Воздушный штрафбат

– Вы должны знать, барышня, что ваш знакомец уже в свои пятнадцать лет может дать фору многим из тех командиров, что я здесь учу.

– Охотно верю – усмехнулась Тэсс, многозначительно взглянув на сброшенного конём всадника. Полученный урок джигитовки стоил бедняге разорванных красных чакчиров² и разбитого при столкновении с землёй носа.

Радостное выражение на лице инструктора сменилось маской полного отчаяния.

– Ну разве этот мешок с…сахаром можно чему-то научить! И ведь целым кавполком как-то умудрялся командовать! А после курсов наверняка бригаду, а то и дивизию получит… Во, глядите, сейчас жаловаться придёт.

Действительно, вскоре пострадавший подошёл к инструктору прихрамывающей походкой. И сразу стал обвинять тренера в том, что он обучает курсантов не по уставу. Ещё больше досталось лошади, у которой по убеждению незадачливого наездника серьёзно нарушена психика, а также «имеются веские причины калечить красных командиров»:

– Тупое животное совершенно не пригодно для обучения курсантов. Этого вороного контрика необходимо немедленно пристрелить. Не удивлюсь, если эта сволочь когда-то ходила под казачьим офицером.

Инструктор терпеливо выслушал длинный монолог горе-наездника и задумчиво посоветовал:

– Будут давать бригаду, – проси танковую, Николаев.

– Не понял? – опешил от неожиданности скандалист.

– Они железные, – философским тоном пояснил тренер. – Пинай и стегай их нагайкой по броне сколь душе угодно, – танкам всё равно…не то, что лошадям.

Несколько секунд обескураженный командир растерянно хлопал глазами на простого инструктора, который осмелился давать глупые советы ему – комполка, без пяти минут комбригу!

Не дожидаясь, пока высокопоставленный бузотёр придёт в себя и устроит ему грандиозный разнос инструктор предложил своему пятнадцатилетнему ученику:

– А ну-ка, Борис, будь ласков, – покажи, товарищу, на что наш «Гладиатор» способен. А то он его – верного дружка в контрики записал.

«Что-то сейчас будет!» – азартно предвкушала редкое зрелище Ольга и не ошиблась.

Нефёдов радостно кивнул, ловко перемахнул через барьер манежа; свистом подозвал жеребца, и на бегу – пружинистым заскоком вскочил в седло. Инструктор рядом с Ольгой довольно прокомментировал:

– Молодец, паря! Не забыл нашу науку.

Лошадь галопом понеслась по площадке, на полном скаку перепрыгивая барьеры и рвы импровизированных окопчиков. Пройдя на «Гладиаторе» все препятствия, Борька несколько раз особым приёмом перевернулся в седле – спиной к хвосту и обратно; притворился мёртвым, словно сорвавшись с седла, и наработанным за многие тренировки рывком вернулся обратно. Затем на ходу подхватил с земли брошенную учителем шашку и тут же начал рубить её воздух налево и направо.

– Ах, молодца! Ай, джигит!!! – восхищённо нашёптывал себе под нос учитель, едва заметными движениями корпуса и рук повторяя движения ученика.

Инструктор сообщил Тэсс, что намерен ассистировать её приятелю в сложном трюке:

– Сейчас я вытяну руку с платком, а он его на полном ходу остриём шашки подхватит.

– А можно я попробую! – вдруг попросила кавалериста Ольга.

– А не боишься без пальчиков остаться, сабля то не деревянная, – заточена, как бритва.

Ольга бросила взгляд на всадника в дальней стороне манежа. Сердце бешено колотилось в её груди. Было страшно и одновременно сладко. Никогда до сих пор она не испытывала такого пьянящего ощущения полноты жизни.

– Давайте ваш платок! – и, не дожидаясь пока инструктор отдаст ей платок, Ольга сама выхватила из рук одноглазого кавалериста белый кусочек ткани и решительно выставила руку за ограждение.

Вначале, увидев, кто держит платок, Нефёдов чуть не осадил на полном скаку несущегося галопом жеребца: «Вот сумасшедшая! И как только Близняк ей разрешил? Тут стальные нервы нужны. Дернется девчонка в последний момент и всё…». Но нежное лицо Ольги выражало такую безоглядную решимость довести задуманный кавалеристом трюк до конца, что Борис сразу успокоился и полностью сосредоточился на прицеливании, взвешивая в руке тяжёлую кавалерийскую шашку.

Оказавшись напротив того места, де стояла Ольга, всадник быстрым ловким движением подхватил платок на остриё клинка. И прежде чем взмыленный «Гладиатор» унес его прочь, юный герой успел поймать восторженный взгляд карих девичьих глаз…

Сделав победный круг по манежу, всадник снова оказался напротив того места, где находилась Тэсс. Могучий красавец «Гладиатор» вдруг начал исполнять перед девушкой грациозный танец. Создавалось впечатление, что танец жеребец затеял по собственной воле, ибо его всадник совершенно отпустил уздечку и только ласково похлопывал старого приятеля по шее, да что-то временами нашёптывал ему в ухо.

Вдруг совершенно неожиданно конь вместе с наездником стал заваливаться на бок. Похоже было, что у него случился внезапный разрыв сердца или иная напасть. Даже инструктор чертыхнулся от неожиданности.

– Держись! – закричала Ольга. Девушка вся подалась вперёд. Её судорожно вцепившиеся в барьер руки побелели от напряжения. Ольга с ужасом смотрела на то место, где на жёлтом песке неподвижно лежал конь и придавленный им всадник. Ноги девушки наполнились свинцом; она чувствовала, что не может сдвинуться с места.

И тут сердце Тэсс радостно забилось. «Мёртвый» «Гладиатор» резво вскочил на ноги и радостно заиграл под седоком. А выкинувший фокус с «умиранием» Борька озорно глядел на мгновенно побледневшую подругу.

² Гусарские штаны.

***

В трамвае по дороге домой совершенно счастливый Борька говорил не умолкая. Они оба жадно наслаждались общением друг с другом. Зревшее юное чувство внезапным прыжком вырвалось на поверхность…

Молодой человек поведал девушке историю одноглазого кавалериста. В гражданскую Близняк получил в общей сложности 24 сабельных ранения. И каждый раз, когда могучий молодой организм эскадронного командира перебарывал смерть, и страшные отметины казачьих клинков начинали понемногу затягиваться, доктора только изумлённо разводили руками.

Но в оплату за оставленную жизнь мстительный бог войны позаботился о том, чтобы послевоенное существование инвалида превратилось в страшное испытание. Несколько раз в месяц персонального пенсионера Красной армии настигал жестокий припадок с сильнейшими судорогами, закатившимися в беспамятстве глазами и пеной на губах. Хорошо если рядом оказывались сослуживцы, которые бережно переносили страдающего от ран товарища на кровать и следили, чтобы до приезда врачей он не подавился собственным языком или не причинил себе иного вреда. Но бывало, что суровое испытание настигало Близняка в компании случайных собутыльников или на кухне коммунальной квартиры, где все только и мечтали, чтобы беспокойный алкаш-сосед поскорее съехал на кладбище.

Борька мечтал в будущем, когда у него появиться собственный угол и надёжный заработок, взять израненного друга к себе в дом и ухаживать за ним.

– Семьи то у Близняка нет. Вот и получается, что я для него самая близкая душа. Да и он для меня тоже… Хотя, вру! – радостно спохватился Борька. – Мне ведь батя в наследство ещё одного своего закадычного дружка оставил – Николая Ивановича Латугина. Ну, помнишь: безногий лётчик, который тебе аэродром показывал. Его сейчас на руководящую работу в Главсевморпуть³ приглашают. Он мне тоже, как Близняк и машинист Степаныч – настоящая родня…

³ Главное управление северного морского пути СССР, в которое входило управление полярной авиацией, куда был приглашён на работу Латугин.

Ольга в порыве ответной откровенности рассказала Нефёдову о своей семье: о влюблённом в своих женщин и работу отце, о матери, которая перед самой империалистической войной окончила институт благородных девиц и с тех пор практически не работала, занимаясь только домом и воспитанием ребёнка.

