её зуб, Величайшая.

— Да, это такая редкость, что я, выбросил битых уток, решив взять с собой только один трофей, — продолжил наследник, подавая знак слуге с корзиной, — и, я думаю, Фараон Маат-Ка-Ра согласиться купить у меня за сто хека столь редкую добычу…

— Что же, почтенный Наследник, я прикажу прямо сейчас доставить двенадцать повозок, гружёных серебром, в сопровождении колесничих и стражников в твой дворец, только… вначале я хотела бы взглянуть на то, что покупаю! — Хат-Шебсут поняла всё — или почти всё. Слуга поспешил к Трону, но Ипи остановил его, в то время, как Наследник молвил:

— Сто хека золота, Фараон Маат-Ка-Ра! Торговцы Фенех, у которых мне нужно купить немало кедра, предпочитают золото серебру, — посмотрев в глаза матери, Тути-Мосе добавил, — даже Пер-Амен, известный своей скупостью, без особого сожаления расстался с двадцатью, только для того, чтобы взглянуть на мой трофей.

— Но, казна пуста, царственный Наследник! — Сен-Мут вмешался в их разговор, но Маат-Ка-Ра, жестом приказала ему молчать:

— Почтенный Сен-Мут, запомни, что порты Синих вод, земли, каналы и пальмовые рощи, не только покроют расходы, в том числе, на строительство храмов, но пятикратно увеличат запас Золотой и Серебряной сокровищниц, не пройдёт и пяти разливов! И наполнить казну много легче, чем восстановить Трон Та-Кем! — похоже, Маат-Ка-Ра поняла всё, и, посмотрев в лицо Тути-Мосе, обратилась к нему, — что же, Наследник и Соправитель, я согласна на твою цену, если даже Пер-Амен согласился расстаться с храмовым золотом. А теперь, твой товар, Наследник!

Слуга вышел в середину зала, учтиво поклонившись, поставил корзину на пол и вернулся на место, скрывшись за спинами посетителей Правительницы. Маат-Ка-Ра приказала охраннику открыть корзину и поднести ей, что было тут же исполнено. Хат-Шебсут улыбнулась, увидев товар Наследника, крикнув охраннику: «Покажи голову!» Тот, ухватив голову заговорщика двумя руками, поднёс едва ли не к лицу Фараона, отчего женщина поморщилась, — «Ха-Ке-Джед, старый хитрец перехитрил самого себя… Что же, прикажи слугам утопить эту мерзость в канале!» — всё же, Хат-Шебсут оставалась женщиной, и отрубленная голова вызывала у неё естественное отвращение, — «Быстрее, сколько можно держать её у моего лица! Нет, не стоит избавляться….оставь, она ещё пригодится. Брось голову в корзину и подай меч!»

Заполучив в руки оружие заговорщиков, Маат-Ка-Ра, с любопытством начала осматривать его, подмечая детали столь точно, будто бы женщина-Фараон была не понаслышке знакома с ремеслом оружейников.

— Что же, Наследник, такой товар и вправду стоит того золота, что я согласилась выплатить твоей казне! — Маат-Ка-Ра взяла себя в руки, передав меч охраннику, дабы он положил его обратно, и, поторопив его жестом, чтобы унёс корзину из тронного зала, — но за живого заговорщика я бы выплатила вдвое больше. Впрочем, Тути-Мосе — Посвящённый, и наверняка знает, чей приказ выполнял этот пёс.

— Нет, Маат-Ка-Ра. Я не воспользовался Силой, ибо Хранитель Трона дал мне добрый совет, — предоставив вам голову наёмника и его оружие, дать возможность самим поискать главу заговора. Тем ценнее будет твоя добыча, Хат-Шебсут, и тем меньше мне будут досаждать твои соглядатаи! — Наследник ехидно улыбнулся, — хотя, не думаю, что Тайной Страже Фараона придётся искать слишком долго. Ипи уже объяснил старому Пер-Амену, что виновник тот, кто возжелал взять его Хашет, и имел на это право, которым обладают только Верховные Жрецы Амена в древних Храмах Бехдета, Менфи, и Суина, и в Храме Амена в Столице, на берегу Аменет — найти одного из четверых не так сложно.

