Войны и миры: Отряд "Омега" (с испр. орфографией)

Глава 1

Все было почти совсем как дома. Ольга и чувствовала себя дома. Вот она, Трансвизантийка, прямая широкая трасса, покрытая ослепительно-белым бетоном.

«Приземление» получилось не очень удачным. Только Хафизулла упруго спрыгнул на землю, прокатился по траве и встал на ноги. Остальные повисли среди колючих еловых веток. Особенно не повезло Пурдзану: копыта позволяли ему ловко лазить по горам — но не по деревьям.

Около часа пробирались через лес. Ольга сказала, что рядом должна быть Трансвизантийская Магистраль, пересекающая всю Империю с Юга на Север, от Александрии до границы с Новгородским Княжеством.

— Может, Оль, ты так упорно хотела в лес, что мы и попали в лес — я имею в виду бесконечный лес… — предположил Борис.

Ольга не ответила. Она не боялась ошибки. Каким-то образом она знала, что попала туда, куда нужно. Так и оказалось.

Но теперь, стоя на обочине Магистрали, Ольга вдруг поняла: творится что-то неладное. Что?

Нет машин! Трансвизантийка — очень напряженная трасса. В это время здесь полно персональных карет, курьерских фургонов и грузовиков, везущих в Гиперборею зерно из Африки, а в Центр — мед и пушнину из Гипербореи. Где они? Пусто.

— Судя по солнцу, монастырь — там. Нам в ту сторону, — показала Ольга направление, — только на чем?..

Никого. Хотя…

Вдали показалась черная точка. Через некоторое время послышался вой двигателя. Грузовик. Это хорошо, все поместятся.

Ольга вышла на середину трассы и принялась махать руками. Грузовик, длинная пустая платформа, обошел Ольгу и скоро исчез на горизонте с другой стороны. Странно. Обычно грузовики всех подбирают. И еще более странно, что грузовик идет пустой.

Еще через полчаса появилась новая точка. Следующий грузовик тоже не остановился. И тоже ничего не вез.

— Сволочи! Гадье!

— Может, их наша одежда пугает? — спросил Василий.

Действительно, Ольга и Борис были одеты необычно, а Василий и Хафизулла выглядели как вполне нормальный янычар и вполне нормальный измаилитский хаш… Но ведь они находились в самом сердце Северной Византии!

— Пур, выйди, проголосуй, — попросил Борис.

Но третий грузовик не составил исключения. Он пронесся мимо Пурдзана длинной громыхающей массой, чуть не сбив его с ног.

— Чего они боятся? Не понимаю.

Пурдзан присел на обочине.

— Не знаю, чего они до сих пор боялись. Пусть теперь боятся того, что нам понятно. У кого что есть?

У всех было только пулевое и холодное оружие. Рыбья трубка Пурдзана осталась в утонувшем «шлеме Искандера». Василий свою тоже потерял во время купания в водах Босфора. Зато ольгина трубка была в порядке.

— Любого, кто нас не возьмет, сожгу, — решила Ольга.

— Лучше сжечь заранее, — предложил Пурдзан.

Несколько курьерских фургончиков промчалось на северо-запад. Наконец, с нужного конца трассы снова послышался долгожданный шум.

Теперь это была просторная частная карета. Ольга пустила луч поперек дороги. Карету просто разрежет, если она попытается проскочить мимо.

Карета, не сбавляя скорости, свернула прямо в сторону Ольги. Василий затаил дыхание… Но Ольга мгновенно изменила направление луча. Правое переднее колесо кареты задымилось и лопнуло с оглушительным хлопком. Карету закрутило на месте.

Василий, Борис, Пурдзан и Хафизулла выскочили на дорогу и бросились к карете. Водитель, худощавый гипербореец с длинным гладко выбритым лицом, сидел на своем месте, ничем не выражая беспокойства. Руки его, прикрытые до самых запястий мохнатыми рукавами короткой соболиной куртки, расслабленно лежали на полированном деревянном штурвале кареты.

Подошла Ольга.

— Простите, сударь, за мой способ голосовать. Но нам необходимо срочно попасть в монастырь Святой Параскевы. У вас есть запаска?

— Да, запасное колесо находится в багажном отделении, — ответил водитель тихим ровным голосом, глядя прямо перед собой.

— Тогда вылазь, мы колесо поменяем, — Хафизулла тронул водителя за плечо и почему-то сразу отдернул руку.

Водитель молча вышел из кареты и встал рядом. Хафизулла с Борисом быстро отыскали в багажнике все необходимое. Через десять минут карета неслась по пустой трассе к монастырю.

Ольга сидела спереди, рядом с водителем.

— Полчаса, и будем на месте, — сказала она, обернувшись назад.

Василий мрачно кивнул. Потом шепнул Хафизулле, сидевшему рядом:

— Почему ты дернулся?

— Когда?

— Когда прикоснулся к этому.

— Не знаю… Он холодный… Нет. Но он… В терминах Ордена я сказал бы, что он — неверный.

— Ясное дело. Борис неверный, Ольга тоже. Византия — христианская страна.

Хафизулла помотал головой. Да и Василий ощущал себя очень неуютно. Водитель был похож на…

— Ты куда?! — закричала вдруг Ольга, уставившись на водителя.

— Я выбрал самую близкую дорогу к монастырю, сударыня, — ответил водитель, не поворачивая головы.

Глаза Ольги становились все шире.

— Я знаю все эти места. Ты же… Ты же едешь… Стой!!!

— Мы едем ближайшей дорогой к пункту вашего…

Но водитель не закончил. Ярко сверкнул голубой луч, салон кареты наполнился запахом горелого меха. Голова водителя упала набок, руки соскользнули со штурвала. Ольга выдернула из гнезда ключ зажигания и, приподнявшись, дотянулась ногой до педали тормоза.

Карета, противно взвизгнув шинами по бетону, встала. И вовремя. Через несколько шагов дорога обрывалась глубоким карьером. Василий вышел из кареты. Голая красная глина, далеко на дне — два мертвых экскаватора.

Ольга столкнула тело в карьер. Труп катился до самых гусениц экскаватора. Шикарная соболиная куртка сразу покрылась грязью, ноги в высоких остроносых сапогах раскинуты в стороны.

— Это был блид, я уверена, — процедила Ольга, садясь за штурвал.

Василий и Хафизулла согласно кивнули. Это действительно был блид. Странное везение. Жутковатое. Впрочем, может, водители остальных машин — тоже блиды? Судя по их поведению, такое можно было предположить. Но тогда…

— Ты уверена, что мы дома?

— Дома, Василий, дома. К сожалению. Садись спереди, держи пистолет наготове.

Ольга вдавила газ. Карета понеслась назад, к Магистрали.

Пурдзан ткнул Василия в спину пальцем.

— Что, курпан-баши, в кого ни плюнь — блидом окажется?

— М-да, — Василий развернулся и посмотрел на Бориса, — твое изобретение вовсю пашет у нас на Родине.

Борис только пожал плечами.

Шоссе вывело к реке. Миновав мост, Ольга свернула на набережную. Справа среди деревьев замелькали виллы и служебные корпуса. А впереди поднимались стены монастыря Святой Параскевы.

— Кремль хуже. Согласен.

Борис восхищенно оглядывался по сторонам. Василий тоже оглядывался по сторонам — но с опаской.

— Ты уверена, что мы не едем прямо к шайтану в пасть?

— Не уверена. Настолько ни в чем не уверена, что хочу разузнать… Мы лабораторию проехали. Она закрыта. Но в кельях-то есть кто-нибудь! И в мастерских. Вот мужская половина. Найду отца Цанди. Или отца Гавриила. Они должны рассказать.

— А если и они…

— Тогда именно я должна их убить.

Стальные ворота, украшенные литьем, были распахнуты настежь, как обычно. Ольга припарковала карету на пустой стоянке и взбежала по широкой каменной лестнице.

Двигались в боевом порядке: Ольга впереди, сразу следом — Василий и Борис, за ними Пурдзан, а замыкал Хафизулла. Прошли пустой холл, поднялись на второй этаж. Коридоры, двери… Встречные монахи не говорили ни слова, прятали глаза. С некоторыми — кого узнавала — Ольга пыталась поздороваться. Ей никто не отвечал.

В конце коридора, после двух поворотов, находился выход на лестницу черного хода. Ольга заспешила вниз. Прошла первый этаж — дверь была почему-то заколочена. Но Ольга и не собиралась на первый этаж. Она спускалась все ниже и ниже — в подвал, на третий уровень.

Вдоль голых крашеных стен тянутся трубы. Металлические двери заперты. Ольга перешла с быстрого шага на бег. Остальные еле за ней поспевали.

Опять навстречу попались монахи, два человека и один треух. И опять монахи прятали глаза, не отвечая на приветствия.

Ольга остановилась перед широкой низкой двустворчатой дверью. Надавила на кнопку звонка. Никто не отозвался. Тогда Ольга толкнула дверь и вошла в помещение, где раньше, бывало, проводила целые дни: в Оружейную Мастерскую монастыря, вотчину отца Гавриила.

Станки, обычно шумные, молчали. Разгар дня, но рабочие спецовки висели на положенных им гвоздиках. Никого. Только два человека — один, монах, понуро сидит за столом мастера. Другой, в шелковой темно-лиловой тунике и синем хитоне из тонкой шерсти, стоит спиной к двери.

В сидящем монахе Ольга признала отца Гавриила. Он не прятал глаз. Но лучше бы он их прятал. В близоруких серых глазах отца Гавриила, устремленных на Ольгу, светились два чувства: грусть — и ненависть.

Ольга сделала шаг по направлению к столу, хотела что-то сказать — но вдруг замерла. Человек, стоявший около отца Гавриила, обернулся. Это был Протосеваст Византийской Империи Мануил Рюрик. Значит, он не погиб? И зря его отпевали в Храме Святой Софии?..

— Здравствуйте, принцесса, — сказал он ровным голосом. Не улыбнулся, не кашлянул, как обычно…

— Здравствуйте, лейтенант Гирей, — продолжил Протосеваст, — я знал, что вы появитесь именно здесь. Я ждал вас, чтобы арестовать. Принцесса Ольга обвиняется в государственной измене, лейтенант Гирей и его спутники обвиняются в шпионаже в пользу своего государства, Османской…

Василий выстрелил. Пули попали Протосевасту в грудь и в живот. Протосеваст упал, не изменившись в лице, не застонав. Просто упал, как мешок.

Отец Гавриил вскочил на ноги. Ольга с ужасом обернулась к Василию.

