Воспоминания о службе

ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА

Я оставил штаб 14-й кавалерийской дивизии в лесу, что севернее деревни Вильчи-Луг (к юго-западу от Сыцына), и занялся отправкой перехваченного приказа Данкля к Войршу, а также эвакуацией в Ивангород вполне исправного австрийского самолета. Время близилось к трем часам дня 19 августа. На фронте сторожевого охранения было вполне спокойно, так же и у Зандера, стоявшего к западу от Зволеня с 72-м пехотным полком и 8-й кавалерийской дивизией. Оставив у деревни Дембница дежурную часть — два эскадрона драгун с двумя орудиями 23-й конной батареи, — бригады дивизии двинулись в свои обычные районы расположения. Едва около четырех часов дня штаб дивизии на автомобиле прибыл на свою квартиру в Сыцын, а полки подтягивались к своим стоянкам, как пришли тревожные вести: немецкая пехота при поддержке артиллерии повела атаки на Осухув, Казанув и к северу от них. Сторожевое охранение при поддержке двух артиллерийских орудий пока сдерживало наступление противника.

Отдав распоряжения, штаб дивизии выехал уже в конном строю к месту завязавшегося боя на свой командный пункт в лесу у Вильчи-Луга. К шести часам вечера 19 августа, когда части дивизии начали прибывать к Вильчи-Лугу, сторожевое охранение было сбито и отходило на восток. Два орудия конной батареи вели непрерывный огонь по наступающей пехоте немцев. Казанув горел. Бригады дивизии стояли в конном строю, готовые к атаке. Солнце уже закатывалось и своими отблесками на восток мешало бригадам просматривать местность.

Штаб дивизии не решался предложить начальнику дивизии спешить бригады и вступить в бой: обстановка была неясна и, спешивая части, к темноте можно было выпустить из рук управление всей дивизией. Противник, заняв Казанув и выдвинув пехоту к востоку от него, вел главное наступление к югу от реки Илжанка в направлении на Цепелюв. По данным разведки, сюда же двигалось до одной кавалерийской дивизии противника. В сторожевом охранении в Цепелюве завязались бои. Было ясно, что противник стремится обойти левый фланг дивизии. По предложению штаба Новиков решил отвести 14-ю дивизию на болотистый рубеж реки Зволенька (в район Зеленка, Грабув, Барыч).

Не преследуемая противником, собрав свое сторожевое охранение, 14-я кавалерийская дивизия к ночи отошла в указанный район, недосчитавшись 150 человек (они были убиты, ранены или без вести пропали). По реке Зволенька, до впадения ее в Вислу, было выставлено новое сторожевое охранение. На фронте 8-й кавалерийской дивизии и 72-го пехотного полка весь день царила тишина.

Наш штаб остановился в Грабуве в доме брата известного польского писателя Сенкевича. Нас приветливо встретил старик хозяин, он угостил вкусным ужином. Обстановка была не столь веселая, чтобы засиживаться за столом. Быстро поев, Дрейер и я ушли в комнату, чтобы обсудить положение. Немецкая атака 19 августа еще не означала, что противник имеет твердое намерение идти на Юзефув. Целью атаки могли быть или выход к местечку Яновец для переправы через Вислу у Казимежа, или же более глубокий обход на Ново-Александрию. Было ясно одно: необходимо защищать Ивангород, до которого оставалось немного километров. Было решено: 8-я кавалерийская дивизия и 72-й пехотный полк 20 августа должны удерживать свои позиции у Зволеня, а 14-я кавалерийская дивизия должна развернуться в пешем строю за рекой Зволенька от деревни Зеленка до Барыч включительно, наблюдая далее до Вислы местность лишь разъездами. Это предложение утвердил Новиков.

От разведывательного батальона драгун, находившегося у Липско целый день, 19 августа не было донесений, и где он находился, было неизвестно.

Утро 20 августа застало части 14-й дивизии за рекой Зволенька на указанной приказом позиции. Дивизия приготовилась к обороне. Штаб дивизии находился на высоте к западу от деревни Межончка, хорошо наблюдая всю позицию и подходы к ней со стороны противника. Время шло, но немцы не появлялись. Тихо было и на участке Зандера. Наблюдатели доносили о появлении перед фронтом конницы лишь небольших разъездов. По-видимому, немцы или подходили к позиции, или… невольно закрадывалась мысль, не двигался ли Войрш к Юзефуву, прикрываясь от конницы рекой Илжанка. Около часу дня было решено выслать на запад и юго-запад сильную конную разведку от 14-й кавалерийской дивизии. Во исполнение этого сотня казаков двинулась от Зволеня по шоссе на Радом, эскадрон гусар — на Сыдул и Сыцын, а на Цепелюв пошел эскадрон улан.

Результат разведки сказался быстро: конница противника всюду отходила на юг к реке Илжанка, переправы через которую оказались занятыми пешими частями с пулеметами. Сотня казаков быстро продвигалась вперед. Ее разъезд к югу от шоссе захватил легковой автомобиль начальника 3-й дивизии ландвера, шедший из Радома на Казанув. Автомобиль был доставлен в штаб дивизии. В машине обнаружили пачку документов. Среди них оказалась телеграмма, из которой мы узнали о гибели армии Самсонова. Пленный шофер и его помощник подтвердили, что дивизия пошла на переправу через Виолу. Они заявили, что в плен попали только потому, что начальник их дивизии забыл в Радоме сигары и послал автомобиль за ними. По дороге в Радом казаки захватили автомобиль.

Обстановка прояснилась. Войрш совершил фланговый марш, и конница должна была обрубить ему хвосты. На 21 августа Новиков утвердил приказ о переходе в наступление на юг. Сначала наступали 14-я дивизия и 72-й пехотный полк, а 8-я кавалерийская дивизия служила заслоном у Зволеня. 2-я бригада 14-й кавалерийской дивизии с пограничниками и 23-й конной батареей следовала на Казанув, 1-я бригада с 4-й полевой батареей — на переправу через реку Илжанка, у деревни Гардзенице, и 72-й пехотный полк с 5-й батареей двигался через Зволень на Цепелюв.

Из хода Галицийской битвы мы знаем, что 21 августа переходили в наступление и армии правого крыла Юго-Западного фронта. Обстоятельство это тогда штабу дивизии известно не было.

В десятом часу утра 21 августа 2-я бригада 14-й дивизии, с которой следовал штаб дивизии, уже подходила к Казануву, с северной окраины которого передовые части были встречены редким ружейным огнем. Атакой спешенных частей авангарда 2-й бригады с севера и двух эскадронов гусар с запада Казанув был быстро очищен от противника. Из города навстречу подходившему штабу дивизии бежали врачи подвижного госпиталя с повязками Красного креста на рукавах. В Казануве была захвачена телеграфная станция и полевой госпиталь с 200 ранеными. Среди раненых оказалось 30 тульцев с офицером, взятых в плен 19 августа.

Не встречая сопротивления, 1-я бригада дивизии заняла переправу у Гардзенице, а разведчики тульцев вышли в Цепелюв, захватив в плен нескольких немецких связистов. Из лесов к югу от Цепелюва в местечко Гардзенице прибыл и эскадрон 14-го драгунского полка ротмистра Конюхова. Отрезанный от дивизии проходившими по дорогам пехотными колоннами, эскадрон Конюхова забрался в самую чащу леса и здесь пробыл двое суток. Немцы его не обнаружили.

Было очевидно, что все боевые части корпуса Войрша уже прошли на восток. Нужно было направляться ближе к Висле, чтобы захватить хвосты немецкого корпуса на переправе. Поэтому колонны дивизии получили новое направление: 72-му пехотному полку было приказано двигаться на Катажинув и здесь заночевать, имея в виду дальнейшее движение на Солец; обеим бригадам 14-й кавалерийской дивизии к вечеру 21 августа сосредоточиться в лесу, в районе деревень Шиманув, Домброва.

