Воздушные бойцы

От Будапешта до Праги

Бои на подступах к столице Венгрии и уличные бои в самом Будапеште с самого начала носили крайне ожесточенный характер. В ходе боев командование 2-го и 3-го Украинского фронтов во избежание напрасного кровопролития предлагало немецко-венгерским войскам ультиматумы, в которых оговаривались гуманные условия капитуляции. Но все попытки добиться сдачи города мирным путем оказались напрасными. Фашисты убили наших парламентеров. Началась ликвидация фашистской группировки, удерживающей город.

Наши части и соединения штурмовали дома, отбивали у противника квартал за кварталом. Несмотря на трудности ориентирования в большом городе, летчики-штурмовики на Ил-2 наносили поистине снайперские удары по опорным пунктам врага. Такая эффективная работа штурмовиков объяснялась не только огромным опытом наших летчиков, но и четко налаженным взаимодействием авиации с наземными войсками. В ходе боев обстановка в том или ином квартале города ежедневно менялась, иногда менялась по часам. Когда появлялась группа штурмовиков Ил-2, положение наших войск с земли обозначалось ракетами. Но в основном точность ударов Ил-2 зависела от четкой работы авиационных представителей и авианаводчиков, находящихся в боевых порядках наших войск.

Если штурмовики, уничтожая вражеские огневые точки, непосредственно помогали войскам в уличных боях, то истребители 5-й и 17-й воздушных армий осуществляли воздушную блокаду города. На земле нашим войскам противостояла сильная группировка фашистских войск, но в воздухе наше преимущество было неоспоримым. Пытаясь помочь своим окруженным войскам, гитлеровцы постоянно, днем и ночью, сбрасывали на парашютах боеприпасы, продукты и другие грузы, используя самолеты Ю-52 и Хе-111. Однако прорываться днем сквозь наши воздушные заслоны им было нелегко. Они теряли самолеты, а ночью сбрасывали свои «посылки» большей частью наугад, поэтому нередко грузы попадали в руки советских бойцов.

В период боев за Будапешт я получил задание представлять части 3-го гвардейского истребительного авиакорпуса на НП командира 18-го стрелкового корпуса. Как и раньше, в моем распоряжении была группа авианаведения, специалистов по радиосвязи и автомашины со средствами управления. Все это хозяйство отправилось в расположение стрелкового корпуса своим ходом, а я вылетел в предместье Будапешта — Вечеш на По-2.

С утра 3 января 1945 года здесь, на окраине предместья Вечеш, еще шел бой, и вот я уже кружусь над каким-то небольшим полем и высматриваю место для посадки. Садиться трудно: в поле много трупов и разбитой техники. Не исключено, что отдельные участки минированы. Но никакой другой подходящей площадки поблизости нет.

Я делал круг за кругом, как вдруг показался «виллис». Из машины вышел солдат и знаками стал мне что-то объяснять. Потом «виллис» поехал вдоль дороги, которая пересекала поле. Машина оставляла хорошо видимый след, и но этому следу я посадил свой По-2. Выгрузив запасные части к радиостанции и карты, я показал второму летчику, как лучше взлететь, а сам на «виллисе» уехал на НП 18-го стрелкового корпуса.

Начальник штаба корпуса генерал Соседов принял меня гостеприимно и по-деловому. На столе — крупномасштабная [288] карта, на которой были обозначены позиции наших войск и противника в юго-восточной части города. Мы согласовали все вопросы по взаимодействию на период дальнейшего наступления, и после разговора с начальником штаба я уже мог приступать к работе.

Для работы с истребителями мне всегда нужен был обзор. Обычно я старался отыскать более или менее открытое место и, если это происходило на марше где-нибудь в горной местности, находил подходящую возвышенность. Машину с радиостанцией ставил в укрытие, а сам отходил на несколько десятков метров в сторону (микрофон у меня был на длинном шнуре), чтобы иметь обзор над головой.

