Возрожденный любовник

Глава 1

– Этот ублюдок побежал к мосту! Он мой!

Тормент дождался ответного свиста и погнался за лессером, сжав руки в кулаки, меся ботинками грязь и оставляя в ней глубокие следы. Он пробежал мимо Дампстеров[1] и припаркованных развалюх, разбегающихся крыс и бездомных, перепрыгнул заграждение и перелетел через мотоцикл.

В три часа утра в центре Колдвелла, штат Нью-Йорк, можно встретить уйму препятствий, которые не дадут заскучать. К сожалению, бежавшее впереди насекомое направлялось туда, куда Тору идти совсем не хотелось.

Когда они добрались до въезда на мост, ведущий на западное побережье, Тору хотелось прикончить придурка…оно и ясно. Если в лабиринте улочек вокруг клубов можно найти немного уединенности, то через Гудзон всегда кто-нибудь да ездил, даже в столь позднее время. Ладно, разумеется, висячее творение Герберта Фольчека не будет забито машинами, но нескольких избежать не удастся… и Бог свидетель, в наши дни у каждого за рулем имеется при себе чертов айфон[2].

В войне между вампирами и Обществом Лессенинг существовало одно правило: держаться от людей подальше. Раса любопытных прямоходящих орангутангов – осложнение, которое может возникнуть в любой момент, и в последнюю очередь им нужно повсеместное подтверждение того, что Дракула – не вымышленный персонаж, а ходячие мертвецы – не просто интересный сериал.

Никто не хотел стать главной темой телевизионных новостей, газет и журналов.

Интернет – еще куда ни шло. Ему не доверяют.

Сохранение тайны – единственное, на чем враг и Братство Черного Кинжала сошлись во мнениях, единственный принцип, который чтили обе стороны. Так что, да, убийца мог, скажем… направить дуло пистолета на твою беременную шеллан, выстрелить ей в лицо и оставить умирать, отнимая не только ее жизнь, но и твою собственную. Но не дай Бог им показаться людям.

Потому что это было бы просто неправильно.

К сожалению, эта открыто преследуемая сволочь с ногами, оснащенными гидравлическим усилителем, проворонила данную часть инструктажа.

Но черный кинжал в груди легко это исправит.

Когда в горле зародился рык, а клыки удлинились, Тор копнул глубже и открыл поток высокооктановой ненависти, вновь наполняя ей свой бак, его затухающая энергия мгновенно взыграла с новой силой.

Долгий путь отделял его от того кошмара, когда Король и братья пришли к нему с вестью, что его жизни пришел конец. Для связанного мужчины его женщина – сердце, бьющееся в груди, и без своей Велси Тор был лишь тенью прежнего себя, оболочкой без содержимого. Единственное, что возвращало его к жизни – погоня, поимка и убийство. И осознание того, что завтра ночью он сможет проснуться и покончить с еще несколькими лессерами.

Вместо того чтобы мстить за смерть Велси, он мог пребывать в благословенном Забвении со своей семьей. Если честно, так было бы лучше… и кто знает, может, сегодня ему повезет. Может, в пылу схватки он получит смертельное ранение и освободится от своего бремени.

Тор мог лишь надеяться.

Ор автомобильного сигнала, за которым последовал визг скрипящей резины, стал первым знаком того, что Капитан Осложнение нашел свою цель.

Тор поднялся на мост как раз вовремя, чтобы заметить, как убийца спрыгнул с крыши абсолютно непримечательной «Тойоты». Удар остановил автомобиль, но ничуть не замедлил убийцу. Как и все лессеры, ублюдок был сильнее и крепче обычного человека, черная маслянистая кровь Омеги давала ему более мощный двигатель, более жесткую подвеску и лучшее управление… а в нашем случае – и гоночные шины.

А вот навигация у него хромала, и еще как.

Убийца, перекатившись по тротуару, легко встал, словно профессиональный каскадер, и, естественно, побежал дальше. Но он был ранен, и этот мерзкий запах детской присыпки становился сильнее.

Тор оказался рядом с машиной именно тогда, когда люди, открыв двери, выползли наружу и начали махать руками, словно что-то было в огне.

– Полиция! – прокричал Тор, пробегая мимо них. – Преследую преступника!

Это их успокоило и побудило заняться машиной. Разумеется, сейчас они превратятся в зевак и потянутся за фотоаппаратами, и это идеально… когда все закончится, он будет знать, где их найти, чтобы стереть воспоминания и забрать мобильные.

Ну, а пока, похоже, лессер направлялся к пешеходной дорожке… не лучший ход. Будь Тор на месте этого идиота, он взял бы ту «Тойоту» и улизнул.

– О… да брось… – проскрипел Тор.

Очевидно, целью ублюдка была не дорожка, а край самого моста: убийца перепрыгнул ограждение, отделявшее дорожку для пешеходов, и приземлился на тонком выступе на дальней стороне. Следующая остановка – река Гудзон.

Убийца оглянулся, и в персиковом свете натриевых ламп его самодовольное выражение лица напоминало шестнадцатилетнего пацана, осушившего тару из шести бутылок пива перед своими друзьями.

Сплошное эго. Мозгов – ноль.

Он собирался прыгнуть. Сволочь собиралась прыгнуть.

Идиот. Даже если Омеговское топливо и придавало убийцам столько силы, законы физики не прекращали существовать. Короткое сказание Эйнштейна о том, что сила равна массе, умноженной на ускорение, покажет себя в действии… поэтому когда недоумок упадет в воду, то разлетится на части, испытав значительный структурный ущерб. Его это не убьет, но расчленит не по-детски.

Твари не умирали, если их не заколоть. И они могли провести вечность, мучаясь от разложения.

Ха-ха*злорадный смех*

И до убийства Велси Тор, скорее всего, и пальцем бы не пошевелил. На скользящей шкале войны было важнее устроить тем людишкам амнезию и отправиться на помощь Джону Мэтью и Куину, которые все еще занимались лессерами в том переулке. А сейчас? Он никуда не уйдет: так или иначе, им с этим убийцей предстоит тесно пообщаться.

Тор перелетел через ограждение, встал на дорожку и запрыгнул на барьер. Вцепившись в перегородки, он перемахнул через край и приземлился на перилах.

Ударившая в голову лессера бравада поубавилась, и он начал пятиться назад.

– Что, думаешь, я высоты боюсь? – прошептал Тор. – Или что те пять футов цепи не дадут мне к тебе подобраться?

Завывающий ветер бил по ним, прижимая одежду к их телам и свистя меж стальных балок. Далеко, очень далеко внизу, чернильная вода Гудзона казалась лишь расплывчатой темной полосой, напоминавшей парковку.

Да и по ощущениям будет очень похожа на асфальт.

– У меня есть пушка! – прокричал лессер.

– Ну, так вытаскивай.

– За мной идут друзья!

– Нет у тебя никаких друзей.

Лессер был из новобранцев, его волосы, глаза и кожа еще не успели выцвести. Долговязый и дерганый, вполне вероятно, он был наркоманом, который довел себя до слабоумия… несомненно, именно по этой причине он и связался с Обществом.

– Я прыгну! Я, сука, прыгну!

Тор обхватил эфес одного из двух кинжалов и вытащил черное лезвие из ножен на своей груди.

– Тогда кончай трепаться и лети уже.

Убийца посмотрел в пропасть за ограждением.

– Я сделаю это! Клянусь!

Порывистый ветер, что дул с противоположной стороны, трепал полы черного кожаного пальто Тора, заставляя их парить над бездонным краем.

– Мне плевать. Я убью тебя здесь или же внизу.

Лессер, колеблясь, снова посмотрел вниз, и, решившись, запрыгнул на край и шагнул в объятия воздуха, махая руками, словно пытаясь сохранить равновесие, чтобы ноги первыми вошли в воду.

Что, учитывая высоту, наверняка попросту сдвинет его бедренные кости к брюшной полости. Но это лучше, чем проглотить собственную голову.

Тор вложил кинжал в ножны и подготовился к своему спуску, сделав глубокий вдох. И затем…

Когда он подошел к краю, и ему стало немного трудно дышать из-за антигравитации, ирония, скрывавшаяся в прыжке с моста, от него не ускользнула. Он столько времени провел, желая своей смерти, молясь, чтобы Дева-Летописеца забрала его тело и отправила душу к его любимым. Самоубийство никогда не рассматривалось как вариант; лишив себя жизни, невозможно попасть в Забвение… и это единственная причина, по которой он не перерезал запястья, не пустил себе пулю, или… не спрыгнул с моста.

Падая, Тор позволил себе насладиться мыслью, что этот момент настал, что удар, который случится через пару секунд, положит конец его страданиям. Все, что от него требуется, это скорректировать траекторию, чтобы нырнуть в воду, не защищая голову, и позволить случиться неизбежному: отключка, скорее всего, паралич, смерть от утопления.

Вот только, благородный путь на тот свет не станет конечной остановкой. В отличие от лессера, у него был выход.

Успокоившись, Тор дематериализовался из свободного падения… в одну секунду гравитация цеплялась в него мертвой хваткой, в следующую – он стал невидимым облаком молекул, которые мог направить, куда захочет.

Ну, а убийца шлепнулся в реку отнюдь не с таким всплеском, с каким человек входит в воду, спрыгнув с края бассейна, и даже не с тем шумом, который сопровождает прыжок с трамплина. Подонок был словно снарядом, поразившим цель, и взрыв разорвал звуковое пространство, когда галлоны вытесненной воды Гудзона взмыли в бодрящий воздух.

Тор же решил принять форму на вершине массивного бетонного столба с правой стороны от места удара. Три… два… один…

Бинго.

Внизу по течению, из до сих пор пузырящейся воды появилась голова. Руки не двигались в попытке получить доступ к кислороду. Ноги не дергались. Не слышались попытки поймать ртом воздух.

Но лессер не был мертв. Их можно переехать автомобилем, избивать, пока не разобьешь собственный кулак, оторвать им руки и/или ноги, да вообще, сделать с ними что угодно… и они все равно будут живы.

Ублюдки были паразитами преисподней. И Тору, как ни крути, придется промокнуть.

Тор снял с себя плащ, аккуратно сложил его и положил на стык, где верхняя часть столба соединялась со своей широкой, водной основой. Зайти в нем в воду – прямой путь к утоплению, к тому же нужно было защитить пистолеты и мобильник.

Сделав пару связных прыжков, чтобы набрать достаточную скорость и оказаться в воде, он принял позу ныряльщика, – руки над головой, ладони сложены вместе, тело образовывало прямую, как стрела, линию. В отличие от лессера, его погружение было элегантным и гладким, хотя он и выплыл на поверхность в добрых двенадцати-пятнадцати футах[3] от места прыжка.

Холодно. Просто безумно холодно.

В конце концов, стоял конец апреля… а значит, здесь, на севере Нью-Йорка, до теплых деньков еще целый месяц.

Выплыв из глубин и выдохнув через рот, Тор ударился в мощный вольный стиль. Добравшись до убийцы, он схватил его за куртку и потащил не мертвую ношу на берег.

Где он с ним покончит. Чтобы приступить к поискам следующего.

***

Когда Тор спрыгнул с моста, у Джона Мэтью перед глазами пронеслась собственная жизнь… будто это его ботинки предпочли твердой земле невесомость.

Когда это произошло, он был на берегу, под склоном моста, добивал лессера, которого преследовал. Боковым зрением он увидел, как что-то упало с большой высоты над рекой.

Сначала он не придал этому значения. Любой лессер с каплей мозгов знал бы, что это плохой путь для побега. Но затем все прояснилось. На краю моста стояла фигура, кожаный плащ трепало ветром как занавес.

Тормент.

«Неееееет», прокричал Джон, не издав ни звука.

– Черт подери, он собирается прыгнуть, – выплюнул Куин позади него.

Джон изо всех сил ринулся вперед, и закричал безмолвно, когда человек, практически заменивший ему отца, прыгнул.

Позже Джон будет воспринимать эти секунды как нечто, предшествующее самой смерти… когда ты суммируешь ряд разворачивающихся событий, и математика сводится к бесспорному разрушению, твой разум переключается в режим слайд-шоу, демонстрируя отрывки жизни, какой ты всегда ее знал:

Джон сидит за столом Тора и Велси в ту первую ночь после того, как его приняли в мир вампиров… Выражение лица Тора, когда результаты анализа крови показали, что Джон – сын Дариуса… Кошмарный момент, когда прибыло Братство, дабы сообщить им обоим, что Велси больше нет…

Им на смену пришли образы из второго акта: Лэсситер возвращает зачахшую оболочку Тора из того места, где скрывался Брат все это время… Тор и Джон, наконец, пережили убийство… Тор мало-помалу восстанавливает былую силу… Шеллан Джона появляется в красном платье, в котором была Велси на церемонии сочетания с Тором…

Боже, судьба сыграла злую шутку. Она была просто обязана вмешаться и испортить всем малину.

И теперь она принялась за другие ягоды.

Вот только, затем Тор вдруг испарился. В одну секунду он летел вниз, в следующую – куда-то исчез.

«Слава Богу», подумал Джон.

– Спасибо, малыш Иисус, – выдохнул Куин.

Минуту спустя, на дальней стороне пилона в воду вошла темная стрела.

Не обменявшись ни взглядом, ни словом, он и Куин ринулись в том направлении, добравшись до каменистого берега как раз в тот момент, когда Тор вынырнул, схватил убийцу и поплыл к ним. Приготовившись помочь вытащить лессера на сухую землю, Джон не сводил взгляд с мрачного, бледного лица Тора.

Мужчина походил на мертвеца, несмотря на то, что технически был жив.

«Держу его», показал Джон. Наклонившись, он схватил ближайшую к нему руку и вытащил из реки промокшего насквозь лессера. Тот кучей повалился на землю и всем своим видом напоминал рыбу – глаза выпучены, рот открывается и закрывается, из раскрытого горла раздаются булькающие звуки.

Но неважно, проблема в Торе, и Джон посмотрел на Брата, когда тот вышел из воды: кожаные штаны прилипли к худым бедрам, словно приклеились, майка обтягивала плоскую грудь как вторая кожа, подстриженные черные волосы с той белой полосой не пригладились, хотя и были мокрыми.

Темно-синие глаза смотрели на лессера.

Или просто старательно игнорировали взгляд Джона.

Возможно, и то и другое.

Тор опустился вниз и схватил лессера за горло.

– Я же говорил, – прорычал он, обнажив угрожающе длинные клыки.

Затем он вытащил черный кинжал и начал вонзать его во врага.

Джону и Куину пришлось отойти. Иначе их бы забрызгало кровью.

– Он мог сразу ударить в чертову грудь, – пробормотал Куин, – и покончить с ним.

Но для Тора главным было не убийство. А издевательство.

Этот острый черный кинжал пронзил каждый квадратный дюйм плоти… за исключением грудины, служившей выключателем. С каждым беспощадным ударом Тор тяжело выдыхал; каждый раз вынимая кинжал, Брат делал глубокий вдох, ритм дыхания правил отвратительной сценой.

– Теперь я знаю, как готовят рубленый латук.

Джон потер лицо, надеясь, что на этом комментарии закончились.

Тор не замедлился. Он просто остановился. А затем накренился, поддержав себя рукой, которой уперся о пропитавшуюся маслом грязь. Убийца был… ну, да, мелко нашинкован, но еще жив.

И ему ничем не помочь. Несмотря на очевидную усталость Тора, Джон с Куином знали, что не стоит мешать завершающему удару. Они уже видели это раньше. Последний должен быть за Тором.

Спустя пару секунд передышки, Брат вернулся в исходное положение, взял кинжал двумя руками и занес лезвие над головой.

Из его горла вырвался хриплый крик, когда он вонзил острие в грудь того, что осталось от его добычи. Яркая вспышка озарила трагическое выражение на лице Тора, комический образ его перекошенных, ужасающих черт, пойманных на секунду… и на целую вечность.

Он всегда всматривался в свет, даже если это мимолетное солнце было слишком ярким для его глаз.

Когда все закончилось, Брат упал, будто позвоночник рассыпался в порошок, вся энергия иссякла. Было ясно, что ему нужно кормление, но эта тема, как и множество других, находилась под запретом.

– Который час? – выдавил он между вдохами.

Куин взглянул на свои «Сунто»[4].

– Два ночи.

Тор поднял взгляд с грязной земли, куда он смотрел все это время, и направил свои глаза, радужку которых обрамлял красный обод, в сторону той части города, откуда они только что пришли.

– Как насчет того, чтобы вернуться в особняк? – Куин вытащил свой мобильный. – Бутч неподалеку…

– Нет. – Тор оттолкнулся и сел на задницу. – Не звони никому. Я в порядке… просто нужно отдышаться.

Дерьмо. Собачье. Парню до «в порядке» так же далеко, как и Джону сейчас. Тем более что лишь с одного из них стекала вода при температуре в десять градусов и порывистом ветре.

Джон сунул руки в поле зрения Брата:

«Мы возвращаемся домой…».

Донесшийся с дуновением ветра запах детской присыпки ударил каждому из них в нос, словно сигнализация, сработавшая в безмолвном доме.

Зловоние сделало то, с чем не могла справиться ни одна живая душа: Тор встал на ноги. Медлительность и дезориентацию как рукой сняло… проклятье, если ему сказать, что он все еще мокрый, как рыба, то парень, скорее всего, удивится.

– Есть еще лессеры, – прорычал он.

И когда он побежал, Джон послал проклятье в адрес помешанного.

– Давай, – сказал Куин. – Бежим. Нам предстоит длинная ночка.

[1]Дампстер (Dumpster, англ.) - контейнер для мусора

[2]iPhone - линейкачетырёх-диапазонныхмультимедийныхсмартфонов, разработанная корпорациейApple. Смартфоны совмещают в себе функциональность плеераiPod,коммуникатораиинтернет-планшета.

[3] 12-15 футов – приблизительно 3,7-4,6 м.

[4] Сунто - Спортивные электронные часы.

Глава 2

– Устрой себе перерыв… расслабься… потрать время в свое удовольствие…

Ворча на аудиторию в лице антикварной мебели, Хекс вышла из спальни в ванную. И обратно. И… вновь вернулась в мрамор-ландию.

В ванной, которую они с Джоном теперь делили, она остановилась у джакузи глубиной с бассейн. Рядом с медными кранами стоял серебряный поднос, заставленный всяческими лосьонами, зельями и девчачьей штукатуркой. И это даже не половина. Около раковин – очередной поднос, заполненный парфюмом от Шанель[1]: Cristalle, Coco, No. 5, CocoMademoiselle. Плетеная корзинка, в которой лежали щетки для волос, одни с короткими зубчиками, другие с заостренными щетинками или остроконечным металлическим дерьмом. В шкафчиках – целый ряд пузырьков лака для ногтей от «ОПИ», было столько вариаций гребаного розового цвета, что Барби сдохнет от зависти. А еще пятнадцать пенок для укладки разных марок. Гелей. Лаков для волос.

Да ладно?

Про косметику «Бобби Браун»[2] не стоит и упоминать.

Кто, по их мнению, сюда въехал? Одна из этих ненормальных Кардашьян?

И на этой ноте… Иисусе, она поверить не могла, что теперь знала Ким, Кортни, Хлою, Крис, их брата Роба, отчима Брюса, младших сестер Кендалл и Кайли; а также список мужей, бойфрендов, и того малыша Мейсона…

Посмотрев в зеркале в свои собственные глаза, Хекс подумала: «ну разве это не интересно». Она умудрилась вынести себе мозг, насмотревшись «E! Развлекательное телевидение»[3].

Да, грязи меньше, чем от пилы, но результат тот же.

– К этой дряни нужно приклеивать этикетку «Опасно для здоровья».

Глядя на свое отражение, она узнала остриженные под машинку черные волосы, бледную кожу и подтянутое упругое тело. Подстриженные ногти. Полное отсутствие макияжа. На ней даже была ее собственная одежда – черная майка и кожаные штаны – форма, которую она надевала каждую ночь в течение многих лет.

Ну, за исключением одного случая пару вечеров назад. Тогда она показалась в чем-то совершенно ином.

Может, красное платье стало причиной появления всех этих женских штучек после церемонии. Фритц и доджены, наверное, решили, что она покончила с прошлым. Либо так, либо все это барахло – стандартная подарочная корзинка для шеллан, только что сочетавшейся браком со своим хеллреном.

Отвернувшись, Хекс поднесла руки к горлу, к большому квадратному бриллианту, который купил ей Джон. Инкрустированная в твердую платину драгоценность – единственное украшение, которое она могла представить на себе: крепкое, твердое, способное выдержать хорошую драку и остаться на нее теле.

В этом новом мире Пола Митчела[4], «БэдХэд»[5] и вонючих штучек от Коко, по крайней мере, Джон все еще понимал ее. А остальные? Может, заняться «образованием»? Хекс не в первой изображать учителя перед группой мужчин, считавших, что только лишь из-за наличия груди место женщины в золотой клетке. Если хоть кто-то попробует превратить ее в глимеровскую синичку, она распилит золотые решетки, установит бомбу у основания пьедестала и развесит дымящиеся останки на люстре в фойе.

На пути в спальню, Хекс открыла шкаф и достала красное платье, которое носила на церемонии. Единственное платье, которое она когда-либо надевала… и, она должна признать, ей понравилось, как Джон снял его своими зубами. И, да, конечно, ночи страсти были потрясающими… первый отпуск в ее жизни. Все, что они делали, это занимались сексом, кормились друг от друга, ели великолепную еду, и так по новому кругу с перерывом на сон.

Но теперь Джон вернулся на поле боя… она же начнет сражаться только с завтрашнего вечера.

Всего двадцать четыре часа, отсрочка, а не тупик.

Тогда в чем же проблема?

Может, вся эта девичья артиллерия попросту будила в ней сучку без какой-либо веской причины. Никто не держал ее в четырех стенах, не заставлял ее меняться, а тот марафон ДТП с участием Кардашьян по телеку – черт, ее собственная вина. А по поводу косметики? Доджены всего лишь пытались быть любезными, единственным известным им способом.

Таких женщин, как она, немного. И не только потому, что она наполовину симпат…

Нахмурившись, Хекс повернула голову.

Позволив атласу выскользнуть из рук, она направилась к пылавшим в коридоре эмоциям.

Для ее чувств симпата трехмерная структура печали, утраты и стыда была такой же реальной, как и любое здание, мимо которого можно проехать, осмотреться и пройти через него. К сожалению, в данном случае нельзя исправить повреждения опор, дыры в крыше или поломку энергосистемы. Если испытываемые ею чужие эмоции – частный дом, то не найдется таких подрядчиков, которые придут и устранят неполадки, никаких слесарей, электриков или маляров для этого дерьма. Владелец дома сам должен приложить усилия, чтобы восстановить сломанное, разбитое и поврежденное; никто не в силах сделать этого вместо него.

Дойдя до коридора со статуями, Хекс почувствовала, как дрожит ее собственное гнездышко. Опять же, закутанная в мантию хромающая фигура впереди – ее мать.

Боже, было все еще странно произносить эти слова, даже про себя… и, по сути, разве можно назвать эту женщину матерью в полном смысле этого слова?

Хекс прокашлялась.

– Добрый вечер… эм…

Казалось неправильным выкинуть «мамэн», «мама» или «мамочка». Ноу-Уан[6], как называла себя женщина, тоже чувствовала себя неловко. Хотя, как обратиться к кому-то, кого похитил симпат, жестоко заставил зачать, и кто затем биологией оказался вынужден выносить результат пытки?

Имя и фамилия: Мне Жаль. Отчество: Очень.

Ноу-Уан обернулась, но ее лицо скрывал капюшон.

– Добрый вечер. Как поживаешь?

Английский давался ее матери нелегко, и, возможно, женщина выразила бы свои мысли на Древнем Языке лучше. И совершенно ненужный поклон, которым она ее одарила, был перекошенным, скорее всего, из-за травмы, вызывавшей неровную походку.

Аромат, исходивший от Ноу-Уан, не имел ничего общего с «Шанель». Если только они не выпустили линию под названием «Трагедия».

– Хорошо. – Скорее, беспокойно и скучно. – Куда идешь?

– Прибраться в гостиной.

Хекс пыталась не вздрогнуть с намеком «лучше не надо». Фритц никому, кроме додженов, не позволяет делать что-либо по дому… и Ноу-Уан, несмотря на то, что пришла сюда, желая заботиться о Пэйн, жила в комнате для гостей, принимала пищу за столом с Братьями, и с ней обращались, как с матерью чьей-то шеллан. Она не была прислугой, ни по каким стандартам.

– Да, эм… как насчет…

«Чего?» – задумалась Хекс. Чем они вообще могли заняться вдвоем? Хекс – боец. А ее мать… призрак в материальной оболочке. Между ними практически ничего общего.

– Все в порядке, – тихо сказала Ноу-Уан. – Это неловко…

В фойе внизу раздался грохот, как если бы образовалась туча, сверкнула молния и полил дождь. Когда Ноу-Уан отпрянула, Хекс обернулась. Какого черта…

Рейдж, также известный как Голливуд, самый большой и красивый из Братьев, буквально запрыгнул на балкон второго этажа. Когда он приземлился, его светловолосая голова резко повернулась к ней, в его сине-зеленых глазах пылал огонь.

– Джон Мэтью звонил. Нужно подкрепление в центре, на берегу. Собирайся, встретимся у парадной двери через десять минут.

– Черт подери, – прошипела Хекс, хлопнув ладонями.

Когда она вновь повернулась к своей матери, женщина дрожала, но старалась не показывать этого.

– Все нормально, – сказала Хекс. – Я хороша в бою. Я не пострадаю.

Хорошие слова. Только женщина волновалась не об этом, не так ли: она боялась… саму Хекс.

Еще бы. Ведь она – симпат, и Ноу-Уан прежде подумает «опасность», а уже потом – «дочь».

– Я оставлю тебя одну, – сказала Хекс. – Не волнуйся.

Медленно возвращаясь в спальню, она не могла игнорировать невыносимую боль в груди. С другой стороны, она также не могла игнорировать реальность: мать не хотела ее тогда.

И не хочет ее сейчас.

И кто мог ее винить.

***

Из-под капюшона мантии Ноу-Уан наблюдала, как высокая, сильная, беспощадная женщина, которую она родила, умчалась сражаться с врагом.

Казалось, Хексанию совсем не беспокоила мысль о том, что она лицом к лицу встретится с лессерами: наоборот, судя по ухмылке, ставшей ответом на команду Брата, она получит удовольствие от схватки.

Колени Ноу-Уан подкосились, когда она подумала о том, кого породила – женщину с силой в конечностях и местью в сердце. Ни одна женщина Глимеры не отреагировала бы подобным образом, с другой стороны, им бы никогда не сделали предложение подобного рода.

Но в ее дочери текла кровь симпата.

Дражайшая Дева-Летописеца…

И все же, когда Хексания развернулась, на ее лице мелькнули эмоции, которые она быстро скрыла.

Ноу-Уан прибавила шагу, хромая по коридору к комнате своей дочери. Оказавшись у тяжелой двери, она тихо постучала.

Хексания открыла спустя секунду.

– Хэй.

– Прости меня.

Никакой реакции. Видимой.

– За что?

– Я знаю, каково это, быть нежеланной родителями. Я не хочу, чтобы ты…

– Все нормально, – пожала плечами Хексания. – Будто я не знаю, что ты имеешь в виду.

– Я…

– Послушай, мне нужно собираться. Заходи, если хочешь, но знай: я не для чая одеваюсь.

Ноу-Уан колебалась у порога. Внутри комната была хорошо обжита: постель смята, на стульях – кожаные штаны, две пары ботинок на полу, пара бокалов для вина на столе, стоявшем в углу около кушетки. Связующий аромат чистокровного вампира, темный и чувственный, витал в воздухе.

Он был и на самой Хексании.

Услышав несколько щелчков, Ноу-Уан заглянула за дверной косяк. Около шкафа Хексания проверяла какой-то скверно выглядевший пистолет. Она точно знала, что делает, засовывая его в кобуру под рукой и вынимая другой. А затем настала очередь патронов и ножа…

– Твое мнение обо мне не улучшится, если ты продолжишь стоять там.

– Я пришла не ради себя.

На этих словах ее дочь остановилась.

– Тогда зачем.

– Я видела выражение твоего лица. Я не хотела этого для тебя.

Хексания ухватилась за черную косуху. Выдернув ее, она выругалась.

– Послушай, давай не будем притворяться, что кто-то из нас хотел моего рождения, ладно? Я прощаю тебя, ты меня, мы обе стали жертвами, бла, бла, бла. Нам нужно сказать это друг другу и двигаться дальше, каждый своей дорогой.

– Ты уверена, что хочешь именно этого.

Женщина замерла, затем прищурилась.

– Я знаю, что ты сделала. В ночь, когда я родилась.

– Откуда… – сказала Ноу-Уан, отпрянув.

– Симпат, помнишь, – ответила Хексания, показав на свою грудь, и, крадучись, подошла. – Это значит, что я забираюсь людям в головы… поэтому прямо сейчас я чувствую твой страх. И сожаление. А также боль. Стоя передо мной, мысленно ты вернулась в те времена, когда все это произошло… и да, я знаю, что ты предпочла воткнуть кинжал себе в живот, нежели встретить будущее со мной. Поэтому, как я и сказала, как насчет того, чтобы нам избегать друг друга и избавиться от трудностей?

Ноу-Уан подняла голову.

– Воистину, ты полукровка.

– Что, прости? – сказала Хекс, вздернув темные брови.

– Ты ощущаешь лишь часть того, что я чувствую к тебе. Или же по своим собственным мотивам не желаешь признавать, что я могу захотеть заботиться о тебе.

Несмотря на то, что женщина была во всеоружии, внезапно она показалась уязвимой.

– Не ставь на нас крест из-за своей грубой самозащиты, – прошептала Ноу-Уан. – Нам незачем принуждать друг друга к близости, если мы не чувствуем ее. Но не будем мешать ее расцвету, если есть шанс. Возможно… возможно, сегодня ночью ты просто скажешь мне, могу ли я хоть как-то помочь тебе. Начнем с этого… и посмотрим, что будет дальше.

Хексания пришла в себя и обошла комнату, ее подтянутое мускулистое тело было скорее мужским, как и одежда, даже ее энергия. Она остановилась перед шкафом и, спустя мгновение, взяла подол красного платья, которое Тормент дал ей в ночь церемонии.

– Ты привела в порядок атлас? – спросила Ноу-Уан. – Я не говорю, что ты запачкала его. Но чтобы хорошая ткань сохранилась, за ней нужно следить.

– Я понятия не имею, с чего начать.

– Тогда позволишь мне?

– С ним ничего не случится.

– Прошу. Позволь мне.

Хексания обернулась.

– Ради Бога, да почему ты вообще хочешь этого? – прошептала она.

Правда была так же проста, как и пять слов, так же сложна, как весь язык:

– Потому что ты моя дочь.

[1] Коко Шанель - французская женщина-модельер, чей модернизм, вдохновлённость мужской модой и следование дорогой простоте в создаваемой одежде сделали из неё, возможно, самую важную фигуру в истории моды XX столетия. До Шанель женские духи не обладали сложными запахами; это были моноароматы. Шанель выступила новатором, предложив женщинам первый, синтезированный парфюм, не повторяющий запах какого-нибудь одного цветка.

[2] «Бобби Браун» - марка декоративной косметики и средств по уходу за кожей.

[3] «E! Развлекательное телевидение» - Американский кабельный и спутниковый телеканал

[4] «Пол Митчел» - компания PaulMitchell существует с 1980 года и на сегодняшний день зарекомендовала себя как «голливудская». Такие звезды, как Мадонна, Бред Питт, Ким Бессингер, Мишель Пфайфер, Джонни Дэпп, Пирс Броснан, Бен Афлек, Жизель Бундхен, Мег Райен, Джордж Клуни, создание своего образа доверили команде Пола Митчела.

[5] «Бэдхэд» - линейка британского брэнда TIGI, который в 2002 году основал Энтони Масколо, один из сыновей Масколо, знаменитых стилистов компании Tony&Guy. Аудиторией брендаизначально была молодежь, заинтересованная в ярких образах и необычных прическах. Именно поэтому так популярна стала (особенно в Британии) линейка BED HEAD: разноцветные баночки с симпатичными ароматами фруктов и ягод. Простые в использовании, снабженные забавными инструкциями по применению, эти продукты прекрасно подходят для домашнего ухода.

[6]Ноу’Уан (англ. No’One) – букв. «Никто»

Глава 3

В это же время в центре Колдвелла Тор отмахнулся от холода, боли и усталости, нахлынувших на него, и вновь пустился в погоню. Запах свежей лессерской крови действовал на него словно кокаин, заводил и придавал сил для продолжения веселья.

Он слышал, что его догоняли, и чертовски ясно понимал, что они бежали не за врагом… пожелаем им удачи вернуть его в особняк. Одному рассвету это под силу.

Кроме того, чем сильнее он измотан, тем больше шансов поспать часик-другой.

Завернув за угол переулка, Тор резко остановился. Перед ним семеро лессеров окружили двух воинов, но в центре внимания были не Зи с Фьюри, Ви с Бутчем или Блэйлок с Рейджем.

А коса в руках парня слева. Большая, остро заточенная коса.

– Сукин сын, – пробормотал Тор.

Мужчина с изогнутым лезвием стоял на тротуаре словно бог, его оружие готово к бою, уродливое лицо улыбалось от предвкушения, будто он собирался приступить к знатной трапезе. Вампира, стоявшего рядом с ним, Тор не видел целую вечность, и он был совершенно не похож на парня, который однажды повстречался ему в Старом Свете.

Кажется, Тро, сын Тро, связался с плохой компанией.

Джон и Куин встали по обе стороны от него, и последний оглянулся.

– Только не говори мне, что это наш новый сосед.

– Кор.

– Он родился с такой физиономией или его кто-то наградил ею?

– Кто знает.

– Ну, если он хотел подправить носик, то ему срочно нужен новый пластический хирург.

Тор посмотрел на Джона:

– Отмени тревогу.

«Прости, что?»,показал парень.

– Я знаю, ты написал Братьям. Скажи им, что это ошибка. Прямо сейчас. – Когда Джон начал спорить, Тор перебил его. – Хочешь, чтобы тут разразилась война? Ты позовешь Братство, он – своих ублюдков, и вот мы в полной заднице без какой-либо стратегии. Мы сами справимся… черт, Джон, я серьезно. Я уже имел дело с этими парнями. А ты нет.

Тор встретил пристальный взгляд Джона, и как всегда, у него возникло чувство, что они пребывают в этой ситуации гораздо дольше, чем последние несколько месяцев.

– Ты должен довериться мне, сынок.

В ответ Джон выругался, взял телефон и начал нажимать на кнопки.

И в этот момент до Кора дошло, что у них появились зрители. Несмотря на количество лессеров перед ним, он засмеялся:

– Это же чертовы Черные Кинжалы… как раз вовремя, чтобы спасти нас. Хотите, чтобы мы преклонились?

Убийцы резко развернулись… большая ошибка. Кор, не теряя ни секунды, замахнулся и ударил двух лессеров по пояснице. Грациозное движение. Когда парочка упала на землю, оставшиеся разделились на две группы – одна нацелилась на Кора и Тро, другая – на Тора и его парней.

Тор издал боевой клич и голыми руками встретил натиск, прыгнув вперед и сцепившись с первым убийцей, оказавшимся в зоне досягаемости. Он схватил его голову, а затем коленом раскроил лицо подонка. Потом он развернул лессера и приложил обмякшее тело черепом о край Дампстера.

Когда звон затих, Тор переключился на следующего. Он предпочел бы кулачный бой, но не собирался возиться с ублюдком: в конце переулка появились еще семеро новичков; перелезая сетчатое ограждение, они падали на землю, словно змеи с дерева.

Тор вытащил оба кинжала, занял боевую позицию и оценил наступательную стратегию для вновь прибывших. Боже… можно что угодно говорить об этических представлениях Кора, его навыках общения, вкусе, но мерзавец умел сражаться. Он размахивал косой, словно она не весила и фунта, и прекрасно оценивал расстояние… части лессеровских тел летали повсюду – руки, кисти рук, головы. Ублюдок действовал невероятно эффективно, да и Тро не был дилетантом.

