Возвращение Айши

Глава XXII. Буйство освобожденных стихий

Когда я наконец очнулся, был уже день. Надо мной склонялось спокойное, кроткое лицо Ороса: жрец вливал мне в горло какое-то снадобье, которое жарким теплом разливалось по всему моему телу, растапливая завесу в моем мозгу. Около него стояла Айша.

— Говори, человек, говори! — произнесла она угрожающим тоном. — Что здесь случилось? Ты жив, а где мой господин? Куда ты подевал моего господина? Говори — или я тебя убью.

Все было в точности так, как мне привиделось, когда я потерял сознание во время снежного обвала.

— Его похитила Атене, — ответил я.

— Атене похитила его, а тебя оставила в живых.

— Не гневайся на меня, — сказал я. — Тут нет моей вины. Ты же предупредила нас, что можешь позвать ночью; вот мы и поддались на обман.

И я как можно короче описал случившееся. Выслушав меня, она подошла к нашим телохранителям, чьи копья даже не были обагрены кровью, и поглядела на них.

— Их счастье, что они мертвы! — воскликнула она. — Вот видишь, Холли, к чему приводит милосердие. Люди, которых я пощадила ради моего повелителя, подвели его в решительный час.

Она прошла вперед — к том месту, где схватили Лео. Здесь лежал его сломанный меч — тот самый, что принадлежал Хану Рассену, — и двое убитых. Оба — в облегающих черных одеждах с грубо нарисованными на них мелом скелетами и выбеленными — мелом же — лицами.

— Уловка для дураков, — презрительно сказала она. — И подумать только — Атене посмела играть роль Айши! Какова наглость! — Она сжала пальцы в кулачок. — Его захватили врасплох, врагов было много, — и все же он сражался отважно. Скажи, Холли, его ранили?… Я вижу… нет, нет, я верно, ошибаюсь…

— Не совсем, — нерешительно произнес я, — у него шла кровь изо рта, немного. Вот ее пятна, на скале.

— За каждую каплю его крови я лишу жизни сто человек! Клянусь! — со стоном пробормотала Айша. И тотчас же звонко закричала:

— По коням! Сегодня у меня много дел. Нет, погоди, Холли; мы поскачем кратчайшим путем, пока армия будет обходить ущелье. Орос, накорми, напои и подлечи его. Это только ушиб: толстый капюшон и густые волосы смягчили удар.

Пока Орос втирал в мой скальп какую-то жидкую, жгучую мазь, я ел и пил; скоро голова моя прояснилась, хотя удар был тяжелый, черепная кость все же выдержала, не треснула. Когда я почувствовал себя лучше, к нам подвели коней, мы сели и медленно поехали вверх по крутому руслу ручья.

— Смотри, — сказала Айша, показывая на колеи и отпечатки копыт на равнине. — Для него была уже приготовлена колесница, запряженная четырьмя быстрыми лошадьми. Атене хорошо продумала и осуществила свой замысел, а я была слишком уверена в себе и беспечна — и все проспала.

На равнине уже выстраивалась армия племен, которая еще до рассвета снялась с лагеря; была тут и кавалерия, если можно ее так назвать: около пяти тысяч всадников, каждый с запасным конем. Айша созвала вождей и военачальников и обратилась к ним с такими словами:

— Слуги Хес! Моего чужеземного господина, жениха и гостя, заманили в хитроумную ловушку и захватили заложником. Необходимо вызволить его как можно скорее, пока ему не причинили никакого вреда. Мы спускаемся, чтобы атаковать армию Хании за рекой. Когда мы переправимся через реку, я поскачу дальше вместе с всадниками, ибо сегодня ночью я должна спать в городе Калун. Что ты говоришь, Орос? Что его стены обороняет вторая, более многочисленная армия? Я знаю и, если понадобится, уничтожу эту армию. Не смотри на меня удивленными глазами. Считай, что они уже мертвы… Всадники, вы будете сопровождать меня.

Вы последуете за нами, вожди племен, и горе тому, кто оставит поле сражения: его уделом будут смерть и вечный позор; смелых же ожидают богатство и честь. Да, говорю вам, им достанется вся прекрасная страна Калун. У вас есть приказ перейти через реку. Я с всадниками переправлюсь через центральный брод. Вы же наступайте на флангах.

