Возвращение в Тооредаан

Западная Мооскаа. Оу Ренки Дарээка, генерал

Оу Ренки Дарээка вернулся домой заполночь, но в чрезвычайно благодушном настроении. От него несло потом, вином и запахом сгоревших свечей — балы дело серьёзное! Однако его благовоспитанная чудо-жена, пропустившая бал в связи со своей беременностью, была весьма благосклонна, не морщила как обычно носик и даже одарила гуляку весьма жарким поцелуем. Свершилось то, о чём он не переставал мечтать даже в худшие свои годы на каторге — оу Ренки Дарээка наконец получил патент на генеральское звание! Не купленный за деньги или вымоленный услугами высшим сановникам и шарканьем по дворцовому паркету. Нет, оу Ренки Дарээка — настоящий боевой генерал, самый молодой в истории своего королевства из всех, кто не состоит в близком родстве с королевской семьёй! Это его триумф, а значит, и победа его жёнушки.

Но был и особый повод для довольства самого молодого генерала королевства. До того он сам чувствовал себя находящимся в тени своего друга и вождя оу Готора Готора, человека поистине удивительного и невероятного. А тут впервые он по-настоящему добился чего-то сам, без помощи своего старшего товарища. Нет, конечно же, разработанный им план по разгрому заговора Южных графств не обошёлся без наработок и идей, оставленных Готором. Но пожалуй, сейчас во всём мире только он, оу Ренки Дарээка, правильно понимал эти идеи и умел их использовать в полной мере. Даже оу Риишлее, умнейший из всех, кого знавал Ренки, не мог поверить, что Южные графства удастся усмирить одним полком за какую-то пару недель. Предполагалось двинуть на юг немалую армию, постепенно захватывая замок за замком, усмиряя недовольных усилением королевской власти строптивых графов, на что отводили не меньше года. И армию всё-таки двинули. Но пока эта армия сушей медленно тащилась в сторону противника, его личный фааркоонский полк на кораблях «Коммерческого дома Литруги», бывших ни чем иным, как сменившим флаг пиратским флотом, дошёл до южных владений, десантировался на глухом берегу, в течении пяти суток совершил невероятный марш в самую глубь земель противника и с налёту захватил главную твердыню лидеров повстанцев — замок и город Крааст. Благо, его люди были особо натренированы именно на захват крепостей, драки в узких улочках городов и битвы на тесных корабельных палубах. Эта внезапная победа войск короля внесла такой разброд и сумятицу в стан противника, что подошедшая наконец к границам южных графств королевская армия захватила юг, так и не сделав ни единого выстрела. Большинство непокорных графов предпочло сдать свои замки победителям, а самим отправиться в столицу вымаливать прощение.

Сегодня как раз был бал в честь примирения. Король милостиво облагодетельствовал теплом своей улыбки успевших вовремя раскаяться блудных детишек и одарил их их же собственными владениями, однако сильно урезав привилегии и полномочия. Всё это входило в процесс, который Готор называл «централизация власти», и должно было послужить на благо королевства Тооредаан.

Он же, оу Ренки Дарээка, сегодня упивался заслуженным триумфом, купаясь в лучах славы и натужно-льстивых улыбках дворцовых лизоблюдов и присмиревших графов. Сегодня он был по-настоящему счастлив, как не был счастлив уже давно.

Впрочем, снисходительность жены не простиралась настолько, чтобы допустить пьяного и попахивающего мужа до супружеского ложа. И потому новоявленному генералу пришлось отправляться почивать на диван в собственном кабинете, что, впрочем, для человека, привыкшего перебиваться попоной, брошенной на голую землю, или спать в гамаке, подвешенном в тесном матросском кубрике, большой трагедией не стало.

Сон его был спокоен и умиротворён, а судя по улыбке, не слезавшей с физиономии Ренки, снилось ему что-то исключительно приятное.

Однако проснулся он словно бы от толчка. Мгновенно вскочил на ноги, озираясь по сторонам, не сразу сумев понять, где находится. А вместе с узнаванием собственного кабинета пришло и иное понимание — в мире произошло что-то грандиозное.

Следовать за возвращенцами.

Игорь Рожков, лейтенант

И вот, ранним утром, едва только раскрыли городские ворота, я выехал из первого города, встречного мной в этом мире, на новой лошадке. Мою прежнюю, стройноногую покладистую красавицу с подтянутым животиком и выступающими рёбрами, обменяли на невысокого мохнатого конька с мордой и замашками врага народа и серийного убийцы. Первым делом эта сволочь попыталась откусить мне руку, а когда я увернулся, наступила копытом на ногу. При попытке затянуть подпругу он надулся, как воздушный шарик, и пришлось отоварить его пару раз кулаком по брюху. Но он потом отыгрался, начиная двигаться, едва я вдену одну ногу в стремя, из-за чего мне пришлось скакать за ним на другой ноге, на потеху всему каравану. В конечном итоге этот мерзкий вредитель получил плетью по заднице и кличку «Троцкий». Каковую и пытался всячески оправдать во время нашего дальнейшего совместного путешествия. Так что впоследствии я даже, случалось, с некоторой грустью вспоминал свою прежнюю покладистую доходяжку, на которой не столько ездил, сколько бегал рядом. Впрочем, надо отдать должное, на Троцком можно было ехать весь день, не опасаясь, что он свалится с ног, а если не давать ему спуску, он даже был послушен. На редкость выносливая, хоть и пакостливая, оказалась скотинка.

Итак, мы встали задолго до рассвета, при мерцающем свете масляных фонарей навьючили верблюдов и оседлали лошадей, и распрощались с убогим, но запомнившимся мне на всю оставшуюся жизнь чудным городом Лоориигом. И начались мои будни в качестве охранника каравана.

Первые три недели прошли фактически без происшествий. Так, по мелочам. То верблюд захромает, то упряжь придёт в негодность. То кто-нибудь «свернёт не туда» и потеряется, а через пару часов волнительного сидения в обороне и поисков пропавшего он будет найден разделывающим тушу косули, «случайно подвернувшуюся под его выстрел». И потом придётся пол-ночи слушать вопли оу Моовига на нашего Мыша. А вторую половину — Мыша на нас. Потому как развлечься решил один раздолбай, а уродами, сволочами и кретинами стали мы все… Ну да это дело привычное, законы управления воинским коллективом во всех мирах имеют что-то общее — штатским их не понять!

Заходили ещё в пару городков под стать Лооригу, но останавливались там только на ночлег, ибо впереди, по словам моих новых друзей, у них ещё лежали чуть ли не полторы тысячи вёрст пути по равнинам, горам и пустыням, так что времени рассиживаться не было.

За эти дни я вроде как втянулся в службу и вписался в коллектив. Мужики тут, в основной своей массе, довольно коммуникабельны, сдержанны и дружелюбны… Со своими. Оно и понятно, караван — та же подводная лодка. Люди в нём неделями оторваны от всего мира и зависят только друг от друга. И если в их ряду умудрится затесаться гнида, подрывающая моральный дух коллектива склоками, наездами или дурацкими шуточками, от неё стараются избавиться как можно быстрее. Ну да мне к подобной обстановке не привыкать. Тут принцип один — не светись без надобности перед начальством, не перекладывай свою работу на других, не считай, кто сколько сделал, съел, или поспал. Не обижайся на добрую шутку, но и не спускай обид, и народ тебя примет. Меня вот приняли.

Наша четвёрка по-прежнему ехала в авангарде, ведя дальнюю разведку, только теперь разъехавшись веером впереди каравана, а не столпившись вокруг меня. Видно, начали доверять. Несколько раз мы поднимали ложную тревогу, заметив в траве прячущееся животное, корягу или камень странного цвета или формы. Но нас за это не ругали и даже не вышучивали, что ясно дало мне понять, что к охране собственной жизни и имущества народ тут относился серьёзно. А значит, и опасности нам угрожают нешуточные, и надо быть всё время настороже. Так что, очередной раз заметив за растущим вдоль ручья кустарником что-то странное, я привычно поднял одну руку, а другой указал направление. Убедился, что мой сигнал заметили и продублировали, и начал приближаться к опасному месту, на ощупь вставляя разожжённый фитиль в губки мушкета и подсыпая порох на полку. Я был сосредоточен, но довольно спокоен, так как думал, что это всего-лишь очередная ложная цель. И вдруг из-за кустов вырвался сноп огня и дыма, сопровождаемый грохотом. Стреляли не в меня. Впрочем, всё равно не попали. Риишь Олень, которому и предназначалась пуля, потом, сразу после боя, рассказывал, что даже не слышал её свиста. Правда, позже он начал менять показания, и ко времени прихода в ближайший городок пуля уже летела ему прямо в сердце и «кабы я не увернулся…», непременно сразила бы насмерть. А значит, если не компенсацию за ранение, то уж выпивку-то Мыш точно должен ему поставить. Ну да это всё было уже потом. А сейчас, сразу после выстрела, из кустов выскочил какой-то мужичок в грязном пыльном басмаческом халате, жестом фокусника выковырял откуда-то из травы очередную мелкую мохнатую лошадёнку, вскочил на неё и припустил в сторону горизонта. Я было вскинул свой грозный карамультук, лелея помыслы покарать негодяя, но вовремя остановился. У меня же не калаш и не СВДешка, из них бы я злодея на раз достал. А с моей стрелятельной агрегатой палить дальше, чем на тридцать метров — только зазря порох переводить… И очень умно сделал, как оказалось, ибо откуда-то справа из травы выскочил ещё один басмач и разрядил свой мушкет уже в мою сторону. Я успел пригнуться поближе к лошадиной холке, что, впрочем, было делом бессмысленным. Стрельба на более-менее дальнюю дистанцию из такого оружия — это чистой воды лотерея. Так что, пригнувшись или даже отпрыгнув, ты наоборот можешь влезть под отклонившуюся в сторону пулю. Это объясняет древнее выражение «не кланяться пулям». Действительно, коли уворачиваться всё равно бессмысленно, то уж лучше просто стоять и делать своё дело, невзирая на опасности. Успеешь больше раз выстрелить и может быть, выживешь.

Впрочем, тут я на месте стоять не стал. А вдарил Троцкому пятками по рёбрам, направив его в сторону супостата. И пока враг, стоя в облаке дыма, перезаряжал свою ручную артиллерию, мы успели подъехать к нему метров на пятнадцать, и тут уж я, предварительно дав по тормозам, всадил карамультукское ядрышко в грудь злыдню, уже вскидывающему мушкет к плечу. Тут уж промахнуться было сложно. Супостат пал!

Ну а я поспешно покинул седло, ибо во-первых, светиться в качестве мишени мне совсем даже не хотелось, а во-вторых, перезарядить карамультук можно было только стоя на земле. И вот, стою я, прикрывшись тушкой коняшки и, судорожно выискивая откуда-то из-за его задницы шныряющих в траве супостатов, мысленно шепчу себе последовательность команд, пытаясь правильно перезарядить оружие. Да, блин, война во времена мушкета и шпаги — это для людей с очень крепкими нервами!

Наконец, карамультук перезаряжен. Лезть снова в седло? Ищите дурака! Изображать из себя мишень для прячущихся в засаде стрелков — не этому меня мама учила. А учила она меня думать. Итак, караванная тропа, место нахоженное. Где пойдёт караван, понятно. Так что, если бы я решился на гоп-стоп, то скорее всего, занял бы позицию где-то… На секунду прикрыл глаза, вспоминая пейзаж, виденный мной совсем недавно со спины Троцкого. Угу… Узкая полоска другого цвета — скорее всего, какая-то балка или высохшее русло ручья, тянущееся слева параллельно тропе, прижимая её к высокому кургану — прям готовый окоп. Лоут, бестолочь, проверить должен был… Впрочем, спрятаться там места хватает, так что не удивительно, что он умудрился проехать мимо, ничего не заметив. А вон за тем холмом вполне можно хоть целый эскадрон спрятать. Щас один отряд заедет с тыла, а другой с фронта, а эти из окопа будут давить с фланга, не давая шевельнуться… А тогда что тут за стрелки нас развлекают? Скорее всего, отвлекают внимание. Типа, мы смотрим сюда, а они на нас отсюда, с четвёртого угла… Только фиг им чего обломится. Мыш — мужик умный, и куда смотреть, знает. А мне чего в таком случае делать?

Бабах! — раздалось откуда-то из-за спины слева. Огляделся — знакомая картина, Лоут с дымящимся мушкетом в руках и какой-то прохиндей удирает от него верхом, в ту же самую сторону горизонта… И куда же ты, дурак, за ним погнался? Он же тебя от каравана уводит! И не только тебя, Шоорг ведь вроде бы умный мужик, а при виде хвоста удирающей лошади тоже не смог удержаться и бросился в погоню.

А ведь дело-то идёт на секунды. Если я прав, то сейчас прелюдия кончится и начнётся главное представление. А значит… Да. Определённо. Пора садиться на свою лошадку и скакать назад. Сделаю небольшую дугу и подъеду к другому краю балки. Едва ли против нас и правда полк. Максимум — десятка два-три. Значит, на отвлечение внимания охраны они больше трёх человек выделить не смогут, в крайнем случае, придётся рискнуть… Кстати, если их тут всё-таки полк, это значит, нам всё равно их не сдержать. Тогда балка послужит помехой для возможной погони. Хотя я и хорошо отношусь к Мышу и другим ребятам, героически умирать за тюки с барахлом мне как-то не светит. Я присягу не им давал… А если не полк, то лишняя огневая мощь мне всё равно понадобится. Успел добежать до павшего врага и подхватить его оружие, заодно догадавшись содрать берендейку с пулевой сумкой, рогом и прочими примамбасами. Калибр-то у каждого оружия сугубо индивидуальный, так что мои пульки для этого, скорее всего, не подойдут. Вот ведь беспробудная древность!

Последние мысли мелькнули в голове, когда я уже нёсся к намеченной позиции. Не успел. Первый залп прогремел, когда я ещё был на полдороге. Впрочем, это помогло мне чётче определиться с позициями врага и скорректировать своё движение. Подъехал поближе, засёк противника, слез с седла и осторожно двинулся вперёд, как это ни глупо, поглядывая за спину, привычно ожидая подвоха от Троцкого, почему-то решившего прилежно следовать за мной. Пока продвигался вперёд, басмачи успели дать ещё один залп. Впрочем, дистанция тут довольно приличная, что исключает прицельную стрельбу. Скорее, башибузуки пытаются просто заставить охрану уйти в глухую оборону, давая возможность своим подельникам подойти ближе. Кстати, судя по количеству дымков, стрелков всего шестеро.

