Возвращение на Землю

ПРОЛОГ

"Марс — четвертая по счету планета Солнечной системы. Среднее расстояние от Солнца — 1,5 астрономические единицы, или 228 млн. километров. Период обращения — 1,88 лет или 687 суток. Средняя скорость на орбите — 24,1 км в секунду. Диаметр Марса — 6800 км, относительно земного — 0,53. Масса относительно земного — 0,11. Плотность — 3,9 г на куб. см. Ускорение силы тяжести на поверхности относительно земного — 0,38. Давление атмосферы — 0,01 бар. Температура: в области полярных шапок до -120 градусов по Цельсию, на экваторе до +27 градусов тепла.

Биосфера отсутствует.

Условия для жизни отсутствуют.

С 1998 года согласно международной программе ООН "Planets Erthe-Mars-2050", в которой принимают участие более 60 государств мира, началась колонизация Марса. Ежегодно к планете отправлялось до сорока транспортных кораблей — космических тягачей, тянущих платформы с грузом до 13 тысяч тонн. Платформы были созданы так, что при посадке на поверхность они использовались как строительные конструкции станции, служили в качестве инженерных коммуникаций, а также специального оборудования.

С 2000 года начала действовать автономная многоярусная и многофункциональная станция «ARSLAN» на пять тысяч человек. Станция обладает гибкими свойствами и способна подключить к своей инфраструктуре дополнительные производственные мощности, лаборатории, жилые комплексы, транспортные системы. К 2027 году планируется построить еще одно подобное сооружение на южном полюсе Марса, а к 2050 году — запустить в работу три города-станции проекта «KASIM», которые станут базами для массовой колонизации планеты.

Срок функционирования станции «ARSLAN» — неограничен. Состав экипажа — интернациональный. Численность на 2011 год — триста человек…"

Международный справочник юного исследователя космоса. Москва, Вселенная, 2011, с.24.

"Среди многих гипотез относительно разразившейся биологической катастрофы на Земле в 2011 году наиболее вероятным является неконтролируемое создание биологического оружия экс-СССР. По некоторой информации, в 80-х годах ХХ века в Советском Союзе под руководством академика А.Шувалова разрабатывался проект "Медуза Горгона", который был направлен на решение исключительно военных задач. В 1989 году с многоцелевой атомной подводной лодки «Тайфун» с акватории Северного Моря на высокую околоземную орбиту была запущена баллистическая ракета с контейнером на борту. В нем хранилась биомасса, которую необходимо было подвергнуть воздействию жестких космических лучей. Предполагалось, что мутация приведет к достижению необходимых генетических изменений.

Однако, в связи с изменением политической обстановки на Земле и крушением СССР нужда в биологическом оружии отпала. Новое руководство отказалось от дальнейшей разработки проекта "Медуза Горгона" и вместо положенного года контейнер находился в космосе более тридцати лет. За это время биомасса претерпела ряд мутаций, которые вышли за рамки предполагаемых по проекту "Медуза Горгона". В конце 2010 года спутник вошел в плотные слои атмосферы и сгорел. Биомасса рассеялась по всей планете. Из микропылинок стали расти хищные организмы, которые ранее никогда не жили на Земле. В очень короткое время они уничтожили всю биосферу планеты. Вооруженные силы государств не смогли противостоять натиску нового существа, имя которому дали "сцерцеп".

Человечество, по данным на 2012 год, осталось существовать всего лишь в отдельных участках, куда сцерцепы не смогли пробраться — это военные базы и подземные атомные бункера. В них разрабатывались средства по борьбе с тварями, но успешных разработок не было.

В 2011 году с Марса на Землю был отправлен космический корабль «Центурион» с тремя членами экипажа на борту. Состав: командир — Андрей Колько, бортинженер — Тод Алленс, бортврач и второй пилот — Тимур Каримов. Цель — первое: выяснение обстановки на Земле; второе: определение причин потери связи с марсианской колонией и прекращения поставок материально-технических ресурсов, необходимых для дальнейшей колонизации планеты.

Шаттл потерпел аварию над границей Афганистана с Узбекистаном — был сбит ракетами класса «земля-воздух» и, пролетев несколько сот километров, упал вблизи города Ташкента.

Космонавты-марсиане столкнулись с сцерцепами. В процессе борьбы за выживание экипаж встретился с остатком человечества, которое жило в президентском бункере. Там произошел переворот, власть захватили бандиты, а космонавтам, спасаясь от преследования, пришлось бежать из Ташкента в сторону Казахстана. Ими планировалось достижение военно-космической базы «Байконур». Однако по пути они были схвачены военными и силой доставлены на космодром.

В последующем экипажу удалось похитить шаттл «Бумеранг» и взлететь в космос. На околоземной орбите космонавты обнаружили космическую платформу с атомным топливом для марсианской экспедиции, которую они и доставили на Марс в конце 2011 года. В составе экипажа на станцию «ARSLAN» прилетела биолог Малика Турсунова…

Сцерцеп (этимология слова неизвестна) — сложный организм, внешне напоминающий гибрид спрута, скорпиона и жука. Обладает исключительной живучестью и приспособляемостью. Масса взрослой особи — 120 кг. Хищник. Питается только живыми существами. Видит в инфракрасном спектре и поэтому может отслеживать живые организмы по их теплу. Ведет ночной образ жизни. Органы зрения — рецепторы — расположены по всему телу и поэтому практически может различать обстановку со всех сторон. Кроме того, может чувствовать запах крови.

Размножается путем деления на две части. Для этого сцерцеп должен поглотить пищу, равную его массе. Сцерцепы являются каннибалами, так как стремительное уменьшение живых организмов на Земле вынудило их начать питаться своими же видами. Количество сцерцепов неизвестно, но некоторые эксперты приводят цифры от 6 до 10 млрд. существ. Возможно, к моменту захвата Земли они размножались с огромной скоростью, поедая других живых существ (которых, по разным оценкам, было около 700 млрд.), однако к моменту исчезновения последних стали уменьшаться в численности за счет каннибализма.

Сцерцепы обладают «расовыми» отличиями. Одни типы обладают химическим ядом, которым поражают жертву, другие имеют электрические органы, третьи испускают инфразвуки. Земными учеными были замечены признаки социальной общности. По предположению проф. Турсунова, занимавшегося исследованиями в рамках возрожденного проекта "Медуза Горгона-2", мозг твари был способен к логическому мышлению и обладал многими свойствами человеческого разума. Предполагалось, что за очень короткий промежуток времени сцерцеп мог эволюционировать до вполне разумного существа и создать собственное цивилизованное общество.

Основные материалы по генетическим, морфологическим и физиологическим свойствам сцерцепов, а также небольшой образец щупальца твари были доставлены экипажем «Бумеранга» на Марс в 2011 году. Лаборатория биологических исследований станции «ARSLAN», возглавляемая доктором биохимии М.Турсуновой, продолжила изучение этого организма в рамках проектов «Возрождение» и "Дезинфекция"…

Из хронологии марсианской жизни. Великая летопись Марса. 2034 год (по земному исчислению), с. 15—17".

ПРОЕКТ "ВОЗРОЖДЕНИЕ"

Большие часы станции показывали два времени: земное и марсианское. По земному сейчас был 2042 год, 12 февраля, 6 часов утра, а по нашему, к которому колонисты больше привыкли — 7 часов вечера. Судя по циферблату, мы уже опаздывали, и этот факт меня тревожил.

— Эй, Хэндрик, ты собираешься идти со мной или решил окончательно стереть свой язык в порошок всякой болтовней? — проворчал я, глядя, как мой товарищ — грузный и неуклюжий норвежец, прозванный Винни-Пухом, шепчет что-то забавное на ухо Кэт Нэйсон. Девятнадцатилетняя девушка просто давилась от хохота, а раскрасневшийся Хэндрик продолжал «пытать» ее новыми порциями идиотских шуточек. Мне такая близость не очень нравилась, однако помещать я ничем не мог — инициатива была у сэра Хамильтона Хэндрика.

— Короче, — не выдержал я, кинув взгляд на электронный циферблат, горящие знаки показывали, что взбучки нам не избежать. — Или ты останешься здесь, или я…

Но мои угрозы не понадобились. Винни-Пух и Кэт весело взглянули на меня и захохотали. Вслед за ними прыснул и я, хотя не мог понять причину такого веселья. Просто эти два болтуна заразили меня своей непринужденностью.

— Я рассказываю Кэт о твоих похождениях в Ржавой пустыне, — пояснил мой друг, — где ты с Тэдом устроил гонки на пескоходе и передавил часть научного оборудования. А затем метеоролог Бетти Ландерс уже гонялась за вами, чтобы отодрать вам уши…

— Ладно, ладно, — проворчал я, — будешь еще трепаться всем об этом случае. Откуда нам было знать, что эта бегемотиха разместит свои приборы в пустыне (словно мест других нет!), причем перекрасив их в цвет песка! Естественно, мы не заметили датчики!

— И чем это закончилось?! - воскликнула Кэт, с увлечением слушая меня. Впрочем, она всегда открывала широко глаза, когда я начинал что-то рассказывать. Не скрою, этим самым заставлял Хэндрика дергаться от желудочных спазм в приступе ревности, а меня таять как масло на солнце.

Вообще-то, Кэт была нашим объектом постоянного внимания и повседневных споров. Каждый из нас отстаивал чести быть рядом с ней. До драк, конечно, не доходило, но в спортивном зале, где нас обучали азам дзюдо, мы молотили друг друга с наслаждением. И при этом оставались друзьями.

— Надеюсь, уши у вас остались на месте? Или теперь Бетти держит их у себя в качестве сувенира? — продолжала искрить огоньки веселья Кэт.

— Тэда она поймала в тот же вечер и растянула его уши до размера локатора. А до моих добирается до сих пор, — хмыкнул я, вспомнив, как ловко уворачивался от цепких пальцев метеоролога, когда она пыталась схватить меня при первых же встречах на станции. Она даже совершила стометровку, стараясь выполнить свою угрозу, и благодаря мне скинула невостребованные калории с организма. Я именно тогда поклялся друзьям, что до конца месяца заставлю ее похудеть минимум на двадцать килограмм.

Хэндрик хотел было уже ляпнуть еще что-то глупое, но я остановил его:

— Хватит, сэр Хамильтон, нам нужно в научный зал, — и, не желая слушать его вой, поволок к лифту. Правда, это было все равно, что толкать паровоз. — Ты к ней пристал как жвачка! — горячо прошептал я ему на ухо, при этом оглядываясь на Кэт: не дай бог, чтобы она поняла мои чувства к ней. — Это не по правилам!

— Да? А кто держал ее вчера за руку? — прошипел друг. — Это по правилам? А может, ты целовался с ней?

— Если бы это произошло, то ты сейчас не вешал бы ей лапшу на уши, — разозлился я.

— Пока, ребята! — крикнула нам Кэт. В лиловом комбинезоне она выглядела шикарно, и именно это я хотел сказать, однако времени на болтовню не было.

— Позвони вечером! — пискнул напоследок Хэндрик, но ответа не услышал, так как я в этот момент втолкнул его в лифт, а закрывшиеся двери заглушили слова.

— Что она сказала? — спросил норвежец.

— Что ты болтун и тебе нельзя доверять тайны, — прошипел я как гусь. — Кто тебя тянул за язык насчет Бетти и Ржавой пустыни?

— Но Кэт можно доверять, она умеет хранить тайны!

— Зато ты не умеешь!

— Да Бэтти, наверное, сама уже разболтала всем про ваши проделки, — пытался защититься Хэндрик. Но его доводы были жалкими и бесцветными. Об этом я ему и сказал.

В этот момент Винни-Пух обратил внимание, что его усиленно ведут на какое-то мероприятие, даже не поинтересовавшись, а хочет ли сэр Хамильтон участвовать в нем.

— Кстати, на какой черт ты тащишь меня на это заседание? Что мы забыли на этом Совете? — продолжая злиться на меня, проговорил мой друг. Впрочем, я его понимал, ведь он, лишившись разговора с такой девушкой, по крайней мере, не обретет аппетита до конца недели.

— Ведь ни я, ни ты не имеем ученых званий и степеней. А наши дипломные работы еще не дошли до той стадии, когда необходимо рассматривать у Тагасимы!

— Спроси это у Тагасимы, он тебе сообщит все подробности! Он требовал твоего обязательного присутствия! — сказал я и стал его выталкивать из лифта, поскольку мы уже прибыли на нужный ярус. Это была нелегкая задача, ведь Хэндрик весил в два раза больше меня и от меня требовались значительные усилия. Не могу понять, как он и Бэтти смогли обзавестись жирком, когда наша пища не изобиловала калориями. А рацион колонистов был скудным — деликатесы выдавали только по праздникам.

Судя по внешней реакции Хэндрика, мое сообщение, что наше присутствие на Совете является инициативой директора станции, не на шутку испугало его. Ведь японец никого никогда просто так не приглашает. Честно говоря, ни я, ни он никогда еще не были в его кабинете. Возможно, Тагасиме были известны некоторые проделки Хамильтона-младшего, за которые можно было открутить башку. Но почему разбираться надо на Ученом Совете? Это ввело в недоумение меня, и Хэндрика.

— Идем, — и толчком я придал ускорение своему другу, который все еще прибывал в столбняке.

Хэндрик буквально поплелся, с каждым шагом теряя бодрость духа, казалось, он даже съежился как воздушный шарик. На все мои шутки и прибаутки отвечал односложными фразами или просто игнорировал. А ведь минуту назад он выглядел иначе.

На заседание, как я и предполагал, мы опоздали. Помещение, которое способно было вместить более шестисот человек, было переполнено людьми — в основном научный состав станции и все взрослые. Только мы оказались юными.

— Может, ты ошибся? — одеревеневшими губами спросил Хэндрик, совсем упав духом. Ему казалось, что сейчас начнется его публичная казнь. А ему было за что отвечать, например, месяц назад он стащил из склада остродефицитный динамит и испытал его в Ржавой пустыне. После хорошего взрыва пострадали пескоход, а также часть научного оборудования. В условиях Марса это могло дорого стоить колонистам, а хулигану грозили самые большие неприятности, но, правда, кто-то из ученых пожалел Хэндрика и все убытки списал на ураган, который прошел в этот же вечер по территории станции.

— Не дрейфь, все будет в порядке, — поддержал я его, хотя сам не был уверен в этом. К тому же директор не любит опаздывающих.

Но людям, сидевшим в зале, пока было не до нас. Только Вилли Краус, профессор биохимии, указал на два свободных места рядом с собой и приложил палец к губам, показывая, чтобы мы сидели тихо и следили за происходящим. На трибуне стоял доктор Тун, планетолог, который размерено, словно на учебной лекции, читал свое сообщение. Видимо, он начал недавно, поскольку заканчивал вступительную "шапку":

— …Поскольку Марс — единственная планета, которая осталась в собственности человечества, то нам необходимо провести ряд манипуляций с природной средой для повышения температуры, влажности и плотности атмосферы, чтобы возникли условия, приемлемые для жизни.

Нашей лабораторией проведена определенная работа по систематизации переделки Марса, причем основанная на достижениях марсианской геохимии, планетофизики, метеорологии, а также на той информации, которые были получены с автоматических спутников «Дельта-43», "TURSUNOI-40" и «TAMILA», запущенных более сорока лет назад на околомарсианскую орбиту.

Что мы имеем на сегодняшний день? Приведу краткий курс марсианской истории. Каналы водного стока и другие формы рельефа позволяют предположить, что Марс три с половиной миллиарда лет назад был теплой планетой с реками и довольно мощной атмосферой. В процессе дальнейшего остывания атмосфера планеты частично поглотилась грунтом, а также частично распылилась из-за низкой гравитации, которая составляет около одной трети земной. Большая часть воды замерзла в грунте, а также сконцентрировалась в ледяных шапках — именно оттуда сейчас мы по трубопроводам получаем воду для нужд станции и нашей жизнедеятельности. Остаток ее, как показывает анализ, растворился в космосе вместе с воздухом в виде водяного пара.

Сейчас Марс — сухая пустыня в ржавых тонах. Атмосфера безнадежно тонка — лишь ноль-восемь процентов от мощности земной, и девяносто пять процентов ее составляет углекислый газ. Наши термоисследования показали, что средняя температура, которая почти не менялась в течение последних ста миллионов лет, — минус семьдесят пять градусов по Цельсию, хотя она может иногда подниматься до плюс семидесяти в полдень на экваторе. Но это не делает погоды…

— С такими начальными условиями потребуется большая, я бы сказал сверхтитаническая работа, чтобы сделать планету пригодной для жизни, — заметил кто-то из зала, по-моему, главный механик станции Вацлав Сташевкий. Он был известным писателем в области детективов. Хотя на Марсе преступлений не было (если не считать наших детских шалостей), однако все с удовольствием читали о похождениях нереального марсианского сыщика Поляка Грашича, который боролся с такой же несуществующей марсианской мафией "Марси-Коза".

— Начнем с того, что Марс в полтора раза дальше от Солнца, чем Земля, — как ни в чем не бывало продолжал Тун. — Это значит, что он получает лишь сорок три процента солнечного света оттого, что получают земляне. Даже при более мощной атмосфере Марс оставался бы невероятно холодным.

Долгие годы ученые всех стран, объединенных Программой ООН «Земля-Марс-2050», искали возможности сделать Марс теплее. Среди различных проектов, предлагаемых ими, были такие как размещение гигантских зеркал на орбите над полюсами планеты или высаживание на ледяных шапках темных светопоглощающих лишайников, использования тепла недра или энергию смерчей и буранов.

Отвергая эти проекты, мы считаем, что есть куда менее экзотичные, зато более эффективные средства поднятия температуры планеты, а именно — парниковые газы…

— Это интересно! — воскликнул кто-то из зала.

— Солнечный свет, изливающийся на Землю, несет огромное количество энергии. Поэтому земная атмосфера способна поглощать очень много энергии благодаря СО2 и хлорфторуглеродам — коротко ХФУ. На Марсе же его слой чрезвычайно тонок. Первое, что нам предстоит сделать, так это увеличить способность атмосферы Марса к поглощению и удерживанию энергии.

— И как вы это предлагаете сделать? — не удержался от ехидного вопроса геолог Трэй Роббинсон, весьма скрытый и раздражительный старичок, один из первых поселенцев. Честно говоря, хотя он был прекрасным специалистом, однако преподавал отвратительно, ибо всегда переходил на частности и часто увлекал нас, студентов, в совершенно непонятные дали. Поэтому я и Винни-Пух иногда прогуливали его занятия, потом получая от директора курса Нэнси Тагерссен хорошие нагоняи.

— Производство достаточного количества парниковых газов, особенно ХФУ, чтобы вызвать необходимые изменения на Марсе — трудноразрешимая, если вообще возможная для нас задача!

Дискуссия меня увлекла, однако Хэндрика она привела в уныние — он не понимал обязательности своего присутствия на этом научном споре. Видимо, в мыслях он еще был с Кэт.

— Не увлекайся, — толкнул я его в бок локтем, с одной стороны, заставляя прислушиваться к разговору старших, а с другой, чтобы он не слишком фантазировал относительно своего будущего с Кэт. Мне казалось, что он уже видит ее обнаженной.

— А ну тебя, — огрызнулся Хэндрик, злясь, что я смываю прекрасные мысли с его головы. Правда, он сосредоточился на происходящем в зале. А обстановка здесь накалялась.

— Ваши исследования, господин Роббинсон, — вежливо произнес Тун, — показали, что марсианский грунт богат хлором, фтором, углеродом, водородом и другими компонентами, образующие ХФУ. И химики лаборатории уже продемонстрировали свое искусство в создании из этих элементов целых семейств различных хлорфторуглеродных молекул. Сейчас мы имеем технику и специалистов, которые смогут очень легко синтезировать газы и распылять в небе планеты. По нашим подсчетам, для того, чтобы началось потепление, потребуется не намного больше ХФУ, чем их ежегодный выброс в атмосферу — несколько миллионов тонн!

— Ого! — выдохнул пораженный зал. Такая цифра ошеломила многих ученых.

Тун как ни в чем не бывало продолжал:

— В первый год газы, добавленные в атмосферу, могут поднять температуру в среднем от минус семидесяти пяти до минус двадцати двух. Такая же разница температур между Антарктидой и Северной Канадой зимой. Теоретически в небо Марса можно выбрасывать почти неограниченное количество ХФУ, на практике же не все так просто. Ультрафиолетовое излучение Солнца разлагает на атомы молекулы хлорфторуглерода.

Для Земли этот процесс и хорош, и плох. Плох, потому что высвобождающийся хлор разрушает озон. Хорош, потому что сдерживает чрезмерное развитие парникового эффекта. Поэтому на Марсе нам следует создавать ХФУ с высокой способностью к поглощению тепловых инфракрасных лучей, но при этом устойчивых к ультрафиолетовому излучению. Но даже тогда нам постоянно придется добавлять в атмосферу ХФУ, так как часть их все равно будет разрушаться. На наше счастье, колонистам не придется исключительно самим обеспечивать потепление, так как при подъеме температуры до минус двадцати градусов должно начаться самостоятельное выделение другого парникового газа — СО2. кроме атмосферы и ледяных полярных шапок, он содержится и в грунте. В прежние, я имею в виду «теплые» времена, атмосфера Марса, возможно, содержала много СО2, а наши исследования показали, что марсианский грунт ими насыщен в достаточной степени. Так, ржаво-коричневый грунт активно поглощает углекислый газ и неохотно расстается с ним. Нами установлено, что выделение СО2 увеличивалось с ростом температуры.

Таким образом, по мере роста содержания этого газа в атмосфере Марса, грунт, работая вместе с ХФУ, вызовет цепную реакцию высвобождения еще большего количества молекул углекислого газа. Так будет продолжаться до подъема температуры выше точки замерзания. Здесь в атмосферу добавится третий ингредиент — водяной пар — благодаря таянию ледяных шапок, погребенных под грунтом льдов и вечной мерзлоты.

— А сколько времени необходимо для подъема давления до земного уровня и температур хотя бы выше нуля? — поинтересовался Роббинсон, причем произнес таким тоном, словно принимал вступительный экзамен у доктора Туна. Его дребезжащий голос у многих моих сокурсников (в том числе и у меня) вызывал спазмы в желудке, особенно когда он начинал массовый опрос.

— Точно трудно сказать, — пожал плечами Тун. — Если грунты, насыщенные СО2, хотя бы в половине лежат на поверхности планеты, то понадобится около столетия работы ХФУ. Для того чтобы прогреть грунты до полукилометра понадобится сто тысяч лет!

— Ого! — вновь воскликнул зал.

— Хочу отметить, господа, — подняв палец к верху, словно утверждал правильность теоремы, произнес Тун, — что проект в принципе осуществим. Вас же смущает неопределенность сроков — займет это время жизни одного человека или всего человечества на Марсе!

— Вопрос принципиален, сэр, — подал голос профессор Мальком Конгери, физик-энергетик. — Если это связано с далеким будущим, когда никто не может предсказать итогов нашего переобустройства планеты, то это одна позиция. А если можно дать гарантию, что хотя бы наши внуки смогут более-менее сносно жить на Марсе, то я готов рассмотреть все энергетические затраты данного проекта. Честно говоря, я не собираюсь пускать на ветер ресурсы станции, которые, как вам всем очень хорошо известно, не столь велики даже для расконсервации. А что говорить о глобальных идеях?

Я был согласен с мнением профессора Конгери, ведь сложность жизни на Марсе определялось наличием (точнее отсутствием) необходимого количества энергии. Мы экономили каждую калорию, каждый джоуль, поскольку хотели оттянуть идущую гибель. Конечно, наступит день, когда она явится, и мы не сможем противостоять ей. И, наверное, поэтому ученые без устали искали различные пути выхода из кризиса. В расчет принимались все идеи, даже безумные. В дискуссиях участвовали даже подростки и мы, студенты. Идея Туна, как видимо, была одной из таких гипотетических проектов колонистов. Но факт, что она обсуждалась на заседании Совета, говорил о серьезности намерений доктора.

— Я хочу сказать, господин Конгери, что это только первая стадия, — произнес Тун. — Необходимо, чтобы на Марсе прижились растения. Но даже этого, по-моему, недостаточно. Во-первых, хотя на Марсе СО2 больше чем достаточно для растений, однако в грунте недостаточно азота в форме нитратов и нитритов, также необходимых для метаболизма растений. Поэтому для обеспечения этими компонентами грунты надо будет заселить микроорганизмами, их вырабатывающими. Другая проблема — вода. По нашим данным, Марс — более влажное место, чем предполагалось раньше. И воды достаточно, это я хочу отметить, чтобы при необходимом повышении температуры появились водоемы и даже океан. Вода хороша во всех отношениях, кроме одного — она поглощает слишком много СО2, из которого в последствии образуется известняк. И при длительном контакте воды и воздуха углекислоты может стать очень мало. На Земле эту проблему решают геологические процессы, при которых пласты известняка погружаются в недра, нагреваются, и высвобожденный СО2 возвращается в атмосферу через жерла вулканов. На Марсе освобождать углекислоту придется человеку, и нами уже разработаны весьма интересные в техническом смысле и экономичные по сути разработки.

Тем не менее, другой способ разрушения СО2 очень желателен. Если мы сможем завести на планету растения, то они начнут изымать углекислый газ из атмосферы и разлагать его на углерод и кислород. Это необходимое условие для жизни, так как содержание кислорода в атмосфере Земли составляет двадцать процентов. Но обеспечить даже такое содержание кислорода — нелегкая работа, ибо растения — крайне неэффективные производители кислорода, и им, по нашим оценкам, понадобится сто тысяч лет, чтобы сделать Марс пригодным для животных…

— Ого! — уже в третий раз выдохнул свои чувства зал. После этой фразу все рассуждения доктора Туна казались бессмысленными и бесперспективными. Что для нас, марсиан сто тысяч лет? Что-то далекое, как до центра галактики.

Для нас месяц — это долгая жизнь, и ближе чем на год вперед мы не загадываем. Жизнь колониста кратковременна. А тут такой фантастический по масштабам срок. Судя по звуку, который издавал Хэндрик, я понял, что он тоже скептически смотрит на судьбу проекта Туна.

Но доктор не сдавался:

— Группа, которая работала над проектом, считает, что ускорить процесс адаптации органического мира к изменяющемуся облику Марса возможно с помощью генной инженерии. Эта часть проекта, на некоторый взгляд, может показаться такой же сложной, как техническая часть. Ведь растения живут на Земле, вырабатывая кислород, миллиарды лет. Возможно, там природа уже максимально оптимизировала этот процесс. Если мы сможем добиться генетических изменений в растениях, заставив их работать только в направлении фотосинтеза, обогащения почвы и согрева поверхности, то насыщение кислородом Марса до необходимого уровня произойдет, возможно, за тысячу лет, а может и того меньше.

Если это произойдет, марсианская атмосфера станет почти полной подобием земной. Небо будет голубым, из белых облаков будет падать дождь, азот станет выполнять функции буферного газа, разбавляющего кислород, и образуется защитный озоновый слой. Для его сохранения вырабатываемые ХФУ должны быть неагрессивны по отношению к аллотропному кислороду, то есть не содержать хлор.

Остальную часть атмосферы составит преимущественно СО2, которого будет достаточно для жизни растений и который будет регулярно пополняться при переработке известняка. Когда будет достигнут баланс, природа Марса станет пригодной для теплолюбивых, дышащих кислородом существ, то планету можно будет заселять млекопитающимися…

— У меня все! — с этими словами закончил свой доклад доктор Тун, сквозь очки смотря на притихших членов Совета и присутствующих ученых.

— Это титанический труд! — произнес кто-то.

— С неизвестным итогом! — поддержал другой.

— Авантюра! — крикнул третий. — Кто давал техническое обоснование этого проекта? Это нам не по силам!

— Нет, это нам вполне по силам! Группа совместно с другими экспертами провела расчеты и доказала, что технически нам это выполнимо. Программа «Земля-Марс-2050» предусматривал это в проекте "Возрождение"!

— То есть? — изумился доктор Роббинсон. — Какой еще проект «Возрождение»? Я ничего не слышал о нем!

— И мы тоже! — воскликнули некоторые колонисты.

Тут встал Тагасима и, внимательно посмотрев на зал сквозь мощные линзы, тихо заговорил, но поскольку у него был прикреплен микрофон, то все прекрасно услышали его слова:

— О проекте «Возрождение» знали лишь некоторые колонисты. Вся техника, которая направлялась с Земли, была предназначена для перестройки Марса. И ныне законсервированная часть заводов, фабрик и производственной инфраструктуры не может функционировать из-за того, что вовремя не был направлен груз-490.

— Какой еще груз-490? - подозрительно спросил Трэй. Ему почему-то казалось, что сейчас разворачивается какая-то гигантская мистификация, и он принимает в нем участие как статист.

— Прошу подробностей! — потребовал Трэк Дорол, компьютерщик. Видимо, он хотел все цифры затем пропустить через свои электронные машины и получить своей результат.

— Пожалуйста, — усмехнулся директор станции. — Как вы знаете, «ARSLAN» — многофункциональная станция, которая располагает законсервированными заводами по производству любой техники. Но она не будет работать, пока мы не обеспечим постоянную добычу необходимых ресурсов. Геологические изыскания позволили обнаружить громадные запасы минерального сырья и руд, среди которых железо, вольфрам, золото, серебро, медь и многие другие элементы. И даже есть… нефть!

— Что? — изумились все. Даже невозмутимый Далер Якшимурадов, главный экономист станции, выпучил глаза. Как не ему была понятна и радостна весть, что существует возможность создать запасы энергетических ресурсов, которые он старался всячески экономить.

— Да-да, — сказал Тагасима. — Ее обнаружила группа Рахимова, но эта информация была засекречена в связи с производимыми расчетами по проекту «Возрождение». Хочу отметить, что запасы нефти огромны — более пяти триллионов тонн! Его хватит на столетия нашей марсианской жизни.

— Но ее надо переработать! А это не так просто! — произнес кто-то неуверенным голосом. Видимо, он сам понимал, что если есть нефть, то люди найдут способ довести ее до необходимого состояния.

— Технически это выполнимо, — сказал Тун. — И это понимает каждый здесь сидящий.

— Тогда в чем же проблема? В каком-то грузе-490? - ехидно спросил Роббинсон.

— Груз-490 состоял из ста семидесяти автономных роботов, которые способны самостоятельно двигаться по поверхности и при этом добывать, перерабатывать минеральное сырье и руды из недр планеты, — пояснил Тагасима. — Они же сами себя заправляют энергией за счет добытого урана. В принципе, это ядерные машины.

Схема проста — роботы добывают необходимые ресурсы, доводят их до состояния полуфабрикатов, а заводы станции производят готовые машины. Фактически мы можем изготавливать любую технику, в том числе и оборудование по насыщению атмосферы необходимыми компонентами.

— Так дело только за этими роботами! — хмыкнул Робинсон, сразу показывая всем видом, что критически смотрит на эту идею. — Если нет груза-490, то вся эта болтовня не больше, чем занять нас на один вечер от скуки.

— Сразу бы с этого начинали! — тоже раздраженно сказал Конгери. — Мы сами не сможем собрать таких роботов из имеющихся деталей, даже если используем системы законсервированных заводов.

— А нам не нужно использовать свои технические запасы. Груз-490 находится на околоземной орбите.

— То есть? — не понял Конгери. Присутствующие в зале тоже недоуменно посмотрели на Туна. А тот и не думал скрывать правду:

— В 2011 году, сразу после возвращения с Земли космоплана «Бумеранг», мы получили информацию из Токийского космического центра. Кто-то успел передать нам, что на орбите Земли вращается вторая платформа с грузом-490, - пояснил Тун. — Согласно программе «Земля-Марс-2050» ее в свое время запустили японцы. Они также принимали участие в разработке и реализации проекта "Возрождение".

— А почему мы этого не знали? — воскликнул кто-то из зала. — Зачем было скрывать эту информацию от нас?

— А чтобы вам она дала? Если бы команда Андрея Колько знала об этом, она бы зацепила бы и японскую платформу. Но после посадки на Марс мы уже не могли этого сделать.

— А сейчас можем? — съехидничал Дорол.

— Можем! Нам удалось перегнать небольшое количество нефти и довести ее до того состояния, когда можно использовать в качестве ракетного топлива. Им будет заправлен шаттл!…

Все замерли. Ведь единственным космическим кораблем был «Бумеранг», но его заперли на целых тридцать лет в ангар, после того, как он вернулся на Марс с экипажем из четырех человек. Именно на нем прибыли мои мать и отец. После посадки корабль отбуксировали в ангар и законсервировали. С тех пор к нему никто из колонистов не подходил. Это объяснялось тем, что корабль в мыслях людей представлялся единственным символом (но не средством, так как не было больше топлива) возвращения на Землю. Однако прежняя родина была потеряна, а Марс стал для нас единственным домом, и поэтому космоплан стал ненужным. Фактически он представлял собой музейную ценность или ту неработающую часть фабрик и заводов, которые буквально были нашпигованы на окружающей станции местности.

А сейчас мысль о возвращении вдруг стала реальностью.

После пятиминутного молчания вдруг заговорил профессор Вилли Краус:

— Но мы слишком стары, чтобы отправиться в космический полет. Да и навыки управления кораблем все потеряли. К тому же, шаттл не эксплуатировался три десятилетия. Это слишком большой срок для космоплана. Кто может дать гарантию, что он способен взлететь?

— Над этим работает техническая группа во главе с бортинженером Тодом Алленсом, — вставил слово доктор Тун. — Предварительный осмотр показал, что «Бумеранг» в отличном состоянии. Думаю, сложностей с его подготовкой не будет.

— Даже если корабль может выдержать полет, то кто его поведет? — продолжал недоумевать Краус. — Командир Андрей Колько вряд ли согласится сесть за штурвал. Да и любой из нас уже не в состоянии управлять шаттлом.

— С этим вопросом проблем не будет. Экипаж уже подобран. И в него включены два человека! — произнес Тагасима.

— И кто же это, позвольте вас спросить? — буркнул Конгери.

— Да, да, кто это! — подхватили остальные колонисты, многие из которых были удивлены не меньше.

Тагасима снова осмотрел всех присутствующих, словно хотел прочитать мысли каждого. Сквозь линзы очков его взгляд был более пронзительным, со стороны казалось, что директор рассержен. На самом деле он обдумывал ответ, причем краткий и ясный.

— Состав экипажа утверждал я. Правда, сами космонавты об этом еще не знают.

— Так кто это?

— Командир корабля и пилот — Санджар Каримов! — провозгласил японец. — Думаю, он всем известен и не нуждается в рекламе!

Мне стало плохо, причем не отказался бы от успокоительных пилюль. Еще минуту назад я не мог предположить, что стану не только свидетелем зарождения второй части проекта «Земля-Марс-2050», но и пилотом «Бумеранга». Казалось, что это сон, ведь мысль покинуть Марс для меня ранее была абсурдной и невозможной.

Я взглянул на Хэндрика и увидел его испуганные глаза. Он тоже был в шоке от слов Тагасимы.

— Бортинженер — Хэндрик Хамильтон!

Винни-Пуху срочно требовался врач. Он побледнел, а глаза выкатились из орбит. В другой момент я бы высказал в его адрес несколько острот, но сейчас мне было не до шуток.

Однако слова Тагасимы вызвали переполох в зале.

— Вы с ума сошли! — вопил Роббинсон. — Это же дети!

— На Земле «дети» в восемнадцать лет шли служить в вооруженные силы! — сердито произнес Тагасима. — Не усложняйте нам задачу, мистер Робинсон. Только наши юные колонисты способны совершить полет в космос.

— Но они не умеют управлять кораблем! — возразил Мальком Конгери. — Даже запрограммировав шаттл на автоматический полет, никто не даст гарантию, что они вернуться на Марс! Слишком велик риск!

— Кораблем нетрудно научиться управлять! — вдруг раздался знакомый голос. Ба, да это же мой отец — Тимур Каримов.

Папа встал и, смотря на физика, сказал:

— Шаттл такая же машина, как и пескоход, просто более сложной конструкции. А научить управлять можно в тренажерном зале, для этого есть технические условия. Сымитировать полет в космических условиях — это нетрудно. Санджару и Хэндрику необходимо только отработать навыки. А работать с компьютерами они умеют, в технике неплохо разбираются.

— А смогут ли они пристыковаться к платформе? А закрепить ее к шаттлу? Доставить все это на Марс? Осуществить посадку корабля и платформы, причем так, чтобы не повредился груз? — продолжал задавать каверзные вопросы Конгери. — Дело более сложное, чем можно представить! И, по-моему, это просто смертельная авантюра!

— Все это также можно отработать, создав специальные условия! — ответил мой отец.

— Доктор Каримов, вы не дорожите своим ребенком!

— Наоборот, я дорожу им, — возразил отец, — и хочу, чтобы он и его дети жили на Марсе более в лучших условиях, чем мы. И только поэтому даю согласие на его полет!

— Но почему двое? — спросил Робинсон. — Экипаж должен состоять из трех человек. Ведь распределение функциональных обязанностей между тремя космонавтами позволяет достигнуть оптимального управления шаттлом.

— Третий человек подбирается, — кратко ответил Тагасима.

— У вас есть кандидатуры?

— Есть. Но хочу отметить, что третий должен кроме навыков вождения шаттлом иметь медицинское образование, то есть стать бортовым врачом.

— А теперь, господа, вам известны все наши планы. Если кто-то хочет внести предложения или дать критику, прошу все это систематизировать и переслать в компьютер станции. Мы ознакомимся с ними. А сейчас руководителям Совета прошу пройти в мой кабинет для обсуждения деталей полета. Остальные свободны!

Мы встали. Хэндрик еще не пришел в себя. Я уже выходил из шока, но все равно мысли путались. Рядом сидевшие, хотя и выглядели растерянными, однако смотрели на нас с уважением и изумлением. Вилли Краус долго тряс нам руки и что-то говорил. Отец, кивнув мне, мол, крепись, сынок, трудности еще впереди, поднялся с Тагасимой наверх — он тоже входил в руководящий состав станции. Дальнейшее обсуждение происходило за закрытыми дверями.

— Не лучше ли нам всем вернуться на Землю, — с горечью произнес Робинсон, и слеза скатилась по его щеке.

ПОДГОТОВКА К ПОЛЕТУ

В течение последних двух месяцев я и Хэндрик ходили как бы в состоянии сомнамбулизма. И не только оттого, что включение нас в состав экипажа космического корабля было пределом наших удивлений, но и из-за тренировок и учебы по ускоренному курсу — нам после этого не хватало времени на сон. Иногда мы спали прямо во время лекций, хотя придирчивые Тод Алленс и Андрей Колько, а также ряд специалистов по космоплану буквально терроризировали нас. Нас заставляли учить, казалось, мало значимые функциональные системы корабля, изучать теорию полета в атмосферных условиях и в открытом космосе.

— Зачем нам тренировка в атмосфере? — недоумевал Хэндрик. — Ведь все равно на Землю сажать шаттл мы не будем!

— А Марс? — вопросом на вопрос парировал Колько. — Хоть здесь слабая атмосфера, однако, получить навыки вождения в его условиях вы должны. И не рассчитывайте слишком на автоматику, мол, она возьмет на себя процесс управления полета и посадки. Бывают случаи, когда человеку необходимо самому взяться за штурвал.

После лекций нас гнали в тренажерный зал, где было оборудование, имитирующее кабину шаттла и воспроизводящее все условия полета в атмосфере. Мне казалось, что нас забрасывали в пасть торнадо, ибо кабину так мотало, что кишки вылазили наружу, а глаза готовы были лопнуть от напряжения. Приходилось при этом еще следить за показаниями приборов и сравнивать с данными борткомпьютера, и иногда была такая разница, что голова начинала гудеть. В этой обстановке я сам брался за штурвал и по локатовизору «вел» космоплан сквозь «облака» и "стратосферный ураган". Мой корабль то заваливало, то отказывали рули управления, то самостоятельно включались ракетные двигатели, а гироскоп заклинивало, что в итоге приводило к дезориентации, и с этими внештатными ситуациями приходилось бороться ежеминутно. Казалось, что весь космический полет состоит из решения постоянно возникающих проблем.

Фактически я бился с компьютером, который создавал подобные иллюзии, но мы понимали, что это необходимо на тот случай, если на борту возникнет авария. Тогда не будет времени запрашивать Марс, а самому принимать решения и выводить корабль из критической ситуации.

В первые дни я вываливался из кабины буквально на четвереньках, и в эти моменты мне больше всего хотелось поблевать в туалете. Но к исходу второго месяца я отлично справлялся с управлением и неплохо разбирался в устройстве корабля. Несколько сложнее обстояли дела у Хэндрика. Он закрытыми глазами мог разобрать и собрать любой механизм или блок шаттла, однако попадал в «аварию» при подлете к платформе. Компьютер постоянно «ловил» его на ошибках и выдавал неудовлетворительную оценку. К концу учебы мой друг так и не сумел получить необходимый результат, и в итоге комиссия решила, что все-таки всегда управлять «Бумерангом» буду я, а Винни-Пух следить за работой бортовых систем и браться за штурвал только в самых критических случаях.

Правда, все надеялись, что подобных ситуаций не произойдет, ведь отработать навыки в реальном полете мы не могли. Шаттл был заправлен только для выполнения нескольких операций: взлет, полет к Земле, возвращение на Марс и посадка. Ничего иного не предусматривалось. Поэтому наши инструктора в первые недели старались нам дать больше теоретических советов и предусмотреть все вариации полета в космосе.

Однако в начале второго месяца Колько нашел выход. Он вывел на ближайший полигон реактивный геликоптер «Шорт» — это винтокрылая машина с ракетными ускорителями, которая приспособлена для полета в условиях марсианской разреженной атмосферы. И на геликоптере мы стали отрабатывать элементы воздушного управления. Честно говоря, это была захватывающая штука, получше, чем за рулем пескохода. Я дошел до такого мастерства, что вскоре выполнял фигуры высшего пилотажа и доводил некоторых старых инструкторов до полуобморочного состояния. Один раз я устроил такую гонку над горами Серых Душ, что сидевший рядом инженер Харт катапультировался со страху, а затем мне Тагасима устроил хороший разнос. Правда, его угроз хватило мне на три дня, и вскоре я опять танцевал ча-ча-ча над поверхностью Марса. Хэндрик же летал без особого энтузиазма, флегматично крутя штурвал. Вождение не было его хобби.

Была еще одна проблема: взлет и посадка предполагали сильную физическую нагрузку на организм. Это тревожило медиков, ведь мы были слабее, чем взрослые. Гравитация на Марсе составляла одну третью земного, и поэтому мышцы родившихся на станции оказались менее развитыми, чем у колонистов, прилетевших с Земли. Поэтому группа врачей во главе с моим отцом разработали методику наращивания мускулатуры. С помощью анаболиков и электромассажа мне и Хэндрику нарастили мышечную массу, причем до такой степени, что мы стали похожими на суператлетов с рекламных обложек журналов, которые как-то обнаружили в библиотеке. После этих манипуляций мы почувствовали себя до того сильными, что как-то вечером устроили соревнование в гараже, переворачивая пескоходы. Победил, правда, Хэндрик — он был массивнее и мышц больше. Но я не расстроился. Моим жизненным кредо не был лозунг "Сила есть — ума не надо!"

Хочется сказать, что наша новая фигура вызывала зависть и удивление у товарищей, особенно у пузатой мелочи. Дети окружали нас, едва мы появлялись в общественных местах станции. Они начинали, прежде всего, щупать мускулы, при этом вздыхать и изумленно пищать. Некоторые, солидно кашляя, задавали глупые вопросы типа, а какого цвета трусы мы будем носить на шаттле или сожрем ли весь запас продуктов на корабле до того, как вернемся на Марс. В ответ я только щелкал по носам любопытных, а иногда и подзатыльники, если вопросы становились уж слишком нескромными. В свою очередь Хэндрик строил страшные рожи и делал вид, что стал монстром и хочет слопать всю мелюзгу. Та, визжа от испуга, убегала.

Но самым сложным было то, что мы практически перестали видеть Кэт, хотя о ней думали постоянно. Не знаю, впрочем, как Хэндрик, но я скучал по ней, а два раза она даже мне приснилась. Мне мама, правда, говорила, что Кэт несколько раз пыталась связаться со мной, но отсутствие времени, а иногда и сил на разговоры, не позволяли мне встретится с ней.

Заползая в свой жилой отсек и игнорируя приглашение мамы сесть за стол, я падал на кровать и расслаблялся. В уставшие мозги лезли мысли, а кого нам дадут в третьи члены экипажа. Мне почему-то хотелось, чтобы им стала Кэт. Вроде бы ее возраст и специальность подходили к требуемому Тагасимой нормам, но в тоже время не было уверенности, что космонавтом будет женщина. С одной стороны логика подсказывала, что полная отдача и нагрузка возможны при однополом экипаже, и я мысленно прикинул лица нескольких парней, которые могли присоединиться к космическому полету, только они были из другой «команды» и необходимой психологической картины не получалось. С другой стороны, разнообразие требовало наличие противоположного пола: это стимулировало и поддерживало дух у экипажа. Ведь не зря на Марс отправляли только пары, состоящие в браке. Этим самым психологи стремились снять напряженность у людей, и в итоге оказались правы. Был создан не только соответствующий климат, но и продолжен человеческий род.

Однажды я спросил у отца:

— Пап, а как там, на Земле встречались с девушками?

Отец пытливо посмотрел на меня, а затем, вздохнув, сказал:

— Сынок, я слишком мало пробыл на Земле, а когда был там, то мне было, признаюсь, не девушек… Но насколько я помню, обычно парень даму сердца приглашал в кино или театр, а иногда они просто прогуливались по парку, ездили в горы, на природу. Вот так определялись, подойдут ли друг другу, а затем вступали в брак…

— Но на Марсе нет парка. Не в оранжерею же мне вести девушку. А горы далеко и нет, честно говоря, особой красоты там. В театральных постановках мы сами участвуем и куда нам идти? — горестно произнес я.

— А-а, понял, это ты про Кэт? — как бы невзначай спросил отец.

Я засмущался.

— Я думаю, как можно проверить свои чувства к ней или ее — ко мне? — продолжал я.

