Десять лет спустя

1

Мрачные облака рассеялись, забрезжил сонный голубой рассвет. На поверхности Нила отразились первые лучи света. Вниз по реке плыла группа кораблей, головной из которых направлялся к северу, в сторону Египта. Моряками служили нубийцы, два командира, расположившиеся в передней каюте, были египтянами, о чем свидетельствовал смуглый цвет и черты лица. Первый из них был совсем молодым, ему едва исполнилось двадцать лет. Природа наделила его высоким ростом, стройной грациозной фигурой и широкой мускулистой грудью. Овальное лицо излучало энергию и изысканную красоту молодости. Темные блестящие и добрые глаза, прямой точеный нос придавали лицу мужественность. Природа в равной степени одарила его величественностью и красотой. Он был облачен в платье богатого купца, гибкое тело окутывала дорогая накидка, идеально облегавшая фигуру. Спутнику юноши перевалило за шестьдесят лет. У него был высокий, прямой выступающий лоб, худое короткое тело. Его поза говорила о спокойствии, которое часто свойственно людям преклонного возраста. Глаза смотрели проницательно. Казалось, что юноша интересует его больше, нежели товар, который вез корабль. Когда флотилия приблизилась к границе, оба вышли из каюты и прошли к носу корабля. Они нежно и с тоской вглядывались в даль. С волнением и настороженностью юноша спросил:

— Как вы думаете, мы вступим на землю Египта? Скажите, что мы сейчас будем делать?

Старик ответил:

— Мы причалим к этому берегу, наш посланец на лодке отправится вдоль границы и выяснит, как действовать дальше. Золото поможет ему справиться с этой задачей.

— Все зависит от их склонности брать взятки и жадности до золота. Но если наши ожидания не оправдаются…

Юноша умолк, в его взгляде отразилась тревога. Старик возразил:

— Если от них ждать одних неприятностей, то подобные ожидания могут оправдаться!

Корабль направился к берегу, остальные последовали за ним и встали на якоря. Юноша решил выступить в роли представителя флотилии торговых кораблей. Он был так взволнован и полон решимости, что старик не стал останавливать его. Молодой человек пересел в лодку, его крепкие руки взялись за весла, лодка начала удаляться от кораблей в сторону границы. Старик провожал его взглядом и горячо молился: «Всевышний Бог Амон, твой юный сын ищет путь в твою страну из благородных побуждений: чтобы укрепить твою власть, возвысить твое имя и освободить твоих сыновей. Помоги ему, Господи! Даруй ему победу и храни его!»

Юноша крепко налегал на весла, сидя спиной к своей цели, и временами оглядывался назад. Его сердце ныло от тоски. По мере того как он приближался к цели, сам воздух родной страны, казалось, обретал новую свежесть, и его сердце начинало биться все сильнее. Оглянувшись, юноша заметил небольшой военный корабль, приближавшийся вверх по течению, чтобы перерезать ему путь. Юноша догадался, что охрана границы обнаружила его и решила выяснить, что происходит. Юноша повернул лодку к кораблю и услышал громкий голос офицера, стоявшего на палубе:

— Парень, кто тебе разрешил приближаться к запретной территории?

Юноша молчал, пока его лодка не оказалась в подветренной стороне корабля. Он почтительно и робко приветствовал бородатого офицера и, притворившись несмышленым, сказал:

— Да благословит вас бог Сет, доблестный офицер! Я плыву в вашу славную страну с дорогим товаром на борту!

Офицер сердито уставился на него и грубо сказал:

— Проваливай отсюда, глупец! Разве тебе неизвестно, что этот путь закрыт уже десять лет?

Красавец-юноша состроил удивленное лицо и ответил:

— Что же тогда делать человеку вроде меня, набравшему дорогой товар для божественного фараона Египта и людей его царства? Вы не позволите мне встретиться с благородным губернатором острова Бига?

Офицер ответил столь же грубо:

— Тебе лучше вернуться туда, откуда ты прибыл, если хочешь жить. А то тебя похоронят на том месте, где ты стоишь и болтаешь.

Юноша достал из-под накидки кошелек, набитый кусками золота, бросил его к ногам офицера и сказал:

— В нашей стране мы поклоняемся своим богам, преподнося им подарки. Прими мои подарки и удовлетвори мою просьбу!

Офицер поднял кошелек, открыл его и стал перебирать куски золота. Он захлопал глазами, изумленно смотрел то на золото, то на юношу. Затем он потряс головой, будто не в силах скрыть гнева на юношу, который вынудил его изменить свое решение, и тихо сказал:

— Въезд в Египет запрещен. Однако твои благородные намерения заслуживают того, чтобы сделать для тебя исключение. Следуй за мной, мы отправимся к губернатору острова.

Юноша пришел в восторг, снова сел, изо всех сил налег на весла, и его лодка понеслась вниз по течению к берегам острова Бига следом за кораблем. Корабль встал на якорь, лодка причалила, и юноша осторожно и с трепетом ступил на землю, будто коснулся чего-то чистого и священного. Офицер снова обратился к нему:

— Следуй за мной!

Юноша пошел за ним. Сколько бы он ни пытался сдержать свои чувства, ему это не удалось. У него закружилась голова, сердце, громко стучавшее, полнилось нежностью. Чувства возобладали над ним. Он ступил на землю Египта! Египта, о котором у него сохранились самые прекрасные воспоминания, самые очаровательные образы. Там он провел замечательное детство. Ему захотелось остаться одному, наполнить свою грудь нежным дуновением ветра, потереть щеки родной землей! Он прибыл в Египет!

Он пробудился от мечтаний, услышав незнакомый голос офицера, который уже третий раз повторял:

— Следуй за мной!

Юноша посмотрел перед собой и увидел дворец губернатора острова. Офицер вошел, юноша последовал за ним, оставляя без внимания пронзительные взгляды, которые сверлили его со всех сторон.

2

Юноше разрешили войти в зал приемов. Офицер прошел туда первым. Здесь губернатор принимал тех, чьи жалобы решались, исходя из количества предлагаемого золота. Юноша бросил взгляд на губернатора, когда проходил мимо него. У того была густая длинная борода, проницательные миндалевидные глаза, крупный ястребиный нос, напоминавший парус лодки. Губернатор настороженно и подозрительно разглядывал гостя. Юноша поклонился с большим почтением и с изысканной вежливостью произнес:

— Да благословит Бог ваше утро, почтенный губернатор!

Офицер рассказал губернатору о появлении странного юноши, швырявшегося кошельками, набитыми кусками сверкающего золота, и ведшего за собой корабли с подарками, чтобы познакомиться с лицами, занимавшими в Египте высокие положения. Губернатор в ответ на приветствие взмахнул рукой и спросил неприветливым низким голосом:

— Кто ты и из какой страны прибыл?

— Мой повелитель, меня зовут Исфинис. Я прибыл из Напаты, что находится в Нубии.

Губернатор с сомнением покачал головой и заключил:

— Однако я вижу, что ты не нубиец и, если глаза не обманывают меня, ты крестьянин.

При этих словах, которые губернатор произнес не без презрения, сердце Исфиниса сильно застучало. Юноша ответил:

— Мой повелитель, вы хорошо разбираетесь в людях и не обманулись. Я действительно… крестьянин из египетской семьи, которая прибыла в Нубию много поколений назад и долгое время занималась торговлей, пока не закрыли границу между Египтом и Нубией, после чего мы остались без средств к существованию.

— И чего же ты хочешь?

— Со мной прибыла флотилия кораблей, груженных добротными вещами, сделанными в этой стране. Я хочу воспользоваться ими, чтобы познакомиться с влиятельными людьми в Египте и заручиться их покровительством.

Губернатор играл своей бородой и смотрел на юношу пристально и с сомнением.

— Ты хочешь сказать, что проделал столь нелегкое путешествие, чтобы всего лишь «познакомиться с влиятельными людьми и заручиться их покровительством»? — Благородный губернатор, мы живем на земле, где множество диких зверей и сокровищ, где жизнь крайне сурова, где голод и засуха костлявыми руками взяли жителей за горло. Мы искусно обрабатываем золото, однако нам с трудом удается обрести чашу зерна. Если ваши светлости примут мои подарки и позволят мне вести торговлю между югом и севером, ваши рынки наполнятся драгоценными камнями и животными. Тогда я оберну источник несчастий своего народа ему во благо.

Губернатор громко рассмеялся и сказал:

— Я вижу, твоя голова полна мечтаний! Не лучше ли тебе начать просить милостыню! Но нет, тебе хочется, чтобы твои усилия благословили царские повеления! Пусть будет так. Глупцов на свете хоть отбавляй. Все же скажи мне, парень, какие «сокровища» везут твои корабли?

Исфинис почтительно склонил голову и завел разговор как ловкий торговец, умеющий соблазнять:

— Не изволит ли мой повелитель сам подняться на мои корабли и выбрать драгоценные камни, какие ему придутся по душе?

В душе губернатора пробуждалась алчность и ненасытность. Предложение ему очень понравилось, он встал, чтобы пойти вместе с юношей, и сказал:

— Я удостою тебя этой чести.

Исфинис первым взошел на военный корабль. Когда все добрались до флотилии юноши, он показал браслеты, драгоценности и сказочных животных. Губернатор рассматривал эти сокровища с жадным блеском в глазах. Исфинис подарил ему скипетр из слоновой кости с ручкой из чистого золота, украшенной изумрудами и рубинами. Губернатор принял подарок, не вымолвив ни слова благодарности. Не спрашивая разрешения, он забрал дорогие браслеты, кольца, серьги и уже подумал про себя: «Почему бы и не впустить этого торговца в Египет? Это ведь не торговля. От столь очаровательных подарков фараон никоим образом не откажется. Если после этого фараон удовлетворит желание их владельца, он получит то, ради чего явился сюда, а если откажет, то я тут ни при чем. Мне представилась изумительная возможность, которую нельзя упустить. Ханзар, губернатор Юга, любит подобные драгоценные вещицы. Почему бы мне не отправить к нему этого торговца? Фараон не забудет, что именно я подарил ему эти сокровища, и даст мне возможность чаще общаться с ним. Если однажды ему захочется назначить губернатора в одной из крупных провинций, он точно вспомнит обо мне».

Повернувшись к Исфинису, он сказал:

— Я дам тебе возможность испытать счастье. Отправляйся прямо в Фивы. Вот письмо губернатору Юга. Доставь его по назначению, тогда ты сможешь показать свои сокровища и просить его содействовать осуществлению твоего желания.

Исфинис был вне себя от радости, в благодарность он поклонился губернатору и испытал большое облегчение.

3

Как только губернатор покинул корабль, Исфинис первым делом сказал старику, сопровождавшему его:

— Отныне здесь нет ни Яхмоса, ни Гура. Здесь остались только торговец Исфинис и Лату, его доверенное лицо.

Старик улыбнулся и ответил:

— Ты говоришь мудро, торговец Исфинис!

Подняли паруса, заработали весла, флотилия поплыла вниз по течению к границам Египта и пересекла их безо всяких препятствий. Исфинис и Лату расположились на носовой части корабля и испытывали то же щемящее чувство. Их глаза уже застилали слезы.

— Хорошее начало! — произнес Исфинис.

— Воистину, — ответил Лату. — Поблагодарим бога Амона молитвой, попросим его направлять наши шаги и увенчать наши усилия окончательной победой!

Они опустились на колени на борту корабля и молились вместе.

— Если нам удастся восстановить связи с Нубией до прежнего уровня, — сказал Исфинис, встав с колен, — то мы выиграем половину битвы. Мы подарим им золото, но заберем у них людей!

— Будь уверен, они не устоят перед золотом. Разве перед нами не открылись границы, которые были закрыты десять лет? Пастухи крайне заносчивы, надменны, очень храбры, но ленивы и предпочитают, чтобы другие работали на них. Они считают ниже своего достоинства заниматься торговлей и не вынесут жизни в Нубии. Так что они смогут добраться до золота Нубии лишь посредством таких торговцев, как ты, Исфинис, который добровольно привезет его в Египет.

Они продолжали разговор, всматриваясь в неведомое, ожидавшее их за далеким горизонтом, который сливался с долиной Нила. Они смотрели на изумрудную траву, покрывшую селения и деревни, на птиц, круживших в небе, быков и крупный рогатый скот, который довольно пасся внизу. То здесь, то там работали обнаженные крестьяне, не отрывая взгляда от земли. В груди юноши проснулись любовь и гнев:

— Видишь, солдаты Аменхотепа стали рабами и гнут спины на глупых, надменных белых с грязными бородами!

Флотилия плыла дальше мимо Омбоса, Салсалиса, Маганы, Нехеба, Тирта. До Фив остался час пути.

— Где мы причалим? — спросил Исфинис.

Лату улыбнулся и ответил:

— К югу от Фив, где расположены кварталы бедняков и рыбаков. Там живут чистокровные египтяне.

Эти слова убедили юношу. Посмотрев вдаль, он заметил, что к ним приближается судно. Юноша следил за ним и вскоре разглядел его очертания. Это было огромное, красиво построенное судно с изящной каютой посреди палубы. Борта судна украшали изысканные произведения искусства. Юноше показалось, будто он уже видел нечто подобное. Лату локтем коснулся его руки и пробормотал:

— Смотри.

Молодой человек посмотрел и торопливо произнес:

— Боже мой, это ведь царское судно!.. — И тут же добавил:

— Я не вижу гвардейцев, так что, видно, на нем плывет чиновник дворца или принц, пожелавший уединиться.

Судно уже приблизилось и почти догнало флотилию, непривычный вид которой вызвал любопытство пассажиров на борту. Из каюты вышла женщина, за ней высыпала стайка юных рабынь. Женщина шла перед ними неторопливо и ослепляла глаза, словно яркие лучи света. У нее были светлые волосы, легкий ветерок играл с каймой белого платья. Красивые золотистые косы женщины развевались на ветру. Юноша и старик не сомневались, что это принцесса из Фив, которая пытается найти уединение среди легкого ветерка, гулявшего над рекой.

Оба заметили, что женщина указывает пальцем на один из кораблей, плывших позади них. Ее уста раскрылись от удивления, оно тут же отразилось на милых личиках юных рабынь. Исфинис оглянулся, увидел одного из пигмеев, которого взял с собой, и догадался о причине удивления красивой принцессы. Юноша взглянул на Лату и заметил, что один из подарков удостоился заслуженного внимания, но Лату с мрачным лицом сурово взирал на женщину. Красавица позвала моряка, тот подошел к борту и тоном, не терпящим возражений, крикнул Лату:

— Нубиец, остановись и встань на якорь!

Исфинис подчинился и приказал флотилии остановиться. Царское судно приблизилось к кораблю, на котором находился пигмей. Моряк спросил:

— Что это за корабли?

— Торговые корабли, господин.

Моряк рукой указал на пигмея, который намеревался скрыться в трюме корабля, и спросил:

— Эта тварь опасна?

— Никак нет, господин!

— Ее царское величество желает ближе взглянуть на эту тварь.

Лату прошептал:

— Это титул дочери фараона.

