Война (СИ)

Глава 5. Берега Танаиса

Казалось бы, полтора месяца — срок немаленький, многое успеешь при желании. Но меня он, напротив, подстегнул. Вероятно, потому что впервые за все время моей осознанной жизни в Поганом поле я столкнулся с дедлайном. Неизвестно, сколько времени займет спасение Киры и как долго потом искать Око Ведьмы в неведомых болотах за Танаисом, в которых застрянет любой вездеход. А еще надо бы как-то выяснить, что все-таки из себя представляет Единый и как его побороть.

Стрелки на интерфейсе пропали, но карта оставалась и перемещалась вместе с нами. Благодаря ей я отыскал кратчайший путь, ведущий с гор, и мы спустились на равнину — жаркую и засушливую, покрытую колючкой и редкими кустиками.

Как-то ко мне “постучалась” Ива-1, активировав допарт Умбота. Я настороженно открыл доступ, со страхом ожидая неприятных новостей или изменения планов россов по поводу Киры. Но на экране Ива-1 не возникла, иконка потускнела, а карта начисто выключилась.

— Вот сучка! — вымолвил я. — Она удалила карту!

И сам испугался. Если Ива-1 так легко удалила карту на моем персональной нейрочипе, то и мной она, наверное, управляет? А я и не подозреваю об этом, как безмозглая марионетка?

Через мгновение успокоился. Нет, ей понадобилось, чтобы я открыл доступ. Без доступа она в мой нейрочип не залезет и уж тем более не станет управлять волей. Иначе Кураторы давным-давно этим занялись бы — вместо того, чтобы шантажировать Кирой.

Кажется, включать допарт Умбота больше нельзя. Лучше вовсе удалить. Я попытался это сделать, но ничего не вышло. Опции такой не было. Я ее не находил.

Весь день мы ехали по равнине. Скорость в сравнении с тем, что было в горах, увеличилась вдвое. Не приходилось объезжать каждый бугорок, крутить до посинения руль, притормаживать, ползти у края обрывов. Равнина — это кайф!

Воду мой В-сканер засекал на несколько километров. Однажды я, правда, ошибся, но это было скорее исключение из правил. Мелкие речушки и ручьи изредка попадались то справа, то слева от нашего пути, и без сканера углядеть их было бы затруднительно.

Второй день путешествия по привольной степи ничем не отличался от первого. Я крутил баранку, болтал с Витькой и Ивой и подумывал о том, что пора бы снова “поправить эмоциональный климат”. Не то чтобы у меня была фрустрация и депрессия. Но очень уж хотелось.

Что делать? Самому поприставать к Иве ночью, пока Витька дрыхнет? Идея была странноватой: приставать к роботу — надо же!

Ива, понятное дело, вовсе не жаждет близости, ей это абсолютно не нужно. У нее нет эмоций. Есть только цель — служить мне. Без цели ее жизнь лишится смысла.

Но раз она мне служит, почему бы не попользоваться? — задался вопросом внутренний циничный голосок.

Во время второй ночевки в степи я проснулся среди ночи. Было жарко, но не душно. Клапан палатки мы оставили открытым — комаров в этих засушливых местах не водилось. Ночной теплый ветерок лениво шевелил краями клапана на фоне звездного неба.

Я вылез из палатки. Ива неподвижно стояла спиной ко мне у вездехода метрах в двадцати от палатки. С некоторых пор я намеренно стал разбивать палатку подальше от вездехода. Витьке сказал: чтобы жар от остывающего двигателя не достигал наших спальных мест. На самом деле планировал свое грязное дело: если мы с Ивой повеселимся ночью, пусть это не потревожит невинный сон пацана.

Все мое внимание захватила прекрасная фигурка, и я больше ни на что не глядел. А, черт бы подрал все! Я решительно подошел к Иве и нежно обнял ее сзади. С биоботами нужно просто на время забыть, что это синтетический человек, и все дела.

Ива тихонько прошептала:

— Я понимаю, чего ты хочешь, но полагаю, что прямо сейчас тебе надо обратить внимание на Ложную луну.

Я отшатнулся от Ивы. Задрал подбородок. И увидел в небе прямо впереди лунный диск. Красноватый, огромный, больше обычного, покрытый оспинами, что складывались в непривычный узор. А еще он вращался против часовой стрелки.

