Книга третья Возвышение Нифрона

Глава 1 ИМПЕРАТРИЦА

И угораздило же ее посмотреть в глаза Эдит Мон… Амилия никогда бы не осмелилась оторвать взгляд от пола, но Эдит напугала ее, и девушка невольно подняла глаза. Старшая горничная, надзиравшая за работой всей дворцовой прислуги, уж конечно, сочтет это признаком непослушания, недопустимой дерзостью. Никогда раньше с Амилией такого не случалось, и теперь, глядя Эдит в глаза, она гадала, есть ли у этой женщины душа. Если и была когда-то, то уж наверное давно вся высохла или сгнила, как забытое яблоко поздней осенью. Не зря от Эдит исходил противный кисловатый запах, словно внутри у нее что-то испортилось.

— Это мы вычтем из твоего жалованья, — сказала толстуха. — Сама себе яму роешь, а?

Эдит была высокой, мощной, крепко сбитой. Ее огромная, похожая на наковальню голова, казалось, росла непосредственно из тела, образуя с плечами прямой угол, — шеи у нее будто бы и вовсе не было. Рядом с ней Амилия выглядела невидимкой. Неказистая, с фигурой, напоминавшей грушу, простоватым лицом и длинными безжизненными волосами, она всегда и везде сливалась с безликой толпой. Никто не обратил бы на нее внимания. Мимо такого ничем не примечательного лица — не красивого и не уродливого — пройдешь, не заметив. К несчастью, сейчас, при встрече со старшей дворцовой горничной Эдит Мон, это ей не помогло.

— Это не я разбила, — пролепетала Амилия, а про себя подумала: «Ну вот, еще одна оплошность».

Тяжелая рука больно ударила Амилию по лицу. В ушах зазвенело, глаза наполнились слезами.

— Ну, — сладким голосом прошептала Эдит. — Соври-ка мне еще разок.

Амилия схватилась за таз, пытаясь удержаться на ногах. Щека горела. Девушка не отрываясь следила за рукой Эдит, и когда та снова взметнулась вверх, Амилия вздрогнула. Ухмыльнувшись, Эдит провела толстыми пальцами по волосам служанки.

— Ишь, какие гладкие, никаких колтунов, — заметила она. — Так вот чем ты занимаешься вместо работы… Думаешь, мясник обратит на тебя внимание? Или тот наглец, что привозит дрова? Видала я, как ты ему глазки строила! Знаешь, кого они в тебе видят? Жалкую посудомойку, вот кого! Уродливую грязную оборванку, от которой за версту несет щелочью и жиром. Да они скорее шлюхе заплатят, чем за просто так пойдут с тобой. Лучше бы о работе побольше думала! Глядишь, не пришлось бы так часто колотить тебя.

Эдит ухватила девушку за волосы и с силой начала наматывать их на кулак.

— Мне-то что за удовольствие возиться с тобой? — Она дернула рукой, и Амилия скривилась от боли. — Да как иначе учить тебя уму-разуму? — Эдит продолжала тянуть Амилию за волосы, вынуждая все выше задирать голову, — теперь девушка видела потолок. — Ты же ленивая, глупая и уродливая. Потому-то и сидишь до сих пор в посудомойках. Да тебя даже прачкой не сделаешь, не то что горничной! Ты же опозоришь меня, ясно тебе?

Амилия молчала.

— Я тебя спрашиваю: ясно?

— Да.

— Проси прощения за разбитую тарелку.

— Простите меня за разбитую тарелку.

— И за то, что соврала мне.

— Простите…

Эдит грубовато потрепала Амилию по горящей щеке.

— Вот и умница. Тарелку запишу на твой счет. А что до наказания…

Она отпустила волосы Амилии и, выхватив у нее из рук щетку, потрясла ею, прикидывая, достаточно ли она тяжела. Обычно для наказания старшая горничная использовала ремень. Но щеткой-то больнее! Эдит отведет посудомойку в прачечную, где их не увидит главный повар. Он покровительственно относился к Амилии, и хотя Эдит имела полное право наказывать своих девушек, Ибис не позволял чинить расправу у себя в кухне. Амилия ждала, что огромная пятерня Эдит вот-вот вцепится ей в руку, но старшая горничная вдруг погладила ее по голове.

— Какие длинные волосы, — сказала она. — Они мешают тебе работать, правда? И делают слишком самоуверенной. Ну, ничего, разберемся и с тем, и с другим. Станешь настоящей красоткой, когда я…

В кухне вдруг наступила тишина. Кора, неутомимо взбивавшая масло, замерла. Повара перестали стучать ножами, и даже Ниппер, укладывавший дрова у печей, застыл на месте. Амилия проследила за их взглядами, устремленными в сторону лестницы.

Благородная дама, облаченная в одежды из белого бархата и атласа, сошла по ступенькам во влажную вонючую кухню. На припудренном лице четко выделялись пронзительные глаза и тонкие, как лезвие ножа, губы. Женщина была высокой и — в отличие от Амилии, которая слегка сутулилась, — держалась очень прямо, гордо вскинув голову. Она решительно направилась к столику у стены, где пекарь тут же прекратил месить тесто для хлеба.

— Уберите все это! — приказала дама, взмахнув рукой.

Неясно было, к кому она обращается. Пекарь незамедлительно покидал скалки и тесто в подол передника и торопливо ретировался подальше от стола.

— Быстро наведите здесь порядок! — не унималась дама.

Амилия почувствовала, как ей в руку впихнули щетку и толкнули в спину. Спотыкаясь и не поднимая глаз, она подошла к столику и начала вытирать остатки муки. На столе остались яркие разводы. К ней тут же подскочил Ниппер с ведром в руках, Велла подала тряпку. Пока они втроем прибирались, дама смотрела на них с нескрываемым презрением.

— Два стула! — бросила она резко, и Ниппер поспешил выполнить ее приказание.

Не зная, что делать дальше, Амилия стояла на месте, все еще держа мокрую щетку, и наблюдала за госпожой. Встретившись с ней взглядом, она быстро опустила глаза и заметила, как по полу пробежала какая-то тень. Маленькая серая мышь замерла под столиком пекаря, стараясь укрыться в темном уголке. Улучив момент, она схватила хлебную крошку и юркнула в узкую щель.

— Какое жалкое существо! — воскликнула госпожа, и Амилия решила, что она говорит о мыши, но женщина добавила: — Надо же было развести на полу такую грязищу! Поди прочь!

Прежде чем отойти к своему тазу, Амилия неуклюже попыталась изобразить реверанс. Последовал шквал распоряжений. Велла, Кора и даже Эдит отправились накрывать стол для ужина. Велла постелила белую скатерть, Эдит принялась расставлять столовое серебро, но госпожа отогнала ее и сама аккуратно разложила приборы, чаши и полотняные салфетки. Вскоре стол был красиво убран для ужина на двоих.

Амилия терялась в догадках — чем вызвана вся эта суета? Никто не стал бы накрывать стол для прислуги, но разве господам придет в голову ужинать на кухне?

— Что здесь происходит? — раздался низкий голос Ибиса Тинли. Старый корабельный кок, служивший в замке главным поваром, был крупным мужчиной с широкой грудью, ярко-голубые глаза выделялись на его лице, обрамленном редкой седой бородой. Все утро он провел, встречаясь с крестьянами-поставщиками, но так и не удосужился снять передник. Эта тряпка, вся в жирных пятнах, была не только его рабочей одеждой, но и своего рода признаком положения, занимаемого им в замке. Ибис вломился в кухню с видом медведя, который, вернувшись в свою берлогу, обнаружил там незваных гостей. Заметив госпожу, он в недоумении остановился.

— Я леди Констанция, — сказала ему придворная дама. — Сейчас я приведу сюда императрицу Модину. Если ты повар — так займись приготовлением ужина.

Она придирчиво оглядела стол, поправила некоторые приборы и, круто развернувшись, вышла из кухни.

— Лейф, разрежь вон того жареного барашка! — крикнул Ибис. — Кора, неси сыр! Велла, давай сюда хлеб! Ниппер, выровняй поленницу!

— Императрица! — в изнеможении воскликнула Кора.

— Сюда-то ей зачем? — проворчал Лейф.

В голосе его слышалось раздражение, как будто к нему домой явился с визитом нелюбимый родственник.

Амилия слышала об императрице, но никогда даже издали не видела ее. Императрицу вообще мало кому довелось увидеть. Церемония коронации, состоявшаяся зимой более полугода назад, была закрытой, и с прибытием императрицы в Аквесте установились новые порядки.

Король Этельред больше не носил корону. Отныне к нему обращались «господин регент», а не «ваше величество». Он по-прежнему управлял замком, который теперь именовался императорским дворцом, однако за все происходившие перемены отвечал второй регент — Сальдур. Бывший епископ, родом из Меленгара, он поселился во дворце, и по его распоряжению в большом и тронном залах денно и нощно трудились зодчие и каменщики. Сальдур установил и новые порядки, которые неукоснительно должна была соблюдать прислуга.

Отныне дворцовый персонал не мог покидать пределов замка, разве что в сопровождении кого-либо из новой стражи, а все письма внимательно прочитывались и только по получении разрешения могли быть отосланы родным и знакомым. Впрочем, последний указ не слишком кого-то огорчал, поскольку среди слуг лишь единицы умели читать и писать. А вот запрет на выход из дворца тяжело переживали почти все. Лишенные права каждый вечер возвращаться домой, многие из тех, чьи семьи проживали в городе или в близлежащих хозяйствах, предпочли оставить службу. Те, кто остался, не получали от них вестей. Регенту Сальдуру удалось изолировать дворец от остального мира, но внутри слухи и сплетни разносились со скоростью света. В дальних коридорах поговаривали, что самовольный уход из замка фактически приравнивается к попытке побега.

Тот факт, что никто никогда не видел императрицу, служил дополнительным поводом для слухов. Все знали, что она наследница первого легендарного императора Новрона и, следовательно, дочь бога Марибора. Подтверждением служило то, что она единственная смогла одолеть чудовище, убившее десятки сильнейших рыцарей Элана. Родом она была из маленькой глухой деревеньки, но это лишь доказывало, что в глазах Марибора все равны. Все сходились на том, что императрица — высшее существо, и только регентам и ее наставнице дозволялось лицезреть ее божественный лик.

«Вот, стало быть, кто эта женщина», — подумала Амилия. Придворная дама с угрюмым лицом и повелительным голосом была наставницей императрицы.

Вскоре стол украсили лучшие кушанья, которые смогли собрать за столь короткое время. Пекарь Ноб и мясник Лейф спорили, как их лучше расставить, — каждый хотел, чтобы плоды его труда заняли на столе почетное место.

— Кора, — сказал Ибис, — водрузи-ка посередине головку своего замечательного сыра.

Молочница улыбнулась и покраснела от удовольствия, Лейф и Ноб нахмурились.

Амилия сделала все, что от нее требовалось, и ей ничего не оставалось, кроме как вернуться к своим обязанностям посудомойки. В углу возле дубовых бочек Эдит взволнованно болтала с буфетчиком и подносчиком, а остальные оправляли на себе одежду и приглаживали волосы. Ниппер еще не закончил подметать, когда госпожа вновь появилась, таща за руку худенькую молодую девушку. Все опять замерли.

— Садись! — отрывисто велела леди Констанция.

Кухонная прислуга недолго разглядывала женщин, все с нетерпением ждали появления божественной императрицы. Двое стражников в доспехах заняли места по обе стороны стола. Но больше никого не было.

«Где же императрица?» — недоумевала Амилия.

— Модина, я велела тебе сесть! — гневно повторила леди Констанция.

Амилия вздрогнула от изумления.

«Модина? Эта несчастная девчонка — императрица?»

Девушка, казалось, не слышала слов леди Констанции. Она стояла неподвижно, лицо ее ничего не выражало. Хрупкая и страшно худая, она выглядела как подросток. Когда-то она, возможно, и была хорошенькой, но сейчас являла собой удручающее зрелище. Лицо ее было белым как мел. Тонкая, прозрачная кожа так обтягивала скулы, что, казалось, вот-вот лопнет. Давно не чесанные светлые волосы падали на лицо. Тонкая белая сорочка — единственное, что было на ней надето, — придавала ей сходство с призраком.

Тяжко вздохнув, леди Констанция заставила девушку сесть за стол пекаря. Та словно кукла позволяла распоряжаться собой. Она молчала, глаза ее оставались пустыми.

— Положи салфетку на колени! Вот так.

Леди Констанция аккуратно развернула полотняную салфетку и уверенно разложила ее у себя на коленях. Выждав минуту, она взглянула на императрицу, но та будто не слышала ее слов.

— Ты императрица и никогда не должна обслуживать себя сама, — продолжала леди Констанция. — Дождись, пока это сделают слуги. — Она раздраженно огляделась и заметила Амилию. — Ты! Иди сюда, — приказала она. — Прислуживай ее величеству!

Амилия бросила щетку в таз и поспешно приблизилась к столу, вытирая руки о рубашку. В прислуживании за столом у нее не было никакого опыта, но она не посмела противиться и теперь лихорадочно пыталась вспомнить, как нарезает мясо Лейф. Она взяла щипцы и нож, стараясь как можно точнее подражать ему. Лейф всегда с легкостью проделывал эту работу, Амилию же пальцы не слушались вовсе, и ей удалось положить на тарелку девушки лишь несколько некрасивых ошметков баранины.

— Хлеба! — В устах леди Констанции слово прозвучало, как удар плеткой.

Амилия отрезала длинный кривой ломоть и сама при этом едва не порезалась.

— Теперь ешь!

На долю секунды Амилия подумала, что и это приказание адресовано ей, и протянула руку, но вовремя опомнилась и замерла, гадая, может ли она теперь вернуться к мытью посуды.

— Ешь, я сказала! — Наставница императрицы сердито посмотрела на девушку, но та не отводила пустого взгляда от противоположной стены. — Ешь, чтоб тебе пусто было! — прорычала леди Констанция, и все обитатели кухни, включая Эдит Мон и Ибиса Тинли, вздрогнули.

Госпожа ударила кулаком по пекарскому столу. Бокалы опрокинулись. Ножи, подскочив, стукнулись о тарелки.

Ешь! — повторила леди Констанция и влепила девушке пощечину.

От удара голова Модины откинулась назад и тотчас вернулась в прежнее положение. Девушка даже не вздрогнула и только продолжала бессмысленно смотреть на стену, теперь уже другую.

Наставница вскочила, в ярости опрокинув стул. Схватив кусок мяса, она принялась насильно запихивать его девушке в рот.

— Что здесь происходит?

При звуке этого голоса леди Констанция застыла на месте. Спустившись по лестнице, в кухню вошел пожилой седовласый мужчина. Его роскошная пурпурная мантия и черный плащ выглядели крайне неуместно в душной, грязной кухне. Амилия сразу узнала в нем регента Сальдура.

— Что за… — начал Сальдур, приближаясь к столу. Он посмотрел сначала на девушку, потом на слуг и, наконец, на леди Констанцию, которая вмиг выронила мясо из рук. — Как вам в голову могло прийти… привести ее сюда?

— Я… Я думала, что, если…

Сальдур жестом велел ей замолчать и сжал руку в кулак. Стиснув челюсти, он глубоко вдохнул через нос и снова обратил взгляд на девушку.

— Вы только посмотрите на нее! Вы должны были обучать ее манерам и воспитывать. А вид у нее хуже, чем когда-либо!

— Я… Я пыталась, но…

— Замолчите! — рявкнул регент, все еще сжимая кулак. Никто из присутствующих не смел пошевелиться. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были слабое потрескивание огня в духовках и кипение супа в горшке. — Если таков результат усилий профессионала, не лучше ли привлечь к делу любителя? Хуже уже не будет. — Регент указал на Амилию. — Ты! Поздравляю, ты назначаешься наставницей императрицы. — Снова повернувшись к леди Констанции, он добавил: — А в ваших услугах мы более не нуждаемся. Стража, уведите ее!

Былая уверенность в себе вмиг покинула леди Констанцию, осанка утратила гордую степенность. В страхе отступив назад, дама едва не упала, зацепившись ногой об опрокинутый стул.

— Нет! Прошу вас, не надо! — взмолилась она.

Двое стражников схватили ее за руки и потащили к черному входу. Она яростно сопротивлялась и неистово молила о пощаде.

Амилия стояла не шелохнувшись, едва дыша, по-прежнему сжимая в руках щипцы и нож для мяса. Как только затихли вопли леди Констанции, регент Сальдур повернулся к ней. Лицо его было багровым. Губы растянулись в улыбке, напоминающей звериный оскал.

— Смотри же не подведи меня, — сказал он и зашагал вверх по лестнице. Полы его плаща монотонно покачивались в такт каждому шагу.

Амилия перевела взгляд на девушку, которая по-прежнему смотрела в никуда.

Когда один из солдат повел девушек в комнату Модины, Амилия наконец поняла, почему императрицу никто никогда не видел. Амилия ожидала, что их проводят в восточное крыло, где располагались кабинеты регентов и королевская резиденция. Однако, к величайшему ее изумлению, они остались в той части замка, где жила прислуга, и направились к винтовой лестнице напротив прачечной, которой обычно пользовались горничные, убиравшие комнаты наверху, но вместо того, чтобы подняться по ней, стражник начал спускаться вниз.

Амилия не стала задавать вопросов — сейчас ее мысли более всего занимал меч, висевший на боку у стражника. Лицо его напоминало каменную маску с неестественно горящими глазами. Амилия едва доставала ему до подбородка, а одна рука была размером с две ее. Леди Констанцию уводил не он, но Амилия знала: когда придет ее время, он колебаться не станет.

Воздух стал холодным, повеяло сыростью. В тусклом свете трех жалких фонарей — сквозь приоткрытое стекло одного из них капал воск — они спустились в подвал, начинавшийся узким коридором. По обе его стороны были двери. Одна из них оказалась открыта, и Амилия успела разглядеть в комнате несколько бочек и полки с покрытыми соломой бутылками. На двух других дверях висели тяжелые замки, а еще одна была открыта и вела в маленькую комнатку с голыми каменными стенами. Внутри не было ничего, кроме вороха слежавшейся соломы на полу и деревянного ведра. Подойдя к этой комнатке, стражник встал возле двери, спиной к стене.

— Простите… — в недоумении пробормотала Амилия. — Я не понимаю. Я думала, мы идем в покои императрицы.

Стражник молча кивнул.

— Хотите сказать, ее величество спит здесь?

Снова кивок.

Не веря своим глазам, Амилия увидела, как Модина зашла в комнату и, опустившись на кучу соломы, свернулась калачиком. Стражник закрыл дверь и принялся продевать в петли большой замок.

— Постойте, — воскликнула Амилия, — ее нельзя здесь оставлять. Разве вы не видите, она совсем больна!

Стражник защелкнул замок.

Амилия уставилась на дубовую дверь.

«Как такое возможно? Она же императрица! Дочь бога и верховная жрица церкви».

— Вы держите императрицу в старом погребе? — ужаснулась Амилия.

— Всяко лучше, чем там, где она жила раньше, — сказал стражник.

Это были первые произнесенные им слова, и его мягкий, полный сочувствия, тихий — не громче шепота — голос изрядно удивил Амилию. Она ожидала совсем другого.

— А где она жила?

— Я и так сказал слишком много.

— Но я не могу бросить ее здесь. У нее даже свечи нет!

— Таков приказ.

Теперь Амилия не видела его глаз. Мрак и приспущенное забрало скрывали верхнюю часть его лица.

— Ладно, — наконец вымолвила она и вышла из погреба. Минуту спустя вернулась, неся заплывший воском фонарь с лестницы. — Могу я хотя бы посидеть с ней?

Стражник, казалось, очень удивился.

— Уверена, что так надо?

Амилия ни в чем не была уверена, но на всякий случай кивнула. Стражник снова отпер дверь.

Императрица лежала ничком на своем соломенном ложе. Ее невидящие глаза были открыты. В углу Амилия заметила свернутое одеяло. Поставив фонарь на пол, она развернула ветхую шерстяную тряпку и набросила на девушку.

— К вам здесь не очень хорошо относятся, правда? — спросила Амилия, осторожно откидывая волосы с лица Модины. На ощупь они казались такими же жесткими и ломкими, как запутавшаяся в них солома. — Сколько вам лет?

Императрица не ответила и никак не отреагировала на прикосновение Амилии. Она легла на бок, подтянув колени к груди, и прижалась щекой к соломе. Веки ее медленно моргали, грудь вздымалась и опадала при каждом вздохе. Больше никаких признаков жизни.

— С вами случилось что-то ужасное, да? — Амилия нежно коснулась голой руки Модины, которую без труда могла обхватить двумя пальцами. — Послушайте, я не знаю, сколько с вами пробуду. Думаю, что недолго. Видите ли, я не из благородных. Я простая посудомойка. Регент говорит, я должна обучать и воспитывать вас, но, похоже, он принял меня за кого-то другого. Я не знаю, как это делать. — Она погладила Модину по голове и осторожно провела пальцами по ее впалой щеке. След от пощечины, которую дала ей леди Констанция, до сих пор не исчез. — Но я обещаю никогда не причинять вам боль.

Какое-то время Амилия молчала, пытаясь придумать, как достучаться до девушки.

— Хотите, я открою вам один секрет? Только не смейтесь надо мной. Я, видите ли, очень боюсь темноты. Знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Я всегда боялась оставаться в темной комнате. Братья вечно надо мной потешались. Вот если бы вы со мной немножко поболтали, глядишь, мне бы не было так страшно… Что скажете?

Ответа по-прежнему не было.

— Что ж, завтра принесу свечей из своей комнаты, — вздохнула Амилия. — У меня их полно. Станет чуточку уютнее. А теперь вам нужно отдохнуть.

Амилия не лгала о своей боязни темноты. Но сейчас, одолеваемая иными страхами, она почти забыла о ней. Съежившись возле императрицы, она пыталась уснуть.

Ночью за Амилией никто не пришел. Она проснулась, когда подали завтрак — вернее, перебросили по полу на вертящемся деревянном подносе, который остановился посередине комнаты. На нем лежали ломоть мяса размером с кулак, кусок сыра и большая краюха хлеба. Совсем неплохо… Амилия привыкла к такой еде. До того, как поступить на службу во дворец, она не знала вкуса говядины или телятины, но теперь — благодаря Ибису — в этих кушаньях для нее не было ничего необычного. Дружба с главным поваром давала и другие преимущества. Никто не хотел связываться с человеком, от которого зависело приготовление пищи, потому и к Амилии хорошо относились все, кроме Эдит Мон.

Амилия отщипнула несколько крошечных кусочков мяса, положила их в рот и, прожевав, с одобрением воскликнула:

— Очень вкусно! Хотите попробовать?

Императрица молчала.

— Не хотите… Так я и думала, — вздохнула Амилия. — А чего бы вам хотелось? Я принесу все, что скажете.

Схватив поднос, Амилия встала в ожидании ответа. Молчание. Спустя несколько минут она постучала в дверь. Открыл давешний стражник.

— Простите, мне надо принести ее величеству другой завтрак.

Стражник недоуменно глянул на поднос, но отступил в сторону, освобождая девушке дорогу к лестнице.

В кухне все еще оживленно обсуждали события прошлой ночи, но при появлении Амилии повисла тишина.

— Что, выдворили обратно? — усмехнулась Эдит. — Не переживай, я сберегла для тебя кучу грязных горшков. И про патлы твои не забыла.

— Помолчи, Эдит, — укоризненно сказал Ибис и повернулся к Амилии. — Что случилось? Все-таки выгнали?

— Да нет же, Ибис, все хорошо! И, думаю, я все еще наставница императрицы — что бы это ни значило.

— Вот и ладно, девочка, — сказал Ибис и добавил, глядя в сторону Эдит: — А на твоем месте я бы теперь попридержал язык. Не ровен час эту груду горшков тебе придется мыть самой.

Эдит фыркнула и удалилась из кухни.

— Ну, милая, что тебя сюда привело?

— Завтрак, который ты прислал императрице…

— А чем он плох? — Ибис выглядел обиженным.

— Да нет, все очень вкусно. Я и сама немного поела.

— Тогда не понимаю…

— Ее величество нездорова. Она не может это есть. Когда я болела, мама всегда варила мне суп, такой жидкий, прозрачный… его легко глотать. Я вот думаю: не мог бы ты приготовить что-нибудь подобное?

— Конечно, — сказал Ибис. — Нет ничего проще. Сказали бы сразу, что ей нехорошо. У меня как раз и рецептик есть. Я называю это «похлебкой от морской болезни». В первые дни на корабле салаги только ее и могут удержать в кишках. Лейф, неси сюда большой котел!

Остаток утра Амилия только и делала, что сновала между кухней и комнатушкой Модины. Она забрала из спальни все свои вещи: смену одежды и белья, ночную сорочку, расческу и ценный запас — полдюжины свечей, а еще раздобыла подушки, простыни и одеяла. Даже ухитрилась прихватить из пустой комнаты для гостей кувшин, немного мягкого мыла и тазик для умывания. Каждый раз при ее появлении стражник улыбался и изумленно качал головой.

Амилия выбросила старую солому и принесла из конюшни несколько охапок свежей, затем снова отправилась к Ибису.

— Потом станет понаваристей, — сказал повар, — а то в эдакой спешке… Но все равно это придаст ей сил.

Амилия вернулась в комнатку, поставила горшок с дымящимся супом на пол и помогла императрице сесть. Сначала сама попробовала суп, дабы убедиться, что он не слишком горяч, потом поднесла ложку ко рту Модины. Большая часть стекла по подбородку императрицы, запачкав сорочку.

— Ой, это я виновата! Забыла прихватить салфетки, из-за которых так разгневалась вчерашняя дама. — Давая следующую ложку, — Амилия подставила ладонь и умудрилась поймать часть потекшего супа. — Ага! — обрадовалась она. — Ну вот, уже лучше. Вкусно, правда? — Она поднесла еще ложку, и на сей раз Модина проглотила почти все.

Под конец, когда горшочек опустел, большая часть супа была на полу или на сорочке Модины, но Амилия была уверена, что императрица хоть немного поела.

— Ну вот, стало полегче, правда? Ой, да я вас всю перепачкала! Давайте-ка приведем вас в порядок.

Амилия вымыла Модину и переодела в собственную чистую сорочку. Девушки были одинакового роста, но Модина едва не утонула в платье Амилии, пока та не подвязала его обрывком бечевки.

Сооружая из добытых одеял, подушек и простыней некое подобие постелей, Амилия без умолку болтала:

— Хотела принести нам матрасы, но они такие тяжелые. Да и зачем привлекать к себе внимание? На меня и без того уже все косятся. Думаю, это подойдет, да?

Модина все так же смотрела в никуда. Закончив приготовления, Амилия усадила девушку на свежую постель и при ярком мерцании нескольких свечек, разогнавших темноту по углам, принялась расчесывать ее волосы.

— А как становятся императрицами? — спросила она. — Говорят, вы одолели чудовище, убившее сотни рыцарей. Знаете, как-то вы не похожи на победительницу чудовищ, уж не обижайтесь. — Амилия помолчала, склонив голову. — Не хотите мне рассказать? Ладно. Предпочитаете держать свое прошлое в тайне… Я вас понимаю. Мы ведь едва знакомы… Ну ничего… А хотите, я расскажу о себе? Ну, родом я из Таринской долины. Знаете, где это? Нет, наверное. Маленькая деревенька между Аквестой и Колнорой. Горожане бывают там только проездом, по пути в более оживленные места. В Тарине почти ничего не происходит. Мой отец делает кареты, он в своем деле большой мастер. Но зарабатывает мало. — Замолчав, она посмотрела в лицо девушке, пытаясь понять, слышала ли та хоть слово из всего сказанного. — А ваш отец чем занимается? Кажется, у него было отличное хозяйство. Это правда?

Молчание.

— Отец мой мало зарабатывает. Мать говорит, это оттого, что он слишком хорош. Гордится своим ремеслом, делает все основательно, на совесть. Одну карету может целый год мастерить. Оттого и все трудности, платят-то ему, только когда заказ готов. Да еще приходится покупать материалы и все такое, вот денег нам и не хватает. Мать у меня прядильщица, брат — дровосек, трудятся не покладая рук, но все равно из долгов не вылезаем. Потому-то я и здесь, понимаете? Прядильщица из меня никудышная… зато я умею читать и писать!

Расчесав волосы с одной стороны, Амилия взялась за другую.

— Вижу, вас это удивляет. Правда, проку мне от моих знаний никакого. Но хоть на службу взяли, и на том спасибо. Ммм, что такое? Хотите знать, где я грамоте обучилась? Ах, как хорошо, что спросили. Девон научил. Монах. Он приехал в Таринскую долину несколько лет назад. — Голос ее понизился до заговорщического шепота. — Он мне очень нравился. Такой славный и умный, очень умный. Читал мне книжки и рассказывал о дальних странах и событиях минувших дней. Девон знал, что дружить нам долго не придется: либо мой папаша воспротивится, либо глава его ордена, — вот и научил меня грамоте, чтобы мы могли писать друг другу письма. Все так и случилось. Когда отец узнал о нашей дружбе, сразу заявил: «С монахом у тебя нет никакого будущего». Девона куда-то сослали, и я долго по нему плакала.

Амилия замолчала, сосредоточив все свое внимание на особенно запутанной пряди. Пальцы ее скользили по волосам императрицы очень нежно. Если девушке и было больно, она этого не показывала.

— Надо же, какой колтун, — сказала Амилия. — Я было подумала, уж не прячется ли там воробей. В общем, — продолжала она, — когда отец узнал, что я умею писать и читать, он от гордости чуть не лопнул. Только и делал, что день и ночь хвастался у себя в мастерской. А один из его заказчиков, господин Дженкинс Талберт, пришел в такой восторг, что пообещал замолвить за меня словечко здесь, в Аквесте. Все так радовались, когда меня взяли на службу во дворец… Трудно было признаться своей семье, что я всего-то посудомойка, да и с тех пор дома я не бывала. А теперь меня уж как пить дать не отпустят. — Амилия вздохнула, но затем снова улыбнулась. — Ну и ладно, зато я теперь с вами.

В дверь тихо постучали, и вошел стражник. Окинув взглядом изменившуюся комнату, он одобрительно кивнул. Потом посмотрел на Амилию, и глаза его сделались печальными.

— Вы уж меня простите, но регент Сальдур распорядился проводить вас к нему.

Амилия оцепенела. Медленно положив расческу, она трясущимися руками закутала девушку в одеяло. Поцеловав Модину в щеку, встала и прошептала дрожащим голосом:

— Прощайте.

Глава 2 ГОНЕЦ

Он всегда боялся такой смерти — в одиночестве, на пустынной дороге, далеко от дома. Его со всех сторон окружал лес. Опытный глаз распознал что-то странное в куче лежавших на дороге стволов. Он отпустил повод, позволяя лошади низко опустить голову. Она уперлась, недовольно фыркая. Как и всадник, животное чувствовало приближающуюся опасность.

Он огляделся по сторонам, внимательно осматривая деревья, одетые в летнюю, темно-зеленую листву. Тишину раннего утра не нарушало ни малейшее движение. Ничто не выбивалось из благостной картины покоя… кроме деревьев, упавших поперек дороги. Было в них кое-что странное: уже издалека бросались в глаза свежие спилы на стволах. Баррикада…

Грабители?

Наверняка в лесу скрывается шайка разбойников. Только и ждут, чтобы он подъехал ближе. Лошадь под ним тяжело дышала. Он постарался унять охватившее его волнение. Это был кратчайший путь на север к реке Галевир, а время поджимало. Армия Бректона вот-вот должна вторгнуться в королевство Меленгар, и он обязан доставить депешу прежде, чем рыцарь поведет войско в атаку. Снаряжая его в путь, командир и оба регента ясно дали понять, сколь важно это задание. Они рассчитывали на него — она рассчитывала на него. В день коронации он, как и тысячи других, стоял, весь продрогший, на площади, надеясь хотя бы мельком увидеть императрицу Модину. К огромному разочарованию толпы, она так и не появилась. Много часов спустя было объявлено, что ее величество занята государственными делами Новой империи. Вчерашняя крестьянка, новая императрица не могла отвлекаться на глупости.

Всадник снял плащ и привязал его к седлу позади себя. Может, изображение золотой короны на его камзоле остановит грабителей?.. Наверняка им известно, что неподалеку расположилась имперская армия, а сэр Бректон не потерпит, чтобы посланного к нему гонца кто-либо задерживал. Разумеется, никто не побоится этого надутого болвана, графа Баллентайна, но даже безумный дважды подумает, прежде чем оскорбить его первого рыцаря. Прочие военачальники, возможно, и простили бы смерть гонца, но сэр Бректон воспримет это, как личное оскорбление. Задеть честь Бректона равносильно самоубийству.

Гонец решил не сдаваться до последнего.

Откинув волосы со лба, он снова сжал поводья и осторожно двинулся вперед. Приблизившись к наваленным на дороге деревьям, он заметил едва уловимое движение. Чуть дрогнули листья. Хрустнул сучок. Он был хорошим всадником — быстрым и ловким. Стоит только пришпорить свою породистую трехлетку — и никто его не догонит. Он напрягся и, слегка наклонившись вперед, приготовился перескочить через преграду, но его остановило появление имперских мундиров.

Двое вышедших из леса солдат смотрели на него с тупым, враждебным видом, каковым отличалось большинство пехотинцев. Их красные мундиры были украшены гербом полка сэра Бректона. Тот, что повыше, лениво жевал соломинку, а тот, что пониже, облизывал пальцы и вытирал их о мундир.

— Вы меня напугали, — сказал всадник, испытывая одновременно облегчение и раздражение. — Я уж было подумал, разбойники.

Тот, что пониже, усмехнулся. Он явно плохо следил за своим мундиром. Кожаные концы двух неряшливо расстегнутых ремней на его плече напоминали маленькие крылышки.

— Слыхал, Уилл? Он принял нас за грабителей! А мыслишка-то недурная, между прочим… Может, и впрямь не мешало бы прибрать парочку кошельков? Плата за проезд, так сказать. Хоть подзаработаем, а то торчим тут весь день. Бректон, конечно, шкуру с нас живьем спустит, если узнает…

Второй солдат молча кивнул, соглашаясь. У него был вид немого или слабоумного, но он хотя бы знал, как должно носить мундир. Униформа на нем сидела лучше и была застегнута, как положено. И у того, и у другого на мятых мундирах виднелись грязные пятна — наверняка обоим частенько приходилось спать прямо на земле, под открытым небом, но такова уж жизнь пехотинца. Отчасти поэтому всадник предпочитал службу гонца.

— Освободите дорогу! У меня срочная депеша. Мне как можно скорее нужно попасть в ставку имперской армии.

— Вообще-то у нас и свои приказы имеются, знаете ли, — сказал низкорослый. — Нам не велено никого пропускать.

— Болван! Я — имперский гонец!

— А-а-а, ну так это совсем другое дело, — протянул постовой, выказывая сообразительность деревянного столба. Он погладил лошадь по шее. — То-то я гляжу, кобылка такая взмыленная. Кажись, ей пить охота. У нас ведерко имеется, а вон там аккурат и ручеек…

— У меня нет времени! Расчистите мне дорогу! Пошевеливайтесь!

— Ладно, ладно. Вовсе не обязательно так грубить. Скажите только секретное словечко, и мы с Уиллом вмиг все это уберем, — сказал он, ковыряясь пальцем в зубах.

— Секретное слово?

Солдат кивнул. Вытащив палец изо рта, он с кислым видом понюхал его и что-то стряхнул.

— Ну да, пароль называется. Мы ж не можем пропустить какого-нибудь шпиона. Война как-никак…

— Ни о чем подобном я не слышал. Мне не сообщали никакого пароля.

— Нет? — Низкорослый вскинул брови и ухватил лошадь под уздцы.

— Я говорил с обоими регентами, и они…

Высокий солдат стащил его с лошади. Гонец упал на спину и сильно ударился головой. На мгновение его ослепила вспышка боли. Открыв глаза, он увидел, что солдат сидит на нем верхом, приставив к горлу нож.

— На кого работаешь? — прорычал верзила.

— Уилл, что ты делаешь? — спросил его товарищ, не отпуская лошадь.

— Пытаюсь разговорить этого шпиона, вот что!

— Я… я не шпион. Я имперский гонец. Отпустите меня!

— Уилл, нам не велено их допрашивать. Если кто не знает секретного слова, просто перерезаешь ему глотку и сбрасываешь в реку. У сэра Бректона нет времени разбираться с каждым дураком, что попадается нам на этой дороге. Как думаешь, кому он служит? Мы ведем войну с Меленгаром, значит, он работает на Меленгар. Ладно, перережь ему глотку, а я помогу тебе дотащить его до реки. Вот только лошадку привяжу.

— Но я действительно гонец! — закричал пленник.

— Как бы не так!

— Я могу это доказать! В сумке под седлом у меня депеша для сэра Бректона.

Солдаты обменялись неуверенными взглядами. Низкорослый пожал плечами. Обыскав седло, он вытащил кожаную сумку с запечатанным воском пергаментом, сломал печать и принялся читать.

— Гляди-ка! Похоже, он говорит правду, Уилл. Это, кажись, самая что ни на есть настоящая депеша для его светлости.

— Да ну? — спросил второй, и лицо его выразило беспокойство.

— Ну, похоже на то. Лучше дай ему встать.

Верзила опустил голову, убрал оружие и протянул руку, чтобы помочь гонцу подняться.

— Ох… простите. Мы только выполняли приказ, понимаете?

Гонец оттолкнул верзилу и выхватил документ из рук второго солдата.

— Когда сэр Бректон увидит сломанную печать, вам не сносить головы! — прошипел он.

— Нам? — рассмеялся низенький. — Да ведь Уилл сказал: мы просто выполняли приказ. Это вы не удосужились узнать секретное словцо, прежде чем ехать сюда. Сэр Бректон, знаете ли, во всем любит порядок. Он не терпит, когда не выполняются его приказы. Думается, теперь из-за своей забывчивости вы лишитесь руки или, может, уха. Я б на вашем месте попробовал подогреть воск так, чтоб снова запечатать донесение.

— Но это же сразу станет заметно!

— Ну… всегда можно сказать, что было жарко, сумка-то весь день на солнце, вот воск и расплавился под седлом. Все лучше, чем потерять руку или ухо, как думаете? И потом, Бректон — дворянин, занятой военачальник, не станет он разглядывать печать, прежде чем вскрыть срочную депешу. Но вот если она будет уже сломана, он наверняка заметит. Это уж как пить дать.

Гонец взглянул на пергамент, края которого колыхались на ветру, и ощутил резкую боль в животе. Выбора у него не было. Но не подделывать же печать на глазах у парочки идиотов! Он взобрался в седло и приказал:

— Расчистите дорогу!

Солдаты оттащили поваленные деревья в сторону. Он пришпорил лошадь и помчался прочь.

Когда гонец скрылся из виду, Ройс стащил с себя имперский мундир.

— Видишь, все прошло без сучка без задоринки, — сказал он, повернувшись к Адриану.

— Уилл, значит… — пробормотал Адриан, когда они снова углубились в лес.

Ройс кивнул.

— Ну, ты вчера хныкал, что предпочел бы быть актером. Я дал тебе роль: Уилл, имперский постовой. По-моему, ты неплохо с ней справился.

— Знаешь, нечего потешаться над всеми моими предложениями. — Адриан нахмурился, снимая мундир через голову. — Что в этом плохого? И почему бы всерьез об этом не поразмыслить? Ездили бы по разным городам, играли в драмах, может, даже в парочке комедий. — Адриан оценивающе оглядел своего низкорослого напарника. — Хотя тебе, наверное, больше подойдут драматические роли. Или даже трагические.

Ройс мрачно посмотрел на него.

— А что? — сказал Адриан. — Думаю, из меня получится отличный актер. Я бы мог сыграть главную роль. Уж в «Заговоре против короны» нам бы точно дали роли. Я был бы отважным воином, который сражается со злодеем, а ты… ну, играл бы кого-нибудь другого…

Стараясь не зацепиться за ветви, они сняли парики и перчатки, завернули в мундиры и спустились с холмов на берег одного из маленьких притоков великой реки Галевир, где их лошади, лениво обмахиваясь хвостами и отгоняя мух, с наслаждением жевали сочную прибрежную траву.

— Иногда ты меня просто пугаешь, Адриан. Серьезно.

— Ну почему не попробовать стать актерами? Это безопасно. Думаю, даже весело.

— Это не безопасно и не весело, — возразил Ройс. — К тому же актерам приходится вечно кочевать с места на место, а мне нравится наша нынешняя жизнь. Не хочу надолго расставаться с Гвен.

— Вот тебе еще одна причина, чтобы подыскать себе другое занятие! Честное слово, будь у меня кто-нибудь вроде Гвен, я бы ни за что не взялся за новый заказ.

Ройс вынул из седельной сумки пару сапог.

— Мы делаем то, что у нас хорошо получается. Не забывай: идет война, и Алрик готов щедро платить за любые добытые сведения.

Адриан насмешливо фыркнул.

— Нам-то, конечно, неплохо, но каково другим? Бректон, может, и служит этому идиоту Баллентайну, но сам-то не дурак. Наверняка не поверит, что печать на депеше расплавилась в сумке.

— Знаю, — сказал Ройс, присаживаясь на бревно, чтобы сменить имперские сапоги на свои собственные. — Но после первой лжи история о том, как два постовых сломали печать, покажется еще большим бредом, так что они не поверят ни одному его слову.

Адриан отвлекся от своих сапог и бросил сердитый взгляд на напарника.

— Ты понимаешь, что несчастного гонца, скорее всего, казнят по обвинению в измене?

— И это устранит единственного свидетеля, — кивнул Ройс.

Адриан вздохнул и покачал головой.

— Вот об этом я и говорю.

Ройс видел, что напарника захлестывает уже знакомое тоскливое настроение. В последнее время такое случалось с ним слишком часто. Ройс не понимал, отчего его приятель так мрачен. Эти странные приступы отчаяния обычно накатывали на Адриана после успешного завершения очередного дела и нередко приводили к беспробудному пьянству по ночам.

Изменилось и отношение Адриана к деньгам — похоже, они перестали его интересовать. Он тратил лишь столько, сколько требовалось на еду и выпивку, а остальное откладывал. Ройс недоумевал — к чему такая бережливость? Ладно бы они перебивались мелкими карманными кражами или случайным грабежом, но ведь теперь они состояли на службе у короля. Для Ройса такая работа была даже слишком чистой. Адриану этого не понять. В отличие от Ройса, он провел детство не на грязных улицах Ратибора.

Ройс попробовал переубедить товарища.

— А ты бы хотел, чтобы наша уловка раскрылась и они послали нам вдогонку целый полк?

— Нет, просто не очень приятно быть причиной гибели невинного человека.

— Невинных не бывает, друг мой. И ты не причина… Ты, скорее… — Ройс задумался, подыскивая слова поточнее: — Что-то вроде легкого толчка в спину на скользкой дороге к пропасти.

— Спасибо, утешил!

Ройс свернул форму и аккуратно положил вместе с сапогами в седельную сумку. Адриан же все никак не мог стащить с себя солдатские сапоги, оказавшиеся для него слишком тесными. С силой сдернув второй сапог, раздраженно швырнул его на землю, потом поднял и кулаком затолкал в сумку вместе со скомканной формой. С трудом застегнув ремень, сердито посмотрел на сумку и снова вздохнул.

— Если бы ты аккуратнее складывал вещи, было бы легче все туда уместить, — заметил Ройс.

Адриан озадаченно покосился на него.

— Что? Да нет, я… Не в этом дело.

Ройс надел черный плащ и поправил воротник.

— А в чем же?

— Не знаю, — грустно ответил Адриан, погладив лошадь по шее. — Просто… я всегда думал, что добьюсь чего-то большего… ну… в жизни.

— Да ты в своем уме? Большинство людей гробит себя, работая на клочке земли, который им даже не принадлежит. А ты свободен, волен делать что пожелаешь и жить где хочешь!

— Знаю, но в юности я думал, что я… ну, особенный. Воображал, что одержу какую-нибудь великую победу, завоюю сердце прекрасной дамы, спасу королевство. Хотя, должно быть, об этом мечтает каждый мальчишка.

— Только не я.

Адриан нахмурился.

— Видишь ли, у меня было четкое представление о том, кем стану. Быть никчемным шпионом в мои планы не входило.

— Какие же мы никчемные! — возмутился Ройс. — Мы неплохо зарабатываем, особенно в последнее время.

— Да не в этом дело! Я и наемником был хорошим. При чем тут деньги! Ведь я живу, как паразит.

— С чего вдруг ты задумался об этом именно сейчас? Впервые за многие годы мы хорошо зарабатываем и берем приличные заказы. Мы служим королю, во имя Марибора, так сказать. По две ночи кряду можем себе позволить спать на одном месте, не опасаясь, что нас вот-вот арестуют. Да меня на прошлой неделе даже капитан городской стражи поприветствовал, когда я проходил мимо!

— Дело не в том, сколько мы работаем, а в сути нашей работы. Мы постоянно кого-то обманываем. Если гонец погибнет, виноваты будем мы. Да и задумался я не вдруг… Эти мысли много лет не дают мне покоя. Иначе зачем, по-твоему, я постоянно предлагаю заняться чем-нибудь другим? Знаешь, почему я, вопреки нашим правилам, согласился тогда украсть меч Пикеринга, из-за которого нас чуть не казнили?

— Денег много обещали, — коротко ответил Ройс.

— Нет, это было важно для тебя. А мне то наше давнее дело казалось правильным. Наконец-то я смогу помочь кому-то, кто действительно в этом нуждается. Во всяком случае, так я думал тогда.

— И ремесло актера поможет тебе осуществить все свои мечты?

Адриан отвязал свою лошадь.

— Нет, но на сцене я смогу хотя бы притворяться благородным. Впрочем, мне, наверное, следует радоваться, что вообще до сих пор жив, так?

Ройс не ответил. Вновь появилось это ноющее ощущение. Он ненавидел держать что-либо в тайне от Адриана. Его начинала мучить совесть, что само по себе было удивительно: он и не подозревал, что она у него есть. «Правильно» и «неправильно» определялось для Ройса исключительно сиюминутным положением дел. Правильно то, что хорошо для него самого, все остальное — неправильно. При необходимости он мог украсть, солгать, даже убить. В своем деле он был непревзойденным мастером. И не существовало никаких причин для терзаний, размышлений, копания в душе. Он вел войну против мира, и для него не было ничего святого.

Он не мог поведать Адриану о том, что стало ему известно год назад, — это было слишком рискованно. Ройс предпочитал, чтобы мир вокруг него всегда оставался неизменным, привычным. Но границы на картах менялись ежедневно, власть ускользала от одних и переходила в руки других. Время шло слишком быстро, неожиданности подстерегали на каждом шагу. Ройс чувствовал себя так, будто идет весной по все еще скованной льдом воде — вроде и путь выбран надежный, но при каждом следующем шаге разбегаются во все стороны коварные трещины. Но даже сейчас он все еще в силах не допустить кое-какие перемены. Он напомнил себе, что Адриану лучше не знать то, что он от него скрывает. Для его же блага.

Оседлав свою приземистую серую кобылку по кличке Мышка, Ройс на мгновение задумался.

— В последнее время мы слишком много работали, — сказал он. — Не пора ли передохнуть?

— Не представляю, как это осуществить, — ответил Адриан. — Сейчас, когда имперская армия готовится к захвату Меленгара, мы как никогда нужны Алрику.

— Казалось бы, так… Но ты не читал депешу.

Глава 3 ЧУДО

Принцесса Ариста Эссендон испытывала чрезвычайные неудобства, сидя в карете, подскакивавшей каждый раз, когда на дороге попадалась яма или рытвина. Всю ночь она проспала, опираясь на подлокотник, отчего у нее затекла шея, а от постоянной тряски нещадно разболелась голова. Потянувшись и зевнув, Ариста протерла глаза и провела руками по лицу. Попыталась пригладить волосы, но пальцы застряли в копне спутанных золотисто-каштановых кудрей.

Посольская карета, за последний год преодолевшая немало миль, выглядела не менее уставшей, чем ее хозяйка. Крыша протекала, рессоры износились, обивка сиденья обветшала. Кучеру было приказано поторопиться, чтобы добраться до Меленгара к полудню, и он гнал лошадей, даже не пытаясь объехать попадавшиеся на пути колдобины и камни. Отдернув шторку, Ариста увидела лучи утреннего солнца, пробивавшиеся сквозь листву деревьев вдоль дороги.

Она была почти дома.

В бликах солнца высветился слой пыли, покрывавший карету изнутри. На сиденье напротив лежала стопка пергаментных листов, некоторые из них сползли на пол. Поверх валялись кусок марли и несколько яблочных огрызков. На полу виднелись следы грязных башмаков. В углу лежали одеяло, два платья и три туфли. Ариста понятия не имела, куда делась четвертая, и очень надеялась, что не забыла ее в Ланкстире. Кажется, за прошедшие полгода она оставила память о себе по всему Аврину.

Вот Хилфред уж точно бы знал, где ее туфелька…

Ариста взяла гребень с инкрустированной жемчугом рукояткой и повертела в руках. Когда-то, чтобы отыскать его, Хилфред, наверное, не один день обшаривал развалины. Этот гребень отец привез ей из Тур Дель Фура. Каждый раз по возвращении из какого-либо города он дарил ей расчески. Будучи весьма скрытным человеком, король никогда не проявлял своих чувств, даже по отношению к собственной дочери. Расчески были его невысказанным признанием в отцовской любви и нежности. Когда-то у Аристы их были десятки, но теперь осталась одна, последняя. Все они пропали под обломками рухнувшей башни, в которой принцесса жила несколько лет назад. Тогда ей казалось, будто она снова потеряла отца. Спустя три недели она вдруг обнаружила гребень с жемчужной рукояткой у себя в комнате и подозревала, что тут не обошлось без участия Хилфреда, но тот ни словом не подтвердил ее предположение.

Хилфред был ее телохранителем долгие годы. Только теперь, когда его не было рядом, Ариста поняла, как ей не хватает его молчаливого ненавязчивого присутствия.

Алрик самолично выбрал ей нового телохранителя из числа дворцовой стражи. Его звали как-то на букву «Т»: не то Том, не то Тим, а может, Трэвис… или что-то вроде этого. Он вечно плелся не с той стороны, слишком много болтал, смеялся над своими же шутками и постоянно ел. Возможно, он был храбрым и стойким солдатом, но разве можно сравнить его с Хилфредом?

В последний раз Ариста видела Хилфреда больше года назад в Дальгрене, после того, как он едва не погиб во время нападения Гиларабрина. Тогда он во второй раз спас ее от огня. Впервые это произошло, когда ей было всего двенадцать лет, в ночь, когда в замке Эссендон вспыхнул пожар. Погибли мать Аристы и еще несколько человек, но пятнадцатилетний мальчишка, сын старшего офицера, бросился в самое пекло и вытащил принцессу из горящей постели. По настоянию Аристы он вернулся за ее матерью, но не смог спасти королеву, а сам чуть не погиб в огне. Несколько месяцев он страдал от страшных ожогов, и отец Аристы в качестве вознаграждения назначил паренька телохранителем принцессы.

Тогдашние раны не шли ни в какое сравнение с теми, что он получил в Дальгрене. Лекари забинтовали Хилфреда с ног до головы, и он много дней пролежал без сознания. Когда же пришел в себя и немного окреп, он, к изумлению Аристы, отказался с ней видеться и уехал, даже не попрощавшись. Никто не сказал ей, куда он отправился, — таково было его желание. Конечно, она имела полное право потребовать у лекарей объяснений, могла бы заставить раскрыть тайну, но не сделала этого и долгое время по привычке оборачивалась в надежде увидеть Хилфреда и прислушивалась — не раздастся ли знакомый звук, что издавал его меч, ударяясь о бедро. Ариста не раз думала, правильно ли поступила, отпустив его. Это был еще один повод для сожаления. А таковых за последний год у нее накопилось немало.

Беспорядок в карете лишь ухудшил и без того дурное настроение. Не надо было отказываться от служанки, но проводить столько времени наедине с кем-то было выше ее сил. Ариста подняла платья и разложила их на сиденье напротив. Заметив какой-то документ, застрявший в складках оконной шторки, принцесса испытала угрызения совести. Нахмурившись, она разгладила мятый лист у себя на коленях.

Документ содержал перечень королевств и провинций — все их названия были зачеркнуты, а рядом стояла помета «ИМП». Никого не удивил тот факт, что граф Чедвик и король Этельред первыми изъявили желание поцеловать кольцо императрицы. Но каким же нескончаемым был список перешедших на сторону Империи государств! Перемены во власти произошли буквально за одну ночь. Еще вчера все было по-старому, и вдруг — бах! Образовалась Новая империя, и в нее вошло большинство королевств Аврина: Уоррик, Гент, Альбурн, Маранон, Галеаннон и Ренидд. Они начали оказывать давление на мелкие самостоятельные поместья вроде Глостона, а затем поглотили и их.

Ариста провела пальцем по перечеркнутому названию «Данмор». Его величество король Розворт любезно согласился принять от Новой империи дополнительные земли в обмен на вхождение в ее состав. Ариста не удивилась бы, узнав, что за это Розворту пообещали Меленгар. Из всех авринских королевств только Меленгар пока сохранял независимость.

«Все случилось так быстро».

Всего год назад создание Новой империи было всего лишь идеей, будоражившей умы кучки правителей и церковной верхушки. За последние полгода Ариста, исполняя роль посланника Меленгара, объездила множество королевств, пытаясь заключить с ними союз. Не было никакой надежды на то, что без поддержки союзников Меленгар сможет противостоять быстро растущему колоссу.

«Как скоро империя отправит войска на север…»

Карета резко остановилась. Шторки всколыхнулись, жалобно заскрипели от натуги изношенные рессоры. Аристу качнуло вперед. Высунувшись из окна, она в недоумении огляделась. Они все еще не съехали со старой дороги Наместника. Стена деревьев уступила место зеленым полям, значит, они находились где-то на верхних лугах, всего в нескольких милях от Медфорда.

— В чем дело? — спросила она.

Никто не ответил.

«Где, будь он неладен, Тим или Тед… или как там его?»

Она открыла дверцу и, подобрав юбку, вылезла из кареты. Яркий свет ударил в глаза, заставив зажмуриться. Ноги онемели, ныла спина. Принцессе было всего двадцать шесть лет, но она чувствовала себя дряхлой старухой. Хлопнув дверью, она заслонилась рукой от солнца и вгляделась в силуэты кучера и грума. Бросив на нее беглый взгляд, они снова уставились вперед.

— Дэниел! Почему… — начала было Ариста, но замолчала, заметив, на что они так пристально смотрят.

С возвышенности к северу от Медфорда, где остановилась карета, хорошо обозревался юг. Покатый склон открывал вид на Медфорд, столицу Меленгара. Принцесса видела башни замка Эссендон и шпили Маресского собора, а за ними — ленту реки Галевир, служившей южной границей королевства. Когда родители были живы, королевская семья в летнюю пору часто приезжала сюда, чтобы устроить пикник и насладиться прохладным ветерком и великолепным видом. Сейчас перед взором Аристы предстал совсем иной вид.

На дальнем берегу реки в ясном утреннем свете принцесса увидела многочисленные ряды шатров и солдатских палаток. Их были сотни, и над каждой развевался красно-белый флаг Империи Нифрона.

— Это имперское войско, ваше высочество, — проговорил наконец Дэниел. — Целая армия — и всего в шаге от Меленгара.

— Быстрее домой, Дэниел! — приказала принцесса. — Загони лошадей, если нужно, но доставь меня домой!

Не успела карета остановиться, как Ариста с силой распахнула дверцу, чуть не ударив Томми — или Теренса, или как его там — по лицу, пока тот неуклюже пытался открыть ее. Находившиеся во дворе слуги немедленно побросали свои занятия и почтительно поклонились. Завидев карету, Мелисса тут же бросилась навстречу принцессе. В отличие от Такера — или Тиллмана — маленькая рыжеволосая девушка давно прислуживала Аристе и знала, когда следует ждать бури.

— Давно здесь имперское войско? — грозно спросила Ариста, взбегая по каменным ступеням.

— Почти неделю, — ответила Мелисса, устремляясь за принцессой, чтобы на лету подхватить сброшенный ею дорожный плащ.

— Неделю? Бои были?

— Да. Его величество атаковал тот берег несколько дней назад.

— Алрик напал на них? Переправился через реку?

— Атака была не очень успешной, — шепотом сказала Мелисса.

— Да уж наверно! Он что, был пьян?

Стражники едва успели распахнуть массивные дубовые двери, прежде чем принцесса подошла к ним вплотную. Подол ее платья взметался следом за ней.

— Где его величество?

— В зале для военных советов.

Вихрем ворвавшись в северный вестибюль, Ариста остановилась. В просторной галерее на отполированных до блеска каменных колоннах висели доспехи. По бокам тянулись коридоры, ведущие к широким лестницам.

— Мисси, принеси мне синее платье для аудиенций и подходящие туфли. И наполни таз водой! Ах да, и вели прислать что-нибудь поесть. Все равно что.

— Как скажете, ваше высочество. — Наскоро поклонившись, Мелисса бросилась вверх по лестнице.

— Ваше высочество! — окликнул Аристу телохранитель, наконец догнавший ее. — Я вас чуть не потерял!

— Какая жалость! В другой раз постараюсь еще прибавить шагу.

Ариста наблюдала, как ее брат, король Алрик, поднялся из-за стола. Придворный этикет требовал, чтобы вслед за ним встали все присутствующие, но во время советов Алрик закрывал глаза на эту традицию, поскольку знал за собой привычку часто вскакивать с места и расхаживать по залу.

— Не понимаю, — сказал он, отвернувшись, и медленно пошел к окну.

Он погладил свою короткую бородку так, словно пытался собрать ее в кулак. Отпускать бороду он начал незадолго до отъезда Аристы, и та еще толком не отросла. Ариста подозревала, что таким образом брат старался больше походить на отца, который всегда носил густую темную бороду. Однако редкая светло-каштановая щетина Алрика только подчеркивала его молодость. Хуже того, он постоянно дергал ее, тем самым привлекая к ней внимание. Ариста помнила, как во время государственных советов отец частенько постукивал пальцами по столу. Видимо, тяжесть короны требовала каких-то действий, дабы успокоить нервы и дать выход энергии.

Брат был двумя годами младше Аристы. Она знала, что он никак не был готов — да и не хотел — так рано надевать корону. В течение долгого времени она выслушивала, как Алрик вместе со своим другом Мовином Пикерингом отправится в путешествие по неизведанным местам. Они мечтали повидать мир, пережить множество приключений, в коих не последнее место отводилось женщинам, рекам вина и бессонным ночам у костра. Они даже надеялись отыскать и обследовать затерянные во времени развалины древнего Персепликвиса. Ариста полагала, что брат, устав от приключений, с радостью вернется домой, женится на девице вдвое моложе себя, и та родит ему нескольких сыновей. Лишь когда его виски поседеют и исполнятся все желания, он готов будет взойти на трон.

Все изменилось в одну ночь, когда дядюшка Перси подстроил убийство их отца и Алрик нежданно-негаданно стал королем.

— Возможно, это ловушка, ваше величество, — заметил лорд Валин. — Чтобы застать вас врасплох.

Лорд Валин, пожилой рыцарь с окладистой седой бородой, был славен своей храбростью, но отнюдь не знанием военной тактики и стратегии.

— Лорд Валин, — вежливо обратился к нему сэр Эктон, — после неудачи, которую мы потерпели на берегах Галевира, имперскому войску не составит труда захватить Медфорд, и решительно не имеет никакого значения, застанут они нас врасплох или нет. Это хорошо известно и нам, и им. Как только они решат намочить ноги в водах Галевира, они получат Медфорд на блюдечке.

Алрик подошел к высокому балконному окну, сквозь которое в зал для королевских торжеств лился солнечный свет. Теперь в этом зале проходили военные советы, поскольку обсуждение наиважнейшего в нынешние времена дела — защиты королевства — требовало большого помещения. Стены, некогда украшенные праздничными гобеленами, теперь покрывали огромные карты, на которых красной линией был отмечен путь позорного отступления меленгарской армии.

— Я одного не могу понять, — повторил Алрик. — Все это очень странно. Имперская армия превосходит нас вдесятеро. В их распоряжении мощная конница, осадные орудия и лучники — все, что требуется. Так почему они продолжают сидеть на том берегу реки? Почему ничего не предпринимают?

— С военной точки зрения в их действиях нет никакой логики, ваше величество, — сказал сэр Эктон. Этот мощный, высокий человек со взрывным темпераментом был главнокомандующим армией Алрика, а также самым знаменитым вассалом графа Пикеринга. Многие считали его лучшим рыцарем Меленгара. — Готов поклясться, все дело в политике, — продолжал он. — По собственному опыту мне известно, что самые глупые военные решения являются результатом политического выбора, сделанного теми, кто ничего не смыслит в боевых действиях.

Граф Кенделл, суетливый господин с округлым брюшком, всегда носивший ярко-зеленые одежды, покосился на короля, а потом гневно посмотрел на Эктона.

— Вы бы последили за выражениями! Не забывайте, в присутствии кого говорите!

Эктон поднялся из-за стола.

— Я следил за выражениями, и что из этого вышло?

— Сэр Эктон! — воскликнул Алрик. — Мне прекрасно известно, что вы думаете о моем решении перейти в наступление.

— Попытка организовать наступление через реку, не имея ни малейшей возможности атаковать с флангов, была чистой воды безумием, — ответил Эктон.

— Тем не менее таково было мое решение. — Алрик сжал кулаки. — Мне казалось, это… необходимо.

— Необходимо? Необходимо?! — с брезгливой гримасой вскричал Эктон, точно выплюнул что-то крайне неприятное на вкус.

Похоже, он собирался продолжить гневную речь, но тут поднялся граф Пикеринг, и сэр Эктон сел на место. Аристе и раньше приходилось наблюдать подобные сцены. Эктон слишком часто испрашивал совета у графа Пикеринга, прежде чем выполнить королевский приказ. Этим грешил не только он. Ариста понимала, что хотя ее брат — король, он еще не заслужил уважения дворян, офицеров и народа.

— Возможно, Эктон прав, — сказал молодой маркиз Уаймар. — Относительно политики. — И торопливо добавил: — Всем известно, что граф Чедвик — надутый дурак. Баллентайн мог приказать Бректону повременить с наступлением до тех пор, пока он сам не прибудет. Его положение при императорском дворе, конечно же, укрепится, если он сможет заявить, что лично возглавил наступление, которое привело к завоеванию Меленгара.

— Неплохое объяснение причин бездействия имперской армии, — ответил Пикеринг покровительственным тоном, который особенно раздражал Алрика. — Однако наши разведчики докладывают, что большая часть войска отступает на юг.

— Возможно, это обманный маневр? — предположил Алрик.

Пикеринг покачал головой.

— Как верно подметил сэр Эктон, в обманных маневрах нет никакой нужды.

Несколько других советников задумчиво кивнули.

— Видимо, что-то происходит, иначе императрица не стала бы вдруг отзывать войска, — проговорил Пикеринг.

— Но что? — воскликнул Алрик, ни к кому не обращаясь. — Знать бы, что она за человек. Предугадать действия человека, о котором совсем ничего не знаешь, невозможно. — Он повернулся к сестре. — Ариста, ты ведь встречала императрицу Модину в Дальгрене. Что она из себя представляет? Как ты думаешь, что могло ее заставить отозвать войско?

Ариста вспомнила, как они с будущей императрицей оказались в заточении в эльфийской башне. Аристу тогда сковал ужас, а Трейс спокойно рылась в куче мусора и человеческих останков в поисках оружия, с которым намеревалась идти на бой с неуязвимым чудовищем. Была ли это храбрость, или наивная девушка просто не осознавала бессмысленности своих действий?

— Трейс, которую я знала, была милым, невинным ребенком, и единственным ее желанием было добиться любви своего отца. Церковь нарекла ее Модиной, но я не могу поверить, чтобы они изменили ее сущность. Вторжение в Меленгар явно не ее затея. Думаю, она даже своей крохотной деревенькой не хотела бы управлять, не то что мир захватывать. — Ариста покачала головой. — Она нам не враг.

— Корона меняет человека, — сказал сэр Эктон, глядя на Алрика.

Ариста встала.

— Скорее всего, это дело рук церкви и имперской верхушки. Сомневаюсь, чтобы девчонка, почти ребенок, из данморского села смогла хоть как-то повлиять на устоявшееся мнение многочисленных упрямцев, которые ни за что не пойдут на поводу у нового правителя, — сказала она, смерив Эктона сердитым взглядом.

Через плечо рыцаря она заметила, как Алрик поморщился.

Дверь в зал отворилась, и вошел престарелый лорд-камергер Джулиан. Низко поклонившись, он дважды постучал своей тростью по выложенному плиткой полу.

— Ваше величество, прибыл королевский защитник Ройс Мельборн.

— Немедленно пригласите его сюда!

— Не стоит слишком себя обнадеживать, — сказал королю Пикеринг. — Они шпионы, а не чудотворцы.

— Да на те деньги, что я им плачу, могли бы и чудеса творить! В любом случае я рассчитываю на них. До сих пор они меня не подводили.

На службе у Алрика состояло немало доносчиков и разведчиков, но никто не работал так успешно, как Рийрия. Когда-то Ройса и Адриана наняла Ариста, чтобы они выкрали Алрика и увезли из замка в ночь, когда был убит король. С тех пор они оказывали королевству одну неоценимую услугу за другой.

Ройс вошел в залу для торжеств один. Невысокий, с темными волосами и глазами, как всегда одетый в черное. На нем были рубаха до колен и длинный, ниспадающий фалдами плащ. На первый взгляд, как и должно было казаться, у него при себе не было никакого оружия. Закон запрещал носить оружие в присутствии короля, но, учитывая, что они с Адрианом дважды спасли Алрику жизнь, Ариста подозревала, что стражники не слишком тщательно обыскивали Ройса, и была уверена, что сам он вообще не придает закону никакого значения и всегда держит при себе кинжал с лезвием из белого металла.

Ройс поклонился собравшимся.

— Ну? — спросил король — как-то слишком громко, с отчаянием в голосе. — Вы что-нибудь узнали?

— Да, ваше величество, — ответил Ройс. Лицо его оставалось все таким же бесстрастным, и невозможно было понять, хорошие он принес вести или дурные.

— Ну же, не тяните! Что вы узнали? Они правда отступают?

— Сэру Бректону приказано вывести все войско, кроме небольшой части, и незамедлительно двигаться на юг.

— Значит, это правда? — воскликнул маркиз Уаймар. — Но почему?

— Да, почему? — повторил Алрик.

— Патриоты из Делгоса вторглись в Ренидд.

Собравшиеся изумленно переглянулись.

— Голытьба Дегана Гонта вторглась в Ренидд? — недоверчиво спросил граф Кенделл.

— Судя по депеше, которую мне удалось прочесть, у этой голытьбы неплохо получается, — сказал Ройс. — Гонт провел их по побережью, и они взяли все попавшиеся на пути города и деревни. Разграбили Килнар и Вернес.

— Он взял Вернес? — опешил Эктон.

— А город-то не маленький, — заметил Уаймар.

— И всего в нескольких милях от Ратибора, — сказал Пикеринг. — Оттуда… наверное, всего день пути до столицы империи, если двигаться быстрым маршем.

— Неудивительно, что империи срочно потребовалось присутствие Бректона. — Алрик со злорадством посмотрел на Пикеринга. — Так что вы там говорили о чудесах, граф?

— Поверить не могу, что ты ни с кем так и не сумела заключить союз, — укоризненно сказал Алрик, рухнув на трон.

Они были одни в тронном зале, самом богато украшенном помещении замка. Здесь, а также в большом бальном зале, зале для торжеств и вестибюле с галереями обычно принимали гостей. Толин Великий задумывал сделать тронный зал пугающим своим размахом и небывалой грандиозностью. Потолок высотой в три этажа выглядел внушительно, а с балкона, шедшего вдоль стен, открывался великолепный вид на паркетный пол с изображением королевского герба в виде сокола. Двойной ряд дюжины мраморных колонн образовывал длинную галерею, похожую на церковную, однако вместо алтаря там возвышался помост. На высоте семи пирамидальных ступеней стоял трон Меленгара — единственное кресло в огромном зале. Когда они были детьми, трон казался им гигантским, но теперь, увидев на нем развалившегося Алрика, Ариста поняла, что это всего лишь вычурное кресло.

— Я пыталась, — сказала она, присаживаясь на ступени перед троном. Когда-то она так же сидела в присутствии отца. — Но все уже присягнули на верность Новой империи.

Ариста отчиталась перед братом в своих неудачах за прошедшие шесть месяцев.

— Ну и парочка мы с тобой! Посол из тебя никудышный, а я едва не погубил королевство, атаковав войско на том берегу реки. Многие дворяне уже не стесняются высказывать на сей счет свое мнение. Боюсь, скоро Пикеринг перестанет держать в узде Эктона и ему подобных.

— Должна признаться, и меня поразило известие о твоей атаке. Что тебя заставило пойти на такой шаг? — спросила она.

— Ройс и Адриан перехватили планы, разработанные самим Бректоном. Он собирался перейти в наступление по трем направлениям. Я должен был нанести упреждающий удар. Надеялся застать имперцев врасплох.

— Что ж, похоже, кое-что у тебя все-таки получилось. Ведь это отсрочило их нападение.

— Верно, но какой в этом толк, если никто не желает нам помогать? Кстати, а что там с Трентом?

— Пока ни то ни се. Не отказались, но и согласия не дали. В столь отдаленных северных землях влияние церкви никогда не было сильным, но у них и с нами нет никаких связей. Видимо, выжидают, на чьей стороне окажется победа. По крайней мере, готовы ждать и следить за развитием событий. Присоединяться к нам пока не желают, не верят в нашу победу. Но если мы покажем, что у нас есть шансы на успех, их можно убедить заключить с нами союз.

— Неужели они не понимают, что империя вскоре доберется и до них?

— Я так и сказала, но…

— Но что?

— Да они меня вовсе не слушали! В Ланкстире живут невежественные, грубые люди, уважающие только силу. Наверное, мне удалось бы убедить их, если бы я до полусмерти избила их короля. — Она помолчала. — Мне кажется, они просто не знали, как со мной обходиться.

— Не стоило посылать тебя, — сказал Алрик, прикрыв рукой лицо. — И о чем я только думал, назначая послом женщину?

Ариста почувствовала себя так, будто ей дали пощечину.

— Согласна, в Тренте это явно мешало, но не думаю, что в других королевствах имело значение, что я…

— Ну, значит, ведьму, — резко прервал ее Алрик. — И того хуже. Все дворяне Уоррика и Альбурна истово верующие, а что сделал я? Послал к ним женщину, которую церковь судила за колдовство.

— Я не ведьма! — огрызнулась Ариста. — Меня не осудили, и всякий, у кого есть хоть капля мозгов, понимает, что весь процесс был затеян Брагой и Сальдуром с единственной целью — заполучить меленгарский престол.

— Разве правда когда-нибудь имела значение? Люди верят в то, что внушает им церковь. Церковники объявили тебя ведьмой — значит, так и есть. Посмотри на императрицу Модину! Патриарх провозгласил ее Наследницей Новрона, и все тут же поверили. Конечно, мне не следовало так открыто ссориться с церковью, но когда Сальдур нас предал, а их куратор убил Фанена, я понял, что просто не смогу преклонить колени. Когда я изгнал священников и запретил дьякону Томасу упоминать в проповедях о событиях в Дальгрене, народ восстал. Простолюдины поджигали лавки на Дворянской площади. Во имя Марибора, я видел пожары прямо из окон замка! Мог сгореть весь город. Они требовали моей головы — толпа бесновалась прямо перед замком, жгла мои чучела и кричала: «Смерть королю-безбожнику!» Можешь себе такое представить? Всего несколько лет назад они же называли меня героем, в каждой таверне пили за мое здоровье, а теперь… Удивительно, как быстро народ может отвернуться от тебя. Пришлось призвать солдат для восстановления порядка.

Алрик снял корону и принялся вертеть золотой венец в руках.

— Я узнала об этом в Альбурне, при дворе короля Армана, — сказала Ариста, покачав головой.

Алрик опустил корону на подлокотник и закрыл глаза.

— Ариста, что же нам делать? Ясно, что имперская армия вернется. Как только одолеют Гонта, они вернутся. — Он открыл глаза и задумчиво провел рукой по горлу. — Меня, наверное, повесят. Или королям принято рубить голову? — Он говорил так, словно давно смирился со своей участью.

Беззаботный мальчишка, которого она знала, исчезал у нее на глазах. Даже если Новая империя потерпит поражение и Меленгар выстоит, Алрик уже никогда не будет прежним. Что ж, в каком-то смысле дядюшке Перси все-таки удалось его убить.

Алрик посмотрел на корону на подлокотнике трона.

— Я все думаю, как бы поступил отец.

— Ему никогда не приходилось иметь дело с чем-либо подобным. С тех пор, как Толин одержал победу над Лотомадом на Дрондиловых полях, ни одному из правителей Меленгара не грозило вторжение.

— Как же мне повезло!

— Как нам повезло…

Алрик кивнул.

— Ну, теперь у нас хотя бы есть немного времени. Это уже кое-что. Как тебе понравилась идея Пикеринга отправить в Тур Дель Фура корабль «Эллис Фар» для переговоров с вожаком патриотов, этим Гонтом?

— Если честно, я считаю, что союз с Гонтом — наша единственная надежда. В одиночку у нас нет ни малейшего шанса противостоять империи, — сказала Ариста.

— Но это же патриоты! Чем они лучше имперцев? Они ненавидят любую монархию. Вообще не желают, чтобы ими правил король.

— Мы одни и окружены врагами. Сейчас не время слишком тщательно выбирать друзей.

— Мы не совсем одни, — поправил ее Алрик. — С нами маркиз Ланаклин.

— Очень полезный союзник! Империя отобрала у него владения, и сейчас он самый обычный беженец. И приехал сюда только потому, что больше некуда деваться. Если мы и дальше будем получать помощь такого рода, у нас просто не останется средств, чтобы прокормить всех этих союзников. Наш единственный шанс выжить — договориться с Деганом Гонтом и заключить с ним союз. Если Делгос присоединится к нам, возможно, этого будет достаточно, чтобы склонить на нашу сторону Трент. В таком случае мы сумеем нанести Новой империи Нифрона смертельный удар.

— Думаешь, Гонт согласится?

— Почему бы и нет? — сказала Ариста. — Это выгодно нам всем. Уверена, уж его-то я сумею убедить. Признаюсь, с нетерпением жду этой поездки. После невыносимой тряски в карете путешествие по океану покажется истинным удовольствием. А пока меня не будет, вели починить ее, а лучше закажи новую. И надо бы сделать обивку помягче…

— Ты никуда не поедешь, — сказал Алрик, снова надевая корону.

— Что-что?

— На встречу с Гонтом я отправлю Линроя.

— Но я посол и член королевской семьи! Он не может договариваться о союзе с…

— Конечно, может. У Линроя большой опыт в государственных делах и ведении переговоров.

— Он королевский казначей! Это вовсе не значит, что у него большой опыт в государственных делах.

— Он заключил десятки торговых соглашений, — перебил ее Алрик.

— Он счетовод! — воскликнула Ариста, вскочив на ноги.

— Возможно, ты удивишься, но есть люди, которые способны заниматься делами королевства помимо тебя.

— Но почему?

— Ты сама сказала: ты — член королевской семьи. — Алрик отвернулся и погладил бородку. — Представляешь, в каком положении я окажусь, если тебя возьмут в плен? Мы ведем войну. Я не могу допустить, чтобы тебя похитили и потребовали выкуп.

Ариста не отрываясь смотрела на брата.

— Ты лжешь! Дело вовсе не в выкупе. Ты считаешь, я не справлюсь.

— Ариста, я сам виноват. Мне не следовало…

— Что? Назначать послом сестрицу-ведьму?

— Ну зачем ты так…

— Прошу прощения, ваше величество, а как надо? Как вести себя, когда заявляют, что я ни на что не способна, что я позорю семью, что я должна запереться у себя в покоях и…

— Ничего подобного я не говорил. Прекрати домысливать за меня!

— Но ты так думал! Все вы так думаете.

— Ты что, теперь еще и ясновидящая?

— А ты это отрицаешь?

— Черт подери, Ариста, тебя здесь не было полгода! — Он стукнул кулаком по подлокотнику. Глухой звук разнесся по залу, эхом отскакивая от стен, словно барабанная дробь. — За шесть месяцев ты не заключила ни одного союза! Едва добилась от Трента невнятного «может быть». Слабовато, ты не находишь? Переговоры с Гонтом слишком важны. Это и в самом деле наш последний шанс!

— Простите меня, ваше величество, — холодно сказала принцесса. — Приношу свои извинения за такой сокрушительный провал. Могу я просить вашего королевского разрешения удалиться?

— Ариста, перестань…

— Покорнейше прошу вас, ваше величество, мое хрупкое женское естество не в силах выдержать столь горячего спора! Мне дурно. Ах, я лишусь чувств, если тотчас не удалюсь в свои покои, где сварю зелье, которое поддержит меня. Может, я даже заколдую метлу — полетаю вокруг замка, подышу свежим воздухом.

Круто развернувшись на каблуках, она вышла из зала и с грохотом захлопнула за собой тяжелую дверь.

Прислонившись к ней спиной, принцесса ждала, что Алрик бросится за ней следом.

«Может, он все-таки извинится, возьмет свои слова обратно и позволит мне ехать?»

Она прислушалась, не раздастся ли стук его сапог по паркету.

Тишина.

Если бы она и вправду владела магией, никто не помешал бы ей встретиться с Гонтом. В одном Алрик прав: это их последний шанс. И она не желала оставлять судьбу Меленгара в руках Диллнарда Линроя, ученого государственного мужа. Кроме того, она потерпела неудачу и теперь должна исправить положение.

Вскинув голову, она увидела Тима — или Томми, — который стоял у стены и грыз ногти. Он улыбнулся ей.

— Ваше высочество, надеюсь, вы направляетесь в сторону кухни? Умираю с голоду. Готов съесть собственные пальцы.

Ариста отошла от двери и быстро зашагала по коридору, второпях едва не проскочив мимо Мовина Пикеринга, который сидел на широком подоконнике обращенного во двор окна. Подтянув колени к подбородку, сложив руки и прислонившись к оконной раме, он походил на большого кота, греющегося на солнышке. Мовин все еще носил траур.

— Неприятности с его величеством? — вяло спросил он.

— Алрик — осел!

— Что он на этот раз натворил?

— Променял меня на этого лицемерного слизняка Линроя! Отправляет его на «Эллис Фар» на переговоры с Гонтом вместо меня.

— Что ж, Диллнард Линрой не так уж плох. Он…

— Знаешь, сейчас мне вовсе не хочется слушать, насколько хорош Линрой! Я его ненавижу.

— Извини.

Ариста бросила взгляд на его бок, и Мовин тут же снова уставился в окно.

— Все еще не носишь меч? — спросила она.

— Он мне к костюму не подходит. Серебряная рукоять не сочетается с черным.

— Фанен погиб больше года назад.

Мовин резко повернулся к ней.

— Он был убит Луисом Гаем больше года назад! Называй вещи своими именами.

Ариста вздохнула. Она не привыкла видеть Мовина таким.

— Разве ты теперь не телохранитель Алрика? Сложновато выполнять эту работу без меча.

— Пока что трудностей не возникало. Видишь ли, у меня теперь более важное занятие, я бы сказал — план или даже стратегия. Сижу здесь и смотрю на уток во дворе. Как бы то ни было, отец сюда никогда не заходит, так что я провожу тут весь день, наблюдая, как утки расхаживают взад-вперед. В прошлом году их было шесть. Ты знала? Сейчас их осталось только пять. Ума не приложу, что случилось с шестой. Я ее жду, но не думаю, что она вернется.

— Ты ни в чем не виноват, — мягко сказала Ариста.

Мовин приподнялся и провел кончиками пальцев по обитым свинцом краям окна.

— Еще как виноват!

