Возлюбленная горца

Глава 2

Давина кивнула стражникам, выходя за ворота замка. Улыбаясь, она куталась в теплую шаль, защищавшую от холодного ветра.

Солнце светило ярко, поднимая настроение, но настоящей радостью ее наполняла мысль о том, ради чего она покинула высокие стены замка. И тот час, что она потратила на дорогу, ничуть не умерил ее радости.

Приставив ладонь к глазам, девушка смотрела вверх – туда, где на вершине холма с крутыми скалистыми отрогами стоял мужчина, которого она узнала бы из тысячи. «Джеймс, мой Джеймс!» – мысленно восклицала она.

Он помахал ей рукой, и сердце Давины забилось чаще, как всегда бывало, когда Джеймс смотрел на нее.

Давина прикрыла глаза, набрала полную грудь воздуха и замерла, заклиная мгновение остановиться. То, о чем она молилась все эти пять лет, чего так желала, – это наконец осуществилось! Впервые с тех пор, как умерли ее родители, она обрела по-настоящему близкого человека. Того, кто утешал ее и смешил. Того, кто ее слушал. Того, о ком она думала постоянно. Джеймс восхищался ее волей и побуждал говорить то, что она действительно думала, побуждал к откровенности. Более того, он ценил ее как личность и превозносил как женщину.

Не чуя под собой ног, Давина побежала вверх по склону – побежала навстречу своему Джеймсу. Задыхаясь от быстрого бега, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в свежевыбритую щеку.

– Давина, разве так надо целовать мужчину? – спросил Джеймс с улыбкой.

– Хватит ныть! – рассмеялась она. – Разве не ты учил меня целоваться? Каков учитель, такова и ученица!

Снова рассмеявшись, Давина побежала к березовой роще, и Джеймс бросился следом за ней. Конечно же, он без труда ее догнал и заключил в объятия. И они, продолжая смеяться, какое-то время стояли в обнимку.

– Я тебя не так учил целоваться, Давина Армстронг! – воскликнул молодой рыцарь. – Ну-ка, поцелуй меня по-настоящему!

Щеки девушки горели огнем. Ничего слаще, ничего волшебнее, чем поцелуи Джеймса, не было для нее на свете. И чем больше он ее целовал, тем больше ей хотелось, чтобы это не прекращалось.

Принимая вызов, Давина обвила руками его шею и, приподнявшись на носки, прижалась губами к его губам. Очень скоро она почувствовала его ладони на своей талии и, млея от удовольствия, провела кончиком языка по его нижней губе. Джеймс глухо застонал, и этот низкий вибрирующий звук дал мощный толчок проснувшемуся у нее желанию – теперь оба были словно в огне; причем Давина, нисколько не стесняясь своей страсти, принялась целовать его в шею, а потом – в ямочку за ухом, что ей ужасно нравилось. «Должно быть, я и впрямь влюбилась в Джеймса по уши», – думала девушка. Пристально посмотрев ему в глаза, она как бы признавалась в своей любви. И тотчас же зажмурилась, запрокинув голову. А Джеймс снова впился поцелуем в ее губы. Когда же он наконец отстранился, она взмолилась:

– Джеймс, еще…

Тот тяжело вздохнул – и не внял ее призыву. Немного помолчав, пробормотал:

– Ты заставляешь мое тело петь, а сердце – парить в небесах. Но ты, Давина, истинная леди. Ты леди и по рождению, и по воспитанию, и я должен обращаться с тобой с уважением и почтением, как ты и заслуживаешь.

Галантные слова кавалера не могли потушить бушевавший в ней огонь, но все же охладили ее настолько, что она разжала объятия. А Джеймс, тотчас же воспользовавшись этим, взял ее под руку и медленно повел к роще на дальнем склоне. К тому времени, как они пересекли поляну, Давина успела взять свои желания под контроль, но горький привкус разочарования все-таки остался.

Последние несколько месяцев их взаимные чувства расцветали и наливались соками, словно колосья на полях. И сейчас Давине ужасно хотелось отдать ему всю себя, хотелось принадлежать ему и телом, и душой. Джеймс утверждал, что хотел того же, но почему тогда медлил, почему проявлял нерешительность? Действительно – почему?… При всей ограниченности своего опыта Давина точно знала, что большинство мужчин не раздумывая взяли бы то, что она сейчас предлагала. А вот Джеймс…

Погруженная в невеселые раздумья, Давина не замечала окружавшей их красоты. Джеймс приподнял ветку, и девушка нырнула под нее, глядя под ноги. Здесь, в роще, брала свое начало извилистая речушка, впадавшая в озеро, которое находилось в долине у подножия холма.