Из Ивангорода поступила телеграмма. В ней сообщалось, что конница Новикова с 72-м пехотным Тульским полком подчиняется командующему 9-й армией, который со штабом находится в Люблине. Во второй телеграмме сообщалось о направлении на левый берег в распоряжение Новикова гвардейской стрелковой бригады. К утру 22 августа была получена третья телеграмма, из которой мы узнали, что вместо гвардейской стрелковой бригады 21 августа из Ивангорода в направлении на Солец выступила бригада 75-й резервной дивизии с двумя батареями. Вместе с бригадой находился начальник дивизии и его штаб. Таким образом, в распоряжении штаба 14-й дивизии находились две кавалерийские дивизии, бригада 75-й резервной дивизии и 72-й пехотный полк. Управлять этими соединениями было нелегко.

Разведка доложила нам, что в Липско находятся остатки корпуса Войрша и что его главные силы прошли уже к переправе. Поэтому 8-я кавалерийская дивизия, оставленная у Зволеня, могла быть привлечена к действиям на юге. Вечером 21 августа ей было послано приказание — с утра 22 августа двинуться на Цепелюв и Янув-Солецки. 72-й пехотный Тульский полк с одной полевой батареей должен был занять Солец и двигаться на юг к переправе у реки Каменна. Удар по немецкому батальону у Липско должна была наносить 14-я дивизия. С этой целью велась самая ближняя разведка, чтобы не спугнуть немцев. Вся наша дивизия, не расседловывая коней, притаилась в лесу к северу от Липско. Разведывательный эскадрон гусар, находясь на опушке леса, лишь небольшими разъездами вел разведку на дороге Янув — Липско. Атаковать немцев в Липско было решено спешенными частями 1-й бригады 14-й дивизии с севера, в то время как 2-я бригада и пограничники обойдут местечко Липско с запада и зайдут с юга для атаки этого местечка.

Едва забрезжил рассвет 22 августа, как разъезд эскадрона гусар направился к Януву. Из ворот одного дома на большой скорости выскочил легковой автомобиль и помчался по дороге на Липско. 10 гусар с офицером бросились преследовать автомобиль, из которого раздавались частые выстрелы. Задержать автомобиль не удалось. По словам хозяев дома, в автомобиле ехал кто-то из крупных начальников ландверного корпуса.

В пятом часу утра 22 августа части 14-й кавалерийской дивизии готовились к атаке Липско. 1-я бригада дивизии, заняв батареей позицию на опушке леса у деревни Домброва, повела спешенными частями наступление на юг. В это время 2-я бригада от Шиманува двинулась на Елгонек и Липа-Кремпа для обхода противника с запада. Перейдя через реку Кремнянка, 2-я бригада направилась на деревню Бабилен. Высланные вперед боевые разъезды обнаружили, что из Липско на юго-восток продвигается до роты немцев. По-видимому, они шли к переправе у Юзефува. Медлить с решением не приходилось: направив казаков и пограничников в пешем строю на деревню Паперня, штаб дивизии бросил четыре эскадрона гусар в конном строю для преследования роты немцев. Последняя уже подходила к лесу и, заняв опушку ружейным огнем встретила атакующих гусар. Быстро спешившись под огнем противника и примкнув штыки, гусары бросились в лес. Не выдержав натиска храбрых гусар, неся значительные потери, остатки роты немцев через лес начали отступать на Юзефув. В тяжелых условиях завязали бой казаки и пограничники, атаковавшие части немцев, отходившие из Липско по большой дороге на Паперню и занявшие западную опушку леса. Однако при содействии огня 23-й батареи и пулеметов дивизии казаки и пограничники быстро справились со своей задачей, оттеснив противника с опушки леса и начав его преследование в направлении на Солец.

Атака спешенных частей 1-й бригады, встреченных сильным ружейным огнем немцев, развивалась медленно. Противник упорно защищался, прикрываясь каменными строениями от артиллерийского огня бригады. Вскоре гранатами открыла огонь 4-я полевая батарея. Это сразу же оказало заметное влияние на достижение успеха наступающих: Липско запылал. Ружейный огонь противника ослабел. Наши части наверстали потерянное время. Казалось, что Липско будет скоро очищен от немцев. Части 2-й бригады, преследуя противника, продвигались к востоку. От начальника 8-й кавалерийской дивизии, подошедшей к 12 часам дня к деревне Лещины, поступило донесение о движении от Илжи на Липско большой колонны противника с артиллерией. Положение нашей 2-й бригады, отрезаемой подходящей колонной немцев, становилось угрожающим. Однако начальник нашей дивизии Новиков, не желая оставлять выгодное положение, не ушел на север, а остался на месте. Он собирал части, возвращал обратно гусар и пограничников, преследовавших противника, поворачивая дивизию кругом, чтобы преградить путь немцам, подходившим с запада. Пока 2-я бригада нашей дивизии перестраивала боевой порядок на запад, в лощине, близ речки Кремнянка, части 8-й кавалерийской дивизии, находившиеся в авангарде, открыли по врагу пулеметный огонь. В воздухе были заметны разрывы шрапнели артиллерии этой дивизии, она обстреливала подходившую колонну немцев. Не выдержав огня артиллерии, колонна противника свернула на юг. Ее преследовал авангардный 8-й уланский полк. Немцы отступали быстро и беспорядочно.

Полный разгром этой колонны казался неминуемым, но… Зандер остановил улан и, поздравив их с хорошим «первым делом», отошел с дивизией на ночлег к северу от речки Кремнянка. Штаб 14-й дивизии сосредоточивал внимание на том, чтобы овладеть Липско. С севера к этому населенному пункту вплотную подошли части 1-й бригады. Они выбивали остатки немецкого батальона, задыхавшиеся в дыму пожара. Немцы были вынуждены сдаваться в плен.

В 5 часов дня 22 августа бой у Липско затих. Части 14-й дивизии были направлены на восток для содействия 72-му пехотному полку. В 7 часов утра этот полк направился на Солец. Вскоре он овладел этим пунктом и продолжил наступление на юг, к Садовице. Здесь 72-й полк вошел в соприкосновение с пешей разведкой австрийцев, высланной от частей, занимавших позицию за рекой Каменна. Наших разведчиков — тульцев, продвигавшихся от Садковице на юг, противник встретил артиллерийским огнем. Снаряды летели с главной позиции противника. Приказав тульцам располагаться на ночлег в Солец, а 14-й дивизии — в районе Липа-Кремпа, Дзюрков, Воля-Солецка, штаб нашей дивизии направился в Солец. Здесь состоялась встреча с офицерами штаба 75-й резервной дивизии. Эта дивизия еще не участвовала в боях. В ее частях мы видели пожилых и бородатых людей, предводительствуемых в большинстве прапорщиками запаса…

Мы обменивались мыслями, как использовать бригаду 75-й резервной дивизии. Решено было направить ее с фронта, прижав левым флангом к Висле, чтобы его не обошли австрийцы, а на правом фланге для ближайшего охвата фланга противника поставить уже бывавший в боях 75-й пехотный полк. Для более глубокого охвата через реку Каменна, на участок от Пентковице на Окул, предложено было направить 14-ю кавалерийскую дивизию с задачей вести бой в пешем строю. 8-я кавалерийская дивизия, ведя разведку к западу на фронте Стараховице, Островец, должна была обеспечить правый фланг атакующих частей. Мы располагали достаточными силами для того, чтобы в бою под Тарнувом покончить с австрийцами, сидевшими на выгодной для обороны позиции к югу от реки Каменна.

С 7 часов утра 23 августа воинские части на левом берегу Вислы, объединенные под командованием Новикова, двинулись к реке Каменна. Развернувшись на линии Глина, Павловице, пехота под общим командованием начальника 75-й резервной дивизии завязала бой и повела наступление на фронт Зембожин — устье реки Каменна. Противник встретил атакующих артиллерийским огнем с дальних дистанций. Начался медленный пехотный бой.

Отбрасывая слабые части конницы противника, 14-я дивизия начала развертывание для наступления на восток. Огнем дивизию поддерживала 23-я конная батарея.