В предместье Вечеш возле НП корпуса крупных построек не было. Были какие-то склады, невысокие домики, небольшие поля и просто открытые участки. Я поставил свою машину к стене домика, связался с группами наших истребителей в районе Будапешта и дал им первую информацию о воздушной обстановке.

У моего соседа — авиапредставителя от штурмовиков — в тот момент было больше работы. Он энергично руководил боевыми действиями Ил-2, которые свои заходы на цель начинали непосредственно над авиапредставителем. Такая четкость в работе и сама по себе деловая обстановка на НП корпуса мне понравились, но было одно обстоятельство, на которое, я как человек, не раз летавший на штурмовки, сразу обратил внимание.

Возле НП корпуса скопилось много машин. Личный состав НП, судя по всему, не придавал этому значения. Однако с воздуха каждому летчику, который видит такое скопление машин, становится ясно, что поблизости расположен штаб или командный пункт соединения. А это всегда может плохо кончиться. Конечно, наши истребители прикрывают нас надежно. Однако даже при надежном прикрытии никогда нельзя дать гарантии, что какой-нибудь одиночный вражеский штурмовик или бомбардировщик не прорвется и не скинет бомбы.

Я высказал свои соображения на НП корпуса. Вскоре все средства управления были рассредоточены и хорошо замаскированы. Сделано это было своевременно, потому что впоследствии нет-нет да и появлялись над нами отдельные группы «фокке-вульфов».

Наши войска с боями продвигались к центру Пешта, и мы разместились в его пригороде — Кишпеште.

Пункт наведения расположили на открытом для обзора месте в районе какого-то небольшого заводика. Домик, который мы заняли, стоял в стороне от жилых построек. Дом пустовал. Место было открытое, удобное и для наведения самолетов, и для обороны. Работаем с нашими истребителями — в воздухе относительно спокойно.

Как-то к вечеру старшина, ведавший в нашей группе вопросами питания и вообще всеми вопросами, касавшимися нашего быта, подошел ко мне и тихонько доложил:

— Товарищ подполковник, по-моему, в подвале нашего дома кто-то есть. Я слышал — вроде бы голоса раздаются. Пытался отыскать люк в подвал, но не смог…

«Ну вот, — подумал я, — нашли местечко на отшибе, черт бы его побрал… Этого нам только не хватало!»

Я приказал усилить охрану вокруг дома и наблюдать. Может быть, из дома во двор есть выход из подвала. Старшину я обязал найти люк в подвал, сдвинуть мебель, какая была в доме. Возможно, люк под мебелью.

Люк был обнаружен. Позвали меня. Подготовили автоматы на всякий случай.

— Открывайте люк! — приказал я.

Поддели топором, крышка люка начала приподниматься. И сразу же снизу раздались женские вопли, плач, завывания…

Это было неожиданно. Мы знали, что в районе жителей почти не осталось.

Набор венгерских слов был у меня небольшим. Вспомнил, как хозяева мадьяры, у которых встречал 1945 год, говорили, что всю Венгрию можно пройти с одним словом «иген». Но тут одно слово вряд ли поможет…

Я произнес по-венгерски фразу, которая по моим замыслам должна была означать: «Выходите, никто вас не тронет». Но после этого стенания и плач только усилились. Тогда мы открыли люк полностью и к краю поставили две кружки воды. Я громко сказал «виз» — «вода». Вскоре снизу показалась какая-то старческая физиономия. Сухая дрожащая рука забрала кружки с водой. Шум в подвале стих. В конце концов мы смогли убедить мадьярок в том, что намерения у нас самые дружественные. Из подвала вышли на божий свет сначала старухи, затем и молодые с тремя ребятами. Всего их там оказалось двенадцать человек. Сколько они просидели в подвале — неизвестно. Дали мы им немного хлеба, воды, консервов, но спать они все же отправились в подвал. Бои в этом районе продолжались, и мадьярки боялись расходиться по домам.

