Война 2020. И летели наземь самураи...

43 ноября 2020 года(продолжение)

— Американцы, — повторил Такахара.

Нобуру сел. Его веко несколько раз непроизвольно дернулось. Это был легкий нервный тик, появившийся у него за последние годы. Нервное подмигивание продолжалось у него обычно всего несколько секунд, и то только тогда, когда Нобуру сильно нервничал.

— Это невозможно, — сказал он.

— Господин генерал, — начал Такахара, — вы сами можете послушать, их станция передает открытым текстом. Очевидно, в шифровальной системе есть какая-то неисправность, о которой они не догадываются. Они говорят по-английски, причем с американским акцентом.

— Возможно, это хитрость, — сказал Нобуру.

Такахара на минуту задумался:

— Кажется, сегодня все возможно. Но разведчики уверены, что передача настоящая.

— Разведка, — сказал Нобуру, — в последнее время часто ошибается. А Токио знает об этой передаче?

— Я лично принял решение не передавать эту информацию, пока вы сами не послушаете передачу.

— Мы должны быть уверены.

— Разведка считает…

— Мы должны быть абсолютно уверены. Мы не имеем права на еще одну ошибку. Мы уже заплатили слишком дорого за одну.

"Американцы", — думал Нобуру. Он не мог больше повторять это слово и не думать о лицах мертвецов, которые он видел во время ночного кошмарного сна. Боже, и что только американцы могут здесь делать? Они не очень-то любят русских. Но как это могло случиться? Как?

"Все повторяется, — подумал Нобуру. — Мы ничему не учимся. Кажется, непонимание поступков американцев — это национальный японский вид спорта. Но как это могло произойти? Ведь американцы ведут борьбу за то, чтобы удержаться на собственном континенте? Вот уже десять лет японцы связывают их по рукам и ногам, осуществляя редкие и не слишком интенсивные операции. Японские аналитики утверждают, что Соединенные Штаты признали свое поражение в военном и технологическом соревновании с Японией и что у американцев нет ни сил, ни средств, чтобы продолжать состязание за господство в мире".

Нобуру увидел своего личного адъютанта, Акиро, пробирающегося сквозь непривычную неразбериху центра управления. Что это Акиро утверждал только вчера? Что с американцами покончено? Сегодня ему самому придется покончить с ними.

— Следите за их движением, — сказал Нобуру Такахаре. — Определите, какое оружие они используют. Нам нужны данные для нанесения удара.

— Слушаюсь.

Кажется, только вчера он летел как победитель над африканским бушем, внезапно появляясь перед американцами и нанося им неожиданные удары. Сегодня они нанесли неожиданный удар ему. Но не все еще кончено. Нобуру слишком хорошо знал, что должно произойти. И в Книге судеб это написано более могущественной рукой, чем его собственная.

Воин, явившийся ему во сне, знал и об этом тоже. Он знал, что даже во сне Нобуру продолжает свой спор с американцами, с ужасными мертвыми лицами.

— Господин генерал, — обратился к нему Акиро. Нобуру видел, что молодой человек был потрясен всем происходящим. Он не привык к вкусу поражения, даже временного.

— Да?

— На спутниковой связи Токио. Генерал Тсуйи хочет поговорить с вами.

Нобуру заранее знал, что такой звонок будет. Это было неизбежно. И он знал, что именно ему прикажут делать.

— Я буду говорить из своего кабинета, — сказал Нобуру.

— Так точно, господин генерал, — ответили Акиро и Такахара почти в унисон.

— Да, Такахара, свяжитесь с Ногучи. Проверка готовности отменяется. Вместо этого он должен поддерживать свое подразделение в состоянии полной боевой готовности. — Для Нобуру было невыносимо произносить эти слова. Но это был его долг. А он будет всегда выполнять свой долг. — Но он не должен предпринимать никаких дальнейших действий, пока не получит приказа лично от меня.

Такахара подтвердил получение приказа и начал его выполнять. Акиро, казалось, словно съежился. Как адъютант Нобуру, молодой человек знал секретную информацию о возможностях самолетов, находящихся на аэродроме в Бухаре в Средней Азии и ожидавших лишь приказа о начале выполнения задания. Неуверенное выражение лица Акиро свидетельствовало о том, что он не был таким бессердечным, как можно было подумать, услышав его бескомпромиссные слова. Да, слова — это одно, а…

— Оставайся здесь, — сказал Нобуру своему адъютанту. — Пойду в свой кабинет. Сядь на мое место и внимательно следи за всем, что происходит. Это война, Акиро.

Нобуру пошел по центру управления, в котором все еще царил беспорядок, прошел по коридору к кабинету, где главный компьютер исправно и молчаливо нес свою службу. Он остановился около личного лифта, которым раньше пользовался какой-то советский генерал. Часовой случайно ударил ногой по стене, вставая по стойке "смирно".

