Воспоминания душегуба: Друг

Глава 1. Пёс

Сияющая в безоблачном небе луна гладила холодным светом город, погружённый в тревожный сон. Порт привычно раскрывал объятия навстречу холодному ветру, расставаясь с дневной жарой и наполняясь новыми загадками. В домах давно потушили огни. Портовые работники заканчивали смену, перетаскивая последний груз на величавые корабли у причалов. Загулявшие матросы в обнимку друг с другом распевали что-то нечленораздельное, и каждый из них с уверенностью торгаша мог бы утверждать, что понимает своего собутыльника если не с полуслова, то с полурюмки. Однако в будничных сумерках седая луна углядела тень, улепётывавшую от двух патрульных. Луна моргнула, на мгновение скрывшись за лениво проплывающим облачком. Свернув в сторону, человек не успел среагировать, наткнувшись на ещё одного патрульного, и они покатились по улице…

Вырвать ногу из-под упавшего на меня стражника получилось довольно легко, но другие уже обходили со стороны. Зажатая в руке горсть пыли уже давно жгла кожу сквозь тонкие перчатки, и я вскинул раскрытую ладонь перед собою. Тёмную подворотню огласили ругательства и проклятия, а мне оставалось вовремя защитить глаза, задержать дыхание и быстро смываться. Мгновение, и мрак очередной подворотни поглощает без остатка, ведя под руку к следующей цели.

Мне приходится работать, когда нормальные люди давно нежатся в своих кроватках, наслаждаясь хорошим сном. Я приношу в жертву гнилые души, даруя им искупление кровью и возможность переродиться.

У очередного поворота суетящаяся сестрёнка-тень вынесла вердикт — всё чисто. Освещённая лунным светом улочка наверняка стала бы спасением случайно заплутавшему прохожему, но сейчас бледная морда лишь усложняла заказ. Ровно четыре длинных шага, точно прыжка, понадобилось, чтобы скользнуть по зоркому глазу ночного светила. Вырывающееся из груди сердце, казалось, гремело на другом конце города. Его следовало укротить. Несколько глубоких вдохов и вскоре моя тень скользит под окно дома.

Створки распахнулись неожиданно, окатив притаившегося под окном душегуба тяжёлым воздухом из душного помещения. Тень засуетилась, норовя скользнуть за угол. Тише, глупая, нас не найдут. Левая рука уже держала наготове кинжал, дрожа от нетерпения. Сегодня сдерживать себя было чертовски сложно. Виной тому была паника, кружившая где-то рядом. Она безликой тенью выглядывала из-за каждого угла, подсказывая, что за мной кто-то наблюдает. Но время шло, а враги не появлялись.

Тем временем, мужчина подошёл к столу и взял в руки письмо. Я же судорожно нашарил кончиком кинжала ножны, и плавно вогнал оружие обратно. Стоявший ко мне правым боком человек бегал глазами по строкам короткого послания, постоянно ругаясь. После третьего прочтения, высокий черноволосый человек скомкал в гневе послание, забросив его глубоко в ящик стола. Он сел и схватился за голову, бормоча что-то под нос, однако вскоре снова полез в ящик.

Страх вновь что-то нашёптывал, заставив меня оглядеться. Терпение никогда не было моей лучшей стороной. Не так давно появившаяся тревога не собиралась исчезать, заставляя меня обливаться холодным потом. Своим чувствам я привык доверять, но порой они появлялись так не вовремя. Незримый наблюдатель внимательно шарит по подворотне, и на затылке вспыхивает чей-то взгляд. «Нас кто-то ищет…» — шепчет на ухо тень. Неожиданным гостем оказался каркнувший ворон, внимательно всматривавшийся в облако тьмы под окном.

В этот момент вояка закрыл створки прямо перед моим носом. Безмолвие подворотни обрушилось на хрупкие плечи ночного скитальца, боявшегося сделать лишнее движение. Словно по команде началась гонка со временем. Отсчитав три шага вояки, я отковырнул щеколду маленькой отмычкой, и одним движением просочился в комнату, прикрыв за собой створы. Найти в столе обычный секретный отдел, в котором лежало единственное письмо, оказалось делом нехитрым.

Изредка мелькая на фоне яркой луны, перебегая от одного угла дома к другому, я довольно долгое время ждал подходящего момента. Одетый в тёмный плащ, мужчина постоянно оборачивался, чувствуя голодного хищника, выслеживающего свою жертву. В бездушных глазах ворона, удобно устроившегося на парапете, играли бледные отблески луны, глядевшей на меня с укоризной. Скупые блики контрастировали с чёрной птицей и мрачным безмолвием ночи. Ворон смотрел прямо на нас. Он тоже чуял, что скоро прольётся кровь.

Остановившийся на мгновение мужчина даёт мне возможность, но я почему-то мешкаю. Нервы натянуты до предела, сердце бросается в карьер, холодная струйка пота стекает по виску, впитываясь в повязку на лице. Одно движение и начнётся танец со смертью.

Тонкий фарфор ночной тишины оказался разбит хриплым карканьем ворона. Подобно мяснику, отделяющему сухожилие от мышц, мои нервы оказались столь же безжалостно разрублены. Сестрёнка толкнула в спину одновременно с моим выпадом. Два коротких укола в шею и офицер орошает подворотню кровью из пробитой артерии. Из спины словно выдернули стержень, и напряжение отпустило, перестав горой давить на плечи. Две золотые монетки, что я положил на веки офицера, немного искупались в его крови, но это даже хорошо. К сожалению, исполнителям заказа не объясняют то, что им знать не положено. Вот и мне, на вопрос про монеты, напомнили, что каю моего уровня всего лишь жалкий пёс, выполняющий приказы.

Солёный ветер поднял пыль с каменной крошкой, закружив в вихре у моих ног. Внимательно наблюдавший за танцем смерти ворон вновь закаркал, заметив возникшую из вихря пыли передо мной чёрную фигуру. Чужая душа чёрными провалами глаз уставилась прямо на меня, заставив в очередной раз поёжиться. Её появление высасывало тепло из воздуха и неприятно жгло холодом кожу. «Ты боишься? Они ненавидят тебя», — собственная тень приблизилась, зашептав в ухо. — «Сколько душ ты очистил за эти годы? Все они прямо за твоей спиной! Ждут, когда ты умрёшь, чтобы отомстить за всё!». Дёрнувшись, я крутанулся на месте, выхватывая бесполезный против видений кинжал. Безмятежная пустая улица встретила далёким лаем собак, гуляющим ветром и скрипучим смехом тени, закружившейся вокруг меня.

— Замолчи! — тихо рявкнул я, вгоняя кинжал в ножны и мотая головой.

Чужая душа, с укором глядевшая в моё лицо, давно исчезла, оставив после себя горстку пыли. Холодный морской воздух приятно ласкал кожу, разогретую танцем со смертью. В это время суток город обычно погружён в безмолвие, позволяя плавно скользить в сумраке. Бриз привычно играл с развешанным для просушки бельём, да где-то далеко скрипели несмазанные ставни.

Расслабляться не стоило. В голове зазвучал набат, и меня вжало в стену. Страх, о котором я успел забыть, не собирался исчезать, внимательно следя за мной со всех сторон одновременно. И хотя видения преследуют уже довольно давно, в последнее время они кажутся всё более и более осязаемыми.