Вожди откликнулись радостным кличем, ибо люди они были свирепые, с любовью к войне и крови. И каким безумным ни казался бы им поход, они верили в своего Оракула, Хесеа и, как все горные племена, легко воспламенялись в предвкушении богатой добычи.

Через час армия достигла края болот. Но в это время года они были совершенно сухими и не препятствовали нашему продвижению; не таким уж непроходимым препятствием оказалась и обмелевшая река. Но дно у нее было каменистое, противоположный берег, где располагались пешие и конные войска Атене, круг и обрывист, и это сильно затрудняло переправу.

Пока фланги наших пеших воинов продвигались вперед, кавалеристы задержались в болотах, чтобы их кони могли пощипать длинные, побуревшие от холода побеги травы, что росла на этой топкой почве, и утолить жажду.

Все это время Айша стояла молча: она тоже спешилась, чтобы ее кобыла и две запасные лошади могли попастись вместе с другими. Она обратилась ко мне всего один раз — и вот что она сказала:

— Не считаешь ли ты, мой Холли, что это безумная затея? Не страшно ли тебе? Говори.

— С таким военачальником, как ты, — нет, — ответил я. — И все же эта вторая армия…

— Растает, словно туман под ветром, — ответила она негромким возбужденным голосом. — Холли! Говорю тебе: ты увидишь то, что не видел еще ни один человек на земле. Вспомни мои слова, когда я высвобожу стихии и ты поскачешь следом за Айшей через остатки разметанных войск Калуна. Только… Неужто Атене посмеет его убить? Неужто посмеет?

— Успокойся, — сказал я, недоумевая, что она имеет в виду под словами «высвобожу стихии». — Она слишком сильно его любит.

— Спасибо за твое желание ободрить меня, Холли, но… я знаю, что он отвергнет ее, и тогда ненависть ко мне и неистовая ревность могут превозмочь ее любовь. Случись непоправимое, и какой прок будет от моего возмездия? Подкрепись еще, Холли. Нет, я не притронусь к еде, пока не окажусь во дворце Калуна; проверь подпругу и узду, ибо тебе предстоит долгий и опасный путь. Пересядь лучше на коня Лео: он быстрее твоего и более надежен; если он падет, телохранители дадут тебе другого.

Я повиновался ей, еще раз промыл голову в озерке и с помощью Ороса замотал ее повязкой с мазью, после чего почувствовал себя вполне сносно. Сумасшедшее волнение последних минут ожидания и смутное предчувствие грядущих ужасов окончательно заглушили всякую боль.

Айша стояла, глядя куда-то вверх, и, хотя под покрывалом я не видел ее лица, я догадывался, что смотрит она на небо над горной вершиной, и я понял, что она напрягает всю свою невероятную силу воли, ибо она вся дрожала, точно тростинка на ветру.

Утро было очень странное, холодное и ясное, поразительно тихое, но в воздухе чувствовалась тяжесть, предшествующая обычно снегопаду, хотя в эту пору обычно не бывает еще обильных снегопадов. В этом полном затишье мне почудилось, а может быть, и не почудилось, будто все кругом пронизывает дрожь; и это не землетрясение, ибо дрожь захватывала не только землю, но и воздух. Вся Природа вокруг нас как будто бы превратилась в одно живое, сильно испуганное существо.

Следуя за пристальным взглядом Айши, я заметил, что в ясном небе над вершиной одна за другой собираются густые дымчатые тучи с синенной каймой по краям. Наблюдая за этими зловещими, фантастическими тучами, я сказал Айше, что погода как будто бы меняется — замечание, хотя и банальное, но подсказанное обстоятельствами.

— Да, — отозвалась она, — еще до наступления ночи погода разбушуется сильнее, чем мое сердце. Обитателям Калуна уже не придется призывать дождь. На коня, Холли, на коня! Мы начинаем продвижение. — И без чьей-либо помощи она вскочила на кобылу, подведенную Оросом.

Вместе с пятью тысячами конников мы помчались к переправе. Когда мы достигли берега, я увидел, что два больших отряда горцев уже входят в реку в полумиле слева и справа от нас. Что было с ними дальше — я не видел, но слышал потом, что, хотя и с большими потерями, им удалось перейти через реку.

Перед нами, на том берегу, располагалось основное ядро армии Хании; сотни отборных воинов стояли по пояс в воде, готовые разить копьями наших коней или перерезать им сухожилия.