Нобуру использовал оставшиеся у него несколько секунд для того, чтобы сформулировать свои доводы. Но он понимал, что все они были безнадежно неубедительны после событий, происшедших сегодня рано утром. Почему американцы, если это, конечно, действительно были они, вмешались? В глубине души он знал, что никогда не сможет убедить старого Тсуйи поступить по-человечески. Но так же, как его долг солдата состоял в том, чтобы выполнять приказы, его долг человека состоял в том, чтобы предпринять последнюю попытку изменить ход событий.

В его комнате было прохладно и чисто. Аскетизм и спокойствие обстановки обычно успокаивали его, но сегодня в пустой комнате он чувствовал себя, как в могиле.

Он сел за письменный стол и поднял трубку телефона специальной связи.

— Говорит генерал Нобуру Кабата.

— Подождите, сейчас с вами будет говорить генерал Тсуйи.

Он покорно ждал и представлял себе, как волшебные волны рассекают небеса и дают ему возможность конфиденциально разговаривать с человеком, находящимся очень далеко от него. Эта техника была создана несколько поколений назад. Тем не менее временами такие вещи все еще удивляли Нобуру. Его до сих пор потрясало, что сделанные из металла машины способны переносить людей по воздуху.

"Я плохой японец, — думал он. — Я не могу считать все само собой разумеющимся".

— Нобуру? — резкий голос испугал его.

— Слушаю вас, генерал Тсуйи.

— Я не знаю точно, как все это видится вам, Нобуру. Однако из Токио создается впечатление, что войска под вашим руководством потерпели самое серьезное поражение за последние семьдесят пять лет.

— Дела плохи, — согласился Нобуру, готовый понести заслуженное наказание.

— Плохи — не то слово. Это катастрофа.

— Я согласен.

— Лично я бы хотел снять вас с руководства, но не могу этого сделать. Убрать вас сейчас означало бы еще сильнее унизить достоинство Японии, признать наше поражение.

— Я подам в отставку, — сказал Нобуру.

— Вы ничего подобного не сделаете. И не совершите никакой глупости… Сейчас двадцать первый век, и ваши кишки не стоят того, чтобы испачкать ими ковер. У вас есть план?

— Еще нет, — сказал Нобуру. — Мы все еще собираем данные.

— Вы знаете, что я имею в виду, Нобуру Вы составили план введения в действие "Триодин-три-один"?

"Три-один-три-один" — это было кодовое название, используемое Токио для группы Но гучи. Все остальные просто называли их "Скрэмблерами". Но Тсуйи был ярым приверженцем соблюдения всех требований устава.

— Нет.

На другом конце провода воцарилось мол чание. Нобуру понимал, что это было продуманное молчание. Тсуйи хотел продемонстрировать свое презрение.

— Почему?

— Генерал Тсуйи, я все еще считаю, что использование "Три-один-три-один" будет ошибкой. Нам этого не простят.

Тсуйи презрительно засмеялся:

— Что? Не простят? Кто? Вы, должно быть, рехнулись, Нобуру?

"Да, — подумал Нобуру, — возможно, это так".

— "Скрэмблеры" — это преступное оружие, — сказал он. — Мы все люди.

— Нобуру, послушайте меня. Ваши личные соображения меня не интересуют. И никого не интересуют. У вас есть одно, и только одно задание — выиграть войну во славу Японии. Вы мне можете честно сказать, что после всего того, что мы видели сегодня утром, вы в состоянии гарантировать победу без введения в действие "Три-один-три-один"?

— Нет.

— Тогда действуйте.

— Генерал Тсуйи…

— Что?

— Моя разведка вклинилась в линию связи нападающих.

— Ну, так, значит, вы не совсем спали все это время. Вы установили, что это за подразделение? Имеете вы представление о типе используемого ими оружия? Невозможно себе представить, что русские смогли осуществить все это.

— Разведка думает, что это не русские.

Тсуйи засмеялся:

— Кто же тогда? Возможно, инопланетяне?

— Американцы.

— Что?

— Американцы, — повторил Нобуру.

— Это невозможно. Кто у вас командир разведки?

— Я тоже считаю, что это так, — сказал Нобуру. И он не лгал. Ему не нужны были дополнительные подтверждения. Он знал, что это американцы. Он всегда об этом знал, просто не мог себе в этом признаться.

— Нобуру, если у вас действительно есть доказательства… и если это не выдумка…

— Это так, — сказал Нобуру. — Мы все еще прорабатываем детали, но американцы точно в этом замешаны.

На другом конце провода опять наступило молчание. Но на этот раз молчание не было умышленным.

— Ну, тогда задайте им, — вдруг сказал Тсуйи. — Уничтожьте их. Используйте "Триодин-три-один".

— Генерал Тсуйи, надо подумать…

— Нобуру, это приказ. Пусть американцы узнают, что такое война будущего.