Момент, когда рукоятки кинжалов начали согревать дрожащие ладони, я пропустил. Оружие дарило всемогущество, но от видений не спасало. Сердце всё сильнее грохотало в груди и казалось самым громким, что существует в этом мире. Когда я принялся шумно дышать через нос, ноги сами собой кинулись во мглу. Через какое-то время, подобно страшному сну, что исчезает с восходом солнца, волнение отступило. Несмотря на наступившую лёгкость, мой взгляд продолжал скользить по звёздному небу, откуда исходила опасность. Пронёсшаяся мимо меня холодная заверть всколыхнула пыль трущоб, унося с собой страхи и тревоги.

Ночные кошмары сменились насыщенным миром снов, не желавшим меня отпускать. Мягкие руки сновидений дарили тепло и уют, настойчиво отодвинув ночной холод и сырость улиц. Втёртые за много лет обучения привычки сработали на славу, и едва первые лучи солнца лизнули продрогшую с ночи землю, мои не выспавшиеся глаза распахнулись. Ало-золотистые пылинки светлячками кружили в красочном танце с зарёй, пробивавшейся сквозь плотные занавески.

С уборкой мы были на вы, а значит, придётся либо снова договариваться с девчонками, либо мозолить руки шваброй. Разочарованно вздохнув, я поднялся с кровати. Уголки губ изогнулись в ухмылке, когда я покосился на парочку новых мешочков с серебром. Теперь можно было приобрести много интересных штуковин, которые я присмотрел не так давно. Благо, подруга жила недалеко, через две улицы. Несмотря на то, что после сдачи экзаменов каю обычно распределяют по разным городам, нас с Крохой оставили в Гилиме. С Крохой мы были знакомы с детства, и если подруга носила гордое звание Тени, то мои возможности остановились на звании Стиратель. Именно Тень собирает всю информацию о душе и предоставляет её нам. Впрочем, зачастую и сами выполняют грязную работу. Чаще всего именно они живут под прикрытием в другой стране и предоставляют разведданные, выполняют задания по очищению или проводят подрывную деятельность. Платят им не в пример больше, чем Стирателям, хотя мы и проходили одинаковое обучение.

Поначалу жизни в Гильдии казалось, что выучить все подворотни, улочки и тайные лазы в Гилиме невозможно. Однако наставники решили проблему очень просто, заставив нас играться в догонялки. Сперва награды, вроде хорошего слова, это всё, о чём мы мечтали. С годами они приобретали материальную форму, и проигравшие стали получать меньший паёк. Иногда придумывали другие состязания с иными наградами, причём, не всегда существенными. А через пару лет мы могли с закрытыми глазами попасть с Кошачьей на Жёлтую улицу через подворотни незмеченными. Такие тренировки проводились постоянно и в других крупных городах нашей империи, и к концу обучения мы неплохо ориентировались в самых крупных городах страны.

— Привет, заходи! — девчонка расплылась в улыбке, пуская на порог. В случае с каю, всегда было сложно понять, когда улыбка искренняя, а когда на неё натянута маска. Впрочем, и мне перед приходом пришлось натянуть добродушную маску улыбчивого друга. Интересно, а мы с Крохой когда-нибудь разговаривали без масок?

Её дом встретил меня запахом свежести и чистоты, если чистота вообще имела запах. Впрочем, в сравнении с затхлым воздухом моей берлоги, здесь пахло луговой полянкой.

— Ты просила шафран, вот, — протянул я ей небольшой мешочек пряностей.

Теперь стоит лишь оставлять свободными ближайшие вечера и как-нибудь невзначай напроситься на ужин. Готовить я тоже не любил.

— Ой, спасибо!

Дружеские объятия и поцелуй в щечку ещё больше обрадовали — у подруги хорошее настроение. Из второй комнаты вышла коротковолосая, с большими зелеными глазами, девушка. Её движения и взгляд говорил о многом, но я готов был дать руку на отсечение — она не каю. Она уже видела, как жертва трясётся в агонии, а из зрачков пропадает жизнь, но её взгляд всё равно говорил о наличии жалости и наивности. Скоро она забудет эти чувства.

Молчание затянулось дольше, чем следует, и подруга пришла на выручку:

— Познакомься, это Мелисса, она через два яра сдаёт экзамен.

Столь странное прозвище вызвало у меня небольшое недоумение. У каждого каю существует несколько имен. Первое даётся при рождении, его мы называем «смертным», или «молочным» именем. Это священная тайна каждого каю, которую не знает никто. И я бы не позавидовал чужаку, кто эту тайну узнает.

Второе даётся наставниками в самые ранние годы. Если по-простому, то это позывной, по которому различают того или иного каю. Так, из-за своего маленького роста и способности пролезать куда угодно, подруга удостоилась позывного Кроха. Мне же повезло родиться наглым, дерзким и крайне упёртым мальчишкой. Рассказывали даже, что, когда мне было два или три года, во время прогулки я наткнулся на маленького ужа и тут же его схватил двумя руками. За сим и нарекли Мангустом. Через несколько лет начались занятия по борьбе, где позывной подтвердился, что называется, на практике. Выяснилось, что моей дерзости, упёртости и изворотливости можно только позавидовать. Даже несмотря на то, что ещё много лет я был худшим в группе.

А так же, для того, чтобы носить маску обычного человека, уже самим каю придумывается третье имя. Его так же часто называют взрослым именем. Оставалось только догадываться, почему подруга Крохи носит столь забавный позывной Мелисса.

Очаровательно улыбнувшись, она протянула мне руку. Рядовой не растерялся, и поцеловал сильную, словно совсем не женскую, руку. Грубая тёплая кожа, мозоли на ладонях и пальцах говорили о том, что ей часто приходилось пользоваться оружием.

— Приятно познакомиться, Мелисса. Готова к экзаменам?

— Ну, готовлюсь потихоньку…

— Советую хорошенько выучить ядоварение, свойства трав и формулы основных отваров. Новая учительница Таскана весьма требовательная.

— Хорошо, — кивнула девчонка.

— Крошик, — развернулся я к подруге, но она тут же насторожённо прищурилась — ласково я её называл крайне редко. — Отрада глаз моих! Сердца мужчин замирают, когда ты, мой утренний цветок, почтишь их мимолётным взглядом своих блестящих, словно агаты, очей. Твоя бархатная кожа подобна лучшим шелкам…

Девушка всё сильнее поджимала губки, в итоге не выдержав:

— Ну и чего ты мне на уши присел? Что, опять от лени швабру поднять не можешь?

— Ты моя догадливая! Дай поцелую!

Полез я в шутку обниматься, а Кроха возмутилась своим тонким голоском:

— А ну брысь! — оттолкнула меня подруга под тихий хохот Мелиссы. — Уберусь я, уберусь! Куда от тебя, лентяя, деться? Но только вечером. Чтобы до завтра на глаза мне не попадался!

— Всё-всё, ухожу-ухожу, любовь моя!

Справедливого вопроса «как дела» от девчонок не последовало. О делах каю не разговаривают. В свободное от работы время следовало забыть о мокрухе, надевая маску обычного человека.

За закрытой дверью послышалась болтовня, заставившая меня улыбнуться. Только с Крохой я не чувствовал груза чужих душ на плечах. Груза? Что это за мысли, а, Мангуст? От такого следует избавляться в первую очередь. Ты — пёс, что выполняет приказы без обсуждения, и думать тебе негоже. Пёс должен исполнять волю хозяев.

