Воскрешение Малороссии

Глава 22 Философ Сковорода — квартирант в бочке Диогена

Но не одними Мацапурами славна была Малороссия. Именно ей удалось родить первого русского философа — Григория Сковороду, которого уже в XX столетии задним числом «украинизировали». А до революции Григорий Саввич считался именно русским философом. Попал он в этот пантеон «любомудров» в самом начале XIX века — по бедности. Культура Российской империи того периода еще необыкновенно скромна. В поэзии — Пушкин. В прозе — Гоголь. В музыке — Глинка. Дорог был любой мало-мальски приметный «оригинал».

И так как философов от польской границы до самой Российской Америки, то есть Аляски, в те времена не водилось вообще, то в это ученое сословие записали Сковороду. Долго думали, как его определить. В конце концов, причислили к последователям Платона. По этой логике выходит, что Григорий Саввич в развитии мировой философской мысли опоздал примерно на две тысячи лет!

За это время в Европе успели зажечься такие «звезды», как Аристотель, Эпикур, Роджер Бекон, Спиноза, Декарт, Лейбниц, Вольтер и еще десятки философских светил. А на нашей философской кухне из всего имевшегося на тот момент ученого инвентаря склепали только Сковороду!

Но, как по мне, он больше напоминал не Платона, а Диогена. Тот жил в бочке. Наш вообще мог обходиться без жилья, ночуя, где придется. Иногда — у знакомых помещиков. Порой — просто в стогу. Как Диоген прославился ответом Александру Македонскому: «Не закрывай мне солнце!», так и Григорий Саввич, по слухам, отказал Екатерине II. Та знала о Сковороде, вроде бы интересовалась его образом жизни и через Потемкина послала приглашение переселиться в Петербург. Гонец застал Сковороду у дороги играющим на флейте. Рядом паслась овца. На приглашение чудак ответил: «Мне моя свирель и овца дороже царского венца!» Может быть, все это просто исторический анекдот. Но характерный для личности нашего героя.

Современный психолог о таком человеке сказал бы, что у него проблемы с адаптацией. «Что жизнь? — спрашивал себя в тоске философ. — То сон турка, упоенного опиумом, — сон страшный: и голова болит от него, сердце стынет. Что жизнь? То странствие. Прокладываю и себе дорогу, не зная, куда идти, зачем идти»…

Вся суть философского учения Григория Саввича сводилась к тому, что главное — это душевный покой. Чтобы не нарушать его, мыслитель никогда не напрягался — старался не брать дурного в голову, а тяжелого — в руки. Не заводил хозяйство, детей, не делал карьеры, ни о ком не заботился. Ни за что не отвечал. Еще и говорил: «Все необходимое Господь сделал легким, а все трудное — не необходимым».

Стоило возникнуть какой-либо конфликтной ситуации по службе, он тут же сваливал с работы. Так Сковорода уволился сначала из Переяславской семинарии, где читал лекции по поэтике, а потом из Харьковского коллегиума. Студентам-неудачникам несомненно понравится, что Киево-Могилянскую академию Сковорода окончил только со второго раза, взяв продолжительный тайм-аут в учебе и укатив на несколько лет за границу — в Германию, Венгрию и Италию. Путешествовал он пешком, побираясь по дороге и не смущаясь своим состоянием профессионального нищего. Особенно понравилось ему в Германии — немцев до самой смерти хвалил. За воздержанность и трезвый взгляд на вещи.

Из этой страны Сковорода вынес и основы своей философской системы. В XX веке это уже хорошо понимали. Профессор Петербургского университета Николай Лосский, издавший в 1951 году в эмиграции «Историю русской философии», относил Григория Саввича уже не к философам, а просто к «любителям философии» и называл «моралистом, опиравшимся главным образом на Библию», а также использовавшим «некоторые излюбленные сравнения немецких мистиков».

Все, что наговорил Сковорода о «внешнем» и «внутреннем» человеке и «искре» в его сердце — как раз оттуда, из Германии. То есть, вторичное и просто приспособленное к местным условиям полтавских и черниговских черноземов.

Но так как за сто лет после Сковороды русская философия сумела обогатиться десятками имен, то при СССР в связи с политикой развития «национальных культур» Москва решила вернуть Григория Саввича «малой родине». И официально переименовала в украинские философы. Хотя сам он себя так никогда не называл и даже писал незадолго до смерти: «Мать моя, Малороссия, и тетка моя, Украина».

