Войска спецназначения во второй мировой войне

Парашютные соединения

Немецкое военное ведомство интересовалось возможностью боевого использования воздушно-десантных войск с середины 30-х годов. Локомотивом претворения в жизнь планов их создания стал сам командующий люфтваффе и министр авиации рейхсмаршал Геринг. Заложенные в новом роде войск возможности как нельзя лучше подходили для концепции блицкрига: проведение молниеносных глубоких наступательных операций с прорывом в глубину расположения противника мощных танковых клиньев. Прокладывать для них дорогу в соответствии с этой доктриной и были призваны парашютные войска (Fallschirmtruppen — FST). В их задачу входило быстрое овладение стратегическими объектами — мостами, по которым должны пройти колонны танков и мотопехоты, укрепленными районами, узлами связи и т.д. Знаменитые киевские учения 1935 года, на которых присутствовало несколько германских военных наблюдателей, доступно проиллюстрировали теоретические выкладки армейских специалистов и послужили дополнительным толчком к началу формирования собственных ВДВ. Добавим, что руководство вермахта, вынужденное воссоздавать его практически с нуля, было во многом свободно от косных представлений о ведении современной войны, господствовавших в военных кругах прочих стран.

Формирование парашютных частей началось практически одновременно как в сухопутных войсках, так и в ВВС Германии. 1 октября 1935 года полицейский отряд личной охраны генерала Г. Геринга (Landespolizeigruppe General Goering), который, помимо прочих чинов и титулов, являлся шефом полиции земли Пруссия, был перечислен в состав люфтваффе как отдельный полк «General Goering». Примерно в это же время добровольцы из его состава направляются в городок Альтенграбов, где идет формирование парашютного стрелкового полка ВВС, для прохождения специальной подготовки. Во время первого показательного прыжка перед личным составом полка спортсмен-парашютист, выполнявший его, неожиданно получил серьезную травму при приземлении и был унесен с поля на носилках. Несмотря на этот инцидент, около 600 солдат и офицеров этой элитной войсковой части сразу же добровольно изъявили желание пройти курс парашютной подготовки. Таким образом, в составе полка «Генерал Геринг» был сформирован 1-й стрелковый (парашютный) батальон (Jagerbataillon, затем Fallschirmjagerbataillon), развернутый к концу 30-х годов в полк, в свою очередь получивший название 1-го парашютного (Fallschirmjagerregiment 1). Возглавил его майор Бруно Брауер (Bruno Brauer), впоследствии дослужившийся до чина полковника. Значительное число бойцов новой части были военнослужащими, прошедшими серьезную боевую закалку во время кровопролитной войны в Испании в составе известного «Легиона Кондор» (Legion Condor). Условия отбора в батальон были чрезвычайно жесткими — почти 2/3 первоначальных кандидатов были отвергнуты, причем такой же процент отсева волонтеров, не удовлетворявших требованиям командования ВДВ, сохранялся вплоть до 1940 года.

Обучению германских десантников навыкам парашютных прыжков придавалось огромное значение. Недостаточно проработанное и примитивное снаряжение для прыжков делало необходимой особо тщательную подготовку личного состава. Основные приемы, употребляемые при совершении прыжка, в особенности приземление, отрабатывались в ходе длительной спортивной подготовки. Эти тренировки вместе с изучением парашюта составляли начальный этап подготовки бойца-десантника, после чего начинался курс изучения матчасти и обучения укладке. В дальнейшем солдат начинал тренировки в совершенствовании прыжков с макета самолета, а также изучал иностранные (трофейные) образцы материальной части. К моменту завершения парашютно-десантной подготовки курсанты были обязаны полностью овладеть навыками обращения с парашютом — в дальнейшем все прыжки выполнялись только с собственноручно уложенными средствами десантирования.

Общеспортивная и военная подготовка тоже носили чрезвычайно жесткий характер, причем на первых порах офицеры и солдаты тренировались по идентичным методике и нормативам, а впоследствии занятия для офицеров были значительно усложнены. Большое внимание придавалось воспитанию у личного состава инициативности — предполагалось, что в будущем десантники будут действовать в небольших боевых группах, причем не исключался выход из строя офицеров и унтер-офицеров. В этих условиях каждый военнослужащий должен был активно действовать по собственному усмотрению, не дожидаясь команды старшего.

Перед войной в Стендале была создана центральная парашютная школа. Десантником, имеющим право на ношение особого нагрудного знака

(Fallschirmschutzenabzeichen), считался военнослужащий, прошедший курс специальной подготовки и совершивший не менее шести зачетных прыжков. Первый из них совершался в одиночку с высоты 180 метров. Прочие были групповыми и производились со все более низких высот. Венчал курс специальной подготовки прыжок взвода парашютистов (36 человек) с трех самолетов и с высоты менее чем 120 метров. По завершении десантирования подразделение немедленно приступало к выполнению учебной тактической задачи. Для подтверждения полученной квалификации была необходима ежегодная переаттестация. Но к 1944 году, в связи с резким ростом численности воздушно-десантных войск, изменением характера их боевых задач и отсутствием возможности проведения длительной тренировки личного состава такая квалификация стала присваиваться уже всем солдатам и офицерам, а также представителям медицинского, юридического и административного персонала ВВС, совершившим хотя бы один прыжок в жизни.

Очередной базой для экспериментов стараниями Геринга стал элитный штандарт (полк) СА «Feldherrnhalle» («Зал павших героев»), сформированный в марте 1935 года в качестве учебной части для военизированных частей нацистской партии. Свое название он получил в память стычки нацистов с баварской полицией, произошедшей у «Зала павших героев» первой мировой войны в Мюнхене во время «пивного путча» 9 ноября 1923 года. «Сражение» у «Фельдхеррнхалле» в Германии стало чем-то вроде штурма Зимнего, а водруженный у фасада здания в честь погибших в перестрелке 16 членов НСДАП монумент охранялся почетным караулом штурмовиков из состава штандарта. На восьмом съезде НСДАП в сентябре 1936 года полку было присвоено почетное звание «Feldherrnhalle». В январе следующего года, в день своего рождения, Геринг стал его шефом. С этого времени до начала второй мировой полк находился в двойном подчинении СА и ВВС. После проведенной в 1934 году «ночи длинных ножей» — расправы Гитлера с верхушкой СА — вооруженные формирования этой организации были значительно сокращены, поэтому полк фактически перешел в безраздельное подчинение командованию военно-поздушных сил. После нападения на Польшу в связи с началом массового развертывания десантных частей штандарт переименовали в воздушно-десантный батальон, а затем включили в ряды 2-го парашютного полка. Наименование же впоследствии было передано 271-му пехотному полку, потом моторизованной дивизии и, наконец, корпусу, созданному на ее основе.

Командование сухопутных войск, в свою очередь, весной 1936 года создало для отработки тактики применения ВДВ специальный штаб, в штаты которого входило 15 офицеров и 80 унтер-офицеров. На его базе впоследствии сформировали парашютный пехотный батальон (Fallschirm-Infanterie-Bataillon) — второй в вооруженных силах. Его штатная организация примерно соответствовала организации пехотного батальона поддержки, а на вооружении состояли минометы и станковые пулеметы (парашютисты ВВС в то время имели в своем распоряжении только легкое стрелковое оружие). Командиром был назначен майор, а впоследствии — генерал-лейтенант, Рихард Хайдрих (Richard Heidrich). Осенью 1937 года батальон участвовал в больших учениях вермахта в Мекленбурге, где произвел самое благоприятное впечатление. Это событие придало серьезный толчок процессу консолидации разрозненных немецких парашютных частей.

Официально воздушно-десантные части ВВС были «узаконены» приказом министра авиации Третьего рейха Эрхарда Мильха (Erhard Milch) и с благословения Геринга 29 января 1936 года. В это же время был объявлен набор в упомянутую школу в Стендале. Чрезвычайно суровый характер обучения в ней отразился в «десяти заповедях», изложенных десантникам самим Гитлером. Вот первая из них: «Вы — избранные бойцы вермахта. Вы должны рваться в бой и стойко переносить любые трудности. Битва станет вашим предназначением».

Комментируя эти лозунги, следует отметить, что в то время немецкая военная мысль еще не определила четко характер предполагаемого применения частей ВДВ. Штабисты люфтваффе намеревались использовать парашютистов в составе небольших диверсионных групп, чьей основной задачей стало бы нарушение коммуникаций противника и создание в его тылах паники. Достаточно модной в кругах ВВС стала идея о том, что группы десантников должны обеспечивать действия бомбардировочной авиации, заблаговременно высаживаясь поблизости от позиций зенитной артиллерии противника, в условленное время нейтрализуя его систему ПВО и проводя активные диверсионные действия. После выполнения задачи парашютисты должны были отступать, пережидать в укрытии налет своей авиации, после чего готовить площадку для приземления транспортных самолетов и эвакуировались на «большую землю». Для участия в таких операциях вполне достаточно было небольших парашютных частей, подобных 1-му батальону, разделенному на боевые группы силой до взвода или роты. Боевое крещение в таком качестве небольшая экспериментальная группа немецких десантников получила еще в ходе гражданской войны в Испании, правда, детали, связанные с этими событиями, нам не известны.

Армейское командование, напротив, считало более целесообразным применять в наступательных операциях крупные силы десантников, в том числе как обычную пехоту. Подобная доктрина объяснялась тем, что к 1937 году Германия оказалась зажатой двумя беспрецедентными по своей мощности оборонительными линиями — «линией Мажино» на восточной границе Франции и полосой либерецких укреплений на чешско-германской границе в Судетских горах. Попытка прорыва этих позиций в лоб привела бы к большим потерям и легко могла быть сорвана, после чего не исключалось повторение «позиционного кошмара» времен первой мировой войны. Поэтому десантники, действуя в составе крупных войсковых частей и соединений, должны были оказать существенную помощь полевым войскам, атакуя вражеские укрепления с тыла. Апробация тактических взглядов авиационных и армейских теоретиков привела к признанию их равной практичности, в связи с чем подготовка солдат и офицеров ВДВ предусматривала обучение и тем и другим приемам ведения боя. В целом же восторжествовала точка зрения сухопутного командования, согласно которой кадры для укомплектования ВДВ рекрутировались в военно-воздушных силах.

В июле 1938 года горячий энтузиаст концепции крупномасштабных десантных операций генерал-майор Курт Штудент (Kurt Student) — бывший инспектор летной подготовки люфтваффе, получил приказ способствовать созданию боеспособных парашютных соединений. Молодой энергичный генерал, еще в чине полковника возглавлявший делегацию люфтваффе на Киевских учениях в 1935 году и с восторгом принявший идею применения в наступательных операциях крупных сил ВДВ, сыграл в истории немецких парашютных частей такую же роль, как и Гейнц Гудериан в становлении танковых войск. Его взгляды на применение воздушно-десантных войск опирались на тактические выкладки армейского командования, в результате чего Штудент активно выступил против использования ВДВ в качестве исключительно диверсионных формирований. Острый конфликт с руководством авиации привел к тому, что генерал, ранее исполнявший обязанности инспектора авиационных училищ, даже был вынужден перейти на некоторое время в ряды сухопутных войск. К концу 1939 года первая крупная боевая единица — 27-я авиадивизия (Fliegerdivision), командиром которой был назначен Штудент, все еще находилась в стадии формирования. Причиной послужили недостаток опыта и постоянные распри между различными ведомствами нацистской Германии. Развертывание дивизии ознаменовало начало нового этапа в развитии немецких ВДВ. Ее ядром стал упоминавшийся выше батальон майора Брауера, выведенный к тому времени из состава полка «General Goering». Заместителями комдива стали майоры Герхард Бассенге (Gerhard Bassenge) и Гюнтер Треттнер (Guenther Trettner). Во время оккупации Судет (осень 1937 года), где не обошлось без внушительной демонстрации военных мускулов рейха, дивизия Штудента все еще не представляла собой существенной силы. Поэтому основная нагрузка по проведению десантов на чешскую территорию легла на парашютный батальон сухопутных войск подполковника Хайдриха, тактически подчиненный командованию военно-воздушных сил. Поскольку в ходе этой операции ожидались довольно тяжелые бои на мощной линии пограничных укреплений, летом 1937-го десантники начали детальную подготовку к высадке в тылу противника. 1 сентября должен был начаться поход против Чехословакии, но до боевых действий так и не дошло: «Мюнхенский сговор» руководителей Англии и Франции с Гитлером поставил чехов перед необходимостью передать свои оборонительные позиции вместе со всем регионом Судет в руки противника без сопротивления. Несколько разочарованные немецкие парашютисты высадились на чешской территории 1 октября, только чтобы принять участие в процессе оккупации вновь приобретенных территорий.

На основании изучения опыта Судетской операции парашютный батальон сухопутных войск 1 января 1939 года передастся в состав люфтваффе под наименованием 2-го парашютного (впоследствии он был развернут в 3-й парашютный полк) и направлен на формирование 7-й авиадивизии. С этого времени набор личного состава, обучение, снаряжение и оперативное руководство германскими парашютистами полностью перешли под контроль ВВС. Германия оказалась единственной в своем роде страной, где парашютные части находились исключительно в подчинении командования люфтваффе. Объяснялось это скорее амбициозными устремлениями Геринга, стремившегося объединить в своих руках возможно большую власть, нежели соображениями целесообразности. Немецким парашютистам в будущем это сослужило довольно плохую службу, так как проведение реальных десантных операций требовало тесной координации с сухопутными войсками и не могло проводиться силами одних люфтваффе, как это задумывалось теоретиками из штаба рейхсмаршала. С учетом этого в 1943 году начался процесс передачи парашютных частей в распоряжение сухопутного командования,

В январе 1939-го принимается решение о формировании второго парашютного полка, командиром которого был назначен сам Хайдрих. Оба полка достигли ожидаемого уровня боевой готовности к началу вторжения в Норвегию весной следующего года. Организованы они были по обычным пехотным нормативам и включали в себя по три батальона (2-й полк в 1940 году имел только два). Каждый батальон делился на четыре роты. С самого начала была создана саперная рота, а вскоре началось развертывание необходимых частей и подразделений поддержки (противотанковой, зенитной и легкой полевой артиллерии, разведывательных, связных, инженерных, медицинских и прочих).

В то же время другой важный элемент воздушно-десантных войск — посадочно-десантные (планерные) части оставались в ведении армии. Их персонал представлял собой пехотинцев, натренированных для быстрой высадки на планерах в тылу противника на хоть сколько-нибудь подходящие для этого площадки. Вооружение и снаряжение этих частей мало отличалось от пехотного, хотя и предусматривало применение специальных облегченных образцов. Необходимость наличия у солдат ВДВ максимально облегченного снаряжения повлекла за собой в качестве промежуточной меры привлечение к операциям горнострелковых частей и подразделений, которые уже имели его в силу специфики своего рода войск. Таким образом, весной 1940 года, после проведенной всесторонней подготовки, германские вооруженные силы получили в свое распоряжение корпус в составе 7-й авиационной (парашютной) и 22-й пехотной (воздушно-десантной —

Luftlandedivision) дивизий. 7-я авиадивизия в это время получила следующую организационную структуру: 1-й и 2-й парашютные стрелковые полки (Fallschirmjagerregiment) трехбатальонного состава; рота связи; транспортная рота; медицинская рота; легкая зенитная батарея (20— и 37-мм зенитные пушки); батарея 50-мм противотанковых орудий; противотанковая рота; мотоциклетный взвод. Как указывалось выше, в 1940-м дивизия все еще не завершила формирования и укомплектования.

22-я воздушно-десантная дивизия по сути своей была обычным пехотным соединением, натренированным и экипированным для переброски по воздуху. В ее состав входили 16, 47 и 65-й пехотные полки и соответствующее число отдельных частей и подразделений поддержки. Для штурмовых операций дивизия была не пригодна и предназначалась лишь для быстрого усиления первой волны десанта в случае захвата парашютистами пригодных для посадки площадок. Специальную подготовку и переход на новые штаты личный состав завершил на рубеже 1939/1940 годов. Среди летчиков планерных частей было немало известных спортсменов-планеристов — Альфред Рем (Alfred Rehm), Эрвин Крафт (Erwin Kraft), Отто Браутитам (Otto Brautietam) и другие.

Существовал в Германии и свой аналог ОСОАВИАХИМа, занимавшийся массовой парашютной подготовкой допризывников. Это был Национал-социалистический авиационный корпус (National-Sozialistisches Fliegerkorps — NSFK), созданный в 1937 году путем слияния немецких аэроклубов и ассоциаций. Хотя его основной задачей являлась подготовка летчиков, добротная парашютная школа позволила немцам к началу войны укомплектовать значительные силы ВДВ.

Наглядное представление о качестве личного состава парашютных частей этого периода дает следующий пример: одним из героев высадки на Крит (май 1941 года) стал 35-летний Макс Шмелинг (Schmeling) по прозвищу «Зигфрид», чемпион мира по боксу в тяжелом весе в 1930 — 1932 годов, выигравший 56 поединков из 70 (4 ничьи). В 1926 г. он стал чемпионом Германии в легком весе, через год — чемпионом Европы. В 23 года вновь получил титул национального чемпиона, теперь уже в тяжелом весе, а 12 июня 1930 г. в Нью-Йорке победил чемпиона США Джека Шарки и сатл чемпионом мира. Правда, тот же Шарки спустя два года вернул себе титул, но еще в 1936-м Шмелинг нокаутировал чемпиона США Джо Луиса. Пройдя всю вторую мировую в рядах ВДВ, Шмелинг после войны занялся предпринимательством.

В первый раз немецкие парашютисты пошли в бой еще во время сентябрьской кампании 1939 года против Польши. Правда, ввиду недостаточной подготовленности и укомплектованности основные силы 7-й авиадивизии в полном составе не применялись (боеготовыми к этому времени были только четыре парашютных батальона) — задействованы были только отдельные десантные подразделения, которые забрасывались в тыл к полякам с диверсионными и разведывательными целями (в частности, в ходе рейда через Вислу, когда парашютисты потеряли несколько человек убитыми и ранеными в стычке под городком Воля-Гуловска). Основные силы ВДВ, сосредоточенные на силезских аэродромах с задачей захвата мостов и других важных объектов, так и не получили приказа на вылет в Польшу — темпы наступления моторизованных колонн вермахта оказались столь высоки, что важные объекты захватывались авангардами сухопутных войск без участия парашютистов. Тем не менее кое-какой опыт реальных боевых действий был получен и учтен в идущей полным ходом разработке планов будущих крупномасштабных операций на Западе. Когда Штудент в июле 1939 года докладывал Гитлеру о состоянии вверенных ему частей (фюрер всегда живо интересовался состоянием дел в ВДВ) и отрапортовал, что десантники ожидают приказа на участие в польском походе, то услышал в ответ: «Не спешите — они еще наверняка повидают кое-какие бои на Западе!». Гитлер полагал, что рано еще расходовать драгоценные и пока еще очень малочисленные кадры парашютистов в довольно легкой сентябрьской кампании. Кроме того, немецкое командование до поры не хотело раскрывать свой главный козырь: возможность «вертикального охвата» сильных пограничных укреплений франко-бельгийцев. Поэтому настоящее боевое крещение немецкие парашютисты получили в ходе норвежской кампании — операции «Учения на Везере» («Weseruebung»). Хотя их участие в боях оказалось ограниченным, его результаты признаны решающими для успеха всей операции.

Необходимость оккупации скандинавских государств определялась настоятельной нуждой в обеспечении бесперебойных перевозок дефицитной шведской железной руды через норвежскую и датскую территорию. Англичане и французы, в свою очередь, расширяли военное присутствие на севере Европы. Поводом для этого послужил советско-финский конфликт и предполагаемая отправка в Финляндию сначала добровольческих, а затем и регулярных частей союзных армий. Артерия, питавшая немецкие военные заводы высококачественным сырьем, могла быть перерезана в любую минуту. Поэтому Гитлер принял решение молниеносно захватить Данию и Норвегию, вытеснив оттуда англо-французов. Особенности будущего поля боя (наличие крупных густонаселенных островов в Дании и протяженная с севера на юг узкая полоса норвежской территории) ясно показывали, что выполнить задачи скоротечной операции силами одних сухопутных войск не удастся. Военно-морской флот рейха явно уступал по своей боевой мощи ВМС союзников и существенной помощи армии оказать не мог. По этой причине на воздушно-десантные части возлагались особые надежды.

В самом начале вторжения в бой вступил 1-й батальон 1-го парашютного полка (I/FJR 1) под командованием майора Эриха Вальтера (Erich Walther). Задачи, поставленные перед личным составом батальона, были весьма сложными. Его штабная и 2-я роты получили приказ захватить аэродром Форнебю в столице Норвегии Осло, удержав их до подлета военно-транспортных самолетов с частями 163-й пехотной дивизии на борту — посадочным десантом. 3-я рота со своим командиром, лейтенантом Фрайхерром фон Брандисом (Freiherr von Brandis), должна была овладеть аэродромом Сола — главной базой норвежских ВВС; 4-я (капитан Вальтер Герике — Walter Hericke) — одним взводом занять два летных поля в Аальборге, а оставшимися силами захватить датский Вординбургский автомобильный мост, соединяющий острова Фальстер и Зееланд (Зеландия). Необходимость захвата моста обусловливалась тем, что по нему проходил единственный сухопутный путь к столице страны — Копенгагену, расположенному на острове Зееланд. Наконец, 1-я рота лейтенанта Герберта Шмидта (Herbert Schmidt) оставалась в резерве. При реализации плана «учений на Везере» впервые был задействован (правда, в неполном составе) вновь сформированный XI авиационный десантный корпус, насчитывающий в своих рядах до 500 бомбардировщиков и транспортных самолетов. Под утро 9 апреля 1940 года погода явно не благоприятствовала действиям десанта — низкая облачность, ураганный ветер и сильный шторм на море. Майору Вальтеру с его двумя ротами не повезло: во-первых, ужасная погода сделала свое дело — два «Юнкерса-52» с десантом на борту столкнулись в воздухе и погибли; во-вторых, Форнебю оказался закрыт плотным туманом, поэтому группа была вынуждена повернуть назад. Летящие за ним самолеты Ju 52 со вторым эшелоном десанта сумели отыскать брешь в облаках и приземлились на аэродром без поддержки с земли. Посадочный десант понес большие потери, но немцы все-таки сумели завладеть летным полем. Высадка в районе Осло в качестве одной из своих основных задач имела захват норвежской королевской семьи. Из-за осечки на аэродроме Форнебю цель эта достигнута не была, но в остальном десантные части показали себя неплохо. Лейтенант фон Брандис оказался более удачливым — его группа сумела высадиться на краю аэродрома Сола близ крупного города Ставангер (на нем базировались норвежские бомбардировщики-торпедоносцы Caproni Са.310, радиус действия которых позволял им эффективно действовать против немецких конвоев и боевых кораблей у побережья страны). Перед началом операции самолетам с десантом на борту пришлось довольно долго кружить над аэродромом, выискивая «окна» в сплошной облачности. Услышав шум моторов, норвежцы объявили тревогу и изготовились к отражению нападения. Когда тучи и туман несколько рассеялись, началось десантирование, но опускающихся парашютистов встретили ружейно-пулеметным огнем, нанеся им большие потери еще в воздухе. Полный разгром группы предотвратили действия подоспевших истребителей Bf 109, сумевших сквозь разрывы облаков провести штурмовку позиций защитников аэродрома и сковав на время их действия. Фон Брандис максимально использовал передышку: собрав в кулак уцелевших десантников, он бросил их в стремительную атаку и быстро ликвидировал изолированные очаги сопротивления. Таким образом, вторая волна десанта приземлилась в полной безопасности и сумела захватить в целости и сохранности аэродром с самолетами и два важных моста, расположенных неподалеку. Капитан Герике еще более удачно осуществил вверенную ему часть операции: датские подразделения, охранявшие Вордингборгский мост между Фальстером и Зееландом, были настолько потрясены зрелищем выброски парашютистов, приземлившихся на противоположных концах моста, что сдались без боя. Единственный взвод, направленный на захват двух главных датских военных аэродромов в Аальборге (окрестности города Фредриксхавн — остров Северная Ютландия), также выполнил свою задачу без потерь. Его целью была нейтрализация возможных враждебных действий со стороны датской авиации — сухопутные войска не могли быстро подойти к авиабазам через территорию всей страны, а морские десантные средства были задействованы против Норвегии. Десант был выброшен с большой высоты (около 1500 метров) и значительно западнее цели, поскольку сильный ветер должен был снести парашютистов прямо к аэродрому, а у опускающихся солдат было время осмотреться и как-то сориентироваться. В случае готовности гарнизона к бою этот маневр мог окончиться печально, но датчане отдыхали в казармах, не помышляя об угрозе, нависшей над ними. В течение всего лишь получаса после начала десантирования, без единого выстрела, сонная охрана была разоружена и аэродром вместе с базирующимися на нем истребителями Fokker D.XXI попал в руки победителей. С воздуха парашютистов поддержали барражирующие немецкие самолеты, а через полтора часа прибыли первые транспортники «Юнкерсы-52» с посадочным десантом на борту.

Впоследствии полным успехом завершилась акция по оказанию поддержки отрезанной от своих частей в Нарвике горнострелковой дивизии австрийского генерал-майора Эдварда Дитля (Edward Dietl). Последний попал в тяжелое положение после того, как 13 апреля английские корабли потопили все десять эсминцев отряда контр-адмирала Бонте (Bonte), прикрывавшие его действия с моря. На следующий день к северу от города был высажен англофранцузский десант (около 5 тысяч человек). Гитлер приказал немедленно отступать па юг, но начальник оперативного отдела СКВ генерал-полковник Альфред Йодль (Alfred Jodl) высказался категорически против этого и приказ был отменен. Обеспечение горных стрелков было возложено на люфтваффе, которые проводили пополнение их рядов и осуществляли снабжение.

В связи с ликвидацией союзниками наземных и морских коммуникаций главное командование вермахта потребовало от ВВС обеспечить переброску в район Нарвика резервов по воздуху. Однако традиционная отправка подкреплений посадочным способом оказалась явно невыполнимой ввиду отсутствия в зоне расположения частей Дитля взлетно-посадочных полос и связанной с этим необходимости производить посадку тяжело груженных транспортных самолетов прямо на лед замерзших горных озер. Реализация этого плана повлекла бы за собой тяжелые потери в технике и людях, поэтому авиационные специалисты рекомендовали сбросить на Нарвик парашютный десант. Для его проведения была задействована резервная, 1-я рота 1-го батальона 1-го парашютного полка под командованием лейтенанта Шмидта (не путать с героем революции 1905 года).

Рота Шмидта в вечерних сумерках 17 апреля совершила рискованный прыжок в заснеженную долину Гудбрансдален (в немецких и английских источниках именуется Гудбранзаль) в полутора сотнях километров севернее Осло и основной линии фронта. Столь неудачное время выброски определила погода — видимость в районе цели длительное время была почти нулевой. К несчастью для немцев, в долине, у местечка Домбас, расположились отступающие с юга норвежские части, сразу обнаружившие высадку десанта. Решительно настроенные норвежские солдаты и офицеры, в отличие от своих датских коллег, организовали отпор и часть парашютистов была убита и ранена еще до приземления — часть их погибла в сбитых самолетах. Оставшиеся в живых (не более 60 человек), окопавшись на склоне снежной горы, нависавшей над стратегическим шоссе Осло-Нарвик, продолжали бой в тяжелейших условиях, продержавшись в тылу норвежцев в течение четырех дней, после чего, расстреляв все боеприпасы, вынуждены были сдаться. К этому времени их осталось только 34. Сам Шмидт, получив тяжелые ранения в бедро и живот, продолжал командовать своими людьми до конца.

Вторжение в Нидерланды и Бельгию в мае 1940 года (план «Gelb» — «Желтый») стало наиболее впечатляющим триумфом нового рода войск, который под командованием Штудента провел тщательно спланированную операцию по пробитию брешей в мощной системе фортификационных сооружений на бельгийско-германской границе. Система строилась с учетом опыта боевых действий первой мировой войны и состояла из значительного количества фортов. Ядром ее являлись пограничный (располагался к юго-западу от голландского города Маастрихт) полуподземный форт Эбен-Эмаэль (часть цепи укреплений по западному берегу Альбертканала) и мощные крепости Льеж и Антверпен. Гарнизон Эбен-Эмаэля располагал 18 артиллерийскими орудиями, размещенными в бетонных казематах со стенами и перекрытиями двухметровой толщины. Построено это чудо современной фортификации в середине 30-х годов и искусно вписано в окружающий рельеф — его восточный фас составлял одно целое с бетонной набережной канала Альберта, а с трех других сторон Эбен-Эмаэль был окружен противотанковым рвом четырехметровой ширины. Вооружение форта включало в себя «главный калибр» — броневую башню с двумя 120-мм орудиями фирмы «Schneider», размещенную ближе к южному фасу крепости и допускавшую круговой обстрел. Южную батарею дополняли еще две бронебашни с двумя 75-мм универсальными орудиями каждая. Эти башни в случае сильного артиллерийского обстрела противником могли полностью опускаться под землю с использованием мощных электромоторов. По сторонам форта располагались четыре бетонных каземата с еще тремя 75-мм орудиями каждый. Вооружение Эбен-Эмаэля дополняло значительное количество позиций противотанковых средств, минометов и пулеметных гнезд. Фланкирующие позиции занимали дна дополнительных каземата, расположенных по берегам канала севернее и южнее форта. Все служебные и жилые помещения (командный пункт, узел связи, казармы и динамо-машины, а также огромные склады) находились под землей и связывались друг с другом подземными переходами. Толщина стен и перекрытий делала объект практически неуязвимым для попаданий снарядов даже крупных калибров и тяжелых авиабомб. Имелись и системы защиты от отравляющих веществ и нагнетания в подземные сооружения зажигательных смесей.

Эбен-Эмаэль, построенный в духе «Линии Мажино», считался наиболее сильной крепостью в Европе и мог стать «твердым орешком» на пути любых традиционных родов войск, особенно если учесть, что сохранение постоянно высокого темпа передвижения было основным фактором стратегии блицкрига. Добавим, что орудия этого монстра прикрывали три стратегически важных моста, перекинутых в Маастрихе через реку Маас и Альбертканал и соединявших отрезки железнодорожных и автомобильных магистралей, ведущих из Рурского бассейна к бельгийскому побережью, Брюсселю и Антверпену — Вельдвезельтский, Вренховенский и Каннский. Все эти мосты были подготовлены к взрыву, управление зарядами взрывчатки осуществлялось с КП Эбен-Эмаэля дистанционно.

Расчет бельгийцев строился на том, что германская армия надолго увязнет в паутине укреплений (подобно тому, как это случилось в 1914-м), дав время англо-французским войскам на стратегическое развертывание. Кроме укреплений, на пути немецких войск лежала сеть рек и каналов, оборудованных системой экстренного затопления прибрежных районов водой из Северного моря через шлюзы. Без овладения вышеупомянутыми переправами в нетронутом состоянии немцы не сумели бы выдерживать заданный темп продвижения на запад, откуда тем временем подошли бы основные силы союзников — англо-французские армии. В этой ситуации мог повториться знаменитый «бег к морю» тридцатилетней давности, за которым последовало бы образование сплошного позиционного фронта и продолжение бесконечной войны на измор. Итог первой мировой войны в германском Генштабе помнили слишком хорошо. Итак, ввиду реальной угрозы срыва сроков вторжения перед 7-й авиадивизией была поставлена задача высадиться на вражеские укрепления и удержать их до подхода основных сил. Всего в операции было задействовано 6800 парашютистов, десантированных на различные участки. К началу операции 7-я и 22-я дивизии были сведены в импровизированную воздушно-десантную корпусную группу под общим руководством командующего 2-м воздушным флотом генералом Альбертом Кессельрингом (Albert Kesselring).

После детального обсуждения сложившейся ситуации с полковником Брауером Штудент решил создать для захвати форта Эбен-Эмаэль специальную штурмовую группу по главе с капитаном Вальтером Кохом (Walter Koch), храбрым 29-летним офицером, ранее служившим в прусской полиции безопасности и полку «General Goering». Для выполнения операции последний получил в свое распоряжение собственную роту из состава I/FJR 1 и саперную роту лейтенанта Витцига (Witzig) из II/FJR 1. Общая численность группы составила 11 офицеров и 427 унтер-офицеров и солдат. При подготовке к выполнению операции в лагере Хидельсхайм под Дессау был построен точный макет форта в масштабе 1:1. Парашютисты, привлеченные к выполнению задания, проводили всесторонние учения на этом объекте с начала зимы 1939 года. После завершения тренировок отряд Коха был разделен на четыре ударные группы. Только одна из них — штурмовая группа «Granit» («Гранит») численностью 85 человек под командованием сапера обер-лейтенанта Витцига была предназначена для непосредственной атаки форта. Кроме стрелкового оружия, на вооружении отряда находились четыре ранцевых огнемета Flammenwerfen 40, трофейные польские 7,92-мм противотанковые ружья UR wz.35, толовые шашки и мощные саперные кумулятивные заряды весом до 50 кг и с бронепробиваемостью до 210 мм. Этими зарядами немцы намеревались вывести из строя броневые купола башен форта.

Штурмовая группа «Stahl» («Сталь»), которой командовал обер-лейтенант Альтманн (Altmann), была нацелена на захват Вельдвезельтского моста; группа «Beton» («Бетон») под руководством лейтенанта Шахта (Schacht) должна была атаковать мост во Вренховене, а группе «Eisen» («Железо») под командованием обер-лейтенанта Шехтера (Schaechter) поручили захватить Каннский мост. В случае успешного овладения этими пунктами, штурмовые отряды должны были любой ценой удерживать их до подхода колонн сухопутных войск (прежде всего авангардов 4-й танковой дивизии). Все акции должны были осуществляться с использованием десантных планеров, в отличие от высадки в Нидерландах, где было намечено осуществить только выброски парашютистов. Это объяснялось тем, что площадь форта Эбен-Эмаэль не превышала одного квадратного километра и существовала настоятельная необходимость высадить отряд десантников прицельно, не тратя времени на сбор рассеявшихся парашютистов. Успех или неудачу всей операции должны были решить считанные секунды — больше времени бельгийцы просто не дали бы.

Перед прибытием планеров с десантом в район Эбен-Эмаэля германская авиация сбросила на форт большое количество дымовых авиабомб, поставив плотную завесу. Первой в тылу бельгийцев в 5 часов 15 минут утра приземлилась штурмовая группа «Beton». Под шквальным огнем противника немцы сумели предотвратить уничтожение Вренховенского моста, но вынуждены были принять бой с его защитниками. Схватка продолжалась в течение всего дня — десантники смогли отдохнуть только после 21.40, когда к ним на помощь подошел немецкий пехотный батальон. Отряды «Stahl» и «Granit» высадились практически синхронно (в 5 часов 20 минут). Во время штурма моста в Вельдвезельте обер-лейтенант Альтманн неожиданно обнаружил, что заряды мощной взрывчатки, заложенные ранее бельгийцами в мостовых опорах, сняты. Остальное было делом техники — к 15.35 сопротивление охраны было полностью подавлено, а мост целым и невредимым попал в руки гитлеровцев. Их радость была несколько преждевременной — в течение дня немцам пришлось отразить несколько ожесточенных контратак, пока в половине десятого вечера на помощь не подошли части сухопутных войск.

В Эбен-Эмаэле гарнизон был извещен о переходе немецких войск в наступление еще в 0.30 10 мая, однако бельгийцы считали себя в полной безопасности — форт находился довольно далеко от передовой. Штурмовая группа «Granit» была построена на аэродроме в 3.30, а ровно через час 11 планеров DFS 230, набитых саперами с подрывными зарядами, поднялись в воздух на буксире «Юнкерсов-52». В 5 часов 20 минут самолеты появились над целью, планеры были отцеплены и круто пошли вниз, в предутреннюю мглу — рассвет только начал заниматься. Высадка прошла удачно, только два планера (операция стала боевым дебютом DFS 230) слишком рано отцепились от буксирных крюков и приземлились неподалеку от аэродрома, в том числе и тот, в котором находился сам Витциг. В связи с этим атаку на форт первоначально возглавил обер-фельдфебель Венцель (Wenzel). Бельгийцы совершенно не ожидали такого внезапного нападения — огонь по планерам был открыт только после того, как практически все они успели приземлиться.

Несмотря на временное отсутствие командира, атака началась без малейшего промедления. Два немецких планера сели у комплекса ложных укреплений, построенного для отражения воздушных налетов, но остальные пилоты мастерски приземлились на небольшой пятачок крыши форта. Планеры DFS еще не успевали полностью затормозить, как их двери распахивались и десантники, увешанные оружием и кумулятивными подрывными зарядами, горохом выскакивали наружу. Гарнизон Эбен-Эмаэля заметил планеры в воздухе, но запоздал с открытием огня — все машины уже успели сесть. После этого для бельгийцев начался настоящий ад. Немцы заваливали наружные выходы из казематов взрывами толовых шашек, после чего расправлялись с бельгийскими артиллеристами, бросая в амбразуры и вентиляционные шахты ручные гранаты. В броневых колпаках орудий бреши пробивали направленными взрывами кумулятивных зарядов, после чего действовали гранатами или огнеметами. Торчащие наружу дула орудий парашютисты выводили из строя, вставляя внутрь заряды взрывчатки, которая разрывала стволы до казенной части. Подобным образом расправились и с броневыми башнями южной батареи: вначале взрывами кумулятивных патронов заклинили юго-восточную 75-мм установку, а затем приступили к уничтожению 120-мм башни. Ее броня оказалась не по зубам имевшимся у немцев саперным средствам, поэтому в стволы вставили толовые шашки и подорвали их, лишив противника его главного калибра. Таким образом, в течение считанных минут семь казематов и 13 орудий были выведены из строя. Все это происходило при минимальном противодействии защитников Эбен-Эмаэля — лишь в одном месте парашютистов задержал огонь из центрального бункера, но другая группа десантников ликвидировала огневые точки бельгийцев, применив гранаты и ранцевые огнеметы. В открытый бой с противником многократно превосходящий его по численности гарнизон (в Эбен-Эмаэле находилось около 1200 человек) вступить не мог — немцы подорвали все выходы, ведущие наружу. Теперь они методично истребляли запертых в подземелье солдат и офицеров, продолжая забрасывать их гранатами.

В 5.40 Венцель передал Коху по радио: «Благополучно достигли объекта атаки. Все развивается по плану». Правда, основная часть Эбен-Эмаэля все еще находилась в руках гарнизона. Каземат, чьи 75-мм орудии были направлены в южную сторону и не могли обстреливать мосты, опасности для немцев не представлял и атаке не подвергался. Юго-западную бронебашню вывести из строя не удалось, и она вела огонь осколочно-фугасными снарядами по Каннскому мосту в течение суток. В половине девятого утра Витциг, нашедший новый самолет-буксировщик для своего планера, наконец прибыл к своим людям и принял командование операцией. Несмотря на достигнутый десантниками успех, бельгийские войска, дислоцированные в окрестностях Эбен-Эмаэля, постепенно пришли в себя и начали атаку при поддержке артиллерийского огня других фортов; группа Витцига вынуждена была искать убежища в оставленных врагом казематах, предоставив самолетам прикрытия самим расправляться с атакующими бельгийцами.

Отсидевшись под землей, немцы продержались в форте всю ночь с 10 на 11 мая, после чего утром к ним на выручку подошел саперный батальон. Получив подкрепление, десантники начали ожесточенный бой, разрушив последние казематы и заставив замолчать вражеские орудия. Вскоре к форту подошли передовые части вермахта и через 24 часа после начала вторжения в Бельгию (в 11 утра 11 мая) Эбен-Эмаэль сдался, открыв германским войскам путь в глубь страны. В этом бою десантники потеряли всего 6 человек убитыми и 15 ранеными из 85 солдат и офицеров, первоначально участвовавших в акции. Неожиданность атаки подавила волю бельгийцев к сопротивлению — почти полуторатысячный гарнизон не смог отбить дерзкую атаку неполной сотни парашютистов. Курт Штудент впоследствии вспоминал, что «это был поступок отчаянной храбрости и неоценимого значения». Бельгийский гарнизон потерял убитыми и ранеными только 82 человека, но средства активного противодействия наступавшим войскам были выведены из строя полностью (пулеметно-минометные бункеры, прикрывавшие мосты через канал Альберта, были тоже нейтрализованы с помощью продемонстрировавших свою высокую эффективность кумулятивных зарядов).

Последней из штурмовых групп, «Eisen», выпала самая тяжелая судьба. Одна из германских моторизованных колонн внезапно вырвалась вперед, значительно опередив график продвижения. Ввиду сложившейся угрозы захвата Каннского моста противник взорвал его, а высадившиеся на планерах парашютисты сразу же попали под ожесточенный обстрел из последней неповрежденной башни Эбен-Эмаэля. Шехтер был убит, его сменил лейтенант Иоахим Майснер (Joachim Meissner), под командованием которого десантники выдержали две крупные контратаки, пока в половине двенадцатого вечера 10 мая не соединились с авангардами сухопутных войск. Итак, переправы через канал Альберта и большинство мостов в бельгийской части Мааса в течение суток были захвачены и сохранены от уничтожения; по ним немецкие танки и мотопехота устремились к открытой французской границе. Вся операция была проведена в тесном взаимодействии с авиацией, выполнявшей интенсивные бомбо-штурмовые удары по объектам противника и прикрывавшей действия десантных сил.

В крепости «Голландия», изобилующей удобными для обороны препятствиями в виде рек, плотин и шлюзов, было решено высадить несколько тактических парашютных десантов. Численность группы Коха, действовавшей против Бельгии, не достигала и пятисот человек, в Нидерланды же было брошено вчетверо больше парашютистов, не считая всей 22-й пехотной воздушно-десантной дивизии под командованием генерал-майора графа Ханса фон Шпонека (Hans von Sponeck).

Генеральный план операции предусматривал использование парашютных частей при захвате важных н тактическом отношении переправ и ключевых аэродромов в Голландии. Их действия должны были поддерживаться подразделениями 22-й дивизии при проведении уличных боев в Гааге. Одним из главных этапов операции стала планируемая нейтрализация высшего руководства голландских вооруженных сил. Основными целями десанта были намечены мосты в Мурдейке и Дордрехте, а также аэродромы в Ваалхавене и Валкенбурге. 1-й и 2-й батальоны 1-го парашютного полка предназначались для захвата мостов, 3-й батальон выделялся для атаки Ваалхавена. Шесть рот 2-го полка и 47-й пехотный полк 22-й дивизии должны были овладеть аэродромом Валкенбурга. При планировании операции немцы не знали о том, что голландцы сделали правильные выводы из итога Скандинавской кампании и, опасаясь парашютных десантов, стянули в район Гааги крупные войсковые части. Первым в бой пошел UI/FJR 1 капитана Карла-Л отара Шульца (Karl-Lothar Schulz), выброшенный в Ваалхавене. Захват аэродрома представлялся необходимым для обеспечения беспрепятственной высадки посадочным способом 220-й дивизии. Аэродром, как и прочие объекты атаки на территории Нидерландов, подвергся интенсивной бомбардировке, но, несмотря на это, парашютисты после выброски попали под огонь крупнокалиберных зенитных пулеметов. Приземлившись и выпутавшись из лямок подвесной системы, солдаты Шульца немедленно начали штурм строений аэродрома (где до начала налета голландский командир праздновал 40-летний юбилей своей службы) и быстро захватили их. Караваны трехмоторных «Юнкерсов», подлетавших тем временем к месту действия с ротами 22-й десантной дивизии, сопровождало изрядное число самолетов сопровождения (Bf 109) — немцы опасались удара со стороны переброшенных незадолго до вторжения в Нидерланды английских истребителей «Hurricane». Несмотря на эти предосторожности, армада германских самолетов была встречена над аэродромом только огнем одиночной голландской зенитной батареи, продолжавшей стрелять вплоть до того, как она была захвачена парашютистами. После завершения этого короткого, но кровопролитного боя немецкие десантники получили возможность продвигаться к Роттердаму.