Утренние лучи солнца погладили по щеке, пробуждая из глубины сознания сущность простого работяги. Мангуста сменил простой рабочий по имени Слав. Каю обязаны владеть хоть в малой мере множеством различных профессий и ремёсел, дабы искусно притворяться и играть очередную роль. Нам не составляет большого труда сыграть того же плотника, повара, матроса, рыбака или, что чаще всего бывает, вжиться в образ какого-нибудь сына дворянчика.

Простоватое лицо, чуть сутулая спина, быстрая неуклюжая походка и постоянно шмыгающий нос. Образ, весьма недурно отшлифованный за эти два года. Играть очередную роль с каждым разом становилось всё проще. Придерживаясь легенды о дополнительных ночных подработках, пришлось остановиться у лавки знакомого мужичка, торговавшего разными инструментами. Наур недавно отпраздновал рождение сына и привычные для него морщины на лбу оказались стерты лоснящейся до ушей улыбкой. Пара общих фраз, обмен любезностями, немного критики в адрес новенького рубанка, и вот я уже нахваливаю пирожки тетушки Лейлы. Впрочем, здесь никакого притворства. Покупать её пирожки с капустой после каждого заказа вошло у меня в привычку. Прекрасно понимаю, что у каю не должно быть привычек и тем более он не должен к чему-то привязываться, но… У всех есть свои слабости.

Облизывать пахнущие капустой пальцы пришлось уже в переулках между улицами. Открыв дверь в дом с желанием отоспаться на неделю вперед, я замер. Спина напряглась, а беззаботная улыбка портового рабочего исчезла, уступив место сомкнутым в тонкую линию губам. Старшие не заставили себя долго ждать, решив подкинуть новую работёнку. Обычно, приходится ждать довольно долго.

На полу, прямо посреди комнаты, лежал небольшой конверт с синей сургучной печатью. Сколько бы я не морщил мозг, никак не мог вспомнить, что означал этот цвет. У каждого заказа существует свой цвет. До этого были лишь серые, и вдруг однообразность оказалась разбавлена.

По мере чтения лицо не изменялось, оставаясь таким же равнодушным. Лишь только в конце письма от злобы дёрнулась бровь. Взяв себя в руки, я ещё раз тщательней прочитал письмо. Поискал точки над буквами, используя расшифровку разных типов, переставляя слова кодом Кифу, поставил письмо на просвет лучей, но ничего более обнаружить не удалось. Даже, стыдно признаться, вверх ногами читал.

Скомканное послание полетело в еле тлеющую печь, зашипевшую от удовольствия. Хлопнув дверью так, что на пол рухнула ваза с гиацинтами, я размеренной походкой пошёл выполнять приказ. «Плохо, очень плохо, рядовой Мангуст, — еле слышно прошептала тень. — Надень маску. Эта тебе не идёт». Пара глубоких вдохов, и сутуловатый Слав сворачивает на другую улицу с простоватой улыбкой на лице. Но не в глазах. В них холодный расчёт.

Вокруг резвятся детишки, играя в догонялки, солнце припекает мой короткий ёжик волос, морской бриз ласково обнимает вспотевшую спину, по которой скользит чужой взгляд. Всё-таки, стоило наставникам оставить меня в учениках ещё на какое-то время, ведь, заметив слежку, настоящий каю не должен оборачиваться.

— Почём? — спросил я у загорелой толстой женщины, торговавшей коврами.

— Ах, мальчик! Великолепный выбор! Гобелен из самого Лаура! Это серия непревзойденного мастера Габриуса под названием «Гротески на песке»! Подойдёт для подарка родителям, украсит стену лучшему другу, а может… выберем что-нибудь для дамы сердца? Тогда тебе подойдёт вот это, смотри…

Но я давно уже не слушал торговку, переключившись на боковое зрение и внимательно запоминая всех, кто попадётся на глаза. Следующим бедолагой оказался сморщенный, словно переспелая вишня, мужичок. Его рыбу я недолго повертел в руках, а после небрежно кинул обратно. Торговец ещё долго сверлил меня осуждающим взглядом, но я уже оценивал утварь другого торговца, придерживая заботливую сестрёнку, что хотела проучить старичка за косой взгляд в сторону хозяина.

«Это он!» — проскрипела на ухо сестрёнка, прижимаясь к спине. Да, родненькая, я тоже заметил. Улыбка на моём лице очередным торгашом была воспринята как одобрение его товаров, и он принялся совать мне в карманы серебряные столовые приборы. Отделавшись от назойливого иностранца с заметным эринейским акцентом, я свернул в переулок. Вниз по ступеням, теперь нырнуть влево, в спасительный холодок тёмного проулка.

Пробежать несколько арок и вжаться в стену. Лишь далекий шум рынка вкупе с прибоем изредка доносятся до глухой подворотни. Ветер одиноко шелестит трухой в грязном углу и, поиграв в салочки между моими ногами, уносится прочь. Неужели мне показалось, и недосып сыграл злую шутку? Я уже хотел было смахнуть пот со лба, как вдруг что-то остановило. Волосы на затылке зашевелились, а по спине пробежался холодок, словно тающий кубик льда. Уши попытались развернуться назад, но лишь подтвердили мою догадку — преследователь решил зайти с другой стороны.

Еще не понимая, что надо делать, я рванулся туда, где ощущалось чьё-то присутствие. Правильно говорил мне наставник, что импровизация — моё лучшее оружие. Правда он так же называл его единственным моим плюсом, но всё же. Человек не успел заметить, как оказался прижатым к стене, а у горла засверкал кинжал.

— Кто ты?!

Из-за столь неожиданного нападения его башлык слетел с головы, показав черные волосы. Карие глаза девушки с толикой недоумения косились то на оружие, то на меня.

— Говори!

Ещё сильнее вжавшись в стену, стараясь избегнуть острейшего клинка, она прошептала одними губами:

— Когда умирает свет, возрождаемся мы.

Игра взглядов продолжалась недолго. Пришлось на шаг отступить:

— Воистину, Сестра.

Её цепкий взгляд, за мгновение оценивший кинжал в моих руках и подворотню, говорили о великолепной подготовке. Она не испугалась, а лишь досадовала о своей небольшой неудаче, полностью вернув над собой обладание.

— Велено тебе послание передать.

Она потянулась за пазуху, но мой перехваченный для броска нож её остановил. Ей было невдомёк, что во мне боролись гордость рукопашника и покорность пса. Первая отворачивалась от схваток со слабым полом, а вторая тыкала носом в устав и приказывала действовать строго по правилам. Пока я рассуждал, она уже протянула письмо с той же синей сургучной печатью. «Яд розовой лягушки не имеет запаха и цвета, оставаясь на предметах ещё долгое время. Одно прикосновение убивает человека быстрее, чем он успевает понять, что его отравили», — слова наставника по ядоварению принёс с собой морской бриз, заставив меня натянуть на руки перчатки. И то, что девушка держала письмо голыми руками, не позволяло мне расслабиться. Яд мог быть на другой поверхности.

Правильно истолковав мои действия, девушка хмыкнула, и сейчас казалось, что она смотрит на меня сверху вниз. Конечно же, никакого подробного приказа чёрным по белому написано не было. Каждое такое послание зашифровывалось методом Геварта, поэтому подобные послания напоминали письма внуку от любимой бабули: «Милок, как твои дела? Мы с дедушкой так по вас соскучились, когда же вы навестите нас, родненькие?..». И так далее. При этом в письменной форме присылаются лишь самые обычные задания, в то время, как действительно серьёзные принимаются нами только устно.

