Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб

Глава 5. Они возвращаются из тьмы

Тогда отдало море мёртвых, бывших в нём, и смерть и ад отдали мёртвых, которые были в них

Откровение 20, 13

– Я подозревала – в армии служить паршиво, – призналась Джи, сдвинув хатимаки пониже, чтобы пот не тёк в глаза, – но не думала, что насколько.

Они с Ромой, согнувшись пополам, драили коридоры Cathous’а патентованными губками «для мытья любых поверхностей», обмакивая их в широкие оранжевые вёдра и туда же отжимая. Босиком, в оранжевых рубашках без воротника и рукавов, в оранжевых бермудах. Даже шнуры, заменявшие в XXXI веке ножные кандалы, были кричаще-апельсинового цвета.

Что касается служак-уборщиков – всех! как нарочно! разведка! взяла на проверку! – то заменить их могут только овцы. В особенности арестантки.

Полюбоваться на позорище явились все, даже ленивые и соня Лава-Лава, готовая давить постель круглые сутки. Ишача на пищеблоке и на раздаче в столовке, драчуньи не имели бы аншлаг – вход на кухню ограничен, а за стойкой ног не видно.

– Ну как, звёздочка ясная, накрылись твои нашивки флайт-сержанта? – злорадно пропела та, которую Рома аттестовала: «Ножки, как у козы рожки». – Побузи ещё, и патент психолога отнимут.

Рома распрямилась, утирая лоб предплечьем, а вредная скотина улизнула, на прощанье так задев ведро, что половина выплеснулась на пол. Еле удалось схватить посудину, чтоб всё не вылилось.

«Я не овца, – с усилием напомнила себе Рома, – я на это плюю! Я отсюда выдерусь. Я не нарываюсь. В субботу выхожу из-под ареста».

Набавить себе дней гауптвахты и в воскресенье не увидеть Гера – этого она не вынесла бы.

Хорошо, не все сволочи в Кошкином Доме!

Ариес, душа-баран, умел утешить.

Подруга Маха приносила угощение и, сев вместе с арестантками на корточки, делилась новостями и кошмарами: «Считая Смита, четверо погибли. Нас той же дохлятиной кормят, что и вас. Приснилось – я горю, а кругом люди. Сразу после траура у русских с немцами будет гулянка. Нас не приглашают – мол, арийцам бабы не нужны, им войну подавай».

Даже Локс – вот не ждала! – пришёл как человек. Замкнутый, в глазах ни смешинки, ни издёвки. Протянул конфеты экстра-класса, из офицерского ресторана:

– У вас карманов нет, ешьте по-скорому.

– Разговоры ходят про отраву, – с подозрением скосилась Рома. Как можно Локсу верить? Он всегда с подвохом; не угадаешь, что преподнесёт.

– Выбери одну для меня. Сама. – Локс даже не сморгнул на её недоверие.

В груди на миг полыхнула какая-то слепая ненависть; вместе с этим Рома поняла, что вот-вот повесится на Локса тряпкой и заплачет. Он притягивал, такой подонок!

А ещё он принюхивался – издали, сосредоточенно, с большим сомнением.

Конфеты таяли в руках, пришлось пальцы облизывать. Джи, заметно поумневшая за двое суток, вздыхала и старалась помириться:

– Конечно, дурь всё это, с телефоном. Но без новостей, без музыки, игрушек – так скучно! А я стих сочинила, хотела в Сеть задвинуть. Там есть страница для талантливых овец.

– Ну? Прочитай.

Я родилась в кошаре, не знаю от кого

И про любовь земную не знала ничего

И вот я стала ярка, во мне бушует кровь

И все мне намекают про секес и любовь

А мужики, как волки, всё манят и зовут

А я боюсь и чую – они меня сожрут

– Чистая правда. – Рома восхитилась искренним стихотворением. – Ты ещё придумай, как ты встретила единственного, настоящего.

– Как же я придумаю, если я его пока не встретила? Я ведь про жизнь сочиняю, а не так просто. Наверно, надо подписать: «Джи, с такой-то базы». Может, мне кто-нибудь ответит. Или премию дадут.

Всё кончается, и мучительный арест закончился. Апельсиновую робу и шнур-наножник Рома так швырнула в ящик, будто навек отрекалась от них. Завтра воскресенье! конец трауру! гости валом повалят! И самое главное – Гер прилетит с планеты. Он твёрдо обещал.

Рома подольстилась к Ма, покаялась, всхлипнула, и Ма снизошла:

– Давай, овца, восстанавливай репутацию.Твой снова тебя заказал…

Джи упивалась возвращённым телефоном.

– Я нашла! Это день, двадцать третье февраля, у них праздник Красной Армии и двух флотов, морского и космического. Где мужики про железо поют, нам не светит.

Двери Кошкина Дома гостеприимно распахнулись, и оголодавший сильный пол ринулся внутрь – прямиком к барной стойке, где проснувшаяся Лава-Лава и лучезарная Гугуай наливали за тройную цену. Чтобы поверить в свои силы, мужчинам надо нахлестаться.

– Джентльмены, помянем чёрного Смита с ребятами.

– Восток сегодня тоже пьёт первую в их честь. Стоя и не чокаясь.

– Но, Бен, их первая – это вот столько, – пальцами показал Райт. – Причём натощак. Только Смит – вечная память, – мог с ними равняться. Больше таких парней в мире нет.

Рома одевалась, переодевалась, злилась, накрашивалась, размывалась, притиралась там и сям. Наконец, отчаявшись, вышла с замиранием сердца, с бьющейся в голове мыслью: «Я выгляжу ужасно!»

Он ждал её с цветами.

На Иньяне, среди вечного дня, растут цветы – диковинные, будто из воска вылепленные, похожие на кремовые украшения тортов, а пыльца на них крупная, как бисер. Круглые коричневые организмы величиной с десятицентовик, трепеща мембранами, летают над ними. Запах – умопомрачительный. Гер принёс цветы в запечатанном пакете, чтобы распаковать букет в люксе. Чтобы запах достался ей одной… иначе все в зале повернутся.

– Ой. Как здорово. Спаси-и-ибо…

– Радость, ты великолепно выглядишь. Как живая сказка.

Она тискала хрусткий пакет и млела, пока Гер тихо заказывал еду в номер.

Джи, наряженная византийской одалиской (что поделать – внешность, типаж), чирикала с бретонцем (никуда не денешься – тянет к блондинам) и поглядывала краем глаза на Рому, тающую в молчаливом восторге. Ишь, какого подцепила, стриженая!.. Удержаться было невозможно, хотя от страха колотилось сердце и сохло во рту. Встав так, чтобы никто не догадался о её проделке, Джи тайком достала телефон и незаметно щёлкнула шведа раз несколько.

Уму непостижимо, к каким ухищрениям прибегают люди, чтобы насытить свою нездоровую страсть, от которой они клятвенно зарекались.