Несмотря ни на что и вопреки их собственному выбору, Тор с командой нашли общий язык с ублюдками: Кор был первым, на чьи лезвия натыкались лессеры в начале переулка, его заместитель сдерживал вторую волну, чтобы никто не прорвался. И после того, как Тор, Джон и Куин влились в поток, убийцы, только-только раненые, один за другим были посланы на растерзание.

Если раньше здесь была показуха, то сейчас началась работа. Кор не делал показных движений своим широким лезвием, Тро не прыгал, Джон и Куин были в деле.

И Тор отдался мести.

Эти лессеры были всего лишь новобранцами… поэтому не выказывали особых навыков. Но их количество могло обернуться…

Через забор перелез третий отряд.

Когда они один за другим встали на землю, Тор начал сожалеть об отданном Джону приказе. Тогда в нем говорила месть. Дело было не в том, чтобы избежать потасовки между Братством и Шайкой, он хотел припасти убийства для себя. А в результате он подверг опасности жизни Джона и Куина. Кор и Тро… они могут умереть сегодня, завтра, через год – без разницы. А что до него… ну, спрыгнуть с моста можно тысячью различными способами.

Но его парни? Их нужно было спасти. Джон сейчас был чьим-то хеллреном. А у Куина вся жизнь впереди.

Было нечестно преждевременно вгонять их в могилуиз-за собственного желания умереть.

***

Кор, сын неизвестного вампира, держал в руках свою возлюбленную. Его коса была единственной женщиной, о которой он заботился, и сегодня, когда он встретился с семью врагами, которых затем стало четырнадцать, а позже – двадцать один, она отплатила ему за преданность несравненным исполнением.

Когда они двигались вместе, она служила продолжением не только его руки, но всего тела, глаз и мозга. Он был не воином с оружием, вместе они являли собой зверя с мощными челюстями. Пока они работали, Кор понял, что скучал именно по этому. Вот почему он пересек океан и прибыл в Новый Свет: чтобы начать новую жизнь на новом месте, где все еще обитало достаточное количество старых добрых врагов.

Однако когда он оказался здесь, его амбиции нашли более благородную цель. А значит, остальные вампиры в этом переулке стояли у него на пути.

На сражавшегося в другом конце улицы Тормента, сына Харма, стоило посмотреть. Кор не хотел этого признавать, но Брат был бесподобным бойцом: те вращающиеся черные кинжалы ловили свет, его руки и ноги меняли положение в мгновение ока, а баланс и исполнение… само совершенство.

Будь он одним из его парней, Брата пришлось бы убить, чтобы Кор мог сохранить ведущее положение: таков основной принцип лидерства – нужно устранять тех, кто представляет потенциальную угрозу твоему статусу… хотя, его шайку нельзя назвать некомпетентной… ведь слабых также нужно устранять.

Этому его научил Бладлеттер, этому и еще очень многому.

По крайней мере, некоторые вещи подтверждались на деле.

Однако, в его шайке ублюдков никогда не найдется места таким как Тормент: Брат и подобные ему не станут опускаться до общей трапезы, тем более до профессиональных объединений.

Хотя сегодня ночью одно все-таки образовалось. Бой набирал обороты, и они с Тро скооперировались с Братьями, разбивая лессеров в зоне поражения на маленькие группы, и те трое затем отправляли их к Омеге.

Тора прикрывали два Брата, или же кандидата в Братство, и оба были больше него… на самом деле, Тормент, сын Харма, был не столь крупным, как прежде. Может, из-за восстановления от недавнего ранения? Какова бы ни была причина, Тор мудро выбрал подстраховку. Тот, что справа, был громадным мужчиной, чей размер доказывал, что программа размножения Девы-Летописецы имела свой резон. Другой по внешним характеристикам больше походил на Кора и его ублюдков… а, значит, мелким он не был. Оба работали гладко и без колебаний, не показывая страха.

Когда все, наконец, закончилось, Кор тяжело дышал, его руки и бицепсы онемели от напряжения. Все, кто имел клыки, стояли. А все с черной кровью в жилах исчезли, отосланы к своему злому создателю.

Пятерка стояла, не меняя своих позиций, не опуская оружие, тяжело дыша, высматривая малейший намек на нападение другой стороны.

Кор взглянул на Тро и легко кивнул. Если другим членам Братства позвонили, то из этого столкновения живыми им не выбраться. Если эти трое объединятся? У него с солдатами будет шанс, но не обойдется без травм.

Он прибыл в Колдвелл не для того, чтобы умереть. Он здесь, чтобы стать королем.

– С нетерпением жду новой встречи, Тормент, сын Харма, – произнес Кор.

– Уходишь так скоро? – парировал Брат.

– Думаешь, я преклонюсь перед тобой?

– Нет, для этого бы потребовалось звание.

Кор холодно улыбнулся, обнажив удлинившиеся клыки. Его терпение сдерживалось самоконтролем… и тем фактом, что он уже начал работать над Глимерой.

– В отличие от Братства, мы, скромные солдаты, действительно работаем по ночам. Поэтому вместо того, чтобы целовать кольцо, следуя устарелому обычаю, мы собираемся найти и устранить большее число врагов.

– Я знаю, зачем ты здесь, Кор.

– Да что ты. Мысли читаешь?

– Ты допрыгаешься, что тебя прикончат.

– Воистину. А может, все выйдет иначе.

Тормент медленно покачал головой:

– Считай это дружеским предупреждением. Вернись туда, откуда пришел, пока тот механизм, что ты привел в движение, не завел тебя прямо в могилу.

– Мне тут нравится. По эту сторону океана воздух очень бодрит. Кстати, как поживает твоя шеллан?

Дуновение холодного ветра – именно то, чего он хотел. До Кора доходили запутанные слухи о том, что женщину по имени Веллесандра недавно убили в разгар войны, а использование любого имеющегося оружия против врага – как раз в его духе.

И удар был хорош. Верзилы, стоявшие по обеим сторонам от Брата, тут же сделали шаг вперед и схватили его. Но не будет драки или споров. Не сейчас.

Кор вместе с Тро дематериализовался, растворившись в прохладной весенней ночи. Его не волновало, что за ними могут проследить. Та парочка сперва убедится, что Тор в порядке, а значит, они будут отговаривать Брата от легкомысленного гневного каприза, который, скорее всего, заведет их в ловушку.

Им не откуда знать, что он не в состоянии связаться с остальными.

Они с Тро материализовались на крыше самого высокого небоскреба в городе. У них с солдатами всегда была опорная точка, где шайка время от времени собиралась в течение ночи, и этот возвышающийся пик был не только хорошо виден со всех секторов района боевых действий, он казался подходящим.

Кор окинул взглядом город.

– Нам нужны мобильные телефоны, – сказал Тро сквозь гул ветра.

– Разве.

– У них они есть.

– Ты имеешь в виду, у врагов?

– Да. У обоих. – Когда Кор ничего не ответил, его помощник пробормотал: – У них есть способ связи…

– Который нам не нужен. Если положишься на внешние обстоятельства, они станут оружием против тебя. Мы веками обходились без подобных технологий.

– А это – новая эра в новом месте. Здесь все по-другому.

Кор оглянулся через плечо, сменив вид города на своего заместителя. Тро, сын Тро, служил примером селекции: идеальные черты и хорошее тело, которое, благодаря урокам Кора, было не просто показным, но и полезным. По правде говоря, он стал довольно безжалостным за эти годы, наконец, заслужив право называться мужчиной.

Кор холодно улыбнулся.

– Если тактика и методы Братьев так успешны, тогда почему на расу совершаются нападения?

– Стечение обстоятельств.

– А иногда подобное – результат ошибок… смертельных ошибок. – Кор повернулся обратно к городу. – Подумай, как легко совершить такие ошибки.

– Я лишь говорю, что…

– Вот в чем проблема Глимеры… они всегда ищут легкие пути. Я думал, что выбил из тебя эту привычку много лет назад. Хочешь освежить воспоминания?

Тро захлопнулся, и Кор улыбнулся еще шире.

Сконцентрировавшись на раскинувшейся панораме Колдвелла, он знал, что, несмотря на темноту сегодняшней ночи, его будущее будет светлым.

И дорога к нему выложена телами Братьев.

Глава 4

– Откуда, черт возьми, они берут всех этих новобранцев? – спросил Куин, обходя поле боя, шлепая по лужам черной крови.

Джон почти не слышал парня, хотя с ушами все было в порядке. Ублюдки удалились, но он не отходил от Тора. Казалось, Брат уже оправился от неожиданного удара в спину, но двигаться дальше было еще ооочень рано.

Тор вытер черные кинжалы о бедра. Сделал глубокий вдох. Вроде бы вылез из своеобразной внутренней раковины.

– Эм… единственный разумный вариант – Манхэттен. Здесь необходимо большое население. Где много плевел на периферии.

– Кто такой этот Старший лессер?

– Дрянь мелкая, насколько я слышал.

– То, что нужно, по меркам Омеги.

– Но смышленый.

Только собравшись завести песню про Золушку и полночь, Джон резко обернулся.

– Еще, – прорычал Тор.

Да, но проблема не в этом.

В тех переулках была шеллан Джона.

Все мысли исчезли из его головы, как будто их смыли водой. Какого черта она делала на улицах? Сейчас не ее смена. Она должна быть дома…

Когда в нос ударила вонь свежего, дышащего лессера, в груди утвердилось глубокое убеждение – ее здесь вообще не должно быть.

– Мне нужно забрать пальто, – сказал Тор. – Оставайтесь здесь, я пойду с вами.

Исключительный. Шанс.

Как только Тор дематериализовался к мосту, Джон сорвался с места, стуча ботинками по асфальту, а Куин прокричал нечто, оканчивающееся на «ублюдок хренов!».

Не имело значения, и в отличие от диких, сумасшедших и маниакальных диверсий Тора, это было важно.

Джон несся по переулку, пробежал мимо улочки, перепрыгнул через два ряда припаркованных машин, сделал крюк…

Вот она, его супруга, его возлюбленная, его жизнь, отбивалась от квартета лессеров перед заброшенным пансионом… а фланг прикрывал большой горластый светловолосый предатель.

Рейдж не должен был принимать ее в их ряды. Джон сказал «подкрепление»… и чертовски точно не имел в виду свою Хекс. И более того, он отменил тревогу по просьбе Тора. Какого хрена они…

– Хэй! – радостно выкрикнул Рейдж. Словно приглашал присоединиться к вечеринке. – Просто подумал, что мы подышим воздухом в прекрааасном центре Колдвелла.

Ну, да. В подобные моменты отстойно быть немым.

«Гребаный заср…».

Хекс обернулась, чтобы взглянуть на него… и тогда случилось это. Один из лессеров прятал нож, и у сукиного сына была свободна рука и имелась отличная цель: лезвие рассекло воздух рукоятью к верху.

И вдруг остановилось… в груди Хекс.

Во второй раз за этот вечер Джон закричал, не издав ни звука.

Он бросился вперед, а Хекс развернулась к лессеру, ярость ужесточила ее черты. Не мешкая ни секунды, она схватилась за рукоять и выдернула оружие из собственного тела… но насколько ей хватит силы? Удар был четким…

Господи Иисусе! Она попытается прикончить ублюдка. Несмотря на ранение, она изо всех сил будет бороться с ним… и погибнет в процессе.

Единственное, о чем подумал Джон – что он не хочет стать похожим на Тора. Он не хотел жить в этом кругу ада на земле.

Он не хотел терять Хекс сегодня, завтра, после послезавтра. Никогда.

Открыв рот, он закричал что было силы. Джон не осознавал, что дематериализуется, но он оказался на том лессере так быстро, что расщепление на молекулы было единственным объяснением. Схватив тварь за горло, Джон сбил с ног кусок дерьма и последовал за ним. Когда они упали на землю, он ударил его головой, сломав нос, и, скорее всего, скулу или глазницу.

Это еще не конец.

Забрызганный черной кровью, Джон обнажил клыки и вцепился ими во врага, прижимая его к земле. Инстинкт разрушения был столь прекрасно налажен и сосредоточен, что он не остановился бы, пока не начал жевать тротуар… но затем рациональная сторона дала о себе знать.

Ему нужно позаботиться о ранах Хекс.

Взяв кинжал, он высоко поднял руку и посмотрел в глаза убийце. Или в то, что осталось от пары лессерских гляделок.

Джон вонзил кинжал так глубоко, что после того, как вспышка света и хлопок исчезли, ему пришлось двумя руками вытаскивать оружие из асфальта, приложив к этому максимум усилий. В панике озираясь по сторонам, он молился, чтобы увидеть Хекс…

Она не только стояла на ногах. Она занималась очередным членом квартета… несмотря на увеличивающееся красное пятно на груди и бессильно висящую правую руку.

Джон едва не сошел с ума.

Подпрыгнув, он бросился между своей супругой и врагом, и, оттолкнув ее, принял на себя предназначавшийся ей удар… крепкий замах бейсбольной битой, от которого тут же зазвенело в ушах, и он немедленно потерял равновесие.

От этого бы Хекс распростерлась на земле и отправилась прямиком в гроб.

Быстрым движением он вернулся в прежнее положение, и двумя руками отразил вторую попытку превратить себя в болвана.

Резкий рывок вперед, и Джон заехал лессеру по лицу собственной фирменной подачей, дав немертвому долю секунды на шоу с мелодией в голове. А затем настало время победы.

– Какого дьявола! – крикнула на него Хекс, пока он прижимал убийцу к земле.

Не самый хороший способ общения, учитывая, что его руки были заняты горлом лессера. Опять же, они вряд ли помогут ей понять, что творилось у него в голове.

Он быстрым ударом отправил убийцу к Омеге и поднялся. Левый глаз, которому досталось битой, начал заплывать, и Джон на лице чувствовал биение своего сердца. А Хекс в это время все еще истекала кровью.

– Никогда больше не поступай так со мной, – прошипела она.

Джон хотел провести пальцем по ее лицу, но тогда не смог бы говорить.

«Тогда не сражайся, когда ты рана-порана-ранена!».

Господи, он даже общаться не мог, пальцы коверкали слова.

– Со мной все было нормально!

«Да у тебя же кровь идет…»

– Это поверхностная рана…

«Тогда почему ты не можешь поднять руку!»

Они приближались друг к другу, и не с хорошим настроем, их челюсти выступали вперед, тела ссутулились от агрессии. И когда она не ответила на его последнее предположение, он понял, что его догадка верна… и знал, что ей больно.

– Я сама могу позаботиться о себе, Джон Мэтью, – выпалила она. – Мне не нужно, чтобы ты приглядывал за мной, потому что я женщина.

«Я сделал бы то же самое для любого из Братьев». – Ну, скорее всего. – «Так что не надо заводить эту феминистскую херь…».

– Феминистскую херь?!

«Это ты все сводишь к своему полу, не я».

– Да что ты, – парировала Хекс, прищурившись. – Забавно, но не убедительно. И если ты принимаешь мое желание постоять за себя за чертово политическое заявление, то ты женился на неправильной, блин, женщине.

«Дело не в том, что ты женщина!».

– Да конечно!

На этой ноте Хекс сделала глубокий вдох, словно напоминая ему, что его связующий аромат был столь силен, что перебил всю вонь от разбрызганной повсюду лессерской крови.

Джон обнажил клыки и показал, «Дело в том, что твоя глупость создает помехи на поле боя».

У Хекс отвисла челюсть… но вместо того, чтобы ответить, она просто смотрела на него.

Вдруг она положила невредимую руку на грудь и посмотрела за его левое плечо, медленно качая головой.

Будто она жалела не только о том, что произошло минуту назад, но и, возможно, об их встрече в принципе.

Джон выругался и, начав вышагивать по тротуару, понял, что все остальные – Тор, Куин, Рэйдж, Блэйлок, Зейдист и Фьюри – наблюдали за шоу. И надо же, выражение лица каждого из них говорило о том, что они, похоже, были просто безумно рады, что последняя фразочка Джона вылетела не из их ртов.

«Не возражаете?», показал Джон, уставившись на них.

Поняв намек, они начали ходить туда-сюда, рассматривать темное небо, тротуар, смотреть сквозь кирпичные стены переулка. По зловонному ветерку доносилось мужское бормотание, словно они были на конвенции кинокритиков, обсуждающих только что показанный фильм.

Джону было наплевать на их мнение.

И в этот момент злости, ему также было наплевать на мнение Хекс.

***

В это же время в особняке Братства Ноу-Уан держала в руках свадебное платье своей дочери… и доджен перед ней не двигался с места, срывая ее планы найти прачечную на втором этаже, что неприемлемо для нее.

– Нет, – сказала она снова. – Я сама о нем позабочусь.

– Госпожа, прошу, это совсем не сложно…

– Тогда позволить мне привести платье в порядок не составит для тебя проблемы.

Лицо доджена поникло, и было удивительно, что ему не приходилось поднимать голову, чтобы встретить ее взгляд.

– Может… я спрошу Господина Перлмуттера…

– А может, я скажу ему, как полезен ты был, показав чистящие средства… и как сильно я ценю твою службу мне.

И хотя капюшон скрывал ее лицо, доджен, казалось, верно понял ее намерения: она не сдвинется с места. Ее не уговорит ни этот член персонала, ни какой-либо другой. Ему оставалось лишь перекинуть ее через плечо и унести – а это никогда не произойдет.

– Я…

– Как раз собирался показать мне дорогу, не так ли?

– Эм… да, госпожа.

– Спасибо, – сказала Ноу-Уан, склонив голову.

– Могу я…

– Идти впереди? Да, пожалуйста. Спасибо.

Он не понесет это платье вместо нее. Не будет чистить его. Развешивать. Возвращать.

Это – между ней и ее дочерью.

С выражением муки от недооцененности на лице, слуга развернулся и повел ее по длинному коридору с красивыми мраморными статуями мужчин в разных позах. Затем они прошли через вращающиеся двери, повернули направо, и вновь миновали еще одни двери.

И здесь все изменилось. На дорожке на деревянном полу уже не было восточного узора, тут лежал простой, хорошо убранный ковер кремового цвета. На чистых светлых стенах не было произведений искусства, а на окнах висели не прекрасные цветные полосы с бахромой и кисточками, а тяжелые куски хлопка того же бледного цвета.

Они вошли в часть особняка, предназначенную для прислуги.

Разница было такой же, как в поместье ее отца. Для семьи – один стандарт. Для персонала – другой.

По крайней мере, до нее доходили такие слухи. Она ни разу не была в задней части дома, когда жила там.

– Здесь должно быть, – сказал доджен, открывая двери, – все, что вам нужно.

Комната была размером с ее апартаменты в отцовском доме, большой и просторной. Только тут не было окон. Шикарной кровати с подходящей мебелью ручной работы. Персиковых, желтых и красных ковров, связанных крючком. Шкафов, полных модной одежды из Парижа, ящиков с драгоценностями или корзинок с лентами для волос.

Теперь ее место здесь. Особенно когда доджен описал различные белые устройства как стиральные машины и сушилки, а затем показал, как пользоваться утюгом и гладильной доской.

Да, ее домом скорее была сторона для прислуги, нежели комнаты для гостей, и так с тех самых пор, как она… очутилась в другом месте.

По правде говоря, она бы с бо́льшим удовольствием заняла комнату в этой части особняка, если бы ей удалось хоть кого-нибудь на это уговорить. Увы, но ей, как матери шеллан одного из важнейших воинов, оказывались привилегии, которых она не заслуживала.

Доджен начал открывать шкафчики и чуланы, демонстрируя ей всевозможную технику и смеси, которые назывались отпаривателем, выводителем пятен, доской…

По окончании тура она прокрутила в голове все названия и неловко встала на здоровую ногу, чтобы повесить платье на ручку.

– На нем есть пятна, о которых вам известно? – спросил доджен, когда она взялась за подол.

Ноу-Уан осмотрела каждый квадратный дюйм юбки, корсета и коротких рукавов.

– Только это. – Она осторожно наклонилась, чтобы не перемещать вес на слабую ногу. – Где подол достает до пола.

Доджен сделал то же самое и внимательно посмотрел на слабое потемнение на ткани, его бледные руки были очень уверенными, и нахмурился он скорее от сосредоточенности, чем от замешательства.

– Да, думаю, ручная химчистка подойдет.

Он отвел ее в дальний конец комнаты и описал процесс, которым можно с легкостью заполнить несколько часов. Идеально. И прежде чем отпустить его, Ноу-Уан настояла, чтобы доджен помог ей с первыми этапами. А то, что благодаря этому он почувствовал себя полезным, сыграло на руку им обоим.

– Думаю, дальше я справлюсь сама, – наконец, произнесла она.

– Очень хорошо, госпожа. – Он поклонился и улыбнулся. – Мне пора спуститься вниз и помочь с приготовлением Последней Трапезы. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне.

Судя по тому, что она узнала с тех пор, как поселилась здесь, для этого необходим телефон…

– Вот, – сказал доджен, подойдя к стойкам. – Нажмите «звездочку» и «единицу», и попросите меня, Гринли.

– Я очень ценю вашу помощь.

Ноу-Уан быстро отвернулась, не желая видеть, как доджен кланяется ей. И она не смела сделать глубокий вдох, пока за ним не закрылась дверь.

Оставшись в одиночестве, она положила руки на бедра и склонила голову, давление в груди не позволяло наполнить легкие.

Прибыв на эту Сторону, она ждала борьбы… и Ноу-Уан получила ее, просто не с тем, с чем ожидала.

Она не задумывалась, как трудно будет жить в аристократическом доме. В доме Первой Семьи. По крайней мере, среди Избранных царили ритм и правила, и не было никого ниже нее. А здесь? Высокое положение, в которое ее ставили, надолго перекрывало кислород.

Славная Дева-Летописеца, может ей следовало попросить слугу остаться? Тогда врожденная потребность в самообладании заставила бы грудину двигаться. А когда прятаться не от кого, она с трудом дышала.

Мантию придется снять.

Дохромав до двери, она хотела закрыть ее, но не нашла замка. Неожиданно.

Открыв ее, Ноу-Уан выглянула из комнаты и окинула взглядом длинный коридор.

Все слуги должны быть внизу, готовить пищу для вампиров, живущих в этом доме. И, что более важно, в этой части особняка не будет никого, кроме додженов.

Она спасена от чужих глаз.

Нырнув обратно, Ноу-Уан развязала пояс вокруг талии, сняла с головы капюшон и освободила себя от ноши, которую всегда носила при посторонних. Ах, какое облегчение. Высоко подняв руки, она потянула плечи и спину, затем размяла шею. В последнюю очередь Ноу-Уан подняла тяжелую косу и перекинула ее через плечо, облегчая тягу на затылке.

За исключением той первой ночи, когда она прибыла в этот дом и увиделась с дочерью… а также с Братом, пытавшимся спасти ее жизнь столько лет назад… никто не видел ее лица. И никто не увидит. С того краткого откровения она всегда была в мантии, и это не изменится.

Доказательство личности было необходимым злом.

Как обычно, под мантией Ноу-Уан носила простое льняное платьице, которое сшила сама. У нее было несколько таких, и когда они изнашивались, она использовала их в качестве полотенец. Она сомневалась, что найдет здесь ткань для замены, но это не составит проблемы. Для восстановления, чтобы не было нужды кормиться здесь, Ноу-Уан регулярно отправлялась на Другую Сторону, где могла найти все необходимое.

Два места так разительно отличались друг от друга. Но, тем не менее, ее часы были такими же: бесконечными, уединенными…

Нет, не совсем уединенными. Ноу-Уан перешла на эту сторону, чтобы найти свою дочь, и теперь, найдя ее, она собиралась…

Ну, сегодня она собиралась почистить это платье.

Поглаживая ткань, Ноу-Уан не могла остановить поток нежеланных мыслей, врывающихся в ее разум словно гейзер.

Когда-то у нее было подобное платье. Дюжины таких. Ими были полны шкафы ее ночных апартаментов, этих превосходно оснащенных комнат с остекленными дверьми.

Которые оказались совсем небезопасны.

На глаза навернулись слезы, и Ноу-Уан попыталась вырваться из прошлого. Она проходила через эту черную дыру слишком часто…

– Тебе нужно сжечь эту мантию.

Ноу-Уан развернулась так быстро, что практически смела платье со стола.

На пороге стоял крупный мужчина, волосы которого были светлого и черного цвета. Воистину, он был так огромен, что полностью заслонял собой проход. Но поражало не это.

Казалось, он светился.

С другой стороны, на нем было много золота, колец и гвоздиков в ушах, бровях, губах, горле.

Ноу-Уан бросилась к мантии, обычно покрывавшей ее, и он спокойно стоял, пока она заворачивалась в темную ткань.

– Лучше? – нежно произнес он.

– Кто ты?

Ее сердце билось так быстро, что она протараторила эти два слова. Ей было некомфортно с мужчинами в замкнутых пространствах, а эта комната – очень замкнута, и он – самый что ни на есть мужчина.

– Твой друг.

– Тогда почему наше знакомство еще впереди.

– Некоторые могут сказать, что тебе повезло, – пробормотал он. – И ты видела меня на Трапезах.

Скорее всего, так и есть. Обычно она не поднимала голову и смотрела на свое блюдо, но да, он был где-то на периферии.

– Ты очень красива, – сказал он.

Не запаниковать ей помогали две вещи: во-первых, в этом низком голосе не было подтекста, мужской сексуальности, ничего, что заставило бы ее чувствовать себя добычей, а во-вторых, он сменил позу, прислонившись к косяку… давая ей возможность убежать, если придется.

Будто он знал, что заставляет ее нервничать.

– Я давал тебе время освоиться, – прошептал он.

– И зачем тебе это.

– Потому что ты здесь с очень важной целью, и я собираюсь помочь тебе.

Он не сводил с нее ярких белых глаз без зрачков, и хотя ее лицо было в тени, он словно смотрел прямо в ее душу.

– Ты меня не знаешь, – сказала Ноу-Уан, сделав шаг назад.

По крайней мере, в этом она могла не сомневаться: даже если этот человек был знаком с ее родителями, семьей, родословной, ее саму он не знал. Она уже не та, что прежде: похищение, роды и смерть все в корне изменили.

Или разрушили, так будет точнее.

– Я знаю, что ты можешь мне помочь, – ответил он. – Как насчет этого.

– Ты ищешь прислугу?

Что сложно представить, учитывая численность персонала в этом доме… но не в этом дело. Она не хотела служить мужчине с каким бы то ни было намеком на интимность.

– Нет. – Сейчас он улыбнулся, и ей пришлось признать, он выглядел немного… добрым. – Знаешь, ты не обязана быть служанкой.

– Любая работа заслуживает уважения, – парировала она с высоко поднятой головой.

Этого она не понимала, пока все не изменилось. Дражайшая Дева-Летописеца, она была избалованной, изнеженной и корыстной девчонкой. И избавление от этих уродливых драгоценных одеяний эгоизма – единственный плюс всего случившегося.

– Не спорю. – Он склонил голову, словно представлял ее в другом месте, в другой одежде. Или же у него просто затекла шея, кто знает. – Я так понимаю, ты мать Хекс.

– Да, я женщина родившая ее.

– Я слышал, Дариус с Тором потом отдали ее на удочерение.

– Верно. Они ухаживали за мной в период моего выздоровления. – Ноу-Уан опустила часть о том, как воткнула в себя кинжал Тора: она и так уже слишком долго говорит с этим мужчиной.

– Знаешь, Тормент, сын Харма, часто и подолгу смотрит в твоем направлении на Трапезах.

Ноу-Уан отпрянула.

– Уверена, ты ошибаешься.

– Мои глаза в порядке. Как и его, очевидно.

На этих словах она засмеялась, из ее горла вырвался громкий, короткий смешок:

– Уверяю тебя, симпатия здесь ни при чем.

– Ну, друзья могут не согласиться, – пожал плечами мужчина.

– Со всем уважением, но мы не друзья. Я тебя не знаю…

Внезапно комнату наполнил золотистый свет, такой маслянистый и приятный, что чувствовалось, как кожу покалывает тепло.

Ноу-Уан сделала еще шаг назад и поняла, что это не обман зрения, вызванный многочисленными украшениями на мужчине. Он сам был источником света – его тело, лицо, аура напоминали заглушенный огонь.

И когда он улыбнулся ей, его лицо сияло благочестием.

– Меня зовут Лэсситер, и я готов рассказать тебе все, что ты хочешь обо мне знать. Сперва я ангел, уже потом грешник, и я тут ненадолго. Я никогда не причиню тебе вреда, но вполне готов поставить тебя в неудобное положение, если это потребуется для выполнения моего задания. Я люблю закаты и прогулки по пляжу, но моя идеальная женщина больше не существует. О, а мое любимое занятие – доводить окружающих до белого каления. Похоже, я был рожден, чтобы выводить других из себя… вероятно, такова часть моего дара воскрешения.

Ноу-Уан медленно подняла руку и сжала в кулаке полы мантии.

– Зачем ты здесь?

– Если я отвечу тебе сейчас, ты придешь в ярость, поэтому просто скажу, что верю в завершенные циклы… я попросту не видел тот, в котором мы сейчас пребываем, пока не появилась ты. – Ангел чуть поклонился ей. – Береги себя… и это прекрасное платье.

На этих словах он исчез, растворился в воздухе, забирая с собой тепло и свет.

Упав на столик, она не сразу поняла, что у нее болит рука. Опустив взгляд, Ноу-Уан издалека посмотрела на нее – на схватившиеся за мантию побелевшие костяшки и онемевшую плоть – словно на чужую конечность.Она всегда так относилась к частям своего тела.

Но, по крайней мере, она владела своей плотью: ее разум приказал кисти, соединявшейся с рукой, которая приделана к туловищу, расслабиться и отпустить ткань.

Когда та повиновалась, Ноу-Уан вновь посмотрела туда, где стоял мужчина. Двери были закрыты. Вот только… он ведь не закрывал их, так?

Был ли он вообще здесь?

Она бросилась вперед и выглянула в коридор. Во всех направлениях… никого не было.

Глава 5

Прожив практически двести лет в браке, Тор по себе знал, как протекал спор между упрямым воином и вспыльчивой женщиной. И это глупо – испытывать ностальгию, наблюдая, как Джон и Хекс сверлят друг друга взглядами.

Боже, он и его Велси тогда немало спорили.

Еще одна вещь, о которой Тор будет скорбеть.

Вернув свой истощенный разум к происходящему, он встал между ними, посчитав, что ситуацию необходимо разбавить реальностью. Будь на их месте кто-то другой, Тор не стал бы тратить время. Романы – не его дело… и не важно, все в них гладко, или нет… но ведь это Джон. Он был… сыном, которого Тор когда-то надеялся иметь.

– Пора вернуться в особняк, – сказал он. – Вам обоим нужно лечение.

– Не вмешивайся…

«Не вмешивайся…».

Тор вытянул руку и обхватил затылок Джона Мэтью, сжимая, пока мужчина, наконец, не посмотрел на него.

– Не будь придурком…

«А тебе, значит, можно им быть…».

– Верно, сынок. Это привилегия старших. А теперь захлопнись и садись в гребаный транспорт.

Джон нахмурился, словно только что заметил Бутча, подъехавшего на «Эскалейде».

– А ты, – произнес Тор более мягким тоном, – окажи всем услугу и позаботься о плече. После можешь назвать его идиотом, болваном, да как тебе вздумается… но прямо сейчас твоя рана срастается неправильно в нескольких местах. Тебе нужно как можно быстрее показаться нашим хирургам, и поскольку ты – женщина разумная, я знаю, ты видишь смысл в моих словах…

Тор ткнул Джону в лицо указательным пальцем:

– Заткнись. И нет, она вернется в особняк. Не так ли, Хекс. Она не сядет во внедорожник с тобой.

Джон начал что-то показывать, но остановился, когда Хекс сказала:

– Ладно. Я отправляюсь на север.

– Хорошо. Давай, сынок. – Тор толкнул Джона к автомобилю, приготовившись потащить его за волосы, если придется. – Пора прокатиться.

Боже, Джон был так взбешен, что на его лбу впору было жарить яичницу.

Ничего не попишешь. Тор распахнул дверь с пассажирской стороны и усадил бойца на переднее сиденье как спальный мешок, сумку с клюшками для гольфа или пакет с покупками.

– Будешь большим мальчиком и сам пристегнешься… или же мне помочь?

Джон приоткрыл рот, обнажив клыки.

Тор просто покачал головой и уперся рукой о черный корпус внедорожника. Боже, он чертовски устал.

– Послушай меня… человека, бывавшего на твоем месте миллионы раз, вам двоим нужно побыть порознь. Разные углы, немного успокоиться… затем вы сможете все обсудить и… – Тор охрип. – Ну, секс после ссоры грандиозен, если память мне не изменяет.

Губы Джона Мэтью произнесли пару вариантов «черт». Затем он ударился макушкой о подголовник. Дважды.

Памятка на будущее: попросить Фритца осмотреть сиденье на предмет повреждений.

– Поверь, сынок. Время от времени вам придется проходить через это, и можно уже сейчас разрешать споры с умом. Я добрых пятьдесят лет делал все только хуже, но затем обнаружил лучший способ урегулирования разногласий. Учись на моих ошибках.

«Я так сильно люблю ее. Я умру, если с ней что-нибудь случ…», – произнес Джон, повернув голову.

Когда он вдруг остановился, Тор сделал глубокий вдох сквозь боль в груди.

– Я знаю. Поверь… я знаю.

Захлопнув дверь, он подошел к стороне Бутча.

– Езжай медленно и выбери долгий маршрут, – сказал он, когда окно опустили. – Попытайся приехать, когда в хирургии уже все закончат. Незачем ему капать Мэнни на мозги в операционной.

Коп кивнул.

– Хэй, тебя подвезти? Херово выглядишь.

– Я в норме.

– Ты уверен, что знаешь значение этого слова?

– Ага. Давай.

Развернувшись, он не увидел Хекс, прекрасно зная, что она наверняка отправилась туда, куда сказала. Даже если она была так же зла, как и Джон, вряд ли она не позаботится о своем здоровье или их будущем.

Женщины, в конце концов, – не только слабый пол, но и самый разумный. Лишь поэтому расе удавалось выживать так долго.

Когда «Эскалейд» тронулся с черепашьей скоростью, Тор представил себе, сколько «радости» ждет Бутча по дороге домой. Сложно не посочувствовать бедному ублюдку.

Ииииии, затем он встретился со своими зрителями. Похоже, коп из Бостона не единственный услышал их разговор, и, разумеется, каждый набросился на него с его же собственными фразами:

– Пора возвращаться в тренировочный центр.

– Тебе нужно показаться врачу.

– Ты разумный мужчина, и я знаю, ты видишь смысл в моих словах.

– Не будь придурком.

Рейдж подытожил «отрыжки» тремя словами:

– Чья бы корова мычала.

Гребаный ад.

– Вы что, спланировали это?

– Да, и если ты не будешь сопротивляться… – Голливуд раскусил виноградный «Тутси Поп» – мы это повторим… только с плясками.

– Избавь меня от этого.

– Ладно. Но если ты не согласишься вернуться домой, мы зажжем. – В доказательство этого придурок соединил ладони за головой и начал делать нечто непристойное своими бедрами, сопровождая движения словами вроде «Аха, аха, оооооодаааааа, ну и кто теперь круууучеее …».

Остальные смотрели на Рейджа, словно у того вырос рог на лбу. Ничего необычного. И, несмотря на эту нелепую диверсию, Тор знал, что если он не сдастся, ему не слабо достанется.

Также ничего необычного.

Рейдж развернулся, качнул задом и начал шлепать себя по ягодицам словно по тесту.

Единственный плюс заключался в том, что бред, который он выдавал, было плохо слышно.

– Ради дражайшей Девы-Летописецы, – пробормотал Зи, – избавь нас от этой муки и отправляйся домой.

– Знаешь, – вставил кто-то еще, – никогда не думал о преимуществах слепоты…

– Или глухоты.

– Или немоты, – добавил кто-то.

Тор огляделся, надеясь, что из тени выпрыгнет нечто, пахнущее трехдневным сэндвичем с мясом.

Не повезло.