Всё. Дальше не пойдём. С этой позиции, почти на краю балки, я вижу как минимум троих. Кажется, они готовятся к новому залпу, надо этим воспользоваться. Выстрелил одновременно с басмачами. Попал, хотя и не совсем туда, куда целился. Целился между лопаток, а пуля попала в ногу, и супостат заорал благим матом, привлекая внимание к моей персоне… Да. С этим дымным порохом рассчитывать на скрытность позиции не приходится. Меня вычислили с полпинка. Хорошо, что хоть стволы были разряжены… У них. А я успел выстрелить из второго мушкета и, как ни странно, снова попал в противника, причём именно туда, куда целился — в грудь. Определённо, эта машинка куда сподручнее моего карамультука. И лягается не так сильно, и бьёт точнее. Дальше буду пользовать её. А сейчас — бегом назад на пару десятков шагов. Подставляться под вражеские пули нет никакого резона… Или?.. Хотя нет. Автоматик свой использовать не буду. И патронов жалко, и светиться не хочется… Так, оглядеться по сторонам, не крадётся ли кто, теперь перезарядка. Карамультук есть. Теперь второй мушкет, не перепутать боеприпас, заряды для нового в медных пенальчиках. Оп — шевеление над краем балки. Все-таки хорошо, что у этих ребят тактика не на высоте. Вместо того чтобы стрелять из укрытия, двое раздолбаев вылезли на чистое место. Вскидываю мушкет, ближайший вражина орёт благим матом. Это же надо, стреляя почти в упор, попал только в ухо, от волнения забыв сделать поправку на взлетающий кверху ствол. Уп-с… Привычно ухожу перекатом, успевая уйти с линии огня второго врага… А чего это ты, дурак, делаешь? Вместо того чтобы прилежно встать и перезарядить оружие, супостат выдрал из ножен здоровущую саблю и попёр на меня в рукопашную. Мы так не договаривались! А впрочем, ладно. Всё равно рукопашник из тебя неважный. Кто ж так замахивается? Это же не топор! От первого удара я ушёл без особых проблем. А во время второго замаха ткнул всё ещё дымящимся стволом мушкета в морду противнику и добил прикладом… Да, это не СВДешка. Это скорее дубина, из которой ещё иногда и стрелять можно. Мозги так и прыснули в стороны. Чуть не сблевал.

А одноухий уже, кажется, пришёл в себя и тоже тянется за клинком, хотя глазки ещё мутные. Что там у тебя? Шпага! А у меня… А у меня нет никакого желания с тобой фехтовать. Отбегаю назад и начинаю судорожно перезаряжать мушкет. В бою можно использовать и облегчённый вариант заряжания, только порох и пуля, безо всякого пыжа. А в крайнем случае воспользуюсь автоматом. И шомпол на своё место можно не возвращать, а просто бросить на землю.

Успел. Стрелял почти в упор, пороховые газы обожгли одежду покойника.

Ух… Руки трясутся, ноги ватные, комок блевотины в горле, и глаза жутко чешутся от порохового дыма. Весело, а ведь война-то ещё только началась. Ещё два целых противника в балке и один пораненный, и какая-то движуха вокруг каравана.

Бах, бабах! — одна пуля, взвизгнув, сбила шляпу с моей головы, а вторая… А откуда, собственно, стреляли? Чёрт! Почти у меня из-за спины. А я… А у меня… Оба ствола пустые. Так что пришло время бизончика… Хотя… Это же рожа Рииша, только уж больно чумазая. Олень ты чернобурый, ведь мог бы и убить! Выходит, это он пятого супостата уговорил, который вылез меня убивать. Остался один. Перезарядиться. И вперёд. А куда это он удирает по дну оврага?

— Молодец, Иигрь, — крикнул мне довольно скалящийся Риишь, останавливая свою лошадёнку возле меня. — Хорошо дрался! Я к нашим, а ты за этим проследи…

Сказал, и унёсся куда-то… Наверное знает, где через балку на коне можно переехать. А вот нафига мне «за этим» следить? Впрочем, послушаем старшего товарища, он мужик опытный, зряшнего не посоветует. Хм… Хмырек уже успел вылезти из овражка и бежит в сторону степи. На своих двоих. Ага. Кажется я понял, что задумал Риишь. Пограбить! Где-то эти ребята своих лошадок спрятать успели, а лошадки ведь денег стоят! А что там у нас с караваном? Пальба идёт, но, кажется, уже не так активно. Супостаты, обломившись со своим хитрым планом и наткнувшись на острые зубы, кажется, предпочли не связываться с опасным зверем, и потихонечку отходят обратно за холм, лишь отстреливаясь для виду.

А я припустил за удирающим супостатом. Сначала на своих двоих, а потом услышал за спиной топот — Троцкий, отсиживавшийся во время боя в тылу, теперь следовал за мной, как послушная собачонка. То ли выучка у местных лошадок отменная, то ли учуял, скотина, что пришла пора грабежа, и решил поучаствовать. Ну и ладно, подельник мне не помешает, добычу делить будем честно — мне золото, тебе овёс.

Чуток не успели, мы уже настигали нашего беглеца, когда он, нырнув в какой-то овражек, вылетел оттуда уже верхом, свистом увлекая за собой пятёрку осёдланных лошадей.

— Троцкий, так это же нас грабят! — возмущённо заорал я на ухо своему конику, и тот резво припустил следом.

Не, реально. Сейчас с меня, как с безлошадного, удерживают примерно четверть зарплаты. Если бы не свои седло с уздечкой — удерживали бы полную треть. А коли и без оружия заявился — работал бы только за еду. Хотя, скорее всего, безоружного охранника просто не наняли бы — на кой такой вояка нужен? Короче, коли я приведу оу Моовигу целых шесть лошадок, да ещё и с полным комплектом сбруи, премия мне должна обломиться очень нехилая. Желание, конечно, малость меркантильное и даже отчасти безнравственное, учитывая, что за эти деньги придётся убивать. Но — жизнь такая. А мне, между прочим, в целом огромном мире предстоит найти всего двух человек, закинутых чёрт знает куда, может быть, вообще на другой континент. А это, знаете ли, даже не иголку в стоге сена отыскать, а куда покруче будет. Возможно, предстоит много путешествовать. А путешествовать куда лучше с тугим кошельком и в качестве пассажира, чем с голым задом — погонщиком или матросом. О том, что мои поиски могут оказаться тщетными и мне придётся как-то приживаться в этом мире, даже думать не хотелось. Но денежки понадобятся и в этом случае.

Пока я так размышлял, мы с убегающим от меня ворогом взлетели на холм, спустились в степь, обогнули какую-то рощицу и…

— Нарвался! — пронеслось у меня в голове. — Вот что значит, помереть от жадности.

Мой беглец вывел меня на целую толпу людей, лошадей и верблюдов… Ну, может и не толпу, но дюжина с лишком человек, это… Хотя… Я уж было затеял развернуть резво несущегося вперёд Троцкого, но в последний момент сумел кое-что разглядеть — большая часть народа, толпящегося возле кучки верблюдов и лошадей, явно прибывала в статусе пленных, на что намекали их побитый вид и колодки на руках. А реальных врагов у меня всего-то… М-да, трое, не считая беглеца. И они меня засекли, и уже резво припустили в мою сторону. Троцкий уже подустал, да и разворачивать его, время упущу. А там дальше — подъем вверх по склону холма. На дистанцию уверенного выстрела эти трое подъехать вполне успеют. Три пули в одну спину — одна, да попадёт. Не в меня, так в Троцкого, а на своих двоих я уже далеко не убегу. А драться?.. Похоже, хочешь, не хочешь, а придётся. В том смысле, что придётся задействовать игрушку из двадцать первого века моего мира. Тогда, значит, сделаем так.

Я остановил коняшку, демонстративно бросил мушкет на землю и вроде даже поднял руки, демонстрируя свою миролюбивость и покорность судьбе. Это оградило меня от выстрелов издалека. Ну а когда довольно лыбящиеся басмачи подъехали метров на пять, сделал три одиночных выстрела. Супостаты умерли раньше, чем поняли, что же произошло.

— Бабах! — уп-с, нет, один даже успел выстрелить… Посмертно. В белый свет как в копеечку пальнул выпавший из его рук мушкет, у которого как раз догорел порох на полке.

Потом я было попытался догнать своего беглеца. Фигу. Увидев, что произошло с его товарищами, он довольно быстро дал деру, со страху забыв прихватить с собой всё своё имущество. И я не стал его догонять. Надоело.

Теперь осталось быстренько забрать добычу и разобраться с людьми. А действовать надо действительно быстренько, ибо тут, судя по всему, основное имущество банды, а значит, они сюда вернутся, пусть даже и сделав немалый круг по степи.

М-да… Вот ещё проблема. Народ-то, прямо скажем, изрядно побитый, быстро бежать не сможет. Станет ли оу Моовиг с ними возиться? И стоит ли вообще показывать их оу Моовигу? Я ещё помню, как он меня пытался в кандалы определить, а этим чего светит? Особенно бабам. Их тут аж четыре, и кажется, каждую уже успели не раз пустить по кругу. Что-то мне подсказывает, что мои новые дружки едва ли удержатся, чтобы не продолжить эту карусель. Лично я при этом присутствовать не хочу! Да и мужиков и подростков в рабов превращать — не моё это.

Подъехал к кучке связанных, испуганно глядящих на меня людей, слез с седла и разрезал верёвки на ближайшем из них.

— Кто главный? — постарался, чтобы мой голос звучал властно и даже чуточку надменно. А то ведь с них станется и на меня наброситься, коли почуют, что я слабину даю.

— Наверное я, господин, — подал кто-то голос из толпы.

— Вы мне не нужны, — кивнул я седовласому крепкому мужичку с синяками под обоими глазами и, кажется, сломанной рукой. — Но там… — махнул я в сторону, откуда прибыл, — есть, которые вас… в рабы, продавать. Понял? Забирай… — я оглядел своё богатство, подсчитал по головам бывших пленных, прикидывая, как они смогут разместиться на минимуме животных, и выдал решение, — два верблюда, которые с едой. По два-три человек сажай. Четыре коня с седлом. Три мушкет этих, с порохом и пуля забирай. Другой оружие тоже забирай. И езжай, куда знаешь, в та сторона езжай. Быстро-быстро езжай. А то эти возвращаться, плоха будет. Понял?

— Понял, господин, — кивнул он головой, продолжая смотреть на меня весьма недоверчиво. Однако спустя мгновение, видимо что-то решив, кивнул и без долгих разговоров начал распоряжаться, организуя своих на предмет грабежа и бегства. Что ж, надеюсь, всё у них получится. Я сделал для них всё возможное — пора занялся своими проблемами.

Мне оставалось ещё четыре верблюда, на чьих спинах висели увесистые тюки с грузом, и целых восемь лошадок — из них шесть под седлом. Добыча и так неплохая, особенно если в тюках обнаружится что-то ценное. Однако лошадок ещё надо было собрать, верблюдов примотать к общей верёвке, да и трупы ободрать не мешает на предмет денежек и ценного имущества. Работёнки хватало.

Следовать за попаданцем

Западная Мооскаа. Генерал Оу Ренки Дарээка

— Хм… А вы уверены, сударь?

— Да. Уверен.

— Хм… Как-то это… Впрочем, что вы планируете предпринять дальше?

…После пробуждения Ренки ещё очень долго сидел на диване, подперев голову руками, пытаясь понять, что же такое он почувствовал. Все эти годы, с того проклятого дня, когда этот демонский Амулет не пропустил его в другой мир вслед за друзьями, он чувствовал некую незримую струну, словно бы связывающую его с этим загадочным не то прибором, не то и вовсе живым существом, вошедшим в легенды мира под именем «Амулет Манаун’дака». Иногда это было почти физическое и даже немного болезненное чувство, иногда — некое смутное ощущение, игра чувств, словно скользящий по затылку взгляд незнакомца. Бывали дни, когда Ренки искренне верил в то, что теперь он навечно привязан к Амулету подобно тем жрецам с плато Зубов Дракона, молящимся ему, как собственному богу. Иногда, особенно в периоды серьёзной увлечённости чем-то другим, убеждал себя, что всё это лишь блажь, морок, навеянный сильным впечатлением, какое произвело на него соприкосновение с этой удивительной Загадкой.

И вот вдруг эта струна зазвенела. Так негромко, но явственно… Пытаясь вжиться в нравы и обычаи королевского Двора, оу Ренки Дарээка начал было брать уроки игры на цитре. Правда, далее того, чтобы научиться настраивать инструмент и извлекать из него парочку простеньких мелодий, дело не пошло. Но если правильно настроить цитру и дёрнуть зажатую на должном ладу струну, соседняя начнёт колебаться и тихонечко звенеть. Вот что-то подобное он почувствовал и сейчас — Амулет вновь сработал. Сработал на всю мощь, а не подобно мозгу спящего человека, воспроизводящего причудливые картинки снов, в каковом состоянии, как представлялось Ренки, Амулет пребывал большую часть времени. И эта работа вызвала дрожание его личной струны… А насколько было известно Ренки, так, во всю мощь, Амулет работал только когда открывал врата в другие миры.

Он почти не удивился, придя к такому выводу и сумев убедить себя в истинности своих ощущения и мыслей. Ещё с того проклятого дня он чувствовал, что когда-нибудь и этот день настанет. День возвращения Готора — его друга, наставника и, наверное, брата.

Ренки встал и подошёл к окну. За безупречно вымытым стеклом лежал предрассветный город. Солнца ещё не было видно, но тьма уже постепенно начала сдавать свои позиции, и пустые улицы и спящие дома неторопливо являли свои очертания, покрытые утренней туманной дымкой. То нереальное время суток, когда нет ни тьмы, ни света, ни дня, ни ночи, ни правды, ни лжи — сплошь мороки, призраки и обманки. Так может, и он — обманывается? И все эти звенящие струны — не более чем игра винных паров в натруженной возлияниями голове, да бурление желудка, отягощённого изысканными кушаньями, которые королевские повара обожают приготовлять из невообразимых сочетаний самых несочетаемых продуктов? Но нет, полно обманывать самого себя. Он, генерал оу Ренки Дарээка, точно знает, что почувствовал и осознал. И даже если он ошибается, лучше следовать своим побуждениям, нежели потом горько жалеть, что струсил и пошёл на попятную.