* * *

– Товарищи, камрады! – начал вступительную речь майор Филин. – Мы собрались сегодня тихо погудеть по случаю нашего праздника. Те, кто идёт в рейд, будут пить лимонад без всяких разговоров. Все помнят, что пьяный пилот – покойник. Ссылки на то, как Деев и Макартур четверть века назад летали с Луны на Венеру… да, к девкам… эти ссылки к рассмотрению не принимаются. Тогда было затишье. Спонсор праздника – фирма «Хонг Дьеу». Расползаясь по берлогам, каждый должен принять кам дай для очистки мозга. За трезвяк отвечает товарищ Шон. Сначала выпьем в честь бойцов, павших позавчера…

Выговорившись, наверно, на неделю вперёд, немногословный майор наглухо умолк до конца попойки.

Съев традиционную шоколадку, Влад заметил для просветлённого Пухова:

– Бога благодари, что сириане – призраки и чудища, не знают нашего календаря. А то бы налетали аккурат по праздникам, как по графику.

– Мы спутаем их карты, – убеждённо заявил Дэнсиро. – Синто, буддизм, православие, римская вера, индуисты… Будучи однородными, они не в состоянии учесть наше разнообразие.

– Э-э, Дэнсиро-кун, технический стандарт ещё не означает! – Пухов, любитель препираться, тотчас затеял спор. – Если ксенологи не врут, у них в ходу одних десантников – дюжина типовых моделей, причём иные типы юзаются лет по полтораста!

– Крэппкая вотка-а-а… – дохнул Тойво, выпучив глаза. – Запористо! Эт-то не ят, эт-то корасто хуше… Мошет пыть, ваше сакэ?

– Нордическим людям сакэ – только мягкая разминка.

– Когда-нибудь выяснят или нет – есть у них нации, расы? или они – биокомпьютеры? – Разогретый спиртным, Пухов пылал жаждой познания и хотел дискуссий. Его жертвой стал египтянин Бутрос из Восток-Воли-3, затесавшийся на праздник Красной Армии. – Коды-то и у нас одинаковые, а языки?

– Это никто не ведает, – широко улыбнулся копт, тщательно подобрав русские слова. – Они берегут тайность.

– Вот, кстати, – обратился Влад к Хонке, созерцавшему шумное собрание. – Один друг с планеты сбросил запись – разговоры «топоров», звуковая развёртка.

– Неужели перевод? – скептически взглянул Вальтер. – Или ещё одно прочтение?

Озвучение сирианской связи новинкой не являлось; бытовали десятки версий транскрипции, но преобразовать неровности гравиполя в нечто связное не удавалось. Выяснили одно: у сириан есть понятие личности, по крайней мере – личности вожака, старшего в стае. И ещё – в части случаев призраки без всякой ощутимой связи прекрасно координируют свои действия.

– Какой там перевод… Послушай. Обрати внимание на повторяемую фразу.

Вальтер приложил телефон к уху. Голос, звучавший там, был синтезирован компьютером – совершенно без выражения, ни мужской, ни женский, словно говорил робот низкого класса:

– Наи. Ман га бат. Та йо. Ман га бат. Кеха мэ. Хева ю сета. Та йо. Ман га бат. Эна би. Ха ю. Уэй ти ю харэ. Та йо. Ман га бат.

– Галиматья, – честно сказал Вальтер. – Это прислал франкон или…

– Или.

– А у неё есть на сей счёт какие-то соображения?

– Есть у аналитиков Вирхова, через которых она это пропустила. Хотя сигналы «да» и «нет» давно известны… Дело в повторах – ты их заметил?

– Да, что-то вроде «Ба-ра-бан».

– Ман га бат, – уточнил Влад. – Они считают это личным детерминативом существа, которому мы задолжали. Я имею в виду Маяка. Это скорее имя, чем звание. Повторы типа «Есть, командир» у сириан бывают часто, а вот званий либо вовсе нет, либо их жутко много. Аналитики полагают, что обращения схожи с нашими: «Да, Сокол», «Есть, Филин».

– Могу лишь сказать, что Ман-га-бат – весьма способная тварь. Он уже понимает слово «бритва» и додумался, как уходить из-под нашего удара.

– Да, быстро учится, – со скрытым раздражением признал Влад. – На прежних вожаков непохоже. Те были консерваторы, бой от боя строй не меняли. Кто-то у них решил пересмотреть концепт и двинул новаторов на передовую. Впечатление такое: Мангабат вывел стаи на Запад-B-3 не для драки, а чтобы изучить наши приёмы. Ну что ж, в следующий раз покажем ему, какие у нас фокусы в запасе! Я предлагаю вот что… – сев к Вальтеру поближе и поманив к себе Шона, Влад стал нашёптывать им нечто интересное, обеими руками показывая хитроумные манёвры.

Совещание Троицы терялось в мешанине громких голосов:

– …не секрет! Это споры, как у грибов. Подсадил одну в схему, и она пошла дробиться, распускать грибницу. У неё молекулярная программа на врастание в наши процессоры…

– Зря я хаял еду из колоний. Когда пошёл земной продукт, я втрое больше залюбил Голду.

– Я ше говорил, Пухофф – Земля исчахла. Ета – эт-то здоровый грунт, ширная поччва. Вкуссные булки нэ растут на песке и камне. Коровы не етят водороссель и рибу.

– Братва! Сегодня Кошкин Дом открылся! Надо заглянуть, овец проведать.

– Как эт-то зовёцца – любобаб? баболюп?

– Большой генератор тоннеля – в простое, хотя им можно запускать и малые машины. А уж планетарным стартовым… Но – тссс! У меня договор с франконом; он роет под Вирхова, а я под Деева. Главное, чтоб был приказ по От-Иньяну: «В случае особой…» и так дальше. Можно эскадрилью запулить на пять радиусов системы. С планетарного – на двадцать радиусов! Как вам идея?

– Товарищ Сокол, в целом я согласен. У нас в проекте Фо-минь на базе Тьен-фонг такое испытывалось. Но была признана оптимальной отправка шести-восьми машин истребительного класса. Иначе – риск бокового выброса из тоннеля.

– А сириане входят и выходят! Что мы, хуже?

– Их тоннель короткий и широкий, – сухо отчеканил вьет. – Они работают сблизи, до одного радиуса.

– Согласен. Значит, два звена и боезаправщик, или плюс фрегат.

Хонка потёр лоб, отгоняя тёплую хмельную одурь:

– Генератор базы даст один пуск в полчаса. Добавим десять минут на установку группы по оси тоннеля… Разумеется, если будет приказ.

– Метеорный рой подходит к звезде, – судачили в стороне. – Астрономы уже насчитали до сотни обломков.

– То-то Маяк около Глиз вертится!

– Нет, совпадение случайное.

