Вовка и Михалыч [СИ]

В одной школе, в одном классе учились Вовка и Михалыч.

С Вовкой-то все понятно: имя у него такое. Можно еще — Володя или Владимир. Как кому нравится. А Михалыч — это что? Прозвище?

Вот и нет! Михалыч — это отчество. Если называть полностью, выйдет Михал Михалыч. Правильней, конечно, Михаил Михайлович, да только так никто не говорит.

Михалыч сам Михаил, и папа у него — Михаил, и даже дедушка у него — тоже Михаил. Такая традиция у них в роду: старшего сына Михаилом называть. Вот и получаются сплошные Михал Михалычи.

Хотя внешне мальчишки очень разные (Вовка — худой, высокий, со светлыми мягкими волосами, а Михалыч — крепенький, круглолицый, волосы у него темные, очень похожие на торчащие во все стороны ежиные колючки), с первого взгляда становится ясно, что они друзья. И еще какие друзья! Очень давние. Потому что мамы их с колясками вместе гуляли. А потом они в детский сад в одну группу ходили, и в школу, конечно, в один класс пошли.

Вовка с Михалычем сидели за одной партой. За третьей, в ряду у окна. Хорошо сидели, почти что дисциплинированно. Светлана Леонидовна редко им замечания делала. Это потому что Вовка с Михалычем старались вести себя, как солидные люди. Все-таки второй класс — это да! Это тебе не первый.

— Сегодня пишем проверочную работу! — в начале урока математики объявила Светлана Леонидовна и раздала листочки с заданиями. — Прежде, чем писать, хорошенько подумайте. Но и время зря не тратьте. А то и не заметите, как урок кончится.

Вовка посмотрел на задания и снисходительно хмыкнул.

Тоже мне — примерчики! Простота!

Михалыч с ним согласился: ерунда, а не проверочная работа!

Взял Вовка ручку, нацелился ею в листок, но тут совершенно случайно (ну, точно — совершенно случайно) краешком глаза (самым-самым краешком) глянул в окно.

Напротив окна росло дерево. Тополь. Высокий, с серовато-зеленым гладким стволом и узловатыми ветвями. Листья с тополя давно облетели, зато на ветках, где по двое, а где и по трое, словно зрители в зале кинотеатра, сидели вороны. Их было… ну, в общем, очень много. Столько ворон сразу Вовке еще видеть не приходилось.

— Ого! — шепотом воскликнул он и ткнул локтем Михалыча. — Глянь, сколько!

Михалыч посмотрел в окно и тоже воскликнул:

— Ого! — а потом с уважением предположил: — Наверное, штук двадцать!

— Ты чего! Больше! — не согласился Вовка.

— Не! — в свою очередь возразил Михалыч. — Не больше!

— А я тебе говорю — больше! — Вовка не собирался сдаваться. — У меня, между прочим, такая способность: с первого взгляда, не считая, определять, сколько чего.

— Нет у тебя никакой способности, — не поверил Михалыч.

— А вот и есть! — Вовка немного увлекся, доказывая свою правоту. — Думаешь, почему меня мама часто в магазин посылает? Потому что мне сдачу пересчитывать не надо. Я сразу могу сказать, правильно мне сдали или нет.

Вороны мирно сидели на тополе, глазели в окна школы и переговаривались хриплыми голосами, словно обсуждали увиденное.

— Я тебе говорю, их больше двадцати! — не унимался Вовка.

— А я тебе говорю — меньше! — не сдавался Михалыч, и надо было как-то решать спор.

Тогда Вовка и предложил:

— А давай посчитаем!

— Ну и посчитаем! — не отступил Михалыч.

И они стали считать.

Оказалось, делать это не так уж и просто.

Время от времени какой-нибудь из ворон надоедало сидеть на одном месте, и она тяжело и неторопливо перелетала на другую ветку. Почему-то чаще всего именно на ту, птицы на которой уже были посчитаны. И приходилось начинать все заново.

Мальчишки так увлеклись, что очень удивились, внезапно услышав над головой голос Светланы Леонидовны.

