Восточная Империя

Книга третья Мир Арднеха

Человека готовили к медленной смерти на колу на потеху императору, сидевшему в задумчивом молчании среди пышно-сонной роскоши своего сада. Чуть ниже его простого кресла, на полого спускавшейся лужайке, в небо был нацелен заостренный кол, вбитый в центре ухоженной клумбы высоких цветов, среди которых громко жужжали пчелы. Несколькими метрами дальше сад заканчивался сложенным из камней волноломом, а за ним простиралось обширное спокойное озеро. Волнолом был так близко от того места, где сидел император Джон Оминор, что при желании он мог бы пускать «блинчики» по воде брильянтами — никаких других камней под рукой не было.

Озеро простиралось на восток до самого горизонта, чтобы встретиться с небом, и в этом небе хмурилась единственная грозовая туча, чье облачное брюхо спускалось ниже водного горизонта. Что-то во внешнем виде этого облака наводило на мысль о гигантском искусственном воздушном вихре, но, естественно, этого не могло быть. Демоны, отвечавшие за безопасность дворца, уже давно бы выступили против такого вторжения, и небо не было бы ни таким безмятежным, ни летним.

Человек, приговоренный к смерти, — предполагалась некая связь между ними и заговором против императора — издал первый неуверенный вскрик, когда заостренное дерево начало свой путь внутри его тела. Оминор не слишком внимательно следил за происходящим — у него были более важные поводы для размышлений — но теперь он издал короткий возглас удовлетворения и откинулся в своем кресле.

Император всего Востока был с виду ни молод, ни стар (хотя, конечно, на самом деле он был очень стар) и не отличался ни худобой, ни толщиной. Цвет его кожи и волос приближался к средней человеческой норме. Его одежда была простого покроя, белая, с отдельными элегантными совершенно черными деталями. На его шее на прозрачной цепочке висела черная сфера размером с человеческий кулак, поблескивая так, словно она была смазана маслом. Никакой застежки не было, и сфера держалась на цепи благодаря ажурной оправе — сетке из серебряных проволочек.

Слушая вопли пытаемого, Джон Оминор глядел на почти неподвижную водную равнину. Гораздо ближе грозового фронта, но крошечная в сравнении с ним, постепенно увеличиваясь в размерах, трепетала пара крыльев. Посыльная рептилия, последнее передающее звено сообщения, которое, возможно, обошло полмира. Это приятное подтверждение его власти вскользь коснулось разума императора; время было достаточно позднее, чтобы понять, с хорошими или плохими новостями спешил вестник. Его взгляд упал на рыбацкую лодку, которая проскользила мимо не более чем в полукилометре от берега. Его глаза теперь следили за рыбаком, но мысли были где-то в другом месте.

Сегодня во дворец собирался прийти Арднех.

При помощи электроники и колдовства император разыскивал своего самого грозного врага по всему миру. Сперва условия охоты были просты: найти и убить. Затем, когда стало ясно, что найти жизнь Арднеха может оказаться чрезвычайно сложной, если не невозможной задачей, усилия сыщиков были направлены на то, чтобы наладить контакт, вступить в переговоры.

Врагов Джон Оминор имел множество, как среди структуры власти, которой он управлял, так и вне ее; но Арднех был явлением уникальным.

Вопли насаживаемого на кол человека теперь стали совершенно животными, и император повернулся, чтобы понаблюдать за ним несколько секунд. Но он не мог расслабиться и развлечься, как собирался сделать перед тем, как лицом к лицу встретиться со своим гостем. До встречи теперь оставалось меньше часа. И Арднех начинал приобретать слишком большое воздействие на жизнь людей.

Довольно достоверно было известно, что большинство приверженцев Запада смотрели на принца Дункана Исландского, как на своего наиболее вероятного вождя. Дункан действительно был силен; сейчас он создавал армию на континенте — прибрежные территории Арднеха, Разоренные Земли и еще несколько мятежных провинций, предоставили Дункану стратегическую базу, где его силы могли отдыхать между кампаниями. Оминор, конечно, постоянно планировал заново оккупировать морское побережье, но почему-то никак не мог собрать достаточно войск, демонов и материала для работ, по крайней мере, пока его беспокоили и распыляли его силы сотни других военных конфликтов и мятежей по всему миру. Дункан же никогда подолгу не задерживался в своей прибрежной твердыне, а снова и снова перебрасывал свою армию, подобно какой-то сверхтекучей жидкости, в сердце континента, где среди обширных лесов и равнин генералам Оминора в очередной раз не удавалось принудить его к решающей битве.

Недалеко от волнореза и от того места, где сидел император, стоял летний домик, покрытый темным стеклом, со стенами из виноградной лозы. Глянув на этот навес, император увидел, что там начинают собираться его советники.

Восемь высших сановников были вызваны, чтобы принять участие в противостоянии Арднеху. Все они были одеты в роскошные черные одежды, отороченные белым, — негативное изображение обычного наряда самого императора. Насчитав в летнем павильоне шестерых мужчин и двух женщин, Джон Оминор поднялся с кресла и неторопливо направился к ним. Двое палачей на мгновение прекратили свою кропотливую работу, чтобы пасть ниц при его приближении. Оминор с мимолетным удовлетворением глянул на жертву на шесте, упрямо выпрямившуюся, словно из наглости, за которую ее вряд ли могли наказать больше.

Внутри летнего домика восемь человек оставались ниц, припав лбами к песчаному полу, до тех пор, пока он не занял кресло во главе длинного стола. Затем они тоже расселись в соответствии со своим рангом. Император, безусловно, казался самым невзрачным из присутствующих.

Обошлись без формальностей; Оминор просто выжидающе посмотрел на человека, который сидел по правую руку от него. Это был главный колдун, Верховный Маг Востока, имевший много имен, но в настоящее время выступавший под простым и привычным именем Вуд.

Вуд сразу понял, на какой вопрос он должен ответить. Он ровным голосом произнес:

— Арднех — не человек. — Сам Вуд сегодня принял свой человеческий облик; он явился старым и согнутым, словно какой-нибудь древний сказитель, кривоногий, с жилистыми руками. У него был большой кривой нос и странные выпуклые глаза, с которыми весьма немногие решались встретиться взглядом.

— Значит, какая-нибудь сила природы, — заметил император. Когда немедленного подтверждения его заключение не получило, император быстро добавил: — Это точно, что Арднех — не живое существо? — Говорил Оминор, как обычно, громко и быстро, и, как обычно, слушателям трудно было точно оценить степень его нетерпения.

Вуд поспешно ответил, не отваживаясь смотреть в глаза своему повелителю.

— Мой верховный владыка, Арднех — ни мужчина, ни женщина, и, безусловно, не живое существо. Таким образом, он — это некая сила, но я сомневаюсь, можно ли назвать его силой природы. И я думаю, что он не джинн. Он не вписывается ни в одну известную категорию. Я вынужден признать, что кое-что, касающееся его, мне не понятно.

— И, разумеется, этого нельзя понять в принципе. Принимая во внимание этот неизбежный недостаток понимания, что ты предлагаешь нам делать сегодня?

— Действовать, как было запланировано, мой верховный владыка. — Ответ последовал без какого-либо заметного колебания. Вуд едва ли смог бы занимать свое положение, уступающее только положению императора, не обладай он определенным мужеством в сочетании с необходимыми дипломатическими способностями. Остальные семь советников вокруг стола выжидали, неподвижные, словно изваяния. Абнер, верховный констебль Востока, командующий армиями Оминора, сидел, выпрямив спину, по левую руку от императора; на его шее вздувались могучие мышцы, когда он непроницаемым взором смотрел мимо Оминора на Вуда. Император хранил молчание, глядя на мага так, как он мог бы глядеть на узника в застенке. Но так он смотрел на всех.

Вуд продолжил:

— Если Арднех так силен, что мы не можем защитить себя здесь, в самом центре своего мира… — Слегка пожав плечами, он оставил фразу незавершенной.

Несколько мгновений никто в летнем домике не решался нарушить молчание. Издали донесся вопль несчастного, который тяжко мучился, умирая на колу. Затем Оминор отвел свой тяжелый взгляд от Вуда и метнул его к основанию стола.

— Вы занимаетесь необычными делами — что вы можете сказать мне сегодня такого, чего я еще не слышал?

Младший из двух присутствующих техников в ответ только склонил голову, в то время как старший встал и заикаясь заговорил:

— О-очень мало, верховный владыка. Электронные станции определения направления продолжают работать, а после последней нашей встречи были заложены дополнительные станции. Но где может быть спрятана жизнь Арднеха, этого мы по-прежнему не можем сказать. — Откровенность, даже в отношении ошибок, была наиболее безопасной политикой при общении с Оминором. Все, кто смог стать его ближайшими помощниками, должны были хорошенько это запомнить.

Большинство остальных присутствующих за столом выражениями лиц показывали, какое презрение они питали к тем эзотерическим методам, какие пытались внедрить оба техника. Техника была достаточно хороша на своем месте, производя колеса для фургонов или карет и выковывая мечи при помощи молота, мехов и наковальни. Но никто не понимал электроники, даже те из техников, что долго работали с механизмами Старого Мира.

Оминор не испытывал к технике такого презрения. Западный противник не единожды достаточно успешно использовал технику.

— Я хочу послушать, что скажут остальные, — приказал император, обводя взглядом собравшихся. — Может кто-нибудь назвать мне причину, по которой мы должны изменить свой план встречи Арднеха или отложить ее? — Никто не смог; они один за другим принимались бормотать, кланяться и качать головами. Верховный владыка прикоснулся к предмету, висевшему у него на шее, к темной сфере на цепочке кристаллов. — И это лучшее из того, что я могу предложить Арднеху в качестве платы?

И снова советники забормотали, выражая единодушное согласие. Никто точно не знал, что представляла собой эта сфера, хотя она безусловно была сделана во времена Старого Мира. Ее внутренняя структура, видимая только колдунам и нематериальным силам — и, следует полагать, еще ее создателям, — была сложной и невероятно совершенной. Демоны, джинны и силы природы, которым показывали сферу, похоже, считали ее эквивалентом гигантского рубина или алмаза в человеческом представлении.

Снова повернувшись к своему главному колдуну, Оминор вернулся к предыдущей теме:

— И какую же опасность он будет представлять для нас здесь, Вуд, если он придет?

— Вообще никакой опасности, верховный владыка. Мои демоны и подчиненные маги всех уровней начеку. Некоторые из внешне нейтральных сил, которые действовали в качестве посредников при организации этой встречи, состоят — вам это известно, верховный владыка, но некоторые из ваших советников могут не знать этого — у нас на службе. Арднех слишком не доверял им, чтобы позволить узнать о себе чересчур много, но они не заметили никаких признаков того, что он планирует напасть на нас сегодня. Разве он решится ударить по нам! Чтобы сделать это, ему пришлось бы собрать здесь все свое существо, послать сюда не только, так сказать, свои глаза, уши, голос, но и кое-что еще. Чем более мощным будет его проявление, тем более уязвимым он себя сделает. Мои демоны готовы, их челюсти сомкнутся на нем. — Позади Вуда над мирным с виду озером воздух на мгновение всколыхнулся, и в нем стали различимы три области тени, сгустившейся, несмотря на солнце. Затем воздух успокоился и снова стал по-летнему прозрачным. Вуд продолжил: — Я горячо желал бы, чтобы он попытался атаковать нас сегодня, но боюсь, что он слишком умен.

Но Оминор, казалось, не был удовлетворен. Его тон напоминал тон судьи, ведущего расследование.

— Наш могучий гость, на которого, как ты говоришь, готовы наброситься твои силы, уничтожил великого демона Запраноса в Черных горах так же легко, как человек мог бы раздавить жабу. Так ты сам доложил мне.

Вуд заморгал, а затем едва не рассмеялся.

— Запранос из Черных гор, мой повелитель? Да, но не придавайте этому слишком большого значения. Для самой малой из трех сил, что находятся в воздухе у меня за спиной, Запранос был всего лишь вассалом. Кроме этих трех демонов над озером существует только один более великий. — Голос Вуда прервался на последнем слове, но, похоже, в этом крылось особое значение.

План прямого контакта с Арднехом был собственной идеей Оминора. Месяц тому назад он вынес ее на обсуждение своих советников: сила, назвавшаяся Арднехом, определенно явилась досадным открытием для Востока, хотя (на тот момент, по крайней мере) он не считался смертельной опасностью. Арднех, похоже, очень редко, возможно, даже никогда не появлялся в своем подлинном облике, если он и обладал им. Вместо этого он действовал под личиной одного человека за другим, незаметно подталкивая их в нужную ему сторону, что в целом, похоже, согласовалось с целями Запада, хотя западные колдуны и не обладали никакой определенной властью над Арднехом. Обычно Арднех действовал так мягко и осторожно, что его временному хозяину или партнеру казалось, будто он действовал по собственной воле. Только самые великие колдуны с обеих сторон и высшие руководители, у которых они были советниками, знали, до какой степени своими недавними успехами Запад обязан Арднеху.

Горя нетерпением нанести прямой удар по этому неуловимому врагу, Оминор устроил ловушку, замешанную на предательстве, что было логическим продолжением всей его политики.

Крик насаженного на кол человека в саду быстро слабел. Палачей предусмотрительно отослали подальше, чтобы они не могли подслушать совещание в летнем павильоне, и, как следствие этого, жертва с радостью приняла сравнительно более быструю смерть.

Когда палачи удалились, Оминор перестал обращать на жертву внимание. Закончив размышлять, глянув на своих слуг почти обвиняюще, он поднялся и сказал:

— Тогда давайте призовем его. Приступим.

Совещание закончилось. Адъютанты влиятельных советников поспешили к ним, чтобы получить приказания. Вскоре весь сад за увитой плющом стеной дворца был очищен от простых солдат, рабов и всех, кто не был прямо связан с приближающейся конфронтацией. Палачам перед тем, как они ушли, Вуд, который, говоря, кивал сам себе и думал, что видит в этом дополнительную возможность, приказал оставить их жертву на месте.

Поясняя свою мысль повелителю господ, колдун сказал:

— В прошлом Арднех несколько раз вселялся в подобную жертву и действовал через нее. Мы заполучим его, если он отважится на подобный же трюк сегодня.

Оминор на мгновение задумался, затем кивком выразил согласие. Сопровождаемый почтительной свитой, он покинул летний павильон и прошел к тому месту, где помощники Вуда начинали устраивать место для встречи. Это была плоская мощеная площадка площадью около десяти квадратных метров, огороженная с одной стороны низкой балюстрадой, окаймлявшей внешний край волнореза, о который внизу, метрах в четырех, плескало озеро. Император узнал нескольких наиболее способных помощников; они стояли на коленях на покрытии площадки, рисуя мелом и углем затейливые диаграммы.

Теперь при помощи посреднических сил Арднеху было передано сообщение, что, временно заключив с ним перемирие, его ожидают так скоро, как только он сможет объявиться.

Прошло некоторое время.

— Интересно, что на уме у нашего гостя? — спросил император, прерывая недолгое молчание, воцарившееся среди присутствующих. — Не может ли у него возникнуть мысль о том, что было бы разумно откликнуться на наш вызов?

Вуд поднял жилистые руки и вытянул их перед собой, словно пытаясь просушить на ветерке. Оба его мизинца слегка шевелились, подрагивая, словно усики насекомого.

— Верховный владыка, он рядом. — Выпуклые глаза Вуда, которые сейчас казались слепыми, но видели больше, чем глаза любого из присутствующих, уставились на поверхность озера. — Мой император, он приближается. Когда вы увидите что-то над водой, примерно на высоте вытянутой руки, говорите, и он услышит.

Сперва Оминор видел только рыбацкую лодку вдали и не изменившуюся тучу. Затем, проследив, куда указывал Вуд, он перевел взгляд ближе к берегу и заметил череду волн, чем-то отличавшихся от остальных. В любое другое время он, наверное, принял бы их за какой-нибудь каприз ветра. Но они неуклонно приближались, не теряясь, подобно другим волнам, в общем движении воды. Император достаточно владел магией, чтобы теперь почувствовать намек на раздражающее величие. Присутствие враждебной силы, отстраненной, спокойной, выжидающей. Волны, постепенно замедляя движение, приблизились к низкой балюстраде на расстояние десятка метров. Приспособившиеся глаза Оминора могли теперь разглядеть, что над волнами было — нечто.

Громким, полным уверенности голосом Оминор произнес:

— Слушай меня, тупица с Запада! Теперь должно быть ясно даже тебе, что время твоего полного уничтожения не за горами. Все же я признаю, что в твоей власти причинить мне некоторые неудобства. И вместо того, чтобы посмотреть, как способности, которыми ты обладаешь, превратятся в ничто, я предпочитаю заполучить их в свое владение. Я хочу, чтобы ты занял некое достаточно высокое положение в иерархии Востока, такое, на какое ты даже не осмеливался рассчитывать.

Он говорил медленно, чтобы его слушатель в любой момент мог легко прервать его. Но никакого ответа не последовало. Император глянул на Вуда и остальных выжидающих советников, но никакого ответа не дождался. Совершенно нельзя было определить, чем было вызвано молчание Арднеха — желанием произвести на них впечатление, страхом или какой-либо иной причиной.

В таких условиях у Оминора не было ни малейшего желания продолжать бросать слова на ветер. Ему оставалось сказать только одно:

— В знак моей искренности… — И, стягивая с шеи цепочку из кристаллов с впечатляющим украшением, он раскрутил ее над головой и бросил. Цепочка завертелась над водой, засверкала в лучах солнца. Оминор ожидал, что взятка исчезнет, то ли в воздухе, то ли в чем-то материализовавшемся. Но император был разочарован; драгоценность просто плеснула о воду и затонула, прозаически, словно связка камней, быстро исчезнув из вида в глубокой воде.

Там больше не двигались никакие странные волны. Воздух снова был пуст.

Рядом с ним Вуд произнес:

— Верховный владыка, оно уходит. Всякий контакт с ним прерван.

Император почувствовал, что напряжение покидает его. На него снизошло понимание, уважение к своему врагу, приподнятое настроение.

— Он не взял подарок.

— Нет. Он лежит где-то там в воде.

Император почесал подбородок, оскалился в усмешке. Они предполагали, что Арднех мог как принять взятку, так и отказаться от нее из гордости, предполагалось; неудача в этом их не страшила. Конечно, можно было ожидать, что Арднех сопроводит отказ какой-нибудь напыщенной речью или жестом. Но прервать встречу и бежать в панике… это едва ли возможно было предвидеть. Нематериальные силы гораздо больше заботились о том, чтобы сохранить свое лицо, чем люди. Вероятно, Арднех проникся благоговейным страхом перед императором и его колдунами, испугался дворцовой стражи — чудовищных демонов…

Проникнувшись внезапным подозрением, Оминор спросил Вуда:

— Ты не думаешь, что он учуял отравленную наживку? — Эбеновая сфера была заговорена самыми неуловимыми и сильными заклинаниями, на какие был способен Вуд.

— Нет, великий владыка. — Вуд тоже улыбался в этот миг торжества, подтверждавший его способность управляться с величайшими из врагов.

Отвернувшись от балюстрады, император машинально зашагал обратно к своему дворцу, возвышавшемуся за стеной деревьев.

Не поворачиваясь и не останавливаясь, он приказал Вуду:

— Разработай какой-нибудь подходящий план, чтобы мы смогли справиться с этим существом — Арднехом. Теперь мы знаем, что он не может представлять никакой серьезной опасности. И все же…

— Слушаюсь, повелитель господ. — На мгновение повернувшись к своим подчиненным, Вуд бросил — Доставайте отравленный шар из воды с огромной осторожностью. Лучше выставьте охрану, и пусть он полежит немного. Спасение того, кто попадет под его воздействие в течение следующего часа, потребует всего моего искусства.

Императорская свита не спеша двинулась во внутренние покои дворца. Чувствовалась атмосфера огромного облегчения. Начали снова появляться обычные слуги, мелодичные гонги отбивали полдень. Между клумбами необычайно ярких цветов Оминор приостановился, и переносное кресло, на котором он сидел раньше, тут же было поставлено перед ним. Следовало уладить несколько дел. Все они были относительно незначительными, однако через полчаса император с облегчением просматривал последнюю из необходимых бумаг, поскольку чувствовал неожиданную усталость. Подняв взгляд, он увидел приближающуюся со стороны дворца до странного пеструю группу из полудюжины людей. Двое из них были колдунами высокого ранга, другие — его личными телохранителями. Все они шагали с такой вынужденной поспешностью, словно никто из них не хотел ни быть первым, сообщившим новость, какой бы она ни была, ни промедлить дольше других.

Император встал, и ноги его едва не подкосились. Внутри у него что-то дрогнуло, словно почувствовав железную лапу смерти. Значит, раскрыт еще один заговор отравителей. Возможно, на этот раз слишком поздно. Откуда-то, быть может, прямо из воздуха, возник Вуд, оказался перед ним, принялся делать пассы — и спазм, стиснувший внутренности императора, неохотно начал отпускать.

Теперь Оминор увидел, что те, кто приближался от дворца, держали его кристаллическую цепочку. Он выслушал их растерянные взволнованные объяснения — она-де была вырезана из брюха огромной, только что пойманной рыбины, одной из тех, что предназначалась для императорского обеда.

Прибежали старшие помощники Вуда, чтобы помочь бороться со смертельными заклинаниями, которые они так недавно привели в действие. Едва Оминор он почувствовал себя немного лучше, он призвал к себе верховного констебля Абнера.

Воин застыл над его креслом.

— Да, мой император?

— Колдуны подвели меня. Я хочу, чтобы ты выполнил некую миссию. Мы должны узнать, кто такой Арднех.

Во сне Рольфа демон издал леденящий душу боевой клич и уничтожил весь мир одним ударом огромного двуручного меча. Клинок принес с собой черноту забвения, вогнутую черную стену, которая замыкалась сама на себя, образуя сферу и поглощая весь свет. Рольф в страхе закричал и отскочил назад, чтобы спастись, зная, что он должен это сделать, чтобы спасти весь мир.

Еще не проснувшись полностью, он очутился на ногах и бросился с мечом в руке от того места, где, завернутый в свой плащ, лежал на траве, растянувшись во сне на мягкой земле. Озадаченный, он обнаружил, что его вскрик прозвучал не только в мире снов; девять его товарищей по патрулю, разбуженные им, торопливо собрались вокруг него в темноте; и другие, где-то дальше, тоже могли услышать его вопль.

— Мне приснилось, мне приснилось, мне приснилось, — продолжал он шептать до тех пор, пока не убедился, что остальные солдаты поняли его. Они бормотали и ворчали, прислушиваясь к ночной тишине, пытаясь услышать приближение какого-нибудь настороженного врага.

Наконец среди ехидных, произносимых шепотом шуток Мевик, командир патруля, приказал седлать лошадей; они должны были перенести лагерь примерно на километр. Это было сделано быстро, поскольку на этой пустынной травянистой равнине все места были похожи друг на друга, а у них не было ни палаток, ни большого груза. Затем, после того как лагерь был разбит на новом месте, лошади снова привязаны и выставлены часовые, Мевик подошел туда, где сидел Рольф, и присел рядом с ним.

Некоторое время ни один из них не произносил ни слова. Стояла жаркая безлунная ночь с густой россыпью звезд, проглядывавших сквозь плавно плывущие, едва различимые облака. В высокой траве копошились насекомые начала лета.

Через несколько секунд Рольф прошептал:

— Это было предупреждение, я уверен.

— О чем? — голос Мевика был мягким, как обычно. — Может, мне позвать Лофорда?

— Я могу поговорить с ним сейчас или утром. Но я очень мало могу ему рассказать. — Сон уже рассеялся в напряженно работающей памяти. — Была какая-то опасность, и я чувствовал, что должен действовать, чтобы спастись. Не только из страха, но и от ощущения, что моя жизнь… имеет значение.

Мевик кивнул, раздумывая.

— Тогда я скажу Лофорду утром. Но ты что же, собираешься подскакивать с воплем каждый раз, когда будешь засыпать?

— Похоже, мне сейчас не до сна, — сказал Рольф. — Я лучше стану на часы.

— Нет. Ты уже отстоял свою очередь. А теперь спи. Скоро рассвет.

Рольф пожал плечами и растянулся на земле, завернувшись в плащ и предварительно убедившись, что оружие находится под рукой. Он смежил веки, хотя был уверен, что больше ему не уснуть…

… на этот раз меч чудовищного демона устремился прямо к нему с силой, способной разрубить туловище пополам. Его прыжок и вопль контролировались сознанием не больше, чем фонтан крови из только что полученной раны. Порывистое пробуждение снова поставило Рольфа на ноги, с мечом в руке, с сознанием того, что он снова переполошил своих товарищей…

Восточный солдат, реальный и осязаемый, словно трава или земля, таился всего в трех метрах от него; его меч был занесен для разящего удара, который должен был обратить жизнь спавшего Рольфа в прах. Проступающий в предательских предрассветных сумерках смутным, напряженным силуэтом, человек поднял свой клинок, чтобы отразить сильный рубящий удар сверху, нацеленный на него Рольфом. Но парировал он его с недостаточной силой, лицо и плечо залила кровь. Он застонал и больше ничего не успел — следующий удар прикончил его.

Остальные члены на редкость опытного западного патруля мгновенно вскочили, очнувшись от легкой чуткой дремы. Высокий Чап рубил направо и налево, и воины Востока, на которых он обрушивался, валились навзничь, словно откинутые в сторону дети. А Мевик, казалось, рубился сразу с обеих сторон от Рольфа, и его противники падали под ударами короткого меча и боевого топора, словно это был отрепетированный танец. Да и из Рольфа годы опасного опыта сделали бойца лучше многих других. Едва покончив с первым противником, он с методичной стремительностью повернулся, чтобы встретить следующего.

Внутри его черепа блеснула белая вспышка, безболезненный, беззвучный, оглушающий удар. В момент необычного прояснения мысли он понял, что ранен, и с определенной отстраненностью выждал, чтобы узнать, не убит ли. Он не чувствовал ни боли, ни слабости, но тем не менее ноги изменили ему, и он упал.

Арднех. Он ощутил полузнакомое, неуловимое и нечеловеческое присутствие, неожиданное и ободряющее, более сильное и личное, чем когда-либо раньше, несомненно то же самое, которое владело им, когда он ехал на Слоне.

Арднех, подумал он, не дай мне пасть, помоги мне подняться. Но он все же упал, повалился лицом в высокую траву, и ноги сражающихся шаркали в ней вокруг него. Рольф не мог пошевелиться, но его разум был ясен, и из безмолвного и невидимого источника к нему пришло знание. Это сам Арднех разбудил его предупреждающим сном, не дав ему погибнуть во сне, и это Арднех только что свалил его на землю. Его оберегали от битвы ради какой-то цели, которую он пока отчетливо не осознавал.

Нечто пугающей, первостепенной важности… но в данную секунду кругозор Рольфа был ограничен тем, что он мог разглядеть одним глазом, выглядывающим из травы, и нащупать левой рукой. Он ощущал, что его правая рука по-прежнему сжимала меч, но она не подчинялась никаким сознательным действиям.

Схватка вокруг него, казалось, продолжалась бесконечно. В густой траве время замедлило свой бег. В своей неуловимой, бессловесной манере Арднех заверил Рольфа, что Запад победит в этой стычке. Арднеху требовалось множество других применений его энергии. Рольф должен был быть предоставлен самому себе до тех пор, пока его не найдут, а это должно было произойти достаточно скоро.

Прошел целый век или два, пока он услышал голоса своих друзей, сурово осмотрительные. Обсуждали страшную находку: тело предательски убитого часового. Со вторым часовым все было в порядке, с лошадьми тоже. Ноги снова затопали ближе к Рольфу, люди окружили его и замерли.

Мягкий голос Мевика просто объявил:

— Рольф мертв.

Чьи-то руки перевернули его; когда под светлеющим уже небом появилось его живое лицо, раздались удивленные возгласы.

Теперь, когда Рольфа перевернули, жизнь быстро возвращалась в его члены. Он сел, покрывшись холодным потом. На поток вопросов он дал такие пояснения, какие смог. Он и сам не слишком хорошо все понимал.

Лофорд, единственный колдун среди присутствующих, выслушал его, все время покачивая головой, затем принялся совещаться с Мевиком. Затем Лофорд вытащил из своей сумки с магическими принадлежностями тонкую деревянную дощечку, состоящую из двух половинок, скрепленных вместе, как раскладная игровая доска. Лофорд расчистил на земле небольшой ровный участок, положил на него свою доску и принялся бросать над ней травинки, один раз, другой, третий, чтобы узнать, в каком направлении должен двигаться патруль. Естественно, ни одно направление не было совершенно безопасным, но Мевик хотел воспользоваться любой доступной помощью при принятии решения.

При каждом броске выпадало одно и то же направление. Северо-запад. Мевик, внимательно наблюдая за происходящим, нахмурился больше обычного. В той стороне не было или не могло быть ничего, кроме тысяч километров пустынных земель.

В ответ на вопросительный взгляд товарища Лофорд кратко сказал:

— Арднех, — затем он пробормотал слова соответствующего заклинания и попытался еще раз.

Северо-запад.

— Север, — слово прозвучало твердо, сказанное голосом юной провидицы Аниты, которая частенько давала советы без особой уверенности в том, что советовала. Принц Дункан с Океанских островов, который склонился вперед, пытаясь разобрать что-либо в невнятном бормотании, теперь откинулся на спинку походного стула. Здесь, многими километрами западнее патруля Мевика, рассвет еще давал о себе знать всего лишь слабым отблеском, и поэтому в палатке горела лампа.

Девушка Анита, несмотря на свое обычное невнятное бормотание, была самым способным оракулом, какого Дункану до сего времени удалось привлечь на свою сторону. Она сидела на стуле напротив Дункана, за плечами у нее стоял его главный колдун Серый; девушка дышала глубоко и замедленно, ее глаза неотрывно смотрели куда-то поверх плеча предводителя Запада.

— Анита. — Голос Дункана был подчеркнуто сдержанным. — Почему мы должны двигаться на север? — Карта континента, разостланная перед его мысленным взором, не подсказывала ни одной причины, кроме, быть может, возможности сбить с толку противника. К северу не было ничего, кроме тысяч километров пустынных земель. Дункану казалось, что на этот раз, несмотря на предосторожности Серого, через провидицу скорее всего действовала, пытаясь заманить их в ловушку, какая-то враждебная сила.

Анита ответила:

— Чтобы выиграть войну. Большего я не должна тебе говорить — пока. — Голос принадлежал самой девушке — вещь необычная для того, кто воплощал в себе ту или иную силу; такое неожиданно холодное изъявление своих полномочий было удивительным, какой бы ни была эта сила.

Голова Дункана поднялась.

— Ты — Арднех? — спросил он резко.

— Да, — ответила девушка, твердо глядя на него. Когда она была сама собой, то слишком стеснялась, чтобы встретиться с ним взглядом.

Позади стула девушки высокий Серый поднял удивленные глаза, чтобы встретиться с взглядом Дункана, затем медленно кивнул: по его мнению, это был Арднех. На некоторое время Дункан утратил дар речи. Арднех никогда раньше не вступал с ним в контакт, но Дункан долго размышлял, решая, как ему следует вести себя, если такая встреча состоится, что казалось неизбежным. Тогда он не пришел ни к какому решению, но теперь он должен был это сделать; какую позицию должен был занять он — и, по сути, весь народ Запада — по отношению к тому, кто называл себя Арднехом?

Внутри палатки было очень тихо. Армия расположилась в лесу, под высокими развесистыми деревьями, чтобы рыщущие днем по окрестности рептилии их не обнаружили. Теперь Дункан услышал, как начинают свою дневную возню мелкие зверюшки, обитавшие в ветвях над его палаткой.

Арднех был явлением исключительным. Ни один колдун ни Запада, ни Востока не мог понять его. Он был неуловим, но силен. Во время его схватки с Запраносом даже горы растрескались. Это Дункан видел сам, после. Казалось, мрачные слова, дошедшие из Старого Мира, приписываемые некоторыми Арднеху, действительно была правдой: Я — Арднех! Арднех — тот, кто ездит на Слоне, кто повелевает молниями, кто разрушает крепости, словно время, разъедающее истлевшую одежду.

Но мог ли Запад принять эту не поддающуюся определению силу в качестве бесспорного вождя, короля и повелителя?

Дункан поднялся и направился к выходу из палатки, — молодой человек среднего роста, с выгоревшими на солнце длинными волосами, с лицом, которое заботы и погода сделали старше своего возраста. Выйдя наружу, он не заметил — не осознавал этого — приветствие скорохода, который ждал возле палатки и вскочил, готовый выполнить поручение. Лагерь, почти безмолвный и невидимый в предутренней мгле, раскинулся перед Дунканом.

Теперь по смутному — пожеланию, приказу, можно было назвать это, как угодно, — подразумевалось, что он повернет всю армию на север, прибегнет к маневру, в котором, казалось, не было никакой военной необходимости. Нет, не могло быть и мысли о том, чтобы идти на такой маневр, слепо доверяясь кому бы то ни было.

Дункан круто повернулся и снова вошел в палатку. Повернувшись лицом к девушке, которая продолжала пребывать в трансе, он отрывисто спросил:

— Что произойдет, если я не перемещу армию так, как ты говоришь?

Не колеблясь Анита ответила:

— Ты проиграешь войну.

— Как я могу быть уверен, что тебе можно доверять?

— Дерево познается по своим плодам.

Дункан хмыкнул. Он подумал еще мгновение, затем отрывисто отдал ряд распоряжений своим колдунам, приказав им подготовить альтернативные варианты решения. Он посмотрел, как девушку выводят из транса, и не забыл сказать ей несколько теплых слов, когда она очнулась, взволнованная, застенчивая и ничего не помнящая. Затем он приказал подать и быстро съел завтрак, выслушивая тем временем рапорты птиц, только что вернувшихся из ночного дозора.

День еще не разгорелся, когда Дункан снова покинул свою палатку, чтобы пройти через лагерь. Он прошел между рядами безмолвных палаток, среди мужчин и женщин, которые спали на земле, завернувшись в плащи. Некоторые уже проснулись и сновали вокруг, готовя завтрак, чиня снаряжение, стирая, умываясь, проверяя и деля припасы. На деревьях были видны птицы, коричневато-серые и бесформенные, прячущие головы и глаза от дневного света.

Ряды палаток остались позади. Проходя мимо часового, который почтительно поклонился ему, узнав, Дункан углубился в густой лес. Вскоре он достиг глухих зарослей, в которых взор едва ли мог отыскать проход. Но теперь то один, то другой куст отклонялся перед Дунканом в сторону, и он не колеблясь продолжал следовать тропинкой, открывавшейся перед ним таким образом. Он отошел еще шагов на пятьдесят от последнего часового и лишь тогда смог взглянуть на того, кто делал для него проход: лесной дух, внешне едва отличимый от дерева, поднял огромные узловатые руки чуть поодаль слева от Дункана. Он вел его кружным извилистым путем, вероятно, чтобы не допустить появления какой-либо враждебной силы. За последним расступившимся перед ним барьером из кустов открылась широкая тихая прогалина. В центре прогалины стояли три человека, или, по крайней мере, три высоких силуэта, одетые скорее в свет и тень, чем в какую-либо обычную одежду. Дункан понял, что это трое очень сильных колдунов, но кто они, он не мог определить. Все трое одновременно повернулись лицом к принцу, когда он выступил из-за кустов.

Он не мог, да и не пытался, ясно разглядеть их лица. Как было условлено заранее, он громким голосом позвал:

— Арднех, Арднех, Арднех! Кто он? Что он? Стоит ли мне доверять его словам, выполнять его волю, следовать туда, куда он указывает?

Один из магов запрокинул голову, покрытую капюшоном и безликую, и ответил:

— Если мы не доверимся ему, не подчинимся и не последуем за ним, я вижу конец войны.

— Звучит обнадеживающе.

— Война закончена, спины людей Запада в безысходности согнуты под восточными плетями, их дети убиты, их земли и женщины поруганы. Вот будущее, которое я вижу, если сейчас мы отвергнем силу, называемую Арднехом. — Безликий оратор склонил голову.

Заговорил второй:

— Господин Дункан, если теперь мы доверимся силе, называемой Арднехом, я не вижу быстрого окончания войны. Я вообще не могу разглядеть его.

— Да ну? Все в этом мире имеет конец. Но все же лучше обнадеживающая неопределенность, чем неизбежная безысходность. Что еще?

Второй колдун продолжил:

— Я вижу, что страшные вещи должны обрушиться на наших людей, если мы подчинимся призыву, посылаемому сегодня Арднехом.

Тот, который обратился к Дункану первым, снова поднял голову и молвил:

— Ты умалчиваешь о том, что, должно быть, видели все мы: страшные беды обрушатся на наших людей, что бы ни выбрал доблестный принц Дункан.

Дункан нетерпеливо прервал их:

— Это война, и все мы знаем, что означает это короткое слово. Можете вы прибавить что-либо обнадеживающее или пугающее к тому, что мы уже знаем?

Второй ответил:

— Это все; я вижу Арднеха — не слишком отчетливо, но я знаю, что это он, — схваченного какой-то злой силой, более могучей, чем он; Арднех схвачен и умирает, а наша армия бежит, не пытаясь помочь ему. Таков будет результат, если мы послушаем его, примем его руководство. Если же нет, то я не могу разглядеть его смерть и даже появление этого врага, обладающего непреодолимой силой.

Двое магов, которые говорили до сих пор, погрузились в молчание, глядя на Дункана, затем повернулись в ту сторону, куда он смотрел.

Третий колдун, который теперь, казалось, стал самым высоким, нарушил свое молчание.

— Господин Дункан, то, что они оба рассказали тебе, — все это правда. Если мы примем руководство Арднеха, то вот какое будущее я провижу: Арднех, окруженный врагами и умирающий, и ты, потерявший надежду и отступающий. А затем… затем следует какое-то чудовищное насилие. Если же мы откажем Арднеху, не последуем за ним, события грядут неизмеримо страшнее, и я вижу их куда более ясно… Весь Запад и все то, за что мы ратуем, прекратят свое существование…

— Погодите! — приказал Дункан. — Все вы! Если благодаря своему искусству вы можете видеть все это, то не должен ли обладать такой способностью и Арднех?

Трое колдунов шепотом посовещались. Затем первый ответил:

— Это должно быть ему доступно.

— Ладно, если он действительно на нашей стороне… — Дункан не закончил свою мысль. Возможно, его отвлекло то, что трое безликих колдунов теперь повернулись к нему с определенным новым напряжением в позах, словно они внезапно увидели над Дунканом что-то странное.

До него также дошло, что ему нужно еще подумать о патрулях, которые он разослал во все стороны на поиски… нет, нет, особенно о тех, кто находится далеко на севере и… действительно, один патруль, в частности, требует особой заботы. В этом патруле есть темноволосый юноша невысокого роста, но крепко сбитый, по имени Рольф или как-то так. Да, возможно, он слышал об этом Рольфе раньше — в какой-то связи с техникой. Арднех вполне мог теперь пожелать, чтобы этот Рольф снова занялся чем-нибудь, связанным с техникой, поскольку раньше это так хорошо ему удавалось и приносило отличные плоды.