– Поговори с аналитиками. Половина связи сириан – чутьё, нашими приборами не засекается. То же с призом – они его чуют, а лоцировать не могут.

– Знаешь, есть законы физики!

– А есть предчувствие. Кто лет пять служил, расскажут: когда летишь, иной раз ёкнет – и раньше, чем успел подумать, свернёшь в сторону, тут залп с дрейфера.

– Мы должны найти этот объект, – настаивал Отто, пристукивая кулаком по столу. – Мы, а не они! Нельзя отдавать монстрам наших замороженных женщин. Даже мёртвые, они не должны достаться сирианам. Это значило бы допустить, что их загробный покой осквернён.

– Отто, думай реально, сантименты в сторону. Приз не главное. Надо выкурить космоносец из системы, а после можно заняться розысками.

– Он прав! – Вальтер встал, краем уха перехватив страстные призывы унтер-лейтенанта. – Мужчина не достоин называться таковым, если не защищает женщину, кто бы она ни была. Зачем мы очищали Европу от нечисти, как не ради этого?

Отто в благодарность за поддержку отсалютовал ему по обычаю «лапчатых» и добавил, поднявшись со стаканом в руке:

– Когда враг входит в город, женщины теряют честь. Пью за то, что этого не случится. Здесь – есть – мы!

Рыцарский тост его был горячо поддержан всеми, после чего соратники рванули старинный марш, прогремевший в двух мировых войнах:

Дружба-freundschaft, дружба-freundschaft!

Плечом к плечу стоим опять –

Врагам союз наш не сломать!

Навеки – дружба-freundschaft, дружба-freundschaft!

Всегда мы вместе, всегда мы вместе,

Бундесвер и славянская рать!

Так длилось, пока Влад не угадал момент всеобщего перепития и не скомандовал на правах хозяина:

– Я летучая мышь, всем спать! Шон, становись у выхода и раздавай кам дай.

БАД против похмелья выдавался безвозмездно – ради праздника и дружбы, – но обязательно с красочным буклетом «Хонг Дьеу».

* * *

Размышляя о своей судьбе овечьей, Джи убиралась в нефритовой зале, где сегодня был кутёж. Американы неделю не видели женщин! чуть не умерли от воздержания. А служак-уборщиков разведка ещё не вернула – значит, впрягайся, овца.

Географию она учила в Бет-Шемеше, близ Иерусалима – разумеется, в кошаре. На вирт-экране мир казался нарисованным. Где он, этот красивый и широкий мир?.. За забором шумный город, толчея людей; выйдешь – кругом военные и добровольцы: солдаты Лиги, ЦАХАЛ 1, чёрная сотня, минитмены, крестоносцы. Все хоть раз, но должны послужить на Святой Земле. Откуда они съехались? как они там живут, в экранном мире?

Острова Бретань вообще, по её мнению, не было. Пока ей не встретился Гевин, она в этот остров не верила.

Теперь у неё был новый бретонец. Ему здорово нравилось, что она любила и помнила Гевина. Джи будто перешла из одних добрых рук в другие. Так бывает в домах отдыха, где гости часто гибнут.

Но Ромка-то, Ромка!.. Противная. Почему ей сразу такой классный гость достался? Она смеётся, не рассказывает. Наверное, умеет что-нибудь особенное, обольстительное. Другая бы по дружбе поделилась, а она молчит! Нет у неё стадного чувства…

По коридору мимо залы прошёл Локс, держа подмышкой коробку из стеклометалла. Где его носило? Усталый, поникший, глаза ввалились.

Поставив пылесос к стене, Джи скинула тапочки и мягкими ногами поспешила следом.

Она поскребла сенсор домофона. Недовольный голос из стены спросил:

– Что тебе нужно?

– Пусти, Локс. Дело есть.

– Если пришла с ерундой, больно сделаю.

– Честно!

Далеко он её не пустил. Закрыв дверь, к ней же и прижал, положив ладонь на плечо. Джи, за день испытавшая тьму всяких чувств и ощущений, под его ладонью поняла, что в остаток дня может получить ещё два раза по столько. Если он пощекочет за ушком, она замяукает и позабудет о бретонцах.

Он втягивал её запах. Провёл пальцами сбоку по шее. Губы его приоткрылись, будто лепестки цветка, а веки опустились. Джи потеряла мысль, с которой так нетерпеливо скребла сенсор.

– У тебя был мужчина.

Джи очнулась; у неё вырвался смешок:

– Ой-вэй, какой догадливый!

– У тебя был кот.

– А, это Райт меня лапал, чтоб позлить Маху. Наверно, до нас он играл с Бармаглотом.

– Какой злой у него кот сегодня… – опустив лицо, Локс умолк, словно пережидая подступивший изнутри приступ боли.

– Мяу?.. – напомнила о себе Джи, потёршись щекой о его руку и пощекотав её волосами. Локс поднял голову и улыбнулся, хотя глаза его остались отрешёнными.

– Ты славная, Джаннат. Говори, с чем пришла.

– Смотри, – она достала телефон. – Вот парень, который обаял Ромку. Его звать Гер Эллестингер. Они были вместе ведь рабочий день, – подчеркнула Джи. – Он часа полтора как ушёл. Наверно, уже улетел на Иньян.

Локс резко посуровел:

– Режим приватности – для кого существует? Что положено за нарушение?

– Но ты же хотел. Ты о нём спрашивал. – Джи надула губы, очень обиженная тем, что Локс её не похвалил. – Я для тебя!.. Ты ведь никому не скажешь?

– Чтоб это было в последний раз, – отрезал Локс, вырвал телефон и направился к рабочему столу. – Ещё нарушишь – сам за ухо к Ма отведу.

Джи бесшумно засеменила за ним. Прохладный бассейн под невидимой плёнкой обласкал её босые ноги.

– А я тебе понравилась? там, в коридоре, где мы с Ромкой мыли пол?

– В смысле? – Локс открыл беспроводной порт компа, вошёл в телефон и стал искать фото в его памяти.

– Ну, по эстетике. Кое-кто предпочитает невольниц. На Кипре нам читали курс арт-рабства, прикольно. Я даже один раз в кино снималась, – похвасталась Джи. – Живое кино, не 3D, понимаешь? В массовке. Тут вот тряпочка и больше ничего.

– Знаю-знаю, – не оборачиваясь, бубнил Локс, доводивший лицо Гера на экране до полного совершенства. – Кипрос-видео, кино для мужчин. Сколько дали за съёмку?

– Три дня кормили на студии. – Джи вспомнила и огорчилась. Турки, одно слово! И с кем договорились, даже тем не доплатили.

– Забирай. Больше так не делай. До свидания.

– А… – Джи загрустила.

«Гонит. Значит, не нравлюсь. А я так старалась – сняла, принесла! Ну что за сволочь! Хоть бы слово хорошее…»

– Хочешь остаться?

– Да! Мяу! – Она едва не запрыгала.