В первом часу дня к полю боя прибыла совершенно неожиданная помощь — 5-я кавалерийская дивизия. При отходе на восток германского ландверного корпуса эта дивизия двинулась от Нове-Място на юг, овладела Радомом и, ведя разведку на Кельце и Опатув, к часу дня 23 августа подходила к Балтуву. Начальник 5-й кавалерийской дивизии Мориц, будучи старшим в чине, явился к Новикову и предоставил свою дивизию в его распоряжение (явление незаурядное в старой русской армии). Подход 5-й кавалерийской дивизии освобождал 8-ю кавалерийскую дивизию от выполнения задачи по обеспечению фланга, и она тотчас же была направлена для более глубокого охвата противника в районе Улюв, Бжозува, Херманув. На 5-ю кавалерийскую дивизию возлагалась задача, двинувшись на Балтув, Глиняны, Ожарув, уничтожить переправу противника у Аннополя.

Пока 8-я и 5-я кавалерийские дивизии готовились к выполнению новых задач, части 2-й бригады нашей дивизии развернулись близ деревни Поточек. Взяв направление на северную окраину Янува, гусары и пограничники при поддержке 23-й конной батареи вскоре завязали бой за перелески к западу от деревни Поточек, а казаки продвигались к Тарнуву, откуда поспешно отходили на юг обозы противника. Задержавшаяся при переправе через реку Каменна 1-я бригада 14-й дивизии упускала добычу. Только часть этой задачи успела выполнить 8-я кавалерийская дивизия. Выбивая из перелесков пехоту австрийцев, части 2-й бригады нашей дивизии к 4 часам дня были на высоте в районе Янува. Атакующая с севера наша пехота, перейдя реку Каменна, двинулась на главную позицию противника. Австрийцы, не дожидаясь удара нашей пехоты, боясь обхода конницы, поспешно отступили на юг вдоль Вислы, бросив убитых, раненых. Многие австрийцы сдались в плен. К 6 часам вечера пехота продолжала наступление на деревни Циншца-Гурпа, Цишица-Пшевозова. А южнее к обрыву возвышенного берега Вислы подошли части 8-й и 14-й кавалерийских дивизий. Они вели артиллерийский огонь по мосту предполагаемой переправы противника. Но моста не было. 22 августа австрийцы успели развести мост. Итог дня не радовал противника. 110-я бригада ландштурма и 20-я бригада 7-й кавалерийской дивизии поспешно отступили на юг. Захвачено в плен 2 офицера и 108 солдат, часть обоза. 5-я кавалерийская дивизия в этот день дошла лишь до Ожарува. Части, подчиненные генералу Новикову, заночевали у реки Каменна, а 8-я кавдивизия — в Тарнуве.

К вечеру 23 августа левый берег Вислы был очищен от противника на всем протяжении от Ивангорода до Завихоста. Три кавалерийские дивизии стояли на берегу Вислы против тыла противника, не имея ни понтонов, ни подручных материалов, чтобы переправиться на правый берег Вислы.

Доложив об успешном бое под Тарнувом, штаб 14-й дивизии 24 августа опять действовал самостоятельно, потому что командование армии не поставило нам новых задач. Дрейер и я утром выехали на разведку Вислы, выслав отряды солдат на фронт Солец, Юзефув, чтобы заготовить подручный материал для переправы. Части дивизии закрепились на занятых ими позициях. Разведка Вислы дала немного ценных сведений. Там, где австрийцы переправлялись через Вислу, торчали лишь козлы. Из района Юзефува противник вел сильный ружейный огонь. Не имея понтонного парка, нам нечего было и думать о переправе через Вислу.

Когда войска сосредоточились вокруг Тарнува, события в штабах и частях противника развивались следующим образом.

Описывая действия ландверного корпуса, его историк Гайе отмечает «нибелунговую» верность союзу с австрийцами. В действительности же сам Гайе не особенно хотел переходить Вислу, чтобы помочь австрийцам. 19 августа ландверный корпус получил приказ совершить марш к Висле на фронт Солец, Юзефув. Первой выступила 4-я дивизия (она ближе других располагалась в направлении к Юзефуву). У Казанува она столкнулась с частями Новикова. Отбросив их, 4-я дивизия к ночи достигла Цепелюва. В бою с ротой тульцев и двумя эскадронами гусар, поддержанных огнем двух орудий, по признанию Гайе, 4-я дивизия потеряла 2 офицеров и 23 солдата убитыми, 2 ее офицера и 70 солдат были ранены. 4-я дивизия открыла дорогу 3-й дивизии, которая к 20 августа дошла до Цепелюва (в этот день 4-я дивизия продвинулась до Кольца). Начальник штаба корпуса с несколькими офицерами 20 августа на автомобиле выехал вперед, на Юзефув, чтобы скорее связаться с Данклем. Генерал Войрш и часть офицеров штаба остались в Радоме до 21 августа. Он шел на известный риск, так как кругом была русская кавалерия, и не исключалось, что агентура сообщит противнику об изолированном положении корпусного командира.

До рассвета 21 августа Войрш с несколькими автомобилями покинул Радом. В Липско он сел верхом на коня и отправился в 3-ю дивизию, подходившую к Сольцу. Из Юзефува Гайе сообщил Войршу, что командующий 1-й австрийской армией просит ускорить марш через Виолу. В связи с этим командир корпуса направил 3-ю дивизию на Павловице.

Донесения летчика и непосредственное наблюдение за происходящим на правом берегу Вислы подтверждали, что русские добились успеха на левом фланге частей Данкля. Войрш хотел вернуть одну бригаду 3-й дивизии и переправить ее на понтонах для удара во фланг русским, но затем сам отправился к переправе у Юзефува. Здесь по разукрашенному флагами, зелеными листьями и плакатами мосту уже переправлялась 4-я дивизия ландвера. Генерал Тертен, командовавший войсками, прикрывавшими на левом берегу мост (110-я бригада ландштурма, 20-я кавалерийская бригада 7-й кавалерийской дивизии), приветствовал командира корпуса ландвера. На моторной лодке командир корпуса со своим штабом добрался до Юзефува. Встретив своего командира, начальник штаба Гаке доложил общую обстановку на австрийском фронте и о приказе командующего по 1-й армии. Правому флангу армии в этом приказе ставились задачи — 21 августа продолжать наступление, а левому флангу — упорно обороняться. Ландверному корпусу была поставлена задача — переправиться через Вислу и расположиться в районе Вандалина. В 8.30 вечера 20 августа корпус получил от Данкля пожелание ускорить переправу и поддержать одним артиллерийским полком головную дивизию, направлявшуюся в Пушно-Годовске (положение левого фланга 1-й армии оценивалось не совсем удовлетворительно).

21 августа 4-я дивизия ландвера перешла Вислу и расположилась в районе Пушно-Годовске, Вежбица, выставив на позиции к северу артиллерийский полк. 3-я дивизия ландвера рано утром 22 августа одной бригадой пересекла Вислу на понтонах у Садковице, а остальные ее части перешли реку по мосту у Юзефува и продвинулись в район Вандалина. Таким образом, ландверный корпус своими главными силами 22 августа находился в районе Вандалина, с его хвостами бои вела 14-я русская кавалерийская дивизия.

Историк Гайе так описывает эти бои:

Далее Гайе приходит к выводу: фланговый марш и переправа через Вислу ландверного корпуса, атакованного смелой и сильной русской конницей, могли быть затруднены, корпус понес бы большие потери. В действительности же марш и переправу корпус организовал хорошо и быстро, без существенных потерь. Силой войск и обозов попытки Новикова нанести мощный удар по корпусу снова не увенчались успехом.

Так Гайе оценивает поход немецкого ландверного корпуса в составе 34 батальонов, 12 эскадронов, имевшего 72 орудия. Против этого корпуса действовали 57 эскадронов, 4 батальона и 34 орудия русских, которые еще били австрийцев под И лжей и на реке Каменна. С 19 по 22 августа включительно части корпуса Новикова потеряли 189 человек убитыми, ранеными и пленными. Что же потеряли немцы? Под Казанувом они потеряли 97 солдат и офицеров, полевой лазарет, часть роты связи; под Липско — 205 офицеров и солдат 2-го батальона 23-го полка и до 300 солдат и офицеров 2-го батальона 7-го полка ландвера, всего — 602 человека.