Когда Дункан обдумал это, ему показалось, что он лучше разобрался в этом деле. Ему, словно он вспомнил тайну, которой можно было поделиться лишь с немногими или даже ни с кем, стало ясно, что новая техническая миссия, которую непременно следует поручить Рольфу (а значит, и патрулю, в состав которого он входит), вероятно, должна будет касаться некоего объекта, черного, словно изготовленного из блестящего черного дерева, чем-то напоминающего драгоценный камень, размером с человеческий кулак. Арднех, возможно, недавно держал такую же вещь, видел и держал такую вещь впервые и тогда-то получил ключ к тому, чтобы узнать о существовании и местонахождении большего и неизмеримо более важного предмета, истинную ценность которого пока не представляло себе ни одно человеческое существо. Этот предмет в данный момент находился во владении одного из приверженцев Востока, где-то в северной пустыне, где, если он поспешит и ему будет сопутствовать удача, его мог бы вовремя перехватить патруль, в который входил Рольф…

Эта череда мыслей пронеслась в мозгу принца Дункана так естественно, так логично, что лишь затем он подивился тому обстоятельству, что получил новое знание, и его источник — чей-то другой разум, не его собственный.

Арднех? — мысленно спросил он с настойчивостью, которая была равноценна крику. Ответа он не получил, череда мыслей о похожем на драгоценность предмете, о чьем существовании он никогда не подозревал раньше, осталась незаконченной.

Арднех, ты не можешь так поступать со мной. Я не желаю находиться под контролем. Даже когда у него промелькнула эта агрессивная мысль, он понимал, что никакая сила не могла управлять им. Он просто частично удостоился доверия Арднеха.

Воздух над прогалиной прояснился. У колдунов снова были лица; трое магов озабоченно обступили его.

— …господин Дункан, принц, — раз за разом повторял высокий колдун — Серый. Когда он увидел, что Дункан слышит его, он добавил: — Он пришел прямо к вам. Принц, разве вы не почувствовали его?

Да, да. Теперь я почувствовал его. Слушал его. Но поверил ли я ему — это совсем другое дело.

Они попытались получить от него дополнительную информацию, но Дункан мало что мог рассказать; Арднех по-прежнему оставался загадкой. Он повел остальных обратно к лагерю, где на некоторое время в одиночестве заперся в своей палатке, чтобы обдумать все самому среди карт, рапортов, аналитических обзоров. Были сильные аргументы как за, так и против, но в глубине души Дункан уже более чем наполовину был убежден, что вскоре двинет армию на север.

Был самый разгар лета, и Абнер, верховный констебль Востока, весь покрытый пылью после трудного путешествия, изнемогал от зноя в маленькой, раскаленной от солнца комнатке под самой крышей караван-сарая. Вокруг него суетилось несколько проворных молчаливых слуг, ловко приспосабливающих свои движения в тесной комнате к присутствию грузного неуклюжего констебля. Пыль, поднятая при торопливой уборке, все еще висела в лучах света, падавших через маленькие высокие окна в похожих на тюремные стенах. Слуги слаженно распаковывали вещи и заносили их внутрь, пока констебль с отвращением оглядывался вокруг. Снаружи караван-сарай выглядел более привлекательным. Было бы значительно лучше, подумалось теперь констеблю, снова стать лагерем на открытом воздухе; его эскорт был достаточно силен, чтобы не опасаться бандитов, кроме того, в этом районе не было никаких существенных сил Запада. Но его спутница пожелала провести одну-две ночи под крышей, и, чтобы доставить ей удовольствие, он согласился.

Конечно, он мог бы отменить свои распоряжения и покинуть постоялый двор, но у него выдался трудный день, провел его констебль в седле и даже подумать не мог о том, чтобы еще подождать с купанием и теми радостями, которые обещал вечер, проведенный здесь. Следовательно, так тому и быть. Он слышал как носят ведра с водой для ванны в соседней комнате его маленького номера, который, несомненно, пострадал меньше прочих. Стоя у окна — рост позволял констеблю выглянуть из него — он видел, как внизу во дворе разгружали усталых лошадей его отряда, поили их водой и устраивали на ночлег.

В южной стене двора находились ворота — единственный путь, которым можно было войти или выйти. С остальных трех сторон располагались постройки, все трехэтажные. Здание, в котором стоял констебль, и здание, расположенное напротив, были разделены на маленькие покои и похожие на бараки помещения; первые этажи попеременно отводились то для животных, то для людей низкого происхождения. В здании, образовывавшем третью сторону, напротив ворот, располагались таверна, бордель, столовая и маленькие квартирки хозяина постоялого двора и его временных охранников. Окна всех зданий выходили только на внутреннюю сторону, к центральной площадке, а во внешних стенах имелись лишь узкие бойницы.

Теперь внутри стен находилось, наверное, около сотни человек, две трети из них принадлежали к свите констебля. Других людей за последние два дня они не встречали. Этот отдаленный район континента, казалось, был обойден даже войной. Там и сям попадались банды бродяг, дезертиров с Востока и с Запада. Но что касается Дункана, то до него, как и до Оминора, было много километров на юг.

Император Востока принял на себя командование действующими армиями, освободив своего констебля для другой миссии — побольше разузнать об Арднехе. Маги позорно провалили дело. Абнер пользовался доверием императора, насколько вообще это было возможно. Он разъезжал по всей этой обширной, изолированной части страны, расспрашивая людей, главным образом — офицеров армии Востока, которые в прошлом так или иначе имели дело с Арднехом. Здесь можно было найти больше служивших ранее Востоку, чем где-либо в другом месте, поскольку те, кто пережил борьбу с силами, вдохновлявшимися Арднехом, стремились поддерживать свою репутацию неудачника, а те, кому это не удавалось, стремились получить назначение в отдаленные области, где от них не зависело ничто важное. Те, кто, по мнению Оминора, допустил существенные ошибки, редко оказывались в таком состоянии, чтобы их можно было о чем-то расспрашивать.

Конечно, Абнер мог бы вызвать в столицу тех, с кем он хотел поговорить, очевидцев и участников тех битв, в которых, как считалось, Арднех принимал участие. Но тогда они принялись бы приукрашивать свои рассказы, чтобы представить себя в более выгодном свете. Ему пришлось бы убеждать их в том, что ему нужна только информация, а не козел отпущения. Уже сама по себе беседа с верховным констеблем была для большинства достаточно пугающей.

Только у немногих была другая реакция. Одна из этих немногих привлекла к себе интерес констебля по причинам, не имевшим ничего общего с Арднехом; теперь она уже около двух недель путешествовала вместе с ним. Через два дня после встречи с ней он отослал домой других своих наложниц.

Каменные стены караван-сарая были толстыми, но массивные деревянные двери плотными назвать было нельзя, и теперь из покоев, соседних с покоями Абнера, отчетливо доносились звуки перемещаемого багажа и голос высокородной Чармианы, пронзительный, как всегда, когда она разговаривала со слугами. Абнер прислушался. При всей грубости этого голоса, который в других случаях мог воплощать в себе нежность всех женщин мира, слушать его было наслаждением. Уже своим звучанием голос воскрешал в памяти невероятную красоту ее лица и тела. Воистину Чармиана была самой замечательной женщиной даже в глазах мужчины, которому были доступны все женщины империи и подчиненных ей земель. Так замечательно совпало, что Абнер мог сочетать выполнение своего долга с удовольствием. Чармиана присутствовала при разгроме в Черных горах. Но нельзя сказать, чтобы она могла рассказать ему слишком много про Арднеха.

Абнер прищурился на заходящее летнее солнце в северо-западной оконечности неба. На крыльце борделя-таверны ссорились девицы, они как раз дошли до того, что вцепились друг другу в волосы. В другом конце двора трое путешественников, очевидно, торговцы, вошли в массивные узкие ворота.

…да, женщина уже заняла исключительно важное место в его жизни. И не впервые он заподозрил, что в этом замешана магия. Когда он услышал, что дверь за его слугами закрылась, и понял, что остался в одиночестве, он потянулся к могущественным амулетам, висевшим у него на шее под верхней одеждой. При помощи этих принадлежностей, врученных ему самим Вудом, Абнер проверил, нет ли признаков действия любовных чар. Но ответа на свои пассы и бормотание не получил. Вся магия этой женщины заключалась лишь в красоте и сообразительности. И только? Это было успокаивающим.

Когда Абнер встретил Чармиану, она жила с командиром маленького кавалерийского поста в местности, еще более удаленной и изолированной, чем этот караван-сарай, — это было для нее огромным унижением. Очевидно, она увидела в Абнере прекрасный шанс не только добиться своего прежнего положения, но и еще больше возвыситься. Дама жаждала власти и положения и ради них пошла бы на любые муки. Кавалерийский командир не сумел скрыть сожаления по поводу своей потери, когда Абнер пригласил даму присоединиться к нему, хотя сама Чармиана не скрывала радости. Что ж, может случиться так, что когда-нибудь Оминор заберет ее себе; но ни он, ни Абнер никогда не стали бы так открыто печалиться из-за утраты этой или любой другой женщины…

Рольф, Чап и Лофорд, подвергшись краткому допросу хозяина гостиницы, были пропущены через ворота — похоже, против бандитов предпринимались не слишком большие предосторожности: в стенах караван-сарая этой ночью расположился необычно большой отряд вооруженных людей, — с пожеланием самим найти себе помещение, какое смогут. Они оделись купцами, и старались как можно больше походить на торговых людей. Приобретенный таким образом облик, явно свидетельствующий о занимаемом социальном положении, в любое другое время обеспечил бы им помещения на втором, а возможно, даже на верхнем этаже, но сегодня крохотная комнатушка на нижнем этаже, рядом с помещением для слуг и конюшнями, была лучшим, на что они могли рассчитывать. Свита констебля и группа работорговцев заняли все остальные помещения сверху донизу.

Даже при вполне понятных указках Арднеха Мевику и его патрулю потребовалось несколько недель, чтобы напасть на след Абнера. Они следовали за ним по пятам уже четыре дня, будучи слишком малочисленны, чтобы рискнуть открытого напасть на такой большой отряд. Рольф по-прежнему ощущал уверенность, без слов внушаемую ему Арднехом, что странный предмет, который они должны были захватить, находился в багаже Абнера или кого-то из путешествующих вместе с ним. Вмешательство Арднеха стало таким привычным, что Мевик повернул свой патруль в указанном направлении еще до того, как птица передала соответствующий приказ Дункана. Распоряжения, когда они пришли, были совершенно ясными; птица, передавшая их, рассказала, что Дункан повернул на север всю свою армию: драгоценностью необходимо было завладеть, чего бы это ни стоило патрулю.

Решение Абнера остановиться в караван-сарае давало хоть какой-то шанс. Так родился план послать троих внутрь тех же стен, за которыми укрылся констебль. Мнимая безопасность внутри стен могла заставить противника уменьшить число часовых и дать возможность что-либо предпринять.

Оказавшись в своей комнате на нижнем этаже — ее они захватили, выгнав во двор находившихся там животных, — трое мнимых купцов могли без помех следить за высокими узкими окнами покоев констебля сквозь незакрывающиеся окна, расположенные как раз напротив. Можно было не сомневаться, что он займет здесь самые лучшие покои; а Чап и Лофорд обладали достаточным опытом, чтобы определить, где должны находиться искомые комнаты.

Позаботившись о животных и сложив скудные пожитки в самом светлом углу комнаты, троица начала совещаться приглушенными голосами, которые невозможно было подслушать даже на расстоянии вытянутой руки.

Чап проворчал:

— Мне кажется, будет не просто подобраться поближе для нападения.

Лофорд мог легко сойти за небогатого торговца, поэтому именно ему были поручены переговоры у ворот караван-сарая. Теперь он ответил:

— Еще слишком рано говорить об этом. Дадим им ночь на то, чтобы немного обвыкнуть, и посмотрим, не станут ли они завтра чуть менее внимательными и чуть более ленивыми.

Рольф заметил:

— И еще. Помните вот о чем. Просто подобраться к нему и просто нанести удар — это нам ничего не даст.

Чап качнул головой, выражая несогласие.

— Убить Абнера — это уже кое-что, это был бы ощутимый удар по Востоку. Лучше воспользоваться представляющимся для этого случаем, независимо от того, сделаем мы дело, ради которого мы здесь, или нет.

Рольф, придав веское звучание своему спокойному голосу, произнес:

— Нет, убийство Абнера — ничто, если мы не сможем достать камень, который нам нужен, и скрыться с ним. Так говорит Арднех. — Никаких иных пояснений своим друзьям он не мог дать, поскольку Арднех ничего ему не объяснял. Если бы Рольф был схвачен и допрошен, то и тогда он был бы не в состоянии сказать больше. Но он говорил убежденно, веря в Арднеха.

Остальные двое обменялись поверх его головы взглядами более старших и более опытных людей.

— Ладно, — произнес Чап, — идея выбраться отсюда вполне мне подходит. Я отнюдь не против того, чтобы уцелеть.

Вмешался Лофорд:

— Это отвечает нашим интересам. Иногда стоит спланировать все с начала до конца. Предположим, мы заполучили то, за чем пришли, и удираем — нам будут абсолютно необходимы лошади, на которых мы приехали сюда?

— Нет, — сказал Рольф. — Мы с Мевиком обсуждали это. В патруле есть по меньшей мере три дополнительных резвых лошади. Если мы сможем встретиться с нашими за этими стенами, все должно быть хорошо.

— А я начинаю думать, — сказал Чап, — что мы могли бы выбраться наружу через крышу. — Он похлопал себя по талии под свободным купеческим нарядом. — У меня здесь намотан кусок веревки. Эти ворота, похоже, хорошо охраняются, и в спешке их не просто было бы отпереть.

— Предположим, — сказал Рольф, — что мы переберемся через стену с помощью веревки. Что нам еще следует решить?

Чап:

— Поскольку с нами идет грузный колдун, я полагаю, мы должны подумать, как нам укрепить веревку, возможно, при помощи какой-нибудь магии. — Чап подходил для подобного дела лучше, чем любой другой; планирование отчаянной акции действительно заставляло его дрожать от нетерпения. Не будь среди вождей Запада нескольких человек, все еще сомневавшихся в искренности перешедшего на их сторону бывшего сатрапа, он получил бы высокий командный ранг. — Как он делает это с крупом своей лошади, например.

Лофорд не выказал обиды.

— Если бы я мог так же легко укрепить твои мозги, тупоголовый вояка! Что касается того, как выбираться наружу… Рольф, не стало ли теперь немного яснее, куда обязательно должна быть доставлена эта вещь?

— Дайте подумать. — Попытка понять, чего хочет Арднех, была похожа на попытку вспомнить нечто полузабытое. Словно нехотя, пришло озарение. — Дальше, чем мы можем доехать отсюда за одну ночь. Большего я не могу разглядеть.

Лофорд:

— Я веду вот к чему. Не может ли ее взять птица? Судя по описанию, камень достаточно легкий, чтобы птица могла его поднять.

На этот раз Рольфу пришлось подумать дольше. Наконец он покачал головой.

— Нет. Вернее, будет значительно лучше, если мы не прибегнем к такому способу. Лучше, чтобы эту вещицу доставила птица, чем вообще никто не доставил, но… важно и то, чтобы пришел и я, — там, где-то, где требуется этот камень, есть для меня какая-то работа. — Он снова покачал головой.

Лофорд поскреб голову.

— Значит, мы должны попытаться уберечь и тебя, и отослать тебя невредимым, если удастся… что заставило тебя разинуть рот, рубака? Или тебя посетила светлая мысль?

Чап перестал неотрывно пялиться в высокое окно напротив, потряс головой и заморгал.

— Возможно, я слишком много проскакал сегодня верхом, глядя на солнце. Мне кажется, я увидел — женщину.

— Что ж, почему бы и нет? — резонно поинтересовался Лофорд.

Чап только снова потряс головой и снова принялся разглядывать покои, в которых поселился верховный констебль.

Рольф повернулся к Лофорду.

— Не так давно ты сказал, что к завтрашнему дню они станут несколько менее осторожными. Но не отправятся ли они снова в путь?

— Думаю, что нет. — Лофорд навалился на низкий подоконник и кивком указал в дальний конец двора. — Слуги начали подковывать нескольких лошадей из тех, за которыми мы следовали сегодня. — Это означало, что на следующий день эти животные не смогут совершить дальний переход. — У нас в запасе будут сегодняшняя ночь и завтрашний день, чтобы подготовиться, и завтрашняя ночь, чтобы нанести удар и скрыться.

Они никак не могли придумать, как получше присмотреться к покоям констебля. Через некоторое время Рольф сказал:

— По крайней мере один из нас должен отправиться в таверну и постараться послушать, что говорят солдаты из эскорта констебля. — Через мгновение он прибавил: — Я хотел бы, чтобы пошел один из вас.

Чап окинул его насмешливым взглядом.

— Что, раскрашенные женщины выбивают тебя из колеи, юноша?

— Нет — да. Потому, что за ними всегда маячит тот, кто ими владеет. И то, что люди должны принадлежать кому-то, печалит меня, хотя, похоже, иногда самих рабов это не огорчает. Я начинаю злиться так, что у меня возникает желание убить этого человека.

Чап тихо фыркнул.

— Ладно, я не склонен ни дрожать от негодования в том вон веселом доме, ни привлекать к себе любопытных взглядов, убивая кого-либо. Я готов отправиться туда и мужественно встретить все тяжкие испытания, какие могут мне выпасть.

Когда Чап достал свой меч и вышел, Лофорд спросил:

— Есть еще что-нибудь, что мы должны сделать?

— Думаю, да. Это произойдет там, во дворе, — что-то или кто-то, за чем я должен проследить или подождать. — Еще недавно Рольф решил бы, что мысль полностью принадлежит ему; но он начал все больше привыкать к неосязаемому присутствию Арднеха.

Захватив с собой пустой мех для воды, Рольф ушел во двор, оставив Лофорда охранять их комнату от воров или возможных поздних посетителей караван-сарая. Во дворе теперь в основном все успокоилось. Мимо торопливо прошагал слуга с каким-то поручением. Животные издавали привычные звуки. Несколько человек, очевидно, пастухи или торговцы из низшего сословия, рассеянно глазели из окон нижних комнат. Из того строения, что Чап назвал веселым домом, донесся взрыв женского смеха, а затем удары бубна. Где-то там должен был сидеть рабовладелец с суровыми глазами, хотя его губы улыбались или потягивали вино.

Рольф подошел к колодцу, зачерпнул из его глубины холодной воды и напился. Он тянул время, наполняя мех. Следя за строением, в котором поселился констебль, он увидел пару белых босых ног, спускающихся по почти закрытой лестнице, затем скрытую тенью фигуру, по мере выхода на более освещенный двор превращавшуюся в девушку-служанку. Девушка была высокой, молоденькой и, несмотря на кажущуюся хрупкость, очевидно, довольно сильной; через плечо у нее было переброшено коромысло с двумя большими ведрами, вероятно, довольно тяжелыми, если их наполнить. Ее волосы и одежда были неопределенного коричневатого цвета; на голове — чепец служанки. Лицо трудно было рассмотреть; первое, что бросалось в глаза — это багровый кровоподтек на щеке, почти закрывавший ее правый глаз. Даже при лучших жизненных обстоятельствах, подумал Рольф, она все равно была бы простушкой, ее нос и губы были несколько великоваты, хотя в неповрежденном глазу все же была некоторая привлекательность.

Рольф остался стоять возле колодца, вставляя затычку в мех с водой. Девушка приблизилась, опустила коромысло и сразу начала наполнять ведра. Колодец был оборудован веревкой и воротом, с помощью которого можно было опускать вниз сосуд для воды. Когда девушка начала поднимать первое тяжелое ведро из глубокого колодца, по тому, как она навалилась на ворот, на мгновение задержавшись с подъемом груза, Рольф понял, как она устала.

Тогда он положил собственную ношу и, обходя колодец, произнес:

— Я подниму.

Она на мгновение замерла, глядя прямо на него — она была на пару сантиметров выше Рольфа — с непроницаемым выражением лица. Затем снова сама налегла на ворот.

Он отодвинул ее в сторону, так решительно заняв ее место, что ей не оставалось ничего другого, кроме как отступить. Только взяв наполненное ведро в руки, он снова повернулся к девушке, внимательно посмотрев на нее прежде, чем поставить его на землю и взять пустое.

— Плохие у тебя господа, девушка, — произнес он затем.

— Моя госпожа требует, чтобы ей хорошо служили, — сказала она ровно, без всякого выражения. Ничто в ее речи не выдавало служанку, зато чувствовался какой-то знакомый акцент, который Рольф не смог сразу распознать, пока не понял, что он напоминает ему речь Дункана, которую он часто слышал в лагере, — нотки, присущие знати Океанских островов.

— Я бы относился к тебе лучше, чем она, — ответил он сразу, слегка удивляясь самому себе. Конечно, он сказал так из вежливости, желая выказать симпатию к запуганной служанке и надеясь взамен получить от нее какую-нибудь информацию; но он имел в виду именно то, что сказал. И, вызвав удвоенный легкий шок, до него дошли две вещи: во-первых, что Арднех хотел, чтобы он вышел во двор и встретил эту девушку; во-вторых, что он точно догадывается, кто может быть ее госпожой, что это за дама с Востока, у которой лица служанок в любое время отмечены следами ее недовольства и которая предпочитает брать в услужение простушек, чтобы подчеркивать сияние собственной красоты.

Тем же тоном девушка ответила:

— Сомневаюсь, что госпожа Чармиана продаст меня.

Это только подтвердило подозрения Рольфа, но тем не менее он едва не уронил второе ведро. Во имя всех демонов Востока! Он должен предупредить Чапа до того, как его узнают. Но невозможно было убежать от девушки сейчас, когда та вступила в разговор.

Он поставил ведро.

— Сомневаюсь, что благородная Чармиана с охотой приняла бы ту монету, какой я бы ей заплатил.

Казалось, девушка посмотрела на него более пристально и приветливо, но только на мгновение. Ничего не говоря, она наклонилась, чтобы прикрепить ведра к коромыслу. Однако, когда она должна была уже поднять его, Рольф снова преградил ей дорогу и с ворчанием поднял двойной вес.

— Вы очень любезны, — сказала она все так же холодно, — но будет лучше для вас, если не увидят, как вы помогаете мне. И лучше для меня, если не увидят, как я принимаю помощь от мужчины.

Рольф медленно кивнул.

— Что поможет тебе, девушка? И как тебя зовут?

— Кэтрин, благородный господин. Благодарю вас, но мне нельзя помочь. — Спокойствие в ее голосе было не более чем констатацией факта, что так и должно быть. Она приблизилась к Рольфу, и ее тело коснулось его, когда она перебрасывала коромысло через плечо.

Он дал ей пройти, но пошел рядом, когда она направилась обратно к лестнице.

— Ты недавно в услужении у этой дамы, не так ли?

— Недавно? — переспросила она. — Нет — всего несколько дней, а не месяцев или лет. Что вам до этого? — У подножия лестницы они оказались на некоторое время скрыты от посторонних взглядов, и девушка задержалась и посмотрела на Рольфа более внимательно, чем прежде.

Рольф спешно обдумывал ситуацию. Вложил ли Арднех данную мысль в его разум, он не знал; действительно, у него не было ощущения, что им управляют.

— Ты не долго проживешь у нее в услужении. Этого никому не под силу. Она убьет тебя или искалечит так, что ты ни на что не будешь годна, — нет, погоди, я говорю не для того, чтобы напугать тебя. Ведь я же сказал, что относился бы к тебе лучше. И я так и сделаю.

Она отвернула лицо в сторону, затем снова повернулась к нему. Ее шепот долго не мог прорваться наружу, но когда это случилось, в нем звучало совершеннейшее отчаяние.

— У меня нет способа избавиться от нее!

Он постарался говорить тихо, быстро и спокойно.

— А если бы был?

Кэтрин снова помедлила. Затем:

— Если она послала вас, чтобы поймать меня в западню и напугать, меня это не волнует. Я должна попытать счастья. Говорю вам, я пойду куда угодно, сделаю все что угодно, лишь бы выбраться!

Теперь он должен был размышлять еще быстрее, но теперь, похоже, на помощь Арднеха рассчитывать не приходилось. Он не мог в одиночку разработать более подробный план. Где-то над ними на лестнице раздались чьи-то шаги.

— Спустись попозже еще раз. Если сможешь…

— Потребуется еще вода для мытья. И нужно будет вынести помои.

— Хорошо. Я встречу тебя — или кто-нибудь из моих друзей. Он окликнет тебя по имени, чтобы ты узнала его. А теперь иди. И не теряй надежды.

Девушка коротко кивнула, отвернулась и стала подниматься по лестнице, двигаясь, несмотря на ношу, быстрее, чем когда спускалась.

В комнате, где он оставил Лофорда, Рольф, к своему удивлению, увидел, что Чап уже вернулся и стоял у стены, где его нельзя было увидеть через дверь или окно. Рольф едва успел открыть рот, как Чап жестом прервал его.

— Да, я знаю, моя прекрасная супруга здесь, — произнес он, осторожно наклоняясь к окну, чтобы взглянуть на противоположное здание. — Мне показалось, что я увидел ее еще раньше, отсюда. А затем, едва я успел войти в здешний веселый дом, как увидел восточного солдата, которого знавал раньше, — по счастью, его мысли занимало совсем другое, и почти могу поклясться, что он меня не заметил. Он болтал с несколькими друзьями о Чармиане, и они наговорили достаточно, чтобы стало ясно: она здесь. Похоже, она навязалась мне на шею, словно какие-то злые чары.

— Что же ты сделал? Развернулся на пороге и отправился обратно?

— Не сразу, так как я уже практически вошел, и если бы я просто развернулся и бросился бежать, это выглядело бы несколько странно. Немного постоял, отвернувшись в угол. Можно сказать, завершил свою пирушку достаточно быстро.

Рольф подошел к окну, чтобы хорошенько оглядеться, затем снова повернулся к ним.

— Похоже, тебя не узнали, иначе за тобой уже гнались бы. А теперь слушайте новость получше.

Он быстро пересказал свой разговор с Кэтрин. Порешили на том, что по крайней мере один из них должен наблюдать за тем, когда Кэтрин снова спустится вниз.

Помощь камеристки Чармианы должна была стать большим подспорьем в том случае, если бы им удалось наиболее эффективно воспользоваться ею. Но находился ли камень во владении Чармианы или у кого-то другого из окружения констебля, все еще было неясно; следовало убедиться в том, у кого он, прежде чем браться разрабатывать какой бы то ни было подробный план.

Когда стемнело, следить за лестницей из окна их комнаты стало трудно, и Рольф вышел во двор и принялся расхаживать, продолжая наблюдение. Когда Кэтрин снова спустилась вниз, она несла ведра, которые нужно было опорожнить. Рольф поспешил перехватить ее возле ям для отбросов, которые находились наискосок от глухой стены, между таверной и конюшней. Это было темное и безлюдное место, и на некоторое время они остались там одни.

Лицо Кэтрин казалось испуганным, но она не отвела взгляда. Она проговорила:

— Если вы тогда пошутили, то лучше скажите.

— Кэтрин, я не шутил. Я заберу тебя отсюда. Но есть еще кое-что, что я должен забрать, и для этого мне требуется твоя помощь.

— Все что угодно.

— Эта вещь, вероятно, находится в шкатулке твоей госпожи или в шкатулке констебля.

Кэтрин не выказала ни малейшего удивления. У нее было слишком мало времени, чтобы обдумать все самой и составить собственное мнение о том, чего добивается Рольф.

— У констебля с собой нет никакого ларца, насколько мне известно, и я не видела, чтобы он носил драгоценности. Я знаю, где лежит шкатулка с драгоценностями госпожи, но никогда не видела ее открытой…

Шкатулка, массивная и крепкая, но со вкусом отделанная изнутри, в это время была открыта. Чармиана выполнила необходимый ритуал, произнеся три тайных слова, а затем воспользовалась ключом. Она была занята подбором драгоценностей к вечернему туалету. Одна из ее служанок, трепеща, как обычно, стояла рядом, чтобы помочь ей, если это понадобится.

Учитывая трудные времена, которые недавно пережила Чармиана, в маленькой шкатулке было собрано поразительное количество драгоценностей и украшений. На ее дне, странно отличаясь от остального, лежал круглый темный камень величиной с два человеческих кулака. Филигранная оправа из серебра и золота обнимала черную сферу, не нарушая ее поверхности. Как обычно, глядя на нее, Чармиана нахмурилась; командир кавалерийского поста подарил ей эту вещь — самое дорогое, что у него было. Несомненно, большинство людей посчитали бы самый крохотный алмаз более ценным, но Чармиана не была так уверена в этом; вещь была достаточно красива на свой собственный манер. Но ее размеры! Великанша ростом в три метра, быть может, и надела бы ее в качестве украшения, но что было делать с подобной драгоценностью женщине обычного сложения?

Чармиана, конечно, рассматривала и другие возможности. Чувствительная к большинству чар, она не смогла ощутить ни энергии, ни угрозы, которые исходили бы от этой вещицы, ни жизненной силы сверх той, что присуща любому камню таких же размеров.

У ее двери раздался слабый звук, скрип доски под тихими, но тяжелыми шагами. Дыхание девушки стало прерывистым, но Чармиана не повернулась. Пусть застанет ее врасплох. Пусть Абнер увидит, как много свободного места в ее шкатулке с драгоценностями. Продолжая глядеть на шкатулку и готовясь «удивиться», она продолжала размышлять над тем, что же такое эта черная вещица. Когда однажды она присоединится ко двору Оминора, когда первоклассные колдуны будут к ее услугам, она найдет ей надлежащее применение…

Огромная рука Абнера начала деликатно гладить ее обнаженное плечо, и Чармиана негромко вскрикнула и вскочила, якобы непроизвольно, словно он «напугал» ее. Она как раз оглядывалась, широко раскрыв невинные прекрасные глаза, когда выражение его лица изменилось и рука, лежащая на ее обнаженном плече, превратилась в камень. Ее удивление стало настоящим.

Он уставился в открытую шкатулку с драгоценностями, и его голос больше не был голосом увлекшегося мужчины; это был голос властелина Востока.

— Где ты достала это?

Проводив Кэтрин до подножия лестницы, Рольф вернулся в комнату, где ожидали Чап и Лофорд. Там он передал им информацию, сообщенную девушкой. Теперь они смогли набросать на пыльном полу план расположения комнат в покоях как Чармианы, так и констебля, и обычное положение шкатулки с драгоценностями в первых из них. Было и другое, о чем следовало подумать: сколько и где скорее всего будут солдаты и слуги, как запираются двери и окна. Было и еще несколько вопросов, которые следовало задать Кэтрин при следующей встрече.

— И еще одно, — добавил Чап. — Ты действительно собираешься увести девушку с нами?

— Мы приведем ее к патрулю, — сказал Рольф после недолгой паузы. — А там пусть решает Мевик.

Чап медленно кивнул.

— Но если мы не сможем вывести ее отсюда, то не можем и оставить ее, чтобы она смогла ответить на вопросы.

Лофорд хмуро стоял рядом, не зная, что сказать. Рольф заколебался, но только на мгновение.

— Согласен, — пробормотал он, кивнув головой.

Через мгновение Чап продолжил:

— Кстати о женщинах: лучше перестраховаться. Это касается и моей супруги. — Он некоторое время молчал, задумчиво глядя в окно. Почему-то ему не казалось странным, что он все еще называл Чармиану своей супругой. — Меня не волнует, оставим мы ее в живых или убьем.

Остальные ничего на это не ответили. Чап почувствовал, что не может оставить это так.

— Ладно, я знаю, что эта война не личное дело… просто я имею в виду, что убью ее, если решу, что это следует сделать, хотя и не испытываю никакого желания делать это.

Остальные продолжали хранить молчание. Он и сам удивлялся, почему продолжает говорить о ней. Прояснял ли он при этом, значила ли она для него что-либо, или только разжигал подозрения?

Он не сомневался, что теперь Чармиана ненавидит его, что, если только он попадет в ее руки, с ним произойдет нечто ужасное. Что ж, она была такова. Когда-то он тоже ненавидел Чармиану. Теперь же она значила для него не больше, чем ядовитое насекомое, которого следовало избегать или, если представится возможность, раздавить. Рольф с Лофордом безучастно смотрели в разные стороны, несомненно, ожидая, когда Чап закончит непривычно долгую для него речь.

Наконец Лофорд сказал:

— Я рад, что сюда не примешиваются твои чувства.

И Рольф:

— Мы не станем сворачивать со своего пути, чтобы убить ее, если ее не окажется рядом, когда мы будем брать камень. Конечно, если она нас увидит, будет лучше, если лишим ее возможности отвечать на вопросы.

— Само собой, — тотчас ответил Чап. Но он продолжал хмуриться. Странно. Он мог представить себя убивающим Чармиану или почти любого другого. И он не мог себе представить ее мертвой. Да, это было странно.

Они снова занялись разработкой плана. Из всего, что им рассказала Кэтрин, следовало, что трое опытных сильных людей, имея преимущество внезапности, должны были суметь проникнуть в покои Чармианы, сломить сопротивление и завладеть камнем. Когда дойдет до бегства, однако, трудности должны умножиться.

Чап вслух высказал пожелание:

— Если бы только Кэтрин смогла украсть камень и передать его нам.

Лофорд покачал головой.

— Судя по тому, что Рольф рассказал нам, ей не добраться до шкатулки. Чармиана не из тех, кто небрежно обращается с ценностями.

Они продолжили обсуждение, исходя из предположения, что сами проникли в покои и завладели камнем. Теперь возникала проблема единственной детали, требуя решить, что делать внутри.

Чап:

— Может, никто не обратит внимания на несколько вскриков и на небольшой шум. Такого рода вещи в комнатах моей супруги не в новинку.

— Но а вдруг?

— Тогда… Я все думаю, действительно ли констебль положил на нее глаз? Нельзя ли взять ее заложницей?

Они обсудили и эту идею, и другие. Споры продолжались допоздна, пока не были отставлены ради отдыха. Трое мужчин по очереди продежурили остаток ночи.

Незадолго до рассвета Лофорд вышел наружу, якобы для того, чтобы слегка размять ноги и руки. Там, как было заранее договорено с Мевиком, он изложил суть плана, на котором они остановились, жестами, естественными для человека, проснувшегося с легкой ломотой в суставах. Они собирались следующей ночью бежать через крышу вместе с камнем. Он надеялся, что его жестикуляцию заметила одна из огромных птиц, круживших на распростертых крыльях высоко над стенами. Если им повезло, одна или две птицы смогли встретиться с патрулем Мевика этой ночью.

Остаток ночи прошел без происшествий, большая часть следующего дня тоже. Во второй половине дня Кэтрин, как и было условлено, в последний раз пришла к колодцу. На этот раз Рольф не пошел к ней, а скрытно наблюдал из своей комнаты, как она подала незаметный сигнал, означающий, что ничто не требует изменения планов или последних консультаций. Как и ожидалось, свита констебля не выказывала никаких признаков того, что они собираются уезжать. И люди, и животные в дороге много дней и, несомненно, были рады нескольким дням отдыха.

Опустилась ночь, и в маленькой комнатке на нижнем этаже трое купцов, снова преобразившись в воинов Запада, принялись извлекать из своих тюков дополнительное оружие и снаряжение, чтобы распределить его между собой; затем они завернулись в длинные дорожные плащи. Затем им осталось только ждать у окна.

Время еле ползло. Только Чап открыл рот, чтобы спросить:

— Ты уверен, что она придет… — когда появилась Кэтрин; вынырнув из темного проема лестницы, она двинулась через слабо освещенный двор. Она тоже надела длинный плащ, но ее ноги по-прежнему были босы. Рольф надеялся, что для путешествия девушка наденет хотя бы пару сандалий; не было никакой уверенности относительно того, когда они встретятся с Мевиком и остальными и смогут сесть на лошадей.

План требовал, чтобы девушка подошла к ним открыто, словно была послана к троим торговцам с каким-то сообщением.

— Господа, вас просят прийти, — произнесла она тихо, приблизившись к их открытой двери.

— Просят? — эхом отозвался Рольф. В данный момент он не был уверен, играла ли только Кэтрин роль или Абнер или Чармиана действительно захотели увидеть «торговцев».

— Я прошу, — сказала девушка со значением, переводя взгляд от одного к другому. Капюшон ее плаща был откинут, и ее каштановые волосы были распущены. Глаза казались чуть более припухшими, чем накануне.

— Мы всегда готовы заключить сделку, — сказал Рольф, шагнув вперед к порогу и мягко взяв ее за локоть — и для того, чтобы успокоить, и для того, чтобы не дать не подумавши повернуться и сразу направиться обратно: прежде, чем предстать перед такой знатной дамой, трое торговцев должны были потратить некоторое время на то, чтобы задать несколько вопросов, собрать образцы своих товаров и позаботиться о своем внешнем виде. Рука Кэтрин безжизненно замерла в руке Рольфа; можно было подумать, что ему и раньше доводилось иметь дело с рабами, у которых имелись основания считать его хозяином с Востока. До Рольфа дошло, что в известном смысле эта девушка теперь стала его рабыней, его собственностью, и в этой мысли было немного от запретного удовольствия.

Время допустимой в таком случае задержки истекло, и все четверо направились через двор; трое мужчин неторопливо шли впереди.

— Я не смогла узнать больше ничего, что могло бы пригодиться, — шепнула девушка Рольфу, идя вплотную позади него.

— Хорошо. — Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно и ободряюще. — Не колеблясь делай то, что я говорю. Мы вытащим тебя отсюда.

Еще мгновение — и они уже поднимались по лестнице здания, в котором проживали Чармиана и констебль. Проходя мимо открытой двери покоев на втором этаже, через которую было видно несколько младших офицеров, играющих за столом, Лофорд сказал, словно продолжая разговор:

— …мы сможем достать то, что потребуется твоей госпоже, если этого нет в образцах, которые мы захватили с собой. Мы готовы услужить знатной даме в любое время дня и ночи… — он понизил голос до неразборчивого бормотания — они миновали дверь и начали подниматься предпоследним пролетом лестницы. Самый верхний пролет, площадка и двери на верху лестницы все еще были вне поля зрения. Завернув за угол и начав подниматься последним пролетом, они увидели наверху часового. Он холодно глядел на них.

— Прямо вверх, ваши милости, пожалуйста, — отчетливо произнесла Кэтрин из-за спины Рольфа, не сумев скрыть напряжение в голосе. Позади часового были две двери, которые она описывала Рольфу; правая вела в комнаты констебля, левая — в комнаты Чармианы. Из-за правой двери доносился мужской голос, тихий и серьезный, но слишком приглушенный, чтобы можно было разобрать слова.

Часовой был заботой Рольфа, поскольку большее искусство владения мечом Чапа могло пригодиться при встрече с неожиданностью за одной из дверей, а Лофорд мог почти сразу понадобиться для магических действий и все равно был слишком неуклюж, чтобы доверить ему обращение с ножом.

На верхней площадке мужчины попали в затруднительное положение: она была невелика, а охранник, холодно глядя на них, и не подумал отступить. Пока он не питал особых подозрений. Кэтрин проскользнула мимо мужчин к двери Чармианы, постучала и тихо позвала. Было похоже, что Чармиане не нравилось, когда ее заставали неожиданно даже собственные служанки. Рольф стоял напрягшись, пока не услышал, что задвижка двери отодвигается, затем он увидал, как дверь приоткрылась, и в щели показался глаз второй девушки-служанки; затем он повернулся с неторопливой плавностью, отработанной, но еще не совсем легко дававшейся, по крайней мере, ему, вытащил из-под плаща длинный кинжал и решительно вонзил его под ребра часовому.

Возглас, который тот издал при расставании с жизнью, не был громким, его заглушил короткий вскрик удивленной служанки, когда Чап вломился в дверь, которую она отперла, и устремился внутрь. Лофорд следовал за ним по пятам. Рольф подхватил свою обмякшую жертву под мышки и наполовину внес, наполовину втащил умирающего в покои. Кэтрин, все еще ожидавшая у дверей, захлопнула и заперла их, как только все оказались внутри.