– Закончи с нефритовой залой. Потом приходи. Будем смотреть новую коллекцию. – Локс открыл принесённую коробку. – Поможешь раскладывать в боксы. Готова?

Джи не помнила, как вылетела из двери и неслась по коридору. Потом ноги подкосились. Чтобы не упасть, опёрлась о стену. Согнулась с утробным звуком в горле, сплюнула тягучую слюну. Фу, фу! Бррр, вспоминать не хочется! А оно всё копошилось, ёрзало, будто в глазах застряло, даже когда зажмуришься…

…без глаз, без ничего, полупрозрачное и скользкое, похожее на ветвящиеся провода с набухшими желваками…

Где он это взял?! как это можно в дом вносить?

Вот вся любовь! Зря, что ли, старшие овцы говорят: «Локс умеет привадить, умеет отвадить».

* * *

В пустой тьме неровно колыхалось гравитационное поле.

– Глава, глава, домина зовёт.

– Скажи дому. Скажи большим главам. Не мне.

– Тебе, тебе, глава. Ты глава передний, злой глава. Тебе надо.

– Я лажу потроха, я думаю мысли, я вынашиваю умыслы. Им, домина!

– Слышь меня, глава передний. Издали ветер, глас. Видь место!

Вошло зрение и разлилось. Явился шар, словно глиняный. Кругом вертятся крупицы, лучат, пышут светом, откидывают тельца-точки. Те вьются, снуют прихотливо, ткут ловчую сеть в свете пламенных крупиц, ширятся, разводят пути-нити. Точки – крохи, в них большой огонь, уничтожающий.

– Здесь.

– Знаю. Богоугодный здесь пал.

– Нет. Точно нет.

– Как?!

– Мой наружный сведал, подтвердил.

– А говорил – ушёл!

– Домина того места не смекнула весть. Поруха вести. Твоего дома наружный сведал снова. Истинно, Богоугодный в нашем месте. Мы снеслись, сопоставили. Тут он.

– Что теперь? – помедлив, спросил передний глава.

– Бойся. Оберегайся.

– Не буду.

– Бойся. Моим выходящим велено бояться.

– Не буду.

– Он уничтожит.

– Твои выходящие не чета мне. Я другой. За весть дом воздаст! А сахи замкнутого обладателя достанутся моему дому. Я возьму их.

* * *

Еврозона, Эльзас. 3051 год

– Знаешь, сколько яйцеклеток в яичниках нормальной женщины?

– Отстань. Где ты видал этих нормальных женщин?

– Пятьсот яйцеклеток. Одна баба может родить целый батальон.

– Малый, ты охренел в каземате. Останься наверху и переспи с кем-нибудь, тебе сразу полегчает. Или представь: подружка залетела. Места себе не найдёшь, опять в землю зароешься…

– Не-е-е, мне мутанты не нужны! Я хочу пацана с гарантией.

– У тебя столько бабок не будет – ни завтра, никогда. Элитное яйцо стоит…

– Интересно, станок уже размотал нитку? – Младший биотехник откусил от блинчика, начинённого серым фаршем. – Бяааа, перца не пожалели! Что за дерьмо они внутрь кладут?..

Лифт гремел и раскачивался, унося вниз пару приятелей, нагруженных жратвой. Они сидели на упаковках газированной воды, кругом громоздились мешки с лапшой, сухим супом, вяленой рыбой, сыром, инжиром, финиками и прочими продуктами длительного хранения.

–Молекула – два метра! Дэ-эн-ка… Слышь, её в микроскоп видно.

– Чего ты ёрзаешь? Она что – твоя собственная? Можно подумать, её из тебя на катушку мотают…

– Интересно! Меня забирает, как эти яйца делают. Сплю и вижу. Сперва отмочат…

– Замочат.

– Проехали. Потом процедят, в ямочки разложат…

– И тут подходишь ты. А они в ямочках дрожат. Вот почему тебя колбасит – твой генофонд зря пропадает… Хочешь всех обсеменить, чтоб кругом твои клоны бродили. Подумай – а ты нужен? Тебя надо замочить и процедить, потом заморозить. Всех будут сто лет твоим бульоном поливать. Вечный кайф. Стоишь в бутылке, в холодильнике…

– Пошёл ты!..

Лифт миновал стометровую отметку, но до пункта назначения было ещё скрипеть и скрипеть.

Там, в глубине, лежала сеть тоннельных коммуникаций, проложенных каким-то древним правительством – или самим Иблисом.

Говорят, раньше у Женевского озера сеть смыкалась с подземным чертогом «Властелин колец», где гяуры гоняли по кругу звёздный огонь – гоняли, пока он не разлетался на искры. Так искали невидимую силу тьмы, которую потом запрягли в космолёты.

Впрочем, старики рассказывают много всяких баек!

– Не вздумай к яйцам подходить, сглазишь, – глумился старший биотехник. – Ты их хочешь, как баран овцу. Это будет порча! Если Мозг скажет, что гены порюхались, Чёрный отрежет всей бригаде…

Глубина 240 метров. Кабина встала.

– Эй, Мозг, у тебя готово?! – орали приятели, разгружая лифт.

– Почти! – крикнул биоинженер из лабораторной пещеры. – Подходите сюда!

Рядом с колдовской нездешней техникой приятели говорили потише и старались не топать.

Проверка партии яиц – важное дело! Отсев готового материала не должен превышать пять сотых, иначе…

– Из них накрутили фарш для блинчиков, – шепнул старший младшему, который давился перечной отрыжкой.

– Из кого?!..

– До нас была команда. Они дали семь процентов брака…

– Фу! Тьфу!

– Не пугай малого… Удалось с первой попытки, – мурлыкал Мозг, бегая пальцами по сенсорам. В воздухе развернулась плоскость вирт-экрана. Изогнутые иглы точными движениями распрямляли какую-то длинную толстую верёвку.

– Это и есть дэ-эн-ка? – опасливо спросил младший.

– Она самая. Я уже начал считывать код. Через минуту… две… пойдёт расшифровка.

– А где тут что? – Младший метался глазами.

– Здесь – библиотека кодов. – Инженер открыл ещё несколько светящихся плоскостей. – Все генотипы давно декодированы. Программа позволяет – а! визуализировать их как портрет – и бэ! – просчитать, когда и какие посторонние инклюзии внедрялись.

– Инклю…

– Ну, примеси. – Мозг поморщился. – Чуждые гены, мутации.

Техники враждебно наблюдали за экранами. Шайтанские науки многим жизнь испортили. Деление людей на категории, селекция, счисление пороков и способностей – всё от генетики.

С другой стороны, эти штуки позволяют зачинать выносливых бойцов. Правда, не все бабы соглашаются подсаживать яйцо. Как можно – не от мужа!.. Это для греховодниц, для презренных, кем все брезгуют.

– Ага! Вот, читайте – свойства генотипа.