На другом аэродроме, в Валькенбурге, шесть рот 2-го парашютного полка были успешно выброшены в авангарде 47-го пехотного полка дивизии фон Шпонека. Но голландцы, ожидавшие здесь главного удара с воздуха, открыли по приближающимся «Юнкерсам-52» с подразделениями 47-го пехотного полка сосредоточенный огонь из всех видов оружия. Потеряв несколько десятков самолетов, немцы начали высадку второго эшелона десанта. Однако лессовая почва аэродрома оказалась слишком мягкой, чтобы выдерживать вес тяжелого транспортника. Посадочная полоса начала быстро переполняться завязшими самолетами, и продолжение посадки стало невозможным.

Пытаясь выполнить задание, часть пилотов направилась для посадки на ВВП Гаагского аэродрома, но и это не удалось — противник установил на полосе заграждения из связок бревен. После опрокидывания нескольких самолетов немцы вынуждены были прекратить высадку и вернуться на базы (большинство погибших в кампании на Западе Ju 52 было потеряно именно в Валкенбурге и Гааге). Кроме того, голландцы ожесточенно сопротивлялись и десантники, ведущие бой по периметру Валкенбургской авиабазы, были вынуждены перейти к обороне. В результате сосредоточение сил на этом участке сорвалось и планируемое наступление на Гаагу из района Валкснбурга пришлось отменить.

Батальоны, предназначенные для захвата стратегически важных мостов через реку Ваал в Мурдейке и Дордрехте (район Амстердама) и высаженные как севернее, так и южнее объектов атаки для их полного охвата, действовали более успешно (правда, во время боя погиб герой высадки на аэродром Сола лейтенант Фрайхерр фон Брандис). Мурдейкский мост был захвачен в мгновение ока — это стало кульминационным пунктом всей операции. Подготовленный к взрыву мост удалось заполучить нетронутым благодаря военной хитрости — на реку сели 12 трехмоторных гидросамолетов Dornier Do 24 (точно такие состояли на вооружении голландской морской авиации) с закрашенными опознавательными знаками. Это позволило выиграть несколько драгоценных минут — пока охрана занималась опознаванием самолетов, парашютисты с плоскостей «Дорнье» перебрались на опоры моста и быстро вывели из строя систему подрыва. Перебив голландцев, попытавшихся организовать сопротивление, группа под руководством командира II/FJR I капитана Прагера (Prager) удерживала мост в течение двух суток, пока не подошли части 9-й танковой дивизии. На следующий день, в 17.30, Штудент, прилетевший в Ваалхавен вскоре после его захвата и лично принявший участие в бою, получил добрые вести об удачном завершении боев в районе Дордрехта.

14 мая Нидерланды капитулировали. Королева Вильгельмина с семьей, двором и правительством страны на английском эсминце эвакуировалась в Великобританию — захватить или уничтожить высшее руководство Голландии, благодаря героическому сопротивлению голландской армии[30] парашютистам не удалось. В остальном операция удалась полностью — страна была оккупирована в кратчайший срок, к тому же с аэродрома в Маастрихте специально высаженной командой пилотов в Аахен были угнаны размещенные там англичанами новейшие истребители «Spitfire».

Общее количество десантников, высаженных на парашютах или посадочным способом 10 мая составило 4000 человек. Специальные группы, переодетые в голландскую форму, овладели мостами через Маас в районе Неймегена. Из строя была выведена вся система затопления местности перед голландской линией обороны. «Крепость Голландия» пала. По иронии судьбы, сам Штудент получил тяжелое ранение в голову в конце операции, 14 мая. Его вместе с группой офицеров по ошибке обстреляли солдаты подразделения СС, охранявшие колонну голландских военнопленных. Генерал был отправлен в госпиталь в тяжелом состоянии.

Таким образом, применение ВДВ в агрессии против стран Запада увенчалось полным успехом, достигнутым ценой сравнительно небольших потерь (в течение мая — июня 1940 года в Западной Европе воздушно-десантные войска потеряли 290 человек убитыми, 480 ранеными и 439 пропавшими без вести). Правда, неожиданно высокими оказались потери транспортной авиации: по данным О. Грелера, в период с 10 по 31 мая немецкая ВТА потеряла 122 самолета из 188, участвовавших в боевых действиях. В течение всего последующего месяца, когда интенсивность десантных операций упала до нуля, эта цифра составила 18 из 26. Всего — 140 из 214. Этот факт впервые заставил задуматься о возможности осуществления высадки крупного воздушного десанта в условиях противодействия сильной неподавленной вражеской ПВО.

Поскольку Курт Штудент находился в госпитале, на должности командира 7-й авиадивизии его временно заменил генерал Рихард Путциер (Putzier), во время кампании в Бельгии и Нидерландах отвечавший за вопросы обеспечения сил ВДВ транспортной авиацией. В результате положительной оценки действий парашютистов весной 1940 года они были значительно усилены. В составе 7-й дивизии появился еще один, 3-й парашютный полк; штурмовая группа Коха преобразована в отдельный Парашютный штурмовой полк (Fallschirrnjaeger-Sturmregiment — FJStR), командиром которого назначен полковник Ойген Майпдль (Meindl). В полку числилось четыре батальона. Все эти изменения вносились в рамках подготовки к широкомасштабному вторжению в Великобританию — план «Морской лев» («Seeloewe»), разрабатывавшийся с июня.

7-я авиадивизия образца начала 1941 года имела схожую с пехотной организацию. Три парашютных стрелковых полка (Fallschirmjaegerregiment) имели в своем составе по три батальона, артиллерийский полк делился на два гаубичных дивизиона (Abteilung), вооруженных 105-мм безоткатками, и один противотанковый дивизион с 50-мм противотанковыми пушками и 75-мм безоткатными орудиями.

После оглушительного успеха в Бельгии и Нидерландах летом 1940 года официально сформирован XI авиационный корпус (Fliegerkorps XI), объединивший обе десантные дивизии. Кроме того, в состав корпуса вошли: парашютный штурмовой полк, к лету следующего года переименованный в Штурмовой воздушно-десантный

(Luftlande-Sturmregiment)[31], бомбардировочная авиагруппа, части военно-транспортной авиации особого назначения, зенитно-пулеметный батальон и различные вспомогательные части и подразделения. Командиром корпуса назначили вернувшегося в строй в январе 1941 года Курта Штудента с одновременным представлением последнего к чину генерала авиации: к этому времени Гитлер, по свидетельству министра вооружений Альберта Шпеера (Speer), считал Штудента «одним из самых энергичных военачальников». На должности командира 7-й авиадивизии его сменил генерал-майор Вильгельм Зюсман (Suessmann).

Впоследствии вторжение в Англию отменили, а войска вновь созданного корпуса направили на Средиземноморье, где приняли участие в боях против Греции (апрель 1941 года). 2-й парашютный полк, с марта базировавшийся на аэродроме в районе Пловдива (Болгария), получил задачу развернуть активные диверсионные действия в тылу греческой армии, и в особенности Британского экспедиционного корпуса (БЭК) генерала Мейтленда Уилсона (Wilson). После разгрома и начала сдачи греческой армии англичане, оставшись в одиночестве, стали отступать к югу, на соединенный с материком единственным узким перешейком Истм полуостров Пелопоннес. В нескольких десятках километров западнее Афин перешеек был перерезан глубоким Коринфским каналом и являлся серьезной преградой. Глубина канала составляла около 30 метров, а оба берега отвесно возвышались над водой и были облицованы гранитом.

Отступавшие части Уилсона стремились достичь Пелопоннеса раньше немцев и успеть организовать по его побережью оборону, чтобы любой ценой закрепиться в материковой части Греции — традиционной сфере британских интересов. Немцы решили сорвать этот план и «запечатать» англичан, австралийцев и новозеландцев к северу от Коринфа, заняв перешеек раньше них. В операции должны были принять участие 1-й и 2-й батальоны 2-го полка: их десантирование планировалось соответственно севернее и южнее моста, по обоим берегам канала. Однако немцы приняли решение на проведение операции слишком поздно — почти 25 000 британцев к утру 26 апреля успели перейти мост, оставив на нем заслон из греческого и английского батальонов.

Операция началась 26 апреля в 5 утра. Взвод 6-й роты 2-го батальона 2-го полка под командованием лейтенанта Ханса Тойзена (Teusen) в 4.30 утра погрузился в районе Лариссы на шесть планеров. В задачу группы входил захват единственного моста через канал. Двумя часами позже немецкая авиация нанесла бомбовый удар по позициям на южном берегу канала, а в 7 часов 40 минут шестерка DFS 230 под шквальным ружейно-пулеметным огнем приземлилась за мостом. Парашютисты быстро расправились с охраной, взяв 80 пленных, захватив шесть английских орудий и заняв мост. Однако систему подрыва опор немцы из строя не вывели — не зная об уходе англичан на Пелопоннес, они планировали в случае неудачи операции взорвать мост, задержав таким образом противника на северном берегу, а самим уйти в горы.

40 «Юнкерсов-52» тем временем выбросили парашютный десант 1-го и 2-го батальона на обоих берегах канала с целью воспрепятствовать подходу резервов врага и поддержать группу Тойзена. Операция была практически завершена, когда удача неожиданно изменила немцам — по мосту внезапно открыла огонь замаскированная в двухстах метрах от него одиночная 40-мм английская зенитка «Bofors». От попадания одного из снарядов сдетонировал укрепленный на опоре моста заряд взрывчатки и мост рухнул в воду вместе с находившимися на нем десантниками. При взрыве погибло много людей Тойзена, сам он был ранен.

Группа оставшихся в живых десантников, окруженная значительно превосходящими их по численности англичанами, легко могла быть уничтожена. Но противник, извещенный о появлении у него в тылу новых групп парашютистов и начавшемся штурме Коринфа, начал нервничать. Тойзен умело использовал возникшую неразбериху — вызвав к себе на переговоры английского командира, он нахально заявил ему, что диверсионная группа была лишь авангардом сил вторжения, а вскоре ожидается прибытие десантной дивизии, поддержанной пикировщиками Ju 87. Англичане вполне поверили этой угрозе, в результате чего израненный и обожженный при взрыве моста Тойзен триумфально принял капитуляцию гарнизона переправы.

Оба парашютных батальона тем временем тоже не сидели сложа руки — 2-й пршб 2-го полка после долгого боя с постоянно контратакующим противником сумел овладеть городом Коринф с расположенной на его окраине авиабазой, создав плацдарм для продолжения наступления на юг. Итогом операции стало награждение Тойзена Рыцарским крестом и захват плацдарма на южном берегу Коринфского канала. Потери парашютистов составили 80 человек убитыми и пропавшими без вести, 160 получили ранения. Вместо взорванного моста через два дня саперы навели понтонную переправу, по которой на юг ринулись немецкие танки. К несчастью для германских десантников, их действия начались с опозданием и ожидавшийся крупный успех обернулся достаточно рядовой тактической победой: в плен попало около 12 000 англичан и греков, но основным силам БЭК (около 50 000 человек) удалось вырваться на Крит. Англичан просто вытеснили с материка — в самом Пелопоннесе в плен попали только две тысячи не успевших эвакуироваться союзных солдат; кроме того, британцы оставили в Греции практически все тяжелое вооружение. Если бы Гитлер, лично отдавший приказ о высадке десанта, сделал это двумя днями раньше, БЭК мог бы оказаться полностью заблокированным к северу от Коринфского канала и попасть в плен в полном составе, что обескровило бы английские силы на Ближнем Востоке и оказало существенное влияние на ход всей Североафриканской кампании.

Однако на этом триумфальное шествие немецких парашютистов закончилось: впереди была Критская операция. Потери, понесенные десантниками при высадке на хорошо укрепленный остров с большим гарнизоном, изготовившимся к отражению нападения с воздуха, практически обескровили войска Штудента: за две недели боев 7-я авиадивизия потеряла 3022 человека убитыми (в том числе своего командира — генерал-лейтенанта Зюсмана, погибшего в разбившемся о скалы планере). Кроме того, 126 человек потеряли корпусные части XI авиакорпуса. Командир Штурмового полка генерал-майор Майндль получил тяжелые ранения в грудь и живот, но впоследствии сумел вернуться в строй. Общая убыль личного состава достигла 40 %. Из почти 800 военно-транспортных самолетов, участвовавших в операции, в строю осталось 185. Погибло 80 «Юнкерсов», еще несколько десятков не подлежало ремонту. После завершения Критской операции 7-я дивизия была выведена в резерв и направлена в зону Восточного фронта на отдых и переформирование. Примерно в это же время ее переименовали в 1-ю парашютную.

Вскоре после окончания боев на острове в одной из бесед со Штудентом Гитлер произнес: «Крит показал, что дни парашютистов закончились». В результате элитные воздушно-десантные формирования оказались не у дел и до конца войны использовались на сухопутных фронтах в качестве отборной пехоты. 11 сформированных в 1941 — 1945 годах парашютных дивизий (с 1-й по 11-ю), три корпусных командования[32] и даже командование 1-й парашютной армии, а также несколько отдельных бригад, боевых групп и одна импровизированная дивизия смешанного состава, созданные в Северной Африке до 1943 года, в большинстве своем представляли собой уже вполне традиционные общевойсковые соединения, слабо приспособленные для десантирования с воздуха. В новом для себя качестве десантники сражались по-прежнему исключительно стойко, заслужив уважительное прозвище «зеленых дьяволов», которым их наградили англо-американцы.

Реогранизованная таким образом 1-я парашютная дивизия в 1944 году включала в себя следующие части:

— штаб;

— три парашютных полка трехбатальонного состава (в каждом батальоне три стрелковые и пулеметная роты). Кроме этого, в каждый полк входили противотанковая, минометная и саперная роты;

— артиллерийский полк (включая в себя два дивизиона трехбатарейного состава). В первом дивизионе имелось 12 75-мм горных пушек, во втором — 12 105-мм легких безоткатных орудий;

— противотанковый батальон (четыре роты 75-мм противотанковых орудий и рота самоходных пушек). Всего 16 противотанковых орудий РАК 40 и четыре легких САУ Marder II (SdKfz 132);

— батальон связи (телефонная и радиороты);

— пулеметный батальон (три роты);

— инженерный батальон (три саперные и пулеметная роты);

— медицинский батальон (две роты).

Однако такой боевой состав имели лишь старые дивизии: вновь созданные соединения, укомплектованные тыловиками наземных частей ВВС, выписанными из госпиталей ограниченно годными солдатами и даже летчиками и членами экипажей самолетов, обладали значительно меньшей ударной силой.

В связи с этим немцы до самой капитуляции Германии провели всего несколько небольших воздушных десантов: в основном во время активной фазы наступления на Восточном фронте, да еще в Италии и на островах Эгейского моря. Видимо, последней классической акцией немецких ВДВ стала операция «Stoesser», когда в тылу американских войск одновременно с началом наступления был высажен усиленный парашютный батальон. Операция не удалась из-за крайне неудовлетворительного состояния средств связи и срыва темпов наступления сухопутных войск.

В германских ВДВ использовались парашюты весьма простой конструкции. Разработку отечественных моделей, развернутую в начале 30-х годов профессорами Хоффом (Нoff) и Маделунгом (Madelung), успешно продолжил отдел технического оснащения имперского Министерства авиации. Работы по созданию и испытанию новых систем проводились в четырех экспериментальных центрах в Берлине, Рехлине, Дармштадте и Штутгарте. Цикл испытаний позволил успешно провести доводку нового парашюта и вскоре началось серийное производство первой десантной модели с принудительным раскрытием — Rueckenpackung Zwangsausloesung I (RZ 1).

В начале 1940 года на вооружение ВДВ принята усовершенствованная модель RZ 16: причиной для этого стали регулярные доклады о чрезмерном раскачивании первого образца в воздухе и приводящих к трагедии неполадках в системе принудительного раскрытия. Доработанный RZ 16 получил широкое распространение, а последним массовым образцом десантного парашюта стал появившийся в 1941 году RZ 20, применявшийся вплоть до конца войны в качестве стандартного.

Культура изготовления парашютов в Германии не была столь высока, как в США или Великобритании, поэтому их примитивное устройство не позволяло уверенно управлять куполом в воздухе. В боевых условиях, когда летчики часто проводили выброску на глазок, уклоняясь от зенитного огня, этот фактор вел к тяжелым потерям среди десантников, приземлявшихся в неподходящих для этого местах. Кроме того, большая скорость приземления, угрожающая травмами, заставила парашютистов применять защитные налокотники и наколенники.

Белый шелковый купол RZ 16 с полюсным отверстием имел 8,5 метра в диаметре и состоял из 28 панелей. С момента высадки на Крит немцы стали использовать и купола, имевшие камуфляжную расцветку.

Немцы прыгали с одним парашютом, размещавшимся на уровне поясницы в квадратном ранце. Существовали две незначительно различавшиеся модели парашютных ранцев. Ранний вариант, известный по довоенным фото, предназначался для первого образца немецкого десантного парашюта — RZ 1. Ранец для RZ 16 появился в 1940 году, для RZ 20 — в следующем; для обеих этих систем применялись, как правило, модифицированные ранцы второй модели. Конструкция лямок подвесной системы, сшитых из полос прочной стеганой материи светло-серого цвета, у всех трех образцов практически не различалась.

Сложенный купол укладывался в матерчатую сумку, его верхушку с горловиной сумки связывала специальная стропа. Сама сумка жестко соединялась с вытяжным фалом — отрезком толстого плетеного троса с массивным карабином на противоположном конце. Сложенный купол и аккуратно свернутые в спиральную бухту стропы упаковывались в прочный матерчатый «конверт», пристегивавшийся к тыльной стенке ранца. Из прорезей на его углах выходили два отрезка толстых сдвоенных фалов — свободных концов подвесной системы. Последние шли из точки соединения парашютных строп и прикреплялись карабинами к D-образным кольцам на поясной перемычке круговой лямки.

Перед началом десантирования 12-18 солдат сидели лицом друг к другу на откидных сиденьях внутри грузовой кабины транспортного самолета. Выброска осуществлялась в следующем порядке: при подлете к назначенному району выпускающий (Absetzer) отдавал команду встать и выстроиться в колонну вдоль отсека. При этом каждый парашютист зажимал карабин вытяжного фала в зубах, чтобы его руки оставались свободными. После приказа десантники защелкивали крючья карабинов на тросе или продольной балке, проходящей вдоль фюзеляжа к люку. Подойдя к нему, парашютист широко расставлял ноги, брался обеими руками за поручни по сторонам проема и резко выбрасывал себя наружу, падая головой вниз (этот маневр постоянно отрабатывался на тренировках). Свернутый в бухту вытяжной фал начинал разматываться сразу после покидания самолета, а когда он вытравливался на всю длину (9 метров), вес солдата и импульс, созданный противоположным движением машины, заставляли фал вырывать содержимое ранца наружу, распахивая сложенные клапаны горловины. В продолжающемся падении солдата сумка с куполом парашюта выскакивала наружу: в это время небольшая застежка, удерживавшая «пакет» с парашютом в закрытом состоянии, раскрывалась и сумка срывалась с купола. Вытяжной фал вместе с пустой сумкой оставался висеть в люке самолета, а спирально свернутые стропы продолжали некоторое время разворачиваться и после того, как купол полностью наполнялся воздухом. Все это время десантник падал головой вниз и только расправившиеся стропы резко «выдергивали» его в нормальное положение, что сопровождалось весьма чувствительным рывком. Такой способ раскрытия парашюта сильно отличался от принятого в большинстве стран мира и признавался союзниками достаточно примитивным (в особенности, если учесть силу динамического удара при полном разворачивании купола и строп в англо-американо-советских и германских моделях). Однако немецкая методика имела и ряд преимуществ, в том числе и при десантировании с малых высот. Неприятные ощущения при рывке в данном случае с лихвой компенсировались малым промежутком времени до полного наполнения купола воздухом, а следовательно, и возможностью совершать выброску с высот, значительно меньших, чем это могли позволить себе, например, британцы на своих «Хотсперах». В случаях, когда парашютист попадал под огонь с земли, беспомощно болтаясь под куполом, это приемущество было трудно переоценить. В германских ВДВ нормальной высотой выброски считался эшелон 110 — 120 метров, однако в условиях сильного противодействия сил ПВО (например, на Крите) десантников выбрасывали и с 75 метров. В этом случае купол эффективно тормозил падение парашютиста не более чем в 35 метрах от земли. Главным же недостатком парашютов системы RZ была их подвесная система: наличие такого количества конструктивных изъянов трудно объяснить, учитывая традиционно высочайшее качество всех предметов немецкого военного снаряжения. Подвесная система была стандартной для всех стран и представляла собой классическую «ирвиновскую» схему — ранний вариант предусматривал наличие широкой круговой лямки, проходящей по бокам и под ягодицами и перекрещивающейся свободными концами за спиной в районе лопаток. Над точкой пересечения на каждый конец лямки пришивалось по одному D-образному кольцу для крепления карабинов парашютного ранца. Довоенные образцы ранцев отличались зафиксированной в вертикальном положении бухтой вытяжного фала (размещался на лицевой поверхности ранца с его правой стороны) с белым ярлычком-чекой, удерживающим мотки в бухте и закрепленным на левой боковой поверхности или левом крае лицевой стороны. Впереди имелись грудная и поясная перемычки с застежками, а внизу — два ножных обхвата.

Ранцы поздней модели отличались наличием широкого матерчатого хомута, интегрировавшего в себя концы круговой лямки. Вытяжной фал, как правило, сматывали в горизонтальной плоскости и укладывали в верхней части ранца, частично прикрывая его боковыми клапанами. Свободные концы подвесной системы от карабинов, застегнутых на боковых D-образных кольцах, пропускали вертикально вверх и прятали под клапаны ранца в его верхних углах. Эти доработки были вызваны частыми авариями, связанными с ненадежной конструкцией прежних парашютных укладок.

Половины узкой грудной перемычки застегивались с помощью затяжной пряжки; левый, более длинный конец, обматывали вокруг лямки, чтобы не болтался. Аналогично соединялась более широкая поясная перемычка. Концы ножных обхватов пристегивались карабинами к D-образным кольцам на круговой лямке. В 1941 году разработали упрощенную модель подвесной системы. Вместо неудобных в обращении D-образных колец и карабинов на грудной и поясной перемычках, а также на ножных обхватах введена система массивных однозубых защелок, удерживавшихся в гнездах упругими пластинами-фиксаторами. Это позволяло быстрее освобождаться от лямок после приземления и все же время, затрачиваемое на всю операцию, оставалось по-прежнему значительным.

Основным отличием немецкой подвесной системы от американской, английской или советской стало то, что на RZ свободные концы подвесной системы проходили не за плечами, как у остальных систем, а по схеме, принятой в старом итальянском парашюте системы Сальваторе: все стропы сходились в одну точку, расположенную за спиной десантника повыше уровня плеч. Стропы соединялись с подвесной-системой только двумя фалами свободных концов, проходящими от их связки к D-образным кольцам на поясной перемычке.

Прямых последствий такого конструктивного решения было несколько, и все они по своей сути негативны. Во-первых, описанное выше «пикирование» десантника вниз головой после покидания самолета было не показателем бравады, а насущной необходимостью: если бы в момент раскрытия купола боец находился в горизонтальном положении, рывок в области поясницы был бы таким сильным, что мог переломить тело парашютиста в положение «голова к ногам» с очень болезненными ощущениями и серьезной опасностью травмы. Если же десантник в это время падал вниз «солдатиком», динамический рывок легко перевернул бы его вниз головой с неплохими шансами запутаться ногой в стропах или намотать их на себя.

Во-вторых, спускаясь к земле, парашютист не имел никакой возможности управлять куполом путем подтягивания свободных концов подвесной системы. В общепринятой до настоящего времени «ирвиновской» схеме подтягивание одной из четырех групп строп вызывает изменение обтекания соответствующей стороны купола потоком воздуха и понуждает парашют к совершению маневра. Так, например, сообщение системе вращения путем рывка одного из свободных концов придает устойчивость десантнику, попавшему в порыв ветра, а также позволяет осматривать район приземления. Разворот по ветру перед посадкой обеспечивает парашютисту ее дополнительное смягчение и значительно сокращает продолжительность возможного «дрейфа» по земле до того, как удастся погасить купол. Немецкие же парашютисты были начисто лишены возможности совершать любые маневры — покинув самолет, они становились покорной игрушкой ветров, не будучи в состоянии контролировать ни место приземления, ни его скорость, ни положение, в котором они при этом окажутся.

Отсутствие возможности управлять скоростью приземления особенно остро ощущается в момент посадки. Чтобы хоть как-то снизить уровень риска, парашютистов обучали приземлению в положении «наклон вперед»: в последние секунды перед касанием земли десантник мог попытаться развернуться по ветру, совершая руками и ногами судорожные «плывущие» движения. После этого он оказывался перед необходимостью совершить посадку с падением на бок и быстрым перекатом вперед. Этим, кстати, объясняется наличие в снаряжении немецких ВДВ массивных щитков-амортизаторов на коленях и локтях, совершенно неизвестных десантникам союзных армий. Несмотря на эти защитные «устройства», травмы и переломы при прыжках были очень распространенным явлением (скорость приземления солдата с парашютом RZ составляла 3,5 — 6,5 м/с даже в безветренную погоду).

Наконец, последним неприятным фактором, присущим немецкой подвесной системе, было отсутствие у десантника возможности быстро освободиться от ее лямок после приземления. Как рассказывалось выше, немецкая система соединялась четырьмя довольно неудобными защелками на карабинах, в то время как англичане с самого начала применяли замок «quick-release» (парашюты летчиков люфтваффе оснащались именно таким «центральным» замком, а вот на десантников немцы почему-то поскупились). Крайне затрудненным было и гашение купола после приземления — стропы заканчивались на довольно большом расстоянии от спины десантника и во многих случаях дотянуться до них руками было весьма сложно. При сильном ветре парашютиста за это время запросто могло втащить в водоем или ударить о какой-нибудь камень. По этой причине особым приемом в групповой подготовке немецких десантников стала отработка гашения купола товарища по оружию (на него с размаху бросались всем телом).

Самым парадоксальным является тот факт, что все эти труднообъяснимые недостатки соседствовали с наличием у летчиков ВВС парашютов совершенно нормальной конструкции. Известно, что немцы пытались решить эти проблемы: в середине 1943 года разработан парашют RZ 36 с треугольным куполом и улучшенными маневренными характеристиками, но в строевых частях ВДВ он так и не появился.

Как уже говорилось выше, кроме внутренних прокладок-амортизаторов, немецкие парашютисты на коленях носили специальные щитки (для их прочного крепления под коленями обеих штанин часто устраивались специальные петли). Щитки делали из капка или толстой пористой резины с кожаным покрытием черного цвета и прошивали толстыми валиками. На ногах они фиксировались перекрещивающимися затяжными полосками эластичной тесьмы с пряжками на внешней стороне.

Для парашютистов был введен специальный образец стального шлема. За короткую историю существования ВДВ рейха сменилось несколько образцов шлемов. Вначале в ВДВ использовались обычные армейские стальные шлемы М35 (испытывались также модифицированные, с улучшенными подшлемниками-амортизаторами старые каски M17 времен первой мировой войны). Поскольку большой вес этих образцов не удовлетворял командование ВВС, вскоре парашютисты получили облегченные образцы неглубоких шлемов с узкими полями. Варианты I и II отличались друг от друга устройством подбородных ремней и вентиляционных отверстий.

Использовавшийся в парашютном батальоне сухопутных войск вариант I представлял собой армейский шлем М35 с полностью срезанными полями (козырьком и назатыльником). Внешне его легко можно было отличить от авиационного аналога по наличию маленькой горизонтальной прорези над каждым виском — элементом крепления подшлемника.

Сухопутный образец окрашивался в цвет «фельдграу», вариант II, разработанный для ВВС, — в серо-голубой. На правой боковине каски по трафарету наносился трехцветный черно-бело-красный щиток, а слева — белое изображение орла («вермахтовский» — в черном щитке для армейцев, авиационный с «волнистыми» крыльями — для парашютистов люфтваффе). Застежка Y-образного подбородного ремешка снабжалась скользящей пряжкой. Все эти экспериментальные модели вместе со стандартными пехотными шлемами М35 ввиду нехватки новых образцов широко применялись еще в Норвежской кампании.

В 1938 году на вооружение принят стальной шлем М38 конструкции инженера Хайслера (Heissler) с почти полностью срезанными полями. Ремешок Y-об-разный; за уши отходили и крепились к затылочной части каски дополнительные фиксирующие ремни — такое крепление обеспечивало более плотную посадку шлема на голове во время прыжка с парашютом. Ремешок имел двуслойную конструкцию: внешний слой изготовлен из темно-коричневой толстой кожи, внутренний — из мягкой верблюжьей замши. При желании ремешки могли передвигаться вдоль бортов шлема.

Вместо армейского подшлемника, представлявшего собой кожаные перфорированные лепестки, стянутые по центру шнуром, впервые появился усиленный образец. На стальной каркас, который привинчивался к куполу шлема тремя полыми болтами (на височных и затылочной частях), одновременно служившими гайками вентиляторов, натягивался пробково-кожаный колпак с двенадцатью крупными отверстиями. Колпак сшивался из двух половин свиной или бараньей кожи. Поздние образцы стальных шлемов стали штамповать из более толстого, чем в пехоте, металла (благо меньшие габариты каски оставляли резерв веса). Легированная углеродистая сталь бортов шлема с добавлением марганца и хрома имела толщину 1,15 мм и выдерживала давление 220 кг на квадратный миллиметр. Шлем образца 1942 года имел не завальцованный, а отбортованный край. Ремешки стали делать толще и шире, а расположенная слева пряжка получила более надежный замок с крючком-фиксатором. Изменилась и конструкция подшлемника: вместо пробки в качестве амортизатора стали использовать губчатый каучук (семь каучуковых деталей различной толщины присоединялись к алюминиевому или чугунному кольцу, в свою очередь приштампо-ванному к внутренней поверхности шлема четырьмя болтами. В начале войны шлемы окрашивали в серо-голубой цвет и украшали с правой стороны национальным трехцветным щитком, а с левой — изображением летящего орла ВВС (головой по ходу движения). Впоследствии демаскирующие эмблемы исчезли: уже в 1940 году в Норвегии парашютисты часто закрашивали яркий щиток (орел в этом случае мог оставаться на виду). В 1943 — 1944 годах окраска шлемов изменена на защитную, преимущественно песочно-желтую, серо— или оливково-зеленую (русской зимой или в условиях североафриканской жары шлемы часто окрашивались белилами; в первом случае для маскировки, во втором — для меньшего нагревания солнцем). Песочного цвета каски можно было встретить уже на Крите. На Средиземноморье применялась более сложная камуфляжная окраска: например, нанесенные пульверизатором пятна песочного или темно-серого цветов по базовому зеленому. В песочную с розоватым оттенком «африканскую» краску часто добавляли песок для предупреждения глянцевого блеска.

Встречались и неуставные варианты эмблем: так, в 1-м батальоне 1-го парашютного полка в Северной Африке и Италии на левой стороне шлема носили эмблему части — цветное изображение кометы, чья расцветка различалась по ротам. Например, в штабной роте комета была белой с васильковой окантовкой, а в 1-й — черной с белой. Впоследствии эта эмблема принята 4-й парашютной дивизией и наносилась на различное дивизионное имущество до самого конца войны.

М38 и его варианты применялись до конца и послужили образцом для создания британского аналога. Когда парашютисты были вынуждены переключиться на выполнение функций элитной пехоты, в их частях появилось большое количество общевойсковых предметов снаряжения, в том числе и обычные пехотные каски, значительно лучше обеспечивавшие баллистическую защиту головы.

Германские десантники получили довольно большое количество образцов стрелкового оружия, разработанного с учетом предъявляемых командованием ВДВ требований. В 30-е годы парашютисты получили на вооружение специальную винтовку Bruenn Gew 33/40 — вариант бывшего чехословацкого полицейского карабина vz. 16/33, созданного под маузеровский патрон 7,92х57 образца 1904 года. После оккупации страны немцами в 1940 году, она попала на вооружение горных стрелков, а затем и парашютистов.

Патрон и устройство затвора чешского карабина не отличались от немецких аналогов. В десантных частях использовался вариант со складным деревянным прикладом (узел складывания находился сразу за торцом затвора и спусковой скобой).

Длина оружия без штыка составила 995 мм, длина ствола — 490 мм. Масса без штыка — 3,35 кг. Магазин маузеровского типа вмещал пять патронов. Начальная скорость пули — 820 м/с, прицельная дальность достигала 1000 метров. Винтовка снабжалась стандартным немецким ножевидным штыком. В парашютных частях встречались и снайперские варианты складных винтовок 33/40, оснащенные оптическим прицелом (обозначались индексом ZF). Сходное устройство имел укороченный карабин Каr 98/42, созданный на основе пехотного 98k и отличавшийся от него только несколько меньшими длиной и массой. Основным же типом неавтоматического стрелкового оружия в ВДВ остался знаменитый германский карабин 98k; применялась и не имевшая складного приклада горнострелковая винтовка 33/40.

В начале войны пистолетами-пулеметами была вооружена только четверть личного состава ВДВ (в основном унтср-офицсры и офицеры).

В парашютные части, как и в другие формирования специального назначения, в небольших количествах поставлялись пистолеты-пулеметы МР 40/11 (Geraet 3004), разработанные на основе стандартного, но снабженные двойными магазинами. Последние укладывали в вертикально закрепленные на поясе подсумки увеличенной вместимости.

Для всех военнослужащих парашютных частей обязательным являлось ношение пистолета Р 08 ( для солдат и унтер-офицеров) либо Р 38 (для офицеров). Оружие носили поясе справа. Парабеллум носили в черной клиновидной кожаной кобуре с глубокой выштампованной крышкой, застегивающейся на косой ремешок с пряжкой. На переднем ребре кобуры имелся кармашек для запасного магазина. Офицерская кобура для Р 38 была сходной по дизайну, но была несколько меньшего размера и имела слегка измененную форму и устройство. Изготавливалась она из коричневой кожи. Столь высокая насыщенность ВДВ пистолетами объяснялась тем, что при выполнении прыжка с парашютом по уставу каждый десантник имел при себе только пистолет и нож: все остальное стрелковое оружие, а также шанцевый инструмент, рации, перевязочные материалы, плащ-палатки, котелки, фляги и т. п. сбрасывались в гробообразных металлических контейнерах (Waffenhalter) на парашютах одновременно с десантом. Такая концепция основывалась на стремлении предотвратить неполное раскрытие купола из-за зацепки строп за торчащие предметы снаряжения, а также уменьшить общий вес десантника.

После приземления десантник должен был быстро разыскать первый попавшийся контейнер, раскрыть его и вооружиться винтовкой, автоматом или пулеметом. Поскольку контейнеры рассеивались на довольно большой площади, а их быстрое обнаружение было вопросом жизни и смерти, их поверхности окрашивались в белый цвет с широкой красной поперечной полосой. Кроме маркировки контейнеров общего назначения, п"рименялась также специальная окраска: например, радиооборудование обозначалось темной «молнией» войск связи вдоль белого корпуса

«ваффенхальтера». Медицинские грузы отличались изображением красного креста в белом круге (на всех гранях контейнера).

В 1941 году применялось три основных типа «ваффенхальтеров». Небольшие контейнеры использовались для погрузки тяжелых компактных грузов (например, боеприпасов), более крупные — для объемных, но легких (медицинский инвентарь). Учтя опыт Крита, немецкие ВВС приняли на вооружение десантников единый образец грузового контейнера, квадратного в сечении, с закругленными углами и несколькими ручками для переноски. Длина корпуса составляла 1,5 метра, длина боковой стороны — около 40 сантиметров. Пара небольших обрезиненных колес и Т-образная рукоятка на противоположном торце позволяли пользоваться контейнером в качестве тележки при разгрузке и транспортировке различного снаряжения в «Fall-Zone». Масса полностью снаряженного контейнера составляла примерно 105 килограммов, а для обеспечения вооружением и предметами экипировки стрелкового взвода численностью 43 человека требовалось 14 таких агрегатов. Сминаемый гофрированный металлический амортизатор цилиндрической формы устанавливался на нижней торцевой части корпуса, парашют прикреплялся к верхней. Обычно контейнеры доставлялись к цели внутри грузовых отсеков Ju 52, закрепленные в специальных козлах. Однако нередко их перевозили и на внешних подкрыльевых узлах подвески (на «Юнкерсах» и других типах самолетов, в том числе и Не 111).

Несовершенство этой системы доставки стало причиной гибели многих немецких десантников на Крите, где они приземлялись буквально на головы англичан и, не успев расхватать винтовки и автоматы, уничтожались в рукопашном бою. По этой причине парашютисты часто пускались на разного рода ухищрения: так, из матерчатых противогазных сумок нередко шили чехол для пистолета-пулемета МР 40. Чехол застегивался в длину на «молнию», автомат укладывался в него со сложенным плечевым упором и отомкнутым магазином. Всю конструкцию засовывали за поясную лямку подвесной системы, подобно тому, как это делали американцы. Автомат без чехла могли подвешивать и на боку, закинув его лямку на шею «по-драгунски». Однако для немцев этот способ десантирования оказался весьма опасным: при мощном рывке, сопровождавшем открытие купола RZ 16, согнувшийся пополам десантник мог причинить себе серьезные травмы стволом оружия. По этой причине такие методы не прижились, хотя порочность концепции доставки стрелкового оружия в групповых контейнерах к 1941 году стала ясна всем строевым командирам ВДВ.

Официальных нормативов по десантированию с личным оружием, скорее всего, немцы так и не выработали: в этом случае резко повышался риск травмы при выполнении переката вперед в точке приземления. В 30-е годы в парашютной школе Стендаля пытались разработать методику прыжков с винтовкой, которую держали в вытянутых вперед и вверх руках. Остается неизвестным, был ли указанный способ рекомендован бойцам парашютных частей и применялся ли он в боевых операциях: риск нанести себе увечья или повредить оружие в этом случае оставался слишком велик.

Кроме пистолета, каждый десантник во время прыжка имел при себе специальный парашютный нож, предназначавшийся и для экипажей боевых самолетов (Flieger-Kappmesser или Fallschirmjaeger-Schwerkftmesser). Этот, оказавшийся очень удачным, нож создали в Золингене к началу 1936 года по техническому заданию командования ВДВ. Как прочие образцы подобного инвентаря, он предназначался для быстрого выпутывания из парашютных строп в аварийной ситуации.

Концепция ножа предусматривала возможность моментально раскрывать его одной рукой. При резком встряхивании руки вниз и освобождении рычага-стопора клинок выскакивал из рукояти под собственной тяжестью и становился на замок. Энергичное поднятие ножа вверх с повторным нажатием на рычаг позволяло убирать лезвие. Эта манипуляция оказывала на противника значительный визуально-психологический эффект, так как оружие напоминало пружинный нож.

Kappmesser имел простой массивный клинок с односторонней заточкой, помещенный в стальной каркас рукояти. Клинки всех ножей, поступавших в ВДВ и ВВС, были намагничены. На обухе клинка имелся вырез, фиксировавшийся зубом рычага-стопора. Последний поддерживался плоской пружиной, которая представляла собой самый слабый элемент конструкции: в ходе эксплуатации она часто подвергалась повреждениям либо ломалась. Накладки на рукояти, соединенные стальными перемычками, изготавливались из темного орехового дерева (в незначительных количествах встречались рукояти со щечками из бука). На торцевой части предусмотрено подвижное стремя для крепления страховочной стропы, а также откидывающееся шило, служившее для распутывания узлов. Уже после принятия ножа на вооружение выяснилось, что шило можно с успехом использовать в качестве щупа для поиска мин.

Общая длина раскрытого оружия составляла 27,8, длина клинка 10,7 сантиметров, толщина у обуха 4,2 мм. Масса составляла порядка 500 граммов.

В 1936 — 1945 годах оружие изготавливалось различными фирмами. Большинство сохранившихся экземпляров на пятке клинка имеют надписи «SMF — STOCKER COMPANIE (SOLINGEN MEALLFABRIK)», «PAUL WEYERSBER — SOLINGEN» или буквенно-цифровую шифровку «R. В. Nr …» — сокращение от термина «Reichsbetriebes Nummer» (кодовое обозначение государственного завода). Кроме того, на обухе шила часто размещался штамп о приемке партии Управлением вооружений, как правило, в виде государственного орла, обычно с цифрой "5". Ножи разных выпусков сильно отличаются друг от друга способом отделки. Встречаются экземпляры с металлическими частями, оксидированными в синий цвет, никелированные, выполненные из нержавеющей стали либо (выпускавшиеся в конце войны) с корпусом из обычной стали, за исключением оксидированного клинка.

Бои на Крите показали, что общевойсковое стрелковое оружие, состоявшее на вооружении парашютистов, не всегда отвечает требованиям, предъявляемым спецификой использования в ВДВ. Описанная выше необходимость десантирования винтовок и пулеметов в групповых контейнерах делала взводы парашютистов на первых порах после приземления практически беззащитными. После Критской операции вооруженные пистолетами-пулеметами командиры рот, взводов и отделений, а также их заместители, несмотря на опасность травмы, стали прыгать с личным оружием.

Однако малая прицельная дальность МР 38/40 (всего около 100 метров) делала это оружие практически бесполезным в борьбе с противником, ведущим по приземляющимся парашютистам эффективный огонь из винтовок и пулеметов с дистанции, в несколько раз превышающей указанную.

В связи с отмеченной слабостью пистолетного патрона немецкие десантники потребовали разработать компактное оружие с большой прицельнрй дальностью. Управление вооружений сухопутных войск (Heereswaffenamt), ответственное за разработку стрелкового оружия, тем не менее отклонило заявку, сославшись на то, что ВДВ организационно подчинялись командованию люфтваффе. На это решение повлияли и завышенные тактико-технические требования, которые парашютисты предъявили к создаваемому образцу (тем более, что в это же время ВВС проигнорировали проводимые армией работы по созданию автоматической винтовки под облегченный патрон, более перспективной, чем оружие, заказанное десантниками): этот образец должен был стать универсальным, способным заменить и пистолеты-пулеметы, и в некоторой степени единые пулеметы MG 34/42. С одной стороны, новое оружие должно было сохранить прицельную дальность и точность стрельбы, характерные для самозарядных и магазинных винтовок, с другой — обеспечить скорострельность автоматического оружия. Кроме всего прочего, ею габариты и вес не могли превосходить подобные характеристики у уже имеющегося стрелкового оружия и должны были обеспечить скорость приземления, не превышающую приемлемой цифры. Одновременно велась разработка новых парашютов, обеспечивающих возможность десантирования солдата с личным оружием.