Принцесса положила руку ему на плечо и слегка сжала. Она не знала, что еще сделать. Сначала ее мать, потом отец и Фанен, затем Хилфред — никого не осталось. Да и Мовина как будто уже нет. Мальчик, любивший свой меч больше подарков на Праздник Зимы, сладкого шоколадного торта или купания жарким летом, теперь отказывался к нему прикасаться. Старший сын графа Пикеринга, однажды вызвавший на дуэль солнце за то, что в день охоты пошел дождь, теперь проводит все свое время, разглядывая уток.

— Все это не важно, — заметил Мовин. — Все равно скоро конец света. — Он посмотрел на Аристу. — Говоришь, Алрик отправляет этого ублюдка Линроя на «Эллис Фар»? Он нас всех погубит.

Как она ни старалась, ей все же не удалось сдержать смех. Стукнув Мовина по плечу, Ариста поцеловала его в щеку.

— Так держать, Мовин! Ты всегда был оптимистом!

Оставив его сидеть на подоконнике, принцесса пошла дальше. Когда она проходила мимо кабинета лорда-камергера, старик выбежал за ней в коридор.

— Ваше высочество! — воскликнул он с облегчением. — Королевский защитник Ройс Мельборн все еще здесь. Хочет знать, нет ли для него каких-либо заданий. Кажется, они с напарником намереваются немного отдохнуть, если королю больше ничего не требуется. Могу я отпустить его?

— Да, конечно, можете… Нет, постойте! — Она взглянула на своего телохранителя. — Томми, ты прав. Давно пора пообедать. Сделай одолжение, принеси нам жареного цыпленка или чего-нибудь еще… что сумеешь найти в кухне. Я подожду здесь.

— Слушаюсь, ваше высочество! Только меня зовут…

— Поторопись, пока я не передумала.

Дождавшись, пока он уйдет, Ариста повернулась к лорду-камергеру.

— Где, вы сказали, ждет Ройс?

Глава 4 ПРИРОДА ПРАВДЫ

В трактире «Роза и шип» было почти пусто. Многие из постоянных посетителей бежали из Медфорда, опасаясь вторжения имперской армии. Остались только крепостные и те, кто был слишком беден, слаб или не желал уезжать из упрямства. Ройс нашел Адриана в Алмазной комнате. Тот сидел в одиночестве, водрузив ноги на свободный стул. Перед ним стояла кружка эля. Рядом были еще две пустые, одна из которых лежала на боку, и Адриан разглядывал ее с выражением неизбывной печали на лице.

— Ты почему в замок не пошел? — спросил Ройс.

— Я знал, что ты и без меня разберешься. — Слегка наклонив голову, Адриан продолжал бессмысленно созерцать упавшую кружку.

— Похоже, с отдыхом придется повременить, — сказал Ройс, придвигая стул и усаживаясь. — У Алрика для нас еще одно задание. Король хочет заключить союз с Гонтом и патриотами. Как только будут оговорены все детали, принцесса собирается отправить туда гонца. Нам сообщат.

— Ее высочество вернулась?

— Сегодня утром.

Ройс вынул из-за пазухи пакет и положил перед Адрианом.

— Это твоя доля. Ты уже заказал обед?

— Я не поеду, — сказал Адриан, перекатывая пальцем упавшую кружку.

— Не поедешь?

— Не могу больше этим заниматься.

Ройс закатил глаза.

— Не начинай опять! Позволь тебе напомнить: идет война. Лучшее время для нашей работы. Цена за нужные сведения растет не по дням, а по часам. Знаешь, сколько нам заплатят…

— Вот об этом я и говорю, Ройс. Люди воюют, а я что делаю? Наживаюсь на чужих смертях, вместо того чтобы сражаться. — Адриан глотнул эля и с грохотом поставил кружку на стол, отчего остальные издали жалобный звон. — Я устал брать деньги за бесчестный труд. Не по мне это.

Ройс огляделся. Трое мужчин, обедавших в трактире, мельком покосились на них и тут же утратили к ним интерес.

— Ну не всегда же мы работаем ради денег, — заметил Ройс. — Вспомни, к примеру, Трейс.

Адриан горько улыбнулся.

— И что из этого вышло? Она наняла нас, чтобы мы спасли ее отца. И где он теперь?

— Она наняла нас, чтобы мы добыли меч, которым можно сразить чудовище. Меч она получила. Чудовище уничтожено. Мы свою работу выполнили.

— Но человек-то погиб.

— А Трейс, которая была нищей деревенской девчонкой, теперь императрица. Всем бы нашим клиентам такое завершение дела!

— Ты так считаешь, Ройс? Ты правда думаешь, что Трейс счастлива? А я вот думаю, что она была бы во сто крат счастливее возле живого отца, нежели на имперском престоле. Но, может, это только мне так кажется. — Адриан сделал глоток и вытер рот рукавом.

Некоторое время они молчали. Ройс наблюдал, как его друг бессмысленно таращится в одну точку.

— Значит, ты хочешь воевать?

— Все лучше, чем сидеть сложа руки и питаться падалью, как стервятник.

— Ладно, тогда скажи: на чьей стороне ты намерен воевать?

— Алрик неплохой король.

— Алрик? Алрик — мальчишка, который все еще никак не выйдет из тени своего отца. После поражения при Галевире все дворянство на деле подчиняется Пикерингу, а не ему. А Пикеринг только и делает, что исправляет чудовищные ошибки Алрика, вроде бунта в Медфорде. Недалек тот день, когда он устанет от нелепых выходок Алрика и решит, что из Мовина выйдет король получше.

— Пикеринг никогда не предаст Алрика, — сказал Адриан.

— Да неужели? Ты не раз видел, как это происходит.

Адриан молчал.

— Ладно, оставим в покое Пикеринга и Алрика. Меленгар воюет с империей. Ты забыл, кто у нас императрица? Если ты собираешься воевать на стороне Алрика и тот победит, как ты будешь себя чувствовать в день, когда бедняжку Трейс повесят на Королевской площади в Аквесте? Это удовлетворит твое желание заниматься благородным делом?

Адриан стиснул зубы.

— Благородных дел не бывает. Не существует ни добра, ни зла. Злом мы зовем то, что против нас. — Ройс вынул кинжал и с силой воткнул в столешницу. — Взгляни на лезвие. Какое оно: светлое или темное?

Адриан с подозрением прищурился. Гладкая поверхность лезвия Альверстоуна ярко сверкала, отражая пламя свечей.

— Светлое…

Ройс кивнул.

— А теперь передвинься вот сюда и посмотри на него с моей стороны.

Адриан наклонился, глядя на кинжал с противоположной стороны. В тени лезвие казалось черным, как сажа.

— Кинжал все тот же, — пояснил Ройс, — но оттуда, где сидишь ты, он кажется светлым, а я вижу его темным. Так кто из нас прав?

— Никто, — сказал Адриан.

— Нет, — возразил Ройс. — Все так заблуждаются, потому что не могут уяснить одну простую вещь.

— А именно?

— Мы оба правы. Одна истина не опровергает другую. Одной правды для всех не существует, она такова, какой мы ее видим.

Адриан посмотрел на кинжал, затем снова перевел взгляд на Ройса.

— Иногда ты рассуждаешь, как истинный мудрец, Ройс, но иной раз несешь какую-то несусветную белиберду, в которой я ничего не смыслю.

Ройс раздраженно скривился и выдернул кинжал из столешницы.

— За те двенадцать лет, что мы вместе, я ни разу не просил тебя сделать что-либо, чего не сделал бы сам или не сделал бы вместе с тобой. Я никогда не лгал тебе, не вводил тебя в заблуждение. Я ни разу не бросил и не предал тебя. Назови хоть одного дворянина, о котором спустя двенадцать лет ты сможешь сказать то же самое.

— Еще кружечку, пожалуйста! — крикнул Адриан.

Ройс вздохнул.

— Так и будешь сидеть здесь и надираться?

— Пока меня это устраивает. А по ходу дела я придумаю еще что-нибудь.

Ройс некоторое время смотрел на друга, затем наконец встал.

— Схожу-ка я, пожалуй, к Гвен.

— Послушай, — остановил его Адриан. — Мне жаль, что так вышло. Я не могу это объяснить. Нет у меня в запасе никаких сравнений с кинжалами, чтобы выразить то, что я чувствую. Я просто знаю, что не могу больше заниматься тем, чем мы занимаемся. Сколько раз я пытался найти в этом смысл. Пытался убедить себя, что мы действуем ради какого-то всеобщего блага, но, в конце концов, надо быть честным хотя бы с самим собой. Я не вор и не шпион. Это я знаю точно. Хорошо бы еще знать, кто я. Тебе этого, наверное, не понять.

— Ну хотя бы в помощи ты мне не откажешь? — Ройс намеренно не стал продолжать этот разговор. Взгляд его на мгновение задержался на серебряной цепочке, сверкнувшей на шее Адриана. — Раз уж все равно сидишь здесь, дождись гонца из замка, пока я буду у Гвен. Вернусь через часок.

Адриан кивнул.

— Кланяйся от меня Гвен.

— Непременно, — сказал Ройс, направляясь к двери.

Он почувствовал знакомую тяжесть на сердце. Возле двери он остановился и оглянулся.

«Даже если я ему все расскажу, это не поможет. Будет только хуже».

С последней их встречи прошло немногим более суток, но Ройс вдруг почувствовал острое желание увидеть Гвен. Медфордский дом был открыт в любое время, но до наступления темноты посетители там появлялись редко, и Гвен советовала девушкам посвящать свободные часы занятиям шитьем и другим рукоделием, чтобы в преклонном возрасте не остаться без средств к существованию.

Все девушки в борделе, известном как Дом, хорошо знали и любили Ройса. Когда он приходил, их лица расплывались в улыбке, они радостно махали ему рукой, но никогда не спешили предупреждать Гвен, зная, что ему нравится быть для нее приятным сюрпризом. Вот и сейчас они молча указали ему на кабинет, где она сидела, обложившись кучей бумаг. В руке она держала перо. Перед ней лежала раскрытая учетная книга. Увидев Ройса, Гвен тотчас прекратила работу, вскочила с кресла и, широко улыбаясь, бросилась ему навстречу. Она так крепко обняла его, что у него перехватило дыхание.

— Что случилось? — прошептала она, отстраняясь и заглядывая ему в глаза.

Ройса не переставала удивлять способность Гвен читать его мысли, чувствовать настроение. Он ничего не ответил, только смотрел на нее, любуясь ее красотой. У нее было прелестное лицо. Смуглая кожа и зеленые глаза казались такими знакомыми и одновременно такими загадочными. За всю свою жизнь ни в одном из своих странствий он не встречал никого, похожего на эту женщину.

Гвен предоставляла напарникам отдельную комнату в «Розе и шипе», где они с Адрианом устраивали свои дела, и риск никогда не пугал ее. Сейчас они этой комнатой не пользовались. Ройс боялся, что куратор Луис Гай может их выследить. Но Гвен по-прежнему хранила у себя их деньги и оказывала всяческую помощь, как делала это с первого дня их знакомства.

Они познакомились двенадцать лет назад. В ту ночь двое незнакомцев, израненных, окровавленных, пытались укрыться в Нижнем квартале от наводнивших город солдат. Ройс до сих пор помнил, как перед его помутившимся взором возник неясный силуэт. «Я о вас позабочусь. Все будет хорошо», — услышал он, прежде чем потерял сознание. Он так и не понял, что заставило ее помочь им, когда все здравомыслящие люди закрыли перед ними двери. Когда он очнулся, Гвен отдавала девушкам приказы, словно суровый военачальник на построении войск. Обеспечив полное молчание, она спрятала у себя Ройса и Адриана от сбившихся с ног властей и день за днем ухаживала за ними. Едва встав на ноги, они убрались подальше от Медфорского дома, но Ройс постоянно возвращался.

Однажды Гвен отказалась его принять, чем едва не разбила ему сердце. Не потребовалось много времени, чтобы выяснить причину ее отказа. Посетители борделей частенько жестоко обращались с проститутками, и девушки Медфордского дома не были исключением. Гвен избил дворянин, облеченный властью, избил так страшно, что она не желала никому показываться на глаза. Шериф города не стал бы тратить время на жалобы шлюх, независимо от того, был ли виновник благородным господином или закоренелым бандитом.

Два дня спустя обидчика нашли мертвым — его тело висело посреди Дворянской площади. Городские власти закрыли Медфордский дом и арестовали всех проституток. Им было приказано опознать убийцу — в противном случае их ожидала смертная казнь. Ко всеобщему удивлению, в тюрьме девушки пробыли всего одну ночь. На следующий день Медфордский дом снова открылся, а шериф принес публичные извинения за арест и заверил, что каждого, кто посмеет жестоко обращаться с женщиной, независимо от рода ее занятий и положения в обществе, ждет скорая расправа. С тех пор Медфордский дом процветал под неожиданным покровительством. Ройс никогда не вспоминал об этом случае, а Гвен никогда ни о чем не спрашивала, но он был уверен, что ей все известно. Точно так же знала она и об его эльфийском происхождении задолго до того, как он решился рассказать ей.

Прошлым летом Ройс вернулся из Авемпарты с твердым намерением быть с Гвен предельно честным и открыть ей свою тайну. Он никогда и никому — даже Адриану — не говорил о том, что он наполовину эльф. Он был уверен, что Гвен возненавидит его — за то, что он жалкий двойгер, как называли эльфов-полукровок, или за то, что столько лет лгал ей. Он предложил Гвен прогуляться по берегу Галевира, подальше от людских глаз, чтобы она, никого не стыдясь, смогла обрушить на него свою ярость. Набравшись храбрости, он все рассказал и покорно ждал, когда она его ударит. Он заранее решил, что позволит ей это сделать. Пусть выцарапает ему глаза, если захочет. Хоть это он ей должен. «Ну конечно, ты из эльфов, — сказала она, нежно касаясь его руки. — Это что, тайна?»

Она не объяснила, откуда ей это известно, а он был так счастлив, что не стал спрашивать. Просто принял как должное: Гвен всегда все знает. И что у него на сердце — тоже.

— В чем дело? — снова спросила она.

— Почему ты не собрала вещи?

Гвен помолчала и лукаво улыбнулась, давая понять, что ему не удастся сбить ее с толку и увести разговор в сторону.

— В этом нет необходимости. Никто не собирается на нас нападать.

Ройс поднял брови.

— Сам король держит коня наготове на случай, если придется в спешке покидать город. Ты что, знаешь больше всех?

Гвен кивнула.

— Откуда?

— Будь Медфорд хоть в малейшей опасности, ты бы не спрашивал, почему я не собрала вещи. Я бы уже тряслась на спине у Мышки, едва дыша, а ты гнал бы ее подальше от города.

— И все же, — сказал он, — мне было бы спокойнее, если бы ты перебралась в монастырь.

— Я не могу оставить девочек.

— Возьми их с собой. У Майрона там полно места.

— Ты хочешь, чтобы я отвезла шлюх в монастырь? К монахам?

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности. К тому же Магнус и Альберт тоже там. Уверяю тебя, уж они-то не монахи.

— Я подумаю. — Она улыбнулась. — Но ведь ты снова уезжаешь. Подождем до твоего возвращения. Время терпит.

— Откуда ты всегда все знаешь? — в который раз удивился он. — Королю следует нанять тебя вместо нас.

— Я из Калиса. Это у нас в крови, — сказала она, подмигнув ему. — Когда ты уезжаешь?

— Скоро… Думаю, прямо сегодня. Я оставил Адриана дожидаться гонца из замка в «Розе и шипе».

— Ты еще не рассказал Адриану правду?

Ройс отвел глаза в сторону.

— Ах, вот в чем дело! А тебе не кажется, что пора бы?

— Нет. Только потому, что какой-то там волшебник… — Он запнулся. — Послушай, да расскажи я Адриану о том, что видел, он окончательно потеряет рассудок. Будь Адриан мотыльком, он летел бы на всякое пламя, что встретится на его пути. Он пожертвует собой, если надо будет, и ради чего? Даже если это правда, вся эта чепуха с наследником случилась сотни лет назад и не имеет к нему никакого отношения. Почему ты думаешь, что Эсрахаддон не… Волшебники играют людьми, ведь так? Они этим живут. Он велел мне молчать, заставил поклясться, что унесу эту тайну с собой в могилу. Но ты не хуже меня понимаешь, в чем был его расчет. Надеялся, что я проболтаюсь Адриану. А я не люблю, когда меня используют, и не допущу, чтобы Адриан погиб по прихоти какого-то колдуна.

Гвен молчала, глядя на него с понимающей улыбкой.

— Что? — спросил Ройс.

— Кажется, ты пытаешься убедить самого себя, но у тебя не слишком складно получается. Думаю, тебе нелишне припомнить, что вы с Адрианом совершенно разные люди. Хочешь позаботиться о нем, но смотришь на дело по-кошачьи.

— Как смотрю?

Гвен озадаченно взглянула на Ройса и усмехнулась.

— Что ж, видимо, это выражение известно только в Калисе. Попробую объяснить. Представь, что ты — кот, а Адриан — пес. Тебе хочется его порадовать. Ты приносишь ему дохлую мышь и удивляешься, что ему она не нравится. А ты всего-навсего должен научиться смотреть на мир глазами пса, а не решать, что для него лучше. Только научившись этому, ты поймешь, что псу больше по вкусу сочная мозговая кость, даже если коту она вовсе не нужна.

— Стало быть, ты считаешь, что я должен позволить Адриану пойти на верную смерть?

— Я всего лишь хочу сказать, что для Адриана сражаться — и даже умереть в бою — то же самое, что для собаки кость. Кроме того, спроси себя: скрывая от него то, что тебе известно, ты заботишься о нем — или о себе?

— Кинжалы, собаки, кошки… — недовольно пробурчал Ройс.

— Что?

— Да так, ничего. — Он провел рукой по ее волосам. — И откуда в тебе столько мудрости?

— Мудрости? — Гвен рассмеялась. — Мне тридцать четыре года, я гулящая девка и влюблена в закоренелого преступника. Это ты называешь мудростью?

— А ты посмотри на это моими глазами.

Он нежно поцеловал ее, крепко сжав в объятиях. Вспомнив последний разговор с Адрианом, он подумал: может, и впрямь следовало бы давно бросить все дела и наконец устроить свою жизнь с Гвен? Он постоянно ловил себя на мысли, что с каждым днем ему все труднее с ней расставаться. Когда он уходил от нее, его одолевала страшная тоска. Ройс никогда не думал о таком повороте событий. Он всегда старался держать ее на расстоянии — ради ее и своего блага. Его полная опасностей жизнь была возможна лишь до тех пор, пока его ничто не связывало, пока у него не было ничего, что могло быть использовано против него.

Его сломили зимы. Сильные снегопады и лютый мороз вынуждали Рийрию, отказавшись от дел, месяцами торчать в Медфорде. Долгими темными ночами Гвен и Ройс сидели у очага, прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Это их сблизило. Ни к чему не обязывающие разговоры сменились дружескими беседами, которые незаметно перешли в объятия и признания. Ройс не смог устоять перед ее честностью, добротой и щедростью. Она была так не похожа на всех, кого он знал, — загадка, опровергавшая все, чего он привык ждать от жизни. Она ничего не требовала, ничего не просила, лишь желала ему счастья.

Шесть лет назад чувства Ройса к Гвен стали причиной самого долгого заточения, которое им с Адрианом довелось пережить. Взявшись за очередное дело, они отправились в Альбурн. Мысль о том, чтобы оставить Гвен, особенно тогда, когда она была нездорова, давила на Ройса, словно тяжкий груз. Гвен колотил озноб, и это было заметно даже со стороны. Она утверждала, что отлично себя чувствует, но была бледна и почти ничего не ела. Ройс тогда чуть было не остался в Медфорде, но она настояла на его отъезде. По сей день он помнил ее осунувшееся лицо и храбрую улыбку, которую она пыталась изобразить, — уголки ее губ чуть заметно подрагивали, когда она с ним прощалась.

В тот раз с самого начала все пошло наперекосяк. Не в силах отвлечься от мыслей о Гвен, Ройс утратил свою обычную собранность, никак не мог сосредоточиться, наделал немало ошибок, и их с Адрианом в конце концов бросили в темницу замка Блайтин. В заточении он думал только о Гвен — что с ней происходит. С течением времени он пришел к мысли, что если и выживет, то ему все равно придется порвать с ней. И он принял решение: ради их общего блага никогда больше с ней не видеться. Но когда он вернулся, когда снова увидел ее, почувствовал ее прикосновение и запах волос, понял, что никогда не сможет оставить ее. С тех пор его чувства сделались только сильнее. Даже сейчас мысль о том, чтобы расстаться с ней хотя бы на неделю, отзывалась болью во всем его теле.

Наверное, Адриан прав. Нужно было отказаться от дел и уехать с Гвен в какое-нибудь тихое местечко, где никто не знал бы, что она гулящая, а он вор. Купить землю, создать семью… Можно было даже поселиться в Авемпарте, древней цитадели его народа. Башня по сей день пустовала и была недоступна тем, кто не знал ее секретов. Скорее всего, так будет всегда. Мысль показалась Ройсу столь заманчивой, что он постарался поскорее отогнать ее, пообещав себе в скором времени непременно к ней вернуться. А пока его ждали другие дела и заботы, и главная среди них — Адриан.

— Допустим, я могу проверить рассказ Эсрахаддона. Адриан будет последним идиотом, если положит жизнь за чужую мечту, но я хотя бы узнаю, правда это или же трюк хитрого колдуна.

— Как это можно проверить?

— Адриан вырос в Хинтиндаре. Если его отец был рыцарем ордена тешлоров, возможно, тому найдется какое-то подтверждение. Тогда у меня будет еще чье-то свидетельство, а не только слова Эсрахаддона. Мы отправляемся на юг. Что мешает мне сделать остановку в Хинтиндаре и попробовать что-нибудь разузнать? Кстати, — мягко добавил он, — меня не будет дольше, чем обычно. Это я к тому, чтобы ты не волновалась.

— Я никогда о тебе не волнуюсь, — ответила она.

Ройс скривился, словно от боли. Гвен улыбнулась.

— Я знаю, что ты вернешься.

— Откуда?

— Я видела твои руки.

Ройс озадаченно уставился на нее.

— Я все прочитала по твоей ладони, Ройс, — сказала она без тени насмешки. — Или ты забыл, что я зарабатываю на жизнь еще и гаданием?

Ройс знал об этом, но всегда считал, что своими предсказаниями она просто дурит доверчивых суеверных болванов. Почему-то только сейчас ему пришло в голову, что Гвен никогда не станет ради наживы обманывать людей.

— У тебя впереди долгая жизнь, — продолжала она. — Слишком долгая. Это и натолкнуло меня на мысль, что ты не совсем человек.

— Значит, мне вообще не о чем беспокоиться?

Улыбка Гвен внезапно погасла.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Скажи мне, — настаивал он, нежно приподнимая ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Да просто… Приглядывай за Адрианом.

— Ты и его ладонь изучила?

— Нет, — ответила она, — но твоя линия жизни резко раздваивается, а это означает некое судьбоносное событие. И от твоего решения будет зависеть, что ждет тебя: тьма и отчаяние либо свет и добродетель. Но сначала случится несчастье.

— Какое?

— Смерть того, кем ты больше всего дорожишь.

— Значит, стоит побеспокоиться о тебе?

Гвен тепло улыбнулась.

— Будь это так, я умерла бы счастливой. Ройс, я говорю серьезно. Береги Адриана! Думаю, сейчас ты нужен ему как никогда. И если с ним что-нибудь случится… Я боюсь за тебя.

Вернувшись в «Розу и шип», Ройс застал Адриана все за тем же столом, но теперь он был не один. Рядом сидел невысокий, закутанный в темный плащ человек. В ленивой позе Адриана не было и намека на его неизбывную настороженность. То ли он был уверен, что человек этот не представляет опасности, то ли уже так напился, что ему было все равно.

— Обсудите это с Ройсом, когда он вернется, — говорил Адриан. Вскинув голову, он воскликнул: — А вот и он! Как раз вовремя.

— Ты от… — начал было Ройс, но тут же замолчал, увидев лицо, которое скрывал капюшон.

— Сдается, мне впервые удалось удивить вас, Ройс, — сказала принцесса Ариста.

— О нет, неправда, — усмехнулся Адриан. — Впервые вы повергли его в изумление в темнице, когда предложили нам похитить вашего брата. Это было куда большим сюрпризом, уж поверьте!

Ройс был недоволен, что они встретились с принцессой прямо в таверне, да и Адриан, на его взгляд, забыл о всякой осторожности. К счастью, в зале никого не было. Постоянные посетители предпочитали сидеть у стойки, куда сквозь открытую дверь задувал прохладный ветерок.

— С тех пор словно целая жизнь прошла, — задумчиво ответила Ариста.

— У ее высочества для тебя задание, Ройс, — сказал Адриан.

— Хочешь сказать, для нас?

— Я уже все сказал. — Адриан посмотрел на него и мельком взглянул на принцессу. — Я отошел от дел.

Ройс пропустил его слова мимо ушей.

— Так что вы там решили? — обратился он к принцессе.

— Король хочет провести переговоры с Гонтом и его патриотами, — начала Ариста. — Он, как и многие, считает, что только совместными усилиями мы сможем противостоять империи. Союз с патриотами также может оказаться тем самым преимуществом, которое необходимо нам, чтобы убедить Трент вступить в войну на нашей стороне.

— Все ясно, — ответил Ройс. — Другого я и не ожидал, но зачем вам понадобилось самой сюда являться? Вы что, не доверяете гонцам?

— Осторожность никогда не бывает лишней… К тому же я еду с вами.

— Что? — опешил Ройс.

Адриан расхохотался.

— Я знал, что тебе эта затея придется по душе, — сказал он, широко улыбаясь, с видом наслаждения своей непричастностью.

— Я посол Меленгара, и это дипломатическая миссия. Все происходит очень быстро, возможно, придется менять ход переговоров в зависимости от обстоятельств. Мое присутствие необходимо, поскольку ни один из вас не вправе говорить от имени королевства. Я никому не могу доверить столь важное дело, даже вам. Скорее всего, по результатам этих переговоров станет ясно, переживет ли Меленгар хотя бы еще год. Надеюсь, вы понимаете, как важно, чтобы я поехала с вами.

Ройс задумался на некоторое время.

— А вы с королем отдаете себе отчет в том, что я не могу гарантировать вашу безопасность?

Принцесса кивнула.

— Вы также понимаете, что во время путешествия в Делгос вам придется во всем подчиняться Адриану и мне и никакого особого обращения ваш титул не предполагает?

— Ничего подобного я и не жду. Однако и вы должны понять, что я представляю короля, а следовательно, говорю от его имени. Посему в вопросах безопасности и… способов, которыми вы ее добиваетесь, я обещаю беспрекословно слушаться вас и выполнять все ваши указания, что же касается цели моей поездки как таковой, я оставляю за собой право изменять свои решения или перерабатывать их по своему усмотрению.

— А властью выдавать дополнительное вознаграждение за дополнительные услуги вы обладаете?

— Ну разумеется.

— Объявляю вас заказчиком и исполнителем! — с усмешкой вымолвил Адриан.

— А ты, — сказал Ройс, — лучше кофе выпей.

— Да не поеду я, Ройс!

— В чем дело? — спросила Ариста.

Ройс скорчил мрачную мину и покачал головой.

— Скажи все как есть, — велел Адриан и, повернувшись к принцессе, пояснил: — Я официально ушел из Рийрии. Все, развод. Ройс теперь холост.

— Правда? — спросила Ариста. — И что вы теперь будете делать?

— Сейчас протрезвеет и пойдет вещички собирать.

— Ройс, послушай меня! Я ведь серьезно. Я никуда не поеду. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы переубедить меня.

— Нет, смогу.

— Что, придумал еще какой-нибудь мудреный философский довод? Не поможет! Я же сказал, с меня хватит! Все кончено. Я не шучу. Надоело!

Адриан с подозрением посмотрел на напарника. Ройс молчал, хитро улыбаясь. Наконец Адриан не выдержал.

— Ладно, мне уже стало любопытно, как ты собираешься меня переубеждать?

Ройс помолчал, недовольно покосился на Аристу и тяжело вздохнул.

— Я прошу тебя — сделай мне одолжение. Если после этого дела ты не передумаешь, я не стану тебя уговаривать, не стану мешать тебе жить, как ты хочешь. Просто расстанемся по-дружески. Но сейчас я очень тебя прошу — как друга — поехать со мной в последний раз.

К столику подошла кабатчица.

— Еще кружечку?

Адриан ответил не сразу. Не отрывая глаз от Ройса, он вздохнул и печально сказал:

— Наверное, нет. Думаю, мне лучше кофе. Черного и покрепче.

Глава 5 ШЕРИДАН

С раннего утра стояла невыносимая жара, и Ариста изнывала в своем платье до пят и дорожном плаще. Да еще Ройс настаивал, чтобы она не смела откидывать капюшон, отчего становилось совсем невмоготу. Какой в этом толк? Закутанная жарким летом в такие одежды, она привлекала к себе не меньше внимания, чем если бы ехала голая. Ткань липла к телу, Аристе было трудно дышать, но она не жаловалась.

Ройс ехал чуть впереди на своей серой кобыле, которую, к немалому удивлению Аристы, звали Мышкой. Какое милое имя — вот уж никогда бы не подумала, что Ройс даст лошади такую кличку. Ройс, как всегда, был одет во все черное, и летний зной, казалось, его совсем не донимал. Он занимался своим обычным делом — пристально оглядывал все вокруг. Может, эльфийская кровь помогает ему так легко переносить жару? О его происхождении Ариста узнала год назад, но до сих пор эта новость будоражила ее воображение.

«И как же я раньше ничего не замечала?»

Адриан следовал за ней чуть на расстоянии, по правую руку — именно там, где она привыкла видеть Хилфреда, и это вселяло знакомое чувство уверенности и безопасности. Взглянув на него, она едва заметно улыбнулась. В отличие от Ройса, Адриан явно страдал от жары. На лбу его выступили крупные капли пота, рубашка прилипла к груди. Он расстегнул воротник и закатал рукава, обнажив сильные руки.

Они ехали в полной тишине. Возможно, причиной тому была жара или желание избежать излишнего внимания, но молчание угнетало Аристу — за разговором ей было бы легче спросить, куда они едут. Еще до рассвета незаметно покинув Медфорд, они по лугам и оленьим тропам двинулись на север. Достигнув холмов, повернули на восток и снова выехали на северную дорогу. Ариста понимала, что нужно ехать кругами, чтобы замести следы и обмануть преследователей или шпионов, но ведь им надо на юг, а Ройс продолжал вести их на север. Она молчала. Время шло, а они, судя по всему, так и не собирались сворачивать с дороги из Меленгара в Гент. Наверное, Ройс не без причины выбрал этот путь, и, памятуя об их уговоре во всем следовать его указаниям, она считала неразумным с самого начала задавать слишком много вопросов.

Они вновь оказались на холмистых лугах, откуда днем ранее Ариста видела войска, готовые к наступлению на Меленгар. На другом берегу Галевира теперь бурлила жизнь: армия сворачивала лагерь. Падали шатры, телеги стояли в ряд, солдаты строились в колонны. Их число потрясало воображение. У империи, думала принцесса, наверное, больше солдат, чем осталось жителей во всем Медфорде.

Луга кончились, они въехали в лес, и берег скрылся за горным хребтом. Тень принесла облегчение.

«Ах, если бы пошел дождь».

Небо тем временем слегка нахмурилось, солнце скрылось за облаками, но ничто не предвещало скорого дождя. Однако Ариста знала, что дождь можно заставить пролиться.

Она помнила по крайней мере два способа. Первый предполагал составление некоей замысловатой смеси и сожжение ее под открытым небом. Этот способ не обещал сиюминутного результата, да и вообще был не слишком надежным и чаще всего оканчивался неудачей. Его она изучала в Шериданском университете, но как ни старались ученики, ни разу не пролилось ни единой капли. Другой способ требовал более высокого уровня мастерства и действовал мгновенно. Для его исполнения требовались только движения руками, сосредоточенность и набор определенных заклинаний. Второму способу ее пытался научить Эсрахаддон, но поскольку у него не было кистей рук, он не мог показать сложные движения пальцами. Отсутствие пальцев всегда мешало их занятиям. Но Ариста была прилежной ученицей и однажды, почти случайно, ей удалось заставить стражника чихнуть.

Впервые ощутив силу Искусства, она испытала странное чувство — будто кто-то повернул маленький рычажок и все детали встали на свои места. У нее начало кое-что получаться не благодаря указаниям Эсрахаддона, а скорее потому, что она от них устала. Изнывая от скуки во время королевских приемов, Ариста повторяла про себя указания волшебника, а потом намеренно стала игнорировать его советы и пробовать что-то свое. Так было проще. Обнаружить должное сочетание движений и звуков — все равно что взять правильную ноту в самое подходящее время.

Чихание солдата и краткое проклятье, которое Ариста наложила на графиню Амриль, были единственными ее успехами за время обучения у Эсрахаддона. Она сотни раз пробовала вызвать дождь, и всегда безуспешно. После убийства отца она окончательно забросила магию. Принцесса была так занята, помогая Алрику управлять королевством, что больше не могла себе позволить тратить время на детские увлечения.

Взглянув на небо, Ариста спросила себя: «Что я должна сделать?»

Она отпустила поводья и принялась выполнять руками забытые движения. Восстановить в памяти слова заклинания оказалось нетрудно, но пассы явно оставляли желать лучшего. Она и сама чувствовала, насколько они неуклюжи. Должно быть строгое сочетание ритма и скорости. Ариста попробовала несколько вариантов и обрадовалась, поняв, что уже может определить, какие движения правильные, а какие нет. Все это напоминало попытки сложить мозаику с завязанными глазами или определить ноты мелодии на слух. Она наугад подбирала каждую ноту, пока, наконец, совершенно случайно не нашла правильную. Добавив ее к общей мелодии, принцесса пошла дальше. Это было довольно скучное занятие, но оно занимало ее. Ариста заметила на себе любопытный взгляд Адриана, но он ничего не спросил, и она не стала объяснять.

Милю за милей Ариста продолжала упражняться, пока, наконец, дождь не пошел сам по себе. Она подняла голову, подставляя лицо прохладным каплям. Скука ли заставила ее вспомнить о своих занятиях магией, или же причиной послужило то, что они свернули с дороги Наместника и направлялись теперь в сторону Шериданского университета?

В Шеридане обучались по большей части сыновья купцов и писцов, которым необходимо было знать математику и грамоту. Здесь редко оказывались дворянские отпрыски, и среди них уж точно не было особ королевской крови. Зачем королям математика или философия? Для этого у них были советники. Все, что им нужно было знать, — как владеть мечом, как верно рассчитывать тактику военных маневров и какие мысли гуляют в умах их подданных. В университете этому не учили. Принц или сын герцога редко пополнял собой ряды студенческой братии, а уж о том, чтобы отправить туда принцессу, даже подумать было странно.

В скрытой от посторонних глаз долине Шеридана Ариста провела счастливейшие годы своей жизни. Здесь она открыла для себя новый мир и вырвалась из удушающей пустоты придворной жизни. В Меленгаре у нее было единственное назначение — то же, что и у статуй, — украшать залы замка. В Шеридане она хотя бы на время могла забыть о том, что рано или поздно станет предметом торга — за кого выдать ее замуж с наибольшей выгодой для королевства.

Отец Аристы не поощрял ее сомнительного для девицы интереса к книгам, но никогда и не запрещал ей читать. Скрывая свою тягу к знаниям, Ариста все больше и больше времени проводила одна. Она брала книги из собрания писца и свитки у церковников. Чаще всего брала на время фолианты у епископа Сальдура, который, бывая у короля в замке, оставлял их после себя десятками. Часами она читала в своей уединенной башне, переносясь мыслями в далекие земли, и в эти мгновения бывала по-настоящему счастлива. В голове рождались самые дерзкие планы, мечты о необъятном мире, о приключениях вне унылых дворцовых коридоров и о жизни, полной опасностей и героических поступков. Из книг, которые она берегла, как сокровища, принцесса узнала о Шеридане, а затем и о тюрьме Гутария.

Ариста вспомнила день, когда испросила у отца позволения обучаться в университете. Сначала он наотрез отказал ей и, расхохотавшись, погладил ее по голове. Перед сном она плакала, чувствуя, что никогда не вырвется из плена. Все ее мечты и устремления так и останутся погребенными в этой темнице. Когда же на следующий день отец неожиданно изменил свое решение, ей даже в голову не пришло спросить, что послужило тому причиной.

«Что мы здесь делаем?» — недоумевала она сейчас.

Ее раздражала неизвестность. Терпение не было добродетелью, которой она могла похвастаться, и когда они начали спускаться в университетскую долину, решила, что вполне может позволить себе один скромный вопрос. Она уже открыла рот, но Адриан опередил ее.

— Зачем мы едем в Шеридан? — спросил он, догоняя Ройса.

— Кое-что выяснить, — ответил тот в свойственной ему немногословной манере. Из его ответа понять что-либо было невозможно.

— Дело твое. В конце концов, я ведь просто составляю вам компанию.

«Нет, нет, нет! — про себя взмолилась Ариста. — Ну, пожалуйста, спроси еще что-нибудь!»

Она ждала. Адриан, отстав, вернулся на свое прежнее место. Нельзя упускать момент! Надо что-то сказать…

— Вам известно, что я там училась? Думаю, вам следует поговорить с магистром Аркадиусом. Здешний ректор — пешка в руках церкви, а вот Аркадиусу можно доверять. Он волшебник, когда-то обучал меня. Наверняка он ответит на все ваши вопросы или же сумеет дать дельный совет.

Замечательно! Довольная собой, Ариста выпрямилась в седле. Простые правила вежливости требовали, чтобы Ройс поделился своими намерениями теперь, когда она выказала интерес, продемонстрировала знание дела и предложила помощь. Она ждала. Ни звука. Снова воцарилась тишина.

«Надо было задать какой-нибудь вопрос. Такой, на который ему пришлось бы ответить. Как же я так сплоховала?»

Стиснув зубы, Ариста раздраженно подалась вперед. Можно, конечно, попробовать еще раз, но момент она упустила, и теперь любые слова могут быть неправильно истолкованы. Посольская деятельность научила ее, как важно выбрать нужный момент, чтобы не задеть самолюбия собеседника и не посягнуть на его авторитет. Этот урок дался ей с большим трудом, ведь она родилась принцессой. Подавив в себе желание задавать какие бы то ни было вопросы, Ариста молча слушала, как капли дождя стучат по плащу. Лошади спускались в долину, тяжело ступая по раскисшей земле.

В центре университетского городка возвышалась каменная статуя Гленморгана с книгой в одной руке и мечом в другой. Со всех сторон к ней тянулись дорожки, ее окружали скамьи и цветочные клумбы, а также многочисленные строения. Растущее число студентов постоянно требовало возведения новых лекториев и комнат для проживания. Каждое здание отражало архитектурный стиль своего времени. Сквозь серую завесу дождя университет напоминал мираж, чудесный романтический сон, посетивший человека, который всю жизнь провел на войне. Сам факт существования этой обители чистого знания в мире грубой невежественности был не просто сном, но чудом, подтверждением мудрости Гленморгана.

Гленморган задумал устроить мирскую школу в то время, когда никто, кроме священнослужителей, не умел читать. Успех его начинания был невероятным. Шеридан превзошел все существовавшие до этого учебные заведения. Его восхваляли патриархи, короли и мудрецы. С первого дня Шериданский университет зарекомендовал себя как средоточие самых разных взглядов — ученые мужи вели здесь оживленные религиозные и политические дебаты. Хандель из Роу, магистр Шеридана, ратовал за признание Гентом новорожденной республики Делгос вопреки воле церкви Нифрона. К тому же во время гражданских войн, последовавших за правлением Наместника, в университете обозначилась четкая пророялистская позиция, что пришлось не по нраву церкви, считавшей Гент своей вотчиной. Все это привело к тому, что три магистра — Крэнстон, Ландонер и Уидли — были осуждены как еретики и публично сожжены на костре. После этого политические споры в университете утихли более чем на столетие — до тех пор, пока Эдмунд Холл, профессор геометрии и древней истории, не заявил, что с помощью знаний, полученных из старых текстов, может отыскать руины Персепликвиса. Он исчез на год и вернулся нагруженный книгами и скрижалями, содержавшими сведения по наукам и искусствам, которые давно считались утраченными. Интерес ко всему, связанному с империей, непомерно возрос. В то же время церковь сделалась еще более непримиримой и запретила кому бы то ни было владеть священными реликвиями, коими считались артефакты Старой империи. Холла арестовали и бросили в Коронную башню Эрванона вместе со всеми его записками и картами. Церковь объявила, что Холл никогда не находил никакого древнего города, а все его книги — не более чем искусные подделки. Больше об Эдмунде Холле никто никогда не слышал.

Традиции Крэнстона, Ландонера, Уидли и Холла воплотились в нынешнем магистре древней истории и магии — Аркадиусе Винтарусе Латимере. Старый преподаватель магии, обучавший Аристу, никогда не обращал внимания на то, что правильно и неправильно, особенно в вопросах политики и религии. Возглавлял университет ректор Ламберт, поскольку церковь находила его политические взгляды удовлетворительными, но душой и сердцем этого места был, вне всякого сомнения, Аркадиус.

— Познакомить вас с магистром Аркадиусом? — спросила Ариста, когда они оставили лошадей в конюшне под присмотром конюха. — Исключительно умный и достойный доверия человек.

Ройс кивнул, и она, не теряя времени, повела их в залитый дождем Глен-холл — так многие студенты в знак уважения к Гленморгану называли самый первый Большой имперский колледж. Это была похожая на собор постройка, воплощавшая все величие эпохи Наместника, чем, к сожалению, не отличались другие университетские строения. Ройс и Адриан молча следовали за принцессой по лестнице на второй этаж, стряхивая с плащей и волос капли дождя. В помещении было тихо, воздух казался горячим и душным. Ариста не снимала капюшон, поскольку здесь ее могли узнать.

Подойдя к лекционной аудитории, Ариста услышала знакомый гулкий голос Аркадиуса.

— Как видите, превратить свинец в золото можно, но для того чтобы сделать трансформацию постоянной, потребуется больше материалов, чем в результате получится золота, а значит, весь процесс не имеет смысла, по крайней мере если выполнять его таким способом. Конечно, всегда найдутся те, кто извлекает выгоду из временной трансформации, обманывая людей путем создания весьма убедительного фальшивого золота, которое спустя несколько часов превращается обратно в свинец.

Ряды скамеек в лектории были заполнены одинаково одетыми студентами. На кафедре стоял магистр фольклора, худощавый белобородый старик в синей мантии. На кончике носа у него висели очки.

— Опасность заключается в том, что когда трюк раскроется, обманутому это вряд ли придется по душе. — Студенты засмеялись. — Прежде чем всерьез задуматься о том, чтобы сколотить состояние на иллюзорном золоте, хорошо бы осознать, что вы не первый, кому это пришло в голову. Подобное преступление — а это, несомненно, самое настоящее преступление — обычно заканчивается обыкновенной расправой. Вот почему вы не увидите своего профессора магии разодетым в дорогие вандонские шелка, в коляске, запряженной восьмеркой лошадей, и в сопровождении огромной свиты.

Снова раздались смешки.

Ариста не поняла, закончилась лекция или же Аркадиус прервал ее, заметив посетителей. Так или иначе, магистр магии завершил урок напоминанием о домашней работе и грядущих экзаменах. Большая часть студентов покинула аудиторию, но несколько человек, окружив профессора, принялись задавать вопросы, на которые тот терпеливо отвечал.

— Сейчас я вас представлю, — сказала Ариста, когда они втроем спускались к кафедре. — Знаю, Аркадиус кажется немного… странным, но он и правда очень умный.

— И лягушка лопнула? — обратился волшебник к юноше с озабоченным лицом.

— И такую грязищу оставила, сэр, — сказал другой студент.

— Так обычно и бывает, — сочувственным тоном сказал Аркадиус.

Студент вздохнул.

— Ничего не понимаю. Я смешал азотную и серную кислоту с глицерином и скормил ей эту смесь. Она чувствовала себя вполне удовлетворительно. Как вы и говорили на занятиях, желудок черногрязевой лягушки может выдержать такую смесь, но потом она прыгнула и… — Юноша разочарованно сгорбился, а его друг изобразил руками подобие взрыва.

Магистр усмехнулся.

— В следующий раз сначала вскройте лягушку и удалите ей желудок. Тогда она вряд ли станет прыгать. А теперь бегите и наведите порядок в библиотеке, пока не вернулся магистр Фальквин.

Мальчишки убежали. Ройс закрыл за ними дверь лектория, и принцесса решила, что уже можно снять капюшон.

— Принцесса Ариста! — радостно воскликнул Аркадиус. Он подошел к ней, широко раскинув руки, и они обнялись. — Ваше высочество, какой приятный сюрприз! Дайте-ка я на вас посмотрю. — Он отступил, все еще не отпуская ее рук. — Волосы растрепаны, вся мокрая, башмаки грязны — вон как вы мне тут наследили. Замечательно! Как будто вы снова студентка.

— Магистр Аркадиус, — официальным тоном обратилась к нему принцесса, — позвольте представить вам Ройса Мельборна и Адриана Блэкуотера. Они хотели бы задать вам пару вопросов.

— Правда? — воскликнул профессор, с любопытством разглядывая их. — Вижу, дело серьезное.

— Угадали, — ответил Адриан, проверяя, не остался ли в зале кто из студентов. Ройс тем временем запирал двери.

Заметив озадаченное выражение на лице Аркадиуса, Ариста пояснила:

— Не беспокойтесь, профессор, просто они очень осторожные люди. Таковы уж особенности… их ремесла.

— Понимаю. Так что, меня будут допрашивать? — уточнил Аркадиус.

— Ну что вы! — сказала она. — Они просто хотят кое-что спросить.

— А если я не отвечу? Станут бить, пока не заговорю?

— Конечно, нет!

— Вы уверены? Или вам только кажется, что они хотят задать пару вопросов? А вот мне кажется, они явились сюда, чтобы убить меня. Я прав?

— Дело в том, что ты слишком много знаешь, — сказал Ройс волшебнику. Его голос вдруг стал очень злым. Обнажив кинжал, он приблизился к старику. — Пора заставить тебя замолчать. Навечно.

— Ройс! — в ужасе вскричала Ариста. Повернувшись к Адриану, который спокойно сидел в первом ряду и ел яблоко, взятое с профессорского стола, она взмолилась: — Адриан, сделайте же что-нибудь!

Старик пятился, стараясь отойти подальше от Ройса. Адриан молча продолжал грызть яблоко с видом человека, которого в этом мире ничто не занимает.

— Ройс! Адриан! — воскликнула Ариста, не веря своим глазам.

— Прошу прощения, ваше высочество, — наконец подал голос Адриан, — но этот славный старичок в прошлом навлек на наши головы немало бед, а Ройс не из тех, кто легко прощает долги. Думаю, вам лучше закрыть глаза.

— А еще лучше уйти, — буркнул Ройс. — Увидеть-то она не увидит, но крики все равно услышит.

— Но вы хотя бы не станете тянуть? — прошептал старик.

Адриан вздохнул.

— На этот раз я за тобой убирать не буду.

— Но вы не можете! Я… Я… — Ариста замерла от ужаса.

Ройс неожиданно быстро подошел вплотную к Аркадиусу.

— Постой! — Голос волшебника дрогнул. Он поднял руку, словно стараясь защититься от Ройса. — Но ведь перед лицом ужасной смерти я имею право задать хотя бы один вопрос?

— Спрашивай, — угрожающе рявкнул Ройс. Его кинжал зловеще поблескивал.

— Как здоровье нашей милой Гвен?

— Отлично, — ответил Ройс, опуская оружие. — Велела тебе кланяться.

Ариста уставилась на них.

— Но… Что? Я… Вы что, знакомы?

Аркадиус рассмеялся. Ройс и Адриан скромно потупились.

— Вы уж простите старика, моя милая, за эту маленькую шутку. — Профессор вскинул руки и состроил забавную гримасу. — Не смог удержаться. В мои годы так мало развлечений, так мало возможностей дать волю своему темпераменту, своей, так сказать, эксцентричности. Да, я много лет знаком с этой мрачной парочкой. Я знал отца Адриана еще до рождения его отпрыска, а с Ройсом познакомился, когда он был… — Магистр запнулся. — Ну, несколько моложе, нежели сейчас.

Адриан откусил еще кусок яблока и взглянул на Аристу.

— Аркадиус свел меня с Ройсом и дал нам несколько первых заданий.

— И с тех пор вы неразлучны, — улыбнулся волшебник. — Хорошая из вас получилась команда. Явно оказываете друг на друга положительное влияние. В одиночку каждый из вас давно бы окончил свои дни.

Ройс и Адриан переглянулись.

— Да ты представления не имеешь, чем мы нынче занимаемся, — заметил Адриан.

— Не будь столь самонадеян. — Аркадиус погрозил ему пальцем. — Я слежу за вами. Что вас сюда привело?

— Да так, пара вопросов… Думал, ты поможешь пролить свет на кое-какие давние дела, — сказал Ройс. — Почему бы нам не поговорить у тебя в кабинете, пока Адриан с принцессой приведут себя в порядок и переоденутся в сухое? Не возражаешь, если мы здесь переночуем?

— Конечно. Сейчас велю подать ужин, хотя должен предупредить, вы выбрали не самый удачный день. Сегодня у нас пироги с мясом. — Он скривился.

Ариста стояла неподвижно. Сердце все еще бешено колотилось. Сощурив глаза, она окинула всех троих мрачным взглядом и сказала:

— Я вас ненавижу.

Крошечный кабинет был забит бочками, бутылками, фляжками, необычными инструментами, банками с неприятно пахнущей жидкостью, в которой плавали части тел различных животных, и прочими удивительными вещами. То, что уже никак не помещалось в кабинете, было выставлено в коридор. На полках вдоль стен громоздились затянутые паутиной книги. В аквариумах ползали рептилии и плавали рыбы. В стоявших друг на друге клетках сидели голуби, мыши, кроты, еноты и кролики, наполнявшие забитый до отказа кабинет щебетанием, писком и клекотом. Ко всему этому примешивался особый запах старых книг, пчелиного воска, пряностей и помета.

— Какой у тебя порядок, — язвительно заметил Ройс, осторожно лавируя между книгами и коробками на полу.

— Молчи уж, — пожурил его волшебник, глядя поверх спущенных на кончик носа очков. — В гости-то почти не заглядываешь, так что нечего насмехаться над стариком.

Ройс закрыл дверь и задвинул щеколду. Волшебник с любопытством посмотрел на него. Ройс вытащил из-за пазухи серебряный амулет на тонкой цепочке.

— Что ты можешь рассказать об этой вещице?

Аркадиус взял амулет, подошел к столу и поднес украшение к свече. Мельком осмотрев его, он приподнял очки.

— Это медальон Адриана. Подарок отца на тринадцатый день рождения. Уж не думаешь ли ты, что я страдаю старческой забывчивостью?

— Ты знал, что этот медальон сделал Эсрахаддон?

— Неужели?

— Помнишь, я встречался с ним в Дальгрене прошлым летом? Я не стал тебе рассказывать, но если ему верить, девятьсот лет назад церковь взбунтовалась против императора. Волшебник утверждает, что он единственный остался верен императору. Он сотворил два амулета. Один отдал сыну императора, а другой — телохранителю мальчика. Потом он якобы устроил им побег в безопасное место, а сам остался. Амулеты вроде как созданы при помощи магии, и только Эсрахаддон может их найти. Когда мы с принцессой были с ним в Авемпарте, он вызвал образы тех, кто носит его амулеты.

— И ты увидел Адриана?

Ройс кивнул.

— Он наследник или его хранитель?

— Хранитель.

— А кто наследник?

— Светлые волосы, голубые глаза… Раньше я его не встречал.

— Ясно, — сказал Аркадиус. — Но ты не рассказывал Адриану о том, что видел?

— С чего ты взял?

Волшебник опустил амулет себе в ладонь.

— Ты пришел поговорить со мной один.

— Видишь ли, — помолчав, сказал Ройс, — в последнее время Адриан и без того точно ума лишился. Если я ему все расскажу, он немедля бросится выполнять свой долг — искать этого давно исчезнувшего наследника, чтобы сделаться у него мальчиком на побегушках. Ему и в голову не придет задуматься, правда ли это, потому как захочется, чтобы это было правдой. А меня на сей счет берут сомнения. Сдается мне, Эсрахаддон что-то задумал, а я не хочу, чтобы мы с Адрианом оказались пешками в его игре, пока он пытается усадить на трон своего императора.

— Думаешь, Эсрахаддон лжет? Создал фальшивые образы, чтобы использовать вас?

— Вот за этим я сюда и приехал. Хочу узнать, так ли это. Как думаешь, возможно ли вообще создать амулеты такого рода? Если да, то можно ли при помощи магии обнаружить тех, кто их носит? Ты ведь знал отца Адриана. Он когда-нибудь упоминал, что как-то связан с наследником Новрона?

Аркадиус повертел амулет в руке.

— Я не владею искусством, чтобы заколдовать предметы таким образом. И не могу с помощью магии разыскать кого-либо. Не забывай, однако, что после того, как рухнула Старая империя, многие знания были утеряны. Эсрахаддон в этом отношении уникален, ведь он почти тысячу лет томился в тюрьме, посему трудно с уверенностью сказать, на что он способен, а на что нет. Что же до Данбери Блэкуотера… Нет, я не помню, чтобы он когда-либо хоть словом обмолвился о наследнике. Вряд ли бы я забыл такое.

— Значит, я прав. Все это ложь.

— Может, не совсем так. Ты ведь понимаешь, что Данбери мог хранить амулет, вовсе не зная, что он из себя представляет. Скорее всего, так и было. Девятьсот лет — очень долгий срок, едва ли какая-то вещица могла все это время храниться в одной семье. Все говорит против этого. Люди чуть ли не ежедневно теряют личные вещи. Амулет серебряный, а в минуту отчаяния бедный человек запросто убедит себя, что любая рассказанная ему история — миф, и попытается продать его, чтобы не умереть с голоду. Владелец, наконец, может погибнуть — скажем, от несчастного случая. Кто-нибудь непременно заберет амулет себе и продаст его. Скорее всего, эта вещица побывала не в одних руках, прежде чем попала к Данбери. Если то, что ты говоришь, правда, заклинание Эсрахаддона всего лишь показало тебе тех, кто носит амулет сейчас, а вовсе не потомков его первоначальных владельцев. Возможно, Эсрахаддон говорил искренне, но сам заблуждался. Даже если Данбери и правда потомок последнего тешлора, он, как и Адриан теперь, мог об этом ничего не знать. А если, скажем, наследник не оставил потомков и род его пресекся, отец или дед Данбери могли утаить от него всю эту историю, поскольку она потеряла какой бы то ни было смысл.

— Ты так полагаешь?

Аркадиус снял очки и протер их.

— Люди веками искали потомков императора Нарейона, и никто их так и не нашел. Сама империя использовала для поисков Неврика, сына Нарейона, пока о нем хоть что-нибудь можно было узнать, силу великих магов и умения рыцарей. Тщетно! Разве что ты веришь недавнему заявлению о том, что крестьянская девчонка из Дальгрена — наследница.

— Трейс никакая не наследница, — невозмутимо сказал Ройс. — Церковь все это подстроила, чтобы усадить на престол своего человека. Но угодила в собственные же сети, затеяв игры с убийством чудовища, а девчонка случайно оказалась в этом замешана.

Волшебник кивнул, соглашаясь.

— В общем, я думаю, разумно предположить, что наследника больше не существует. Если он вообще когда-либо существовал. Разве что… — Он замолк.

— Что?

Аркадиус покачал головой.

— Да так, ничего.

Ройс не отводил от него пристального взгляда, и магистр сдался.

— Это всего лишь предположение, но… Знаешь, слишком уж невероятна и романтична мысль, что наследнику и его телохранителю удавалось так долго скрываться, не теряя друг друга из виду, да еще без какой-либо помощи, пока за ними охотился весь мир.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Ройс.

— Неужели у них не было друзей? Неужто у сына императора не осталось верных людей, готовых спрятать его, поддержать, попытаться вернуть на престол? Конечно, они вынуждены были действовать тайно, поскольку большая часть угасающей империи оказалась под властью церкви.

— Хочешь сказать, такие люди существуют? — спросил Ройс.

Аркадиус пожал плечами.

— Это так, догадки.

— Это не просто догадки. Тебе что-то известно?

— Ну, попадались мне в разных текстах кое-какие упоминания о тайном обществе, известном как Теорема Старшинства. Впервые я узнал о них из исторического текста 2465 года об эпохе правления наместника Гленморгана Второго. Какой-то священник мельком упомянул секту с таким названием. В те времена всякий, кто не подчинялся церкви беспрекословно, считался еретиком, посему поначалу я не придал этому значения. Затем я обнаружил еще одно упоминание о них в очень старом письме, которое лорд Дариус Серет отправил патриарху Венлину в период первых двадцати лет после смерти императора Нарейона.

— Лорд Серет? — переспросил Ройс. — Рыцари Серета?

— Именно, — подтвердил Аркадиус. — Патриарх приказал герцогу установить местонахождение Неврика, пропавшего сына императора Нарейона. Тот собрал лучших рыцарей, которые дали клятву отыскать наследника. Через сто лет после смерти Дариуса рыцари утвердили свое официальное название — орден серетских рыцарей. Потом его для удобства сократили. С течением времени влияние их становилось все сильнее, росла и ответственность, поскольку найти наследника было все труднее. О них почти ничего неизвестно, ведь сереты ведут дела втайне. Выполняя свою задачу, они должны оставаться невидимыми. Они по-прежнему подчиняются непосредственно патриарху. Так вот, простая логика заставляет предположить: раз существует якобы невидимый рыцарский орден, занимающийся поисками наследника, почему бы не существовать еще одной тайной организации, которая прячет и охраняет его?

Поднявшись, Аркадиус без особого труда преодолел многочисленные препятствия на полу кабинета, прошел к противоположной стене и написал на доске куском мела:

ТЕОРЕМА СТАРШИНСТВА

Вычеркнув каждую букву, он приписал внизу:

ХРАНИТЬ ИМПЕРАТОРА

Вернувшись к столу, он снова сел.

— Если задумаешь искать наследника, — серьезным тоном сказал Аркадиус Ройсу, — будь очень осторожен. Это тебе не какая-нибудь драгоценная побрякушка. Вполне возможно, сотни людей готовы жизнь отдать за то, чтобы найти или же, наоборот, уберечь его, и они используют против тебя любое оружие. Если хоть что-то из этого правда, боюсь, тебе предстоит иметь дело с миром теней и лжи, где уже почти тысячелетие идет безмолвная, тайная война. Тут не до чести, и за твою жизнь не дадут и ломаного гроша. Люди в таких делах исчезают без следа, а мученики процветают. Не бывает слишком высокой цены или чрезмерной жертвы. На кону в этой борьбе — по крайней мере по их мнению — судьба всего Элана.

На лето студентов в Шеридане оставалось совсем мало, и Аркадиус распорядился поселить гостей на пустующем верхнем этаже, известном как Чердак Глена. В спальной комнате на четвертом этаже Глен-холла не было ни единого окна, и летом там стояла невыносимая жара. Здесь обычно селили сыновей зажиточных фермеров, которые на лето возвращались домой, чтобы помочь с уборкой урожая, поэтому сейчас она пустовала. Гостям отвели весь чердак — большую комнату с наклонным потолком, таким низким, что Ариста все время опасалась, как бы не удариться головой о балку. Там, где потолок смыкался с полом, стояли кровати — простые соломенные матрасы на деревянных каркасах. Личных вещей здесь не было, но каждый дюйм деревянных подставок был покрыт мозаикой из вырезанных имен, изречений и рисунков — семь веков студенческих воспоминаний.

Ариста и Адриан сушили намокшие вещи. Они разложили на полу одежду, под которой на древних деревянных досках тут же образовались лужицы. От всего исходил запах лошадей.

— Сейчас я натяну веревку, — сказал Адриан. — Можно повесить одеяло, чтобы сделать для вас ширму. — Он странно посмотрел на нее.

— В чем дело?

Он покачал головой.

— Да просто я никогда раньше не видел насквозь мокрую принцессу. Вы уверены, что хотите ехать дальше? Еще не поздно отказаться от этой затеи, вернуться в Медфорд и…

— Я отлично себя чувствую.

Ариста направилась к лестнице.

— Куда вы?

— Забрать другие сумки.

— Дождь, наверное, еще не кончился. Я принесу их, как только…

— Займитесь лучше веревкой, — перебила его Ариста, — и, как вы верно подметили, я и так насквозь мокрая.

Она начала спускаться по лестнице. Обувь издавала противные чавкающие звуки, промокшее платье казалось вдвое тяжелее.

«Никто не верит, что я могу вынести любые невзгоды».

Ариста знала, что ее всю жизнь баловали. Но она не была ни дурочкой, ни фарфоровой статуэткой.

«Сколько же стойкости нужно простолюдинам!»

Ну уж нет, она, принцесса Меленгара и дочь короля Амрата Эссендона, вытерпит что угодно. Это всем только кажется, что они ее хорошо знают! Она ведь вовсе не такая, как, к примеру, Ленара Пикеринг, которая готова просидеть целый день, раздумывая, какое платье лучше оттенит ее золотистые локоны. Ариста провела рукой по спутанным мокрым волосам. Ужас! Ленара давно бы упала в обморок.

Дождь кончился. В воздухе стоял пряный запах травы и влажной земли, изрытой дождевыми червями. Омытое недавним ливнем, все вокруг блестело, даже при слабом дуновении ветра с деревьев обрушивались потоки воды. Ариста оставила плащ в спальне, четырьмя этажами выше, поскольку намеревалась быстро вернуться, но пока дошла до конюшни, не раз пожалела о том, что выскочила в одном платье.

Возле конюшни она увидела трех студентов в мантиях, которые оживленно обсуждали лошадей.

— Они из Меленгара, — сказал самый высокий уверенным тоном юного дворянина, обращающегося к тем, кто ниже его. — Вон на той кобыле меленгарское клеймо.

— Как полагаешь, Лейн, Меленгар уже пал? — спросил самый низкорослый.

— Конечно! Готов поспорить, Бректон взял его вчера ночью или, может, сегодня рано утром. Почему, думаешь, эти лошади здесь? Меленгарцы бегут, как крысы с тонущего корабля. Наверняка это беженцы. Трусы!

— Дезертиры?

— Возможно, — ответил Лейн.

— Если Меленгар и правда пал вчера, уж не сам ли король сюда пожаловал?

— Король ни за что бы не поехал на таких клячах, — предположил средний.

— Не будь так уверен, — поддержал низкорослого Лейн. — Алрик не настоящий король. Говорят, он и его сестра-ведьма прикончили своего папашу и узурпировали трон, когда король Амрат собирался назвать своим преемником Перси Брагу. Я даже слышал, что сестра Алрика — его любовница. Поговаривают, она станет королевой.

— Какая гадость!

— Церковь никогда этого не допустит!

— Алрик давно уже вышвырнул церковь из Меленгара, зная, что она попытается ему помешать, — объяснил Лейн. — Поймите: меленгарцы — дикий народ. Варвары, которые с каждым годом все больше опускаются до своих племенных корней. Без надзора церкви они скоро начнут пить кровь девственниц и молиться Уберлину. Великий Марибор, они позволяют эльфам свободно разгуливать по своим городам! Вы об этом знали?

Прятавшаяся за дверным косяком Ариста не видела их лиц.

— Так что, возможно, король Меленгара и правда бежал верхом на этой кляче. Не удивлюсь, если он сейчас сидит в одной из наших спален и обдумывает свои дальнейшие шаги.

— Интересно, знает ли об этом ректор Ламберт?

— Сомневаюсь, — ответил Лейн. — Вряд ли такой приличный человек, как Ламберт, позволил бы столь опасному типу, как Алрик, оставаться здесь.

— Может, следовало бы ему сообщить?

— Вот и сообщи, Хинкл, — сказал Лейн низкорослому парню.

— Почему я-то? Ты сам должен это сделать. В конце концов, это ты их заметил.

— Я? У меня нет времени. Леди Чейстлин сегодня прислала мне очередное письмо. Я должен написать ответ, а то она заколет себя кинжалом, решив, что я забыл о ней.

— На меня не смотрите, — сказал третий. — Должен признаться… я боюсь Ламберта.

Послышался смех.

— Да я серьезно! Он меня до обморока пугает. В прошлом семестре меня вызвали к нему в кабинет… ну, помните, из-за того фокуса с бешеной крысой, который устроил Джейсон. Честное слово, уж лучше б меня высекли!

Студенты отправились прочь от конюшни, продолжая беседовать, однако теперь их больше занимала леди Чейстлин и сомнения по поводу ее верности Лейну.

Выждав некоторое время и убедившись, что они ушли, Ариста отыскала сумки, лежавшие возле седел. Одну она взяла под мышку, а две другие — в руки. Быстро пробежав по двору, она поднялась обратно на Чердак Глена.

Адриана там не оказалось, но он уже натянул веревку и развесил одеяла, отгородив ей нечто вроде отдельной спальни. Ариста спряталась за самодельной ширмой и принялась стягивать с себя мокрые вещи. Она переоделась в другую рубашку и домашнее платье, которые, будучи прикрытыми в сумке другими вещами, почти не намокли. Затем начала развешивать на веревке остальное. Вернувшийся с ведром воды Адриан застал Аристу вешающей нижние юбки и корсет. Принцесса почувствовала, как краснеет, представив, что он о ней думает. Мало того что девица путешествует одна с двумя мужчинами без должного сопровождения и собирается спать с ними в одной комнате — пусть даже большой, поделенной на отсеки, — так теперь еще развешивает у них на виду свое нижнее белье! Все же удивительно: почему они ее ни о чем не спрашивают… Она была уверена, что рано или поздно престранные обстоятельства их путешествия вызовут вопросы. Ройс наверняка сочтет подозрительным тот факт, что король отпустил незамужнюю сестру-принцессу одну в обществе двух преступников, какую бы неоценимую помощь они ни оказывали короне. Что до одежды… ну куда ее тут денешь? Придется выбирать: либо вешать ее прямо у них перед носом, либо утром надевать мокрые вещи. Тут уж не до стыдливости.

Ройс вошел в спальню, когда она уже закончила свои дела. Капюшон его плаща был поднят, на пол все еще капала вода.

— Выезжаем задолго до рассвета, — с ходу объявил он.

— Что случилось? — спросил Адриан.

— Когда я совершал обход, заметил троицу студентов, шнырявших возле конюшни.

— Он всегда так делает, — пояснил Адриан Аристе. — Это у него вроде навязчивой идеи. Иначе не заснет.

— Вы все слышали? — спросила она.

Ройс кивнул.

— Больше они нам не помешают.

Кровь отхлынула от лица Аристы.

— Вы… вы их убили? — шепотом спросила она.

Произнеся эти слова вслух, она почувствовала легкую тошноту и головокружение. Подслушивая гнусный разговор мальчишек, она тоже желала им зла, но не думала об этом всерьез. Они же еще дети! Однако она знала, что у Ройса иной взгляд на вещи. Она давно поняла, что для него угроза есть угроза и не имеет значения, от кого она исходит.

— Я думал об этом. — В голосе его не было и намека на шутку. — Если бы они свернули налево, к резиденции ректора, а не направо, к жилым комнатам… Но нет, они отправились прямиком к себе. Но мы все равно не станем ждать до утра. Выезжаем через несколько часов. Даже если пойдет слух о лошадях из Меленгара, мы будем уже далеко, прежде чем он достигнет ненужных ушей. Имперские шпионы полагают, что мы отправились умолять Трент о помощи. До отъезда в Колнору надо бы раздобыть для вас другую лошадь.

— Если мы так скоро уезжаем, пойду-ка спрошу Аркадиуса, где обещанный ужин, — сказал Адриан.

— Нет! — поспешно воскликнула Ариста. Они удивленно посмотрели на нее. Принцесса смущенно улыбнулась. — Я пойду! А вы тем временем сможете спокойно переодеться в сухие вещи.

Не дав им возразить, она решительно зашагала вниз по лестнице.

Прошел почти год с того памятного утра на берегу реки Нидвальден, когда Эсрахаддон ошеломил Аристу признанием, что использовал ее, чтобы подстроить убийство ее отца и самому бежать из тюрьмы. Да к тому же намекнул, что это еще не все. Едва ли ей вновь представится возможность поговорить с Аркадиусом. Спустившись по лестнице, она направилась к его кабинету.

Аркадиус восседал на табурете перед небольшим деревянным столом в дальнем углу комнаты и внимательно изучал какую-то увесистую книгу. Рядом стояли жаровня с горячими углями и весьма странный прибор — ничего подобного Ариста раньше никогда не видела. Над жаровней в стеклянном сосуде бурлила коричневатая жидкость. От погруженного в нее маленького камешка поднимался непрерывный поток пузырьков. Пары проходили через несколько стеклянных трубок и еще один стеклянный сосуд, наполненный кристалликами соли. Прозрачная жидкость капала с кончика трубки в маленький флакон, над которым висел еще один сосуд с желтой жидкостью; прозрачные капли чередовались с желтыми, падавшими через приоткрытый клапан. Когда две жидкости соединялись, от получавшейся смеси поднималась струйка дыма. Аркадиус то и дело поправлял клапан, добавлял соль или раздувал мехи так, что древесный уголь раскалялся докрасна. Когда Ариста вошла, магистр поднял голову.

Он снял очки, протер их тряпкой и снова надел, глядя на нее с легким прищуром.

— А, дорогая моя, входите, входите!

Затем, словно вспомнив о чем-то, поспешно повернул один из клапанов. Вверх взвилась густая струя дыма. Животные в комнате заволновались. Камень упал на дно сосуда. Животные успокоились, и престарелый магистр с улыбкой повернулся к Аристе, жестом приглашая сесть рядом с ним.

Сделать это было нелегко. Ариста поискала глазами, куда можно ступить, и, не найдя на полу свободного места, приподняла подол платья и попробовала наступить на самый прочный с виду предмет, откуда можно было кратчайшим путем добраться до стола.

Волшебник терпеливо ждал, весело улыбаясь. На щеках его играл румянец, а вокруг глаз обозначались морщины, словно складки на смятой в кулак простыне.

— Знаете, — начал он, наблюдая за тем, как она с трудом продвигается по опасной дорожке, — мне всегда любопытно, каким путем приближаются ко мне студенты. Одни выбирают прямой путь, кому-то больше по вкусу сделать крюк. Некоторые совсем теряются в беспорядке, а иные приходят к заключению, что сие путешествие стоит немалых хлопот, и вовсе от него отказываются, так и не добравшись до меня.

Ариста была уверена, что он имел в виду совсем не то, что сказал, но у нее не было ни времени, ни желания уточнять подробности.

— Возможно, если бы вы слегка прибрались, то не теряли бы так много студентов, — сказала она.

Волшебник наклонил голову.

— Думаю, вы правы. Но ведь так веселее?

Ариста перешагнула через кроличью клетку, обошла большую ступку с пестиком и встала перед столом, ступив на огромную закрытую книгу.

Магистр магии посмотрел ей под ноги, поджал губы и одобрительно покивал.

— Это биография Гленморгана Второго, ей более семисот лет.

Ариста смутилась.

— О, не беспокойтесь, не беспокойтесь, — усмехнувшись, сказал Аркадиус. — Эта ужасная книга, с первого до последнего слова составленная из мыслей церковников, — превосходная подставка для вас, правда?

Ариста открыла было рот, но, подумав, снова закрыла его.

Волшебник опять усмехнулся.

— Ах да, вас ведь сделали послом, не так ли? Вы научились думать, прежде чем говорить. Это хорошо. Что ж, рассказывайте, что привело вас ко мне в столь поздний час? Если дело в обещанном ужине, приношу свои извинения за опоздание, но печи холодные, мне пришлось просить снова развести огонь. Да еще оторвать повара от игры в карты, а его это не слишком обрадовало. Но ужин уже готовят. Я велю подать вам, как только приготовления будут закончены.

— Дело не в этом, магистр…

Он жестом остановил ее.

— Вы больше не моя ученица. Вы — принцесса и посол Меленгара. Если будете называть меня просто Аркадиусом, так и быть, не стану обращаться к вам «ваше высочество». Идет?

Его улыбка была такой заразительной, что Ариста, кивнув, улыбнулась в ответ.

— Аркадиус, — снова начала она. — Меня кое-что тревожит, и я давно собиралась навестить вас, но в последнее время столько всего случилось… Сначала похороны Фанена, потом в Меленгар явился Томас…

— Ах да, странствующий дьякон из Дальгрена. Он и здесь побывал, вещал в своих проповедях, что молоденькая девушка по имени Трейс — наследница Новрона. Он казался очень искренним. Даже я чуть было ему не поверил.

— Многие ему поверили, и, возможно, потому Меленгар теперь в опасности.

Ариста замолчала, почувствовав чье-то присутствие. В дверях она увидела прелестную девочку лет шести. По ее плечам струились длинные темные волосы. В прижатых друг к другу ладонях она держала веревку, которую, играя, накручивала петлями.

— Ах вот и ты! Замечательно, — обратился волшебник к девочке, которая пристально смотрела на Аристу. — Я ждал, что ты скоро объявишься. Он уже начинает волноваться. Как будто умеет определять время. — Аркадиус покосился на Аристу. — Ох, прошу прощения, забыл вас друг другу представить! Ариста, это Мерси.

— Рада познакомиться, — сказала Ариста.

Девочка промолчала.

— Простите ее. Она немного стесняется незнакомых людей.

— Вы не находите, что она маловата для Шеридана, нет?

Аркадиус улыбнулся.

— Мерси — моя подопечная. Ее мать просила присмотреть за ней, пока она не поправит свои дела. А пока что я пытаюсь ее кое-чему научить, но, как я уже понял по опыту работы с вами, юные барышни бывают очень своенравными. — Он повернулся к девочке. — Иди, милая. Отнеси господина Рингса на улицу, пока он снова не сломал клетку.

Девочка передвигалась по загроможденной комнате с кошачьей ловкостью. Она вытащила из клетки тощего енота, судя по виду, детеныша, и понесла его к двери. Господин Рингс принялся обнюхивать ее ухо. Девочка захихикала.

— Она очень мила, — сказала Ариста.

— Да-да. Итак, вы сказали, вас что-то тревожит.

Ариста кивнула и задумалась. Пришло время задать старому учителю вопрос, который не давал ей покоя после разговора с Эсрахаддоном в Дальгрене.

— Аркадиус, кому я обязана своим обучением в Шеридане?

Магистр изогнул кустистую бровь.

— Ах, — сказал он. — Знаете, мне всегда было любопытно, почему вы раньше об этом не спрашивали. За семь веков существования Шеридана вы, наверное, единственная женщина, учившаяся здесь, но у вас никогда не возникало вопроса, как такое могло случиться.

Ариста напряглась.

— Ну, вот теперь возник.

— Ну да, ну да, — пробормотал волшебник. Слегка откинувшись назад, он снял очки и потер переносицу. — Однажды ко мне явился ректор Игнациус Ламберт и спросил, готов ли я взять на обучение древней теории магии способную молодую девушку. Я был крайне удивлен. Видите ли, я не преподавал древнюю теорию, хотя мне очень этого хотелось. Я даже многократно подавал прошение, чтобы сей предмет включили в мои занятия, но всегда получал отказ. Считалось, как мне кажется, что занятия магией — дело не благородное. Для магии используются силы, не связанные с духовной приверженностью Марибору и Новрону. Руководство университета считало магию в лучшем случае разрушительной силой, а то и откровенным злом. Их всегда беспокоило, что я вообще ею занимаюсь.

— Почему же вас не уволили?

— Возможно, присутствие в стенах университета человека с репутацией самого ученого волшебника в Аврине некоторым образом льстит им, поэтому мне и позволяют заниматься своим увлечением. А может, дело в том, что всякий, кто пытался убрать меня, превращался в жабу, белку или кролика — из тех, что вы видите сейчас перед собой.

Он казался таким серьезным, что Ариста невольно огляделась, с опаской рассматривая многочисленные клетки и аквариумы. Волшебник рассмеялся. Она бросила на него сердитый взгляд, отчего смех его сделался только радостнее.

— Как я говорил, — отсмеявшись, продолжал Аркадиус, — Игнациус готов был удовлетворить мое желание преподавать магию, если соглашусь обучать вас. Видимо, понадеялся, что я откажусь. Но он не подозревал, что, в отличие от большинства здешних преподавателей, я ничего не имею против обучения женщин. Знание есть знание, да и возможность учить и просвещать принцессу — особу, близкую к престолу, — передавать ей силу, необходимую для устройства мира, в котором мы живем, казалась мне совсем не лишней. Напротив, я видел в этом дополнительное для себя преимущество.

— Хотите сказать, мне позволили здесь учиться только потому, что ректор ошибся на ваш счет?

— Вовсе нет! Я говорю лишь о том, как все произошло, а не почему. Почему — вопрос куда более важный. Видите ли, в тот день ректор Игнациус Ламберт был не единственным моим гостем. С ним пришел еще один человек. Он молчал и стоял вон там, чуть позади, левее от вас, там, где сейчас птичья клетка. Клетки там тогда не было, конечно же. Человек этот предпочел стоять на брошенном на пол старом плаще и кинжале. Как я уже говорил, всегда интересно наблюдать за тем, какую тропу выбирают люди и где они предпочитают стоять.

— Кто это был?

— Перси Брага, эрцгерцог Меленгара.

— Значит, все-таки дядюшка Перси.

— Он, несомненно, был к этому причастен, но даже эрцгерцог Меленгара не имеет такого влияния на управление Шериданским университетом, особенно в столь серьезных вопросах, как преподавание магии молодым особам королевских кровей. Шеридан — это духовная часть Гента, слово мирян здесь не имеет веса. Однако с ними был еще кое-кто. В мой кабинет он не заходил, но стоял в дверях, скрываясь в полумраке.

— Вы его разглядели?

— О да! — Аркадиус улыбнулся. — Это ведь очки для чтения, моя милая. Вдаль я отлично вижу, хотя многие часто заблуждаются на сей счет.

— И кто же это был?

— Близкий друг вашей семьи. Епископ Морис Сальдур из Маресского собора в Медфорде. Но вы ведь уже и сами догадались, не так ли?

Верный своему слову, Аркадиус велел подать гостям горячие пироги с мясом и красное вино. Ариста помнила эти пироги еще со студенческих времен. Они никогда не были особенно хороши, даже самые свежие их них. Начинку для них обычно готовили из самых плохих кусков свинины — ягнятину берегли для праздничного угощения. Пироги не отличались пышностью, в них всегда было много лука и моркови и совсем мало мяса. Студенты даже делали ставки, сколько жалких обрезков свинины отыщется в их пироге — штук пять уже считалось рекордом. Несмотря на громко высказываемое недовольство, многие студенты жадно проглатывали свой обед, и Ариста подозревала в их жалобах изрядную долю лицемерия — наверняка у большинства из них дома обед был не лучше. Сама же она привыкла к хорошему сочному мясу, поджаренному на кости, различным сырам, свежеиспеченному хлебу и фруктам. Чтобы пережить неделю, она отправляла слуг домой, и те привозили ей ящики с едой, которые она хранила у себя в комнате.

— Могли бы сказать заранее, что знаете Аркадиуса, — посетовала Ариста, когда они втроем уселись за стол, который, как и прочая мебель, был весь изрисован и страшно шатался. Хорошо еще, что вино подали в кувшине, а не в бутылке, и принесли кружки, а не тонкие бокалы на ножках.

— И лишить себя такого удовольствия? — воскликнул Адриан, весело улыбаясь. — Стало быть, Аркадиус был вашим учителем?

— Среди прочих. По здешним правилам обучение включает в себя несколько предметов у разных учителей. Магистр Аркадиус был моим любимым профессором. Только он здесь обучал магии.

— Как я понимаю, магии вы обучались и у Аркадиуса, и у Эсрахаддона? — спросил Ройс, вгрызаясь в свой пирог.

Ариста кивнула, протыкая пирог ножом, чтобы из него вышел пар.

— Интересно, наверное, было. Думаю, их методы несколько разнились.