— Время вышло! — говорила учительница. — Через минуту будет звонок. Поэтому сдаем работы и… готовимся к переменке.

— Как — сдаем? — изумленно воскликнул Вовка.

— Уже? — не поверил Михалыч.

— Конечно, мальчики! — улыбнулась Светлана Леонидовна. — Думаю, работа не показалась вам слишком сложной.

— Не показалась, — мрачно произнес Михалыч, протягивая учительнице листочек с примерами.

— Значит, завтра ждите «пятерки».

Вовка тяжело вздохнул.

Ох, не дождаться им «пятерок» завтра. Проворонили они свои «пятерочки»! Теперь приплывут к ним в дневники красные «птицы» с длинными изогнутыми шеями.

Нет, не благодарное это дело — ворон считать!

И Вовка, и Михалыч очень хотели стать отличниками. Да как-то не получалось! И если Вовке иногда удавалось заработать желанную «пятерку», у Михалыча дела обстояли из рук вон плохо. Светлана Леонидовна упрямо ставила ему «четверки», а еще чаще — и того хуже — «троечки».

— Да, приятель! Грустная картина! — говорил папа Михалыча, Михалыч-старший, пристально рассматривая очередную «тройку» в тетради сына.

— А чего? — возмущался Михалыч. — Подумаешь, в одном месте цифру пропустил, в другом знак «равно» не поставил, а в задаче ответ не написал. Это же все мелочи! Не они, так была бы верная «пятерочка».

— Была бы — не была, — разводил руками Михалыч-старший. — Да что-то вот нет ее, твоей верной «пятерочки». Сплошные «тройки». Отчего это? Не знаешь?

Михалыч честно размышлял над папиными словами, но ответа никак не находил.

Может, у Светланы Леонидовны на Михалыча хороших оценок не хватает? Может, у нее «пятерки» наперечет, и всех их забирает себе Лидка Зайкина? Вот другим и не достается! А, может, с самим Михалычем что-то не так? Может, глаза у него не как у всех? Поэтому и ошибок в тетради не замечают. А, может, с ушами что-то? Недаром мама часто упрекает: «Вечно у тебя так: в одно ухо влетает, из другого вылетает!»

Надо Михалычу одно ухо ватой заткнуть, чтобы важная информация из него выбраться не смогла. Разве плохая идея?

Михалыч знает — плохая! Пробовал, не помогает. Еще и впросак из-за этой ваты чуть-чуть не попал. Светлана Леонидовна его к доске вызывала, а он не слышал. Потому что сидел за партой не прямо, а боком, к учительнице как раз заткнутым ухом повернувшись. Хорошо, что Вовка ему легонько на ногу наступил.

Михалыч и не следующий день не перестал размышлять. Даже в школе. На переменках, конечно. А Вовка удивлялся: отчего друг сегодня такой задумчивый? Не бегает, не прыгает, сидит тихонько и «Хрестоматию по литературе» перелистывает.

Только он у Михалыча про это спросить хотел, а тот как подскочит да как закричит:

— Нашел! — и давай изо всех сил пальцем в страницу тыкать. — Теперь я понимаю, почему из меня отличник не получается!

Вовка еще больше удивился и поскорее прочитал, что там у Михалыча под пальцем написано.

Оказалось, небольшая поговорка: волос длинный — ум короткий.

— И что? — Вовка недоуменно пожал плечами.

— Как ты не понимаешь? — подпрыгивал на стуле возбужденный Михалыч. — Это мои волосы у моего ума всю силу отнимают.

— Так они же у тебя совсем короткие! — разумно заметил Вовка, уставившись на прическу друга. — Тебя же совсем недавно мама подстригала!

— Значит, мало подстригла! — предположил Михалыч. — Значит, надо еще!

Тут Вовка окончательно озадачился.

— Налысо, что ли?

— Пусть, налысо! — Михалыч решительно разрубил рукой воздух. — Ради «пятерок» я на все согласен!

Вовка представил себе лысого Михалыча и на всякий случай уточнил:

— Уверен?