Новое оружие должно было вести огонь одиночными выстрелами при закрытом затворе и очередями — при открытом, дабы избежать самопроизвольного воспламенения порохового заряда в патроне при чрезмерном нагревании конструкции. Винтовку предписывалось сконструировать под стандартный патрон карабина Mauser 7,92x57, который подавался бы из коробчатых магазинов емкостью 10 — 20 патронов. В задание была включена возможность установки оптического прицела, штыка, а на место пламегасителя — насадки для стрельбы винтовочными гранатами либо прибора бесшумной стрельбы. Длина винтовки не должна была превышать 1000 мм, а масса без магазина с патронами — 4 кг. Живучесть ствола рассчитывалась не менее чем на 2000 выстрелов, но в целом в конструкции оружия должны были максимально использоваться металлические сплавы (без использования высококачественной стали), а также упрощенные технологии производства.

Отсутствие интереса со стороны Управления вооружений привело к тому, что работы по созданию нового оружия стало курировать одно из подразделений Министерства авиации — Dienststelle GLG-6 Abt. Bordwaffe. В процессе поисков перспективного разработчика авиаторы разослали проекты тактико-технического задания во все немецкие КБ. Ответ пришел из фирм «Groessfuss», «Gustloff Werke», «Krieghoff», «Mauser Werke», а также «Rheinmetall», но после рассмотрения предложенных проектов к участию в конкурсе допустили только три последние компании. «Маузер» предложил вариант авиационного пулемета MG 81, который в принципе отвечал всем требованиям парашютистов, за исключением массы, составлявшей 6,5 кг. Две другие фирмы к весне 1942 года представили проекты совершенно нового оружия. Победителем стал проект, разработанный известным инженером, создателем знаменитого пулемета MG 34 Луизом Штанге (Stange) из конструкторского бюро компании «Рейнметалл» в тюрингском городке Земмерда.

Таким образом, в 1942 году десантники получили очень оригинальное по тем временам оружие, получившее название автоматической винтовки FG 42 (Fallschirmgewehr — винтовка парашютиста образца 1942 года). Фактически этот образец, снабженный складными сошками и стрелявший мощным винтовочным патроном, был очень близок к ручным пулеметам.

В июне 1942 года ВВС закончили продолжавшиеся с апреля испытания опытных образцов винтовки, а также работы по подготовке ее серийного выпуска. Новое оружие было передано и в Управление вооружений, которое еще в течение нескольких месяцев продолжало его испытания на Куммерсдорфском полигоне. С целью выявления и устранения недоработок конструкции винтовки подвергли таким интенсивным тестам, что в конце концов они оказались практически полностью разрушены. До конца

1943 года серийный выпуск винтовок в полном смысле этого слова так и не смогли наладить: выпускались только небольшие опытные серии, направлявшиеся для войсковых испытаний в части ВДВ. Таким образом, на вооружение «зеленых дьяволов» попали три партии всех трех версий винтовки, из которых лишь последняя была признана годной к крупномасштабному принятию на вооружение (интересно, что на большинстве фронтовых фотографий встречаются главным образом винтовки I серии, что дает большинству авторов основания утверждать, что это и есть основной поздний вариант оружия).

Использование мощного винтовочного патрона при относительно легкой конструкции и длине ствола привело к тому, что винтовки I серии отличались сильной и неприятной отдачей, мощной вспышкой значительно превосходившим привычный звуком выстрела. Первая из перечисленных особенностей делала практически невозможной ведение огня длинными очередями. Тесты показали, что не вполне удачной оказалась и конструкция пистолетной рукоятки, которая была необычно сильно скошена назад. По замыслу конструктора, такой профиль рукояти управления огнем должен был обеспечивать десантнику ведение огня вниз во время спуска с парашютом. Однако практические испытания показали, что уже первые очереди вызывают круговое вращение десантника в воздухе, что (в сочетании с невозможностью одновременного ведения огня и управления парашютом) могло иметь небезопасные последствия. Кроме того, большой угол наклона рукояти не обеспечивал устойчивого удержания оружия при ведении огня в нормальных условиях.

Вторая модель имела пистолетную рукоятку более классической конструкции, в форме, напоминающей рукояти револьверов. Изменениям подвергся также плечевой упор, ранее выполнявшийся в виде выштамповки из тонкой стальной жести. При низких температурах прижатие к нему щеки грозило ее обморожением, из-за чего солдат не мог эффективно использовать приклад при прицеливании. В новом варианте металлический приклад заменили деревянным. Для получения более высоких эксплуатационных характеристик предохранитель от случайного выстрела и переводчик огня были разделены. Изначально над пистолетной рукояткой размещался флажок, вращавшийся на 180 градусов и занимавший три фиксированных положения: F (постановка на предохранитель), D (автоматический огонь) и Е (одиночный огонь). После внесенных в конструкцию изменений с левой стороны ствольной коробки стали устанавливаться два флажка. Больший по размеру служил в качестве переводчика огня (флажок в переднем положении соответствует литере Е, обращенный назад — D). Сразу же за переводчиком огня был размещен несколько меньший флажок предохранителя, занимавший нижнее (литера F, оружие готово к стрельбе) и верхнее (S, запирается спусковой рычаг) положение. Буквы S и F обозначены в затылке спусковой коробки.

Во второй модели была изменена и конструкция пламегасителя, что уменьшило до приемлемой степени звук и пламя выстрела, но существенно не повлияло на снижение отдачи. Лишь в третьей и последней модели оружия отдача была уменьшена благодаря удлинению возвратной пружины; этого удалось достичь ценой некоторого увеличения длины ствола. Кроме того, конструкторы увеличили массу затвора и его ход: благодари этому темп стрельбы упал с 900 до 600 — 700 в/мин. Оба этих усовершенствования вызвали рост общей массы и длины оружия, однако эта цена оказалась вполне приемлемой, особенно если принять во внимание отмечавшееся ранее не лучшее поведение винтовки при стрельбе очередями.

Прочие изменения носили характер второстепенных. Так, узел крепления выштампованной из металла двуногой сошки, ранее размещавшийся перед законцовкой деревянного цевья, перенесли в район дульного среза, в связи с чем в третьей модели они складывались под стволом не вперед, а назад. Окно экстракции, предусмотренное с правой стороны ствольной коробки, стало снабжаться крышкой, предохраняющей внутренние механизмы винтовки от загрязнения; кроме того, был предусмотрен особый выступ, направлявший выброс гильз вперед, от стрелка. Крышкой была снабжена и горловина для примыкания магазина, изменения также внесли в форму рукоятки заряжания. Наконец, Луиз Штанге разработал вариант винтовки с ленточным питанием, но последний остался в единственном образце.

В конце 1942 года последний вариант FG 42 был признан доведенным и пригодным к принятию на вооружение. Во время проведенных сравнительных испытаний с карабином Mauser 98k, самозарядной винтовкой G 41 и автоматом МР 43 новое оружие показало большую точность при ведении огня одиночными выстрелами (точная стрельба длинными очередями винтовочными патронами из оружия массой менее 5 кг была совершенно невозможна, даже с учетом наличия сошки) и произвело в целом неплохое впечатление, хотя отдача по-прежнему оставалась чрезмерной, а масса приближалась к предельно допустимой. Несмотря на свое обозначение, FG 42 была запущена в серийное производство только зимой 1943/1944 годов, и то после личного вмешательства рейхсмаршала Геринга и самого Гитлера. Форсируя развертывание выпуска винтовки для нужд ВДВ, Геринг даже апеллировал к широко известной неприязни фюрера по отношению к программе обеспечения армии стрелковым оружием под промежуточный патрон.

Первый заказ люфтваффе на производство 100 000 единиц FG 42 оказался абсолютно нереальным: заводы «Рейнметалл» в это время не были готовы даже приступить к серийному производству винтовки, из-за чего на изготовление партии из 5000 «фалльширмгеверов» подрядилась фирма «Heinrich Krieghoff» из саксонского города Зуль, причем производитель особо обязался использовать максимально дешевые материалы и технологии. В настоящее время отсутствуют какие-либо достоверные данные о количестве FG 42, выпущенных во время второй мировой войны. Некоторые источники свидетельствуют, что их общее количество не достигло и 1500 единиц, по другим данным, выпуск винтовок прекратился на 7000 экземплярах в связи с приближающимся концом войны либо после ряда неудачных попыток улучшить не вполне надежные механизмы затвора, которые в полевых условиях часто выходили из строя.

FG 42 так никогда и не стал основным индивидуальным оружием солдат, даже в значительно разросшихся к концу боевых действий воздушно-десантных войсках. Тем не менее винтовки спорадически использовались в частях «зеленых дьяволов», в частности, во время операции по освобождению Муссолини и сражений в Италии, Нормандии и самой Германии.

Винтовки первой модели имели следующие ТТХ: длина без штыка 940 мм; длина ствола 502 мм; вес без магазина 4,15 кг (вес магазина с патронами — около 0,8 кг); темп стрельбы 900 в/мин; начальная скорость пули 685 — 720 м/с. Характеристики третьей модели: общая длина и длина ствола 975 и 500 мм соответственно; вес без магазина 4,98 кг; темп стрельбы 600 в/мин.

FG 42 состоит из следующих основных частей и механизмов: ствола с газовой каморой и пламегасителем, ствольной коробки, приклада, сошки, штыка, затворной рамы с затвором и двумя пружинами (боевой и возвратной), спускового и ударного механизмов и прицельного приспособления.

Винтовка работает на принципе отвода пороховых газов через поперечное отверстие в нижней стенке ствола (примерно на половине его длины). Под стволом находится газовая камора, в которой движется поршень, объединенный с толкателем, приводящим в движение механизмы затвора. Конструкция толкателя и затвора заимствована у известного американского ручного пулемета Lewis. На верхней поверхности толкателя (тыльная часть газового поршня) смонтирована боевая личинка затвора, в которую погружен ударник. Затвор с двумя симметричными боевыми упорами в передней части наложен на затворную раму, проходящую через криволинейный паз в его остове. Во время движения рамы вперед назад взаимодействие этого паза со скошенными плоскостями на ее стойке вызывает поворот затвора вокруг продольной оси и запирание либо отпирание им ствола. Спусковой механизм смонтирован в спусковой коробке, которая имеет рукоятку управления огнем с бакелитовыми щечками.

Ударный механизм ударникового типа. Как уже говорилось выше, FG 42 вела одиночный огонь при закрытом затворе, а автоматический — при открытом. Такой вариант конструкции автоматического оружия встречается крайне редко: кроме немецкой винтовки, он использован в американском ручном пулемете Johnson M1941 и в современных испанских винтовках семейства СЕТМЕ.

В конструкции FG 42 этот эффект достигался благодаря двум отверстиям в штоке газового поршня, в одно из которых, в зависимости от положения переводчика огня, входил соединенный со спусковым рычагом стержень разобщителя, задерживая механизм затвора в заднем положении (при ведении автоматического огня) либо оставляя при каждом выстреле затвор в переднем, запертом, положении (огонь одиночными выстрелами). В последнем случае возвратная пружина растягивалась на всю длину, а так как система не имела курка, который освобождался бы спусковым рычагом и приводил в движение ударник, в конструкции пришлось предусмотреть наличие боевой пружины, действующей после нажатия на спуск. Головка разобщителя, взаимодействуя со скосом затворной рамы, может поворачиваться вправо и влево, вследствие чего происходит срыв разобщителя со спускового крючка.

Ударник соединен со стойкой затворной рамы и разбивает капсюль за счет энергии обеих пружин (возвратной при открытом затворе и боевой — при закрытом). Спусковой механизм позволяет вести одиночный и автоматический огонь. Он состоит из спускового крючка, спускового рычага с разобщителем, пружины спускрвого рычага с направляющим стержнем, вкладыша спускового рычага и переводчика огня. Как уже упоминалось выше, переводчик огня — флажкового типа, с фиксатором флажка. При повороте флажка переводчика вперед (к букве "Е") разобщитель со спусковым рычагом поворачивается на вкладыше вправо, что обеспечивает одиночный огонь. При повороте флажка назад (к букве "D") разобщитель поворачивается влево, обеспечивая большее зацепление со спусковым крючком, что и позволяет вести автоматический огонь.

Газовая камора закрытого типа, расположена на середине ствола и снабжена на конце регулятором с четырьмя отверстиями разных диаметров. Каждому отверстию соответствует выемка на головке регулятора. Перестановка регулятора для увеличения или уменьшения количества отводимых пороховых газов производится его поворотом с помощью отвертки до совмещения какой-либо выемки на головке регулятора с выемкой на газовой каморе. Это приспособление было введено для предупреждения задержек при различной степени загрязнении внутренних механизмов винтовки. От соприкосновения с горячим стволом и газовой каморой руки стрелка предохраняло деревянное ложе, наложенное на корпус оружия от скобы спускового крючка до переднего конца газовой каморы. В вырезе с его правой стороны двигалась рукоятка заряжания.

Питание патронами при стрельбе производится из коробчатого приставного магазина, в котором 20 патронов располагаются в два ряда в шахматном порядке. Магазин примыкается горизонтально слева. Поскольку газовый механизм был смонтирован в нижней части затворной коробки, а конструкция винтовки предусматривала возможность установки оптического прицела, гнездо магазина не могло быть размещено в нижней или верхней части оружия. Немцам пришлось выбрать способ бокового примыкания магазина на высоте верхнего среза пистолетней рукоятки. Кстати, FG 42 с определенной натяжкой можно считать предтечей современного оружия, выполненного по схеме «булл-пап», то есть с магазином, размещенным за рукояткой управления огнем и спусковым механизмом. Кроме того, как и у винтовок «булл-пап», в конструкции FG 42 едва ли не впервые в мировой практике ствол, затвор и приклад находятся на одной оси, что существенно снижает отдачу, но требует установки высокорасположенных прицельных приспособлений (высоко расположенные на стволе и крышке затворной коробки мушка и прицел для большей компактности сделаны откидными ). Прицел диоптрический, поворотного типа. Прицельная дальность — 1200 метров.

Чрезмерную силу отдачи частично компенсировали размещенный в затыльнике приклада амортизатор и смонтированное у дульного среза приспособление, снабженное 10 тонкими внешними ребрами. Последнее выполняло функции пламегасителя, частично — глушителя, а также дульного тормоза (компенсатора). Винтовка снабжена штыком совершенно нетрадиционного для немецкого стрелкового оружия образца. Игольчатый четырехгранный штык, напоминавший применявшийся в конструкции французской винтовки MAS 36, мог устанавливаться в двух положениях: походном и боевом. В первом случае он покоился в особом подствольном гнезде, скрытом под сложенной сошкой, и был обращен острием в сторону, противоположную дульному срезу. В случае нужды его надлежало вынуть и закрепить в обратном положении. На FG 42 также применялся оптический прицел ZF 42 и редко применявшаяся насадка для стрельбы винтовочными гранатами (снабжалась собственным прицелом).

Полевое снаряжение парашютистов не отличалось от принятого в ВВС. Поясной и плечевые ремни — коричневой кожи с выкрашенными серо-голубой краской металлическими деталями. Десантники получили особую модификацию плечевых ремней с узкими оплечьями (образец, заимствованный у кавалерии). Пряжка солдатского поясного ремня авиационного образца. Офицеры в начале войны носили солдатские ремни, но затем перешли на офицерские.

Главное отличие от общевойскового набора снаряжения — несколько образцов матерчатых патронных подсумков-бандольеров. Последние носили на двух чересплечных перевязях (нижние концы бандольеров имели хомутики, в которые продевался поясной ремень) и застегивали клапанами на кнопках. Такое размещение боекомплекта ведет историю еще с первой мировой, когда немецкие солдаты обзавелись надевавшимися на шею дополнительными суконными подсумками, изготовлявшимися в кустарных условиях.

Патроны к магазинным карабинам укладывались в двенадцать кармашков (по шесть с каждой стороны груди). Верхняя пара подсумков на каждом бан-дольере вмещала в себя по одной патронной обойме, остальные четыре — по две: они соответственно снабжались двумя клапанами на противоположных концах подсумка. Таким образом, носимый боекомплект насчитывал 100 патронов (пехотный — только 60). Впрочем, часто применялись и обычные поясные трехсекционные подсумки образца ВВС из коричневой, а с 1943 года — из черной кожи.

Магазины к автоматическим винтовкам FG 42 хранили в аналогичных по конструкции подсумках большего размера: каждый закрывался с внешней боковины большим клапаном на двух кнопках. Всего их было восемь — два бандольера по четыре подсумка: носимый боекомплект равнялся 80 или 160 патронам, в зависимости от емкости магазинов.

Вначале бандольеры делали из серо-голубой, серо-зеленой или черной ткани, затем — из материи в «оскольчатой» камуфляжной расцветке (в Северной Африке встречались образцы песочно-желтого цвета). При выполнении прыжка с парашютом их надевали под комбинезон.

Еще одним специальным образцом снаряжения стали длинные сумки из ткани брезентового типа для ношения «штоковых» гранат М24. Каждая вмещала по три гранаты (правда, засовывали в них и по пять); эти предметы снаряжения вешались на шею с помощью одной-двух лямок. В надетом положении сумки располагались под мышками, отчего заслужили прозвище «спасательного жилета». Десантный образец снабжался застежкой «молнией» с люминесцентным покрытием.

Трехсекционные матерчатые подсумки общеармейского образца для пистолета-пулемета МР 38/40, в отличие от армии, вначале носили только слева — место справа было занято пистолетной кобурой. После введения набедренного кармана на комбинезоне парашютисты получили возможность надевать стандартный комплект из двух подсумков. В некоторых случаях они дорабатывались: если парашютист предпочитал взять автомат с собой в прыжок, а не бегать потом по полю боя в поисках контейнера с оружием, то подсумки могли привязывать тесьмой к обеим голеням, ниже защитных наколенников.

ВДВ получили специальный образец противогазной сумки: удлиненный прорезиненный матерчатый футляр серо-зеленого цвета застегивался вдоль одной из граней на «молнию». Горловина сумки перекрывалась клапаном на двух кнопках. Сумка снабжалась лямкой, две половины которой скреплялись карабином, и могла носиться на шее или через плечо (в том числе и под прыжковым комбинезоном). В парашютных частях использовались специальные облегченные универсальные котелки серого цвета.

При полете над морем в самолетах или планерах десантникам предписывалось надевать авиационные спасательные жилеты стандартного образца из стеганой капки (так называемые «сосисочные»). Жилет имел яркую светло-желтую или оранжевую окраску и состоял из нескольких панелей, распахивающихся на спине по периметру парашютного ранца. На туловище он затягивался стяжными лямками. Перед прыжком жилет, как правило, снимали: при надетом десантном парашюте с большой бухтой свернутого вытяжного фала его ношение было довольно опасным (спинные панели могли прижать фал или клапаны ранца, помешав полному раскрытию купола). Кроме того, жилет придавал десантнику дополнительную парусность и до наполнения купола воздухом мог перевернуть парашютиста в положение, угрожавшее травмами или гибелью.

В конце войны, в связи с увеличением числа номинально парашютных дивизий, укомплектованных тыловым персоналом ВВС и частями разбитых авиаполевых дивизий, а также с постоянными перебоями в снабжении, военнослужащие вновь созданных соединений стали получать все возрастающее количество неспециализированных предметов полевого снаряжения люфтваффе. К этому прибавились и многочисленные трофейные образцы. Такое положение дел, к тому же постоянно усугублявшееся, сохранилось до момента капитуляции рейха.

Кроме парашютов, основным средством десантирования в немецких ВДВ стал планер DPS 230A. Эта машина была разработана Германским институтом исследований безмоторных полетов (Deutsches Forschungsinstitut fur Segelflug). Планер прошел испытания в 1937 году, а через год начался его серийный выпуск для нужд формируемых парашютных частей. DFS 230 представлял собой подкосный высокоплан. Каркас фюзеляжа изготовлялся из стальных трубок, а крылья, при посадках на пересеченную местность фактически являвшиеся одноразовыми, — из древесины. Длина корпуса составляла 11,24, размах крыла 22 метра. Взлетный вес 2100 кг. Колесное шасси отсутствовало, вместо него под фюзеляжем крепилась специальная посадочная лыжа. В некоторых случаях (например, при атаке на Эбен-Эмаэль в мае 1940-го) планер комплектовался специальным тормозным устройством лемехового типа, монтировавшимся в хвостовой части и резко сокращавшим пробег при посадке. DFS 230A оснащался оборонительным вооружением: 7,92-мм пулемет MG 15 устанавливался на открытой турели в верхней стрелковой точке и обслуживался одним из десантников. Пилотировал DFS один летчик, 8 — 9 человек десанта размещались на узких лавках поперек кабины.

К цели десантные планеры доставлялись на буксире самолетов (Ju 52 или связка пяти легких бипланов Не 72 «Kadett», впрочем, применявшаяся только на тренировках и довольно редко). Максимальная скорость при буксировке составляла 210 км/ч.

Со временем немцам потребовались машины значительно большей грузоподъемности. Причиной этому стало планируемое в 1940 году вторжение в Великобританию — операция «Seeloewe».

Согласно плану агрессии, первый эшелон войск должен был высаживаться одновременно с моря и с воздуха. Состоящие на вооружении немецких воздушно-десантных частей планеры обеспечивали доставку на Британские острова только легкого вооружения, поэтому в Германии началась спешная разработка огромных планеров, способных переправить через Ла-Манш по воздуху тяжелую технику, главным образом танки. В 1940 году Министерством авиации было сформулировано техническое задание, предусматривающее постройку безмоторного летательного аппарата грузоподъемностью около 30 тонн. Это позволяло поднять в воздух средний танк PzKpfw IV, 88-мм зенитную пушку FlaK 18 с 8-тонным тягачом либо 150 солдат с полной экипировкой. В ноябре заказ на разработку планера получили фирмы «Messerschmitt A. G.» и «Hugo Junkers». Образец Юнкерса — цельнодеревянный Ju 322 был отвергнут по причине многочисленных недоработок, и к финалу конкурса дошел только планер Мессершмитта, получивший предсерийный индекс Me 321А (первый прототип обозначен как Me 321VI) и построенный в Ляйпхайме 1 февраля 1941 года.

Главным конструктором машины был Йозеф Фролих (Josef Frohlich). 50-метровый размах крыльев Me 321 сразу же закрепил за ним ставшее впоследствии официальным прозвище «Gigant».

Взлетный вес Me 321А достиг 40 тонн. В целом «Гигант» отличался достаточно традиционной компоновкой и использованными материалами. Фюзеляж смешанной конструкции (стальная ферма, покрытая фанерным полотном). Подкосные крылья со стальными трубчатыми лонжеронами и деревянными нервюрами также обтянуты полотном. Крыльевые подкосы нижним основанием упирались в тележку шасси. Основное шасси двухстоечное; резкое смещение центра тяжести к носу заставило конструкторов применить в конструкции машины передние самоориентирующиеся стойки. Последние были заимствованы у истребителя Bf 109 и представляли собой несколько измененные основные стойки его шасси. Для сокращения пробега многотонной машины в ее конструкции предусмотрен тормозной парашют.

Главным новшеством в Me 321 стала размещенная в носовой части грузовая кабина: для того чтобы обеспечить погрузку-выгрузку тяжелой техники, ее створки раскрывались в стороны на всю высоту фюзеляжа, образуя настоящие ворота, в которые свободно въезжал средний танк. Грузовая кабина была двухэтажной, в ней размещалось до 200 солдат с оружием. При транспортировке боевой техники верхний пол мог сниматься. Габариты кабины: длина 11 м, ширина 3,1, высота 3,3 метра, силовая конструкция пола выдерживала массу свыше 20 тонн при собственной массе планера в 11 300 кг. Кроме раскрывающейся носовой части, доступ в грузовую кабину обеспечивала двустворчатая дверь большой площади, расположенная в средней части фюзеляжа; через нее осуществлялась погрузка десанта или раненых.

Экипаж — пять человек: летчик, радист, два стрелка и техник-оператор по погрузке. На первом образце Me 321 устанавливалось довольно слабое оборонительное вооружение — два 7,92-мм пулемета MG 15, которые вели огонь из амбразур в верхней части створок грузовой кабины. Как и на других транспортных самолетах и планерах люфтваффе, десант мог отстреливаться от вражеских истребителей через окна кабины: для этого в них были устроены шкворни для установки нескольких пехотных пулеметов MG 34.

Хотя полетные испытания новой машины еще не проводились, одновременно с первым прототипом шла постройка еще к общей сложности 73 планеров. Вскоре начались пробные полеты: в связи с тем что немецкая авиация еще не располагала самолетом, способным поднять в воздух полностью загруженный «Гигант», первый полет (25 февраля 1941 года) состоялся с балластом всего в 3,5 тонны. Планер Me 321VI пилотировали летчик-испытатель Карл Баур (Karl Baur) и технический контролер Зайлер (Seller). Машину буксировал четырехмоторный транспортник Ju 90, полет продолжался 22 минуты.

В начале марта было проведено еще несколько полетных испытаний с балластом, увеличенным до 3,9 тонны (одним из пилотов была знаменитая летчица Ханна Рейм). В ходе тестов были выявлены избыточные нагрузки в управлении, что повлекло за собой включение в состав экипажа второго пилота. После выпуска 100 экземпляров Ме 321А началось производство машин с двойным управлением — модификация Me 321B. Серийное производство планеров велось двумя заводами: в Лейпхейме и Регенсбурге.

Параллельно с усовершенствованием конструкции планера шла напряженная работа над созданием сколько-нибудь надежного буксировщика для него. Поскольку на первых порах разработать самолет, обладающий приемлемой тяговооруженностью, не представилось возможным, немцы пошли по другому пути. Вместо одной машины было решено применить связку из трех двухмоторных истребителей Bf 110C. Центральный буксировщик оснащался 100-метровым стальным тросом, фланговые — 80-метровыми. Боковые тросы крепились к замкам на крыльевых подкосах, центральный узел крепления находился под пилотской кабиной. Использование столь сложной системы повлекло за собой граничащую с ювелирной технику взлета: сначала от земли отрывались боковые «Мессершмитты», за ними — центральный. Вначале система, получившая меткое название «Troika», проводила тренировки без «прицепа» или с транспортником Ju 52, затем начались первые полеты с Me 321 на буксире. Поскольку мощность даже трех двухмоторных машин оказалась несколько ограниченной, под обеими плоскостями планера начали устанавливать сбрасываемые ракетные ускорители с ЖРД, работавшими на перекиси водорода. Последние подвешивались в средней части крыла, у узла крепления подкоса (по 4 штуки под каждым крылом). Двигатели ускорителей включались на старте и работали до 30 секунд, развивая суммарную тягу до 4000 кг. Система еще больше усложнилась, и для проведения дальнейших испытаний в Ляйпхайм было откомандировано несколько известных немецких спортсменов-планеристов, в годы войны ставших пилотами десантных планеров XI авиационного корпуса генерала Штудента.

Первый успешный старт «Гиганта» Me 321VI на буксире истребителей состоялся 8 марта 1941 года. 29 апреля в небо поднялся оснащенный ракетными ускорителями Me 321V2 с балластом массой в 8,3 тонны, а через несколько дней эта же машина совершила кратковременный полет с полезной нагрузкой в 21 890 кг. Общий взлетный вес достиг величины в 33 200 кг (нормальным считался взлетный вес 34 400 кг, максимальным — 39 400).

К сожалению, результаты чрезмерного усложнения связки из четырех машин, оснащенной к тому же батареей ускорителей, не замедлили сказаться. Началась череда аварий и катастроф. Так, в результате произошедшего однажды несимметричного зажигания ускорителей левого и правого бортов погибло 129 человек — экипажи «Гиганта», буксировщиков и 120 солдат десанта, находившихся в грузовой кабине планера. Вскоре по причине смещения плохо закрепленного в кабине балласта разбился еще один Me 321; пилот, знаменитый в 30-е годы летчик-планерист Отто Браутитам (Otto Brautietam), погиб. Во время тренировочного полета тройки Bf 110С без планера на буксире неожиданно перепутались тросы у двух самолетов; оба экипажа погибли. Произошло еще несколько летных происшествий, повлекших человеческие жертвы. Анализ проблемы привел конструкторов к решению изменить способ буксировки.

Предлагалось несколько вариантов связки Bf 110 с «Гигантом». Более безопасным считался способ, при котором два истребителя крепились на крыльях планера и еще один — на фюзеляже. Расцепка этой конструкции должна была проводиться непосредственно перед посадкой. В КБ Мессершмитта провели ряд экспериментов по доводке системы, но ввиду чрезмерной сложности проект был закрыт. Таким образом, стало очевидным, что использование нескольких буксировщиков является тупиковым путем. Необходимо было искать другой способ.

Выход был найден в результате объединения двух стандартных двухмоторных бомбардировщиков Не 111Н-6 в одну машину: самолеты были сращены плоскостями, между которыми была встроена еще одна секция крыла с дополнительным двигателем. Получившийся в результате двухфюзеляжный Не 111Z (от слова «Zwilling» — «спарка») был оснащен пятью двигателями Jumo 211А, суммарная мощность которых достигла 6750 л. с. Этого было вполне достаточно, чтобы поднять в воздух (при помощи ракетных ускорителей) даже такую махину, как Me 321. Все прочие элементы «Хейнкелей» остались без изменений. Экипаж — шесть человек: в левом фюзеляже размещались командир, радист и бортмеханик, в правом — второй пилот, второй механик и стрелок. Испытания системы начались осенью 1941 года, после чего построено 12 экземпляров этой удивительной машины (включая два опытных образца). Применение «Цвиллинга» даже повышало грузоподъемность связки: например, во время операции по эвакуации раненых с Кубанского полуострова в грузовой кабине «Гиганта» устанавливалось 100 носилок, а в Не 111 — еще 30. Несмотря на успех испытаний, основным средством буксировки «Гигантов» остались все же Bf 110C.

В войсках Me 321 поступали на вооружение сформированного в июне 1941 года полка тяжелых планеров, в котором числилось шесть эскадрилий — три транспортные (по 6 «Гигантов») и три буксировочные (по 12 Bf 110). Впоследствии были установлены новые штаты: четыре эскадрильи включали в себя по 5 Me 321 и по 15 буксировщиков. В ходе войны планеры приняли активное участие в агрессии против Советского Союза в качестве десантных, транспортных и санитарных машин. Эксплуатация Me 321 во фронтовых условиях выявила неустранимые недостатки, связанные с необходимостью их буксировки. Дальность полета связки истребителей с «Гигантом» на буксире составляла всего 400 км, что до предела затрудняло переброску тяжелых машин на различные ТВД и последующее боевое применение. В связи с этим возникла идея оборудования Me 321 силовой установкой, то есть превращения его в мотопланер или транспортный самолет. Впоследствии это было осуществлено: шестимоторная машина, получившая обозначение Me 323, стала самым тяжелым транспортником второй мировой войны. Во время войны немецкие ВВС сочли целесообразным заменить десантные планеры типа DFS более современным и вместительным аппаратом. Фирма «Gotha» разработала новую машину, обозначенную индексом Go 242.

Планер представлял собой высокоплан с двухкилевым оперением и поднимал в воздух 21 десантника с полной выкладкой. Имелись две основные модификации «Готы-242», причем модель А снабжалась салазочным шасси, в то время как В — трехколесным с самоориентирующимся носовым колесом. Планер выпускался в двух вариантах: воздушно-десантном (модели А-1, А-2, В-3 и В-4) и грузовом (А-0, В-1, 2 и 5). Большинство машин оснащалось тормозным парашютом, грузовые варианты отличались откидывающейся вверх кормовой оконечностью, для чего хвостовая часть Go 242 выполнялась по двухбалочной схеме. Для защиты от истребителей и прикрытия высадки на земле планеры оснащались четырьмя пулеметами MG 15 (один в крыле, два на шкворневых установках по бортам и один в кормовом окне). Кроме того, в окнах грузовой кабины можно было установить еще четыре пехотных пулемета MG 34/42, огонь из которых вели десантники.

В процессе эксплуатации «готы» были снабжены двумя двигателями, превратившись таким образом в мотопланеры. Этот вариант получил обозначение Go 244В (для ВДВ выпускались В-3 и В-4). Пулеметы заменены на MG 19. Оба этих транспортных средства приняли участие в войне с конца 1942 года. Мотопланеры на базе летательных аппаратов фирмы «Gotha» отличались весьма посредственными летными характеристиками и не дотягивали до уровня «настоящих» транспортных самолетов. Оснащение их двигателями производилось исключительно с целью обеспечения подъема конструкции в воздух и перелета к цели без участия буксировщика. Кроме семейства 242/244, «Gotha» в очень небольшом количестве выпустила два новых образца малого десантного планера Go 345. Десантная модификация, рассчитанная на перевозку 8 солдат (модель А) отличалась удлиненной носовой частью (для снижения опасности капотирования), большими раздвижными дверьми по бортам и салазочным шасси. Грузовой вариант (модель В) имел уплощенную переднюю оконечность, откидывающуюся вверх. Шасси трехколесное, с носовым колесом. Особенностью «Готы-345» стала возможность установки под плоскостями двух ракетных ускорителей старта марки «Argus» As 014, что облегчало его подъем в воздух даже небольшими самолетами.

Поиск универсального образца десантно-транспортного средства привел к созданию в конце войны фирмой «Kahler» планера Ка 430. Цилиндрический фюзеляж машины опирался на трехколесное шасси. Погрузка и выгрузка десанта из 20 человек осуществлялась через занимавшие большую площадь бортов грузовые двери. Оборонительное вооружение усилено: над пилотской кабиной устанавливалась закрытая поворотная турель с 13-мм пулеметом MG 131. Этих машин (только в предсерийном варианте А-0) было выпущено очень немного.

Острая нужда воздушно-десантных частей в различных образцах легкого и компактного группового оружия поддержки, которое к тому же должно было доставляться по воздуху (а в первом эшелоне десанта-и сбрасываться с самолетов с использованием комплекта грузовых парашютов), привела к созданию ряда интересных проектов. Противотанковое оружие было представлено, прежде всего, 28/20-мм тяжелым противотанковым ружьем sPzB 41 (schwere Panzerbuechse, образца 1941 года) с коническим каналом ствола. Это устройство базировалось на так называемом принципе Герлаха: в казенной части калибр составлял 28 мм, у дульного среза он сужался до 20 мм. Увеличивающееся давление пороховых газов на сужающуюся донную часть снаряда сообщало ему высокую — до 1400 м/с, начальную скорость и энергию. Затвор клиновой горизонтальный.

В воздушно-десантном варианте ПТР устанавливалось на легкий однохоботовый лафет с полозьями и съемными небольшими колесами-дутиками (так называемый Feldlafette 41). Лафет позволял вести круговой обстрел, в зависимости от его положения высота линии огня менялась от 241 до 280 мм. Угол вертикальной наводки от —5 до +45 градусов. Подъемного и поворотного механизма не было, что существенно повышало скорострельность оружия. Расчет был прикрыт легким двойным щитком с разнесенными бронелистами, такой же щиток защищал расположенный слева прицел. Вес «парашютного варианта» — 229 кг; при транспортировке ПТР могло разбираться на пять частей или в собранном виде перевозиться под фюзеляжем «Юнкерса-52» в специальном контейнере.

Боевое крещение новое оружие получило в Ливийской пустыне в 1941 году и довольно неплохо зарекомендовало себя, особенно с учетом его малых габаритов. Бронебойный снаряд, снабженный высокопрочным вольфрамовым сердечником, был чрезвычайно эффективным для своего калибра, однако в ходе боевых действий sPzB 41 постепенно исчезли с вооружения вермахта (дефицитный и дорогостоящий вольфрам было целесообразнее использовать в более мощных системах вооружения, да и бронированные боевые машины конца войны часто оказывались не по зубам маленькой пушечке). Десантники же продолжали использовать ПТР в Италии до 1945 года, причем в боекомплект со временем введен осколочный боеприпас. Для вооружения парашютных и горнострелковых частей немцы создали несколько образцов безоткатных орудий (или орудий с низким давлением пороховых газов). Конструкторы всего мира издавна пытались решить проблему резкого уменьшения массы и габаритов артиллерийских систем путем снижения отката ствола. В процессе производства выстрела пороховые газы, образующиеся в канале ствола орудия и выталкивающие снаряд, действуют и в другом направлении — в сторону казенной части, резко отбрасывая ствол назад. Для противодействия этому эффекту орудия приходится оснащать громоздкими и тяжелыми противооткатными устройствами, а также усиливать конструкцию ствола и лафета, что увеличивает вес системы в несколько раз.

Принцип действия безоткатного орудия основывался на том, что часть продуктов сгорания пороха выводилась наружу через сквозное отверстие в казенной части ствола (этот принцип заложен и в конструкцию реактивных противотанковых гранатометов). Таким образом, отдача практически исчезала; безоткатное орудие 105 — 120-мм калибра представляло собой трубу на легкой треноге или колесном станке весом всего 200 — 400 кг. Это, на первый взгляд, открывало невиданные доселе возможности в достижении почти неограниченной мобильности, артиллерии средних калибров и в ее применении в ранее «закрытых» для нее родах войск (например, в ВДВ).

Немцы по достоинству оценили предполагаемые преимущества новой системы — в 1930 году началась проектная стадия разработок, с1937 года проводятся первые эксперименты с безоткатными оруднями, которые уже через четыре года позволили принять на вооружение и успешно применить в бою их первые серийные образцы. В целях конспирации безоткатки получили официальное обозначение «легких орудий» (Leichte geschuetz. — LG); под этим индексом они прошли всю войну.

Немецкие конструкторы при создании отечественных безоткатных пушек применили схему осевого отвода: часть пороховых газов выбрасывалась через сквозное отверстие в донце гильзы и прямоточное расширяющееся сопло в казенной части орудия. Эти системы имеют осевое сопло (в отличие, например, от американских орудий, где газы выводятся через перфорированную гильзу и несколько боковых отверстий в наружной каморе; в таких пушках осевого сопла нет, а на его месте располагается замок). Немецкий.принцип, впоследствии заимствованный и в СССР, выгодно отличался от американского тем, что безоткатки могли использовать стандартные боеприпасы (заокеанские снаряды с перфорированными гильзами были сложными в производстве и требовали весьма бережного обращения при хранении и транспортировке).

Например, 105-мм орудие LG 40 стреляло осколочно-фугасными боеприпасами раздельного заряжания. Метательный заряд помещался в гильзу из легко разрушающегося пластика. В процессе выстрела стенки гильзы ломались, а осколки выбрасывались назад через прямоточное сопло.

Особенно широкое применение безоткатные артиллерийские системы получили в германских воздушно-десантных войсках, специфика применения которых предусматривала максимальное облегчение всего вооружения и снаряжения. В конце 30-х годов фирмы «Rheinmetall-Borsig» и «Krupp» по заказу командования ВВС начали работу над безоткатками. Вскоре (в 1940 году) на вооружение парашютных артиллерийских частей было принято 75-мм безоткатное орудие 7,5cm LG 40, разработанное Круппом и доработанное фирмой «Рейнметалл» (доработка в основном заключалась в создании нового лафета).

Орудие LG 40, созданное в качестве легкого полевого, могло вести эффективный огонь на дистанцию до 6800 метров. Наличие противотанкового боеприпаса делало безоткатку достаточно универсальным средством поддержки десантников. Правда, эффективность ведения огня по танкам снижалась относительно небольшой длиной ствола — всего 15,5 калибра. Начальная скорость 5,8-килограммового снаряда достигала 365 м/с.

Боевая масса безоткатки, установленной на легком колесном лафете с откидными сошниками, составляла всего 145 кг. Сектор обстрела 60 градусов, вертикальный угол возвышения ствола до 45 градусов. Боевая скорострельность 8 в/мин. Впервые новые артсистемы были применены в боях на Крите в мае 1941 года. В ходе эксплуатации выяснилась слабость их противотанкового боеприпаса, благодаря чему свою карьеру 75-мм пушки закончили в Северной Африке к началу 1943 года. За LG 40 последовали новые образцы орудий, разработанных для ВДВ. Наиболее известными являются 105-мм варианты описанной выше пушки — 10,5 cm LG 40, 40/1 и 40/2, ставшие типовыми для всех вновь формируемых парашютных, егерских, лыжноегерских и горнострелковых дивизий. Все они различались между собой только устройством лафетов и ограниченно использовались на фронтах с 1941 года. Длина ствола 13 калибров; начальная скорость снаряда массой 14,8 кг 373 м/с. Горизонтальный сектор обстрела составил 80 градусов, угол возвышения 41 градус. Боевая масса установки равнялась 388 кг, а скорострельность — 8 в/мин. Дальность стрельбы 7950 метров. 75-мм и 105-мм безоткатные пушки разбирались на несколько частей и в таком виде могли сбрасываться на парашютах.

Впоследствии эти системы сменило более эффективное орудие — 105-миллиметровое LG 42. Лафеты новых безоткаток были двух образцов: легкая стальная тренога, снабженная механизмами наводки, и «классический» пушечный лафет с обрезиненными колесами, раздвижными станинами и броневым щитком, прикрывающим расчет. Применение колесного лафета несколько повысило боевую массу орудия: этот показатель для 105-мм LG 42 составил уже 485 кг (в походном положении — 515 кг).

Ствол длиной 17,5 калибра разгонял 15-килограммовый снаряд до скорости 335 м/с. Применение бронещитка ограничило угол горизонтального обстрела до 71 градуса. Максимальный угол возвышения ствола составил 43 градуса. Скорострельность осталась такой же, как и у орудия образца 1940 года.

Существенным недостатком безоткаток стали демаскирующие позицию после первого же выстрела облака пыли, которую поднимала струя пороховых газов, бьющая из сопла. К тому же высокотемпературные газы представляли серьезную опасность для находящихся позади пушки людей и боеприпасов. Вследствие неиспользования части энергии сгорания пороха резко уменьшались по сравнению с классическими артсистемами дальность стрельбы и начальная скорость снаряда. С этими недостатками пытались бороться путем увеличения массы заряда, что вело к неоправданному увеличению общей массы боеприпаса и расходу пороха.

Производство воздушно-десантных образцов безоткатных орудий было прекращено в 1944 году — полный отказ от проведения крупномасштабных десантных операций (к тому времени немецкие парашютисты уже три года использовались в качестве обычной пехоты) сделал ненужными эти передовые по своей конструкции, но малопригодные для наземных войсковых операций типы вооружения. 105-мм пушки применялись десантниками и горными стрелками до самого конца боевых действий. Имелась и 150-мм версия пушки, вначале предназначенная для ВДВ, но применявшаяся лишь в качестве легкого средства береговой обороны с 1942 года. Это орудие серийно не производилось, но несколько его экземпляров поступило в артиллерийские части германского ВМФ, прикрывавшие норвежское побережье. Парашютные дивизии были обильно насыщены минометами — легким и компактным оружием. К середине 1944 года в каждой стрелковой и саперной роте по штату имелось по три 80-мм миномета GrW 34, в ротах поддержки (при каждом батальоне) — по четыре 120-мм sGrW 42, а в минометных ротах (при каждом полку) — по девять sGrW 42. Имелся и минометный батальон дивизионного подчинения, в котором насчитывалось 36 120-мм минометов. Таким образом, каждая парашютная дивизия располагала 131 81~мм минометом и 63 — калибра 120 мм. Для сравнения — в пехотных дивизиях числилось 54 81-мм и 32 120-мм, а в танковых и того меньше — 46 и 28 соответственно.