Каким бы дружественным ни было наше соседство, но женщины мешали работе. Наутро, когда наши соседки стали выходить из подвала, мы со старшиной объяснили им, что теперь безопасно и в их домах, и надо им идти к своему жилью. Они нас поняли и начали расходиться. При этом каждая говорила: «Кесенем!» — «Спасибо!» «Кесенем а шегитшегет!» — «Спасибо за помощь!» Мы улыбались и отвечали: «Миндениот!» — «Всего хорошего!» И еще «ертем» — «понимаю» — этим запас наших слов был исчерпан.

В период боев за город гитлеровское командование предприняло три попытки прорвать окружение и спасти свои войска. Контрудары наносились в январе 1945 года из районов юго-восточнее Комарно, севернее и южнее Секешфехервара. Сильные бои шли в районе Секешфехервара и у озера Балатон. Противник наносил контрудары крупными силами, создавая в ударной группировке мощный бронированный кулак — до 560 танков и штурмовых орудий. Усилиями войск 2-го и 3-го Украинского фронтов опасность деблокирования окруженной в Будапеште группировки была ликвидирована. Но это было достигнуто ценой тяжелейших кровопролитных боев.

Летчики 5-й и 17-й воздушных армий в этот период вели десятки воздушных боев. Только за один день 22 января в воздушных боях в районе озера Балатон было сбито 36 самолетов противника. Такая вспышка активности противника в воздухе уже сама по себе достаточно красноречиво говорит о том, сколь яростно фашисты стремились прорвать кольцо наших войск на земле.

В те дни авиапредставители на земле работали с большой нагрузкой. В действиях авиационных соединений была достигнута четкая согласованность с ходом боя на земле. Необходимо также отметить хорошо организованное взаимодействие двух воздушных армий — 5-й и 17-й.

Жители выходили из подвалов, начиналась расчистка улиц. Советские войска оказывали населению венгерской столицы разнообразную помощь. В Пешт прибыло созданное 22 декабря 1944 года Временное национальное правительство Венгрии.

18 января 1945 года, очистив Пешт от фашистов, наша войска вышли к Дунаю. Саперы сразу же стали наводить через Дунай временные переправы. Красивейшие мосты через реку были гитлеровцами взорваны и уродливыми громадинами торчали из воды.

Бои по уничтожению фашистов в Буде продолжались с 22 января по 13 февраля. В составе групп истребителей, сопровождавших бомбардировщики «Бостон», мне в ту пору неоднократно приходилось вылетать на боевые задания в район Буды. «Бостоны» бомбили скопления войск противника в Буде и опорные узлы вражеской обороны. Все попытки фашистов пробиться через кольцо окружения пресекались нашими войсками. Истребители нашей дивизии продолжали прикрывать войска и вели бои с отдельными группами ФВ-190, которые пытались действовать по колоннам наших войск, находящихся на марше и на переправах. Как правило, наши летчики встречали и уничтожали ФВ-190 еще на подходе к Будапешту. В один из дней четверка истребителей 31-го гвардейского авиаполка в составе Нестерова, Совита, Шапиро и Паршуткина перехватила смешанную группу вражеских самолетов и сбила двух ФВ-190 и одного Ме-109.

Как обычно, летчики 31-го гвардейского авиаполка в те дни совершали также вылеты на разведку. Командир эскадрильи Алексей Решетов в паре с Григорием Кривошеевым в одном из таких вылетов после выполнения задания выскочили на вражеский аэродром, расположенный западнее Будапешта, атаковали взлетающих Ме-109 и одного из них сбили.

Особо важной задачей для истребителей в ту пору было прикрытие переправ через Дунай. Над переправами постоянно находились наши воздушные патрули. Смена групп происходила в воздухе, так что переправы, с таким трудом наведенные саперами, все время были под защитой. Однако вражеские самолеты предпринимали настойчивые попытки прорваться к переправам, и в районе переправ разыгрывались воздушные бои.