С оперативной точки зрения сам Гайе признает, что корпус на долгое время лишался семи с половиной батальонов, совершавших марш на Сандомир и прибывших тогда, когда корпус под Тарнувкой вместе с 1-й австрийской армией отступал в Галицию. В чем ему можно посочувствовать — это в жалобах на стремление австрийцев разорвать корпус по частям. Поэтому мы продолжим его рассказ о приключениях корпуса на правом берегу Вислы. Прежде всего, Гайе отмечает, что трехдневный поход с переправой через Вислу утомил корпус. Затем ему очень не понравилась на правом берегу и местность, и песчаные дороги, и еще больше — бескультурье жителей Люблинской губернии. Но все это была бы ничего, если бы корпус был использован для нанесения решительного удара русским. А на деле получилось иначе: части 1-й австрийской армии поредели, устали и еле держались против русских, которые, наоборот, уже получили не только моральное, но и качественное превосходство в силах. Особенно надоедала русская артиллерия. С появлением свежего ландверного корпуса на лицах солдат и офицеров австрийской армии читалось: «Мы уже довольно поработали, ну а теперь пусть нас сменят и продолжают немцы». Данкль, вместо того чтобы поставить себе решительную цель по разгрому русских, также постепенно приходил к этому выводу.

Как только ландверный корпус показался на правом берегу Вислы, со стороны австрийцев посыпались не всегда обоснованные просьбы о поддержке. Но худшее было впереди. 23 августа ландверный корпус получил приказ отойти назад. Успешно наступавшее до сих пор правое крыло 1-й армии (10-й армейский корпус) должно было отойти назад за реку Пор. Ему на помощь спешила группа Иосифа Фердинанда (три стрелковые и одна кавалерийская дивизии). Командующий 1-й армией считался с возможностью своего отхода на линию Красника, почему ландверный корпус и должен был укрепить высоты западнее этого пункта. С огорчением Гайе говорит, что вместо решительного наступления корпус должен был начать свои действия с отхода и рытья окопов. 23 августа по дороге в Ксенжомеж штаб корпуса получил сообщение от Куммера, что 110-я бригада ландштурма в тяжелом положении и отходит, а так как у Куммера никаких резервов не было, то оставался открытый промежуток у Юзефува. Войрш для его прикрытия согласился выделить три батальона и три батареи 17-й запасной бригады Рейса при условии вернуть их корпусу, как только закончится бой. По приезде в Ксенжомеж штаб корпуса получил от 1-й армии приказ прекратить инженерные оборонительные работы, так как русские не преследовали 10-й корпус, и начать выдвижение на восток.

24 августа Войрш и Гайе заехали в Красник для представления командующему 1-й армией генералу Данклю, где просили его использовать корпус целиком, на что получили принципиальное согласие, но отряд Рейса — было приказано оставить еще на день против Юзефува. Таким образом, расстояние между отрядом и главными силами корпуса достигало 80 километров. Данкль успокоил немцев, что Иосиф Фердинанд пройдет не раньше 27 августа, и Рейс успеет присоединиться. В штаб корпуса, расположенный восточнее Красника, около полудня пришло сообщение, что в обозах, стоявших у Аннополя, где были и обозы ландверного корпуса, произошла паника. Обозы были обстреляны артиллерийским огнем с левого берега, и несколько эскадронов противника переправились на восточный берег Вислы. (В действительности 26 августа такой налет был произведен 8-й кавалерийской дивизией.) Ландверный корпус снова узнал своего старого противника Новикова, который старался помешать походу корпуса. Иное впечатление это произвело на командующего 1-й австрийской армией, который приказал Войршу задержать 3-ю дивизию ландвера там, где она окажется, и оставить ее в распоряжении командующего 1-й австрийской армией. Этим распоряжением оправдывалось разделение ландверного корпуса. В 9 часов вечера 24 августа от Данкля был получен приказ за № 690 на 25 августа и адресованный ландверному 5-му и 10-му корпусам. Приказ гласил:

Против такого распыления сил ландверного корпуса письменно протестовал его начальник штаба. От Данкля ночью пришел разъясняющий ответ, адресованный самому Войршу: Я прошу ваше превосходительство быть уверенным, что, как только позволят обстоятельства, я направлю к вам 3-ю дивизию ландвера для соединения с 4-й дивизией… Обстановка на Висле еще не ясна. Чтобы отбросить противника, появившегося у Юзефува, туда направлена часть группы Куммера. Имеется в виду, что как только я достигну успеха, то отправляю к 4-й дивизии ландвера отряд Рейса… Переправились ли у Аниополя одни эскадроны или там в готовности к переправе пехотный корпус, я не знаю. В последнем случае в интересах всей армии я должен отразить это наступление, которое угрожает ее тылу. Для этой цели у меня под рукой свободна только 3-я дивизия ландвера. При оценке общей обстановки, при всем моем желании, мне не остается ничего иного, как держать последнюю готовой на все случаи». «По позднейшему захваченному приказу (обычная уловка немцев. — Б.Ш.) казачий генерал Новиков, — пишет Гайе, — имел тогда на левом берегу:

1. 14-ю кавалерийскую дивизию, хорошо известную ландверному корпусу;

2. 72-й пехотный полк, который мы знали с Казанува;

3. Одну бригаду 75-й резервной дивизии из Ивангорода;

Новиков мог себя высоко возносить тем, что связал более чем один армейский корпус:

а) на левом берегу Вислы:

1. Смешанную 110-ю австро-венгерскую бригаду — шесть батальонов;

2. 18-ю немецкую пехотную бригаду ландвера — шесть батальонов;

3. Около полутора батальонов 7-го и 23-го пехотных полков ландвера.

б) на правом берегу Вислы:

1. 3-ю дивизию ландвера (включая отряд Рейса);

2. Часть армейской группы Куммера.

Его неутомимая деятельность имела успех в том, что осуществлявшийся с наступательной целью ввод ландверного корпуса на восточном фланге срывался… В штабе корпуса было подавленное настроение», — заключает Гайе.

20 августа, когда корпус был еще в Радоме, из 8-й германской армии была получена телеграмма, не поддававшаяся расшифровке, 22 августа, когда корпус был уже на правом берегу Вислы, была получена повторная телеграмма Гинденбурга, которая содержала следующие указания: положение австро-венгерских войск под Львовом весьма неудовлетворительно; наступающая восточнее 1-й австрийской армии 4-я армия Ауффенберга остановлена, а потому, исходя из сложившегося положения, командующий 8-й армией предоставляет ландверному корпусу действовать по его усмотрению. Гайе сожалеет, что телеграмма не была расшифрована 20 августа, так как тогда имелась возможность оказать содействие австрийцам ударом через Ново-Александрию или Казимеж. Новое же решение, принятое на основании политических соображений (союзнической верности), не оставляло уже другого выхода, как только драться бок о бок с австро-венгерскими войсками.

Внимание начальника австро-венгерского генерального штаба в это время было отвлечено востоком, где 3-я и подводимые части 2-й армии терпели поражение за поражением. 1-я армия держалась под Люблином хорошо, и можно было надеяться на успех ее правого фланга. Назревал кризис сражения под Комарувом, после которого освобождалась большая часть 4-й армии для содействия 3-й армии.

Из телеграммы Мольтке Конрад знал о том, что ввиду победы под Танненбергом с Западного театра военных действий на восток решено вместо трех отправить два армейских корпуса. Несмотря на просьбу Конрада развернуть их в районе Перемышля, Мольтке направил их в Восточную Пруссию. Одним словом, немцы хотели прежде всего очистить свою территорию, а представитель германской ставки интересовался главным образом положением 1-й армии, перекрывавшей дорогу в Силезию.