— Мы уничтожим их, — сказал Тейлор, стараясь сохранять спокойствие. — Начинай вычислять азимут перехвата. Следи за ними.

— Есть, сэр.

— Мы уничтожим этих сукиных сынов, — сказал Тейлор личному составу оперативного центра. Он тщательно старался контролировать если не интонацию, то громкость своего голоса. Он только что видел на экране, как была разрушена база в Омске. Так обычный гражданский человек смотрит по телевизору прямую передачу с места восстания или революции, завороженный тем, что происходит, но не в состоянии оказать какое-либо влияние на ситуацию. Всего лишь мгновение назад транспорт поддержки стоял на земле в предрассветной мгле, как спящий зверь. И вдруг на экране появились клубы снега, скрывшие разрывы снарядов. Затем шквал огня. Остаться в живых там никто не мог.

— Мы должны начать разворот, — сказал Мерри Мередит. — Сейчас же.

— Эй, Утенок, — позвал Тейлор по внутренней связи, — ты слушаешь меня?

— Прием, — ответил второй пилот.

— Мерри собирается перейти на новую координатную сетку.

— Понял.

— Мерри, — обратился Тейлор к Мередиту. — Ты и твои ребята должны выбрать для нас хорошую позицию для внезапного нападения. Передай приказ вертолетам сопровождения следовать за нами. Я хочу поговорить с Кребсом.

Тейлор аккуратно положил наушники на место и протиснулся в люк, соединяющий командный отсек с небольшим центральным коридором. Он минуту постоял в узком пустом коридоре, закрыв глаза и стараясь сдержать нахлынувшие на него чувства. Это было не так просто, как когда-то. Он вспомнил Мэнни Мартинеса смышленым лейтенантом в Лос-Анджелесе, потом старательным, но неопытным наездником в Мексике. За те годы, что Тейлор знал его, мальчишка стал мужчиной, и все же в памяти Тейлора он остался молодым и до смешного серьезным. Почему только мальчик не послушался его? Он обычно был прекрасным и исполнительным офицером. Почему же именно в этот раз?..

Тейлор растер то место под мышкой, где было раздражение от наплечной кобуры. Он понимал, что появление девяти самолетов "Мицубиси" не может являться достаточно убедительной причиной, чтобы командир полка в середине боя повернул назад. Говоря объективно, это был непростительный поступок, поскольку он был основан на личных мотивах и с военной точки зрения абсолютно ненужен. Его полк должен был быть совсем в другом месте. Ему предстояло выбрать новое место сбора для перевооружения и переукомплектования… ну, теперь перевооружение будет затруднено. Последний прибор для функциональной калибровки основного оружия "М-100" находился у Мэнни в Омске на транспорте поддержки. Им придется вести бой боевыми системами в том состоянии, в котором они находились после целого дня боевых действий. Тейлор уже ввел в главный компьютер команду ограничить число поражаемых полком объектов и наносить удары только по наиболее важным целям, но все равно им придется провести инвентаризацию имеющегося боезапаса. Так было всегда. Создаются самые совершенные боевые машины, подобных которым не было в военной истории, потом забывают поставить достаточное количество каких-нибудь небольших приспособлений, без которых эти машины не могут продолжать бой. Да, мир несовершенен. Ему придется делать все возможное, используя имеющиеся средства. И чем все это кончится? Сегодняшний бой был настолько успешным, что, возможно, он положит конец войне. Но ни в чем никогда нельзя быть уверенным. А может быть, Мерри прав, и удача будет сопутствовать им и дальше.

У него еще оставалось множество дел. Он не сможет отдохнуть, а стимулирующие таблетки в конечном итоге влияли на способность принимать решения. Они лишь на некоторое время отдаляли тот момент, когда и тело и мозг отказывались работать, но не могли предотвратить этого.

Он знал, что более дисциплинированный офицер никогда бы не повернул назад, чтобы отомстить девяти самолетам, уже выполнившим свое боевое задание. Но существуют такие дела, которые каждый мужчина должен довести до конца.

Войдя в кабину, Тейлор опустился на сиденье. Он знаком показал второму пилоту снять летный шлем, который старый уорент-офицер одевал, когда выполнял одновременно обязанности второго пилота и стрелка.

— Утенок, ты работаешь с этими птичками с тех пор, когда они существовали только в чертежах. Скажи мне честно, будем ли мы просто терять время зря, если решим гоняться за этими скоростными машинами?

Лицо Кребса стало похоже на лицо осторожного старого фермера во время аукциона.

— Я не могу сказать наверняка. Никто никогда не думал о возможности использования "М-100" для воздушного боя против истребителей. Это дело штурмовых вертолетов.

— И все-таки?

Старый уорент-офицер слегка улыбнулся, обнажив зубы, потемневшие от огромного количества кофе, выпитого за долгие годы жизни, и еще, Бог знает, от чего.