А дальше Рейдж начнет изображать робота. Или «Cabbage Patch»[1]. Или «Twist and Shout».[2]

Братья никогда его не простят.

***

Полтора часа…

На обратную дорогу ушел один час и тридцать гребаных минут.

Джону казалось, что они могли ехать дольше, только если бы Бутч решил заехать по пути в Коннектикут. Или Мэрилэнд[3].

Когда они, наконец, подъехали к большому каменному особняку, он не стал ждать, когда Бутч припаркует «Эскалейд»… или даже сбавит скорость. Он открыл дверь и выпрыгнул из внедорожника, пока тот еще был на полном ходу. Побежав со всех ног, он перепрыгнул сразу все каменные ступени перед главным входом, и, ворвавшись в вестибюль, с такой силой прислонил лицо к камере безопасности, что чуть не пробил своим носом стекло.

Массивная бронзовая дверь открылась довольно быстро, и он понятия не имел, кто оказал ему такую честь. Потрясающее разноцветное фойе с мраморными и малахитовыми колоннами и высокий окрашенный потолок не производили совсем никакого впечатления. Равно как и мозаичный пол, по которому он пробежал сломя голову, или звук его имени, исходивший от черт знает кого.

Ударив по двери, скрытой под главной лестницей, Джон ворвался в подземный туннель, соединявшийся с тренировочным центром, ввел код с такой злобой, что чудом не сломал клавиатуру. Войдя через заднюю часть шкафа в офисе, он перепрыгнул через стол, пронесся через стеклянную дверь и…

– Ее сейчас оперируют, – произнес Ви на расстоянии пятидесяти ярдов[4].

Брат стоял около двери в главную смотровую, с самокруткой в зубах и зажигалкой в руке, укрытой перчаткой.

– Еще минут двадцать.

Ви щелкнул зажигалкой, и, когда появился огонек, поднес ее к концу сигареты. Он выдохнул, и запах турецкого табака медленно наполнил коридор.

Джон потер раскалывающуюся голову, ему казалось, что он находится в метафорическом «перекуре».

– С ней все будет хорошо, – сказал Ви, выдыхая дым.

Врываться внутрь не было смысла, и не только потому, что она лежала на хирургическом столе. Тупому ясно, что Ви поставили в коридоре в качестве живого, дышащего дверного замка: Джон не попадет в кабинет, если Брат ему не позволит.

Скорее всего, это разумный ход. Учитывая его настроение, он был вполне способен выломать дверь, как в каком-нибудь мультфильме, оставив в панели лишь дыру в форме собственного тела… и естественно, сделать это посреди операции – как нельзя кстати.

Лишившись цели, Джон потащил свой жалкий зад к Брату.

«Они сказали тебе стоять здесь, не так ли?».

– Не-а. Просто перекур.

«Ну да, разумеется».

Прислонившись к стене рядом с мужчиной, Джону хотелось хорошенько удариться головой о бетон, но он не хотел рисковать и создавать шум.

Слишком рано, подумал он. Слишком скоро он вновь оказался в коридоре, ожидая, когда над ней закончат работать медики. Слишком рано они начали ругаться. Слишком рано для напряжения и злости.

«Можно мне одну?», показал он.

Ви выгнул бровь, но не попытался урезонить его. Брат просто вытащил кисет и бумагу для сигарет.

– Сам сделаешь?

Джон покачал головой. Да, он бессчетное количество раз видел, как Ви закатывает самокрутку, но никогда не пытался сделать что-то подобное. К тому же он сомневался, что его руки достаточно тверды в настоящий момент.

Ви за пару секунд позаботился обо всем, и, передав сигарету, поднес зажигалку.

Они оба наклонились. И как раз перед тем, как Джон соединил сигарету с пламенем, Ви произнес:

– Небольшой совет. Они очень крепкие, так что не затягивайся слишком сильно…

Святая гипоксия, Бэтмен.

Легкие Джона не просто отразили натиск, они нанесли ответный удар. И пока он выкашливал свои бронхиолы, Ви забрал у него неприятную вещь. Помогло… теперь он мог упереться в бедра обеими ладонями, наклониться и предаться рвотным позывам.

Когда из увлажнившихся глаз исчезли звезды, он посмотрел на Ви… и почувствовал, как его яички съежились и отправились в спячку. Брат добавил самокрутку Джона к своей, затягиваясь ими одновременно.

Прекрасно. Будто он и так не чувствовал себя слабаком.

Ви взял сигареты указательным и средним пальцем.

– Хочешь попробовать еще раз? – Когда Джон покачал головой, тот одобрительно кивнул. – Вот и славно. Вторая затяжка и ты окажешься около корзины для бумаг… и не для того, чтобы выбросить платочки.

Джон съехал по стене, пока копчик не уперся в линолеум.

«Где Тор? Он уже приехал домой?».

– Да. Я отправил его поесть. Сказал, что не пущу обратно, пока он не докажет, что съел весь ужин с десертом. – Ви вновь затянулся и, выдыхая ароматный дым, произнес: – Мне практически пришлось тащить его туда. Он здесь ради тебя, это правда.

«Его едва не убили сегодня».

– То же можно сказать про любого из нас. Такова природа нашей работы.

«Ты же знаешь, с ним все по-другому».

Ворчание – все, что он получил в ответ.

Время шло, Ви дымил как паровоз, и Джон понял, что хочет спросить то, что спрашивать нельзя.

Колеблясь на краю уместности, отчаяние, наконец, одержало верх. Тихо свистнув, чтобы Ви оглянулся, он с осторожностью показал:

«Ви, как она умрет?». – Когда Брат напрягся, Джон продолжил: «Я слышал, что ты иногда видишь определенные вещи. И если бы я знал, что она умрет от старости, то гораздо лучше смог бы справиться с тем, что Хекс сражается».

Ви покачал головой, его темные брови нависли над блестящими глазами, а тату на виске изменило форму.

– Не стоит что-то менять в жизни, основываясь на моих видениях. Это лишь снимки какого-то момента времени… он может произойти на следующей неделе, в следующем году, спустя три века. Это случай без какого-либо контекста, ты не знаешь, когда и где он произойдет.

«Значит, она умрет от чужой руки», – парировал Джон, чувствуя, как сжимается горло.

– Я этого не говорил.

«Что с ней случится? Пожалуйста».

Ви отвел взгляд и уставился в конец бетонного коридора. В повисшей тишине Джон боялся и отчаянно хотел знать, что видит Брат.

– Прости, Джон. Однажды я ошибся, предоставив кое-кому эту информацию. Сначала это принесло ему облегчение, правда, но… в итоге стало проклятьем. Поэтому я из первых рук знаю, что открытие этой баночки с червями не принесет ничего хорошего. – Он обернулся. – Забавно, большинство людей не хотят этого знать, так? И думаю, это хорошо, так все и должно быть. Вот почему я не вижу собственную смерть. Или смерть Бутча. Пэйн. Они очень дороги мне. Жизнь нужно проживать вслепую… поэтому ты ничего не принимаешь за должное. Дерьмо, которое я вижу – противоестественно, это неправильно, сынок.

Джон услышал, как в голове поднимается гул. Он знал, что парень говорит разумные вещи, но потребность в знании не давала ему покоя. Но взглянув на челюсть Ви, он понял, что если будет давить, то залает не на то дерево.

Он ничего не добьется.

Ну, может, удара кулаком.

И все же, было невыносимо стоять на краю такого знания, понимая, что оно где-то есть, книга, которую не следует, нельзя читать… и которой он до смерти хотел завладеть.

Просто… его жизнь находилась там, с Доком Джейн и Мэнни. Все, чем он был и будет, лежало на том столе без сознания, восстанавливаясь, потому что враг навредил ей.

Закрыв глаза, он увидел, с каким безумием на лице Тор напал на того лессера.

Да, подумал Джон, теперь он до мозга костей знал, как чувствовал себя мужчина.

Ад на земле капитально срывал крышу.

[1] Танцевальное движение, в котором согнутые в локтях руки и сжатые в кулаки кисти выписывают горизонтальные полукруги, а бедра покачиваются из стороны в сторону. Youtube в помощь! =)

[2] Из той же серии.

[3] Коннектикут - штат на северо-востоке США. Мэриленд - небольшой по территории штат на востоке США.

[4] 50 ярдов = 45,7 м.

Глава 6

Находясь на первом этаже особняка, в общей столовой, Тор вместе с остальными принимал пищу, которая казалась для него лишь безвкусной материей. Аналогично, разговоры за столом представляли собой бессмысленные звуки. А люди, сидевшие слева и справа от него – двухмерные очерки, ничего больше.

Он сидел вместе со своими братьями, их шеллан, гостями особняка, и все что происходило на расстоянии, было расплывчатым.

Ну, почти все.

В этой огромной комнате был кое-кто, кто хоть как-то привлекал его внимание.

По другую сторону фарфора и серебра, букетов цветов и витиеватого подсвечника, прямо напротив него, неподвижно, ни с кем не общаясь, сидела фигура в мантии. На ней был капюшон, из-за которого были видны лишь нежные руки женщины, которые время от времени отрезали кусочек мяса или подносили ко рту немного риса.

Она ела как птичка. Была тиха, словно тень.

А почему она здесь, он понятия не имел.

Тор похоронил ее в Старом Свете. Под яблоней, потому что надеялся, что ароматное цветение дерева принесет ей облегчение.

Бог свидетель, в ее кончине не было ничего легкого.

И вот она воскресла, прибыла сюда с Другой Стороны вместе с Пэйн, – очевидное доказательство того, что когда дело касается Девы-Летописецы и ее милости, нет ничего невозможного.

– Господин, еще ягненка? – спросил появившийся у его локтя доджен.

Желудок Тора был набит плотнее чемодана, но он все еще чувствовал слабость в конечностях и головокружение. Посчитав, что лучше съесть больше, нежели снова подвергнуть себя процедуре кормления, он кивнул.

– Спасибо, приятель.

Когда на блюдо положили мясо, Тор, согласившись на добавку плова, посмотрел на остальных, чтобы чем-то занять себя.

Роф сидел во главе стола, король руководил всем и всеми. Бэт полагалось сидеть в другом кресле в противоположном конце стола, но она, по обыкновению, сидела на коленях своего хеллрена. Роф же, как и всегда, больше внимания уделял своей женщине, нежели собственной пище: несмотря на полную слепоту, он кормил шеллан со своей тарелки, поднимая вилку и держа ее так, чтобы Бэт могла наклониться и принять предложенное.

Благодаря нескрываемой гордости за нее, удовольствию от заботы о ней, чертову теплу между ними, на суровом аристократическом лице Рофа появилось почти нежное выражение. И время от времени он обнажал длинные клыки, словно с нетерпением ждал момента, когда останется с ней наедине и проникнет в нее… во многих смыслах этого слова.

Не то, чтобы Тору хотелось это лицезреть.

Повернув голову, он увидел сидевших рядом друг с другом Рива и Элену, которые обменивались влюбленными взглядами. И Фьюри с Кормией. И Зи с Бэллой.

Рейджа с Мэри…

Нахмурившись, Тор задумался о том, как Дева-Летописеца спасла женщину Голливуда. Она была на краю смерти, но ее оттащили от обрыва и подарили долгую жизнь.

С Доком Джейн, находившейся в клинике, та же ситуация. Умерла, воскрешена, впереди ее ждут многие годы со своим хеллреном.

Тор уставился на закутанную фигуру напротив.

Злость закипела в его раздувшемся желудке, увеличивая давление: эта бывшая аристократка, звавшаяся теперь Ноу-Уан, также восстала из мертвых, получив дар новой жизни от чертовой матери расы.

А его Велси?

Мертва. От нее остались лишь воспоминания и прах.

Навеки.

Внутри он начал закипать и задумался, кого нужно подкупить или убить, чтобы заслужить такую милость. Его Велси была достойной женщиной, как и эти три… тогда почему ее не спасли? Чем, черт подери, он отличался от этих мужчин, которых ждала счастливая жизнь?

Почему Тора и его шеллан не пощадили, когда они больше всего в этом нуждались?

***

Он пялился на нее.

Нет… волком смотрел на нее.

Сидевший напротив Тормент, сын Харма, смотрел на Ноу-Уан суровыми, злыми глазами, словно его возмущало не просто ее присутствие в этом доме, но каждый вдох и биение ее сердца.

Это выражение лица не шло ему. Воистину, он так постарел с их последней встречи, хотя вампиры, особенно с такой сильной родословной, выглядели на двадцать пять – тридцать лет до самой смерти. И это не единственная произошедшая в нем перемена. Он сильно похудел… и как бы много он ни ел за столом, Тормент не поправлялся, его лицо было отмечено впалыми щеками и острым подбородком, вокруг запавших глаз залегли тени.

Но физическая слабость, в чем бы ни была ее причина, не удерживала его от сражений. Он не переоделся перед Трапезой, и на его одежде виднелись следы красной крови и черного масла – грубое напоминание того, как мужчины проводили ночи.

Но он помыл руки.

Она гадала, где его супруга. Она не видела ничего, указывающего на шеллан… может, он был не связан все эти годы? Иначе женщина была бы здесь, чтобы поддержать его.

Глубже спрятавшись под капюшоном, Ноу-Уан положила нож и вилку рядом с тарелкой. У нее пропал аппетит.

Эхо прошлого также не было желанным блюдом. Но от него она отказаться не могла.

Они с Торментом были одного возраста, когда те месяцы жили вместе в укрепленном домике в Старом Свете, укрываясь от холодной зимы, влажной весны, жаркого лета и ветряной осени. Четыре сезона они наблюдали, как растет ее живот, в котором развивалась жизнь. Полный календарный цикл Тормент и его наставник Дариус кормили, защищали и заботились о ней.

Не так должна была пройти ее первая беременность. Не так должна была жить женщина ее положения. Не такой судьбы она ждала.

С ее стороны было глупо что-то предполагать. И пути назад нет, как не было его и тогда. С той секунды, как ее похитили и оторвали от семьи, она изменилась навсегда, как если бы ей в лицо плеснули кислоту, обожгли до неузнаваемости тело, или она лишилась конечностей, зрения или слуха.

Но это не худшая часть. Быть запятнанной само по себе мерзко, но когда причина этому – симпат? И что стресс спровоцировал ее первую жажду?

Тот долгий год она провела под соломенной крышей, осознавая, что внутри нее растет чудовище. Действительно, она потеряла бы свой социальный статус, если бы это вампир похитил ее и лишил семью самого ценного, что было в ней: ее девственности. До своего похищения Ноу-Уан, как дочь Главы Совета, представляла собой очень ценный товар, который скрывают и выставляют напоказ лишь по особым случаям, словно изящную драгоценность.

Собственно, отец планировал выдать ее за того, кто смог бы обеспечить ей жизнь даже лучшую, чем ту, что предоставили родители…

Ноу-Уан с ужасной ясностью помнила, что расчесывала волосы, когда услышала тихий щелчок застекленных дверей.

Она положила расческу на туалетный столик.

А щеколду отпер кто-то другой…

С тех пор в тишине она иногда представляла, что той ночью спустилась в подземную часть дома со своей семьей. Она плохо себя чувствовала… наверняка, симптом близившегося периода жажды… и осталась наверху, потому что здесь могла лучше отвлечься от своего беспокойства.

Да… иногда она представляла, что последовала за ними в подвал, и, оказавшись там, рассказала отцу о странной фигуре, часто появлявшейся на террасе около ее спальни.

Она бы спаслась.

Избавила бы воина, сидящего напротив, от этой злобы…

Ноу-Уан воспользовалась кинжалом Тормента. Сразу после родов она ухватилась за его оружие. Не в силах жить с реальностью того, кого она породила, не в силах сделать еще один вдох в судьбе, которая ей уготована, она вонзила кинжал в свой живот.

Последнее, что она услышала перед тем, как погас свет – его крик…

Лязг отброшенного назад стула заставил ее подпрыгнуть, и все за столом замолчали, прием пищи остановился, движения прекратились, разговоры оборвались, когда он вышел из комнаты.

Ноу-Уан взяла салфетку и под капюшоном вытерла губы. Никто не смотрел на нее, словно они совсем не замечали то, как Тормент пялился. Но ангел с волосами смеси черного и белого цветов за дальним концом стола глядел прямо на нее.

Отведя взгляд, она увидела, как Тор вышел из бильярдной на той стороне фойе. В обеих руках он держал бутылки с какой-то темной жидкостью, а его мрачное лицо являло собой посмертную маску.

Смежив веки, Ноу-Уан сделала глубокий вдох, пытаясь обрести силу, которая понадобится ей, чтобы подойти к мужчине, столь внезапно вышедшему из комнаты. Она прибыла на эту сторону, в этот дом, чтобы загладить вину перед брошенной дочерью.

Но ей предстояло принести еще одно извинение.

И хотя слова раскаяния были конечной целью, она начнет с платья, которое вернет Торменту, как только закончит чистить и отглаживать его собственными руками. В сравнении это столь незначительно. Но с чего-то нужно начинать, а платье определенно передавалось из поколения в поколение, и воин дал одеяние ее дочери, поскольку у нее не было другой семьи.

Даже после стольких лет он продолжал заботиться о Хексании.

Он был достойным мужчиной.

Уходя, Ноу-Уан была тише Тормента, но когда она встала, в комнате вновь воцарилось молчание. Не поднимая голову, она вышла не через арочный проход, как он, а через дверь дворецкого, которая вела в кухню.

Прохромав мимо печей, стоек и занятых, не одобряющих ее действия додженов, она поднялась по задней лестнице с простыми побеленными и оштукатуренными стенами и сосновыми ступеньками…

– Оно принадлежало его шеллан.

Мягкая кожаная подошва ее тапочек скрипнула, когда Ноу-Уан развернулась. У подножия лестницы стоял ангел.

– Платье, – сказал он. – Это платье было на Веллесандре в ночь их церемонии около двухсот лет назад.

– О, в таком случае я должна вернуть платье его супруге…

– Она мертва.

По спине пробежал холодок.

– Мертва…

– Лессер выстрелил ей в голову. – Когда Ноу-Уан ахнула, его белые глаза не моргнули. – Она была беременна.

Ноу-Уан ухватилась за перила, когда ноги подкосились.

– Извини, – произнес ангел. – Я не подслащаю пилюли, и тебе нужно знать, с чем придется иметь дело, если собираешься вернуть ему платье. Хекс следовало тебе сказать… Я удивлен, что она промолчала.

Действительно. Хотя нельзя сказать, что они много времени провели вместе… и у них было достаточно своих деликатных тем.

– Я не знала, – наконец, ответила Ноу-Уан. – Всевидящие чаши на Другой Стороне… они никогда…

Вот только, она не думала о Торменте, когда ходила к ним, она беспокоилась о Хексании и думала лишь о ней.

– Трагедия, как и любовь, ослепляет людей, – сказал он, словно чувствовал ее сожаление.

– Я не стану возвращать его. – Она покачала головой. – Я нанесла достаточный ущерб. А предстать перед ним с… платьем его супруги…

– Будет хорошим поступком. Думаю, ты должна отдать платье. Возможно, это поможет.

– Чему? – непонимающе спросила она.

– Это напомнит ему, что ее больше нет.

– Словно он забыл, – нахмурилась Ноу-Уан.

– Ты бы удивилась, дорогая. Цепь памяти должна быть разорвана… поэтому говорю тебе, принеси ему платье, и позволь Тору забрать его у тебя.

Ноу-Уан попыталась представить себе такой обмен.

– Как жестоко… нет, если вам так хочется мучить его, делайте это сами.

Ангел выгнул бровь.

– Это не пытки. А реальность. Время идет, и ему нужно двигаться дальше, и быстро. Отнеси ему платье.

– Почему вы так заинтересованы в его делах?

– Его судьба – моя судьба.

– Как такое возможно?

– Поверь, не я все устроил.

Ангел смотрел на нее так, словно говорил: «только попробуй усомниться в моих словах».

– Прости, – резко сказала она. – Но я причинила достаточно боли хорошему мужчине. Я не стану принимать участие в том, что навредит ему.

Ангел потер глаза, словно у него болела голова.

– Черт возьми. С ним не нужно нянчиться. Пинок под зад – самое то… и если он вскоре его не получит, то будет молить, чтобы оказаться в дыре, в которой находится сейчас.

– Я ничего не понимаю…

– Ад состоит из нескольких уровней. И по сравнению с тем местом, куда он направляется, этот отрезок агонии покажется шипами под ногтями.

Ноу-Уан отпрянула и затем прокашлялась.

– А вы не лезете за словом в карман.

– Знаю. И не говори.

– Я не могу… не могу сделать то, что вы хотите.

– Нет, можешь. Ты должна.

Глава 7

Открывая бар в бильярдной, Тор не задумывался, какие бутылки брать. Но на втором этаже он понял, что в правой руке была «Эррадура»[1] Куина, а в левой – «Драмбуйе»[2]?

Итак, ладно, может он и был в отчаянии, но вкусовые рецепторы все еще с ним, и это дерьмо отвратительно.

В гостиной в конце коридора он поменял последнее на старый-добрый ром… может, он притворится, что текила – это «кока-кола» и смешает их.

Добравшись до своей комнаты, Тор закрыл дверь, сорвал пломбу на «Бакарди»[3] и открыл рот, заливая в себя спиртное. Паузы для глотка и вдоха. Повтор. Ииии повтор… и еще один. Линия огня, пролегающая от губ до желудка, была даже приятной, словно он проглотил молнию, и Тор продолжил в том же ритме, вдыхая необходимый воздух, будто плавая в бассейне в свободном стиле.

Половины бутылки не стало примерно через десять минут, и он все еще стоял посреди своей комнаты. Довольно глупо, подумал он.

В отличие от того, чтобы напиться – что очень даже необходимо.

Он поставил выпивку и занялся ботинками, с огромным трудом сняв их. Штаны, носки и майка последовали за ними. Обнажившись, Тор вошел в ванную, включил душ и встал под него, держа в руках бутылки.

Рома хватило на шампунь и мыло. Приступив к ополаскиванию, он открыл «Эррадуру» и присосался к ней.

И когда он, наконец, почувствовал действие алкоголя, острые грани его настроения стали менять контур и плести блаженную паутинку забвения. Даже когда его накрыло волной, он не переставал пить. Когда он вошел в комнату, вода стекала с него ручьем.

Тор хотел спуститься в клинику и разузнать о Хекс с Джоном, но знал, что она поправится, и паре придется самостоятельно разобраться со своими проблемами. К тому же, его настроение крайне токсично, и Бог свидетель, в том переулке им двоим и так досталось.

Ни к чему делиться таким сомнительным богатством.

Он позволил одеялу высушить тело. Что ж, ему и теплу, нежно сочившемуся из вентиляции в потолке. «Эррадура» действовала дольше рома… может, потому что между алкоголем и большим ужином желудок зажил своей жизнью. Когда текила закончилась, Тор поставил бутылку на прикроватную тумбочку и удобно устроил свои конечности… что было не сложно. Прямо сейчас его могли запихать в ящик ФедЭкс[4], и ему было бы комфортно.

Тор закрыл глаза, и комната начала вращаться, будто кровать была прямо над водостоком, и в него все медленно утекало.

Знаете… учитывая, как хорошо все шло, ему придется запомнить безопасный способ отключки. Боль в груди была лишь туманным эхом; жажда крови подавлена; эмоции спокойны как мраморная столешница. Даже во сне Тор не получал такой передышки…

Стук в дверь был таким тихим, что он принял его за биение своего сердца. Но затем тот повторился. И снова.

– Черт возьми, гребаный ад… – Он оторвал голову от подушки и прокричал: – Чего?

Когда ответа не последовало, он вскочил на ноги…

– Ого… Так, ладно… эй.

Ухватившись за прикроватную тумбочку, Тор столкнул пустую бутылку «Эррадуры» на пол. Ничего себе. Центр гравитации разделился между мизинцем левой ноги и внешней частью правого уха. А значит, его тело хотело пойти в двух направлениях сразу.

Дорога до двери напоминала каток. На карусели. С вертолетом в качестве головного убора.

А ручка была движущейся целью, дверь плясала из стороны в сторону в своем каркасе, не ломая его, и это не поддавалось логике.

– Чего! – рявкнул он, распахнув дверь.

За ней никого не было. Но увиденное заставило его протрезветь.

С одного из медных подсвечников красной волной ниспадало свадебное платье Велси.

Тор посмотрел налево и никого не увидел. Затем направо и… Ноу-Уан.

В конце коридора закутанная в мантию фигура шла столь быстро, насколько ей позволяла хромота, ее хрупкое тело странно двигалось под складками жесткой одежды.

Тор смог бы поймать ее. Но, черт, ясно, что он до смерти напугал женщину, и если он был неподходящим человеком для разговоров за обеденным столом, то сейчас еще неподходящее.

Ну вот, теперь он выдумывает новые слова.

А еще расхаживает с голым задом.

Выйдя в коридор, Тормент остановился перед платьем. Очевидно, его заботливо почистили и приготовили для хранения, рукава набиты тонкой бумагой, а вешалка была со специально обитой вставкой для корсета.

Глядя на платье, из-за алкоголя ему казалось, что на юбку подул ветерок, кроваво-красная ткань колыхалась из стороны в сторону, ловя свет и отражая его под разными углами.

Вот только, двигался он, а не платье, не так ли?

Протянув руку, он снял вешалку с подсвечника и занес платье в комнату, закрыв дверь позади них обоих. Затем Тор положил его на кровать, на сторону, которую Велси всегда предпочитала… ту, что дальше от двери… и осторожно расправил рукава и юбку, минуту потратив на то, чтобы оно приняло идеальную форму.

Потом он силой мысли выключил свет.

Тор лег на кровать, повернулся на бок и положил голову на подушку рядом с той, что поддерживала бы голову его Велси.

Дрожащей рукой он прикоснулся к атласу заполненного корсета, чувствуя контур, обтянутый тканью, форму платья, созданную таким образом, чтобы подчеркнуть нежные изгибы женского тела.

Это не сравнится с ее грудью. Как и атлас с ее телом. А рукава с ее руками.

– Я скучаю по тебе… – Тор гладил изгибы платья, где была бы ее талия… должна была быть ее талия. – Мне так тебя не хватает.

Подумать только, что когда-то она наполняла это платье. Жила в нем совсем недолго – всего один вечер, мгновение по сравнению с их жизнью.

Почему его воспоминания не могли вернуть ее? Они казались достаточно сильными, мощными, призывающим заклятием, которое должно магическим образом вернуть ее в это платье.

Но она жила лишь в его разуме. Всегда с ним, но вне досягаемости.

Вот что такое смерть, понял он. Великий беллетрист.

И словно перечитывая абзац книги, Тор вспомнил день их свадьбы, то, как он, нервничая, стоял со своими братьями, теребя атласную мантию и пояс, усыпанный драгоценными камнями. Отношения с его кровным родителем, Хармом, лишь предстояло наладить, до примирения, произошедшего в конце его жизни, еще целый век. Но здесь был Дариус, мужчина поглядывал на него через каждую секунду-две, несомненно, беспокоясь, что Тор отключится нафиг.

И не он один.

А затем появилась Велси…

Тор провел рукой по атласной юбке. Закрыв глаза, он представил себе ее теплую, живую плоть, вновь обтянутую этим платьем, как ее дыхание расширяет и сжимает границы корсета, как ее бесконечно длинные ноги держат юбку над полом, ее рыжие волосы вьющимися локонами ниспадают на черные кружева рукавов.

В его видении Велси была настоящей, в его объятиях, она смотрела на него из-под ресниц, когда они танцевали менуэт с остальными. В ту ночь они оба были девственниками: он – неуклюжим идиотом, а она точно знала, что делать. И это стало неким лейтмотивом их брака.

Хотя он очень поднаторел в сексе, и довольно быстро.

Они были «инь» и «янь», и все же совершенно одинаковы: Тор – сержант в Братстве, она – генерал дома, и вместе они являли единое целое…

Может, в этом и причина, подумал он. Ему слишком везло, как и Велси, и Деве-Летописеце пришлось уравнять счет.

И вот он теперь, пуст, как и это платье, поскольку того, кто наполнял его и платье, больше нет.

Слезы, наворачивающиеся на глаза, были тихими, они текли и впитывались в подушку, пересекая мост в виде его носа и падая, капля за каплей, словно дождь с края крыши.

Тор водил большим пальцем по атласу, словно по ее бедру, когда они были вместе, и передвинул ногу, чтобы та лежала на юбке.

Но это не то. Под ней не было тела, и ткань пахла лимонами, а не ее кожей. И он, в конце концов, в одиночестве лежал в комнате, которую они никогда не делили.

– Боже, как же я скучаю по тебе, – произнес он сломавшимся голосом. – Каждую ночь. Каждый день…

***

Лэсситер стоял на другой стороне темной спальни, в углу, рядом с комодом, чувствуя себя дерьмом, когда Тор шепотом разговаривал с платьем.

Потерев лицо, он гадал, почему… почему, черт возьми, из всех способов выбраться из Небытия ему достался именно этот.

Происходящее начало его волновать.

Его. Ангела, которому было до лампочки на других людей, ангела, который должен быть оценщиком страховых убытков, личным адвокатом по имущественному ущербу, кем угодно, чья работа заключалась в причинении огромных неудобств другим.

Ему вообще не следовало быть ангелом. Для этого требовались навыки, которыми он не владел и наличие которых не мог подделать.

Когда Создатель предоставил ему возможность освободиться, он был слишком сосредоточен на самой идее свободы, чтобы тщательно подумать о деталях задания. Он слышал лишь нечто вроде: «Отправляйся на землю, наставь того вампира на путь истинный, освободи шеллан и т.д. и т.п.» После чего он будет волен заниматься своими делами вместо того, чтобы торчать в неведомом месте. Это казалось хорошей сделкой. И поначалу так и было. Нарисоваться в лесу с «Биг Маком», накормить жалкого ублюдка, притащить его сюда… и затем ждать, пока Тор наберет достаточно физической силы, чтобы начать двигаться дальше.

Хороший план. Но потом все пошло наперекосяк.

Как оказалось, «двигаться дальше» подразумевало нечто большее, чем просто сражение с врагом.

Он терял надежду, собирался вскинуть руки и сдаться… когда в доме внезапно появилась та женщина, Ноу-Уан… и впервые Тор действительно на чем-то сосредоточился.

И тогда до Лэсситера, наконец, дошло: «двигаться дальше» означало другой уровень участия в этом мире.

Конечно. Отлично. Здорово. Заставить парня перепихнуться. Тогда все в выигрыше… и Лэсситер в особенности. И черт, как только он увидел Ноу-Уан без того капюшона, то понял, что на верном пути. Она была удивительно красива, такая женщина заставит выпрямиться и приподнять штаны даже не заинтересованного мужчину. Она могла похвастаться белоснежной кожей, светлыми волосами, которые доходили до бедер, если их распустить. С розовыми губами, милыми серыми глазами и слегка розовыми щеками цвета клубничной мякоти, она была слишком яркой, чтобы быть настоящей.

Она была идеальна и по другим причинам: Ноу-Уан хотела исправить ошибки прошлого, и Лэсситер подумал, что если повезет, природа возьмет свое, и все встанет на свои места… и она окажется в постели Брата.

Конечно. Отлично. Здорово.

Но есть проблема. Эта… сцена… напротив? Отнюдь не отлично и не здорово.

Такое страдание – каньон, своеобразное чистилище для того, кто пока еще жив. И ангел даже понятия не имел, как вытащить из него Брата.

По правде говоря, ему невмоготу было просто смотреть на это.

И на этой ноте: он не думал, что начнет уважать парня. В конце концов, он тут на задании, а не для того, чтобы водить дружбу со своим ключом к свободе.

Загвоздка в том, что когда едкий запах агонии наполнил комнату, было невозможно не сочувствовать Тору.

Боже, это было просто невыносимо.

Перенеся себя прочь из комнаты, Лэсситер в одиночестве прошел по коридору со статуями к главной лестнице. Устроив зад на верхней ступеньке, он прислушался к звукам дома. Внизу доджены убирали стол после Последней Трапезы, их веселые разговоры – словно камерная музыка на фоне, некая «абракадабра». Позади, в кабинете, король с королевой… «работали», так сказать. В воздухе витал связующий запах Рофа, отрывистое дыхание Бэт было очень тихим. В остальной части дома было относительно спокойно, другие Братья, шеллан и гости готовились ко сну… или же к тому, чем занималась королевская пара.

Подняв взгляд, он сосредоточился на расписном потолке, возвышавшемся над мозаичным полом фойе. Голубое небо и белые облака над головами воинов, восседавших на грозных скривленных конях, были несколько нелепы… в конце концов, вампиры не могли сражаться в течение дня. Но, да все равно, в этом и крылась красота изображенной реальности по сравнению с реальностью настоящей: держа в руках кисть, ты – бог, какого хотел бы в правители своей жизни, бог, способный выбирать товар в каталоге под названием «Судьба» и карту на столе в игре «Рок» для длительного и непрерывного преимущества.

Глядя на облака, он ждал, пока появится определенная фигура, что вскоре и произошло.

Веллесандра сидела на широком пустынном поле, бесконечная серая равнина была усыпана огромными булыжниками, беспощадный ветер дул на нее со всех направлений. Ей стало хуже с их первой встречи. Под серым одеялом, которым она укутала себя с малышом, Велси стала еще бледнее, ее рыжие волосы приобрели тусклый грязный тон, коже приобрела нездоровый оттенок, а глаза утратили привычный красно-коричневый цвет. И ребенок у нее на руках, крошечный пеленатый узелок, уже не так много двигался.

В этом и заключалась трагедия Небытия. В отличие от Забвения, здесь не остаются навсегда. Это лишь остановка на пути к месту назначения, и для каждого она имеет свои особенности. Единственное правило, одинаковое для всех? Если оставаться здесь слишком долго, то не получится выбраться. Никакого вечного покоя.

Ты просто переходишь в пустоту, похожую на Дхунд – в ничто, без какого-либо шанса выбраться из пустоты.

И эти двое тянулись к концу своей спасательной нити.

– Я делаю все, что могу, – сказал он им. – Только держись… гребаный ад, только держись.

[1]«Эррадура» - марка текилы. Производителем является компания Herradura (Эррадура) (в переводе с исп. – подкова), основанная в 1870 году сэром ФелисианоРомо в долине Аматитан, расположенной в горной системе Сьерре-Мадре. Компания Herradura до сих пор использует исключительно ручной труд в процессе производства и придерживается только старинных, традиционных способов изготовления прекрасного напитка, никогда не добавляя в свою продукцию сахар, красители и ароматизаторы.

[2]«Драмбуйе» - ликёр, приготовленный из выдержанного шотландского односолодового виски с ароматом мёда, аниса, шафрана, мускатного ореха и различных трав. Содержание алкоголя - 40 %

[3]Бакарди - самый знаменитый, кубинский ром. Производиться BacardiLimited - крупной компанией, базирующаяся на Бермудских островах.

[4]«ФедЭкс» - американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики по всему миру.

Глава 8

Придя в сознание, Хекс сразу же обвела взглядом палату в поисках Джона.

Он не сидел в кресле напротив. Не был на полу, не подпирал угол. Не лежал на кровати рядом с ней.

Она была одна.

Где, черт возьми, его носит?

Ну, да, конечно. Он привязался к ней на поле, а сейчас оставил одну? Он вообще приходил сюда во время операции?

Застонав, она подумала перекатиться на бок, но с катетерами в руке и проводами на груди решила сильно не выступать. Что ж, также свою роль сыграл тот счастливый факт, что некто просверлил огромную дыру в ее плече. Несколько раз.

Она лежала со злобным выражением лица и все в комнате раздражало ее. Поток горячего воздуха из потолка, жужжание аппаратов за головой, простыни, казавшиеся наждачной бумагой, твердокаменная подушка и слишком мягкий матрас…

Где, черт подери, Джон?

Боже милостивый, может, она сделала ошибку, выйдя за него. Любовь к нему не изменишь, она и не хотела этого. Но ей стоило подумать головой, прежде чем узаконивать их отношения. Хотя традиционные роли полов в вампирской среде менялись, за что большое спасибо Рофу, смягчившему Древнее Право, шеллан до сих пор окружало предостаточно патриархального дерьма. Можно быть другом, чьей-то девушкой, любовницей, коллегой, автомехаником, ради бога, и твоя жизнь по-прежнему останется твоей.