Исфинис почтительно склонил голову и ответил:

— Слушаюсь с превеликим удовольствием!

Юноша быстро сел в лодку и подплыл к другому кораблю, поднялся на палубу, чтобы встретить принцессу, которая вместе со своей свитой приближалась на лодке. Все поднялись на корабль во главе с принцессой. Юноша поклонился ей, выказал почтение и притворился смущенным. Заикаясь, он пробормотал:

— Вы оказали нашим кораблям огромную честь, ваше высочество!

Затем юноша поднял голову и с близкого расстояния взглянул на нее. Он увидел лицо, воплощавшее красоту и гордость. Оно вызывало восхищение и уважение. Юноша увидел голубые глаза, в которых отражалось высокомерие и смелость.

Принцесса не ответила на его приветствие и осматривалась вокруг себя, явно пытаясь обнаружить пигмея. Она спросила мелодичным голосом, который произвел на всех, кто его слышал, впечатление, будто звучит музыка:

— Где это чудесное создание, которое стояло здесь?

Юноша ответил:

— Оно предстанет перед вами.

Исфинис подошел к люку, ведшему в трюм корабля, и позвал:

— Золо!

Вскоре в люке показалась голова пигмея, а затем он выбрался наружу. Пигмей приблизился к своему хозяину, тот взял его за руку и отвел к принцессе и юным рабыням. Пигмей шел, выпятив грудь и откинув голову, нелепым образом выказывая свою гордость. Ростом он оказался не больше четырех ладоней. Бросалась в глаза черная кожа и кривые ноги пигмея. Исфинис приказал ему:

— Приветствуй свою госпожу, Золо!

Пигмей поклонился, и его курчавые волосы коснулись палубы. Принцесса стала увереннее и, не сводя глаз с пигмея, спросила:

— Это животное или человек?

— Человек, ваше высочество.

— А почему его нельзя считать животным?

— У него есть свой язык и религия.

— Поразительно! Много ли найдется таких, как он?

— Много, моя госпожа. Он один из многочисленного народа, который состоит из мужчин, женщин и детей. У них есть царь и отравленные стрелы, которыми они убивают животных и непрошенных гостей. Однако народ Золо быстро привязывается к чужим людям. Пигмеи искренне любят тех, кого считают друзьями, и следуют за ними точно верные псы.

Удивляясь, принцесса качала головой, увенчанной золотистыми косами, ее уста раскрылись, и все увидели перламутровые ровные зубы. Она спросила:

— А где живет народ Золо?

— В глубинах лесов Нубии, где божественный Нил берет свои истоки.

— Велите ему поговорить со мной, если это возможно.

— Он не знает нашего языка. Золо понимает лишь несколько приказаний. Однако он сможет поприветствовать мою повелительницу на своем языке.

Исфинис обратился к пигмею:

— Призови благословение на голову нашей повелительницы.

Крупная голова пигмея затряслась, будто он весь дрожал. Затем он произнес странные слова голосом, больше похожим на мычание скота. Принцесса не удержалась от милого смеха. Она сказала:

— Право, он очень странный. Но он уродлив. Я бы не обрадовалась, если бы приобрела его.

Юноша казался удрученным и заговорил с бойкостью хитрого торговца:

— Моя госпожа, Золо не самое лучшее, что я привез с собой. У меня есть сокровища, которые пленяют душу и покоряют сердце!

Она с презрением перевела взгляд с Золо на хвастливого торговца и впервые внимательно взглянула на него. Перед ней стоял высокий юноша в цвете молодости, и она не могла поверить, что так может выглядеть обычный торговец. Принцесса спросила:

— У тебя и вправду найдется то, что придется мне по душе?

— Ну, конечно, моя госпожа.

— Тогда покажи мне что-нибудь… из твоих товаров.

Исфинис хлопнул в ладони, к нему подошел раб, и юноша тихо сказал ему несколько слов. Тот удалился и вернулся, неся вместе с другим рабом ларец из слоновой кости. Рабы поставили ларец перед принцессой, открыли его и отошли в сторону. Принцесса заглянула в ларец, юные рабыни вытянули шеи и увидели ослепительный жемчуг, серьги и браслеты. Принцесса оценила все это опытным взглядом, протянула свою нежную гибкую руку и взяла ожерелье несравненной простоты и совершенства: на цепочке из чистого золота висело изумрудное сердце. Она взяла сердце пальцами и пробормотала:

— Откуда у вас это сокровище? В Египте не найдется ничего подобного!

Юноша гордо ответил:

— Это самое знаменитое из сокровищ Нубии!

Принцесса пробормотала:

— Нубия… страна Золо. Как прекрасно это ожерелье!

Исфинис улыбнулся и, внимательно разглядывая ее пальцы, сказал:

— Раз это ожерелье привлекло внимание вашего высочества, ему уже не место в ларце.

Принцесса ответила без смущения:

— Ты прав. Но у меня с собой нет денег, чтобы расплатиться за него. Ты держишь путь в Фивы?

Исфинис ответил:

— Да, моя госпожа.

Она предложила:

— Тебе придется явиться во дворец, там я расплачусь с тобой.

Юноша почтительно поклонился, принцесса бросила прощальный взгляд на Золо, повернулась и стала удаляться. Глаза юноши следили за гибким и тонким станом принцессы, пока та не скрылась за бортом корабля. Тут он пришел в себя и вернулся на корабль, где его с нетерпением ждал Лату. Исфинис не успел вымолвить слова, как старик спросил:

— Какие новости?

Исфинис коротко рассказал, что говорила принцесса, затем улыбнулся и спросил:

— Ты думаешь, что она и вправду дочь Апофиса?

Лату сердито ответил:

— Она дьявол, дочь сатаны!

Грубые слова и сердитые взгляды Лату вывели юношу из мечтательности. Он осознал, что принцесса, вызвавшая его восхищение, — дочь человека, унизившего его народ и убившего его дедушку. А он в ее присутствии не почувствовал законной ненависти. Исфинис был недоволен собой и опасался, что рассказал о принцессе, выдав голосом свое восхищение, что причинило боль старику. Юноша подумал про себя: «Мне следует быть достойным цели, ради которой я прибыл сюда!» Поэтому он перестал следить за лодкой принцессы и уставился на горизонт, пытаясь внушить ненависть к ней и твердя, что она та сила, которой следует всячески сопротивляться. Она навсегда исчезнет из его жизни, однако… Боже милостивый, красота принцессы очаровала его и сестру, и тот, кто имел несчастье видеть ее, уже не мог вычеркнуть из своей памяти эту красоту.

В этот миг он вспомнил Нефертари, свою юную жену с тонким станом, смуглым лицом и очаровательными черными глазами. Ему хватило сил тихо произнести:

— Как непохожи эти две прелестные девушки!

4

Показалась южная стена Фив с великолепными воротами, за ней возвышались храмы и обелиски. Воплощение великолепия, от которого нельзя было отвести глаза. Два спутника с нежностью и печалью смотрели на этот город.

— Пусть Бог дарует вам жизнь, славные Фивы! — произнес Лату.

— Наконец-то я после долгого изгнания вижу Фивы! — откликнулся Исфинис.

Головной корабль направился к берегу, остальные следовали за ним с убранными парусами и поднятыми веслами. Флотилия скользила среди великого множества рыбацких лодок, наполненных рыбой, часть которой еще проявляла признаки жизни. Рыбаки стояли в узкой части лодок, их медного цвета тела были обнажены, на руках играли мускулы. По телу Исфиниса растеклась опьяняющая радость, пока он смотрел на них.

— Поторопимся! Мне давно хочется поговорить с египтянином!

Стояла не очень жаркая и безветренная погода, небо сверкало чистой голубизной, лучи восходящего солнца купались в водах Нила, заливали берега, поля и города. Лату и Исфинис сошли на берег, закутавшись в накидки и надев египетские головные уборы, как крупные торговцы. Они шли к рыбацкому кварталу. Одни рыбаки группами стояли на берегу, держа веревки сетей, которые с лодок опустили в глубокий Нил, и пели песни и гимны. Другие наполняли повозки рыбой и гнали запряженных волов в сторону рынков. Удаляясь от берега, юноша и старик увидели маленькие и средней величины глинобитные хижины с крышами из пальм, свидетельствовавшие о скромной и бедной жизни.

Исфинис шел от дома к дому, все его чувства напряглись, глаза широко раскрылись, он вблизи наблюдал за рыбаками, их движениями, вслушивался в их пение. Он испытывал к ним любовь и печаль и в то же время восхищение и уважение. Проходя мимо рыбаков, он сердцем испытывал к ним близость, доверие и любовь. Юноша жалел, что не может остановить их, прижать к своей груди, поцеловать смуглые лица, на которых трудная жизнь и нищета оставили след. Он вспомнил слова Тетишери, сказанные об этих людях: «Они сильны и способны долго терпеть!»

Лату, переживавший те же чувства, сказал:

— Не забывай, что эти рыбаки живут лучше крестьян. Пастухи считают ниже своего достоинства появляться в этом квартале и тем самым, вопреки своему желанию, избавляют рыбаков от надменного поведения и злодеяний.

Юноша нахмурился от гнева и боли, но ничего не сказал. Оба торговца шли дальше, привлекая внимание гордой походкой и великолепием одежд. Исфинис заметил вблизи подростка, который приближался к ним, неся корзинку. Он был без одежды, если не считать короткую юбку на поясе. Подросток был красив лицом, высок и строен ростом.

— Лату, взгляни на того мальчика, — сказал Исфинис. — Не будь он столь молод, разве из него не получился бы прекрасный воин, ведущий колесницу в бой?

Мальчик уже поравнялся с ними. Исфинису захотелось поговорить с ним. Он в приветствии поднял руку и сказал:

— Пусть Бог дарует тебе долгую жизнь, молодой человек! Будь так добр и покажи нам место, где можно отдохнуть.

Мальчик остановился и уже собрался ответить, однако, разглядев их, закрыл рот, бросил на них странный взгляд, выражавший гнев и презрение, повернулся к ним спиной и пошел дальше. Юноша и старик удивленно переглянулись. Исфинис последовал за мальчиком и, преградив ему путь, сказал:

— Брат, почему ты не ответил и сердито отвернулся от нас?

— Не подходи ко мне, раб пастухов! — закричал мальчик, ускоряя шаг.

Исфинис был удивлен и озадачен. Лату поравнялся с ним и сказал:

— Он точно сошел с ума.

— Лату, он не сошел с ума. Но почему он назвал меня рабом пастухов?

— Действительно, смешное обвинение!

— Действительно! Как только у него хватает смелости оскорблять нас, если учесть нравы пастухов? Лату, он действительно очень смелый молодой человек. Его поведение говорит о том, что десяти лет удушающего гнета пастухов оказалось мало, чтобы вытравить гнев из душ этих благородных людей.

Оба продолжили путь, и вдруг их внимание привлек шум. Повернув головы направо, оба увидели большое здание с маленькой лестничной площадкой и с узкими проходами в верхней стене, через которые люди то входили, то выходили. Исфинис обратился к спутнику:

— Что это за здание?

Лату ответил:

— Это корчма.

— Давай взглянем на нее.

Лату улыбнулся и ответил:

— Пусть будет так.

5

Оба спутника вместе вошли в корчму и очутились в большом пространстве, огороженном высокими стенами. На потолке висела запыленная лампа. В центре стояли кувшины, окруженные одной перегородкой высотой в два локтя и другой, широкой, на которой рядами располагались глиняные чаши. Возле них сидели люди и пили. Внутри огороженного пространства стоял хозяин корчмы и наполнял чаши людей, сидевших вокруг него, или передавал их мальчику-слуге, который относил их посетителям, расположившимся по углам на полу. Едва хозяин отрывал глаза от своих чаш, как кто-то из пьющей братии отпускал в его адрес шутку или колкость, но тут же нарывался на грубость и оскорбление. Спутники огляделись вокруг себя, и юноша решил пробиться к хозяину. Он взял Лату за руку и начал проталкиваться к стене. И это ему удалось, но посетители смотрели на него с удивлением и раздражением. Чувствуя усталость, Исфинис дружелюбно обратился к хозяину корчмы:

— Добрый человек, ты не принесешь нам пару стульев?

Голос молодого человека и его необычная просьба вызвали новую волну раздражения. Не удостоив его взгляда, хозяин корчмы ответил:

— Извини, принц. Завсегдатаи моего заведения родом из тех, кому сиденьем служит матушка-земля!

Пьяницы стали смеяться над Исфинисом и его спутником. Один из них подошел к ним. Это был коротышка с грубым лицом и шеей и огромным животом. Он насмешливо поклонился и заплетающимся языком произнес:

— Господа, позвольте вместо стульев предложить вам свой живот!

Исфинис понял, что его ошибка навредила и ему и спутнику. Чтобы исправить положение, он сказал:

— Мы с благодарностью принимаем твое предложение, но как же ты будешь пить вино, если твой живот окажется занят?

Пьяницы по достоинству оценили ответ юноши, и один из них крикнул толстяку:

— Отвечай, Туна. Отвечай! Как же ты сможешь пить, если предоставишь свой живот в распоряжение этих господ?

Коротышка нахмурился и задумался. Он изумленно чесал в затылке, нижняя губа у него отвисла, словно кровавый кусок печени. Тут его налитые кровью глаза загорелись, точно он нашел удачный ответ.

— Я буду довольствоваться уже переваренным вином!

Все рассмеялись, и Исфинис, которому ответ понравился, примирительно сказал:

— Я отказываюсь от любезного приглашения и не стану злоупотреблять твоим великолепным животом, который создан не для сиденья, а для наполнения вином.

Затем Исфинис посмотрел на хозяина корчмы и сказал:

— Добрый человек, наполни три чаши, две для нас и одну для нашего остроумного друга Туны!

Хозяин наполнил чаши и подал их Исфинису. Туна схватил одну чашу и, не веря своему счастью, залпом осушил ее. Вытерев рот ладонью, он сказал Исфинису:

— Ты точно богач, благородный господин!

Улыбнувшись, Исфинис ответил:

— Благослови Бога за его дары!

Туна воскликнул:

— Судя по внешности, вы ведь египтяне!

— У тебя зоркий глаз! Разве египтянин не может быть богачом?

— Конечно, не может, если только он не пользуется милостью правителей.

В разговор вступил другой человек:

— Эти люди подражают своим хозяевам и не общаются с такими, как мы!

Лицо Исфиниса помрачнело, и он вспомнил мальчика, совсем недавно сердито крикнувшего «Раб пастухов!».

— Мы египтяне из Нубии и совсем недавно прибыли в Египет, — ответил он.

Воцарилась тишина.

Слово «Нубия» как-то странно отдалось в ушах этих людей. Они уже изрядно набрались, пьяный разговор перескакивал то на одну, то на другую тему. Собеседники никак не могли собраться с мыслями. Один из них взглянул на чаши гостей, к которым те не прикоснулись, и заплетающимся языком спросил:

— Почему вы не пьете? Да благословит вас Бог с райским вином!

— Мы пьем редко, — ответил Лату. — Но если пьем, то не спешим.

— Это правильно! — откликнулся Туна.