— Как день и ночь! — Она сделала глоток вина. — Аркадиус всегда придерживался намеченной программы и читал очень глубокие лекции. Сегодня вы сами могли в этом убедиться. Так его уроки выглядели правильными и неопасными, несмотря на всеобщее подозрительное к ним отношение. Эсрахаддон же был очень хаотичен, непредсказуем и, казалось, учил тому, что сию минуту приходило ему на ум. Часто не мог внятно что-то объяснить. Аркадиус, несомненно, лучше как преподаватель, но… — Она замолчала.

— Но? — переспросил Ройс.

— Ну… Только не говорите Аркадиусу, — таинственно сказала она, — но Эсрахаддон кажется мне более искусным, и знаний у него больше. Аркадиус — тонкий знаток истории магии, тогда как Эсрахаддон — сам по себе история, если вы понимаете, о чем я.

Откусив кусок пирога, она почувствовала во рту вкус лука и подгоревшей корки.

— Но если вы учились у обоих волшебников, разве это не делает вас третьим самым искусным магом в Аврине?

Ариста горько усмехнулась и запила пирог вином. Наверное, Ройс прав, но ее успехи по окончании учебы ограничились всего-навсего двумя удачными опытами.

— Аркадиус многому меня научил. Однако главной его задачей было заставить студентов использовать знания для более широкого понимания мира, мыслить в разных направлениях, более разумно воспринимать все, что нас окружает. Конечно, студентам это не очень нравилось. Мы все хотели сразу получить секреты власти, инструменты, с помощью которых смогли бы менять мир по своему вкусу. Аркадиус обычно не отвечает на вопросы, но заставляет учеников задавать их. Например, однажды он спросил нас, чем отличается благородная кровь от крови простолюдина. Мы укололи себе пальцы и провели исследования, и, как выяснилось, между той и другой кровью нет видимой разницы. Это привело к тому, что сын богатого купца подрался во дворе с сыном мелкого барона. Магистры сделали Аркадиусу выговор, а купеческого сына высекли.

Адриан завершил трапезу. Ройс тоже почти прикончил свой пирог, но к вину, заставившему его скривиться после первого глотка, больше не прикасался. Ариста откусила еще кусок пирога и, ощутив во рту вареную морковь с луком и размякшую корку, с кислым видом проглотила его.

— Не любите пироги с мясом? — спросил Адриан.

Она покачала головой.

— Забирайте, если хотите. — Она придвинула к нему тарелку.

— Ну, а каково было учиться у Эсрахаддона?

— Это совсем другая история, — продолжала она, сделав еще глоток вина. — Не получив от Аркадиуса того, чего ожидала, я обратилась к Эсрахаддону. Видите ли, все уроки Аркадиуса требовали тщательной подготовки и составления алхимических смесей, с помощью которых высвобождается сила природы. Но чтобы направить ее куда нужно, необходимы заклинания. Главным он считал наблюдения и опыты, позволяющие установить связь с силами природы. Аркадиус учил извлекать силу из природных стихий, а Эсрахаддон объяснял, как ту же энергию можно призвать более тонким способом, используя только движения, гармонию звука и силы разума. Сложность заключалась в том, что техника Эсрахаддона зависела от движений пальцами, потому-то церковь и отрубила ему руки. Он пытался на словах описать движения, но это было очень трудно, ведь он не имел возможности продемонстрировать их. Иногда между успехом и неудачей разница совсем небольшая, так что учиться у него было бесполезно. Мне всего-то один раз удалось заставить человека чихнуть. Ах да, еще я навела порчу на графиню Амриль.

Адриан налил остаток вина себе и Аристе. Ройс жестом дал понять, что отказывается.

— Аркадиус страшно разозлился, узнав о порче, и потом долго выговаривал мне. Он категорически против применения магии в личных целях, даже для улучшения жизни нескольких человек. Он часто говорил: «Не стоит тратить силы на лечение одного чумного больного, когда можно найти и устранить источник самой болезни». В общем, в чем-то вы правы. Наверное, я один из самых образованных магов в Аврине, но что мне это дает? Вряд ли я смогу сделать нечто большее, нежели пощекотать чей-нибудь нос.

— И вы можете сделать это, просто двигая руками? — с недоверием спросил Ройс.

— Хотите, покажу?

— Конечно! Покажите на Адриане.

— О нет, давайте обойдемся без меня! — запротестовал Адриан. — Не хотелось бы случайно превратиться в жабу или кролика… или еще в кого-нибудь. А что вы еще умеете?

— Ну, Эсрахаддон пытался научить меня кипятить воду, но у меня так ничего и не получилось. Иногда почти удавалось, но все время чего-то недоставало. Обычно… — Она замолчала.

— Что? — спросил Адриан.

Ариста пожала плечами.

— Не знаю… По дороге сюда я вспоминала некоторые движения и…

Слегка прикрыв глаза, она восстановила в памяти последовательность движений. Почему бы не попробовать? Что вызывание дождя, что кипячение — в основе один и тот же элемент — вода, стало быть, и движения должны быть те же самые. Едва она подумала об этом, как сердце учащенно забилось.

«Вот оно! Вот чего мне не хватало! Если у меня получится все остальное, останется только…»

Заметив ведро воды, которое принес Адриан, Ариста закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Вскипятить воду было сложнее, чем заставить человека чихнуть, но для этого требовалось простое короткое заклинание, которое она безуспешно пробовала сотни раз. Освободив разум, она расслабилась и прочувствовала комнату: свет и тепло свечей, силу ветра, дующего над крышей, капли воды, стекающие с мокрой одежды. Открыв глаза, она сосредоточилась на ведре и воде в нем. Вода была теплой, тихой, спокойной. Ариста почувствовала место этой воды в мире. Та была частью целого и ждала своего часа, желая подчиниться воле мага.

Ариста принялась тихонько напевать себе под нос, выдерживая определенный ритм. Она говорила с водой и чувствовала, что вода ее слушает. Принцесса повысила голос и мелодично произнесла несколько коротких слов. Затем, подняв руку, выполнила заученные движения, по наитию добавив еще и широкий круг большим пальцем. Получилось идеально. Это и был тот самый недостающий фрагмент мозаики. Она сомкнула пальцы и сжала руку в кулак. Как только она это сделала, почувствовала жар. На другом конце комнаты от ведра начал подниматься пар.

Адриан встал, сделал несколько шагов и остановился.

— Кипит, — удивленно сказал он.

— Ага, наша одежда тоже. — Ройс указал на мокрые вещи, висевшие на веревке, от которых с шипением шел пар.

— Ой! — Ариста тут же разжала кулак. Вода перестала пузыриться, а одежда прекратила издавать звуки.

— Клянусь Маром, это невероятно! — широко улыбнулся Адриан. — У вас и правда получилось.

Ройс молчал, глядя на одежду, от которой все еще шел пар.

— Знаю. Вы можете в это поверить? — сказала Ариста.

— А что еще вы умеете?

— Сейчас не время это выяснять, — перебил его Ройс. — Уже поздно, а нам выезжать через несколько часов. Пора спать!

— Скучный ты человек! — воскликнул Адриан. — Но, наверное, он прав. Давайте ложиться.

Ариста кивнула. Лишь зайдя за ширму из одеял, она позволила себе улыбнуться.

«Получилось! И в самом деле получилось!»

Она лежала, не накрываясь, на узеньком матрасе, смотрела в потолок и слушала, как воры возятся на своей половине.

— Ты должен признать, это было потрясающе! — сказал Адриан.

Если Ройс что-то и ответил, она его слов не расслышала. Ариста его явно напугала. Выражение его лица было красноречивее любых слов. Сейчас, лежа на чердаке и разглядывая потолочные балки, принцесса вспомнила, что однажды уже видела подобное выражение испуга — в день, когда Аркадиус отчитывал ее за наведенную на графиню Амриль порчу. Она уже выходила из его кабинета, но он вдруг заставил ее вернуться.

— На своих занятиях я никогда не учил вас проклятьям, будь то порча или нечто подобное. Вы дали ей какое-нибудь зелье?

— Нет, — ответила Ариста. — Это было словесное проклятье.

Глаза магистра округлились от изумления, он открыл рот, но ничего не сказал. В ту минуту она решила, что так выглядит учитель, который восхищен успехами ученика и гордится тем, что тот превзошел все его ожидания. Теперь, оглядываясь назад, Ариста вдруг осознала: она видела лишь то, что хотела видеть.

Глава 6 СЛОВО

Амилия заметила, что взгляд императрицы, вполне осмысленный, остановился на дрожащем пламени свечи. «Может быть, это знак?»

Амилия часто сама с собой играла в игру, пытаясь углядеть в поведении императрицы перемены к лучшему. С того дня, когда регент Сальдур вызвал бывшую посудомойку к себе в кабинет и разъяснил ей ее новые обязанности, прошел месяц. Амилия понимала, что не сможет сделать и половины того, что от нее требовалось, но более всего регента заботило здоровье императрицы, а в этом отношении Амилия добилась немалых успехов. Даже при столь скудном освещении перемены были хорошо заметны. Лицо Модины слегка округлилось, кожа уже не казалась натянутой на кости. Императрица теперь ела овощи и даже небольшие кусочки мяса в супе. И все же Амилия полагала, что ее подопечная слишком медленно идет на поправку.

До сего дня Модина так и не вымолвила ни единого слова — во всяком случае, наяву. Во сне императрица нередко что-то бормотала себе под нос и беспокойно ворочалась в постели. Просыпаясь, девушка жалобно всхлипывала, и по щекам ее катились слезы. Амилия обнимала ее, гладила по голове, стараясь согреть и успокоить, но императрица, казалось, вовсе ее не замечала.

Чтобы чем-то занять себя, Амилия продолжала рассказывать Модине разные истории, надеясь, что рано или поздно это заставит ее заговорить, может, задать какой-нибудь вопрос. Рассказав все о себе и своей семье, Амилия принялась вспоминать сказки, которые слышала в детстве. Например, сказку о Гронбахе, злом гноме, похитившем юную молочницу и запершем ее в своем подземелье. Пленница разгадала секрет трех ящиков, отрезала гному бороду и сбежала из темницы.

Амилия вспомнила даже страшные истории, которые рассказывали в темной каретной мастерской ее братья. Она знала, что они намеренно пытаются напугать ее, но даже сейчас от этих воспоминаний у нее по спине начинали бегать мурашки. Самой страшной была сказка об эльфах, которые чудесной музыкой усыпляли своих жертв, а потом пожирали их. Изо всех сил Амилия пыталась побороть собственный страх, готовая на что угодно, лишь бы вернуть Модину к реальности.

Исчерпав запас сказок, она обратилась к историям, которые остались в памяти после посещения церкви. Среди них было эпическое повествование о том, как в час величайшей нужды Марибор ниспослал на землю божественного спасителя человечества — Новрона, который одолел эльфов своим чудесным мечом Релаканом.

Предположив, что Модину могут заинтересовать истории, похожие на ее собственную жизнь, Амилия вспомнила романтическое сказание о крестьянской дочери по имени Персефона, которая стала супругой Новрона. Когда она отказалась покидать свою маленькую деревушку, Новрон прямо там воздвиг великую столицу империи и назвал город Персепликвисом в честь своей королевы.

— Ну, что бы мне рассказать вам сегодня? — спросила Амилия. Девушки лежали друг против друга на своих соломенных подстилках, озаряемые мерцанием свечей. — Хотите историю о Кайле и белом перышке? Наш священник частенько ее нам рассказывал, чтобы мы поняли важность раскаяния и искупления. Вам она знакома? Нравится? Мне — очень! Итак, у отца богов Эребуса было трое сыновей: Феррол, Дроум и Марибор, и были они богами эльфов, гномов и людей. Была у него также дочь по имени Мюриэль, самое прелестное на свете создание, чьей власти подчинялся мир растений и животных. Однажды ночью Эребус был пьян и изнасиловал собственную дочь. Братья в гневе напали на отца и попытались убить его, но боги, как известно, не могут умереть.

По комнате прошел сквозняк, и пламя свечей дрогнуло. По ночам во дворце всегда было холодно. Амилия встала и принесла еще по одному одеялу.

— Так на чем я остановилась?

Модина молча моргнула.

— Ах да, вспомнила. Терзаемый отчаянием и чувством вины, Эребус вернулся к Мюриэль и стал молить о прощении. Раскаяние отца растрогало ее, но она все равно не желала его видеть. Он молил назначить ему наказание. Мюриэль требовалось время, чтобы забыть страх и боль, и она сказала: «Отправляйся жить в Элан. Но не как бог, а как человек, и познай смирение». Она повелела ему творить добро, чтобы загладить вину. Эребус выполнил ее наказ и принял имя Кайла. Рассказывают, что он и поныне скитается по миру людей и творит чудеса. За каждое доброе дело Мюриэль дарует ему белое перо со своего великолепного платья. Он хранит их в мешочке, который всегда носит с собой. В день, когда Мюриэль отдаст ему последнее перо, она обещает призвать отца домой и простить его. Легенда гласит, что когда боги воссоединятся, все зло будет побеждено и в мире воцарятся любовь и благоденствие.

Амилия и в самом деле очень любила эту историю и сейчас, рассказывая ее, надеялась: а вдруг произойдут какие-нибудь чудеса. Может быть, отец богов услышит ее и придет на помощь. Амилия ждала. Ничего не изменилось. Голые каменные стены были все так же холодны. Единственным источником света оставались свечи. Амилия вздохнула.

— Что ж, наверное, мы сами должны научиться творить чудеса, — сказала она Модине.

Задув все свечи, кроме одной, она закрыла глаза и постаралась поскорее заснуть.

Наутро, едва пробудившись, Амилия твердо решила вывести Модину, хотя бы ненадолго, из этой ужасной комнаты. В каморке нещадно воняло мочой и плесенью. Не помогли ни тщательная уборка, ни свежая солома для постелей. Амилия мечтала вывести Модину на воздух, но знала, что этого ей уж точно не позволят. Она старалась убедить себя, что леди Констанцию изгнали из-за дурного здоровья Модины, а вовсе не потому, что она посмела привести императрицу на кухню. Как бы там ни было на самом деле, но Амилия чувствовала, что, невзирая на последствия, должна что-то предпринять.

Переодев Модину в дневное платье и переодевшись сама, Амилия осторожно взяла императрицу за руку, подвела ее к двери и постучала. Когда дверь открылась, она гордо выпрямилась и решительно заявила:

— Я веду императрицу на кухню, она будет завтракать там! Сам регент Сальдур назначил меня наставницей императрицы, и я отвечаю за ее здоровье. Не может она день и ночь сидеть в этой грязной вонючей норе. Это ее убивает…

Она замолчала.

Сейчас стражник ей откажет… Но она не собиралась сдаваться и перебирала в уме заранее придуманные доводы: отвратительный запах в подвальной комнатушке, целебная сила свежего воздуха, наконец, ей самой грозит скорая расправа, если здоровье императрицы не улучшится. Почему последняя причина должна возыметь действие, она и сама не знала, но держала эту мысль в голове.

Стражник перевел взгляд с Амилии на Модину, затем снова посмотрел на Амилию. К ее изумлению, он просто кивнул и отступил в сторону. С минуту Амилия колебалась — она не была готова к столь скорой победе. Затем перешагнула порог и повела императрицу вверх по лестнице. Стражник последовал за ними.

В отличие от леди Констанции, Амилия не стала громогласно оповещать всех о визите императрицы, а просто вошла, держа Модину за руку. Как и в прошлый раз, в кухне все замерли, уставившись на вошедших. Никто не произнес ни слова.

— Императрица желает завтракать, — сказала Амилия Ибису. Тот кивнул. — Не мог бы ты дать ей сегодня побольше хлеба и немного фруктов?

— Конечно, — согласился повар. — Лейф, займись этим. Ниппер, сбегай-ка в кладовую и притащи ягоды. А вы, — прикрикнул он на остальных, — работайте! Нечего глаза таращить!

Ниппер помчался во двор, забыв закрыть за собой дверь. В кухню тут же прошмыгнул Рыжий, один из старых охотничьих псов. Модина отпустила руку Амилии.

— Лейф, гони отсюда зверюгу, — распорядился Ибис.

— Подождите, — сказала Амилия.

Императрица опустилась на колени возле пса, который ласково потерся о нее.

Рыжий был уже стар, шерсть на морде поседела, глаза начинала заволакивать слепота. Никто не знал, зачем охотник держит его. Пес все время либо спал, либо клянчил подачки с кухни. На него мало кто обращал внимание. Императрица почесала пса за ушами и погладила по спине.

— Похоже, Рыжий остается, — усмехнулся Ибис. — У пса при дворе связи.

В кухню вошла Эдит Мон. Увидев Амилию и императрицу, она остановилась как вкопанная, сжала губы, сощурилась, потом резко развернулась и, не проронив ни слова, удалилась.

Регент Морис Сальдур шагал по дворцовому залу для приемов под грохот молотов. Каменщики работали не покладая рук. Еще год назад это был замок короля Этельреда, суровая каменная крепость самого сильного правителя в Аврине. После коронации императрицы это место стало домом дочери Марибора, божественной правительницы Империи Новрона. Сальдур настоял на переустройстве замка: появился новый роскошный вестибюль, на белом мраморном полу красовался символ короны, темноту разгоняли свечи в массивных канделябрах. С широкого, ажурного балкона ее величество могла бы махать рукой, приветствуя своих восторженных подданных. Тронный зал, разумеется, тоже требовал полного обновления.

Расходы повергали в ужас Этельреда и канцлера. Новый трон стоил почти столько же, сколько военный корабль, но они, в отличие от Сальдура, не понимали важности затеянных перемен. Великолепный антураж должен был прикрыть неприглядную правду. Сальдур возвел на имперский престол безграмотную полубезумную девчонку, и лишь всеобщее невежество спасало его от полного провала. Он издал указ, запрещающий слугам покидать дворец, чтобы держать сплетни под контролем. Кричащая роскошь — вот что создаст правильное впечатление.

«Сколько же требуется шелка, золота и мрамора, чтобы ослепить весь мир?»

Больше, чем он мог себе позволить, в этом он был убежден, но готов был сделать все, что от него зависело.

Последние несколько недель Сальдур чувствовал себя так, словно пытается удержать на голове стакан с водой, стоя при этом на табурете, укрепленном на спине скачущего во весь опор коня. Новая империя была воздвигнута буквально за несколько недель. Многовековые мечты наконец стали явью. Однако, как и в любом деле, не обошлось без ошибок и обстоятельств, которые заранее невозможно было предугадать.

Неожиданная развязка отлично, казалось бы, продуманного турнира в Дальгрене была лишь началом череды неудач. Стоило объявить о создании Новой империи, как Глостон в открытую взбунтовался. Альбурн принялся торговаться, но главной занозой был, конечно, Меленгар. Сальдур испытал невероятное унижение. Все королевства Аврина присоединились к империи, как и было задумано, но не королевство Сальдура, казавшееся своим. Долгое время он был епископом Меленгара, близким другом и советником короля, а потом и его сына, и все же Меленгар по сей день сохранял независимость. Сальдур нашел мудрый выход из дальгренской неудачи, и только это спасло его от неминуемого позора, а то и от ухода в небытие. Он словно восстал из праха, патриарх назначил его представителем церкви в империи и регентом наряду с Этельредом.

Прежний король Уоррика придерживался старых взглядов, Сальдур же стремился установить новый миропорядок, который определил бы жизнь сотен тысяч людей на многие столетия вперед. Перед ним открывались потрясающие возможности, Сальдур, однако, чувствовал себя так, словно катит в гору неподъемный камень. Стоит только споткнуться или замедлить ход, как каменная глыба покатится вниз и раздавит его вместе со всеми его начинаниями.

У себя в кабинете Сальдур застал Луиса Гая. Куратор только что прибыл, и регент очень надеялся услышать от него хорошие новости. Рыцарь Нифрона стоял у окна, сложив руки за спиной, и смотрел вдаль. Подтянутый, прямой как стрела, он, как всегда, выглядел безупречно: аккуратно подстриженная бородка, черно-алое платье — цветов его ордена — сидело точно по фигуре.

— Полагаю, вам уже все известно, — сказал Сальдур, закрывая дверь, опустив положенные приветствия.

Гай был не из тех, кто обращал внимание на формальности. Сальдуру в нем это нравилось. В течение последних месяцев он редко видел Гая — патриарх повелел куратору продолжать поиски настоящего наследника Новрона и волшебника Эсрахаддона. Это Сальдура тоже вполне устраивало, поскольку Гай, один из двух человек, имеющих прямой доступ к патриарху, мог быть серьезным соперником. Однако, как ни странно, Гая мало интересовало место, которое он мог бы занять в Новой империи. За это Сальдур также был ему благодарен.

— О патриотах? Разумеется, — ответил Гай, отворачиваясь от окна.

— Ну?

— Что ну?

— Я хотел бы узнать… — Сальдур замолчал, заметив в комнате незнакомого человека.

Кабинет был удобным и достаточно большим, чтобы вместить стол, книжные полки и столик с шахматной доской, а также два мягких кресла, в одном из которых и сидел незнакомец.

— Ах да! — Гай указал на незнакомца. — Это Меррик Мариус. Меррик, позвольте представить вам епископа… Прошу прощения, регента Сальдура.

— Так это он… — с досадой пробормотал Сальдур.

Незнакомец даже не приподнялся, что весьма не понравилось Сальдуру. Чуть откинувшись назад, демонстрировал равнодушное пренебрежение, продолжая спокойно сидеть в кресле, окинув Сальдура взглядом, который показался регенту слишком пристальным, слишком дерзким. Гость был одет в короткий, едва прикрывавший бедра плащ из темно-красной замши. «Какой ужасный оттенок, — подумал Сальдур. — Будто запекшаяся кровь». Волосы Меррика были коротко подстрижены, лицо было бледным, а костюм, за исключением плаща, был очень простым и не имел никаких украшений.

— А вы не из тех, кто способен произвести впечатление, не правда ли? — заметил Сальдур.

В ответ Меррик улыбнулся.

— Вы играете в шахматы, ваше преосвященство?

Сальдур удивленно поднял брови и посмотрел на Гая. Ведь именно Гай нашел этого человека где-то на зловонных улицах и без устали восхваляет его таланты.

Куратор молчал, не выказывая ни малейших признаков недовольства своим протеже.

— Я управляю империей, молодой человек, — с презрением ответил Сальдур. — У меня нет времени на игры.

— Как странно, — сказал Меррик. — Я никогда не думал о шахматах как об игре. На мой взгляд, это, скорее, религия. Все стороны жизни умещаются в шестнадцати фигурах и шестидесяти четырех черных и белых клетках, которые издалека кажутся серыми. Конечно, клеток куда больше, чем шестьдесят четыре. Более маленькие клетки, взятые в четных числах, создают более крупные — всего двести четыре. Большинство людей не видят этого, поскольку замечают лишь очевидное. Мало кому хватает интеллекта, чтобы заглянуть глубже и увидеть модели внутри моделей. Отчасти в этом красота шахмат. Они — не то, чем кажутся на первый взгляд, а куда глубже, куда сложнее. Целый мир у вас в руках, легко управляемый, четко структурированный. Правила так просты, число ходов практически бесконечно, однако исхода всего три. Мне доводилось слышать проповеди, основанные на игре, которые толковали иерархию фигур применительно к сословному делению общества. Они связывают ходы с долгом каждого человека перед Марибором. Вы когда-нибудь так делали, ваше преосвященство? — спросил Меррик, но не стал ждать ответа. — Великолепная мысль, не так ли? — Склонившись над доской, он принялся рассматривать черно-белое поле. — Слон — интереснейшая фигура. — Взяв гладкую каменную фигурку с доски, он начал перекатывать ее по открытой ладони. — Не очень хорошо сделанная фигура, не такая красивая, как, скажем, конь. На нее часто не обращают внимания, она прячется по углам, такая обезоруживающе невинная на вид. Но она может преодолевать всю доску резкими, непредсказуемыми ходами, и это часто приводит к катастрофическим последствиям. Я всегда считал, что слонам находят мало применения, поскольку никто не ценит их таланты. Полагаю, у меня необычные взгляды, но я ведь не из тех, кто, как говорится, встречает по одежке.

— Вы, видимо, считаете себя очень умным? — с вызовом спросил Сальдур.

— Нет, ваше преосвященство, — спокойно ответил Меррик. — Умный — это тот, кто может сколотить состояние, продавая коров, не способных давать молоко, под предлогом, что не может каждое утро рано вставать, чтобы доить их. Нет, я не умный. Я — гений.

— Регент, — вмешался до сих пор молчавший Гай, — во время нашей последней встречи я упоминал о возможном решении вопроса с патриотами. Господин Мариус все продумал. Ему нужно лишь одобрение регентов.

— И определенные гарантии оплаты, — добавил Меррик.

— Да вы, верно, шутите! — Сальдур повернулся к Гаю. — Патриоты громят север. Уже взяли Килнар. Они всего в нескольких милях от Ратибора! Не исключено, что к Празднику Зимы доберутся и сюда. Мне нужны дельные предложения, идеи, решения, а не разглагольствования какого-то напыщенного хлыща!

— Мне нравятся ваши взгляды, ваше преосвященство, — небрежно произнес Меррик, словно не слышал ни слова из сказанного Сальдуром. — Нравится идея создания империи под эгидой единого правителя. Преимущества установления определенных рамок — для торговли, законодательства, крестьянского хозяйства и даже ширины дорог — неоспоримы. Все это показывает ясность ума, которой я не ожидал от престарелого епископа.

— Откуда вам известны мои…

Меррик жестом прервал регента.

— Давайте сразу договоримся: способы, коими я добываю те или иные сведения, являются тайной и не обсуждаются. Удовлетворитесь тем, что я все знаю. Более того, ваши идеи мне по душе. Я вижу огромные возможности Новой империи, которую вы стремитесь воздвигнуть. Наверное, именно это и нужно для того, чтобы вырвать мир из паутины мелочных войн, которые ослабляют наш мир и ввергают простых людей в безнадежную бедность. Однако пока что это всего лишь мечта. Из этого и будем исходить. Я лишь жалею, что вы не обратились ко мне раньше. Я бы избавил вас от утомительной проблемы с ее величеством.

— Проблема сия возникла в результате заблуждений и ошибок моего предшественника, архиепископа. Он поплатился за это жизнью. Я же спас всех от провала.

— Знаю, знаю! Некий болван по имени Руфус должен был уничтожить мифическое чудовище, доказав таким образом, что он — наследник Новрона, потомок самого бога Марибора. Но вот незадача: зверь сожрал Руфуса и опустошил все вокруг. И только какая-то девчонка чудесным образом умудрилась убить чудовище, да еще прямо на глазах у дьякона церкви! Но вы правы. Это не ваша вина. Вам пришла в голову блестящая мысль использовать ее как марионетку. Девчонка потеряла все, что имела, и от этого сошла с ума. Вы спрятали ее в недрах дворца и надеетесь, что никто ни о чем не узнает. А вы с Этельредом тем временем ведете военную кампанию в надежде захватить весь Аврин, посылаете лучшие войска на север, чтобы подчинить себе Меленгар, а между тем с юга наступают патриоты. Замечательно! Должен сказать, вы все так хорошо продумали, что меня удивляет, зачем ко мне вообще обратились.

— Мне и самому все это не нравится, — заметил Сальдур.

— И не должно! Ведь в данный момент король Алрик Меленгарский обдумывает заключение союза с патриотами, что приведет к войне на два фронта, в которой Трент выступит на их стороне.

— Откуда вам это известно?

— Это моя работа. Богатство Делгоса и мощь Трента в чужих руках приведут к тому, что ваша юная империя под управлением умалишенной императрицы рухнет так же быстро, как образовалась.

— Ну как, теперь он произвел на вас впечатление? — спросил Гай.

— И что же вы советуете нам предпринять, чтобы отсрочить надвигающуюся катастрофу?

Меррик улыбнулся.

— Заплатить мне.

Великая императрица Модина Новронская, правительница всего Аврина и верховная жрица церкви Нифрона, сидела на полу грязной кухни и кормила дряхлого рыжего пса супом из своей миски, а тот в знак признательности пускал ей на платье обильные слюни. Его морда лежала у нее на коленях. Пес без устали колотил хвостом о каменный пол и усердно работал языком. Когда миска опустела, императрица свернулась калачиком возле пса и положила голову ему на бок. Амилия улыбнулась. Как приятно видеть, что Модину хоть что-то заинтересовало, пусть даже старая собака.

— Немедленно уберите отсюда это мерзкое животное и поднимите ее с пола!

Вздрогнув от неожиданности, Амилия огляделась по сторонам. В кухню вошел регент Сальдур, сопровождаемый зловеще ухмылявшейся Эдит Мон. Перепуганная Амилия не смела пошевелиться. Несколько посудомоек бросились к императрице и осторожно подняли ее на ноги.

— Безобразие! — вскричал Сальдур. Судомойки старательно отряхивали и разглаживали платье Модины. — Ты! — прорычал регент, указывая пальцем на Амилию. — Это твоих рук дело! Этого следовало ожидать! И о чем я только думал, доверяя уличной бродяжке заботу о… о… — Он замолчал и раздраженно покосился на Модину. — Твои предшественницы хотя бы не позволяли ей валяться на полу со зверьем!

— Ваше преосвященство, Амилия только… — начал Ибис Тинли.

— Заткнись, болван! — рявкнул Сальдур на повара и снова обратился к Амилии: — Твои услуги императрице более не требуются. И вообще — твоя служба во дворце окончена. — Сальдур жестом подозвал стражника и приказал: — Уберите ее с глаз моих долой!

Потупившись, стражник подошел к Амилии. Девушка тяжело, часто дышала. При приближении солдата она почувствовала дрожь во всем теле. Амилия редко плакала, но сейчас ничего не могла с собой поделать. Из глаз ручьем полились слезы.

— Нет, — сказала Модина.

Это единственное слово, произнесенное тихим голосом, почти шепотом, будто околдовало всю кухню. Один из поваров выронил из рук железный горшок, и тот с грохотом покатился по каменному полу. Все, вытаращив глаза, проводили горшок взглядом. Регент в недоумении обернулся и принялся ходить вокруг императрицы, с любопытством разглядывая ее. Между тем девушка с вызовом смотрела Сальдуру прямо в глаза. Регент переводил взгляд с Амилии на Модину и обратно. Потом нахмурился и наклонил голову, будто пытался разгадать некую загадку. Рядом неловко переминался с ноги на ногу стражник.

Наконец Сальдур приказал ему уйти.

— Ну что ж, как будет угодно ее величеству, — сказал Сальдур, не сводя глаз с Модины. — Видно, я слишком строго судил… — Он раздраженно глянул на Амилию. — Как тебя зовут?

— А-амилия.

Регент кивнул, словно одобряя правильный ответ.

— Методы твои весьма необычны, но в действенности им не откажешь.

Сальдур снова перевел взгляд на Модину. Та стояла в окружении судомоек, которые прыснули в разные стороны, стоило ему приблизиться.

— А ведь она и в самом деле выглядит лучше… Цвет лица стал здоровее. — Он ткнул пальцем в сторону Модины, словно призывая присутствующих обратить внимание на подмеченные им перемены. — Щеки округлились. — Сальдур покивал головой, скрестил руки на груди и сказал: — Очень хорошо! Так и быть, можешь продолжать службу на прежнем месте. Видно, ее величеству это идет на пользу.

Регент направился к выходу. В дверях он на миг остановился и бросил через плечо:

— А ведь я и правда чуть было не поверил, что она немая.

Глава 7 ЮВЕЛИР

Ариста всегда считала себя опытной наездницей. Вопреки общепринятому мнению — негоже-де благородной даме скакать в седле, она с раннего детства увлекалась верховой ездой. Над ней смеялись, отец бранил ее, но никто не смог убедить принцессу отказаться от своей страсти. Вольный ветер, треплющий волосы, биение сердца в такт стуку копыт — все это переполняло ощущением свободы, которой ей так недоставало. Отправляясь в путешествие, она искренне полагала, что воры по достоинству оценят ее умение держаться в седле, более того — будут немало удивлены и даже восхищены ее высоким мастерством.

Как же она заблуждалась!

Грациозная верховая лошадка, на которой Ариста выехала из Медфорда, осталась в Шеридане. Взамен Ройс подобрал для принцессы резвую гнедую кобылу. Теперь путь их пролегал вдали от дорог, по земле, изрытой невидимыми глазу коварными овражками и канавами. Им приходилось переходить вброд мелкие речки, на полном скаку прыгать через поваленные деревья и уворачиваться от низких веток, которые больно хлестали по лицу. Стиснув поводья с такой силой, что побелели костяшки пальцев, Ариста думала только о том, как бы удержаться в седле. Она больше не питала иллюзий по поводу своего мастерства и не ждала похвалы от воров — все ее умение, все силы были брошены на то, чтобы пережить этот кошмарный день и не упасть с лошади, избежав таким образом позора и унижения, не говоря уж о физической боли.

Оставив университет далеко позади, они быстро продвигались на юг, по тропам, о существовании которых, похоже, было известно только Ройсу. Перед самым рассветом перебрались на другой берег Галевира, узкого в истоке, и какое-то время ехали по дамбе, потом продирались сквозь заросли прибрежных деревьев и кустов колючего шиповника. Оступившись, гнедая кобыла провалилась в вымытую речной волной яму. Ариста громко вскрикнула. Молчание воров заставило ее еще острее почувствовать унижение — будь она мужчиной, уж они не преминули бы высказаться на ее счет.

Далее они долго преодолевали крутой подъем. Лошади, тяжело дыша, упрямились и громко фыркали, с трудом взбираясь по мокрому склону. Наконец они достигли продуваемой всеми ветрами вершины Сенонского нагорья. Отсюда Ариста увидела холодный рассвет.

Это было высокогорное бесплодное плато — голый камень, по которому громко стучали копыта лошадей, и редкий низкорослый кустарник. Отсюда на многие мили вокруг открывался хороший вид. Ройс велел остановиться. На востоке, над подернутыми легкой дымкой лесами Данмора, занимался рассвет. С такой высоты бескрайний лес, уходивший вдаль, навстречу ослепительному солнцу, напоминал темно-синее озеро. Ариста знала, что за этим лесом течет река Нидвальден, где возле водопада Парталорен возвышается эльфийская башня Авемпарта. Некоторое время Ройс неотрывно смотрел на восток, и Ариста подумала: уж не видят ли его зоркие эльфийские глаза этот древний оплот его народа.

Впереди, на юго-восток, тянулась уоррикская провинция Чедвик, которая, как и земли к западу от горного хребта, до сих пор оставалась погруженной во тьму. Внизу, в долине, предрассветное небо только начинало отделяться от темного горизонта. Картина была бы вполне мирной — привычное сонное царство до первого крика петуха, — если бы не сотни огней, мерцавших вдалеке, словно крошечные светлячки.

— Лагерь Бректона, — сказал Адриан. — Похоже, северная имперская армия продвигается медленно.

— Спустимся задолго до Янтарных гор и выйдем на дорогу, обойдя Бректона, — объяснил Ройс. — Как думаешь, скоро они будут в Колноре?

Адриан потер щетину на лице.

— Дня через три, может, четыре. Такое огромное войско обычно ползет со скоростью улитки, а Бректон, я в этом уверен, не шибко доволен полученным приказом. Вот и тащится еле-еле, надеясь, что его отменят.

— Вы говорите так, будто хорошо его знаете, — заметила Ариста.

— Лично мы никогда не встречались, но я сражался под началом его отца. Я также сражался против него, когда служил в армии короля Армана в Альбурне.

— Во скольких же армиях вы служили?

Адриан пожал плечами.

— Их было немало.

Они двинулись дальше. Свирепый ветер трепал одежду, глаза слезились. Опустив голову, Ариста следила за тем, как копыта ее лошади неуверенно ступают по узкой тропе между камнями, покрытыми трещинами и лишайником. Она крепче запахнула плащ, прикрывая шею. После вчерашнего дождя плащ так и не высох, и Аристу, взмокшую от напряжения и одетую во влажную ткань, начала колотить дрожь. Вскоре они вновь нырнули в чащу. Начался медленный спуск. Кони снова заупрямились. Теперь, чтобы удержаться в седле, Аристе пришлось откинуться назад, едва ли не к самому крупу лошади.

Сегодня, по счастью, не было давешней изнурительной жары, зато ехали они быстрее и более трудной дорогой. Наконец, уже пополудни, остановились на берегу небольшой речушки, где лошади смогли вдоволь напиться прохладной воды и подкрепиться сочной травой. Ройс и Адриан сразу отправились за дровами. Едва живая от усталости, Ариста села, вернее было бы сказать, упала на землю. Ноги нестерпимо болели, платье покрылось пылью, в волосах запутались мелкие ветки и копошились насекомые. Невидящими глазами она бессмысленно уставилась в одну точку, голова отказывалась соображать.

«Что я наделала? Во что ввязалась?»

Теперь, на другом берегу Галевира, они уже на вражеской территории. По глупости она бросилась в самое пекло. Алрик придет в ярость, когда узнает о ее исчезновении. А что скажет Эктон! Если ее схватят… Она запретила себе даже думать об этом.

«Что толку теперь убиваться».

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Ариста принялась разглядывать своих спутников. Наблюдать за ними было интересно.

Как и большую часть пути, они все делали молча. Пока Ройс разводил огонь для приготовления пищи, Адриан расседлал лошадей и тщательно их вытер. Не говоря ни слова, привычными отработанными движениями они перебрасывали друг другу необходимые вещи. Адриан, не глядя, метнул через плечо нож — Ройс поймал его и принялся рубить щепки для костра. Как только дрова прогорели до нужного состояния, Ройс кивнул Адриану, и тот принес горшок с водой. Аристе, привыкшей к жизни среди вечно выясняющих отношения дворян и болтливой прислуги, подобная немногословность казалась странной.

Нарезав морковь, Адриан сбросил кусочки в мятый, почерневший котел, стоявший на углях.

— Сейчас вы отведаете наивкуснейшее блюдо, какое вам только доводилось пробовать, ваше высочество!

Ариста хотела рассмеяться, но даже на это у нее не было сил, и она вяло сказала:

— В замке Эссендон три шеф-повара и восемнадцать поваров, которые могли бы поспорить с этим утверждением. Они всю жизнь совершенствуются в своем мастерстве. Я бывала на таких пирах, что вам и не снилось. Там было все: от редких заморских пряностей до фигурок из сладкого льда. Сомневаюсь, что вам удастся превзойти их.

Адриан усмехнулся.

— Может, и так, — ответил он, с трудом нарезая куски жесткой солонины на мелкие кубики, — но бьюсь об заклад, этот обед вам придется больше по вкусу.

Ариста достала гребень с инкрустированной жемчугом ручкой из мешочка, висевшего у нее на боку, и тщетно пыталась расчесать спутанные волосы. В конце концов, махнув на них рукой, она стала смотреть, как Адриан сбрасывает в кипящую воду несъедобное на вид мясо. Из костра с треском взмывали вверх пепел и мелкие обугленные веточки, и все это падало в котел.

— Господин повар, у вас в котле мусор!

— Ничего не поделаешь, так всегда бывает, — улыбнулся он. — Просто кусайте осторожнее, а не то зуб сломаете.

— Замечательно! — проворчала она и отвернулась к Ройсу, который тем временем тщательно осматривал копыта лошадей. — Сегодня мы проделали огромный путь, правда? Я еще никогда не преодолевала такое расстояние за столь короткое время. Вы задаете жестокий темп.

— До сих пор мы ехали по неровной местности, — заметил Ройс. — После обеда постараемся проехать побольше.

— После обеда? — Сердце Аристы ушло в пятки. — Разве мы не будем здесь ночевать?

Ройс взглянул на небо.

— До темноты еще несколько часов.

«Они что, хотят, чтобы я снова села в седло?»

Да она даже встать не в силах, не то что ехать! Все тело ломит! Пусть делают что хотят, но она дальше не поедет. Скажите на милость, к чему такая спешка, да еще по таким ужасным дорогам? И зачем Ройс выбрал именно этот путь!

Она смотрела, как Адриан наливает приготовленное им отвратительное варево в жестяную кружку. Он протянул кружку Аристе. Под жирной пленкой плавали зеленоватые кусочки мяса, и все это было приправлено золой и древесным мусором. Вне всякого сомнения, это было худшее из всего, что Аристе когда-либо подавали на обед. Она сжимала горячую кружку в руках и с тоской вспоминала недоеденный мясной пирог в Шеридане.

— Это что… суп? — спросила она.

Ройс тихо засмеялся.

— Ну, он это так называет.

— Готовить его меня научила Трейс, — пояснил Адриан. На лице его появилось задумчивое выражение. — Должен признать, у нее получается куда лучше. Она придумала эту штуку с мясом… Конечно, это не суп. Просто вареная солонина с овощами. Зато не чувствуется прогорклый вкус, и мясо делается мягче. К тому же хоть что-то горячее. Вот увидите, вам понравится.

Ариста закрыла глаза и поднесла кружку ко рту. Запах был чудесный. Едва осознавая, что делает, она проглотила ее содержимое так быстро, что даже обожгла язык, а минуту спустя уже вымакивала со дна остатки хлебной коркой. Ей очень хотелось добавки, но, к несчастью, Адриан уже чистил котел. Ариста легла на траву и вздохнула. По телу разливалось приятное тепло.

— Вот вам и ледяные фигурки, — усмехнулся Адриан.

После обеда Ариста неожиданно ощутила прилив сил и напрочь забыла о терзавших ее сомнениях. Теперь они ехали по относительно ровной дороге, которая поначалу показалась ей легкой, но Ройс гнал так быстро, как только было возможно, и ни разу не остановился, чтобы свериться с картой.

По прошествии нескольких часов, показавшихся вечностью, Ариста потеряла всякое представление о том, где они находятся, да ей, в общем-то, было уже все равно. Силы окончательно покинули ее, и она снова была близка к обмороку. Низко наклонившись вперед, почти касаясь лицом лошадиной шеи, она то и дело засыпала, а просыпаясь, с трудом отличала сон от яви и приходила в ужас при мысли, что вот-вот упадет. Наконец они остановились на ночлег.

Было темно и холодно. От земли тянуло сыростью, и Аристу снова начала бить дрожь. Ее спутники опять действовали в полной тишине. На сей раз, к несказанному разочарованию Аристы, они не стали разводить костер, а вместо горячего ужина всучили ей кусок холодной солонины, сырую морковь, четверть луковицы и краюху черствого хлеба. Она уселась прямо на мокрую траву, чувствуя, как влага пропитывает юбку и подбирается к телу, и не задумываясь проглотила незатейливый ужин.

— Разве мы не будем ставить палатку? — с надеждой спросила она.

— А зачем? — глянув на звезды, сказал Ройс. — Небо-то чистое.

— Но… — Она с ужасом смотрела, как он расстилает на траве подстилку.

«Они собираются спать прямо здесь — на земле, даже без палатки!»

В замке одеваться и раздеваться каждый день Аристе помогали три служанки. Они купали ее и расчесывали ей волосы. Слуги взбивали подушки, перед сном подавали ей теплое молоко, поочередно поддерживали огонь в камине, по ночам бесшумно подкладывая дрова. Последние полгода Аристе нередко приходилось спать в карете, испытывая изрядные неудобства; ночь на жестком соломенном матрасе в студенческой спальне показалась ей настоящей пыткой. Но спать на голой земле? Да это просто безумие! Даже самые бедные крестьяне ночевали в хижинах!

Она поплотнее закуталась в плащ.

«Хоть одеяло-то мне дадут?»

С трудом преодолевая усталость, она встала на колени и сгребла в кучу опавшие листья, пытаясь соорудить что-то вроде подстилки. Улегшись на эту «постель», она тотчас почувствовала, как в спину впиваются мелкие ветки.

— Постойте-ка, — сказал Адриан. Он подошел к ней, держа в руках свернутый брезент. — Надо мне побольше таких сделать. Смола не пропускает влагу и не дает промокнуть. — Он протянул ей и одеяло. — Кстати, вон за теми деревьями есть хорошая полянка, если вам вдруг понадобится.

«Что мне может понадобиться?!»

— О, — кивком ответила она.

Она подождет. Наверняка они скоро будут в городе.

— Спокойной ночи, ваше высочество.

Она не ответила. Адриан отошел на несколько шагов и принялся устраивать себе постель из сосновых веток. Без палатки у Аристы не было иного выбора, кроме как спать в платье, а значит, и в тугом корсете. Расстелив брезент на земле, она сбросила обувь, легла и подтянула тощее одеяло к самому подбородку. Она чувствовала себя совершенно несчастной, но из упрямства отказывалась хоть на что-то пожаловаться. В конце концов, простолюдинки всю жизнь живут не в лучших условиях, стало быть, и с ней ничего не случится. Сия благородная мысль, увы, не принесла должного утешения.

Как только Ариста закрыла глаза, послышалось тихое монотонное жужжание. Вокруг роились тучи комаров. Один тут же сел ей на щеку. Она прибила его и натянула одеяло на голову, оголив ноги. Потом долго ворочалась, пытаясь, словно щитом, прикрыться ветхой шерстяной тканью. В тесном корсете ей было трудно дышать, от густого запаха пропитанного лошадиным потом одеяла к горлу подкатывала тошнота. Аристу охватило отчаяние. Из-под крепко сжатых век хлынули слезы.

«И о чем я только думала? Ничего у меня не получится. Великий Марибор, да я просто самоуверенная дурочка! Решила, что мне все по плечу. Гордилась, что умею прекрасно ездить верхом, — какая глупость! Думала, я храбрая — как бы не так! Считала себя умнее всех — а оказалась последней дурой!»

Она подвела всех, кто ее любил. Ну почему, почему она не послушалась отца и ради блага королевства не вышла замуж за какого-нибудь влиятельного принца! Теперь, с клеймом ведьмы, никто не возьмет ее в жены. Алрик рисковал навлечь на себя гнев всего двора, назначая ее послом. И на этом поприще она ничего не добилась, и королевство теперь обречено на гибель. А это путешествие, это кошмарное путешествие — еще одна ошибка, еще один позорный провал!

«Завтра же возвращаюсь домой! Попрошу Ройса отвезти меня обратно в Медфорд и откажусь от посольской службы. Буду прозябать в своей башне, пока не придут имперцы и не вздернут меня на виселице».

По щекам катились слезы. Ее душило не только одеяло, но и раскаяние. Ночь выдалась беспощадно холодной. Ариста забылась тяжелым сном.

Ее разбудило пение птиц.

Открыв глаза, Ариста увидела сказочной красоты картину: сквозь зеленые кроны деревьев струился солнечный свет, в его золотых лучах порхали бабочки, а неподалеку — маленький пруд, такой чистый, что показался ей упавшим кусочком синего неба. По зеркальной поверхности стелился легкий белый туман. В окружении залитых солнцем деревьев, камыша и ярких цветов пруд казался декорацией к волшебной сказке, прекраснейшим зрелищем, какое она когда-либо видела.

«Откуда здесь это взялось?»

Ройс и Адриан все еще спали, укрытые скомканными одеялами. Ариста была один на один с великолепным видением. Как завороженная, она тихо встала, боясь нарушить эту хрупкую идиллию, босиком подошла к воде и почувствовала, как солнечные лучи прогоняют ночной холод. Потянувшись, она вдруг ощутила прилив гордости — мышцы болели, как после долгого физического труда. Зачерпнув пригоршню воды, Ариста плеснула ее себе в лицо, смывая вчерашние слезы отчаяния. Посреди пруда заиграла рыба. Ариста видела ее лишь мгновение — серебристая вспышка, исчезнувшая вместе со всплеском. За ней последовала еще одна. Это зрелище привело Аристу в восторг, и она с нетерпением ждала продолжения, счастливо улыбаясь, словно ребенок на кукольном представлении.

Туман растаял прежде, чем с опушки, где они ночевали, начали доноситься какие-либо звуки. Ариста отправилась искать полянку, о которой говорил Адриан. Вернувшись, она расчесала волосы и съела на завтрак холодную свинину. Потом сложила одеяло и свернула брезентовую подстилку, убрала остатки еды и наполнила фляги водой. Сев на лошадь, Ариста неожиданно решила, что даст ей кличку Мистика. Лишь когда Ройс вывел их с опушки, она вспомнила, что за все утро никто не проронил ни слова.

Они почти сразу оказались на дороге. Теперь ей стало ясно, почему ночью нельзя было разводить костер и чем объясняется столь странный вид Ройса и Адриана — воры были одеты в камзолы и чулки. Адриан снял свои мечи и куда-то их спрятал. Ариста гадала, откуда Ройс узнал, что дорога так близко. Над головой светило теплое солнце, на деревьях пели птицы, и Аристе показались ничтожными все ее ночные тревоги и сомнения. Тело по-прежнему ныло, но тупая боль приносила удовлетворение, которое никоим образом не было связано с ее титулом принцессы.

Через некоторое время Ройс остановил Мышку. По дороге двигались четыре большие телеги с зерном — высокие ящики с толстыми стенами и плоским дном — под охраной роты имперских солдат. Всадники немедленно устремились вперед. Из-под копыт их коней поднимались клубы пыли. Угрожающего вида офицер в сияющих доспехах не стал представляться, но потребовал, чтобы путешественники сообщили свои имена, а также куда и зачем едут. Остальные солдаты окружили их с копьями наготове. Их лошади громко фыркали.

— Это господин Эвертон из деревни Уиндам с супругой, а я — его слуга, — быстро пояснил Ройс, спешившись и вежливо поклонившись. Его тон был очень официальным, он говорил высоким голосом, слегка в нос и очень невнятно. Аристу эта метаморфоза повергла в изумление — вор изъяснялся точь-в-точь как дворецкий в замке Эссендон. — Господин Эвертон был… то есть, я хочу сказать, является многоуважаемым купцом. Мы направляемся в Колнору, где живет брат госпожи Эвертон, который, как они надеются, предоставит им временное… то есть, я хочу сказать, они едут в гости.

Перед тем как покинуть «Розу и шип», Ройс заставил Аристу выучить легенду и ее собственную роль. В стенах Медфордского трактира история казалась вполне правдоподобной. Теперь же, в окружении солдат, Ариста засомневалась, что кто-то может в нее поверить. От страха у принцессы взмокли ладони и разболелся живот. Ройс продолжал мастерски исполнять свою роль, отвечая на вопросы безобидным, мягким голосом. Его ответы казались точными, а между тем никаких конкретных подробностей он не сообщал.

— Это у вас, что ли, брат в Колноре? — грубо спросил офицер Аристу.

Никто никогда не позволял себе разговаривать с ней подобным тоном. Даже Брага, угрожая ей, проявляя большую вежливость. Аристе с трудом удалось подавить негодование.

— Да, — коротко ответила она.

Ройс наказал ей отвечать как можно более кратко и следить за выражением своего лица. Сейчас ей казалось, что солдаты слышат, как стучит ее сердце.

— Как его зовут?

— Винсент Стэплтон, — быстро, уверенно ответила она. Очевидно, офицер ожидал, что она запнется.

— Где он живет?

— На улице у моста, недалеко от Холмистого округа, — сказала она.

Эта фраза была заранее заготовлена и тщательно отрепетирована. Жены купцов нередко любили похвастаться, как близко к богатым кварталам живут их родственники.

Дальше в разговор вступил Адриан.

— Послушайте-ка, уважаемый, мне уже порядком надоели вы и ваши имперские солдаты. В моем доме расквартирована банда разбойников вроде вас, наверняка поломают мне мебель, испортят ковры! У меня тоже имеется к вам парочка вопросов. Например, когда я смогу вернуться домой? — грозно прорычал он. — Значит, вот как императрица обращается с купеческим сословием? Король Этельред никогда себе такого не позволял! Кто мне заплатит за ущерб?

Расчет был верным: услыхав о возмещении ущерба и выселении солдат, офицер, менее всего желавший вникать в такого рода дела, мгновенно перестал докучать им вопросами и позволил пройти. Ариста перевела дух.

Вскоре мимо них по дороге поехали фургоны, и взору Аристы открылось жуткое зрелище. Сквозь решетки она увидела пленных — но не солдат, а эльфов. Их было так много, что они вынуждены были ехать стоя, тесно прижавшись друг к другу. Фургон то и дело кренился набок, подскакивал на ухабах, и они, падая друг на друга, едва удерживались на ногах. Среди них были женщины и дети. Внутри было жарко, их лица, покрытые слоем пыли, блестели от пота. Фургон прополз мимо на черепашьей скорости, и до слуха Аристы донеслись приглушенные стоны и крики. Некоторые из пленников протягивали руки сквозь решетки, моля о глотке воды и милосердии. Эта картина произвела на Аристу столь ужасное впечатление, что она позабыла о страхе, который только что испытала в присутствии офицера. Она подумала о Ройсе и поискала его глазами.

Он стоял на дороге в нескольких шагах от нее, держа Мышку под уздцы. Адриан крепко сжимал руку Ройса и что-то шептал ему на ухо. Ариста не разбирала слов, но и без слов было ясно, о чем они говорят. Спустя несколько минут они снова сели на лошадей и продолжили путь в Колнору.

Спустилась ночь, и улицы погрузились во мрак. Мимо проносились кареты, гремя колесами по брусчатке. От фонаря к фонарю зигзагами бродили фонарщики. В окнах домов зажигали свет, за занавесками, словно призраки, бродили тени хозяев. Лавочники закрывали двери и ставни, разносчики накрывали товар и запрягали лошадей. Трудовой день подошел к концу.

— Как думаешь, еще долго? — спросил Адриан.

Они с Ройсом снова были в своей обычной одежде, Адриан достал мечи. Хотя вид их казался Аристе более привычным, смена облика и постоянное бдение Ройса у окна вызывали у нее тревогу.

— Скоро, — ответил Ройс, не отводя сосредоточенного взгляда от улицы.

Они были в комнате гостиницы «Королевский лис», самого дешевого постоялого двора из пяти имеющихся в богатом Холмистом округе. По приезде Ройс, продолжая играть роль слуги, снял две комнаты — одну якобы для господ, другую, маленькую, для себя. Вопросы хозяина о багаже и приготовлениях к обеду он пропустил мимо ушей, а тот не стал переспрашивать.

Когда они поднялись наверх, Ройс настоял, чтобы они втроем обосновались в «господской» комнате. Ариста заметила, что, отдавая такое распоряжение, он на мгновение запнулся, словно ожидая возражений с ее стороны. Принцессе это показалось забавным, поскольку удобная комната, даже если и предстояло ее с кем-то делить, выгодно отличалась от тех мест, где ей пришлось провести предыдущие ночи. И все же она не могла не признаться, хотя бы самой себе, что еще неделю назад подобное предложение привело бы ее в негодование.

Даже по меркам многих постоялых дворов комната отличалась роскошью. На кроватях лежали перины, покрытые гладкими чистыми простынями, туго набитые подушки и теплые одеяла. В комнате имелось большое зеркало, в которое можно было рассмотреть себя в полный рост, удобное трюмо, гардероб, маленький письменный столик и стул, а также дополнительная комнатка с умывальным тазом и ночным горшком. Были здесь камин и лампы, но Ройс не велел зажигать их, и с наступлением темноты комната погрузилась во мрак. Единственном источником света были фонари на улице, оставлявшие на полу длинные желтые полосы.

Теперь, в более привычной обстановке, вдали от дороги, принцесса дала волю своему любопытству.

— Я не понимаю… Что мы здесь делаем?

— Ждем, — коротко ответил Ройс.

— Чего?

— Мы не можем просто так явиться к патриотам. Нам нужен связной — кто-то, кто мог бы договориться о встрече, — сказал Адриан.

Он сидел за письменным столиком на другом конце комнаты. В темноте он казался всего лишь призрачным силуэтом.

— Я не видела, чтобы вы отправляли какие-либо сообщения. Я что-то пропустила?

— Нет, но сообщение тем не менее доставлено, — заметил Ройс.

— Ройс — что-то вроде местной знаменитости, — сказал Адриан. — Когда он объявляется в городе…

Ройс многозначительно кашлянул.

— Ладно, может, и не знаменитость, но его точно здесь хорошо знают. Уверен, стоило ему появиться, как об этом тут же стало известно.

— Значит, мы хотели, чтобы нас заметили?

— Да, — ответил Ройс. — Но, на беду, возле городских ворот нас заметили не только люди из «Алмаза». Сейчас кто-то следит за нашим окном.

— И этот кто-то — не член «Черного алмаза»? — спросил Адриан.

— Слишком неуклюж. Работает с грацией ломовой лошади. Если бы он захотел вступить в гильдию, над ним бы там только посмеялись.

— «Черный алмаз» — это воровская гильдия? — спросила Ариста.

Воры кивнули.

«Алмаз» считался якобы тайной организацией, но был, тем не менее, довольно знаменит. Ариста то и дело слышала о нем при дворе и даже во время заседаний совета. Надменные дворяне всегда говорили о нем с высокомерным пренебрежением, хотя сами нередко пользовались его услугами. «Алмаз» держал в своих руках весь черный рынок и мог предоставить любой товар, если клиент был готов заплатить требуемую цену.

— Он вас видит?

— Нет, если только он не эльф.

Адриан и Ариста обменялись удивленными взглядами, стараясь понять, шутит он или нет.

Адриан подошел к Ройсу и посмотрел в окно.

— Ты наблюдаешь за тем парнем у фонаря, который держит руку на рукоятке меча и переминается с ноги на ногу? Это имперский солдат из тыловой разведбригады, — сказал Адриан.

Ройс в недоумении посмотрел на него.

Свет с улицы озарил улыбающееся лицо Адриана.

— Его манера переминаться с ноги на ногу — это способ избежать мозолей, которому учат солдат. Короткий меч — обычное легкое оружие разведчика, а перчатка на его руке — отличительная особенность войск короля Этельреда. Он настаивает, чтобы все его солдаты носили такие. Поскольку Этельред теперь поддерживает Новую империю, парень внизу — точно из имперской армии.

— Значит, вы не шутили, когда говорили, что служили в разных войсках? — спросила Ариста.

Адриан пожал плечами.

— Я был наемником. Это была моя работа. Служил кому угодно, лишь бы хорошо платили. — Адриан вернулся за стол. — Даже командовал парочкой полков. Раз получил медаль. Но случалось так, что я сражался на стороне одной армии, а через несколько лет — уже против нее. Знаете, не очень весело убивать старых приятелей. Поэтому я нанимался все дальше и дальше от прежнего места службы. Добрался аж до самого Калиса, где воевал за военачальников тенкинов. — Адриан покачал головой. — Наверное, это для меня было самое дно. Ройс, ты и правда…

Его прервал стук в дверь. Ройс бесшумно пересек комнату и встал возле двери. Адриан осторожно открыл ее. На пороге стоял мальчишка в одежде обыкновенного беспризорника.

— Добрый вечер, господа. Вас ждут в двадцать третьей комнате, — радостно объявил он, коснулся большим пальцем брови и ушел.

— Ее здесь оставим? — спросил Адриан.

Ройс покачал головой.

— Она идет с нами.

— Буду вам очень признательна, если вы перестанете говорить обо мне так, словно меня здесь нет! — воскликнула Ариста с напускным раздражением.

На самом деле она ничуть не обиделась и не собиралась им пенять — выражение лица Ройса красноречиво говорило об опасности. Она — на территории врага. Если ее схватят, неизвестно, к чему это приведет. Дипломатический статус ей не поможет, Новая империя попросту не признает его. Не исключено, что имперцы потребуют у Алрика выкуп за сестру — или публично казнят ее.

— Мы что, возьмем и просто так войдем? — скептически спросил Адриан.

— Да. Мы нуждаемся в их помощи, а когда идешь просить о чем-то, лучше постучаться в парадную дверь, а не пользоваться черным ходом.

Комната под номером двадцать три находилась всего в нескольких шагах от них по коридору, в отдельном закутке за углом. Дальше дверей не было, только лестница, которая, судя по всему, вела на улицу. Постучав дважды, Ройс подождал какое-то время и постучал еще три раза.

Дверь открылась.

— Входи, Вихрь.

Они вошли в просторные роскошные апартаменты, ярко освещенные многосвечным канделябром. В гостиной не было кроватей. В противоположной стене Ариста заметила две двери, которые, вероятно, вели в опочивальни. Стены были обиты темно-зеленым шелком, весь пол, кроме небольшого полукружья возле мраморного камина, покрывал ковер. На улицу выходили четыре высоких окна, занавешенные тяжелыми бархатными гардинами. Комната была обставлена изящной резной мебелью. Посреди гостиной стоял мрачный тщедушный человек с впалыми щеками и подозрительным взглядом. За ним, чуть поодаль, стояли двое, еще двое — возле входной двери.

— Прошу садиться, — сказал тщедушный человек. Пока они не сели, он так и продолжал стоять. — Вихрь, позволь сразу перейти к делу. Разве во время твоего прошлого визита я не дал ясно понять, что твое появление здесь более чем нежелательно?

Ройс молчал.

— Тогда я был необычайно терпелив и вежлив, но раз ты вернулся, разумно предположить, что вежливость — не лучшее средство, когда имеешь дело с тобой. Лично я испытываю к тебе большое уважение, но, как первый офицер гильдии, я просто не могу тебе позволить нагло являться в город, после того как ты уже получил одно предупреждение. — Он замолчал. Ройс по-прежнему не отвечал, и он продолжил: — Адриан и принцесса могут уйти. Строго говоря, я даже настаиваю на том, чтобы дама нас оставила, потому как смерть дворянки несколько осложнит дело. Адриан, скорее всего, откажется, я угадал?

Адриан взглянул на Ройса. Тот снова промолчал, и тогда Адриан пожал плечами.

— Не пропускать же представление, которое вот-вот начнется.

— В таком случае, ваше высочество… — Взмахом руки мужчина указал на дверь. — Прошу вас вернуться к себе в номер.

— Я остаюсь. — Ариста произнесла эти два простых слова уверенным тоном принцессы, не привыкшей, чтобы ей возражали.

Он, прищурившись, посмотрел на нее.

— Я провожу ее? — с готовностью предложил один из охранявших дверь.

— Только тронь ее, и эта встреча закончится печально, — не повышая голоса, сказал Ройс.

— Встреча? — рассмеялся худосочный. — Нет, Вихрь, это не встреча. Это тебе возмездие, и тут уж точно ждать хорошего не приходится. — Он посмотрел на Аристу. — Наслышан о вас, ваше высочество. Искренне рад, что слухи оказались правдой.

Ариста не поняла, что он имел в виду, но ей очень не понравилось, что какой-то бандит о ней что-то знает. Высказанное им явное одобрение еще больше встревожило ее.

— И все же мои люди вас проводят. — Он хлопнул в ладоши — две двери, ведущие в соседние комнаты, как и дверь в коридор, мгновенно распахнулись. Комнату заполнили вооруженные до зубов люди.

— Мы здесь, чтобы встретиться с Ювелиром, — тихо сказал Ройс.

Ариста с изумлением наблюдала, как в течение секунды менялось выражение лица тщедушного человека — надменная уверенность сменилась смятением, затем подозрительностью и, наконец, любопытством. Он провел костлявой рукой по редким светлым волосам.

— С чего ты взял, что Ювелир захочет с тобой встречаться?

— Ему это выгодно.

— Он и так уже несметно богат.

— Это выгода иного рода. Скажи мне, Прайс, давно ли у вас новые стражи у ворот? Ребята в имперской форме. И если уж на то пошло, с каких это пор в Колноре вообще есть ворота? А сколько еще таких парней гуляет по городу? — Ройс сел и сложил руки на коленях. — Да твои люди должны были задержать меня, как только я вошел в Колнору, часа два назад, на поле Ослоу! В чем причина такой нерасторопности? Почему у Арки или у моста через Бернум нет твоих дозорных? Теряешь хватку, Прайс? Или дело в том, что нынче здесь всем заправляют имперцы?

Теперь молчал худощавый человек.

— Не думаю, что «Алмаз» устраивает такое положение дел. Раньше вы держали Колнору в своих руках, у Ювелира была своя земля. Теперь — нет. Теперь он должен делиться. «Алмаз» оттеснили в тень, а в доме, который построили вы, у камина греет ноги новый хозяин. Скажи Козимо, что я здесь как раз для того, чтобы помочь ему решить эту проблему.

Прайс долго смотрел на Ройса, потом перевел взгляд на Аристу и кивнул.

— До моего возвращения вы, разумеется, останетесь здесь, — поднимаясь со стула, сказал он.

— Почему бы и нет? — заметил Адриан, которого, казалось, совершенно не смущало царившее в комнате напряжение. — Мне здесь очень нравится. Это что у вас там, орехи?

Во время беседы и после ухода Прайса Ройс не сдвинулся с места. За ним наблюдали четверо угрожающего вида мужчин. Это выглядело как состязание воли, когда каждый ждет, что другой отвернется первым. Адриан же спокойно расхаживал по комнате, разглядывая картины и мебель. Он взял стул с мягкой подставкой для ног и, удобно устроившись, принялся поглощать орехи и фрукты из блюда.

— Очень вкусно! — сказал он. — У нас в комнате такого нет. Кто-нибудь хочет? — Никто не ответил. — Ну как хотите. — Он отправил в рот очередную пригоршню орехов.

Прайс отсутствовал довольно долго, хотя, возможно, Аристе так только показалось из-за напряженного ожидания в полной тишине. Вернувшись, Прайс сообщил, что Ювелир согласился на встречу.

Перед «Королевским лисом» их ждала карета. Ариста была крайне удивлена, увидев, как Ройс и Адриан, прежде чем сесть в карету, отдали свое оружие. Прайс уселся рядом с ними, а два других человека из гильдии устроились возле кучера. Проехав два квартала, карета свернула на запад, поднялась в гору, миновала Торговую Арку и двинулась в сторону Лэнгдонского моста. Сквозь открытое окошко до слуха Аристы доносился мерный стук копыт и грохот металлических ободьев колес. На мгновение по лицу Прайса скользнул свет из придорожного трактира — он смотрел на принцессу со злобной усмешкой. Всем своим обликом — костлявым телом, чрезмерно длинными тощими пальцами и слишком глубокими глазницами — Прайс напоминал скелет.

— Думаю, для тебя, Вихрь, настали золотые времена, — сказал он, неуклюже сложив руки на коленях, отчего стал похож на шакала, прикинувшегося дрессированной собачкой. — По крайней мере, клиентура стала лучше. — Первый офицер «Черного алмаза» широко улыбнулся, оголив длинные зубы, и кивнул в сторону Аристы. — Хотя поговаривают, что Меленгар в наше время — не лучшее вложение. Ничего личного, ваше высочество! «Алмаз» в целом и я в частности всей душой за вас, но деловому человеку приходится смотреть в глаза фактам.

Ариста одарила его милой улыбкой.

— Завтра утром взойдет солнце, господин Прайс. Это факт. У вас скверный запах изо рта, и от вас несет конским навозом. Это тоже факт. Однако кто выиграет войну — пока еще вопрос, и мне совсем не интересен ответ, который можете дать вы.

Прайс удивленно поднял брови.

— Ее высочество — посол, да к тому же женщина, — сказал Адриан. — Вздумай ты сражаться на мечах с Пикерингом, и то было бы больше шансов на победу и меньше уколов.

Прайс кивнул с улыбкой. Ариста не поняла, что она означала — восхищение или обиду. По лицам воров вообще ничего нельзя было понять.

— С кем мы встречаемся? Или это тайна? — спросила она.

— С Козимо Себастьяном ДеЛуром, самым богатым купцом Аврина, — ответил Ройс. — Сыном Корнелиуса ДеЛура из Делгоса, который, наверное, является самым богатым человеком в мире. Эти двое представителей семьи ДеЛуров держат в своих руках всю торговлю и дают под проценты деньги как дворянам, так и простолюдинам. Козимо управляет «Черным алмазом» и известен в гильдии как Ювелир.

Руки Прайса слегка дрогнули.

Достигнув вершины холма, карета свернула на длинную, вымощенную гладким камнем дорогу, которая поднималась на Бернумские высоты, крутой обрыв, обращенный к реке внизу. Особняк ДеЛура, похожий на дворец, защищали массивные ворота шириной с три городские улицы. При приближении кареты они открылись. Элегантно одетые стражи стояли неподвижно, а разодетый писарь в белых перчатках и напудренном парике отметил их прибытие на пергаменте. Затем карета начала спускаться по длинной извилистой дороге, по обе стороны которой возвышались живые изгороди и фонари. Сквозь редкие прорехи в листве виднелся роскошный сад с замысловатыми скульптурами и фонтанами. На вершине утеса стоял великолепный особняк из белого мрамора. Это трехэтажное сооружение было украшено полукруглой колоннадой из восемнадцати колонн, в центре которой располагался массивный канделябр. Весь особняк производил потрясающее впечатление, словно был построен именно с этой целью, но внимание Аристы привлек в первую очередь огромный фонтан в виде трех обнаженных бронзовых женщин, выливающих воду из кувшинов в бассейн.

Еще двое безукоризненно одетых слуг распахнули золотые двери. Человек в длиннополом темном сюртуке провел их в вестибюль, в котором было собрано больше гобеленов и картин, чем Ариста когда-либо видела в одном помещении. Через арку они вышли в просторный внутренний двор, огороженный увитым плющом ажурным железным забором и украшенный редкими растениями. Здесь было еще два фонтана, также в виде обнаженных женщин, только меньше и высеченных из гладкого мрамора.

— Добрый вечер, ваше высочество! Мое почтение, господа. Добро пожаловать в мое скромное жилище, — приветствовал их могучий человек, сидевший на роскошном диване.

Он был невысоким, но очень дородным. На вид ему было немногим за пятьдесят. Редкие длинные волосы, обрамлявшие уже наметившуюся лысину, были повязаны черной лентой и падали ему на спину. Пухлое лицо выглядело по-юношески свежим, и только когда он улыбался, в уголках глаз прорезались морщинки. Одет он был в дорогой шелковый халат, в руке держал полный бокал вина, которое едва не выплеснулось, когда он жестом пригласил гостей подойти поближе.

— Вихрь, дружище, сколько лет, сколько зим! Теперь я вижу, что мне следовало назначить тебя первым офицером, когда была такая возможность. У нас обоих было бы куда меньше бед. К несчастью, тогда я этого не понимал. Надеюсь, теперь мы можем оставить все наши разногласия в прошлом.

— Я уладил свои дела в день смерти Хойта, — ответил Ройс. — Судя по тому, как нас приняли, это «Алмаз» никак не может забыть прошлое.

— Верно-верно, — заулыбался Козимо. Аристе вдруг пришло в голову, что смеется он так же, как другие вздыхают, заикаются или грызут ногти, — по привычке. — Ты ничего не прощаешь, не правда ли? Это хорошо. Из-за тебя я остаюсь честным человеком — по крайней мере, насколько это возможно по роду моей деятельности. — Он снова усмехнулся. — Эта неистребимая легенда держит членов гильдии в строю. Ты точно призрак. Господин Прайс, конечно, во все это не верит, ты же понимаешь, но ведь его обязанность — следить за тем, чтобы гильдия хорошо работала. Позволить тебе свободно разгуливать по городу — все равно что запустить тигра-людоеда в полную народа таверну. Я — хозяин таверны, я должен следить за спокойствием. — Козимо указал бокалом в сторону Прайса. — Ты не слишком хорошо знал господина Прайса, пока еще был с нами, не так ли? Очень жаль! Если бы вы познакомились при других обстоятельствах, он бы тебе понравился.

— С чего ты взял, что он мне не нравится?

Козимо рассмеялся.

— Тебе никто не нравится, Вихрь. Ну… разве что Адриан и, разумеется, госпожа ДеЛэнси. Что же до остальных… они делятся для тебя на тех, кого ты с трудом терпишь, и на тех, кого ты не выносишь. Тот факт, что я все еще здесь, говорит о том, что я пока не попал в твой короткий список.

— Короткий список?

— Вряд ли список твоих врагов долго остается длинным.

— У нас обоих есть такие списки. Мы постоянно добавляем в них одни имена и убираем другие. Похоже, Прайс внес меня в твой список.

— Считай, что твое имя стерто, друг мой. Скажи, не хочешь ли ты чего-нибудь выпить? «Монтеморси»? Ты всегда предпочитал лучшее. У меня в погребе припасено несколько бутылок. Сейчас распоряжусь принести парочку.

— Неплохо бы, — согласился Ройс.

Козимо мельком взглянул на дворецкого, и тот, быстро поклонившись, вышел.

— Надеюсь, вы не станете возражать, если мы поговорим в саду? Я так люблю ночной воздух. — Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, запрокинув голову. — Мне не удается выбираться так часто, как того бы хотелось. А теперь, прошу вас, присаживайтесь и расскажите о вашем предложении.

Они заняли места напротив Козимо на выстеленных мягкими подушками скамьях. Их разделял резной столик с ножками в виде могучих змей. Все разные, змеи смотрели друг на друга, раскрыв ядовитые пасти. Слышно было тихое журчание воды в фонтанах. В листве играл ночной ветерок. Снизу доносился грозный рев реки Бернум, которую не было видно с террасы.

— Суть его в следующем, — ответил Ройс. — У принцессы возникли некоторые трудности, устранить которые можно было бы с твоей помощью, она же, в свою очередь, поможет тебе в решении твоей проблемы.

— Замечательно, замечательно. Хорошее начало. Если бы ты сказал, что печешься исключительно обо мне, я бы в этом усомнился, но взаимная выгода подтверждает твою прямоту. Мне это нравится. Ты ведь всегда был очень прямолинеен, не правда ли, Вихрь? Сразу выкладываешь на стол все карты, потому что они у тебя всегда отличные.

Подошел слуга в таких же белых перчатках, как у писаря у ворот, и молча разлил вино по бокалам, затем отошел на приличное расстояние. Козимо вежливо подождал, пока все его гости не попробуют вино.

— Монтеморси — один из лучших виноградников в мире, а у меня в погребе имеются лучшие сорта тамошних вин.

Ройс кивнул, выражая одобрение. Адриан недоверчиво понюхал темно-красную жидкость и одним глотком опрокинул бокал.

— Неплохо для скисшего виноградного сока, — буркнул он.

Козимо снова засмеялся.

— Ты, я вижу, не ценитель вин. Мне бы следовало догадаться. Вино — не напиток солдата. Гиббонс, налей Адриану из дубового бочонка, и побольше пены. Это должно ему больше понравиться. Итак, Вихрь, поведай мне о наших общих бедах.

— Твоя беда очевидна. Тебе не нравится, что Новая империя лезет на твою территорию.

— Это действительно так. Они повсюду, и их становится все больше. На каждого парня в форме приходится еще трое в штатском. Трактирщики и кузнецы тайно работают на имперцев, доносят на нас. В такой обстановке невозможно управлять столь разветвленной и сложно устроенной гильдией, как «Черный алмаз». Даже в самом «Алмазе», по некоторым сведениям, завелись шпионы, а это очень неутешительные новости.

— Мне также известно, что Деган Гонт — один из твоих людей.

— Я бы так не сказал.

— Значит, из людей твоего отца. Гонта поддерживает Делгос, Тур Дель Фура — столица Делгоса, а твой отец — правитель Тур Дель Фура.

Козимо опять рассмеялся.

— Нет, не правитель. Делгос — республика, разве ты забыл? Отец — член избранного триумвирата, возглавляющего правительство.

— Ну да, разумеется…

— Ты будто мне не веришь.

— Это не имеет значения. ДеЛуры поддерживают Гонта в надежде разрушить империю, стало быть, помощь Гонту — это помощь тебе.

— Верно, верно. Так что ты предлагаешь?

— Союз с Меленгаром. Принцесса уполномочена вести переговоры от имени брата.

— Говорят, Меленгар на краю гибели и вот-вот падет под натиском северной имперской армии Баллентайна.

— Это неправда. Императрица отозвала северную армию, чтобы все силы бросить на борьбу с патриотами. Мы видели имперское войско возле трясины Фэллона. На другом берегу Галевира оставлен лишь небольшой отряд, так, для вида. Войско двигается медленно, но оно доберется до Аквесты раньше, чем это сделает Гонт, что, несомненно, склонит чашу весов в пользу империи.

— И что ты предлагаешь?

Ройс посмотрел на Аристу, давая понять, что пришел ее черед вступить в разговор.

Ариста поставила бокал на стол и собралась с духом. Она все еще не пришла в себя после целого дня в седле, от вина на пустой желудок у нее в голове стоял туман. Она сделала глубокий вдох и постаралась сосредоточиться.

— Армия Меленгара достаточно сильна, — начала принцесса. — Если мы атакуем Чедвик, ничто не помешает нам идти дальше, в Глостон. Там маркиз Ланаклин соберет войско из верных ему людей, и мы вместе двинемся на Колнору. Если Меленгар атакует с севера, а патриоты с юга, имперская армия окажется в тисках. У империи не останется иного выбора, кроме как отозвать северную армию и сдать столицу Гонту или же позволить нам взять весь северный Уоррик.

Козимо молчал, но на лице его по-прежнему играла улыбка. Отпив вина, он откинулся назад, обдумывая ее слова.

— Все, что от тебя требуется, — добавил Ройс, — это устроить встречу принцессы с Гонтом.

— Как только между Меленгаром и патриотами будет заключено официальное соглашение, — пояснила Ариста, — я обращусь к Тренту. Когда патриоты станут подступать к Аквесте, а мой брат войдет в северный Уоррик, Трент будет только рад присоединиться к нам. С его помощью Новая империя навсегда уйдет в историю, как она того и заслуживает.

— Вы нарисовали прекрасную картину будущего, ваше высочество, — заметил Козимо. — Но как меленгарская армия вырвется из Медфорда? Сможет ли Ланаклин достаточно быстро собрать войско, чтобы отразить контратаку империи? Полагаю, на оба вопроса вы ответите утвердительно, однако же слова ваши не будут звучать достаточно убедительно, ибо вы не можете знать наверняка. По счастью, это скорее ваши трудности, нежели мои. Что ж, я свяжусь с людьми Гонта и устрою вам встречу. Однако на это потребуется несколько дней, а пока я не советую вам оставаться в Колноре. Это небезопасно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ройс.

— Как я уже говорил, боюсь, что в гильдии есть шпионы. Господин Прайс сообщил, что, когда вы проезжали городские ворота, имперские разведчики околачивались неподалеку, значит, нелишне предположить, что за вами наблюдают и здесь. Думаю, несложно понять, что происходит. По логике следующий их шаг — устранить угрозу. И вот еще что, Вихрь: сейчас в Уоррике ты не единственный бывший член гильдии.

Ройс прищурился и внимательно посмотрел на толстяка. Козимо больше ничего не сказал по делу, а Ройс, как ни странно, не стал спрашивать.

— Уходим немедленно, — внезапно сказал Ройс. — Отправимся на юг, в Ренидд, поближе к Гонту. Я буду ждать от тебя известий через три дня. Ты сообщишь нам место и время встречи. Если к утру четвертого дня ты с нами не свяжешься, мы сами найдем Гонта.

— Если к тому времени я не смогу с вами связаться, значит — дело плохо, — согласился Козимо. — Гиббонс, проследи, чтобы господа получили все, что им необходимо для путешествия. Прайс, устрой так, чтобы они незаметно покинули город, и отправь сообщение людям Гонта. — Козимо обратился к принцессе: — Не нужно ли вам отправить сообщение в Медфорд?

Она помолчала.

— До тех пор, пока я не заключу соглашение с Гонтом, нет. Король обо всем осведомлен и уже готовится к наступлению.

— Отлично. — Козимо поднялся и осушил бокал. — Какое удовольствие иметь дело с профессионалами! Удачи вам, господа, и пусть фортуна нам улыбнется. Но держи ухо востро, Вихрь, — вдруг серьезно сказал он. — Некоторые призраки никогда не умирают.

— К утру ваши лошади и снаряжение будут доставлены на мельницу Финлина, — сказал Прайс, когда они быстро выходили из внутреннего дворика. Длинные тощие ноги делали его похожим на пугало, которое сбежало из огорода и теперь носится по полю. Заметив, что Аристе тяжело угнаться за ним, он остановился, чтобы та отдышалась. — Но вы все должны сегодня же отправиться на лодке вниз по Бернуму.

— На Лэнгдонском и Южном мостах наверняка будут дозоры, — напомнил ему Ройс.

— А как же! Вооруженные арбалетами и горячей лавой, — усмехнулся Прайс. В темноте его лицо еще больше походило на череп. — Но не волнуйтесь, мы ведь тоже кое-что умеем.