Современному читателю эта фраза покажется странной. Но дело в том, что родился Сковорода действительно в Малороссии — в селе Чернухи на Полтавщине. Случилось это в 1722 году. В те времена Малороссией называли территорию десяти левобережных казачьих полков — так называемую Гетманщину. А Украиной именовалось только пограничье с Диким Полем, где кочевали татарские орды.

По словам дореволюционных биографов, Григорий Саввич был «вовсе не склонный к женскому полу». Тем не менее, однажды он вроде бы влюбился и даже согласился жениться. Первая версия гласит, что философ сбежал прямо из-под венца, испугавшись перспектив семейной жизни. Вторая — что все-таки вступил в брак, но через несколько дней постоянного общения с супругой дал деру, сверкнув на прощанье босыми пятками. Современный украинский историк Кость Бондаренко утверждает, что девичья фамилия жены философа, по странному стечению обстоятельств, была… Ковбаса. Под этой гастрономической «вывеской» она якобы фигурировала в воспоминаниях односельчан знаменитого жениха. Но, как бы там ни было. Сковорода с Ковбасой не ужился, и не зашкварчала она на горячей сковородке его сердца. Ибо не так уж и горячо оно было!

Странное сексуальное поведение Сковороды попытались объяснить уже XX веке с позиций фрейдизма. Первым это сделал еще до Великой Отечественной войны литературовед Виктор Домонтович — большой специалист по эротическому закулисью украинской культуры. Он обратил внимание на слишком нежное отношение философа к своему ученику Михаилу Ковалинскому. Чувство это, если судить по их переписке, действительно странное. Посудите сами. Вот что изливает на бумагу 40-летний Григорий Савич: «Когда я в обычное время выходил из школы, и стал думать о том, что мне нужно делать, вдруг перед моими глазами появился человек, которого, я думаю, ты знаешь. Как его зовут? Зовут его Михаилом. Ты, говорю, стал неожиданно появляться в моей душе. Когда я встречаюсь со своими музами, то всегда вижу тебя в своих мыслях».

Сковорода называет Ковалинского «самым дорогим существом», «единственной радостью» и «моим сокровищем». Как пишет Домонтович, «Сковорода глибоко й щиро кохав Ковалінського… Музика, співи, писання поезій, читання книжок, гра на флейті, всі ці дрібниці кохання наповнили дні спільного життя філософа й хлопчика. Вони весь час проводили вкупі, і Сковорода залиціав юнака тільки для того, щоб писати йому листи».

Насколько глубоко зашла эта «дружба» — другой вопрос. Может быть, все осталось на уровне платонических воздыханий. Но случай, согласитесь, странный. Образованный, здоровый, непьющий мужик совершенно не интересуется слабым полом. Зато у него есть «муз», при виде которого он Сразу заливается соловьем страниц эдак на пять! И не по-русски или малорусски, а на изысканнейшей латыни: «Ты спрашиваешь, почему я был весел вчера? Слушай же: потому что я увидел твои радостные глаза»…

Ковалинский, между прочим, стал и первым биографом Сковороды, тщательно собрав его наполненные любовным лепетом послания. Настоящий был «друг»!

В 1770 году любитель философии и Ковалинского поселился в Китаевском монастыре под Киевом. И вдруг почувствовал непреодолимое желание поскорее уехать оттуда. Его уговаривали остаться, «Между тем, — пишет один из биографов философа Григорий Данилевский, — пошел он на Подол, Сходя туда по горе, он, по словам его, вдруг остановился, почувствовавши сильный запах трупов. На другой же день он уехал из Киева. Приехавши через две недели в Ахтырку, он остановился в монастыре у своего приятеля архимандрита Венедикта и успокоился. Неожиданно получается известие, что в Киеве чума».

Как сказали бы мы сейчас. Сковорода обладал хорошим инстинктом самосохранения и развитой интуицией, помогающей избегать опасности. Но с другими своими «прозрениями» он предпочитал не делиться. Сам сбежал от чумы, и хорошо. А другие — пускай гибнут.