— К чему расставаться со счастливой жизнью? Что же до меня, то я сыт по горло работой. Я даже устал от семьи и детей. Но больше всего я устал сам от себя. Так что я ни за что не желаю отрывать чашу вина от этих губ!

Один пьяница громко захлопал Туне и восторженно потряс головой:

— Эта корчма стала убежищем для тех, кто лишился надежды, для тех, кто разносит подносы с едой, а сам остается голодным, для тех, кто ткет роскошные одежды, а сам остается голым. Для тех убитых горем и павших духом, кто играет роль шутов на пиршествах владык.

— Послушайте меня, гости из Нубии! — в разговор вступил новый собеседник. — Пьяница счастлив лишь тогда, когда его не держат ноги. Он хочет только одного — забыть обо всем. Вот меня, к примеру, каждый вечер относят в мою лачугу!

Исфинис собрался с духом. Он догадался, что находится среди самых несчастных людей на свете.

— Вы рыбаки? — спросил он.

Туна ответил:

— Мы все рыбаки.

Хозяин корчмы надменно пожал плечами и сказал, не отрываясь от своей работы:

— Кроме меня, господин. Я хозяин корчмы!

Туна грубо расхохотался, затем толстым пальцем указал на короткого, худого, слабого мужчину с широко раскрытыми блестевшими глазами:

— Ради точности скажу, что этот мужчина вор.

Исфинис с любопытством взглянул на этого человека.

Тот почувствовал себя неловко и успокоил его:

— Не волнуйтесь, господин! Я никогда не ворую в этом квартале!

— Он хочет сказать, что в этом квартале нечего красть, — пояснил Туна. — Поэтому он составляет нам компанию, как любой другой, но занимается своим искусством в пригородах Фив, где всюду водятся деньги и всем хорошо живется.

Вор уже изрядно выпил и виновато сказал:

— Я не вор, господин. Я из тех, кого ноги носят повсюду. Меня можно встретить и на востоке, и на западе. И если на моем пути окажется отбившийся от стаи гусь или цыпленок, я отнесу его в безопасное место, обычно в свою лачугу!

— И ты съедаешь его?

— Боже упаси, господин! От хорошей еды у меня возникает пищевое отравление! Я продаю его тому, кто купит.

— Разве ты не боишься стражей порядка?

— Очень боюсь, господин, ибо в этой стране воровать позволено богачам и правителям!

Туна дополнил слова вора:

— В Египте богатые обкрадывают бедных, но бедным запрещено воровать у богачей.

Говоря, Туна все время посматривал на обе чаши, наполненные вином. Он переменил тему разговора и с упреком спросил:

— Почему ваши чаши еще полны? Своей неторопливостью вы сеете смуту в головах пьющих.

Исфинис улыбнулся и дружелюбно сказал:

— Туна, они твои!

У того слюнки потекли. Туна схватил чаши толстыми руками и грозно посматривал на тех, кто сидел вокруг него. Затем он одну за другой опорожнил чаши и довольно вздохнул. Исфинис догадался, что означает грозный взгляд Туны, и заказал всем столько пива и вина, сколько они хотели. Все пили, пели и смеялись, отовсюду раздавались радостные возгласы, разговоры. Невзгоды и бедность оставили след на их лицах, но сейчас они казались счастливыми, смеялись и не думали о завтрашнем дне. Исфинис легко включился в общее веселье, хотя плохое настроение то и дело посещало его. Исфинис и Лату пробыли в корчме уже довольно долго, как вошел мужчина, на вид один из завсегдатаев, поднял руку в знак приветствия и заказал чашу пива.

Не теряя времени, он обратился ко всем:

— Они задержали госпожу Эбану и увели ее в суд.

Большинство завсегдатаев уже опьянели и не обращали на него никакого внимания. Но кто-то спросил:

— На каком основании?

— Говорят, что офицер пастухов, занимающий высокое положение, встретился Эбану на берегу Нила и захотел взять ее в качестве очередной наложницы. Она начала сопротивляться и оттолкнула его.

Раздались гневные крики.

— А что произойдет с ней на суде? — спросил Исфинис.

Мужчина удивленно взглянул на него и ответил:

— Присудят штраф, который ей не выплатить. Она окажется в безвыходном положении. Суд прикажет выпороть ее и бросить в тюрьму.

Исфинис изменился в лице. Он побледнел и обратился к мужчине:

— Вы покажете нам, как найти этот суд?

Туна непослушным языком сказал:

— Вам лучше выпить, ибо тот, кто посмеет защищать эту женщину, прогневает высокого офицера и навлечет на себя наказание, какое трудно представить!

Мужчина, принесший эту весть, спросил:

— Вы иностранец, господин?

Исфинис ответил:

— Да. И я хочу присутствовать на суде.

— Я провожу вас туда, если таково ваше желание.

Когда они вышли из корчмы, Лату наклонился к уху юноши и шепнул:

— Будь осторожен, не вмешивайся ни во что. Не забывай о благородной цели, ради которой мы прибыли сюда.

Исфинис ничего не ответил, повернулся и пошел следом за мужчиной.

6

Суд был битком набит просителями, судебными приставами и свидетелями. Зал заполнили люди всех сословий. На почетном месте расположились судьи с длинными бородами и белыми лицами. Фигурка Тами, богини правосудия, украшала грудь главного судьи. Вновь пришедшие сели рядом, и Лату шепнул Исфинису:

— Они подражают ритуалу нашей судебной системы.

Оба всматривались в лица тех, кто находился в зале, и убедились, что подавляющее большинство составляют гиксосы. Судьи вызывали обвиняемых, учиняли им короткий допрос и тут же выносили жестокие приговоры. Обнаженные жертвы с медного цвета телами и смуглыми лицами сокрушались по поводу приговоров. Настала очередь госпожи Эбаны, и судебный пристав выкрикнул:

— Госпожа Эбана!

Исфинис и Лату насторожились и увидели женщину, которая размеренным шагом приближалась к помосту. Ее походка говорила о достоинстве и печали, лицо сохранило красоту, несмотря на то что ей было почти сорок лет. За ней шел гиксос в прекрасных одеждах, отвесил почтительный поклон судье и сказал:

— Достопочтенный судья, я доверенное лицо командира Руха, на которого напала эта женщина. Меня зовут Хумм. Я буду представлять командира на этом суде.

Судья согласно кивнул, чем поразил Лату и Исфиниса. Судья задал вопрос:

— В чем твой хозяин обвиняет эту женщину?

Хумм ответил с недовольством и раздражением:

— Мой хозяин говорит, что встретил эту женщину сегодня утром и захотел ввести ее в свой гарем, но она неблагодарно отказалась и нагло отвергла его, что он посчитал оскорблением солдатской чести.

Это заявление вызвало шумное негодование в зале, люди неодобрительно перешептывались. Судья поднял жезл и указал на зал. Наступила тишина. Затем он спросил:

— Женщина, что ты на это скажешь?

Женщина хранила спокойствие, точно неверие в справедливый исход дела избавило ее от ощущения страха. Она спокойно ответила:

— Заявление этого человека ошибочно.

Судья сделал ей гневный выговор:

— Остерегайся произносить слова, которые могут задеть достоинство почтенного истца, ибо тогда твое преступление удвоится в тяжести! Расскажи, что произошло, и оставь решение за нами!

Лицо женщины покраснело от смущения, и она заговорила, не теряя спокойствия:

— Когда я шла в рыбацкий квартал, передо мной остановилась карета. Из нее вышел офицер и, не представившись, велел мне немедленно сесть в нее. Я испугалась и хотела уйти от него, но он схватил меня за руку и заявил, будто оказывает мне честь тем, что введет меня в свой гарем. Я ответила, что отвергаю его предложение, но он рассмеялся мне в лицо и заявил, что женщина обычно выражает согласие, если делает вид, будто возражает.

Судья жестом остановил ее, точно ему неприятно было слушать подробности, которые могут бросить тень на достоинство офицера. Он сказал:

— Отвечай! Ты напала на него или нет?

— Ни в коем случае, ваша честь. Я твердо отказалась от предложения офицера и пыталась вырваться из его рук, однако не оскорбила его ни действием, ни словом. Люди, живущие в том квартале, могут подтвердить мои слова.

— Ты говоришь о рыбаках?

— Да, ваша честь.

— Показания подобных людей не имеют силы в этом священном месте.

Женщина умолкла, ее взгляд говорил о недоумении и смятении. Судья спросил:

— Это все, что ты имеешь сказать?

— Да, ваша честь. И я клянусь, что не причинила ему вреда ни действием, ни словом.

— Тот, кто обвиняет тебя, занимает высокое положение. Он из гвардии фараона, и его слова остаются в силе, пока не доказано обратное.

— Как мне доказать обратное, если суд не желает выслушать показания моих свидетелей?

Судья гневно ответил:

— Рыбаки являются в это место лишь как подозреваемые!

Судья наклонился к своим коллегам, чтобы выслушать их мнение. Затем он снова сел прямо и заговорил, обращаясь к госпоже Эбане:

— Женщина, командир намеревался оказать тебе любезность, а ты ответила ему неблагодарностью. Суд предлагает выбор — либо ты внесешь пятьдесят кусков золота, либо тебе грозит три года тюрьмы с предварительной поркой.

Присутствующие внимательно выслушали приговор, и почти на всех лицах появилось выражение удовлетворения, кроме одного человека, который взволнованно, будто не в силах сдержаться, громко обратился к судье:

— Достопочтенный судья! С этой женщиной обошлись несправедливо, она невиновна! Отпустите ее! Помилуйте ее, ибо с ней поступили несправедливо!

Однако судья вышел из себя, начал сверлить заступника грозным взглядом. Тот умолк. Люди со всех сторон смотрели на него. Исфинис узнал того, кто посмел выступить, и от удивления обратился к своему спутнику:

— Это тот самый юноша, который рассердился, когда я заговорил с ним, и обвинил нас в том, будто мы рабы пастухов.

Исфинис был вне себя от гнева и испытывал боль. Он продолжил:

— Я не позволю глупому судье бросить эту женщину в тюрьму!

Встревоженный Лату сказал:

— Ты прибыл сюда с более важной целью, чем заступничество ради обиженной женщины. Смотри, как бы твои действия не обернулись против нас!

Но Исфинис не обращал внимания на своего спутника. Он ждал, пока судья не спросил женщину:

— Ты заплатишь требуемую сумму?

Тут Исфинис встал и приятным голосом любезно произнес:

— Да, господин судья!

Все повернули головы и внимательно смотрели на смелого и щедрого юношу, который в последний миг вызвался спасти женщину Эбана с удивлением глядела на него, как и юноша, который заступался за нее со слезами на глазах. Доверенное лицо командира бросило на него свирепый и угрожающий взгляд, но высокий и стройный юноша с привлекательным лицом, не обращая на него внимания, подошел к помосту, где сидели судьи, и передал им требуемую сумму штрафа.

Судья недоуменно раздумывал и задавался вопросом: «Где этот крестьянин раздобыл золото и откуда у него такая смелость?» Но ему ничего не оставалось, как обратиться к Эбане:

— Женщина, ты свободна. Пусть судьба, от которой ты едва спаслась, станет тебе уроком!

7

Они покинули суд вместе — Лату, Исфинис, госпожа Эбана и незнакомый юноша. Пока они шли, женщина взглянула на Исфиниса и тихим голосом, который тот едва расслышал, сказала:

— Господин, ваша храбрость спасла меня от подземной темницы. Поэтому я обязана считать себя вашей рабой в благодарность за ваш добрый поступок. Я в неоплатном долгу перед вами.

Юноша взял руку Исфиниса и поцеловал ее. Его глаза наполнились слезами. Он сказал дрожащим голосом:

— Да простит меня Бог за то, что я раньше плохо подумал о вас, и наградит вас лучшей наградой за то, что вы сделали для нас, избавив мою мать от темницы и телесного наказания!

Исфинис был переполнен чувств и тихо ответил:

— Вы мне ничего не должны. Моя госпожа, вам учинили жестокую несправедливость. Если несправедливо обошлись хотя бы с одним человеком, от этого не становится легче. Я не сдержался и дал выход гневу — так что вы мне ничего не должны.

Эти слова не убедили госпожу Эбану, которую переполняли чувства. Она смутилась и, запинаясь, сказала:

— Какой благородный поступок! Он не поддается описанию и выше всяческих похвал!

Ее сын был столь же впечатлен. Видя, что Исфинис смотрит на него, он сказал извиняющимся тоном:

— Когда мы встретились, я принял вас за прихвостней пастухов, ибо вы мне показались очень богатыми. Теперь выяснилось, что вы два щедрых египтянина, явившиеся неизвестно откуда. Клянусь, я не оставлю вас в покое, пока вы не окажете любезность и не посетите нашу лачугу, где мы вместе отведаем пива, дабы отметить знакомство, которое является для нас честью. Что скажете?

Приглашение обрадовало Исфиниса, который горел желанием оказаться среди соотечественников. Юноша привлекал его общительностью и приятной внешностью.

— Мы принимаем твое приглашение с великим удовольствием, — ответил Исфинис.

Юноша и его мать были вне себя от радости. Мать сказала:

— Вы должны извинить нас, ибо вы не найдете нашу лачугу подходящей для своего высокого положения.

Сообразительный Лату ответил:

— С такими хозяевами, как вы, нас все устроит, и к тому же мы торговцы, привычные к неудобствам жизни и трудностям пути.

Они шли дальше, испытывая взаимное расположение, точно были друзьями уже много лет. Пока они шли, Исфинис спросил сына Эбаны:

— Как нам называть тебя, мой друг? Меня зовут Исфинис, а моего спутника Лату.

Юноша почтительно склонил голову и ответил:

— Зовите меня Яхмосом.

Исфинису показалось, точно его назвали по имени, и он с любопытством взглянул на юношу.

Через полчаса они достигли лачуги. Это было простое строение, похожее на хижину рыбака, оно состояло из внешнего дворика и двух крохотных сообщающихся комнат. Несмотря на простоту обстановки и бедность, здесь царили чистота и порядок. Яхмос и оба гостя расположились в дворике, широко открыв дверь, чтобы впустить ветерок, дувший со стороны Нила, и видеть саму реку. Эбана ушла готовить напитки, и все какое-то время сидели молча, поглядывая друг на друга.

Яхмос робко сказал:

— Странно видеть столь почтенных египтян. Как это пастухи позволили вам разбогатеть, если вы не пресмыкаетесь перед ними?

— Мы египтяне из Нубии и только сегодня прибыли в Фивы, — ответил Исфинис.

Юноша от удивления и восторга захлопал в ладоши и сказал:

— Нубия! Много людей бежало туда, когда пастухи вторглись в нашу страну. Вы из тех, кто тогда бежали?

Лату по природе был крайне осторожен, поэтому тут же ответил, опережая Исфиниса:

— Нет. Мы уехали туда раньше, чтобы заняться торговлей.

— А как вам удалось въехать в Египет? Пастухи ведь закрыли границы.

Гости поняли, что Яхмос, несмотря на молодость, все хорошо знает. Исфинис почувствовал к нему любовь и доверие. Поэтому он рассказал юноше о том, как они прибыли в Египет.