Из обычных артиллерийских систем наибольшее распространение получили 75-мм горные пушки GebK 36 с разборным лафетом. Истребители танков имели в своем распряжении 37-мм противотанковые пушки РаК 35/36 и облегченный «парашютный» вариант 50-мм пушки РаК 38F, двухкилограммовый снаряд которой при начальной скорости 835 м/с пробивал 69-мм броню на дистанции 100 метров. Зенитное вооружение было представлено в основном «парашютным» вариантом 20-мм пушки FlaK 38, отличавшейся от базового образца наличием облегченною складного лафета с круговым обстрелом. Все эти артсистемы доставлялись в тыл противника посадочным способом — на наружной подвеске под фюзеляжем трехмоторного транспортника Ju 52.

Полевая артиллерия появилась в составе парашютных дивизий только в 1944 — 1945 годах. Дивизионный артиллерийский полк не отличался от своего аналога в пехотной дивизии. Поскольку на заключительном этапе войны парашютные дивизии применялись в качестве обычной пехоты, их оснастили обычным тяжелым оружием: термин «парашютный» применительно к артполку, разумеется, означал только организационную принадлежность, а не возможность десантирования с воздуха его матчасти. Артиллерийских частей поддержки в составе парашютных дивизий было немного, но эта нехватка компенсировалась большим количеством зениток и противотанковых пушек.

С мая 1944 года «парашютные» артиллерийские полки в разных дивизиях различались по своему составу, но, как правило, имели трехбатарейный дивизион 150-мм тяжелых полевых гаубиц (12 стволов) и два двухбатарейных дивизиона 105-мм легких гаубиц (всего 24 ствола). Артиллерийский полк двухдивизионного состава имел на вооружении 105-мм безоткатные орудия, противотанковый дивизион — 50-мм пушки РаК 38 и 75-мм безоткатки LG 40. Кроме того, 5-й дивизии была придана бригада штурмовых орудий. После сформирования 1-й парашютной армии в ее состав был введен 21-й тяжелый моторизованный дивизион реактивных минометов (21. Fallschirm schwere Werfer Abteilung), состоявший из четырех батарей по шесть тяжелых 300-мм реактивных минометов.

Серьезным недостатком немецких ВДВ стала их малая даже по тогдашним меркам мобильность после высадки. Из-за отсутствия в парашютных частях тяжелых грузовых планеров единственным транспортным средством являлись вооруженные пулеметом MG 34 на шкворне мотоциклы с коляской или без нее (BMW R75 или Zuendapp KS 750). Мотоциклы подвешивались к специальному узлу под фюзеляжем Ju 52 и десантировались посадочным способом.

Все чины парашютных частей носили обмундирование ВВС. Общеавиационным уставам соответствовали все образцы парадной, выходной, служебной и рабочей формы одежды как офицеров, так и нижних чинов. Это касалось и многих предметов полевой униформы люфтваффе, в том числе специальных образцов, разработанных для Северной Африки или зимних условий Восточного фронта. Поскольку обмундированию полевых частей ВВС посвящена довольно обширная литература, в рамках данной книги мы подробно остановимся лишь на описании специальных десантных предметов униформы.

Главным отличием парашютистов от коллег по ВВС стали специально разработанные прыжковые комбинезоны, служившие в качестве основного предмета полевой формы одежды. Вначале они предназначались исключительно для выполнения прыжков с парашютом — их надевали поверх обмундирования и снаряжения, чтобы его выступающие детали не мешали свободному раскрытию купола. Впоследствии комбинезон превратился еще и в удобный и практичный элемент боевого обмундирования, а его ткань стали окрашивать в камуфляжные цвета.

В 30-е годы и сразу же после начала второй мировой в парашютных частях использовали два различных типа комбинезонов — армейский (разработанный для парашютного батальона сухопутных войск) и так называемый «первый образец», созданный для десантников ВВС. Хлопчатобумажный армейский, получивший неофициальное прозвище «Knochensack» — «мешок для костей», имел ворот-стойку и спереди застегивался на два параллельных замка-"молнии". Последние шли от нижнего края одежды на всю ее высоту — до горлового выреза, где фиксировались от самопроизвольного расстегивания двумя маленькими клапанами на кнопках. Цвет комбинезона — светло-зеленый несколько иного оттенка, чем «фельдграу». «Knochensack» был несколько коро— че, чем более поздние аналоги.

Карманы боковые прорезные; на правой стороне груди нашивалось стандартное изображение орла вермахта (серебристо-серое на темно-зеленом фоне). Основным недостатком этой одежды стали частые порывы по нижнему краю в местах нижних законцовок застежек. Тем не менее, за нехваткой новых образцов комбинезонов, в частях «кнохензаки» продолжали носить и после передачи батальона сухопутных войск в состав люфтваффе — вплоть до 1940 года.

Авиационный аналог «кнохензака» — «первый образец» комбинезона введен для парашютистов ВВС сразу после начала формирования первых подразделений такого рода. Комбинезон шился из такого же хлопчатобумажного светло-зеленого полотна, что и армейский, но снабжался большим отложным воротником; на первых порах встречались образцы, сшитые из материи серо-стального цвета. Его главным отличием стали две короткие (до середины бедра) штанины: их наличие было призвано предотвратить сползание вверх комбинезона, пока парашютист находился в воздухе, но фактически стало основным недостатком комбинезона. После приземления в тылу противника и освобождения от лямок парашюта десантник должен был еще расстегнуть комбинезон, извлечь из-под обмундирования ремень с пистолетом и противогазную сумку и вновь надеть их, уже поверх комбинезона. Все это часто происходило в условиях непосредственного контакта с противником. Застежка, в отличие от «кнохензака» — однорядная, вначале пуговичная, затем на «молнии». В ходе войны комбинезоны претерпели массу доработок и усовершенствований, получив множество образцов карманов. Основная масса обмундирования имела один вертикальный нагрудный карман, с застежкой, скошенной по диагонали левой стороны груди, от плечевого шва к борту. На модифицированных образцах предусмотрены два нагрудных и столько же набедренных карманов, наконец, некоторые экземпляры снабжались только двумя нагрудными карманами. Так, на известном фото, запечатлевшем награждение Гитлером участников рейда на Эбен-Эмаэль — капитана Коха, обер-лейтенанта Цираха и лейтенанта Майснера, все трое имеют разное количество и устройство карманов на комбинезонах. Все карманы застегивались на «молнии», которые выполнялись из белой пластмассы и сильно выделялись на фоне униформы, демаскируя владельца. Поэтому в 1941 году все застежки закрыли длинными матерчатыми клапанами типа «почтовый ящик». Во время десанта на Крит стандартизированный «первый образец» комбинезона имел два нагрудных и два набедренных кармана с застежками, прикрытыми «почтовыми ящиками». Для облегчения расстегивания язычки «молний» снабжались длинными ярлыками из коричневой кожи. Правая сторона груди комбинезонов ВВС украшалась нашивкой с вышитым изображением орла люфтваффе (у офицеров — серебристый, у нижних чинов — сероватый) на серо-голубом фоне цвета обмундирования: орел на первых порах мог и не нашиваться.

С начала 1941 года в ВДВ стала поступать вторая модель комбинезона, отличавшаяся как расцветкой, так и покроем. С учетом многочисленных нареканий от неудобных коротких штанин отказались: теперь застежка проходила от горлового выреза до нижней кромки комбинезона, вдоль которой нашивался ряд прочных пуговиц или кнопок. С помощью этой системы полы нового обмундирования можно было обернуть вокруг ног перед прыжком с парашютом, а после приземления — быстро расстегнуть, превратив комбинезон в удобную распашную куртку. Застежка потайная: «молнию» по борту вновь сменили на три большие черные пластмассовые пуговицы и три кнопки.

Устройство карманов не отличалось от «первого образца» («молнии» теперь изготавливались из нержавеющей стали), но на правом бедре сзади пришивался специальный матерчатый карман-кобура для пистолета Р 08 или Р 38. Это сделано как для облегчения доступа к оружию, так и для освобождения «полезной длины» поясного ремня — громоздкий «парабеллум» в кожаной кобуре занимал почти весь правый бок солдата, оставляя мало места для подсумков с боеприпасами. Набедренная кобура изготовлялась из серо-зеленого кожзаменителя и состояла из двух частей — кармашка-упора для ствола пистолета и большого клапана. Последний запахивался сверху вниз, продевался в кожаный хомутик и в довершение всего застегивался на две кнопки.

Манжеты застегивались на две кнопки; от локтя к запястью шла специальная полотняная подкладка серого цвета, представлявшая собой вложенный внутрь отрезок рукава (также застегивался на две кнопки). Под мишкой, в месте стыка швов, для обеспечения свободных движений рукой предусмотрено специальное отверстие, под которым находились шесть небольших вентиляционных дырок. По обоим бокам имелись вертикальные потайные разрезы на «молниях», облегчавшие доступ к одежде под комбинезоном.

«Вторую модель» шили из хлопчатобумажного полотна со сложной камуфляжной расцветкой так называемого оскольчатого рисунка. На базовый серо-зеленый фон наносились крупные пятна зеленого и коричневого цветов с резко очерченными ломаными краями. Вся композиция покрывалась сверху темно-зелеными, болотного оттенка, вертикальными рябинами, нанесенными с различной плотностью. Новая расцветка оказалась превосходной по своим маскировочным качествам и стала образцом для всех последующих камуфляжных костюмов в вермахте и ВВС. Ранние экземпляры второй модели еще имели прежнюю зеленоватую окраску («фельдграу» или с синеватым оттенком), но все прочие выпускались только в камуфлированном варианте. На этих комбинезонах серо-голубые нашивки с орлом ВВС заменены на более практичные — зеленые либо цвета «фельдграу». Расцветка комбинезонов послужила поводом для прозвания германских десантников, резко отличавшихся по своему внешнему виду от солдат вермахта, «зелеными дьяволами».

В 1943 году принята третья и последняя модель десантного комбинезона. Ее схема окраски несколько изменена: базовый фон стал светло-оливковым, а края пятен — менее четкими. В остальном изменения были минимальными и носили преимущественно технологический характер, например, матерчатую пистолетную кобуру пришивать практически перестали. Застежка потайная на пять черных пластиковых пуговиц, кожаные ярлычки на карманных «молниях» — коричневые или светло-бежевые. Свободные движения рук обеспечивались специальными матерчатыми клиньями, вшитыми в швы рукавов под мышками и снабженными застежками.

До конца войны парашютисты носили все три типа обмундирования, кроме раннего армейского. Различные серии каждого образца имели незначительные различия, в основном касавшихся застежки («молния» или пуговицы) и устройства карманов. Некоторые варианты имели пришитые хлястики или клапаны для фиксации предметов снаряжения.

Имеется ряд свидетельств, что в 1942 году для Северной Африки был изготовлен особый образец парашютного комбинезона из ткани песочно-желтого или бежевого цвета без камуфляжного рисунка, однако подтверждения этому до сих пор найти не удалось. Парашютисты, воевавшие в Ливии и Тунисе, как правило, носили пятнистые «европейские» комбинезоны либо вовсе обходились без них. Наконец, с конца 1943 года, после оккупации Италии, эти предметы обмундирования стали шить из трофейных запасов итальянского парашютного маскировочного полотна — светло-зеленого с крупными пятнами песочно-желтого и коричневого цветов, Под конец войны, когда нужда в высадке парашютных десантов отпала, немцы вместо комбинезонов стали часто носить камуфляжные куртки ВВС, введенные для авиаполевых частей люфтваффе и дивизии «Герман Геринг». Куртка отличалась наличием большого отложного ворота, возможностью ношения погон и двумя — четырьмя глубокими накладными карманами на «молниях» или с клапанами на пуговицах. Над правым нагрудным карманом нашивался орел ВВС на серо-зеленом фоне. «Оскольчатая» расцветка ткани не отличалась от десантной.

Маскировочное обмундирование дополнялось специальными чехлами на стальные шлемы. Уже в ходе рейда на Эбен-Эмаэль бойцы группы Витцига носили на касках матерчатые противобликовые сетки. Вскоре в ВДВ были введены чехлы серо-зеленого цвета (такого же оттенка, как и комбинезоны). Комбинезон состоял из четырех долей с большим отверстием сверху. Верх шлема перекрещивался двумя матерчатыми тесемками, служившими для предотвращения сползания чехла. К полям каски последний прицеплялся шестью крючками. По окружности чехла параллельно его краю шла стяжная лента из прочной дерюги, образовывавшая несколько гнезд (в них вставлялся лиственный камуфляж). Лента до самого конца войны имела серо-зеленый цвет без камуфляжного рисунка. На учениях они служили для различия между «красными» и «белыми» — противоборствующие стороны надевали ленты соответствующего цвета.

Первые образцы чехлов применены на Крите, тогда же появился и камуфлированный вариант с «оскольчатым» рисунком. В дальнейшем встречались самые разные их варианты — например, узкие, фиксировавшиеся на шлеме с помощью единственной натяжной струны, а также сшитые самыми различными способами у разных производителей. По некоторым данным, в Африке использовали чехлы песочного цвета. Могли они изготавливаться и из итальянской камуфляжной ткани. В конце войны, в связи с нехваткой чехлов, на касках носили маскировочные сетки самых разных образцов.

Под комбинезон парашютисты надевали серо-голубые укороченные куртки ВВС (Fliegerbluse), снабженные потайной застежкой и двумя скошенными прорезными боковыми карманами с закругленными клапанами. Этот предмет обмундирования изначально разработан для экипажей самолетов и предназначался для ношения под полетным комбинезоном. По этой причине ранние образцы «флигерблузы» не имели погон, карманов и нагрудного изображения орла ВВС; звание определялось только золотисто-желтыми петлицами с «птичками», выпускавшимися в вырез ворота комбинезона. Ворот унтер-офицеров дополнительно украшался серебряным галуном (Tresse), а офицеров — крученым серебряным кантом. Ранние образцы курток нижних чинов имели суконную выпушку желтого цвета по вороту, но затем от нее отказались.

В боковые швы продевались металлические крюки для поддержки поясного ремня. Приталенные сзади офицерские куртки снабжались прорезными боковыми карманами без клапанов или с клапанами, но без пуговиц. Солдатские «флигерблузы» имели на талии внутреннюю затяжную кулису и петли с пуговицами для стягивания рукавных манжетов. Орел люфтваффе введен на блузу 1 октября 1940 года, а с ноября солдатский вариант стал также снабжаться боковыми карманами с клапанами на наружных пуговицах.

Особый покрой пройм рукавов обеспечивал большую свободу действий руками, например, при совершении прыжка с парашютом. Куртка использовалась в качестве предмета как полевой, так и служебной формы одежды нижних чинов, офицеры ВДВ по уставу носили ее только в поле. На левом борте «флигерблузы» нашивали матерчатый знак парашютиста, носили кресты и наградные знаки, орденские ленточки.

Под куртку надевали светло-серую рубашку с черным галстуком или без него, свитер или шарф.

На юге Европы или в Северной Африке комбинезон часто носили прямо на голое тело, закатывая по локоть рукава.

Вначале звание парашютиста, облаченного в комбинезон, можно было определить только по авиационным петлицам; ворот «флигерблузы» выпускался из горлового выреза комбинезона. Однако в 1941 году эта система была дополнена нарукавными знаками различия, заимствованными у летчиков. На обоих рукавах десантного комбинезона выше локтевого сгиба стали нашиваться прямоугольные матерчатые клапаны с нанесенными по трафарету комбинациями светло-серых полосок и «птичек» на светло-коричневом фоне. Унтер-офицеры в чине до обер-фельдфебеля носили на них одну — четыре «птички» соответственно, у штабс-фельдфебеля под ними изображалась четырехугольная звездочка. Лейтенант, обер-лейтенант и капитан отличались одной — тремя «птичками» с узкой горизонтальной полоской под ними, а старшие офицеры — с двумя полосками. Следует обратить внимание, что при любом количестве «птичек» высота нарукавного клапана оставалась неизменной: «лесенка» знаков различия шла от его нижнего края. Ближе к концу войны стали встречаться и узкие клапаны.

Генеральские знаки были желтыми (одна — три «птички» с одной полоской). Курт Штудент после присвоения ему звания генерал-полковника авиации носил синие овальные знаки с вышитым золотистым изображением орла ВВС со свастикой в лапах, заключенным в венок. Несколько выбивались из общей системы нарукавные знаки различия ефрейтора, обер-ефрейтора и хаупт-ефрейтора, которые носили на левом рукаве от одного до трех серебристых шевронов углом вниз на серо-голубом треугольном клапане (таких же, как на повседневной форме). Введение нарукавных знаков различия ВДВ несколько предвосхитила система обозначения званий, применявшаяся в 1937 — 1939 годах в армейском парашютном батальоне. На серо-зеленых нарукавных прямоугольных клапанах изображались горизонтальные полоски белого или серебристого цвета. Офицеры батальона в чине от лейтенанта до подполковника включительно носили от одной до пяти планок. 10 июня 1938 года введена сходная система обозначения унтер-офицерских званий. После передачи батальона в состав ВВС эти знаки различия отменены.

Парашютные брюки (Fallschirmjaegerhose), сшитые из серо-зеленого сукна, отличались довольно сложной конструкцией. Покрой прямой, застежка ширинки — на пуговиц. Два прорезных боковых кармана снабжались клапанами и застегивались на кнопки. Вправо от ширинки имелся небольшой «часовой» карманчик, также имевший клапан с кнопкой.

Задние карманы застегивались на пуговицы. На правом бедре на штанине был устроен прорезной вертикальный кармашек с клапаном на двух кнопках — в него вкладывался парашютный нож-стропорез. На левой штанине имелся кармашек другой конструкции с застежкой из трех кнопок, предназначавшийся для хранения индивидуального медицинского пакета. На ранних образцах брюк эти карманы дополнялись особыми прорезями, также закрывавшимися на кнопочки: в них вставляли прямоугольные внутренние капковые амортизирующие прокладки. Брюки комплектовались тесьмяными помочами, сзади пристегивавшимися к поясничным лямкам, а впереди — к пуговицам с изнаночной стороны брюк. Штанины оканчивались манжетами и снабжались парой матерчатых тесемок каждая. С помощью последних штанина туго завязывалась вокруг щиколотки перед надеванием ботинок. В германских ВДВ использовалось два основных образца прыжковой обуви с высокими берцами (Sohlen bei den Sprongerstiefeln). Ранние варианты изготавливались из качественной черной кожи с зернистой структурой и имели боковую шнуровку: кожаные или матерчатые шнурки продевались в 12 отверстий с каждой стороны. Толстая амортизирующая подошва с глубоким протектором — из натурального черного каучука. Поздние образцы обуви приобрели темно-коричневый цвет — под оттенок кожаного снаряжения люфтваффе. В 1940 году густая шнуровка с 12 отверстиями переместилась вперед, благодаря чему обувь приобрела привычный «десантный» вид.

Десантники носили два типа черных кожаных перчаток с эластичными манжетами и мягкими прокладками на тыльной части руки и ладони. Перчатки надевали поверх рукавов, чтобы комбинезон не надувался воздухом во время прыжка.

Прыжковые комбинезоны и прочее специальное обмундирование парашютисты носили даже при прохождении строем на парадах. В этом случае под «флигерблузу» надевали белую рубашку с галстуком. Комбинезон и парашютные брюки тщательно отутюживались, в качестве головного убора надевался стальной шлем без чехла, со всеми положенными символами на бортах. На левый рукав, примерно в 15 см от манжета, нашивались памятные ленты, на груди прикалывались награды и знаки. Поверх обмундирования надевались и туго затягивались лямки подвесной системы парашюта (парашютный ранец, естественно не прицепляли). Довершали внешний вид парашютиста прыжковые ботинки и перчатки. Такую форму солдаты и офицеры 1-й парашютной дивизии, в частности, надели на парад в Берлине в 1944 году, где Геринг награждал отличившихся в боях за Монте-Кассино.

Зимнее обмундирование включало в себя вязаные свитера, надевавшиеся под полевые куртки, а также специальные стеганые костюмы. Последние состояли из куртки и брюк и шились из грубой хлопчатобумажной материи. Костюмы были двусторонними и могли носиться наизнанку. С одной стороны куртка имела зеленоватый цвет (брюки — серо-зеленые), изнанка белая. Подкладка изготовлялась из толстого слоя шерсти или ватина. Поверхность обмундирования простегивалась в ромб, причем на брюках стеганый рисунок значительно более частый. Куртка снабжалась таким же стеганым двусторонним капюшоном, застегивающимся в области горла клапаном на двух пуговицах. По краю капюшон снабжался стяжным шнурком.

С обеих сторон куртки имелись карманы, снабженные клапанами и пластиковыми пуговицами. В области талии продевался шнур. Застежка двусторонняя, на шести пластмассовых пуговицах (с защитной стороны — коричневые, с белой — белые). Закраины рукавов стягивались матерчатыми кулисами и застегивались на пуговицы. Низки штанин затягивались тесемками, пришивавшимися сзади и застегивающимися на пуговицы впереди и заправлялись в обувь (прыжковые ботинки либо специальные полусапоги из темно-коричневой кожи). Застежка брюк — на восемь металлических серо-голубых пуговиц. Обмундирование дополняли темно-серый вязаный подшлемник-труба и серые шерстяные перчатки грубой вязки.

В Северной Африке парашютисты носили стандартную тропическую униформу ВВС, очень легкую и практичную. Именно в Тунисе берет начало традиция ношения под курткой или рубашкой шелковых шарфов: так, в 1-й роте 1-го батальона 5-го парашютного полка полуофициально носили голубые шарфы в белый горошек. Как в Северной Африке, так и в Италии отличное тропическое обмундирование получило повсеместное признание: до самого конца войны его комбинировали с «европейскими» камуфляжными комбинезонами и блузами.

Наконец, экипажи противотанковых самоходок, воевавшие с середины войны в составе некоторых парашютных дивизий, получили стандартное обмундирование армейской штурмовой артиллерии: серо-зеленые двубортные куртки и прямые брюки, а также прочие соответствующие предметы униформы и снаряжения. Отличия заключались в ношении погон, петлиц и нагрудных орлов авиационного образца, а также головных уборов ВВС (в это число входили и парашютные шлемы, которые танкисты и самоходчики нередко надевали и внутри машин).

Головные уборы, использовавшиеся десантниками, не отличались от обще авиационных. С полевой формой носили преимущественно серо-голубые суконные пилотки (Fliegermuetze), которые с 1943 года стали вытесняться единым полевым кепи ВВС (Einheitmuetze) — также серо-голубого цвета. В различных климатических условиях могли носиться фуражки разного фасона, тропические кепи и пробковые шлемы, зимние овчинные кепи и т. д.

Как уже говорилось выше, в последние годы войны вновь сформированные парашютные дивизии стали получать в основном уже не специализированное, а общеавиационное (а зачастую и армейское) обмундирование: брюки, сапоги, куртки, шинели и т. д. Хоть сколько-нибудь подробно рассмотреть эту неразбериху не представляется возможным, поэтому касаться этого вопроса я не буду. Скажу лишь, что к весне 1945 года найти двух одинаково одетых и экипированных десантников было уже почти невозможно.

Парашютисты войск СС носили обмундирование своего рода войск, дополненное десантными шлемами и прыжковыми комбинезонами (впрочем, носили и эсэсовское камуфляжное обмундирование с мелкопятнистым рисунком).

Погонные и петличные знаки различия ВДВ не отличались от авиационных. Для десантников, как и для летчиков, введен золотисто-желтый приборный цвет (Waffenfarbe), означающий принадлежность к летному персоналу. Желтыми были петлицы, подклад или выпушки на погонах, а также канты на фуражках рядового состава. Артиллеристы и военнослужащие противотанковых частей парашютных дивизий тоже имели желтый прибор, хотя иногда его меняли на красный, применявшийся зенитчиками ВВС. Полевые жандармы парашютных частей носили с 1943 года оранжевые петлицы и выпушки на погонах. Парашютисты, входившие в состав корпуса «Герман Геринг», сохранили желтый «ваффенфарбе», хотя остальные его части имели специальный белый приборный цвет. Установленным для авиации образцам соответствовали все атрибуты униформы ВДВ, боевые знамена, экипировка военных оркестров и т. д. Ближе к концу войны яркие демаскирующие петлицы с воротов «флигерблуз» часто отпарывали. Появился и усовершенствованный вариант петлицы — зеленого цвета с выпушкой по установленному прибору, однако широкого распространения они получить не успели.

Чины парашютного батальона сухопутных войск в 30-е годы носили повседневную форму обычного пехотного образца с белым приборным цветом. Единственным отличием стала специальная шифровка на погонах — переплетенные буквы «FI» (Fallschirminfanterie). На погонах нижних чинов шифровка прокрашивалась по трафарету белой краской, на офицерских была золотистой металлической. На всех видах униформы, кроме маскировочного комбинезона или зимних полевых курток, на правом рукаве выше обшлага парашютисты носили зеленые ленты, в большинстве случаев обозначающие принадлежность к определенной части. Надписи на лентах вышивались светла-серой (у нижних чинов) или серебристой алюминиевой (у офицеров) нитью. В ВДВ было три вида таких лент: в 1-м и 2-м парашютных полках готическим шрифтом вышивалась надпись «FALLSCHIRMJAGER RGT. 1» или "2" соответственно. Офицерский вариант отличался еще и узкой серебряной окантовкой. В прочих частях 7-й авиадивизии до момента ее переформирования в 1-ю парашютную надпись введена такая же лента, но без окантовки для офицеров, с надписью «FALLSCHIRMDIVISION». После начала войны эти ленты в целях маскировки было приказано снять, поэтому на фото и в хронике они встречаются редко.

«Колыбель» немецких ВДВ — полк «Генерал Геринг» после его перечисления в состав ВВС в 1935 году носил синюю ленту без окантовок с вышитой готической надписью «GENERAL GORING».

Парашютисты стрелковых частей, вошедших в конце войны в состав корпуса «Герман Геринг», получили синие ленты этого соединения с девизом прямой латиницей «HERMANN GORING» и окантовкой для всех категорий военнослужащих (белая у нижних чинов, серебряная — у офицеров). Окантовка несколько отступала от краев ленточки.

В числе лент, полученных за участие в боях, самой престижной стало отличие за Крит (Armelband Kreta). Лента вручалась личному составу всех частей, принявших участие в боях за остров в период с 19 по 27 мая, в том числе и самому генералу Штуденту, высадившемуся, вопреки распространенному мнению, на остров в завершающей фазе операции. Лента была белой с золотистой каймой и золотистыми же греческими пальметками и надписью «KRETA». Нашивали ее на левый рукав. В числе прочих наградных лент часто встречались «AFRIKA» (если военнослужащий имел и «критскую» и «африканскую» ленты позднего образца, то вторая пришивалась чуть выше первой), «METZ 1944», «KURLAND».

За Крит жаловалась еще одна оригинальная награда, не предназначавшаяся для ношения — массивная серебряная пластина с эмблемой ВДВ и надписями «KRETA 1941» и «IN ANERKENNUNG BESONDERER VERDIENSTE» («В ознаменование выдающихся заслуг»). Ниже располагалось факсимиле подписи рейхсмаршала Геринга. Существовало несколько образцов этого памятного, часто изготовлявшегося по индивидуальным заказам. Вручался он лицам, которые, по мнению Геринга, заслужили в боях на острове право на Рыцарский Железный Крест, но по каким-то причинам не получили его (награждение этой высшей военной наградой находилось в исключительной компетенции фюрера).

Немецкие парашютисты имели очень богатый набор различных эмблем, знаков отличия, «боевых знаков» и т. д. Наибольшее разнообразие, как и в других родах войск, наблюдалось среди нагрудных знаков, которые носили на левом кармане, ниже орденских крестов 1-го класса, если таковые имелись. По существующей в авиации моде эмблемы могли как штамповаться из металла, так и вышиваться на овальном кусочке материи серо-голубого цвета.

К числу самых первых нагрудных знаков ВДВ относятся квалификационные значки парашютистов, возникшие сразу после создания первых регулярных десантных частей в середине 30-х годов. К ним относятся Знак стрелка-парашютиста ВВС (Fallschirmschuetzenabzeichen Luftwaffe) и Знак стрелка-парашютиста сухопутных войск (Fallschirmschuetzenabzeichen des Heeres), вручаемые только солдатам и офицерам боевых частей, прошедшим курс подготовки и совершившим шесть зачетных прыжков. Первый знак введен в ноябре 1936 года, второй — в июне 1937-го; бывшие армейские десантники продолжали носить его и после перехода в кадры ВВС (это распространялось только на тех, кто получил «сухопутный» знак в период с 1937 по январь 1939 годов).

Для подтверждения квалификации теоретически необходимо было совершать по шесть прыжков ежегодно, поэтому в отличие от большинства других немецких нагрудных знаков эти на степени не делились.

Парашютный знак ВВС, введенный в ноябре 1936 года, представлял собой серебристый венок из дубовой и лавровой ветвей, на который наложено золотистое бронзовое изображение пикирующего орла со свастикой в когтях. С конца 1942 года венок стал вороненым. В связи с резким ростом количества выдач знаков материалы стали заменять на более дешевые: знаки штамповали сь из латуни, а венок никелировался. Однако цветовая гамма соблюдалась неукоснительно. Вышеупомянутые вышитые знаки носили преимущественно с полевой формой, чтобы не потерять ценные металлические: офицеры предпочитали ручную вышивку золотой и серебряной нитями (по расцветке знака), нижние чины — выстроченные желтым и белым шелком эмблемы. С 1944 года престиж квалификации парашютиста резко упал, так как знаки отличия стали без разбора выдавать представителям всех, в том числе и тыловых служб, совершившим хотя бы один прыжок.

Учрежденный в 1936 году Знак парашютиста сухопутных войск, сходный по дизайну с авиационным, отличался только изображением миниатюрного имперского орла наверху венка и отсутствием свастики в когтях пикирующего орла. Цветовая гамма была обратной авиационному образцу: золотистые венок и имперский орел, серебристый пикирующий орел. Этот знак вручали десантникам-армейцам, в том числе горным егерям, высаживавшимся в Нровегии и на Крите. Получали его и парашютисты войск СС.

После начала активного участия парашютистов в качестве элитной пехоты в полевых сражениях им начали вручать созданный по инициативе Геринга 31 марта 1942 года Знак участника наземных боев ВВС (Erdkampfabzeichen der Luftwaffe). Последний представлял собой традиционный дубовый венок, наверху которого размещалось изображение орла ВВС поверх грозовой тучи, из которой в землю била молния. Чтобы заслужить это отличие, военнослужащий должен был принять участие в трех разных боях. Впоследствии, в связи с затянувшимся характером войны, в нижней части знака появились таблички с номерами «25», «50», «75» и «100», обозначавших участие владельца в соответствующем числе боев. Этот вид отличия приравнивался к пехотному «Знаку участника штурмовых атак».

По примеру сухопутных войск люфтваффе ввели для своих полевых частей Заколку участника ближнего боя (Nahkampfspange der Luftwaffe) — особый наградной знак, носившийся на левой стороне груди над орденскими ленточками. Знак представлял собой планку, образованную дубовыми листьями, в центре которой в лавровом венке над перекрещенными штоковой гранатой М24 и винтовочным штыком помещалось изображение орла ВВС. Существовало три класса этой заколки: 1-й (в бронзе) — за пребывание в ближнем бою без поддержки артиллерии и танков в течение 15 дней, 2-й (в серебре) — за

30 дней и 3-й (в золоте) — за 50 дней. Правда, впервые высшая степень (ее кавалером стал унтер-офицер одного из парашютных полков) была вручена только в январе 1945 года. Если военнослужащий во время этих событий был ранен, то «стаж», необходимый для получения награды, соответственно уменьшался до 10, 20 и 40 дней. С июня 1941 года пять дней в бою приравнивались к 8 месяцам службы на передовой, десять — к 12, а 15 — к 15 месяцам.

Вручение заколки практически приравнивалось к награждению военнослужащего Железным крестом 2-го класса. Кстати, Гитлер считал, что вручение золотой степени заколки по своему престижу почти равнозначно пожалованию Рыцарским Железным крестом, а потому зарезервировал для себя право лично подписывать приказы о награждении ею.

Достаточно часто парашютисты получали и общевойсковые наградные знаки. Военнослужащие воздушно-десантных частей, находившихся вне ведения ВВС, в том числе эсэсовцы, награждались обычными пехотными боевыми знаками и прочими отличиями.

Экипажи военно-транспортной авиации имели собственный комплект наградных знаков. Пилотам десантных планеров полагался собственный знак

(Segelflugzeugfuehrerabzeichen), введенный в середине декабря 1942 года и в разное время несколько различавшийся по дизайну. Основу знака составляло изображение парящего орла, оглядывающего землю. Изображение свастики переместилось из лап птицы-в нижнюю часть дубового венка.

Летчики и члены экипажей военно-транспортной и воздушно-десантной авиации с 19 ноября 1941 года получали «фронтовую» заколку за боевые вылеты (Frontflugspange fur Transport— und Luftlandeflieger). По дизайну она была весьма сходна с заколкой участника ближнего боя, но в венке размещалось только изображение орла ВВС. Бронзовый вариант соответствовал 20 вылетам, серебряный — 60, золотой — 110. Затем в дополнение к имеющимся степеням ввели крепившуюся под венком подвеску в виде восьмиконечной звездочки с пучками лавровых листьев по бокам, которая вручалась за 250 вылетов. В 1944 году учреждены подвески-таблички с пучками листьев, на которых выбивалась цифра, обозначающая соответствующее число боевых вылетов (— «500», «700» и т. д.).

Особым видом награды, принятым в вермахте, были металлические нарукавные щитки, указывавшие на участие их обладателя в операции, получившей затем широкую известность. Щитки прикрепляли на матерчатые клапаны в цвет обмундирования, которые пришивали к левому рукаву выше локтевого сгиба. Для солдат и офицеров парашютных частей был особенно характерен Щит за Нарвик (Narvikschild), который вручался военнослужащим сухопутных войск, парашютистам и морякам за упорные бои в районе Нарвика весной 1940 года. Щит был двух видов: для горных стрелков и десантников — серебристо-серый, для флота — золотистый (в соответствии с принятым цветом металлического прибора). На нем изображались перекрещенные цветок эдельвейса (символ горнострелковых частей), пропеллер (ВВС) и якорь. В верхней части помещались надпись «NARVIK» и дата «1940». На верхнюю грань щита опирался германский орел со свастикой. Награда стала первой в своем роде в вермахте, а награждение ею состоялось 19 августа 1941 года. Прочие щитки среди личного состава ВДВ широкого распространения не получили.

Парашютисты-эсэсовцы носили традиционные черные петлицы с рунами «SS» и погоны с белой пехотной отделкой. Парашютный батальон, а затем полк войск СС получил свою ленту. В соответствии с традицией последняя имела черное поле с серебристой окантовкой. На ленте прямой латиницей выводилась надпись «SS-FALLSCHIRMJAGER», которую затем сменила «SS-FALLSCHIRMREGIMENT». Нашивали этот знак отличия над обшлагом левого рукава.

Части специального назначения Абвера

Управление разведки и контрразведки Верховного главнокомандования вооруженными силами (OKW) в том виде, как оно функционировало во время войны, создано в 1938 году и расформировано в 1944-м. Более известно под наименованием «Abwehr-Ausland» («Абвер-Заграница»). Руководил ведомством вице-адмирал Фридрих Вильгельм Канарис (Canaris). За проведение диверсионных операций и ведение психологической войны отвечало II Управление абвера, так называемое «Abwehr II». Возглавлял его полковник Генерального штаба Эрвин-Эдлер фон Лахузен-Вивремонт (von Lahusen-Wiwremont).

В состав управления входили отделы «West», «Ost», «Sued-Ost» и другие, а также спецподразделения материально-технического обеспечения диверсионно-разведывательной работы за рубежом и в тылу войск противника. В перечне основных задач А-II числились: подрыв морального духа армии и населения стран антигитлеровской коалиции, создание «пятой колонны», уничтожение или захват особо важных военных и промышленных объектов, проведение террористических актов, дезинформация и психологическая война. Вместе с A-I (разведка) и А-III (контрразведка) управление образовывало «триединую» линейную структуру абвера, сохранявшуюся во всех его подразделениях до самого низа. Дополняли структуру военной разведки территориальные отделы («Abwehrstelle», или AST) и отделения («Abwehrnebenstelle», или ANST). Эти формирования располагались в военных округах, а в военное время — в наиболее важных стратегических пунктах. В частности, на оккупированной части СССР в 1941 году создано четыре ACT — «Ostland», «Ukraine»,

«Sued Ukraine» и «Krim», которые делились на несколько АНСТ (достаточно вспомнить знаменитое «Бюро Целлариуса», на самом деле именовавшееся «Abwehrnebenstelle Revel» и входившее в состав ACT «Остланд»). В системе этих периферийных пунктов также числились многочисленные разведывательно-диверсионные школы.

Кроме специальной агентуры А-II широко использовал прогермански ориентированные политические группировки во Франции, Норвегии, Нидерландах, США и т. д., пронацистские организации «фольксдойче» и другие подобные силы.

Центральному аппарату подчинялись различные спецподразделения, в частности, весьма засекреченная Морская разведывательная команда (NBO) и сформированная на рубеже 1939 и 1940 годов эскадрилья летающих лодок особого назначения (Sonderstaffel «Transozean»). В последнюю входили шесть четырехмоторных самолетов Dornier Do 26, чьи экипажи проводили высадку разведчиков и диверсантов у береговой черты Англии и других стран.

К моменту начала агрессии против СССР «Абвер-1» создал фронтовые разведывательные, а «Абвер-II» — фронтовые диверсионные команды, которые более известны под общим наименованием «абверкоманд» (Abwehrkommando — АК). Вначале планировалось иметь по одному такому формированию на группу армий, но затем их количество увеличили. Разведкоманды получили нумерацию, начинающуюся с цифры 100, а диверсионные — с 200. В группах армий «Nord», «Mitte» и «Sued» соответственно числились 104, 103 и 102-я команды, более известные под названиями «Orion», «Saturn» и «Mars». В других регионах находились части под номерами 101, 105 и 106 (Абвер-11 продублировал коллег, создав команды 201 — 206, а контрразведка — 301 — 305). Команды организационно делились на фронтовые абвергруппы, непосредственно занимавшиеся организацией диверсий и саботажа; группы придавались штабам полевых и танковых армий. Все фронтовые команды I и II Управлений располагали собственными школами, а также системой соответственно разведывательно— или диверсионно-переправочных пунктов «Meldekopf» (A-I, в частности, имел в своем распоряжении девять, а А-II — восемь таких пунктов на всем протяжении Восточного фронта).

В июне 1941 года для непосредственного управления разведкой на Восточном фронте создан передовой «Штаб Walli». В числе других подразделений в него вошел и диверсионный отдел «Walli II» (впоследствии переименованы соответственно в штаб «Ost» и отдел «Ost II»). Штаб также располагал системой спецшкол и «особых лагерей», размещенных на востоке Германии, в Польше и оккупированной части СССР.

Заброску диверсантов в тыл противника обеспечивали экипажи особой эскадры ВВС под командованием полковника Ровеля (Rowel), которого впоследствии сменил полковник Гартенфельд (Gartenfeld). Боевая работа эскадры находилась в ведении реферата «Luft», курировавшего авиационные подразделения спецназначения при AST/AN ST.

В результате интриг руководства СС 14 февраля 1944 года абвер расформировали. Служба А-II вместе с военной разведкой перешла в подчинение Главного управления имперской безопасности в качестве так называемого Военного управления рейхсфюрера СС (Mil-Amt); затем слита с VI Управлением РСХА («СД-Заграница»). Дивизия «Браденбург»

Знаменитые абверовские части специального назначения, известные под общим наименованием «Brandenburg zur besondere Verdienste 800», были образованы вскоре после начала второй мировой войны. Новые подразделения формировались на основе существовавших с июля 1939 года диверсионных отрядов «Ebbinghaus», инициатором создания которых стал капитан абвера фон Хиппель (von Hippel). Согласно разработанному плану, группы диверсантов должны были проникнуть на территорию польской Силезии с задачей совершения терактов и захвата важных объектов (пограничных застав, шахт и заводов). В ходе сентябрьской кампании «Эббингхауз» и другие боевые группы снискали себе печальную славу убийц, повсеместно «отличившихся» в акциях устрашения против мирного населения. Собственно же боевые достижения «Эббингхауза» оказались более скромными (начиная с попытки захвата Яблон-ковского перевала 25 августа 1939 года, блокированной польскими пограничниками, заканчивая несколькими неудачными нападениями на намеченные объекты). Тем не менее несколько рейдов окончилось вполне удачно.

Так, в ночь с 31 августа на 1 сентября 80 диверсантов, переодетых в форму польских железнодорожников, под командованием обер-лейтенанта Граберта (Grabert) пересекли границу в Силезии. Утром следующего дня абверовцы проникли в Катовице — крупнейший железнодорожный узел на юго-западе Польши. После получения сигнала о начале войны поляки начали спешно минировать центр управления движением по железной дороге, однако половина диверсантов окружила солдат противника и внезапно открыла по ним огонь из автоматов. Остальные люди Граберта, смешавшись с охваченной паникой толпой, начали выкрикивать по-польски противоречивые приказы, вскакивать в поезда и за несколько минут полностью дезорганизовали ситуацию на станции. Подошедшие после полудня передовые части войск вермахта заняли Катовице практически в нетронутом состоянии. 8 сентября взвод переодетых в форму польских саперов диверсантов из «Эббингауза» присоединился к колонне отступающих солдат противника и беженцев, отходивших за Вислу. Через два дня движения на восток колонна добралась до стратегически важного моста, в Демблине. После этого командир группы фельдфебель Кодон (Kodon) отыскал старшего польского офицера, ответственного за охрану моста и доложил, что его подразделение прибыло для взрыва моста. В это же время группа диверсантов перерезала телефонные провода, соединяющие мост со штабом. После нескольких безуспешных попыток связаться с руководством польский офицер со своими людьми оставил позиции и отошел на восток. Тем временем немцы быстро и без помех обезвредили заряды взрывчатки, заложенные в опоры моста, а вечером по нему уже мчались первые немецкие танки.

