Возлюбленные Джанин

Глава 2

Была какая-то ирония в том, что оба события случились почти в один и тот же час. Мрачный Питер Уиллингтон шел за гробом своего брата вместе с Клэр, которой вдовий траур оказался очень даже к лицу, и она как можно изящнее прижимала к глазам носовой платок. А Никко и Джанин, партнеры-танцовщики, вступали в брак.

Никко и Джанин обвенчались очень тихо, втайне от всех, в маленькой горной церкви. Джанин привело в восхищение решение ее возлюбленного устроить такую романтическую свадьбу… не в городской мэрии… а в этой крошечной уединенной сельской часовне в оливковой роще. Их обвенчал старый падре-француз. Единственными свидетелями были двое крестьян из деревни. Джанин не понимала ни слова из того, что говорил старый падре. Никко тоже не понял ни слова. Но их обвенчали. И когда Джанин вышла из полутемной часовни на яркий солнечный свет, с узким золотым кольцом на пальце, ей показалось, что она не в силах вынести такое счастье.

Лишь спустя несколько часов, когда Джанин вечером сидела одна в своей спальне в маленькомтихомотеле, ее вдруг поразила мысль о том, что Никко весь этот день странно вел себя. С ней он был очаровательным, пылким, страстным и нежным. Но много пил. Танцуя с ним в «Этуаль», Джанин подумала, не слишком ли много он выпил. Его темные глаза словно горели на бледном лице, а смех и шутки звучали немного дико. Почему? Что его беспокоило?

Джанин стояла у окна своей комнаты. Из него открывался великолепный вид благоухающего сада, уходящего вниз по склону до самого моря. Ее сердце бешено колотилось. Она надела розовую шелковую ночную сорочку очень бледного оттенка, а поверх нее — бархатный халат цвета слоновой кости, с отделанными лебяжьим пухом воротом и рукавами. Стройная красивая фигура слегка дрожала. Через несколько минут к ней придет Никко, ее муж. Все эти несколько недель она жила здесь одна… и эта спальня все еще принадлежит только ей. Никко не хотел, чтобы в Монте-Карло узнали об их браке. Он снял здесь номер только на эту ночь. Собирался незаметно пройти к ней по коридору. Прелестная, волнующая мысль — муж тайком пробирается в спальню жены.

Щеки Джанин приобрели оттенок роз в саду, освещенном звездным светом, когда, обернувшись, она увидела, что ручка двери поворачивается. В комнату вошел Никко. Она бросилась в его объятия и уткнулась лицом в плечо любимого:

— Никко, я люблю тебя. Скажи, что ты меня тоже любишь.

— Я люблю тебя, — пробормотал супруг.

— Я могла бы отдать за тебя жизнь. — Джанин говорила дрожащим голосом, обвив его шею изящными руками. Вдруг он взял ее за руки и пристально посмотрел прямо в глаза.

— Ведь ты никогда не расскажешь ни одной живой душе правду о смерти молодого Уиллингтона? Поклянись Богом, — хрипло произнес он.

— Не скажу, если ты так хочешь. — Новоиспеченная супруга нахмурилась. — Но чем больше я об этом думаю, тем меньше понимаю. Никко, какая ужасная вещь произошла! Кому могло понадобиться убить бедного мальчика? Кто же это был?

Мертвая тишина повисла в комнате. Сердце Никко сжалось. Его бледное лицо побагровело, затем побелело. Он ошеломленно уставился на Джанин и облизал сухие губы:

— Что ты имеешь в виду… почему ты спрашиваешь, кто это был?

— Ну… кто же убил Дерри Уиллингтона?

— Mon Dieu[2], — прошептал Никко. — Так ты не знаешь?

— Нет. Я не разглядела в темноте. А ты знаешь, милый? — невинно поинтересовалась она.

Никко выпустил жену из объятий. Его губы дрогнули, а тело затряслось в припадке истерического смеха. Он внезапно понял, что незачем было разыгрывать перед Джанин роль влюбленного. Вообще незачем было на ней жениться. Ведь она не знала, что это он, Никко, отправил Уиллингтона на тот свет.

— Мой бог! — пробормотал Никко. — Каким же дураком… каким слепцом я был!

Джанин похолодела от ужаса. Исчез прекрасный, невинный пыл, уступив место глубокому горю. Она прижала руку к горлу. Сердце забилось так быстро, что она почувствовала боль.

— Никко… что такое? Дорогой мой… что я сказала… что я сделала? — беспомощно бормотала Джанин.

Ее драгоценный супруг побелел, на него страшно было смотреть. Он провел рукой по влажному лбу:

— Ты не видела того, кто выстрелил в Уиллингтона? Ты в этом уверена, да?

— Конечно. Было слишком темно. Но я не понимаю…

— Ты не знаешь, кто убил Уиллингтона?

— Нет… говорю же тебе, нет. — Она ничего не понимала, только чувствовала глубокую обиду из-за его внезапной перемены к ней. Ее щеки запылали алым цветом, а глаза обожгли слезы. — Никко… мой милый… я…

— Не смей называть меня «милым»! — перебил он, вне себя от ярости. — Ради всего святого, хватит этой любовной чепухи. Мне она не нужна. Мне не нужно, чтобы ты называла меня «милым Никко», и не нужны твои поцелуи. Слышишь? Я устал от тебя. Не выношу тебя уже несколько недель. Пора тебе об этом узнать.

У Джанин был такой вид, как будто он ударил ее кнутом по лицу. Румянец исчез, уступив место смертельной бледности. Едва понимая смысл жестоких слов, которые любимый бросил ей, Джанин на миг пристально взглянула на мужчину, за которого вышла замуж этим утром, всем сердцем его любя и доверяя ему. Ей стало дурно. Каким-то образом она умудрилась заговорить, но свой голос показался ей странным и доносился будто издалека:

— Никко… Боже мой… что ты говоришь?

Он взмахнул руками, выражая неистовый гнев:

— Ты воображаешь, что я женился на тебе по любви?

— Да, — недоуменно произнесла она. Ее глаза потемнели от ужаса. — Да…

— Так вот, ничего подобного. Я женился, чтобы заставить тебя молчать.

— О, во имя неба… — задыхаясь, произнесла девушка и прижала руки к сердцу. Оно болело так, словно Никко вонзил в сердце нож… и поворачивал его.

— Да, чтобы заставить тебя молчать, — повторил он сквозь сжатые зубы. — Если бы я понял, что ты не знаешь, кто это был, я бы никогда не женился на тебе.

— Но какая разница тебе? — тяжело дыша, нашла в себе силы спросить Джанин. — Какое для тебя имеет значение, кто убил Деррика Уиллингтона?

Никко замолчал. Кончиком языка облизал губы. Потом засмеялся:

— Разницы почти никакой. Но я подумал, если ты окажешься замешанной в этом деле… я знал, что это погубит нашу репутацию как партнеров-танцовщиков. Мне надо зарабатывать на жизнь. Случилось так, что я зарабатываю на жизнь, танцуя с тобой. Черт возьми, я должен заботиться и о своей и о твоей репутации. А так мне чертовски безразлично, чем ты занимаешься.

— О, не надо, не надо! — взвыла Джанин. Она чувствовала, что больше не выдержит.

Никко смотрел на стройную фигурку, застывшую в трагической позе, горестно склоненную белокурую головку. Он не испытывал ни капли жалости. Ему нужна Клэр… и Никко чувствовал, что его обманом заставили жениться на Джанин. Виноват-то он, конечно, но ему было все равно, кого винить. Никко только знал, что ему незачем было жениться на Джанин, и он ее ненавидел. Он солгал… солгал красноречиво… как ему было удобно.

— Я не больше твоего знаю, кто застрелил Уиллингтона… но я понял так, что ты и в самом деле знаешь. Считаясь… э… с твоими чувствами… я не стал спрашивать. Но я не хотел, чтобы ты оказалась замешанной в скандале. Теперь я понимаю, что никакого скандала не предвиделось. Ты ничего не смогла бы сказать полиции. Мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы женитьбой заткнуть тебе рот.

Джанин подняла голову. Горе и шок так ее ошеломили, что теперь она едва могла чувствовать новые удары, сыплющиеся на ее бедную голову. Ее глаза, полные страдания, взглянули на мужчину, она пыталась убедиться в том, что все происходящее сейчас ей не привиделось.

— Значит, ты действительно женился на мне только… чтобы заставить меня молчать?

— Да, — пробормотал Никко, отводя глаза.

Она уставилась на него, будто пытаясь найти объяснение его жестокости. И ужасное подозрение закралось в голову. Она внезапно закричала:

— О Никко… это был не… это не… ты…

— На что, черт побери, ты намекаешь? — слишком громко перебил он. — Как ты смеешь…

— Нет, нет… конечно нет… это не мог быть ты. — Джанин снова закрыла лицо руками.

Никко вздохнул свободнее. На миг его трусливое сердце затрепетало от испуга. Он всполошился, что она догадалась. А поскольку эта дурочка ничего не знала, в его намерения не входило, чтобы она все выяснила.

Когда Джанин заговорила вновь, ее голос звучал глухо, и она не смотрела на того, кто нанес ей смертельную обиду.

— Пожалуйста… уйди, — только и смогла произнести она.

— Да, мне лучше уйти, — хмуро сказал Никко.

— Мне очень жаль, — продолжала Джанин однообразным, безжизненным голосом. — Жаль, что ты… на мне женился… по ошибке. Бог свидетель, я тебя не заставляла. Я… любила тебя.

У Никко хватило стыда покраснеть. Он теребил кисть своего халата.

— Мне тоже очень жаль, если на то пошло, — пробормотал он. — Но нельзя любить по приказу.

Никко открыл дверь и ушел. Джанин озиралась по сторонам. Машинально она шагнула к кровати. Машинально приподняла подол нежно-розового неглиже, которое купила ради него, надела ради него… Ее брачная ночь… а ее любимый жалел о браке, и Джанин ему не нужна. Девушка бросилась вниз лицом на постель. Она раскинула руки в стороны, пребывая в безысходности горя, терзаясь крестной мукой. Боль и стыд казались нестерпимыми… но это придется перенести и продолжать жить в боли. Она только знала, что, кем бы ни был этот мужчина и что бы он ни сделал, она не сможет разлюбить его.

На следующее утро Никко провел восхитительный час вместе с Клэр. Изящное шифоновое платье черного цвета подчеркивало молочную бледность ее лица. Завитые блестящие темные волосы не скрывали двух драгоценных жемчужных серег. Клэр Уиллингтон, вдова, выглядела прекрасно. Но в сердце вдовы не нашлось места для горя или сожаления из-за смерти молодого мужа. Клэр была безумно влюблена в Никко. В его объятиях она вновь расточала клятвы.