— Ну, черт возьми, я не вижу причины, почему бы не попробовать, если мы найдем правильный угол перехвата. У пушек достаточно высокая скорострельность и дальнобойность. А компьютеру наплевать, какую цель ты ему приказываешь истреблять. Наши машины крепко сбиты. Они выдержат любую, даже чертовски сильную, встряску. У них отличная аэроупругость. Да, шеф, я скажу так, если мы сможем найти правильный вектор… но не с передней полусферы… Эти "Мицубиси" имеют очень небольшую эффективную площадь рассеяния на встречном курсе. Кроме того, у них слишком большая скорость. Если бы мы сумели подойти к ним где-то, скажем, в секторе 9-10 часов, то могли бы их подбить.

— Так мы договорились? — спросил Тейлор.

Кребс пожал плечами.

— Черт подери, конечно. В любом случае мне очень хочется посмотреть, на что способны наши пташки. — Старый уорент-офицер хитро ухмыльнулся, как будто только что заключил выгодную сделку. — Что бы ни случилось, этим болванам будет над чем подумать.

Тейлор на мгновение положил руку на плечо Кребса. Старик был жилистым, костистым, с редкими волосами, напоминавшими скудную растительность гористой местности, из которой несколько десятилетий назад он ушел под влиянием вспышки честолюбия. Тейлор направился назад в командный отсек.

— Нам придется идти на максимальной скорости, — предупредил капитан Паркер, помощник начальника оперативного отдела полка. — Значит, неизбежны проблемы с топливом.

— Так хватит нам топлива? — спросил Тейлор.

— Едва ли. Нам придется возвращаться в ближайший район сосредоточения.

— Ты имеешь в виду расположение Первой эскадрильи?

— Да, сэр. После перехвата у нас будет пустой бак. Нам придется приземляться на заправочной станции подполковника Теркуса в районе сосредоточения "Серебро".

— "Серебро". Это где-то около Орска, да?

— Да, сэр.

Тейлор кивнул:

— Отлично. Мне нравится сочетание этих слов: Омск — Орск. Звучит весело.

— На самом деле, — перебил его Мерри Мередит, — район сосредоточения находится не в городе. Он расположен около небольшого селения, которое называется Маленький-Большой Рог.

— Как бы там ни было, — сказал Тейлор, — мне нужно поговорить со Счастливчиком Дейвом. Он летит вместе с Теркусом. — Тейлор выпрямился, насколько это было возможно в низком отсеке. — А сейчас давайте зададим жару ублюдкам, которые подстрелили Мэнни.

Капитан Джек Стерджис из роты "Браво" Первой эскадрильи Седьмого полка армии США ни разу не испытывал такой радости с тех пор, как его школьная баскетбольная команда одержала победу, выйдя в полуфинал первенства страны. Он участвовал в боевых действиях, и не только сделал все, как надо, но даже не боялся. Почти не боялся. Во всяком случае, с того момента, как начался бой. По мнению Стерджиса, боевые действия были по своей сути похожи на спортивные игры. Они захватывали, ты забывал обо всем: об опасности быть раненым или убитым, и даже о людях, наблюдающих за тобой. Он раньше читал романы, в которых герои после боя всегда чувствовали какую-то грусть и опустошенность. Он же ощущал прилив энергии, бьющей через край. Он участвовал в боевых действиях и храбро прошел через все испытания.

Его рота выполнила основное боевое задание. Сейчас они совершали патрульный полет над необозримыми пустынными просторами, охраняя левый фланг полка и неуклонно двигаясь к следующему району сосредоточения. Они чуть опустились и вышли из снежного облака, и сейчас небо на южном фланге дислокации полка было совершенно чистым. Все было великолепно.

— Два-два, я Два-семь, — вызвал его летчик ведомого вертолета. — Повтори, где это место. Прием.

— Я Два-два. Это Орск. Орск, тупица. И следи за мной. Мы снова войдем в снежное облако, когда повернем на северо-запад.

— Думаешь, дадут нам увольнительную, когда все успокоится? Я бы хотел познакомиться с парочкой русских до возвращения домой.

Стерджис понимал, что имеет в виду лейтенант. Он хотел бы встретиться с несколькими русскими женщинами для того, чтобы просто узнать, какие они. Сам Стерджис тоже был бы не прочь, но он знал, что должен сохранять достоинство перед подчиненным.

— Думай о выполнении задания. Во всяком случае, Орск — это не совсем Лас-Вегас, насколько я понимаю. А Старика ты знаешь. Он скорее даст тебе медаль, чем отпуск. Прием.

— А ведь мы им здорово врезали?

— Прибереги свое хвастовство, пока мы не окажемся на земле. Соблюдай дисциплину радиопереговоров.