— Ты что!!! Это же… Ты убил…

— Это не Протосеваст. Он не жестикулировал. Он… блид.

— Псих! — заорала Ольга, схватив Василия за лацканы безрукавки.

— Он прав, ханум, — раздался голос Пурдзана.

Хафизулла присвистнул. Борис тяжело задышал.

Из-за толстых колонн, поддерживавших низкий потолок мастерской, из-за станков, из-за легких пластиковых перегородок — отовсюду появились фигуры в серых туниках.

Ольга метнулась к столу мастера. Отец Гавриил попытался ей помешать, но был отброшен в сторону ударом ноги. Ольга со всей силы ударила по большой голубой кнопке.

С оглушительными хлопками с потолка упали непрозрачные бронированые щиты, разбив мастерскую на тесные сектора. В секторе, где оказались Ольга, отец Гавриил и остальные, было два блида — но они не успели открыть огонь и свалились на кафельный пол, набитые пулями.

Отец Гавриил потянулся к бластеру мертвого блида, но Ольга выставила перед собой рыбью трубку.

— Не надо, отче.

Руки отца Гавриила чуть дрогнули. Он сел на пол, забившись в угол, образованный двумя щитами. Ольга улыбнулась.

— Я вижу, что вы не блид, отче. Значит, поговорим. Хаф, Василий, возьмите по бластеру.

Борис слегка пнул труп в серой тунике.

— Да. Не похожи.

— А это?

Василий показал Борису бластер, который только что вытащил из руки блида.

— А это — один в один. Работает мой вирус, работает. Вижу.

Ольга присела на корточки у стола, выдвинула средний ящик, поставила на пол. Засунула руку в свободное отверстие, оставшееся от ящика. Потом поглядела на отца Гавриила.

— Отче. Если внизу нас ждут, вы будете моментально убиты. Ждут?

Монах молча помотал головой. Ольга щелкнула каким-то переключателем в глубине стола. Часть пола начала медленно опускаться, складываясь гармошкой ступенек. Ольга встала, сделала монаху знак трубкой. Монах тоже поднялся на ноги и подошел к открывшемуся ходу. Ольга первая начала спуск, отец Гавриил, злобно косясь то на Василия, то на Хафизуллу, поплелся за ней. Хафизулла, Пурдзан и Борис тоже пошли вниз. Василий аккуратно задвинул ящик на прежнее место и присоединился к остальным.

Далеко внизу Ольга снова чем-то щелкнула. Зажглись тусклые лампочки. Одновременно встала на место часть пола в мастерской.

Лестница окончилась в пустой комнате, освещенной единственным плафоном, вмонтированным в потолок. Каменные стены, такой же каменный пол. Через весь пол тянутся рельсы — и уходят в дальнюю от лестницы стену. А на рельсах стоит десятиместная скоростная вагонетка.

Ольга махнула рукой в сторону вагонетки, приглашая занять места.

— Отче, вы с нами не поедете.

— Вы меня убьете здесь, принцесса?

— С какой стати? Я что, похожа на вражеского агента? Я, наследница престола!..

Отец Гавриил гневно тряхнул жидкой бороденкой.

— Вы путешествуете в компании хашишея и лейтенанта янычар! При вас убивают Протосеваста! Я, честно говоря, не верил, когда мне сказали, что вы развязали гражданскую войну.

— Я? Да меня не было во…

Принцесса осеклась. Монах взмахнул руками.

— Вас не было? Да мы все эти два года, с тех пор, как погиб Император, только о вас и слышим!..

— Два года?! Два года…

Ольга задумалась на секунду о том, как течет время между мирами.

— Борис, какой у тебя век? В твоем мире…

— Конец Двадцатого, с точки зрения христианства. А здесь?

— То же самое…

И тут до Ольги дошло, что монах сообщил ей не только о выкрутасах времени.

— Мой отец… Погиб?

Монах язвительно ухмыльнулся:

— Вам ли не знать, принцесса, от чьей руки он погиб? Отцеубийца!.. Теперь я во все верю! Я не верил… Но вы — опасны. Против вас оказались бессильны даже гвардейцы…

— Эти, в сером — гвардейцы?

— Я понимаю, вы не признаете Новую Гвардию. Но бластеры старой Гвардии не помогут вам уничтожить порядок! Я рекомендую вам — как ваш бывший учитель — я рекомендую вам, принцесса, сложить оружие. Да, я сам люблю оружие, но я ненавижу войны, тем более — гражданские!.. Да что увещевать убийцу? Бог вас образумит — а я сейчас буду молиться, пока вы меня не застрелите.

— Ну, молитесь, отче, молитесь.

Монах отошел в сторону, повернулся к Ольге спиной и встал на колени. Ольга прицелилась ему в затылок.

Василий выскочил из вагонетки и схватил Ольгу за руку, в которой она сжимала рыбью трубку.

— Нельзя.

Ольга нахмурилась.

— Я сама не хочу. Но он позовет блидов, мы не успеем выбраться. Да, он не ведает, что творит…

— Он сказал, что был твоим учителем.

— Одним из любимых.

— Вот и не надо его убивать. Это я тебе говорю. Он меня ничему не учил. Я бы его убил. А ты — не должна.

— Тогда ты убей.

— При тебе?! Дура! Не понимаешь? Нельзя учителя убивать! Нельзя! Давай его свяжем лучше. Чем вот, только?..

Хафизулла снял с плеча альпинистский тросс. Но Борис его остановил.

— Нет. Он потом не развяжется, от голода умрет. Еще хуже. Давайте лучше так.

Он перепрыгнул через бортик вагонетки, тихими шагами подошел сзади к молившемуся монаху и вдруг резко ударил его по затылку. Ольга вскрикнула — но сразу успокоилась.

— Он в себя-то придет?

— Через часок. Хватит?

— Должно. По местам.

Ольга вскарабкалась на водительские козлы и дернула на себя рычаг хода. Стена перед вагонеткой отошла в сторону, открывая прямой темный тоннель. На высокой ноте заныл движок, и вагонетка нырнула в темноту. Стена вернулась в прежнее положение. Посреди комнаты остался лежать монах. Ладони его были сложены, глаза закрыты. А губы изогнуты в печальной гримасе.

Глава 2

Пятишлюпочная галера «Ио» стартовала из потайной шахты вблизи Борейполиса, маленького военного поселения в трех милях к западу от монастыря Святой Параскевы. Шахту и путь к ней из монастыря построили еще при мнительном Александре Пятом, предшественнике Константина Двадцать Второго.

На экране нижнего вида мелькнула черная лента Мокошь-реки и рядом с ней — белая ниточка Трансвизантийской магистрали. Потом все исчезло под мутью облаков. Ольга ждала какой-то реакции — патрулей, срочного вызова… Но аппарат связи молчал.

Порядка, о котором так горячо говорил отец Гавриил, явно больше не было в Империи. И еще отец Гавриил говорил о гибели Императора — два года назад. Когда покидали мир Бориса, было раннее утро, начало июля. Прибыли сюда тоже ранним утром, и, судя по погоде, тоже в начале июля. Получается не просто два года, а ровно два. Слишком ровно.

Когда Ольга поделилась с остальными своими сомнениями, Пурдзан только пожал плечами:

— Думаю, это Буфера, ханум. Мы же крутились в Буферах. Там все наперекосяк.

— Ты, Оль, лучше о другом подумай. Тебя подставили. Ты оказалась картонной фигуркой в какой-то гражданской войне. Еще я слышал про старую Гвардию. Что старая Гвардия — за тебя. Как так? Если тебя не было…

— Они мне верны, — пробормотала Ольга, набирая код на устройстве связи. Она воспользовалась специальным каналом, шифр для которого разработал Аксиох, способный первокурсник из Технической Школы Гвардии.

Вспыхнул экран. На экране был именно Аксиох. Но Ольга сперва его не узнала. Исчезли пухлые детские щечки и глупая улыбка. Появились морщины на лбу и аккуратная пепельно-русая борода.

— Принцесса!

— Это… Ты? Что случилось?

— Вы вернулись! Вам удалось?

— Кое-что. Ты можешь мне объяснить, что здесь творится? Я была… Считай, в плену. Но сбежала. Я только что выяснила, отец мертв.

— Он погиб, принцесса. Скотина…

Аксиох стукнул кулаком по пульту, чуть не сбив изображение.

— Что-о?!

— Феофан. Феофан Рюрик — скотина. Вся Гвардия поклялась его убить. Отомстить за Императора. Феофан узурпировал трон. И ему помогал Комнин.

— Какой Комнин? Феодоссий Комнин, Третий стратиг…

— Да, да. Он. Это он привел «призраков», назвал их Новой Гвардией…

— Комнин?!!

Ольга встряхнула головой. Чертовщина! Ведь именно Комнин заварил всю программу по борьбе с «призраками»! Неужели переметнулся?

С другой стороны, почему бы нет?

— Комнин, — повторил Аксиох, — он чуть ли не хуже Феофана. Он теперь Первый стратиг Новой Гвардии. Но Старая Гвардия за вас, принцесса. Вы — наследница.

Да. Наследница, подумала Ольга. Все это дерьмо теперь мое.

Она кивнула.

— Где мне лучше быть?

— На Земле Иоанна. Тут наш центр. Вас ждет ваша Гвардия… Ваше Величество. И еще. Ваш отец во время переворота… Он не хотел покидать дворец. Он был готов умереть. Но с гвардейским курьером отослал на Землю Иоанна какой-то сверток. Велел передать лично вам.

— Что за сверток?

— Не знаем. Никто не разворачивал. Ждали вас. И дождались. Да, будут кордоны. Но мы разработали хитрый маршрут — через южный участок квадрата Дзета-Пси-4-18…

— Погоди. Ведь на этом участке — планета. Вспомнила. Земля Святого Посидония. Где Олимполис… Там должна быть туча патрулей!

— Нет, Ваше Величество…

— Перестань. Я еще не коронована.

— Извините, принцесса. Но Олимполис разрушен. Там безопасно. И… вы согласны короноваться?

Принцесса вздохнула.

— Придется. Да, согласна. Вводи маршрут.

И она подключила выход связи к навигационному компьютеру. А сама обернулась к остальным.

— Полетели со мной? Но у меня теперь — видите? Борьба за престол, будь он неладен. Василий, как думаешь, конфедераты мне помогут? Против блидов-то…

Василий пожал плечами.

— У своих спроси. Они помощь-то примут?

Ольга снова поглядела на экран. По экрану ползли мелкие строчки — вводился маршрут. Через несколько секунд строчки исчезли и возникло лицо Аксиоха.

— До встречи, принцесса.