Чап с Лофордом, не останавливаясь, прошагали впереди Рольфа через маленькую прихожую к двери в ее противоположном конце; от их мягких тяжелых шагов пол слегка сотрясался, заставляя позвякивать женские побрякушки, развешанные в походном гардеробе. Служанка, которая открыла дверь, парализованная страхом, скулила на полу, куда ее толкнул Чап. Рольф опустил на пол убитого часового, показал девушке окровавленный кинжал и прошептал ей на ухо:

— Только пикни — и мы перережем тебе глотку, — после чего затолкал ее в шкаф к платьям, где она повалилась на дно, почти беззвучно. Он бросил ободряющий взгляд на Кэтрин, все еще подпиравшую спиной запертую дверь, и следом за Лофордом и Чапом вошел в следующую комнату.

Какой-то звук, а может быть, инстинкт предупредил Чармиану. Когда ее муж, а следом за ним незнакомые ей мужчины вошли в дверь ее маленькой спальни, она стояла, словно ожидая их. Она была одета в длинный, мягкий домашний халат из розового льна; босые ноги тонули в мягком, толстом черном ковре, который, должно быть, попал сюда вместе с ней. Невероятный золотистый каскад волос ниспадал значительно ниже талии. Рольф увидел, как ярко-голубые глаза Чармианы, знакомые ему, будто он видел их в последний раз всего час назад, расширились, когда она узнала Чапа.

— Молчание сохранит тебе жизнь, — коротко бросил ей Чап и прошел мимо нее к шкатулке, которая была именно там, где и должна была быть по словам Кэтрин, — стояла на низком грубом сундуке под высоким окном с тяжелыми решетками. Чап нерешительно тронул стенку шкатулки острием меча, ощутил безмолвный удар оберегавших ее сил и быстро отступил. Лофорд протиснулся мимо него и склонился над шкатулкой, бормоча заклинания. Чап отступил туда, откуда мог следить за Чармианой и одновременно поглядывать обратно в прихожую, где, привалившись спиной к двери, все еще ждала Кэтрин. Рольф, стоя в дверном проеме между комнатами, мог видеть и ощущать волны ненависти, струившиеся между ней и Чармианой.

Теперь глаза Чармианы, совсем с другим выражением, встретились со взглядом Рольфа, задержались на юноше и очень быстро и застенчиво скользнули в сторону. Нет, сказали ее глаза, бесполезно пытаться соблазнить его. Она слишком плохо обошлась с ним давным-давно; очень досадно, потому что теперь, оглядываясь назад, Чармиана понимала, Рольф был единственным мужчиной, с которым она могла бы быть счастлива.

Она сказала все это единственным взглядом, и не важно, что все это было невероятным вздором. Ложь была несущественна, когда шла из ее уст.

Лофорд повернулся и протянул массивную руку к Чармиане.

— Ключ, — сказал он почти любезно. Шкатулка, казалось, стала чуть больше, ее форма каким-то образом изменилась после того, как колдун склонился над ней.

— Так вы просто грабители, — сказала Чармиана, пока ее рука ощупывала карманы халата словно в поисках ключа. — Я предупреждала господина констебля, чтобы он обратил больше внимания на таких, как вы. Теперь поневоле ему придется признать, что я была права. — Рольф понял, что она пытается выторговать себе жизнь, сообщая им в присутствии служанки, запертой в гардеробе, что не выдаст их, солдат Запада, если ей сохранят жизнь.

Она могла заставить поверить почти во все что угодно.

— Хотела бы я, чтобы вы были не просто грабители, — продолжала она, обращаясь теперь к Чапу, — взглядом не меньше, чем словами. — Однажды мне снилось, что пришел мужчина увести меня, чтобы с того дня я никогда больше не служила никому, кроме него. И в этом сне…

— Ключ, — прорычал Чап, — или я разобью твое лживое лицо. — Чармиана знала его. Она, казалось, съежилась при этой угрозе, прижавшись спиной к стене.

— Ключ в прикроватной тумбочке, — сказала она просто.

Чап не спускал с нее глаз, пока Лофорд не подошел к ларцу с ключом и не вернулся, держа темный круглый предмет, оправленный в серебряную филигрань. Рольф никогда не видел ничего подобного раньше, но почувствовал уверенность Арднеха, что это то, что нужно. Рольф кивнул, затем добавил:

— Не забудь остальное.

Они обсудили заранее и это. Чтобы их приняли за грабителей, они не должны были оставить ни единого камешка из тех, что могли унести с собой. Лофорд начал выгребать из шкатулки остальные драгоценности и набивать ими карманы. Черный камень между тем он протянул Рольфу, и тот засунул его в маленький пустой кошель, который висел наготове у него на поясе.

Кто-то подергал входную дверь, сперва спокойно, затем принялся дергать и трясти ее так, что петли глухо заскрипели. Неразборчивый мужской голос выкрикнул что-то, то ли зло, то ли встревоженно. Отсутствие часового на лестнице должно было, конечно, пробудить бдительность Восточных.

Глаза Чапа были по-прежнему прикованы к Чармиане. Тихим голосом он спросил:

— Это констебль?

Она слегка вздрогнула, сделав непроизвольное движение, подобное тому, что Рольф видел у нее однажды — когда люди готовились убить друг друга ей на потеху. Она ответила:

— Это его манера; голос похож на его.

Рольф тихо шагнул к Кэтрин и взял ее за руку.

— Дай-ка я стану за дверью, — сказал он шепотом. — Затем открой дверь и впусти его… — Тут он оборвал фразу, поскольку снаружи к голосу констебля присоединился по меньшей мере еще один голос, а где-то на лестнице послышался топот ног.

Потянув Кэтрин за руку, он снова поспешил во внутреннюю комнату. В ней была только одна дверь, а узкое окно было забрано прочной решеткой. Хорошо, что они разработали и дополнительные варианты. Лофорд вытащил меч и принялся выдалбливать отверстие в непрочном потолке; через мгновение Рольф трудился с ним рядом. Ему на лицо посыпалась сухая штукатурка, и рейки перекрытия начали подаваться.

Стук в дверь превратился в решительные удары. Чап сказал Чармиане что-то, чего Рольф не расслышал. Чармиана повернулась к двери и громко закричала:

— Прекратите! Эти люди убьют меня, если вы ворветесь внутрь. Прекратите, они хотят заключить сделку!

Стук и грохот прекратились.

— Сделку? — прорычал сильный мужской голос. — С кем? Кто они и чего хотят?

— Это грабители, — слабо выкрикнула Чармиана. Глянув в ее сторону, Рольф увидел, что она отступала перед мечом Чапа. Ее голова прижалась к стене, но меч надвигался, пока не застыл неподвижно в сантиметре от ее лица. Потеря красоты была бы для нее хуже смерти.

За дверью молчали, словно там не верили услышанному.

— Ладно, непроходимые тупицы, похоже, что так. — На лестнице послышались еще шаги, торопливо собирался отряд; над головой кто-то мягко ступал по крыше; констеблю не потребовалось много времени, чтобы распорядиться своими силами. Теперь он заорал со всем присущим ему высокомерием:

— Эй, вы там! Мышеловка захлопнулась; отоприте! — Чап затолкал свою бывшую супругу в большой гардероб, где все еще сидела ее служанка. Что он сказал Чармиане, Рольф не мог расслышать, но она вошла в шкаф довольно покорно.

Лофорд прекратил возиться с потолком и вложил меч в ножны, но продолжал стоять, глядя вверх на отверстие, делая магические жесты. Он знаком велел Рольфу тоже прекратить работу; Рольф повиновался. Но благодаря искусству Лофорда шум, который они производили, пока работа шла не переставая, — приглушенный треск расщепляемого дерева, падение кусков штукатурки на пол — продолжался, хотя отверстие, проделанное ими в потолке, не увеличивалось. Теперь Рольф приступил с кинжалом к полу. Он начал отдирать доску; Кэтрин опустилась на колени рядом с ним и ухватилась за доску сильными уверенными руками, как только он приподнял один ее конец так, что она смогла за нее взяться. Благодаря искусству Лофорда, который молча священнодействовал над ними, скрип выдираемых гвоздей доносился сверху.

Голос констебля возобновил требования открыть дверь.

— Не так быстро! — прорычал в ответ Чап. — Что ты дашь нам взамен жизни твоей женщины? — И он плашмя ударил мечом по гардеробу, откуда сразу раздался голос Чармианы — это должно было продемонстрировать, что она все еще жива.

Рольф с Кэтрин тем временем полностью оторвали половицу. Быстрый взгляд сквозь отверстие убедил юношу в том, что комната внизу пуста. Солдат, которые проживали в ней, вызвали, когда началась тревога.

Рассвирепевший голос констебля выкрикнул какую-то угрозу, и удары в дверь возобновились с еще большей силой, чем прежде. Возобновившийся шум у двери, сливаясь с тем, что благодаря магии раздавался над головой, полностью заглушил скрип второй отдираемой доски. Теперь отверстие было достаточно большим для Рольфа, и через мгновение он проскользнул в него вместе с Кэтрин, которая последовала сразу за ним. Лофорду пришлось отодрать еще одну планку, прежде чем он смог протиснуться; к счастью, потолок был невысок, и ему не пришлось падать со слишком большой высоты. Чап без промедления последовал за ним. Кэтрин подняла лук и повесила на плечо колчан со стрелами, забытый в углу комнаты. Под своим плащом она могла спрятать оружие и теперь набросила капюшон, чтобы скрыть лицо. Рольф уже был у двери и внимательно смотрел наружу сквозь щель, пока мимо их комнаты не протопали чьи-то шаги; затем, прижавшись к стене, он осторожно выскользнул на лестницу. Люди констебля собирались на лестнице и на верхней площадке, все еще осаждая прочную дверь верхних покоев.

Рольф, Кэтрин, Лофорд, Чап. Тесной группой все четверо быстро проскользнули вниз. У подножия лестницы, держа оружие под плащами, они быстро прошли через дверь во двор, где горели факелы, тревожно переступали животные; путешественники, лакеи, рабы, девушки из таверны — все толпились во дворе, пялясь наверх со смесью тревоги и интереса.

Четверка ровным прогулочным шагом двинулась через двор к лестнице на противоположной стороне; там был единственный путь наружу. Они прошли около половины пути, проталкиваясь среди людей и обеспокоенных животных, когда позади них к шуму неожиданно присоединился отчаянный крик Чармианы о помощи. Она, должно быть, наконец решилась выглянуть из гардероба и обнаружила, что находится практически одна среди раздражающих звуков. Когда раздались крики, Рольф крепко сжал руку Кэтрин, но ему не стоило беспокоиться, поскольку ее шаг остался твердым. Без каких-либо помех со стороны небольшой толпы зевак, все четверо достигли желанной двери и начали подниматься по лестнице. Это здание было менее крепким, чем то, откуда они только что пришли, хотя и схожей постройки.

Они поднимались мимо открытых дверей, но за ними никого не было видно. Комнаты, очевидно, опустели, когда началась тревога.

Теперь Чап пошел впереди, откинув капюшон своего плаща. Когда они обогнули последнюю площадку на верху лестницы появился ожидаемый часовой; дверь комнаты, расположенной позади него, была открыта.

Чап хорошо поставленным офицерским голосом требовательно спросил:

— Эй, парень, в эту комнату входили какие-нибудь люди? — продолжая подниматься по лестнице.

— Нет, господин! Там нет никаких неизвестных.

— А это кто? — рявкнул Чап. Он показал за спину часового в темный угол пустой комнаты. Часовой повернул голову. Чап подошел к нему, вытаскивая из-под плаща свой проверенный клинок.

Теперь четверка могла не торопясь подняться по приставной лестнице от верхней площадки к чердачному люку, ведущему на крышу. Рольф, который снова шел первым, как только выполз на ночной воздух, распластался по крыше. На крыше на другом конце двора люди Востока, ждавшие в бесполезной засаде, стали менее осторожными, и он легко смог разглядеть их силуэты. В той стороне теперь все было спокойно — состояние дел, которое не могло затянуться надолго; увидев большое отверстие, которое они проделали в полу, констебль должен был обнаружить, что его ловушка пуста, и пуститься по их следу.

Чап размотал тонкую мягкую веревку, обмотанную вокруг его тела, и, уперевшись ногами в низкий парапет, превратился в живой якорь, чтобы удерживать веревку, пока остальные будут соскальзывать вниз. Рольф пошел первым. Веревка была достаточно длинной, чтобы с небольшим запасом достать до земли. Как только Рольф ощутил под ногами песок, он один раз дернул за веревку и принялся ждать с обнаженным мечом. Следующей спустилась Кэтрин, обронив свой лук на полдороге, но подхватив его раньше, чем стала рядом с Рольфом; затем спустился Лофорд, бормоча и ворча, — веревка обожгла ему пальцы. Затем свистящими кольцами последовала сама веревка, и наконец — Чап, наугад спрыгнувший с крыши на песок.

Плотной группой четверка беглецов зашагала в тишине, которую нарушали лишь мягкий шорох песка под ногами и легкий шум ветра. Теперь Лофорд следовал за Рольфом, за ним девушка, а Чап, прислушиваясь к возможному преследованию, был замыкающим. Они оставили караван-сарай в нескольких километрах позади; звезды за это время медленно обернулись вокруг той, что отмечала Полюс. Рольф уверенно шагал в неизвестность, хотя имел лишь смутное представление о том, что за страна лежит в той стороне, и совершенно не представлял себе, чего в конечном счете хотел от него Арднех. Все молчали, и только раз или два до ушей Рольфа донесся слабый шепот-бормотание в ритме заклинаний, а вскоре после этого возникало нечто, что вполне могло бы быть естественными порывами ветра, дующего им в лицо, ветра достаточно сильного, чтобы поднять песок и замести их следы.

Рольф снова и снова поглядывал вверх, стараясь заметить широкие птичьи крылья на фоне звезд. Но их не было.

— Нам лучше выбраться из этих открытых песков до утра, — один раз тихо заметил позади Чап. Рольф только что-то буркнул в ответ. Это и без того было очевидно. Рольф немного ускорил шаг. Теперь ему было слышно дыхание Кэтрин. Но девушка держалась и не жаловалась.

Текли ночные часы. Беглецы не останавливались для отдыха. В ясном небе еще не было никаких признаков рассвета, когда Рольф заметил, что характер местности изменился. Пологие дюны стали круче, и среди них вздымались холмы и бугры выветрившейся, изъеденной глины. Жиденькими пятнами появились трава и кусты, затем растительность заметно погустела. Когда небо на востоке стало светлеть, на местности начали преобладать глинистые холмы. Путешественники шли теперь по плато, часто перебираясь через небольшие овраги, пересекавшие им путь, или следуя вдоль тех, которые шли в нужном направлении. Стены некоторых из этих узких оврагов были достаточно крутыми, чтобы края образовывали своего рода козырьки, под которыми можно было бы укрыться на день.

Рольф выбрал место, которое затем они немного улучшили, слегка подкопав глинистый откос и разбросав вырытый грунт там, где это было не заметно. Теперь, лежа в узкой нише, которую они вырыли, можно было просматривать около километра пройденного ими пути и около сорока метров оврага в противоположном направлении. И оттуда, наконец, появился Мевик и остальные члены его патруля; или, вернее, большинство их. Приближалось пять всадников, а не шесть.

Четверо, которые только что легли усталые, снова вскочили на ноги. Мевик подъехал к их нише со словами:

— Птицы только сейчас укрылись на день. Мы должны были встретить вас раньше, но… — Он устало махнул рукой, считая бесполезным теперь перечислять причины задержки. Он, его лошадь, люди и животные позади него выглядели усталыми, у некоторых были свежие повязки. — Вас преследует кавалерия, разрыв — меньше двух километров. Они отважились преследовать вас ночью, а нас было слишком мало, чтобы устроить настоящую засаду. Мы только ненадолго задержали их и потеряли Лэтэма.

Теперь Рольф понял, чьего лица не хватало, чью лошадь вели сзади вместе с остальными запасными. Потрясение от потери друга пришло и отодвинулось в сторону в череде потерь, которые однажды могли подкараулить любого. Теперь же Рольф только спросил:

— Сколько их? — Говоря, он запаковывал свой скудный багаж, готовясь погрузить его на спину лучшей из свободных лошадей.

— Пятьдесят или около того, — сказал Мевик устало. — Благодаря проницательности или чему-либо еще они, должно быть, получили некоторое представление о важности того, что вы забрали; иначе они никогда не пустились бы по вашему следу ночью. Констебль лично возглавляет их. Арднех дает теперь какие-нибудь указания?

— Только одно: я должен идти вперед с тем, что у меня есть. — Рольф закончил прикреплять свой багаж к лошади и скользнул в седло. Его взгляд упал на Кэтрин, и он увидел, что в своем отчаянии она сохраняла спокойствие только из-за огромной усталости. Упоминание об Арднехе, вероятно, ничего для нее не значило, понял он. Скорее всего, только одного она боялась больше, чем остаться с этой шайкой грабителей — у нее все еще не было причин думать о них иначе, чем о грабителях, — и это было остаться одной и снова попасть в руки Востока. — Садись верхом, девушка, — приказал он, указывая на другую оседланную лошадь. — Поедешь со мной. — Только произнеся это, он понял, что на то у него была более серьезная причина, чем просто сострадание или прихоть.

Мевик приподнял брови, затем кивнул, вручая Рольфу продукты и мех с водой.

— Так тому и быть. Мы сделаем здесь то, что нужно. В какую сторону хочет Арднех, чтобы ты направился? Мы постараемся направить преследователей в другую сторону.

— Я по-прежнему направляюсь на север — на северо-запад. Я думаю, пройдет еще много дней прежде, чем я доберусь до цели — какой бы она ни была.

Мевик и остальные подняли руки, бормоча добрые пожелания на дорогу. Организация предстоящей встречи должна была быть отложена до ночи и предоставлена птицам — или Арднеху, если бы он пожелал вмешаться открыто. Рольф вонзил пятки в бока лошади и направился вдоль оврага на север; брошенный назад взгляд сказал ему, что Кэтрин держится в седле уверенно и едет сразу за ним. Если, судя по ее произношению, она действительно происходила из знатной семьи с Океанских островов, то было вполне естественно, что она умела ездить верхом.

Провал оврага стал мельче и свернул в сторону от нужного направления. Выехав на плоскую поверхность плато, Рольф заставил свою лошадь перейти на более быструю рысь. Расстояние между ними и тем местом, где остался Мевик, чтобы попытаться устроить засаду вражеским силам, которые превышали его собственные почти в пять раз, неуклонно росло. Рольф понимал, что Мевик со своими шестью людьми не будет просто стоять и ждать, пока их выбьют. Они нанесут удар и отступят, и ударят снова, если представится такая возможность. Если им не удастся это днем, ночь предоставит больше возможностей. Но сейчас было раннее утро…

Рольф со своей спутницей проехал около километра по открытому плато и почти достиг еще одного удобного оврага, обещавшего укрытие от наблюдения с неба, когда в вышине раздался скрипучий крик. Это означало, что их заметила рептилия.

Теперь не было никакого смысла скакать галопом; Рольф поехал ровным шагом. Рептилия преследовала их, не прилагая особых усилий, и держалась высоко, так, что стрелам не долететь; зависнув прямо над их головами, она указывала преследователям, движущимся по земле, где находятся беглецы.

Когда Рольф с Кэтрин поднялись на пологий холм, они смогли оглянуться и увидели восточных всадников, выезжающих на изрезанное плато близ того места, где должны были поджидать Мевик и остальные. Похоже, засада не должна была явиться для них неожиданностью, поскольку в небе реяли и другие рептилии; они собирались над чем-то, что не было видно Рольфу, — вне всякого сомнения над семью западными солдатами. Он ощутил побуждение — не смелое, а просто бессмысленное — повернуть назад и присоединиться к ним. Но этого нельзя было делать. Они тронулись дальше, Кэтрин поехала рядом с ним.

— Вся твоя банда разбежалась? — задала она вопрос. Когда Рольф не ответил, она спросила: — Как он тебя там назвал? Арднех?

— Меня зовут Рольф.

— Значит, Рольф. Я хочу тебя кое о чем попросить.

— Подожди. — Он заставил свою лошадь подняться по крутому склону, затем остановился посмотреть, какой дорогой направлялись преследователи, и дать лошадям перевести дух.

Кэтрин промолвила:

— Если поймешь, что плена нам не миновать, убей меня.

Это вызвало у него только мимолетное удивление.

— Если дело дойдет до этого, у меня будут заботы и поважнее. Но выше нос, еще ничего не случилось.

Вражеские всадники неожиданно свернули со своего курса и замедлили движение. С такого расстояния для этого не было видно никакой причины; но многочисленность рептилий вблизи этого места казалась весьма красноречивой. Та, что парила прямо над Рольфом и Кэтрин, очевидно, решила, что их можно будет легко найти позже, при ярком свете дня, и неожиданно устремилась обратно, чтобы присоединиться к остальным.

— Ну! — Пользуясь представившейся возможностью, Рольф повернул свою лошадь по касательной и двинулся к направлению, в котором они следовали до этого. Он начал отклоняться от нужного курса к западу, как только понял, что кожистокрылые заметили их, и теперь снова вернулся на него. И теперь далеко впереди уже можно было рассмотреть, что бесплодная, пересеченная местность сменяется более высоко расположенным и более травянистым плато.

Минуты свободы от слежки истекали, а Рольф никак не мог извлечь из этого никакой выгоды. Не видно было никакого приемлемого места для укрытия, места, где они могли бы спрятаться, когда рептилия вернется, чтобы отыскать их, что было неизбежно. На ходу Рольф настойчиво пытался проникнуть в мысли Арднеха, чтобы получить подсказку. В голову не приходило ничего полезного, ничего, кроме ощущения титанической усталости: туманный образ безликого осажденного великана, придавленного тысячью врагов. То, что делал Рольф, было важно и стоило помощи Арднеха, но не больше, чем десяток или два других поединков, в которых тот принимал участие одновременно. В данный момент он ничем не мог помочь Рольфу, кроме постоянного ощущения направления, в котором следовало двигаться.

От ночи, которая принесет с собой существенный шанс укрыться и отдохнуть, их отделял долгий летний день. Снова раздались крики людей, вступивших в бой, более громкие, чем можно было ожидать при встрече пятидесяти с семью. Оглянувшись, Рольф увидел серый вихрь ветра и пыли, обрушившийся на то место, где должна была происходить схватка. Лофорд, должно быть, сумел пробудить духа пустыни. Всадники Востока будут бессильны продвигаться вперед до тех пор, пока они ослеплены песком, но у констебля наверняка найдется способный маг, и вскоре вихрь наверняка будет рассеян. Между тем ужасные порывы ветра отбросили рептилий от места схватки; теперь все они бросились в погоню за Рольфом и девушкой.

Получив большое численное преимущество, кожистокрылые решились атаковать вооруженных людей, и теперь было видно, что их около двух десятков. Рольф спросил:

— Ты умеешь пользоваться той палкой, которую везешь с собой?

Кэтрин сняла со спины лук и приготовила стрелу, управляя лошадью при помощи коленей.

— Когда-то я неплохо стреляла. Но уже давно мне не представлялась такая возможность.

Рольф хмыкнул. Он был посредственным лучником, но почти наверняка управился бы с мечом лучше ее.

Рептилии закружились низко над ними — грозный вихрь серо-зеленых крыльев и желтых зубов; затем они приблизились сразу со всех сторон. Первая стрела Кэтрин прошла мимо цели, но девушке хватило времени пустить вторую, и одна из тварей тяжело плюхнулась на песок, убитая наповал. Затем каркающая туча сомкнулась вокруг всадников. Рольф вращал клинком с бешеной энергией. Лошади встали на дыбы и заржали, ощутив на себе зубы и когти. Снова и снова меч Рольфа, натыкаясь на преграду, рассекал кожистую шкуру, разрубал плоть и тонкие кости. Затем внезапно стая рассеялась; те рептилии, которые могли, продолжали кружить на безопасном расстоянии, изливая криками свою ярость; около полудюжины их, мертвых и раненых, остались истекать кровью на иссушающем песке. Когда враг приблизился вплотную, Кэтрин укрылась под своим просторным плащом и осталась невредимой, хотя ее плащ и был порван в нескольких местах. Не был ранен и Рольф, но дрожащие лошади с тихим ржанием истекали кровью — у каждой было по несколько ран.

Тем не менее лошади все же трусили рысью, а сейчас было не время и не место делать остановку и заниматься их ранами, если с этим можно было подождать. Рольф в любую минуту ожидал появления вражеской кавалерии; вихрь, должно быть, уже рассеялся, хотя в том месте все еще висел клуб пыли, отчего трудно было разглядеть, что происходило за ним. Мевик выиграл время, дал ему возможность спастись; какой ценой — об этом Рольф старался не думать.

Рептилии упорно кружили над ними. Кэтрин молча скакала рядом с Рольфом, задрав подбородок, со стрелой, наложенной на тетиву лука.

День разгорался, и рептилии постепенно отлетали все дальше и в конце концов разорвали свой круг и приземлились, оставив одну следить за Рольфом и Кэтрин издали с воздуха. Рольф объявил привал и почти целиком посвятил его заботе о лошадях — их раны кровоточили сильнее, чем он полагал. Над ними уже жужжали насекомые. При умелой помощи Кэтрин он сделал, что смог, чтобы очистить раны и наложить повязки, где это было возможно. Затем, перед тем как снова сесть в седла, они с Кэтрин прошли некоторое расстояние пешком, ведя лошадей в поводу.

Учитывая урон, который понесли рептилии при первой атаке, Рольф не удивлялся, что твари воздерживались от второго нападения. Когда около полудня они превратились в угрожающую тучу, Кэтрин пустила в них еще одну стрелу. Рептилии угрожающе загалдели, но не стали подлетать ближе.

Километры медленно, но непрерывно убегали под ноги бредущих лошадей. Дважды после полудня Рольф останавливался для отдыха и занимался лошадьми, насколько это было возможно; кроме того, длинные участки пути они с Кэтрин шли пешком. Далеко позади на горизонте по-прежнему стоял столб пыли. Он еще раз попытался обнаружить присутствие Арднеха и приободрился: помощь должна была быть оказана или уже оказывалась. Какого рода помощь — не было объяснено, но Рольф почувствовал некоторое облегчение. Он еще больше воспрянул духом, когда в конце концов, прокричав последние проклятия, рептилии начали вынужденное отступление к безопасным насестам, которые им нужно было отыскать до наступления ночи.

Вскоре Рольф объявил остановку. Лошади шатались и спотыкались от усталости. Место, к которому они подошли, выглядело не хуже любого другого, которое они могли здесь найти. Оно представляло собой почти пересохшее русло ручья с берегами, заросшими густой травой и кустарником. Кое-где даже росли редкие деревья.

Раны животных представляли собой глубокие царапины, в которых, похоже, начиналось заражение. Когда Рольф и Кэтрин сделали, что могли, для животных и немного поели сами, уже стемнело.

— Отдыхать, — пробормотал Рольф. Кэтрин, слишком усталая, чтобы ответить, рухнула безмолвным комочком.

Он тоже слишком устал, чтобы пытаться бодрствовать, когда вероятность появления врага, похоже, стала мала. Он пристроил оружие под рукой и начал задремывать в душной ночи, сидя в излучине высохшего ручья и привалившись спиной к берегу. Он рассеянно задумался о Кэтрин, о том, как она стала рабыней, чего она могла хотеть… он слишком хотел спать, чтобы долго размышлять.

Внезапно проснувшись от жужжания насекомых, Рольф прежде, чем пошевелиться, быстро оглядел ночной мир вокруг себя. Звездная пыль Млечного Пути широкой полосой перечеркивала наискось все небо. Ему потребовалась секунда или две прежде, чем он увидел, что именно разбудило его.

Напротив, сидя на высоком краю оврага, неподвижно отдыхала огромная птица; ее оперенный силуэт отбрасывал темную тень в свете звезд. Когда Рольф повернул голову к птице, он увидел, что ее огромные крылья, удерживая равновесие, раскрылись и распростерлись много шире, чем человек мог бы развести руки.

Певучий голос птицы был таким тихим, что ему пришлось внимательно прислушиваться, чтобы разобрать все слова.

— Рооольф из Раазооренных Земель, боольше не отдыхай этой ночью. Те, кто преследует тебя, очень близко, и они придут с первыми утренними лучами.

Рольф глянул вверх, на звезды, чтобы определить время. Он спал всего три или четыре часа, но чувствовал себя определенно посвежевшим. Лошади, привыкшие к птицам, стоя дремали там, где он привязал их, немного в стороне. Поднявшись на ноги и начиная собирать свои скудные пожитки, он спросил птицу:

— А как там мои друзья, которые дрались, чтобы выиграть для меня время?

— Со мной говорил высокий грузный колдун, — ответила птица. — Он велел передать тееебе, что Мецгар погиб, но с остальными все в порядке.

— Ах. — Высокий Мецгар, с длинной бородой и длинными-длинными рассказами…

— Еще я должен сказать тебе, что в эту страну с юга двинулись и друзья, и враги. Но все они еще находятся за много километров отсюда. И ещеоо, Дункан хочет знать, что ты будееешь делать дальшеее.

— Скажи Дункану, что я еду дальше, — сказал Рольф. Он бросил быстрый взгляд на Кэтрин, но, похоже, девушка не шелохнулась с тех пор, как легла. Он задумался на мгновение и обнаружил нечто новое. — И еще, скажи Дункану и толстому колдуну, что теперь я должен взять еще западнее. Я собираюсь идти еще около часа и попробую снова спрятаться до наступления рассвета. Если преследователей удастся направить прямо на север или к востоку, это мне здорово поможет.

Птица понимающе ухнула один раз, бесшумно взлетела и исчезла среди звезд как раз перед тем, как Кэтрин пошевелилась. Мгновением позже девушка села. Вид у нее был сонный и озадаченный.

— Вставай, — приказал Рольф, — до рассвета нам нужно пройти еще некоторое расстояние. — Она кивнула и встала, медленно, но без возражений. Только теперь он заметил, что Кэтрин, очевидно, не смогла достать сандалии. Ладно, если лошади выдержат, это не так уж важно.

В мехе оставалось не очень много воды, но иссушенная пустыня давно осталась позади, и Рольф не слишком волновался по этому поводу. Животные выглядели достаточно крепкими, но беспокойными — видно, им досаждали раны. Кэтрин время от времени задремывала прямо в седле; Рольф видел, как ее голова начинала клониться вперед, затем рывком вскидывалась, словно девушка пыталась не дать себе заснуть. Сейчас было не время для разговоров; уши нужны были для куда более важных дел.

Небо на востоке еще не начинало бледнеть, а они уже достигли еще одного илистого русла ручья. Это было шире, чем предыдущее, и заросло высоким тростником. Кое-где листва была достаточно густой, чтобы достаточно надежно укрыть их от наблюдения с воздуха. Рольф устроил животным укрытие под высоким берегом высохшего ручья, где они достаточно охотно улеглись после того, как он их напоил. Они с Кэтрин нашли себе два расположенных рядом сухих участка на некотором расстоянии от лошадей, и, пригнув несколько стеблей над головой, чтобы получше замаскироваться, легли и сразу заснули.

Когда Рольф снова проснулся, солнце уже поднялось над горизонтом, и яркие лучи били ему в лицо сквозь листья. Насекомые мирно жужжали в зное летнего дня. Девушка в коричневом наряде служанки, свернувшись калачиком и прикрыв лицо капюшоном плаща, все еще спала. Ее спина была повернута к Рольфу, дыхание — ровное, ноги подобраны под подол платья. Он заметил, что ступни ее босых ног сильно сбиты.

Он тихо поднялся и отправился на короткую разведку, метров на пятьдесят вверх и вниз по илистому руслу, не слишком удаляясь от высокого тростника. Внимательно оглядев небо, он не заметил никаких рептилий. Внимательно оглядев землю под ногами, он нашел место, где, немного покопав, как будто бы можно было добраться до воды. Затем он постоял, вглядываясь в северо-западном направлении. Там виднелись несколько деревьев и большая полоска высокой травы, но укрытие не казалось стоящим того, чтобы попробовать добраться туда днем. Им наконец удалось оторваться от врага, и не было никакого смысла сразу же рисковать быть снова замеченными им. Рольф попытался взвесить вероятность того, что констебль поведет своих людей этой дорогой, наткнется на русло ручья, двинется по нему и найдет их до того, как снова спустится темнота.

Он мог надеяться, что Арднех снова вовремя предупредит его, но не мог быть в этом уверен. Ему показалось, что он должен пройти еще десятка два километров.

Он быстро вернулся к Кэтрин, которая пошевелилась во сне, вытянула ноги и перевернулась на спину. Теперь она казалась очень юной. Ее лицо нельзя было бы назвать хорошеньким, даже если бы не было все еще припухшей, с синяком, щеки и нескольких царапин и ссадин, полученных за последние сутки. Нос у Кэтрин был достаточно бесформенный, чтобы свести на нет всякую привлекательность. И ее распростертое тело выглядело несколько странно.

Нет, скорее всего, перед ним была девушка. До сих пор у Рольфа не было времени, чтобы сознательно посмотреть на нее под таким углом.

Насекомые вились над ее лицом. Внезапно проснувшись, она сразу села, некоторое время смотрела на него с недоумением, затем снова легла, припомнив.

— Я сбежала от нее, — затем тихо сказала она, оглядываясь по сторонам, словно отгоняла дурной сон и убеждалась в реальности происходящего. Затем она глянула на Рольфа и добавила: — Твои друзья не догнали нас. Мы должны где-то встретиться с ними?

— Так же, как не догнали нас и мои враги. — Рольф молча разглядывал ее несколько секунд. — Твой подбитый глаз выглядит лучше, чем раньше.

Она опустила взор, словно внезапно застеснявшись.

— Что мы теперь будем делать?

— Немного поедим. Выкопаем яму в иле; возможно, нам удастся добыть немного воды, пригодной для питья. Это займет некоторое время, но мы пробудем здесь весь день, и нам больше нечего будет делать. Я не хочу путешествовать на виду у рептилий, коль скоро нам удалось оторваться от них.

Она с трудом поднялась, отбросив падающие на глаза расплетшиеся длинные волосы.

— Может, мне начать копать прямо сейчас?

— Позаботься о том, чтобы приготовить что-нибудь поесть. А я буду копать. Лошадям вскоре понадобится вода.

Рольф вооружился длинным ножом и принялся рыть песчаный берег в наиболее подходящем, по его мнению, месте. Вначале показался только жидкий ил, но немного погодя у них появился источник вполне пригодной для питья воды. После того, как он напоил лошадей, они с Кэтрин сели есть сушеную еду, запивая остатками воды из меха.

«Она не очень-то разговорчива», подумалось ему. Действительно, ему начинало казаться, что молчание определенно становится тягостным, когда Кэтрин внезапно объявила:

— Я уверена, что моя семья неплохо бы заплатила, если бы ты нашел способ вернуть меня на Океанские острова. Мы не бедняки, и наш город никогда не был захвачен Востоком.

Рольф некоторое время задумчиво молчал. Чем меньше он ей расскажет теперь, тем лучше, решил он. Кэтрин могла отбиться от него и снова попасть в руки Востока. Он произнес:

— Не похоже, чтобы я мог отвезти тебя домой. По крайней мере, в ближайшее время.

В возбуждении она придвинулась к нему ближе, снова отбросив назад длинные каштановые волосы.

— Тебе не обязательно сопровождать меня до самого конца. Если бы ты объяснил мне, как добраться до одной из армий Запада, я бы — я бы поклялась, что моя семья вознаградит тебя. — Рольф промолчал, и ее возбуждение угасло. — Я понимаю, тебе пришлось бы ждать денег. Да и вообще, почему ты должен верить мне?

— Я уже слышал такой акцент, как у тебя. И я верю тому, что ты говоришь о своей семье. Но у меня есть дело, которое я должен сделать и которое не может ждать.

В течение некоторого времени Кэтрин молчала. Но после того, как они снова пристроили животных в укрытие, она сказала:

— Я не знаю, для чего ты здесь, ждешь ли ты своих друзей или нет. Полагаю, ты не хочешь мне говорить.

Рольф забрался в укрытие, в котором спал, и через мгновение Кэтрин села рядом на свой расстеленный плащ. Она продолжила:

— Возможно, ты должен поделиться с ними своей добычей. Я не знаю, как принято среди бандитов. Но если ты не собираешься встречаться с ними или считаешь, что они погибли, тогда ты мог бы пойти со мной и присоединиться к Западу. Я уверена, что им нужны ловкие люди.

— Хм. Если бы я хотел удрать от своих друзей, чтобы не делиться с ними добычей, я бы так и поступил. — Он сделал паузу, втайне забавляясь ее растерянностью. — Но есть веские причины, по которым я не могу сделать этого. Сейчас — не могу.

Кэтрин была сбита с толку, но продолжала настаивать.

— Я понимаю, у тебя есть этот огромный камень, он может принести тебе богатство. Зачем тебе ввязываться в сражения? Возможно, ты даже был когда-то солдатом Запада и дезертировал. Я знаю, некоторые именно так стали бандитами. Нет, меня это не касается; я знаю только, что ты помог мне больше, чем можешь себе представить, и я хочу отблагодарить тебя за это. Поскольку ты сделал это — неважно, по какой причине, — ты должен получить вознаграждение. Мой отец — бургомистр Бэргена; ты, наверное, знаешь, это один из главных городов Океанских островов, город, который никогда не подвергался нападению Востока и все еще сильный. Дом принца Дункана находится неподалеку оттуда, а я уверена, что ты слышал о нем.

— Без сомнения, он твой приятель.

— Я видела его. И только.

— Если твой город остался невредим, как ты стала рабыней?

Она посмотрела вдаль.

— Это долгая история, похожая на многие другие, хорошо тебе известные. Я путешествовала вдали от дома и угодила в засаду… Уверена, что мои домашние ищут меня, и их благодарность любому, кто вернет меня домой, будет огромна. — Ее глаза снова уставились на Рольфа. — И никто на Островах не назовет тебя вором за то, что ты при этом забрал какие-то драгоценности Востока.

Они оба немного помолчали. Затем Кэтрин продолжила, как бы больше себе самой, чем Рольфу:

— Есть еще человек, которому я поклялась, что выйду за него замуж, но это было так давно… уже больше года, как я пропала. Он вполне мог к этому времени жениться на другой или умереть, так как он был солдатом. — Она казалась достаточно спокойной, словно ее прошлую жизнь от настоящей отделяли десятки лет, а не месяцы, и Рольф понимал ее; его жизнь была сломана подобным же образом.

Очевидно, ободренная тем, что он по крайней мере проявлял терпимость к ее разговорам, она спросила:

— Ты знаешь что-нибудь о том, как проходит война?

Рольф подумал немного и ответил, как мог бы ответить любой осторожный разбойник.

— Дункан со своей армией находится в походе, продолжает сражаться. Оминор, похоже, не может ни выбить его с континента, ни окружить.

Здоровый глаз Кэтрин блеснул радостью.

— Говорю тебе, Запад должен победить. Если их не разбили до сих пор, то не разобьют никогда.

— То же можно сказать и о Востоке, — сонно произнес Рольф и прикрыл глаза. — Я подумаю над тем, что ты сказала. А пока хватит об этом. Постарайся немного поспать. Позже, днем, констебль может подойти ближе, и нам следует быть настороже.