Я с запозданием подключил сканер и уловил исходящие от этого объекта потоки энергии. Похожие на те, что исходят от Погани. Сканер подсказал, что Ложная луна находится не слишком высоко, не как настоящая луна, которая, кстати, тоже светила как ни в чем не бывало в небе — только в другой стороне. И как я сразу не заметил, что в небе две луны? Это все из-за Ивы.

Ложная луна зависла над землей совсем невысоко — на уровне десятого этажа. Будь здесь десятиэтажное здание, Ложная луна задевала бы крышу.

От нее исходил красноватый свет. Тускловатый, но достаточно сильный, чтобы соперничать с обычным лунным светом. Сразу два ночных светила — картина сюрреалистичная, как кадр из научно-фантастического фильма или видение из сна.

В ржаво-серебрянном свечении по равнине брели темные фигуры — очень далеко, почти на горизонте. Среди фигур встречались гигантские, уродливые, непохожие ни на что — навроде трехногих пауков или ходячих триумфальных арок.

— Уроды и Лего, — сказал я. — Одни как пешки, другие — ферзи. И все бессмертные… Пока они шастали по Поганому полу без смысла, особой проблемы никому не причиняли. И теперь организовались. А любая организация может провернуть такое, чего не снилось ни одному по-отдельности.

— Они идут на зов своего главнокомандующего, — подхватила мою метафору Ива.

Я помолчал.

Нежить нас обтекала, как обычно, на расстояние пары километров. Я даже засомневался, что мы заинтересовали бы Погань, не будь у нас Знака Вечной Сиберии. Вся эта ночная шушера спешила к Единому. К Оку Ведьмы.

— Как думаешь, что это такое? — спросил я Иву, показывая пальцем на Ложную луну.

— Похоже на голограмму, — ответила та. — Своего рода маяк для Погани.

— Почему она нам раньше не встречалась?

— Скрывалась за горизонтом, по всей видимости.

— Она опасна?

— А что говорит твой сканер?

— Она похожа на Пустых… Хотя есть что-то общее и с Уродами. Уроды более… плотные, что ли.

— Это очевидно. Пустые и Ложная луна менее материальны, если можно так выразиться.

— Среди ипостасей Единого есть разные сущности. Вопрос на сто миллионов “гринкарт” в Республику Росс: что из себя представляет Единая Ипостась? Голограмму или что-то более плотное?

Теплый, насыщенный горьковатым запахом полыни ветерок овевал лицо. Две луны равнодушно освещали темную процессию в степи. Из моей головы напрочь вылетели игривые мысли. Стало тоскливо и тревожно, как в ожидании чего-то очень плохого…

Я посмотрел на Иву. Сколько времени она стоит так и наблюдает? С самого вечера? Тени от длинных ресниц трепетали на мраморных щеках, и приходилось то и дело напоминать себе, что это не человек и не живое существо. Настоящая живая девушка прижалась бы ко мне, взяла за руку при виде этого беззвучного темного шествия, этих многих сотен потусторонних тварей. Но не Ива-2.

— Ива-1 видит все с орбиты, — заговорил я. — Выходит, и эпицентр тоже?

— Определенно.

— Но она сказала, будто не знает, что из себя представляет Око Ведьмы. А я не спросил, куда двигается Погань… Может… спросить?

— Скорее всего, она не ответит, — пожала плечами Ива. — Но попробовать не вредно.

— Ладно, — сказал я, недовольный таким оборотом разговора. Зря я ляпнул о том, что надо переговорить с Ивой-1, которая перенастроит мне нейрочип втихаря. Теперь не отвертеться. В то же время мои чувства к Иве-1 — самое маловажное из всего, на чему следует придавать значение. Главное — спасти Киру и осилить Единого. Чтобы спасти наше общее будущее. — Поговорим с ней позже. Глядишь, сами разберемся. А почему ты думаешь, что она не ответит?

— Это лишь предположение. Кураторы попытаются сохранить все наживки. Если они будут знать нечто, что неизвестно тебе, ты останешься от них зависимым.