— Уверен! — еще решительнее заявил приятель и опять ткнул пальцем в учебник. — Это ведь тебе не какая-нибудь ерунда! Народная мудрость!

— Ну-у, не знаю! — с сомнением протянул Вовка. — Вон у Зайкиной косища какая длинная, а сразу видно, что умная! Учится на одни «пятерки».

Михалыч посмотрел на Лиду Зайкину, на ее толстую тугую косу, спускающуюся по спине почти до самой талии, но не смутился, не отступил.

— Да если бы ей косу обрезать, она бы, может, на «шестерки» училась. Или даже — на «десятки».

Сначала Михалыч хотел папу попросить, чтобы тот его подстриг, но потом передумал. Решил для родителей сюрприз сделать. Вот наполучает кучу «пятерок» и сразу все расскажет: про свою находчивость, про народную мудрость и про то, как смог отличником стать. А подстрижется он как-нибудь сам. Тем более у них дома специальная машинка есть. И не вечером, а утром, перед самой школой. Не то волосы за ночь отрастут и опять все дело испортят.

Он и уроки не учил. Зачем ему теперь уроки учить?

Стрижка заняла чуть больше времени, чем Михалыч рассчитывал. Поэтому в школу он немного опоздал. Только Михалыч из-за этого не волновался. Вот сейчас он всех ка-ак своим умом поразит, про опоздание и не вспомнят. Он даже дверь класса открыл с таким видом, будто не самый обыкновенный второклассник, а всемирно известный ученый.

— Здравствуйте!

Светлана Леонидовна поглядела на Михалыча и сразу схватилась за спинку стула.

— Миша! Что с тобой?

— Со мной? Ничего! — невозмутимо произнес Михалыч. — Со мной все хорошо. Можно мне войти?

— Конечно-конечно, — пробормотала Светлана Леонидовна. — Входи, пожалуйста.

«Вот это да! — думал Михалыч, пока шел на свое место. — Всего несколько слов сказал, а уже всех удивил. Ребята на меня во все глаза смотрят. А Светлана Леонидовна даже не спросила, почему я опоздал».

— Видал? — обратился Михалыч к Вовке.

— Ви-ви-дал, — с трудом выдавил приятель, изумленно взирая на Михалычеву голову, спереди и сбоку почти лысую, зато на затылке украшенную рядками и отдельными кустиками неостриженных волос. Но Михалыч странного Вовкиного взгляда не замечал, ждал с нетерпением, когда опрос начнется.

— А теперь повторим то, что мы вчера на уроке проходили, — сказала Светлана Леонидовна. — Есть желающие отвечать?

— Есть! — не удержавшись, крикнул Михалыч и вытянул руку, выше всех.

Учительница посмотрела на него как-то неуверенно, но к доске вызвала.

— Хорошо, Миша! Расскажи нам про глагол.

Про глагол, так про глагол.

Михалыч уставился в дальнюю стенку класса, ожидая, когда ему в голову нужные слова сами начнут приходить, да так и не дождался.

Ох, и хитрая это штука — народная мудрость. На первый взгляд кажется, все просто и понятно, а на самом деле…

Только в школе Вовка с Михалычем обнаружили, что забыли сделать домашнее задание по математике. Заигрались вчера, забегались. Сначала Михалыч был у Вовки в гостях, потом — Вовка у Михалыча, время летело незаметно и увлекательно. Поэтому неудивительно, что о такой скучной и неприятной вещи, как домашнее задание, никто не вспомнил.

Хорошо, что прямо перед Вовкой сидела отличница Лида Зайкина. Уж у нее-то, наверняка, все задачки сделаны.

— Эй, Лидка! — Вовка уважительно подергал толстую, тугую косу.

— Чего тебе? — недовольно отозвалась Зайкина.

— Дай домашку по математике списать! — попросил Михалыч.

— Не дам! — отрезала вредная Зайкина и отвернулась, да так резко, что ее длинная косища взметнулась вверх и едва не хлестнула Вовку по щеке.

— Да-а, Зайкина! — с осуждением протянул Михалыч. — Не выйдет из тебя хорошего друга!