– Даже когда отец не так много зарабатывал, он всегда решительно возражал, если мать тоже собиралась найти какую-нибудь работу. Он очень нежно к ней относится, как к хрупкому цветку, и всячески старался закрыть своей широкой спиной от опасностей внешнего мира. Я всегда завидовала их отношениям.

Ольга решила для себя, что между нею и Борисом не должно быть тайн. Она была абсолютно уверена в друге и поэтому лишь единственному ему призналась, что когда будет выходить замуж, то обязательно обвенчается со своим избранником в церкви, как это сделали её родители. В начале тридцатых годов из уст комсомолки подобное признание выглядело, мягко говоря, странным, но Борис сам был сыном царского офицера, хоть и перешедшего на сторону красных. Его мироощущение значительно отличалось от стандартного менталитета большинства ребят его возраста, воспитанных на карикатурах из журнала «Безбожник» и кинофильмах, где старорежимные попы и дворяне показывались в чрезвычайно неприглядном свете…

7 Глава

Дружба Бориса с Ольгой Тэсс рано или поздно должна была привести Нефёдова к жёсткому столкновению с Тюхисом. Артур тоже всерьёз увлёкся миниатюрной брюнеткой и настойчиво навязывал ей свою дружбу. Горделивый красавец легко простил себе малодушное бегство от тонущей девушки в истории с неудачным танцем на перилах железнодорожного моста. В то же время он привык всегда получать желаемое и умел ждать…

В конце февраля Тюхис, как член школьного комитета комсомола предложил кандидатуру Тэсс на должность Главного редактора школьной стенгазеты. Ольга с энтузиазмом взялась за предложенную работу. Она рассчитывала получить направление Райкома в приёмную комиссию журфака. Вот только непосредственным куратором вновь назначенного Главреда был назначен некто иной, как Тюхис. С ним Тэсс должна была согласовывать все заметки и карикатуры. Поэтому каждую пятницу, когда планировался очередной выпуск газеты, Ольге приходилось до позднего вечера задерживаться с Артуром в школе.

Борис всегда ожидал подругу на улице. В этот вечер он тоже, как обычно караулил Тэсс на гимнастической площадке.

Неожиданно из дверей школы появилась Зинка Васильева. Обычно милое простодушное лицо девушки было перекошено от злости. Увидев Нефёдова, она крикнула:

– Эй, поговорить надо!

Борька соскочил с турника, на котором крутил «солнышко» и вразвалочку подошёл к блондинке. По широким щекам «Василисы Прекрасной» были размазаны слёзы. Зарёванный вид одноклассницы удивил Нефёдова.

– Зин, тебя кто-то обидел? – участливо спросил он.

– Ногу на лестнице подвернула! – буркнула Васильева. – А тебе наша мадам велела передать, чтобы ты в кабинет литературы подняться. Ты ей зачем-то срочно понадобился.

Выпалив это, Зинка зарыдала и бросилась прочь от школы. Борька проводил удивлённым взглядом резво убегающую «хромоножку» и отправился искать Тэсс.

Из-за неплотно закрытой двери кабинета литературы, где каждую пятницу готовился очередной номер стенгазеты, доносились голоса. Разговор шёл на повышенных тонах.

– Я не собираюсь продолжать этот разговор, мне пора идти. Чувствовалось, что Ольге стоило немалых усилий сохранять спокойствие в складывающейся ситуации. Неприятный ей разговор, судя по всему, начался достаточно давно. Во всяком случае, чем-то глубоко уязвлённый оппонент Тэсс, похоже, намеревался до конца выяснить отношения:

– Ах да, понимаю! – язвительно воскликнул Тюхис. – На улице тебя ждёт верный портфеленосец!!! Послушай, Оль, неужели ты не понимаешь, что дружба с этим начинающим уголовником уже компрометирует тебя. Если же это затянется, то он просто сломает тебе жизнь. Все твои мечты разобьются об этого примитивного типа. Кто-то из великих сказал, что судьба человека, это его характер. Нефёдова же его взбалмошный характер может довести лишь до тюрьмы или пьяной лавочки.

– Но именно благодаря его характеру я до сих пор жива – резонно возразила Тэсс. – Будь он осмотрительней и дальновидней, вряд ли прыгнул бы за мной с моста, рискуя жизнью.

– Снова ты об этом нелепом случае – как будто погрустнел Артур.

Возникла пауза, на протяжении которой стоящий в коридоре Борька напряжённо ожидал, что его недоброжелатель противопоставит столь разящему аргументу. Фактически Артуру оставалось лишь признать свою слабость и попытаться найти себе какое-нибудь более-менее сносное оправдание. Но Тюхис поразил Нефёдова своей беспринципной изворотливостью. Он принялся убеждённо говорить о том, что, мол, Борьке с высоты было лучше видно, куда именно упала девушка, поэтому Нефёдов прыгнул именно в нужное место. Он же – Тюхис получил при ударе о воду небольшое сотрясение мозга и временно потерял ориентацию.

– Когда же я немного очухался, то сразу принялся тебя искать, и обязательно нашёл бы, если бы твой нынешний приятель не нанёс мне несколько предательских ударов в живот.

У стоящего в коридоре Нефёдова возникло такое ощущение, словно это его внезапно ткнули кулаком в поддых.

– Что ты несёшь?! – возмутилась Тэсс. – Зачем Борьке было тебя бить?

– Хм, не знаю… Наверное ты ему тоже нравишься, и он воспользовался случаем показать себя геройским парнем – предположил Артур, и авторитетно пояснил: – Знаешь, у шпаны, с которой он общается, подобные подлые приёмчики в большом ходу.

«Вот сволочь!» – Борька едва сдерживал себя, чтобы немедленно не ворваться в класс и не наброситься на поливающего его грязью негодяя. Останавливало его лишь нежелание обнаруживать себя. Не хотелось, чтобы Ольга узнала, что он как шпион стоял за дверью и подслушивал чужой разговор. «Ничего, с этим провокатором Артурчиком я после поквитаюсь! – успокаивал себя Нефёдов. – Пускай попробуем мне в глаза повторить свою версию».

Между тем голос Тюхиса наполнился справедливым негодованием комсомольского вожака:

– И вообще, ты должна многое пересмотреть в своей нынешней жизни. Запомни, товарищ Тэсс: советская пресса является передовой идеологического фронта с капиталистическим окружением. Поэтому в наших газетах и журналах не могут работать люди, маскирующие комсомольским значком свою мещанскую сущность. Ты хоть знаешь, что некоторые девочки зовут тебя «Мадам»?

Тюхис стал говорить о том, что для комсомолки недопустимо ходить в кокетливых нэпманских жакетах и юбках, пользоваться духами. Действительно, своим внешним видом, манерами и полученным дома воспитанием Ольга выделялась из среды одноклассниц. Она была настоящей «белой вороной» и естественно вызывала у менее красивых, тонких и образованных сверстниц зависть.

– Учти, Тэсс, у меня появились сведения, что ты носишь цепочку с церковным крестиком. Если ты не снимешь эту поповскую побрякушку, то вылетишь из комсомола. Это я тебе обещаю.

Слова Тюхиса прозвучали почти как приговор. Впрочем, он тут же продемонстрировал, что готов взять девушку под своё персональное покровительство:

– Скажи спасибо, что я притормозил эту информацию. А не то, если бы дело дошло до райкома ВЛКСМ, тебя бы давно вышибли.

Вновь повисла тишина. Борька заволновался: как отреагирует Ольга на запугивания этого расчётливого гада? Её журналистское будущее действительно в какой-то степени оказалась в руках прирождённого интригана.

Из-за двери класса вдруг донёсся какой-то шум. Было похоже на то, что девушка порывисто бросилась к выходу, но Артур преградил ей дорогу.