В ходе этих действий абверовцы потеряли почти половину своего личного состава. 15 октября 1939 года уцелевшие боевики, сведенные в одну роту, были переброшены в город Бранденбург, где из них сформировали секретный отряд под названием 800-го строительного полка особого назначения. В январе следующего года роту развернули в батальон, а из его личного состава выделили еще один батальон (так называемый «батальон Баулера»), который активно задействовался в агрессии против Голландии и Бельгии. В октябре 1940-го все имевшиеся части свели в отдельный полк «Brandenburg». Штаб Учебного полка особого назначения «Brandenburg 800» разместился в Берлине, а его батальоны квартировали в разных городах Германии, готовясь к действиям в сопредельных странах. Первый батальон, в составе которого числилась и парашютная рота, дислоцировался в Бранденбурге и комплектовался прибалтийскими немцами, а также «фольксдойче» из стран Восточной Европы: ясно, что он предназначался для действий против Советского Союза. Второй батальон, размещенный в Ба-дене (под Веной), состоял из венгерских, румынских и балканских немцев; в его задачу входили операции в Юго-Восточной Европе. В состав третьего батальона, казармы которого находились в Дюрене (Верхний Рейн), входили немцы из западноевропейских, южноафриканских и южноамериканских стран. Полем деятельности этого подразделения была Западная Европа. Численность каждого батальона достигала 1000 человек.

Все эти батальоны предназначались для ведения диверсионной войны в тылу противника перед вторжением на его территорию регулярных войск вермахта. К таким действиям относились преимущественно рейды, направленные на захват важных в военном отношении объектов: мостов, туннелей, узлов коммуникаций и т.д. В ходе обучения диверсанты учились разряжать заложенные противником взрывные заряды и удерживать захваченные объекты до подхода авангардов своих войск; «бранденбуржцы» выполняли и разведывательные задачи. От личного состава полка требовались высокие физические и психологические кондиции в экстремальных условиях. Кандидаты на службу в эту часть отбирались из числа солдат и офицеров, проявлявших склонность к риску и авантюрам при условии знания иностранных языков. Поисковая работа проводилась также среди специалистов в различных областях: снайперов, водолазов, саперов, парашютистов, связистов и прочих. Многие уже успели принять участие в боевых действиях. В процессе тренировок особое внимание уделялось скрытному передвижению, навыкам «бесшумного умерщвления», стрельбе из различных типов оружия, марш-броскам, ориентации на местности, выживанию и маскировке. Отношения, складывавшиеся в батальонах между командирами и подчиненными, были весьма далеки от привычной воинской дисциплины: солдаты и офицеры «Брандебурга» напоминали скорее коллег по работе. При выполнении боевых заданий диверсанты пускались на все возможные ухищрения — наиболее часто они действовали в гражданской одежде или в обмундировании вражеской армии, что формально противоречило нормам международного права. Разрешалось использование всех возможных средств обмана противника: так, бойцы «Бранденбурга», переодетые в чужие мундиры, часто маскировались под санитарный обоз с ранеными либо транспортную колонну. Диверсанты переодевались в одежду железнодорожников, шахтеров, притворялись почтальонами, сторожами и даже беженцами. Во время рейдов немцы полностью пренебрегали правилами и обычаями ведения войны, не останавливаясь перед явными военными преступлениями.

Подразделения «Бранденбурга» сыграли заметную роль уже в ходе кампании 1940 года — против Дании, Норвегии, Нидерландов и Бельгии. Диверсанты провели ряд диверсий, серьезно облегчивших молниеносное продвижение сухопутным войскам. Во время операции против Дании 9 апреля 1940 года, переодетые в штатское «бранденбуржцы» захватили порт, железнодорожный мост и городок Миддльфарт — ключевой пункт на главной магистрали, связующей Ютландский полуостров с островами Фюнен и Зееланд. В мае 1940 года разведчики из 100-го батальона специального назначения «Бранденбург» в гражданской одежде подробно исследовали структуру бельгийской обороны в Арденнах и на люксембургской границе непосредственно перед началом вторжения в эту страну. Боевым действиям против Голландии также предшествовали акции по захвату всех мостов между Маастрихтом и Арнемом, осуществленные диверсантами 100-го батальона, переодетыми в штатское либо форму голландских солдат и полицеских.

Дж. Фуллер в своем труде «Вторая мировая война 1939 — 1945 годов» приводит сообщение очевидца захвата моста в Маастрихте: «Овладение Маастрихтским мостом выглядело как сказка, поражающая смелостью акции. К часовому, несущему службу на восточном конце моста, подошел мужчина в штатском и по-дружески попросил его разрешить перейти па другой конец, чтобы переброситься парой слов с приятелем на западном берегу. Получив разрешение, этот человек перешел через мост и, побеседовав несколько минут, вернулся к охраннику в компании своего приятеля. Последний застрелил часового и бросился к другому берегу реки, где перерезал провода зарядов, приготовленных для подрыва моста. В это момент первый мужчина завладел винтовкой убитого часового, не допустив чьего-либо вмешательства. Согласованность в сроках проведения операции была просто гениальной: в течение нескольких минут туча парашютистов опустилась на крыши голландских и бельгийских укреплений, которые находились к востоку от моста, расположенного на территории Нидерландов».

Подобным же образом оказались захвачены и три других моста. Мостом в городке Геннеп овладели солдаты взвода обер-лейтенанта Вальтера (Walter) из 3-й роты 100-го батальона особого назначения, переодетые в мундиры голландских пограничников и якобы конвоировавшие колонну пленных немцев. Подойдя к восточному концу моста, диверсанты бесшумно сняли голландскую охрану. Один из «бранденбуржцев», бегло говоривший по-фламандски, позвонил на пост на восточном конце и передал, что через минуту мост перейдет группа немецких военнопленных под конвоем. После этого охрана на западном конце была так же быстро ликвидирована и мост оказался в руках немцев. Минутой позже на него ворвались танки 9-й танковой дивизии, спешашие на помощь парашютистам 7-й авиадивизии, захватившим еще несколько переправ на Маасе и Нижнем Рейне. Остальная часть рот «Бранденбурга», взаимодействуя с силами местной «пятой колонны» (голландские этнические немцы), захватила мост через Маас в городе Рурмонд, а затем и сам город — важный транспортный узел на бельгийско-нидерландской границе. В ходе боев в Бельгии 10 мая 1940 года диверсанты поддержали действия парашютистов при захвате форта Эбен-Эмаэль и мостов через Шельду. Прочие группы, переодетые в бельгийские и французские мундиры, провели несколько актов саботажа во Фландрии и в районе Абвиль — Реймс — Париж — Дувр. Солдаты 4-й роты 2-го батальона «Бранденбург» уничтожили телефонную станцию и захватили мосты через канал Юлианы в Берге, Ормонде, Обихте и Штайне, а также в районе города Ситтар (Бельгия).

2 февраля 1941 года 1-я рота 1-го батальона «Бранденбурга» была размещена в Ольштыне, накапливая запасы советского оружия и обмундирования. Вскоре немцы развернули интенсивное спецобучение своих людей проведению разведывательных и диверсионных акций на территории СССР, которое завершили к 15 июня. В марте 1941-го 2-й батальон передислоцировали из-под Вены в Плоешти (Румыния). В ночь с 5 на 6 апреля, предшествовавшей началу германской агрессии против Югославии и Греции, солдаты этого батальона захватили стратегически важный югославский перевал Железные Ворота на Дунае. На следующий день рота диверсантов 2-го батальона захватила мост через Вардар на территории Греции, что обеспечило быстрый захват Салоник немецкими танкистами. 21-27 апреля подразделения 2-го батальона в ходе неожиданного рейда в тылу Британского экспедиционного корпуса захватили остров Эвия в заливе Волос, вынудив таким образом англичан к отступлению через Фермопильский перевал. 26 апреля немецкие парашютисты захватили Коринфский перешеек, а также город Коринф с находящимся в нем аэродромом. 2-й батальон «Бранденбурга», поддержав десантников, захватил несколько окрестных селений и стал первой немецкой частью, вошедшей в Афины. В ночь с 21 на 22 июня 1941 года на советскую территорию проникла диверсионная группа «бранденбуржцев» под командованием лейтенанта Катт-вица (Kattwitz). Переодетые в форму Красной Армии диверсанты углубились на 20 километров вглубь от границы с целью захвата стратегически важного моста через реку Бобр и его удержания до подхода авангардов вермахта. В полосе действий 123-й пехотной дивизии еще одна диверсионная группа ли-кивидировала несколько не ожидавших нападения пограничных постов. С полуночи до рассвета на советскую сторону пробралось еще несколько переодетых в форму РККА групп, которые провели несколько нападений на командиров и политработников Красной Армии в районе Августова, Сувалок, Гродно, Голынки и Рудавки. Главной целью этих действий был захват десяти крупных мостов в полосе действий группы армий «Центр» и их последующее удержание. В тех пунктах, где русские не дали застать себя врасплох, «бранденбуржцы» не сумели избежать крупных потерь, хотя в целом их операции закончились успешно — это существенно помогло вермахту набрать высокий темп продвижения с первых же дней войны.

22 июня 1941 года 1-й батальон «Бранденбурга» совместно с украинским диверсионным батальоном «Nachtigall» ударил на Перемышль, а также захватил плацдарм на восточном берегу реки Сан. 25 июня еще одна группа диверсантов попыталась захватить мост в районе Лиды и Молодечно, однако в ходе двухдневных боев была полностью уничтожена. Тремя днями позднее переодетые в советскую форму солдаты 8-й роты полка захватили мост через Двину под Динабургом (Двинском), удержав его до подхода танковых частей группы армий «Север» и предотвратив таким образом уничтожение моста отступающими частями РККА. Во время ожесточенного боя за мост погиб командир роты обер-лейтенант Клак (Knaack).,29 — 30 июня 1-й батальон «Бранденбурга» и батальон «Нахтигаль» захватили Львов. В тот же день приказом ОКВ 800-й учебный полк был усилен 13-й и 17-й ротами спецназначения.

Летом 1941 года во время операции «Xenophon» переодетые в советские мундиры диверсанты из 1-го батальона полка под командованием капитана Катвица обнаружили и уничтожили батарею зенитных прожекторов на мысе Пеклый, обеспечив таким образом возможность наступающим германо-румынским войскам переправы с Керченского на Таманский полуостров. В конце июля 1941 года бойцы 1-го батальона во взаимодействии с диверсионной абвергруппой под командованием капитана 3-го ранга Целлариуса (Cellarius) с помощью десантных планеров DFS 230 были переброшены на эстонский остров Эзель, где провели ряд операций по уничтожению советских заграждений и укреплений.

В августе 1941 года подразделения 1-го батальона осуществили семь диверсионных актов на стратегически важных железных дорогах СССР. В октябре 9-я рота 3-го батальона, вновь переодетая в советские мундиры, десантировалась в тыл РККА под Москвой. Целью операции был захват укреплений на одной из крупных дорог, ведущих в советскую столицу. Операция закончилась провалом, а участвовавшие в ней парашютисты «Бранденбурга» понесли тяжелейшие потери.

В конце 1941 года, когда стало ясно, что блицкриг против СССР провалился, абвер принял решение значительно расширить масштабы спецакций диверсионных и разведывательных групп в тылу Красной Армии, особенно в районах Кавказа, волжских степей и Средней Азии. В январе 1942 года укомплектованная прибалтийскими националистами рота 1-го батальона под командованием лейтенанта барона фон Фелькерзама (von Foelkersam), переодетая в форму РККА, провела несколько удачных диверсий в тылу советских войск. В числе прочих операций можно отметить ликвидацию штаба одной из дивизий Красной Армии и захват моста под Пятигорском, который удерживался диверсантами до подхода немецких танков. На территории Финляндии, под Рованиеми, в специально для этой цели построенном учебном лагере, солдаты вновь созданной 15-й отдельной роты «Бранденбурга» начали подготовку к диверсионным операциям на территории севера СССР. Их целью стала жизненно важная для русских железная дорога Мурманск — Ленинград, обеспечивавшая поставку в центральные районы страны ленд-лизовских грузов. Подготовкой операции «Eisenbahn Murmansk» непосредственно занимался зондерфюрер (военный чиновник) Шварце (Schwarze) из абвера. При ее осуществлении планировалось опереться на богатый опыт финнов в ведении «малой войны» в условиях севера.

Выделенные для операции группы должны были десантироваться на парашютах летом 1942 года в непосредственной близости от полотна дороги. После завершения операции планировался выход диверсантов в заранее обусловленные районы, пригодные для посадки самолетов, и возвращение на них на базу. Из намеченной серии диверсий только одна завершилась успешно: в ночь с 28 на 29 августа две группы в советской форме вышли к железной дороге и заложили в двух местах мины с вибрационными взрывателями, а также заряды замедленного действия. Действия других групп оказались неудачными — они были обнаружены и уничтожены. В апреле того же года отряд переодетых в форму Красной Армии бойцов 1-го батальона попытался атаковать и уничтожить базы и склады под Алакветти и Лизой в районе Мурманска, однако части охранения отбили нападение, нанеся диверсантам серьезные потери.

В конце 1941 года части «Бранденбурга» расквартировали в следующих гарнизонах: 1-й батальон — в Хавеле (Бранденбург), 2-й — в Баден-Унтервальерсдорфе под Веной и 3-й — в Дюрене. Весной следующего года подразделения полка стали задействоваться в борьбе с нарастающим движением Сопротивления на территории СССР и других европейских стран. Так, 9-я рота 3-го батальона была направлена против советских партизан в район Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы.

В конце июня 1942 года рота охраны побережья из состава 3-го батальона провела удачный рейд, уничтожив скопление советских колонн снабжения в районе Керчи. Ночью с 24 на 25 июля, в ходе ожесточенных боев на Дону, группа 1-го батальона под командованием капитана Граберта (Grabert) неожиданно для русских захватила и уничтожила 6-километровую мостовую эстакаду в дельте реки, между Ростовом и Батайском. В том же месяце 30 диверсантов 2-го батальона в советских мундирах по воздуху перебросили на Северный Кавказ, где они взорвали важный мост в районе Минеральных Вод. Примерно в это же время группа из состава «кавказской» роты «Бранденбурга» была заброшена в тылы РККА с задачей поднять восстание среди северокавказских горцев. Операция провалилась, а сама группа в течение трех месяцев была полностью ликвидирована.

В августе 1942 года для проведения диверсии в районе грозненского нефтяного месторождения с парашютами сброшена группа в составе 25 человек под командованием лейтенанта Ланге (Lange), однако весь ее личный состав был расстрелян еще в воздухе. Примерно в это же время 8-я рота 2-го батальона под командованием лейтенанта Прохазки (Prohaska) захватила деревянный мост через реку Белая под Майкопом, посеяв панику в расположенных вокруг советских частях и не дав им возможности маневрировать. Во время этой операции Прохазка погиб. Еще одна группа 6-й роты 2-го батальона под командованием лейтенанта Лау (Lau), действуя в трофейной форме, попыталась захватить мосты на рокадной дороге Майкоп — Туапсе. Однако и в этот раз все члены группы погибли в бою с частями Красной Армии.

В декабре 1942 года 800-й строительный учебный полк особого назначения «Brandenburg» преобразовали в 800-ю дивизию особого назначения (официальный приказ главнокомандующего сухопутными войсками на этот счет подписан 21 сентября 1943 года). Новое соединение подчинили непосредственно управлению «Абвер-Заграница» ОКБ. В составе дивизии числилось пять егерских полков: 5-й полк особого назначения «Kurfuerst» был учебной войсковой частью абвера, готовившей личный состав для других подразделений и агентуру. Командование дивизией принял генерал-майор фон Пфульштейн (Pfuhlstein). Весной 1943 года дивизию на штатах моторизованной временно направили на Восточный фронт, а летом организационно подчинили ее оперативному штабу ОКБ.

15 февраля 1943 года 1-й батальон 1-го егерского полка приступил к антипартизанским операциям в Литве и Эстонии. В феврале — марте 3-й батальон 3-го полка принял участие в боях в районе Карчева во время начальной фазы Курской битвы.

Весной 1943 года 15-я отдельная рота дивизии под командованием обер-лейтенанта Хеттингера (Hettinger) и лейтенанта Тромсдорфа (Tromsdorf) сумела-таки осуществить ряд диверсионных актов на Мурманской «железке» между Кандалакшей и Полярным Кругом.

В январе 1943-го часть 4-го полка «Бранденбург» была направлена в район всем ныне известной Банья-Луки на территории Югославии для борьбы с набирающими силу партизанами. В это же время 2-й полк привлекли к контрпартизанским операциям в Черногории. События не заставили себя ждать: вскоре в городке Уровица между командованием частей «Бранденбурга», действующих на Балканах, и руководителем югославских «четников»[33] генералом Михайловичем. На основании этого документа немцы сформировали так называемый «Черногорский легион», укомплектованный сербами и включенный в состав «Бранденбурга». После этого темп событий начал стремительно нарастать.

В мае 1943 года 4-й полк 800-й дивизии участвовал в крупной операции против партизан Тито в ущелье Сутьеска (Черногория). 17 июля 1-й батальон 2-го полка провел ряд подобных акций в районе греческой горы Олимп. В сентябре 2-й полке аналогичными целями перебросили в Албанию. 12 сентября 1-й батальон 1-го полка успешно атаковал базы греческих партизан в районе Левади, в то время как 3-й батальон этого же полка принял участие в операциях вокруг города Ларисса. 12-15 ноября 1943 года, во время операции «Leopard», немецкие парашютисты и диверсанты захватили греческий остров Лерос, отбитый ранее союзниками. В штурме острова приняли участие морские десантные группы, а также подразделения ВДВ: 1-й батальон 2-го парашютного полка и рота парашютистов из 1-го батальона «Бранденбург». Десант был усилен 3-м батальоном 1-го полка «бранденбуржцев». Через три дня боев английский гарнизон, насчитывавший 8000 человек, сложил оружие.

В январе 1944-го 1-й батальон 4-го полка провел рейд на штаб-квартиру Народно-освободительной армии Югославии — операцию «Eiche» («Желудь»). Атака была отбита партизанами.

В марте 1944 года штаб сухопутных войск проинформировал генерала фон Пфульштейна о разработанной совместно с командованием войск СС и полиции операции против Венгрии. Речь шла об организации разведывательной деятельности на территории страны и оборудовании посадочных площадок для молниеносного захвата Будапешта. Руководство операцией возложили непосредственно на Пфульштейна.

19 марта с территории Югославии и Австрии в Венгрию вошли части дивизии «Бранденбург-800», соединившиеся с прибывшими к месту событий ранее диверсионными группами абвера. В ходе внезапной и быстро проведенной операции «Margarete I» немцы без шума захватили все стратегически важные объекты в Будапеште и арестовали всех руководителей правительства адмирала Хорти. В том же месяце 1-й батальон 1-го егерского полка направили в столицу Албании Тирану, а 3-й батальон — в Далмацию, где он принял участие в упорных боях против югославских партизан. В частности, личный состав батальона был массированно задействован в операции «Roesselsprung» («Ход конем»), разработанной штабом 2-й танковой армии. Целью операции стала попытка захвата или ликвидации одним ударом всего высшего руководства НОАЮ.

В задачу полка входило блокирование городка Дрвар, где размещался штаб Народно-освободительной армии Югославии во главе с маршалом Тито. Дрвар находился в горах западной Боснии, недалеко от хорватской границы, и был весьма труднодоступен для пехоты и танков. К самому же штабу Тито подобраться было еще труднее: его помещения располагались в глубокой пещере, вход в которую находился на высоте 70 метров над землей. Защищали ставку батальон охраны, слушатели Офицерской школы и батальон инженерной бригады НОАЮ, усиленный несколькими танками.

К акции был привлечен 500-й парашютный батальон войск СС, в задачу которого входила высадка в горах, быстрый захват штаба противника и организация его удержания до подхода своих войск. По земле к Дрвару должны были прорываться части трех пехотных дивизий (в том числе егеря из «Бран-денбурга»), усиленные формированиями хорватских и боснийских коллаборационистов. Каждый немецкий солдат имел при себе фотографию Тито, которого было предписано взять живым или мертвым. Руководство операцией в целом было возложено на штаб XV горнострелкового корпуса.

25 мая 1944 года, в день рождения Тито, по Дрвару был нанесен сильный бомбовый удар. После перекрытия дорог от Дрвара на позиции партизан высадился парашютно-планерный десант 500-го батальона СС с подразделениями усиления (всего около 600 человек), которые вступили в бой с охраной. Учитывая возникшую опасность, маршал вместе со своей свитой по заранее разработанному плану спустился из пещеры в долину по канату и начал пеший переход по горным тропам из угрожаемого района. К вечеру группа вышла в район Потоци, однако выяснилось, что и там все перевалы перекрыты немецкими егерями. Бои вокруг Дрвара тем временем продолжались: на помощь немцам высадились еще 200 десантников. Город вскоре полностью перешел под контроль парашютистов и подразделений «Бранденбурга», но Тито со своими приближенными и офицерами союзных военных миссий сумел выйти из окружения на восток и 4 июня советским самолетом был эвакуирован в Бари. Через несколько дней англичане переправили их морем на югославский остров Вис в Адриатике, в относительную безопасность. Таким образом, немецкий рейд закончился неудачей — Тито и его штаб ликвидировать не удалось, а потери выделенных для операции войск составили свыше 1200 человек, в том числе около 400 парашютистов.

1-й батальон 3-го полка ранней весной 1944-го направили в Северную Италию для борьбы с партизанами в провинциях Удине и Гориция.

В июле — августе 1944 года, после провала заговора против Гитлера и последовавшего за этим разгромом абвера, в истории «Бранденбурга» наступил новый этап. Все части специального назначения, подчинявшиеся абверу[34], в сентябре были сведены в мотопехотную дивизию (Panzergrenadierdivision), унаследовавшую название «Бранденбург». Формирование дивизии было завершено в декабре 1944-го на территории Восточной Пруссии. Большинство наиболее квалифицированных бойцов частей специального назначения к тому времени перешли добровольцами в спецгруппы (отдельные диверсионные роты), находившиеся в ведении СД. Дивизия же «Бранденбург» вначале сражалась против партизан на Балканах в составе «боевой группы Kuehlwein». В сентябре ее включили в состав танкового корпуса «Grossdeutschland», в котором она и закончила войну. Еще до начала боевых действий на советско-германском фронте, весной 1941 года, абвер развернул формирование двух добровольческих частей, укомплектованных проживавшими за границей украинскими националистами.

Так, батальон «Nachtigall» («Соловей») комплектовался рекрутами из числа польских украинцев, оказавшихся на территории, оккупированной немецкими войсками в сентябре 1939 года. До конца 1940 года это формирование числилось в составе 1-го батальона полка «Бранденбург», затем выделено в самостоятельную боевую единицу. С первого дня агрессии против СССР «Нахтигаль» действовал на южном крыле Восточного фронта: в районе Перемышля и реки Сан. К 30 июня его подразделения ворвались во Львов, где немедленно расстреляли несколько тысяч украинских коммунистов, евреев и поляков по спискам, заблаговременно составленным краковским отделением абвера.

Вторым в порядке очередности стал батальон «Roland», чей личный состав набирался среди украинцев, живших на территории Германии и Австрии (немалое число этнических украинцев было вынуждено эмигрировать в эти государства после ликвидации большевиками петлюровского режима Центральной Рады). Оба батальона общей численностью около 2000 человек в организационном смысле входили в состав полка «Бранденбург», присоединившись к его трем «немецким» батальонам. Переодетые в советскую форму солдаты «Нахтигаля» совместно с 1-м батальоном «Бранденбурга» 16 и 17 июля 1941 года атаковали штаб одной из армий противника. Нападение было отбито охраной, а диверсанты понесли большие потери. После этой неудачной акции остатки батальона «Нахтигаль» были расформированы.

«Восточными» добровольцами из числа северокавказских горцев к концу 1941 года был укомплектован специальный отряд (Sonderverband) «Bergmann» («Горец»). Отряд, по численности равный роте, а затем батальону, подчинялся управлению «Абвер II». Личный состав «Бергмана» комплектовался из навербованных к тому времени из числа военнопленных Красной Армии представителей различных горских национальностей: чеченцев, ингушей, дагестанцев и других. Организационно отряд входил в состав созданного в 1942 году так называемого «Горнокавказского легиона» (Legion BergRaukasien), затем — в состав выделенного из него «Северокавказского легиона» (legion Nordkaukasien). В тактическом же смысле батальон действовал в оперативном подчинении немецкой военной разведки. В 1942 году подразделения отряда были десантированы с диверсионными целями в тыл советских войск на Кавказе, где многие из них погибли почти в полном составе.

Весьма активную роль в ведении разведки и диверсий против Красной Армии вели прибалтийские формирования, наиболее известными из которых, без сомнения, стали эстонские воздушно-десантные отряды «Егпа».

После развертывания активных боевых действий в странах Леванта, а затем в Северной Африке внимание абвера оказалось привлеченным к изучению возможности развертывания «малой войны» в тылу английских войск. Катализатором начала этой работы стало прогерманское восстание Рашида эль-Гальяни (Рашида Али) в Ираке, вспыхнувшее 2 мая 1941 года.

Германия, с подачи которой начался мятеж, немедленно начала оказывать помощь повстанцам. Это стало наиболее актуальным после сокрушительного разгрома англичан и греков весной 1941 года в материковой части Греции, и особенно после захвата Крита — «ворот к восточному Средиземноморью». Для помощи восставшим немцы создали специальный штаб F (Sonderstab F), нацеленный на оказание помощи силам Рашида Али. За ним последовало формирование двух войсковых подразделений, получивших наименование специальных частей (Sonderverbaende) 287 и 288, созданных соответственно летом и 21 сентября 1941 года.

Подразделения создавались на базе полка «Brandenburg», причем 287-й отряд комплектовался арабами из Леванта (кроме арабских добровольцев, ядро отряда составили 1-я и 3-я роты 3-го батальона 800-го полка), а 288-й — немцами, говорившими на арабском, персидском, ассирийском или английском языках. Эти небольшие отряды должны были быть переброшены в Ирак для участия в вооруженной борьбе, однако тем временем восстание было подавлено, а страна оккупирована войсками Британской империи. Оба отряда впредь перенацеливались на диверсионную борьбу против англичан на Ближнем Востоке и в Северной Африке. 287-й отряд, насчитывавший в своем составе три пехотных батальона и дислоцировавшийся в районе Афин, в течение 1941 — 1942 года прошел довольно интенсивную подготовку к боевым действиям в условиях тропиков. Тем не менее в Северную Африку попал только один из его батальонов (принял участие в оккупации Туниса осенью 1942 года); два других были переброшены на Северный Кавказ, где принимали участие в борьбе с партизанами, после чего занимались аналогичной деятельностью в Греции и Югославии. Неофициально отряд получил название «Freiwillige Legion Arabien» («добровольческий Арабский легион»). «Германский» 288-й отряд, сформированный в Греции в составе трех рот, вскоре после завершения его комплектования был включен в состав Африканского корпуса генерала Роммеля и направлен в Северную Африку, где и оставался до самого конца кампании.

Наконец, единственный переброшенный в Африку батальон «Зондерфербанд 287» составил основу «Германо-арабского учебного батальона» (Deutsch-Arabische Lehr Abteilung) — специальной части, командные должности в которой занимали в основном офицеры дивизии «Brandenburg». «Батальон» фактически представлял из себя бригаду в составе пяти батальонов[35] и выполнял в основном задачи антипартизанской борьбы. Кроме личного состава 287-го отряда, батальон комплектовался бывшими солдатами французских колониальных частей или навербованными на оккупированной территории арабами.

Не оставил без внимания абвер и индийцев: возможность поднять восстание коренного населения Британской Индии давно владела умами немецких разведчиков. Незадолго до начала советско-германской войны из Москвы в Берлин прибыл лидер индийских национал-экстремистов Субхас Чандра Бос (Bose), который намеревался заручиться поддержкой Германии в освобождении Индии от британского владычества. Энергичный Бос сумел убедить немцев в целесообразности формирования из индийских солдат и офицеров, взятых в плен в Северной Африке, добровольческого отряда — легиона «Свободная Индия» (Legion Freies Indien). В 1942 году была создана отдельная рота, вошедшая в состав полка «Бранденбург» наравне с персидским и арабским контингентами. В 1943 году Чандра Бос отбыл в оккупированный японцами Сингапур, где началось формирование коллаборационистской «Индийской национальной армии» (этот противоречивый человек погиб в авиакатастрофе вскоре после окончания войны), но его подопечные легионеры остались в Европе.

В начале июля 1941 года на территорию Афганистана была выведена рота «бранденбуржцев» под командованием капитана абвера Обердорфера (Oberdorffer), действовавшая под легендой археологической научной экспедиции. Через 32 дня работы группы в качестве германского агента был завербован факир из района Ипи, которого привлекли к работе по организации актов саботажа против британских войск на северо-западной границе Индии. Лейтенант Витцель (Witzel) по кличке Пуштун организовал на индийско-афганской границе постоянную базу, снабженную радиостанцией и опирающуюся на широкую сеть агентов из числа индийцев и афганцев, а также оборудовал посадочные площадки для самолетов. В этот же период абвер разработал план, согласно которому после захвата Кавказа немцы должны были перебросить по воздуху части «Индийского легиона» на северо-запад Индии с целью развязывания широкого антибританского восстания. 8 ноября 1942 года на территорию Туниса по воздуху перебросили 500 солдат и офицеров из состава 1-го батальона вновь сформированного 4-го полка под общим командованием капитана фон Кенена (von Koenen). Так называемая тропическая рота вместе с командиром отряда, действуя в английских мундирах или одежде бедуинов, провела ряд диверсионных актов против узлов связи и на линиях коммуникаций войск противника.

В ночь 28 декабря две спецгруппы стартовали с одного из тунисских аэродромов на планерах DFS 230, которые буксировали «Юнкерсы-52». Первая из них, под командованием фон Кенена, атактовала и уничтожила железнодорожный мост через реку Вади-эль-Кибир. Группа под командованием лейтенанта Хагенауэра (Hagenauer), летевшая на втором планере и имевшая своей задачей уничтожение моста к северу от городка Кассерин (Южный Тунис), сразу после приземления попала в плен к французам.

В конце 1942 года «Индийский легион» достиг численности 2000 человек и получил официальное обозначение 950-го Индийского пехотного полка. В него входили три пехотных батальона четырехротного состава, запасной батальон (4-й), 13-я батарея пехотной артиллерии, 14-я противотанковая батарея, 15-я саперная рота, рота почетного караула (Ehrenwachkompame), а также полковой полевой госпиталь. Поскольку полк прошел частичную моторизацию, его вскоре переименовали в гренадерский и оставили в подчинении ОKB совместно с полком «Бранденбург». В конце осени того же года «Германо-арабский учебный батальон» перебросили из города Сталино (Донбасс), где он временно находился в ожидании прорыва через Кавказ, в Тунис. Эта операция имела целью вызвать среди североафриканских арабов восстание, направленное против недавно высадившихся на континенте союзных войск. Прибыв на место, часть получила наименование «Германо-арабского легиона». Командование этим новым диверсионным отрядом «Бранденбурга» принял инициатор его создания ветеран абвера майор фон Хиппель.

18 января 1943 года спецгруппа «Германо-арабского легиона» под командованием лейтенанта Лухса (Luchs), совершив 8-дневный марш, вышла к реке Вади-аль-Мелах (Южный Тунис) и взорвала мост, по которому проходила главная линия подвоза снабжения англо-американских войск, дислоцированных в Северной Африке. 14 февраля в районе деревушки Сиди-Бу-Зид заброшенная в американский тыл группа капитана фон Кенена провела несколько ночных атак на укрепления янки. В результате этих действий в плен попало около 700 американских солдат. После капитуляции германских войск в Тунисе (12 мая 1943 года) действующие на территории Северной Африки части «Бранденбурга» под командованием фон Кенена не подчинились приказу о сдаче и сумели прорваться через море в Южную Италию.

Бегство из Северной Африки положило конец честолюбивым немецким планам разрушения британской колониальной империи руками разведчиков и диверсантов. Это немедленно сказалось на судьбе еще уцелевших «легионов»: дислоцировавшийся в Бордо 950-й индийский полк после высадки союзников в Нормандии перебросили в Германию и 8 августа 1944 года передали в состав войск СС. Тем не менее легион никогда не участвовал в боях и вскоре был расформирован по личному приказу Гитлера.

Подавляющее большинство солдат и офицеров частей специального назначения сухопутных войск, находившихся в подчинении у абвера, носило форму егерей. При общеармейском обмундировании егеря отличались зеленым приборным цветом — просветами на петлицах и кантами на погонах. Главным же отличием была специальная егерская эмблема: темно-зеленая, почти черная овальная нашивка, носившаяся над правым локтем. По краю эмблема окаймлялась бледно-зеленым изображением витого шнура, а в центре помещались вытканные или вышитые зеленые дубовые листья и желудь на коротком отрезке коричневой ветки. Такая же композиция, отлитая из серебристого металла, укреплялась на левой стороне полевого кепи.

В сентябре 1944 года части дивизии получили черные ленты для ношения на правом рукаве. Лента имела серебристо-белые каемки и надпись «BRANDENBURG», вышитую готическим шрифтом.

В полевых условиях диверсанты носили светло-зеленые маскировочные комбинезоны сухопутных войск с вертикальной рябью и оскольчатым рисунком с зелеными и коричневыми пятнами. Из всей обильной эмблематики вермахта на камуфляжной униформе носили только нагрудного орла и нарукавные знаки различия — черные прямоугольники с комбинациями полосок и скрещенных дубовых листьев. В случае если бойцам «Бранденбурга» и других частей приходилось прыгать с парашютом, они надевали маскировочные десантные куртки.

Военнослужащие особого батальона «Нахтигаль» носили немецкую форму с так называемыми «украинскими» знаками различия. В батальоне «Roland» использовалась униформа так называемой Западно-Украинской армии времен гражданской войны. После начала советско-германской войны солдаты и офицеры обеих частей получили трофейное или специально изготовленное советское обмундирование, в котором и забрасывались в тылы отступающей Красной Армии.

Солдаты и офицеры батальона специального назначения «Bergmann» носили форму так называемых восточных легионов (Ostlegionen) германской армии с особыми знаками различия (на петлицах и погонах), а также нагрудной эмблемой в виде вписанной в ромб свастики меж двумя крыльями над правым карманом. В действительности же использовались и стандартные германские знаки различия, а специальная нагрудная эмблема вообще практически не применялась — вместо нее носился германский орел (Hoheitabzeichen). В качестве головного убора нередко носили папаху из каракуля с немецкими или национальными кокардами либо без оных. На правом рукаве эта категория военнослужащих носила темно-синюю нашивку в форме щита с изображенными на ней повернутыми влево и соединенными шеями стилизованными головами мифического пса Цербера — эмблему созданного в 1942 году «Горно— кавказского легиона» (Legion Bergkaukasien). После того как из последнего был выделен «Северокавказский легион», нарукавная эмблема была изменена: щит сложной формы с черной каймой был разделен на две половины: верхнюю (зеленую) и нижнюю (красную). В левом верхнем углу размещалось белое изображение полумесяца и семи звезд (по числу основных народностей Северного Кавказа). Сверху на черном поле помещалась немецкая надпись «NORDKAUKASIEN».

Арабские военнослужащие получали стандартное германское обмундирование тропического образца с общевойсковыми знаками различия. Единственными отличиями от немецких войск служили головной убор — тюрбан в цвет униформы (вместо него часто носили обычные «африканские» кепи) и нашивки, носившиеся над локтевым сгибом правого рукава. Солдаты и офицеры 288-го спецотряда («добровольческого Арабского легиона») носили нашивку в виде щита с зеленой, белой и черной (слева направо) вертикальными полосами — традиционной арабской гаммой. В верхней части щита располагался красный сегмент с двумя семиконечными белыми звездами (традиционная «хашимитская» арабская гамма). Над щитом на черном фоне размещалась надпись арабской вязью «Свободная Аравия», под ним — такая же, но по-немецки (FREIES ARABIEN).

В «Германо-арабском учебном батальоне» ситуация с обмундированием была несколько сложнее. Офицеры и унтер-офицеры носили немецкую тропическую униформу. Над локтевым сгибом правого рукава размещалась темно-зеленая овальная нашивка со сложной эмблемой, вышитой белой нитью. Большинство рядовых получило старые французские мундиры колониальных войск со споротыми знаками различия. На правом рукаве мундира нижние чины носили белую повязку (чтобы отличаться от своих соплеменников в армии Виши, а затем и в войсках де Голля). Французским оставалось и снаряжение солдат, кроме стальных касок, которые заменили на германские.

Солдаты и офицеры «Индийского легиона» получили немецкую тропическую униформу со всеми положенными германскими знаками различия и отличия. Поскольку полк именовался гренадерским, выпушки на погонах и униформе были ярко-зеленого приборного цвета. От прочих частей вермахта индийцы отличались только нашивками, носившимися над локтевым сгибом правого рукава: оранжевая, белая и зеленая горизонтальные полосы (цвета национального флага), поверх которых изображен желтый тигр в прыжке. Над щитом на светлой полосе размещена черная надпись «FREIES INDIEN» («Свободная Индия»). Среди прочих военнослужащих полка выделялись сикхи — вместо форменных тропических кепи они носили традиционные белые тюрбаны.

«Индийский легион» отличается от остальных подопечных абвера тем, что получил собственную награду: учрежденный Комитетом за свободную Индию (Zentrale Freies Indien) во главе с Чандра Босом орден Azad Hind («Свободная Индия»). Эта уникальная награда имела две категории и три класса. Внешне орден напоминал ранее учрежденную немцами Медаль Восточных народов, но имел оранжево-бело-зеленую ленточку. Число врученных наград не известно.

Части специального назначения войс СС и полиции

Специальными операциями в рамках ответственности СС занималась Служба безопасности СС (Sicherheitdienst der SS — SD). СД существовала в рамках СС с 1934 года, первоначально с целью обеспечения безопасности высшего руководства страны. Первое время представляла собой вспомогательную полицию в ведении НСДАП, затем была включена в государственно-полицейский аппарат. Задачей службы являлось выявление противников нацизма и проведение контрмероприятий через государственные полицейские силы. Для координации деятельности ее подразделений было создано Главное управление СД в Берлине. Первым руководителем берлинской СД стал бригаденфюрер СС Герман Берендс (1907 — 1946; впоследствии начальник управления «расового содействия» в Югославии, повешен в Белграде). После начала второй мировой в задачи ведомства стала входить и организация разведки и диверсий за границей.

Другим ведомством, координировавшим специальные операции в основном против партизанского движения, стала Полиция безопасности (Sicherheitpolizei — Sipo), созданная незадолго до начала второй мировой войны посредством слияния тайной государственной полиции (Geheime Staatspolizei — Gestapo) и криминальной полиции (Kriminalpolizei — Kripo). На практике эти структуры не смешивались между собой, а лишь выполняли свойственные им задачи в рамках одного ведомства. СД и полиция безопасности имели различную компетенцию. Органы СД занимались исследованиями и подготовкой экспертиз и материалов общего характера — планов оппозиционных партий и течений, сфер их влияния, систем связей и контактов, деятельности отдельных нелегальных организаций. Зипо и гестапо в частности, опираясь на материалы СД, проводили следствие по конкретным делам, аресты, превентивное заключение в концлагерь и т. д. Формально СД оставалась информационной службой НСДАП, фактически она стала основной спецслужбой в ведомстве Гиммлера.

27 сентября 1939 года с целью более четкой координации деятельности всех сил безопасности государства было сформировано Главное имперское управление безопасности (Reichssicherheithauptamt — RSHA). Учреждение было образовано слиянием Главного управления полиции порядка, Главного управления СД при рейхсфюрере СС, управления тайной государственной полиции и управления криминальной полиции. Всем этим структурам подчинялись многочисленные вооруженные формирования, действовавшие в тылу своих войск, на передовой и за линией фронта.

В тылу своих войск подчиненные СД и зипо эсэсовские части занимались, как правило, борьбой с партизанским движением. В частности, на 10 мая 1943 года силы полиции безопасности на Востоке составили: Северная Россия — 800 человек, Центральная Россия — 750 человек, Южная Россия — 2000 человек, а также 2200 человек в Генерал-губернаторстве (Польша).

В это число входил личный состав действовших в СССР четырех мобильных оперативных групп СД и Зипо (Einsatzgruppe) под кодовыми названиями А — D, задачей которых была полицейская борьба с враждебными элементами (впервые созданы оберфюрером СС Хайнцем Йостом в 1938 году перед началом операции в Чехословакии, действовали во время сентябрьской кампании в Польше. В то время обозначались порядковыми номерами).

Отдельные оперативные группы включали в себя в общей сложности 18 оперативных (Einsatzkommando) и особых (Sonderkommando) команд. Айн-зацкоманды обозначались номерами, а зондеркоманды — буквенно-номерным шрифтом (например, 4а). При выполнении широкомасштабных операций их действия поддерживали войсковые части полиции порядка, войска СС и частично (например, в оцеплении) армейские подразделения. Задачи опергрупп и команд определялись письмом верховного командования от 26 марта 1941 года; создавались они в соответствии с соглашением между РСХА и ОКБ, их личный состав находился в оперативном подчинении РСХА. Армии предписывалось оказывать любую возможную помощь опергруппам, снабжать их горючим и питанием, предоставлять средства связи и транспорт. Распоряжения о проведении террора против евреев, коммунистов и т. д. были изложены в приказе Гейдриха всем HSSPF в России относительно задач Зипо и СД в оккупированных областях от 2 июля 1941 года.

Группа А отвечала за страны Прибалтики, В — район Смоленска и Москвы, С — Киев, D — Южная Украина. Численность каждой опергруппы колебалась в пределах 1000 — 1200 человек. В каждую группу входило около 350 эсэсовцев, 150 шоферов и механиков, 100 сотрудников гестапо, 80 чинов местной вспомогательной полиции, 130 сотрудников ОРПО (охранная полиция и жандармерия) и 30 — 35 офицеров СД. Имелось также определенное число переводчиков, радистов, телеграфистов, управленцев и женский персонал. Руководство опергруппами осуществляли гестаповцы и небольшое количество сотрудников СД и уголовной полиции. На Западе в это время со сходными задачами функционировали небольшие инспекторские группы ЗИПО и СД, в персонал которых входило ограниченное количество полицейских — граждан оккупированных государств.

Кроме перечисленных выше спецподразделений, немцы сформировали довольно большое количество частей и даже соединений, специально ориентированных на поиск и уничтожение многочисленных партизанских отрядов (как правило, в зоне Восточного фронта). В отличие от чисто следственно-карательных функций, которые выполняли айнзатц-группы, эти части несли на себе ярко выраженный отпечаток боевых частей специального назначения, использовавших особую тактику действий в горно-лесистых районах, а также специальное обмундирование и экипировку. Наиболее печально известной среди них стала так называемая «Дивизия Дирлевангера».

