Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России

Введение

Почти за два месяца до начала агрессии против СССР, 30 марта 1941 года, Адольф Гитлер лично обозначил отличие будущей войны на Востоке от кампаний на Западе. Схватка с Советским Союзом, сказал он, будет «войной на уничтожение»[1]. Беспристрастный взгляд на директивные документы, подготовленные нацистскими службами для ведения этой «вернихтунгсриг» (с нем. – войны на уничтожение), позволяет безошибочно определить её основные цели.

Речь шла не только об уничтожении коммунизма, истреблении комиссаров и коммунистической интеллигенции, но и об исполнении давней мечты фюрера – завоевании жизненного пространства «немецким мечом для немецкого плуга». Эта задача была озвучена ещё в «Майн Кампф»[2], и лидер нацистов раз за разом декларировал её уже в статусе вождя германского народа. Так, едва приступив к обязанностям рейхсканцлера, Гитлер поднял эту тему, выступая перед командованием армии и флота на квартире генерала Хаммерштейна-Экворда 3 февраля 1933 года. Одной из вероятных и более того – желанных перспектив применения политической власти он назвал завоевание Lebensraum (с нем. – жизненного пространства) на Востоке и его «безжалостную германизацию»[3]. 18 августа 1935 года министр пропаганды Йозеф Геббельс отметил в дневнике, что фюрер настроен на вечный союз с Англией, и сделал многозначительную приписку: «Зато расширение на Востоке»[4]. Насколько широко Гитлер трактовал понятие «Восток», видно из его публичного заявления 1936 года о том, что «если Урал с его неизмеримыми сырьевыми ресурсами, Сибирь с её богатыми лесами и Украина с её необъятными полями окажутся в руках Германии, то Германия, ведомая национал-социалистами, ни в чём не будет знать недостатка»[5]. Эти аппетиты до поры ограничивались военными, экономическими и политическими возможностями рейха.

Однако после Мюнхенского соглашения и захвата Чехословакии предпосылки к осуществлению планов Гитлера уже сложились. Новые исследования показывают, что в 1939 году военное командование Германии всерьез прорабатывало вопрос о подчинении европейской части СССР германской власти. В частности, историки располагают малоизвестным планом командующего группой ВМС «Восток» генерал-адмирала Конрада Альбрехта, составленного в апреле 1939 года. Хотя этот документ в основной части касался боевых действий против России лишь на Балтике, в его преамбуле развернуто говорилось о целях будущей войны.

«Наивысшая цель германской политики видится в том, чтобы охватить всю Европу от западных границ Германии до европейской части России включительно и подчинить её военному и экономическому руководству держав Оси. Такая Центральная и Восточная Европа будет достаточно сильной, чтобы в ходе войны полностью обеспечить себя продовольствием и обороняться собственными силами и средствами, отказавшись от сырьевых ресурсов других континентов…

Постановка политической цели с направлением главного удара на Восток может быть реализована только в отношении России; будет ли она большевистской или авторитарной, не играет никакой роли, так как от неё Германии нужны только территория и сырьё»[6].

Последние слова особенно красноречивы. Становится ясно, что ликвидация большевизма, при всей ненависти к нему, рассматривалось как задача более низкого порядка по сравнению с захватом русских земель и ресурсов. 6 июля 1940 года фюрер сказал сподвижникам относительно будущего освоения восточных просторов: «Основной принцип заключается в том, чтобы этот пирог разделить наиболее сподручным способом, для того чтобы мы могли, во-первых, им владеть, во-вторых, им управлять и, в-третьих, его эксплуатировать»[7].

Для наиболее вдумчивых современников гитлеровские планы подчинения и колонизации России были секретом Полишинеля. Генерал Деникин, наблюдая, как рейх открыто поощряет украинских националистов, ещё в 1938 году резко и точно определил цели такой поддержки: «…Это не освобождение, а поход на Россию, на раздел её, на порабощение нашего Юга силою, толкающего две ветви русского народа не против большевизма, а друг против друга, на междоусобие и братоубийство; чтобы по завершении этого каинова дела на развалинах и Великой и Малой России диктовать свою волю»[8].

Верным можно считать позднейший вердикт эмигрантского философа Ивана Ильина, которого никак нельзя заподозрить в просоветской пропаганде: «Коммунизм в России был для них [нацистов] только предлогом, чтобы оправдать перед другими народами и перед историей свою жажду завоевания»[9].

Таким образом, глубинной целью «войны на уничтожение» нацистам виделась окончательная ликвидация государственного суверенитета любого воплощения России над европейской частью её территории. Далее предстояла та самая «беспощадная германизация», о которой фюрер грезил ещё в год своего прихода к власти. Впрочем, уже в ходе самой войны должно было начаться немедленное изъятие природных богатств lebensraum в пользу рейха. Герман Геринг, которому предстояло руководить этим процессом в качестве шефа экономического штаба «Восток», говорил об этом по-солдатски прямо: «Я намереваюсь грабить, и грабить эффективно. Всё, что может быть пригодно для немцев на Востоке, должно быть молниеносно извлечено и доставлено в Германию»[10].