— Я люблю тебя… люблю тебя… люблю тебя! — задыхаясь, произносила Клэр, прижимаясь к танцовщику. Она обвила руками его шею, прижалась к нему так, что они слышали стук сердец друг друга. — Никко, ты никогда больше не должен покидать меня… ты должен вернуться со мной в Англию… мы получим разрешение и поженимся в Лондоне.

— Но, моя красавица, я лишь наемный танцовщик, — с лицемерным вздохом отвечал возлюбленный вдовы. — Я не могу взять тебя… жениться на тебе…

Он замолчал, потому что она прижала к его губам изящный пальчик и сказала:

— Если ты меня любишь… возьми меня…

Уходя, Никко был полностью уверен в искренности ее чувств. Он уже видел себя богачом, мужем красивой женщины, у ног которого весь мир. Не испытывая ни капли жалости к своей молодой партнерше, чье сердце он разбил, Никко немедленно принял решение порвать с Джанин. Любой ценой.

Когда Никко твердо решал что-то сделать, ничто не могло его остановить. Он вышел из «Этуаль», взял напрокат машину и поехал в маленькую горную часовню, где обвенчался с Джанин. Там узнал адрес старого священника и отправился в его коттедж. Но вместо старого падре он обнаружил молодого кюре. После нескольких вопросов кюре сказал ему, что старик со вчерашнего дня в психиатрической больнице.

— В психиатрической больнице! — воскликнул Никко. — Но почему?

— Он был не в своем уме, месье, — услышал танцовщик в ответ. — Уже много месяцев он лишен права совершать какие бы то ни было обряды. Его лишили сана, но, когда ему удавалось сбежать, он отправлялся в часовню и пытался совершать разные обряды. Очень трагично, очень печально, месье.

Бледное лицо Никко покраснело. Глаза заблестели от волнения. Он схватил кюре за руку:

— Скажите… считается ли законным обряд венчания, совершенный этим безумным падре?

— Нет, месье.

— Силы небесные! — воскликнул Никко, не дав ему договорить. — Но он вчера обвенчал здесь… меня.

— Глубоко сожалею, месье. Я ничего об этом не знал. Я был в Каннах. Но я могу обвенчать вас сегодня… немедленно… и ваш брак станет законным.

— Спасибо, — от души поблагодарил Никко. — Я дам вам знать.

— Обряд венчания, совершенный священником, лишенным сана, не считается действительным, — добавил кюре.

Никко покинул горную часовню вне себя от восторга. Какая удача! Какая потрясающая удача! Брака с Джанин не существовало. Он был свободен и в конце концов мог жениться на Клэр. Меньше всего на свете ему хотелось вновь жениться на Джанин.

Вернувшись в «Этуаль», он отправился на поиски лжесупруги. В это время она давала урок танцев одному французскому графу, который накануне «записался» на полдюжины занятий. Никко дождался конца урока и подошел к ней:

— Я должен с тобой поговорить, Джанин.

Девушка выглядела бледной и вялой. Стояло жаркое летнее утро, и она устала после урока с надоедливым человеком, который то и дело сбивался с такта. Но когда Джанин услышала слова Никко, ее лицо просияло, а губы дрогнули в подобии улыбки. У него был взволнованный, довольный вид. Таким он больше напоминал Никко, которого она знала и любила. Наверняка он сейчас извинится… и все начнется сначала.

— Идем погуляем в садах, — предложил он.

— Сейчас приду, милый.

Она надела большую белую шляпу и пошла за ним. Ее переполняли невыразимая любовь и тоска по любимому человеку. Он принадлежал ей… был ее мужем. И не всерьез говорил те жестокие слова вчера ночью.

— Никко… — начала она.

— Иди сядь и поговори со мной, — резко перебил он.

Они выбрали уединенный красивый уголок в садах «Этуаль» в тени гигантских пальм. Мраморная скамья располагалась так, что, сидя на ней, можно было видеть как великолепные цветы, так и мерцание морских волн за белой террасой. Джанин села и сняла шляпу. Нервным и еле заметным движением руки она пригладила светлые волосы.

— Никко… так продолжаться не может… я этого не вынесу, милый.

Он сел рядом и вынул из портсигара сигарету.

— Ты права… так продолжаться не может и не будет. Джан… вчера ночью, когда я тебе сказал, что больше тебя не люблю… я говорил правду.

Казалось, у Джанин не было ни малейшей надежды вернуть его любовь. Она молча сидела, уставившись прямо перед собой.

— Ты говорил правду, — глухо повторила она.

— Да.

— Но я все еще… твоя жена, Никко.

— Нет. Именно это я и собираюсь тебе сказать, Джанин. Ты не моя жена.

Она повернулась к нему, раскрасневшаяся, с широко раскрытыми глазами:

— Что такое… что ты имеешь в виду? Конечно!..

— Произошла ошибка… очень необычная, — продолжал довольный Никко. — Нас обвенчал старый падре, но он был не в своем уме… он не имел права совершать какие-либо обряды. Тогда я этого не знал, но это правда. Можешь поинтересоваться сама. Нашего так называемого брака не существует.

Джанин не спускала с него глаз. У нее был такой вид, как будто ее ударили по лицу.

— О нет! — наконец ошеломленно выдохнула она. — Это абсурд, Никко. Ты шутишь. Этого не может быть!

Никко аккуратно зажег сигарету и отбросил спичку. Он пожал плечами:

— Моя дорогая, сейчас неподходящее время для шуток.

— Я знаю… — Она с трудом перевела дыхание. — Но, Никко… Боже мой, это должно быть шуткой. Ты не можешь говорить серьезно. Что мы не женаты… что наш брак не был законным?

— Это так, Джан.

— О, что все это значит? — жалобно вскричала девушка. — Никко! Я не понимаю!

— Я же тебе сказал, — стал раздражаться несостоявшийся супруг, — падре, который нас обвенчал, больше не священник… он полоумный и не имел права никого венчать. Регистратор сказал мне сегодня утром, что наш брак незаконен и что если мы хотим его узаконить, то нас должен снова обвенчать либо он, либо настоящий священник, у которого есть на это право.

Джанин не сводила с него глаз. Теперь она видела, что Никко говорит правду. От отчаяния девушка потеряла дар речи.

— Можешь выяснить сама.

— И ты… не хочешь узаконить наш брак?

Он отвел взгляд и нахмурился… поддел камешек носком туфли.

— Думаю, мы это выяснили вчера ночью, не так ли? Скажу тебе честно… я хочу жениться на другой.

Она сжала кулачки:

— На ком?

— Это тебя не касается.

— Нет… понимаю. — У нее вырвался горький смешок, который закончился всхлипом. Но глаза остались сухими. Слишком глубокой была обида. — Очень хорошо. Ты больше меня не любишь. Ты женился на мне только из-за того, что почему-то не хотел, чтобы я рассказала об убийстве Деррика Уиллингтона… а теперь ты собираешься воспользоваться тем, что наш брак незаконен, и жениться на другой женщине. Вот как обстоит дело… да?

Никко пошевелился с неловким видом. Они сидели в тени темных кипарисов, и его лицо казалось очень бледным. От слова «убийство» ему стало немного не по себе.

— Да… именно так обстоит дело, — пробормотал он.

Джанин встала. Она смотрела невидящим взглядом на сады отеля «Этуаль», залитые солнечными лучами. От света девушка почувствовала себя дурно, у нее заболели глаза. Казалось, болела и каждая частичка ее тела, но разум, сердце не чувствовали ничего. Словно онемели.

Никко отбросил окурок и встал рядом с Джанин. Он нахмурился и бросил на нее беспокойный взгляд. Ему показалось, что девушка смертельно побледнела. Да и вид у нее обезумевший. Конечно, она отчаянно влюблена в него. Никко знал это и надеялся, что Джанин не совершит ничего безрассудного. Это будет так неприятно.

— Джан… постарайся не… э… не думать об этом, — промямлил он. — Я вел себя как свинья. Я знаю. Но я… видишь ли… я полюбил другую…

— Я понимаю, — перебила она. — Пожалуйста, не извиняйся.

— И наш брак был безумием… я был не в себе, когда женился на тебе… я… э… тогда просто заставил себя поверить, что должен так поступить…

— О, пожалуйста! — яростно прервала Джанин его оправдания, дав волю гневу. — Пожалуйста, прекрати меня унижать.

— Ладно, не будем больше об этом, — устало согласился Никко. — Сожалею.

Слезы обожгли ей глаза и затуманили взгляд. Она больше не видела его красивого, магнетического лица.

— До свидания, — произнесла девушка дрожащим голосом.

— Мы не станем прощаться, — хватило совести сказать ему. — Сегодня вечером мы танцуем вместе.

— Танцуем? Кажется, да, — мрачно подтвердила Джанин.

Никко кашлянул и нахмурился, потом снова улыбнулся:

— Кстати… хотя между нами все кончено… сдержи свое обещание… я имею в виду… не вмешивайся в дело Уиллингтона.

Ее слегка удивило, что это дело так сильно его тревожит. Но девушка чувствовала слишком большую усталость и сердечную боль, чтобы думать над этим. Она только кивнула:

— Все кончено. Я ничего не скажу.

Партнер подошел к ней, взял ее руку и поднес к губам с присущими ему изяществом и очарованием:

— Спасибо… за то, что ты всегда так добра ко мне.

Он ушел. Джанин едва успела заметить, что он поцеловал ее пальцы. Но вздрогнула всем телом.

— Я этого не вынесу! — вслух сказала она. — Боже, боже, я этого не вынесу. Что же мне делать?

Джанин, страдая, не замечала, что говорит вслух. Она удивилась и слегка испугалась, услышав за спиной чей-то низкий голос:

— Чего ты не вынесешь? Моя дорогая… о чем ты говоришь? Что случилось? Скажи мне. Позволь помочь тебе… пожалуйста!

Девушка обернулась и замерла, обнаружив, что смотрит прямо в ярко-синие глаза Питера Уиллингтона… мужчины, который просил считать его своим другом… единственного человека в Монте-Карло, на которого она могла положиться.

Мало что соображая от горя, потрясенная рассказом Никко, она слепо вцепилась в руку Питера.

— О, я этого не вынесу! — как заводная повторяла она.

И Джанин упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий и спрятав у него на груди бледное лицо, мокрое от слез.

Питер не мешал ей плакать. Он видел: девушка в отчаянии и не понимает, что говорит и что делает. Его сердце колотилось как бешеное от наслаждения, которое он испытывал, держа в своих объятиях ее прекрасное, нежное, благоуханное тело.