Конрад и официальная история Австрии войны 1914–1918 гг. подтверждают предположения сменить корпусом Войрша части 12-й пехотной дивизии и 100-й бригады ландштурма с тем, чтобы перебросить последние на помощь отходившему правому флангу 1-й армии. Однако это было оставлено, и корпус Войрша следовал в восточном направлении. Ни Конрад, ни официальная история не говорят о распылении сил корпуса и о панике обозов под Аннополем.

Как же расценивало значение левого берега Вислы русское командование? Мы знаем, что Алексеев предлагал начальнику штаба Ставки в свое время ударить гвардейским корпусом вдоль по левому берегу Вислы. Однако это было отклонено, и весь гвардейский корпус вслед за 18-м корпусом был переброшен на правый берег — на Люблин. Одно время на бумаге гвардейская стрелковая бригада подчинялась Новикову, но и это было отменено. Вместо нее пришли два полка 75-й резервной дивизии, которые сделали свое дело в бою 23 августа на реке Каменна.

21 августа была образована 9-я армия Лечицкого из 18-го и 14-го корпусов, гвардейской стрелковой бригады, 75-й резервной дивизии, 13, 14, 8, 5-й кавалерийских дивизий, гвардейской отдельной кавалерийской бригады и 72-го пехотного полка.

В тот же день, под давлением Ставки, Юго-Западный фронт дал директиву своим войскам о наступлении.

23 августа, когда под Тарнувом войска на левом берегу Вислы громили группу Тертена, штаб Юго-Западного фронта отдал директиву за № 854, в которой предлагалось 9-й армии ударить на Юзефув, переправить здесь всю армию на левый берег Вислы и далее действовать на Опатув и Сандомир. 4-й армии — ударом левого крыла, отбрасывая противника к Висле, наступать в полосе между Вислой и линией Собеска-Воля, Янув-Любельски, Ниско.

Несмотря на указанные директивы, действия 9-й армии вследствие непонимания создавшейся обстановки ее командующим явно были недостаточно активны.

Нужно отдать справедливость Алексееву, что такая концентрация маневра по разгрому 1-й армии была совершенно правильна, так как последняя была бы изолирована от остальных австрийских армий и окружена в районе Сандомира. Из описания Гайе мы уже видели, что за паника происходила в этой армии из-за переправы у Аннополя нескольких русских эскадронов на правый берег Вислы, и что Данкль за этими эскадронами ждал переправы пехотного корпуса. В разговоре с генерал-квартирмейстером Ставки Даниловым Алексеев сказал, что «настала минута наносить здесь (у Суходолы. — Б.Ш.) удар с нашей стороны». 24 августа Алексеев был озабочен тем, что происходит на левом берегу, и особым приказанием ставит разведке задачи выяснить, не совершается ли отход к Кельце, Пиньчуву, Стошице и какие силы группируются в районе Ченстохова.

В то время все изложенное выше, конечно, не было известно штабу 14-й кавалерийской дивизии, к которому мы сейчас и вернемся. 5-я кавалерийская, ничего не сделав под Аннополем, ушла куда-то на юг. Было очевидно, что противник сильно охранял свой ближайший тыл под Юзефувом. Форсировать здесь Вислу без наличия понтонных средств не удастся. «Мавр сделал свое дело — мавр может уйти» — так было сделано 9-й армией со своей конницей левого берега. Вечером 24 августа начальник 14-й кавалерийской дивизии получил единственное распоряжение от штаба армии — отправить бригаду 75-й резервной дивизии на Казимеж, а 72-й пехотный Тульский полк должен был отойти к Сольцу, откуда огнем артиллерии помочь наступлению гвардейской стрелковой бригады вдоль правого берега Вислы. В распоряжении начальника 14-й кавалерийской дивизии оставались две кавалерийские дивизии, которым никакой дополнительной задачи не ставилось. Мне представлялись для конницы следующие задачи:

1) необходимо было лишить возможности австрийцев отойти на левый берег, а для этого нужно было уничтожить переправочные средства, которые противник, весьма вероятно, сосредоточил у Аннополя; и

2) попытаться захватить готовый мост через Вислу у Сандомира, по которому только и можно было переправиться через Вислу.

Эти соображения я высказал Дрейеру, а тот уже доложил Новикову. Получив утверждение, я сел за приказ, по которому 8-я кавалерийская дивизия должна была двинуться на Лясоцин и там уничтожить переправочные средства противника на правом берегу Вислы. 14-я кавалерийская дивизия направлялась в район Свенцине, Бильча, где заняла исходное положение для атаки Сандомира с запада.

25 августа район Тарнува, наполненный русскими войсками, на которые с опасением смотрел командующий 1 — й австрийской армией, вдруг опустел. Русская пехота потянулась на север и северо-запад, что не ускользнуло от внимания австрийцев. Конрад около 5 часов дня получил от Данкля следующее донесение: «Обстановка без изменения. Противник от Юзефува отходит в северо-западном направлении». Пройдя 8 километров и не обнаружив переправы у Аннополя, 8-я кавалерийская дивизия посчитала свою задачу выполненной, и Зандер расположил дивизию на ночлег в районе Лясоцина. Когда об этом было получено донесение в штабе 14-й дивизии, Новиков вынужден был подписать срочную бумагу Зандеру с указанием на необходимость решительных действий против Аннополя.

14-я кавалерийская дивизия 25 августа, совершив 43-километровый марш и перерезав шоссе Сандомир — Опатув, расположилась на ночлег в районе Свенцине, Бильча. Разведка на этот день в районе Опатува и к западу от него обнаружила лишь мелкие части конницы противника, быстро отходившие за реку Нида. На востоке противник также поспешно скрылся в Сандомир, и разведывательная сотня казаков, вышедшая с севера на шоссе Опатув — Сандомир, беспрепятственно продвинулась к деревне Ленарчице и захватила высоту 215,9 и деревню Мельчаны. Такой быстрый отход австрийцев к Сандомиру и оставление без боя господствующих над городом высот говорили о слабости противника. 26 августа было решено попытаться с ходу овладеть Сандомиром.

С утра 26 августа 2-я бригада с четырьмя орудиями 23-й конной батареи двинулась по шоссе на Сандомир, 1-я бригада с двумя орудиями той же батареи — на фронт Журавице, Лоевице, пограничники — на Злота. Сосредоточившись к югу от Ленарчице, части 2-й бригады при поддержке огня 23-й батареи повели наступление вдоль шоссе и, несмотря на артиллерийский огонь противника, быстро заняли фольварк Судолы и высоту 215,9, найдя прекрасные окопы фронтом на запад, брошенные противником. В одном из таких окопов на высоте 215,9 разместились Новиков, Дрейер, я и часть офицеров-ординарцев, оставив коноводов на западных склонах этой высоты. Пограничники быстро овладели Злотой, отбросив небольшие пехотные части противника, и постепенно продвигались к Андрушковице. Противник вел артиллерийский огонь главным образом по фольварку Судолы.

Холмистый характер местности, сильный огонь противника с западной окраины Сандомира остановили наступление 14-й кавалерийской дивизии, которая, оставив на линии Судолы, высота 215,9, Мильчаны и восточная окраина Злоты охранения, отошла на ночлег в ближайший район к западу. Штаб дивизии разместился в господском дворе Рожки.

Нашлась и 5-я кавалерийская дивизия, которая 26 августа подошла от Завихоста, расположившись у деревни Кихары, имея охранение к югу от реки Опатувка. Проведя два дня у Завихоста, 5-я кавалерийская дивизия теперь также устремилась к Сандомиру. Войдя в соприкосновение с передовыми частями австрийцев на линии Хвалки, Мокошин, 5-я кавалерийская дивизия к ночи отошла к северу за реку Опатувка, обнажив левый фланг сторожевого охранения 14-й кавалерийской дивизии. Старший в чине генерал Мориц — начальник 5-й кавалерийской дивизии — не брал на себя объединение действиями всех трех дивизий, но в то же время и не желал подчиниться Новикову. В этом больше был виноват начальник штаба 5-й дивизии полковник Попов, который, в конце концов, выгнал из штаба присланного мной офицера для связи. Итак, перед одним объектом — предмостным укреплением у Сандомира — стояли два самостоятельных начальника кавалерийских дивизий, решавших, по существу, одну и ту же задачу.