— Это еще почему? — вновь развернулась к друзьям обиженная Лида.

— Слыхала такое выражение: друг познается в беде? — сурово глянул на нее Михалыч. — Так вот — у нас беда, а ты нам помочь не хочешь. Какой же из тебя друг?

— Это что же у вас за беда? — ехидно уточнила Зайкина. — Это то, что вы домашнее задание забыли сделать? Так это — не беда. Это просто вы — лодыри и растяпы! — Она посмотрела на мальчишек снисходительно, словно была взрослой и мудрой, а они — совсем маленькими и несмышлеными. — Наверное, поужинать-то вы вчера не забыли?

— Так про ужин мама напоминает, — оправдался Вовка. — Она меня всегда на ужин и зовет.

Зайкина презрительно хмыкнула в ответ на Вовкины слова.

— А ты попроси свою маму, чтобы она тебя и уроки делать звала! — И Лида, придав лицу заботливое выражение, изобразила, как, по ее мнению, это будет выглядеть: — Вовочка! Иди скорей домашнее задание выполнять! Я тебе и тетрадочку уже из портфеля достала, и учебничек на нужной странице открыла.

Ух, Зайкина! Если бы Вовке и Михалычу тут же в срочном порядке не пришлось бы самим делать домашнюю работу, они бы тебе показали!

А на следующий день Михалыч в школу не пришел. Заболел.

Вовка чувствовал себя неуютно и одиноко за полупустой партой. Тяжело жить, не ощущая рядом надежного плеча друга.

Все уроки Вовка просидел, словно в воду опущенный, только после занятий чуть развеселился, когда с другими ребятами прыгал по сугробам и играл в догонялки на школьном дворе. А потом ребята расхватали свои рюкзаки и разбежались по домам. Только Вовка никуда не убежал. Он стоял перед школьным крыльцом и изумленно озирался по сторонам: рюкзаков-то больше не осталось! Ни одного! А ведь один-то точно должен был остаться! Вовкин!

И что теперь делать? В рюкзаке и тетради, и учебники, и дневник — основной документ школьника, а главное — ключи от квартиры. Вовке без своего рюкзака и домой не попасть.

Вовка пару раз обежал школьный двор, поднялся на крыльцо, спустился, даже заглянул за угол. Нет рюкзака! Как в воду канул. Тогда он опять застыл на месте в слабой надежде, что случится чудо, и рюкзак сам выпрыгнет ему в руки, да еще и крикнет радостно: «А вот и я!» Но случилось совсем другое.

— Чего это ты тут стоишь? — раздался хорошо знакомый ехидный голосок. — К дорожке примерз?

Вовка обернулся и увидел Лиду Зайкину.

— Ничего я не примерз! — рассердился он, но потом горестно вздохнул и честно признался: — Понимаешь, рюкзак у меня пропал!

— Как пропал? — удивилась Лида, и Вовка поведал ей свою печальную историю.

— Что же теперь делать? Давай подумаем! — Лида профессиональным взглядом сыщика обвела школьный двор. — Ты где рюкзак оставил, когда из школы вышел?

Вовка прямо сквозь шапку поскреб затылок.

— Как все. Возле крыльца. А, может, и не возле. — С каждым словом Вовка терял уверенность. — Вроде бы я его на сугроб поставил, — и он указал на огромную снежную гору, образовавшуюся вдоль школьного палисадника после уборки двора.

Умная Зайкина подумала несколько секунд и предположила:

— А вдруг рюкзак на ту сторону скатился!

— Точно! — воскликнул Вовка. — Сейчас я слазаю — посмотрю.

Он вскарабкался на сугроб и тут же заметил свой рюкзак, одиноко пестреющий в заснеженных кустах.

Вовка съехал вниз, вызволил бедолагу из плена и одним рассчитанным движением закинул его на вершину горы, а сам полез следом. Но, добравшись до середины склона, попал в ловушку. Рыхлый снег коварно просел под правой ногой, и она провалилась в сугроб по самое колено.