Наконец горе уже не проявлялось так бурно. Джанин больше не плакала. И она вдруг осознала, вне себя от смущения, что ее обнимает Питер. Джанин подняла на него взгляд и увидела в его синих глазах только безграничную доброту и понимание. Она неловко освободилась из его объятий, покраснев до корней волос.

— Мне очень жаль… прости меня…

— Не говори, что тебе очень жаль. Разве я не просил обращаться ко мне, если тебе когда-нибудь понадобится друг?

Девушка опустилась на мраморную скамью, на то самое место, с которого только что поднялся Никко. Она закрыла лицо руками:

— Ты такой добрый… невероятно добрый. Но никто в мире не может мне сейчас помочь.

Он сел рядом и отвел ее руки от лица:

— Джан… дорогая… не прячь от меня глаза. Посмотри на меня… доверься мне… поговори со мной. Джанин… ты не должна думать, будто тебе никто не может помочь. Я могу. И я это сделаю.

— О, каким образом? — простонала девушка. — Каким образом? Ты не понимаешь… а я не могу тебе сказать.

— Тогда позволь, я скажу тебе. Ты только что встретилась с Никко, твоим партнером-танцовщиком. Он твой возлюбленный… не так ли, Джан?

— В общем-то нет. Теоретически, да. Он им был. Мы… должны были пожениться… когда-то.

— И он с тобой порвал?

— Он… он понял, что любит другую.

— Кого же он смог тебе предпочесть?

— Не знаю. Он встретил здесь, в Монте-Карло, какую-то девушку. Не знаю, кто она…

— Но тем не менее… он с тобой порвал.

— Да.

— И для тебя это так важно, Джан?

— Да, — прошептала девушка, опуская белокурую изящную головку, которая столько раз приводила в восторг Питера. Он взглянул на нее и вновь восхитился очаровательным золотистым локоном на затылке, ниспадавшим на стройную белую шею.

— Джанин, — внезапно сказал он. — Выходи за меня замуж.

Она резко подняла голову. На него испуганно уставились два зеленых глаза, в которых все еще блестели слезы.

— Выйти замуж за тебя?

— Да. Я люблю тебя. Я влюбился в тебя в первый же вечер, когда увидел твой танец, — просто сказал Питер. — Я знаю, что ты не любишь меня, Джанин. Но чувство может прийти со временем, а до тех пор, пока это не произойдет, клянусь, я ни разу не попрошу тебя даже подарить мне поцелуй. Я просто хочу, чтобы ты вышла за меня замуж… дать для защиты мое имя… и получить право заботиться о тебе. Я увезу тебя из Монте-Карло. У меня куча денег, дорогая… — Он улыбнулся. — Мы отправимся путешествовать… увидим мир… у тебя будет все.

Она сидела молча и ошеломленно смотрела на Питера. Он предложил все… и даже слишком много. Он был самым привлекательным мужчиной, который ей когда-либо встречался. После Никко, разумеется. В личности Питера Уиллингтона было нечто очень приятное и очаровательное; все дело в его силе и прямоте.

— Как я могу принять все это… и не дать тебе ничего? — прошептала Джанин. — Это неправильно.

— Я буду доволен… если ты так сделаешь, Джанин.

— Это несправедливо, — настаивала девушка.

Он сжал ее ладони:

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, дорогая. Скажи «да». Позволь мне любить тебя. Тебе не придется меня целовать… если сама не захочешь. Ты можешь довериться мне.

Она колебалась. Потом подумала о Никко и об унижении, которому он ее подверг. В ней проснулась гордость. Она покажет ему, что ей все равно… Ей было не все равно… но Никко об этом не узнает. Джанин решительно тряхнула головой:

— Очень хорошо… да… я согласна, Питер.

Его синие глаза упивались ее красотой, но он неимоверным усилием воли подавил желание прижать девушку к сердцу и поцеловать ее соблазнительный рот. Питер удовольствовался тем, что поцеловал ее руки.

— Моя дорогая, я ужасно рад. И я не подведу тебя. Мы получим разрешение и поженимся через два дня. У меня только одно условие. Пообещай мне, что выбросишь Никко из своей жизни и честно дашь мне шанс завоевать твою любовь.

Джанин поморщилась, но кивнула:

— Да, я… обещаю.

Итак… дважды за эту неделю Джанин О'Мара выходила замуж. Но на этот раз ошибки не произошло. Джанин не видела необходимости сообщать Питеру об унизительном для нее разговоре с Никко. Она решила избежать встречи с местным регистратором и попросила Питера, чтобы он все устроил в Ницце.

Главным желанием Питера было доставить удовольствие юной супруге, и он выполнял любое ее желание. Разрешение молодые получили в Ницце, и именно в Ницце они поженились. Там зарегистрировали их брак. Джанин стала миссис Питер Уиллингтон, на этот раз вступив в истинный, законный брак. На ее пальце красовалось огромной стоимости платиновое кольцо, которое она могла показать всему миру.

Питер очень хотел увезти Джанин в Англию сразу после свадьбы, но она убедила его позволить ей выполнить условия контракта в «Этуаль» до конца недели. Еще два дня. Дирекция отеля умоляла ее об этом. Было так трудно сразу найти замену столь популярной танцовщице. И Джанин подумала, что будет подло с ее стороны подвести людей. Скрепя сердце Питер позволил ей остаться. Но он ненавидел каждый миг показательного танца. Это его жена была в объятиях Никко… его жена. Черт бы побрал этого парня… то, как он улыбается во время танца, глядя в глаза Джанин. Конечно, все было частью игры; каждая улыбка репетировалась. Но Питеру от этого не было легче.

Джанин ощущала неописуемое смятение. Это была ее первая брачная ночь. Она стала женой Питера… и все еще оставалась партнершей Никко. И все еще — ах, какая постыдная мысль! — ее волновали объятия Никко, и она хотела, чтобы их танец продолжался вечно. Но внешне Джанин оставалась невозмутимой, гордой и даже почувствовала радость, рассказав Никко о своем замужестве.

Никко был сражен.

— Вышла замуж… за Питера Уиллингтона?

— Да… почему бы и нет?

— Да нет, все в порядке. — У него был недовольный вид. Он считал старшего Уиллингтона упрямым, скучным и надменным. Интересно, расскажет ли когда-нибудь Джан своему мужу правду о смерти молодого Уиллингтона. И еще он был изумлен тем, что Джан так скоро утешилась. А девушка всего лишь прекрасно сыграла свою роль в тот вечер. Она не позволила Никко увидеть ее страдания, оттого что сознавала, как неправильно и безнравственно до сих пор так сильно его любить… даже теперь, когда она замужем за Питером.

Джанин переехала в «Этуаль» по просьбе Питера. Он снял для нее прекрасный номер люкс на втором этаже. Сразу после показательного танца с Никко она поднялась наверх. Джанин чувствовала себя усталой и несчастной и хотела спрятаться от всех. Питер пожелал ей спокойной ночи. Ему было трудно — ведь он был безумно влюблен — смотреть на красивую юную собственную жену в длинном белом шифоновом платье, ведь при этом она и ее красота были не для него. Он дал слово.

Питер поднес к губам ее руку.

— Спокойной ночи… маленькая богиня луны. — Он любил повторять эти слова. — Ты настоящая чародейка. Приятных снов.

Супруга покраснела и улыбнулась:

— Спокойной ночи, Питер. Тысячу раз благодарю тебя… за все.

Он был таким милым и невероятно ей нравился. Но, когда ушел, она снова подумала о Никко. Мысли о партнере-возлюбленном преследовали ее, причиняя невыносимую боль.

В лихорадочном возбуждении, не находя себе места, Джанин вышла из номера. Проходя мимо открытой двери какого-то номера, она заглянула внутрь и с изумлением увидела мужчину, воспоминания о котором преследовали и мучили ее. Никко — как обычно, холеный и изящный — в темно-красном атласном халате. Он курил сигарету и читал вечернюю газету. Джанин показалось, что у нее остановилось сердце. Что он здесь делает? Он остановился в другом отеле… она не могла понять… потом он вдруг поднял взгляд и увидел ее.

— Джанин! — воскликнул он.

Она порывисто вошла в комнату и остановилась перед ним:

— Никко… ты остановился здесь?

— Да.

— Значит, ты переехал?

— Да. И ты тоже… — Он улыбнулся странной улыбкой. — Что-нибудь выпьешь… сигарету?

— Нет, спасибо. Я не должна здесь быть. Мне только… стало интересно, почему ты в «Этуаль».

— Приблизительно по той же причине, что и ты, моя дорогая. Я помолвлен и надеюсь через месяц жениться в Лондоне. Моя восхитительная будущая жена остановилась в этом отеле. Вообще-то мы хорошо подходим друг другу.

Джанин смотрела на красивое насмешливое лицо своего кумира и вдруг возненавидела его.

— О! — выдохнула она. — Я знаю… знаю. Это миссис Деррик Уиллингтон. Это та женщина… ты женишься на ней?

— Что, если да?

— А ее муж… только что скончался…

— Это наше дело…

Она посмотрела на него невидящим взглядом. Джанин вдруг почувствовала, как это все отвратительно…

— Думаю, тебя можно только презирать, — тихо сказала она.

— Забавно. — Никко внезапно подошел к ней и схватил в объятия. — Ты восхитительна, когда сердишься. Если бы ты не любила меня так сильно, я мог бы сильнее любить тебя, chérie[3]. Я люблю, когда женщина немного сердится. Поцелуй меня в последний раз на память… хорошо, мадам Питер Уиллингтон, которая могла бы быть мадам Никко?

— Нет, — возмутилась Джанин. — Никко… отпусти меня.

Но он впился поцелуем в ее губы… и вдруг любовь Джанин к этому мужчине умерла. Умерла целиком и полностью. Страсть идет рука об руку с ненавистью. И в этот миг она поняла, что тот, кого она до безумия любила, ей ненавистен. Ей пришлось нелегко… очень нелегко. Он больше не был тем Никко, которого она любила.

Джанин вырвалась из его объятий и выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь. Девушка ничего не видела вокруг, неудивительно, что она столкнулась с каким-то мужчиной. Джанин подняла взгляд и увидела, что это Питер, ее муж.

— Питер!

Муж посмотрел на нее таким суровым и неистовым взглядом, что она с трудом его узнала. Лицо Питера побелело от гнева.

— Что ты делала в спальне этого парня?

— Я… я… только… на секунду… я… — заикаясь, произнесла она и смущенно замолчала.

— Ты дала мне слово, что прекратишь роман с этим танцовщиком даго и дашь мне честный шанс. — Голос Питера напоминал удар кнута.