Оставленная под Аннополем 8-я кавалерийская дивизия, после получения настойчивого подтверждения о более энергичной работе, 26 августа двинулась к Висле. Сосредоточив к югу от Дембно на шоссе три полка дивизии с батареей, Зандер направил к реке 8-й уланский полк с 15-й конной батареей, занявшей позицию для обстрела правого берега. Не найдя никаких переправочных средств, командир 8-го уланского полка полковник Генерального штаба Никулин решил вновь перебросить охотников на противоположный берег. Руководимые доблестным командиром полка, сорок улан скоро оказались на правом берегу Вислы и немедленно приступили к уничтожению складов противника, легко отбросив его слабые прикрывающие части, а 15-я конная батарея открыла огонь по обозам противника, тянувшимся с севера на юг и уходившим из сферы огня. Вот те «несколько эскадронов», о переправе которых мы слышали из уст Гайе, заставившие генерала Данкля задержать у Красника 3-ю дивизию ландвера немцев. Вскоре у Аннополя появилась пехота с артиллерией, и уланы, неся небольшие потери, также вплавь вернулись к своей батарее.

15-я конная батарея, стоявшая на открытой позиции, была взята противником под действенный артиллерийский огонь, но Зандер поддержал быстро свою 15-ю конную батарею 1-й Донской батареей, занявшей закрытую позицию и в свою очередь взявшей под обстрел батарею австрийцев и заставившей ее замолчать. 15-я конная батарея была взята в передки и вместе с уланами отошла к главным силам 8-й кавалерийской дивизии. Закончив на этом день, 26 августа 8-я кавалерийская дивизия расположилась в районе Лясоцин, наблюдая за Вислой.

В общем, в этот день, 26 августа, левое крыло армии Данкля было сбито и начало подаваться на юг. Было ясно, что ни у Аннополя, ни у Завихоста переправиться на правый берег конница не сможет. Задача же — удар по тылам противника к западу от Сана — оставалась прежняя. Понтонов не было. Единственным решением было — брать Сандомир с наведением здесь мостов. Поэтому Новиков утвердил предложенное на 27 августа штабом дивизии решение: 1) 14-й кавалерийской дивизии с запада атаковать Сандомир; 2) просить 5-ю кавалерийскую дивизию помочь этой атаке действиями с севера; 3) подтянуть к Сандомиру 8-ю кавалерийскую дивизию.

27 августа части 14-й кавалерийской дивизии начали с утра подтягиваться к линии сторожевого охранения. Пограничники, выбивая противника, быстро овладели Андрушковице и продолжали наступление на Строхцице. 1-я бригада 14-й кавалерийской дивизии, заняв Мильчаны, вела наступление на Кобериши, но наступление велось пока медленно. 2-я бригада мало подвинулась вперед по совершенно открытой местности с фронта высоты 215,9, фольварк Судолы. На всем участке 14-й дивизии действовало только шесть конных орудий 23-й батареи.

5-я кавалерийская дивизия, получившая приказание из штаба 9-й армии действовать во взаимодействии с Новиковым, но не подчиненная последнему, ограничилась ведением артиллерийского боя против линии Макошин, Голембице, а на ночь опять, не оставив сторожевого охранения на достигнутом днем рубеже, ушла на ночлег за реку Опатувка. Несмотря на указание штаба 14-й дивизии об обнажении ее фланга, 5-я кавалерийская дивизия оставалась верной себе. Пришлось растянутым частям 14-й дивизии самим занять Хвалки.

Даже с подходом 8-й кавалерийской дивизии Новиков имел в своем распоряжении не более двух батальонов спешенной конницы при 18-ти орудиях (5-я кавалерийская дивизия, на что трудно было рассчитывать, могла бы дать еще один батальон и 12 орудий). Противник же в Сандомире имел более полка пехоты с несколькими батареями, расположенными в заранее вырытых окопах с козырьками и проволочным заграждением не менее чем в три кола. Для атаки такой позиции противника нужна была пехота.

К счастью, наша пехота снова возвращалась. Вечером 27 августа было получено донесение от командира 72-го пехотного полка, который сообщал Новикову, что его полк поступает в распоряжение 14-й кавалерийской дивизии, и просил указаний. Ответ был отослан быстро (по телеграфу и по летучей почте): идти к Сандомиру.

Не приходится скрывать, что тульцев ждали в штабе 14-й дивизии с большим нетерпением и знали, что старые боевые товарищи помогут не так, как это делала 5-я кавалерийская дивизия Морица. Ожидать два дня подхода тульцев, которым предстояло пройти около 60 километров и не попытаться форсировать Вислу где-нибудь вверх по течению от Сандомира, штаб 14-й дивизии считал недопустимым. Поэтому Дрейер и я, обсудив положение, предложили Новикову 28 августа, оставив перед Сандомиром с запада 8-ю кавалерийскую дивизию и пограничников, отправить 14-ю кавалерийскую дивизию в составе двух бригад и 23-й конной батареи на запад в район Осек, чтобы здесь попытаться или найти броды, или на подручных средствах и собранных у местных жителей лодках переправиться через Вислу. Новиков согласился с этим, и 14-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Сенчи двинулась на запад, передав свой участок генералу Зандеру. К вечеру 28 августа дивизия заночевала в Климантуве.

Под Сандомиром в ожидании прибытия 72-го пехотного полка наступило сравнительное затишье: с обеих сторон велась артиллерийская перестрелка, причем с нашей стороны огонь был направлен уже и по центру города, где, по-видимому, располагались резервы противника. 5-я кавалерийская дивизия по-прежнему ходила взад и вперед от реки Опатувка — днем и за реку Опатувка на ночь. Так протекли дни 28 и 29 августа.

Однако надежды на переправу 14-й кавалерийской дивизии в районе Осек не оправдались: бродов не было, не оказалось и лодок у местных жителей. Переправа же вплавь отдельных бойцов на правый берег Вислы встречалась ружейным огнем заметно усилившегося здесь противника.

К вечеру 29 августа подошел и 72-й пехотный полк с двумя полевыми батареями, расположившимися на ночлег в районе деревень Малице, Лоевице. Было ясно, что австрийцы отступают: 14-я кавалерийская дивизия доносила о движении обозов на запад, но где находился правый фланг русской 9-й армии, было неизвестно. Штаб 9-й армии упорно молчал и считал, по-видимому, нормальным, что три кавалерийские дивизии с 72-м пехотным полком, находясь у Сандомира, не переправляются через Вислу. Для штаба дивизии Новикова было понятно, что австрийцы постараются задержаться за рекой Сан, и поэтому переправа конницы у Сандомира на правый берег еще не теряла своего значения. Поэтому было предложено штабом в ночь на 31 августа 72-м пехотным полком и пограничниками атаковать Сандомир. С утра 30 августа я чувствовал себя плохо: появилась высокая температура, и с 12 часов дня я лежал в полузабытьи. Поэтому все распоряжения по ночному штурму делал сам Дрейер лично. Нанесение главного удара возлагалось на три батальона 72-го пехотного полка, который должен был овладеть католическим кладбищем и костелом около него, а затем совместно с пограничниками, двигавшимися от Андрушковице на Стараховице, ворваться в город и овладеть мостом. 8-я кавалерийская дивизия оставалась на занимаемых ею позициях от высоты 215,9 на фольварк Судолы и деревню Хвалки. Для развития успеха ночного штурма к 8 часам утра 31 августа, когда рассеивался туман, полевая батарея и одна из батарей 8-й кавалерийской дивизии должны были подойти к передовым линиям и своим огнем оказать содействие атакующим. Общего начальника штурмующих войск назначено не было, а начальник 8-й кавалерийской дивизии был поставлен в известность о предстоящей атаке письменным предписанием. Приближалась ночь. Штаб 14-й кавалерийской дивизии был в 8 километрах от тульцев, но связан с ними телефоном, который часто портился.