— Погоди. Гвардия согласна принять помощь Конфедерации?

— Кого?

Губы Аксиоха на мгновение презрительно изогнулись.

— Принцесса, я понимаю, вам еще предстоит ознакомиться с подробностями. Подробность первая — Конфедерации больше не существует.

Василий и Хафизулла подскочили. Пурдзан не понимал по-гречески и сидел спокойно. Аксиох продолжал:

— На Земле осталось государство без армии. Земля вообще не в счет. Считайте, ее нет. Но и Новой Аравии тоже нет. Султансарай разрушен, как и Олимполис. Янычары воюют с мамелюками, измаилиты официально порвали Гондишапурский Пакт — они теперь сами по себе. И все вместе воюют против Приапа. Там новая власть, и эта власть… Как бы ее назвать? Криминальна. Приап официально заявил о своем праве поставлять отраву в любую точку обитаемой Вселенной. Так что, мы можем, конечно, нанять Орден Измаилитов, он без работы. Теоретически. Но у нас нет денег. У нас только мы сами, оружие — и вы, Принцесса. Мы ждем вас.

— Лечу.

Ольга отключила связь.

— Не говорите Пурдзану, что он теперь — враг человечества, — она усмехнулась, — ну как?

Василий задумался.

— Хафу надо возвращаться к своим…

— Нет, эмир, — возразил Хафизулла, — Орден мне приказал работать с вами. Если Орден решит изменить приказ, меня найдут. Другое дело — вы-то куда пойдете?

— Вот и не знаю! Не знаю! Но не к ольгиным гвардейцам. Надо найти Мвари. Где его искать?

Ольга достала из кармана блокнот, черкнула что-то, вырвала листок и сунула Василию в руку.

— Вот адрес. В Новгороде. Мой двоюродный дед, Велимир. Там по отчеству обращаются. Кажется, Велимир Велимирович. Кротов. Он как-то связан с большой византийской политикой. Я иногда думала о нем… Не знаю, честно, какова его роль, но она существует. И что-то мне говорит… Даймониум? Интуиция. Мне кажется, у него стоит обо всем порасспросить. Сошлешься на меня, естественно, вот…

Ольга сняла с пальца скромное серебряное колечко.

— Простой способ. Как в сказках. Колечко ему покажи.

— А если он решит, что я содрал колечко с твоего трупа? Палец отпилил — и содрал?

Ольга прикусила губу. Потом помотала головой.

— Я о нем знаю в основном из досье Гвардии. Там всякие неясности, а это уже что-то. Но лично, глазами, я его видела последний раз лет пятнадцать назад. И все равно. Я так вспоминаю… Мне кажется, он не ошибется. Просто с тобой поговорит — и поверит. Если ты, конечно, врать не будешь.

— Зачем мне врать?

— Вот именно. Ладно. Тогда все в шлюпку — и в Новгород. Как я поняла, Земля стала захолустьем. Меня здесь поджидали…

— Интересно, — пробормотал Борис, — как они догадались?

— Интересно, как вообще все это произошло. Тебе лучше знать, программист чертов. Блидодел.

— В том и проблема. Программа работает спонтанно. Уничтожает. Но как?..

— Подумай. Подумай… И сделай. А мне пора — за короной.

Шлюпка вошла в атмосферу над территорией Османской Конфедерации — на всякий случай. Но Аксиох не соврал: Земля стала глубокой провинцией. Ни одного патруля — ни османского, ни византийского. Ни одного предупреждения по радио. Всем плевать, кто ты и куда летишь.

Но порт Змиуланово Поле под Новгородом жил своей жизнью — в меру шумной. Как и сам Новгород, всегда бывший столицей провинциального княжества. Деловитые новгородцы неторопливо двигались по деревянным тротуарам, исчезали за дверьми лавок, контор, палат, приказов, появлялись вновь — и плевать им было на все проблемы космических держав.

Недолго вам будет плевать, думал Василий. Блидам тоже плевать, кого уводить в плен — византийцев, сатиров, конфедератов, треухов или новгородцев.

Впереди замаячили высокие шатровые крыши Приемных Палат. Скоро центральная площадь. Василий еще раз сверился с адресом, который получил от Ольги.

— Так. Дом первый, значит — в самом конце, у площади. Вот, вот…

— Курпан-баши, вот!

— Здесь? Здесь. Свиные уши!

Обгорелая вывеска «Аптека Бар-Кохбы» болталась на одном гвозде. Дверей не было. Фактически, дома тоже не было. Весь верхний деревянный этаж выгорел, остался только закопченный каменный остов нижнего этажа. И, разумеется, никакого Велимира Велимировича Кротова на этом пепелище нет.

Впрочем, дом сгорел, судя по всему, недавно. Может, кто-нибудь знает, куда подевался Кротов. Надо спросить. У кого же спросить?..

Василий присел на ступеньку. Мысли ползли в голове, спотыкаясь, заваливаясь друг на дружку. И среди них ворочалась самая большая, самая толстая: я устал. Я страшно устал. Не бросить ли?..

— Василий Гирей! Хафизулла Раббан! Пурдзан из семьи Джара! Вы и ваш спутник арестованы по подозрению в убийстве Велимира Кротова, а также в сотрудничестве с Орденом Измаилитов, деятельность которого запрещена на территории Новгородского Княжества.

Голос был удивительно знакомый — низкий, с чуть заметной ироничной интонацией. Василий поднял глаза — и увидел дула бластеров, нацеленные прямо ему в лицо. Человек пятнадцать опричников стояли полукругом с бластерами наготове. Позади них виднелись красные кафтаны стрельцов.

Опричниками командовал…

Мвари! Значит, его — тоже…

— Попрошу не дергаться, ребята. Подозрение — всего лишь подозрение. Проверим и отпустим. А дернетесь — пристрелим.

Сказав это, Мвари подмигнул Василию. И Василий неожиданно успокоился. Он не мог представить себе блида, который умеет подмигивать.

Уголком рта Василий шепнул Пурдзану по-турецки:

— Пур, это цирк. Тихо.

Пурдзан тоже успокоился.

Арестованных наспех обыскали. Забрали пулевые пистолеты и блидовские бластеры, у Хафизуллы отняли арбалет. Измаилитские кинжалы остались на своих укромных местах, так же, как и кинжалы Пурдзана.

Мвари подал знак рукой. Двойной полукруг опричников и стрельцов разомкнулся, образуя коридор, на дальнем конце которого громоздился пассажирский фургон с замазанными краской окнами. Задняя дверца фургона была открыта, на мостовую опущена стальная лесенка.

— Куда повезете? Секрет? — спросил Борис.

— Не секрет, — ответил Мвари, — на Змиуланово Поле.

— А оттуда?

— Секрет.

В дальнем конце посадочной площадки, прячась за галерами и караками, стояла небольшая фелука с мощным вооружением. По всему борту фелука была расчерчена опознавательными символами Крезидхи.

Стрельцов отпустили. Внутрь забрались арестованные, Мвари, опричный сотник и трое рядовых. За штурвалом сидел…

У Василия отвисла челюсть: за штурвалом был синий удильщик! Одежду удильщика составлял только скромный парчовый передничек, почти целиком скрытый под навалившимся брюхом. В хобот воткнута полированная деревянная палочка.

— Давай, — скомандовал Мвари.

Фелука стартовала. Все молча сидели в своих креслах. Нервничал один только опричный сотник. Когда фелука уже покинула атмосферу, он, наконец, не выдержал и обратился к Мвари:

— Господин тысяцкий, я в некотором недоумении…

— Оно и видно, — ответил Мвари и улыбнулся, сначала сотнику, а потом Василию с Хафизуллой, сидевшим напротив.

— Что видно? — не унимался сотник. Его лоб потел под тесноватой лисьей шапкой.

— Видно, что зря ты с нами полетел, Яромир.

— Арестованных должны сопровождать два офицера. А мне даже не сообщили пункт назначения. Вы сейчас-то хоть поделитесь своей тайной? Все равно же…

— Кстати, о пункте назначения, — Мвари вытянул шею, заглядывая через ряд кресел в пилотский отсек.

— Как там? Прыгать не пора? Синий нос…

— Не выйдет, — ответил удильщик, — мы попали.

— Куда попали? — забеспокоился Мвари.

— Две галеры и один карак. Не отстреляемся.

— Чьи?

— По знакам — пустые. А по связи — вот.

И удильщик передал изображение со своего экрана связи на экран в салоне. С экрана мрачно глядел лысоватый толстый сатир.

Удильщик склонился к микрофону.

— Ну, чего хотел?

— Просветят вас светлые рджалы, поддержат темные, — произнес сатир с жестким акцентом, — а я помогу и тем и другим. Вы везете двух наших офицеров. Курпан дир-зигунов Пурдзан из семьи Джара и курпан дир-зигунов Василий Гирей должны вернуться на действительную службу в подчинение Совета Зигунов Приапа. Если хотят.

— А если не хотят? — оживился Мвари.

— Не хотят — пусть Мекрджал их сожрет. Приап — свободная планета. И богатая. Приап заботится о своих. И только.

Мвари повернулся к Пурдзану.

— Как, Пур?

Пурдзан встал, выбрался в проход между креслами, случайно наступив Василию на ногу.

— Прости, курпан-баши. И ты прости, шейх. Все-таки… Ну…

— Выдвигай трубу, — скомандовал Мвари. Потом поглядел на Василия.

— А ты?

— А зачем? — пожал плечами Василий, — Пур пошел служить Родине. А я — янычар.

— Так нет же больше янычаров, курпан-баши! Пойдем со мной.

Василий взял мохнатую лапу Пурдзана обеими руками, крепко сжал.

— Прощай, Пур.

— Прощай, курпан-баши. Хорошо воевали.

— Эй, эй… — Мвари потеребил себя за рукава. Ухмыльнулся.

— Зря вы так, ребята. Ты иди, Пур. Мы с эмиром дальше полетим, но я тебя еще найду. Ты заметил, кругом все стало слишком… «призрачно»? Дел у нас по горло. И у тебя. Рано прощаться, понял? А пока иди, служи у своих зигунов.

— Так точно, шейх! Аллах акбар! — весело оскалился Пурдзан. И ушел.

Удильщик принялся готовить фелуку для прыжка. Сотник помотал головой, отфыркиваясь, словно после купания.