— Я знаю… я… но…

— Но как только я пожелал тебе спокойной ночи… оставил тебя… ты пошла к нему.

— Питер… как ты смеешь так со мной разговаривать? — спросила она, внезапно почувствовав раздражение.

Его смуглое привлекательное лицо помрачнело. А глаза стали еще мрачнее. Внезапно он засмеялся:

— Ты нарушила слово, моя дорогая. Я тоже нарушу свое. Это наша первая брачная ночь. Ты моя жена. Этот мужчина может быть твоим возлюбленным, но, клянусь Богом, я с этим покончу!

— Питер… — начала она.

Но он не слушал и подхватил ее на руки. Ее муж был высоким, атлетического сложения мужчиной и нес стройную, грациозную Джанин, как ребенка. Быстро прошел с ней по коридору, вошел в спальню, держа драгоценную ношу на руках, и запер за собой дверь.

Он положил Джанин на большую широкую кровать, освещенную золотистым светом маленькой лампы под янтарным абажуром, висящей прямо над кроватью. Джанин лежала молча и гневно смотрела на законного супруга. Ее глаза были огромными, а лицо — белым, как льняная простыня. Она лежала, и в золотистом свете ее светлые волосы блестели и переливались, Ласковый свет падал на обнаженные руки, шею, сквозь тонкое шифоновое платье просвечивали контуры ее соблазнительного тела.

— Послушай, Питер. Кажется, ты потерял самообладание… и чувство реальности. Ты не можешь делать со мной все, что тебе угодно, даже если мы женаты. Я тебе доверилась, когда ты сказал, что сможешь обращаться со мной, как… как с другом, и не более. Я поверила, что ты любишь меня бескорыстно. Кажется, я была дурой.

Питер не знал, как объяснить, как сказать, что он безумно влюблен в нее… и сгорает от ревности. Увидев ее в объятиях Никко, он потерял самообладание. Это было естественно… естественная реакция мужчины, который увидел обожаемую женщину в объятиях другого. Он жестко рассмеялся:

— Моя дорогая, мы оба вели себя как дураки. Я тоже тебе доверился. Но ты мне солгала. Ты не собиралась бросать своего Никко. Ты сочла удобным выйти за меня замуж, получить мое имя и защиту и тайком встречаться с ним. Не так ли?

Джанин пришла в неистовую ярость. Она вырвалась из его рук и со всей силы влепила ему пощечину:

— Ах ты… как ты смеешь?

Казалось, удары ее маленьких кулачков только разожгли темперамент Питера. Его смех перешел в хохот. И вдруг он совершенно потерял голову. Сломив сопротивление, Питер схватил отчаянно отбивавшуюся жену и прижал к себе. Он мял тонкий шифон одеяния Джанин и до боли сжимал ее в страстных объятиях. И Джанин сквозь негодование вдруг услышала, как бьются их сердца. Словно они стали одним сердцем. Сердцем, полным не обиды и злости, а нежности и… любви.

— Моя жена, — прохрипел он. — К черту твоего любовника.

— Он не любовник… — выдохнула девушка.

— Он твой любовник… и он был твоим любовником.

— Отпусти меня. Питер, ты об этом пожалеешь.

— Не больше, чем жалею теперь, что поверил тебе, твоему обещанию остаться со мной и бросить этого даго.

Его пальцы больно сжимали нежные обнаженные руки Джанин, и ее приводило в ужас безжалостное выражение горящих синих глаз супруга. Такой Питер был ей незнаком. Неистовый, страстный, сердитый. Он совсем не напоминал того доброго, очаровательного, добродушного мужчину, за которого Джанин вышла замуж. Она попыталась сопротивляться, но мужчина был сильнее. Джанин поняла, что у нее нет ни малейшего шанса. Она выкрикнула в бесполезной попытке остановить разбушевавшуюся стихию неведомой прежде страсти:

— Питер… не надо… пожалуйста… это несправедливо.

— Это ты поступила со мной несправедливо. Я люблю тебя. Ты нужна мне, и, клянусь небом, ни один мужчина, кроме меня, не получит тебя, моя дорогая.

— Питер… пожалуйста!

Он закрыл поцелуем ее губы, и Джанин расхотелось говорить. От его страстного напора у девушки перехватило дыхание. Но было что-то еще… В ней проснулось ответное чувство. Она сопротивлялась ему, не могла понять, но ощутила всем телом. Ее сотрясла незнакомая странная дрожь. Глаза закрылись. Джанин почувствовала себя слабой, беспомощной и готовой ответить на его желание. Она теряла голову от собственных страстей, которые пробудил в ней Питер, ее муж. Он целовал ее шею и плечи… поцелуи жгли сквозь бледный шифон. Сердце колотилось так, что Джанин задыхалась.

— Моя жена, — бормотал Питер. — Больше ничья. Поцелуй меня. Поцелуй меня, говорю.

Она молча покачала головой. Он схватил локон ее золотистых волос и прикоснулся к ним губами… потом поцеловал ее лицо сквозь эту шелковистую вуаль. Она не подозревала, что есть такая страстная, дикая любовь. Это напоминало ее страсть к Никко, но только напоминало. Так далеко она не заходила. Джанин изо всех сил стремилась подавить свое чувство. С Питером же ничего не нужно было подавлять. Питер предъявлял на нее права как на жену. Она его жена. И сегодня у них первая брачная ночь. Испытывая ревность и горечь, словно первобытный мужчина, супруг обнимал ее жарко, неистово. Джанин знала, что должна испытывать от этого ярость и ненавидеть его. Но казалось, ненависть, ревность и гнев поглотил огонь страсти, готовый сжечь обоих. Она, наконец, томно открыла глаза, посмотрела на него снизу вверх затуманенным взором и увидела, как изменилось выражение его мужественного лица. Питер внезапно засмеялся… но на этот раз прерывистым, счастливым смехом любви.

— О моя дорогая! Любимая… любимая моя!

Джанин непроизвольно потянулась к нему, и ее прекрасное тело расслабилось. Девушку пронизала легкая дрожь.

— Питер, — прошептала она. — Питер, мой дорогой…

Слезы страсти выступили у нее на глазах и заблестели на ресницах. Питер взглянул ей прямо в глаза, увидел слезы, услышал ее мягкий голос, и безжалостный гнев прошел, уступив место раскаянию. Как он мог обидеть это юное, беспомощное создание? Питер устыдился самого себя. Безумие гнева отступило. Он резко протянул руку и выключил свет. И больше не видел ее золотистых волос, красоты ее тела. Внезапно наступившая темнота скрыла его лицо. Но Джанин чувствовала, как он вновь целует ее глаза, пьет ее слезы.

— Любимая… прости меня. Я не смог бы тебя обидеть. Я обезумел от ревности. Если ты мне скажешь, что больше его не любишь… что будешь верна мне… я сдержу слово, которое тебе дал. Я так тебя люблю. Обожаю тебя. Только будь мне верна… потому что я не вынесу измены.

Она попыталась заговорить с ним, сказать, что простит ему все, что угодно. Ей ужасно хотелось рассказать о трепете и волнении, которые вызывают в ней его поцелуи и нежные объятия. Но язык не слушался. Джанин ощутила вдруг странную робость и застенчивость. Лежа в темноте, она вновь почувствовала сладость его поцелуя на своих губах. Потом внезапно Питер выпустил ее из объятий:

— Я должен уйти… я должен… или нарушу слово, которое дал тебе. Я вел себя как свинья. Прости меня, милая. Спокойной ночи.

Она села в кровати и попыталась сказать:

— Вернись… не покидай меня…

Вдруг Джанин поняла, что осталась совершенно одна. Бледный луч лунного света пробился через щелочку в занавесках и проник в ее темную комнату. Невидящим взором она всматривалась в игру серебристого света. Потом повернулась и зарылась в подушку пылающим от неутоленного желания лицом. Супруг не слышал, как она шептала:

— Питер! Питер… Питер…

Неужели она до такой степени непостоянна, что так легко влюбилась снова? Джанин стало стыдно. Но когда она думала, что влюбляется в Питера, девушка не испытывала стыда. Он женился на ней, по-рыцарски предложил свою защиту и дружбу и ничто не попросил взамен. Те мгновения, когда он прижимал Джанин к своей груди, целовал в губы, на многое открыли ей глаза. Старая, неистовая страсть к Никко бесследно исчезла. Осталась лишь горстка холодного пепла. Но из пепла возродилась новая, гораздо более волнующая и искренняя любовь… и она сияла ослепительно ярким светом в ее душе.

В эту ночь Питер не сомкнул глаз. Джанин тоже почти не спала. Но когда горничная рано утром принесла ей чай, у нее в руках был огромный букет прекрасных, только что срезанных алых роз с каплями росы на лепестках. Вместе с букетом Джанин получила короткую записку в запечатанном конверте:

«Прости меня за вчерашнюю ночь. Это произошло потому, что я люблю тебя. Я никогда к тебе не прикоснусь, если только ты не придешь ко мне по доброй воле. Я люблю тебя. Питер».

Джанин прижала к лицу алые розы, и ее щеки запылали, сравнявшись в цвете с лепестками садовых красавиц. Она взглянула на горничную:

— Где месье?

Горничная сообщила, что месье ушел рано, взяв купальные полотенца.

«Он пошел купаться, — подумала Джанин, — когда вернется, я скажу, что мне нечего прощать. Я все понимаю. И сама испытала такое… если бы он остался, мы по-настоящему стали бы мужем и женой. И я была бы счастлива».

Она приняла ванну, надела свое самое красивое платье и спустилась в гостиную, чтобы дождаться Питера.

Джанин смотрела, как он входит в отель, и ощутила какой-то странный жар. Причиной было чувство восхищения и гордости этим человеком. Загорелое лицо, испытавшее солнце и ветер, глаза, синие, как Средиземное море, Питер словно лучился энергией и здоровьем. Это ее муж — красивый, сильный мужчина, почти такой же светловолосый, как она. Его тело после купания еще было влажным и блестело от морской воды, от него исходили уверенность и спокойствие.

На миг он остановился рядом с ней:

— Ты получила мои цветы?

— Да. — Его удивили мягкость и дружелюбие в ее ирландских глазах. Он боялся, что Джанин будет сердиться. — Спасибо, — мягко добавила она.

— Ты меня простила?

Джанин внезапно охватило столь характерное для слабой половины человечества вечное желание флиртовать и кокетничать с возлюбленным.

— Когда оденешься, спустись ко мне, и я тебе отвечу, — лукаво поведя глазками, сказала она.

Его взгляд упал на ее изогнутые в улыбке губы, Внезапно Питер побледнел.