Капитан Джек Стерджис, игравший когдато за команду штата Огайо в полуфинале страны, а сейчас офицер армии США, хотел все сделать по уставу, но он не мог знать, что шифровальная система на внутренней линии связи не работала уже около часа. Сам он мог принимать и расшифровывать сообщения, поступающие в закодированном виде, но передаваемые им сообщения шли открытым текстом, и весь мир мог их слышать. Аппаратура кодирования была настолько совершенной, что никому из разработчиков ""М-100"" не пришло в голову придумать какой-нибудь простейший механизм, предупреждающий о наличии такой неисправности.

Над этой системой работали специалисты высочайшей квалификации, и в целом ее конструкция была отличной. Кроме того, ""М-100"" хорошо показала себя в боевых действиях. Но это была очень и очень сложная машина, и для того, чтобы довести такую боевую машину до совершенства, требовались долгие годы полевых испытаний, а у Соединенных Штатов этих лет не было. В целом все были довольны работой "М-100", хотя капитан Джек Стерджис, возможно, не согласился бы с этим утверждением, если бы он знал, что ожидает его впереди.

— Орск, — сказал Нобуру.

— Господин генерал, — резко прозвучал голос полковника Ногучи в наушниках. — Я могу поднять свои самолеты в воздух через четверть часа и осуществить планирование задачи во время полета.

— Прекрасно, — сказал Нобуру. — Разведывательное подразделение передаст вам диапазон частот, на которых работают американцы. Вам придется внимательно следить за их передачами. Мы все еще не можем обнаружить их с помощью радаров или каких-нибудь других средств. Американские системы постановки помех гораздо лучше, чем мы предполагали. Вам, возможно, будет трудно обнаружить их точное местоположение до тех пор, пока они не приземлятся.

— Это не имеет значения, — сказал Ногучи, — "Скрэмблеры" — это боевые машины, которые работают по площадям. Если американцы будут находиться в радиусе двухсот километров от Орска, мы их уничтожим.

Нобуру вдруг стало интересно, каково сейчас население Орска. "Нет, лучше не знать", — решил он.

— Ногучи, — спросил он из простого любопытства, — как вы себя чувствуете?

Полковник был потрясен этим вопросом, смысл которого он не понял.

— У меня прекрасное настроение, и я в хорошей форме, — ответил он, подумав немного. — Вам не о чем беспокоиться.

— Рад за вас, — ответил Нобуру.

Подполковник Рено понял, что теперь все будет отлично. Он перехватил радиограмму Тейлора по командной линии связи и слышал, что Тейлор передал руководство полком Хейфецу, чтобы самому отправиться в погоню за личной славой. Рено понимал, что бы он теперь ни делал, Тейлор уже не сможет ему угрожать. Старый подонок не такой уж ловкач. Любой подчиненный, обладающий хоть каплей здравого смысла, мог сейчас без труда представить действия Тейлора в неблагоприятном свете. Если немного постараться, можно было даже обвинить Тейлора в попытке покинуть свой пост.

— Пони, я Драгун-шесть, — сказал Рено в микрофон.

— Пони. Прием.

— Пони, ты уладил эту чертову проблему? — С командного пункта на ""М-100"" Тейлор установил ограничения на дальность целей, поражаемых системами оружия полка. Он заявил, что хочет сохранить боеспособность полка, когда не осталось ни одного работающего калибратора.

Но Рено трудно было провести. Полк добился невероятного успеха — они лишили противника способности вести боевые действия с применением новейшего оружия. Рено подозревал, что вполне возможно, другого боя не будет. В крайнем случае все зайдет в тупик, так как обе стороны исчерпают все свои материальные ресурсы и будут не в состоянии вести дальнейшие боевые действия. С точки зрения Рено, вероятнее всего, вмешаются политики и в результате переговоров придут к какому-нибудь соглашению. А это означало, что сегодня был единственный день, когда можно было показать, на что ты способен.

— Я Пони. Проблема решена. Мы готовы возобновить контакт с противником. Прием.

— Отличная работа. Теперь давай улучшим наши показатели.

Требовались некоторые усилия для того, чтобы вручную скорректировать ограничения, введенные Тейлором в главный компьютер, расположенный на его командном ""М-100"". Но сейчас орудия Рено были освобождены от этих ограничений и имели возможность поражать даже более широкий диапазон целей, чем в начале боя. Рено не видел ничего плохого в том, чтобы использовать еще несколько снарядов на то, чтобы уничтожить случайно появившийся грузовик или машину. Самое важное сейчас было увеличить количество целей, пораженных Третьей эскадрильей, А так как другие две эскадрильи действовали в условиях ограничений, то Рено считал, что в результате у его эскадрильи будет самое большое число пораженных целей.

Хороший офицер должен проявлять инициативу.

— Так нам удастся это сделать? — спросил Тейлор.

Даже из-под шлема было видно напряженное выражение лица Кребса.

— Это будет трудно, — сказал уорент-офицер. — Чертовски трудно. Эти сукины дети увеличили скорость. Они чего-то боятся.