— Я вижу, господин тысяцкий, что вы хорошо знаете арестованных. И почему вы — «шейх»? Господа рядовые, — сотник обернулся к остальным опричникам, — прошу вас засвидетельствовать позже, что я действовал по закону и ради интересов Новгородского Княжества. Тысяцкий Мвари! Именем князя я требую, чтобы вы назвали конечный пункт полета! Или…

Сотник осекся, увидев в руке у Мвари пистолет, отнятый у Бориса. Мвари нажал на курок. Во лбу сотника, выделяясь среди крупных капель пота, появилась темно-красная дырочка. Тело неловко рухнуло в проход.

— Прилетел, дурилка, — сказал Мвари, осматривая пистолет. Потом протянул пистолет Борису.

— Твой? Хороший. Никогда таких не видел. Держи, чего пялишься? Да, и вы, ребята, держите ваши пушки.

Василий, пряча в кобуру бластер, с опаской оглянулся на опричников.

— Свои, свои, не волнуйся, эмир, — успокоил Василия Мвари, — из чужих только сотник увязался. Ну, его носатые съедят, верно, Йоцра?

— Са-Паси уже пили Цир-Цир, когда твои предки жрали друг друга, безносый, — весело ответил удильщик.

— Простите, шейх…

Хафизулла поудобнее пристроил арбалет за пазухой, мягко улыбнулся.

— Простите, но этот сотник по-своему прав. Куда мы летим?

Мвари развалился в кресле, вытянул ноги. Потеребил, как обычно, рукава форменного черного комбинезона.

— Главное, откуда. Я вас еле успел выдернуть из этого говна. А куда… В центр мира, правда, Йоцра? На Килкамжар.

Глава 3

И вновь Кальян Смерти шел по кругу. Чуть больше двух лет прошло с той масленичной ночи в Новгороде, когда Пять Старцев собирались на последнее совещание. До сих пор между встречами Старцев ни разу не было столь короткого перерыва.

Но никогда еще события в обитаемой Вселенной не разворачивались так быстро. И так ужасно.

Кротов протянул мундштук стратигу Комнину.

— Ваше слово будет первым, стратиг. Именно в Империи творятся наиболее странные дела.

— Я все объясню. Но мое слово будет последним. Потому что у меня есть ответ. Но сперва я хочу выслушать вопросы.

Стратиг улыбался. Борода его, всегда уложенная аккуратным кирпичом, сейчас была всклокочена и смотрела слегка набок.

— Вы в порядке, стратиг? Вам…

— Мне хорошо. И я должен выступать последним. Верьте моей… Верьте мне, почтеннейшие.

— Ну ладно. Вы будете первым, Руперт-ага.

Горбун долго смаковал дым. Выпустил легкую струйку. И передал кальян старому измаилиту.

— Ибрагим-ага, я очерчу проблему, как всегда, а вы предложите выход.

Измаилит подержал мундштук в руке.

— Измаилиты не курят. Цергхи-боц, ваше слово будет за моим. Вы поможете понять общую картину.

Профессор Цергхи курил долго, окутываясь ароматными облаками. Наконец, он отдал мундштук Комнину.

— Стратиг, вы утверждаете, что располагаете ответами…

— Одним ответом. Универсальным.

Стратиг воздержался от курения, отдал мундштук Кротову.

— Господин Кротов, вам принимать окончательное решение. Хотя я думаю, сегодня это сведется к формальности.

Кротов покачал головой. Стратиг был явно не в порядке. На всякий случай Кротов тихонько передвинул ногой потайной рычажок, снимающий предохранитель с устройства личной защиты. Комнин, кажется, не заметил этой манипуляции.

Кальян исчез в отверстии посреди стола. Отверстие затянулось. Старцы опустились в кресла. И Руперт начал.

— Почтеннейшие. Два года от обоих отрядов нет никаких известий. Полагаю, отряды разгромлены. На Айво найдены остатки их техники. Но о «призраках», тем не менее, мы знаем немало, во всяком случае, об их активности. И эти знания несут глубокую печаль. По моим прикидкам, «призраки» являются солдатами какой-то колонии, существующей в неизвестном месте, не находящемся под нашим контролем.

Главное, конечно, не это. Главное — их цели и их методы. Цель их иррациональна, хоть и легко формулируется: уничтожение. Я поясню. Если бы они собирались взять все под свой контроль, им бы это удалось. И если бы их целью были рабы, они бы их могли получить в Империи, где, как я понял, они чувствуют себя достаточно свободно. Но их цель — дестабилизация. Я не знаю, почему. Однако и мои расчеты, и моя интуиция подсказывают мне, что «призраки» — не более, чем разрушители. Мы им чем-то мешаем, шайтан их разберет, чем. Задача, по-моему, выяснить именно это. Тогда мы будем знать, о чем вести переговоры. И существует ли надежда на переговоры. Свое мнение я уже высказывал в прошлый раз. Если и нужны переговоры, то лишь как прикрытие. На самом деле, тут не о чем договариваться.

Теперь об их методах. В числе «призраков» замечены отдельные люди, сатиры и треухи, некогда попавшие к ним в плен. Все они перестали быть собой, в том числе — соматически. Вам известны медицинские отличия «призрака» от обычных существ, я не стану повторно перечислять. Но я вижу, что «призраки» вовсе не собираются всех превращать в себе подобных. Они делают это лишь для того, чтобы поселить в обитателях подконтрольной нам части Вселенной взаимное недоверие.

Далее. «Призраки» дестабилизируют общественное устройство. Не знаю, правда, какова доля их участия в общем кризисе, охватившем обе космические державы. Но факт налицо. Члены Османской Конфедерации Миров не желают друг с другом считаться. Так что, уже невозможно говорить о Конфедерации, остались отдельные миры. Силовые структуры Конфедерации превратились во враждующие группировки. Бунт в армии, несанкционированное нападение на Олимполис, а потом и на собственный Султансарай, и сразу — самороспуск армии… Такое не могло произойти само собой. И, представляя себе ситуацию в Византии, я не думаю, что это — козни, например, Тайной Службы. Я прав, стратиг?

— Нет, — весело ответил Комнин, — не правы, почтеннейший. Это именно, как вы выражаетесь, «козни Тайной Службы». И еще кое-кого.

Со стратигом явно творится что-то нехорошее, подумал Кротов. Никогда раньше стратиг не улыбался так весело.

— Хорошо, — согласился Руперт, — вы нам об этом расскажете.

— Всенепременно, — хихикнул стратиг.

Руперт поморщился. Он, видимо, тоже начал что-то подозревать, но решил не отвлекаться от темы.

— Что касается Империи, то роль «призраков» в ее дестабилизации очевидна. Именно «призраки» помогли Первому стратигу Константинопольского управления Тайной Службы Феофану Рюрику узурпировать трон. И если в искусстве узурпации Феофан преуспел, то в искусстве управления он, по оценкам моих экспертов и по моим собственным, полный ноль.

Я заканчиваю. Меня беспокоят союзные миры, но, кажется, Ибрагим-ага может о них рассказать больше, чем я. Прошу вас, Ибрагим-ага.

Руперт замолчал, обхватив себя за плечи.

Старый измаилит тоже молчал, пристально глядя на Комнина. Потом начал говорить.

— Я коротко. Сейчас у всех заинтересованных лиц на устах Приап. Разумеется, с точки зрения распространения веселящих отваров… Орден не поощряет такую деятельность. Но нам сейчас важна иная точка зрения. Приап, по моим данным, наиболее защищен от влияния наших оппонентов.

На Приапе «призраков» быстро определяют — чисто с помощью интуиции, но часто применяют и энцефалограф. А с пойманными «призраками»… Я не буду вам подробно описывать, как там с ними поступают. Приап, действительно, относительно дикая планета. Тем не менее, я предлагаю использовать сатиров в нашей деятельности.

— Постойте, почтеннейший, — перебил измаилита Цергхи, — а как же Килкамжар? Ведь удильщики, насколько мне известно…

— Что касается Килкамжара, то на общем фоне он кажется раем. Это и подозрительно. Ритуальная Война закончилась. Именно Тарда, чью столицу просто сравняли с землей, вдруг заявили официально о ритуальном характере Килкамжарской Войны и о ее завершении. На территории Са-Паси построен огромный храм. Туда движутся паломники со всей планеты… А что происходит внутри, Ордену не известно. Знаю только, что «призраки» на Килкамжаре не появляются. По-моему, именно на Килкамжаре и следует искать тайный центр, из которого управляется деятельность наших оппонентов.

Но это — только мое предположение. Оно, возможно, продиктовано простой измаилитской подозрительностью. Зато на Крезидхе… Цергхи-боц, вы позволите?

Треух молча кивнул. Ухо на его зеленой макушке чуть подрагивало, как обычно.

— Итак, что касается Крезидхи. Почтеннейшие, вам известен хотя бы один треух-шулер? Нет. Но теперь на Крезидхе замечены грубые нарушения правил во время игр не только локального, но и всепланетного уровня. А ведь вся общественная жизнь на Крезидхе поставлена в зависимость от разнообразных состязаний, имеющих ритуальное значение. Я прав, Цергхи-боц?

— Частично, — кивнул треух, — но вы продолжайте, пожалуйста.

— Я уверен, почтеннейшие, что намечающаяся деградация игровых традиций на Крезидхе — тоже заслуга наших оппонентов. Помимо прочего, на Земле Полифема только вчера убили кидика Одиссида. И если циклопы, как им свойственно, не перегрызутся, то мы получим новую проблему Каминскаса. Только у Империи не хватит сил, чтобы ее снова разрешить. У Ордена, уверяю вас, тоже не хватит сил. А ведь в первую очередь проблема циклопов коснется ближайшей к Земле Полифема планеты, то есть — именно Крезидхи.

Теперь о наших возможностях. Орден защищен. Но на защиту уходят все силы. Я боюсь, что теперь тактика Ордена — выжидание. Когда «призраки» завершат свою деятельность, Орден попытается как-то вписаться в новую ситуацию, помешать развитию которой он не в силах. Одним словом, предлагаю на нас не рассчитывать. На меня вы рассчитывать можете. Но только на меня лично. И на те службы Ордена, которые уже заняты в борьбе против «призраков». Но в случае провала Орден не собирается возобновлять активность. А провал, как мне кажется, уже произошел. Вот, почтеннейшие. Может, профессор Цергхи нас чем-нибудь обрадует. Мне же вас обрадовать нечем.

Профессор Цергхи поднялся с кресла. Несколько секунд он молчал, пристально глядя в глаза стратигу Комнину. Ухо на макушке треуха трепетало вовсю, хоть он еще и не начал говорить. Видимо, он собирался сообщить что-то важное. Что-то важное и ужасное, судя по его лицу.