Оберфюрер СС доктор Оскар Дирлевангер (Dirlewanger) вообще был весьма примечательной даже по меркам Третьего рейха личностью. Он родился в 1895 году в Вюрцбурге, участвовал в первой мировой, дослужившись до чина обер-лейтенанта. В 1919 — 1923 годах был членом различных «добровольческих корпусов», проведя год в тюрьме за нарушение «Закона о разоружении». В 1921 году исключен из торговой школы в Мангейме за антисемитские выступления. В 1923 году вступил в НСДАП, через три года был исключен из партии, снова вступил и добровольно вышел из нее в 1928 году В 1932-м был принят в СА и снова вступил в НСДАП, а затем был судим за «нарушение спокойствия в стране». Через два года получил тюремный срок за растление малолетних до 14 лет. Освободившись, поступил на службу в испанский Иностранный легион, а в 1937 — 1938 годах участвовал в гражданской войне в Испании в составе «Легиона Кондор». В июле 1940-го принят в СС в качестве командира вновь формируемой войсковой части — так называемой команды браконьеров «Oranienburg».

Это подразделение, вначале небольшое по численности, специально предназначалось для борьбы с партизанским движением в лесных районах. По этой причине СС комплектовали «команду», вскоре переименованную в «Sonderkommando Dirlewanger», исключительно из заключенных немецких тюрем, арестованных за браконьерство. Ее командиру были предоставлены специальные полномочия, и вскоре команда стала пополняться заключенными из концлагерей, в большинстве своем уголовниками, совершившими тяжкие и особо тяжкие преступления. Рост численности личного состава привел к тому, что «зондеркоманда» вскоре была переименована в «Особый батальон», затем — в полк, и наконец, в штурмовую бригаду СС «Dirlewanger». Через штаб рейхсфюрера СС эта особая часть подчинялась, как правило, верховному фюреру войск СС и полиции в какой-либо из оккупированных стран. Она редко участвовала в боях на фронте и почти всегда применялась в борьбе против организованных партизанских группировок, как правило, в Польше и СССР. После первых боевых действий на территории Генерал-губернаторства, с лета 1942 до лета 1944 года, бригада преимущественно задей-ствовалась в спецоперациях в Белоруссии. Обращение вояк Дирлевангера с местным населением отличалось беспримерной жестокостью даже по меркам карательных частей СС. С середины 1941 года в состав бригады стали зачисляться добровольцы из числа «фольксдойче», русских и украинцев, желавших служить новым хозяевам. Пиком ее «боевого пути» стало участие в подавлении Варшавского восстания в сентябре 1944 года, после чего бригаду перебросили для борьбы с партизанами в Словакию.

К 1945 году бригада была официально переименована в 36-ю пехотную (гренадерскую) дивизию войск СС. Наряду с перечисленными выше категориями «военнослужащих», в ее состав стали вливаться попавшие под следствие и осужденные военными трибуналами бывшие солдаты и офицеры вермахта и войск СС, откомандированные к Дирлевангеру «для боевого применения». В конце войны в дивизию насильно зачислялись и многочисленные политзаключенные немецких лагерей. Несмотря на это, соединение так и не достигло добротного уровня боеготовности: в его составе числились только два гренадерских полка (72-й и 73-й) и 36-й артиллерийский. Дивизия, по сути, осталась большим карательным отрядом и по-настоящему воевать была не способна. В 1945 году она была брошена на фронт, разгромлена, а ее личный состав в большинстве своем осужден союзными военными судами. Что касается самого Дирлевангера, то он умер в 1945 году во французском плену.

Кроме того, СД и полиция безопасности сформировали несколько так называемых «охотничьих команд» (Jagdverbaende). Это были небольшие (численностью от батальона до полка) отдельные части, способные вести автономные действия по поиску и ликвидации партизанских отрядов. В отличие от комплектовавшейся всяким отребьем дивизии Дирлевангера, личный состав этих формирований представлял собой профессионалов высочайшего класса. Егерская тактика ведения «лесной войны», которую «охотники» войск СС совместно с бойцами «Бранденбурга» навязали партизанам в СССР и Югославии, не говоря уже о других странах Восточной Европы, не раз спутывала все козыри командованию противника. В полосе Восточного фронта и на Балканах действовало три таких «команды»: «Nord», «Mitte» и «Sued», причем последней некоторое время командовал сам Скорцени.

В 30-е годы, когда ВДВ быстро вошли в моду по всей Европе, практически во всех многочисленных военных и военизированных формированиях третьего рейха началось создание специализированных воздушно-десантных компонентов. Если «штурмовые отряды» (СА) Эрнста Рема после расстрела их лидера быстро сошли со сцены, то другая вооруженная организация нацистской партии — СС (Schutzstaffeln) — к началу войны сформировала собственную воздушно-десантную часть, получившую наименование 500-го парашютного батальона СС (SS-Fallschirmjaegerbataillon). Последний представлял собой довольно типичное диверсионно-десантное формирование и возглавлялся с начала войны гауптштурмфюрером СС Рыбкой, которого затем сменил легендарный «человек со шрамом» — штурмбанфюрер Отто Скорцени (Otto Skorzeny)[36].

В ходе войны для проведения специальных операций по инициативе Скорцени и начальника VI Управления РСХА (SD — Ausland, внешняя разведка) бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга (Schellenberg) по образцу армейских частей был создан Отдельный парашютный полк СС (SS-Fallschirmregiment). Ядром при его формировании послужил все тот же 500-й батальон, но высокой степени укомплектования полк так и не достиг и в полном составе никогда не использовался.

За свою бытность руководителем спецопераций в СД Скорцени с переменным успехом провел несколько шумных актов: начиная с похищения наследника венгерского регента адмирала Хорти и последующего путча в Будапеште, кончая совершенно уникальной по меркам современной войны операцией с переодетыми в американскую форму разведывательно-ударными отрядами в Арденнах. Однако одной из наиболее впечатляющих акций, проведенных Скорцени, стало освобождение арестованного итальянского экс-диктатора Бенито Муссолини, состоявшееся 12 сентября 1943 года. Эта операция, осуществленная в условиях высокогорья (Муссолини содержали под арестом в отеле «Кампо Императоре», который находился на вершине горного массива Гран-Сассо — Абруццкие горы) с применением десантных планеров, до сего дня поражает воображение смелостью замысла и исполнения, напоминая сюжет кинобоевика.

В июле 1943 года военно-политическое положение Италии ухудшалось с каждым днем. За высадкой союзных войск на Сицилии вскоре последовало вторжение на юг континентальной Италии. Отсутствие необходимых ресурсов и стремительно падающий моральный дух королевской армии практически перечеркнули шансы на оказание сколько-нибудь действенного сопротивления противнику. В то же время итальянские города стали целями для массированных налетов англо-американской авиации. В стране ухудшалась экономическая ситуация, общество дошло до опасной степени недовольства властями, повсеместно вспыхивали забастовки.

Перед лицом неминуемого военного поражения часть лидеров фашистской партии, достигнув соглашения с королем Виктором-Эммануилом IV и представителями армейского командования, развернула отчаянный поиск возможности разрыва союза с Третьим рейхом и одновременного выхода из войны.

Утром 25 июля 1943 года на заседании Большого фашистского совета противники Муссолини сумели добиться принятия обращения, возвращающего королю конституционную власть над страной и призывающего его к принятию верховного командования вооруженными силами. В тот же день Виктор-Эммануил провел аудиенцию Муссолини, в ходе которой внезапно объявил дуче о его смещении с поста премьера, после чего приказал арестовать его. Муссолини взяли под стражу при выходе из королевской вши!ы «Савония» в Риме, а затем под сильным конвоем в машине «скорой помощи» отвезли в казармы карабинеров, расположенные за Тибром. Вечером смещенного диктатора вновь перевезли — на этот раз в здание полицейского училища на Виа-Леньяно, где он и находился до 27 июля.

Новый итальянский премьер-министр, маршал Пьетро Бадольо, попытался успокоить немцев. 26 июля он провел встречу с командующим германскими войсками в Италии фельдмаршалом Альбертом Кессельрингом (Kesselring). В книге своих мемуаров «Солдат до последнего дня» немецкий фельдмаршал так описывает эту беседу: «… в ответ на мои вопросы он сообщил мне информацию, которая была мне уже частично известна из обращения короля: условия союзников будут безоговорочно приняты новым итальянским правительством. Дуче взят под охрану ради его собственной безопасности; Бадольо показал мне письмо Муссолини, признающего смену правительстна. Он, Бадольо, не может сказать мне, где находится дуче; это известно только королю. Он усиленно просил меня, чтобы мы не создавали ему политических трудностей, что заставило меня напомнить ему о том, что Бадольо лично подчинялся Муссолини и должен быть куда больше моего заинтересован в этом, независимо от того, что Гитлер еще больше интересуется судьбой своего личного друга Муссолини. Впечатление от беседы: холодная, полная недомолвок и фальши».

В тот же день фельдмаршал Кессельринг в беседе с Виктором-Эммануилом выяснил, что король не знает, где содержится Муссолини — это якобы известно только Бадольо! Таким образом, либо премьер, либо король, либо они оба просто солгали. Как же отреагировал на события в Италии Гитлер? Еще раз процитируем воспоминания Кессельринга: «Гитлер видел в этом не обычный государственный кризис, а полный разворот итальянской политики с целью создания так скоро, как это только возможно, выгодных условий для окончания войны и капитуляции… Гитлер выглядел оскорбленным и был полон решимости предпринять решительные шаги. В Италию в пожарном порядке были направлены дополнительные германские войсковые контингенты».

Вечером 25 июля генерал Курт Штудент, командир дислоцированного на юге Франции XI авиационного (воздушно-десантного) корпуса, был срочно вызван на совещание к фюреру. После пятичасового перелета, незадолго до полуночи, самолет с генералом на борту достиг места назначения. Гитлер немедленно пригласил Штудента в один из кабинетов своей ставки, где провел с ним беседу с глазу на глаз. Согласно послевоенному заявлению генерала Штудента, кроме всего прочего, фюрер сообщил ему следующее: «Я хочу использовать Вас и Ваших парашютистов для выполнения нового важного задания. Сегодня в полдень по приказу короля арестован дуче. Это означает падение Италии и ее переход во вражеский лагерь. Я настоятельно прошу Вас максимально быстро вылететь в Рим со всеми необходимыми парашютными частями. Вы будете нести передо мной личную ответственность за удержание Рима, а кроме того, и за судьбу наших войск на юге Италии и находящихся в окружении на Сицилии. Вы вместе с Вашим корпусом передаетесь в подчинение нашему главнокомандующему на юге — фельдмаршалу Кессельрингу». Прощаясь, Гитлер сказал: «Еще одним Вашим заданием будет обнаружение места пребывания моего друга Муссолини и его освобождение». Необходимо подчеркнуть, что этот приказ фактически означал начало войны на территории пока еще союзного государства! Возможно, под влиянием рейхсфюрера Гиммлера, Гитлер распорядился, чтобы в операции по освобождению Муссолини участвовали и солдаты так называемого Особого отряда СС специального назначения (SS-Sonderverband z. b. V.) «Friedenthal», находящегося в подчинении VI Управления РСХА. Это подразделение было сформировано в апреле 1943 года и насчитывало около 300 человек, в большинстве своем — добровольцев из различных частей войск СС. Примерно 85 % от их числа составляли немцы, прочие были голландцами, бельгийскими фламандцами, либо румынскими и венгерскими «фольксдойче». Командовал отрядом гауптштурмфюрер СС Отто Скорцени (Skorzeny). В его функции входило выполнение заданий в глубоком тылу войск противника. В ходе тренировок солдат обучали преимущественно по методике, используемой британскими коммандос. 26 июля Скорцени был вызван к Гитлеру. В своих цветисто написанных послевоенных мемуарах он привел такое высказывание фюрера: «… вчера предали Муссолини. Он арестован по приказу короля. Дуче — не только мой союзник, но и друг. Для меня он — воплощение последнего великого римлянина, и я не могу бросить этого мужа на тонущем корабле. Он был слишком легкомыслен. Новое итальянское правительство решило отвернуться от нас и выдать его англосаксам… Мы обязаны выяснить, где дуче томится в неволе, и освободить его. Такое у вас, Скорцени, задание. Я выбрал Вас потому, что уверен — эта операция Вам по плечу. Вы временно прикомандировываетесь к ВВС, где будете выполнять приказы генерала Штудента; он сообщит Вам всю необходимую информацию».

Скорцени доложил о себе генералу Штуденту и выяснил у него, что вылетает вместе с генералом в Рим 27 июля, в 8 утра. На территории Италии он будет выступать в качестве офицера по особым поручениям. После этого Скорцени связался по телефону со своей частью, расположенной во Фридентале под Берлином. Он приказал унтерштурмфюреру Радлю (Radl) отобрать 30 добровольцев из числа лучших офицеров и унтер-офицеров и выдать им обмундирование и снаряжение парашютистов. Вместе с десятью офицерами VI Управления РСХА они получили задачу вылететь в шесть утра 27 июля с аэродрома Штаакен в Италию. С этим отрядом из 40 человек Скорцени встретился на аэродроме Пратика-ди-Маре 29 июля.

Очевидно, что главная тяжесть операции по освобождению дуче должна была лечь на парашютистов генерала Штудента. Началась форсированная переброска по воздуху в район Рима частей 2-й парашютной дивизии. В это же время в Италию направлено несколько немецких дивизий. Согласно плану «Achse» («Ось»), они должны были участвовать в разоружении королевской итальянской армии в случае разрыва Италией союза с Третьим рейхом. Опасения немцев были совершенно справедливы: представители правительства маршала Бадольо вскоре начали переговоры с союзниками, пытаясь выторговать наиболее выгодные для Италии условия капитуляции.

Одной из наиболее важных задач, стоящих перед Штудентом, как уже указывалось, стало установление места пребывания Муссолини. В начавшихся поисках важную роль сыграла сеть информаторов начальника отделения СД в Риме оберштурмбанфюрера СС Герберта Капплера (Kappler). Для приобретения необходимой информации в ход был пущен щедрый поток поддельных банкнот. С этой же целью были мобилизованы даже астрологи и ясновидцы.

Предпринятые немцами попытки установления официального контакта с дуче закончились неудачей. Фельдмаршал Кессельринг даже попытался лично встретиться с Муссолини под предлогом передачи ему подарка на день рождения от Гитлера — комплекта трудов Ницше. Маршал Бадольо поблагодарил за подарок и обещал лично передать его адресату, но даже не упомянул о возможности беседы дуче с немцами.

Представители нового итальянского правительства прекрасно отдавали себе отчет в решимости Гитлера освободить Муссолини любой ценой. Поэтому в целях недопущения попыток его захвата дуче часто перевозили с места на место. 28 июля карабинеры тайно перевезли бывшего диктатора в порт Гаэта, откуда Муссолини отплыл на расположенный в Тирренском море остров Понца (место поселения уголовников). Там он находился лишь до 6 августа: через несколько дней немцам удалось обнаружить место заточения дуче. Однако едва закончилась подготовка операции — в ней должен был участвовать 3-й батальон 1-го парашютного полка, дислоцированный в Эболи, — в ночь с 10 на 11 августа поступила информация о том, что Муссолини увезли в неизвестном направлении. Одно из сообщений, как впоследствии выяснилось — ложное, утверждало, что дуче перевезен на базу итальянского ВМФ Ла-Специя. В действительности же низложенного диктатора перевезли на остров Ла-Маддалена, расположенный у северо-восточного побережья Сардинии. Немцы спешно принялись собирать данные о новой «резиденции» дуче и приступили к обработке очередного плана его освобождения. И вновь итальянцы упредили Штудента — 28 августа Муссолини покинул Ла-Маддалену.

До Штудента и Скорцени доходило множество ложных сведений: в частности, в одном из донесений сообщалось о пребывании дуче в одном из военных госпиталей где-то в Перудже. В конце концов выяснилось, что Муссолини на борту небольшого гидросамолета перевезли в селение Винья-дель-Валле у озера Браччиано, к северу от Рима. Оттуда на санитарной машине его увезли в неизвестном направлении.

Через несколько дней интенсивных поисков немцы обратили внимание на необычную активность итальянцев в районе горного массива Гран-Сассо. Находящийся там на высоте примерно 2000 метров горнолыжный отель «Кампо Императоре», изолированный от окрестных населенных пунктов и дорог, представлялся идеальным местом для интернирования дуче. Секретность нового места пребывания экс-диктатора оказалась очень относительной — чтобы освободить места для него и многочисленной охраны, из отеля пришлось срочно выселить всех постояльцев. Осторожные опросы местных жителей принесли информацию о том, что в отеле находится «очень важное лицо». Это мог быть только Муссолини.

8 сентября произошло событие, ускорившее ход операции: в обращении по радио маршал Бадольо объявил о сложении оружия и приказал войскам прекратить сопротивление союзникам, одновременно распорядившись противостоять возможному нападению со стороны «других стран». В ответ части вермахта в соответствии с планом «Ахзе» приступили к разоружению итальянских войск и установили контроль над территорией страны.

Другой весьма важной для Скорцени оказалась переданная алжирским радио информация, сообщившая о достигнутой договоренности относительно выдачи Муссолини в руки союзников. В сложившейся ситуации времени на освобождение дуче оставалось, совсем мало.

Захват отеля «Кампо Императоре» был весьма непростым делом. Здания гостиницы находились высоко в горах, добраться до них можно было только после многочасового восхождения по склону горы или по единственной канатной дороге, ведущей на вершину. Однако ни тот, ни другой способы не давали каких-либо шансов на внезапную атаку подразделения карабинеров, насчитывающего 200 человек и, кроме всего прочего, имевшего на вооружении пулеметы. Достижение эффекта внезапности было основным условием успеха всей операции, поскольку выяснилось, что охрана дуче имеет приказ расстрелять его в случае попытки к бегству или освобождения (на самом деле вероятность такого исхода была очень мала — еще 8 сентября от нового шефа карабинеров поступил приказ о том, что в случае штурма охрана должна действовать «с предельной осторожностью». Затем этот приказ был отменен, а 12 сентября вновь подтвержден. Все это объясняется тем, что Бадольо считал Муссолини больным раком в последней стадии, а тщательную охрану при таком положении дел — не очень важной). Сильные и непостоянные воздушные потоки над Гран-Сассо делали парашютный десант на вершину чрезвычайно рискованным делом, к тому же возможным только при минимальной высоте выброски (80 — 85 метров). Парашютисты могли быть снесены за пределы плоскогорья, на котором находился отель.

Другим вариантом доставки десанта к цели стало использование экспериментального вертолета Fa 223Е «Drache» (опытный образец под индексом VI2), однако в ходе испытаний перед подготовкой к операции в нем обнаружились неполадки. Поэтому от использования вертолета пришлось отказаться и, как выяснилось, совершенно справедливо — машина вскоре потерпела аварию у подножия Монблана, вылетев туда для спасения 17 человек, попавших под снежный обвал. Во время полета произошла поломка одного из двух несущих винтов: вертолет сумел приземлиться на шасси, но его отбросило на скалы, и он разбился. Оба летчика погибли. Оставался только десант на планерах. Здесь необходимо добавить, что в штабе генерала Штудента опасались возможности аварии части планеров при посадке на небольшое по площади скалистое плоскогорье; наиболее пессимистичный вариант развития событий предусматривал гибель 80 % планеров! Однако другой удовлетворительной альтернативы этому не было. Планеры, летящие на бреющем полете, в полной тишине, без шума моторов, гарантировали достижение внезапности.

Генерал Штудент решил, что в операции под кодовым названием «Eiche» («Дуб») примет участие 1-й батальон (так называемый Fallschirm-Lehr-Bataillon — Учебный парашютный батальон) 7-го парашютного полка под командованием майора Отто-Харальда Морса (Mors). 2-я и 3-я роты этого батальона получили.задачу захватить расположенную в долине нижнюю станцию канатной дороги. 1-я рота обер-лейтенанта фон Берлепша (Berlepsch) должна была непосредственно участвовать в планерном десанте на вершину. Штудент согласился на участие в десанте Скорцени и его группы из нескольких десятков солдат спецотряда СС. Главной их задачей стало максимально быстрое обнаружение дуче и его охрана с этого момента. Парашютисты должны были в это время разоружить итальянских карабинеров.

В операции должен был принять участие генерал карабинеров Фердинандо Солетти (Soletti), которого Скорцени убедил помочь немцам. В его задачу входило отдание сразу после приземления итальянцам приказа, запрещающего открывать огонь. Парашютисты и эсэсовцы получили десять планеров DFS 230 из 12-й группы 1-й эскадры десантных планеров под командованием обер-лейтенанта Хайденрайха (Heidenreich). He считая пилотов, эти машины могли доставить к цели в общей сложности 90 полностью вооруженных солдат. Кстати, во время этой операции часть стрелков-парашютистов была вооружена автоматическими винтовками FG 42 — одним из наиболее интересных образцов немецкого стрелкового оружия периода второй мировой войны.

По решению Штудента операция по освобождению дуче была намечена на 14.00 12 сентября 1943 года. На рассвете колонна грузовиков с солдатами 2-й и 3-й рот батальона майора Морса вышла из селения Аквила-ди-Абруцци в направлении Гран-Сассо. В 9 утра на аэродром Пратика-ди-Маре, откуда должен был стартовать десант на планерах, прибыл командир XI авиационного корпуса. В ходе прощания с командирами подразделений он передал им последние инструкции. Согласно сообщению обер-лейтенанта фон Берлепша, генерал приказал следующее: «Во время снижения перед посадкой и самой посадки планеров на плоскогорье не должен прозвучать ни один выстрел. Это — условие проведения операции. Никакого открытия тормозных парашютов… Только чистая, спокойная посадка на бреющем полете, без тряски и в полной тишине».

В рапорте, написанном после завершения операции, командир 12-й группы 1-й эскадры планеров обер-лейтенант Йоханнес Хайденрайх записал: "Час "X" назначен на 14.00. Генерал (Штудент) особо подчеркнул, что нам запрещено приземление хотя бы минутой раньше — только точно в срок. Мы не располагали прогнозом погоды над целью, хотя при низком потолке облачности операция должна была быть отменена. Чтобы достигнуть цели, находящейся на высоте 2400 метров над уровнем моря, примерно в 500 метрах ниже вершины Гран-Сассо, и в связи с необходимостью обеспечить возможность бреющего полета на дальность до 8 км, в конечной фазе полета на буксире нам было необходимо достичь высоты 3200 метров. Десантные планеры должны были появиться над целью не одновременно, а через короткие промежутки времени, один за другим, поскольку рельеф площадки вынуждал их садиться поодиночке… Поэтому я назначил следующий график старта: 1-е звено (три самолета-буксировщика Hs 126, каждый из которых доставлял к цели один планер DFS 230) — 13.05, 2-е — 13.07, 3-е — 13.09 и последняя одиночная связка — 13.10.

… Посадка десантников проходила очень быстро. Опоздание старта на три минуты произошло только потому, что генерала карабинеров, получившего приказ лететь вместе с нами, удалось вынудить к посадке только благодаря энергичным усилиям и под угрозой оружия… Старт прошел без происшествий и 10 связок наконец-то легло на боевой курс".

Первый планер приземлился поблизости от отеля «Кампо Императоре» в 14.05. Его пилотировал лейтенант Элимар Мейер (Меуег), а на борту находился гауптштурмфюрер Скорцени. Лейтенант Мейер так описал последний участок перелета и посадку: "Я напряженно пытался обнаружить какое-либо движение противника. Вначале везде царил полный покой и казалось, что все окрестности опустели. Только когда мы оказались на высоте около 150 метров над отелем, внезапно из дверей здания выбежало несколько человек, которые засуетились, как муравьи. Уже можно было различить отдельные фигуры. Солдаты не выказывали никаких враждебных намерений. Правда, некоторые из них держали вскинутые вверх винтовки и автоматы, но все остальные стояли спокойно и всматривались в неизвестный летательный аппарат.

… Я молниеносно принял решение и круто бросил планер в левый вираж, так, что всех находящихся на борту буквально впрессовало в сиденья. Вновь открыл закрылки, быстро теряя высоту и нацеливаясь фюзеляжем точно на здание отеля. Когда посадочная лыжа планера стала рвать заграждения из колючей проволоки, фюзеляж начало сильно трясти. Затем машина проползла еще несколько десятков метров, накренилась и встала метрах в 40 от отеля. Пока близко и поодаль вокруг садились все новые планеры, первая группа во главе со Скорцени уже ворвалась внутрь здания через нижний вход".

Как же развивались события после высадки немецких солдат? Гауптштурмфюрер СС Скорцени так описал это в своих мемуарах: "С этой минуты все пошло вскачь. Я с автоматом в руках со всех ног побежал к отелю. Лейтенант Мейер и семеро моих людей из отряда СС бежали за мной. Солдат, стоявший в карауле у дверей, только пялился на нас, словно парализованный. Двери направо: вбегаем в холл, где сидел солдат, обслуживающий радиостанцию. Пинаю его кресло — радист падает на пол. Одним ударом автомата я разбиваю рацию… Поскольку в этом помещении не было перехода в другую часть здания, мы снова выбежали наружу и стали искать какой-либо вход в заднем фасаде отеля, но это нам не удалось. В конце стены мы натолкнулись на стенку террасы. Я взобрался на плечи шарфюрера Химмеля (Himmel), еще один прыжок — и я оказался перед фасадом здания. Побежав дальше, в одном из окон вдруг увидел выразительный профиль Муссолини.

— Дуче, отойдите от окна! — крикнул я изо всех сил.

Перед главным входом в отель стояло два пулемета. Опрокидываем их пинками, а находящихся около них карабинеров вталкиваем в здание. Раздается команда: «Mani in alto!» («Руки вверх!»), адресованная карабинерам, находившимся внутри отеля, Муссолини видели на втором этаже, с правой стороны здания. Вверх ведут лестницы. Бежим по ним, перескакивая через три ступеньки. Справа замечаю коридор и двери. Здесь и находились дуче, а с ним двое офицеров и один штатский. Я приказал им встать около дверей, а унтерштурмфюрер Швердт (Schwerdt) вывел их к выходу из коридора. В окне появились силуэты унтершарфюреров Хольцера (Holzer) и Бенцера (Benzer), взобравшихся на фасад здания по пожарной лестнице. Итак, дуче был в наших руках и под нашей охраной. Вся операция продолжалась не более четырех минут и прошла без единого выстрела".

Одновременно с действиями отряда Скорцени вокруг отеля и в районе расположения верхней станции канатной дороги огневые позиции заняли парашютисты обер-лейтенанта фон Берлепша. Командир размещенного в отеле отряда карабинеров, ошеломленный внезапно развернувшимися событиями, после короткого разговора с генералом Солети приказал своим солдатам сложить оружие. Таким образом, операция закончилась полным успехом немцев. Потери штурмовой группы ограничились несколькими десантниками, травмированными в результате неудачной посадки одного из планеров DFS.

Тем временем на расчищенную от колючей проволоки и валунов крошечную площадку (расчищать ее помогал сам Муссолини, в то время как карабинеры махали ему на прощание руками) сел одномоторный связной самолет Fi 156 «Storch». В кабину втиснулись дуче и сам Скорцени, который сумел самостоятельно поднять маленькую машину в воздух почти без разбега. На борту «Шторха» Муссолини благополучно добрался до Вены, откуда был переправлен в Мюнхен, а затем — в гитлеровскую ставку «Вольфшанце» под Инстербургом (Восточная Пруссия). Похищение экс-диктатора позволило Гитлеру консолидировать силы «непримиримых» итальянских фашистов, поначалу деморализованных арестом своего вождя. Что же касается Скорцени, то за эту операцию он в числе прочих регалий получил особую награду люфтваффе — Золотой знак пилота (Flugzeugfuehrerabzeichen) с бриллиантами. Остальные десантники спустились с Гран-Сассо по фуникулеру, соединились с ожидавшими их внизу коллегами и стали уходить к своим, что удалось практически всем. Интересно, что, по некоторым данным, в состав группы захвата входило не 10, а 12 планеров DFS со 120 десантниками на борту, в том числе 17 эсэсовцами. Сторонники этой точки зрения полагают, что два сильно перегруженных оружием и боеприпасами планера капотировало при взлете с Пратика-диМаре, а еще два разбилось при перелете к цели, причем погиб 31 человек, а 16 получили тяжелые травмы.

Во время планирования операции «Wacht am Rhein» (генеральное наступление в Арденнах) немцы, как и 1940-м, вновь встали перед проблемой захвата мостов через Маас в исправном состоянии. Проанализировав различные варианты этой акции, Гитлер пришел к выводу о необходимости формирования отряда специального назначения, который, скрытно действуя в тылу противника, мог решить задачу захвата мостов. Гитлер предложил переодеть бойцов отряда в униформу армии США, вооружить их трофейным оружием и оснастить американской боевой техникой, в том числе танками. Диверсантов планировалось ввести в бой сразу после прорыва линии фронта, после чего они должны были действовать в отрыве от главных сил. В этом случае мосты через Маас могли попасть в руки немцев до того, как их взорвало бы боевое охранение.

Отряд вновь возглавил штурмбанфюрер Отто Скорцени, который был вызван в ставку Гитлера 25 октября 1944 года. В ходе аудиенции у фюрера последний лично поздравил эсэсовца с производством в очередной чин и сообщил Скорцени о разработанном плане. Впоследствии Скорцени так вспоминал об этой беседе с Гитлером: «Он сказал мне, что я получаю под свое командование танковую бригаду, перед которой поставлена задача овладеть мостами через Маас прежде, чем противник уничтожит их».

Поскольку начало осуществления операции «Вахта на Рейне» было назначено на начало декабря, в распоряжении Скорцени оставалось всего пять недель. За это время новоиспеченный оберштурмбанфюрер должен был укомплектовать и обучить совершенно новую войсковую часть. В пятидневный срок Скорцени подготовил и доложил начальнику ОКВ генерал-полковнику Альфреду Йодлю (Jodl) план формирования 150-й отдельной танковой бригады, приложив к нему список требуемого снаряжения. Для выполнения задания ветеран-диверсант считал необходимым иметь в своем распоряжении бригаду в составе трех батальонов, численностью 3300 человек. Столь умеренные запросы были немедленно удовлетворены.

Уже 25 октября ОКБ издало секретную директиву о наборе добровольцев во вновь создаваемую часть. На следующий день Ставка Западного фронта направила соответствующие приказы во все высшие штабы на Западе — группы армий В и G, а также в командования «Запад» ВВС и ВМФ. Такая широта охвата поиска добровольцев, знающих английский язык (особое внимание обращалось на владение американским диалектом), привела к тому, что союзники узнали о готовящейся спецоперации уже 30 ноября.

150-я бригада оснащалась трофейными танками, самоходными противотанковыми установками, бронетранспортерами, грузовиками, джипами и стрелковым оружием. Часть типов вооружения немцы имели в достаточном количестве, другие образцы оказались в дефиците. Ситуация усугублялась тем, что основная масса трофеев уже давно несла службу в вермахте, остро нуждавшемся в боевой технике, и особенно в автотранспорте. По этой причине командиры частей часто категорически отказывались передавать технику диверсантам. 2 ноября Скорцени доложил начальнику штаба Ставки Западного фронта генерал-лейтенанту Вестфаллю (Westfall) о сложившемся положении. Спустя неделю командование приказало срочно изыскать 15 танков, 20 самоходок, 20 бронеавтомобилей и БТР, 100 джипов, 40 мотоциклов, а также 120 грузовиков. Кроме того, по возможности вся бригада должна была получить английскую или американскую униформу. Этот заказ под обозначением «Rabenhuegel» был распределен между тремя группами армий: группа В должна была предоставить 5 танков и 30 джипов, G — 8 танков и 20 джипов, Н — 2 и 50 соответственно. Вся полученная техника направлялась на полигон в Графенвере, где тем временем шло формирование и обучение бригады.

Тем не менее Скорцени не был удовлетворен ходом оснащения его частей. 21 ноября оберштурмбанфюрер направил в Ставку Западного фронта телеграмму с докладом о нехватке требуемого снаряжения и техники. Поскольку укомплектовать бригаду только трофеями не представилось возможным, Скорцени предложил замаскировать немецкую боевую технику под американскую. 19 ноября в Графенвер прибыли пять средних танков Pz V Ausf. G Panther, a 24 ноября — пять штурмовых орудий StuG 111 Ausf. G и шесть бронеавтомобилей. 27-го парк бригады пополнился еще шестью бронеавтомобилями.

В этом же месяце Скорцени доложил Главному командованию на Западе о проблемах перевооружения бригады. По его мнению, ее полное оснащение к назначенному сроку завершить не удастся. Из положенных по штату 150 джипов бригада получила только 57, а из 198 грузовиков — только 74. Все 22 танка были немецкими («Пантеры»), за исключением двух «Шерманов», находившихся в неисправном состоянии. Не в меру расторопные интенданты завалили диверсантов огромным количеством советской и польской трофейной техники, что не имело никакого практического значения. Скорцени доложил руководству, что бригада располагает всего 1500 стальными касками армии США, а большая часть полученного трофейного обмундирования была летнего образца. Однако, несмотря на отмеченные недостатки, Скорцени получил в свое распоряжение достаточное количество солдат, владеющих английским языком, а боевой дух его людей оставался весьма высоким. Отлично была налажена радиосвязь.

Оберштурмбанфюрер впоследствии вспоминал: «Мы использовали большое количество специалистов по языку, которые подразделялись на несколько категорий, в зависимости от их квалификации. Первые несколько недель подготовки завершились плачевно: мы располагали всего десятью солдатами, свободно владевшими английским языком и знавшими американский сленг. В основном это были моряки. Вторую группу, среди которой моряки также составили большинство, представляли люди, свободно владевшие английским, но не знавшие американского диалекта. К этой категории относились 30 — 40 человек. Третью группу численностью 120 — 150 человек составляли люди, способные объясниться по-английски, а четвертая группа (примерно 200 человек) была укомплектована людьми, изучавшими английский язык в школе. Остальные умели говорить только одно слово: „Yes“. На практике это означало, что большинство солдат должно было изображать панически отступающих, которые слишком напуганы, чтобы отвечать членораздельно».

Проанализировав имеющиеся в его распоряжении кадры, Скорцени решил сократить численность бригады с трех батальонов до двух, а всех солдат, свободно говорящих по-английски, собрать в роту особого назначения — «Einheit Stielau». В каждый батальон входили четыре пехотные роты, зенитный взвод, разведрота на бронеавтомобилях и танковая рота. Последняя в 1-м батальоне насчитывала 22 «Пантеры» и была усилена ротой мотопехоты на полугусеничных БТР, а во 2-м располагала 14 штурмовыми орудиями. В бригаду также входили батарея самоходных артустановок (шесть 105-мм САУ), саперная рота и колонна 60-тонных мостоукладчиков. Скорцени хотел получить под свое командование части спецназначения, которыми он командовал ранее. Прежде всего это касалось 500-го парашютного батальона войск СС и «Охотничьей команды Центр» (SS-Jagdverbaende Mitte). Поскольку времени до начала операции оставалось в обрез и «притереть» набранных в разных частях людей друг к другу было невозможно, на время операции Скорцени разрешили усилить бригаду регулярными частями, взятыми в разных соединениях, — танкистами, артиллеристами и т. д. Штаб бригады укомплектовали офицерами штаба 108-й танковой бригады, а штабы обоих батальонов — штабистами 10-й и 113-й тбр. Наиболее примечательными частями, переданными Скорцени, стали два парашютных батальона люфтваффе, ранее входивших в состав так называемой 113-й боевой эскадры (Kampfgeschwader 200), известной также под наименованием «Особого отряда Юнгвирта» (Sonderverband Jungwirth). Всего же в бригаде насчитывалось 2500 человек (примерно на 800 меньше, чем предусматривали первоначальные штаты). Из этого числа 500 человек набрали в СС, 500 — в ВВС, несколько десятков — во флоте, остальных — в сухопутных войсках.

Ни один из набранных в «Einheit Stielau» англоговорящих солдат и офицеров не имел опыта диверсионной деятельности. Впоследствии Скорцени так вспоминал об этом: «За несколько недель нам едва удалось обучить их основным навыкам. Солдат предупредили об опасности операции и о том, что военнослужащие, взятые в плен в униформе другой армии, считаются шпионами и расстреливаются на месте. Однако личный состав был охвачен патриотизмом». Часть «спецпроводников» (так стали называться бойцы роты особого назначения) прошла курсы подрывников и радистов. Личный состав изучил структуру армии США и американские знаки различия. Некоторых для совершенствования в языке направили в краткосрочные командировки в лагеря военнопленных под Лимбургом и Кюстрином. Скорцени не планировал использования американских званий выше полковника. Интересно, что не все немецкие солдаты и офицеры получили эквивалентный чин армии США: например, оберефрейтор Рольф Мейер (Меуег) стал вторым лейтенантом Чарли Хольцманом, а лейтенант Гюнтер Шильц (Schiltz) — капралом Джоном Уэллером.

Рота особого назначения была полностью одета в трофейное обмундирование, снабжена американским стрелковым оружием и автотранспортом (в основном джипами). Бойцы отряда «Штилау», рассаженные по джипам с радиостанциями, должны были рассредоточен но двигаться в авангарде 150-й бригады, выполняя две основные задачи:

— уничтожение мостов и складов с боеприпасами и топливом (выполнялось группами подрывников из пяти-шести человек);

— разведка на обоих берегах Мааса, диверсии и саботаж: отдача встреченным подразделениям противника неправильных приказов, нарушение системы связи, разворачивание дорожных указателей, снятие предупреждающих знаков с периметров минных полей и их установка в ложных местах, ликвидация офицеров (патрули из трех-четырех человек);

Хотя роту «Штилау» удалось укомплектовать американским оружием и транспортом, в целом уровень оснащенности бригады трофейной техникой оказался весьма далеким от планируемого. Не считая двух упоминавшихся выше «Шерманов» (к моменту начала операции после марша по горному массиву Эйфель один из них окончательно вышел из строя), в распоряжении Скорцени было всего 4 бронетранспортера, 15 грузовиков и 30 джипов американского производства. Со стрелковым оружием дело обстояло еще хуже: его хватило только на вооружение роты особого назначения. По этой причине Скорцени разделил свою бригаду на три боевые группы: X, Y и Z. В каждую группу входил штаб, три пехотные роты, два взвода панцергренадеров на БТР, два взвода тяжелых минометов, саперный взвод, взвод связи, а также ремонтная колонна. В группы X и Y, кроме того, входило по одной танковой роте (пять «Пантер» в X и пять штурмовых орудий в Y).

Нехватку трофейной техники пришлось восполнять «конверсией» собственной. Наиболее серьезным переделкам подверглись «Пантеры». При помощи стальных листов очертания их корпуса и башни исказили, придав машине определенное сходство с американским истребителем танков М10. Для увеличения сходства «Пантеры» были оснащены специально модифицированными башнями без командирской башенки. Чтобы танки и самоходки не так бросались в глаза, их выкрасили в оливково-зеленый цвет армии США, на бортах и башнях нарисовали белые звезды, а также тактические номера (в строгом соответствии с американскими уставами). Даже запасные траки, подвешенные к бортам танков, располагались «по-американски». Доработанные таким образом «Пантеры» действительно напоминали М10, хотя шахматное расположение катков сразу могло привлечь внимание наблюдателя. Что же касается штурмовых орудий и БТР, то их просто перекрасили, намалевав на броне звезды.

Подготовка в Графенвере проходила в обстановке повышенной секретности. Командиры боевых групп не посвящали своих подчиненных в детали плана операции; целиком его содержание знал только сам Скорцени. Поэтому среди солдат 150-й бригады распространялись самые невероятные слухи относительно их будущей миссии. Часть считала, что им приказано прорваться через линию фронта и пополнить гарнизон окруженного союзниками Дюнкерка. Другие полагали, что в их задачу входит проникновение в Париж и физическая ликвидация союзного командования. Наконец, 10 декабря 1944 года Скорцени ознакомил своих командиров с оперативным планом. В уточненную задачу его подразделений входил захват по крайней мере двух мостов через Маас в неповрежденном состоянии. Операция получила кодовое обозначение «Greif» («Гриф»).

После прорыва немецкими танками жидкой линии американского фронта бригада двинулась вперед. Боевые группы шли параллельными маршрутами, поддерживая радиосвязь. Поскольку немцы были замаскированы под солдат противника, проблема быстрого опознания своих частей стояла очень остро. Подразделения Скорцени отмечали свой маршрут белыми точками на асфальте, деревьях и придорожных строениях. Вся бронетехника и автотранспорт сзади помечались небольшим желтым треугольником, кроме того, на марше танки двигались с развернутыми влево башнями. «Спецпроводники» под американским обмундированием носили синие или розовые шарфы и маршировали со снятыми касками либо расстегнутыми подбородными ремнями.

«Американские» патрули двигались в авангарде бригады, еще 17 декабря выйдя в район Мальмеди. В августе 1945 года Скорцени так рассказал на допросе о действиях роты особого назначения: «В первые дни операции мы выслали вперед четыре разведгруппы и две группы проводников. Кроме того, 1-я и 12-я танковые дивизии СС и 12-я народно-гренадерская дивизия выслали вперед передовые отряды. Передовые патрули имелись и у всех трех боевых групп 150-й бригады. Всего в тыл противника направили 44 человека, из которых удалось вернуться только восьмерым. Засылка групп продолжалась до 19 декабря. После того как фактор внезапности был утерян, мы перешли к обычным методам боя и больше не отправляли в тыл противника переодетых солдат».

По рассказам очевидцев, отряд переодетых немцев намеревался проникнуть в Мальмеди 16 декабря 1944 года. В тот же день другая группа пыталась убедить командование одной из американских частей отступить от Пото. Какой-то бельгиец утверждал, что видел 16 декабря немца, переодетого американским офицером. Сержант одного из саперных батальонов армии США докладывал своему начальству, что собственными глазами видел, как на следующий день несколько солдат меняли дорожный указатель вблизи Мон-Рижи; еще один американский сержант заявил, что 18 декабря под Пото была выявлена и ликвидирована группа немецких диверсантов. В беседе с патрулем военной полиции немцы заявили, что они — кавалеристы и служат в роте Е (company Е), хотя в американской кавалерии рота обозначается «troop», а никак не «company» (кстати, в разных источниках встречается много свидетельств имевших место «страноведческих» промахах немцев: так, одна из групп якобы была задержана, когда во время заправки своего джипа топливом в разговоре использовала английский термин «petrol» вместо американизма «gas»). Наконец, после войны два немецких разведчика: лейтенант Коллония (Collonia) и фельдфебель Роде (Rohde) — подробно описали свой рейд к Маасу на трофейном джипе.

Несмотря на столь скромные успехи, «спецпроводники» выполнили свою главную задачу, посеяв неуверенность и страх в тылу противника. Получая сбивчивые и противоречивые сообщения о действиях диверсантов, американцы видели немцев повсюду, хотя в их тылах действовало чуть больше четырех десятков разведчиков. Имеется по крайней мере одно подтвержденное фоторепортажем документальное свидетельство о захвате и казни группы переодетых «спецпроводников». 17 декабря в плен попало трое диверсантов: оберфенрих Понтер Биллинг (Billing), унтер-офицер Манфред Пернасс (Pernass) и ефрейтор Вильгельм Шмидт (Schmidt). Немцев задержали, поскольку они не смогли назвать пароль патрулю. На допросе именно Шмидт сообщил о том, что общей задачей 150-й бригады было уничтожение или захват Эйзенхауэра и его штаба (впоследствии это заявление обросло кучей слухов и легенд). Немцев судили военно-полевым судом в местечке Анри-Шапель и расстреляли 23 декабря (в качестве обвинения диверсантам предъявили американскую военную форму, в которой их взяли в плен). По официальным данным, военная полиция США арестовала и казнила в Анри-Шапель 18 переодетых немецких разведчиков, причем выявлены имена и звания 13 из них.