Тейлор озабоченно взглянул на него. Затем сказал по внутреннему телефону:

— Мерри, у тебя есть какие-нибудь указания на то, что эти бандиты нас засекли?

— Нет, сэр.

— Похоже, что они чего-то боятся. Они быстро двигаются на юг.

— Возможно, они просто нервничают, — сказал Мередит. — Они увеличили скорость, но практически не изменили курс. Они летят по прямой.

— Вас понял. Паркер, какой будет угол перехвата?

— Я знаю, что Кребс хочет атаковать сзади, — сказал капитан, — но, по-моему, нам не удастся получить угол атаки меньше девяти часов. Может, даже чуть больше вперед. Если мы попытаемся слишком усложнить задачу, то можем пройти мимо них. Они летят слишком быстро.

Тейлор взглянул на Кребса, который твердо держал руку на рычаге управления и был готов в случае необходимости скорректировать компьютер вручную.

— Что ты думаешь об этом, Утенок?

Кребс пожал плечами:

— Можно попробовать.

— Мерри, — опять вызвал Тейлор по внутреннему телефону. — Параметры цели зафиксированы?

— Да. Девять "Мицубиси-4000". Изменения программы зафиксированы.

— Что у тебя, Утенок?

— Огневые системы в норме.

— Хорошо, — сказал Тейлор. — Давай временно отвлечемся от всего остального. Направь все средства обнаружения на этих гадов.

— Понял.

— Дистанция до цели?

— Двести миль. Мы сближаемся.

— Полковник, — сказал Кребс Тейлору, — я не могу обещать вам, что все это сработает. Но гарантирую, что мы все сделаем быстро. У нас только один шанс.

— Вас понял. Паркер, проверь сопровождающие нас птички. Убедись, что их компьютеры работают в одном режиме с нами.

— Вас понял.

— Всего один шанс, — повторил старый уорент-офицер.

Зидербергу очень хотелось вернуться обратно на землю. Он не имел связи с вышестоящим штабом уже несколько часов, а уровень электронных помех в атмосфере был небывалый. Такого он ни разу не видел за все время своей службы. Что-то было не так. Даже бортовые системы начали отказывать, как будто началась электромагнитная осада стен самолета. Он уже даже не мог связаться с другими самолетами, летящими с ним в одном боевом порядке, а сложные навигационные средства, необходимые для выполнения противозенитного маневра, работали беспорядочно. Звено летело на большей высоте, чем хотелось бы Зидербергу, и им приходилось поддерживать только визуальный контакт друг с другом. Они летели на юг на предельной скорости, которую позволял имеющейся запас топлива.

Они уничтожили объект. Задание было выполнено. Сбрасываемые вне зоны действия средств ПВО управляемые бомбы сработали как всегда точно, а то, что они не уничтожили, было сожжено снарядами объемного взрыва. Зидерберг надеялся, что все это было не зря. Единственный вражеский объект, который он видел, был тот одиноко стоящий американский транспорт. Возможно, там были и другие машины, спрятанные в сложном лабиринте заводов и складов. Он не сомневался, что японцы знают, что они делают. Но во время проведения инструктажа никто не говорил, что они могут столкнуться с таким сильным электронным противодействием. Вокруг происходило что-то странное.

Зидерберг чувствовал, как струйки холодного пота стекали по спине, его бил озноб. Этот полет действовал ему на нервы. Невероятно. "Вот так, наверное, летали в старые времена", — подумал он. До того как появились компьютеры.

— Доложите обстановку в воздухе, — приказал Зидерберг по внутреннему телефону, хотя был почти уверен, что внутренняя связь тоже не работает.

— Все чисто, — ответил приглушенный аппаратурой голос. — Очень сильные помехи, но небо совершенно чистое.

Он дал себе слово, что, как только возвратится домой в Южную Африку, возьмет Мари ке и детей и поедет в отпуск на побережье, будет лежать на солнце и смеяться над всем этим.

— Осталось сорок миль до контакта с противником, — прозвучал в наушниках голос Мередита.

— Вас понял.

— Они идут слишком быстро. Мы вынуждены открыть огонь с максимальной дистанции.

— Хорошо, — сказал Тейлор. — Системы оружия полностью в автоматический режим.

— Осталось тридцать пять миль.

— Плохой угол, — крикнул Паркер.

— Черт их дери, — сказал Кребс. — Рискнем, а вдруг получится.

Глаза Тейлора были устремлены на экран.

— Вот они, — сказал он.

— Держитесь! — закричал Кребс.

Вертолет "М-100" резко пошел носом вверх, как бешено мчащаяся лошадка на каруселях. Это начала стрелять главная пушка.

— О Господи!

Казалось, что "М-100", двигаясь вперед и стараясь поразить удаляющиеся истребители, ударился об одну воздушную стену, затем о другую. Тейлору никогда раньше не приходилось испытывать ничего подобного.

— Держитесь!