Пока делались все эти распоряжения, разведчики 72-го пехотного полка и пограничники весь день 30 августа изучали подступы к позиции противника и самую позицию. В первом часу ночи двинулись к исходным рубежам атаки как тульцы, так и пограничники. В ночной тишине 72-й пехотный полк развернул боевой порядок для атаки; охраняемые цепью дозоров в первой линии шли два батальона полка в строю поротно в две линии, из третьего батальона по две роты направились в резервы уступом за обоими флангами первой линии; роты всех батальонов находились в двух взводных колоннах.

Связь с пограничниками, установленная командиром 72-го пехотного полка, с началом движения стала все чаще прерываться. В пятом часу утра тульцы близко подошли к укрепленной позиции австрийцев, не подозревавших о готовящемся ударе. Настала решительная минута, и командир полка отдал приказание двинуться на штурм. Не открывая огня, в полной тишине тульцы бросились вперед. Разбивая прикладами, малыми топорами, лопатами и расталкивая руками проволочные заграждения противника, атакующие в мгновение были в первой линии окопов, уничтожая не успевших прийти в себя австрийцев. Сметая все на своем пути, в короткий промежуток времени тульцы решительным ударом овладели двумя линиями окопов и вели бой у костела, врываясь в самый город. Порыв атаки был настолько силен, что противник почти не оказывал сопротивления, падая под штыковыми атаками штурмующих тульцев. Выбив слабые охранения на Строхище, пограничники скоро оказались перед окопами австрийцев в предместье Краковка, где задержались, не имея связи с 72-м пехотным полком. Заполнив образовавшийся промежуток, две правофланговые роты 3-го батальона принуждены были выдвинуться в первую линию, а две резервные роты того же батальона, находившиеся за левым флангом, удлинили боевой порядок полка к северу. К 7 часам утра 31 августа у тульцев уже не было резерва, рассчитывать на какую-нибудь помощь, кроме артиллерийского огня, не приходилось. Сосед слева, части 8-й кавалерийской дивизии, вел обычную ружейную перестрелку с противником, а справа пограничники не подавались вперед. Оценивая создавшееся положение, раненый командир полка приказал закрепиться на захваченных позициях.

Ошеломленный первым ударом, противник уже начал приходить в себя. Подведя резервы, австрийцы остановили продвижение передовых частей тульцев в центр города, организуя в то же время контратаку из северо-западной части города против левого фланга полка. В восьмом часу утра в рассеивающемся тумане показались густые цепи австрийцев, решительно насту павшие против левого фланга полка. Отбиваясь ружейным и пулеметным огнем, 72-й пехотный полк тщетно ждал поддержки огнем своей артиллерии: полевая батарея в это время лишь подходила к Лоевице, а артиллерия 8-й кавалерийской дивизии не открывала огня, безучастно относилась к разгоравшемуся пехотному бою. Тяжелые минуты переживали тульцы, безнаказанный огонь артиллерии противника усиливался, число убитых солдат возрастало. Тщетно офицеры полка умоляли солдат продолжать держаться до открытия огня нашей артиллерии. Ослаб порыв атаки, погасла вера в помощь других и… тульцы начали отступать. Неся громадные потери, лишившись почти всех офицеров, оставляя раненых и убитых на поле боя, остатки 72-го пехотного полка в числе лишь 600 из 2200 человек, пошедших в атаку, к 9 часам утра 31 августа отошли в исходное положение, а затем и к Лоевице. Потеряв связь с тульцами, пограничники выбили противника из предместья Краковка, но дальше не продвинулись и к 9 часам утра также отошли к Андрушковице.

Спокойно проснулся штаб 14-й кавалерийской дивизии, уверенный в успехе ночного штурма 72-го пехотного полка. Однако за ночь не поступило ни одного донесения от командира полка, поэтому я, не дожидаясь выезда штаба, отправил в Лоевице и далее к Сандомиру верхом офицера для связи. В девятом часу утра, когда Новиков со штабом верхом выехал на высоты к юго-западу от деревни Лепарчице, на поле сражения была полная тишина. 8-я кавалерийская дивизия оставалась на своих позициях. Вскоре в штаб 14-й кавалерийской дивизии явился и генерал Зандер. Около 10 часов утра на высоту, на которой стоял штаб 14-й дивизии, прибыл с сумрачным видом посланный мною в 72-й пехотный полк офицер связи и доложил о происшедшей катастрофе. Новиков, по обыкновению, тяжело вздыхал и отдувался, а Дрейер накинулся на Зандера, считая его виновником гибели полка, своевременно не поддержанного артиллерийским огнем. Между тем было ясно, что если тульцы были отбиты, то противник был достаточно силен, чтобы перейти в контратаку и против 8-й кавалерийской дивизии. Я вмешался в спор Дрейера с Зандером и, прежде всего, предложил 8-й кавалерийской дивизии закрепиться, подготовить артиллерию для встречи наступления австрийцев и вызвать к Сандомиру 14-ю кавалерийскую дивизию, ввиду ее безуспешных попыток переправиться через Вислу. Мои предложения были приняты, и я мог отдать соответствующие распоряжения. Прибывший от 5-й кавалерийской дивизии капитан Леонов сообщил, что река Сан форсирована у Чокая гвардейскими стрелками, наступающими далее на станцию Надбжезе, к югу от Сандомира. Отныне Сандомир как пункт переправы конницы для удара во фланг и тыл австрийской армии терял уже всякое значение.

Первая крупная неудача тяжело отозвалась в штабе дивизии. Новиков боялся, что его снимут с дивизии. Дрейер, мечтавший о лишней награде, ходил подавленный. Я пишу воспоминания, а не историческое исследование, но со всей правотой должен отметить, что или нужно было взять руководство ночным боем в свои руки, или возложить его на Зандера, а самое главное — необходимо было с вечера поставить артиллерию на позицию, чтобы она могла своевременно, даже ночью, оказать содействие.

Кошмарно проходил день 31 августа на фронте у Сандомира. Оправившиеся и приведенные в порядок остатки 72-го пехотного полка со случайно оставшимся живым адъютантом этого полка начали снова выдвигаться вперед для подбора раненых. За тульцами пошли пограничники и части 8-й кавалерийской дивизии. Около наших убитых и раненых уже рыскали австрийские мародеры, шаря в карманах офицеров и солдат. При приближении наших солдат австрийцы поспешно убегали в город. Невольно закралась мысль об отходе австрийцев ввиду перехода гвардейских стрелков реки Сан у Чокай. На плечах отступающего противника части 8-й кавалерийской дивизии и пограничники с запада, драгуны 5-й кавалерийской дивизии с севера ворвались в город и захватили мост, потушив горевший на противоположном берегу его пролет. Противник, боясь окружения в Сандомире, бросив орудия, оружие, запасы снарядов и патронов, склады продовольствия и другое имущество, спешно по мосту и двум бродам переправился на правый берег Вислы. В город были введены остатки 72-го пехотного полка, а 8-я кавалерийская дивизия и пограничники остались в занимаемых районах. 5-я кавалерийская дивизия по указанию штаба 9-й армии выступила на Сташув и Стопницу для разведки на левом берегу Вислы.