Действия «отряда Штилау» оказали сражающимся на фронте немецким солдатам крайне плохую услугу: испытывавшие к концу 1944 года острую нехватку предметов обмундирования немцы повсеместно перешли на использование трофейной американской униформы, тем более, что она была отличного качества. Однако после операции «Грайф» носить военную форму противника стало весьма опасно: американцы могли поставить к стенке всех пленных, на которых был надет хотя бы лоскут «Made in USA».

Что касается остальных частей 150-й бригады, то она действовала как обычная общевойсковая часть. Поскольку фактор внезапности был утрачен после первого же боя с участием закамуфлированных «Пантер» и прочей бронетехники, весь маскарад с переодеванием оказался ненужным. До 23 декабря бригада безуспешно пыталась взять Мальмеди, после отступления от которого ее направили в Графен-ер, где и расформировали к 23 января 1945 года. На этом операция «Грайф» закончилась. За время боев части Скорцени потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести до 15 % личного состава, в основном в результате воздействия авиации и артиллерии противника. Подорвавшись на мине, в самом начале операции погиб командир боевой группы X оберштурмфюрер СС Вилли Хардик (Hardieck). Сменивший его ветеран полка «Бранденбург», кавалер Рыцарского креста оберштурмфюрер Адриан фон Фелькерзам (von Voelkersam) получил тяжелое ранение. Наконец, сам Отто Скорцени пополнил свою коллекцию шрамов: 21 декабря он получил в лицо заряд шрапнели, едва не потеряв при этом глаз.

Что касается дальнейшей судьбы парашютного полка СС, то в апреле — мае 1945 года его подразделения сражались в составе окруженной берлинской группировки, где и были полностью уничтожены при штурме города советскими войсками. Часть специалистов-десантников из его состава в конце войны направлена на острова у побережья Нидерландов, где они занимались усиленной подготовкой личного состава формируемых эсэсовских диверсионных парашютных отрядов «Zeppelin»[37]. К концу войны эти учебные центры, чьи питомцы так и не успели толком отличиться, попали в руки англичан, а их личный состав был пленен.

Воздушно-десантные войска

Италия, как и Советский Союз, одной из первых стран мира оценила боевые возможности воздушно-десантных войск. Именно итальянцы первыми создали надежный парашют системы Сальваторе (Salvatore) с принудительным раскрытием и провели его успешные испытания. Это произошло в 20-е годы, а вскоре начались интенсивные эксперименты с десантированием групп солдат и разработка тактических нормативов. Однако за реальную организацию собственных ВДВ итальянцы, как и многие другие, взялись только под впечатлением успехов немецких десантников в Норвегии и Голландии.

В агрессии против Абиссинии (1935 — 1936 годы) планировалось использовать массовую переброску войск по воздуху, правда, в этой кампании посадочные десанты почти не высаживались. Зато 7 апреля 1939 года, когда началось «пасхальное» вторжение итальянских вооруженных сил в Албанию, специально выделенные группы бомбардировщиков S.81 и S.79 высадили в Тиране и некоторых других городах страны пехотинцев, быстро захвативших ряд важных государственных и военных объектов.

В марте 1938 года в Кастель-Бенито (район Триполи, столицы тогдашней итальянской колонии Ливия) создана первая в истории вооруженных сил парашютная школа. Вскоре из ее выпускников сформировали 1-й батальон «воздушной пехоты»: его состав в соответствии с европейскими колониальными традициями был смешанным. Офицеры и сержанты были европейцами, а солдаты — ливийцами. Эксперимент оказался удачным: в октябре 1939 года на территории Ливии создана еще одна парашютная школа, на сей раз — в Таркине. Среди ее слушателей было уже значительно больше военных из метрополии.

Хотя итальянцы никогда не применяли свои ВДВ в таких масштабах, как их союзник, они все же сформировали две парашютные дивизии (Divisione Paracadutisti), получившие наименования «Folgore» («Гром») и «Nembo» («Туча»). Их организация напоминала принятую в горных («альпийских») частях, так как парашютные полки, входившие в состав соединений, имели в своем штатном расписании поддерживающие силы и средства (артиллерию, инженерные части и др.) дивизионного уровня: это было вызвано необходимостью часто применять парашютные полки по отдельности для выполнения самостоятельных задач. Организованный таким образом полк мог продолжительное время действовать независимо от основных сил дивизии. При необходимости парашютные батальоны и даже роты могли усиливаться специально выделенными артиллерийскими подразделениями, образуя полуавтономные боевые группы (Raggruppamenti).

Согласно первоначальным нормативам, в составе дивизии числились: — штаб (388 человек, включая противотанковый взвод);

— два парашютных полка (Reggimento Paracadutisti) четырехбатальонного состава (в штабную роту полка входил огнеметный взвод). Парашютный батальон состоял из штаба и трех рот, насчитывавших 326 солдат и офицеров (подразделялись на три стрелковых и пулеметный взводы). В ротах имелись 54 ручных пулемета Breda M1930 и 62 самозарядные винтовки Scotti M1931;

— артиллерийский полк (две батареи 75-мм горных гаубиц), организационно делившийся между обоими парашютными полками по следующей схеме: каждый батальон мог усиливаться четырехору-дийным взводом, а батарея придавалась полку. Кроме того, в дивизию входили мотоциклетная рота, батарея 81-мм минометов и инженерная рота.

Все вышеперечисленные соединения создавались сухопутными силами и находились под их оперативным руководством. Кроме линейных парашютных частей, итальянцы сформировали и несколько подразделений специального назначения. Командование королевских ВВС (Regia Aeronau tica) также взялось за формирование воздушно-десантного подразделения. Парашютисты ВВС получили громкое название «Arditi dell`Aria» в память об «ардито» («отважных») — ударных частях итальянской армии во время первой мировой войны, в рядах которых тогда добровольцем сражался и Эрнест Хемингуэй. Значительной боевой силы эти формирования не представляли, являясь скорее подразделением коммандос ВВС. Поскольку к бойцам будущих десантных спецчастей предъявлялись чрезвычайно жесткие, по меркам мягкотелых итальянцев, требования, кандидаты в Таркинскую парашютную школу отбирались в основном среди лучших солдат и офицеров Королевского корпуса карабинеров (Anna dei Carabinieri). Это формирование выполняло функции жандармерии и военной полиции, однако часто привлекалось для выполнения различных специальных задач[38]. После завершения курса подготовки в июле 1940 года был сформирован 1-й парашютный батальон карабинеров (lo Battaglione Carabinieri Paracadutisti) численностью 22 офицера, 50 сержантов и 320 солдат. Возглавил его майор Бруто Биксио Берданетти (Berdanetti). 6 июля 1941 года, после одиннадцати месяцев оживленных тренировок, на которых особое внимание уделялось диверсионной подготовке и действиям в особых условиях, подразделения батальона отплыли из Таранто в Северную Африку, где разгорались ожесточенные сражения с англичанами. В Ливии батальон был включен в состав XX армейского корпуса, занимавшего позиции в так называемом «секторе Суани-Бен-Аден» (25 километров от Триполи). С самого начала десантников стали применять в качестве мобильной группы для борьбы с просачивающимися сквозь боевые порядки итальянцев британскими моторизованными «пустынными патрулями». Кроме этого, батальон привлекался для действий в тылу противника: в августе — октябре 1941 года его бойцы выполнили около 220 разведывательно-диверсионных заданий в Ливийской пустыне.

В начале ноября 1941 года карабинеров перебросили в район между Ламлудой и Дарной для проведения операций по образцу английских LRDG, но они не успели отличиться на новом поприще: британцы начали операцию «Crusader», спустя короткое время поставившую германо-итальянскую армию на грань поражения. В развернувшихся тяжелых боях и отступлении, продолжавшемся до февраля 1942-го, карабинеры — единственные во всей армии дуче — заслужили искреннее уважение своих союзников-немцев, обычно пренебрежительно (и, в общем, вполне заслуженно) относившихся к «макаронникам». Наконец, в марте 1-й батальон по воздуху был переброшен из Кастель-Бенито в Рим. Далее его следы затерялись: некоторые бойцы вернулись в полевые части карабинеров, другие перешли служить в воздушно-десантные войска.

Впервые применить парашютную дивизию «Folgore» итальянское Commando Supremo (Верховное главнокомандование вооруженных сил) планировало при захвате британской военно-морской базы на Мальте. Во время войны на Средиземном море странами «оси» было разработано по меньшей мере шесть планов захвата этого небольшого острова, находившегося на точке пересечения их морских коммуникаций. План «Esigenza C.3» («Упражнение С.З») — итальянская часть общего плана «Herkules»; он предусматривал применение дивизии «Folgore», прошедшей полный курс парашютной и боевой подготовки к июню 1942 года, в первом эшелоне XXX армейского корпуса королевской армии. После отмены немецкой части плана вторжения на остров итальянцы некоторое время продолжали готовиться к десанту, но вскоре также отказались от него, перенацелив все наличные силы на Североафриканский театр.

В конце августа 1942 года парашютные части было решено перебросить в Северную Африку для использования в качестве пехотного резерва для германо-итальянской танковой армии. Дивизия «Nembo» в это время только начинала формирование, поэтому за море направилась только «Folgore» под командованием генерала Фраттини (Frattini); дивизия вошла в состав X армейского корпуса. Парашютисты активно использовались на направлении главного удара в неудачной наступательной операции у плато Алам-эль-Хальфа, после чего приняли участие в знаменитом сражении под Эль-Аламейном. В ходе британского наступления брошенная своими моторизованными частями дивизия «Folgore» после недолгого отхода была настигнута противником, окружена и пленена. В плен попал и генерал Фраттини. Итальянские вооруженные силы через некоторое время после гибели «Folgore» попытались воссоздать ее, используя в качестве ядра некоторые части из уже боеготовой дивизии «Nembo». Однако общая неблагоприятная обстановка на фронтах, нехватка живой силы для восполнения потерь и невозможность проведения приемлемой парашютной подготовки не позволили довести в первой половине 1943 года формирование обоих соединений до необходимого уровня укомплектования. После этого в судьбу итальянской армии вмешались новые факторы.

25 июля 1943 года, не выдержав тягот военных поражений, пал режим Муссолини. Власть в стране перешла в руки короля Виктора-Эммануила III (Vittorio Emanuele III) и военного правительства во главе с маршалом Пьетро Бадольо (Pietro Badoglio). Новое правительство подписало с англо-американским командованием договор о перемирии. Однако дуче вскоре был освобожден отрядом диверсантов под командованием Отто Скорцени, в то время как немецкие войска стремительно провели операцию «Achse» и оккупировали северную часть страны. На контролируемой гитлеровцами территории 23 сентября Муссолини провозгласил новое государство — Итальянскую социальную республику (Repubblica Sociale Italiana — RSI), или «Республику Сало» по названию городка, где находились правительственные структуры. В стране фактически возникло две вооруженные силы. Первая часть, принесшая присягу Муссолини, образовала фашистскую армию РСИ, закрепившуюся на севере; вторая же, находясь в зоне, оккупированной англо-американцами и оставшаяся верной монархии, 13 октября объявила войну Третьему рейху и в обиходе союзников стала называться «co-belligerent forces» (буквально — «совместно сражающиеся силы»). В число Объединенных Наций Италия, или Королевство Юга, как ее полуофициально называли, пока не вошла и статуса союзника по антигитлеровской коалиции еще не получила.

Находясь под сильным влиянием немцев, командование вооруженных сил РСИ тоже сформировало свои вновь созданные воздушно-десантные войска из числа военнослужащих ВВС (Aeronautica Nazionale Repubblicana), возложив на авиацию ответственность за их комплектование, обучение и снаряжение. Оперативное руководство действиями ВДВ выполняло командование сухопутных войск.

Большинство таких формирований представляло собой просто-напросто наспех сведенные из наземных частей ВВС пехотные части. Но встречались и исключения. Например, из личного состава так и не воссозданной в полной мере парашютной дивизии «Folgore» в конце 1943 года образован одноименный парашютный полк — элита военно-воздушных сил РСИ. Отдельный парашютный батальон (Battaglione Paracadutisti), названный в соответствии с «грозовой» традицией «Fulmina» («Молния»), присоединился к полку несколько позже. Было сформировано несколько других отдельных подразделений. К лету 1944 года все эти силы направлены на фронт, где нашли свой конец.

Кроме того, отдельные части старых соединений «Folgore» и «Nembo» (в общей сложности около 3000 человек) в декабре 1943 года немцы включили в состав своей 4-й парашютной дивизии, сражавшейся на севере Италии. Дивизия капитулировала перед войсками английского фельдмаршала Александера в 1945 году.

Парашютный батальон сформировали и в рядах Вооруженных сил Национальной республиканской гвардии (Guardia Nazionale Repubblicana Arma Combattente — наследницы «чернорубашечников», старой фашистской милиции Муссолини). Переформированная и получившая статус, сходный с войсками СС, эта военная организация выполняла задачи по борьбе с партизанами и сражалась на фронте. Парашютисты GNR воевали в качестве пехотного батальона до 1945 года. Интересно отметить, что итальянцы настолько опасались крупномасштабных воздушных десантов противника, что две формируемые GNR дивизии ПВО «Etna» и «Vesubio» получили официальное название противовоздушных и противопарашютных, а их личный состав был специально натренирован в действиях по отражению высадки десантов. Правда, обе дивизии до конца войны так и не были укомплектованы. 28 сентября 1943 года образованы первые регулярные части так называемого Королевства Юга. В связи с разложением и расколом старой итальянской армии и стремлением придать вновь создаваемым вооруженным силам иной, чем прежде, не связанный с фашистским режимом статус, формируемые части 17 апреля следующего года получили наименование «Итальянского освободительного корпуса» («Согро Italiano di Liberazione»). В нем была введена и новая организационная структура, отличная от прежней. Основной боевой единицей стали 2 боевые группы 0 (Gruppi di Combattimento), no силе примерно равные дивизиям. Не забыли и воздушно-десантные войска: в 1944 году была сформирована 2-я боевая группа 2"Folgore" 0 (Gruppo di Combattimento «Folgore»), в которую включен личный состав одноименной парашютной дивизии, после раскола страны оставшийся верным королю. Группа в своем составе имела два парашютных и один артиллерийский полк, смешанный инженерный батальон и две секции карабинеров (военной полиции). Ее численность достигла 400 офицеров и 9000 нижних чинов. По прямому назначению группа не применялась, а сражалась на итальянском фронте в качестве пехоты либо находилась в мобильном воздушно-десантном резерве союзных войск. Вооружение и экипировка

Парашюты, используемые итальянцами, были отечественной разработки либо изготовляемые по лицензии германские «эр-зеты». Итальянские системы носили в себе комплекс тех же пороков, что и немецкие (напомню, что в Третьем рейхе собственные парашюты разрабатывались на основе итальянских образцов) и не особенно отличались от последних по своему устройству, поэтому нет смысла подробно останавливаться на их описании.

Итальянцы прыгали с одним парашютом, который укладывался на принудительное раскрытие. Квадратный ранец парашюта размещался на спине десантника в области поясницы. Итальянские ранцы и способ укладки парашютов по конструкции и внешнему виду практически не отличались от немецких. Свернутый в горизонтальную бухту вытяжной фал укладывался на верхней стороне ранца и частично покрывался боковыми клапанами. Конец фала с карабином перебрасывался через левое плечо и прицеплялся к лямкам подвесной системы.

Пдовесная система имела существенные отличия от «ирвиновской»: круговая лямка, как таковая, отсутствовала. Две перекрещивающиеся на спине плечевые лямки интегрировались сверху в грудные перемычки, а снизу — в ножные обхваты и поясную перемычку. Последняя застегивалась на пряжку, остальные четыре замка фиксировались пружинными защелками. Две параллельные грудные перемычки, на которые приходилась существенная часть общей нагрузки на подвесную систему, были усилены матерчатыми клапанами. Концы плечевых лямок прочно пристегивались к перемычкам по обеим сторонам груди. Нижние концы лямок в области ягодиц объединялись коротким отрезком тесьмы, образующим зачаточную «люльку», на которую переносился вес парашютиста. На спине к перекрещенным лямкам пришивалась матерчатая основа для пристегивания парашютного ранца.

Прыжковое снаряжение дополняли черные перчатки с амортизирующими прокладками и защитные наколенники из темно-серой или коричневой резины с эластичными тесемками, застегивающимися под коленом. Все это очень напоминало базовые германские образцы.

Вооружены были итальянские десантники в основном обычным пехотным оружием — карабинами под патрон 6,5x52 (в основном укороченными Mannlicher Carcano M91/38, а также старыми Mannlicher Carcano M91 с откидным штыком) и пистолетами-пулеметами Beretta M1938A с деревянным ложем: простыми и надежными, получившими широкое распространение и признание даже в вермахте. Тем не менее значительный вес автомата (4,97 кг) и длина (946 мм) заставили искать ему замену. В 1941 году конструктор фирмы «Pietro Beretta» Тулио Маренгони (Tulio Marengoni) разработал новый пистолет-пулемет, специально предназначенный для ВДВ и обозначенный маркой Beretta Modello 1. Новое оружие имело значительное сходство с немецким МР 40, поскольку создавалось по его образу и подобию. Пистолет-пулемет представлял собой основательно облегченный М1938А, лишенный кожуха и со складным металлическим плечевым упором, сменившим массивный деревянный приклад (конструкция плечевого упора также была заимствована у немецкого автомата). Прицел был значительно упрощен и имел поворотную прорезь для стрельбы на дистанции до 100 и 200 метров. Автоматика работала на принципе отдачи свободного затвора, последний (с укрепленным на нем неподвижным ударником) и возвратная пружина были без изменений взяты с образца 1938 года. Отличительной чертой системы стало крепление направляющего стержня возвратной пружины в далеко выступающей назад запорной муфте ствольной коробки. Рукоятка заряжания располагалась справа, к ней была присоединена створка, защищающая механизм от попадания пыли и грязи. После взведения и во время стрельбы рукоятка оставалась неподвижной.

Оружие имело два спусковых крючка: задний — для непрерывного огня, передний — для одиночного. Под мушкой были сделаны две прорези компенсатора. Питание осуществлялось из коробчатых магазинов различной емкости, стандартных с М1938А. Ствольная коробка и гнездо магазина изготовлялись методом штамповки, а ложе было деревянным. В целом пистолет-пулемет получился довольно удачным (со сложенным плечевым упором М1 был на 1/3 короче своего предшественника), но выпущено их было немного. Значительно большее распространение получил разработанный на его базе вариант для пехоты М38/42, впоследствии неоднократно модернизировавшийся и состоявший на вооружении итальянской армии вплоть до 60-х годов. Его основным отличием был деревянный приклад.

Длинные автоматы «Беретта» образца 1938 года — основное оружие как пехоты, так и ВДВ, а также винтовки перед прыжком с парашютом укладывались в контейнер из светло-серого сукна. Незаряженное оружие в специальном матерчатом чехле-уплотнителе помещалось внутрь контейнера через закрывавшуюся клапаном горловину в торцевой части. Вблизи горловины к контейнеру прикреплялись два специальных подсумка с тремя автоматными магазинами каждый (в отличие от пехотных, подсумки застегивались единым большим клапаном). Контейнер прикреплялся к подвесной системе справа и привязывался к бедру парашютиста. Неотъемлемым атрибутом экипировки парашютиста стал кинжал, носившийся впереди на поясе и походивший на холодное оружие фашистской милиции (MVSN). Несмотря на их церемониальный статус, эти кинжалы получили широкое распространение в армии Италии (в частности, в морской пехоте) после прихода к власти Муссолини. Кинжал имел простую деревянную рукоять с двумя запрессованными стальными или латунными шпонками. Гарда прямая, изготовлялась из стали. Ножны — вороненые, без каких-либо украшений. Кинжал вертикально подвешивался к поясному ремню, чуть левее пряжки. Его носили и при выполнении прыжка с парашютом (на поясной перемычке): в этом случае оружие могло выполнять роль стропореза.

Стальные шлемы модели 933, принятые в итальянской армии, у парашютистов в 1942 году были заменены на особый облегченный образец, схожий с немецким. Y-образный ремешок коричневой кожи охватывал голову десантника не только по вискам, но и сзади. Каска не имела полей, спереди ее обрез огибал массивный коричневый или серо-зеленый каучуковый козырек (считалось, что стальной край каски, сбившись при неудачном приземлении, может серьезно повредить нос).

Боевая экипировка итальянских десантников не отличалась от общевойсковой. Единственное исключение составляли «штурмовые жилеты» (Vesta d`Assalto), шившиеся из светло-серого сукна. Жилет надевался через голову и застегивался по бокам, поверх него надевался поясной ремень. На его грудной части имелось четыре горизонтальных подсумка для длинных магазинов к пистолету-пулемету Beretta М38 (горловины подсумков открывались справа и застегивались на клапаны), а на спине — еще семь. Кроме того, у нижнего края жилета находились четыре гранатных подсумка с застежкой на пуговицы.

Остальное полевое снаряжение было стандартным для всей армии, но иногда парашютисты прихватывали болтающиеся патронные подсумки узким ремешком или тесьмой. Вместо двух уставных винтовочных подсумков, носившихся пехотинцами у пряжки поясного ремня, десантники могли нацеплять их столько, сколько помещалось (до шести-восьми). При выполнении прыжка все снаряжение, кроме кинжала, надевалось под маскировочный комбинезон; кинжал оставался на поясе. По примеру германских союзников стрелковое оружие и многие элементы снаряжения упаковывались в парашютные грузовые контейнеры, которые выбрасывались с самолетов одновременно с солдатами. Не имела принципиальных различий с немецкой и тактика десантирования и боевого применения ВДВ — успехи «старшего брата» в 1940 — 1941 годах несколько затмили собственные итальянские эксперименты, находившиеся к тому же в зачаточном состоянии.

Повседневная форма ВДВ была полностью аналогична общеармейской (образца 1931 — 1934 годов), за исключением расцветки традиционных прямоугольных петлиц («mostrina») — в парашютных частях они были голубыми. Как и во всей королевской армии, в их нижней части помещалась серебристая звездочка: эмблема правящей Савойской династии. Над звездочкой размещался золотистый металлический орел.

На левом предплечье укреплялась вышитая эмблема дивизии «Folgore» — золотисто-желтый раскрытый парашютик на матерчатом клапане цвета обмундирования. Под ней, чуть выше локтевого сгиба обоих рукавов, унтер-офицеры носили знаки различия (красные угольные шевроны — у младших, золотистые — у старших сержантов).

Знаки различия с повседневной и полевой формой носили только на рукавах. Офицерские отличия представляли собой золотистые галуны с петелькой, похожие на морские. Нашивались они над обшлагами обоих рукавов. Капралы и сержанты над сгибом обоих локтей носили угольные нашивки, цветные или золотистые, в зависимости от звания. Вообще система различия званий в итальянской армии была очень сложной, особенно у офицеров. Она включала элементы отделки головных уборов (звездочки), воротников и обшлагов (галуны).

Основным головным убором, принятым в армии Италии, была пилотка (bustina) с отворачивающимися наушниками, как на нынешних советских полевых кепи. На ее передней части укреплялась матерчатая кокарда, обозначавшая род войск. Кокарда ВДВ представляла собой окруженный лавровым венком пропеллер, увенчанный королевской короной. У офицеров и старших сержантов она была вышита золотистой нитью, у нижних чинов — черной; основание серо-зеленое, цвета униформы. Слева на пилотке все офицеры носили прямоугольную нашивку со знаками различия (комбинации звездочек). Кокарда дублировалась налобной части шлема (наносилась по трафарету черной краской). Генералы ВДВ носили специальные образцы кокард, общие для всей армии: серебряное или золотое (для старших и младших генеральских званий соответственно) изображение коронованного орла с гербовым щитом на груди, вышитое на красном поле. Интересно, что и эта эмблема изображалась черной краской на стальном шлеме.

Полевая униформа образца 1941 года, введенная специально для ВДВ, включала серо-зеленую куртку особого покроя. Ее главной особенностью был глубокий вырез при полном отсутствии воротника и лацканов. Застежка потайная. Куртка снабжалась четырьмя застегивающимися на серо-зеленые металлические пуговицы накладными карманами. Нагрудные карманы имели особый клапан, продолжавшийся от борта куртки до проймы рукава. Голубые петлицы ВДВ теперь нашивались прямо по краю выреза куртки, в который была видна серо-зеленая общеармейская рубашка с таким же галстуком (в бою он, естественно, снимался и рубашку носили с распахнутым и выпущенным поверх куртки воротом). Золотистые офицерские галуны теперь носили прямо на манжетах. Свободные мешковатые брюки заправлялись в прыжковые ботинки с высокими уплотняющими носками.

С этой формой на первых порах продолжали носить пилотку, но впоследствии ее заменили на серо-зеленый берет, похожий на шотландский «Tam`o`Shanter». Головной убор заламывался не набок, как у англичан или французов, а назад и имел широкий матерчатый бортик по нижнему краю. В центре берета размещалась такая же, как на «бустине», кокарда, а на левом борту — знаки различия (в том числе и золотистые угольные галуны старших сержантов). Новое обмундирование оказалось исключительно практичным и впоследствии получило широкое распространение, особенно в армии RSI.

Артиллерия ВДВ носила десантную форму одежды. Различие заключалось только в эмблематике: на головных уборах десантников-артиллеристов красовалась кокарда рода войск (скрещенные пушечные стволы под пылающей «гренадой»). Как и у стрелков-парашютистов, офицерские кокарды вышивались золотисто-желтой нитью, а солдатские и сержантские — черной. На стальных десантных шлемах эмблема прокрашивалась черным цветом. Петлицы тоже несколько отличались — их нижняя часть с серебристой звездочкой отделялась от остального поля петлицы маленькой квадратной рамкой, золотистой — у офицеров и красной — у рядовых. Изображение орла на петлице, парашютик на рукаве и другие детали обмундирования аналогичны предусмотренным для ВДВ.

В 1942 году был введен и особый образец парашютной камуфляжной куртки, как и у немцев, надевавшейся поверх полевого обмундирования. По базовому фону цвета хаки шли крупные зеленые и коричневые пятна сложной конфигурации. Знаки различия перекочевали с рукавов на матерчатый клапан, нашивавшийся на левую часть груди. Застежка — потайная, на пуговицах, манжеты также застегивались на пуговицы. По немецкому образцу полы куртки оборачивались вокруг бедер и фиксировались застежками, образуя штанины комбинезона. Широкие рукава куртки часто прихватывались тесьмой. Комбинезон дополнялся маскировочным чехлом на каску, удерживавшимся двумя параллельными кожаными ремешками.

Эмблемы дивизии и цветные петлицы на куртку не нашивали, лишь в углах воротника размещались итальянские серебристые звездочки. Камуфляжную униформу носили и с «африканским» обмундированием песочного цвета.

Униформу дополняли прыжковые шнурованные ботинки с высоким берцем (из черной или коричневой — в Северной Африке — кожи).

Парашютисты «Arditi delPAria» носили серо-голубую униформу, аналогичную по покрою армейской, но с авиационными знаками различия. Эти же отличия были характерны и для полевого парашютного обмундирования.

После раскола Италии на два лагеря войска, оставшиеся с Муссолини, в основном продолжали носить старую униформу (правда, к концу войны ее все чаще стали заменять на немецкое обмундирование). Изменились знаки различия — на петлицах королевскую звездочку сменила серебристая эмблема RSI (римский меч gladio, наложенный на лавровый венок). С кокард исчезло изображение короны. По уставу знаки различия офицеров должны были перекочевать на погоны, но большинство военнослужащих продолжало по привычке носить их над обшлагами и на головном уборе (несмотря на то, что вновь созданные республиканские армия, ВВС и ВМФ получили разные системы обозначения званий, на практике употреблялись общие, сухопутные знаки различия).

Наиболее распространенным предметом формы одежды во всей армии стала упомянутая выше «парашютная» куртка образца 1941 года без воротника и лацканов. С ней часто носили свитер военно-морского образца с высоким воротником, темно-синего или черного цвета. Полк «Folgore» считался элитным, поэтому одет личный состав был с иголочки. Сохранились и облегченные каски, и кинжалы, и маскировочные комбинезоны старого образца.

Необходимо отметить, что обмундирование вооруженных сил RSI нельзя точно описать ввиду наличия огромного количества неуставных образцов. В конце 1944 года возникло сразу несколько новых видов формы одежды, ряд «элитных» формирований изобрел собственную униформу и т. д. Наиболее часто встречались элементы тропического обмундирования, камуфляжные куртки и комбинезоны традиционной «итальянской» или эсэсовской расцветки, а также парашютные полевые мундиры. В качестве головных уборов применялись традиционные «бустины» с козырьками, серо-голубые береты и недавно введенные горные кепи германского типа.

Парашютисты Республиканской национальной гвардии, помимо специального обмундирования своего рода войск, носили униформу GNR — комбинацию предметов одежды воздушно-десантных войск и фашистской милиции. Все части и подразделения GNR Arma Combattente получили петлицы черного цвета с различными эмблемами: меч и венок вооруженных сил RSI; двойная стилизованная буква М (вензель дуче) в виде молнии; желтая «fascio» — связка прутьев с воткнутым в нее дикторским топориком (использовалась в свите древнеримских полководцев); наконец, серебристая «fascio», наложенная на алую букву М. На всех головных уборах размещалась кокарда Arma Combattente — золотисто-желтая «fascio» меж двух распростертых крыльев. Знаки различия GNR офицеры носили над обшлагами, старшие под офицеры — на погонах, рядовые — на рукавах. Под куртку надевалась черная рубашка (с галстуком или без него). На поясе носили церемониальный кинжал образца, принятого ранее в милиции MVSN.

В свою очередь, войска, вошедшие в состав вооруженных сил Королевства Юга, также получили новую униформу — ею стало обычное британское обмундирование. Вызван этот шаг был полным развалом экономики страны и истощением всех военных запасов. Отчасти причиной этому стали ожесточенные бомбежки союзной авиации (до подписания перемирия), отчасти — реквизиции немецкими войсками всего имущества итальянской армии, до которого они сумели добраться. Кроме того, сыграл свою роль и чисто политический фактор — старую форму продолжали носить формирования, верные Муссолини, а у англичан лицезрение итальянского обмундирования военного времени вызывало недоброжелательные эмоции.

По этой причине уже в 1944 году практически вся армия была полностью переодета. В особенности это касалось полевой формы — все сухопутные войска получили стандартный английский «battledress», который был обильно оснащен традиционными элементами обмундирования королевской армии (даже берсальеры и альпийские стрелки продолжали носить на плоских британских шлемах Mk.I свои впечатляющие султаны из перьев). Все знаки различия были старого итальянского образца. Личный состав боевой группы «Folgore» получил английские полевые береты цвета хаки, на которых укреплялись итальянские армейские кокарды, а на левом борту — знаки различия офицеров. На ворот полевой куртки нашивались традиционные прямоугольные голубые десантные «мострина» с эмблемой части и расположенной под ней серебристой звездочкой Савойского дома.

Знаки различия, как и раньше, носили на рукавах (офицеры — чуть выше манжетов, сержанты — над локтевым сгибом). На левом рукаве, как и раньше, помещалось изображение раскрытого парашюта, а у его плечевого шва — общая эмблема «co-belligerent forces» (матерчатый итальянский флажок); у десантников на нем была изображена черная молния. В остальном обмундирование не отличалось от британского. Поскольку итальянские парашютисты задействовались только в качестве пехоты, ботинки SV и тем более маскировочные комбинезоны среди них распространены не были, а все обмундирование и снаряжение было пехотного образца.

Морская пехота

Итальянская морская пехота стала одним из первых подобных формирований в мире, обученных вести штурмовые десантные действия по овладению полосой обороняемого противником побережья. Ядро морской пехоты составил отдельный батальон «San Магсо» (Святой Марк — покровитель средневековой «владычицы Средиземного моря» Венеции).

Впервые морских пехотинцев планировалось задействовать при атаке Мальты, однако вторжение на этот британский бастион в Центральном Средиземноморье пришлось отменить, поэтому подразделения «Сан Марко» в основном сражались в Северной Африке. После раскола Италии часть морских пехотинцев осталась верной Муссолини; на основе их подразделений к середине 1944 года сформировали 3-ю дивизию морской пехоты (Ilia Divisione Fanteria de Marina) «San Магсо». В ее состав вошли два пехотных и один артиллерийский полки.

К морским пехотинцам, сражавшимся за Муссолини и выполнявшим в основном противопартизанские функции, вскоре присоединилась знаменитая Decima Flotiglia MAS (Xa Flottiglia MAS)[39] — некогда элитное подразделение боевых пловцов-диверсантов итальянского флота. Ее первым командиром стал капитан 2-го ранга Витторио Моккагатта (Moccagatta). Как известно, сформированная в августе 1940 года флотилия состояла из двух дивизионов: надводного под командованием капитана 3-го ранга Джорджио Джоббе (Giobbe) и подводного — капитана 3-го ранга князя Джунио Валерио Боргезе (Borghese). После капитуляции Италии в 1943 году князь немедленно перешел на службу в германские вооруженные силы и возглавил всю флотилию. В связи с прекращением активных боевых действий на море Боргезе преобразовал вверенную ему часть в своеобразную «частную армию» численностью около 25 000 человек, независимую от остальных формирований RSI по всей Северной Италии.

К маю 1944 года флотилию переименовали в 10-ю дивизию (Xa Divisione MAS), объединив в ее составе главные силы Боргезе. В состав дивизии вошли два пехотных полка (в первом числились батальоны «Barbarigo», «Lupo» и «NP», во втором — «Fulmine», «Sagittario» и «Valanga»). Артиллерийский полк включал в себя дивизионы «San Giorgio», «Da Giussano» и «Bartolomeo Colleoni». Все наименования частей основывались на названиях погибших в войну боевых кораблей итальянского флота. Как ни странно, несмотря на свое «подводное» происхождение, дивизия оказалась очень эффективным средством по борьбе с партизанами.

Офицеры морской пехоты носили обычную серо-зеленую армейскую форму с морскими золотыми галунами на рукавах и левой стороне пилотки. Спереди «бустины» украшала кокарда Regia Navale. Нижние чины щеголяли в обмундировании особого покроя (образца 1936 года), представлявшем собой смесь пехотной и морской униформы.

Его основу составляла матросская форменка навыпуск серо-зеленого цвета с большим отложным воротом (подобную носили экипажи подводных лодок) и такого же цвета шаровары-галифе. Последние ниже колена обматывались пехотными обмотками. Ботинки черные. В открытый вырез форменки выпускался светло-синий «гюйс» с двумя белыми полосами по краю и пятиконечными звездами в углах. Под воротом пропускался черный матросский платок, завязанный на груди; узел платка обвязывался концами белого линька, также накинутого на шею.

В жаркое время под форменкой носили матросскую рубашку темно-синего цвета без воротника (аналог отечественной тельняшки), в холодную погоду — серо-зеленый морской свитер с высоким воротом. Поверх форменки морские пехотинцы надевали суконное снаряжение серо-зеленого цвета: поясной ремень и два плечевых. На поясе крепились два удлиненных матерчатых подсумка для винтовочных обойм. Магазины для пистолета-пулемета Beretta М1938 переносились в специальном нагруднике с шестью отделениями: это снаряжение до войны поставлялось итальянцам английской компанией «Mills». Впереди, чуть левее пряжки, подвешивался кинжал специального образца, почти не отличавшийся от образцов для чернорубашечников или парашютистов, но имевший ножны и рукоять черного цвета. Стальной шлем армейского образца спереди украшался черным трафаретным изображением якоря.

На обоих рукавах форменки нижние чины морской пехоты носили полный комплект знаков различия — угольные шевроны красного (для младших) или желтого (для старших унтер-офицеров) цвета, вытканные на пятиугольных клапанах в цвет униформы. Над шевронами размещалось красное или желтое изображение якоря для стрелковых рот либо эмблема квалификации (например, скрещенные флажки связистов и т. д.). У самых низков просторных рукавов нашивались алые прямоугольники с золотистым изображением сжимающего меч крылатого льва Святого Марка.

В Северной Африке морская пехота носила тропический вариант обмундирования цвета хаки, сходный по покрою с серо-зеленым.

После образования RSI вновь созданные фашистами части морской пехоты (дивизия «San Marco») получили описанную выше форму парашютных частей — куртку без воротника и прямые брюки серо-зеленого цвета, заправлявшиеся в черные ботинки. Это обмундирование носили и офицеры, и матросы. Под куртку надевали свитер либо старого (серо-зеленый), либо нового (черный) образца. Кроме десантной униформы, со свитером носили и обычное полевое армейское обмундирование.

Параллельно борту выреза на куртки нашивались красные пятиугольные петлицы с серебристым изображением gladio в венке у нижнего края. Повыше него к петлице прикалывалась золотистая эмблема льва Святого Марка. Знаки различия (армия, ВВС и флот RSI использовали единую систему знаков различия, схожую со старой королевской) носили на рукавах (офицеры — на манжетах), в дивизии использовалась армейская система званий. Командир дивизии «Сан Марко» генерал Фарина (Farina) предпочитал носить золотые погоны со звездочками и трафаретное изображение генеральского орла (без короны) на передней поверхности шлема. На лобную часть стальных касок наносили желтое изображение якоря, на левую сторону — офицерские знаки различия. Использовались головные уборы самого различного фасона: преобладали морские темно-синие береты с эмалевым якорем, армейские пилотки, парашютные береты и т. д.

Дивизия MAS была обмундирована аналогично, однако использовала военно-морские звания и знаки различия. Пятиугольные петлицы с серебряным gladio и золотым львом Святого Марка вначале были красного цвета, однако после формирования дивизии «San Marco» петлицы сменили на светло-синие (лев в этом случае прикалывался поверх маленького фигурного клапана из красного сукна). Исключение составлял только батальон «Barbarigo» — его бойцы, сражавшиеся под Анцио, продолжали носить красные петлицы «цвета крови». Морские офицерские галуны пришивали к манжетам парашютной куртки. Над локтевым сгибом левого рукава личный состав дивизии носил нашивку в виде синего шестигранного щита с желтой каймой. На щите размещалась старая эмблема 10-й флотилии: в центре большая красная цифра "X" с белой окантовкой, под которой шла красная надпись «DIVISIONE» (в «королевские» времена надпись гласила, разумеется, «FLOTTIGLIA»). В верхней части щита изображалась белая «мертвая голова», а правее цифры — алая роза на зеленом стебле.

На левой стороне стального шлема помещалось желтое изображение офицерских знаков различия, цифры "X" или якоря.

ВЕНГРИЯ

С началом второй мировой войны венгерская королевская армия тоже заинтересовалась возможностями воздушно-десантных войск; правда, в отличие от основного союзника страны — Германии, организацией подобных частей занялось командование сухопутных войск. В рамках программы модернизации вооруженных сил к весне 1941 года сформирована отдельная парашютная рота, созданная по образу и подобию германских аналогов. В апреле парашютисты приняли участие в агрессии против Югославии, а вскоре роту развернули в 1-й батальон. В следующем году, после начала войны с Советским Союзом, в составе венгерских ВВС создан «Экспедиционный полк», объединивший все части авиации, направленные в СССР. Наравне с истребительным, бомбардировочным и двумя разведывательными дивизионами в полк вошли военно-транспортная эскадрилья и вышеупомянутый батальон (хотя и относившийся в организационном смысле к армии).

Заметного влияния на ход вооруженной борьбы на Восточном фронте десантники не оказали, так как после Сталинградской битвы венграм, как и немцам, приходилось в. основном думать об обороне. Почти всю войну парашютисты провели в тылу, занимаясь боевой подготовкой, или сражались на передовой в рядах пехоты. В начале 1943 года немцы активно обсуждали с венгерским командованием вопрос об использовании экипажей 1-й транспортной эскадрильи, потерявшей к тому времени большинство машин, в полетах по пилотированию десантных планеров (люфтваффе к этому времени стали ощущать нехватку подготовленных пилотов-планеристов), но осуществить это на практике не удалось.

После выхода советских войск на границу страны, свержения правительства регента адмирала Миклоша Хорти де Надьбанья (Horthy de Nagybanyai) и установления фашистского режима партии «Скрещенных стрел» Ференца Салаши (Szalasi) опыт успешного боевого применения на сухопутных фронтах германских десантных частей навел венгерское командование, озабоченное необходимостью формирования новых соединений взамен уничтоженных, на мысль о создании у себя подобной элитной боевой единицы.

20 октября 1944 года под немецким контролем была образована парашютная дивизия, получившая название «Szent Laszlo 2» в честь короля Владислава (Ласло) Святого из династии Арпадов, правившего Венгрией в XI веке. Несмотря на пропагандистскую шумиху, окружавшую ее создание, дивизия была довольно типичным для конца войны импровизированным формированием с посредственной боеспособностью. В ее состав вошли 1-й парашютный батальон (собственно, и давший ей название), 1-й и 2-й резервные пехотные полки, 1-й и 2-й резервные танковые полки, 1-й и 2-й резервные разведывательные полки (вооруженные бронеавтомобилями и легкими танками), два «дунайских» батальона речной обороны и дивизион зенитной артиллерии. Личный состав дивизии комплектовался обстрелянными фронтовиками и новобранцами из националистической молодежной организации «Levente».

Соединение в начале зимы было отправлено на фронт и вошло в состав LXXII германского армейского корпуса 8-й армии (группа армий «Юг»). После ожесточенных зимних сражений дивизия отошла на югославско-австрийскую границу, где в мае в полном составе сдалась англичанам.

Вооружение и экипировка венгерских десантников были стандартными для пехоты. Личный состав имел обычные винтовки, а также отечественные пистолеты-пулеметы 39М, тяжелые и мало подходящие для нужд ВДВ. Парашюты-и прыжковое снаряжение — немецкого образца. В ходе войны получили распространение немецкие автоматы МР 40 и модернизированные венгерские 43М с металлическим плечевым упором.