Ренки решительно подошёл к столу и, пощёлкав новомодным огнивом-зажигалкой, сделанным из замка кремнёвого пистолета, зажёг свечу. Пододвинул к себе лист бумаги и письменный прибор и написал несколько писем. Схватился было за колокольчик, дабы вызвать слугу, однако, прислушавшись к тишине всё ещё спящего дома, передумал и вместо этого сам спустился в лакейскую, растолкав своего дворецкого.

— Немедленно пошли человека с этим письмом в Фааркоон, — приказал он ему. — Пусть передаст его в контору Торгового Дома Ваксай, старшему приказчику. По дороге он должен заехать в моё поместье «Колхоз» и отдать вот эту записку трактирщику Дооду. Пошли человека к Гаарзу, пригласи его ко мне. Передай, чтобы обязательно дождался моего возвращения. Потом приготовь мне мундир, вели подать лёгкий завтрак и заложи карету — мне надо будет нанести несколько визитов.

Первый визит генерал оу Ренки Дарээка нанёс, конечно же, своему покровителю и прямому начальнику.

Формально ни он, ни его друг Готор никогда не состояли в Тайной службе, и тем не менее, почти все взлёты его карьеры были тесно связаны с ней, а скорее, с её бессменным начальником и фактически вторым человеком в государстве, главным цензором, верховным жрецом королевства, первым советником короля и военным министром по совместительству оу Риишлее. Именно этот выдающийся государственный муж сумел заметить и оценить парочку бывших каторжников, умеющих добиваться успеха в, казалось бы, безнадёжных делах. Он даже раньше самого Ренки разгадал тайну Готора и сумел убедить короля и малый круг высших сановников в ценности тех знаний, что таятся в голове этого необычного человека. И именно оу Риишлее стал негласным покровителем и патроном Ренки и Готора… Ну, в том смысле, что давал им возможность отличиться или погибнуть, выполняя очередное невозможное задание. Хотя, надо отдать должное, щедро награждал в случае успеха и был достаточно снисходителен, когда, скажем так, успех был не слишком громким.

Так что стоит ли удивляться, что со своей невероятной и удивительной новостью Ренки первым делом нагрянул именно в Малый Дворец, где располагался главный приказ Тайной службы? Правда, как вскоре выяснилось, нагрянул несколько раньше времени, отчего пришлось почти целый час нервно прошагать в приёмной, ловя на себе деланно равнодушные взгляды секретаря и швейцара-охранника.

— Что привело вас ко мне, мой друг, в столь ранний час? — с любопытством и некоторой иронией поинтересовался оу Риишлее, едва Ренки переступил порог его кабинета. — Это мне, скромному служителю богов, необходимо каждый рассвет встречать в храме, а уж вам-то, после вчерашнего приёма и получения заслуженных наград, сами боги велели проспать до полудня.

— Я почувствовал… — начал было Ренки, по привычке озираясь и пытаясь разгадать загадку, как оу Риишлее попадает в свой кабинет, ведь, судя по всему, в него вели только одни двери, те самые, возле которых он вышагивал почти целый час. Но потом отбросил эти мысли и попытался объяснить, что именно он почувствовал этой ночью и что, по его мнению, это должно означать. Говорил он при этом излишне долго, нестройно и сбивчиво, чего обычно оу Дарээка, как прекрасно знал оу Риишлее, себе не позволял, напротив, предпочитая излагать свои мысли по-военному коротко и чётко.

— Хм… — Оу Риишлее тоже внезапно замялся, словно бы пытаясь сформулировать свой вопрос в наименее обидной форме. — А вы… уверены, сударь?

— Да. Уверен, — коротко ответил Ренки, и даже слегка набычил голову, сразу напомнив оу Риишлее того пусть и потрёпанного жизнью, но всё-таки мальчишку, впервые попавшего к нему в кабинет примерно так уже с десяток лет назад.

«Как же бегут годы» — мысленно вздохнул главный жрец.

— Хм. Как-то это… — Оу Риишлее сделал рукой неопределённый жест и снова задумчиво посмотрел на сидящего перед ним человека. В нём ещё можно было разглядеть того прежнего паренька, но надо признать, это уже был взрослый и вполне сформировавшийся мужчина. Высокого роста — точнее, настоящий гигант, благодаря широким плечам и перекатывающимся под дорогим сукном военного мундира могучим мышцам. Военная выправка, подтянут, ни грамма жира, движения стремительные и лёгкие, а тело, несмотря на заметную мощь, гибкое и ловкое — настоящий тигр на охоте! Лицо загорелое, обветренное и суровое, — мази и притирания придворных куаферов бессильны там, где годами работали солнце, ветра морских просторов и песчаные бури пустынь. А пересекающий лоб и уходящий под соломенную шевелюру шрам от сабельного удара делал выражение этого лица почти свирепым. А может, это привычка командовать, посылая своих солдат на смерть? Воистину, настоящий былинный герой из древности. Наверное, именно такими и были наши далёкие предки, построившие некогда великую Империю. Да, это уже не мальчик, прибежавший в храм поведать жрецу о напугавшем его сне. Это человек, привыкший отвечать за свои слова, и отнестись к этим словам придётся со всей серьёзностью.

— Впрочем, оставим это… Что вы планируете предпринять дальше? — спросил оу Риишлее.

— Я уже отдал распоряжения, — отрапортовал Ренки. — Максимум через неделю «Счастливый» будет полностью готов к отплытию, и можно будет двинуться на поиски.

— Разумеется, с вами на капитанском мостике, — усмехнулся оу Риишлее, — и с вашей старой бандой на борту… А меня вы пришли просто известить о принятом решении… Хм. Ну ладно. Я-то пойму, что удерживать вас бесполезно. Но вы не забыли, что служите королю? У него могут быть на вас свои планы.

— Думаю, появление Готора сможет разрубить целый клубок международных проблем, — выдал Ренки заранее продуманный аргумент.

— Ага, и создать два-три новых клубка… — невесело рассмеялся оу Риишлее. — Мне только-только удалось немного утихомирить ту бурю, что он создал, исчезнув из нашего мира, да ещё и прихватив с собой невесту монарха дружественного нам государства. И вот… — он махнул рукой. — Впрочем, ладно. Вопреки здравому смыслу, я на вашей стороне и приложу все усилия, чтобы убедить короля дать вам бессрочный отпуск на время поисков вашего друга. В конце концов, у вас немало заслуг перед королевством, так что и королевство может позволить себе пойти на встречу вашим — назовём это так — прихотям. Но где вы планируете его искать? Опять Аэрооэо?

— Да… — кивнул Ренки. — Хотя в первый раз Готор появился где-то на Фесткийских островах. А может, это будет древний храм его предков на Южной земле… Но в любом случае, полагаю, мой путь лежит в Срединное море.

— М-да, как говорится, все пути мира проходят через Срединное море, — задумчиво пробормотал оу Риишлее. — А вы подумали, какую реакцию вызовет появление вашего знаменитого «Счастливого» в этой древней луже? Кстати, что вы намерены предпринять, если кто-нибудь от лица сатрапа поинтересуется целью вашего пребывания в тех водах? Очень, знаете ли, это щекотливый вопрос!

— Ну… — осторожно ответил Ренки. — Полагаю, не стоит волновать Ваасю Седьмого, сообщая ему непроверенные вести…

— А вот тут вот, — голос оу Риишлее внезапно затвердел, и сам он в одно мгновение превратился из благодушного дядюшки в государственного мужа, привыкшего повелевать судьбами сотен тысяч человек, — вам и вовсе ничего не стоит «полагать». Искать вашего друга вы можете повинуясь собственным соображениям, чувствам и да хоть подбрасывая монетку. Но объяснение вашего появления в Срединном море и то, что вы будете говорить представителям иных держав — всё это должно быть строго согласованно с королём и дипломатической службой. Одна ваша прошлая выходка, когда вы заявились к Ваасе Седьмому и раскрыли ему столь оберегаемую моей службой тайну, уже могла бы стоить вам если не головы, то карьеры. И только чудо, что сатрап поверил в эту фантастическую историю и это смогло несколько разрядить назревающую грозу, сыграв на руку нашим интересам, спасло вас, сударь, от опалы. Однако, говорю это как верховный жрец, не стоит слишком часто полагаться на чудо! Поэтому… — голос оу Риишлее вдруг опять стал добродушно-насмешливым. — Езжайте-ка вы сейчас домой, занимайтесь своими делами и ждите вызова. Когда я проконсультируюсь с дипломатами, военными и торгашами из ведомства герцога Моорееко, представлю королю более убедительную версию того, почему вас надо отпустить пошкодить (а я не сомневаюсь, что шкоды будут обязательно, вы без этого не можете) в водах Срединного моря… У вас, знаете ли, дружок, уже сложилась определённая репутация, особенно в тех краях. И едва ли появление такой фигуры на политической доске региона останется незамеченным для всех сколько-нибудь значимых игроков. А политическая обстановка в мире сейчас весьма напряжённая. И мне весьма нежелательно, чтобы поиски вашего друга внезапно обернулись войной между союзниками. Кредон об этом только и мечтает. Поэтому, сударь мой, извольте проявлять самостоятельность только в строго ограниченных рамках… Пожалуй, на этом все. Идите.

Генерал оу Ренки Дарээка встал, коротко поклонился и, сделав почти строевой поворот, направился было к двери. И уже там, на самом пороге, в спину его ударил полный ехидства вопрос оу Риишлее.

— Кстати, друг мой. А как на все эти новости отреагировала ваша жена?

Следовать за возвращенцами.

Оу Игиир Наугхо. Десятник

Проклятье, — думал десятник оу Наугхо, прислонившись к стене и вперив невидящий взгляд на городскую площадь. — Только в деле наметились какие-то существенные подвижки, и нá тебе — следы начали разбегаться в разные стороны. Да ещё и начальство влезло и требует регулярного отчёта. Возись теперь с шифрами и голубями. Почтовые голуби, это знаете ли… сразу на мысли наводят… кого надо. Народ в Дааре тёмный, но смышлёный. Зачем в отряде стражников среди тюков с продуктами и амуницией клетка с почтовыми голубями затесалась, догадаться несложно. Чего-то вынюхивают! А таких нюхачей в Дааре очень не любят. Может, и не подстрелят из темноты, но говорить откровенно точно откажутся.

М-да… Но сейчас куда важнее решить, по какому следу идти. И решать надо быстро, иначе можно остаться только с воспоминаниями об упущенной добыче. Ведь охотников подстрелить красного зверя сейчас будет в избытке… Или — разделиться? Отправить того же Хееку… Хотя, Хееку человек опытный и смышлёный, но инициативу проявлять не станет. По крайней мере, в том, что не касается его кармана. А Рааст — вот у этого инициативы хоть отбавляй, а с осторожностью проблемы. Наломают дров — потом не расхлебаешь… Попросить помощи у оу Каба? Можно остаться с носом. Пьяница пьяницей, но коли ему удастся наложить лапу на лакомый кусочек, когти он уже не разожмёт. Нет, придётся быстро отработать оба следа, пусть даже идя на определённый риск. И потом выбрать единственно правильный… Хотя, об этом даже думать не хочется, но вполне можно допустить, что оба следа окажутся ложными, а чужак уже давно топает куда-то в неизвестном направлении вместе с одним из караванов, ушедших из города раньше… Сутки. Отработать оба следа необходимо максимум за сутки, иначе придётся слать отчёт о неудаче. А в этом случае безвестного десятника могут отозвать с дела, которым заинтересовались аж в самой Мооскаа, и поставить на него кого-то «поопытнее» из приближённых к начальству в Дааре. Да. Определённо, придётся рисковать.

— Рааст, — распорядился оу Наугхо. — Возвращайся в своё укрытие и продолжай наблюдать. Если чужак выйдет из караван-сарая — постарайся осторожно проследить за ним. Но не рискуй. Лучше потерять добычу, чем выдать себя… Хееку, ты со мной. Навестим тот караван-сарай, где ты отыскал лошадь.

…Итак, — быстро шагая в сторону восточной части города, продолжал размышлять Игиир. — Лошадка — след сомнительный, так что его придётся отработать первым делом. Хотя и встреченный незнакомец составленному портрету чужака тоже не слишком соответствует. А самое главное, как-то не соответствует он тому представлению о чужаке, что мысленно составил для себя Игиир. Какой-то он… Все найденные предметы чужака удивляли своей чужеродностью. А этот вроде и чужак, но в то же время, чувствуется в нём что-то такое… Что-то общее для всех. Игиир, большую часть детства проведший в портовом городе Хиимкии, своеобразных морских воротах столицы, в жизни своей повидал немало иностранцев. Но в каких бы непривычных одеждах они ни ходили, как бы странно ни говорили, или, допустим, какие бы варварские и смешные причёски ни носили, во всех было что-то общее. Что-то, что привнесла Империя в жизнь и быт всех народов на берегах Срединного моря и даже дальше, за пределами океанов. Общее представление об этикете, мимика и жесты, орнаменты, украшающие одежду и предметы быта, привычка пользоваться одинаковыми вещами, даже, демоны побери, поклонение предкам и солнцу-Икаоитииоо, изо дня в день совершающему свой путь верхом ли на Небесном верблюде, или пусть даже на золотой лодке, как утверждают некоторые еретики. Зато от этих же чужеземцев он неоднократно слышал рассказы об иных, очень далёких народах, которые вовсе были не похожи на жителей Срединноморья и даже верили в своих богов, тоже во всём отличающихся от привычных. И мальчишкой Игиир частенько уносился в мечтах в эти далёкие земли, где побеждал кровожадных людоедов и очаровывал экзотических принцесс… В том, встреченном в караван-сарае чужаке, всё это «знакомое» чувствовалось. А вот «его» чужак почему-то представлялся Игииру совершенно иным. Хотя, конечно, всё это могло быть лишь игрой воображения. Сказочная птица, способная принести в клювике удачную карьеру, богатство и уважение, обязательно должна быть с сияющими неземным светом перьями, драгоценными камнями вместо глаз и лапами из чистого золота. А вовсе даже не похожей на обычного воробья или курицу. Так что, пожалуй, лучше отбросить фантазии и сосредоточиться на чистых фактах, скрупулёзно отрабатывая все версии.

— Вон тот, — Хееку внезапно остановился и ткнул пальцем в сторону захудалых построек, тщетно пытающихся изобразить из себя приличное жильё.

— Подыгрывай мне, — хмуро бросил оу Наугхо своему подчинённому и, в кратких словах описав, что именно он должен сделать, решительно вошёл в ворота караван-сарая. — Хееку, встань на выходе, — громко скомандовал он. — Никого не выпускать. Кто тут хозяин?