Вовка дернулся раз, другой, но безуспешно. Получалось прямо как в сказке про репку: «Тянет-потянет, а вытянуть не может!»

Вовка поднатужился, даже обхватил ногу руками, словно канат, и дернул еще раз.

Ура! Свободен!

Вовка помахал в воздухе ногой. На фоне белого снега ярко выделился носок в черно-красную полоску.

Ногу-то он вытянул, а вот сапог остался в сугробе.

Вовка вздохнул с досадой, плюхнулся на колени и засунул руку в дыру.

— Ты чего так долго? — донеслось с другой стороны сугроба.

— Сапог в снегу застрял! — откликнулся Вовка.

— Подожди, я сейчас тоже залезу! — пообещала Лида.

— Лучше не надо! — испуганно закричал Вовка. — Тоже провалишься, еще и тебя откапывать придется. А у меня и так уже пальцы закоченели.

— Так ты бы варежки надел! — посоветовала Зайкина.

Вовка смущенно хмыкнул.

— Я, кажется, их дома оставил.

— Возьми тогда мои!

И к Вовке одна за другой прилетели две пушистых ярко-оранжевых варежки.

Когда Вовка пришел домой, там уже была мама.

— Ты чего так долго? — удивленно и встревожено поинтересовалась она, и Вовка честно рассказал ей обо всех своих злоключениях: про то, что Михалыч заболел, и как рюкзак пропал, и как Вовка в сугроб провалился, и как пришлось ему сапог из снега выкапывать голыми руками.

— Бедненький мой Вовка! — мама привлекла сына к себе, ласково провела рукой по светлым мягким волосам. — Как же ты в одиночку с таким количеством неприятностей справился?

— А я не в одиночку, — возразил Вовка. — Мне друг помогал.

Вовка и Михалыч пришли в класс самыми первыми, сразу после Светланы Леонидовны.

— Ну-у! — учительница с уважением глянула на мальчишек. — Вы сегодня — ранние пташки. — И добавила: — Готовьтесь к уроку, а пойду в канцелярию загляну.

Только она ушла, появилась Лида Зайкина, устроилась на своем месте, перед Вовкой, обвела класс внимательным взглядом.

— Ой! А почему у нас доска вся в меловых разводах?

— Так это вчера Кубышкин дежурил, — вспомнил Михалыч и хмыкнул насмешливо. — Каков мастер, такова и работа!

— Надо доску как следует вымыть!

Лида призывно глянула на мальчишек.

— А почему это мы должны мыть? — возмутился Вовка. — Кубышкин виноват, пусть он и моет!

Михалыч поддержал друга.

— Тут дело принципа!

Зайкина ничего не сказала, поднялась с места, подошла к доске, взяла губку и выскочила из класса. Она доску уже почти до конца домыла, когда вернулась Светлана Леонидовна.

— Ой, спасибо, Лидуша! — обрадовано воскликнула учительница. — Какая же ты молодец!

Вовка и Михалыч насупились за своей партой. Ведь если бы они послушали Зайкину, если бы сами доску вымыли, учительница сейчас бы их хвалила.

— Подумаешь! — обиженно протянул Вовка. — Только и делов-то — мел вытереть. А я, между прочим, весь класс мог бы перемыть. И не надо мне никаких «спасибо». Я бы так — задаром.

— А я, — вмешался Михалыч, — я бы вообще весь этаж перемыл. И даже окна.

— Окна зимой не моют! — со знанием дела произнес Вовка. — Холодно.

— Ну, тогда бы я стены помыл, — нашелся Михалыч. — Они тоже грязные.

— Скажи еще — потолок, — рассмеялся Вовка.

— Надо было бы, и потолок бы помыл.

— А я… я бы мог всю школу перемыть. И пол, и стены, и потолок, и двери. И лестницы все, от первого этажа до четвертого. Вот!

— А я, а я… — твердил Михалыч, торопливо перебирая в уме все, что еще можно было бы вымыть, но тут к парте, за которой сидели друзья, подошла Светлана Леонидовна.

— Вот что, мальчики! Пока до урока еще время есть, сбегайте, наберите водички — цветы поливать.

