Воспоминания

1

В настоящее издание не включена полемическая заметка В. И. Засулич «Правдивый исследователь старины», опубликованная в 1918 г. в № 13 «Былого». Заметка эта, написанная в защиту Ян. Стефановича от обвинений в неблаговидном поведении после ареста (составление для департамента полиции записки о революционном движении, выдача Ю. Богдановича и т. д.), в настоящее время, — после опубликования архивных документов, вполне подтвердивших падавшие на Стефановича обвинения, утратила значение.

2

В. И. Засулич перевела на русский язык роман Уэльса «В дни кометы». См. собрание сочинений Уэльса. Изд. «Шиповник», т. V, СПБ. 1910.

3

Хутор Греково находился в Тульской губ. и принадлежал Федору Гермогеновичу Смидовичу, который предоставил В. И. Засулич избу с небольшим цветником. На этом хуторе В. И. проводила летние месяцы.

4

Бяколово находилось в Гжатском уезде, Смоленской губернии, и принадлежало Микулиным, двоюродным сестрам матери Веры Ивановны. Семья Микулиных состояла из трех сестер Елены, Наталии и Людмилы и брата Николая. Бяколово находилось в 10-ти верстах от принадлежавшей матери Веры Ивановны деревни Михайловки, где родилась В. И.

5

Мимина-старушка, гувернантка Матрена Тимофеевна, проживавшая в семье Мизулиных. Миминой ее прозвали ее воспитанницы.

6

На этом рукопись обрывается. В той же тетради через несколько чистых страниц начинается следующий отрывок.

7

Имеется в виду «Мимина».

8

В. И. Засулич родилась 29 июля 1849 года в деревне Михайловке, Гжатского уезда, Смоленской губ., доставшейся матери Веры Ивановны, Феоктисе Михайловне, совместно с ее сестрою Глафирой Михайловной, от их отца M. С. Александрова. После смерти Глафиры Михайловны Михайловка перешла в единоличное владение Ф. М. Засулич. Михайловка состояла из 8 дворов крепостных крестьян (около 40 «душ») и 200 десятин земли. Для того, чтобы построить о Михайловне дом и обзавестись хозяйством, Ф. М. Засулич пришлось заложить ее в опекунском совете. Отец Веры Ивановны, отставной капитан Иван Петрович Засулич, человек энергичный, но горький пьяница, не сумел упрочить материального благосостояния своей семьи. Когда В. И. было три года, он умер, оставив на руках жены пять малолетних детей.

9

Сестра Веры Ивановны, А. И. Успенская в своих «Воспоминаниях шестидесятницы» пишет: «Почему Вера в своих записках объясняет пребывание Мимины в семье Микулиных тем, что этого требовал „декорум“ после того, как воспитание младшей из сестер Людмилы заканчивалось, и Мимина не могла оставаться без дела, — я этого не могу понять. Почему тут какой то декорум? Мимина продолжала жить у Микулиных потому, что нигде в другом месте она и не могла жить, и я не могу себе представить, чтобы тетки Микулины решились отпустить из своего дома ее, безродную, бездомную, полуслепую 60-ти летнюю старуху на все четыре стороны. Она требовала присутствия в доме ребенка, которым она могла бы заниматься. Может быть, у нее и было такое желание, но наша мать не отдала бы Веру без крайней необходимости, ради только удовольствия Мимины. Такой крайней необходимостью… было неимение средств на то, чтобы дать нам образование». В другом месте А. И. Успенская пишет: «Мать наша была женщина добрая, слабая, бесхарактерная, справляться с хозяйством ей было трудно, доход с имения получался небольшой, еле хватавший на прожиток, и ей, вероятно, сильно приходилось задумываться над тем, как вырастить всех нас, дать мам образование». («Былое», 1922 г. № 18, стр. 20).

10

Из оды Державина «Бог».

11

На этом рукопись обрывается. Через несколько страниц — запись о посещении Колизея в Риме, а еще через несколько — продолжение воспоминаний о детстве. Так как отрывок о Колизее не стоит в связи с дальнейшим текстом воспоминаний, даем его в настоящем примечании: «Никого не было около Колизея с той стороны, с которой я подошла, — точно пустырь, какая то вытоптанная дорожка. В стане пролом, большие камни лежали по обе стороны. Я, со своей страстью лазать, влезла на камни, потом спустилась и оказалась внутри Колизея. Громадные, прямые стены, высоко вверх. К ним прямых ступени ведут на выступы. Я поднялась по ним и стала смотреть. Вот эти самые очертания края стен, вырезывающиеся на небе, видели, как умирали христиане, гладиаторы. Здесь где нибудь на одном из выступов Цезарь (властитель Рима)… Что они видели? Что думали? Не знаю, сколько я простояла. К пролому подошли рабочие, взялись за камни. Изнутри подошли к большим воротам, за ними стояла толпа что-то продающих и кричащих; может, они уже и тогда были, когда я пришла? Я проявила свою страсть лазать по тропинкам. Пережить такое сильное волнение, так переноситься за тысячи лет, можно только одной. Пошла дальше: Капитолий, храмы, колонна Трояна. Настроение продолжалось, но уже не с той силой. Мысль отбегала. Надо было говорить себе то, что о Колизее само захватило и заставило забыться…»

12

Фраза осталась незаконченной в рукописи.

13

В. И. Засулич, вследствие материальной необеспеченности ее семьи, угрожала перспектива стать гувернанткой. Ha эту тему в Бяколове велись разговоры между старшими. К должности гувернантки Вера Ивановна, по словам ее сестры А. И. Успенской, чувствовала «непреодолимое отвращение».

14

Когда В. И. подросла, ее отвезли в Москву и отдали для обучения в пансион, который содержали две немки по фамилии Риль. Это было закрытое учебное заведение с суровой, чисто немецкой дисциплиной. Ученицам запрещалось громко разговаривать и смеяться, бегать и прыгать. По отношению к провинившимся применялось дранье за волосы и за уши и другие наказания. Главное внимание было обращено на изучение французского и немецкого языков и музыки; другие предметы проходились очень поверхностно. В 1867 г. В. И. окончила пансион и, сдав экзамен при университете, поступила на должность письмоводителя у мирового судьи в Серпухове.

15

То есть — от необходимости сделаться гувернанткой.

16

Еще в бытность свою в пансионе Вера Ивановна вошла в соприкосновение с людьми, близкими к революционному движению. С ними она встречалась у своей старшей сестры, Екатерины Ивановны, которая жила на одной квартире с сестрами Анной и Людмилой Николаевными Колачевскими, приходившимися родственницами семье Засулич, Анна Колачевская принимала, участие в швейной мастерской сестер Ивановых, организованной Ишутиным на артельных началах, и в 1866 г. подверглась аресту в связи с каракозовским делом. Кроме Колачевских, Вера Ивановна могла встречаться у своей сестры с упомянутыми только что сестрами Александрой и Екатериной Львовнами Ивановыми, также привлекавшимися в 1866 г. по каракозовскому делу, сестрами каракозовцев Моткова и Оболенского, а также с братом Колачевских Андреем, также привлекавшимся по каракозовскому делу за участие в организованном кружком ишутинцев обществе взаимного вспомоществования.

17

Мне кажется, она была в первом издании большой трехтомной хрестоматии, по которой мы проходили литературу, — из второго, вышедшего после польского восстания. Имеется в виду польское восстание в 1863 г., было много выкинуто, отрывок, напр., из «Валленштейна». «Валленштейн»— трагедия Шиллера, которого я тоже знала наизусть. Прим. В. Засулич.

18

Вера Ивановна имеет в виду отмену крепостного права в 1861 г., когда дворовые получили возможность оставить своих бывших помещиков и искать себе работу на стороне.

19

На этом обрывается та часть воспоминаний Веры Ивановны, в которой она описывает свое детство и юность. Далее, следуют отрывки из воспоминаний о знакомстве с Нечаевым и об его деле, которые мы помещаем вслед за особой статьей, посвященной В. И. нечаевскому делу.

20

Статья «Нечаевское дело» впервые была опубликована Л. Г. Дейчем во II томе сборн. «Группа Освобождение Труда», М. 1924 г. В предисловии своем Л. Г. Дейч пишет: «Записки эти были начаты ею, вероятно, еще зимой 1883 г., когда мы, члены незадолго перед тем возникшей группы „Освобождение Труда“, решили прочитать в Женеве ряд рефератов о нашем революционном движении. В виду робости Веры Ивановны, друзья ее — Плеханов, Степняк и я — долго уговаривали ее рассказать на собрании о нечаевском деле, по которому, как известно, она привлекалась. Согласившись, наконец, она набросала конспект, но, когда наступила ее очередь выступить с докладом, она до того растерялась, что не в состоянии была произнести ни слова, и собравшиеся разошлись, ничего от нее не услыхав». Затем, спустя много лет, Вера Ивановна, повидимому, задалась целью переделать оставшиеся у нее наброски этого не произнесенного реферата в статью, вероятно, для какого-нибудь возникшего в России во второй половине 90-х гг. легального марксистского журнала: на это указывает ее стремление придать этим запискам характер объективного изложения, без всякого упоминания о ее личном участии в нечаевском деле. Повидимому, для того, чтобы цензура не могла догадаться, кто автор, Вера Ивановна не называет даже своих сестер, также привлекавшихся по этому делу. Что записки эти она предназначала для печати, видно также из тщательно переписанной ею первой части и из сделанного ею на одном листе подсчета количества заключающихся на нем букв с припиской: «из моих двух стр. выходит одна печатная». Л. Г. Дейч сообщает далее, что рукопись статьи сохранилась в двух вариантах: «Имеются полный текст и с большими изменениями переписанный на бело второй экземпляр второй части, но с некоторыми существенными пропусками из первого. Я помещаю второй вариант, дополнив его всем тем, что Верой Ивановной было опущено из черновой тетради». Часть правой стороны первых четырех страниц, не имеющих дубликата оказалась оторванной. Восстановленные по догадке слова заключены в квадратные скобки. Слова, зачеркнутые в рукописи, вынесены в подстрочные примечания.

21

В. И. Засулич была осведомлена относительно каракозовского дела его непосредственными участниками. Как сказано выше, еще в Москве она познакомилась с рядом лиц, привлекавшихся — по этому делу. По переезде В. И. в августе 1868 г. в Петербург, она, по-видимому, через Людмилу Колачевсмую и Моткову, также переселившихся из Москвы в Петербург, познакомилась с судившимся по каракозовскому делу Варлаамом Черкезовым. — Подробное и основанное на документам изучение каракозовского дела стало возможным только в самое последнее время, после того, как Центрархив опубликовал два тома стенографического отчета о процессе каракозовцев в Верховном уголовном, суде (том 1, 1928 г., т. II—1930 г.) и ряд следственных материалов по каракозовскому делу в XVII т. «Красного Архива» (1926 г.).

22

Зачеркнуто: «вероятно, задолго до катастрофы».

23

Ишутинский кружок возник в Москве и к концу 1865 г. сложился в тайное общество, принявшее название «Организация». Осенью 1864 г. им была открыта школа, просуществовавшая до лета 1865 г. Учителями в ней были члены кружка. Школа была рассчитана на 20–25 учеников из беднейшего населения. Помимо преподаваний в школе, члены кружка ставили задачей революционизирование учеников. Кружок ишутиицав организовал две мастерские, основанные на артельных началах: переплетную и швейную; в них работали члены кружка и их знакомые. — Ишутин и его ближайшие товарищи по кружку одно время жили совместно на одной квартире в доме Ипатова, вследствие чего их называли «ипатовцами». О любви Ишутина к таинственности и мистификациям говорят очень многие из членов его кружка. Они передают, что Ишутин старался выдавать себя за агента какой то таинственной революционной силы, выдумывал несуществующие тайные общества, говорил о запасах оружия, яко бы предназначенного на революционные цели и т. п. Товарищи Ишутина по организации объясняли его склонность к мистификациям присущей ему жаждой деятельности и желанием вовлекать других в революционное движение: своими таинственными рассказами он старался убедить их в существовании могущественной революционной организации и побудить их примкнуть к ней.

24

В рядах «Организации» происходила борьба двух направлений. Левое крыло возглавлялось самим Ишутиным. Он и его сторонники ставили задачей «Организации» подготовку восстания в целях экономического переворота. Более умеренное крыло, во главе которого стояли Мотков, высказывалось за подготовку переворота при помощи постепенной пропаганды в народе, распространения соответствующей литературы, устройства школ, ассоциаций и т. п. Борьба между этими двумя направлениями отличалась весьма ожесточенным характером.

25

В начале 1866 г. у Ишутина и его товарищей зародилась мысль о создании в рядах «Организации» замкнутого кружка под названием «Ад», в который допускались бы самые надежные люди и который принял бы на себя негласный верховный надзор за деятельностью «Организации». Одновременно с этим начал дебатироваться вопрос о необходимости цареубийства.

26

Почти все привлеченные по Каракозовскому делу держались на следствии малодушно, спешили выразить раскаяние в своих действиях и давали откровенные показания. Наиболее твердо держался Худяков, но и он не выдержал и дал показания, которые уличали его ближайшего друга и сотрудника Никольского. Эти показания настолько мучили Худякова, что он пытался покончить с собой и подал в следственную комиссию заявление, в котором отказался от своих показаний, как от ложных. Что касается Ишутина, то он на следствии всячески старался выгородить себя и оправдаться.