— Я, ваша милость, — из дверей появился дюжий мужик, одетый типичным степняком и, посмотрев встревоженным взглядом на заявившегося в его владения офицера Бюро, спросил: — Чем могу служить?

— Постояльцы, и все твои люди… — смерив мужика надменным взором, приказал оу Наугхо. — Вели им собраться во дворе. Живо! Не рассуждать! На каторге сгною!!! …Это все? — спросил он, когда испуганные обитатели караван-сарая предстали перед его грозными очами.

— Все, ваша милость. А что случилось-то?

— Что-то маловато. Ты кого-то прячешь?

— Да нет, ваша милость. Хошь у кого спросите, все тут. Все, которые работают, до последней подавальщицы. А постояльцев сейчас нету. Только сегодня утром караван ушёл. У кого хошь спросите…

— Ладно. Пока поверю… Вчера к вам приходил мой человек. Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?

— Да нет, вот же он, у ворот стоит.

— Он у вас тут потерял… Кое-что важное. Никто не находил? Если находили, то лучше сразу отдайте, иначе я тут всё по брёвнышку разнесу, пока не отыщем пропажу.

— А что именно-то, ваша милость? — спросил изумлённый столь странным требованием хозяин.

— Не твоё дело, мерзавец! — внезапно озлобившись и даже побагровев лицом, рявкнул десятник Бюро. — Не суй свой нос, куда тебе не положено. Иначе дыбой не отделаешься!

— Дозвольте, ваша милость, у людей поспрошать? — обречённо глядя на бушующего десятника, хмуро попросил мужик, тщетно пытаясь скрыть бродящие в его голове мысли по поводу незваных гостей и их идиотских требований.

— Давай, и помни о дыбе!

— Вот, ваша милость, — спустя примерно минут пятнадцать доложил хозяин караван-сарая, протягивая ему поднос с разным хламом. — Вот, всё что вчера мои люди находили. Которое тут ваше?

Хм… Обломанный ножик, костяная ложка, какая-то тряпка, две медных монетки, согнутый гвоздь.

— Ты надо мной издеваешься? — просто взбесился Игиир, хватаясь за шпагу и, едва ли не пуская пену изо рта, начал наступать на побледневшего как мел хозяина.

— Эта, ваша милость, — подскочивший от ворот Хееку попытался вклиниться между своим сумасшедшим начальником и несчастным хозяином и, подмигнув последнему, заговорил каким-то неестественно ласковым голосом. — Не беспокойтеся так, ваша милость. Дозвольте мне его самолично в пыточную сволочь. Сразу соловьём запоёт.

— Клянусь небесным верблюдом! — завопил хозяин, отнюдь не обрадованный таким «избавлением» от проблем. — Это всё, что есть. Ничего больше не подбирали!

— Хм, ваша милость, — продолжил Хееку, как бы невзначай отталкивая хозяина в сторону и кося глазом на поднос. — Вот эти вот монетки, кажись, я вчера тута обронил. И кажись, даже помню где. Дозвольте мне самому поискать, может найду пропажу?

— Ладно, ищи… — недовольно буркнул Игиир, успокаиваясь. — А твои постояльцы, — обратился он вновь к хозяину, — не могли подобрать?

— Да ить… Если и подобрали чего, мне не сказывали, — тоскливо развёл руками хозяин, уже полный предчувствий надвигающейся беды.

— Расскажи о них поподробнее. Кто, откуда, долго ли стояли, куда направились?

— Да то же сродственники мои дальние. Тоже Ящерицы. Приезжали шкуры да овечью шерсть продать и припасов на зиму прикупить. Все люди благонадёжные, ни в чем таком не замешанные.

— Ага. Знаю я вас, подлецов. Либо контрабандой промышляете, либо с бандами якшаетесь… Ты их всех хорошо знаешь? Чужаков среди них не было?

— Да какие же чужаки-то, ваша милость? Я же говорю, сродственники мои все. Баалг, вожак ихний, моему троюродному брату племянником со стороны жены приходится. Никаких чужаков он сроду в род не брал, за исключением баб, ясное дело. Ну да на то они и бабы, чтобы из рода в род переходить. А чужаков никаких не было.

— А на чем приехали, на чем уехали? Какие грузы увезли?

Следующие полчаса хозяин подробно отвечал на сыпящиеся на него градом вопросы. Наконец, Игиир иссяк, уже не зная, о чём ещё можно спросить стоящего перед ним человека. Но самое главное он уже выяснил. Чужаков среди ушедшего каравана не было, а подозрительную лошадку приобрели у перекупщиков по очень выгодной цене.

— Лошадка-то, хоть и лядащая, но статей приличных, — пояснил хозяин. — В степи откормят, а через год её сам-трое продать можно будет. Баалг в лошадках-то разбирается!

— Гляди у меня, — внезапно опять приходя в возбуждение, рявкнул Игиир условную фразу. — Узнаю, что соврал — в горы, руду добывать отправлю! Сдохнешь через полгода!

— Хм… Ваша милость… — из дверей появился чрезвычайно довольный собой Хееку. — Нашёл! — и в подтверждение своих слов подбросил вверх и ловко поймал небольшой, расшитый бисером кисет.

— Проверил? Всё там?

— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Всё, до последнего камешка.

— А это у тебя чего?

— Окорок, ваша милость. Случайно нашёл. Подозрительный он какой-то. Надо бы проверить, не проходит ли по Тому делу!

— Хм… Тому… Я тебе! Впрочем ладно… А ты, — обратился он к хозяину, — считай, только что из петли вылез. Но смотри, начнёшь болтать попусту — опять там окажешься. И своим это объясни. Понял?

— Понял, ваша милость, понял. Буду нем как рыба, — хозяин был просто счастлив от того, что гроза пронеслась мимо и, кажется, готов был пообещать всё что угодно.

— Ладно. Уходим… Ты зачем окорок упёр, мерзавец? — обратился он к Хееку, едва они вышли за ворота.

— Для достоверности, — не моргнув глазом, рапортовал стражник. — А то ведь ни в жизнь не поверят, чтобы солдатня, трактир обыскивая, чего-нибудь, да не упёрла.

— Надеюсь, это всё, что ты стащил?

— Не извольте сомневаться, ваша милость, — вновь не моргнул глазом Хееку.

— Тогда… Ты запомнил имена перекупщиков и описание лошади? Беги за город, там, где загоны для скота. Узнай у них, откуда она взялась. Легенда — есть подозрение, что её украли из полковых конюшен. Поторопись, ты должен успеть до вечера.

— А… — Хееку замялся. — А как же… — он указал глазами на зажатый под мышкой окорок. — Может, я сперва до нашего постоялого двора добегу?

— Нет времени, — мстительно отрезал Игиир. — Выбрось его, или вон, детишкам подари… Ладно, — глядя на мгновенно подёрнувшееся маской скорби лицо подчинённого, смилостивился оу Наугхо. — Найми мальчишку, который доставит его на постоялый двор и сдаст на хранение хозяину. Тех двух монет, что ты стащил в караван-сарае, должно хватить. Сам по городу не таскай. Не позорь мундир.

— Слушаюсь, ваша милость. — Пробурчал Хееку, расстроенный внезапной убылью денежных средств.

Преследовать.

Игорь Рожков. Лейтенант

Думал, перегнать захваченное имущество будет большой морокой. Верблюды-то ещё ладно. Они привыкли на одной верёвке друг за другом ходить. А вот коняшки… Не, местные табунщики наверняка знают тайное слово или свист, по которому лошади бегут в одну сторону. Но я-то не местный табунщик. А гоняться по степи за разбегающимися животинами в то время, когда где-то рыскает недобитая шайка бандитов, мне как-то не очень хочется.

Но к счастью, стоило мне только перевалить через вершину холма, как я сразу углядел едущий мне на встречу отряд. Сначала, ясное дело, испугался. Но быстро разглядел своих, и… В общем, всё обошлось удачно. Народ добычу оценил и весьма даже одобрил всю мою тактику. Как я понял, тут победа без добычи за полноценную победу не считается. В том смысле, что ежели ты супостату просто морду набил, а карманы обчистить не смог — лох ты, а не великий победитель. Собственно говоря, именно поэтому мне навстречу и выслали помощь после того, как Риишь сообщил о том, куда я направился — не меня спасать помчалось это жульё, а помочь грабить.

Итоги «великой битвы» удалось подвести только через двое суток. Поскольку днями мы старательно убегали подальше от места нашей грандиозной победы. А по ночам — несли удвоенные караулы. И вот наконец, оу Моовиг и Мыш решили собрать всех, воздать должное героям, помянуть погибших, а главное, поделить добычу!

Хе-хе… Я, разумеется, оказался в списках героев. Мне засчитали пятерых убитых врагов, и это оказалось лучшим результатом дня. Про тех троих, что я завалил возле лагеря бандюков, я скромно умолчал, иначе пришлось бы объяснять, где их оружие и кони, а тогда и про отпущенных пленников пришлось бы рассказывать. А оно мне надо?

По каким принципам распределялась добыча, я так и не понял. Было смутное ощущение, что меня тупо кинули, но… кому тут жаловаться? Короче, оружие убитых лично мной мне отдали, а вот их кошельки, одежда и украшения уже почему-то пошли в общий кошт. Все отбитые у врага лошадки, верблюды, седла и вьюки на их спинах — тоже оказались общей добычей, хотя мне и выделили двойную долю. Двойную же долю, кстати, посмертно получили и трое убитых караванщиков, а шестеро раненых — полуторную. Мыш загрёб себе пять долей, а оу Моовиг — десять, хотя, по рассказам, вроде даже и курка не соизволил взвести за всё время боя. После всех хитрых подсчётов мне достались полторы лошади, одно седло и уздечка, куча разного барахла, довольно увесистый кошелёк, правда, набитый в основном мелкой медной монетой, и обещание крупных золотых монеток после реализации товаров, найденных в тюках бандюков. Там, кстати, оказались какие-то ткани, крохотные кувшинчики с непонятным маслом и немного оружия. Видать, мы были не первым караваном, подвергшимся нападению. Однако, судя по всему, ни о какой солидарности жертв преступников не было и речи. Что мы награбили — то наше, а возвращать законному хозяину? Накось, выкуси!

Сколько всё это могло стоить, я даже не догадывался. Но по довольным рожам подельников предположил, что можно надеяться на хорошую прибавку к жалованию. Ну и конечно же, теперь у меня появилось:

Пять новых мушкетов, считая тот, что я уже начал эксплуатировать.

Три тесака, сабля, шпага, четыре кинжала, три ножа и один гранёный штык в ножнах, правда, как выяснилось, не подходящий к облюбованному мной мушкету.

И конечно же, сбруи для ношения боеприпасов и сами боеприпасы.

Приятно, конечно, когда у тебя кукиш с маслом, да вдруг джек-пот! Однако в моем положении такая куча барахла — это не столько богатство, сколько обуза. Так что первым делом я пошёл к оу Моовигу выкупать вторую половину моей лошадки, а заодно обменял выделенного мне конька на Троцкого. Троцкий, конечно, скотина вредная, но в бою, надо отдать ему должное, вёл себя безупречно, а такие вещи надо ценить.

А потом… М-да. Потом меня обули ещё раз. Я это почувствовал, хотя доказать ничего не мог. Но и правду сказать — где мне, тёмному и дикому вояке, тягаться с прожжёнными торгашами, зарабатывающими себе на жизнь скупкой-продажей? У меня, конечно, выкупили часть ненужного мне барахла, включая карамультук, но… А в общем, что уж об этом говорить?! Чувствую, надо сказать спасибо, что ещё и доплачивать не заставили или вообще из штанов не вытряхнули. Одно слово — торгаши!

Себя я оставил новый мушкет, который мои товарищи называли «армейским» и ценили весьма высоко. Широкий кожаный пояс и перевязь с серебряными газырями. Шпагу довольно неплохого качества, кинжал и пару ножей. Плюс стал обладателем трёх комплектов одежды, которую, честно говоря, брезговал надевать, пока её хорошенько не отстирают, парочки довольно тёплых одеял, достаточно больших, чтобы подстелить под себя и накрыться сверху. Котелка, фляжки, ложек-мисок куда более высокого качества, чем те, что я приобрёл в Лоориге. Ещё одного кошелёчка, набитого уже серебром, и тючка с разным полезным барахлом. И да, конечно же, новой широкополой шляпы. Поскольку мою первую мушкетное ядро превратило в нечто неприличное. Зато в новой шляпе я сам себе казался этакой помесью ковбоя, д’Артаньяна и Индианы Джонса.

Кстати, новая шляпа, а точнее, печальная участь старой, сподвигла меня осторожно поинтересоваться мнением своих спутников о прошедшем бое. И результаты меня как бы не очень вдохновили. В том смысле, что по мнению моих опытных товарищей, бандюки, кстати из местных степняков, время от времени выходивших на большую дорогу, круто просчитались. Наш караван кажется довольно маленьким. Но груз в нём дорогой, и потому охраняется очень хорошо. Сам тот факт, что бандюки не смогли это заметить сразу и решились на гоп-стоп, говорит о том, что на преступную тропу они вступили относительно недавно и особыми криминальными талантами не блещут. Поэтому и силы распылили понапрасну, и, нарвавшись на отпор, предпочли удрать. А вот коли это были бы куда более опытные лесовики или горцы, занимающиеся грабежом профессионально, нам пришлось бы весьма туго. В общем, скорее бы добраться до цивилизованных мест, где, говорят, куда спокойнее.

Следующие три недели пути, пожалуй, можно было бы даже назвать скучными. Насколько «скучными» могут быть дни, проведённые в постоянном движении, заботах и мелких проблемах, а главное — в напряжённом ожидании нападения. Произошедшая разборка с бандой лично меня убедила в том, что к охране каравана, а главное, собственной жизни относиться формально не стоит. А ещё я наконец-то осознал, насколько жизнь тут сильно отличается от привычных мне стандартов, увидев отношение местных к смерти.

— Трое убитых? Печально, конечно, но парни они были хорошие, а значит, всё нормально! — примерно так высказался мой товарищ Шоорг.

— Как это нормально? Почему смерть хороших ребят — это «нормально»? — недоумевал я.

— Предки их примут, — пожал плечами Шоорг, посмотрев на меня с ещё большим недоумением. — А вот кабы они были трусами или предателями, тогда смерть — это очень плохо!