Давина покраснела, вспомнив, как однажды утром, примерно месяц назад, увидела Джеймса, купавшегося в этой речке совсем без одежды. Давина наблюдала за ним, спрятавшись за ствол дерева. А он был похож на языческого бога – поджарый и мускулистый, гибкий и ловкий.

Нетрудно догадаться, какая часть его тела вызвала у Давины наибольший интерес. Стесняясь своего неуемного любопытства, Давина так и не решилась обнаружить себя, но то, что она успела разглядеть, стало причиной ее частой бессонницы.

Хрустнула ветка, и этот звук вывел Давину из раздумий. Она виновато посмотрела на своего спутника, словно он мог читать ее мысли.

Между тем Джеймс вел себя… как-то очень странно. Сначала он отошел от нее на почтительное расстояние, потом шагнул к ней и сказал:

– Давина, дай мне свою руку.

Она улыбнулась и протянула ему руку. Крепкие пальцы Джеймса сомкнулись вокруг ее ладони. И тут, глядя ей в глаза, он опустился на одно колено, а затем почтительно склонил голову.

«Господи, неужели?! Наконец-то!» – мысленно воскликнула девушка, и сердце ее гулко забилось.

– Давина Армстронг, – сказал Джеймс, – моя привязанность к тебе переросла в глубокое и сильное чувство. Ты готова сделать меня самым счастливым мужчиной во всей Шотландии и оказать мне величайшую честь, согласившись стать моей женой?

У Давины от счастья голова шла кругом. Горло сдавил спазм, и ей удалось лишь издать звук, похожий на писк.

Джеймс, встревожившись, поднял голову, и взгляды их встретились. И в тот же миг Давину охватила такая несказанная радость, что на глаза навернулись слезы. Она пыталась успокоиться, чтобы лучше запомнить чудесный момент, когда все в ее жизни наполнилось светлыми надеждами.

– Да, Джеймс, я выйду за тебя, – ответила она наконец.

Джеймс тотчас же выпрямился, обнял ее, прижал к себе крепко-крепко и с торжественной серьезностью произнес:

– Но ты мне должна кое-что пообещать. Не будь слишком уж покладистой женой.

– Что?… – Давина смотрела на молодого рыцаря во все глаза. «Может, я что-то не так расслышала?» – промелькнуло у нее.

А Джеймс провел ладонью по волосам и, в смущении улыбнувшись, пояснил:

– Видишь ли, мой брат Малколм однажды посоветовал мне не брать в жены слишком покладистую девицу. Но к тебе это отношения не имеет. Вернее, к нам с тобой.

Давина так ничего и не поняла, но это не помешало ей насладиться моментом. Она блаженно улыбалась, крепко прижимаясь к любимому. Давина знала, что ей несказанно повезло, и сейчас чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Более того, она уже строила планы на будущее. Интересно, когда можно будет обвенчаться? Хорошо бы побыстрее… Пышное празднество устраивать ни к чему, хотя отец Джеймса, наверное, захочет свадьбу, соответствующую высокому статусу клана Маккена, пусть даже Джеймс и не наследник, а всего лишь второй сын. А вот ее дяде будет жалко сильно тратиться на свадьбу, тем более что его собственная дочь все еще на выданье. И все же этот альянс пойдет на пользу Армстронгам, и не в его интересах представать скупцом перед Маккеной.

– Так, парни, что у нас тут?!

Давина стремительно обернулась на голос, и глаза ее расширились от ужаса – она увидела мужчин, взбиравшихся по склону и направлявшихся к ним с Джеймсом. Их было пятеро, нет, шестеро, причем все крупные и мускулистые, с мечами и кинжалами. Но на них не было пледов, по цвету которых можно было бы определить, к какому клану они принадлежали. Одежда же была изношенная и грязная, а в глазах горели алчность и злоба. Прежде ни одного из этих людей Давина не видела.

Быстрым движением Джеймс обнажил меч, заслонив девушку. Давина споткнулась и едва устояла на внезапно ослабевших ногах. До замка было слишком далеко – сколько ни кричи, никто не услышит. И на помощь рассчитывать не приходилось.