Но Хекс боялась, что как только твое имя оказывается на спине мужчины… еще хуже – чистокровного воина… ситуация менялась. Смещались условия.

Твой супруг начинает во все вмешиваться, считая, что ты не в состоянии о себе позаботиться.

Где Джон?

Все это ей надоело, и она поднялась с подушек, вынула катетеры и зажала кончик, чтобы солевой раствор, или что бы там ни было, не закапал весь пол. Затем она заставила замолчать кардиомонитор позади, и свободной рукой отклеила накладки.

Хекс не двигала правой рукой, прижав ее к грудной клетке… ей нужно идти, а не размахивать флагом.

По крайней мере, от катетеров она избавилась.

Упершись о линолеум одной ногой, она осторожно встала и поаплодировала себе за то, что была такой хорошей пациенткой. Зайдя в ванную, Хекс умылась, почистила зубы, справила нужду.

Выйдя, она ожидала увидеть Джона, стоящего в одном из двух проходов.

Никого.

Обойдя кровать, она не торопилась, потому что тело было неповоротливо из-за лекарств, и ей требовалось кормление… хотя, проклятье, вена Джона – последнее, в чем она сейчас заинтересована. Чем дольше его не было рядом, тем сильнее она не хотела видеть его физиономию.

Будь он проклят.

Подойдя к шкафу, Хекс открыла филенчатые двери, скинула с себя сорочку и переоделась во врачебную форму… которая, конечно, была мужского размера, а не ее. Ну не метафора ли? Отчаянно пытаясь одеться одной рукой, он проклинала Джона, Братство, социальный статус шеллан, женщин в принципе… а особенно досталось рубашке и штанине, которые она пыталась подвернуть одной рукой.

Шагая к двери, она усердно игнорировала тот факт, что искала своего супруга, и вместо этого сосредоточилась на песнях, играющих в голове, небольших а-капелла-версиях таких веселых композиций в списке Топ-40, как «Что дало ему право кричать на нее на поле», «Как, блин, он мог оставить ее здесь в одиночестве», а также никогда не теряющей популярность «Все мужики козлы».

Ха-ха, очень смешно.

Распахнув дверь, она…

Джон сидел в конце коридора на твердом полу, колени согнуты, словно опоры шатра, руки скрещены на груди. Он встретился с ней взглядом, как только она появилась… но не потому что посмотрел в ее направлении, – он не отводил глаз от пространства, которое она заполнила, задолго до того, как Хекс это сделала.

Речи в голове затихли: Джон выглядел так, будто побывал в аду и голыми руками принес сюда пламя из гостиной самого дьявола.

Опустив руки, он показал знаками, «Подумал, тебе захочется побыть одной».

Что ж, черт. Он избавил ее от плохого настроения.

Она, шаркая, подошла к Джону и опустилась на пол рядом с ним. Он не помог ей, и она знала, что нарочно… как дань уважения ее независимости.

– Получается, это наша первая ссора, – сказала она.

Джон кивнул. «Это ужасно. Все, что произошло. И прости… я просто… просто не могу объяснить, что на меня нашло, но увидев тебя раненую, я слетел с катушек».

Хекс медленно выдохнула.

– Ты был не против, чтобы я сражалась. Прямо перед нашей свадьбой ты сказал, что не против.

«Знаю. И я все еще не возражаю».

– Уверен в этом?

Спустя мгновение, он снова кивнул. «Я люблю тебя».

– Я тоже. То есть, тебя. Ну, ты понял.

Но он ведь не ответил ей, не так ли. И у нее не было сил продолжать. Они просто сидели на полу, молча, пока она, наконец, не взяла его за руку.

– Мне нужно кормиться, – резко сказала она. – Ты не…

Он тут же посмотрел ей в глаза и качнул головой.

«Всегда буду любить», сказал он беззвучно.

Хекс встала на ноги без его поддержки и подала ему свободную руку. Когда он взял ее ладонь, она призвала всю свою силу и подняла его. Затем отвела Джона в палату и закрыла дверь силой мысли, когда он сел на кровать.

Он тер ладони о штаны, будто нервничал, и вскочил на ноги прежде, чем она успела подойти к нему. «Мне нужно принять душ. Я не могу приблизиться к тебе в таком виде… я весь в крови».

Боже, она даже не заметила, что он все еще не переоделся.

– Ладно.

Они поменялись местами, она направилась к краю матраца, а он – в ванную, чтобы включить горячую воду. Он не закрыл дверь… поэтому когда Джон снял с себя майку, она увидела, как его лопатки сошлись вместе, а плечи изогнулись.

Ее имя, Хексания, было не просто вытатуировано на его спине, а вырезано красивыми символами.

Джон наклонился, чтобы снять штаны, и на обозрение предстал его изумительный зад, сильные бедра согнулись, пока он снимал одну штанину, а затем другую. Зайдя в душ, он исчез из поля зрения, но вскоре вернулся.

Он не возбужден, поняла она.

Впервые. А ведь она собиралась кормиться.

Джон обернул полотенце вокруг бедер и заткнул конец на талии. Когда он вернулся, его серьезные глаза расстроили ее.

«Мне надеть халат?»

«Какого дьявола произошло между нами?» – подумала она. И, черт, они через столько прошли ради хорошей жизни, только чтобы все просрать.

– Нет. – Хекс покачала головой и вытерла глаза. – Прошу… не надо…

И подойдя к ней, Джон не снял полотенце.

Встав перед Хекс, он опустился на колени и поднял запястье.

«Возьми. Пожалуйста, позволь позаботиться о тебе».

Хекс наклонилась и сжала его руку. Водя большим пальцем по его вене, она чувствовала, как между ними вновь образуется связь; связь, которая порвалась в переулке, теперь сращивалась, рана затягивалась.

Вытянув руку, она обхватила его затылок и соединила их губы. Медленно, методично целуя Джона, Хекс раздвинула ноги, уступая ему, и он подался вперед, его бедра нашли место, принадлежавшее ему одному.

Когда полотенце приземлилось на пол, она коснулась его члена… который был возбужден.

Как ей и хотелось.

Лаская его, Хекс подняла верхнюю губу, обнажив клыки. Затем, склонив голову, провела бритвенно острым кончиком по его шее.

Его огромное тело содрогнулось… поэтому она повторила движение, в этот раз своим языком.

– Пойдем со мной в постель.

Джон не терял времени, заполнив предоставленное пространство, когда Хекс откинулась назад.

Столько зрительного контакта. Словно они заново знакомились друг с другом.

Взяв его за руку, она положила ее на свое бедро, перекатившись на Джона, и когда их тела соприкоснулись, его хватка усилилась, и связующий запах вспыхнул.

Она планировала сделать это медленно и сдержанно. Но у их тел были другие планы. Нужда перехватила поводья и взяла контроль, и Хекс набросилась на его горло, забирая необходимое для выживания и силы… и по-своему отмечая Джона. Его тело в ответ изогнулось, эрекция хотела проникнуть в нее.

Делая глубокие глотки из его вены, она пыталась снять с себя форму… но Джон сам об этом позаботился, схватив пояс и дернув штаны с такой силой, что ткань с треском порвалась. И затем его руки оказались там, где она хотела, лаская ее лоно, скользя по нему, дразня, а затем проникая внутрь. Двигаясь на его длинных, вторгающихся пальцах, Хекс нашла ритм, который гарантированно подарит им разрядку, ее стоны мешались с кровью, которую она глотала с тревожной скоростью.

После первого оргазма она перевернулась… с его помощью… и раздвинула ноги. Ей нужно оставаться относительно спокойной, чтобы не отрываться от горла Джона, и он позаботился о движении, вонзаясь в нее, приближаясь и отступая, создавая трение, которого они оба хотели.

Кончив во второй раз, ей пришлось отпустить горло Джона и выкрикнуть его имя. И когда он пульсировал внутри нее, она замерла и насладилась ощущением толчков и дрожи, таким знакомым, но таким новым.

Боже… выражение его лица… глаза зажмурены, зубы обнажены, мышцы шеи напряжены, а из ранок, которые ей еще предстояло затянуть, вытекала струйка восхитительной красной крови.

Когда его веки, наконец, открылись, она посмотрела в его синие глаза, полные блаженства. Его любовь к ней была основана не только на чувствах, но и на неоспоримой физической составляющей. Так было со всеми связанными мужчинами.

Может, он не мог сдержаться в том переулке, подумала она. Может, то был зверь, скрывавшейся под цивилизованной оболочкой, животная часть вампиров, выгодно отделявшая вид от ограниченных людей.

Наклонившись, она лизнула его шею, затягивая ранки, наслаждаясь вкусом, задержавшимся во рту и продолжившим путь по горлу. Хекс уже чувствовала силу, распространяющуюся от желудка, и это лишь начало. По мере того, как тело будет впитывать данный дар, она будет чувствовать себя все сильнее.

– Я люблю тебя, – сказала она.

С этими словами Хекс потянула Джона с подушек, чтобы сесть ему на колени, и он вошел в нее еще глубже. Положив свободную руку на затылок своего хеллрена, она притянула его к своей вене и не отпускала.

Ему не требовалось больше намеков… и боль, сопроводившая его укус, стала сладким жалом, подарившим ей еще одну разрядку, ее спазмы дали толчок к его оргазму, захватив член Джона, сжимая, потягивая его.

Джон крепко обнял ее, и краем глаза увидев его руки, она нахмурилась. Огромные, мускулистые конечности, которые, несмотря на всю ее силу, могли поднять больший вес, сильнее и быстрее ударить. Они были больше ее бедер, толще ее талии.

Их тела действительно неравны от природы, не так ли. Он всегда будет сильнее нее.

Такова реальность, конечно. Но количество отжиманий не является определяющим фактором в сражении на поле, а также единственным критерием для оценки бойца. Она – точный стрелок, хороша с кинжалом и не уступает в ярости и упорстве, когда преследует жертву.

Ей лишь нужно, чтобы он это понял.

Биология – одно. Но даже у мужчин есть мозги.

***

После секса Джон лежал рядом со своей супругой, полностью удовлетворенный и сонный. Возможно, было бы здорово стащить еды, но у него не было сил или желания.

Он не хотел оставлять ее. Сейчас. Через десять минут. Завтра, на следующей неделе, в следующем месяце…

Когда она свернулась около него, он стянул одеяло с приставного столика и накрыл их обоих, хотя жар их тел уж точно не давал им замерзнуть.

Он знал наверняка, когда Хекс уснула… ее дыхание изменилось, а нога подергивалась время от времени.

Джон гадал, пинала ли она его под зад в своих снах.

Ему было над чем поработать, это точно.

А поговорить было не с кем… от Тора он получит не больше, чем сегодняшний совет. А отношения остальных были идеальны. За обеденным столом он видел только счастливые, улыбающиеся пары… едва ли подходящая ему референтная группа.

Он уже представлял себе ответ: У вас проблемы? Серьезно? Ну, странно… может, тебе позвонить на радио или еще куда?

Разница лишь в том, кто произнесет эти слова: некто с эспаньолкой, темными очками, кто-то в меховом пальто, с «Тутси Ролл» во рту…

Но у него есть этот миг покоя. Они с Хекс могли оттолкнуться от этого.

Им придется.

«Ты был не против, чтобы я сражалась. Прямо перед нашей свадьбой ты сказал, что не против».

Это действительно было так. Но потом ее ранили прямо у него на глазах.

Дело в том… что как бы больно ни было это признавать… он не хотел становиться Братом, которым больше всех восхищался. Теперь, когда Хекс наконец-то с ним, мысль о том, чтобы потерять ее и оказаться на месте Тора, пугала больше всего, с чем ему приходилось сталкиваться.

Он понятия не имел, как Брат встает с постели каждую ночь. И честно говоря, если бы он уже не простил парня за внезапное исчезновение, то сделал бы это сейчас.

Джон вспомнил, как Роф с Братством пришли к ним. Они с Тором были в офисе в тренировочном центре, Брат снова и снова звонил домой, надеясь, моля о том, чтобы услышать не голосовую почту…

В коридоре в массивной бетонной стене были трещины… несмотря на то, что те были толщиной в восемнадцать дюймов: выброс энергии от злости и боли был столь велик, что Тор буквально взорвался, оказавшись неизвестно где, сотрясая подземный фундамент, пока тот не треснул.

Джон до сих пор не знал, где Тор был все это время. Но когда Лэсситер вернул его, он был в плохой форме.

В какой оставался и по сей день.

Возможно, это эгоистично, но Джон не хотел оказаться на его месте. Тор теперь лишь наполовину тот мужчина, каким был раньше… и не только из-за потери веса… и, хотя никто не показывал жалости парню в лицо, все воины сочувствовали ему за закрытыми дверьми.

Сложно сказать, как долго Брат протянет на улицах с врагом. Он отказывался кормиться, поэтому слабел, но каждую ночь выходил на поле, его жажда мести становилась сильнее, всепоглощающей.

Его убьют. Покончат с ним.

Это словно пытаться скорректировать столкновение автомобиля с дубом: лишь геометрия. Провести углы, траектории и бум! Тор мертвым лежит на тротуаре.

Хотя, проклятье, скорее всего, он сделает последний вздох с улыбкой на лице, зная, что, наконец, воссоединится со своей шеллан.

Может, поэтому Джон так нервничал по поводу Хекс. Другие люди, живущие в доме, были близки ему – Бэт, его сводная сестра, Куин и Блэй, остальные Братья. Но Тор и Хекс – особенные… и мысль о том, чтобы потерять их обоих?

Чеееееееееерт.

Думая о Хекс на поле боя, он знал, что если она будет сражаться с врагом в тех переулках, то снова пострадает. Со всеми ними такое случается время от времени. Большинство ранений поверхностны, но никогда не знаешь наверняка, когда граница будет пересечена, когда простой рукопашный бой выйдет из-под контроля, и тебя окружат.

Джон не сомневался в ее способностях, нет… несмотря на догадку, вылетевшую у него сегодня. Это расклад, который ему не нравился. Если снова и снова кидать кости, то вскоре тебе выпадут глаза змеи.[1] А если смотреть на ситуацию шире, то ее жизнь была важнее еще одного воина на поле.

Ему следовало немного лучше поразмыслить над этим, прежде чем сказать, «Да, конечно, я не против того, чтобы ты сражалась…».

– О чем задумался? – спросила Хекс в темноте.Словно мысли, роившиеся у него в голове, разбудили ее.

Перевернувшись, Джон лег ближе к ней и покачал головой. Но он лгал. И она, скорее всего, это знала.

[1] Означает две единицы; дьявольское число 2, вечная двойственность, которой противостоит твердая Троица

Глава 9

Следующим вечером Куин стоял в дальнем углу кабинета Рофа, вклинившись между двумя бледно-голубыми стенами. Комната была огромной, добрых сорок на сорок футов, а потолок нависал так высоко, что из носа могла потечь кровь. Но пространство начинало сжиматься.

С другой стороны, здесь было около дюжины здоровяков, столпившихся вокруг хлюпкой французской мебели.

Куин знал толк в французской хрени. Его покойной матери нравился стиль, и в те времена, когда семья еще не отреклась от него, она вечно скандалила, чтобы он не сидел на чем-то времен Луи какого-то.

По крайней мере, в его собственном доме это было единственное место, где Куина не дискриминировали… лишь мать и его сестра сидели на тех хрупких стульях. Им с братом это было запрещено. Всегда. А отца она терпела, скрепя сердце, наверняка только потому, что тот заплатил за мебель пару сотен лет назад.

Да какая разница.

По крайней мере, командный пункт Рофа не был нелепым. Кресло короля было большим, как автомобиль, и весило наверняка столько же, грубая, но все же элегантная резьба отмечала его как престол расы. А огромный стол перед ним также предназначался не для хрупкой девушки.

Сегодня, по обыкновению, Роф выглядел как убийца, коим и являлся: молчаливый, напряженный, смертоносный. Полная противоположность девушкам, работавшим в «Эйвоне». Бэт рядом с ним, его королева и шеллан, была спокойна и серьезна. Сидевший с другой стороны Джордж, его пес-поводырь, выглядел… ну, очень мило. Но такова природа золотистых ретриверов: они живописные, приветливые и ласковые.

Скорее Донни Осмонд[1], нежели темный властелин.

Но Роф был ближе к последнему.

Внезапно Куин опустил свои разноцветные глаза на обюссонский ковер. Ему необязательно было знать, кто стоял позади королевы.

Вот черт.

Периферийное зрение сегодня функционировало слишком хорошо.

Его кузен-потаскун, его хренов весь-такой-от-«Монблан»[2] кузен в костюме – Сэкстон Прекрасный – стоял рядом с королевой, напоминая помесь Кэри Гранта[3] и какой-то модели из рекламы одеколона.

Но дело не в язвительности Куина.

А в том, что парень делил постель с Блэем.

Нет.

Нет. Совсем нет.

Членос…

Вздрогнув, он решил, что должен выбрать ругательство, меньше напоминавшее то, чем они на самом деле занимались…

Боже, он даже думать не мог об этом. Если хотел дышать.

Блэй тоже находился в этой комнате, но парень стоял вдали от своего любовника. Как всегда. На собраниях, или же вне них, этих двоих разделяло не меньше трех футов.

И лишь это хоть как-то облегчало жизнь в одном доме с ними. Никто не видел их целующимися или держащимися за руки.

Хотя… это не мешало Куину валяться в постели в течение дня, мучая себя картинками из «Камасутры»…

Дверь кабинета открылась, и в комнату вошел Тормент. Проклятье, он выглядел так, словно выпал из несущегося по шоссе автомобиля, его глаза походили на дырки от мочи в снегу, тело двигалось напряженно, когда он подошел к Джону и Хекс.

С прибытием Тора по кабинету разнесся голос Рофа, затыкая всех:

– Теперь, когда все в сборе, я безо всяких разглагольствований передаю слово Ривенджу. Я ничего хорошего об этом не скажу, поэтому у него лучше получится ввести вас в курс дела.

Когда Братья начали перешептываться, здоровый ублюдок с ирокезом уперся тростью в пол и встал на ноги. Полукровка, как обычно, был одет в черный костюм в тонкую полоску… Боже, Куин начинал презирать все, что имело лацканы… и меховое пальто, чтобы не замерзнуть. Симпатские наклонности держались под контролем благодаря регулярным дозам дофамина, а его глаза были фиолетовыми, и по большей части незлыми.

По большей части. Такого врага никто не захочет иметь, и не только потому, что он, как и Роф, возглавлял своих людей: днем Рив – король колонии симпатов на севере. А ночи проводил здесь, со своей шеллан Эленой, живя под личиной вампира. И вместе им никогда не сойтись.

Не стоит и говорить о том, что он был очень ценным союзником Братства.

– Несколько дней назад всем главам оставшихся семейств пришло письмо. – Он сунул руку в пальто, доставая согнутый листок старомодной бумаги. – Обычная почта. Написано от руки. На Древнем языке. Мое письмо задержалось, потому что сначала пришло на север, в Виллу. Нет, я понятия не имею, откуда у них адрес, и да, я убедился, что письмо пришло всем.

Прислонив трость к изящному дивану, на котором он сидел, Рив кончиками пальцев развернул бумагу, будто ему не нравилось к ней прикасаться. Затем он тихим низким голосом прочитал каждое предложение на древнем языке, на котором они и были написаны:

«Мой дорогой старый друг,

Я пишу, чтобы известить Вас о своем прибытии в Колдвелл вместе со своими солдатами. Несмотря на то, что мы долгое время пребывали в Старом Свете, вследствие ужасных событий прошлых лет, произошедших в ваших владениях, мы более не можем с чистой совестью оставаться в месте, бывшим нашим домом.

Как Вы, возможно, слышали от заокеанских родственников, наши многочисленные усилия уничтожили Общество Лессенинг на родине, обеспечив мир и безопасность для процветания нашей расы. Очевидно, настало время протянуть крепкую руку защиты этой стороне океана… раса терпела необоснованные потери, которых можно было бы избежать, окажись мы здесь раньше.

Я ничего не прошу взамен нашей службы расе, хотя я был бы рад возможности встретиться с вами и Советом… только чтобы выразить искренние соболезнования по поводу всех несчастий, что вам пришлось вынести после набегов. Очень жаль, что все свелось к этому… печально, учитывая наличие определенных слоев нашего общества.

С наилучшими пожеланиями,

Кор».

Закончив, Рив свернул бумагу и убрал ее. Никто не произнес ни слова.

– Моя реакция была такой же, – пробормотал он сухо.

Эти слова открыли шлюз, все разом начали говорить, зазвучали цветастые ругательства.

Роф кулаком ударил по столу, и стоявшая на нем лампа подпрыгнула, а Джордж спрятался под троном хозяина. Порядок был восстановлен, словно жеребца потянули за удила – небольшая передышка, скорее походившая на вставание на дыбы и вертикальную стойку, нежели на истинное успокоение.

– Я так понял, ублюдку прошлой ночью не сиделось дома, – сказал Роф.

– Да, мы столкнулись с Кором, – заговорил Тормент.

– Значит, это не «утка».

– Нет, но написал письмо кто-то другой. Он не грамотен…

– Я научу подонка читать, – пробормотал Ви. – Засунув Библиотеку Конгресса[4] ему в зад.

Когда одобрительное ворчание почти переросло в беспорядок, Роф вновь ударил по столу.

– Что нам известно о его команде?

– Если предположить, что состав не изменился, – пожал плечами Тор, – то их всего пять. Три двоюродных брата. Порнозвезда Зайфер…

На этих словах Рейдж фыркнул. Очевидно, несмотря на счастливый брак, он считал, что у вампиров есть одна и только одна секс-легенда… и это он.

– И Тро был с ним в том переулке, – смягчился Тор. – Слушай, я не буду врать… ясно, что Кор плетет заговор против…

– Меня, – кивнул Роф, когда Тор не закончил предложение.

– А значит, против нас…

– Нас…

– Нас…

Несчетное количество голосов произносило одно и то же слово, единственный слог доносился из каждого угла комнаты, от каждой подушки для сиденья, каждого участка стены, к которому кто-то прислонился. Вот оно. В отличие от своего отца этот король сначала был воином и Братом… поэтому образовавшиеся узы происходили не от какой-то древней предписанной обязанности, а из того факта, что Роф стоял вместе с ними на поле и лично, время от времени, спасал их задницы.

Король чуть улыбнулся.

– Я ценю вашу поддержку.

– Он должен умереть. – Когда все посмотрели на Ривенджа, парень пожал плечами. – Коротко и ясно. Не будем мудрить с протоколом и встречами. Давайте просто уберем его.

– Тебе не кажется, что это несколько кровожадно, а, пожиратель грехов? – протянул Роф.

– Как король королю, сейчас я показываю тебе средний палец. – Что он и делал с улыбкой на лице. – Симпаты не тратят время в пустую.

– Да, и я вижу, куда ты клонишь. К сожалению, закон предписывает, что прежде чем кого-то закопать, этот кто-то должен попытаться меня убить.

– К этому все и идет.

– Согласен, но наши руки связаны. Если я прикажу убить невинного в других отношениях мужчину, наше положение в глазах Глимеры едва ли улучшится.

– Зачем тебе связываться со смертью?

– И если этот ублюдок невиновен, – вставил Рейдж, – то я хренов пасхальный кролик.

– Отлично, – усмехнулся кто-то. – Теперь я буду называть тебя Скачущий Голливуд.

– Зверская БоПип[5], – выкинул кто-то еще.

– Мы можем устроить тебя в рекламу «Кэдбери»[6] и, наконец, подзаработать денег…

– Народ, – рявкнул Рейдж, – смысл в том, что он не невиновен, и я не пасхальный кролик…

– Где твоя корзинка?

– Можно поиграть с твоими яйцами?

– Давай, попрыгай, большой мальчик…

– Да отвалите же вы! Серьезно!

Когда фразы на кроличью тему посыпались как мармелад Jell-o в драке едой, Рофу пришлось стукнуть по столу раз-другой. Было ясно, откуда столько юмора: все так напряжены, что если не выпустить немного пара, то ситуация примет скверные обороты. Это не значит, что Братство не сосредоточено на происходящем, все они чувствовали то же, что и Куин… будто им ударили в живот.

Роф – материя жизни, основа всего, живая, дышащая опора расы. После жестоких набегов Общества Лессенинг остатки аристократии уехали из Колдвелла в свои убежища за чертой города. Последующее дробление – последнее, что нужно вампирам, особенно в виде насильственного свержения законного правителя.

И Рив был прав: к этому все и идет. Черт, даже Куин видел эту тропу: шаг первый – посеять в умах Глимеры сомнения о способности Братства защитить расу. Шаг второй – заполнить «пустоту» на поле солдатами Кора. Шаг третий – обзавестись союзниками в Совете и возбудить злость и отсутствие уверенности в короле. Шаг четвертый – свергнуть Рофа и выдержать шторм. Шаг пятый – появиться в качестве нового лидера.

Когда порядок в кабинете вновь был восстановлен, Роф выглядел откровенно угрожающе.

– Следующего болтливого придурка, который заставит меня стукнуть по столу, я выкину отсюда. – На этой ноте он потянулся вниз, поднял съежившегося ретривера весом в девяносто фунтов и усадил Джорджа на колени. – Вы пугаете моего пса, и меня это бесит.

Животное спрятало большую квадратную голову под королевскую руку, и Роф погладил светлую шелковистую шерсть. Совершенно нелепое зрелище – здоровый, безжалостный на вид вампир успокаивает красивого нежного пса, но у этих двоих были симбиотические отношения, доверие и любовь обеих сторон друг к другу видны невооруженным глазом.

– А теперь, если вы готовы пораскинуть, наконец, мозгами, – сказал король, – я скажу, каков наш план действий. Рив будет сдерживать парня так долго, как сможет.

– Я все еще считаю, что мы должны вонзить нож ему в левый глаз, – пробормотал Рив, – но, с другой стороны, нам нужно держать его на месте. Он хочет видеть и быть увиденным, и, как Глава Совета, я могу совать ему палки в колеса до поры до времени. Его голос в ушах Глимеры – не то, что нам нужно.

– А тем временем, – провозгласил Роф, – я лично встречусь с главами семей, на их территории.

Эти слова вызвали в комнате настоящий взрыв, наплевав на предупреждение короля: парни повскакивали со своих мест, вскидывая правые руки.

Плохая идея, подумал Куин, соглашаясь с остальными.

Роф молчал с минуту, будто ожидал такой реакции. Затем он вновь взял ситуацию под контроль.

– Я не могу ожидать поддержки, если не заслужу ее… и с некоторыми из этих людей я не встречался лично десятилетиями, если не веками. Мой отец встречался с подданными каждый месяц, если не каждую неделю, чтобы разрешать споры.

– Ты король! – выкрикнул кто-то. – Ничего ты не должен…

– Вы видели это письмо? Таков новый порядок… если я не буду действовать предусмотрительно, то сам подорву свое положение. Послушайте, братья мои, будь вы на поле, готовые сойтись с врагом, стали бы вы обманывать себя об окружении? Лгать себе о планировке улиц, зданий, машинах, о том, жарко или холодно, идет дождь или стоит сухая погода? Нет. Так зачем мне убеждать себя, что в случае чего смогу укрыться за традицией? Во времена отца… это дерьмо было пуленепробиваемым жилетом. А сейчас? Листок бумаги, парни. И вам следует это знать.

Повисла долгая тишина, а затем все посмотрели на Тора. Словно они привыкли обращаться к нему, когда становилось совсем херово.

– Он прав, – угрюмо сказал Брат. Затем он сосредоточился на Рофе. – Но ты должен знать, что не станешь заниматься этим в одиночку. Нужно, чтобы с тобой было двое или трое наших. И встречи необходимо организовать в течение нескольких месяцев… устроишь их друг за другом, и будешь выглядеть отчаянно, более того, не хочу, чтобы кто-то предпринял организованное нападение на тебя. Мы должны разведать места встреч, и… – На этом он остановился и осмотрелся. – Ты должен осознавать, что мы будем настроены воинственно. Мы станем стрелять на поражение, если твоя жизнь окажется на кону… будь тому виной женщина, мужчина, доджен или глава семейства. Мы не станем спрашивать разрешения или просто ранить кого-то. Если ты согласен с этими условиями, мы позволим тебе организовать эти встречи.

Никто не мог выдвинуть такие требования и уйти невредимым: король отдавал приказы Братству, не наоборот. Но это новый мир, как и сказал Роф.

Вышеупомянутый мужчина стиснул зубы на какое-то время. Затем проворчал:

– Согласен.

Когда все дружно выдохнули, Куин понял, что смотрит на Блэя. Проклятье, кстати о проблемных зонах… поэтому он избегал парня словно чуму. Всего один взгляд, и он не мог оторвать глаз, испытывая целый спектр всевозможных эмоций, пока комната не начала кружиться…

И почему-то Блэй поднял глаза и встретил его взгляд.

Словно ему в зад ткнули проводом под напряжением, его тело охватил такой спазм, что Куину пришлось скрыть реакцию кашлем, отводя взгляд.

Спокоен как кратер. Да. Чудесно.

– …а между тем, – говорил Роф, – я хочу узнать, где обосновались те солдаты.

– Я могу об этом позаботиться, – высказалась Хекс. – Особенно если нападу в дневное время.

Все головы повернулись к ней. Стоявший рядом Джон напрягся с головы до пят, и Куин выругался себе под нос.

Кстати о выяснении отношений… но ведь эти двое только что прошли через это?

Боже, иногда он был действительно рад, что не состоит в отношениях.

***

Только не снова, подумал Джон. Бога ради, они совсем недавно все уладили, а теперь это?

Если сражения Хекс бок о бок казались для него проблемой, то мысль о том, что она попытается проникнуть в Шайку Ублюдков, на их территорию, вызывала эпилептический припадок.

Позволив голове откинуться назад к стене, он понял что все, а также их пес, уставились на него. Серьезно… даже карие глаза Джорджа смотрели в его направлении.

– Вы шутите, – сказала Хекс. – Да вы, блин, издеваетесь надо мной.

Даже после ее слов на Хекс никто не взглянул. Все дело в Джоне: очевидно, поскольку он был ее хеллреном, они ждали его одобрения… или неодобрения… предложения Хекс.

И Джон, казалось, не мог пошевелиться, застряв в холодной трясине между ее желаниями и нежеланным итогом их отношений.

Роф прокашлялся.

– Что ж, это любезное предложение…

– Любезное предложение? – выпалила она. – Будто я приглашаю тебя на ужин?

Скажи что-нибудь, говорил он себе. Подними вялые руки и скажи ей… Что? Что он не против, чтобы она отправилась на поиски шестерых мужчин, у которых нет совести? После того, что с ней сделал Лэш? Что, если ее поймают, и…

Господи, он разрывался на части. Да, она была крепкой, сильной и способной. И такой же смертной, как и все остальные. А без Хекс он вообще не хотел жить на этой планете.

Ривендж оперся на трость и поднялся.

– Пойдем, поговорим…

– Прости, что? – отрезала Хекс. – «Поговорим»? Будто это мне нужно вправить мозги? Без обид, но не пошел бы ты, Рив. Вам всем нужна моя помощь.

Когда мужчины в комнате, все до одного, начали разглядывать свои ботинки и мокасины, король симпатов покачал головой:

– Сейчас все иначе.

– Как это.

– Брось, Хекс…

– Да вы все с ума посходили! Только из-за того, что мое имя красуется на его спине, я вдруг стала пленницей?

– Хекс…

– О, нет, ни за что, можешь отставить этот вразумительный тон. – Она пристально посмотрела на мужчин, а затем сосредоточилась на Бэт и Пэйн. – Я не понимаю, как вы это терпите… правда, не понимаю.

Джон пытался придумать, что сказать, дабы смягчить столкновение, но это пустая трата времени. Два поезда уже столкнулись лоб в лоб, и повсюду валялся изогнутый металл и дымящиеся части двигателя.

Тем более, когда Хекс направилась к двери, выглядя так, словно была готова растерзать ее лишь для того, чтобы доказать свою точку зрения.

Он было собрался последовать за ней, но она пригвоздила его взглядом:

– Если ты идешь за мной не затем, чтобы отпустить на разведку, то лучше оставайся там, где стоишь. Потому что твое место в этой анахроничной кучке женоненавистников. А не рядом со мной.

«Нет ничего плохого в желании обеспечить твою безопасность», показал Джон, подняв руки.

– Дело не в безопасности… а в контроле.

«Чушь собачья! Ты была ранена меньше двадцати четырех часов назад…».

– Ладно. У меня есть идея. Я хочу, чтобы ты был в безопасности… как насчет того, чтобы ты прекратил сражаться. – Она обернулась на Рофа через плечо. – Поддержишь меня, мой господин? А остальные, вы, идиоты? Давайте напялим на Джона юбку и колготки? Ну же, соглашайтесь. Нет? Не думаете, что так будет «справедливо»?

Терпение Джона лопнуло, и он просто… Он не хотел этого делать. Это просто произошло.

Он топнул ногой, создав оглушительный шум, и показал… прямо на Тора.

Неловкая. Ужасная. Тишина.

Будто они с Хекс не только вывалили перед всеми свое грязное белье, но он еще умудрился обложить голову Тора их потными носками и заляпанными рубашками.

А в ответ? Брат всего лишь скрестил руки на груди и кивнул, единожды.

Хекс покачала головой.

– Мне нужно выбраться отсюда. Прочистить голову. Джон, если ты знаешь, что лучше для тебя, то не пойдешь за мной.

И на этих словах она ушла.

Уже после Джон потер лицо, прижав к нему ладони с такой силой, что казалось, будто он исправляет свои черты.

– На сегодня все свободны, – тихо произнес Роф. – Я хочу поговорить с Джоном. Тор, задержись.

Нет нужды просить дважды. Братство и остальные покинули кабинет так стремительно, словно во дворе кто-то крал их автомобили.

Бэт осталась. Как и Джордж.

Когда двери закрылись, Джон посмотрел на Тора.

«Мне так жаль…».

– Ничего, сынок. – Мужчина шагнул вперед. – Я тоже не хочу, чтобы ты оказался на моем месте.

Брат обнял Джона, и он не стал противиться, прижавшись к когда-то здоровому телу… которое, тем не менее, смогло его поддержать.

– Все нормально, – уверенно сказал Тор ему на ухо. – Я держу тебя. Все хорошо…

Джон наклонил голову и уставился на дверь, через которую вышла его шеллан. Он всеми фибрами своей души хотел пойти за ней… но эти фибры также разрывали его на части. Разумом он понимал каждое слово Хекс, но сердцем и телом управляло нечто другое, нечто большее и более первобытное. И оно главенствовало над всем.

Это было неправильно. Неуважительно. Старо до такой степени, что он даже не думал, что способен так себя вести. Джон не думал, что женщин нужно изолировать, и он верил в свою супругу, он хотел, чтобы она…

Была в безопасности.

Точка.

– Дай ей немного времени, – прошептал Тор, – и мы пойдем за ней, хорошо? Мы с тобой пойдем вместе.

– Хороший план, – сказал Роф, – потому что никто из вас сегодня не выйдет на поле. – Король поднял ладони, чтобы оборвать возражения. – Серьезно?

Это заткнуло их обоих.

– Так ты в порядке? – спросил король Тора.

В улыбке Брата не было и намека на теплоту:

– Я уже в аду… который не станет жарче от того, что Джон использует меня в качестве примера человека, в которого не хочет превратиться.

– Уверен?

– Не волнуйся за меня.

– Проще сказать, чем сделать. – Роф махнул рукой, словно не хотел продолжать эту тему. – Мы закончили?

Когда Тор кивнул и повернулся к двери, Джон поклонился Первой Семье и последовал за мужчиной.

Ему не пришлось бежать. Тор ждал его в коридоре.

– Послушай меня… все нормально. Я серьезно…

«Просто… мне так жаль», показал Джон. «Обо всем. И… черт, я скучаю по Велси… мне очень ее не хватает».

Тор моргнул. А затем тихо произнес:

– Я знаю, сынок. Знаю, что ты тоже ее потерял.