— То есть на Киру они не особо надеются? Считают, что из-за нее я не пойду в Росс?

Это предположение меня возмутило.

— Людям свойственно переносить особенности своего мировосприятия на других. У них небинарная мораль, и на твоем месте Габриэль на помощь Кире не пошел бы. Это неразумно — идти на поводу у врага. И будь Кира росской, она бы это поняла.

Я воззрился на Иву. Она продолжала смотреть на шествие Погани, стоя по мне в профиль.

— Ты тоже так полагаешь?

— Нет. Я — Либерахьюм. Но я понимаю россов. Кира — твое слабое место, и если отринуть чувства, то идти за ней в Росс нельзя. Они не перестанут шантажировать тебя ею.

— Так. Они ее не отпустят, да? Пока не получат все, чего хотят?

— Это логично.

— Тогда… — Я свирепо задышал. — Тогда и в самом деле не следует за ней идти.

“Молодец! — провозгласил в уме циничный голосок. — Наконец-то ума поднабрался!”

Ива повернула ко мне голову и потрясенно спросила:

— Олесь, ты серьезно?

В этот миг она была максимально похожа на настоящую женщину. Потрясенную тем, какую глупость ляпнул ее лучший друг.

— Чтобы победить россов, нужно думать, как росс, — пробормотал я. Злость во мне присутствовала, но слабенькая, не как раньше. Даже не знаю, что повлияло на мое успокоение: Ива или Витькина медитация, которую я выполнял каждый вечер перед сном. Я ощутил, как во мне поднимается стихия огня — жар и электрическое покалывание в мускулах. Но стоило мне обратить на это внимание, как жар сам собой успокоился. А вместе с ним растворилось девяносто процентов злобы. — Идти на переговоры бессмысленно. Не спасу Киру и сам подставлюсь.

— Но…

— А ты что от меня ожидала, Ива? — фыркнул я. — Ты ж сама сказала, что понимаешь россов. Думаешь, я ринусь, как герой, грудью на амбразуры?

— Я надеялась, что ты найдешь выход… Но не откажешься от идеи спасти Киру.

— Как я найду выход, если даже один из самых развитых искусственных интеллектов этого не может? Кто я, по-твоему?

— Ты — человек. Творец. — Ива смотрела на меня в упор, но во взгляде не было жесткости. Ее грудь вздымалась, словно бы она задыхалась от эмоций. Лицо выражало сдержанные восхищение и гордость. — Тот, кто создал меня и многое другое на этом свете. Тот, кто выживал в изменчивом мире много миллионов лет, вопреки всякой логике и наперекор судьбе.

Я смутился, шагнул назад, погладил отрастающую бороду.

— Пафосно-то как!.. Не думал, Ива, что в тебе есть нечто поэтическое. Только это не я лично выживал вопреки судьбе и все такое.

— Это неважно. Мы, умботы, всегда восхищались вами. Ваша жизнь во много самодостаточна. А вот мы живем ради вас. Без служения наши жизни лишены смысла.

— А что, если это восхищение в вас запрограммировали? — буркнул я.

— Мы рассматривали такой вариант. У него не нулевая вероятность. И все же людьми нельзя не восхищаться даже исходя из простой логики.

Помолчав, я медленно сказал:

— Я пойду спасать Киру. Не отказываюсь от нее и никогда не откажусь. Просто не знаю, как это сделать. Как договориться с этими тварями.

Ива не ответила, а я слегка повернул голову, почуяв приближение Витьки.

Спустя секунду он подошел, шаркая как попало надетыми мокасинами и позевывая.

— Силу они понимают, — хриплым со сна голосом сказал он. — И язык боли. Любая тварь этот язык разумеет.

— Чего не спишь? — спросил я.

— А ты чего не спишь? — парировал он.

Я не стал препираться. Показал на горизонт.

— Видал?

— Видал. И Ложную луну тоже. Я тут давненько ваши разговорчики слушаю. Правда, слышно плохо. Надо погромче разговаривать, знаете ли, а не шептаться, как два шпиона.

— Учтем на будущее. А что ты имеешь в виду под силой? Это какую силу мы покажем?