— Джан! — только и нашелся сказать он.

А девушка отвернулась, красная, как роза. Питер побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. В его сердце проснулась надежда.

Джанин вышла на террасу «Этуаль», твердя про себя: «Когда он придет сюда снова… я скажу ему, что буду его женой… по-настоящему… и что я люблю его».

Она замерла на месте. Ее очаровательный румянец сменился бледностью. У нее на пути стоял изящный молодой человек в белых фланелевых брюках. Никко.

Она бы прошла мимо, но Никко схватил девушку за руку:

— Джан… я должен поговорить с тобой.

— Нам нечего сказать друг другу.

— Говорю, мы должны встретиться, — повторил он. — Идем погуляем в саду.

— Нет…

— Да, ты должна, Джанин. Я попал в чертовски неприятную ситуацию.

Теперь она заметила, что его лицо бледнее обычного, оттого темные глаза казались ярче. Он явно был в смятении, если не в тревоге.

— В чем дело? — недовольно спросила Джанин. — Что произошло?

— Я попал в ужасную ситуацию. Из-за денег.

Она уставилась на него:

— С какой стати меня должны волновать твои финансовые проблемы?

— Моя дорогая Джан… какая перемена! Когда-то тебя волновали все мои проблемы.

Она покраснела, но гордо подняла белокурую головку:

— Сожалею, Никко. Но все изменилось. Я жена Питера Уиллингтона, У нас с тобой нет ничего общего.

На секунду отставной возлюбленный замолчал и только гневно взглянул на нее.

Дела Никко были плохи. Рано утром он встретился с Клэр. Ему пришлось пережить ужасное потрясение. Но первой это потрясение испытала она, распечатав письмо от своих поверенных в Англии. В послании сообщалось, что Клэр потеряла все свои деньги. Большая их часть была в австралийских инвестициях. Произошел ужасный экономический спад… паника. Стоимость принадлежащих ей облигаций и акций упала. Продажи ее имущества едва хватит заплатить долги. Неудивительно — ведь она была расточительна, да и Деррик умер по уши в долгах. Другими словами, Клэр Уиллингтон разорена. Вне себя от гнева и горя, женщина рыдала в объятиях Никко.

— Ты меня не покинешь… поклянись, что ты меня не покинешь, — умоляла она его.

Никко же пребывал в гневе. Он уверился, что его ждет роскошная, спокойная жизнь после женитьбы на Клэр. Половина очарования миссис Уиллингтон была для Никко в ее богатстве. Нищая же Клэр и наполовину не казалась такой соблазнительной. Он не решился сказать ей это. Он ее поцеловал, утешил и подтвердил, что будет верным, что они найдут выход. Но у Никко хватало своих проблем. Когда он завел роман с Клэр, то начал швыряться деньгами направо и налево. Покупал дюжинами новые костюмы, шелковое белье, шляпы, разные новые запонки — словом, вещи, которых требовала его утонченно-расточительная натура. К тому же он уволился из «Этуаль». Там сейчас нанимали нового танцовщика для показательных выступлений. Никко не только залез в долги, но и потерял работу.

— Послушай, Джанин, — жалобно заныл Никко. — Ты меня любила. Ведь ты не захочешь видеть мое разорение… банкротство?

— Ты хочешь сказать, что залез в долги и тебе нужны деньги?

— Да, — просто сказал он.

Джанин смотрела на него и молчала. Она поняла, как сильно презирает бывшего партнера.

— После того, как ты со мной обошелся… как ты смеешь приходить и плакаться, что тебе нужны деньги? — негодующе воскликнула девушка. — Во-первых, у меня нет денег и…

— Но они есть у твоего мужа, — перебил Никко.

Джанин залилась румянцем.

— Ты предлагаешь мне просить моего мужа дать деньги для тебя?

— Послушай, Джанин. — Никко прищурился и тяжело дышал. — Я попал в беду… в чертовски большую беду. И ты должна мне помочь.

— Иди к миссис Уиллингтон.

— Клэр не может мне помочь.

— Почему?

— Это мое личное дело. Она помочь не может. Но ты можешь. И должна.

— Ты сошел с ума? Знаешь, что у меня нет ни гроша.

— Но деньги есть у Питера Уиллингтона. А мне придется гнить во французской тюрьме… а ты знаешь, на что похожи французские тюрьмы… если не найду на этой неделе тысячу фунтов.

— Тысячу?

— Да. Я должен целую тысячу. Джанин… ты должна попросить мужа дать ее тебе.

— Ты действительно не в себе, Никко. Как будто Питер станет платить твои долги. Он тебя ненавидит!

Никко нехорошо засмеялся:

— Он меня ненавидит, вот как? Что ж, он влюблен в тебя. Он даст тебе тысячу для тебя самой.

— Нет. Никогда. Я никогда об этом не попрошу.

— Тебе теперь на меня наплевать?

— Думаю, да.

— Может, ты в него влюбилась?

— Может быть, — гордо сказала она.

Никко снова засмеялся:

— А мистер Питер знает, что до него ты была замужем за мной… даже если наш брак не был законным?

У Джанин изменился цвет лица.

— Я не хочу, чтобы он знал. Не было необходимости ему рассказывать. Ведь как ты правильно заметил, наш брак не был законным и мы никогда не были женаты на самом деле, — сказала она со все возрастающим беспокойством.

— А если ему скажут, что мы провели нашу… э… брачную ночь вместе?

Она посмотрела на него испуганно, ошеломленно:

— Но это неправда!

— Конечно неправда. Но какой мужчина поверит, что я не провел с тобой ту ночь… когда считал тебя своей женой?

У Джанин так заколотилось сердце, что она почувствовала боль.

— Никко… ты не можешь говорить это всерьез. Ты знаешь, что мы никогда не были… на самом деле женаты… никогда…

— Но Питер Уиллингтон, если он влюблен в тебя, этому не поверит. Он знал, как ты по мне с ума сходила.

— Ах ты, мерзавец!

— Сожалею, но я должен выбраться из неприятной для меня ситуации.

— Другими словами… ты пытаешься меня шантажировать.

Никко пожал плечами:

— Называй как тебе нравится. Дай мне тысячу фунтов наличными… их ты легко сможешь получить от Уиллингтона. Если он в тебя влюблен. Скажи, что хочешь купить драгоценности, одежду или что-нибудь еще. Или я пойду к нему и расскажу веселенькую историю о нашем браке и… э… о печальной ошибке, которая за этим последовала.

— Я скажу ему правду… — задыхаясь, произнесла Джанин.

— Но ты не можешь доказать, что не провела со мной брачную ночь… не забывай об этом, — парировал Никко.

Она бросилась в «Этуаль»… белая как мел… с испуганными глазами. Потому что знала — это правда. Она не может ничего доказать. Питер мог выяснить у регистратора в Монте-Карло, что Никко брал лицензию и что в горной часовне ее обвенчал безумный старый священник. И с какой стати ему верить, что Джанин не провела эту ночь с Никко… когда она сама призналась, что увлечена своим партнером. Она любила Питера… теперь… и хотела, чтобы у них все было хорошо. И не могла рисковать. Ведь иначе можно потерять его. Это было бы невыносимо. «Я все расскажу Питеру», — думала Джанин.

Несколько минут спустя Джанин сидела одна в гостиной своего номера люкс. Из своей туалетной комнаты вышел Питер. После купания супруг выглядел необыкновенно привлекательно. Он страстно и с восхищением смотрел на свою молодую жену. Какая она красивая! Прекрасна, как лилия, в шелковом теннисном платье цвета слоновой кости и маленьком шелковом жакете без рукавов, над кармашком которого алым шелком вышиты ее инициалы. Немного алого цвета в тон ее великолепным алым губам. Он подошел прямо к Джанин:

— Джан… дорогая моя… ты простила меня… за прошлую ночь? Я так боюсь, что причинил тебе боль… обидел тебя и недостоин прощения.

Секунду она молчала. Потом подняла на него глаза. У нее закружилась голова, когда она увидела в его глазах страстную тоску. Предательская дрожь желания пробежала по телу, у нее перехватило дыхание… Сегодня утром она уверилась, что любит Питера. Ей вновь безумно захотелось почувствовать те яростные, безжалостные поцелуи, что он дарил ей ночью… более того… она мечтала полностью уступить его любви. Но прежде Джанин хотела рассказать о своей неудачной свадьбе с Никко. Но не смела. Питер мог ее заподозрить, мог поверить словам Никко и никогда не простил бы за то, что она вышла за него, скрыв правду. И она никогда не испытает восторга его любви.

Джанин в отчаянии стояла и молча смотрела на мужа блестящими глазами. Вдруг Питер прижал ее к себе крепко-крепко.

— О моя милая, — хрипло произнес он. — Моя милая.

Именно тогда Джанин поняла, что не сможет рассказать ему правду. Ей придется хранить молчание, как бы тяжело и противно ей ни было.

— Питер, — полувсхлипнула она.

— Прости меня, любимая.

— Я люблю тебя, — решительно заявила Джанин, не думая о последствиях.

— Ты любишь меня? — изумился Питер.

— Да.

— Меня? Но я думал, что это Никко…

Она прижалась к супругу, дрожа всем телом. Ее руки обвили его шею.

— Это была не любовь. Всего лишь увлечение. Я это поняла. Я люблю тебя… Питер… никого другого.

Он пришел в восторг. Его мужественное загорелое лицо даже покраснело.

— Джан, Джан… это правда?

— Да. Истинная правда.

— Когда ты поняла?

— Вчера ночью. Вчера ночью… в твоих объятиях.

— О Джан, — прошептал он. — Моя жена… моя жена!

Питер, не в силах больше сдерживаться, прильнул к ее губам неистовым, яростным поцелуем, от которого у нее закружилась голова. Она думала об этом поцелуе… желала его… и он навсегда привязал ее к Питеру. Джанин попыталась забыть о Никко. Она ласково коснулась рукой теплой загорелой щеки Питера. Мужчина затрепетал от ее легкого, робкого прикосновения. Он взял ее ладонь в свои руки и прижался губами к прохладной розовой коже.

— О моя милая, моя любимая!

— Дорогой мой… я твоя… только твоя, — шептала она, вся во власти чарующего волнения любви. Он гладил ее волосы, вдыхал их аромат, затем его взгляд скользнул в сторону окна, за которым виднелись мерцающая поверхность моря, сад, полный цветов, белые террасы. Все такое красивое, исполненное экзотики и романтики. Питера внезапно охватила ностальгия по Англии. Ему захотелось поскорее увезти молодую жену к себе домой.