27

Указание В. И. Засулич на то, что никто из каракозовцев «не выплыл в позднейшем движении», не совсем правильно. Упоминавшийся выше В. Черкезов играл довольно большую роль в нечаевском деле. Приговоренный к ссылке на житье в Сибирь, он в 1876 г. бежал за границу, где был видным деятелем анархического движения. П. Ф. Николаев, по отбытии каторжных работ, наложенных на него по каракозовскому делу, и по возвращении в 1885 г. в Европейскую Россию, принимал участие в организации «Самоуправление» и в 1894 г. был одним из организаторов партии «Народное Право». Позднее он был видным деятелем партии социалистов-революционеров. М. Н. Загибалов, оставшийся жить по отбытии каторги в Сибири, принимал, как социалист-революционер, деятельное участие в революции 1905 г. и был приговорен к ссылке в Нарымский край, которую он однако избежал, перейдя на нелегальное положение. Привлекавшаяся по каракозовскому делу М. К. Крылова в 70-х годах была членом «Земли и Воли» и «Черного Передела» и работала в тайных типографиях этих организаций.

28

Мемуарная литература, оставленная каракозовцами, более чем скудна. Наибольшее значение имеет «Автобиография» Худякова. Кратко останавливаются на каракозовском деле Л. Е. Оболенский в своих «Литературных воспоминаниях и характеристиках» («Исторический Вестник», 1902 г. № 1–4), Ф. А. Борисов в автобиографии, опубликованной в № 4 «Каторги и Ссылки» за 1929 г., и П. Ф. Николаев в записке об отношении каракозовцев к Чернышевскому, составленной им по просьбе В. Е. Чешихина-Ветринского (опубликован а в книге последнего, «Н. Г. Чернышевский», П., 1923 г., стр. 176–179). После того же Николаева и В. Н. Шаганова остались воспоминания о Чернышевском, с которым они встретились на каторге, П. Николаев. «Личные воспоминания о пребывании Н. Г. Чернышевского на каторге», М. 1906 г.; В. Н. Шаганов. «Н. Г. Чернышевский на каторге и в ссылке», СПБ, 1907 г.) Кроме того сохранились не законченные и пока еще неопубликованные воспоминания В. А. Черкезова и неопубликованная краткая автобиография П. Николаева.

29

«Опыт автобиографии» И. А. Худякова был напечатан в 1882 г. в Женеве, в Вольной Русской гипопрафии. В 1930 г. перепечатан под заглавием «Записки каракозовца» ~Зачеркнуто: «Говорится очень мало»~ издательством «Молодая Гвардия».

30

«Муравьевская комиссия» — высочайше учрежденная в 1862 г. следственная комиссия, которая вела расследование дела о покушении Каракозова. Председателем ее в 1866 г. был назначен крайний реакционер-крепостник М. Н. Муравьев, прославившийся кровавой расправой с польскими повстанцами 1863 г. в Литве. В связи с каракозовским делом, по распоряжению Муравьева, было арестовано много людей, не имевших в действительности никакого отношения к этому делу.

31

Увлекались снами Веры Павловны, Рахметовым. Но что же именно делал Рахметов? Что делать для осуществления снов Веры Павловны? Пересоздать существующий строй. Рахметов — революционер. Это говорили, но смысл в такие слова вкладывали самый туманный, самый разнообразный. Был, однако, указан в романе и путь к некоторой подготовке осуществления снов — швейные ассоциации. Вещь, как казалось, очень простая, легкая, доступная каждому, у кого есть деньги на покупку машины и на наем квартиры. Примеч. В. Засулич.

32

Материальная необеспеченность мелкобуржуазной интеллигенции делала в ее среде весьма популярной мысль об организации коммун и артелей, основанных на полном равенстве их членов и на принадлежности им орудий труда. Коммуны и артели стали возникать с начала 60-х годов. Движение в пользу устройства их особенно усилилось после появления в 1863 r. романа H. Г. Чернышевского «Что делать?», где молодежь нашла яркое описание артельной мастерской, организованной героиней этого романа.

33

Зачеркнуто: «К тому же и швеи».

34

А. И. Успенская, по сообщению Л. Г. Дейча, находила это сообщение Веры Ивановны не совсем точным. Сама Александра Ивановна поступила в швейную мастерскую, устроенную вышеупомянутыми сестрами каракозовца Иванова, весной 1868 года и оставила ее в августе того же года; мастерская продолжала и дальше существовать, вплоть до выхода этих сестер замуж. Они работали на равных условиях со всеми остальными, вполне усердно; никаких конфликтов, а тем более третейских разбирательств с мастерицами не происходило. (Сборн. «Группа Освобождение Труда», т. II М. 1924 г., стр. 71). По поводу этого возражения А. И. Успенской необходимо заметить, что из текста статьи В. И. Засулич не видно, чтобы ее рассказ относился к той именно швейной мастерской, которую основали Ивановы. Возможно, что Засулич имела в виду какую-нибудь другую из существовавших в то время швейных мастерских.

35

Зачеркнуто: «По меньшей мере».

36

Это сообщение В. И. Засулич не вполне точно. Некоторые из привлекавшихся по каракозовскому делу, по отбытии тюремного заключения, организовали в Петербурге кружок-коммуну, известный под названием «Оморгонокая академия». К этому кружку принадлежали каракозовцы Сергиевский, Воскресенский, Полумордвинов и Черкезов. Кружок этот являлся центром, вокруг которого группировалась революционная молодежь Петербурга 1867–1868 г.г. Из его рядов вышли некоторые из будущих участников студенческого движения 1868–1869 г.г. и Нечаевской организации.

37

Зачеркнуто: «Ответить».

38

Зачеркнуто «До Питера».

39

Зачеркнуто: «Из них».

40

Зачеркнуто: «но несомненно, что».

41

Зачеркнуто: «сент.».

42

Зачеркнуто: «как только собрались студенты».

43

Зачеркнуто: «в этом году».

44

Зачеркнуто: «личности».

45

Большое впечатление на студенческую массу произвел проникший в Россию осенью 1868 г. № 1 журнала «Народное Дело», изданный в Женеве при ближайшем участии М. А. Бакунина. Обращаясь к русской молодежи с призывом отдать свои силы на освобождение народа, Бакунин указывал на бесплодность мирных средств и на невозможность улучшения участи трудящихся путем культурно-просветительной работы. «Путь освобождения народа посредством науки, — писал он, — для нас загражден; нам остается поэтому только один путь, — путь революции». Полученное в сентябре «Народное Дело» усердно переписывалось от руки студенческими кружками и распространялось, как в Петербурге, так и по провинции. «Мы нашли, наконец, в печати, — вспоминает В. Черкезов, — ясно формулированными наши мысли, наши заветные стремления». Эти мысли и стремления вылились в форме краткого лозунга: «В народ!», сделавшегося предметом горячего обсуждения на студенческих сходках и в кружках. С. Л. Чудновский, бывший в то время студентом Медико-хирургической академии, вспоминает: «Вопрос ставился в резко категорической и крайне односторонней форме: „наука или труд“, т. е. следует ли отдавать себя (хотя и временно) науке, заниматься ею, добиваться дипломов, чтобы потом вести жизнь привилегированных интеллигентных профессионалистов или же, помня свой долг перед народом… мы, учащиеся, должны поступиться своим привеллигированным положением, добытым целыми веками несправедливости и эксплоатации, бросить науку, расстаться с высшими учебными заведениями, заняться изучением ремесла, а затем в (качестве простых ремесленников и даже горнорабочих и батраков отправиться в самую гущу народную». В громадном большинстве случаев обсуждавшийся на сходках вопрос решался в пользу труда, а не науки С. Л. Чудновский. Из дальних лет. «Былое», 1907, IX, стр. 284–285). Во время этих сходок уже наметилось расслоение студенчества на две группы (о чем В. ПЛ. Засулич говорит ниже): «умеренную», интересовавшуюся исключительно вопросами студенческой жизни, и «радикальную», стремившуюся придать движению политический характер. Среди этой последней части студенчества, к которой примкнул и Нечаев, тогда же зародилась мысль об организации политического общества в целях подготовки в России революции. См. 3.7 Ралли. Сергей Геннадиевич Нечаев. «Былое», 1906 г., VII, стр. 137

46

Зачеркнуто: «иные либеральные барыни».

47

Зачеркнуто: «студентов».

48

Зачеркнуто: «И каждые 2–3—4 дня где-нибудь да назначались сходки».

49

Зачеркнуто: «Медицинской».

50

«Медикам» — в Петербурге того времени называли студентов Медико-хирургической академии.

51

Факт посещения студенческих сходок женщинами отмечает в своих воспоминаниях и С. Л. Чудновский, перечисляя некоторых из них: Дементьеву (впоследствии жена П. Н. Ткачева), полковницу То-милову, привлекавшуюся по нечаевскому делу, сестру нечаевца Святскую, сестру Нечаева Анну Геннадиевну и др. (См. упомянутые выше воспоминания С. Л. Чудновского. «Былое», 1907, IX, стр. 285). Посещала эти сходки и сама В. И. Засулич.

52

Зачеркнуто: «Скоро всем сделалось известно одно имя, прогремевшее впоследствии на всю Европу».

53

Зачеркнуто: «Тем не менее в организации входил и принимал деятельное участие»

54

С. Г. Нечаев, бывший в то время учителем Сергиевского приходского училища, одновременно состоял вольнослушателем университета. С. Л. Чудновский (цитированные выше воспоминания, стр. 284) отмечает, что Нечаев лично появлялся лишь на менее многочисленных и более интимных собраниях, устраивавшихся «радикальной» частью студенчества.

55

Зачеркнуто: «На сходке»

56

Зачеркнуто: «Находившаяся более или менее под ее влиянием»

57

Зачеркнуто: «В трех высших учебных заведениях».

58

Зачеркнуто: «Удовлетворили».

59

Подписной лист, о котором говорит В. И. Засулич, был озаглавлен: «Подпись лиц, учащихся в высших учебных заведениях, протестующих против всех тех условий, в которые они поставлены, и требующих для изменения этих условий право сходок для всех учащихся высших учебных заведений вместе. Форма протеста примется по соглашению подписавшихся». Всего на этом подписном листе было собрано 97 подписей. Какими то путями, выяснить которые на основании известных нам материалов не представляется возможным, подписной лист попал в распоряжение III отделения, что дало повод некоторым из давших свои подписи студентов подозревать Нечаева в предательстве.

60

В последнее время в нашей исторической литературе можно встретить категорическое утверждение, что Нечаев перед отъездом его из Петербурга действительно подвергся аресту и что ему удалось бежать. Внимательное изучение материалов, находящихся в архиве III отделения приводит к заключению, что утверждение это не соответствует действительности. В. И. Засулич права, когда она говорит, что Нечаев только был вызван для допроса к эаведывающему секретным отделением канцелярии петербургского обер-полицмейстера Колышкину и после допроса отпущен. В это время петербургской полиции роль и значение Нечаева были совершенно неясны; для нее Нечаев был рядовым участником студенческого движения. Вызов его к Колышкину объяснялся имевшимися у полиции сведениями, что он и студент Любимов, также вызывавшийся одновременно с Нечаевым к Колышкину, являлись организаторами студенческой сходки 28 января 1869 г., о которой полиции стало известно. Даже после исчезновения Нечаева из Петербурга III отделение не отдавало первоначально себе отчета в том, каким опасным для него врагом является Нечаев. На справке об его исчезновении, датированной 12-февраля и хранящейся в делах III отделения, имеется резолюция: «Личность его едва ли заслуживает внимания». («Красный Архив», т. XIV, 1926 г., стр. 148).

61

Евлампий Аметистов действительно был деятельным помощником Нечаева: Он сам писал о себе в записке к одному своему знакомому: «Близок я к Ср. Ген. и в настоящую минуту изображаю из себя „ejus alter ego“» («Красный Архив», т. XIV, стр. 150).

62

Знакомой Нечаева, о которой говорит В. И. Засулич, была она сама.

63

Зачеркнуто: «Конверт с двумя записочками: одна — на сером клочке бумаги, другая — на белой, пером в последней»

64

Зачеркнуто: «таинственность».

65

По агентурным сведениям III отделения, Нечаев за несколько времени до исчезновения из Петербурга продал свою мебель и в кругу некоторых знакомых рассказывал, что он намерен отправиться за границу, чтобы заняться в Англии изучением какого то искусства. («Красный Архив», 1926 г., т. XIV, стр. 148).

66

Это сообщение В. И. Засулич не вполне точно. Из воспоминаний нечаевца Л. П. Никифорова (Мои тюрьмы. «Голос Минувшего», 1914 г. № 5, стр. 171–172) известно о подготовке студентами протеста против ареста Нечаева, осуществлению которого вмешали волнения, вспыхнувшие в петербургских учебных заведениях в марте 1869 г. и закончившиеся арестом большинства сторонников Нечаева.