И она поставила на стол две пустые пластиковые бутылки.

— И всего-то! — усмехнулся Вовка. — Разве это работа — за водой сбегать?

— Да мы — в один миг! — поддакнул Михалыч. — Подумаешь — воды принести! Да мы бы и не две бутылки принесли. А сразу десять!

— Пустяки какие — воду налить!

Стоящая возле своего стула Лида Зайкина громко вздохнула и произнесла загадочную фразу:

— Слышен звон, да что толку в нем!

А потом подхватила бутылка и быстро зашагала к дверям.

Случилось это тридцать первого декабря, вечером. Вовка с Михалычем на «ватрушке» с горки катались, да так увлеклись, что не заметили, как все остальные ребята разошлись, и они вдвоем остались.

— Ну что, домой? — спросил у друга Михалыч.

Вовка согласно кивнул, и они двинулись в сторону дома, через небольшой сквер, где перед каждым новогодним праздником огромную елку ставили.

Как ни странно, но в тот момент в сквере было совершенно безлюдно. Только возле елки девочка стояла. В белой шубке, в белых сапожках, в белой шапочке. Плечи девочки тревожно вздрагивали.

— Плачет что ли? — недоуменно хмыкнул Михалыч.

— Пойдем — узнаем! — предложил Вовка, и они подошли к девочке.

Та действительно плакала.

— Ты чего? — тронул ее за локоть Михалыч. — Скоро новый год, праздник, а ты тут ревешь!

Девочка грустно глянула на мальчишек огромными голубыми глазами. Ну, вылитая Лида Зайкина! И в то же время, вовсе не Зайкина.

— Я потому и реву, что никакого нового года не будет, — чуть слышно прошептала она.

— Как это, не будет? — возмущенно воскликнул Михалыч.

— А вот и не будет! — девочка опять всхлипнула. — Думаете, новый год просто так приходит? Чтобы в наш мир попасть, он должен через волшебные ворота пройти. А ворота на замок заперты. А ключ от замка потерялся! — и слезы вновь покатились по ее щекам.

— Ты-то откуда про это знаешь? — Михалыч с недоверием посмотрел на девочку.

— Я про новый год все знаю! — гордо заявила та. — Я же — Снегурочка.

Точно! Конечно, Снегурочка! Вовка с самого начала что-то похожее подозревал, только точно свои мысли выразить не мог.

— Ну-ка, хватит реветь! — решительно произнес он. — Слезами горю не поможешь! Лучше покажи, где этот ваш ключ потерялся. Мы его вмиг отыщем!

— Правда? — обрадовалась Снегурочка. — Тогда пойдемте быстрее.

Она взяла мальчишек за руки и повлекла их к елке.

Вовка и Михалыч поначалу удивились: зачем хороводы водить, когда каждая минута на счету? Но потом удивились еще больше.

С другой стороны елки не увидели они ни знакомого сквера, ни высотных домов. Вокруг — заснеженный лес, тонкая тропинка петляет между деревьев. Побежали ребята по тропинке и вскоре выбрались из леса.

Смотрят: перед ними гора, в горе — пещера, а из пещеры горячий пар валит, как будто кипят внутри нее тысячи электрических чайников.

— Ух, жарко! — выдохнул Вовка и стер со лба капельки пота. — Неужели волшебные ворота в пещере?

— Это — не пещера, — возразила Снегурочка. — Это — тоннель. Здесь вход, а с другой стороны горы — выход. А ворота дальше.

— Значит, надо внутрь идти? — уточнил Михалыч. — А не сваримся? Да и ты, Снегурочка, от жары не растаешь?

— Я-то не растаю, — заверила его Снегурочка. — Я — волшебная. А вот вы как?

Вовка вспомнил, как они с папой у бабушки в деревне парились в бане, и решительно шагнул вперед.

— Ничего! Переживем! Пар костей не ломит.

И только он это сказал…

Налетел студеный ветер, подхватил мальчишек и Снегурочку, в одно мгновенье пронес сквозь тоннель и бросил прямо в сугроб позади горы.