Исток реки Бернум представлял собой несколько разрозненных маленьких ручейков, бегущих по Янтарным горам и высокогорьям Сенона. Встретившись, они сливались воедино, образуя быструю реку, которая прорезала в известняке глубокое ущелье и низвергалась вниз Янтарным водопадом. Падение усмиряло воду, и оттуда река текла спокойно через долину, разделявшую город. Колнора, таким образом, располагалась в судоходных водах реки Бернум и была последней остановкой грузовых судов, шедших вверх по реке, и воротами в Дагастанский залив.

Когда Ариста немного передохнула, Прайс снова устремился вперед. Они миновали узкую, заросшую плющом арку, прошли через деревянные ворота и оказались позади особняка. Невысокая каменная стена, едва достигавшая до пояса, отделяла их от утеса, который вел к ущелью. Глядя вниз, Ариста видела лишь темноту, но на другом берегу реки мелькали огоньки и смутные очертания домов. Прайс указал на проем в стене, откуда начиналась длинная деревянная лестница.

— У нашего соседа Боканта, самого известного торговца свиным мясом, есть лебедка, которую тянут шесть быков, — сказал Прайс, кивая на соседний особняк. Ариста разглядела многочисленные канаты, подсоединенные к огромному металлическому ящику. Наверху и внизу висели два фонаря, отмечавшие глубину ущелья — не менее ста футов. — Но мы пойдем более традиционным, хотя и более опасным путем. Постарайтесь не упасть. Ступеньки крутые, а падать придется долго.

Лестница и правда производила пугающее впечатление. Доски и шаткие балки, прикрученные к склону утеса, круто шли вниз, зигзагом. Все это сооружение из дерева и ржавого железа имело зловещий вид. Как только они ступили на лестницу, она зашаталась и заскрипела, издавая звуки, похожие на человеческие стоны. На Аристу нахлынули воспоминания: как содрогалась и рушилась башня в замке Эссендон, как она из последних сил цеплялась за Ройса. Глубоко вздохнув, она схватилась вспотевшей рукой за перила и начала спускаться.

Лестница привела их к маленькому причалу, о который гулко билась качавшаяся на волнах лодка с мелкой осадкой. На носу ее висел фонарь, разливавший вокруг желтый свет.

— Потушите фонарь, болваны! Чтоб вам провалиться! — набросился Прайс на двоих мужчин, готовивших лодку к отплытию.

Они быстро задули фонарь. Глаза Аристы постепенно привыкали к лунному свету. Принцесса не раз бывала в Колноре и знала, что днем река загружена, как главная улица в Гостеприимном ряду, но в ночное время обычно остается пустой. Возле многочисленных пирсов покачивались на воде самые разные лодки и суденышки.

Когда последние припасы были погружены на борт, Прайс вернул путешественникам оружие. Адриан надел свои мечи, белый кинжал Ройса скрылся в складках его плаща.

— Ну, вперед, — сказал Прайс, ставя ногу на планширь, чтобы лодка не раскачивалась.

Коренастый лодочник с обнаженным торсом встал по центру и указал им их места.

— Кто из вас умеет управляться с румпелем? — спросил он.

— Гравер, — сказал Прайс, — почему бы тебе не взять это на себя?

— Я не умею управлять лодкой, — ответил худощавый юноша с тоненькой ниточкой усов и козлиной бородкой, который приводил в порядок оснастку.

— Я возьму на себя руль, — сказал Адриан.

— Премного вам благодарен, господин, — обрадовался лодочник. — Меня звать Уолли… Сильно напрягаться вам не придется. Можно обойтись одними веслами, но иной раз течение такое, что лучше и вовсе не грести. Вам надобно просто держать ее на середине реки.

Адриан кивнул.

— Это я смогу.

— Конечно, сможете, господин.

Ройс взял Аристу за руку и помог ей перебраться в лодку. Она села рядом с Адрианом на старую доску. Ройс занял место на носу возле Гравера.

— Когда ты велел принести сюда припасы? — спросил он Прайса, все еще державшего ногу на планшире.

— Перед тем, как вернулся в «Королевский лис». Люблю все делать заранее. — Он подмигнул. — Вихрь, ты, наверное, помнишь Гравера по той встрече на Лэнгдонском мосту, когда ты в последний раз приезжал в Колнору. Не держи на него зла. Он сам вызвался проводить вас на мельницу, никому другому это и в голову бы не пришло. Ну все, в путь! — Прайс отвязал канат и оттолкнул лодку.

— Укладывайте линь, господин Гравер, — сказал Уолли, дожидаясь, пока они обойдут пирс. Затем вставил два длинных весла в уключины, и лодка заскользила по речному простору.

Течение само несло лодку вниз по реке, и Уолли только помогал, задавая нужный курс то одним веслом, то другим. Иногда, чтобы придать скорости, он налегал на оба весла.

— Чтоб им пусто было! — вдруг тихо выругался лодочник.

— В чем дело? — спросил Адриан.

— В доке Боканта погас фонарь. Он для меня вроде ориентира. Надо же, как не повезло! Обычно его оставляют гореть всю ночь. Они используют эту их лебедку, чтобы разгружать товар. Иногда баржи запаздывают, и в темноте им приходится ориентироваться на этот фонарь. Там никогда не знают, когда прибудут баржи, вот и оставляют его гореть всю ночь и… А, постойте-ка, вон он, снова зажегся. Небось ветром задуло, и все.

— Замолчи, — прошептал Гравер. — Это не прогулка для удовольствия! Тебе платят за то, чтобы ты греб, а не болтал!

Ройс оглянулся в темноту.

— Маленькие лодки часто выходят на реку ночью?

— Нет, разве что контрабанду везут, — сказал Уолли. По его смущенному тону Ариста поняла, что у него в этом деле немалый опыт.

— Если вы не заткнетесь, нас заметят, — прошипел Гравер.

— Поздно, — ответил Ройс.

— Что?

— Одна лодка уже идет за нами.

Ариста обернулась, но увидела только лунную дорожку на темной поверхности воды.

— Острые же у вас глаза, — похвалил Уолли.

— Да ты сам их заметил, — сказал Ройс. — Фонарь в доке вовсе не погас. Его закрыла собой другая лодка, когда проходила мимо.

— Сколько их? — спросил Адриан.

— Шестеро. Это верейка.

— Они смогут догнать нас? — спросила Ариста.

Адриан кивнул.

— По Галевиру и Бернуму проводятся гонки на верейках за деньги. На яликах никто не гоняет.

Уолли налег на весла, и, подгоняемый течением, ялик поплыл быстрее. В лицо подул ветер.

— Приближаемся к Лэнгдонскому мосту, — объявил Гравер.

Ариста увидела надвигавшуюся на них из темноты громаду. Мост поддерживали мощные каменные своды высотой в несколько этажей. По всей его длине на фоне звездного неба вырисовывалась череда огоньков — Аристе с трудом удалось разглядеть изогнутые фонари в виде лебедей.

— Там люди, — сказал Ройс. — И Прайс не шутил, когда говорил про арбалеты.

Уолли обернулся через плечо и уставился на мост, затем с любопытством посмотрел на Ройса.

— Ты что, наполовину сова?

— Прекращай грести и заткнись! — приказал Гравер.

Уолли поднял весла. Лодка тихо дрейфовала по течению. В отсветах лебединых фонарей на мосту вскоре показались люди. Теперь их видела даже Ариста. Темную лодку на черной воде было сложно заметить, но возможно. Течение подхватило корму, ялик начал поворачиваться. Уолли кивнул Адриану, и тот повернул руль, выпрямляя лодку.

Ночное небо озарила вспышка яркого света, который пролился на мост откуда-то с левого берега реки. Горел склад. Словно вихрь светлячков, к небу взвивались искры бушующего пламени. На мост высыпали люди, оглашая ночную тишину громкими криками.

— Давай греби! — велел Гравер, и Уолли снова взялся за весла.

Ариста оглянулась и в отсветах огня разглядела преследовавшую их верейку. Лодка была футов пятнадцать в длину и едва ли четыре фута в ширину. Четыре человека попарно управляли веслами. Еще один сидел на корме, и еще один, с кошкой в руках, — на носу.

— Кажется, они хотят взять нас на абордаж, — прошептала Ариста.

— Нет, — возразил Ройс. — Они ждут.

— Чего?

— Точно не знаю и знать не хочу. Уолли, поднажми-ка!

— Подвинься, приятель, дай-ка я тебе помогу, — сказал Адриан лодочнику, усаживаясь рядом с ним. — Ариста, возьмите руль.

Принцесса села на место Адриана и схватила деревянную ручку. Она не имела ни малейшего представления, как ею управлять, и решила пока просто держать руль по центру. Адриан закатал рукава и, уперевшись ногами в поперечную доску, взял одно весло. Ройс скинул плащ и сапоги и бросил их на дно лодки.

— Не делай глупостей, — предупредил Гравер. — Нам нужно пройти еще один мост.

— Пройдем Южный мост, и все будет в порядке, — сказал Ройс. — Итак, господа, увеличьте-ка расстояние между нами.

— На счет три, — объявил Уолли.

Они принялись грести вместе. Лодка пошла быстрее, нос ее приподнялся, вода за кормой вспенилась. В следующее мгновение лодку сильно качнуло, и Гравер, пошатнувшись, едва не свалился в воду.

— Что за дела!.. — воскликнул он, увидев, как Ройс прыгнул за борт и скрылся в воде. — Вот болван! Он что, думает, мы будем его ждать?

— За Ройса можешь не беспокоиться, — ответил Адриан. Они с Уолли с силой продолжали налегать на весла. Аристе показалось, что барка действительно отстала, но, возможно, ей просто хотелось в это верить.

— Южный мост, — прошептал Гравер.

По мере приближения Ариста увидела еще один пожар. Теперь, словно куча дров, горела пристань. Старый Южный мост, отмечавший границу города, был далеко не таким высоким, как Лэнгдонский, и Ариста с легкостью разглядела стражников.

— Второй раз они на это не купятся, — сказал Адриан. — Пожар не пожар, а все остались на посту.

— Тихо. Может, еще проскочим, — прошептал Гравер.

Высоко подняв весла, они сидели неподвижно, словно статуи. Ариста поняла, что плывущим по течению яликом управляет только она. Принцесса быстро разобралась, как работает румпель, но результат казался ей прямо противоположным. Если она тянула румпель направо, нос поворачивался влево. Она очень боялась ошибиться, поэтому держала лодку прямо по центру. Впереди с моста спускалось что-то странное, похожее на паутину или тонкие раскидистые ветки. Она собиралась обойти это, но вдруг поняла, что оно тянется по всей длине моста.

— Это сеть! — слишком громко воскликнул Гравер.

Уолли и Адриан принялись спешно грести назад, но течение оказалось сильнее, и ялик беспомощно устремился прямо в сеть. Лодка повернулась, угодив в ловушку боком. Вспенившаяся вдоль корпуса волна едва ее не опрокинула.

— Привяжите лодку и не двигайтесь! — раздался приказ сверху.

Спущенный с моста фонарь осветил их тщетные попытки высвободиться из сети. Гравер, Уолли и Адриан вспороли сеть ножами, но прежде чем они успели проплыть сквозь нее, двое имперских солдат, вооруженных арбалетами, спустились на берег и прицелились.

— Ни с места, или мы прикончим вас прямо сейчас! — резким нервным голосом скомандовал солдат, стоявший к ним ближе других. Адриан кивнул, и все трое бросили ножи.

Ариста как завороженная смотрела на арбалеты, не в силах отвести глаз. Она знала это оружие. Сколько раз наблюдала за учениями меленгарских солдат во дворе замка Эссендон… Стрелы пронзали старые шлемы, надетые на чучела, оставляя в ржавом металле огромные дыры. Сейчас они были так близко, что она отчетливо видела их острые железные наконечники. Они были нацелены прямо на беглецов и сдерживались лишь затвором.

Уолли и Адриан развернули лодку к берегу. Они вышли по одному. Адриан подал Аристе руку, и они встали впереди, а Уолли и Гравер за ними.

— Брось оружие! — приказал один из солдат Адриану.

Адриан замешкался, разглядывая лучников, затем снял мечи. Солдат подошел ближе, остальные держались позади, не отрывая глаз от пленников.

— Ваши имена? — спросил солдат впереди.

Никто не ответил.

Стражник сделал еще шаг вперед и пристально уставился на Аристу.

— Глазам своим не верю! — воскликнул он. — Джас, ты только погляди, кто у нас тут! Неплохую рыбку мы поймали, да-да, совсем неплохую.

— А кто это? — спросил Джас.

— Да та принцесса из Меленгара, которую многие считают ведьмой!

— Откуда ты ее знаешь?

— Я ее узнал. Я был в Медфорде, когда несколько лет назад ее судили за убийство отца.

— Как думаешь, что она здесь делает?

— Не знаю… Что вы здесь делаете?

Ариста молчала, упорно глядя на мощные наконечники стрел. Они были сделаны из тяжелого железа и выглядели очень острыми. Сэр Эктон называл их убийцами рыцарей.

«Что они со мной сделают?»

— Ладно, капитан выяснит, — сказал солдат. — Этих двоих я тоже знаю. — Он указал на Уолли и Гравера. — Видел их раньше в городе.

— Конечно, видели, — сказал Уолли. — Я много лет хожу по этой реке. Мы ничего дурного не делали.

— Если ты уже ходил по этой реке, то должен знать, что по ночам это запрещено.

Уолли промолчал.

— А вот этого я не знаю, — сказал солдат, указывая на Адриана. — Как звать?

— Адриан, — ответил тот и сделал шаг вперед с таким видом, словно намеревался обменяться рукопожатием.

— Назад! Назад! — закричал стражник. Стрела уперлась Адриану в грудь, и он немедленно отступил. — Еще шаг, и продырявлю насквозь!

— Ну и что вы собираетесь делать? — спокойно спросил Адриан.

— Вы тут пока сидите и не вздумайте бежать. Сейчас отправим гонца, тот приведет патруль. Отведем вас к капитану. Уж он-то знает, что с такими, как вы, делать!

— Надеюсь, долго ждать не придется, — сказал Адриан. — Сырой ночной воздух бывает очень вреден. Так недолго и насморк подхватить. Вы, похоже, уже подхватили. Как думаете, Ариста?

— Да нет у меня никакого насморка! — проворчал солдат.

— Ты уверен? А чего нос и глаза такие красные? Ариста, а вы как считаете?

— Что? — пробормотала Ариста, так и не отводившая взгляда от арбалетов. Сердце бешено колотилось в груди, она едва расслышала слова Адриана.

— Готов поклясться, вы оба всю ночь чихали и кашляли! — продолжал Адриан. — Нет ничего хуже насморка летом, правда, Ариста?

Болтовня Адриана и его странная озабоченность здоровьем имперских солдат изрядно удивили Аристу. Она чувствовала, что должна что-то сказать.

— Ну… да, наверное.

— Хуже всего, когда чих нападет. Ненавижу чихать.

Ариста раскрыла рот от удивления.

— Да заткнись уже, — велел солдат и обратился к Джасу, не сводя глаз с Адриана: — Идет там кто-нибудь?

— Пока нет, — ответил Джас. — Думаю, все заняты пожаром.

Ариста ни разу не пробовала колдовать при таких обстоятельствах. Закрыв глаза, она попыталась вспомнить технику, помогавшую сосредоточиться, которой ее учил Эсрахаддон. Несколько раз глубоко вздохнув, она очистила сознание и попыталась успокоиться. Затем сосредоточилась на окружавших ее звуках: волна, набегающая на борт лодки, ветер в листве деревьев, кваканье лягушек, стрекот сверчков. Медленно, один за одним, она вытеснила их и, открыв глаза, стала рассматривать солдат. Она подмечала все мелочи: трехдневную щетину на их лицах, мятые плащи, даже ржавчину на звеньях кольчуги. Их глаза горели нервным возбуждением. Аристе показалось, что она даже чувствует тяжелый запах их тел. Дыша в особом ритме, она сосредоточилась на их носах и принялась тихонько напевать, затем бормотать. Ее голос зазвучал громче, как будто в песне.

— Я сказал не… — Солдат вдруг замолчал и наморщил нос. У него заслезились глаза, и он раздраженно помотал головой. — Я сказал не… — снова начал он и замолчал, тяжело дыша.

Тем временем с Джасом творилось то же самое. Чем громче становился голос Аристы, тем сложнее им было бороться. Подняв руку, она будто бы начертала что-то в воздухе.

— Я… сказал… Я… Я…

Ариста сделала резкое движение рукой, и оба солдата разом чихнули.

В то же мгновение Адриан бросился вперед и одним ударом в колено переломил ногу стоявшему рядом солдату. Солдат закричал от боли, а Адриан прикрылся им как щитом как раз в ту минуту, когда второй выстрелил. Стрела, пройдя сквозь кольчугу, вонзилась вопящему солдату в грудь. Отбросив мертвое тело, Адриан поднял арбалет. Второй солдат кинулся наутек. Пущенная из арбалета стрела с громким звуком воткнулась ему в спину, и он замертво рухнул на землю.

Адриан швырнул арбалет.

— Уходим!

Они запрыгнули обратно в ялик, к которому как раз подплывала верейка.

Она медленно вышла из темноты. Длинный заостренный корпус бесцельно скользил по воде, повинуясь воле течения. Когда верейка приблизилась, стало понятно почему. Она была пуста. Даже весла исчезли. Лодка прошла мимо. Из воды показался темный силуэт.

— Зачем вы остановились? — укоризненно спросил Ройс, откидывая с лица мокрые волосы. — Я бы вас догнал. — Заметив трупы солдат, он не стал требовать дальнейших разъяснений.

Адриан толкнул лодку обратно в воду и запрыгнул на борт. Выпутавшись из сети, они быстро прошли под мостом. Усилиями Уолли и Адриана вкупе с течением они спешно плыли вниз по реке. Колнора осталась позади.

Глава 8 ХИНТИНДАР

Проснувшись, Ариста не сразу поняла, где она. Ей снилось, будто она куда-то едет в своей карете. Напротив сидели Саули и Эсрахаддон, только во сне у Эсрахаддона были руки, а Саули носил, как и прежде, епископское облачение. Они пытались налить бренди из фляжки в стаканчик и о чем-то оживленно спорили, но принцесса не могла вспомнить причину их разногласий.

Яркий свет резанул по глазам. От того, что спала на чем-то жестком, у нее болела спина. Ариста моргнула, прищурилась и огляделась. Увидев, что все еще находится на борту ялика, плывущего по реке Бернум, сразу вспомнила события минувшей ночи. Вытащив из-под сумки онемевшую ногу, Ариста почувствовала в ней легкое покалывание.

Ярко светило утреннее солнце. На берегах известковые утесы сменились фермерскими угодьями. По изумрудным полям проносился легкий ветерок, раскачивая высокие колосья пшеницы и ячменя. В этом месте река была шире, течение медленнее. Иногда его не было вовсе, и Уолли снова сел на весла.

— Доброе утро, сударыня, — приветствовал он Аристу.

— С добрым утром, — сказал сидевший у руля Адриан.

— Кажется, я заснула, — сказала принцесса, выпрямляя спину и разглаживая платье. — Кому-нибудь еще удалось поспать?

— Я высплюсь, когда доберемся до устья, — ответил Уолли, налегая на весла, с которых, когда они взмывались вверх, стекала вода. — Вот доставлю вас на место, господа, и отправлюсь в Эвлин, там посплю, пообедаю, а затем на обратный путь попробую найти каких-нибудь пассажиров или груз. Не бороться же с течением за просто так.

— А вы? — Ариста посмотрела на Адриана.

— Немного, — ответил он. — Мы с Ройсом спали по очереди.

Распущенные волосы падали ей на лицо. Свою синюю атласную ленту она потеряла ночью по дороге из Шеридана и с тех пор подвязывала волосы узкой полоской сыромятной кожи, которую дал ей Адриан. Сейчас она не могла найти даже ее. Проведя рукой по волосам, она обнаружила полоску в спутанных прядях.

— Надо было разбудить меня, — сказала Ариста, вытаскивая ее из волос. — Я бы сменила вас у руля.

— Нам это приходило в голову, когда вы начинали храпеть.

— Я никогда не храплю!

— Я бы поспорил с этим утверждением, — усмехнулся Адриан.

Она вопросительно посмотрела на каждого из своих спутников. Все они, даже Гравер, молча покивали головой. Ариста покраснела.

— Не смущайтесь, — улыбнулся Адриан. — Вы не виноваты в том, что делаете во сне.

— И все же, — сказала она, — для дамы это позор.

— Ну, если это единственное, что вас тревожит, можете преспокойно об этом забыть, — ухмыльнулся Адриан. — Мы еще в Шеридане поняли, что вы вовсе не такая чопорная…

«Как же было хорошо, когда они все время молчали».

— Это комплимент, — поспешно добавил он.

— Не шибко вам с дамами везет, да, господин? — спросил Уолли, прерываясь на минуту. Повисшие в воздухе весла напоминали крылья. Крошечные капельки воды, стекавшие с них, оставляли разводы на поверхности реки. — Ну… надо говорить всякие там комплименты и тому подобное.

Адриан нахмурился и снова повернулся к Аристе. Он выглядел смущенным.

— Я и в самом деле хотел сделать вам комплимент. Мне еще не доводилось встречать благородную даму, которая… ну, не жалуется… — Он как-то неловко замолчал, а затем быстро добавил: — А этот ваш маленький фокус отлично у вас получился.

Ариста не сомневалась, что Адриан упомянул об этом лишь для того, чтобы сгладить впечатление от своих слов, но тем не менее ей было очень приятно услышать, что наконец и она сделала что-то полезное.

— Я впервые применила на практике ручную магию.

— Я не был уверен, что у вас получится, — сказал Адриан.

— Кто бы мог подумать, что нам может пригодиться такой глупый фокус?

— Еще немного покатаетесь с нами и поймете, что мы чему угодно найдем применение. — Адриан протянул ей руку. — Сыру? — спросил он. — Очень вкусный.

Ариста взяла кусочек сыра и улыбнулась, но, к сожалению, Адриан не увидел ее улыбки. Он перевел взгляд на берег реки. Ариста смущенно принялась есть. Ее улыбка погасла.

Уолли продолжал мерно грести. Мимо медленно проплывали берега. Лодка миновала несколько излучин, обогнула упавшее дерево, потом песчаный мыс. Аристе потребовался почти час, чтобы расчесать вконец свалявшиеся волосы. Она собрала их в опрятный хвост и повязала полоской кожи. Наконец в сплошной стене тростника показался маленький проход и песчаная отмель, судя по всему, служившая своеобразным причалом.

— Останови здесь, — приказал Гравер. Уолли ловко повернул лодку и подогнал ее в тень высокой ивы. Выпрыгнув из лодки, Гравер вытянул ее на берег. — Это наша остановка. Вытаскиваем снаряжение.

— Рано еще, — возразил Ройс. — Не хочешь сначала проверить крылья мельницы?

— Ах да, — кивнул Гравер. Лицо его выражало смущение и легкое раздражение. — Ждите здесь, — сказал он и пошел вверх по поросшему травой склону.

— Крылья мельницы? — удивился Адриан.

— Прямо за тем холмом находится мельница, которую построил мельник Итан Финлин, — объяснил Ройс. — Финлин — член «Алмаза». Его мельница используется как склад контрабандных товаров, а также подает сигнал, который видно с дальних холмов. Если крылья вертятся, все чисто. Если они опущены — беда. Значение сложенных крыльев зависит от их положения. Если прямо и вниз, как мачта корабля, то Финлину нужна помощь. Если косо — значит, вообще нельзя подходить. Есть и другие сигналы, но, думаю, они изменились с тех пор, как я ушел из гильдии.

— Все чисто, — сообщил Гравер, спускаясь по склону.

Они взяли сумки и, помахав на прощание Уолли, стали подниматься на вершину холма.

Мельница Финлина представляла собой старую башню, расположенную на вершине заросшего травой холма. Жернова мельницы работали, встречный ветер, непрерывно дувший с северо-востока, вращал огромные крылья из парусины, натянутой на деревянные рамы. При каждом их повороте слышался тягучий скрип. Вокруг мельницы стояло несколько более мелких построек, в основном складские помещения и фургоны. Здесь царила тишина, посетителей не было.

В амбаре они обнаружили своих лошадей со снаряжением и еще одну для Гравера. Финлин на мгновение выглянул из мельницы и помахал им рукой. Они махнули ему в ответ. Пока Ройс о чем-то договаривался с Гравером, Адриан седлал лошадей и грузил продовольствие. Ариста водрузила на свою лошадь седло, чем вызвала у Адриана улыбку.

— Сами коня седлаете? — спросил он.

Она потянулась за подпругой под животом лошади. Металлическое кольцо, прикрепленное к широкому ремню, болталось туда-сюда, из-за чего его сложно было поймать, не подлезая под лошадь.

— Я принцесса, а не калека.

Поймав подпругу, она протянула через нее кожаный ремень и завязала такой же узел, какой делала, подвязывая волосы.

— Позвольте дать вам один совет?

Ариста в недоумении посмотрела на него.

— Конечно.

— Завяжите потуже и прямым узлом.

— Это уже два совета. Благодарю вас, но, думаю, и так все будет хорошо.

Адриан потянул за луку седла. Оно с легкостью соскользнуло со спины и повисло у лошади под животом.

— Но ведь узел был тугой!

— Не сомневаюсь. — Адриан подтянул седло и развязал узел. — Люди недооценивают лошадей, считают их тупой скотиной, но очень заблуждаются на их счет. Вот эта кобыла, например, только что перехитрила принцессу Меленгара. — Он стащил седло с лошади, подложил под него одеяло и снова водрузил на спину животного. — Видите ли, лошадям точно так же не нравится носить на себе седло, как вам, подозреваю, не нравится носить корсет. Они считают, что чем свободнее, тем лучше, потому что им, в общем-то, все равно, упадет ездок или нет. — Он пропустил ремень через кольцо подпруги и туго затянул его. — Вот что она делает: набирает полную грудь воздуха, задерживает дыхание и ждет, пока я надену седло. Когда она выдохнет, седло будет болтаться. Но я знаю все эти уловки. А еще я знаю, что она не сможет навечно задержать дыхание. — Он подождал, не убирая руки с седла, и как только кобыла сделала выдох, затянул ремень дюйма на четыре туже. — Видите?

Ариста смотрела, как он затягивает ремень, проводит его через петлю и затем вниз, делая прямой узел, удобно лежащий на боку лошади.

— Хорошо, признаюсь, я никогда раньше сама не седлала лошадь, — сказала она.

— У вас отлично получилось, — насмешливо произнес Адриан.

— Да вы… вы понимаете, что я могу навечно засадить вас в тюрьму?

В амбар вошли Ройс и Гравер. Молодой вор вскочил на своего коня, покинул амбар и поскакал прочь, не проронив ни слова.

— До чего же они приветливые, эти ребята из «Алмаза», — заметил Адриан.

— Козимо показался мне очень гостеприимным, — сказала Ариста.

— Ну разумеется! Именно так паук разговаривает с мухой, обволакивая ее паутиной.

— Любопытное сравнение, — заметила Ариста. — Вы могли бы сделать карьеру на политическом поприще, Адриан.

Он покосился на Ройса.

— Об этом мы как-то не задумывались.

— Не уверен, что политическая деятельность чем-то отличается от актерского ремесла.

— Ему никогда не нравятся мои идеи, — пояснил Адриан Аристе, затем снова повернулся к Ройсу. — Ну, и куда теперь?

— В Хинтиндар, — ответил Ройс.

— Хинтиндар? Ты шутишь?

— А что? Отличное место, где можно ненадолго укрыться от любопытных глаз. Что тебе не нравится?

Адриан прищурился.

— Ты прекрасно знаешь, что мне не нравится!

— В чем дело? — спросила Ариста.

— Я родился в Хинтиндаре.

— Но я уже сказал Граверу, что мы будем ждать его там, — вставил Ройс. — Теперь поздно что-либо менять.

— Но Хинтиндар — это крошечная деревенька, где живут большей частью крепостные. Там даже остановиться негде — всего-то несколько ферм и торговых лавок.

— Тем лучше. После Колноры нам не стоит останавливаться в многолюдных местах. А в деревне непременно найдется несколько человек, которые тебя еще помнят. Уверен, кто-нибудь не откажет в помощи и на некоторое время предоставит жилье. Сейчас нам нужно затаиться где-нибудь в глуши.

— Ты что, всерьез полагаешь, что нас все еще кто-то преследует? Конечно, империя пойдет на все, чтобы не допустить встречи принцессы с Гонтом, но сомневаюсь, что в Колноре ее кто-нибудь узнал. Во всяком случае из тех, кто остался жив.

Ройс не ответил.

— Ройс?

— Я просто забочусь о нашей безопасности, — резко сказал он.

— Ройс! Что имел в виду Козимо, когда сказал, что ты не единственный бывший член «Алмаза» в Уоррике? К чему был весь этот разговор о призраках? — Ройс молчал. Адриан раздраженно уставился на него. — Я сделал тебе одолжение, согласившись на эту поездку, но если ты собираешься держать что-то в тайне…

— Скорее всего, — не дал ему договорить Ройс, — это ничего не значит, но мало ли… Нас может преследовать Меррик.

Раздражение Адриана тотчас как рукой сняло.

— А-а… — протянул он.

— А мне кто-нибудь поведает, кто такой Меррик? — спросила Ариста. — И почему Адриан не хочет посетить родную деревню?

— Я ушел оттуда при довольно неприятных обстоятельствах, — ответил Адриан, — и давно там не был.

— А Меррик?

— Меррик Мариус, известный также как Резчик, был когда-то другом Ройса. Они вместе работали в «Алмазе», но… — Он посмотрел на Ройса. — Скажем так, они поссорились.

— И что с того?

Адриан ждал, что Ройс заговорит, но тот продолжал молчать. Тогда Адриан ответил за него:

— Долгая история. Если вкратце, у Меррика и Ройса очень плохие отношения. — Помолчав, он добавил: — И Меррик слишком уж похож на Ройса.

Ариста долго смотрела на Адриана, пока, наконец, не поняла, что он хотел сказать.

— И все же с чего ты решил, что Меррик нас преследует? — продолжал Адриан. — С тех пор много воды утекло. Зачем ему возиться с тобой сейчас?

— Он работает на империю, — сказал Ройс. — Вот что имел в виду Козимо. А если в «Алмазе» завелась крыса, которая снабжает имперцев нужными сведениями, Меррику уже все про нас известно. Да и без всяких шпионов кто-нибудь из гильдии непременно доложит ему о нас. В «Алмазе» многие считают его героем за то, что он отправил меня в Манзант. В их глазах злодей — я.

— Вы сидели в Манзанте? — ошеломленно спросила Ариста.

— Он не любит об этом говорить, — снова ответил за него Адриан. — Итак, если Меррик и правда охотится за нами, что будем делать?

— То же, что и всегда, — сказал Ройс. — Только лучше.

Деревня Хинтиндар расположилась в маленькой изолированной речной долине в окружении невысоких холмов. Шесть полей, окаймленных живыми изгородями и великолепными рощами дуба и ясеня, напоминали яркое лоскутное одеяло и украшали пейзаж. Три зеленых засеянных поля были разделены бороздами для отвода воды. На четвертом поле паслась скотина, а на пятом стояли стога скошенного сена. Последнее поле оставалось невозделанным. В полях работали молодые женщины, срезая лен и набивая им переброшенные через плечо сумки. Мужчины пололи посадки и косили сено.

Деревенька притулилась к главной дороге рядом с мелкой речушкой, притоком Бернума. Деревянные и каменные постройки, лачуги с крышами из соломы и тростника начинались сразу за деревянным мостом, шли вдоль дороги и заканчивались на холме на полпути к особняку. Между ними теснились мастерские и торговые лавки. Над некоторыми домами вился дым, самый густой — над кузницей. О прибытии путешественников деревню известил громкий стук копыт по мосту. Местные жители подняли головы, принялись толкать друг друга и показывать пальцем. Многие побросали свои дела и последовали за незнакомцами.

— Добрый день, — поздоровался Адриан, но никто ему не ответил и даже не улыбнулся.

Некоторые из деревенских жителей шептались, стоя в дверях. Матери загнали детей в дома, а мужчины вооружились вилами и топорами.

Вы здесь выросли? — шепотом спросила Ариста Адриана. — Это место скорее похоже на родину Ройса.

Ройс бросил на нее косой взгляд.

— Здесь редко бывают гости, — объяснил Адриан.

— Неудивительно.

Они миновали мельницу, где река вращала огромное деревянное колесо. В городе имелась кожевенная мастерская, свечная лавка, ткацкий станок и даже мастерская сапожника. Преодолев половину пути, они поравнялись с пивоварней, в дверях которой возле кипящего чана и нескольких деревянных бочек стояла дородная женщина с седыми волосами и крючковатым носом. Она пристально наблюдала за незнакомцами, затем вышла на середину дороги, вытирая руки грязной тряпкой.

— Дальше ни шагу, — сказала она с выговором южных провинций.

На фартуке, перетягивавшем мешковатое бесформенное платье, виднелись грязные пятна, голова была повязана платком. Ноги ее были босыми, потное лицо покрыто пылью.

— Вы кто будете и что вам здесь надо? Говорите быстрее, пока не поднялся шум и гам и вас не отвели к приставу. Мы здесь смутьянов не терпим.

— Шум и гам? — шепотом спросила Ариста.

Адриан оглянулся.

— Своего рода сигнал тревоги, на который сбегается вся деревня. Не очень приятное зрелище.

Внимательно вглядевшись в лицо женщины, он медленно спешился. Женщина отступила на шаг и схватила колотушку, которой сбивала бочки.

— Я сказала, что подниму шум и гам! Я не шучу!

Адриан передал поводья Ройсу и подошел к ней.

— Если мне не изменяет память, Армигиль, самым главным смутьяном в деревне всегда была ты. За двадцать лет, как я вижу, ничего не изменилось.

На лице женщины отразилось удивление, сменившееся подозрением.

— Адди? — недоверчиво спросила она. — Быть не может! Это правда ты?

Адриан усмехнулся.

— Меня уже много лет никто так не называл.

— Великий Марибор, как же ты вымахал, парень! — Она положила колотушку и повернулась к людям на дороге. — Вы только посмотрите, Адди Блэкуотер, сын кузнеца Данбери, вернулся домой!

— Как поживаешь, Армигиль? — спросил Адриан, широко улыбаясь и подходя ближе.

Вместо ответа она сжала руку в кулак и больно ударила его в зубы, вложив в удар всю свою силу, а потом сама взвыла от боли.

— Ооох! Да у тебя челюсть точно камень! — скривилась она.

— За что ты меня ударила? — растерянно спросил Адриан, потирая подбородок.

— За то, что бросил отца и оставил его умирать в одиночестве. Я ждала этой минуты почти двадцать лет!

Адриан слизнул кровь с губы и окинул ее сердитым взглядом.

— Ой, ладно тебе, сопляк! Заслужил! И будь готов получить еще немало таких зуботычин. Данбери был отличным парнем, а ты разбил его сердце, когда смылся из дома.

Адриан продолжал тереть челюсть. Армигиль скорчила презрительную гримасу.

— Иди сюда, дай гляну! — велела она и схватила его за подбородок. Адриан вздрогнул. Осмотрев его, женщина сказала: — Да ничего у тебя тут нет, великий Марибор! Честное слово, я думала, что у такого папаши сынок вырастет покрепче. Да будь у меня в руках меч, ты вообще стал бы на голову короче, а у здешней ребятни появился бы новый мячик. Постой, дай-ка угощу тебя кружечкой эля. Вон из той бочки, как раз к утру была готова. Уж она-то охладит нашу слишком теплую встречу!

Подойдя к большой бочке, женщина наполнила деревянную кружку темно-янтарной жидкостью и протянула ему. Адриан с сомнением посмотрел на напиток.

— Сколько раз ты это фильтровала?

— Три, — не очень убедительно сказала она.

— Дегустатор его превосходительства уже одобрил это?

— Конечно, нет, дурень! Я же тебе только что сказала: забродило сегодня утром. Позавчера я его сварила, два дня в бочке. Большая часть осадка наверняка уже осела, и у него должен уже появиться хороший крепкий вкус.

— Просто не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Я же не продаю его тебе, верно? Так пей и помалкивай, пока я тебя снова не побила, болван ты этакий!

— Адди? Это правда ты?

К ним подошел худощавый мужчина примерно одних лет с Адрианом. Светлые волосы до плеч обрамляли его мягкое, чуть одутловатое лицо. Одет он был в поношенную серую рубаху и выцветший зеленый плащ с капюшоном. Ноги до колен были замотаны онучами. Он весь был покрыт светло-желтой пылью, как будто только что прорыл дорогу сквозь песчаный холм.

— Данстан?

Мужчина кивнул, и они с Адрианом обнялись, похлопывая друг друга по плечам, отчего от его одежды поднялось целое облако пыли, окутавшее обоих желтоватой дымкой.

— Ты здесь раньше жил? — спросила маленькая девочка из толпы.

Адриан кивнул. Люди на дороге начали перешептываться, многие, подойдя ближе, окружили Адриана, наперебой задавая вопросы. Когда ему наконец удалось вставить слово, он указал на Ройса и Аристу.

— Это мой друг господин Эвертон и его жена Эрма.

Ариста и Ройс переглянулись.

— Винс, Эрма, это хозяйка деревенской пивоварни, Армигиль, а Данстан — сын пекаря.

— Я сам теперь пекарь, Адди. Отца уже пять лет нет в живых.

— О… как жаль, Дан. У меня остались самые приятные воспоминания о том, как я пытался стянуть хлеб из его печей.

Данстан посмотрел на Ройса.

— Мы с Адди были лучшими друзьями, когда он жил здесь… пока не исчез, — сказал он не без горечи в голосе.

— Что, тоже будешь меня бить? — Адриан притворился испуганным.

— Надо бы, да только я очень хорошо помню, как мы с тобой дрались последний раз.

Адриан коварно улыбнулся. Данстан нахмурился.

— Если бы я тогда не поскользнулся… — начал Данстан, и оба расхохотались над чем-то, понятным только им. — Очень рад, что ты вернулся, Адди, — искренне сказал он. Адриан отпил эля. Данстан повернулся к Армигиль и сказал: — Разве честно, что ему ты наливаешь бесплатно, а мне нет?

— А не хочешь сначала в зубы получить? Вот тогда посмотрим, — улыбнулась она.

— Всем разойтись! Быстро! — проревел высокий мускулистый мужчина, пробираясь сквозь толпу. У него была бычья шея, густая черная борода и круглая лысина на голове. — А ну возвращайтесь к работе!

Люди недовольно заворчали, но быстро притихли, как только к ним приблизились двое всадников. Они спустились с холма рысью, явно из особняка.

— Что здесь происходит? — спросил головной всадник, натягивая поводья.

Это был мужчина средних лет с усталыми глазами и мощным подбородком, одетый в легкий костюм привилегированного слуги. На его груди золотой нитью был вышит герб в форме скрещенных кинжалов.

— Незнакомцы, господин, — ответил человек с бычьей шеей.

— Это не незнакомцы, господин, — сказала Армигиль. — Это Адди Блэкуотер, сын старого кузнеца. В гости приехал.

— Благодарю, Армигиль, — ответил он. — Но я спрашиваю не тебя, а сельского старосту. — Он посмотрел на бородача. — Ну, Осгар, отвечай!

Силач пожал плечами и смущенно погладил бороду.

— Может, так и есть, сударь. Я еще не успел спросить, сначала решил приказать крестьянам возвращаться к работе.

— Очень хорошо, Осгар, проследи, чтобы они вернулись к работе, а не то я посажу тебя в колодки на ночь.

— Да, сударь, сию минуту…

Он повернулся и принялся кричать на крестьян, пока те не разошлись. Остались только Армигиль и Данстан.

— Так ты сын старого кузнеца? — спросил всадник.

— Да, — ответил Адриан. — А ты кто?

— Я — пристав его превосходительства. Мое дело — следить за порядком в деревне, и мне не нравится, что ты мешаешь вилланам работать.

— Прошу прощения, сударь, — уважительно кивнул Адриан. — Я не хотел…

— Если ты сын кузнеца, так где ж ты был до сих пор? — подал голос другой всадник. Он был значительно моложе и одет богаче, чем пристав. На нем была туника из бархата, на ногах — темные чулки и кожаные башмаки с медными пряжками. — Тебе известно, какое наказание грозит тому, кто покидает деревню без разрешения?

— Я сын свободного человека, а не виллана, — заявил Адриан. — А вы кто такой?

Всадник усмехнулся.

— Я представитель империи в этой деревне, и тебе следовало бы последить за своим тоном. Свободный человек легко может утратить свои привилегии.

— Еще раз прошу прощения, — сказал Адриан. — Я всего лишь хотел навестить могилу отца. Он умер, пока меня здесь не было.

Имперский эмиссар осмотрел Ройса и Аристу, затем вновь перевел взгляд на Адриана.

— Три меча? — спросил он пристава. — Сейчас идет война. Годные к службе мужчины должны сражаться за императрицу. Он либо дезертир, либо бандит. Арестуйте его, Сивард, и допросите его спутников. Если он не совершил никаких преступлений, отправьте его в армию.

Пристав бросил на эмиссара сердитый взгляд.

— Вы не имеете права отдавать мне приказы, Лурет, но слишком часто об этом забываете. Вопросы такого рода обсуждайте с наместником! Он обо всем доложит лорду, когда тот вернется. А пока я буду управлять этой деревней так, как велел мне мой господин — а не вы!

Лурет возмущенно выпрямился в седле.

— Я имперский эмиссар, и вы должны называть меня ваше сиятельство! Разве вы не знаете, что я подчиняюсь напрямую императрице?

— Да хоть самому господу Марибору! Пока его превосходительство или господин наместник не отдадут мне иной приказ, все, что я должен, — это терпеть ваше присутствие. Подчиняться вам я не обязан.

— Это мы еще посмотрим.

Эмиссар развернул коня и помчался обратно в особняк, вздымая за собой столб пыли. Пристав раздраженно покачал головой, ожидая, пока она осядет.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал он. — Наместник не станет его слушать. Данбери Блэкуотер был прекрасным человеком. И если ты, — обратился он к Адриану, — хоть немного похож на отца, то обретешь в моем лице друга. Если же нет, лучше тебе как можно скорее убраться из деревни. И не лезь на рожон! Не мешай вилланам работать и не путайся у Лурета под ногами.

— Благодарю вас, господин пристав, — ответил Адриан.

Пристав нетерпеливо огляделся по сторонам.

— Армигиль, куда делся староста?

— Думаю, пошел на восточное поле, господин. Они там ставят дренажные системы.

— Нужно побольше людей послать убирать сено, — вздохнул пристав. — Скоро пойдет дождь, и все сено сгниет.

— Я ему скажу, если он будет возвращаться этой дорогой, господин.

— Спасибо, Армигиль.

— Господин пристав, не попробуете ли сейчас? — Она протянула ему кружку пива. — Раз уж вы здесь…

Отпив глоток, он вылил оставшееся и бросил ей кружку.

— Слабовато, — сказал он. — Назначь цену два медяка за пинту.

— Ну почему? Вкус отличный! Позвольте просить хотя бы три!

— Что ж ты за упрямица такая! — вздохнул он. — Ладно, пускай будет три, но продавай полные кружки, чтоб пенились. И учти: если получу хоть одну жалобу, оштрафую тебя на серебряный тенент. Потом можешь разбираться в суде наместника.

— Спасибо, господин пристав, — с улыбкой ответила Армигиль.

— Счастливо оставаться, — кивнул он и отправился на восточное поле.

Они смотрели ему вслед. Данстан вдруг засмеялся.

— Теплый же прием тебе тут оказали! И в зубы дали, и арестом угрожают.

— Ну, скажу я тебе, здесь мало что изменилось, разве что теперь все вокруг кажется мне каким-то маленьким, — заметил Адриан. — Пара новых лиц и построек, ну и, конечно, имперский эмиссар.

— В этот раз он тут всего неделю, — сказал Данстан. — Бьюсь об заклад, пристав и наместник будут счастливы, когда он уедет. Ездит тут кругами, то одну деревню проверит, то другую. У нас он появляется каждые два месяца с тех пор, как Ренидд стал частью Новой империи. Ясное дело, он никому не нравится. С лордом Болдуином он еще не встречался, и многие полагают, что тот намеренно уезжает отсюда накануне прибытия эмиссара. Список жалоб Лурета все растет и растет, а наместник их разве что записывает, вот и все. Так ты что, правда приехал только затем, чтобы навестить могилу отца? Я-то надеялся, ты останешься.

— Прости, Дан, мы здесь только проездом.

— Ну, тогда не будем попусту тратить время. Что скажешь, Армигиль? Кати бочонок ко мне в кухню. С меня хлеб и крыша над головой, чтобы помянуть Данбери и оказать Адди радушный прием.

— Он его не заслужил. Но у меня вроде бы есть бочонок, который может испортиться, если я от него не избавлюсь.

— Хобби! — крикнул Данстан молодому парню, стоявшему возле конюшни по другую сторону дороги. — Найдется местечко для этих лошадок?

Данстан и Адриан помогли Армигиль откатить небольшой бочонок в пекарню. Тем временем Ройс и Ариста отвели лошадей в конюшню. Юноша освободил три стойла и побежал набрать воды в ведро.

— Как вам кажется, от эмиссара следует ждать неприятностей? — спросила Ариста Ройса, когда они остались одни.

— Не знаю, — сказал он, отвязывая от седла сумку. — И, надеюсь, не узнаю, поскольку долго мы здесь не задержимся.

— Сколько мы пробудем в Хинтиндаре?

— Козимо обещал поторопиться. Ночь или две, наверное. — Перебросив сумку через плечо, он подошел к лошади Адриана. — Вы уже решили, что скажете Гонту при встрече? Я слышал, он ненавидит дворян, так что на вашем месте я не стал бы предлагать ему поцеловать ваше кольцо или что-нибудь в этом духе.

Ариста сняла с Мистики свои вещи и выставила вперед растопыренные пальцы, на которых не было ни единого украшения.

— Я вот что думаю, — лукаво улыбнулась она. — Не предложить ли ему похитить моего брата? Однажды мне это очень помогло. И если таким образом мне удалось завоевать доверие и заручиться поддержкой Ройса Мельборна, то, возможно, и Деган Гонт не откажет в помощи, не так ли?

Перейдя улицу, они занесли вещи в маленькую пекарню с белеными стенами, у дверей которой красовалась вывеска с нарисованным на ней большим куском хлеба. Большую часть помещения занимала огромная кирпичная печь и внушительных размеров деревянный стол. Воздух был напоен умиротворяющим ароматом хлеба и древесного дыма. Ариста удивилась, почувствовав, что внутри совсем не жарко. Возможно, благодаря глиняным стенам и большим окнам в пекарне было даже прохладно. Аристу и Ройса тут же познакомили с женой Данстана, Арбор, и еще с какими-то людьми, чьи имена Ариста не запомнила.

Вскоре пекарню заполонили люди свободного сословия, фермеры и купцы, зашедшие на кружечку эля и кусок черного хлеба. Среди них были дровосек Алгар и портной Харберт с женой Эстер. Адриан представил Уилфреда, извозчика, и рассказал, как четыре раза в год арендовал у Уилфреда повозку, на которой ездил в Ратибор за литейными формами для отцовской кузницы. Было рассказано немало историй о тощем, прыщавом пареньке, махавшем молотом бок о бок с отцом. Многие вспоминали Данбери с теплотой и охотно произносили тосты в его честь.

Как и предсказывал пристав, вскоре пошел дождь, и вилланы, отпущенные с работы из-за непогоды, тоже присоединились к торжеству. Они тихо зашли в дом, отряхивая мокрую одежду. Каждый получил ломоть хлеба, пинту эля и место на полу. Некоторые принесли с собой дымящиеся горшки с тушеными овощами, сыр и капусту и поделили между всеми скудное угощение. Даже староста Осгар заглянул в пекарню, и его пригласили разделить трапезу. Небо потемнело, задул сильный ветер, и, когда начался ливень, Данстан наконец закрыл ставни.

Все хотели знать, как жил Адриан все эти годы, где побывал и чем занимался. Большинство местных жителей всю жизнь провели в Хинтиндаре, редко бывая даже на другом берегу реки. Вилланы были прикреплены к земле и по закону не имели права покидать деревню. Многие никогда не были за пределами долины.

Адриан развлекал их рассказами о своих путешествиях. Напрасно Ариста надеялась услышать какие-либо подробности об их с Ройсом совместных делах — вместо этого он потчевал собравшихся безобидными сказками о далеких странах. Всех заворожили истории о далеком востоке, где народ Калиса якобы мешался с ба ран газель, порождая полугоблинов — тенкинов. Дети прильнули к материнским юбкам, когда он упомянул об обердазах — тенкинских шаманах, почитавших темного бога Уберлина и сочетавших калианские традиции с газельской магией. Рассказы о далеком Дагастане захватили даже Аристу.

Пока Адриан оставался в центре внимания, Аристу мало кто замечал. Ее это устраивало. Она была рада наконец-то слезть с лошади и оказаться в безопасном месте, не чувствуя постоянного напряжения.

Горячий хлеб и свежий эль были великолепны. Впервые за долгое время Ариста чувствовала себя спокойно. Дружеская атмосфера пекарни доставляла ей удовольствие. Она пила кружку за кружкой, пока не потеряла им счет. Наступила ночь, а дождь все не кончался. Зажгли свечи, в комнатке стало еще уютнее. От эля народ повеселел, и вскоре все уже горланили песни. Ариста не знала слов, но раскачивалась вместе со всеми в такт мелодии, подпевала припев и хлопала в ладоши. Кто-то отпустил пошлую шутку, и все присутствующие расхохотались.

— Откуда ты?

Вопрос этот был задан уже в третий раз, но Ариста только теперь поняла, что он обращен к ней. Обернувшись, она увидела Арбор, жену пекаря, присевшую рядом. Это была маленькая женщина с простым лицом и коротко остриженными волосами.

— О, прошу меня простить, — извинилась Ариста. — Я не привыкла пить эль. Пристав счел его слабым, но я бы с ним поспорила.

— Твои бы слова да ему в уши, милая! — громко сказала Армигиль с другого конца комнаты.

И как только она услышала их разговор с такого расстояния? Аристе казалось, что она говорит тихо.

Ариста вспомнила, что Арбор задала ей вопрос.

— Ах… да, конечно… Колнора, — наконец ответила принцесса. — Мы с мужем живем в Колноре. Вернее, сейчас мы живем у моего брата, потому что северная имперская армия выселила нас из нашего дома в деревне Уиндам. Это в Уоррике, знаете ли… ну… деревня Уиндар, а не армия. Хотя, конечно, может, и она там… ну… армия, а не деревня. Может, они сейчас там. Я ответила на ваш вопрос?

Комната медленно вертелась перед глазами, и Аристе казалось, будто сама она куда-то стремительно падает, хотя точно знала, что сидит на месте. Из-за этого ощущения ей было трудно сосредоточиться.

— Вас выселили? Это ужасно! — взволнованно воскликнула Арбор.

— Ну да, но это не так уж и страшно на самом деле. У моего брата очень хороший дом в Холмистом округе в Колноре. Он неплохо устроился, знаете ли.

Последнюю фразу она тихонько прошептала Арбор на ухо. Во всяком случае ей так показалось, тем не менее Арбор резко отпрянула.

— Правда? Ты из богатой семьи? — спросила жена пекаря, потирая ухо. — Я так и думала. У тебя такое красивое платье, мне очень нравится.

— Это? Ха! — Ариста помяла в руках подол юбки. — Эту старую тряпку я взяла у одной из служанок. Та собиралась ее выбросить. Видели бы вы мои платья! Они и правда великолепны. Да, мы очень богаты. У моего брата целая армия прислуги, — сказала она, хихикая.

— Эрма? — произнес кто-то у нее за спиной.

— А чем занимается твой брат? — спросила Арбор.

— Гмм. Занимается? Ой, да ничем он не занимается.

— Он не работает?

— Эрма, милая…

— Мой брат? Ну… он, конечно, называет это работой, но разве сравнишь это с тем, чем занимаетесь вы! Представляете, всего две ночи назад я спала на земле! И не в доме, а в лесу. Готова поклясться, с моим братом такого уж точно никогда не случалось. Вы-то, наверное, знаете, что это такое? А он нет. Он получает деньги из налогов. Все короли так живут. Хотя нет, некоторые зарабатывают военными походами. Гленморган, например, здорово разбогател на походах, но не Алрик. Алрик вообще никогда не воевал. Вот сейчас начал, но у него плохо получается, знаете ли.

Эрма!

Подняв голову, Ариста увидела рядом с собой Ройса. Вид у него был недовольный.

— Почему вы меня так называете? — удивилась принцесса.

— Кажется, моя жена слегка перебрала, — сказал он остальным.

Ариста огляделась. Люди вокруг ухмылялись, стараясь подавить смех.

— Куда я могу ее отвести, чтобы она отоспалась?

Несколько человек тут же предложили свои дома, некоторые даже готовы были пожертвовать своими кроватями и сами улечься на полу.

— Да оставайтесь здесь, — сказал Данстан. — На дворе льет как из ведра. Зачем таскаться в темноте под дождем? У меня на складе есть мешки с мукой, из них получится неплохая постель.

— А ты-то откуда знаешь, Дан? — усмехнулся Адриан. — Или тебя жена пару раз уже выставляла из дома?

Послышался дружный смех.

— Адди, ты можешь спать под дождем, дружище.

Ройс помог Аристе подняться.

— Давай-ка, женушка, отправляйся спать.

Она посмотрела на него и подмигнула.

— Ах, да! Простите, совсем запамятовала, кто я.

— Не стоит извиняться, милочка, — заверила ее Армигиль. — Для того мы и пьем. Просто тебе удалось сделать это быстрее, чем остальным, вот и все.

На следующее утро Ариста проснулась в одиночестве в маленькой комнатке, служившей складом при пекарне, и долго не могла решить, что у нее болит сильнее: голова из-за выпитого накануне эля или спина из-за ночи, проведенной на мешках с мукой. Во рту пересохло, язык был покрыт каким-то отвратительным налетом. Увидев рядом свои сумки, она обрадовалась, однако, открыв их, тотчас недовольно поморщилась. От всех вещей невыносимо пахло конским потом и плесенью. Отправляясь в путь, Ариста взяла с собой только три платья: в одном она ехала под дождем в Шеридан, и оно потеряло вид; великолепное платье из серебристой ткани она намеревалась надеть на встречу с Деганом Гонтом; третье было на ней сейчас. Серебристое платье выглядело на удивление прилично и почти не помялось. Она взяла его с собой, надеясь произвести впечатление на Гонта, но, вспомнив слова Ройса о том, что глава патриотов ненавидит дворянство, поняла, что сделала неудачный выбор. Надо было взять что-нибудь попроще. По крайней мере сейчас ей было бы во что переодеться. Ариста сняла мятую перепачканную одежду, расшнуровала корсет и надела платье, которое носила в Шеридане.

Выйдя со склада, она застала в пекарне Арбор, которая месила тесто в окружении дюжины покрытых тканью корзин. То и дело заходили деревенские жители, ставили мешок с мукой или тестом на прилавок и клали рядом несколько медных монет. Арбор называла примерное время, когда можно будет забрать хлеб: либо в полдень, либо ранним вечером.

— Ты каждый день этим занимаешься? — спросила Ариста.

Арбор кивнула. Лицо ее блестело от пота. Она взяла большую деревянную лопату и отправила очередную порцию теста в пышущую жаром духовку.

— Обычно Дан помогает, но сегодня утром он ушел с Адди и твоим мужем. У нас редко бывают гости, и я рада, что он немного развлечется. Они пошли в кузницу, если тебе интересно. Или сначала хочешь позавтракать?

При мысли о еде Аристе стало тошно.

— Нет, благодарю. Я подожду.

Арбор ловко управлялась с работой, проделывая все это уже в сотый, а, возможно, и в тысячный раз.

«И как у нее это получается?»

Она подозревала, что жена пекаря каждое утро встает ни свет ни заря и день за днем делает одно и то же.

«В чем тут секрет?»

Ариста не сомневалась, что Арбор была неграмотна и небогата, а между тем выглядела счастливой. У них с Данстаном был хороший дом, и в сравнении с теми, кто трудился в поле, их работа казалась не слишком тяжелой. Данстан производил впечатление доброго и достойного человека, и соседи у них были приятные и дружелюбные. Жизнь их не отличалась особым разнообразием и вряд ли была интересной, но, тем не менее, была спокойной и безопасной. Ариста ощутила укол зависти.

— Каково быть богатой? — спросила Арбор.

— Гмм. Ну… жизнь, конечно, легче, но, наверное, не приносит такого удовлетворения.

— Но ведь ты путешествуешь, можешь повидать мир. У тебя такая красивая одежда, и ты ездишь на лошадях! Готова поспорить, ты даже в карете ездила, правда?

Ариста усмехнулась.

— Да, в карете я ездила.

— И бывала на балах в замках, где играли музыканты, а дамы были одеты в расшитые платья из бархата?

— Точнее, из шелка.

— Шелк! Я слышала о нем, но никогда и в глаза не видала. На что он похож?

— Могу показать, если хочешь.

Ариста ушла обратно на склад и вернулась, неся в руках серебристое платье. При виде его Арбор глубоко вдохнула, от восхищения широко раскрыв глаза.

— В жизни не видала такой красоты! Это как… как… — Арбор так и не сумела подобрать нужного слова. Помолчав, она сказала: — Можно потрогать?

Ариста колебалась. Она посмотрела сначала на Арбор, затем на платье.

— Не надо, не надо, — быстро сказала Арбор и понимающе улыбнулась, бросив взгляд на свои руки. — А то еще запачкаю!

— Нет-нет, — заверила ее Ариста. — Я совсем не об этом думала. — Она снова посмотрела на платье. — Я подумала, что с моей стороны было величайшей глупостью брать его с собой. Едва ли у меня будет возможность надеть его, а оно столько места занимает в сумке. Вот я и подумала… Хочешь взять его себе?

Казалось, Арбор вот-вот лишится чувств. Она упрямо покачала головой. В ее глазах застыло выражение, похожее на ужас.

— Нет, я… я не могу принять…

— Почему нет? Мы с тобой примерно одинакового сложения. По-моему, оно тебе очень пойдет.

Арбор застенчиво засмеялась и закрыла лицо руками, размазав муку на кончике носа.

— Ну и зрелище будет! Я расхаживаю в этом по Хинтиндару! Это очень мило с твоей стороны, но я не хожу на званые балы и не езжу в каретах.

— Не исключено, что однажды у тебя будет такая возможность, и тогда оно придется тебе как нельзя кстати. А пока, если у тебя вдруг выдастся неудачный день, ты можешь просто так надеть его и сразу почувствуешь себя лучше.

Арбор снова рассмеялась. В глазах у нее стояли слезы.

— Возьми его… правда… Ты сделаешь мне одолжение. Мне очень нужно освободить место в сумке.

Ариста протянула ей платье. Арбор потянулась было к нему, но вздрогнула при виде своих рук. Оттерев их до красноты, она взяла дрожащими руками платье, держа его, словно ребенка.

— Обещаю, что буду хранить его для тебя. Возвращайся и забери его в любое время, хорошо?

— Конечно, — с улыбкой ответила Ариста. — И вот еще что… — Она протянула Арбор корсет. — Я бы предпочла никогда больше не видеть эту штуку. Поэтому не сочти за труд…

Арбор осторожно положила платье и крепко обняла Аристу.

— Спасибо, — прошептала она.

Ариста вышла из пекарни на сонную деревенскую улицу. Глаза ослепил яркий солнечный свет. Она заслонила их рукой и заметила Армигиль, которая толклась на улице перед своей лавкой, складывая поленья возле большой печи.

— Доброе утро, Эрма, — приветствовала ее Армигиль. — Что-то ты бледная, деточка.

— Это все вы виноваты, — буркнула Ариста.

Армигиль усмехнулась.

— Стараюсь, стараюсь.

Ариста подошла к ней.

— Не скажете, в какой стороне колодец?

— Вверх по дороге, через четыре дома. Прямо напротив кузницы.

— Спасибо.

Ариста пошла на громкий стук молота и увидела Ройса и Адриана под навесом во дворе кузницы. Они наблюдали за тем, как кузнец отбивал кусок расплавленного металла на наковальне. Он был мускулистым и совершенно лысым, но с пышными каштановыми усами. Ариста не помнила, был ли он прошлой ночью в пекарне. Рядом с ним стояла бадья с водой, а неподалеку расположился колодец, на краю которого стояло полное ведро.

Лысый кузнец бросил горячий металлический брусок в бадью. Послышалось громкое шипение.

— Этому меня научил твой отец, — сказал он. — Хороший был кузнец. Самый лучший.

Адриан кивнул и продекламировал:

— Хватай молот ближе к головке после удара, замахивайся выше, когда бьешь.

Кузнец рассмеялся.

— Этому он меня тоже учил. Господин Блэкуотер вечно какие-то стишки выдумывал.

— Так вы прямо здесь и родились? — спросила Ариста Адриана.

Окунув общую чашку в ведро с водой, она присела на скамейку возле колодца.

— Не совсем, — ответил Адриан. — Здесь я жил и работал. Родился я в доме напротив, у Герти и Абеларда. — Он указал на крохотную хибару, у которой не было даже печной трубы. — Герти тогда была повитухой. Перед моим появлением на свет отец так ей докучал, что она отвела маму к себе, а ему велела ждать на улице под дождем во время жуткой грозы. Так мне рассказывали. — Адриан указал на кузнеца. — Это Гримбальд. Он был учеником моего отца после того, как я ушел из деревни. Отлично работает.

— Ты унаследовал кузницу от Данбери? — спросил Ройс.

— Нет, кузница принадлежит лорду Болдуину. Я, как и Данбери, арендую ее. Плачу десять серебряных монет в год и, в обмен на древесный уголь, работаю на особняк бесплатно.

Ройс покивал головой.

— А что с личным имуществом? — спросил он. — Что стало с вещами Данбери?

Гримбальд с подозрением посмотрел на него.

— Инструменты он оставил мне, так что если ты за ними пришел, придется спорить со мной в суде наместника.

Адриан поднял руки и покачал головой.

— Нет-нет, я не собираюсь ничего у тебя отнимать, — успокоил он кузнеца. — Инструменты отца в хороших руках.

Гримбальд облегченно вздохнул.

— А, ну тогда ладно… Но у меня кое-что для тебя есть. Перед смертью Данбери составил список всех своих вещей и указал, кому что отдать. Почти все в деревне что-нибудь да получили. Я даже не знал, что старик умеет писать, пока не увидел, как он там что-то калякает. Было и письмо, которое он велел передать сыну, если тот когда-нибудь вернется. Я прочел его и мало что понял. Но я его сохранил.

Гримбальд положил молот и зашел в мастерскую. Через несколько минут он вернулся с письмом в руках.

Адриан взял свернутый пергамент, не разворачивая, положил его в карман рубашки и быстро зашагал прочь.

— Что это с ним? — удивилась Ариста. — Он его даже не прочел.

— Настроение скверное, — ответил Ройс. — Ничего, пострадает немного, может, напьется. Завтра придет в себя.

— Но почему?

Ройс пожал плечами.

— Последнее время с ним такое часто случается. Ничего особенного.

Ариста заметила, как Адриан скрылся за свечной лавкой, и, приподняв подол платья, последовала за ним. Зайдя за угол, она увидела, что он сидит на низенькой ограде, закрыв лицо руками. Он поднял голову.

«Что выражает его лицо: негодование или раскаяние?»

Она колебалась. Прикусив губу, Ариста подошла ближе и села рядом с ним.

— С вами все в порядке? — спросила она.

Он молча кивнул. Некоторое время они сидели тихо.

— Раньше я ненавидел эту деревню, — наконец сказал Адриан. Его голос казался далеким, а взгляд блуждал по стене лавки. — Она всегда казалась такой маленькой. — Он снова опустил голову.

Ариста молчала, застыв в ожидании.

«Может быть, я должна что-нибудь сказать?»

До нее доносился ритмичный стук молота. Гримбальд снова взялся за работу. Каждый удар молота будто отмечал ход времени. Принцесса сделала вид, что поправляет юбку. Возможно, будет лучше, если она уйдет.

— Когда я в последний раз видел отца, мы с ним сильно повздорили, — сказал Адриан, не поднимая головы.

— Из-за чего? — тихо спросила Ариста.

— Я хотел вступить в войско лорда Болдуина. Хотел быть солдатом. А отец требовал, чтобы я стал кузнецом. — Адриан поковырял грязь носком сапога. — Я мечтал повидать мир, прожить жизнь, полную приключений, — быть героем. Он же хотел приковать меня к наковальне. И я никак не мог с этим смириться. Я хорошо владел мечом, он же сам и научил меня. Тренировал каждый день. Когда я больше не мог держать меч в правой руке, он заставлял меня сражаться левой. Зачем он это делал, если хотел, чтобы я стал кузнецом?

Ариста как наяву увидела два лица, открывшиеся ей в Авемпарте: она не узнала наследника, но в хранителе она точно узнала Адриана.

«Неужели Ройс ничего ему не сказал? Может, я должна…»

— Когда я сообщил, что намерен уйти из Хинтиндара, он страшно разгневался. Сказал, что учил меня боевому искусству не для того, чтобы я прославился или разбогател. Заявил, что мое умение предназначено для более великих дел, но не объяснил, для каких именно. В ночь, когда я ушел, мы много наговорили друг другу — и ни одного доброго слова. Я назвал его глупцом. Кажется, даже обвинил в трусости. Не помню. Мне было всего пятнадцать лет. Я сбежал и занялся именно тем, чего он так отчаянно не хотел. Я же старался доказать ему и себе, что он ошибается. Но только он был прав. Мне потребовалось много времени, чтобы это понять. Теперь уже поздно.

— Стало быть, вы так и не вернулись?

Адриан покачал головой.

— К тому времени, как я вернулся из Калиса, я уже получил известие о его смерти и не счел нужным возвращаться сюда. — Он достал письмо. — А теперь вот это. — Адриан встряхнул пергамент.

— Вы не хотите узнать, что он вам написал?

— Я боюсь. — Адриан продолжал смотреть на письмо так, словно это было живое существо.

Ариста положила руку ему на плечо. Она не знала, как себя вести, и чувствовала свою беспомощность. Женщины должны уметь успокаивать, утешать, поддерживать, но она не представляла, как это делать. Она очень ему сочувствовала, и неспособность хоть чем-то помочь угнетала ее все сильнее.

Адриан поднялся. Глубоко вздохнув, он развернул письмо и принялся читать. Ариста ждала. Он медленно опустил руку, сжимая письмо.

— Что там написано?

Адриан протянул ей письмо, но так, что оно успело выскользнуть из его руки и упало на землю у ее ног. В то мгновение, когда Ариста нагнулась, чтобы поднять его, Адриан ушел.

Ариста вернулась к колодцу, где ее ждал Ройс.

— О чем это письмо? — спросил он. Она вручила ему письмо, и он быстро пробежал его глазами. — И как он отреагировал?

— Плохо. Ушел куда-то. Думаю, ему нужно побыть одному. Вы ему так ничего и не сказали?

Ройс снова уткнулся в письмо.

— Поверить не могу, что вы все это от него скрыли! Конечно, Эсрахаддон велел нам молчать, но я и предположить не могла, что вы его послушаетесь.

— Не доверяю я этому волшебнику, — сказал Ройс. — Не хочу, чтобы он использовал меня или Адриана в своих играх. Мне наплевать, кто хранитель и кто наследник. Может, и правда не стоило сюда приезжать…

— Так мы за этим приехали в Хинтиндар? Это ведь не имеет отношения к… Вы хотели отыскать какие-нибудь доказательства, так?

— Я хотел найти что-то, что подтвердило бы заявление Эсрахаддона. Если честно, я не надеялся что-нибудь найти.

— Он сказал мне, что отец изо дня в день тренировал его, обучая искусству владения мечом, и говорил, что эти навыки предназначены для великих дел. Похоже на доказательство. Знаете, вы бы и так это узнали, если бы просто поговорили с Адрианом. Он заслуживает знать правду. Когда он вернется, один из нас должен все ему рассказать.

Ройс кивнул и аккуратно сложил письмо.

— Я с ним поговорю.

Глава 9 ХРАНИТЕЛЬ

Дуб впивался в землю мощными кривыми корнями, похожими на огромную пятерню с узловатыми пальцами. Время его совсем не изменило. В деревне бушевали пожары, возводились новые дома, в которых селились растущие семьи, на некогда пустовавшей земле строились новые амбары, но здесь, на холме, время будто остановилось, словно в тюрьме Гутария. Стоя под ветвистой кроной дуба, Адриан снова почувствовал себя юным мальчишкой.

Здесь, у этого дерева, Адди впервые поцеловал Арбор, дочь сапожника. Они с Данстаном долго соперничали в борьбе за ее симпатию, но Адди поцеловал ее первым. Потому-то они и подрались. Дан знал, на что способен его друг, — не раз видел, как Адди с отцом сражаются на мечах, и был свидетелем того, как он отлупил прежнего старосту за то, что тот высек Уилли, их приятеля-виллана. Старосте стыдно было признаться, что его одолел четырнадцатилетний мальчишка, и он не стал докладывать об этом приставу. Данстан прекрасно знал, на что способен Адди, но в тот день ярость затмила ему разум.

Узнав про Арбор, Дан бросился на Адди с кулаками. Тот инстинктивно отпрянул в сторону, и Данстан рухнул на землю, крепко ударившись головой о камень. Он потерял сознание, из носа и ушей хлынула кровь. Не помня себя от ужаса, Адриан отнес его в деревню, будучи убежден, что только что убил своего лучшего друга. Дан, однако, оправился, но Адди так и не смог себе этого простить. Он больше никогда не виделся с Арбор. Спустя три дня мальчишка по имени Адди навсегда покинул Хинтиндар.

Адриан тяжело опустился на землю под сенью старого дерева и прислонился спиной к могучему стволу. В юности он всегда приходил сюда, когда хотелось подумать и помечтать в одиночестве. Отсюда вся деревня и холмы за ней были как на ладони. Эти холмы манили его, а далекий горизонт шептал о приключениях и славе.

Ройс и Ариста наверняка диву даются, куда он пропал. Обычно, выполняя работу, Адриан не позволял себе ничего подобного.

Работа!

Он покачал головой. Это работа Ройса, а не его. Он сдержал слово. Осталось только доставить Аристу на встречу с Гонтом. Когда это произойдет, дело будет сделано и его жизнь в мире интриг подойдет к концу. Как странно, что все заканчивается там же, где началось. Круг вот-вот замкнется, а это значит, что пора начинать жизнь с чистого листа.

Почти в самом центре деревни стояла кузница, которую легко было узнать по черному дыму, поднимавшемуся из трубы. Он часами работал там мехами. По сей день Адриан помнил звук ударов по наковальне и боль в руках. Когда-то старое дерево обозначало границу единственного замкнутого мира, который он знал, и сейчас Адриан впервые задумался, как бы сложилась его жизнь, останься он здесь. В одном он был уверен: на его руках было бы больше мозолей и меньше крови.

«Может быть, я бы женился на Арбор? У нас были бы дети. Крепкий сынишка, который жаловался бы после целого дня работы с мехами и пришел бы к этому дереву, чтобы впервые поцеловать девушку. Я бы всю жизнь делал лемехи для плугов и смотрел бы, как отец улыбается, обучая внука фехтованию. Мы были бы Пикерингами-простолюдинами. Если бы я тогда остался, возможно, в эту минуту сидел бы здесь и думал о своей счастливой семье. Может, тогда и отец умер бы спокойной смертью?»

Он тяжело вздохнул. От горечи сожалений и раскаяния не было лекарства, кроме забвения. Адриан закрыл глаза, не желая ни о чем думать, и незаметно уснул под птичьи песни, а проснулся от стука лошадиных копыт.

Приближалась ночь, и Ройс почувствовал тревогу. Семья пекаря снова радушно приняла гостей у себя. Арбор готовила ужин из тушеных овощей, пока Данстан отвозил в особняк только что испеченный хлеб. Ариста все время порывалась помогать по хозяйству, но скорее мешала, Арбор, однако, не возражала. Они болтали и смеялись, а Ройс тем временем стоял на улице, наблюдая за дорогой. Ему было не по себе.

Этим вечером деревня казалась ему другой. В воздухе витало предчувствие беды. Где-то вдалеке лаяла собака. Ройс явственно ощущал напряжение деревьев и беспокойство, исходившее от земли и камней. До событий, произошедших в Авемпарте, он считал, что просто наделен особенной интуицией, но теперь смотрел на свои способности по-иному. Эльфы черпали силу из природы. Они понимали язык рек и шепот листвы.

«Это я тоже унаследовал?»

Он стоял неподвижно, разглядывая дорогу, лавки, дома и темноту между ними, в надежде увидеть Адриана, и вдруг почувствовал какую-то угрозу.

— Капусту в последнюю очередь, — говорила Арбор Аристе. Из-за стены ее голос звучал приглушенно. — И резать надо помельче. Давай-ка покажу.

— Извини, — сказала Ариста. — Я ведь никогда не работала на кухне.

— Здорово, наверное, иметь прислугу. Дан здесь никогда много не заработает. Просто не наберется столько народу, чтобы покупать хлеб.

Ройс сосредоточил внимание на улице. Солнце зашло, и деревню заволокла сумеречная дымка. Он смотрел на свечную лавку и вдруг заметил какое-то движение возле конюшни, но сколько ни всматривался, больше ничего не увидел. Возможно, это Хобби пошел проведать лошадей… Ройс, однако, тотчас усомнился в своем предположении — слишком уж быстро исчезла мелькнувшая на миг фигура.

Он скользнул в темноту за пивной лавкой Армигиль и подкрался к конюшне. Зайдя сзади, поднялся на чердак. Свежее сено сделало его шаги бесшумными. В темноте он отчетливо увидел спину человека, который стоял у двери и наблюдал за дорогой.

— Только двинься, и ты покойник, — прошептал Ройс ему на ухо.

Человек замер.

— Вихрь? — удивленно спросил он.

Ройс развернул его и посмотрел ему в лицо.

— Гравер, что ты здесь делаешь?

— Встреча назначена. Меня послали, чтобы привезти вас.

— Что-то быстро…

— Мы получили ответ сегодня утром, и я сразу отправился сюда. Встреча состоится сегодня вечером на развалинах Эмбертон Ли. Если хотите успеть, надо выезжать прямо сейчас.

— Это невозможно. Адриан куда-то пропал.

— Мы не можем ждать. Люди Гонта очень подозрительны. Еще решат, что это ловушка имперцев. Могут и передумать, если мы нарушим уговор. Нужно ехать немедленно, или мы упустим свой шанс.

Ройс выругался про себя. Он сам виноват — надо было сразу пойти за Адрианом. Все никак не мог решиться, а теперь поди найди его! Но Гравер прав: дело прежде всего. Он передаст Адриану сообщение через Бейкеров и сам отвезет принцессу на встречу с Гонтом.

В пекарне стоял влажный густой запах вареной капусты и печного дыма. Пламя свечей, которые зажгла Ариста, колыхнулось, когда открылась дверь. Арбор что-то помешивала в горшке, Ариста накрывала стол. Обе вздрогнули, подняв глаза.

— От Адриана никаких известий?

— Нет, — ответила Ариста.

— Нам пора ехать, — сказал Ройс.

— Уже? А как же Адриан?

— Догонит. Собирайся.

Поколебавшись мгновение, Ариста направилась в комнатку с мешками муки, чтобы собрать сумки.

— Ну хоть на ужин останьтесь, — предложила Арбор. — Он почти готов.

— Нам пора. У нас…

Ройс замолчал на полуслове, услышав, как лошадь быстро, с грохотом тащит по дороге телегу. Она остановилась прямо перед дверью, так близко, что было слышно, как тихо скрипнули оглобли. Через мгновение в пекарню вбежал Данстан.

— Адриана арестовали! — поспешно объявил он, затем указал на Ройса и Аристу. — Наместник велел и вас арестовать.

— Арестовать их? — ошеломленно переспросила Арбор. — Но за что?

— Пристав недооценил Лурета. Похоже, его влияние сильнее, чем он думал, — пробормотал Ройс. — Надо сходить за лошадьми.

— Солдаты будут здесь через несколько минут! Они шли за мной, когда я спускался с холма, — сказал Данстан.

— Моя лошадь у реки, — вставил Гравер. — Она вынесет двоих.

Ройс задумался, пытаясь найти выход и оценивая риск.

— Значит, ты отвезешь ее на встречу на своей лошади, — сказал он Граверу. — Я посмотрю, чем смогу помочь Адриану. Если повезет, мы вас догоним. Если нет… ну, это уже не важно. — Он перевел взгляд на Аристу. — Судя по тому, что я слышал о вашем приятеле, он не бросит вас в опасности, даже если не согласится на ваше предложение.

— Обо мне не беспокойтесь. — Принцесса поспешно зашагала к двери. — Со мной все будет в порядке. Сейчас главное — помочь Адриану.

Гравер подхватил сумку принцессы, взял ее за руку, и они исчезли в темноте между зданиями.

Ройс выскочил из пекарни вслед за ними. Ухватившись за карниз, он забрался на крышу дома Бейкеров и притаился в темноте за печной трубой. Со стороны особняка по главной улице к дому быстро приближались около полудюжины человек с факелами. Они остановились перед конюшней, затем направились к Бейкерам.

— Где чужеземцы, которые прибыли с сыном кузнеца? — требовательно спросил громкий голос. Это был не пристав и не Лурет.

— Они уже давно уехали, — ответил Данстан.

Ройс услышал ругань и грохот опрокинутой мебели, за чем последовал громкий крик Арбор.

— Их лошади в конюшне! Мы видели, как ты мчался от особняка, чтобы предупредить их! Говори, где они!

— Оставьте его! — закричала Арбор. — Они сбежали, как только услышали, что вы идете сюда. Мы ничего не знаем. Они нам ничего не сказали!

— Если ты лжешь, вас арестуют за измену и повесят, ты это понимаешь?

После недолгой паузы раздался приказ:

— Разойтись по двое! Вы идете к мосту! Ты и ты, обшарьте поля, а вы двое обойдите все дома! До отмены приказа ни один житель Хинтиндара не имеет права покидать свой дом. Хватайте каждого, кто выйдет на улицу. Быстро!

Выйдя из пекарни, солдаты разбежались в разные стороны. В свете горящих факелов их было хорошо видно. Ройс бросил взгляд на темные поля. Граверу не страшна никакая погоня. Им бы только добраться до лошади, и они спокойно отправятся в путь. Ариста в безопасности, Ройс свою работу выполнил. Теперь единственной его заботой был Адриан.

В особняке не было тюремного подземелья для содержания узников, темницей служил старый колодец, прикрытый ржавой решеткой. Адриану пришлось спускаться туда по веревке, и теперь он оказался в ловушке на изрядной глубине. Он стоял на дне колодца, глядя вверх, на звезды. Блики бледного лунного света ползли вниз по стене, отмечая медленное течение ночи.

Из стен сочилась ледяная родниковая вода, образуя на дне колодца мелкую лужицу. Устав стоять, Адриан уселся прямо в холодную лужу, тотчас ощутив под собой скрытые водой острые камни. Через какое-то время ему пришлось снова встать, поскольку сидеть было слишком холодно.

Луна освещала уже более половины колодца. Сверху донеслись чьи-то голоса, мелькнули темные силуэты, заскрипела отодвигаемая в сторону железная решетка. Адриан увидел брошенную вниз веревку и в первую минуту решил, что они передумали держать его в колодце. Он даже потянулся к ней, но тут увидел, что вниз спускается другой человек.

— Пошевеливайся! — приказал кто-то сверху и громко захохотал. Колодец наполнился гулким эхом. — Мы держим здесь всех наших крыс!

Заключенный ловко спустился на дно.

— Ройс? — удивленно спросил Адриан. — Они… они тебя поймали?

Веревку подняли наверх, и решетка скользнула на место.

— Что-то вроде того, — ответил Ройс, осматриваясь. — Условия здесь так себе, не находишь?

— Поверить не могу, что они тебя схватили!

— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Они туповаты. — Ройс провел рукой по влажным стенам. — Это что, пересохший колодец?