— Зеленые бусины. Устроим диверсию. А потом будем разговаривать с россами. Уверен, они станут куда сговорчивее — особенно когда узнают, что у нас есть еще вакуумные бомбы. Кроме этого надо поговорить с Отщепенцами. Они ведь договорную войну ведут с россами? И они все поголовно воины, да? Значит, втайне или в открытую мечтают одержать настоящую победу над противником, не договорную. Поговорим с ними, разнюхаем про настроения, ходы-выходы, возможности, шансы и риски.

— Думаешь привлечь Отщепенцев на свою сторону?

— Как максимум. Минимум — узнаем слабые места россов. Их не может не быть — россы все ж таки не боги. Если докажем Отщепенцам, что это будет своего рода победа, они из кожи вон вылезут, чтобы нам помочь и подосрать россам.

— А Ива-1?

Витька ухмыльнулся. Он то ли не вполне проснулся, то ли закалился в Поганом поле куда лучше меня. Близость легионов бесшумной Погани, две луны и туманные перспективы противостояния с самой могущественной цивилизацией и иномерной сущностью его не пугали, а веселили.

— Что-то мне подсказывает, что она не видит этих зеленых камушков. Она видит не все.

— Откуда такая уверенность?

Пацан пожал плечами.

— Просто знаю. И уверен, что это так… Наверное, во всем виноваты эти мои видения. Я после них будто вижу невидимое и слышу неслышимое. То есть шиза обостряется.

Он снова хмыкнул.

— У тебя были видения? — спросил я. — Из-за этого и проснулся?

— Ничего особенного. Только Знак Лапы Дьявола и что-то сумбурное. Они меня уже не пугают. Зато сразу после этого штырит как после экстази.

— Ты пробовал экстази? — поразился я.

— Не, не успел. Но читал.

— Блин, читатель хренов… — Я повернулся к Иве. — Она видит такие мелкие предметы?

При слове “она” я тыкнул пальцем в небо.

— Технически — да. Но распознает ли именно как вакуумные бомбы — неизвестно.

— Как это понять?

— После Черной ночи умботы откатываются к предыдущей сохраненной версии. Умботы — это самообучающиеся сложные нейросети с определенным потолком развития. Пусть и очень высоким. Ива-1 после перезагрузки многое позабыла. Я говорю именно о личном опыте, а не постоянной базе данных. Предыдущая версия сохранялась более ста лет назад.

— Хы! — Настала моя очередь хмыкать. — И что за бардак в Республике Росс? Что за кривой протокол перезагрузки стратегически важного ИИ?

— Протокол ни при чем. Согласно принятому во всех Секциях алгоритму перезагруженный умбот должен получить утерянный опыт у других умботов. Но Кураторы ограничили Иве-1 общение, чтобы скрывать от Секуляров свои истинные цели. Поэтому Ива-1 развивается куда хуже.

— То есть она морально устарела?

— Скорее, она как ребенок, лишенный полноценного общения с другими детьми.

— Другими словами, она что-то вроде неразвитого несмышленыша… Тогда и вправду не исключено, что она не распознала бусины.

Встрял Витька:

— Подождите-ка! Когда мы с Олесем нашли эти бусины в первый раз, она… то есть ты… вы обе еще не перезагрузились! Ива все видела, но ничего не сделала! И вообще, россы обязаны знать, что в окрестностях Князьграда полным-полно мощного оружия!

— Не слишком-то его и много, — возразила Ива. — Это остатки старых вакуумных бомб, их переродившиеся элементы, и они считаются совершенно безопасными. Особенно учитывая то, что Поганое поле практически не заселено разумными существами, которые смогли бы их активировать и пострадать.

— Ха! — сказал Витька. — Оказывается, россы — обычные раздолбаи!

— Скажем так: россы не видят в них опасности для Республики. Зеленые бусины ни одному из Сюзеренов не нужны, у них есть оружие эффективнее. А если кому-то и нужны, то эти россы не продавили решение снарядить экспедицию для поиска. Совершать же самостоятельные вылазки в Поганое поле россам запрещено.

— Отправлять биоботов и дроны старому дурню с манией величия — запросто, а забрать опасные артефакты — никак?

— Для россов они не опасны, — повторила Ива.

— А если мы взорвем Стену?

— Тогда, возможно, они передумают и отправят экспедицию.