– Это не по-нашенски.

– Русский текст. Сейчас включу перевод…

/// РЕГИОН: северный Иран. СРОК: ок. 2170-2210 гг. ПОЛ: женский. ПРИМЕСИ: 1) азербайджанский тип, ок. 2100 г., открыт на 32%; 2) южно-славянский тип, ок. 2200 г., открыт на 47%; 3) англосаксонский тип, ок. 2400 г., блокирован. СЕРИЯ: «иранка S14», без ограничений использования.

Старший скорчился:

– Порченая. Со всеми валялась.

– Чиста как гурия! – строго возразил Мозг. – Присадки один-два введены до серийной стандартизации и – видишь? – их оставили работать. Англосаксом хотели улучшить, но передумали.

– А личико, личико покажи! – Младший буквально стонал.

– Сейчас должно нарисоваться. – Инженер добавил опции «фенотип» и «расширенный отногенез». – В каком возрасте хочешь её увидеть?

– Пятнадцать лет! – выдохнул младший.

– Условия жизни? Упитанность, трудовые нагрузки, вредности, уровень образования?

– Не очень жирная, но в теле. Работа по дому, – спешно выкладывал озабоченный малый. – Не пьёт, не курит, не ширяется. Средняя школа!

– Загар?

– Беленькая!

– Интеллект?

– Выше овцы.

Экран принялся воплощать нагую красу. От каркаса к оболочке – костяк, нервы и сосуды, мускулы, гладь кожи… Полилась смоль волос, растекаясь по плечам, округлилась грудь. Жгучие глаза обласкали младшего глубоким, долгим взглядом – одновременно стыдливым и полным скрытой страсти.

–О-о-о… Она в самом деле будет такая?..

– Если соблюдать условия развития. Онтогенез бывает разный.

– Их в ящике сто двадцать штук. – Старший толкнул друга локтем. – Пять тыщ марок, и она твоя. Займи у Чёрного, ха-ха! Найдёшь ей мамку, выносит, потом догонишь ускорителем, если не терпится…

/// ДЕФЕКТЫ: склонность к образованию родинок 12%, ожирение 18%, атеросклероз 4%, возрастное слабоумие 7%. МУТАЦИИ: нет

– Рискни! Если не перекормишь девку, прослужит долго. Как раз столько, чтоб ты расплатился с Чёрным.

– Вроде контроль наладился. – Инженер потянулся в кресле. – Несите второй ящик. Осторожней с охлаждением!

/// НЕУТОЧНЁННЫЙ ДЕФЕКТ. Ген не читается, блокирован. Значение 0%, возможная опасность 0%, проявление в фенотипе 0%

Всегда эти заусенцы… Поставщики допускают одну и ту же ошибку во всех партиях. Привычно поискав значение дефекта, Мозг убедился – опять заложена погрешность в механизме памяти. Нулевое значение. Не стоит беспокоиться.

Контейнер вяло дымил морозным паром. Техники надели рукавицы, бережно сняли пломбы и убрали защитную крышку. Внутри, в ячейках, рядами стояли боксы с яйцеклетками.

– Откуда они вообще берутся? – пробормотал младший, подхватывая избранный инженером бокс и устанавливая в приёмник контрольного станка. Пальцы манипулятора взяли заиндевевший «стакан» и утянули внутрь.

– Тебе надо это знать? – Старший взялся за очередной «стакан». – Захотел стать фаршем?

– Но ведь кто-то их штампует, верно?.. – Младший оглянулся в сторону тоннеля. Из дыры, уходящей в неведомую даль, на него молча смотрела тьма.

Подземное царство… Куда ведёт тоннель? В Страсбур, в Нанси или в Дижон? Половые клетки прибывали на дрезине с автопилотом, без людей. Их сгружали, и дрезина уносилась в темноту.

– Англия, Америка – какая разница? Нам платят, вот и молчи.

* * *

Наверху, в городе Мюлузе, близился вечер.

Улица, когда-то узкая, была расширена таранными бульдозерами втрое, чтобы облегчить ход гигроботам, а также обзор и обстрел с воздуха. Смердящие выхлопами, латаные, ржавые авто в яркой размалёвке, вело– и моторикши, пёстро снующие люди двигались как кипящий хаос, в бедламе гудков, воплей, лязга и звона. Закутанные лица женщин, манящие глазки над краем платка…

Курьер шёл к ресторану «Термояд» в сопровождении плечистого мулата, вооружённого электропалкой.

Овальное женственное лицо курьера выражало брезгливое превосходство над окружающей слякотью. Выпуклые бледно-голубые глаза с белёсыми ресницами смотрели на всё свысока, мясистый нос был слегка вздёрнут; ветерок шевелил его жидкие соломенные волосы. Напористая, быстрая походка выдавала в нём энергичного, знающего себе цену человека.

Скопище метисов бодрило его своей грязью, вонью и опасностью. Что это? базар, восстание, грабёж?.. В благолепных странах такого и за деньги не увидишь. Но будь начеку, гляди в оба!

Под рубахой-афро у курьера грелась «Тула-комби» со звуковой приставкой и параллельным магазином рвотных пуль. Хотите, чтоб вся улица вам кланялась? только нажмите.

– Могу свозить в Сен-Дье, – развивал мулат туристическую программу, стращая встречных электрическим дубьём и залпами матерщины. – Охота на девок, всего триста дойчмарок или сто рупь. Красавицы! – Он смачно поцеловал пальцы, сложенные щепотью. – Есть и хорошие мальчики.

Смеркалось. Улицы заливала темнота, там-сям затлели тусклые огни, будто потайные фонари воров. Толпа редела. Стали разгораться вывески притонов, забряцала музыка; потекли с кухонь пряные запахи стряпни, а из динамиков – кошачье пение.

Показались простоволосые девушки, накрашенные как матрёшки, в шальварах, с обнажёнными животами. В их стеклянных кукольных глазах клубился дым безумия.

«Начинается жизнь» – Курьер заметил вдали силуэт патрульного гигробота. Угловатое туловище на высоких паучьих ногах плыло по закатному небу, над самыми крышами, то и дело посылая вниз луч прожектора. Удары ступней-платформ ещё не слышны, но уже доносится тревожный позывной: «Зззииууу… Зззииууу…»

– Шайтан, – злобно бросил мулат. – Пипл стал собачий, падаль – ес! Нихт удалых парней, как раньше. Они стреляли с базуки, клали мины. Всех килл дойче свиньи, рюсски, норвег, америкос – тьфу! Теперь одна парша и язва…

Далёкая сторожевая башня оккупантов заговорила громовым голосом на старомодном «хохдойче», покрывая весь Мюлуз могучей, сотрясающей стёкла речью. Она олицетворяла мощь победившей Лиги Наций.

– Внимание, с третьим сигналом наступает время строгого режима. Движение машин по дороге на Базель запрещается. Все лица, приблизившиеся к кордонной линии на километр, будут остановлены силой оружия.