67

Уехав из Петербурга, Нечаев отправился в Москву. Здесь он, между прочим, под фамилией Павлова, познакомился со своим будущим сподвижником по «Народной Расправе» П. Г. Успенским. Из Москвы он направился в Одессу, чтобы перебраться за границу, но в начале марта вновь приехал в Москву и рассказал своим знакомым, что он, будто бы, подвергся в Одессе аресту, но снова бежал. Раздобыв в Москве паспорт Н. Н. Николаева, Нечаев 4 марта уехал за границу.

68

Зачеркнуто: «Больше».

69

Зачеркнуто: «Вот».

70

В сборнике «Группа Освобождение Труда» напечатано не «Ижицкий», а «Ежицкий», но это — или опечатка, или ошибка В. И. Засулич.

71

Далее зачеркнуто: «Некоторые из ходивших на первые из этих преобразованных сходок потом поотстали, но оставшиеся, человек 30, знакомились между собой все ближе и ближе».

72

«Письма без адреса», содержавшие в себе резкую и глубокую критику реформы 19 февраля 1861 г. и политики правительства, были написаны Н. Г. Чернышевским в начале 1862 г. и предназначались для напечатания в журнале «Современник», но не были пропущены цензурой. Впервые они были напечатаны в Женеве в 1874 г. М. К. Элпидиным.

73

Зачеркнуто: «Перевод из „Organisation du travail“ Луи Блана и еще что-то. Все эти рукописи усердно переписывали с намерением распространять».

74

Зачеркнуто: «На месяц».

75

Зачеркнуто: «Ближайшие знакомые».

76

Слова, поставленные в кавычки, заимствованы из печатной прокламации Нечаева, озаглавленной студентам университета, академии и технологического института в Петербурге (перепечатана в № 163 «Правительственного Вестника» за 1871 г.). Об аресте в Одессе и бегстве оттуда Нечаев в этой прокламации не упоминал.

77

Приведенная В. И. Засулич цитата заимствована из письма Нечаева к Томиловой из Женевы от 7 (19) апреля 1869 г. В виду того, что В. И. Засулич цитирует это письмо недостаточно полно и не вполне точно, приводим его по тексту, опубликованному в № 162 «Правительственного Вестника» за 1871 год: «Уезжая, я не разорвал связи с делом по примеру других, и тотчас же после того, как успею устроить здесь связи, я вернусь, что бы меня ни ожидало. Вы тем более должны были знать, что я, пока жив, не отступлюсь от того, за что взялся, и если это знали, то должны были извещать о малейшем изменении, о всех подробностях, если вам тоже дорого дело!… Что же вы там теперь руки то опустили? Дело горячее: его, как железо, надо бить, пока горячо!.. Присылайте скорее (сейчас по получении письма) человека надежного, т. е. не только честного, но умного, и ловкого вдобавок. Если кто уже поехал, тем лучше. Но если поехал тряпичный человек, то немедля пошлите другого. И до тех пор, пока посланный не воротится, не начинайте большого процесса. Всего лучше, если бы приехал Бирк (если он в провинции, то верните его и тотчас же сберите, если он болен, то пришлите Евлампия [Аметмстова]). Дело, о котором придется толковать, касается не одной нашей торговли, но и общеевропейской!.. Здесь дело кипит! Варится такой суп, что всей Европе не расхлебать! Торопитесь же други! Торопитесь, не откладывайте до завтра, что можно сделать сию минуту».

78

Прокламация эта содержала в себе устав бакунинского Альянса

79

Зачеркнуто: «На молчанье».

80

В. И. Засулич ошибается, относя начало «беспорядков» на апрель 1869 г. В действительности они происходили в марте этого года. Поводом для них явилось столкновение, происшедшее между студентам Медико-хирургической академии, Надуткиным и секретарем конференции проф. Рудневым; в результате которого Надуткин был уволен из академии. С 6 марта в академии начались студенческие сходки, закончившиеся закрытием академии 14 марта. После этого волнения перекинулись в другие высшие учебные заведения Петербурга: университет, технологический и земледельческий институты. Вследствие арестов, произведенных в студенческой среде, в 20-х числах марта волнения прекратились.

81

Зачеркнуто: «Бывшие»

82

Прокламация «К обществу», вышедшая 20 марта 1869 г. и излагавшая требования волновавшихся студентов, была написана П. Н. Ткачевым и отпечатана в типографии, принадлежавшей его жене А. Д. Дементьевой. Насколько известно, прокламация эта была перепечатана только' одной газетой — крепостнической «Вестью», воспользовавшейся этим случаем, чтобы выразить свое негодование относительно нежелания студентов учиться и их стремления добиться «самоуправления несовершеннолетних» («Весть» от 22 марта 1869 г.). В № 64 «Ведомостей С.-Петербургской городской полиции» появилось сообщение обер-полицмейстера Трепова, в котором он, полемизируя с прокламацией Ткачева, указывал, что никакой особой опеки по отношению к студентам полиция не несет, и заявлял, что он не потерпит никаких сходок и примет против студенческих волнений решительные меры.

83

По сведениям III отделения за участие в мартовских студенческих волнениях 1869 г. из Петербурга было выслано 40 студентов университета, 22 медика и 7 технологов.

84

В. И. Засулич имеет в виду то самое письмо Нечаева к Томиловой от 7 (19) апреля 1869 г., которое она цитировала выше. Письмо это было перлюстрировано на почте. Чтобы Томилова не могла, полечив его, скрыть и тем самым лишить III отделение важной улики, было дано распоряжение, чтобы это письмо было доставлено Томиловой в строго определенное время. К этому времени жандармы явились на квартиру Томиловой и стали производить у ней обыск. Когда почтальон принес Томиловой письмо Нечаева, жандармы, производившие обыск, отобрали это письмо, в качестве вещественного доказательства. Этот обыск происходил 13 апреля. Томилова была арестована. Одновременно были арестованы жившие на квартире Томиловой сестра Нечаева, Анна, и два брата Томиловой Диттенпрейс, а также ее муж. Однако, все они в ближайшее время были освобождены по полной непричастности их к делу. При обыске у Томиловой была найдена записка, написанная другом Нечаева В. Ф. Орловым, в которой говорилось: «Все друзья по делу! Вы, которым знакомы имена Нечаева, Ралли, Аметистова и пр., доверьтесь во всем Томиловой и на кого укажет она. Ей передан весь план нашего дела и через нее вы найдете и средства, и лучших друзей для продолжения нашего дела. Орлов». Эта записка послужила поводом к аресту двух братьев Аметистовых, Евлампия и Ивана.

85

Антонова, приехавшая, из Москвы, была арестована на квартире Томиловой, куда она зашла во время обыска. Через 4 дня она была освобождена и уехала в Москву, но по приезде туда вновь арестована, вследствие полученных московскими жандармами сведений о причастности ее к студенческим волнениям, происходившим в Московском университете. Проживавшая на одной квартире с ней (Н. Успенская была арестована еще до возвращения Антоновой из Петербурга. Материал, добытый во время обыска у Антоновой, дал жандармам основание арестовать и Ф. В. Волховского.

86

В. И. Засулич ошибается. Ни один из братьев Аметистовых в заключении не умер. По-видимому, Засулич спутала братьев Аметистовых с другими нечаевцами братьями Лихутиными, один из которых, Владимир, действительно умер в заключении в марте 1871 г., не дождавшись судебного рассмотрения дела нечаевцев, по которому он привлекался.

87

Нечаев приехал в Москву и явился к П. Г. Успенскому в первых числах сентября 1869 г. Успенский предложил Нечаеву поселиться в своей квартире на 1-й Мещанской улице, предоставив в его распоряжение одну из двух комнат в мезонине. Нечаев, по свидетельству А. И. Успенской, пользовался этой комнатой до вторичного отъезда своего за границу.

88

В тексте статьи Засулич, напечатанном во 2-м томе сборн. «Группа Освобождение Труда», вместо «Волховского» напечатано «Волховской». Это — явная опечатка.

89

В. И. Засулич имеет в виду арест в апреле 1869 г. Ф. В. Волховского и многих членов его кружка. Почему в то время не был арестован и Успенский, причастность которого к кружку Волховского не была тайной для московских жандармов, неизвестно.

90

Относительно тех планов, которые строились кружком Долгова, А. К. Кузнецов сообщает: «Часто шли беседы, как помочь выйти народу из ужасного положения, и никогда мы не додумывались дальше фаланстеров Фурье и полумер Сен-Симона. Наш дружеский кружок даже наметил около академии участок земли, на котором мы мечтали работать на коммунистических началах, думая, что он будет служить примером для других студентов академии». (Автобиография А. К. Кузнецова. Энциклопедический словарь, изд. Гранат, т. 40, выш. 5–6, стр. 229).

91

Зачеркнуто: «Тоном очевидца»

92

Рассказ об убийстве Нечаева по дороге в ссылку в Сибирь был напечатан в № 1 «Народной Расправы», который Нечаев привез с собою в Россию.

93

Засулич имеет в виду отпечатанное в виде прокламации стихотворение Н. П. Огарева «Студент» с подзаголовком: «Молодому другу Нечаеву». В этом стихотворении, между прочим, говорилось:

94

Зачеркнуто: «Погулять».

95

Зачеркнуто: «Образованной из всей увлеченной Нечаевым молодежи».

96

Зачеркнуто: «Неестественно».

97

По доводу рассказов Нечаева об Интернационале А. К. Кузнецов показывал на суде следующее. «Он начал рассказывать о том, что за границей существует международное общество, которое имеет целью сблизить все интересы рабочих разных стран, не допускать до произведения отдельных вспышек, а чтобы совокупными усилиями добиваться тех или других результатов, и что это общество имеет конечною своею целью в отдаленном будущем уничтожить существующее разделение обществ во всех государствах, в настоящее время разделенных на две группы: на меньшинство развитое, которое эксплуатирует большинство, держа его в невежестве и оставляя ему для заработка лишь столько, чтобы не умереть с голоду. После этого он говорил, что в этом обществе есть много народа, есть много русских, которые уже с давних пор изучают положение России и пришли к убеждению, что у нас, хотя не существует обширного класса пролетариев, но в сущности, если сравнивать положение рабочего на Западе и положение наших крестьян не по собственности, а по тому, сколько они зарабатывают и сколько с них берут, то положение наших рабочих нисколько не лучше положения пролетариев. Из этого он выводил то заключение, что в настоящее время народ наш мало помалу разоряется и находится в таком бедственном положении, при котором близко время, когда он может восстать». («Правительств. Вестник», 1871 г., № 156).

98

По положениям. 19 февраля 1861 г. был установлен девятилетний срок, в течение которого крестьяне были обязаны удерживать в своем пользовании, без нрава отказа, отведенную им мирскую землю за установленные повинности в пользу помещика. По истечении этого срока, т. е. с 19 февраля 1870 г., крестьяне получали право выбора: или отказаться от такого обязательного пользования и возвратить землю помещику, или сохранить в своем пользовании землю, продолжая нести установленные повинности. Говоря о приближении срока этого выбора публицист либерального «Вестника Европы» писал: «Минута важная, снова заставляющая миллионы людей задуматься и переменить весь строй своего семейного, домашнего быта, на этот раз помимо всякой опеки, по указанию собственного сознания». (Н. Колюпанов. Девятнадцатое февраля 1870 года. «Вестник Европы», 1869 г. № 10, стр. 735). О том, какие надежды связывал Нечаев с 19 февраля 1870 г., член «Народной Расправы» В. К. Попов сообщил на суде следующее: Нечаев «говорил ему, что так как 19 февраля будет окончательный раздел крестьян с помещиками, то не худо было бы, если бы побольше образованных людей, о ставя свои привилегии, стали в ряды рабочих, чем и оказали бы пользу для развития ассоциационных начал, присущих рабочему классу». («Правительственный Вестник», 1871 г., № 197).

99

Рассказывая о своих переговорах с Нечаевым по приезде его в Москву, Успенский говорил на суде: «У нас начались споры и переговоры, которых я не буду приводить в подробности, так как они слишком длинны, я укажу только на ту разницу воззрений, которая существовала между мною и Нечаевым: я предпочитал путь мирного развития народа посредством распространения грамотности, через учреждение школ, ассоциаций и других подобных учреждений, а он, напротив, считал революцию единственным исходом из настоящего положения». Отвечая на вопрос, почему же он, несмотря на это, вступил, в тайное общество, Успенский ответил, что этому способствовали известные ему случаи преследования правительством невинных людей. «Я могу назвать 100–150 моих знакомых, или сосланных на каторгу и на поселение, или высланных административным порядком»… «Последние административные меры сделали то, что ни я, никто из моих знакомых не могли считать себя безопасными и гарантированными от преследований, хотя и не считали себя заслуживающими такого преследования». На него подействовал также арест ни к чему не причастной его сестры, 15-летней девушки, и заключение ее в Петропавловскую крепость. («Правительственный Вестник», 1871 г. № 158).