– Я ещё не услышал слов благодарности! – довольно развязно заявил Тюхис. Нефёдов бросился на выручку подруге. В это время у дверей класса произошла какая-то шумная возня, завершившаяся отчётливым звуком звонкой пощёчины.

При внезапном появлении Нефёдова Артур сразу отступил вглубь класса и встал в боксёрскую стойку. На его лице заиграла презрительная улыбка:

– А вот и наш Ромео из подворотни явился! Поди заждался за кулисами своего выхода? Что думаешь делать: утешишь вначале свою Джульетту или сразу вызовешь меня на дуэль?

Борька презрительно сплюнул на ботинок врага и повернулся к Ольге:

– Хорошо же ты его припечатала…Просто красиво! Жаль не долговечное клеймо, придется его подретушировать.

На левой щеке смазливого блондина после пощёчины осталось красное пятно.

Борька двинулся на противника, глядя Артуру прямо в зрачки. Он почти физически ощущал его страх. Тюхис не мог не понимать, что от его боксёрского искусства сейчас мало проку. Сколько бы раз хорошо тренированный атлет не посылал резкими точными ударами своего противника на пол, тот всё равно будет вновь и вновь подниматься, и идти вперёд.

– Я не стану с тобой драться! – вдруг заявил Тюхис и демонстративно опустил руки. – За драку в школе положено исключение. И вообще настоящий комсомолец не опуститься до кулачных разборок. Если ты что-то имеешь против меня, приходи на собрание ячейки и поднимай вопрос.

Борька торжествующе ухмыльнулся.

– Какой же ты трус! – изумлённо воскликнула Тэсс. Девушка не могла поверить, что молодой человек с таким заоблачным самомнением способен так низко пасть, да ещё на глазах девушки.

– Думай обо мне, что хочешь! – пожал плечами Тюхис. Взяв портфель и куртку, он направился к двери, но Борька не собирался так просто отпускать клеветника:

– Одну минуточку! – Нефёдов плечом перекрыл противнику выход. – Вначале тебе придётся извиниться, сам знаешь, перед кем. После этого ты честно расскажешь Ольге, как бросил её беспомощной в реке и полным ходом драпанул в сторону берега. Уверен, что ты не забыл, как я тогда тебе крикнул: «Где Ольга?», а ты даже не обернулся мне ответить.

Стоящие вплотную друг к другу молодые люди представляли собой разительный контраст. Один был выше другого на целую голову, шире в плечах, гораздо лучше одет и привычен к успеху. Зато второй обладал несравнимо большей внутренней силой и потому диктовал условия первому:

– Давай, Артурчик, – сними грех с души.

– Хорошо, если ты настаиваешь, приходи завтра в пять на пустырь за старым немецким кладбищем, там и продолжим разговор, – предложил Артур и попробовал оттеснить Борьку от двери.

– Я же сказал, извинись перед девушкой прямо сейчас! – угрожающе повысил голос Нефёдов.

В разговор вмешалась Ольга:

– Пусть он идёт. Не надо никаких извинений…

***

В той подростковой среде, к которой принадлежали Тюхис и Нефёдов, сложилось некое подобие дуэльного кодекса. В случае серьёзного конфликта противники должны были назначить место для поединка и явиться туда со своими секундантами.

Правда, в этих джентльменских правилах существовала одна поправка, которая позволяла при большом желании избегнуть синяков и ссадин, не потеряв при этом лица. Этой лазейкой Тюхис и воспользовался.

Когда Борька с двумя приятелями явился на заброшенный пустырь, их там ожидал крайне неприятный сюрприз в лице упитанного здоровяка. Васька по прозвищу «Бегемот» был сыном дворничихи, работающей в том доме, в котором жил Артур. Удачливый сын высокопоставленных родителей имел дальновидный прицел на будущее, когда снизошёл до дружбы с мальчишкой из полуподвальной каморки. Примитивный, но преданный громила был счастлив доказать Артуру на деле свою дружбу. Борька точно не знал, какой раз подряд Васька остаётся на второй год в пятом классе, но физически он был развит лет на восемнадцать.

Как только Нефёдов со своими секундантами появился на месте назначенного поединка, «Бегемот» снял с себя старенький пиджачок, тельняшку, и стал играть выпуклыми мышцами торса. Его тело самой природой было предназначено к тяжёлому физическому труду и жестоким кабацким побоищам.

– Он будет драться за меня, – объявил противнику Тюхис, хозяйски похлопав своего бойца по толстому плечу. Артур торжествовал. И почему ему давно не пришла в голову столь очевидная идея разобраться с надоевшим недомерком свинцовыми кулаками «Бегемота».

– Это не честно! – запротестовал один из секундантов Нефёдова. – Они в разных весовых категориях, и ты, Артур, как боксёр, это знаешь.

Борька прервал своего товарища. Он принимал бой. Оставалось только решить, когда следует прекратить схватку, и кто будет считаться победителем.

– Пусть дерутся до первой крови, – вновь попытался отстоять интересы товарища секундант Борьки.

– Не соглашайся, – «Бегемот» выразительно посмотрел на Артура, – я его капитально уделаю – целый год лечиться будет.

В итоге было решено, что схватка будет продолжаться до тех пор, пока один из противников не признает себя побеждённым или просто физически не сможет продолжать бой.

Как только назначенный руководить боем парень взмахнул рукой, Васька с разбегу бросился на Нефёдова, надеясь сразу сломать его психологически, сбить с ног и довершить дело ударами сапог по лежащему на земле телу. Борька едва успел отскочить в сторону и размахивающий кулаками «Бегемот» с устрашающим воплем пронёсся мимо. Прямолинейно рубиться со здоровяком было глупо. Нефёдов бы и минуты не выстоял против убойной машины. Его тактика заключалась в том, чтобы вначале основательно измотать более мощного противника.

Борис не слышал обращённых к нему похвальных криков, советов и неодобрительного свиста. Всё его внимание было сконцентрировано только на гоняющейся за ним горе мускулов. От каких-то ударов Нефёдову удавалось уворачиваться, какие-то его настигали… Несколько раз Борис словно получал кувалдой по голове. Перед глазами вспыхивал сноп искр, земля вдруг начинала уходить из-под ног. Однажды «Бегемоту» удалось поймать вёрткого коротышку за рукав куртки и с размаху врезать ему кулаком в правое ухо. После такого попадания Борька кубарем покатился в кусты…

Он не сразу нашёл в себе силы подняться. Голосов склонившихся над ним друзей долго было не разобрать из-за постоянного звона в голове и в пострадавшем ухе. Это напоминало затянувшееся печальное пение разорванной струны. Кровь из рассечённой правой брови заливала один глаз.

– С тебя хватит.

Нефёдов, наконец, расслышал сквозь звон в голове обращённые к нему слова товарища.

– Ты неплохо отстреливался на отходе, но его толстую шкуру трудно пробить… Я скажу Артуру, что ты не сможешь продолжать бой из-за рассечения.

– Почему же не смогу, – морщась от боли в разбитых губах, улыбнулся товарищу Борька. – Я ещё и не начинал. Это была разминка…

Товарищ осуждающе покачал головой, но отошёл в сторону. Бой возобновился. Почувствовавший своё полное превосходство над соперником Бегемот, теперь успевал осыпать потерявшего резвость противника градом тяжёлых ударов и вдобавок ещё играть на публику.

– «Футбол»! – тоном конферансье объявил название номера Васька, и нанёс по голове жертвы серию коротких боковых ударов, так что Борькина голова замоталась из стороны в сторону, словно мяч. – «Иван Поддубный на арене» – вновь торжественно выкрикнул Бегемот, зажав Нефёдова в стальной обруч своих объятий. Он начал сжимать его так, что у Борьки затрещали рёбра. При этом здоровяк совершенно потерял бдительность. Его раскрасневшееся, мокрое от пота, расплывшееся в широкой самодовольной улыбке лицо оказалось так близко, что Борька смог, наконец, нанести ему сокрушительный удар головой в переносицу. Гигант охнул от неожиданности и пошатнулся. Сжимающие Нефёдова стальные тиски ослабли, и он сразу воспользовался этим для контратаки.