«Думаешь, ей бы понравилась Хекс?».

– Да. – Тень улыбки озарила его суровое лицо. – Она лишь однажды с ней встречалась, и это было давно, но они нашли общий язык, и будь у них время… они бы чудесно поладили. И боже, в подобную ночь нам бы не помешала женская поддержка.

«Прямо в точку», показал Джон, пытаясь представить, как подступить к Хекс.

По крайней мере, он догадывался, куда она могла пойти: в свое собственное жилище на реке Гудзон. Оно было ее прибежищем, уединенным местом. И когда он покажется на ее пороге, то мог лишь молиться, чтобы она не выкинула его.

Но каким-то образом им нужно решить эту проблему.

«Думаю, я лучше побуду один», показал Джон. Скорее всего, разговор, будет скверный».

Скорее, сквернее, подумал он.

– Ладно. Просто знай, я рядом, если понадоблюсь.

А ведь так было всегда, подумал Джон, когда они разошлись. Словно они знают друг друга уже века, а не каких-то несколько лет. С другой стороны, наверняка так и происходит, когда встречаешь кого-то, кого действительно можно назвать «своим» человеком.

Кажется, что ты с ним уже целую вечность.

[1] ДонниОсмонд - американский певец, музыкант, в прошлом – настоящий идол, обожаемый подростками. Кроме того, в свое время он был ведущим известной телевикторины, знаменитым гонщиком и членом певческого дуэта Donny&Marie, а также – участником музыкального коллектива «OsmondBrothers»

[2] Монблан - изначально немецкий производитель эксклюзивных ручек. Однако в последнее время компания расширила ассортимент и производит различные предметы роскоши, ювелирные украшения, запонки, часы и пр.

[3] Кэри Грант - англо-американский актёр, который стал воплощением неизменного остроумия, невозмутимости и хладнокровия. Известен главными ролями в бурлескных комедиях, особенно довоенных, и в фильмах Альфреда Хичкока. Американский институт кино признал его величайшим киноактёром в истории Голливуда после Хамфри Богарта.

[4] Библиотека Конгресса(англ. The Library of Congress) - национальнаябиблиотекаСША,одна из крупнейших библиотек мира. Расположена вВашингтоне. ЯвляетсянаучнойбиблиотекойКонгресса США, обслуживает правительственные органы, исследовательские учреждения, научных работников, частные фирмы и промышленные компании, школы.

[5]

[6] «Кэдбери» - британская компания по производству кондитерских изделий с центральным офисом в Лондоне (район Аксбридж). Компания является одним из мировых лидеров по производству кондитерских изделий.

Глава 10

– Позвольте мне.

Когда Ноу-Уан заговорила, доджены, за которыми она прокралась, повернулись словно стая птиц, все сразу. Среди собравшихся в этом скромном помещении были и мужчины и женщины, и каждый был одет соответствующе своему назначению, будь то повар, уборщик, пекарь или дворецкий. Она наткнулась на них, когда просто гуляла, и не могла упустить такую возможность.

Главный среди них, Фритц Перлмуттер, выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Опять же, давным-давно он был додженом ее отца, и больше остальных не мог привыкнуть к ней в роли служанки.

– Моя госпожа…

– Ноу-Уан. Теперь меня зовут Ноу-Уан. Прошу, обращайся ко мне только так. И как я уже сказала, я сама приберу в тренировочном центре.

Чем бы это место ни было.

Действительно, прошлая ночь с тем платьем стала своего рода благословением, работа занимала руки, и ей было на чем сосредоточиться на протяжении часов, которые она провела с удовольствием. На Другой Стороне было так же, ручной труд – единственное, что успокаивало ее и придавало опору ее существованию.

Как она скучала по цели в жизни.

По правде говоря, Ноу-Уан прибыла сюда, чтобы служить Пэйн, но женщина этого не хотела. И для того, чтобы попытаться наладить отношения с дочерью, но та была новобрачной, у которой свои заботы. Также Ноу-Уан хотела обрести некий покой, но с самого появления здесь ничегонеделание сводило ее с ума.

И это было до ее столкновения с Торментом ранее этим утром.

По крайней мере, он забрал платье. Его не было там, где она оставила, когда Тормент столь резко ответил на ее стук…

Вдруг Ноу-Уан заметила, что дворецкий выжидающе смотрит на нее, будто он сказал что-то, требовавшее ответа.

– Пожалуйста, отведи меня туда, – сказала она, – и покажи, что нужно сделать.

Судя по тому, что его старое морщинистое лицо омрачилось еще сильнее, наверняка, не такой ответ он надеялся услышать.

– Госпожа…

– Ноу-Уан. А вы, или один из ваших коллег, можете проводить меня прямо сейчас.

Все собравшиеся выглядели взволнованно, словно слухи о падающих небесах стали реальностью.

– Благодарю, – сказала она дворецкому, – за ваше содействие.

Очевидно, главный доджен осознал, что победить ему не удастся, и отвесил низкий поклон.

– Конечно же, я провожу вас, гос… Эм, Ноу… Эм…

Когда он не смог выговорить ее имя, будто соответствующий титул «госпожа» был проторенной дорожкой в его дыхательных путях, она сжалилась над ним.

– Ваша помощь неоценима, – прошептала она. – А теперь, показывайте дорогу.

Отпустив остальных, он вывел ее из комнаты, провел по кухне в фойе через дверь, которую она прежде не видела. Пока они шли, Ноу-Уан вспоминала себя в молодости, высокомерную дочь знатного семейства, которая отказывалась сама себе разрезать мясо, расчесывать собственные волосы или самостоятельно одеваться. А жаль. Теперь, не имея ничего, она точно знала, как проводить время с пользой: работа. Работа – ключ.

– Мы пройдем здесь, – произнес дворецкий, придержав потайную дверь под главной лестницей. – Позвольте дать вам коды.

– Спасибо, – ответила она, запоминая цифры.

Последовав за додженом в длинный узкий коридор подземного туннеля, Ноу-Уан подумала, что если она останется на этой стороне, ей нужно заняться работой по дому, даже если это оскорбляло додженов, Братство, шеллан… Лучше так, чем темница собственных мыслей.

Они вышли из туннеля через стенку шкафа и оказались в маленькой комнате со столом, металлическими ящиками и стеклянной дверью.

Доджен прокашлялся.

– Это тренировочный центр и медицинская часть. Тут есть классные комнаты, спортзал, раздевалка, тренажерный зал, зона физической терапии и бассейн, а также другие удобства. Есть персонал, который отвечает за тщательную уборку каждого отсека… – это было сказано строго, будто его не заботило, что Ноу-Уан – гостья короля, она не испортит ему график… – но доджену, убирающей в прачечной, прописан постельный режим, и она – доджен-митте[1], теперь ей вредно стоять на ногах. Прошу, нам сюда.

Он придержал стеклянную дверь, и они вышли в коридор, направляясь к комнате с двойными дверьми, оборудованной в точности как прачечная в главном здании, которой она пользовалась прошлой ночью. Следующие двадцать минут она повторяла, как управляться с техникой, а затем дворецкий показал ей шкафы, чтобы Ноу-Уан знала, где взять ведра и куда потом все вернуть.

А потом, после напряженной тишины и еще более напряженного прощания она осталась в блаженном одиночестве.

Стоя посреди хозяйственного помещения в окружении стиральных машин, сушилок и столов для сложенных вещей, она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

О, прекрасное уединение и приятный вес обязанностей на плечах. Следующие шесть часов Ноу-Уан будет думать лишь о полотенцах и простынях: найти их, положить в машины, свернуть и вернуть на место.

Для прошлого и сожалений не оставалось места. Лишь работа.

Взяв тележку, она выкатила голубой контейнер в коридор и принялась за дело, начав с клиники, возвращаясь в прачечную, когда ее транспорт оказывался полностью забит. Выгрузив первую партию в глубокую машинку, она вернулась в раздевалку, обнаружив там гору белого белья. Чтобы забрать все эти полотенца, ей пришлось возвращаться два раза, а в центре самой прачечной она сложила их в кучу около водостока в сером бетонном полу.

Ее последняя остановка завела ее далеко влево, через весь коридор к бассейну. Пока она шла, колесики на тележке издавали слабый свистящий звук, ноги неровно шаркали, ее хватка на краю каталки придавала дополнительную стабильность и помогала идти быстрее.

Услышав музыку, доносившуюся со стороны бассейна, Ноу-Уан замедлилась. А затем остановилась.

Отрывки звуков и голосов не имели смысла, ведь все члены Братства со своими шеллан занимались своими делами. Может, кто-то не выключил музыку, закончив плавать?

Зайдя в небольшую переднюю, выложенную мозаикой с атлетами, она налетела на стену тепла и влаги с такой силой, будто наткнулась на бархатистую простыню. В воздухе витал странный химический запах, заставлявший ее гадать, чем они обрабатывают воду… на Другой Стороне все всегда было свежим и чистым, но она знала, что на земле все по-другому.

Оставив тележку в коридоре, она ступила в широкое пространство, походившее на пещеру. Вытянув руку, Ноу-Уан коснулась теплого кафеля на стене, проведя пальцами по голубым небесам и холмистому зеленому полю, но не затронув бегущих мужчин в одной лишь набедренной повязке с луками и фехтовальными принадлежностями.

Она любила воду. Безмятежность, облегчение боли в хромой ноге, ощущение недолгой свободы…

– О… боже… – ахнула Ноу-Уан, повернув за угол.

Бассейн в четыре раза превосходил по размерам самый большой на Другой Стороне, а его вода отсвечивала бледно-голубым… скорее всего из-за кафеля, которым были покрыты его стенки. Вдоль него пролегали черные линии, разделяя дорожки, а также на камне был столбик цифр, отмечавших глубину. Куполообразный потолок также был украшен мозаикой, к стенам приделаны лавочки, где можно сидеть. Музыка, отдаваясь эхом, становилась громче, но не чрезмерно, и печальная мелодия приятно резонировала.

Вокруг никого, и Ноу-Уан, будучи не в силах устоять, подошла и попробовала температуру босой ногой.

Соблазнительно. Так соблазнительно.

Но она не сдалась и сосредоточилась на обязанностях, вернулась к тележке, подкатила ее к большой плетеной корзине, а затем перенесла вес тела под тяжестью влажного махрового одеяния.

Приготовившись уйти, она остановилась и еще раз взглянула на воду.

Первая партия еще не закончила стираться. Судя по данным машинки, у нее есть еще минимум сорок пять минут.

Она посмотрела на часы, висящие на стене.

Может, всего несколько минут в бассейне, решила Ноу-Уан. Ей нужно облегчить боль в нижней части тела, а в ближайшее время по работе делать нечего.

Взяв одно из свежих свернутых полотенец, она перепроверила переднюю. Прошла дальше и выглянула в коридор.

Рядом никого не было. И сейчас для этого самое время… персонал будет убирать второй этаж особняка, и им необходимо закончить работу между Первой и Последней Трапезами. В клинике никого не лечили, по крайней мере, сейчас.

Ей нужно быстро с этим управиться.

Прохромав к мели, она развязала мантию, сняла капюшон и разделась до белья. Слегка поколебавшись, она сняла и его… нужно не забыть взять второй комплект, если она хочет снова поплавать. Лучше сохранять скромность.

Сложив свои вещи, Ноу-Уан неторопливо оглядела искалеченную ногу, проследив взглядом переплетающиеся шрамы, рисовавшие на ее плоти ужасную рельефную карту гор и равнин. Когда-то та прекрасно функционировала и была прелестной, как на картине художника. Теперь же служила символом того, кем и чем была Ноу-Уан, напоминанием падения, сделавшего из нее человека мелкого… но в то же время лучшего.

К счастью, около ступенек был поручень, и она ухватилась за него для равновесия, медленно заходя в теплую воду. Ноу-Уан уложила косу на макушке, спрятав конец, чтобы держалась прическа.

А затем она… скользнула в воду.

Блаженно закрыв глаза, Ноу-Уан предалась невесомости, вода легким ветерком касалась ее кожи, ее тело покоилось в миролюбивых руках бассейна. Доплыв до середины, она пренебрегла решением не намочить волосы и перевернулась на спину, рисуя руками круги, чтобы держаться наплаву.

На какое-то время Ноу-Уан позволила себе что-то почувствовать, распахнув дверь ощущениям.

И они были… хороши.

***

Оставленному на ночь в особняке Тору было нечего делать; он застрял внутри и страдал похмельем: все три составляющие плохого настроения.

Хорошие новости – когда большинства людей нет в особняке, или когда они занимаются своими делами, ему не приходилось распространять яд на кого-то еще.

На этой ноте он направился в тренировочный центр, одевшись в одни лишь плавки. Тор был наслышан, что добрая доля похмелий вызвана обезвоживанием, поэтому решил не только пойти в бассейн и погрузиться в воду… но еще захватить с собой напитков. Ну, каково это для здоровья?

Что он взял? О, отлично, водку – не разбавленную, и, кстати, внешне та походила на воду.

Остановившись в туннеле, он глотнул «Гуза» Ви…

Черт. То, как Джон топнул, не уступая по шуму колокольному звону, он никогда не забудет. Как и то, что паренек показал на него пальцем.

Пора для очередного глотка…и хэй, почему бы не сделать еще один?

Продолжив идти, скорее всего, навстречу вечеринке утопленников, Тор понял, что был ходячим клише: он видел своих братьев в таком состоянии время от времени, с кислой миной, кружащейся головой, отталкивающим внешним видом, со сжатой в ладонях бутылкой убойного пойла. До того, как у него забрали Велси, он никогда не понимал причину этого.

А теперь же? Судите сами.

Приходится как-то убивать время. А ночи, когда нельзя выйти в город для сражений, были хуже всего – если только ты не борешься с сияющим весь день знаком «проход воспрещен». Это было невыносимо.

Выйдя из кабинета и направившись к бассейну, Тор был рад, что ему не надо надевать на лицо маску, следить за языком, остужать пыл.

Когда он открыл дверь в переднюю, его кровяное давление понизилось в ответ на омывшую его теплую приветливую волну влаги. Музыка также помогла: лившаяся из музыкального центра старая-добрая песня U2[2] «The Joshua Tree» эхом разносилась по залу.

Первым намеком на то, что что-то не так, послужила кучка одежды у ступенек. И может, если бы он не напился, то сложил бы два и два, прежде чем…

В центре бассейна на спине плавала женщина, ее обнаженные груди блестели, соски напряглись от теплого воздуха, голова запрокинута.

– Дерьмо.

Сложно сказать, что произвело больше шума: слово на букву «д» или разбившаяся бутылка «Гуза»… или всплеск в середине бассейна, когда Ноу-Уан вздрогнула и замахала руками, прикрываясь и пытаясь держать голову над водой.

Тор развернулся и закрыл глаза руками…

Но в это время разбившееся стекло вонзилось в голую ногу, боль лишила равновесия… будто для этого нужна помощь, – спасибо очень тесному знакомству с водкой. Выбросив руку, он попытался остановиться… но в итоге полоснул еще и правую ладонь.

– Гребаный ад, – закричал он, вытаскивая из себя осколки.

Он перекатился на спину, когда Ноу-Уан выбежала из воды и обернула мантию вокруг обнаженного тела; длинная коса распалась, когда она натянула капюшон.

Тор с очередным проклятием поднял ладонь, чтобы посмотреть на рану. Превосходно. Прямо в середине боевой руки, два дюйма в длину, и дрянь была пару миллиметров в глубину.

Одному Богу известно, что он сделал со ступней.

– Я не знал, что ты здесь, – сказал Тор, не поднимая на нее взгляд. – Прости.

Уголком глаза он увидел, как к нему приближается Ноу-Уан, ее босые ноги показывались из-под полы мантии.

– Не подходи ближе, – рявкнул он. – Здесь повсюду стекло.

– Я сейчас вернусь.

– Ладно, – пробормотал он, поднимая ногу для осмотра.

Отлично… длиннее. Глубже. Сильнее кровоточит. И из нее все еще торчала бутылка.

Зарычав, он уцепился за маленький стеклянный треугольник и вытащил его. Кровь на осколке была красной словно краска, и, поворачивая стекло, Тор наблюдал за ее игрой.

– Думаешь о хирургии?

Тор посмотрел на Мэнни Манелло, доктора медицины, человека-хирурга, хеллрена близняшки Ви. Парень принес с собой аптечку, а также внешний вид в духе «я правлю этим миром».

Что такое с этими хирургами? Они почти ничем не отличались от воинов. Или королей.

Человек присел рядом с ним.

– Ты истекаешь кровью.

– Да что ты.

Тор не успел задуматься, где Ноу-Уан, как женщина появилась с метлой, тележкой на колесиках и совком. Не глядя на него или на человека, она начала осторожно подметать.

По крайней мере, она надела обувь.

Господи Иисусе… Ноу-Уан действительно была обнаженной.

Пока Манелло тыкал и колол раненую руку, а затем вводил анестезию и зашивал, Тор наблюдал за женщиной краем глаза… никакого зрительного контакта. Не после того, как…

Боже… черт, действительно обнаженной…

Ладно, пора прекратить думать об этом.

Сосредоточившись на хромоте женщины, он заметил ее очевидность и гадал, навредила ли она себе в поспешном выходе из бассейна и последующем одевании.

Он видел ее в неистовстве и раньше. Но только раз.

Той ночью, когда они спасли ее от симпата.

Он убил ублюдка. Выстрелил ее похитителю в голову, завалив его. Затем они с Дариусом устроили ее в карете и повезли в семейный дом. Они планировали вернуть ее им. Вернуть ее родственникам. Тем, кто по всем правилам должен был помочь ей вылечиться.

Но когда они подъехали к величественному особняку, девушка выпрыгнула из кареты, хотя лошади все еще шли быстрым шагом. Он никогда не забудет, как она в белой ночной сорочке мчалась по полю, бежала, будто ее преследовали, хотя с ее похитителем было все кончено.

Она знала, что беременна. И поэтому убежала.

Тогда она тоже хромала.

То была ее единственная попытка сбежать. Ну, если не считать предпринятую после родов, ту, что принесла результат.

Боже… он так нервничал, находясь рядом с ней, пока они жили у Дариуса. У него совсем не было опыта общения с благородными женщинами: да, он рос в их окружении, пока жил с матерью, но он тогда был ребенком, претрансом. Как только он прошел через свой переход, его выдернули из дома и бросили в яму тренировочного лагеря Бладлеттера под названием «тони или плыви» – где он был слишком занят попытками выжить, и на заботы о шлюхах времени не оставалось.

Тогда он еще ни разу не встречался с Велси лично. Данное ей обещание было обязательством, устроенным его матерью, когда ему исполнилось двадцать пять, а она еще даже не родилась…

Дернувшись, он зашипел, и Манелло оторвался от иглы с нитью.

– Прости. Хочешь больше лидокаина?[3]

– Я в норме.

Капюшон Ноу-Уан резко сдвинулся, когда она обернулась. Через секунду она вернулась к уборке.

Может, это алкоголь ударил в голову, но Тор вдруг плюнул на правила. Он позволил себе в открытую пялиться на женщину, пока хороший доктор заканчивал работать с ладонью.

– Знаешь, мне придется дать тебе костыль, – пробормотал Манелло.

– Если вы скажете мне, что вам нужно, – тихо произнесла Ноу-Уан, – я принесу.

– Идеально. Иди в комнату с аппаратурой в конце тренажерки. В кабинете физиотерапии ты найдешь…

Когда парень снабдил ее инструкциями, Ноу-Уан кивнула и ее капюшон качнулся. Почему-то Тор попытался представить ее лицо, но образ получился туманным. Он уже несколько веков не видел ее должным образом… тот краткий миг не считается, потому что это произошло на расстоянии. А когда она открылась ему с Хекс перед церемонией, он был слишком потрясен, чтобы уделить этому полное внимание.

Но она была блондинкой, это он знал. И всегда предпочитала тени… или, по крайней мере, так было в лачуге Дариуса. Тогда Ноу-Уан тоже не хотела, чтобы на нее смотрели.

– Окей, с этой все, – сказал Манелло, осматривая свою работу. – Давай обернем ее и перейдем к другой.

Ноу-Уан вернулась как раз в тот момент, когда хирург заправлял конец бинта.

– Можешь смотреть, если хочешь.

Тор нахмурился, но затем понял, что Манелло обращается к Ноу-Уан. Женщина колебалась, и если бы капюшон мог отображать выражение ее лица, Тор сказал бы, что она волнуется.

– Просто предупреждаю. – Манелло опустился вниз. – Здесь рана хуже, чем на руке… но ладонь важнее, потому что ею он сражается.

Ноу-Уан не решалась, и Тор пожал плечами.

– Можешь смотреть сколько угодно, если твой желудок выдержит.

Она подошла и встала позади доктора, сунув руки в рукава своей мантии, тем самым напоминая религиозную статую. Только она была очень даже жива: когда он вздрогнул от иголки с анестетиком, она, казалось, глубже спряталась под капюшоном.

Словно его боль была ей небезразлична.

Тор отвел взгляд, пока Мэнни работал над ступней.

– Итак, все готово, – сказал Манелло спустя несколько минут. – И пока ты не спросил, я отвечу «да, возможно». Учитывая, как быстро вы излечиваетесь, ты будешь в порядке к завтрашней ночи. Бога ради, вы как машины… получили вмятину, заехали в автосервис, а затем – снова на дороге. У людей на выздоровление уходит гораздо больше времени.

Ну да, конечно. Тор не хотел уподобляться «Додж Рэм».[4] Истощение, которое он волочил за собой, означало, что ему нужно кормиться… и эти относительно незначительные раны затянутся не сразу.

Если не считать тот раз с Селеной, он не брал вену с тех самых пор, как…

Неа. Не думать об этом. Незачем открывать ту дверь.

– На эту ногу не наступать, – наказал хирург, стягивая перчатки. – По крайней мере, до рассвета. И не плавать.

– Без проблем. – Особенно про последнее. Увидев то, что плавало посреди чертова бассейна, он, возможно, больше никогда не войдет в него. Ни в этот, ни в любой другой.

Единственное, что не дало ситуации превратиться в полный кошмар, это отсутствие сексуальной реакции с его стороны. Да, он был поражен, но это не значило, что он хочет… ну, знаете, трахнуть ее.

– Один вопрос, – сказал доктор, встав и протянув руку.

Тор ухватился за ладонь и был немного удивлен, когда твердо встал на ноги.

– Какой?

– Как это произошло?

Тор взглянул на Ноу-Уан… которая отвернулась так быстро, что всем телом развернулась в противоположном направлении.

– Бутылка выскользнула из руки, – пробормотал Тор.

– А, ну… бывает. – Тон «ну да, конечно» предполагал, что парень ни йоту не верил в эту чушь. – Звони, если понадоблюсь. Я в клинике до конца ночи.

– Спасибо, приятель.

– Ага.

А затем… они с Ноу-Уан остались наедине.

[1] Митте-доджен – беременная доджен, по словам Уорд.

[2] U2(произносится «Ю Ту») - рок-группа изДублина,Ирландия. Сформированная в1976 году,U2, начиная с середины 80-х, является одной из самых популярных и успешных групп в мире. Было продано около 140 миллионов копий альбомов группы.

[3] Лидокаин – лекарственное средство, обладает местноанестезирующим действием.

[4] Dodge Ram – полноразмерный пикап, выпускаемый автоконцерном Chrysler.

Глава 11

Наблюдая, как уходит целитель, Ноу-Уан поняла, что хочет отойти от Тормента. Казалось, что в отсутствие других людей он вдруг стал ближе. И гораздо крупнее.

Повисла тишина, и у Ноу-Уан возникло ощущение, что они должны бы разговаривать, но ее разум был затуманен. Скорее омертвел, но и это было преуменьшением, и Ноу-Уан казалось, что если у нее получится объясниться, то это чувство исчезнет.

Вместе с этим, его тело было слишком огромным, чтобы чувствовать комфорт рядом с ним. Он был очень высоким… дюймы и дюймы – на целый фут выше нее. И не таким стройным, как она: хотя Тормент похудел с тех пор, как они виделись в последний раз, и стал гораздо легче своих Братьев, он все еще был шире и мускулистее любого мужчины из Глимеры…

Куда подевался ее язык? – гадала она.

Но даже думая над этим, Ноу-Уан могла лишь разглядывать его широченные плечи, массивные очертания его накачанной груди, и эти длинные, мощные руки. Но не потому, что считала его привлекательным. Внезапно вся эта физическая сила испугала ее…

Но шаг назад сделал Тормент, и на его лице было выражение отвращения:

– Не смотри на меня так.

Встряхнувшись, Ноу-Уан вспомнила, что этот мужчина спас ее. Он ни разу не навредил ей. И никогда этого не сделает.

– Прошу прощения…

– Послушай, я хочу, чтобы ты четко кое-что усвоила. Мне ничего от тебя не надо. Не знаю, в какую игру ты играешь…

– Игру?

Тормент вытянул мускулистую руку, указывая на бассейн:

– Лежать там и ждать моего прихода…

– Что? – отпрянула Ноу-Уан. – Я не ждала ни тебя, ни кого-либо другого…

– Чушь собачья…

– Я все проверила, дабы убедиться, что рядом никого нет…

– Ты была обнаженной, плавала как какая-то шлюха…

– Шлюха?

Они перебивали друг друга, их повышенные голоса рикошетом отдавались от стен, словно пули.

Тормент наклонился вперед.

– Зачем ты пришла сюда?

– Чтобы прибрать…

– Не в тренировочный центр… а в этот чертов особняк.

– Я хотела увидеться с дочерью…

– Тогда почему ты не проводишь время с ней?

– Она только что обручилась! Я пыталась установить контакт…

– Да, я знаю. Но не с ней.

Ей хотелось отпрянуть из-за неуважения, звучавшего в этом низком голосе, но несправедливость мужчины придала опору.

– Я не знала, что вы собираетесь войти сюда. Я думала, что все ушли на ночь…

Тормент сократил расстояние между ними:

– Говорю лишь раз. Для тебя здесь ничего нет. Женатые мужчины, живущие в этом доме, связаны со своими шеллан, Куин не заинтересован, как и я. И если ты пришла сюда в поисках хеллрена или любовника, то тебе не повезло…

– Не нужен мне мужчина! – заткнула она его, закричав, но этого было мало. – Я тоже говорю лишь раз… я лучше покончу с собой, чем приму в себя другого мужчину. Я знаю, почему ты ненавидишь меня, и понимаю, но я не хочу тебя или кого-то еще. Никогда не захочу.

– Тогда, может, начнешь с того, что не будешь разгуливать нагишом.

Ноу-Уан ударила бы его, если б смогла дотянуться. Ладонь даже начало покалывать.

Но она не подпрыгнула, чтобы силой стереть ужасное выражение с его лица. Подняв голову, она произнесла с как можно большим достоинством:

– В том случае, если ты позабыл, что сделал со мной последний мужчина, заверяю тебя, что не забыла я. Веришь ты мне или предпочитаешь заблуждаться, это уже не мое дело… не моя забота.

Она проковыляла мимо него, жалея, что ее нога не здорова: гордость гораздо лучше сочетается с ровной походкой.

Зайдя в переднюю, она оглянулась. Тормент не повернулся, поэтому Ноу-Уан обратилась к его плечам… и имени шеллан, вырезанному на его коже.

– Я больше никогда не подойду к этой воде. В одежде или без нее.

Хромая к двери, ее трясло с ног до головы, и лишь почувствовав холодный удар воздуха в коридоре, она поняла, что оставила внутри тележку, щетку и белье.

Ноу-Уан не станет возвращаться за ними, это точно.

Оказавшись в прачечной, она заперлась и прислонилась к стене около двери.

Внезапно ей показалось, что она задыхается, и Ноу-Уан сдернула капюшон с головы. Действительно, ее тело было горячим, и не из-за тяжелой ткани. Внутри нее что-то горело, используя желудок для растопки, раскаленный дым от огня наполнял легкие, вытесняя кислород.

Невозможно было узнать мужчину, которого она знала в Старом Свете, в том, кого встретила сейчас. Прежний был неуклюжим, но всегда уважительным, с доброй, нежной душой и каким-то образом преуспевал в жестоких подвигах на войне… в то же время сохраняя способность к состраданию.

Эта же версия мужчины была лишь горькой его оболочкой.

Подумать только, она считала, что подготовив платье, принесет пользу.

Ей повезет больше в попытках передвинуть особняк силой мысли.

***

Когда разгневанная Ноу-Уан ушла, Тор решил, что если не принимать во внимание тот факт, что пока Джон Мэтью не порезал руку и ступню, у них было много общего: благодаря своему темпераменту они оба обрядились в костюм Капитана Придурка… в комплекте с которым, без какой-либо наценки, шли плащ бесчестия, ботинки стыда и ключи от напортачь-мобиля.

Господи, что слетело с его губ?

«В том случае, если ты позабыл, что сделал со мной последний мужчина, заверяю тебя, что не забыла я».

Застонав, он сдавил себе переносицу. С чего он взял, почему ему даже на секунду вздумалось, что эта женщина будет питать сексуальный интерес к мужчине?

– Ты посчитал, что нравишься ей и перепугался, вот почему.

Тор закрыл глаза.

– Не сейчас, Лэсситер.

Естественно, падший ангел не обратил никакого внимания на вербальную полицейскую ленту, которую нельзя пересекать. Идиот с черно-белыми волосами подошел и сел на одну из лавочек, упершись локтями в колени, обтянутые кожаными штанами, а в его странных белых глазах читались уверенность и серьезность.

– Пришла пора нам с тобой поговорить.

– О моих навыках общения? – Тор покачал головой. – Без обид, но лучше я приму совет от Рейджа… и это о чем-то да говорит.

– Ты когда-нибудь слышал о Небытии?

Тор неуклюже развернулся на невредимой ноге.

– Меня не интересуют какие-то дефиниции. Спасибо.

– Это очень даже реальное место.

– Как и Кливленд. Детройт[1]. Прекрасный центр Бербанка[2]. – Он был фанатом «Лаф-Ин»[3] в шестидесятые. И что с того? – Но о них мне тоже знать не обязательно.

– Там Велси.

У Тора замерло сердце.

– О чем, черт подери, ты говоришь?

– Она не в Забвении.

Итак. Отлично. Возможно, ему стоило сказать: «Что за чушь ты несешь?» Однако вместо этого он просто уставился на парня.

– Она не там, где ты думаешь, – пробормотал ангел.

– То есть, она в аду? – сумел произнести Тор с пересохшим горлом. – Потому что это единственная альтернатива.

– Вот и нет.

Тор сделал глубокий вдох.

– Моя шеллан была достойной женщиной, и она в Забвении… нет причин полагать, что она в Дхунде. Что до меня, то на сегодня мне хватит цепляться людям в глотку. Поэтому я выйду через эту дверь… – он показал в сторону передней, просто чтобы подчеркнуть свои слова – … и ты позволишь мне уйти. Потому что для этого у меня нет настроения.

Отвернувшись, он начал идти, хромая, опираясь на костыль, который принесла Ноу-Уан.

– Ты чертовски уверен в том, о чем не имеешь ни малейшего понятия.

Тор остановился. Снова закрыл глаза. Вознес молитву за эмоции, любые эмоции кроме нужды в убийстве.

Не повезло.

Он обернулся через плечо.

– Ты ведь ангел, так? Тебе положено быть сострадательным. Я только что назвал шлюхой женщину, которая была изнасилована и впоследствии забеременела. Ты, правда, думаешь, что я смогу выдержать вынос мозга о том, где сейчас моя шеллан?

– В загробной жизни существует три места. Забвение, где воссоединяются любимые. Дхунд, куда попадают нечестивые. И Небытие…

– Ты слышал, что я только что сказал?

– … где души застревают. Оно отличается от тех двух…

– Тебе-то что?

– … потому что Небытие для каждого свое. Прямо сейчас твоя шеллан и твой малыш застряли там из-за тебя. Вот почему я пришел… я здесь, чтобы помочь тебе, помочь им попасть туда, где они должны быть.

«Боже, отличное время для ранений», – подумал Тор, поскольку внезапно потерял всякое равновесие. Либо так, либо тренировочный центр вращался на оси дома.

– Я не понимаю, – прошептал он.

– Ты должен жить дальше, приятель. Прекрати держаться за нее, чтобы она могла уйти…

– Чистилища не существует, если ты об этом…

– А откуда, по-твоему, я взялся?

– Действительно хочешь, чтобы я ответил? – произнес Тор, изогнув бровь.

– Не смешно. И я серьезно.

– Нет, ты лжешь…

– Ты когда-нибудь задумывался, как я нашел тебя в том лесу? Почему я торчу здесь? Ты спрашивал себя, почему я трачу на тебя время? Твоя шеллан и твой сын в ловушке, и меня послали сюда, чтобы освободить их.

– Сын? – выдохнул Тор.

– Да, она носила маленького мальчика.

На этом ноги Тора подкосились… к счастью, ангел прыгнул вперед и поймал его, прежде чем он что-нибудь сломал.

– Иди сюда. – Лэсситер подвел его к лавочке. – Садись и опусти голову между коленями… ты бледный как смерть.

На этот раз Тор не противился, он позволил заду опуститься, а ангелу – обходиться с ним как с пьяным в стельку. Открыв рот и пытаясь дышать, он вдруг заметил, что кафель на полу не был однотонно-голубым, на нем были белые, серые и синие крапинки.

Большая ладонь начала выписывать круги на его спине, и, как ни странно, Тора это успокоило.

– Сын… – Тор чуть поднял голову и провел ладонью по лицу. – Я всегда хотел сына.

– Как и она.

Тор резко посмотрел на ангела:

– Она никогда мне этого не говорила.

– Велси молчала, так как не хотела, чтобы ты раздулся от гордости от того, что в твоем доме будет двое мужчин.

Тор засмеялся. А может, это был всхлип.

– Это так в ее духе.

– Да.

– Значит, ты видел ее.

– Да. И дела ее плохи, Тор.

Вдруг он почувствовал…

– Меня сейчас стошнит. – Что лучше слез. – Чистилище?

– Небытие. И тому, что о нем никто не знает, есть причина. Если удается выбраться, ты оказываешься в Забвении… или Дхунде, и опыт о Небытии забывается, словно плохое воспоминание. А если твое окно закрывается, ты остаешься там навсегда, поэтому никаких отчетов написать не сможешь.

– Я не понимаю… она жила порядочной жизнью. Она была достойной женщиной, жизненный путь которой слишком рано прервали. Почему она не попала в Забвение?

– Ты слышал, что я только что сказал? Из-за тебя.

– Меня? – Тор вскинул руки. – И что же, черт возьми, я сделал не так? Я живу, дышу… не покончил с собой и не собираюсь…

– Ты не отпустил ее. Не отрицай. Брось, посмотри, что ты только что сделал с Ноу-Уан. Ты увидел ее обнаженной, в чем она совсем не виновата, и сорвался, думая, что девушка пыталась тебя соблазнить.

– А что такого в нежелании, чтобы на тебя смотрели с вожделением? – нахмурился Тор. – Кроме того, откуда ты знаешь, что здесь произошло?

– Ты ведь не думаешь, что теперь будешь оставаться наедине с собой. И проблема не в Ноу-Уан. А в тебе… ты не хочешь чувствовать притяжение к ней.

– Ничего я не чувствовал. Ничего.

– Это нормально, если ты неравнодушен к ней. В этом-то и дело…

Тор вытянул руку, схватил ангела за рубашку и дернул к себе:

– Я скажу тебе две вещи. Я не верю ни единому твоему слову, и если не хочешь неприятностей, то больше не произнесешь ни слова о моей супруге.

Когда Тор отпустил его и встал на ноги, Лэсситер выругался.

– Приятель, время поджимает.

– Не смей заходить в мою комнату.

– Ты готов поставить вечность на свою злость? Ты действительно настолько высокомерен?

Тор обернулся через плечо с гневом во взгляде… но сукин сын уже испарился. На скамье, где сидел ангел, кроме воздуха ничего не было. И с этим сложно поспорить.

– Да к черту все. К черту этого психа.

[1] Кливленд, Детройт – города в США.

[2] город в округе Лос-Анджелес, штат Калифорния, США.