После паузы башня повторила предупреждение на тарабарском языке еврожителей.

Грозный призыв «Внимание!» звучал по всей зоне – от границ Шотландии и Уэльса до Лондона, до Страны Басков и бразильской Португалии, до Римского протектората, Триеста и Палермо.

Над зоной распростёрлась ночь. Синие глаза башен зорко следили за гигантским гетто, бывшим некогда олицетворением красоты, благополучия и силы западной цивилизации.

– Мусью, дайте марку! Дайте крону, мусью! – вились рядом попрошайки.

– Пан, дай мне рупь!

– Цыц, объедки! – рычал мулат, раздавая щелчки палкой.

Озираясь по-хозяйски, курьер встряхнул соломенными прядями. Гигробот скользил поперёк главной улицы, его луч освещал кособокие дома примерно в километре отсюда, но видеокамеры патрулей очень зоркие. Лучше держаться в тени, минуя фонари в обход.

– Свернём-ка.

– Ес, брат мусью. Иль фо смотреть вниз, не вляпайся!

Смрад повсюду. На проспекте сильно пахло сортиром, а в переулках и того хлеще. Тени, опёршись о стену, журчали себе под ноги.

Из дверей тянуло духом травки и синтетического курева. Мутные выпученные глаза, мокро сопящие носы, отвислые губы с текущей слюной показывались из окон и пропадали в темноте жилищ, напоминавших норы. Через два шага на третий хрустели шприцы, размазываясь следами густой липкой крови.

«Надо будет выбросить ботинки», – подумал курьер.

Кто-то сидел в луже, бессмысленно водя распухшим синюшным лицом и разевая рот.

Явилась ленивая мысль – на ходу достать «комби», перевести на огонь боевым стволом и в упор совершить акт милосердия.

«Всё равно он уже мёртв. Осталось убрать падаль».

Размышляя, курьер упустил шанс оказать благодеяние. Или заговорила скупость. Патрон дороже, чем это существо.

Во дворике мужчины окружили пятачок, где стравливали петухов. Здесь кричали, бросали букмекеру деньги. Глаза игроков горели припадочным огнём. Кто-то вцепился в соседа, стал бешено трепать, лезть ногтями в лицо.

– Держимся подальше, брат мусью.

Шатающиеся фигуры шли неведомо куда, порою мыча в спазмах утробной злобы. Курьер ощущал их тупые взгляды – жители тьмы примерялись, броситься ли на чужого.

– А вот и мсье Сотерель, – широко улыбнулся чёрный в чёрных очках и длинном чёрном кожаном плаще. Бритая голова его казалось ноздреватой в свете голубой лампы. К нему ластилась негера в коротком красном платье.

– Груз скоро будет готов. Отдохнёшь? С ней.

Курьер отрицательно покачал головой.

– Она чистая, – заверил чёрный.

– Угости бодигарда. Он заработал чаевые.

Из залов «Термояда» доносилась музыка, похожая на звук погрома, а проблески света за портьерами напоминали пожар от термитного боеприпаса. Мулат безмолвно сверился с безглазым взглядом чёрного, взял негеру выше локтя и повёл вглубь коридора. Она едва волокла ноги. Тоскливо оглянулась на белого.

– Задаток, – потребовал курьер.

Чёрный достал пачку в обёртке. Мятую бумагу покрывали пятна, словно на ней разделывали рыбу.

– Семь тыщ марок, как договорились.

Курьер пересчитал купюры, прислонившись к стене под нарисованным синим уродом – глаза-тарелки, уши-трубочки, десяток рук и ног. Надпись гласила: «Я СУРИАНИН. СЪЕМ!». Выше лучилось кривое солнце с зубастой пастью: «ЗВЕЗДА СУРИЯ».

– Хочешь – погляди, как их пакуют.

– Пожалуй. Мне важно, чтобы груз на поворотах не смещался.

– Лифт здесь.

Кабина полетела вниз по направляющим.

* * *

Второй контейнер озадачил биоинженера. Группа оплодотворения сработала на совесть, нареканий к яйцеклеткам не возникло, но при чтении русский станок раз за разом выбрасывал странный текст:

/// РЕГИОН: нижний Египет. СРОК: ок. 2800 г. до н.э. ПОЛ: женский. ПРИМЕСИ: нет. СЕРИЯ: неизвестная

Все пять контрольных образцов, выбранных по схеме, давали одинаковые результаты, включая неуточнённый дефект памяти.

– Что это значит? – привязался младший.

– Если верить машине, генотипу около… шести тысяч лет. – Инженер чувствовал себя неловко и от этого злился. – Это египтянка, причём совсем не сегодняшняя.

– Ясно, вынули гены из мумии!

– Э-э, не всё так просто, малый. Из мумий мало что можно извлечь. Во всяком случае, не полный набор. Вот если человека заморозить…

– Может, машина сбилась?

– Я перепроверил – читает точно.

– О-бал-деть!.. А это плохо или хорошо, если яйцо такое старое?

– Скорей хорошо. В древности не было радиоактивного заражения, искусственных химикатов… Ноль мутаций или около того. То есть из яиц должны вырасти очень здоровые овцы. Но где раздобыли клетки древних египтян?

– Она попала в плен, – предположил старший, – и её увели в рабство. Куда-нибудь, где были ледники. Убежала и замёрзла, а сейчас её отрыли!

– Ледников уж давным-давно нет. Только на севере.

– Она была хорошенькая, – вздохнул младший, любуясь стройной смугловатой девушкой с миндалевидными глазами, которая грустно смотрела на него с экрана. Даже белое пятно на голени её не портило. У неё были небольшие острые груди, изящная талия, и красивые ножки.

Старший первым услышал приближение лифта.

– Оп! у нас гости.

– Сам Чёрный, – сдавленно промолвил младший.

– Что за морда наглая с ним привалила?.. – Старший набычился, искоса глядя на желтоволосого типа. Тот с надменной скукой осматривался в подземелье, не отличая людей от меблировки и приборов.

Хотя старшему случалось бить и даже убивать, выражение лица его стало лживо-приветливым, едва он встретился с выпуклым водянистым взглядом гяура.

* * *

Груз отправляли с заброшенного шоссе. ведущего к Бельфору. Курьер заставил Чёрного понервничать – он долго закреплял контейнер с яйцеклетками, проверял привод несущего ротора, гонял мотор в разных режимах, велел долить горючего и масла. Ночь перевалила за середину, когда миниатюрный автожир с едва слышным стрёкотом разбежался – и растаял в чёрном небе.

– Неверный пёс, – буркнул Чёрный вслед. – Я думал, он никогда не взлетит! И чего возился?.. крутолёт исправный!

– Сотерель – контрабандист надёжный, – вступился за белого помощник негера. – Много чего возил через кордон – наркоту, деньги. Я слышал, он и людокрад умелый. Доставлял в зону девочек и мальчиков, на заказ.