100

Успенская А. И. в замечаниях своих на статью В. И. Засулич шкала: «Петр Гаврилович Успенский не потому присоединился к Нечаеву, что видел в нем одного из уцелевших членов разбитой (изловленной) организации, подобно карбонариям, а потому, что видел в нем безгранично, фанатически преданного народным интересам человека». Это замечание, опубликованное Л. Г. Дейчем в сборнике «Группа Освобождение Труда» (т. И, стр. 71), объясняется недоразумением: Нечаев говорил Успенскому не о разбитой, а, наоборот, чрезвычайно могущественной организации.

101

Кузнецов на суде рассказывал, что, когда он при первом разговоре с Нечаевым стал развивать ему мысль о необходимости использования в интересах народа легальных возможностей (школы, артели, ассоциации и т. п.), то Нечаев «смеялся над этим и говорил, что эти вещи незаконные, что как бы ваше желание помогать народу не было искренне, но посредством своих знаний вы недостаточно поможете ему словами; достаточно узнать о ваших действиях, чтобы вас преследовали как политических преступников. По этому поводу я спорил, но в конце концов должен был согласиться, что он говорил справедливо». («Правител. Вестник», 1871 г. № 156).

102

Долгов так рассказывал на суде о своих переговорах с Нечаевым: «Он пожелал узнать мои личные планы. Я сказал ему, что по окончании курса в Академии собираюсь устроить земледельческую ассоциацию. Он начал опровергать этот план, начал доказывать, что вряд ли нам удастся осуществить эту ассоциацию, потому что правительство не позволит и всех соучастников разошлет в ссылку. Затем он начал говорить, что в настоящее время некогда заниматься такими вещами, что народ возбужден и что все честные люди должны присоединиться к народу. На это я ему говорил, что, сколько мне известно, народ не готов восставать против правительства. Нечаев с целью опровергнуть мое мнение говорил, что он путешествовал по России и убедился, что народ крайне озлоблен против правительства, что достаточно немногого, чтобы он вылазил свое неудовольствие. В виду этого составилось общество, цель которого заключалась в том, чтобы в случае, если явится протест со стороны народа, то поддержать его и направить так, чтобы оказались хорошие результаты. Указывая на это общество, Нечаев упоминал об интернациональном обществе и говорил, что связью с ним служит Бакунин». («Правител. Вестник», 1871 г. № 172). В разговоре с Рипманом, возражая против его плана относительно устройства артелей, Нечаев указывал не только на преследования, которым они подвергнутся со стороны правительства, но и на то, что артели не приведут к облегчению положения народа, «так как посредством артелей еще легче эксплоатирювать народ, чем теперь». Затем, продолжая опровергать доводы Рипмана, Нечаев рекомендовал другое средство для улучшения участи народа. «При этом, — рассказывал Рипман на суде, — он указал, что за границей существует международная ассоциация рабочих; сказал, что общество этих рабочих стремится к тому, чтобы доставлять победу труду над капиталом, и что достигается это посредством стачек и другими средствами. Потом он говорил, что у нас в России можно достигнуть той же цели, т. е. возвышения русского народа, и что для этого следует поступить в эту международную ассоциацию, отделение которой, по его словам, находилось и в Москве». Рипман стал просить, чтобы Нечаев познакомил его с программой этого тайного общества. Тогда Нечаев прочитал ему некоторые места из французского листка, который был у него («Правительств. Вестник», 1871 г. № 172). Этим листком была упоминавшаяся выше прокламация, содержавшая в себе устав бакунинского Альянса.

103

Зачеркнуто: «совсем»

104

Кузнецов на суде рассказывал, что первоначально на предложение Нечаева вступить в тайное общество он дал отрицательный ответ, ссылаясь на то, что не может быть ему полезен, так как ведет замкнутую жизнь. Тогда Нечаев просил хоть чем нибудь помогать обществу, указывая, что этим Кузнецов гарантирует свою личную безопасность во время восстания. Кузнецов согласился оказывать обществу денежную поддержку. («Правител. Вестник», 1871 г. № 150).

105

«Общие правила организации» были составлены самим Нечаевым. Текст их приведен В. И. Засулич не дословно, а с значительными изменениями, не отражающимися, впрочем, на смысле «правил». Точный текст «правил» можно найти в книге В. Богучарското «Государственные преступления в России в XIX в.», т. 1 СПБ, 1906 г., стр. 182.

106

Зачеркнуто: «второй степени»

107

Зачеркнуто: «Теперь»

108

Зачеркнуто: «Членов»

109

Зачеркнуто: «Грешки в этом роде они за собой знали»

110

Рипман на суде рассказывал: «Вскоре после того, как мы дали согласие, Нечаев начал запугивать нас, если можно так выразиться, властью и силою комитета, о котором он говорил, что будто он существует и заведует нами. Так один раз Нечаев пришел к вам и сказал, что сделалось комитету известно, что будто кто-то из нас проговорился о существовании тайного общества. Мы не понимали, каким образом это могло случиться. Он сказал: „Вы не надейтесь, что вы можете притворяться и что комитет не узнает истины: у комитета есть полиция, которая очень зорко следит за каждым членом“. При этом он прибавил, что если кто из членов как нибудь проговорится или изменит своему слову и будет поступать вопреки распоряжениям тех, кто стоит выше нашего кружка, то комитет будет мстить за это». («Правительств. Вестник», 1871 г. № 172).

111

Зачеркнуто: «Другим почти членом их, студентом»

112

Зачеркнуто: «высказывал изумление».

113

Зачеркнуто: «С печатью»

114

Зачеркнуто: «Так и остались в»

115

Зачеркнуто: «бланк с печатью»

116

По сообщению А. К. Кузнецова, в течение двух недель в кружки было завербовано до 400 человек. Автобиография А. К. Кузнецова в 5–6 вып. 40 тома Энциклопедического словаря, изд. Гранат стр. 226).

117

Зачеркнуто: «на заседании»

118

На заявление Кузнецова относительно того, что он не понимает злобы, которой пропитана «Народная Расправа», Нечаев ответил, что она написана в расчете запугать общество и деморализировать его. При этом он объяснил, что дело не в «Народной Расправе» и сказал, что вообще эта вещь касается теоретических вопросов, и высказал свой взгляд на то, что все общества, существовавшие до сих пор, не имели успеха, потому что занимались разными теоретическими соображениями. Он указал на то, что гораздо полезнее сделать хотя бы что-нибудь, чем заниматься разными обширными планами. (Показание Кузнецова на суде. «Правит. Вестник», 1871 г. № 156). П. Г. Успенский на суде говорил: «Я имел возможность знать мнение всего нашего общества, и общее мнение всех было то, что прокламации эти были отвратительные, и я должен признаться, что они нанесли больше вреда обществу, чем все остальное». («Правит. Вестник», 1871 т. № 158).

119

«Бакунинская» прокламация была озаглавлена «Несколько слов к молодым братьям в России»; она была издана в апреле 1869 г. «Нечаевская» прокламация — упомянутая выше в примечании 44 прокламация «Студентам университета…» «Дворянская» прокламация в двух вариантах, из которых один был издан в 1869 г., а второй — в 1870 г. опубликован мною в XXII т. «Красного Архива» 1927 г. Кроме этих упомянутых В.И.Засулич прокламаций, в 1869 г. Бакунин и Нечаев распространяли ряд других: «Русские студенты» (Огарева), «Начало революции», «Постановка революционного вопроса», «Наша повесть» (Огарева) и др. Кроме того, распространялась рукописная прокламация «От сплотившихся к разрозненным», написанная Нечаевым во время «полунинской» истории, о которой см. ниже.

120

Зачеркнуто: «Если бы Прыжов позаботился проэкзаменовать его, то едва ли цитаты были особенно длинны»

121

В. И. Засулич, несомненно ошибается, объясняя участие Прыжова в «Народной Расправе» исключительно его болезненным состоянием. Из «Исповеди» Прыжова («Минувшие годы», 1908 г., (№ 2) и из его объяснений на суде видно, какие мотивы заставили его примкнуть к тайному — обществу. «Всякого человека, — говорил Прыжов на суде, — мало-мальски смышленого, вышедшего из массы народа, постигает двоякая участь: он должен или умереть на большой дороге или в большом городе без куска хлеба, или сделаться агитатором». Прыжов еще до появления Нечаева был связан с революционными кругами Москвы. Из сообщения каракозовца П. Ф. Николаева известно, что Прыжов, как и П. Г. Успенский, желали примкнуть к ишутинской «Организации», но не были приняты в нее. В 1868–1869 г. Прыжов принимал участие в кружке Ф. В. Волховского, о котором упоминалось выше.

122

Зачеркнуто: «Уже во время суда ему (было) только 19 лет».

123

По словам Николаева, он приехал из Тулы в Москву в 20 числах октября 1869 г. Перед этим к нему приезжал из Москвы Прыжов и звал в Москву, говоря, что там «есть дело». («Правительств. Вестник», 1871 г., № 157).

124

Встретившись после ареста Успенского с возвратившимся в Москву Нечаевым, Николаев услышал от него, что «теперь он положительно не знает, что ему делать». «Тут я в первый раз решился спросить его о том, действительно ли существует комитет и не заключается ли он на самом деле в самом Нечаеве. Но отвечая утвердительно на мой вопрос, он говорил мне, что все средства позволительны для того, чтобы завлечь людей в дело, что правило это существует и заграницей, что следует ему и Бакунин, а равно и другие и что, если такие люда подчиняются такому правилу, то понятно, что и он, Нечаев, может поступать таким образом. Все это страшно поразило меня». (Показания Николаева. «Правительств. Вестник», 1871 г. № 157).

125

О попытках Нечаева завязать связи с рабочими тульского оружейного завода см. материалы, опубликованные мною в XL т. «Красного Архива», за 1930 г.

126

А. К. Кузнецов пишет о Николаеве следующее: «Николаев имел наружность крестьянина: широкое лицо, рыжеватые волосы и крестьянскую клинообразную бороду, ходил в развалку тяжелой поступью, всегда был одет в большие сапоги и в крестьянский нагольный тулуп… Он представительствовал в кружках, как организатор среди крестьянства. Из его сообщений мы знали о недовольстве крестьян реформой 1861 года и о готовности крестьян, присоединиться к восстанию». Цитированная выше автобиография А. К. Кузнецова, стр. 227).

127

Перед словом «Отделение» зачеркнуто: «Первое».

128

«Общие стравила сети для отделений» были составлены Нечаевым в октябре 1869 т. Они напечатаны полностью Богучарским в 1 т. «Государственных преступлений в России в XIX веке», стр. 183. 8. И. Засулич цитирует этот документ не вполне точно. В конце «Общих правил» говорится: «Сей экземпляр не должен распространяться, а храниться в отделении».

129

При обыске, Произведенном 26 ноября 1869 г. на квартире И. Г. Успенского, била, между прочим, найдена «печатная 1/16 листа книжка на неизвестном языке» без заглавия. Это и был знаменитый «катехизис революционера» или «правила революционера», выдержки из которого — не вполне точные — приводит В. И. Засулич. (Наиболее точный текст этого документа опубликован в № 1–2 журнала «Борьба классов», 1924 г.). При расследовании дела таинственную книжку удалось расшифровать и она фигурировала на суде и была широко использована прокурором в его обвинительной речи для дискредитирования как самого Нечаева, так и подсудимых, в настоящее время можно считать установленным, что действительным автором «катехизиса» был не Нечаев, а М. А. Бакунин

130

А не дышат ли самым диким романтизмом сами эти «Правила революционера?» В. 3.

131

Зачеркнуто: «все осталь…»

132

Зачеркнуто: «Сильно увлеченного».

133

По словам Рипмана, Прыжов говорил, что, бывая в кабаке, надо молчать, слушать разговоры, которые там ведутся, ню самому не вступать в них. «Если навязываться на разговор, — говорил Прыжов, — то от нашего Крестьянина не добьешся, ответа; если же, напротив, молчать и прислушиваться, то можно узнать гораздо больше». (Показания Рипмана. «Правительств. Вестник», 1871 г. № 172).

134

Об этом своеобразном «хождении в народ» интересные сведения сообщил на суде Рипман. Он рассказывал: «Когда я вошел туда (т. е. в кабак. Б. К.) со мною чуть не сделался обморок при виде той грязи — физической и нравственной, — которая господствовала в этом вертепе. Если бы не водка, которой я выпил, я бы упал. Я в первый раз просидел там недолго; потом еще несколько раз приходил, и с каждым разом впечатление, производимое на меня этим местом, делалось тяжелее и тяжелее. Дело дошло до того, что здоровье мое начало портиться, что было замечено Прыжовым и некоторыми товарищами моими. Вследствие этих обстоятельств, я вскоре совсем прекратил посещение этих мест. Руководствуясь наставлениями Прыжова, я прислушивался к разговорам, которые там велись. Из этих разговоров я узнал, что некоторые из посетителей занимаются карманным грабежом. Мне как то не верилось, что бы они могли так открыто посещать трактиры, занимаясь таким ремеслом. В это время пришлось встретиться с одним бессрочно отпускным солдатом, который имел вид истощенный. Я угостил его обедом, и за это он предостерег меня, что тут есть жулики и что нужно быть осторожным. Кроме того, мне удалось раз или два поговорить с публичными женщинами, которые посещали этот кабак. Я иногда заговаривал с ними, желая знать причину, почему они так низко пали, и одна из них, которой я оказал маленькую услугу тем, что накормил ее, сказала мне, что жулики намерены меня ограбить. Вследствие этого „Обстоятельства“ и вследствие того тяжелого впечатления, которое производили на меня это место, и тамошние посетители, я сказал, что больше не могу ходить туда». («Правительств. Вестник», 1871 г. № 172).