Борис не тратил силы и драгоценные секунды на «правильные» удары. Здесь был не ринг и не рыцарское ристалище. Поэтому секунданты не протестовали, когда приступ страшной боли от полученного удара в пах заставил Ваську с воем сложиться пополам, а потом рухнуть на колени. Впрочем, Борису пришлось ещё основательно потрудиться, прежде чем Бегемот окончательно оказался поверженным на траву.

Когда всё, наконец, закончилось, обессиленный, перепачканный грязью и кровью победитель пошатываясь доковылял до лежащей на земле каменной плиты старого надгробия и лёг на неё. Его начало рвать. То же самое происходило с Бегемотом…

Глава 8

Домой Нефёдова сопровождали друзья-секунданты. Борису было до того худо, что он едва мог перебирать ногами. Фактически всю обратную дорогу он провисел на плечах верных приятелей. Борис тоскливо думал о шквале оскорблений и упрёков, который обрушиться на него в квартире Фальманов: «Марго обязательно заведёт любимую пластинку про свою загубленную жизнь и неблагодарного подкидыша, специально делающего всё ей назло. А Яков Давыдович скорее всего промолчит, но посмотрит так, что сам себе станешь противен». Но ведь надо же было где-то отлежаться и «зализать раны», полученные в схватке с Бегемотом…

Во дворе на скамейке перед домом приёмных родителей Нефёдова появления Бориса ожидала Ольга. Уже давно стемнело, а знакомый невысокий силуэт всё не появлялся. Девушка с надеждой устремляла взгляд в тёмную глубину проходной арки, едва оттуда доносился звук приближающихся шагов. В эти секунды Ольга начинала проговаривать про себя заранее заготовленные фразы, чтобы как-то оправдать своё присутствие в этот поздний час в Его дворе. Но каждый раз девушку ожидало разочарование: очередной прохожий чужой походкой проходил мимо, а Бориса всё не было. На сердце Ольги становилось всё тревожней.

Нет, про поединок она ничего не знала. Точнее догадывалась о чём-то таком, но позволила Нефёдову себя успокоить. Когда накануне вечером после стычки с Тюхисом Борис провожал подругу домой, Тэсс спросила его:

– Зачем Артур назначил тебе место для новой встречи?

– Просто надо поговорить… Каяться наверное станет, просить мира, – легкомысленным тоном пояснил юноша. – Его тоже можно понять: наедине со мной без свидетелей это будет сделать проще.

– Может тебе всё-таки не стоит туда ходить? Артур уже доказал, что способен на любую низость.

– Нет, пойду! – отрезал Нефёдов и ободряюще подмигнул своей спутнице. – Надеюсь, тебя устроит заочное извинение этого «богочеловека»?

Ольга осознала свою наивность и глупость, едва поняла, что это Нефёдова несут через двор на руках. Правая часть лица молодого человека превратилась в сплошную гематому, его рубашка и куртка были забрызганы кровью.

Увидев подругу, в печальных глазах которой стоят слёзы, а с побелевших губ готовы были сорваться слова жалости, Борис неожиданно стал рассказывать ей анекдот:

– Девушка спрашивает знакомого парня, у которого вместо рожи окровавленная каша: «Что с тобой случилось, милый?». А он ей философски так отвечает: «Вначале было слово…».

Тэсс постаралась не задавать глупых вопросов, хотя в её голове как раз постоянно крутились подобные фразы: «Что случилось?», да «Почему ты меня не послушал?».

Она примерно уже знала от Нефёдова ситуацию в его приёмной семье и потому велела его друзьям вести пострадавшего к ней домой.

Мать Ольги оказалась женщиной понятливой и с крепкими нервами.

– Его, что – сшиб грузовик? – довольно хладнокровно поинтересовалась она у дочери, когда обнаружила в своей прихожей окровавленного молодого человека.

– Нет, мама, его избили…из-за меня.

– Понятно, – одобрительно кивнула высокая статная дама и принялась своими сильными музыкальными пальцами ощупывать голову Нефёдова; затем она внимательно заглянула в глаза пострадавшего и заключила:

– Сильный отёк лица, скорее всего сотрясение мозга, но кости черепа целы и это обнадёживает. Ну-ка, господа секунданты, несите вашего бретёра* на топчан в кабинет моего мужа. Это прямо по коридору, последняя дверь направо. Оленька, готовь таз и бинты. А я позвоню Берту Гансовичу.

Так звали старого доктора – друга семьи Тэсс.

*Задира-дуэлянт.

На топчане Бориса снова стало тяжело рвать, у него раскалывалась от боли голова.

Вскоре явился седенький доктор в каракулевой шапке-«пирожке», золотых очках, драповом пальто, и в длинном черном старомодном сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Такие «мухоморы», не смотря на свой заплесневелый облик, обычно хорошо знали своё дело. И на счастье Нефёдова в Москве конца НЭПа ещё остались подобные частнопрактикующие доктора старой школы. С его появлением Ольга немного успокоилась, так как почувствовала, что отныне Борис находиться в надёжных руках.

Войдя в комнату, где лежал больной, доктор снял сюртук, оставшись в одном жилете, и засучил по локоть рукава белой шёлковой рубашки.

– Ну-с, сударь мой, – странно захихикал старичок, присаживаясь на стул возле кровати Нефёдова, – могу вас успокоить: дело ограничиться моими визитами – судя по вашему геройскому виду, священник вам на этот раз не понадобиться.

Доктор вытащил из принесённого с собой потёртого саквояжа инструменты и приступил к делу. Прищурив один глаз и оттопырив нижнюю губу, он сосредоточенно осмотрел Нефёдова, послушал с помощью специальной трубы его сердце, посчитал пульс, снова заглянул в глаза пациенту и ощупал голову, сделал укол…

Перед тем как уйти доктор посмотрел сквозь очки на молодого человека своими мудрыми стариковскими глазами и, немного подумав, сказал:

– Не сочтите за грубость, голубчик, но я бы посоветовал вам жениться, как можно раньше. У людей вашего телесного и духовного склада есть слишком много шансов уйти в лучший мир в цветущем возрасте, не оставив после себя потомства. Так то вот-с…

***

В Ольгином доме Борис оказался окружён такой заботой, что первое время сильно смущался и никак не мог привыкнуть, что все тут к нему относятся, словно к родному сыну. Мать Ольги сразу же позвонила Фальманам и сообщила, что с их приёмным сыном случился несчастный случай. Она также сумела легко решить вопрос с Яковом Давыдовичем, чтобы мальчик наблюдался опытным врачом у неё на квартире.

Пока Нефёдов мучался от рвоты и сильных головных болей, у его кровати постоянно находилась заботливая сиделка – мать и дочь поочерёдно меняли молодому человеку повязки, поили больного чаем, следили, чтобы в указанное доктором время он не забывал принимать прописанные микстуры.

Таким образом, на какое-то время сирота оказался в центре всеобщего внимания и любви. И мать Ольги – Екатерина Алексеевна и её отец – Фома Ильич сразу отнеслись к новому обитателю своей квартиры с большой теплотой. Им пришёлся по душе открытый жизнерадостный нрав юноши. Ну и конечно, свою роль сыграли обстоятельства, при которых Борька получил свои ранения. Ведь он пострадал за честь их дочери.

– В нашем роду все женщины хотя бы раз в своей жизни бывали причиной для дуэли, – шутливо рассказывала Борису Ольгина матушка. К этому времени юноше стало значительно лучше, и он вместе со всеми домочадцами проводил вечера в удобном кресле в уютной гостиной.

– Когда я училась на втором курсе Смольного института, мой будущий муж стрелялся из-за меня с одним подпоручиком, кажется артиллерии. Хотя, обычно артеллиристы, головы которых не так горячи, ибо постоянно охлаждаются сухой математической диетой, не столь драчливы. Но то ли этот подпоручик действительно был так сильно в меня влюблён, то ли ему наскучила его баллистика с механикой, но он всерьёз потребовал от студента удовлетворения и слышать не хотел о примирении.