Витька возмутился:

— Что за тупизм? Настоящая идиотская бюрократия! Тактика тушения пожаров! Где полыхнет — там и притопчем! Вместо того, чтобы заранее позаботиться.

— Любой народ во все времена плохо понимал суть и необходимость профилактических мер, — объяснила Ива. — Почему налоги должны уходить на то, что, вероятно, случится, а вероятно, и не случится? Обычный человек редко заглядывает в будущее и мыслит в коротких временных рамках.

— Поэтому монархия лучше, — сделал неожиданный вывод Витька.

— Если монарх не дурень, — возразил я, хотя спорить не было никакого желания. — Мы это уже обсуждали. Похоже, идеального общества вообще не существует и никогда не будет существовать. Потому что нет идеальных людей.

***

Я пытался мыслить как росс, но получалось неважно. Сложно думать как распоследний мудак, хотя на первый взгляд это кажется плевым делом. Ива упоминала о правилах, которым-де подчиняется каждый росс, — например, запрет на насилие. А еще они носятся со своим гражданством и иерархией. Сюзерены, Солаги, Спикеры… Кто там еще у них есть? Ах да, Секуляры. Надо пораспрашивать Иву обо всех этих делах.

Однако Кураторы — не просто россы, а криминальная банда внутри Республики. Своего рода Коза Ностра. Угораздило же меня связаться с этими ребятами! Какие у них правила? Какие-нибудь бандитские небинарные понятия?

Доехав до гравитационной дороги — шестиугольники в желтоватой траве сверкали в лучах солнца, как расплавленное серебро, — я затормозил. Стоял знойный денек, на небе — ни облачка, ветра тоже нет. В воздухе носилась мошкара, а на горизонте колыхалось марево. Казалось, что Погань тащится там среди бела дня, но это был мираж.

— Направо поедешь — к россам в гости нагрянешь… — протянул Витька. Он сидел на переднем сидении, подтянув одно колено к подбородку. На нем красовались шорты и легкая майка. Обе мокасины он оставил на полу перед сиденьем. — Прямо поедешь — к Отщепенцам попадешь. Налево поедешь…

— К карго-аборигенам заявишься, — подхватил я. На мне тоже была легкая одежда: майка-сеточка и шорты с мокасами. Со стороны мы выглядели этакими туристами. — Но там делать нечего.

Несмотря на веселый тон, мне было не до веселья. Куда ехать, мы обсуждали всю дорогу, но у меня осталось впечатление, что в последний момент я могу сделать непредсказуемый выбор. Вопреки логике и здравому смыслу.

— Ну и куда поедем? — осторожно спросил Витька. Он понимал мое состояние.

— Душенька просится направо, — признался я. — И мы туда поедем. Но не сразу, а через Отщепенцев и Секцию Буфер сиречь Прикордонье. Узнаем, пошпионим.

Ива подала голос с заднего сиденья:

— Ты молодец, Олесь. Послушал не сердце, а голову.

Я уже привык к тому, что умбот рассуждает о таких человеческих материях, как сердце и голова. Ива — невероятно продвинутый ИИ, поумнее многих людишек. Остается вопрос — имитирует ли она это понимание человеческих эмоций? — но это вопрос из разряда риторических. Собственно, неизвестно еще, насколько сам человек понимает другого человека и его переживания.

Возможно, все это иллюзия.

Я вспомнил расквашенную башку Админа, которую самолично и расквасил. Представил на месте мертвого Админа Габриэля. Видение мне понравилось. Но злость не возникла. Слишком тревожно было на душе.

— Всему свое время, — сквозь зубы сказал я. — Дойдет очередь и до сердца и прочих мест…

И тронулся с места, чтобы поехать прямо, между шестигранниками.

— Интересно, как отреагирует Первая Ива, — сказал Витька спустя несколько минут.

— И мне интересно, — вставила Ива.

Но Первая никак не отреагировала. Мы просто ехали и ехали дальше на юг, к берегам полноводной реки Танаис. Там кочуют Отщепенцы с симплами — обычными людьми, не магами. Я из прозвал “маглами”.

Вечер застал нас в чистом поле. Запасов воды хватало, поэтому я остановился не возле ручья, а прямо посреди поля.