— А. Ну да… — кивнул я, вспоминая лекции, что нам читали в Отряде. — Их души были бы обречены на вечные скитания в ледяном аду… Но ведь всё равно обидно, что такие хорошие и молодые ребята погибли. Ведь ещё могли бы жить да жить, жениться, детей завести… Ну не знаю, ещё что-нибудь сделать этакого. А вот — погибли, и все, ничего уже не будет.

— Ну так они и так все женатые были, да и детями обзавестись успели. За то им и долю посмертную дали, чтобы семьи поддержать, и жалованье потом выплатят, как будто они весь путь прошли… — кажется, Шоорг искренне не понял, о чем я говорю. — Люди умирают. Куда ж от этого деваться? Главное, жить так, чтобы когда уйдёшь за Кромку, предки тебя приняли… Или у вас по-другому считают?

— Да нет, — я вспомнил про свою легенду. — Примерно так же. Просто обидно же… Вот, к примеру, жёлудь. Из него может дуб вырасти, огромный, с могучим стволом и огромной кроной. И простоит тот дуб, наверное, не одну тысячу лет. А может тот же жёлудь какая-нибудь свинья схрумкать — и прощай ствол, крона и тысячи лет жизни… Так много могло бы появиться, а так все впустую!

— Так ведь судьба! — пожал плечами Шоорг. — Может, тому жёлудю на роду написано, чтобы его свинья съела, а той свинье — быть мной подстреленной, да на вертеле зажаренной. Да-а-а… — Шоорг даже облизнулся. — Свининка, это хорошо. Обвалять её в травках, да дать настояться, а потом соусом из кислых слив полить, и перца побольше, да с молодым вином… И да, запекать обязательно на буковых углях, чтобы дымком пропахло… А ты говоришь, «все впустую»! Хе-хе… Одно слово, студент! Смерть увидал, и сразу мыслей в голове много, да все дурные. Судьба она и есть судьба, её не изменишь. Так что чего тут думать? Ты вон, лучше бы к Риишу подошёл. Он для тебя за пару серебрянок камешки пораскинет. У Рииша хорошо получается камешки раскидывать, почти всегда угадывает. Он ведь тоже из местных, из степняков, а у них через одного колдуны да шаманы. Так тебе ни один учёный жрец в храме судьбу не предскажет, как природный шаман нагадает. Как судьбу свою поймёшь — так и мысли дурные из головы вылетят! Мой тебе совет — сходи.

Вот такой вот примерно разговор. Такое отношение к жизни и смерти. Оно и понятно, смертность тут, особенно у людей опасных профессий, весьма высока. Потому и верить в судьбу и загробную жизнь — просто необходимо, иначе крыша поедет, в вечном страхе жить. А вот коли знаешь, что всё расписано заранее в каком-то небесном свитке, а смерть — это не конец всего-всего-всего, а только лазейка в другой мир, добрый и благополучный, то к психоаналитику после каждой просвистевшей у виска пули бегать не станешь. Да уж, психика, надо отдать должное, у народа тут крепкая. Но те, кто легко относится к собственной смерти, чужую жизнь склонны ценить ещё меньше. Это мне, как бы, тоже надо учитывать. За косой взгляд реально могут убить. И не потому что так уж сильно оскорбились этим взглядом, а потому что так предки завещали, и коли спустишь обиду, так хоть вовсе не помирай. Не примут тебя дедушки, и посмертные муки окажутся горше самой смерти. Так что вежливость, вежливость и ещё раз вежливость. Повода для обиды лучше никому не давать. Но и прогибаться нельзя. Таких бьют просто на рефлексе. Вроде как у собак — коли кто бежит от тебя, надо догнать и цапнуть… Местные этот баланс как-то инстинктивно угадывают, а мне — учиться и учиться. Тяжела ты, жизнь попаданца!

А к Риишу я всё-таки сходил. Не, не то чтобы я и правда во все эти дела верю. Но просто интересно. Да и для поддержания легенды полезно. Местные, как я понял, ко всяким гаданиям очень серьёзно относятся, так что и мне не помешает… Изобразить.

Риишь меня не разочаровал. Не в том смысле, что чего-то там такого угадал или предсказал. Предсказания его, как и следовало ожидать, были весьма туманны, двусмысленны и невнятны. Зато — артистизм! Все эти жертвоприношения и кропление магического круга кровью сурка… Таинственный шёпот и необычайно одухотворённое лицо приятеля, которого я до сей поры, в общем-то, считал простаком и человеком недалёкого ума. Это вам не наши мошенники-экстрасенсы! Этот был совершенно искренен в своих заблуждениях. Настолько искренен, что я и сам почти поверил, что это вовсе даже и не заблуждения. И даже начал всерьёз задумываться о том, что может и правда, «то, что ищешь, спрятано на юге, но найдёшь ты это на западе, когда запад сам придёт к тебе…» Бред, конечно, полный, но чем чёрт не шутит? Может, и есть во всей этой мистике хотя бы толика смысла. Хотя бы в Этом мире. Впрочем, пустое это всё.

И вот, по прошествии трёх недель мы наконец пришли в большой город. Киимр, как назвал его Мыш. Так и сказал: «Сейчас будет город Киимр. И там наши пути разойдутся. Нам на восток, через горы идти, а тебе — прямо на юг, в Мооскаа. Но коли хочешь, давай дальше с нами. Вояка ты хороший, и охранник из тебя дельный. Коли так дело пойдёт, я тебя скоро самого старшим над дозором поставлю. Жалованье — чуть ли не вдвое больше. И в случае чего, полуторная доля в добыче. Опять же, у тебя два коня, и свободный капиталец имеется. Подскажем, какой товар прикупить, расторгуешься, с хорошим барышом останешься. Через год назад пойдём, тогда и на учёбу свою отправишься. Год пропустишь, зато денег заработаешь. А то ведь Мооскаа — город дорогой. И не то что у вас в деревне, за всё платить надо. За учёбу плати, за койку плати. За стакан воды — и то плати. А искушений кругом много, мооскаавцы — народец хитрый и коварный, умеют денежку из приезжего вытянуть. Того, что у тебя сейчас есть, надолго не хватит. А с пустым-то брюхом, какой из тебя студент?»

Я поблагодарил Мыша за заботу, но, естественно, от его предложения вежливо отказался. Настаивать Мыш не стал, и по приходу в Киимр произвёл со мной окончательный расчёт. Денежек, прямо скажем, у меня в карманах заметно прибавилось, включая долю за реализацию захваченного у бандюков барахла. Даже стало как-то боязно таскать с собой такое нехилое количество золота. Но опять же на помощь пришёл Мыш и добрый совет дал. И даже не один. Первым делом посоветовал легализоваться. В том плане, чтобы выправить себе хоть какой-нибудь документ. И даже пообещал, что он и оу Моовиг поручатся за меня перед местными чиновниками, что будет вполне достаточно для выправления необходимых документов. Тем более, что в Киимре, игравшим роль товарного хаба в этих краях, у оу Моовига среди местных бюрократов уже налажены связи, так что стоит только слегка подмазать, и все проблемы будут решены.

Как оказалась, процедура легализации была делом несложным, но тягомотным и… весьма накладным. А Мыш ещё и заверял меня, что кабы не «своя рука», то подорожную и «пачпорт» мне бы выправляли не три дня, а три месяца. Бюрократия в местных краях была почище нашей, а взятки тут не просили, взятки тут требовали. Монетки из моего кошелька начали перекочёвывать в карманы чиновников с пугающей быстротой, заметно облегчив мою ношу. Но, по уверениям Мыша, это того стоило. Потому как без бумажки я вор, бродяга и подозрительная личность. А, дескать, с бумажкой — уже вполне себе приличный человек, которого ни одна стоящая на страже закона сволочь не посмеет взять за шкирман и упрятать в кутузку без серьёзных на то оснований. Это раньше я был частью каравана, и местные власти не обращали на меня особого внимания. А одиночку, да ещё и путешествующего по стране, будут частенько останавливать на предмет проверки личности и благонадёжности. И тут бумажка для меня будет лучшей защитой, нежели целый десяток мушкетов. По бумажке этой, кстати, я числился иностранным студентом откуда-то из туземных царств по «ту» сторону какого-то хребта, рождённым в деревне Рооссия, года своего рождения не знающим по причине дремучей дикости. Как мне объяснили, к учёности тут народ относился с изрядным пиететом. Даже обычные студенты были людьми в некотором роде уважаемыми, и им полагался ряд привилегий и поблажек. Вплоть до того, что в ряде случаев даже судить их мог только специальный суд. Но это в теории. А так, если повздоришь с властями где-нибудь в провинции, они могут твоего студенческого статуса «не заметить» и… Короче, не надо нарываться.

А остаток денег я отнёс в банк. Ага. У них тут, оказывается, банки вовсю работают. Нам на лекциях об этом вскользь упоминали, но тогда я как-то не особо запомнил — это было в самом начале моего появления в Отряде, и тогда я был настолько потрясён информацией о существовании абсолютно иного мира, что на такую банальность, как какие-то там банки, внимания не обратил. Так что Мыш мне напомнил и даже объяснил, как эта система работает. Увы, до пластиковых карточек местное банковское дело ещё не доросло. Так что в обмен на своё золотце я получил некое «заёмное письмо». Вроде как я дал в долг Коронному банку. И мог получить своё обратно по месту прибытия в город Мооскаа в центральном отделении этого уважаемого заведения, курируемого казной самого сатрапа — так тут называли местного царька. Можно было, на крайний случай, сунуться в отделения Коронного банка в других городах и даже странах. Но тогда бы с меня содрали куда бóльшую мзду за оплату банковских услуг. Вот такие вот странные правила.

Ну а потом пришлось устроить отвальную пьянку для друзей-товарищей. Нет, реально. Вроде, не так долго вместе с ними шли — полтора месяца. А ведь и я для них, и они для меня стали своими людьми. Вместе кровь проливали, вместе работали, решали проблемы. Я стал своим! Потому-то, кстати, Мыш со мной и возился. Тут у народа было своеобразное отношение к другим людям. За своих — хоть в огонь, кинуть-обворовать своего — худший из грехов. А вот с чужаком — делай что хочешь, особенно если знаешь, как избежать мести.

…Гульнули хорошо. Я ужрался вдрызг. И утром проснулся с больной головой. Своей. И ещё с чьей-то кудрявой головкой, устроившейся у меня на предплечье… Кажется, у нас что-то было с этой трактирной служанкой. Но помню я это весьма смутно. Да и лучше бы забыть. На трезвую голову и при свете дня она мне как-то не показалась. В общем, когда вернусь домой и буду писать отчёт, об этом эпизоде свой жизни я упоминать не стану.

Следовать за попаданцем

Оу Игиир Наугхо. Десятник

— Рааст! — рявкнул Игиир, подойдя к знакомому забору. — Ко мне!

Через несколько секунд рядом с ним почти неслышно приземлилась огромная туша стражника, одним прыжком перемахнувшего невысокую ограду. «И правда, медведь» — подумал Игиир со смесью раздражения и одобрения. — «С виду — здоровый бычара, а ведь умеет подкрадываться незаметно и ловок, как его звериный тотем. В ближнем бою особенно опасен, это мне сейчас на руку…»

Как ни удивительно, но успешное завершение расследования по следу лошади чужака не разбудило в душе десятника спокойствия и удовлетворения. Скорее наоборот, он вдруг почувствовал раздражение и тревогу. То, с какой лёгкостью пусть и не казавшийся слишком серьёзным, но всё же след разлетелся в пыль, навевало отнюдь не радостные мысли: «А если и второй след окажется пустышкой? А ведь начальству уже отправлены хоть и не откровенно победные, но всё же вполне оптимистичные реляции. И что теперь — отписываться, что у меня ничего нет и всё надо начинать сначала? И дадут ли вообще начать?»

Нет, с этой проблемой надо было разбираться, и разбираться быстро, даже идя на небольшие нарушения законов профессионального ремесла. На длительное и осторожное расследование просто нет времени. Если что, придётся просто извиниться перед иностранцем. При том уровне полномочий, что ему дали, можно смело надеяться, что если нарушение даст результат, его простят.

— Этот… — спросил он у Рааста. — Не выходил?

— Никак нет, ваша милость, — отрапортовал стражник.

— Надо с ним поговорить. Возможно, даже достаточно жёстко, в случае, если он будет не в настроении разговаривать. Однако не будем забывать, что он полдюжины лесовиков одним махом положил… Что у тебя с оружием?

— Ну… Мушкет, штык, тесак… — начал было Рааст.

— Не для боя, — оборвал его Игиир. — Для драки.

— Ножик есть… Три. На поясе, за голенищем, и ещё один в шапке спрятан. Кастет есть хороший — «тигриная лапа». Да я и просто кулаком могу… Мало не покажется.

— Вот именно, «не покажется». Чтобы даже не думал за нож или кастет хвататься. Мне трупы не нужны. Они на вопросы отвечают неохотно…

— Да можно… — слегка почесав в затылке, Рааст достал из-за пазухи кисет-кошелёк, вытряхнул оттуда жалкую горсточку медных монеток в карман и, опустившись на корточки, засыпал на место своей казны песок и мелкий щебень с дорожки. Тщательно затянул и завязал горловину, а потом несколько раз махнул на пробу, на манер кистеня.

— Уже лучше, — кивнул довольный понятливостью подчинённого Игиир. — А чем руки вязать? Шнура нету?

В ответ Рааст только развёл руками.

— Ладно, — вновь кивнул Игиир и обвёл прилегающую к караван-сараю торговую улицу задумчивым взглядом. — Видел я тут кое-что… Оставайся, наблюдай.

Уйдя быстрым шагом, десятник вернулся примерно минут через двадцать, сжимая в руках элегантную щегольскую тросточку.

— Вот… — как-то немного нервно пояснил он своему подчинённому. — Когда я из Мооскаа уезжал, там такие у столичных щёголей-задир только в моду входили. Из железного дерева, с виду — игрушка, но будто стальным прутом бьёшь. Почти целый золотой стоит, гадина. Надеюсь, казна мне оплатит… Если этот начнёт за оружие хвататься, я ему руки и ноги обрабатываю, а ты кошельком по голове. Но только если он первым в драку полезет, или если я скажу слово… Ну, допустим, «рыба». Запомнил? Постарайся встать где-нибудь у него за спиной, или хотя бы сбоку. И как услышишь «рыба», даже если я тихо вскользь упомяну, глуши его к демонам. А потом вот — Игиир протянул ему моток тонкого, но прочного шнура. — Там же, в лавке взял. Свяжи руки и ноги. В рот — кляп, что-нибудь из его одежды… И постарайся обойтись без лишнего шума.