— Хинтиндару не нужна большая тюрьма. — Адриан покачал головой. — Так ты что, позволил им себя поймать?

— Гениальная мысль, правда? Я подумал, что это самый простой способ найти тебя. — Ройс потоптался в воде и скривился. — А ты что можешь сказать в свое оправдание? На тебя напали два десятка до зубов вооруженных солдат?

— Нет, они застали меня спящим.

Ройс скептически посмотрел на него.

— Ну, скажем так, — пояснил Адриан, — я оказался в таком положении, когда мне непременно пришлось бы кого-нибудь убить, и решил этого не делать. Не забывай, здесь мой дом. Не хочу, чтобы в деревне меня считали убийцей.

— То есть я поступил правильно, никому не перерезав глотку. А я умнее, чем думал.

— Да, твой план и впрямь гениален. — Адриан поднял голову. — Как, по-твоему, мы отсюда выберемся?

— Рано или поздно Лурет вытащит нас и передаст отряду вербовщиков, как и грозился. Послужим несколько дней в имперской армии, узнаем, что сможем, потом сбежим. Расскажем Алрику, что узнали. За дополнительное вознаграждение, разумеется.

— А что с Аристой?

— Она в безопасности, едет на встречу с Гонтом. Недавно явился Гравер, и я отправил ее с ним. Скорее всего, она останется с Гонтом и будет отправлять депеши в Меленгар с гонцами, пока войска Алрика не соединятся с патриотами.

— А если Гонт откажется?

— В его же интересах, чтобы она была в безопасности. Не сдаст же он ее имперцам! Она наверняка вернется в Меленгар морем. Вообще-то даже лучше, что она не с нами. Ведь Меррик — если это и правда его рук дело — охотится за мной, а не за принцессой. Так что считай, наша работа выполнена.

— Ну хоть на том спасибо.

Ройс усмехнулся.

— Что?

— Да просто я подумал о Меррике. Сейчас он вообще не представляет, где я. Мое внезапное исчезновение сведет его с ума.

Адриан сел.

— Разве вода не холодная? — спросил Ройс, глядя на него. Гримаса недовольства искривила его лицо.

Адриан кивнул.

— А под ней — острые камни, покрытые какой-то гнусной слизью.

Ройс снова взглянул наверх, стиснул зубы и присел напротив Адриана.

— Ничего не скажешь, очень удобная темница.

Несколько минут они молчали, слушая завывание ветра наверху. В лужу гулко падали капли воды. Эхо делало эти звуки неестественно громкими.

— Ты же понимаешь, что теперь, когда дело сделано, я уйду.

— На другое я и не рассчитывал. — Ройс вытащил из-под себя камушек и отбросил в сторону.

— Я подумываю о том, чтобы обосноваться здесь. Может, Гримбальду или Армигиль нужен помощник. Армигиль стареет. Уж ей-то помощник не помешает. Бочки бывают очень тяжелыми… Да и вообще у пивоварения много преимуществ.

Лунный свет озарил хмурое напряженное лицо Ройса.

— Я знаю, тебе это не нравится, — продолжал Адриан, — но пора мне кое-что изменить в своей жизни. Я не говорю, что останусь здесь навсегда. Скорее всего, нет, но надо же с чего-то начинать. Это и станет началом, как говорится, мирной жизни.

— Ты этого хочешь? Мирной жизни? Больше не мечтаешь о славе?

— В том-то и дело, Ройс, это были всего лишь детские мечты. Пора мне признать это и идти дальше.

Ройс вздохнул.

— Я должен тебе кое-что сказать. Давно надо было, но… Я боялся, что ты наделаешь глупостей. — Он помолчал. — Нет, не совсем так. Просто я не сразу понял, что ты имеешь право знать.

— Что знать?

Ройс осмотрелся.

— Никогда не думал, что стану рассказывать тебе об этом в таком месте, но должен признаться, я рад, что у тебя забрали оружие.

Он вытащил письмо Данбери.

— Откуда оно у тебя? — спросил Адриан.

— Мне его дала Ариста.

— Разве тебя не обыскивали, когда схватили?

— Ты шутишь? Да мне пришлось чуть ли не напомнить им о том, что положено забрать у меня кинжал. Похоже, они не очень привыкли к ворам, особенно таким, которые добровольно сдаются. — Ройс протянул письмо Адриану. — О чем ты подумал, когда прочел это?

— Подумал, что отец умер, преисполненный боли и сожаления. Он поверил словам пятнадцатилетнего себялюбца, обвинившего его в трусости и в том, что он непонятно на что потратил свою жизнь. Мало того, что я ушел, бросив его одного, так еще и заклеймил на прощание.

— Адриан, не думаю, что его письмо имеет отношение к твоему уходу. Мне кажется, что в нем говорится о твоем наследии. Твой отец пытался рассказать тебе о своем прошлом.

— Ты-то откуда знаешь? Ты никогда не был знаком с моим отцом. Не понимаю, о чем ты.

Ройс вздохнул.

— В прошлом году в Авемпарте Эсрахаддон при помощи магии пытался найти наследника.

— Помню. Ты мне рассказывал.

— Но я не все тебе рассказал. Заклинание не выявило самого наследника, а нашло волшебные амулеты, которые нынче носят наследник и его хранитель. Эсрахаддон сделал эти амулеты, чтобы найти тех, кто их носит, и в то же время помешать другим волшебникам отыскать их. Я тебе уже говорил, что наследника я не узнал. Какой-то человек со светлыми волосами и голубыми глазами. Раньше я никогда его не видел.

— И почему вдруг теперь это стало важно?

— Я заподозрил, что Эсра нас использует. Ну… поэтому я тебе ничего и не сказал. Хотел удостовериться, что все увиденное в Авемпарте — правда. Для этого мне нужно было поехать с тобой в Хинтиндар. — Ройс на мгновение замолчал, потом спросил: — Откуда у тебя амулет, который ты носишь под рубашкой?

— Я тебе уже говорил, отец…

Адриан запнулся, глядя на Ройса. Он неосознанно поднес руку к груди и коснулся медальона.

— Я не узнал наследника… но я узнал хранителя. У твоего отца была тайна, Адриан. Серьезная тайна.

Адриан не отрываясь смотрел на Ройса. Он вспомнил детство, рано поседевшего отца, который день за днем смиренно трудился в кузнице, изготовляя бороны и лемехи для плугов. Он вспомнил, как Данбери ругал его за беспорядок в лавке.

— Нет, — сказал Адриан. — Мой отец был обыкновенным кузнецом.

— И многие кузнецы обучают сыновей древнему боевому искусству Тешлоров, утраченному много веков назад? Откуда у тебя этот большой меч-бастард, который ты носишь на спине с тех пор, как мы познакомились? Это ведь меч твоего отца?

Адриан кивнул и почувствовал, как волосы у него на руках встают дыбом. Он никогда не говорил Ройсу, откуда взялся его меч. Он никому об этом не говорил. Он забрал меч в ночь, когда навсегда ушел из дома. Ему нужен был собственный меч. У отца в лавке нередко хранилось чужое оружие, но если бы Адриан взял его, это стоило бы Данбери денег, поэтому он забрал единственный меч, с которым, как ему казалось, отец с легкостью мог бы расстаться. Данбери хранил его в небольшом углублении под пятой половицей и достал только однажды, когда еще была жива мать Адриана. Тогда Адриан был еще совсем ребенок. Он почти ничего не помнил о том времени. Мать спала, а он, проснувшись среди ночи, вылез из кровати и увидел отца, который сидел на полу при свете кузнечного горна и пил эль из пивоварни Армигиль. В руках он сжимал полутораручный меч, держа его так, словно это был человек, и плакал. За все пятнадцать лет, что Адриан прожил с ним под одной крышей, он только однажды видел слезы на глазах у отца.

— Сделай мне одолжение, — сказал Ройс, — прочти письмо еще раз, только теперь постарайся представить, что ты никогда не убегал из дома. Прочти так, словно у вас с отцом были прекрасные отношения и он очень гордился тобой.

Адриан поднес пергамент к свету луны и прочитал письмо снова.

«Адди!

Надеюсь, мое послание найдет тебя. Очень важно, чтобы ты знал: есть причина, по которой ты не должен использовать свои умения для обретения богатства или славы. Я давно должен был сказать тебе правду, но мне было слишком больно. Теперь я могу признаться тебе, что стыжусь своей жизни, стыжусь того, что не смог исполнить свой долг. Наверное, ты был прав. Я трус. Я всех подвел. Надеюсь, ты простишь меня, но сам я себя никогда не прощу.

С любовью,

твой отец.

До твоего рождения, в году девяносто втором

Было утрачено нечто ценное и нечто новое.

В одно мгновение, одно биение сердца

Погасло пламя свечи, и виноват в этом я.

Король и его рыцарь отправились охотиться на кабана.

Крыса и ее друзья охотились за знанием.

Они сражались, и в живых остался только один.

Рыцарь горько плакал, король не выжил.

Ответ на загадки, тайны и прочее

Ты найдешь в легендах и мифах.

Узнай ответ, и ты познаешь

Лицо сожаления, жизнь человека».

— Ты ведь знаешь, что бастард — оружие рыцаря? — спросил Ройс. Адриан кивнул. — А твой меч очень старый, так? — Адриан снова кивнул. — Готов предположить, что ему около девятисот лет. Я думаю, ты — потомок Джериша, хранителя наследника, — сказал Ройс. — Возможно, и не прямой. Насколько мне известно, наследником считается только потомок по прямой линии, а хранителю достаточно всего лишь передать кому-то свои умения. Следующий хранитель не обязательно должен быть сыном предыдущего, хотя и такое возможно.

Адриан уставился на Ройса. Он не знал, что и думать. Его охватили самые разные чувства: волнение, воодушевление, но какая-то часть рассудка говорила, что Ройс сошел с ума.

— И ты скрыл это от меня? — наконец изумленно вымолвил Адриан.

— Я не хотел тебе говорить, пока сам не буду уверен. Я думал, Эсрахаддон нас обманывает.

— А тебе не пришло в голову дать мне самому об этом подумать? За кого ты меня принимаешь? Значит, все эти двенадцать лет, что мы работали вместе, ты считал меня идиотом? До чего же ты самоуверенный! Ты считаешь, я не в состоянии сам принимать решения, и потому принимаешь их за меня?

— Я рассказываю тебе сейчас, разве нет?

— Чтоб тебе сгореть, Ройс! Не прошло и года! — закричал Адриан. — Ты не подумал, что для меня это может быть важно? Когда я говорил тебе, что места себе не нахожу оттого, что занимаюсь не своим делом, что жизнь моя лишена смысла и я хотел бы иметь то, за что мог бы сражаться, ты не подумал, что защита наследника — как раз то, самое для меня важное? — Адриан ошеломленно покачал головой. — Самодовольный лживый интриган!..

— Я никогда тебе не лгал!

— Нет, ты просто скрыл от меня правду! По-моему, это равносильно лжи, но на твой извращенный взгляд, ты делал доброе дело!

— Я знал, что именно так ты и отреагируешь, — самоуверенно заявил Ройс.

— А как я должен реагировать? Ну спасибо, приятель, за то, что ты обо мне такого низкого мнения, что не мог поведать мне правду о моей собственной жизни.

— Я не потому скрывал от тебя, — огрызнулся Ройс.

— Ты только что сказал, что именно поэтому!

— Ну сказал…

— Так ты опять мне врешь?

— Еще раз назовешь меня лжецом…

— И что? Ну что? Будешь драться со мной?

— Здесь темно.

— Зато тебе негде спрятаться! Ты представляешь угрозу лишь до тех пор, пока я не доберусь до тебя. Да мне достаточно всего лишь схватить тебя за тощую шею. Ты, может, ловок и быстр, но отсюда тебе некуда смыться!

На них вдруг выплеснулось ведро холодной воды. Адриан поднял голову и заметил наверху темные силуэты.

— Эй вы там, заткнитесь! — крикнул кто-то. — Его сиятельство желает говорить с вами.

Одна голова исчезла из виду, на ее месте появилась другая.

— Я Лурет, эмиссар ее величества великой императрицы Модины Новронской. Поскольку вы сопровождали члена меленгарской королевской семьи на встречу с врагом ее величества, вожаком патриотов, вы оба обвиняетесь в шпионаже, и через три дня вас ожидает казнь через повешение. Однако если желаете, чтобы казнь была заменена пожизненным заключением, я готов пойти на это при условии, что вы сообщите местонахождение принцессы Аристы Эссендон из Меленгара.

Ни один из них не проронил ни слова.

— Скажите, где она, иначе вас повесят, как только деревенский плотник сколотит эшафот.

Они продолжали молчать.

— Что ж, может быть, день или два в темнице заставят вас передумать. — Он отвернулся и сказал тюремщику: — Не давать им ни еды, ни воды. Может, это развяжет им языки. Да и зачем понапрасну расходовать пищу?

Они молча ждали. Люди наверху отошли от решетки.

— Откуда ему все известно? — прошептал Адриан.

Лицо Ройса исказилось от злости.

— В чем дело?

— Гравер, — сквозь зубы прошипел он. — Вот кто предатель в «Алмазе». — Ройс ударил кулаком о стену. В лужу с громким всплеском плюхнулось несколько капель. — Как же я сразу не догадался? Это он зажег фонарь на лодке, показав имперцам, где мы. Ему в голову не пришло проверить крылья мельницы, потому как было незачем. Готов поклясться, он не сказал Прайсу, где мы, так что «Алмаз» нас не найдет. В Эмбертон Ли или по пути туда наверняка ждет засада.

— Но зачем везти туда Аристу? Почему бы прямо здесь не сдать ее Лурету?

— Наверняка это интриги Меррика, который не может допустить, чтобы приз достался какому-нибудь имперскому шуту вроде Лурета. Принцессу можно продать имперцам либо потребовать за нее выкуп у Меленгара. Если же ее схватит Лурет, Меррик не получит ничего.

— Тогда зачем было сообщать о нас Лурету?

— Для надежности. Таким образом он себя подстраховал. Когда тебя преследуют местные власти, времени в обрез и ты не станешь тратить его на лишние вопросы Граверу. Уверен, ему нужно было любым способом заставить нас в спешке сорваться с места, лишив возможности подготовиться и все обдумать. А получилось еще лучше: тебя отправили за решетку, а я остался, чтобы вызволить тебя.

— А Аристу отправил одну с Гравером.

— Она уже на пути к Меррику или Гаю. Или к обоим сразу. Может, они оставят ее при себе и потребуют, чтобы Алрик сдал Медфорд. Он, конечно же, этого не сделает. Пикеринг ему не позволит.

— Я вообще удивляюсь, как это Алрик отправил ее с такой миссией. Ну и дурак! Почему он не выбрал представителя вне королевского двора? Зачем было посылать ее?

— Он ее и не посылал, — сказал Ройс. — Сомневаюсь, что хоть кто-то в Медфорде вообще знает, где она. Это путешествие исключительно ее затея.

— Что?!

— Вспомни, она явилась в «Розу и шип» одна, без всякого сопровождения. Ты когда-нибудь видел, чтобы она где-либо появлялась без телохранителя?

— Так почему ты?..

— Мне нужно было привезти тебя сюда, чтобы узнать, правда ли то, что показал мне Эсрахаддон.

— То есть это я виноват? — спросил Адриан.

— Нет, мы все виноваты. Ты — потому что только и мечтал бросить работу, я — потому что не сказал тебе правду, Ариста — потому что вела себя безрассудно, даже твой отец, в свое время не рассказавший тебе, кто ты на самом деле.

Они помолчали некоторое время.

— И что теперь? — наконец спросил Адриан. — Твой первоначальный план попасть в имперскую армию вряд ли осуществим.

— А почему я всегда должен придумывать планы, господин Неидиот?

— Потому что когда речь идет о моей жизни, выбирать должен я, но когда мы бежим из тюрьмы, пусть даже такой жалкой, твой опыт может пригодиться.

Ройс вздохнул и принялся осматривать стены.

— Кстати, — начал Адриан, — почему ты на самом деле ничего мне не рассказал?

— А?

— Некоторое время назад ты заявил…

— Ага. — Ройс продолжал изучать стены. Казалось, он полностью поглощен этим занятием. Адриан был уверен, что он не ответит. Но Ройс вдруг пробурчал: — Я не хотел, чтобы ты уходил.

В ответ Адриан чуть было не рассмеялся, приняв это за шутку, но тут же прикусил язык. Он привык считать Ройса холодным и бесчувственным. Но ведь у Ройса никогда не было семьи и почти не было друзей. Он рос сиротой на улицах Ратибора, воровал еду и одежду и наверняка не раз получал за это хорошую трепку. Скорее всего, он и в «Алмаз» вступил не только ради наживы, но и потому, что очень хотел быть частью чего-то. Спустя несколько лет его предали. Только сейчас Адриан понял, что Ройс относился к нему не просто как к подельнику, но как к члену семьи. Адриан был единственным близким ему человеком — за исключением Гвен и, возможно, Аркадиуса.

— Готов? — спросил Ройс.

— К чему?

— Повернись ко мне спиной. Надо взяться за руки.

— Ты шутишь? Мы что, опять пойдем по стенам? — мрачно спросил Адриан. — Да я несколько часов просидел в холодной воде! У меня начнутся судороги.

— Ты знаешь другой путь наверх? — спросил Ройс. Адриан покачал головой. Ройс посмотрел на решетку. — Это даже не так высоко, как в прошлый раз. И уже, так что будет легче. Встань и разомнись. Все отлично получится.

— А если у стражника наверху есть палка? Стоит ему разок ткнуть нас, и мы грохнемся на дно!

— Ты хочешь отсюда выбраться или нет?

Адриан глубоко вдохнул.

— Я все еще злюсь на тебя, — сказал он, поворачиваясь к Ройсу спиной и соединяя руки с его руками.

— Да, я тоже сейчас не очень собой доволен.

Крепко прижавшись друг к другу спинами и сцепив руки, они уперлись ногами в противоположные стенки колодца и начали невероятное восхождение наверх. Адриан чувствовал дрожь в ногах, но основной упор приходился на спину — это и удерживало их на весу.

— Отталкивайся сильнее, — велел Ройс.

— Боюсь тебя раздавить.

— Обо мне не беспокойся. Откинь чуть-чуть голову.

Поначалу их движения были неуклюжими, но постепенно они вошли в ритм.

— Шаг, — шепотом командовал Ройс. — Еще шаг! — Они медленно, преодолевая чрезвычайное напряжение, поднимались по каменным стенам.

Мокрые стенки были покрыты слизью, и Адриан, боясь поскользнуться, подолгу выбирал камни посуше, с глубокими трещинами, за которые можно было зацепиться ногой. Ройс проделывал то же самое гораздо быстрее и наверняка уже начал терять терпение. Разница в росте и весе еще более усложняла дело. У Адриана ноги были сильнее и длиннее, и ему все время приходилось не слишком давить на спину Ройса и делать шаги короче.

Наконец они добрались до середины колодца. Здесь стенки были уже сухими, слизь исчезла, и движения пленников стали более уверенными и слаженными. От напряжения Адриан весь взмок. По лицу скатилась капля пота и повисла на кончике носа. Решетка приближалась, но была все еще страшно далека, а они уже достигли такой высоты, при падении с которой можно запросто переломать кости.

«А если у нас не получится? Как мы спустимся? Разве что падать…»

Усилием воли Адриан заставил себя не думать об этом. Надо верить в удачу, иначе ничего хорошего не выйдет. Он начал думать об Аристе, которая ехала на смерть или вот-вот могла оказаться в плену. Во что бы то ни стало нужно выбраться отсюда — и как можно скорее, пока ноги, скованные усталостью и нечеловеческим напряжением, окончательно не перестали слушаться.

По мере приближения к решетке Ройс перестал отсчитывать шаги. Адриан не отрывал глаз от стенки, внимательно следя за тем, куда ставит ноги. В какой-то момент он почувствовал, что Ройс, запрокинув голову, смотрит наверх.

— Стой, — прошептал Ройс.

Тяжело дыша, они замерли, потом, по команде Ройса, расцепили руки и одновременно ухватились за решетку. На мгновение они повисли в воздухе, чувствуя, как из измученных ног уходит напряжение. Ощущение было замечательным. От удовольствия Адриан закрыл глаза и тихо покачивался.

— Одна новость хорошая, другая плохая, — сообщил Ройс. — Стражи не видно, но решетка заперта на замок.

— Ну уж с этим ты как-нибудь справишься!

— Дай мне секунду.

Ройс зашевелился у него за спиной.

— Готово. — Последовала еще одна краткая пауза. У Адриана свело пальцы. — Так, толкаем влево с твоей стороны. Готов? Давай!

Они без труда сдвинули в сторону решетку — та оказалась легче, чем они думали. Выпрыгнув из колодца, они прокатились по мокрой траве возле особняка и несколько секунд лежали на земле, переводя дыхание. Они были одни в темном углу заднего двора.

— Где может быть оружие? — спросил Адриан.

— Я проверю в доме. Ты иди за лошадьми.

— Только никого не убивай, — сказал Адриан.

— Постараюсь, но если увижу Лурета…

— Ладно, его можешь прикончить.

Адриан тихо пробрался к конюшне. Его неожиданное появление напугало лошадей, они зафыркали и забили копытами. Адриан схватил первые попавшиеся на глаза седло и уздечку. Это оказалось их снаряжение. Гнедая кобыла Аристы и Мышка стояли здесь же.

— Тихо, тихо, девочки, — прошептал Адриан, набрасывая на обеих одеяла. Он как раз седлал Мышку, когда вошел Ройс с мечами в руках.

— Ваше оружие, доблестный рыцарь.

— Лурет? — спросил Адриан, пристегивая мечи.

— Я его не видел, — разочарованно буркнул Ройс. — Вообще никого нет. Эти ваши деревенские так рано ложатся спать!

— Что ты хочешь, мы люди простые…

— Мышь? — вдруг простонал Ройс, увидев свою серую лошадь. — Кажется, я никогда не избавлюсь от этой кобылы…

Скакать на крупе лошади оказалось куда менее удобно, чем в седле. Да еще Гравер гнал ее галопом. От громкого стука копыт болели уши. Ариста попросила его ехать помедленнее, но он не удостоил ее ответом. Через какое-то время лошадь сама замедлила ход. На морде ее выступила пена. От лошадиного пота у Аристы промокла вся юбка. Гравер бил кобылу ногами по бокам, пока та не поскакала быстрее, но совсем скоро она снова пошла медленно, и Гравер начал хлестать ее поводьями. Промахнувшись, он больно ударил Аристу по ноге. Принцесса вскрикнула, но он не обратил на нее никакого внимания. Ариста спросила, куда они едут и чем вызвана такая спешка. Он по-прежнему молчал и даже не повернул головы. Гравер вел себя так, словно Аристы здесь не было. Через пару миль он снова погнал лошадь галопом.

По мере удаления от Хинтиндара Аристу все больше охватывала паника. Она оказалась одна с совершенно незнакомым человеком в лесах Ренидда, где любой закон будет скорее против нее, а не против него, независимо от того, что сделает ее спутник. Единственное, что она о нем знала — в чем была уверена! — это то, что он преступник. Одно дело — довериться Ройсу и Адриану, а вскочить на лошадь с незнакомцем и мчаться непонятно куда — совсем другое. Если бы она как следует подумала, если бы у нее было на это время, она ни за что не поступила бы столь опрометчиво! А теперь уже поздно! Она целиком и полностью во власти незнакомого человека во вражеской стране.

Его молчание только усугубляло страхи принцессы. В этом отношении Гравер мог посрамить даже Ройса: за всю дорогу он вообще не проронил ни слова. Наверное, воровское дело не подразумевало чрезмерной болтливости, но Гравер, казалось, был особым случаем. Он даже ни разу не взглянул на нее. Это, конечно, было лучше, чем нечто иное… Такой мужчина, как Гравер, несомненно, привык к обществу легкодоступных женщин в грязных платьях. Как заманчиво, должно быть, ехать по диким лесам наедине с молодой дворянкой — к тому же принцессой, — которая вынуждена крепко держаться за него.

«Что делать, если он на меня нападет?»

Возле замка Эссендон достаточно было бы просто громко крикнуть, чтобы сбежалось не менее дюжины вооруженных стражников, но с тех пор, как они покинули Хинтиндар, Ариста не видела ни одного дома или хотя бы огонька. Даже если кто-нибудь услышит ее, скорее всего, остаток ее жизни пройдет в имперской тюрьме, когда выяснится, кто она такая. Гравер мог сделать с ней все что угодно, а потом либо убить, либо сдать имперским властям, которые, вне всякого сомнения, щедро вознаградят его. Да привези он ее даже избитую, всю в крови или синяках, никому до этого не будет дела! Какое безрассудство отправиться с ним в путь, даже не подумав! Защищаться ей нечем: в маленьком мешочке, который она все время носила на боку, был только подаренный отцом гребень и немного денег. Кинжал затерялся где-то в сумке среди спальных принадлежностей.

«Сколько времени потребуется, чтобы найти его в темноте?»

Ариста глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

«Ну почему я всегда думаю о плохом? Пока что этот человек мне ничего не сделал. Ну молчит, ну и что? Он ведь рискует жизнью, устраивая мне встречу с Гонтом. Наверное, нервничает, к тому же должен следить за дорогой. Может быть, ему тоже страшно. Что странного в том, что он не желает со мной разговаривать? Просто я трусиха, вот в чем дело. Когда тебе страшно, все выглядит во стократ хуже, чем есть на самом деле. А может, он просто стесняется женщин? Не знает, как вести себя с дворянкой? Может, он боится сказать что-нибудь не то или быть неправильно понятым и молчит во избежание суровых обвинений? Что ж, по-своему он прав. Я уже чуть было не вынесла ему приговор за кучу преступлений, которых он не совершал! Ройс и Адриан ведь благородные воры, почему бы и Граверу таковым не быть?»

Дорога исчезла, и они помчались по диким, поросшим высокой травой полям в сторону далекого холма, на котором в бледном свете луны вырисовывались очертания каких-то построек. Потом сквозь узкий лаз в зарослях снова въехали в лес. Гравер позволил лошади идти медленно. Тут не было ветра, и стояла мертвая тишина. Вокруг мерцали светлячки. Ариста прислушалась к стуку копыт по камню.

«Это дорога? Где мы?»

Выехав наконец из леса, они оказались у подножия каменистого холма, на котором Ариста увидела руины некогда существовавшего здесь города. В скудной траве валялись огромные булыжники, куски старых дверных косяков и каменных колонн. Они вздымались к небу под странными углами, словно голые кости в могильнике, остатки позабытых воспоминаний.

— Что это за место? — спросила Ариста.

Она услышала лошадиное ржание и заметила на склоне холма костер. Гравер молча пришпорил лошадь. Ариста успокаивала себя тем, что ее испытания подходят к концу.

Среди развалин ближе к вершине холма сидели двое. Едва мерцающий костер защищали от ветра груды камней. Один из мужчин был закутан в плащ с капюшоном, другой сидел с непокрытой головой, и в первое мгновение Ариста приняла их за Ройса с Адрианом.

«Неужели им удалось нас опередить?»

Однако приблизившись, Ариста поняла, что ошиблась. Они выглядели моложе и оба были такими же высокими, как Адриан, если не выше. Увидев лошадь, они поднялись с земли, и Ариста сумела различить темные рубахи, кожаные туники и палаши, висевшие на широких поясах.

— Запаздываете, — сказал человек в капюшоне. — Я уж думал, вы и вовсе не появитесь.

— Вы патриоты? — спросила Ариста.

Они помолчали.

— Конечно, — ответил второй.

Они подошли ближе, и человек в капюшоне помог принцессе спешиться. У него были огромные, мощные руки, он снял ее с лошади точно пушинку. Лицо его покрывала двухдневная щетина, и от него неприятно пахло скисшим молоком.

— Один из вас Деган Гонт?

— Нет, — ответил человек в капюшоне. — Он послал нас вперед, чтобы убедиться, что вы та, за кого себя выдаете. Вы принцесса Ариста Эссендон из Меленгара?

Она переводила взгляд с одного на другого. Они выглядели недобро. Теперь и Гравер сердито уставился на нее.

— Так вы это или нет? — требовательно спросил человек в капюшоне, подходя еще ближе.

— Конечно, это она! — выпалил Гравер. — Давайте платите! Мне еще обратно ехать. Да не вздумайте надуть!

— Платить? — в растерянности спросила Ариста.

Гравер снова не обратил на нее никакого внимания.

— Не думаю, что мы можем заплатить тебе, пока не будем уверены, что это действительно она. Уж тебе-то на слово мы верить не собираемся. Вдруг это какая-нибудь шлюха из трущоб Колноры, которую ты отмыл и приодел? Да к тому же сделал это из рук вон плохо.

— Она притворяется простолюдинкой, а перепачкалась по пути сюда.

Человек в капюшоне подошел вплотную к Аристе, пристально разглядывая ее. Принцесса инстинктивно отпрянула, но он успел грубо схватить ее за подбородок и повертел ее голову из стороны в сторону.

Не помня себя от ярости, Ариста с силой пнула его башмаком по ноге.

Его глаза сверкнули от гнева.

— Ах ты, чертова сучка! — зарычал он и наотмашь ударил ее по лицу.

На мгновение Аристу ослепила боль. Она упала на колени и схватилась руками за пучки травы. Мир вокруг завертелся. Щека горела огнем, из глаз полились слезы.

Все трое расхохотались.

Принцесса не могла вынести такого унижения.

— Да как ты посмел ударить меня, негодяй! — закричала она.

— Вот видите? — сказал Гравер, указывая на нее.

Человек в капюшоне кивнул.

— Ладно, мы тебе заплатим. Дэнни, отсчитай ему двадцать золотых.

— Двадцать? Куратор обещал пятьдесят! — запротестовал Гравер.

— Закрой пасть, а не то вообще получишь десять!

Ариста тяжело дышала, лежа на земле. Нужно перестать паниковать, нужно успокоиться и подумать. Сквозь пелену слез она видела лошадь Гравера. Хорошо бы вскочить на нее и умчаться… Но ноги Гравера были уже в стременах, она никак не сможет стащить его с лошади.

— Гаю не понравится, что вы прикарманили тридцать золотых монет из тех, что он передал для меня.

Они рассмеялись.

— Кому, по-твоему, он поверит, тебе или нам?

Ариста посмотрела на костер. Может, попробовать выхватить из него какую-нибудь горящую палку? Но костер далеко, она не успеет до него добежать… Даже если и получится, что такое палка против мечей? Бандиты только поднимут ее на смех.

— Бери двадцать золотых и держи язык за зубами, а не то вообще уедешь ни с чем.

Аристе пришла в голову мысль о побеге. «Под гору, и темно, я могла бы… Нет, не так уж быстро я бегаю, а на холме все видно как на ладони». Прежде чем она добежит до леса, где можно спрятаться, Гравер на лошади догонит ее и притащит обратно. Ее изобьют и свяжут, и тогда всякая надежда будет потеряна.

— Даже не думай спорить, гаденыш, — сказал Граверу человек в капюшоне.

Гравер гневно прошипел:

— Давайте двадцать.

Человек в капюшоне бросил ему кошелек. Гравер поймал его и наградил человека в капюшоне злобным взглядом.

Ариста снова заплакала. Время было на исходе. Она чувствовала себя совершенно беспомощной и не знала что делать. Положение особы королевской крови не могло защитить ее, какой в нем прок? Знание магического искусства тоже не поможет. Ну заставит она их чихнуть, разве ее это спасет?

«Где же Ройс и Адриан? О, где же Хилфред? Как я могла быть такой безрассудной идиоткой? Неужели никто мне не поможет?»

Гравер уехал, так ничего ей и не сказав. Ее это не удивило.

— Так вот как выглядит принцесса, — сказал человек в капюшоне. — Ничего особенного, не так ли? Такая же грязная, как и любая девка, с которой я имел дело.

— Ну не скажи, — возразил второй. — Получше многих будет. Дай-ка мне веревку. Хочу немного с ней поразвлечься… с удовольствием, но кто ее знает, вдруг она меня исцарапает.

У Аристы кровь застыла в жилах. Она задрожала, услышав, как другой пошел за веревкой.

Ни один мужчина никогда раньше не прикасался к ней. Никто даже думать об этом не смел. В Меленгаре это означало верную смерть. У нее не было ночных свиданий, мелких интрижек и романов в замке. Ни один юноша даже не целовал ее, а теперь… Мужчина со щетиной на лице подошел к ней, держа в руке бечевку.

«Если бы я только умела делать что-нибудь более полезное, чем вызывать зуд в носу или кипятить воду, я могла бы…»

Ариста вдруг перестала плакать. Она перестала даже дышать.

«А если получится?»

Иного выхода у нее нет.

Ариста закрыла глаза и начала тихо напевать. Мужчина усмехнулся.

— Гляди-ка, кажется, ей это пришлось по нраву. Вон, поет нам серенады.

— Может, это какой-нибудь дворянский ритуал?

Ариста почти не слышала их. Снова вспоминая учение Эсрахаддона, она сосредоточилась и прислушивалась к шуму ветра, качающего траву, к монотонному гудению светлячков, к жужжанию комаров и песне сверчков. Она чувствовала звезды над головой и землю под собой. В них была сила. Она потянула эту силу на себя, вдыхая ее, втягивая ее в свое тело и свой разум.

— И как ты хочешь…

— Да просто свяжу ей руки за спиной, и все дела! Но, может, спросим у нее, как ей бы понравилось? — Они опять захохотали. — Никогда не знаешь, что эти благородные там напридумывают.

Ариста бормотала слова заклинания, насыщая их силой, придавая им форму. Она собирала воедино разрозненные элементы, давая им смысл и направление. Она выстроила заклинание так же, как в прошлый раз, но теперь слегка изменила его, изменила и свой тон, немного сместив акценты.

Сверчки перестали стрекотать. Светлячки прекратили танцевать в темноте. Даже легкий ветерок больше не дул. Единственным звуком в тишине оставался голос Аристы, который с каждой секундой делался все громче и громче.

Ариста почувствовала, как ее резко поднимают на ноги. Мужчина развернул ее и завел ей руки за спину. Она не обратила на него внимания, сосредоточившись на движении пальцев, как будто играла на невидимом музыкальном инструменте…

Как только грубая шершавая веревка коснулась ее запястий, тишину разорвали истошные крики.

В траве, покрытые трещинами и изуродованные временем, лежали колонны, мраморные ступени, фрагменты стен. Это были руины Эмбертон Ли. На самой вершине голого холма возвышались три дерева, одно из них было почерневшим мертвым стволом без листьев, стоящим здесь с далеких времен, как и остальные развалины.

— Там горит костер, но я вижу только Аристу, — сказал Ройс.

— Посадили ее как приманку?

— Наверное. Дай мне немного времени. Может, я сумею освободить ее, прежде чем они что-то заподозрят. Если не получится, хоть отвлеку их, чтобы ты смог поиграть в героя.

Ройса встревожила царившая на холме тишина. Он слышал только фырканье лошадей, стук копыт где-то вдалеке и потрескивание костра. Больше ничего. Они с Адрианом мчались сюда во весь опор, чуть не загнали лошадей, боясь, что опоздают. Более того, Ройс был почти уверен, что принцессы уже нет в живых. Теперь же он ничего не понимал. Вне всякого сомнения, женщина, сидевшая возле костра, была Ариста.

«Где же Гравер? И где те, с кем он должен был встретиться?»

Ройс осторожно начал взбираться на холм, огибая заросли остролиста и терновника, скрывавшие наполовину погребенные камни. Он сделал круг, но не увидел ни часовых, ни какого-либо движения.

Поднявшись выше, он наткнулся на два тела. Мужчины были мертвы, но все еще теплые на ощупь. И не просто теплые, тела их показались ему… горячими. На них не было ни ран, ни крови. Ройс двинулся дальше и остановился неподалеку от мерцающего костра. Возле него сидела принцесса, безмолвно глядя на огонь. Она была одна. Рядом не было даже ее сумок.

— Ариста?

Медленно, словно пьяная, она с трудом подняла голову и посмотрела на него. Свет костра озарил ее лицо: покрасневшие заплаканные глаза, на щеке след от сильного удара.

— Ариста… это я, Ройс. С вами все в порядке?

— Да, — ответила она далеким, слабым голосом.

— Вы одна?

Она кивнула.

Ройс вышел из темноты и ступил в небольшой круг света от костра, ожидая, что последует дальше. Ничего не произошло. По траве пробежал легкий летний ветерок и раздул пламя. Над головой сияли яркие звезды, по небу плыла белая луна, свет которой создавал причудливые тени. Ариста сидела неподвижно, словно статуя, и только пальцы ее снова и снова переворачивали гребень. Вокруг царили покой и тишина, но Ройс чувствовал какое-то странное напряжение. От этого места ему было не по себе. Торчавшие из земли мраморные осколки виделись ему зубами огромной пасти. Он снова подумал о своем эльфийском происхождении. Возможно, именно оно помогало ему чувствовать то, что невозможно было увидеть, и ощущать затерянные во времени воспоминания.

Внизу послышались шаги — к ним поднимался Адриан. На мгновение он остановился возле трупов, потом зашагал дальше.

— Где Гравер? — спросил Ройс у принцессы.

— Уехал. Луис Гай заплатил ему, чтобы он привез меня сюда и передал каким-то людям.

— Да. К несчастью, мы поздно об этом узнали. Приношу свои извинения.

Принцесса выглядела плохо. Она была слишком тихой. Он ожидал, что она выразит ему свое негодование или, напротив, обрадуется, но она упорно молчала, и ее молчание пугало Ройса. С ней что-то произошло, что-то ужасное. Однако, кроме синяка на лице, Ройс не видел никаких следов побоев. Одежда тоже была целой, нигде не порвана. У нее в волосах Ройс заметил несколько мертвых травинок и побуревший лист.

— С вами все в порядке? — спросил взобравшийся на холм Адриан. — Вы не ранены?

Она покачала головой. Одна из травинок упала на землю.

Адриан присел рядом с ней.

— Правда? Что случилось?

Ариста не ответила. Не отрывая глаз от огня, она начала тихо раскачиваться из стороны в сторону.

— Что произошло с теми парнями? — спросил Адриан Ройса.

— Это не я. Когда я их нашел, они уже были мертвы. И никаких ранений.

— Но как…

— Это я их убила, — сказала Ариста.

Они оба повернулись и уставились на нее.

— Вы убили двух рыцарей Серета? — с недоверием спросил Ройс.

— А это были рыцари Серета? — безучастно пробормотала Ариста.

— У них перстни с изображением разбитой короны, — объяснил Ройс. — Ни на одном из трупов нет ран. Как вы их убили?

Принцесса задрожала, прерывисто дыша. Она поднесла руку к щеке и слегка потерла ее кончиками пальцев.

— Они напали на меня. Я… не могла придумать… Я не знала, что делать. Я очень испугалась. Они собирались… они хотели… я была совсем одна. Какой у меня был выбор?.. Я не могла бежать, не могла драться, не могла где-нибудь спрятаться. Я могла только заставить их чихнуть… и вскипятить воду. У меня не было выбора. Это все, что я могла сделать.

Она всхлипнула. Адриан неуверенно потянулся к ней. Она уронила гребень и крепко сжала его руки. Он обнял ее и стал гладить по волосам. Ариста уткнулась лицом в складки его рубахи и зарыдала.

Адриан озадаченно посмотрел на Ройса и прошептал:

— Она заставила их дочихаться до смерти?

— Нет, — невозмутимо ответил Ройс, оглядываясь в сторону трупов. — Она вскипятила воду.

— Я не знала… не знала, получится ли, — прошептала Ариста, тяжело дыша. — Мне… мне пришлось изменить заклинание. Сместить акценты. Самой заполнить пустоты… изобрести совсем новое заклинание. Я действовала наугад, но… но, казалось, я все делаю правильно. Все подходило. Я чувствовала, что все складывается правильно. И я это сделала. — Ариста подняла голову, вытерла глаза и посмотрела вниз. — Они так долго кричали. Они упали на землю и корчились в судорогах. Я… тогда я попыталась остановиться, но не знала, как это сделать, а они все продолжали… продолжали кричать, а их лица стали багровыми… Они катались по земле, цеплялись за нее руками и кричали, а потом их крики… они… становились все тише и тише, и наконец они перестали кричать и только… только шипели их тела… и я видела, как от них поднимается пар.

По ее щекам струились слезы. Она подняла голову. Адриан вытер ей лицо.

— Я никогда никого не убивала.

— Ничего, ничего, — сказал Адриан, гладя ее затылок и вытаскивая из ее волос остатки травы и листьев. — Вы же не хотели.

— Знаю. Просто… просто я никогда раньше не убивала, и вы не слышали их криков. Это было ужасно. Словно часть меня умирала вместе с ними. О Ройс, и как только вы это делаете? Не знаю… просто не представляю…

— Становится легче, когда понимаешь, что, окажись удача на их стороне, они бы потом не проливали слез.

Адриан коснулся пальцем ее подбородка и приподнял ее голову. Смахнув прилипшие к щекам волосы, он провел пальцами под ее глазами.

— Успокойтесь, не надо терзать себя. Вы не виноваты. Вы сделали то, что могли. Мне только жаль, что меня не было с вами.

Ариста посмотрела ему в глаза, кивнула, судорожно вздохнула и вытерла нос.

— Могу себе представить, что вы обо мне думаете… Я напиваюсь, забывая обо всем на свете, ем, как голодный волк, преспокойно делю одну с вами комнату, а теперь еще и…

— Вам нечего стыдиться, — сказал Адриан. — Хотелось бы, чтобы и другие принцессы были так же достойны своего титула, как вы.

Ройс еще раз обошел холм, осмотрел тела серетов, их лошадей и снаряжение. Туники с изображением знака ордена серетов подтвердили его догадку, он нашел большой мешок с золотом, но ни одного пергаментного свитка. Сняв с одной из лошадей седло и уздечку, Ройс отпустил ее.

— Их было всего двое? — спросил Адриан, когда Ройс вернулся. — Я думал, будет больше.

Он поворошил палкой угли в костре, осветив холм. Ариста выглядела лучше. Она вымыла лицо, расчесала волосы и теперь быстро поглощала кусок сыра. Она оказалась куда крепче, чем он думал.

— Что ж, должен признать, Гравер все-таки достоин уважения… — сказал Ройс.

— Что ты имеешь в виду?

— Он и не думал тащить сюда всех. Только принцессу. Он куда сообразительней, чем мне казалось.

— Не такой уж он умный, — заметила Ариста. — Сереты обманули его, оставив себе обещанные Гаем тридцать золотых.

— Значит, это план Гая, а не Меррика, — сказал Адриан.

— Не уверен, — ответил Ройс. — Слишком мудрено для Гая, но, с другой стороны, планы Меррика никогда не проваливаются. — Он посмотрел на принцессу. — Хотя, конечно, даже Меррик не мог бы предугадать, что она сделает.

Адриан встал, отбросил палку и обратился к Аристе:

— Как вы себя чувствуете? Ехать сможете?

Она быстро кивнула и снова всхлипнула.

— Я так испугалась… и мне очень, очень вас не хватало. Вы не представляете… не представляете, как я рада снова вас видеть. — Она высморкалась.

— Нечто подобное я частенько слышу от женщин, — широко улыбнувшись, ответил Адриан. — Но должен признаться, от принцессы — впервые.

Ариста слабо улыбнулась и сказала:

— Что же нам теперь делать? Я не представляю, где мы, да и о встрече с Гонтом наверняка никто не договорился.

— Может, и договорились, — сказал Ройс. — Но Козимо не знает, где мы, и не может нам сообщить. Гравер, разумеется, не передал в Колнору, что мы в Хинтиндаре. Мне бы следовало самому сказать об этом Прайсу перед нашим отъездом, но я боялся рисковать. Глупо, конечно. Слишком уж я осторожничал.

— Вот с этим не поспоришь! — ехидно заметил Адриан. — Нечего было скрывать правду! Если бы не твое молчание, мы бы не попали в такую переделку.

Ариста вопросительно посмотрела на Ройса.

— Я ему все рассказал, — признался тот.

— И что, все зубы целы? — спросила она. — Ни одного синяка?

— Все еще впереди! Просто у нас не было времени, — сказал Адриан. — Помчались спасать женщину, которая, как выяснилось, вовсе не нуждалась в нашей защите.

— Я очень рада, что вы так решили.

— Надо ехать в Ратибор, — сказал Ройс. — Это недалеко. Там мы сможем связаться с «Алмазом».

Ратибор? — вдруг переспросил Адриан.

— Ну да, эдакий грязный, вонючий крысятник — столица Ренидда. Мы уже видели, где прошло твое детство, теперь можно и ко мне на родину заглянуть.

Адриан порылся в складках одежды.

— Охота на кабана! — воскликнул он, вытаскивая письмо отца. Он подбежал к костру. — «Король и его рыцарь отправились охотиться на кабана. Крыса и ее друзья охотились за знанием». Крыса и кабан — Ратибор[1]! Король и его рыцарь — это мой отец и наследник. Они, видимо, поехали в Ратибор, где на них напали охотники за знанием. — Адриан указал через плечо на два трупа. — Сереты.

— Напомни-ка, как там дальше? — с интересом спросил Ройс.

— «Они сражались, и в живых остался только один. Рыцарь горько плакал, король не выжил».

— То есть они дрались, но в живых остался только твой отец. Наследника убили.

— «Король не выжил», — сказал Адриан. — Странно звучит, да? Почему бы не сказать: «Король погиб»?

— Может, потому что не рифмуется? — предположил Ройс.

— Логично.

— А дальше как? — спросила Ариста.

— «Ответ на загадки, тайны и прочее ты найдешь в легендах и мифах».

— Судя по всему, в этой истории есть что-то еще, — сказала она. — Не поискать ли ответ в древнем фольклоре? Может, вам стоит обратиться к Аркадиусу?

— Не думаю, — возразил Ройс. — В Ратиборе есть бульвар Легенд и улица Мифов.

— Они пересекаются?

Ройс кивнул.

— Немного к югу от Центральной площади.

— И что там находится?

— Насколько я помню, церковь.

— Ройс прав. Надо ехать в Ратибор, — сказал Адриан.

Ариста встала.

— Я готова! Более того — мне не терпится покинуть это место. Когда я… — Она запнулась. — Когда я прибегла к магии, то почувствовала что-то неприятное. Как будто здесь…

— Призраки, — подсказал Ройс.

Она кивнула.

— Что это за место? — спросил Ройс.

— Не знаю, — ответил Адриан.

— Но оно же всего в нескольких милях от деревни, где ты вырос.

Адриан пожал плечами.

— Не припомню, чтобы в Хинтиндаре когда-нибудь о нем рассказывали что-то особенное. Ну… было несколько историй о привидениях, ходили слухи о гоблинах и живых мертвецах, которые скитаются по лесу, и тому подобное.

— И ничего о том, что здесь было раньше?

— Да есть один детский стишок, звучит примерно так:

Древние камни на Ли —

Мы видим пыль ушедших воспоминаний.

Некогда центр, некогда всё,

Утрачено навеки, упавшая стена.

— Что это значит?

Адриан опять пожал плечами.

— Мы пели это, когда играли в «Упавшую стену». Была у нас такая игра.

— Ясно, — солгал Ройс.

— Что бы это ни было, мне здесь не нравится, — заявила Ариста.

Ройс кивнул.

— Даже я уже хочу в Ратибор. Почти…

Глава 10 НАГРАДЫ

В полдень ударил колокол. Амилия остановилась, не зная, куда идти. Будучи до недавнего времени судомойкой, редко покидавшей кухню, она совсем не знала ту часть замка, в которой жили дворяне. Раньше ей изредка приходилась подменять заболевших горничных и убирать спальни на третьем этаже, но она всегда старалась как можно быстрее закончить работу — до возвращения господ. Делать что-либо в их присутствии было для нее истинным кошмаром. Обычно они вообще ее не замечали, но она очень боялась привлечь к себе чье-нибудь внимание. Незаметность, невидимость были ее сильнейшей защитой. В шумной, многолюдной кухне легко было оставаться невидимой, но в пустых коридорах дворца ее мог заметить кто угодно.

Сейчас у нее не было выбора. Сальдур приказал ей явиться к нему в кабинет. Стражник сообщил об этом по пути на завтрак и велел предстать пред его святейшеством ровно в полдень. Есть сразу расхотелось, и остаток утра она изводила себя мыслями, какая ей уготована участь.

Раздался второй удар колокола, и Амилии стало страшно. Она была в кабинете регента только один раз, но тогда ее сопровождала вооруженная стража, и путь наверх занимал ее в последнюю очередь. Она помнила, что нужно подняться по лестнице, но не могла вспомнить, на сколько пролетов.

«Ох, почему я не вышла раньше?»

Она миновала большую залу, в которой длинные столы были уставлены знакомыми тарелками и сверкающими кубками. Она мыла их ежедневно и знала, словно старых друзей. Это были друзья ее прошлого, когда в жизни еще был какой-то порядок. Просыпаясь каждое утро, Амилия была уверена, что этот день будет таким же, как предыдущий. Теперь же она ежеминутно дрожала от страха, ожидая, что ее сочтут недостойной теперешней службы.

С противоположной стороны в залу вошли люди в ярких, богато расшитых одеждах — дворяне. Усевшись за стол, они принялись громко разговаривать, смеяться, раскачиваться на стульях. Они крикнули лакеям, чтобы те подали вино. Амилия заметила Бастиона, который нес поднос с дымящейся едой, и, пропуская его, придержала дверь. Благодарно улыбнувшись, лакей пробежал, вытирая рукавом лоб.

— Как мне добраться до кабинета регента? — прошептала она.

Не останавливаясь, Бастион на ходу бросил через плечо:

— Обойди залу для приемов, потом тронную.

— А дальше?

— Там спросишь у секретаря.

Она направилась дальше по коридору и обошла округлую стену парадной лестницы, ведущей к входу во дворец. Все двери были распахнуты настежь, и при ярком свете стали заметнее дрожащие пылинки, висевшие в воздухе. Покрытые потом люди таскали во дворец дерево, известковый раствор и камень. Другие пилили доски и резали мрамор, третьи лезли по шатким лесенкам. Лебедки поднимали ведра на леса, где расположились каменщики. Все трудились в поте лица, дабы обновленные залы поражали посетителей размахом и грандиозностью. Амилия с удивлением заметила, что одну стену сдвинули, а потолок стал выше, чем тогда, когда она была здесь в первый раз. Теперь помещение выглядело просторнее и производило куда более сильное впечатление, чем некогда находившийся здесь мрачный вестибюль.

— Прошу прощения, — раздался чей-то голос. Во дворе возле открытых дверей стоял худощавый человек. Он робко топтался на пороге, то и дело уклоняясь от сновавших туда-сюда рабочих. — Могу я войти? — Он кашлянул и помахал носовым платком перед лицом.

Амилия пожала плечами.

— Почему нет? Все остальные уже здесь.

Он сделал несколько неуверенных шагов, с опаской посмотрел наверх и вскинул руки, будто стараясь предупредить удар. Человек был очень худым и таким высоким, что казалось, вот-вот переломится пополам. Одет он был в ярко-желтую рубаху и оранжевые штаны в полоску, а на голове у него красовался напудренный парик.

— Добрый день, сударыня, — приветствовал он ее поклоном, обходя рабочих. — Мое имя — Нимбус из Вернеса, я пришел, чтобы предложить свои услуги.

— О, — сказала Амилия, глядя него без всякого интереса. — Я не думаю, что…

— О, прошу вас, выслушайте меня! Я — бывший придворный короля Фредрика и королевы Жозефины из Галеаннона. Я хорошо знаком с придворным протоколом, процедурами и ведением переписки. А до этого служил управляющим у герцога Ибсена в Вернесе, так что могу управлять… — Он замолчал. — Что с вами?

Амилия нетерпеливо огляделась.

— Ничего. Просто я очень спешу. Мне назначена важная встреча с регентом.

— В таком случае приношу свои извинения. Видите ли… дело в том, что я… — Он как-то обмяк, сгорбился и печально вздохнул. — Стыдно признаться, но я бежал, опасаясь вторжения патриотов. У меня нет ничего, кроме одежды, которая на мне, и того, что я ношу в этой небольшой сумке. Я пришел сюда пешком и… немного голоден. Надеялся, что сумею найти работу при дворе. Я больше ничего не умею, — сказал он, смахивая с плеч похожую на иней строительную пыль, которая падала с лесов.

— Мне очень жаль, но я не… — Увидев, как задрожали его губы, Амилия остановилась. — Сколько же времени вы не ели?

— Боюсь, что довольно много. Я уже и сам не помню.

— Послушайте, — сказала она. — Я могу раздобыть еды, но вам придется подождать, пока не закончится моя встреча с регентом.

Ей показалось, что он вот-вот заплачет. Незнакомец прикусил губу и несколько раз кивнул.

— Премного вам благодарен, сударыня, — сказал он.

— Ждите меня здесь. Я скоро вернусь. Надеюсь…

Она пошла дальше, обходя взмыленных рабочих в кожаных фартуках и каких-то людей в мантиях. В руках у них были линейки, которые они держали словно трости. Они стояли возле стола, устланного огромными листами пергамента, и о чем-то спорили, указывая на прочерченные там линии.

Работы в тронной зале почти закончились. Оставалось только убрать леса. Мраморный пол и массивные колонны, поддерживавшие куполообразный потолок, сияли новизной. Возле стены, на огромном подиуме, возвышался золотой императорский трон в виде гигантской хищной птицы. Ее широко раскинутые крылья служили полукруглой спинкой кресла. Миновав сводчатую галерею, Амилия наконец оказалась в той части дворца, где располагались кабинеты первых лиц империи.

— Тебе чего? — спросил ее секретарь.

Этот человек ей никогда не нравился. У него были редкие черные волосы на бледной лысеющей голове, маленькие глазки и длинные, едва прикрытые губой передние зубы, которые придавали ему сходство с грызуном. Маленький человечек сидел за внушительного размера столом. Пальцы его были сплошь покрыты чернильными пятнами, отчего казались черными.

— Я пришла к регенту Сальдуру, — ответила она. — Он посылал за мной.

— Вверх по лестнице, четвертый этаж, — бросил секретарь и снова уткнулся в свои бумаги.

На втором этаже стены были покрыты гипсом. На третьем — обшиты обычным деревом. Стены четвертого этажа украшало великолепное резное вишневое дерево. Вместо фонарей здесь были изящные канделябры, пол коридора по всей длине устилала красная ковровая дорожка, сквозь высокие стеклянные окна струился солнечный свет. Амилия вспомнила, как нелепо Сальдур смотрелся на кухне, и, оглядев свое убогое грязное платье, не могла не оценить иронии.

Дверь была открыта. Регент Сальдур стоял перед сводчатым окном, состоявшим из трех самых больших кусков стекла, какие она когда-либо видела. Снизу доносилось пение птиц. Регент держал на свету пергамент и читал его.

— Ты опоздала, — не глядя на нее, сказал Сальдур.

— Прошу прощения. Я не знала, как сюда добраться.

— Запомни раз и навсегда: меня не интересуют ни извинения, ни оправдания. Только результаты. Когда я велю что-либо сделать, это нужно делать в точном соответствии с моим распоряжением: не быстрее, не дольше, не по-другому, но именно так, как я сказал. Понятно?

— Да, ваше преосвященство. — Ей вдруг стало жарко.

Регент подошел к столу и положил на него пергамент. Соединив ладони и постукивая пальцами друг о друга, он принялся разглядывать Амилию.

— Напомни, как тебя зовут?

— Амилия из Таринской долины.

— Амилия. Красивое имя. Что ж, Амилия, я тобой доволен, а это, должен сказать, со мной случается нечасто. У императрицы сменилось уже пять наставниц, и все — дамы с отличной родословной. Однако тебе единственной удалось добиться хоть какого-то улучшения здоровья ее величества. И теперь я оказался в весьма затруднительном положении, ибо никак не могу допустить, чтобы обыкновенная судомойка была личной помощницей самой императрицы. Как это будет выглядеть? — Он сел за стол, разглаживая складки мантии. — Возможно, что без твоей удивительной помощи императрица вообще могла бы погибнуть. За это ты, бесспорно, заслуживаешь награды, и посему я жалую тебя титулом баронессы. Отныне ты — леди Амилия. — Он обмакнул перо в чернила и поставил на пергаменте подпись. — Покажи это секретарю внизу, и он обеспечит тебя всем необходимым для… Ну, скажем, для того, чтобы ты могла приобрести новое платье.

Амилия смотрела на него во все глаза и, затаив дыхание, не смела пошевелиться. В последнее время ей невероятно везло, и она боялась, что одно слово, одно опрометчивое движение спугнет удачу. Он не собирается ее наказывать. Об остальном она подумает позже.

— Тебе что, нечего сказать?

Амилия колебалась.

— Могу я и для ее величества приобрести новое платье, ваша светлость?

— Теперь ты леди Амилия, официальная наставница великой императрицы Модины Новронской. Ты вправе принимать любые меры, если это пойдет на благо ее величеству.

— Могу ли я вывести императрицу на улицу немного погулять?

— Нет, — отрезал Сальдур. Затем тон его смягчился, и он добавил: — Как мы оба знаем, императрица Модина не слишком хорошо себя чувствует. Я вообще сомневаюсь, что ей когда-нибудь станет лучше. Крайне важно, однако, чтобы подданные ни на миг не усомнились в том, что ими правит сильная монархиня. От ее имени мы с регентом Этельредом вершим великие дела на благо народа. — Он кивнул на окно. — Но как можно будет рассчитывать на успех наших начинаний, ежели народ прознает, что его возлюбленная императрица не в своем уме! Новрон поставил перед нами труднейшую задачу — построить новый мир, скрыв при этом слабость императрицы. Теперь поговорим о твоем первом задании.

Амилия моргнула.

— Несмотря на все мои усилия, пошли слухи, будто с императрицей что-то неладно. Народ никогда ее не видел, и посему бытует мнение, что она вовсе не существует. Нужно успокоить толпу. Следовательно, твоя задача — подготовить ее величество к произнесению речи с большого балкона через три дня.

— Но… как я…

— Не волнуйся, — прервал ее Сальдур, — всего три фразы. — Он поднял пергамент, который читал, и протянул его Амилии. — Это должно быть просто. Ты уже заставила императрицу сказать одно слово. Теперь сделай так, чтобы она произнесла еще несколько. Пускай выучит речь наизусть и произнесет ее — как императрица.

— Но я…

— Ты помнишь, что я говорил насчет оправданий? Теперь ты дворянка, лицо привилегированного сословия, к тому же облеченное властью. У тебя большие возможности, но и спрос с тебя немалый. Теперь ступай. У меня много дел.

Взяв пергаменты, девушка поклонилась и зашагала к двери.

— Леди Амилия, — остановил ее регент. — Не забывайте, что пять ваших предшественниц тоже были дворянками.

— Семь футов под килем тебе, девочка, — заявил Ибис, со всех сторон разглядывая грамоту о дворянстве, которую показала ему Амилия.

Большая часть обитателей кухни сгрудилась вокруг повара, улыбаясь и тараща глаза на пергамент в его руках.

— Ой, до чего же красиво! — воскликнула Кора. — Мне так нравятся эти замысловатые буковки.

— Никогда не хотел учиться грамоте, — сказал Ибис. — А сейчас в первый раз пожалел, что не умею читать.

— Позвольте? — попросил Нимбус. Тщательно вытерев руки о платок, он осторожно взял пергамент. — Здесь сказано: «Я, Модина, правомочная императрица, милостию Господа нашего Марибора призванная исполнять возложенную на меня великую миссию, чрез посредство регентов моих Мориса Сальдура и Ланиса Этельреда постановляю: за верную службу и преданность престолу жаловать Амилию из Таринской долины, дочь Бартоломью, каретного мастера, дворянским званием и отныне и навсегда именовать ее баронессой Амилией Таринской». — Нимбус поднял голову. — Далее еще много говорится по поводу ограничения наследственных и дворянских прав, но общий смысл написанного ясен.

Все посмотрели на высокого нескладного человека.

— Это Нимбус, — представила его Амилия. — Он страшно голоден. Может, вы дадите ему что-нибудь поесть?

Ибис широко улыбнулся и отвесил скромный поклон.

— Ты теперь дворянка, Амилия. Никто здесь не вправе тебе отказать. Слыхала, Эдит? — крикнул он вошедшей в эту минуту старшей горничной. — Наша малышка Амилия теперь благородная дама.

Эдит остановилась как вкопанная.

— Это еще кто сказал?

— Императрица и регент Сальдур, вот кто! Так написано вот на этом пергаменте. Хочешь прочесть?

Эдит сердито нахмурилась.

— Ага, то-то же! Ты, как и я, не умеешь читать. Может, хочешь, чтобы леди Амилия тебе почитала? Или ее личный секретарь? У него превосходный голос.

Эдит схватила кучу грязного столового белья и выскочила из кухни. Повар расхохотался.

— Она все предрекала, что ты вот-вот вернешься к мытью посуды или тебя ждет что-нибудь пострашнее. — Хлопнув в ладоши, он обратился к Нимбусу: — Итак, чего желаете?

— Мне вообще-то все равно, — ответил Нимбус. У него тряслись руки, отчего пергамент, который он все еще держал, слегка подрагивал. — После нескольких дней голодовки даже кожаная обувь выглядит аппетитно.

— Что ж, приступим.

— Не могли бы вы освободить место, чтобы Нимбус мог сесть? — попросила Амилия.

Кора и Ниппер тут же бросились расчищать стол пекаря и накрыли его, как месяцем ранее для Модины.

— Спасибо, — сказала Амилия. — Вы уж слишком расстарались… Но я вам всем очень благодарна.

— Прошу прощения, госпожа Амилия, — обратился к ней Нимбус. — Если позволите. По этикету не положено, чтобы благородная дама благодарила за услугу тех, кто ниже ее по положению.

Амилия села рядом с ним и вздохнула. Опустив подбородок на сложенные руки, она нахмурилась.

— Я не знаю, как быть благородной дамой. Я вообще ничего не знаю, но должна научить ее величество быть императрицей! — Невероятное везение, с одной стороны, и ожидание неизбежной катастрофы, с другой, окончательно выбили девушку из колеи, и она чувствовала себя совершенно потерянной. — Его преосвященство в любую минуту может приказать убить меня. — Она забрала у Нимбуса пергамент и взмахнула им. — Но зато теперь, когда я дворянка, мне просто быстренько отрубят голову.

Лейф принес тарелку с супом. Посмотрев на нее, Нимбус перевел взгляд на разложенные возле него столовые приборы.

— Служители кухни не очень хорошо разбираются в сервировке стола, правда? — Он взял небольшую вилку с двумя зубцами и покачал головой. — Это вилка для раков, и она должна лежать слева от тарелки… если бы мне подали раков. А вот ложки у меня нет.

Амилия почувствовала себя последней дурой.

— Я не уверена, что здесь вообще кто-нибудь знает, что такое вилка. — Она с удивлением посмотрела на изогнутый тонкий предмет из проволоки. — Ими не пользуются даже дворяне. Во всяком случае, я такого никогда не мыла.

— Зависит от местности. На юге они давно в ходу.

— Сейчас принесу вам ложку. — Амилия встала, но почувствовала прикосновение его руки.

— Опять же, — сказал он, — простите мою прямоту, но дама не ходит сама в кладовую за столовыми приборами. А вы теперь леди. Эй ты! — окликнул он Ниппера, пробегавшего мимо с ведром в руках. — Принеси ложку для ее светлости.

— Сию минуту, — ответил юноша. Он поставил ведро и устремился в кладовую.

— Вот видите? — сказал Нимбус. — Это не сложно. Просто нужно немного уверенности в себе и правильный тон.

Ниппер принес ложку. Она даже не успела коснуться стола — Нимбус взял ее прямо из рук и начал есть. Несмотря на то, что он умирал от голода, ел он медленно, то и дело промокая уголки рта кончиком салфетки, которую аккуратно разложил на коленях. Он сидел так, как леди Констанция, — подняв подбородок, распрямив плечи, изящно держа ложку. Амилия никогда не видела, чтобы кто-то ел так… красиво.

— Вам необязательно здесь оставаться, — сказал он ей. — Бесконечно ценю ваше общество, но уверен, у вас есть более важные дела. Я смогу сам выбраться отсюда, когда закончу трапезу, но мне бы очень хотелось лично поблагодарить вас за этот обед. Вы спасли меня от голодной смерти.

— Я хочу, чтобы вы со мной работали, — неожиданно выпалила Амилия. — Помогите мне научить Модину вести себя, как подобает императрице!

Нимбус замер, на полпути не донеся ложку ко рту.

— Вы знаете все о том, как должен вести себя дворянин! Вы даже говорили, что были придворным. Вы знаете все правила и… и…

— Протоколы и этикет.

— Да, это тоже. Я не знаю, смогу ли устроить так, чтобы вам назначили жалованье, но постараюсь. Регент сказал, что я могу принимать любые меры для блага ее величества. Даже если не смогу добиться для вас жалованья, то хотя бы крышу над головой и тарелку супа я вам обещаю.

— В данный момент, госпожа Амилия, для меня это неслыханная удача. Почту за честь чем-либо помочь ее величеству.

— Значит, договорились. Теперь вы официальный…

— Гувернер ее величества, императрицы Модины? — подсказал Нимбус.

— Да. И наша первая задача — научить ее произнести речь с большого балкона через три дня.

— Это не очень сложно. Как часто ей доводилось выступать на публике?

Амилия вымученно улыбнулась.

— Неделю назад на кухне она сказала слово «нет».

Глава 11 РАТИБОР

К вечеру они приехали в Ратибор. Город показался Аристе самым грязным и отвратительным местом, какое только можно было себе представить. Узкие кривые улицы сталкивались друг с другом на перекрестках и разбегались далее во все стороны под самыми разными углами, образуя причудливо изломанные линии. Возле каждого дома громоздились кучи мусора, сами же улицы напоминали затхлые болота, полные грязи и нечистот. Кое-где лежали шаткие деревянные мостки, по которым люди вынуждены были двигаться вереницей, широко раскинув руки, словно канатоходцы. Под стать дорогам были мрачные убогие дома и лавки. Казалось, все здания с трудом втискивались в небольшое пространство, оставленное между острыми углами улиц, и потому по форме напоминали куски сыра, что придавало городу какой-то разбитый вид. Все окна были наглухо закрыты, чтобы не дать городской вони проникнуть в дома, и сплошь покрыты толстым слоем грязи, постоянно летевшей из-под колес проезжавших мимо телег.

Ратибор с гордостью утопал в грязи — так бедняк гордится единственным своим богатством — мозолями на руках. Аристе не раз доводилось слышать чудовищные рассказы об этом городе, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что она увидела собственными глазами. Это был город рабочих и бедняков, не оставлявший надежды заработать хотя бы четвертак. Люди здесь выставляли свою нищету и убогость напоказ, словно знаки почета, и те из них, кому не повезло больше, в своеобразном состязании за кружкой пива могли снискать сомнительное уважение.

По дощатым настилам разгуливали бродяги и безработные, разносчики товара и воры, появляясь из ниоткуда и так же неожиданно исчезая в темноте. На улицах было полно детей — судя по виду, беспризорников. Жалкие маленькие оборванцы прятались в грязи под крыльцами домов. В толпе бездомных встречались и целые семьи. Торговцы с женами и детьми тащили на себе баулы или катили нагруженные нехитрым скарбом тележки. У всех, кто пробирался через городской лабиринт, был несчастный измученный вид не имеющих собственного угла людей.

Вскоре после отъезда из Эмбертон Ли пошел дождь и с тех пор не прекращался ни на минуту. Ариста вымокла до нитки. Волосы липли к лицу, кожа на пальцах сморщилась от воды, капюшон мокрой тряпкой тяжело обвис на голове. Ариста следовала за Ройсом, который уверенно вел их сквозь лабиринт грязных улиц. Резкий ветер швырял в лицо ледяные струи, Аристу била дрожь. Всю дорогу она мечтала поскорее добраться до города и, хотя ожидала совсем не то, что видела перед собой, тем не менее согласна была на любые условия, лишь бы оказаться под крышей.

— Госпожа, не желаете плащ от дождя? — спросил разносчик, показывая убогую накидку. — Всего пять монет серебром! — продолжал он, видя, что она не собирается останавливаться. — А новую шляпку?

— Кому-нибудь из вас, господа, нужна компания на ночь? — окликнула их нищенка, стоявшая на мостках под навесом закрытого магазина тканей. Она откинула волосы назад и маняще улыбнулась полубеззубым ртом.

— Как насчет хорошего куска птицы на ужин? — спросил другой торговец, размахивая тощей, облезлой мертвой птицей, в которой с трудом можно было узнать курицу.

Ариста покачала головой, не говоря ничего и только подгоняя лошадь.

Повсюду виднелись вывески. Они были прибиты к опорам крыльца или венчали вбитые в грязь высокие колья. «ЭЛЬ, СИДР, МЕДОВУХА, ВИНО. В КРЕДИТ НЕ ПРОДАЕМ!» — возвещали они. Или: «ТРЕХДНЕВНАЯ СВИНИНА — ДЕШЕВО!» Встречались и менее невинные объявления: «НИЩИХ ЖДЕТ ТЮРЬМА!» и «ВСЕ ЭЛЬФЫ, ПРИШЕДШИЕ В ГОРОД, ОБЯЗАНЫ ОТМЕТИТЬСЯ У ШЕРИФА». Свежая краска на последнем объявлении выделялась своей яркостью.

Ройс остановился перед трактиром, вывеску которого украшали карикатурное изображение хихикающего лица и надпись «ВЕСЕЛЫЙ ГНОМ». Здание было высотой в три этажа. Даже по меркам Колноры трактир был более чем вместительным, тем не менее у входа собралась огромная толпа желающих проникнуть внутрь, и Адриану пришлось изрядно поработать локтями. Внутри пахло дымом и мокрыми тряпками. Общая зала была забита людьми и гудела как улей.

— Мы ищем хозяина, — сказал Ройс молодому парню с подносом в руках.

— Вам нужен Эйерс. Вон тот седой господин за стойкой.

— Это правда, говорю вам! — громко вещал стоявший в центре залы юноша с ярко-рыжими волосами. Ариста не видела, к кому он обращается, — судя по всему, ко всем сразу. — Мой отец был пралеонским стражем. Двадцать лет служил в личной охране его величества!

— И что это доказывает? Король Урит и остальные погибли при пожаре. Никто не заметил, когда он начался.

— Замок поджег Эндрус! — уверенно воскликнул рыжеволосый юноша. В зале тут же воцарилась тишина. Однако юношу это только раззадорило. Воспользовавшись паузой и смятением толпы, он продолжил доказывать свою правоту и осведомленность: — Он предал короля, убил всю королевскую семью и присвоил себе корону, чтобы передать королевство под власть императрицы. Добрый король Урит никогда бы не позволил присоединить Ренидд к Новой империи, и те, кто верен его памяти, не должны поддерживать это безобразие!

В толпе раздались гневные возгласы.

Среди всего этого гама трое путешественников добрались до стойки. Возле нее стояли несколько человек с пустыми кружками в руках и молча наблюдали за происходящим.

— Господин Эйерс? — обратился Ройс к мужчине, который вместе с молоденьким парнем пытался забросить на полку новый бочонок.

— А кто меня спрашивает? — ответил пожилой мужчина в грязном фартуке. На кончике его красного носа висела капелька пота. От натуги лицо его было багровым.

— Хотим снять пару комнат.

— Это вряд ли. Мест нет, — сказал Эйерс, не отрываясь от работы. — Джимми, залезь туда и всунь клин. — Грязный, потный юноша запрыгнул на скамью и протолкнул под бочонок деревянный клин, слегка наклонив его вперед.

— Вы не знаете, где еще в городе можно снять комнату? — спросил Адриан.

— Сейчас везде то же самое, друг мой. Все постоялые дворы забиты. Город наводнили беженцы, уже несколько недель сбегаются отовсюду.

— Беженцы?

— Ага. С побережья наступают патриоты, разоряют города. Народ бежит, не дожидаясь их прихода, и большая часть оказывается в нашем городе. Я-то не против, мне это только на руку. Дела идут отлично!

Эйерс вытащил кран из старой бочки и деревянным молотком вбил его в новый бочонок. Открыв его, он слил пинту или две, чтобы избавиться от осадка, затем вытер руки о фартук и принялся выполнять заказы посетителей.

— Неужели во всем городе негде остановиться на ночь?

— Не могу сказать, сам точно не знаю, — ответил Эйерс и наконец вытер рукавом лицо, убрав с носа каплю. — Может, кто-нибудь сдаст комнату в своем доме, но все трактиры и гостиницы забиты. Я уже даже начал сдавать места на полу.

— Еще остались? — с надеждой спросил Адриан.

— Что остались?

— Места на полу. На улице льет как из ведра.

Эйерс поднял голову и осмотрелся.

— Есть свободное место под лестницей. Только учтите: над вами всю ночь будут ходить.

— Все лучше, чем ночевать в канаве, — пожал плечами Адриан, глядя на Ройса и Аристу. — Может, завтра место освободится.

Судя по выражению лица Эйерса, он в этом сомневался.

— Если останетесь, это вам обойдется в сорок пять монет серебром.

— Сорок пять? — не веря своим ушам, воскликнул Адриан. — За место под лестницей? Теперь понятно, почему оно до сих пор не занято! Комната в «Королевском лисе» в Колноре стоит двадцать!

— Ну, вот и отправляйтесь туда, но если останетесь здесь, платите сорок пять серебряных тенентов. Я не беру эти новые имперские бумажки, которые сейчас распространяют. Выбор за вами.

Адриан наградил Эйерса сердитым взглядом, но все же отсчитал деньги.

— Надеюсь, сюда входит и ужин?

Эйерс покачал головой.

— Не входит.

— Еще у нас три лошади.

— Повезло вам.

— В конюшне тоже места нет? Может, мы оставим их прямо перед трактиром?

— Оставляйте… с вас еще… по пять монет за лошадь.

Расталкивая толпу сумками, они добрались до деревянной лестницы. Под ней на гвоздях висело несколько мокрых плащей, одежда была разложена и на пустых ящиках и бочках. Ройс и Адриан составили ящики друг на друга, отгородив отдельный закуток, и скинули на них плащи, чем заслужили несколько сердитых взглядов — несомненно, от владельцев одежды. Однако никто ничего не сказал. Казалось, народ понимает, что делать нечего. Осмотревшись, Ариста увидела других людей, сидевших по углам и вдоль стен большой залы. Там были целые семьи с детьми, которые пытались уснуть, положив головы на мокрые тряпки. Матери гладили их и напевали колыбельные, тонувшие в шуме голосов, передвигаемых деревянных стульев и звоне оловянных кружек. Этим еще повезло. Она подумала о том, что некоторые семьи не могли себе позволить даже места на полу.

«Сколько еще людей сидит сейчас на улице под жалким навесом или где-нибудь в грязном переулке прямо под дождем?»

Ариста прислушалась к стоявшему в трактире шуму и поняла, что это не слившаяся в один общий гул разноголосица, а обсуждение некоего интересующего всех вопроса, по которому несколько человек высказывали разные мнения. Время от времени чей-нибудь голос перекрывал остальные, и народ что-то кричал в ответ. Громче всех высказывался рыжеволосый юноша.

— Ничего подобного! — яростно кричал он. — Эндрус не кровный родственник Урита! Он брат его второй жены!

— И ты небось думаешь, что первую жену короля убили, чтобы женить его на Эмитер и таким образом сделать ее брата Эндруса герцогом?

— Именно об этом я и говорю! — заявил юноша. — Что тут непонятного? Они годами все это подстраивали, и не только здесь. Им это удалось в Альбурне, Уоррике… Даже в Меленгаре пытались, но там у них ничего не вышло. Кто-нибудь видел в прошлом году театральное представление… ну помните… «Заговор против короны»? Там все рассказано, как было на самом деле! Дети Амрата перехитрили заговорщиков. Вот почему Меленгар не стал жертвой Новой империи. Неужели вы не понимаете? Мы все жертвы заговора. Я даже слышал, что императрицы, возможно, вообще не существует. Вся эта болтовня про наследника Новрона — ложь с первого до последнего слова, с помощью которой дурят народ. Вы что, правда верите, что деревенская девчонка могла убить неуязвимое чудовище? Нами управляют такие люди, как Эндрус, — злобные продажные убийцы, в жилах которых нет ни капли королевской крови, а в сердцах — ни капли чести!

— Ну и что? — вызывающе спросил толстяк в клетчатом жилете. — Нам-то какая разница, кто нами правит? Наша жизнь от этого не меняется. Все это — дела аристократов. Нас это не касается.

— Неправда! Скольких мужчин в этом городе насильно забрали в армию? Сколько человек ушло, чтобы погибнуть за императрицу? Сколько сыновей сражается сейчас с Меленгаром, который никогда не был нашим врагом? А теперь наступают патриоты. Они всего в нескольких милях отсюда. Разорят город, как сделали это с Вернесом, а почему? Потому что мы теперь часть империи. Думаете, ваши сыновья, братья и отцы шли бы на верную смерть, будь король Урит все еще на троне? Вы хотите, чтобы Ратибор был уничтожен?

— Да не станут они уничтожать Ратибор! — закричал в ответ толстяк. — Ты просто повторяешь слухи, чтобы напугать достойных людей и навлечь на всех нас беду! Войска будут сражаться, может, власть в городе поменяется, но на нас это никак не отразится. Мы все равно останемся бедными и все так же будем бороться за жизнь, как делали всегда. Король Урит вел свои войны, вице-король Эндрус будет вести свои. Мы трудимся, сражаемся и умираем независимо от того, кто сидит на троне. Такова наша доля, и все эти изменнические разговоры до добра не доведут — кто-нибудь непременно погибнет!

— Они спалят город, — вдруг сказала пожилая женщина в синем платке. — Так же, как спалили Килнар. Я знаю. Я там была. Я их видела.

Все повернулись к ней.

— Это ложь! Быть того не может! — возразил толстяк. — Какая глупость! Зачем патриотам жечь города? Они им нужны целыми и невредимыми.

— Килнар сожгли не патриоты, — сказала она, — а имперцы. — После этого заявления в зале наступило изумленное молчание. — Когда имперское правительство поняло, что город потерян, оно велело спалить его, чтобы патриотам ничего не досталось.

— Это правда, — подал голос мужчина, сидевший со своей семьей возле кухни. — В Вернесе было то же самое. Мы там жили. Я сам видел, как городская стража поджигала дома и магазины.

— И здесь так будет! — Юноша снова завладел вниманием толпы. — Если мы что-нибудь не предпримем.

— Да мы-то что можем сделать? — спросила молодая мать.

— Примкнуть к патриотам! Мы можем сдать им город прежде, чем вице-король прикажет его сжечь.

— Это измена, — выкрикнул толстяк. — Ты всех погубишь!

— Империя завладела Рениддом с помощью коварства, обмана и убийств. Я говорю не как изменщик, но как человек, верный монархии! Измена — это сидеть сложа руки, пока империя насилует наше королевство и сжигает города. Более того, это глупость и трусость!

— Ты называешь меня трусом?

— Нет, сударь, я называю вас дураком и трусом.

Толстяк возмущенно вскочил и выхватил из-за пояса кинжал.

— Я требую сатисфакции!

Юноша поднялся и вынул из ножен большой меч.

— Извольте!

— Ты собираешься драться со мной мечом против кинжала, а еще меня называешь трусом?

— Я также назвал вас дураком, а человек, который вооружен кинжалом, вызывающий на дуэль вооруженного мечом противника, и есть дурак!

В зале раздалось несколько смешков, что еще пуще разозлило толстяка.

— У тебя нет никакого представления о чести!

— Я всего лишь бедный солдатский сын из нищего города. Честь для меня — непозволительная роскошь. — Толпа снова засмеялась. — К тому же, как всякий практичный человек, я знаю, что победить — много важнее, нежели погибнуть, а честь — это нечто такое, что касается только живых. Одно поймите: если станете драться со мной, я убью вас каким бы то ни было способом, точно так же, как любым способом постараюсь спасти этот город и его жителей. И плевать мне на честь и присягу!

Толпа рукоплескала, что весьма расстроило толстяка. Покраснев от злости, он некоторое время стоял неподвижно, затем сунул кинжал обратно за пояс и быстро вышел за дверь в дождь.