— Значит, ты хочешь крови, Наследник? Но я же…

— Ты мудра, Хат-Шебсут, — Тути-Мосе перебил Фараона, — и не будешь пробивать днище корабля, который несёт тебя по волнам. И мне не нужна его кровь. А вот тебе, Маат-Ка-Ра, — Наследник выделил тронное имя женщины-Фараона, — нужно вызнать, кто хотел заполучить скипетр Верховного Жреца Та-Кем, не подумав о том, что меч заговорщика может не только дать ему Хашет, но и подарить мне Двойную Корону, сбив её с твоей головы. А как ты распорядишься: переведёшь в малозначительный Храм, или, выждав два-три локона Йаху, дабы не вызвать волнений жречества, спустишь тайных стражников, которые знают толк в ядах, — меня не интересует.

— Зато, мне интересно, Тути-Мосе, почему ты не взял Двойную Корону, которую заговорщик едва ли не вложил тебе в руки, ведь обвинить меня в покушении…

— Потому что, — молодой Фараон перебил свою мать, — принимать корону из рук пса не достойно Фараона. Потому что, — Тути-Мосе повысил голос, — мне нужно строить каналы, крепости, плотины и храмы, брать приграничные крепости Страны Рек и сирийское побережье, покорять заново города Джахи, которым ты даровала свободу, перечеркнув победы Джосер-Ка-Ра! Теперь, нечестивые торговцы Фенех требуют у меня по четверть хека за один корабельный кедр, когда я мог бы валить их как крестьяне срезают пшеницу на своём поле. А, низложив тебя, я позабуду про меч и плуг, Маат-Ка-Ра, ибо буду оглядываться, в ожидании стрелы или ножа в спину, и, перед каждой трапезой, смотреть, не рухнул ли со стула слуга, пробующий мою пищу — слишком дорогая цена Венца Двух земель. И ещё, — Наследник едва не перешёл на крик, — Священной Страной правят два Фараона, о, Маат-Ка-Ра, — один правит жречеством и номархами, а другой — воинством Та-Кем, пусть Двойную Корону носит только один из них, но венец соправителя не умаляет моей власти. И мне довольно её, Хат-Шебсут.

— Твоя мудрость, Тути-Мосе, достойна будущего, — Правительница выдержала паузу, подчёркивая важность своего слова, — Фараона. Вот только… мне кажется, Наследник и Соправитель, что Священными Берегами правят даже не два, а три Фараона одновременно! — Маат-Ка-Ра едва заметно улыбнулась, — Фараон Маат-Ка-Ра в Уасите правит жречеством, номархами и Двумя Сокровищницами, Фараон Тути-Мосе в Менфи и Бехдете правит несокрушим воинством и флотом, — Хат-Шебсут улыбнулась снова, задержав свою речь на мгновенье, — а третий — Фараон из древнего Дома Амен-Ем-Хети, рода, восходящего к Семер-Хети, потомку Херу-Аха, имеющий не меньше прав на Двойную Корону… — намёк Священной Правительницы был сколь очевиден, столь и низок, — правит Братствами Сокровенного Знания, Хранителями и нами обоими, сын мой!

— Не смей говорить… — лицо Тути-Мосе побагровело, но Маат-Ка-Ра перебила его:

— Спроси себя, почему я усыновила детей Паер-Анха, почему соединила тебя с Мерит-Ра, если не затем, чтобы сделать свою, а потом — и твою власть незыблемой! Спроси! — Хат-Шебсут повысила голос, казалось, от её гнева, колыхнулось пламя лампад и факелов тронного зала, залив кровавым светом росписи на.

Хат-Шебсут молвила то, чего не стоило говорить, вдвойне, нет, пятикратно не стоило! Намекнуть Тути-Мосе в том, что Ипи Ра-Нефер, по праву, может воссесть на Трон Та-Кем — только дразнить Наследника. Напомнив и о том, отчего, наследники древнего Дома имеют право на Трон, как не оттого, что Тути-Мосе, лишён Венца Обеих Земель, а власть Маат-Ка-Ра преступна. Надев Двойную Корону, Хат-Шебсут не погрешила против порядка наследия, но преступила Священный Порядок Изначальной, отобрав у Тути-Мосе то, что может отнять только Та, что Дарует и Отнимает. Фараон, вряд ли сумел это простить, не смотря на то, что примирился. И не стоило бросать открытый вызов Ипи Ра-Неферу.