На территорию караван-сарая они зашли через ворота для прислуги, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Послеобеденная сиеста ещё не закончилась, так что это не стало слишком сложной задачей. Подстерегли возле кухни одиноко спешащую куда-то служанку и расспросили насчёт чужака и его местопребывания. Баба оказалась хоть и смазливая, но вполне толковая, и быстро сообразила и о ком идёт речь, и о том, что человеку в синем мундире Бюро лучше отвечать честно, а потом лучше забыть о разговоре, тем более, что в таком случае никто не узнает о серебряном полусатрапе, любезно выданном человеком в страшном мундире. А за то, что баба провела двух государевых людей в жилые покои для богатых гостей чёрным ходом и, поднявшись по служебной лестнице на второй этаж, довела до нужного нумера, она получила и второй серебряный полусатрап, что вместе с первым было больше, чем её заработок за два месяца.

Дождавшись, когда счастливая, хоть и слегка напуганная служанка исчезнет из коридора, Игиир осторожно постучал в дверь. Из глубин нумера послышалось недовольное кряхтение, потом раздражённое бурчание, и наконец дверь распахнулась.

— Кто вы? Что вам надо? — раздражённо спросил давешний незнакомец, недовольно глядя на незваных гостей. Судя по находящейся в беспорядке одежде и помятой кровати, он пытался урвать последние крохи послеобеденного сна и был весьма недоволен тем, что его отвлекают от этого достойного занятия.

— Старший десятник Бюро всеобщего блага оу Наугхо, — представился Игиир, делая небольшой шаг вперёд, и словно бы вдавливая чужака в глубь помещения. Испытанный способ, всякий опытный фехтовальщик в подобной ситуации невольно рвёт дистанцию, чтобы оставить между собой и вероятным противником достаточное расстояние для отражения атаки. — Мне хотелось бы переговорить с вами.

— О чем? — раздражённо спросил чужак, послушно отступая назад и словно бы невзначай оглядывая окружающее пространство в поиске возможных помех. Да, Игиир не ошибся, чужак был опытным воякой, он ещё не почувствовал настоящей опасности, но уже готов был сражаться… — Я уже имел удовольствие общаться с вашим ведомством на границе и выправить все надлежащие документы.

— Простите, сударь, — вежливо, но настойчиво продолжал Игиир, опять мысленно прокачивая незнакомца, — но кажется, вы иностранец? В таком случае, я вынужден попросить вас эти документы показать. В городе, знаете ли, произошёл инцидент!

— Какой ещё «инцидент»? — чужак уже вполне пришёл в себя и теперь готов был и сам перейти в наступление. — При чём тут я?

— Вот это мы и пытаемся выяснить! — туманно ответил Игиир. — Вы ведь покидали гостиницу вчера где-то пополудни?

— Ну да… — ответил чужак, при этом сделав несколько шагов в сторону так, чтобы между ним и зашедшим сбоку Раастом встал обеденный стол. — Но что тут такого?

— Да, собственно говоря, ничего. Просто хотелось бы выяснить некоторые факты… Так вы предъявите бумаги?

— Извольте, — раздражённо пожав плечами, чужак подошёл к одному из стоявших в комнате дорожных сундучков и достал оттуда указанные бумаги. При этом он ни разу не повернулся к своим гостям спиной и не выпустил их из поля зрения, что не преминул отметить Игиир.

…Брако Нииктин, — прочитал десятник в поданной ему подорожной. — Уроженец Содружества островов Фесткий, адьюнкт Таагрской Академии, помощник профессора языкознания…

С этакой-то выправкой и ухватками? Впрочем, всё бывает… Следует в заморские владения Кредонской республики… Хм… По суше?

— Странную дорогу Вы выбрали, сударь, — заметил Игиир невозмутимо стоящему чужестранцу. — Морем, мне кажется, было бы быстрее, да и безопаснее?

— Качка, — лаконично ответил тот. — Не выношу. К тому же, в дороге есть возможность поработать по своей тематике — языки северных племён.

— Фесткиец, страдающий от морской болезни? — улыбнулся Игиир. — А я слышал, ваши соотечественники любят хвастаться, что каждый островитянин рождается моряком!

— Да… — так же улыбнулся в ответ Нииктин. — Звучит как анекдот, но… Всякое бывает!

— Бывает… — согласился с ним Игиир, продолжая словно бы в рассеянности перебирать поданные бумаги, в то время как мозг его стремительно перебирал, взвешивал и отбрасывал разные замеченные особенности и несуразности.

…Явно военная выправка. Но где фесткиец, страдающий от морской болезни, мог бы её приобрести? Сухопутной армии у них нет, только флот. Впрочем, опытный фехтовальщик, которые встречаются и среди гражданских, вполне мог перенять эту выправку у своих учителей… Документы выглядят подлинными, но, учитывая царящие на границах безалаберность и взяточничество, выправить любую бумажку не стало бы серьёзной проблемой. А сама его история… М-да… Могла бы показаться сомнительной, но от учёного люда можно ждать любой странности и глупости. С них станется вместо того чтобы месяц в относительном комфорте провести на корабле, добираться до нужной цели полгода, путешествуя по местам, отнюдь не славящимся своей безопасностью и цивилизованностью… Если бы не порученное задание, я бы, пожалуй, уже извинился и отпустил бы чужестранца. Но… Что-то мне в нём не нравится… Попробовать надавить?

— Знаете, сударь, я ведь вырос в портовом городе и встречал там немало фесткийцев, и честно говоря, вы не слишком-то на них похожи…

— Знаете, сударь, — явно передразнил Игиира чужестранец. — Острова большие, и все люди на них достаточно разные. Что вас не устраивает во мне? Уж не то ли, что я до сих пор не предложил вам?.. — Нииктин изобразил, будто перебирает пальцами монеты.

— Вы забываетесь, любезный! — холодно ответил на это Игиир, выпрямляя спину как истинный оу.

— В таком случае, я не понимаю сути ваших придирок, «любезный».

…Хм. А как это ловко, словно бы невзначай, чужак умудрился переместиться в угол комнаты? Выгодная позиция, Рааст до него не доберётся, помешает стол. А со мной он, видимо, планирует разобраться достаточно быстро… Да и шпагу из такого положения ему проще доставать, чем мне, впрочем, я на шпагу и не надеюсь… Нервничает. Ну это-то понятно. Но вот взгляды, которые он бросает на свои сундуки… А всё-таки, правда, что же мне в нём так не нравится? Что-то такое скребёт… Ну конечно!

— Суть моих придирок, сударь, в том, что насколько мне известно, фесткийцы не произносят звука «В», вечно заменяя его звуком, похожим скорее на «Т». Что даже, помнится, легло в основу некоторых детских дразнилок, коими мы, детишки из портового города, провожали матросов из вашего отечества, — Игиир невольно улыбнулся, вспоминая своё, пусть и не слишком сытое, но беззаботное и весёлое детство. — Однако вы, хотя и говорите с некоторым акцентом, звук «В» произносите вполне внятно, даже когда волнуетесь! Да и на имперском, насколько я знаю, фесткийцы говорят вполне прилично, в то время как вы явно испытываете затруднения. Вы часом не удих?

— Вы бредите, сударь. Ваше вымогательство перешло уже все границы, я этого так не оставлю, я буду жаловаться!

…Ух ты. Какое преображение! Обычно несправедливо обвинённый человек в этой ситуации разнервничался бы ещё больше, а то и просто впал бы в панику. А этот — наоборот, успокоился и стал холоден как лёд. Кажется, он уже решил, что нас проще убить, чем договориться… И уже сделал шажок поближе ко мне. Зачем это сближение, он же даже не успеет достать шпагу? Хотя, что это у него там в левой руке? Кажется, в рукаве спрятан нож или что-то похожее…

— Сударь, а что вы так нервничаете? Что у вас сегодня было на обед? Часом не рыба?

На следующие несколько секунд время словно бы растянулось, став вязким и тягучим, будто клей. Словно сполох короткого сна, Игиир заметил, как что-то блеснуло в дёрнувшейся руке чужака, и поспешил подбить её ударом трости, как учили их на занятиях в училище по бою палками. Кажется, он успел, но в самую последнюю секунду, поскольку его ухо зафиксировало свист возле головы и глухой удар в стену за спиной. Игиир было занёс трость для тычка в солнечное сплетение противника, но в ту же секунду громила Рааст, одним невероятным прыжком перелетев через стол, обрушил свой набитый песком кошель на голову противника.

— Готов, ваша милость, — отрапортовал он, подхватывая и осторожно укладывая бесчувственное тело на пол. — Прикажете вязать?

— Вяжи… — схватка длилась какие-то считанные секунды, но напряжение предшествующего ей разговора было столь велико, что на Игиира вдруг напали слабость и апатия. Однако, помня долг, он достал шпагу и проконтролировал чужака, пока Рааст вязал ему руки. И только потом обернулся и посмотрел на стену. Небольшой, узкий, но толстый и тяжёлый клинок, чуть расширяющийся ближе к острию и почти без рукоятки — типичный для удихов метательный нож. Скорее даже не нож, а металлическая свайка-стрела. Сам Игиир этого не видел, но знающие люди говорили, что иные удихские ловкачи владели этим оружием в совершенстве. Иные даже пугали якобы привычкой удихов смазывать подобное оружие ядом. Но в училище им объясняли, что это полный бред — опытным метателям и без всяки ядов хватало тяжести клинка и силы собственных рук, чтобы превратить коротенький кусочек стали в опаснейшее оружие. Конечно, сразу таким не убьёшь — разве что попав в глаз или горло, но вот серьёзное ранение, допустим в живот, им нанести вполне реально. А там уж недолго и добить корчащегося от боли противника… Бравого десятника невольно передёрнуло, и по спине пробежала струйка холодного пота. Только сейчас он осознал, насколько близок был к гибели.

Однако одного факта покушения на представителя власти явно недостаточно. В обычной ситуации тут бы всё решило, у кого лапа мохнатее окажется. Если этот демонов Брако Нииктин и впрямь является адъюнктом уважаемой Академии, и он наехал на него понапрасну… М-да, со службой, возможно, придётся распрощаться с позором… Да и само покушение… Скорее всего, оно и правда произошло не случайно, вот только в образ чужака как-то не вписывалось. В том смысле, что в прошлый раз, с лесными бандитами, он действовал каким-то неизвестным оружием. А тут — вполне банальный метательный нож…

— Надо обыскать его вещи, — приказал оу Наугхо Раасту. — Ты его хорошо связал? Все равно, присматривай за этой сволочью. Уж больно шустрый! Будем искать всё странное… Ну, ты понимаешь!

Спустя примерно час парочка незадачливых хранителей всеобщего блага сидела над грудой вещей в смущении и растерянности. Если не считать всё тех же проклятых сапог-ботинок, ничего странного и необычного у чужака не нашлось.

— Ничего… — печально вздохнул Рааст, кажется, переживавший неудачу обыска ещё сильнее своего начальника, а возможно, просто не столь искусно умеющий скрывать свои чувства. — Может, этого малость того… Чуток ножичком поковырять — сам скажет, где хабар спрятал.

— Рано… — недовольно оборвал его Игиир, вспоминая полученные в училище уроки. — В одном месте мы ещё не искали.

— Это где же? — настолько удивился Рааст, что даже забыл добавить «ваша милость».

— В самих сундуках, — улыбнулся Игиир, с улыбкой отметив, что при этих словах недавно пришедший в себя Нииктин заметно дёрнулся.

— Так ведь…

— Удихи, мой юный друг, — слегка высокомерно соизволил перебить своего подчинённого Игиир, — народец весьма многочисленный и злокозненный, благодаря чему и сумели в своё время отхватить немалый кусок бывшей империи. Да вот только, на свою беду, ещё довольно молодой и не слишком изобретательный. До нас, коренных имперцев, им ещё расти и расти… Ну-ка, подай тесак… Что тут у нас… Вроде, всё в порядке. А другой сундук? Ага! Двойное дно! И что это у нас тут… Не будете ли так любезны, сударь, объяснить, зачем уважаемому учёному мужу хранить в тайном отделении своего багажа планы приграничных крепостей? А это что у нас — какие-то шифры? Молчите? А, кляп мешает говорить… Рааст, вынь кляп.

— В другом сундуке, — голос Нииктина после кляпа звучал хрипло и скрипуче, однако для Игиира это была словно бы дивная музыка, — золото. Много золота. Забирайте себе, и сделаем вид, будто друг друга не видели.

— Денежки на подкуп… — усмехнулся Игиир. — Боюсь, сударь, вам не повезло. Я не продаюсь… Рааст, отойди от сундуков.

— Да я ничего такого, ваша милость. Просто взглянуть хотел.

— Лучше даже не глядеть. Сам никогда не испытывал, но говорят, золото ослепляет и лишает разума. Сначала посмотришь одним глазком. Потом возьмёшь чуть-чуть — всего лишь горсточку. Потому две, потом… А потом, этак через полгодика-год, к тебе вдруг подойдёт человек и скажет, что отныне ты работаешь на него, иначе он обо всём расскажет твоему начальству. И ты будешь работать, и тебе даже будут что-то платить. Но жизнь твоя превратится в ад. Понимаешь?

— Понимаю, ваша милость… Хитро придумано. Ишь, затейники какие.

— Не ими придумано. Такое уже тысячи лет умные люди используют, — от пережитого волнения Игиира внезапно потянуло на болтовню. — Нас о таком ещё в училище предупреждали.

— Мудрёная наука. А вот как бы и мне в Бюро на службу устроиться, ваша милость? Интересная у вас, я погляжу, жизнь.

— Хм… Если и впредь будешь показывать себя таким молодцом, как сегодня, я, может, и походатайствую. Обещать ничего не буду, но кто знает… А как ты через стол-то умудрился перепрыгнуть?

— Так ведь мы же — Медведи, из предгорий. У нас там, говорят, дети прыгать раньше учатся, чем ходить. Так вот всю жизнь с камушка на камушек и скачем. Через валуны перепрыгивать, перед девками форся, у нас первейшая забава. А вы говорите, стол.

— Ну-ну. Хорошо сработал… Кстати, сударь, а нескромный вопрос — где вы раздобыли такую обувь? Уж больно чудная.

— Хм… — разоблачённый удих явно опешил от подобного вопроса. — Да тут, у вас же на рынке и купил два дня назад.

Оу Игиир Наугхо продолжал улыбаться, но этот ответ был подобен ножу, воткнутому под лопатку.