[3] Американское скетч-шоу.

Глава 12

Хекс зашла в «Железную маску», и ей показалось, что она попала в прошлое. Она годами работала в подобных клубах, наблюдая за отчаянными людьми, выискивая очаги проблем… как тот узелок напряжения, образовавшийся впереди.

Прямо перед ней два парня уже приняли боевые стойки – парочка готов, словно быки, били о пол своими ботинками от «Нью Рокс».[1] Стоявшая сбоку девушка с черно-белыми волосами, сверкающим декольте и дурацким прикидом, включавшим в себя застегнутые ремешки из черной кожи, выглядела очень довольной собой.

Хекс хотелось стукнуть ее по голове и выпроводить за один лишь внешний вид.

Но истинную проблему представляла не грудастая бестолочь, а два куска мяса, собиравшихся накинуться друг на друга. И Хекс беспокоило не то, что они могут сделать с носами или челюстями друг друга, а другие две сотни посетителей, не нарушавших правила. Мужские тела, разлетающиеся во всех направлениях, могли сбить сторонних наблюдателей, а кому это надо?

Она уже собиралась вмешаться, но затем напомнила себе, что это больше не ее работа. Она больше не несет ответственность за этих идиотов и их либидо, ревность, торговлю и употребление наркотиков, сексуальные подвиги…

Иииииии – здесь был Трэз «Латимер», который сам мог обо всем позаботиться.

Люди в толпе воспринимали Мавра как человека, который просто был крупнее и агрессивнее них. Но она знала правду. Эта Тень была гораздо опаснее, чем любой представитель Хомо Сапиенс мог себе вообразить. Трэз мог в мгновение ока разорвать им глотки, если бы захотел… затем нацепил бы их тела на шампур, пожарил пару часов и съел на ужин с початком кукурузы и пачкой чипсов.

У Теней имелся уникальный способ избавляться от врагов.

Таблеток от изжоги никому не нужно?

Размеры Трэза сделали свое дело, и действие на сцене изменилось немедленно: тупая дешевка взглянула на него и, казалось, забыла имена парней, которых натравила друг на друга. Тем временем, попойки умерили пыл, разошлись и переоценили ситуацию.

Хороший план… еще секунда, и это насильно бы сделали вместо них.

Трэз на секунду посмотрел Хекс в глаза, а потом сосредоточился на трех своих посетителях. Женщина пыталась прильнуть к нему, строя глазки и демонстрируя грудь, крутясь и так и сяк, но результат один: Трэз питал к ней отвращение, хоть и не показывал этого открыто.

Сквозь громкую музыку Хекс слышала лишь обрывки слов то тут, то там, но могла догадаться, каков был разговор: «Не тупи. Иди на улицу. Первое и последнее предупреждение перед тем, как ты станешь персоной нон-грата».

А в завершение Трэзу пришлось едва ли не ломом отодрать от себя гарпию… каким-то образом она вцепилась ему в руку.

Стряхнув ее со словами «Да ты издеваешься», он направился к Хекс.

– Привет.

Дело было в его медленной, сексуальной улыбке. Как и в низком голосе. Или это тело.

– Привет. – Ей пришлось улыбнуться в ответ. – Опять проблемы с женщинами?

– Как обычно. – Трэз огляделся. – Где твой мужчина?

– Не здесь.

– Эм. – Пауза. – Как ты?

– Я не знаю, Трэз. Не знаю, почему я здесь. Я просто…

Протянув тяжелую руку, он обнял ее за плечи и притянул к себе. Боже, от него пахло по-прежнему – сочетанием «Gucci Pour Homme» и чем-то свойственным ему одному.

– Пойдем, малышка, – пробормотал он. – В мой офис.

– Не называй меня «малышка».

– Ладно. Как насчет «лютика»?

Она обняла Трэза за талию и положила голову ему на грудь, когда они начали идти.

– Ты же не хочешь лишиться своих яичек?

– Нет, но мне не нравится, как ты выглядишь. Тебе лучше быть дерзкой и разъяренной.

– Согласна, Трэз. Согласна…

– Так мы сошлись на «лютике»? Или мне придумать что-то похуже? Я буду называть тебя «милая», если придется.

В задней части клуба, рядом с раздевалкой, где «танцовщицы» переодевались в рабочую и снимали с себя уличную одежду, располагался кабинет Трэза, дверь которого напоминала вход в морозильник для мяса. Внутри стоял черный кожаный диван, большой металлический стол и освинцованный сундук, прикрученный к полу. И все. Ну, если не считать договора поставки, квитанции, телефонные сообщения, ноутбуки…

Казалось, она не была здесь уже тысячу лет.

– Я так полагаю, айЭм тут еще не был, – сказала Хекс, кивнув на бардак на столе. Близнец Трэза не стал бы это терпеть.

– Он до полуночи в ресторане «У Сола», готовит.

– Прежний график, значит.

– Словно ничего не произошло…

Когда они уселись – он на стуле, напоминавшем трон, она на диване, у Хекс заболело в груди.

– Поговори со мной, – сказал он с серьезным лицом.

Упершись на руку и положив лодыжку на колено, она занялась шнуровкой на ботинке.

– Что, если я скажу, что хочу вернуться на работу?

Уголком глаза она увидела, как он чуть отшатнулся.

– Я думал, ты сражаешься с Братьями.

– Я тоже так считала.

– Рофу не очень нравится, что на поле боя оказалась женщина?

– Джону не нравится. – Когда Трэз выругался, она тяжело вздохнула. – А раз я его шеллан, то все будет так, как скажет он.

– Он действительно посмотрел тебе в глаза и…

– О, даже больше. – В воздухе раздался угрожающий рык, и Хекс махнула рукой. – Нет, никакого насилия. Но в споре… спорах приятного было мало.

Трэз откинулся на спинку стула. Постучал пальцами по разведенному перед ним беспорядку. Пристально посмотрел на нее.

– Конечно, ты можешь вернуться… ты меня знаешь. Я не связан вампирскими понятиями о приличии… наше общество матриархально, поэтому я никогда не понимал женоненавистничество, царящее в старых порядках. Но я волнуюсь за вас с Джоном.

– Мы разберемся. – Но как? Она понятия не имела. Но не станет придавать своему страху обратного больше вероятности, озвучив его. – Я просто не могу бездельно торчать в том доме, не хочу даже видеть их. Проклятье, Трэз. Мне следовало знать, что замужество – плохая идея. Я не подхожу для этого.

– Похоже, проблему создаешь не ты. Хотя я понимаю, почему он так себя ведет. Если что-нибудь случится с айЭмом, я ведь рехнусь… поэтому нам с ним лучше не сражаться бок о бок.

– Но вы все равно это делаете.

– Да, но мы глупы. И мы не рыщем по улицам, каждую ночь, в поисках драки… нам хватает офисной работы, и только в случае, когда что-то само находит нас, мы решаем проблему. – Он выдвинул ящик стола и кинул ей связку ключей. – В конце коридора есть пустой кабинет. Если тот детектив из отдела по расследованию убийств снова заявится с вопросами о Крисси и ее мертвом парне, мы позаботимся о нем, если придется. А пока я верну тебя на пост. Ты как раз вовремя – нужно организовать вышибал, и мне пригодится помощь. Но… и я действительно имею это в виду… никаких долгосрочных обязательств. Можешь уйти, когда захочешь.

– Спасибо, Трэз.

Они смотрели друг на друга, сидя по разные стороны его стола.

– Все будет хорошо, – произнесла Тень.

– Уверен?

– Абсолютно.

***

Примерно в полутора кварталах от «Железной Маски» Кор стоял в укрытии тату-салона, красное, желтое и голубое сияние неоновой вывески резало глаза и трепало нервы.

Тро с Зайфером зашли в заведение около десяти минут назад.

Отнюдь не за чернилами.

Ради всего святого, Кор предпочел бы, чтоб его солдаты были где-нибудь в другом месте на каком-нибудь другом задании. К сожалению, с потребностью в крови не поспоришь… и им нужно найти ее источник. В их стесненном положении сойдут и человеческие женщины, но силы не хватит надолго, а значит, охота на жертв была такой же частой, как и за едой.

Действительно, они здесь всего неделю, но он уже чувствовал медлительность… в Старом Свете были женщины-вампиры, которым они платили за услуги. Здесь такой роскоши нет, и он боялся, что они еще не скоро ее получат.

Но если он станет королем, проблема будет исчерпана.

Кор в ожидании покачивался взад-вперед, его кожаный плащ тихо поскрипывал. На спине, скрытая чехлом, но готовая к использованию, его коса была так же нетерпелива, как и он.

Порой он мог поклясться, что она говорит с ним: время от времени мимо поворота в переулок, где торчал Кор, проходил человек; может, торопившийся одиночка или бездельничающая женщина, пытающаяся закурить сигарету на ветру, или же кучка гуляк. Кто бы это ни был, Кор следил за ними, словно за добычей, подмечая, как двигались их тела, где они могли прятать оружие и сколько связных прыжков понадобиться, чтобы преградить им путь.

И все это время коса нашептывала ему, принуждая к действию.

Во времена Бладлеттера людей было меньше, и они были слабее, прекрасно подходили для учебной стрельбы и поддержания жизни… вот откуда у расы бесхвостых крыс появилось столько мифов о вампирах. Теперь же грызуны заполонили землю, став угрозой.

Жаль, что он не может поработать в Колдвелле как следует. Отнять город не только у великого Слепого Короля и Братства, но также и у хомо сапиенсов.

Его коса была готова, это точно. От нее буквально покалывало спину, она словно умоляла, чтобы ее использовали, голосом сексуальнее всего, что он когда-либо слышал от женщин.

Тро вышел из магазина и завернул в переулок. Клыки Кора тут же удлинились, член затвердел, но не потому, что он был заинтересован в сексе, а лишь потому, что таковой была реакция тела.

– Зайфер заканчивает с ними, – сказал его лейтенант.

– Хорошо.

Когда открылась металлическая дверь, они оба сунули руки в плащи и взялись за пушки. Но это оказался Зайфер… с тремя леди, которые были так же привлекательны, как мусор рядом с обеденным блюдом.

Нищим выбирать не приходиться, да, да. Кроме того, каждая отвечала главному требованию: у них была шея.

Приближаясь, Зайфер улыбался, но был осторожен, чтобы не показать клыки.

– Это Карла, Бэт и Линда… – протянул он с акцентом.

– Линдси, – отозвалась та, что стояла дальше всех.

– Линдси, – исправился он, протягивая руку и притягивая девушку ближе. – Девочки, вы уже знакомы с моим другом… а это мой босс.

Солдат не заботился об именах… зачем бросать слова на ветер? Но, несмотря на неподобающее знакомство, они казались взволнованными: Карла, Бэт и Лин-что-то-там улыбались Тро с огоньком в глазах… пока не взглянули на Кора.

Хотя его почти полностью скрывала тень, свет над дверью, через которую они вышли, включился при их движении, и очевидно, увиденное им не понравилось. Две из них опустили глаза в пол. Другая же начала теребить косуху Зайфера.

Инстинктивное неприятие нельзя было назвать неслыханной реакцией. На самом деле, еще ни одна женщина не смотрела на него с одобрением или симпатией.

К счастью, ему было абсолютно все равно.

Прежде чем тишина стала неловкой, Зайфер произнес:

– В общем, этим милым дамам скоро на работу…

– В «Железной маске», – уточнила Лин-что-то-там.

– … но они согласились встретиться здесь с нами в три часа.

– Когда мы закончим, – добавила одна из них.

Троица занялась раздражающим капризным хихиканьем, и Кора они интересовали не больше, чем он их. Действительно, его амбиции были гораздо выше притязаний людей, подобных Зайферу. Секс, как и питье крови, – неудобная биологическая функция, и он был слишком умен, дабы попасться в сети романтической чепухи.

Совет тому, кто намерен идти таким путем: кастрация проще, не так болезненна, а эффект столь же постоянен.

– Ну, значит, договорились? – сказал Зайфер женщине.

Та, что буквально забралась ему под одежду, прошептала что-то, и Зайфер наклонил голову. Когда он нахмурил брови, было несложно догадаться, в чем суть, и женщину, похоже, не очень расстроил его ответ.

Она замурлыкала.

С другой стороны, так делали все нестерилизованные уличные кошки, подумал Кор.

– Договорились, – сказал вампир, глядя на Тро. – Я пообещал этим троим, что мы очень хорошо о них позаботимся.

– У меня есть все необходимое.

– Отлично. Хорошо. – Он шлепнул одну женщину по попке, затем другую. Третью, пытавшуюся забраться ему под куртку, он наклонил и с толком поцеловал.

Снова смешки. Снова застенчивые взгляды, не вязавшиеся с проститутками, которым скоро заплатят.

Уходя, каждая оглянулась на Кора, и, судя по выражению их лиц, они считали его заразой, с которой им вскоре придется иметь дело. Он гадал, кто вытянет короткую соломинку, когда они вновь встретятся… потому что он поимеет одну из них – знал это так же точно, как и то, что день длинен, а ночь слишком коротка.

В подобных ситуациях для этого требуется лишь немного больше денег.

– Само целомудрие, – сухо сказал Кор, оставшись наедине со своими солдатами.

– Что есть, то есть, – пожал плечами Зайфер. – И они сойдут.

– Я пытаюсь найти нам подходящих женщин, – произнес Тро. – Но это непросто.

– Может, тебе нужно сильнее стараться. – Кор взглянул на небо. – А теперь за работу. Время не ждет.

[1] «Нью-Рокс» - испанская фирма- производитель обуви

Глава 13

Шлюха? Шлюха?

Оказавшись на Другой Стороне, Ноу-Уан вошла в Святилище, где она провела века. Она все не могла выкинуть из головы ни это оскорбление, ни свой гнев.

Внизу, в тренировочном центре, чистое белье никогда прежде не складывали с такой злобой, и, когда она закончила со своими обязанностями, стало невозможно оставаться в особняке на день.

Это место – ее единственная альтернатива.

Все равно нужно было вернуться сюда и освежиться.

Стоя в поле красочных цветов, она сделала глубокий вдох… и помолилась, чтобы ее оставили в покое. Избранные – священные женщины, и заслуживали лучшего, чем она могла предложить даже случайному прохожему… к счастью, большинство из них сейчас находилось на Земле, с Праймэйлом.

Приподняв мантию, она зашагала по поляне вечно цветущих тюльпанов с большими яркими блестящими бутонами. Она шла, пока не разболелась хромая нога. Но даже тогда Ноу-Уан не остановилась.

Драгоценная вотчина Девы-Летописецы была окружена густым лесом и усыпана зданиями и храмами классического стиля. Ноу-Уан знала каждую крышу, каждую стену, дорожку и каждую купальню… и сейчас она в ярости обошла все это.

Гнев оживлял ее, вел ее вперед к… ничему и никому. И, тем не менее, она продолжала идти.

Как мог он, человек, видевший ее страдания, так назвать ее? Она была девственницей, которую жестоко лишили дара, предназначавшегося ее супругу.

Шлюха!

Тормент и правда уже не тот мужчина, которого она когда-то знала… и, подумав, она поняла, что в этом они похожи. Ноу-Уан тоже избавилась от предыдущего воплощения себя, но, в отличие от Брата, ее нынешняя версия оказалась лучше прежней.

Спустя какое-то время нога разболелась до такой степени, что ей пришлось идти медленнее… а затем остановиться. Боль была прекрасным фильтром, заставившим настоящее окружение вытеснить то, что она оставила внизу, но сохранила при себе.

Ноу-Уан стояла перед Храмом Изолированных Летописец.

Внутри никого не было. Как и во всех других зданиях.

Оглянувшись, она осознала истинную глубину тишины. Здесь совсем никого не было. Словно по горькой иронии яркие цвета, наконец окрасившие природу, не просто заменили господствующую белизну, но и прогнали всех жителей.

Вспоминая прошлое, когда здесь было столько всего, требовавшего внимания, она поняла, что на самом деле отправилась на Другую Сторону не только за тем, чтобы обрести дочь, но чтобы отыскать иное место, где смогла бы работать до изнурения, дабы не думать слишком много.

Здесь ей нечего было делать.

Дражайшая Дева-Летописеца, она скоро сойдет с ума.

Внезапно образ голых плеч Тормента, сына Харма, заполнил ее разум, ослепляя ее.

ВЕЛЛЕСАНДРА

Имя на его широких плечах, вырезанное на Древнем языке, знаменовало истинный союз тел и душ.

Жестоко лишившись чего-то подобного волею судьбы, он, несомненно, был столь же разбит, как и она сама. И поначалу она тоже злилась. Когда Ноу-Уан оказалась здесь после своей смерти, и ей показали ее обязанности, оцепенение исчезло, выпустив огонь ярости. Но кроме как на саму себя, злиться было не на кого… и этому она посвятила не один десяток лет.

До тех пор, пока не поняла причину сложившейся ситуации, цель, скрывающуюся за своей трагедией, причину своего спасения.

Ей предоставили второй шанс, чтобы она смогла переродиться в человека, чья роль – служба и смирение, и понять ошибочность своего образа жизни.

Распахнув дверь храма, Ноу-Уан, хромая, вошла в величественную комнату, в которой располагались ряды столов, свитки пергамента и пучки перьев для письма. За каждым рабочим местом в центре стола стояла кристальная чаша, на три четверти заполненная настолько чистой водой, что ее практически не было видно.

Действительно, Тормент страдал не меньше нее, возможно, только вступив на путь переживаний, который она прошла так много лет назад. И хотя испытывать гнев из-за его несправедливого обвинения было легче всего, понимание и сострадание – более сложная и ценная позиция…

Она выучила это на примере Избранных.

Но понимание требовало знания, подумала Ноу-Уан, глядя на одну из чаш.

Сделав шаг вперед, она колебалась относительно того, что собиралась предпринять, и выбрала стол в самом конце зала, вдали от дверей и свинцовых окон, размером походивших на соборные.

Ноу-Уан села за стол, на котором не было ни пыли, ни мелкого мусора в самой воде или на ней, засохших чернил в чернильнице… несмотря на то, что прошло уже много времени с тех пор, как этот зал был полон женщин, следивших за событиями жизни расы и записывавших историю, происходящую на их добрых глазах.

Она взяла чашу, держа ее ладонями, не пальцами. Едва заметными движениями она начала кружить воду, представляя спину Тормента как можно яснее.

Вскоре история начала разворачиваться, рассказываться в движущихся, ярких красочных картинках, оживленных любовью.

Ноу-Уан никогда раньше не думала наблюдать в чашах за ним и его жизнью. Она несколько раз приходила сюда, но чтобы узнать о судьбе своей семьи и жизненном пути дочери. Теперь же она понимала, что ей было слишком больно видеть воинов, предоставивших ей убежище и защищавших ее.

Своим финальным, самым трусливым поступком она предала их обоих.

На поверхности воды она увидела Тормента с рыжеволосой женщиной прекрасного телосложения… они танцевали вальс, она была в том красное платье, он – с голым торсом, демонстрируя свежие раны, которыми написано ее имя на Древнем языке. Он был так счастлив, светился радостью, благодаря любви и связи он сиял, словно Полярная звезда.

За этим последовали другие сцены, они проносились сквозь ленту времени от того момента, как их отношения только зарождались, до комфорта, пришедшего с близостью, от маленького жилища к большим, от хороших времен, когда они смеялись вместе, к тяжелым, сопровождавшимся спорами.

Это самое лучшее, что жизнь может предложить кому-либо: человека, которого любишь ты и который любит тебя в ответ, человека, с которым ты вырезаешь цель на дубовом стволе нескончаемого течения времени.

А затем другая сцена.

На кухне, прелестной блестящей кухне у плиты стояла женщина. На конфорке шипела сковородка, в которой жарилось мясо, и девушка держала в руке лопатку. Но она смотрела не вниз. Ее пустой взгляд был направлен в пространство впереди, а от плиты начал подниматься дым.

С противоположной стороны в кухню вбежал Тормент. Он выкрикнул ее имя, схватил маленькое полотенце и потянулся к приспособлению на потолке, усердно махая тряпкой, морщась, словно болели уши.

Стоявшая у плиты Веллесандра, вздрогнув, обратила внимание на происходящее, и убрала загоревшуюся сковородку с раскаленной конфорки. Она начала говорить, и хотя картинка не сопровождалась звуком, было ясно, что девушка извинялась.

Когда все успокоилось и больше не горело, Тормент прислонился к столу, скрестил на груди руки и начал что-то говорить. Затем замолчал.

Прошло много времени, прежде чем Веллесандра ответила. В предыдущих моментах их жизни она всегда казалась сильной и прямолинейной… теперь же она колебалась.

Закончив ответ, девушка поджала губы и не сводила взгляд со своего супруга.

Руки Тормента медленно опустились и повисли по бокам, челюсть расслабилась, и он приоткрыл рот. Мужчина несколько раз моргнул, открыл и закрыл глаза, открыл, закрыл, открыл и закрыл…

Когда он, наконец, пришел в движение, то сделал это с грацией человека, в теле которого каждая кость была сломана: он мгновенно сократил разделявшее их расстояние и упал на колени перед своей шеллан. Протянув трясущиеся руки, он прикоснулся к ее животу, а на глаза навернулись слезы.

Он не произнес ни слова. Просто притянул к себе супругу, его большие сильные руки обернулись вокруг ее талии, а мокрая щека прислонилась к ее чреву.

Возвышаясь над ним, Веллесандра начала улыбаться… лучезарно, на самом деле.

В противоположность ее счастью, лицо Тора исказил ужас. Словно он уже тогда знал, что беременность, которой она обрадовалась, станет концом для них троих…

– Я так и подумал, что найду тебя на этой стороне.

Ноу-Уан резко развернулась, вода в чаше выплеснулась на ее мантию, а изображение исчезло.

Тормент стоял в дверях, будто ее вторжение в его личные дела призвало его сюда, дабы защитить то, что по праву принадлежало ему. Его гнев рассеялся, но даже теперь мрачное лицо мужчины не могло сравниться с тем, что она только что видела.

– Я пришел, чтобы извиниться, – сказал он.

Она осторожно поставила чашу на место, глядя, как колышущаяся поверхность воды успокоилась, а ее уровень медленно вернулся к прежнему состоянию, вновь наполнившись из неизвестного, невидимого источника.

– Я подумал, что мне лучше подождать, пока немного протрезвею…

– Я наблюдала за тобой, – произнесла она. – В чаше. И за твоей шеллан.

Это заставило его заткнуться.

Встав на ноги, Ноу-Уан разгладила мантию, хотя та упала, как и всегда, прямыми бесформенными складками ткани.

– Я понимаю, почему ты скверно ведешь себя и быстро заводишься. Раненому животному свойственно кидаться даже на дружественную руку.

Когда она подняла взгляд, Тормент хмурился так сильно, что его брови сошлись в сплошную линию. Что не очень располагало к разговору. Но настало время внести ясность между ними, и, как в случае с обработкой гноящейся раны, следовало ожидать, что будет больно.

Тем не менее, инфекцию нужно устранить.

– Как давно она умерла?

– Убита, – ответил он не сразу. – Ее убили.

– Как давно?

– Пятнадцать месяцев, двадцать шесть дней и семь часов. Мне нужно взглянуть на часы, чтобы сказать, сколько минут.

Ноу-Уан подошла к окну и посмотрела на яркую зеленую траву.

– Как ты узнал, что ее забрали у тебя?

– От моего короля. От Братьев. Они пришли ко мне… и сказали, что ее застрелили.

– Что случилось после?

– Я закричал. Убрался оттуда, перенесся куда-то в другое место. Я рыдал неделями, в глуши, в одиночестве.

– Ты не провел церемонию Забвения?

– Я не возвращался около года. – Он выругался и провел руками по лицу. – Поверить не могу, что ты спрашиваешь меня об этом дерьме, а я тебе отвечаю.

Ноу-Уан пожала плечами.

– Дело в том, что ты был жесток ко мне у бассейна. Ты чувствуешь себя виноватым, а я – что ты мне должен. Последнее делает меня бесцеремонной, а первое развязывает тебе язык.

Тормент открыл рот. Закрыл. И открыл снова.

– Ты очень умна.

– Вообще-то нет. Это просто очевидно.

– Что ты видела в чашах?

– Уверен, что хочешь услышать ответ?

– Воспоминания проигрываются в моей голове без устали. Что бы ты ни увидела, новостью это не станет.

– Она рассказала о своей беременности, в вашей кухне. Ты упал перед ней на пол… она была счастлива, а ты нет.

Когда он побледнел, Ноу-Уан пожалела, что поделилась именно этой сценой.

А затем Тормент удивил ее.

– Странно… но я знал, что это плохая новость. Мы были слишком удачливы. Она так сильно хотела ребенка. Каждые десять лет, когда у нее начиналась жажда, мы спорили. В итоге дошло до того, что она собиралась бросить меня, если я не соглашусь попытаться. Я словно выбирал между пулей и лезвием… я знал, что в том или ином случае… потеряю ее.

Опираясь на костыль, он доковылял до стула, отодвинул его и сел. И пока Тормент неуклюже управлялся с раненой ступней, она поняла, что между ними есть еще что-то общее.

Ноу-Уан медленно, хромая, подошла к нему и села за стол рядом с ним.

– Мне так жаль. – Казалось, его это несколько удивило, и она вновь пожала плечами. – Как я могу не выразить соболезнование твоей потере? По правде говоря, увидев вас вместе, думаю, я никогда не смогу забыть, как сильно ты любил ее.

– В этом мы похожи, – сказал он, спустя минуту.

***

Когда они замолчали, Тор уставился на маленькую, закутанную в мантию фигуру, сидевшую так тихо рядом с ним. Их разделяло примерно четыре фута, и сидели они за разными письменными столами. Но казались гораздо ближе.

– Сними капюшон для меня. – Ноу-Уан колебалась, но он не отступал: – Ты видела лучшие моменты моей жизни. Я хочу увидеть твои глаза.

Ее бледные руки поднялись, они немного дрожали, когда она сняла то, что накрывало ее лицо.

Ноу-Уан не взглянула на него. Возможно, не могла.

Тормент бесстрастно рассматривал черты ее лица.

– Почему ты все время его носишь?

Она сделала глубокий вдох, мантия поднялась и опустилась, и ему пришлось вспомнить, что под ней наверняка все еще ничего нет.

– Ответь мне, – потребовал он.

Когда Ноу-Уан расправила плечи, он подумал, что всякого, считавшего эту женщину слабой, ждал огромный сюрприз.

– Это лицо… – она обвела рукой идеальную форму челюсти и румяные высокие скулы, – …это не я. Видя его, люди относятся ко мне с почтением, которое неуместно. Даже Избранные. Я прикрываю его, потому что иначе распространяю ложь, и хотя мантия угнетает только меня, этого достаточно.

– Своеобразно же ты выражаешь свои мысли.

– Разве такое объяснение тебя не устраивает?

– Устраивает. – Она захотела снова надеть капюшон, но он поймал ее руку. – Если я пообещаю забыть, как ты выглядишь, ты не станешь его надевать? Я не могу судить о твоем настроении, когда ты прячешься… на случай, если ты не заметила, мы не о погоде разговариваем.

Она держалась за капюшон, словно не могла его отпустить. А затем она посмотрела ему прямо в глаза… и он тотчас отпрянул.

Она впервые по-настоящему смотрела на него, понял он. Впервые за всю свою жизнь.

– Просто чтобы окончательно все прояснить между нами, – сказала она с аналогичной прямотой, – я не заинтересована в мужчинах. Ваш вид меня сексуально отталкивает, и ты не исключение.

Тор прокашлялся. Оттянул майку. Поерзал на стуле.

Затем медленно и облегченно вздохнул.

Ноу-Уан продолжила:

– Если я задела твои…

– Нет, нет, совсем нет. Я знаю, ничего личного.

– Это правда.

– По правде говоря, так… даже проще. Потому что я чувствую то же самое.

На этих словах она на самом деле чуть улыбнулась.

– Как две капли воды, не так ли?

Какое-то время они молчали. Но затем он вдруг произнес:

– Я все еще влюблен в свою шеллан.

– Это не удивительно. Она была красивой.

Он почувствовал, что улыбается, впервые за… долгое время.

– Дело не только во внешности. А в ней самой.

– Знаю, судя по тому, как ты смотрел на нее. Ты был очарован.

Тор взял одно из перьев и проверил тонкий острый кончик.

– Боже… Я так нервничал в ночь нашей свадьбы. Я так сильно ее хотел… и поверить не мог, что она станет моей.

– Свадьба была по договоренности?

– Да, ее устроила мамэн. Отец не заботился о подобных вещах… или обо мне, раз уж на то пошло. Но моя мать постаралась изо всех сил… и она была умна. Знала, что с хорошей женщиной моя жизнь будет устроена. По крайней мере, таков был план.

– Твоя мамэн жива?

– Нет, и я рад. Ей бы… не понравилось все это.

– А отец?

– Он тоже мертв. Он отрекся от меня, и так продолжалось, пока он не оказался при смерти. Примерно за шесть месяцев до кончины он позвал меня… и я не пошел бы, если бы не Велси. Она заставила меня, и оказалась права. На смертном одре он вновь признал меня. Я не уверен, почему это имело для него такое большое значение, но такова была его воля.

– А что Дариус? Я не видела его…

– Его убил враг. Прямо перед тем как убили Велси. – Когда Ноу-Уан ахнула и прикрыла рот рукой, он кивнул. – Я прошел через ад, буквально.

– Ты совсем один, – тихо произнесла она.

– Со мной мои Братья.

– А ты пускаешь их внутрь?

Усмехнувшись, он покачал головой.

– У тебя серьезные проблемы с риторикой, ты в курсе?

– Прости, я…

– Не извиняйся. – Тор поставил перо обратно в держатель. – Мне нравится говорить с тобой.

Услышав удивление в собственном голосе, он резко засмеялся:

– Боже, сегодня я просто само очарование, не так ли? – Ударив себя по бедрам, заканчивая их разговор, он встал на ноги, опираясь на костыль. – Послушай, я пришел сюда также для небольшого исследования. Ты знаешь, где библиотека? Черта с два я найду ее в одиночку.

– Да, конечно. – Она встала и снова накинула капюшон на голову. – Я тебя провожу.

Когда Ноу-Уан прошла мимо него, он нахмурился.

– Ты хромаешь сильнее обычного. Поранилась?

– Нет. Когда я хожу слишком много, нога начинает болеть.

– Мы можем позаботиться об этом на той Стороне… Манелло…

– Спасибо, но нет.

Тор выбросил руку и остановил ее, прежде чем она вышла за дверь.

– Капюшон. Сними его, пожалуйста. – Когда она не ответила, он произнес: – Кроме нас здесь никого нет. Ты в безопасности.

Глава 14

Стоя на берегу реки Гудзон, примерно в пятнадцати минутах к северу от центра Колдвелла, Джону Мэтью казалось, что ото всех остальных его отделяют тысячи миль.

За спиной, где бушевал ветер, стояла маленькая охотничья хижина, в дверь которой, если не знать наверняка, даже стучать не стоит. Но то место было крепостью с укрепленными стальной арматурой стенами, непроницаемой крышей и пуленепробиваемыми окнами… и достаточным количеством огневой мощи, чтобы половина населения города встретилась с Господом лицом к лицу.

Он предполагал, что Хекс придет сюда. Был так убежден, что даже не попробовал отследить ее.

Но она не…

Загоревшиеся фары справа привлекли его внимание. По переулку ехала машина, медленно приближаясь к хижине.

Джон нахмурился, услышав звук двигателя: низкий, глубокий, слабый рев.

Точно не «Хендай» и не «Хонда». «Харлеем» тоже быть не может – слишком мягкий.

Что бы там ни было, оно продолжало ехать до самой вершины, где располагался здоровенный дом. Пару секунд спустя, в особняке включился свет, изливаясь из изогнутых балконов и площадок, образующих три этажа.

Чертово сооружение напоминало готовую к взлету ракету.

Не его дело. И все равно уже пора уходить.

Безмолвно выругавшись, он растворился в воздухе и направился к самому грязному месту Колди – линии баров, стриптиз-клубов и тату-салонов вдоль Торговой улицы.

«Железная маска» – второй клуб Ривенджа, место для танцев, секса и наркотиков, созданное дабы обслуживать готическую клиентуру, которую не охватывало его первое заведение, «ЗироСам»… предназначенное, скорее, для гламурного люда.

Перед входом выстроилась очередь… как и всегда… но два вышибалы, Большой Роб и Молчаливый Том, узнали его и пропустили впереди всех остальных.

Бархатная обивка, глубокие диваны, черный свет… женщины в черной коже с мэйк-апом в белых тонах и нарощенными волосами… мужчины, сбившиеся в группы и размышляющие, как бы и с кем перепихнуться… угрюмая музыка, от которой хочется пустить себе пулю в лоб.

Но, может, у него просто такое настроение.

И она была здесь. Он чувствовал в Хекс свою кровь, и направился к ней через толпу, поймав сигнал.

Когда он подошел к простой двери, ведущей к служебной части клуба, Трэз вышел из тени. Разумеется.

– Как дела? – спросила Тень, протягивая руку.

Они взялись за руки, стукнулись плечами и похлопали друг друга по спине.

– Пришел, чтобы поговорить с ней? – Когда Джон кивнул, парень открыл дверь. – Я предоставил ей кабинет около раздевалки рядом со мной. Иди в конец… она проверяет отчеты своих подчиненных…

Трэз внезапно замолчал, но и так сказал достаточно.

Господи Иисусе…

– Эм, да, она там, – пробормотал парень, словно совершенно не хотел вмешиваться во все это.

Джон нырнул в проем и двинулся вниз по коридору. Оказавшись у закрытой двери, он не увидел таблички с именем Хекс, но задумался, как скоро та здесь появится.

И он постучался, хотя она определенно знала о его появлении.

Когда она отозвалась, он толкнул дверь…

В дальнем углу, Хекс наклонилась и тянула что-то на полу. С раздражением подняв взгляд, она замерла, и он понял, что на самом деле она не заметила его прибытия.

Прекрасно. Она была настолько погружена в свою новую старую работу, что уже забыла о нем.

– Эм… привет. – Снова посмотрев вниз, Хекс продолжила дергать…

Из-под шкафчика-регистратора вылетел удлинитель, а заостренный конец отправился в свободный полет.

Прежде чем тот разнес все вокруг и задел Хекс, Джон ринулся вперед, поймал его и принял удар на себя – укол боли пришелся на грудную клетку.

– Спасибо, – сказала она, когда он протянул ей шнур и отошел. – Его тут зажало.

«Так… ты теперь будешь здесь работать?».

– Да, буду. Не думаю, что альтернатива реальна. И… – ее взгляд наполнился серьезностью, – …если ты попытаешься запретить…

«Боже, Хекс, это не про нас». – Джон обвел жестом стол, разделявший их. – «Это не мы».

– Вообще-то, полагаю, как раз про нас, ведь иначе нас бы здесь не было.

«Я не хочу, чтобы ты прекращала сражаться…».

– Но хотел. Давай не будем притворяться. – Хекс села в офисный стул и отклонилась, из-за чего раздался скрип. – Теперь, когда мы женаты, Братья, даже твой король, руководствуются твоим мнением… нет, подожди, я не закончила. – Она закрыла глаза, словно от огромной усталости. – Просто дай мне выговориться. Я знаю, они уважают меня, но права связанного мужчины они ставят выше желаний его шеллан. Это свойственно не только Братству, такова сама сущность вампирского общества, и, несомненно, дело в том, что связанный мужчина – опасное животное. Ты не можешь это изменить, а я не в силах так жить, поэтому да, вот до чего мы дошли.

«Я могу поговорить с ними, заставить их…».

– Главная проблема не в них.

Джону вдруг ужасно захотелось врезать кулаком по стене.

«Я могу измениться».

Ее плечи вдруг опустились, а в глазах, этих металлических глазах образовалась пустота.

– Не думаю, что сможешь, Джон. Как не смогу и я. Я не собираюсь сидеть дома и ждать твоего возвращения на заре каждую ночь.

«Я не прошу тебя об этом».