Однажды я вылетел на прикрытие переправ севернее Будапешта в районе города Вац. Вместе со мной в группе было еще три летчика из 73-го гвардейского авиаполка. Мы заметили две пары ФВ-190 у изгиба Дуная на юг. Вражеские самолеты шли ниже высоких гор, и потому поначалу над рекой их не было видно. Мы перехватили их на подходе к переправам у города Вац. Мне удалось подбить один ФВ-190. Он долго тянул с левого берега, пересек Дунай и упал в лес на правом берегу.

К началу марта 1945 года большая часть территории Венгрии была освобождена. Венгрия вышла из войны. Гитлеровская Германия лишилась одного из последних своих союзников. Была восстановлена национальная независимость Венгрии. В ходе Дебреценской и Будапештской операций гитлеровцы понесли огромные потери. Однако командование противника, усиливая группу армий «Юг», по-прежнему пыталось оказывать сильное противодействие нашим войскам, которые теперь уже наступали на Вену.

Мне снова пришлось в качестве авиапредставителя отправиться к старым знакомым — во 2-й механизированный корпус генерала Свиридова.

Корпус прорвал оборону противника и вышел в тыл немецко-фашистских войск. Но как это нередко бывает при подобных прорывах, коридор позади корпуса вскоре замкнулся. Ночь застала нас в тылу противника. Обстановка сложилась неясная. Свой штаб и НП командир корпуса генерал-лейтенант Свиридов оградил танками. Несколько десятков танков заняли круговую оборону. Участок, который мы занимали, был сравнительно небольшим. Не могу сказать наверняка, но по ощущениям полагаю, что в поперечнике занятый нами район был довольно узок. И на этом ограниченном участке находился штаб корпуса со своими средствами управления, связи и другими необходимыми службами. Там же находились и мы, авиаторы, со своими радиостанциями на громоздких грузовиках с невысокой проходимостью.

При движении по разбитым дорогам нам часто помогали танкисты. При этом, вытаскивая наши застрявшие грузовики из грязи, они неизменно шутили:

— Ну, авиаторы, если нас разбомбят — больше брать вас на буксир не будем…

Я в таких случаях привычно отвечал:

— Еще как будете, коль нужда заставит! Куда вы без нас…

Танкисты нам нравились: ребята бывалые, не раз попадали а передряги, но ко всему относились спокойно и с юмором.

Однако ночью, после того как мы вошли в прорыв и оказались как бы в замкнутом пространстве, простреливаемом со всех сторон, нам было тревожно. Вражеская артиллерия била наугад. Часто рвались мины, но мы заметили одну особенность: мины рвались на одних и тех же, определенных участках. Такое было впечатление, что немцы даже не меняли прицела: стреляли наугад, куда попадет… Мы убрали с обстреливаемых участков всю технику, а мины продолжали рваться там же, не причиняя нам особых хлопот. Но шальных снарядов опасаться приходилось, поскольку они летели со всех сторон. Появились вражеские самолеты, повесили «фонари». «Фонарями» мы называли специально подвешенные авиабомбы, которые давали ночью яркий свет. С высоты этот свет освещал довольно большую площадь. Ясно было, что противник искал наши танки и пытался точно установить местонахождение корпуса, прорвавшегося к нему в тыл. Но танки наши были рассредоточены, и обнаружить их было нелегко.

Сложившаяся ночная ситуация мало беспокоила командование корпуса. Начальник штаба корпуса считал, что организованными силами заблокировать корпус противник не может — для этого у него сил маловато. Но вот с рассветом гитлеровцы наверняка начнут применять авиацию, а это уже дело серьезное. И потому командование корпуса делилось со мной соображениями о рассредоточении танков, о направлении дальнейшего движения. Совместно уточнили возможности зенитной артиллерии корпуса, вопросы взаимодействия с ней.

