Пока разыгрывался этот драматический эпизод, Президион, не щадя себя, грудью защищал баррикады и дрался как лев. Серьезно говорим, что он преследовал идеальные цели. Закаленный диетой и бешенством увлечения, старый костяк его отражал безвредно для себя все пули.
Баррикады крепко держались.
Правительство изнемогало.
Стали поступать донесения:
— Арсенал взят!
— Крепость горит!
— Войска колеблются!
— А Ферфас? — мрачно спросил Президион. — Где он повешен?
— Пока… о, пока… нигде…
— Ах! Я теряю терпение.
— Не теряйте!
— Ловите его!
— Есть. Готово. Принимаемся снова ловить его.
Агенты рассыпались по городу. Президион опять появился на гребне баррикады, а Ферфас доедал рагу, чмокая и облизываясь.
Выглянул из-за туч месяц. Из ниши выглянул Ферфас и храбро, под пулями, направился домой спать, таща тщательно завернутые в прокламацию спиртовку и кастрюлю.
Грозный окрик: «Стой!» — заставил его вздрогнуть. Перед ним стоял агент Президиона.
— Ага!
— Ага! — враз сказали они.
— Все кончено! — пролепетал Ферфас.
— На этот раз — да, — подтвердил агент, вынул из кармана веревку и тщательно повесил Ферфаса.
Окончив это трудное дело, агент удалился восвояси, а Ферфас, повисев для приличия минут пятнадцать, вынул ножичек, перерезал веревку и отправился прямо к Президиону.
Президион отдыхал, читая Гераклита. Город спал. Патрули, боясь перестрелять друг друга, рассыпались по квартирам.
— Завтра, — прошептал Президион, — одним последним ударом я докончу столь блистательно начатое. Нет более Ферфаса!
— Ты ошибся! — воскликнул последний, входя в мансарду.
Президион опрокинулся. Ферфас засмеялся. Президион встал. Ферфас сел.
— А! Ты измучил меня! — закричал Президион, хватая револьвер.
— Ты тоже меня измучил, — возразил Ферфас, отламывая ножку стула.
— Так ты бессмертен?!
— Да, как и ты!
— Все для других!
— Все для себя!
— Один из нас лишний!
— Без сомнения!
— Как же мы решим нашу распрю?!
— Очень просто: всенародным голосованием. У меня, Президион, есть чуточку волшебного порошка. Ежели население захочет, чтоб я исчез, — выпью уж я этот порошок, так и быть. А ежели прикажут тебе исчезнуть — угостись ты.
— Согласен.
До утра оба сидели спиной друг к другу и щипали усы.
Утром взволновался весь Зурбаган. Президион и Ферфас вышли на балкон с просьбой решить судьбу дальнейшего их существования.
Многие похудели от горя — сердца их разрывались пополам. Остальные, беспечные, — каких было не особо значительное количество, — кричали каждый по-своему.
Наконец темное дело это проголосовали и… ахнули.
Ровно половина голосов Президиону.
Такая же половина — Ферфасу.
— Сплошной ужас! — закричал мэр.
Толпа обозлилась.
— Обоим порошку! — потребовали первые демагоги.
— Прощай, Ферфас! — сказал Президион.
— Прощай, Президион! — промямлил Ферфас.
Выпито…
Балкон пуст; оба исчезли, как их бы и не было. Все разошлись по домам.
Ровно через три дня после этого два человека, одновременно посмотрев в зеркало, воскликнули:
— Все для себя!
Новый Президион отправился в тайную типографию, а новый Ферфас — на рынок. Плачь, Зурбаган!..