– Это хороший барыш. Его что, ранили? или сорвался?.. Не пойму, с чего он взялся за дешёвую работу.

– Наверно, нет жирных заказов. Летает, чтоб не потерять сноровку. Ночной орёл! Перемахнёт кордон понизу, погранцы и не заметят. Сядет у Невшательского озера… Он всегда возвращается.

– Уважаю, – скупо одобрил курьера Чёрный.

Через неделю в швейцарском Люцерне, в клон-центре федерации овцеводов отдел доставки формировал партии отборных яйцеклеток для экспорта в инопланетные колонии. Как сюда попали боксы из контрабандного контейнера, как они замешались в ряды легального товара – знали лишь несколько человек, но они ни с кем знаниями не делились. Просто упаковывали и маркировали, в душе тихо радуясь побочному доходу, не облагаемому налогами.

Неизвестная серия давностью 6000 лет была отмечена как «северная афро W44», снабжена подложными сертификатами и разлетелась врозь по ближним и дальним звёздными системам, чтобы там превратиться в милых стройных овечек с миндалевидным разрезом глаз.

* * *

Иньян был обнаружен тысячу лет назад, ещё при наблюдениях с Земли, и долго носил имя «Gliese 581 c». С выходом в космос земляне сперва освоили ближние системы, а до Глиз Желанной дотянулись позже, в XXVIIвеке.

Обшарив систему Глиз 581, в ней нашли восемь планет; из них пять (с Иньяном) годились для добычи ископаемых. Пока на дневной половине Иньяна развивались плантации и поселения, георазведчики картографировали и зондировали остальные перспективные планеты. Всё шло к тому, что вскоре от Глиз к Солнцу полетят громады-рудовозы.

Тут в планах звёздных разведчиков пришёл черёд изучить поближе Сириус и Процион. Прежде этими горячими светилами пренебрегали – мол, стоит ли тратиться на бесполезные системы? они кратные, «экоорбиты жизни» у них нестабильны… Но рискнули.

Результатом стал злосчастный 2844 год, когда земляне на своей шкуре почувствовали, что они не одиноки во Вселенной. С тех пор земная экономика была посвящена войне.

Проект «Гео-Глиз» застрял. Однако разведку планетных богатств остановить нельзя – ещё пригодятся! Отряды астрогеологов продолжали поиск.

– Самый удобный случай подстеречь нас, – негодовал крашеный Бен Баггер, когда утром 7 марта остатки битых Запад-B-2 и B-3 собирались эскортировать катера георазведки на Маундер, шестую планету, лежащую за каменным поясом. – На виду у дрейферов, тихим ходом, с этими безоружными болванками! Ребята, все написали завещание?

– Час туда… Часов семь на высадку… Сборы, канитель – это два часа. И час обратно, – считал кто-то вслух. – К ужину вернёмся.

– Если Бог над нами сжалится. – Бен, побывав под первым ударом стай Маяка, ещё не избавился от ощущения близкой смерти.

– Расслабься, Бен. Нам придан фрегат, это сила!

– Главное, не забыть памперс. Полдня взаперти в коконе – большое испытание для мочевого пузыря.

Квадратило всех, от бодряков до паникёров. Раз ты нанялся в космическую армию, будь любезен идти в рейд, даже если чутьё подсказывает: «Лезь под койку».

– Неужели нельзя отложить дела геологов, пока здесь космоносец?

– Им платят за полевые работы. Отсидка на базе не в счёт. Опять-таки, их компании ждут отчётов, чего и сколько найдено. Отговорки о сирианах не принимаются.

Бен спросил было: «А вы видели, как…», но смолчал. Все отлетавшие видели, как. Необстрелянных тут не было.

Отряд выстроился эскортным цилиндром, прикрывая катера; на своё место в строю выплыл фрегат. Тронулись на ½ маршевой скорости. Вышли в промежуток орбит Иньяна и Триты. Тогда капитан фрегата вскрыл конверт и прочитал с удовольствием: «Курс на Вентуру». Четвёртая планета двигалась сейчас по ту сторону звезды. Если кто-то ждал их у Маундера, ему облом!

– Все строем за мной! Над Глиз – развернуть строй.

Пилоты оживились. Глядишь, и к обеду успеем! Конечно, на Вентуре атмосфера та ещё – ядовитая и плотная, с вечными бурями, – но геологи умеют в неё нырять.

В подъёме над плоскостью системы все тщательно вели телеметрический поиск. Составные части метеорного потока здорово осложняли слежение. Где гарантия, что матка не подпустила в рой своих дрейферов?

– Вижу крупный объект, – нервно доложил рейд-флагману Бен Баггер. – Он пассивен. Локации не ведёт. Попробую получить чёткое изображение. Вот. О, Господи… Я нашёл его! я нашёл!! Пишите координаты!

На От-Иньяне сводка с рейд-группы произвела эффект победы. В диспетчерском зале люди вскакивали с мест и вопили: «Гип-гип-ура!» Кто отдыхал в каютах, бросились к телеметристам. В рабочие кабины так набились, что дежурные стали продавать стоячие места по пятьсот долларов, а стулья – по семьсот. Платили и больше, чтоб оказаться рядом с экраном и увидеть исторический момент: как наш парень из Мичигана пристыкуется к летающему гробу и поставит вымпел Восточных США.

А потом! а потом он войдёт в шлюз и…

– Первой он сфотографирует блондинку.

– Шатенку!

– Пять против одного, что блондинку!

– Влад! – ворвался Вальтер. – Бен обнаружил отсек гибернации с «Глории»! Говорят, целенький! Боже, только бы пассажирки оказались живы!..

– Вот и отлично. – Влад сел на койке. – Значит, женщины в наших руках. Сейчас справимся… – Он нажал в телефоне номер Илоны. – Привет, лапушка. С утром! Ты как? Ой, «француз» на завтрак, еле проскочил. Когда в отпуск, не знаю. Буду стараться. Тут шумиха; говорят, приз нашёлся… у вас не слышно? Да, подожду. Она свяжется с вахтой, – пояснил Сокол, убрав звук. – О!.. Да?.. М-м-м, обидно… Ну, глядишь, и найдётся. Спасибо, радость моя. Чмок-чмок. Пока!

– Что? – Вальтер впился в него глазами. Влад опять растянулся, жмурясь и сонно улыбаясь. Ему грезилась стройная, блестяще-влажная Илонка, со смехом выходящая из озера.

– Ложная тревога, камрад. Это часть кормового машинного отсека. Вирховские уже сравнили съёмку Баггера со схемой «Глории». Очень большой, длинный обломок, а тот кусок должен походить на короб. Так, сдуру, его не найти! Надо потереть заветный талисман. – Влад наугад поискал в выдвижном ящике тумбочки и выудил зеркальный осколок на цепочке. – Трём и спрашиваем: «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду покажи».