— Дороги всюду такие, лес, свернуть некуда, — говорил генерал Свиридов. — Кругом — кучные цели для авиации. Надеемся на вас, прикрывайте!

С рассветом артиллерийская стрельба заметно усилилась. Снаряды рвались уже в расположении НП корпуса. Появились раненые. Интенсивнее стал и минометный обстрел. Необходимо было срочно менять расположение. Загудели танки, все пришло в движение, и походная колонна направилась в небольшую долину между гор. Противник обстреливал дороги, мешал движению.

Мы выбрали небольшую возвышенность и развернули к работе свои радиостанции. Радисты удлинили мне шлейф для микрофона. Подготовлены кодированные карты. Теперь многое зависит от нашей работы. Слышу радиообмен наших истребителей в воздухе: собираются после взлета.

Над нами четверка «яков». Ведущий — летчик 85-го гвардейского авиаполка Алексей Бритиков. Связь отличная. Уточняю с ведущим район прикрытия.

— Понял! — отвечает.

— Работай!

— В воздухе пока спокойно, — отвечает ведущий.

Танкисты живо интересуются нашей работой. Слышат кое-какие наши переговоры. Как только узнали, что наверху патрулируют «яки» — сразу повеселели. Улыбаются:

— Чем не жизнь с таким «зонтиком»!

Зонтик-то зонтиком, но обстановка осложняется: с северо-запада появляются группы ФВ-190 в сопровождении четверки Ме-109. Всего самолетов восемь.

В то же время в наш район приходит еще одна группа истребителей. Вызывают меня. Я обычно работаю позывным «Рубин». Отвечаю нашим истребителям, ориентирую их в воздушной обстановке, вывожу наши группы в исходное положение для атаки. Ведущие поочередно докладывают:

— «Рубин», цель вижу. Атакуем!

Главное — разбить, рассредоточить группы вражеских самолетов. Поэтому очень важна хорошая первая атака.

Начинаются бои в воздухе. С земли слышен гул моторов, доносятся короткие очереди пушек. Слышу резкие команды наших летчиков:

— Набор!

— Смотри слева!

— Бей, он в развороте!

Переживаю знакомую мне динамику скоротечного воздушного боя. Противник несет потери, бомбы рвутся где-то в стороне. Гул воздушного боя удаляется к северу.

А надо мной уже группа Филина. Он работает спокойно. Ориентирую его:

— Внимание! С запада — группа «фоккеров», высота — 1500 метров. Набирайте высоту и уходите на солнце.

Филин отвечает:

— Понял! Выполняем. — И командует своим летчикам: — Разворот!

Даю команду:

— Под вами «фоккеры», атакуйте!

Филин понял, и я слышу, как он командует:

— По-о-шли!

«Фокке-вульфы», связанные боем, до нас дойти не успевают. Карусель закручивается на наших глазах. Уже одного «фоккера» завалили. Тут же подтверждаю этот факт. Посылаю солдата с радиостанции к месту падения ФВ-190. С ним побежали солдаты из корпуса.

Появились «горбатые». Их сопровождают истребители, работают своими позывными. Идут расчищать дорогу 2-му мехкорпусу. Командир корпуса генерал Свиридов доволен, в хорошем настроении. Авиация противника не мешает ему выполнять задачу. Теперь — только вперед!

В воздухе Филиппов — летчик, который как мастер рос на моих глазах. Начинал он под Сталинградом. Сейчас это — зрелый боец, очень умелый и надежный истребитель. Обмениваемся с ним информацией. Пока все спокойно, и я отправляю его в район ожидания с набором высоты.

— Жди, — говорю ему, — будешь в резерве.

К 16 марта 1945 года войска 2-го и 3-го Украинских фронтов отразили все контрудары гитлеровцев, нанеся им серьезные потери. Продолжалось наступление наших войск, завершалось освобождение от фашистов венгерской территории. В Венгрии начиналась весна. Появилась первая зелень, еще робкая, но все же заметная. Природа начинала свой новый цикл жизни.