Отец хитро подмигнул мне:

— Уверен, скоро такой случай представится…

Его слова запали мне в душу, и поэтому я страстно желал, чтобы третьим членом экипажа обязательно стала Кэт Нэйсон.

Подготовка продолжалась два месяца, пока, наконец, нам не объявили, что полет назначен на 6 апреля, а чуть раньше — второго числа мы соберемся у Тагасимы для обсуждения наиболее важных аспектов полета.

В 10.00 нас завели в кабинет директора станции. Я, например, впервые оказался в "заповеднике Земли" — именно так называли колонисты это огромное помещение, в котором находилось сотни предметов о нашей потерянной родине: глобусы, карты, картины, книги, макеты парусников и ракет, домов и башен, скелеты и чучела животных, древнее оружие. Компьютер на столе казался вещью совсем не к месту. Хэндрик, увидев все это, тихо присвистнул. Я тоже был потрясен этими земными раритетами.

В кабинете кроме Тагасимы было еще несколько человек из руководства станции. Среди них — мой отец. Он незаметно кивнул мне, мол, будь спокоен.

— Садитесь, друзья мои, — пригласил нас к себе японец. Его живые и умные глаза смотрели с особой теплотой.

Когда мы устроились в мягких креслах, он начал разговор:

— Вы получите всю необходимую информацию, чтобы ваш полет прошел успешно, ведь от него зависит многое в жизни станции.

Прежде всего, наши радиолокаторщики попробовали через марсианские орбитальные спутники просканировать околоземное пространство и обнаружить платформу. Что-то массивное они зафиксировали, и мы думаем, это наша цель. Координаты этого объекта вы получите.

Доставить платформу — дело сложное, но наши специалисты будут всегда корректировать ваши действия, чтобы свести к минимуму ошибки и возможную аварийную ситуацию.

— Вы говорили, что нас будет трое, — сказал я, и сам не узнал своего голоса. Он казался хриплым и чуть дрожащим.

— Верно. И третий член экипажа есть. Это ваша общая знакомая — Кэт Нейсон. Она назначена бортврачом и одновременно будет навигатором корабля!

— Ур-ра! — не сдержав своих чувств, вскричали одновременно мы с Хэндриком. И тут же, устыдившись, замолчали.

Присутствующие в кабинете заулыбались. А отец незаметно показал мне жест — сжатый кулак и поднятый вверх большой палец, мол, все о" кей, как я и говорил тебе!

— Я понимаю ваш восторг и приветствую ваше решение работать слажено в одной команде. И поэтому от вас требуется только достижение успешного выполнения миссии.

— Но ведь она не готова к полету, — вдруг вспомнил я. — Она не проходила с нами подготовку.

— Она была одной из первых, кто приступил к тренировке, и была готова раньше вас, — проговорил Тагасима. — Это держалось в секрете от всех. У нее, кроме того, более сложная миссия — ей предстоит за время вашего полета вокруг Земли изучить биоэкологическую обстановку, то есть что твориться на поверхности. Далее, вы поможете ей закинуть контейнер на планету.

— Какой контейнер? — подозрительно спросил Хэндрик, который недоумевал, почему ему, как бортинженеру было ничего не известно о новых технических устройствах.

— Это биоконтейнер, который предназначен для ловли сцерцепов…

— Сцерцепов? — поразились мы. У Винни-Пуха даже отвисла челюсть. Нам казалась безумной идея ловить тварей, из-за которых мы лишились родины. — Но для чего они нам?

— Контейнер представляет собой двухступенчатую ракету, — продолжал Тагасима, словно и не услышал нашего вопроса. — После спуска на парашюте, на борту открывается клетка, а липкие специальные лассо захватывают добычу. Манипуляторы заталкивают тварь внутрь, крышка закрывается, и компьютер включает двигатели. Твердотопливные ускорители закидывают контейнер на орбиту, параметры который вы сами заранее вложите в память машины.

Но поскольку это касается биологической части, то об этой операции в деталях ознакомлена только Кэт.

— Но зачем нам сцерцепы? — вновь повторил вопрос я. — Мы можем знать об этом?

— Конечно. Есть две причины, сынок, почему мы решились на это — сказал отец. — Твоя мать, как ты знаешь, после прилета на Марс занималась изучением генетического кода сцерцепов. Удалось узнать многое из того, что мы захватили, покидая родину. Но в 2020 году произошел пожар в лаборатории, который уничтожил часть оборудования, записи и — самое главное — замороженные клетки сцерцепа. Это большая потеря, особенно учитывая, что большие надежды на реализацию проекта «Возрождение» мы возлагали на них. Дело в том, что эти клетки обладают большими биопотенциальными возможностями. Фактически это строительный материал, из которого по заранее математически рассчитанной модели можно слепить любой живой организм. Мы хотели генетически создать растения и животных, приспособленных к условиям Марса. И не просто приспособить, но и чтобы они оказались живыми строителями новой гео- и атмосферы. Об этом говорил доктор Тун на совещании, если ты помнишь.

— А вторая часть?

— Вторая связана с возможными неуспехами вашей экспедиции. А вдруг платформы нет на орбите? Тогда проект «Возрождение» станет не больше, чем дипломная работа по изобразительному искусству. В этом случае все ресурсы станции будут направлены на реализацию проекта "Дезинфекция".

Об этом проекте мы ничего не слышали, — подумал я. Хэндрик, судя по лицу, тоже ничего не знал.

— Проект направлен на поиск биологических средств уничтожения тварей без нанесения ущерба организму человека. Данные исследования проводились на Земле в отдельных военных базах после биологической катастрофы, но, скорее всего, позитивных сдвигов в этом направлении найдено не было. Если же нами будет решена эта задача, то мы постараемся собрать платформу из блоков станции, снабдить ее двигателями, заправить горючим из нефти и на ней отправить всех колонистов на Землю. С геостационарной орбиты запустим в высокие слои атмосферы препарат, и будем ждать, пока он рассеется и начнет оказывать необходимое смертельное воздействие. А когда вымрут сцерцепы, то затем совершим посадку на поверхность.

— Эта идея мне больше по душе, — прошептал я. По-моему, за второй вариант согласились бы многие колонисты.

— А у нас будет оружие? — вдруг спросил Хэндрик.

— Зачем оно вам? — искренне удивился Тагасима.

— А если эта тварь вылезет из контейнера? Тогда как нам сражаться с ней? Не будем же мы с ней в рукопашную…

— Вопрос к месту, но думаю, этого не произойдет, — немного подумав, сказал директор. — Контейнер герметичен и открыть его не так легко. Если же сцерцеп сумеет это сделать, то оружие вам все равно не поможет, так как эти твари очень живучи и к тому же, открыв стрельбу, вы повредите обшивку корабля. А там следует разгерметизация и смерть. Так что постарайтесь не дать возможности улизнуть твари наружу.

— Уж постараемся, — недовольно пробормотал Хэндрик.

— Интересно, а остался ли кто из людей на Земле? Или все погибли? — неожиданно пришла мне мысль. — В случае чего можно попытаться установить теле- или радиоконтакт?

Судя по лицам стариков, это их самих очень интересовало.

— Трудно сказать, есть ли там люди, — пожевал губами профессор Станышек, поляк, специалист по космической технике. Говорят, что он сам проектировал станцию "ARSLAN". — Последняя радиосвязь с Землей была двадцать лет назад. С тех пор ни одна из земных баз на наши запросы не отвечает.

— А были ли отмечены попытки людей выйти в космос после катастрофы?

На этот вопрос ответил Ян Тимот, специалист по космической связи, который всегда отвечал за контакты с Землей.

— Наши орбитальные спутники «TURSUNOI-40» и «TAMILA» в 2014 году зафиксировали старт двух кораблей в районе Тихого океана. Там, насколько нам известно, располагалась морская платформа «Трэйсэй-7» для запуска космических многотоннажных кораблей серии «Спейсробус-2». По нашим расчетам, траектория этих аппаратов упиралась на Луну…

— На Луну? — удивились мы с Хэндриком. — А почему туда?

— На это ответить мы не можем. Только могу сказать, что кроме нашей марсианской программы Международной космической организацией параллельно отрабатывалась программа "Planets — Земля-Селена-2030", — сказал Тагасима. — Проектировалось строительство крупных лунных баз и ракетодромов в районе Моря Дождей. Считалось, что Луна станет стартовым полигоном и космодромом для отправки космических кораблей с ядерными двигателями на другие планеты Солнечной системы. Строительство началось в 2009 году, но какова судьба проекта нам неизвестна.

— А может, там живут люди? Тогда нам стоит установить с ними связь и действовать сообща? — воскликнул Хэндрик.

— Мы уже пытались. Но никто нам не ответил. У нас сложилось впечатление, что или люди на Луне погибли, или туда летели беспилотные аппараты.

— Понятно, — разочарованно протянул Винни-Пух. — Но если мы обнаружим на Земле людей, то можно установить с ними контакт?

— Только радио или телеконтакт, — строго произнес Тагасима. — Не забывайте, что шаттл рассчитан только на доставку груза-490 на Марс, но никак не на посадку на Землю. Так что оставьте эту мысль. Впрочем, вы это сделать и не сможете, поскольку инженеры предусмотрели подобный вариант: в борткомпьютер введена команда на запрет посадки космоплана на Землю.

Эта жесткая позиция меня вначале шокировала, но потом, немного подумав, я нашел ее правильной. Действительно, ведь наша задача состояла в том, чтобы помочь выжить марсианским колонистам. А землянам при всем желании мы сами ничем помочь не могли. Это была суровая и жестокая правда.

— Завтра в честь вашей экспедиции намечен праздничный вечер, — вдруг сказала Хай Трейсси, австралийка, веселая и жизнерадостная женщина, которая на станции курировала вопросы досуга и культурных мероприятий. Она же руководила театром, куда с удовольствием ходила вся молодежь. — Так что приготовьтесь. Думаю, будет весело!

— Спасибо, — поблагодарил я.

Мы еще где-то часа три находились в кабинете Тагасимы, и разговор касался чисто технических аспектов полета. Когда древние часы стали бабахать двенадцать ночи, директор посмотрел на раскрасневшие глаза присутствующих и дал отбой. Все разошлись по отсекам. Я был уверен, что многие уснули до того как прикоснулись головой к подушке.

ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ МАРСИАНСКОЙ ЖИЗНИ

На следующий день я носом в нос столкнулся с Кэти.

— Привет! — обрадовался я. Мне было ужасно приятно видеть ее. — Ты теперь член моего экипажа? Поздравляю.

— Спасибо, Санджар, — покраснев, произнесла Кэт. — Я тоже рада, что лечу с тобой (от этих слов у меня учащенно забилось сердце). Извини, мне приходилось скрывать от тебя о предстоящем полете на Землю, но ты же понимаешь, что это была не моей тайной.

— Значит, ты готовилась раньше нас?

— Нас было трое — я, Ханна Вулф и Марина Котикова, — которых отобрали для полета. Но конкурс выдержала я. Остальные, впрочем, в резерве. Кстати, кроме вас есть еще дублер-экипаж — это на тот случай, если мы дадим слабину и откажемся от полета. Или заболеем, или… если с нами произойдет несчастный случай…

О наличии аварийной команды мне не было известно, однако эта новость нисколько не обрадовала.

— Я думаю, этого не произойдет, — усмехнулся я, демонстративно заложив руки в карманы. Этим самым мне хотелось показать свое высокомерное отношение к формированию секретных дополнительных групп.

— Я тоже, — весело рассмеялась Кэт. — Кстати, ты идешь сегодня на вечер?

— Конечно, — шмыгнул носом я. — Ведь он в честь нас! Нельзя же пропускать подобные мероприятия!

Болтая, мы прошлись по центральному коридору. Люди, выходившие из своих отсеков и торопившиеся на работу, увидев нас, кивали и желали нам благополучного полета. Мы становились знаменитостями на Марсе, хотя, впрочем, еще ничего не сделав.

— Не задирай нос! — услышали мы крик сзади. Я как ужаленный обернулся. Но, слава богу, это критиковал Хэндрик, который пулей вылетел из своего дома и спешил, как и мы в тренажерный зал. По графику нам требовалось еще раз отработать моменты старта.

— Это ты свой хобот не высовывай, — проворчал я. — Теперь я твой командир и поэтому доложите, сэр Хамильтон, о своей готовности исполнять обязанности!

— Есть, кэп, — отдал мне честь Винни-Пух, при этом скорчив комичную рожу. — Докладываю: и днем, и ночью готов исполнять свои обязанности! Только в туалете не могу, так как занят другими важными проблемами!

Мы с Кэт захохотали. Хэндрик всегда славился неунывающим весельчаком и комиком. Надеялись, что он и в дальнейшем будет выполнять эти "общественные обязанности", скрасив наш полет.

Дома меня ожидали родители. Мама, обняв меня, всплакнула. Меня это немного смутило и удивило. Впервые она не сдержала своих чувств и проявила их, нисколько не стыдясь (плачь у колонистов считалось проявлением слабовольности и бессилия). Я не понимал в тот момент, что послужило причиной, ведь она сама была в космосе, пережила ужасы на Земле и выработала иммунитет к опасностям. А теперь беспокоилась за человека, который тоже не привык к тепличным условиям и двадцать лет прожил на Марсе. В конце концов, я не собирался приземляться на прародину и воевать с тварями. У меня была совсем другая задача.

— Ну, будет, мама, — растерянно произнес я. — Из-за чего плакать-то? Я уже не маленький, чего беспокоиться-то?

— Будет у тебя ребенок, тогда поймешь меня, ты для меня всегда будешь маленьким! — ответила мама, вытерев слезы платком. Затем, улыбнувшись, сказала:

— Тебя ждут в зале. Иди, — и после этих слов подтолкнула меня вперед.

Я вошел в гостиную и увидел отца и сестренку Азизу — отчаянную разбойницу и лидера двенадцатилетних марсиан. Они были одеты как при параде — все в униформах колонистов со всеми регалиями и другими штучками-дрючками. У Азизы тоже был свой мундир, правда, без всяких блях и нашивок — еще не заработала их.

— Может мне тоже одеться по какому-то случаю? — спросил я. — А то вы в торжественной среде, а я как-то не вписываюсь в этот фон! И нацепить бляху, пап? — кстати, несмотря на молодость, я уже успел получить орден "Бог Марса" за героизм и мужество, проявленное при ликвидации аварии в одной из лаборатории станции, где хранились токсичные и взрывоопасные химические реагенты. Вспыхнувший из-за неисправной электропроводки пожар грозил катастрофой. Все обомлели. Только я и инженер Каюмов Николай не испугались и кинулись в огонь, даже не надев скафандры (да и времени не было на это). Мы завалили вход в лабораторию аппаратурой, чтобы пламя не смогло перекинуться на баллоны с веществами, а затем прямо там же приступили к тушению с помощью пеногасителей. Вскоре подоспели остальные, и авария общими усилиями была ликвидирована.

— Ты еще успеешь вырядиться как попугай, — усмехнулся отец. — Мы хотели сказать тебе, что гордимся тобой!

Я засмущался.

— Ладно, ладно, можешь не краснеть, — хмыкнул отец. А затем, сделав серьезное лицо, произнес: — Сынок. Я на Марсе почти сорок лет. Твоя мать прибыла, как ты знаешь, позже. Но мы всегда думали о Земле, хотя знали, что для людей она потеряна. Сейчас человечество может начать свое новое существование и развитие на Марсе. Что для этого нужно — ты сам знаешь. Груз-490 должен быть доставлен на станцию. Если даже это будет невозможно, ты обязан переступить через невозможное и выполнить задание. От этого зависит все! Ты меня понимаешь?

— Ну, будет вам, отец, — сердито засопел я. — Я же не маленький, что сто раз повторять одно и тоже?

— Чтобы сделать сегодняшний вечер праздничным и торжественным руководство станции пошло на многое, в чем раньше отказывало — разрешило использовать для приготовления блюд продукты из НЗ, выделило дополнительную энергию для освещения и музыки.

— Ну-у, — протянул я. — Этого можно было бы и не делать…

— Ты не понимаешь, — перебил меня отец. — Что люди идут на это, желая, чтобы все началось и закончилось благополучно. Сегодня, я хочу это тебе сказать, ты должен повеселится от души, чтобы послезавтра оставил на Марсе все сомнения, страхи и ребячество. Хотя младенчество, детство для тебя были не такими уж и простыми, однако во взрослую жизнь ты должен вступить готовым во всеоружии. В космос могут уйти настоящие пионеры, не боящиеся ничего, осознающие важность своей миссии и готовые пожертвовать собой ради остальных.

— Теперь ты понимаешь, что прощальный бал — это первый шаг к вашему испытанию? — сказала мать.

Я кивнул.

— Санджик, я тебя люблю, — сказала мне сестренка и, подпрыгнув, поцеловала в лоб. Она преподнесла мне костюм морского пирата, а также кривую саблю и архаичный пистолет.

— Это мне? — удивился я.

— Тебе, — и, видя мою нерешительность, мать добавила: — Распоряжение Тагасимы!

Спорить директором станции я не мог и поэтому быстро натянул тельняшку, треуголку, зеленые штаны, ботфорты. На шею мне надели компас, а за пазуху засунули деревянную трубку.

Затем двери отсека распахнулись, и в помещение вбежала детвора, одетая в карнавальные костюмы. О боже, кого здесь только не было — кот в сапогах, гномики, ковбои, мушкетеры, черти, короли и многие другие сказочные персонажи. Дети визжали, пищали, стреляли из хлопушек, меня обрызгивали фантиками. Организатор вечера австралийка Хай Тресси, по-моему, решила провести настоящий карнавал. Тут я по достоинству оценил ее способности.

Я, хохоча, вместе с ними выскочил в коридор. С другого конца станции уже вели Хэндрика и Кэт, одетых тоже в нелепые костюмы.

В тот вечер все прошло как нельзя лучше. Было шампанское, курочки, колбасы, сыры, хлеб, лимонад, красная икра, шоколад и многое другое, что мы раньше получали по праздникам в небольших количествах. Марсианская рок-группа "Фобос и Деймос" отыграла свой репертуар, словно делала это в последний раз в своей жизни.

Мы с Хэндриком поочередно танцевали с Кэт, пока, наконец, мне не намекнули, что так поступать долго не стоит, мол, на Марсе полно и других девушек, которые не отказались бы покружится с космонавтами. Пришлось нам уступить, и остальные три часа мы фактически обняли в танце всю цветущую женскую половину от пятнадцати до тридцати лет. В свою очередь Кэт сплясала со всеми молодыми колонистами.

— Слушай, Санджик, — как-то подловив меня перед очередным танцем, произнесла Кэт. — Я хотела бы каждый день улетать с Марса и возвращаться. Представляешь, сколько вечеров было бы…

— Тебе бы надоело столько танцевать и набивать желудок трюфелями, — ответил я, показывая на кучу фантиков, валявшихся у ее ног — Нэйсон проглотила не меньше десяти шоколадных подушечек.

Зато для Винни-Пуха этот вечер был настоящим раем. Он не столько плясал рок-н-ролл или буги-вуги, сколько просиживал у столов с диссертом, а там, я вам скажу, было море сладостей. Во всяком случае, один торт-бизе он точно единолично сожрал. Мне уже пришла мысль намекнуть Хэндрику, что не стоит набирать лишних калорий, из-за которого может не взлететь шаттл. Но разве этого обжору оттащишь от острова сокровищ?

К окончанию вечера я и Хэндрик не могли передвигать конечностями и еле доползли до кроватей. Мне же всю ночь снились марсианские горы, станция и родители, машущие мне вслед.

ПРЫЖОК В КОСМОС

6 апреля был днем на удивление ясным, казалось, само провидение желало нам удачи. Хотя солнце было здесь не больше футбольного мяча и тепла давало не больше чем тело таракана, однако отсутствие пылевой бури и тишина создавали свой прекрасный природный ландшафт. Такую красоту могли оценить только марсиане, которые выросли и жили здесь.

"Бумеранг" находился на основной площадке космодрома. В качестве разгоночной ступени техники приспособили двигатели от платформ, которые в свое время обеспечивали мягкое приземление грузов на поверхность Марса. Эти ступени должны были вывести шаттл на околомарсианскую стационарную орбиту. Дальше борткомпьютер включал маршевые двигатели самого корабля и направлял его в сторону Земли по заранее рассчитанной траектории. В этом процессе наше участие сводилось к минимуму — следи за приборами и все. Предусматривалось активное вмешательство космонавтов только в случае непредвиденных обстоятельств — аварии или неисправности бортовых систем, столкновении с астероидом, отклонении от курса.

Впрочем, это нас и устраивало. Хэндрик даже благодарил, что космоплан автоматизирован и способен летать без участия людей. Видимо, ему не хотелось возиться с приборами и механизмами, как жуку в навозе.

Пескоход доставил нас к кораблю в семь утра. Провожающие — бывший экипаж шаттла: командир Андрей Колько, бортинженер Тод Алленс и бортврач — мой отец — Тимур Каримов помогли нам взойти на помост. Оттуда мы огляделись.

Зрелище было красивым. Красная безграничная равнина. Фиолетовое небо. Две луны — Фобос и Деймос — сверкающие как драгоценные камни. Огромные строения, закованные в броню — это чтобы защититься от песчаных бурь. Маленькие движущиеся точки — это колонисты, провожающие нас.

— Ух, ты! — восхитилась Кэт.

— На Земле природа красивее, — заметил Колько. — А теперь, ребята, вы войдете в корабль и закроете за собой люк. Скафандры не снимать до окончания взлета. Система аварийного спасения включится с момента прогрева двигателей и сработает при малейшей угрозе взрыва или аварии корабля. Поэтому скафандры старайтесь не повредить. В случае чего наша спасательная служба будет готова выехать к месту вашего вынужденного приземления.

— Я думаю, до этого дело не дойдет, — заявил я, может быть, несколько бахвально.

— Надеюсь, — сухо кивнул Колько. — Вопросы есть?

— Нет! — ответил я за всех.

— Тогда — прощайте, ребята, — с чувством сказал Колько и обнял нас каждого. Алленс и мой отец сделали это тоже, но при этом нам было заявлено:

— Со щитом, а не на щите!

— Чего-чего? — своим тупизмом Хэндрик чуть не испортил атмосферу прощания. Я ткнул ему в бок и зловеще прошипел:

— Потом объясню смысл элементарных поговорок! А сейчас, будь добр, помолчи и топай в кабину!

Чувствуя, как мое сердце сжимается и, видя, как взгрустнул отец, я пожал ему руку и быстро вошел в шлюзовую камеру. Мне трудно было ощущать их тоску и тревогу за нас.

А Кэт держалась молодцом. Она весело прокричала собравшимся внизу какие-то прощальные слова, пообещала кучу подарков и только под давлением Тода полезла в корабль. Люк за нами закрылся. Автоматика гарантировала крепость замка.

Очутившись в шаттле, мы сразу прошли в кабину пилотов. Я сел на кресло командира экипажа, Винни-Пух слева и позади от меня — это было место бортинженера, а Кэт — справа, где располагалась ниша навигатора. И неторопливо стали готовиться к старту. Для начала мы отсоединили все информационные и силовые кабели от спинного ранца и подключили к креслам, которые представляли собой миниатюрные корабли, то есть были элементарными спасательными капсулами. В случае угрозы кресла выдвигали сопла, выстреливались наружу, а затем автоматика обеспечивала мягкую посадку. Если дело происходило в космосе, то защищала от вредных космических лучей, метеоритов и подавала сигналы для поисковых бригад. За это время система жизнеобеспечения позволяла человеку находится под защитой более недели.

— Включить бортовую систему, — приказал я. Пальцы Хэндрика уверено забегали по клавиатуре пульта. Кэт запустила штурманскую машину и стала скидывать навигационные файлы с жесткого минидиска в операционную систему бортового компьютера.

Мгновенно кабина осветилась сигналами ламп, индикаторов и бликами экранов мониторов. Информация об окружающем пространстве поступала от телекамер, расположенных по борту корабля, к основному локатовизору. Получить представление непосредственно было невозможно, так как иллюминаторы оказались закрытыми защитными бронепластинками.

"Корабль к старту не готов!" — высветил борткомпьютер.

— Это и без тебя ясно, — недовольно пробурчал я. — Корабль готовится к старту в течение получаса.

— Как дела, ребята? — спросил по телесвязи Тагасима. — Каково настроение?

— Отличное! Готовы к труду и обороне, как говорили наши предки! — ответила Кэт. Судя по голосу, она волновалась, но старалась не показывать истинных чувств.

— Молодцы! А теперь я передаю микрофон диспетчеру Марку!

На экране возникло бородатое лицо техника, отвечающего за взлет "Бумеранга".

— Внимание, экипаж! Компьютер станции ведет проверку технического состояния корабля. После окончания отойдут штанги с контролирующими механизмами, а кабеля свернутся в пазы. Команду старта даст уже ваш бортовой компьютер. А теперь начинайте отчет по системам!

— Энергосистема — в норме! — бодро крикнул Хэндрик.

— Навигационная система — в норме! — доложила Кэт.

— Двигатели — в норме! Управление в норме! — сказал я.

Дальше все пошло по очереди поступление команд о готовности систем к запуску:

— Система жизнеобеспечения — в норме! Давление в баках — норма! Контрольные механизмы разгонных ступеней обеспечивают сцепление с шаттлом. Система аварийного спасения — готова!…

— Корабль готов к старту! — подвел итог Марк. — Внимание! До запуска осталось три минуты! Что-нибудь хотите сказать?

— Да, не забудьте, пожалуйста, поливать мои цветы в жилотсеке, — опять ляпнул глупость Хэндрик, и мне с трудом удалось подавить в себе желание удушить этого болвана. Разве такие вещи говорят во время такого важного момента?

Но, видимо, другие думали иначе и поэтому мы услышали в телефоны их хохот.

— Молодец, Хэндрик, ты не теряешь чувство юмора даже в такой тревожный и сложный момент! — похвалил его Тагасима.

— Осталось две минуты!

— Мама, не беспокойся за меня! Все будет хорошо! — пискнула Кэт.

"А что же сказать мне? — подумал я. — Ведь мне как командиру экипажа нужно произнести что-то великое и знаменательное! Мои слова могут войти в историю Марса".

Ничего путного в голову не пришло, и неожиданно для себя я вякнул:

— Бетти, обещаю, что после прилета я опять передавлю все приборы в Ржавой пустыне! Нечего их окрашивать в песочный цвет!

— Хулиган! — послышался визгливый голос толстушки-метеоролога, которая, видимо, была среди провожающих и имела прямую связь с "Бумерангом". — Я отдеру тебе уши, негодник ты такой!

— Внимание! Осталось десять секунд! — прервал ее излияния Марк.

Борткомпьютер уже запустил стартовую программу, и двигатели ракетных ступеней стали выбрасывать струю плазмы. Корабль налился мелкой дрожью.

— Пять, четыре, три, два, один, взлет!

"Бумеранг" издал истошный рев и стал медленно подниматься. Все окружающее пространство мгновенно заволокло пылью и скрылось из зрения телекамер. В принципе, я мог включить инфракрасные детекторы и увидеть мир в другой раскраске, но смысла в этом никакого не было. Да и не стоило отвлекать систему от выполнения основной сейчас работы.

— Прощайте, ребята! — услышал я крик Тагасимы, прежде чем вой двигателей приглушил все радиозвуки. На тело навалилась перегрузка. Кровь отхлынула от лица.

— О-о, — протянула Кэт. Ей не нравилось такое состояние.

— Мы летим! — вскричал Хэндрик.

— Всем молчать! — приказал я, так как хотел сосредоточиться на приборах.

Корабль, набирая скорость, поднимался все выше и выше. Мне показался вечностью полет за стратосферу, хотя хронометры отстучали не более пяти минут. Шаттл вышел на расчетную орбиту в строго отведенное время — и в этом была заслуга баллистиков и борткомпьютера, строго следовавшим программе.

— Уже все? — спросила Кэт, когда стихли двигатели.

— Нет, — успел ответить я, так как в этот момент раздался толчок — это бабахнули пиропатроны, отстреливая от корабля разгонные ступени.

— Теперь все, первая часть закончена!

— Значит, я могу приступать к своим обязанностям? — спросила у меня Кэт.

— Врача? — подал голос Хэндрик. — Тогда я твой первый пациент. У меня что-то с желудком, по-моему, расстройство…

— Придется тебя еще раз огорчить, — усмехнулась девушка. — Врачом я стану после корректировки курса. Сейчас я должна включить навигационную программу и дать компьютеру координаты нашей цели.

— Ага, понятно, — пробубнил Винни-Пух.

Кэт приступила к своим обязанностям. В течение десяти минут она определяла местоположение шаттла, вводила корректировочные цифры, а затем сбросила итог мне на пульт. Изучив данные, я согласился с мнением навигатора и дал команду компьютеру на выполнение задания.

В ту же секунду заработали маршевые двигатели, сообщая скорость «Бумерангу». Крейсерская скорость шаттла достигала двухсот километров в секунду, но мы не стали перегружать систему, ибо техники не давали гарантию после тридцатилетнего простоя. Металл устал, может лопнуть, так сказал мне в свое время Тод, экс-бортинженер шаттла. Поэтому при скорости сто сорок километров в секунду мы намеревались достичь Земли за месяц.

Через пять минут мы уже легли на нужный курс. Двигатели отключились, и корабль летел по инерции. Марс уже начинал уменьшаться в размерах. По моим оценкам, уже через сутки он мог превратиться в звездочку.

— Ну, кэп, чем мы займемся? — деловито спросил меня Хэндрик, вылезая из кресла. В кабине царила невесомость, и он медленно поплыл в сторону камбуза — видимо его желудок тянуло как магнитом.

— Прежде всего освободиться от скафандров, — ответил я.

— Ребята, а вам не страшно покидать дом? — вдруг спросила нас Кэт.

Я удивленно уставился на нее:

— Об этом нужно было думать раньше!

— Нет, я не в том смысле, что я боюсь, — мотнула головой Нэйсон. — Просто мы почти двадцать лет проторчали на одной планете, которая для нас стала родиной, и вдруг летим к исторической родине. Конечно, для старших Марс никогда не был настоящим домом, как для нас. Они до сих пор верят, что когда-нибудь вернуться на Землю, хотя нигде вслух об этом не говорят.

— А может, мы принесем какие-нибудь хорошие вести? — предположил я.

На это надеялись все члены экипажа.

БРАТСКАЯ МОГИЛА НА ДЕСЯТЕРЫХ

То, что космос не добрая теща и не дарит подарки, мы убедились на десятые сутки полета. К этому времени шаттл удалился на значительное расстояние от Марса и по спирали догонял Землю. В этот день у пульта дежурила Кэт. Она, конечно, не столько внимательно следила за космосом (а что, впрочем, можно было увидеть в пустоте кроме звезд), сколько играла в видеоигры с бортовым компьютером. Несмотря на все ухищрения, электронный мозг легко обыгрывал космонавта, и Нэйсон начинала уже кипятиться. Она пускала в ход все новые и новые тактические приемы, чтобы склонить чашу победы на свою сторону, но в итоге все равно табло вспыхивало "Вы проиграли. Начинаем сначала?"

— Начинаем, — цедила сквозь зубы Кэт и яростно начинала вращать джойстиком, стараясь уничтожить электронный корабль противника в игре "Звездные монстры". Под ее выстрелами один за другим сгорали звездолеты инопланетян, но собственный же флот исчезал с более огромной скоростью и наступал момент, когда компьютер подбивал и флагманский космолет Кэт.

Бортовая автоматика тем временем внимательно наблюдала за окружающим пространством, и для Нэйсон было неожиданностью, когда раздался писк.

— Что еще там? — недовольно спросила она — ей не хотелось отвлекаться от игры. — Астероид что ли?

Судя по данным локатора, это был объект, летевший параллельным курсом. Сближение должно было произойти через два часа. Кэт вначале подумала об опасности столкновения, но расчеты показали, что объект пройдет рядом с шаттлом на расстоянии двухсот метров. По меркам баллистиков, это критическая фаза. Но не данное обстоятельство беспокоило девушку.

Гравитометр показывал, что объект пустотелый, а спектральный анализ выдавал сплошной чистый металл. Это не могло быть природным явлением.

Кэт села за компьютеры и произвела тщательный расчет. Сканирование объекта позволило определить его конфигурацию. Это был космоплан.

Это так шокировало Кэт, что она несколько минут сидела потрясенная. Затем она сделала вызов экипажа в пилотскую кабину.

Мы тем временем обедали. Для Хэндрика это было самым любимым делом — дробить челюстями продукты питания, причем это делать с таким серьезным видом, словно рассчитывал новую траекторию полета на Землю. Я, немного понаблюдав за этим пищеварительным процессом, сказал, чтобы он не увлекался едой, так как с самого карнавала у него не израсходовались калории, и к тому же продукты на корабле нужно экономить. Бортинженер обиделся, но не прекратил жевать.

И тут загорелся огонек тревоги. Мы вскочили как ужаленные. Хэндрик бросил недоеденную колбасу (в ином случае он просто захватил бы ее с собой) и рванул вверх. Но я, будучи более ловким, опередил и раньше оказался у приборов. Беглый взгляд не позволил мне разглядеть какие-то изменения в системе жизнеобеспечения корабля. Я тогда прошелся еще раз и ничего опасного не обнаружил.

— Это была шутка? — спросил я, поднимая глаза на Кэт.

Но девушка не улыбалась:

— Менее чем через два часа мы встретимся с кораблем!

— Каким кораблем? — захлопал глазами Хэндрик.

— Мне это неизвестно, — пожала плечами Кэт. — Знаю только, что это шаттл.

Едва она это произнесла, как мы прильнули к навигационным приборам. Просмотрев столбики цифр и показания радара, а также аналитическую информацию компьютера, мы тоже пришли к выводу, что сближаемся с космическим кораблем.

— Кто это может быть? Ты их запрашивала? — спросил я, чувствуя, как сердце быстро забилось в груди. Меня взволновало тот факт, что мы не одни бороздим в ближайшем космосе. — А вдруг это посланцы Земли? И теперь там все нормально, а? — однако сам понимал, как зыбки эти ожидания.

— На теле- и радиозапросы шаттл не отвечает, — как робот произнесла Кэт, но последняя фраза меня несколько остудила: — Боюсь, что космоплан мертв!

— А может, у них рация неисправна? — я не хотел верить этому и пытался найти объяснение радиомолчания неизвестного корабля. — Хэндрик, попробуй что-нибудь сделать, — обратился к другу, думая, что тот сможет как-то установить контакт.

Хэндрик, не меньше меня взволнованный, сел в кресло и стал передавать сигналы на разных частотах, стараясь привлечь внимание встречного шаттла. Но все его ухищрения положительного итога не дали.

— Я бессилен, — признался, наконец, бортинженер, бросая это дело.

— Будем ждать, — решил я.

Последующие полтора часа для нас прошли в жутком ожидании. Когда корабль стал виден в иллюминаторе, я включил двигатели маневра и стал сближаться. От меня требовалась четкость и осторожность. Но я не зря долгое время просидел в тренажерном зале и часами гонял геликоптер по Марсу — мне удалось вплотную подойти к неизвестному космоплану.

Это был шаттл типа нашего «Бумеранга», только он чуть больше и более сложной конструкции. На его борту словно головастики виднелись какие-то неизвестные символы и значки. Иероглифы, догадался я. Но я не понимал их, как, впрочем, и не знал принадлежность флага, который был изображен на хвосте и крыльях корабля.

— Переведи иероглифы через компьютер, — приказал я Хэндрику. Тот быстро подключил лингвистические файлы и сумел за короткое время перевести текст.

— Это корабль государства Китай, — произнес он, наконец. — Называется "Великий поход-2", — затем вдруг что-то вспомнил и стал шарить по компьютеру. Оказалось, он искал файлы по всем известным кораблям, которые хранились в памяти с 2011 года. Это ему удалось сделать. На экране монитора в хронологическом порядке давалась краткая информация.

Итак, судя по справочнику, это был многоцелевой исследовательский космоплан КНР "Великий поход-2", который заложили на верфях авиакосмического предприятия "Красный путь" города Шанхай в 2006 году. Масса — 3 тысячи тонн. Длина — семьдесят метров, диаметр — десять метров. Корабль предназначался для дальних космических походов. Первый испытательный полет (на Луну) осуществлен в 2008 году. Китай, стараясь стать лидером в области пилотируемых полетов внутри солнечной системы, отправил "Великий поход-2" к Юпитеру в августе 2009 года. Экипаж состоял из десяти человек, в том числе из двух иностранных граждан (Северная Корея и Вьетнам).

В марте 2009 года связь с кораблем прекратилась. Причина неизвестна. С 2010 года принято считать космонавтов пропавшим без вести.

А теперь за миллионы километров от Земли мы видели этот корабль. Но что там случилось?

Мы понимали, что там никого нет в живых, однако боялись в этом признаться себе. Через иллюминаторы рассматривали корпус, стараясь по нему определить состояние китайского корабля, но заметных повреждений не видели.

— Хэндрик, просканируй обшивку, может, есть все-таки какие-то повреждения, — попросил я друга.

Винни-Пух, потратив минуты шесть на эту операцию, сказал:

— Ничего не обнаружил. Корабль цел.

И тогда я принял решение:

— Я и Кэт идем туда.

Хэндрик с ужасом посмотрел на меня:

— Туда? Но там могут быть трупы!

— Поэтому я и беру с собой врача!

Тут Хэндрик осознал свою оплошность и, стараясь ее исправить, произнес:

— Тогда ты лучше останься, а я пойду! — видимо ему не хотелось считаться трусом, а может, не хотел оставлять Кэт без своего внимания.

— Поздно, я уже принял решение, — отрезал я, этим самым давая понять, что не собираюсь заниматься выяснением, трус он или нет, а также проблемой любовного треугольника.

Мы с Кэт последовали в шлюзовую камеру, где быстро натянули скафандры. Затем Хэндрик стравил воздух и открыл внешний люк.

Я как пузырь выплыл наружу. Никаких новых ощущений не появилось, так как между мной и безвоздушным пространством оставалась защита. Просто мой скафандр фактически стал маленьким кораблем.

Я достал ружье со стрелой, на конце которой была вмонтирована магнитная присоска, и, прицелившись в китайский корабль, выстрелил. Стрела, растягивая за собой стальную нитку, устремилась вперед и ударилась о корпус. Мгновенно сработал электромагнит, и присоска намертво соединила нас с "Великим походом".

Другой конец проволоки я укрепил за скобу «Бумеранга», а середину подсоединил к миниатюрному моторчику в своем скафандре. Одним касанием кнопки запустил механизм, и тот час транзитом последовал к соседнему кораблю. Перелет занял менее минуты. Едва мои ботинки уперлись об обшивку, я выключил мотор и, цепляясь за выступающиеся части, поплыл к люку.

Кэт сделала то же самое, правда, не так ловко, и вскоре помогала мне открыть стальную крышку. На корабле, видимо, отсутствовало электричество, ибо шлюзовую камеру нам пришлось запускать вручную. Это было нелегко. Кэт чуть не порвала ткань скафандра.

Только с третьей попытки нам удалось войти внутрь корабля. И сразу увидели трупы, безмолвно летающие по кораблю.

Они умерли давно. И сохранились только благодаря тому, что в кабинах стоял абсолютный космический холод. Весь воздух льдинками осел на стенки. Таким образом, процесс гниения не мог развиваться.

Я видел их остекленевшие глаза, выражения ужаса и заледеневшей пены у рта. Последние минуты жизни у них были страшными.

— Почему они погибли? — спросила Кэт.

— Тебе лучше знать — ты все-таки медик, — сказал я, приступив к изучению аппаратуры. На это ушло немного времени, зато мои догадки, которые возникли в первую минуту входа в корабль, оказались верными. Мне стало ясно, какая трагедия здесь свершилась около сорока лет назад.

— Произошло короткое замыкание в электропроводке, — пояснил я Нэйсон. — Вышла из строя вся аппаратура, в том числе система жизнеобеспечения. Корабль был обесточен. Температура стала падать столь стремительно, что космонавты не успели надеть скафандры. Да и то, чтобы их достать, нужно было включить электромоторы камер хранения, без тока это было невозможно.

— А запасной генератор? Почему его не запустили?

— Он был включен, но не выдержал нагрузки. Наверное, кто-то неумело подключил его к общей системе и разрядил всю аварийные узлы и механику корабля. Экипаж в этом случае был обречен…

Мои слова тяжелыми каплями падали в пространство.

— Что будем делать, Санджар? — спросила Кэт. — Этим кораблем мы можем воспользоваться? Ведь лишний шаттл Марсу не помешает.

— Конечно, мы могли бы его подцепить как платформу и доставить на Марс. Наши инженеры и техники сумели бы его исправить. Но думаю лучше "Великий поход" оставить здесь. Это братская могила на десятерых. По-моему, кощунственно трогать его.

— Я не совсем с тобой согласна. Но для погибших космонавтов мы ничего сейчас сделать не можем. Везти с собой до Земли, а затем до Марса трупы мне страшно.

— Элементы движения китайского шаттла нам известны. Если надо, мы вернемся сюда и отыщем "Великий поход". А сейчас пусть космонавты продолжают свой погребальный полет, — напоследок сказал я.

— А ничего с собой не возьмем? Журналы, записки, исследовательские материалы?

— У меня нет права брать что-либо с этого корабля!

Подавленные, мы вернулись на «Бумеранг». С этого момента мы осознали, какую опасность таит космос, и здесь нет места никаким ошибкам. Я потом заметил, что Кэт до самой Земли не прикоснулась к видеоиграм.

АТАКА ЛУННЫХ ПИРАТОВ

Полет дальше продолжался без особых осложнений. Больше нам не попадались блудные корабли или автоматические межпланетные станций, которые в период массового освоения космоса могли быть здесь. Честно говоря, у нас остался неприятный осадок после встречи с китайским кораблем и поэтому я уделял большое внимание контролю за техническим состояние шаттла, приводя иногда Хэндрика до исступления и бешенства, когда заставлял его проводить тестирование.

Мы летели в прежнем режиме, не встречая также на пути ни астероидного потока, ни метеоритных атак, ни налета "летающих тарелок", ни пришествия зеленых гуманоидов, о которых столько много болтал Хэндрик, стараясь нас развеселить. Конечно, он не был с нами на "Великом походе" и поэтому не мог представить себе того кошмара. Однако он чувствовал себя виноватым, что не пошел с нами туда.

Мы посменно дежурили в кабине пилота, а свободные от вахты или занимались физическими нагрузками в спорткомплексе, или продолжали изучать космическую технику с помощью видеоучебников, или кулинарничали в камбузе.

Кэт старалась держаться ровно со мной и с Хэндриком, видимо, не желая никого расстраивать и раздражать. Она знала о наших чувствах к ней, но вида не показывала. С точки зрения психолога, это было правильно, но с другой стороны мы мучились от душевных переживаний, если Кэт лишний раз смотрела на соперника.

Но дисциплина и субординация на корабле была строгой, ни я, ни Кэт, ни Хэндрик не отлынивали от любой работы, не перечили друг другу и выполняли свои обязанности и мои команды с большой ответственностью. Во время дежурства у пульта управления каждый был внимателен и не отвлекался, хотя в это время, например, я или Винни-Пух чесал язык с Кэт. Ведь кроме контроля над состоянием корабля и окружающего пространства, мы держали связь с Марсом и докладывали о текущей ситуации на борту. Сообщили мы также Тагасиме и о "великом походе". Услышав эту весть, японец помрачнел:

— Знал я командира экипажа Лу Су Фэна — великий был человек, — произнес он, наконец. — Вот, оказывается, что случилось с этим кораблем!… Правильно сделали, что не тронули ничего на китайском шаттле. Это памятник мертвым…

День за днем мы покрывали километры космического пространства, все больше приближаясь к нашей таинственной родине — планете Земля. И с каждым часом мы ощущали волнение, надежду и любопытство.

2 мая 2042 года «Бумеранг» достиг Земли и лег на геостационарную орбиту. Именно тогда я дал команду открыть бронещиты, чтобы увидеть планету через иллюминатор. Когда механизмы это выполнили, то мы были поражены представившейся нашему обозрению красотой.

Это был не сухой красный шарик, покрытый трещинами и кратерами, как Марс. Земля представлялась сплошным голубым океаном и зелено-коричневыми пятнами островов и континентов. Белесые облака казались пленками, а солнечные зайчики весело играли в атмосфере, заставляя нас щуриться.

— Ба-а, вот это да! — восхитился Хэндрик. — Земля красивее нашей планеты! И как жаль ее терять!

— А может быть, мы ее сумеем вернуть? — тихо произнесла Кэт, вспомнив, что ей предстоит выполнить операцию по запуску биоконтейнера. Я готов был ей помочь, но девушка хотела сама все сделать. Видимо, хотела удостовериться в своих возможностях, да и нам заодно доказать, что чего-то стоит как член экипажа. Впрочем, мне что-либо доказывать не стоило.

— А для чего тогда я училась? — спросила она меня. Я пожал плечами и отлетел в сторону.

Хэндрик, управляя со своего пульта, открыл грузовой отсек шаттла. Длинный манипулятор поднял платформу, на которой покоился контейнер. Он представлял собой обычную ракету.

Кэт установила радиоконтакт с автоматикой контейнера и дала команду на запуск двигательной системы. Одновременно Хэндрик отцепил платформу от манипулятора, который моментально вернулся в пазы корабля. Теперь ракета висела над нами на расстоянии сорока метров. Это было сделано с целью безопасности, ведь запуск непосредственно с борта мог привести к повреждению космоплана.

— Пять, четыре, три, два, один! Пошел! — скомандовала Кэт, и контейнер выбросил первую струю пламени. Этого было достаточно, чтобы устремиться к планете. Мы только увидели, как ракета вошла в слои атмосферы и исчезла за горизонтом.

— Где она должна сесть? — спросил я у девушки.

— На территории Южной Америки, — ответила она.

— А когда возвратиться?

— Как только ловушка захватит тварь. После этого вторая ступень выведет контейнер на высокую орбиту. Я уже задала ее параметры, вот они, — и она указала мне столбик цифр на мониторе.

— На контейнере установлен радиомаяк, по его сигналу мы сможем определить местоположение ловушки и, подлетев, с помощью манипулятора взять на борт корабля, — пояснила Кэт.