— Почтеннейшие. Руперт-ага не сказал о главном направлении, по которому действуют «призраки». В прошлую нашу встречу шла речь о необъяснимом, на первый взгляд, нападении на станцию «Олег Первый». Теперь объяснение у меня есть.

Для начала я проанализировал все, что у меня было по нашим, как их назвал Ибрагим-ага, «оппонентам». Они не похожи на живые существа, тут, я уверен, присутствующие со мной согласятся. А на что же они похожи, а?

Цергхи выставил длинный зеленый палец в сторону Комнина. Комнин встретил это ослепительной улыбкой, никогда прежде, насколько помнил Кротов, не озарявшей надутое лицо Третьего стратига.

— На машины! — воскликнул Цергхи, — «призраки» похожи на машины! Но…

Он замолчал. Нахмурился. Потом выпалил:

— Но они и есть машины! И управляет ими тоже машина. Сначала мне эту догадку подсказала интуиция. А потом — компьютерный анализ. Конечно, понимаю, господин Кротов, компьютерный анализ — ваш конек. Вы уж извините…

— Ничего, ничего, — пробормотал Кротов. Он, не отрываясь, следил за стратигом. А стратига просто распирало странное, противоестественное веселье.

— Итак, машина, — продолжал Цергхи, — причем машина, запрограммированная на уничтожение. Типа огромной пушки. А «призраки» — ее снаряды. Но что такое — машина подобного масштаба? Компьютерная сеть! Плюс — соответствующая программа. Теперь. Если мы палим из пушки, то куда — в первую очередь? Я специалист по военной истории, а не по тактике. Но тут любой детеныш, который играет в войну, может легко ответить. Из пушки в первую очередь палят по военным объектам. А для компьютерной сети основным военным объектом противника является другая компьютерная сеть!

Кротов все понял. Сеть! Ведь голова стратига, так же, как и головы всех прочих высших иерархов Тайной Службы Византии, наполовину состоит из микросхем. Развал Империи, захват трона Феофаном — Первым стратигом Тайной Службы…

Кротов поставил ногу на кнопку катапульты. Но необходимо было досмотреть драму до конца.

Цергхи хотел еще что-то сказать, но тут его перебил Комнин. Он больше не сдерживался, хохотал во всю глотку. Отсмеявшись, Комнин грузно поднялся с кресла.

— Сядьте, профессор. Спасибо, вы меня здорово позабавили. Ладно. Вы почти угадали. Но в последний момент — промазали. Блидинг не уничтожает чужих сетей.

— Блидинг?

— Таково название программы. И таково название сети. Да, «оппоненты» нашего дорогого Ибрагима, действительно, отростки, периферийные устройства компьютерной сети. Но Блидинг не уничтожает чужие сети. Блидинг уничтожает только сам себя. Начиная с периферии.

— Откуда вам это известно? — спокойно спросил Кротов и тоже улыбнулся.

— Отсюда! — Комнин ткнул себя пальцем в голову, покрытую металлом. Другой рукой он вытащил из складок хитона большой широкополосный бластер с квадратным дулом.

Все Старцы вздрогнули, даже Ибрагим. Кротов тоже вздрогнул, чтобы не вызвать у Комнина подозрений. Нога его спокойно лежала на кнопке катапульты, но он медлил. Комнин решил поразглагольствовать — что ж, это интересная информация. Комната с пятиконечной звездой на полу была оборудована множеством скрытых видеокамер. Кротов никому из Старцев не говорил о том, что ведет подробные записи встреч. Информация поступала в мощный аримановский компьютер, защищенный от всего мира камнем и броней. Компьютер Кротова не был подключен ни к одной из существующих сетей. Тут Кротов был спокоен.

Он, правда, предполагал, что не скоро сможет добраться до своего компьютера. Приближалась развязка. Комнин обвел Старцев дулом бластера.

— Блидинг уничтожает все предметы, повязанные в сеть. Пользователей, механические и электронные структуры, общественные структуры… А закончит он полным самоуничтожением. Но это произойдет не скоро. Сначала — далекая периферия. Самая далекая периферия — Килкамжар. Все, что вы видите, есть подготовка к уничтожению Килкамжара. Затем — Приап. Следующим будет Орден Измаилитов, он ближе к сети. Поэтому планы Ордена в изложении Ибрагима меня порадовали своей наивностью.

Далее сеть уничтожит все мелкие устройства вывода и подключенные к ним системы. То, что вы называете обществом. И уже потом придет очередь крупных терминалов, типа меня. Я, как видите, не «призрак», я способен жить, веселиться, принимать решения — куда лучше, чем до подключения к Блидингу. Я чувствую себя превосходно.

А вот вам предстоит умереть — это часть подготовки.

Пока палец Комнина нажимал на спуск бластера, измаилит Ибрагим незаметно готовился нанести удар. А нога Кротова нажимала на кнопку катапульты. Выстрел и катапультирование произошли одновременно.

Ибрагим, наиболее грозный соперник, упал. Его срезанная лучом голова покатилась по гладкому полу.

Кротов исчез, люк мгновенно сомкнулся над креслом, унесшим Старца куда-то в глубины ходов, вырытых под Новгородом.

А судьба Руперта и Цергхи была решена.

Комнин обошел трупы, поглядел на то место, где секунду назад стояло кресло Кротова. Вычисления подсказывали, что в одиночку Кротов не сможет контролировать эту Вселенную. Значит, необходимо произвести последний акт разрушения и забыть об этом, сосредоточившись на Килкамжаре.

Комнин вытащил из кармана взрывное устройство, завел часовой механизм. Поставил устройство в центр пустого стола.

Потом направил дуло бластера на закрытую дверь. Через десять минут металл не выдержал.

Комнин покидал «Аптеку Бар-Кохбы», пункт за пунктом забывая все, что произошло — сначала подробности, а потом и события целиком.

Когда произошел взрыв, Комнин мчался на персональной шлюпке в Константинополь, слегка недоумевая, кой черт занес его в Новгород. Впрочем, он смутно припоминал, что в последнее время начал часто куда-то ездить без причины.

Глава 4

Паломники двигались к храму медленным желто-синим потоком. Другой поток паломников вытекал из задних ворот храма — и тут же терял очертания, рассыпался на отдельные капли. Многие удильщики в одиночку уходили в джунгли. Другие оставались на храмовой поляне, среди руин бывшей византийской колонии — молча сидели на остовах фундаментов и обломках ограды. Никто ни с кем не разговаривал.

Килкамжар все еще был окружен византийскими и османскими патрулями. Византийские патрули получили приказ от нового правительства — не пропускать никого. Зато османские патрули оставались на посту по инерции. Приказы к ним прекратили поступать. Командиры решили, что будут верны долгу, пока на базе Салах-юрт близ разрушенной столицы Тарда не кончатся продовольствие и горючее. Этот момент был уже близок.

Фелука приблизилась к планете, разумеется, со стороны османских кордонов и после коротких переговоров спокойно пошла на посадку: Орден Измаилитов, от лица которого говорил Мвари, все еще внушал служащим бывшей Конфедерации уважение и страх.

Посадочная площадка находилась неподалеку от храма, позади разоренной колонии. Василий удивился, как удильщикам удалось за два года возвести такую махину. Но еще сильнее удивляло то, что храм выглядел очень знакомо…

— Стойте!

Василий уставился на храм. Величественный зиккурат подпирал облачное небо плоской макушкой. Вход охраняли две каменные рыбьи головы. Точнее — два яростных рыбьих лица. Да, никаких сомнений!

— Хаф! На что похоже?

— Куча камней, которую мы снесли на Айво. Интересно, а внутри — то же самое? Шейх, что там внутри?

— Кухня, — коротко ответил Мвари, — пошли.

— Что варим? — спросил Борис, не сбавляя шага. Космический полет почему-то не произвел на Бориса впечатления. Храм — тоже. Но слова Мвари пробудили в Борисе деловые инстинкты. Мвари, кажется, понял, к чему клонит Борис.

— Цир-цир варим. Очень сильное питье, особенно — сейчас, когда война закончилась. Попытаешься организовать вывоз — убьем. Я лично тебя убью. Не как член Ордена. Мне, собственно, плевать на Орден, я за деньги работаю. Но я очень уважаю культ Цир-Ба-Цира.

Борису, в свою очередь, было наплевать на угрозы Мвари. Он шел, осторожно переступая через камни и бетонные обломки, и прикидывал в уме возможные схемы «бизнеса».

Пусть его, решил Мвари, сейчас не до того. Сейчас важно другое.

В храм вошли через боковую дверцу, пристроившись к цепочке серьезных удильщиков, которые несли в сильных руках одинаковые чем-то наполненные мешочки.

Удильщики проследовали вглубь храма, Мвари же сразу свернул на узкую лесенку. Узкий подъем освещали вонючие факелы. Через двадцать минут сплошного карабканья по неровным ступеням Василий и Борис запыхались. Хафизулла и Мвари не проявляли признаков усталости.

Мвари позвал сверху:

— Еще пятнадцать ступенек, эмир, и мы дома.

Лестница вывела на просторную галерею, опоясывавшую храм сверху. Мвари прошелся вдоль парапета.

— Полюбуйтесь видом джунглей. Впрочем, вид достаточно однообразен. Лучше полюбуйтесь церемонией превращения дикарей в богов.

Мвари отворил деревянную дверь. За дверью был проход сквозь толстую стену на другую галерею, внутреннюю, под самым потолком основного помещения храма.

Василий, Борис и Хафизулла посмотрели вниз.

Церемония выглядела очень просто — как раздача праздничного дармового угощения. Удильщики проходили мимо длинных деревянных столов, уставленных полукруглыми чашками. Потом паломники оказывались возле квадратного каменного бассейна, до краев залитого какой-то жидкостью. Наполняли чашки, пили — кто по одной, кто по две. Шли дальше, оставляли чашки на других столах. И покидали храм.

Служки, тоже удильщики, без устали переносили чашки со столов, расположенных у выхода, на столы, стоящие у входа. Другие служки постоянно появлялись из арки, расположенной позади бассейна. Они несли ведра, полные дымящейся жидкости. Опорожнив ведра в бассейн, служки возвращались — вероятно, за новой порцией.

Ни пения, ни разговоров. Только молчаливое нескончаемое поглощение священного напитка.

— И вот так вот удильщики становятся богами? — удивился Василий.

— Попробуешь — поймешь. Идем.

— Я?!

Но Мвари не ответил — он уже шагал на противоположный конец галереи, к следующей двери.

За дверью оказался тесный коридорчик, из которого ходы, прикрытые пестрыми циновками, вели в обычные жилые комнаты: тюфяки на полу, столики, табуреты, тазы с кувшинами для умывания. Окна комнат выходили на внешнюю галерею.