43М создан на базе основного венгерского пистолета-пулемета 39М, разработанного конструктором П. Кирали (P. Kiraly) — очень крупногабаритного и тяжелого оружия, больше похожего на карабин. Патрон — 9-мм Mauser. Модернизированный вариант пистолета-пулемета отличался меньшей длиной ствола (424 мм вместо 499) и складным металлическим плечевым упором. Масса нового оружия составила 4,46 кг вместо 4,54 у базового образца, а общая длина (с откинутым плечевым упором) — 925 мм вместо 1047. В походном положении длина оружия составляла 749 мм. Используемый в оружии наиболее мощный 9-мм маузеровский пистолетный патрон потребовал использования полусвободного затвора. Боевая личинка затвора соединялась с его остовом с помощью особого рычага. Когда отдача после выстрела передавалась на личинку, последняя двигалась назад и с помощью упомянутого рычага ускоряла отход остова затвора, замедляя собственное движение. Хотя устройство затвора усложнялось, производство выстрела осуществлялось так же, как и в остальных пистолетах-пулеметах — путем спуска затвора с боевого взвода. Флажок предохранителя одновременно служил переводчиком огня. Рукоятка заряжания размещалась справа. Темп стрельбы — 750 в/мин. Прицел секторный, мушка защищена намушни-ком. Деревянная ложа по-прежнему была достаточно массивной — даже металлический стержень откидного плечевого упора находился внутри деревянной трубки. Оружие снабжено пистолетовидной рукояткой. Коробчатый магазин вмещал 40 патронов и примыкался снизу. Для использования в ВДВ особенно подходила любопытная деталь конструкции: в походном положении магазин вместе с горловиной откидывался вперед и помещался внутри специального паза в цевье. Десантирование могло проводиться с трехмоторных транспортных самолетов итальянского производства Caproni Ca.101 (к началу войны устарели) и Savoia-Marchetti SM.35, в 1943 году замененных на переклассифицированные в транспортники немецкие двухмоторные бомбардировщики Junkers 86, бывшие до этого времени основой парка бомбардировочной авиации Венгрии. Резервными военно-транспортными самолетами были Ju 52/3m, принадлежавшие гражданской авиакомпании «Malert». В 1943 году эти машины реквизировали и ввели в боевой состав ВВС (фактически применялись на фронте уже с 1941-го).

Солдаты 1-го парашютного батальона носили обычную армейскую форму с зелеными пехотными петлицами. Снаряжение также было стандартным для пехоты, хотя прыжковая экипировка, предоставленная союзником, была полностью идентична немецкой. Парашюты, десантные комбинезоны, прыжковые ботинки, стальные каски М38 и прочее — все это было германского образца. Под комбинезоны надевалось обычное пехотное обмундирование образца 1922 года.

Солдаты и офицеры дивизии «Szent Laszlo», за исключением личного состава I-го батальона, в основном не носили специального парашютного обмундирования. Каски тоже сменились на старые австрийские М1915 и общевойсковые венгерские 38М (копия немецких М35). Поскольку дивизию формировали немцы, в снаряжении ее личного состава были широко распространены немецкие образцы экипировки и вооружения.

В королевской армии существовал единственный широко распространенный знак отличия парашютиста-десантника — металлическая эмблема бронзового цвета, носившаяся над правым карманом и представлявшая собой раскрытый парашют между двух распростертых стилизованных крыльев. На парашют было наложено устрашающее изображение черепа и двух скрещенных кинжалов. Встречался и вышитый вариант знака (в основном у офицеров): парашют, череп и кинжалы серебристые, крылья золотистые.

РУМЫНИЯ

Румыны не придавали особого значения созданию воздушно-десантных частей, но, узнав об опытах, проводимых с парашютными частями в Венгрии, тоже решили не отставать. Дело в том, что обе страны в 1940 и 1941 годах находились на грани войны — территория румынской Трансильвании, под давлением немцев (по условиям Второго Венского арбитража) в 1940 году переданная Венгерскому королевству, стала таким яблоком раздора, что даже в разгар боевых действий на советско-германском фронте, где оба государства воевали плечом к плечу, на трансильванской границе продолжали находиться противостоящие друг другу крупные войсковые контингента как румынской, так и венгерской армий.

Формированием десантных частей занялись военно-воздушные силы. По причине недостатка подготовленного личного состава и с оглядкой на венгров решено было ограничиться созданием отдельного парашютного батальона, получившего номер 1. Обучение солдат и офицеров проходило при активном участии немецких военных советников. Парашюты и все прыжковое снаряжение тоже поставлялись из Германии. Стрелковое оружие десантников было представлено в основном 7,92-мм винтовками Mauser M1924, а унтер-офицеры были вооружены преимущественно немецкими пистолетами-пулеметами МР38 и МР40.

Батальон был довольно активно задействован в боях на Восточном фронте, некоторое время находился в Крыму, а после 1943 года принимал участие в оборонительных сражениях в Бессарабии и Румынии (в том числе при попытке остановить советское наступление в районе Фокшан). После подписания перемирия с СССР румынские парашютисты вместе с прочими частями и соединениями королевской армии были направлены в Трансильванию для ведения боевых действий против недавних союзников — Германии и Венгрии.

Румынские парашютисты носили стандартную полевую униформу королевских военно-воздушных сил. Специальное обмундирование ВДВ включало в себя прыжковый комбинезон серо-голубого цвета с застежкой «молнией», похожий по фасону на ранний немецкий, но со штанинами обычной длины, заправляющимися в высокие парашютные ботинки германского образца. Комбинезон имел четыре объемистых прорезных кармана, также застегивающихся на «молнии». Парашюты и десантные стальные шлемы М38 — немецкого производства. Подсумки к карабинам были либо чересплечными германскими, либо обычными румынскими. Кожаное снаряжение коричневого цвета. Все это обмундирование вместе с касками и надетыми лямками подвесной системы по немецкому образцу носили и на парадах.

Знаки различия офицеров ВДВ, подобно введенным на комбинезоны летчиков, размещались по-разному, но уставом предусматривалось ношение металлических золотых «галунчиков» на погонах или над левым карманом, под эмблемой парашютиста. Впрочем, иногда их нашивали на левую сторону пилотки или на низ рукава. Унтер-офицеры носили «птички» только на погонах. Знак парашютиста, как и прочие квалификационные эмблемы ВВС, изготавливался из металла либо вышивался. Он представлял собой маленький серебристый парашютик между двумя золотистыми крыльями и нашивался на левую сторону груди, над карманом. Кадровые старшие унтер-офицеры отличались матерчатыми погонами, на которых располагались знаки различия летного состава ВВС: 1 — 4 золотые «птички», похожих на немецкие (в отличие от наземного персонала, где применялось аналогичное количество галунов утлом вверх).

ФИНЛЯНДИЯ

В апреле 1941 года финны, заинтересовавшиеся опытом своих новых союзников — немцев, создали на военной базе Луонетярви небольшой импровизированный центр подготовки парашютистов. Его первыми курсантами стали 14 молодых офицеров под командованием майора Эрхо (Erho). Материальную часть центра составили трофейные советские парашюты, попавшие к финнам во время «зимней войны». Финские парашютисты приняли участие в диверсионных рейдах на территорию Карелии и Ленинградской области при выполнении задач плана «Barbarossa» в 1941 году. В следующем году финны начали формирование линейных парашютных частей по немецкому образцу, для чего 40 человек начали тренировки на базе Онтулла. Вскоре армия смогла сформировать 4-й отдельный парашютный батальон, который использовался для ведения глубинной разведки против Красной Армии до конца августа 1944 года.

РОССИЙСКАЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ АРМИЯ

В 1943 году люфтваффе был сформирован отдельный русский парашютный батальон, вошедший в состав ВВС «Комитета освобождения народов России». Численность батальона составила 650 человек. Эту войсковую часть предусмативалось использовать для проведения диверсионных парашютных десантов в тылу советских войск, однако по назначению его применить не удалось. До конца войны подразделения парашютистов РОА находились в тылу либо спорадически принимали участие в различных боевых операциях на юге и западе Европы. В 1945 году батальон сдался англичанам.

Вооружение, снаряжение и обмундирование батальона полностью соответствовали германским образцам. Единственным исключением были нарукавные нашивки РОА, дополненные «русифицированными» кокардами на фуражки (между крыльями люфтваффе на околыше крепилась трехцветная кокарда КО HP в дубовом венке) и погонами «восточного» образца. Петлицы и орлы люфтваффе — стандартного образца.

Воздушно-десантные войска

Командование японской императорской армии традиционно проявляло живейший интерес к различным новшествам в военной области. Вооруженные силы Страны восходящего солнца, проводящие активную подготовку к решающему поединку с США и Великобританией, в конце 30-х годов превратились в настоящий опытный центр по испытаниям новых вооружений и изучению новинок тактики. К боевым возможностям парашютно-десантных частей здесь отнеслись с воодушевлением, так как перед армией Японии стояла перспектива скорого проведения крупномасштабных десантных операций на огромном Тихоокеанском театре военных действий.

22 апреля 1937 года во время императорских учений в районе Токио была произведена первая выброска тактического парашютного десанта силой до пехотной роты (88 человек). На основе полученного опыта было принято решение о начале подготовки развертывания частей ВДВ. Была создана парашютная школа, инструкторы которой занялись разработкой нормативов, однако дело шло туго, в основном из-за нехватки квалифицированного персонала. Имевшиеся в распоряжении армейского командования небольшие группы подготовленных парашютистов все же использовались по назначению (например, высаженный в 1938 году на китайском фронте разведывательно-диверсионный десант численностью 120 человек, чьи действия увенчались полным успехом), но в целом ситуация оставляла желать много лучшего. Поэтому с 1940 года, в разгар подготовки к походу в «южные моря», группа высокопоставленных японских военных совершила ознакомительную поездку в союзные государства — Германию и Италию, где изучила опыт организации и применения воздушно-десантных частей. Возглавил делегацию генерал Т. Ямасита (Yamashita), с началом войны на Тихом океане осуществивший молниеносное вторжение в Малайю с широким использованием парашютных десантов.

В том же 1940 году в Страну восходящего солнца прибыло десять немецких военных советников-парашютистов, немедленно развернувших работу над организацией японских ВДВ. Их стараниями к концу следующего года началось функционирование учебных центров по подготовке десантников, затем к ним прибавились школы в оккупированной части Китая.

Независимо друг от друга создание своих парашютных единиц начали армия и флот Японии. Главным полигоном для проведения тренировочных выбросок парашютистов ВМФ стал организованный немецкими советниками центр на китайском острове Хайнань в Желтом море. Сухопутные войска ответили открытием учебного центра на базе Киангсен (Китай). В 1941 году, незадолго до вступления страны во вторую мировую войну, началось формирование первых парашютных частей. В основу концепции организации и применения ВДВ лег опыт Германии, считавшейся к тому времени главным авторитетом в этой области.

К середине 1941 года армия закончила комплектование парашютного полка особого назначения численностью 700 человек, а затем последовало формирование отдельной парашютной бригады. В ее состав вошли упомянутый полк (три пехотные и одна пулеметная роты), саперный батальон, дивизион связи и полк военно-транспортной авиации (четыре эскадрильи). Бригада была окончательно укомплектована уже после начала войны, в 1942 году, поэтому в триумфальном наступлении на Британскую Малайю и Нидерландскую Индию (Индонезию) приняли участие лишь ее отдельные части.

Обучение японских десантников было во многом схоже с немецкими нормативами, но отличалось по ряду параметров. Японцы в большей степени, чем их европейский союзник, готовили своих парашютистов для выполнения сугубо диверсионных акций, поэтому в ходе предпарашютной подготовки солдаты уделяли много внимания взрывному делу, обучению иностранным языкам и обращению с вооружением вероятного противника. Собственно прыжковая подготовка делилась на пять этапов и начиналась с освоения парашютов, ориентирования на местности и физических тренировок. Затем начинались прыжки с вышек (130 метров), на конечном этапе десантники совершали шесть зачетных прыжков (в том числе и групповых) с военно-транспортных самолетов (нормативная высота 1200 метров, скорость 130 км/ч).

Японские парашютисты, чье количество было очень небольшим, располагали значительным количеством специально разработанных или модифицированных по стандартам ВДВ образцов вооружения, в частности целым семейством укороченных складных карабинов.

Первым специальным оружием такого рода стал карабин Arisaka тип «381», созданный на основе кавалерийского образца 1905 года. Создавался он под старый патрон 1897 года — 6,5x50 (с остроконечной пулей). Это легкое и компактное оружие по устройству было практически аналогично предыдущим образцам карабинов, но имело затвор итальянской системы Mannlicher-Carcano (по этой причине в обозначение карабина введена литера "I" — «итальянский»). Применение иностранного типа затвора вызвано тем фактом, что отечественный аналог, использовавшийся в старых японских винтовках, отличался чрезвычайной сложностью и часто выходил из строя. К началу первой мировой японцы разработали собственный усовершенствованный затвор системы Arisaka, а выпускавшиеся ранее в качестве промежуточной меры лицензионные узлы пустили на укомплектование небольших серий стрелкового оружия, в частности, созданных значительно позднее воздушно-десантных карабинов. Серединный несъемный магазин вмещал 5 патронов, располагавшихся в шахматном порядке, наполнялся из обоймы. Прицел рамочный, обеспечивал ведение огня на дистанцию 1800 м(в отличие от пехотных винтовок, где прицельная дальность составляла 2400 м). Мушка и прорезь — треугольной формы. Начальная скорость пули — 680 м/с. Карабин «381» комплектовался стандартным армейским ножевид-ным штыком МЗО образца 1897 года, примыкавшимся к верхнему ложевому кольцу.

Длина оружия составляла 970 мм (1360 мм с примкнутым штыком). Длина ствола 480 мм. Вес в снаряженном состоянии достигал 3,5 килограммов (штык добавлял к общей массе еще 400 граммов).

Основной конструктивной особенностью десантного образца был складной деревянный приклад. Сразу за спусковой скобой имелся шарнир, на котором приклад поворачивался на 180 градусов и примыкался к ложу карабина справа, на треть сокращая общую длину оружия. В походном и боевом положении приклад удерживался пружинной защелкой.

Слабость 6,5-мм патрона заставила конструкторов разработать оружие под новый стрелковый боеприпас — патрон Arisaka 7,7х58 образца 1939 года. На базе стандартной пехотной винтовки Arisaka тип «99» был создан десантный вариант, обозначенный как Arisaka обр. 02 (в японском летоисчислении соответствует 1942 году). Выпускалась винтовка малыми сериями и нигде, кроме воздушно-десантных войск, распространена не была.

Тип «02» имел аналогичные базовому пехотному образцу габариты и вес. Основным отличием винтовки была разборная конструкция. Корпус оружия (вместе со стволом) в его центральной части мог размыкаться на две половины. В собранном виде обе части оружия скреплялись стопором, обеспечивая плотность и герметичность соединения половинок ствола. Вторым существенным отличием стало устройство затвора, сделанного ради экономии веса открытым (на винтовке «99», как и в предыдущих вариантах, окно ствольной коробки закрывалось от грязи цилиндрической предохранительной крышкой, передвигавшейся вместе с затвором).

Длина оружия составляла 1120 мм (1510 мм с примкнутым штыком), длина ствола 650 мм. Масса 3,94 кг (4,34 кг со штыком), емкость магазина 5 патронов. Магазин аналогичен применявшемуся на ранних образцах Arisaka. Затвор продольно-скользящий, с поворотной рукояткой. Для включения и выключения предохранителя его рычажок слегка подавался вперед и переводился соответственно вверх или вправо (в вертикальное или горизонтальное положение). Прицельная дальность 1700 метров (по другим данным, 1500). Начальная скорость пули около 750 м/с.

Прицел рамочный, имелись откидные визиры для стрельбы по самолетам. Винтовка снабжалась длинным штыком образца 1897 года; в ходе войны его частично заменил укороченный вариант. Некоторые образцы винтовки «02» и схожего с ней образца "О" (1940 года) комплектовались складной металлической сошкой.

Имелся в японских парашютных частях и специальный образец пистолета-пулемета. Речь идет о десантном варианте автомата «Тип 100» (или "О"), что соответствует принятию его на вооружение в специальных десантных отрядах ВМФ в 1940 году; вариант для парашютистов появился несколько позже. Оружие разработано под 8-мм пистолетный патрон Nambu.

Оружие, как и все пистолеты-пулеметы, работало на принципе отдачи свободного затвора, выстрел производился одновременно с его закрытием. Огонь — только непрерывный, рожковый магазин на 30 патронов примыкался горизонтально слева. «Тип 100» имел секторный диоптрический прицел, лож и приклад выполнялись из дерева (в воздушно-десантном варианте ложе имело такую же форму, а плечевой упор после снятия со стопора поворачивался в горизонтальной плоскости на 180 градусов и примыкался к ложу с правой стороны).

Ствол защищался перфорированным кожухом, вблизи дульного среза на некоторых сериях имелись вырезы компенсатора. Пистолет-пулемет комплектовался обычным винтовочным штыком образца 1897 года, который мог укрепляться на специальном подствольном цилиндре.

В 1944 году в серию пошел модернизированный образец оружия (его обозначение осталось прежним), темп стрельбы которого доведен до 800 в/м. Диоптрический прицел сделан постоянным, штык крепился непосредственно на имевшем специальный прилив кожухе ствола. Этих пистолетов-пулеметов было выпущено также очень немного.

Длина у позднего варианта 864 мм (565 мм со сложенным плечевым упором). Длина ствола 229 мм. Масса в снаряженном положении 3,92 кг, темп стрельбы составлял 800 — 1000 в/мин, (450 у раннего образца), емкость магазина 30 патронов. В разобранном состоянии либо со сложенным плечевым упором стрелковое оружие укладывалось в специальный чехол, находившийся при десантировании непосредственно у парашютиста. Существовало несколько основных вариантов вооружения и снаряжения десантника. Так, например, во время боев на острове Лейте солдаты японских ВДВ имели следующий набор экипировки: 50-мм легкий миномет «тип 89» (образца 1929 года) и четыре гранаты к нему, две малые дымовые шашки «тип 94» (1934 года), две противотанковые гранаты, саперные кирка и мотыга — все это в брезентовом чехле, притороченном к ноге десантника. К другой ноге крепился еще один чехол, вмещавший в себя сложенный карабин «38» или винтовку «О2», еще четыре мины для 50-мм миномета, две ручные гранаты «тип 97» (образца 1937 года) и тридцать винтовочных обойм. Третий контейнер предназначался для переноски груза взрывчатки: три магнитные мины «тип 99» и шесть толовых шашек. Наконец, в заплечном ранце хранились консервированные продукты, пищевые концентраты, запасные носки и рубашка, а также моток бечевки. Вооруженные до зубов таким образом, японцы активно проводили длительные диверсионные рейды против военных объектов противника на островах Тихого океана. Несколько солдат в каждом взводе вооружались ранцевыми огнеметами. Станковые пулеметы и прочее тяжелое вооружение, а также средства связи, боеприпасы и медикаменты сбрасывались в грузовых контейнерах немецкого образца. Купола грузовых парашютов окрашивались в яркие красно-белые полосы, облегчавшие поиски контейнера в условиях тропического леса.

Первыми самолетами японских ВДВ стали двухмоторные Mitsubishi 112 — довольно заурядные по своей конструкции машины «двойного назначения». Различные варианты транспортников, получивших военное обозначение Ki.56/Ki.57, не особенно различались по своей конструкции. Десантирование осуществлялось через грузовую дверь или посадочный люк в полу кабины, что было не самым удобным. Впрочем, общеизвестное пренебрежение японских конструкторов и военачальников к обеспечению комфортности боевой техники и неприхотливость императорских солдат делали вполне приемлемым использование любой материальной части. Поэтому пополнение парка ВТА во время войны проходило в основном за счет переоборудования в транспортно-десантные самолеты устаревших бомбардировщиков. В качестве примера можно привести машины «тип 97», «тип 100» (2-я модель) и прочие. Тесные грузовые кабины, использование для выброски не только дверей, но и бомбовых люков, делали их не очень приспособленными для использования в ВДВ. Однако японцев это устраивало, тем более, что суммарная численность парашютных частей и подразделений за всю войну не превысила нескольких тысяч человек. Единственное исключение составляла транспортная авиация военно-морского флота, где для выброски солдат «специальных морских десантных отрядов» использовались лицензионные американские машины Douglas DC 3 — знаменитые «дакоты». Однако их было очень немного.

Широко применялись в японских ВДВ и десантные планеры, в основном производившиеся по германским лицензиям. Наиболее крупным из них стал разработанный в феврале 1942 года образец Ки-7, представлявший собой лицензионную модель немецкого Go 242 фирмы «Gotha». Планер практически не отличался от германского «предка» ни по устройству, ни по внешнему виду. Ки-7 мог поднимать в воздух 32 — 40 солдат с вооружением либо грузы общей массой до семи тонн. Поскольку опытный образец новой машины появился в момент, когда кривая активных наступательных действий японских вооруженных сил стала понемногу падать, его испытания и подготовка массового выпуска шла с прохладцей. Фактически первый экземпляр был достроен только в августе 1944 года, когда ни о каких десантных операциях японцы уже не помышляли. По этой причине часть имевшихся Ки-7 вскоре была перестроена в плохой транспортный самолет (вернее, мотопланер), получивший индекс Ki.10. Всего выпущено десять единиц этой двухмоторной машины. В строевых частях ее не применяли, использовали лишь для единичных высадок диверсионных десантов.

Велись работы и по созданию для воздушно-десантных войск специального аэротранспортабельного танка. Его разработка началась еще в 1943-м, но первый образец-макет был собран только через два года, незадолго до капитуляции Японии. В основу конструкции машины, получившей наименование «N 3» или «Ку-ро», легла идея «танка-планера», то есть установки съемных несущих плоскостей и хвостового оперения непосредственно на броневой корпус. Последний был предельно сужен для достижения приемлемого веса и габаритов машины. Двигательная установка и трансмиссия выполнялись с использованием аналогичных элементов танкетки «2592» (ТК) и легкого танка «2597» («Те-Ке»). Экипаж состоял из двух человек: механик-водитель, в полете выполнявший функции пилота, размещался в отделении управления, а командир находился непосредственно за ним, по оси машины в крошечной вращающейся башне. «N 3» по проекту должен был вооружаться 20-мм автоматической пушкой или пулеметом, огонь из которых велся командиром. Плоскости должны были монтироваться по бортам танка, чуть ниже башни, а ферма с однокилевым хвостовым оперением — сзади. Буксировка планера по воздуху должна была осуществляться самолетами, а после расцепки экипаж самостоятельно подыскивал бы место для приземления и выполнял бы посадку. После сбрасывания планерного оборудования машина могла идти в бой.

Поверх обычной армейской униформы цвета хаки с горчичным оттенком парашютисты надевали специальные десантные комбинезоны такой же расцветки. Последние в целях безопасности имели потайную застежку, ворот застегивался наглухо, под горло. На бедрах размещались вместительные карманы, штанины комбинезонов заправлялись в прыжковые ботинки с высоким берцем. Парашютный ранец, лямки подвесной системы и контейнеры для оружия и предметов экипировки, как правило, были темно-зеленого цвета.

Вначале японские десантники применяли полусферический защитный фибровый шлем, который предназначался как для тренировочных прыжков с парашютом, так и для ношения в боевых условиях. Шлем не обеспечивал удовлетворительной баллистической защиты головы, поэтому к 1942 году его заменили на похожий по форме облегченный стальной. Последний плотнее прилегал к голове, чем пехотный, и имел обрезанные по немецкому образцу поля. Каска покрывалась матерчатым чехлом, на лобной части которого помещался пятиугольный клапан с изображением звездочки (у рядовых — желтой матерчатой, у офицеров — золотистой металлической; часто последняя привинчивалась и к самой каске). Чехол имел опускавшиеся «уши», которые завязывались под подбородком и служили дополнительными фиксаторами каски в правильном положении. Даже поверх чехла часто надевалась маскировочная сетка с крупными ячейками.

Знаки различия японской армии (красные прямоугольные петлички с желтыми просветами и серебристыми звездочками) парашютисты носили на левой стороне груди либо на левом рукаве.

Специальные десантные отряды

До окончания первой мировой войны в японских вооруженных силах не было формирований, заслуживающих названия «морская пехота» в классическом понимании этого слова. В случае, если перед армией или флотом стояла необходимость высадки десанта на побережье, для выполнения этой задачи сколачивался импровизированный отряд. Каждый новобранец императорского флота в обязательном порядке проходил обучение действиям на суше в той же мере, в какой и навыкам своей корабельной специальности. Если матрос проявлял выдающиеся способности к ведению боя на суше или обладал специальными навыками (например, отлично разбирался в устройстве пулемета или водил машину), эти сведения заносились в его личное дело для учета. Командующий каждым флотом, эскадрой или корабельным отрядом обычно выделял несколько боевых кораблей для обеспечения десантно-высадочных операций, а из их экипажей формировались временные штурмовые группы. Вряд ли стоит говорить о том, что «сухопутная» боевая подготовка этих моряков была очень слабой, а их боевые потери — соответственно тяжелыми.

В 20-е годы военно-морской флот в порядке эксперимента начал создание подразделений, получивших название специальных морских десантных отрядов (Keibitai или Yokusaka) — своего рода симбиоза морской пехоты и частей коммандос. Целью их формирования стала замена береговых отрядов моряков из экипажей, использование которых вело к неоправданному расходу квалифицированного личного состава. Впервые СМДО приняли участие в японо-китайской войне еще в 1932 году. Во время второй мировой эти части применялись в основном при обороне военно-морских баз и объектов, а также при проведении десантно-высадочных операций. СМДО, как правило, числились при крупных базах, где несли гарнизонную и полицейскую службу.

В начале войны на Тихом океане десантные отряды были организованы в «батальоны» численностью до 2000 человек каждый. Три роты делились на шесть стрелковых и один пулеметный взвод каждая. Четвертая состояла из трех стрелковых взводов и взвода тяжелого оружия, в составе которого имелись четыре 3-дюймовые морские, две 75-мм полковые и две 70-мм батальонные пушки. В зависимости от характера решаемых задач СМДО могли усиливаться подразделениями легких плавающих танков или бронеавтомобилей.

После начала боевых действий СМДО привлекались как к выполнению самостоятельных задач (например, высадка на атолл Уэйк), так и к штурмовым действиям в первых эшелонах десантных сил (в том числе на острове Ява и в районе Рабаула). В этих операциях они могли использоваться в качестве мобильных боевых групп, в состав которых входили две стрелковые роты (каждая с собственным пулеметным взводом) и одна-две роты оружия (всего 1200 — 1500 человек). Этим частям могли придаваться специальные подразделения поддержки: саперы, связисты и снабженцы. В состав некоторых таких частей и вошли хорошо подготовленные команды парашютистов. Как правило, это была одна из двух стрелковых рот численностью до 300 человек. В ее задачу входила выброска с воздуха на занятое противником побережье, сковывание его действий, проведение диверсий и обеспечение высадки с моря основных сил десанта. В 1941 году 1-й и 3-й Yokusaka общей численностью 1000 — 1500 человек прошли специальную подготовку и переведены на штаты парашютных.

Когда Япония утратила инициативу на Тихом океане и перешла к стратегической обороне, между флотом и армией возникли разногласия. Командование сухопутных войск категорически отказалось участвовать в защите целого ряда стратегически важных островов, утверждая, что оборона последних целиком находится в компетенции ВМФ. Соответственно, имеющиеся в распоряжении военно-морского флота береговые подразделения подверглись существенной реорганизации в целях приспособления к новому кругу задач. В качестве типичного можно привести пример 7-го Yokusaka. В начале войны этот специальный десантный отряд не располагал никаким тяжелым оружием, которое можно было использовать в обороне. С 1943 года основной тактической единицей этого СМДО вместо роты был признан взвод (занимавший отдельный-опорный пункт), а его боевые порядки насыщены артиллерией в значительно больших, чем ранее, масштабах.

Бойцы специальных десантных отрядов, служившие на суше, носили обмундирование оливкового цвета, больше похожее по оттенку на униформу американской морской пехоты, чем японской армии. Офицеры имели кожаное снаряжение коричневой кожи и черные сапоги: то и другое по фасону не отличалось от армейского.

Нижние чины носили открытую легкую куртку с погонами, отложным воротником и четырьмя карманами: двумя нагрудными и двумя боковыми. Обмундирование дополняли бриджи и складное полевое кепи флотского образца (с матерчатыми козырьком и подбородным ремешком). У матросов в вырез куртки выглядывала белая нательная рубаха ВМФ с синей полосой по краю ворота. Ботинки черные; обувь носили с черными кожаными крагами либо обычными обмотками.

Стальные шлемы армейского образца окрашивались в цвет униформы и покрывались редкой маскировочной сеткой или матерчатым чехлом. На лобную часть шлема часто приклепывалась овальная кокарда: офицерский вариант представлял собой комбинацию якоря и хризантемы, матросский и унтер-офицерский — только якорь. Такая же эмблема желтого цвета на оливково-зеленой нашивке украшала матерчатый чехол.

Снаряжение изготавливалось из коричневой кожи по образцу, установленному для сухопутных войск: поясной ремень, два винтовочных подсумка, штык, противогазная сумка и фляга, надевавшиеся через правое и левое плечо соответственно. В некоторых случаях снаряжение морских пехотинцев дополнял специальный элемент экипировки: пуленепробиваемый жилет, прикрывавший грудь и живот до паха. Жилет шили из ткани зеленого цвета и вкладывали внутрь стальные пластины. Для ношений на теле имелись шейная петля и затяжная лямка вокруг талии.

В качестве знаков различия применялись стандартные флотские золотистые галуны с петелькой, размещавшиеся на левом рукаве (у офицеров), или комбинации желтых на темно-синем фоне нарукавных нашивок с якорем и хризантемой на правом (у прочих категорий военнослужащих).

Морские пехотинцы в начале войны вооружались преимущественно винтовками Arisaka «тип 98», но многие унтер-офицеры имели 7,63-мм пистолеты-пулеметы Бергмана образца 1920 года. Это оружие, доработанное в Японии и производившееся по швейцарской лицензии, представляло собой переделку 9-мм немецкого образца времен первой мировой войны.

Снаряжение морских парашютистов несколько отличалось от «сухопутного»: стрелковое оружие укладывалось в специальный нагрудный контейнер-ранец оливкового цвета, очень напоминавший по внешнему виду «штурмовую» противогазную сумку армии США. Ранец пристегивался системой пряжек и крючков к лямкам подвесной системы парашюта. Размеры ранца позволяли разместить в нем винтовку, автомат или упомянутый выше 50-мм легкий миномет.

Морские парашютисты носили практически аналогичные сухопутным комбинезоны, имевшие оливковую окраску. Комбинезоны надевались на обмундирование специальных морских десантных отрядов и совпадали с ними по цвету.

На чехле каски парашютного образца помещалось желтое матерчатое изображение военно-морской кокарды. На правом рукаве имелась темно-синяя нашивка с парашютной эмблемой красного цвета: крылатый якорь с пятилепестковым цветком императорской хризантемы в центре.

Боевое крещение японских парашютистов произошло еще до нападения на Пирл-Харбор, на китайском фронте. Осенью 1941 года, во время наступления на Чанша, японцы высадили в тылу 9-го китайского «военного района» три небольших парашютных десанта, обеспечивавших действия наступающих колонн императорской армии в долине реки Сянцзян.

При планировании наступления в «южных морях» уже упоминавшийся генерал Тамакжи Ямасита, командующий армией, нацеленной на Малайю и Сингапур, и большой энтузиаст применения ВДВ, решил сделать основную ставку на достижение эффекта внезапности. Малоподвижным частям Британской империи и Нидерландов, несущих в основном гарнизонную службу в военно-морских базах и мощных крепостях, требовалось противопоставить высокую мобильность. Поэтому на еще немногочисленные воздушно-десантные войска возлагались особые надежды. Впервые японские парашютные части по-настоящему пошли в бой при высадке на острова Голландской Восточной Индии (Индонезии). Надо сказать, что голландцы, которые в 1940 году приобрели крайне неприятный опыт знакомства с немецкими парашютистами у себя в метрополии, к возможности высадки воздушных десантов относились со всей серьезностью. К декабрю 1941 года королевской морской пехотой Нидерландов была сформирована специальная моторизованная противопарашютная бригада (правда, численностью всего около 100 человек). Размещалась бригада в Сурабае (часть сил — в казармах морской пехоты в Гебенге). В задачи подразделения входила противодесантная оборона Батавии и всего острова Ява, но по назначению эти силы применить так и не удалось. В январе — феврале 1942 года транспортные самолеты Ki.57 сбросили на ключевые пункты Голландской Индии 350 десантников из состава 1-го специального морского десантного отряда, которые после короткого боя захватили город и военно-воздушную базу Манадо (Лангоан) на северо-восточной оконечности острова Целебес. Полуторатысячный голландский гарнизон не сумел оказать действенного сопротивления внезапно посыпавшимся с неба вражеским солдатам, к которым на следующее утро присоединилось еще 180 парашютистов второй волны. К исходу дня аэродром Лангоан был полностью очищен от голландцев, а вскоре на него уже прибывали самолеты японской авиации. Тем самым был создан плацдарм для развития наступления в южном направлении, что и было незамедлительно осуществлено высаженным через несколько дней на удерживаемый подразделениями ВДВ пятачок (противодействие противника было слабым) морским десантом. 14 февраля в 11 часов 30 минут около 450 парашютистов с самолетов Ki.56, стартовавших с территории Малайи, высадились на комплекс нефтепере— гонных заводов у Палембанга (о. Суматра), расположенный в глубине острова и потому недоступный для морского десанта. Высаженный отряд принадлежал к армейской парашютной бригаде и действовал под началом подполковника Кума (Кита). В то время, как первая группа десантировалась прямо на аэродромные постройки, второй отряд (160 человек) высадился на территорию нефтеперерабатывающего комплекса. Сломив сопротивление местного гарнизона (около 1000 солдат и офицеров с несколькими бронеавтомобилями), японцы захватили все намеченные цели. 15 февраля по воздуху переброшены подкрепления — 100 парашютистов.

Быстрое занятие этого района позволило предотвратить взрыв заводов голландцами, так что через несколько дней горючее уже бесперебойно шло новым хозяевам. Противник, напуганный размахом и стремительностью действий японцев, эвакуировался с Суматры, отойдя на Яву.

Увенчал участие ВДВ в оккупации Нидерландской Индии захват города Купанг в голландской части острова Тимор — крайней южной точки колонии. Остров имел важное значение, так как позволял контролировать воздушную трассу, по которой из Австралии доставлялось снабжение на еще сопротивлявшуюся Яву. На Тиморе дислоцировалось около 900 голландских и австралийских солдат, которые размещались преимущественно в Купанге.

Парашютный десант силой до 300 человек из состава 3-го Yokusaka выброшен 20 февраля в 25 милях от города на аэродроме Пенджой. Его действия, как обычно, поддерживали высаженные с моря на таком же удалении от Купанга части сухопутных войск — два пехотных батальона с легкими танками. На другой день японские силы на острове подкрепили еще 350 парашютов, а уже через пару дней штурмовые части соединились в центральной части острова с отрядом, занявшим город Дили на восточном (португальском) конце Тимора. Таким образом была перерезана последняя ниточка, соединяющая союзные войска на Яве с «большой землей», а 8 марта 1942 года последовал закономерный финал — капитуляция всех сил союзников в Нидерландской Восточной Индии.

Итак, в дальневосточном блицкриге японские парашютисты довольно существенно, если учитывать их небольшую численность, повлияли на успех кампании. Им довелось решать достаточно частные, но тем не менее важные боевые задачи, которые оказывались непосильными для обычных вооруженных формирований. После перелома войны в пользу США японцы перешли к обороне. В этих условиях парашютисты были вынуждены вместо десантирования в тылу врага заняться «окопной войной» в качестве пехоты. Для этой цели все имевшиеся воздушно-десантные подразделения стали сводиться в более крупные. Парашютисты ВМФ после завершения наступательной фазы борьбы на Тихом океане сведены в 1-й отдельный парашютный полк, который принял участие и был уничтожен в оборонительных боях на Сайпане.

Парашютная бригада сухопутных войск провела несколько мелких диверсионных операций в Китае (1944 год). Затем, вслед за моряками она усилена дополнительными артиллерийскими и инженерными частями и переформирована в 1-ю парашютную дивизию, к 1944 году передислоцированную на Филиппины. Дивизия применялась как для диверсионно-рейдовых действий, так и в качестве общевойскового соединения. После высадки на Филиппинский архипелаг частей американской армии личный состав дивизии принимал активное участие в боях, в результате чего она почти полностью уничтожена — большинство погибло, в плен попало лишь несколько процентов.

Ударные отряды армии и флота

Наконец, последним штрихом боевой карьеры японских десантников стало их участие в боевых операциях смертников. Как пишет О. Лейко, «к концу войны смертники, пожалуй, стали главной ударной силой всех родов войск японских вооруженных сил. Каких только смертников не существовало в японской армии и флоте — десантники, подрывники, истребители танков, водители торпед, катеров-бомб и, конечно, летчики. Независимо от рода войск и ведомственного подчинения японские отряды смертников именовались „тэйсинтай“ („ударные отряды“)» (10, стр. 9). Отряды «тэйсинтай 2» (в английской транскрипции teishintai) начали создаваться после 1943 года, когда положение на фронтах стало явно неблагоприятным для империи. Личный состав наземных «тэйсинтай», в ряды которых вошли и парашютные части, комплектовался из военнослужащих пехоты и проходил подготовку в соответствии с предполагаемым применением подразделения. В частности, солдаты и офицеры этих частей, жертвуя своими жизнями, проводили диверсионные рейды по уничтожению позиций британской артиллерии в Бирме. Численность и состав таких боевых единиц колебалась в зависимости от потребности конкретной операции (дело в том, что персонал этих сил являлся «одноразовым», возвращение людей с задания в расчет не бралось). Наиболее широко распространенная организационная структура ударного отряда включала в себя группу управления (офицер, унтер-офицер и посыльный), диверсионно-штурмовое отделение (15 человек), отделение поддержки (12 человек) и резервное отделение (12 человек). Эти подразделения забрасывались на вражескую территорию с целью разрушения мостов и коммуникаций противника, подрыва зарядами взрывчатки опорных пунктов и укрепленных позиций, борьбы с танками и уничтожения живой силы противника. Обычно эти задачи разрешались следующим образом: смертник укреплял на поясе несколько динамитных шашек, надевал белую форму с головной повязкой и с криком «Банзай!» бросался к вражескому складу боеприпасов или под гусеницы танка. Одной из первых массовых акций «тэйсинтай» стала японская воздушно-морская операция на Филиппинах, предпринятая с целью переломить ход развернувшегося там в конце 1944 года гигантского сражения в свою пользу. Помимо ожесточенных атак на американские корабли в заливе Лейте (в том числе и с использованием тактики «камикадзе»), японцы задумали контратаковать противника и на суше, а также высадить в тылу частей армии США, контролировавших восточное побережье острова, мощный диверсионный воздушный десант. С этой целью на Лусоне было подготовлено несколько отрядов самоубийц. Японский контрудар (операция «Va») начался 23 ноября, а в ночь на 27-е один из ударных отрядов, «Каош», в количестве 68 десантников высадился на остров Лейте и вступил в бой.

Группе была поставлена задача атаковать на острове два ключевых американских аэродрома в районе города Блауен и привести их в негодность путем разрушения построек, складов и взлетно-посадочной полосы. Диверсанты были доставлены к месту назначения четырьмя военно-транспортными самолетами (один из них был сбит еще при подлете к цели), севшими прямо на ВПП одной из авиабаз. Группа сковала боем охрану, но не сумела пробиться к своим целям, не была вовремя поддержана другими сухопутными частями и вскоре перебита до последнего человека. В течение ближайших дней японцы нанесли еще ряд ударов по аэродромам на Лейте, добившись еще меньших успехов. В ночь на 6 декабря на авиабазу Бузавен (в англоязычных источниках именуется Бурауен) выброшено в общей сложности 340 солдат 1-й парашютной дивизии. Отряду была поставлена задача привести в полную негодность аэродромные сооружения, а главное — самолеты, базирующиеся на Бузавене. К несчастью для японцев, им пришлось иметь дело не только с аэродромной охраной, но и с частями 11-й американской воздушно-десантной дивизии, дислоцированной неподалеку. В ходе ночного боя почти все японцы были уничтожены, а оставшиеся в живых отошли в джунгли, где продолжали схватку с американскими патрулями. После полуночи 9 декабря к месту боя вышло два батальона 26-й японской пехотной дивизии, поэтому окончательная ликвидация диверсионной группировки затянулась до 15-го числа.

Последним аккордом уже провалившейся акции стал десант на аэродром Сан-Пабло (район Блауен) ночью 5 декабря. Его планировалось высадить на авиабазу Бури, находившуюся неподалеку, но летчики большинства из 26 самолетов Ki.57, осуществлявшие выброску парашютистов, в условиях ограниченной видимости допустили навигационную ошибку и вышли к Сан-Пабло. Высадка в окрестностях аэродрома 350 десантников привела охрану в замешательство и она не сумела организовать оборону. Эта акция стала наиболее удачной для японцев — за одну ночь на земле было уничтожено около 50 американских самолетов, взорвано огромное количество авиационного топлива, бомб и ракет. Под утро командир диверсионного отряда наконец определил свое местонахождение и понял, что «ошибся адресом» (хотя результаты десанта в Бури вряд ли были бы более полезными, чем разгром Сан-Пабло). Парашютисты в пешем порядке начали продвигаться к назначенной им цели, расположенной в нескольких милях, но внезапность уже была утеряна. По дороге японцы были встречены заслоном противника и расстреляны артиллерийским огнем — к 9 декабря только 25 человек сумело выйти к своим сухопутным войскам, продолжавшим цепляться за западный берег Лейте. Впрочем, их конец тоже был плачевным — все оставшиеся в живых диверсанты были направлены на передовую, где и пали в неравных боях за остров.

Операция «Va» закончилась полным фиаско, но упорные бои на суше и в воздухе продолжались до 13 — 15 декабря, после чего наступило затишье, означавшее конец японского контрудара.

Другим известным рейдом десантников-смертников стала так называемая «7-я операция хризантем» (Kikusuy to-go sakusen) — последняя крупная операция, проведенная японцами во время боев на Окинаве в 1945-м. Потерпев ряд чувствительных поражений в сражении за остров, императорское командование, помня об опыте Филиппинской кампании, решило атаковать американские аэродромы на Окинаве. Планом предусматривался вывод из строя аэродромных сооружений силами специального десантного отряда «Giretsu» («Горячая преданность»), поддержанного одновременной контратакой частей 32-й японской армии и ударом авиационных соединений «камикадзе» (до 165 самолетов) по кораблям американского флота.

24 мая девять устаревших двухмоторных бомбардировщиков Mitsubishi Ki.21 из состава 3-го авиационного полка особого назначения взлетели с японского острова Кюсю и на бреющем полете направились к Окинаве. Чтобы увеличить возможную дальность перелета (пункт назначения находился на пределе досягаемости), с самолетов сняли оборонительное вооружение, а в их бомбовых отсеках разместилось по 12 десантников с толовыми шашками. Их задачей было уничтожение аэродромов базирования стратегических бомбардировщиков В 29, уже размещенных американцами на острове и наносивших мощные удары по противнику. Два самолета погибли в результате ошибки пилотов во время перелета, а остальные у самого острова были перехвачены американским истребительным патрулем. Шесть машин было сбито, лишь один сумел проскочить к побережью и вскоре сел на ВПП аэродрома Йонтан, не выпуская шасси. Всего за несколько минут дюжина десантников сумела уничтожить склад горюче-смазочных материалов с 2600 бочками авиационного топлива и семь самолетов, стоявших неподалеку, после чего все диверсанты и экипаж К1.21 были убиты охраной. Авиабаза была выведена из строя всего на несколько часов, и число боевых вылетов американских бомбардировщиков не уменьшилось, но остается несомненным, что эффективность действий «тэйсинтай» была бы куда более весомой, если бы к Окинаве прорвалась хотя бы половина ударной группы.