С диким гиком и свистом наши передовые отряды ринулись в воду, оставив нас на берегу, и вскоре уже отчаянно сражались в реке. Пока продолжалась эта стычка, Орос подошел к Айше и сказал, что по полученным им от лазутчика сведениям связанного Лео провезли ночью на одноосной колеснице через вражеский лагерь; его сопровождали Атене, Симбри и охрана, и направлялись они к городу Калун.

— К чему лишние слова, я уже знаю это, — ответила она, и он отошел.

Наши конные отряды достигли противоположного берега, перебив почти всех пеших воинов в воде. Но едва они попытались выбраться на берег, как их вновь оттеснили в реку. Трижды возобновляли они атаку, и трижды их отбрасывали. Потери были большие. Наконец терпение Айши лопнуло.

— Им нужен предводитель, и он у них будет, — сказала она, — за мной, мой Холли! — В сопровождении большого отряда всадников она въехала в реку и стала ждать, пока к нам присоединятся отступившие.

— Это безумие, Хесеа будет убита, — шепнул мне Орос.

— Ты так думаешь? — ответил я. — Сдается мне, убиты будем мы с тобой. — С более широкой, чем обычно, улыбкой он пожал плечами, ибо при всей своей внешней мягкости был отнюдь не робкого десятка. Возможно, он просто хотел меня испытать, зная, что его повелительница неуязвима.

Айша подняла руку — оружия в ней никакого не было — и указала вперед. В ответ на этот сигнал к наступлению раздался громкий клич; хрупкая женщина в белом что-то сказала своей кобыла, и та погрузилась в воду.

Через две минуты на нас, застилая небо, обрушилась целая туча копий и стрел. Справа и слева от нас падали кони и люди, но ничто не задевало ни меня, ни плывшего в нескольких ярдах впереди белого одеяния. Через пять минут мы уже оказались на том берегу, и там завязалась еще более ожесточенная схватка.

Но ни на один ярд не отступило белое одеяние перед яростными врагами; повсюду, куда оно направлялось, за ним неотступно следовали наши воины, многие из которых падали убитыми. Враги теснили нас со всех сторон, но мы медленно продвигались через их полчища: так плывет корабль по бушующему морю, которое может замедлить, но не остановить его движение. Все глубже и глубже вклинивался наш отряд: ряды врагов постепенно редели, таяли и наконец растаяли совсем.

Мы пробились через основной заслон и, оставив горцев добивать его разбегающиеся остатки, проехали еще полмили и остановились, чтобы собраться в один отряд. Многие пали, многие были ранены; последовало повеление, чтобы тяжело раненые отдали своих коней тем, кому они были нужны, а сами дожидались помощи.

Из нашего большого отряда в живых осталось около трех тысяч. В их сопровождении мы отправились в Калун. С легкой рыси мы перешли на более быструю, а затем и на галоп и понеслись по безграничной равнине: уже к полудню — или чуть позже, эта дорога была куда короче, чем та, которой мы проезжали вместе с Лео, спасаясь бегством от Рассена и его псов-палачей, — мы завидели на дальнем холме смутные очертания Калу на.

Айша велела сделать привал, ибо здесь было озерко, где еще сохранилось немного воды: кони смогли утолить жажду, а люди подкрепились захваченной ими с собой пищей — вяленым мясом и ячменевой кашей. Подошедшие нам навстречу лазутчики доложили, что вторая — большая — армия Атене охраняет стены и подъемные мосты; они высказали мнение, что атаковать их нашими незначительными силами — значит обречь себя на неминуемый разгром. Но Айша не обратила никакого внимания на их предупреждение: она как будто даже и не слушала. Только велела оставить позади всех усталых лошадей, пересев на свежих.

И снова вперед, час за часом, в полном молчании, под громовой стук копыт! Ни Айша, ни ее дикий эскорт не произносили ни слова; только время от времени воины оглядывались и показывали обагренными кровью копьями на багровое небо позади. Я тоже обернулся: никогда не забуду увиденного. Зловещие, с огненной каймой тучи, сбившись в одну массу, заволокли черной тенью всю равнину. Словно грозное воинство, двигались они в небе, выбрасывая вперед похожие на мечи клинья.

Вся земля погрузилась в тишину. Она лежала, как мертвая, под этой сплошной завесой.

Озаренный пламенеющим светом город был уже невдалеке от нас. Пикеты врагов, потрясая дротиками, спешили укрыться в городе, до нас долетали отголоски их язвительного смеха. Затем мы увидели большое войско, выстроенное в боевом порядке и осененное поникшими в этом затишье знаменами; с флангов к нему примыкали сверкающие конные полки.