— Но как мы можем сдать город патриотам? — спросила пожилая женщина.

Юноша повернулся к ней.

— Надо собрать войско, захватить арсенал и взять штурмом городские казармы. Потом мы возьмем под стражу вице-короля. Ратибор окажется в нашей власти. Имперский военный лагерь всего в миле от города к югу. Имперцы рассчитывают, что под натиском патриотов при отступлении им удастся укрыться за городскими стенами. Но ворота будут заперты. Наступит хаос, патриоты настигнут их и добьют. Мы же встретим патриотов, как союзников. Если мы окажем им помощь в захвате города, то сможем рассчитывать на справедливое обращение, а может, даже самоуправление, поскольку патриоты так делают. Только представьте, — мечтательно добавил он. — Ратибор, весь город… все королевство Ренидд — под управлением народного совета…

Эта мысль явно завладела воображением многих присутствующих.

— Ремесленники смогут иметь собственные лавки, а не арендовать их. Фермеры будут владеть собственной землей и передавать ее сыновьям без уплаты налога. Купцы смогут назначать свои цены, а налоги не будут тратиться на оплату чужих войн. Вместо этого деньги можно будет использовать на то, чтобы очистить город, привести его в порядок. Мы сделаем мощеные дороги, снесем пустые здания, и каждый человек в городе получит работу. Мы сможем выбирать себе шерифов и приставов, но дел у них все равно будет мало, потому что какие преступления могут быть в свободном городе? Свободные люди, владеющие собственным имуществом, не совершают преступлений.

— Вот за это я бы пошел сражаться, — сказал человек, сидевший с семьей возле окна.

— За мощеные дороги — я бы тоже, — заметила пожилая женщина.

— Хорошо было бы иметь собственную землю, — сказал еще кто-то.

Видно было, что высказанные юношей мысли запали людям в душу, и разговор принял более серьезный оборот. Голоса звучали тише, люди разделились на группы по несколько человек, чтобы обсудить между собой услышанное.

— Вы ведь не из Ренидда? — спросил кто-то Аристу.

Принцесса вздрогнула. Повернув голову, она заметила возле себя какую-то женщину, хотя в первую минуту даже не поняла, что это женщина, поскольку та была одета в темные штаны и свободную мужскую рубашку. Из-за коротких светлых волос и россыпи веснушек Ариста поначалу приняла ее за мальчика-подростка, но женщину выдали глаза — тяжелый пронзительный взгляд никак не вязался с мальчишеским обликом. Эти глаза казались украденными с какого-то другого, более взрослого лица.

— Нет, — с подозрением сказала Ариста.

Женщина рассматривала Аристу, взгляд ее опытных глаз медленно скользил по телу принцессы, словно она старалась запомнить каждый изгиб, каждую складку на платье.

— Вы странно смотритесь. То, как вы ходите, как сидите. Все очень… точно, очень… правильно.

Удивление прошло, и Ариста почувствовала раздражение.

— Вы представляетесь мне не той особой, которой следовало бы обвинять других в том, что они выглядят странно, — ответила она.

— Вот! — с явным удовлетворением воскликнула женщина, подняв кверху палец. — Видите? Любой другой на вашем месте просто назвал бы меня мужиковатой шлюхой. А у вас не то воспитание. Вы говорите тонкими намеками, как… принцесса.

— Кто вы такая? — вмешался Адриан, вклиниваясь между ними.

Ройс тоже вышел из тени и встал за незнакомкой.

— А ты кто такой? — вызывающе ответила она.

Дверь в трактир «Веселый гном» резко распахнулась, и внутрь ворвались вооруженные имперские гвардейцы. Они начали переворачивать столы, кружки попадали на пол. Те из посетителей, что находились ближе к двери, в страхе отпрянули и жались по углам, других солдаты сами оттолкнули.

— Всех арестовать! — громко приказал капитан.

Это был крупный, весьма упитанный мужчина с внушительным животом. На его лице с бульдожьими щеками резко выделялись густые черные брови. Выпрямившись и держа большие пальцы на поясе, он окинул толпу суровым взглядом.

— В чем дело, Тренчон? — крикнул из-за стойки Эйерс.

— Если у тебя есть мозги, Эйерс, лучше помалкивай, а не то я сегодня же прикрою твой трактир, а тебя к утру отправлю в колодки — или чего похуже! Укрываешь предателей, устраиваешь встречи заговорщиков — это верная казнь!

— Я ни в чем не виноват! — закричал Эйерс. — Всю эту болтовню затеял вон тот парень. Он и женщина из Килнара! Мое дело выпивку разливать, как и всякую ночь. Я не отвечаю за то, что болтают посетители. Я тут ни при чем! Это все они и еще несколько человек, которые им поддакивали.

— Отведите всех на допрос! — приказал Тренчон. — Там разберемся. Мне нужны зачинщики!

— Сюда, — прошептала мужеподобная женщина.

Схватив Аристу за руку, она потянула ее подальше от солдат в сторону кухни. Ариста вырвала свою руку из цепкой хватки.

— Вам придется пойти со мной, если не хотите долго объяснять вице-королю, кто вы такая и что здесь делаете, — вздохнула женщина.

Ариста посмотрела на Ройса. Тот кивнул, хотя вид у него был встревоженный. Подхватив сумки, они последовали за незнакомкой.

Имперские гвардейцы через главный вход выволакивали людей на улицу под дождь, в грязь. Кричали женщины, плакали дети. Тех, кто оказывал сопротивление, избивали и все равно вытаскивали наружу. Несколько человек попытались бежать через черный ход, но там их поджидали другие солдаты.

Мужиковатая женщина пробралась сквозь толпу на кухню. Повариха с удивлением посмотрела на нее.

— Будь осторожна, — сказала их проводница. — Тренчон собирается всех арестовать.

Повариха в ужасе уронила черпак. Они протиснулись мимо нее и зашли в кладовую. Закрыв дверь, женщина указала им на люк в полу. По невысокой деревянной лестнице они спустились в винный погреб трактира, уставленный вдоль стен рядами пыльных бутылок, ящиками с сыром и маслом. Женщина взяла висевший на потолке фонарь, закрыла люк и повела их за полки с вином к дальней стене погреба, возле которой в полу была железная решетка. Женщина подняла ее, поддев валявшейся рядом старой деревяшкой.

— Полезайте! — распорядилась она.

Сверху все еще доносились возгласы и крики, затем послышался звук тяжелых шагов по кухонному полу.

— Поторопитесь! — прошептала их спасительница.

Ройс первым спустился по шаткой лесенке из металлических перекладин. Он скользнул в темноту, и Адриан жестом велел принцессе следовать за ним. Ариста сделала глубокий вдох, словно намеревалась нырнуть под воду, и начала спускаться.

Лестница уходила глубоко под землю, и, спустившись по ней, вместо узкого душного тоннеля, в котором Ариста ожидала оказаться, она увидела перед собой большую галерею. Беспросветную темноту нарушал лишь свет тусклого фонаря. Стоявший здесь запах ни с чем нельзя было спутать. Не останавливаясь, женщина молча шла дальше, и им ничего не оставалось делать, кроме как следовать за мерцавшим во мраке фонарем.

Они оказались в канализации, которая была много больше и просторнее, чем можно было бы предположить, находясь наверху. Стены из кирпича и камня поднимались на двенадцать футов и доходили до выложенного мозаичными плитами потолка. Через каждые несколько футов сквозь решетки с оглушительным ревом низвергались целые водопады. Вода пенилась и шипела посередине тоннеля, взлетая вверх, разбиваясь на струи и обдавая брызгами темные стены.

Они едва поспевали за своей проводницей, которая ловко передвигалась по кирпичному бордюру, тянувшемуся вдоль стены. Потолок поддерживали мощные каменные арки, напоминавшие гигантские ребра, которые были расположены на равном расстоянии друг от друга и затрудняли проход. Женщина с легкостью обходила их, но Аристе, одетой в длинное платье, было куда труднее огибать колонны, удерживаясь на скользком каменном бордюре. Внизу бурлила вода, образовывавшая быстрый поток из грязи и мусора, грохот которой эхом отскакивал от стен.

Перед ними возник перекресток. Наверху в камне были выбиты названия улиц. В одну сторону тянулась УЛИЦА ЧЕСТИ, а в другую — УЛИЦА ВЕСТНИКА. Не задумываясь, женщина с фонарем молча свернула на улицу Чести и вдруг резко остановилась.

Они стояли на бордюре рядом с целой рекой нечистот. Эта часть коридора мало чем отличалась от предыдущих, но была немного шире и тише.

— Прежде чем мы пойдем дальше, я должна знать наверняка, кто вы, — начала женщина. — Позвольте облегчить вам задачу и предположить, что эта дама — принцесса Ариста Эссендон из Meленгара. Вы — Адриан Блэкуотер, а вы — Вихрь, знаменитый Колнорский демон. Я права?

— Вы, стало быть, из «Алмаза»? — осведомился Ройс.

— К вашим услугам, — улыбнулась проводница. Она напомнила Аристе кошку: ее лицо казалось одновременно дружелюбным и зловещим. — Зовите меня Кварц.

— В таком случае можете считать, что вы угадали.

— Спасибо за то, что вытащили нас оттуда, — сказал Адриан.

— Не стоит меня благодарить. Это моя работа, а в данном случае — еще и удовольствие. Мы не знали, куда вы запропастились после того, как покинули Колнору, но я надеялась, что вы отправитесь сюда. Теперь следуйте за мной.

Она вновь устремилась вперед.

— Откуда это здесь? — спросил Адриан, замыкавший вереницу. — Такая невероятная канализация, а весь город утопает в грязи.

— Ратибор не всегда был Ратибором, — выкрикнула в ответ Кварц. — Когда-то здесь было кое-что получше. Теперь все уже забыто, похоронено, как и эта канализация, под вековым слоем грязи и дерьма.

Они продолжали продвигаться вперед по тоннелю и наконец добрались до небольшого углубления в стене, представлявшего собой своеобразную деревянную нишу, выложенную по кругу кирпичами. Кварц наклонилась и с силой надавила на деревянную поверхность, которая слегка подалась назад. Просунув пальцы в образовавшуюся щель, Кварц отодвинула доску в сторону. За ней оказался тайный вход в другой тоннель, миновав его, они по ступенькам поднялись к деревянной двери. Сквозь щели просачивался свет, из-за двери доносились голоса. Постучав, Кварц открыла дверь, и они вошли в полную народу большую подземную комнату.

В помещении, освещенном множеством заплывших воском свечей, стояли столы, стулья и возвышались четырехэтажные полати. В почерневшем очаге горел огонь, над которым висел на шарнирной ручке огромный железный котел. Несколько открытых сундуков были полны самым разным содержимым: серебряными столовыми приборами, подсвечниками, одеждой, шляпами, плащами и даже платьями. В других сундуках лежали кошельки, обувь и веревки. Один из них был наполовину заполнен монетами, в основном медными, но Ариста заметила несколько серебряных и золотых тенентов, которые поблескивали в свете огня. Этот последний сундук закрылся, как только распахнулась дверь.

В комнате была дюжина человек. Все они были молодыми и хищными на вид, и каждый был одет в весьма странную, составленную из самых разных предметов одежду.

— Добро пожаловать в Крысиную нору, — сказала Кварц. — Крысы, позвольте вас представить нашим гостям из Колноры. — Послышались вздохи облегчения, люди убрали руки с оружия. — Вон тот господин постарше — Полировщик. — Кварц указала на высокого худощавого мужчину с всклокоченной бородой и тяжелыми веками. Он был одет в высокий черный цилиндр и роскошный плащ, каковой, пожалуй, вполне мог бы носить епископ. — Он наш бесстрашный вожак.

В ответ на это люди рассмеялись.

— Чтоб тебе сгореть, Кварц! Напугала! — выругался мальчишка, на вид не старше девяти лет.

— Ну прости, Карат, — сказала она. — Просто они зашли в «Гном», когда я там была.

— Мы слышали, имперцы только что устроили в «Гноме» облаву, — заметил Полировщик.

— Да еще какую! — подтвердила Кварц.

Все взгляды тут же обратились к ней. Она сделала театральную паузу и уселась на мягкий потрепанный стул, по-мужски перебросив ноги через подлокотник. Ей явно льстило внимание столпившихся вокруг нее людей.

— Эмери опять взялся за свое, — начала она, словно рассказчик, обращающийся к заинтересованной аудитории. — На сей раз народ и правда его слушал. Может, у него бы даже что-нибудь получилось, но он поругался с Лейвеном. Лейвен вызвал его на дуэль, но тут Эмери говорит: буду сражаться мечом против кинжала. Это взбесило Лейвена, и он спешно убрался из «Гнома». Эмери тоже следовало бы смыться, но грызня с Лейвеном привлекла внимание толпы, и он продолжал молоть языком.

Ариста заметила, что воры ловят каждое ее слово. Свой увлекательный рассказ Кварц подкрепляла выразительными жестами, чем еще более зачаровывала слушателей.

— Лейвен, конечно же, изрядный мерзавец! Пошел прямиком к приставу Тренчону. И вернулся с целой ротой! Ну вот, они вломились и арестовали всех за измену.

— А что Эйерс? — взволнованно спросил Полировщик.

— А что он мог поделать? Он говорит: «Что происходит?», а они ему в ответ: «Заткнись!», ну он и заткнулся.

— Кого-нибудь убили? — спросил Карат.

— Я не видела, пришлось по-быстрому смыться оттуда, чтобы спасти наших гостей.

— Эмери тоже забрали?

— Наверное, но я этого не видела.

Полировщик пересек комнату и подошел ближе к ним. Он кивнул, будто бы одобрительно, и задумчиво подергал свою жидкую бородку.

— Принцесса Ариста, — церемонно произнес он и снял шляпу, неуклюже поклонившись. — Прошу простить за неподобающую обстановку. Нам нечасто случается принимать таких высоких гостей, да и, честно говоря, мы не знали, когда вы появитесь, и сомневались, появитесь ли вообще.

— Если б знали, то хотя бы крыс вымыли! — крикнул кто-то в задних рядах. Раздались смешки.

— Молчи, негодяй! Простите их, ваше высочество. Это самые низкие твари, а то, как они живут, лишь ухудшает их состояние. Я пытаюсь поднять их из грязи, но, как видите, пока не достиг в этом деле успеха.

— А все потому, что ты тут наиглавнейший подлец, Полировщик, — заявила Кварц.

Полировщик пропустил замечание мимо ушей и повернулся к Ройсу.

— Вихрь? — спросил он, приподняв бровь.

При упоминании этого имени в комнате наступила тишине. Народ придвинулся ближе, чтобы получше рассмотреть Ройса.

— Я думал, он выше, — сказал кто-то.

— Это не Вихрь, — заявил Карат, храбро выступив вперед. — Просто какой-то старик.

— Карат, — небрежно сказала Кварц, — по сравнению с тобой даже новый щенок сапожника покажется старым.

Раздался новый взрыв смеха. Карат сбросил ноги Кварц с подлокотника.

— Заткнись, веснушка!

— А парнишка-то прав, — сказал Полировщик.

— Не так уж много у меня веснушек! — возмутилась Кварц.

Полировщик скорчил недовольную мину.

— Да я не о том! В самом деле, откуда нам знать, что это и правда Вихрь с принцессой? Если имперцы прознали, что мы их ищем, запросто могли подсунуть нам кого-нибудь другого. Как вы докажете, что вы те, за кого себя выдаете?

Как только он это сказал, Ариста заметила, что рука Полировщика как бы невзначай приблизилась к длинному черному кинжалу у него на поясе. Остальные начали медленно, с угрожающим видом расходиться по комнате. Только Кварц продолжала спокойно сидеть на стуле.

Адриан с легким беспокойством посмотрел на Ройса. Тот скинул на пол плащ. Обитатели подземелья уставились на кинжал с белым лезвием у него на поясе и напряженно ждали, что последует дальше. К всеобщему удивлению, Ройс медленно расстегнул рубашку и спустил ее с левого плеча, открыв их взорам зарубцевавшееся клеймо в форме буквы «М». Наклонившись вперед, Полировщик рассмотрел его поближе.

— Метка Манзанта, — сказал он, и на его лице появилось выражение удивления. — Вихрь — единственный, кому удалось выжить, сбежав из этой тюрьмы.

Люди закивали, послышался одобрительный шепот. Ройс снова надел плащ.

— По мне, так он все равно не похож на монстра, — с презрением заявил Карат.

— Это потому, что ты не видел его утром спросонья, — сказал мальчику Адриан. — Настоящее чудовище, пока не позавтракает.

Члены «Алмаза» захохотали. Карат криво усмехнулся.

— Теперь, когда мы во всем разобрались, может быть, займемся делом? — спросил Ройс. — Вам нужно сообщить Ювелиру, что Гравер предатель, и выяснить, назначена ли встреча с Гонтом.

— Всему свое время, — сказал Полировщик. — Сначала нам нужно уладить одно очень важное дельце.

— Правильно! — Кварц словно ожила, вскочила на ноги и уселась за главный стол. — А ну, народ, выкладывай деньги!

Воры недовольно заворчали, вытащили кошельки и принялись отсчитывать монеты. Каждый поставил перед Кварц столбик серебряных монет. Вместе с Полировщиком они начали их пересчитывать.

— А ты, Огранщик? — сказала Кварц. — Ты ставил полкамня.

Когда все закончили, Полировщик и Кварц поделили добычу на две кучи.

— А за то, что я их нашла? — Кварц улыбнулась Полировщику.

Полировщик сердито посмотрел на нее и придвинул к ней еще один столбик монет. Женщина сбросила их в свой раздувшийся кошелек, который так отяжелел, что приходилось держать его обеими руками.

— Вы ставили на то, что мы сюда не доберемся? — спросила Ариста.

— Да, почти все ставили против вас, — с улыбкой ответил Полировщик.

— Кроме нас с Полировщиком, — весело подхватила Кварц. — Хотя, если честно, я тоже не думала, что вы доберетесь. Мне просто понравились ставки и шанс получить много денег в случае вашего успеха.

— Великие умы, дорогая моя, — сказал Полировщик, убирая свою долю. — Воистину великие умы.

Надежно заперев сокровища в сундуке, Полировщик повернулся к Кварц. Его лицо приняло серьезное выражение.

— Кварц, возьми Огранщика, и отправляйтесь в лагерь патриотов. Попробуйте устроить встречу. Идите по улице Дегана. Сейчас это самый безопасный путь.

— Ирония судьбы, — улыбнулась Кварц. Она махнула рукой Огранщику, тот подхватил свой плащ. — Я точно знаю, сколько вещей в моем сундуке, — сказала Кварц всем присутствующим, бросая в него кошелек. — Очень надеюсь, что все это там будет, когда я вернусь, а не то устрою так, что все заплатят.

Никто не усмехнулся и не рассмеялся. Очевидно, когда речь шла о деньгах, воры не привыкли шутить.

— Да-да, идите уже отсюда, оба! — Полировщик выгнал их в канализацию и повернулся к гостям. — Гм, что же с вами делать? Сегодня ночью вы не сможете передвигаться по городу, стража будет в бешенстве, к тому же погода не слишком приветливая. Может быть, утром мы сумеем найти для вас безопасное убежище, но сегодня, боюсь, вам придется остаться здесь, в нашем скромном жилище. Как видите, у нас не самые подходящие покои для принцессы.

— Ничего страшного, — сказала Ариста.

Полировщик с удивлением посмотрел на нее.

— Вы сами-то уверены, что вы и впрямь принцесса?

— Она с каждым днем становится все больше похожа на человека, — сказал Адриан, улыбаясь ей.

— Можете спать вон там, — заявил Карат, прыгая на одной из полатей. — Это место Кварц, а под ней — Огранщика. Их не будет всю ночь.

— Благодарю, — сказала Ариста, присаживаясь на нижнюю койку. — Вы настоящий джентльмен.

Услышав это, Карат гордо распрямил плечи, выпятил грудь и радостно улыбнулся Аристе.

— Он никудышный вор, которому пора платить по счетам, вот он кто, — укорил мальчика Полировщик, пригрозив ему пальцем. — Ты не забыл, что еще должен мне?

Сияющее лицо мальчика тут же померкло.

— Я удивлена, что здесь назвали улицу в честь Дегана Гонта, — сменила тему Ариста. — Никак не думала, что он пользуется в городе таким авторитетом.

Раздались смешки.

— Вы не так поняли, — сказал мужчина постарше с морщинистым лицом.

— Это не улицу назвали в честь Гонта, — пояснил Полировщик. — Мамаша Гонта назвала его в честь улицы.

— Гонт родом из Ратибора? — спросил Адриан.

Полировщик посмотрел на него так, словно Адриан только что усомнился в существовании солнца.

— Гонт родился на улице Дегана. Говорят, он попал в плен к пиратам, и после этого вся его жизнь круто изменилась. Появилась легенда…

Адриан повернулся к Ройсу.

— Вот видишь? Родиться в Ратиборе не всегда так уж ужасно.

— Вихрь из Ратибора? Где ты жил?

Ройс не сводил взгляда с сумки.

— Вам не кажется, что пора отправить сообщение о Гравере в Колнору? Ювелир захочет все узнать сразу, к тому же могут погибнуть люди.

Полировщик помахал пальцем перед Ройсом.

— Знаешь, а я ведь тебя помню. Мы никогда не встречались, но я уже был в «Алмазе», когда ты еще состоял в гильдии. Ты был большой шишкой, всем указывал, что делать. — Полировщик усмехнулся. — Видимо, от этой привычки не так просто избавиться, а? И все же чем больше тренируешься, тем лучше выходит. — Он отвернулся. — Здесь есть сухие одеяла, можете их взять. Утром подыщем вам более подходящие условия.

Ройс и Адриан принялись рыться в сумках. Ариста с завистью наблюдала за ними — ее сумку Гравер забрал с собой. Может, она нужна была ему как доказательство, или он думал, что в ней есть что-то ценное. В любом случае он был уверен, что сумка ей больше не понадобится. А может, просто забыл, что она осталась на лошади. Потери были невелики: грязное, испорченное платье, ночная рубашка и халат, кинжал и одеяло. Единственное, чем она действительно дорожила, — гребень, подаренный отцом, — ей удалось сохранить, поскольку она заранее вытащила его из сумки. Сейчас она попыталась с его помощью укротить спутанную копну волос.

— Ты, как всегда, отлично ладишь с людьми, Ройс, — заметил Адриан, открывая другую сумку.

Ройс пробурчал в ответ что-то неразборчивое. Казалось, он слишком занят вещами.

— Где же вы все-таки жили, Ройс? — спросила Ариста. — Когда были здесь…

После долгого молчания он ответил:

— Я не в первый раз сплю в этой канализации.

Солнце едва выглянуло из-за горизонта, а воздух уже был горячим и тяжелым, словно удушливое одеяло. Дождь прекратился, но небо все еще было затянуто тучами, сквозь молочную пелену которых едва пробивался солнечный свет. Улицы пестрели лужами, похожими на затхлые болота со стоячей, неподвижной, как стекло, мутной водой. По рынку рыскала, обнюхивая кучи мусора, тощая, шелудивая собака. Завидев крысу, пес помчался за ней к канализации, но не догнал и принялся жадно лакать из лужи грязную воду, а потом, тяжело дыша, завалился на землю. В воздухе кружились насекомые. Над большими лужами вились тучи комаров, привязанные лошади, облепленные кусачими мухами, то и дело трясли головами, били копытами, обмахивались хвостами. Вскоре на улицах появились люди. Большинство женщин были одеты в убогие поношенные платья, мужчины были без рубашек, и все, утопая по колено в грязи, шли босиком. Они открывали лавки и лотки, выкладывая скудный набор фруктов, яиц, овощей и мяса, которое, к радости мух, лежало ничем не прикрытое.

Ройс почти не спал ночью. Будучи излишне осторожным, он не позволял себе закрыть глаза больше чем на несколько минут. В конце концов ему это надоело. Незадолго до рассвета он встал, выбрался из канализации и, усевшись на оставленную в грязи телегу, принялся наблюдать, как постепенно оживает Восточная площадь. Эта картина была хорошо знакома ему по прежним временам, только лица теперь были другие, незнакомые. Ройс ненавидел этот город. Будь Ратибор человеком, он давно бы уже перерезал ему глотку. Эта мысль грела его, пока он разглядывал грязную, мокрую после вчерашнего дождя площадь. Как же просто решить некоторые проблемы одним ударом ножа, другие, однако…

Он был не один.

Вскоре после рассвета под телегой Ройс заметил лежавшего в грязи мальчишку. Видна была только его голова. Оба они уже давно знали о присутствии друг друга, но ни один не подавал виду. Когда начали открываться лавки, мальчик выбрался из своего грязного логова, подполз к одной из больших луж и смыл с лица грязь. На его волосах остался налет серой глины. Когда мальчишка вышел на дорогу, Ройс увидел, что он почти голый, а на шее у него висит небольшой мешочек. Ройс знал, что в нем хранятся все вещи мальчика: осколок стекла, которым можно резать, веревка, гладкий камень для того, чтобы забивать и разбивать, а может, даже медяк или два — королевское сокровище, которое мальчик, если придется, станет защищать ценой своей жизни.

Мальчик подобрался к нетронутой луже и стал пить глубокими жадными глотками. Нетронутая дождевая вода лучше всего подходила для питья. Она была чище и свежее, чем вода в колодце, и ее было куда легче — и безопаснее — добыть.

Постоянно оглядываясь, парнишка настороженно следил за Ройсом.

Напившись, мальчишка обошел еще закрытую бочарную лавку и залег между двумя привязанными лошадьми, погладив их грязные ноги. Бросив еще раз подозрительный взгляд на Ройса, он швырнул камень в сторону продуктовой лавки. Ничего не произошло. Мальчик поискал другой камень, немного подождал и снова бросил. На этот раз камень угодил в кувшин с молоком, опрокинул его, и молоко пролилось. Послышались крики хозяйки лавки, которая кинулась спасать оставшееся. Мальчишка тем временем подбежал к прилавку, ловко схватил маленькое кислое яблочко и яйцо, и вернулся к бочарной лавке прежде, чем женщина успела обернуться.

Тяжело дыша, он наблюдал за Ройсом. Выждав минутку, он расколол яйцо и, вылив вязкую жидкость себе в рот, с удовольствием ее проглотил.

За спиной мальчишки Ройс заметил две приближающиеся фигуры. Это тоже были дети, но старше и сильнее. Один из них был одет в огромные мужские штаны, доходившие ему до лодыжек. Другой — в грязную рубаху, подвязанную вокруг пояса веревкой. На шее у него висел рваный кожаный пояс. Мальчик слишком поздно заметил их. Подобравшись сзади, они схватили его за волосы, выволокли на середину улицы и швырнули лицом в грязь. Потом отобрали яблоко, сорвали с шеи мешочек и только после этого отпустили.

Отплевываясь и задыхаясь, ослепленный грязью мальчик ловил ртом воздух. Он поднялся, намереваясь драться, но кулак его ударил в пустоту. Парень в больших штанах ударил его в живот, и мальчишка рухнул на колени. Парень в рубахе пнул его ногой в бок, и тот упал на спину. Смеясь, они пошли по улице Вестника. Один держал в руке яблоко, другой размахивал мешочком.

Ройс смотрел на мальчишку, лежавшего в грязи посреди улицы. Никто не помог ему. Никто вообще не обратил на него внимания. Паренек медленно отполз обратно в свое укрытие под телегой. Ройс слышал, как он плачет, проклиная весь мир, и в бессильной злости колотит кулаком по земле.

Ройс вдруг почувствовал, что щека у него стала мокрой. Наспех вытерев ее, он поднялся с телеги. Дыхание сильно участилось, что немало удивило его. Он прошел по мосткам к продуктовой лавке.

— Ну и жара сегодня, правда, господин? — радостно улыбаясь, сказала ему торговка.

Ройс ничего не ответил. Он выбрал самое крупное и спелое яблоко, какое только сумел отыскать на прилавке.

— Пять медяков, пожалуйста, господин.

Не говоря ни слова, Ройс заплатил торговке, затем вынул из кармана тенент из чистого золота, вдавил его в яблоко и направился назад через площадь. Обходя телегу, под которой лежал мальчишка, он как бы невзначай уронил яблоко в грязь, выругался, проклиная свою неловкость, и пошел дальше по улице.

Время близилось к полудню, и переносить жару становилось все тяжелее. Ариста переоделась в мужские обноски, добытые среди залежей «Алмаза». Бесформенный капюшон скрывал ее волосы. Поношенная рубаха на несколько размеров больше и рваные штаны придавали ей вид несчастного бродяги, столь обычный для Ратибора, что она могла затеряться в любой толпе. Кроме того, Адриан посчитал, что в такой одежде ей будет удобнее, чем в тяжелом длинном платье и плаще.

На пересечение бульвара Легенд и улицы Мифов они пришли втроем. Поначалу воры хотели оставить Аристу в Крысиной норе, но после Хинтиндара Адриан побоялся оставлять ее без присмотра.

Две оживленные улицы образовывали один из многочисленных острых углов, которыми был полон город. Здесь возвышалась церковь — громоздкое каменное сооружение с таким количеством пристроек, что по виду оно напоминало слоеный пирог. Резко выделяясь на фоне соседствующих с ним деревянных домишек, церковь больше походила на крепость, нежели на храм.

— При чем тут храм Нифрона? — спросил Адриан, когда они подошли к входу. — Может, мы ошиблись? Я даже не знаю, что ищу.

Ройс толкнул Адриана локтем и указал на угловой камень, на котором была выбита надпись:

ЗАЛОЖЕНА В 2992

— «До твоего рождения, в году девяносто втором…» — прошептал он строчку из письма. — Не думаю, что это совпадение.

— В церквах обычно хранятся сведения о рождении, заключении брака и смерти, — заметила Ариста. — А если здесь состоялось сражение, в котором погибли люди, то, скорее всего, должна быть какая-то запись об этом.

Адриан потянул на себя тяжелые дубовые двери — они оказались заперты. Он постучал. Никто не ответил. Постучав еще раз, он начал бить кулаком в дверь. Наконец, когда Ройс уже принялся искать другой вход, двери отворились.

— Прошу прощения, но служба будет только завтра, — объявил пожилой священник.

Он был одет в традиционную сутану. Сквозь щель чуть приоткрывшейся двери они увидели испещренное морщинами лицо и облысевшую голову.

— Это не важно, я пришел не на службу, — ответил Адриан. — Я хотел бы взглянуть на церковные архивы.

— Архивы?

Адриан покосился на Аристу.

— Я слышал, что в церкви хранятся записи о рождении и смерти.

— О да, но зачем вы хотите их видеть?

— Я пытаюсь выяснить, что произошло с одним человеком. — Священник окинул его недоверчивым взглядом. — С моим отцом, — пояснил Адриан.

Священник понимающе покивал головой и пригласил их войти.

Как Адриан и ожидал, в церкви царил гнетущий мрак. По обе стороны от алтаря и в разных частях храма горели свечи, которые, однако, скорее подчеркивали темноту, нежели разгоняли ее.

— У нас здесь хранятся очень подробные архивы, — заметил священник, закрыв за ними дверь. — Кстати, я — монсеньор Бартоломью. Я слежу за церковью, пока его преподобие епископ Талберт совершает паломничество в Эрванон. А вас как зовут?

— Адриан Блэкуотер. — Он указал на Ройса и Аристу. — Это мои друзья.

— Рад познакомиться. Что ж, прошу за мной… — сказал Бартоломью.

Адриан редко бывал в церкви. Его угнетали мрак, пышное великолепие и глаза статуй, которые, казалось, неотрывно следили за ним. Везде — в лесу или в поле, в убогой хижине или в крепости — он чувствовал себя, как дома, но в церкви ему всегда становилось не по себе. Этот храм ничем не отличался от обычной церкви Нифрона — сводчатый потолок, поддерживаемый мраморными колоннами, каменные орнаменты в виде пятилистника и ажурная лепнина. Алтарь представлял собой резной деревянный кабинет с тремя широкими дверцами и мраморной крышей цвета морской волны. Адриан вспомнил подобный кабинет в замке Эссендон, где скрывался Магнус, гном, который ждал удобного момента, чтобы обвинить их с Ройсом в убийстве короля Амрата. С того дня и началась длившаяся уже несколько лет служба Ройса и Адриана у королевской семьи Меленгара.

Здесь горело больше свечей и лежали три толстые книги в позолоченных переплетах. В воздухе витал сильный, приторный аромат салифанового ладана. На алтаре возвышалась непременная алебастровая статуя Новрона. Держа в руке меч, он, как обычно, преклонял колено перед богом Марибором, который, возложив ему руку на голову, провозглашал сына правителем мира. Такая статуя имелась в каждой из церквей, где Адриану довелось побывать, и все они были копиями с оригинала, хранившегося в Коронной башне Эрванона, отличаясь только размером и материалом, из которого были изготовлены.

Священник взял свечу и повел их вниз по узкой винтовой лестнице. Спустившись, они остановились у двери, возле которой на крюке висел железный ключ. Священник снял его, вставил в большой квадратный замок и поворачивал до тех пор, пока не раздался щелчок. Дверь открылась. Священник повесил ключ обратно.

— Зачем вы храните его здесь? — осведомился Ройс.

Священник равнодушно посмотрел на ключ.

— Он очень тяжелый, не хочется носить с собой.

— Тогда зачем вообще запирать дверь?

— Иначе она открывается. Крысы сожрут весь пергамент.

За дверью располагался подвал величиной с половину залы наверху. Ряды полок снизу доверху занимали толстые книги в кожаных переплетах. На мгновение священник остановился, чтобы зажечь висевший возле двери фонарь.

— Здесь все в хронологическом порядке, — пояснил он.

Фонарь осветил низкий потолок и стены, выложенные мелкими камешками, отличными от крупных булыжников и кирпичей, из которых была построена церковь.

— Какой период вам требуется? Когда умер ваш отец?

— В две тысячи девяносто втором году.

Священник с сомнением посмотрел на Адриана.

— В девяносто втором? Это было сорок два года назад. В таком случае вы отлично сохранились. Сколько же лет вам было?

— Совсем мало.

— Что ж, прошу прощения, — сурово сказал священник. — У нас нет записей этого года.

— На угловом камне снаружи говорится, что как раз тогда была построена церковь, — вмешался Ройс.

— И тем не менее у нас нет записей о том, что вас интересует.

— Почему? — настаивал Ройс.

Священник пожал плечами.

— Наверное, сгорели во время какого-нибудь пожара.

Наверное? Вы что, не знаете?

— Наши архивы вам не помогут, так что прошу пройти за мной. Я провожу вас к выходу.

Священник сделал шаг в сторону двери. Ройс преградил ему путь.

— Вы что-то скрываете.

— Ничего подобного. Вы попросили посмотреть архивы за девяносто второй год. У нас их нет.

— Вопрос в том, почему их нет.

— Причин может быть много. Откуда мне знать?

— Оттуда же, откуда вы, даже не проверив, наперед знаете, что у вас нет архивов за этот год, — понизив голос, ответил Ройс. — Вы нам лжете. Еще один вопрос: почему.

— Я священник. Мне не нравится, когда меня обвиняют во лжи в моей собственной церкви.

— А мне не нравится, когда мне лгут. — Ройс сделал шаг вперед.

— Мне тоже, — ответил Бартоломью. — Вы не ищете никакого отца. Не так уж я глуп, как вы считаете! Зачем вы снова сюда явились? Все закончилось несколько десятилетий назад. Почему вы никак не успокоитесь?

Ройс покосился на Адриана.

— Мы никогда раньше здесь не были.

Священник скривился.

— Вы знаете, о чем я говорю. Почему сереты все еще копаются в этом деле? Вы ведь куратор Траник, не так ли? — Он посмотрел на Ройса. — Талберт мне все рассказал о допросе, который вы ему учинили. Епископу церкви! Да знай патриарх, что творят его питомцы, вашу шайку мигом бы разогнали! Почему она вообще до сих пор существует? Ведь наследница Новрона давно уже на троне! Разве мы не должны в это верить? Вы наконец-то нашли потомство Новрона, порядок в мире восстановлен. Только вы никак не можете смириться с тем, что ваша задача выполнена, что вы нам больше не нужны. Если вообще когда-либо были нужны…

— Мы не сереты, — сказал Адриан, — и мой друг уж точно не куратор.

— Нет? Талберт в подробностях описал его: невысокий, худощавый, страшный, как сама Смерть. Только, должно быть, сбрили бороду.

— Я не куратор, — заверил его Ройс.

— Мы всего лишь пытаемся узнать, что произошло здесь сорок два года назад, — объяснил Адриан. — И вы правы. Я не ищу сведений о смерти отца, поскольку знаю, что он умер не здесь. Но он здесь был.

Священник колебался, глядя на Адриана и то и дело поглядывая на Ройса.

— Как звали вашего отца? — наконец спросил он.

— Данбери Блэкуотер.

Священник покачал головой.

— Впервые о таком слышу.

— Но вам точно известно, что произошло здесь сорок два года назад, — настаивал Ройс. — Почему бы вам просто не рассказать нам?

— А почему бы вам просто не убраться из моей церкви? Я не знаю, кто вы такие, и знать не хочу. Зачем ворошить прошлое, сейчас уже ничего не изменишь. Оставьте меня в покое!

— Вы там были, — пробормотала Ариста. — Сорок два года назад — вы ведь там были?

Стиснув зубы, священник сердито посмотрел на нее.

— Просмотрите записи, если хотите, — сдался он. — Мне все равно. Только дверь заприте, когда будете уходить. И обязательно загасите фонарь.

— Подождите, — быстро сказал Адриан, вытаскивая из-под рубашки медальон и держа его на свету.

Бартоломью прищурился и подошел ближе, чтобы лучше разглядеть его.

— Где вы это взяли?

— Мне оставил его отец. Он также написал мне стихотворение, что-то вроде загадки. Может, вы поймете, что он имел в виду. — Адриан вытащил пергамент и передал его клирику.

Прочитав письмо, тот прикрыл рот рукой. Адриан заметил, как дрожат его пальцы. Другой рукой священник нащупал стену и тяжело оперся о нее.

— Вы на него очень похожи, — сказал он Адриану. — Я не сразу это заметил. Прошло более сорока лет, а я знал его совсем мало, но у вас на спине его меч. А уж его-то я должен был узнать. Я все еще часто вижу его в кошмарных снах.

— Так вы знали моего отца, Данбери Блэкуотера?

— Тогда его звали Трамус Дан. Во всяком случае так он представился.

— Вы расскажете нам, что произошло?

Священник кивнул.

— Нет смысла держать это в тайне, ну… разве только для собственной безопасности. Пора, однако, признаться в своих прегрешениях.

Священник оглянулся и посмотрел на открытую дверь, ведущую на лестницу.

— Давайте закроем ее. — Он вышел, но вскоре вернулся и озадаченно сказал: — Ключ исчез.

— Он у меня, — сообщил Ройс, показывая зажатый в руке железный ключ. Прикрыв дверь, он запер ее изнутри. — Мне никогда не нравились комнаты, в которых я могу оказаться запертым.

Бартоломью выдвинул из-за полок небольшую табуретку и присел на нее. Он низко опустил голову, почти к самым коленям, словно вдруг испытал приступ тошноты. Им пришлось подождать, пока священник не успокоится, сделав несколько глубоких вдохов.

— На следующей неделе как раз исполняется ровно сорок два года с тех пор, как это произошло, — начал он тихим голосом, не поднимая головы. — Я ждал их много дней и уже начал беспокоиться, опасаясь, что их схватили, но дело было совсем в другом. Они ехали очень медленно, потому что она была беременна.

— Кто? — спросил Адриан.

Священник озадаченно поднял голову.

— Вы знаете, что означает амулет, который вы носите?

— Когда-то он принадлежал Хранителю наследника Новрона.

— Да, — спокойно ответил старик. — Ваш отец был главой нашего ордена — тайной организации, созданной для защиты потомков императора Нарейона.

— Теорема Старшинства, — сказал Ройс.

Бартоломью удивленно посмотрел на него.

— Да. В нее входили самые разные люди — торговцы, ремесленники, фермеры, все, кто из поколения в поколение хранил мечту восстановить справедливость.

— Но вы священник церкви Нифрона…

— Многим из нас советовали принять сан. Некоторые даже пытались вступить в орден серетов, чтобы знать достоверно, чем занимается церковь, что она ищет. Я был единственным человеком в Ратиборе, кто встречался с будущим императором и его хранителем. Видите ли, по прошествии столетий старшин становилось все меньше, и все меньше людей верили в историю о наследнике. В моей семье существование потомка императора Нарейона никогда не подвергалось сомнению, я верил в мечту о возвращении его на императорский трон, но, положа руку на сердце, никогда не думал, что это произойдет на самом деле. Иной раз мне даже казалось, что вся эта история — всего лишь красивая легенда. Дело в том, что старшины исключительно редко связываются с членами нашей организации, только в случае крайней необходимости. Бывает, случится несколько встреч, а потом несколько лет полного безмолвия. Да и то все, что нам тогда говорили, — это пара напутственных слов, напоминающих, что надо оставаться сильными. Мы никогда не слышали о наследнике ничего определенного, его никто не видел, равно как не слышал о каких-либо планах возведения его на престол, ни слова о победах либо поражениях. Я тогда был совсем мальчишкой, молодым дьяконом, только что прибывшим в Ратибор. Меня определили в старую церковь на Южной площади. И вдруг отец прислал мне письмо, содержавшее всего три слова: «Он едет. Готовься». Я не знал, что и думать. Лишь перечитав письмо несколько раз, я наконец понял, о ком идет речь. Сие известие повергло меня в полную растерянность. Наследник Новрона едет в Ратибор! Между тем никто не объяснил мне, в чем заключаются мои обязанности, поэтому я снял комнату в пансионе Брэдфорда и просто ждал. Надо было найти место понадежнее. Надо было…

Он на мгновение запнулся, снова опустил голову, глядя в пол, и вздохнул.

— Что же случилось? — спросил Адриан. Он старался говорить спокойно, опасаясь, как бы священник не прервал рассказ.

— Они появились в городе поздно, около полуночи, поскольку, как я уже сказал, его супруга вот-вот должна была родить, и они ехали медленно. Его звали Нарон, он путешествовал со своим хранителем, Трамусом Даном, и молодым учеником Дана, чьего имени я, к сожалению, не помню. Я проводил их в комнаты и по приказанию вашего отца сразу отправился на поиски повитухи. Я нашел молодую девушку и послал ее вперед, а сам пошел искать необходимые вещи. С полными руками я возвращался обратно, когда увидел марширующих по улице рыцарей ордена серетов. Они обыскивали каждый дом. Меня охватил ужас! Я никогда не видел серетов в Ратиборе. Они добрались до пансиона раньше меня. Обнаружив запертую дверь, принялись колотить в нее. Никто не ответил. Тогда они попытались выломать ее, но ваш отец преградил им путь. Завязалась настоящая битва! Я наблюдал за этим, стоя неподалеку на улице. Никогда в жизни не видал ничего подобного! Ваш отец и его ученик, выскочив из дома, сражались спина к спине, обороняя вход. Они убивали одного рыцаря за другим. Уже с десяток их лежали убитыми или ранеными на улице, но тут изнутри раздался вопль. Кто-то из серетов, видимо, пробрался в здание с черного хода. Ученик помчался внутрь, оставив вашего отца одного с рыцарями. Их было, наверное, еще около дюжины, а то и больше. Он держался ближе к входу и орудовал двумя мечами, сдерживая нападающих. Казалось, прошла целая вечность, и тут в дверях появился Нарон. Он был вне себя от ярости, весь в крови. Ваш отец пытался остановить его, но Нарон все кричал: «Они убили ее!», а потом, размахивая мечом точно одержимый, бросился на рыцарей. Ваш отец пытался заслонить собой Нарона, защитить его, но сереты окружили императора, и я видел, как они зарубили его. Ваш отец, сам окруженный рыцарями, закричал и уронил оба меча. Я решил, что он тоже ранен, ждал, что он вот-вот упадет, но Дан схватил бастард, который носил на спине, и тут началось такое кровопролитие, которого мне не доводилось видеть ни до, ни после. Своим гигантским мечом Трамус Дан рубил серетов на куски, повсюду летели руки, ноги, головы — кровь лилась рекой, брызги ее долетали до другого конца улицы Мифов, где я стоял, и оседали на моем лице. Когда пал последний из серетов, Дан бросился в дом, но через мгновение вернулся. По лицу его струились слезы. Он подошел к телу Нарона и обнял его, покачивая, словно ребенка. Признаюсь, я был слишком напуган, чтобы подойти или заговорить с ним. С ног до головы покрытый кровью, Дан выглядел, как сам Уберлин, его колотила дрожь. Меч лежал рядом. Через какое-то время Дан мягко опустил тело императора на крыльцо. Несколько рыцарей были еще живы, до меня доносились их стоны. Он снова схватил меч и принялся добивать их, будто рубил дрова. Затем подобрал оружие и ушел. Ужас словно приковал меня к месту — я не в силах был последовать за ним, не мог идти, не смел приблизиться к дому. Потом подошли другие люди, и вместе мы нашли в себе силы войти. Мы обнаружили молодого мечника — ученика вашего отца — мертвым в спальне наверху в окружении тел серетов. На кровати лежала заколотая насмерть женщина, у нее в руках — убитый новорожденный младенец. Больше я никогда не видел вашего отца и ничего о нем не слышал.

Несколько минут они сидели молча.

— Это объясняет многое из того, что я не понимал в отце, — наконец сказал Адриан. — Видимо, тогда же он пришел в Хинтиндар и сменил имя. Данбери… Даже его имя было загадкой. Значит, род Новрона пресекся?

Старый священник ответил не сразу. Он сидел неподвижно, и только его губы вдруг задрожали.

— Это моя вина. Семя Марибора исчезло. Дерево, которое веками столь любовно взращивали, засохло и погибло. Мне нет прощения. Если бы я только подыскал укрытие понадежнее, если бы проявил должную осторожность… — Он поднял голову. В свете фонаря лицо его блестело от слез. — На следующий день пришли другие сереты и сожгли дом дотла. Я подал прошение построить на этом месте церковь. Никто не понял, что таким образом я хотел отдать дань их памяти. Все считали, что я чту павших серетов. Так я и остался здесь на их могилах. Я все еще охраняю их. Только теперь берегу не надежду, но воспоминание о мечте, которой из-за меня не суждено стать явью.

В полдень жители Ратибора, оповещенные ударами городского колокола, собрались на Центральной площади. Толпа была столь велика, что возвращавшиеся из церкви Ариста, Адриан и Ройс поначалу не могли что-либо разглядеть. Наконец они увидели двенадцать человек в колодках. Все они стояли согнувшись, по колено в грязи. Их головы и запястья были в оковах. Над ними висели наспех сделанные дощечки с надписями «Заговорщик». Рыжеволосый юноша по имени Эмери был не в колодках, но подвешен на столбе за запястья. Он был обнажен по пояс, его тело покрывали многочисленные раны и синяки. Левый глаз распух и побагровел, нижняя губа была разбита и казалась черной от запекшейся крови. Рядом с ним висела та самая женщина из «Веселого гнома», что упомянула о том, как имперцы сожгли Килнар. Над обоими висели дощечки со словом «ПРЕДАТЕЛЬ». По мосткам, набросанным вокруг заключенных, расхаживал шериф Ратибора. В руках он держал короткую плетку из нескольких ремней с узлами на концах и угрожающе помахивал ею. Чтобы сдерживать разъяренную толпу, был стянут весь гарнизон городской стражи. На крышах расположились лучники, солдаты, вооруженные мечами и прикрывавшиеся щитами, угрожали каждому, кто отваживался подойти слишком близко.

Ариста узнала лица многих людей в колодках. Она помнила их с прошлой ночи. Она с изумлением увидела матерей, которые вчера, сидя на полу трактира, пели своим детям колыбельные песни. Теперь они были в колодках рядом с мужьями и горько всхлипывали. Дети тянулись из толпы к родителям. Больше всего ее напугало то, как поступили с женщиной из Килнара. Ее преступление заключалось лишь в том, что она сказала правду, а теперь ее подвесили на глазах у всего города и собирались хлестать плетью. Это зрелище было страшнее, потому что Ариста знала: если бы не Кварц, она могла бы оказаться на месте несчастной.

На площади появился суровый человек в одеянии судьи, сопровождаемый писарем. Когда они приблизились к арестантам, писарь протянул судье пергамент. Шериф призвал толпу к тишине. Судья поднял пергамент и принялся читать.

— За попытку заговора против ее королевского величества императрицы Модины Новронский, Новой империи, Марибора и всего человечества, за клевету в адрес имперского вице-короля, назначенного ее величеством императрицей, и за подстрекательство низших сословий к борьбе против господ эти преступники приговариваются к правому и справедливому наказанию. Все виновные в попытке заговора данным указом приговариваются к двадцати ударам плетью и одному дню в колодках без права освобождения до заката. Виновные в государственной измене получат сто ударов плетью и, если останутся в живых, будут оставлены висеть до тех пор, пока не погибнут от голода и жажды. Любой, кто совершит попытку оказать помощь или как бы то ни было облегчить участь преступников, будет также признан виновным и получит соответствующее наказание. — Он сложил пергамент. — Шериф Виган, можете начинать.

С этими словами он передал свиток писарю и быстро удалился. Шериф кивнул. Стражник подошел к первым колодкам и разорвал платье на спине одной из молодых матерей. Где-то в толпе закричал ребенок, однако это не остановило шерифа, который начал хлестать несчастную плеткой. Женщина молила о милосердии. Узлы впивались в бледную кожу. Она выла и вздрагивала от боли. Плетка со свистом рассекала воздух, нанося удар за ударом, пока стоявший рядом писарь вел точный подсчет. Когда все кончилось, спина женщины была багровой и мокрой от крови. Шериф вздохнул и передал плетку стражнику, который исполнил такое же наказание в отношении ее мужа. Шериф тем временем спокойно сидел рядом и пил.

Толпа и раньше почти не издавала звуков, но когда очередь дошла до женщины из Килнара, на площади повисла мертвая тишина. Женщина дико закричала. Шериф и его сподручные хлестали ее по очереди, поскольку на жаре это занятие было весьма утомительным — у них быстро уставали руки. Они отчаянно били женщину то по плечам, то по пояснице, иногда даже по бедрам. После первых тридцати ударов женщина перестала кричать и лишь издавала тихие стоны. Они продолжали хлестать ее, и к тому времени, как писарь досчитал до шестидесяти, женщина перестала двигаться и безвольно повисла. К столбу подошел лекарь, поднял ее голову за волосы и объявил мертвой. Писарь сделал пометку на пергаменте. Тело снимать не стали.

Наконец шериф подошел к Эмери. Юноша уже видел, какое наказание его ждет, однако не выглядел испуганным и держался храбрее остальных. Он вызывающе смотрел на приближавшегося к нему стражника с плетью.

— Даже если вы убьете меня, это не изменит того, что вице-король Эндрус — настоящий предатель, повинный в смерти короля Урита и членов королевской семьи! — успел выкрикнуть он, прежде чем первые удары плети заставили его замолчать.

Он не кричал, лишь глухо хрипел, стиснув зубы, пока узлы плетки превращали его спину в кровавое месиво. К последнему удару он тоже висел неподвижно и тихо, но все видели, что он еще дышит. Врач сообщил об этом писарю, а тот прилежно сделал соответствующую запись.

— Но ведь эти люди ничего не сделали, — сказала Ариста, когда толпа начала расходиться. — Они невиновны.

— Уж вы-то должны понимать, что это не имеет значения, — ответил Ройс.

Ариста резко повернулась к нему. Она открыла было рот, но ничего не сказала.

— Алрик приказал публично высечь дюжину человек за подстрекательство к беспорядкам, когда церковь выгнали из Меленгара, — напомнил он ей. — Сколько человек из них были на самом деле в чем-либо виноваты?

— Я уверена, это было необходимо для поддержания порядка.

— Вице-король скажет вам то же самое.

— Это было совсем другое. Матерей не пытали на глазах у детей, женщин не избивали до смерти перед целой толпой.

— Верно, — заметил Ройс. — Однако отцов, мужей и сыновей избивали до крови и некоторых, вполне возможно, покалечили на всю жизнь. Впрочем, признаю свою ошибку. Меленгар проявил поистине неслыханное милосердие.

Ариста мрачно смотрела на Ройса — ей нечего было возразить. Его слова причиняли ей боль, их было неприятно слышать, но она вынуждена была признать, что Ройс прав.

— Не казните себя за это, — сказал Ройс. — Сильные властвуют над слабыми. Богатые живут за счет бедных. Так всегда было, так всегда и будет. Просто благодарите Марибора, что родились и сильной, и богатой.

— Но это неправильно. — Она покачала головой.

— Что значит правильно или неправильно? Разве правильно, что дует ветер или сменяются времена года? Просто мир такой, какой он есть. Если бы Алрик не приказал наказать этих людей, возможно, им удалось бы поднять бунт, и тогда ликующая толпа избила бы вас с Алриком до смерти, потому что власть оказалась бы в ее руках, а вы оба стали бы слабыми.

— Вы и правда так равнодушны? — спросила она.

— Я предпочитаю считать себя практичным. Поживите в Ратиборе какое-то время и тоже станете очень практичной. — Ройс с сочувствием посмотрел на Адриана. С тех пор как они покинули церковь, тот не проронил ни слова. — Милосердие — редкий гость в Ратиборе, что сейчас, что сорок лет назад.

— Ройс… — начал Адриан и тяжело вздохнул. — Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Позже встретимся в Норе.

— С вами все в порядке? — спросила Ариста.

— Ну да, — неубедительно ответил он и скрылся в толпе.

— Мне его очень жалко, — сказала принцесса.

— Все к лучшему. Адриан наконец должен понять, как на самом деле устроен мир, и перестать цепляться за детское стремление к идеалу. Посмотрите на Эмери! Он идеалист, и вот что рано или поздно случается со всеми идеалистами, особенно с теми, кому повезло родиться в Ратиборе.

— Но он мог хотя бы на какое-то время изменить этот город, — возразила Ариста.

— Нет, он изменил бы только положение тех, кто у власти. Город остался бы прежним. Власть стремится вверх, как сливки, и сильные повелевают слабыми с жестокостью, замаскированной под доброту. Многие в это действительно верят. Однако с людьми так не бывает. Это естественно, как погода, и нельзя по своему желанию изменить ни то, ни другое.

Задумавшись на мгновение, Ариста подняла глаза к небу.

— Я бы не была в этом так уверена, — упрямо сказала она.

Глава 12 ВЫЗВАТЬ ДОЖДЬ

Вернувшись в Крысиную нору, Адриан увидел Кварц и понял, что случилось что-то неладное. Ариста стояла посреди комнаты, гордо скрестив руки на груди. На лице ее застыло упрямое выражение. Остальные с интересом смотрели на нее, а Ройс раздраженно ходил туда-сюда по комнате.

— Хвала Марибору, вот и ты! — воскликнул он. — Она сведет меня с ума!

— Что происходит?

— Мы собираемся захватить город, — заявила Ариста.

Лицо Адриана вытянулось от удивления.

— А как же встреча с Гонтом?

— Ее не будет, — ответила Кварц. — Гонт исчез.

— Исчез?

— Никто не знает, где он, — объяснил Ройс. — Скорее всего, погиб или попал в плен. Я уверен, что к этому каким-то образом причастен Меррик. Очень на него похоже. Он помешал нам связаться с Гонтом и использовал обе стороны как приманку. Гениально, ничего не скажешь! Деган отправился на встречу с Аристой, она — на встречу с ним, и оба угодили в ловушку. Аристе удалось вырваться, а Гонту, похоже, повезло меньше. Теперь патриоты во всем винят ее высочество и Меленгар. Они убеждены, что это ее рук дело. Хотя имперцам не удалось схватить принцессу, шансов на заключение союза никаких. Это точно Меррик.

— Именно поэтому мы должны оправдаться перед патриотами, — сказала Ариста. Ройс покачал головой. Принцесса повернулась к Адриану. — Нужно вернуть их доверие. Если мы захватим город изнутри и передадим его им, возможно, они все-таки согласятся на союз с нами. Когда вы взялись за это дело, я, помнится, оставила за собой право в зависимости от обстоятельств ставить иные задачи. Именно это я сейчас и делаю.

— И как, по-вашему, мы захватим город? — осторожно спросил Адриан, не намереваясь пока принимать чью-либо сторону.

Обычно он был склонен соглашаться с Ройсом, да и идея Аристы на первый взгляд казалась совершенно безумной. С другой стороны, он знал, что Ариста далеко не глупа, Ройс же часто принимал решения, руководствуясь исключительно собственными интересами. И Адриан не мог не восхищаться Аристой, которая, находясь среди воров и отщепенцев, отстаивала столь благородную идею.

— Так, как предлагал Эмери в «Веселом гноме», — начала Ариста. — Захватим оружейный склад, вооружимся, чем сможем, и нападем на гарнизон. Когда одолеем его, закроем городские ворота.

— Сколько насчитывает гарнизон Ратибора? — спросил Адриан. — Человек пятьдесят, а то и шестьдесят хорошо обученных солдат?

— По меньшей мере, — мрачно пробурчал Ройс.

— Против наспех вооруженных портных, пекарей и лавочников? Вам потребуется поддержка половины города, — заметил он.

— Даже если вы сможете собрать всю эту голытьбу, погибнет куча народу, а остальные обратятся в бегство, — добавил Ройс.

— Никуда они не побегут, — возразила Ариста. — Им просто некуда бежать. Мы в ловушке — в городе, окруженном стеной. Отступать некуда. Всем придется сражаться насмерть. После сегодняшних пыток на площади едва ли кому-нибудь придет в голову сдаться.

Адриан кивнул.

— Но как вы собираетесь уговорить весь город сражаться за вас? Они вас даже не знают. Вы ведь не Эмери, у которого здесь верные друзья, готовые положить за него жизнь. Сомневаюсь, что даже Полировщик обладает достаточным авторитетом, чтобы рассчитывать на подобную преданность. Без обид, — покосился он в сторону вора.

Полировщик улыбнулся.

— Ты прав. На людях я появляюсь редко, а когда меня видят — ты только представь! — называют гнусным бандитом.

— Поэтому нам нужен Эмери, — сказала Ариста.

— Парнишка, умирающий на площади?

— Вы же видели, как люди к нему прислушивались, — серьезно сказала она. — Они в него верят.

— Верили, пока не оказались в колодках рядом с ним, — вставил Ройс.

Ариста выпрямилась и заговорила громче:

— Пусть так, но вы видели лица этих людей! В «Веселом гноме» они смотрели на него как на героя, который готов защищать их от империи. Когда его пытали, когда он смотрел в лицо смерти, но по-прежнему не отказался от своих убеждений, их вера в него и его идеалы лишь окрепла. Сегодня имперцы оставили Эмери умирать и таким образом превратили его в мученика. Только представьте, как отреагирует народ, если он выживет! Если он ускользнет от империи именно тогда, когда все решат, что он погиб, это может стать искрой, которая зажжет их надежды.

— Да он, наверное, уже мертв, — равнодушно заметила Кварц, вычищая кинжалом грязь из-под ногтей.

Ариста не обратила на нее внимания.

— Мы выкрадем Эмери с площади, распространим слух о том, что он жив и призывает народ сражаться за него — за свободу, которую он им обещал.

Ройс скептически усмехнулся, но Адриан задумался об этом всерьез. Он хотел в это верить. Хотел поддаться ее страстной убежденности, но опыт человека, принимавшего участие во множестве сражений, говорил о том, что шансов на успех крайне мало.

— Не получится, — наконец сказал он. — Даже если вы захватите город, подоспеет имперское войско и отвоюет его. Несколько сотен горожан могли бы взять гарнизон городской стражи, но не в силах остановить целую армию.

— Поэтому нужно согласовать нападение с патриотами. Помните план Эмери? Мы запрем ворота, и имперская армия окажется за стенами города, где патриоты их разгромят.

— А если не удастся вовремя закрыть ворота? Если не все пойдет строго по плану? — осведомился Ройс.

— Неважно, — сказала Ариста. — Если патриоты атакуют имперское войско в то же время, что мы гарнизон, имперцам будет не до нас.

— Да только патриоты не пойдут в атаку без Гонта, — заметил Полировщик. — Поэтому они все еще сидят в лагере. Да еще триста конников, которыми командует лорд Дермонт. Патриоты никогда не сражались против организованной армии. Теперь, без Гонта, у них нет предводителя. Это же не хорошо обученное войско, а просто горожане и фермеры, которых Гонт собрал по пути сюда. Они бросятся бежать, как только увидят рыцарей в доспехах.

— Кто командует армией Гонта? — спросил Адриан. Он был вынужден признать, что Ариста хотя бы обо всем подумала.

— Какой-то толстяк по имени Паркер. Говорят, он был счетоводом на ткацкой мануфактуре. Сначала был у патриотов интендантом, а потом Гонт его повысил, — доложила Кварц. — Умом не блещет, если вы понимаете, что я имею в виду. Патриотам нужен только Гонт, чтобы спланировать нападение и повести войско в атаку. Без него у них ничего не получится.

— Вы могли бы заменить его, — сказала Ариста, внимательно глядя на Адриана. — Вы же когда-то командовали войском. У вас даже медаль есть…

Адриан скривился.

— О, это было вовсе не так впечатляюще, как кажется. Всего-то маленькие полки. Армия Гренделя была… ну, как бы сказать… довольно жалкой. Эти вояки даже не желали надевать шлемы — им, видите ли, не нравилось, как их голоса отдаются эхом у них в голове.

— Но вы командовали ими в сражении?

— Да, но…

— Вы победили или проиграли?

— Победили, но…

— Войско противника было меньше или больше вашего?

Адриан молчал. Он выглядел побежденным. Ройс повернулся к нему.

— Прошу тебя, скажи, что ты не думаешь об этом всерьез!

«А если и так? Но триста конников!»

В голосе Аристы послышалось отчаяние:

— Сюда надвигается северное имперское войско Бректона. Если патриоты не нападут сейчас, объединенные силы империи их уничтожат. Вот чего ждет лорд Дермонт со своей кавалерией! Вместе с Бректоном они, без сомнения, победят. Но если патриоты атакуют первыми, у него не будет поддержки, ему некуда будет бежать… Возможно, это наш единственный шанс. Нужно атаковать сейчас, или все будет потеряно! Если патриоты падут, империю уже никто не остановит. Они захватят весь Ренидд и накажут его жителей за непослушание — и Хинтиндар в том числе. — Она замолчала, дав им время подумать об этом. — Затем они захватят Меленгар. После этого ничто не остановит их на пути к Делгосу, Тренту и Калису. Империя снова будет править миром, но не так, как раньше. Вместо просвещенного правления, объединяющего народ, воцарится жестокость, которая разделит его, а во главе будет стоять не благородный, великодушный император, а кучка мелочных, жадных до власти мужчин, прячущихся за спиной невинной девушки и управляющих ею, как марионеткой.

Ариста повернулась к Ройсу.

— А что же вы, Ройс? Неужто забыли о несчастных пленниках в фургонах возле Колноры? Что, по-вашему, станет с ними и им подобными, когда весь мир окажется в руках Новой империи? Разве вы не понимаете? — снова обратилась она ко всем присутствующим. — Либо мы станем сражаться и победим, либо погибнем, потому что в случае нашего поражения не останется ничего. Вот наш шанс! Та минута, когда наше действие или бездействие определит судьбу еще не родившихся поколений. Столетия спустя люди будут вспоминать об этом времени и воспевать нашу храбрость или проклинать нашу нерешительность. — Она перевела взгляд на Ройса. — У нас есть силы! Здесь. Сейчас. У нас есть силы, чтобы изменить ход истории, и если мы хотя бы не попытаемся, то будем прокляты навечно!

Задохнувшись от непрерывной речи, она замолчала.

В комнате повисла тишина.

К вящему удивлению Адриана, первым заговорил Ройс.

— Выкрасть Эмери с площади дело нехитрое. Сложнее устроить так, чтобы его потом не нашли.

— Они наверняка перевернут вверх дном весь город, пока будут искать его, — сказал Полировщик.

— Может, спрятать его здесь? — предложила Ариста.

Полировщик покачал головой.

— Имперцы знают про нас. Не трогают, потому что мы не доставляем им особых неудобств, да и черный рынок, которым управляет гильдия, им только на руку. Нет, они точно заявятся сюда искать Эмери. К тому же без прямого приказа Ювелира или первого офицера «Алмаза» я не могу подвергнуть наше дело столь серьезному риску.

— Нужно укрытие, в котором имперцы не отважатся его искать, — сказал Ройс. — Даже не захотят искать. Что вы можете сказать о городском лекаре — на чьей он стороне?

— Он дружен с Эмери, если это о чем-то говорит, — заметила Кварц.

— Отлично. Кстати, принцесса, захват Ратибора в наш договор не входил. Это вам обойдется дороже, — сказал Ройс.

— Запишите за мной, — с трудом сдержав улыбку, ответила она.

— Если так и дальше пойдет, мы скоро станем хозяевами Меленгара, — сказал Адриан.

Мы? — спросил Ройс. — Ты же ушел на покой, разве забыл?

— Ах, то есть ты поведешь патриотов в атаку?

— Шестьдесят на сорок? — предложил Ройс.

Несмотря на то что недавно прошел дождь, сразу после наступления темноты в Господском ряду загорелась общественная конюшня. По улице испуганно метались две дюжины лошадей. Горожане сколотили пожарную бригаду. Те, кому не досталось в ней места, с ужасом взирали на то, как полыхает большая деревянная постройка. Ночное небо прорезали вздымавшиеся вверх языки пламени.

Конюшню было уже не спасти, и люди сражались за примыкавшую к ней мясную лавку.

Мужчины забрались на крышу и, преодолевая ураган искр, принялись выливать ведро за ведром на дранку. Жена мясника с ужасом смотрела на это, стоя на улице. Жутковатый свет освещал ее лицо. Горожане и даже несколько имперских солдат часами боролись с огнем, пока он, наконец, не погас сам, встретив мощный отпор на пути к соседнему строению. От конюшни остались лишь почерневшие дымящиеся развалины, но мясная лавка уцелела — слегка обгорела только одна ее стена. Гордые собой горожане, с ног до головы покрытые сажей и пеплом, поздравляли друг друга. «Гном» ломился от посетителей, жаждущих выпить за успех. Они хлопали друг друга по спине, шутили и рассказывали о том, как едва не погибли в огне.

В суматохе никто не заметил исчезновения Эмери Дорна.

Только на следующее утро об этом возвестил городской колокол. На месте Эмери висело чучело. Стражники клялись именем Марибора, что не покидали своих постов, но толком ничего не могли объяснить. Шериф Виган, судья и прочие высокие сановники были в ярости. Стоя на Центральной площади, они громко кричали, обвиняя во всем стражников, а затем и друг друга. Даже вице-король Эндрус, невзирая на чрезмерную занятость, вышел из ратуши и лично наблюдал за событиями.

К полудню в «Гноме» уже и вовсе яблоку негде было упасть, словно в городе объявили праздник. Эйерс без устали разливал выпивку ликующим посетителям.

— На закате он еще дышал! — заявил бочар.

— Да он точно жив! Никто не стал бы освобождать мертвеца! — вставил зеленщик.

— Кто же это сделал?

— С чего вы взяли, что его кто-то освободил? Парень наверняка сам сбежал. Наш Эмери хитер! Давно надо было понять, что такого, как он, имперцам нипочем не одолеть.

— Небось прячется в канализации…

— Да нет, он наверняка уже смылся из города. У него здесь ничего не осталось.

— Зная Эмери, можно предположить, что он сейчас сидит себе в гостях у вице-короля да попивает из стариковских погребов!

Посетители расхохотались. У Эйерса, разливавшего эль, на сей счет имелись собственные соображения: он полагал, что Эмери освободили стражники. Перед речами парня трудно было устоять. Эйерс много раз слышал, как он обращался к народу в «Гноме» и всегда завоевывал внимание толпы. Эйерс так и видел, как парень всю ночь говорит со стражниками, приставленными следить за ним, и убеждает их отпустить его. Трактирщик собрался было высказать свое предположение, но бочонок почти опустел и у него не хватало кружек. Самому ему имперцы не особо нравились, но дела из-за них явно пошли в гору.

Громкий стук в дверь вмиг оборвал веселые разговоры. Замолчав, посетители резко обернулись. Эйерс едва не уронил бочонок, который пытался водрузить на прилавок. Он был уверен, что шериф устроил новую облаву, но это оказался доктор Геранд.

Он остановился в дверях, постукивая башмаком по дверной раме, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Входите, доктор! — прокричал Эйерс. — Сейчас принесу еще бочонок.

— Не могу, — ответил лекарь. — Мне пока лучше держаться подальше от людей. Я зашел предупредить вас, чтобы никто не вздумал подходить к дому Данлапов. У них там оспа.

— Что, дела совсем плохи? — спросил зеленщик.

— Бывали и получше, — сказал лекарь.

— Это беженцы с юга тащат к нам всякую заразу! — пожаловался Эйерс.

— Да, болезнь наверняка пришла оттуда, — согласился доктор Геранд. — Несколько дней назад госпожа Данлап взяла к себе постояльца, беженца из Вернеса. У него-то и обнаружился первый случай оспы. Так что не приближайтесь к дому Данлапов, пока я не скажу, что опасность миновала. Я бы вообще на вашем месте держался подальше от всей улицы Беннинг. Посмотрим, может, я сумею убедить шерифа повесить там какое-нибудь объявление или даже поставить забор, чтобы народ туда и носа не совал. Как бы там ни было, я вас предупредил и буду очень признателен, если вы, пока не поздно, оповестите как можно больше людей.

Пополудни городская стража в поисках сбежавшего предателя начала обшаривать все дома и лавки, выгоняя народ на улицу, и первым делом направилась в дом Данлапов. Пять стражников, дежурившие на площади в ночь исчезновения Эмери, бросили жребий, кому войти в зараженный дом. Солдат, которому выпала эта участь, не обнаружил ничего подозрительного, кроме нескольких больных. Эмери среди них не оказалось. Издалека он доложил об этом остальным и вынужден был вернуться в дом Данлапов на карантин.

Затем солдаты тщательно обыскали «Веселого гнома», рыночную площадь, старую церковь и даже кабинет писаря, оставив везде после себя страшный беспорядок. Отряды стражников спустились в канализацию, откуда вылезли насквозь мокрые. Исчезнувшего предателя они не нашли, зато обнаружили несколько сундуков, наполненных якобы похищенным серебром.

Эмери Дорн будто сквозь землю провалился.

Ближе к ночи в начале улицы Беннинг появились наскоро сколоченный деревянный забор и большая белая доска с надписью:

НЕ ХОДИТЬ!
КАРАНТИН ПО ПРИКАЗУ ВИЦЕ-КОРОЛЯ

Через два дня умер стражник, обыскивавший дом Данлапов. Его тело, покрытое гнойными фурункулами, видели во дворе. Народ смотрел издалека, как доктор роет могилу. После этого уже никто не отваживался приблизиться к улице Беннинг.

В конце концов и городские власти, и завсегдатаи «Гнома» сошлись во мнении, что Эмери бежал из города или умер — и был тайно где-то похоронен.

Ариста, Ройс и Адриан молча ждали у двери в спальню, пока доктор закончит свои дела.

— Я снял с него бинты, — выйдя, сообщил доктор Геранд. Это был пожилой мужчина с седыми волосами, крючковатым носом и кустистыми бровями домиком, которые придавали его лицу печальное выражение, даже когда он улыбался. — Сегодня ему намного лучше. То, как его били… — Он замолчал, не зная, как объяснить. — Ну, вы видели, что стало с несчастной женщиной, которая висела рядом с ним. И он должен был погибнуть, но парень молод. Он выкарабкается, как только очнется и начнет есть. Конечно, шрамы на спине останутся на всю жизнь, и он уже не будет так силен, как прежде, — слишком уж долго его истязали. Единственное, что меня беспокоит, это избыток желчи, нарушающий душевное и телесное равновесие, но не думаю, что это будет такой уж проблемой. Но, повторю, у парня сильный молодой организм. Полежит еще немного, и все с ним будет в порядке.

Они проводили доктора вниз, к выходу из дома Данлапов. Там он пожелал им доброй ночи.

Остановившись у двери, он обернулся.

— Эмери — хороший парень. Он сын моего лучшего друга. Джеймса забрали в имперское войско, и он погиб в каком-то сражении на севере. — Доктор опустил глаза. — Глядя на Эмери на том столбе, я чувствовал себя так, словно снова теряю Джеймса. Чем бы все это ни кончилось, я хотел бы поблагодарить вас. — Сказав это, доктор вышел.

За последнюю неделю Ариста повидала больше домов простолюдинов, чем ей довелось увидеть за всю жизнь. Побывав у Бейкеров в Хинтиндаре, она решила, что все простые семьи живут в одинаковых домах, но дом Данлапов вовсе не был похож на хижину Бейкеров. Дом был двухэтажным и имел прочный деревянный пол на обоих этажах. Дом был скромным, тесноватым, но в нем чувствовались некая ухоженность и забота, чего не было в Хинтиндаре. Покрытые краской стены украшала красивая резьба по дереву в виде звезд и цветов, и все деревянные поверхности были отполированы и раскрашены. Полки над камином были заставлены всевозможными гончарными безделушками и деревянными поделками. В отличие от бедно обставленного дома Данстана и Арбор, у Данлапов было довольно много мебели. Вокруг стола стояли деревянные стулья с соломенными сиденьями. Еще пара стульев находилась по обе стороны веретена, окруженного плетеными корзинами. На маленьких столиках стояли вазы с цветами, а на стене висел небольшой шкафчик с дверцами и ручками. Этот чистый, опрятный, ухоженный дом выглядел так, словно хозяйкой его была любящая женщина, муж которой неплохо зарабатывает, но редко бывает дома.

— Вы правда больше ничего не хотите? — спросила госпожа Данлап, моя тарелки после обеда.

Это была полная пожилая женщина в белом фартуке и такого же цвета платке. Она все время сжимала морщинистые руки.

— Нет, благодарю вас, — ответила Ариста. — И спасибо еще раз за то, что разрешили воспользоваться вашим домом.

Старушка улыбнулась.

— Не такой уж это для меня большой риск, как вы думаете. Вот уже шесть лет, как умер мой муж. Вы знали, что он служил кучером у короля Урита? Так гордился своей службой! — Ее глаза заблестели. Она посмотрела вдаль, словно снова увидела его. — Каким же он бывал нарядным, когда надевал ливрею и эту свою шляпу с красным пером и золотую брошь. Настоящий красавец, и так гордился своей службой королю! Ведь он прослужил ему тридцать лет!

— Его убили вместе с королем?

— О нет! — Женщина покачала головой. — Но он умер вскоре после этого, думаю, от разбитого сердца. Он был очень близок к королевской семье. Везде возил их. Они дарили ему подарки, обращались к нему по имени. Однажды во время бури он привез сюда принцев на ночь. Мальчики потом долго об этом вспоминали. Видите ли, у нас никогда не было детей, и я думаю, Пол — мой муж — относился к королевским детям, как к своим собственным. Когда они погибли в этом пожаре, в этом ужасном пожаре, он просто обезумел от горя. Отец Эмери тоже там погиб, вы не знали? Он был одним из королевских телохранителей. Той страшной ночью погибло очень много народу.

— Урит был хорошим королем? — спросил Адриан.

Она пожала плечами.

— Я всего лишь старуха, что я могу знать? Когда он был жив, народ все время чем-то был недоволен. Жаловались на высокие налоги, на некоторые законы, на то, что он жил в замке с шестью десятками слуг и мог иметь на обед и оленину, и кабана, и говядину, в то время как в городе народ голодал. Не знаю, бывают ли вообще хорошие короли. Возможно, есть просто неплохие короли. — Она подмигнула Аристе. — А может, нам нужно меньше королей и больше женщин у власти.

Госпожа Данлап вернулась к домашним делам, и они втроем уселись за круглым столом.

— Итак, — начал Ройс, глядя на Аристу. — Первая часть вашего плана завершена. Что дальше?

Она задумалась на мгновение, потом сказала:

— Надо распространить слух о том, что готовящуюся атаку на гарнизон возглавит Эмери. Преподнести его как героя, как призрак, который империя не может убить.

— Я уже слышал подобные разговоры в городе, — сказал Ройс. — По крайней мере в этом вы не ошиблись.

Ариста улыбнулась. В устах Ройса эти слова звучали, как величайшая похвала.

— Эти слухи необходимы для того, чтобы дать толчок восстанию, — продолжала она. — Я хочу, чтобы все знали, что оно приближается. Я хочу, чтобы все понимали, что оно так же неизбежно, как рассвет. Я хочу, чтобы люди верили, что оно не может потерпеть неудачу. Мне понадобятся предводители. Адриан, ищите надежных людей, которые смогут возглавить сражение. Людей, к которым прислушиваются и которых уважают. Мне нужно, чтобы вы разработали план захвата гарнизона. В отличие от брата, меня никогда не обучали военному искусству. Вместо этого меня учили вышивать. Ну, вы видите, как часто я вышиваю!

Адриан усмехнулся.

— Также очень важно известить Алрика, чтобы он начал наступление с севера. Даже если мы возьмем город, Бректон может просто взять нас измором, если Меленгар не окажет давления. Я бы предложила отправить сообщение через «Алмаз», но учитывая, сколь ненадежными они оказались в прошлый раз и насколько это важно… Ройс, мне нужно, чтобы вы передали Алрику мое сообщение. Если кто-либо и сможет добраться до него и привести помощь, то это только вы.

Ройс поджал губы, задумавшись, затем кивнул.

— И все же я поговорю с Полировщиком, может, он отпустит со мной одного-двух из своих людей. Вам лучше написать Алрику три одинаковых сообщения. Каждый из нас возьмет по одному, в случае чего мы будем добираться разными путями. С тремя гонцами шансы передать сообщение в Медфорд возрастут. И непременно напишите дополнительное письмо с объяснением, что все это путешествие на юг было исключительно вашей затеей. Не хочу, чтобы он срывал злость на мне, узнав, куда вы отправились. Ну и, разумеется, объясните, за что следует доплатить, — подмигнув, добавил он.

Ариста вздохнула.

— Алрик меня убьет.

— Если вам удастся захватить город, может, и не убьет, — подбодрил ее Адриан.

— Кстати, когда разработаете план атаки на гарнизон, нужно подумать о том, как добраться до армии Гонта и взять ее под свой контроль. Не знаю, как вы собираетесь это осуществить, но я напишу указ, провозглашающий вас главным доверенным лицом, что даст вам право вести переговоры от моего имени. Я назначу вас маршалом и пожалую титул лорда. Может быть, это произведет на них впечатление и даст вам законное право вести переговоры и взять на себя командование.

— Сомневаюсь, что дворянские титулы произведут на патриотов должное впечатление, — сказал Адриан.

— Возможно и нет, но угроза нападения северного имперского войска должна дать вам хоть какие-то преимущества. Когда человек в отчаянии, он может держаться за титул, если у него нет ничего другого.

Адриан расхохотался.

— Что в этом смешного? — спросила Ариста.

— Да ничего, — сказал он. — Просто я подумал, что вас следовало бы назначить не послом, а военачальником.

— Ничего подобного, — прямо сказала она. — Вы подумали, что для женщины я неплохо соображаю.

— Ну, и об этом тоже.

Ариста улыбнулась.

— Что ж, мне везет, ведь женщина пока что из меня никудышная. Если бы вы знали, как я ненавижу вышивание!

— Полагаю, я должен отправиться в Меленгар уже сегодня, — сказал Ройс. — Или до моего отъезда есть еще какие-нибудь дела?

Ариста покачала головой.

— А ты как? — спросил Ройс Адриана. — Допустим, ты переживешь это отчаянное сражение. Чем займешься потом, раз уж ты теперь знаешь, что наследник мертв?

— Постойте, почему вы так уверены, что он мертв? — перебила Ариста.

— Вы же были в церкви, слышали, что сказал Бартоломью, — ответил Адриан. — Не думаю, что он лгал.

— Я не говорю, что он лгал… Просто… Ну, Эсрахаддон, казалось, был убежден, что наследник жив, когда мы с ним расстались в Авемпарте. А церковь? Они ищут Эсру, рассчитывая, что он приведет их к настоящему наследнику. Они прямо так и сказали мне в прошлом году, когда я была в Эрваноне. Если он мертв, почему его все разыскивают?