Опричники, прибывшие с Мвари, сразу заняли по комнате, расположились на тюфяках и принялись чистить оружие. Хафизулла тоже упал на свой тюфяк и сказал, что будет спать. А Василия и Бориса Мвари пригласил в крохотную гостиную, расположенную в конце коридора. Массивный стол, плетеные кресла.

Мвари первым плюхнулся в одно из кресел, закинул ноги на стол.

— Садитесь, что стоите? Эмир, поведай-ка мне о своих похождениях.

— О похождениях позже, шейх. Сейчас главное — вот.

Василий указал на Бориса.

— Его зовут Борис. Он оттуда, где вы никогда не были. И он — отец нашего врага. Точнее, изобретатель. Рассказывай, Борь. С самого начала.

Мвари слушал внимательно, не перебивая и не раздражаясь от обилия подробностей. Когда Борис закончил, за окнами уже было темно. Звезды не светили, заслоненные сплошными облаками.

Мвари сидел молча, теребил свои рукава. Иногда взмахивал руками, что-то бормоча. Василий и Борис ждали. Наконец, Мвари встал. Поглядел сверху вниз в упор на Бориса.

— Так…

Снова помолчал. Потом повторил:

— Так.

Повернулся к Василию. И вдруг спросил:

— Чем характерны «призраки», эмир? Я хочу это от тебя услышать.

— Ну… — замялся Василий, — боли не чувствуют. Друг друга не спасают. Еще…

— Не надо. Теперь ты скажи, Борис. Когда пожар был в этом институте, где твой отец работал…

— Он и сейчас там работает.

— Да пусть он хоть танцовщицей работает в саду наслаждений… Сбил с мысли, бог насекомых, мать твою!

— Какой бог?..

— Пожар, — подсказал Василий.

Мвари улыбнулся. Сложил руки, переплетя длинные тонкие пальцы.

— Да. Борис. Пожар, и крыша обвалилась на эти три компьютера. Какие-нибудь противопожарные системы были в этом институте? Автоматические…

— Они с самого начала накрылись. Как я программу запустил, вышли из строя все тушилки и начались пожары.

— А провода? Компьютер был включен в сеть. Обычную, электрическую. Потолок обвалился — он остался включен?

— Сейчас…

Борис потер лоб. Потом долго смотрел в окно, на сизо-черное небо. И твердо ответил:

— Нет. Балкой вообще все провода срезало. Я новые покупал. Нет.

— Оп-па! Аллах акбар!

Мвари сжал кулак, потряс им, радостно оскалившись.

— Ясно. Я так понял, что программа абсолютно лишена функций самосохранения. Ты в нее какую-то защиту вкладывал?

Борис тоже радостно оскалился.

— Забыл! Забыл вставить! Я знал, что в этом институте — одни идиоты. Вообще не думал, что кто-то из них способен понять, в чем дело. Они и не поняли. Но… Это же вирус. По идее, она может куда-то себя переписать.

— Если захочет. Ты в нее вкладывал необходимость перемещения?

— Нет. Но она могла это сделать, если нужно. До чего-то дотянуться…

— А нужно ли? Короче, я уверен, что центральный сервер Блидинга — это твой старый компьютер. Стоит он, видимо, до сих пор там, где его впервые включили.

Борис широко раскрыл глаза. Усмехнулся. Покачал головой.

— У меня дома?

— Пространственно — да. Только не в твоем мире, а у этих дедков. В Институте Сенеки. И я уверен!..

Мвари всплеснул руками, нагнулся, приблизил свое лицо прямо к лицу Бориса. И закончил — чеканя каждое слово:

— Я уверен, что этот сервер сраный никем не охраняется. Абсолютно никем!

Мвари снова развалился в кресле, закинув на стол ноги в тяжелых форменных сапогах с высокими каблуками. Широко улыбнулся Василию.

— А теперь, Эмир уль-Джихад Гирей, давай поболтаем о приключениях.

Когда Василий закончил, глаза его начали слипаться. Борис тоже клевал носом. Но Мвари, казалось, не знал, что такое сон. Он бродил по гостиной от стены к стене, что-то прикидывал, бормотал. Потом подошел к столу.

— Итак, цель — Институт Сенеки. Промежуточная цель — родина нашего гостя. Сначала Турция, потом — этот город… Казань. И прыжок в Римскую Империю, на поиски старого компьютера. Как ты сказал, столица Турции — Константинополь?

Мвари рассмеялся, но сразу оборвал смех.

— Прыгать только не на чем. Ладно. Вам — спать, а мне лететь за вашей венценосной подружкой. Она погрязла в византийских глупостях, а нужна по делу. Завтра будем думать, как добыть улитку.

Василий нахмурился.

— Надо бы Пурдзана тоже вернуть…

— Нет, — отрезал Мвари, — не надо. Это Ольга спасает свой кукольный трон. А Пурдзан в чине курпана спасает основу нашей будущей цивилизации.

Василий удивленно уставился на Мвари.

— Приап?!

— А ты не пялься. Да, Приап. Как сказала бы наследница пыльного престола — «Отряд Омега». Наша последняя надежда.

Глава 5

Весь следующий день Хафизулла гулял по храму — просто так. Борис и Василий отсыпались, опричники невозмутимо чистили оружие.

До самого вечера так ничего и не произошло. Молча двигались паломники, чтобы, испив своего варева, стать богами — а став богами, разбредались по джунглям.

Ни у Василия, ни у Бориса, ни даже у Хафизуллы не было сил придумать реальный способ, с помощью которого можно было бы овладеть хотя бы одной улиткой. К вечеру разошлись по своим комнатам, так и не договорившись.

А утром на посадочную площадку, заняв ее целиком, опустились корабли — триера и четыре галеры. Высотой триера была лишь самую малость ниже, чем храм.

Из кораблей высыпали гвардейцы. Василий с галереи увидел фигуру Мвари, бежавшего к храму широкими шагами. А за Мвари едва поспевала вторая фигурка, казавшаяся рядом с ним детской. Ольга!

Взбежав наверх, Мвари сразу крикнул вместо приветствия:

— Ну, что? Придумали?

Василий замотал головой.

— Быстрее надо думать, — злобно проговорил Мвари. У Ольги было тоже очень злое лицо.

— В чем дело? — забеспокоился Василий.

— Сразу два дела. Оба — дрянь. Какое из них большая дрянь, я не знаю. Принцесса, ваше мнение?

— Второе хуже, — ответила Ольга. Она опустилась на тюфяк Василия, и вдруг Василий понял, что лицо у Ольги не злое. Это был страх. Ольга чего-то очень боялась.

Борис тоже это заметил.

— Тебя что-то напугало, Оль?

— Ты не поймешь. Василий и Хафизулла поймут, а ты его не видел. Короче, мы уже подлетали сюда, из прыжка вышли подальше от планеты, чтобы в толпу не угодить. Там ведь сплошные кордоны…

— И что?

— И увидели. Болтается. Длинный такой. Угадал?

У Василия все похолодело внутри. Он не мог говорить, только выразительно пошевелил пальцами.

Ольга кивнула.

— Да. Корабль Восьмирукого.

— Есть еще первая новость, — вставил Мвари.

Ольга снова кивнула.

— Теперь угадай, почему я здесь и почему с целой армией. Этого ты не угадаешь.

— Блиды?

— И не только. Блиды, центы и Тайная служба. Целая армада. Все летят сюда — Аксиох перехватил несколько шифровок. Это Комнин. Он затеял поход на Килкамжар.

— Да, — подтвердил Мвари, — мы их еле обогнали. Я предупредил османские кордоны, они готовятся к встрече. Но надежды мало. Теперь надо предупредить удильщиков. Готовится, короче, новая Килкамжарская Война. Уже не ритуальная.

Теперь не стало ни сомнений, ни трудных вопросов. Василий даже обрадовался. Василий, конечно, понимал, что пытается спрятаться от неразрешимых задач, кидаясь на решение задач разрешимых — но ничего не мог с собой поделать.

— Ольга, если ты позволишь, я возьму галеру.

Ольга кивнула. Мвари тоже кивнул.

— Иди уж… янычар. Но Хаф останется здесь. И Борис, разумеется. И я.

Василий ничего не ответил — он простраивал в уме варианты боя.

А над планетой бой уже кипел вовсю, сразу в нескольких местах. Византийские патрульные галеры получили приказ напасть на патрули конфедератов. Половина галер в боях не участвовала — командиры патрулей сочли приказ чьей-то мистификацией. Но бой все равно был неравный — конфедераты патрулировали, в основном, на фелуках. Единственный карак был сбит у Василия на глазах и, завалившись на бок, устремился к поверхности Килкамжара, чтобы сгореть где-то в глубине джунглей.

Две галеры из пяти, напавших на карак, тоже были сбиты, а три оставшихся развернулись носами к галере Василия. Ольга, управлявшая триерой, вышла на связь и приказала Василию не нападать. Затем она вызвала имперский патруль. Василий слышал весь разговор — весьма короткий.

— Гвардейская триера «Горгона» — патрульным галерам. С вами — ваша принцесса. Присоединяйтесь.

— Патрульная галера Государственной Стражи, Третья центурия. Говорит архонт Хюлесис. Принцесса, предлагаю вам сдаться законной власти. Не буду врать, что это в ваших интересах — если они идут в разрез с интересами Империи.

Голос у архонта был молодой и слегка дрожал. Это не блид, понял Василий. И он боится.

Архонт боялся не зря. Ольга ничего больше не сказала. Залп триеры — и от патрульных галер остались только обломки, поплывшие во все стороны из набухших огненных шаров. В свете взрывов Василий заметил кувыркающиеся человеческие тела — маленькие и не совсем реальные. Казалось, это всего лишь схематические картинки, начерченные оранжевым мелом на большой черной доске.

Ольга снова появилась на экране связи.

— Расходимся. С тобой еще Лахет на другой галере. Идите к северу. Независимо от результата — встреча через девяносто секунд над квадратом Мю-3-29. Там появится Комнин — если не передумал после того, как послал свою шифровку. Надеюсь, он не передумает.

Василию и Лахету удалось только один раз поучаствовать в бою. Две галеры сражались с тремя османскими фелуками. Все три фелуки были уже подбиты, их поплавки горели. Стрелок Василия, старшекурсник Технической Школы, отыскал под своим сидением большой кусок красной материи — чехол от какого-то оборудования. Василий обмотался этим чехлом по горло и вышел на связь с галерами, выдавая себя за цента. Пока командир патруля разбирался, что к чему, Лахет меткими залпами повредил обеим галерам орудийные башни.