Пока он говорил, Эбана вернулась с чашами, наполненными пивом, и жареной рыбой. Она поставила чаши и рыбу перед ними, села и выслушала рассказ Исфиниса до конца. Исфинис закончил его такими словами:

— Золото одурманивает этих людей и пленит их разум. Мы отправимся к губернатору Юга и покажем ему наши лучшие сокровища. Надеемся, что он одобрит торговлю между Египтом и Нубией или же добьется соглашения на этот счет. И тогда мы сможем вернуться к прежнему занятию и торговле.

Эбана предложила гостям чаши с пивом и рыбу. Она сказала:

— Если вы добьетесь своей цели, вам придется взвалить всю работу на свои плечи, ибо пастухи отказываются заниматься торговлей, а египтяне, пребывая в бедности и нищете, не смогут принять в ней участия.

У торговцев на этот счет были свои соображения, но они предпочли умолчать о них. Они принялись за рыбу и пиво, всячески хваля хозяйку и ее скромные угощения. Эбана покраснела и начала благодарить Исфиниса за его благородный поступок. Она сказала:

— Вы протянули мне благородную руку помощи в тот миг, когда я больше всего нуждалась в ней. Но что делать несчастным египтянам, на которых утром и вечером давят жернова гнета и никто не может им помочь!

Яхмос тоже заволновался и, как только мать произнесла эти слова, он покраснел от гнева и серьезно сказал:

— Египтяне рабы, им бросают крохи, их бьют кнутами! Царь, министры, командиры, судьи, чиновники, владельцы собственности — все они из пастухов. Сегодня власть целиком находится в руках людей с белой кожей и грязными бородами, а египтяне стали рабами на земле, которая вчера принадлежала им.

Пока Яхмос говорил, Исфинис смотрел на него с восхищением и сочувствием, а Лату отвел глаза, чтобы скрыть свои чувства.

— Здесь много людей выражают недовольство притеснениями? — спросил Исфинис.

— Еще бы! Но мы скрываем свое недовольство и терпим плохое обращение, как поступают слабые люди, у которых нет выбора. Я спрашиваю себя: «Неужели этой ночи не наступит конец?» Прошло уже десять лет с тех пор как Бог, прогневавшись на нас, дал короне упасть с головы нашего повелителя Секененры.

Сердца гостей забились быстрее, Исфинис побледнел. Лату с удивлением посмотрел на юношу и спросил:

— Откуда тебе это известно? Ты ведь совсем молод.

— В моей памяти сохранились воспоминания, четкие и ясные, о первых днях страданий. Однако печальную историю Фив я узнал от матери, она часто рассказывает об этом городе.

Лату с любопытством взглянул на Эбану, смутив ее. Желая успокоить ее, он сказал:

— Вы замечательная женщина, а ваш сын — благородный молодой человек.

Про себя Лату подумал: «Несмотря на все, хозяйка все еще ведет себя осторожно». Старик намеревался спросить ее о том, что касалось его самого, но, отложив свой вопрос на будущее, он ловко переменил тему разговора, направив ее в русло повседневных дел, после чего все почувствовали себя непринужденно. Воцарилась атмосфера взаимного уважения. Когда оба торговца встали, собираясь уходить, Яхмос спросил Исфиниса:

— Господин, когда вы намерены отправиться к губернатору Юга?

Удивившись подобному вопросу, Исфинис ответил:

— Возможно, завтра.

— У меня есть просьба.

— Какая?

— Я хочу отправиться в его владения вместе с вами.

Исфинис остался довольным и спросил юношу:

— Ты знаешь дорогу туда?

— Знаю очень хорошо.

Эбана пыталась возразить, но сын жестом руки заставил ее умолкнуть. Исфинис улыбнулся и сказал:

— Если вы не возражаете, он станет нашим проводником.

8

Первая половина следующего дня ушла на подготовку к нанесению визита губернатору. Исфинис хорошо осознавал значение этого визита и понимал, что будущее всех надежд зависит от его исхода, не говоря о чаяниях тех, кто остался в Напате. Там в душах людей боролись отчаяние и надежда. Исфинис нагрузил свой корабль ларями с изящными предметами и жемчугом, клетками с диковинными животными. Он взял с собой пигмея Золо и множество рабов.

Яхмос пришел к вечеру, радостно поздоровался с ним и сказал:

— Отныне я ваш раб!

Исфинис взял юношу под руку и повел к каюте. Корабль взял курс на север. Небо было ясное, дул попутный ветер. Оба торговца и юноша молчали, каждый думал о своем и смотрел на Фивы. Корабль миновал кварталы бедняков и приближался к высоким дворцам, наполовину скрытым пальмами и платанами, среди которых порхали птицы разных видов и цветов. Деревья отделяли одно владение от другого. Позади них тянулись зеленые поля, испещренные серебристыми потоками, долинами, пальмами и виноградниками. На них паслись волы и коровы. Терпеливые, обнаженные крестьяне, согнувшись, занимались своим обычным трудом. На берегу возвели сооружения, поднимавшие воды из Нила под сопровождение красивых песен крестьян. Легкий ветерок гулял среди деревьев, шелестела листва, щебетали птички, мычал скот, кругом благоухали цветы и ароматные травы. Исфинис чувствовал себя так, будто воспоминания кончиками пальцев гладили его пылавший лоб. Юноша вспомнил радостные дни, когда он в царском паланкине отправлялся на поля, перед ним шли рабы и гвардейцы. Крестьяне приходили в восторг, видя мальчика, здоровались с ним и усевали цветами его путь.

Из размышлений Исфиниса вывел голос Яхмоса:

— Вот и дворец губернатора!

Исфинис вздохнул и посмотрел в ту сторону, куда указывал юноша. Лату тоже взглянул туда. В глазах старика появилось выражение удивления и недовольства.

Корабль повернул к дворцу, весла застыли. Небольшое военное судно, набитое солдатами, преградило им путь. Офицер грубо и высокомерно крикнул:

— Крестьянин, убери отсюда свою грязную посудину.

Исфинис выскочил из каюты, подошел к борту и почтительно приветствовал офицера:

— У меня есть письмо к его высочеству губернатору Юга.

Офицер уставился на него злобным взглядом и велел:

— Передай его мне и жди!

Юноша достал из кармана накидки письмо и передал его офицеру. Внимательно осмотрев письмо, офицер отдал своим людям приказ, и те повернули судно к ступеням, ведущим в сад. Офицер вызвал гвардейца и вручил тому письмо. Гвардеец ушел, затем быстро вернулся к офицеру и тихо сказал тому что-то. Офицер дал Исфинису знак причалить к берегу. Юноша приказал морякам грести, пока корабль не оказался у причала дворца. Офицер сказал:

— Его высочество ждет тебя, так что разгружай свой товар и неси его во дворец.

Юноша отдал приказания нубийцам. Те вместе с Яхмосом выгрузили лари, клетки с животными и паланкин с Золо. Расставаясь с Исфинисом, Лату напутствовал:

— Пусть Бог дарует тебе удачу!

Исфинис догнал своих людей, и все молча пересекли красивый сад.

9

Слуга провел Исфиниса в зал приемов, рабы последовали за ним вместе со своими ношами. Юноша оказался в роскошно обставленном зале. Пол, стены и потолок украшали произведения искусства. В передней половине зала на мягком диване расположился губернатор. Он был облачен в свободные нисподающие складками одежды. Резко и четко выделялись черты его крупного лица, проницательный взгляд говорил о смелости, бесстрашии и прямоте. Исфинис дал знак своим людям, и те поставили лари и клетки на пол перед собой. Исфинис прошел к середине зала, почтительно поклонился губернатору и произнес:

— Пусть бог Сет дарует вам долгую жизнь, могущественный губернатор!

Губернатор бросил в его сторону пронизывающий взгляд. Юноша благородного вида и высокого роста понравился ему. На лице губернатора отразилось удовлетворение внешним обликом юноши.

— Ты действительно прибыл из земли Нубии? — спросил он.

— Действительно, мой повелитель.

— И какие надежды ты возлагаешь на свою поездку?

— Я желаю подарить влиятельным людям Египта сокровища, какие можно найти в Нубии, в надежде доставить им удовольствие, после чего им захочется получить новые.

— А что ты желаешь в обмен за это?

— Немного зерна, которого в Египте больше, чем требуется.

Губернатор потряс своей крупной головой, в его глазах запрыгали насмешливые искорки, и он спросил без обиняков:

— Я вижу, ты молод, но храбр и любишь приключения. Итак, покажи мне сокровища, которые ты привез.

Исфинис позвал Яхмоса.

Тот приблизился к губернатору и поставил у его ног ларец, который держал в руках. Торговец открыл его, и все увидели драгоценности разных форм, украшенные рубинами. Губернатор уставился на сокровища, его глаза загорелись от жадности и восторга.

Он начал перебирать их руками.

— В Нубии много таких драгоценностей? — спросил губернатор.

Исфинис ответил без промедления, ибо ответ на этот вопрос придумал еще до прибытия в Египет.

— Мой повелитель, как ни странно, но эти драгоценные камни находятся в глубине нубийских джунглей, где рыскают дикие звери и смертельно опасные болезни подстерегают на каждом шагу.

Исфинис показал губернатору один ларец с изумрудами, другой с кораллами, третий с золотом и четвертый с жемчугом. Губернатор долго рассматривал все, затаив дыхание. После осмотра он напоминал человека, пришедшего в экстаз от напитка. Затем Исфинис показал ему клетки с газелями, жирафами и обезьянами.

— Как красиво будут смотреться эти животные в садах Дворца! — сказал он.

Губернатор улыбнулся, подумав про себя: «Какой неотразимый черт этот юноша!» Удивление губернатора достигло предела, когда Исфинис поднял занавес паланкина и все увидели странное создание — Золо. Губернатор невольно встал, приблизился к паланкину, обошел вокруг него.

— Поразительно! Это животное или человек? — спросил он.

Исфинис ответил с улыбкой на устах:

— Конечно, человек, мой повелитель. Он один из представителей многочисленного народа.

— Никогда не видел и не слышал ни о чем подобном.

Губернатор позвал раба и приказал тому:

— Позови принцессу Аменридис, мою жену и брата!

10

Прибыли те, кого пригласил губернатор. Исфинис решил, что лучше опустить глаза в знак уважения, но услышал волнующий голос, тронувший глубинные струны его души:

— Губернатор, что побудило вас прервать нашу встречу?

Исфинис украдкой взглянул на вошедших и увидел принцессу, которая днем раньше ступила на его корабль и выбрала изумрудное сердце. Как он и ожидал, ее красота ослепляла взор. У юноши больше не оставалось сомнений, что губернатор Ханзар и его жена принадлежат к царской семье. В то же время он заметил еще одно знакомое лицо — человека, вошедшего вслед за принцессой и женой губернатора. Это был судья, который вчера вынес приговор Эбане. Исфинис не преминул заметить сходство между судьей и губернатором. Принцесса и судья тоже узнали его, ибо оба многозначительно переглянулись. Губернатор, не догадываясь о безмолвном обмене взглядов, поклонился принцессе и сказал:

— Подойдите, ваше высочество, и взгляните на самые дорогие вещи, которые находятся в глубинах земли, и на самые странные вещи, которые располагаются на ее поверхности!

Губернатор повернулся к ларям, набитым драгоценными камнями, клеткам с животными и паланкину Золо. Все подошли ближе — на их лицах отражались алчность, удивление и восхищение. Пигмей удостоился очередной порции пренебрежения и любопытства. Больше всего была поражена и восхищена жена губернатора. Точно зачарованная, она приблизилась к ларям из слоновой кости. Тем временем судья обратился к Исфинису со словами:

— Вчера я никак не мог догадаться, почему ты так богат, но сегодня понял все.

Губернатор повернулся к ним и спросил своего брата:

— Что ты имеешь в виду, судья Самнут? Ты уже знаком с этим молодым человеком?

— Да, знаком, мой губернатор. Я видел его вчера на суде. Видно, он всегда готов прийти на помощь, ибо пожертвовал пятьдесят кусков золота, чтобы избавить от тюрьмы и порки крестьянку, которую обвинили в оскорблении командира Руха. Похоже, командира Руха в один и тот же день огорчили крестьянка, нагрубившая ему, и крестьянин, бросивший вызов его гневу!

Принцесса Аменридис рассмеялась беспечно и пренебрежительно. Бросив взгляд на юношу, она спросила:

— Что же тут удивительного, судья Самнут? Разве крестьянину не положено засучивать рукава, чтобы заступиться за крестьянку?

— Моя госпожа, дело в том, что крестьяне ни на что не способны. Все зависит от золота и его власти. Один человек точно заметил, что сначала крестьянина надо довести до бедности, затем избить кнутом, если хочешь чего-то получить от него!

Однако губернатор по своей природе любил лихих и храбрых людей. Он сказал:

— Торговец отважный молодой человек. О его храбрости говорит то, что он пересек наши границы. Встретим его как гостя. Поприветствуем его с приездом. Если бы он был воином, я бы мог сразиться с ним, ибо мой меч так долго лежит в ножнах, что заржавел!

Принцесса Аменридис сказала с усмешкой:

— Судья Самнут, вы не посмели бы отказать ему в милости, ведь я его должница!

— Вы должница, ваше высочество? Не может быть!

Удивление губернатора рассмешило принцессу, и она рассказала, как увидела корабли, как, желая взглянуть на Золо, поднялась на корабль и выбрала это прекрасное ожерелье. Аменридис говорила тоном, свидетельствовавшим о том, сколь непринужденно и смело она способна вести себя и сколь она склонна добродушно подтрунивать. Удивление губернатора Ханзара исчезло, и он игриво спросил:

— Ваше высочество, почему вы выбрали зеленое сердце? Мы наслышаны, что белые сердца чисты, а черные — порочны. Что же означает зеленое сердце?

— Спросите того, кто продал это сердце! — рассмеявшись, ответила принцесса.

Исфинис, слушавший внимательно, но безучастно, ответил:

— Зеленое сердце, ваше высочество, является символом плодородия и нежности.

— Мне очень нужно такое сердце, — заметила принцесса, — ибо иногда мне кажется, что я столь жестока, что не без удовольствия проявляю жестокость сама к себе!

Судья Самнут тем временем рассматривал Золо и хотел привлечь к нему внимание невестки, но та не позволила отвлечь себя от ларцов с драгоценными камнями. Испытывая отвращение к внешности пигмея, судья сказал:

— Какая мерзкая тварь!

Исфинис заметил:

— Он принадлежит к расе пигмеев, которые думают, что на нас неприятно смотреть, и считают, будто Творец даровал нам искаженные черты и отвратительные конечности.

Губернатор Ханзар громко рассмеялся и заметил:

— Твои слова более странны, чем сам Золо, все причудливые животные и сокровища, которые ты привез.

Устремив на Исфиниса подозрительный взгляд, Самнут сказал:

— Видно, этот юноша внес смятение в наши умы своими фантазиями, ибо не остается сомнений в том, что такие пигмеи не имеют понятия о красоте и уродстве.