— Красавица моя, — тихо произнес он. — Давай сядем на ближайший поезд до Парижа, а потом — сразу в Лондон.

Она быстро подняла голову:

— Почему, Питер?

— Я хочу, чтобы моя жена была в Англии, хочу уехать из Монте-Карло. Здесь меня преследуют ужасные, мучительные воспоминания. — Джанин знала, что любимый думает о своем младшем брате и о его недавней трагической смерти, которую все считали самоубийством. Джанин почувствовала угрызения совести. Должно быть, ей надо рассказать ему то, что она знает об этом «самоубийстве». Но зачем вспоминать прошлое? Наверное, лучше оставить все как есть. — Ведь ты так мало знаешь обо мне и о моем родном доме, — вновь услышала она голос мужа. Питер все еще гладил ее по голове. — У меня довольно красивый дом в Сассексе, моя любимая. Старинный особняк, ему несколько столетий. Я очень люблю мой сад, который спускается прямо к озеру. На озере живут два лебедя. Летом там так мирно… так красиво! Я ненавижу Монте-Карло. Хочу, чтобы ты забыла, что когда-то танцевала в «Этуаль», и помнила только то, что ты моя жена… и хозяйка Лаллион-Хаус… моего родного дома.

Джанин покраснела. Ее глаза блестели, как звезды.

— Лаллион-Хаус. Питер, какое красивое название!

— Дорогая, давай соберем вещи и уедем туда?

Ей всей душой хотелось ответить «да», хотелось оказаться в этом мирном старомодном английском доме, хотелось увидеть его старые дубовые балки, цветы и белых лебедей на залитой солнечным светом поверхности озера. Забыть… выбросить из головы ту несчастную, трудную жизнь, что была у нее до появления Питера. Но она не смела сказать «да». Не могла уехать прямо сейчас. Ее удерживал Никко. Ее обещание раздобыть ему деньги. Пока наглец их не получит, она не смеет покинуть «Этуаль».

Каким-то образом ей удалось рассмеяться.

— Но, Питер, твоя женушка так любит веселиться. Ей пока не хочется уезжать из Монте-Карло.

Питер попытался скрыть свое разочарование. В конце концов, сказал он себе, Джанин молода. А юной девушке нравится бурная жизнь города. С какой стати она должна мечтать оказаться в глуши, в уединенном деревенском доме? Он не должен забывать, что Джанин совсем недавно была танцовщицей, ей аплодировали, ей льстили, она пользовалась успехом и привыкла к всеобщему вниманию. Он не должен быть эгоистом и требовать от нее слишком многого.

Питер сжал в объятиях свою непредсказуемую супругу:

— Повинуюсь, моя маленькая женушка. Ты будешь делать то, что хочешь. Так мы ненадолго задержимся в «Этуаль»?

— Да, — ответила Джанин и отвела взгляд.

— А теперь идем завтракать, — весело скомандовал Питер, взял ее под руку, и они вышли из комнаты.

В то время как Джанин завтракала, сидя за маленьким столиком на террасе под полосатым навесом и упивалась музыкой звучного голоса Питера, Клэр Уиллингтон скандалила со своим любовником.

Как только Клэр проснулась, привела себя в порядок и оделась, она послала за ним. Никко почувствовал раздражение от ее повелительного тона. Он не возражал, когда им, красавцем Никко, командовала богатая и влиятельная Клэр. В те дни он не был против, когда властная дама распоряжалась им, как ей заблагорассудится. И охотно мирился с ролью жиголо, декоративной собачки, ведь эта женщина была не только красивой, но и богатой. Но теперь положение изменилось.

Все же, получив от нее записку через посыльного, Никко пришел в личную гостиную Клэр. Та нервно расхаживала по комнате, одетая в изысканное органди бледно-розового цвета. Горничная гладко причесала ее темные волосы. На лице был искусный макияж. Губы накрашены ярко-красным. Но ее глаза цвета хереса были воспаленными, будто она много плакала. В общем, сегодня утром Клэр выглядела на все свои тридцать.

Никко угрюмо на нее посмотрел. Она ответила ему хмурым взглядом и сказала хриплым голосом:

— Никко, я снова должна с тобой поговорить. Ты так мало времени провел со мной сегодня утром.

— Извини, — начал оправдываться любовник. — Но надо быть… э… осторожным. В отеле остановился твой деверь, и я… э… ни в коем случае не должен попасться ему на глаза, когда буду выходить из твоего номера.

Клэр прижала к губам клочок розового жоржета вместо носового платка. Она с несчастным видом посмотрела на танцовщика:

— Никко. Скажи, что тебя не волнует… что я потеряла все свои деньги.

Он, нахмурясь, взглянул на Клэр:

— Моя дорогая, мы говорили об этом рано утром, и…

— И ты отделывался отговорками каждый раз, когда я тебя спрашивала, что ты собираешься делать. Ты целовал меня… ласкал… но не попросил немедленно выйти за тебя замуж… не сказал, что позаботишься обо мне.

Его бледное лицо немного покраснело. Никко изо всех сил старался не показать, что его охватила досада.

— Дорогая моя Клэр… будь разумной. Ты потеряла все свои деньги. Призналась, что должна две тысячи фунтов. Ну, я и сам должен около тысячи. Забудь о сантиментах. Что толку плакать и задавать глупые вопросы? Разумнее обсудить, каким образом нам заплатить долги.

Она зажала рот дрожащей рукой.

— Сантименты, — словно эхо повторила она. — Ты называешь это «сантиментами», а когда-то…

— О, только не пили меня, — перебил Никко.

Клэр уставилась на него широко раскрытыми глазами. Ей не понравился его тон. Он начинал вести себя с ней бездушно и жестоко (это в полной мере испытала на себе Джанин, другие женщины, но Клэр не подозревала о его коварстве). Никко, когда хотел, мог быть таким привлекательным, таким очаровательным. И таким жестоким, таким безжалостным, когда его страсть умирала. Неужели его страсть к ней умерла… так быстро?

Внезапно женщина еле слышно вскрикнула и бросилась ему на шею:

— Никко… ради всего святого… не говори со мной так, не смотри на меня так. Я не вынесу! Никко, скажи, что все еще меня любишь. Не может быть, что ты любил меня только из-за денег… ты не можешь быть таким отвратительным… таким подлым!

У него лопнуло терпение. Он огрызнулся в ответ:

— Иди ты к черту, Клэр! Перестань. Мы оба залезли в долги… все из-за твоих проклятых денег. Если бы не они, мы бы давно могли пожениться. Но благодаря тебе я потерял работу. Ты заставила меня ее бросить. И что я теперь могу поделать? Если ты думаешь, что я на тебе женюсь и залезу в долги еще больше, то чертовски ошибаешься!

У Клэр моментально высохли слезы. Каждое слово любимого резало как нож. Она вырвалась из его объятий. Вцепившись себе в волосы, Клэр негодующе испепеляла его сверкающим взглядом, затем пронзительно закричала:

— Скотина… скотина… скотина!

— Замолчи! — сердито приказал он.

— Скотина, скотина! — истерически повторяла женщина, дрожа всем телом. — Так тебе нужны были мои деньги! На меня тебе наплевать. Теперь я все поняла, грязный мерзавец!

Он презрительно посмотрел на нее.

— Я пошел, — спокойно произнес Никко и повернулся к выходу. Но она бросилась за ним и вцепилась ногтями в его руку.

— Не думай, что это сойдет тебе с рук, подлая свинья! — яростно вопила она, покраснев от гнева. — Я с тобой расквитаюсь.

— Ты меня утомляешь, — сказал Никко и стряхнул с плеча ее руку.

— Будешь иметь дело с Питером! — в ярости крикнула она ему вслед, вне себя от бешенства и гнева.

В ответ Никко засмеялся:

— Сожалею, моя дорогая Клэр, но сомневаюсь, что твой деверь станет тебе помогать. Теперь ему надо заботиться о жене, а не платить по твоим счетам и мстить за твою честь.

— О жене! — задохнулась женщина.

— Да. Разве ты не знала? — Его презрительный взгляд на миг задержался на ее искаженном гневом лице. — Твой очаровательный деверь вчера женился на моей партнерше.

Клэр задохнулась.

— Питер… женился… на этой девушке?

— Да, и, не сомневаюсь, теперь ей принадлежат все его деньги и внимание. Для тебя там места нет.

Никко засмеялся. Зря он это сделал. Его смех взбесил Клэр.

— Может быть, в твоей жизни теперь есть другая женщина, раз ты порвал со мной, — тяжело дыша, натужно произнесла она, — или ты снова гоняешься за своей бывшей партнершей? Кажется, больше всего тебе нравится то, чего ты не можешь получить.

— Я сыт по горло одной миссис Уиллингтон… так что не стану ухаживать за другой, — грубо буркнул он и хлопнул дверью.

Клэр Уиллингтон дико уставилась на дверь. Ее трясло. Потом женщина сжалась, шатаясь, подошла к дивану и бросилась на него, прижавшись лицом к атласным подушкам. Теперь Клэр знала, что такое страдание. По-своему она обожала Никко. А теперь поняла, что он любил ее только из-за денег.

Вернется ли Никко к Джанин, или в его жизни теперь есть другая женщина, раз он порвал с ней, с Клэр?

«Я стану наблюдать, — в ярости подумала Клэр Уиллингтон, — я стану наблюдать за ним… следить за ним… преследовать его и найду способ с ним расквитаться».

Сегодня Джанин прекрасно проводила время. Она наслаждалась каждой минутой. Ей приятно было его обожание. И непонятно, как она раньше могла жить без Питера. Джанин поняла, что жизнь и любовь не значили ничего, пока она не научилась любить Питера и жить для него. Но время от времени мысли о Никко омрачали ее сознание. О ненавистном изменнике Никко.

Мысль о том, что ей придется просить у мужа деньги, казалась Джанин невыносимой. Но этого не избежать. Она боялась, откладывала неприятный разговор… Наступил вечер, а она так и не попросила. А потом Никко встретился ей в лифте, когда она поднималась в свой номер люкс. Питер в это время покупал сигареты в холле и не мог их услышать. Никко коснулся руки Джанин.

— Ты не забыла, не так ли? — Он многозначительно посмотрел на нее.

— Никко… пожалуйста…

— Я больше не стану напоминать. Мне нужны эти деньги. Говорю тебе, я разорен. Достань их мне, или Питер Уиллингтон услышит…

— Ложь, ложь, — твердила она голосом, еле слышным от жаркого гнева.

— Но он поверит, — сказал Никко и, смеясь, пошел своей дорогой.