Голос Екатерины Алексеевны звучал удивительно мелодично. Временами, по ходу рассказа, она заливалась звонким смехом, ослепительно улыбаясь. Это была женщина той благородной красоты, которая позволила бы ей непринуждённо царствовать в аристократических салонах и кружить головы блестящим гвардейцам в мазурочном вихре бальных залов. Но в нынешние времена, когда законодателями мод являлись почти поголовно страдающие отсутствием вкуса жёны кремлёвских выскочек, с такой внешностью безопаснее всего было пребывать в ранге скромной домохозяйки.

– Служанка одной моей подруги заранее узнала о готовящейся дуэли, – продолжала свой рассказ хозяйка дома. – И конечно она из любопытства поехала посмотреть на сиё редкое зрелище, а потом чрез приятельницу этот рассказ дошёл до меня. Стрелялись они естественно на Чёрной речке. Где же ещё?! Ведь там дрались Пушкин и Дантес. Подпоручик прибыл минута в минуту с секундантом и врачом. Господин же студент нанял какого-то пьяного извозчика и тот завёз его в сугробы и высадил в полутора верстах от нужного места. По дороге, бедолага потерял галошу. Он так и предстал перед затянутым в парадный мундир побледневшим подпоручиком – в одной галоше и в плохоньком пальтишке.

По рассказу Екатерины Алексеевны пистолет в руке её будущего мужа разорвался при выстреле. То ли неопытные секунданты положили в него слишком большой заряд пороха, то ли купленный в лавке антиквара дуэльный набор за давностью лет утратил работоспособность. Студенту наспех перебинтовали платком руку, после чего подпоручик подошёл вплотную к барьеру и долго целился.

– Он бы отменный стрелок и обязательно убил бы меня с такого расстояния наповал, – вступил в Разговор Фома Ильич, – если бы не медальон, который за несколько дней до этого подарила мне Катенька.

Фома Ильич снял с шеи и продемонстрировал Нефёдову повреждённый пулей медальон с написанным маслом портретом юной девицы. Девушка на миниатюрном портрете была как две капли воды похожа на Ольгу.

– Я не знал тогда, что по законам дуэли полагалось предварительно снять с себя все посторонние предметы, – благодушно продолжал Фома Ильич. – Когда же секунданты сообщили мне об этом, я тотчас выразил готовность предоставить своему противнику повторный выстрел. Но он оказался человеком не только благородным, но и милосердным. Мы отметили счастливое окончание нашего поединка в ресторане и впоследствии стали друзьями.

– Правда на следующий день у Фомы началось заражение крови из-за несвоевременно оказанной хирургической помощи, и ему чуть не отняли руку, – вновь подхватила нить повествования хозяйка. – Но именно благодаря этому увечью его не взяли в армию в 1914 году. А тот подпоручик погиб в первый же год…где-то в Пруссии. Нелепо погиб. Его полк в полный рост пошёл в атаку на немецкие пулемёты и почти полностью был выкошен неприятельским огнём…

Глава 9

В 1931 году в семье Фальманов произошла трагедия. В приступе тяжёлой депрессии после затяжной ссоры с мужем Маргарита Павловна выстрелила в Якова Давыдовича из его наградного «Браунинга».

Пока её раненый муж, воя от боли, катался по полу спальни, женщина спокойно надела в другой комнате своё лучшее чёрное бархатное платье, прикрепила к груди старинную бриллиантовую брошь, накинула на плечи подаренное супругом к пятнадцатилетию свадьбы шиншилловое манто, и отправилась в элитную парикмахерскую на Кузнецкий мост. Сделав шикарную причёску и маникюр, Марго на такси поехала к известному московскому драмтеатру, о работе в котором мечтала со времён своей студенческой юности. Свою смерть несостоявшаяся актриса превратила в публичную драму. Она покончила с собой на глазах многочисленных прохожих – на улице прямо перед входом в театр.

Якова Давыдовича удалось спасти лишь благодаря тому, что выстрел за стенкой услышали соседи и вызвали «неотложку». Потерявшего сознание от большой кровопотери мужчину оперативно доставили в больницу, где ему была сразу сделана операция.

Во время этих событий Бориса не было в квартире. Возможно, это спасло ему жизнь, ибо обезумевшая женщина вполне могла всадить пулю и в ненавистного ей подкидыша…

Нефёдова временно взял к себе старинный друг его отца – Николай Владимирович Латугин. В начале двадцатых после тяжёлой авиакатастрофы ему ампутировали ступни ног. С тех пор Латугин преподавал тактику в серпуховской школе стрельбы, бомбометания и воздушного боя. А недавно получил назначение занять ответственную должность в Севморпути.

Лицо Николая Владимировича несло на себе отпечатки нескольких пережитых аварий. Но рубцы и шрамы не обезобразили мужчину, а скорее сделали его облик ещё более мужественным и интересным. К тому же с первого же взгляда на внимательные, чуть грустные глаза Латугина возникало убеждение, что перед вами человек глубоко порядочный, умеющий по-настоящему дружить и любить.

После потери ног бывший комкор ходил широкой раскачивающейся матросской походкой. Главком ВВС личным приказом разрешил Лагутину носить с гимнастёркой или френчем широкие гражданские брюки на выпуск, чтобы не так заметны были протезы.

Вскоре Николай Владимирович объявил Борису, что договорился с начальником Качинской школы лётчиков – Комбригом Ивановым, что тот возьмёт парня к себе в училище, как только ему исполниться 17 лет. А пока Борису предстояло пройти первоначальное обучение лётному мастерству в симферопольском аэроклубе, который фактически являлся подготовительным отделением при элитной Качинской краснознаменной военной авиационной школе пилотов имени Мясникова.

– Жить будешь в доме инструктора аэроклуба – моего старинного приятеля по Южному фронту, – рассказывал Латугин. – Он будет с тобой заниматься. И если через пять месяцев скажет, что часть отцовского лётного дара перешла и к тебе, то будешь проходить медицинскую комиссию в училище…

***

После разговора с Латугиным Борис помчался на станцию – поделиться своей радостью со Степанычем. Старый машинист с пониманием отнёсся к известию, и всё же по-стариковски проворчал:

– Оно конечно: «Марья Ивановна» супротив аэроплана не потянет… Куда ей – старушке… Скорость у паровоза не та, опять же бегает только по рельсам… А аэроплан, что свободная птица по небу парит.

– Я вот тоже после армии на лётчика выучусь, – мечтательно заявил кочегар Никита.

– Осади, мазутная твоя душа! – мрачно цыкнул на помощника машинист. – Кто же на чугунке останется работать, если все среди архангелов подадутся летать. Да и какой из тебя авиатор, Никитка, если тебя после десяти часов мотания в машине на твердой почве качает, як моряка после сильной качки. Ты себя с Борькой не ровняй. У него вон даже прозвище с авиационным уклоном – «парашютист». Он отцовское ремесло продолжать будет, а у тебя родитель всю жизнь в артелях грузчиков шабашил…

Разговор происходил поздно вечером в столовой локомотивных бригад. Чинно входили и выходили вернувшиеся из рейса машинисты. Каждая бригада садилась за свой стол. Уставшие люди ели молча или перебрасываясь короткими лаконичными репликами. За долгую дорогу всё меж ними было переговорено…

Собеседники Бориса тоже сильно вымотались за долгую смену и гнали сон крепким горячим чаем из потных стаканов. Глядя на окружающие его усталые, перепачканные лица, Нефёдову вдруг стало немного жаль, что он больше не будет принадлежать этому простому, мужественному миру, который успел стать ему родным. Перед глазами юноши встали только что виденные им по дороге сюда возле депо ночные силуэты паровозов со строго горящими фонарями.

Борис вспомнил пережитый восторг, когда маневровка впервые подчинилась ему. Из её трубы вырывался густой серый дым, в топке бушевала огненная буря. Борис то и дело отрывался от окна, чтобы выслушать наставление мастера и бросить удовлетворённый взгляд на взмокшего от пота помощника в кепке и резиновых очках, похожего в яростном свете на сталевара, который старался обеспечить ему – Нефёдову рабочее давление пара.