– Хорошо, потому что в особняк я не вернусь. – На этих словах Джон почувствовал, как кровь отлила от головы, и Хекс прокашлялась. – Знаешь, вся эта связующая хрень… я понимаю, что ты не в силах этому противиться. Я была в бешенстве, когда ушла, но с тех пор я не переставала думать над этим, и… Проклятье, я не сомневаюсь, если бы ты мог относиться ко всему иначе, быть другим, так бы и было. Но, правда в том, что мы можем провести еще несколько жалких месяцев, выясняя это, и в итоге возненавидим друг друга… этого я не хочу. Как и ты.

«Так ты бросаешь меня?» – показал он. – «Так?»

– Нет! Я не знаю… то есть, черт. – Она вскинула руки. – Что еще мне делать? Я так расстроена из-за тебя, себя, да всего… даже не уверена, что говорю разумно.

Джон нахмурился, поняв, что находится в такой же сложной ситуации. Где же золотая середина?

«Это не все, что у нас осталось», – показал он.

– Я хочу в это верить, – грустно ответила Хекс. – Правда, хочу.

Повинуясь импульсу, Джон обошел стол и встал рядом с Хекс, возвышаясь над ней. Взявшись за подлокотник, он повернул стул к себе и протянул к ней обе руки.

В его действиях не было требования. Агрессии. Она могла согласиться или же отказаться.

Спустя пару секунд, Хекс положила на его ладони свои руки, и когда он поднял ее, она не сопротивлялась.

Обернув вокруг нее руки, он притянул ее ближе… а затем, двигаясь с силой, наклонил ее, лишив равновесия, и держа в своих сильных руках, поднял ее.

Глядя ей прямо в глаза, он соединил их губы, но лишь на мгновение. Когда Хекс не дала ему пощечину, не ударила по яйцам и не укусила, он наклонил голову и овладел ее ртом по-настоящему, заставляя ее открыться для него.

И когда она это сделала, он прижал ее тело к своему и поцеловал со всей напористостью. Одна его рука оказалась на попке Хекс, сжимая ее, другая поддерживала затылок. А когда раздался ее стон, он понял, что доказал свою точку зрения.

Хотя у него не было прямого решения проблемы под названием «связанный мужчина», Джон знал, что в мире, оказавшемся вдруг полным неопределенностей, эта связь между ними несомненна.

Джон остановил поцелуй и посадил Хекс обратно на стул. И направился к двери.

«Напиши мне, когда захочешь вновь меня увидеть», – показал он. – «Я предоставляю тебе свободу, но знай: я будуждать тебя».

***

Хорошо, что существуют стулья, подумала Хекс, когда за Джоном закрылась дверь.

Да, ничего себе. Что бы ни творилось в ее голове, тело было податливым и легким, как теплый воздух.

Она все еще хотела его. И он ясно выразился. Они подходили друг другу… по крайней мере, в этом плане.

Гребаный ад, как они подходили друг другу.

Черт, что же теперь делать?

Ну, есть одна мысль… написать ему, чтобы он вернулся, запереться с ним, и как следует обновить ее новый офис.

Она даже потянулась к телефону.

Но в итоге написала совершенно иное.

«Мы во всем разберемся. Обещаю».

Положив телефон, Хекс понимала, что только от нее и Джона зависит их будущее… выберутся ли они из неумолимого скалистого мелководья текущего времени, получив то, что им обоим нужно.

Она, как и Джон, считала, что этим станут сражения бок о бок с ним и Братством.

Может, битвы – до сих пор один из вариантов. А может, и нет.

Хекс обвела взглядом кабинет, гадая, как долго пробудет здесь…

Прервавший размышления стук был сильным и раздался всего раз.

– Да, – ответила она.

В кабинет вошли Большой Роб и Молчаливый Том, выглядели они, как и всегда, словно собирались устроить Джону разнос за плохое поведение. И как бы она ни была сосредоточена на Джоне, было хорошо столкнуться с обычными рабочими делами. Она много ночей провела, налаживая функционирование клуба.

Это она умела.

– Говорите, – сказала она.

Естественно, повиновался Большой Роб:

– В городе новый игрок.

– В каком направлении бизнеса?

Парень постучал по ноздре.

Наркотики. Блеск… но едва ли это можно считать сюрпризом. Рив был ключевой фигурой в течение десяти лет, а теперь, когда он покинул сцену? Возможность, как и природа, ненавидела вакуум… а деньги – отличный стимул.

Ну, просто чертовски великолепно. Преступный мир Колдвелла уже был столом на трех ножках, и в пущей нестабильности они не нуждались.

– Кто это?

– Никто не знает. Он появился, словно из ниоткуда, и только что отдал Бенлуи полмиллиона наличными за порошок.

Хекс нахмурилась. Не то, чтобы она сомневалась в источниках своих вышибал, просто это много товара.

– Не значит, что его продадут в Колдвелле.

– Мы только что забрали это у одного растяпы в мужском туалете.

Большой Роб бросил на стол целлофановый пакетик. Стандартная вещица весом в четверть унции в стандартной упаковке, за исключением одной небольшой детали. На нем была красная печать.

Черт…

– Понятия не имею, что за фигня там нарисована.

Еще бы. Слово написано на Древнем языке, и ему нет эквивалента в английском. Обычно такую печать ставили на официальных документах, и она означала смерть.

Вопрос в том… кто пытался занять место Рива… кто, как оказалось, из их же расы?

– Тот парень, у которого ты это нашел, ты отпустил его? – спросила она.

– Он ждет тебя в моем кабинете.

Хекс встала и обошла стол.

– Ты всегда мне нравился, – сказала она, слегка ударив кулаком Большого Роба по плечу.

Глава 15

Наверху, в Святилище, Ноу-Уан вела Тормента к библиотеке, собираясь оставить мужчину наедине с его расследованиями, в чем бы они ни заключались. Однако когда они пришли к месту назначения, он открыл для нее дверь и пригласил пройти первой.

Разумеется, она переступила через порог.

Храм рукописей был длинным, узким и высоким, построенным скорее по меркам фолианта, стоящего на корешке. Перетянутые кожей тома, исполненные осторожными прикосновениями поколений Избранных, располагались на мраморных полках в хронологическом порядке, записанные в них истории являлись документальным описанием прожитых далеко внизу жизней, подсмотренных в прозрачной завесе воды.

Тормент не сразу начал двигаться, костыль поддерживал его, когда он поднял перевязанную ногу.

– Что ты ищешь? – спросила она, взглянув на ближайшие полки. Смотря на фолианты, она задумалась о будущем, которое ожидает хранителей прошлого. Избранные исследуют реальный мир и уже не посвящают записям столько же времени, если вообще хоть какое-то. Эта давняя традиция вполне может быть утеряна.

– Жизнь после смерти, – ответил Тормент. – Есть мысли, существует ли для этого отдельная секция?

– Думаю, летописи расположены по годам, а не темам.

– Ты когда-нибудь слышала о Небытии?

– О чем?

Он резко засмеялся. Прихрамывая, Тормент шагнул вперед и начал изучать полки.

– Вот именно. У нас есть Забвение. И Дхунд. Две крайности – единственный, как я полагал, имеющийся выбор, когда ты умираешь. Я ищу любые доказательства тому, что существует альтернатива. Проклятье… точно… они расставлены в хронологическом порядке, а не тематическом. Здесь везде так?

– Кажется, да.

– Что насчет системы указателей?

– Только по десятилетиям, наверное? Но я не знаток.

– Черт, на то, чтобы просмотреть все это, уйдут годы.

– Может, тебе стоит поговорить с одной из Избранных? Я знаю, что Селена была летописецей…

– Об этом никто не должен знать. Это касается моей Велси.

Казалось, ирония этой фразы ускользнула от него.

– Погоди… здесь еще один зал.

Проведя Тормента по центральному проходу, она повернула налево в нечто, по сути, бывшее хранилищем.

– Это самое священное место… где хранятся жизни членов Братства.

Тяжелые двери не поддавались натиску, по крайней мере, когда она пыталась открыть их. Перед силой Тормента, однако, они не устояли и явили взору узкую, высокую комнату.

– Значит, она запирает нас ото всех, – сухо произнес он, читая имена на корешках. – Посмотри на них…

Он вытащил один из томов и раскрыл переплет:

– Тро… отец ныне живущего Тро. Интересно, что подумал бы старик о том, с кем якшается его сын.

Тормент вернул книгу на место, а Ноу-Уан в открытую смотрела на него: его брови были нахмурены от сосредоточенности, сильные, но изящные пальцы осторожно обращались с томами, а тело наклонилось к полкам.

Его густые, блестящие темные волосы были очень коротко подстрижены. А та белая полоса спереди казалась совершенно не к месту… но затем она вспомнила о его глазах, полных усталости и муки.

Боже, какие у него глаза. Синие, словно сапфиры в Сокровищнице… и такие же ценные, подумала она.

Он был очень красив, осознала Ноу-Уан.

Забавно, но именно его влюбленность в другую позволяла ей оценивать Тормента в этом качестве: испытывая такие чувства к своей шеллан, он был… не опасен. Настолько, что она больше не чувствовала смущения по поводу того, что он видел ее без одежды. Он никогда не станет относиться к ней с сексуальным подтекстом. Это осквернит его любовь к Веллесандре.

– Здесь есть еще что-нибудь? – спросил он, низко наклонившись, балансируя на костыле. – Я вижу только… биографии Братьев…

– Давай помогу.

Вместе они просмотрели все и не нашли отсылок к книгам, связанным с раем или адом. Лишь Брат за Братом…

– Ничего, – пробормотал Тормент. – Что хорошего в библиотеке, если ты ни черта не можешь в ней найти?

– Возможно… – Схватившись за край полки, она неуклюже наклонилась вниз, пробегая взглядом по именам. Наконец, она нашла, что искала. – Мы можем посмотреть в твоих собственных книгах.

Скрестив на груди руки, он, казалось, собирался с духом.

– Она будет в ней, не так ли.

– Она была частью твоей жизни, а тома посвящены тебе.

– Доставай.

Про него было написано несколько книг, и Ноу-Уан вытянула самую последнюю. Открыв ее, она пропустила родословную в начале и просмотрела страницы, описывающие его отвагу на поле битвы. Добравшись до последних записей, она нахмурилась.

– Что там написано?

Ноу-Уан на Древнем языке прочитала вслух дату и подпись:

– «Этой ночью он потерял свою шеллан, Веллесандру, носившую ребенка, которая покинула Землю. Впоследствии он отрезал себя от общества Братства Черного Кинжала».

– И все?

– Да.

Она развернула книгу, чтобы он сам мог прочитать, но он резко махнул рукой.

– Господи Иисусе, я разрушен изнутри, а это все, что они написали.

Больше он ничего не сказал, просто стоял там, опираясь на костыль, державший его на ногах, глаза, полные злобы, смотрели в пол.

– Поговори со мной, – тихо произнесла Ноу-Уан.

– Гребаный ад. – Тормент потер глаза, источая неимоверную усталость. – Во всем этом кошмаре меня успокаивало лишь то, что моя Велси в Забвении вместе с моим сыном. Это единственное, с чем я могу жить. Начиная сходить с ума, я говорю себе, что она в безопасности, что лучше я испытаю горе, чем она… лучше мне быть тем, кто тоскует здесь, на земле. Ведь Забвение должно быть полным мира и любви, разве не так? Вот только появляется ангел и начинает твердить о каком-то Небытии… и сейчас вдруг мое единственное успокоение… испарилось! И будто этого мало, я никогда не слышал об этом месте и не могу найти подтверждение…

– У меня идея. Пойдем со мной. – Он лишь уставился на нее, но она не собиралась принимать «нет» за ответ. – Пойдем.

Потянув Тормента за руку, она повела его из хранилища обратно в главную часть библиотеки. Затем Ноу-Уан зашла вглубь полок, просматривая даты томов, выискивая самые недавние.

– Какого числа она… – Когда Тормент снова назвал ей месяц и день, Ноу-Уан достала подходящую книгу.

Листая ее, она чувствовала, как он маячил над ней… но его присутствие ей не угрожало.

– Вот… вот она.

– О… Боже. Что?

– Здесь говорится только… да, то же самое, что написано в твоей книге. Что она покинула Землю… подожди…

Листая вперед и назад, Ноу-Уан просматривала истории других женщин и мужчин, умерших в тот же день: Такая-то/такой-то отошли в Забвение… в Забвение… в Забвение…

Взглянув на Тормента снова, она на миг почувствовала настоящий страх.

– На самом деле, здесь не говорится, что она там. В Забвении.

– То есть…

– Написано лишь, что она покинула Землю. Но не сказано, что она в Забвении.

***

В холодном пыльном сердце Колдвелла, Кор следил за одним лессером.

Шагая по сухой, колючей траве парка, он тихо двигался позади немертвого, держа косу в руке, приготовившись к нападению. Этот был одиночкой, оторвавшимся от стаи, которую Кор со своей шайкой атаковал чуть раньше.

Лессер, очевидно, был ранен, его черная кровь оставляла след, который, как оказалось, нельзя не заметить.

Кор со своими солдатами уничтожил всех его коллег в том переулке, затем, по его распоряжению, они взяли несколько сувениров, а он отправился за этим одиноким дезертиром. Тро и Зайфер, тем временем, вернулись в тату-салон, чтобы подготовить женщин к кормлению, а кузены отправились в лагерь, залечивать полученные в бою раны.

Возможно, если довольно быстро управиться с женщинами, им удастся найти еще один вражеский отряд до восхода… хотя «отряд» – не то слово. Слишком профессиональное. Теперешние новобранцы совсем не походили на тех, что были в Старом Свете, когда война только началась; они только что прошли превращение, еще не лишились красок и казались плохо организованными или неспособными работать плечом к плечу в сражении. Более того, оружие их было, скорее, уличным: канцелярские и карманные ножи, дубины… а если у них и находились пушки, то пули не подходили к пистолетам, которые часто давали осечку.

Укомплектованная на скорую руку армия, сила которой, похоже, заключалась в количестве. И Братство не могло с ними покончить? Стыд и позор.

Вновь сконцентрировавшись на своей добыче, Кор начал сокращать расстояние.

Пора заканчивать эту работу. Подкрепиться. И снова на поле.

Территория вниз по реке, куда они зашли, была слишком хорошо освещена, по мнению Кора. И чересчур открыта: повсюду расставлены закусочные столики, ящики для мусора объемом в пятьдесят пять галлонов, негде спрятаться от любопытных глаз, но, по крайней мере, ночь была достаточно холодной, чтобы люди, у кого имелась хоть капля здравого смысла, остались дома. Разумеется, бродяги всегда будут здесь. К счастью, те предпочитали оставаться в своих собственных мирах, в ином случае на них все равно никто не обратит внимания.

Впереди, лессер бежал по бетонной дорожке, которая вместо того, чтобы вести к безопасности, доставит его прямиком к могиле… и гаденыш был готов к финальному акту. Он уже пошатывался из стороны в сторону, бессмысленно выбрасывая руку для равновесия, которое не получалось поймать, а другую держа под грудиной. Такими темпами он скоро свалится на землю, а где веселье в…

Сквозь приглушенные звуки ночи раздался всхлип.

Затем другой.

Оно рыдало. Чертова тварь рыдала как баба.

Волна гнева поднялась столь быстро, что Кор едва не задохнулся. Внезапно он убрал косу и вынул стальной кинжал.

То, что недавно началось как работа, стало личным.

Повинуясь его воле, фонари на длинных столбах стали выключаться, один за другим, спереди и сзади убийцы, темнота подступала, и, наконец, даже сквозь слабость и боль тот понял, что его время пришло.

– О, черт… нет… – Тварь развернулась в свете последней лампы. – Господи, нет…

Он был бледен, как смерть, словно на него наложили грим, но не потому, что пробыл убийцей достаточно долго, чтобы выцвести. Он был молод, лет восемнадцать или двадцать, имел татуировки вокруг шеи и на руках, и, если не изменяет память, довольно сносно управлялся с ножом… хотя в рукопашной было очевидно, что большую роль в этом сыграли инстинкты, а не тренировки.

Ясно, что в своем прошлом воплощении он был агрессором; изначальная демонстрация силы доказала, что парень привык к противникам, сдававшимся после первого удара. Однако время его силы и эго прошло, и эти жалкие слезы обнажали его истинную сущность.

Когда последний фонарь, тот, что был прямо над ним, погас, лессер закричал.

Кор атаковал со зверской силой, бросая свой немалый вес в воздух и нападая на тварь, опрокидывая ее на траву.

Обхватив его лицо ладонью, Кор вогнал кинжал в плечо и дернул его, разрывая сухожилия и мышцы, разрубая кости. Лессер одарил его отнюдь не свежим дыханием, когда закричал снова… в очередной раз доказав, что у немертвых есть болевые рецепторы.

Кор наклонился к уху мужчины:

– Поплачь для меня. Рыдай… рыдай, пока не задохнешься.

Ублюдок принял инструкции к сведению и последовал им, открыто воя, делая огромные глотки воздуха и дрожащие выдохи. Возвышаясь над разворачивающимся спектаклем, Кор сквозь поры поглощал слабость, впитывая ее, задерживая в собственных легких.

Ненависть, которую он испытывал, выходила за рамки войны, этой ночи и этого момента. Глубоко в душе, въевшееся в костный мозг отвращение подталкивало к пыткам и четвертованию бывшего человека.

Но для этого был более подходящий конец.

Перевернув гада на живот, Кор опустился на колени меж его узких бедер, разведя лессеру ноги, словно женщине, которую собирались трахнуть. Возвышаясь над распростертым телом, он прижал лицо ублюдка к земле.

И затем принялся за работу.

Больше Кор не заносил высоко лезвие и не вонзал его. Настало время для точного и осторожного завершения дела своим кинжалом.

Когда лессер предпринял жалкие попытки к борьбе, Кор надрезал воротник его майки, затем зажал лезвие зубами и разорвал тряпку пополам, обнажив плечи и спину убийцы. Тату с изображением какого-то места в городе было сделано с солидной компетентностью, чернила приобретали великолепный эффект на гладкой коже… по крайней мере, там, где черная маслянистая кровь не застилала картинку.

Из-за плача и резкого дыхания пейзаж искажался и восстанавливал форму, искажался и восстанавливался, словно плохо снятый фильм.

– Так жаль разрушать эту часть, – протянул Кор. – Должно быть, ее делали очень долго. Должно быть, было чертовски больно.

Кор приставил острие кинжала к затылку твари. Проткнув кожу, он продолжал вгонять нож, пока не наткнулся на кость.

Больше рева.

Он вновь наклонился к уху подонка:

– Я всего лишь обличаю то, что может видеть каждый.

Твердым уверенным движением Кор провел кинжалом, прослеживая линию позвоночника, пока жертва визжала как свинья. А затем он передвинул колени к другой стороне ног убийцы, положил ладонь на середину плеч… и просунул руку, чтобы схватиться за начало позвоночника.

То, что произошло, когда он направил всю свою силу на одну цель, ни один человек не смог бы пережить. Лессер, однако, остался жив, хотя теперь не мог дышать и уже никогда не сможет стоять: его внутренняя структура, которая определяла осанку и подвижность, рост и размеры, теперь болталась в руке Кора.

Убийца все еще плакал, из его глаз катились слезы.

Кор сел, тяжело дыша от напряжения. Было бы здорово оставить этого слабака здесь в таком состоянии, его судьба – навеки остаться бесхребетным мусором, и он посвятил момент тому, чтобы насладиться страданиями и запечатлеть эту картину наказания в своем сознании.

Он вспомнил, как в далеком прошлом сам был в таком же положении. Испытывая лишь примитивные эмоции, лежа на земле обнаженным и униженным.

«Ты ничтожен, как и твое лицо. Убирайся».

Бладлеттер был холодно пренебрежителен, его подчиненные – продуктивными и безжалостными: Кора схватили за руки и ноги и понесли к входу в пещеру военного лагеря… где его выбросили, словно избавляясь от лошадиных экскрементов.

В одиночестве, в холодном белом зимнем снегу Кор лежал, где его бросили, во многом походя на этого убийцу, ни на что не способным, во власти других. Однако он лежал лицом вверх.

На самом деле, тогда его выкинули не в первый раз. Все началось с родившей его женщины, затем череда приютов, в которых он останавливался и в которых от него часто отказывались. Военный лагерь был последним шансом найти хоть какое-то общество, и Кор отказывался быть вытесненным за его границы.

Ему пришлось заслужить возвращение, вынося боль. И даже Бладлеттера впечатляло то, что он мог вытерпеть.

Слезы предназначены для юнцов, женщин и кастрированных мужчин. Жаль, что урок тратился на этот кусок дерь…

– А ты без дела не сидел.

Кор поднял взгляд. Тро вышел из ниоткуда, наверняка материализовавшись на месте действия.

– Женщины готовы? – резко потребовал Кор.

– Пора.

Кор постарался собраться с силами. Он должен позаботиться об этом беспорядке… нельзя оставлять подергивающиеся трупы, найдя их, люди начнут делать выводы, от которых взорвутся их головы.

– Здесь есть туалет. – Тро показал на другую сторону газона. – Заканчивай с этим и приведи себя в порядок.

– Я что, дите малое? – Кор одарил своего лейтенанта свирепым взглядом. – Думаю, нет. Возвращайся к шлюхам. Я скоро присоединюсь.

– Ты не можешь взять с собой трофеи.

– И где мне, по-твоему, их оставить? – Его тон предполагал, что ответ «в твоей заднице» был одним из возможных вариантов, по крайней мере, с его точки зрения. – Иди.

Тро не одобрял этого и не был согласен, но все же… следуя протоколу… кивнул и испарился.

Оставшись в одиночестве, Кор в последний раз бросил взгляд на искореженный труп.

– О, да успокойся уже.

Стремление продолжить наказание слабости дало ему сил вогнать кинжал в грудь твари. Как только кончик стали пронзил плоть, раздался хлопок, вспышка… и от лессера осталось лишь пятно на участке травы, где тот лежал.

Заставив себя подняться на ноги, он взял позвоночник добычи и положил его в рюкзак на плече, добавив к остальным трофеям.

Хребет не влезал, один конец выпирал из-под натянутого верха.

Тро был прав насчет ужасного мешка с сувенирами. Черт подери.

Дематериализовавшись на крышу уборной, он оставил свои трофеи под очертаниями вентиляционной системы и перенесся внутрь, к раковинам и туалетам. Кор был почти уверен, что здесь пахло химическим освежителем воздуха, но ничто не могло перебить приторное, напоминавшее запах протухшего мяса зловоние его добычи.

Когда он начал возиться, включились лампы, реагировавшие на движение, создавая флуоресцентный туман. Примитивные раковины были сделаны из нержавеющей стали, вода была холодной и чистой, и, наклонившись, Кор набрал в ладони воды и плеснул себе на лицо. Дважды. И снова.

Какой смысл в том, чтобы тратить время на умывание, подумал он. Эти проститутки все равно ничего не вспомнят. К тому же оно не добавит привлекательности чертам его лица.

С другой стороны, лучше не пугать этих шлюх до паники – тащить их обратно так скучно.

Подняв голову, Кор увидел себя в необработанных металлических пластах, которым полагалось быть зеркалами. Несмотря на размытость отражения, он видел уродство и тут же подумал о Тро. Солдат сражался всю ночь, но его красивый облик казался совсем свежим, внешний вид воспитанного человека затмевал реальность, заключавшуюся в том, что его одежда запачкана кровью убийц, а сам он покрыт царапинами и порезами.

Но, даже отдохнув недели две кряду, начав есть больше и питаться от чертовых Избранных, Кор все равно будет выглядеть омерзительно.

Он снова ополоснул лицо. Затем огляделся, ища, чем вытереться. Но в его распоряжении были лишь прикрученные к стене аппараты, которые сушат руки потоком горячего воздуха.

Кожаный плащ был грязным. Как и свободная черная рубашка под ним.

Он покинул уборную с капающей с подбородка холодной водой, вновь появившись на крыше. Здесь его рюкзак будет в недостаточной безопасности, и он собирался оставить косу и плащ в очень надежном месте.

Когда усталость неотступно последовала за ним, он подумал…

…какая гребаная досада, все это.

Глава 16

А над всем хаосом Колдвелла, в тихой мраморной библиотеке Избранных, крик в голове Тора был так громок, что он не понимал, почему Ноу-Уан не прикрывает уши от шума.

– Дай мне ее, – сказал он, вытянув руку.

Взяв у нее книгу, он заставил глаза сосредоточиться на буквах Древнего языка, написанных так аккуратно.

«Веллесандра, супруга Брата Черного Кинжала Тормента, сына Харма, кровная дочь Реликса, покинула землю этой ночью, забрав с собой нерожденного малыша, сына в возрасте сорока недель».

Читая короткий абзац, ему казалось, что все это произошло всего секунду назад, его тело вновь погрузилось в старую знакомую реку скорби.

Ему пришлось перечитать символы пару раз, прежде чем он смог сконцентрироваться не только на том, что было написано, но и на том, о чем не упоминалось.

Ни слова о Забвении.

Пробегая взглядом по другим абзацам, он искал записи о других смертях. Здесь было несколько…

«Отошла в Забвение. Отошла в Забвение. Отошла в…» – Тор перевернул страницу, – «…Забвение».

– О, Боже…

Когда раздался скрип, он не поднял взгляд. Но вдруг Ноу-Уан потянула его за руку.

– Сядь, прошу, сядь. – Она дернула с силой. – Пожалуйста.

Тор подчинился, и пододвинутый ею стул поймал его вес.

– Есть хоть какой-то шанс, – произнес он гортанным голосом, – что они попросту забыли дописать предложение?

Ни Ноу-Уан, ни кому-либо другому не нужно было отвечать на этот вопрос. Работа изолированных летописец священна, и накосячить они не могли. А «упс» такого рода – не малый.

«Вот почему я пришел… я здесь, чтобы помочь тебе помочь ей», – постучался в своеобразную дверцу голос Лэсситера.

– Я должен вернуться в особняк, – пробормотал он.

Следующий шаг – встать на ноги, но это прошло не очень гладко. Из-за внезапной слабости в теле и чертовой ноги он повалился на одну из полок, краем плеча послав волну в книги, чьи корешки были так аккуратно выровнены. Иииии пол как будто скользнул в противоположном направлении, подбрасывая его в воздух.

На пути падения встало что-то маленькое и мягкое…

Тело. Миниатюрное женское тело с бедрами и грудями, которое он почувствовал с шокирующей ясностью даже сквозь туман.

Образ Ноу-Уан в том бассейне, ее блестящего мокрого тела взорвался в его разуме словно наземная мина, с детонацией настолько сильной, что она пробила путь через все, что вело его.

Все случилось так быстро: прикосновение, воспоминание… и возбуждение.

Под ширинкой брюк его член выпирал во всю длину. Без сожалений.

– Давай помогу тебе сесть обратно, – услышал ее Тор с очень далекого расстояния.

– Не прикасайся ко мне. – Он оттолкнул ее. Споткнулся. – Не подходи ко мне. Я… не смогу себя…

С трудом передвигаясь мимо полок, он не мог дышать, не мог… выносить самого себя…

Как только Тор выбрался из библиотеки, то побежал из Святилища, возвращая свое предательское тело в спальню в особняке.

Он все еще был возбужден.

Да уж.

Глядя на ширинку, он пытался найти другое объяснение. Может, у него тромб? Тромб в члене… или, может… дерьмо…

Быть не может, чтобы его влекло к другой женщине.

Он связанный мужчина, черт подери.

– Лэсситер, – Тор оглянулся. – Лэсситер!

Где носит этого ангела?

– Лэсситер! – рявкнул он.

Когда ответа не последовало, и никто не ворвался в дверь, он остался в полном одиночестве… со стояком.

Злость сжала его правую руку в кулак.

Яростно замахнувшись, он ударил себя по причинному месту, долбанув по яйцам…

– Черт!

Словно ему зарядили грушей для сноса зданий, и небоскреб начал падать, боль загнула его так быстро, что он подавился ковром.

Извергнув содержимое желудка, Тор попытался встать на колени, одновременно гадая, не нанес ли себе каких-нибудь серьезных внутренних повреждений, а сквозь боль пробился холодный голос:

– Проклятье, должно быть, больно. – Лицо ангела появилось в поле его зрения, затуманенного слезами. – С другой стороны, теперь ты наверняка сможешь спеть партию Элвина[1] на рождественском CD.

– Что… – Сложно говорить. Да и дышать не просто. И всякий раз, кашляя, он думал, не яйца ли подступают к горлу. – Скажи мне… Небытие…

– Может, подождешь, пока пройдет гипоксия?

Тор вытянул руку и схватил ангела за бицепс:

– Расскажи мне, ублюдок.

***

Несомненная истина среди мужчин: каждый раз, видя, как парень получает по яйцам, ты испытываешь укол фантомной боли в собственном «наборе для крокета».

Присев рядом со скрюченным телом Брата, Лэсситер сам чувствовал легкую тошноту и даже обхватил то, что болталось между ног… дабы просто убедить парней внизу, что каким бы иконоборцем он ни был, кое-что являлось священным.

– Расскажи мне!

Впечатляло, что парень все еще мог найти силы для крика. И да, никакого «может попозже, сперва ты оправишься» для сукиного сына, который мог так вот себя ударить.

И для излишних подробностей тоже нет смысла. Разумеется.

– Небытие не совсем находится под юрисдикцией Девы-Летописецы или Омеги. Это территория Творца… и пока ты не спросил, я имею в виду создателя всего сущего. Вашей Девы Летописецы, Омеги, всех. Оказаться там можно несколькими путями, но чаще всего дело в том, что либо ты держишься за что-то, либо кто-то не отпускает тебя.

Когда Тор не ответил, Лэсситер увидел признаки чрезвычайной мозговой активности и сжалился над несчастным сукиным сыном.

– Дыши со мной, – тихо произнес он, положив руку на плечо Брату. – Давай, сделаем это вместе. Просто подыши минутку…

Они сидели так очень долго. Тор так и не разогнулся, и Лэсситер чувствовал себя последней надеждой утопающего.

За свою долгую жизнь он видел страдание во всех его формах. Болезни. Расчленение. Разочарование в эпичных масштабах.

Глядя на вытянутую руку, он понял, что отстранился от всего этого. Закалился благодаря чрезмерному лицезрению и личному опыту. Лишился всякого сострадания.

Господи, он совершенно неподходящий для этой работы ангел.

В чертовски трудной ситуации они оказались.

Тор поднял глаза со зрачками настолько расширенными, что не знай Лэсситер, что те голубые, решил бы, что они черные.

– Что я могу сделать…? – простонал Брат.

Боже, он не мог этого выносить.

Лэсситер резко встал и подошел к окну. Пейзаж за ним был сдержанно освещен, сады далеки от великолепных в этом зарождающемся состоянии. Действительно, весна выдалась холодной, служила холодным инкубатором, а до окутывающего тепла лета еще несколько месяцев.

Целая жизнь.

– Помоги мне помочь ей, – прохрипел Тор. – Именно это ты сказал мне.

В повисшей тишине у него не было ничего. Ни голоса. Ни даже мыслей. А ведь если он ничего не придумает, то отправится обратно в преисподнюю, выполненную для него по специальному заказу, без какой-либо надежды на побег. А Велси с тем малышом застрянут в их собственном аду. А Тор – в своем.

Он был так самонадеян.

Он и не думал, что может провалиться. Когда ему сделали это предложение, он был легкомысленным, уверенным и готовым к последствиям… а именно, к своей свободе.

Лэсситер и не задумывался о борьбе. Сама идея неудачи даже не появлялась на его радаре.

И он не ожидал, что ему будет небезразлично, что случится с Велси и Тором.

– Ты сказал, что пришел сюда, дабы помочь мне помочь ей. – Когда ответа не последовало, Тор понизил голос. – Лэсситер, я тут на коленях стою.

– Это потому что яйца у тебя в диафрагме.

– Ты сказал…

– Ты мне не веришь, забыл?

– Я видел. В книгах на Другой Стороне. Она не в Забвении.

Лэсситер рассматривал сады, дивясь, как близки к жизни те были… несмотря на то, какими чахлыми и дряхлыми казались, они вот-вот расцветут и возвестят о наступившей весне.

– Она не в Забвении!

Что-то схватило его, развернуло и так сильно толкнуло спиной к стене, что, будь его крылья расправлены, их бы обломило.

– Ее там нет!

Черты лица Тора исказились, словно на переданном по факсу фото, и когда на горле Лэсситера сомкнулась ладонь, у него наступил момент ясности. Брат мог убить его, прямо здесь и сейчас.

Может, именно так он снова окажется в Небытии. Пара выстрелов в голову, затем, возможно, свернутая шея и – вуаля! Ты провалил задание. Добро пожаловать в бесконечное Ничто.

Забавно, он никогда не думал, что вернется. А стоило.

– Тебе лучше открыть свой гребаный рот, ангел, – прорычал Тор.

Лэсситер вновь внимательно посмотрел на его лицо, смерил мощь, заключавшуюся в этом теле, оценил силу гнева.

– Ты слишком сильно ее любишь.

– Она моя шеллан…

– Была. Черт тебя подери, была твоей шеллан.

Наступил миг тишины. Затем хруст, светопреставление и много боли. Как и немного дрожи в коленях… хотя этого он не признает.

Гаденыш ударил его, надо же.

Лэсситер отцепил от себя парня, сплюнул кровь на ковер и подумал о том, чтобы дать сдачи. Но к черту драку. Если Творец собирался призвать его к себе, то Началу и Концу Всего придется самому прийти за ним; Тор не доставит его туда авиапочтой.

Пора валить из этой комнаты.

Направляясь к двери, ему было легко проигнорировать проклятье, которое пробормотал Тор. Особенно когда гадаешь, болтается ли один из твоих глаз на нерве.

– Лэсситер. Черт, Лэсситер… прости.

Ангел развернулся.

– Хочешь знать, в чем проблема? – Он показал прямо на физиономию парня. – Ты и есть проблема. Мне жаль, что ты потерял свою женщину. Жаль, что ты все еще убиваешься. Жаль, что тебе незачем вставать с постели… или ложиться в нее. Мне жаль, что у тебя чирей на заднице, зуб болит или гребаный наружный отит. Ты жив. Она мертва. И из-за того, что ты цепляешься за прошлое, вы оба попадете в Небытие.

Заразившись настроем Тормента, он подошел к ублюдку.

– Хочешь деталей? Что ж, слушай. Она исчезает… и не направляется в Забвение. И ты тому причина. Из-за этого… – он обвел жестом жилистое тело мужчины, его перевязанные ногу и руку, – … она там. И чем дольше ты держишься за нее, свою старую жизнь и все, что ты потерял, тем меньше у нее шансов выбраться. Ты за все ответственен, не она, не я… так, может, в следующий раз ты снова ударишь себя, осел.

Тор провел дрожащей рукой по своему лицу, будто пытался стереть его черты. А затем он схватился за майку… прямо над сердцем.

– Я не могу просто перестать… потому что ее тело мертво.

– Но ты ведешь себя так, словно это произошло вчера, и кажется мне, это не изменится. – Лэсситер подошел к кровати, где лежало свадебное платье. Сжав атлас, он стащил его за корсет и встряхнул. – Это не она. Твой гнев – не она. Твои сны, чертова боль… ничто из этого не станет ею. Ее больше нет.

– Я знаю, – парировал Тор. – Думаешь, я не в курсе?

Лэсситер бросил платье вперед, атлас упал, напоминая кровавый дождь.

– Тогда скажи это!

Тишина.

– Скажи это, Тор. Дай мне это услышать.

– Она…

– Скажи.

– Она…

Ничего не услышав, он покачал головой, и бросил платье на кровать. Бормоча себе под нос, Лэсситер вновь направился к двери:

– Это тупик. К несчастью, для нее тоже.

[1] Элвин – поющий бурундук из мультфильма «Элвин и бурундуки».

Глава 17

С приближением рассвета Хекс задумалась о первой ночи своей прежней жизни. Течение времени было благоприятным; благодаря пинг-понговой природе общения с тучей людей в замкнутом пространстве с алкоголем в придачу, оно шло достаточно быстро. Было здорово вновь стать Алекс Хесс, главой безопасности… независимой женщиной, даже если среди людей она называлась ненастоящим именем.