Войска фронтов наступали в направлении столицы Австрии Вены. Я по-прежнему находился во 2-м механизированном корпусе в качестве авиационного представителя. Южнее Дуная, параллельно со 2-м механизированным корпусом наступала 46-я армия 2-го Украинского фронта. Авиация 5-й воздушной армии поддерживала и 2-й мехкорпус и 46-ю армию. В этой работе наша 6-я гвардейская авиадивизия принимала активное участие.

Некоторые вопросы взаимодействия мне пришлось в то время уточнять с командующим 46-й армией генералом А. В. Петрушевским и его штабом. Командующий был доволен сложившейся обстановкой, одобрил план прикрытия войск истребителями и уточнил задачи для штурмовиков. Генерал проявил заботу о быте авиаторов, помог с транспортом. У меня осталось самое благоприятное впечатление об отношении к авиации командующего 46-й армией за тот сравнительно короткий период сотрудничества, когда наши войска продвигались в направлении на Вену.

4 апреля 1945 года с выходом войск 2-го и 3-го Украинских фронтов к австро-венгерской границе было завершено изгнание фашистов из Венгрии. Остатки некогда сильной группы армий «Юг» стремительно откатывались к Вене. На подступах к столице Австрии гитлеровцы спешно укрепляли оборону. Истребители нашей дивизии вместе с истребителями 17-й воздушной армии теперь прикрывали наши наступавшие 57-ю, 46-ю и 1-ю Болгарскую армии. В тот период одновременно войска 2-го Украинского фронта вели бои и на территории Чехословакии в направлении Моравы. Поэтому и полки нашей 6-й гвардейской истребительной авиадивизии действовали на различных участках. 31-й гвардейский и 85-й гвардейский, перевооруженный на самолеты Як-3, прикрывали войска, наступавшие на территории Чехословакии. Я же отвечал за действия 73-го гвардейского полка, который прикрывал войска, наступавшие на Вену.

Севернее и северо-западнее Вены продолжались бои. Истребители 73-го гвардейского полка прикрывали боевые порядки 46-й армии генерала Петрушевского, сопровождали штурмовиков Ил-2. Я находился на. КП 46-й армии в районе города Корнейбурга — это к северо-западу от Вены.

Вражеские штурмовики ФВ-190 в светлое время непрерывно действовали по боевым порядкам наших наступающих войск. Слово «действовали» в данном случае нуждается в уточнении: появлялись-то они часто, но только этим и можно охарактеризовать их активность. Эффективности в их действиях уже не было. Гитлеровские летчики, едва появившись над районом боевых действий, беспорядочно и неприцельно сбрасывали свои бомбы и стремились побыстрее уйти. В борьбу с нашими истребителями не вступали, уходили неорганизованно, и наши летчики без особого труда многих из них сбивали на догоне.

25 марта 1945 года войска 2-го Украинского фронта форсировали на территории Чехословакии реку Грон — это рубеж восточнее Братиславы. 26 марта в сражение была введена конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева. Авиация нашей 5-й воздушной армии поддерживала это наступление с воздуха. К исходу 4 апреля, форсировав реку Ваг, наши войска освободили столицу Словакии Братиславу. Главные же силы 2-го Украинского фронта в те дни продвигались северо-западнее Братиславы в направлении на Брно.

Приказом Верховного Главнокомандующего за освобождение Братиславы частям, отличившимся в боях, в том числе и нашей 6-й гвардейской истребительной дивизии, была объявлена благодарность. Многие летчики, а также офицеры различных служб были награждены орденами и медалями. Я был награжден четвертым орденом Красного Знамени.

Последние дни

2 мая 1945 года пал Берлин. Мне не передать той радости, которую мы, фронтовики, испытали при этом известии. С первого дня войны мы верили в это, ждали этого, шли к этому. И вот — свершилось! Нас захлестнула волна такого сильного воодушевления, какого еще не приходилось испытывать в этой войне.