Они провели остаток дня в своем укрытии, отдыхая, стараясь помочь лошадям. Животные страдали от воспалившихся ран, и одно из них заметно слабело. Рольф заметил далеко в небе рептилию, но он не мог определить, что она там делает. За час до захода солнца он сделался беспокойным и нетерпеливым и стал прислушиваться к каждому отдаленному звуку. Как только стало темно, они поели и двинулись на северо-запад, ведя лошадей в поводу, чтобы те размяли мышцы, затекшие во время дневной бездеятельности.

Во время первой остановки девушка сказала Рольфу:

— Можно мне спросить тебя прямо? Что ты собираешься делать со мной?

— Разве я обхожусь с тобой не лучше, чем твоя предыдущая хозяйка? Конечно же, лучше. Так о чем же ты беспокоишься? Чем меньше ты знаешь о моих делах, тем лучше для тебя, мне кажется.

— Я понимаю, — произнесла она тихо и задумчиво. — Просто я надеюсь пробраться на запад или добраться домой. Я подумывала о том, чтобы сбежать от тебя, но больше я тебя не боюсь. И потом, я ничего не знаю ни об этой местности, ни о том, где стоят войска.

— Я снова повторяю, предоставь мне думать об этом. Не беспокойся. Ты не ничуть не удаляешься от своей цели.

В течение остатка ночи Кэтрин больше не заговаривала о своих надеждах и опасениях и вообще говорила очень мало. Рольф старался поддерживать постоянную скорость движения, и им удалось продвинуться довольно далеко, хотя теперь обе лошади ослабели, и людям приходилось больше идти, чем ехать верхом. К рассвету они подошли к потоку с лесистыми берегами. Напившись, они искали себе какое-нибудь подходящее укрытие на приближающиеся дневные часы, когда откуда-то спустилась большая серая птица; сперва появилась огромная тень, а затем и сама птица, ростом с человека, какая-то нереальная, несмотря на всю свою массивность, опустилась на траву перед ними. Кэтрин приподняла руку, словно чтобы указать в ту сторону, затем замерла.

— Приветствую тебя, Роольф. — Голос птицы был таким же мягким и певучим, как и у вестника, прилетавшего прошлой ночью, но Рольф решил, что это была другая птица; большинство из них казались ему похожими одна на другую. Птица продолжила: — Страйджиф, сын Пернатого Народа, шлет тебе свой привет.

— Передай ему и мой, если сможешь, добрый вестник. Какие еще новости?

— Южнее продолжают накапливаться люди и силы как Востока, так и Запада. Похоже, обе армии могут последовать за тоообой наа север.

— Мне нет никаких распоряжений?

— Принц Дункан передает тебе следующее: я должен взять у тебя то, что ты везешь, и лететь с этим вперед, если ты можешь сказать мне, куда мне направиться; если Арднех не против.

Рольф задумчиво тронул кошель, в котором лежал камень.

— Нет. Передай принцу, что ответ по-прежнему отрицательный. Если будет казаться, что меня непременно схватят, прилетай ко мне, если сможешь, и я отдам тебе это. Но не иначе.

Птица помолчала, затем уставилась огромными желтыми глазами на Кэтрин.

— Я должен привезти назад сообщение о той, что едет вместе с тобой.

— Она делает это по воле Арднеха. Она — враг Востока, в этом я уверен. И в прошлом, кажется, она была соседкой Дункана. Милости просим, птица. Светает. Отдохни с нами в течение дня; мы можем найти подходящее местечко среди деревьев. Мы поговорим. А завтра ночью ты сможешь отнести мой ответ Дункану.

Позже, когда они надежно укрылись в зарослях, Рольф пристально посмотрел на застывшее лицо Кэтрин, которая не произнесла ни слова с тех пор, как спустилась птица. С редко посещающей его лицо широкой улыбкой он произнес:

— Добро пожаловать. Как видишь, ты добралась до армии Запада.

Помахав на прощание Рольфу, Чап скрючился между Мевиком и Лофордом в маленькой нише, которую они вырыли в стенке оврага. Глянув на юго-восток, он увидел отряд констебля, появившийся примерно в километре от них. Несмотря на расстояние, Чапу показалось, что он различил длинные золотистые волосы Чармианы. Это, несомненно, была иллюзия, так как Чармиана должна была подвязать их для езды верхом. Он сказал себе, что следовало убить ее, когда ему представилась такая возможность… Мевик тронул его за рукав и жестом показал, что пора отправляться в путь. Спустившись на дно оврага, Чап сел в седло и последовал за шестью оставшимися членами отряда, которые скакали плотной группой под углом к оврагу. Мевик вел их на северо-восток, правее направления, которое избрал Рольф.

В небе было около дюжины рептилий; Чап заметил, как они приблизились к верхушке склона и устремились к следующему оврагу. Кожистокрылые начали собираться над маленьким западным отрядом. Чап заметил еще один отряд Абнера, мерной рысью углубляющийся в изрезанную территорию.

Шансы устроить засаду сейчас казались мизерными. Чап окликнул Лофорда, скакавшего впереди:

— В твоей сумке с фокусами есть что-нибудь, толстяк?

Мевик, ехавший во главе отряда, услышал его и, обернувшись, отозвался:

— Давайте сперва посмотрим, что спрятано в наших колчанах со стрелами. — Вслед за этим он повел их одним из оврагов прямо навстречу вражеской колонне, что заставило рептилий стремительно ринуться вперед, выкрикивая предупреждения, а затем свернул в один из меньших, более узких оврагов, который поворачивал обратно, что позволило им скрыться от рептилий. Затем Мевик внезапно объявил остановку и скупыми жестами приказал своим людям приготовить стрелы и прицелиться в небо. Когда первые рептилии вернулись и зареяли над вершиной ближайшего холма, чтобы выяснить, куда исчез объект их слежки, дружный залп сбил одну из них и ранил другую. Пока тварь удирала от засады, шумно выражая свою ярость, Мевик быстрым галопом повел свой отряд по извилистому оврагу, снова уходя из поля зрения врага. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, которое, казалось, было столь же безошибочно, как и наблюдение с воздуха, он снова внезапно остановился, спешился и взобрался по склону, чтобы оглядеться сквозь траву на вершине. Удовлетворенно присвистнув, он еще раз жестами передал лучникам свой приказ, на этот раз даже корректируя прицел своих людей, а затем вполне однозначным жестом приказал им стрелять, не видя никакой цели. Не успели стрелы обрушиться с неба на свои цели, какими бы те ни были, Мевик уже снова был в седле и возглавлял отступление. Откуда-то снизу раздался вскрик боли.

Маленький рой стрел, упав с неба, осыпался на переднюю часть вражеской колонны, и некоторые из них пустили кровь. Но что более важно, это на мгновение остановило продвижение противника и убедило его в дальнейшем двигаться несколько медленнее и более осторожно.

Теперь Мевик вел отряд на север, на некоторое время оставив попытки сделать что-либо, кроме как держаться между врагами и тем направлением, которым, как он хотел заставить их думать, следовал Рольф.

Утро прошло без дополнительных событий. Обе группы всадников непрерывно продвигались на север параллельными курсами. Вдоль линии их продвижения пески пустыни перемежались странными голыми обломками скал и извилистыми пересохшими оврагами, перегораживавшими путь.

Мевик каким-то образом находил среди них практически прямую дорогу. Затем он внезапно остановился, пристально глядя на рептилий в небе.

— Во имя всех демонов Востока! — пробормотал он с чувством. — Они летят от нас. На запад! Мы должны направиться на запад и перехватить их!

Быстрым аллюром они поднялись из оврага и увидели колонну противника, удалявшуюся на северо-запад, казалось, прямо по следам Рольфа, который, очевидно, не мог полностью скрыться от рептилий. Абнер маневрировал между беглецами, которых он пытался догнать, и надоедливой, раздражающей горсткой людей, которые пытались задержать его.

Мевик все торопил своих людей.

— Колдун? — спросил он.

Лофорд, который скакал теперь в центре отряда, предоставил своей лошади самой выбирать дорогу, в то время как его большие голубые глаза всматривались в нечто далекое, что не было ни землей, ни небом, а пальцы шарили в сумке, которую он достал из заплечного мешка. Его огромное тело неловко подпрыгивало от быстрой скачки. Он достал из матерчатой сумки меньшую сумочку из кожи, затейливо и пестро раскрашенную, а из нее, в свою очередь, рыжеватую бечевку, заплетенную множеством странных узлов. Он отъехал на некоторое расстояние, с отсутствующим видом перебирая ее, затем внезапно, будто очнувшись, откашлялся и тем привлек к себе внимание остальных.

— Хм. При нынешнем положении дел и теперешней расстановке сил единственное, что я могу успешно сделать, это разбудить духа пустыни. Однако даже при самом большом везении это будет означать определенные трудности и даже опасность для нас самих. В худшем — что ж, стихия вполне может стать совсем неуправляемой.

Мевик качнул головой.

— Лучше попробуй. Наших мечей и стрел слишком мало, мы не можем стать между ними и Рольфом еще раз.

— Я все думаю, — вставил Чап, — насколько сильный колдун у них. Я не хочу сказать, что нашего увальня легко победить, но констебль Востока безусловно должен быть хорошо подготовлен в этом отношении.

— Это, — невозмутимо сказал Лофорд, — мы достаточно скоро узнаем. А теперь дайте мне делать свое дело. Нет, не останавливайтесь. Только немного помолчите; я могу поднять вихрь даже сидя верхом на лошади, если нужно.

Пальцами, которые внезапно стали на редкость проворными, он наклонил маленькую кожаную сумочку, и из нее побежала тоненькая струйка обычного с виду песка, которая, падая, терялась позади них. Держа медленно опорожняющуюся сумочку в одной руке, Лофорд второй рукой и зубами стал тянуть в определенных местах мудрено завязанные узлы бечевки. Один за одним узлы ослабевали и распускались. Считая узлы по мере того, как они исчезали, Чап затаил дыхание.

— Нас всех заметет песком по самые уши, — пробормотал он. Но при этом не выразил никакого протеста; он явно призвал для этого весь свой героизм.

Искусство Лофорда быстро возымело действие. Глядя на северо-запад поверх вражеского отряда, Чап увидел, как песчаная почва встряхнула дюны, словно складку на покрывале, поднимаясь одной океанской волной, простирающейся слева направо насколько хватало глаз. Чап, который видел подобные вещи и раньше, знал, что на самом деле встала на дыбы вовсе не сама земля, а лишь песок на ее поверхности, поднятый сильнейшим порывом ветра; тем не менее он непроизвольно постарался попрочнее вдеть ноги в стремена.

Рептилии заметались, тревожно крича. От головы далекой восточной колонны всадников отделилась крошечная фигурка, с видимой уверенностью устремляясь навстречу приближающейся стене песка, которая там и сям принимала причудливые формы рук и челюстей. Должно быть, это был колдун констебля. Крошечная фигурка подняла руки, и Чап услышал, как Лофорд охнул, словно получил удар. Грузный маг повернул свою лошадь в сторону, озадаченно соскользнул с седла и опустился на одно колено, прикрыв глаза. Товарищи останавливались вокруг него.

— Ах, Арднех, — простонал Лофорд. — Арднех, помоги! Он собирается повернуть разбуженное мной против нас.

Скачущий галопом восточный колдун, похоже, не испытывал такого напряжения, как Лофорд. Легко держась в седле, он двигал вытянутыми руками вверх-вниз перед приближающейся волной; у наблюдающего за ним Чапа возникло ощущение огромной успокаивающей силы. Но почти с таким же успехом это могли бы быть бессильные жесты ребенка. Волна ветра и поднятого им грунта неотвратимо приблизилась и ударила. Секунду или две вокруг конного восточного мага сохранялся крошечный, не шире его распростертых рук, островок спокойствия, где воздух был спокойным и неподвижным благодаря сдерживающим заклинаниям. Но затем и маг, и охраняемый им островок исчезли; вал неудержимо накатился, протягивая свои чудовищные полуживые лапы к Абнеру и его пятидесяти людям.

С криком облегчения Лофорд с трудом поднялся на ноги. Затем край волны вихрей ветра и пыли обрушился на людей Запада. Чап ощутил уколы песчинок и удары мелких камешков, воздух вдруг завыл у него в ушах. И яркое солнце, и его друзья внезапно пропали, скрытые пришедшей в движение пустыней. Когда вокруг на мгновение прояснилось, он разглядел, что плотный волчок вихря сместился на несколько сот метров к северо-западу, как раз туда, где должны были находиться силы Абнера. Судя по всему, они все еще были там. Из кажущихся твердыми туч взбесившегося песка поодиночке выбирались восточные солдаты — верхом, на четвереньках, ползком; носились ослепленные и охваченные паникой лошади. Подобные вихри не убивали, по крайней мере, не сразу и не часто, но они безусловно могли сделать беспомощными любые человеческие силы, на которые обрушивались.

Чап воскликнул:

— Ах, если бы нас было два десятка человек, чтобы напасть на них сейчас! — Но ни о каком нападении и схватке в сердце урагана не могло быть и речи, чтобы не попасть в ту же беду, что и противник, и Чап очень хорошо понимал, что его воинственное побуждение должно быть подавлено. Вместо этого Мевик воспользовался выигранным временем, чтобы снова очутиться со своими людьми между Рольфом и немного потрепанным врагом. Рептилии, пострадавшие от ударов вихря больше, чем любое наземное существо, были сметены с неба, и Мевик нашел у крутой зубчатой скалы место, где его люди могли рассчитывать остаться незамеченными, сумей рептилии вернуться, и откуда они могли бы нанести удар по констеблю, когда (и если) тот продолжил бы преследовать Рольфа.

Чап притаился вместе с остальными среди образующих навес скал, закутав лицо от песка плащом. Лофорд снова застонал.

— Теперь и они обратились к помощи более могучих сил, — пробормотал он.

Ветер внезапно утих и поднялся снова, после чего превратился в регулярные сильные порывы. Вглядываясь в небо над врагами, Чап увидел, что восточный колдун наконец смог вызвать какую-то действенную силу. Вихрь разбился на множество более мелких смерчей; каждый из них поднимал облако песка и пыли, но всем им не хватало целеустремленности и мощи, какими обладал единый могучий ураган. Он видел также, что Лофорд не сдавался. Множество смерчей плясали вокруг общего центра и, казалось, постоянно стремились снова слиться воедино.

— Ветер уже не такой сильный, чтобы мы не могли идти или скакать, — прокричал Мевик своим людям, заглушая вой ветра. — Посмотрим, может быть, нам удастся нанести еще один удар!

Абнер от урагана потерял двоих — один был надолго ослеплен песком, другой сошел с ума и мог только хныкать. День был уже в разгаре, когда констебль сумел снова организовать своих людей для похода, бросив безнадежно пострадавших и распределив их лошадей и полезное имущество среди оставшихся. Ветер теперь был как при вполне терпимой буре. Он подумал было разделить свои силы, чувствуя уверенность, что нигде поблизости нет превосходящих сил противника, но решил отказаться от этого, когда колдун заверил его, что ветер должен постепенно улечься.

Констебль бросил последний взгляд на свой сбившийся в кучу отряд (Чармиана, одетая, как солдат, и подобно остальным кутающаяся от песка, улыбнулась ему бодрой, восхитительной улыбкой; ну что ж, он не мог оставить ее в караван-сарае, не зная, когда сможет вернуться обратно) и дал сигнал снова двигаться вперед. Однако они прошли едва ли километр, когда с вершины высившегося впереди холма на них посыпались стрелы. Еще один человек был ранен. По приказу констебля сорок кавалеристов атаковали холм, но теперь его вершина была пуста, а овраги за пригорком обеспечивали укрытие для небольшого отряда и делали возможными последующие засады. Горн констебля протрубил отбой.

Они снова двигались на северо-запад. Первая рептилия, которая смогла вернуться к колонне между мощными порывами ветра, доложила, что впереди более ровная, травянистая местность, в которую непрерывно углубляются двое представителей Запада, а еще семеро остаются на месте между этими двумя и Абнером. Констебль проконсультировался с усталым колдуном, который укрепил его в мнении, что те двое беглецов, что находятся дальше, везут с собой камень огромной важности. Констебль стиснул зубы и в ярости помянул всех демонов. Он не ощущал ни малейшей уверенности в том, что получит драгоценность обратно. Хотя впереди оставался еще длинный летний день, солнце определенно уже миновало зенит.

Теперь прибыла рептилия-гонец от самого императора Востока, который со своей главной армией находился достаточно далеко к югу. Курьер привез ответ на срочное утреннее сообщение констебля двору о том, что похищенный предмет не только напоминает, но даже превосходит по размерам тот, что был использован при неудачной попытке нейтрализовать Арднеха. В ответе Оминора говорилось, что объект действительно имеет огромную важность и что констебль должен лично руководить попыткой вернуть его. Он должен сосредоточить поиски на северо-западе — исследования на высшем уровне убеждали, что искомый предмет увозят именно в том направлении. И еще — подкрепление будет послано как можно скорее. Первые — стая из сотни дополнительных рептилий — начали прибывать вскоре после курьера.

Запад, угрюмо подумал Абнер, тоже несомненно двинет подкрепление, и появится больше сотни птиц, чтобы досаждать ему ночью. Прибывающих рептилий он посылал на разведку местности далеко вперед, чтобы попытаться выяснить, куда направляются беглецы.

Прошло около получаса непрерывного продвижения вперед прежде, чем прилетела одна из рептилий, крича, что маленький западный отряд рассыпался цепью на вершине холма прямо перед ними.

— Семь человек? Хотел бы я, чтобы так они и поступили.

Подъехав немного ближе, Абнер увидел, что маневр противника был не таким глупым, как казалось. Склон был очень широк и слишком крут, чтобы всадники могли атаковать его по сыпучему песку. Они снова вынуждены были бы опасаться стрел, а достигнув вершины, обнаружили бы, что противник исчез. Но обход холма позволил бы противнику добиться успеха в попытке задержать их, ничего при этом не потеряв… Абнер быстро принял решение: его люди должны рассредоточиться и атаковать холм. Он готов был смириться с некоторыми потерями, лишь бы покончить с неприятелем; он потерял бы не так уж много времени; кроме того, имелась вероятность, что глупцы останутся на месте и примут бой.

Схватка произошла так, как он и ожидал, только стрелы посыпались вниз несколько гуще, чем он рассчитывал, так что на склоне остались четверо людей Абнера. Когда же они добрались до гребня, противник уже ушел, лишь один лежал на песке с восточной стрелой, торчащей из головы.

В любом случае за этим холмом начиналась более ровная местность; докучливый враг будет вынужден держаться на почтительном расстоянии. Абнер разглядел в отдалении шестерых всадников, которые словно приглашали его следовать за ними. Над ними (на безопасной высоте) в небе кружилось и кричало множество рептилий. Однако его колдун указывал несколько иное направление; туда и двинул Абнер своих всадников.

Времени до наступления ночи оставалось еще довольно много, но оно неостановимо иссякало. Начали возвращаться рептилии, высланные далеко вперед; они утверждали, что они не смогли обнаружить ни поселений, ни строений, ничего, что могло бы походить на конечную цель беглецов. Трава там выше и гуще, доложили рептилии, и все больше деревьев. А значит, много мест, где с приходом темноты могли залечь двуногие существа, и снова найти их утром было бы не просто. Как далеко вперед успели уйти беглецы? На несколько километров. Трудно было сказать точно; чувство горизонтального расстояния у рептилий, как и у всяких птиц, оставляло желать лучшего.

Абнер заставил своих всадников двигаться быстрым шагом, хотя и люди и животные устали. У него было ощущение, что он выигрывает. Отсутствие холмов заставляло их шестерых противников искать себе другое место для привала. Они держались в полукилометре впереди Абнера на открытой местности, и на некоторое время, похоже, были лишены возможности что-либо предпринять.

Когда уже казалось, что день в конечном счете заканчивается хорошо, налетел еще один порыв ветра, поднявший еще одну стену пыли — ее неожиданное появление сказало о новом вмешательстве западной магии. Но этот ветер доставлял слишком мало неудобства, чтобы огорчить восточных солдат; он был гораздо более слабым (или, возможно, не таким ощутимым), как вихрь в пустыне. Этот зародился в травянистом море, лежащем впереди, на границе с пустыней. Он не ослеплял, не нес песка и камней и не угрожал убить жаром.

Колдун Абнера, сидя в седле, снова принялся за дело, размахивая зажатыми в руках амулетами. Добился ли он какого-либо успеха, судить было трудно; подобный ветер, похоже, не был способен причинить какой-либо серьезный вред. Констебль попытался припомнить отличительные особенности вихрей в прериях — к ним он отнес это явление. Насколько он помнил, сумрак, склоненная трава и естественный ветер были тремя компонентами таких вихрей, но было и еще что-то, нечто, чего он никак не мог вспомнить до конца. Его знания в этой области магии были весьма поверхностными и получены в далеком прошлом.

Они оставили пустыню позади и продвигались по первым травянистым участкам, когда он вспомнил самый главный отличительный признак вихря в прерии: собственно расстояние.

Теперь, когда он сообразил присмотреться внимательней, его глаза подсказали ему, что происходит. Под ногами лошадей травянистый покров растягивался в направлении их движения, словно оптическая иллюзия наоборот. Требовалось три шага для того, чтобы покрыть расстояние, для которого в нормальных условиях хватило бы и двух.

Констебль окриком подозвал к себе мага, вытащил беднягу из седла и раз шесть со злостью плашмя ударил его мечом.

— Болван! Болтун! Ты что, не мог сказать мне, что происходит? Или тебе не хватает ума самому заметить это? — У него было искушение пустить в ход острый край клинка, но он был не готов остаться без помощи колдуна перед лицом врага.

— Ах, пощадите, господин! — закричал избитый колдун. — Мне противостоят силы, с которыми я никогда не сталкивался раньше.

Чармиана выехала вперед со своего места в тылу маленькой колонны и, видя, что констебль бросил на нее взгляд, но не приказал сразу же вернуться обратно, решилась вмешаться. Обращаясь к несчастному колдуну, она произнесла:

— Тебе противостоит толстый увалень из провинции, человек, с которым я встречалась и знаю, что он почти бездарь по сравнению с тем, каков должен быть колдун моего господина констебля. Моему господину констеблю и в самом деле плохо служат.

— Говорю же, в этом не моя вина, — выкрикнул маг. Он упал на колени перед сидящим в седле констеблем, а колонна тем временем остановилась позади них.

— Кто победил тебя? Какая могучая сила? — грозно потребовал ответа констебль. — Если ты не можешь сказать мне даже этого, то почему бы мне не считать тебя болтуном или слабоумным невеждой?

— Я не знаю, что или кто! — Глаза колдуна стали совершенно дикими. — Я не понял даже того, что побежден, пока ваша милость не ударили меня, поскольку… поскольку мне действительно следует благодарить судьбу, что я вообще уцелел.

Выражение лица Чармианы менялось по мере того, как она слушала, и теперь она положила руку на руку Абнера.

— Погоди, мой доблестный повелитель, будь так любезен. В словах этого человека может быть доля истины. Среди наших врагов есть один достаточно сильный и неуловимый, чтобы застать врасплох подобным образом большинство колдунов.

— Действительно. — Гнев Абнера быстро превратился в трезвый расчет. К этому времени он понял, что Чармиана умна или, вернее, что она могла быть умна, если это соответствовало ее интересам; к тому же она близко сталкивалась с Арднехом в прошлом. — Что еще ты можешь сказать мне по этому поводу?

Она посмотрела на Абнера с явным желанием угодить ему.

— Прямо сейчас — довольно мало, мой господин. Позволь мне немного поговорить с этим парнем, когда мы отправимся дальше, и, быть может, я смогу узнать что-нибудь достойное твоего внимания.

— Пусть будет так. — Свирепым жестом Абнер приказал маленькой колонне возобновить движение — две трети скорости было лучше, чем никакая — а затем, скривившись, достал из седельной сумки бумагу и неохотно приготовился послать Вуду сообщение с просьбой о помощи.

У Чармианы теперь появилась прекрасная причина ехать сразу за колдуном, шепотом ведя с ним разговор, из которого никто не смог бы подслушать ни слова.

— Итак, мужлан, — начала она холодным повелительным тоном. — Я спасла тебя от наказания, которое ты заслужил. Если хочешь, чтобы я оставалась твоим другом, ты должен в свою очередь сделать для меня одну простую вещь.

Колдун посмотрел на нее с опаской и недоверием.

— Я ваш вечный должник, прекрасная госпожа. Что я могу для вас сделать?

— Это может показаться несущественным моему господину констеблю, и я не стала его беспокоить, но между тем это весьма важно для меня. — Она начала объяснять.

Она не успела сказать много. Колдун принялся трясти головой и ломать пальцы, пытаясь остановить ее.

— Нет, нет. Если бы было возможно наложить заклинание и обрушить какое-нибудь несчастье на этих двоих, что убегают от нас, я бы сделал это давным-давно. Это первое, чего потребовал от меня констебль, прежде чем пуститься в погоню за ними. Но это не так просто сделать. Условия во многих отношениях не подходящие…

— Мне почти или даже совсем не интересно причинить вред мужчине, — перебила Чармиана. — Речь идет о девчонке, Кэтрин, которая предала меня. — Ее голос сделался еще тише; ярость заставляла его дрожать, словно натянутый канат. — Это она дала им возможность захватить меня врасплох. Я видела, как она ликующе ухмылялась в момент свершения ее маленькой мести… что ж, я собираюсь доказать ей, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я должна это сделать, и я это сделаю. Найди мне способ отомстить этой девчонке, и я щедро вознагражу тебя. — Она повернулась в седле и увидела, что колдун пожирает ее глазами, словно у него не оставалось иного выбора, кроме как повиноваться ее желанию. — Но откажись сделать это, и я скажу констеблю нечто такое, что обрушит на тебя весь его гнев; он и так висит над твоей головой, словно качающаяся скала, и нужно только слегка подтолкнуть, чтобы он обрушился. Я скажу, что вовсе не Арднех победил тебя, а какая-нибудь рядовая сила.

— Это был Арднех или равный ему. Иначе не может быть.

Чармиана притворилась, что не слышала.

Маг — в настоящее время он вообще не пользовался никаким именем, вещь отнюдь не исключительная среди людей его звания, — некоторое время скакал молча, искоса поглядывая на женщину, которая ехала рядом с ним, оценивая ее со всех точек зрения.

— Нет, нет, — произнес он снова. — Нет способа, которым я мог бы с такого расстояния подвергнуть эту служанку тем мукам, о которых ты думаешь. У нас нет ни ее волоса, ни обрезка ногтя, ничего, принадлежавшего ей, — ведь так? Думаю, нет. Даже относительно слабое проклятие потребовало бы… Нет, нет никакой возможности.

Но Чармиана быстро поймала его на слове.

— Потребовало бы чего?

Безымянный маг, очевидно, раскаялся в своей начатой и не законченной фразе, что бы это ни было. И как только он мог совершить такую глупую ошибку?

— Несговорчивый дурак, тебе придется сказать мне, рано или поздно.

Вообразим себе безбрежное бурное море энергии, из которого человек может надеяться зачерпнуть через тайный источник, не вполне безопасно, но все же питая оправданную надежду, что с ним не приключится никакое непоправимое несчастье, поскольку и он сам, и некоторые другие успешно проделывали это в прошлом. Безымянный быстро, с чувством обреченности, припомнил тайные слоги запретного Имени. Вуду было известно это имя, и Оминору, конечно, тоже; и еще четверым или пятерым из высшего совета Востока. На него даже намекали редко — Безымянный слышал, как Вуд сделал это только однажды, в день визита Арднеха в столицу.

Чармиана подзадорила:

— Похоже, эта твоя сила — или что это такое — ничего не стоит, раз ею нельзя воспользоваться. — И продолжила: — Помни, я сказала то, что думала, — это касается и обещания, и угрозы.

Безымянный поверил.

— Ладно. Посмотрим. Я попытаюсь сделать, что возможно.

Весь остаток дня констебль преследовал свою добычу, но недостаточно преуспел в этом. Когда наступили сумерки, ветер стих и вихрь пропал; но ночь принадлежала Западу, и Абнер неохотно отдал приказ разбить лагерь и выставить усиленные караулы.

Рольф говорил:

— Ты сама сказала мне, что твой жених с Океанских островов, скорее всего, к этому времени обвенчался с кем-нибудь другим. Так почему бы тебе не подойти и не сесть рядом со мной?

Снова было утро, второе с начала их бегства. Птица укрылась неподалеку, среди деревьев, где его — или ее, Рольф не был уверен — теперь практически не было видно. Поговорив с птицей, Кэтрин и Рольф вздремнули и напились свежей проточной воды.

Теперь она смотрела на него, едва сдерживая улыбку.

— Что, есть какой-то военный вопрос, который ты хочешь обсудить со мной? — Кэтрин стояла на коленях на поросшем травой берегу, пытаясь разглядеть в воде свое лицо. Синяк у нее на скуле постепенно сходил, но его цвет стал, пожалуй, еще неприглядней, чем раньше, изменившись с пурпурного на зеленоватый.

— Ладно… — Он раскинул руки. — Мы могли бы начать и с военных секретов. Ты находишься на расстоянии по меньшей мере четырех метров от меня; орать военные тайны через такое пространство — значит рисковать тем, что враг сможет подслушать. — Он огляделся с преувеличенной осторожностью. Кэтрин едва не расхохоталась.

Они находились в маленькой роще, разделенной потоком надвое. Выглядывая из тени деревьев, Рольф видел окрестные поля и поросшие травой пологие холмы, перемежавшиеся с другими рощицами или одинокими деревьями. Это могли быть остатки исчезающего леса или борющиеся форпосты нового.

Рольф сидел, прислонившись спиной к поваленному дереву, глядя на поток, который был здесь шириной около шести-восьми метров и очень мелким. Правой рукой он похлопал по гладкой траве рядом с собой, показывая Кэтрин, где он приглашает ее сесть.

Она закончила разглядывать свое отражение в воде, но тем не менее не подошла ближе.

— Не знаю, ваша милость, обязана ли я делать это. Хотя подозреваю, что теперь вы мой командир, и если я не подчинюсь вашим приказам, то рискую попасть в военный трибунал.

Облачко раздражения пробежало по лицу Рольфа.

— Не шути с этим. Я имею в виду, с приказами. — Кэтрин снова села, скрестив под собой ноги, пристально глядя на него. — Я хочу сказать, что видел людей, казненных, как я понимаю, по приговору военных трибуналов. Сожалею, я не хотел портить шутку. У тебя должно быть очень мало шансов оказаться под судом, поскольку… когда ты была захвачена Востоком?

— С того момента прошла целая жизнь. — Больше не улыбаясь, она медленно поднялась и ладонями провела по обнаженным предплечьям, словно стряхивая с них что-то. — Но давай не будем говорить об этом сейчас. Жаль, что этот ручей недостаточно глубок, чтобы в нем можно было поплавать и понырять. — Ее одежда служанки, как и одежда Рольфа, перепачкались в дороге и от долгой носки, а подвязанные каштановые волосы потускнели от пыли. Но она выглядела менее усталой, чем перед их бегством.

— Мы можем поискать более глубокое место, — сказал Рольф. — Думаю, я и сам с удовольствием бы поплавал. — Он ощутил в голове слабое пульсирование крови.

— Уйти из-под деревьев днем?

— Я имел в виду ночью, в сумерках.

Теперь она приблизилась, хотя и не настолько, насколько предлагала его прихлопывающая рука, и села. Ее взгляд скользнул по нему с нераспознаваемым выражением; в свои девятнадцать лет Рольф давно уже оставил попытки понять женщин.

— Я не должен был упоминать о человеке, с которым ты собиралась обвенчаться, — произнес он.

— Дело не в этом. Я просто подумала о том, какой девчонкой я была тогда и как изменилась с тех пор. О том, как я флиртовала, смеялась и шутила, когда была молодой.

— КОГДА ТЫ БЫЛА МОЛОДОЙ? Сколько тебе теперь? Лет семнадцать?

— Два года назад мне было пятнадцать, кажется. Но теперь я уже не юная девушка.

— Да уж, ты действительно старуха. — Теперь его голос стал более мягким и нежным. — Значит, сгодишься в пару старику вроде меня.

Он незаметно преодолел небольшое расстояние, разделявшее их, и его пальцы начали нежно поглаживать ее обнаженную руку возле грубой материи ее платья на плече.

Взгляд Кэтрин, похоже, говорил, что его поведение вполне сносно; что если он продолжит еще немного в том же духе, возможно, это начнет доставлять ей удовольствие. Этого было более чем достаточно, чтобы его рука начала неторопливо обнимать ее. Рольфу всегда казалось немного странным, как это такая грубая и далекая от совершенства конечность, как у него, всегда умудрялась так хорошо приладиться к столь деликатному делу, как обнимать девушку. На этот раз девушка ему попалась действительно нежная, несмотря на то, какой тощей и сильной она казалась совсем недавно. Теперь в ответ на решительный нажим пальцев Рольфа на ее щеку пониже подбитого глаза Кэтрин повернула к нему лицо. Он нашел ее губы.

Ее гладкое личико с готовностью приникло к его пробивающейся бороде. Время шло, а затем, похоже, было почти забыто. Рольф принялся нежно целовать синяк на скуле Кэтрин, прежде чем начать цепочку поцелуев, скользя губами вниз по ее шее.

Но что это? Что происходило с ее кожей?

Что случилось…

Что…

Вскрикнув, Рольф вскочил на ноги и попятился, спотыкаясь и едва не падая в спешке. Он схватил меч и наполовину вытащил его из ножен прежде, чем осознал это, а когда осознал, то не знал, то ли закончить вытаскивать клинок, то ли вложить его обратно.

Теперь перед ним, а только что в его самых нежных объятиях, было самое отвратительное существо из всех, с какими ему доводилось иметь дело за всю его не слишком удачливую жизнь. Здоровое и юное личико Кэтрин, пока он целовал его, превратилось в личину ведьмы с гнилыми зубами, с неправильной формы черепом. Даже там, где Рольф теперь стоял, на расстоянии в несколько метров, он продолжал ощущать гнилостное дыхание. Под жесткими, грязно-серыми волосами, подвязанными точно так же, как у молодой девушки, находились лицо и шея неузнаваемой старухи, кожа на них была сморщена, словно изъеденный молью ковер, и местами поросла щетиной. Сильные гладкие руки, которые Рольф ощущал вокруг своей шеи, превратились в колчаны из обвисшей кожи, в которых кости скользили, словно согнутые стрелы. Дыхание, которое заставляло тереться о него юные груди, теперь превратилось в хриплое сопение, исходящее из тела такого же бесформенного, как и одежда, скрывающая его.

Старуха с трудом встала на ноги, шаря перед собой узловатыми, словно корешки, пальцами. Ее выражение изменилось, но лицо было так искажено возрастом и болезнями, что Рольф некоторое время не мог решить — ужас, злоба или смех отражались на нем теперь.

Двигаясь словно какой-нибудь калека-лунатик, она заковыляла к нему по краю поросшего травой берега.

— Рольф? — прокаркала она голосом, чем-то напоминающим голос рептилии, а затем ее фигура, казалось, переломилась, и она рухнула на четвереньки.

Позже юноша не мог вспомнить, как долго он стоял там, протирая глаза, пытаясь снова отчетливо увидеть перед собой фигуру Кэтрин. Через некоторое время он понял, что глаза ни при чем — бесформенным было женское тело перед ними. Затем она вдруг стала такой же, как до того, как он заключил ее в объятия; здоровой и юной, с густыми каштановыми волосами, норовящими выбиться из-под стягивающей их ленты. Это Кэтрин стояла на четвереньках, с лицом, перекошенным ужасом.

— Рольф? — вскрикнула она снова, на этот раз своим собственным голосом, и он упал на колени возле нее, отбросив меч.

Она закрывала лицо руками, пока он нежно не отвел их в сторону. Ее шепот все еще был испуганным:

— Какой ты видишь меня теперь?

Он потянулся, чтобы успокоить ее, но внезапное подозрение заставило его отдернуть руку.

— Девушкой. Такой, какой ты была, когда мы встретились впервые.

— Благодарение всем силам Запада. Значит, она не смогла заколдовать меня надолго… почему ты все еще смотришь на меня так? Что ты видишь?

Потрясенный, Рольф неловко буркнул:

— Я вижу девушку. Но откуда мне знать, какое тело твое самом деле, это или то, другое? Что это за чары?

— Что за чары? Ее, этой злобной женщины… Она нашла какой-то способ отплатить мне. Я знаю. — Первый приступ ужаса миновал, но слезы все еще стояли в глазах Кэтрин. — Я не раз слышала и от нее, и от других, что никогда в жизни мне не освободиться от нее. От леди-демона, Чармианы.

Глядя на юное тело перед собой, Рольф внезапно перестал сомневаться в том, что оно настоящее; он больше не мог поверить, что оно плод какого-то восточного колдовства. Кэтрин была начисто лишена чар Чармианы; ее здоровье и молодость были отмечены человеческим несовершенством. Она была слишком сложной и изменчивой, чтобы быть нереальной. Желая ободрить ее, он произнес:

— Существуют волшебники Запада, которые могут справиться с любым заклятьем.

— Обними меня, — прошептала девушка, и он снова заключил ее в объятия. Некоторое время он успокаивал ее, ласково шепча что-то, и все было хорошо. Он снова поцеловал синяк на щеке, которая на этот раз не изменилась. А затем, когда его настороженность пропала, сменившись спокойствием, он заметил первые морщины, появляющиеся на щеках Кэтрин.

На этот раз он не отскочил так стремительно и далеко, но все же выпустил ее из объятий. В этот раз он с состраданием наблюдал за развитием всего цикла, за тем, как Кэтрин меняла свой облик — сперва на облик отвратительной, безобразной старухи, а затем снова стала юной девушкой. После этого они некоторое время молчали, глядя друг на друга, словно не по возрасту серьезные дети.

— Это происходит, когда я обнимаю тебя, как мужчина при случае обнимает женщину, — сказал он наконец. И она кивнула, но больше не сделала ни одного движения. Долгое время она вообще не говорила ни слова.

Незадолго до захода солнца, когда Рольф проснулся и начал готовиться к следующему ночному переходу, он заметил большую стаю рептилий, которые укрылись на ночь в роще, находившейся приблизительно в километре к юго-востоку. Рольфу не было видно никаких наземных восточных сил, но они должны были быть где-то рядом; рептилии нуждались по меньшей мере в нескольких защитниках чтобы пережить ночь, если их обнаружит Пернатый Народ.

С наступлением настоящей темноты птица проснулась и уселась на любезно вытянутую руку Рольфа, балансируя удивительными распростертыми мягкими крыльями; она весила не больше маленького ребенка. Указывая на юг свободной рукой, Рольф сказал:

— Хорошо, что мы не остановились отдыхать в той роще, потому что на ее деревьях только что пристроились кожистокрылые.

— Ууух! Тогда я должен быстро отправляться и собрать сюда свой народ.

— У меня есть несколько слов, которые ты также должен передать Дункану. Против нас действует какая-то восточная магия. — Пока Кэтрин стояла рядом, слушая, он вкратце рассказал птице, что произошло.

— Передай также, — добавила Кэтрин, — что наши лошади сдают. Одна слишком плоха, чтобы на ней можно было ехать, мне кажется, и вторая немногим лучше.

Рольф отправился лично осмотреть лошадей, но вынужден был признать, что девушка права. Птица задумалась, затем предложила:

— Отпустите их на свободу. Я пришлю птиц сегодня ночью, они отгонят их отсюда, так, чтобы, если Восток найдет их утром, это сбило бы их с толку.