Навстречу нам выехало посольство; Айша подняла руку, и мы все остановились. Возглавлял посольство придворный вельможа, чье лицо было мне знакомо. Натянув поводья, он смело заговорил:

— Выслушай, Хес, слова Атене. Иноземец, который так дорог твоей душе, находится у нее во дворце, он ее пленник. Если ты не остановишься, мы уничтожим и тебя, и твой небольшой отряд. Но если каким-нибудь чудом ты одержишь верх, он умрет. Возвращайся на свою Гору, и Хания обещает тебе мир, а твоим подданным — жизнь. Каков будет ответ на слова Хании?

Айша что-то шепнула Оросу, и тот громко заявил:

— Ответа не будет. Если вам дорога жизнь, скачите быстрее обратно, ибо смерть скоро настигнет вас.

Посольство ускакало во весь опор; но Айша долго еще размышляла.

Когда она повернулась, я увидел, что ее лицо, задернутое тонким покрывалом, бледно и ужасно, а глаза горят, как у львицы ночью. Она прошипела сквозь сжатые зубы:

— Холли, готовься: сейчас ты заглянешь в самую пасть ада. Клянусь, я хотела бы их пощадить, но сердце подсказывает мне, чтобы я была смелой, отбросила всякую жалость и пустила в ход всю свою тайную мощь — только так я смогу спасти Лео. Холли, говорю тебе: они намерены убить его.

И громко закричала:

— Не бойтесь ничего, вожди. Хотя вас и немного, вы обладаете силой десятков тысяч. Следуйте за своей Хесеа и, чтобы вам ни грозило, не падайте духом. Передайте своим воинам: пусть они бесстрашно скачут за мной; мы пробьемся через это войско, пересечем мосты и ворвемся в Калун.

Разъезжая перед воинами, вожди повторяли ее слова, и свирепые горцы кричали в ответ:

— Следуя за ней, мы пересекли реку, пересечем и равнину. Вперед, Хес, ибо уже смеркается.

Был отдан приказ, и все воины сомкнулись в один большой клин. Айша была впереди, на самом его острие; я и Орос скакали по бокам от нее, но как ни шпорили мы коней, их головы не могли поравняться с ее седельной лукой. Она сверкала единственным белым пятном перед всей этой огромной темной массой — снежно-белое перо на груди черного потока.

Пронзительно заиграла труба; из тополиных рощ выехали два отряда кавалерии — словно две длинные руки протянулись, чтобы заключить нас в свои смертоносные объятия; основная же часть армии, подняв сверкающие копья, покатилась нам навстречу, точно огромная волна, увенчанная белопенным гребнем, а за этой волной следовали все новые и новые — бескрайнее море людей.

Все гуще и гуще становились набегающие тучи, все ярче и ярче светилась какая-то странная звезда под ними. Все громче и громче стучали копыта десяти тысяч коней. Над вершиной Горы взметнулись внезапные языки пламени: Гора извергала огонь, словно кит — пену.

Зрелище было ужасное. Впереди — башни Калуна, обрызганные кровью чудовищного заката. Вверху — мрак, как во время затмения. Вокруг — темнеющая, выжженная равнина. На ней — быстро продвигающаяся армия Атене и наш клин, обреченный, казалось, на неминуемую гибель.

Айша отпустила поводья. Сняла порванное белое покрывало и стала им махать, как бы подавая сигнал небесам.

И тут из зева адской тьмы изрыгнулось ответное пламя: казалось, оно тоже колышется, как порванное покрывало, в черной руке тучи.

И тогда Айша обрушила всю мощь своего гнева на сыновей Калуна. На ее зов откликнулся сам Ужас, никто из людей никогда не видел и, вероятно, не увидит ничего подобного. Мощные порывы ветра, обгоняя нас, вздымали камни и глыбы земли; повалил град, с шипением хлынул дождь, молнии непрестанно били сверху и снизу, озаряя все кругом своими зловещими вспышками.

Все было так, как предупредила Айша. Разверзся сам ад, и через этот ад мы мчались вперед невредимые. Незримые фурии все время опережали нас. Ни одна стрела не устремилась вперед, ни одно копье не было обагрено кровью.