И было дьявольски превосходно, когда Братство не дышало в спину.

Но все омрачало то, что происходящее казалось однообразным, словно жизнь сравняли бульдозером, подготавливая к появлению асфальтоукладчика.

Она никогда не слышала о том, чтобы женщины становились связанными. Но, как и всегда, это не значило, что она не исключение. И, в конце концов, без Джона все казалось лишь большой разрастающейся нудятиной.

Мельком взглянув на часы, Хекс увидела, что до настоящей темноты остался всего час. Боже, она жалела, что не приехала на байке, на котором смогла бы рассекать тени на нелепой скорости. Но «Дукати» был надежно заперт в ее гараже.

На этом Хекс задумалась, существует ли правило, запрещающее шеллан ездить на мотоциклах.

Скорее всего, нет… Будь она в боковой коляске, разодетая в броню, а на голове – шлем, сделанный из укрепленного противоскользящего кевлара, ей, быть может, разрешат проехать пару кругов вокруг фонтана перед домом.

Врум-врум. Черт, уииии…

Выйдя из кабинета, Хекс заперла его силой мысли, чтобы не волноваться о ключах…

– Привет, Трэз, – сказала она, когда босс вышел из женской раздевалки. – Я как раз собиралась найти тебя.

Тень заправлял свежую белую рубашку в черные брюки и выглядел более расслабленным, чем обычно. Секундой позже одна из работающих девушек вышла из-за двери, сияя, словно ее отполировали вручную.

Что, скорее всего, было недалеко от истины.

По крайней мере, растерянное выражение ее лица подсказало Хекс, что Трэз все держал в тайне. Но все же… не стоит питаться там, где работаешь. Могут возникнуть сложности.

– Увидимся завтра ночью, – сказала женщина, хитро улыбаясь. – Я опаздываю. Встречаюсь с друзьями.

Когда девушка ушла, Хекс взглянула на Трэза:

– Тебе нужно найти другие источники.

– Так удобно, и я осторожен.

– Это не безопасно. К тому же ты мог бы стереть ей память.

– Я никогда не использую одну женщину дважды. – Трэз обнял ее одной рукой. – Но довольно обо мне. Ты закончила?

– Да.

Они вместе быстро дошли до двери, через которую только что вышла девушка. Боже… все как в старые времена, словно ничего не произошло с тех пор, как они в последний раз вместе закрывали клуб. А потом случился Лэш. Джон. Свадьба…

– Я не стану оскорблять тебя, предлагая проводить до дома, – пробормотал Трэз.

– Значит, тебе нравятся твои ноги целыми, да?

– Ага. Штаны на них сидят отменно. – Но он открыл для нее дверь, холодный воздух ворвался, будто пытался убежать от себя. – Что мне сказать, если он меня спросит?

– Что со мной все в порядке.

– Хорошо, что врать для меня – не проблема. – Когда Хекс собралась возразить, Тень просто закатил глаза. – Не бросай слов на ветер и не трать мое время. Иди домой и поспи. Может, завтра все станет лучше.

В качестве ответа она быстро его обняла и шагнула в темноту.

Вместо того чтобы дематериализоваться на север, она пошла вдоль Торговой улицы. Все закрывались: из клубов выходили последние посетители… по привлекательности напоминавшие использованную жвачку; тату-салон выключал неоновую вывеску; ресторан «Текс-Мекс» уже закрыл решетку.

Чем дальше она шла, тем старее становилось окружение, все казалось мрачнее и запущеннее, пока Хекс не оказалась у отрезка заброшенных зданий длиною в квартал. Со спадом деловой активности заведения чахли, будто сбитые животные, и арендаторов было все меньше и меньше…

Хекс остановилась. Втянула воздух. Посмотрела налево.

Из безлюдного домишки доносился несомненный запах вампира.

ДТСБ, или До Тотального Слабоумия Братства, она бы пошла к источнику… зашла внутрь, спросила, не нужна ли помощь, узнала бы, чем занимались Братья.

Теперь же она прошла мимо с высоко поднятой головой. Они не нуждались в ее помощи… нет, не совсем так. Казалось, у них не было с ней проблем, пока те не появились у Джона. Скорее, они больше не могли относиться к ней по-прежнему…

Примерно в двух кварталах впереди на ее пути появилась большая фигура.

Она остановилась. Сделала глубокий вдох. Почувствовала покалывание в глазах.

Ветер, дующий в ее сторону, принес с собой легко узнаваемый связующий запах Джона – аромат темных специй, затмевающий зловоние города и скверную боль ее несчастья.

Она начала идти к нему. Быстро. Еще быстрее…

И теперь она бежала.

Он пошел к ней навстречу, прибавив шаг, когда увидел ее приближение, и они бросились друг к другу.

Сложно сказать, кто начал поцелуй, или чьи руки обняли другого сильнее, или кто из них был более отчаянным.

Но с другой стороны, в этом они равны.

Прервав поцелуй, она простонала:

– Моя хижина.

Он кивнул, и уже через секунду их здесь не было… они вновь обрели форму у нее дома.

Незачем было заходить внутрь.

Джон взял ее стоя, у двери, на холоде.

Все было так быстро и безумно, она рывком стянула штаны, освободив одну ногу, а он сломал молнию. Затем Джон развел ее ноги и вошел в нее до самого основания.

Он вонзался в нее с такой силой, что Хекс ударялась головой о дверь, словно пыталась вломиться в собственный дом. А потом он укусил ее за шею… не для того, чтобы выпить крови, а чтобы удержать ее на месте. Внутри он казался гораздо больше, растягивая ее так, что в ней больше не оставалось места. Ей было нужно это. В этот момент, этой ночью она хотела, чтобы их соитие было неистовым, ничем не ограниченным и немного болезненным.

Черт, да, хотела… и именно это получила.

Кончив, Джон прижался к ней бедрами, его эрекция извергла шторм глубоко в ней, ускорив наступление ее собственного оргазма.

И затем они оказались в хижине. На полу. Ее ноги разведены, его губы прижаты к ее лону.

Сжимая руками ее бедра, с торчащим из расстегнутой ширинки все еще твердым членом, Джон яростно овладевал ею языком, ублажая ее, проникая в нее, получая то, что только что имел сам.

Удовольствие было невыносимым, сладкая агония заставляла откинуть назад голову, извиваться на полу, ладони скрипели о линолеум, пока Хекс безуспешно пыталась не отползать…

Разлившийся по телу оргазм был настолько сильным, что когда она выкрикнула его имя, в глазах замерцал яркий свет. И Джон не проявил ни капли милости. Натиск продолжился, и она была уверена, что в какой-то момент он укусил ее бедро в том месте, где пролегала толстая вена, снабжавшая кровью нижнюю часть тела. Но было слишком много посасываний, разрядки, слишком много… всего, чтобы это осознать или придать значение.

Когда Джон, наконец, остановился и поднял голову, они находились в дальнем углу, около гостиной. Что за картина. Лицо ее супруга раскраснелось, его губы блестели и распухли, клыки удлинились настолько, что он не мог закрыть рот… и она была истощена не меньше, ее дыхание стало неровным, а лоно пульсировало в собственном ритме.

Он все еще был возбужден.

Жаль, что у нее едва хватало сил на то, чтобы моргнуть… поскольку он заслужил, чтобы ему как следует отплатили…

Вот только, казалось, он точно знал, о чем она думает. Поднявшись меж ее разведенных ног, Джон взял член в руку и начал ласкать себя.

Застонав, Хекс выгнулась и качнула бедрами.

– Кончи на меня, – произнесла она сквозь стиснутые зубы.

Джон ласкал себя, сомкнув ладонь вокруг толстого стержня. Его объемные бедра широко раздвинулись, когда он развел колени для равновесия, мышцы рук набугрились, когда он прибавил силы и скорости. А затем он безмолвно выкрикнул что-то, его тело напряглось, и горячая струя брызнула на ее лоно.

Одной лишь мысли о том, что она влажная и покрыта его семенем, было почти достаточно, чтобы Хекс кончила снова. Но увидев это наяву? Эта картина бросила ее через край в очередной раз…

***

– Если она будет обслуживать его, ей потребуется две сотни сверху.

В течение переговоров со шлюхами Кор стоял в стороне, убеждаясь, что держится в тени… особенно сейчас, когда Тро добрался до каверзной части, касавшейся его обслуживания. Незачем напоминать о своей внешности, чтобы еще выше поднять цену.

Только две из трех девушек появились в этом заброшенном доме вниз по Торговой, но, очевидно, номер три была в пути… хотя из-за опоздания ей досталась короткая соломинка – он сам.

Но подруги позаботились о ней… если только они не намеревались забрать часть наценки. В конце концов, хорошие шлюхи, как и хорошие солдаты, обычно приглядывают друг за другом.

Внезапно Зайфер встал перед говорившей женщиной, очевидно, приготовившись использовать физические качества, дабы сберечь финансы. Когда вампир провел кончиком пальца по ключице девушки, она, казалось, впала в транс.

Зайферу не требовалось играть в игры разума. Женщины обеих рас не могли совладать с собой, находясь рядом с ним.

Вампир наклонился к ее уху и нежно сказал ей что-то. Затем лизнул ее горло. Стоявший позади Тро был как обычно молчаливым, наблюдательным, терпеливым. Ждал своей очереди.

Всегда джентльмен.

– Ладно, – затаив дыхание сказала женщина. – Всего на пятьдесят больше…

В этот момент распахнулась дверь.

Кор и его солдаты сунули руки в плащи за оружием, приготовившись к убийству. Но это была лишь опоздавшая проститутка.

– Хэй, девоньки, привеееетики, – сказала она подругам.

Стоя в дверях с накинутой поверх вычурной одежды свободной курткой, едва держа равновесие из-за алкоголя, она, очевидно, была под кайфом, ее лицо сияло блаженством, наступающим после приема дури.

Хорошо. С ней будет легче иметь дело.

Зайфер хлопнул в ладоши.

– Приступим к делу?

Стоявшая рядом с ним девушка хихикнула:

– Мне нравится твой акцент.

– Тогда можешь взять меня.

– Подожди, мне тоже! – смешок от кого-то еще. – Мне он тоже нравится!

– Ты позаботишься о моем товарище солдате… моем друге. Который вам всем сейчас заплатит.

Тро шагнул вперед с наличными, и когда он передал их в ожидающие ладони, шлюх, казалось, больше интересовали двое мужчин, а не деньги.

Отступление от своего амплуа, Кор был готов поспорить, случалось не очень часто.

И после того, как все разбились на пары, Тро и Зайфер потянули добычу по разным углам, а Кор остался с обдолбанной шлюхой.

– Так, где мы этим займемся? – спросила она с отработанной улыбкой. На самом деле то, что наркотики смягчили ее глаза, сделало выражение ее лица почти настоящим.

– Пойдем со мной.

Он протянул руку из темноты.

– О, это мне нравится. – Она робко подошла к нему, излишне подчеркивая свои бедра. – Твой голос похож на… я не знаю, на что.

Когда она вложила в его ладонь свою руку, Кор притянул ее к себе… но тогда она отшатнулась.

– О… эм… ладно.

Повернув голову в сторону, она потерла нос, а затем зажала его, будто не могла выносить его запах. Логично. Чтобы смыть кровь лессера, требовалось больше, чем ополаскивание водой. Естественно, Тро и Зайфер успели перенестись домой и помыться. Он же остался сражаться.

Щеголи. Оба. С другой стороны, их женщины не пытались тут же сбежать.

– Все нормально, – обреченно сказала она. – Но никаких поцелуев.

– Не знал, что предлагал нечто подобное.

– Просто чтобы все прояснить.

Когда начали раздаваться стоны, Кор взглянул на человека. Волосы, ниспадавшие на плечи, казались густыми и спутанными. Макияж был тяжелым и смазан на губах и в уголке глаза. Парфюм был сладким и…

Кор нахмурился, уловив нежеланный запах.

– А теперь послушай, – сказала она, – не смотри на меня так. Таковы мои правила и ты можешь…

Кор не мешал ей болтать, протягивая руку и поднимая часть спутанных светлых волос, обнажая ее горло… Ничего, кроме гладкой кожи. А с другой стороны…

Да. Вот они. Два прокола прямо на яремной вене.

Один из его вида уже использовал ее сегодня. И это объясняло мутный взгляд и запах мускуса, который улавливал его нос.

Кор вернул прядь на место. Затем отошел.

– Поверить не могу, что ты такая мямля, – пробурчала она. – Лишь потому, что я не стану тебя целовать… я не верну деньги, знаешь. Сделка есть сделка.

Кто-то испытывал оргазм, звуки удовольствия были такими мощными и буйными, что их симфония, хоть и ненадолго, превратила заброшенное здание без лифта в должный будуар.

– Конечно же, ты можешь оставить деньги, – прошептал он.

– Знаешь, катись к черту, можешь забрать их, – сказала она, швырнув ему пачку. – От тебя несет, как от сточной трубы, и ты страшен, как смертный грех.

Когда деньги отскочили от его груди, Кор слегка наклонил голову:

– Как пожелаешь.

– Да пошел ты.

Рвение, с которым она перешла от блаженства к стервозности, предполагало, что подобная смена настроения не была для нее в новинку. Еще одна причина иметь лишь профессиональные отношения между ним и женским полом…

Кор наклонился, чтобы поднять деньги, а она отвела ногу и попыталась пнуть ему по голове.

Глупо. Из-за воинской подготовки и многолетнего боевого опыта, его тело защитило себя, не получая команды от мозга: он поймал шлюху за щиколотку, лишил ее равновесия и повалил на пол. И прежде чем он осознал, что двигается, перевернул ее на живот и заключил хрупкую шею в мертвую хватку своей руки.

Таким образом, приготовившись свернуть ее.

Всякая агрессия с ее стороны исчезла. Теперь она хныкала и умоляла.

Кор тут же смягчился, соскочил с нее, а затем помог ей доковылять до стены. Она глубоко дышала, ее грудь вздымалась и опускалась так сильно, что девушка могла порвать силиконовые титьки о чашечки своего бюстгальтера.

Возвышаясь над ней, он подумал, что бы на его месте сделал Бладлеттер. Мужчина не простил бы ей заявление «никаких поцелуев»… он бы взял желаемое на своих условиях, не заботясь о том, какой вред мог ей причинить. Даже если бы этим самым убил ее.

– Посмотри на меня, – потребовал Кор.

Когда эти широко раскрытые, до чертиков испуганные глаза встретили его взгляд, он стер воспоминания о том, что она была здесь, введя ее в транс. Ее дыхание сразу же выровнялось, тело расслабилось и успокоилось, а безумно дергавшиеся руки повисли.

Подняв деньги, Кор положил их ей на колени. Она заслужила их за те синяки, что появятся утром.

Застонав, Кор сел и устроился у стены рядом с ней, вытянув ноги и скрестив их у щиколоток. Ему нужно было забрать с небоскреба рюкзак с трофеями и косу, но прямо сейчас он слишком устал, чтобы двигаться.

Сегодня кормление для него отменяется. Даже с гипнозом.

Если он возьмет вену сидевшей рядом девушки, то может убить ее: он был жутко голоден и не знал, сколько крови у нее уже забрали. Насколько ему было известно, ее тормознутость вызывало низкое кровяное давление.

Он наблюдал, как напротив трахались его солдаты, и ему пришлось признать, что ритм тел был чувственным. Кор представил, что при других обстоятельствах Зайфер слил бы две пары в единый клубок рук и ног, грудей и ладоней, членов и скользких щелок. Но не здесь. Комната была грязной, не безопасной и холодной.

Прислонив голову к стене, Кор закрыл глаза и продолжил слушать.

Если он уснет, и солдаты спросят о кормлении, он воспользуется другим доказательством, характерным для вампиров, дабы развеять их беспокойство.

И позже еще будет время, чтобы вонзить зубы в другой источник.

По правде говоря, Кор ненавидел кормление. В отличие от Бладлеттера, он не испытывал трепета от насилия над женщинами… и Бог свидетель, ни одна из них не шла к нему по своей воле.

Получается, он обязан жизнью проституткам.

Когда кто-то вновь испытал оргазм, на этот раз один из солдат… Тро, насколько он мог догадаться… Кор представил себя с другим лицом, красивым, милым, которое притягивало женщин, а не отпугивало их.

Может, ему стоить вырвать собственный хребет.

Но в том и крылась прелесть внутренних забот. Никто не должен знать о твоих слабостях.

И перестав зацикливаться, можно выкинуть их в ментальное мусорное ведро, где им самое место.

Глава 18

Куину никогда не нравилось ждать. И это в обычное время. А учитывая, что он уже два раза солгал о местонахождении Джона Мэтью?

Отнюдь не радостное положение дел.

Слоняясь у потайной двери около главной лестницы… чтобы можно было нырнуть в туннель, если кто-то пройдет мимо… Куин получил лучший из возможных видов на фойе. А значит, когда двери вестибюля открылись, его взору предстала самая любимая парочка: Блэй и Сэкстон.

Ему следовало знать, что с его удачей иного и ждать не стоило.

Блэй придержал дверь, словно джентльмен, каким всегда был, и, переступив через порог, ублюдок Сэкстон бросил через плечо долгий взгляд сквозь полуопущенные веки.

Боже, такой «взгляд» был даже хуже лобызаний на публике.

Несомненно, они где-то вкусно пообедали и теперь возвращались от Сэкстона после небольшой игры, которую сложно устроить здесь, в особняке. Полную уединенность в таком комплексе днем с огнем не сыщешь…

Когда Блэй снял пальто от «Барберри», его шелковая рубашка распахнулась, демонстрируя следы от укусов на шее. И ключице.

Одному лишь Богу известно, где еще они были…

Вдруг Сэкстон сказал что-то, от чего Блэй покраснел, и от слегка застенчивого, сдержанного смеха, который раздался после, Куина чуть не стошнило.

Превосходно, значит, шлюха был еще тем юмористом, и Блэю нравились его шуточки.

Великолепно.

Ага.

И на этой ноте Сэкстон поднялся наверх. Блэй, с другой стороны, обошел…

Проклятье. Куин развернулся и рванул к двери, судорожно пытаясь открыть щеколду.

– Привет.

Руки Куина остановились. Тело остановилось. Его сердце…остановилось.

Этот голос. Этот нежный низкий голос, который он слышал почти всю свою жизнь.

Распрямив спину, он похоронил мысль о побеге, развернулся и встретил бывшего лучшего друга как мужчина.

– Привет. Веселая ночь?

Черт, не стоило это спрашивать. И так ведь ясно.

– Да, а у тебя?

– Тоже. Все хорошо. Мы с Джоном выходили на улицы. Он уже вернулся, и мы собираемся наведаться в качалку. Он переодевается.

Трудно сказать, что именно – ложь или жжение в груди – так его разговорило.

– Не останешься на Последнюю Трапезу?

– Не-а.

Пенье сверчков на фоне. Тема из «Jeopardy!»[1]. Ядерная бомба… сейчас Куин и грибовидное облако[2] бы не заметил.

Боже, глаза Блэя такие голубые. И… срань господня, они в самом деле остались одни. Когда такое было в последний раз?

Ах, да. Сразу после того, как Блэй впервые переспал с его кузеном.

– Так ты снял свои пирсинги, – сказал Блэй.

– Не все.

– Почему? То есть… они всегда были, ну, частью тебя, понимаешь?

– Похоже, я больше не хочу, чтобы они меня определяли.

Когда Блэй выгнул брови, Куину захотелось сделать то же самое. Он думал, что из его рта вылетит что-то иное. Что-то вроде «Ну да». Или «Плевать». Или «Они остались там, где считается, не парься».

После чего он мог бы обхватить причиндалы и фыркнуть так, будто его яйца были не меньше головы.

Не удивительно, что Сэкстон казался столь привлекательным.

– Итак… – протянул он. Затем прокашлялся. – Как дела… между вами?

Эти рыжие брови сулили вторую поездку на небо.

– В порядке… у нас… эм, все хорошо.

– Хорошо. Эм…

Через секунду Блэй обернулся через плечо, на дверь в буфетную. Ясно, что это начало отступления.

«Эй, раз ты уходишь», – хотел сказать Куин, – «окажешь мне услугу? Думаю, мой левый желудочек на полу, так что не наступи на него по пути? Спасибо. Отлично».

– Ты себя хорошо чувствуешь? – прошептал Блэй.

– Да. Собираюсь потренироваться с Джоном. – Это он уже говорил. Черт. Это катастрофа. – Ну, вот. Куда направляешься?

– Хочу… взять немного еды для нас с Сэксом.

– Значит, тоже не пойдете на Последнюю Трапезу. Получается, между нами есть что-то общее. – Кто-то выкриком подбодрил команду. Ура. – Ну, наслаждайся… тесь, то есть…

В другом конце фойе входная дверь распахнулась, и через нее вошел Джон Мэтью.

– Сукин сын, – пробормотал Куин. – Ублюдок наконец-то вернулся.

– Я думал, ты сказал, он…

– Я прикрывал. Нас обоих.

– Вы были порознь? Погоди, если узнают, что ты не с ним…

– Это был не мой выбор. Уж поверь.

Когда Куин метнулся к Мистеру Независимость, Блэй не отставал, а Джон бросил взгляд на них, и удовлетворенное выражение лица испарилось, будто кто-то зарядил ему железной клюшкой для гольфа.

– Нам нужно поговорить, – прошипел Куин.

Джон осмотрелся, словно искал яму, в которой можно спрятаться. Да, удача ему изменила, в вестибюле практически не было мебели, а до столовой тупой козел не мог допрыгнуть.

«Куин, я собирался позвонить…».

Куин схватил парня за шиворот и запихнул его лицом вперед на территорию пула и попкорна. Как только они переступили через порог, Джон вырвался и рванул к бару. Взяв бутылку «Джэка», он рывком открыл ее.

– Думаешь, все это хренова шутка? – Куин показал на вытатуированную слезу под своим глазом. – Я должен быть рядом с тобой каждую секунду дня и ночи, осел. Последние сорок минут я лгал ради тебя…

– Это правда. Он действительно лгал.

То, что Блэй заговорил позади них, стало сюрпризом. Приятным.

«Я ходил к Хекс, ладно. Прямо сейчас она – мой приоритет».

Куин вскинул руки.

– Отлично. Значит, когда Ви пригвоздит приказ об увольнении к моей груди, ты не будешь чувствовать угрызений совести. Спасибо.

– Джон, нельзя легкомысленно относиться к подобным вещам. – Блэй вышел вперед и схватил стакан, будто боялся, что их приятель опустошит бутылку в одиночку. – Дай мне.

Он взял алкоголь, щедро налил себе и…

Выпил сам.

– Что, – пробормотал он, поймав на себе пристальные взгляды. – На, забирай, если хочешь.

Джон сделал глоток и уставился в пространство. Спустя минуту он пихнул «Джека» в сторону Куина.

– Вот такое извинение я принимаю, – пробормотал Куин, закатив глаза.

Взяв бутылку, он понял, что они втроем не собирались вместе уже целую вечность. До перехода они каждую ночь после тренировки проводили в старой комнате Блэя в доме его родителей, часами играя в видео игры, распивая пиво и разговаривая о будущем.

А сейчас, когда они, наконец, стали теми, кем хотели быть? Все наоборот.

Опять же, Джон прав. У парня теперь есть супруга, естественно, они для него уже не главная забота. А Блэй великолепно проводит время со Шлюхой Сэкстоном.

Куин единственный цеплялся за старые добрые деньки.

– Гребаный ад, – пробурчал он Джону. – Давай забудем…

– Нет, – перебил его Блэй. – Это не нормально. Джон, будь серьезен… ты позволишь ему сопровождать тебя. Все равно, с Хекс или нет. Ты должен ему это.

У Куина перехватило дыхание, он сосредоточился на всем, что знал о мужчине, который когда-то был его лучшим другом и никогда – любовником… и счастливом будущем, которое никогда не наступит.

Даже после всего случившегося между ними, после всех его косяков, легендарных, надо заметить, Блэй все еще прикрывал ему спину.

– Я люблю тебя, – выдал Куин в повисшей тишине.

Джон поднял руки и показал: «Я тоже тебя люблю. И мне правда чертовски жаль. То, что происходит между нами с Хекс…».

Бла, бла, бла. Или же «Бла, бла, бла» в случае с амслэнгом.

Куин ничего не слышал. Джон продолжал жестикулировать, объясняя свое поведение, а Куину хотелось прервать его и не только принять его слова, но и треснуть того, к кому они были обращены. Но он мог думать лишь о том, как Блэй с Сэксом зашли в вестибюль, и том гребаном румянце.

Он с огромным трудом заставил себя посмотреть на Джона и выдавить:

– Мы разберемся, хорошо? Просто позволь мне следовать за тобой… я не стану подсматривать, обещаю.

Джон что-то показал. Куин кивнул. Затем Блэй начал уходить, делая шаг назад, затем еще один и потом третий.

Снова разговоры. Говорил Блэй.

А затем мужчина развернулся и вышел. Чтобы взять еды. И подняться к Сэкстону.

Тихий свист заставил его встряхнуться и сосредоточиться на Джоне.

– Да. Конечно.

«Хочешь, чтобы тебе на лоб прикрепили квитанцию о штрафе за неправильную парковку?» – нахмурился Джон.

– Что?

«Прости, показалось, что ты не следишь за разговором. Похоже, я был прав».

Куин пожал плечами.

– Смотри на это так: мне больше не хочется побить тебя.

«О, отлично. Даже так. Но Блэй прав. Я так больше не поступлю».

– Спасибо, дружище.

«Выпить хочешь?».

– Да. Хорошая мысль. Просто превосходная. – Он обошел бар. – И вообще, я беру себе отдельную бутылку.

[1] «Jeopardy!» - телевизионная игра-викторина.

[2] Грибовидное облако - возникающее после ядерного или термоядерного взрыва, также называемое радиоактивное облако.

Глава 19

– Она мертва.

Услышав мужской голос, Лэсситер оглянулся через плечо. В дверях его спальни, держась за косяк, стоял Тор.

Лэсситер положил флисовую кофту, которую складывал в этот момент. Он собирал чемодан не потому, что мог хоть что-то из этого взять с собой, дело, скорее, в том, что казалось правильным навести в вещах порядок перед грядущим призывом: когда его вновь затянет в Небытие, персоналу придется выбросить ношенную им одежду и несколько вещей, которые он нажил.

Брат вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Она мертва. – Он доковылял до шезлонга и сел на него. – Вот, я это сказал.

Лэсситер опустил свой зад на кровать и уставился на парня.

– И, по-твоему, этого достаточно.

– Какого хрена ты от меня хочешь?

Ему пришлось засмеяться.

– Умоляю. Если бы это шоу вел я, она бы вернулась к тебе много месяцев назад, а я давным-давно свалил отсюда.

Тор чуть засмеялся от удивления.

– О, да брось, приятель, – пробормотал Лэсситер. – Не хочу я с тобой дурачиться. У тебя слишком плоская грудь, это во-первых… а я люблю сиськи. А во-вторых, ты хороший парень. Ты заслуживаешь лучшего.

Теперь Тор выглядел откровенно шокированным.

– Да бога ж ради. – Лэсситер встал и подошел к выдвинутым ящикам шкафа. Вытащив пару брюк, он скомкал их, а затем вновь аккуратно сложил.

Мелкая работа руками должна была помочь мозгам сконцентрироваться. Сработало не очень хорошо. Может, стоило попросту удариться головой об стену?

– Куда-то собираешься? – спросил Брат через какое-то время.

– Да.

– Сдаешься?

– Я же говорил. Не я устанавливаю правила. Меня отзовут, и это произойдет скорее рано, чем поздно.

– И куда тебя отправят потом?

– Где я был до этого. – Он вздрогнул, хоть это и был поступок труса. Но вечность в изоляции – ад для такого парня, как он. – Это не то путешествие, которое я стремлюсь совершить.

– Ты будешь там, где… сейчас Велси?

– Говорил же, у каждого свое Небытие.

Тор взялся за голову.

– Я не могу просто выключиться. Она была моей жизнью. Как, черт побери, мне…

– Можешь начать с того, что не станешь кастрировать себя кулаком, захотев другую женщину.

Когда Брат ничего не сказал, Лэсситеру показалось, что парень разревелся. И да, вау, стало как-то неловко. Черт. Возьми.

Лэсситер покачал головой.

– Я не подходящий ангел для этой работы, правда.

– Я никогда ей не изменял. – Тор исключительно по-мужски шмыгал носом. – Другие мужчины… даже связанные, ну, они смотрят на женщин время от времени. Может, спят с кем-то на стороне. Но не я. Она не была идеальной, но ее мне было больше, чем достаточно. Черт, а когда Рофу понадобился кто-то, чтобы присматривать за Бэт, когда они еще не поженились? Он отправил меня. Он знал, что я не стану приставать к ней, не только из уважения к нему, но еще и потому, что я ни капли не буду в этом заинтересован. Я ни разу даже на секунду не задумывался о ком-то другом.

– Ты подумал сегодня.

– Не напоминай.

Что ж, по крайней мере, он это понимал.

– Поэтому я собираюсь отправиться в земли, из которых не возвращаются. А твоя шеллан останется там, где томится сейчас.

Тор потер середину груди, словно та болела.

– Ты уверен, что я не умер и не попал в Небытие? Потому что это чертовски похоже на то, что ты описал. Место, где страдают, но не Дхунд.

– Я не знаю. Может, люди не в курсе, что они в нем… но мои указания были ясны как день: тебе нужно отпустить ее, чтобы она могла двигаться дальше.

Тор опустил руки, словно безумно устал от этого мира.

– Никогда не думал, что может быть что-то хуже ее смерти. Вообразить не мог ход событий, который причинит еще больше боли. – Он выругался. – Мне следовало знать, что судьба – садистка, бесконечно изобретательная. Представь… благодаря тому, что я трахну какую-то женщину, моя любимая попадет в Забвение. Потрясающее уравнение. Просто, блин, шикарное.

Все гораздо сложнее, подумал Лэсситер. Но зачем говорить об этом сейчас.

– Мне нужно кое-что знать, – сказал Брат. – Как ангел, ты веришь, что определенные люди прокляты с рождения? Что некоторые жизни обречены с самого начала?

– Думаю… – Черт, он не мыслил так глубоко. Это не в его духе. – Я… эм, думаю, что жизнь строится из случайностей, простирающихся над головами каждого живого, дышащего ублюдка на планете. Шансы несправедливы по определению и произвольны.

– Так что насчет этого твоего Создателя? Разве Он не играет никакой роли?

– Нашего, – проворчал он. – И я не знаю. Я мало во что верю.

– Ангел-атеист?

– Может, именно поэтому я постоянно попадаю в неприятности, – усмехнулся Лэсситер.

– Не-а. Все из-за того, что ты можешь быть настоящим засранцем.

Они оба фыркнули от смеха. Затем посидели в тишине.

– Так что от меня требуется? – спросил Тор. – Честное слово, какого черта судьба хочет от меня сейчас?

– Того же, что и любые усилия. Крови, пота и слез.

– И всего-то, – сухо произнес Тор. – А я думал, что нужно будет лишь отдать руку или ногу.

Когда Лэсситер не ответил, Брат покачал головой.

– Послушай, ты должен остаться. Ты должен помочь мне.

– Ничего не получается.

– Я буду сильнее стараться. Пожалуйста.

Спустя вечность, Лэсситер почувствовал, что кивает.

– Ладно. Хорошо. Я останусь.

Тор медленно выдохнул, словно испытывая облегчение. Показал, что он знал – все они до сих пор в беде.

– Знаешь, – сказал Брат, – когда я увидел тебя в первый раз, ты мне не понравился. Я думал, ты дурак.

– То было взаимное чувство. Но не про дурака… и ничего личного. Мне никто не нравится, и как я уже говорил, я почти ни во что не верю.

– Хотя остаешься, чтобы помочь мне?

– Не знаю… наверное, мне хочется того же, что и твоей шеллан. – Он пожал плечами. – На самом деле, нет особой разницы между живыми и мертвыми. И те, и другие всего-навсего пытаются обрести дом. К тому же… не знаю, ты не так уж и плох.

***

Чуть позже Тор пошел в собственную комнату. Дойдя до двери, он увидел костыль, приставленный к стене.

Ноу-Уан вернула его. После того, как он оставил его на Другой Стороне.

Взяв костыль, он зашел в комнату… и даже ожидал увидеть ее обнаженной в своей постели, готовой к сексу. Что было совершенно нелепо… в очень многих отношениях.

Устроившись на диване, он уставился на платье, с которым так грубо обошелся Лэсситер. Изящный атлас сбился в волны, беспорядок создавал прекрасную переливающуюся картину на кровати.

– Моя любимая мертва, – сказал он вслух.

Когда звуки утихли, кое-что вдруг стало до глупого очевидно: Веллесандра, кровная дочь Реликса, больше никогда не наденет это платье. Никогда не наденет юбку через голову и не затянется в корсет, не вытащит кончики волос из шнуровки на спине. Она больше не станет искать подходящие туфли, не разозлится из-за того, что чихнула сразу после нанесения туши, не станет волноваться, что прольет что-нибудь на юбку.

Она была… мертва.

Какая ирония. Он скорбел о ней все это время, но упускал самое очевидное. Она не вернется. Никогда.

Встав, он подошел к кровати и аккуратно взял платье. Юбка отказывалась повиноваться, выскальзывала из рук и падала на пол… делала, что хотела, получая контроль над ситуацией.

Как всегда поступала Велси.

Аккуратно собрав все в охапку, он отнес платье к шкафу, открыл двойные двери, и повесил великолепное одеяние на латунную вешалку.

Черт. Он будет видеть его каждый раз, подходя сюда.

Сняв платье, Тор передвинул его на другую сторону, вешая в темноте между двумя костюмами, которые он никогда не носил, и галстуками, купленными не его супругой, а Фритцем.

А затем он наглухо закрыл шкаф.

Вернувшись к кровати, он лег на нее и закрыл глаза.

«Двигаться дальше» не обязательно включало секс, говорил он себе. Не включало. Принять смерть, отпустить ее, чтобы спасти – это он мог сделать без всякой помощи… обнаженной женщины. В конце концов, что ему делать? Зайти в переулок, найти шлюху и трахнуть ее? Это лишь функция тела, как дыхание. Сложно понять, как это может помочь.

Лежа неподвижно, он пытался представить, как из клетки выпускают голубей, вода вырывается из дамб, ветер свищет меж деревьями, и…

Гребаный ад. Будто на внутренней стороне век показывали чертов канал «Дискавери».

Но когда он начал засыпать, изображения сменились, обращаясь в воду, стоячую голубовато-зеленую воду. Спокойную. Теплую воду. С влажным воздухом повсюду…

Он не был уверен, когда именно уснул, но картина превратилась в сон, начавшийся с бледной руки, красивой бледной руки, плывущей по воде, стоячей голубовато-зеленой воде. Спокойной. Теплой…

В бассейне плавала Велси. Его прекрасная Велси, ее груди возвышались над водой, когда она плыла, ее упругий живот, изящные бедра и обнаженное лоно были тронуты влагой.

Во сне он увидел, как заходит в бассейн, спускается по низким ступенькам, вода пропитывает его одежду…

Вдруг он остановился и посмотрел на свою грудь.

Его кинжалы подвязаны. Пушки под мышками. Пояс с патронами застегнут на бедрах.

Какого черта он творит? Если все это намокнет, то станет бесполезным…

Это была не Велси.

Черт подери, это не его шеллан…

Закричав, Тор резко сел, вырываясь из сна. Хлопая себя по бедрам, он ожидал найти мокрую кожу. Но нет, все это было нереально.

А вот его возбуждение вернулось. И мысль, которой он отказывался верить, появилась и засела на задворках его сознания, вызывая отвращение.

Когда он посмотрел на свой член и выругался, его несгибаемая длина заставила подумать о том, что он бессчетное количество раз использовал его для наслаждения и веселья… и размножения.

Теперь же Тору хотелось, чтобы тот повис и навсегда таким остался.

Откинувшись на подушки, он ощутил печаль, словно материальное бремя, осознав правду, сказанную ангелом. Он действительно не отпустил Велси.

Он… и был проблемой.