135

Николаев переписывал «общие правила организации» и прокламацию «От сплотившихся к разрозненным», написанную Нечаевым по поводу «Полунинской истории».

136

Зачеркнуто: «других»

137

Так называемая «полунинская история» разыгралась в Московском университете в конце октября 1869 г. Вкратце сущность ее сводилась к следующему: «За отъездом за границу проф. Захарьина чтение его курса на 4 курсе медицинского факультета было поручено проф. Полунину. Студенты, найдя, что Полунин проявляет недостаточное знакомство с предметом» читать который он взялся, отказались слушать его лекции. 25 октября совет университета постановил сделать студентам выговор и предупредить, что если они не явятся на лекции к 29 октября, то курс будет закрыт. Несмотря на это, 29 октября на лекцию Полунина явилось только 6 студентов. В тот же день совет университета постановил исключить из университета 9 студентов на сроки от 1 до 3 лет без права поступления до истечения этих сроков в другие высшие учебные заведения, и 11 студентов с правом поступления в другие учебные заведения. Пять из первых девяти студентов: Лыткин, Бутурлин, Смирнов, Эльениц и Гольштейн были высланы из Москвы. По поводу полунинской истории А. К. Кузнецов рассказывал на суде: «В кружок было прислано приказание комитета о том, чтобы действовать на всех знакомых из университета для того, чтобы эта история не кончилась одним движением медиков 4 курса, а чтобы она приняла более широкие размеры». («Правит. Вестник», 1871 г., № 156). В протоколе заседания кружка 4 ноября о полунинской истории говорится: «Передал (неясно кто: Нечаев или Прыжов. Б. К.) об исключении 18 человек медиков и о произведенном этим волнении в университете, которым предложил воспользоваться, для чего решено было сообщить по всей организации о том, чтобы поддерживать это волнение, созывать сходки, намечать личностей, более выдающихся, и давать направление более широкое, чем студенческая история. Намекать о существовании в обществе силы, к которой следует примкнуть всякому. Распустить листки „От сплоченных к разрозненным“. Движение должно будет получить радикально-демократический характер и закончиться демонстрацией политического характера. Отправлены были в Петербург письма с этой же целью». («Правительственный Вестник», 1871 г., № 162).

138

Зачеркнуто: «существованию»

139

В тексте, опубликованном в сборнике «Группа Освобождение Труда», ошибочно напечатано: «Сминского».

140

Предположение В. И. Засулич относительно причины ареста Негрескула не соответствует действительности. Он был арестован 4 декабря 1869 г., т е. еще до отъезда Нечаева за границу. По-видимому, арест Негрескула был вызван упоминанием его фамилии в показаниях, данных арестованным накануне А. К. Кузнецовым.

141

Зачеркнуто: «в полном составе»

142

Спор между Нечаевым и Ивановым относительно распространения прокламаций происходил не 19 ноября, а значительно раньше (4 ноября). Это видно из протоколов кружка, оглашенных на суде: «4 ноября. Предложено (Нечаевым) распространять в академии с целью возбудить оживление в слушателях разного рода листки. № 4 (Иванов) после долгих споров решился не только не помогать этому, но даже противодействовать. Он жалел Кухмистерскую, которая от этого может быть закрыта». («Правительственный Вестник», 1871 г., № 162).

143

Успенский на суде говорил: «Иванов был человек сварливый, постоянно споривший, и на первых же порах стал самым сильным препятствием к достижению той цели, которой следовал наш кружок… В день отъезда Нечаева (т. е. предполагавшегося, но несостоявшегося, его отъезда в Петербург 20 ноября. Б. K.) я узнал, что Иванов отказывается от участия в обществе, что он выходит из общества, чуть ли не хочет даже сделать большее, т. е. идти и рассказать о всем правительству. Раздосадованный, я сообщил этот факт Нечаеву». «Я не имел никакой вражды к Иванову, — добавил к этому Успенский, — и считал необходимым его устранить именно в виду того громадного вреда, который он мог нанести обществу». («Правительств. Вестник», 1871 г., № 158).

144

Зачеркнуто: «Хотя последнего можно бы оставить и в стороне; трудно помять, зачем понадобилось Нечаеву его участие»?

145

Зачеркнуто: «На его увлечение делом»

146

Относительно, своего участия в убийстве Иванова Кузнецов говорил на суде следующее: «Из всего дела ясно было одно. Оно производится по требованию комитета. Собственно о комитете мы были такого мнения, что он действительно существует. Таким образом, если бы я отказался, если бы сказал прямо, что не пойду, то поставил бы себя в такое положение, в каком был Иванов, и мне ясно представлялось, что они могли и со мной учинить такую же расправу. Согласия я не изъявлял, но когда, потом на вопрос Нечаева: „кто же пойдет?“, я ответил, что я ни за что не пойду, то Нечаев сказал, что я обязан идти, потому что знаю план». («Правительственный Вестник», 1871 г., № 158)

147

Зачеркнуто: «Молчали и остальные».

148

В апреле 1869 г. Людмила Колачевская привезла из Петербурга в Москву и зарыла в окрестностях Филей типографский шрифт (см. А. И. Успенская. Воспоминания шестидесятницы. «Былое», 1922 т., № 18, стр. 29). Об этом шрифте было известно Нечаеву, но места, где он был зарыт, Нечаев, по-видимому, не знал.

149

В своих замечаниях на статью В. И. Засулич, А. И. Успенская писала: «Изложение Верой заговора и дела убийства Иванова сделано ею только по одному обвинительному акту, а известно, как составлялись прокурорами и жандармами такие акты: Вера не приняла во внимание ни этого обстоятельства, ни свидетельских показаний, ни речей подсудимых и их защитников. К тому же не надо еще и того забывать, что многие подсудимые (даже такие близкие друзья его, как Томилова, Орлов) вое решительно валили на Нечаева, находившегося за границей. Если бы Вера со всем этим считалась, ее изложение было бы, вероятно, иным». Это возражение А. И. Успенской не вполне справедливо: несомненно, что В. И. Засулич не ограничивалась одним обвинительным актом, а очень внимательно проштудировала весь стенографический отчет о деле нечаевцев.

150

Нечаев и Кузнецов выехали из Москвы 22 ноября 1869 г., убийство же Иванова произошло 21 ноября.

151

Первый обыск у Успенского был произведен 26 ноября 1869 г. Список, о котором говорит В. И. Засулич, заключал в себе фамилии лиц, намеченных для привлечения, а позднее отчасти и привлеченных, — в члены общества «Народная Расправа».

152

Тело Иванова было найдено 25 ноября, т. е. накануне обыска у Успенского. Однако, личность убитого удалось определить не сразу. Еще позднее была установлена тождественность убитого Иванова с тем Ивановым, фамилия которого значилась в списке, найденном у Успенского.

153

Кузнецов был арестован 3, а не 2 декабря.

154

Вторично Нечаев уехал за границу во второй половине декабря 1869 г.

155

Нечаев умер 21 ноября 1882 г.

156

В. И. Засулич имеет в виду материалы, опубликованные в 1863 г. в № 1 «Вестника Народной Воли», и перепечатанные в № 7 «Былого» за 1906 г.

157

Зачеркнуто: «Чайковцев»

158

Зачеркнуто: «Происхождению, исключительной».

159

Зачеркнуто: «Не убеждения».

160

На этом рукопись В. И. Засулич обрывается.

161

Яковлев, по-видимому, — Андреевского училища.

162

В августе 1866 г. Нечаев выдержал в Петербурге испытание на звание городского приходского учителя и был определен на должность учителя младшего класса Андреевского двухклассного училища; в сентябре 1867 г. он был переведен в Сергиевское приходское училище, где продолжал работать до отъезда своего из Петербурга в конце января 1869 г. Занимаясь преподавательской работой, Нечаев в то же время состоял вольнослушателем Петербургского университета.

163

«Исторические письма» П. Л. Лаврова печатались в 1868–1869 г.г. в газете «Неделя» за подписью: П. Миртов.

164

В. И. Засулич в то время работала в артельной брошюровочно-переплетной мастерской.

165

Очевидно В. И. Засулич имеет в виду кружок студентов-саратовцев, существовавший в то время в Петербурге. В студенческих волнениях 1868–1869 г. принимало участие много студентов уроженцев Саратовской губернии. В связи с этими волнениями в марте 1869 г. подверглись аресту и были высланы на родину в Саратов студенты Горизонтов, Катин-Ярцев, Троицкий, Робустов, бр. Сафоновы.

166

В. П. Засулич имеет в виду «беспорядки», разыгравшиеся в марте 1869 г.

167

Определить общее количество активных участников студенческого движения 1868–1869 гг. не представляется возможным. Однако, можно полагать, что цифра, приводимая В. П. Засулич, не далека от действительности. По официальному отчету, в одном университете из 950 числившихся в нем студентов в волнениях участвовало 150–180 человек.

168

В этом месте воспоминания В. И. прерываются. Далее следует не имеющий начала рассказ ее о разговоре, происходившем между нею и Нечаевым, в январе 1869 г. незадолго до отъезда его из Петербурга на квартире Томиловой, где в то время В. И. проживала.

169

Цитирую по памяти. Примечание В. Засулич.

170

Вряд ли можно думать, чтобы Нечаев придавал «катехизису» вполне реальное значение. Характерно, что он ее счел нужным познакомить с этим документом людей, вовлеченных им в тайное общество «Народная Расправа». Еще более характерен отзыв, который мы находим в заявлении, поданном Нечаевым 10 января 1873 г. товарищу шефа жандармов графу Левашеву. В этом заявлении Нечаев писал: «…Можно удивляться бестактности г. Половцева (прокурора — Б. К.), который в своем обвинении представил нелепый катехизис, как образчик убеждений заговорщиков, не обращая внимания на то, что никто из этих заговорщиков не только не был знаком с содержанием катехизиса, но и не мог читать шифр, которым он был напечатан». (См. П. Е. Щетолев. Алексеевский равелин. М. 1929 г., стр. 198).

171

§ 21 «Катехизиса революционера» делит женщин сообразно с полезностью их для революционного дела на три разряда: 1) «пустые, обессмысленные и бездушные», 2) «горячие, преданные, способные, во не наши, потому что не доработались еще до настоящего безфразного и фактического революционного понимания», и 3) «совсем наши, то есть вполне посвященные и принявшие всецело нашу программу». Относительно этого последнего разряда женщин «катехизис» далее говорит: «Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно».

172

Стихотворение Рылеева «Исповедь Наливайки». В. И. Засулич цитирует это стихотворение не вполне точно.

173

Лавровская — известная оперная певица, пользовавшаяся большой популярностью в Петербурге. В 1869 г. на страницах петербургских газет происходила полемика по поводу того, что на одном спектакле Лавровская отказалась принять драгоценный браслет, поднесенный ей публикой. Суворин приветствовал этот поступок. «Г-жа Лавровская, — писал он („Недельные очерки и картинки“ в № 67 „Спб. Вед.“ за 1869 г.), — сделала первый шаг к тому, чтобы лишить меценатство опоры и сделать судьей талантов общественное /мнение». Противоположную точку зрения развивал известный критик В. Стасов (см. его статью «Всем на суд» в № 72, «Спб. Вед.»). Он доказывал, что подарки, поднесенные публикой артистам, выражают общественную оценку деятельности артиста и потому он не имеет права отказываться от них.

174

Анна — сестра Нечаева, Анна Геннадьевна, жившая в то время у Томиловой.

175

Арестованная в апреле 1869 г. В. И. Засулич около двух лет провела в тюремном заключении. Суду по делу, нечаевцев она предана не была, а подверглась административной высылке из Петербурга. Ряд лет ей пришлось провести в ссылке в различных захолустных городах северной России. Только в 1875 г. ей было дано разрешение переехать в Харьков для поступления на «фельдшерские курсы». В том же году, переехав в Киев, она вступила в кружок «бунтарей», и принимала участие в хождении в народ. Летом 1877 т. в Петербурге в доме предварительного заключения. Произошла так называемая «боголюбовская» история. Градоначальник Трепов приказал подвергнуть телесному наказанию политического каторжника А. С. Емельянова (Боголюбова) за то, что он при встрече с Треповым во дворе не снял шапки. Эта жестокая расправа, известие о которой проникло на волю, вызвала негодование в революционных кругах. В. И. Засулич и ее подруга М. А. Коленкина решили отомстить Трепову. Они бросили жребий; он выпал на В. И. Тогда Коленкина решила принять на себя выполнение террористического акта над прокурором Желиховским, автором обвинительного акта по разбиравшемуся в 1877–1878 г.г. процессу 193. Коленкиной не удалось привести в исполнение своего намерения. Засулич же явилась 24 января 1878 г. на прием к Трепову, стреляла в него и нанесла тяжелую рану, от которой, он, однако, выздоровел. Засулич была тут же арестована. Покушение на Трепова и арест являются темой настоящего отрывка из воспоминаний В. И. Засулич.