Похоже — старый Пер-Амен считал так же, как и Ипи, — Хранитель Трона услышал мерный стук, который мог издавать только Хашет Верховного Жреца, проходящего в тронный зал тайным ходом. Не выдержав напряжения, Жрец Амена Сокровенного, верно, дрогнул, рука скользнула по скипетру, наклонив его и обнажив драгоценное навершие, отодвинувшее циновку ниши, куда выводил потайной ход. Тем не менее, предполагая, что подобный разговор может окончиться чем угодно, Пер-Амен не решился покинуть своего укрытия, даже обнаружив себя. Быть может, Жрец думал, что остался не замеченным. Молодой Фараон не нашёлся ответить. Ответил Ипи:

— Ты права, о, Фараон Маат-Ка-Ра. Все мы смертны — и носящие шкуру пятнистой кошки и, даже, Маат-Хетем, которую я получу через два локона, могут погибать на охоте, от когтей льва, упав с колесницы, как наш с Мерит-Ра-Нефер отец, славный Паер-Анх, правнук Великого Хранителя Амен-Хотпа, — Ипи смотрел, как бледнело лицо Хат-Шебсут при упоминании этой смерти, — пред Ночным Скипетром Нейти и Крыльями Изначальной Маат мы равны с простолюдинами и крестьянами, и не избежим сего!

В словах Ипи Ра-Нефера не было угрозы, но, Сен-Мут воспринял его слова, как ответ Правительнице, ведь ни Наследнику, ни Хранителю Трона не нужно было заговоров — достаточно лишь приказа воинствам или Хранителям. Он недоумевал: «И зачем только она сказала такое?», но Маат-Ка-Ра либо понимала, что Ипи не будет грозить в ответ, либо… куда больше её испугало то, что Хранитель, возможно, знает, как погиб Паер-Анх. Ипи Ра-Нефер, видя замешательство обоих, поспешил окончить свою речь:

— Да, Пер-Амен, — Ипи указал на нишу прикрытую циновкой, — негоже Верховному Жрецу Та-Кем, укрываться в нише, подобно соглядатаю, раз уж ты пришёл, займи место на своём троне, как подобает! И, заодно, повтори сказанное недавно, в Храме Амена. Про то, что значат мои слова и моё молчание!

— Ничто не скроется от Хранителя Трона! — немного пристыженный Пер-Амен, вышел из положения с достоинством, и, кряхтя, сел на свой Трон, слева от Маат-Ка-Ра. А ведь, недавно, он сидел одесную Правительницы… — я уже говорил Величайшей Маат-Ка-Ра, да живёт она вечно, что когда ты отверзаешь…

— Довольно, Пер-Амен! — Хат-Шебсут перебила Жреца, — я хорошо помню твои слова, и сама чувствую то же. Но, сейчас Ипи говорит. Только… его глаза молчат. Странные у тебя глаза, Хранитель Трона, и у твоей царственной сестры. У твоего деда были такие же, цвета Престола Нут, когда на Аменет догорает Закатная Корона Атума. А у твоего отца — чёрные. И, даже, глаза Амен-Хотпа, твоего славного предка, на барельефе его храма, чёрные, как и у нас. Что это? Кровь древних правителей или Избрание, скажи мне, достойный Ипи?

— Я не знаю, Фараон Маат-Ка-Ра, но узнаю… Когда пройду Посвящение, и получу Печать Изначальной. Впрочем, Правительница, я говорил не о цвете глаз, — он снова выдержал паузу, — я выслушал тебя, так выслушай же меня, Почтеннейшая. Тем более — с приходом Пер-Амена, — не хватает только Мерит-Ра и славного Амен-Ем-Геба, — здесь собрался почти весь Высший Совет, посему — моя очередь говорить! — молодой Фараон с недоумением посмотрел на Верховного Хранителя, с другой стороны, с нетерпением ожидая его слов.