— Трудно сказать, что задумал Эсрахаддон. Что же касается церкви… Они делали вид, что ищут наследника, точно так же, как сделали вид, что нашли наследницу, — сказал Ройс.

— Возможно, но ведь был еще образ, который мы видели в башне. Он показался мне настоящим, живым человеком.

— Мне тоже, — сказал Ройс.

Адриан покачал головой.

— Другого ребенка быть не могло. Отец бы знал об этом. Он бы искал его… или ее. Нет, Данбери знал, что род императора пресекся, иначе он не остался бы в Хинтиндаре. — Он взглянул на Ройса и опустил глаза. — В любом случае, даже если выживу, в Рийрию я не вернусь.

Ройс кивнул.

— В любом случае тебя наверняка прикончат. Но… тебя, похоже, это устраивает. Небось счастлив, как пес, которому бросили кость.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

Помолчав, Адриан сказал:

— Это дело не совсем безнадежное. Вот только эта проклятая конница… Она за секунду снесет всех патриотов. Вот если бы снова пошел дождь…

— Дождь? — спросила Ариста.

— Лошадям, которые несут в атаку тяжело вооруженных рыцарей в доспехах, нужна твердая почва под ногами. За последние несколько дней почва высохла. Если бы я мог встретить их на глинистой, мокрой от дождя земле, лошади увязли бы в ней, и Дермонт лишился бы преимущества. Но погода, кажется, не собирается нам помогать.

— То есть вы хотите, чтобы дождь лил, не прекращая, в течение всего этого времени? И в день сражения? — спросила Ариста.

— Это было бы настоящим чудом, но не думаю, что нам так повезет.

— Возможно, нам нужно вовсе не везение, — улыбнулась Ариста.

В доме Данлапов было темно. Поднимаясь на второй этаж, Ариста освещала себе дорогу одной-единственной свечкой, которую несла в руке. Она уже простилась с Ройсом и Адрианом, госпожа Данлап давно ушла спать, и в доме царила мертвая тишина. Впервые за долгое время Ариста осталась в одиночестве.

«Неужели все это получится? Наверное, я сошла с ума, не иначе…»

Она представила, что сказала бы ее старая горничная, Бернис. А потом старушка предложила бы ей в утешение имбирный пряник.

«Что скажет Алрик, когда встретится с Ройсом?»

Даже если осуществится все задуманное, он будет в ярости из-за того, что она ослушалась его и сбежала, не сказав никому ни слова. Ариста постаралась поскорее прогнать эти мысли. Об Алрике она подумает позже. Пускай ее повесят за измену, если ему так захочется, лишь бы Меленгар был в безопасности.

По всем подсчетам армия Бректона будет здесь менее чем через четыре дня. К этому времени город должен перейти под контроль Аристы. Она планировала начать восстание через два дня и надеялась, что у нее будет хотя бы несколько дней на то, чтобы прийти в себя, перевезти продовольственные запасы с близлежащих ферм и устроить оборону.

Ройс доставит сообщение. Если он быстро доберется до Медфорда, Алрик сможет атаковать другой берег Галевира всего через несколько дней. Дня через два-три новость дойдет до Аквесты, и сэр Бректон получит новый приказ. Нужно продержаться до этого момента. Все пройдет успешно только в том случае, если им посчастливится занять город и противостоять рыцарям лорда Дермонта на юге.

«Два дня. Сколько обычно требуется на то, чтобы подготовить успешное восстание?»

Больше, чем два дня, в этом она была уверена.

— Извините… Здравствуйте…

Ариста остановилась возле двери в комнату Эмери. Они положили его в маленькой комнатке на втором этаже. В этой же кровати когда-то спали во время ночной бури принцы Ренидда. С тех пор как его выкрали с площади, Эмери не приходил в сознание. Сейчас Ариста с удивлением заметила, что его глаза открыты и он смотрит на нее. Его волосы прилипли ко лбу, вид у него был озадаченный.

— Как вы себя чувствуете? — тихо спросила она.

— Ужасно, — ответил он. — Кто вы? И где я?

— Меня зовут Ариста. Вы в доме Данлапов на улице Беннинг. — Она поставила свечу на прикроватный столик и присела на край кровати.

— Но я должен был умереть, — сказал он.

— Жаль вас разочаровывать, но я решила, что живым вы принесете больше пользы, — улыбнулась она.

Парень нахмурился.

— Пользы? Кому?

— Сейчас совсем не время думать об этом. Вам нужно спать.

— Нет! Ответьте мне! Я не стану помогать империи, в этом можете быть уверены!

— Конечно же нет. Нам нужна ваша помощь, чтобы отобрать у них город.

Эмери изумленно посмотрел на нее, переводя взгляд из стороны в сторону.

— Я не понимаю.

— Я слышала вашу речь в «Веселом гноме». Ваш план действительно хорош, и мы осуществим его через два дня, поэтому вам нужно отдыхать и набираться сил.

— «Мы»? О ком идет речь? Кто вы? Как вам это удалось…

Ариста улыбнулась.

— У меня имеется кое-какой опыт…

— Опыт?

— Скажем так, я не впервые спасаю королевство от коварного предателя, который пытается узурпировать трон. Все будет хорошо. Просто поспите. Все…

— Постойте! Вы сказали, вас зовут Ариста?

Она кивнула.

— Вы принцесса Меленгара!

Она снова кивнула.

— Но… но как? Почему? — Он попытался сесть, опираясь дрожавшими от слабости руками о кровать.

— Успокойтесь, — твердо сказала Ариста. — Вам надо отдыхать. Я говорю серьезно.

— Но я не должен лежать в вашем присутствии!

— Должны, если я вам велю, а я вам велю делать именно это.

— Я… я просто не могу поверить… Почему… Зачем вы здесь?

— Я здесь, чтобы помочь.

— Это просто невероятно!

— Вы страдаете после побоев, которые убили бы любого! Надеюсь, вы достаточно умны, чтобы понимать, что должны были погибнуть. А теперь немедленно ложитесь спать. Это приказ. Понимаете?

— Да, ваше величество.

Она улыбнулась.

— Я не правящая королева, Эмери, а всего лишь принцесса. Король — мой брат.

Эмери выглядел смущенным.

— Значит, ваше высочество.

— Я бы предпочла, чтобы вы называли меня просто Аристой.

Эмери открыл рот от изумления.

— Попробуйте.

— Но это неправильно.

— А разве правильно отказывать принцессе? Особенно если она спасла вам жизнь.

Он медленно покачал головой и робко произнес:

— Ариста.

Она улыбнулась, затем вдруг наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Спокойной ночи, Эмери, — сказала она, выходя из комнаты.

Спустившись по лестнице, она вышла из темного дома на улицу. Стояла тихая ночь. Как и предполагал Адриан, небо было ясным, на черном фоне сияло множество ярких звезд. На улице Беннинг, в коротком переулке, который заканчивался тупиком, где стоял каретный дом Данлапов, было пусто.

Ариста никогда не появлялась на улице одна. Ее всегда сопровождал Хилфред, следовавший за ней словно тень. Она скучала по нему, но сейчас наслаждалась своим одиночеством. Всего неделю назад она покинула Медфорд, но чувствовала себя уже совсем другим человеком. Она всегда боялась, что ей суждено прожить жизнь привилегированной дамы, беспомощной и глупенькой. Благодаря Алрику, назначившему ее послом, она избежала этой участи, хотя в своих действиях была не менее ограничена и отдавала себе отчет в том, что является обыкновенным гонцом, только более известным в силу принадлежности к королевской семье. Теперь же она впервые почувствовала, что нашла свое настоящее призвание.

Она начала тихо напевать. Заклинание, которое она использовала против рыцарей серета, сработало, хотя никто не учил ее это делать. Она сама изобрела его, опираясь на похожую идею и общее знание Искусства. Она изменила его так, чтобы оно атаковало кровь в их жилах.

«Вот что делает это искусством».

В ее знании магии и в самом деле имелся пробел, но восполнить его невозможно было при помощи учителей. Эсрахаддон ничего не скрывал от нее. Пробелом была реальность магии. Учителя могли научить только основным техникам и методам, но, зная лишь теорию, человек никогда не смог бы стать художником. Никто не мог научить творчеству или воображению. Искра должна идти изнутри. Нечто уникальное, нечто, открытое самим человеком, шаг к пониманию, неожиданное осознание необычного сочетания обыкновенных элементов.

Ариста знала, что это правда. Знала с тех пор, как убила рыцарей, и это знание одновременно волновало и пугало ее. Ужасная гибель серетов только подтверждала это кошмарное знание. Однако теперь, стоя в одиночестве во дворе под покровом теплой летней ночи, она приняла это как должное, и чувство это было захватывающим. Конечно, здесь крылась и опасность, но она опьяняла и манила ее. Ариста с трудом сдерживала чувства. Вспомнив предсмертные крики рыцарей и их жуткие лица, она, опомнившись, пришла в себя. Ей не хотелось раствориться в этой силе. В ее воображении Искусство представилось огромным чудовищем, драконом, которому ничто не может противостоять. Дракон жаждал вырваться на свободу, и это пугало. Она поняла, сколь мудр был Аркадиус, учивший обуздывать страсть, к которой сейчас ей довелось прикоснуться.

Ариста поставила свечу на землю и очистила разум, чтобы сосредоточиться.

Подняв руки, она коснулась пальцами воздуха, словно нежно потрогала некий невидимый предмет. Сила вибрировала, как струна арфы. Ее тихий напев перешел в громкоголосое пение. Это не было словами, которым обучал ее Эсрахаддон, но и не заклинаниями Аркадиуса. Слова принадлежали только ей. Кончиками пальцев она чувствовала ткань вселенной и с трудом сдерживала возбуждение. Она ударила по струнам своей невидимой арфы и поняла, что может сыграть отдельные ноты или аккорды, всю мелодию, множество различных вариаций. Возможности творчества поражали воображение и были столь многочисленны, что это ошеломляло. На то, чтобы понять силу, которой она теперь владела, понадобилась бы не одна жизнь. Однако этой ночью перед ней лежала простая, ясная задача. Взмах руки и изгиб пальцев, словно она прощалась с кем-то, и в это мгновение свеча погасла.

Подул ветер. На сухой улице взметнулась пыль. Старые листья и травинки поднялись в воздух. Звезды исчезли за густыми темными тучами, затянувшими небо. Она услышала, как звук отскочил от жестяной крыши. Он пропел, скользнув по металлу, припев ее песни, и она рассмеялась, когда, подняв лицо к небу, почувствовала первые капли дождя.

Глава 13 МОДИНА

Потолок великолепной тронной залы представлял собой купол небесно-голубого цвета с нарисованными на нем пышными белыми облаками, какие бывают в теплый летний день. Картина была громоздкой и скучной, но Модине она казалась красивой. Девушка не помнила, когда в последний раз видела настоящее небо.

После Дальгрена ее жизнь превратилась в кошмар, полный размытых страшных видений и образов, которые она не могла, да и не хотела удержать в памяти. Она не представляла, сколько времени прошло со дня смерти ее отца. Это не имело значения. Ничто не имело значения. Время волновало лишь живых, а если она что-то и знала наверняка, так только то, что мертва. Она стала призраком, парившим, словно во сне, подталкиваемым незримыми руками, повинующимся бесплотным голосам. Но теперь что-то переменилось.

Появилась Амилия, и туман, в котором Модина так долго блуждала, потихоньку начал рассеиваться. Мир вокруг понемногу снова обретал краски.

— Держите голову высоко и не смотрите на них, — говорил ей Нимбус. — Вы императрица, и они — ниже вас, они презренны и недостойны даже беглого взгляда ваших величественных глаз. Держите спину прямо. Выпрямитесь!

Облаченная в роскошное золотисто-белое платье, Модина стояла на высоком постаменте перед огромным безвкусным троном. Слегка царапнув его ногтем, она обнаружила, что под тонким слоем золота скрывается тусклый металл. Постамент возвышался на пять футов над полом и имел стеклянные стены. На самый верх, к трону, вела лестница в виде полумесяца, которую можно было отодвинуть, и тогда императрица оставалась наверху, как на витрине, — совершенный и недосягаемый символ Новой империи.

Нимбус в отчаянии покачал головой.

— Ничего не получится! Она не слушает!

— Она просто не привыкла столько времени стоять прямо, — сказала Амилия.

— Может быть, вшить в ее корсет жесткую доску и туго зашнуровать? — неуверенно предложил суетившийся рядом слуга.

— Вообще-то неплохая идея, — ответила Амилия и посмотрела на Нимбуса. — Что скажете?

— Только очень жесткую доску, — не без сарказма ответил тот.

Жестом они подозвали королевского портного и швею и принялись обсуждать швы, корсеты и узлы, а Модина смотрела на них сверху.

«Неужели по моему лицу не видно, как мне больно?»

Наверное, нет… В глазах окружавших ее слуг она никогда не видела сострадания, только восторг — восторг и восхищение. Они взирали на нее, как на чудо, но при этом дрожали от страха. Модина не раз слышала, как они шепотом обсуждали убитое ею чудовище и называли ее дочерью бога. Она стала предметом преклонения тысяч солдат, рыцарей и крестьян.

До недавнего времени Модина не обращала на все это никакого внимания. В ее голове на пути к каким бы то ни было размышлениям словно выросла черная стена, и любая попытка приблизиться к ней казалась настолько мучительной, что девушка отступала назад, в тусклую, но безопасную пустоту бездны. Время притупило боль, и постепенно она начала слышать и понимать обрывки разговоров вокруг себя. Судя по тому, что ей удалось услышать, они с отцом были потомками какого-то легендарного, давно потерявшегося короля. Поэтому только они смогли убить чудовище. Ее короновали, как императрицу, но она толком не знала, что это означает. Пока для нее это означало лишь боль и одиночество.

Модина равнодушно смотрела на окружавших ее людей. Она утратила способность чувствовать. В душе не осталось ни страха, ни ярости, ни ненависти; не было ни любви, ни счастья. Она была призраком в собственном теле и смотрела на мир отстраненно. Ничто из происходившего вокруг не имело значения — кроме Амилии.

До того, как в ее жизни появилась Амилия, все люди казались лишь расплывчатыми серыми силуэтами. Они говорили с ней о каких-то глупостях, большую часть которых она не смогла бы понять, даже если бы захотела. Амилия отличалась от всех. Она говорила с Модиной о понятных вещах. Амилия рассказывала о своей семье и напомнила ей о другой девушке — девушке по имени Трейс, которая умерла и теперь была всего лишь привидением. Это было болезненное воспоминание, но Амилия вернула ее в то время, когда мир вокруг еще не погрузился во мрак, пронизанный болью, когда в нем еще был кто-то, кто любил ее.

Когда Сальдур приказал выгнать Амилию, Модина увидела в глазах девушки страх. Она узнала этот страх. Голос Сальдура был ревом чудовища, и в этот миг она очнулась от долгого сна. Впервые с той ночи она видела все ясно. Она не могла позволить зверю снова одержать победу.

Где-то в зале, вне поля ее зрения, хлопнула дверь. Звук эхом разнесся по мраморному холлу. За ним последовал громкий стук шагов и еще более громкие голоса.

— Не понимаю, почему я сам не могу атаковать Алрика, — возбужденно воскликнул молодой голос.

— Войско Бректона быстро расправится с патриотами. Затем он сможет вернуться в Меленгар, и вы получите свой приз, Арчи, — ответил другой голос, явно принадлежавший человеку постарше. — Меленгар никуда не денется, не стоит рисковать.

Модина не узнала голос молодого человека, а вот голос мужчины постарше она слышала не раз. Этого человека все называли регентом Этельредом. Наконец она увидела двух вельмож в сопровождении свиты. Этельред был одет, как обычно, в костюм из красного бархата и золотистого шелка. Густые седеющие усы и борода выдавали его возраст.

Шедший рядом с ним молодой человек был одет в элегантную алую шелковую рубаху с высоким воротником и модный плащ. Экстравагантная шляпа с пером великолепно гармонировала с его нарядом. Он был выше регента. Длинные рыжевато-каштановые волосы, собранные в хвост, спускались по его спине. Вельмож сопровождала свита из шести человек: личные слуги, камердинеры, придворные. Четверых Модина узнала, поскольку и раньше видела этот маленький парад.

С ними был и придворный писарь, который нигде не появлялся без особой книги для записей. Это был пухлый человечек с красными обвислыми щеками и лысеющей головой. Из-за каждого уха у него всегда торчало по перу, что делало его похожим на экзотическую птицу. Прямая осанка и странная походка напоминали Модине перепелку, вышагивающую по полю. Поскольку она не знала имени писаря, то про себя называла его просто Перепел.

С ними был также камердинер Этельреда, которому она дала прозвище Белая Мышь, поскольку это был худощавый бледный человек с ярко-белыми волосами. Напыщенность и холеный вид делали его похожим на грызуна. Она никогда не слышала, чтобы он говорил что-либо, кроме: «Конечно, ваше сиятельство». Он постоянно сдувал пылинки с одежды Этельреда и всегда был рядом, готовый принять плащ или сменить регенту обувь.

Следующим шел курчавый рыжеволосый Свеча, названный так за изрядный рост и худобу, а также за бесформенный рот, словно из оплывшего воска.

Замыкал процессию не известный ей солдат, одетый в военную форму с пришпиленной к ней дюжиной разноцветных ленточек.

— Я был бы вам очень признателен, если бы в присутствии посторонних вы обращались ко мне более официально, — недовольно заметил Арчи.

Этельред повернулся, словно его удивило, что они в зале не одни.

— О, — сказал он, быстро пряча улыбку. Затем насмешливо произнес: — Прошу простить меня, граф Чедвик. Я их не заметил. Для меня это скорее мебель. Однако я говорил о том, что мы можем только догадываться о слабости Меленгара. Нападение на них вызовет больше головной боли, чем нужно. Ясно же, что Алрик не собирается атаковать нас. Он, конечно, еще мальчишка, но не так глуп, чтобы спровоцировать уничтожение своего маленького королевства.

— Это… — Арчибальд уставился на Модину и застыл на месте, так что Этельред на мгновение потерял его из виду.

— Императрица? Да, — буркнул Этельред, явно раздраженный тем, что граф невнимательно его слушает.

— Она… она… прекрасна!

— Гм? Да, наверное, так и есть, — не глядя, ответил Этельред. Он повернулся к Амилии, которая, как и все, стояла прямо, опустив глаза к полу. — Регент Сальдур говорил мне, ты творишь настоящие чудеса. С тобой она начала есть, говорить и вообще вести себя как человек. Рад это слышать.

Амилия молча присела в реверансе.

— Надеюсь, она будет готова вовремя? Мы не можем позволить себе очередного скандала, как на коронации, где она даже не смогла появиться. Ты ведь проследишь за этим?

— Да, ваше сиятельство. — Амилия снова присела в реверансе.

Тем временем граф Чедвик не сводил с Модины глаз. Выражение его лица удивило девушку. Она не видела восторженного подобострастного взгляда, как у дворцовой прислуги, или холодного расчетливого, как у ее хозяев. Граф широко улыбался.

В залу вошел стражник и быстро направился к ним. Солдат с красивыми ленточками отошел от регента и поспешил ему навстречу. Пошептавшись, вошедший солдат передал ему какие-то бумаги. Человек с ленточками открыл их, прочел про себя и вернулся к Этельреду.

— В чем дело?

— Ваша светлость, блокадному флоту адмирала Гафтона удалось захватить «Эллис Фар», небольшой военный шлюп, у побережья Меленгара. На борту были найдены бумаги, подписанные королем Алриком, дающие курьеру разрешение вести переговоры от имени меленгарской короны. К несчастью, курьер и капитан убиты. Однако рулевого взяли в плен, и он сообщил, что корабль направлялся в Тур Дель Фура.

Этельред понимающе кивнул.

— Они пытались наладить связь с патриотами, но мы этого ожидали. Корабль вышел из Роу?

— Да.

— Вы уверены, что больше ни один корабль не прошел мимо?

— Согласно донесениям, это было единственное судно.

Пока Этельред разговаривал с солдатом, все присутствующие стояли неподвижно, словно статуи, а граф Чедвик не отрываясь смотрел на императрицу. Модина не ответила на его взгляд. От того, как он наблюдал за ней, ей стало не по себе.

Граф поднялся по ступенькам и преклонил колено.

— Ваше величество, — сказал он, осторожно взяв ее руку и поцеловав кольцо. — Я Арчибальд Баллентайн, двенадцатый граф Чедвикский.

Модина молчала.

— Арчибальд? — снова послышался голос Этельреда.

— Простите мою прямоту, — продолжал граф, — но я не смог удержаться. Как странно, что мы с вами раньше не встречались. Я много раз бывал в Аквесте, но не имел чести и удовольствия видеть вас. Полагаю, мне просто не везло. Уверен, вы крайне заняты, да и я тоже, ведь я командую большим войском. Недавние события потребовали моего постоянного присутствия при дворе. Признаться, я не очень был этим доволен, по крайней мере, до нынешней минуты. Видите ли, я исключительно успешно отвоевывал новые земли, дабы присоединить их к вашей растущей империи, и очень сожалею, что пока мне велено остановиться. Но теперь сожаление сменилось подлинным восторгом, ведь мне выпала неслыханная удача лицезреть ваше великолепие.

— Арчи! — в который раз окликнул его Этельред, но пышно разодетый граф отвлекся от Модины только тогда, когда регент назвал его этим именем. — Оставьте наконец эти глупости! Нам давно пора идти на совет…

Граф недовольно нахмурился.

— Прошу простить меня, ваше величество, но долг зовет.

Как только репетиция выступления закончилась, Модину переодели в простое платье и отвели назад в келью. Ей казалось, что некогда ее везде сопровождали двое стражников, но теперь с ней был только один. Его звали Джеральд. Больше она ничего о нем не знала, хотя видела каждый день. Джеральд сопровождал ее, куда бы она ни шла, и охранял дверь в ее келью. Она допускала, что иногда он отлучается — скорее всего, поздно ночью, но по утрам, когда они с Амилией выходили на завтрак, он всегда был на посту. Она ни разу не слышала, чтобы он вымолвил хоть слово. Вместе они составляли на редкость молчаливую пару.

Дойдя до своей комнатки, она увидела широко открытую дверь. Темнота внутри будто ожидала ее. Стражник никогда не понуждал Модину входить, просто терпеливо занимал свой пост у двери. Неуверенно потоптавшись на пороге, она посмотрела на Джеральда. Глаза его были устремлены в пол.

— Постойте! — По коридору к ним шла Амилия. — Сегодня ее величество переезжает в другую спальню.

И Джеральд, и Модина озадаченно посмотрели на нее.

— Я уже устала убеждать управляющего, — заявила Амилия. Она говорила быстро и, кажется, обращалась к ним обоим. — Нимбус прав — все-таки я наставница императрицы. — Она повернулась к Джеральду. — Пожалуйста, проводите ее величество в новую спальню на пятом этаже восточного крыла.

Распоряжение прозвучало не как приказ, а как жалкая просьба, недостойная дворянки. Голосу не хватало жесткости, властности, ноток высокомерия. На какое-то время воцарилась тишина, никто не сдвинулся с места и не вымолвил ни слова. Амилия почувствовала неловкость. Однако, уверенная в своей правоте, она гордо выпрямилась и стояла, не отводя глаз от Джеральда. Модина впервые обратила внимание на то, какой он огромный. На боку у него висел меч. Он был одет в форму дворцового стража. Джеральд был очень аккуратным, на одежде не было ни складочки, все металлические части начищены до блеска.

Джеральд кивнул и отошел в сторону.

— Прошу сюда, ваше величество, — с облегчением вздохнув, сказала Амилия.

Втроем они прошли к парадной лестнице. Амилия, словно оправдываясь, продолжала говорить:

— Я убедила ее величество начать есть, со мной она впервые заговорила — я просто хочу, чтобы у нее была спальня получше. Почему они возражают? На пятом этаже даже никто не живет.

В главном коридоре они прошли мимо нескольких изумленных слуг. Одна молодая женщина остановилась, раскрыв рот от удивления.

— Анна, — подозвала ее Амилия. — Тебя ведь так зовут, да?

Женщина кивнула, не в силах отвести взгляд от Модины.

— Императрица переезжает в спальню на пятом этаже. Пойди принеси белье и подушки.

— Ах… но Эдит велела мне отмыть…

— Забудь про Эдит.

— Но она меня побьет.

— Не побьет, — сказала Амилия и на мгновение задумалась. Неожиданно властным голосом она добавила: — Отныне ты будешь прислуживать императрице — ты ее личная горничная. Обо всем станешь докладывать только мне. Поняла?

Эта новость окончательно ошеломила Анну.

— Что, по-твоему, лучше? — воскликнула Амилия. — Ослушаться Эдит Мон или отказать императрице? Давай неси белье и подготовь лучшие покои на пятом этаже.

— Слушаюсь, ваше величество, — обращаясь к Модине, пролепетала служанка. — Я мигом управлюсь.

Они поднялись по лестнице, быстро миновав четвертый этаж. Восточное крыло пятого этажа представляло собой один длинный коридор с пятью дверями. Через большую щель в его конце в пыльное помещение проникал свет.

Амилия неуверенно смотрела на двери, не зная, какую выбрать. Потом, пожав плечами, открыла одну из них и жестом велела им подождать. Она зашла в комнату, но вскоре вышла и сказала, скривившись:

— Давайте лучше подождем Анну.

Долго ждать не пришлось. Горничная вернулась в сопровождении двух мальчиков с тряпками, шваброй и ведром. Сама она несла постельное белье. Анна запыхалась, тяжело дышала, ее лоб блестел от пота. Горничная прошла по всему коридору и, выбрав дверь в дальнем его конце, вместе с мальчиками зашла в комнату. Амилия последовала за ними. Через минуту мальчики выбежали и вернулись, неся в руках различные вещи: подушки, одеяло, еще одно ведро воды, щетки. Прислушиваясь к кряхтению, сопению, глухим ударам и звукам скребка, Модина и Джеральд ждали в коридоре. Наконец вышла Анна, потная, с покрытым пылью лицом, нагруженная грязными тряпками. Снова показалась Амилия и пригласила Модину войти.

Солнце. Она заметила яркий луч, прорезавший темноту на полу, скользивший по покрытой гобеленами стене и огромной кровати с атласными простынями и горкой взбитых подушек. На полу лежал толстый ковер. На маленьком столике стояли зеркало и таз для умывания. Возле камина — небольшой письменный стол, а в стене напротив — настежь распахнутое окно.

Модина подошла к нему и, выглянув, увидела небо. Набрав полную грудь свежего воздуха, она опустилась на колени. Окно было узким, но Модина могла видеть двор внизу, а сверху голубое небо — настоящее небо. Положив голову на подоконник, она наслаждалась солнечным светом так, как человек, измученный засухой, с удовольствием обливается водой. До этой минуты она и не замечала, как сильно ей не хватало солнца и свежего воздуха. Кажется, Амилия ей что-то говорила, но она была слишком занята созерцанием неба и ничего не слышала.

Запахи были настоящим подарком. Подул прохладный ветерок, донесший со двора легкий запах конюшни. Этот запах казался ей знакомым, добрым и успокаивающим. Мимо окна пролетали птицы. Гоняясь друг за другом, в воздухе носились две ласточки, проделывая настоящие акробатические трюки. В большой трещине над одним из окон Модина увидела гнездо.

Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем обнаружила, что осталась в комнате одна. Дверь была прикрыта, а ее плечи заботливо укутаны одеялом. Затем она услышала доносившиеся снизу голоса.

— Мы потратили на обсуждение этой темы достаточно времени, Арчибальд. Будем считать вопрос решенным. — Голос Этельреда шел из окна прямо под ней.

— Я знаю, Арчибальд, вы разочарованы. — Она узнала отеческий тон регента Сальдура. — Но все же должны принимать в расчет общее положение дел. Это вам не какой-то дикий захват земель. Мы ведь строим империю!

— Всего-то два месяца во главе войска, а ведет себя так, словно он закаленный в боях генерал! — рассмеялся Этельред.

Кто-то еще заговорил, но голос был слишком тихим или его обладатель находился далеко от окна, и Модина ничего не расслышала.

— Я силой взял Глостон и Риланскую долину, — снова раздался голос графа, — чем укрепил северную границу Уоррика. Думаю, я вполне доказал свои способности полководца.

— Способности? Вы позволили маркизу Ланаклину бежать в Меленгар и не смогли спасти пшеничные поля в Рилане от пожара. Этот урожай мог бы целый год кормить солдат империи, но теперь он потерян, потому что вас больше занимал захват пустого замка!

— Он не был пустым… — Они продолжали говорить, но слишком тихо.

— Маркиз бежал, следовательно, не было смысла брать замок, — раздался мощный голос Этельреда.

Судя по всему, регент стоял очень близко к окну, потому что она слышала его лучше всех.

— Господа, — вмешался Сальдур. — Все это — дела давно минувших дней. Незачем возвращаться к прошлому. Сейчас мы должны думать о настоящем и будущем, а в данный момент они носят одно и то же имя — Гонт.

Они снова понизили голоса, и вскоре наступила тишина. Модина не слышала ничего, кроме звуков, доносившихся снизу, где слуги пололи овощные грядки.

— Я согласен, — вдруг сказал Этельред. — Надо было давно убить этого ублюдка.

— Успокойтесь, Ланис, — прозвучал голос Сальдура. Модина не знала, обращается ли он по имени к Этельреду или к кому-то другому, чей голос она не могла расслышать. — Всему свое время. Мы все наперед знали, что патриоты не откажутся от своей свободы без драки. Хотя, конечно, кто бы мог предположить, что Гонт возглавит целую армию да еще окажется столь успешным командиром. Мы привыкли считать его всего лишь надоедливым смутьяном, одиноким голосом в пустыне, вроде нашего дьякона Томаса. Его превращение в искусного военачальника было, должен признать, весьма неожиданным. Однако мы все-таки держим под контролем его успехи.

— И что это значит? — спросил кто-то.

— Луис Гай предусмотрительно наладил связь с человеком, который способен устранить проблемы под названием Делгос и Гонт. Сегодня он с нами. Господа, позвольте представить вам Меррика Мариуса. — Его голос зазвучал тише. — Это весьма замечательный человек… сделал для нас… в… — Голос Сальдура стал совсем неразличимым, когда регент отошел от окна.

Последовала долгая тишина, затем вновь заговорил Этельред.

— Дайте ему закончить. Вы все поймете.

И снова они говорили слишком тихо, и она ничего не расслышала.

Модина слушала, как ветер колышет листву. Вернулись ласточки и снова принялись играть, проделывая в воздухе немыслимые трюки. Со двора внизу доносились резкие выкрики стражников — там проходила смена караула. Она почти забыла о разговоре в комнате под ее окном, когда вдруг услышала громкие восклицания.

— Тур Дель Фура? Да вы шутите! — раздался незнакомый ей голос.

Еще тихий шепот.

— …и, как я уже говорил, после этого Дегану Гонту и патриотам наступит конец, — сказал Сальдур. — Навсегда.

— Но какой ценой, Саули? — раздался еще один голос. Ранее он звучал слишком далеко, но теперь казался громким и отчетливым.

— У нас нет иного выбора, — вставил Этельред. — Патриоты идут на север, к Ратибору. Их надо остановить.

— Это безумие. Поверить не могу, что вам пришла в голову подобная мысль!

— Она не просто пришла нам в голову. У нас уже почти все готово. Разве не так? — спросил Сальдур.

Модина напрягла слух, но ответ был слишком тихим.

— Мы отправим это морем, когда получим подтверждение, что все готово, — объяснил Сальдур. Последовала очередная пауза, и он снова заговорил: — Думаю, мы все это понимаем.

— Не вижу смысла дальше колебаться, — сказал Этельред. — Надеюсь, мы обо всем договорились?

Несколько голосов подтвердили свое согласие.

— Прекрасно! Мариус, вы должны немедленно отправляться…

— Есть еще кое-что… — Она раньше не слышала этот голос, и он тут же исчез, видимо, потому что его обладатель удалялся от окна.

Вернулся голос Сальдура.

— Правда? Где? Немедленно расскажите!

Еще приглушенные реплики.

— Черт подери, парень! Могу заверить, вам заплатят, — сказал Этельред.

— Если он привел вас к наследнику, больше от него толку нет. Не так ли, Саули? Вы с Гаем больше в этом заинтересованы, но если не возражаете, предлагаю как можно скорее от него избавиться.

Еще одна долгая пауза.

— Думаю, империя Нифрона для этого подойдет, вы согласны? — сказал Сальдур.

— Однако же вы настоящий волшебник, Мариус, — сказал Этельред. — Надо было раньше прибегнуть к вашим услугам. Я не большой поклонник Луиса Гая и прочих кураторов церкви, но, похоже, он принял верное решение, наняв вас.

Голоса замолкли, и наконец воцарилась тишина.

Большая часть услышанного была Модине неинтересна — слишком много незнакомых имен и названий. Она очень туманно представляла себе, кто такие патриоты, роялисты, имперцы. Тур Дель Фура был известным городом, где-то на юге, о нем она раньше слышала, но Деган Гонт — всего лишь еще одно незнакомое имя. Она обрадовалась, поняв, что совет закончен. Ей больше нравилось слушать тихие звуки ветра, деревьев и птиц. Они возвращали ее в иное время и место. Глядя на открывшийся ей маленький кусочек мира, она вдруг пожалела, что больше не может плакать.

Глава 14 НАКАНУНЕ

Сквозь плотную завесу проливного дождя трудно было что-либо разглядеть, но Гилл был уверен, что прямо к нему приближается какой-то человек. Он нащупал висевший на боку рог и с сожалением подумал, что утром напрасно засунул его под плащ. За тридцать дежурств рог понадобился ему впервые. Напрягши глаза, Гилл всмотрелся повнимательнее: никакого войска, всего лишь один человек. Незнакомец был одет в плащ, висевший на нем, словно мокрая тряпка, капюшон откинут назад, волосы прилипли к голове. У него не было ни доспехов, ни щита, но на поясе висели два меча, а за спиной Гилл заметил двуручную рукоять еще одного большого меча. Человек уверенно шагал по раскисшему от дождя полю. Один он не представляет угрозы для почти тысячи человек в палатках на холме. Если Гилл поднимет тревогу без должной причины, ему потом этого не простят. Уж с одним-то он как-нибудь справится!

— Стоять! — выкрикнул Гилл, стараясь перекрыть шум дождя. Выхватив из ножен меч, он взмахнул им перед незнакомцем. — Кто вы и что вам нужно?

— Я здесь, чтобы увидеться с командиром Паркером, — не замедляя шага, сказал человек. — Сейчас же проводи меня к нему!

Гилл рассмеялся.

— Да ты наглец! — сказал он, выставив меч вперед. Незнакомец подошел вплотную к острию, словно собирался дать себя проткнуть. — Стоять, или я…

Прежде чем Гилл договорил, незнакомец с силой ударил по плоской части лезвия. По нему прошла вибрация, и Гилл ослабил хватку. Через мгновение человек завладел оружием и наставил его на Гилла.

— Я отдал тебе приказ, куратор! — грозно рявкнул незнакомец. — Я не привык приказывать солдатам дважды. Смотри у меня, а не то велю тебя высечь!

Затем незнакомец вернул меч, отчего Гиллу стало только хуже.

— Как твое имя, куратор?

— Гилл… э… сэр, — сказал он, на всякий случай добавив «сэр» — а вдруг незнакомец окажется офицером.

— Так вот, Гилл, учти на будущее: когда несешь вахту, вооружись арбалетом и никогда не позволяй даже одному человеку подойти ближе чем на сто футов. Если подойдет, продырявь его, понял?

Не дожидаясь ответа, он прошел мимо Гилла и направился на вершину холма сквозь заросли высокой мокрой травы.

— Эээ… да, сэр, но у меня нет арбалета, сэр, — следуя за ним, пролепетал Гилл.

— Тогда неплохо бы тебе где-нибудь его раздобыть, не так ли? — бросил через плечо незнакомец.

— Да, сэр. — Гилл кивнул, хотя незнакомец шел впереди и не мог его видеть.

Человек прошел мимо десятков палаток и направился к центру лагеря. Никто его не заметил, все прятались от дождя. Лагерь патриотов представлял собой беспорядочные ряды палаток, сделанных из кусков самой разной ткани, поддерживаемых веревками и палками. Ни одна не была похожа на другую, видно было, что собирали их наспех, из того, что оказывалось под рукой. Большая часть была вырезана из парусины, захваченной в порту Вернеса и Килнара, остальные сделаны из простых старых простыней, и только иногда — очень редко — встречались настоящие палатки.

Незнакомец остановился на вершине холма. Когда Гилл догнал его, он спросил:

— В какой из этих палаток Паркер?

— Паркер? Он не в палатке, сэр. Он вон там, на ферме, — ответил Гилл, указывая вниз.

— Гилл, почему ты не на посту? — прорычал, увидев его, сержант Милфорд.

Он только что вышел из своей палатки и стоял, кутаясь в плащ, едва прикрывавший его босые ноги.

— Ну, я… — начал Гилл, но незнакомец перебил его.

— Так, а это кто? — Незнакомец подошел прямо к Милфорду и, похлопывая себя по бедрам, сердито уставился на него.

— Это сержант Милфорд, сэр, — ответил Гилл.

Сержант озадаченно посмотрел на него. Незнакомец оглядел его и укоризненно покачал головой.

— Во имя Марибора, сержант, где ваш меч?

— У меня в палатке, но…

— Вы не считаете нужным держать меч при себе, когда вражеская армия находится менее чем в миле от вас и в любой момент может атаковать?

— Я спал, сэр!

— Посмотрите наверх, сержант! — велел незнакомец. Сержант поднял голову и скривился, когда дождь хлестнул его по лицу. — Как видите, уже почти утро.

— О… да, сэр. Прошу прощения, сэр.

— Одевайтесь и немедленно поставьте нового часового на место Гилла, понятно?

— Слушаюсь, сэр. Сию секунду, сэр!

— Гилл!

— Да, сэр! — подскочил Гилл.

— Пошли! Я и так опаздываю.

— Слушаюсь, сэр! — Гилл снова пошел следом, пожав плечами в ответ на озадаченный взгляд сержанта.

Основная часть войска разместилась на холме, который все называли холмом Бингэма, очевидно, по имени фермера Бингэма, выращивавшего ячмень и рожь на полях внизу. Гилл слышал, что когда командир Гонт уведомил Бингэма, что войско намерено воспользоваться его фермой, а сам Гонт займет его дом под штаб, поднялся настоящий переполох. Деревенский дом с соломенной крышей и деревянными балками потонул среди моря палаток. Сотни сапог топтали цветы, росшие вдоль дорожек, в амбаре разместились офицеры, конюшня превратилась в склад, а также использовалась как лазарет и таверна для офицеров. Сотни костров оставляли на земле черные круги.

— Доложи командиру Паркеру, что я прибыл, — сказал незнакомец одному из стражей на крыльце.

— А кто вы?

— Лорд-маршал Блэкуотер.

Стражник на мгновение засомневался, но все же отправился в дом. Он быстро вышел и открыл перед незнакомцем дверь.

— Спасибо, Гилл. Можешь возвращаться на вахту, — сказал незнакомец, шагнув внутрь.

— Вы командир Паркер? — спросил Адриан дородного, неряшливо одетого господина в коротком черном сюртуке и грязных белых штанах. На его дряблом лице торчал вздернутый кверху нос, а голова покоилась на толстой, рыхлой шее.

Он сидел за грубо сколоченным деревянным столом, освещенным несколькими свечами и заваленным картами и депешами. Перед ним стояла тарелка с только что приготовленной яичницей с беконом. Он встал, сдернул с шеи салфетку и вытер рот.

— Да, это я. А вы маршал Блэкуотер? Мне не сообщили о…

Лорд-маршал Блэкуотер, — дружелюбно улыбаясь, поправил Адриан и протянул ему рекомендательное письмо.

Паркер взял письмо, небрежно развернул его и принялся читать.

На кривых деревянных балках вдоль стен висели горшки, мешки, кухонная утварь и среди них — плащ и меч командира Паркера. В углах комнаты, на полу, кренившемся в сторону камина, стояли корзины, ведра и кувшины, задвинутые туда, чтобы не мешались под ногами.

Прочитав письмо, Паркер вернулся на место и снова заткнул салфетку за ворот.

— Вы ведь на самом деле не лорд?

Адриан колебался с ответом.

— Строго говоря, я лорд, по крайней мере в данную минуту.

— А в те минуты, когда вы не лорд, кто вы?

— Думаю, меня можно назвать наемником. Я много чем занимался за последние годы.

— Зачем принцессе Меленгара посылать ко мне наемника?

— Потому что я могу выиграть предстоящее сражение.

— С чего вы взяли, что я не могу?

— С того, что вы все еще на ферме, а не в городе. Скорее всего, вы хороший управляющий и интендант, и, я уверен, счетовод из вас превосходный, но война — это не просто цифры в регистрах. Теперь, когда Гонта с вами нет, вы, вероятно, плохо себе представляете, как действовать дальше. Вот в этом я могу вам помочь. Должен заметить, у меня большой военный опыт.

— Стало быть, вам известно об исчезновении Гонта?

Адриану не понравился его тон. В голосе Паркера слышались нотки подозрительности и в то же время угрозы. Адриан решил не церемониться.

— Ваше войско стоит здесь уже много дней, а вы так ни разу и не атаковали врага.

— Дождь идет, — ответил Паркер. — Поле превратилось в настоящее болото.

— Именно поэтому вы и должны атаковать, — сказал Адриан. — Дождь — это ваше преимущество. Соберите капитанов, и я объясню, как можно использовать погоду как козырь, но действовать нужно быстро…

— Вам бы это было на руку, не так ли? — Опять тот же тон, только еще более зловещий. — У меня есть идея получше. Объясните-ка, почему принцесса Ариста Эссендон предала Дегана!

— Она его не предавала! Вы ничего не знаете. Она…

— О, еще как предала! — Паркер встал и швырнул салфетку на пол, словно дуэльную перчатку. — И вам больше незачем лгать. Знаю я, почему она это сделала! Чтобы спасти свое несчастное маленькое королевство. — Он сделал шаг вперед и ударил кулаком по столу. — Уничтожив Дегана, она рассчитывала задобрить империю и тем самым защитить Меленгар. Так каковы ваши истинные цели? — Он подошел ближе, грозно потрясая пальцем. — Втереться к нам в доверие? Завести наше войско в капкан, как вы сделали с Гонтом? Это были вы? Вы там присутствовали? Это вы схватили его?

Паркер покосился на мечи Адриана.

— Или вы собирались подобраться ко мне и убить? — спросил он, отступая. Командир ударился головой о висевший низко горшок, и тот с гулким звуком упал на пол. Паркер вздрогнул. — Симмс! Фолл! — выкрикнул он, и в дом вбежали двое стражников.

— Сэр! — хором откликнулись они.

— Заберите его мечи! Наденьте на него кандалы и привяжите к столбу. Уведите его…

— Вы не понимаете. Ариста вам не враг, — перебил Адриан.

— Я все прекрасно понимаю.

— Империя устроила ей ловушку точно так же, как Гонту.

— А что, она тоже исчезла?

— Нет, она сейчас в Ратиборе, готовит восстание, чтобы помочь вам захватить город.

В ответ Паркер расхохотался.

— Ох, да полно вам, сэр! Поучились бы врать! Принцесса Меленгара готовит восстание в Ратиборе? Уведите его!

Один из солдат обнажил меч.

— Сдайте оружие — немедленно!

Адриан быстро прикинул возможные варианты. Он мог бежать, но другого случая убедить патриотов уже не будет. Он мог бы взять Паркера в плен, но тогда придется убить Симмса и Фолла, а это уничтожит последние крупицы доверия с их стороны. У него не было иного выбора. Он вздохнул и отстегнул пояс.

— Насколько вы уверены, что Адриану удастся убедить патриотов пойти в атаку завтра утром? — спросил Полировщик Аристу.

Они сидели за столом в доме Данлапов. На улице бушевала буря.

— Я уверена в его успехе не меньше, чем в нашем, — ответила Ариста.

Полировщик улыбнулся.

— Все забываю, что вы дипломат.

За маленьким столом, на котором безделушками госпожи Данлап была выложена карта города, сидели восемь человек. Всех присутствующих лично отобрали Адриан, доктор Геранд, Полировщик или Эмери, который уже встал на ноги и ел все, что давала ему госпожа Данлап.

В отсутствие Ройса и Адриана Ариста большую часть времени проводила в обществе молодого Дорна. Хотя он больше не запинался, называя ее по имени, глаза его горели таким неподдельным восхищением, что Ариста поймала себя на том, что смущенно улыбается. У него было приятное лицо — веселое и одухотворенное. Он был моложе Алрика, но казался куда более зрелым. Возможно, таковым его сделала нелегкая жизнь и перенесенные страдания.

Ариста поведала ему обо всех испытаниях, через которые пришлось пройти, прежде чем она оказалась в Ратиборе. Он рассказал ей о своей матери, которая скончалась, дав ему жизнь, и о том, каково было расти солдатским сыном. Оба вспомнили пожары, отнявшие у них самых близких и любимых людей. Она слушала его печальную историю о сиротском детстве с таким вниманием, что на глазах выступали слезы. Изъяснялся он грамотно, говорил страстно и убежденно, вызывая сострадание. Она поняла, что Эмери, родись он дворянином, мог бы многого добиться в жизни. Слушая рассказы о его идеалах, о его страсти к справедливости и способности к сопереживанию, она поняла, что именно этого ожидала от Дегана Гонта — простолюдина с сердцем короля.

— Да поймите вы, от меня это не зависит! — воскликнул Полировщик. — Не я управляю гильдией! Не в моей власти посылать наших людей на захват города, особенно если на этом нельзя нажиться. Даже если бы мы были совершенно уверены в победе, если бы это не было так рискованно, у меня все равно были бы связаны руки.

— Нельзя нажиться? — удивленно спросил Эмери. — А о городе вы не думаете? Более того, если имперское войско уйдет, возможно, весь Ренидд окажется под флагами республики Делгос.

— Я бы еще добавила, — сказала Ариста, — что поражение имперцев здесь оставит Аквесту незащищенной перед нападением оставшихся патриотов, Меленгара и, возможно, даже Трента, если мне удастся заключить с ними союз. Если падет Аквеста, Колнора станет свободным городом, и некоторые влиятельные купцы смогут занять законные места во власти.

— Ваши речи прекрасны, сударыня, не могу не признать, — ответил Полировщик. — Беда в том, что в них слишком уж много «если», да и роялисты не позволят, чтобы Колнорой управлял простолюдин. Трон Уоррика займет Ланаклин и, скорее всего, назначит наместником какого-нибудь своего герцога.

— Ну, положение «Алмаза», несомненно, ослабнет, если вы не окажете нам помощь и Новая империя продолжит разрастаться, — возразила Ариста.

Полировщик нахмурился и покачал головой.

— Я ничем не могу вам помочь. Просто не имею права действовать без приказа Ювелира. Имперцы пока не слишком докучают «Алмазу». По их мнению, мы так же неизбежны, как крысы в любой канализации. Пока мы не доставляем серьезных хлопот, они позволяют нам бегать на свободе. Но стоит гильдии ввязаться в ваши дела, как они объявят нам войну и не оставят «Алмаз» в покое. Мы станем мишенью для каждого имперца в городе. Сотни наших людей окажутся в тюрьме или на виселице.

— Мы могли бы сохранить ваше участие в тайне, — предложил Эмери.

Полировщик рассмеялся.

— Что сохранить в тайне — решает победитель, поэтому мне нужны доказательства вашей победы прежде, чем я смогу оказать вам помощь. Мы все знаем, что это невозможно. Если бы вы были уверены в своем успехе, моя помощь вам бы и вовсе не понадобилась. Нет, вы уж меня простите. Мои крысы сделают, что смогут, но мы не можем выступить вместе с вами.

— Но хотя бы проследить за тем, чтобы ворота оружейного склада были открыты, вы сможете? — спросил Эмери.

Полировщик на мгновение задумался, затем кивнул.

— Это я могу.

— Давайте вернемся к плану захвата, — сказал доктор Геранд.

Перед тем как покинуть Ратибор, Адриан разработал основную стратегию по взятию города. Идея Эмери была хороша, но сама по себе идея не заменяла плана нападения, и они были благодарны Адриану за его советы. Он объяснил, что главное их оружие — внезапность. Лучшая тактика — взять оружейный склад, застав солдат врасплох. Потом будет труднее. Их главный противник — время. Важнее всего — удержать склад, и они должны действовать быстро, чтобы подготовиться к атаке на гарнизон.

— Я поведу людей на склад, — заявил Эмери. — Если выживу, отправлюсь на площадь, туда, где самое слабое место.

Присутствующие мрачно кивнули.

Далее, согласно плану Адриана, повстанцы должны будут выстроиться в две шеренги, одна перед другой, возле склада и намеренно оставить слабое место. Хорошо обученные солдаты всегда рассчитывают на подобную уязвимость противника, поэтому повстанцы смогут определить, куда будет направлена основная атака. Он предупредил, что находящиеся там люди понесут самые тяжелые потери, но это позволит горожанам окружить противника и взять числом.

— Я поведу левый фланг, — заявила Ариста, и все присутствующие, ошеломленные эти известием, уставились на нее.

— Сударыня, — начал Эмери, — вы знаете, что я очень уважаю вас, но война — не место для женщины, и я не могу позволить вам подвергать свою жизнь опасности.

— Моя жизнь будет в опасности независимо от того, где я нахожусь, так что лучше я займусь чем-нибудь полезным. Кроме того, это моя идея. Должна же я что-то делать, пока все вы рискуете жизнью.

— Вам нечего стыдиться, — сказал доктор Геранд. — Вы уже сделали больше, чем мы могли ожидать, и мы никогда не сможем отплатить вам.

— Тем не менее, — решительно сказала она, — я буду с повстанцами.

— Вы и с мечом обращаться умеете? — спросил бакалейщик Перин.

В его тоне не было насмешки или сарказма, лишь удивление и искреннее ожидание услышать, что она искусная мечница.

Не только удивительное спасение Эмери поддерживало дух восставших. Поначалу Ариста недооценивала силу воздействия собственного имени, но Эмери дал ей понять, что для тех, кто желал выступить против Новой империи, она и ее брат были героями. Их победа над Перси Брагой, увековеченная в пьесе бродячего театра, вдохновила многих в Апеладорне. Людям, собиравшим повстанческое войско, достаточно было прошептать, что Ариста Эссендон приехала в Ратибор и спасла Эмери от смерти, к которой его приговорила империя, и большинство уже считало, что победа им обеспечена.

— Ну, — проговорила она, — опыта у меня, несомненно, столько же, сколько у многих купцов, фермеров и торговцев, которые будут сражаться бок о бок со мной.

Долгое время присутствующие молчали, затем Эмери встал.

— Прошу простить меня, ваше высочество, но я не могу вам этого позволить.

Ариста строго посмотрела на него, и Эмери поморщился, давая понять, что один ее неприязненный взгляд причиняет ему боль.

— И как же вы намереваетесь помешать мне? — огрызнулась она, вспоминая, как отец, брат и даже граф Пикеринг прогоняли ее из залы советов, намекая, что ей будет куда полезнее взять в руки иголку.

— Если вы настаиваете на своем участии в сражении, я сражаться не стану, — просто сказал он.

Доктор Геранд поднялся.

— Я тоже.

— И я, — добавил Перин, вставая из-за стола.

Ариста бросила на Эмери еще один сердитый взгляд, который, казалось, снова ранил его, но упрямое выражение лица говорило о том, что молодой человек не намерен отступать от своего решения.

— Хорошо. Сядьте. Вы победили.

— Благодарю вас, ваше высочество, — сказал Эмери.

— Значит, левый фланг поведу я, — вызвался Перин.

Из сидевших за столом мужчин он был самым высоким, крепким и сильным.

— Я возьму на себя правый фланг, — сказал доктор Геранд.

— Ценю вашу храбрость, доктор, — заверил его Эмери, — но лучше поставить туда Адама, колесного мастера. У него имеется кое-какой военный опыт.

— И он не старик, — горько сказал доктор.

Ариста знала, сколь беспомощным и ненужным чувствует себя старый лекарь.

— Доктор, ваш опыт и знания просто необходимы при уходе за ранеными. Как только склад будет наш, мы с вами бросим все силы на то, чтобы оказать им помощь.

Они снова от начала до конца обсудили план восстания и возможные непредвиденные обстоятельства. Что делать, если соберется слишком мало народу? А если им не удастся взять склад? Что если гарнизон не пойдет в атаку? Они разрабатывали запасные варианты до тех пор, пока не убедились, что все продумано до мельчайших деталей.

По окончании их маленького военного совета доктор Геранд достал бутылку рома и попросил госпожу Данлап принести стаканы.

— Завтра утром мы идем в бой, — сказал он. — Некоторые из тех, кто сидит за этим столом, уже не увидят заката. — Он поднял стакан. — За тех, кто падет, и за нашу победу.

— И за прекрасную даму, благодаря которой это стало возможным, — добавил Эмери.

Они подняли стаканы и выпили. Ариста пила вместе со всеми, но напиток показался ей горьким.

Принцесса лежала без сна в маленькой комнатке напротив спальни госпожи Данлап. Комнатка была меньше, чем покои ее служанок в Медфорде. Между стенами и кроватью было так мало места, что Аристе пришлось ползком по матрасу добираться до изголовья. В стене было крошечное окошко, а из мебели — только небольшая полочка для свечи. Ариста никак не могла заснуть. Битва за город начнется через несколько часов. Принцесса испытывала нервное перевозбуждение, снова и снова перебирая в голове меры предосторожности.

«Все ли я сделала, чтобы хорошо подготовиться?»

К добру или нет, но завтра все изменится.

«Простит ли меня Алрик, если я погибну? — Она горько усмехнулась. — А если выживу?»

Она смотрела в потолок, размышляя, нет ли какого-нибудь заклинания, которое помогло бы ей уснуть.

«Магия».

Не прибегнуть ли к ней во время завтрашнего сражения? Нервно потирая пятки друг о друга и прислушиваясь к стуку дождя по крыше, она перебирала в голове разные идеи.

«Я смогла вызвать дождь, что еще я могу? Создать армию призраков? Напустить огненный дождь? Заставить землю разверзнуться и поглотить вражескую армию?»

Она была уверена только в одном: она могла заставить кровь закипеть. Эта мысль отрезвила ее.

«А вдруг я не сумею вовремя остановиться, и тогда кровь закипит у кого-нибудь из наших… или у Эмери?»

Когда она вскипятила воду в Шеридане, висевшая рядом мокрая одежда тоже зашипела и от нее пошел пар. Магия была исключительно сложным делом. Может, со временем она освоит ее, но пока Ариста чувствовала пределы собственных возможностей. Теперь ей стало ясно, почему Эсрахаддон учил ее вызывать дождь. Раньше она думала, что волшебник насмехается над ней, предлагая невыполнимую задачу. Теперь же поняла, что вызвать дождь — легко и безопасно. Целью, на которую следовало направить усилия, было огромное небо, а само действие ничем не было ограничено, как если бы человек, бросающий камень, целился сразу во всю землю. Она догадывалась, что основной процесс одинаков для любого заклинания — призыв силы, концентрация внимания и слаженность движений и звуков. Но мысль о том, чтобы направить столь своенравную силу на определенную цель, пугала ее. Поняв, что, окажись Ройс и Адриан той ночью на холме, они погибли бы вместе с серетами, Ариста содрогнулась от ужаса. Она не сомневалась, что, прибегнув к магии, сможет победить гарнизон, но не исключала, что одновременно убьет всех в Ратиборе. Возможно, она могла бы с помощью Искусства призвать молнию или огонь, чтобы поглотить солдат, но это было бы равносильно попыткам человека, едва начавшего заниматься музыкой, сочинить и исполнить целую симфонию.

«Нет, я не могу так рисковать».

Она обратилась к более насущным вопросам. Достаточно ли у них бинтов? Надо помнить о поддержании огня, чтобы под рукой были горячие угли для прижигания ран.

«О чем я еще не подумала?»

Раздался тихий стук в дверь. Ариста подтянула одеяло к шее, поскольку на ней была только тонкая ночная сорочка, которую одолжила госпожа Данлап.

— Войдите!

— Это я, — сказал Эмери. — Надеюсь, я вас не разбудил.

— Пожалуйста, входите, — ответила она.

Эмери открыл дверь и встал у изножия кровати. Он был одет только в штаны и рубаху, которая была ему велика.

— Мне не спалось, и я подумал, может, вам тоже не спится.

— Кто бы мог подумать, что, когда ждешь, чтобы узнать, умрешь ты или выживешь, так трудно уснуть. — Она пожала плечами и улыбнулась.

Эмери улыбнулся в ответ и огляделся, гадая, как ему войти. Ариста села на постели и подложила под спину две подушки.

— Присаживайтесь, — сказала она, поджав ноги, и похлопала ладонью по одеялу.

Он неловко присел на самый край матраса, который слегка прогнулся под ним.

— Вам страшно? — спросила она, слишком поздно осознав, что женщина не должна задавать мужчине подобные вопросы.

— А вам? — ответил он, подтягивая колени и обнимая их руками.

В свете луны его босые пальцы казались очень бледными.

— Да, — сказала она. — В отличие от многих, я даже не иду на передовую, но все равно умираю от страха.

— Вы сочтете меня жалким трусом, если признаюсь, что мне тоже страшно?

— Я посчитала бы вас глупцом, если бы вы это отрицали.

Он вздохнул и уткнулся подбородком себе в колени.

— В чем дело?

— Если я кое-что расскажу, обещаете хранить это в тайне? — спросил он, не поднимая головы.

— Я посол. Это моя обязанность.

— Видите ли, я еще никогда не участвовал ни в одном сражении. Я никогда никого не убивал.

— Полагаю, почти все, кто завтра пойдет в бой, могут сказать о себе то же самое, — заметила она, надеясь, что он подумает это и о ней. Она не могла сказать правду об убитых ею рыцарях. — Не думаю, что многие из этих людей когда-либо держали в руках меч.

— Некоторые держали. — Он поднял голову. — Адам воевал с армией Этельреда против газели в битве, которая прославила лорда Руфуса. Ренкин Пул и Форрест, сын серебряных дел мастера, тоже воевали. Поэтому я назначил их командующими. Дело в том, что все смотрят на меня как на героя войны, а я даже не знаю, смогу ли сражаться или брошусь бежать, как никчемный трус. Я могу упасть в обморок от одного вида крови.

Ариста взяла его за руку.

— Если я в чем-то и уверена, — она посмотрела ему в глаза, — так это в том, что вы будете храбро сражаться. Вы просто не можете поступить иначе. Похоже, это у вас в крови. Людей не обманешь. Они чувствуют вашу врожденную храбрость, поэтому все так верят в вас. И я тоже.

Эмери склонил голову.

— Благодарю вас за добрые слова.

— Это не доброта, а просто честность. — Она вдруг почувствовала неловкость и отпустила его руку. — Как ваша спина? — спросила она.

— Все еще болит. — Он поднял руку, чтобы проверить. — Но орудовать мечом сумею. Я должен дать вам выспаться. — Он слез с кровати.

— Я рада, что вы пришли, — искренне сказала она.

Он помолчал.

— Завтра я буду сожалеть лишь об одном.

— О чем же?

— Что я не дворянин.

Она с любопытством посмотрела на него.

— Если я выживу… Даже будь я бароном самого захудалого рода, я бы отправился в Меленгар просить у короля вашей руки. Я бы просил до тех пор, пока он не бросил бы меня в темницу или не согласился бы отдать вас за меня. Я знаю, это безумие. За вами, наверное, ухаживают герцоги и принцы, но я бы все равно попытался. Я бы вызвал их на поединок! Ради вас я сделал бы все что угодно… если бы только…

Ариста почувствовала, что у нее горит лицо, и подавила желание закрыть его руками.

— Но вы знаете, что простолюдин, чей отец погиб на королевской службе и который достаточно смел, чтобы взять Ратибор и Аквесту, мог бы получить рыцарское звание за столь героические поступки. Как посол, я бы указала брату на то, что подобное действие может укрепить наши отношения с Рениддом.

Глаза Эмери засияли. Она никогда не видела их такими яркими. Его лицо лучилось радостью. Он сделал шаг в сторону кровати, задумался и медленно отошел.

— Что ж, — наконец сказал он, — если меня посвятят в рыцари, надо бы поспать.

— Это правда, сэр Эмери.

— Моя госпожа, — сказал он и попробовал отвесить низкий поклон, но тут же скривился от боли и стиснул зубы. — Спокойной ночи.

После его ухода Ариста обнаружила, что у нее бешено колотится сердце и вспотели ладони. Ей стало стыдно. Всего через несколько часов из-за нее погибнут люди. К полудню она сама может оказаться на столбе, а сейчас не в силах справиться с волнением из-за того, что мужчина проявил к ней интерес. Как по-детски… как эгоистично… и как замечательно. Никто никогда не смотрел на нее так, как несколько минут назад смотрел Эмери. Она вспомнила ощущения от прикосновения к его рукам и движение его ног на одеяле. Ужас! Разве сейчас время думать об этом!

Она лежала в кровати и молила Марибора, чтобы все прошло успешно. Для этого должно произойти чудо… и она тут же подумала о Ройсе и Адриане. Сколько раз Алрик говорил ей, что они способны творить чудеса! Все будет хорошо…

Глава 15 РЕЧЬ ИМПЕРАТРИЦЫ

Амилия грызла ноготь, вернее, то, что от него осталось.

— Ну? — спросила она Нимбуса. — Что вы думаете? Мне кажется, она слишком чопорная.

— Вот и хорошо, что чопорная, — ответил худющий гувернер. — Люди высокого положения часто сдержанны и особой подвижностью не отличаются. Она выглядит сильной. Меня беспокоит только ее подбородок. Доска в корсете исправила осанку, но вот подбородок — она все время его опускает, а должна высоко держать голову. Нужно прикрепить к ее платью высокий воротник. Что-нибудь жесткое.

— Поздно что-либо менять, — с раздражением ответила Амилия. — Церемония начнется меньше чем через час.

— О, за это время можно многое успеть, сударыня! — заверил ее Нимбус.

Амилию все еще смущало, когда ее называли «сударыня» или «моя госпожа». Нимбус всегда следовал официальному протоколу и настаивал на таком обращении. Его манеру переняли и другие слуги. Горничные и пажи, которые всего несколько месяцев назад смеялись над Амилией, начали кланяться ей и делать реверансы. Даже Ибис Тинли стал называть ее «ваша милость». Ей льстило их внимание, но она осознавала, сколь мимолетными могут оказаться все эти почести. Несмотря на жалованную грамоту, Амилия оставалась дворянкой только на словах и могла потерять свой титул так же быстро, как получила его, — и именно это могло случиться меньше чем через час.

— Хорошо, ждите меня в коридоре, — велела она. — Я передам вам платье, и вы отнесете его швее. Ваше величество, могу я забрать платье?

Словно во сне Модина подняла руки, и две горничные немедленно принялись расстегивать многочисленные пуговицы и крючки.

От страха у Амилии сводило живот. Она сделала все, что было в ее силах, и в отведенный срок. Модина проявила поразительную покладистость и легко запомнила составленную Сальдуром речь, которая, к счастью, оказалась короткой и очень простой. В церемонии Модине отводилась совсем маленькая роль — выйти на балкон, произнести несколько слов и удалиться. Все это должно было занять несколько минут, но Амилию не покидало предчувствие неминуемого провала.

Несмотря на тщательные приготовления, Модина никак не была готова к такому испытанию. Лишь недавно она проявила признаки ясного ума и единственное, на что была способна, это следовать указаниям других. Во многом императрица напоминала Амилии хорошо надрессированную собаку, которая выполняет команды хозяина, пока тот рядом, но усидит ли она на месте, оставшись одна? Пробежит мимо белка — и пес, забыв о команде «сидеть», погонится за ней. На балкон Амилию не допустят, поэтому, случись что-то неожиданное, невозможно предвидеть, как поведет себя императрица.

Амилия вынесла Нимбусу роскошное платье.

— Поторопитесь! Я не хочу, чтобы императрица была в нижнем белье, когда ударит колокол.

— Я полечу как ветер, моя госпожа, — сказал гувернер, вымученно улыбнувшись.

— Что вы здесь делаете? — послышался возмущенный голос регента Сальдура. Наспех поклонившись, Нимбус исчез с платьем императрицы. По случаю торжества регент был одет в роскошный костюм, отчего казался еще более грозным. — Почему ты не с императрицей? До выступления осталось меньше часа!

— Да, ваше преосвященство, но нужно кое-что под…

Сальдур гневно схватил ее за руку и втащил в комнату. Модина сидела в накинутом на плечи халате, две служанки поправляли ей прическу. При виде регента они застыли с поднятыми руками, а затем присели в глубоком поклоне. Сальдур, казалось, и вовсе их не заметил.

— Я что, должен тратить время на напоминания о том, как важен этот день? — воскликнул он, резко отпустив ее. — Возле дворца собирается вся Аквеста, приедут высокие гости со всего Уоррика и даже послы из таких дальних земель, как Трент и Калис. Они должны увидеть сильную правящую императрицу. Она выучила речь?

— Да, ваше преосвященство, — склонив голову, ответила Амилия.

Сальдур осмотрел императрицу. Его взгляд задержался на небрежно наброшенном халате и незавершенной прическе.

— Если ты все испортишь, если она хотя бы запнется, ты мне за это ответишь! Одно мое слово, и тебя больше никто не увидит! При твоем происхождении мне даже не придется выдумывать оправдания. Никто не станет задавать вопросов. Если ты меня подведешь, Амилия, то горько об этом пожалеешь!

Он ушел, хлопнув дверью. Амилия едва дышала.

— Ваша милость… — позвала Анна.

— В чем дело? — чувствуя, как силы окончательно покидают ее, спросила Амилия.

— Туфелька ее величества… Каблук шатается.

«Что еще должно случиться?»

В любой другой день ничего подобного не происходило, но именно сегодня, когда от этого зависела ее жизнь, неприятности сыпались одна за другой.

— Сейчас же отнеси ее сапожнику и передай, что если он не починит каблук за двадцать минут, я… я…

— Я велю ему поторопиться, ваша милость. — Анна выбежала из комнаты с туфелькой в руках.

Амилия начала ходить взад-вперед по комнате. Комнатка была маленькой, и, сделав несколько шагов, Амилия вынуждена была поворачивать обратно. От этого у нее закружилась голова, но она продолжала ходить, перебирая в памяти все детали церемонии.

«А вдруг Модина упадет с балкона?»

Эта мысль ударила ее, словно хлыст. Сколь бы абсурдным это ни казалось, все возможно. Императрица была не в себе. Непривычная обстановка и крики тысяч восторженных подданных могут напугать Модину, и она пойдет не туда, куда следует. Балкон располагался невысоко, футах в тридцати от земли. Вполне возможно, падение не убьет императрицу, если она удачно приземлится. А вот с Амилией будет покончено.

На лбу выступил пот. Она стала ходить еще быстрее.

Нет времени, чтобы поставить поручни повыше.

«Может, натянуть внизу сетку? Нет, это не поможет».

Дело ведь не в нескольких ушибах, а в том, какое это произведет впечатление.

«Веревку?»

Если обвязать талию Модины веревкой и придерживать ее сзади, Амилия смогла бы удержать императрицу, сделай та лишний шаг вперед.

Вернулся Нимбус и осторожно заглянул в комнату.

— Что с вами, моя госпожа? — спросил он, заметив угрюмое выражение ее лица.

— Гм? Да все идет не так! Мне бы веревку… Да еще туфелька… Ладно, неважно. Что с платьем?

— Швея работает так быстро, как только может. К сожалению, у нас вряд ли останется время на пробную примерку.

— А если воротник не подойдет? Вдруг он окажется слишком тесным, императрица задохнется и не сможет говорить?

— Сударыня, зачем заранее настраивать себя на худшее?

— Вам легко говорить! Это не ваша жизнь висит на волоске — может быть, в прямом смысле.

— Но, моя госпожа, неужели вы боитесь, что простое изменение костюма приведет к столь ужасным последствиям? Мы же все-таки цивилизованные люди.

— Ничего не знаю о вашей цивилизации, Нимбус, но наша может быть очень жестока по отношению к неудачникам.

Амилия посмотрела на Модину. Та сидела тихо и не думала о том, насколько важна речь, с которой она должна выступить. С ней-то ничего не сделают! Она императрица, и весь мир об этом знает. Если она исчезнет, начнутся расспросы и люди потребуют наказания за исчезновение божественной королевы. Даже таких титулованных особ, как Сальдур, могли повесить за подобное преступление.

— Принести головной убор? — спросил Нимбус.

— Да, пожалуйста. Сегодня утром Анна забрала его у модистки и, скорее всего, оставила в спальне императрицы.

— Может, я также принесу вам поесть, госпожа? Вы весь день ничего не ели.

— Я не могу есть.

— Как пожелаете. Я вернусь как можно скорее.

Амилия подошла к окну. Отсюда были видны восточные ворота, через которые рекой текла толпа. Мужчины, женщины и дети всех сословий выстроились в очередь возле решетчатой ограды. От собравшегося народа исходил низкий гул, напоминавший рев огромного зверя вдалеке. Раздался стук в дверь, и вошла швея, бережно держа в руках платье, словно это был новорожденный младенец.

— Как ты быстро! — обрадовалась Амилия.

— Простите, ваша милость, оно еще не совсем готово, но гувернер императрицы только что зашел ко мне и велел заканчивать работу здесь, чтобы подогнать воротник к шее ее величества. Но так не делается, понимаете? Нельзя заставлять императрицу сидеть неподвижно, словно манекен. Но гувернер сказал, что если я не выполню его приказ, он… — Она запнулась и прошептала: — Он сказал, что выпорет меня.

Амилия прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку.

— Уверяю тебя, он не говорил всерьез. Но он прав! Дело очень важное, а у нас совсем нет времени, чтобы волноваться о неудобствах, которые мы доставляем ее величеству. За работу!

Они снова одели императрицу, и швея принялась лихорадочно пришивать оставшуюся часть воротника, в то время как Амилия снова ходила туда-сюда по комнате. Снова послышался стук в дверь. Поскольку швея и горничные были заняты, Амилия открыла сама и с изумлением обнаружила на пороге графа Чедвика.

— Добрый вечер, леди Амилия, — сказал он, вежливо поклонившись. — Я надеялся до начала церемонии перемолвиться с ее величеством парой слов.

— Сейчас не самое подходящее время, ваше сиятельство. — Амилия с трудом верила в то, что отказывает дворянину. — Императрица сейчас занята. Прошу вас это понять.

— Разумеется! Приношу свои извинения. В таком случае, возможно, я могу поговорить с вами?

— Со мной? Ну… да, хорошо… наверное. — Амилия вышла и закрыла за собой дверь.

Она надеялась, что граф сразу перейдет к делу, но он зашагал по коридору, и Амилия не сразу сообразила, что должна последовать за ним.

— Полагаю, императрица хорошо себя чувствует?

— Да, ваше сиятельство, — ответила она, оглядываясь на дверь примерочной, которая все отдалялась и отдалялась.

— Рад это слышать, — сказал граф и внезапно добавил: — О, какая непростительная невежливость с моей стороны! А как себя чувствует ваша милость?

— Хорошо, сударь, учитывая обстоятельства.

Не будь Амилия полностью поглощена мыслями об императрице, ее бы изрядно позабавило смущение графа из-за того, что он не сразу поинтересовался ее здоровьем.

— Сегодня чудесная погода, не правда ли? Как раз для праздника.

— Да, ваше сиятельство, превосходная. — Она заставляла себя говорить спокойно.

По коридору мимо них промчались Нимбус, Анна и сапожник. Нимбус на мгновение остановился, бросил ей полный тревоги взгляд и побежал дальше в сторону примерочной.

— Позвольте мне говорить без обиняков, — сказал граф.

— Извольте, сударь. — Амилии едва удавалось сдерживать волнение.

— Всем известно, что вы самый близкий к императрице человек. Она никому так не доверяет, как вам. Не могли бы вы… Вы когда-нибудь… Императрица когда-нибудь говорила обо мне?

Амилия удивленно подняла брови. При других обстоятельствах застенчивость графа могла показаться милой, даже трогательной, но сейчас она молила высшие силы только о том, чтобы он наконец перестал говорить и отпустил ее.

— Прошу прощения, я знаю, что веду себя очень дерзко, но я человек прямой. Мне хотелось бы знать, думает ли ее величество обо мне, смею ли я рассчитывать на ее расположение.

— Господин граф, могу вам честно сказать, что в разговоре со мной императрица ни разу вас не упоминала.

Граф задумался.

— Даже не знаю, как я должен расценивать ваши слова. Не сомневаюсь, что у ее величества много поклонников. Не могли бы вы сделать мне одолжение, сударыня?

— Если это в моих силах…

— Не могли бы вы поговорить с императрицей о том, чтобы она даровала мне танец на балу сегодня вечером после торжественного обеда? Я был бы премного вам благодарен.

— Ее величество не появится ни на балу, ни на обеде. Она никогда не обедает на публике, и у нее очень много дел.

— Никогда?

— Боюсь, что нет…

— Понимаю.

Граф замолчал, задумавшись. Амилия постукивала кончиками пальцев друг о друга.

— Если вы не возражаете, ваша милость, я должна вернуться к императрице.

— Разумеется. Прошу простить, что отнимаю у вас драгоценное время. И все же, если бы вы могли упомянуть обо мне при ее величестве и дать ей понять, что я бы очень хотел нанести ей визит…

— Непременно, ваше сиятельство. А теперь прошу простить меня…

Амилия бросилась обратно и обнаружила, что швея уже закончила пришивать воротник. Он был высокий и действительно помогал Модине не опускать голову. Воротник казался чудовищно неудобным, однако Модина, как всегда, выглядела так, словно ей все равно. Сапожник все еще корпел над туфелькой.

— Еще не готово? — спросила Амилия.

— Новый каблук оказался выше старого, — сообщил Нимбус. — Сапожник пытался подогнать размер, но в спешке случайно излишне укоротил его.

Амилия повернулась к Анне.

— Сколько у нас еще времени?

— Минут пятнадцать, — мрачно ответила та.

— А где головной убор? Я его не вижу.

— Его не оказалось ни в спальне, ни в зале, моя госпожа, — сказал Нимбус.

Анна вдруг побледнела.

— О, великий Марибор, простите меня! Я про него совсем забыла!

— Забыла? Нимбус!

— Да, сударыня?

— Бегите к модистке и принесите головной убор. И когда я говорю бегите, я это и имею в виду, поняли?

— Сию же секунду, сударыня, но я не знаю, где ее мастерская.

— Пусть вас отведет паж!

— Все пажи заняты подготовкой к церемонии.

— Мне все равно! Пригрозите ему мечом, если потребуется. Найдите того, кто знает дорогу, и передайте ему, что это приказ императрицы! Не позволяйте никому вас задерживать. Ступайте же! Анна! — выкрикнула Амилия.

— Да, госпожа Амилия. — Горничная была в слезах и вся дрожала. — Простите меня, госпожа, умоляю, простите!

— У нас нет времени на извинения и слезы. Беги в спальню императрицы и принеси ее повседневную обувь. Она наденет ее вместо парадных туфель.

Амилия захлопнула дверь и в отчаянии с силой ударила по ней кулаком. Прижавшись лбом к дубовой поверхности, она старалась успокоиться. Подол платья прикроет туфли. Никто и не заметит разницы. А вот головной убор — совсем другое дело. Над ним долго трудились, и регенты тотчас заметят его отсутствие. Мастерская модистки находилась в городе, и Амилия не нашла ничего лучше, как поручить Анне забрать убор. В этом она могла винить только себя. Нужно было думать об этом раньше! Ее злила собственная несообразительность. Она еще раз стукнула кулаком по двери, повернулась и осела на пол. Ее пышная юбка надулась, словно пузырь.

Церемония начнется через несколько минут, но еще есть время. Речь Модины завершала церемонию, и Амилия была уверена, что у них будет еще двадцать, может, даже тридцать минут, пока остальные произносят речи. Модина сидела неподвижно в своем белом с золотом королевском платье. Новый воротник обхватывал ее длинную шею. В ней что-то изменилось. Она наблюдала за Амилией с интересом, будто изучая ее.

— С вами все будет в порядке? — спросила Амилия императрицу.

Свет в ее глазах тут же погас, и вернулась пустота.

Амилия вздохнула.

Регент Этельред говорил с балкона, украшенного разноцветными флагами, почти час. Амилия почти ничего не слышала, но знала, что в своей речи он восхваляет величие и мощь Новой империи и говорит о том, что Марибор велел человечеству снова сплотиться. Он рассказывал об успехах Новой империи на севере и бескровном присоединении к ней Альбурна и Данмора. Затем сообщил о небывалом урожае пшеницы и ячменя и о том, что с эльфами навсегда покончено. Им больше не разрешалось оставаться на свободе, а вместо того, чтобы превращать их в бесполезных рабов, их просто заставляли исчезать. Новая империя собирала бродячих эльфов со всех концов государства. Регент не уточнил, как от них будут избавляться. Толпа внизу рукоплескала и ревела от восторга.

Амилия сидела в примерочной, обхватив руками талию. Она даже не могла больше ходить. Императрицу приближение обращения к народу, казалось, вовсе не беспокоило. Она сидела так же неподвижно, как обычно, в своем сияющем платье и роскошном головном уборе, похожем на распушенный павлиний хвост.

Нимбус успел вовремя добраться до модистки, видимо, до смерти запугав угрозами молоденького пажа. Им повезло, поскольку церемония началась позже из-за возникшего в последний момент спора о порядке выступающих. Амилии удалось закрепить убор на голове Модины всего за несколько минут до начала первой речи.

Первым говорил канцлер, затем Этельред и, наконец, Сальдур. С каждым произнесенным им словом Амилии становилось все труднее и труднее дышать. Как только он появился на балконе, толпа замолчала, поняв, что приближается минута, которой все ждали с таким нетерпением.

— Прошло почти тысячелетие, как пала великая Империя Новрона, — обратился он к сотням человек внизу. — Сегодня, однако, мы являемся свидетелями неувядающей силы Марибора и исполнения обещания, которое он дал Новрону: его потомство будет править вечно! Ни людское коварство, ни течение времени не могли убить этот священный обет. Позвольте представить вам доказательство этого. Приветствуйте со мной некогда простую дочь фермера, победительницу эльфийского чудовища, наследницу Новрона, верховную жрицу церкви Нифрона, великую императрицу Модину Новронскую!

Толпа принялась восторженно кричать и рукоплескать. Даже со своего места Амилия чувствовала вибрацию голосов. Она умоляюще и с надеждой посмотрела на Модину. Лицо императрицы было безмятежным. Модина встала, выпрямилась и грациозно пошла вперед. За ней вился шлейф.

Когда она показалась на балконе — когда народ наконец увидел ее лицо, — шум сделался невыносимым. Это был настоящий рев. Радостные восклицания оглушили Амилию. От них содрогался каждый камень в замке, словно от непрерывного раската грома. Это все продолжалось и продолжалось, и Амилия гадала, когда же наконец толпа затихнет.

Такого рева Модина, конечно же, не выдержит. Как все это подействует на ее хрупкий рассудок? Амилия жалела, что Сальдур не позволил ей воспользоваться веревкой или сопровождать императрицу на балконе. Она успокаивала себя только тем, что Модина, скорее всего, замерла, и ее разум удалился во тьму, в которой она так долго жила и где пряталась от мира.

Амилия молилась, чтобы толпа замолкла. Она надеялась, что Этельред или Сальдур как-нибудь успокоят ее, но ни один из них не двигался, и народ продолжал реветь, не сдерживаясь. Затем произошло нечто неожиданное. Модина медленно подняла руки и сделала тихий умиротворяющий жест. Толпа замолкла почти сразу. Амилия не верила своим глазам.

— Любезные мои верноподданные! — Она говорила громким, ясным, почти мелодичным голосом, которого Амилия у нее прежде не слышала. — Как я рада наконец встретиться с вами!