176

«Маша» — М. А. Коленкина.

177

Газета «Северный Вестник» от 27 января 1878 г. сообщала: «Произведя выстрел, Засулич отошла в сторону и не обнаружила никакого желания скрыться. Вообще она отличалась изумительным хладнокровием».

178

Арестованная после покушения на Трепова В. И. Засулич была предана суду присяжных заседателей. Дело разбиралось 31 марта 1878 г. Засулич была оправдана. Как только приговор присяжных был объявлен, правительство отдало распоряжение об аресте Засулич, однако ей удалось скрыться.

179

Во «Вперед», издававшемся П. Л. Лавровым, печатались корреспонденции Клеменца (в отделе «Что делается на родине»).

180

В. И. Засулич имеет в виду революционную народническую организацию, возникшую в Петербурге осенью 1876 г. Одним из основателей ее был М. А. Натансон. «Троглодитами» членов этой организации прозвал Клеменц за их чрезвычайную конспиративность.

181

«Начало» — подпольный журнал, издававшийся в 1875 г. в Петербурге группой литераторов, близких к революционному подполью того времени.

182

«Отечественные записки» — ежемесячный журнал, выходивший в Петербурге. B 1869–1883 г-г. журнал этот, руководимый Н. А. Некрасовым, М. Е. Салтыковым, Н. К. Михайловским и Г. 3. Елисеевым, являлся органом народнического направления и пользовался большим влиянием на мелкобуржуазную интеллигенцию.

183

Этой «высокопоставленной особой», по словам Л. Г. Дейча, была жена императора Александа III, тогда бывшего еще наследником, — Мария Федоровна.

184

По свидетельству Л. Г. Дейча, Клеменц не сочувствовал принципам организации «троглодитов», находя их чрезмерно централистическими в отличие от тех принципов, на которых был построен кружок чайковцев. «Да и к самым членам Северной организации, насколько я могу припомнить, — пишет Дейч, — Клеменц не питал тогда особенного расположения, хотя, правда, он и не высказывал нам решительно ничего резко отрицательного по их адресу». (Л. Г. Дейч. Д. А. Клеменц. П., 1921, стр. 9). Недоверчивое отношение Клеменца к «троглодитам» засвидетельствовано его собственным письмом к Кравчинскому. «Сошелся я с троглодитами, — писал Клеменц, — и часто теперь проклинаю свою жизнь. Знаешь, они были очень хороши для Марка (Натансона) и вообще для всякого человека, желающего держать их в руках. Боже! Что за рутина, что за неподвижность мысли, казенщина какая-то!… Спорить приходится мне с ними много… Соображения о политическом такте, о задачах общих как то ничего не говорят им. Мы — работники будущего. В нем вся наша поддержка и утешение. Ход вещей за нас, интересы масс за нас — вот основание нашей власти. У них же надежды все сведены на их собственное стойло, на свои мандаты. Искусно придуманный шифр, ловля членов, новая конспирация — вот на что они уповают. Вопрос о народе, о поднятии инициативы среди его, вопрос о самодвижущейся партии — все это для них трын-трава! Очевидно, это люди, выросшие в своем углу и знать не желающие, что есть люди, кроме них. Мало они развиты — вот что! Они хороши, как первые члены, караульщики… но как представители партии — сомневаюсь».

185

Из опыта «хождения в народ» революционеры 70 годов вынесли убеждение, что крестьянство далеко не так восприимчиво к пропаганде социализма, как они до того предполагали, и что крестьянин гораздо более интересуется практическими вопросами жизни, нежели идеалами отдаленного будущего. Исходя из этих соображений, революционеры приходят к выводу о необходимости изменения тактики. От пропаганды социализма они решают перейти к агитации на почве непосредственных нужд и потребностей крестьянской массы. Это изменение задач революционной деятельности ярко оказалось на программе тайного общества «Земля и Воля» и на статьях, помещавшихся в его органе.

186

На оправдательный приговор то делу В. И. Засулич прокуратурой была принесена кассационная жалоба в Сенат, который поспешил отменить приговор.

187

В 1878 г. группа революционеров во главе с Як. Стефановичем, узнав о крестьянских волнениях, происходивших в Чигиринском уезде, Киевской губ., завела сношения с крестьянами. Составив подложную тайную грамоту от имени царя о передаче крестьянам помещичьей земли и выдав себя за царских комиссаров, Стефанович и его товарищи организовали тайную дружину, в которую вошло около тысячи крестьян. Это так называемое «чигиринское дело» произвело громадное впечатление на революционеров-народников, увидевших в нем доказательство возможности создания революционных организаций в крестьянской среде. «В настоящее время, — писал Кравчинский в № 1 „Земли и Воли“, — мы имеем уже один факт первостепенной важности, знаменующий собою переход социалистов на. почву чисто народную. Стефанович с друзьями в Чигиринском глуши создает первую в нашей революционной истории народную организацию, безусловно революционную и народно-социалистическую». При этом Кравчинский оговаривался, что «было бы крайней близорукостью и даже нарушением основного принципа народнической программы рекомендовать способ действия Стефановича для всех местностей и народностей русской земли».

188

Чигиринский заговор был открыт по неосторожности одного из участников, проболтавшегося в казаке о своей принадлежности к тайной дружине. Кабатчик поспешил донести об этом исправнику.

189

Из дальнейшего видно, что этим эмигрантом был Эльониц.

190

Кравчинский написал в «Подпольной России», что я одна бродила по горам, когда на меня нападала тоска.

— Когда же я бродила одна, Сергей? Зачем вы это выдумали? — спросила я его.

— Бродили вы не одна, а с Дмитрием, но не мог же я сказать этого иностранцам («Подпольная Россия» была написана по итальянски [259]). Они увидели бы в этом нечто предосудительное, и вышла бы опять-таки неправда, да еще больше, чем теперь. Прим. В. 3.

191

Л. Г. Дейч в своих воспоминаниях о Клеменце рассказывает, что в этом шалэ, кроме Клеменца и Засулич, жили д-р И. И. Добровольский с женой, А. М. Эпштейн и ее подруга М. А. Тургенева. (См. Л. Г. Дейч. Д. Клеменц. П., 1921 г., стр. 44).

192

«Сергей» — Кравчинский.

193

Это письмо Кравчинского, адресованное к Засулич, Клеменцу и Эпштейн, опубликовано в XXX т. «Красного Архива», 1926 г.

194

В. И. Засулич имеет в виду «Землю и Волю», в редактировании которой Клеменц принимал ближайшее участие.

195

Кравчинский и Рогачев отправились для пропаганды в деревню в 1873 гг., т. е. на год раньше знаменитого массового «хождения в народ».

196

«Сказка о копейке» перепечатана в III т. собрания сочинений Кравчинского, изд. «Светоч».

197

Анна Михайловна Эпштейн, когда-то деятельный член того же кружка «чайковцев», ведшая в течение многих лет контрабандную переправу, людей и книг через русскую границу, умерла от болезни в Мене и ноябре того же 1895 года. Прим. В. Засулич

198

М. П. Сажин в своих «Воспоминаниях» (M. 1925 г., стр. 99— 100) рассказывает, что, живя летом 1875 г. в Париже, он узнал из газет о начавшемся в Герцеговине восстании против турок. Решив отправиться туда, чтобы принять участие в восстании, он обратился к Кравчинскому, который в это время жил также в Париже, с предложением присоединиться к нему. «Убеждать его ехать в Герцеговину, — пишет Сажин, — пришлось недолго: он прекрасно понимал, что русским революционерам не избежать открытой вооруженной борьбы с существующим порядком в очень недалеком будущем и что, следовательно, надо готовиться к ней. И вот теперь представляется случай, где можно поучиться многому».

199

«Община», бакунинский орган, выходивший в Женеве в 1878–1879 г.г.

200

Проживавшими в то время заграницей приятелями Кравчинского, о которых говорит В. И. Засулич, были, кроме нее самой, Д. А. Клеменц и его жена А. М. Эпштейн.

201

«Земля и Воля» начала выходить в октябре 1878 г. Кравчинский был одним из ее редакторов.

202

Насколько известно, в «Общине» Кравчинский поместил передовую статью в № 2, статью о Беневентском восстании в том же номере и статью о деле В. И. Засулич в № 3. В «Земле и Воле» Кравчинский написана передовая статья № 1.

203

Покушение на шефа жандармов Мезенцева было предрешено еще с весны 1878 г., когда стало известно, что по его докладу царь отклонил ходатайство сената о смягчении участи осужденных по процессу 193-х. Непосредственным же толчком к этому покушению послужило получение сообщения о казни Ковальского в Одессе. 4 августа 1878 г. во время обычной прогулки Мезенцова в сопровождении полковника Макарова по Михайловской площади подошедший к нему Кравчинский нанес ему смертельный удар кинжалом в грудь. Полковник Макаров замахнулся на Кравчинского. Тогда сопровождавший последнего Баранников произвел выстрел. Воспользовавшись начавшейся суматохой, Кравчинский и Баранников вскочили на ожидавший их экипаж и успели благополучно скрыться. Убийство Мезенцова на улице среди белого дня и успешное бегство террористов произвели громадное впечатление на общество. В письме к своим друзьям, находившимся за границей, Кравчинский писал: «В первое время все точно оцепенело, просто не верили; до такой степени факт был неожиданный. Поражало не только самое преступление, сколько его отчаянная дерзость, заставлявшая предполагать либо невероятную смелость, либо страшную силу организации злодейской шайки. Конечно, в публике были склонны видеть скорее последнее. Ничего не предполагавшее общество вдруг почувствовало, что у него под ногами какая то страшная подземная. сила, стремящаяся все перевернуть. Впечатление было сходно с тем, какое было бы, если бы город узнал в одно прекрасное утро, что под него подведены подземные мины. Паника в административных сферах очень, говорят, сильная». («Красный Архив», 1926 г., т. XIX, стр. 200).

204

Кравчинскому было дано поручение изучить за границей приемы приготовления динамита.

205

Приглашение Кравчинского в Россию относится к тому времени, когда после арестов, последовавших за убийством Александра II, ряды «Народной Воли» сильно поредели.

206

«Россия под царями», «Русские грозовые тучи», «Русское крестьянство», и, наконец, последняя недавно вышедшая книга, начатая автором тотчас после смерти Александра III, изображающая бедствия, причиненные России этим царствованием [260]. Прим. В. Засулич.

207

Общество друзей русской свободы ставило своею задачею пропаганду в Западной Европе симпатий к русскому революционному движению. В 1891–1900 гг. это общество издавало газету «Frae Russia» («Свободная Россия»).

208

«Фонд Вольной Русской Прессы» был основан группой русских эмигрантов — участников революционного движения 70-х годов. Кроме Кравчинского, в эту группу входили Волховский, Шишко, Чайковский, Лазарев и др. Помимо ряда брошюр, Фонд издавал «Летучие Листки», выходившие в 1894–1899 г.г.

209

На русском языке роман «Андрей Кожухов» был издан впервые в Женеве в 1898 г.

210

В. И. Засулич имеет в виду повесть Кравчинского «Домик на Волге», изданную в 1896 г. в Женеве, и его же драму «Новообращенный», изданную в Женеве в 1897 г.

211

Чтобы пояснить эту случайность, заметим, что непосредственно перед открытым проходом, на котором произошло несчастье, железная дорога делает крутой поворот, и в ту минуту, когда Кравчинский переходил рельсы, поезд то дошел к нему сзади, так сказать, из-за угла. Свисток был дан слишком поздно, а шум поезда не мог предостеречь Сергея. Этот шум так часто слышен в той местности, что при малейшей рассеянности не доходит до сознания, а Сергей шел глубоко задумавшись, как показали на следствии видевшие катастрофу рабочие. Прим. В. Засулич.

212

Вл. Дегаев приехал в Женеву в январе 1882 г.

213

Т. е. как убийцу Мезенцова.

214

В действительности Вл. Дегаеву в это время было около 20 лет.

215

«Сергей» — Кравчинский.

216

Вл. Дегаев признался Л. Г. Дейчу в своих сношениях с Судейкиным.