— Хорошо, — пробормотал я. — Но пока твоя штучка будет охотиться за сцерцепом, мы посмотрим через телескопы, что твориться на Земле.

— Вы смотрите, ребята, а я займусь поиском платформы, — сказал Хэндрик, которого больше интересовал груз-490.

— Займись, займись, это даст возможность отдохнуть твоему языку, — съехидничал я, но Хэндрик махнул рукой и перевел локаторную систему на свой пульт. Теперь он включил все радары и антенны, чтобы начать сканирование пространства. Впрочем, ориентировочные координаты были известны, и поэтому ему не нужно было шарить по всему космосу.

Я же с Кэт влетел в другой отсек и открыл электронно-оптический телескоп. Кто-то предусмотрел две пары окуляров, и поэтому мы прильнули к ним. И ничего не увидели.

— Ах, черт, забыл включить, — я щелкнул тумблером, и изображение появилось.

Вначале мы увидели размытые пятна, но затем электроника скорректировала изображение до предельной четкости. Регулировка обзора объекта и расстояния обеспечивалась за счет команд с дистанционного пульта.

Что мы видели? Красивую природу, зеленые массивы, голубые озера и моря, горные цепи в снежных шапках. Но в тоже время разрушенные города, треснутые линии автострад. И никакой технической деятельности: не было дымовых столбов, исходящих из труб заводов, не двигались ни корабли, ни автомашины, которых мы видели в большом количестве.

— А есть ли живые организмы? — спросила Кэт.

— Не вижу, система не может их уловить, — сказал я. — Людей мы бы точно увидели, но тварей нет.

— Почему?

— Твари — ночные хищники и не выносят света, а сейчас с нашей стороны день. Они где-то скрываются. А вот люди могли бы шастать без опаски. Но раз мы их не видим, то, возможно, они вымерли, или тоже прячутся…

— Это страшно, — прошептала Кэт.

Я пожал плечами.

— Человечество само вырыло себе могилу, — философски сказал я, хотя внутренне был против подобных измышлений. Впрочем, эта фраза была не мной рождена, я ее позаимствовал у Конгери, ворчливого старика. Кэт уловила оттенок неуверенности в моем голосе и поэтому усмехнулась:

— Ты сам в это не веришь.

— Вообще-то да, — согласился я, и вдруг мне пришла идея. — Слушай, давай подключим к телескопу тепловой детектор!

— Что это даст?

— Любой живой теплокровный организм испускает лучи в инфракрасном спектре. Наш детектор сможет их уловить, и мы увидим тварей. Кстати, именно на этом принципе и основано их собственное зрение и мироощущение.

Эта мысль пришлась по душе Кэт. Соединить два устройства было минутным делом, и вскоре мы лицезрели ситуацию как в калейдоскопе, то есть в цветных пятнах.

— Ничего не понимаю, — скорчив недовольную мину, произнесла девушка.

— А я все понимаю. Видишь желтые пятна на красном фоне? Они двигаются. Это и есть твари!

— О боже, да их здесь миллионы, если не миллиарды! Но почему их не видно обычным способом?

— Да потому, уважаемый врач, биолог и навигатор, что они под землей. Красный фон — это поверхность, а желтый — сцерцепы. Их тепло пробивается сквозь землю, и поэтому легко улавливаются датчиками теплодетектора. Ясно? Видимо, они прорыли катакомбы или норы и там укрываются днем от света.

— Спасибо за науку.

В это время подал голос Хэндрик:

— Эй, ребята, я обнаружил платформу!

Мы влетели обратно в пилотскую кабину и сгрудились возле локатовизора. Мы видели только черный космос, звезды, Солнце, Луну и Землю. Но, приглядевшись, заметили электронную стрелку, указывающую на светящийся объект вверху экрана. Цифры здесь же информировали нас, что расстояние — две тысячи километров, масса — сорок тысяч тонн.

— Ого! Вот это груз! — воскликнул я и тут же тревожно посмотрел на Хэндрика. Я не был уверен в мощности нашего корабля и поэтому задал вполне естественный вопрос бортинженеру:

— Слушай, Винни-Пух, а наш «Бумеранг» сможет утянуть такую массу?

— Сможет, — беззаботно сказал бортинженер, сложив руки за голову и откинувшись на спинку кресла. — Наш космоплан утянет две такие платформы, — и он любовно погладил рычажки.

— Тогда не будем терять времени и начнем сближение с платформой. Быстро всем занять места, — привычно скомандовал я, и сам первый устремился к пилотскому креслу. Кэт последовала в свою нишу.

— Навигатор, дай оптимальный маршрут, — продолжал командовать я. — Бортинженер, прогревай двигатели ориентации.

— Есть! — мои помощники защелкали по клавиатуре свою композицию.

Через минуту корабль был готов. Я запустил боковые минидвигатели и шаттл, покинув прежнюю орбиту, перешел на другую высоту и устремился догонять точку.

Встреча предполагалась через десять минут. И все это время мы следили, как объект по мере приближения к нему терял яркий свет, блек, пока не превратился в гигантское сооружение. При виде его мы даже испытали трепет.

— Эй, а это что такое?

Изумление Хэндрика заставило нас очнуться.

Мы увидели, как к платформе с другой стороны опускается шаттл. Он ничем не отличался от нашего «Бумеранга» и, если бы не надпись "Летучий Голландец" на его борту, то мы подумали, что это отражение нашего корабля.

— Какое странное название у космоплана, — поразилась Кэт. — По-моему, так в древности на Земле называли корабль-призрак. Кто это?

— Не знаю, — пораженно ответил я. — Но сейчас постараюсь узнать.

Я включил рацию и стал вызывать:

— Шаттл марсианской колонии «Бумеранг» вызывает неизвестный корабль! Алло, кто это?

— А, марсики явились, — недружелюбно ответил кто-то басом. — Чего вам надо?

— От вас ничего, — злясь на такой прием, сказал я. — Мы прилетели за своим грузом!

— Ха, с чего это вы решили, что это ваш груз? — продолжал хамить неизвестный. — Он наш!

— Чей это "наш"?!

— Лунной базы!

Мы с Хэндриком переглянулись. Значит, Тагасима был не прав, люди на Луне жили и неплохо, раз сумели снарядить корабль.

— Если он ваш, то почему вы раньше его не брали? Ведь он более тридцати лет на орбите!

— А это уже не ваше дело! — грубо оборвал меня человек с "Летучего Голландца". Но тут в эфир ворвался другой, более приятный голос:

— Подожди, Джек, они имеют такое же право на груз-490, как и мы!

— А ты молчи, дура! Нам нужно решать свои проблемы, а не делиться с марсиками! Пусть сами вылазят из красной дыры!

— Эй ты, грубиян! — выкрикнул Хэндрик. Его лицо аж покраснело от злости и гнева. Пальцы в напряжении сжимали рычаги. — Вали-ка отсюда подобру-поздорову! И не выводи нас из терпения!

— Ха, да эти марсики смеют мне еще угрожать! Да я вас сейчас на капусту разделаю, мерзавцы!

Неизвестная девушка пыталась остановить Джека:

— Подожди, давай спокойно разберемся.

— Я не собираюсь разбираться с всякими ослами!

Я слышал как-то от родителей, что на Земле обитали ослы, но из всех домашних животных они отличались привередливым и упрямым характером. Подобное оскорбление здорово задело меня, и я решил приступить к решительным действиям, а не точить лясы с космическими хулиганами.

— Хэндрик, — прошептал я, отключив рацию. — Включай стыковочные узлы. Я попытаюсь подвести шаттл к платформе и зацепить ее прежде, чем эти наглецы попытаются сделать то же самое.

— Давай, кэп, — поддержал меня Винни-Пух.

Я запустил двигатели и стал приближаться к платформе. С "Летучего Голландца" заметили наш маневр и попытались перегородить нам дорогу.

— Ах, скотина, — прошептал я. — Нет, груз тебе не отдадим!

Два корабля сближались. Угроза столкновения с каждой секундой становилась все более реальной. Но ни я, ни Джек не собирались уступать друг другу.

— Он сумасшедший! — возопила Кэт, глядя, как над нами возникает черное брюхо лунного шаттла.

— Не больше чем я! — процедил я, держа штурвал. Бортовой компьютер начал подавать отчаянные сигналы об опасности и даже попытался предпринять меры, чтобы предупредить катастрофу. И мне пришлось отключить автоматическое управление и полностью переключиться на ручное. Электронные системы не могли теперь вмешаться в ситуацию.

Видимо, на такой же шаг пошел и Джек, ибо мы услышали по рации крик неизвестной девушки:

— Джек, ты зачем вырубил бортовую автоматику? Мы же погибнем!

— Это мы еще посмотрим! Закрой рот, стерва!

— Вот сволочь, — не выдержал Хэндрик. — Как он разговаривает с женщиной!

В этот момент в днище "Летучего Голландца" раскрылся люк и из нутра выдвинулся ствол.

— Что это? — спросила Кэт. — Стыковочный штангель?

Я понял опасность.

— Это ракетомет! Джек хочет разнести нас в клочья!

— О боже! — воскликнула Кэт. — Санджар, сделай что-нибудь!

А что можно было сделать? Ведь наш шаттл не имел никакого оружия. Даже элементарные пистолеты нам не дали. Ведь на Марсе никто не предполагал, что нам придется с кем-то воевать в космосе.

Джек мог выстрелить в любой момент. Но почему он медлил, было непонятно. Оставалось сделать только одно, и я пошел на этот опасный шаг.

— Держитесь! — крикнул я и включил нижний двигатель.

Сопло, установленное на днище «Бумеранга», выплюнуло мощную струю пламени, и шаттл дернуло вверх. Носом мы ударили по крылу "Летучего Голландца".

Послышался страшный скрежет. Завыла сигнальная система. На пульте погасло значительное количество приборов. Это говорило о том, что наш корабль получил серьезные повреждения.

Но и противник, как видно, понес потери, так как "Летучий Голландец", кувыркаясь, отлетел в сторону. Мы услышали визг девушки и крики людей на шаттле.

— Вот так-то, — прошептал я. Но наше положение было серьезным. Мы не знали детально, к чему привело это столкновение для нашего космоплана, но я был уверен, что поломки коснулись важных частей и узлов шаттла. В душе я уже начал жалеть, что пошел на этот шаг. Ведь можно было конфликт разрешить мирным способом.

— Какие повреждения? — спросил я у бортинженера.

Хэндрик осоловевшими глазами посмотрел на меня:

— Ты рехнулся, Санджар, — еле выдавил он. — Ты понимаешь, что совершил?

Ответом был взрыв в крыле. Нас сильно тряхнуло. Погасло еще часть световых индикаторов.

— А ты видишь! — в свою очередь вскричал я, указывая на экран локатовизора. Джек сумел выровнять свой космоплан и теперь обстреливал нас из ракетомета. Первый снаряд продырявил нам левое крыло.

— Нет, — услышали мы по рации голос незнакомки. Затем шум борьбы и сдавленный хрип Джек: "Уберите, идиоты, эту суку от меня! Я не могу прицелиться!"

— У нас есть друг на "Летучем Голландце"! — закричал Хэндрик. — Эта девушка нам поможет!

— У меня нет времени для выяснения, кто за нас! — прошептал я. Джек мог еще раз выстрелить, но на этот раз тщательнее прицелившись. Тогда нам крышка. Только искореженный корпус и три холодных трупа в космосе будут свидетельствовать о том, что когда-то с Марса отправилась экспедиция. И то недолго будем кружиться над Землей, пока гравитацией нас не притянет к поверхности. Тогда огненный метеор вспорет небо и сгорит в атмосфере.

И, стараясь не думать об этом, я повторил свой маневр.

— Извините, ребята! — сказал я, включив двигатели.

"Бумеранг" подпрыгнул и через пять секунд врезался хвостом в днище лунного шаттла. От удара нас вырвало из кресел и раскидало по кабине. Борткомпьютер отключился полностью. Слава богу, разгерметизации не произошло, но обстановка была угрожающей, так как мы сошли с орбиты и падали на Землю.

Но падали вместе. От удара наш шаттл буквально приварило к лунному кораблю, и всей нелепой громадой мы чиркнули первый верхний слой атмосферы. Ионизированный воздух встретил такое вторжение электрическими разрядами. По краям космопланов запрыгали небольшие шаровые молнии.

Что предпринимали противники в этой критической ситуации, нам было неизвестно, но я как командир должен был найти выход для спасения собственного экипажа. Я подполз к Кэт и увидел, что она без сознания лежит на полу. При каждом рывке ее отбрасывало в сторону, и она всем телом билась то о переборку, то о пульт. Из носа сочилась кровь.

Я поднял ее и потащил к своему креслу. Это было сложнее, чем предполагал, ведь неуправляемый корабль, кувыркаясь как на "американских горках" мчался к земле. За нами уже оставался огненный шлейф.

Все же мне удалось ее усадить на кресло и застегнуть крепежные ремни на ней. Покончив с этим, я пополз к Хэндрику. Тот был в сознании, но стонал от боли, видимо во время столкновения повредил себе плечо.

— Сможешь сам добраться до моего кресла? — спросил я. Винни-Пух, скривив лицо, кивнул, но все равно я помог ему доползти до пилотского кресла.

— Теперь что? — прокричал он сквозь рев разорванной атмосферы.

— А теперь самое опасное! — процедил я, толкнув Хэндрика прямо на Кэт, а затем прыгнув ему на спину. Одной рукой я нажал на кнопку на подлокотнике, приводя в действие систему катапультирования, а другой сжал ремень.

На кресло опустился прозрачный колпак. Его края вдавили меня внутрь, содрав комбинезон со спины. В ту же секунду загорели индикаторы на пульте подлокотника, сигнализируя о включении пиропатронов.

На днище нашего шаттла открылся люк, и выстрел выбросил нас в открытое пространство.

Выстрел был мощным, ибо мы за секунду отдалились от гибнущего корабля на значительное расстояние. Впрочем, у вклинившихся шаттлов сама скорость была большой, так как они исчезли в облаках. Но мне показалось, что над "Летучим Голландцем" сверкнула вспышка. В ту минуту мне было не до объяснений, что это могло быть, так как все мое внимание сосредоточилось на управлении катапультой.

А обстановка у нас складывалась критическая. Кресло не было рассчитано на трех человек. Ракетные двигатели, призванные замедлить падение и обеспечить нормальный полет, быстро выработали свой ресурс и замолкли. "Ах, черт!" — прошептал я и выпустил парашюты.

Хлопок — и три огромных парашюта раскрылись над нами. Нас закачало как во время шторма. Хэндрика стошнило и он чуть не блеванул на Кэт. Только усилием воли он сумел остановить малоприятную человеческую реакцию.

— Нам крышка! — прохрипел он.

— Мы это еще посмотрим! — опротестовал я его решение. Конечно, шансы остаться в живых после удара о поверхность не столь высоки, но нельзя же терять присутствие духа. Пока мы живы — еще не мертвы, как любил говорить мой отец. Может, он произносил эти слова больше как врач, но сейчас я иначе воспринимал эту фразу.

Земля приближалась с ужасающей быстротой. Даже парашюты не могли погасить бешеную скорость спасательной капсулы. Я уже мысленно представил, как мы хряснемся о поверхность, и наши останки раскидает на десятки километров. Такое видением, судя по лицу, посетило и Винни-Пуха, ибо он закрыл глаза и судорожно вцепился в подлокотники, словно в этом было спасение.

Но спасение пришло. Мы упали на воду. И эта жидкость, которую мы никогда не видели в таком количестве и в таком свободном состоянии, погасила значительную часть скорости. Вначале по инерции мы погрузились почти до самого дна (я аж видел водоросли), а затем капсулу пробкой вытолкнуло на поверхность.

МЫ НА ЗЕМЛЕ

Качаться на воде — дело более приятное, чем болтаться в стратосферном урагане. Я бы даже сказал — успокаивающее, так как мы не размазались по земле подобно яйцу, а спокойно плавали как бумажный кораблик. Кроме того, нас поразил тот факт, что капсула окунулась прямо в середину озера диаметром всего лишь сто метров, между тем такая вероятность экспертами даже не берется в расчет. Поэтому не иначе как рука Господня защитила нас, подумал я в тот момент, хотя никогда не считался верующим. Просто хотелось найти какое-нибудь объяснение данному явлению.

Был яркий день. Несмотря на то, что во дворе стоял май, не все деревья здесь еще не обзавелись листвой, и на фоне голубого неба они казались искривленными и уродливыми человеческими фигурами. Но зато трава уже зеленела, скрывая руины каких-то строений.

— Мы живы! — прошептал я, чувствуя, что груз ответственности за посадку падает с моей души. Однако за жизнь своего экипажа как командир продолжал отвечать.

— Нам еще долго так обниматься? — выдавил из себя Хэндрик, чувствуя мою тяжесть на своей спине. Ведь в свою очередь он давил и на так едва дышащую Кэт.

— Сейчас попробую обеспечить десантирование на берег, — постарался весело ответить я и нажал на клавишу на подлокотнике кресла. Слава богу, механизмы оказались исправными, так как сбоку выдвинулся работающий от аккумулятора небольшой электромоторчик, который дал скорость нашей капсуле. Правда, передвигались мы не столь быстро, как хотелось бы. Но, учитывая перегрузку и трудноуправляемость «корабля», было вполне приемлемым, что только минут через десять мы уткнулись «носом» об бетонный бордюр.

— С прибытием на Землю, господа, — хищно произнес я. И отстрелил стеклянный колпак от кресла. Вслед за ним мощная спина Хэндрика отправила и меня.

Я упал на асфальт, и едва не треснулся затылком о камень, но тут же резво вскочил и бросился помогать Винни-Пуху, который еще не собирался слазить с Кэт.

— Нечего обниматься, — зловеще прошипел я, — а то раздавишь ее своей массой. Не забывай, что на Земле и весишь здесь во много раз больше.

Кстати, а сила тяжести для нашей мускулатуры была не обременительной. Искусство моего отца и его друзей сделали нас приспособленным к условиям Земли, хотя посадка сюда никак не планировалась.

Видя, что Хэндрик медлит, я оттянул его в сторону и склонился над девушкой. Кэт слабо дышала. Чтобы привести ее в чувство мне пришлось вскрыть аптечку сбоку кресла и достать нашатырный спирт. Едкий запах показал нужное воздействие.

— Какая гадость, — прошептала бортврач, отстраняя бутылок от своего носа. Ее лицо порозовело. — У меня шла кровь? — спросила она, увидев кровавые пятная на пальцах и на комбинезоне.

— Да, — сказал я. — Вот салфетки с дезинфекционным составом.

Кэт взяла протянутые белые бумажные салфетки и протерла лицо, еще больше размазав кровь. Мне пришлось самому взяться за дело. Когда ее лицо очистилось от крови, она с трудом встала.

— Как болит тело, — пожаловалась она.

— Еще бы, ведь ты столько раз ударялась о переборку, — заметил я. — Если бы не анаболики, усилившие наши мышцы, то мы бы давно переломали кости.

— Неужели мы на Земле? — позади нас раздался голос Хэндрика. Он широкими глазами рассматривал местность. Его поражало все здесь: и чистое голубое небо (на Марсе оно фиолетовое), и зеленая поляна (на нашей планете преобладает красный цвет), и черные деревья, и серая водная гладь.

— Как видишь, — пробурчал я. Теперь я полностью осознавал, какой необдуманный поступок совершил. Ведь мы находились в совершенно непредсказуемой ситуации: шаттл уничтожен, груз-490 продолжает вращаться вокруг Земли, Марс остался без помощи, а мы сами застряли на прародине, совсем не будучи готовым к жизни на этой планете. И все из-за меня. Хотя большую часть вины я возлагал на неизвестного Джека и его команды с "Летучего Голландца".

— Скверно, очень скверно, — пробурчал я. — Еще день, но скоро будет вечер. А там твари появятся. А у нас нет никаких средств защиты.

Мои слова вселили тревогу в души друзей.

— Нужно что-то предпринять! — сказал Хэндрик. — Думаю, нам не стоит больше оставаться здесь, а нужно идти и искать защиту!

— У кого? — недоуменно спросила Нэйсон.

— Не у кого, а чем! — разозлился Хэндрик. — Можно найти же какие-то средства самозащиты или сооружение, где можно скрыться от сцерцепов.

Эти слова показались мне резонными, и я дал команду на подъем. Хэндрик взял с земли какую-то палку и, угрожающе махая этой импровизированной дубинкой, двинулся вперед в сторону аллеи. Кэт, хромая на обе ноги, пошла за ним. Но так долго она ходить не могла и поэтому я, обняв ее за талию, а ее руку закинув себе на плечо, стал поддерживать. Так мы добрались до железных ворот. Судя по всему, мы находились в городском саду. Но в каком городе мы находились?

В принципе, это было не столь важным. Ведь все населенные пункты на Земле ничем не отличались друг от друга. Границы, разделявшие раньше страны, теперь не существовали, ведь у сцерцепов не было таких понятий, как административно-территориальное образование или государственно-политическое деление.

— Думаю, что Джек с придурками шмякнулся так, что и костей теперь не соберешь, — злорадно хмыкнул я, вспомнив "Летучий Голландец". Хэндрик и Кэт ничего не ответили, возможно, они иначе оценивали мой поступок. Но в тот критический момент иного решения не было, я, например, ничего придумать не мог, а мои друзья даже не предложили свои варианты. Так что нечего все сваливать на меня.

— Вы считаете, что я виноват в нынешней ситуации? — прямо спросил я их.

— Ты, в принципе, не мог поступить иначе, — сказала Кэт. — Конечно, сейчас легко говорить, как надо было действовать. Но в тот момент ты выбрал, может, не самое удачное, но все-таки решение.

— Так что нам сейчас делать, кэп?! - прервал нас Хэндрик. — Куда идти.

Я осмотрелся. Из парковых ворот на улицы полуразрушенного города выводила большая автомагистраль. Меня же поразило безлюдье. Покореженные машины, внутри которых находились обглоданные скелеты, напоминали гробы. Истлевшие кости валялись также на тротуарах. Серые дома с лопнувшими стеклами и обвалившейся штукатуркой создавали иллюзию склепа. Тягостная и жуткая картина окружающего пространства начинало давить на психику. Даже на Марсе не было так тяжело воспринимать мир. В завершении мы из канализации слышали какие-то странные звуки, напоминающие плачь детей.

— Что это? — посеревшими губами спросила Нэйсон.

— Черт его знает! — процедил Хэндрик. — Кладбище какое-то, а не город. И звуки какие-то страшные, кто их мог бы издавать?

— Ясно кто — сцерцепы, — усмехнулся я.

При этих словах Кэт вздрогнула.

— Будет тебе, — удивился я, — ведь кроме них здесь никого нет.

— Я хочу домой…

— Ну, ты совсем раскисла, — укоризненно покачал я. — Ладно, идемте, бестолку так стоять.

И мы пошли. Возле автомашины, на борту которой было по-русски написано "Муниципальная милиция города Москвы", я остановился:

— Поздравляю вас, ребята, мы в России, точнее — в Москве.

Вдруг ко мне пришла мысль. Желая удостовериться, что она несет рациональное зерно, я «отклеился» от Кэт и, провожаемый ее удивленным взглядом, шагнул к машине. Ее борт был весь в ржавых потеках, дырочках, окна разбиты, шины опущены, а сигнальная лампа свисала на проводах с крыши. Судя по покороченному кузову, автомобилю не подлежал восстановлению, а значит, ему не суждено было больше резво катиться по дорогам.

На переднем сиденье находился скелет в лохмотьях милиционера. Череп, скаля челюстями в зловещей ухмылке, опирался на баранку, а черные глазницы смотрели вперед. Одна рука сжимала автомат «Калашникова», а другая, закольцованная часами «Ролек-с», безвольно свисала с окна.

Я не стал осматривать служителя правопорядка, поскольку меня не интересовала причина его смерти (хотя и так было ясно). Мое внимание привлекло оружие. Я рывком открыл ржавую дверь, при этом петли так отчаянно заскрежетали, что у меня заныли зубы, а затем обыскал кабину. Кроме автомата удалось обнаружить к нему шесть рожков с патронами, девяти миллиметровый пистолет «кольт» с полной обоймой, наручники, штык-нож. Рация, валявшая у ног мертвеца, была бесполезной штукой, и ее трогать я не стал.

— А вот и оружие, — сказал я, доставая найденное добро из машины. Хэндрик подскочил и осмотрел автомат.

— Оно не будет работать, — разочарованно произнес он.

— Почему? — удивился я.

— Механизм заржавел, — пояснил бортинженер. — Нужна смазка. Тогда удастся починить оружие.

— А пистолет? — я протянул ему "кольт".

Тот едва взглянул и повторил:

— Не будет работать!

— Жаль, — протянул я и собирался выкинуть это добро, как Винни-Пух остановил меня:

— Подожди, может еще пригодится.

Я согласился. Хэндрик закинул за плечо автомат, а я засунул за пояс "кольт".

— Идемте, ребята, — сказал я и, взяв снова Кэт за талию, повел ее вперед. Одинокие машины с мертвецами и открытые колодцы мы старательно обходили.

Так мы шли до самого центра города. В принципе ничего нового мы не увидели. Везде такое же запустение, разрушение. И никого из живых людей. Только все тот же детский плач, иногда раздаваемый из канализации или затемненных домов. Мы чувствовали, что там притаилась смерть.

От этого нам становилось зябко и страшно.

— Мы так можем долго идти, — проговорила Нэйсон. — А скоро вечер.

— А что ты предлагаешь?

— Найти временное убежище!

— Где ты его здесь найдешь? — проговорил я, осматривая ближайшее пятиэтажное здание. И в удивлении замер. Табличка на ней гласила "Большая Полянка, 41. Общежитие Посольства Республики Узбекистан". Это было фантастично, сразу же наткнуться на дом, который прямо связан с моей родиной.

Может, стоило здесь поискать? Вздохнув, я подошел к парадной двери. Она была закрыта, но проникнуть внутрь для меня не было проблемой. Валявшийся рядом металлический стержень был использован как рычаг. Треск — и деревянная дверь, вылетев с петель, и упала на пол. Поднявшиеся клубы пыли на некоторое время скрыли проход.

В коридоре был полумрак. Луч солнца еле пробивался сквозь пылевой занавес. Я осторожно двинулся вперед, ожидая сиюминутного нападения. Ведь по рассказам моих родителей, сцерцепы жили в темноте и нападали на людей внезапно. Но опередить их действия можно было по одному факту: если почувствуешь запах аммиака, значит тварь здесь. И тогда давай деру, пока гибкие и хищные щупальца не обволокли тебя.

Чтобы разглядеть помещения я достал из нагрудного кармана миниатюрный фонарик и включил его. Энергию он получал от человеческого тепла и поэтому пока был жив я, лампочка могла гореть. Впрочем, фонарик был и оружием, так как сцерцепы страдали светобоязнью.

Мощности было достаточно, чтобы увидеть полный разгром. Здесь шла отчаянная борьба, так как шкафы были сломаны, стулья валялись на полу. Толстый слой пыли свидетельствовал, что это было давно.

Я уже было собирался уйти, как внезапно увидел следы. Отпечаток человеческой подошвы. Я присел и внимательно осмотрел первый признак человека.

Судя по размеру, он принадлежал ребенку лет десяти. И был свежим, так как пыль не успела осесть на него. В этот момент я почувствовал себя Робинзоном, который после двадцатилетнего заточения на острове обнаружил человеческие следы на морском берегу. Мое сердце забилось быстрее.

Значит, здесь есть живые люди, мелькнула мысль. А вдруг ребенок до сих пор находится в этом здании? Я стал решительно подниматься на верхние этажи. Половицы отчаянно скрипели подо мной и грозили обломиться, но меня не заботила осторожность. Наоборот, я старался произвести шум, чтобы находящийся здесь человек услышал меня.

Если в здании кто-то и был, то старался не обнаружить себя. Но на третьем этаже следы стали отчетливее и значительно больше.

— Эй! — громко сказал я. — Кто здесь есть?

Ответом была тишина. А может, я ошибся? Уже возникла мысль покинуть этот этаж, как в нос ударил запах еды. Я принюхался, и тот час обнаружил на столе две открытые баночки шпротов. Консервы хотя и были выпущены более тридцати лет назад, однако прекрасно сохранили в масле серебристых рыбок.

Теперь я был уверен, что в здании есть люди.

— Эй, люди, выходите, я пришел с миром! — позвал я. И тут краем уха услышал слабый скрип, идущий из платяного шкафа. Там кто-то был, в этом я не сомневался.

Я подошел и резко распахнул дверцы.

Раздался детский вскрик.

Сжавшись в угол шкафа, среди старых и пыльных вещей находилась симпатичная девчушка. Ее лицо было измазано соусом и грязью. В руках она сжимала вилку с насажанной рыбкой. На ней было, как я успел заметить, серое порванное платьице и коричневый пиджачок.

Она была смертельно испугана. В глазах затаились страх, боль и обреченность. Мне никогда не приходилось видеть такое выражение у человека.

— Что с тобой? — участливо спросил я, протягивая к ней руки.

Девушка еще сильнее забилась в угол.

— Я хочу тебе помочь, — продолжал я.

— Об этом даже и не думай, вархатник, — вдруг за моей спиной раздался голос. — Лучше помолись перед смертью.

Я попытался повернуться к источнику звука, но почувствовал, как к горлу прикоснулось острое лезвие ножа.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Никогда раньше не чувствовал, что такое кинжал у шеи. Ощущение, честно признаюсь, не из приятных. Я попытался уклониться, но лезвие сразу последовало за мной, и тут же вторая рука неизвестного схватила меня за грудки, и развернула лицом к себе.

Передо мной стоял грузный мужчина лет пятидесяти, одетый черт знает во что. Сплошные лохмотья. Казалось, что он напялил на себя лоскутки различной одежды и теперь походил на капусту. Единственное, что у него четко выделялось, так это черный приборчик на поясе и нож в руке.

— Ну что, вархатник, приятно ощущать страх, а? — продолжал говорить незнакомец, не опуская оружия. — Теперь же ты в роли жертвы! А в лагерях ты герой, еще бы, ведь от тебя зависит наша жизнь! А сейчас твоя душа в наших руках!

— Не понимаю о чем это вы, — прохрипел я, косясь на лезвие. Опасность была реальной: мужчина сам себя раскочегаривал и порыве злости мог запросто полоснуть меня по шее. А там — привет марсианам!

— Еще как понимаешь, вархатник! — прошипел он. — Молись, я тебе даю десять секунд!

Последние слова вынудили меня перейти к решительным действиям. Я не собирался ждать отведенное мне время, чтобы затем уйти в мир иной, а резким ударом ладони отвел руку с лезвием в сторону. Одновременно левой ногой въехал противнику в пах.

Мужик согнулся, и от острой боли у него аж слезы выступили из глаз. Но оружия своего не выпустил. Превозмогая боль, он попытался вонзить нож мне в грудь, но я был начеку и вовремя отскочил. Затем с разворота, как этому меня учил на Марсе инструктор по физподготовке Куросава, нанес удар ногой в голову, от которого бродяга отлетел в сторону.

— Не возьмешь меня! — прохрипел он и, с трудом вскочив, вновь бросился на меня. Его ожидал быстрый захват и бросок через плечо. За подобный прием дзюдо Куросава дал бы мне высший бал.

Мужик грохнулся на пол, как мешок с картошкой. Я, держа его за левую ладонь, провел болевой прием и заставил выронить нож. Держа его в таком положении, я склонился над ним и спросил:

— Успокоились? Может, хватит?

— Если хочешь убивать, то давай сразу, — с презрением произнес мужчина и плюнул мне в лицо.

Внутри меня все закипело, но я сдержался. Может быть, у этого человека были причины ненавидеть марсиан, но почему он называл меня «вархатником»? Что оно означало? И о каком лагере он говорил? В моей голове был полный бардак. Слишком много событий на сегодня, подумал я. Это уже начинало нервировать.

— Не трогайте его, прошу вас! — выскочила из шкафа девочка. — Это я помогла ему сбежать! Лучше меня возьмите!

Она кинулась к мужчине и, упав, обняла его за шею. Из ее глаз струились слезы. Подобная сцена вообще привела меня в замешательство. Я опустил руку мужчине и сделал шаг назад.

— Я ничего не хочу вам сделать плохого, — медленно сказал я. — Я случайно заглянул в этот дом. И если вам неприятен или внушаю опасение, то уйду. Но прошу вас ответить на один вопрос!

Мои слова в свою очередь изумили их двоих. Видимо, они ожидали с моей стороны совсем иную реакцию. Мужчина растерянно посмотрел на меня и кивнул.

— Я понял, что на Земле люди остались! Как мне их найти?

Подозрение вновь вернулись к нему. Его лицо стало злым.

— Хочешь и остальных взять в лагерь? Нет, вархатник, предательства от меня не дождешься! Лучше сразу убей!

Тут я взорвался:

— Да черт вас подери, какой еще лагерь?! Какой еще вархатник?! Я — космонавт, потерпевший аварию! Два часа назад моя спасательная капсула упала с космоса, и мы с товарищами чуть не свернули себе шеи. Казалось бы, целы и радуйся этому факту. Но тут какой-то хрыч пытается мне вообще перерезать ее, при этом обзывая непонятным словом! Но самое главное — я не понимаю, за что меня казнят!

Так я продолжал изливать свои разгоряченные мысли минуты две. За это время выражение гнева на лице мужчины сменялось удивлением. Девочка же продолжала не сводить с меня тревожных глаз.

— Значит, вы не вархатник? — произнес он, наконец, едва я закончил.

— Кто это? Колонист Марса?

— Какой еще колонист? — недовольно поморщился мужчина. — Вархатник — это, ну, слуга сцерцепов, холуй, так сказать, охраняющий людей в лагерях смерти!

— Что-что? — поразился я. — Слуга сцерцепов?… У этих тварей есть слуги?

Мужчина не успел ответить, так как в коридоре послышались шаги и недовольные крики моих друзей:

— Санджар, ты где? Решил в прятки с нами сыграть?

Тут Хэндрик и Кэт вошли в комнату и в удивлении замерли. Сцена, конечно, их удивила: я, стоявший в боевой позе, мужчина-оборванец, лежащий на полу, и девочка-куколка, его обнимавшая.

— Кто это? — спросил Винни-Пух. — Ты нашел людей? Или мне это сниться?

Я покосился на них:

— Да вот, прогуливался по дому, заглянул сюда и нашел приятных собеседников. Они меня чуть не зарезали, к тому же обозвали слугой сцерцепов. Но, как обстоят дела на планете, выяснить еще не успел — вы помешали!

— Что за абракадабра! — поразилась Кэт. — Объясни толком!

— А что объяснять, — пожал плечами я. — Пусть они объяснят! — и я кивнул на оборванцев.

Те молча рассматривали на вновь вошедших. Кэт решила взять инициативу в свои руки:

— Меня зовут Кэт Нэйсон, я колонистка. А это Хэндрик Хамильтон, тоже колонист. Капитан Санждар Каримов, наверное, вам уже представился. Мы — члены экипажа марсианской космической экспедиции. Мы летели на Землю, но совершать посадку не собирались, у нас была другая цель. Однако в космосе… столкнулись с лунным шаттлом и упали на землю… И теперь ходим по этому городу в поисках защиты и… еды, — последнее девушка произнесла, видимо, учуяв шпроты. Запах еды напомнил нам, что мы голодны. Ведь не если мы с момента обнаружения платформы.

Мужчина внимательнее пригляделся к нам и только сейчас обнаружил на нас комбинезоны с космическими нашивками. Это убедило его в правдивости наших слов. Но, скорее всего, весомым доводом было то, что мы не убили их, как они вначале ожидали. Как я потом понял, вархатники даже церемониться не стали и быстро пришили бы беглецов.

— А что такое колонист? — вдруг спросила девчушка.

— Потом объясню, — пробормотал мужчина и с трудом встал. Хромая, он прошелся по комнате и сел на стул возле окна.

— Я верю вам, — произнес он. — У вас лица совсем другие! Вы никогда не ощущали дыхание смерти и не видели ужасов!

— Это как сказать, — усмехнулся Хэндрик. — На Марсе условия не лучше, и нам приходится бороться за свою жизнь! Так что мы знаем цену жизни!

— Но там нет сцерцепов, — покачал головой мужчина, но, спохватившись, произнес: — Вы представились, а я нет. Меня зовут Аркадий Смоленский, я узник концентрационного лагеря смерти «Останкино». А это Алена Калинина — дочь предводителя восставших Семена Калинина. Мы вчера сбежали. И теперь за нами охотятся вархатники!

— Почему?

— Потому что они служат сцерцепам! Они охраняют нас, разводят нас как скотов, а затем ведут на убой. Люди на Земле — просто пища для тварей!

— О боже! — воскликнули мы.

— Тридцать лет назад произошла самая страшная катастрофа. Я тогда учился на факультете журналистики! Мир в одночасье заполонили сцерцепы. Люди старались сражаться с ними, но все было бесполезно. Эти твари оказались довольно живучими и прожорливыми. Они нападали на нас, на все движущиеся организмы и съедали без всякой жалости. Их даже прозвали сухопутными акулами. В течение очень короткого времени твари подмяли под себя человечество. И, когда нас оказалось слишком мало, они вдруг осознали, что больше живых организмов нет, а питаться нужно им и дальше.

Видимо фактор голода и заставил их организоваться и собраться, начать мыслить. Мы в первые годы замечали, как из диких животных они превращались в более разумные существа. Но это был стремительный прогресс! Если человечеству понадобилось не менее миллиона лет, чтобы из примата стать хомо сапиенсом, то у сцерцепов на это ушло менее пятнадцати лет!

За это время они стали тем, что принято называть обществом. Появились социальные слои — мы могли отличать управленцев, то есть вождей, и простых тварей. Но самое главное, они стали разводить людей в качестве продуктов питания. Раньше точно так поступали мы, разводя домашний скот. Людей собирали в лагеря, кормили, заставляли размножаться, а затем поедали.

— Но ведь твари являются каннибалами, они едят самих себя! — вскрикнула Кэт, которая знала многое о сцерцепах с лекций моей матери. — Почему они не решили проблему таким образом?

— Ели когда-то. Но с физиологическим развитием твари приобрели защитные функции, то есть никакая особь не даст себя в обиду другой. Многие из них имеют органы, которые выделяют нервно-паралитический или смертельный яд, электричество высокого напряжения, ультразвуки. Я помню, какие эффектные схватки происходили между ними раньше. Теперь же даже если сцерцеп сумеет одолеть другого, то не сможет его сожрать, так как получит несварение желудка. Мясо твари плохо усваивается ими же.

— И они перешли на людей?

— Да. Лет пятнадцать назад среди тварей началось формироваться общество. Образовались крупные племена, отличающиеся друг от друга какими-то физиологическими свойствами. Они отлавливали людей, оставшихся еще в живых, и загоняли в лагеря. У каждого племени есть свои стойла, коровники, ранчо, свинофермы, можете эти заведения называть, как хотите. И там они стараются превратить нас в безропотных и безвольных животных. И часто им это удается. Но сопротивление все равно осталось. Мы научились сбегать от них.

— Как?

— Среди нас были талантливые инженеры. Они поняли, что сцерцепы определяют людей по теплу, так как видят в инфракрасном спектре. Тогда они придумали прибор, который тепло людей переводит в ультрафиолетовую часть спектра, то есть в ту область, которая не ощущается органами тварей. С тех пор для них мы стали призраками. Мы сумели организоваться и начали давать отпор тварям. В Москве возглавил движение Семен Калинин, в прошлом сотрудник милиции. Мы стали совершать набеги на племена, уничтожать тварей и освобождать людей.

Таким образом, мы сумели найти выход к свободе. И наши успехи были явными, так как процесс размножения у тварей осложнился. Дело в том, что сцерцепы размножаются делением, как элементарные клетки. Чтобы достигнуть необходимого состояния твари должны поглощать живую массу, из ткани которых они формируют новый организм. Но живых организмов то на Земле осталось мало — и в основном это люди. Мы же начали давать такой решительный отпор, что возникла реальная возможность в недалеком будущем уничтожить это дьявольское отродье. Таким образом, твари оказались в сложном положении.

Но тут им на помощь пришли предатели!

— Вархатники? — спросил я, теперь понимая, почему меня так назвал вначале Аркадий.

— Да. Вархат Генеев, отъявленный негодяй и подлец, собрал таких же головорезов как он сам и сумел найти общий язык с тварями. Они заключили сделку: сцерцепы дают полную власть над людьми вархатникам, а также гарантию их личной безопасности от любого племени сцерцепов, но в тоже время предатели отыскивают беглецов и возвращают в лагеря смерти.

— Ужас! — воскликнула Кэт. — Но как они сумели найти язык со сцерцепами?

— Твари хоть и плохо, однако умеют разговаривать. Заполнить словарный запас любого языка для них не проблема. Тварей смущает система кодирования и алгоритмы человеческого языка. Эти лингвистические особенности труднодоступны для их мышления. Ведь они оперируют совсем иными логическими восприятиями. Например, им недоступны такие понятия как красота, душа, доброта, смелость, смех и многое другое. Поэтому разговор с ними очень сложен.

— А вы сами с ними разговаривали? — спросил Хэндрик.

— Да. Но сцерцепы строили такие малопонятные фразы и часто бессистемные и бессмысленные предложения, что я просто перестал вести диалог…

Нашу беседу прервала Алена, которая до этого уплетала вовсю шпроты. Она потянула Аркадия за рукав и тихо произнесла:

— Я еще хочу!

Смоленский посмотрел на нее и спохватился:

— Да, милая, конечно, — и он полез в тумбочку, откуда вынул мешок. Поковырявшись там, он выудил еще банку шпротов и флягу с водой.

При виде консервы я вдруг почувствовал, как заурчало в желудке — мой орган "внутреннего сгорания" требовал «топлива». Такие же ощущения испытывали мои друзья. Никто из нас не подал виду, что голоден и не прочь закусить, однако мы не смели просить еду у наших новых товарищей, которые сами недавно сбежали из плена и, естественно, стремились восстановить силы. Но нас выдали глаза, с которыми мы смотрели на то, как Аркадий ножом вскрывал банку. Ему стоило только кинуть взгляд на нас, чтобы все понять:

— Вы точно не вархатники! — засмеялся он. — Эти гады всегда сыты. Ведь в свое время они запаслись продуктами питания со складов и магазинов, оставшихся после биологической катастрофы 2011 года.

И больше ничего не сказав, он достал еще две консервные банки и протянул нам. Я хотел было отказаться, так как мне было неудобно просить пищу, но Хэндрик, которого, видимо, давно мучил голод, не выдержал и схватил их.

Аркадий протянул ему кинжал. Это было массивное и солидное холодное оружие. Клинок, по-моему, из легированной и прочной стали, поскольку он вскрывал жесть как ножницы бумагу. На поверхности не оставалось ни царапины. Хэндрик с уважением осмотрел кинжал, а затем не совсем ловко открыл банки, при этом поранив два пальца.

— Научитесь, — произнес Смоленский, увидев итоги первых попыток «добывания» пищи. — Таким вещам человек быстро приспособляется… Но кровь — это сигнал для сцерцепов. Они чуют ее за сорок метров. Поэтому наверняка где-нибудь в подвалах и канализационных системах они уже зашевелились.

— А сюда они могут прийти? — с тревогой спросил Хэндрик.

— Конечно, — пожал плечами Аркадий. — Но нас-то из-за прибора они не увидят, а вот вас обнаружат точно. А это уже плохо.

Тут девочка снова потянула его за рукав и сказала:

— Свет, — и указала на окна.

— Ах, да, — спохватился наш новый товарищ. — Нужно открыть окна, чтобы было больше света, тогда они не сунут сюда и носа.

Это предложение показалось нам дельным, и мы с Хэндриком быстро разбили уже затемневшие от грязи стекла. Стало значительно светлее.

— Хорошо, — одобрительно сказал Аркадий.

Мы уселись вокруг Алены и стали уплетать шпроты. Хотя запах мне не понравился, однако выбирать не приходилось, и поэтому я быстро съел свою небольшую порцию. Хэндрику, как мне показалось, было все равно, что глотать, лишь бы плотно забить желудок. По-моему, это свойство всех толстяков. Кэт испытывала такие же чувства, как и я, но без капризов уничтожила свою долю.

— Что теперь вы будете делать? — спросил Аркадий.

— Не знаем, — откровенно признался я. — После аварии и гибели шаттла, мы совсем не знаем, что и делать. Задание провалено из-за меня, связи с Марсом у нас нет. К жизни на Земле мы не приспособлены. Так что находимся в замкнутом круге.

Аркадий немного подумал, а затем сказал:

— Тогда присоединяйтесь к нам. Мы идем на свою базу. Я имею в виду к восставшим. Думаю, Семен Калинин — руководитель Движения Сопротивления или сокращенно ДС — возьмет вас к себе. Драться вы умеете, в этом я успел убедиться, — тут Аркадий почесал шею, которая ныла после удара моей ноги, — а такие бойцы, кстати, для нашей армии нужны. Да и оружие у вас есть…

— Оно не исправно, — ответил Хэндрик. — Мы его достали из милицейской машины. Полностью в ржавчине. Мы не уверено, что будет работать даже после смазки.

— Этого добра в городе достаточно, — кивнул Аркадий. — Но исправного у нас маловато. Ведь вархатники экспроприировали значительную часть военных складов. Говорят, еще сохранились где-то точки боеприпасов, но у нас не было возможностей и времени их отыскать. Оружие на базе вам выдадут, только холодное — мачете или саблю. А этот автомат не бросайте, может пригодиться, хотя бы как дубинка.

— А далеко расположена эта база? — спросила Кэт.

— Порядочно! Но нам нужно добраться до наступления ночи хотя бы до первого бункера, где вы можете спрятаться от хищников. Ведь ночью этих тварей как тараканов в мусоре. Даже мы не любим видеть их в лишний раз… Вы готовы к походу?

— Да!

— Тогда идемте! Уже итак четыре часа дня.

Мы вышли из здания. Впереди шли Аркадий и я, позади Алена и Кэт, а прикрывал наши тылы Винни-Пух. Со стороны это казалось странным зрелищем.