«А может, ну его училище? – вдруг возникла в голове Бориса крамольная мысль. – Остаться при паровозах и точка. Зачем куда-то ехать – ловить быстрокрылую синицу мечты, если вот оно счастье и призвание в руках». На какие-то секунды такое решение показалась молодому человеку простым и наилучшим выбором. Но потом Борис представил разочарование и отчуждение в воспалённых от усталости глазах старого машиниста, простодушное удивление Никиты. Для них он уже был лётчик, небожитель, избранник судьбы. Да и Латугину язык не повернется сказать, что, мол, извини, передумал принимать твою помощь.

Наконец, Ольге как объяснить, что высокую мечту о полётах поменял на скромную романтику чугунки. «Нет! Решено: буду как отец» – подвёл жирную черту под сомнениями Нефёдов. Если в локомотивную столовку он входил ещё наполовину членом братства железнодорожников, то снова на улицу вышел человеком, окончательно перевернувшим важную страницу своей судьбы.

10 Глава

На симферопольском железнодорожном вокзале приехавшего московским поездом Бориса встретил инструктор местного аэроклуба Степан Сергеевич Лапатуха. Внешне этот сорокадвухлетний мужчина совсем не походил на лётчика.

Выйдя из вагона на перрон, Нефёдов некоторое время пытался угадать в толпе встречающих того самого виртуоза высшего пилотажа, о котором ему столько рассказывал Латугин. Юноша представлял его себе высоким, спортивным красавцем с самоуверенным весёлым взглядом. И совершенно растерялся, когда к нему вдруг подошёл сутулый невзрачный мужичок с застенчивыми глазами и тихим, отнюдь не командным голосом. Впрочем, разочарование в наставнике сразу прошло, как только Борис увидел своего инструктора в его родной стихии.

Уже на следующий день после приезда Нефёдова Лапатуха повёл его в аэроклуб. Вначале Бориса удивило, что местные курсанты смотрят на его спутника, как на бога, жадно ловят каждое его слово и с энтузиазмом бросаются выполнять все распоряжения инструктора. Но затем начались полёты, и Лапатуха сразу преобразился. Скромный серый человек куда-то исчез, его место занял Мастер с властным, горячим нравом. Когда кто-то из вылетевших в самостоятельный полёт курсантов неаккуратно сажал машину, Лапатуха начинал ругаться и даже в приступе гнева сломал сигнальный флажок. А когда девушка-учлёт* при посадке сделала «козла»¹, обычно застенчивые серые глаза инструктора налились неуёмной яростью. Пока виновница находилась в самолёте, Лапатуха начал высказывать все свои претензии рядом стоящему курсанту, обращаясь к нему на «вы» и по имени отчеству, чего обычно никогда не делал.

*Лётчик-ученик.

¹При посадке самолёт слишком сильно ударился колёсами шасси о землю и подскочил.

В конце концов, инструктор бросился к зарулившему на стоянку самолёту. Ничего, не сказав вылезшей из кабины с виноватым видом девушке, он снова запустил двигатель и пошёл на взлёт. Вначале инструктор несколько раз филигранно выполнил посадку, приземляясь на «три точки»² точно возле посадочной разметки. Затем начал крутить сложнейшие фигуры высшего пилотажа всего в нескольких метрах от земли. Затаив дыхание, Борис с восторгом наблюдал, как самолёт, едва не задевая крыльями траву, выполняет петли и перевороты. В качестве финального аккорда показательного урока Лапатуха выполнил свой коронный номер – на большой скорости прошёл в перевёрнутом положении – вверх колёсами всего в трёх метрах над головами курсантов.

²Имеются в виду три колёса самолёта.

– Хотите летать также? – поинтересовался после приземления у окруживших его восхищённых ребят инструктор. Все дружно выразили такое желание.

– Тогда учитесь строго выполнять азы лётной программы. Потом, в бою вам будет не до академической точности. Там некогда следить за приборами и заботиться о том, чтобы боевой разворот вышел точно, как прописано в учебнике. Чтобы уцелеть, необходимо постоянно следить за товарищами и противником, а пилотировать «на автомате». Но чтобы освободить голову для боя, у вас не должно быть проблем с управлением самолётом.

***

Борис был зачислен в группу первоначального лётного обучения. Первые полтора месяца занятия проходили только в классах. Курсанты аэроклуба изучали материальную часть самолёта У-1, аэродинамику, тактику воздушного боя, метеорологию.

Затем по программе надо было выполнить два прыжка с парашютом. Это было испытание для людей с крепкими нервами. Для прыжков использовался всё тот же двухместный учебно-тренировочный У-1. Курсант с надетым парашютом садился в переднюю кабину, самолёт набирал высоту. Надо было по команде инструктора, вылезти на крыло, и, сильно оттолкнувшись, прыгнуть. Причём автоматикой принудительного раскрытия парашюты оборудованы не были, так что курсант должен был сохранять достаточно самообладания, чтобы в нужный момент дёрнуть за вытяжное кольцо. Несколько ребят из их группы так и не сумели перебороть свой страх, и им пришлось распрощаться с мечтой о небе.

И вот начались полёты. Борис до мельчайших подробностей помнил тот день. Стояла прекрасная безоблачная и безветренная погода. Ярко светило солнце. Авиаторы в таких случаях говорят: «Погода миллион на миллион».

Курсанты выстроены в шеренгу. Инструктор обходит строй, выбирая кандидата на первый ознакомительный полёт. Вот он останавливается напротив Бориса и командует:

– Во вторую кабину, марш!

Взволнованный юноша бросается к самолёту, чувствуя спиной завистливые взгляды остающихся на земле ребят. Забравшись в кабину, начинает торопливо пристёгивать ремни, искать глазами, куда присоединить шланг переговорного аппарата. Но замки почему-то отказываются срабатывать, а хорошо освоенная в учебном классе кабина кажется незнакомой. Спина становиться мокрой от пота. «Только спокойно! Главное не спешить, чтобы ничего не напутать» – заклинает себя Борис, боясь, что за какую-нибудь оплошность суровый Лапатуха передумает брать его с собой.

Легко вскочив на крыло, инструктор бросает оценивающий взгляд в курсантскую кабину:

– Готов?

Борис утвердительно кивает головой, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения. Хотя в голове теснятся тревожные мысли: Как встретит его небо? Не поймёт ли он, что совершенно не способен к полётам.

Когда-то отец рассказывал Борису, что высший пилотаж только с земли выглядит красиво, на самом же деле человеческое тело не приспособлено природой к кувырканию между небом и землёй. И только очень немногим представителям Homo sapiens дана способность адаптироваться к лётным перегрузкам…

Прогрев мотор, Лапатуха показывает рукой механику, чтобы тот убрал из-под колёс тормозные колодки. Покачиваясь на бегу, машина катится к стартовым флажкам. Борис видит столпившихся на краю взлётно-посадочной полосы ребят. Многие ободряюще машут ему. Но Нефёдов так напряжён и сконцентрирован на предстоящем самом важном в своей жизни испытании, что с трудом изображает на лице некое подобие улыбки и отвечает на пожелание удачи коротким нервным жестом.

Следует стремительный разбег и вот оно – незнакомое чувство полёта. Трава взлётной полосы, белые постройки аэроклуба проваливаются под крыло. Самолёт набирает высоту 300 метров, забирается на 1000. Стрелка высотомера продолжает ползти по циферблату, пока не останавливается возле отметки 2000. Здесь однообразный гул мотора воспринимается иначе, словно он звучит посреди торжественного пустынного безмолвия. В переговорном устройстве раздаётся голос инструктора:

– Держись за ручку управления и смотри, как я буду пилотировать.