217

В. И. Засулич имеет в виду статью А. П. Корба о С. П. Дегаеве, напечатанную первоначально в № 4 «Былого» за 1906 г. и перепечатанную в ее книге «Народная Воля». (Воспоминания о 1870–1880 г.г., М. 1926, стр. 160–175). В то время, как В. И. Засулич рассказывает, что Вл. Дегаев дал согласие на предложение Судейкина под влиянием своих родных, А. П. Корба утверждает, что инициатива принадлежала ему самому. При этом А. П. Корба добавляет, что решение Вл. Дегаева было санкционировано единственным бывшим в то время в Петербурге членом Исполнительного Комитета «Народной Воли» Савелием Златопольским. «Златопольский, — пишет А. П. Корба, — не отклонил Володю от мысли поступить на службу к Судейкину. Он выяснил юноше всю трудность пути, на который зовет его Судейкин, указывал на возможность того, что его самоотречение останется без всяких результатов для партии и пройдет бесследно, но он не воспротивился решительным образом осуществлению проекта Судейкина, тогда как одного слова было бы достаточно, чтобы удержать юношу от ложного шага. Савелий Златопольский был поглощен идеей залечить рану, нанесенною партии арестом Клеточникова». А. П. Корба оговаривается, что «остальные члены Комитета порицали Златопольского за его затею с Володей Дегаевым». (Назв. сочин., стр. 165 и 170). Однако, надо иметь в виду, что перед своей поездкой за границу Вл. Дегаев заезжал в Москву, где виделся с другим членом Исполнительного Комитета Граневским, чтобы получить адреса Дейча и Кравчинского. Одновременно с этим Я. Стефанович, который в это время также был членом Исполнительного Комитета, послал Л. Г. Дейчу письмо, в котором сообщал, что в скором времени в Женеву приедет молодой человек, которому Исполнительный Комитет просит помочь в выполнении возложенных на него очень важных поручений и с которым в то же время надо быть чрезвычайно осторожным. (Л. Г. Дейч. Провокаторы и террор. По личным воспоминаниям. Тула. 1927, стр. 7 и 12).

218

Вл. Дегаев был арестован в октябре 1881 г. в Петербурге; при аресте у него были найдены прокламации.

219

Под старшими В. И. Засулич имеет в виду брата Вл. Дегаева Сергея Петровича и его сестру, из которых первый был активным народовольцем, а вторая сочувствовала партии и оказывала ей кое-какие услуги.

220

Выпрашивая у Судейкина разрешение на поездку за границу, Вл. Дегаев мотивировал ее желанием сблизиться с эмигрантами и, заручившись их рекомендациями, вернуться в Петербург, чтобы завязать более тесные сношения с революционерами.

221

В 1881 г. между «Народной Волей» и группой эмигрантов-чернопередельцев произошло сближение. Жизнь в Западной Европе, знакомство с ее политическим строем и рабочим движением привели к тому, что чернопередельцы стали признавать политическую свободу необходимой для дальнейшего развития России. Придя к такому заключению, они решили присоединиться к «Народной Воле». Як. Стефанович поехал в Россию и вошел в Исполнительный Комитет «Народной Воли». Л. Г. Дейч собирался последовать его примеру. В. И. Засулич вместе с Л. Л. Лавровым стала во главе заграничного отделения Красного Креста «Народной Воли».

222

О том, при каких обстоятельствах и под влиянием каких побуждений Вл. Дегаев открылся Л.Г. Дейчу, см. подробный рассказ в назван, выше книге Л. Г. Дейча.

223

Среди современников Вл. Дегаева были люди, считавшие его, не таким вполне безгрешным, как рассказывает В. И. Засулич. Ольга Любатович в своих воспоминаниях высказываем уверенность, что из-за Вл. Дегаева был сорван подготавливавшийся ею побег Н. А. Морозова. После того, как Любатович сказала Вл. Дегаеву, что ей известно о том, что Морозов содержится в доме предварительного заключения, последний немедленно был переведен в Петропавловскую крепость. (См. ее воспоминания «Далекое и недавнее». «Былое», 1906 г. № 6, стр. 144).

224

К этому месту воспоминаний В. И. Засулич, Л. Г. Дейч в «Былом» сделал следующее примечание. «Это не совсем так, — память, очевидно, изменила Вере Ивановне; Володя соглашался вернуться и вскоре действительно, уехал».

225

В письме к Як. Стефановичу от 2 февраля 1882 г. Л. Г. Дейч указывал, что Судейкин через свои сношения с Вл. Дегаевым желал проследить остатки Исполнительного Комитета «Народной Воли». Письмо это опубликовано в 3-м сборнике «Группа Освобождение Труда».

226

В. И. Засулич ошибается: Ошаниной в это время в Париже еще не было.

227

О свидании Судейкина с Вл. Дегаевым после его возвращения в Россию А. П. Корба рассказывает: «Судейкин встретил — его довольно сурово. Он заявил ему, что до сих пор не видал результатов от своих стараний извлечь какую-нибудь пользу из деятельности своего молодого агента и от расходов, потраченных на него, что он ему дает еще некоторое время для исправления дурного мнения, которое он составил о его пригодности к „делу“, но если образ действий ело не изменится, то им придется расстаться. Володя обещал оправдать оказанное ему доверие…» В мае Судейкин призвал его к себе, чтобы дать окончательную отставку. Он излил перед ним всю горечь своего разочарования и в заключение сообщил ему обязательства, которые в дальнейшем на него налагал. Для Володи наступил призывной возраст, и он должен был отбывать воинскую повинность. Судейкин потребовал, чтобы от отправился в один из полков, расположенных в Саратове. — «Устройтесь так, — сказал он ему на прощанье, — чтобы правительство никогда больше не слышало о вас». Это звучало угрозой, и Володя съежился под ее ударом… Он поторопился сдать юнкерский экзамен и выехал на службу в Саратов. (А. П. Корба. Назван, сочин., стр. 167).

228

Имеется ряд указаний на то, что еще весной 1882 г. Судейкин познакомился с Сергеем Дегаевым. Этим и объясняется его разрыв с Владимиром. Вступив в сношения с таким авторитетным и видным членом «Народной Воли», каким в то время был Сергей Дегаев, Судейкин перестал нуждаться в услугах Владимира. Мягкость, проявленная Судейкиным при разрыве с Владимиром, объясняется желанием Судейкина укрепить отношения, наладившиеся между ним и С. Дегаевым.

229

«Вольное Слово» — газета, выходившая с июня 1881 г. по май 1883 г. в Женеве при ближайшем участии М. П. Драгоманова и объявившая себя органом «Земского Союза». Официальным редактором «Вольного Слова» первоначально был А. П. Мальшинский, а с 1 начала 1883 г. — Драгоманов. Программа «Вольного Слова» не выходили за рамки буржуазного демократизма. Одною из основных своих задач «Вольное Слово» ставило борьбу против политического террора. В 1912–1913 г.г. в нашей исторической литературе развернулась оживленная полемика относительно «Вольного Слова». В. Я. Богучарский в своей книге «Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х г.г. XIX века» (М. 1912 г.) высказал убеждение, что того «Земского Союза», от имени которого, якобы, издавалось «Вольное Слово», в действительности никогда не существовало и что газета, которой руководил Драгоманов, была органом Священной Дружины, тайной организации, действовавшей в 1881–1882 г.г. и ставившей своею задачею, конкурируя с официальной полицией, вести борьбу против революционного движения. Догадка Богучарского вызвала возражения со стороны Б. А. Кистяковского. В своей книге «Страницы прошлого» (М. 1912 г.) он пытался доказывать, что Земский Союз существовал, как не вполне оформленная организация либеральных земцев и что «Вольное Слово» действительно было органом этого, Союза. Выход книг Богучарского и Кистяковского вызвал появление ряда статей по вопросам, затронутым названными авторами. Одною из таких статей была статья В. И. Засулич, напечатанная в № 6 «Современника» за 1913 г. Однако, эти статьи не внесли полной ясности в историю «Вольного Слова», и вопрос, поставленный Богучарским, продолжает оставаться спорным. Некоторую ясность в него внесло опубликование дневника ген. Смельского, заведовавшего в Священной Дружине тайным розыском («Голос Минувшего», 1916 г. №№ 1–6). В этом дневнике Смельский, между прочим, записал: «Граф Шувалов (организатор Священной Дружины) высказал, что издающееся в Женеве „Вольное Слово“ есть издание нашей Священной Дружины, на что тратится значительная сумма». Это свидетельство Смельского могло внушать некоторые сомнения, поскольку было известно, что Смельский являлся в Дружине тайным агентом официальной полиции, стремившейся добиться закрытия Священной Дружины, как неприятного для нее конкурента, а потому старавшейся приписать Дружине конституционные стремления. Однако, опубликованная в 1927 г. в XXI т. «Красного Архива» «отчетная записка» Священной Дружины доказала, что Смельский был прав: «Вольное Слово» действительно было основано Священной Дружиной и должно было, по мысли его создателей, «поднять почвенные вопросы и стараться путем анализа и критики русского революционного движения обездолить беспочвенных народовольцев». К этому надо, добавить, что сам Драгоманов не подозревал, в чьих руках он был игрушкой и искренно до конца своих дней был уверен в существовании Земского Союза. Таким образом в настоящее время спор между Богучарским и Кистяковским можно считать окончательно решенным в пользу первого из них. Однако, это не лишает большого интереса и исторического значения статью В. И. Засулич, содержащую в себе много ценных указаний по вопросу об отношении революционной эмиграции начала 80-х годов к Драгоманову и — «Вольному Слову».

230

В дополнение к своей книге «Страницы прошлого» Кистяковский опубликовал в № 11 «Русской Мысли» за 1912 г. статью «Орган Земского Союза „Вольное Слово“ и легенда о нем». Эту статью и имеет в виду В. И. Засулич.

231

«Историческая справка» в «Русск. Богатстве» за март 1913 г. 165[261]

232

В. Богучарокий, подвергнув сообщение А. П. Прибылевой критической проверке, пришел к вполне правильному выводу, что ее рассказ ни к «Вольному Слову», ни к Мальшинскому не имеет никакого отношения. Что касается Мальшинского, то он появился за границей только после 1 марта 1881 года.

233

В. И. Засулич имеет в виду Я. Стефановича, Сообщение о том, что Мальшинский составил в 1879 г. для III отделения секретный «Обзор социально-революционного движения в России», появилось еще в 1880 г. в № 4 «Народной Воли».

234

По поводу своего разговора с В. И. Засулич Драгоманов писал П. Б. Аксельроду 9 января 1882 г.: «Я попросил сегодня В. И. передать им [народовольцам. Б. К.], что я, по размышлению зрелому, решился продолжать писать в „В. Сл.“. Кроме того, я просил передать им, чтобы они обратили внимание, с своей стороны, на начинающееся земское движение и издали манифест в роде первого послания к царю [изданное после убийства Александра II письмо Исполнительного Комитета „Народной Води“, к Александру III с требованием созыва народных представителей. Б. К.] с указанием на то, что вот, мол, не мы одни требуем земского собора, а и другие. В видах раздувания земского движения я и остаюсь в „В. Сл.“.» (Из архива П. Б. Аксельрода. Берлин, 1924 г., стр. 58). Мальшинский не скрывал того, что им был составлен «Обзор» напечатанный III отделением в 1879 г. В брошюре «Не знаю к кому». Открытое письмо бывшего редактора «Вольного Слова», вылущенной им в 1883 г. в Женеве, Мальшинский рассказывал, между прочим, о вечере, устроенном им в начале 1882 г. для сотрудников «Вольного Слова». На этом вечере, в присутствии человек десяти, в том числе П. Б. Аксельрода, Мальшинский в разговоре коснулся своих отношений с III отделением и рассказал, что он не служил в этом учреждении, а «только работал в здании этого отделения у Цепного Моста», используя для своего труда архив III отделения. Что касается «Обзора», то он, по словам Мальшинского, предназначался не для III Отделения, а для выяснения Александру II причин, вызывающих социально-революционное движение, без устранения которых борьба с этим движением невозможна. Драгоманов и другие сотрудники «Вольного Слова» искренне верили в правдивость этих объяснений Мальшинского.

235

«Общее Дело» — ежемесячная газета, выходившая в Женеве с 1877 по 1890 г. под редакцией А. X. Христофорова при ближайшем участии доктора Н. Белоголового и В. Зайцева. Газета эта являлась органом политического радикализма и в революционных кругах того времени влиянием не пользовалась. В сентябре 1881 г. в № 44 «Общего Дела» было напечатано «Письмо из Женевы», автор которого, отмечая выход нового русского заграничного органа. «Вольного Слова» и намекая на связь его с министром внутренних дел гр. Игнатьевым, задавал «Вольному Слову» вопрос, каково его мнение о гр. Игнатьеве, как о министре внутренних дел. На этот вопрос «Вольное Слово» дало весьма уклончивый ответ… «деятельность министра внутренних дел настолько обширна, что не может быть охарактеризована в двух словах» (см. № 7 «Вольного Слова», статья «Недоумок из „Общего Дела“»). В № 45 «Общее Дело» указано на связь «Вольного Слова» с гр. Игнатьевым в более ясной форме: «Рассматривая некоторые существенные пункты публицистической деятельности „Вольного Слова“, мы приходим к загадкам, допускающим только один способ разгадывания, получаем что-то в роде уравнений с одним неизвестным, которые удовлетворительно разрешаются только в таком случае, если мы вместо неизвестного X подставим графа Игнатьева». Наконец, в № 48 «Общее Дело» раскрыло фамилию редактора «Вольного Слова» Мальшинского, как агента III отделения.