– Что вам тут надо?! – крикнул Джеймс.

– Хотим попробовать, сладка ли твоя девчонка, парень, – протянул один из незнакомцев, оскалив гнилые зубы.

– Эта женщина – леди, – процедил в ответ Джеймс. – Моя леди, ясно?

Его ответ развеселил разбойников, и кто-то из них со смехом сказал:

– Парень, а разве мамочка не учила тебя, что надо делиться?

– Нет, не учила. Зато мой отец научил меня защищать то, что мне принадлежит, – заявил Джеймс, принимая боевую стойку.

Давина судорожно сглотнула; от страха пересохло во рту и стало трудно дышать. А сердце забилось часто-часто…

Джеймс же тем временем изучал противников и казался совершенно спокойным. Его уверенность отчасти передалась и Давине. Но стоило ей перевести взгляд со своего защитника на тех, от кого он пытался ее защитить, как ее охватила паника.

Оборванные и грязные, эти разбойники отнюдь не выглядели истощенными и слабыми. Но больше всего ее пугал хищный блеск в глазах каждого из шестерых. Увы, силы были слишком неравны. Давина не сомневалась в том, что Джеймс будет защищать ее-то до последнего вздоха, но ее это все равно не спасет!..

– Тебе с ними не справиться, – прошептала она у него за спиной.

– Я справлюсь. Я смогу. – Голос Джеймса не дрогнул, но Давина понимала, что он обещал невозможное.

– Вы – на земле Армстронга! – громко заявила она. – И если у вас есть какое-то дело к хозяину этой земли, то поезжайте в замок. Если же нет… Лучше бы вам покинуть эти места до того, как вас обнаружат. Мой дядя очень не любит, когда по его земле ходят чужаки.

– Что-то я не вижу тут ни одного воина лэрда Армстронга, детка, – с ухмылкой протянул самый высокий из разбойников. – Мои глаза видят лишь одинокого рыцаря да напуганную девицу, не умеющую держать язык за зубами. – Он громко захохотал, но куда сильнее этого смеха, сильно смахивавшего на лай, девушку напугал блеск вожделения в его глазах.

Стараясь не выдавать своего страха, Давина презрительно фыркнула и бросила в лицо негодяю:

– Вы пожалеете, если не последуете моему совету!

Ее слова были встречены дружным хохотом. Пока разбойники обменивались шутками, Джеймс с душераздирающим воплем бросился на высокого, очевидно на главаря. В следующее мгновение он вспорол ему живот и тотчас же размозжил нос еще одному из разбойников. Закрыв окровавленное лицо ладонями, тот покачнулся и рухнул на землю рядом с главарем. Но их приятели, обнажив мечи, вчетвером пошли на Джеймса. Каким-то чудом ему удавалось отбиваться, и он, улучив момент, повернулся к девушке и крикнул:

– Давина, беги!

И она побежала. Вот только далеко убежать ей не удалось. Один из разбойников догнал ее и повалил на землю. Сильно ударившись при падении, Давина попыталась откатиться в сторону, но разбойник схватил ее за плечо и уложил на спину. Девушка хотела завизжать, но насильник ударил ее по голове кулаком, и она на несколько мгновений лишилась чувств. Воспользовавшись моментом, разбойник навалился на нее. Почти тотчас же очнувшись, Давина пыталась отбиваться руками и ногами, но сбросить насильника не смогла – лишь растратила все силы в неравной борьбе.

А навалившийся на нее разбойник зажал ей рот мясистой ладонью. Дышать стало трудно, и голова закружилась. Давина слышала звон мечей и крики, но, отчаявшись хоть как-то повлиять на ситуацию, она прибегла к последнему средству – к молитве. «Господи, не дай Джеймсу умереть!» – закричала она мысленно.

Каким-то чудом ей удалось повернуть голову, а затем она услышала громкий крик и увидела, как противник Джеймса схватился за руку, в которой держал меч; сквозь пальцы же сочилась кровь. Выкрикнув проклятие, раненый разбойник упал, но его место тотчас же занял другой, судя по всему, лучше всех из нападавших владевший мечом. И он почти сразу же стал теснить Джеймса.