ЛУННЫЙ ЭКИПАЖ

Часа три ушло на то, чтобы выйти к черте города. Это было не очень легко, ведь дорога была искорежена, часто забита машинами, снесенными киосками, магазинчиками. Иногда нам приходилось штурмовать руины, чтобы не отклониться от маршрута, или искать мост, чтобы перейти через реку и каналы.

За это время мы не встретили не вархатников, ни сцерцепов, ни других беглецов. Если с первыми мы не желали встречаться, то последних с удовольствием взяли бы в группу.

— Я устала, — произнесла Алена. Было видно, что ей с трудом давался этот поход. Конечно, десятилетней девочке нелегко было идти по пересеченной местности, при этом испытывая постоянный стресс.

— Сделаем десятиминутный перерыв, — сказал Аркадий, делая вид, что эта вынужденная остановка нисколько не огорчила его. Он сбросил с плеча сумку и уселся на камень.

Кэт села рядом со мной на бетонный бордюр. Хэндрик оперся о ствол автомата и стал осматривать местность.

Мы находились возле трех разрушенных десятиэтажных зданий. Рядом располагались небольшие изгоревшие магазинчики, а слева расположилась автостоянка, на которой мы увидели несколько вполне приличных автомобилей.

— Может, воспользуемся транспортом? — спросил Хэндрик, указывая на сохранившийся «БМВ» аспидно-черного цвета.

Аркадий махнул рукой:

— Бесполезно. Тридцать лет без движения — срок слишком большой. Бензин давно улетучился, аккумулятор сел, а бортовые системы давно проржавели или засорились. Этот драндулет нужно приводить в порядок, чтобы можно было потом использовать. А на это у нас нет времени… Что это?!

Он вскочил, выхватив кинжал. Мы тоже приготовились к опасностям, хотя кроме рук и ног защищаться нам было нечем. Автомат Хэндрик выставил вперед, словно ею можно было дать отпор. Впрочем, как психологическое оружие оно могло сыграть свою роль.

— Вы слышали? — обратился он к нам.

— По-моему, я слышала какие-то голоса, — прошептала Кэт. — Оттуда, — она указала в сторону разрушенной десятиэтажки.

— Вархатники? — тревожно спросила Алена, прижимаясь к Аркадию.

— Не знаю, милая, — прошептал он. — Ребята, вы спрячьтесь среди камней, а я пройду вперед и посмотрю.

Я взял Алену к себе, и мы вместе с Кэт укрылись в перевернутом грузовике. Хэндрик залез в кузов автобуса и оттуда наблюдал за местностью.

Аркадий выставил вперед кинжал и осторожно пошел вперед. Мы следили за ним до тех пор, пока он не скрылся в разрушенном здании.

— Мне страшно, — прошептала Алена. — Если это снова вархатники, то они не будут церемониться с нами. Мы когда сбежали, то убили двоих из них. Теперь они наверняка захотят помучить нас. А я боюсь пыток.

— Мы им просто не дадимся, — обещал я, сожалея, что у меня только неисправный пистолет.

— Тихо, — шикнула на нас Кэт.

В этот момент из здания появился Аркадий. Он возвращался, однако двигался как-то странно, словно не хотел идти, но его кто-то толкал в спину. Я заметил, что кинжала в руке уже не было.

— Все, наверное, в порядке, — вздохнула Кэт, но я прервал ее:

— Тихо, он не один…

— Почему ты решил, что он…

В этот момент Аркадий спотыкнулся и упал, и мы увидели стоявшего за ним человека. Он был невысокого роста, но судя по телосложению гибкий и ловкий. Узкие раскосые глаза, большой нос, желтое лицо, ехидные тонкие губы выдавали в нем представителя монголоидной расы, скорее всего, китайца. В руках он держал мощный пистолет "Смит-и-Вессон 760".

Увидев, что он остался без прикрытия, он схватил Аркадия за шкирку и рывком поднял, снова закрываясь им как щитом. Видимо опасался прицельного выстрела с нашей стороны.

— Эй! — крикнул он. — Выходите! Мы знаем, что вы там! Или я пристрелю этого бродягу!

— Нет, не трогайте его! — вскричала Алена, вырываясь из моих объятий и выбегая из грузовика. Это было так неожиданно, что я даже не успел ее остановить. А надо было, так как этим девчонка выдала наше местоположение и лишила возможности внезапного нападения.

— Убегай! — прохрипел Аркадий Алене, когда она подбежала к ним. — Спасайся! Зачем ты это сделала?

— Я буду только с тобой! — ответила Алена, плача.

Незнакомец отбросил Аркадия и схватил девчонку. Ствол пистолета уперся ей в висок. Я видел, как палец нервно поддергивал «собачку». В том, что китаец может действительно выстрелить в подростка, сомнений у меня лично не возникало. Такие люди не считали зазорным отправить на тот свет и младенца и никогда не вели счет убитым.

— Выходите, скоты! — крикнул он. — Или у нее появиться дырка в голове.

Я взглянул на Кэт. Ее губы дрожали, однако она пересилила себя и кивнула. Мы молча вышли из грузовика.

— Поднять руки! — скомандовал он. Мы выполнили приказ.

— Вас только двое? — подозрительно спросил он.

Мы заметили, что Хэндрик не стал светиться. И это вселило уверенность, что он сумеет в случае чего незаметно напасть на противника.

— Нет, нас три тысячи человек, — ответил я, подразумевая численность всех колонистов. Но незнакомец не понял этого и хрипло выкрикнул:

— Шутки засунь себе в зад! Больше никого нет здесь?

— Нет!

— Шеф, все повязаны, выходите! — крикнул незнакомец в сторону здания.

Через несколько секунд оттуда вышли четверо мужчин и одна девушка. Впереди шагал человек с непроницаемо мрачным лицом, холодными глазами и презрительным оскалом. На окружающее он смотрел брезгливо и высокомерно. Было видно, что он и есть тот «шеф». Остальные выделялись мощными фигурами и каменными лицами и играли, скорее всего, второстепенную роль. Судя по ним, они никогда долго не раздумывали и в качестве аргументов использовали кулаки. Настоящие гориллы.

Девушка в отличие от них наоборот несла в себе чувства нежности и печали. Стройная фигура, блондинка, красивые черты лица, так отпечатались в моем мозгу ее физические данные. Она казалось полной противоположностью спутникам.

Но в них было что-то такое, что смущало и тревожило меня. Я вначале никак не мог взять в толк, какая особенность выделяла, пока в голове не озарило. Комбинезоны! Они были одеты в костюмы космонавтов! Думаю, в Москве было бы трудно отыскать такую специфическую одежду, чтобы в ней могли шататься все желающие. И поэтому признаку я догадался, что они не являются вархатниками или беглецами. Но кто тогда они?

— Та-ак, — протянул шеф, подойдя к нам. На его поясе был укреплен пистолет и запасные обоймы, на груди висел электронный бинокль. — Занятные господа…

И тут я увидел на его рукаве надпись "Moon expidition. Flaing Dachmen". У меня аж потом прошибло насквозь.

— Да это же экипаж "Летучего Голландца", — тихо ахнул я.

Кэт меня услышала и замерла. Ей тоже стало не по себе. Конечно, увидеть негодяев, из-за которых мы оказались на Земле, было и страшно и неприятно. Раз они хотели нас разнести из ракетомета, то пристрелить из пистолета труда не стоило.

— Неужели они живы, скоты? — прошептал я, пораженный этой встречей. Ведь у меня сложилась полная уверенность, что экипаж лунного шаттла погиб. Но, как видно, я крепко ошибся. Негодяи тоже успели катапультироваться. Если они поняли, кто мы, тогда нам всем крышка. Пистолет в руках узкоглазого быстро исполнит нам прощальный вальс.

— Кто вы такие? — презрительно посмотрев сначала на меня, а затем на Аркадия, Алену и Кэт спросил шеф. Он не обратил внимания на наши нашивки и комбинезоны. Это нас и спасало.

— Джек, зачем ты так строго с ними? Они же не военнопленные! — укоризненно сказала девушка. Ее голос я сразу узнал. Это она пыталась остановить командира лунного шаттла.

"Значит, это и есть тот Джек, который вел разговоры с нами", — мелькнула мысль. Но раз он спросил, значит, не знает в действительности, с кем встретился.

— Молчи, Блонди, — шикнул на нее Джек. — Из-за твоей мягкости мы оказались здесь. Любой, кто стоит передо мной, должен чувствовать себя как военнопленный. Значит, отвечать на вопросы и выполнять приказы!… Обыскать, — приказал он своим гориллам. Те бросились исполнять приказ.

Они быстро выудили у меня ржавый «кольт» и запасные обоймы, а китаец достал из своего кармана кинжал, который отнял у Аркадия. Мешок с едой их не заинтересовал.

— Занятно, — пробормотал Джек, рассматривая конфискованное оружие. Он сразу приметил, что пистолет не способен обидеть и мухи, а лезвие представляет опасность. Широко размахнувшись, он выкинул их далеко. Среди руин их теперь было нелегко найти.

— Вот еще, — китаец протянул ему два приборчика, которые снял с пояса Алены и Аркадия. Это были теплодетекторы.

— А это что такое? — спросил Джек, сунув мне в нос прибор.

— Откуда я знаю, — ответил я. — Это не моя штучка.

— А ты что скажешь, дружок, — обратился тогда он к Смоленскому.

— Я тебе не дружок, — коротко ответил тот. Он не желал вести никаких разговоров с этими людьми. Он считал их подобиями вархатников и, по-моему, был прав.

— Хорошо, — согласился Джек. Он бросил приборчики на землю, а затем достал пистолет и два раза выстрелил в них. Куски корпуса разлетелись в разные стороны, обнажив разорванные платы с микрочипами.

— Что вы делаете? — вскричал Аркадий, но китаец ткнул двумя костяшками пальцев ему в бок и Смоленский охнул.

— Так кто вы? — снова обратился Джек к нам, пряча пистолет в кобуру.

— Военнопленный, как вы сказали, — пожал плечами я.

— Начало хорошее, — довольно хмыкнул Джек, — быстро схватываете, возможно, я сохраню вам жизнь, если будете так же четко отвечать…

— А что здесь делаете?

— Ищем пищу! — быстро ответил я.

— Бедненькие, проголодались. А тварей не жрете?

— Жрем!

Джек довольно загоготал, вслед за ним последовали его спутники. Только Блонди хмуро смотрела на них. Ей, видимо, было стыдно за своих коллег. Алена, обняв Аркадия, со страхом смотрела на негодяев. Смоленский пытался понять, кто это — вархатники или кто-то еще. Когда он взглянул на меня, я незаметно приложил палец к губам, показывая, чтобы он молчал. Аркадий понял и тоже незаметно кивнул.

— А где живете-то? — прекратив смеяться, спросил Джек. Его глаза буквально буравили нас.

Я пожал плечами:

— Где попадется, в основном в подвалах!

— Весело! — Джек снова достал свой пистолет и ткнул стволом мне в живот. — А эту веселую игрушку чувствуешь?

— Чувствую, но только она ничуть не веселая, — ощутив неприятное прикосновение оружия, ответил я. А что можно было ответить иначе?

— А пулю хочешь почувствовать?…

— Нет!

— Тогда нам укажешь путь к Санкт-Петербургу!

— Зачем? — удивился я.

— Не задавай много вопросов, дружок, — зловеще прошипел Джек. — Твое дело проводить нас туда. Если сделаете это, то жизнь вам обещаю сохранить!

— Пошел ты! — не выдержал я, но тут же получил удар по ребрам. От боли меня аж скрутило.

— Ну, как? — участливо спросил меня инквизитор. Так могла заботиться кошка о мышке, попавшей в ловушку.

Еле отдышавшись, я произнес:

— Отлично. Но ты все равно иди туда, куда тебя послали. И старайся не сворачивать в пути…

— Тогда еще один урок, — и Джек несколько раз двинул мне в поддых, в нос и в область печени. У меня в глазах потемнело.

— Джек, прекрати! — заступилась за меня Блонди.

— Прекрати, сволочь! — поддержала ее Кэт, которая с ужасом наблюдала за моим избиением.

— Ничего, это будет неплохим уроком! — продолжал измываться Джек. Дав еще пару ударов, он поинтересовался: — Как здоровье? Не жалуемся?

— Только на подонков! Житья не дают! А так все нормально! — выдавил я из себя, чем привел шефа в ярость. Он навел на меня пистолет.

— Одним больше, одним меньше. Урок освоен тобой плохо. А теперь последнее — пуля в живот… — шеф не успел пристрелить меня, потому что в дело активно вмешалась Блонди.

— Джек! Не смей! — она не выдержала и ударила по руке шефа. Пистолет, совершив кривую дугу, упал возле ног Аркадия.

— Дура! — прохрипел Джек и дал девушке мощную пощечину. От такого удара она упала.

В этот момент Аркадий резко поднял джековский пистолет и направил на горилл.

— А ну всем не двигаться! — и мы услышали, как щелкнул спускаемый предохранитель.

Но гориллы тоже ловко выхватили оружие и наставили на него. Китаец схватил Алену и приставил к ее голове пистолет. Ситуация явно была не пользу нас. Я с трудом поднялся и смотрел на всех, не зная, что предпринять. Кэт тоже напряглась.

— Не шали, — небрежно сказал Джек. — Мои ребятки живо оттяпают голову твоей девчушке и заодно тебе!

— Тогда первую пулю получишь ты! — Смоленский переориентировал пистолет в сторону Джека.

— Стреляй, — беззаботно произнес командир лунного шаттла. — Но если промахнешься, то жестоко поплатишься за свои действия. Я не люблю угроз в свой адрес!

— Зато я люблю их раздавать! — вдруг послышался голос из автобуса. Это говорил Хэндрик.

Гориллы резко повернулись в сторону голоса. И замешкались, так как из окна на них уставился автомат. Конечно, оружие не работало, но негодяи об этом не знали. А пистолеты против автомата — дело безнадежное. Это хорошо понимали космонавты.

— Быстро всем бросить пистолеты и сделать два шага назад! — четким голосом произнес Хэндрик. Я был поражен, с какой злостью говорил всегда мягкий и добродушный Винни-Пух. Обстановка делала его совсем другим.

— Послушай… — начал было говорить Джек, но Хэндрик прервал его:

— Молчать, гад, иначе перестреляю вас всех! — он блефовал, но видимо попал в точку. Я не был уверен, что он в действительности может убить человека, но экипаж лунного шаттла, который мыслил иными категориями, решил, что может.

— Бросьте пистолеты, — хмуро приказал Джек своим спутникам.

Китаец с неохотой выкинул пистолет и сделал два шага в сторону. Гориллы один за другим сделали то же самое. Блонди встала и теперь держала руку на горящей щеке.

Я быстро собрал пистолеты. Один я отдал Кэт, которая, кстати, стреляла неплохо по движущим целям (во всяком случае, из игрового электронного пистолета в тире на Марсе), а сам взял оба других. Они были тяжелыми. Скорее всего, это было штурмовое оружие, предназначенное для диверсионных операций. На рукоятке стояла марка «Ингрэм-220». О них я читал в военном справочнике, который случайно обнаружил в библиотеке.

Хэндрик вышел из укрытия и подошел ко мне. Едва он отбросил автомат и взял один из пистолетов у меня, как негодяи поняли, что их провели. Джек аж со злости проскрежетал зубами:

— Идиоты! — это он адресовал себе и своей команде. Но Винни-Пух принял в свой адрес.

— Это ты, скорее всего, идиот! — сказал он. — Сначала не надо было угрожать нам в космосе. Мы вас хорошенько проучили! Все равно груз-490 вам не достался!…

Это Хэндрик напрасно ляпнул. Я хотел сохранить наше происхождение в тайне, чтобы не создавать излишней напряженности. Слова же моего бортинженера вызвали изумление у негодяев. Блонди ахнула, а Джек только теперь заметил знаки космических регалий на наших комбинезонах.

— Какие мы ослы! Это же марсики! Как я сразу не догадался! — простонал он. — Тогда вы по-другому запели бы! — поднял на нас злое и искаженное яростью лицо. В том, что он заставил бы нас запеть по иному, никто не сомневался.

Но Смоленский, который все понял, не желал исполнять сольный номер по приказу Джека и поэтому сердито ткнул пистолетом ему в нос:

— Сидеть, сволочь! Я вижу, ты хуже вархатников!

— Неужели есть кто-то хуже нас? — раздался голос за нашими спинами.

Мы резко обернулись.

На крышах автомашин и на руинах стояло человек пятнадцать в военной камуфляжной форме. Все они были вооружены автоматами и гранатометами. Они с интересом и со злостью наблюдали за нашими «разборками». Увидев их, у Аркадия отвисла челюсть.

— Вархатники, — с отчаянием произнес он.

— Они самые, милый, — подтвердил его опасения стоявший сбоку от банды главарь, который выделялся тем, что носил красную каску. — Сегодня хороший улов. Сами не ожидали. Искали двоих, а поймали одиннадцать человек!… А-а, Смоленский, неужели ты не узнал Бориса, самого лучшего среди вархатников сыщика…

— А также убийцу и подонка, — закончил со злостью Аркадий. — Ты, Борис, известен своими подвигами и по тебе давно плачет могила…

— Ну-у, зачем же ты так сердито. Я ведь и озлобиться могу, а когда я такой, то всем плохо, — веселился вожак. — Сегодня хороший денек, ты не считаешь ли, а?

— А, по-моему, что-то много событий за один день, — тяжело вздохнул Хэндрик.

Я с ним согласился. Джек радостно улыбался — он считал, что нашел новых соратников. Если это так, то положение наше еще хуже, чем можно представить.

— Друзья, — выступил он вперед, надеясь получить поддержку у вархатников. — Я Джек Николсон…

— Волк тамбовский тебе друг, — последовал холодный ответ, который вверг лунаря в замешательство. Видимо, Джек не знал, как воспринять эту фразу, поскольку никогда не слышал о зверях, водившихся в Тамбове. Но потом решил, что в них заключен все-таки положительный смысл и бойко продолжил:

— Я хочу…

— Чихать я хотел на твое «хочу». Теперь ты ничего не можешь хотеть, червяк. Отныне ты только мясо и как мясо должно существовать в этом славном мире, — сказал Борис. — А если не поймешь, то мои ребята — славные живодеры — быстро разделают твое тело на куски.

Китаец посмотрел на Джека, видимо, ожидая команды перерезать глотку Борису. Как я понял, это был телохранитель или какой-то камикадзе. Но тот покачал головой, видимо считая, что для этого неподходящее время.

И китаец расслабился. Он ждал своего часа.

В ПЛЕНУ

Уже смеркалось. Мы, окруженные конвоем, молча шли по дороге. Экипаж лунного шаттла тоже мрачно брел за нами. Джек пытался было заговорить с главарем, но тот только врезал ему по зубам, разбив губы в кровь. После этого контакта командир понял, что рассчитывать на дружбу не приходится. И поэтому не особенно радовался, когда нам было объявлено, что всех отведут в стойло — то есть концентрационный лагерь "Останкино".

Город нас встречал уханьем и воем сцерцепов. Еще полчаса и могла наступить полная темень. Тогда они из своих укрытий вылезут как тараканы из щелей. И только вархатники смогут спасти нас, если, конечно, не захотят отдать кого-нибудь на съедение тварям, хотя бы в качестве угрозы и назидания остальным.

— У-у, мерзкие создания, — пробормотал Смоленский. У него, как, впрочем, и у Алены, отняли прибор, делающий их невидимым для сцерцепов. Поэтому они вдвоем понимали, что так же уязвимы, как и остальные пленники.

— Опять туда, — заплакала Алена. — Мне страшно, Аркадий! — она прижала ладонь Смоленского к своей щеке.

— Ага-га, девочке страшно! — загоготал один из вархатников. — Сцерцепики хотят пожевать твои косточки, ага-га!

— Заткнись, гад, — процедил сквозь зубы Аркадий, но тут же получил удар в затылок. По инерции он продолжил движение и врезался головой о столб, который чудом сохранился и стоял с оборванными троллейбусными проводами. Судя по искаженному лицу, ему было больно. Охранники довольно рассмеялись.

Кэт подбежала к Аркадию и помогла ему встать. Алена с благодарностью погладила ее по руке. Кэт в ответ прижала девчонку к себе.

— Сволочи, — тихо сказала Блонди. — Вы такие же сволочи, как все лунари.

— Ты молчи, стерва, — не выдержал Джек. — Из-за тебя мы в такой переделке. Если бы не твой отец, сунувший тебя на шаттл, то мы давно бы уже вернулись с грузом на Луну.

Хэндрик, который всю дорогу присматривался к Блонди, уже начинал ощущать к ней какие-то чувства. И слова, адресованные к ней, воспринял как к себе лично. Он подошел к негодяю и двинул ему в челюсть.

— Это от меня лично и от Блонди! — сказал он упавшему в грязь Джеку. Тот вскочил и хотел было броситься на обидчика, но голос вархатника остановил его:

— Еще шаг — и стреляю!

Рисковать Джек не стал. Он же остановил и китайца, который хотел призвать к ответу за оскорбление хозяина:

— Не надо, Хван, сейчас не время.

Совсем не изменившись в лице, китаец отошел в сторону. Намерение наказать Хэндрика он оставил на потом.

— Спасибо, — поблагодарила Винни-Пуха Блонди.

— Да не за что, — растерянно ответил Хэндрик. — Кстати, а почему ты их назвала лунарями? — спросил он у нее, кивнув в сторону Джека и его банды.

— Некоторые колонисты Луны сами себя так называют, — пояснила Блонди. — А вас, марсиан, марсиками.

— Воспринимается как оскорбление, — заметил я.

— Может быть, — пожала плечами Блонди. — Но эти понятия принесли в нашу среду бандиты Жака…

— Эй вы, а ну заткнуться! — крикнул главарь вархатников. Борис опасался, что мы обговариваем планы побега.

Уже совсем стемнело, когда нас подвели к железным воротам. Я огляделся. Мы находились в зоне телебашни, откуда, наверное, когда-то шло теле- и радиовещание на всю страну. Теперь это был полуразрушенный и огражденный колючей проволокой огромный комплекс, в которой содержались люди. Точнее скот для сцерцепов.

— А вот вы и дома, ага-га, — хмыкнул один из охранников. Юмор у этих идиотов был совсем однобокий.

Ворота открылись и мы, сопровождаемые ударами и подзатыльниками, вошли внутрь. Там было до полусотни солдат, с любопытством смотревших на вновь прибывших. Некоторые из них загоготали:

— Гы-гы-гы, дойных коровушек привели. Напаслись, дорогуши, жирка нагуляли. Теперь их можно и сожрать… Эй, и девочки есть, гы-гы-гы, славно мы сегодня повеселимся!…

— Поймали дочь Калинина? — подбежал к нашим сопровождающим вархатник. Как я потом узнал, это был адъютант Генеева, самого главного предателя.

— Да, — коротко ответил вархатник.

— Борис, пускай кто-нибудь из вашего подразделения отведет ее в личную камеру Вархата, таково его распоряжение. А остальных — в стойло! Женщин — в бокс для зачатия!

Я почувствовал, как стоявшие рядом Блонди и Кэт вздрогнули от ужаса. Они сразу поняли, что их ожидает.

— Хорошо, — пробурчал Борис, недобро сверкнув глазами. Ему, видно, не нравилось, что какой-то адъютант, пускай самого генерала, а фактически мальчик на побегушках, посыльный, штабной писака в одном лице командует им. Он кивнул своим бандитам и те, несмотря на крики Алены, вырвали из рук Аркадия и увели куда-то наверх.

— Я хочу видеть самого главного здесь! — вдруг подал голос Джек.

— А это кто еще такой? — удивился адъютант. Редко кто из пленных требовал Генеева.

— Я — Джек Николсон, командир лунного космического корабля "Летучий Голландец". А это мой экипаж. Я хотел бы переговорить с руководителем.

— Зачем? — подошел вплотную к Джеку посыльный. Его, видимо, заинтересовало лунное происхождение Джека.

— Я могу оказать ему неоценимую услугу…

— Какую?

— Это я ему скажу только при личной встрече!

— Хорошо, я передам генералу Генееву твою просьбу…

Посыльный развернулся и ушел. Мы остались стоять и ждать. Я понимал, что Джек не собирался служить Вархату. Скорее всего, он хотел оттянуть время, скрепив союз с бандитами, а затем или смыться отсюда, или захватить власть в «Останкино». И то, и другое соответствовало его жизненным принципам и мировоззрению.

Не менее чем через десять минут адъютант вернулся и сказал:

— Генерал ждет вас!

— Я хотел бы взять с собой друзей, — сказал Джек, показывая на четверых спутников. Блонди, конечно, он не считал членом своего экипажа. — Это верные мне люди, которые могут также оказать большую услугу генералу.

— Хорошо, идемте, — курьер увел всех пятерых в апартаменты Вархата.

Нас же завели в серое здание и, толкая оружием в спину, повели по ступенькам вниз. Спускались мы долго. Рядом скрипел лифт, но предназначался, наверное, только для бандитов. Кататься на нем простые смертные, которые шли на мясо тварям, могли только мечтать.

Мечтали они, конечно, больше о свободе. Никакие другие мысли не могли быть здесь, подумал я, когда увидел жилище людей. Как страшно изменился ход человеческой истории. С одной стороны, это была циничная «скоторазводиловка», когда в специально отведенном боксе женщины рожали «продукты» для сцерцепов, а в других помещениям их выращивали. Твари же ели их живьем, так как не могли питаться уже умерщвленной пищей. И все здесь было поставлено на конвейер.

И конвейер действовал. По моим оценкам, в лагере жило около десяти тысяч человек. И среди них было мало стариков, которые не могли выдержать условия такой жизни, наверное, их сразу пускали в пищу. Основная масса — это люди, родившиеся уже после биологической катастрофы. Фактически они представляли собой полуразумные машины, постоянно воспроизводящие мясо. Ведь никто их не обучал, не воспитывал и не проявлял заботу. И многие из них уже деградировали до скотского состояния.

С другой стороны, это был единственный способ жизни в условиях тирании тварей, которые, в свою очередь, стремительно эволюционировали.

— Я боюсь, Санджар, — прошептала Кэт. Она дрожала, рассматривая наше новое место обитания. Ей, конечно, здесь была уготована судьба матки-воспроизводителя.

— Держись, я с тобой, — шепнул я ей, но тут же получил прикладом в ухо. От боли у меня аж потемнело все в глазах.

— Молчать, скоты, — крикнул вархатник Борис. — Эй вы, идиоты, отведите этих баб в бокс, я сам лично начну процесс воспроизводства!

— Только попробуй, гад! — не выдержал Хэндрик и двинулся в сторону вархатника. Тот, даже не изменившись в лице, нанес апперкот моему другу. Что-что, а драться этот подонок умел отлично.

Хэндрик вначале подлетел, а затем упал, затылком стукнувшись об асфальт. Подскочившие вархатники стали с особым упоением пинать его, при этом издавая крики:

— На, червячина!… Умри, скотина!… А он еще дергается! Добавьте ему, ребята!…

Хэндрик извивался, стараясь прикрыть наиболее уязвимые места от ударов.

— Прекратите, прошу вас, прекратите! — закричала Блонди. — Я согласна на все, но не избивайте его.

— Это бандиты, дорогая, а они не знают жалости, — печально произнес Смоленский, а затем обратился к веселящимся вархатникам: — Вы уже схватили нас, зачем еще мучить?

— А-а, Аркадий, я все хотел тобой заняться, — подошел к нему Борис, а вархатники радостно загоготали, предвкушая еще одну расправу. — Напрасно ты сбежал. И двоих наших уложил. Правда, они еще дышали, и мне пришлось отправить их к сцерцепам на жратву. Только так я спас свою шкуру за промашку с тобой. Сам понимаешь, Вархат не любит зевак в своих рядах.

— Надо было тебя самого к тварям отправить…

— Я всегда знал, что ты ко мне не равнодушен, — продолжал Борис. — А помнишь, я обещал тебя наказать?

— Помню, — угрюмо ответил Аркадий. — Ты и без обещания наказывал многих.

— А я всегда держу свое слово, — и по команде вархатника его дружки кинулись на Смоленского, повалили на пол и стали избивать.

Кэт и Блонди завизжали. Я, превозмогая боль, кинулся на бандитов. Мне удалось сбить одного с ног, а другому въехать в ухо, но это успех оказался временным. Мощный удар по голове лишил меня сознания.

КОНЦЛАГЕРЬ "ОСТАНКИНО"

Когда я очнулся, то почувствовал себя не совсем приятно. Точнее не чувствовал многих частей тела. Казалось, что у меня ампутировали левую руку и ноги. Спина представляла собой сплошной синяк или, как назвала Кэт, осмотревшая меня, гематому. К сожалению, у нее отняли аптечку и поэтому единственное, что она могла сделать, это только накладывать компресс на избитые участки. С это оказало свое воздействие, поскольку стала приходить тупая и ноющая боль.

— Я, наверное, похож на отбивную котлету, — пошутил я и попытался пошевелиться. Но боль буквально сковала меня.

— Сволочи, бандиты, скоты, — шептала Кэт, подразумевая, конечно, вархатников. — Они тебе отбили многие органы. Ты не шевелись! — вскричала она, увидев, что я хотел предпринять еще одну попытку встать с лежанки.

— Заживет все, — улыбнулся я. — Сколько я лежал без сознания?

— Более полусуток. Сейчас часа три дня.

— А день, какой?

— Третье мая. Год прежний.

— Неужели все произошло в один день? Ужас какой-то, — подвел итог я и тут же спохватился. — А как ты?

— Терпимо, — грустно улыбнулась Кэт. — Еще в женский бокс не водили, но обещали…

У меня сердце гулко застучало, а в глазах потемнело.

— Гады, они же тебя изнасилуют! — процедил сквозь зубы я.

— А ты можешь помешать?

— Я умру, но тебя им не отдам!

— Лучше не умирай. Как-нибудь выберемся отсюда!

— Но…

— Молчи, — прижала палец к моим губам Кэт. — Не думай пока об этом. Мы в плену, и эту процедуру мне не избежать. Хотя мне до жути противно и страшно!

— Я…

— Молчи!

— Хорошо, — прошептал я, чувствуя свое бессилие. Меня душила лютая ненависть к вархатникам. — Как там Хэндрик?

— Возле Винни-Пуха сидит Блонди. По-моему, она не равнодушна к нему…

— Он, по-моему, тоже. И это, наверное, хорошо…

— Соперников меньше? Боишься конкуренции?

Это неумная шутка меня разозлила:

— Ничего я не боюсь! Я тебя люблю, и ты все равно будешь моей!

Впервые я позволил себя громко и при ней признаться в своих чувствах. Кэт, конечно, не могла не догадываться об этом и восприняла спокойно.

— Спасибо, Санджар, я тебя тоже люблю, — и Кэт, наклонившись, поцеловала меня в губы.

Я буквально растаял от счастья. Даже боль ушла. Мне показалось, что я способен сейчас встать и начать крушить врагов. Но едва поднял руку, как боль возвратилась и пронзила предплечье.

— Ой!

— Я же тебе сказала — лежи и не двигайся!

— Только ты не уходи, — попросил я ее.

Кэт, помедлив, кивнула. Я понимал, она бессильна что-либо изменить в данной ситуации.

Я повернул голову и осмотрелся. Мы находились в одной из комнат, которые раньше использовались для технических нужд. Здесь были кабеля, телекамеры, трансформаторы, все то, что обычно применяется в большом телевидении. Только все это было сломано и пришло в негодность. Из останков железных щитов были сооружены лежанки, на которых находились я и Хэндрик. Блонди сидела возле него и была, судя по выражению лица, в подавленном состоянии: она тоже понимала, что ее ждет женский бокс и встреча с насильником-вархатником.

Больше никого в комнате не было.

— А где Аркадий? — встревожился я, вспомнив о новом друге.

— Он ушел узнать, где находится Алена, — тихо прошептала Кэт. — Кажется, он что-то задумал.

— Он в порядке?

— Во много раз лучше тебя! Уверена, он привык к такому обращению со стороны охраны… Жаль, что аптечки нет. А бы анаболиками быстро восстановила тебя и Хэндрика, и даже сделала бы вас во много раз сильнее.

А это мысль, подумал я. Ведь сопротивление еще не закончилось. Можно неплохо отыграться.

— Как здесь живут люди? — постарался получить побольше информации я.

— Ужасно. Кормят консервными банками, срок которых давно истек. Дают в пищу траву, тухлую воду. Никакой медицинской помощи. Женщины рожают как автоматы. Родила, на следующий день — очередное зачатие. Рожать начинают в тринадцать лет. При таком темпе выдерживают не многие, хотя есть такие, как мне сказали тут женщины, которые выносили по двадцать детей. Однако, все равно смертность страшно высокая. Но и умереть не дают просто так. Видят, что человек сейчас богу душу отдаст — сразу ведут к тварям. А те рады сожрать…

— Люди же теперь как убойная скотина…

— Но естественного прироста населения «Останкино» не хватило бы для желудков тварей. Поэтому вархатники часто идут на охоту и вылавливают одиночек или те группы, которые коллективно сумели приспособиться и скрываться от сцерцепов… Говорят, что между племенами сцерцепов уже идут стычки из-за еды. Возможно, в скором времени твари начнут масштабно воевать друг с другом.

— Скорее бы. Может быть, после этого их стало бы меньше? — прокряхтел я. — А отсюда можно сбежать?

— Говорят, попытки иногда бывают, но не всем удается, — сообщила Нэйсон. — «Останкино» окружено колючей проволокой и минными полями, через которые практически невозможно пройти. На вышках стоят вархатники с пулеметами и автоматами. Единственный вход и выход строго охраняется.

— Все равно я убегу, — прошептал я и закрыл глаза.

В это время в комнату заглянул вархатник. Это был здоровяк весом в два центнера. Было удивительно, как в это голодное для людей время он сумел обзавестись жирком. Однако и мышц у него было предостаточно. Окинув взглядом всех нас, он весело произнес:

— Гы-гы, а вот и я, Харя, великий бык-производитель. Какие тут красотки! Ух, ты! Блондиночка, ты мне нравишься! Говорят ты с Луны? Гы-гы, никогда еще не имел инопланетянку! А ты, курчавая, женишка нежишь? Давай, давай, скоро меня начнешь любить, гы-гы, — начал измываться он. — А я уж постараюсь тебя трахнуть, как следует, гы-гы!

— Пошел ты, знаешь ку… — выразить мне мысль не дала Кэт, которая ладонью зажала мне рот.

— Че он вякнул? — охранник подошел поближе.

— Больно ему, просит еды, — пыталась защитить меня моя любимая.

— Гы-гы, неженка, больно ему. Подумаешь, пару ребер сломали. В следующий раз не полезешь на вархатника, сука. На, жрите хаванинку, — тут вархатник бросил всем нам по банке древней тушенки и сноп полусухой травы. — Это ваша дневная порция!

Уже скрываясь за дверью, я услышал его голос:

— Через три часа, девахи, вас ждет Борис… Моя очередь — после него, гы-гы…

— Гад ползучий, — выдавил я из себя. — Нам нужно сматываться.

— Как? — подал голос Хэндрик, который все слышал.

— Очень просто и в тоже время сложно, — раздался негромкий голос. Это был Аркадий. Вид, конечно, у него был не ахти, но лучше, чем у нас с Хэндриком. Хромая, он прошелся по комнате.

— Как вы, ребята? — поинтересовался он.

— Хреново!

— Вижу, — согласился Аркадий. — Вархатники — это профессиональные мясники. Многие из них до катастрофы были элементарными уголовниками. А их дети — тоже вархатники — поучились этому мастерству от родителей.

— Вы дело, говорите, Аркадий, как нам сбежать, а не про вархатников! — нетерпеливо сказал я.

— Как вы сбежите в таком виде? — удивился Смоленский. — Вы двигаться не можете и не только выйти за пределы «Останкино» не сможете, но и вообще выйти из этой комнаты.

— Если добудем аптечку и получим анаболики, то сможем, — ответил я. — Это специальные препараты, которыми нас кололи еще на Марсе, готовя к полету. Если получить ударную дозу, то мы станем сильнее в десять раз!

— Организм может не выдержать такой нагрузки! — испугалась Кэт. — Это же мощный стимулятор. Мышечная ткань растет на глазах, кровяное давление и пульс при этом возрастают. Сердце может лопнуть…

— Другого пути нет…

— О каких путях ты говоришь, если аптечки нет, — хмуро прервала меня Кэт.

— Я найду, — сказала Блонди, вставая. Хэндрик пытался схватить ее за руки и этим самым остановить, но у него не хватило сил.

— Нет, Блондик, не уходи, — прошептал он.

— Не беспокойся, все будет в порядке…

— Как вы это сделаете, Блонди? — удивился Аркадий. — Все лекарства идут только в личное пользование Вархата и его банды. Нам — скоту — ничего не положено.

— Я попробую все же достать, — и, кивнув нам, девушка исчезла в проеме двери.

— Она добудет анаболики, — убежденно сказал Хэндрик. Во всяком случае, он верил.

— Так как нам вырваться отсюда? — снова спросил я у Смоленского.

Тот сел рядом с нами и тихо заговорил.

— Убежать можно. Но без приборов в городе делать нечего. Ведь твари сразу учуют нас и сожрут.

— А где взять эти приборы?

— Их нам переправило Движение Сопротивления. В свое время я с товарищами организовал подпольную группу в «Останкино». Мы сумели установить связь с Калининым через подкупленного охранника. Как только Алена случайно попалась в руки вархатников во время облавы, то мы же сумели сообщить об этом Семену. Но кто-то из вархатников признал в ней дочь предводителя Движения Сопротивления. Генерал Генеев жутко обрадовался этой удаче. Ведь теперь он мог шантажировать Калинина.

Но Семен просил нас спасти ее и тайно переслал два прибора-невидимки. Огнестрельное оружие, к сожалению, передать нам не смогли — человек-связник подорвался на мине. Генеев сразу понял, что кто-то хочет выкрасть Алену, и усилил охрану. А поскольку еще намечался шмон среди узников «Останкино» на предмет выявления оружия, то мне пришлось в эту же ночь совершить побег.

Я и трое моих друзей тихо подкрались в апартаменты Вархата и зарезали двух охранников, которые сторожили Алену. Затем я и Алена сумели перейти минное поле, но трое моих товарищей погибли, поскольку прокладывали дорогу собственными телами.

Вархатники устроили нам погоню. Правда, ночью они положились на тварей, которые могли нас спокойно отыскать, если бы не приборы. Но поскольку сцерцепы не справились с задачей, то Генеев отправил самого лучшего ищейку — Бориса Могильного…

— Ну и фамилия! — изумились мы. — Как точно она отражает суть профессии этого негодяя.

— Этот гад загубил много жизней, — тихо произнес Аркадий. — Мою жену насиловал, а потом убил именно он. Так что я должен ему отплатить по кровавым счетам… И Борис, пошуровав по всей Москве, нашел нас, вас и Джека… Так что побег не удался. Меня убивать не стали, хотя могли. Ведь сцерцепам нужно живое мясо, а не труп. Думаю, что меня приберегли для торжественных случаев.

— Ужасно, — прошептала Кэт.

— Но на этот раз как вы думаете сбежать? — вновь напомнил суть своего вопроса я.

Но Аркадий и не думал отклоняться от темы беседы:

— Вертолет!

— Какой вертолет? — не понял я.

— На крыше телецентра «Останкино» находится милицейский вертолет. Правда, им не пользовались более тридцати лет…

— А-а, это уже никуда негодный аппарат, — махнул я, вспомнив заржавевшие машины на улицах города. — Наверное, такая же рухлядь, что мы встречали в пути.

— Не скажите, Санджар. Он находился внутри ангара и поэтому не подвергся коррозии. Если его заправить бензином и поставить новый аккумулятор, то думаю, им можно воспользоваться.

— А почему вы им раньше не могли воспользоваться? Ведь это отличная штука для побега!

— Никто здесь не умеет управлять вертолетом. А вы — космонавты, наверняка имеете навыки вождения подобными аппаратами.

— Вообще-то на Марсе, когда готовились к полету, мы водили реактивный геликоптер "Шорт", — задумчиво сказал я. — Это герметичный усовершенствованный многоцелевой вертолет, приспособленный к марсианским условиям. Но думаю, и земным милицейским не трудно совладать… Главное, навыки есть… — впрочем, в этом я был не очень уверен.

Мои же слова обрадовали Аркадия:

— Это хорошо! Мой план таков: мы отбиваем Алену, поднимаемся наверх и на винтокрылой машине улетаем на базу к Калинину. А потом вернемся и рассчитаемся с вархатниками.

— Сначала нужно починить машину, — заметил я. — А тут все зависит от Хэндрика. Он у нас бортинженер, — пояснил я Смоленскому. — Отлично разбирается в технике.

Хэндрик издал только какой-то малопонятный звук. Было трудно определить: или он считает план отличным, или бредовым, или не обещает починить машину.

— Ты не мычи, а скажи толком, согласен? — фыркнул я на него.

Винни-Пуху ничего не оставалось, как ответить:

— А есть другой, что ли план? Конечно, согласен!

В этот момент в комнату вошла Блонди. Ее комбинезон в самых интимных местах был разорван, а глаза пылали гневом и стыдом. В руках она держала аптечку.

— Вот, — сказала девушка, передавая добытые препараты Кэт.

— Что с тобой? — встревожился Хэндрик. — Как ты достала аптечку?

— Пришлось проявить актерские способности, — сердито произнесла Блонди. — Играла роль лунной проститутки. Я подошла к вархатнику, который представился Харей, и сказала ему, что не прочь переспать с ним, но мне нужна аптечка. На его вопрос, мол, зачем, ответила, что в ней имеются женские сексостимуляторы, которые вызывают у нас специфические чувства. Харя, конечно, клюнул, и принес аптечку, но при этом пришлось ему позволить пощупать некоторые части моего тела…

— У-у, гад! — процедил Винни-Пух.

— Не теряй времени, Кэт! — сказал я. — Вводи анаболики.

Бортврач сразу приступила к исполнению своих обязанностей. Она мысленно прикинула приблизительную дозу и ввела шприцем препарат в руку сначала мне, а затем и Хэндрику.

— И Аркадию! — приказал я, поскольку считал, что Смоленский тоже должен принять активное участие в побеге и усиленная мускулатура ему не помешает.

Кэт кивнула. Она оголила руку Смоленскому и прыснула анаболик. Правда, ему доза досталась небольшой, но зато уже в первые минуты Аркадий расплылся в улыбке, поскольку почувствовал эффект.

— О-о-о, — протянул он. — Я ощущаю, как сила растекается по моему организму. Это как наркотик!

— Это не наркотик…

— Я имею в виду, что ощущение силы, спокойствия дают тоже наркотики, — пояснил Смоленский. — Это самый классный препарат!

В рекламе Смоленского препарат не нуждался, поскольку мы сами знали эффективность анаболиков. Я сам ощущал, как сращивались поломанные кости, рассасывались «синяки», мышцы наливались силой и увеличивались в размерах. Уже через полчаса мы были в полном порядке.

— Ух, ты! — вскочил Винни-Пух. — Я уже здоров.

Блонди внимательно посмотрела на него, а затем неуверенно спросила:

— А мне можно получить свою дозу анаболиков?

Кэт сразу смекнула, зачем. Желание оторвать Харе задницу у Блонди вырисовывалось на лице.

— Конечно. Ведь для побега нам всем нужны силы. Да и я не откажусь, — с этими словами Нэйсон приобщила себя и подружку к обществу культуристов.

— Ну, как, бежим? — обратился ко мне Хэндрик.

— Сначала я схожу наверх и попытаюсь пробраться в апартаменты Вархата, — сказал Смоленский. — Мне нужно узнать, где находится Алена.

— Хорошо, но вы тогда покажите путь Хэндрику на крышу телецентра, чтобы он приступил к починке вертолета. Нам нужно убежать сегодня, пока Борис не приступил к исполнению обязанностей самца, — я был полон решимости начать борьбу за нашу свободу и жизнь.

Аркадий с Хэндриком вышли из комнаты, но через несколько минут вернулись:

— Вархатники закрыли помещение на час и нам из стойла не выбраться просто так во двор. Интересно, зачем это они сделали? Раньше такого не было. Придется ждать.

— Хорошо, — согласился я. — Но тогда у нас совсем мало времени.

— Тут ничего не поделаешь, — развел руками Аркадий. — Кстати, и еще одна новость. Мы видели банду Джека среди вархатников. Они уже служат в рядах предателей.

Лицо у Блонди окаменело. Было видно, что ничего хорошего от участия ее бывшего командира в рядах вархатников она не видела. Я полностью разделял эти мысли.

ЛУННЫЙ ТИРАН

— Слушай, Блонди, — обратился к девушке. Та подняла на меня глаза, полные печали.

— Вообще-то меня зовут Изабель Аттали, — тихо сказала она. — А Блонди — это мое прозвище, именно так меня ласково называл отец — Франс Аттали.

— А-а, ясно. Наверное, из-за твоих светлых волос?… Кстати, а как ты очутилась на "Летучем Голландце"? — спросил я. — Не вериться, что ты одна из этих негодяев.

— Правильно, что не вериться… Нет, — покачала головой девушка, — я далеко не поддерживаю взгляды фундаменталистов.

— Кого? — удивился Хэндрик. — Каких еще фундаменталистов?

Блонди посмотрела на него:

— Фундаменталисты — это группа отъявленных террористов-фанатиков, которые захватили власть на лунной базе. Возглавляет их кровавый тиран — Жак Николсон, отец Джека…

— Папаша, наверное, такой же подонок как сын, — пробормотал Аркадий. Играя увеличившей мускулатурой, он демонстрировал свое желание оторвать башку командиру лунного шаттла.

— Да, к сожалению, — печально произнесла Изабель. — Но поделать с этим не могут четыре тысячи человек — именно столько колонистов на Луне. Хотя Николсона поддерживает всего около двухсот фанатиков из числа банды террористов, но именно у них оружие и власть. Жак провозгласил новую религиозную доктрину, согласно которой Луна — это настоящий Эдем человечества, именно отсюда придет Великая Мессия. Мол, колонисты — избранные господа и поэтому должны осваивать новую планету. А о Земле нужно забыть. Это проклятая богом пространство. И за грехи люди там преданы анафеме и смерти.