Преследовать.

Фааркоон. Генерал оу Ренки Дарээка

— Искренне рад вас видеть, благородный оу Огууд. Какими судьбами вас вновь занесло в нашу глушь? — дабы подтвердить высказанную радость, Ренки даже приподнял свой зад из кресла и сделал несколько шагов навстречу вошедшим в его кабинет людям.

— И я, сударь, рад необыкновенно. Что и говорить, с замиранием сердца следил за вашим стремительным взлётом и, признаться, гордился знакомством со столь преисполненной талантов и достоинств особой. Однако, вот… — слегка поклонившись, собеседник подал Ренки запечатанный пакет.

— Хм… Так вы по службе… Уже комиссар? — произнёс Ренки, ознакомившись с содержимым пакета. — Ваша карьера тоже отнюдь не лежала на боку, похрапывая во сне. Весьма приятно это видеть. Ведь при первой нашей встрече вы, кажется, были всего лишь старшим дознавателем, и уже — комиссар! Полагаю, вам есть чем гордиться.

— Все мы служим королю в меру своих сил и способностей. И я не могу не отметить, что взлёт моей карьеры во многом связан с вашей компанией и лично с вами. Те зацепки, что вы тогда дали в наши руки… Хм… Кстати, о службе…

— Да. В письме ваш круг обязанностей очерчен весьма туманно.

— Потому что и я, и даже… те, кто меня послали, мы и сами весьма туманно представляем, в чём они будут заключаться. Если коротко, меня приставили к вашей экспедиции, дабы помогать вам в ваших поисках и начинаниях.

— А этот благородный оу, полагаю, с вами? — Ренки вежливо кивнул спутнику своего старого знакомого по Тайной Службе, высокому и представительному господину лет двадцати пяти.

— И да и нет, — не смог удержаться от улыбки оу Огууд. — Он, скорее, с вами… Как и я. В общем, позвольте представить — благородный оу Аалаакс Вуур, коллежский асессор[4] на дипломатической службе Его Величества. Ну а славный герой Тооредаана и самый молодой генерал за всю историю страны, я полагаю, в особых представлениях не нуждается.

— Очень приятно, — вежливо кивнул Ренки. — Полагаю, вас отправили, так сказать, курировать моё путешествие со стороны дипломатической службы?

— Да, ваше превосходительство… Но…

— Оставьте это титулование, мой друг. Мы не при Дворе. Предстоящая нам поездка задумывалась чем-то вроде отдыха, слегка омрачённого исполнением служебных обязанностей. Так что будет куда проще, если все мы будем общаться друг с другом, как обычные благородные оу, в силу обстоятельств собравшиеся в одну компанию… И вообще — благородный оу Огууд не даст соврать — меня многие упрекают в излишней простоте, и что я даже допускаю панибратство в отношении нижних чинов. И в этом много правды, но — отнюдь не всегда. И отнюдь не всем нижним чинам позволено вести со мной свободно. И объяснением тому, благородный оу Вуур, будет моё прошлое, о котором вы наверняка знаете и которого я отнюдь не стыжусь, а также специфика моего нынешнего окружения и тех задач, что подчас приходится нам решать… Впрочем, со временем, я думаю, вы всё это поймёте. А пока — просто примите как данность царящую вокруг меня простоту нравов. И не приходите в ужас раньше времени — дипломатический протокол я также имел удовольствие изучить и при случае смогу вас не опозорить.

— Хорошо, — кивнул с улыбкой оу Вуур, принимая предложенный тон. — Благородный оу Биилеег, отправляя меня на это задание, предупреждал о чем-то подобном, рекомендуя при общении с вами «избегать излишней дипломатии, но быть по-военному прямым».

— О-о-о! Благородный оу Биилеег… Он-то и был моим учителем на ниве протоколов и изящных славословий, — рассмеялся Ренки. — До сих пор частенько следую его советам. Надеюсь, он здоров и благополучен?

— Да. Вполне. Чего и вам желает, посылая со мной свои поздравления и пожелание дальнейших успехов. Однако позвольте мне последовать его совету и быть по-военному прямым. Судари, а не могли бы вы мне объяснить, в чём, собственно говоря, будут заключаться мои обязанности в этой поездке? Потому что никаких чётких инструкций я так и не получил, и оттого пребываю в некоторой растерянности. Мне хотелось бы знать, к чему быть готовым — международное право, торговля, морское право… С кем придётся договариваться и о чем спорить?..

— Хм… Видите ли, сударь, — рассмеялся Ренки. — Открою вам страшную тайну. Эту поездку я выпросил у короля в качестве награды. Я уже почти три года на берегу, и за все эти три года толком ни разу не выходил в море. Чувствую, что начал закисать. Для человека, не только честно выслужившего звание капитана корабля, но и имеющего свой собственный флот, это весьма печальное чувство. Поэтому, когда король предложил мне самому выбрать себе награду, я попросился в плавание. Не скрою, мои амбиции простирались до желания обогнуть весь наш материк, так сказать, следуя за движением часовой стрелки, чего ещё не делал никто. Ибо Адмирал Ниидшаа в знаменитом рейде на Тинд шёл как раз в обратном направлении. Увы, это путешествие, возможно, заняло бы года полтора-два. А наш король был настолько снисходителен, что сделал мне комплимент, сказав, будто бы не сможет так надолго отпустить меня от службы. Три месяца, максимум полгода — столько он дал мне на то, чтобы «проветрить мозги». Так что мы прошвырнемся по Срединному морю до Фесткийских островов и обратно, а потом, если ещё будет время, возможно, зайдём на Литругу. А чтобы моё безделье не слишком мозолило глаза окружающим, вся эта поездка будет оформлена под дипломатический вояж. Вроде как мы, под видом морской прогулки, должны навестить страны Союза Народов с дружеским визитом и скромно так, будто бы невзначай, напомнить им о том, что это объединение всё ещё существует. О чем кое-где, по словам благородного оу Риишлее, начали забывать. Вот такая вот прогулка, замаскированная под дипломатический вояж, замаскированный под морскую прогулку… А вы, собственно говоря, должны будете употребить свой талант дипломата на то, чтобы… Э-э-э… Пригладить мои замашки военного. Ибо мы, солдафоны, как всем известно, «…грубияны и дикари, и там, где надо всего лишь осторожненько повернуть ключик, предпочитаем рвать с мясом и рубить секирой», как однажды выразился наш общий знакомый, благородный оу Биилеег.

— Хм… Я понял, — с очень серьёзным и даже озабоченным видом кивнул оу Вуур. — Надо, пожалуй, обновить в памяти Манифест Союза и ещё ряд документов. Перечитать договора и… Кстати, а Сатрапию мы тоже посетим?

— Да, — как-то не очень убедительно ответил на это оу Дарээка, и при этом знаменитый генерал почему-то приобрёл вид пойманного на шкоде школьника. — Было бы невежливо не посетить нашего самого близкого союзника. Хотя, признаться, мне не очень хочется встречаться с Ваасей.

— Ну… — слегка удивлённо ответил на это оу Вуур. — Насколько я слышал, встретиться с сатрапом — настоящая проблема даже для наших дипломатов, постоянно проживающих в Старой Мооскаа. Не думаю, что нашу миссию удостоят такой милости.

— Ну, будем надеяться, — опять весьма туманно высказался оу Дарээка. — Хотя с оу Лоодигом встречаться я бы хотел ещё меньше… С Ваасей было бы попроще… Впрочем, ладно… Предлагаю вам, судари, прийти сегодня ко мне на ужин. Ничего особенного — скромная трапеза в кругу друзей. Изысканной кухни не обещаю, так — несколько коронных блюд фааркоонской кухни, местное вино, ну и беседа в качестве десерта, во время которой мы и сможем обсудить некоторые подробности нашего путешествия… Кстати, вы уже где-то разместились? Гостиница «Рыбий глаз»? Хорошее место. Однако, если у вас нет на то каких-то особых возражений, я бы предложил вам поселиться в моей фааркоонской резиденции. Полагаю, это будет намного удобнее для всех. Оу Вуур, не окажете ли любезность, передайте секретарю в приёмной, чтобы велел дворецкому распорядиться насчёт комнат и послать лакеев забрать ваш багаж из гостиницы. Кстати, смею предположить, что в моей библиотеке вы найдёте все интересующие вас документы, помнится, мне присылали копии… Комиссар, не могли бы вы ещё задержаться буквально на пять минуточек? Мне бы хотелось обсудить с вами несколько рутинных дел касательно ваших служебных обязанностей.

Письмо к Юстиине № 1

Следовать за возвращенцами.

Игорь Рожков. Лейтенант

Ставший уже привычным ветер гнал привычную пыль по привычным степным равнинам чужого мира. Привычное небо, привычные горькие запахи сухой травы и лошадиного пота. Привычные звуки… Не все. Непривычным был скрип телег, поскольку караван, к которому я теперь прибился, состоял не из вьючных животных, а из двух десятков здоровенных крытых фургонов, запряжённых четвёрками лошадей. Очень похожих на те, что снимают в фильмах про Дикий Запад.

Я ехал чуть сбоку от основной массы караванщиков. Не потому, что нёс фланговое охранение, а просто тут меньше пыли и мух. В охрану, по здравому размышлению, я на этот раз решил не наниматься. Потому что во-первых, не так долго мне с этим караваном быть попутчиками, так что всё равно денег особо не заработаю, а мороки много. А во-вторых, подумать надо. А когда едешь весь день, пристально высматривая опасности и вычисляя места возможных засад, как-то не до глубоких раздумий. Да и потом, на привале, думается только об одном — как бы поскорее набить брюхо, закрыть глаза и отрубиться. Закрываешь, а там опять — степь-степь-степь, будь она неладна!

Итак, о чем думаем? Да всё о том же — что делать? И в жизни вообще, и в частности с поисками возможности убраться из этого мира. Да и о самом мире не мешает хорошенько подумать, потому как…

Знания о Земле-2 нам подавали в весьма своеобразной манере. Вроде, с одной стороны полные, и даже чрезмерно отягощённые подробностями. А с другой — какие-то поверхностные и разрозненные. Дают, например, знания по этикету — кому как кланяться, перед кем нос задирать, а перед кем расшаркиваться. Как высморкаться, не нарвавшись на дуэль, или как пообедать в кабаке, не прослыв лохом или свиньёй. Очень подробно нас этому учили. Вплоть до того, что правила этикета Земли-2 стали нормой в нашей казарме… А вот, к примеру, дать чёткую схему иерархии общества — фигушки. Сам догадывайся, кто главнее — граф или барон, и в каких случаях купец может послать оу в задницу… Или, опять же, начинают грузить, где, когда, какое сражение произошло, про которое в том мире все знают, или когда какой закон принят, объясняют. А вот нормально, как на уроках в школе, изложить историю мира от «античной древности» до нового времени — догадывайтесь сами! И так во всем — от географии до политического устройства разных стран… Когда Ванька Хижняк, самый большой умник из нашего набора, первый подметивший подобную несуразицу, напрямую указал специальному инструктору подполковнику Говорову на этот момент, тот похвалил его и сказал, что всё это не просто так, а по причине великой командирской мудрости. И тут на нас, как из рога изобилия, посыпались откровения.

— Вам, ребята, — пояснил нам подпол, — вернее, лучшим из вас, предстоит стать разведчиками и исследователями в абсолютно неведомом мире. А какая главная задача разведчика? Правильно — собирать и анализировать информацию. Вот и начинайте это делать прямо сейчас. Ловите факты и намёки на факты. Делайте выводы. Стройте версии и ищите их подтверждения или опровержения. Потом будет экзамен, по результатам которого, так сказать, и будем отделять агнцев от козлищ. Потому как, сами понимаете, козлов только пусти в огород — они и себе лоб расшибут, и труды других людей в один миг вытопчут. Так что тем, кто не сумеет на основе полученных разрозненных знаний нарисовать достаточно правильную картину иного мира, а будет способен лишь палить из мушкета да саблей размахивать, на Землю-2 светит попасть только в составе спасательных групп. Так что слушайте, примечайте, анализируйте, вынюхивайте… В этом деле вам, ребятушки, никаких запретов не будет. Если даже найдётся ухарь, способный взломать сейф в кабинете начальника базы и выкрасть секретные документы — наказывать не станем. Если, конечно, не попадётся на горячем. А вот если попадётся — пусть пеняет на себя. Коли попадётся глупо, выгоним в шею. А вот коли план будет достаточно разумен, но мы окажемся ещё разумнее, то накажем, конечно, но потом научим воровать правильно, потому что такие умельцы нам тоже пригодятся.

Интересный, кстати, этот мужик — Говоров. Мы ведь не сразу догадались, что он один из тех немногих, кого не только закидывали на Землю-2, но и кто смог там прожить достаточно долго и даже добиться определённого высокого положения в высшем обществе… О последнем, кстати, я догадался, услышав, как он вскользь упомянул о своём знакомстве с парочкой тамошних королей на лекциях по дворцовому этикету. Нехило!

М-да… Вот, собственно говоря, погнавшись за этим Говоровым и его не менее загадочной подружкой, я и попал… в попаданцы. Почему этой парочке было строго запрещено появляться в Зоне-1, нам не объяснили. От техников слышал байку, что, дескать, как-то она уж очень нервно на них реагирует. Правда, ходили и другие слухи, что этим двоим так понравилось их житьё-бытьё на Земле-2, что они только и мечтают туда вернуться. Оно и понятно — там-то они все из себя в шелках и брульянтах, с королями, оттопырив мизинчик, водку царскую из золотых стаканов пьют, да какими-нибудь павлинами в меду, чёрной икрой пересыпанными, закусывают, сгребая их серебряными вилочками с дорогого фарфора. А тут ты — обычный подпол, каких тысячи, торчишь на секретном объекте посреди тайги, где всех развлечений — только окрестных медведей своей пьяной рожей пугать. Питаешься в столовой из одноразовой посуды «шедеврами» армейской кулинарии, а королями и прынцессами вокруг тебя даже и не пахнет… Вот только сбежать обратно им почему-то не давали. То ли набедокурили они уже на Земле-2 так, что возврата нету. То ли потому что нас, оболтусов, учить больше некому. А может, ещё по каким-то соображениям, которыми с нами, рядовыми спецназерами, почему-то делиться не сочли нужным. А просто довели насчёт этих двоих особое распоряжение — в Зону-1 не пускать. Ни под каким видом.