Полки нашей дивизии в последний раз в этой войне меняли места своего базирования. Аэродромами, на которых нам было суждено закончить боевые действия, стали Густопече и Кобили. Штаб дивизии разместился в небольшом и чистом чехословацком городе Подивине.

На территории Чехословакии продолжала сопротивляться крупная и чрезвычайно сильная немецко-фашистская группировка под командованием убежденного нациста генерал-фельдмаршала Шернера.

В первые дни мая под руководством коммунистов началось восстание в Праге. Гитлеровцы решили подавить восстание всеми имевшимися у них средствами. Фашистские танки, артиллерия, пехота начали истребление восставших пражан.

Мне запомнились непрерывные призывы из Праги по радио.

— Говорит чешская Прага! Говорит чешская Прага! Германские танки и авиация нападают на наш город! Мы обращаемся с призывом к Красной Армии… Пришлите помощь… Не дайте погибнуть нашему городу Праге…

2-й Украинский фронт наносил удар на Прагу с юго-востока. В полосе наступления 7-й гвардейской армии в прорыв на Прагу вводилась 6-я танковая армия генерала Кравченко. Авиация 5-й воздушной армии поддерживала наступление войск фронта.

Личный состав нашей дивизии осуществлял прикрытие наших войск, сопровождал штурмовиков Ил-2. 31-й гвардейский авиаполк вел воздушную разведку. Несколько вылетов на разведку в те дни произвел и я. Мы вели разведку в направлении Праги, в районах, прилегающих к городу, — Пльзень, Млада Болеславец, и севернее — у границ Чехословакии и Германии.

Стремительно наступавшие наши войска расчленили группировку Шернера. В последующих боях группировка была частично уничтожена и пленена.

В ночь с 8 на 9 мая 1945 года, когда я уже спал, под окнами началась стрельба. Разбуженный выстрелами, я тотчас схватился за свой ТТ. Мелькнула мысль о том, что в город прорвалась шальная группа недобитых гитлеровцев, которые в те дни в большом количестве бродили по окрестным лесам.

Раздался стук в окно. Потом в доме стали хлопать двери. Мои хозяева-старички страшно переполошились, вбежали, в чем были, в мою комнату.

— Пан! Э… э… Пане! То… э… — от волнения они ничего не могли произнести.

А за ними в комнату словно вихрь ворвался — то вломились мои друзья Мартынов, Радзевич, Насилевский, Вартанов, еще кто-то… Мартынов кричал:

— Борис! Вставай! Победа! Победа пришла! И тут же, открыв окно, сделал несколько салютных выстрелов вверх.

Где-то взлетали ракеты. Слышны были песни. Городок Подивин проснулся.

Но война еще не закончилась.

9 мая наши танки ворвались в Прагу и после нескольких часов боя овладели городом. К исходу дня группировка фашистских войск «Центр» была окружена. Войска 1, 2 и 4-го Украинских фронтов выходили на заданные рубежи. Бон продолжались 10 и 11 мая — окруженные войска группы Шернера все еще сопротивлялись в эти последние дни войны, когда уже была подписана официальная капитуляция гитлеровской Германии.

Последние выстрелы войны прогремели у чешского города Милина, где ныне открыт памятник Победы — два пилона олицетворяют дружбу двух народов-братьев — русского в чешского. Последняя боеспособная фашистская группировка была уничтожена. Поступило необычное указание: «Дать личному составу выходной день».

После четырех лет войны это был первый узаконенный выходной день. Уйма времени. Одному быть невозможно. Сидим, беседуем, пишем письма. Мне неожиданно повезло: в последние дни войны я повстречался с родственником — танкистом 6-й танковой армии П. И. Ереминым. Какое же это великое счастье — дожить до Победы, остаться живым!