К счастью, Джеймс, отступая, все же держался на ногах, но Давина видела, что он устал и что с каждым взмахом меча сил у него оставалось все меньше. Внезапно разбойник выбил меч из рук Джеймса – и Давина зажмурилась. Она не увидела, как Джеймс отбросил противника ударом ноги и как тот упал навзничь. Увы, воспользоваться преимуществом Джеймс не успел – разбойник мигом вскочил на ноги.

Когда же Давина открыла глаза, то увидела все то же: разбойник с перекошенным от злобы лицом шел с мечом на безоружного Джеймса. Но в тот момент, когда он приблизился к Джеймсу, молодой рыцарь выхватил из голенища кинжал и вонзил его в грудь врага.

Сердце девушки радостно подпрыгнуло в груди. Надежда на спасение есть! Джеймс побеждал! И в тот же миг у нее откуда-то взялись силы сопротивляться навалившемуся на нее разбойнику. Но, увидев занесенный над нею кулак, Давина поняла, что рано обрадовалась. Она попыталась увернуться от удара, но нет – страшная боль, казалось, разорвала голову, и все поплыло у нее перед глазами.

До того, как провалиться в беспамятство, Давина успела услышать отчаянный крик Джеймса, встреченный грубым хохотом.

Джеймс вздрогнул – и очнулся. Попытался приподнять голову – и застонал от жуткой боли. В кромешной мгле он ничего не мог разглядеть и, обессилев, вновь закрыл глаза. «Дыши глубоко», – приказал он себе.

Вскоре туман в голове рассеялся, но на смену туману снова пришла боль – острая, невыносимая боль во всем теле. Болело все – от макушки до пяток. Обливаясь потом и дрожа от слабости, Джеймс приподнялся, но тут же вновь упал на постель. «Господи, что со мной?» – подумал он.

Было очень трудно открывать глаза, но Джеймс все же заставил себя это сделать. Затем, приподняв одеяло, в недоумении заморгал, увидев, что его рука, грудь, живот и ноги были забинтованы, а сквозь бинты проступала кровь. «Но что же случилось?…» – спрашивал он себя.

А затем – пусть урывками – память начала к нему возвращаться.

– Давина… – прошептал он со стоном.

Джеймс попытался подняться. Кровать заскрипела, и от этого скрипа голову пронзила резкая боль. Прислонившись спиной к изголовью кровати, Джеймс сделал глубокий вдох, стараясь унять боль и привести в порядок разрозненные воспоминания. Да-да, теперь он точно помнил: встретились в их секретном месте, на вершине холма. И Давина, как всегда, искренне радовалась встрече: смеялась, заигрывала с ним, дразнила его и страстно целовала. А он страшно волновался, делая ей предложение. Когда же она ответила согласием, он был на седьмом небе от счастья.

Но затем… Затем на них напали разбойники! Он дрался отчаянно, он даже убил двоих или троих, но их было слишком много. Джеймс вспомнил, как вонзил в грудь противника кинжал, – а вот что было потом? Ох, этого он не помнил.

Но что стало с Давиной? Спаслась ли она? Или ее похитили? А может, убили?

Превозмогая чудовищную боль, Джеймс громко позвал Давину по имени. И тут же дверь спальни распахнулась, и в дверном проеме возник силуэт грузного мужчины.

– Вы очнулись? – спросил он.

– Да, уже… – прохрипел Джеймс.

– Тогда я приведу лэрда, – сказал мужчина и тотчас ушел – Джеймс так и не успел ни о чем его расспросить.

Собственная беспомощность ужасно раздражала, но Джеймс приказал себе сохранять спокойствие. Наконец в спальню вошел лэрд Армстронг, а с ним – двое мужчин, в одном из которых Джеймс узнал начальника караула (второй был ему незнаком).

– Вижу, ты решил вернуться в мир живых, – произнес Армстронг, хмуро глядя на раненого.

– Где Давина? – спросил Джеймс.

– Прикована к постели. – Лэрд Армстронг был мрачнее тучи. – Она опозорена и избита. Ее мучают кошмары, и она кричит по ночам. Мои люди нашли вас обоих в нескольких милях от замка. Нашли в беспамятстве и истекающих кровью. Что произошло?

«Давина жива!» – мысленно воскликнул Джеймс, и сердце его переполнилось радостью. Но радость мгновенно сменилась печалью. Давина жива, но искалечена?…

– На нас напали, – со вздохом ответил молодой рыцарь.

– Кто именно?