Их скудные пожитки — оружие, плащи и небольшой запас пищи — не составили большой ноши. С небольшими узлами за спиной Рольф и Кэтрин помахали на прощание птице и снова выступили на северо-запад, держась поначалу около потока. Нечего было и думать о том, чтобы найти место для купания этой ночью, по крайней мере не тогда, когда враг был всего в километре от них. Они с Кэтрин смогли покрыть до рассвета около пятнадцати километров. В течение ночи они больше не видели птиц; вероятно, все, кто мог летать, принимали участие в атаке на стаю рептилий.

Два следующих утра никаких осложнений с поисками укрытия на день у них не было. Чем дальше они уходили, тем гуще вокруг росли деревья, хотя по-прежнему преобладала высокая трава. Земля становилась более холмистой, все чаще попадались небольшие ручьи, что положило конец волнениям по поводу воды. Кэтрин наконец выкупалась, в одиночестве.

— Ты можешь теперь немного прогуляться, Рольф. Я позову, когда буду готова.

— В чем дело? Эй, почему ты отодвигаешься?

Она пристально посмотрела на него и отодвинулась еще немного.

— Как ты можешь спрашивать?

— Но проклятье, может быть, уже рассеялось к этому времени.

— Или оно могло стать еще сильнее. Я не хочу больше рисковать. Для тебя это было довольно легко, тебе не пришлось испытывать, как твое собственное тело… меняется. Не пытайся прикоснуться ко мне.

И Рольф с недовольным видом вынужден был признать, что она права.

Еще несколько ночей пути прошли без заметных происшествий. Каждую ночь к ним прилетала птица, которая сообщала о перемещениях прибывающих войск за истекший день. Дункан, рассказали птицы, получал от своих колдунов все более настойчивые подтверждения важности Арднеха для Запада и миссии Рольфа для Арднеха. Принц выделил отряд кавалерии, чтобы тот перехватил Рольфа и сопровождал его, куда бы ни потребовал направиться Арднех. Но западная кавалерия, предназначенная для этой цели, была встречена сильными восточными патрулями, которые тоже сосредоточивались в этом районе, и вынуждена была вступить в бой. Джон Оминор, как полагали, теперь лично возглавил командование главной армией Востока в походе, хотя если и так, то ночью он предусмотрительно оставался в своем шатре, скрытый от взоров птиц.

Следующей ночью, под моросящим дождем, Рольф с Кэтрин подошли к потоку более широкому, чем любой из встречавшихся им до сих пор. Вглядываясь в непроницаемый мрак, Рольф понял, что не может определить, находится ли противоположный берег в тридцати или в трехстах метрах. В данный момент с ними не было ни одной птицы, которая могла бы стать их проводником. Река текла прямо на север, но вскоре после того, как Рольф пошел вдоль ее берега по течению, его неожиданно охватило ощущение неверно выбранного пути, почти слабость. Когда он остановился, слабость отступила, только затем, чтобы охватить его с новой силой, стоило ему снова двинуться вперед. Кэтрин ничего не почувствовала, но он едва мог идти. Только когда он повернул и пошел вдоль потока на юг, это ощущение покинуло его. Он перестал недоумевать метрах в ста вверх по течению, где то, что он сперва принял за валун очень странной формы, при более тщательном рассмотрении оказалось металлическим объектом, почти полностью засыпанным грунтом.

Поскольку Арднех явно вел их к этому «валуну», они с Кэтрин при помощи ножа и топорика принялись выкапывать эту штуку из затвердевшей земли. Они продвинулись в этом деле не слишком далеко, когда поняли, что откапывают маленькую лодку, сделанную из металла Старого Мира, не заржавевшую, сколько бы веков она ни пролежала, засыпанная землей. Примерно за час они откопали суденышко; оно действительно оказалось практически невредимым и очень подходящим как раз для двух пассажиров. У него не было весел, но, побродив немного в темноте, они нашли пару веток, годившихся в качестве шестов, при условии, что вода не слишком глубока. Рольф считал само собой разумеющимся, что по-прежнему следовало двигаться на север, вниз по течению. Они погрузили свой небольшой багаж в лодку и отправились по реке, найдя ее удивительно быстрой и мелкой. До рассвета, пока их ноги отдыхали, они еще на несколько километров приблизились к своей все еще неизвестной цели.

Этот день они провели большей частью в лодке, привязанной к берегу под нависающими кустами. Впервые за несколько последних дней Рольф заметил рептилию; но враг кружил высоко в небе гораздо южнее, и не было причины считать, что он их заметил. К вечеру Рольф поймал при помощи остроги, сделанной из палки, несколько рыб, и с заходом солнца Кэтрин зажарила их над маленьким костром. Запасы еды в их сумках начал истощаться.

Той ночью, снова плывя на север по освещенной луной воде, Рольф ощутил крепнущую уверенность в том, что близится конец их путешествия.

Река прокладывала себе путь на север среди травянистых холмов, по земле, которая казалась совершенно лишенной разумной жизни. К концу второй ночи на воде они проплывали мимо одного из притоков, и Рольфа вдруг охватило непреодолимое желание свернуть в него. Толкать лодку против течения было довольно трудно, а вскоре ручей так обмелел, что суденышко стало часто задевать дно. Рольф с Кэтрин разгрузили челнок и пустили вниз по течению, обратно к основному потоку, который должен был унести его прочь.

К этому времени стало уже достаточно светло, чтобы могли вылететь рептилии, но Рольф решил продвигаться вперед. Кусты, росшие возле русла, давали некоторое укрытие; вдобавок, у него было ощущение, что вскоре все должно решиться, ощущение, что не имело бы особого значения, если бы какая-нибудь рептилия заметила их теперь. Он с подозрением попытался проанализировать это ощущение и решил, что оно исходит от Арднеха и ему можно довериться.

Вода обеспечивала им тропу, на которой они не оставили бы никаких следов. Они побрели вверх по течению ручья шириной всего лишь четыре-пять метров и немногим глубже, чем до бедер.

— Почему вода такая холодная? — спросила Кэтрин. Рольф нахмурился, понимая, что она права; стоял разгар лета, а ручей был не настолько глубок, чтобы не успевать прогреваться. Если только он не вытекал из какого-то глубокого озера…

Последняя излучина ручья, текущего в пологих берегах, обогнула небольшой холм, и Рольф понял. Ручей исчезал в отверстии в склоне холма, в туннеле с карнизом, идущим вдоль одной из его стенок чуть выше уровня воды.

Они с Кэтрин постояли у входа в туннель, затем Рольф произнес:

— Вот туда и пойдем. — Он ощутил, что девушка рядом с ним дрожит; холодный воздух, выходящий из каких-то подземных глубин, почти незаметно овевал их, и их дыхание превращалось в пар, несмотря на то, что солнце припекало все сильнее. — Пойдем, — сказал он, извлекая меч, и двинулся вперед. Здесь поток быстро становился шире и глубже, и Рольф выбрался из него на сухой карниз, выступающий из склона у ручья.

Их окружили глина и сырой известняк, и чем дальше они углублялись в туннель, тем темнее становилось. Он был слишком правильной формы, чтобы иметь естественное происхождение, и постоянно попадались следы, что ему придавали форму какими-то инструментами.

— Какая-то шахта, — сказала Кэтрин. — Я никогда раньше не бывала в шахте.

— Я тоже. Но ты права, это должна быть шахта. — Вероятно, подумал Рольф, старатели в поисках какого-то ценного металла случайно наткнулись на подземный водоносный слой и прорыли этот канал, чтобы предохранить шахту от затопления. Это, должно быть, случилось очень давно, поскольку русло ручья снаружи выглядело таким же древним, как и у любого другого в прерии.

Проход свернул, но не в темноту, как ожидал Рольф. Впереди он соединялся с вертикальной шахтой, пропускающей дневной свет откуда-то с вершины холма в нескольких метрах над головой. Посмотрев вверх сквозь прямую шахту, к которой они подошли, Рольф разглядел маленький кружок голубого неба в обрамлении торчащей травы.

— Посмотри, — позвала Кэтрин, указывая под ноги. Наполовину погребенные под слоем нетронутой глины, под ногами валялись проржавевшие куски металла, которые когда-то, должно быть, были инструментами.

Рольф начал было говорить что-то, затем замолчал. Он подождал, прислушиваясь, затем молча двинулся посмотреть, что происходит в проходе, там, откуда они пришли. Возможно, то, что он услышал, было падением капель воды с каменных стен и потолка туннеля. Через минуту он покачал головой, вернулся к Кэтрин, которая стояла с луком и наложенной на тетиву стрелой, и кивком позвал ее за собой. Конец их путешествия был совсем близко, но они еще не достигли его.

— Что мы собираемся здесь делать? — прошептала она за его спиной, но он и сам не знал, поэтому ничего не ответил. За вертикальной шахтой горизонтальный туннель уходил в непроницаемый мрак.

Медленно, чтобы дать возможность глазам приспособиться к сгущающейся темноте, Рольф продвигался вперед; его ноги ступали лишь немного выше уровня спокойно журчащего ручья. Он вытекал в туннель из неразличимой в темноте трещины в одной из стен. Десятком метров дальше, на совершенно сухом участке туннеля, древние рудокопы внезапно прервали работу. Здесь, под стеной туннеля, в которой осталось отверстие, ведущее в еще более глубокий мрак, валялось еще больше инструментов, словно их бросили внезапно. Древние землекопы, должно быть, пробились сквозь стену, но так и не вошли в расположенную за ней полость, так как отверстие было слишком мало…

Отверстие внезапно осветилось холодным ярким светом. Кэтрин тихонько вскрикнула и подняла лук. Рольф вздрогнул, но в следующий миг почувствовал облегчение. Он узнал освещение Старого Мира, когда увидел его, — яркое и ровное, гораздо ровнее любого пламени. Он видел его раньше, и тогда, как и сейчас, его вел Арднех.

Он успокоил Кэтрин, и они вместе заглянули в отверстие. Оно открывалось в маленькую комнатку площадью около трех квадратных метров, с серыми гладкими стенами и плоскими панелями на потолке, откуда непрерывно лился холодный свет. В противоположной стене располагалась закрытая дверь.

Роясь среди брошенных рудокопами инструментов, Рольф нашел наконечник кирки, который не совсем проржавел; им можно было воспользоваться. С его помощью он принялся расширять отверстие, брошенное древними горняками. Быть может, лампы Старого Мира точно так же вспыхнули и для них, и они, побросав свои инструменты, убежали, чтобы больше не возвращаться.

Кэтрин трудилась с ним рядом, оттаскивая в сторону обломки скалы, глину и гладкие серые плитки по мере того, как Рольф отбивал их. Вскоре отверстие увеличилось настолько, что они смогли в него протиснуться. Пол был из того же серого материала, что и стены. На полу и на нескольких полках вдоль одной из стен было расставлено множество ящиков, похожих на металлические, густо исписанных словами на языке, которого ни Рольф, ни Кэтрин не понимали. Комната и все, что в ней находилось, сохранилась гораздо лучше, чем древние орудия горняков, но даже здесь виднелись следы разрушительного действия времени. В одном месте с потолка свисала похожая на восковую сосулька, и Рольф, прикоснувшись к ней, обнаружил, что это камень, с кончика которого медленно капала собирающаяся на нем почвенная вода, а под ним рос небольшой сталагмит. Он вдруг вздрогнул в холодном воздухе пещеры, внезапно ощутив, сколько времени могло пройти.

Дверь, ведущая из комнаты, сперва не поддалась, когда он повернул ручку и нажал на нее плечом, но затем внезапно со скрипом уступила. За дверью, когда ожили светящиеся панели на потолке, взору неожиданно открылся проход.

— Пошли, — сказал Рольф, когда Кэтрин снова попятилась. — Говорю же тебе, все в порядке. Нам нужно сюда.

Они прошли новым коридором в направлении, которое казалось Рольфу правильным, минуя другие переходы и помещения. Шум текущего по туннелю потока остался где-то позади. Через некоторое время они попали в помещение, где воздух был теплым и их дыхание больше не превращалось в пар.

Время едва ли коснулось этого помещения. Здесь было множество металлических шкафчиков и ящичков, похоже, прекрасно сохранившихся, заполненных оборудованием, назначения которого Рольф не мог себе вообразить, но которые тем не менее оставили у него впечатление высокой полезности.

На самой выступающей панели в одном из концов комнаты отчетливо выделялись символы, которые он не мог прочесть, но узнал, словно смотрел на некую надпись Старого Мира, которую видел раньше:

АВТОМАТИЧЕСКОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ

ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ

— Рольф.

Голос был приятным, мужским, но не совсем. Он донесся откуда-то из шкафа позади надписи. Рольф даже не удивился, а только поднял глаза в ту сторону; он сразу понял, что это Арднех позвал его. Кэтрин буквально подпрыгнула от удивления и напряглась, готовая пуститься в бегство; но она стояла, выжидая, прикипев взглядом к Рольфу.

Рольф произнес:

— Арднех? — почти ожидая, что сейчас материализуется какая-то фигура. Но были видны только металлические ящички, из одного из которых снова раздался голос Арднеха.

— Не бойся меня, Кэтрин. Не бойся, Рольф; мы знаем друг друга уже несколько лет, понаслышке, но можем доверять друг другу.

— Я не боюсь тебя, Арднех, нет, — сказал Рольф. Он вытянул руку, и Кэтрин медленно подошла к нему. — Ты можешь показаться нам, Арднех, мы не испугаемся тебя.

— У меня нет тела, чтобы я мог показаться вам, Рольф. Я и не чистая энергия, как духи или джинны. Но я с Западом и нуждаюсь в вашей помощи.

— Поэтому мы здесь. — Рольф помолчал. — Может, тогда ты похож на Слона, с которым я однажды познакомился, какая-нибудь военная машина Старого Мира? Но нет, ты живой и можешь мыслить, а Слон был таким же бездумным, как меч.

— Отчасти ты прав, — произнес голос Арднеха. — Я есть, или, точнее, был тем, что ты называешь машиной, и был сделан людьми Старого Мира. Но я был создан не для того, чтобы сражаться. Я был создан для того, чтобы сохранять мир. И уже давно я обрел, как ты говоришь, жизнь и способность мыслить.

Рольф огляделся.

— Так где же ты, в таком случае?

— Повсюду вокруг тебя. Каждая полка и шкафчик содержат какую-то частицу меня. Как видишь, я очень завишу от техники Старого Мира, и именно из-за твоих природных способностей к подобным вещам я позвал тебя сюда. Вы принесли мне важный объект, но ваше присутствие, Рольф и Кэтрин, не менее важно.

Рольф положил руку на свой кошель. Арднех произнес:

— Отнеси то, что ты называешь камнем, туда, куда я укажу. Прежде, чем я смогу продолжить осуществление своих планов, необходимо провести одну проверку.

Огни в комнате внезапно потускнели, но стали ярче за дверью, в одном из наружных коридоров. Когда Рольф и Кэтрин вошли в этот коридор и двинулись по нему, более яркие огни побежали впереди них от одной потолочной панели к другой. После множества извилистых коридоров, от которых время от времени отходили идущие вниз лестницы, они вошли еще в одну комнату, больше той, где Арднех заговорил впервые, и заполненную странными устройствами. В одно из них, невзрачный с виду полупрозрачный ящик, окруженный рядом толстых металлических обручей, Арднех велел Рольфу положить камень.

— А теперь покиньте эту комнату, — проговорил голос Арднеха, на этот раз из стены. — Проверку лучше проводить в отсутствии людей.

Выходя из помещения вместе с Кэтрин, Рольф заметил, что двери, толстые, как замковые стены, скользнули из пазов, закрывая проход позади них. Снова заплясали огни над головой, ведя их обратно в комнату, где Арднех заговорил в первый раз.

— Можете сесть, если хотите, — сказал Арднех, когда они снова оказались там; они уселись на пол. — Мне многое нужно вам сказать, поскольку необходимо, чтобы вы рассказали другим правду обо мне; больше, чем я сам решаюсь сейчас объяснить в мире за стенами этого помещения, но то, что непременно следует объяснить, пока еще не слишком поздно.

— Я был создан по заказу военных стратегов Старого Мира как часть системы обороны. Но не как разрушающее устройство. Моей первейшей задачей было защитить человечество, и поэтому я сегодня вместе с Западом, хотя не было ни Востока, ни Запада, когда я был построен. Суть моя — мирная, поэтому мне потребовалось много времени, чтобы разработать собственное оружие и вступить в противоборство. Объект, который вы мне принесли, может увеличить мою физическую силу, если проверка, которую я сейчас провожу, даст желаемый результат. Но об этом позже.

Мои создатели задумывали свою систему обороны, чтобы спасти мир, и в определенном смысле им это удалось. Но они пробудили силы, которых до конца не понимали полностью и которыми не могли полностью управлять. Так, спасая мир, они изменили его настолько, что их цивилизация не смогла выжить. Это было великое Изменение, о котором все еще говорят, и оно отделило Старый Мир от нового.

Как я скоро покажу вам, мир изменила другая машина, или, вернее, часть меня, которая давно выполнила свое предназначение и была демонтирована. Та часть меня, которая все еще существует, создавалась для того, чтобы закончить Изменение, когда придет время. Строители на самом деле не ожидали, что вызванные их системой обороны изменения в мире будут так велики, что я понадоблюсь, но некоторые опасения и сомнения у них были, и их было достаточно, чтобы создать меня и вверить моим заботам силы восстановления, если в том возникнет нужда. Они думали, что должно пройти пятьдесят тысяч лет прежде, чем придет подходящее время для возрождения. Но оно наступает только сейчас. Никогда еще со времени Изменения — и, вероятно, никогда в обозримом будущем — не бывало и не будет таких благоприятных условий для возрождения человечества, чем в этом году, в этом месяце.

Рольф спросил:

— И когда это возрождение, о котором ты говоришь, произойдет, уничтожит ли оно Восток?

— Надеюсь, что да.

— Так давай восстановим Старый Мир, если ты полагаешь, что мы, представители Запада, сможем в нем жить.

Арднех, казалось, не услышал его совет, и у Рольфа появилось неловкое чувство, что он говорил о вещах, о которых ничего не знал.

В тишине огни над головой снова начали свой танец, указывая им путь обратно в комнату, где они оставили таинственный камень. Тяжелые двери снова открылись, и Рольф с Кэтрин вошли, чтобы уставиться на ящик, в котором они оставили черную сферу. Сфера преобразилась или трансформировалась в перламутровый, кажущийся невесомым светящийся шар примерно такого же размера. Глядя на него, Рольф чувствовал, что у него возникает впечатление огромной энергии.

— Все как я и думал, — пояснил голос Арднеха. — И теперь мои планы могут развиваться дальше.

— Что это? — прошептала Кэтрин, глядя в замешательстве.

— То, что техники Старого Мира назвали бы магнитогидродинамической катушкой водородного генератора. Из него я могу восполнять энергию, что очень важно. Важно и то, что она показывает. Тот факт, что я смог снова превратить камень в то, чем он был в Старом Мире, — верное доказательство того, что Изменение ослабевает и восстановление может быть произведено.

Рольф вздохнул.

— Арднех, мы все еще многого не понимаем. А ты говоришь, что необходимо, чтобы мы поняли.

— Следуйте за огнями. Посмотрите и послушайте еще немного, а затем у вас будет время поесть и отдохнуть.

На этот раз их провели другой веткой коридоров на еще более низкий уровень. С каждой минутой подземный комплекс, в котором размещался Арднех, казался все громаднее, и не было никакого повода думать, что они видели его весь.

В комнате, которая, должно быть, находилась глубоко под землей, но в которой воздух был свежим, сухим и уютно теплым, стояли кушетки, покрытые похожим на кожу материалом, который заскрипел и затрещал от старости, когда Рольф с Кэтрин легли, но не прорвался. Над каждой кушеткой был прикреплен металлический прут, нацеленный в ее изголовье, соединенный с чем-то, находящимся выше ламп.

Лампы потускнели.

— Теперь вы заснете, — сказал Арднех.

Так и случилось.

Вскоре к Рольфу пришел сон, такой отчетливый и последовательный, что ему было ясно: такой сон не может быть естественным. Хотя он и понимал, что все это ему снится, тем не менее не просыпался. Он плыл в воздухе, словно бестелесный глаз, наблюдая за людьми, которые, как он почему-то был уверен, принадлежали к Старому Миру. Они были странно одеты и разговаривали друг с другом на языке, неизвестном Рольфу, занимаясь делами, которые были сперва совершенно непонятны. Затем юноша увидел, что эти люди наполняют озера в вырытых котлованах не водой, а чем-то, что казалось искристым, переливающимся жидким светом.

Голос Арднеха, также бестелесный, произнес:

— Рольф, эти озера были одной из попыток спасти Старый Мир от самоуничтожения путем укрепления жизненных сил. Я был другой такой попыткой.

— Я знаю, как выглядели эти озера жизни, Арднех, так как видел одно, спущенное в Черных горах. Есть еще такое озеро, чтобы Дункан мог использовать его для воскрешения своих людей, павших в битве?

— Думаю, во всем мире больше не осталось таких озер, Рольф. А теперь смотри. Сон, который ты видишь, был создан некоторыми руководителями Старого Мира для того, чтобы показать народу, как хорошо он защищен от войны.

И Рольф, лежа на ложе, которого он больше не ощущал, принялся следить за событиями в сне. Понимая происходящее только отчасти, несмотря на частые пояснения Арднеха, он наблюдал сцену за сценой: мужчины и женщины, одетые в странную форму, строили, снаряжали, испытывали и маскировали удлиненные цилиндры, которые Арднех назвал управляемыми ракетами. Ракеты возили в странных судах, скрытно двигающихся в океанской пучине, укрывали в подземных трубах, они парили в полной готовности так высоко над землей, что она казалась не больше мяча. Маленькие ракеты, стремящиеся уничтожить большие, также изготавливались в больших количествах, и одна из сцен показывала запуск этого оборонительного оружия, которое стремительно вылетело из искусственного холма.

В следующей сцене, показывающей мужчин и женщин, занятых работой, которую было еще труднее понять, Рольф наблюдал, как рабочие монтировали множество шкафов Арднеха в его пещере. Или, по крайней мере, в каком-то глубоком укрытии. Рольф не мог с уверенностью узнать непривычное убежище, в котором, как он знал, лежало его спящее тело. Да и окружающий пейзаж не слишком соответствовал временам Рольфа, если не считать того, что в обоих случаях было очень мало людей.

— Что это за штуки, Арднех?

— Они называются тепловыми преобразователями. Они погружены глубоко в землю и черпают из нее энергию. В течение веков, когда атомные установки бездействовали, я черпал энергию от тепловых преобразователей и все еще продолжаю черпать ее оттуда. А теперь, Рольф, Кэтрин, смотрите за последними днями Старого Мира и за его изменением. Сперва — как себе это представляли те, кто меня создал; а затем — что произошло на самом деле. Я позже восстановил это по кусочкам.

Теперь сон, разворачивающийся перед Рольфом с поразительной точностью, больше не показывал людей, неотличимых от живых, и реальные события, а демонстрировал то, что казалось сериями картинок, которые двигались и говорили совсем как живые. Это были замечательные рисунки, каких не смог бы нарисовать ни один известный Рольфу художник. Но тем не менее они были лишены жизни.

Теперь Рольф увидел, как в этом обескровленном мире движущихся картинок чудовищные ракеты внезапным залпом вылетели из своих многочисленных укрытий. Роями и тучами они взметнулись ввысь, обогнули земной шар и снова упали вниз. Рольф увидел, как их притупленные головки отделились и размножились сами собой, по нисходящим кривым устремляясь к своим целям; как маленькие ракеты вылетели им навстречу, выскочив, словно стрелы, из тайных гнезд. Когда наступательные ракеты попадали в диапазон поражения оборонительных, вспышка разрывала верхние слои воздуха и обе они исчезали.

Но атака была слишком массированной; ракеты-разрушители, обогнув половину Земли, обрушивались на казавшиеся беззащитными города создателей Арднеха. Только секунды оставались до катастрофы. И вдруг, в мгновение, Арднех, представленный серией движущихся картинок, был показан полностью преобразившимся. Ему — вернее ей, машине, поскольку не было никаких признаков, что этот Арднех стремился быть живым или задумывался об этом, — было передано управление последним средством обороны.

С помощью Арднеха и машины для сновидений Старого Мира Рольф понял, что защита — суть проведенного Изменения — заключалась в том, что были пробужены силы, которые должны были охватить всю планету, стоило их освободить, и преобразовать ее, и преобразование это, как побаивались некоторые, было необратимым. Эти силы были открыты недавно, их еще не успели испытать и их бы так и не испытали, если бы в противном случае уничтожение не было бы неизбежным. Последнее средство защиты от атомной атаки делало невозможным некоторые типы атомных и субатомных конфигураций, из-за чего реакции ядерного синтеза или распада становились значительно менее вероятными.

Быстрое мелькание картинок показало распространяющуюся от Арднеха-машины неуловимую волну изменения, проходящую по городам, которым угрожала опасность, за мгновение до того, как вражеские ракеты обрушились на них. Не сверкнула ни одна смертоносная вспышка; ударившие боеголовки принесли не больше вреда, чем обычный камень, вылетевший из катапульты.

Что произошло с вражеским государством, было не ясно, но внезапно положение вещей в стране Арднеха снова изменилось. Стилизованное изображение человека подошло и коснулось одной из панелей управления Арднеха, и защитное изменение, распространенное Арднехом, с изяществом складного зонтика было свернуто, убрано, нейтрализовано.

— Так планировалось, — произнес голос Арднеха в настоящем времени. — А теперь посмотрите, что произошло в действительности, посмотрите на изменение мира.

Представление про атаку и защиту началось снова, с небольшим изменением условий в самом начале. Снова из-за горизонта приблизились атакующие ракеты, запущенные в большем количестве и по более хитрым траекториям, с ними не могли справиться обычные ракеты-перехватчики с ограниченным радиусом действия. Арднех-машина был приведен в готовность первые же минуты великой войны, когда вражеская атака была все еще не более чем сетью траекторий в пространстве, засеченных и рассчитанных системой обороны. Когда до уничтожения оставались минуты, были запущены ракеты-перехватчики; казалось, что независимо от того, удачно или неудачно сработает Арднех, враг должен погибнуть.

Теперь только секунды отделяли от гибели главные города земли. Та часть Арднеха, которая была сделана, чтобы изменить мир, была приведена в действие и сработала так, как и следовало. Она сомкнулась вокруг вещества, находящегося внутри ее, и преобразовала его энергию в новый вид, начав Изменение, которое распространилось по веществу земли, словно трещины по стеклу. Круговой фронт волны Изменения устремился от подземного расположения Арднеха во все стороны со скоростью света. Но приведение в действие последнего средства обороны заняло на несколько секунд больше, чем ожидалось. Одна из вражеских ракет упала раньше, чем фронт волны достиг этого места, и взорвалась, высвободив всю свою мощь рядом с густонаселенным городом, в мгновение ока унеся несметное число жизней. Другие межконтинентальные снаряды, посыпавшиеся, словно град, несколькими секундами позже, так и не взорвались.

Между тем на другом краю света произошло неожиданное; противник разрабатывал такого же рода последнее оборонительное средство. Но оно управлялось не такими сложными устройствами, как Арднех, и его более простые части никогда бы не обрели жизнь. Это Рольф понял из сна, зная это, откуда пришло это знание. Однако система обороны противника тоже сработала. Волна Изменения, устремившаяся с другого края света, встретилась с волной, вызванной Арднехом, и вещество планеты изменилось сильнее, чем ожидалось.

Те несколько ракет, которые упали перед Изменением, и великое множество тех, что упали после, практически не принесли никакого вреда. Однако одна ракета, к которой теперь было обращено молчаливое внимание Рольфа, была застигнута Изменением, исходящим от Арднеха, точно в момент взрыва. Огненный шар, расцветшая ядерная вспышка только-только родилась и не была подавлена, но и не получила обычного для взрывов такого рода развития. Шар не пропал, но изменил свою форму, пробежал весь цветовой спектр и вернулся к первоначальному состоянию, затем рванулся в небо, словно в последнем агонизирующем усилии. Рольф понимал, что наблюдает своего рода рождение, при этом — имеющее колоссальное значение.

С прохождением волны Изменения сам Арднех немедленно начал делать первые шажки к жизни, как и многие другие, ранее инертные, составляющие мира.

Но ни Арднех, ни кто-либо другой не приняли жизнь с такой яростью, с такой жадностью, как этот.

То, что корчилось от неистовства бушующей в нем жизни, зародившейся среди сил, понять которые не под силу одному человеку, было первым зародышем существа, которое позже получит имя Орк, а еще позже будет называться повелителем господ и императором всего Востока. Его первые воспоминания запечатлелись за тысячи лет до рождения Джона Оминора, за тысячи лет до того, как человечество разделилось на два лагеря, названные Восток и Запад.

Спустя тысячу лет после своего бурного рождения существо, которое позже станет известно как Орк, скиталось по пустынным уголкам земли, избегая людей, избегая, насколько возможно, беспокойства, а тем временем в нем постепенно пробуждалось сознание. Дитя пугающей старой технологии и поразительной новой магии, появившейся с Изменением, оно обладало сущностью, которая лишь частично подчинялась законам материального мира.

Теперь в мире были и другие более или менее похожие на него, но ничье рождение не было связано с такими ужасающими обстоятельствами и никто не обладал такой ужасающей силой. Люди быстро начали забывать свою технологию, искалеченную Изменением; почти сразу с момента Изменения они стали говорить о Старом Мире и о Новом и воспользовались вновь открытыми возможностями магии, чтобы закончить прерванную войну. С момента Изменения едва ли стало возможно говорить о чем-либо как о полностью лишенном жизни; силы, которые раньше были только потенциальными возможностями, теперь с готовностью отзывались на пожелание, заклинание; они следовали и подчинялись похожей на сон логике мира колдунов.

Люди узнали о существовании создания, которое станет Орком, и в своих упорных поисках магической власти попытались найти средства управлять им. Он понял эти усилия своим растущим самосознанием; чтобы избежать этого, когда такие попытки стали настойчивыми, он убрался с Земли. Подчиняющийся известным Старому Миру законам физики и химии лишь частично, он без пищи и почти без всяких усилий отплыл к Луне, где то, что некогда было земными колониями, теперь было мертвым и опустевшим — жертвы войны и ошибка технологии. Орк плавал над покрытой кратерами поверхностью, наблюдая, начиная мыслить. Тем временем странные, похожие на пузыри дома, которые раньше укрывали людей, разрушались и лопались в полном безмолвии, а пологие горы, которые были в два миллиона раз старше человечества, смотрели на Землю, неизменные и равнодушные.

Орк начинал мыслить, узнавать яркие эмоции и все более осознавать окружающий мир и самого себя. А еще он начинал все больше бояться пустой Луны и глубокого космоса за ней, который своей необъятностью заставлял его постоянно содрогаться. Влекомый солнечными ветрами космоса он по собственной воле развернулся и начал долгий дрейф обратно к Земле. Теперь он понял, что там и, вероятно, только там он был гигантом.

Теперь, когда он снова приблизился к Земле, он хорошо разглядел человечество и начал понимать и ненавидеть его. В его отсутствие появилось новое поколение чародеев, мужчин и женщин, обладающих гораздо большим магическим искусством и гораздо более надменных. Те, в свою очередь, узнали о демоне, которому суждено было стать Орком, и когда оценили его могущество, то попытались со смесью страха и почтения призвать и подчинить его. Но их магические сети лопнули и порвались, как только он сдвинулся с места.

Долгим, медленным и трудным был путь демона к полному самосознанию. Несмотря на его ненависть к расе колдунов, его собственное развитие в основном шло в том же направлении, что и их, что определялось возможностями, предоставляемыми разумным потенциалом той планеты, что они делили. Образ мысли Орка не отличался от мышления людей, которых он ненавидел, по крайней мере, если сравнивать с образом мысли тех, кого он смутно ощущал за пугающей Луной. (Никогда больше он не покинет атмосферу Земли.)

Орк двигался над Землей и глядел на идущую на ней жизнь с ненавистью и беспричинной злобой, какие не мог испытывать ни один мужчина, ни одна женщина. Он принадлежал Востоку еще до того, как Восток появился. Теперь люди строили новые цивилизации; большая часть Старого Мира и его техники были погребены и забыты (неизвестный ни людям, ни демонам Арднех тоже теперь жил, мыслил, ждал). И тот, кому предстояло стать Орком, теперь узнал о тех, кто был чем-то похож на него самого, хотя и был меньше его. Это были демоны и протодемоны, рожденные, как и он сам, похожим на солнечное пламенем, но во время сравнительно меньших актов разрушения, пресеченных волной Изменения. Ни один из этих других не мог сравниться с ним по силе, и он подчинял их при встрече, никогда не ставя под сомнение собственное желание повелевать. Двух других демонов, которые со временем могли вырасти настолько, чтобы успешно угрожать ему, он встретил поодиночке и убил. Его сражение с одним из них продолжалось почти тысячу лет и едва не уничтожило жизнь на одном из меньших земных континентов, пока тот, кому предстояло стать Орком, не смог добраться до спрятанной жизни своего противника и уничтожить ее.

Вскоре после этой многовековой битвы он получил свое имя. Когда он сделал себя неоспоримым повелителем демонических сил всего мира и, следовательно, стал главным врагом большей части человеческой расы, маги стали звать его Орком, по имени могучего демона из древней легенды Старого Мира. (Не существовали ли демоны и в Старом Мире? И было ли, в конечном счете, это Изменение, породившее его, чем-то совершенно новым под древней луной? Эти вопросы возникли у Орка, но он не делал никаких попыток ответить на них. Его это действительно не волновало ни в малейшей степени.)

Не только злые силы стали объективной реальностью благодаря Изменению. Из земли и из моря вышли и другие формы нечеловеческой, но разумной жизни. Изменение, которое подавило энергию ядерного пламени, одновременно высвободило энергию жизни. Безымянная сила, промежуточная между обоими этими видами энергии, в принципе не могла быть подавлена; то, что было присуще каждому атому, не могло быть уничтожено.

Постепенно духи земли, моря и воздуха стали выступать союзниками той части человечества, которая выбрала Запад, против мужчин и женщин, которые предпочли объединиться с демонами и вместе с ними образовали общество чистейшего эгоизма, названное Востоком. Как вошли в обиход названия Восток и Запад, а не, скажем, Север и Юг или Красные и Зеленые, во времена Рольфа уже не помнили. Никогда не имели значения подобные вопросы и для Орка.

Господствуя над остальными квазиматериальными силами Востока и возглавляя их во все разгорающейся войне против Запада, Орк, демон-патриарх, искал рабов и союзников как среди людей, так и среди животных планеты. Раса разумных летающих рептилий развилась за какую-то тысячу лет, что прошли с момента Изменения, поскольку буйство жизни стало отныне основой мира. Эти рептилии стали близкими союзниками демонических сил, точно так же, как появился и присоединился к Западу вид огромных разумных ночных птиц, естественных врагов рептилий.

И все же в центре борьбы оставалось человечество. Только люди были способны иметь дело и с животными и с духами, по их собственной терминологии. Люди почти забросили технологию, которая позволила им Изменить мир. Но прежде, чем забвение стало полным, опасности новой войны заставили их попытаться вспомнить и отстроить то, что они утратили. Поэтому технология Старого Мира никогда полностью не умирала.

Орк понял, как жизненно важны для его борьбы человеческие существа, но когда он начал обучать и организовывать своих человеческих рабов-союзников, то недооценил их истинный потенциал. В первом поколении его рекрутов был человек, который добивался таких успехов в порученных ему делах и в то же время такой заурядный и предсказуемый в своих побудительных мотивах (а между тем достойный доверия меньше, чем кто-либо на Востоке), что Орк продвигал его снова и снова. Этот человек добивался успеха в каждом начатом деле и каждое из них завершал, выказывая не больше амбиций, чем могло бы проявить любое человеческое существо (с точки зрения Орка). Со временем он возглавил не только других людей, но и малых демонов. Так продвигался Джон Оминор, искусно пользуясь столетиями дополнительной жизни, которой его соблаговолил наградить демон-господин.

Возможно, Орк, который никогда полностью не понимал людей, никогда полностью не понимал и самого себя. Быть может, постепенно он вообразил себя всемогущим и поэтому стал беспечным. Каково бы ни было объяснение, но, так ничего и не заподозрив, он был обманут и свергнут человеком Оминором. Джон Оминор с людьми и демонами, которых он заставил служить себе, сверг демона-императора Орка и погрузил его в вечный сон. Орк не был убит, не мог быть убит, поскольку нельзя было найти его жизнь. Нельзя было и обнаружить, где она. Словно он и сам не знал этого. Победители, новые властелины Востока, были удивлены; обстоятельства рождения Орка, которые многое прояснили бы, были им неизвестны.

Как и существование Арднеха.

Тем не менее война против Запада продолжалась, такая же упорная, как всегда, но теперь более затяжная, поскольку Восток, к своему великому сожалению, был лишен мощи Орка. Однако пробудить демона настолько, чтобы его можно было использовать надлежащим образом, было слишком опасно. Его держали погруженным в мучительный сон вместе иными силами, которым нельзя было доверять, глубоко в недрах мира, в непроницаемом мраке. Во время редких вспышек сознания Орк строил планы мести.

Верхом на похожем на грифона скакуне, который несся по воздуху в принадлежащей демонам ночи, согбенный чародей, известный как Вуд, летел среди облаков на северо-запад. Он помогал Оминору свергнуть Орка и все еще оставался его главным колдуном. Поднявшись в воздух из обширного лагеря армии Востока, он верхом на своем скакуне летел на поиски маленького отряда констебля, который где-то отдыхал, прервав тщетное преследование Рольфа из Разоренных Земель.

Конь Вуда летел быстрее любого животного и даже быстрее, чем это удавалось людям, если не считать скоростных средств передвижения Старого Мира.

Высокие летние грозовые тучи с треском освещали вспышки молний слева и справа от Вуда, проносящегося между ними. Демоническое существо, на чьей косматой спине он лежал, беззвучно неслось по воздуху. Похожая на орлиную голова грифона раскачивалась из стороны в сторону на длинной шее, покрытой вперемежку перьями и чешуей. Его крылья были распростерты и, казалось, служили всего лишь парусами или рулями, в то время как зверь бежал по воздуху, перебирая ногами. Этот скакун не стал бы носить никакого другого человека, даже самого Оминора.

Освещаемое вспышками молний лицо Вуда было хмурым. Где-то здесь, в северной глуши, что-то, похоже, шло угрожающе плохо. Когда констебль прислал свою первую просьбу о помощи мага высшего класса, самым вероятным показалось, что он просто хочет скрыть какую-то ошибку, допущенную его колдуном или им самим. Но теперь в гаданиях самого Вуда зловещие предзнаменования стали слишком существенными и многочисленными, чтобы ими можно было пренебречь. Какая-то из верховных сил Запада, должно быть, вступила в борьбу, чтобы свести на нет усилия Абнера в этом месте на краю света.

Наконец траектория полета демона-грифона круто склонилась вниз к слегка всхолмленной земле, смутно различимой внизу. Теперь можно было более отчетливо разглядеть прерии там, где тучи пропускали на землю лунный свет. Внизу выделялся один островок деревьев, вокруг которого горели факелы, защищая сонных рептилий от разбойничающих птиц. Прибытие Вуда и его демонического скакуна заставило рептилий открыть глаза, казавшиеся поблескивающими бусинками в трепетном свете факелов. Со смесью настороженности и облегчения горстка людей Абнера следила за тем, как Вуд спешивался.