…– Локс? – с испугом спросила Чик, тронув его за рукав. – Тебе плохо?

Внезапно умолкший, пошатнувшийся с закрытыми глазами, Локс тотчас восстановил равновесие и огляделся. Глаза его нехорошо побледнели, губы сжались.

Стены холла слабо колебались, словно занавеси при сквозняке. Фигуры овечек стали просвечивать, как призраки. Заметив краем глаза на стене большое зеркало, Локс быстро отвернулся от него, чтобы не увидеть отражение… или текущую по воздуху серебряную дымку.

– Всё нормально, Чик. Я долго гонял игрушки на экране.

…Вошло зрение и разлилось. Пляска, видение раскачивается, как маятник. Следящий взгляд держит поле зрения, словно в прицеле. Глаза. Лицо. Ищущие зрачки. Резко очерченный нос, твёрдые губы. Никогда прежде передний глава не видел этого лица. Оно новое. Жестокое. Беспощадное. Мысли за лбом лица лучат огнём. Сжимаются в лезвие.

– Кто ты?

Не отвечает. К обменнику зримых гласов приник некто чужой. И обменник открылся ему. Что это означает?

– Кто ты?

Затем догадка, будто пробуждение:

– Богоугодный?

Молчание.

За металлической гладью скользнул большой немигающий глаз, круглый, как у рыбы, чёрно-фиолетовый… или не глаз вовсе. Или почудилось. Еле слышно донёсся глухой скрип, словно звук катящегося колеса: «Грхтп. Грхтп».

– Технология, – вздохнул Влад, бросая талисман обратно в тумбочку. – Однако, какой-то кусок Баггер нашёл. Интересно, заплатит ему страховая фирма хоть чего-нибудь?

* * *

Буксировка кормового отсека «Глории» к От-Иньяну грозила занять пару суток. Макартур выделил под это семь спасателей, чтобы затормозили громадину, осмотрели на предмет взрывоопасности и перевели на траекторию, указанную службой навигации. По прямой связи шли переговоры со страховщиками; шведы соглашались выдать вознаграждение, если находка окажется ценной. Баггер, оставшийся без двух с половиной миллионов норд-крон, вёл себя по девизу «Продолжайте улыбаться» – не унывал, подмигивал и всем твердил: «Успех не за горами». Кто над ним смеялся, кто утешительно хлопал по плечу; одни георазведчики его хаяли: «Осёл на таблетках. Приз ему приглючился! «Кукареку, я нашёл!» Взбаламутил всех, а мы остались без рейда».

Того же 7 марта вечером засобиралась в путь и Троица. Поразмыслив, Влад встроил в декодер волновой станции «Сокола» программу транскрипции, присланную Илонкой. Может, для опознания сгодится.

Филин отправлял их без конвертов, инструкцию дал на словах:

– Север над звездой прикрыт надёжно – там буксировщики, фрегат в дрейфе, место с трёх батарей простреливается. От Иньяна до Маундера сектор держат две рейд-группы – Райт и Янки Чарли. Пробегитесь-ка над плоскостью. Даю карт-бланш на вольную охоту.

«Похоже, инициатива Деева. Давно пора! – Влад возликовал душой. – Нечего стадами по системе рыскать. Летаем, как птицы на юг, табором – фрегат, заправщики… Без наводки резидента нас фиг вычислишь, а мобильная опергруппа наведёт шороха не меньше эскадрильи».

Видно было – Шон и Вальтер тоже рады. Чем плавать в космосе приманкой, лучше самим искать жертву.

Отвалив от базы, трое устремилсь от звезды под острым углом. Сзади-сверху-слева остался комок кораблей, слипшийся вокруг обломка «Глории»; там мерно пульсировал сигнал «Внимание!»

– К оси роя, – приказал Сокол.

– Много мусора в пространстве. – Шон, не склонный к лихачеству, решил высказаться об опасности на этом направлении.

– На одной четвёртой маршевой. Встречные обломки – жечь. Мелочь отбивать полем.

Ближняя телеметрия фиксировала по пути десятки, сотни твёрдых тел минимальных размеров. Действительно, рой шёл к звезде; он походил на вытянутое облако из мириад пылинок, видимое лишь на экране.

– Мы продолжаем? – уточнил Шон, когда отход от плоскости достиг семидесяти миллионов километров.

– Хватит, пожалуй. – Влад в последний раз бросил луч локатора вперёд, чтобы в следующий миг ринуться вниз, в направлении орбиты Маундера.

Что-то возникло в пределах метеорного потока, среди множества точечных объектов. Какое-то неясное пятнышко. Одиночное.

– Пройдём немного дальше. – Он повысил разрешение на несколько порядков, чтоб добиться чёткости. Объект пассивен. Локации от него нет. Контуры… Размеры…

Выделенный участок экрана показал угловатое тело правильных геометрических очертаний, чем-то напоминавшее коробку для ботинок.

– Вальтер, видишь его?

– Очень крупный фрагмент. – Голос Хонки выдавал его волнение. – Для грузового контейнера он слишком велик. Если только не рудовозный…

– Надо подойти поближе и отснять его, – предложил Шон.

– Определённо, это не сирианский аппарат! – Даже радуясь, Вальтер не изменял немецкой привычке выражаться длинно и как-то научно.

– Капитан, – механически доложил Хват из своей кабинки, – угроза спереди-снизу-справа. Около тридцати активных объектов, общим курсом, в нашем направлении. Дистанция…

– Вот тебе и аппараты, с пекла родом! хвороба принесла! – выругался Влад в сердцах. – Быстро, к объекту! Встаём в сорока километрах, между ящиком и этими. Внимание! Запад-A-1, Запад-B-1, я Сокол! Нас атакуют в районе с координатами…

Гравитационная связь бормотала своё, очень знакомое:

– Кеха мэ. Та йо. Ман га бат.

На сближении с объектом визорам «Сокола» стала видна крупная, полуистёртая микрометеоритами надпись на борту: «ТРАНСПОРТ «ГЛОРИЯ». ОТСЕК ГИБЕРНАЦИИ 2».

– А-а, дружище Мангабат! Добро пожаловать, сейчас поговорим!

Гравиволны замерли, протяжно шипя, затем вновь ожили:

– Грхтп.

– Запад-A-1, Запад-B-1, как слышите?

– О’к, Сокол, мы слышим. Ожидаем подхода фрегата, затем направляемся к вам. Ждите.

– Тьфу, трусохвосты! без прикрытия ни шагу! С этими союзниками нам никаких сириан не надо. А мы им доверяем, спиной поворачиваемся… Троица, к бою. Вперёд!

– Я не понимаю. Их три, нас три десять. И они нападают на нас!

– Это Богоугодный, – выговорил передний глава. – Ему неведом страх.

1 Армия обороны Израиля