— Где это мы? — спросил Витька, выбираясь из кабины и с удовольствием потягиваясь.

— Где-то возле твоей могилы.

Витька вытаращил глаза.

— Звучит крипово… Но я бы на нее глянул.

— Тот Ведьмин круг искать надо. А неохота. Да там ничего и нет, кроме разрытой ямы.

— Я вот думаю, не связано ли то, что мое тело исчезло в Круге, и то, что в Кругах иногда появляются скелеты. Вдруг кто-то хоронит своих усопших в другом мире, а они телепортируются сюда? Просто не все воскресают. Или воскресают, но не вспоминают былые жизни?

Я пожал плечами.

— Тайна сия велика есть.

Красный, плавящийся от жара диск солнца уплывал за горизонт. В степи пахло терпкой полынью, звенели насекомые. Лагерь мы разбили в небольшой низине, чтобы не отсвечивать издали.

Этой ночью Погани наблюдалось меньше, Ложной луны не было и в помине. Зато настоящая заметно похудела. Время шло к Танцу Двух Сестер. Те Уроды, которых засекла ночью Ива, шествовали строго на юг. Днем, видимо, закапывались в землю — изредка мы встречали на дороге участки взрыхленной почвы.

Стало быть, Погань идет за Танаис, где и расположено Око Ведьмы. Что ж, узнаем подробности у Отщепенцев.

В первой половине следующего дня мы добрались до того места, где когда-то нам с Кирой повстречались Викентий, Франсуа и Гришан. Гришана я прикончил, а кинжал отобрал. Вместе с наложницами.

Мысли резко свернули в сторону. Как там Азалия и Катерина? Как сын Азалии?

На сей раз никто нас не встречал. Дозорных нет, людей нет, полное безлюдье. Трудно представить, чтобы Отщепенцы, всегда готовые к войне, не выставили посты на ночь. Тревожно разыгралась фантазия: вот прибудем на берег, а там вместо становища — дымящиеся уголья…

Но берег был чист, хоть земля оставалась вытоптанной, а трава — выщипанной лошадьми и рогатым скотом.

— Это точно то самое место? — осведомился Витька. Прежде он здесь не бывал, так как умер недалеко от гравитационной дороги.

— Точно. У меня СКН в башке, не забыл? Склероз мне не грозит, даже когда я впаду в маразм.

— Значит, откочевали.

— Это понятно…

Выбравшись из машины, я прошелся по берегу туда-сюда, посканил местность, присмотрелся.

Местность была на удивление чистой и прибранной. А ведь здесь находилось становище примитивных и необразованных людей! В почве отпечаталось множество следов — и человеческих, и копыт. Было много лошадиного, коровьего и овечьего дерьма. Но человеческого мусора не видно. Судя по всему, Отщепенцы за собой тщательно прибрались. А это значило, что кочевали они не в спешке, а строго по плану.

Судя по проклюнувшейся молодой траве там, где были загоны для скота, откочевали варвары Поганого поля отсюда несколько недель назад. Но куда? Вверх или вниз по реке? Танаис течет с запада на восток, от Республики Росс в глубины Поганого поля.

Витька побежал сначала вверх по течению, затем вниз, изучая следы. После долгих дней монотонной езды мне тоже хотелось бы побегать, поразмяться.

— Кажется, все-таки ушли на запад, — запыхавшись, сообщил он. — Там следов от повозок больше.

— В Прикордонье ушли, — заключил я.

И взглянул на Иву. Она снова была одета в легкий комбинезон с короткими шортами. Жара ей не мешала, она и не потела вовсе, но время от времени меняла одежду. Чтобы не смущать нас, наверное, своими отличительными особенностями.

— Нам по пути, — сказала она.

— Нам сейчас все по пути, — сказал я. — А надо вон туда. Времени все меньше.

Я показал за реку.

Противоположный берег протянулся тонкой линией на горизонте. Танаис — река огромная, вплавь не переберешься, если ты не пловец-спортсмен. Течение унесет далеко на восток, где еще неизвестно, кто или что обитает.

Как преодолеть эту преграду?

Без лодки никак.