Нашим глашатаем был град: градины сыпались огромные, зазубренные; разили не наши мечи и копья, а беспрерывные молнии; и все это время ревел и выл ураган; миллионы его отдельных голосов сливались в один отвратительный, неописуемый вопль.

Войска, еще недавно мчавшиеся на нас, рассеялись и исчезли.

Темно было, как в самую непроглядную ночь; но при яростных вспышках молний я видел, как мечутся вражеские воины, и среди громового шума разбушевавшихся стихий я слышал их крики ужаса и отчаяния. Я видел, как лошади и всадники катаются по земле, я видел, как пешие воины валятся один на другого, образуя высокие копошащиеся кучи, подобные грудам листьев, наметанным ветром, а огненные мечи небес разили и разили их до тех пор, пока они не переставали шевелиться.

Я видел, как гнутся и, вырванные с корнями, взлетают на воздух целые рощи. Я видел, как рушатся, рассыпаются высокие стены Калуна, а дома вспыхивают ярким пламенем, которое гасят потоки дождя, но затем пожар возобновляется. Я видел, как тьма окутывает их своими большими крыльями, но в следующий миг эти крылья превращались в огромные языки пульсирующего пламени, которые взвивались в мучительно трепещущий воздух.

Тьма, беспросветная тьма; смятение, ужас, обреченность! Подо мной — тяжело скачущий конь; рядом — лучистое тело Айши.

— Я обещала тебе непогоду, Холли, — пел среди всего этого неистовства ее звонкий, ликующий голос. — Теперь ты веришь, что я могу высвобождать пленные силы мира?!

И вот весь этот кошмар позади; над нами — спокойное вечернее небо, перед нами — пустой мост, за ним — пылающий город. Но где же армии Атене, где они? Поди спроси у нагромождений камней, что погребли под собой их кости. Поди спроси у ее овдовевшей страны?

Но из всего нашего конного войска не пострадал ни один человек. Они мчались за нами, дрожа, с побелевшими губами, как люди, которые встретили лицом к лицу и победили Смерть; все они ликовали, неистово ликовали!

На самом верху полукруглого моста Айша повернула своего коня и с гордым видом приветствовала следующих за ней воинов. При виде ее сверкающего, увенчанного звездой чела, которое горцы увидели в первый и последний раз, послышался оглушительный общий крик:

— Богиня! Восславим Богиню!

Она вновь развернула кобылу и поехала по длинной прямой улице, что вела через пылающий город к дворцу на холме. Все последовали за ней.

Солнце уже село, когда мы въехали в дворцовые ворота. Во дворе царило безмолвие, безмолвие царило во всем дворце, лишь издали доносился рев пламени да выли испуганные псы-палачи в своем собачнике.

Айша спрыгнула с лошади и вместе со мной и Оросом — остальным она велела остаться — поспешила через открытые двери в дворцовые залы.

Они были пусты, все без исключения: придворные бежали или погибли. Айша шла вперед без всяких колебаний, ни на миг не останавливаясь, так стремительно, что мы едва за ней поспевали; пройдя через залы, она стала подниматься по широкой лестнице, которая вела на самую высокую башню. Выше, еще выше, пока мы не достигли комнаты, где жил Шаман Симбри, той самой комнаты, откуда он наблюдал звезды и где Атене угрожала нам обоим смертью.

Дверь закрыта и заперта на засов, но когда Айша приблизилась, от одного ее присутствия железные засовы переломились, точно веточки, массивные двери распахнулись внутрь.

Мы оказались в освещенной лампадами комнате — и вот что мы увидели.

На стуле, весь бледный, связанный, но с гордым и вызывающим видом, сидел Лео. Над ним, с кинжалом в высохшей руке, готовясь нанести удар, склонялся старый Шаман, а рядом, на полу, глядя вверх широко расставленными стеклянными глазами, лежала мертвая, но все еще величественная даже в смерти — Атене, Хания Калуна.

Айша махнула рукой, и кинжал со звоном упал на мраморный пол, а сам Шаман застыл в неподвижности, словно каменное изваяние.

Она нагнулась, подняла кинжал и быстро перерезала путы, которыми был стянут Лео, а затем, обессиленная, молча упала на скамью. Лео встал, удивленно оглянулся и затем заговорил утомленным голосом человека, который ослабел от перенесенных им страданий:

— Как раз вовремя, Айша. Еще одна секунда — и этот злобный пес… — Он показал на Шамана. — Как раз вовремя. Но чем окончилась битва и как ты добралась сюда в эту ужасную бурю? Это ты, Хорейс? Благодарение Небу, что они тебя не убили!

