Воспоминания о снах

ХУДОЖНИКИ

Я должен был встретиться с одним известным художником. Он имел свою мастерскую в городе и рисовал картины, как на заказ, так и по вдохновению. Я тоже был художником, но известный лишь в узком кругу, и меня больше знают, как критика или эксперта.

Когда я к нему пришёл, оказалось, у него было что-то вроде дня открытых дверей, он свободно пускал в свою мастерскую посторонних людей. Каждый, кто хотел, мог полюбоваться, в каких условиях создаются шедевры, получить дельный совет, что-то заказать, а то и понаблюдать за его работой. Мне такое внимание претило, и даже раздражало, лично я считаю, что мастерская отображение личного пространства, в которое посторонним вход воспрещен. Наверное, именно поэтому я спросил у мастера, мол, не помешаю ли ему своим присутствием, раз у него тут такое. Но он ответил, что так даже лучше, меньше кто обратит внимание на моё присутствие. Интересная трактовка поставленного вопроса, но я приободрённый разрешением, не обратил на неё внимания. Побродил по мастерской, присматриваясь к картинам. Определенной тематики в ней не было, художник действительно был мастером и рисовал, как портреты, так и пейзажи и натюрморты. На одном из стеллажей нашел альбом для набросков, сел в кресло и стал рассматривать. Они были простые, выполненные частью простым карандашом, частью несколькими цветными. И вот мне попался, где-то ближе к концу альбома, очень детальный и хорошо прорисованный рисунок девушки, что сидит в раздевалке и одевает пуанты. Мне он понравился, захотелось рассмотреть его лучше, и тут рисунок плавно стал меняться, словно в нём спрятан второй слой, а если немного сместить зрение, то и третий рисунок проявился. Таких слоев я насчитал семь, потом все вернулось к изначальному. Я поднял взгляд и встретился глазами с художником, его жесты, его мимика, говорили об одном «Ну, что нашел, что искал?». И я кивнул ему. Да, я приходил сюда именно за этим. Чтобы убедиться, что не только у меня получается так рисовать. А ему, наверное, важно было убедиться, что не только он может видеть все слои рисунка, в своём мастерстве-то он не сомневался.

Выхожу из мастерской, меня немножко гложет совесть, в том, что я так ему и не признался, что тоже художник, но у меня были предчувствия, что об этом лучше не говорить. То, что мы умеем, выходит за рамки обычного рисования, это что-то принципиально новое. Не успеваю я пройти и пятидесяти метров, как замечаю во встречном мне человеке, проходящем мимо, что-то показавшееся мне подозрительным. И это что-то заставляет меня оглянуться. Ещё двое таких же личностей подходили к мастерской с других сторон. Внутри поднялось то странное чувство, что отвечает за предчувствие, потому что я отчетливо понимаю, это засада. И я невольно стал её причиной. Бросаюсь обратно, чтобы предупредить мастера, но на полпути меня перехватывают, к лицу прижимают тряпку, и настаёт темнота.

Когда я очнулся, то первое что увидел, были звезды. Пусть я и не астролог, но то, что на небе совсем не те созвездия, к которым я привык, даже для меня было очевидным. И сразу стало так жалко, что я не изучал астрономию достаточно для того, чтобы суметь определить по созвездиям, в какую сторону света меня забросило. Да как там забросило, меня же банально похитили.

Вторым моим наблюдением стало само место, в котором очнулся. Я лежал на деревянной лавке, над головой деревянное перекрытие, с прорехами. Одна стена отсутствует, собственно в неё я звезды и наблюдал. Даже не знаю, чем может служить такая конструкция, ни от ветра, ни от дождя она не защитит. И о чём только думаю? Сейчас важно узнать, где я оказался. Поднявшись с лавки, замечаю, что тут не один. Неподалеку бродит какой-то мужичек, в исконно сельском теплом одеянии. Понятия не имею, как оно называется. Вот ему я и задал самый тупой вопрос из всех возможных.

– Как называется ближайший город?

– Так, Екатериноград, – ответил он со странным наречием.

Если волосы у меня не зашевелились, то были очень близки к этому. Почувствуй себя, называется, в глубинке. Как меня вообще через границу перетащили, без паспорта? А главное, зачем? Что я такого совершил, от чего у меня возникло ощущение, будто меня сослали?

Ещё этот мужичек странный, точь-в-точь как житель ну очень отдаленной от цивилизации деревни, настолько удаленной, что даже приезд автомобиля сродни прилету НЛО.

Рядом с местом, где я очнулся, оказался грубо сколоченный стол с лавками вместо стульев. На лавке сидел мой знакомый художник и в свете фонаря, рассматривал разложенные перед ним листы. Понятно, и его тоже сцапали. Молча, сажусь рядом. Он передвигает листы мне. Там рисунки. Хоть и нарисовано грамотно, но мне сразу становится понятно, что рисовал не художник, а самоучка (сам такой, поэтому и определил). Но не это главное, а то, что один из портретов «плыл», будто хотел перетечь в более сложный рисунок, но не мог.

– Чьи это рисунки?

Мужичек расплылся в улыбке, явно польщенный таким вниманием к рисункам.

– Внучки моей. Она давешь в институте обучается.

Упоминание института навело меня на мысль, что возможно мы тут и не застряли. Ездит ведь как-то внучка в город. Но оказалось, что упомянутая студентка хоть и приезжает, но только на летние каникулы. В общем, уехать у нас не получится, придется приспосабливаться. У нас ведь ничего нет, ни денег, ни местных, ни наших. Документов, что подтверждают нашу личность, тоже нет, пока мы доберемся до границы (если бы ещё знать в какой стороне она находится), пройдет очень много времени. К тому же не факт, что нас через неё пропустят. Одно ясно предельно точно, и меня и художника, невзирая на всю его известность, изолировали от общества. И то, что тут прописан потенциальный будущий художник, тоже неспроста. Даже стало интересно, что такого мы открыли.

Чтобы не сидеть, сложа руки (творческому человеку вообще это не свойственно, если он не в депрессии), мы подрядились помогать мужичку. В меру своих сил, разумеется.

Силы, новые навыки и знания заметно прибавлялись. Поэтому я совсем не обратил внимания на досадный, по моему мнению, инцидент, когда меня чуть не разполовинила падающая коса. Я успел поймать её за лезвие буквально в сантиметре от тела, возмущаясь про себя, что косы мне всегда не нравились. Что странно, для человека, который родился и вырос в городе.

За это время художник уже успел меня, и похоронить и удивиться моей реакции (прыти), как это я так умудрился её поймать без последствий. На что я ему продемонстрировал порезанную о лезвие ладонь. Я списал это за удачу и каждодневные физические упражнения, а вот более опытный художник так не считал.