В принципе, ничего страшного эта религия не имела бы, если не существующие жестокие порядки. Ведь по новым религиозным законам вся власть принадлежит жрецу. Николсон, став им, лично распоряжается жизнью каждого колониста: кому сколько есть, с кем спать, когда умереть и где жить. Продуктов питания на Луне достаточно за счет производства искусственных протеинов, но распределяемая жрецом порция едва хватает для поддержания физических сил. А сам и его охрана обжираются как свиньи. И все женщины колонии в полном их распоряжении.

— Ничего нового эта теория не несет, — заметил Аркадий. — Я в университете изучал историю религии и могу сказать, что это подобная доктрина самая неправедная и призвана обеспечить только власть имущих. Жак — элементарный тиран.

— Все правильно. Но тех, кто не согласен с этой религией, ждет суровая кара, вплоть до смерти. Беднягу живьем выкидывают на поверхность Луны, а затем труп привязывают к шесту и устанавливают перед окнами жилого комплекса, чтобы все люди могли увидеть. На многих это действует устрашающе.

— Понятно, — кивнул Смоленский. — Обычная тактика диктатора… Странно, что им стал вполне просвещенный человек, — увидев усмехнувшееся лицо Изабель, он спросил: — Наверное, он когда-то был ученым? Иначе как бы он попал на Луну?

— Какой он ученый! Это обычный террорист! Жак Николсон принадлежал к ультралевой военизированной организации "Коммунистос коменданте", которая базировалась в Коста-Рике и вела партизанскую войну с правительством. За многочисленные грабежи и убийства мирного населения он был арестован и посажен в тюрьму. Но судить его не успели, так как события опередила всеобщая биологическая катастрофа в 2011 году. Жак сумел сбежать с разрушенной тюрьмы и уцелеть в схватке с сцерцепами. Затем он сколотил банду, захватил оружие и боеприпасы. Случайно узнав о морской платформе «Трэйсэй-7», головорезы добрались до этого космодрома. Там в это время находились в состоянии старта два космических многотоннажных корабля серии «Спейсробус-2». Одним из них был "Летучий Голландец".

Банда Николсона, взяв силой пилотов космопланов, сумела взлететь с Земли и достичь Луны. Там они быстро навели свой «порядок». С этого момента началась "золотая эра Жака". И «расцвет» его религиозной доктрины.

— А зачем тогда вам понадобилась платформа с грузом-490? - спросил я. — Ведь она предназначалась для марсианской колонии.

— Жизнь на Луне не имеет перспективы, если не начать массовое освоение планеты. Необходимо строительство новых жилых и производственных блоков, транспортных коммуникаций. Согласно проекту «Селена-Земля-2030» планировалось запустить автоматизированные заводы и фабрики по производству жизненно необходимого оборудования, машин и прочего. А для этого нужно добывать ресурсы. Как показали геологические исследования, Луна богата минеральными ископаемыми.

Чтобы добывать уран, железо, медь, цинк, олово и многие другие элементы из лунной поверхности нужны специальные роботы. Насколько мне известно, их планировалось отправить в 2040 году после того, как будут получены данные эксплуатации подобных машин с груза-490. Но катастрофа, как вы понимаете, изменила планы людей. Станции на Луне остались недостроенными, а производство — законсервированным. Поэтому Жак обратил свои взоры на вашу платформу.

Жак, хотя и был жестоким диктатором, однако понимал, что без ученых ему в условиях Луны не выжить. И поэтому часть научного персонала станции он допустил к ограниченному управлению колонией. Мой отец — геохимик вошел в эту группу. Он же добился, чтобы меня включили в состав экипажа, хотя Жак не очень-то этого и хотел.

— А почему ваш отец хотел отправить вас в полет? Вы, кажется, родились на Луне? — меня интересовали подробности и поэтому я задавал, может быть, не совсем тактичные вопросы, несмотря на сердитые ужимки Хэндрика, которому не нравился этот «допрос». Кажется, мой друг переориентировал свои интересы с Кэт на Блонди. Это меня, честно говоря, устраивало. И я даже где-то краем мозга думал, как бы стимулировать этот позитивный процесс.

— Да, я родилась в две тысячи двадцать третьем году на лунной базовой станции "Море Дождей". Джек Николсон родился на десять лет раньше и раньше, естественно, стал осваивать азы палача и тирана: ведь Жак хотел потом передать всю власть жреца по наследству в надежные руки.

А отец отправил меня в сообществе негодяев не для того, чтобы я могла поближе посмотреть на свою прародину. Дело в том, что я намеревалась помешать Джеку угнать платформу…

— Ух, ты! — поразился Хэндрик. — А почему?

— Наши эксперты случайно зафиксировали космический корабль, который летел к Земле. Конечно, Жак догадался, что это марсиане снарядили шаттл и хотели забрать груз-490. Поэтому началась срочная подготовка "Летучего Голландца". Это была трудная задача, так как бандиты еще в первые годы замучили пилотов, которые попытались организовать восстание против тирана. Поэтому людей, умеющих управлять шаттлом, а также готовить его к полету, было не столь много.

Мой отец имел диплом летчика-пилота и поэтому научил меня всему тому, чего знал сам. Конечно, ему пришлось обучить и Джека, но самое главное — сумел всем внушить, что без второго пилота "Летучий Голландец" не поднять в космос. Поэтому Жак вынужден был включить меня в состав экипажа.

— Но ваш отец под принуждением мог обучить еще пару негодяев пилотированию…

— Нет, он отказался и не сделал бы это даже под пытками. А у Жака не было времени — он боялся, что марсиане раньше уведут платформу, чем будут готовы новые пилоты.

— К сожалению, я не могла активно вмешаться в стычку, и поэтому Джек вынудил вас пойти на таран, — печально произнесла Изабель. — Простите.

— Незачем извиняться, — ответил я. — Вы и так сделали больше, чем могли. Если бы Джек сразу бы шарахнул из ракетомета, то мы сейчас точно бы не сидели здесь, а летели куда-нибудь к Урану в виде застывшей глыбы.

— После твоего тарана мы точно могли лететь глыбой, — прошипел Хэндрик.

— А ты тогда почему не предложил другой вариант поведения, а? — заступилась за меня Кэт.

Хэндрик промолчал. Видимо, он сказал не со зла, а для того, чтобы просто ляпнуть что-нибудь. Но при этом он забыл о возможности задеть своего друга.

Аркадий вышел из комнаты, чтобы выяснить обстановку и вдруг быстро вернулся. Он же сообщил следующее:

— Вход открыли. Люди, которые все видели, сказали мне, что Джек стал одним из руководителей вархатников. И первое свое дело Николсон начал с того, что, закрыв все входы-выходы, устроил проверку охраны. Вархатники уже выразили свое недовольство. Борис Могильный сцепился с ним, видимо, разозлился, что пленник вдруг резко взлетел до заместителя Генеева. Харя подрался с Хваном и получил сотрясение мозга. Китаец, по-моему, хорошо владеет борьбой у-шу. Вархатник надолго запомнит, что такое лунарь. Сейчас предатели обсуждают последние "внутриполитические события". В принципе, это хорошо, вархатникам пока не до нас. Девушек они до утра точно не тронут.

— Если Джек стал охранником, то нужно ждать заварушки, — быстро произнесла Изабель. — Он не станет приспешником у земного бандита, а будет решать задачи, которую поставил ему Николсон-старший. А за нас он скоро возьмется, и если мы не убежим, то все станем трупами или… пищей для тварей.

— Тогда вы идите, а мы прикроем вас, — сказал я, обращаясь к Аркадию и Хэндрику. — Вархатники не подумают о побеге, если увидят нас находящимися в комнате. Постарайтесь уложиться за два-три часа. Ты справишься с вертолетом? — спросил я у своего друга.

Винни-Пух пожал плечами:

— Я не видел эту машину и не знаю, в каком она состоянии. Может быть, она вообще не способна взлететь. Еще вопрос состоит в том, есть ли где-нибудь горючее, аккумулятор, чтобы заправить вертолет.

Опасения были резонными. Но другого выхода мы пока не видели.

— Тогда топливо и аккумулятор я беру на себя, — сказал я.

— Отлично. Побег назначим на семь часов вечера, — произнес Аркадий. — К этому моменту будьте на крыше "Останкино".

На том и порешили.

ПОБЕГ

Аркадий и Хэндрик исчезли за дверью. Через пять минут вслед за ними вышел и я. Кэт и Изабель остались в комнате. Была надежда, что в эту комнату пока никто не войдет.

Нужно сказать, что к этому моменту я совсем не ощущал боли, поскольку анаболики выполнили свое назначение. Мои мускулы налились силой, а походка была легкой и пружинистой. Казалось, что стоит мне подпрыгнуть, как я высоко взлечу.

Но взлететь мне предстояло на вертолете. И с целью добычи «пищи» для мотора я отправился на поиски. Мне пришлось идти мимо сотни комнат, где ютились люди. Судя по их выражению лиц, походкам и поведению, они фактически были зверями. Многие из них не говорили, а только мычали, к тому же внешний вид говорил о том, что они не знали понятия о культуры или опрятности. Такое могло быть только или при массовом психическом отклонении, или деградации личности. Последнее, конечно, связывалось с разложением человеческого общества.

И поэтому обитали они на самых последних подземных этажах телекомплекса «Останкино», фактически в подвале. Два более верхних отводились женщинам и детям, поскольку они воспроизводили и растили «пищу» для сцерцепов. Людям разрешали выходить на поверхность днем, чтобы они могли получить свои солнечные ежедневные ванны, но происходило это под жестким контролем охраны. При попытке бегства вархатники старались жертву не убить, а изловить и покалечить, ведь трупами твари не питались.

Трудно судить, какой приплод приносили люди и насколько им обеспечивались твари, но мне казалось это неэффективное «производство». Однако, человекоразведение происходило и пока это обеспечивало хотя бы на минимальном уровне потребности сцерцепов.

Интересно, что я, будучи на Земле уже второй день, до сих пор не видел этих существ ни живыми, ни мертвыми. Хотя еще на Марсе фотографии тварей были во многих учебниках, например, биологии или истории Земли. Но их «духовное» присутствие ощущалось везде, и все дела в концлагере были частью их жизнедеятельности.

Ощущение человеческого унижения были для меня самыми тяжелыми в этих местах, и я поскорее постарался покинуть эти этажи. Но если три нижних этажа я прошел без проблем, то на выходе во двор меня остановили вархатники:

— Куда прешь, червяк? Не видишь, ночь идет. Прогулки закончились! Топай обратно в стойло!

— Извините, господа, — стараясь заикаться, как вроде бы от страха перед ними, заговорил я. — Меня вчера Борис проучил и его урок не прошел даром. Теперь я хотел бы извиниться перед ним…

— Ха, чихать он хотел перед твоими извинениями, — прервал меня вархатник. — Вали отсюда!

— Но я хочу стать его личным рабом!

Вархатники удивленно переглянулись. Это им явно польстило. Как мне потом стало известно, никто из разумных людей добровольно не становились слугами бандитов. А полуразумных никто в расчет не брал. Поэтому они несколько смягчились:

— Хорошо, можешь идти. Он где-то там шастает! — показал в сторону склада охранник. — По-моему, не пришел в себя после скандала с Джеком, этим новым заместителем генерала!

— Заодно и нам послужишь, червяк! — крикнули предатели мне, когда я, кланяясь перед ними, устремился в указанном направлении.

— Хорошо, хорошо, господа, рад стараться!

Я слышал, как они радостно гоготали.

Но я не собирался искать Могильного, хотя желание оторвать ему голову у меня возникло. Сначала нужно было порыться на складе. Чтобы добраться до него мне пришлось пересечь около ста метров открытого пространства и кланяться каждому вархатнику. Стоявшие на вышках часовые внимательно следили за мной.

И только когда я вошел внутрь склада, то позволил себе перевести дух. Пот градом лился по моему лбу, ведь напряжение было огромным. Но нельзя было терять времени. Уже скоро темнело, а впотьмах было глупо что-либо искать.

Поэтому я сразу приступил к поиску необходимого. Склад никто не охранял, поскольку здесь и ничего не было интересного для вархатников. Фактически это было кладбище металлолома, никому не нужного хлама. Здесь были сотни трансформаторов, катушек, телекамер, видео и телеаппаратуры, жгуты кабелей, передвижные устройства, телескопические подъемники, колеса, краски и многое другое. Отыскать необходимое в этом мусоре было не так просто.

Но мне подфартило. Возле бутылей с химическими реактивами я обнаружил несколько зелено-коричневых канистр. Вскрыл одну — и оттуда с шумом вышел характерный запах. Это был бензин. За столько лет хранения он не расслоился и не коррозировал железо, это свидетельствовало, что годился в качестве топлива для вертолета.

— Отлично! — обрадовался я. — Здесь пять двадцатилитровых канистр. Возьму три. Шестидесяти литров должно хватить для побега.

Теперь оставался аккумулятор. Вот с этим пришлось повозиться. Я облазил все уголки склада, разрыл десятки устройств и наделал столько шума, что мог спокойно привлечь внимание вархатников. Но в этот момент я почему-то не думал о них, все больше заражаясь азартом археолога.

В конце концов, я отыскал два старых разбитых автомобильных аккумулятора. Одного вида хватило, чтобы понять: они абсолютно не способны давать ток, так как свинцовые пластинки покрылись кристалликами, электролит давно вытек, а дистиллированная вода испарилась. Странное дело, но я не пришел в отчаяние. Наоборот, стал размышлять:

— А почему именно аккумулятор? Ведь он нужен только для того, чтобы запустить стартер. А потом работает мотор и автоматически включается генератор, который и снабжает бортовые системы электричеством. Значит, мне нужно только то, что может обеспечить запуск. А им может быть любой прибор, вырабатывающий электричество… Пьезоэлемент! Кажется, я его где-то видел.

Действительно, среди энергосиловых механизмов я нашел небольшой приборчик с рукояткой. Стоило ее разу крутануть, как из выводящихся проводов засверкали искры. Несмотря на ее размеры, мощности должно было хватить для вертолета.

— Отлично, — пробормотал я. — А как теперь вынести канистры? Ведь вархатники сразу ими заинтересуются…

— Конечно, заинтересуются, — раздался сбоку до тошноты знакомый голос. Это был Борис, который, облокотившись на ящик, смотрел за моими поисками. — Я все стоял и наблюдал за тобой, червь, что ты ищешь. Зачем тебе пьезоэлемент и горючее? Решил взрывчатку соорудить? Или заправить автомобиль и драпануть отсюда, а?

Я молчал.

Могильный, снимая с пояса автомат «Калашникова», подошел ко мне. Его глаза пылали недобрыми огоньками, лицо было искажено злостью. Я уже знал, что сейчас начнется очередная экзекуция.

— А может, хочешь сделать сюрприз для Вархата, а затем тоже записаться в его помощнички, а, червь? — по этим фразам я сразу понял, что Борис переживал за быструю карьеру лунного Джека. Практически самый лучший охотник за людьми по неизвестным ему же причинам отодвигался на второй или даже третий план. Впрочем, и мне было интересно, а что такого предложил Николсон-младший генералу-предателю.

— В помощнички — это не для меня! Я никогда не мыслил себя в рядах предателей! А что касается сюрприза, то это да. Вот первый из них, — и я, левой ногой отведя автомат в сторону, правой въехал в голову противника.

Автомат отлетел в сторону. В другую же направился Борис. Удар был мощным, потому что лицо вархатника сразу покрылось кровью. Но надо отдать должное ему: Могильный сумел пересилить боль и вскочил, заняв боевую стойку. Я видел изумление, которое охватило его: как хиляка с Марса сумел нанести такой удар, особенно если учесть, что только вчера он и несколько охранников хорошенько поизмывались надо мной.

— Видимо я тебя недооценил, червь марсианская, — процедил Борис, отплевывая кровь. — Но это мы быстро исправим, — он еще надеялся легко справиться со мной и считал мой успешный прием состоявшимся только за счет фактора неожиданности.

— Смотри, как бы опять недооценил, Могила, — зловеще прошипел я и, больше не желая тратить время на разговоры, перешел в наступление. Я чувствовал в себе заряд энергии от анаболиков, который требовал выхода наружу. К тому же меня еще держали в плену вспоминания о вчерашнем избиении.

— Держись, гад, — сказал я и, подпрыгнув, нанес удар ногой. Метился опять в голову, но Борис сделал кульбит и сумел уйти от удара. В свою очередь он метнул руку, стараясь раскроить мне череп. Я немного отклонился и его кулак прошел вскользь моего уха, немного раскровив. Одновременно мое левое колено въехало ему в солнечное сплетение.

Могильный охнул, но блокировал мой следующий удар. Только подсечку, которая именовалась "хвост дракона", лишила его равновесия, и он упал на пол.

Упал он, честно признаться, на самое неудачное место — прямо на выступавшую из пола арматуру. Железный стержень прошел сквозь затылок и вышел изо рта. Его кровь брызнула как из фонтана. Тело несколько секунд конвульсировало в смертной агонии, а затем расслабилось.

Борис Могильный, один из руководителей организации предателей и слуг сцерцепов был мертв. И его убил я. Вначале я бессмысленно смотрел на труп, и только затем до меня стало доходить, что впервые лишил жизни другого человека.

Честно скажу, это были самые неприятные для меня минуты. Нельзя передать те чувства, которые меня охватили, ведь на Марсе больше всего ценилась жизнь, а здесь на Земле она не стоила и ломаного гроша. Такое трудно воспринять разумом и сердцем.

Но дело было сделано. Возможно, смертью негодяя я спас себя и друзей. Теперь необходимо было скрыть труп от посторонних взглядов, ведь сюда могли войти в любую минуту вархатники.

Уже втискивая тело в ящик из-под приборов, вдруг мое внимание привлекла форма Бориса. И я задумался. А почему бы ни одеться в вархатника? Ведь так легче будет проходить через посты и сбежать.

В иной ситуации я бы не стал заниматься подобным мародерством, но сейчас иного выхода не было. Одежда Бориса мне была в пору, только ботинки оказались немного большими. Я засунул за пояс пистолет, закинул на плечо автомат, надел красную каску. Конечно, нашивки говорили о том, что я являюсь заместителем Генеева. К сожалению, всех заместителей генерала на базе знали и меня могли разоблачить в первую же минуту.

— Нужно спрятать лицо, — подумал я. И тут же решил на плечи водрузить три канистры, а каску натянуть поглубже. Тогда точно никто не узнает меня.

Шестьдесят литров бензина, пьезоэлемент, оружие для меня не были столь тяжелыми, и такой груз я мог поднять, конечно, благодаря действию анаболиков. Когда я вышел из склада, то уже было темно. Солнце практически зашло за горизонт, а Луна вступала в свои полные права.

Несмотря на это в лагере было людно, правда, двигались по территории охранники. Они переругивались, пили спиртное и кое-где даже сцепились между собой. В другой части комплекса вархатники «веселились» с женщинами: я слышал их мольбы и крики.

Идя к входу, я почувствовал, как мое сердце учащенно забилось. Там стояли два часовых.

— Борис, неужели ты сам все это несешь? — удивился один из них. — Мог бы кого-нибудь из скотов припахать!

Я буркнул что-то в ответ. Не ответить было нельзя, но при этом постарался выдать невнятное, чтобы охранники ничего не разобрали и по голосу не признали во мне чужака.

Это мне удалось.

— Совсем рехнулся после скандала с Джеком, — услышал за своей спиной бормотание вархатника.

— Ты молчи уж, Серега, а то Могильный разозлиться и начнет разбираться с тобой, — посоветовал ему другой. — Нужны ли тебе проблемы? Через час все равно смена — и мы можем идти в женский бокс. Говорят, там две новенькие есть — с Луны и Марса. Вот это класс!

Я чуть не обрушил на них канистры, но вовремя сдержался. Нужно было действовать быстрее. В коридоре и на лестничной площадке тускло горели лампы, но их света было достаточно, чтобы видеть ступеньки и идти в нужном направлении. Видимо, электричество в здании вырабатывалось за счет бензиновых генераторов.

На крышу комплекса я взлетел, словно в меня установили ракетный двигатель. Там было тихо и темно. Только Луна освещала бетонное покрытие. Я прошелся по вертолетной площадке, стараясь не спотыкнуться о валявшие предметы.

— Хэндрик, ты где? — шепотом позвал я.

Из ангара послышался его испуганный голос:

— Это ты, Санджар?

— Я, как слышишь!

— А что ходишь как микроб? Я от неожиданности чуть резьбу на гайке не сорвал, — пробурчал мой друг, возникая из темноты.

— Тварей здесь нет? — поинтересовался я.

— Нет. Зато их там много, — указал за пределы комплекса Хэндрик, — слышишь, как они вопят?

Действительно, из города до нас донесся жуткий вой.

— Не хотел бы я сейчас оказаться там, — покачал головой Винни-Пух.

— Как вертолет? — перебил его я. Этот вопрос больше всего меня тревожил, а бортинженер как бы специально оттягивал время.

— А как горючее и аккумулятор? — последовал встречный вопрос. Но это меня не смутило.

— Вот три канистры и коробка с пъезоэлементом — им можно запустить стартер, — сказал я, указывая на стоявшие у двери принесенные мною вещи.

Хэндрик пошевелил носом:

— Верно, чую бензин!… А, с вертолетом все в порядке. Правда, смазка выдохлась и при работе может быть перегрев деталей и их износ. Может даже треснуть ось. Честно говоря, требуется тщательная смазка всех систем, но вертолет, как я понял, нужен нам на краткое время. Надеюсь, что детали выдержать небольшой полет.

— Ну, в Антарктиду лететь мы не собираемся, а за пределы города долететь сумеем, значит, — подвел итоги я. — А теперь давай заправим машину. Потом я вернусь к девчонкам.

Мы взяли канистры и направились к вертолету. Это была шестиместная модель "МИ-321. Полицейский вариант". Оружие на борту отсутствовало, кроме мощного прожектора и системы отслеживания за преступниками. Я критически осмотрел приборную панель и согласился, что в принципе управлять такой штукой не сложно. По крайней мере, значительно проще, чем марсианским «Шортом». Жаль, что пробный полет не предусмотрен, подумал я, а было бы неплохо изучить все аэродинамические и технические характеристики геликоптера.

— Помоги мне, — попросил Хэндрик. Он залез на корпус и открыл крышку топливного бака. Я передал ему канистру.

Как он сливал жидкость в бак вертолета, я не видел — было темно, зато отчетливо слышал шум стекающей жидкости, ощущал бензиновые испарения.

— Давай, — потребовал Хэндрик следующую канистру.

Через минуты две он опорожнил и ее.

— Последнюю давай, — эта также быстро заполнила содержимым бак вертолета. Затем бортинженер аккуратно водворил крышку на место и завинтил.

— Отлично, — произнес он, спрыгивая вниз. — А где твой пьезоэлемент? Я бы хотел его проверить.

Взяв коробку, он крутанул рычаг. В темноте засверкали искры. При их свете я увидел довольное лицо сэра Хамильтона.

— Годится! — дал свое заключение Винни-Пух. — Сейчас приделаю к стартеру, — и он опять полез внутрь машины.

— Я тебе нужен? — спросил я у него.

— Нет!

— Тогда я пошел к своим.

Тут Хэндрик на секунду отвлекся:

— Ты проследи также и за Блонди, — немного дрогнувшим голосом попросил он, — чтобы эти гады ее не тронули? Хорошо, Санджар?

Я кивнул. Судьба Изабель теперь больше беспокоила, чем Кэт. Меня же это устраивало.

Спуститься на верхние этажи было непросто. Ведь теперь было нечем прикрыть лицо, и любой вархатник сразу бы увидел подмену. Пришлось выходить на лестничную площадку только тогда, когда она пустовала, и сразу прятаться в проемы, как только первый вархатник появлялся в поле зрения. Это было тоже опасно, так как подозрительным выглядело бы то, что вархатник прячется от своих же. Человек-скотина прополз бы без осложнений. Спасло меня же тусклое освещение, которое делало невозможным тщательное рассмотрение человека.

В любом случае я без происшествий добрался до комнаты.

Увидев человека в форме предателя, Блонди слабо вскрикнула. Испугалась и Изабель. Они подумали, что пришли за ними. В женском боксе их, конечно, ожидала целая орава бандюг.

— Это я, — пришлось мне успокоить девушек. — Вынужденная мера маскировки!

— Ты нас страшно напугал! — произнесла Изабель.

— Извините. Аркадий еще не появлялся?

Ответить Блонди не успела, так как мы услышали выстрелы. Я сразу почувствовал, что началась заварушка и в ней замешан наш общий друг.

— Быстро вставайте! Бежим! — и, схватив Кэт за руку, буквально силком выволок из комнаты. По коридору, пиная лежавших на полу полулюдей, бежали вархатники. Они тоже были встревожены выстрелами. Видимо, такое давно здесь не происходило.

— Могильный! Что случи… — один из вархатников обратился ко мне, поскольку увидел нашивки заместителя генерала и тот час поперхнулся. Он сразу все понял.

Ситуация резко изменилась. Теперь дело решали миллисекунды — кто быстрее успеет выхватить оружие. На какую-то долю успел я. Автомат выплюнул горячий свинец. Я забыл поставить оружие на автоматическую стрельбу, и выстрел был одиночным. Слава богу, ее силы хватило, чтобы вархатника отбросить на следовавших за ним друзей.

Это напомнило мне древние земные фильмы об освоении западной части США, которые мы смотрели на Марсе. Вестерны, кажется. Тогда между противниками время становилось основным фактором в борьбе за жизнь. Кто успеет выстрелить из "кольта".

Стычка между мной и вархатниками началась. Пока они барахтались на полу, стараясь столкнуть мертвое тело товарища, я перевел автомат на бесперебойную стрельбу. И едва они появились, мой «Калашников» был уже нацелен на них.

— Измена! — закричал один из них, выхватывая оружие. Он хотел порешить всех нас.

Я же ожидал, когда пистолет будет направлен на меня. Может, где-то я хотел придерживаться законов ковбойской жизни, а может, хотел удостовериться, что он все-таки хочет убить меня, и поэтому оттягивал момент принятия окончательного решения.

— Стреляй! — завизжала Блонди.

Ее крик хлестнул по моим натянутым нервам, и я нажал на спуск. «Калашников» изрыгся кинжальным огнем. Под его мощью слегли все вархатники.

Люди, наблюдавшие за сценой моей борьбы с вархатниками, в ужасе разбежались. Они решили, что сейчас я примусь за них. Вой и крики нам помогли, так как другие охранники, услышав выстрелы, побежали за ними, считая их причиной заварушки. Этим самым они отвлеклись от поисков настоящих виновников.

— Вперед! — скомандовал я, и вместе с девушками стал подниматься по ступенькам на седьмой этаж. По дороге мне пришлось уложить еще четверых вархатников. Пока мне все сходило с рук. Ни я, ни девушки не были даже поцарапаны.

На пятом этаже мы услышали стрельбу и звуки погони. На лестничную площадку вбежали Аркадий и Алена. Смоленского, судя по всему, ранило, он хромал, был обляпан кровью. Увидев меня, он сначала принял за вархатника и вскинул пистолет.

— Не стреляй, Аркадий! — остановил я за долю секунды, как его пальцы чуть не нажали на спусковой крючок.

— Это ты? — прохрипел удивленный Аркадий, качаясь от боли. — А как похож на Бориса…

— Кэт Нэйсон! — вскричала Калинина и кинулась к Кэт. Моя девушка обрадовалась и обняла ее.

— За нами погоня!

— Я это вижу, — процедил я. — Блонди, Кэт, помогите Аркадию. Алена, беги на крышу и кричи Хэндрику, чтобы он заводил вертолет. А я прикрою вас!

— Но…

Прерывать мне Кэт было некогда, так как дверь открылась, и в проеме возникло сразу четыре вархатника. Я срезал их как бритвой. Следовавшие за ними открыли огонь. Пули прошли прямо над моей головой и, рикошетом, отскакивая от стен, едва не ранили остальных. Это вполне убедило Кэт и Изабель, что нужно покидать это место.

— Получайте, гады! — прорычал я и нажал на гашетку. Автомат издал короткую речь и замолк — кончились патроны. А больше боезапаса у меня не было. — А-а, черт! Вот невезуха!

Я уже хотел было схватить один из валявшийся на полу автоматов мертвых вархатников, но не успел. На лестничной клетке появились остальные преследователи. Я понимал, что если начну дальше тянуться к оружию, то мгновенно буду убит. И поэтому выхватил из-за пояса пистолет.

Бам! Бам! Бам! — и три трупа. В ответ один успел дать очередь, и две пули прошили мне левую ногу.

Я почувствовал резкую боль и едва не свалился на пол. Кровь хлестала из ран, силы уходили, как вода в решете, и в итоге земное притяжение все-таки сумело меня побороть. Я рухнул на пол.

Я сквозь пелену тумана видел, как на лестничную площадку вваливаются вархатники. Увидев меня, раненного, и тела мертвых соратников, они рассвирепели и стали пинать по моим ранам. От такой боли я глухо зарычал.

— Получай, сука! — вопили вархатники, все больше распаляясь. — Он убил моего кента, гаденыш!… И Персика отправил на тот свет, вот мерзавец!… Не жалейте его, ребята, давите!…

Бац! Бац! Бац! Бац! — прозвучало сверху три выстрела. Избивавшие меня вархатники свалились рядом. Оставшиеся в живых кинулись за дверь.

Я, превозмогая боль, повернул голову и увидел Кэт, сжимавшую аркадьевский пистолет. Это она стреляла в вархатников, и видимо, сама находилась в шоке от проделанных ею же действий. Я понимал, каковы ощущения, когда впервые стреляешь в человека. Это нельзя описать словами.

— Кэт! — простонал я и пополз через трупы, оставляя за собой кровавый след.

— Санджик! — крикнула Кэт и кинулась ко мне.

— Братва, да это марсианская стерва! Она Харю прикокнула! — крикнул кто-то из-за двери и Кэт, обозлившись на это оскорбление, выпустила всю обойму на голос. Раздался шум падающего тела. Видимо, Нэйсон оказалась на удачу меткой.

Такой мощный «артогонь» несколько смутил вархатников, и они на время прекратили свои атаки. По-моему, они просто испугались, поскольку давно не участвовали в серьезных боях и не ожидали встретить такой отпор. Теперь они пересматривали свою тактику захвата, а для детального обсуждения им требовалось некоторое время, что было нам на руку.

— Терпи, Санджик, сейчас я тебе помогу, — сказала Кэт и помогла мне встать. От боли я закусил губу, но не произнес ни звука. Нэйсон понимала мои чувства и восхищалась силой моей воли. Со стороны я тоже гордился собой. Так вдвоем мы смогли пройти два этажа и очутились на крыше. Луна уже светила во всю и казалась ярче коридорных ламп. Мы увидели копошившие возле вертолета темные силуэты.

— Блонди, помоги мне! — позвала Кэт. Через несколько секунд Изабель появилась возле нас. Она схватила меня за другую руку, и две девушки буквально понесли меня. В иной ситуации я бы поразился их силе, но сейчас понимал, что такими они стали благодаря анаболикам.

Вертолет уже начинал гудеть — Хэндрик смог запустить двигатели. Увидев мое состояние, он понял, что машину придется вести ему. Но я считал себя основным пилотом экипажа и способным управлять геликоптером.

— Кэт, введи болеутоляющий препарат и стимуляторы, останови кровь, — приказал я. Кэт кинулась к аптечке и достала необходимые пакеты. Первым делом она выдавила из тюбика мгновенно застывающуюся биопасту, которым закупорила раны. Затем шприцем ввела антибиотики, чтобы обезвредить микробы, а также стимулятор для предотвращения омертвления тканей кожи и мышц Последним уколом она сняла боль.

Теперь я ощущал себя лучше.

— Всем в машину! — приказал я и полез в кабину пилота. Все прыгнули в пассажирский салон.

Мотор перешел в рев, а вращающиеся лопасти слились в круг. Я приподнял машину и осторожно подвел ее к выходу ангара, стараясь не задеть стены или потолок. Но ворота были узкими, требовалось пошире открыть двери, иначе лопасти просто бы сломались о проем.

— Мы не пройдем! — крикнул я. — Нужно толкнуть в сторону дверь!

Блонди, которая сидела позади меня, все поняла и выскочила из кабины, опередив Хэндрика. Она подбежала к выходу и стала толкать в пазы дверь. Та со скрипом поехала в темноту.

Тут из-за угла появилась фигура вархатника.

— А, сука, все-таки ты предала нас! — крикнул негодяй и я узнал в нем Джека. Он вцепился в шею девушки и большими пальцами давил на дыхательные пути, стараясь задушить ее.

Хэндрик выскочил из вертолета и побежал на помощь. Но его вмешательства не потребовалось. Ведь Изабель сама сейчас была сильной. Она въехала ногой в пах Николсону, и тот согнулся. На его лице, кроме боли, возникло выражение изумления, видимо, он не ожидал сопротивления и такой силы со стороны бывшего члена своего лунного экипажа, отличавшегося, как он считал, кротостью и слабым характером. Теперь ему пришлось изменить свое мнение.

Изабель врезала ему в морду, а затем ударила по печенкам. Джек свалился на пол. Но Блонди не сразу стала удирать, она склонилась над ним и стала рыться в его нагрудных карманах.

— Бежим, Изабель, пока остальные гады не появились! — вскричал Хэндрик, подбегая к ней.

— Сейчас, — хрипло ответила девушка и, наконец, выудила какую-то пластинку. — Нашла.

Тем временем я подвел машину к ним поближе, и они заскочили на борт. Вертолет не очень хорошо слушался рулей, все-таки многие детали проржавели и не могли выдержать нагрузки. Но если аккуратно управлять им, то мы могли надеяться на удачный исход.

Но как всегда картину испортили вархатники. С криками проклятий они выскочили на крышу и сразу же увидели взлетающий вертолет. Бандюги остолбенели, поскольку никак не ожидали, что беглецы воспользуются давно забытым и казалось бы неисправным аппаратом.

— Чего вы стоите, олухи! — крикнул Джек, поднимаясь с пола. — Стреляйте, болваны! — он сам достал пистолет и открыл огонь по нам. Пули отскакивали от брони, как горох от стены, не причиняя нам вреда. Вести прицельную стрельбу ему мешала боль.

— Марсики, я до вас доберусь! — заорал он нам вслед, в бессилии наливаясь кровью.

Но остальные имели автоматы, пули которых были мощнее и представляли угрозу для вертолета. Массированный огонь пробил мотор и бензобак. Осколки пластигласса полетели вниз.

— А-а, проклятье! — взревел я, стараясь увести вертолет подальше от огня. Ситуация осложнялась тем, что при взлете автоматически включились сигнальные бортовые огни и они делали нас уязвимыми в ночной темноте. Я же не имел времени разобраться в приборной панели и найти тумблера, убирающие предательские лампочки.

Машина начала чихать, когда мы уже набрали высоту метров в двести, и ушли на расстояние километра от «Останкино». Я чутьем, а Хэндрик опытом определили, что вертолет не дотянет до границы города.

Но и этот прогноз не сбылся. Кто-то из вархатников раздобыл гранатомет и запустил в нас ракету. Я слишком поздно увидел опасность, и увести машину от прямого попадания не сумел. Единственное, что удалось сделать, так это подставить нос машины, где меньше всего было жизненно важных систем. Попади он в кабину или бензобак — нас бы убило сразу.

К счастью, стрелявший взял первую попавшуюся ракету, которая была начинена обычной болванкой, без взрывателя. Вертолет только тряхнуло (правда, мы едва не вылетели из кабины) и он по кривой на авторотации пошел вниз. Двигатель отказало. Одновременно погасли все приборы и огоньки, слив тушу машины с окружающей темнотой. Это нас спасло от очередного выстрела.

— Разобьемся! — хрипло произнес Хэндрик, смотря, как стремительно приближается поверхность. — И костей не останется.

— Я сумел посадить капсулу с огромной высоты, — процедил я. — Так ты думаешь, что не смогу посадить на зад какой-то вшивый вертолет? — и странно, сам почему-то верил в это.

— Держитесь крепче за поручни! — успел крикнуть я, прежде чем мощный удар потряс вертолет. Слава богу, от этого не детонировало топливо, иначе мы мгновенно превратились бы в пылающий ад. Но нас выкинуло из кабины, и каждый совершил красивый полет на землю. Любой другой сразу мог получить бы серьезные увечья, но мы как-то удачно упали и отделались легкими ушибами. У меня раны сразу затянулись — поскольку еще действовало лекарство.

— Вы живы? — спросил я, вскакивая.

— Вроде бы да, — ответила за всех остальных Кэт. Аркадий только простонал. К счастью, он вместе с Аленой "совершил посадку" прямо на газон и свежая трава смягчила падение. Во всяком случае, девочка не пострадала, а Смоленский, который принял на себя основную энергию падения, только вывихнул руку.

— Что-что? — склонилась над ним Изабель. Смоленский что-то выдохнул.

— Запах ацетона? — переспросила она. — И это опасно?

Наш новый друг опять что-то сказал. Что именно мы не расслышали. Зато поняла Алена.

— Твари! — сказала она.

У меня похолодело внутри. Ведь я как-то упустил из виду, что, уйдя из «Останкино», мы не ушли от сцерцепов.

— Он прав, — тихо сказал Хэндрик. — Трое уже стоят передо мной…

И только сейчас мои органы обоняния учуяли скользящий запах ацетона — первого признака присутствия твари. Мы, чувствуя, как страх подкатывает к горлу, медленно повернулись в его сторону.

Там действительно мягко покачивались на щупальцах три жутких на вид существа. Это были сцерцепы, из-за которых марсиане и луняне не могли вернуться на Землю, из-за которых практически исчез органический мир на планете, а также прекратило существование человеческая цивилизация. Теперь я их видел не на страницах учебника.

ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ

О строениях и функциях органов твари мы изучали еще в начальных классах на Марсе. Они основывались на данных, полученные в ташкентской биолаборатории моего дедушки и вывезенные матерью с Земли. Но в последнее время они значительно эволюционировали и у них могли в процессе естественного отбора и мутации появиться новые свойства и возможности. Хотя было темно, но я мог при лунном свете рассмотреть щетинистые щупальца, утыканные шипами и присосками, скорпионий хвост со смертоносным жалом на конце, какие-то выступающие члены из хитинового панциря, слизь, выделяемая наружу. Вид у сцерцепа был более безобразным, чем мы видели в учебниках, видимо, это были «усовершенствованные» организмы.

— У нас нет оружия, Санджар? — тихо спросил Хэндрик, боясь пошевелиться.

— Л-л-лю-ди… вы-и-и… хотеть… жизнь… но… есть слу-у-жи-и-ть, — произнес, странно растягивая слова, сцерцеп. Мы замерли, поскольку никак не ожидали, что тварь начнет разговаривать с нами на нашем, человеческом языке. Хотя я вспомнил, что Аркадий еще при первой встрече сообщил нам, что эти существа научились общаться с людьми.

— Вы… гу-у-лять… ку-у-шать… мы-ы-ы… тоже гу-у-лять… ку-у-шать, — продолжал сцерцеп. Два его сородича молча стояли рядом, только продолжая покачиваться.

— Ты понял, что они говорят нам? — обратился ко мне Хэндрик.

— Они собираются нас сожрать, гады членистоногие, — проговорил Аркадий, который заслонил собой Алену. Та в испуге сжалась в комочек. Не менее испуганными были Кэт и Изабель. Я тоже чувствовал предательский холодок, но виду старался не показывать.

— Сейчас остальные твари учуят нас и придут сюда, — продолжил Смоленский. — Если здесь большинство племени «ти-и-ка», то нас просто отведут обратно в лагерь, поскольку «Останкино» их собственность и вархатники служат им, а мы, естественно, их мясо. Если здесь есть представители других племен, то между ними может начаться борьба за наши тела. Я же вам говорил, что люди — для них продуктовая ценность и просто так нас жрать не будут, если мы не дадим вначале потомства. Кстати, они не различают людей по полам, поскольку сами однополые.

— Лю-ди… идь-ти… мы-ы-ы… не-бо… крас-си-и-вый… но… брх-ты-и-м… жрглт-вы-вы-ы-и… — тут сцерцеп понес сплошную чушь. Я опять вспомнил фразу Смоленского, что с тварями нелегко общаться, поскольку они не научились строить слова в логическую цепочку и часто пользуются нечеловеческими терминами.

Тут появилось еще семь тварей. Они возникли стремительно и неожиданно, как демоны (впрочем, их, оказывается, называли "демонами тьмы", "ночными хищниками"). Алена, увидев их, заплакала и Аркадий обнял ее. Мы понимали, что ситуация безысходная.

Говорившая тварь тихо скользнула вперед. Свист — и как лассо щупальца обвили Хэндрика. Тот, вначале молча стоя, словно под гипнозом, очнулся и стал прилагать отчаянные усилия, чтобы освободиться. Блонди кинулась на помощь, но через секунду второй сцерцеп прижал ее к себе в «любовном» объятии.

Я не знал, что делать. Как спастись не знали также и Кэт, и Аркадий с Аленой. Бесполезность сопротивления была более чем очевидной. Даже мы со своей усиленной мускулатурой не могли тягаться с мощными тварями.

Остальные хищники уже приблизились к нам и начали протягивать члены, как вдруг раздалась короткая автоматная очередь. Державшие Хэндрика и Изабель твари завизжали и отпустили жертвы. Брызнувшая во все стороны кровь обожгла и нас. Я почувствовал ее едкий запах, какая-то смесь с ацетоном.

Затем в темноте за нашими спинами полыхнуло еще несколько очередей и тварей стало разрывать на части. Издавая жуткие вопли, они исчезли за руинами домов. В тот же момент вспыхнули фонари.

Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, то увидел стоявших людей. Я сразу понял, что это не вархатники, иначе бы они не стали убивать своих господ.

— Кто вы? — спросил какой-то бородатый мужик с двумя автоматами наперевес.

— Папа! — вскричала Алена и кинулась к нему. Тот обрадовался и схватил свою дочь.

— Моя дорогая, Аленушка, как я по тебе скучал, — счастливо говорил Семен Калинин и слезы шли из его глаз. Он нисколько не стыдился их, и мы понимали, что отец, нашедший свою дочь живой, имеет право на чувства. Не смотря на то, что он суровый боец и командир большого отряда.

— А где Аркадий? — спросил он, опуская на землю Алену.

— Здесь, командир, — произнес Смоленский, с трудом вставая. Раны его еще мучили. Кэт, вспомнила об этом, и кинулась к аптечке. Она сразу стала вливать обезболивающие и антисептические препараты, а также накладывать биопасту на огнестрельную рану.

— Спасибо тебе, Аркадий! — горячо поблагодарил Смоленского партизанский командир. Вспомнив еще о присутствующих здесь людях, он повернулся к нам:

— А вы кто?

— Космонавты, — ответил я, но дать более подробную информацию о себе не успел, так как в это время стоявшие соратники Семена открыли огонь куда-то в темноту. Оттуда раздались крики сцерцепов и какие-то слова на человеческом языке.

— Твари идут, Семен! — крикнул один из них. На нем были бинокулярные очки ночного видения. Видимо с помощью этого прибора он засекал сцерцепов.

— Понятно, — произнес Калинин. — Андрей, Ким, раздайте всем теплодетекторы и уходим, пока вархатники не появились.

К нам подбежали два бойца ДС и нам каждому на поясе укрепили приборчики. Об их назначении мы уже знали, и с этой минуты практически стали невидимыми для сцерцепов.

Мы последовали за партизанами.

Честно скажу. Это было долго и утомительно. Передвигаться ночью и только при свете Луны было делом сложным, ведь все дороги были разбиты, усыпаны останками машин, скелетов и всякого мусора. Было легко свернуть себе шею или провалиться в канализационную шахту. Поэтому впереди шел разведчик с прибором ночного видения, который и указывал нам направление. Фонари включали изредка, и то на несколько секунд. Как мне в последствии объяснили, сцерцепы чувствуют свет и, поняв, кто является ее источником, по лучу могут найти человека.

— Как вы узнали, что мы здесь? — спросила Кэт у Семена, который шел рядом с нами и нес на руках уснувшую дочь.

— После первого неудачного побега Аркадия, наши отряды окружили «Останкино» и мы следили за тем, что происходило внутри, — пояснил командир. — Как только увидели взлетевший в небо вертолет, то поняли, что предложенный Аркадием новый план побега удался. Правда, ракета вархатников испортила дело. Но хорошо, что винтокрыл упал недалеко от нас, иначе мы просто не успели бы добраться и выручить вас.

Я тоже считал это удачей.

Не помню, в каком часу мы уже прибыли на подземную базу партизан. Я так сильно устал, что как в тумане воспринимал окружающий мир. К тому же сказывалось ранение. Я видел сложную систему переходов и канализационных сообщений, через которые мы переходили. Везде находилась строгая охрана — она проверяла всех, кроме Семена. И, наконец, очутились в большом помещении, в котором я сразу признал станцию метрополитена. В вагончиках электропоезда жили люди — бойцы с семьями. А в отдельных кабинетах находился штаб Движения Сопротивления.

Там царил строгий порядок, и чувствовалась организованность партизанского движения. Все столы были уставлены компьютерами, переносными рациями и оружием. На стенах висели планы города и области. На них были отмечены какие-то знаки. Как я понял, именно отсюда Семен давал команды своим группам, рыскающим по городу в поисках вархатников и складов с боеприпасами и продуктами питания. Кроме того, отсюда Калинин руководил другими отрядами, расположенными в других городах.

— Отвести космонавтов в свободные вагончики и дать поесть! — приказал Калинин. И мы были рады этому.

Нас повели по рельсам в вагоны, которые находились в глубине метрополитена. Там были свободные места. Партизан, сопровождавший нас, включил освещение, которое давали люминосфорные лампы.

Кэт уложила меня на скамейку и, сняв повязку из биопасты, стала рассматривать раны. Затем она глубоко вздохнула:

— Слава богу, пули прошли насквозь и не задели кость. Так что все быстро заживет. А я не надеялась даже на это, думала, что твое состояние значительно хуже.

— Рад, что твои опасения не оправдались, — сказал я, чувствуя, как мое сознание падает в темноту.