– Разбойники. Негодяи.

– Но мои люди никого не видели. А в деревне никто не ограблен. И урожай не тронут… – Лэрд Армстронг криво усмехнулся. – Что ты нам можешь о них рассказать?

Джеймс тяжело вздохнул и едва не потерял сознание от боли в груди.

– Их было шестеро, но пледов на них не было. И щитов с гербом клана – тоже. Они появились внезапно.

– Могу лишь догадываться о том, чем вы занимались в том безлюдном месте с моей племянницей, если вас застали врасплох, – с мрачной ухмылкой заметил вождь.

Джеймс со вздохом стиснул зубы. Немного помолчав, заявил:

– Поверьте, сэр, я люблю Давину, поэтому никогда не сделал бы ничего такого, что могло бы бросить тень на ее честь и добродетель.

Лэрд Армстронг недоверчиво хмыкнул, потом спросил:

– Шесть человек приблизились к вам, а ты ничего не услышал? Я думал, Маккена лучше тренирует своих воинов.

«Да так и есть. Я подвел отца – посрамил честь своего клана», – подумал Джеймс и, опустив голову, пробормотал:

– Они были пешими. И подобрались неслышно.

Глаза вождя вспыхнули гневом, и он проговорил:

– Много лет мы не знали хлопот от разбойников в наших краях, а теперь… Что же случилось теперь?

– Разбойники не смели к нам соваться, пока был жив король Брюс, – вторил вождю начальник караула.

«Идите вы к черту со своей политикой!» – хотелось крикнуть Джеймсу. Для себя же он решил, что во что бы то ни стало найдет негодяев и накажет их за то, что они сделали с Давиной.

– Должно быть, на них напали англичане, – предположил второй спутник лэрда.

– Нет, то были шотландцы. Я могу судить по их мечам. Они дрались клейморами. – От волнения у Джеймса сдавило горло. – Я убил двоих и еще двоих ранил. А потом… – Он в растерянности пожал плечами.

– Мы не нашли тел, – сообщил начальник караула.

Джеймс снова вздохнул: спорить было бесполезно.

– Должно быть, они забрали погибших и раненых с собой, – сказал он, немного подумав.

– Двое забрали четверых? – недоверчиво переспросил Армстронг.

Джеймс пожал плечами. Никаких разумных объяснений случившемуся он дать не мог.

– А что Давина вам рассказала?

Армстронг еще больше помрачнел.

– Она не может об этом говорить. Начинает рыдать – и ее не остановить…

Джеймс выругался и проворчал:

– Последнее, что я помню, – это страшная боль в голове.

Начальник караула утвердительно кивнул.

– Да, верно. У вас на затылке здоровенная шишка. Должно быть, вас ударили сзади.

Джеймс дотронулся до шишки за правым ухом и чуть не ослеп от боли. Опустив голову, он боролся с подступившей тошнотой. А Армстронг и его приближенные тем временем о чем-то переговаривались, нарочно понижая голос, чтобы он, Джеймс, их не услышал. Было ясно: его рассказ не казался им убедительным. Его подозревали? Но в чем? Впрочем, неважно. Он не являлся членом их клана, а чужих нигде не любят, пусть даже он был сыном лэрда Маккены, одного из самых сильных и уважаемых вождей.

«Но что же с Давиной?» – снова и снова спрашивал себя Джеймс. Он должен был ее увидеть, но едва ли смог бы встать с постели без посторонней помощи. Признаваться же в своей слабости ему не позволяла гордость.

А стоявшие перед ним трое мужчин продолжали тихо переговариваться, то и дело поглядывая в его сторону. Джеймс не мог не чувствовать нарастающей напряженности, но в какой-то момент он вдруг понял: ему нет дела до того, как к нему здесь относятся! И в тот же миг веки стали наливаться тяжестью, и все труднее было держать глаза открытыми – он чувствовал, что проваливается в небытие. Словно сквозь сон он еще слышал обращенные к нему слова, но уже не понимал, что ему говорили, и ответить не мог.

Боль накатывала волнами, но ни на мгновение не отступала полностью. Однако же страшнее боли были кошмарные картины, вспыхивавшие перед глазами с неумолимым постоянством; он видел Давину, и она кричала, звала на помощь, отбиваясь от насильников, но он не мог ей помочь.

А еще через некоторое время Джеймс провалился в темноту.