Произнеся тайное слово, Вуд стреножил своего грозного скакуна. Оставив его в центре лагеря, он зашагал к пологу шатра, над которым безвольно свисало с флагштока знамя констебля. Прежде чем маг достиг шатра, оттуда появился Абнер, усталый и настороженный, и приветствовал Вуда жестом, который одновременно мог быть и приглашением войти.

Войдя в большой шатер, Вуд успел лишь мельком заметить прекрасное золотистое тело и невероятные белокурые волосы. Их обладательница торопливо поднялась с ложа и исчезла за пологом из дорогого шелка. Он подумал, что промедление было не случайным, он должен был увидеть то, что увидел.

Вуд внешне не был обеспокоен. Без дальнейших преамбул он спросил Абнера:

— За чем дело стало?

Абнер развел крупными руками.

— За западной магией. Зачем бы еще я стал обращаться к тебе? Этот так называемый маг, которого ты мне предоставил, похоже, совершенно не способен справиться с тем, с чем мы имеем дело.

Чувствуя, что его подозрения укрепились, Вуд важно кивнул и прикрыл глаза. Он позволил себе задуматься о тонком полу шатра у себя под ногами, о траве, примятой им, о ветках деревьев, раскачивающихся над самым шатром (и о златокожей женщине, одевающейся где-то рядом; не отвлекала ли она Абнера от дел? Боевой настрой большинства мужчин наверняка испарялся в ее присутствии), о солдатах, о спящих рептилиях и о своем неистовейшем скакуне, оставленном снаружи. Вуд привыкал, погружался в психологический климат этого места, давая возможность здешнему энергетическому полю передать информацию его мозгу. Поначалу все казалось почти обыденным. Но Вуд сосредоточился и через некоторое время вздохнул и открыл глаза.

— Против тебя выступил Арднех, — сказал он констеблю. — Он едва ощутим, поэтому неудивительно, что твой колдун не понял, что свело на нет все его усилия. Я и сам мог бы сплоховать, если бы не встретился с Арднехом в тот день, когда мы позвали его в нашу столицу. Теперь я всегда узнаю его.

Абнер медленно кивнул.

— Что ты посоветуешь? Имеет ли мне какой-нибудь смысл выступать против него с сорока воинами?

— Ты должен выступить с теми людьми, что у тебя есть, и собрать дополнительные силы, как можно скорее. Все наше будущее зависит от того, что должно произойти где-то недалеко отсюда к северо-западу.

— А Арднех? Можешь ты убрать его с моего пути?

— Могу, — быстро произнес Вуд, — с теми силами, которые я вскоре привлеку себе на помощь. Через день-два, если не сегодня ночью… Я собираюсь попробовать сегодня ночью.

Он простился едва заметным жестом и вышел из шатра. Взобравшись на спину своего скакуна, Вуд при помощи своего искусства прощупывал все вокруг до тех пор, пока не почувствовал, где находятся беглецы, пленить которых до сих пор оказывалось не под силу Востоку. Сейчас они отдыхали, как выяснилось, вовсе не так далеко.

— Один из них находится под действием какого-то слабого заклятья, — заметил Вуд Безымянному, который появился откуда-то и теперь неподвижно стоял чуть в стороне. — Это твоя работа, полагаю?

— Я… да, великий повелитель. — Безымянный склонил голову, словно из скромности.

Вуд кивнул, не давая себе труда вникнуть в детали. Удивительно, что колдуну Абнера удалось сделать даже столь немногое перед лицом того противника, который ему противостоял. — Молодец! Но теперь на некоторое время настройся на оборону.

— Как пожелаете, господин.

Вуд вонзил пятки в холодные бока своего верхового демона, и в ухо, которое тот склонил к нему, прошептал нужное слово. Они с ревом стремительно поднялись в воздух. Как только маг оказался над верхушками деревьев, он снова повернул массивную, с острым клювом, голову своего скакуна на север. На этот раз он решил лететь на малой высоте и не пустил грифона во весь опор. Он собирался испытать силы Арднеха до исхода этой ночи и уничтожить его, если удастся, без излишнего риска для себя. Но с этим не стоило спешить; он не рассчитывал захватить Арднеха врасплох. Для Вуда кое-что, связанное с Арднехом, выходящее за рамки обычного, теперь становилось все понятней, крупинка за крупинкой, словно при осмысливании увиденного мельком, как и в случае с наложницей Абнера. Неприметные намеки на истраченные силы, и красота, которая не могла, если только она не была иллюзией или не была связана какой-то зловещей связью, не могла иметь ничего общего с Империей Востока.

После стремительного отбытия Вуда Абнер начал было произносить проклятие, затем более тщательно обдумал это (Вуд никогда не свалял бы такого дурака, чтобы попытаться потеснить Абнера на его посту) и отправился с краткой проверкой периметра своего маленького лагеря. Удовлетворенный тем, что часовые достаточно бдительны, рептилии хорошо защищены горящими факелами и никакое другое дело не требует его сиюминутного вмешательства, он вернулся в свою палатку.

Чармиана уже вернулась на ложе. Она раскинулась среди находящихся в беспорядке занавесок в позе наполовину сонной, наполовину чувственной, словно красивая кошка. Ее глаза были почти закрыты, но свет от свечей дрожал на длинных ресницах, и Абнер знал, что она следила за ним, когда он поднес ладонь, чтобы потушить свечу.

Теперь на некоторое время констебль забыл о мире за пределами его шатра. Вскоре, однако, у двери послышались звуки какого-то движения, нерешительные и осторожные, но грозящие нежелательным вмешательством. Он мог представить себе, как Безымянный или кто-то из его офицеров стоит там, переступая с ноги на ногу, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Они принесли какую-то весть, но не были уверены в ее важности. Они считали, что ее нужно донести до сведения констебля, но боялись его гнева, который непременно обрушился бы на них, если бы потревожили его в неподходящее время ради дела, которое оказалось бы вполне заурядным. Может, они уберутся прочь? Но нет, теперь они в любую минуту могут прекратить обмениваться молчаливыми знаками с часовым и попросить разрешения войти.

Он встал, не потрудившись одеться, подошел к выходу из шатра и недовольно спросил:

— Что там еще? Что нужно?

В шатре было темнее, чем снаружи, и Абнер заметил, что там нет никакого часового, а только кто-то более высокий, чем Безымянный или любой из его офицеров, такой же рослый, как сам Абнер. Абнер, насторожившийся еще до того, как прозвучал ответ, уже отступал туда, где на перевязи у центрального шеста шатра висел его меч.

— Моя жена, — произнес высокий пришелец тоном констатации факта и сделал мечом выпад, который ни один человек не успел бы заметить, тем более — увернуться от него при таком скудном освещении. Но и пришелец не мог как следует разглядеть Абнера, и клинок всего лишь рассек ткань шатра и расщепил ни в чем не повинное дерево.

Абнер уже держал в руке свой меч и наполнил легкие воздухом, чтобы издать клич, который поднял бы на ноги весь лагерь, когда ночь разорвали другие крики снаружи.

— Бегом ко мне! — прорычал констебль и рубанул, целясь в смутную фигуру своего противника, но промахнулся, как и тот.

Теперь человек был уже внутри шатра, и внезапно мрак перестал быть таким непроницаемым. Одна из соседних палаток вспыхнула ярким пламенем, почти взорвалась, отбрасывая мерцающий красноватый свет на шатер констебля. Шум снаружи тоже усилился, выдавая не просто испуг, а панику, говоря, что на данный момент дела Востока обстоят плохо. Место Абнера было снаружи, но дорогу ему перекрыли. Его второй выпад враг парировал с впечатляющей быстротой и силой; человек, блокирующий выход, действительно не собирался с готовностью отступить в сторону. Враг, в свою очередь, яростно рубанул по ногам Абнера — удар, который бы начисто отсек одну из них, если бы достиг цели; Абнер отбросил полуоформившуюся мысль повернуться и прорубить себе выход сквозь стенку палатки. В ту же секунду, как он повернулся бы спиной к своему противнику, он превратился бы в покойника.

— Чармиана, — позвал Абнер тихо в момент передышки между стремительными движениями рук. Следующие слова, которые он собирался произнести, были ударь его сзади, но прежде чем он успел их вымолвить, что-то предупредило его о нацеленном ему в голову сзади тонкой девичьей рукой предательском ударе чем-то твердым и тяжелым. Абнер начал поворачиваться, чтобы защититься от удара, понял, что меч достанет его, если он сделает это, и попытался броситься на пол и откатиться в сторону, чтобы не быть между врагами. Когда меч вонзился ему между ребер, он еще успел удивиться, как это он мог думать, что Восток, чьей сутью было предательство, вообще способен выстоять.

Мчась вровень с верхушками деревьев на север, Вуд позволил себе немного помечтать о славе. Если бы он смог вернуться к императору с камнем и лично сокрушив Арднеха, некоторые основные члены императорского совета могли бы рассудить, что Вуд был бы лучшим императором, чем Оминор…

Эти мысли были на редкость приятны, но это был запретный плод до тех пор, пока приближающаяся битва с Арднехом не была выиграна.

Для Вуда нетрудно было мысленно проникнуть туда, где отдыхали беглецы. Они находились в какой-то пещере, и вокруг них ощущалось присутствие Арднеха. Вуд смог разглядеть, как добраться до них. Однако действительно добраться до них — это было совсем другое дело. Не успел он повернуть своего скакуна в их сторону, как ветер ударил ему в лицо. Ветер быстро превратился в ревущий ураган, и Вуд сразу понял, что его мощь определялась не просто природой. Ураган обрушивался на демона-грифона и пытался развернуть его обратно. Вуд пришпорил своего коня. Скакун фыркнул пламенем и упрямо полетел. Затем налетел порыв ветра непреодолимой силы. Демонический скакун был остановлен в своем воздушном галопе, отброшен назад, словно летящий по воле ветра лист, скользя и хватаясь лапами за разметанные обрывки облаков. Психическая энергия, основа колдовства, исходила от твердыни Арднеха с неистовством, которое не уступало возмущениям воздуха.

Даже понукаемый угрозами и проклятиями Вуда, грифон совершенно не мог двигаться вперед, и вскоре колдун был вынужден позволить ему повернуть обратно и лететь впереди надвигающегося вихря. Большинство наблюдателей решило бы, что его положение действительно плачевно, но Вуд был не слишком озабочен. Он ожидал со стороны Арднеха больших подвохов, чем этот. Ветер мгновенно относил его назад, но при движении с ним вместе не должно было возникнуть никаких проблем.

Бормоча слова, которые порывы ветра, казалось, незаконченными срывали с его губ, Вуд призвал себе на помощь другие силы. Из самых странных мест на земле и под землей призвал он пеструю компанию отребья демонов, самые большие силы, какие он мог собрать за несколько мгновений в данном месте. Арднех должен был пасть перед этой шайкой, если бы отважился и рискнул вступить с ними в схватку. Если бы Арднех не пожелал сражаться, он вынужден был бы отступить и покинуть тех двоих, которых защищал.

Ветер медленно затих, когда Вуд перестал противиться ему. Теперь, когда войско его опальных демонов, гримасничая и каркая, словно сонмище гигантских рептилий, полностью собралось и закружилось во мраке вокруг Вуда на самых разнообразных крыльях, он направил своего коня по широкому кругу и снова устремился на север.

Заслон демонических сил окружал теперь Вуда, и его конь сперва выдержал натиск ветра, когда Арднех попытался снова повернуть их обратно. Словно какой-то снаряд Старого Мира, клубок сил Востока, который Вуд образовал вокруг себя, прокладывал себе путь в урагане. Но теперь ветер набрал новую силу, и черные тучи, клубившиеся в нем, ударили по заслону демонов, словно гигантские кулаки. Из наносящих удар кулаков Арднеха полыхнули молнии. Как и ветер, молнии были заряжены энергией, далеко превосходящей обычные природные явления, и каждый разряд был нацелен весьма точно. Некоторые из них обрушились на демонов, окружающих Вуда, а некоторые предназначались ему самому. Требовалась вся его смекалка, чтобы распознать нацеленные в него молнии еще в зародыше и рассеять, истощить их энергию прежде, чем они ударят — и станут слишком стремительными, чтобы он мог остановить их.

Среди сонма воинов, призванных Вудом, были и достаточно проворные для того, чтобы отразить нацеленные в них молнии. Не то чтобы эти молнии могли их убить, поскольку все жизни демонов были надежно укрыты в иных местах. Но рой стрел Арднеха обрушился на них слишком стремительно, был слишком густым и болезненным, увечащим, обжигающим, нестерпимым.

Заслон демонов был прорван и сломлен, и еще раз могучий конь Вуда был подхвачен воздушным вихрем Арднеха и отброшен назад. Грифон пролетел по ветру около двадцати километров прежде, чем ураган затих настолько, чтобы Вуд смог еще раз собрать вокруг себя своих демонических спутников. Избитые, полуоглушенные, они явились, чудовищно гримасничая, сжимая свою физическую оболочку, как только могли, чтобы сделаться как можно менее заметной мишенью для его ожидаемого гнева. Словами, в которых была заключена ужасающая сила, колдун вновь послал их вперед, на север. На этот раз сам он остался медленно кружить на своем грифоне здесь, где было более безопасно; стараясь обдумать, прочувствовать обстановку впереди, стараясь понять.

При помощи своего искусства он увидел, как его демоны летят на север за клочьями несущегося тумана, который разделял их. Теперь Арднех встретил их единственной молнией, похожей на огромный клинок; она обратилась в ярчайшую вспышку, перекрывающей весь энергетический спектр, в котором у демонов имелась полуматериальная составляющая.

И вот уже снова войско Вуда, охваченное страхом и болью, отброшено назад. Теперь наконец они обнаружили, что столкнулись с врагом более ужасным, чем Вуд, и как колдун ни проклинал их, как ни грозил, они ни за что не направились бы на север снова. Он прибег к еще более страшным проклятиям и загнал своих дрожащих вассалов в тайные темницы, чтобы они оставались там до тех пор, пока снова не понадобятся. Теперь, однако, Вуд был спокоен, несмотря на все свои проклятия и кары. Ярость его улеглась. Он понял, что еще толика усилий, приложенных его демонами, все равно ничего не дала бы; им просто было не под силу устоять перед Арднехом.

Как мог Вуд так чудовищно недооценивать силу своего врага? Не удалось ли Арднеху недавно чудовищно пополнить свою энергию?

Арднех был не просто достаточно силен, чтобы справиться с ними. Самым обескураживающим было открытие, что эта непробиваемая оборона почти не поглощала внимания Арднеха. Наблюдая за последним разгромом своего войска демонов, Вуд впервые смог — или ему дозволили — прочувствовать масштаб влияния Арднеха по всему миру. Арднех обрел такую силу недавно, понял Вуд, иначе Восток давно бы уже проиграл войну вместо того, чтобы воображать себя на пороге победы.

Арднех явился перед мысленным взором Вуда в образе высокого мощного человека, шагающего среди своры дворняг, которые, тщетно кусаясь и рыча, вертелись у него под ногами. Пес по кличке Вуд удостоился ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы отшвырнуть его прочь; между тем основное внимание Арднеха было направлено куда-то в другое место; куда-то, куда не могло проникнуть видение-восприятие Вуда.

Ложь, сказал себе Вуд и почувствовал некоторое облегчение; ложь. Иллюзия, внушаемая ему, чтобы смутить и ослабить его. Но доказать себе, что это ложь, колдун никак не мог. Если уж с ним мог быть проделан подобный фокус, а он не мог даже определить, было ли это фокусом, то вполне возможно, что он пытался сейчас противостоять врагу, который был способен уничтожить его.

За долю секунды он понял, что Арднех приближается к нему, чтобы убить…

Сонм демонов был рассеян. Колдун развернул своего скакуна и со всей скоростью обратился в бегство, удары молнии преследовали его вместе с ветром. Вуд выжил, но его демон-скакун получил такой сильный удар, что утратил способность летать. Всего искусства Вуда едва хватило, чтобы спасти себе жизнь, позволить себе свалиться с падающего скакуна в заливаемые дождем кусты, в гущу ветвей, качающихся под неистовыми ударами бури. Потрясенный и задыхающийся, с ушибами, но не получивший никаких серьезных ранений, колдун понял, что Арднех снова далеко от него и что сам он находится в километре-двух от того лагеря, где оставил констебля.

Спотыкаясь, Вуд пробирался под дождем по болотной траве. Он знал, что последняя сила, на которую мог полагаться Восток, должна быть привлечена.

Вуд ковылял на исцарапанных усталых ногах к лагерю констебля, продумывая, что ему следует сказать, чтобы его прибытие было не таким позорным. Он был метрах в ста от своей цели, когда услышал, как происходило внезапное, возглавляемое Чапом, нападение на лагерь.

После того, как прошел первый шок, Вуд не испытывал особого удивления. Ночь принадлежала Западу, и уже не в первый раз восточные позиции, которые считались неприступными, захватывались врасплох. Он приостановился, пытаясь определить, что происходит впереди. Вражеские силы казались довольно незначительными. Арднеха нигде поблизости не было. У Вуда не было под рукой ни одного подходящего демона, но тем не менее, быстро оценив обстановку, он торопливым шагом поспешил вперед. В нем снова разгорелся гнев — вместо отдыха, пищи и вина, которые он надеялся найти впереди, там ждала только новая битва. Но его гнев был холодным и расчетливым. Позор поражения, нанесенного ему Арднехом, был бы смягчен победой здесь; вместо того, чтобы появиться перед констеблем побитым, он пришел бы спасителем. Впереди виднелись огни и слышались крики. Дела Востока в настоящий момент обстояли не лучшим образом.

Вуд не зря считался величайшим колдуном Востока. Когда в дело вступали мечи и проливалась кровь, любому магу было трудно найти действенное заклинание — сейчас Безымянный лежал где-то впереди, истекая кровью, рассказало Вуду его сверхчувственное восприятие, — но могущество Вуда по-прежнему было велико, даже теперь, когда его самые лучшие силы были рассеяны, а энергия почти полностью растрачена. Но у него было одно важнейшее преимущество — преимущество внезапности — столь же существенное для мага, как и для солдата…

Забыв об израненных, усталых ногах, Вуд приблизился к лагерю, где перед горящими палатками метались и дрались темные фигуры. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы увериться в том, что среди нападавших не было ни одного западного колдуна, который сумел бы оказать серьезное противодействие его заклинаниям. Толстяк, который раньше с помощью Арднеха свел на нет усилия Безымянного, был здесь, но это не имело значения для Вуда, пока сам Арднех оставался в стороне.

Стоя в тени деревьев у границы горящего лагеря (подходящее место, откуда он мог наблюдать за происходящим, не рискуя быть замеченным), Вуд произнес одно длинное слово и начал потихоньку делать пассы одной рукой. Толстый колдун упал первым. Почти грациозно крутнувшись на месте, размахивая амулетами, которыми были увешаны его руки, он рухнул на землю, как срубленное дерево. Один за другим, попадая в поле зрения Вуда, люди западного отряда валились на землю, выгнув спины, корчась в конвульсиях. Их, кажется, и было-то меньше дюжины, даже меньше, чем сперва думал Вуд. Они ничего не могли поделать против Вуда, поскольку он не дал им времени найти его и зарубить. Один из их вожаков оказался поблизости от колдуна. Этот высокий человек выскочил из шатра констебля с высоко поднятым окровавленным мечом. Заметив Вуда или каким-то образом ощутив его присутствие, воин бросился вперед, словно взбесившееся животное. Но хотя широкие шаги так приблизили его к Вуду, что тот вынужден был в последний момент увернуться от смертоносного клинка, западник упал.

Он был последним, если не считать одного-двух, которым удалось убежать; измученный, истощенный и обессиленный Вуд не стал пытаться выяснить это. Все прочие лежали на земле, их судороги прекращались по мере того, как Вуд погружал их в восстановительный сон. Те, кого он поверг наземь, все еще были живы — на то у него имелись веские причины.

Опомнившиеся от потрясения уцелевшие восточные солдаты опять собирались в центре лагеря. Вуд подозвал младшего офицера и приказал ему присмотреть за тем, чтобы пленников собрали вместе и пока что сохранили им жизнь — они могут понадобиться. Но не успел Вуд отдать этот приказ, как увидел, что из какого-то укромного местечка появилась замеченная им в шатре Абнера золотоволосая девица, теперь одетая в шелковый халат. Она занесла кинжал над одним из упомянутых представителей Запада.

— Стой, девчонка! — окликнул ее Вуд. — Наши дела гораздо важнее твоих счетов с этим беднягой, каковы бы они ни были. Где констебль?

Золотоволосая женщина отшвырнула кинжал и повернулась к Вуду. Теперь она являла собой воплощение скорби.

— Увы, господин Вуд, констебль мертв. В последнюю минуту, когда враг уже ворвался в лагерь, он увидел опасность и отважно встретил ее. Он сделал что смог, но этого оказалось недостаточно.

Вуд, ничуть не удивившись, кивнул, затем огляделся и повысил голос.

— В таком случае, где старший офицер?

Когда тот объявился, Вуд спросил:

— У тебя достаточно боеспособных воинов, чтобы оборонять лагерь до рассвета? В радиусе десяти километров вокруг нас в данный момент вряд ли наберется более десятка живых западников. В случае крайней необходимости я мог бы помочь, но не в несении караула. Есть другая задача, на которой я должен сосредоточиться. Я хочу знать, могу ли я спокойно расслабиться, чтобы заняться ею?

— Э-э, да, господин, думаю, можете. У нас осталось на ногах по меньшей мере двадцать человек. Эти западники умеют двигаться тихо, точно демоны. У всех наших часовых перерезаны глотки…

— Это должно заставить их преемников бодрствовать, по крайней мере, в течение ближайших часов. А теперь я собираюсь приступить к делу. Выдели мне в помощь двоих. Чтобы ты мог помогать мне с умом, я кое-что поясню тебе. — Вуд сделал небольшую паузу; женщина следила за ним с округлившимися глазами, кое-кто из солдат разинул рот от удивления. Вуд взял офицера за руку и отвел в сторону; кроме того, он сделал так, чтобы его персона в глазах зевак стала чем-то, не заслуживающим внимания, и они заспешили бы по своим делам. Затем, обращаясь к офицеру, Вуд сказал: — Сегодня ночью я встретился с Арднехом лицом к лицу и обнаружил, что его силы угрожающим образом возросли. Я могу только догадываться, как он сумел приумножить свою мощь; теперь она достаточна, чтобы он мог переломить ход всей войны.

Офицер принялся потеть, очевидно, желая снова стать частным лицом, просто выполняющим приказы. Вуд продолжил:

— Нужно будет мобилизовать некоторые особые резервы. Я собираюсь обратиться к тем демонам, которые по тем или иным причинам были отправлены в заточение в… вне пределов обычного мира. Они существа опасные и неуправляемые, и потому знай: необходимо, чтобы я мог спокойно сосредоточиться на работе с ними.

Все, что Вуд говорил до сих пор, было правдой. Его огромная ложь заключалась в том, что он ничем не намекнул на существование Орка, настоящего объекта того, чем он намеревался заняться. Даже мысленно не позволял себе Вуд произносить это имя. Уже несколько столетий.

Офицер облизнул губы.

— Великий повелитель, у меня и в мыслях нет выказать вам неуважение, однако я отважусь высказать мнение, что о подобном проекте освобождения заточенных демонов, равно как и об открытиях, касающихся нашего врага Арднеха, нужно как можно скорее доложить в штаб-квартиру. Доложить лично императору.

Офицер был смышленее и упрямей, чем казался. Понимая, что этот человек хочет, чтобы его убедили в том, что здесь не плетется никакая интрига против императора — или, возможно, чтобы ему позволили в ней участвовать, если оно так и было, — Вуд терпеливо ответил:

— Можешь послать сообщение в штаб-квартиру, если тебе будет угодно. Но, полагаю, ни одна рептилия не вылетит до восхода солнца, а я должен начать здесь и сейчас. Сегодня ночью. То, чем я собираюсь заняться, займет не один час и даже не один день. Существует множество решеток, которые нужно убрать, замурованных дверей, которые нужно взломать, замков, которые нужно отпереть и ключи от которых выброшены. Если мы собираемся получить помощь против Арднеха вовремя, я должен начать сейчас же вызывать те силы, которые готовы нам помочь. Если император по какой-нибудь невообразимой причине запретит мне продолжать, я смогу остановиться в любой момент. Итак: ты выделишь людей мне в помощь, и я должен выбрать первую требуемую жертву.

Это наконец убедило офицера, и он отправился отдавать своим людям такие приказы, какие пожелал Вуд.

Когда Вуд подошел к пленным, он обнаружил, что все они теперь лежат в ряд, по-прежнему без сознания — результат воздействия его парализующих заклинаний. Женщина стояла там же, она снова глядела на одну из неподвижных фигур. Ту же самую. Это был тот, кто едва не убил Вуда. На этот раз выражение лица красотки скорее выдавало раздумье, чем безотчетную ярость.

Впервые Вуд получил возможность хорошенько ее рассмотреть.

— Как тебя зовут, девушка?

— Чармиана, славный господин. — Ее голубые глаза так лучились, что колдун скрестил пальцы, чтобы защититься от наваждения. Но это были всего лишь ее врожденные женские чары, которыми она приводила в смятение мужчин. И только? Существовало множество демонических заклинаний и вполовину не таких могучих. Вуд обдумал возможные плюсы и минусы отсылки ее в качестве подарка Оминору; император не меньше любого обычного мужчины получал наслаждение, соблазняя женщин.

Вуд опустил взгляд.

— А кто это, у твоих ног, заставляющий тебя так задумчиво хмуриться?

— Он был моим мужем, господин, — к его удивлению ответила Чармиана. Немного поколебавшись, она прибавила: — У меня есть вопрос, который я хотела бы задать. — Прочитав на лице Вуда согласие, она продолжила: — Вы выбираете одного из них в качестве ритуальной жертвы? Я думала, что поскольку… смерть жертвы должна быть легкой или мучительной?

— Сегодняшняя жертва умрет легко.

— Тогда я умоляю вас, грозный господин, возьмите кого-нибудь другого, а не того, кто когда-то был моим супругом. Я не хотела бы, чтобы он умер быстрой и легкой смертью.

Лагерь Дункана этой ночью был на несколько километров ближе к Арднеху, чем прошлой. День за днем армия Дункана продвигалась на север, следуя советам колдунов и интуиции принца, согласуя свое перемещение с параллельным движением основных сил Востока.

Теперь в палатке Дункана провидица Анита в глубоком трансе бормотала:

— …они открывают двери, не очень-то понимая, какие, они убирают решетки, которые сами установили, когда были мудрее и больше страшились. — Речь девушки начала замедляться, становясь более затрудненной и бессмысленной, и наконец Анита могла только плакать от непреодолимого страха. Дункан, утомленный отупляющей скачкой и непрестанными стычками в течение дня, пытался понять, что все это могло значить, но ему это не удавалось. Так же, как и его колдунам, которые ожесточенно препирались друг с другом: будить ли девушку или погрузить в еще более глубокий транс и имело ли сказанное ею сегодня какой-либо смысл. Дункан и его советники продолжали совещаться всю ночь. От Арднеха не было никаких вестей.

Кровь первой жертвы на руках Вуда была горячей и свежей, и могущественные слова вылетали из его горла словно песня, гармонируя с образами, формируемыми в его мозгу тренированным воображением. Энергия струилась сквозь него, из него. Вскоре после того, как пробуждение началось, он ощутил укол тревоги: он понял, как он устал. Нельзя было браться за такое дело усталому; за ошибку придется расплачиваться самым ужасным образом. Но пока все шло достаточно хорошо.

Задача эта требовала совершенного владения магией, но Вуду она была по плечу. Вполне по плечу. В своем воображении он теперь спускался выщербленными каменными ступенями по темному и узкому проходу в темницу под миром. Кроме Орка, здесь томились и другие демоны, и Вуд собирался попутно освободить и их. Они не представляли серьезной опасности — для Вуда. Теперь он мог слышать их, чувствовать, ощущать их запах, когда они двигались в своих воображаемых камерах рядом с его проходом. Стая бесплотных волков, грызущихся друг с другом ради шанса снова обрести реальность. Они знали, что приближается их тюремщик, и, возможно, знали, что он собирается выпустить их.

Для Вуда они не представляли опасности; для него это был скот, который он мог согнать или распустить, неважно, какими чудовищно могучими могли они выглядеть в глазах ничтожных людишек. Чтобы справиться с ними, Вуду не нужны были ни сложные церемонии, ни человеческие жертвы; он мог вывести их в мир сегодня же ночью, не советуясь с императором, и он собирался сделать это. Только тот, Другой, чье имя Вуд избегал произносить даже в мыслях, вызывал сейчас его беспокойство. Процесс пробуждения Орка, при котором демон демонов оставался бы во власти Вуда и его снова можно было бы отправить вниз после победы над Западом, требовал высшего колдовства и человеческих жизней.

Первая жертва была принесена, и внизу, в самой глубокой камере темницы, Закованный начал ворочаться и подрагивать в своем мучительном сне. Когда эти движения стали очевидны Вуду, их мощь воскресила его воспоминания относительно того, на что действительно был похож Орк. Внезапно он увидел в сборище отвергнутых демонов не стаю волков и даже не стадо скота без вожака, а всего лишь стаю скулящих и кусающихся шакалов. Конечно, не потому, что изменились они или он сам. Просто так казалось в сравнении с Орком.

Вуд замедлил свой воображаемый спуск по каменным ступеням. Как ни удивительно, Орк не только ворочался, не только начинал просыпаться, но уже напрягся и пытался освободиться. Он излучал невероятную энергию и целеустремленность. Было невозможно, конечно, чтобы его усилия увенчались успехом. Вуд все еще оставался его тюремщиком, вооруженным и спокойным, и за спиной у него была лестница, по которой можно было подняться. Он стоял теперь перед последней дверью камеры, глядя вниз сквозь решетки на несчастного в цепях, на скрученного и связанного гиганта. Но пробуждение Орка началось слишком успешно, проходило несколько слишком быстро. Чтобы сохранить необходимый уровень безопасности, нужно было предпринять шаги к замедлению процесса.

Держа в руке окровавленный жертвенный нож над еще теплым телом первой жертвы, лежащим у его ног, Вуд слегка покачнулся от усталости; покачнулся, нахмурился и изменил текст, который бормотал нараспев, меняя форму темницы, чья построенная из заклинаний структура так тщательно хранилась в его разуме…

Словно змея, разворачивающаяся кольцами из неохватной глубины недр мира, могучий Орк напал на него. Проходя сквозь барьеры из заклинаний и материю, атакующая волна, посланная полубесчувственным властелином демонов, устремилась наверх, пытаясь в слепой ярости поразить мучителя. При первом ударе этой волны Вуд вскрикнул. Было мгновение, когда, прежде чем упасть без чувств, он понял, что в своей усталости пропустил одно слово в длинном заклинании.

Но даже когда Вуд лишился чувств, тот, кто поразил его, был не в состоянии освободиться из темницы. Стен и оков магии по-прежнему было слишком много. Орк не делал попыток пробиться обратно в мир людей, он даже не очнулся полностью от своего сна. Но своры менее значительных демонов, которые Вуд был готов выпустить обратно в мир, теперь были способны проложить себе дорогу сами. И они не стали терять время.

Чармиана сжалась в комок и застыла, когда дикая свора демонов начала появляться перед ней в ночи, освещаемой только светом факела. Одна за другой воющие жуткие фигуры вырывались в мир и почти сразу исчезали снова, устремляясь в куда-нибудь подальше отсюда. Вуд, когда он очнулся бы, или какой-нибудь другой маг сравнимого масштаба, смог бы снова собрать их и, без сомнения, так бы и сделал; но демоны не собирались спокойно стоять и дожидаться этого.

У Чармианы были все основания бояться. То, что она сама принадлежала Востоку, для этих не признающих дисциплины существ могло значить очень мало. Любой из них, изголодавшись по тому, чтобы причинять зло, или жаждя отведать человеческих душ, мог уничтожить ее, поддавшись мгновенному искушению, — или, еще того хуже, проглотить, не убивая. Достаточно было представить себе устремления испорченного подростка, соединенные с силой огромного животного или природной стихии и интеллектом, превышающим средний человеческий уровень.

Попытка убежать могла привлечь к ней внимание, но тем не менее Чармиана готова была сорваться с места. Ее отвлекло то, что пленники, все еще живые, теперь начинали приходить в себя. Легкие заклятия, наложенные на них Вудом, утратили свою силу, когда он потерял сознание. Никто и не подумал связать их физически — возможно, все думали, что сделать это значило нанести оскорбление главному колдуну Востока.

Теперь Чармиана увидела, что ее муж пошевелился. Мгновением позже Чап поднялся на ноги. Он находился всего в нескольких метрах от нее, и когда его взгляд упал на нее, она не отважилась бежать.

Чап представлял собой более непосредственную угрозу, чем любой из демонов, которые до сих пор не обращали на нее никакого внимания, появляясь в поле зрения и снова пропадая. Чармиана шагнула к нему и, заломив руки, воскликнула:

— Помоги мне, Чап! Я освободила тебя, спасла тебе жизнь! Ты должен увести меня отсюда!

Чап продолжал смотреть на нее. В его неподвижном взгляде она прочла холодную ярость, но затем поняла, что его взгляд был просто безучастным. Чап наморщил лоб. Среди вскрикивающих людей и мельтешащих на заднем плане демонов он производил впечатление человека, располагающего всем временем вселенной и пытающегося разобраться в какой-то интересной проблеме. Теперь она заметила, что остальные уцелевшие представители Запада бездумно бродят вокруг; их разумы, должно быть, все еще были частично скованы заклинаниями Вуда.

Теперь она снова отшатнулась от Чапа, но он двинулся вслед за ней, всматриваясь в ее лицо, словно надеялся найти ответ на какой-то вопрос. Чармиана боялась, что, если она повернется и побежит от него, какой-нибудь хищнический инстинкт заставит его броситься вслед за ней и напасть.

— Чап! Умоляю! Спаси меня! Помоги мне выбраться отсюда! — Констебль был мертв, Вуд лежал на земле, а миром, казалось, правили демоны. Чармиане некуда больше было податься. Она умоляла, припадала к безучастной руке Чапа и в конце концов, охваченная отчаянием, дала ему пощечину. Это заставило его нахмуриться самым злодейским образом, хотя он не сделал никакой попытки рассчитаться с ней. То, как он нахмурился, напугало Чармиану, и она поспешила успокоить его, поглаживая и произнося ласковые слова. Его лицо разгладилось, и он снова стал выглядеть сосредоточенным, в то время, как над ним и Чармианой ужасные демоны появлялись и исчезали, отбрасывая пурпурные, золотые, зеленые отблески и оставляя за собой в воздухе волны слабости.

Восточный солдат, должно быть, обезумевший от прикосновения какого-то пролетавшего мимо демона, напал на них. Чармиана увидела его заострившиеся черты и занесенный меч. Она повернулась и бросилась бежать, но поскользнулась и упала. Солдат прыгнул к ней, но Чап схватил его за руку, приподнял, взмахнул им, словно знаменем, и плашмя швырнул на землю с такой силой, что тот уже не поднялся.

Приходя в себя, Чармиана отползла, чтобы подобрать меч, который выронил мужчина. Бормоча:

— Пойдем, мой господин Чап, пойдем со мной. Мы будем помогать друг другу, — она протянула его Чапу, чья рука сомкнулась на рукоятке так же естественно, как рот мог бы сомкнуться на еде. Держа Чапа за другую руку, большую и крепкую, послушную и доверчивую, Чармиана повела его прочь от дымящих палаток и факелов, прочь от пролетающих огненных демонов, в летнюю ночь. Было слышно, как бегали и кричали другие люди, но никто не обращал на них никакого внимания.

— Волчьи следы, насколько я понимаю, — объявил Рольф. Это было на следующее утро после их прибытия на базу Арднеха. Они провели ночь, завернувшись в свои плащи в маленькой, древней спальне, где все еще работал умывальник, но остальные древние предметы обстановки давным-давно искрошились. Арднех, все еще занятый подключением к своему сложному существу странного предмета, который ему передали Рольф и Кэтрин, до сих пор не разъяснил им никаких подробностей того, в чем должны были заключаться их основные обязанности здесь. Но он попросил их провести короткую рекогносцировку вокруг старого входа в шахту, чтобы посмотреть, нет ли каких-либо признаков того, что за ними следят. Это задание удивило их, и Арднех пояснил: — Именно здесь, внутри моей физической структуры, мои возможности в некотором смысле наиболее ограничены. — И Рольфу, с кажущейся естественностью явился, мысленный образ руки, пытающейся перевязать саму себя.

Теперь они с Кэтрин стояли у входа в древний штрек. Ночью пронеслась гроза, которой они не слышали, и там, где берега маленького ручья уже успели немного просохнуть, осталась свежая грязь. В грязи отпечатались следы крупных и тяжелых животных.

— Можем надеяться, что это какие-то обычные животные, — прибавил Рольф.

— Смотри. — Кэтрин показывала на скальный уступ в нескольких метрах от входа. Рольф склонился рядом с ней. Слабый илистый отпечаток на скале еще не просох. Его глаза не могли с уверенностью разглядеть отпечаток крупной лапы. Но кто-то или что-то оставило его здесь в течение ближайших нескольких часов.

— Разве есть волки, которые служат Востоку? — спросила Кэтрин.

— Я слышал о них, но никогда их не видел. Арднех должен знать.

— Мы сейчас снаружи в разведке; полагаю, нам лучше не отступать при одном лишь виде следов.

Рольф согласился с ней, и они осторожно двинулись дальше. Но, отдалившись от ила возле входа в шахту, они не смогли найти никаких признаков присутствия врагов или больших животных. Новые канавки, по которым все еще журчала дождевая вода, в нескольких местах впадали в ручей, и в ста метрах от пещеры Арднеха вода в ручье поднялась, затопила берега, и течением уносило длинную траву.

Не отдаляясь более чем на сто метров, они обследовали все в пределах круга, имеющего своим центром вход в пещеру. Они взобрались на холм, осторожно, ползком подобравшись к его травянистой вершине, чтобы оглядеть мирный летний пейзаж, простиравшийся во всех направлениях. Отсюда круг привел их обратно к потоку и его быстрым водоворотам. Кэтрин опустилась на колени, чтобы внимательно обследовать берег; мелькнули ее белые бедра прежде, чем юбка стыдливо опустилась на место.

Маленькая лужайка казалась совершено безопасной, изолированной и от друзей, и от врагов. Мысль, которую Рольф все время отгонял от себя, снова вернулась с непреодолимой силой: Может, теперь заклятие уже потеряло силу…

Двумя минутами позже, переполняемый яростью, он отвернулся от Кэтрин, поднимая с травы оброненную перевязь. Меч словно сам прыгнул в его правую руку, и он яростно рубанул им образ леди Чармианы, созданный его гневом на одном из маленьких деревьев. Осталась отметина, которая может показать вражеским лазутчикам, что здесь кто-то был.

— Я уже изменилась обратно, — донесся до него сзади усталый, но ровный голос Кэтрин. — Изменилась и оделась.

Они молча возвращались к пещере. Рольф шел следом за Кэтрин и вдруг подумал, что даже ее обычное девичье тело, в конце концов, далеко не прекрасно. Обнаженные ноги, мелькавшие впереди него, имели отнюдь не ту форму, какую придают девичьим ногам мужские мечты. Они были слишком тонкими и жилистыми. Высокородная Чармиана всегда подбирала уродливых служанок…

И Рольф почувствовал себя грустным, рассудительным и тоже уродливым.