Принцесса Аменридис уставилась на пигмея, будто извиняясь за слова судьи, и спросила:

— Золо, как ты считаешь, мое лицо отвратительно?

Ханзар снова громко расхохотался, а сердце Исфиниса затрепетало перед неописуемой красотой и очаровательным кокетством принцессы. В это мгновение ему хотелось смотреть на нее вечно. Воцарилось молчание, и юноша догадался, что пора уходить. Опасаясь, как бы губернатор не выпроводил его, прежде чем он успеет заговорить о деле, ради которого прибыл сюда, он спросил:

— Великий губернатор, можно ли надеяться, что мои намерения осуществятся под вашим благородным покровительством?

Губернатор задумался, рукой поигрывая своей густой белой бородой.

— Наш народ устал от войн и набегов, он предался роскоши и спокойной жизни, — заговорил он. — Ему присуще считать ниже своего достоинства заниматься торговлей, так что подобные драгоценности нам могут привезти лишь такие искатели приключений, как ты. Однако сейчас я не хочу сообщить тебе свое решение. Прежде чем пойти на это, я должен поговорить со своим повелителем царем. Я предложу великому правителю самое прекрасное из этих сокровищ в надежде, что он одобрит мое мнение.

Ликующий Исфинис сказал:

— Мой повелитель губернатор, я приберег для нашего правителя фараона дорогой подарок, который изготовлен специально для его величества.

Губернатор на мгновение пристально взглянул на лицо юноши, и в его голове возникла мысль, благодаря которой он мог бы еще больше приблизиться к повелителю.

— В конце этого месяца фараон устраивает праздник победы, — сказал губернатор. — Этот обычай он соблюдает уже десять лет. Возможно, мне удастся преподнести приятный сюрприз, представив ему тебя и твоего пигмея. Тогда ты сможешь преподнести ему свой подарок. Не сомневаюсь, что он окажется достойным его высокого положения. Назови мне свое имя и положение.

— Мой повелитель, меня зовут Исфинис. Я живу там, где причалили мои корабли — на берегу рыбацкого квартала, к югу от Фив.

— Мои гонцы скоро явятся к тебе.

Юноша поклонился с великим почтением и покинул дворец. Рабы последовали за ним. Принцесса следила за лицом Исфиниса, пока он говорил губернатору о своих намерениях, внимательно слушала и провожала его взглядом, когда юноша уходил. Благородные черты и цветущее красотой лицо юноши, его стан понравились ей. Принцесса жалела о том, что судьба выбрала его торговцем, странствующим вместе с пигмеями. Как ей хотелось бы встретить человека с таким телосложением среди своих сородичей, которые чаще всего отличались тучностью и коротким ростом. Свои желания она обнаружила в смуглом египтянине, который торговал пигмеями. Догадываясь, что образ молодого человека пробуждает в ней чувства, принцесса разозлилась, повернулась спиной к губернатору, его домочадцам и покинула зал.

11

Исфинис и рабы вышли в сад следом за провожавшим их человеком. Ветерок со стороны Фив охладил его растущее волнение, он стал дышать полной грудью, ибо считал, что это путешествие завершилось большим успехом. В то же время у него из головы не выходила принцесса Аменридис, он вспоминал ее пылающее лицо, золотистые волосы, алые губы и изумрудное сердце, висевшее на изящной груди. Великий Боже! Ему придется отказаться от вознаграждения за ожерелье, чтобы изумрудное сердце могло принадлежать им обоим. Исфинис подумал: «Принцесса женщина, окруженная роскошью и любовью и, вне сомнения, считает, будто весь мир падет к ее ногам, стоит только поманить пальчиком. Она смела и весела, но смеется как избалованный ребенок, и в этом смехе слышится жестокость. Принцесса шутит с губернатором, подтрунивает над неизвестным торговцем, хотя ей нет и восемнадцати лет. Если я завтра встречу ее верхом на боевом коне, то нисколько не удивлюсь».

Исфинис твердил себе, что нельзя предаваться мыслям о принцессе, и, словно одолев свои чувства, начал размышлять о своем успехе. Он с уважением вспоминал губернатора Ханзара. Это могущественный губернатор, отличавшийся большой силой и храбростью, но в то же время отзывчивый и, возможно, глупый. Золото манило губернатора, как и большинство его сородичей. Он забрал все подарки из золота, жемчуг, изумруды, рубины, животных и бедного Золо, даже не сказав спасибо. Однако именно эта алчность распахнула перед Исфинисом ворота в Египет, привела его во дворец губернатора, и скоро он вступит во дворец фараона. Яхмос шел рядом с ним, и Исфинис услышал, как юноша едва слышно произнес: «Шареф!» Исфинису показалось, что Яхмос, должно быть, обращается к нему. Он повернулся к юноше и обнаружил, что тот смотрит на старика, убеленного сединами, который нес корзину с цветами и нетвердой походкой шел по саду. Старик расслышал голос, звавший его, и стал оглядываться вокруг себя, пытаясь обнаружить зовущего плохо видевшими глазами. Однако Яхмос избежал взгляда старика, повернувшись к нему спиной. Исфинис удивился и вопросительно взглянул на Яхмоса, но юноша опустил глаза и ничего не сказал.

Они добрались до корабля и взошли на борт. Их ждал Лату с озабоченным выражением на бледном лице. Исфинис улыбнулся и сообщил:

— Мы преуспели благодаря доброте бога Амона.

Подняли якорь, заработали весла, юноша приблизился к старику и едва начал рассказывать о разговоре с губернатором, как его прервал плач. Оба обернулись и увидели, что Яхмос прислонился к перилам и рыдает как ребенок. Оба испугались, и Исфинис вспомнил странное поведение юноши в саду. Они с Лату подошли к Яхмосу. Исфинис обнял его за плечи и спросил:

— Яхмос, почему ты плачешь?

Однако юноша не ответил, и по его виду нельзя было сказать, расслышал ли он Исфиниса или нет. Он обливался слезами, предаваясь печали, и ничего не замечал вокруг себя. Исфинис и Лату отвели Яхмоса в каюту, усадили его рядом с собой. Исфинис принес чашу воды и спросил:

— Почему ты плачешь, Яхмос? Ты знаешь того старика, которого назвал Шарефом?

Яхмос ответил, содрогаясь от рыданий:

— Как же мне не знать его? Как же мне не знать его?

Удивленный Исфинис спросил:

— Кто он? И почему ты так плачешь?

Печаль побудила юношу открыться, и он рассказал все, что у него наболело:

— Ах, господин Исфинис, этот дворец, куда я вошел как один из ваших слуг, принадлежит моему отцу!

Исфинис не мог скрыть удивления, а Лату изучал лицо юноши с неподдельным интересом. Тот продолжил, испытывая муки печали:

— Этот дворец, который губернатор Ханзар захватил незаконно, моя колыбель и место детских игр. Среди его высоких стен моя бедная мать провела юность и жила, оберегаемая моим отцом, до того, как в Египет пришло несчастье, когда ноги захватчиков ступили на священную землю Фив.

— Яхмос, кто был твоим отцом?

— Мой отец был командиром армии нашего повелителя Секененры, погибшего мученической смертью.

— Командир Пепи? — воскликнул Лату. — Великий Бог! Воистину это дворец отважного командира.

Яхмос удивленно посмотрел на Лату и спросил:

— Вы знали моего отца, господин Лату?

— Разве среди нашего поколения найдется человек, не знавший его?

— Сердце подсказывает мне, что вы из знатных лиц, которые бегством спаслись от захватчиков.

Лату умолк, не желая врать сыну командира Пепи. Затем он спросил:

— И как завершилась жизнь доблестного командира?

— Он погиб, защищая Фивы в последней битве. Мать подчинилась его завещанию и вместе с толпой знатных лиц скрылась в бедняцком квартале, где мы сейчас живем. Прежняя знать Фив разбежалась во все стороны в рваных одеждах и скрылась в рыбацком квартале. Семья нашего повелителя взошла на корабль и отплыла в неизвестном направлении. Двери храма Амона затворились за жрецами, все связи между ними и остальным миром прервались. Только белые бородатые чужеземцы беззаботно ходили по земле и завладели всем. Ханзару досталось больше всех — его сестра приходится женой царю, который пожаловал ему владения и дворец моего отца, назначил его губернатором Юга за то преступление, которое он совершил.

Лату спросил:

— Какое преступление совершил губернатор?

Яхмос перестал плакать и гневно воскликнул:

— От его преступной руки погиб наш повелитель Секененра!

Исфинис отпрянул, будто его обожгло пламя, он уже не мог сидеть и вскочил с грозным видом. Его лицо исказил гнев, способный сеять ужас в сердцах людей. Лату закрыл глаза, его лицо побледнело, он тяжело дышал. Яхмос смотрел то на одного, то на другого. Наконец-то он нашел людей, которые разделяли его жгучие чувства. Он поднял голову к небу и пробормотал:

— Да благословит Господь этот священный гнев!

Корабль прибыл на место стоянки, когда солнце уже погружалось в Нил и вечернее зарево окрасило горизонт. Все трое пришли в дом Эбаны в тот миг, когда хозяйка зажигала лампу.

Почувствовав, что они пришли, она повернулась к ним и приветливо улыбнулась. Лату и Исфинис подошли к Эбане, почтительно поклонились, и старик сказал торжественным голосом:

— Да благословит Бог вечер вдовы нашего великого командира Пепи!

Улыбка исчезла с ее уст, глаза от удивления и тревоги сделались круглыми. Она с упреком смотрела на сына и хотела что-то сказать, но ее глаза наполнились слезами. Яхмос подошел к ней, взял ее за руки и нежно успокоил ее:

— Мама, не бойся и не печалься! Тебе ведь известно, с какой добротой эти два человека относятся ко мне. Знай, что они тоже, как я и думал, выходцы из старой фиванской знати, вынужденной отправиться в изгнание из-за гнета пришельцев. Сюда их привела тоска по египетской земле.

Женщина снова обрела спокойствие и протянула им руку. Оба торговца смотрели на нее, и их лица говорили об открытости и серьезности. Они сели рядом, и Исфинис сказал:

— Для нас большая честь находиться в доме вдовы отважного командира Пепи и его усердного сына Яхмоса. Пепи погиб, защищая Фивы, и столь доблестным образом воссоединился со своим повелителем.

Эбана ответила:

— Я очень довольна, что счастливая случайность свела меня с двумя благородными господами, которым знакомы прежние времена. Вспомним прошедшие дни и вместе обсудим нынешнее время. Яхмос — горячий молодой человек и достоин своего имени, которое отец дал ему в честь внука нашего повелителя Секененры и сына нашего царя Камоса. Они оба родились в один день. Да благословит его Бог, где бы он ни был!

Лату распростер руки в знак, что полностью согласен с ее словами. Он честно и искренне произнес:

— Да хранит Бог нашего друга Яхмоса и его могущественного тезку, где бы он ни был!

12

Взаимная привязанность между двумя торговцами, Эбаной и ее сыном крепла, они жили вместе одной семьей и отлучались только по вечерам. Исфинис и Лату узнали, что в рыбацком квартале скрываются множество людей — фиванские торговцы и прежние владельцы собственности и сельских угодий. Гости обрадовались этой новости и желали познакомиться с наиболее известными из них. Они сообщили о своем желании Яхмосу, убедившись, что эти люди заслуживают доверия. Юноше эта мысль понравилась, и он выбрал четырех человек, близко знакомых с его матерью: Сенеба, Хама, Кома и Диба. Рассказав им, кто эти два торговца, он однажды пригласил их к себе на встречу с Лату и Исфинисом. Гости оделись как бедняки — на них были юбки и поношенные льняные рубахи. Они приветствовали торговцев и здоровались с ними с теплотой, которая говорила о честности и искренности. Яхмос сказал:

— Те, кого вы видите, выходцы из древних родов Египта, как и вы сами. Все они живут как жалкие, никому не нужные рыбаки, и их землей распоряжаются пастухи.

Хам спросил торговцев:

— Господа, вы из Фив?

Лату ответил:

— Нет, господин. Однако мы когда-то владели землей в Омбосе.

Сенеб спросил:

— Много народу, подобно вам, спаслись бегством в Нубию?

Лату ответил:

— Много, господин. В одной Напате живут сотни египтян из Омбоса, Сайина, Хабу и Фив.

Гости переглянулись, но никто из них не усомнился в словах торговцев, после того как Яхмос рассказал о поступке Исфиниса на суде. Хам задал вопрос:

— И как вы живете в Напате, господин Лату?

— Мы испытываем те же трудности, что и сами нубийцы, ибо земля Нубии щедра золотом, но скудна зерном.

— Однако вам повезло, ведь пастухи не могут добраться до вас.

— Это верно. Вот почему мы все время думаем о Египте и его порабощенном народе.

— А на юге у вас есть вооруженные отряды?

— Есть, но они невелики. Раум, египетский губернатор юга, использует их для поддержания порядка в городах.

— Какие чувства испытывают нубийцы к вам после вторжения пастухов?

— Нубийцы любят нас и охотно подчиняются нашему правлению. Поэтому Рауму легко управлять городами с незначительными силами. Если бы нубийцы восстали, никто бы не сумел укротить их.

Глаза гостей мечтательно засверкали. Яхмос рассказал им, как эти два торговца сумели пересечь границу и посетить губернатора и что Исфинис собирается преподнести Апофису подарок на празднике победы.

Хам недовольно спросил:

— Чего вы надеетесь добиться, преподнося Апофису подарок?

Исфинис ответил:

— Разжечь его алчность, с тем чтобы он разрешил мне вести торговлю между Нубией и Египтом и менять золото на зерно.

Гости умолкли, Исфинис тоже молчал, предаваясь своим мыслям.

Наконец он решил сделать еще один шаг для осуществления своей задачи.

— Слушайте внимательно, господа, — серьезным тоном заговорил Исфинис. — Наша цель — не торговля. Было бы недостойно, если бы те, кого вам представили в жилище вдовы нашего великого командира Пепи, стремились только к торговле. Мы собираемся установить связь между Египтом и Нубией с помощью наших кораблей и использовать некоторых из вас в качестве работников. Только для виду, чтобы переправить вас к вашим братьям на юге. Мы будем привозить в Египет золото, а увозить зерно и людей и, возможно, однажды вернемся сюда только с людьми…

Все слушали с удивлением и радостью, в их глазах неожиданно загорелся огонь. Эбана воскликнула:

— Господи! Как чудесен этот голос, который воскрешает надежды, угасшие в наших сердцах!

Хам воскликнул:

— Великий Бог! В Фивах, ставших мертвым городом, снова пробудилась жизнь.

К ним присоединился Ком:

— Молодой человек, ваш голос воскресил наши умершие сердца, мы до сих пор жили без надежды на будущее, задавленные нищетой, и не находили иного выхода, как вспоминать и оплакивать славное прошлое. Сейчас вы приподняли занавес в великое будущее.