Вспотевшими от напряжения ладонями Борис берёт штурвал. Словно пробуя курсанта на прочность, инструктор делает энергичный крен. Нефёдов чувствует, как кровь из ног устремляется в голову. Возникает незнакомое – не слишком приятное, хотя, впрочем, вполне терпимое чувство дискомфорта. Машина начинает заваливаться на крыло, готовясь перевернуться. Лапатуха обрушивает самолёт в стремительное пике. И тут же начинается каскад фигур высшего пилотажа: боевые развороты, виражи, горки. Временами у Нефёдова темнеет в глазах от перегрузок, и, тем не менее, его охватывает восторг. Сразу проходит напряжение и страх. После петли Нестерова Борис даже начинает петь. Лётчик одобрительно смотрит на него в зеркальце заднего вида…

Вечером по дороге домой Лапатуха признался Борису, что специально, в виде исключения устроил ему в первом же вывозном вылете жёсткий экзамен с воздушной акробатикой, так как до сегодняшнего дня сомневался, выйдет ли из «московского мальчика» толк:

– Ты уж извини меня за прямоту, но не очень-то я верю в наследственность в нашем ремесле. Но ты, парень, ничего, – не без способностей.

С этого дня инструктор стал всерьёз заниматься с Борисом. Каждый день начинался в половине пятого утра. Быстро одевшись, они выходили во двор маленького аккуратного домика, делали гимнастику. Разогретые и окончательно проснувшиеся бежали к морю: полчаса плавали. После физподготовки начиналось самое главное – наземная отработка техники пилотирования самолёта. Со стороны такие уроки могли показаться странным колдовским танцем: взрослый мужчина и юноша гуськом перемещались друг за другом по песчаному пляжу, причём молодой «танцор» тщательно повторял за старшим «шаманом» все его замысловатые «па».

– Выполняя переворот, энергичней работай педалями и ручкой, – с помощью воображаемых органов управления самолётом Лапатуха показывал, как именно необходимо выполнять такой манёвр. Борис старательно копировал действия наставника, добиваясь нужной координации и чёткости движений…

Иногда такие «авиационные» уроки заменялись боксёрскими спаррингами. Инструктор оказался отличным боксёром. Легко передвигаясь на мягких ногах, он наносил Борису болезненные серии ударов. Когда молодой человек кривился от боли, или пытался переждать, пока восстановиться дыхание после пропущенного в солнечное сплетение сильного оперкота*, инструктор продолжал колотить его тяжёлыми дробными ударными очередями, приговаривая:

– Вот тебе наука! Учись терпеть, салага. Двигайся через «не могу»… Это всего лишь кожаные перчатки, а в бою за ошибку в маневрировании получишь свинцовым горохом и стальными осколками. Запомни: это раненный пехотинец может вжаться в траву, заползти в какую-нибудь воронку и там дожидаться медсестру. А лётчик, пуская кровавые пузыри и запихивая кишки обратно в разорванное брюхо, должен ещё успеть выбраться из кувыркающегося горящего самолёта, и не потерять сознание пока не раскроется парашют…

* Классический боксёрский удар снизу-вверх.

Ещё умом не понимая своей избранности, Борис инстинктивно почувствовал в новом опекуне – Мастера, каждое слово и жест которого необходимо впитывать жадной губкой. Даже сидя за столом после окончания очередного утреннего урока Борис внимательно следил за тем, как хозяин дома ласково и даже как будто боязливо разговаривает со своей властной супругой, принимая у неё стакан молока и тарелку с супом, как неторопливо и обстоятельно ест.

Постепенно Нефёдов начал понимать, что внешняя мягкость и застенчивость учителя каким-то образом взаимосвязаны и дополняют его взрывной темперамент. Словно мотор истребителя, который большую часть полёта работает в штатном режиме и только в бою используется на максимальных оборотах форсажа, этот спокойный в быту человек тоже умел в нужный момент выплеснуть накопленный энергетический потенциал.

Пройдёт совсем немного времени, и Борис осознает, как фантастически ему повезло с первым учителем. Бывший шеф-пилот крупного авиационного завода, ушедший с испытательной работы из-за ссоры с начальством, Степан Лапатуха обладал феноменальным лётным талантом. Несмотря на свою сутулость, какую-то внешнюю нескладность, а может быть именно благодаря ей, он физически был «сконструирован» природой таким образом, что оказавшись в кабине самолёта фактически становился естественным продолжением его механизмов.

***

По договорённости с начальником аэроклуба Лапатуха дополнительно занимался с Борисом по индивидуальной программе. Летали они очень много. Уже через полтора месяца такого интенсивного тренинга Степан Сергеевич добился, чтобы Нефёдову разрешили первый самостоятельный полёт. На инструкторское место «посадили» «Иван Иваныча» – мешок с песком – для правильной центровки самолёта. Лапатуха дал последние наставления Борису. Перед тем, как спрыгнуть с крыла на землю наставник неожиданно предупредил сидящего в кабине Нефёдова, чтобы тот был максимально внимателен и не торопился, ибо за его полётом будет наблюдать начальник аэроклуба и специально приглашённый Лапатухой представитель приёмной комиссии лётного училища.

В отличие от своего первого полёта на этот раз Борис почти не волновался. Во время совместных с Лапатухой тренировок на У-1 ему неоднократно приходилось по команде инструктора брать управление машиной на себя. Необходимо было просто забыть, что в передней кабине вместо опытного лётчика «сидит» «Иван Иваныч» и полностью сосредоточиться на приборной доске и системе управления самолётом. Борис чётко произвёл взлёт, набрал высоту и выполнил первый разворот. С самого начала возникла убеждённость в том, что машина у него в руках – идёт устойчиво, хорошо слушается рулей. Почувствовав, что у него всё получается, дальше Борис уже действовал совершенно спокойно, как учил его Мастер…

И вот все элементы учебного задания выполнены, и самолёт начинает снижаться. Борис уменьшил скорость и прицелился к выложенным на земле в виде буквы «Т» посадочным знакам. «Кукурузник» коснулся земли сразу тремя колёсами.

На пробеге из кабины Борис видел, как знакомая девушка из его учебной группы с улыбкой показывает ему большой палец, мол, молодец, полёт выполнил хорошо.

Когда самолёт зарулил на стоянку, на крыло поднялся довольный Лапатуха. Не сдерживая эмоций, он обнял Бориса:

– Молодчина! Чисто слетал, не подвёл учителя. Ни одной помарки в задании. Поздравляю!

Оказалось, что приглашённый понаблюдать за полётом перспективного аэроклубовца представитель из Качи, согласился в виде исключения допустить Нефёдова посреди учебного года до отборочной медкомиссии.

***

Борис не ожидал, что ему так легко удастся попасть в число курсантов самого привилегированного военного училища страны. Ведь в Каче учились даже дети кремлёвских вождей. Борис легко прошёл врачебное сито. А тест, который ему устроил невропатолог, даже показался забавным приключением. Пока врач разговаривал с Борисом, к Нефёдову со спины неслышно подкрался его ассистент и оглушительно выстрелил над головой юноши из огромного циркового револьвера холостым патроном. Из такого оружия принято пугать вышедших из-под контроля дрессировщика тигров и львов.

Но Борис даже не вздрогнул, только удивлённо обернулся на стрелка.

– Наш человек! – удовлетворённо прокомментировал сидящий напротив Нефёдова врач. Он многозначительно переглянулся со своим помощником, затем что-то быстро записал в медицинской карточке кандидата. Когда молодой человек вышел из кабинета, оба медиками посмотрели ему вслед, и один уважительно сказал другому:

– С такими отменными рефлексами и стальными струнами вместо нервов парень пришёл точно по адресу.

– Что тут скажешь – лётчик об Бога! – развёл руками врач.

***

Как только Борис приступил к учебным полётам, всем сразу стало ясно, что в училище появился курсант с феноменальными данными. Начальник училища комбриг Иванов, будучи сам в недавнем прошлом неплохим лётчиком, делал всё, чтобы никто из его подчинённых не загубил талант самородка требованиями летать строго по программе.