Проснулся я только через день. Шли пятые сутки нашего пребывания на Земле. Благодаря психостимуляторам и анаболикам я чувствовал себя свежим и отдохнувшим.

— Это твоя порция, — Кэт преподнесла мне паек, который включал в себя полусухой хлеб в полиэтилене, банки тушенки, шоколада и сгущенного молока. И все это продукты тридцатилетней давности. Судя по маркировки, их извлекли из военного склада.

— И как люди не боятся заболеть ботулизмом? — поинтересовался я, вскрывая банки.

— Здесь ничего иного нет. А есть сцерцепов они не могут из-за отвращения к ним как к существам. Хотя еще твоя мать доказывала, что мясо твари вполне усваиваем человеческим организмом, — сказала Нэйсон, смотря, как я с жадностью поглощаю пищу.

— А-а, кэп, как дела? — спросил меня Хэндрик, появляясь в вагончике. С ним, как и должно быть, постоянно находилась Блонди.

— Отлично, — не переставая жевать, ответил я.

— Семен вызывает всех нас, хочет переговорить, — сообщил он. — Дело серьезное.

— Хорошо, — я доел «блюдо» и выскочил из вагона. Мой экипаж последовал за мной. По дороге мы видели бойцов, которые при виде нас улыбались и проявляли знаки уважения. Они уже знали, откуда мы прибыли. С некоторыми Хэндрик уже успел переговорить и многое рассказать.

— Вам сюда, — направил нас в помещение штаба адъютант Калинина, симпатичный парень, весь увешанный оружием, как елочка новогодними игрушками.

Мы вошли и увидели человек пятнадцать: одни сидели за компьютерами и обрабатывали поступающую информацию от разведгрупп и с других городов, другие держали с ними связь, а третьи планировали действия. Калинин с генералитетом сидели возле световой карты и внимательно рассматривали раскладку городской местности.

— А вот и наши друзья, — сказал Семен, едва мы переступили порог комнаты. Его соратники заулыбались — они тоже были проинформированы о нашей космическо-земной одиссее. Калинин подошел к нам и пожал каждому руку. Затем представил свой генералитет.

— Спасибо вам, ребята, за мою дочь, — поблагодарил он. — Не буду говорить, какие возможности были бы у Генеева, если бы Алена осталась у него.

Мы в ответ пробормотали, что готовы помочь всем жителям Земли.

— Это хорошо! — похвалил Калинин. — Мы рады принять вас в свое Движение! Искоренить предателей и вычистить планету от сцерцепов — вот наша задача и мы ее выполним, во чтобы это нам не стало! — но тут, увидев тень задумчивости на моем лице, он беспокойно переспросил:

— Вас что-то смущает?

Я признался:

— Марс!

— Марс? — удивился Семен. — Но вы покинули же эту планету…

— В том-то и дело. Я ведь не выполнил задачу, поставленную моему экипажу колонистами. Они пожертвовали единственным кораблем ради выполнения миссии. Теперь все наши старания оказались напрасными. Я уничтожил «Бумеранг» и лишил марсиан последней надежды…

Мое честное признание тронуло командира партизан:

— Я понимаю вас, Санджар! Но сейчас поздно сожалеть о совершившемся. Как мы говорим, что было, того не миновать. Теперь нужно искать выход из создавшейся ситуации. Только боюсь, что мы вам ничем помочь не можем — у Движения нет космических кораблей. У нас даже легкомоторной авиации нет.

— А на "Байконуре"? — с надеждой спросил я. — Может там есть шаттл?

— Мы потеряли связь с этим космодромом лет десять назад. Там произошел переворот. Власть захватил боевик Муратхон Джураев. И встал на службу сцерцепам. Но я не уверен, чтобы там сохранился космоплан, поскольку на «Байконуре» была хорошая заварушка, — это сообщение привело нас в уныние. Я еще тешил себя надеждой выполнить миссию, ведь ответственность за будущую гибель марсиан ложилась полностью на меня. Это было невыносимо.

— Системы жизнеобеспечения станции «ARSLAN» выдержат еще лет пятьдесят. Но потом встанет вопрос их замены. Заводы стоят — нет сырья, нет топлива. А все для добычи их из марсианских недр летает над Землей, — с горечью сказал я. — И я, придурок, упустил шанс.

Ответить Калинин ничего не успел, так как в кабинет вошел курьер. Судя по его напряженному лицу, у него были важные и тревожные вести.

— Пришло сообщение из «Останкино» от нашего информатора, — сказал вошедший. — Генеев мертв, его место занял Джек Николсон!…

— Ого! — присвистнула Кэт. — Вот это карьера! За четыре дня из пленника — в генералы!

— Среди вархатников ходят слухи, что это сам Джек убил Генеева. Не сам лично, конечно, а подослал китайца Хвана…

— Это профессиональный киллер, — проговорила Блонди. — Еще на Луне ему поручали убивать или пытать непослушных. Его даже прозвали Лунным Палачом.

— Сами вархатники перепуганы жестокостью Джека, — продолжал курьер. — За отказ повиноваться ему лунарь, как они иногда себя называют, расстрелял пятерых охранников. Бунт предателей был им задушен в зародыше.

— О-о, это в его духе и манере! — усмехнулась Изабель. — Узнаю стиль семьи Николсонов!

— Джек готовится к походу против Движения Сопротивления. Он хочет рассчитаться с марсианами!

— Чем это мы ему не угодили? — насмешливо спросил я. — Подумаешь, разбили лунный космолет!

— Это не просто месть! — заметил курьер. — Информатор сообщил, что Джек тщательно изучает план местности Москвы и Московской области с целью выявления возможных баз партизан. Из арсеналов вархатники достали тяжелые орудия — ракетные и артиллерийские установки, систему залпового огня «Смерч». Выведены из гаража ранее зачехленные бронетранспортеры — машины, которые сам Генеев держал на резерв.

— Он собрался серьезно воевать с нами, — задумчиво произнес Семен. — Это не Вархат, который больше осуществлял вялые полицейские операции против нас, чем масштабное военное наступление. Его устраивало существующий статус-кво. Ведь в случае искоренения партизан он и его люди стали бы ненужными для сцерцепов. И твари сами бы их отправили на разделку. Но у этого лунаря совсем иные планы. Неужели он надеется нас победить?

— На Луне он принимал участие в карательных экспедициях, — заметила Изабель. — И опыт войны у него имеется.

— Кстати, какова численность вархатников? — спросил я.

— В «Останкино» около двухсот человек. У других племен сцерцепов, которые обитают в Москве, есть отряды людей с численностью до полторы тысячи. Но у тех боевиков нет такого мощного оружия, как у Генеева. А всего в стране, по нашим скромным оценкам, предателей более тридцати тысяч.

— Джек может объединиться с ними?

— Если племена сцерцепов поймут, зачем это нужно, то дадут разрешение на временное слияние боевых отрядов. Джек может обещать поделиться поровну добычей, то есть нами.

— А сколько всего партизан?

— В моем отряде — пятьсот человек. Есть еще боевые группы в Санкт-Петербурге, в Мурманске, Киеве, Минске, Тбилиси и во многих других городах. Наш штаб имеет постоянную радиосвязь с базами партизан. Всего в ДС около пятидесяти тысяч человек! С таким превосходством мы могли бы давно разделаться с предателями и взяться за сцерцепов, поодиночке уничтожая их, но у вархатников имеются более мощные средства ведения войны.

— То есть они вооружены лучше?

— Да. И это серьезный фактор.

Мы задумались.

— Надо отвлечь Джека от крупномасштабных наступлений, например, попартизанить возле «Останкино». Этим самым, может, мы выгадаем время? — предположил Хэндрик. — И что-нибудь придумаем.

— Да, нам нужна передышка, — согласился Семен. — Мои люди измотаны. Теплодетекторов не хватает. И поэтому мы в большинстве отсиживаемся под землей. Копим силы.

БОИ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Джек не дал никому передышки и уже на следующее утро начал вести поиски базовых точек партизан. Видимо, ему удалось установить одно из таких мест, поскольку его группа человек в сорок начала захват бункера. Это был наблюдательный пункт, откуда передавалась зрительная информация о ситуации в городе прямо на базу ДС. В этот день там находилось шесть партизан. Они никак не ожидали нападения, да и вооружены были слабее, и поэтому сломить их сопротивление для Николсона не составляло труда.

Он первым ворвался сквозь раскуроченную гранатометами дверь и тремя выстрелами убил сразу троих защитников. А затем обратился к оставшимся в живых:

— Где Калинин?

— Пошел ты подальше! — послал его партизан, и тот час скончался от пули, выпущенной ему в лоб.

— Спрашиваю еще раз, где Калинин? — повернулся Николсон ко второму партизану, направляя дымящееся оружие на него. Тот с презрением посмотрел на нового вождя вархатников и сплюнул. И тоже после этого не избежал смертной участи.

Остался только один партизан. Он не ожидал пощады и поэтому попытался уничтожить дискету, в которой были сведения о ДС. Но не успел. Китаец Хван подскочил к нему и нанес смертельный удар. С переломанным шейным позвонком партизан упал на пол.

— Портативный компьютер мне! — отрывисто приказал Джек, получив от Хвана дискету. Один из его лунных горилл подал ему черный чемоданчик.

Джек раскрыл его и включил компьютер. Когда тот был готов, он засунул дискету в дисковод и вытащил файлы на монитор. Быстрый их просмотр позволил ему найти карту местоположения все скрытых партизанских баз.

— Готово, — сказал он. — Теперь я знаю, где эти гады! Вызывайте еще три группы, вооруженных тяжелой артиллерией, огнеметами и системой "Смерч"! — приказал он своим бандитам. — В «Останкино» пусть останется только внутренняя охрана из десяти человек. Все входы и выходы заминировать. При попытке людей бежать из стойла — взорвать…

— Но сцерцепы… — начал было возражать один из вархатников, но Джек, выстрелив ему живот, и произнес:

— Плевать мне на тварей. Мне нужны марсики!

Это подействовало устрашающе на вархатников, и они живее забегали, исполняя приказ. Пока к бункеру подъезжала бронетехника, Джек планировал операцию по захвату и уничтожению штаба ДС.

Джек торопился, поскольку понимал, что ДС успеет приготовиться к обороне. Фактор внезапности, вот мое оружие, думал он, размечая точки удара. Все это делал он один, поскольку не доверял никому из вархатников. Он вообще никому не доверял, даже отцу. И всегда полагался только на себя. Его злило то, что вархатники, обленившиеся от безделья, не могли никак перестроится. Приходилось убивать, хотя лишняя жизнь в борьбе с партизанами была очень необходима.

Джек рассчитывал на силу страха и обмана. По его мнению, это были двигатели человеческого развития. Еще в первый день он обещал Генееву сладкую жизнь на Луне, а также власть над Землей. Для этого он сочинил легенду, что в Санкт-Петербурге находится подземная военная лаборатория, в которой существует препарат, уничтожающий сцерцепов. Но запустить его не успели в связи с гибелью сотрудников. И это место знает только Джек, прилетевший с этой целью на матушку-планету.

Генеев, которому надоело служить сцерцепам и постоянно вести труднопонимаемые беседы с этими существами, хотел покончить с ними, а самому встать у власти в Москве. Он знал, что твари сильнее по численности и хищности, и поэтому понимал, что их побороть будет нелегко даже с помощью оружия — этого не могли сделать существовавшие на Земле целые армии. И тут появляется Николсон, который предлагает свою помощь и при этом ничего не просит, кроме жизни и места под крылышком Генеева. От такого не отказываются.

Когда сбежали марсиане с Аленой и Смоленским, Джек пошел к Генееву и потребовал начала наступательных операций против отрядов ДС. Генеев осознавал, что бороться против партизан не просто, ведь их даже сцерцепы отловить почему-то не могут (о приборчиках Вархат ничего не знал) и отказался. Тогда взбешенный Джек выбежал из кабинета, а через пять минут, передушив охрану возле двери, перед генералом, словно ангел смерти возник Хван. Он, ни слова не сказав, пристрелил Вархата прямо в постели, а также других вархатников, вбежавших на шум.

Джек объявил, что теперь он главный в «Останкино». Тех, кто выразил недовольство, Хван убил самым страшным образом — вырвал сердце. Искусство восточного боя ввело многих в ужас, и после этого никто не осмелился выступить против лунного пришельца. Единственный, кто мог организовать бунт — Борис Могильный — уже к этому времени был мертв. Кстати, его смерть тоже посчитали делом рук Хвана.

В ту же ночь к Джеку явились сцерцепы. В полной темноте они проявили недовольство бегством людей. Новый атаман обещал разобраться и доставить «пищу» обратно, хотя сам еле сдерживался, чтобы не убить тварей. Он их физически не мог переваривать. Но вынужден был терпеть.

Сцерцепы остались довольными ответами Джека и исчезли. В свою очередь они сказали, что будут помогать ему в поиске партизан. На это Джек только хмыкнул, поскольку понимал, что эффекта от этого ноль. Правда, он обрадовался тому, что другие племена сцерцепов дали согласие на предоставление своих отрядов в распоряжение Николсона. Это уже было кое-что.

— Хозяин, — оторвал его от дела верный горилла-телохранитель. — Мы на убитых партизанах нашли эти штучки, — и он протянул теплодетекторы.

— Что это? — отрывисто спросил Джек, думая, что эти приборы он где-то видел.

— Не знаю. Но точно такие же приборы вы уничтожили, когда захватили в плен девчонку и мужика — Смоленского, — напомнил ему лунарь.

— Ах, да. Странно все это. Зачем их носят партизаны? И к чему они были беглецам?

— Некоторые из вархатников считают, что благодаря ним сцерцепы не видят людей.

— Ах, вот оно что, — Джек внимательно осмотрел приборы. Теперь ему было понятно, почему сами твари были бессильны в поиске людей. Осознавая, что рано или поздно эти приборы пригодятся ему самому в борьбе со сцерцепами, он один из них нацепил на свой пояс, а остальные приказал взять своим членам экипажа. Вархатникам отдавать их он не хотел. Предатели были для него только пушечным мясом, которых требовалось отдать в жертву ради собственных целей.

— А теперь быстрее начинайте перегруппировку, мерзавцы! — крикнул он вархатникам. Каждому из своих людей он поручил возглавить по спецотряду.

Как Джек не торопился, но застать врасплох партизан не сумел. Хотя его диверсанты успели обнаружить и подорвать пару наблюдательных пунктов ДС, однако из третьего бункера люди перед гибелью успели подать сигнал опасности в штаб. Семен был оповещен и сразу позвал нас к себе.

Мы явились через минуту.

— Джек знает, где мы — у него дискета с информацией о ДС, — сообщил он нам. — Нужно готовиться к бою. Вы умеете пользоваться оружием? У нас каждый боеспособный человек на счету.

Мы все кивнули.

— Тогда, Санджар, вы возглавите отряд диверсантов-разведчиков. Вам нужно будет определить местоположение огневых артиллерийских точек Джека и вывести их из строя. Остальные остаются в составе защитников штаба…

Было часа три, когда мы, вооруженные автоматами и в бронежилетах, вышли в город. С высоты полуразрушенной двадцатиэтажки мы видели, как по дорогам, старательно объезжая обвалившиеся бетонные блоки, двигались бронетранспортеры. Каждая машина тянула по две пушки.

— Ого, — произнес сержант Иван Козлов, двадцатипятилетний парень. Он разглядывал технику через военный бинокль и смог определить марку. — Это многоствольная артиллерия. Фактически — ракетометы. Предназначаются для штурма укрепрайонов. Наш штаб может не выдержать залпов их орудий.

— Джек серьезно решился взяться за нас, — пробормотал я, беря у Козлова бинокль и изучая вооружение противника. Я видел потные и недовольные лица вархатников, устанавливающих и разворачивающих орудия. Им, привыкшим к более легкой службе, не нравилось проведение крупномасштабной операции, которая, по сути, была близка к локальной войне. А война, как известно, предполагает человеческие потери. Умирать вархатникам за Николсона не очень хотелось.

— Будет тяжело, — подвел итоги я, изучив обстановку. Только возле нас вархатники установили пять многоствольных орудия с полным боекомплектом — по десять огромных ящика с реактивными снарядами. У каждого находилась прислуга в три человека. Тягач «Урал» с ракетными установками системы «Смерч» поехал дальше — ему предстояло, по видимому, наносить удар на более серьезный объект — скорее всего штаб ДС. Об угрожающей опасности я сообщил по рации Семену. Тот начал эвакуацию партизанского штаба в более глубокий бункер.

— Делаем так, — сказал я, когда закончил краткий разговор с Калининым. — Нас семь человек. Будем снимать вархатников. Установите на снайперские ружья глушители, чтобы никто не услышал выстрелов и не смог определить место, откуда мы ведем прицельный огонь. Убирать сразу трех человек возле каждого орудия. Понятно?

— Конечно, — шмыгнул носом Егор Портнов, который, несмотря на шестнадцатилетний возраст, уже имел довольно-таки солидный боевой опыт. Он же и взял штурмовую винтовку, ловко усадил на ствол ПБС — прибор бесшумной стрельбы, включил электронный прицел и принял удобную позицию.

— Готово? — спросил я.

— Ага, — не совсем по-военному ответил Егор. — Сразу валить троих?

— Конечно!

— Тогда я начал, — и мы услышали три быстрых щелчка. Я с изумлением увидел, как у одного орудия разом повалились три вархатника, причем это было так быстро, что находившиеся в пятидесяти метрах прислуга другого ракетомета ничего не увидела.

Еще три щелчка — и три новых трупа.

— Да ты так перещелкаешь всех, — изумился я, когда Егор уложил еще троих. И, как видно, сглазил. Ибо четвертая и пятая огневые точки увидели своих мертвых собратьев и сообразили, что ведется отстрел вархатников. С испуга они развернули орудия и открыли ожесточенный огонь по близлежащим зданиям. Целей предатели не выбирали и стреляли прямой наводкой по тем местам, откуда, по их мнению, мог находиться снайпер.

Такого оборота я тоже не ожидал. Когда первый ракетный снаряд разорвался тремя этажами ниже, я дал команду прятаться в подвале. И мы ринулись вниз. На втором этаже нас догнал еще один взрыв, который раскидал партизан во все стороны. Козлов ударился головой об стенку, причем с такой силой, что не выдержала бронекаска. Его лицо мгновенно залило кровью. По медленно стекленеющим глазам мы поняли, что наш боевой друг мертв.

Меня же только слегка контузило (в ушах звенело), а остальные отделались небольшими порезами и ушибами. Над нами продолжали разрываться снаряды.

— Так они истратят весь боезапас, — заметил Егор.

— Это нам наруку, — прохрипел я. — Всем в подвал.

Егор что-то сказал, но из-за разорвавшегося рядом снаряда мне не удалось разобрать слов, и поэтому продолжил путь. Я влетел в темное подвальное помещение, стремясь здесь найти защиту от обезумевших артиллеристов. Мои глаза еще не привыкли мраку, однако, носом мой учуял странный кислый запах. Аммиак! — понял я, и хотел было прыгнуть назад, к свету. Но тут раздался свист — и лассо из гибких щупалец схватило меня. Плотоядные присоски чмокали на моем комбинезоне, стараясь отыскать теплую кожу. Я не видел сцерцепа, но чувствовал это мразь.

— Человек… шкрл-прл… много… хрмп… — издавал странные звуки сцерцеп, подтягивая меня к себе, словно не замечал моих титанических усилий. Даже анаболики не смогли мне разорвать живые путы. Тем временем из темноты потянулся еще лес щупалец. Это было страшно.

— Твари! — крикнул я. Запоздавшие партизаны вошли в подвал и сразу сообразили, в какую беду я попал. Они открыли огонь прямо в темноту, не особенно прицеливаясь.

Огненные кинжалы осветили контуры тварей, которые, вопя и брызгая зеленой кровью, исчезли в подземных люках. Державшая меня особь вначале не хотела расставаться с добычей, но когда Егор всадил в нее полмагазина из «Калашникова», сразу отпустила и припустилась вслед за пострадавшим сородичам. Ее недовольный вопль долго эхом носился по темному подвалу.

— Ну, как себя чувствуете, командир? — спросил меня Егор, когда я, шатаясь, встал с пола.

— Порядок! — ответил я. — Из огня в воду! Вот невезуха! Придется нам держаться на линии терминатора — границы тени и света, чтобы нас твари не забрали и снаряды не достали, — и я вздрогнул, вспомнив жуткие ощущения прикосновения к своему телу щупалец сцерцепа.

Через десять минут вархатники прекратили обстрел. Мы осторожно поднялись на третий этаж и осмотрелись.

Вархатники стояли рядом со своими пушками и с тревогой смотрели на дымящиеся руины, ожидая оттуда коварного выстрела. Возле их ног валялись раскрытые ящики и пустые гильзы ракетных снарядов. К ним откуда-то бежал курьер, который ругался страшным голосом. В нем я узнал одного из лунных горилл.

— Ого, — присвистнул я. — Кажется, Джек недоволен действиями вархатников! Сейчас этим придуркам влетит!

Горилла устроила настоящее избиения. Бедные вархатники стонали и падали под могучим кулаком лунного космонавта. А тот косил их без всякого сожаления. Видимо, Джек дал ему задание хорошенько проучить трусов.

— Останови его, — сказал я Портнову.

Тот кивнул и вскинул винтовку. Хлопок выстрела — и личный телохранитель Джека удивленно повернулся в нашу сторону. На его лице сквозило удивление. Он не мог вначале понять, что с ним, а когда почувствовал боль, выражение сменилось на гнев, мол, кто посмел стрелять в него. На громадной спине расплывалось спрутом кровавое пятно.

Вархатники с ужасом смотрели на рану стоявшего курьера. Тот пригрозил нам кулаком, надеясь разглядеть в руинах, однако это было последнее его движение. Следующим выстрелом Егор скинул его на землю.

Вопя, вархатники кинулись бежать. Они развили приличную скорость в условиях пересеченной местности и могли запросто обогнать любого спортсмена. Уверен, они думали таким образом избежать пули. Но стрелять в спину убегавшему врагу — не в моих правилах. Так же думали и другие партизаны. Егор опустил винтовку.

— Орудия теперь наши, — сказал я и вышел из здания. Держа наготове автомат, подошел к первому ракетомету. Его стволы были раскалены, из нутра пахло гарью и порохом.

— Хороший зверь, — произнес Егор, с одобрением хлопая по лафету. Этот партизан, так же как и Козлов, считался специалистом по военной технике. — Такой бы штучкой нам бабахнуть по тварям или лагерю «Останкино» — вот было бы классно.

— Так и сделаем!… Потом, конечно, — сказал я, мозгуя, что теперь делать. И вдруг мне пришла мысль, а что если нам действительно повернуть эти пушки против самого Джека, его армии и освободить людей в телецентре?

В это время в другом конце города загрохотали выстрелы, сначала из легкого стрелкового оружия, а затем из тяжелых орудий. В них я признал ракетометы, «собратья», которых несколько минут назад бабахали по нас. Вскоре мы услышали оглушительный вой — это вступила в бой система залпового огня «Смерч». Судя по звуку и грохоту взрывов, это была страшная штука. Представляю, какой ад твориться сейчас в месторасположения штаба ДС.

— Быстро обыщите трупы и найдите карту, — приказал я. — Уверен, что там должны быть отмечены точки дислокации орудий на тот случай, чтобы вархатники не накрыли друг друга.

Моя догадка оказалась верной. У одного действительно мы нашли планшет с картой города. Там были отмечено расположение артсистем и цели, по которым они должны были наносить ракетный огонь.

— Вас вызывает Семен! — крикнул радист, протягивая мне микрофон.

— Седьмой на связи! — крикнул я.

— Говорит первый, — услышал я сквозь разрывы снаряд и шум статики голос Калинина. — Седьмой, Джек начал массированный обстрел из «Смерча». Уже есть потери среди нас. Начинаем отход в подземные бункера. Но ракеты и там достают. Можете чем-нибудь помочь?

— Постараемся, первый! — сказал я.

Затем повернулся к соратникам.

— Ребята, наши в опасности! Нужно им помочь!

— Но у нас нет снарядов! — вскрикнул один из партизан.

— Ах, черт, — закусил губу я. Эти идиоты попросту расстреляли все боеприпасы. Но что нам делать?

И словно по волшебству мы увидели бронетранспортер, мчащийся к нам с прицепом. Видимо, это Джек направил дополнительный боекомплект для вархатников.

— Спрятаться всем! — приказал я, а сам нацепил красную каску вархатника. Партизаны нырнули за разрушенные бетонные блоки.

Машина подъехала к пушке. Из люка вылез вархатник со злым лицом.

— Вы, болваны, чего расшумелись раньше времени?! - заорал он, видимо, намекая на бессмысленную стрельбу по домам. — Партизаны успели спрятаться по норам! Джек вам всем головы поотры… — и тут он осекся, увидев трупы вархатников, лежавших в самых неестественных позах. Он перевел взгляд с них на меня и узнал во мне марсианина. Я его тоже припомнил, особенно него смех и кулаки, когда он «учил» меня уму-разуму в первый день в "Останкино".

— Так это ты, червь марсианская, — прошипел вархатник, доставая пистолет. Но выстрел из руин заставил его обронить оружие и мертвым нырнуть обратно в люк. Водитель, который сидел внутри, увидел все это и шустро завел двигатель. Он уже начал разворачивать бронетранспортер, как две гранаты, брошенные мной под колеса, отменили это решение. Из задымившейся машины никто больше не появился.

— Что там, быстро осмотрите, — сказал я партизанам, появившимся из укрытий. Егор подбежал к прицепу и скинул тент.

— Здесь снаряды к ракетомету! — обрадовано сообщил он мне.

— Отлично, быстро разнесите ящики по орудиям, — приказал я и, когда это было сделано, по размеченным на карте огневым точкам ударил из трех ракетометов. Снаряды с воем вырвались из стволов и умчались в небо. Где-то там впереди они разорвались, разнеся в клочья систему «Смерч» и разметав вархатников.

Следующие залпы также внесли панику в ряды вархатников. Партизаны в свою очередь вылезли из укрытий и начали снайперский отстрел перепуганных предателей. Разъяренный Джек, как затем мне рассказали очевидцы, бегал среди своих подчиненных и пистолетом пытался остановить бегущих. Некоторые вархатники, осмелев, огрызались из автоматов, и Джеку пришлось уступить. Видя, что наступление провалилось и нужно самому умывать руки, пока не пришили или партизаны, или ракетометчики, он с остатками отряда на пяти бронетранспортерах ушел к «Останкино», бросив на произвол судьбы раненых вархатников и орудия.

Партизаны преследовали его до самого концлагеря. И лишь три бронетранспортера смогли скрыться за воротами «Останкино», остальные с мертвыми экипажами дымились на дороге. Среди сумевших уйти от возмездия был лунный экипаж.

— Седьмой, спасибо за помощь, — услышали мы по рации благодарные слова Семена Калинина. А затем раздался звонкий голос Кэт:

— Санджар, я тебя люблю! Ты молодец!

Это было бальзамом на мое сердце. Я чуть не растаял.

— Командир, я рад за тебя! — Винни-Пух тоже выразил свои чувства.

Вечером мы собрались в штабе ДС. Калинин кратко обрисовал происшедший бой, привел численность понесенных потерь с обеих сторон и количество захваченной техники:

— У нас пять исправных многоствольных ракетомета и хороший боезапас к ним. Также рации, работающие на радиочастоте вархатников. Теперь мы можем прослушивать их радиопереговоры и быть в курсе последних событий.

— Какие ваши планы? — спросил я.

— Поход на "Останкино"!

Это предложение, хотя и было всегда желанной целью многих партизан, раньше было неосуществимо из-за чисто технических причин — отсутствия штурмовых средств. Теперь оно казалось вполне реальной. И сейчас многие с восторгом восприняли предложение генерала ДС.

— И когда планируется наступление на "Останкино"? — вновь поинтересовался я планами штаба Движения Сопротивления.

— Завтра утром! — на счет сроков Семен был краток — он не любил откладывать все в долгий ящик. — Джек не должен успеть оправиться от сегодняшнего удара и подготовиться к отражению нашей атаки. Идеально, конечно, было бы выступить сегодня ночью. Но от этого решения меня останавливают несколько моментов: ночью партизаны невидимы для сцерцепов, но зато уязвимы жители «Останкино» — они могут попасть в лапы тварей. Кроме того, мы не успеем подвести орудия к месту удара, а также заранее разметить точки для обстрела. Ведь нужно подавить только огневые позиции, а не попасть в жилые блоки, где ютятся люди. В третьих, нужно предупредить подполье, чтобы они успели подготовиться к нашему нападению и в случае чего оказали содействие в обезоруживании вархатников внутри "Останкино".

— Это резонно, — заметили Аркадий и Хэндрик.

— А дальше? — меня интересовало будущее.

— После захвата «Останкино» возьмемся еще за ряд концлагерей на территории России. Объединимся с другими отрядами ДС для борьбы с тварями и предателями. Надеюсь, в будущем мы все же сумеем очистить планету от этой мрази.

— Сцерцепы с каждым днем приобретают все больше признаки разумности, — заметил Аркадий, который имел свой взгляд на ситуацию. — Думаю, они сумеют организоваться и оказать сопротивление. И нам придется не так легко, как сегодня с вархатниками.

— Но легкого пути мы и не ищем, дружище, — ответил Калинин. — Мы понимаем, что тварей — свыше нескольких миллиардов, и даже на простой отстрел у нас не хватит боезапаса. Да и они не дадутся легко. Ведь эти существа обладают гибкостью и легко приспособляются к любым изменениям не только в природе. Они, возможно, научаться определять человека по другим признакам и наши теплодетекторы, возможно, в будущем станут бесполезными. Тогда они опять начнут охоту за людьми, как это делали в 2011 году.

— Но самое главное — война с тварями выходит за рамки боев местного значения! — продолжал Калинин. — Уверен, что с сегодняшнего дня перевес будет только на нашей стороне…

— После успешного захвата «Останкино» вы дадите нам возможность отправиться на "Байконур"? — спросил я. Мысль все же выполнить миссию не покинула меня.

Калинин удивленно вздернул бровь. А затем, вспомнив, что я человек долга, кивнул:

— Конечно. Мы дадим вам бронетранспортер с вооружением и попытаемся установить связь с космодромом. Может что-то получиться.

Это меня устроило.

…Было семь часов утра. Мы находились в ста метрах от телецентра. Высокая телебашня величаво стояла над разрушенным городом, и ее параболические антенны казались всевидящими глазами и ушами, следившими за всем происходящим внизу. В другое время я посчитал бы это сооружение монументом технической мысли общества, но сейчас оно было больше всего символом надгробного памятника человечеству. И от этого становилось тоскливо на душе. Ведь было сложно воспринять, что человек, достигший высоких творений, сам породил своих могильщиков и пал в борьбе с ними.

— Внимание, атака через три минуты, — услышал я по рации голос Семена. — Все готовы?

Через шум статики я услышал перекличку всех отрядов ДС, находившихся в районе телецентра.

— Седьмой готов, — ответил я за свою группу. Сегодня со мной, кроме прежних партизан, принимавших участие в захвате ракетометов, были также Хэндрик и Аркадий, которые не пожелали оставаться в штабе ДС и захотели проявить свой героизм в освобождении «Останкино». Никто им в этом не отказал. Только Кэт и Блонди по просьбе Калинина остались в «тылу», чтобы принимать раненных и оказывать медицинскую помощь. Оказывается, только Нэйсон была единственно грамотным и профессиональным медиком среди всех партизан и их семей. Ведь за годы распада человечества медицина как таковая практически исчезла, и в Движении Сопротивления здравоохранение носило больше форму знахарства и шаманства. Это казалось невероятным для космонавтов, но это было так.

— Не страшно? — прошептал мне Винни-Пух. Чувствовалось, что он дрожит, но от чего — от возбуждения ли страха было непонятно.

Я пожал плечами. Честно говоря, мне в этот момент невозможно было определить свои чувства. Здесь все смешалось: и тревога, и страх, и решительность, и смелость, и даже нетерпение и азарт предстоящего боя. Говорят, это было свойственно солдатам и охотникам.

— Лететь в космосе тоже опасно, — философски ответил за меня Смоленский, и он был тоже прав.

Портнов только хмыкнул. Я его понимал. Ведь он родился и прожил в условиях постоянной смерти сначала со стороны тварей, а затем и предателей, и поэтому понятие опасности для него было несколько иное. Остальные партизаны ничего не сказали.

— Внимание, начинаем, — сообщил Семен, и через секунду раздались первые выстрелы. Огненные метеоры с воем вспороли воздух и градом обрушились на «Останкино». Взрывы ракет доставали верхние ярусы, круша бетон в порошок. Вархатники в ужасе разбегались по территории, но артобстрел не прекращался и вносил все больше смятения в ряды предателей. За людей мы не очень беспокоились, поскольку подполье было заранее предупреждено о предстоящем наступлении партизан и смогло принять меры предосторожности.

Когда ворота и колючая проволока были уничтожены, вышки с пулеметами снесены, а охрана покинула свои боевые позиции, партизаны начали наступление. Они на бронетранспортерах влетели в телецентр и стали атаковать оставшихся в живых вархатиников. Многие из них сразу побросали оружие и подняли руки вверх, не желая умирать, но небольшая группа предателей на территории шестой телестудии продолжала оказывать яростное сопротивление.

Я вместе со своей группой тоже ринулся к «Останкино». Отпора к подступам телецентра вначале мы тоже не встретили, видимо, противник был подавлен мощью ракетометов, а может, не хотел воевать за Джека. В итоге партизаны взяли в плен более восьмидесяти человек. Но Джек не собирался уступать. Это его люди, отстреливаясь, отходили на заранее подготовленные позиции. Сдаваться они не желали.

— Аркадий, возьмите Егора на телевышку, — приказал я Аркадию. — С высоты обзор более хороший и оттуда постарайтесь поодиночке перестрелять вархатников.

Тот кивнул и вместе со снайпером устремился к сооружению. Я же вместе с остальными перебежками продолжил наступление на позиции Джека.

Мой автомат выпускал короткие очереди. В ответ надо мной свистели пули противника. Было трудно определиться, попал ли я кого-нибудь. Но то, что огонь вархатников ослабевал, было заметно.

Тем временем Егор и Аркадий уже были на вышке. Оттуда снайпер начал ловить сторонников Николсона на прицел. Пули Портнова доставали цель, и практически он сумел поколебать ряды сопротивляющихся.

— Всем группам сконцентрироваться в шестой телестудии, — послышался по рации приказ Семена. — Окружить Джека и не дать ему скрыться.

Мы не успели это выполнить. Сквозь дым, разрывы гранат и выстрелы на исковерканную дорогу выскочил шестиколесный бэтээр. Крупнокалиберный пулемет своим огнем прижал нас к земле и не давал подняться до самого поворота.

— Марсики, мы еще встретимся! — через мощный мегафон, укрепленный на броне машины, мы услышали угрозу Николсона, прежде чем бронетранспортер скрылся за руинами.

Посланные вслед боевые машины партизан его не догнали.

К САНКТ-ПЕТЕРБУРГУ

— Проклятье! — выругался Калинин, когда курьер сообщил, что Джек совершил нападение на ехавший бронетранспортер с жителями «Останкино». Три человека убито, среди них две женщины, один партизан. Пятеро ранено.

— Вот лунный негодяй! — кипятился генерал ДС. — И где он только прячется? Ведь лунари сами не полезут в катакомбы и канализационные стволы — там твари, а не жалуют неудачников!

Мы его понимали. Движение Сопротивления, сумев уничтожить логово предателей, приступило к усилению партизанской базы. Бывшие узники «Останкино» теперь вливались в ряды партизан. Телецентр превращался в открытый штаб ДС. Нужно было теперь обустроить быт, решить вопрос с распределением продуктов, раздать оружие со складов Генеева, научить пользоваться ими людей, чтобы затем начать охоту на сцерцепов. Кроме того, нужно было расширить производство теплодетекторов.

Сцерцепы огрызались, но ничего сделать не могли: из-за приборов они не видели противника и погибали от пуль. Специальные отряды охотников лазили по домам и подвалам в поисках тварей и отстреливали их. Нэйсон сообщила Семену, что проблема питания в будущем можно будет решить за счет мяса сцерцепов и поэтому не стоит бросать трупы на съедение червякам.

— Их белки вполне усваиваемы человеческим организмом, — убеждала Кэт. — Поэтому мясо тварей нужно замораживать и хранить в холодильнике. Впрочем, все равно скоро наступит проблема голода. И тогда вы поймете, что тварей нужно также выращивать, как когда-то люди разводили рогатый скот.

Не все в ДС принимали положительно идею Кэт, но другого варианта никто не предлагал. И поэтому Калинин отдал распоряжение не бросать трупы на улицы, а передавать другой специальной группе, которая разделывала их и отвозила в холодильники. Часть мяса шло на еду. Кстати, она была очень вкусной.

Но Джек, обозленный победой партизан, не сдавался и совершал диверсионные вылазки против ДС. И это ему часто удавалось. Уже прошло три недели со дня взятия «Останкино», а охотники никак не могли отыскать николсонскую группу. В свою очередь командир лунного экипажа "вышел на тропу войны" и убивал людей. Эти обстоятельства в некоторой степени останавливали меня от похода на космодром «Байконур». Я не хотел покидать Москву, пока все лунари не будут пойманы.

— Вчера этот негодяй убил трех партизан, дежуривших в аэропорту «Домодедово». У всех троих вырвано сердце! — процедил сквозь зубы Семен. Его душила ярость.

— Это дело рук китайца Хвана, — сказала Блонди. — Он умеет это делать!

— Неужели Джек не понимает, что против нас ему не устоять и когда-нибудь мы его все равно отыщем?! - продолжал Калинин. — Мы уже очищаем город от тварей, а его уж тем более поймаем!

— Странно, что он не уехал и не соединился с теми предателями, которые служат другим племенам сцерцепов, — заметил Аркадий. — Джек не покидает город, словно его что-то держит здесь. Но что? Месть марсианам?

— Тогда это глупость! — нахмурилась Кэт.

— Ребята, нам нужно к Санкт-Петербургу, — прошептала Изабель. Хэндрик, обнимавший девушку, удивленно взглянул ей в глаза:

— Зачем?

Удивление Винни-Пуха было понятным, ведь никто не понимал, с чего это вдруг Блонди упомянула о Петербурге, когда обсуждался вопрос о Джеке. Но я уловил в этом смысл.

— Если она говорит, значит, это нужно, — задумчиво сказал я. — Помните, еще при первой встрече Джек требовал от меня, чтобы я препроводил его в этот северный город. Только что он там хотел найти?

— Локаторную станцию, — пояснила Блонди. — Жаку еще на Луне как-то попалась карта точек космической связи, расположенных на Земле и входящих в международную глобальную сеть слежения за объектами в космосе. И он передал ее Джеку, чтобы тот при возникновении каких-либо вопросов мог связаться с какой-нибудь действующей станцией.

— И что? Кто-нибудь ответил на ваши запросы?

— Нет, но мы и не запрашивали никого на Земле — не было необходимости. Я хочу сказать, что ближайшей от Москвы точкой космической связи является санкт-петербургская станция ПВО. Именно через нее Джек планировал установить связь с Луной.

— И зачем? — на этот раз спросила Кэт.

— Вызвать второй шаттл. Не забывайте, что в сохранности остался второй космоплан серии «Спейсробус-2». Именно с помощью этого корабля Николсон-младший хотел вернуться домой, захватив платформу.

— Но ты, кажется, говорила, что второго экипажа нет на Луне, — удивился я. — Если это так, то никто не сможет повести шаттл.

— Готового экипажа, конечно, нет, — помедлила Изабель. — Но не забывайте одного — мой отец умеет управлять. А Жак, манипулируя мной в качестве жертвы, может заставить его отправится в полет.

— А почему Джек раньше не отправился туда? Ведь он только и знает, что постоянно охотиться за нами.

— За мной, — поправила меня Изабель. — У меня дискета с кодом. Из-за нее Джек не может покинуть Москву!

— Какая дискета?! - подпрыгнул я.

— С файлами, которые приводят в действие нацеливание локаторных систем и обеспечивают нормальную высокоточную связь с Луной. Они же могут служить в качестве пеленга для посадки шаттла. Я его выкрала у Джека из кармана во время побега из "Останкино".

Информация Блонди привела нас в изумление, но для многих не имела практического интереса. Если Джеку нужен корабль, то пусть его забирает и уматывается с Земли. Будет, во всяком случае, легче справиться с тварями и с вархатниками, — примерно так думал каждый из партизан. Все, кроме меня.

В моей голове же стал формироваться интересный план. О том, что я задумал что-то сногсшибательное, сразу догадалась Кэт — меня выдал дикий блеск глаз и ехидная усмешка.

— Ты что задумал? — подозрительно спросила она.

— Почему ты решила, что я что-то задумал? — я пытался провести ее, но из этого ничего не вышло.

— Я тебя насквозь вижу, Санджар. Ты прям аж задрожал от возбуждения. Значит, решил напакостить Джеку и вархатникам.

— А почему бы нам самим не воспользоваться шаттлом?

— Как ты им воспользуешься? — удивился Хэндрик.

— Очень просто. Блонди переговорит с Жаком и отцом, сообщит им, что Джек попал в трудное положение и попросит выслать второй космоплан. Мы по радионаводке посадим его и захватим. Затем угоним шаттл вместе с платформой на Марс. Ну, как вам моя мысль?

— Отличная идея! — согласился Винни-Пух. Он взглянул на Изабель и сразу сник. Девушка не казалось обрадованной:

— А на Луне пусть и дальше живет диктатор?! Пусть терроризирует колонистов?! А мы на Марсе будем прохлаждаться!…

— Ну, зачем же ты так, Блондик, — растерянно произнес Винни-Пух. — Ну, а что ты предлагаешь?

— Я думаю, что задач у нас больше, чем просто доставить груз-490 к месту назначения. Хорошо, я согласна пойти на то, что вы получите лунный шаттл для возвращения на Марс. Но сначала заглянем на Луну и там попытаемся свергнуть тирана, а потом можете гнать свою платформу на новую родину или хоть до самого Плутона, — выпалила Изабель.

Она явно торговалась. Но делала это не для себя лично, а ради своих друзей и товарищей, которых оставила на лунной базе. И такую позицию можно было понять и по достоинству оценить. С другой стороны, а сможем ли мы выполнить это? Воевать с высокопрофессиональными и жестокими террористами, которые закрытыми глазами могут попасть в «яблочко», весьма сложно и опасно. И естественно, все мы задумались.

— Ну, как? — тревожно глядя на нас, спросила Блонди.

Я поднял глаза и посмотрел на друзей. Кэт незаметно кивнула — она была готова к любым действиям. Хэндрик ради Блонди был готов лезть хоть к черту на кулички. Согласие своего экипажа я вроде бы получил. Но для войны с террористами нас явно не хватало.

Тем временем Калинин и Смоленский с интересом слушали наш разговор. Семен даже крякнул от удовольствия, когда Блонди предложила "экспортировать революцию" на Луну. Такого оборота он от неженки явно не ожидал.

— Идея отличная, — сказал генерал ДС. — Я, например, с удовольствием слетал бы на Луну и помог бы вам в войне с Жаком. Но не могу покинуть своих соратников. Ведь на Земле еще не решены многие проблемы: твари и предатели еще ходят по моей стране.

— Зато я не откажусь, — вдруг произнес Аркадий. — Вообще-то я никогда еще не был в космосе, а это так заманчиво… — он аж закатил мечтательно глаза к потолку. И увидев наши вытянутые лица, он спросил: — А что вы так на меня уставились? Неужели вам не нужен спец по выживанию? Человек, умеющий стрелять, драться и ненавидящий бандитов?

— А разве вы сможете выдержать космический полет? — с недоверием спросил я. — Вы и так износились на Земле, воюя с тварями и с вархатниками.

— Не беспокойся, браток, выдержу. Лишний балласт шаттлу, конечно, не к чему, но на Луне я пригожусь — не забывайте, что у меня большой опыт ведения войны, — произнес Аркадий, желая доказать свои преимущества. — Все-таки тридцать лет я жил в условиях сцерцеповской тирании и научился партизанщине. А с Жаком, думаю, мы быстро управимся, я помогу, — это Аркадий произнес с таким видом, словно решить проблему с лунным диктатором ему было раз плюнуть.

Я посмотрел на Кэт. Она как врач и специалист по космической медицине должна была дать свое заключение:

— Что ты скажешь, бортврач?

— Проведу медицинское обследование и потом скажу, — ответила она. — Если даже организм слишком изношен для космического полета, то попробую нарастить ему мышечную ткань точно так же, как это делали нам на Марсе. Анаболиков у меня пока достаточно.

— А я могу дать вам в экипаж еще несколько партизан, которые помогут вам на Луне, — сказал Семен. — Егора Портнова, скажем. Это отличный боец и классный стрелок. На него можете положиться.

— Отлично, — сказал я. — Тогда выступаем!

— Когда? — хором вскричали Кэт, Хэндрик, Изабель и Аркадий.

— Сегодня!

— Сегодня? Мы не ослышались?

От изумления у них чуть не вылезли глаза из орбит. Хэндрик начал было меня упрашивать немного повременить, дать время на подготовку к походу, но я был непреклонен:

— Джеку нужны мы, не забывайте это. Он последует за нами в Санкт-Петербург и оставит Москву в покое. Тогда Семен может спокойно наводить здесь порядок.

— Но нам трудно будет воевать с Джеком, — как-то нерешительно произнесла Блонди. — Один Хван чего стоит…

— Оставьте его мне, — попросил Егор. — Я им займусь лично!

— Хоть ты и хороший стрелок, но Хван — мастер рукопашного боя, — покачал головой я. — И тебе с ним не справиться в ближнем бою.

— Я его пристрелю, — пообещал Портнов.

— В условиях разрушенного города он может скрываться в руинах и напасть внезапно, ты даже не успеешь вскинуть винтовку.

— Вот видишь, — торжествовал Хэндрик. — Нам все равно нужно время на подготовку!

— Все всегда получается хорошо, когда происходит спонтанно, — парировал я. — И к чему нам готовиться? Оружие у нас есть, продукты питания дадут, а бронетранспортер нас быстро доставит в Санкт-Петербург!