Исфинис был вне себя от радости, его сердце полнилось надеждой. Своим красивым и волнующим голосом он сказал:

— Господа, плакать бесполезно. Прошлое исчезнет в глубине веков и окажется во власти забвения, если вы будете лишь оплакивать его. Славное прошлое сохранится, если вы начнете трудиться не покладая рук. Пусть вас сегодня не печалит ремесло торговцев, ибо скоро вы станете солдатами. Тогда в ваших руках будет весь мир, а крепости окажутся у ваших ног. Однако скажите мне правду! Вы доверяете всем своим собратьям?

— Доверяем как сами себе! — в один голос ответили гости.

— Вы не опасаетесь шпионов?

— Пастухи безмозглые тираны. Их бдительность усыплена тем, что они держат нас в рабстве уже десять лет. Они не принимают никаких мер предосторожности.

Исфинис восторженно воскликнул:

— Идите к своим верным собратьям и сообщите им добрую весть о зарождении новых надежд. Давайте собираться так часто, как это возможно, чтобы обменяться мыслями и советами и передать собратьям вести с юга. Если египтяне гневаются в Напате, этой безопасной гавани, у вас имеются все причины на еще больший гнев.

Гости радостно согласились с тем, что он сказал.

— Нас охватил гнев, благородный юноша, — заметил Диб. — Наши старания докажут вам, что мы гневаемся больше, чем наши собратья в Напате.

Гости поклонились торговцам и удалились, ощущая прилив гнева и испытывая жажду к битве. Эти чувства уже не затихнут и не исчезнут. Исфинис и Лату услышали, как Эбана вздохнула и сказала:

— Боже! Кто отведет нас к семье погибшего царя? В какой части земли она находится?

Прошли две недели, в течение которых Исфинис и его пожилой спутник не знали отдыха. В жилище Эбаны они встречались с фиванцами, которые скрывались в этом квартале, и рассказывали им о том, на что надеются египтяне в изгнании, вселяя надежду в их сердца, придавая им силы и вызывая в их душах жажду к битве.

Вскоре в рыбацком квартале с нетерпением и тревогой ждали часа, когда Исфиниса пригласят в царский дворец.

Дни текли своей чередой, и однажды гофмейстер губернатора Юга явился в рыбацкий квартал и спросил, где найти корабли Исфиниса. Он передал Исфинису письмо от губернатора, в котором сообщалось, что молодому человеку дозволяется войти в царский дворец в определенный час того дня, когда наступит праздник. Многие видели гофмейстера и обрадовались, в их сердцах пробуждалась надежда.

В тот вечер, когда на кораблях все отошли ко сну, Исфинис при свете луны один стоял на палубе посреди спокойной и тихой ночи.

Лицо юноши освещали мерцающие лучи, словно драгоценные камни и жемчуг. Он чувствовал легкость и поразительное удовлетворение, пока его воображение беспрепятственно бродило между недавним прошлым и необычным настоящим. Исфинис вспомнил время, когда покинул Напату, вспомнил, как бабушка Тетишери сообщила ему радостную весть — дух Амона подал ей мысль отправить его в Египет.

Камос, его отец, стоял рядом и давал ему советы низким внушительным голосом.

Юноша вспомнил мать, царицу Сеткимус, целующую его в лоб, жену Нефертари, когда та бросила на него прощальный взгляд влажных от слез глаз. В глазах Исфиниса появилось выражение такой чистой и скромной нежности, как свет луны, он ощущал красоту, царившую между небом и водами Нила. Божественная атмосфера освежала и опьяняла его. Однако светлый и яркий образ тайком проникал в сознание юноши, вынуждая его содрогнуться всем телом. Исфинис закрыл глаза, точно пытаясь убежать от него, и отчаянно прошептал: «Боже, я думаю о ней больше, чем следует. Мне вообще не полагается думать о ней».

Наступил день праздника. Исфинис провел светлые часы дня на борту корабля. Вечером он облачился в лучшие одежды, причесал ниспадавшие локоны, надушился и покинул корабль. За ним последовали рабы, неся ларец из слоновой кости и паланкин с опущенными занавесками. Они направились к дворцу. Фивы веселились, воздух полнился звуками тамбуринов и песнями. Луна освещала улицы, забитые пьяными солдатами, оравшими песни, и экипажами знати, следовавшими к царскому дворцу. Впереди них шли слуги с факелами. Юноша впал в глубокое отчаяние и с грустью подумал: «Судьба определила мне участвовать с этими людьми в празднике, которым отмечается падение Фив и гибель Секененры». Он гневно посмотрел на шумную солдатню и вспомнил слова врача Кагемни: «Когда солдаты привыкают к пьянству, их оружие ржавеет, и они не рвутся в бой».

Исфинис шел следом за потоком людей до края площади перед дворцом, чьи стены и окна казались ему нагромождением одной волны света на другую. От этого зрелища ему стало не по себе, сердце громко заколотилось, его настиг благоухающий порыв ветра, пропитанный воспоминаниями о юности; он продолжил путь, и чем ближе он подходил к колыбели детства и месту игр, тем грустнее у него становилось на душе.

Исфинис подошел к одному из гофмейстеров и показал ему письмо губернатора Ханзара. Тот внимательно прочитал письмо, вызвал гвардейца и приказал отвести торговца в сад, где ему предстояло ждать. Юноша следовал за гвардейцем, они свернули на боковую тропинку, ибо центральная дорога была забита гостями, гофмейстерами и гвардейцами. Исфинис очень хорошо помнил это место, будто покинул его последний раз только вчера. Когда они дошли до большой колоннады, ведущей в сад, его сердце забилось быстрее, и он так заволновался, что прикусил нижнюю губу, вспомнив, как играл здесь вместе с Нефертари. Тогда он завязывал себе глаза, она пряталась за одной из огромных колонн, затем он снимал повязку и искал ее повсюду до тех пор, пока не находил. В это мгновение Исфинис вообразил, будто слышит топот ее маленьких ножек и эхо ее веселого смеха. Они вырезали свои имена на одной из колонн… неужели еще сохранились следы? Ему хотелось забыть о гвардейце и поискать следы дней славного прошлого, но гвардеец быстро продвигался вперед, не догадываясь о сердечных муках юноши, следовавшего за ним на расстоянии вытянутой руки. Когда они вошли в сад, гвардеец указал на скамью и сказал молодому человеку:

— Жди здесь, пока тебя не позовут.

Сад был освещен яркими лампами, ветерок со всех сторон приносил запах благоухающих трав и цветов. Он глазами искал то место, где статуя Секененры стояла в конце заросшей травой тропинки, разделявшей сад на две части. Вместо нее он увидел другую безвкусную статую мужчины крупного телосложения с большой головой, крючковатым носом, длинной бородой и широко расставленными выпученными глазами. Юноша не сомневался, что это Апофис, царь пастухов. Он смотрел на статую долго и мрачно, затем бросил на гвардейцев взгляд, полный гнева и ненависти. Все во дворце и в саду сохранилось в прежнем виде. Исфинис заметил летнюю беседку на высоком холме, окруженную пальмами с высокими грациозными стволами, вспомнил счастливые дни, когда вся семья спешила сюда весной и летом. Его дедушка и отец отдавались игре в шахматы, Нефертари устраивалась между царицей Сеткимус и бабушкой, царицей Ахотеп, а он сидел на коленях у Тетишери. Время шло незаметно, пока они тихо разговаривали, читали стихи и угощались спелыми фруктами. Исфинис сидел так некоторое время, неспешно вспоминая время, проведенное в этом саду, тропинки и сводчатые галереи. Тут явился посыльный.

— Ты готов? — спросил он.

Исфинис встал и ответил:

— Вполне готов, господин.

Собираясь уходить, посыльный приказал:

— Следуй за мной.

Исфинис последовал за посыльным, за ними шли его люди. Они поднялись по лестнице, пересекли царскую сводчатую галерею и оказались на пороге царского зала. Здесь они ждали позволения войти. До слуха Исфиниса донеслась бурная музыка и громкий смех, он услышал шарканье ног танцующих. Он заметил виночерпиев, разносивших кувшины, чаши и цветы. Исфинис понял, что эти люди в дни праздников не ведают ни стыда, когда потакают своим прихотям, ни меры в своем поведении. Царь дозволял им отбросить всякое достоинство и вернуться к диким привычкам. Тут один из рабов назвал Исфиниса по имени, он неторопливо вошел и оказался в середине зала. Вокруг сидели гости в лучших праздничных одеждах и с интересом разглядывали его. Исфинису стало неловко. Он понял, что губернатор прекрасно знает, как разжечь интерес людей. Ханзар рассказал о торговце и его подарках, чтобы возвеличить себя в глазах царя. Губернатор видел в этом доброе предзнаменование. Дойдя до середины зала, Исфинис велел своему сопровождению остановиться и приблизился к трону, почтительно склонив голову. Тоном, в котором звучало рабское повиновение, он произнес:

— Божественный царь, хозяин Нила, фараон Верхнего и Нижнего Египта, повелитель Востока и Запада!

Царь ответил низким звучным голосом:

— Раб, я дарую тебе охранную грамоту.

Исфинис выпрямился и бросил взгляд на человека, сидевшего на троне его отцов и праотцев, и тут же обнаружил его сходство со статуей в саду. В то же время юноша догадался по красному лицу, взгляду и сосуду с вином, стоявшему перед царем, что тот пьян. Царица сидела справа от него, принцесса Аменридис — слева. В царских одеждах она показалась Исфинису мерцающей звездой. Принцесса смотрела на него спокойно и гордо.

Царь бросил на юношу пронзительный взгляд и остался доволен тем, что увидел. Он чуть улыбнулся и произнес охрипшим голосом:

— Клянусь Господом, лицом он не хуже наших вельмож!

Исфинис наклонил голову и ответил:

— Богу было угодно наградить таким лицом одного из рабов фараона.

Царь грубо расхохотался и сказал:

— Я вижу, ты говоришь хорошо. Именно сладкими речами твой народ пытается извлечь наше сочувствие и деньги. Мудрый Сет наградил мечом сильного, а бойким языком слабого раба. Но какое это имеет отношение к тебе? Наш друг Ханзар говорил мне, что ты привез нам подарок из земли Нубии. Покажи нам свой подарок.

Юноша склонил голову и отошел в сторону. Он дал знак своим людям. Двое из них приблизились, неся ларец из слоновой кости, и поставили его перед троном. Юноша подошел, открыл ларец и достал из него двойную корону фараона из чистого золота, усыпанную рубинами, изумрудами, жемчугом и кораллами. Юноша поднял корону, которая ослепила гостей, вызвала возгласы удивления и восторга. Апофис уставился на нее алчным взглядом выпученных глаз. Он снял свою корону, взял новую крупными руками и увенчал ею лысую голову. Казалось, он обрел новое величие. Царь ликовал, его лицо светилось от удовольствия. Он изрек:

— Торговец, я принимаю твой подарок.

Исфинис почтительно поклонился. Затем повернулся к своим людям, подал им особый знак, после чего те отодвинули занавес на паланкине — все увидели трех пигмеев, которые сидели, прижавшись друг к другу. Их неожиданное появление вызвало огромное удивление среди гостей. Многие встали и вытянули шеи. По приказу Исфиниса они спрыгнули на пол, встали в шеренгу, приблизились к трону твердыми осторожными шагами и трижды поклонились фараону, затем безмолвно застыли с каменным выражением лиц.

— Торговец, что это за существа? — спросил царь.

— Это люди, мой повелитель, чьи племена обитают в глубинах Южной Нубии. Они верят, что в мире нет других народов, кроме них. Когда эти люди видят нас, удивление сковывает их языки, и они недоуменно обмениваются возгласами. Я вырастил и хорошо обучил этих трех. Мой повелитель найдет в них образец повиновения, в их обществе можно развлечься и отдохнуть.

Царь трясся от безудержного смеха.

— Глупец тот, кто утверждает, будто знает все, — изрек он. — Ты, молодой человек, внес радость в наши сердца, поэтому я дарю тебе свою благосклонность.

Исфинис наклонил голову и, не поворачиваясь к царю спиной, стал удаляться от трона. Дойдя до центра зала, он почувствовал, что кто-то преградил ему путь и схватил его за руку. Исфинис обернулся, чтобы узнать, кому принадлежит эта толстая рука, и увидел человека в изящной военной форме с красивой бородой, густыми усами. У того от злости пульсировали вены. Раскрасневшееся лицо и безумный блеск глаз говорили о том, что он изрядно пьян. Он приветствовал своего повелителя словами:

— Я не сомневаюсь, что на этом празднике вашему величеству придется по вкусу славный поединок, как того требуют наши традиции. Я приберег для священного лица нашего повелителя кровавый поединок, который приведет зрителей в восторг.

Приблизив сосуд к губам, царь сказал:

— Просто замечательно, когда кровь воинов проливается на полу этого зала. Это развеет скуку! Однако, командир Рух, кто же тот счастливец, на которого пал твой выбор?

Пьяный командир указал на Исфиниса и произнес:

— Вот этот, мой повелитель, станет моим противником.

Царь и его окружение удивились. Апофис спросил:

— Каким образом этот нубийский торговец вызвал у тебя гнев?

— Он спас крестьянку, у которой хватило наглости оскорбить меня, от наказания, заплатив выкуп в пятьдесят кусков золота.

Царь громко и звонко рассмеялся и спросил командира:

— Ты выбрал своим противником крестьянина?

— Мой повелитель, я вижу, что он хорошо сложен и у него крепкие мускулы. Если он не трус, я закрою глаза на его низкое происхождение, чтобы доставить приятное царю и внести свою лепту в этот радостный праздник.

Однако губернатор Ханзар не хотел допустить этого поединка и с упреком взглянул на своего брата, судью Самнута, догадавшись, что тот сообщил командиру о присутствии Исфиниса. Он думал о том, какой потерей обернется для него победа Руха. Он подошел к командиру Руху и властным голосом сказал:

— Командир, непостижимо, как можно осквернить награды, которые ты носишь, в поединке с торговцем.

Но Рух не дал ему договорить:

— Раз позорно сражаться с торговцем, тогда не менее позорно допустить, чтобы раб бросил мне вызов и не получил за это заслуженного наказания. Но когда я увидел, что фараон даровал торговцу свою благосклонность, я решил обойтись с ним по справедливости и дать возможность защитить себя.

Те, кто расслышал слова командира, подумали, что он говорит здраво и справедливо. Они очень надеялись, что торговец согласится на поединок, чтобы можно было поглазеть на противоборство и довести праздничный день до кульминации. Исфинис совсем растерялся и не мог придумать, как выйти из этого положения. Он чувствовал, с каким напряжением люди ждут его ответа, и видел вызывающий и презрительный взгляд, который устремил на него командир. У Исфиниса кровь закипела в жилах. Но тут он вспомнил совет Тетишери и Лату. Если этот грубый командир убьет его, то все пойдет прахом и столь благоприятная возможность восстановить справедливость больше не представится его семье. Кровь Исфиниса остыла, а решимость угасла. Великий Бог! Как ему поступить, чтобы избежать всеобщего презрения? Тут он услышал голос командира:

— Крестьянин, ты бросил мне вызов. Ты готов сразиться со мной?