Толпа снова взревела, еще громче, чем раньше. Модина позволила им кричать целую минуту, прежде чем снова призвала к тишине.

— Как вы, наверное, слышали, я была очень больна. Сражение с Бичом Руфуса отняло у меня все силы, но стараниями моего ближайшего друга, верховной наставницы леди Амилии Торинской мне стало много лучше.

Когда Модина упомянула ее имя, Амилия перестала дышать. Этого в речи не было.

— Я очень благодарна Амилии за ее заботу, ибо без ее силы мудрости и доброты меня бы и вовсе здесь не было.

Амилия закрыла глаза и содрогнулась.

— И хотя мне лучше, я все еще быстро утомляюсь. Я должна беречь силы, чтобы посвятить себя борьбе с врагами, заботам об урожае и нашему возвращению к славе и процветанию Империи Новрона. — Она закончила грациозным взмахом руки, повернулась и изящной, величественной походкой удалилась с балкона.

Толпа вновь заревела от восторга, что продолжалось еще долго после ухода Модины.

— Клянусь, я не просила ее это говорить! — убеждала Амилия Сальдура.

— Поскольку императрица публично признала тебя другом и чуть ли не героиней, ты стала знаменитой, — ответил Сальдрур. — Теперь не так просто от тебя избавиться. Но не невозможно. Однако пусть тебя это не тревожит, — в задумчивости продолжал он. — Очень тонкий ход, должен сказать. Хвалю! Такого я от тебя не ожидал. Ты умнее, чем я думал. Впрочем, мне давно следовало бы это понять. Надо будет запомнить. Отличная работа, дорогая моя. В самом деле, отличная.

— Да, это было превосходно! — добавил Этельред. — Теперь мы можем спокойно забыть о провале коронации. Не могу сказать, что одобряю подобное стремление к славе, Амилия, но, учитывая, сколь трудную работу ты проделала, понимаю, что ты хочешь получить признание. Вероятно, нам стоит подумать о награде, Саули.

— Ну разумеется, — ответил второй регент. — Она заслуживает награды. Пойдемте же, Ланис, нас ждет торжественный обед. — Они ушли, продолжая обсуждать церемонию.

Амилия подошла к императрице и, взяв за руку, отвела назад в покои.

— Вы меня в могилу сведете, ваше величество, — сказала она.

Глава 16 БИТВА ЗА РАТИБОР

Адриан сидел в грязи под дождем. Лодыжки и запястья обхватывали тяжелые цепи, которыми он был прикован к врытому в землю столбу. Он ждал весь день и всю ночь, наблюдая за неторопливыми передвижениями солдат армии патриотов. Его судьбу они решали столь же медленно, как и готовились к наступлению. Мимо разгуливали лошади, солдат созывали на обед, и все ворчали, негодуя по поводу непрекращающегося дождя и раскисшей земли. Серый день перешел в ночь, и Адриан начал сожалеть о том, что повел себя так глупо.

Надо было бежать, даже если бы пролилась кровь! Он мог спасти Аристе жизнь. Мог бы предупредить, что патриоты не намерены поддержать восстание в городе, и уговорить отказаться от этой затеи. Теперь, даже если у нее все получится так, как задумывалось, победа будет кратковременной и принцесса окажется на виселице или на эшафоте.

— Гилл! — крикнул он, увидев часового в мокром плаще.

— А-а! — рассмеялся Гилл и, широко улыбаясь, подошел ближе. — Никак сам лорд-маршал! Уже не такой великий, да?

— Гилл, ты должен мне помочь, — выкрикнул Адриан, стараясь перекрыть грохот дождя. — Мне нужно, чтобы ты передал сообщение…

Гилл нагнулся.

— С чего мне помогать таким, как ты? Ты выставил меня дураком. Сержант Милфорд был очень недоволен. Заставил меня нести вахту всю ночь, вот как он недоволен.

— У меня есть деньги, — возбужденно сказал Адриан. — Могу заплатить.

— Неужели? И где же эти деньги? В каком-нибудь зарытом в землю сундуке на далекой горе или просто в другой паре штанов?

— Здесь, в кошельке у меня на поясе. По меньшей мере десять золотых. Забирай все, если пообещаешь передать сообщение в Ратибор.

Гилл с любопытством посмотрел на пояс Адриана.

— Конечно, — сказал он. Нагнувшись, он отвязал кошелек и взвесил его в руке. Услышав внутри позвякивание, он развязал его и высыпал себе на ладонь горсть монет. — Ух ты! Только посмотрите на это! А ты, оказывается, не шутил. Здесь и впрямь золото. Раз, два, три… чтоб мне провалиться! Что ж, спасибо, маршал. — Он насмешливо отдал честь. — Это, несомненно, скрасит две вахты. — Он повернулся, намереваясь уйти.

— Подожди! — крикнул Адриан. — Ты не выслушал, что надо сообщить.

Гилл не остановился и даже не оглянулся.

— Скажи принцессе Аристе, чтобы не поднимала восстание, — отчаянно кричал Адриан, но Гилл продолжал идти, размахивая кошельком, пока не скрылся за завесой дождя.

Адриан выругался и с силой ударил кулаком по столбу. Его охватило отчаяние, он упал набок. В памяти всплыло светившееся воодушевлением лицо Аристы. Она и мысли не допускала, что он может потерпеть неудачу. Когда они впервые встретились, принцесса показалась ему высокомерной и самовлюбленной, как и все взрослые дворянские отпрыски, жадные и эгоистичные.

«Когда это изменилось?»

На него нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как она развешивала мокрое белье в Шеридане, как в первую ночь в лесу упрямо укладывалась спать на земле. Слыша, как она плачет, накрывшись с головой вонючим от лошадиного пота одеялом, они с Ройсом были уверены, что на следующий день она отменит задание и откажется от безумного путешествия. Он вспомнил, как она спала в лодке утром, когда они плыли по реке Бернум, и как, напившись в доме Данстана, чуть ли не открыто объявила, кто она такая. Она всегда была для него только принцессой, чьи заказы, наряду с прочими, они с Ройсом выполняли, но теперь стала чем-то большим.

Беспомощно сидя в грязи под дождем, он мучился, представляя ее смерть. Он увидел, как она лежит на грязной улице в разорванном платье и на ее белой коже алеют пятна крови. Имперцы, скорее всего, подвесят ее тело на Центральной площади, а может, привяжут к лошади и отволокут в Аквесту. Возможно, ей отрубят голову и пошлют Алрику в качестве предупреждения.

Содрогаясь от злости и отчаяния, он принялся копаться в грязи, стараясь сдвинуть столб. Он яростно копал, с силой тянул его и снова копал, раскачивая столб из стороны в сторону. Его усилия заметил стражник, который при помощи кола, прикрепленного цепями к запястьям Адриана, заставил его лечь.

— Пытаешься сбежать и еще больше навредить нам, а? — спросил стражник. — Ничего у тебя не выйдет! Ты убил Гонта! За это заслуживаешь смерти, но до тех пор сиди смирно.

Стражник плюнул ему в лицо, но не добился желаемого, потому что дождь тут же все смыл. У Адриана защемило сердце — ведь его омывал дождь Аристы. Лежа на земле, он увидел, как пробивается рассвет, и на сердце стало еще тяжелее.

Эмери видел, как на горизонте тонкая полоска рассвета отделила небо от крыш домов и деревьев. Проливной дождь так и не прекращался, заглушая своим грохотом звуки рано пробудившегося города. На улицах раньше, чем обычно, появились торговцы. Они толкали свои телеги в сторону Западной площади и как бы невзначай оставляли их на выезде с Королевской улицы и бульвара Легенд. Из домов и лавок выходили люди. Эмери смотрел, как они по одному, по двое появляются из серого утреннего дождя, собираются в большие группы и слоняются по площади, медленно, как бы с сомнением перемещаясь в сторону оружейного склада. Они были в тяжелой одежде и несли в руках грабли, вилы, лопаты и топоры. У многих из-за пояса торчали ножи.

Пара стражников, дожидавшихся конца ночной вахты, одетые лишь в легкую летнюю форму, только что закончили последний патрульный обход. Остановившись, они окинули стекавшуюся на площадь толпу любопытным взглядом.

— Скажите-ка, а что происходит?

— Не знаю, — буркнул один из мужчин и отошел подальше.

— Послушайте, зачем вы все здесь собрались? — спросил второй стражник, но не получил ответа.

Босой, в огромной белой рубахе и штанах, обнажавших голени, Эмери вышел вперед, чувствуя, как меч ударяет его по бедру.

— Мы собрались здесь, чтобы отомстить за убийство нашего суверенного монарха, короля Урита Рениддского!

— Это он! Это Эмери Дорн! — воскликнул стражник. — Хватайте негодяя!

Стражники бросились вперед, но слишком поздно поняли, что оказались в ловушке, — сомкнувшись кольцом, люди окружили их, словно стая птиц.

Стражники торопливо обнажили мечи и, вскинув их, громко закричали:

— Назад! Все назад! Всем разойтись, или мы вас арестуем!

Лица людей в толпе загорелись ненавистью, глаза возбужденно засверкали. Люди принялись колоть солдат вилами и мотыгами. Стражники отбивались мечами. Это продолжалось несколько минут, затем Эмери с лязгом обнажил меч. Оружие нашла для него госпожа Данлап. Когда-то меч принадлежал ее покойному мужу. За все годы службы Пол Данлап, кучер короля Урита, ни разу не пустил его в ход. На лице юноши застыло мрачное выражение. Стиснув зубы, он прорвался сквозь дерущихся к стражникам.

Все они изрядно вспотели. Он видел капельки на верхней губе стоявшего ближе всех стражника. Солдат сделал выпад, но промахнулся — Эмери удалось увернуться, и он скрестил клинок с клинком стражника. Раздался звон металла, по руке прошла дрожь от удара. Сделав шаг вперед, Эмери взмахнул мечом. Ощущение ему понравилось. Движение было правильным. Острие меча вошло во что-то мягкое, и Эмери увидел, как на груди солдата остался глубокий порез. Солдат закричал и выронил меч. Он упал на колени, широко раскрыв глаза от боли, и схватился рукой за рану. На одежде быстро расплывалось кровавое пятно. Второй стражник попытался бежать, но толпа удерживала его на месте. Проскочив мимо раненого, Эмери одним быстрым ударом пронзил второго стражника. Люди с криком принялись добивать раненых топорами и лопатами.

— Остановитесь! — закричал Эмери. — За мной!

Схватив мечи убитых, толпа устремилась вслед за Эмери к постройке из плитняка с железными воротами, где Карат уже вскрывал замок. Они убили охранявших оружейный склад дежурных солдат, остальные по большей части еще спали. Некоторые из них успели вскочить, прежде чем подоспела толпа, и, ничего не понимая спросонья, таращились на разъяренных людей. Первого повстанцы закололи вилами, которые так и остались торчать в его ребрах. Следующего убил Эмери, третьему топором разрубили плечо. Топор застрял в теле, и, чтобы извлечь его, пришлось основательно пнуть жертву.

В ящиках из сосновых досок, выставленных вдоль стен, лежали мечи и щиты, на полках — стальные шлемы и кольчуги. На ходу народ хватал их, бросая рабочие инструменты ради инструментов войны. Оружейный склад охраняли всего десять человек, и все они быстро погибли. Большинство было забито насмерть в собственных постелях. Народ ликовал, поняв, что им удалось взять склад, не потеряв ни одного из своих. Люди смеялись, кричали и прыгали по столам, били тарелки, чашки и все, что попадалось под руку, с воодушевлением размахивая захваченным оружием.

Эмери видел вокруг себя лица с безумными глазами и вдруг понял, что и сам, скорее всего, выглядит так же. У него бешено стучало сердце, он задыхался. Боли в спине не было, он чувствовал силу, воодушевление, и лишь слегка кружилась голова.

— Эмери! Эмери! — Он обернулся и увидел Аристу, которая продиралась к нему сквозь толпу. — Быстрее! — закричала она. — Гарнизон приближается. Вооружите людей и постройтесь на площади.

Словно вырвавшись из сна, Эмери понял, как глупо себя вел.

— На улицу! — крикнул он. — Всем на улицу! Построиться на площади!

Ариста тем временем уже начала строить тех, кто оставался снаружи, в две шеренги. Они стояли спиной к складу и лицом к площади.

— Нам нужно забрать оружие! — крикнул ей Перин.

— Стойте на месте! — велела Ариста. — Сейчас мы вынесем оружие. Вы должны оставаться в шеренге, чтобы остановить наступление гарнизона!

Мужчины, державшие в руках только крестьянские орудия, испуганно посмотрели на нее. На другом конце площади появились первые имперские солдаты. Они пытались отодвинуть тележки и повозки, врытые в землю. Вскоре люди, которых Эмери выгнал со склада на улицу, начали занимать места в шеренге.

— Построиться! — крикнул Эмери. — Две прямые линии!

Ариста бросилась обратно на склад и, хватая мечи, стала вытаскивать их на улицу. В углу она заметила Карата, который воровал монеты из кошелька мертвого солдата, и прижала его к стене.

— Помоги мне вынести мечи и щиты!

— Но мне же нельзя воевать, — ответил он.

— Тебе нельзя сражаться, но несколько мечей ты, черт возьми, вынести можешь! Замок же ты открыл! Пошевеливайся!

Карат, казалось, хотел возразить, но сдался и принялся стаскивать щиты со стен. Вошел доктор Геранд. Быстро отложив бинты, которые нес в руках, он стал помогать раздавать оружие. Выходя со склада, Ариста увидела бегущую к ним девушку. Ее платье насквозь промокло от дождя, длинные светлые волосы прилипли к лицу так, что она почти ничего не видела. Девушка резко остановилась возле Аристы.

— Давайте я помогу! — крикнула она. — Выносите еще, а я пока раздам что есть!

Ариста кивнула, отдала ей оружие и вернулась обратно.

Карат передавал ей щиты, она вручала их девушке, а та носила людям, стоявшим в шеренге. Выйдя в очередной раз со склада, Ариста увидела, что мужчины постарше и несколько женщин, выстроившись в цепочку, передают друг другу щиты, а молодая белокурая женщина ставит в строй других людей.

— Нужны еще мечи! — крикнула Ариста. — Шлемы и кольчуги потом!

Карат собрал оружие в небольшие кучки, чтобы остальным было удобнее его хватать.

— Хватит мечей! — послышался крик. — Давайте щиты!

На Центральной площади зазвонил колокол. Сегодня утром его тон был иным, нежели обычно, возможно, из-за сильного дождя или оттого, что у Аристы в ушах бешено стучала кровь. Большая часть мужчин в шеренге были вооружены только мечами. Ариста видела страх, написанный на каждом лице.

Голос Эмери, отдававший приказы, перекрывал шум дождя.

— Плотнее! Равняйсь! Плотнее! — Он выкрикивал приказы, как опытный командир. — Расстояние между вашими плечами не должно быть больше кулака. Копья и пики в тыл, щиты на передовую! Нет, стоять! — крикнул он. — Вернитесь в строй! Просто передайте копья назад, а щиты вперед.

Задержавшись на пороге склада, Ариста бросила взгляд на противоположный конец площади. Стражники уже убрали тележки с Королевской улицы, несколько человек, которым удалось пройти, мельком осмотрели шеренги горожан, затем принялись расчищать проходы дальше.

Эмери стоял перед войском повстанцев. Все держали в руках меч или копье, но большинство не имело представления, как ими пользоваться. Почти все в первом ряду получили деревянные щиты, многие, однако, не зная, что с ними делать, просто сжимали их в руках, а один даже держал щит вверх ногами.

— Колесник Адам, вперед и в центр! — выкрикнул Эмери. Колесных дел мастер выступил вперед. — Возьми на себя левый фланг и покажи людям, как правильно держать щиты и мечи.

Эмери призвал Ренкина Пула и Форреста и велел им построить людей.

— Держите щиты высоко, — кричал Адам. — Не размахивайте мечом — вонзайте его! Так вы сможете держать строй сомкнутым. Стройтесь плотнее! Из вашего соседа щит получше, чем из этого жалкого куска дерева у вас в руках! Стойте плечом к плечу!

— Не позволяйте им развернуть фланг! — кричал на другом конце шеренги Ренкин. — Те, кто замыкает строй, повернитесь и поднимите щиты, чтобы защититься от нападения сбоку. Все должны двигаться и действовать вместе!

Теперь раздавали шлемы и кольчуги, и некоторые из стоявших впереди поспешно натягивали железные рубахи через голову.

На противоположном краю площади уже выстроилось на удивление много имперских солдат. На всех были безукоризненные кольчуги и шлемы, в руках мечи и щиты. Они стояли тихо, неподвижно, излучая уверенность. Глядя на повстанцев Эмери, Ариста заметила их беспокойные движения и полные страха глаза.

На площадь въехали четверо рыцарей. На копьях двоих развевались имперские флаги. Впереди всех ехал шериф Виган, за ним Тренчон, городской пристав. Из-под копыт коней летели комья грязи. На поясе Вигана, помимо меча, висела плеть. Суровое лицо его выражало подчеркнутое отсутствие интереса к поспешно построившимся кривым шеренгам повстанцев.

— Я знаю, кто вас сюда привел! — выкрикнул Виган, указывая в сторону Эмери. — Он подстрекает вас к преступлениям. Мне бы следовало казнить всех за измену, но я вижу, что зачинщик — предатель Эмери Дорн, а не вы. Вы — всего лишь жертвы его ядовитых речей, поэтому я проявлю милосердие. Положите захваченное оружие на землю, возвращайтесь по домам, и я повешу только тех, кто обманом заставил вас выйти на площадь. Если вы немедленно не разойдетесь, вас всех перебьют!

— Стоять, солдаты! — закричал Эмери. — Он пытается запугать вас! Он предлагает вам сделку, потому что сам боится — боится нас, сильных и сплоченных! Боится, потому что мы не дрожим от страха! Потому что впервые видит перед собой не овец, не рабов, не бессловесных жертв, с которыми можно делать все что угодно, но людей. Людей! Сильных и гордых! Людей, которые до сих пор верны своему королю!

Виган поднял руку и почти тотчас опустил ее. Раздался резкий трескучий звук, затем глухой удар. Эмери пошатнулся. Кровь брызнула на стоявших рядом людей. Из груди его торчала стрела арбалета. Через мгновение юноша с огненно-рыжими волосами упал лицом на землю.

Шеренга дрогнула.

— Нет! — закричала Ариста и бросилась к Эмери.

Она опустилась возле него на колени и, перевернув тело, дрожащими руками вытерла с его лица грязь. Изо рта Эмери хлестала кровь. Глаза закатились в агонии. Из груди вырывалось хриплое прерывистое дыхание.

Все молчали. Жизнь будто остановилась.

Ариста обхватила Эмери руками. Их взгляды встретились, в его глазах читалась мольба. Она чувствовала, что с каждым вздохом дыхание его становится все более прерывистым. Каждый раз, как он вздрагивал, у нее останавливалось сердце.

«Неужели это происходит на самом деле?»

Она посмотрела ему в глаза. Хотела сказать что-нибудь, отдать ему частицу себя, чтобы он забрал ее с собой, но могла лишь крепко сжимать его тело в объятиях. Он перестал бороться. Он перестал двигаться и наконец перестал дышать.

Ариста громко заплакала. Она была уверена, что не выдержит этой бури чувств.

Над ней фыркал, топая копытами, конь шерифа. Повстанцев, стоявших за принцессой, охватило смятение. Она услышала звук падающих на землю мечей и щитов.

Ариста судорожно вздохнула и подняла глаза к небу. Она заставила — вынудила — себя встать на ноги. Дрожа всем телом, поднялась из грязи, крепко обхватила рукоять меча Эмери, вскинула его над головой и грозно посмотрела на шерифа.

— Не сметь отступать! — громко закричала она. — Держать строй!

* * *

Закованный в цепи, Адриан лежал на спине в грязи. На лицо его упала тень, и дождь перестал по нему барабанить. Он открыл глаза, прищурился и в тусклом свете утра увидел мужской силуэт.

— Во имя Марибора, что ты здесь делаешь?

Голос показался ему знакомым, и Адриан вгляделся в прикрытое складками капюшона лицо. Из-за ливня сделать это было весьма сложно.

Стоявший над ним человек выкрикнул:

— Сержант! Объясните, что здесь происходит. Почему этот человек в цепях?

Адриан услышал звук сапог, шлепающих по грязи.

— Приказ командира Паркера, сэр! — В его голосе послышался испуг.

— Все ясно. Скажите, сержант, вам нравится быть человеком?

— Что, простите?

— Я спросил, нравится ли вам человеческий облик. Хочется ли вам, к примеру, иметь две руки и две ноги?

— Я… э… ну… Не уверен, что понимаю, о чем вы.

— Пока не понимаете, но сразу поймете, если немедленно не освободите этого человека!

— Но, лорд Эсрахаддон, я не имею права. Командир Паркер…

— С Паркером я сам разберусь. Снимите эти цепи, вытащите его из грязи и немедленно отведите в дом, иначе, клянусь, не пройдет и часа, как вы будете ходить на четырех лапах! До конца жизни!

— Колдун! — проворчал сержант, как только Эсрахаддон удалился. Он снял с пояса ключ и с трудом открыл забитые грязью замки. — Поднимайся! — приказал он.

Сержант отвел Адриана в дом. С него сняли цепи, но оставили на запястьях железные кандалы. Адриан страшно замерз, его мучил голод, и он чувствовал себя так, словно его, тонущего, только что вытащили из воды, но в голове билась лишь одна мысль, пока он смотрел на восток, где занимался рассвет.

«Есть ли у нас еще время?»

— А что с телегами на Южной дороге? — входя в дом, услышал он гневный голос Эсрахаддона.

Волшебник был облачен в знакомую мантию, которая сейчас была серой и, несмотря на ливень, совершенно сухой. Эсрахаддон выглядел так же, как год назад в Дальгрене, только борода уже достигла груди, что придавало ему еще более колдовской вид.

Паркер сидел за столом. За воротник у него была заткнута салфетка, перед ним опять стояла тарелка с яйцами и ветчиной.

«Он что, каждое утро ест одно и то же?»

— Кругом непролазная грязь. Их с места не сдвинешь! И я бы попросил… — Заметив Адриана, он замолк. — В чем дело? Я велел приковать этого человека к столбу. Почему его привели сюда?

— По моему приказу, — сказал Эсрахаддон. — Сержант, снимите с него кандалы и принесите его оружие.

— По вашему приказу? — ошеломленно спросил Паркер. — Вы всего лишь советник! Вы забываете, что командующий тут я!

— Командующий чем? — спросил волшебник. — Тысячей ленивых бродяг? Когда я уходил, это была армия. Теперь это сборище бездельников.

— Дождь идет. Все никак не прекратится.

— Он и не должен прекращаться! — раздраженно воскликнул Адриан. — Я пытался вам это объяснить. Нужно атаковать Дермонта сейчас. Принцесса Ариста сегодня утром поднимет в Ратиборе восстание. Она закроет городские ворота, чтобы коннице Дермонта некуда было отступать. Мы должны атаковать и уничтожить Дермонта, прежде чем ему на помощь придет северная имперская армия Бректона. А она вот-вот будет здесь. Если мы не атакуем, Дермонт войдет в город и подавит восстание.

— Какая чепуха! — Паркер ткнул в Адриана пальцем. — Этот человек явился в лагерь, утверждая, что он маршал, который берет на себя командование моим войском.

— Так и есть, — ответил волшебник.

— Ничего подобного! Они с принцессой Меленгара оба в ответе за коварство, которое, судя по всему, стоило Дегану жизни. И мы ничего не слышали о северной…

— Деган жив, болван! Ни Адриан, ни принцесса не имеют никакого отношения к его исчезновению. Выполняйте приказы этого человека, иначе в течение двух дней все войско либо погибнет, либо окажется в плену у империи. Ну, а вы, конечно же, — волшебник уставился на Паркера, — погибнете еще быстрее.

Глаза Паркера округлились.

— Я даже не знаю, кто он такой! — негодующе воскликнул Паркер. — Я не могу передать командование чужаку, о котором мне ничего не известно! Откуда я знаю, на что он способен? Что он умеет?

— Адриан знает о войне больше, чем любой из ныне живущих.

— Я что, должен поверить вам на слово? Колдуну?

— Это войско создано по моему слову. И мои указания принесли победы.

— Но вас здесь не было! Многое изменилось. Деган назначил меня командующим, и я не думаю, что…

Эсрахаддон сделал шаг в сторону командира, и его мантия засветилась. Комната озарилась кроваво-красным сиянием, отчего лицо Паркера стало похоже на спелую свеклу.

— Хорошо! Хорошо! — Паркер крикнул сержанту: — Делайте, как он велит. Мне, в конце концов, все равно…

Сержант снял с Адриана оковы и вышел.

— А теперь, Паркер, сделайте хоть раз что-нибудь полезное, — сказал Эсрахаддон. — Вызовите капитанов полков. Скажите им, что теперь ими командует маршал Блэкуотер, и пускай они как можно скорее соберутся здесь.

Лорд-маршал Блэкуотер, — с улыбкой поправил его Адриан.

Эсрахаддон скорчил насмешливую мину.

— Выполняйте!

— Но…

— Идите!

Паркер схватил плащ и меч и вытащил из-под стола сапоги, которые так и держал в руках, выходя за дверь.

— От него могут быть неприятности? — спросил Адриан, наблюдая за тем, как бывший командир с ворчанием выскочил под дождь.

— От Паркера? Нет! Просто мне надо было ему напомнить, что он до смерти меня боится. — Эсрахаддон посмотрел на Адриана. — Лорд-маршал Блэкуотер?

Лорд Эсрахаддон? — спросил тот, потирая онемевшие запястья.

Волшебник улыбнулся и кивнул.

— Ты так и не ответил, что здесь делаешь.

— Выполняю заказ… Аристы Эссендон. Она наняла нас, чтобы помочь ей связаться с патриотами.

— А теперь она велела тебе взять под командование мое войско.

— Твое войско? Я думал, это войско Гонта.

— Он тоже так думал. Стоило мне отлучиться, как Деган угодил в плен, едва успев назначить командующим этого чурбана. Ройс с тобой?

— Был со мной… Теперь Ариста отправила его в Медфорд передать Алрику, чтобы тот начинал наступление на Уоррик.

Поглощая завтрак Паркера, Адриан рассказал Эсрахаддону о восстании и посвятил в свои планы атаки на Дермонта. Стоило ему закончить, как раздался стук в дверь. Вошли пять офицеров и с ними сержант, державший в руках мечи Адриана.

— Как Паркер, вне всякого сомнения, уже сообщил вам, — обратился к ним Эсрахаддон, — это лорд-маршал Блэкоутер, ваш новый главнокомандующий. Выполняйте все его приказы, словно это приказы самого Гонта. Думаю, он покажется вам достойной заменой вашему генералу.

Они кивнули и встали по стойке смирно.

Адриан поднялся, обошел стол и объявил:

— Мы немедленно атакуем имперский лагерь.

— Сейчас? — изумленно переспросил один из них.

— Мне жаль, что у нас так мало времени, но я был занят другими делами. Мы пойдем в атаку по вон тому грязному полю. Триста имперских рыцарей не смогут там проехать, а их лучники ничего не видят из-за дождя. Наша легковооруженная пехота должна двигаться быстро, чтобы застать их врасплох. Мы окружим их и перебьем всех.

— Но они… — начал было высокий, мрачного вида капитан с редкой бородой и в плохо подходящих друг другу доспехах, но замолчал.

— Что они? — спросил Адриан.

— Я просто подумал… Как только они увидят, что мы наступаем, разве они не отступят в город?

— Как тебя зовут? — спросил Адриан.

Капитан, казалось, нервничал, но старался этого не показывать.

— Ренквист, сэр.

— Что ж, Ренквист, ты абсолютно прав. Именно это они и попробуют предпринять. Но они не смогут войти. К этому времени город уже захватят наши союзники.

— Союзники?

— У меня нет времени на объяснения. Не сворачивайте лагерь и не созывайте солдат с помощью рогов и барабанов. Если повезет, мы застанем Дермонта врасплох. Сейчас они, наверное, думают, что мы никогда не нападем. Ренквист, как ты считаешь, сколько солдатам нужно времени, чтобы собраться и подготовиться к маршу?

— Два часа, — уже с уверенностью ответил он.

— Пусть будут готовы через час! Каждый из вас должен построить свой полк на восточном склоне, там, где вас не будет видно. Три полка пехоты в линейном построении, старшие командиры в центре, а также по левому и по правому флангам. Легкая конница должна отойти на юг и по сигналу трубы атаковать вражеский фланг. Под моим началом останется самая маленькая конная рота в резерве у северной части города. Если вы увидите синий флаг, продвигайтесь по полю как можно тише. Когда увидите зеленый, передайте сигнал дальше и переходите в наступление. Выступаем через час. Разойтись!

Капитаны отдали честь и выбежали под дождь. Сержант вернул Адриану оружие и постарался незаметно удалиться.

— Постой, — остановил его Адриан. — Как твое имя?

Сержант обернулся.

— Я только следовал приказам, когда связал вас. Я не знал…

— Ты повышен до адъютанта командующего, — сказал Адриан. — Так как твое имя?

Бывший сержант моргнул.

— Бентли… сэр.

— Бентли, отныне ты должен быть при мне и следить, чтобы мои приказы выполнялись, понятно? Итак, мне нужны быстрые ездоки, которые будут разносить сообщения. Троих хватит. И сигнальные флаги, один синий, один зеленый, желательно побольше размером. Прикрепите их к высоким древкам и проследите, чтобы у каждого капитана они были одинаковые. И еще мне нужна лошадь!

— Две, — сказал волшебник.

— Три, — прибавил Адриан. — Вам тоже нужна лошадь, Бентли.

Солдат открыл рот, закрыл его, кивнул и вышел под дождь.

— Час, — пробормотал Адриан, надевая оружие.

— Думаешь, Ариста так долго не продержится?

— Я должен был принять на себя командование этой армией вчера. Если бы у меня было больше времени… я мог бы… Надеюсь, еще не поздно.

— Если кто и может спасти Ратибор, так это ты, — заявил волшебник.

— Я все знаю про хранителя наследника, — неожиданно сказал Адриан.

— Я догадывался, что Ройс тебе расскажет.

Адриан взял бастард, перекинул перевязь через голову и поправил ее, проверяя положение ножен.

— Я помню это оружие. — Волшебник указал на меч. — Это меч Джериша. — Нахмурившись, он прибавил: — Что ты с ним сделал?

— Ты о чем?

— Джериш очень любил эту штуковину. Полировал особой рукавицей, которую заворачивал в специальную ткань. Своего рода помешательство. Клинок был, словно зеркало.

— Так ему уже девятьсот лет, — сказал Адриан, убирая меч.

— Ты ни капли не похож на Джериша, — заметил Эсрахаддон и замолчал, увидев, как изменилось лицо Адриана. — Что с тобой?

— Наследник мертв, тебе ведь это известно? Он погиб здесь, в Ратиборе, сорок лет назад.

Эсрахаддон улыбнулся.

— Но меч ты все же держишь, как Джериш. Видимо, это вопрос обучения мастерству. Удивительно, насколько это заметно. Я никогда не…

— Ты слышал, что я сказал? Род императора пресекся. Сереты выследили их, убили наследника — его звали Нарон, — а также его жену и ребенка. Единственным выжившим был мой отец. Мне очень жаль.

— Мой наставник, старый Йолрик, всегда говорил, что мир сам исправляет свои недостатки. Эта мысль сквозила в любых его рассуждениях. Я думал, он сумасшедший, но, прожив девятьсот лет, начинаешь иначе смотреть на вещи. Замечаешь то, чего раньше не видел. Наследник жив, Адриан, просто он скрывается.

— Я знаю, тебе хочется в это верить, но мой отец потерпел неудачу, и наследник погиб. Я говорил с членом Теоремы Старшинства, который при этом присутствовал. Он все видел своими глазами.

Эсрахаддон покачал головой.

— А я своими глазами видел наследника и узнал кровь Неврика. Даже тысяча лет не может скрыть от меня его наследие. И все же, чтобы окончательно во всем убедиться, я провел испытание, которое невозможно подделать. О да, наследник жив и здоров.

— Тогда кто это? Я ведь хранитель, не так ли? Или, по крайней мере, должен им быть. Я обязан защищать его.

— В данный момент анонимность защищает его куда лучше, чем меч. Я не могу сказать тебе, кто наследник. Если я это сделаю, ты бросишься его спасать и привлечешь внимание тех, кто следит за нами. — Волшебник вздохнул. — Поверь мне, и у стен бывают уши. В Гутарии записывали каждое произнесенное мною слово. Даже сейчас, в эту самую минуту, кто-то слушает все, что я говорю.

— Ты подозрителен, как Ройс. — Адриан огляделся. — Мы здесь одни, вокруг армия патриотов. Ты считаешь, шпионы Сальдура или Этельреда притаились снаружи и подслушивают нас?

— Сальдур? Этельред? — по губам Эсрахаддона скользнула пренебрежительная усмешка. — Регенты империи меня не заботят. Они всего лишь пешки в этой игре. Ты никогда не задумывался о том, каким образом Гиларабрин вырвался из Авемпарты? Думаешь, Сальдуру и Этельреду такое было бы по силам? Мой противник куда опаснее, и я уверен, он часто слушает, что я говорю, независимо от того, где я нахожусь. Видишь ли, у меня нет такого полезного амулета, как у тебя.

— Амулета? — Адриан коснулся металлического круга на груди под рубахой. — Ройс говорил, он не позволяет другим волшебникам, кроме тебя, обнаружить того, кто его носит.

Волшебник кивнул.

— Да, воспрепятствовать поискам ясновидящих — главное его предназначение, но не единственное. Такие амулеты защищают своих владельцев от любого влияния Искусства, да еще приносят удачу. Если, имея такой амулет на груди, станешь бросать монетку, чаще всего она ляжет нужной тебе стороной. В скольких сражениях ты участвовал, в скольких переделках побывал с Ройсом? Ты никогда не задумывался о том, почему тебе сопутствует такая неслыханная удача? Эта безделушка обладает невероятной силой. Я никогда не видел такого уровня Искусства, который потребовался, чтобы изготовить ее.

— Я думал, ее сделал ты.

— Да, но не без чужой помощи. Один я бы никогда не смог сделать эти амулеты. Замысловатое плетение мне показал Йолрик. Он был величайшим из нас. Я с трудом понимал его указания и не был уверен, что правильно выполнил заклинание, но, кажется, у меня все получилось.

— И все-таки ты последний истинный волшебник в мире, разве нет? Так что вряд ли кто-то подслушивает нас при помощи магии.

— А как же дождь? Он не должен прекращаться? Похоже, я не единственный волшебник.

— Ты что, боишься Аристы?

— Нет, просто это пример, доказывающий мою правоту. Я не единственный в мире волшебник и, надо сказать, в последнее время был слишком небрежен. Торопился, рисковал, когда этого можно было избежать, привлек к себе излишнее внимание, что сыграло на руку другим. Осталось совсем немного времени, всего-то несколько месяцев, и глупо было бы рисковать еще больше. Боюсь, что личность наследника и так уже раскрыта, но, возможно, я ошибаюсь, и я держусь за эту надежду. Прости, Адриан. Я не могу сказать тебе сейчас, но поверь, потом все расскажу.

— Уж не обессудь, но ты не слишком заслуживаешь доверия.

Волшебник улыбнулся.

— Может быть, ты все-таки потомок Джериша. Очень скоро мне понадобится помощь Рийрии в одном очень трудном деле.

— Рийрии больше не существует. Я ушел на покой.

— И тем не менее мне нужны вы оба, а поскольку это касается наследника, полагаю, ты сделаешь исключение.

— Я даже не знаю, где я буду.

— Пусть тебя это не тревожит. Когда придет время, я сам найду тебя. А пока у нас на пути стоит небольшое препятствие в виде армии лорда Дермонта.

Раздался стук в дверь.

— Господа, лошади готовы, — доложил новый адъютант командующего.

Адриан вышел из дома и заметил Гилла, который шел к нему с кошельком в руках.

— Доброе утро, Гилл, — сказал Адриан, забирая кошелек.

— Доброе утро, сэр. — Гилл выглядел так, словно его мутило, но пытался выдавить жалкую улыбку. — Все на месте, сэр.

— Сейчас мне недосуг, однако уверен, у нас будет время поговорить позже.

— Да, сэр.

Адриан вскочил на гнедого с белыми пятнами коня, которого привел для него Бентли. Эсрахаддон оседлал черную кобылу поменьше, зацепившись обрубком руки за луку седла, и накрутил поводья на запястья.

— Так странно, я все время забываю, что у тебя нет рук, — заметил Адриан.

— А я вот помню, — сухо ответил волшебник.

По небу плыли свинцовые тучи. Мальчишки носились по лагерю, передавая приказы о построении. Лошади взбивали копытами землю. Телеги оставляли за собой глубокие борозды. Из палаток выбегали полуодетые солдаты и, утопая в грязи, куда-то мчались. Адриан и Эсрахаддон проехали сквозь этот мокрый, суетливый улей и поднялись на вершину холма, откуда открывался вид на много миль вокруг. На севере возвышались деревянные шпили и унылые стены города, делавшие его похожим на призрачную тень. На юге, насколько хватало глаз, раскинулись бесконечные леса, а на запад простирались обширные равнины. Земля, некогда принадлежавшая фермеру, превратилась в болото. Поле теперь напоминало большую раковину, и в самом низинном его месте образовался неглубокий пруд, который, отражая свет угрюмого серого неба, более походил на сверкающую сталь. На дальнем краю поля сквозь плотную завесу дождя едва различались расплывчатые очертания имперского военного лагеря, где царили неподвижная тишина и покой. Ничто не говорило о готовности имперцев к сражению. Внизу на восточном склоне холма, сокрытая от глаз имперцев, собиралась армия патриотов.

— В чем дело? — спросил Эсрахаддон.

Адриан поймал себя на том, что скривился в недовольной гримасе.

— Никудышные из них солдаты, — ответил он, наблюдая за тем, как патриоты бродят туда-сюда, строясь в кривые шеренги. Они нервничали, горбились, опускали головы.

Эсрахаддон пожал плечами.

— Есть несколько неплохих. Нам удалось заполучить нескольких наемников и кучку дезертиров из имперской армии. Например, Ренквист, который тебе так приглянулся, служил у имперцев сержантом. Перебежал к нам, услыхав, что в армии патриотов дворянская кровь не имеет никакого значения. У нас таких несколько, но большинство, конечно, фермеры, купцы или люди, потерявшие дом и семью.

Адриан бросил взгляд через поле.

— У лорда Дермонта хорошо обученные пехотинцы, лучники и рыцари — люди, которые всю жизнь посвятили войне и занимались этим с малолетства.

— Ну, я бы на этот счет не переживал.

— Конечно, ты бы не переживал. Не тебе вести в бой это отребье! Это я должен вместе с ними подставляться под копья и стрелы!

— Я иду с тобой, — ответил Эсрахаддон. — Посему тебе не о чем беспокоиться.

К ним подъехали Бентли и еще трое молодых людей, державших разноцветные флаги.

— Капитаны готовы, сэр.

— Вперед, — приказал Адриан, занимая место во главе немногочисленной конницы.

Всадники имели еще более удручающий вид, нежели пехотинцы. Доспехов не было, только рваная, промокшая насквозь одежда. Если бы не копья, которые почему-то лежали у них на коленях, они походили бы на бродяг или бежавших заключенных.

— Поднять копья! — крикнул Адриан. — Держитесь плотнее, ближе друг к другу! За мной! — Он повернулся к Бентли: — Поднять синий флаг!

Взмахнув синим флагом, Бентли выждал, пока сигнал передадут дальше по полю, и войско медленно двинулось вперед. Армии никогда не передвигались так, как этого хотелось бы Адриану. Те, на чьей стороне он воевал, еле ползли. Когда же он оборонялся, противник мчался на невероятной скорости. Адриан похлопал коня по шее. Конь был крупнее, чем старушка Милли, и более норовистый. Адриан предпочитал знакомиться с лошадью до начала сражения — ведь они должны работать слаженно и помогать друг другу, но он даже не знал, как зовут его теперешнего коня.

Волшебник ехал справа от него, Бентли — слева. Адриан поднялся на самую вершину холма и начал медленно спускаться на мокрое поле. Он развернул конницу в сторону города и объехал образовавшееся болото, прямо по которому двигалась пехота. Адриан намеревался держаться выше и наблюдать за северным флангом, чтобы оказаться ближе к городским воротам и успеть перехватить отступление имперцев. Он увидел, как большие полки всадников, вооруженных копьями, разошлись и начали поворачивать налево, чтобы оборонять южный фланг. Лошади, помахивая хвостами, вскоре исчезли за стеной дождя.

Далее пошла пехота. Солдаты спускались с холма, толкая друг друга, на ходу пытаясь надеть шлемы и правильно взять щиты. Линии построения были кривыми, прерывистыми и волнистыми. Стоило им добраться до грязи, как исчезло любое сходство с организованным войском — издали они напоминали неуправляемую толпу. Но хотя бы держались тихо. Впрочем, возможно, оттого, что большинство из них еще окончательно не проснулось.

Адриана охватила паника.

«Добром это не кончится. Если бы у меня было больше времени, чтобы вымуштровать их, они хотя бы выглядели, как солдаты».

Успехи и неудачи в битвах часто зависели от впечатления, которое производили солдаты еще до первой схватки. Это была игра на устрашение — так забияки в трактирах переругиваются друг с другом до начала драки, — но патриоты понятия не имели, как в нее играть.

«Да как они вообще одержали столько побед? Как им удалось взять Вернес и Килнар?»

Адриан представил себе прямые, идеально построенные шеренги имперских солдат, дожидающихся, пока его войско изнурит себя переходом по раскисшему полю. Воображение нарисовало ему стену из одинаковых щитов, островерхие блестящие шлемы стоявших плечом к плечу солдат с копьями в руках. Он представил, как сотни лучников уже прикладывают стрелы к тетиве. Лорд Дермонт велит рыцарям выжидать. Любой глупец понимает, что атаковать по такой грязи бесполезно. Рыцари в тяжелых железных доспехах, с вымпелами на копьях, скорее всего, ждут за деревьями или вокруг городской стены. Они будут скрываться, дожидаясь подходящего момента. Так поступил бы сам Адриан. Когда патриоты попытаются атаковать с фланга, на пути рыцарей окажется только Адриан и его небольшая конница. Он отдаст приказ атаковать, и останется лишь надеяться, что жалкое войско патриотов последует за ним.

Преодолев чуть больше половины поля, он наконец разглядел имперский лагерь: ровные ряды белых палаток, лошади в стойлах, и ни души снаружи.

— Где они?

— Еще очень рано, — сказал волшебник, — а в такой сильный дождь никому не хочется вставать. Гораздо приятнее оставаться в постели.

— Но где часовые?

Адриан с изумлением наблюдал за тем, как кривая шеренга его пехоты миновала грязь и, постепенно выпрямляясь, приблизилась к имперскому лагерю. Он видел головы своих капитанов. Противника по-прежнему не было.

— Ты никогда не замечал, — спросил Эсрахаддон, — что дождь иногда похож на музыку? То, как он барабанит по крыше? В дождливую ночь всегда легче заснуть. В бегущей воде есть особая магия, очень умиротворяющая и успокаивающая.

— Что ты сделал?

Волшебник хитро улыбнулся.

— Одно маленькое заклинаньице. Без рук очень сложно творить истинную магию, но…

Раздался крик. Колыхнулась брезентовая дверь палатки, за ней еще одна. Послышались еще крики, затем зазвонил колокол.

— Вот видишь? — вздохнул Эсрахаддон. — Я же тебе говорил, это войско легко разбить.

— Да они, считай, уже наши! — удивленно воскликнул Адриан. — Мы застали их спящими! Бентли, зеленый флаг! Сигнал к атаке! Сигнал к атаке!

Шериф Виган окинул Аристу угрожающим взглядом. У нее за спиной люди снова подняли оружие и неуклюже сомкнули ряды.

— Я повелел вам бросить оружие и разойтись! — выкрикнул шериф. — В колодках окажутся лишь несколько человек, мы казним только подстрекателей. Один уже мертв! Уж не собираетесь ли вы идти за женщиной? Ради нее расстаться с жизнью?

Никто не двинулся с места. Тишину нарушали лишь звук дождя, фырканье лошади шерифа и позвякивание уздечки.

— Очень хорошо! — крикнул шериф. — Я расправлюсь с зачинщиками по очереди!

Он обернулся через плечо и снова зловеще поднял руку.

Принцесса не шевелилась.

Она стояла неподвижно, подняв над головой меч Эмери. Платье было в крови. По лицу хлестал дождь. Она с вызовом смотрела на шерифа.

Вжжик!

Звук выстрела из арбалета.

Бум!

Звук падающего тела.

Ариста почувствовала, что лицо ее залило кровью, но боли не ощутила. И тотчас увидела, как шериф Виган заваливается набок и падает с лошади в грязь. Перед кузнечной лавкой стоял Полировщик, держа в руках пустой арбалет.

Ренкин Пул схватил Аристу за плечо и потянул назад. Потеряв равновесие, она упала. Он встал перед ней, подняв щит. Раздался еще один знакомый звук, и щит Пула разлетелся на куски. Стрела, продолжив движение, вонзилась ему в грудь. На Аристу обрушился град окровавленных щепок.

Еще один арбалетный выстрел. Теперь стрелял Адам. Тренчон закричал — стрела, проткнув насквозь его бедро, вонзилась в коня, который рухнул на землю, раздавив ногу Тренчона. Последовали еще выстрелы. Ариста поняла, что, воспользовавшись затишьем, белокурая девушка вытащила со склада арбалеты и теперь раздавала их повстанцам.

Командование имперцами взял на себя капитан гарнизона. По его приказу оставшиеся лучники выстрелили с другого конца площади. Несколько человек в шеренге упали.

— Огонь! — закричал Адам, и со стороны повстанцев полетел град стрел. Несколько имперских солдат рухнули в грязь. — Держитесь плотнее! — кричал Адам. — Сомкните ряды! Вставайте на место убитых!

С противоположной стороны площади раздался крик, перешедший в рев. Городские стражники обнажили мечи и бросились в атаку. Ариста чувствовала, как от их топота дрожит земля. Они кричали, словно звери, на их лицах застыло дикое выражение. Они ударили по центру шеренги. Повстанцы не подготовили слабого места, как велел Адриан. Со смертью Эмери и Пула об этом забыли.

Ариста услышала вопли, звон металла и глухие удары мечей о деревянные щиты. Солдаты напирали, шеренга разбилась на две части. Перин, который должен был свернуть левый фланг, лежал в грязи с окровавленным лицом. Его часть шеренги отделилась от остальных и быстро обратилась в бегство. Основная линия тоже распалась. Оставшиеся сражались в водовороте мечей, разбитых щитов, крови и отрубленных конечностей.

Ариста осталась там, где упала. Она почувствовала, как кто-то тянет ее за руку. Подняв голову, снова увидела девушку со светлыми волосами.

— Вставайте! Вас убьют!

Схватив Аристу за руку, девушка заставила ее подняться. Вокруг кричали и хрипели люди. Летели комья грязи и брызги крови. Рука, сжимавшая запястье Аристы, оттащила ее назад. Принцесса вспомнила об Эмери, лежавшем в грязи, и попыталась высвободиться.

— Нет! — крикнула светловолосая девушка, снова дернув ее назад. — Вы сошли с ума!

Девушка подтащила ее к входу на склад, но Ариста отказалась прятаться внутри и осталась на пороге, наблюдая за сражением.

Опыт и выучка городских стражников взяли верх над горожанами. Они рубили народ Ратибора и отбрасывали трупы на стены. Лужи потемнели от крови, на каждой рубахе, на каждом лице виднелись алые пятна. Грязь перемешалась с отрубленными окровавленными конечностями. Повсюду, куда бы она ни посмотрела, лежали тела. Убитые с открытыми остекленевшими глазами и умирающие, мучившиеся от боли, сплошь покрыли собой площадь.

— Мы проиграем, — прошептала Ариста. — Это я виновата.

Свечной мастер, высокий тощий мужчина с курчавыми волосами, бросил оружие и попытался бежать. Ариста увидела, как ему в живот вонзилась стрела. Она даже не знала, как его зовут. Молодой каменщик по имени Уолтер упал с пробитой головой. Другой человек, которого она раньше не видела, потерял руку.

Ариста все еще сжимала в руке меч Эмери. Другой она держалась за дверной косяк. Земля уходила у нее из-под ног. Ее тошнило, и ей казалось, что ее вот-вот вырвет. Она словно приросла к месту, не в силах отвести глаз от кровавого побоища. Все эти люди погибнут, погибнут по ее вине.

— Я убила нас всех!

— Думаю, еще не все потеряно. — Белокурая девушка указала рукой на противоположный конец площади. — Посмотрите!

Ариста увидела какое-то движение на Королевской улице и услышала топот копыт. Из-за мутной завесы дождя по трое, по четверо выезжали всадники и тотчас с криками устремлялись на площадь. Над ними развевалось знамя патриотов, их предводитель размахивал огромным мечом, и Ариста сразу узнала его.

Взбивая фонтаны грязи, Адриан скакал по площади. Услыхав боевой клич, стражники обернулись и увидели мчавшихся на них всадников. Адриан, ехавший первым, налетел на них, словно демон, прорубая себе дорогу длинным мечом и сметая все на своем пути. Солдаты обратились в бегство, но, поняв, что им некуда отступать, покидали оружие на землю и стали сдаваться.

Заметив Аристу, Адриан соскочил с коня и бросился к ней. Ей стало трудно дышать. Последние силы покинули ее. Дрожа всем телом, она упала на колени. Адриан наклонился и, обняв ее, помог подняться на ноги.

— Ваше высочество, город ваш, — сказал он.

Выронив меч Эмери, Ариста обхватила руками его шею и зарыдала.

Глава 17 ДЕГАН ГОНТ

Дождь прекратился. Чистую синеву неба озарило яркое солнце, так долго откладывавшее свое появление. Стало жарко. Адриан обходил усеянную телами площадь в поисках выживших. Отовсюду доносились полные отчаяния крики, приглушенные всхлипы и рыдания жен, матерей, отцов и сыновей. Люди вытаскивали своих близких из кровавой трясины и несли домой, чтобы омыть их перед погребением. Адриан замер, увидев, как доктор Геранд осторожно закрывает безжизненные глаза Карата. Неподалеку, прислонившись спиной к стене оружейного склада, сидел Адам — колесных дел мастер выглядел так, будто, случайно проходя мимо, присел на минутку отдохнуть.

— Сюда! — послышался чей-то крик.

Адриан увидел махавшую ему девушку с длинными светлыми волосами и быстро направился к ней. Девушка сидела на корточках возле тела солдата имперской армии.

— Он еще жив, — сказала она. — Помогите вытащить его из грязи. Поверить не могу, что его до сих пор никто не заметил!

— Да нет, думаю, заметили, но… — ответил Адриан, поднимая солдата.

Он отнес его на крыльцо лавки серебряных дел мастера и осторожно положил на пол. Девушка принесла из колодца ведро чистой воды. Адриан скинул свою рубаху.

— Держите, — сказал он, передавая ее девушке.

— Вот спасибо! — Она опустила рубашку в ведро. — А вам не жалко ее для солдата-имперца?

— Отец всегда учил меня, что противник остается врагом до тех пор, пока не падет в бою.

— Наверное, ваш отец очень мудрый человек, — сказала она и, отжав рубаху, принялась протирать лицо и грудь солдата, чтобы обнаружить рану.

— Так и было. Кстати, меня зовут Адриан.

— Миранда, — ответила она. — Рада познакомиться. Мы все так вам благодарны! Вы спасли нас! Ведь патриоты одержали победу над войском Дермонта, правда?

Адриан кивнул.

— Это оказалось не так уж трудно. Мы застали их спящими.

Обтерев тело имперского солдата, девушка обнаружила колотую рану, откуда хлестала кровь.

— Надеюсь, вам не очень дорога эта одежда, — сказала она Адриану, разрывая пополам его рубаху. Сложив одну половину в несколько слоев, она прижала ее к ране, а другой привязала ее к телу солдата. — Будем надеяться, это остановит кровотечение. Еще бы несколько швов наложить, но сомневаюсь, что кто-нибудь отдаст свою иголку, чтобы помочь ему.

Адриан осмотрел солдата.

— Думаю, он выживет. Вашими стараниями.

Она улыбнулась, вымыла окровавленные руки в ведре и плеснула себе воды на лицо. Бросив взгляд на площадь, она пробормотала:

— Сколько же убитых!

Ее взгляд упал на мертвого Карата. Девушка прижала руку ко рту, в глазах появились слезы.

— Он так помог нам, — сказала она. — Говорят, он вор, но сегодня стал героем. Вот уж не думала, что воры ради нас станут рисковать жизнью! Я видела, как их главарь, Полировщик, застрелил шерифа.

Адриан улыбнулся.

— Если скажете ему об этом, он вас убедит, что вы ошиблись.

— Воры с золотыми сердцами, кто бы мог подумать! — воскликнула она.

— Ну, я бы не стал уж так далеко заходить в своих выводах…

— Нет? А где же тогда стервятники?

Адриан взглянул на небо, но в ту же секунду сообразил, о чем она говорит.

— Вы имеете в виду мародеров? — Он осмотрелся. — А ведь вы правы! Я как-то сразу и не заметил, что никаких грабежей…

На солнце ярко сверкнул медальон Адриана, и девушка пристально вгляделась в него.

— Где вы взяли эту вещь? — спросила она.

— Получил от отца.

— От отца? Правда? У моего старшего брата есть точно такой же медальон.

У Адриана заколотилось сердце.

— У вашего брата есть такой медальон?

Девушка кивнула.

— Он… — оглядывая площадь, прошептал Адриан.

Она на мгновение задумалась.

— Сомневаюсь, — наконец ответила она. — Во всяком случае, сердце подсказывает мне, что он еще жив.

— Сколько лет вашему брату?

— Наверное, около сорока.

— Наверное?

— Видите ли, мы никогда не отмечали день его рождения. Мне это всегда казалось странным. Дело в том, что моя мать усыновила его. Она была повитухой при его рождении и… — Девушка запнулась. — Там что-то пошло не так… В общем, мама оставила себе амулет и отдала его брату как наследство в тот день, когда он уходил из дома.

— Что значит «пошло не так»? — спросил Адриан.

— Мать ребенка умерла в родах — такое, знаете ли, случается. Женщины нередко умирают, производя на свет младенцев. Что в этом необычайного? Всякое бывает… Наверное, нам следовало бы поискать других раненых…

— Вы лжете! — выпалил Адриан.

Она попыталась встать с крыльца, но Адриан схватил ее за руку.

— Для меня это очень важно! Я хочу знать все, что вам известно о той ночи, когда родился ваш брат!

Она колебалась, но Адриан крепко держал ее.

— Моя мать ни в чем не виновата! Что она могла сделать? Они все погибли. Она боялась. Да и кто бы не испугался!

— Я ни в чем не обвиняю вашу матушку. Просто мне нужно знать, что тогда произошло. — Он приподнял амулет. — Этот медальон принадлежал моему отцу. Той ночью он был там.

— Ваш отец? Но никто… — По ее глазам он увидел, что она все поняла. — Человек с огромным мечом? Весь в крови…

— Да, — кивнул Адриан. — Ваша мать все еще живет в Ратиборе? Могу я с ней поговорить?

— Увы, она умерла несколько лет назад.

— Но вы же знаете, что тогда произошло? Я хочу знать правду! Это очень важно.

Девушка огляделась и, удостоверившись, что никто их не подслушивает, сказала:

— Однажды ночью к маме пришел священник. Он искал повитуху. Он отвел ее на постоялый двор, где рожала какая-то женщина. Пока мама принимала роды, на улице завязалась драка. Мама как раз приняла первого ребенка…

— Первого ребенка?

Миранда кивнула.

— Она знала, что должен родиться еще один, но в эту минуту в комнату ворвались люди в черном. Мама спряталась в гардеробе. Муж женщины был на улице, и они убили его жену, ребенка и еще одного человека, который пришел на помощь. Вернувшись в комнату, он нашел только трупы и тогда снял с себя медальон — такой же, как у вас, — и надел его на шею мертвого младенца. Битва на улице продолжалась, и он бросился туда. Мама была в ужасе. Она рассказывала, что повсюду лилась кровь. Ей было очень жаль бедную женщину и младенца… Но она вспомнила о втором ребенке, что должен был вот-вот появиться на свет. Время шло на секунды, она знала, что если ничего не сделает, ребенок погибнет. Тогда она набралась храбрости и вылезла из шкафа, взяла нож и вытащила его. В окно она видела, как убили мужа несчастной женщины, улица была усеяна телами. Человек с огромным мечом, весь в крови, убивал всех подряд. Она не знала, что происходит, и боялась, что он убьет и ее. Схватив второго ребенка, она сняла с мертвого младенца амулет и бежала. Она выдала ребенка за своего и никогда никому не рассказывала, что произошло на самом деле. Только перед самой смертью она рассказала мне эту печальную историю.

— Зачем она взяла медальон?

— Говорила, что отец ребенка хотел передать его сыну.

— А вы как думаете?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Все это странно… Взгляните на эту вещь. — Она указала на амулет Адриана. — Он же серебряный. Мама всю жизнь прожила в крайней бедности и все же не продала его, а в конце концов отдала сыну.

— Как зовут вашего брата?

Она озадаченно посмотрела на него.

— Я думала, вы знаете. Вы ведь пришли с патриотами?

— Какое отношение это имеет к…

— Мой брат — их предводитель.

— А… — Надежды Адриана вмиг рухнули. — Ваш брат — командир Паркер?

— Да нет же! Меня зовут Миранда Гонт. Деган — мой брат.

Несмотря на то, что Ариста не принимала непосредственного участия в сражении, она чувствовала себя вконец обессилевшей и изнуренной, словно ее долго били. Она сидела в комнате, которая до сего утра служила кабинетом вице-королю. В этой просторной, богато и безвкусно обставленной комнате было собрано все, что уцелело при пожаре в старом королевском дворце. Наступила ночь, близился к завершению самый длинный в ее жизни день. События сегодняшнего утра уже стали далеким воспоминанием, словно призрак другого года, другой жизни.

Площадь, где Эмери был приговорен к смерти, озарялась яркими вспышками фейерверка. Эмери умер, но его мечта осуществилась, его обещания исполнились. С площади доносились песни жителей Ратибора, она видела, как на оконных занавесках пляшут их тени. Горожане пили за Эмери и праздновали победу, поедая жаренного на вертеле барашка. Вот уж совсем не так представлял себе эту площадь нынешним вечером шериф.

Ариста сидела в комнате вместе с дюжиной взволнованных мужчин.

— Мы настаиваем, чтобы вы приняли корону Ренидда, — громко повторил доктор Геранд, заглушая голоса остальных.

— Я тоже так считаю, — подтвердил Перин.

Высокий бакалейщик должен был вести левый фланг в сражении. Он был ранен и стал легендарной личностью, а потому оказался членом собранного на скорую руку городского совета, в который вошли наиболее уважаемые из выживших горожан.

Еще несколько человек кивнули. Ариста их видела впервые, скорее всего, это были владельцы больших ферм или хозяева мануфактур — все простолюдины. После подчинения Ренидда империи в городе не осталось никого из бывших дворян, а все имперцы либо погибли, либо попали в тюрьму. Вице-король Эндрус, выселенный из кабинета, переместился в тюремную камеру вместе с пленными стражниками. Несколько высоких чинов и Лейвен — человек, споривший с Эмери в «Гноме» и донесший на него, ожидали суда за преступления против горожан.

Сразу по окончании сражения Ариста занималась ранеными. Горожане со всех сторон осаждали ее с вопросами, как поступить в том или ином случае. Она велела похоронить тех, у кого не было родственников, за городом. Состоялась краткая церемония погребения, которую провел священник Бартоломью.

Раненые и умирающие лежали в помещении оружейного склада. В амбаре Данлапов и в комнатах «Гнома» устроили самодельные госпитали. Многие горожане предлагали свои дома, особенно те, в которых недавно опустели кровати. Пока они разбирались с убитыми и ранеными, возник вопрос, как решить судьбу вице-короля и прочих сторонников империи, да и немало других вопросов. Ариста предложила собрать совет из нескольких особо почитаемых жителей города, чтобы они решили, что делать дальше. Первым делом они пригласили ее в старый кабинет вице-короля.

Решение было единогласным. Совет проголосовал за то, чтобы назначить Аристу правящей королевой Ренидда.

— В Ратиборе больше нет никого из благородных, — сказал Перин, качая перевязанной окровавленными бинтами головой. — Здесь никто не знает, как управлять городом.

— Но Эмери хотел видеть республику, — возразила Ариста. — Самоуправление, как в Делгосе. За эту мечту он сражался, ради нее погиб!

— Но мы не знаем, как это устроить, — сказал доктор Геранд. — Все-таки у вас есть опыт.

— Доктор прав, — подхватил Перин. — Нам нужно хотя бы несколько месяцев, чтобы чему-то научиться, тогда, возможно, мы сумеем провести выборы. Но ведь Бректон со своим войском на подходе! Нужно действовать. Нам нужен предводитель, как при подготовке восстания, иначе завтра мы потеряем город.

Ариста вздохнула и посмотрела на Адриана, сидевшего возле окна. Как командующий армией патриотов, он тоже был приглашен на совет.

— А вы что думаете?

— Я не политик.

— Я и не прошу вас им становиться. Просто хочу знать ваше мнение.

— Ройс как-то сказал мне, что в споре два человека могут доказывать свою правоту и при этом оба будут правы. Тогда я подумал, что он не в ладах с головой, но теперь мне кажется, вы оба правы. Как только вы станете королевой, будут уничтожены малейшие шансы этого государства стать свободной республикой, о которой говорил Эмери, но если кто-нибудь не возьмет дело в свои руки — и притом быстро, — эта надежда все равно погибнет. Если бы мне пришлось выбирать правителя, я выбрал бы вас. Вы не из этих мест, ни с кем не связаны, стало быть, сможете править непредвзято и справедливо. Да и вас здесь уже полюбили.

— Да кто меня мог полюбить? Меня здесь почти не знают!

— Люди считают, что знают, и доверяют вам. Они будут прислушиваться к вашим распоряжениям. Сейчас это все, что нужно.

— Я не могу быть королевой. Эмери мечтал о республике, значит, так и должно быть. Можете назначить меня временным градоначальником Ратибора и наместником королевства. Я буду править до тех пор, пока мы не создадим настоящее правительство, а затем уйду с поста и вернусь в Меленгар. — Она кивнула и, обращаясь скорее к себе, нежели к присутствующим, сказала: — Да, так я смогу проследить, чтобы все было сделано правильно.

Присутствующие одобрительно зашептались. Обсудив еще несколько неотложных вопросов, члены совета покинули комнату, оставив Аристу и Адриана одних. Шум на площади на мгновение стих, а затем снова раздались радостные крики.

— Вы пользуетесь небывалым авторитетом, ваше высочество, — заметил Адриан.

— Даже слишком. Мне хотят поставить памятник.

— Я слышал. На Западной площади. Вашу статую с мечом над головой.

— Но ведь ничего еще не закончилось! Бректон в двух шагах от города, а мы даже не знаем, добрался ли Ройс до Алрика! Что, если не добрался? Или Алрик не стал его слушать, посчитав, что Ратибор взять невозможно и не стоит рисковать нашим королевством. Мы должны знать наверняка.

— Вы хотите, чтобы я поехал туда?

— Нет, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы остались. Вы нужны мне здесь. Но если Бректон устроит осаду города, рано или поздно мы падем, а вы отсюда уже не выберетесь. Наступление Алрика, способное отвлечь внимание Бректона от нас, — наша единственная надежда.

Адриан кивнул, задумчиво поигрывая амулетом в руке.

— Наверное, пока не имеет значения, где я нахожусь.

— Что вы имеете в виду?

— В лагере Гонта я встретил Эсрахаддона. Все это время он помогал патриотам.

— Вы рассказали ему о наследнике?

— Да. И знаете, вы были правы. Наследник жив. Я думаю, это Деган Гонт.

— Деган Гонт — наследник?

— Забавно, правда? Вождь простонародья — наследник имперского престола! Той ночью родился еще один ребенок. Выжившего близнеца забрала повитуха. Об этом больше никто не знал. Не представляю, как это стало известно Эсрахаддону, но теперь понятно, почему он помогал Гонту.

— А где Эсрахаддон сейчас?

— Не знаю. Я не видел его с начала сражения.

— Вы не думаете…

— Гм? О нет! Уверен, с ним все в порядке. Во время битвы с Дермонтом он держался в стороне. Подозреваю, он отправился на поиски Гонта и свяжется со мной и Ройсом, как только найдет его. — Адриан вздохнул. — Жаль, отец так и не узнал, что на самом деле никого не подвел. В общем, прежде чем двинуться в путь, я постараюсь уладить кое-какие здешние дела. Назначу одного из капитанов полков командующим армией. Есть среди них парень по имени Ренквист, кажется, сообразительный. Надо показать ему стены, пускай укрепят их и ворота, выставят часовых, стражников и лучников. Он должен знать, как все это организовать. А вам я расскажу, как ввести в город войско и фермеров, которые пока остаются за его стенами, и закрыть ворота. Лучше сделать это прямо сейчас.

— Значит, вы уезжаете утром?

Он кивнул.

— Едва ли мы с вами еще увидимся до моего отъезда, поэтому давайте простимся сейчас. Вы совершили невозможное, Ариста… прошу прощения… ваше высочество.

— Можно просто Ариста, — сказала она. — Мне вас будет не хватать. — Это все, что она могла сказать. Ей не хватало слов, чтобы выразить безграничную благодарность, которую она испытывала.

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал и, улыбнувшись, произнес:

— Берегите себя, ваше высочество.

Во сне Трейс видела, как зверь подкрадывается к ее отцу. Тот ласково улыбался ей, стоя спиной к чудовищу. Она попыталась закричать, чтобы он бежал, но изо рта вырвался лишь слабый, приглушенный стон. Она попыталась взмахнуть руками, чтобы указать отцу на опасность, но они казались тяжелыми, словно свинцовые гири, и отказывались двигаться. Она хотела бежать к нему, но ноги будто приросли к земле.

Зверя ничто не могло остановить.

Он мчался вниз по склону холма. Ее бедный отец ничего не замечал, хотя от топота зверя содрогалась земля. В один присест чудовище проглотило отца целиком, и она, задыхаясь, упала на траву, словно сердце ее пронзила стрела. Теперь зверь подбирался к ней, чтобы, проглотив и ее, довести до конца свое жуткое дело. По мере приближения все громче и громче шуршали его лапы.

Она проснулась в холодном поту.

Она спала, лежа на животе на пуховой перине, уткнувшись лицом в подушку. Она ненавидела спать. Сон всегда приносил с собой кошмары. Она бодрствовала столько, сколько могла, сидя на полу перед маленьким окошком, глядя на звезды и прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Во рву квакал целый хор лягушек, стрекотали сверчки. Иногда через ее крошечный мирок пролетала череда светлячков. Но рано или поздно сон одолевал ее.

Каждую ночь она видела один и тот же кошмар: она стоит на холме, смотрит на отца, который не подозревает о приближающейся опасности, и ничего не в силах сделать, чтобы спасти его. Конец всегда был одинаков: чудовище пожирало ее, но сегодня она проснулась раньше. Что-то было не так. Сегодня ночью зверь издавал какие-то скрипучие звуки. Даже во сне они показались ей странными.

И вдруг она услышала их снова, уже наяву. Звуки доносились со двора через открытое окно.

Скрип… скрип… скрип!

Наряду со скрипом она услышала чьи-то голоса, хотя люди говорили очень тихо. Она подошла к окну и выглянула наружу. Не менее дюжины человек с факелами тянули за собой фургон, чьи большие деревянные колеса надрывно скрипели при каждом обороте. Фургон походил на огромный ящик с маленьким зарешеченным окошком сбоку. В таком бродячие циркачи обычно перевозили льва. Люди были одеты в черные с красным доспехи. Она вспомнила, что когда-то уже видела такие доспехи в Дальгрене.

Среди всех особое внимание обращал на себя высокий худощавый человек с длинными черными волосами и короткой, аккуратно подстриженной бородкой.

Фургон остановился, и рыцари построились.

— Он ведь связан, да? — спросил один из них.

— А вы что, боитесь?

— Он не волшебник, — с досадой сказал высокий человек, — и не может превратить вас в лягушку. Он обладает политической силой, а не мистической.

— Ну, Луис, даже Сальдур не советовал недооценивать его. Легенды говорят о его весьма странных способностях. Он ведь наполовину бог.

— Вы слишком сильно верите церковным доктринам. Защищая веру, мы не должны опускаться до суеверия, словно безграмотные крестьяне.

— Похоже на святотатство…

— Правда не может быть святотатством до тех пор, пока она закалена пониманием того, что правильно и хорошо. Правда — могущественное и опасное оружие, сродни арбалету. Вы ведь не дадите ребенку заряженный арбалет, чтобы он им поиграл? Правду необходимо оберегать и открывать лишь тем, кто способен ее вынести, в противном случае трагедии неизбежны. Это святотатственное сокровище в сундуке — та самая правда, которую превыше всего необходимо держать в тайне. Она никогда больше не увидит дневного света. Мы похороним ее в глубоких подземельях замка. Запечатаем ее на все времена, и она станет фундаментом, на котором мы воздвигнем новую, великую империю, что затмит предыдущую и смоет грехи наших праотцов.

Модина видела, как они открыли дверцу фургона и вытащили оттуда человека. Его лицо скрывал черный капюшон, руки и лодыжки были закованы цепями, но рыцари обращались с ним так бережно, как будто он вот-вот мог развалиться на части.

Четыре рыцаря провели его через двор. Дальше она не могла видеть их из узкого окошка.

Фургон выкатили назад и закрыли за ним ворота. Еще больше часа Модина смотрела на пустой двор, пока, наконец, снова не заснула.

Ночью по ухабистой, неровной дороге, следуя за кусочком неба, открывавшегося из-за сплошной стены леса, ехала, подскакивая, карета. В тишине позвякивала упряжь, стучали копыта, скрипели колеса. Ночной воздух был насыщен запахами озерной воды и лесного зверья.

Аркадиус, магистр древней истории и теории магии в Шериданском университете, выглянул в открытое окошко и постучал тростью по крыше. Кучер остановил карету.

— Что случилось? — крикнул кучер.

— Приехали, — ответил магистр, перекидывая через плечо сумку.

— Куда?

— Я выйду здесь. — Аркадиус открыл маленькую дверцу и осторожно вышел на пустующую дорогу. — Да, здесь в самый раз. — Он прикрыл дверь и легонько похлопал карету по стенке, словно это была лошадь.

Затем магистр подошел к кучеру, восседавшему на приподнятой скамье. Шею его прикрывал высоко поднятый ворот плаща, на уши была надвинута бесформенная шляпа. Между колен он держал небольшой, заткнутый пробкой сосуд.

— Но, господин, что вы тут будете делать? Здесь же ничего нет, — настаивал кучер.

— Полноте говорить глупости, любезнейший! Как это нет? А вы? А я? — Аркадиус открыл сумку. — А этот чудесный лес и замечательная дорога, по которой мы ехали? Здесь все есть!

— Но сейчас глубокая ночь, господин.

Аркадиус запрокинул голову.

— Да вы только посмотрите на это прекрасное небо, усеянное звездами! Очень красиво, вы не находите? Вам знакомы созвездия, добрый человек?

— Нет, господин.

— Жаль. — Он отсчитал несколько монет серебром и протянул их кучеру. — Все они там, знаете ли. Войны, герои, чудовища и злодеи, прошлое и будущее, и все это еженощно открывается у нас над головами, подобно сияющей карте. — Он указал на небо. — Вот эта длинная, изящная линия из четырех ярких звезд — Персефона, и она, конечно же, всегда рядом с Новроном. Если вы проследите за вон той линией, напоминающей руку Новрона, вы увидите, что они едва касаются друг друга — влюбленные, жаждущие быть вместе.

Кучер взглянул наверх.

— По мне, так это просто россыпь пыли.

— Многим так кажется. Очень многим.

Кучер опустил голову и нахмурился.

— Вы хотите остаться здесь один? Я могу вернуться позже, если пожелаете.

— Благодарю, но в этом нет нужды.

— Как скажете. Доброй вам ночи.

Кучер тронул поводья и, развернувшись, поехал в обратную сторону. Аркадиус видел, как он дважды взглянул на небо, каждый раз качая головой. Топот лошадиных копыт становился все тише и тише, пока наконец не смешался с пронзительными звуками ночи.

Аркадиус остался в одиночестве. Старый профессор давно не был один в глуши, да еще ночью. Он и забыл, сколь оглушительными бывают ночные звуки. Пронзительный стрекот сверчков смешивался с дрожащим эхом древесных лягушек, которые квакали в ровном ритме, подобном биению человеческого сердца. В мириадах листьев шелестел ветер, и этот звук напоминал шум прибоя.

Аркадиус зашагал по дороге, обходя свежие рытвины, оставленные колесами кареты. Башмаки издавали на удивление громкие звуки. Темнота умела привлекать внимание к тому, что обычно оставалось незримым, безмолвным и неприметным. Вот почему ночи бывают такими страшными. Когда свет не отвлекает, открываются пути к другим органам чувств. Детей тьма пугала чудовищами под кроватью. Взрослые думали о нежданных гостях. Старики находили во мраке предвестника скорой смерти.

— Как тяжела долгая и тернистая дорога, по которой мы шагаем в старости, — пробормотал, обращаясь к своим ногам, Аркадиус.

Он остановился у пересечения двух дорог, где на покосившемся столбе висели две стрелки с надписями: направо — РАТИБОР, налево — АКВЕСТА. Аркадиус сошел с дороги в густую траву и присел на поваленное дерево. Сняв через голову сумку, он поставил ее на землю и, порывшись, отыскал в ней медовый пряник, один из трех, которые стащил со стола на постоялом дворе. Несмотря на весьма преклонный возраст, ловкости его рук еще можно было позавидовать. Ройс бы гордился им… хотя, узнав, что Аркадиус оплатил обед, в который входили эти пряники, стал бы гордиться меньше. И все же смуглый здоровяк рядом с ним стянул бы их, не прояви Аркадиус такого проворства. А теперь, похоже, пряники могли оказаться как нельзя кстати, поскольку вовсе неизвестно, когда…

Издалека, со стороны Ратибора, донесся стук копыт. Сердце магистра тревожно забилось, хотя никто другой, скорее всего, не мог появиться на этой дороге в столь поздний час. Наконец из-за деревьев показался одинокий всадник. Это была женщина в темном плаще с капюшоном. Она остановилась у столба.

— Ты опоздала, — заметил Аркадиус.

Она круто обернулась, но, узнав его, с облегчением вздохнула.

— Нет, это ты явился раньше.

— Почему ты одна? Это слишком опасно. Эти дороги…

— И кому, по-твоему, я могла бы довериться? Ты кого-то еще посвятил в наши дела?

Она спешилась и привязала лошадь к столбу.

— Могла бы заплатить какому-нибудь мальчишке. В городе наверняка найдется несколько человек, которым ты доверяешь.

— Те, кому я доверяю, не смогли бы помочь, а тем, от кого был бы толк, я не доверяю. К тому же это не так далеко. Не больше двух часов пути. Да и между Ратибором и этим местом почти ничего нет. — Он начал подниматься, прежде чем она дошла до него. — Вставать не обязательно.

— А как же я тебя обниму? — воскликнул он, раскрывая объятия. — Итак, расскажи мне все подробно. Как ты? Я очень волновался.

— Ты слишком много волнуешься. Все в порядке. — Она скинула капюшон, открыв зачесанные назад длинные светлые волосы.

— Город взяли? — спросил Аркадиус.

— Теперь он в руках патриотов. Они разгромили войско Дермонта в поле, а принцесса возглавила восстание против шерифа Вигана в городе. Бректон и северное имперское войско явились слишком поздно. Городские ворота заперты, Дермонт мертв, Бректон повернул назад и снова двинулся на север.

— Я проехал мимо его фургонов с продовольствием. Он, кажется, собирается оборонять Аквесту. А что Адриан и Ариста? Как у них дела?

— У обоих ни царапины, — ответила она. — Адриан передал командование армией патриотов человеку по имени Ренквист — одному из капитанов — и уехал на следующее утро после сражения. Точно не знаю куда.

— Ты успела с ним поговорить?

Она кивнула.

— Да, я рассказала ему о брате. Аркадиус, ты ведь знаешь, где Деган?

— Я? — Он удивленно вскинул брови. — Разумеется, нет! Его схватили сереты, в этом я уверен, но где он, никто не знает. Видишь ли, они вдруг сильно поумнели. Как будто у Гая выросла вторая голова и в ней действительно есть мозги.

— Думаешь, его убили?

— Не знаю, Миранда. — Волшебник замолчал, сожалея о своем резком тоне, и с сочувствием посмотрел на нее. — Трудно представить, что творится в головах имперцев. Остается надеяться, что он нужен им живым. Теперь, когда мы направили Адриана по нужному следу, велики шансы, что они с Ройсом спасут Дегана. Может, Эсрахаддон поймет, что к чему, и сам пошлет их за ним.

— Эсрахаддон все знает, — сказала Миранда. — Он много месяцев провел с Деганом.

— Вот и отлично! Я так и думал. Когда он приходил в Шеридан, было ясно, что он знает больше, чем кажется на первый взгляд.

— Может, они с Адрианом вместе ищут? Решили встретиться после сражения?

Волшебник задумчиво погладил подбородок.

— Возможно. Очень даже вероятно. Значит, эти двое ищут твоего брата. А что Ариста? Она чем занимается?

Миранда улыбнулась.

— Управляет городом. Граждане Ратибора готовы были провозгласить ее королевой Ренидда, но она отказалась и возложила на себя обязанности временного градоначальника, пока не будут проведены выборы. Она намеревается исполнить мечту Эмери о создании в Ренидде республики.

— Принцесса организует первую в Аврине республику? — усмехнулся Аркадиус. — Интересный поворот событий…

— После восстания она много плакала. Я наблюдала за ней. Она постоянно занимается делами, разрешает споры, сама проверяет городские стены, назначает чиновников, потом засыпает прямо за столом. А когда думает, что ее никто не видит, плачет.

— Она повидала столько насилия! После спокойной жизни привилегированной особы…

— Мне кажется, она была влюблена в юношу, который погиб.

— Влюблена? Правда? Надо же! Она никогда не проявляла ни к кому подобного интереса. Кто это был?

— Да ничего особенного… сын погибшего телохранителя короля Урита.

— Как жаль, — печально проговорил волшебник. — Несмотря на столь высокое положение, жизнь у нее была не из легких.

— Ты не спросил про Ройса, — напомнила Миранда.

— Я все про него знаю. Он добрался до Медфорда незадолго до моего отъезда. На следующий день армия Меленгара перешла Галевир. Алрик призвал всех здоровых мужчин и даже мальчишек. Назначил командующими графа Пикеринга, сэра Эктона и маркиза Ланаклина. Они разгромили небольшое имперское войско, оставленное на другом берегу Галевира, и, судя по всему, двинулись на юг, вызвав этим целую бурю. Еще одно препятствие у меня на обратном пути. Подозреваю, что до университета буду добираться целый месяц.

Волшебник вздохнул, и на лице его появилось озабоченное выражение.

— Сейчас, однако, меня беспокоит другое. Во-первых, власти Аквесты, зная об угрозе со стороны вражеской армии в Ратиборе, не собираются идти на переговоры или покидать город. Во-вторых, Мариус.

— Кто?

— Меррик Мариус, известный также как Резчик.

— Не он ли отправил Ройса в Манзант?

— Он самый! А теперь работает на Новую империю. Его участия я не мог предвидеть. — Старик задумался. — Ты уверена, что Адриан поверил всему, что ты сказала?

— Ни капли не сомневаюсь. У него глаза на лоб полезли, когда я рассказала ему, что Деган наследник. — Она вздохнула. — А ты уверен, что мы…

— Уверен, Миранда, совершенно уверен. Мы все делаем правильно. Это необходимо! Ройс и Адриан никогда не должны узнать правду.

Загрузка...