Поискав какое-нибудь очередное тайное послание, я покосился на девчонку, осмотрел тёмное одеяние каю со скинутым капюшоном и заглянул за плечо на сумку. Грязные пятна на штанах, чуть всколоченные волосы, наполовину опустевшая торба, замаранные сапоги и осунувшаяся от усталости спина говорили о длительном путешествии.

— Гончая… — вычитал я её позывной из письма, окончательно приняв решение. — Здесь ни слова о слежке за мной. А ведь даже написано, где я живу.

Возможно, я перегибал палку. Любой другой на моём месте пожал бы плечами и, недолго думая, сопроводил бы её в штаб, накормив по ходу вкусными местными пирожками тётушки Лейлы. А тут ещё выясняется, что она носит звание алгунира, что выше моего звания рядового. Однако, похоже, она никогда ещё не сталкивалась с так называемым «псом государя», действующим строго по уставу.

— Рядовой, не забывайся!

Её глаза сверкнули сталью. Она знала, что пёс обязан повиноваться, вот только устав согласен с ней не был… Спрятав письмо, я выдержал взгляд Гончей, которая напряглась, увидев нож, блеснувший в моих руках.

— К тому же…

Ей пришлось замолчать, уклоняясь от просвистевшего клинка. Промазал я нарочно. Мой выпад оказался для неё очевидным, и, судя по хрустнувшей в её руке скорлупе, драться она не собиралась. К подобным подаркам я оказался подготовлен лучше неё и отпрыгнул в сторону от слезоточивого облака. Мой отскок и последующий за ним выпад стал для Гончей неожиданностью. Прежде, чем алгунир успела среагировать, я схватил её за одежду. Пёс, добравшийся до добычи, ни за что не разожмёт челюстей.

Левое плечо чиркнула сталь, но я успел уклониться, и урон оказался не серьёзным. В ответ открытая ладонь толкает вверх её подбородок, зажимая в захвате вооружённую руку. «Полёт ястреба» — один из смертельных приёмов. В оригинале необходимо делать резкий удар, из-за чего противник заваливается назад, ломаются шейные позвонки, и происходит защемление нервов. В идеале ещё бы крутануть шею, и тогда мгновенная смерть обеспечена, но мне надо было лишь скрутить противника.

Охнув, она не успела понять, как оказалась на спине. Болевой приём и оружие выпало из её ослабевшей руки. Повернув девчонку на живот, сел сверху, крепко зажав ей руки. Дышать и открывать глаза было опасно — вокруг ещё витало облако перца и металлической стружки, оседавшей на плечах.

Быстро связав её руки надёжным узлом, я отволок алгунир подальше от слезоточивого облака. Откашлявшись, Гончая столь гневно посмотрела на меня, что её мысли прямо-таки можно было прочесть по глазам. С моего плеча сочилась кровь, а соль, входившая в состав слезоточивой смеси, только сильнее раздражала рану.

— Не смей трогать, рядовой! — рявкнула алгунир, когда я полез в её сумку.

Я даже не посмотрел в её сторону, перевязав рану какой-то тряпкой. Добираться до дверей штаба оказалось легче, чем я ожидал. Девчонка не привлекала к себе внимания, спрятав связанные руки под плащом. Несмотря на молчание, грозовые тучи, возникшие между нами, способны были метать молнии. «Никогда не заводи врагов. Они как осы. Поймать их сложно, но если удастся, то и один укус может стать смертельным» — слова Гаййара, как всегда, оказались мудры не по годам. Он вместе с Крохой были единственными каю, настоящие имена которых я знал. Почему ты ушёл так рано? Нам с Крохой тебя не хватает…

От воспоминаний отвлекло нависшее двухэтажное здание. Меня эта простота всегда удивляла. Вроде вот, в центре города, на видном месте, мимо которого проходят сотни людей каждый день. Массивная дверь, в которую может войти любой желающий и много различных кабинетов со своими работниками и прислугой. Правду говорят — хочешь спрятать, положи на самое видное место.

Дверь в конце коридора, где людей никогда не бывает, оказалась открыта. Впрочем, как и всегда. Деревянная лестница натужно поскрипывала, и эхо её старческого хрипения неохотно отражалось от холодных стен. Привычно сдвинув камни в определённой последовательности, я толкнул дверь. Один из множества входов в коридоры штаба. Всего их в порту насчитывалось…. Впрочем, тайные сведения разглашать не полагается.

Короткий коридор и ещё одна дверь, за которой меня ждал топот ног десятков каю. Тысячи масок, стреляющие глаза и тихие разговоры. Обычный человек никогда не заметит такого напряжения в этих лицах, надо просто знать, как смотреть.

Коридоры, где начиналась смертельная тропа каю, подавляли. Каменные стены помнили о каждой душе, накладывая свою тоску на исполнителей долга. Кивнув знакомому дневальному, я передал Гончую с её посланием двум подбежавшим дежурным. Дальнейшая судьба девчонки мне была безразлична. Однако, дойти до отдела кадров мне было не суждено. Крепкие руки грубо выдернули из потока каю, а скрипучий голос, который я так недолюбливал ещё с учебной скамьи, заскрежетал:

— Я всегда подозревал, что профессия посыльного для такого наёмника, как ты, самая подходящая, Мангуст!

Словно по приказу троица приспешников хохотнула, с презрением осматривая мою довольно дешёвую, по сравнению с их нарядами потомственных каю, одежду. Ну повезло тебе родиться потомственным каю, что, сразу свысока на всех плевать? Пепел всегда меня недолюбливал. Истинные причины терялись где-то в далёком прошлом, и он наверняка сам уже давно их позабыл. И если раньше от драк и потасовок меня спасал Гаййар, имевший приятельские отношения почти со всеми, то сейчас косые взгляды превратились в увесистые оплеухи. Назвать профессионального каю каким-то наёмником, да и в придачу кинуть в лицо перчатку со словами грязный посыльный… И если совсем уж бесполезных учеников используют в подставах и «медовых» ловушках, условно называя их наёмниками, то посыльного прощать не следовало. Интересно, и откуда же он узнал о недавно полученном задании, от которого я настолько зол? Буря эмоций, приправленная идиотским заказом, вспыхнула охапкой соломы и так же быстро погасла — связываться с потомственными каю себе дороже.

— Отвали.

Попытка вырвать руку из захвата оказалась тщетной — Пепел держал крепко, оправдывая звание лучшего рукопашника среди Теней. По его ухмылке стало понятно, что он готов потратить время на издёвки. Охапка соломы вспыхнула вновь. Оставаться с такой же маской равнодушия становилось всё сложнее. Освободиться от захвата и толкнуть в грудь Пепла в этот раз оказалось проще простого. До меня доносится звук удара об стену в тот момент, когда я отпихиваю от себя одного из его опешивших дружков и вливаюсь в толпу каю. Ещё один не успел схватить за шиворот улепетывающего зайца, и теперь вся компания втискивалась в плотный ручеёк, ругаясь, и отшвыривая от себя остальных.