— Мне известно почти всё, что ты сможешь сказать, Ипи, — Хат-Шебсут усмехнулась ему в лицо, — но я не со зла нанесла тебе оскорбление, я хотела показать Тути-Мосе, что он слишком горяч, и в этом его слабость, но, тем не менее, я жду твоих слов, Хранитель Трона.

— Увы, Фараон Маат-Ка-Ра, не тех слов ты ожидаешь, — Ипи видел изумление, и едва заметный страх в глазах Хат-Шебсут, смотря ей в лицо, так, чтобы его глаза, пугающие Правительницу, продолжали молчать. Ипи обождал мгновение и продолжил, — нанести оскорбление могут только слова истины, Фараон Маат-Ка-Ра, но не насмешка, твои слова уязвили Тути-Мосе, но не меня. Ибо Хранители Трона и Верховные Жрецы Маат, все принадлежали к нашему роду, но, со времён, когда Дом Амен-Ем-Хети потерял Трон Та-Кем, никогда не претендовали на власть, хотя неоднократно Двойная Корона сама шла к ним в руки. Ибо наша Неизбежность — хранить Священную Землю и творить Назначенное! И угрозы твои, Фараон, не испугали меня, ибо не стоят и кайта меди, несмотря на мою любовь к охоте… Мне не грозит упасть с колесницы так, как моему отцу, сбитому с неё шестью стрелами, наконечники которых, извлечённые бальзамировщиками я храню до сих пор! — похоже, Маат-Ка-Ра ожидала этот удар, как и Пер-Амен, поскольку они почти не изменились в лице, зато, лицо Сен-Мута исказилось страхом. Что и понятно, ведь он не присутствовал при убийстве, и, верно, даже не знал о нём.

— Что же, достойный Ипи Ра-Нефер, — Хат-Шебсут была абсолютно спокойна, и, похоже, удовлетворена словами Верховного Хранителя, — я бы не села играть в мен с тобою, ибо ты снял бы с клеток все мои фишки, потеряв, разве, пару, — Маат-Ка-Ра улыбнулась, достаточно тепло, для такой беседы, — и я рада, что у Та-Кем, Хранимой Извечными, есть такой Хранитель Трона. Не важно, кому ты служишь, если, прежде всего ты служишь благу Священной Страны. К тому же, как я вижу, ты не считаешь меня врагом, ни своим, ни хранимого тобою Наследника, впрочем, и Тути-Мосе, тоже, хотя он слишком горяч, но это — молодость. И жаль, что нам никогда не стать друзьями, Ипи… и Тути-Мосе.

— Но, мы можем быть союзниками, Фараон Маат-Ка-Ра.

— И, ещё, Правительница — тебе необходима война! — добавил Тути-Мосе, продолжив, в ответ на исполненный удивления взгляд Хат-Шебсут, — Амен-Ем-Геб и Ниб-Амен недолюбливают Хранителя Трона, и не поверят его, и, даже моим словам о твоей невиновности. Фенех, Нахарин или Яхмади — всё равно, но только война спасёт Та-Кем от усобицы, которой, надеюсь, ты не желаешь, так же как и я!

— Сто — нет двести Хека — ваши, ибо война будет! — Хат-Шебсут простёрла скипетр, — но не с царствами, указанными тобою, Наследник, и не с Кушем и Ливией, что больше обозлит военачальников, чем успокоит их. Ты захватишь далёкий Пунт, Наследник Тути-Мосе! Четыре пятых золота из добычи пополнит Золотую Сокровищницу Уасита, треть оставшегося получит казна Хранителей Трона, а две трети — ты, как Верховный Военачальник.

— Но не менее двух сезонов нужно для подготовки такого похода, если не больше, ведь для постройки новых кораблей нужно немало времени! — Тути-Мосе был удивлён.

— Говорят, ты уже построил боевой корабль, способный сокрушать твердыни, Наследник! — Хат-Шебсут хитро улыбнулась, — когда твой новый корабль сможет отплыть? Не в Пунт, пусть Ипи Ра-Нефер пойдёт в землю Джахи и купит кедр, дабы ты мог усилить свои ладьи.