К лифту подошел Питер. Его загорелое энергичное лицо больше не сияло. Взгляд синих глаз был тяжелым как камень. Он подошел к своей молодой жене и пристально посмотрел на нее:

— О чем с тобой посмела разговаривать эта свинья? Он смеялся… черт бы его побрал. Между вами… какие-то шутки?

Джанин побелела. От Питера она не ожидала такого тона.

— О, милый… не ревнуй… пожалуйста. Никко только… только…

— Тебе теперь на него наплевать… между вами ничего нет… не так ли? Ответь мне правду, ради бога, Джанин! — с болью в голосе потребовал муж.

Они дошли до своих комнат. Проходя через гостиную, Джанин хрипло ответила:

— Ничего… ничего… я люблю тебя!

Питер не стал включать свет. В темноте бесшумно привлек Джанин к себе и припал к ее губам долгим, отчаянным поцелуем.

Вне себя от страданий, она лежала в объятиях мужа.

«Да простит меня Бог, но я должна как-то достать эти деньги, — думала она, — я не могу потерять Питера. Он слишком много для меня значит».

Он целовал и ласкал ее, потом вдруг выпустил из объятий и включил свет.

— Мне нельзя терять голову, тем более перед обедом, милая, — вырвался смешок у Питера. — Иди надень самое красивое платье, и мы устроим свадебный обед. Сделаем вид, что поженились сегодня утром.

Джанин решила, что момент подходящий.

— У меня так мало красивых платьев, — проворчала она, ненавидя себя за эти слова. — Питер, мне просто необходима новая одежда. Для тебя, милый.

Он счастливо рассмеялся:

— Я куплю для тебя весь Париж… или Монте-Карло. Слава богу, я богатый человек.

Она залилась румянцем и добавила:

— Ты не придешь в ужас… если я… я попрошу немного денег?

— Господи, нет. Разве ты мне не жена? Какой я дурак… не подумал об этом. Моя бедная малютка…

Он открыл бумажник и достал несколько хрустящих банкнотов.

— Конечно, тебе нужны наличные на карманные расходы… и моей жене не придется нуждаться. Любимая, возьми для начала. Пять банкнотов по двадцать фунтов. Сотня. Сколько тебе надо?

Сгорая от стыда, Джанин взяла банкноты. Ей хотелось зарыдать от горя, потому что пришлось обмануть его.

— Спасибо… милый, милый Питер!

— Завтра я составлю брачный контракт. Для начала положу пару тысяч в банк на твое имя!

Его щедрость потрясла Джанин, но при этом она испытала огромное облегчение. Две тысячи! Это означало, что половину она может отдать Никко… и навсегда с ним рассчитаться.

Она подождала, пока Питер ушел принимать ванну, потом выбежала из номера и бросилась вниз по лестнице. Ей слишком хорошо были известны привычки Никко. В этот час, перед самым обедом, он обычно сидел в «Американском баре» и пил коктейли. Она решила послать за ним.

— Попросите Никко встретиться со мной в саду… нет… на террасе.

Посыльный исчез.

Джанин вышла на террасу. Стояла теплая, звездная ночь. Морские волны серебрил свет полумесяца. Романтическая ночь. И ее ждала романтическая история… настоящая романтическая история.

Теперь она выбросит Никко из своей жизни… навсегда.

Бывший партнер по танцам вышел к ней на террасу. Красивый, учтивый, улыбающийся. У него было хорошее настроение.

— Привет, очаровательная бывшая партнерша.

Холодная как лед Джанин посмотрела на него. Она ненавидела его и себя.

— Никко, между нами не может быть никаких шуток. Давай покончим с этим отвратительным делом. Тебе нужны деньги. Очень хорошо. Завтра ты их получишь. Мой… мой муж дает мне две тысячи фунтов. Я возьму половину и пошлю их тебе.

Темные глаза Никко засияли.

— Молодец, chérie. Это по-спортивному. Можешь дать мне денег сегодня вечером? У меня нет ни гроша.

У нее с собой было пятьдесят фунтов наличными. С чувством отвращения она сунула их ему:

— Вот, бери…

Он взял деньги и затолкал в карман. Ему приятно было слышать хруст банкнотов.

— Замечательная девочка, — снисходительно произнес Никко. — Знаешь, Джан, иногда я жалею, что мы с тобой расстались. Сегодня вечером ты выглядишь потрясающе.

— Не смей! — приглушенным голосом предупредила она. — О, как я тебя презираю, Никко. Уходи… пожалуйста… оставь меня в покое. Дай слово, что послезавтра… когда я отдам тебе деньги… я увижу тебя в последний раз в жизни.

— Очень хорошо. — Никко пожал плечами. — Согласен.

— Спасибо. Спокойной ночи и до свиданья. Ты получишь остальные деньги… завтра.

Она бросилась обратно в отель, надеясь, что успеет добраться до своей комнаты, принять ванну и переодеться раньше, чем Питер поймет, что она куда-то вышла. Никко, весело насвистывая, пошел обратно в бар.

Ни он, ни Джанин, поглощенные разговором, не заметили, что в тени пальм на террасе пряталась женщина. Женщина с искаженным от страдания лицом и губами, искусанными до крови. Клэр Уиллингтон слышала каждое их слово. И она видела, как девушка сунула танцовщику банкноты.

Клэр вернулась в свой номер люкс, села и написала записку Питеру.

Джанин одевалась. Она выбрала длинное белое шифоновое платье, в котором больше всего нравилась Питеру.

— Любимая… когда ты будешь готова, встретимся в гостиной, — крикнул он ей через дверь. — Я пойду повидаюсь с Клэр. Она написала, что срочно должна со мной встретиться.

Джанин широко раскрыла глаза. Сердце почему-то тревожно застучало. Что Клэр понадобилось от Питера?

— Я знаю, что ей не повезло с деньгами, — услышала Джанин голос мужа. — Она осталась почти без гроша. Я терпеть не могу эту женщину… ты знаешь. Но она была женой Дерри. Я должен позаботиться о ней.

— Хорошо, милый, — тихо сказала Джанин.

— Любимая… — ласково позвал он ее.

— Да… милый?

— Я… жить без тебя не могу.

— О Питер!

Питер Уиллингтон шел в номер свояченицы, весело напевая.

Клэр приняла деверя в своей личной гостиной. Она была необыкновенно дружелюбна.

— Входи же, Питер, давай поболтаем. Разве не ужасно… что мы не можем дружить… теперь, когда бедный милый Дерри скончался?

— Сожалею. Нам трудно… дружить, как ты это называешь, Клэр. Ты вдова Дерри… ты послала за мной. Я пришел. Скажи, что ты хочешь. Если речь о деньгах, то не понимаю, с какой стати я должен что-то для тебя делать.

Клэр пожала плечами. Она завернулась в короткую серебристую шубку, прижавшись щекой к шикарному собольему воротнику.

— О, можешь не пытаться быть любезным, Питер. Если не хочешь со мной дружить — не надо. Я в этом не нуждаюсь. Многие хотят быть со мной любезными.

— Это верно, — холодно согласился Питер. — Можно закурить?

— Пожалуйста.

Клэр наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц.

«Он чертовски привлекателен, — думала она, — и у него железная воля. Он ничуть не хуже Дерри… но я заставлю его страдать за то, что так отвратительно со мной обращается».

— Итак, Клэр, — прервал ее размышления Питер. — Почему ты за мной послала?

— Очень хорошо. — Она сидела на ручке кресла, пытаясь сохранить равновесие. — Послушай, Питер, ты недавно женился на Джанин, которая танцевала в отеле… не так ли?

— Да, — высокомерно ответил он.

— Ты что-нибудь о ней знаешь… о ее прошлом, я имею в виду?

Яркие глаза Питера вспыхнули тревожным огнем. Он прищурился, готовый дать отпор любому вмешательству в его личную жизнь.

— Не слишком ли ты… нахальна?

— Я? Клэр очаровательно улыбнулась. — Нет. Я только спрашиваю тебя. Ты что-нибудь знал об этой Джанин, когда женился на ней?

— Это тебя совершенно не касается.

— Касается.

— Каким образом?

— Ты мой деверь, и у меня… э… у меня есть определенные обязанности по отношению к тебе.

— Обязанности по отношению ко мне? — Питер не выдержал и засмеялся. — Это забавно.

Вдова вспыхнула и сжала руки в кулаки.

— Может быть, тебе покажется не очень забавным мое предупреждение. Ты женился на девушке с очень сомнительным прошлым.

Питер бросил сигарету в камин. Он побледнел.

— Если бы ты была мужчиной, Клэр, клянусь Богом…

— Нечего на меня злиться, — перебила она. — Я тебя всего лишь предупреждаю.

— Я не собираюсь слушать твои злословия о моей жене.

— О-о, — протянула Клэр. — Тогда ты, возможно, знаешь, что час назад она встретилась в садах с Никко, своим бывшим партнером и возлюбленным, и отдала ему пятьдесят фунтов наличными.

Питеру показалось, что у него остановилось сердце. Потом оно забилось снова, так сильно, словно готово было выпрыгнуть из груди. Его глаза превратились в синие щелочки, полные гнева. Но в сердце зарождался страх.

— Это ложь, ты…

— Хорошо… если это ложь… спроси ее… спроси свою очаровательную жену, дала ли она Никко деньги, и послушай, что твоя драгоценная Джан скажет.

— Это неправда, — гневно прервал ее Питер.

— Я видела… видела, как она дала их ему. Я хотела тебя предупредить… чтобы ты был настороже… вот и все. В ответ на мою доброту можешь называть меня лгуньей… мне все равно! — Клэр зажгла спичку дрожащими пальцами и тоже закурила. Затем с презрением выдохнула облако дыма в сторону Питера. — Я рассказала тебе о том, что видела. И я слышала, как твоя жена пообещала отдать ему завтра тысячу фунтов. Ты считаешь это в порядке вещей? Что твоя супруга преподносит своему бывшему возлюбленному такую большую сумму?

На миг Питер застыл. Его одновременно терзали страх и негодование. О боже, подумал он, неужели все — правда? Это подло — сказать ему такое. И все же… он дал Джанин деньги по ее просьбе и пообещал завтра две тысячи фунтов. А она встретилась с Никко и отдала тому половину суммы, которую он дал ей сегодня вечером.

Питер посмотрел Клэр прямо в глаза:

— Почему ты мне это рассказала?

Она отвела взгляд:

— Чтобы предупредить тебя.

— Нет… тут что-то другое, моя дорогая Клэр.

— Если и так… это мое личное дело.

— Спасибо, — горько усмехнулся Питер.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, Клэр курила и пристально смотрела ему вслед. От ярости у нее выступили слезы на глазах.