236

В. И. Засулич вполне права: единодушной «травли» «Вольного Слова» со стороны эмиграции не было. Это видно хотя бы из письма такого нерасположенного к Драгоманову человека, как Л.Г.Дейч, посланного им 2 февраля 1882 г. Як. Стефановичу. Л.Г.Дейч писал про «Вольное Слово»: «Положительно нет никаких оснований верить распускаемым слухам, что это орган лиги [Священной Дружины. Б. К.] или чего-либо подобного; Сергей [Кравчинский. Б. К.] глубоко убежден, что это неверно, мы также. Очень может быть, что правительство, само распускает этот слух, чтобы отвратить всех от него, так как эта первая серьезная попытка земцев-либералов издавать за границею антиправительственную газету. Было бы очень грустно, если бы сами радикалы оплевали и (невольно) оклеветали затею людей честных и, во всяком случае, возмущающихся против правительства; это ему, правительству вполне на руку, по правилу „divide et impera“ в чем она, может быть, уже и успевает» (Сборник «Группа Освобождение Труда» № 3, стр. 172–173). С доверием отнесся к Малышинскому и П. В. Аксельрод, долгое время сотрудничавший в газете Малышинского, которому он был рекомендован П. Л. Лавровым, и ряд других эмигрантов, участвовавших в «Вольном Слове»: И. Присецкий, Н. Жебунев, Н. И. Зибер и др.

237

Курсив мой. Прим. В.З.

238

Эмигрантское общество — организация, преследовавшая цели товарищеской взаимопомощи и объединявшая русских эмигрантов без различия направлений. Общество это существовало с конца 70-х годов. До средины 80-х годов во главе его Жуковский и Жеманов.

239

В передовой статье № 8 «Вольного Слова» Мальшинский писал: «Укрывшиеся от преследования виновники взрывов полотна Московско-Курской железной дороги и кордегардии в Зимнем дворце не могут быть рассматриваемы, как цареубийцы, но лишь как виновники различных, по своим последствиям преступных деяний, предусмотренных общими уголовными законами, ограждающими общественную безопасность».

240

В. И. Засулич имеет в виду брошюру Алисова «Вольное Слово», изданную в Лондоне в 1881 г.

241

В № 45 «Общего Дела» в статье «Теоретические основания суда над шпионами» В. А. Зайцев писал: «Всякий не только революционер, но просто честный человек, заподозрив лицо в шпионстве, не только имеет право, но и прямую обязанность высказать это подозрение, хотя бы с риском обвинить невинного. Опасность повредить одному лицу совершенно исчезает перед риском сделаться сообщником гибели сотни людей, составляющих „соль земли“».

242

В 1882 г. Черкезов опубликовал в Женеве чрезвычайно резкий памфлет «Драгоманов из Гадяча в борьбе с русскими революционерами».

243

«Правда» — газета, выходившая в Женеве с августа 1882 по февраль 1883 г. под редакцией И. Климова. Газета эта отличалась архиреволюционными и кровожадными выпадами против Александра III и его правительства, имевшими провокационный характер. Издавалась она на средства Священной Дружины. «Правде» была поставлена задача «утрировать народовольческую Программу, доводить ее до очевидной нелепости даже для политически отуманенных лиц» («Красный Архив» т. XXI, стр. 210). Однако, эта задача достигнута не была, так как эмигранты очень скоро разобрались в провокационном характере «Правды».

244

В своей статье Б. А. Кисловокций приводил полностью статью, напечатанную, в № 5 «Правды» от 1 октября 1882 г. («Русская Мысль», 1912, № 11, стр. 64–65). B этой статье говорилось о разлагающем влиянии, оказываемом «Вольным Словом» с его проповедью конституции на революционную молодежь. Пародируя народнический взгляд на значение политической свободы и конституционного правления, «Правда» писала: «Для нас не может подлежать сомнению, что конструкция послужит лишь к примирению буржуазно-либеральных слоев общества с петербургским царизмом, к сплочению всего нерабочего класса в ущерб рабочим и к отдалению назревающей революции на неопределенное время. Поэтому то конституционализм должен быть признан ядом для нашей интеллигентной молодежи. Поэтому рука, подсыпающая эту отраву, должна быть признана рукой Иуды предателя».

245

«Из истории политической борьбы», стр. 344.

246

«Страницы прошлого», стр. 37–38.

247

В письме к доктору Чивинскому (бывшему агентом Священной Дружины) П. Л. Лавров писал о «Правде», называя ее «ничтожной газетой»: «Ни я, ни мои друзья не придаем ей никакого значения, и сведений от нас она никогда не получала и получить не может». Драгоманов в своих воспоминаниях о переговорах Исполнительного Комитета «Народной Воли» с Священной Дружиной, опубликованных в № 13 заграничного «Былого» писал, что среди эмигрантов, косо смотревших на «Правду», с самого ее основания шли разговоры о том, чтобы отречься от нее.

248

Г. Кистяковскому она представляется, по-видимому, гораздо многочисленнее, чем была на самом деле. Он думает, что под протестом против «Правды» подписались «наиболее видные представители русской эмиграции». («Р. М.» № 11, 1912 г., стр. 64). На самом деле протест против «Правды» был выработан на общеэмигрантском собрании, и подписались под ним все присутствовавшие 26 человек, видные и невидные. [262]

249

B. И. Засулич имеет в виду «Открытое письмо», опубликованное ею, П. Аксельродом, И. Бохановским, Л. Дейчем и Г. В. Плехановым. Содержание его ясно из тех выдержек, которые В. И. Засулич приводит ниже. Опубликование этого письма было вызвано статьей Драгоманова «Обязательность энергии», напечатанной в № 134 «Вольного Слова». В этой статье Драгоманов в самой резкой форме нападал на Исполнительный Комитет «Народной Воли», обвиняя его в том, что он своею деятельностью способствовал развитию в революционной среде интриг и подхалимства, мелочной грызни, взаимного обмана и т. д. «Открытое письмо Драгоманову» в настоящее время перепечатано полностью в сборнике «Группа Освобождение Труда», № 5, 1926 г., стр. 85–87.

250

В «Календаре Народной Воли», вышедшем весной 1883 г., говорилось о подозрениях, возникших относительно «Вольного Слова» среди эмигрантов, и указывалось, что, хотя эти обвинения и не были твердо обоснованы, поведение «Вольного Слова», не пожелавшего очиститься от них, невольно внушает подозрение. Далее говорилось о борьбе, которую «Вольное Слово» ведет против социально-революционной партии. «Это не только расхождение в принципах, а прямо борьба, совершенно непонятная в настоящее время, когда социалисты- революционеры точно также добиваются политической свободы и составляют, без сомнении, самых опасных для самодержавия противников. Между тем в борьбе против революционеров „Вольное Слово“ проявляет гораздо более энергии, чем в борьбе против правительства. Оно, конечно, критикует действия правительства и проводит конституционные идеи, но крайне бесцветно. Выступая же в качестве противника социалистов-революционеров, „Вольное Слово“ действует чрезвычайно яро не довольствуясь критикой их деятельности, нередко старается ронять репутацию социально-революционной партии совершенно несправедливыми, и голословными обвинениями». Вслед за этим было перепечатано с некоторыми сокращениями «Открытое письмо Драгоманову» «бывших чернопередельцев».

251

Календарь «Народной Воли», стр. 174–175.

252

Только через год после опубликования «Открытого письма» Драгоманов отозвался на него. В опубликованной в № 60–61 «Вольного Слова» рецензии на «Календарь Народной Воли», Драгоманов отметил, что в «Календаре» перепечатан «заклинательный канон блаженных чернопередельцев и чудотворцев Чигиринских», и объяснил, что «Вольное Слово» оставило «Открытое письмо» без ответа, «как потому, что претензии этого письма вообще не литературного характера, так и для собственной выгоды лиц, его подписавших».

253

Эта статья называлась «Сыскная политика полковника Судейкина». (См. Б. Кистяковский. Страницы прошлого, стр. 129–131).

254

В. И. Засулич была вполне права, заподазривая подлинность этого «циркуляра». В статье Hes «Из дел давно минувших дней. Правда о „Правде“», напечатанной в № 141 газета «Русская Молва» за 1913 г., приведены весьма убедительные соображения Л. П. Меньшикова относительно подложности этого циркуляра. Меньшиков высказывает весьма вероятное предположение, что этот циркуляр был произведением самого Мальтийского, которому хотелось выдвигавшиеся против него обвинения в связи с департаментом полиции объяснить происками Судейкина. Кстати отметим, что в тексте «циркуляра», опубликованном в «Вольном Слове», 3-й пункт, кроме первой его части, приведенной В. И. Засулич, имел еще и вторую, гласившую: «вместе с тем дискредитировать революционные прокламации и разные органы печати, придавая им значение агентурной провокационной работы. Этой частью „циркуляра“ Малышинский стремился парализовать подозрения, — высказывавшиеся в революционной среде относительно „Вольного Слова“».

255

То, что было непонятно для В. И. Засулич, вполне ясно для нас теперь, когда нам известно, что за спиною Мальтийского стояла такая видная фигура петербургского, придворного мира, как гр. П. П. Шувалов, с которым Драгоманов поддерживал переписку и имел личные свидания во время заграничных поездок Шувалова.

256

Из письма, написанного Драгомановым в 1885 г. какому то «петербуржцу», видно, что «неприятное известие», о котором упоминает Засулич, касалось «весьма неблестящего поведения Стефановича в тюрьме». (См. М. Драгоманов. Листи до I в. Франка iiнших. Львiв, 1906 г. стр. 131–139). В. И. Засулич до конца жизни не соглашалась поверить в предательство Стефановича. Однако, в настоящее время, после опубликования ряда архивных материалов, предательство Стефановича стоит вне сомнений.

257

Может быть, я потому только вспомнила имя Шувалова, что оно много раз упоминается в книгах Богучарского и Кистяковского. И заинтересовало меня в рассказе гостя не столько оно, сколько роль Судейкина. Во всяком случае это было имя, производящее впечатление, аналогичное с именем Шувалова, такое же знатное, придворное, историческое, общественное [263].

258

K этому месту статьи В. И. Засулич: редакцией «Современника» или — точнее — В. Я. Богучарским было сделано следующее примечание: «Молодой человек, с которым беседовала тогда В. И. Засулич, был, несомненно, покойный М. Ю. Гольдштейн. Он давал уроки химии, именно гр. Шувалову. Об этом факте, т. е. об уроках химии, которые давал Гольдштейн Шувалову, имеется сведение и в воспоминаниях Н. К. Михайловского, где Гольдштейн обозначен буквою Г., а Шувалов полным именем. (См. „Из воспоминаний о В. И. Фигнер“. Полное собр. соч. Н. К. Михайловского, т. X, стр. 53); о том же известно, со слов Гольдштейна, нескольким старым петербургским литераторам и поныне здравствующим. Кроме того, В. Я. Богучарским получено недавно от А. А. Фрейденберга письмо, в котором говорится: „В течение многих лет я был близко знаком с химиком М. Ю. Гольдштейном. Со слов покойного М. Ю. мне известно что он был приглашен к гр. П. П. Шувалову в качестве преподавателя химии, которую тот намеревался изучать, живя в уединении на своей даче, если не ошибаюсь, на Каменном Острове. М. Ю. передавал мне тогда, что гр. Шувалов безвыездно живет на этой даче, как опальный, что его какие-то сферы признали или хотели признать душевно больным. М. Ю. ездил ежедневно по вечерам к опальному графу, устраивая ему химическую лабораторию и читая ему лекции по химии. По словам М. Ю., гр. Шувалов с большим интересом и вниманием относился к этим знаниям, и хотя проявлял большую сдержанность в разговорах, но время от времени, в особенности, ближе познакомившись с М. Ю., вел с ним беседы на политические темы; при этом гр. Шувалов обнаруживал вполне ясный и здравый ум, отличался в своих суждениях большою вдумчивостью и тонким пониманием условий тогдашнего политического быта России. Во время одной из таких бесед гр. Шувалов познакомил М. Ю. с проектом составленной им конституции. По просьбе М. Ю., гр. Шувалов дал ему список с этой конституции“. (Далее идет указание, где именно список этот и теперь может находиться). Таким образом в воспоминаниях В. И. Засулич речь идет без всякого сомнения о М. Ю. Гольдштейн и гр. П. П. Шувалове».

259

«Подпольная Россия» Кравчинского первоначально печаталась в одном итальянском журнале, а в 1882 г. вышла отдельным изданием на итальянском же языке.

260

Эта книга Кравчинского «Царь-чурбан, царь-цапля» в 1921 г. издана в русском переводе.

261

Статья А. П. Прибылевой-Корба перепечатана в ее книге: «Народная Воля». Воспоминания о 1870—1880-х г. г, М. 1926 г

262

В. И. Засулич имеет в виду следующее сообщение, появившееся в иностранных газетах: «Русские политические эмигранты, проживающие в Женеве, собравшись 21 ноября 1882 г. в количестве 26 человек, единогласно постановили заявить: что выходящая в Женеве русская газета „Правда“ не есть их орган; что не есть он также, насколько им известно, орган какой-либо группы русских социалистов в России или за границей, что идеи, провозглашаемые этой газетой, не разделяются русской эмиграцией, что, вследствие этого, эта эмиграция вообще не отвечает за содержание статей, помещенных или имеющих быть помещенными в этом издании». Это заявление от имени собравшихся было подписано Г. В. Плехановым, Н. Лопатиным, Н. И. Жуковским и Зелинским.

263

В. И. Засулич не ошиблась в имени лица, о котором ей рассказывали. Им действительно был гр. П. П. Шувалов.