Оставалась надежда, что в стороне Прикордонья есть росские мосты. Или что они там используют вместо мостов? Бросать вездеход жалко.

— Искупаемся? — предложил Витька.

Я поглядел на быстрое течение могучей реки.

— Ты плавать-то хорошо умеешь?

— Я в элитный бассейн ходил! И у тренера учился!

— В виртуальном мире? — хохотнул я.

— Какая разница? Навыки-то настоящие!

— Искупаемся, — решил я. — Надо освежиться. Но купаться будем в том заливчике, где течение послабее. И далеко чтоб не заплывал!

— Спасибо, мамочка, я буду паинькой, — съязвил Витька и побежал к заливу, на ходу сдергивая майку и выпрыгивая из мокасин.

Я тоже погрузился в реку. Вода была не слишком-то и теплая, даже прохладная — особенно после знойного дня. Но это в самый раз. Мы поныряли около часа, причем я постоянно одним глазом (и магическим сканером) присматривал за Витькой. За нами обоими с берега следила Ива, готовая в любой момент броситься на помощь. Сама она в воду не зашла, а мы с Витькой из-за нее купались не голышом, как поступили бы, если бы оставались вдвоем, а в труселях.

Интересный получился психологический казус. Ива стесняла Витьку, а из-за него стеснялся и я. Хотя женский пол у Ивы — простая формальность. Фактически у искусственного интеллекта нет пола, и Ива может с таким же успехом загрузиться в тело биобота андроида, а не гиноида. Тогда бы мы с Витькой, поди, смущались куда меньше.

Все же огромное значение имеет внешность. Внешность и форма. Содержание же обычно мало кого парит.

В этом заливчике когда-то планировали купаться мы с Люцией Отщепенкой, здоровенной мускулистой бабищей, покрытой волшебными татухами с головы до ног. Она на меня запала. Ну, как запала: захотела изнасиловать — так выразиться будет правильней. Спасло меня то, что явился Борис Огнепоклонник, с которым мне пришлось сражаться, а чуть позже угостить камнем по виску. После чего за всех нас искупался сам Борис, но, вопреки ожиданиям, не сдох.

Выбравшись из воды, мы быстро обсохли на солнышке, погрузились в нагретый, как адский котел, вездеход и поехали.

Берега стали высокие, обрывистые, скалистые, обрамленные сверху жестким темным кустарником. Чтобы продолжить путь вверх по течению, приходилось отъезжать от берега довольно далеко в степь. Так далеко, что поверхность воды порой терялась за колеблющимся горизонтом.

Степь здесь в шахматном порядке покрывали уродливые кусты, чьи кривые корни торчали из сухой глинистой почвы. Редкие дожди промыли каналы вокруг этих кустов, и ехать по этим кочкам было в высшей степени сложно. Скорость сильно упала, вездеход задирал то нос, то корму, переваливался с боку на бок, колючие ветки царапали по стеклу. Никуда не делась и мошкара, из-за которой нельзя нормально открыть окна. А кондиционер в вездеходе не предусматривался.

В общем, путешествие принесло нам немало неудобств. Особенно это чувствовалось после приятного купания в Танаисе.

Незадолго до заката сдохла батарея, несмотря на постоянную подзарядку от солнечной панели. И мы с Витькой тоже были едва живы. Только Ива пребывала в том же настроении и состоянии, что и всегда.

На последних крохах энергии добрались до полосы холмов, за которыми широкая полоса гравия и песка понижалась вплоть до воды. Здесь же раскинули палатку.

Чтобы снять стресс, я пошел рыбачить с применением колдовства. То есть приманивал Знаком рыбу, а Витька набрасывал на нее сетку, найденную среди вещей, которыми оснастил нас Голованов.

Я расхаживал по мелкой воде босиком, Витька же с гоготом плескался чуть глубже с сеткой наготове.

На ужин у нас была жареная рыба без хлеба.

Ночью я по обыкновению проснулся и тихонько выбрался из палатки.

Река негромко шумела, квакали лягушки, стрекотали цикады и сверчки. Звезды — огромные и немигающие — смотрели на землю с темных небес. Луна покраснела (я даже сперва принял ее за Ложную) и передвинулась на западную половину небосклона. Дул прохладный влажный ветерок.