Выбрались ребята из сугроба и сразу увидели стену высокую, до самого неба, а в ней — ворота узорные. И все бы хорошо, да только оказались между ними и стеной заросли непроходимые. Густо росли кусты колючие, и ветви их тесно-натесно переплелись.

— Здесь и змее не проползти, — расстроился Вовка. — И нам не пройти. Разве, что проход прорубить. Да у нас топора нет.

— А вон топор! — вскинул руку Михалыч, и правда, в один из кривых стволов был воткнут нужный ребятам инструмент. — Наверное, лесорубы забыли.

Михалыч вытянул топор из дерева, взвесил в руке. Тяжело.

— До весны ведь не управимся! — оглядывая заросли, безнадежно протянул Вовка.

— Была — не была! — Михалыч размахнулся. — Глаза боятся, а руки делают.

И только он это сказал…

Заросли ожили, ветки расплелись, кусты расступились, освобождая дорогу. Пробежали ребята по получившемуся проходу и оказались на большой поляне перед волшебными воротами. Кроме них на поляне — еще куча народу, и все в одинаковой одежде.

— Это кто? — мальчишки вопросительно посмотрели на Снегурочку.

— Это — тридцать три молодца, одинаковы с лица, — объяснила та. — Они волшебные ворота охраняют.

— Охраняют? — переспросил Вовка.

Молодцы бегали по поляне, кричали друг на друга, размахивали руками, а их оружие валялось в снегу.

— Ну и порядочки у вас! — покачал головой Михалыч да как рявкнул во все горло, словно учитель физкультуры на уроке. — В одну шеренгу становись!

Молодцы на мгновенье замерли, кто где был, а потом по-военному быстро выстроились в одну шеренгу.

— Что тут у вас происходит? — строгий взгляд Михалыча заскользил по ряду одинаковых лиц.

— Ключ от волшебных ворот пропал, — доложил первый молодец.

— Все время тут висел, — добавил второй и указал на гвоздик, торчащий в стене слева от ворот.

— А недавно хватились, нет его! — сообщил третий.

— Может, он в снег упал? — догадался Вовка.

— Никак нет! — возразил четвертый молодец, а пятый продолжил: — Весь снег перекопали, а ключа не нашли.

— Стащил кто-то, — предположил шестой.

— Кто? — возмутился седьмой. — Кроме нас здесь никого не было!

— Значит, кто-то из нас и стащил, — заключил восьмой, а за ним и девятый открыл было рот.

— Все! Хватит! — не выдержал Вовка. — Сейчас разберемся. Найдем виноватого. Недаром ведь говорят: на воре и шапка горит.

И только он это сказал…

Один из молодцов испуганно вскрикнул, содрал с головы шапку и швырнул ее в снег. А из шапки выпал ключ, серебряный, резной, прозрачными камушками украшенный.

Тут все одновременно сурово глянули на воришку. И Вовка, и Михалыч, и Снегурочка, и остальные тридцать два молодца. Так что тот чуть от стыда не сгорел. Покраснел, словно помидор, глаза опустил.

— Как же ты? — подступил к нему Михалыч.

— Да я посмотреть взял, — виновато забормотал молодец. — Больно он красивый. А на место повесить забыл.

— А потом почему молчал? — не унимался Михалыч.

— Боялся — ругать будут.

— Ох, ты, горе луковое!

Михалыч наклонился и подобрал ключ.

— Тоже мне, охраннички! — с осуждением воскликнул Вовка. — Вам бы сюда дядю Петю из нашей школы. Вот тогда бы порядок был.

— Держи! — Михалыч положил ключ Снегурочке на ладонь.

И только он это сделал…

Опять налетел студеный ветер, взметнул снег, и исчезли в серебряном вихре и Снегурочка, и тридцать три молодца, и стена с волшебными воротами. А когда сверкающая пыль осела, с изумлением обнаружили мальчишки, что стоят посреди своего двора, как раз перед собственным домом.

Хотите — верьте, хотите — нет, а только Вовка и Михалыч клялись, что все оно так и произошло.