Следующий шаг, который явно просматривается в подготовительных директивах рейха, это эксплуатация новоприобретённых территорий. В качестве рабочей силы, во всяком случае на первом этапе, планировалось привлекать коренное население, чьё место в новой системе демонстрирует инструкция для колониальных руководителей, написанная статс-секретарем министерства сельского хозяйства и продовольствия Гербертом Бакке 1 июня 1941 года:

«Мы не хотим обращать русских на путь национал-социализма, мы хотим только сделать их орудием в наших руках. Вы должны покорить молодёжь, указывая ей её задачи, энергично взяться за неё и беспощадно наказывать, если она саботирует или не выполняет этих задач…

Русские всегда хотят оставаться массой, которой правят. Так они воспримут и приход немцев, ибо этот приход отвечает их желанию: “…приходите и владейте нами”».

Никаких объяснений и обоснований, пусть русские видят в вас руководителей.

По отношению к русским следует настаивать даже на ошибке, допущенной немцем.

Нищета, голод и лишения – удел русского человека в течение многих столетий. Его желудок переварит всё, поэтому никакого ложного сочувствия к нему.

Исходя из своего многовекового опыта, русский видит в немце существо более высокого порядка. Заботьтесь о том, чтобы этот престиж немцев сохранялся»[11].

В реальности нацисты сами видели в себе существ более высокого порядка и пытались убедить в этом других. Такое самомнение, возведённое национал-социализмом в высшую добродетель, проистекало из стародавнего «колониального комплекса» Германии. Германская империя появилась на карте Европы только в 1871 году, а первыми колониями обзавелась лишь в 80-х годах XIX века, когда мир в общем и целом был поделён и успешно освоен. Берлин никогда не имел своей Индии, Мексики или Калифорнии, а то немногое, что удалось приобрести к Первой мировой, оказалось быстро утрачено в ходе боевых действий. Неудачи прошлых лет не давали покоя не только членам НСДАП, но и деловым элитам, которые поддержали Гитлера: захват России виделся им долгожданным прорывом к будущему могуществу по примеру Великобритании. И Бакке, и фюрер, и сотни других немецких бонз мыслили стереотипами классической колониальной парадигмы, в которой «цивилизованное человечество», или, говоря по-нацистски, высшая раса обладает естественным правом господства над туземными дикарями. Это не исключало привлечения одних аборигенов для истребления других, но выполнение чёрной работы не делало их равными «европейцу». Характерные нотки звучат в докладной командующего 2-й танковой армии генерала Рудольфа Шмидта о действиях коллаборационистской 29-й гренадерской дивизии СС «Рона» (1-й русской): «Благодаря успешному развёртыванию русских войск под руководством Каминского стало возможно не привлекать новых немецких подразделений и сохранять германскую кровь в борьбе с партизанами»[12] (здесь и далее выделено автором).

Однако нацисты собирались не только эксплуатировать территорию СССР, но и разместить на ней миллионы германских колонистов. Таким образом, перед рейхом с самого начала стоял вопрос: как поступить с коренными жителями, которые издавна живут на этой земле? Потенциальных батраков предполагалось переселять в менее комфортные для проживания районы, однако потребности германцев в рабочей силе были ограниченны, и со всей неизбежностью вставал другой вопрос: что делать с остальными? По словам антрополога Патрика Вульфа, «от обсуждения поселенческого колониализма не так далеко до вопроса о геноциде. Земля – это жизнь, или во всяком случае она необходима для жизни». Американский историк Роксана Данбар-Ортиз, которая цитирует эти слова в весьма интересной статье о покорении Северной Америки, развивает его мысль: «Люди не отдают свои земли, ресурсы, детей и будущее без боя, и эта борьба порождает насилие. Используя жестокость для достижения своих экспансионистских целей, колониальный режим превращает насилие в закон. Представление, что конфликт “поселенец – абориген” является результатом культурных различий или недопонимания или что насилие колонизаторов и колонизируемых – это одно и то же, размывает исторические процессы. Евро-американский колониализм, аспект экономической глобализации капитализма, с самого начала имел тенденцию к геноциду»[13]. Эта тенденция и проявилась в том, что Гитлер спланировал против СССР войну, в которой «жестокость будет благом для будущего».

Несмотря на огромное число современных работ, посвящённых Великой Отечественной войне, в российском обществе нет ясного понимания, что со стороны национал-социалистической Германии с её расовой теорией она представлялась колониальной войной, которая ведётся не против равного, а против «туземного», низшего народа. Внести некоторую определённость в этот вопрос призвана данная книга. В первой главе предпринята попытка проследить такие источники вдохновения Адольфа Гитлера, как англосаксонские стратегии освоения Северной Америки и Австралии, американские Доктрины открытия и явного предначертания, пуританский кальвинизм, концепция прав англичанина Бенджамина Дизраэли, а также расовые теории Артюра де Гобино и Хьюстона Стюарта Чемберлена. Во второй главе показано, в чём коренились и как воплощались в практической нацистской политике представления о славянах как о низшей расе. Попутно мы дадим ответы на вопросы, почему догмы о расовом превосходстве немцев над славянами не исключали союзных отношений Германии с Болгарией, Словакией и Хорватией и как расовые недостатки русских увязывались с большевизмом. В третьей главе исследуется вопрос существования конкретной нацистской программы уничтожения граждан СССР, отличной от программы истребления евреев. На наш взгляд, она существовала, и смерть военнопленных, блокада Ленинграда, карательные операции и деятельность эсэсовских айнзацкоманд были звеньями одной цепи. В книге предпринята попытка подступиться к реконструкции этого бесчеловечного замысла.