Образ Григория Сковороды как великого аскета нуждается в некотором уточнении. Официальная точка зрения гласит: он ел один раз в день, не пил спиртного и не употреблял мяса. Однако эта картина не совсем точна. Философ-нестяжатель любил трескать деликатесы! «Пришли, друже, лимончиков пару», — писал он во время болезни своему другу Иакову Правицкому.

Лимончики в те времена в наших краях — более чем редкость. Попросить парочку их — то же самое, что сейчас две баночки черной икры.

Еще любитель премудрости очень уважал сырок. «Сыр нашего Михаила где-то застрял по дороге», — жалуется он тому же Правицкому, намекая, что его философический организм нуждается в подкреплении именно этим тонким продуктом.

Уважал и наливочку, которой, по словам Квитки-Основьяненко, «в дружеских и приятельских собраниях поддерживал и одушевлял беседы». И правда, какой же украинский философ без чарки? У нас как выпьют, так все философы — такое несут, что и Диоген в своей бочке на том свете переворачивается.

Общеизвестно, что Сковорода умер в селе Ивановка в 1794 году, где гостил у знакомого помещика. На его могиле написали: «Мир ловил меня, но не поймал». Но вокруг захоронения «доброго человека» стало твориться нехорошее. Писатель Григорий Данилевский в конце XIX века даже утверждал: «Имя Сковороды в Ивановке было почти совсем забыто, и к могиле его не имели никакого уважения. От этого, по мнению тамошних жителей, происходили нередко странные события с семействами тех, к кому переходил садик с могилою „философа“: или умирали неожиданно сами владельцы этого места, или лишались своих жен. Чаще же этого кончалось тем, что или владельцы, или их жены спивались… Предпоследний владелец сада обратил особое внимание на место покоя Сковороды и дожил дни спокойно».

Получается, что после смерти Григорий Савич сам стал «ловить» мир вокруг себя… Причем, не очень гуманными способами.

Идея поместить Григория Саввича на самую крупную украинскую банкноту (500 гривень), воплощенная в 2006 году, — оказалась в высшей степени опасной, что и показал валютный кризис через два года, обесценивший национальную валюту вдвое. Сковорода был мистик. И все происходившее с ним тоже окутано мистицизмом, А ведь известно — как вы яхту назовете, так она и поплывет. Малороссийско-украинский философ XVIII столетия прославился как принципиальный приверженец бедности. Накопление материальных благ он считал пустым занятием, отвлекающим человека от истинного счастья — блуждания босиком с торбой за плечами.

Если отбросить все, что нагородили вокруг личности Сковороды мифотворцы, получается, что по социальному статусу он был бомжем. То есть лицом без определенного места жительства и занятий. А ведь известно, что Украина — страна с говорящими фамилиями. Избрали гетманом Богдана Хмельницкого и получили свободу — но с большим хмелем и пьяным разгулом, обернувшимся в конце концов похмельем Великой Руины. Схватил булаву Павло Скоропадский — и почти сразу же свалился с престола, просидев только семь с половиной месяцев. Стал президентом Ющенко — и заварилась в стране юшка, которую хлебать — не расхлебать его политическим наследникам. Одному Богу известно, чем все закончится.

А философ-бомж на 500 гривнах — как пить дать, к гиперинфляции! Уже тот факт, что в оборот пущена такая крупная банкнота, без которой прекрасно обходились, говорит, что Национальный банк дал добро на обесценивание отечественной валюты. Придется относиться к этому философски — точь-в-точь так, как рассматривал Сковорода свои босые ноги.

Думаю, что 500-гривенной банкнотой Нацбанк не ограничится. На повестке дня купюра в 1000 гривен. Лучше всего для изображения на ней подойдет кандидатура Леонида Кравчука — «першого президента», при котором инфляция в начале 90-х достигла апогея. Если помните, зарплату тогда выплачивали миллионами, а от одного купона — даже прикуривали. На этом номинале светлый лик Леонида Макаровича как символа развала украинской экономики наиболее уместен. На обороте можно изобразить покойную бабу Параску в тот момент, когда с мегафоном в руке возле Секретариата Президента она наконец-то смогла высказать Кравчуку личное мнение по поводу растаявших банковских вкладов. Или просто — абстрактную политкорректную пенсионерку, тоскующую при виде своей сберкнижки у окошечка кассы.