В назначенное время над квадратом Мю-3-29 Комнина встречал целый флот. Ольга потеряла одну галеру, зато теперь на ее стороне сражалось полтора десятка османских патрульных фелук.

Через полчаса появились корабли стратига — одна триера и две галеры. Комнин, конечно, не ждал такой встречи, но не стал вести никаких переговоров и, тем более, не стал поворачивать назад — а сразу ринулся в бой. Галеры выпустили по пять шлюпок, а из комнинской триеры посыпались блидовские истребители. Сама триера стратига всю мощь огня сосредоточила на корабле Ольги.

— Двойки по шлюпкам — марш! — скомандовал Василий.

— Действовать в резонанс с фелуками. Не давайте шарикам приблизиться к себе и другим кораблям — у них абордажные стебли. И не давайте выстроиться в круг!

Василий сказал это на всякий случай: и командиры фелук, и гвардейцы уже знали, что делать.

А Василий, вспомнив трюк, который Пурдзан продемонстрировал в водах Черного моря, направил свою галеру между двумя галерами противника. Как он и ожидал, обе галеры развернулись к нему орудийными башнями.

Разумеется, программируемое оружие галер — не то, что примитивные торпеды. Но расчет был именно на это: компьютер должен сослужить противнику плохую службу.

Василий вошел между двумя галерами по плавной дуге — и сразу совершил резкий маневр. От перегрузки на секунду сперло дыхание. Стрелок что-то прокричал — но Василий не стал его слушать. Он шел на вражескую галеру лоб в лоб. Новый маневр. Сейчас им пора бы и выстрелить… Эта не успеет. Василий обошел встречную галеру так близко, что вражеский стрелок не успел сменить поле прицела.

Зато стрелок второй галеры был более удачлив. За спиной Василия раздался взрыв — сгорел один поплавок. Еще взрыв… Двигатель!

Это хорошо. Вторая галера бьет непрерывным лучом. Используя оставшиеся два двигателя, Василий сумел встать так, что обе галеры оказались на одной линии.

— Стрелок! Кормовым!!!

Стрелок-старшекурсник не растерялся. Галера за кормой взорвалась, лопнула, не выдержав двойного удара — со стороны Василия и со стороны собственного товарища. Свет от взрыва сбил настройку прицела первой галеры. В запасе было несколько секунд.

— Бей вслепую! На глаз! Бей!!! — зарычал Василий.

И стрелок послал сквозь облако огня мощный залп. Огонь еще не погас, когда вспыхнуло новое облако — взорвалась последняя галера противника.

Интуиция не подвела стрелка.

Но галера Василия практически вышла из строя. Теперь Василий мог только наблюдать, как сражаются остальные. Триеры Ольги и Комнина носились друг за другом широкими кругами. Фелуки разделались с вражескими шлюпками, но шлюпки гвардейцев тоже были уничтожены.

А истребители блидов закончили строить круг. Лахет и три фелуки приближались к кругу, готовясь нанести общий удар. Василий, путаясь в клавишах, набрал код и крикнул в микрофон:

— Лахет! Отставить!

Но было поздно. Галера и фелуки исчезли в розовом облаке. Вместе с ними исчезли и блиды.

Триера Комнина осталась в одиночестве. А на стороне Ольги, не считая подбитого Василия, была еще одна галера и четыре фелуки. Один за другим на триере стратига взорвались двигатели. Вспыхнуло сразу два поплавка…

За вытянутым корпусом триеры, вдали, на фоне звезд, Василий увидел, наконец, то, чего боялся больше, чем любых стратигов и даже больше, чем блидов. Маленькая скупая черточка. Издали она, конечно, кажется маленькой. Но на самом деле это бывшая ось целой планеты — странной плоской планеты Колаксай. Корабль Восьмирукого.

И еще кое-что напугало Василия — на этот раз совсем близкое. Комнин выдвинул стыковочную трубу. И Ольга — тоже!

Василий набрал код.

— Зачем? Ольга! Зачем? Там внутри — блиды!

— У меня достаточно гвардейцев. Я хочу допросить этого жирного хряка. Он сказал, что сдается.

— Врет! — заорал Василий, но Ольга уже отключилась.

Василий нажал кнопку внутренней связи.

— Всем, кто цел на борту! Всем…

В рубку поднялся один гвардеец. Его синяя форма дымилась, шлема на голове не было.

— Я один.

— Позови стрелка, — устало сказал Василий, — идем на абордаж.

И выдвинул абордажный стебель.

Внутри комнинской триеры никого не было — только трупы, блиды вперемежку с центами и ольгиными гвардейцами. Василий, перепрыгивая через тела, бежал к рубке. Кто-то попытался схватить его за ногу — Василий выстрелил, не глядя. Двое гвардейцев бежали следом.

Центральная палуба, залитая кровью. Трупы, трупы, ни одного живого человека. И ни одного живого блида. Василий на секунду потерял направление — но вспомнил, как бродил когда-то по Императорской Триере. Как убегал от блидов…

Вон та самая дверца. Заперта!

Василий прожег замок выстрелом и выбил дверцу ударом ноги. Крутая узкая лесенка. И какой-то странный вибрирующий звук. Чем выше Василий поднимался, тем громче становился звук, противный, бессмысленный, проникающий под череп и растекающийся по мозгу ядовитыми струями.

Лесенка привела прямо в рубку. Пол рубки тоже был усеян трупами. Возле пилотских кресел стояли, опираясь о пульт, три гвардейца и Ольга. А у ног Ольги лежала огромная черная туша — связанный Комнин.

Василий понял, что это за странный звук.

Стратиг был жив. Борода его была всклокочена и вымазана в крови, полуметаллическая голова конвульсивно дергалась. Комнин хохотал.

Глава 6

Мвари был в ярости.

— Зачем? А?! Бог насекомых! Свиные уши! Принцесса, зачем вы его притащили? Вы хоть понимаете, что променяли на этот кусок мяса почти всех своих людей?

— Я хочу его допросить, — мрачно повторила Ольга.

Комнин все еще смеялся. Смех был неестественный, слишком ровный, напоминающий по звуку работу маломощного движка.

Тяжелого стратига решили не тащить наверх, в комнаты. Расположились на храмовой поляне, между обгорелой стеной, оставшейся от какого-то строения, и одиноким деревом.

— А это у него — что?

Борис ткнул пальцем в металлический затылок Комнина.

— Это?! — закричал Мвари и вдруг успокоился. Задумался. Потом сказал:

— Да. Принцесса, вы правы. Только… Подождите.

И Мвари побежал к храму. Вернулся он минут через десять с янычарским ятаганом. Только в отличие от обычного парадного ятагана, этот был остро заточен.

— Эмир. Борис. Помогите принцессе — надо его пригнуть.

— Вы не можете… — начала Ольга, но Мвари ее перебил:

— Это вы ничего не сможете. Он невменяем. Зато Борис сможет допросить вот эту штуку.

Мвари звонко щелкнул пальцем по металлическому черепу стратига. Стратиг ни на что не обращал внимания. Он смеялся.

— Только ее надо сначала… Отсоединить.

Ольга вздохнула. И уперлась рукой в могучее плечо Комнина. Борис подставил колено под массивный живот и надавил рукой на другое плечо. Василий подтолкнул сзади.

Комнин согнулся в неловком полупоклоне, продолжая хохотать. Мвари нанес два косых удара.

Хохот смолк. Кровь брызнула во все стороны. Но Василий был рад, что прекратился, наконец, этот ужасный смех.

Мвари нанес третий удар, окончательно отделяя от обмякшего тяжелого тела голову вместе с частью позвоночника.

— Вроде не повредил. Борис, ты, я понял, не только специалист по компьютерам, но и… В общем, кровь тебя не пугает.

— Не пугает.

— Да отпустите вы эту падаль! Во, молодцы.

Обезглавленное тело стратига осело, привалясь к стволу дерева. Мвари осторожно прикоснулся носком сапога к металлическому черепу.

— Вот это — компьютер. Он подключен к служебной сети Тайной Службы. А сеть, в свою очередь, к Блидингу. Я об этом знаю достоверно, практически — из первых рук… Не важно, откуда я это знаю. Важно, что связь этой железки с Блидингом очень тесная.

Борис с опаской посмотрел на «железку».

— Тогда, наверное, ее вообще не стоит трогать.

— Не стоит, — согласился Мвари, — но придется.

Борис присел на корточки возле отрубленной головы. Встал, отошел к стене. Прислонился. Шумно вздохнул.

— Значит, так. Если эта хрень повязана с Блидингом, то любой, кто на ней работает, будет убит.

— Но Комнин ведь…

Мвари замолчал, опустив глаза на обезглавленное тело.

— Да. Он думал, что идет уничтожать Килкамжар. Блидинг думал иначе. Но тебя-то как убьет?

— Как — не знаю. Но попытка взломать систему… Я так понял, вы хотите, чтобы я через эту башку вышел на сервер.

— Да, хочу.

— Не смогу. Меня убьет раньше, чем я что-то сделаю. Тут работы минимум на сутки. Для меня, во всяком случае. Я, на самом деле, так себе хакер.

— Кто? — переспросила Ольга.

— Хакер. Компьютерный взломщик…

Мвари со всей силы ухватил себя за рукава.

— Ладно. Будем думать. Я вас всех не просто так притащил именно сюда, на Килкамжар. У местных есть специфический способ… думать.

Подойдя к Василию, Мвари положил руки ему на плечи, забрызганные кровью Комнина.

— Тебе предстоит тяжелый вечер, эмир. Итак, — он пристально оглядел всех, — мне нужны вы трое, Василий, Борис и Ольга. И еще Хаф, я поднимусь, скажу ему. Жду в шесть по местному времени, на улице, у бокового входа в храм. А ты, Борис, все-таки, возьми железяку, от мяса отмой. Пригодится.

В шесть часов все были на месте. Удильщики следовали вглубь храма длинной цепочкой и несли свои мешочки.

— Нам за ними, — сказал Мвари, пристраиваясь к последнему удильщику, высокому Тарда в красной полупрозрачной накидке.

Коридор некоторое время вел прямо, потом стал сворачивать налево и вниз, опускаясь под землю по спирали. Окончился он в большом зале с низким потолком. Толстые полированные колонны. Помост в дальнем конце зала, разрисованный синим и золотым узором. Факелы. Ольга узнала это место. Именно здесь — или в точно таком же подземелье — бывший опричный сотник угощал ее, связанную, священным напитком.