Тейлор старался следить за экраном, но "М-100" слишком сильно бросало. Из-за сумасшедших акробатических этюдов, выделываемых вертолетом, Тейлора, хотя он и был привязан ремнями безопасности, бросало из стороны в сторону, как невесомую куклу. Ему казалось, что вертолет не выдержит этого. Он не был рассчитан на ведение воздушного боя с самолетами.

"Мы разобьемся, — подумал Тейлор. — Он развалится в воздухе".

Тейлор выпрямился, стараясь дотянуться до пульта аварийного управления, но машина взмыла вверх, и его отбросило назад и больно ударило о сиденье.

Главная пушка продолжала отчаянно стрелять.

Тейлор опять попытался дотянуться до аварийных рычагов.

— Утенок, — закричал он. — Помоги мне!

Ответа не последовало. Тейлор не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, все ли в порядке со вторым пилотом.

"М-100" вошел в крутой вираж, и голову Тейлора откинуло назад. Снаряды главной пушки взрывали пустое небо.

Вдруг "М-100" выровнялся и начал лететь, как будто ничего не произошло.

У Тейлора болела шея, кружилась голова, а к горлу подкатывала тошнота. А рядом с ним старый уорент-офицер уже разговаривал по радио с двумя вертолетами сопровождения. Голос Кребса звучал ровно, как будто ничего не случилось.

Вся операция длилась лишь несколько секунд, как один поворот на роликах.

Тейлор взглянул на экран целей. На нем ничего не было.

— Мерри, — вскричал он сердито. — Мерри, черт возьми, мы их потеряли! Эти сукины дети ушли от нас!

— Успокойтесь, полковник, — сказал ему Кребс. — Никуда они не делись. Взгляните на наш счетчик пораженных целей.

— Он прав, — сказал Мерри по внутреннему телефону. — Мы их сбили. Всех до одного. Смотрите.

Мередит включил мониторы передней кабины, на которых были видны изображения местности. Тейлор потребовал, чтобы он показал эти изображения дважды. Он считал.

Да, они сбили все самолеты. Или, вернее сказать, "М-100" сбил. На земле были четко видны остатки сбитых самолетов.

В командном отсеке ликовали члены экипажа. Тейлор слышал их голоса по внутренней связи и представлял себе, как все они танцуют воинственный танец в тесной кабине вертолета. Он еще не успокоился. Все кончилось слишком быстро. После всего, что произошло, он чувствовал себя старым, немного растерянным. Несмотря на образование и опыт, он чувствовал, что эта была не та война, которую, как ему казалось, он знал. Все происходило так быстро и так безлико. Тейлор чувствовал, как будто время обгоняет его.

Команда продолжала шумно ликовать. Капитан Паркер даже преодолел свой страх перед старым суровым ветераном.

— Полковник Тейлор, — выкрикнул он голосом, полным ребяческого безудержного веселья, — как вы думаете, командование ВВС подкинет нам по медальке за эту операцию?

— Черта с два, — перебил Кребс. Он говорил нарочито раздраженным тоном, как это всегда делали офицеры, когда они испытывали гордость за то, что совершили они сами и их боевые товарищи. — Эти чертовы сволочи из ВВС побегут завтра в Конгресс, чтобы постараться уговорить членов Конгресса отнять у нас наших птичек. — Лучшие годы жизни Кребса были отданы программе "М-100", и сейчас его лицо сияло подобно тому, как светится лицо отца, испытывающего гордость за своего ребенка, добившегося необычайных успехов. — Нет, — уверил он всех. — Они будут рыдать и затопят слезами Потомак. — Он похлопал рукой по боковой стенке кабины, как когда-то его предки похлопывали по крупу своих лошадей. — Они будут утверждать, что эти птички слишком хороши для таких тупых идиотов, как мы.

— Мерри, — сказал Тейлор, — свяжись с нашими русскими друзьями. Вызови Козлова. Или даже лучше свяжись прямо с генералом Ивановым. Спроси их, не могли бы они выслать наряд на заброшенный промышленный комплекс. Проверить, есть ли… есть ли… черт побери, ты понимаешь, что я имею в виду.

Тела. Останки, которые можно опознать, чтобы похоронить на родной земле.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Мередит.

— Паркер!

— Да, сэр.

— Как тебя зовут?

— Гораций, сэр.

— Нет, я имею в виду, как тебя зовут родные и друзья.

— Хэнк.

— Хорошо, Хэнк. Пока Мерри связывается с нашими русскими братьями, начинай составлять программу нового курса. Доставь нас в район сосредоточения "Серебро" как можно быстрее. Держи курс прямо на Орск.

— Ты думаешь, они врут? — спросил генерал Иванов.