После нескольких полётов с инструктором Нефёдова стали одного выпускать в зону. Освоение сложнейших фигур высшего пилотажа давалось Борису с удивительной легкостью. Чтобы сохранять ощущение новизны приходилось постоянно усложнять уже изученные фигуры, далеко выходя за рамки школьной программы. В конце концов, в один прекрасный день мальчишка неожиданно для всех сумел по всем статьям переиграть в учебном бою сорокалетнего инструктора с многолетним стажем лётной работы. В завершении учебного поединка Нефёдов прижал инструкторский истребитель к земле и заставил его совершить посадку.

У выбравшегося из самолёта усатого лётчика было красное потрясённое лицо. Взрослый мужчина едва сдерживал слёзы и крыл матом молокососа, затеявшего с ним издевательскую игру на глазах у всего аэродрома. Когда об этом рассказали Нефёдову, он только пожал плечами:

– Я готов пропускать старших в столовку и отдавать им честь при встрече, но в бою никаких скидок на возраст быть не может…

Когда курсанты выпускного курса начали тренировки по воздушной стрельбе Нефёдова тоже допустили до этих занятий. И первокурсник вновь поразил всех, на этот раз снайперскими задатками. Конус-мишень для стрельбы тащил за собой на длинном тросе инструкторский самолёт. Звено из трёх учебных истребителей, пилотируемых курсантами, заняло позицию для атаки позади и выше буксировщика. Чуть в стороне находился инспекторский Р-5 с начальником училища и его заместителем по лётной подготовке.

На учебную цель курсанты заходили поочерёдно, стреляя из пулемётов ПВ-1* пулями разного цвета. После того, как отстрелялись его товарищи по группе, Борис неожиданно для всех вдруг выкинул очередной «номер». Он перевернул свой самолёт кверху колёсами и в таком положении зашёл на цель. Борис стрелял, как опытный охотник – навскидку, – целясь и нажимая на гашетку одновременно и без малейшего напряжения – играючи. Научить такому способу стрельбы практически невозможно, для этого надо родиться истребителем…

Когда потом – на земле стали считать попадания, выяснилось, что больше всего дырок в конусе наделал курсант, которого товарищи за своенравный характер прозвали «анархистом».

*Авиационный вариант пулемёта «Максим», устанавливаемый в тридцатые годы в развале цилиндров самолётов типа «Р-5».

После каждого такого подвига Нефёдов на несколько дней попадал на гауптвахту или назначался дежурным по кухне. Другой бы командир давно уж выгнал хулигана, но комбриг берёг перспективного парня, впрочем, отлично понимая, как нелегко ему придётся с таким характером после выпуска из училища в обычной строевой части.

***

Во время полётов курсанты жили в палатках в 18 километров от Качи на берегу моря. Борис вполне был бы удовлетворён и счастлив своей жизнью, если бы не странное сладкое томление в груди при виде местных девушек в лёгких светлых платьях. Казалось, любовные флюиды были разлиты в самом южном воздухе. Вечерами в палатке он долго не мог заснуть, вспоминая игривые взгляды, которые бросали на возвращающихся с аэродрома курсантов смуглые нимфы. И конечно, в такие минуты Борис вспоминал оставшуюся в Москве Ольгу…

Тэсс как будто почувствовала из Москвы эти его мысли. Она уговорила мать провести две курортных недели в маленьком городке под Бахчисараем. Борис узнал, что его разыскивает старая знакомая из Москвы от Лапатухи, который однажды заехал его навестить.

Этим же вечером после отбоя Нефёдов самовольно сбежал в город. До Качи он добрался на попутной колхозной полуторке*. Быстро отыскал дом, в котором сняли комнату приезжие москвички. Увидев его, Ольга сразу бросилась Нефёдову на шею. Они так соскучились друг по другу, что не сговаривались, одновременно и совсем естественно преодолели ту психологическую дистанцию, которая ещё существовала между ними до отъезда Нефёдова из Москвы.

* Грузовой автомобиль ГАЗ-АА.

Влюблённые гуляли по вечерним аллеям городского парка культуры. Тэсс страшно забавляло, когда им приходилась прятаться за деревьями от проходящих мимо военных патрулей. Потом они долго любовались на опускающийся в море большой красный диск солнца.

Здесь на берегу моря Борис впервые поцеловал Ольгу. Её губы оказались тёплыми и податливыми. В ответ на его объятия девушка доверчиво положила руки ему на плечи. Они долго стояли, обнявшись, волны пробоя ласкали их голые ноги. Вдруг Нефёдов схватил Тэсс за руку и решительно потянул за собой.

– Пойдём! Быстрее!!!

– Куда ты меня тащишь? – со смехом спросила она. – Знаю я тебя: наверное, пришла в голову очередная сумасбродная идея.

– Не задавай лишних вопросов. Учти, будешь упираться, – украду! – шутливо предупредил юноша.

Разбитый телегами просёлок тянулся вдоль виноградников и фруктовых садов, и уходил к далёким лесистым холмам. Борис чувствовал себя пьяным от счастья: он держал в своей руке нежную ладонь возлюбленной, молол ей всякий вздор, получая за это в качестве щедрой награды звонкий чистый смех самого прекрасного в мире создания.

Старая армянская церковь на краю леса показалась в свете луны молодым людям средневековым крепостным фортом. Стены здания были сложены из грубого белого камня, узкие маленькие окошки больше напоминали бойницы. Это был один из немногих действующих храмов, который местные борцы с религией ещё не успели превратить в склад или свинарник.

Нефёдову пришлось не менее получаса барабанить кулаком по железной кованой двери, прежде чем им открыли. Длиннобородый старик оглядел недовольным видом ночных визитёров и грозно осведомился, что им угодно.

– Мы желаем обручиться, святой отец – выпалил Борис и, взглянув на свою изумлённую спутницу, вытащил из кармана и протянул священнику два кольца, заранее сплетённые им из проволоки.

– Извините, но других у нас нет.

Старик покачал головой, вздохнул, но посторонился, пропуская пару внутрь. Он сразу понял, почему эти двое молодых людей явно комсомольского возраста пришли к нему тайно под покровом ночи. И потому больше не задавал не относящихся к делу вопросов…

Проводив Ольгу домой, Борис поспешил к шоссе, ведущему из города, чтобы вновь попытаться поймать попутку. До подъёма в тренировочном лагере оставалось чуть более двух часов. Надо было постараться успеть занять своё место в палатке до того, как запоёт труба горниста. Но как назло первая же остановившаяся возле Нефёдова машина оказалась военной. Вышедший из её кабины строгий командир потребовал у курсанта увольнительное предписание. Так самоволка закончилась гарнизонной гауптвахтой…

***

Что же мне с тобой делать, гений? – напрямик поинтересовался у Бориса комбриг.

Разговор происходил в кабинете начальника училища.

– Выгнать тебя нельзя: для армии ты человек полезный, – вслух размышлял начальник. – Но и оставлять тебя далее в училище я не могу. Летаешь ты уже лучше многих моих инструкторов, а своими регулярными «залётами» всю дисциплинку мне вот-вот развалишь. Ещё чего доброго остальные курсанты с тебя начнут пример брать! Не-ет! Пускай тебя в войсках воспитывают, там порядки пожёстче, чем у нас. Быстро твой гусарский норов обломают, Анархист!

Глава 11

Армейская жизнь младшего военного лётчика Бориса Нефёдова начиналась крайне неудачно. Командир истребительного авиационного полка, в который он был распределён из Качи, дотошно следовал инструкциям командования ВВС РККА: всячески бороться с аварийностью, а также с перерасходом горючего и боеприпасов. На практике это выражалось в том, что полк, считавшийся одним из лучших в Западном особом военном округе, тем не менее, летал крайне мало; учебные стрельбы вообще проводились не чаще двух раз в год. Сам Командующий авиацией округа запретил своим приказом тренировки на высший пилотаж во вверенных ему частях – «во избежание поломки авиационной техники и тяжёлых лётных происшествий». Большую часть служебного времени лётчики занимались строевой и политической подготовкой.