— Если завтра, в лучах Хепри, мы отправимся в Бехдет на речных ладьях, то, не пройдёт и локона, как моя пятирядная ладья, готовая и вооружённая, причалит у стен Уасита, дабы освятить её в Первом Храме. И заодно, я отведу к Бехдету все верные мне воинства, Правительница Хат-Шебсут.

— Благодарю тебя, Соправитель Тути-Мосе!

— Мы покоряемся, о, Фараон Маат-Ка-Ра! — Ипи поспешил ответить.

— Мы согласны, ответил Тути-Мосе, не понимая, что задумал его названный брат, добавив, — теперь мы покинем Фараона, да продлят Нетеру дни твои.

Тути-Мосе и Ипи Ра-Нефер вышли из тронного зала, и охрана проследовала за ними. Только, когда колесницы кортежа Наследника покинули дворец, Тути-Мосе решился спросить:

— Ипи, уже ли Хранителя Трона ничто не занимает, кроме дел Священной Страны? А как же твоя наречённая, ты будешь надолго разлучён с ней, — Тути-Мосе улыбнулся снова, — Поторопись, мы отплываем завтра, если Хат-Шебсут успеет погрузить золото на ладьи к рассвету.

— Успеет, Брат мой. Но я недолго пробуду в Бехдете, впрочем, думаю, и ты тоже! — недоумение наследника было ответом на слова Ипи, — я согласился и склонил тебя согласиться на все условия Хат-Шебсут, ибо на непредвиденном Совете, она сдала нам свои крепости почти без боя. И большего требовать было просто нельзя. Золото на твой флот и на поход в Пунт. Хотя, насколько известно Хранителям Трона, ладьи Хат-Шебсут уже во время прошлого разлива, причаливали к берегам Пунта, и мне известно местоположение этой страны. Впрочем, как и то, что жители её довольно дики, но миролюбивы, хотя их кожа черна, а лица страшны, как лики тварей Ам-Дуат. А может, их миролюбие было вызвано страхом перед бронзовым оружием, но они не посмели сопротивляться даже воинам двух однорядных боевых ладей. Бронзы они не знают, только медь, но наконечники копий из меди имеют только высокородные, ибо у жителей Пунта она редка и ценится выше золота. Зато золота там столько…

— Да, от твоих разведчиков мало что ускользнёт. Но, Ипи, значит, это, всё-таки, ссылка, дабы на два локона или более того, лишить меня твоей помощи и… — Фараон переменил тему, — а затем, когда ладьи будут построены, отослать подальше от Уасита верные мне воинства, во главе с самим Наследником?

— Всё так, как ты говоришь, Тути-Мосе.

— Да, Ипи Ра-Нефер! Хранитель Трона обыграл ту, что восседает на Троне! — Тути-Мосе удовлетворённо покачал головой.

— Надеюсь, что это так, Тути-Мосе — Ипи поспешил ободрить Величайшего, тут же перейдя к делу, — то, что Хат-Шебсут разлучает тебя с Тути-Анх неслучайно, и не перебивай мои слова, — Ипи упредил вопрос возмущённого Фараона, — вы с Мерит-Ра должны зачать наследника! Это не так трудно, Тути-Мосе! — Ипи Ра-Нефер рассмеялся, стараясь сгладить довольно острый вопрос.

— Но я часто отдаю ей своё тело, Ипи, но пока, мои ласки…

— Не лги мне! — Ипи рванул поводья и остановил колесницу, — или мне не известны таинства Посвящённых Братства Херу-Мосе Имхотепа, — поняв, что их разговор может быть услышан, Хранитель Трона стеганул коней поводьями, вновь разогнавшись так, что прохожие едва успевали отскакивать от коней кортежа, — если ты не любишь мою сестру, хотя бы, не убивай своё семя. Ибо Маат-Ка-Ра уже… — Ипи не хотел говорить это Наследнику, но Тути-Мосе должен был узнать эту правду, пусть она и заставит его возненавидеть Хат-Шебсут ещё больше, — Правительница предлагала мне и моей сестре, решить вопрос с наследником без твоего участия Тути-Мосе! Зная о нашей с Мерит любви, — Хранитель Трона увидел, что у молодого Фараона перехватило дыхание, — но Мерит-Ра ответила Самозванке: «А что, если у Наследника Тути-Мосе тоже будут голубые глаза?» И добавила: «Взгляда которых ты так боишься!»