Толкотня кончилась внезапно, оставив меня в небольшой круглой комнате отдыха. Ученики облепили мягкие диванчики, о чем-то увлечённо беседуя. Близ книжных полок кто-то выбирал интересное чтиво по душе, а некоторые уже внимательно читали, готовясь к практике и экзаменам. Небольшой зал жил своей жизнью, не обращая на меня никакого внимания. «Хозяин, нам туда», — моя юркая тень быстро сориентировалась и уже потащила за рукав в ближайший проход. Короткий рывок по коридору вывел в ярко освещённую библиотеку, заставив на некоторое время зажмуриться. Далеко позади слышались преследователи и их крики «Где он?!», и «Он наверняка здесь! Сюда!».

Старенький библиотекарь, бывший каю, с укоризной глянул на шумного посетителя и уже готов был шикнуть, как я сорвался с места, пытаясь затеряться среди высоких полок. Но выход из библиотеки был лишь один, а окон под землей ещё никто не придумал. Трое учеников столь усердно морщили лбы, сидя за книгами, что даже не посмотрели в мою сторону. По левую руку спиной ко мне сидела знакомая с параллельного потока. Она заняла небольшой столик и лишь мельком мазнула по мне взглядом, вернувшись к книге.

Время неумолимо исчезало, и я сделал первое, что пришло в голову. Время перевоплощений настало. Медленно проходя мимо полок, я что-то бубнил под нос, выбирая книгу. Маска дрогнула — на ней появились задумчивость, дружелюбие, мягкая открытая улыбка и добродушный взгляд. Необходимо слиться с окружением, представить, словно мне действительно некуда торопиться и единственное моё увлечение — рукописи. Торопиться и делать резкие движение там, где царит спокойствие, умиротворение и тишина, нельзя. Остановившись у вешалки с тёмными плащами учеников, я одним движением накинул один на плечи и присел за стол к старой знакомой. Она покосилась сперва на меня, а потом на книгу в моей руке под названием «Техники скрадывания. Том 1».

— Привет, Злата.

Оставалось надеяться на обаятельную улыбку и свою дырявую память, которая никак не хотела вспоминать имя девчонки. Но, судя по её улыбке, я угадал. Впрочем, какое ещё могло быть имя у золотоволосой, словно яркое солнце, девушки?

— Привет. Никогда не видела тебя в библиотеке, ты какими судьбами?

— Ну вот, так долго не общались, и первое, что ты мне сказала, это «балбес, ты, оказывается, ещё и читать умеешь?».

Посмеялись, но игра со временем шла не в мою пользу, и пора бы уже что-то предпринять. Шаги и голоса неумолимо настигали.

— Злата, — я придвинулся чуть ближе и накрыл её ладонь своей. — Ты лучшая в скрытности, а у меня серьёзные проблемы с маскировкой и исчезновением. На последнем задании чуть не спалили. Поможешь?

— Ну… Да, давай помогу…

Каю пыталась скрыть смущение, но красные ушки выдавали хозяйку. Мимо уединённой парочки не единожды проходили здоровые лбы, но лишь мазнув взглядом по парню, приобнявшему девушку за талию, старались не мешать их близости. К тому же, она что-то увлечённо ему рассказывала, и проходящий мимо каю понимал, что разговор наверняка уже вёлся довольно давно. Да и вообще, они ищут Мангуста, что был в белой рубахе, а этот в тёмном балахоне! О, надо бы вон тех пацанов проверить.

— Слышь, эй!

По спине пробежался холодок. Игру пора заканчивать. Девушка прервалась на полуслове, когда заметила, что я хочу что-то сказать.

— Спасибо тебе, помогла!

— Но ведь я только начала…

— Слушай, давай завтра продолжим. Мне что-то плохо стало. Я, пожалуй, пойду.

Привычная маска каю в мгновение смыла с лица улыбку, заменив её на поджатые губы.

— Ты забыл книгу! — донеслось в спину, но я уже скрылся за книжными полками.

— Нашли?

— Нет, ищем.

— Быстрее, он где-то здесь!

— Эй, а где тот, что с тобой сидел?

— Он ушёл, — недоумённо сказала Злата, и я представил её пальчик, указывающий в мою сторону.

В мгновение ока шаги сменились стремительным бегом. Выругавшись, я кинулся к выходу, где дежурил Пепел. Моего появления он ждал, заорав:

— Он здесь, все сюда!

— Молодой человек, тише, это библиотека!

По скрипучему голосу старичка можно было догадаться, что ему уже надоело поправлять нахального юнца. Может Пепел меня и ждал, растопырив руки так, чтобы я не пролез в узкий дверной проем, но пущенная в него книга оказалась эффективней кулаков. Отбив её рукой, он подарил мне спасительный миг, которым я воспользовался, толкнув того со своего пути. Матерные ругательства и топот четырех пар ног преследовали вплоть до спасительной толпы. Поработав локтями, сестрёнка выдернула меня из бурной реки каю, увлекая под очередную арку. Спасибо, красавица! — возрадовался я, просовываясь без стука в дверь отдела кадров.

Прямоугольный кабинет с каменной кладкой, множеством полок для книг и рукописей навис надо мной тёмной громадой. Пара свечей и жирник освещали стол, где в куче бумаг закопалось начальство в лице женщины четвертого десятка лет. Ей хватило мимолётного взгляда на вошедшего, чтобы меня передернуло. Она глянула как на таракана в супе, которого придётся вытаскивать пальцами, так как столовых приборов под рукой не оказалось.

— Вольно, рядовой.

Тут до меня дошло, что я всё это время стоял, вытянутый в струну. Но один приказ, и она немного ослабла, а я с вызовом впился глазами в переносицу офицера. Некоторое время давила тишина, но нарастающая долгое время боль в груди стала невыносимой, и я вспомнил, что способен дышать.

— Я, рядовой Мангуст, являюсь профессиональным каю два яра! Безупречно выполнил 28 заданий, но… — слова застряли в горле, но, всё-таки, я смог закончить: — Я не посыльный или слуга, чтобы сопровождать других каю в штаб.

Мой сорвавшийся от волнения на высокие ноты голос отразился от стен глухим эхом, но звук утонул в неожиданной тишине. Дальше по сценарию за дерзость перед начальством меня должны как минимум поставить в упор лёжа и заставить отжиматься раз, эдак, тысячу, после хорошенько выпороть плетьми и подумывать над тем, чтобы переквалифицировать в наёмники… Но начальство молчало, а вырвавшиеся слова уже не вернуть. Оставалось только ждать своей участи, буравя взглядом Зелла-Сейн. До сих пор не понимаю, почему некоторые офицеры не скрывают своих имён. Тем временем, она покопалась в документах на столе и принялась медленно зачитывать:

— Та-а-ак, рядовой Мангуст. Стал каю… Не то… Настоящее имя… Снова не то… Нет равных в рукопашном бою паййат, безупречное знание человеческого тела, смертельных и болевых точек… Стиратель, значит? — угадала она, и продолжила бегать по строчкам: — Нехватка терпения, невнимательность и пренебрежение теорией не позволили стать Тенью.

Отложив документ, она впилась в меня взглядом:

— Рядовой, что означает цвет твоего заказа?

Я некоторое время смотрел мимо начальства, мучительно вспоминая, но быстро сдался:

— Не могу знать.

Скривившись и промокнув перо, она что-то написала в моём деле, отчего я невольно сглотнул.

— Гончая, ты ознакомилась с заказом?

— Простите?.. — от удивления мои брови поползли вверх.

— Так точно!