Экипажу ничего не оставалось, как подчинится. Я дал три часа на сборы. Винни-Пух вместе с двумя механиками-партизанами осмотрел ряд бронемашин в гараже «Останкино» и выбрал ту, которая была более приспособлена к трудному походу и могла преодолеть пересеченную местность. На БТР по приказу Калинина установили пару ракетных установок, на пулеметную турель еще укрепили гранатомет, а бортовую рацию настроили на волну ДС. Затем ребята загрузили машину едой и боеприпасами.

Когда все было готово, мы, наскоро попрощавшись, полезли на броню. Семен сдержал слово — он выделил в наше распоряжение Егора, который сиял от одной мысли полететь в космос, и еще двух опытных молодых партизан — Касымова Бобура и Окунева Григория. У них были отличные характеристики, да и я сам увидел один раз их в бою, когда сражались против сцерцепов.

— Счастливого пути, — крикнула нам Алена Калинина. По ее лицу было видно, что она была расстроена нашим отъездом, в особенности Кэт, к которой привязалась как к самой близкой подружке.

— Мы еще увидимся, Алена! — помахала Нэйсон, сидя на пулеметной башне.

— Полезай внутрь! — скомандовал я, внимательно наблюдая за окружающим пространством через триплексы. С каждого холма я ожидал внезапного нападения. — А то Джек может снять выстрелом! Наверняка он крутиться вокруг телецентра!

Кэт, не споря, послушно спустилась и села рядом со мной в командирском отсеке. В бэтээр было немного тесновато, и сидения оказались жесткими, во всяком случае, не для наших «изнеженных» задниц. Смоленский занял место стрелка-радиста, Блонди и Хэндрик, а также Бобур и Егор находились в блоке десантников. Баранку весело крутил Григорий, который оказался и хорошим водителем. Он старательно объезжал бетонные обломки, глубокие канавы и старался держаться дороги.

— Как доехать до Петербурга ты знаешь? — на всякий случай спросил я его.

— Когда-то с партизанской группой ходил туда к нашим соратникам. Там тоже есть партизанская база. Возглавляет Екатерина Белоглазова — очень смелая и решительная женщина. Раньше она, так же как и наш Семен Калинин, служила в милиции.

— А предатели там тоже есть?

— Эти гады везде есть. И концлагерь-человекоферма тоже имеется. Банда предателей, правда, малочисленна. Их предводитель Хусанов Баходыр по кличке Купчик — шестидесятилетний уголовник — недолюбливал Генеева и поэтому не держал связь с вархатниками. Думаю, о последних событиях в «Останкино» он ничего не знает.

— А петербургские партизаны?

— Семен уже сообщил Белоглазовой о нас и просил встретить. Она же поможет найти нам локаторную станцию.

— Это хорошо, — одобрил я.

Через часа два мы уже покидали черту города. Автомагистраль, соединяющая Москву с Санкт-Петербургом, оказалась почти не разрушенной. Только изредка на ней мы встречали воронки от взрывов, да и брошенных машин было меньше. Поэтому Григорий развил довольно большую скорость — около восьмидесяти километров в час.

— В космоплане было лучше, — пожаловался на неудобства Хэндрик. — Просторно, мягко и приятно. А здесь как в жестяной банке.

— Рядом с тобой Изабель, а ты стонешь, — усмехнулась Кэт. — Как тебе не стыдно?

Винни-Пух недовольно засопел, но ничего не ответил. Видимо, Кэт угодила в цель. Блонди в свою очередь весело рассмеялась.

— Есть не хотите? — спросил Аркадий.

— Меня так трясет в машине, что боюсь — все вылезет из желудка, — произнесла Блонди.

— А я вот не откажусь, — сердито просипел Хэндрик. Этого и стоило ожидать — он всегда отличался тем, что готов был глотать продукты в любое время суток и в любых количествах. Даже на Марсе Винни-Пуха иногда называли сцерцеп, не столько из-за объема его фигуры, сколько намекая на фантастическую возможность желудка перерабатывать скромные запасы питания колонистов. Главный диетолог станции «ARSLAN» Синди Бэт говорила, что Хэндрик по прожорливости стоит десяти человек.

И сейчас, не отказывая себе в лишних калориях, он взял протянутые банки тушенки и открыл. Нам в нос ударил запах специй и консервантов, а также мяса. Тут не выдержал я и тоже произнес:

— М-м, вообще-то мысль хорошая. Можно и закусить.

По-моему, аромат банки раздразнил и остальных, поскольку все тоже изъявили желание заполнить желудки.

— А ты хороший искуситель, — засмеялся Аркадий, обращаясь к Хэндрику.

— Никакой я не искуситель, просто люблю поесть. На Марсе плотно желудок не забьешь — сплошной рацион и нормы, — ответил Винни-Пух, нисколько не обидевшись. — Только один раз нам дали приволье, накормив досыта перед отлетом на Землю…

— То-то я вижу, что ты как верблюд запасся жирком, — снова пошутил Смоленский.

Но эта шутка Хамильтону показалась неумной, и он уже собрался бы обидеться, как вдруг Бобур, смотревший по сторонам из люка бэтээр, воскликнул:

— А это что там? — и он указал назад.

— Григорий, останови машину, — приказал я и повернул перископ на сто восемьдесят градусов. Позади нас были только снесенные телеграфные столбы и перевернутые придорожные лавочки, кое-где на обочинах валялись искореженные машины, а вдали виднелся врытый в землю танк с изогнутым стволом пушки. И больше ничего.

— Что ты увидел, Бобур? — спросил я, стараясь разглядеть местность в поисках хотя бы твари.

— Мне показалась легковая машина, — неуверенно произнес Касымов. — Она следовала за нами…

— А, по-моему, там ничего нет, — сказал Хэндрик.

— А если это партизаны? — предположила Кэт.

— Навряд ли, — ответил Аркадий. — Им легче связаться с нами по рации, чем посылать машину.

— Тогда или лунари, или другие вархатники, или люди-одиночки, — заключил я.

— Скорее всего, тебе болезненные видения после психической нагрузки, так называемый посттравматический период, — сказал Хэндрик, стараясь показать свою эрудированность. — Знаешь что такое галлюцинации?

— У меня нет никаких галлюцинаций! — вскипел, обидевшись Бобур.

— Он имеет в виду, что показалось, — поспешил разрядить обстановку Кэт, зло сверкнув глазами на Хэндрика. — А ты не хвастайся знаниями в области медицины — это не твой профиль!

— Наверное, показалось, — согласился Касымов, но по лицу было видно, что он далеко не так думает. Все-таки партизан доверял своим органам восприятия, иначе в условиях тирании тварей и предателей не смог бы выжить.

На всякий случай я приказал немного подождать, развернув крупнокалиберный пулемет в сторону возможного нападения. Егор достал снайперскую винтовку и через оптический прицел осмотрел местность. Прошло более десяти минут, но никто в поле зрения не возник.

— Трогай, — сказал, наконец, я Григорию и тот завел мотор. БТР фыркнул и рванул вперед. Мы торопились достигнуть конечной точки в возможно короткий срок.

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ПАРТИЗАНЫ

В Петербург мы приехали, когда уже стемнело. Когда-то это был величавый город, именно здесь менее полутораста лет произошла революция, надолго изменившая судьбу не только одной страны, но и одной шестой части мира. В начале двадцать первого века Санкт-Петербург превратился в мегаполис, который формировал принципы урбанизации почти всей России и даже претендовал на роль столицы России.

А сейчас он был разрушен и походил на истлевший скелет. Такое жалкое зрелище свидетельствовало о жуткой катастрофе, внезапно обрушившей на человеческую цивилизацию. Это на нас, космонавтов, подействовало удручающе. Хотя мы сами прожили не в столь шикарных условиях, но трагедия, развернувшаяся на нашей исторической родине, не могла не затронуть сердца. Что касается партизан, то они спокойно воспринимали это. В принципе, это было понятно, так как прожили в этих условиях и ничего другого не видели (за исключением Аркадия, конечно).

Было около десяти часов. Уже вышли на охоту "демоны ночи" — твари, которые, перекликаясь между собой, издавали жуткие звуки. А может, они просто жаловались на голодную жизнь. Григорий, испытывая органическую ненависть к этим существам, направлял бронетранспортер на них и давил нерасторопных шестью колесами. В конце концов, он так увлекся, что забыл о цели нашего путешествия и фактически стал охотиться за сцерцепами. Он даже специально включил «луну» — мощный прожектор на пулеметной башне и светил на тварей, заставляя цепенеть.

Парализованный хищник не мог сдвинуться с места и партизан с ехидным хохотом наезжал на него. Это мне надоело, и я рявкнул:

— Окунев! Прекратить! Не отвлекайся!

Это подействовало отрезвляюще. Партизан знал, что такое дисциплина и поэтому быстро собрался:

— Извините, командир, впервые возникла возможность убивать монстров таким способом!

— Забудь об этом способе, — твердым, не терпящим возражения голосом произнес я. — Лучше останови машину возле того памятника, — я указал на сохранивший монумент бронзовому человеку на коне, наверное, это была какая-то историческая личность. — А вы, Аркадий, включайте рацию, — затем обратился к Смоленскому. Тот кивнул и стал щелкать тумблерами. Из динамика послышался шум атмосферных разрядов.

— База «Эрмитаж», как меня слышите? — стал крутить ручки настройки Аркадий. — Прием. Говорит мобильная группа московских партизан.

— Вас слышу прекрасно! — послышался ответ. — Где вы?

— Уже в городе. Даю радиомаяк для пеленгации, — наш бортрадист-стрелок стал отстукивать сигнал.

— Радиоимпульс принял, — продолжал тот же голос. — Направляю передовую группу. Встречайте. Пароль "Смерть сцерцепам и хусановцам!".

— Кому? — переспросил Аркадий.

— Местной банде предателей. Они же яростные слуги петербургского племени тварей.

— Ясно, — сказал Аркадий, отключая рацию.

— Если хусановцы вышли тоже на охоту, то нам лучше выключить прожектор, чтобы не навлечь их к себе, — произнес я и дал команду Григорию вырубить «луну». Мы тот час погрузились в кромешную темноту.

Только настоящая Луна тускло светила в небе. Она казалась больным и чахлым существом, вынужденным выходить на работу и выполнявшим ее в полсилы. Но Изабель смотрела на нее, и из ее глаз текли слезы. Мы понимали — там была ее родина, там был отец, друзья и царство тирана.

— У нас вархатники, у них — хусановцы, на спутнике Земли — жаковцы. Надо же, столько много подонков в этом грешном мире, — проворчал Аркадий, который тоже ощутил щемящее чувство тревоги и боли за своих людей. — Казалось бы, гибель человечества должно было объединить людей в борьбе с опасностью, однако этого не произошло. Люди опять разделились, только не на границы, религии, нации и цвет кожи. А на настоящих и предателей. Уверен, завоюй нас инопланетяне, все равно нашлись бы бандиты, установившие связи с ними и получавшие от этого выгоду.

— Когда человек трус, то он думает только о своей шкуре и готов других послать на смерть, — печально сказала Изабель. — Такова сущность изменников!

Мы еще немного поговорили, пока дежуривший на крышке люка Бобур не сказал:

— Внимание, там кто-то идет.

Мы мгновенно заняли боевые позиции. Я дослал в пулемет ленту, а остальные выдвинули из бойниц стволы автоматов.

— Кто там? — крикнул Касымов в темноту.

— Смерть сцерцепам и хусановцам! — произнес кто-то хриплым простуженным голосом.

— Свои, — облегченно вздохнул Аркадий.

Григорий включил «луну», но не настолько сильно, чтобы ослеплять прибывших петербургских партизан. Их было человек десять. Все они были одеты в пятнистые маскхалаты и вооружены автоматами. Один даже держал базуку.

— Я Владимир Бабенко, заместитель Белоглазовой! — представился человек с хриплым голосом. Я заметил шрам на его шее. Потом мне рассказали, что еще в детстве ему сцерцеп разодрал горло, пытаясь его сожрать, но не успел полакомиться — подросток, нисколько не растерявшийся в этой смертельной ситуации, хладнокровно выпустил в тварь всю обойму из пистолета. Рана зажила, но с тех пор Бабенко разговаривал с хрипотцой.

Мы вылезли из машины и представились.

— Рад нашим соратникам из Москвы, — гордо произнес Бабенко. — И рад видеть космонавтов с Марса и Луны! Калинин предупредил нас о вашем прибытии и просил оказать помощь. Мы готовы. К тому же у вас и у нас, как оказалось, одна цель!

— То есть? — удивился я.

— Вам нужна локаторная станция, раньше входившая в систему российской ПВО, правильно? — спросил Бабенко.

— Да!

— Так вот, там расположена база хусановцев. И они там держат людей в качестве бройлерских кур для тварей. Так что нам придется бороться вместе, чтобы выбить предателей оттуда.

— М-да, — произнес Аркадий. — Это несколько усложняет задачу.

— Извините, но это не наша вина, — пожал плечами Бабенко. — Хусановцы, наверное, и сами не знают, на чем сидят.

Я задумался, а затем сказал:

— Раз такое положение, то будем вместе воевать с предателями. Иного пути нет. Вам нужно очистить город от хусановцев, нам нужна станция. Так что союз необходим!…

Но как всегда опасность снежным комом упала на наши головы.

— Хусановцы! — воскликнул один из партизан, наблюдавший за окружающим через бинокулярные очки. Он смог увидеть среди бродивших по развалинам тварей предателей. — Идут сюда!

Мы вскочили.

— Сколько их? — быстро спросил Владимир.

— Трудно сказать, они передвигаются перебежками, — ответил наблюдатель.

— Откуда хусановцы знают, что мы здесь? — изумился Хэндрик.

— Это нетрудно, — отмахнулся Бабенко. — Баходыр мог запеленговать ваш радиосигнал. Ему могли сообщить твари. Ведь сцерцепы, хотя и не видят вас из-за приборов, однако, не тупые. Они почувствовали свет прожектора, двигающуюся машину и поняли, что в городе чужие люди. Поэтому дали команду слугам нас поймать!

— Чтобы там не было, нам нужно дать им бой, — сказал я, горя желанием показать, что моя команда тоже чего-то стоит. Скорее всего, во мне еще не остыла эйфория прежних побед. Но то, что победа — вещь обманчивая и легко отворачивается от победителя, как бы невзначай намекнул Владимир:

— Это глупо, у них очки ночного видения, а у нас только у одного такой прибор. Хусановцы перещелкают нас как семечки! — процедил он. И тут партизан обратил внимание на наш бронетранспортер. — Ух, ты, а ведь это идея! Совершим отвлекающий маневр. Мы уйдем от хусановцев на бэтээр в сторону моря и там его оставим. Твари передадут, естественно, местоположение машины хусановцам. Пока те будут добираться до него, мы невидимыми для тварей по подземным коммуникациям пройдем на нашу базу.

Решение нам понравилось. Все запрыгнули на броню. За руль сел один из петербургских партизан, который хорошо ориентировался в городе. БТР сердито зарычал, словно был недоволен сменой водителя, и прямо с места перепрыгнул через бетонный бордюр на скрытую от нас дорогу.

И успели это сделать вовремя, так как противники увидели удаляющуюся машину и открыли огонь. Трассирующие пули градом защелкали по броне, не нанося никакого ущерба. Хорошо, что у хусановцев не было гранатомета, иначе они могли бы хорошо подпортить нам жизнь.

Впрочем, уже через минуту мы уже были вне досягаемости их автоматов. Издали мы услышали скверную речь хусановцев.

— Скоты! — в ответ выругался Бабенко.

Все были согласны с этим мнением.

Мы проделали все точно так, как и предложил Владимир. Оставив бэтээр у Аничкова моста, объединенный отряд ринулся в канализационный сток. Он и так кишел сцерцепами, но нас это не испугало и не остановило. Мы были вне поля их видимости. Правда, Бабенко предупредил нас, чтобы мы меньше их задевали и громко не разговаривали, так как теперь эти твари могли определить местонахождения человека по звуку. По мнению партизан, они уже научились отличать посторонние шумы от человеческой речи и, естественно, сами могли произносить слоги.

Через полчаса моя группа уже была на партизанской базе, которая, как выяснилось, располагалась недалеко от знаменитого «Эрмитажа», а затем мы предстали перед знаменитой партизанкой Белоглазовой. Это женщина меня поразила. Хотя ей уже было около пятидесяти пяти лет, однако, она была подтянута и стройна. Все ее тело так пылало энергией и мужественностью, что, казалось, она готова сейчас же броситься в бой. О нелегкой ее судьбе говорили страшные шрамы на лице и руках. Впрочем, она их не стыдилась. Сами партизаны с уважением ее называли "атаманшей".

— Здравствуйте, — поздоровалась она с нами, выйдя из-за стола, на котором работала с компьютерной приставкой. — Рада видеть московских братьев! А также наших инопланетных колонистов!

— Спасибо, мы также рады встрече с вами, уважаемая Екатерина… м-м… — затруднился я.

— Ивановна, — подсказала женщина, мило улыбнувшись. Ее улыбка затмила уродливо глубокий шрам, пересекавший от левого уха к подбородку — это тоже, как выяснилось, результат встречи с сцерцепом двадцать лет назад. Говорили, все ее тело в таких ужасных порезах, которое она получила в схватках с тварями. Конечно, подобное свидетельствовало, что ее жизнь не раз находилась на грани смерти.

— Екатерина Ивановна, — поправился я. И представил своих спутников. Когда приветственные церемонии закончились, по просьбе Белоглазовой мы сразу приступили к обсуждению плана захвата локаторной станции. Ее деловая хватка и боевая смекалка сразу определилась при анализе полученной разведгруппой информации об обстановке в городе и при планировании действий.

— Чем мы располагаем? — прежде всего, спросил я, склонившись над картой.

— Только стрелковое оружие, плюс пара гранатометов, а также девять бронемашин. С вашей — уже десять, если, конечно, хусановцы ее не взорвали или не перегнали на свою базу, — ответил Бабенко.

— А чем располагает противник?

— У хусановцев с оружием чуть лучше — есть огнеметы, автоматические гранатометы АГС-17 «Пламя». Кстати, на вооружении у бандитов имеется морской катер береговой охраны проекта 1241 «Молния» с пулеметами и пушками, а также зенитными корабельными комплексами «Штиль» и «Клинок» — весьма опасные штучки. Когда-то этот корабль входил в состав Ленинградского пограничного звена. Эта штучка нам много хлопот приносит, — призналась атаманша. — Один раз попали под ее ракетно-артиллерийский огонь — еле выбрались.

— Локаторная станция расположена близко к этому кораблю? — поинтересовался Хэндрик.

— Нет. База хусановцев в совсем другой части города.

— Это хорошо, — заметил я и стал изучать местность на карте. Локаторная станция представляла собой большой комплекс ПВО, где располагались пункты управления, сами локаторы, комплекс обработки информации, жилой комплекс — иначе говоря, казармы, гаражи, оружейная и склады. Окружала все это трехметровой высоты бетонная стена с колючей проволокой. На семи углах периметра располагались сторожевые вышки — почти такие же, как в «Останкино». Первое впечатление говорило, что взять эту крепость будет нелегко. Но я думал иначе:

— Тогда предлагаю следующий план. В операции участвует четыре группы — десять человек в одной команде и по пятьдесят человек в трех других. Первая группа партизан, назовем ее буквой «А», направляется к сторожевому катеру и топит его выстрелом из базуки ниже ватерлинии. Желательно произвести несколько залпов кумулятивными снарядами, чтобы команда не успела залатать пробоины. Эта же группа не дает экипажу выбраться на берег и оказать помощь остальным хусановцам.

В момент уничтожения катера три другие группы — «Б», "В" и «Г» — идут на захват локаторной станции. Сначала наши снайперы одновременно снимают всех охранников на вышках — это семь человек, а потом за двадцать секунд саперы взрывают бетонные стены здесь, здесь и здесь, — указкой я указал места, где требовалось заложить мины. — На девяти бронетранспортерах — по три на каждую группу — мы врываемся внутрь здания. Группы «Б» и «В» направляются в человекофермы, где разводят людей, и в казармы, где живут хусановцы. Там они уничтожают предателей. Группа «Г» направляется к пункту управления локаторными системами, по пути вступая в бой с теми охранниками, которые к моменту нападения могут быть на открытом пространстве…

— План интересен, — согласилась Белоглазова, — Но нужно проверить, как может протекать эта операция, смоделировав на компьютере, — и она приступила к загрузке информации на оперативную базу компьютера. Машина прокрутила весь бой на экране, а затем, рассчитав все возможные варианты, дала вероятность победы в семьдесят девять процентов. Правда, при этом мои предложения были немного уточнены. Я на электронику нисколько не обиделся за это. Наоборот, был рад, что план в целом одобрен компьютером. Ведь такую высокую вероятность, как мне сказала Белоглазова, машина никогда не давала.

— Приступаем утром, — сказал я, взглянув на часы. — В семь часов.

— Значит, у нас всего лишь три часа на сон, — застонал Хэндрик.

— Увы, — развел я руками. — Нам нужно делать все быстро.

— Мы еще не определились, кто будет возглавлять группы, — напомнила атаманша.

— Общее руководство, я так думаю, должно остаться за вами, — немного подумав, предложил я.

— Спасибо, но я привыкла водить партизанам в бой сама и быть наравне с ними, — хмуро произнесла Екатерина Ивановна. — Когда они чувствуют командира, то им легче.

— Впрочем, вы можете возглавить одну из групп, скажем «Б». Группу «А» поведет на задание ваш заместитель Бабенко.

— Согласна, — кивнула Белоглазова.

— Группу «Г» возглавлю я, а группу "В"…

— Хотелось бы мне, — подал голос Аркадий. — Я уверен, что справлюсь с задачей.

Белоглазова, которая хорошо знала этого человека, посмотрела на него и кивнула.

— Согласна. А теперь — поздний ужин или ранний завтрак — понимайте, как хотите, и спать! — рявкнула атаманша. Мы с удовольствием кинулись исполнять этот приказ, поскольку нас ждали дымящиеся блюда, приготовленные в нашу честь и удобные диваны.

СХВАТКА С ДЖЕКОМ

Нападение, почему-то не было внезапным для хусановцев. Они хорошо приготовились к встрече. У меня даже сложилось впечатление, что их кто-то предупредил. Не знаю, как там с катером, но у локаторной станции в первые минуты пошло все вкось и наперекосяк. Вначале все шло, как по сценарию: двоих часовых Егор убрал быстро, но остальные на вышках спрятались за броневые листы и стали стрелять из крупнокалиберных пулеметов по развалинам. Очередь прошлась и над нами, благо никого не задев. Мы, находясь в близлежащем здании, бросились на пол.

Саперы, которые в первую секунду бросились к стенам, считали, что часовые уже мертвы. Но не добежали, так как были сражены хусановцами. К тому же из-за стен ввысь ударили минометы, снаряды которых стали разрываться по кольцу вокруг станции. Конечно, при слепой стрельбе попасть в группу партизан было сложно, но такой отпор ввел сумятицу в ряды Белоглазовой.

— Весь план насмарку! — выругался Аркадий, видя, что ситуация выходит из-под нашего контроля. — Или у них контрразведка отлично работает, или они все двадцать четыре часа в сутки готовы к отражению атаки, или кто-то их предупредил.

— У меня нет предателей! — сверкнула глазами Екатерина Ивановна.

— Может, есть шпионы? — невинно спросил Смоленский. Но, увидев, как рассвирепела атаманша, поспешно добавил: — Это предположение. Но судите сами, они ждали нас. И это подозрительно.

— Я доверяю своим людям, иначе бы не стала генералом, — процедила Белоглазова. — Они верят мне, а я им отвечаю взаимностью. Ищите причины за пределами партизанской базы.

— Ладно, все равно сейчас это не меняет ситуации, — рявкнул я, останавливая ненужный спор. — Будем вносить коррективы в план. Быстро установите на БТР гранатометы и зарядите их кумулятивными ракетами. Подъедем к стенам и залпами раздолбаем бетон. Может, дыры будут недостаточными для проезда машин, но люди смогут пролезть внутрь, думаю, без проблем. А дальше — по плану.

— Отлично, — согласился Аркадий, спускаясь к своему бронетранспортеру, где его поджидала группа "В".

— Согласна! — кивнула Белоглазова и отдала распоряжение по рации.

Партизаны, не смотря на яростный обстрел минометов, подвели бэтээры ближе к станции. Гранатометы зарядили мощными снарядами. Мы запрыгнули в машины и рванули к стенам, причем каждая группа направлялась, как было заранее согласовано, к противоположной стороне.

Хусановцы заметили бронетранспортеры и стали стрелять из автоматов. Но их пули были беспомощными против брони, а минометы не могли подбить нас под таким углом. Подъехав на расстояние сорока метров к стенам, партизаны дали залп.

Гранаты разорвали стену как камни бумажный листок. Осколки бетона долетели до машин и забарабанили по корпусу. Сквозь дым мы увидели огромную дыру, от которой во все стороны шли глубокие трещины. Казалось, что стену опутали паутиной.

— Заряжай, — крикнул я гранатометчикам. Те быстро вставили снаряды в стволы и еще раз бабахнули. Стена не выдержала, и огромный кусок рухнул на землю. Все заволокло пылью и гарью.

— Вперед! — скомандовал я, и Григорий ударил по газам. Бэтээр совершил вполне акробатический трюк — подпрыгнул вверх, подняв строго вертикально нос. Находящиеся внутри люди взвыли то ли от восторга, то ли от ужаса. Но когда машина приземлилась, то нас так тряхнуло, что теперь все издали звук, в котором слышались угрожающие нотки в адрес водителя.

— Эй, не дрова везешь! — завопил Хэндрик.

Но было не до спора. Бронетранспортер мчался к зданию управления локаторной станции. За нами следовали еще два БТР. Из всех бойниц партизаны поливали бегущих по двору хусановцев свинцовым огнем. Егор, сидя на башне, давал короткие, но прицельные очереди из пулемета по огневым точкам. Ему удалось уничтожить два минометных расчета и одно пулеметное гнездо.

С другой стороны шесть БТР прервали заграждения и теперь атаковали охрану на человекофермах и казарму, откуда выбегали злые хусановцы. Там завязался довольно-таки тяжелый бой. Из пробитых дыр на территорию станции влетали партизаны и сразу начинали обстрел.

Наша группа достигла точки назначения. По моей команде пятьдесят человек покинули машины и устремились в здание станции. Я заранее всех предупредил, чтобы внутри не пользовались гранатами и вели только прицельную стрельбу — не дай бог повредить систему управления или механизмы локаторов, тогда вся затея летит насмарку. Партизаны обещали придерживаться этих моментов.

В здании хусановцев было немного, и поэтому мы быстро подавили сопротивление. Правда, в подземных этажах нас надолго задержал какой-то отряд. Это были не хусановцы, так как вели бой более грамотно, я бы даже сказал профессионально. Фактически человек семь противостояли нам, но мы никак не могли их выбить.

— Я попробую пролезть в центр управления по воздушным шахтам, — сказал я своей группе. — А вы отвлекайте их.

— Я с тобой! — сказал Хэндрик.

— Хорошо. Командование группой возлагается на сержанта Портнова, — передал я бразды управление Егору и, сломав щиток на трубе воздушного шлюза, пролез внутрь. Винни-Пух последовал за мной. Правда, я ума не приложу, как он со своими габаритами уместился в трубе.

Внутри было темно, и мне пришлось включить фонарик. Стараясь не шуметь и не выдавать себя, мы спустились на нижний подземный этаж. Выстрелы остались наверху.

— По-моему, это здесь, — сказал я, через щели вентиляционного щитка рассматривая помещение, которое было уставлено компьютерами, пультами управления и мониторами. Тускло светили плафоны. Судя по горевшим экранам и жужжанию электронных машин, здесь кто-то недавно работал. Но кто? Хусановцам не нужны были локаторы космической связи и слежения за объектами в космосе, ведь система противоракетной и противовоздушной обороны не могли обеспечить защиту от партизан. Значит, включили те, кто нуждался в таких аппаратах.

Я ногой выбил щиток и спрыгнул с трехметровой высоты вниз. Хотя я это сделал как кошка, Винни-Пух прыгнул точно как медведь. Шума он наделал много.

— Тихо ты, — прошипел я, вскидывая пистолет. Но в зале было тихо, только шум боя доносился до нас с верхних этажей.

— Здесь никого нет, — ответил Хэндрик, подбегая к пультам. — Ого, это мощные системы связи, можно даже связаться с Марсом! — воскликнул он, осмотрев аппаратуру. В нем опят закипела жизнь техника.

— Марс повременит, времени нет для разговора с Тагасимой. Держи дискету, — я протянул другу пластинку, как кто-то шустрый и быстрый возник из полумрака и выхватил ее из моих пальцев.

— Здесь кто-то есть! — успел крикнуть я, прежде чем схлопотал мощный пинок в живот. Меня аж отбросило к стене. Хэндрик кинулся мне на выручку, но тоже был повержен.

Из темноты выдвинулся человек.

— Джек?! изумился я.

— А кто же еще, марсик? — зло усмехнулся Николсон, держа меня на прицеле "Калашникова". — Бросайте оружие… Осторожно, не вздумайте баловаться, а то могу запросто застрелить, — Джек внимательно следил, как мы с Хамильтоном вынули пистолеты и сложили на пол. — А теперь отбросьте ногой подальше, — пришлось выполнять и этот приказ.

— Это твои ребята наверху отстреливаются? — спросил я. — Или хусановцы?

— Как они в бою, мои ребятишки, а? — усмехнулся Джек. — Много ваших уложили? Они профессионалы. Мой отец сам воспитывал их и учил искусству убийц! На Луне не мало людишек пришлось помучить, прежде чем освоили азы истязания…

— Хван, ты взял дискету? — затем обратился он в полумрак, куда спрятался человек, отнявший у меня дискету.

— Да, хозяин! — и китаец бросил ему пластинку.

— Вот и отлично, — хмыкнул Джек. Он вытащил дискету из футляра и вставил в загрузочный блок. Дисковод мгновенно стал считывать информацию, а операционная система компьютера, включив механизмы управления локатором, по заданным параметрам навела чашу на Луну.

— Как ты сюда попал, Джек? — спросил я, прислушиваясь к шуму боя. Я надеялся, что партизанам удастся сломить лунных горилл и ворваться сюда. Но наверху никакого сдвига не произошло, лунари умело отбивали атаки.

— Следил за вами, — ответил тот, смотря, как на экранах мониторов возникают столбики цифр. Система уже навела локатор на Луну, и теперь машина начинала подавать сигналы на определенной частоте.

— Блонди, эта тварь, украла дискету, — зло выругавшись, продолжал Джек. — Я знал, что она вам пригодится и вы, скорее всего, воспользуетесь санкт-петербургской станцией. Поэтому мои ребята дежурили у дороги на Петербург. Едва вы появились, как мы последовали за вами на "джипе"…

— А вот почему Бобур сказал, что видел преследующую нас машину! — прошипел Хэндрик. — Если бы мы прислушались к его словам и обшарили местность, то вам была бы крышка!

— Не уверен, — усмехнулся Джек. — Как мои ребята воюют, сейчас узнают на своей шкуре партизаны. И вам было бы не сладко… Мы следовали за вами на таком расстоянии, чтобы вы не могли увидеть «джип», но, видимо, один раз все-таки засекли нас. Мы прибыли в Петербург ночью и в тот момент, когда хусановцы устроили стрельбу по-вашему бэтээр.

— Наше появление было неожиданностью для хусановцев. Я как дипломат сразу вступил в разговор с ними и объяснил, какую опасность вы, марсики, представляете для них — ведь вы уничтожили Генеева и его останкинскую базу. Если можно снести такой крупный лагерь как в Москве, то почему бы ни свергнуть и Питере? Такой прецедент хусановцам не понравился и поэтому генерал Баходыр встретился со мной и принял мои услуги. Он не на шутку испугался. А я уж постарался еще больше его застращать.

— Но не думаю, что ты сейчас защищаешь интересы Хусанова, — заметил я. — Это в не твоих правилах!

— Конечно, нет! — воскликнул Николсон, улыбаясь от удовольствия — сигналы, судя по данным компьютера, были приняты лунной станцией. Теперь следовало ждать ответа. — Я всегда защищаю только свои интересы. Хотя я предупредил Хусанова, этого болвана, что нападения следует ожидать сегодня же — мне известна твоя стремительность в решении проблем, — однако тот никаких особых мер не предпринял, понадеявшись на несокрушимую мощь своей крепости. Он решил, что прекратит вылазки в город, пока вы не покинете Питер. И напрасно, так думал — партизаны сумели пробиться.

— Я же устроил засаду в зале управления локаторной станции и, как видишь, свое получил, — усмехнулся Джек.

В этот момент засветился экран монитора, и сквозь рябь появилось изображение человека. Он мне сразу не понравился — жестокое выражение лица, холодные, словно лед глаза, тонкие губы, скривленные в ехидно-подлой улыбке. Точно такой же тип физиономии был отпечатан у Джека. Я понял сразу, что это и есть папаша Жак.

— Сынок! — воскликнул Николсон-старший. Его глаза буквально буравили всех находившихся. Мы не согнулись от страха, хотя стало не по себе от убийственного взгляда лунного тирана. При виде босса Хван склонил голову, а Джек подпрыгнул к телекамере:

— Отец!

— Ты почему на Земле? — прогремел диктатор. — Что ты там делаешь? Разве в этом заключалась твоя миссия? Почему не выходил раньше на связь? — он сыпал вопросами как горох из мешка.

— Столкнулся с марсианами, отец. Они хотели угнать наш груз-490! Пришлось дать им урок! — ответил Николсон-младший немного хриплым голосом, видимо, боялся гнева родителя.

— Молодец! — похвалил Жак и Джек чуть не расплылся в улыбке. — А корабль?

Лицо у сына мгновенно побледнело:

— Хм, "Летучий Голландец", получив сильные повреждения, хм, упал в Подмосковье — это, отец, в России. Мы еле успели катапультироваться. Блонди всех нас предала…

— Сучка! — не выдержал Жак. — Такая же, как и ее паршивый папашка Аттали!

— Я тоже так думаю, отец, — согласился Джек. — Но груз-490 остался на орбите! Я его не отдал марсикам! Кстати, эти люди, которые стоят за мной, и есть экипаж марсианского корабля!

— Убей их! — сверкнул глазами Жак. И мы вздрогнули. Находясь далеко от Земли, этот человек подписал нам смертный приговор.

— Хорошо, отец! Это мы сделаем с удовольствием, — и Джек в этом не врал.

— Высылаю на Землю второй шаттл. Его поведет Франс Аттали…

— А если он откажется?

— Тогда я перережу половину населения станции, а ты убьешь его дочь Изабель!

— Хорошо, отец! Я сделаю все, что ты скажешь!

— Груз ты обязан доставить на Луну, это проверка на твою зрелость! Не забывай, после меня ты хозяин Луны!… Хван! — крикнул Жак китайцу.

— Да, босс! — вышел вперед тот.

— Охраняй Джека! Убей любого, кто посмеет поднять руку на моего сына!

— Будет сделано, босс!

— Корабль "Радуга звезд" вылетает через пять часов! На Землю прибудет через полторы суток! Обеспечьте нормальную посадку! Координаты пункта, откуда ты ведешь разговор, определены. Шаттл сядет там же.

— Это Санкт-Петербург! — подсказал Джек.

— Мне чихать, что это за город! Главное — ты мне нужен живым и здоровым! Не забывай, какая божья миссия на тебя возложена! Прощай, сын, встретимся на Луне! — и экран отключился.

— Вы слышали, марсики, — повернулся к нам Джек, — что сказал о вашей судьбе Великий Жак? Вы умрете!

— Ой, как страшно! — прошипел Хэндрик, хотя его всего колотило.

— Ты не просто так умрешь, Хэндрик. Хван тебя будет долго и жестоко мучить. Ты пожалеешь, что не умер сразу, — склонившись над ним, произнес Джек. И этим допустил ошибку.

Винни-Пух согнул ноги, а затем как из пружины ударил ими Джека в грудь. Тот аж отлетел к переборке. Автомат последовал в другую сторону. Хэндрик вскочил и кинулся к Николсону. Завязалась схватка.

Хван молнией ринулся на помощь к хозяину. И он мог быстро сломить Хэндрика. Нет уж, китаец мой, решил я, и сам кинулся в атаку. Конечно, я осознавал, какой страшный и опасный противник этот Хван. Но во мне горела злость и ненависть, и я готов был растерзать хоть дьявола.

Хван, увидев меня, резко остановился. По его лицу пробежала тень презрения и предвкушение истязания. Он занял позицию, которая называлась в у-шу «цапля». О ней я знал только из кино, демонстрировавшегося на Марсе. Сейчас же видел, как исполнялся боевой танец и чувствовал не только грацию и пластичность движений, но и таящуюся опасность. Криво усмехнувшись, китаец сделал выпад рукой. Видимо, это не было ударом, а, скорее всего, необходимое «па» в танце «цапли». Я же воспринял это иначе, увернулся и, перехватив руку, и дернул к себе.

Хван потерял равновесие и полетел на пол. В воздухе, однако, он успел сконцентрироваться и перевернуться, чтобы ногами приземлиться. Презрение, которое он испытывал по отношению ко мне, сменилось на удивление — Хван не ожидал от марсианина такой прыти. Впрочем, это только еще больше воодушевило его, так как он страстно желал встретиться с равным или более сильным противником.

У меня же не было выбора, и поэтому я приготовился к нелегкому и, скорее всего, смертельно опасному бою. Хван даже при моем поражении не оставит в живых. Поэтому я в ожидании атаки принял стойку, которая в каратэ-до именовалась "поза всадника".

Хван понял, что марсианин тоже имеет представление о восточных единоборствах, и еще больше распалился. Он стал кружить вокруг меня, чтобы заставить потерять ориентировку и открыться. Я на эту удочку не клюнул и в свою очередь, подпрыгнув, нанес в воздухе удар «ура-тоби-маваши-гери». Это был любимый прием Тагасимы, а он в свое время постарался передать мне все тонкости техники исполнения.

Хван легко ушел, но его лицо расплылось от удовлетворения — он высоко оценил мастерство приема. Но едва я приземлился, как он провел молниеносную подсечку "хвост дракона". Я упал на спину и затылком ударился о пол.

От боли у меня аж в голове загудело. Хван склонился надо мной, чтобы нанести удар кулаком в лицо. Пришлось мне остановить это нехорошее решение, бросив тело противника через себя.

Китаец опять удачно приземлился. Но я не остановился и пошел в стремительную атаку, нанося удар один за другим. Нужно отдать должное Хвану — он был сильным мастером у-шу и легко отбивал удары. При этом он ожидал, когда я допущу ошибку и откроюсь. И дождался.

Мой кулак попал в пустоту, а стремительные апперкот в челюсть лишил меня на несколько секунд сознания. Когда я пришел в себя, то уже чувствовал пальцы-клещи на своей шее. Хван душил меня, и рука у него была такой сильной, то я не мог сдвинуть ее.

Воздуха не хватало, мои легкие готовы были взорваться, и я чувствовал, что слабею. Это конец, мелькнула мысль. Прощай, Кэт! Я так и не выполнил задание Марса!

Но что будет с колонистами, моими родителями, друзьями? Ведь это все произошло из-за моей дурости. Нет уж, я не сдамся.

Левой рукой стараясь ослабить хватку Хвана, я правой стал щупать на поясе аптечку. Анаболик был там. Пальцем мне удалось извлечь ампулу и сломать о пол стеклянную пробку. Обнажилась игла, и я вонзил ее в бедро. Жидкость полностью попала внутрь организма.

Уже через несколько секунд я почувствовал прилив энергии. Хван с изумлением увидел, как мне удалось легко освободиться от удушающего приема и спокойно отбросить его от себя. Затем, встав, я начал наносить мощные удары. Хван пытался парировать и провести контрприем. Но его ответ для меня был как укус комара.

В итоге Хван, истекая кровью, грохнулся на пол. Он отключился и надолго.

Я же кинулся на помощь к Хэндрику. Там борьба шла в ничью. Хотя Винни-Пух мог бы подавить противника своим весом, однако Джек оказался более ловким и юрким, ему удавалось ускользать от захватов Хэндрика и в свою очередь бить по болевым точкам.

Хэндрик хрипел, но не прекращал попыток схватить Николсона.

— Хван! — крикнул Джек, увидев меня здоровым и невредимым. Он обалдел, заметив лежащее без движение тело китайца.

— Хван на отдыхе, — прошипел я и схватил Джека за шиворот как провинившегося мальчишку. Он пытался оказать сопротивление, но ударом в поддых я быстро успокоил его. Затем поволок ослабевшее тело наверх, туда, где шел бой.

— Эй вы, идиоты! — заорал я лунным гориллам, прикрываясь Джеком как щитом. — У меня ваш командир, а также Хван. Бросайте оружие или ему конец!

Экипаж "Летучего Голландца" перестал стрелять. Космонавты с изумлением смотрели на моего заложника. В их глазах я читал ненависть и недоверие.

— Это ловкий трюк марсиан, — прошипел один из них и, подняв автомат, дал короткую очередь.

Пули прошили Джека и он, вскрикнув, дернулся. Во все стороны брызнула кровь. Я откинул мертвое тело от себя и спрятался за переборку. Никак не ожидал, что лунари откроют огонь по своему хозяину.

— Джек мертв! Это ты убил его, сволочь! — послышались разборки среди лунарей. — Теперь Жак нам всем головы поотрывает!

— Я думал, что это хитрость марсиан, двойник какой-нибудь! Хван не мог отдать Джека в их руки! — оправдывался убийца.

Пока они спорили, партизаны решали, как дальше поступить. И видимо, приняли решение.

— Эй, Санджар, как ты там? — послышался голос Аркадия, который со своей группой пришел на помощь к нам. Как потом мне сказали, сопротивление хусановцев было подавлено быстро и почти без потерь со стороны партизан. И бой фактически продолжался только тут.

— Жду, когда эти бандиты сдадутся! — ответил я. — Эти придурки убили Джека, своего шефа!

— Так здесь Николсон? — удивился Смоленский.

— Ага. И он перед смертью уже успел связаться с Луной, нажаловаться папаше на нас и попросил направить за ним второй шаттл. Послезавтра корабль будет здесь!

— Джек вызвал шаттл! — послышался голос среди лунарей. — Жак с нас шкуру спустит!

— А мы скажем ему, что это марсики убили его! — предложил кто-то из них.

— Отличная идея!

— Эй вы, сдавайтесь, я гарантирую вам жизнь! — вдруг услышали мы усиленный мегафоном голос Белоглазовой. — База хусановцев в наших руках. Сопротивление бесполезно!

— Это мы еще посмотрим! — ответил лунарь.

— Санджар, ты еще воспользуешься локаторами? — вдруг спросила Екатерина Ивановна.

— Нет, — ответил я, не понимая, к чему клонит атаманша. — Главное — шаттл летит к Земле.

— Хорошо. Тогда спуститесь вниз. Сейчас здесь будет жарко!

Мы с Хэндриком едва успели выполнить этот приказ, как партизаны выпустили теромобомбы к лунарям. Белоглазова не врала, стало действительно жарко: две гранаты разорвались, подняв температуру на лестничной клетке до трех тысяч градусов. Мгновенно в радиусе десяти метров все сгорело. Наши противники истлели за несколько секунд, не оставив даже костей. Да и могли ли они выдержать эту температуру, если металл оплавился и желтыми каплями стал стекать к нам, в зал управления.

Нас спасла переборка, да и она настолько накалилась, что было страшно прикоснуться к ней.

ЗАХВАТ ЛУННОГО ШАТТЛА

— Ну, как вы? — спросила Белоглазова, когда мы вышли на поверхность из зала управления. Она в полной боевой амуниции стояла в окружении партизан. Ее лицо было в саже от напалма, а на голове — повязка в крови. Атаманша, как всегда, сама принимала активное участие в боях и вела своих людей на хусановцев. Дымящийся автомат говорил, что не один магазин ей пришлось сменить.

— Трудно сказать, — произнес Хэндрик, щупая себя. — Я вроде бы цел, но этот проклятый Джек нанес мне небольшой урон! — какой урон Винни-Пух не стал уточнять, но я понял, что это связано с его некоторыми интимными органами.

— Джека пришили свои, надо же такому случиться, — поражалась Екатерина Ивановна, выслушав наш рассказ о последних событиях.

По территории станции ходили партизаны. Они выводили хусановцев, которые как тараканы запрятались в разных щелях и дырах зданий. Из некоторых окон шел дым — именно там оказали сопротивление предатели, в частности сам Баходыр, который, кстати, пал при взрыве гранат.

— А у вас как? — спросил я. — По-моему все нормально! База взята, люди освобождены!

— Не совсем, — нахмурилась Белоглазова. — Группа Бабенко не смогла выполнить задание. Сторожевой катер ушел целым и невредимым в воды. Сам Владимир погиб.

— Значит, хусановцы остались только на морском корабле? — спросил я.

— Да.

— Думаю, это не страшно! Когда-нибудь до них доберетесь, не вечно же им плавать в море! Еще причалят и попросят пощады, — последнее я произнес не совсем уверенно.

— Боюсь, это они могут заставить нас попросить пощады, — сказала Белоглазова. — На корабле установлены ракеты «Москит» класса "вода-воздух".

Я помрачнел, поскольку сразу понял, какую угрозу представляют данные ракеты. Однако до Хэндрика эта информация не дошла.

— Ну и что? — недоуменно спросил он. — Думаете, они этими штучками могут попасть в нас?

— Думаю, что этими ракетами, болван ты этакий, они могут попасть в шаттл! — прошипел я. — Система наведения у «Москитов» одна из самых точных! Вероятность попадания — девяносто семь процентов!

— Надеюсь, что за отведенное на прилет космоплана время мы успеем решить вопрос со сторожевым катером, — неуверенно произнесла Белоглазова. — Или постараемся, чтобы он близко не подошел к Балтийскому заливу.

Меня это не успокоило.

