Возвращение домой

Машин муж вошел в квартиру и увидел жену в белоснежном махровом халате с полотенцем на голове, только что принявшую душ. Маша, подойдя, чмокнула его в губы.

– Где ты был, дорогой? Почему у тебя такой вид? – озабоченно спросила она.

– Ты лучше мне скажи, где ты была? – сквозь зубы процедил он.

– Как это где?! – брови ее поползли вверх. – В салоне красоты, я же тебе говорила. Ты что, забыл?

– Теперь это так называется?

– Я что-то не понимаю, ты меня в чем-то подозреваешь?

Он проигнорировал вопрос жены, удалившись на кухню за холодным соком, чтобы немного остыть.

Маша упорхнула в спальню, где принялась сушить волосы феном, сидя у трельяжа и, обдумывая, почему ее муж задает такие странные вопросы и смотрит так, будто просвечивает ее насквозь, тщательно фиксируя каждое движение.

Она замерла в недобром предчувствии, когда, войдя в комнату и, встав за ее спиной, муж стал своей пятерней гладить по ее черным длинным волосам. Глядя на отражение Маши в зеркале, Антон требовательно спросил:

– Чья «восьмерка» была у нашего подъезда?

Она испуганно смотрела на него и чувствовала, как сильно забилось ее сердце. Вдобавок ко всему щеки ее начали предательски краснеть.

– Какая» восьмерка»? Откуда мне знать, Антоша? – проговорила Маша, стараясь сделать удивленный вид.

– Ах, ты не знаешь?! А кто же должен знать, я что ли или наш сосед?

– Но я, правда, не знаю, о чем ты говоришь, – серьезным тоном заявила Маша.

– Сейчас я полечу твою девичью память, – рявкнул ее муж, вцепившись в ее волосы.

Его охватила ярость, под влиянием которой он сбросил ее с пуфика на длинноворсовый тигровый ковер. И тут Машу настиг сильный пинок. Она со стоном повернулась и, плача, поползла к мужу, умоляя его остановиться. Он чуть нагнулся, взял ее за подбородок и ударил ладонью по заплаканной физиономии.

– Нет, Антош, пожалуйста, нет...

Маша лежала на боку, и тело ее сотрясалось от рыданий, а он продолжал на нее орать:

– Ну, как, вспомнила? А? Сучка! Шалава!

Каждое его слово болью отдавалась в ее голове, она готова была сделать что угодно, только бы он замолчал и прекратил безумствовать.

– Он же меня всего лишь подбросил до дома, что тут такого? – в слезах оправдывалась она, надеясь его образумить.

Маша подползла к Антону, который сидел на «сексодроме».

– Что тут такого, спрашиваешь? А? Я тебе отвечу, – он не обращал внимания на то, что она начала целовать его волосатую ногу, постепенно поднимаясь до колена. – Ты, сучка, прекрасно знаешь, что я не люблю, когда около тебя вертятся мужики. – Она целует его шорты (на нем мужской топик-борцовка) ее губы прикасаются к животу, а рука расстегивает ширинку на шортах. – Ты должна давно понять, ты моя и только моя, и ничья больше. – Она проводит языком, щекотит им шею, мочку уха, одновременно ее рука потянулась к его ширинке и забралась под шорты. – Тебе понятно, тварь? – крича, спросил Антон, схватив ее за волосы, что бы их лица смотрели друг на друга.

Она молчала и смотрела на него пустыми глазами, что окончательно обозлило Антона, который швырнул ее на ковер как ненужную вещь, еще раз настоятельно спросив: «Ты поняла?»

Маша, лежа смотрела на мужа глазами подбитой собачонки.

– Я что-то не слышу! – уже шепотом, прохрипел он, и в его глазах можно было прочитать одно: «Сейчас порву на куски».

Ей ничего не оставалось, как выдавить из себя унизительное «да»...