Война в двадцатом веке

IX Воздушные баталии

«Вольтижер 39» снова присоединился к воздушному флоту над Средиземным морем. Время было дорого, и поэтому инженер-адмирал, поздравив Молина, немедленно определил его корабль в авангард. Согласно приказу адмирала, передовые корабли должны были сообщать о передвижениях неприятельского флота, не вступая в бой.

Однако, во время второго ночного вылета, когда «Вольтижер» летел в облаках на большой высоте, Молина представилась возможность неожиданно напасть и захватить большой неприятельский бомбовоз.

Доставив свою добычу в воздушный арсенал Антиба, Молина поспешил назад. Было получено известие о приближении огромного воздушного флота врага; в любую минуту должна была начаться одна из величайших воздушных баталий века. «Вольтижер» занял место на дальнем краю левого фланга. Молина, держа пальцы на электрических кнопках, внимательно оглядывал небо в поисках достойного противника.

О, какая битва! Стычки лицом к лицу! Воздушная резня! Обломки кораблей падают с небес в глубины морские! Героизм французских и вражеских воинов! Чаша весов долго клонилась то в нашу, то в неприятельскую сторону; и когда мы были уже близки к победе, давно нависавшие над морем грозовые тучи разразились чудовищной бурей. Подхваченные яростным вихрем, оба воздушных флота, не прекращавшие сражаться, были заброшены за Гибралтар и рассеяны над Атлантическим океаном!

На протяжении трех дней уцелевшие корабли неслись на крыльях бури. В просветах туч они порой замечали друг друга и открывали пальбу; затем воздушные корабли снова теряли своих противников из виду. Но вдруг налетел ветер, и меж небесной синевой и зелеными водами океана показались берега Америки.

— Мексика! — проговорил Молина, определив местонахождение «Вольтижера».

Он огляделся вокруг. Рядом виднелся единственный вражеский аэронеф. Оба корабля были сильно потрепаны битвой и штормом и едва держались в воздухе. Обоим было абсолютно необходимо спуститься на берег, чтобы исправить повреждения — но прежде всего они стремились возобновить сражение.

Молина сам навел пушку и первым же снарядом сумел проделать дыру в корпусе врага.

Пушки непрерывно грохотали, аэронефы вились в воздухе, описывали виражи, взмывали и падали, и каждый пытался одержать верх посредством бесчисленных ложных выпадов и обманных маневров. В пылу схватки корабли очутились над большим мексиканским городом, жители которого с тревогой следили за перипетиями боя. Несколько снарядов уже упали на город, вызвав прискорбные разрушения и уничтожив три дома.

Наконец, прицельный выстрел поразил вражеский корабль и снаряд пронзил его от борта до борта; потеряв управление, аэронеф неприятеля начал медленно падать. Позабыв о всякой осторожности, противник осыпал «Вольтижера» дюжиной снарядов. Под громкие крики ужаса оба аэронефа накренились и в громадном облаке дыма, вращаясь, рухнули на город.

То было страшное, кошмарное падение; с ударом, подобным раскату грома, вражеский аэронеф столкнулся с памятником и исчез под обломками; «Вольтижеру», однако, удалось замедлить падение и, спускаясь по спирали, направить нос в сторону квартала элегантных особняков.

Во все стороны полетели обломки, крыша развалилась, и передняя часть «Вольтижера», пробив три потолка и разрушив стены, наконец замерла на первом этаже красивого здания, в восхитительной квартире, где в окружении изящной мебели Молина, покрытый славой и ранами, потерял сознание.

Хозяйка дома, прелестная сеньорита, принадлежавшая к высшей мексиканской аристократии, в страхе упала в обморок рядом с полумертвым Молина.

Она первой пришла в себя и не замедлила оказать раненому помощь. Долорес, юная мексиканка, никому не позволяла ухаживать за героем, который так неожиданно ворвался в ее покои… и, вероятно, также в ее сердце.

Пятнадцать дней спустя, когда Молина, пользовавшийся почетом и уважением всех горожан, начал выздоравливать, отец Долорес, одетый в свой лучший фрак, предложил Фабиусу войти в семью — поскольку в дом он как-никак уже вошел.

Капитан «Вольтижера» был свободен. Телефонограф только что разнес по всем уголкам света весть о подписании славного мира.

И через некоторое время мой друг Фабиус Молина, излечившийся от ран и счастливо женатый, с триумфом отправился в обратный путь. Он возвращался во Францию на борту «Вольтижера» — отремонтированного, пополненного припасами и радостно украшенного всеми вымпелами и флагами.