На самом деле, Ольга предполагала, что ее снова ждет встреча с Горыней, укравшим Калюку Припегалы. Несмотря на то, что Горыня в прошлый раз обошелся с ней не вполне почтительно, Ольга была ему благодарна. И захватила одну вещицу, чтобы показать бывшему сотнику.

Горыня был на своем месте. Опричная куртка совсем поизносилась, зато сам Горыня, казалось, стал еще крупнее и выглядел моложе. Только усы поседели. Сотник дул в Калюку, освящая семена. Удильщики проходили мимо него, поднося к Калюке мешочки с семенами, и скрывались в темном проходе справа от помоста.

Ольга почувствовала возбуждение, сильное, но не такое, с которым нельзя бороться. Василий и Борис поежились, Хафизулла нахмурился — Мвари не предупредил их об эффекте, вызываемом звуками Калюки.

Но вот последний паломник подержал мешочек возле Калюки и ушел. Голый синий удильщик, сидевший на табурете посреди помоста, хлопнул в ладоши и что-то выкрикнул, а потом слез с табурета и молча встал на краю помоста. Горыня перестал дуть, возбуждение пропало.

— Принцесса! Тысяцкий! — длинные поседевшие усы разошлись в стороны, открывая ровные желтые зубы.

— Привет, божок.

Мвари и Горыня обнялись. Горыня не переставал улыбаться.

— Мне сказали, что ты здесь, и принцесса здесь. Почему сразу не зашли?

— Собирали артефакты. Борь, покажи железяку.

Борис положил на помост металлический мозг Комнина, который он в течение целого дня отсоединял от останков стратига. Горыня хотел притронуться к мозгу, но вдруг отдернул руку и чуть не вскрикнул.

— Страшно? — серьезно спросил Мвари.

— Страшно… — пробормотал Горыня, — я это видел. Не предмет, а вот… ЭТО.

— Я тоже это видела, еще тогда.

Ольга подошла к Горыне и поцеловала его в щеку.

— Я очень редко целуюсь, сотник. Считай, что это — ритуальный поцелуй. А теперь посмотри на сувенир. Кроме борьбы за престол, папа оставил мне в наследство одну штуку. А я ее хочу тебе отдать, для полной коллекции.

И Ольга развернула сверток. Там находилась Лира Орфея, медный инструмент, похожий на растопырившего щупальца кальмара.

Со стороны помоста послышался сдавленный крик. Горыня оглянулся. Кричал голый удильщик.

— Что, Тарипаба, нравится балалайка?

— Цир-Ба-Цир! — воскликнул удильщик во весь голос, — ведь это… Это — Хозяин Снов!

И тут Василия посетила неприятная догадка.

— Хозяин Снов… Которого я разбудил. Восьмирукий! Он скоро будет здесь.

Тарипаба и Горыня ахнули одновременно. Мвари хотел им все объяснить, но решил, что не хватит времени.

— Горыня. Ты в свое время оказал услугу принцессе. Теперь окажи ее снова, всем нам. Мы просто в тупике. Авось… Собственно, Цир-Цир для меня сейчас — последняя надежда. Мы должны придумать… Так. Ну беги же, черт, тащи чашки!

— Да я всегда рад… Это здорово, что вы все пришли и хлебнете моего молочка. А что, все так плохо?

— Хуже не бывает. Ты же видишь эту штуку. Стальные мозги. И ты сразу угадал. Так вот, мы проигрываем.

Горыня позвал Тарипабу, и они вместе ушли за чашками. Мвари присел на помост, обхватил голову руками. Потом потеребил рукава, поднял глаза и уставился в темноту, заполнявшую дальний конец зала.

— Думать. Как достать улитку… Нет. Как попасть в этот несуществующий город. Казань.

Василий тоже присел рядом.

— Сперва надо в другой несуществующий город. В Константинополь, который — столица Турции. В Стамбул. Там утонули наши улитки, целый мешок. И шапка Искандера. И полные сундуки золота и платины — можно небольшую армию на это закупить… Борис, у вас там золото с платиной, вроде, ценятся, ты говорил…

— Ценятся, ценятся. Я даже знаю, где и что на это можно купить, при тебе же добазарился. Но туда нужно попасть.

— Значит, Стамбул. Об этом и будем думать. Но зачем пить всякую гадость? Веселящее зелье дикарей. Только рассудок мутить. Рассудок должен быть ясный…

Ольга подошла к Василию, встала прямо перед ним. В свете факелов на фоне темного зала ее лицо выглядело как медная маска.

— Это не зелье. Это не гадость. Я это пила.

Василий опешил.

— Ты не говорила…

— А зачем? Вот теперь я тебе говорю. Это не простой веселящий отвар. И Калюка Припегаллы — не простая дудка. Ведь ты видел ее? Рыбью голову на ней — видел?

Ольга почти кричала. Василий положил ей руку на плечо. Поглядел в глаза, кивнул. И остался так сидеть, держа руку на плече принцессы. Принцесса не отстранялась. Ей почему-то хотелось всю оставшуюся жизнь так простоять рядом с этим простым янычаром, глядя в его глуповатое лицо, украшенное тонкой черной ниточкой усов.

Но вот вернулись Горыня и синий удильщик. Они несли котелок и стопку вложенных одна в другую чашечек из гнезд лесной осы. А в котелке дымился зеленовато-белый напиток. Цир-Цир.

Вкус у Цир-Цира оказался самый обычный — молоко с апельсиновым шербетом. Специфических ощущений Василий тоже после первого глотка не испытал. Да и после второго.

Он допил содержимое чашечки.

— Наверное, еще надо.

Ольга глядела на него как-то странно — с восхищением и ужасом. Горыня поднес ему вторую полную чашечку, глядя так же, как и Ольга. Василий пожал плечами. Залпом осушил чашечку. И заснул.

Он совершенно точно знал, что спит и видит сон — про свое детство. Детство Василия прошло на Крезидхе, в особняке на окраинах Зобегры. В то лето все взрослые мучились от нашествия триндов — маленьких смешных червячков, которые оказывались буквально всюду. Триндов вылавливали из еды, тринды падали с потолка в умывальник, тринды ползали по одежде и по столу. Детям было непонятно возмущение взрослых. Дети с удовольствием играли в триндов — чаще всего устраивали соревнования, чей тринд быстрее доползет от одного края стола до другого. Василий тоже любил играть с червячками, не только в компании других мальчишек, но и в одиночестве. Он часто сидел над журнальным столиком в малой гостиной и наблюдал за червячками, пытаясь угадать, какой из них поползет в какую сторону. Некоторым он помогал, некоторым мешал — все тринды были разные, какие-то Василию нравились, а какие-то нет.

Сейчас он снова сидел, склонившись над столиком, на поверхности которого среди мусора копошились тринды. Это, разумеется, был сон: на самом деле родители Василия всегда держали дом в чистоте, ни о каком мусоре посреди журнального столика в гостиной не могло быть и речи. Именно из-за любви к чистоте родители так страдали от червячков.

Но сейчас на столе было полно мусора. Василий вспомнил, что часть мусора он приволок сюда сам — тряпичные обрывки, комочки земли и мелкую медную монетку, сделанную в виде восьмилучевой звездочки. И еще — какую-то радиодеталь, от которой по столу поползла серая плесень.

А посреди всего этого копошились червячки. Четыре червячка, трое больших и один маленький, особенно понравились Василию. Они упорно пытались пробраться с одного конца стола на другой, но им мешал мусор. И Василий решил помочь триндам. Почему-то очень хотелось перенести их всех сразу, а не по очереди.

В одну руку он взял длинного неповоротливого червячка, переливавшегося нежным голубым светом. Пальцами второй руки Василий осторожно ухватил самого маленького тринда, золотисто-красного. Червячок безвольно повис.

Но как же остальные? Очень просто: во сне все возможно!

И Василий представил, будто у него не две руки, а целых восемь. Третьей рукой он поймал осторожного черного тринда, который сидел неподвижно, но всегда был готов сорваться и уползти. А между пальцев четвертой руки уместился последний тринд, крупный, молочно-белый.

Так. А что делать остальными руками?

Пятой рукой Василий подхватил восьмилучевую монетку, ногтем шестой соскоблил со стола комок серой плесени. Седьмой рукой взял кусочек зеленой материи. А пальцем восьмой руки почесал себе нос.

Итак, четыре тринда, монетка, комок плесени и зеленая тряпочка оказались на дальнем, относительно чистом конце стола. Там им будет хорошо. Что же делать дальше?

Кажется, уже поздно, пора спать. Но что это означает — заснуть во сне? Наверное, если во сне заснешь, то наяву проснешься.

Василий уютно подложил под свою большую голову все восемь рук, зевнул и закрыл глаза.

Проснулся он от жары и яркого света. Немилосердно жарило солнце. Бод боком был твердый бетон. Пахло морем.

Василий приподнялся на локте и огляделся. Мимо по набережной сновали прохожие, испуганно оглядываясь на четыре фигуры, распростертые на раскаленном бетоне. За парапетом набережной виднелись паруса. Ольга спала. Рядом с ней валялась Лира Орфея. Неподалеку лицом вниз лежал Борис. Поодаль — электронный мозг Комнина. А еще дальше в стороне — вырванное с корнем дерево, то самое, под которым вчера зарыли обезглавленное тело стратига.

— Эмир, с добрым утром. Будите остальных, а то мы смущаем местных.

Хафизулла проснулся раньше всех. Он стоял у самого парапета, спиной к морю, и, прищурившись, глядел на дома, прохожих, портовых рабочих, и шумные автопогрузчики.

Василий растолкал Ольгу, потом Бориса.

Борис помотал головой, стряхивая сон. Почесал подбородок.

— А знаете? Мы, кажется, в Стамбуле… Да. Стамбул. А мне снилось… Оль, ты что увидела?

Принцесса, не отрываясь, смотрела на Василия.

— Я видела кальмара. Он был… Величиной со Вселенную. И он меня взял…

— Вот-вот! — радостно подтвердил Борис, — и у меня то же самое.

— Восьмирукий, — тихо сказал Хафизулла.

— Кто? — спросил Борис.

— Восьмирукий. Я тоже его видел.

Хафизулла уставился на Бориса. Усмехнулся.

— Эмир. Я говорил, что через вас веет дыхание Аллаха. И готов повторить. Ведь вы… Вы подчинили себе волю Восьмирукого! Я всегда знал, что вы на такое способны, и все наши, в Ордене, знали. Я правда не знал, что Восьмирукий умеет так запросто — взять и перенести. Борис, это точно Стамбул?

Борис еще раз поглядел по сторонам и кивнул.

— Стамбул.