— А теперь, — пробормотала она сквозь зубы, — теперь, мой дорогой Никко… может быть, я все-таки подложила тебе свинью… и тебе заодно, моя дорогая Джанин…

Питер вернулся в свою гостиную. Его трясло… трясло от волнения. То, что сказала Клэр, кого угодно заставило бы поволноваться. Он любил Джанин и доверял ей. Узнать, что она его обманывала… давала деньги мужчине, которого, как она призналась, когда-то любила… у него за спиной… Это было невыносимо. Это оскорбляло его, ее мужа.

Джанин как раз собиралась спуститься в гостиную. Она чувствовала себя не очень счастливой. Ей было не по себе оттого, что Клэр Уиллингтон секретничала с Питером за ее спиной.

Она посмотрела на мужа и робко улыбнулась. Его сердце будто упало от одного ее вида. Питеру показалось, что в улыбке Джанин отразилось чувство вины… как и в бездонных зеленых глазах, прикрытых густыми ресницами. О, какая прекрасная, какая желанная его юная жена! И она действительно солгала ему… предала его.

— В чем дело, милый? — спросила Джанин. Но по его пристальному взгляду она поняла — приближается гроза.

— Входи… я хочу поговорить с тобой, Джанин, — спокойно сказал он.

Девушка следом за супругом вошла в комнату. Он закрыл дверь и оказался с ней лицом к лицу. Питер грозно сложил руки на груди, его красивое лицо стало суровым и подозрительным. У Джанин сердце разрывалось от его зловещего вида.

— Джанин, — странно тихим голосом начал он, — не могла бы ты вернуть мне деньги, что я дал тебе перед тем, как мы переодевались к обеду? Мне… мне срочно нужны наличные.

Ее сердце на миг перестало биться. Внимательно наблюдая за ней, Питер увидел, как в ее взгляде появилось выражение крайнего ужаса. У него не осталось ни тени сомнения в виновности супруги. Но он спокойно стоял и ждал ответа.

— Я… ну да, конечно, — заикаясь, ответила она. — С-сколько?

— Все, — сказал он тем же странным, холодным голосом. — Всю сотню…

Она учащенно задышала. Ее лицо покраснело, побледнело и снова покраснело.

— Я… Питер… мне так жаль… я… я истратила пятьдесят фунтов.

— Вот как? На что, Джанин?

— Я… на… я… — сбивчиво заговорила она и замолчала. Ее сердце билось так, что причиняло ей боль… колотилось… колотилось…

Затем она услышала ледяной голос мужа. Голос, совершенно ей незнакомый:

— Может, тебе лучше рассказать правду?

— Очень хорошо, — с показным равнодушием ответила Джанин. — Я вижу… ты знаешь. Я… дала Никко пятьдесят фунтов.

— Почему?

— Ему… нужны были деньги.

— А с какой стати моя жена должна давать ему деньги?

— Питер, Питер, не говори так со мной! — вскричала она.

— Я тебя спрашиваю: с какой стати моя жена должна давать Никко деньги? — Питера сводили с ума ревность и разочарование. Его переполняла горечь — ведь он так доверял ей! — Когда ты выходила за меня замуж, Джанин, ты поклялась выбросить из своей жизни этого даго. Ты мне торжественно поклялась в этом. И почти сразу после нашей свадьбы ты, скрываясь от меня, встречаешься с ним и отдаешь ему деньги… деньги, которые ты просила у меня для… для себя.

«О господи, кто же рассказал ему… как об этом узнала миссис Уиллингтон?» — беспомощно спрашивала себя Джанин.

— Отвечай, Джанин, — гневно повысил голос Питер. — С какой стати ты должна давать Никко деньги?

Она схватилась за голову:

— Ему… нужны были деньги… я…

— Можешь больше не лгать, — перебил Питер. Он вышел из себя и весь дрожал от ярости. — Есть только одна причина. У вас до сих пор роман!

Джанин уставилась на него в недоумении. Затем сказала прерывистым голосом:

— Питер, ты несправедлив ко мне. Бог свидетель, ты несправедлив ко мне. Я не люблю Никко. Я никого не люблю, кроме тебя.

— Извини. Я тебе не верю. Но прежде всего я собираюсь заставить этого пса, Никко, рассказать мне правду…

Джанин пришла в ужас, увидев выражение его горящих глаз. Она попыталась остановить мужа, когда он решительно шагнул к выходу:

— Питер… не надо… о Питер!

Он отмахнулся от нее и вышел из комнаты.

Джанин, спотыкаясь, дошла до кресла, упала в него и закрыла лицо руками. Ее охватило отчаяние. Рухнули все ее менты, все надежды на любовь и счастье с Питером. Будущее не сулило ничего хорошего.

Питер и Никко встретились лицом к лицу в ярко освещенной гостиной «Этуаль». Вокруг было полно людей, и Питеру пришлось немного обуздать свой гнев. Он остановил танцовщика, который собирался крадучись проскользнуть мимо него, увидев бледное решительное лицо Питера.

— Одну минуту. Я должен с вами поговорить.

— Черт, — прошептал Никко. Его всегда… хотя он не признался бы в этом… втайне терзал страх, что узнают о его преступлении и что Питеру однажды станет известно о том, что он убил Деррика Уиллингтона. Тогда старший Уиллингтон постарается, чтобы Никко получил по заслугам. Чувство вины никогда не покидало трусливое сердце Никко. Но он попытался беспечно улыбнуться. — Все, что в моих силах…

— Да. Вы можете объяснить смысл тайной встречи пару часов назад рядом с этим отелем с моей женой и причину, по которой она отдала вам наличными пятьдесят фунтов? Я хочу услышать объяснение.

Питер говорил тихо. Так тихо, что любой в этой полной людей гостиной, где веселые компании собрались выпить коктейли, скорее всего, подумал бы, что он беседует с этим знаменитым и красивым танцовщиком о погоде. Но Никко почувствовал, что за мягким, словно убаюкивающим голосом таилось лезвие ножа.

«Боже, кто рассказал Уиллингтону, — в панике думал он. — Не могла же Джанин сдуру все выболтать…»

Словно в ответ на его раздумья, Питер сказал:

— Я узнал это… не от моей жены… хотя она не стала отрицать. Ответьте мне, пожалуйста. Какое объяснение вы можете предложить?

Никко теребил свой белый галстук. Его изворотливый мозг лихорадочно работал. Кто-то — он не знал кто — подсматривал за ними. Но Джанин не стала ничего объяснять. Очень хорошо. Он объяснит сам. Он не расскажет Уиллингтону правду. Иначе больше никогда не сможет шантажировать Джанин. А ему необходимы деньги. Он не должен позволить Джанин освободиться от него. Губы Никко изогнулись в печальной улыбке.

— Уиллингтон, мне очень жаль, что вы об этом узнали…

— Не сомневаюсь, — сквозь зубы выдавил Питер. Ему вдруг захотелось изо всей силы ударить этого типа, немедленно, в этой самой гостиной, и разбить в кровь его красивое холеное лицо. Он ненавидел этого танцовщика даго. И половина его ненависти объяснялась первобытной ревностью. Ведь он любил Джанин и приходил в ярость от ее бывшей страсти к Никко.

— Вы не совсем поняли, — тихо сказал Никко. — Не знаю, что вы себе вообразили насчет этих денег, но могу рассказать вам правду. Бедное дитя, Джанин не хотела, чтобы вы знали. Ей было так стыдно…

— Стыдно… почему?

— Потому что когда-то она взяла у меня взаймы.

— Взяла взаймы у вас?

— Да. Давным-давно… э… целую вечность назад… когда мы были партнерами. У Джанин не было денег. Ей понадобились наличные, и я одолжил ей пятьдесят фунтов. Ей очень хотелось вернуть долг. Сегодня вечером она расплатилась. Джанин сказала мне: «Никко, это конец нашей дружбы, потому что я люблю своего мужа… но я хочу освободиться от моего долга». Бедная малютка… — Никко вздохнул и покачал головой. — Я не хотел брать деньги, Уиллингтон, но она настаивала. Я понимаю, ей хотелось таким образом со мной расквитаться, и я подчинился.

Питер уставился на него. Его сердце освободилось от груза подозрений, гнева и ревности. Он был вне себя от счастья. Питер устыдился самого себя. Боже милостивый! Так вот в чем дело! И ей было слишком стыдно в этом признаться. Бедная Джанин!

Лицо Питера пылало. Синие глаза сверкали. Теперь он смотрел на танцовщика безо всякой ненависти.

— Вижу… понимаю. Я вел себя как дурак. Все в порядке. Оставьте себе эти пятьдесят фунтов, разумеется. Спасибо за то, что вы мне все рассказали.

— Не стоит благодарности. Сожалею, если вас это расстроило. А теперь прошу прощения… меня ждет дама…

Питер повернулся и пошел в свой номер… сгорая от стыда. Этот парень оказался не таким уж плохим. А он, Питер, показал себя ревнивым идиотом. Черт бы побрал Клэр! Это она ему внушила, что за его спиной творится неладное, это она так коварно воздействовала на его чувства. Он ворвался в гостиную, где оставил жену, и обнаружил, что она по-прежнему сидит в кресле и пристально смотрит прямо перед собой с видом человека, у которого разбито сердце. К изумлению, лицо Питера вновь сияло счастьем, Он упал на колени, схватил жену за руки и прикоснулся к ним в нежном поцелуе:

— Любимая… прости меня. Каким дураком… какой ревнивой свиньей я был. Мне чертовски жаль, милая… честно. Может быть, ты попробуешь понять и простить меня?

Ее щеки порозовели. Джанин выпрямилась, ее сердце глухо забилось.

— Что… почему? — заикаясь, произнесла она.

— Никко мне все объяснил, моя дорогая… насчет того старого долга, Почему ты мне не сказала, глупое дитя? Почему ты не сказала, что когда-то взяла у него взаймы и хотела расплатиться? Я бы тут же отдал за тебя долг. Ты меня боялась? Моя милая… неужели я такой страшный?

Он обнял ее, и Джанин не сопротивлялась. Она безмолвно прижалась к его груди, закрыв глаза, и чувствовала, как Питер покрывает поцелуями ее волосы, губы, шею. Она испытывала изумительное чувство от его поцелуев, но в то же время не могла не думать, в смятении и изумлении от случившегося: «Так вот что сказал ему Никко! Он спас меня. Но почему? Опять что-то затевает?»

Джанин не знала, в чем дело. Ей было почти все равно. Она чувствовала слишком большое облегчение, потому что опасность миновала. Ее переполняло счастье, оттого что Питер вновь держал ее в объятиях и оттого что он страстно в нее влюблен.