1 сентября части, подчиненные Новикову, оставались в районе Сандомира, выбросив конную разведку на правый берег Вислы и занимаясь ремонтом моста. В тот же день штаб 14-й кавалерийской дивизии отправился осмотреть поле ночного боя 72-го пехотного полка, сохранившего только небольшую часть своих боевых сил. Правда, раненые уже были размещены в городских больницах и костелах, но убитые лежали еще на поле боя, свидетельствуя о тех успехах, каких достигли тульцы в ночном штурме. Перед нашими глазами развернулось поле битвы. В каких только позах не лежали убитые! Почти при выходе на центральную площадь города нашли подожженный австрийцами дом, в котором лежали сильно обгорелые трупы офицеров и солдат. Пожар потушили не скоро. Уже собранные у костелов лежали трупы командира полка, всех батальонных командиров, большей части ротных командиров. Спокойно, с открытыми глазами лежал мужественный командир 72-го пехотного полка, получивший две раны в руку и в ногу и погибший от третьей пули в мошонку. Смерть, по-видимому, была мгновенной. Вперемешку с трупами русских лежали и убитые австрийцы. Больницы, костелы города были переполнены не менее 1500 австрийскими и русскими ранеными. В поспешном бегстве австрийцы не только не оставили врачей и медицинского персонала, но даже реквизировали в аптеках города весь перевязочный материал. Для перевязки раненых были срочно отправлены все врачи 8-й и 14-й кавалерийских дивизий.

Английский военный агент в России Нокс в своем дневнике записал о Сандомире следующее:

2 сентября 14-я и 8-я кавалерийские дивизии, оставив 72-й пехотный Тульский полк гарнизоном в Сандомире, переправились на правый берег Вислы, но… оказались в тылу гвардейской стрелковой бригады, наступавшей на Тарнобжег. Идя за стрелками, обе дивизии дошли до Тарнобжега, а затем были повернуты обратно в Сандомир. Противник огрызался арьергардами против преследующих стрелков и иногда переходил в такие контратаки, что стрелки, имевшие в ротах 60–80 человек, еле их отбивали. Чувствовалось, что Галицийская битва, выигранная армиями Юго-Западного фронта, затихла. Наступал перерыв в операциях.

4 или 5 сентября из штаба армии пришла телеграмма, в которой генерал Лечицкий вызывал к себе для доклада Новикова. Это был удар грома среди ясного неба. Дрейер был смущен. Он пришел ко мне за советом. Я считал, что с Новиковым нужно ехать начальнику штаба (хотя его и не вызывали персонально), который всегда сопровождает своего командира. Так было и решено.

А теперь обратимся к историческим справкам, что же происходило на противной стороне и в высших штабах русской армии.

Внимание Конрада было отвлечено завязавшимся решительным сражением на Восточном фронте 2, 7 и 4-й австрийских армий с наступающими 8-й и 3-й русскими армиями и начавшей снова движение вперед 5-й русской армией. 26 августа левый фланг 1-й австрийской армии был потеснен гвардейской стрелковой бригадой и начал отход на юг. На донесение, посланное Данклем, об этом, Конрад ответил: «Верховное командование убеждено, что храбрая 1-я армия сделает все возможное, чтобы помешать наступлению русских от Люблина настолько, чтобы отход к Сану не был в опасности». Утром, около девяти часов, 27 августа командование 1 — й армии сообщило, что на западном берегу Вислы больше крупных австрийских частей нет, и вся 7-я кавалерийская дивизия переведена на правый берег. Но уже к часу дня Данкль докладывал, что возможно ожидать нападения на тылы 1-й армии через Сандомир и Тарнобжег, поэтому он подчинил 7-ю кавалерийскую дивизию начальнику тыла 1-й армии. Около 5 часов 30 минут командующий 1-й армией донес, что ночью армия отойдет на линию Фрамполь, Горай, Полихна, Ольбенцин, Лисницк, Свецехув. Штаб армии 27 августа переходит в Янур-Любельски.

28 августа наступил кризис сражения на востоке, и Конрад вместе с главнокомандующим выехал туда.

Между тем обстановка на обоих флангах 1-й армии складывалась неблагоприятно, поэтому 28 августа Данкль запросил Конрада, в общих ли интересах будет упорная оборона 1-й армии к северу от Таневской низменности или лучше ей отойти за реку Сан (со своей стороны, Данкль считал отход за Сан наиболее целесообразным, тем более что и снарядов осталось немного). На это в тот же день Конрад ответил, что на востоке идет сражение, а задача 1-й армии состоит в том, чтобы временно задержать противника к северу от Таневских лесов, не ввязываясь в решительное сражение. Отправку в тыл обозов продолжать, чтобы в случае необходимости армия могла отойти за реку Сан и там, на участке от устья и до впадения реки Тшебосница, закрепиться. Шоссе Билгорай Сенява прикрыть конницей и отрядом пехоты.

29 августа Конрадом было принято окончательное решение прервать первое сражение и отвести армию за Сан.

30 августа 1-я армия доносила, что противник слабо преследует с фронта на правом берегу Вислы. Куммеру приказано упорно оборонять Сан, основательно разрушить мосты и отвести свои обозы в тыл. 110-я бригада ландштурма была подчинена Куммеру. 31 августа Конрад уже поставил перед Мольтке вопрос о переброске значительных сил в район Кракова, чтобы прикрыть Познань и Силезию. 1-я армия отошла в этот день за Сан, но уже сообщала о появлении противника у Копшивницы (14-я кавалерийская дивизия. — БШ.) и перед Сандомиром двух кавалерийских дивизий с пехотой (5-я и 8-я кавалерийские дивизии и 72-й пехотный полк. — Б.Ш.).

1 сентября русские форсировали нижнее течение Сана на фронте Куммера. 12-я пехотная дивизия перешла в контратаку в северо-восточном направлении. В этот день решалась судьба армейской группы Куммера — она была расформирована. Остатки 110-й бригады ландштурма, защищавшие Сандомир, были влиты в 106-ю пехотную дивизию, которая непосредственно подчинялась 1-й армии. 100-я бригада и остатки 95-й дивизии ландштурма были использованы как этапные войска. Такова судьба «старого» противника 14-й кавалерийской дивизии, переставшего существовать как войсковое соединение в первой же Галицийской битве.

Официальная австрийская история мировой войны поясняет, что командующий 1-й армией Данкль хотел отвести свои полки за реку Сан нерастрепанными. Конечно, имела значение нависающая угроза над предмостным укреплением у Сандомира, оборонявшимся «напуганной и ослабленной 110-й бригадой ландштурма». 29 августа Данкль усилил гарнизон Сандомира 100-й бригадой ландштурма. Правый берег Вислы от Сандомира на Тарнобжег и далее на запад прикрывался 7-й кавалерийской дивизией.

Таким образом, в ночь на 31 августа около четырех батальонов 72-го пехотного полка и пограничников атаковали семнадцать батальонов австрийцев, правда, значительно поредевших и «напуганных», как говорит официальная австрийская история, но успех тульцев был бы несомненен, если бы его вовремя поддержали артиллерийским огнем.

В мои задачи не входит разбирать в целом действия русских армий во время Галицийской битвы, но нужно все же отметить, что в этом сражении ни одной стороне не удалось окружить и уничтожить большую часть дравшихся сил. А между тем обстановка для этого слагалась благоприятно для австрийцев против 5-й русской армии, вовремя ушедшей из-под удара, и для русских против 1-й австрийской армии (при условии, если бы Алексеев настойчиво проводил свой план переброски 9-й армии на левый берег Вислы). Какое бы имело значение хотя бы окружение 1-й австрийской армии на исход войны — трудно даже сейчас и сказать, но оно было бы, во всяком случае, значительным.

Итак, проведена первая большая фронтовая операция, в которой мне пришлось принять участие, хотя и в малой должности, но в довольно сложной обстановке. Описал я ее подробно потому, что историки Первой мировой войны отнеслись чрезвычайно небрежно к изучению архивов. Может быть, мой труд немного их пополнит.

Тяжела была обстановка для 14-й кавалерийской дивизии с первых же дней не только войны, но и подготовительного к ней периода. Но зато за свою работу офицерский, унтер-офицерский и рядовой состав получил немало наград. Что же касается меня, то я получил ордена Владимира 1-й степени, Анны 4-й и 3-й степеней и Станислава с мечами и бантами. Относительно знания войны — я как-то почувствовал себя крепче на ногах, появилась уверенность в действиях, о чем раньше знал только теоретически, выработались навыки оперативной штабной работы. Говоря по-кавалерийски, я почувствовал себя крепко сидящим в седле!