Гончая проступила из тени, выразительно скользнув по мне острым взглядом. Оказывается, алгунир, с которой у нас выдалось не самое тёплое знакомство, всё это время скрадывала себя в тени, внимательно слушая разговор. Значит то чужое чувство раздражения, что накатило на меня при входе, не было иллюзией. Тут мы встретились взглядами, и её притаившиеся в смертельном прыжке глаза острыми когтями скользнули по коже. Гончая не собиралась нападать сейчас, она оставила меня на потом. Сестрёнка рванулась наподдать по морде обидчице, но я вовремя остановил глупую. Потом, милая, потом… Зелла-Сейн не заметила перемены в моём настроении:

— Вижу, вы приятно провели время, — она кивнула на пропитавшуюся кровью повязку и весело подмигнула нам. — Додуматься силой отнять то, что Тень должна была вручить после обнаружения, да ещё и связать иностранного каю… Хорошо хоть, не поубивали друг друга.

Зелла-Сейн хохотнула, а я насупился, неуклюже пытаясь скрыть горящие уши:

— Но… — растерянно пробормотал я. — Если бы я знал, там ничего не было написано…

— Рядовой, — устало вздохнул офицер, словно разочаровавшись в моих умственных способностях. — Это была проверка. Профессионал должен быть готов ко всему.

Задумавшись над сказанным, через какое-то время я ощутил на себе взгляды двух каю. Рядовому здесь больше не рады.

— Разрешите идти?

— Ожидать дальнейших указаний, — дождавшись утвердительного кивка, я вылетел в коридор настолько быстро, насколько только мог.

Хотелось только одного — упасть в свою скрипучую кровать и забыться сном на пару седмиц, не думая ни о заказах, ни о мокрухе, ни о чём, что связано с каю. Вот только я так и не узнал, что означал синий цвет сургуча. Всё же, следует потом сходить в библиотеку.

Из раздумий меня вывел увесистый прямой в ухо. Успев смягчить удар, отведя голову в сторону, я в очередной раз обругал себя за беспечность. То ли сказалось напряжение после офицера Зелла-Сейн, то ли просто привык получать по морде, но пришёл в себя я на удивление быстро. Перекатившись через голову, опрометью бросился к ближайшему выходу на поверхность. Приложили, всё-таки, хорошенько… — пронеслась одинокая мысль, когда из-за головокружения меня несколько раз знакомило с косяками. Состояние нормализовалось, едва я взбежал по лестнице и вывалился в коридор.

Крики нагоняли, но спустя несколько десятков вдохов скрипучая входная дверь канцелярии оказалась выбита моим плечом, и пришлось зажмуриться от яркого солнца. Прохожие провожали меня любопытными взглядами, когда я засверкал пятками от Пепла с дружками. Но не успел я юркнуть за угол, как правое плечо что-то мерзко кольнуло. Чувство боли тут же пропало, словно комариный укус.

Преследуемый целым отрядом, я пролетел несколько улиц, даже не заметив этого. Сбивая с ног ни в чем не повинных людей, устраивая обвалы редких лавок с товаром, бочек и корзин, я игрался с погоней. Однако триумф длился недолго. Мир вдруг перевернулся, дыхание перехватило, ноги подкосились, и я ощутимо приложилась о мостовую, выбивая последний воздух из лёгких.

Мгновения растянулись в вечность, и я шумно вдохнул. Распределив вес тела на правую руку, охнул от резкой боли, пронзившей плечо. Локоть подогнулся, заставив меня снова кататься в пыли и ощупывать повреждённую руку. Инородное тело, торчащее из трехглавой мышцы, нашлось быстро. Выдернув иглу, я поморщился от кислого запаха. Медленный яд, а точнее, снотворное из крови жабы хобо, настойки концентрированной душицы, пропитанное экстрактом арники и мяты. В простонародье — кисляк, но иногда и лимонкой называют. Эта пакость довольно известна в кругах каю. Но так как укол я почувствовал, значит, каю использовал малую концентрацию арники, больше полагаясь на кровь жабы. Плохой настой, сделал окончательный вердикт я пока ещё соображающей головой. Если игла так долго пропитывала ткани, бегать осталось мне недолго.

Мир плыл, распадаясь на тысячи мелких осколков, чтобы со следующим шагом собраться воедино. Чужие голоса смешались, превратившись в неразборчивый поток звуков. Божница на краю города выросла передо мной неожиданно. Свежая прохлада утренних улиц, пропахших солью и заморским чаем сменилась тяжёлым запахом курильниц, одурманив разум окончательно. Десятки людей шептали богам заветные слова, или обращались ко мне, или просто разговаривали между собой. Понять было невозможно. Перед глазами замелькали странные образы, а в тело впивались жгучие иголки отдалённой боли. Я барахтался в болоте тьмы, но боль, почему-то, была настоящей. Провал в пустоту оказался так желанен, что сопротивляться совсем не хотелось.

Первым стал глубокий вдох, внезапно закончившийся сильным кашлем от попавшей в лёгкие пыли. Старое помещение, слабо освещавшееся через грязные окна, казалось смутно знакомым. Ухватиться за нить воспоминаний никак не удавалось, несмотря на то, что детские голоса уже раздавались в голове.

— Это будет наша секретная база, Гаййар! — воспоминания возникли неожиданно, переместив меня на много лет в прошлое.

В старых дверях чердака, давно забытого служителями божницы, стояла троица детишек. Маленькая девочка с опаской поглядывала на старинные вещи вокруг, а особенно долго всматривалась в чёрные тени, в которых то и дело чудились страхолюдины. Мальчик, которому с такой страстью рассказывал бездельник Мангуст, гордо выпячивал грудь, строя из себя бесстрашного героя, когда девочка прижималась к нему, но с такой же опаской поглядывал в тёмные углы. Взрослые рассказывают, что в таких местах живут страшины, подманивающие детей игрушками, а потом поедая их головы.

— Но ведь тут страшно!..

— Неправда! Ты просто девчонка! Бояка! Мы тут все приберём, и это станет нашей базой! Как у самых настоящих разведчиков!

И с важным видом стал ходить из стороны в сторону, возбуждённо рассказывая подробности их жизни на секретной базе.

— …Я буду главным, Гаййар моим помощником, а Кроха… Не знаю, ты кем хочешь быть?

— А чего это я помощником! Я тоже хочу быть главным!

Мальчишка, позабывший о страшилках, насупился и был настроен стать главным любой ценой.

— Я первый нашёл! Значит я главный!

— Нет! Я выше тебя! А значит я главный!

Воспоминания пролетели мгновенно, заставив меня улыбнуться. В тот раз на чердаке состоялась драка, в которой победителем вышла Кроха. Пока мы колошматили друг друга почём зря, девочка откуда-то взяла пыльную метлу и с криками «А ну, прекратить!» раскидала нас так, что мы ещё целый день и слова поперёк вставить не могли. Вот такой был у нас вождь в юбке с пыльной метлой наперевес. Тогда мы ещё не подозревали, что слова про разведчиков станут пророческими. Были мы ещё пузатиками и обучались исключительно наукам благородным, хорошим и… совершенно неинтересным.