Вуд разом очнулся и тут же вскочил на ноги, движимый энергией, порожденной вспышкой страха, которая схлынула так же быстро, как и пришла. Потрясенный Вуд стоял покачиваясь в ярком солнечном свете, среди незнакомых трав и деревьев, не в состоянии вспомнить, как он здесь оказался.

Постепенно, по крохам и по кусочкам, он вспомнил: ошибка, допущенная из-за усталости, Орк, сокрушительное возмездие… Но это случилось ночью, а сейчас было позднее утро. Или, быть может, ранний вечер…

Вуд с ошеломлением осознал, что трава там, где он лежал, все еще примята и сохраняет очертания его тела. Внутри этих очертаний она даже пожелтела, начиная увядать из-за недостатка солнца.

Сколько же дней пролежал он здесь? Внутри границ погибшей травы суетились насекомые, пытаясь найти новую тень. Но хотя он, должно быть, был неподвижен, словно труп, похоже, ни одно живое существо не рисковало приблизиться к нему. Магия Вуда не полностью бездействовала даже когда он лежал без сознания.

Теперь он внимательно огляделся. Все другие человеческие существа, оставшиеся лежать на земле, уже стали пищей для стервятников. Он не видел никакой непосредственной угрозы.

Вуд произнес заклинание, отрывисто отдавая команды и задавая вопросы пустому воздуху, который вскоре начал потрескивать от невидимого присутствия. Его первые приказы касались пищи и питья — теперь его мучили голод и жажда, а еще — боль в затекших мышцах и суставах. Затем он потребовал информации.

То, что он узнал, в общем обнадеживало. Орда диких демонов рассеялась по всему миру, что было неприятно, но не более, — очевидно, Орк не освободился. Вуд быстро запустил процесс, который должен был восстановить его власть над ними. Затем, спотыкаясь и прихрамывая, он зашагал по степи с редкими деревьями туда, где, как заверил его невидимый информатор, недавно разбила лагерь армия Оминора.

Ноги несли старого колдуна очень медленно, но лучшего средства передвижения у него не было — скакуна вроде того, на котором он разъезжал раньше, взять сейчас было негде, а свои магические силы Вуд берег для более важных дел. Через час, однако, ковылять стало невыносимо трудно. Он подумал, отметил, что легкий ветерок дул ему в спину, и удовлетворенно кивнул сам себе. Несколько слов — и он принял обличье перекати-поля; превращение, которое требовало не слишком больших затрат энергии.

В этом обличье Вуд продвигался значительно быстрее, чем раньше, и к вечерним сумеркам ему стала видна цель его путешествия. Восстанавливая свой обычный облик, он сделал себя теперь полностью невидимым — состояние, в котором трудно было находиться долгое время. Таким образом, незамеченный, он миновал часовых и менее искусных колдунов и наконец оказался в шатре самого императора. Там он с удивлением — впрочем, умеренным — обнаружил, что перед Оминором стоит Чармиана. Теперь она была очень просто одета и, казалось, чего-то стеснялась, все время опуская глаза. Вокруг было еще несколько человек.

Диалог между императором и Чармианой был интересен Вуду, поскольку он частично касался его; но когда взгляд Джона Оминора скользнул по нему и, казалось, на мгновение задержался на Вуде, тот больше не мог себя убедить, что полностью невидим для взора императора. Страх, что он не сумел справиться со своей задачей, начал расти в Вуде, и с легким шорохом маг отступил, пройдя сквозь стены шатра, словно демон или туман; оказавшись снаружи, он сразу же подыскал подходящее место, где он мог бы снова сделаться видимым.

Обращаясь к Чармиане, Джон Оминор говорил своим обычным, почти рассерженным тоном:

— Ты, кажется, все еще удивляешься моему виду, девушка. На что, по-твоему, я должен быть похож?

— Вы должны производить впечатление представительного господина, повелитель. Как оно и есть на самом деле.

Император слабо улыбнулся и прежде, чем ответить Чармиане, еще некоторое время глядел на нее, забавляясь.

— Чего на самом деле нет, имеешь ты в виду? Я не отвратителен, не похож на демона. И даже не привлекателен — ничуть. — Хотя, как обычно, казалось, что императора снедает нетерпение, он все же не спешил закончить разговор. — Я слышал о тебе, самая запоминающаяся дама, — продолжил он. — Ты пыталась связать свою судьбу с Мертвым Сомом в Черных горах; да, и едва не пробудила его снова к жизни, не так ли? Охотно верю… хотя Сом всегда казался мне лишенным человеческих качеств. Между тем, я — обычный человек во всех отношениях, кроме власти. Силы, данные мне от рождения, и те, что я обрел с той поры, — значительно превосходят те, которыми обладал Сом. Или кто-либо еще. Чармиана, ты найдешь мои желания гораздо более обычными, чем желания многих мужчин, которым ты пыталась угодить; но это не значит, что меня легко удовлетворить.

— Мой император, я хочу только, чтобы однажды мне была дарована возможность попытаться угодить вам любым…

— Я привык брать все, что захочу. А также наказывать всех моих явных врагов и возбуждать страх во всех тех, кто слишком труслив, чтобы быть моими врагами, — что может быть более в духе Востока?

Чармиана молча отвесила глубокий поклон в сторону резного трона, на котором восседал император.

Оминор произнес:

— Прежде чем ты предпримешь более энергичную попытку устроить мое счастье, ответь мне на один-два вопроса; повтори, как ты оказалась с тем мужчиной там, где вас нашел мой патруль. Что случилось с Абнером и во что превратился мой главный колдун? — Где-то совсем рядом, возможно, в другом помещении роскошного шатра, послышался хриплый вскрик. — Мои люди продолжают задавать эти же вопросы мужчине, который был с тобой, но, похоже, он действительно безумец, каким кажется. Он только вопит. Возможно, ты — единственная свидетельница, поэтому постарайся вспомнить еще немного подробней. Скажи точно, где Вуд?

— Мой грозный повелитель, я постараюсь сделать все, что в моих силах. — Чармиана уже рассказывала о судьбе Абнера и Вуда, умолчав, естественно, о своем предательском нападении на констебля. Теперь она начала повторять свой рассказ, добавляя подробности, которые могла припомнить; и все же она не могла сказать точно, где это все произошло. Она в течение двух дней бродила с оглушенным Чапом, пока восточный патруль не нашел их. Она ничего больше не могла сообщить о Вуде императору, который внимательно слушал.

Время от времени доносились безумные крики Чапа. В миг, когда она смогла задуматься о своем, до Чармианы дошло, какое ей доставит удовольствие наблюдать за медленной смертью Чапа, но затем, в следующее мгновение, она поняла, что ей будет не хватать его, когда его не станет. Она припомнила ощущение некоторого удовлетворения, смешанного со страхом, испытанное ею, когда она узнала его в мужчине, ворвавшемся в ее комнаты в караван-сарае, и потом, в шатре констебля. Конечно, Чап мог убить ее в любой момент, если бы она встала у него на пути; но этот человек здесь, на чье расположение она рассчитывала, вполне мог убить ее однажды просто ради развлечения.

Джон Оминор спросил:

— Когда эти демоны, о которых ты говорила, вырвались на свободу, не было ли среди них одного заметно большего по размерам или производящего более сильное впечатление, чем остальные? — Он, похоже, считал этот вопрос очень важным.

— Думаю, нет, грозный повелитель, если вы доверитесь мнению той, кто не слишком хорошо знаком с демонами и не способен смотреть на них без страха.

— Нет, конечно, нет, — пробормотал Оминор, словно самому себе, — мы бы узнали. — Его глаза снова уставились на Чармиану. — А твой спутник? Он с Запада, ты говоришь, и все же ты, похоже, знала его раньше?

Трудно было сказать, как много уже мог узнать император, и Чармиана просто сказала правду.

— Когда-то он принадлежал Востоку, ваша милость, а еще он был моим мужем. Он дезертир и перебежчик. Я не могу поверить, что его безумие — притворство; но, если бы это оказалось так, я с таким же удовольствием смотрела бы на его страдания, с каким я слушаю их.

Оминор хмыкнул и бросил взгляд назад через плечо. Очевидно, этот сигнал был передан, поскольку отчаянные вопли тут же стихли. Еще мгновение, и двое одетых в черное палачей вошли в шатер, волоча за собой Чапа, привязанного к металлической раме на колесах. Он был раздет и весь в крови там, где с него были содраны полоски кожи; но он не был так искалечен, как представляла себе Чармиана. Его голова поворачивалась из стороны в сторону, глаза глядели безумно.

Вошли еще двое мужчин, колдуны, если судить по их одежде. Оминор повернулся к ним.

— Попытайтесь каким-нибудь более мягким способом восстановить его память. Это может оказаться важно. Если он знает что-либо о том, что случилось с Вудом…

Снаружи послышался какой-то гомон, занавесь у входа дрогнула, и появился сам Вуд. Он поспешно прошел вперед, едва взглянув на Чармиану, отвесил поклон и быстро выпрямился.

— Мне нужно перемолвиться с вами несколькими словами, немедленно, мой господин.

Оминор с готовностью поднялся и направился из помещения, жестом пригласив Вуда следовать за собой. Чармиану оставили в смеси гнева и облегчения, которую она не совсем понимала, разглядывать мужа, с которым теперь обращались более мягко.

Оминор и Вуд стояли друг против друга во внутренних покоях из черного шелка, в шатре внутри шатра, охраняемом самыми верными тайными силами и заполненного темнотой, которая для глаз была словно слепящий свет.

Вуд сразу приступил к делу.

— Верховный владыка, я могу привести в чувство человека, над которым они там хлопочут; это одно из моих заклятий все еще тяготеет над ним. У него есть важная информация?

— Нет, поскольку ты здесь. Где ты был?

— Мобилизовал силы, способные помочь нам, владыка император. Вскоре мы будем испытывать в них крайнюю нужду.

— И ты был сражен в процессе этого? Так сказала мне женщина, но я сомневался… Так кого ты пытался вызвать?

Последовала пауза. Вуд начал отвечать издалека.

— Повелитель, незадолго до этого я столкнулся с Арднехом и потому ослаб. Могущество Арднеха теперь чрезвычайно велико — мы никогда не подозревали, что оно может стать таким. Возможно, он так же силен, как — другой, которого мы оба знаем, и чьего имени мне не следует упоминать…

Оминор встал.

— Действительно ли ты ведешь к тому, о чем я думаю? Значит, вот что было целью начатой тобой церемонии? — Тайный шатер приглушил звук, но все равно гнев в голосе императора был ужасен. — Ну конечно; кто еще мог бы свалить тебя так?

— Владыка император, выслушайте меня, если вы собираетесь спасти Восток! Говорю вам, я встретился с Арднехом и я знаю! Мы должны пробудить Того, чьего имени не должно произносить, чтобы он сражался за нас. Иначе мы погибнем.

— Пробудить его, ты говоришь? Не просто воспользоваться его силой?

— Да. — Вуд побледнел. — Пробудить его настолько, чтобы можно было послать его на битву. Держать вожжи его ощущений и его воли и отослать его обратно вниз, когда он сослужит свою службу.

Снова последовало короткое молчание, прежде, потом Оминор сказал:

— Думаешь, возможно освободить того, о ком ты говоришь, а затем снова закупорить его, словно остатки вина?

— Это риск, на который нам нужно пойти, верховный владыка.

— Ты действительно веришь, что можешь сделать это? — громкий грубый голос императора звучал так, словно под сомнением был скорее здравый рассудок Вуда, чем его способности.

— Повелитель, Арднех обессилил меня до того, как Другой свалил меня. Но даже тогда он не смог освободиться от наших оков, как видите. Прежде, чем начать снова, я отдохну и выполню все приготовления. В следующий раз я буду располагать помощью…

— Ну конечно! — Оминор всплеснул руками, словно ему в голову пришла блестящая мысль. — В помощь тебе мы призовем те самые три силы, что парили над озером, оберегая нашу императорскую персону в тот день, когда мы пригласили Арднеха к себе во дворец — ах, кажется, это было так давно. Да, позови их, позволь им сомкнуть свои челюсти на каждом, кто будет угрожать нам, как, клялся ты, они готовы сделать.

Вуд склонил голову, стараясь не выказать ничего, кроме совершеннейшей покорности. Арднех уже смел этих троих демонов вместе с остальными — Оминор должен был бы. Но сейчас не время было говорить вообще что-либо.

Высказав свою точку зрения и нагнав, как он полагал, достаточно страху, император был готов говорить по существу.

— Вуд, несмотря на твои недавние ошибки, я готов прислушаться к твоему новому плану. Но я не до конца убежден. Я понимаю лучше тебя или кого-либо другого опасность того, что ты предлагаешь. Не предпринимай никаких дальнейших шагов в этом направлении, если только я сам не дам разрешения на это. Однако… — Вуд поднял глаза. — Однако если то, что ты рассказываешь мне об Арднехе, — правда, нам, возможно, придется предпринять самые отчаянные шаги, и очень быстро. Поэтому сейчас отдыхай и готовься — нужны еще какие-то предварительные приготовления?

Вуд снова воспрянул духом.

— Еще одно жертвоприношение, великий владыка. Мне нет нужды обещать, что оно будет проведено гораздо более тщательно, чем предыдущее. Это все; и Того, о котором мы говорим, можно будет не только быстро вызвать, но и быстро упрятать так же глубоко, как всегда.

Последовало молчание.

— Иди и сделай это, — отрывисто промолвил затем Оминор. Он встал, рукой распахнул маленький шатер темноты и вышел наружу.

Вернувшись в личные покои, император вскоре принял одного из своих главных техников и своего командующего животными, который явился в волчьем облике. Оба они принесли хорошие новости. В последнее время технические устройства Старого Мира обнаружили постоянное увеличение электромагнитной активности в некоторой ограниченной области на севере. Похоже, как раз там, где, как докладывали полуразумные разведчики командующего животными, двое людей, мужчина и женщина, вошли в странную пещеру. С той же стороны пришли ветры, которые победили Вуда и рассеяли его сонм демонов. В том же направлении продвигалась и армия Дункана, словно там было нечто, что принц хотел защитить.

Я нашел жизнь Арднеха. Оминор не сказал этого вслух. Но он отпустил слуг и некоторое время стоял в одиночестве, глядя на карту. Затем он вызвал полевых командиров и потребовал от них ускорить продвижение на север. А те твари, которые уже находились вблизи этого объекта, должны были выяснить, чего можно добиться стремительной атакой.

— Арднех, сколько мы здесь пробудем? — Рольф сел на ящик с инструментами Старого Мира. Его руки нервно вертели ручку качающегося устройства из серебристого металла. Кэтрин лежала свернувшись калачиком на полу в другом конце комнаты, словно надеясь заснуть. Они почти не разговаривали друг с другом с тех пор, как вернулись из разведки. Выслушав сообщение о следах лап, Арднех настоял на том, что все время по крайней мере один из молодых людей должен бодрствовать и быть начеку; здесь, внутри, они не должны были зависеть от его возможности предупредить их об опасности.

Ответ Арднеха удивил Рольфа.

— Сейчас невозможно точно определить число дней. Но почти наверное это продлится не больше месяца. К тому времени исход войны будет решен.

В другом конце комнаты голова Кэтрин приподнялась и повернулась в сторону Рольфа.

Рольф открыл рот, закрыл его и попытался сказать снова.

— Она закончится? — только и смог наконец выговорить он.

— Следующая битва решит исход войны, — ответил Арднех, констатируя неоспоримый факт. — И это произойдет здесь, в течение месяца, хотя война продлится еще год или два.

— Арднех… сражение будет здесь?

— Вокруг меня и со мной. Я должен завлечь самого сильного врага к себе и разбить его здесь, если его вообще можно разбить. А Дункан должен подойти со своей армией, чтобы быть готовым ударить снова, когда я выполню свой долг.

Кэтрин спросила:

— А что должны делать мы с Рольфом?

— Очень многое. Нужно сделать замены некоторых устройств, которые я не могу сделать сам, — вполне достаточно работы, чтобы полностью занять двух человек до тех пор, пока все не решится. У Рольфа большие врожденные способности к технике; и он достаточно хорошо знаком со мной, чтобы не слишком смущаться моим присутствием. Вот почему я решил, что именно он должен принести мне сердце энергетического генератора.

Кэтрин вытянула тонкую руку и коснулась одного из железных шкафов.

— У меня нет большой сноровки в обращении с подобными вещами.

— У тебя ее больше, чем ты думаешь, — заверил голос Арднеха. — Ты будешь помогать с оборудованием. Но твоя главная роль, какую я отвожу тебе в своих планах, причина, по которой я привел тебя сюда, — достояние будущего. Я смутно вижу это, но не могу пояснить. Ты обладаешь способностями, о которых ничего не знаешь. Силами жизни, которые создают мир.

— Магическими? Нет, я не могу…

— Не магическими. И не связанными с магией. Всем вместе. Реальностью.

Ее взгляд обратился к Рольфу, словно ища поддержки. Это был момент наибольшего откровения между ними, какого не было с тех пор, как они присоединились к Арднеху. Но, хотя сердце Рольфа чуть не выскочило из груди от этого взгляда, он ничем не мог помочь.

Арднех не дал им времени на дальнейшие размышления, объявив, что подключение источника энергии, который они принесли, уже закончено. Он привел их в другую комнату и начал разъяснять им, как надо сделать то, что должно быть выполнено. Там были ячейки из металла и стекла, которые нужно было открыть, разобрать, переместить, собрать снова в новой конфигурации. Были длинные кабели, похожие на многоголовых змей, которые нужно было развернуть, проверить и подключить. Внешне оборудование было не слишком сложным, но все равно требовалось некоторое время на обучение. Пальцы Рольфа вскоре приобрели требуемую сноровку; Кэтрин, менее способная к технике, постепенно ограничила свою помощь разворачиванием шнуров, подключением и переноской, беря в руки инструменты только в случае крайней необходимости.

Этой ночью в разрушенной спальне сон все никак не шел к Рольфу. Он заворочался, снова и снова поглядывая на неподвижную завернутую в плащ фигуру в дальнем конце комнаты. В конце концов он сел.

— Арднех.

Казалось прошло очень много времени прежде, чем прозвучал ответ.

— Что случилось?

— Кэтрин находится под действием заклятия, наложенного на нее Чармианой. — Фигура в дальнем конце комнаты, похоже, продолжала спать. — Если бы ты смог снять его, мы оба были бы очень тебе благодарны.

На этот раз пауза была еще длиннее. Затем голос рядом с Рольфом произнес:

— Я знаю о заклятии. Снять его не просто из-за источника силы, использованной чтобы его наложить. Кроме того, это не кажется важным.

— Наша жизнь здесь была бы гораздо легче, если бы…

Спокойный, непреклонный голос Арднеха заглушил его.

— В данный момент жизнь многих на Западе гораздо труднее вашей. И для вас существует гораздо большая опасность, чем неудобство, о котором ты говоришь. Я сейчас слишком занят, чтобы тратить время даже на его обсуждение. Кто-то другой может помочь вам там, где я не могу этого сделать.

Другой? Кто? Но пытаться спрашивать было бесполезно; Рольф почувствовал, что Арднех удалился.

Кэтрин все еще спала — или все еще делала вид, что спит. Он снова попытался заснуть, но тщетно. Он встал и начал ощупью пробираться по темным, но уже отчасти знакомым коридорам к прохладному воздуху туннеля и дальше, в теплую летнюю ночь снаружи. Некоторое время он настороженно стоял у самого выхода из туннеля, прислушиваясь к естественным звукам ночной прерии, которые доносились сквозь журчание ручья. Затем взобрался на небольшой пригорок над входом в пещеру и сел в траву, разглядывая звезды.

— У-у-у-у, Роольф.

Огромная птица оказалась почти на расстоянии вытянутой руки от него раньше, чем его глаза смогли разглядеть ее в темноте.

— Страйджиф! Как я рад снова видеть тебя. Как ты? Какие новости?

Птица коротко рассказала о недавно убитых рептилиях и о лично пережитых опасностях; затем — о передвижениях огромных армий и о том, что и Восток и Запад собираются на этих северных землях.

— С каждым днем великая битва приближается. В армии Дункана все говорят об этом.

— Арднех тоже так говорит. У тебя есть для меня сообщение от Дункана?

Когти Страйджифа достали из курьерской сумочки маленький свиток бумаги, который он протянул Рольфу движением своего убийственного клюва.

— Тыыы произведен в чин капитана, женщина Кэтрин официально признана офицером. И еще: то, что я сам заметил. Большие четвероногие животные движутся сюда, мнооого впереди обеих армий. Стая животных, которых я неее знаю, и они будут здесь до рассвета.

Ночью прошел дождь, и хмурым утром западная прерия источала запах, скорее напоминавший об осени, чем о лете. Армия Востока сворачивала лагерь, готовясь к еще одному дню марша на север. С первыми лучами солнца Чармиана вышла из своей палатки, настороженно следя за палаткой, в которой отдыхал Вуд. Наконец она увидела, как он появился оттуда, одетый в мягкую дорогую мантию.

Снова для работы главного колдуна в стороне от лагеря была приготовлена круглая площадка. В центре этой площадки на всю ночь под охраной двух солдат оставили привязанного к железной раме Чапа.

Вуд задержался у своей палатки, совещаясь с остальными колдунами. Чармиана воспользовалась возможностью приблизиться к ожидающей жертве. Схватив Чапа за длинные волосы, она повернула его лицо к себе. Он зарычал, но в этом едва ли человеческом звуке не было признаков узнавания. Глаза у него были, как у пойманного животного. Раньше ей хотелось выцарапать эти глаза. Теперь у нее была возможность сделать это. Но почему-то желание пропало.

Приблизился Вуд в сопровождении двух помощников, таких же молчаливых и серьезных, как и их господин. Когда главный колдун метнул взгляд в ее сторону, Чармиана стремительно вышла из круга. Сразу за его пределами она остановилась, одинокая и выжидающая, как незадолго до того.

Как только были закончены некоторые предварительные приготовления, Вуд приблизился к жертве, лежавшей на железной раме. Колдун поднял и распростер пустые руки. Для этого жертвоприношения он не должен был пользоваться ничем столь грубо материальным, как нож. Эту жертву следовало лишить жизни незаметно и бескровно. Ее энергия была нужна в качестве растворителя и смазки, чтобы расплавить печати и смазать петли тюремной двери, через которую вскоре придется пройти Орку, если в конце концов будет решено освободить его. Теперь, чтобы извлечь энергию жизни Чапа без применения материального оружия, Вуд пустил в ход самое тонкое искусство. Продвигаясь медленно и осторожно, Вуд не обращал внимания на — или, по крайней мере, не останавливался, чтобы посмаковать — реакцию жертвы, чей разум следовало прояснить, чтобы она понимала, что с ней происходит. Смазка отчаяния должна была смешаться со смазками страха и муки. Чап, наконец вновь обретая разум, напрягся в своих оковах и с новым, сознательным выражением ужаса глянул вверх на человека, который начинал убивать его.

Вуд убивал в ритуальных целях так часто, что теперь это казалось ему не более существенным, чем разбить яйцо. Пока его голос речитативом произносил заклинания, а руки жестикулировали, разум колдуна витал в мире иллюзий. В своем воображении он снова спускался в самую глубокую темницу. Теперь он стоял там, словно ремесленник, мастер, смазывающий замок — хитроумный, огромный замок, который держал массивную дверь, дверь, надежно запечатанную и закрытую решеткой, ключ от которой был спрятан так далеко, что о нем забыли. Чтобы найти этот ключ, потребуется еще одна ужасная церемония, но не сегодня.

За дверью, знал Вуд, шевелилось чудовище (да, он мог ощущать и слышать его через дверь), грозное существо, сгорбленная, скользкая, выпирающая горой масса, которая задевала за дверь, разворачиваясь в своей крошечной камере, топая по крошечному кругу, по которому вынуждена была прогуливаться. Теперь существо это полностью проснулось. Вуд ощущал его зловонное дыхание, доносящееся… достаточно. Того, что он представил себе дыхание демона, было более чем достаточно. Он должен был удерживать в мозгу образ рабочего. Он должен смазать долго бездействовавшие петли и замок, сделать их готовыми к использованию. Теперь скрутить и выжать маслянистую тряпку (по имени Чап), чтобы получить растворитель и смазку. Теперь проникнуть глубоко в замок и убрать запечатывающие силы со всех его частей…

Невероятно, но рука рабочего, поднесенная к двери, была схвачена чем-то с противоположной стороны. Кисть Вуда стала безжизненной, словно лед. Онемение распространилось на всю его руку. Он попытался отойти от двери, выдернуть руку. Когда эти усилия ни к чему не привели, он сделал попытку разом отогнать от себя видение, хотя это было чрезвычайно опасно. Но его руку продолжали удерживать. Он мог только глазеть, в ужасе не веря самому себе, на то, как монстр, каким-то образом раздобывший отмычку, продолжал успешно ею пользоваться, прикладывая всю свою силу.

Замок мгновенно сломался, решетка на двери растрескалась. Масса за дверью навалилась на нее еще сильнее, и прутья сломались. Медленно, почти лениво, дверь повернулась на петлях, открываясь… с силой, рожденной крайним ужасом, Вуд вырвался, возвращаясь в собственное тело, в мир людей.

Чармиана, пристально следившая за лицом своего мужа, была первым человеком вне колдовского круга, понявшим, что что-то идет отвратительно плохо. Она увидела, как лицо Чапа изменилось еще раз. Новое выражение спокойствия сменило осознанный страх, и она подумала, что Чап находится на грани смерти. По непонятным ей самой причинам она ощутила укол досады, неосознанно подалась вперед, чтобы выразить свои чувства каким-нибудь жестом, и увидела такое, что заставило ее попятиться.

Внезапно она увидела, как правая рука Чапа, ничуть не напрягаясь, двигаясь с непринужденной уверенностью, освободилась от оков (да из железа ли были эти обрывки, теперь лежащие смятыми, словно изорванная материя?) и переместилась, чтобы взяться за более толстый железный обруч вокруг груди. Рука ухватилась за него и рванула. Обруч звонко лопнул, разбросав осколки, которые словно стрелы пролетели мимо головы Чармианы. Не то чтобы действия Чапа имели какое-то отношение к ней; его глаза с новым, ужасающим, спокойствием были прикованы к Вуду.

Вуд, встретившись с этим взглядом, надолго замер, его двигавшиеся руки неловко вытянулись в горизонтальном направлении. Его двое помощников тоже замерли, один — с руками, вытянутыми перед собой, словно он защищался от нападения Чапа, второй — нелепо согнувшись вперед, словно от боли в животе. Каждая деталь этой сцены казалась в этот момент вырезанной из камня.

Затем руки Вуда метнулись вперед, выставив указательные пальцы, словно колдун превратился в мальчишку, держащего странное воображаемое оружие во время игры. Из рук Вуда в сторону поднимающейся фигуры Чапа в темно-красном, запачканном кровью балахоне жертвы, ударило кривое, словно сабля, многоцветное пламя. Оно заполнило почти все пространство, отделявшее Чапа от колдуна. Но последние полметра остались нетронутыми им.

Сам контрудар Чармианы не смогла увидеть, только его эффект. Ей, в ужасе наблюдавшей за всем происходящим, показалось, что лицо Вуда, застыв на месте, превратилось в уродливую замершую маску, в то время как за ним и ниже голова и тело колдуна разлетелись бескровными клочьями и прахом. Затем и лицо рассыпалось летучей пылью. Одновременно и двое помощников Вуда отлетели в стороны, словно тряпичные куклы. За ударом, поразившим колдуна, последовало беззвучное сотрясение воздуха и земли. Чармиана упала на колени. Она слышала, как в отдалении кричали, убегая прочь, солдаты.

Тело, принадлежащее Чапу, высокое и, казалось, ничуть не пострадавшее, стояло, поворачиваясь туда-сюда, оглядываясь и прислушиваясь. Чармиана увидела, что лагерь, находившийся в некотором отдалении, заполнился заваленными палатками и бегущими людьми. Одетые в черное колдуны подбегали, затем поворачивались и бросались в бегство или останавливались и беспомощно дрожали, когда тот, кто был когда-то Чапом, бросал на них свой взор. От Вуда не осталось и следа, а те двое, что помогали ему, скорчившись катались по земле. Чармиана была единственным живым существом в радиусе пятидесяти метров от наводящих ужас глаз Чапа, и теперь они обратились к ней.

Продолжая стоять на коленях, она протянула вперед руки.

— Арднех. — Ее голос дрожал и был едва слышен даже ей самой. — Арднех, благодарю тебя — прими тысячи благодарностей за то, что ты убил человека, державшего меня у себя рабыней.

Глаза, принадлежавшие Чапу, задержались на ней только на мгновение, затем снова обратились к переполоху, царившему в лагере. Неожиданно голос, вселяющий куда больший ужас, чем голос Чапа, вырвался из его горла.

— Слушайте меня, люди, черви земли! Я, император Орк, пришел, чтобы вернуть себе свой трон и бросить весь мир к своим ногам. Узнайте — и поверьте, и готовьтесь покориться. Судьбы всех вас зависят от того, как преданно вы будете служить мне в надвигающейся битве с Западом. А пока прощайте.

Только Чармиана находилась достаточно близко, чтобы увидеть, что произошло вслед за этим. Тело Чапа сотрясла продолжительная дрожь: сила, управлявшая им, зримо убывала. Внезапно перед Чармианой снова оказался ее муж.

Чап глубоко вздохнул, словно человек, вынырнувший из-под воды. В его глазах читалось удивление, но не озадаченность; очевидно, он сознавал все, что происходило, пока Орк использовал его тело, чтобы освободиться.

Взгляд Чапа остановился на Чармиане. Она издала тихий, приглушенный крик, вскочила на ноги и попыталась бежать, но прежде чем она успела сделать хотя бы шаг, крепкая рука Чапа сжала ее предплечье.

— Мы собираемся покинуть это место, — сказал Чап спокойным хриплым голосом. — Думаю, никто не будет пытаться остановить императора Орка на его пути.

— Мой единственный истинный господин, — произнесла Чармиана с оттенком грусти в голосе. — Я знаю, что ты должен думать обо мне; но меня это не волнует теперь, когда я вижу тебя живым, невредимым и снова свободным.

— Двигай, — сказал он, занятый тем, чтобы посмотреть, нет ли преследования. Тысячи отдаленных глаз следили за ним, но ни один солдат потрясенной армии Востока не пытался подойти ближе. — Только попытайся поднять тревогу, и я сломаю тебе хребет прежде, чем они доберутся до меня.

И они ушли.

Когда Орк в первый раз полностью очнулся в своей почти вполне физической темнице, его первой отчетливой мыслью было, что кто-то или что-то помогало ему, оказывая эту помощь без принуждения, по собственной воле. Могучие силы, кроме его собственных, трудились, чтобы освободить его, рассеивая державшие его в дремотном состоянии туманы и заклинания, пропуская в его камеру яркий, почти слепящий свет. Никогда раньше Орк не получал свободной и добровольной помощи, и побуждения его помощника теперь оставались для него совершеннейшей загадкой. Но у него не было времени задавать вопросы, не было времени ни на что, кроме титанических усилий, которые он должен был приложить, чтобы завоевать себе свободу.

Магические образы, в которых Орк видел происходящие события, были запутанными, не такими отчетливыми, как темница и замок Вуда. Но Орк увидел путь, каким ему надлежало следовать. Человек, использованный Вудом, стал для Орка первой ласточкой, первым фрагментом реальной жизни, проникшим в хаос его тюрьмы. А затем этот человек стал челноком, ныряющим и раскачивающимся в волнах обезумевшего океана жизни. Получив возможность снова мыслить и двигаться при помощи неизвестного источника посторонней помощи, Орк овладел человеком и использовал его, втиснул свою демоническую громаду в крошечную матрицу человеческого мозга и с помощью этого лифта вновь поднял свою титаническую энергию на уровень мира людей.

После этого было делом секунды или двух освободить заимствованное тело от его физических оков, чтобы легче было использовать его, если бы Орк решил это сделать. Потребовалось еще только мгновение, чтобы сразить Вуда. Затем последовала быстрая оценка ситуации, и человеческое тело обеспечило демону-императору подходящий голос, чтобы объявить армии Востока о своем возвращении.

Даже пока он говорил, его мысли и ощущения мчались вперед. Он ощутил некоторое сожаление, что так быстро убил Вуда. Ему хотелось вековой мести тем, кто предал его, и Вуд должен был быть среди них, так же, как и архипредатель Оминор. Но между тем Орк увидел и понял, почему Оминор отважился подумать о том, чтобы вернуть его обратно в мир. Опасность со стороны Запада в данный момент была огромной. Без Орка Восток был не достаточно силен, чтобы встретить ее. А если бы Запад победил, интриганы Востока обнаружили бы, что им больше нечего красть друг у друга.

Средоточием западной опасности проступала сила, новая для Орка; новая и странная и более могучая, чем любая из тех, с какими ему доводилось встречаться раньше. Превосходили ли силы этого нового врага его собственные, он не мог определить сразу, но у него было впечатление, что они все крепнут. У врага было имя — Арднех. Имя не было тайным, оно было надменно открытым — попробуйте применить против него какую хотите магию, враждебные силы Востока. Арднех сиял спектром различных энергий, излучая смертельную ненависть к Орку и всему, творимому им. Все это Орк охватил в одно мгновение после возвращения в мир людей, пока все еще взирал на него глазами человека, предназначенного для принесения в жертву.

Поскольку его главный враг становился все сильнее, не было никакого смысла откладывать сражение, которое должно было состояться. Отбросив в сторону человека, которым он завладел, Орк невидимым неслышным потоком вознесся в верхние слои атмосферы. Оттуда он стал прощупывать огромные просторы земли своим множеством чувств. Он увидел расположение обеих армий, и Востока, и Запада, и увидел кое-что еще — то, что заставило его забыть об этих армиях. В нескольких километрах к северу от того места, где он поднялся, он почуял ряд подземных помещений и сгусток жизни, который двигался и пульсировал там. Несмотря на удаление и магические заслоны, окружавшие его со всех сторон, природа этого места была Орку совершено ясна. Над этим местом демон-император замедлил свой полет, а затем устремился на него, словно лавина.

В одной из пещер Арднеха Рольф увидел, что огни потускнели. В то же мгновение монотонное гудение оборудования, обычно такое тихое, что он сомневался в том, слышит ли он его вообще, усилилось.

— Арднех?

Не последовало ни немедленного ответа, ни ощущения присутствия Арднеха.

Направившись к наружной комнате, где несколько минут назад он видел Кэтрин за работой — казалось, всегда находились дополнительные кабели, которые нужно было состыковать, дополнительные устройства, которые нужно было распаковать или переместить, — Рольф столкнулся с девушкой, она шла ему навстречу с широко открытыми глазами. Кэтрин разыскивала его.

В ее голосе звучал неприкрытый испуг.

— Рольф, снаружи стало темно. Солнце пропало.

Он почувствовал, как его сердце дрогнуло, но постарался казаться спокойным.

— Дело не в солнце. Если стало темно, должно быть, что-то…

Его прервал голос Арднеха, донесшийся сверху и, казалось, со всех сторон, громко, как никогда.

— Решающая битва началась. Орк, император демонов, нашел меня и атакует. Пусть темнота снаружи не пугает вас. Она только здесь, и это — часть моей обороны.

— Арднех, что мы можем…

— Немедленно отправляйтесь в Комнату Номер Три и подключите находящиеся там генераторы.

Когда они уже некоторое время проработали в помещении, которое Арднех научил их называть Комнатой Номер Три, он прервал свои подробные технические инструкции, чтобы сообщить:

— Я отразил первую атаку Орка. Он предпримет и другие попытки, но исход нашей борьбы, скорее всего, не решится до тех пор, пока в нее не вступят армии людей. А пока нужно успеть произвести много изменений в оборудовании.

Весь остаток дня Рольф и Кэтрин продолжали работать. Снова и снова земля сотрясалась вокруг их бронированных, зарытых в землю комнат. Стены слегка поскрипывали и раскачивались при тряске земли, но не обрушивались и не трескались. Рольф обнаружил, что часть внешних комнат оказалась отделена тяжелыми выдвижными дверями.

К концу дня Арднех постепенно перестал отдавать распоряжения. Ощущение его присутствия стало каким-то далеким, в то время как присущая демонам аура его невообразимого противника, такая, что они ощущали ее издалека, исчезла совсем. Кэтрин и Рольф присели среди своих инструментов, выжидая и отдыхая.

Спустя некоторое время Кэтрин спросила:

— Что ты будешь делать, Рольф, когда война закончится?

— Закончится? — Время от времени ему приходили в голову смутные мысли о праздновании победы, и один или два раза он задумывался о мести Востоку. Но все это по-прежнему казалось таким же далеким, как всегда.

Кэтрин добавила:

— Арднех сказал нам, что почти наверняка все закончится очень скоро. Помнишь?

— Конечно. — Рольф попытался представить, на что будет похожа эта победа; с другим исходом трудно было примириться. — Я не могу толком вспомнить, как все было до войны; по крайней мере, до того, как Восток явился захватить наши земли. Тогда я был всего лишь ребенком.

— Ты рассказывал мне вчера о своей семье и о том, как выглядит побережье вблизи от твоего дома. В Разоренных Землях.

Рольф немного помолчал.

— Не могу представить, что просто вернусь на ферму своих родителей. Нет, я займусь чем-нибудь другим. Возможно, чем-то новым в области техники. Не знаю, где. Будешь ты со мной тогда? Когда все заклятия Востока исчезнут? — Он не собирался высказываться так откровенно, но теперь, когда слова вырвались у него, он не хотел забрать их обратно.

Кэтрин глянула на него и ответила сиянием глаз, но затем уставилась куда-то мимо него. Рольф едва успел вовремя обернуться, чтобы встретить подкравшегося на мягких лапах первого волка.

Орк бился с Арднехом весь день. Он временно прервал схватку и отлетел в верхние слои атмосферы, собираясь пополнить запас энергии и еще раз изучить ситуацию.

Во время схватки он узнал еще ряд вещей о своем противнике. Во-первых, Арднех действительно был могуч. Во-вторых, было совершено ясно, что Арднех никогда не станет преследовать его. Орк определенно был более подвижен, Арднех же, вероятно, имел преимущество в силе до тех пор, пока вынужден был ограничиваться обороной маленького клочка земли, на котором была зарыта его жизнь.

Отдыхая за много километров от этого участка земли, Орк оценил чернильное облако защитной энергии Арднеха. Проникнуть сквозь этот плотный блок без чьей-либо помощи, вероятно, было слишком трудно даже для императора демонов.

Витая на границе атмосферы, Орк, сделавшись плоским, как ковер, впитывал энергию солнца и космического излучения. Восстановив силы, он призвал меньшего демона, чтобы тот служил его вестником. Демон этот был послан найти Оминора и передать ему для неукоснительного исполнения приказ Орка. Оминор должен был как можно быстрее привести свою армию на север, окружить Арднеха и сделать все, что было в силах этой массы людей, чтобы вырыть его из его укрепления. Тем временем Орк возобновит атаку. Западная армия вполне могла попробовать вмешаться, но она не смогла бы долго выстоять в открытой битве против Оминора, а ничто иное не могло спасти Арднеха от уничтожения.

Сокрушительная победа Востока была не за горами. После нее Орк собирался насладиться вековой местью Джону Оминору.

Первый волк свалился, пронзенный стрелой Кэтрин, но не прежде, чем левая рука Рольфа была жестоко искусана. Теперь они с топотом убегали затемненными коридорами, позади выла преследующая их стая. Люди на бегу просили помощи; Арднех закрыл перед их преследователями те двери, какие можно было закрыть, но, очевидно, не мог сделать большего. И дверей, которые можно было закрыть, было слишком мало, чтобы успешно отрезать их от стаи, хотя это и давало некоторую отсрочку и значительно увеличивало шансы спастись.