Исфинис молчал, он был подавлен и ничего не чувствовал. Тут он услышал другой голос: «Оставь этого мальчика в покое! Он ничего не понимает в оружии». Другой голос вторил первому: «Оставь его в покое! Воин сражается душой, а не телом». В этот миг Исфиниса охватил гнев. Он почувствовал, что на его плечо легла рука, и чей-то голос произнес:

— Ты не воин и не будет ничего постыдного, если ты откажешься от поединка.

Исфинис увидел перед собой Ханзара и почувствовал, как дрожь пробежала по его телу от прикосновения руки, которая убила его дедушку. В этот страшный миг он взглянул на трон и заметил, что принцесса Аменридис с интересом разглядывает его. Гнев взял верх и, не отдавая отчета своим действиям, он ясно произнес:

— Я благодарю командира за то, что он снизошел до поединка со мной, и принимаю руку, которую он мне протянул.

Людей охватила неописуемая радость, царь рассмеялся и выпил еще одну чашу вина. Все устремили взгляды на соперников. Командир успокоился и мстительно улыбнулся. Он спросил Исфиниса:

— Ты умеешь обращаться с мечом?

Исфинис поклонился в знак согласия, и противник протянул ему меч. Исфинис снял накидку, и все увидели его верхнюю одежду и шаровары. Его высокое, сильное и стройное тело, прямая осанка и красивое лицо привлекли взгляды. Ему дали щит. Он взял меч правой рукой, щит надел на левую и встал на расстоянии протянутой руки от командира, словно одна из статуй, перед которыми закрылись двери храма.

Царь дал команду начать поединок, и противники обнажили мечи. Разгневанный командир первым ринулся вперед и нанес противнику страшный удар, который считал роковым, однако юноша с удивительной ловкостью уклонился от него, и меч соперника пронзил пустой воздух, командир не дал Исфинису передышки и быстро, точно молния, нанес ему удар, целясь в голову. Однако Исфинис быстрым движением отразил его своим щитом. Со всех сторон раздались восторженные крики, и Рух догадался, что сражается с человеком, который хорошо умеет парировать и наносить удары. Он насторожился, и поединок разгорелся с новой силой. Командир прибег к другой тактике. Противники наносили удары, сходились и расходились, делали ложные выпады и снова сходились. Рух был взбешен, юноша поразительно хладнокровен. Исфинис ловко и уверенно отбивал удары противника. Каждый раз, когда Исфинис с поразительным умением отбивал удар противника, тот еще больше приходил в ярость. Всем стало ясно, что Исфинис умеет хорошо защищаться. Он атаковал лишь для того, чтобы отразить удар и не дать противнику развернуться. Ловкость юноши так поразила зрителей, что они громко восторгались поединком и забыли, что в этой борьбе сошлись представители разных народов. Рух обезумел, атаковал напористо и не жалел сил. Не уставая и не замедляя темпа, он наносил удар за ударом. Одни удары Исфинис отражал щитом, от других ловко уклонялся, оставаясь невредимым, невозмутимым и безгранично уверенным в себе, он не терял бдительности и напоминал неприступную крепость. Рух в отчаянии поднял меч, собрался с силами, чтобы нанести смертельный удар, уверенный, что его противник только о том и думает, как защитить себя. Однако, к удивлению Руха, Исфинис нанес блестящий удар в рукоятку его меча и ранил врага в ладонь. Рука командира ослабла, и юноша нанес еще один удар по его мечу. Меч вылетел из руки Руха и приземлился рядом с троном фараона. Рух остался беззащитным. Кровь текла из его руки. Он не мог сдержать гнева. Зрители громко выражали свой восторг, восхищались смелостью торговца и тем, что он великодушно не воспользовался своим преимуществом.

— Почему бы тебе не прикончить меня и тем завершить поединок? — заорал командир.

— У меня для этого нет причин, — спокойно ответил Исфинис.

Командир стиснул зубы, поклонился царю в приветствии, обернулся и покинул зал. Царь смеялся до упаду, затем дал знак Исфинису. Тот передал меч и щит гофмейстеру и, приблизившись к трону, поклонился царю.

— Твоя манера вести поединок столь же странна, что и твои пигмеи, — заметил царь. — Где ты научился сражаться?

— Божественный царь, в Нубии торговец не может ручаться за сохранность своего каравана, если не умеет защищать себя и своих спутников.

Царь сказал:

— Вот это страна! Мы, мужчины и женщины, тоже умели сражаться, когда совершали переходы по северной части пустыни, но когда мы стали жить во дворцах, пользоваться богатствами и достатком, начали пить вино вместо воды, мир показался нам приятным, и теперь я вынужден смотреть, как командир моей армии терпит поражение в поединке с крестьянином-торговцем.

Пока царь говорил, его лицо сияло, уста улыбались. Губернатор Ханзар приблизился к трону и, поклонившись в приветствии, сказал:

— Мой повелитель, этот юноша храбр и достоин охранной грамоты.

Подвыпивший фараон кивнул и сказал:

— Ты прав, Ханзар. Поединок был справедливым, и я даю ему охранную грамоту.

Губернатор подумал, что наступил удобный случай, и произнес:

— Мой повелитель, юноша готов делать особые услуги для трона, в том числе привозить из Нубии удивительные сокровища в обмен на египетское зерно.

Царь какое-то время смотрел на губернатора, думая о короне, которая украшала его голову. Затем твердо сказал:

— Он имеет на то наше позволение.

Ханзар поклонился в знак благодарности, а Исфинис пал ниц перед фараоном и поцеловал край царских одежд. Затем он покорно встал, еле удерживаясь от соблазна взглянуть на левую сторону трона, и стал пятиться назад, пока не скрылся за дверью большого зала. Он был вне себя от радости, но тут же задался вопросом: «Интересно, что скажет Лату, если узнает о поединке?»

В полночь Исфинис и рабы взошли на корабль и обнаружили, что Лату не спит и дожидается их возвращения. Старик с волнением подошел к юноше, желая услышать последние новости. Исфинис рассказал ему об успехах и испытаниях, которые выпали на его долю во дворце. Лату сказал:

— Вознесем хвалу богу Амону за успех, который он нам даровал! Однако я пренебрег бы своим долгом, если бы откровенно не сказал, что ты сделал грубую ошибку, поддавшись гневу и гордости. Ты не должен был подвергать риску наши великие надежды из-за внезапной вспышки гнева. Разве этот командир не мог убить тебя? Разве царь не мог сразить тебя? Ты не должен ни на миг забывать, что здесь мы рабы, а они хозяева. Мы прибыли сюда просить то, что у них есть. Никогда не забывай, что ты должен казаться им благодарным и преданным, и прежде всего губернатору, который нанес роковой удар твоему дедушке и всему Египту. Сделай это ради Египта, ради тех, кого мы оставили позади себя. Они тревожатся и молятся в Напате!

Старик не сдержался и разразился слезами, затем пошел к себе и начал горячо молиться.

Следующим утром оба отправились к Эбане, как обещали ранее своим товарищам. Эбана, ее сын Яхмос и друзья, включая Сенеба, Хама, Диба и Кома, встретили их. Всем не терпелось узнать новости. Хам сказал:

— Наши сердца томятся от нетерпения, их гложет страх, однако в них горит пламя надежды. В хижинах позади нас остались сотни друзей, которые прошлую ночь не сомкнули глаз.

Исфинис улыбнулся и ответил:

— Друзья, я принес хорошие вести! Царь разрешил нам вести торговлю между Египтом и Нубией.

На лицах друзей отразилась радость, в глазах горела надежда. Лату решительно сказал:

— Настала пора браться за работу. Нельзя терять время попусту! Не забывайте, что впереди долгий путь, так что надо собрать столько людей, сколько мы сможем. Не уставая, уговаривайте простых людей отправиться в путь вместе с нами. Говорите, что они извлекут большие прибыли, но не доверяйте им истинной цели. О ней мы сообщим, когда пересечем границу. Я не сомневаюсь в верности жителей Фив и всего Египта. Приступайте к делу и собирайте вещи!

Люди повсюду начали действовать скрытно, исполненные радости и веры. Они одевались как рыбаки, спешили к кораблям, занимали все места на палубе и под ней. Перед Исфинисом встала трудная задача. Как переодеть женщин и детей в мужчин и найти им занятие, которое лучше подходит мужчинам и юношам? Или же оставить их, причиняя им и их родственникам страдания? Юноша решил обсудить этот вопрос с ближайшими друзьями. Они долго спорили, пока Яхмос, сын Эбаны, наконец не произнес твердо:

— Господин Исфинис, нам нужна непобедимая армия, состоящая из мужчин. Женщины не должны мешать созданию такой могущественной армии, к тому же ничего плохого не случится, если они останутся в Фивах до тех пор, пока мы не вернемся победителями. Я взываю к нашей воле бороться. Пусть женщины остаются дома, что лучше, чем бросить их в Нубии. Хотя разлука причинит нам боль, пусть каждый потерпит и принесет жертву ради нашей великой цели!

Эбана, находясь под впечатлением этих слов, сказала:

— Какое мудрое решение! Наше место здесь. Мы разделим судьбу с жителями Фив. Если нам суждено умереть, мы умрем, если суждено жить, будем жить.

Все тут же согласились, и женщины смирились с тем, что им придется расстаться с мужьями и сыновьями. Жители южной части Фив проливали горячие слезы в день расставания, неистово молились и не теряли надежд.

В те дни, наполненные великолепными делами и безмолвными жертвами, Исфинис не знал отдыха. Он встречался с мужчинами, навещал семьи, помогал будущим спутникам собраться. Им двигали мечты, думы о настоящем и будущем. Юноша умерял терпением вспышки гнева и желание мести. При этом он был вынужден подавить страстное желание, горевшее в его сердце, преодолевать страсти, одолевавшие его изнутри, что ослабляло ненависть, ведшую битву с любовью. Как много он пережил, сколько вынес за эти несколько дней! Сколько терпения для этого понадобилось, и как он страдал!

Губернатор Юга наконец позволил Исфинису отправиться в путь, выдав ему разрешение пересекать границу, когда он того пожелает. Корабли снялись с якорей и отчалили на рассвете, пока стояла прохлада. Исфинис, Лату и Яхмос, сын Эбаны, заняли места в каюте головного корабля. Их сердца полнились тоской. После прощания с матерью в глазах Яхмоса все еще стояли слезы. Исфинис предался своим мечтам: он думал о Фивах и их жителях. Фивы — самый крупный город на земле, город сотни ворот, обелисков, устремившихся в небо до созвездия Близнецов, великолепных храмов и высоких дворцов, длинных аллей и огромных площадей, рынков, не знающих передышки ни днем, ни ночью.

Славные Фивы, Фивы Амона, который велел закрыть двери своего храма перед верующими на десять лет, пока будет длиться плен. Фивы захватили варвары и заняли положение министров, судей, командиров, знати. Они поработили жителей Фив. Судьба измазала лица жителей грязью тех, кто еще вчера был у них рабами. Из глубин раненой груди юноши вырвался вздох. Затем он мысленно вернулся к тем, кто притаился в трюмах его кораблей. Всеми двигала одна надежда — непоколебимая любовь к Египту, передававшаяся из поколения в поколение. Как они страдали, оставив позади на милость врагу жен, дочерей и сыновей! Возможно, они все столь же храбры, как юный Яхмос, скрывший свою тоску. Среди этих мыслей, набегавших одна на другую, перед мысленным взором Исфиниса возник образ, и он отвернулся от пристального взгляда Лату. Тот снова разозлился бы, узнав, о чем он думает. Исфинис удивлялся, почему его мысли вращаются вокруг ее образа, пребывая в смятении, он подумал: «Разве возможно, чтобы один человек стал предметом любви и ненависти?» Глаза юноши стали печальными, и он сказал про себя: «Как бы там ни было, я больше не увижу ее, так что нет причин для беспокойства. Разве в мире есть сила, способная победить забвение?» Лату прервал его мечтания, заговорив тоном, в котором звучало беспокойство:

— Взгляни на север! Я вижу, что к нам стремительно приближается конвой.

Исфинис и Яхмос оглянулись и увидели конвой из пяти кораблей, на большой скорости разрезавших гребни волн. Было трудно определить, кто находился на них. Расстояние между конвоем и кораблями Исфиниса быстро сокращалось. Вскоре можно было различить людей на палубах кораблей. Исфинис заметил человека, стоявшего на палубе головного корабля, и узнал того.

— Это командир Рух, — сказал он с тревогой в голосе.

Лицо Лату побледнело, и он с растущим волнением спросил:

— Думаешь, они хотят догнать нас?

Исфинис не знал, что ответить. Все с тревогой и опасением следили за конвоем. Лату в голове уже перебрал ряд неблагоприятных возможностей и гневно спросил:

— Этот глупец собирается задержать нас?

Тут Исфинис догадался, что ему придется расплачиваться за свою ошибку, а его кораблям грозит опасность как раз в то время, когда они подходили к надежным берегам. Следя за Рухом, он убедился, что конвой командира быстро сокращает расстояние и уже настигает его корабли. Конвой состоял из пяти кораблей, на палубах которых расположились отряды гвардейцев. Их присутствие явно не сулило ничего хорошего. Головной корабль близился к судну, на котором находился Исфинис, и поравнялся с ним. Юноша заметил, что командир смотрит на него жестким взглядом, и услышал, как тот резким голосом приказал:

— Поставить судна на якоря!

Остальные корабли конвоя изменили направления, чтобы окружить торговые суда. Судовые команды флотилии Исфиниса подчинились, видя, что на кораблях пастухов полно вооруженных до зубов солдат, будто те готовились к бою. Исфинис встревожился еще больше, опасаясь, что одержимый ненавистью командир выместит свой гнев на его людях и сведет на нет надежды целого народа. Он сказал своему спутнику:

— Раз этому человеку потребовалась моя голова, не так уж плохо, если в назревающей битве я погибну первым. Если я погибну, ты, Лату, продолжишь начатое дело. Ты последуешь тем же путем и не дашь гневу взять верх над собой, ибо тогда погибнут наши надежды.

Старик взял его за руку, его неожиданно охватило отчаяние. Но Исфинис твердым голосом продолжил:

— Лату, даю тебе тот же совет, который ты дал мне вчера: избегай неблагоразумного гнева. Я один несу ответственность за свою ошибку. Если ты завтра вернешься к моему отцу, передашь соболезнования за мою смерть и поздравишь его с новым пополнением египетских воинов, которых ты доставишь ему, это лучше, чем вернуться вместе со мной, но уже без всяких надежд на будущее.

Он услышал громкий голос Руха:

— Крестьянин, выходи на середину корабля!

Юноша крепко пожал руку Лату и твердым шагом вышел на середину палубы. Командир, стоявший на палубе своего корабля, обратился к нему:

— Помешанный крестьянин, ты заставил меня выронить меч, когда я был пьян и нетвердо держался на ногах. Сейчас я жду тебя с решимостью в сердце и с твердой рукой.

Догадавшись, что командир по натуре мстителен и собирается вызвать его на поединок, чтобы смыть пятно позора, Исфинис спокойно, уверовав в безопасность своих кораблей, спросил:

— Командир, ты хочешь возобновить поединок?