Чтобы чем-то заняться и не выглядеть гостями мы принялись помогать партизанам очищать базу от хусановцев. Блонди и Кэт уже находились в местной человекоферме и оказывали медицинскую помощь изможденным людям. Здесь точно так же, как и в «Останкино» были женский бокс — место для зачатия, вынашивания и рождения детей — будущей пищи сцерцепов, а также жилые комнаты. Стариков практически не было, так как они в первую очередь шли на корм тварям. Условия жизни были сведены к минимуму, практически хусановцы старались превратить людей в неразумных и безропотных существ. В этом они, надо признаться, преуспели. Многие не могли членораздельно разговаривать, а только издавали малопонятные звуки. Более семидесяти процентов обитателей человекофермы можно было отнести к психически ненормальным. Шизофрения — основной диагноз для них поставила Кэт.

Партизаны, увидев, до чего довели людей твари и хусановцы, выходили из себя и Белоглазовой с трудом удавалось удерживать их, чтобы они не начали массовый расстрел плененных предателей. Пришлось хусановцев в наручниках отправлять под усиленным конвоем на партизанскую базу, чтобы затем решить их судьбу. Оставить их на станции мы не рискнули. Сопровождал их Аркадий.

— Одна задача выполнена — база предателей ликвидирована. Источник питания для сцерцепов — тоже, — подвела итоги выполненной операции Екатерина Ивановна. — Теперь осталось только взяться за сцерцепов. Но мы их быстро уничтожим из огнеметов.

Кэт решила изменить точку зрения генерала на эту проблему и рассказала ей идею о выведении сцерцепов для пищи.

— Ведь на Земле больше не осталось животных, — опираясь на факты, объясняла она суть. — Значит, проблема питания для людей в ближайшее время станет острой. Когда-нибудь запасы продуктов тридцатилетней давности кончаться. Тогда и придется есть тварей. А их мясо очень вкусное.

— Откуда вы знаете? — подозрительно спросила Белоглазова.

— Тридцать лет назад в Ташкенте профессор Турсунов занимался этой проблемой и доказал, что протеины сцерцепа вполне пригодны для человека. Мясо нежное и вкусное, причем не содержит вредных и опасных веществ. Организм твари умеет выводить из себя канцерагены, токсины и радиоактивные элементы. Так что в ближайшее столетие, если конечно, генетика не выведет новый вид организмов, человеку придется питаться только сцерцепом.

— Поэтому вы предлагаете не уничтожать полностью тварей?

— Да. Их нужно загонять уже в зоофермы и там разводить. Хорошо бы путем генетического вмешательства превратить их из хищников в травоядные существа. И лишить возможность эволюционировать в сложные в психическом смысле создания. Земля не выдержит двух противоположных разума.

Кэт замолчала, переводя дух. Партизаны, многие из которых стояли рядом, все это слышали и теперь переваривали информацию. Для многих это было туманным.

— Это хорошо, но слишком трудно и сложно для нас, — произнесла Белоглазова. — Мои люди умеют воевать и совсем не знают ничего о науке, сельском хозяйстве и промышленности. Нам будет трудно после тридцатилетней партизанской войны перейти к мирной жизни. А также преодолеть в себе отвращение к сцерцепам. Любой человек с молоком матери впитал ненависть к ним.

— Марс поможет! — вступил в разговор Хэндрик. — У нас много ученых, которые смогут поднять земную индустрию и агросферу! Колонистами даже разрабатывался проект «Дезинфекция», направленный на уничтожение тварей на Земле. Думаю, наши генетики вмешаются в хромосомы сцерцепов и изменят наследственную информацию.

— Это нам по силам, — подтвердила Кэт.

В этот момент подбежал, хромая, партизан. Его лицо было в крови.

— Генерал! — прохрипел он, жадно хватая воздух, словно задыхался. — Хван бежал!

— Как бежал! — вскочил я. — Он же был без сознания!… Если, конечно, не притворялся…

— Он убил Серегу, захватил автомат и скрылся…

— Тревога! Группе «Б» отправиться в город и начать поиск китайца! — приказала Белоглазова. Ее новый заместитель быстро собрал команду и повел на задание.

— Если мы не найдем, то сами твари его сожрут, — сказала Екатерина Ивановна.

— У него наверняка есть теплодетектор, сцерцепы не увидят его, — не согласился я.

— Зато они почувствуют его по крови, он же ранен…

— Надеюсь, — хотя, честно говоря, в этом я тоже не был уверен. Впрочем, как и ожидал, команда вернулась ни с чем. Хван исчез, словно в воду канул. Или его сожрали сцерцепы, или он сумел уйти из города, решила Белоглазова. Я же не торопился окончательно принять эту версию, поскольку хорошо знал коварство и мастерство китайца.

Полтора дня для нас прошли быстро. За это время удалось навести порядок на локаторной станции. Всякие контакты с сцерцепами были прекращены. Специальные бригады, уже обладая оружием хусановцев, выходили на охоту и расчищали город квадрат за квадратом. Но свежее мясо тварей, как и говорила Кэт, они не выкидывали, а уносили в специальные холодильники, которые сохранились с 2011 года во многих магазинах и хладокомбинатах. Я уже начинал думать, что сцерцепов действительно можно уничтожить как господ на Земле и в ближайшем будущем вернуть свое прежнее местоположение. Тогда в этом смысле колонисты Марса могут вернуться на родину.

Чтобы не быть лишними в отряде Белоглазовой, вместе с этими поисково-ликвидационными бригадами выходили и мы с Хэндриком и Аркадием. С одной стороны нами отрабатывались навыки боя, поскольку предстояло свергнуть лунного тирана, а с другой надеялись встретиться с Хваном, поскольку я чувствовал, что он может натворить немало бед. Но пока его не встретили.

Кэт и Блонди все время находились среди людей, которые большую часть жизни провели в человекофермах. Их уже трудно было назвать в полном смысле людьми — сплошные дегенераты и психически ненормальные. Что касается детей — то те, кто достиг шестнадцати лет, были практически потеряны для общества. Но родившиеся позже еще могли стать дееспособными. Поэтому перед партизанами стояла еще большая работа по оздоравливанию бывших человеко-скотов.

Что касается плененных хусановцев, то их отправляли на строительные работы. Не привыкшие к тяжелому физическому труду (поскольку сами часто использовали силу человеко-скотов) они выли, но, по мнению Белоглазовой, это была единственная мера к их перевоспитанию. С этим были согласны и многие партизаны.

Корабль прилетел днем. Его первым заметил Егор, который с помощью оптического прицела осматривал местность в поисках затаивших тварей и увидел в небе точку. Он сразу понял, что это шаттл и по рации передал нам. Мы тотчас устремились к локаторной станции, поскольку только там можно было посадить корабль — для этого хусановцы под наблюдением партизан расчистили от барахла взлетно-посадочную полосу.

"Радуга звезд" была точно таким же космопланом, как и "Летучий Голландец" и обладала тем же комплексом посадки — двигатели маневра, парашюты. Она с воем пронеслась над нами, а затем начала кружить над станцией, готовясь к спуску. Из днища выдвинулись шасси.

Пилот, видимо, с помощью компьютера рассчитал параметры посадки и стремительно повел космоплан вниз. На высоте сорока метров он поднял нос, чтобы под крыльями создать воздушную подушку и этим самым снизить скорость. Это ему удалось. Едва колеса коснулись бетонной полосы, как тотчас пиропатроны выстрелили парашюты. Несколько больших белых куполов раскрылись за дюзами шаттла.

Пилот был мастером высочайшего класса. Ведь сама полоса была больше вертолетной, чем приспособлена для самолетов. Однако ему удалось посадить космический корабль на двухсотметровой полосе и затормозить практически вплотную носом к бетонному забору, окружавшему станцию.

Все партизаны, восхищенные умением пилота, отдали должное — захлопали в ладоши, а некоторые даже произвели салют короткими очередями из автоматов.

— Это мог сделать только мой отец — Франс Аттали, — прошептала Блонди и слезы полились из ее глаз. Хэндрик прижал ее к себе, желая успокоить.

— Внимание! — сказал я. — Приготовиться к захвату корабля. Действуем по заранее спланированному сценарию.

Мы знали, что вместе с отцом Изабель прилетела банда головорезов из охраны Жака. По нашим расчетам, их было человека три, не больше, иначе на шаттле не нашлось бы места для Джека и его экипажа. Поэтому мы решили вытащить их всех из корабля, а снайпер Егор должен был уложить сразу троих бандюг.

А чтобы выманить я предложил один план. Блонди, в сопровождении двоих партизан с мощным телосложением и в касках (чтобы скрыть лицо) должна была подойти к кораблю. От нас требовалось максимальное актерство: Изабель — пленница, партизаны — охрана из лунного экипажа. Франс Аттали, увидев свою дочь, должен был, естественно, в порывах чувств открыть люк и выскочить наружу с криком не трогать Блонди. Жаковцы, подумав, что все в порядке, вышли бы вслед, и Егор тотчас уложил бы их меткими выстрелами.

— А если там несколько человек из охраны Жака и не все выйдут из корабля? — спросила во время обсуждения плана Екатерина Ивановна. — Что тогда будете делать?

— Вполне вероятно и такое. Но в момент выхода один из партизан должен кинуть внутрь открывшегося люка вот эту гранату, — я показал на зеленую банку, которую поставил на стол. — Это слезоточивый газ мгновенного действия. Стоит газу попасть в дыхательные органы или в глаза, как человек сразу перестает соображать и начинает безумно бегать в поисках чистого воздуха. В этот момент даже самому сильному головорезу будет не до нас.

— А откуда эта штучка? — удивилась Белоглазова, а потом, посмотрев на маркировку, вскрикнула: — Ба-а, узнаю! Ведь это полицейский газ! С его помощью еще в конце двадцатого века разгоняли хулиганов, вытворявших беспорядки на улицах. Вы его, наверное, нашли на складах станции?

— Нет, это я нашел на складе городской милиции, — усмехнулся я. — Я обнаружил дверь в подвале здания УВД во время поисков сцерцепов, а когда взломали замок, то увидели там полное снаряжение для милиционера — оружие различных моделей, наручники, дубинки, электрошоковые устройства, каски, пластиковые щиты и многое другое.

— Кроме того, стрелять внутри шаттла нельзя, чтобы не повредить корпус или аппаратуру, — добавил я, говоря о преимуществах химической атаки.

Белоглазова задала еще пару вопросов, а затем согласилась с этим планом. Мы решили полностью придерживаться всех пунктов.

Сообщу заранее, что все прошло, как и было задумано. Бобур Касымов и Дмитрий Ананасов с угрюмыми лицами подвели Блонди к космоплану. У Изабель было вся одежда в крови (краска), руки связаны за спиной, она хромала и всем видом показывала, как ей больно передвигаться (позже она сказала, что самое трудное заключалось в том, чтобы не расхохотаться и этим самым не испортить дело). Отец, увидев избитую дочь, вскричал и кинулся к люку. Жаковцы его не остановили. Они были уверены, что здесь все под контролем Джека.

Один из бандюг запустил гидроприводы и космоплан, втянув внутрь шасси, брюхом лег на бетон.

— Сволочи, скоты! — закричал Франс Аттали и стал обнимать Блонди. Он громко рыдал.

— Еще твою дочку не трахнули здесь, а, Франс? — ехидно спросил вышедший вслед за ним лунный охранник. Он осмотрелся, а затем обратил внимание на Бобура и Дмитрия. Его насторожило то, что это были незнакомцы.

— Вы кто такие? — спросил он, выхватив пистолет и наставив на партизан.

— Охрана станции, — лаконично сказал Бобур. Он не мог дать незаметный для космонавтов, но необходимый для Егора сигнал к действию. Партизан ожидал, пока из корабля не выйдет второй.

— Бэт, не выходи пока из шаттла, тут что-то непонятное, — крикнул внутрь люка недоверчивый лунарь и этим самым вынудил Бобура перейти к решительным действиям. Он сложил за спиной пальцы в кулак, и тотчас Егор выстрелил.

Пуля, выпущенная из засады, попала прямо в лоб космонавту. Он беззвучно рухнул на пол. В ту же секунду Бобур бросил в корабль гранату. Мгновенно разошедшийся газ заставил еще двух бандюг, отчаянно кашляя и плача, выскочить наружу. Один из них еще пытался выстрелить из пистолета, но Егор, опередив, уложил двоих.

Корабль был в наших руках.

Франс Аттали с изумлением смотрел за свершившейся операцией. Он ничего не понимал.

— Папа, там кто-нибудь еще есть? — спросила Блонди, кидая на бетон веревки, которые создавали иллюзию петли на руках.

— Нет, — растерянно ответил тот. Он поразился, как мгновенно изменилась дочь, превратившись из изможденной в боевую и решительную девушку.

— Это была вынужденная мера, прости, отец, — призналась Изабель и сама в чувствах обняла старика. — Ты был молодец. Спасибо тебе.

Тем временем к космоплану подбежали остальные партизаны. Хэндрик, нацепив противогаз, вошел внутри шаттла и открыл иллюминаторы и люки, чтобы слезоточивый газ мог выйти наружу.

— Хорошенько проветри отсеки, — сказал я ему. — И затем осмотри все бортовые системы. Потом доложишь.

— Отец, знакомься, это Хэндрик, — схватив Винни-Пуха за локоть, Блонди почему-то первым представила его, хотя, если судить по этикету, она должна была сначала познакомить Франса Аттали с Белоглазовой, как руководителем партизанского движения в Санкт-Петербурге, или со мной, как с командиром… гм, уничтоженного марсианского шаттла. Но девушка предпочтение отдала бортинженеру.

Никто из нас не обиделся, впрочем. Все понимали, кем является для Блонди Хэндрик. Однако Изабель нисколько не забыла про правила приличия и подвела нас с Екатериной Ивановной к лунному ученому.

— Спасибо вам, друзья, — крупные слезы шли у него. Он смотрел по сторонам и вдыхал полной грудью. — Неужели я на Земле! О боже, какой воздух!

— Я ведь тридцать лет не был на родине, — пояснил Франс Аттали. — И возвращение для меня подействовало как наркотик. Увидеть живую дочь, узнать о смерти Джека и его соратников по грязному делу, получить свободу — разве можно сдержаться в чувствах, а?

— Я вас понимаю, господин Аттали, — мягко произнесла Белоглазова. Суровая атаманша на наших глазах преобразилась. Перед нами стояла обычная женщина, добрая и кроткая, которая только в силу вынужденных обстоятельств сменившая лицо и ставшая суровым командиром. — Только вас и нас ожидают более грандиозные дела. Помочь выжить колонистам на марсианской станции, победить лунного тирана и освободить Землю от сцерцепов — таковы наши планы, и вы можете помочь нам в этом!

— Я готов, — вытерев слезы, произнес ученый.

В течение суток мы готовили шаттл к полету. По-моему настоянию "Радугу звезд" дозаправили топливом, который нашли на складах локаторной станции. Бортинженер вместе с другими техниками из числа партизан и под общим руководством Франса Аттали провели проверку бортовых систем, а затем укрепили на космоплан несколько ракет класса «воздух-земля» и загрузили один из отсеков боеприпасами. Их мы хотели использовать на Луне против Жака.

ПОЛЕТ НА ЛУНУ

И вновь мы вступили на борт корабля. Мое сердце учащенно билось: ведь по общему согласию я вновь стал командиром и первым пилотом шаттла. Франс Аттали, который уже показал свое мастерство управления, посадив "Радугу звезд" на короткую полосу, по моей настойчивой просьбе согласился стать вторым пилотом и стрелком бортовых ракет. Изабель отвели роль аварийного пилота и штурмана. Хэндрик Хамильтон, как и полагается, продолжил обязанности бортинженера. Кэт Нэйсон — второй штурман и, конечно, бортврач. Это экипаж корабля. Но на нашем шаттле были и пассажиры, так называемый боевой десант, куда входили: Аркадий Смоленский — командир, Егор Портнов, Бобур Касымов, Григорий Окунев — члены группы. Их задача была уже предопределена — участвовать в боевых операциях против Жака.

Было начало июня. В Санкт-Петербурге в это время стояла несколько прохладная погода — около семнадцати градусов по Цельсию. За час до старта пошел дождь. Но это, естественно, не могло повлиять на взлет корабля, который был приспособлен к эксплуатации в более суровых условиях.

Мы расселись по креслам. Кстати, система жизнеобеспечения шаттла была рассчитана на девять человек, и нас было именно столько. Поэтому перегрузки не могло быть.

— Внимание, начинаю подготовку, — начал отсчитывать время я. — Приготовить к проверке бортовую систему… Приступить к отчету.

И тут со всех сторон словно короткие выстрелы стали поступать данные от моих коллег:

— Давление — норма… топливо — норма… двигатели — норма…

Я краем уха прислушивался к их словам, а сам основное внимание уделял данным компьютера, которые рассчитывал элементы взлета с последующей траекторией полета к Луне. И именно в этот момент на пульт поступил сигнал. Я с неудовольствием отреагировал — не любил, когда отвлекали.

Сообщение делала Белоглазова:

— Санджар, — взволнованным голосом произнесла она, глядя на меня через экран видеомонитора. — Мои дозорные на берегу Финского залива увидели сторожевой катер хусановцев. Командует им Хван…

— Как? — удивился я. — Он сумел не только добраться до последнего оплота хусановцев, так еще из космонавтов переквалифицировался в капитаны морского судна? — это была, конечно, шутка, но информация меня, честно говоря, очень встревожила. От китайца стоило ожидать больших неприятностей.

— Сейчас не до шуток! Хван пригрозил сбить шаттл! Он уже начал разворачивать ракетные комплексы ПВО. Партизаны — их три человека — начали обстрел из автоматов по катеру, но это все равно, что палить из рогатки по танку. Дозор не сможет оказать нужного влияния на корабль!

— Какие требования Хвана? — спросил Франс Аттали.

— Взять его в полет и назначить командиром шаттла!

— Ого! — присвистнул я. — Губа не дура!

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Екатерина Ивановна. — Отменить полет? Я могу начать экспедицию против сторожевика. Может нам удастся потопить корабль!

— Планы менять не будем! — сам не ожидая от себя такого спокойствия, произнес я. Белоглазова удивленно вскинула брови.

— Я не собираюсь брать на борт террориста, — объяснил я. — А если Хван вздумает нас сбить, то получит отпор… Господин Аттали, приготовьте противокорабельные ракеты, — обратился я к Франсу. Тот кивнул и запустил боевую систему шаттла. Тот час на днище раскрылись люки и две ракетоторпеды выдвинули наружу свои черные головки.

Одновременно три локатора, укрепленные на крыльях и хвосте, стали вращаться, стараясь зафиксировать движущиеся объекты на расстоянии двухсот миль. Но под таким углом автоматика не могла обнаружить цель, для этого необходимо было подняться хотя бы на высоту одного километра.

— Попробуем обнаружить катер при взлете! — сказал я.

Через минуту проверка была закончена. Шаттл был готов к взлету. И я не стал терзать всех ненужным отсчетом.

— Старт! — сразу дал команду и нажал на клавишу. Двигатели выбросили мощную порцию пламени. Под давлением газов "Радуга звезд" начала плавный подъем. Предполагалось, что космоплан вертикально подымится на высоту трех километров, а затем автоматически включаться горизонтальные маршевые двигатели и мы по касательной устремимся в космос. Именно так предлагал бортовой компьютер.

На деле Хван мог испортить все это одним ракетным выстрелом. И эта скотина так и сделала.

Франс сидел у пульта и искал катер. Радар показывал пустоту. Пот лился по лицу ученого. Он понимал, что если первым не обнаружит морской корабль, то Хван найдет нас. И тогда удар нанесет именно он.

Все-таки, всевышний существует, раз в такой сложный момент удача не отвернулась от нас.

— Нашел! — вскричал он, едва локатор зафиксировал цель. В то же секунду компьютер издал писк, сообщая, что сам шаттл подвергся радиозондажу — катер прощупывал воздушное пространство радарами. Хван тоже увидел нас.

— Пуск! — скомандовал я. Франс выпустил две ракетоторпеды. Они как пчелки с воем устремились вниз.

Одновременно снизу к нам мчались три ракеты, а взрывы из зенитных орудий стали заваливать шаттл. Аварийная система издала ужасный рев, поскольку даже бортовая машина поняла, чем это нам угрожает.

Ракеты нас достанут, — понял я. — И перехватить мы их не сможем.

И тогда я ударил по клавишам, преждевременно включив маршевые двигатели. Это шло в разрез с программой компьютера. Выйти в космос мы, конечно, могли, но при этом сжигали драгоценное горючее во много раз больше.

— Ты что делаешь! — вскричали за моей спиной члены экипажа. Компьютер тоже пытался было запротестовать, но я просто отключил его — он только мешал в данной ситуации. Естественно, ручное управление перешло ко мне. Я сжал штурвал и перевел взгляд на навигационные приборы.

Двигатели к этому моменту заревели в полную силу (от чего рухнуло несколько зданий в Санкт-Петербурге, а сами партизаны едва не оглохли), и "Радуга звезд" рванулась с огромной скоростью к облакам. Мы успели, так как три ракеты противника, пролетели рядом.

— Промахнулись! — выдавила Кэт.

— На ракетах самонаводящиеся механизмы, — прохрипел я. Но я рассчитывал на другое — для переориентации и поиска объекта электронике ракет нужно было время. За этот период шаттл набрал скорость в девять километров в секунду и ушел от их досягаемости.

Попали ли мы в ответ или нет, увидеть не удалось, поскольку уже были за горизонтом. Впрочем, я намеревался потом обозреть сторожевик с космоса.

Через десять минут наш корабль уже находился на околоземной орбите. Смоленский и его группа, которые впервые были в космосе, с изумлением прислушивались к себе и старались адаптироваться к невесомости. Они сумели пережить старт благодаря анаболикам, которые вовремя вколола каждому Кэт. И поэтому неприятностей не ощутили.

— Неужели взлетели? — изумленно спросила Блонди, не веря своим глазам.

— Как видишь, дочка! — ответил Аттали, расстегивая страховочные ремни. — Командир Каримов просто молодец! Он прирожденный пилот!

Я чуть не сгорел от смущения. Стараясь отвести излишнее внимание от своей персоны, я дал команду Хэндрику:

— Проверь состояние корабля! Не повредили ли мы чего во время взлета?

— Есть, командир.

— Кэт. А ты можешь начать поиск своего контейнера…

— Какого контейнера? — не поняла Нэйсон.

— Здрасьте, — удивился я. — А кто недавно запускал биоконтейнер в Латинскую Америку? Марс дал нам задание поймать тварь и доставить на станцию "ARSLAN"!

Кэт покраснела и исчезла в грузовом отсеке, где располагалась аппаратура для отслеживания движущихся объектов в ближайшем космосе.

Я в свою очередь прильнул к окулярам оптико-электронного визора — я хотел увидеть сторожевик. И его мне действительно удалось обнаружить после третьего витка вокруг Земли. Корабль, хотя и получил значительные повреждения, однако остался на плаву и, судя по дымкам, которые вылетали из пушек, давал отпор партизанам.

— Франс, подготовьте еще одну ракетоторпеду! — приказал я. — Я сам наведу ее на цель.

Отец Блонди сделал так, как было приказано. Серебристая сигара встала в стартовую шахту. Я настроил электронику на катер, предварительно с помощью гравитометра определив самое уязвимое место. По электрическим сигналам механизмы открыли люк и выпустили ракету вниз.

— Даю два против одного, что Санджар попадет в катер! — сказал Аркадий, который с интересом наблюдал за моими действиями.

Никто спорить не стал.

Только на следующем витке я увидел итог своего выстрела: катер утонул. На воде только плавали какие-то обломки, да большое маслянистое пятно расплывалось по всему Финскому заливу.

— Это прощальный подарок Белоглазовой! — сказал я. — Надеюсь, что Хван погиб.

Мы еще полдня кружились вокруг Земли. За это время наши сканеры обнаружены на стационарной орбите биоконтейнер и платформа с грузом-490. В контейнере, как, оказалось, смирно сидел сцерцеп. Специальные термомеханизмы понизили температуру, чтобы заморозить организм и таким образом сохранить его до самого Марса. Мы подобрали эту штучку, а платформу цеплять не стали — ее решили взять в следующем полете. А сейчас компьютер прокладывал курс на Луну.

Когда навигационная программа была готова, я опять запустил двигатели, и корабль устремился к вечному спутнику Земли.

Нельзя сказать, что последующие двадцать часов мы тем и занимались, что глазели на звездное небо или кувыркались в невесомости. Наоборот, я собрал всех в пилотской кабине, где отрабатывали операцию "Первая лунная революция" (это название предложила Блонди, которая когда-то увлекалась историей).

Операция, по нашему общему мнению, должна была пройти молниеносно, неожиданно для врага, как можно с меньшими потерями для себя и населения Луны, и без нанесения серьезного урона зданиям станции. Иначе мы могли просто погубить всех колонистов.

— Жак сразу поймет, что дело нечисто, — вдруг сказал Франс. — При подлете к Луне он захочет связаться с нами и, если увидит, что среди экипажа нет никого из банды Джека, то противокорабельные ракеты нам в бок обеспечены. Николсон-старший долго не раздумывает, когда, как и против кого направить оружие.

— Значит, нам нужно убедить, что его сын на борту, — произнес я и сам задумался. А как это сделать? И тут мне пришла идея.

— Предлагаю следующее. Создадим иллюзию, что связь шаттла с Луной отвратительная из-за аварии на борту. Хэндрик на синтезаторе подбирает голос Джека, монтирует фразы и с искаженной статикой отправляет Жаку. Мол, на корабле имеются проблемы, скоро сядем — и все! Затем включаем аварийные посадочные огни и сажаем "Радугу звезд" на лунном космодроме. В этой связи вряд ли Жак начнет обстрел корабля.

— Не все так просто, — сказал Франс Аттали. — Предупреждаю заранее, что после посадки специальные механизмы втянут шаттл в ангар. А там к нам все равно подойдут вооруженные люди Жака.

— Это и хорошо! Егор и Бобур сразу уложат их из снайперских ружей. Причем сделают это бесшумно. После этого мы начинаем операцию. Боевая группа по заранее составленному маршруту пробирается к центральному пульту станции, обезоруживает охрану. У кого пульт, у того власть. Если Жак начнет кочевряжиться, то отключим ему кислород и электроэнергию.

— Мы с отцом можем вооружить колонистов из числа своих друзей. Они нам помогут! — сказала Блонди.

— Сколько наберется их? — поинтересовался я, прикидывая общую численность наших потенциальных сторонников. Ведь тем больше за нас лунарей, тем меньше шансов у террористов одержать победу.

— Человек семьдесят, за которых я лично отвечаю. Но и другие колонисты, я в этом уверена, не откажутся свергнуть тирана, — ответила Блонди. Но ее отец смотрел на это критически:

— Большинство не умеет держать оружие. Да и за годы тирании многие из них потеряли дух свободы и сопротивления. А у Жака более сотни пиратов, вооруженных до зубов.

Аркадий молчал до последнего момента.

— Газ! — вдруг сказал он.

— Что? — не поняли мы.

— Нужно захватить воздушно-очистительную станцию, которая обеспечивает поступление кислорода и уничтожает излишнюю углекислоту во всех отсеках лунного городка. Через систему воздушных труб мы пропустим в апартаменты жаковцев или усыпляющий, или слезоточивый газ. Сами понимаете, что в этот момент их можно брать голыми руками.

Идея понравилась всем. Особенно, если учесть, что Смоленский предусмотрел ее как один из возможных вариантов и заранее загрузил на "Радугу звезд" баллоны с полицейским газом.

Было решено, что в операции, кроме земного десанта, также примут участие мы с Хэндриком. Франс Аттали будет корректировать действия уже космических партизан, и подсказывать в случае возникновения трудностей. Блонди и Кэт направятся к колонистам и предупредят их не выходить из кают. Они также призовут к помощи тех, кто хочет и может принять участие в "Лунной революции".

ВОССТАНИЕ НА ЛУННОЙ СТАНЦИИ

Первая стадия операции прошла удачно. Жаковцы ничего не поняли из того, что наболтал голосом синтезированным под Джека Хэндрик. Лицо Франса и Блонди, которые мы специально показали по телесвязи на несколько секунд, убедило их, что возвращаются лунари. Дальнейшее отсутствие двусторонней связи (впрочем, мы хорошо слышали призывы дежурного диспетчера Луны) свидетельствовало о серьезных неисправностях корабля.

Убедительным были и сигнальные огни на борту во время посадки и специальное кувыркание над площадкой, чтобы создать впечатление о неисправностях в системе управления.

Конечно, Жак никогда бы не продержался столько лет у власти, если бы полностью всем доверял. Он направил к кораблю двадцать пиратов. Эти лунные гориллы нас и встречали, когда шаттл втянуло в ангар. За ним закрылись внешние люки и в помещение подали воздух. Атмосферное давление вскоре достигло земного, и можно было без опаски для жизни выходить наружу. Но мы не торопились.

Пиратская охрана вошла без скафандров, но хорошо вооруженная. Я даже заметил подствольные гранатометы у автоматов, что было глупо в условиях опасности разгерметизации. А может, это было принято в смысле почетного караула для Джека или устрашения, если прибыли враги.

— Пираты прибыли, — доложил Егор, рассматривая лунарей через перископ. — Их слишком много, чтобы начать атаку. Сразу мы не уложим всех. Да и выстрелы насторожат остальных жаковцев. Может, пустим газ?

Я посмотрел на Франса Аттали. Эта ситуация тоже разрабатывалась нами и поэтому ставка делалась на него. В свою очередь, он знал, что необходимо делать и кивнул.

Аркадий с помощью внутренней механики открыл внешний люк, и ученый вышел наружу. Он, не спеша (даже зевая) спустился вниз и пошел навстречу пиратам. Те с недоверием смотрели на него, но никаких признаков беспокойства на их лицах мы не обнаружили. Конечно, чего им, жаковцам, боятся на Луне. Они же сила и власть! Не от хилого же старика ожидать опасности?

— Где Джек? — спросил один из них, загородив путь. Видимо он решил выяснить обстановку.

— На корабле. Он тяжело ранен, болван, — процедил Франс Аттали. — Может быть ты врач?… Если нет, тогда дай дорогу.

Тот немного растерянный отошел в сторону. Пираты ждали, когда еще кто-то появится из корабля. Только через минуту до них стало доходить, что здесь не все чисто. Пока они шевелили мозговыми извилинами, осмысливая ситуацию, за это время ученый успел подойти к пульту управления ангаром и закрыл внутренние люки. Он успел натянуть на ноздри микрораспираторы и надеть очки с резиновыми краями, прежде чем с шаттла началась атака.

Предосторожности спасли его от газа, который в ту же секунду выбросил на площадку Аркадий. А поскольку газ распространялся не столь быстро, как хотелось, то я включил турбонадув. На корабле заработали вентиляторы, которые стали разгонять воздух по всему ангару.

Только после этого охранники стали проявлять реакцию: многие из них сразу упали без памяти, а некоторые пытались даже открыть стрельбу. Наиболее ретивых Егор уложил из винтовки с глушителем.

Через пять минут с пиратами было покончено. Мы вышли из корабля, разоружили всех валявших на полу и связали их. Жаковское оружие было кстати.

Второй этап был также успешно завершен. Теперь, пока Жак не успел понять, что к чему, от нас требовались стремительные действия. В нашем распоряжении было не более десяти минут. А за это время нам требовалось добраться до центрального пульта и до систем жизнеобеспечения.

И группа партизан, открыв внутренний люк, рванула внутрь станции. Блонди и Кэт, груженные оружием, устремились в жилые отсеки, где проживали простые колонисты. Девушки должны были раздать боеприпасы наиболее верным и готовым свергнуть тирана людям и затем вместе с ними перебить внутреннюю охрану. Что касается боевого десанта, то в этот момент Егор, Бобур и Григорий чувствовали себя как в своей тарелке. Ведь воевать — это единственное, чему они научились, как профессионалы за период существования под гнетом предателей и сцерцепов. И теперь они хотели выложится на всю катушку.

Они глушили по пути жаковцев, которые спокойно разгуливали по коридорам. И это делали быстро и технично — до того, как бандиты осознавали опасность и могли поднять тревогу или дать серьезный отпор. Двое-трое попытались применить оружие, даже не подумав, что могут выстрелами разгерметизировать станцию, но были убиты смертельными ударами каратэ.

Таким образом, мы смогли добраться до центрального перекрестка лунного городка. По сообщению Франса Аттали, именно отсюда по левому коридору можно было добраться до главного пульта станции, а по правому — до обслуживающих систем, в том числе и воздушно-очистительных аппаратов.

— Так, начинаем разделяться, — сказал я. — Я, Егор и Бобур направляемся к пульту, а вы, Хэндрик, Аркадий и Григорий, ступайте к системам жизнеобеспечения и там проделайте фокус с газом.

До центрального пункты мы добрались быстро, благо никого больше из пиратов не встретили. Но вот у входа в главное помещение управления стояла внушительная охрана — шесть человек, вооруженных пистолетами. У каждого из них, кроме того, на поясе висела дубинка-электроразрядник. Голову защищал противоударный шлем с темным забралом, от чего люди казались безликими. А в руках они держали прозрачные пластостальные щиты. Мне они показались гладиаторами.

Пираты спокойно расхаживали вокруг двери и весело болтали. Слышалась скверная ругань. Видимо они обсуждали вчерашнюю пьяную оргию.

— Их нужно взять без выстрела, — тихо произнес я. — Чтобы остальные в зале ничего не услышали. Ясно?

— Ясно!

И мы выскочили, как черти из ящика. Трое из охраны даже ничего не успели что-либо понять, как мы быстро вывели их из строя несколькими молниеносными ударами по болевым точкам. Зато трое других быстро осознали опасность и, отбросив щиты, стали хвататься за боевое оружие.

Мне достался бугай под два метра ростом. Сплошные горы мышц и, наверняка, маленький примитивный мозг. Реагировать он мог только на кулаки, а словесную шелуху не воспринимал. Поэтому справиться с таким было нелегко. Да и пистолет в его руках был внушительным — «Смит-и-Вессон-765». Дай ему возможность, это страж в одно мгновение разрядил бы в меня всю обойму.

Я же не стал размахивать руками (все равно противника этим не устрашить!), а решил воспользоваться тем, что было у меня под рукой, а именно слезоточивым газом. Струя едкой жидкости в глаза, и здоровяк стал отплясывать джигу, отчаянно кашляя и плача. Ему стало явно не до меня. Нескольких секунд хватило, чтобы я всадил ему несколько успокоительных ампул в задницу и пират свалился на пол. Его храпу мог позавидовать слон.

С двумя другими гориллами получилось несколько иначе. Те неплохо, как оказалось, владели приемами рукопашного боя и сумели отразить удары Егора и Бобура. В свою очередь пираты разили мощными приемами. Партизаны отлетали от них как кегли. В эту минуту я поразился настойчивости своих соратников, а также упорству, с которым они наступали на жаковцев. Думаю, это делали оттого, что понимали, насколько сейчас все зависит от текущей ситуации.

В бой пришлось вступить и мне, но все равно мы не могли одолеть охрану. Нужно отдать должное Жаку, он хорошо подбирал к себе людей. Я бы, например, ими воспользовался в качестве штурмовых танков. В голове почему-то всплыла детская поговорка "Против лома нет приема", если нет другого лома! Против лома есть прием, если взять побольше лом!"

Противопоставить силе жаковцам нам было нечего, даже анаболики не позволяли стать могучее. Подозреваю, что диктатор предусмотрительно колол свою охрану подобными препаратами, иначе при лунной тяжести они никак не могли бы сформировать такую фигуру и нарастить мускулатуру.

Но тут ко мне пришла идея. Схватив у лежащего на полу пирата дубинку-электроразрядник, я поставил регулятор на полную мощь и быстро сунул каждому дерущему охраннику под нос. Те свалились как подкошенные.

— Вот звери! — проворчал Бобур, тяжело дыша. У Егора со лба текли крупные капли пота. Все мы взмокли, сражаясь с гориллами Жака. Свидетельством этого боя были синяки и кровоподтеки на наших лицах, руках и теле.

— Не расслабляйтесь, ребята! — предупредил я, заметив, как мои соратники присели отдохнуть. Те вскочили и вновь сконцентрировались.

Затем я достал пистолет из кобуры и нажал на кнопку, открывающей двери центрального пункта. Они медленно разъехались, обнажив перед нами вход.

Помещение было большим, казалось, мы вновь на локаторной станции Санкт-Петербурга. Все стены и даже потолок было утыкано контролирующей и регулирующей аппаратурой. У пультов сидело пять человек — два рядовых, судя по одежде, сотрудника и три из охраны — их уж отличить не было проблемы.

Когда мы вошли, то они не обратили на нас вначале внимания, видимо, подумав, что явились свои. Но едва мы стремительно кинулись к главному рубильнику, отключающему все электропитание на станции, пираты подняли головы.

Они несколько секунд недоуменно смотрели на нас, не понимая, зачем нам вздумалось дергать рычаг, который, как оказалось, был фикцией и не действовал. Наконец один из них взглянул в коридор и заметил лежащих головорезов. И тут ему все стало ясно.

— Тревога! Это диверсанты! — заорал он, но тут же Егор выстрелил в его сторону.

Пират замертво свалился на пол. Из маленькой дырочки в области сердца толчками выплескивалась кровь. Остальные пытались было поднять свое оружие, но я предупредил:

— Не советую!

Наши наставленные пистолеты, да и труп подсказывали, что стрелять мы умеем, готовы рисковать, а им не следует проявлять прыть, если хотят жить.

— Бросьте оружие! — приказал я тоном, не терпящим возражение. И пираты выполнили эту команду. Видимо, они решили не играть в ковбойские фильмы, чтобы проверить, кто быстрее выстрелит.

Я кинул двум техникам наручники и сказал:

— Защелкните эти браслеты на их запястьях, — и кивнул в сторону стражников. Те поспешно выполнили это, не сводя испуганных взглядов с наших пистолетов.

В это время до нас дошла пальба — где-то уже шел бой. Попытка действовать неожиданно и стремительно была реализована на половину. Жак наверняка встревожился и начал принимать меры к самозащите. Как мне потом рассказали, это группа добровольцев из числа колонистов, получив оружие от Кэт и Блонди, начали наступательные действия против жаковцев. Действовали они не очень грамотно, поскольку опыта боя у них не было. Поэтому им удалось уничтожить около двадцати пиратов, но и сами понесли большие потери — сорок человек убитых и раненных. Кроме того, неумелыми выстрелами лунари повредили механику систем жизнеобеспечения и разгерметизировали ряд коридоров и помещений. Возникла реальная угроза гибели станции.

Пришлось мне вносить коррективы в наши планы.

— Быстро отключить электропитание в секциях и отсеках, где находится Жак и его банда! Живо давайте! — рявкнул я техникам, которые ошарашено смотрели на нас — они еще не поняли, что мы пришли освободить их.

— А также систему вентиляции, — добавил я, решив лишить пиратов дышать кислородом и этим самым подавить всякое сопротивление.

Один из них — пожилой, в очках и с бородкой как у сказочного доктора Айболита — застукал по клавиатуре пульта. Тот час запищали приборы, сигнализируя, что жизнь людей в отключенных отсеках находится в опасности.

Впрочем, об этих действиях вскоре был проинформирован сам Жак. Не знаю, как он быстро узнал об этом, то ли у него был переносной пульт, который сообщал о техническом состоянии станции, или действительно там стало нечем дышать.

— Эй вы, болваны! На пульте! — послышался из динамиков голос диктатора. — Вы что, с ума посходили? Почему отключили нас?

— Потому что ваша власть, как это бывает в жизни, закончилась! — ответил я, взяв в руки микрофон внутренней связи. — Жак, вам придется отвечать за все преступления, которые вы совершили за годы тирании!

— Кто это? — изумился Николсон-старший.

— Старый знакомый, — усмехнулся я. — Недавно вы приказали Джеку убить меня! Я — Санджар Каримов — командир марсианской экспедиции!

На несколько секунд мой собеседник потерял дар речи.

— Это ты, щенок?! - Жак готов был, судя по голосу, растерзать меня.

— Нет, папа-волк, я не щенок, а самый настоящий волкодав! — разозлившись, рявкнул я. — И тебе осталось недолго водить волчью стаю!

— Как ты смеешь мне угрожать, ще… — лунный диктатор не мог от ярости найти слов. — Неужели мой дурак не смог тебя уложить в гроб?

Я печально развел руками:

— Простите, но не смог! А его же самого отправили на тот свет ваши слуги!

— Врешь, сволочь!

— Сам ты сволочь! Я бы сам готов был убить твоего отпрыска-негодяя, но не довелось!

— Я не сдамся! И вам не захватить мою крепость!

Мне стало смешно. Он мне напомнил одно историческое событие, которое произошло в середине прошлого столетия. Тогда фашистский диктатор Гитлер тоже прятался от возмездия в подземном бункере и до последнего момента верил в свою победу.

— Пожалуйста! Если сможете выжить в условиях углекислоты, космического холода и темноты, то живите столько, сколько сможете! — презрительно ответил я.

В это время в моих наушниках раздался голос Франса Аттали:

— Санджар, группа Смоленского захватила воздушно-очистительные агрегаты. Дайте питание к этим устройствам и подключите воздушные трубы к апартаментам Жака. Сейчас пойдет газ!

— Включите на несколько минут воздушную вентиляцию! — приказал я техникам.

Те не стали спорить и быстро запустили механизмы.

— Мы можем видеть, что происходит у пиратов через телекамеры, — сказал молодой техник, тоже в очках. Он сразу понял нашу акцию и решил содействовать свержению тирана. — Видеодатчики практически установлены во всех отсеках и туннелях. Это в свое время приказал сделать Жак, чтобы следить за каждым колонистом!

Когда телекамеры были включены, то газ властвовал на территории, подвластном пиратам. Мы увидели лежащих в самых непрезентабельных позах жаковцев, а их главарь хрипел и лез на занавески. Его глаза были безумными, а изо рта шла пена.

— Газ уже действует, — заметил я и, приблизив микрофон к губам, произнес: — Франс, передайте, пожалуйста, Аркадию, чтобы он вместе с ребятами направлялся к апартаментам лунного тирана. Там уже почти все закончено.

С Николсоном-старшим действительно было покончено. Банда, которая в течение нескольких десятилетий властвовала на Луне, прекратила свое существование: пираты были схвачены, связаны и отправлены в специальные закрытые отсеки, в которых недавно сами держали узников. Самого Жака посадили в холодильник и временно заморозили. Такой анабиоз был применен для того, чтобы ни у кого из его соратников не возникло желание освобождать босса. А так вернуть к жизни его могли только лунные ученые.

Пока бандиты находились взаперти, лунари быстро сформировали свое правительство. Президентом лунной колонии стал, естественно, Франс Аттали, всеми признанный лидер, гуманист и ученый. Он же и предложил судить пиратов за их преступления.

В этом аспекте возникло несколько мнений. Наиболее пострадавшие от режима Жака требовали скорейшей расправы над бандитами, они предлагали выкинуть их без скафандра на поверхность. Другие считали отправить их на каторжные работы на долгое время, хотя сами не знали, а где расположить каторгу. Третьи не отрицали использования физического труда жаковцев, которые не умели шевелить извилинами, а были способны к мордобою, однако считали, что нужно их перевоспитывать.

Свое слово внес Аттали. Он сказал, что не нужно сейчас что-либо придумывать, поскольку Уголовного кодекса на Луне никогда не было, а судить по земным сложно, поскольку в каждой стране преступников судят по-разному.

— Судить надо, — произнес Франс. — Но будем исходить из нравственно-этических норм и участия каждого пирата в преступных деяниях. Ведь не все были негодяями!

Но это уже нас мало касалось. Марсиане не вторгались в правовую сферу нового государства. Но лунари были благодарны нам.

— Спасибо тебе, Санджар, — говорила Блонди, и счастливые слезы лились из ее глаз. — Теперь на Луне будет порядок и новая жизнь!

Я только ответил:

— Благодари всех, кто прямо или косвенно помогал вам. Это и марсиане, и земляне, и вы сами, жители Луны. Я один никогда не смог бы одолеть Жака! Как видишь, мы нужны друг другу, хотя и живем на разных планетах!

Произнося эти слова с пафосом, я и не подозревал, какую интересную мысль высказал. Действительно, именно сейчас люди стали понимать, как трудно быть одним. И жаль, что для такого осмысления человечеству пришлось пережить катастрофу. Может, сцерцепы нужны были для того, чтобы до нас дошло, что деление человека на вражеские стороны, эгоизм и жажда власти ведет только к самоуничтожению и окончательному вымиранию.

ЭПИЛОГ

"Радуга звезд" медленно набирала скорость. Расчеты полета к Марсу были давно закончены, и теперь бортовой компьютер поминутно включал маршевые двигатели, чтобы плавно вывести платформу с грузом-490 с околоземной орбиты. Всю эту махину мне и моему экипажу, увеличенному на пять человек, предстояло доставить на красную планету. Я уже представлял, какая радость охватит колонистов, когда они получат радиосообщение о выполнении задания. Тагасима наверняка расплачется, а мои родители и близкие будут гордиться героем-космонавтом.

На Луне из нас остался только Франс Аттали, и вполне по понятным причинам. Он, как Президент Луны должен был начать сформировать новое общество, в котором будет отсутствовать такое понятие как насилие. Кроме этого, лунарям предстояло реконструировать и расширить станцию, ведь теперь человечество намеревалось начать серьезное освоение земного спутника.

Кроме того, колонисты желали принять самое активное участие в межпланетном проекте «Дезинфекция». Не будет секретом, если я скажу, что все три планеты решили вернуть себе "землю обетованную", уничтожив сцерцепов. А это можно было только объединив общие усилия, стремления и желания.

Делегация лунарей (честно говоря, от Луны был только один делегат — Блонди, которая летела на Марс как невеста Хэндрика) и землян (все участники лунной военной кампании) направлялась к четвертой планете солнечной системы. Я мог считать это первой дипломатической миссией дружественных соседних планет и надеялся, что она не будет последней.

"Мы еще вернемся на Землю", — подумал я, смотря, как удаляется голубой шар. А впереди был Марс, моя родина, которая ждала нас со щитом.

(Апрель-июнь 1997 года, г. Москва)

© Copyright Таксанов Алишер Арсланович (taksanov@bluewin.ch)