— В туннель, — прохрипел Рольф. Это было самое узкое место, какое он смог вспомнить. — Быть может, нам удастся задержать их там.

Стоя на узком каменном уступе рядом с потоком, спиной к солнечному свету, он держал меч наготове; когда первая красноглазая воющая тварь прыгнула на него, он зарубил ее на месте. Остальные приближались единым строем, хлюпая по воде потока. Кэтрин сразила одного стрелой, но прежде, чем она успела выстрелить снова, мохнатое тело сбило ее вниз.

Рольф бросился в воду, рассекая мечом шерсть и кости. Кэтрин отбивалась ножом, который выхватила из-за пояса. Они стояли плечом к плечу в окровавленной воде, и им на мгновение показалось, что они смогут выстоять.

Солнечный свет позади них померк. По туннелю на четвереньках, почти заполняя его, катилась волна шерсти.

Лезвие меча Рольфа застряло в волчьем черепе, и он отчаянно пытался его извлечь. Тем временем лапы гороподобной новой твари уже тянулись к нему сзади…

Не лапы. Рука покрытого оранжевой шерстью гиганта сомкнулась вокруг ребер Рольфа. Его подняли, выдернули из тоннеля, выбросили на солнечный свет, чтобы он приземлился в ил и воду с громким всплеском. Он едва успел перевести дух, как рядом, почти в его объятия, упала Кэтрин. Он приподнял ее голову над водой, и девушка принялась хватать ртом воздух.

Так, а где же меч?..

Казалось, потребовались долгие минуты, чтобы найти оружие, воткнувшееся в донный ил. Но потребовалось оно не скоро. Разглядеть что-либо в темном туннеле, находясь на свету, было практически невозможно, но оттуда неслись достаточно красноречивые звуки: завывания волков, испускающих дух в агонии и что-то вроде слов, которые кто-то басовито бормотал. На свет выплывали перебитые волчьи тела. Меч вновь оказался в руке Рольфа, и вовремя — появился единственный живой волк, с воем удирающий в смертельном испуге. Рольф рубанул, промахнулся по мелькнувшему телу и услышал, как испуганный вой затихает вдали.

Теперь что-то еще заворочалось в устье туннеля. Гигантская рука, покрытая оранжевым мехом, — казалось, он уже видел ее когда-то…

— Владыка Драффут, — прошептал Рольф и сел на берег потока, внезапно ощутив дрожь в коленях. — Мы приветствуем тебя.

Кэтрин была очень удивлена, и ее недоумение усилилось, когда Драффут осторожно сжал пострадавшую руку Рольфа, и свежая рваная рана превратилась под его прикосновением в полузаживший шрам.

— Мои целительные силы не те, какими были когда-то, — пророкотал верховный владыка животных. — Но я продолжаю делать для людей, что могу.

— Владыка Драффут, мы благодарим тебя.

— Арднех позвал меня, и я услышал. — Огромными руками Драффут принялся залечивать их более легкие раны. Затем, сжав обе руки Кэтрин одной своей, он молча заглянул ей в глаза, как взрослый мог бы смотреть на ребенка.

— Я чувствую иной источник твоих страданий. И его устранение уже началось.

— Еще раз спасибо.

— Нет, это вы начали сами.

Рольф, чувствуя себя ребенком и по росту и по мудрости, обменялся взглядом с Кэтрин.

— Я не понимаю.

— Рольф. Разве ты не привязался к Кэтрин так, что ее жизнь значит для тебя столько же, сколько твоя собственная и даже больше, чем твоя собственная?

Рольф продолжал смотреть на девушку.

— Да.

— Кэтрин, ты так же привязана к Рольфу?

— Да.

— Тогда пусть с этого дня ваши тела будут как одно; ни одно заклятие Востока не властно больше разделить вас, какой бы другой вред, в других отношениях, ни причинили вам.

Драффут очень скоро оставил их, сказав, что много людей чуть южнее этого места очень нуждаются в нем и вскоре их будет еще больше. Тем временем Рольф мысленно ощутил присутствие Арднеха.

— Мы отдохнем, — объявил он. — Внутри.

Они с Кэтрин спали, переплетя руки и ноги на расстеленном плаще, когда голос Арднеха нарушил многочасовую тишину.

— Рольф, Кэтрин. Вставайте, собирайте оружие и пищу. Пришло время вам оставить меня.

Полусонные, они молча поднялись и начали одеваться. Почти сразу Арднех заговорил снова:

— Вы отнесете мое последнее сообщение Дункану, а через него — всему Западу.

Рольф сразу полностью проснулся.

— Последнее сообщение?

— Восточная армия прибыла и окружает меня. Я буду уничтожен в течение нескольких часов.

Кэтрин прекратила упаковывать в сумки еду и озадаченно взглянула на Рольфа, который пытался, но не мог ничего сказать. Арднех продолжил:

— Запомните сообщение и следуйте направо коридором сразу за этой комнатой. Вы найдете открытой дверь в туннель, который выведет вас за линию восточной армии.

Рольф обрел голос.

— Кэтрин может отнести твое сообщение, Арднех. А я останусь и буду сражаться вместе с тобой. Тебе по-прежнему нужна помощь. И — и не может быть, чтобы совсем не было надежды! Я могу помочь тебе собрать что-нибудь новое…

— Нет. — Невозмутимое спокойствие голоса Арднеха только делало значение его слов еще более нереальным. — Следующая атака Орка, в полную силу, уничтожит меня; остается не так много времени. Вы оба должны отнести мое сообщение. Мы должны быть уверены, что оно наверняка дойдет по адресу. У меня нет других средств связаться с Дунканом. Вы должны внушить ему, насколько важно мое последнее сообщение, которое состоит в следующем: вскоре он окажется перед выбором — спасать свою армию, отступив, или пойти на смертельный риск ее уничтожения, пытаясь спасти меня. Он должен выбрать спасение людей. Завтра они смогут и будут сражаться снова. А со мной теперь покончено. Однако я выполню то, для чего был создан.

— Я… Арднех, разве нет другого способа?

— Вы не можете больше оказать мне никакой существенной помощи, никаким другим способом. Теперь я приказываю вам. Я повторю сообщение несколько раз, а затем вы покинете меня.

— Тебе не нужно повторять сообщение, я его понял. — Рольф обменялся с Кэтрин беспомощным взглядом. — Если таков твой приказ, мы должны ему подчиниться. Но…

В разговор вмешалась Кэтрин, гневно закричав в потолок:

— Арднех, ты не можешь быть таким спокойным. Ни одно человеческое существо не могло бы на твоем месте сохранять спокойствие. У человека всегда есть шанс. Дункан и наши люди могут разбить их в открытой битве, если это необходимо. Я чувствую, что они могут сделать это!

— Нет.

Рольф закричал:

— Арднех, не сдавайся!

— Я и не сдамся, но Орк вместе с армией Оминора будет достаточно силен, чтобы победить меня. А теперь: скажите Дункану и пусть весь Запад знает еще вот что — в будущем люди не должны создавать себе богов из ограниченных в своих возможностях существ, вроде меня.

— Богов, — рассеянно повторил Рольф. Он слышал это слово раньше, но оно, казалось, не имело никакого отношения к происходящему сейчас. — Арднех, скажи нам, что делать, если ты будешь убит.

— Передайте мое сообщение Дункану. Затем живите и сражайтесь за свое человечество. И скажите армии не смотреть назад при отступлении. Это также очень важно.

Некоторое время Рольф спорил и умолял, хотя Арднех не отвечал. Затем Кэтрин со слезами на глазах протянула ему узел и оружие и потянула его за руку. Сперва Рольф двигался, как оглушенный, позволяя вести себя, словно пленник. Но когда они достигли новой двери и вышли в наружный туннель, о котором упоминал Арднех, он мягко отстранил Кэтрин и пошел впереди.

Новый проход был грубым и узким, с неровными стенами, и таким темным, что пришлось пробираться ощупью. Откуда-то сзади донесся звук задвигаемой тяжелой двери. Теперь присутствие Арднеха стало для Рольфа почти неощутимым.

Метров через сто проход расширился; вскоре его стены из каменных превратились в уплотненную землю. Однако он продолжал оставаться извилистым подземным коридором. Наконец туннель, по которому они шли, пошел вверх, и на них пахнуло более теплым воздухом с едва уловимым запахом зелени.

Их глаза пытались разглядеть впереди свет, но его не было — даже слабейшего свечения неба в пасмурную ночь.

— Мы, должно быть, все еще находимся в темноте, насланной Арднехом, — тихо прошептал Рольф.

Стены туннеля разошлись еще больше, затем внезапно совсем исчезли. Рольф не мог сказать, как Арднех устроил выход или как он предотвратил проникновение в него врагов, но не было сомнений, что вестники Арднеха выбрались на открытый воздух; Рольф ощутил под ногами мягкий ковер травы.

Арднех сказал, что туннель выведет их из-под земли позади стянувшихся к нему войск Востока, за пределами петли, накинутой Оминором на расположение Арднеха. Подчиняясь приказу Орка, армия Востока, очевидно, не отваживалась вступить в зону созданной Арднехом тьмы; Рольф и Кэтрин теперь расслышали бормотание и гомон большого числа людей, работавших на некотором расстоянии от них, удары и царапанье бесчисленного землеройного инструмента. Шум доносился откуда-то сзади, если стоять спиной к выходу из туннеля, откуда они только что вышли.

Потянувшись, чтобы взять Кэтрин за левую руку, Рольф повел девушку вперед, прочь от звуков земляных работ. Сперва темнота продолжала оставаться непроницаемой. Вскоре он остановился; в нескольких десятках метров от них послышался топот проходящей мимо колонны. Ее вел за собой поющий заклинания колдун, держащий над собой какой-то волшебный фонарь, освещавший несколько квадратных метров земли, которую Арднех лишил всякого света; оттуда, где находился Рольф, была видна всего лишь мерцающая голубая искорка. Когда колдун прошел, раздался звук торопливых шагов, случайное звяканье инструментов или оружия и обрывки разговора двух восточных солдат. Держа оружие наготове, Кэтрин и Рольф стояли неподвижно до тех пор, пока искорка не исчезла из вида и колонна не ушла за пределы слышимости.

Снова двинувшись вперед, они вскоре обнаружили, что земля под ногами снова уходит вниз. Теперь Рольф делал каждый шаг с особой осторожностью.

Наконец он ощутил под ногами воду.

— Река, — шепнула Кэтрин ему в ухо.

— Должно быть. — Но, подумалось ему, река огибала Арднеха, так что, отыскав ее, они мало что выигрывали в смысле определения направления. Их собственное чувство направления было бесполезно до тех пор, пока они не знали, где находится Дункан.

— Давай попробуем пройти вброд, — прошептал он. Если бы дошло до плавания, они могли бы оказаться перед необходимостью избавиться от оружия. Пробираясь по воде, Рольф постарался запомнить направление течения; если придется плыть по течению, было бы нежелательно, чтобы их развернуло и они, сами того не зная, попали бы обратно на тот же берег, с которого вошли в воду.

Однако удача сопутствовала им, поскольку вода нигде не доходила им больше, чем до груди. На другом берегу трава была гуще, а земля казалась более плоской, не такой изрытой. Когда они отошли метров на сто от речного берега, звуки передвижения и работы множества людей затихли. Не слышно было и обычных летних звуков — щебета птиц, жужжания насекомых.

Рольф — он по-прежнему шел впереди — остановился так внезапно, что Кэтрин налетела на него. Неожиданно ему стали видны проблески яркого солнечного света, намек на свет, замеченный сперва только одним глазом, словно это сказывалась усталость и нервное перенапряжение. Но когда они сделали еще несколько шагов вперед, проступила нечеткая картина освещенной дневным светом травы и неба.

Прежде, чем выйти из порожденной Арднехом ночи, Рольф объявил привал для того, чтобы отдохнуть и дождаться захода солнца. Они с Кэтрин не трогались с места до тех пор, пока потускнение света впереди не указало на приход естественной темноты. Тогда они вышли из тени величиной с гору, под которой скрывался Арднех; они не прошли и сотни метров под открытым небом, как вниз на бесшумных крыльях спустилась птица, чтобы приветствовать их.

— У нас есть сообщение для Дункана от Арднеха, — сразу сказал Рольф птице. — Можешь ты провести нас к нему, немедленно?

— Ууу. Вам потребуется полночи, чтобы добраться до его лагеря. Лучше я передам ему ваши слова.

— Армия все еще так далеко? Арднех нуждается в помощи.

— Утром, до начала дневной битвы, они были ближе. Сегодня ночью Дункан отступает. Нас, Пернатый Народ, послали дожидаться вааас.

Рольф глубоко вздохнул.

— Да, лучше тебе предать слова Арднеха. Мы последуем за тобой так быстро, как только сможем. — Рольф повторил наставления Арднеха, слово в слово, так точно, как только мог. — Ну так где находится армия Дункана?

Птица быстро поднялась ввысь, пропав из виду, затем снова спустилась к земле и указала крылом.

— Там, совсем недалеко. Вас встретит наземный патруль, который присматривал за мной днем. Я сперва расскажу им, что вы здесь, а затем понесу сообщение Арднеха.

С этими словами птица улетела. Рольф испытал облегчение, встретившись с пешим патрулем из восьми человек всего-навсего через сто метров осторожного продвижения. От патрульных они с Кэтрин вскоре узнали, что усилия Дункана прорвать кольцо восточников вокруг крепости Арднеха были отчаянными, но безуспешными.

— Думаю, вам лучше отвести нас прямо к Дункану, — сказал Рольф командиру патруля. — Скорее всего, мы можем сообщить ему больше информации, чем вы сможете добыть, бродя здесь без вашей птицы.

Офицер открыл было рот, чтобы ответить, и тут вдруг ночь вокруг них разорвали лязг и вопли. Засада. Приступ внезапного страха был не менее острым от того, что страх этот давно стал привычным. Рольф напрягся и низко пригнулся, стараясь разглядеть врага на фоне неба. Вокруг него кипела схватка, но поначалу он не мог отличить врагов от незнакомых друзей и потому не пытался наносить удары.

Среди стонов и криков раздался один высокий вскрик, откуда — он не мог сказать с уверенностью. Он окликнул Кэтрин по имени. Единственным ответом был смертоносный свист клинков слева и справа. Рольф бросился на землю и откатился по траве в сторону; шум схватки прошел мимо него.

Топот и шарканье ног затихли. Неожиданно, необъяснимо, как это бывает во время ночных боев, он обнаружил, что, по всей видимости, остался один. Он осторожно встал, пригибаясь к земле, напрягая все свои пять чувств, чтобы что-то понять в тишине ночи. На некотором расстоянии от него слабый лунный свет освещал ползущую фигуру, полускрытую высокой травой. Это могла быть Кэтрин. Рольф двинулся в том направлении, сперва медленно, затем короткими перебежками, и тут фигура словно бы заколебалась и исчезла в предательском свете луны.

Добравшись до места, где, как он думал, находилась фигура, он снова окликнул Кэтрин по имени, тихо, несколько раз, но в ответ донеслось только шуршание травы. Он обследовал небольшой участок, но не видно было ничьих следов.

Рольф понял, что с каждой уходящей секундой шансы найти девушку тают. Если Кэтрин все еще была жива, она должна была двигаться впереди него по направлению к Дункану, туда, куда перед самой засадой двинулся патруль. В том же направлении понуждал Рольфа двигаться и его долг. Он сориентировался по звездам и наконец пустился в путь один. Где-то слева от него люди снова схватились за оружие, затем стало тихо. Рольф продолжал двигаться своим курсом, держа оружие наготове.

До исхода ночи он продолжал безостановочно продвигаться вперед. Один раз он набрел на мертвую птицу, лежащую в лунном свете, скорее всего, погибшую накануне; ее огромные крылья были перебиты и изодраны, вероятно, когтями рептилий, большие глазницы пусты. Рольф не мог сказать, знает ли эту птицу; единственное, что он мог сказать, — это что ею мог быть Страйджиф.

На рассвете Рольф смог разглядеть, но не распознать, группы людей вдалеке в разных направлениях. Он спрятался; к счастью, трава здесь была достаточно высока, чтобы скрыть его, когда он полз. Достаточно далеко позади него, непроницаемый для солнечных лучей, по-прежнему вздымался ввысь на фоне ясного неба купол тьмы, созданной Арднехом. Вдали Рольф видел множество рептилий, но сколько бы их ни появлялось, все они были заняты вещами более важными, чем его одинокий поход. Когда подъем почвы скрыл его от взглядов далеких людей, он встал и пошел дальше.

Около полудня Рольф испытал потрясение, заставившее замереть его сердце: он натолкнулся на Кэтрин, она лежала на земле, мертвая, в окровавленном тряпье. Но, перевернув тело, он увидел, что это какой-то юноша хрупкого сложения. Ощущая дрожь во всех членах, Рольф сел на землю. Но сразу же в нем с новой силой начала пробуждаться надежда. Вероятно, девушка была где-то прямо перед ним или чуть-чуть позади. Они могли найти друг друга еще до того, как достигнут Западной армии.

Около полудня Рольф вынужден был сделать длинный крюк, чтобы обогнуть большой пеший патруль Востока. Он надеялся, что Кэтрин сохранила свою бутылку с водой. Его собственная к этому моменту уже почти опустела. Солнечные лучи били в длинную неподвижную траву. Только теперь стал ощутим легкий ветерок, холодивший его лицо.

Вскоре после того, как он прошел мимо восточного патруля, Рольф заметил, как он решил, арьергард Дункана. В течение следующего часа осторожного преследования он вполне убедился в этом; длинная и широкая колонна отступающих была теперь ясно видна, она вилась по пологому склону, поднимаясь к юго-западу. Отступление проходило по-прежнему в сторону прямо противоположную куполу тьмы Арднеха, который теперь отделяли от Рольфа много километров испещренного точками деревьев травянистого моря.

Его встретили всадники, прикрывавшие тыл армии. Рольфа заверили, что сам Дункан находится совсем рядом, впереди. Попеременно переходя с ходьбы на бег, Рольф, двигаясь вдоль колонны, подмечал на лицах особое выражение усталости поражения. Это была усталость, но не отчаяние; армия в основном не пострадала. Люди сохранили оружие, раненых, практически всех, везли на лошадях и носилках.

Дункан ехал один, немного в стороне от своих старших офицеров, его одежда была испачкана в битве. Когда Рольф подбежал к его стремени, Дункан глянул вниз, сперва с усталым удивлением, затем с запоздалым узнаванием и неожиданным новым интересом.

— Приветствую тебя, Дункан. — Без длинных предисловий Рольф передал последние наставления Арднеха, стараясь воспроизвести послание как можно точнее, слово в слово.

— Да, птица прилетела с твоим сообщением. Благодарю тебя за все, что ты сделал. — Дункана, казалось, осенила новая мысль. — Что случилось с девушкой, которая была с тобой там?

— Я надеялся найти ее здесь, ваша милость.

Дункан пристально посмотрел через плечо, коротко кивнул, и двое мужчин из тех, что ехали в некотором отдалении, пришпорили лошадей и подъехали к Дункану. Эти двое были хорошо одеты и, несмотря на то, что были вооружены, почему-то не походили на воинов. Перемолвившись с Дунканом несколькими словами, которых Рольф не расслышал, они спешились, предоставив Дункану скакать дальше вперед, и пошли пешком рядом с Рольфом, ведя лошадей в поводу. Тем временем Дункан вступил в какой-то спор с одним из высших офицеров.

Двое хорошо одетых мужчин представились Рольфу:

— Мы родственники Кэтрин, — пояснил один из них, — и в поисках ее проделали долгий путь от самых Океанских островов. Сперва мы услышали, что она попала в рабство, и собирались попытаться выкупить ее; затем мы были обрадованы известием о том, что она свободна — ее освободили какие-то западные солдаты, в каком-то отдаленном караван-сарае. Теперь мы слышим, что ты — один из этих солдат и что ты видел ее последним. Умоляем тебя, расскажи нам все, что тебе о ней известно.

Рольф медленно кивнул, оглядывая мужчин. Оба выглядели молодыми, элегантными, крепкими.

— Я мало что могу прибавить. — Он на мгновение отвернулся, чтобы оглядеть травянистую равнину. Другие путники, такие же, как недавно он сам, продолжали прибывать, присоединяясь к армии, но среди тех, кто был сейчас виден, не было ни одной женщины. Повернувшись обратно, он спросил: — Кому из вас она была невестой?

— Никому, — сказал один из них. Они переглянулись. — Мы оба ее кровные родственники. Тот не приедет.

Рольф почувствовал, как его сердце подпрыгнуло в груди; он не мог убедить себя, что Кэтрин действительно лежит где-то мертвая. Затем он заговорил с островитянами более дружелюбно, рассказывая все, что мог, чтобы поддержать в них какую-нибудь надежду. О заклятии Чармианы он умолчал.

Те, в свою очередь, испытующе окидывали Рольфа взглядами, вне всякого сомнения, стараясь определить, какие особые отношения установились у него с их родственницей. Они заставили юношу повторить отдельные части его рассказа — где и когда он видел Кэтрин в последний раз, каково при этом было ее здоровье. Затем, рассыпавшись в благодарностях, они снова сели на лошадей и поскакали обратно в тыл колонны.

Теперь далеко позади, в той стороне, где тень скрывала укрепление Арднеха, прямо над ним в чистом небе появилась переливчатая волна. Рольф почувствовал, как мир слегка накренился, вызвав ощущение начинающейся тошноты. Небо покрылось пурпурными разводами — это был цвет империи, а также цвет ран, боли, непристойности, страданий, словно ткань, запачканная кровью, словно первый грубый мазок кисти какого-то зловещего художника, намеревающегося закрасить весь улыбающийся день. Орк снова устремился в атаку, медленно одолевая упрямого врага.

Это зрелище почти никак не повлияло на угрюмое продвижение западной армии. Какой-то офицер — да, это был старый друг Рольфа, Томас из Разоренных Земель, — подскакал к Дункану и, держась рядом, начал запальчиво доказывать, что армия должна повернуть и попытаться удержать цитадель Черных гор.

Дункан коротко мотнул головой.

— Не против такого врага, какой вчера одержал над нами победу в поле. Ты и сам был там. Одной рукой, или так по крайней мере казалось, король-дьявол, реющий в воздухе, свел на нет все, что наши лучшие колдуны предприняли против него; а другой рукой, так сказать, он то же самое проделывал с Арднехом, истощая его. Ну, а мечами — что ж, мы попытались. Но я не брошу свою армию на погибель. Мы потеряем примерно столько же людей, что и Восток, и при том численном превосходстве, которое имеется у них сейчас, я не вижу никакой выгоды в таком раскладе. Что же касается цитадели, то ты уже взял ее однажды, когда с тобой был самый лучший маг. Так неужели же они не смогут выбить нас оттуда, когда их ведет король-демон?

Двое мужчин с Океанских островов, которые держались в хвосте армии, теперь устремились вперед, минуя Рольфа и Дункана.

Томас произнес:

— Тогда мы снова разделимся на меньшие группы. Мы начнем войну с самого начала, если потребуется.

Далеко позади, над тем, что, должно быть, было еще одной колонной восточных войск, входящих в основание гороподобной тени, где укрылся Арднех, поднимался клуб пыли. Над тенью, вздымаясь почти такой же громадой, облако имперского пурпура заслоняло собой небо. Оно заставляло отводить взгляд и сводило судорогой живот, словно вид самой смерти. Однако к виду смерти можно было привыкнуть; к этому же — никогда. Рольф невольно проникся уважением, когда начал понимать всю мощь Орка. Тень Арднеха была теперь так далеко, что могла бы уже оказаться за горизонтом, если бы не легкая вогнутость равнины, расположенной между ними. А бесформенная, пурпурная масса в воздухе над Арднехом казалась величиной с яйцо, находящееся на расстоянии вытянутой руки. Таких огромных существ не бывает, твердил себе Рольф; но это было именно так.

Дункан, устало кивая, что-то отвечал на последнее замечание Томаса. Что бы ни говорилось, Рольф не слышал этого, так как сейчас он был всецело поглощен тем, что следил за родственниками Кэтрин, которые все быстрее и быстрее мчались вперед вдоль медленно движущейся колонны усталой армии. Вдруг он увидел девушку-шатенку, бегущую к ним. Мужчины резко осадили коней, подняв облако пыли, спрыгнули на землю, обняли ее.

Рольф стремительно бежал вдоль колонны, пока он бежал, и пыльные молчаливые лица поворачивались, каждый провожал его коротким взглядом, когда он выскакивал сзади и исчезал впереди. Рука Кэтрин показывала куда-то вправо от линии марша. Я прошла там, должно быть, объясняла она своим родным. Теперь наконец и ее лицо повернулось в сторону Рольфа, и она тоже бросилась бежать.

Они остановились на расстоянии вытянутой руки друг от друга, не решаясь друг к другу притронуться.

— Ты жив, жив, — снова и снова повторяла Кэтрин, с исказившимся лицом, словно готовая расплакаться от злости. Затем они с Рольфом обнялись.

Через некоторое время он заметил, что двое островитян стоят рядом. Радость от того, что они нашли Кэтрин, все еще была написана на их лицах, но теперь они смотрели на Рольфа даже еще более пристально, чем раньше. Он, должно быть, обменялся с ними какими-то словами, но позже он не мог вспомнить, какими именно.

— Тень Арднеха исчезла, — сказал кто-то в колонне, проходя вблизи от них и оглядываясь.

Другой добавил:

— И демон опускается на него, чтобы убить.

Орк и Арднех, которые сегодня оба вновь обитали в своей родной стихии интенсивных и скрытых воздействий, беседовали друг с другом совершенно свободно и непринужденно, так близко они сошлись на всех уровнях энергии, так походили они друг на друга во всех доступных им измерениях. Пока каждый из них стремился оборвать жизнь другого, ни одно другое существо не могло слышать, что происходит между ними, зато они отлично понимали друг друга.

Орк сказал (хотя и не человеческими словами):

— Теперь наконец доказано, что я стал сильнее тебя. Моя армия рабов подрывает твои корни, твои силы иссякают, пока я снижаюсь, чтобы прервать твою жизнь. Еще через мгновение моя воля должна возобладать над твоей, а я хочу, чтобы ты превратился в ничто, словно тебя никогда и не было.

И Арднех (такой же не человеческой речью) ответил:

— Да будет так. Я хочу окончить свою жизнь, ибо сегодня мое назначение будет выполнено.

Орк не был обескуражен.

— Умри же.

— Я умираю, и в момент моей смерти наступит Изменение, которое я сдерживал. Это по моей воле ядерная энергия снова оживает; что же касается тебя, порождения адской бомбы, стань тем, чем ты был, когда мое первое изменение коснулось тебя.

Только тогда Орк понял, кем был Арднех и что означала бы его смерть. В то же мгновение Орк обернул всю свою магию, все зловещие заклинания по всему миру, которые исходили от него, в их противоположность; только таким образом мог он изменить участь, которую уготовил ему Арднех. Как человек, которого подтащили к краю пропасти, выбрасывает все свои сокровища и оружие и цепляется за каждую травинку, чтобы спасти свою жизнь, так и демон-император теперь бросил все колдовские нити Востока, предоставив им запутываться, обрываться, выдергиваться как угодно. Теперь он обратил все виды своей энергии на то, чтобы удержать Арднеха на краю гибели, поняв в конце концов что они оба летят к ней, сплетясь вместе.

Теперь Арднех уже вовсю катился к гибели, приближаясь к финалу своей истощившейся жизни. Инерция борьбы, направленная в эту сторону, была слишком огромна, чтобы Орк мог погасить ее теперь. Орк почувствовал, что его собственные усилия повернуть все вспять оказываются безрезультатными, и испытал такой ужас, о каком и не подозревал.

В двадцати километрах от того места, где борьба между Орком и Арднехом близилась к своему завершению, Чармиана подняла голову, удивленная неожиданным исчезновением купола тьмы. Чап, шедший рядом с ней, тоже повернул голову, чтобы посмотреть туда.

С момента бегства из лагеря Оминора Чап разыскивал Дункана, но ему пришлось столкнуться с большими трудностями, чтобы не попасться силам Востока. Чармиана осталась с ним, не зная, отважится ли она на попытку бежать и даже хочет ли она этого. Сможет ли даже сам Оминор дать ей хоть чуть большую безопасность? Нет, похоже, император Востока относился к тем, кто невосприимчив ни к каким женским чарам.

В далеком небе, над тем местом, где пропал купол темноты, переливающееся пурпурное облако, которое было Орком, теперь собиралось, сгущалось, снижалось, принимало форму, которая напоминала птицу или рептилию, величественно пикирующую на жертву.

Чап резко обернулся назад, чтобы что-то сказать Чармиане, и замер, когда его взгляд снова упал на нее.

В действительности она не ощутила ничего, никакой боли, никакой перемены. Это выражение лица Чапа напугало ее, пробуждая худший из ночных кошмаров, делая его реальностью при свете дня.

— На что ты уставился? — взвизгнула она, обращаясь к нему. — Что, что? — Она услышала, что ее голос скрипит самым странным образом.

Чап ничего не смог сказать в ответ. Но не смог и оторваться от того, на что смотрел.

Она снова скрипуче закричала на него и поднесла руку к горлу. Увидев ее, собственную руку, Чармиана вновь вскрикнула голосом столетней старухи. Теперь скручивающая вековая боль в спине была невыносимой. Чармиана закричала — и кричала, кричала, кричала… Лишь смутно она сознавала, что Чап рядом с ней и протягивает к ней руки.

К императору Джону Оминору, гарцующему на своем боевом коне вблизи того места, где проходила граница тьмы и где теперь яркий дневной свет упал на сосредоточенную здесь армию, воинов, роющих землю, и ту сотую часть Арднеха, которые они уже подрыли, подлетел один из меньших демонов, служивший ему телохранителем и личным охранником. Он пролопотал быстрое предупреждение: — Спасайся! Это какая-то хитрость, какая-то ловушка! Теперь Орк сражается только ради спасения собственной жизни!

Сперва Оминор подумал, что в этом сообщении кроется подвох. Но он не видел, как бегство могло причинить ему вред. После небольшого промедления он выговорил слово, которое было неизвестно даже Вуду и которое не произносилось уже тысячелетие. С последним звуком, сорвавшимся с его губ, император исчез из седла с громовым хлопком, заставившим вздрогнуть даже боевого коня. В то же мгновение раздался новый грохот — Оминор вновь появился на одном из холмов, километрах в десяти от прежнего своего местонахождения. Он слегка качнулся, столь резко сменив положение с верхового на пешее, затем прочно встал на ноги в густой траве. Оглядывая место временного укрытия, выбранное за момент до бегства, он решил, что поступил правильно. Он был совершенно один и хорошо видел, что происходило вокруг Арднеха, в то время, как сам он находился достаточно далеко от любой опасности, какую можно было представить. Он уставился назад, в сторону своей армии и изрытой равнины, в которую вбуравливалось множество его воинов и к которой опускался пурпурный силуэт Орка, чтобы впитаться в нее, словно вода в почву. Там, казалось, ничего не происходило. Но он должен был подождать здесь немного, чтобы убедиться в этом. Он мог вернуться к своей армии в любой момент, если бы потребовалось.

…предположим теперь, что Арднех вышел победителем. Предполагая, что большую часть восточной армии можно сохранить, император Оминор (он еще не смирился с мыслью, что свергнут) видел определенные преимущества в таком исходе. Триумфатора Орка было бы трудно обмануть и избежать его мести, хотя у Оминора еще были в запасе одна-две хитрости. В худшем случае, какая бы из титанических сил ни уцелела, скорее всего, она будет ослаблена борьбой. О том же, чтобы Орк и Арднех поубивали друг друга — об этом, несомненно, можно было только мечтать…

Твое желание исполнено, тихо произнес Арднех в его мозгу.

Весь мир перед Джоном Оминором превратился в сплошной свет, в последний свет, который он видел.

Десятью километрами дальше от Орка и Арднеха, чем находился Оминор, в миг ослепительной вспышки, накрывшей и поглотившей мир, Рольф подумал: «Арднех предупреждал нас, чтобы мы не смотрели назад; должно быть, он говорил буквально».

Свет позади них отбросил вперед длинные тени, которые казались темными даже в отблесках садящегося солнца. Не давая Кэтрин повернуться и посмотреть на этот ужасный свет, Рольф скользнул рукой вниз по ее шее. Тысячи лиц впереди него повернулись, чтобы глянуть с удивлением и испугом на это сияние, затем отвернулись снова, чтобы защитить глаза. Через несколько шагов армия остановилась.

Открытые участки кожи рук и ног Рольфа мгновенно ощутили нестерпимый жар, который затем быстро пропал. В тоже время огромное зарево померкло, оставив только дневной свет, который казался сумерками по сравнению с ним. Теперь там, где раньше находились тьма Арднеха и уплотняющаяся сфера Орка, огромный огненный шар перерастал в некое подобие широкого зонта, превращаясь в сферу коричневого, клубящегося дыма.

По земле под ногами Рольфа и Кэтрин прокатилась волна. Земля всколыхнулась под ними, словно в агонии, и длинная колонна качнулась на тысячах ног. Рольф увидел, как трава заплясала при полном отсутствии ветра. Следом пришел чудовищно громкий звук, лишающий способности слышать, а затем порыв ветра, поваливший армию на землю. Стерильный ветер, очищенный и освобожденный от всякой энергии жизни, но тем не менее воющий, словно демон, и крутящий тучи пыли, словно смерч.

Едва люди успели встать, как ветер ударил по ним с противоположной стороны и снова сбил их с на землю. Воздушная лавина устремилась теперь обратно к выжженному центру, где вокруг и под огненным шаром начала вздыбиваться гора дыма и обратившейся в пыль земли. Во всех этих безумных превращениях не было и признака жизни.

Теперь в мозгу Рольфа от Арднеха не осталось ничего, кроме памяти о нем. Не ощущал он больше и психического давления Орка. Над тем местом, где они сражались, гора из дыма и пыли стала еще чернее, быстро поднимаясь в небо, изгибаясь и закручиваясь спиралью у своей вершины. Каждая частица вливающегося в нее ветра приносила все больше пыли, и пирамида Арднеху и Орку выросла до самых небес.

Армия Запада теперь снова была на ногах и наблюдала за происходящим в оцепенелом молчании. Наконец Дункан, с некоторым трудом справляясь со своим перепуганным конем, начал вслух говорить самому себе:

— Армия Оминора. Она была там, и, следовательно, больше ее нет. Похоже на то. И демона-императора тоже. Я в достаточной степени владею магией, чтобы с уверенностью ощутить его смерть. Взаимное уничтожение. И Арднех… Арднех. Он тоже ушел.

Рокот взрыва, казалось, все еще не прекратился, хотя теперь он звучал скорее в мозгу, пробиваясь через звон ушах, чем в воздухе. На расстоянии многих километров в прерии теперь стали видны маленькие разбросанные группки беглецов, казавшиеся муравьями под гигантским черным облаком. Качаясь, шагом или бегом, без всякой видимой цели, человеческие фигурки двигались, словно обезумевшие насекомые, по опаленной пустынной земле.

Рядом взревел человеческий голос. Привстав на стременах, Дункан ликовал:

— И это все, что осталось от войск Оминора?.. А почему бы и нет, всесильные демоны! И это все, что осталось от армии Востока?

Он пришпорил коня и принялся отдавать приказы своим капитанам. Вдоль всей колонны мужчины и женщины начали приходить в себя и устраиваться на отдых, готовить еду и подготавливаться к скорым новым действиям.

Снова и снова люди приостанавливали свою работу, чтобы понаблюдать за странным облаком. Оно теперь поднялось выше любых гор, и ветер начинал относить его к безлюдному северу. Похожие на муравьев уцелевшие представители Востока — или, по крайней мере, некоторые из них — брели по прерии, не зная или не обращая внимания на то, что приближаются к армии Запада. Дункан выслал конные отряды на поиски каких-либо вражеских частей, достаточно больших или боеспособных, чтобы представлять вероятную угрозу. Среди путников, прибывающих с одного из флангов, одна фигура показалась Рольфу знакомой; он зашагал в ту сторону, Кэтрин пошла с ним.

Позади них Дункан ликующе выкрикивал:

— Колдуны, станете ли вы теперь читать мне свои мрачные пророчества? Все ваши худшие предсказания сегодня исполнились, и тем не менее мы стоим на пороге триумфа! Восток лежит перед нами с переломленным хребтом, и не успеет осень смениться зимой, как мы будем в их столице!

— Чап! — Рольф протянул руку, чтобы схватить высокого мужчину за руку. — Вижу, ты опять оказался слишком упрям, чтобы умереть!

Чап оглянулся, сперва удивленно, ничего не говоря.

Рольф кивнул в сторону тонкой, закутанной фигуры, стоявшей в ожидании рядом с Чапом. Служанка, нагруженная несколькими узлами и закутанная в накидку, скрывающую ее лицо.

— Кто это? — спросил он.

Кэтрин, ставшая здесь более бойкой, чем тогда, когда она в последний раз встречалась с Чапом, подошла, чтобы спросить его:

— Она что — твой военный трофей? Разве ты не отказался держать рабов, присоединившись к Западу?

— Трофей? Быть может, да, — сказал Чап. — Но не военный. — Неподвижный, с непроницаемым выражением лица, он посмотрел по очереди на Рольфа и Кэтрин. На его лице появилась усмешка, словно новая трещина в старой скале. — Это моя жена.

Рольф удивленно уставился на них. Две пряди золотистых волос выбились из-под невзрачной накидки там, где она была обернута вокруг лица.

— О, теперь я могу быть спокоен за ее поведение. Ее, как и меня, когда-то… переубедили присоединиться к Западу. Когда мне представится возможность разъяснить ситуацию судьям, сомневаюсь, что они захотят подвергать ее еще какому-либо наказанию. То, что случилось, кажется слишком… подходящим… учитывая положение вещей.

Позади них, в группе армейских командиров, ораторствовал Серый:

— Славный принц, если и есть что-либо невозможное для человека, то это — изменить то, что однажды уже было изменено. Верно, ядерная энергия Старого Мира снова с нами, а также другие неземные демоны, которыми могут управлять только техники. Но силы магии остаются в действии, они даже еще более могучи, чем были при Арднехе. Мир, в котором мы живем, с этого дня будет смесью Старого и Нового, и, таким образом, новым вдвойне. Верно, большинство зловещих заклинаний, которые были в силе еще вчера, теперь исчезли, как средоточие обороны Орка. Другие обратились в свою противоположность…

— Похоже, — говорил Чап, — что некоторые злобные заклятия, как то, которое эта женщина наложила на свою бывшую служанку, когда пал главный демон обернулись против своих создателей. Присутствующая здесь дама будет быстро превращаться в ведьму, если с ней не будут один-два раза в день обходиться соответствующим образом. — Чап снова улыбнулся. — Перед тем, как вступить в этот лагерь, я повстречал и расспросил одного моего знакомого — толстого колдуна. И этот известный маг заверил меня, что на свете нет другого мужчины, который крепкой поркой может сохранять миловидность своей жены. Без сомнения, это потому, что я единственный мужчина Востока и Запада, который когда-либо думал… или чувствовал к ней больше, чем… да, ладно.

Чап неожиданно протянул руку, чтобы похлопать щеку под накидкой. И Кэтрин, наблюдавшая за ним, была поражена нежностью этого движения.