Наступившая тишина вытолкнула из воспоминаний, зазвенев в ушах напряжённым гулом. Она выдавливала все остальные звуки, заглушая чьим-то шёпотом. В воздухе появились невидимые щупы тьмы, принявшиеся царапать кожу. Появившийся в дверях чёрной тенью четырнадцатилетний мальчишка, казалось, заполнял собой всё пространство. Он беззвучно раскачивался с пяток на носки, уставившись на меня с немым упрёком. Несмотря на темноту, его фигура сияла чернее ночи, отчётливо выделяясь в дверях. Мальчишка-отравитель, одна из моих первых душ, очень творчески подходил к выполнению приказов одного из чиновников, предпочитая втирать яд в стенки бокала, нежели подмешивать в напиток. Умельца можно было многому научить и использовать в своих целях, а не губить понапрасну, но кому интересно мнение рядового каю?

— Уйди, — настойчиво сказал я, когда кожу начало покалывать сильнее.

«С кем ты разговариваешь? Здесь никого нет», — усмехнулась тень, промурлыкав где-то рядом. Моргнув, я уставился на проём двери, в котором никого не оказалось. Звуки ночного города вернулись, подсказывая, что в последнее время иллюзии стали частым гостем. Ночной бриз ударил в грязные окна, застучав по стеклу пыльной крошкой. Где-то на крыше дрались коты, оглушая спящий город своими громкими воплями. На противоположной улице моталась из стороны в сторону компания подвыпивших, выкрикивая что-то весёлое. Мальчишка действительно испарился, оставив после себя зияющий темнотой проход, в который идти, почему-то, не хотелось.

Поднявшись, я невольно остановил взгляд на криво выцарапанной надписи наших молочных имён на дверном косяке. Холодный свет звёзд с трудом пробивался сквозь пыльное окно, растворяясь в чёрном мареве чердака, и рассмотреть имена было невозможно. Наверное, это даже хорошо, — подумал я и скользнул в темноту.

Пепла и компании на улице не оказалось, и можно было идти спокойней. Никто не обращал внимания на одинокого человека, кроме холодных звёзд, знавших обо мне всё. Никогда не любил этих пронырливых светляков, наблюдавших издалека.

С каждым поворотом людей становилось всё меньше, словно морской ветер гнал всех по домам. Рыночная площадь, располагавшаяся близ моего дома, пустовала, а о былой торговле напоминали разве что запахи фруктов, рыбы, выпечки, да крысы, сбежавшиеся на вкусные крошки. Желудок заныл, вспомнив о том, что нерасторопный хозяин не радовал его с прошлой ночи. Как назло, дома не осталось ничего съестного, а купить уже негде. Во сне терпится легче, — вспомнил я, подходя к своему дому.

— Эй.

Негромкий голос перепугал не на шутку, заставив подпрыгнуть, словно встревоженную кошку. В фигуре в тёмных одеждах и торбой за спиной узнавалась Гончая.

— Ты чего тут?..

— Я тебя здесь весь день жду. Тебе ведь было приказано ждать указаний. Где тебя носит?

Наверное, сегодня самый неудачный день, — подумал я, поглаживая всё ещё побаливавшую после удара скулу. Мангуста вдруг возненавидели все вокруг, решив за что-то поквитаться.

— Занят был немного…

— У нас заказ. Собирайся, — пропустила она моё оправдание мимо ушей. — Жду тебя у южных ворот.

Раздав приказы, она свернула в переулок, даже не дав задать ни одного вопроса. Подозрения о затаившей обиду алгунир довольно быстро рассеялись — для мести она бы придумала что-нибудь поинтересней. А сообщать лживые сведения о заданиях у нас как-то… не принято. Скорее даже плохая примета. Сборы заняли совсем немного времени, и вскоре я уже выходил к городским воротам, где и заметил алгунир верхом на своем таппане.

— К чему такая спешка? — поинтересовался я, вскакивая в седло. — В ночи таппаны ноги себе переломают.

Мы медленно тронулись, благо, луна подслушала мои опасения и выглянула из-за тучи, осветив дорогу.

— Приказали выдвигаться немедленно.

Холод в её голосе обжигал кожу. Сглотнув, я решил перейти к делу, расспросив про задание. Приказ, изложенный Гончей, вызвал у меня десятки вопросов. Нам поручалось в очень скором порядке добраться до южного порта Каменка, чтобы там получить дальнейшие указания. Так как Гончая старшая по званию, знает она наверняка больше, но зачем здесь нужен второй каю, я решительно не понимал. Двоих заметить легче, да и выглядит это подозрительно. Что означает столь скорая отправка в путь, да ещё и ночью? О погоне бы предупредили, а если спешат в порт, то не проще было на корабле? И безопасней, и второй каю не нужен, и… В общем, вопросов было слишком много. И пока Гончая объясняла пароли, легенду, имена, я понял, что на скопившиеся вопросы она не ответит. Либо сама не знает, либо мне знать не положено.

Даже при таком скупом освещении, от моего цепкого взгляда не укрылось, как она несколько раз невзначай касалась ягдташа у седла. Что там такого важного, наличие чего нужно было проверять, осталось для меня загадкой. Благодаря луне, таппаны неслись вперёд, и к середине ночи мы неплохо отдалились от Гилима.

Остановившись у одинокого вяза, алгунир спешилась и раздала приказы. Быстро натаскали хвороста, и вскоре уже потрескивала лучина. До ближайшего населённого пункта мчаться всю оставшуюся ночь, но уставшей девчонке наверняка нужен был отдых, в чём она не хотела признаваться.

Корявые ветви вяза при свете костра выглядели жутко, а вкупе с напряжённой тишиной хотелось куда-нибудь спрятаться. Сестрёнка тоже ворчала, но пока недовольства в открытой форме не выказывала. За размышлениями не заметил, как подсела Гончая:

— Почему у тебя такой позывной?

Молнии, затаившиеся между нами с раннего утра, вдруг заискрились, превратившись в раскаты грома. Простая фраза почему-то заставила меня напрячься.

— Даже не знаю… Говорят, шустрый шибко, за это и прозвали.

Мне давно уже было понятно, что Гончая не из нашей страны, а из Предводья, что на западе. Когда-то мы были одной страной, но после одной из войн, вспыхнула гражданская война. Спустя четыре года чудовищных потерь она закончилась, и небольшой полуостров стал отдельным государством. Язык один, праздники и история одинаковые, традиции немного разные, но, в целом, те же самые сепахийцы, что и мы. Оставалось только проверить свои догадки, задав вопрос издалека.

— Вы ведь тоже паййат изучаете? — девушка кивнула. — Вот за это и назвали.

— Значит, ты самый быстрый в рукопашке?

Я неоднозначно пожал плечами, а она тотчас же вскочила.

— А ну-ка, давай проверим, — размяв шею, она принялась крутить запястьями.

— Я не дерусь с девчонками.

— Да ты что? В прошлый раз тебе это не помешало.

— Я тебя ни разу не ударил!

— Ну, не знаю. Шея у меня до сих пор болит.

Гончая уже приняла боевую стойку в паре локтей от меня и вот-вот должна была напасть.

— Может, я лучше сегодня за двоих подежурю?..

Девчонка только хмыкнула и выбросила руку, целясь в кадык. Бросок Кобры, именно так называется ударная техника глубокого воздействия на мягкие ткани. Удары получаются слабыми, но молниеносными и при попадании в девяти из десяти случаев поражают блуждающий нерв. Или как повезёт. Может раздробить горло, остановить дыхание, повредить щитовидную железу или воздействовать на сонную артерию…

Отводя удар за ударом, я пятился, подстраиваясь под ритм противницы. Обойдя вокруг костра один раз, она поняла, что я не собираюсь атаковать и резко сменила рисунок боя. Нападала по-другому, стараясь ввязаться в плотную борьбу. Но от захватов я тоже уходил вполне легко и свободно, соблюдая дистанцию.