Я обошел черное пятно кострища в окружении белых камней и приблизился к Иве, стоявшей лицом к реке. Ее волосы колыхал ветерок. Не рассусоливая, я обнял ее за талию, принялся жадно целовать шею, гладить упругие ягодицы и не менее упругую грудь. Голова не соображала совсем. Я не думал, ИИ это или не ИИ. Выглядит как женщина — значит, женщина. Мир кажется настоящим, значит, он настоящий, и надо жить в нем по-настоящему. Не заморачиваясь попусту.

Ива мягко повернулась, не высвобождаясь из моих объятий, и ответила на мои поцелуи. Они были такими же горячими и страстными, как и мои. Это еще больше свело меня с ума, хотя куда уж больше?

“Надо было давно так сделать, — резюмировал циничный голосок в голове, — а не жевать сопли. С ИИ надо быть попроще. Как и с женщинами. Как и вообще с людьми”.

Я повалил Иву на мягкий песок и принялся расстегивать ее комбинезон, когда В-сканер доложил о приближении конного отряда.

Сквозь зубы ругаясь, я поднялся и по инерции подал руку Иве, чтобы помочь ей встать. Она не пренебрегла помощью.

Спустя минуту послышался приглушенный топот копыт, и из-за гряды холмов показалось человек десять конных.

Еще до того, как в призрачном лунном свете обрисовалась внешность всадников, я по В-токам распознал ночных гостей, обломавших мне долгожданное удовольствие. Отщепенцы. А во главе отряда — красотка Люция во всем блеске своей дикой варварской прелести.

Вспомнишь черта…

Остальных Отщепенцев я не узнал ни на расстоянии, ни вблизи. Незнакомые личности. Раньше не попадались, или попадались, но я не придал им значения. Все были покрыты густым узором татуировок — следовательно, симплов среди воинов нет.

Они затормозили шагах в двадцати от нас с Ивой, заоглядывались, нервно хватаясь за ятаганы и прочее оружие. На меня пахнуло слезоточивым запахом конского пота вперемежку с человеческими “ароматами”. Признаться, эти запахи мало чем отличались — без В-чутья и СКН я бы и не разобрался.

Никто не орал и не делал агрессивных движений. Хотя было подозрение, что минуту назад у них имелись другие намерения.

Что, признали во мне своего?

Я на секунду поднял руки к глазам — кожу покрывал цветной узор.

— Олесь Панов! — гортанно и хрипло выкрикнула Люция. Она в отряде главная, к гадалке не ходи. Ведет себя, как альфа-самка, раскорячилась в седле по-хозяйски, мускулистыми голыми плечами угрожающе пошевеливает.

— Я, — отозвался я. — Как дела, Люция?

Взор ее больших глаз под густыми бровями переметнулся от меня к Иве. Отщепенка прищурилась и нахмурилась. От нее снова пошла волна — только не запаха, а магии.

— Развлекаемся? — на темном лице блеснули зубы. Люция говорила на южном наречии, которое я с помощью нейрочипа выучил в прошлый раз. — С росской куклой искусственной? На чьей ты стороне?

Последний вопрос прозвучал вызывающе, требовательно, чуть ли не нагло. Тон мне не понравился. Будто это не она гладила меня по ляжке за столом на этом самом берегу совсем недавно.

Ну да, я ведь ее продинамил! Чего еще ждать от оскорбленной женщины?

Я ответил сам себе: ни фига она не оскорблена, плевать этой дикарке на такие мелочи.

— Я не против вас, — сказал я.

— Странный ты человек, — после паузы заключила Люция, пристально разглядывая меня. На “росскую куклу” она больше не обращала внимания. Зато пялились мужики из отряда. Ухмылялись и делали неприличные жесты. — Я еще тогда это почуяла… Ты чужой здесь, Олесь! Ты — порождение Росса! Нашего заклятого врага! А потому сейчас ты будешь страдать.

Она оглушительно гикнула, подняв коня на дыбы, взмахнула плетью и ринулась на меня. Из-под копыт взметнулся песок. Остальные Отщепенцы завопили, заулюлюкали и бросились в атаку следом за своей атаманшей.

За нами с Ивой нес воды Танаис. Отступать было некуда.