— Нет, товарищ генерал, — сказал Козлов. — Видимость все еще очень плохая. И в полученной нами информации есть большие пробелы, но совершенно очевидно, что иранцы думают, что Аллах разгневался и наказал их. Они совершенно перестали соблюдать дисциплину радиопереговоров и клянут японцев за все, что произошло. — Козлов дотронулся языком до мертвого черного зуба. — Похоже, если японцы не смогут все урегулировать в короткий срок, то начнется восстание.

— А сами японцы?

— Здесь сказать что-нибудь сложнее.

Пройдясь туда-сюда по комнате, генерал

Иванов остановился перед стеной, на которой в рамках висели фотографии русских героев — участников прошлых войн с исламом на Кавказе и в Средней Азии: Суворов, Ермолов, Паскевич и полдюжины других. Козлов чувствовал, что генерал Иванов испытывает глубокую печаль от того, что из глубины двух столетий за его поражением наблюдают его выдающиеся предки.

— Невероятно, — сказал Иванов, поворачиваясь к Козлову — Просто невероятно. Даже если американцы вдвое преувеличивают число потерь противника. Прямо немыслимо.

— У нас появилась реальная возможность… — начал Козлов.

Иванов нахмурил брови. Козлов не понимал, что в данной ситуации означало выражение лица генерала.

— Я имею в виду для начала контрнаступления в нашем районе, товарищ генерал, — продолжил Козлов, — чтобы выровнять линию фронта. А затем, кто знает… Если американцы действительно сделали это…

— Прекрати нести чушь, Козлов.

От зубной боли все лицо Козлова перекосилось.

— Есть вещи, о которых ты ничего не знаешь, — сказал генерал Иванов грубо. — Ситуация сложнее, чем тебе кажется. Я хочу, чтобы ты начал передислокацию штаба. Составь быстро планы, обеспечивающие максимальное рассредоточение войск, но не нарушающее целостности обороны. И не теряй ни минуты. Немедленно разошли предварительные приказы.

— Но… мы обещали американцам, что поддержим их, что мы атакуем…

— Ситуация не позволяет нам сделать это.

— Но…

Для американцев это был великий день, и он войдет в историю. Единственной неудачей был удар противника с воздуха, нанесенный по группе поддержки, задержавшейся в промышленном районе. У Козлова же дела шли хуже некуда. Ходили слухи о необычайной активности КГБ в Москве, включая целую волну арестов. Этого не было в течение многих лет сумятицы и неразберихи, которые последовали за эпохой Горбачева. В тылу боевой зоны службы безопасности уже вышли из-под контроля и расправлялись с так называемыми предателями, на фронте же был еще больший хаос. Теперь, кроме всего прочего, оказалось, что существовала какая-то очень важная тайна, о которой он не знал. Он служил вместе с Ивановым еще в Баку, во время повторного его взятия, и его потрясло, что ему так мало доверяли. Он понимал, что эта секретная информация должна быть очень важной.

У него нестерпимо болели зубы. Он боялся, что придется удалять их все до единого.

— Товарищ генерал, — начал опять Козлов, — не могли бы вы мне сказать, что происходит. Как я могу руководить людьми? Как я могу эффективно планировать операцию, когда я не знаю, что происходит?

Иванов опять отвернулся и начал смотреть на литографический портрет Суворова, лицо которого напоминало морду старой борзой.

— Делай, что тебе говорят, Виктор Сергеевич. Рассредоточь наши силы на максимальную ширину, которая не нарушит оборону и обеспечит целостность частей.

Какой обороны? Отдельные островки полузамерзших частей, разбросанные по степи и не знающие, в какую сторону направлять лишенные боеприпасов орудия? И какая целостность? Все это выдумки, существующие только на картах и нанесенные на них на основе информации, полученной еще до последних трех боев. Истинное расположение и нумерация полков и дивизий, уничтоженных и забытых всеми, кроме Бога и нескольких никому неизвестных штабных офицеров?

Козлов хорошо усвоил уроки русской истории. Когда небо рушилось над головой, единственное, что оставалось делать, — это идти в атаку. Если потребуется, со штыками, камнями и кулаками. Американцы указали им путь, а теперь оказалось, что все это было зря.

— У нас мало времени, — сказал Иванов, в голосе которого звучало отчаяние.

— Да, товарищ генерал, — ответил Козлов. Он повернулся, чтобы отправиться выполнять приказ генерала.

— Виктор Сергеевич, — окликнул Иванов своего подчиненного. Заученная суровость его голоса чуть смягчилась, и это напомнило Козлову лучшие дни, когда они служили вместе под более голубым и более ясным небом, — не сердись на меня. Ты скоро все поймешь. Возможно, слишком скоро. — Генерал устало подошел к обитому бархатом креслу, стоящему перед огромным столом. Но он не сел, а схватился старческой рукой за его спинку и стал пристально смотреть на своего подчиненного.

— Видишь ли, это напоминает игру, — сказал Иванов, — в которой мы сейчас лишь заинтересованные зрители. Вначале японцы недооценили американцев, а сейчас американцы недооценивают японцев.