— Битва — кое для кого кончилась поражением, — ответила Айша. — И я добралась сюда не вопреки этой бури, а на ее крыльях. Расскажи мне, что с тобой случилось за то время, что мы не виделись.

— Меня поймали в ловушку, скрутили, связали, привезли сюда и под страхом смерти велели написать тебе, чтобы ты прекратила войну; разумеется, я отказался, и тогда… — Он посмотрел на мертвое тело на полу.

— Что тогда? — спросила Айша.

— Тогда разразилась эта ужасная буря — я просто очумел. Если бы ты слышала, как свищет ветер в зубцах башни: он срывал их, точно сухие листочки, если бы ты видела, как густо сыпались молнии — будто огненный дождь.

— Они — мои гонцы. Я послала их на твое спасение, — сказала Айша.

Лео пристально на нее поглядел, помолчал, видимо обдумывая услышанное, и продолжал:

— То же самое сказала и Атене, но я ей не поверил. Я думал, началось светопреставление. Она только что вернулась совсем очумелая, хуже чем я, сказала, что все ее войско уничтожено, она не может сражаться против сил самого ада, может только послать меня туда, — и, схватив кинжал, хотела меня убить.

«Убей!» — сказал я, ведь я знал: куда бы я ни отправился, ты последуешь за мной, я ослаб от потери крови, и все это мне опостылело. Я закрыл глаза, ожидая удара, но она меня не заколола, а только прижала губы к моему лбу и сказала:

«Нет, я этого не сделаю. Прощай! Прими то, что тебе предназначено судьбой, а я приму то, что предназначено мне. В этой игре кости принесли мне проигрыш; где-нибудь в другом месте, возможно, мне выпадет удача; я брошу кости более искусно».

Я открыл глаза. Атене стояла с чашей в руке — эта чаша, смотри, лежит около нее.

«Я потерпела поражение, но я выиграла, — вскричала она. — Я ухожу раньше тебя, чтобы приготовить тропу, по которой ты сойдешь в подземный мир, на подготовленное мною место. Я говорю тебе: «До свидания!» — ибо для меня все кончено. На улицах моего города — всадники Айши, — и впереди их, в накидке из молний, скачет она сама — воплощенное Возмездие».

Она осушила чашу и упала мертвая — только что. Смотри, ее грудь еще колышется. Этот старик хотел зарезать меня, не мог же я сопротивляться ему связанный; но тут дверь распахнулась, и вбежала ты… Пощади его, ведь они одной крови, и он любил ее.

Лео опустился на стул в полной прострации: у него был вид усталого старика.

— Ты плохо себя чувствуешь, — встревоженно сказала Айша. — Где то лекарство, Орос, что я велела тебе взять с собой? Поторопись!

Жрец поклонился и вытащил флакон из кармана своего просторного одеяния; вытащив пробку, он вручил его Лео.

— Выпей, мой господин, лекарство — сильное, оно сразу снимет усталость.

— Чем сильнее, тем лучше, — приподнимаясь, сказал Лео с почти обычным своим веселым смешком. — Со вчерашней ночи у меня не было маковой росинки во рту, я хочу есть и пить. Ведь мне пришлось нелегко: я дрался, как лев, затем меня везли бог знает откуда, и мне пришлось пережить эту адскую бурю.

И он опустошил флакон.

Лекарство и в самом деле оказалось сильным: подействовало оно удивительно: через минуту его глаза ярко заблестели, к щекам прихлынула кровь.

— Снадобья у тебя очень хорошие, я это понял еще давно, — сказал Лео. — Но самое целебное для меня — видеть тебя целой и невредимой, победительницей, я ожидал смерти, а жив и приветствую тебя, моя любимая… А вот и еда. — Он показал на столик с мясными блюдами. — Я умираю от голода, могу я поесть?

— Конечно, — мягко ответила она. — Поешь и ты тоже, мой Холл и.

Мы оба набросились на еду и ели рядом с телом мертвой женщины, которая выглядела царственно прекрасной и в смерти, рядом со старым колдуном, недвижимым и беспомощным, рядом с Айшей, этим удивительным существом, что одержало верх над целой армией с помощью ужасного оружия, послушно служащего ее воле.

Орос не ел ничего, только стоял и благожелательно улыбался; не притронулась к еде и Айша.