Колесницы подъезжали к Храму Тути — слова Ипи были произнесены вовремя. Побледневший Наследник, минуту назад, желавший сойти здесь, тихо выдавил: «Во дворец, Ипи!». Хранитель освободил левую руку, и указал возницам, чтобы поворачивали.

— Значит, Ипи, она… — Тути-Мосе постепенно приходил в себя от услышанного, — и, спасибо тебе, Брат. За эту правду. И за твою верность, — Наследник снова замолчал на мгновение, — и я не знаю, как отблагодарить достойнейшую Мерит-Ра, за то, как она одёрнула Хат-Шебсут, окунув в её собственную грязь, и напомнив о её потаённом страхе. А ведь вы могли и… отомстить мне…

— Я не слышал твоих последних слов, Фараон!

— Да, Брат мой, это война… Интересно, Маат-Ка-Ра предлагала вам совершить это во благо Та-Кем? — Наследник ухмыльнулся, — но, Ипи Ра-Нефер! — теперь уже сам Фараон поспешил сменить тему разговора, — почему ты не говорил мне, что ваш отец был убит?

— Потому что я ещё не нашёл убийцу, Тути-Мосе. И не говори ничего Соправительнице, — сестра не знает, и это благо, ибо её месть будет скорой и…

— Я понял тебя, Ипи! — Фараон кивнул Хранителю, — но ведь на этой охоте был даже Маху-Нахт, верный мне военачальник? Ты спрашивал его? И почему он не предотвратил убийства? И почему Паер-Анх не взял с собой верных Хранителей Трона? И… ведь шкура пятнистой кошки досталась тебе по праву наследника…

— Запомни, Фараон, Изначальная открывает Хранителю Маат-Хетем все тайны, кроме одной, все свитки, кроме одного! — Тути-Мосе согласно кивнул, Ипи продолжил, — Маху-Нахт молчит, верно, опасаясь, что моя месть будет подобна серпу крестьянина. В этом он ошибается, она будет подобна стреле опытного лучника. Я закаляю эту стрелу уже пять разливов в своём Ка. А цель мне укажет сама Хат-Шебсут!

— Сама? — Ипи — ты мудр, но разум покидает тебя! Она была свидетелем смерти Паер-Анха, и…

— Сегодня, Брат мой, мы обыграли её в мен, побив все фишки придворных псов. А, вернувшись из Бехдета, на твоей новой ладье…

— Я тоже подумал об этом, Ипи Ра-Нефер! — Фараон хитро улыбнулся Хранителю, — но с городских стен, и террас дворца, её мощь будет не так заметна. Думаешь, почему я решил освятить ладью в столице, а не в Бехдете? Когда пятнадцать крепких воинов с трудом поднесут золочёную голову сына Собека к ступеням Храма, ибо, чтобы внести её внутрь, пришлось бы разбирать стену, боюсь… Как бы старый Пер-Амен, представив мощь корабля, не слёг надолго, а то и не отправился к Незыблемым! — Ипи и Тути-Мосе рассмеялись.

Уже давно был виден дворец Наследника, выстроенный Сен-Мутом. Придворный архитектор создал его намного более изящным и красивым, нежели дворец Фараона, хотя обитель Тути-Мосе, как и полагалось, была ниже и меньше размером, но не это главное. Сам ли архитектор, или его царственная покровительница задумала так, но сколь не прекрасен был дворец молодого Фараона — он совершенно не годился для обороны. Даже, не смотря на то, что Наследник выкупил и снёс несколько прилежащих кварталов, позднее, обнеся их надёжной защитной стеной. Тихая война. В одной столице было две крепости. И два Фараона…

Широкая улица оборвалась, и кортеж въехал на площадь, выходящую к парадным воротам в стенах, окружавших дворец Наследника. Тонко запела приветственная труба кого-то из охраны Тути-Мосе, заметившего их колесницы со стен или с крыши.