Тот надменно ответил:

— Верно, раб. На этот раз я убью тебя собственными руками самым ужасным образом.

Исфинис спокойно ответил:

— Я не боюсь твоего вызова. Но ты обещаешь не причинять вреда моим кораблям, каким бы ни был исход поединка?

Командир с презрением ответил:

— Я не трону твои корабли из уважения к желаниям моего повелителя. Они продолжат путь, но твой труп останется здесь.

— Где ты хочешь сразиться?

— На палубе моего корабля.

Не говоря ни слова, юноша прыгнул в лодку и стал грести крепкими руками, пока не причалил к кораблю командира. Он по трапу поднялся на борт и оказался лицом к лицу со своим врагом. Командир одарил Исфиниса жестоким взглядом, его злило спокойствие, самообладание и презрительное выражение на красивом лице юноши. Командир дал знак одному из солдат. Тот протянул юноше меч и щит. Подготовившись к поединку, командир сказал юноше:

— Сегодня не жди пощады.

Командир бросился словно хищный зверь, и они сошлись в страшном поединке. Их окружали вооруженные до зубов солдаты. На носу другого корабля стояли Лату и Яхмос и наблюдали за поединком, время от времени отводя глаза. Командир нанес ряд ударов, которые Исфинис отразил с изумительным искусством. Затем Исфинис нанес сильный удар, который пришелся по щиту недруга, оставив на нем вмятину. Юноша воспользовался благоприятным моментом и ловко перешел в стремительное наступление, заставляя командира отступать. Юноша отражал удары, направленные на него опытным врагом, не давал тому возможности ни передохнуть, ни перейти в контрнаступление. Лицо командира стало злобным, он стиснул зубы в безумном гневе и отчаянно бросился на юношу. Однако тот отступил в сторону и нанес командиру изящный удар, который рассек тому шею. Руки командира ослабели, он перестал сражаться, зашатался, точно пьяный, и рухнул лицом на палубу в лужу собственной крови. Солдаты издали гневный крик и вытащили длинные мечи, готовясь ринуться на юношу, как только офицер, командовавший ими, даст знак. Не сомневаясь в близкой смерти, Исфинис понимал, что сопротивляться бесполезно, ибо на него было нацелено множество стрел. Он покорно ждал смерти, не отрывая глаз от командира Руха, растянувшегося у его ног. В этот роковой миг он услышал гневный голос:

— Офицер, прикажите своим солдатам вложить мечи в ножны!

Исфинису этот голос показался знакомым, его сердце дрогнуло. Юноша повернулся и увидел царский корабль, который почти касался борта судна, на котором закончился поединок. У перил стояла принцесса Аменридис, ее прелестное лицо исказил гнев.


* * *

Солдаты вложили мечи в ножны и отдали честь. Еще не очнувшись от удивления и не веря, что спасся от неизбежной гибели, Исфинис почтительно склонил голову. Принцесса обратилась к офицеру:

— Он убил командира Руха?

Офицер приблизился к Руху, положил руку тому на сердце и осмотрел шею. Затем он встал и ответил:

— Я обнаружил очень опасную рану, ваше высочество, но командир еще дышит.

Принцесса холодно спросила:

— Это был честный поединок?

— Да, ваше высочество.

Принцесса с гневом в голосе спросила:

— Как в таком случае вам могло прийти в голову убить человека, которому царь даровал охранную грамоту?

Лицо офицера выражало смятение, он промолчал. Принцесса приказала властным тоном:

— Освободите торговца и отвезите раненого командира к придворным врачам!

Офицер повиновался и отпустил Исфиниса. Юноша покинул корабль, сел в лодку и направил ее к царскому кораблю, с облегчением подумав: «Как это принцесса успела в самый роковой миг?» Не встречая возражений гвардейцев, он поднялся на борт корабля и обнаружил, что Аменридис вернулась в каюту. Он твердым шагом направился туда и спросил у девушки-рабыни разрешение войти. Девушка исчезла в каюте, затем вернулась и сказала, что он может войти. Сердце Исфиниса сильно забилось, он вошел и застал принцессу на роскошном диване, она лежала на шелковой подушке, ее лицо источало лучезарный свет. Исфинис поклонился ей с неподдельным уважением. Выпрямившись, он увидел на ее шее ожерелье с зеленым изумрудом. Исфинис покраснел. Принцесса заметила чувства, отразившиеся на его лице и в глазах. Указывая пальцем на ожерелье, она спросила приятным мелодичным голосом:

— Ты пришел требовать с меня плату за это ожерелье?

Юношу ободрил ее любезный голос и обрадовал шутливый тон.

— Нет, ваше высочество. Я пришел искренне благодарить вас за то, что вы благословили меня жизнью. Я останусь вашим вечным должником.

На ее губах, словно молния, вспыхнула яркая улыбка. Принцесса ответила:

— Воистину ты обязан мне своей жизнью. Не удивляйся моим словам, ибо я не из тех, кого лицемерие побуждает разыгрывать ложную скромность. Этим утром я обнаружила, что командир отплыл во главе небольшой флотилии, чтобы отрезать путь твоим кораблям. Поэтому я догнала его на этом корабле и увидела часть поединка. Затем в решающий миг я вмешалась, чтобы спасти тебе жизнь.

Благосклонность принцессы означала для его сердца то же, что вода для погибающего от жажды. Взгляд мечтательных глаз Аменридис и открытое признание, что она желала спасти ему жизнь, вселили радость в сердце юноши. Он спросил:

— Можно надеяться, что моя госпожа прямо скажет, раз я узнал о ее нелюбви к лицемерию и притворству, что побудило ее взять на себя труд спасти мою жизнь?

Принцесса ответила весело, точно смеясь над его попытками смутить ее:

— Чтобы сделать тебя своим должником.

— Такой долг делает меня богаче, а не беднее.

Аменридис взглянула на него голубыми глазами, и он почувствовал себя так, точно вот-вот потеряет равновесие и упадет к ее ногам.

— Какой же ты лгун! — воскликнула принцесса. — Разве так разговаривает должник с кредитором, перед тем как повернуться к нему спиной и отправиться в путешествие, из которого никогда не вернется?

— Совсем наоборот, моя госпожа. Должник очень скоро вернется из этого путешествия.

Словно обращаясь к себе, принцесса произнесла:

— Любопытно, какую выгоду мне удастся получить от этого долга.

Сердце юноши громко стучало, он заглянул в голубую бездну глаз принцессы, заметил в них готовность покориться судьбе. Глаза принцессы дарили ему нежность, которая была слаще жизни. Юноше казалось, будто воздух между ними пульсирует от сильного жара и волшебного чувства, сближает их души, готовые слиться воедино. Отбросив всякие предосторожности, Исфинис опустился у ног Аменридис.

Пряди золотистых волос упали ей на лоб и глаза. Она спросила:

— Когда ты вернешься?

Он вздохнул и ответил:

— Через месяц, моя госпожа.

В глазах принцессы мелькнула печаль, и она спросила:

— Но ты ведь намерен вернуться, правда?

— Правда, моя госпожа. Клянусь своей жизнью, которая принадлежит вам, и этой священной каютой!

Аменридис протянула ему руку и сказала:

— До новой встречи.

Исфинис поцеловал ей руку и ответил:

— До новой встречи.


* * *

Лату встретил его с распростертыми объятиями и полными слез глазами.

Он прижал Исфиниса к своей груди, Яхмос бросился ему на шею и поцеловал в лоб. Корабли подняли якоря и полным ходом отправились дальше. Трое мужчин провожали взглядами корабль принцессы, удалявшийся в противоположном направлении, к северу, до тех пор, пока у них не устали глаза. Вернувшись в каюту, они сели, точно ничего не случилось.

Исфинис отвлекался от своих дум тем, что разглядывал деревни и закаленных мужчин с медного цвета телами, но сердце возвращало его к разговору, состоявшемуся в каюте принцессы. Неужели Лату что-то заподозрил? Лату благородный человек, сердце которого состарилось и отвергло все, кроме любви к Египту. К тому же юноша не мог избавиться от мысли, которая преследовала его, — поступил ли он верно или неверно? Но какой смертный сумеет достичь цели, которую ставил перед собой, если не принимать во внимание обстоятельства, с которыми он может столкнуться в пути? Сколько людей хотели подняться в гору, но срывались в глубокое ущелье? И сколько мужчин оперяли стрелы, готовясь к охоте, но сами становились жертвой добычи!

13

Флотилия торговых кораблей без происшествий пересекла границу Египта, мужчины вместе вознесли молитву богу Амону. Они благодарили его за успех, который тот даровал им, и молили осуществить их надежды и избавить их женщин от всякой опасности. Корабли поднимались вверх по течению несколько дней и ночей, пока не пристали к небольшому островку, чтобы дать людям отдохнуть и восстановить силы. Лату пригласил всех сойти на берег и, стоя посреди них вместе с Исфинисом, который занял место справа от него, сказал:

— Братья, позвольте открыть вам секрет. Я хранил его по причинам, которые вы поймете. Знайте, что мы посланы к вам семьей погибшего повелителя Секененры и что Камос, ваш повелитель, ждет нашего прибытия в Напату.

Лица всех выражали удивление и радость.

— Правда, что наша царская семья живет в Напате? — спросил кто-то.

Улыбнувшись, Лату наклонил голову в знак согласия. Другие спрашивали:

— Наша святая мать Тетишери тоже там?

— А наш повелитель Камос, сын Секененры?

— Он там, вы увидите его собственными глазами и услышите собственными ушами.

— А наследник престола Яхмос?

Лату улыбнулся и указал на Исфиниса, затем склонил голову и произнес:

— Господа, представляю вам наследного принца египетского царства, его царское высочество принца Яхмоса.

— Торговец Исфинис — наследный принц Яхмос?!

Яхмос Эбана пал ниц перед ногами принца и расплакался. Остальные поступили так же. Люди плакали, и в то же время радостные возгласы исходили из глубин их сердец.

Флотилия поплыла дальше, всех охватила безграничная радость и сожаления лишь о том, что корабли не могут долететь до Напаты, где их ждали божественный повелитель Камос и святая мать Тетишери. Проходили дни и ночи, и вдруг на горизонте показалась Напата с простыми хижинами и скромными строениями. Город близился, его очертания вырисовывались отчетливее. Корабли встали на якоря в его гавани. Солдаты заметили их и отправились во дворец губернатора. На берегу собралась толпа нубийцев, чтобы поглазеть на корабли и тех, кто прибыл на них. Египтяне сошли на берег во главе с принцем Яхмосом и гофмейстером Гуром. Тут приехала быстрая колесница, из которой вышел Раум, губернатор юга. Он приветствовал принца и тех, кто сопровождал его, передал приветствие царя, его семьи и сообщил, что его величество ждет всех во дворце. Все наградили царя радостными возгласами, затем большими группами последовали за принцем. За ними шествовала толпа нубийцев.

Царская семья устроилась под большим навесом во дворе губернаторского дворца. Десять лет не бесследно прошли. Лица говорили о серьезных намерениях, строгости и печали. Время уже не сотрет эти следы. Больше всего прошедшие годы сказались на двух царицах — Тетишери и Ахотеп. Святая мать уже была не столь гибка, она чуть ссутулилась, душевные муки оставили морщины на лучезарном челе. От прежней Тетишери остались лишь сверкающие глаза, излучавшие мудрость и терпение. Что же до Ахотеп, то седые волосы придали ее голове почтенный вид, а печаль и тревоги оставили следы на милом лице.

Увидев своего повелителя, люди распростерлись ниц. Затем Яхмос подошел к отцу, поцеловал руки матери, царице Сеткимус, бабушке Ахотеп и Тетишери. Он поцеловал в лоб жену, принцессу Нефертари. Яхмос обратился к царю со словами:

— Мой повелитель, Амон даровал нам успех. Представляю вашему величеству первые батальоны Армии освобождения.

Лицо царя озарилось радостью, он встал, поднял скипетр, приветствуя своих людей, которые долго славили его радостными возгласами. Затем все приблизились к царю и один за другим целовали ему руку. Камос сказал:

— Да продлит Бог ваши дни, добрые и храбрые люди, с которыми нас сначала разлучила несправедливость, затем судьба обрекла вас на унижения, а нас заставила вкусить горечь изгнания, длящегося целых десять лет! Однако я вижу, что вы из тех, кто отвергает неравенство и предпочитает безопасной жизни в тени бесчестья боль разлуки с любимыми и нелегкую борьбу. Я вас всегда знал такими, какими вас знал мой отец. Вы приехали, чтобы сражаться за наше дело, которое чуть не погибло, и крепить мое сердце, которое расстроила безразличная судьба. Бог Амон оказал нам любезность, явившись во сне к тому из нас, кто больше всех чист сердцем и лелеет самую великую надежду — к матери Тетишери. Бог велел ей отправить моего сына Яхмоса в страну наших отцов и дедов и привести солдат, которые избавят Египет от врага и унижений. Приветствую вас, воины Египта, солдаты Камоса! Завтра прибудут новые солдаты. Вооружимся терпением и возьмемся за работу. Пусть слово «битва» станет нашим боевым кличем, нашей надеждой, надеждой Египта, а нашей верой — бог Амон!

Все как один крикнули:

— Битва, Египет, Амон!

Затем встала Тетишери, вышла вперед, оперлась о царский посох и обратилась к солдатам сильным и ясным голосом:

— Сыновья страдальных и славных Фив, примите поздравление вашей старой матери и разрешите преподнести вам подарок, который я сделала для вас собственными руками, дабы вы могли трудиться под его сенью.

Она дала знак посохом одному из солдат, тот приблизился к прибывшим и протянул им большой флаг, на котором был изображен храм Амона, окруженный стенами Фив со ста вратами. Нетерпеливые руки схватили флаг, и мужчины вознесли горячие молитвы и хвалу Тетишери и славным Фивам. Тетишери улыбалась, радостный свет озарил ее лицо. Она продолжила:

— Дорогие сыны, разрешите мне сказать, что я никогда не поддавалась отчаянию. Именно от отчаяния предостерегал нас Секененра, когда прощался с нами. Я не перестаю молить Бога продлить отведенные мне судьбой дни, чтобы мне снова удалось видеть Фивы, над которыми будут развеваться наши флаги, а Камос займет трон фараона Верхнего и Нижнего Египта. Сегодня, когда ваши юные руки соединились с моими, я приблизилась к осуществлению этой надежды.

Все снова стали рукоплескать. Царь начал расспрашивать о великих людях Египта, жреце Амона, храме Бога, а гофмейстер отвечал ему как мог. Затем принц Яхмос подвел Яхмоса Эбану, сына командира Пепи, к своему отцу. Царь приветствовал его и сказал:

— Надеюсь, что ты станешь мне столь же дорогим, что и твой отец — доблестный командир, посвятивший себя долгу и отдавший жизнь, исполняя его.

Затем царь пригласил всех прибывших на пир. Они ели и пили за здравие и успех. Все задумались о грядущем дне, о том, что он сулит им. Обитатели Напаты впервые за десять лет уснули с радостью и оптимизмом, с полными надежд сердцами.

Загрузка...