В те дни личный состав частей с большим интересом осматривал достопримечательности городов Чехословакии, заповедники, памятники культуры. Наши солдаты привыкли отвоевывать города и села, но в том простом факте, что можно просто ездить, ходить и смотреть, было что-то неожиданное, праздничное, давно забытое и необычное…

На одном из наших аэродромов чешские крестьяне выкашивали траву, и я — в который раз за эти годы! — увидел, с каким интересом они рассматривали самолет Ф. П. Головатого. Когда им рассказали о двух истребителях Ф. П. Головатого, эта история произвела на них большое впечатление. С некоторым сомнением они отнеслись к рассказам о том, что почину Головатого последовали тысячи советских людей. Война закончилась, но самолет Ф. П. Головатого продолжал работать активным агитатором, пропагандистом…

В начале июля 1945 года меня вызвал командующий 5-й воздушной армией генерал-полковник авиации С. К. Горюнов. Небольшого роста, коренастый, неторопливый, С. К. Горюнов приветливо встретил меня, угостил чаем и сообщил, что из Москвы прибыла телеграмма с указанием откомандировать меня на самолете Ф. П. Головатого в Москву для участия в авиационном параде в Тушине в связи с нашей великой Победой. Командующий предложил мне готовиться к перелету, избрать вариант маршрута и о готовности к убытию доложить ему через штаб воздушной армии. В беседе генерал Горюнов дал мне понять, что после парада мне придется возвращаться уже к иному месту службы.

Самолет Як-3 — подарок Ф. П. Головатого — был в удовлетворительном состоянии. Воевал я на нем с июня 1944 года, провел десятки воздушных боев, сбивал самолеты врага, вел воздушную разведку, выполнял и некоторые другие боевые задания. Отвоевали мы с самолетом честно и готовы были отчитаться о своих боевых делах.

Готовил самолет к перелету механик старший сержант Василий Иванович Зуев. Представители инженерно-технической службы дивизии проверяли состояние машины, готовность ее к перелету.

Мой «як» был подкрашен, обновлена была дарственная надпись, поярче подкрашены 14 звездочек — общее число фашистов, сбитых на двух самолетах Головатого. В кабине, на правой боковой стенке, я заменил фотографию Ферапонта Петровича. Словом, вскоре самолет был подготовлен, и я его облетал. Москва утвердила маршрут моего перелета. Выглядел маршрут так: Краков — Львов — Минск — Смоленск — Москва. 9 августа я вылетел с территории Чехословакии курсом на Краков.

11 августа произвел посадку в Москве на небольшом аэродроме в Измайлове. Я — летчик, меня самолетами удивить трудно, но то, что я увидел в тот день в Измайлове, запомнилось на всю жизнь.

Здесь были собраны все знаменитые фронтовые машины. Истребители, бомбардировщики, штурмовики, разведчики… О каждой из них в годы войны миллионы людей на фронте и в тылу знали из материалов печати. Тысячи людей в годы войны прослеживали боевой путь прославленных самолетов, переживали за летчиков, радовались их победам. Все мы, собравшиеся на небольшом аэродроме в Измайлове, были как бы давно заочно знакомы, но многих я знал и не понаслышке. Еще в самом начале войны, в сорок первом году, некоторое время в нашем полку — полку Николая Баранова — находилась отважная летчица Маша Долина. Впоследствии наши пути разошлись — Маша воевала в другой части на пикирующем бомбардировщике Пе-2. 18 августа 1945 года ей было присвоено звание Героя Советского Союза. Я был рад встретить эту мужественную девушку на аэродроме в Измайлове. Был здесь Герой Советского Союза Кирия, прилетел на своем «лавочкине» трижды Герой Советского Союза майор И. Н. Кожедуб. Возглавлял нашу «особую» группу генерал-лейтенант Д. П. Юханов. Все мы были еще очень молоды, за плечами лежала невиданной тяжести война, в которой мы победили, и потому мы понимали друг друга с полуслова, были счастливы и упорно тренировались, ожидая воздушного парада в Тушине.