Паййат изобретён исключительно для скорейшего уничтожения соперника, соответственно выпады в виски, глаза, шею, горло, солнечное сплетение и пах — самые эффективные. Так же существуют точки на конечностях. К примеру, при правильном ударе в подмышку повреждается нерв, конечность теряет чувствительность и с большой долей вероятности противник не сможет адекватно использовать её некоторое время. Для лучшей эффективности подобных ударов мы носим специально предназначенные для этого перчатки с укреплённой ударной поверхностью. Против подготовленного рукопашника в открытом столкновении паййат не играет практически никакой роли, но учителя так же уделяли внимание и обычным техникам боя. Мы, всё-таки, не воины.

Меняя тактики, делая резкие выпады, обманные движения и захваты, она никак не желала сдаваться. Танцуя очередной круг, я неудачно шагнул назад, споткнувшись о её сумку. Пытаясь найти равновесие, вскинул руки, а разведчица тут же воспользовалась ситуацией, угодив в живот. Согнувшись пополам, успеваю чуть-чуть отшагнуть от неминуемого удара коленом в нос, но только я хотел выпрямиться, как схватил увесистую оплеуху справа. Судя по силе удара, била она локтём. Крутанувшись вокруг своей оси, отпрыгиваю назад, замечая сверкающие звезды перед глазами. На кураже алгунир снова выбросила руку, запястье которой я успел схватить. Она несколько раз дернула, но я не выдержал:

— Хватит!

Похоже, это разозлило Гончую ещё больше, и очередной её выпад снова был перехвачен. Недооценивать девчонку не следовало. Каю воспользовалась ситуацией и расслабила ноги, заставив меня держать вес её тела. Невольно я согнулся в пояснице, и тут она упёрла ноги мне в живот и резко перекинула через себя. От неожиданности пришлось её отпустить, и на земле завязалась нешуточная борьба, в которой я вполне мог пару раз остаться без глаза, с порванным горлом или оторванной щекой. Сестрёнка бегала вокруг, причитая на все лады, но я приказал ей не трогать алгунир. Вот она снова заняла позицию сверху, изготовившись к удару, как я проделал вполне привычный приём, к которому она оказалась не готова. Уперев ступни в землю, резко отталкиваюсь, приподнимая тазом вес Гончей и заваливаю в сторону. К сожалению для неё, в борьбе вес играет колоссальное значение. В мгновение позиция меняется и сверху уже я. Неожиданным приёмом ошеломив Гончую, я вдавил её запястья в землю весом своего тела. Она некоторое время дёргалась, пока я сверлил её неподвижным взглядом. Наконец, она прекратила сопротивление. Какое-то время каю лежала неподвижно, с закрытыми глазами восстанавливая дыхание. Наконец, Гончая произнесла сквозь зубы, смотря куда-то в сторону:

— Ты дежуришь за двоих.

Остаток ночи прошёл очень быстро. Едва солнце наполовину показалось над горами, я со злорадством растолкалГончую, лишив её роскоши долгого сна. К удивлению, алгунир оказалась подготовлена хорошо и встала как по команде, принявшись сразу собираться в путь. Столь тщательная проверка снаряжения меня немного удивила, поэтому, оказавшись в седле, я спросил:

— Чтобы от меня было больше пользы, мне нужно знать, в чём заключается моя задача. Ты наверняка знаешь больше, чем говорила до этого.

Девушка ответила не сразу. Казалось, она уже позабыла о недавней схватке, словно её и не было.

— Мне не позволено разглашать это. Мы получим дальнейшие указания в Каменке. Главное добраться туда как можно быстрее и без приключений.

— Ты ведь понимаешь, что я нахожусь в неведении и не имею представления, чего ожидать?

— Рядовой, — не повышая голоса, рубанула она. — Не спрашивай меня то, чего я не знаю. Нам пора.

Пришлось подчиниться, дав себе обещание попытаться узнать больше. К сожалению, за несколько однообразных дней скачки никаких сведений выведать не удалось. Разве что подтвердились мои догадки по поводу того, что она прибыла из Предводья, прямиком из столицы — Умака. Родилась в семье потомственных разведчиков и являлась Тенью. Кто бы сомневался. Но большую часть времени мы сохраняли молчание, иногда косясь друг на друга. В очередной вечер, когда мы искали место на ночлег, я заметил, как Гончая кутается в плащ.

— Ну и погодка у вас. Близ Умака хотя бы течение тёплое, у нас такие ветра редкость.

— Не в ветре дело, — поёжился я, глянув на низкие тёмные облака. — Осень близко.

Север Яксарда в это время года отличался ливнями, которые могли начаться в любой момент. Готов был поспорить, что после моих слов Гончая проклинала своего подчинённого за длинный язык. Дорогу тотчас размыло, и таппанам стало сложно выбирать безопасный путь. Вчера мы переночевали в одной из деревень, надеясь к вечеру сегодняшнего дня добраться до следующего постоялого двора. Несмотря на то, что оставалось не так далеко, в такой ливень добираться до него придётся чуть ли не до утра.

Приняв решение остановиться, мы выбрали небольшую пещерку. Отрог Туманных гор внушал страх всем местным, протыкая своими острыми пиками небо. Говорят, в конце Эпохи Первого Солнца именно отрог принял первый удар Большой Воды, потому у местных жителей к нему такое уважение. Но сейчас его скалы должны стать нашим укрытием на эту ночь.

Закончив возиться с таппанами, я решил снять плащ, но подрагивающие пальцы, сжимавшие рукоять кинжала на поясе, заставили остановиться. Образовавшаяся во рту пустыня и занывшее горло намекали на что-то неприятное.

— Постой, — сказал я Гончей, пытавшейся получить огнивом искру.

В этот момент по земле прошла дрожь, словно где-то далеко с большой высоты рухнул гигантский кусок скалы. Следом за дрожью с северо-запада донёсся странный грохот, заставивший нас согнуть колени и сместить центр тяжести книзу.

— Что это?

Вопрос алгунир остался без ответа. Ливень не позволял разглядеть что-либо дальше нескольких десятков шагов, к тому же в этих краях быстро темнело. Мы ещё несколько раз услышали странный грохот, но ничего более не происходило. Где-то на северо-западе, поверх высокого сосняка горизонт окрасился оранжевым маревом, словно вот-вот взойдет солнце. Несколько мгновений нарастающий гул набирал силу, в итоге превратившись в землетрясение и мощнейший грохот, после которого всё вдруг затихло.

— Ты раньше ничего подобного об этих местах не слышал?

— Мы близ Туманных гор, о них разные слухи ходят…

Костёр благоразумно решили не разводить. Долгое время ничего не происходило, и мы распределили дежурство. Спальное место в глубине крохотной пещерки оказалось продуваемо со всех сторон. Холодный ветер скользил по пяткам так, что приходилось поджимать колени к груди. Редкое недовольное ржание наших таппанов вкупе с барабанящим дождём не давали заснуть. «Наверное, придётся сегодня всю ночь слушать стучащие зубы Гончей…» — подумал я прежде, чем провалиться в сон.