Я вообще не виноват, что они прорвались! Их, теоретически, ещё на трёх предыдущих контурах охраны отловить должны были. А я-то уж… Я-то, скорее, был первым контуром охраны от всего того, что из Зоны-1 вылезти могло, туда и смотрел… Ну да, впрочем, не об этом сейчас речь. Речь сейчас о том, где мне эту парочку искать!

Про их приключения в чужом мире и вообще о том, насколько плотно наша служба сумела там обосноваться, нам вообще почти ничего не рассказывали. Догадывайтесь сами. Может, тут каждый второй встречный бомжик — нашенский Штирлиц, а в каждом городе есть контора с официальной вывеской «ГРУ», и стоит только появиться и напечатать в местной газете объявление типа «Хочу домой»… Но сильно сомневаюсь в этой версии. Судя по некоторым рассказам, каждый заброс сравни полёту в космос на заре космонавтики. Как я уже говорил, даже с правильным временем и точкой заброса угадать не всегда получается. А ведь может и вовсе размазать между границами миров, и всё что потом с другой стороны вывалится, придётся в помойное ведро совочком убирать. Так что как тогда, в космосе, примеры человеческой активности можно было по пальцам пересчитать, так, думаю, и в этом мире «наших» не много водится.

Нет, объявление-то я, конечно, размещу! Если тут вообще такая услуга предоставляется. Одним из наиболее логичных методов поиска выхода обратно, думаю, будет предоставление возможности найти меня тем, кто ищет. Ну а если не ищут… М-да, из того, о чем я догадался, эти двое, Говоров и Офелия, вращались в высшем обществе двух местных королевств — Мооскаавской Сатрапии и Тооредаана. Именно о нравах и законах этих стран они говорили с наибольшими подробностями и знанием дела. Значит, там их и надо искать.

…Осталась только мелочь — пробиться в высший свет глубоко сословного общества! Ну, правда, мне для этого не обязательно изображать из себя графа или прынца. Достаточно умело изобразить лакея или охранника. Правда, нам намекали, что дескать, в этих краях даже лакейские должности подчас передаются по наследству, и без хорошей родословной тебя даже в посудомойщики в приличный дом не возьмут — феодализьм, знаете ли, ети его мать! Тут «дедушка мой барину тарелки мыл, потом папаша его сменил, а теперь и мой черёд настал. Учись, сынок — подрастёшь, и ты будешь в этом доме тарелки мыть». Ну да этот вопрос решаемый.

С географией мне относительно повезло. Я уже в Сатрапии! Так что от этой печки выплясывать и начну.

А что я знаю об этой Сатрапии? Само название «Сатрапия» — это перевод умников из Спецкомплекса специально для нас, курсантов, с труднопроизносимого местного на русский, для большей понятности. Сатрапиями, как пояснили нам на занятиях, раньше называли административную единицу деления у древних персов. Вот и местная сатрапия тоже когда-то была здоровущей частью некой Империи… Вот-вот, с большой буквы, потому что Империя тут была только одна, и никаких определений типа «Римская», «Российская» или «Британская» не требуется. Когда Империя развалилась, Мооскаавская сатрапия, вроде как, решила персональной клички для образовавшегося государства не брать, подчёркивая тем самым своё право преемственности. Потому как этот самый город Мооскаа и был столицей, и вроде как даже ядром, вокруг которого Империя образовалась.

…Мы, помнится, долго прохаживались насчёт совпадений названий в нашем и том мире. Тут-то подполковник Говоров нас и ошарашил, заявив, что всё это не случайно, и что все Мооскаа, коих на Земле-2 аж три штуки, названы так в честь нашей, российской Москвы. И что есть весьма убедительные факты, говорящие о том, что в более ранние времена на Землю-2 уже попадал человек примерно из наших времён, который, собственно говоря, там в своё время и напрогрессорствовал на целую Империю, поставив на уши нормальный ход истории мира и придав местной науке пинок, который «подбросил» прогресс на пару тысячелетий вперёд.

— Оттого-то, ребятушки, и местный алфавит там так удивительно похож на кириллицу, и цифры — чисто арабские, и в названиях многих предметов и наук можно уловить знакомые корни. Хотя и сильно искажённые особенностями местной фонетики, обожающей удваивать гласные, щёлкать языком и произносить согласные звуки совершенно неподобающим для того образом… Увы, кто этот доисторический попаданец, совершивший столь грандиозный переворот, до сих пор загадка. Местные знали его под кличкой «Манаун’дак», что в переводе означает «Взрослый ребёнок». А вот настоящего «нашенского» имени история до наших времён не донесла, даже несмотря на то, что некоторые записи, сделанные рукой этого человека, я видел собственными глазами… Может быть, это даже будет один из вас, коли, по прихоти судьбы, при переходе на Землю-2 время сыграет очередную шутку. Хотя есть версия, что в «нашей» Москве Манаун’дак жил лет этак пятнадцать-двадцать назад, так что никак с разработками Спецкомплекса не связан. Но на всякий случай, коли это и впрямь окажетесь вы, имейте совесть, оставьте подсказку! Хотя бы на котле… Каком котле? Потом узнаете… А вообще, имейте ещё в виду ребята, что есть вероятность того, что по каким-то неизвестным нам причинам Земля-2 способна притягивать людей не только с Земли-1, но и из других миров. Были, знаете ли, прецеденты! Нет, не сейчас — в прошлом. Но кто знает, как поведёт себя представитель конкурирующей организации, столкнувшись с соперником. Кстати, именно благодаря подобному феномену местные про попаданцев знают. Большинство, конечно, относится к этому, как у нас к ловле НЛО и инопланетянам. Но… Хм… Говорят, в нашем Спецкомплексе есть особый подвал, где в специальной клетке сидит парочка зеленомордых рогатых братьев по разуму… Хм… Версии, почему Земля-2 притягивает попаданцев? Версии есть, и в своё время вы о них узнаете. Наверное. Но пока это — большой-большой секрет!

Какой из всего этого полезный для себя вывод могу сделать я? Ища наших, надо ошиваться не только возле королевских особ, но и где-нибудь поблизости от тех, кто обладает знаниями об этом самом «Старом ребёнке». То есть, учёных и жрецов, которые в этом мире иногда бывают одними и теми же людьми. Потому что «наши» наверняка будут там копать. Вот уже два пути для возвращения намечены.

Следовать за попаданцем

Рааст Медведь. Стражник

Хе! Шпиона поймали. Всамделишного! Бандюков-то всяких, да контрабандистов, или ещё жульё какое, я уже ловил. А тут — эвон как — удихский шпион! Нам в казармах про таких только рассказывали. Дескать, языком начнёшь трепать в кабаке, а там шпион! Придёт шпион, вотрётся в доверие к караульному, а потом колодцы отравит… Зачем ты, дурила-Рааст, в увольнительную просишься? Нельзя тебя в бордель. Сдуру начнёшь там языком трепать, а под койкой-то шпион сидит! Наслушает страшных тайн, которые ты шлюхе завирать станешь, а потом тебя наши же и повесят!

Я поначалу, как на службу попал, сильно шпионов этих опасался. За каждым углом они мне мерещились, лишний раз заговорить с незнакомым человеком боялся. Ну а как годик-другой отслужил, тут уж и понял, что шпионы эти на манер горного бабайки — все про них говорят, да никто не видел… Ан вот, сподобился!

И главное, как же ловко наш десятник злыдня этого расколол! Фесткийцы, говорит, звука «В» не выговаривают, а ты, мол, выговариваешь! Большого ума, видать, надо быть, чтоб такое вот углядеть, одно слово, учёный человек, в Училище учился! Не нам, лаптям диким, чета… Я ить даже и пригорюнился. Куда, думаю, тебе, дурила Рааст, в Бюро проситься, коли ты даже читать-то не обученный? Ну да командир обещался за меня похлопотать. А известное дело, наш оу Наугхо — кремень. Коли сказал, сделает обязательно!

Только вот чего-то невесел кремень этот наш. Я бы на его месте, шпиона словив, искрил бы так, что у меня мушкет бы и без пороха стрелял, а он — так, тока щёлкнул и дымок слабенький пошёл… Это всё потому, я думаю, что шпиона-то мы, конечно, словили. А вот чужака того — выходит, упустили. И где его теперь ловить — даже и не знаю.

Ну да не моё это дело — знать да думать. У меня на то начальник есть, разумения великого! Он быстро сообразил, чего делать надо. Погнал меня по городу с поручениями. Там узнать, тут проведать, тому записку передать, от того принести. Когда Хееку пожаловал, его тоже быстренько впрягли, так что бегали мы до самой ночи, да ещё и ночь чуток прихватили. Да и сам командир тоже на заднице не сидел. Когда доставили мы шпиона в Бюро, он там остался и чего-то долго выяснял-пояснял-ругался даже с местными начальниками… Вышел ещё более хмурый, чем ранее был. А может — не хмурый, а задумчивый. А потом и говорит, дескать, по всему видать, что вражина наш ушёл ещё на пару дней раньше, чем мы в город пришли, с караваном некоего кредонского купца оу Моовига. И потому предстоит нам, ребятки, за тем караваном гнаться, лошадиных копыт не жалея… Вот-вот — лошадиных. Потому как верблюды — это, конечно, хорошо, и попривычней вам будет, но лошадки куда быстрее. Потому, завтра с утра избавляемся от верблюдов, покупаем лошадей и вперёд!

Ох, и мчались же мы! Насколько сил хватало. У лошадок. Потому как на наши силы оу Наугхо было глубоко наплевать. Он и себя-то не жалел нисколечко, а уж о нас-то и говорить нечего… Да мне и самому лошадок жальчее было, чем себя. Ох ведь, на каких раскрасавиц десятник наш расщедрился. Я таких раньше только у офицеров заезжих да у очень богатых купцов видал. Высокие, тонконогие, шеи стройные, гривы будто шёлк, глаза с этакой поволокой, над степью несутся — что твой ветер, и так почти весь день. Особая порода, с Южной Земли завезённая. Не чета нашим мохнатым низкорослым степнячкам. И было у нас тех лошадок счётом ровно девять. Каждому две под седло и три вьючных. Оу Наугхо наш обмолвился мельком, что, дескать, пришлось городскую казну изрядно растрясти, чтобы лошадок тех выкупить… Правда, лошадке, даже такой дорогущей, по части грузов с верблюдом не тягаться. Весь тот вес, что наши лошади на спинах своих едва тащили, один верблюд бы без особых проблем уволок. Потому пришлось нам, в погоню уезжая, немалую часть багажа в Лоорииге оставить. Хееку-жадюга едва не удавился с горя. Да и мне, признаться, жалко было с барахлом расставаться. Те же три мушкета, что мы конфисковали! Да ить, за них же в степи столько всего хорошего выменять можно, а пришлось оставить. И лишний бочонок пороха, и харчей немалый груз, и палатку, и… — да много всего полезного оставлять пришлось. Оно, вроде, имущество-то не моё, а казённое, а всё равно — жалко.

Но худо-бедно, а спустя две недели такой дурной гонки настигли мы наконец караван… Ну как настигли? Следы свежие узрели. Хееку наш так прямо и сказал — дескать, следам этим не более чем три дня сроку.

В тот вечер у бивачного костра наш оу Наугхо долго молча сидел, да думки свои думал. А когда уж пожрамши мы было на боковую отправляться решили, голос-то у него и прорезался.

— Значит так, — говорит он. Вроде бы и нам, а глаза такие, будто сам с собой либо с духами разговаривает. — Из Мооскаа отписали, что чужака, коли найдём, за шкирман хватать да в кутузку тащить не следует. Надо следить за ним втихаря, а коли не выйдет делать это, оставаясь незамеченным, то постараться подружиться и в доверие войти. Караван мы отыскали. А вот чужака (его теперь, кстати, из Мооскаа велено «Стрелком» звать) так пока и не вычислили… Можно, конечно, караван тот догнать и вроде как к нему присоединиться. Но опасно это, засветимся. Что этот Стрелок из себя представляет, я не знаю. Но будем исходить из того, что птица это ушлая да стреляная, и интерес к себе почуять сможет… Я, честно говоря, даже в себе-то не больно уверен, что обмануть смогу, хоть нас и учили представляться да прикидываться, ровно площадные актёры. А уж вы-то, ребята, точно лицедейством никогда не занимались — проколетесь на раз.

Тут он, надо сказать, ошибся. Оно конечно, на площадях мы разные представления не представляли и рожи корчить всякие не умеем. Однако попробовал бы наш оу Наугхо сам на базаре выжить, притворяться не научившись. Перед кем бедолажку изобразить надо. Перед другими — задиру и костолома. А третьих — в своей честности убедить. Это та ещё наука! Так что народ дурить я умею. Да и Хееку — тот ведь ещё жук! С виду-то вроде простак-простаком. Ан давно уж я заметил, как частенько денежки из чужих карманов в его перекочёвывают, причём, чаще всего, по доброй воле. Я и то так не умею.

— В общем, места тут пустынные, — тем временем продолжал наш десятник. — И дорога только одна. Так что никуда-то Стрелок от нас не денется. Потому, пока будем двигаться вслед за караваном, отставая так примерно на дневное поприще, да присматриваться… Особенно ты, Хееку, гляди во все глаза, следы — это твоя епархия.

А через два дня глядим — стервятники над степью кружатся, да радостно так курлыкают. Подъехали поближе, ага — вон место боя. А вон — трупы сложены. Трое солидно так лежат, в ритуальных позах, с украшениями и клинками в руках. По-всему видать, победители! Свои хоронили, за кем поле боя осталось. А ещё с десяток по степи валялись ободранные. Ну, это, ясное дело, побеждённые… Побеждённые, по всему видать, степняки-нищеброды, с голодухи решившие себе на людских тропках добычу промыслить. Оно — дело обычное, не станешь же молча глядеть, как твои собственные дети с голодухи дохнут, коли есть силы чужое забрать. Кто, хе-хе, в Дааре этим не промышляет время от времени? Ну да на этот раз «охотникам» не повезло. Добыча зубастая оказалась. Выходит, победили караванщики.

— Осмотреться получше, — распорядился оу Наугхо, и мы слезли с лошадок да давай землю носами рыть. Искали, ясное дело, следы чужака. Ничего не нашли. Хотя как дела обстояли, дотумкали… Грамотно охрана у тех караванщиков поставлена была. И врагов вовремя заметили, и отпор дать смогли.

— Там это… — сказал подъехавший Хееку. — По ту сторону оврага тоже драка была добрая. А потом следы за холмы ведут. Прикажете посмотреть?

Десятник наш подумал и кивнул согласно. Так что мы все трое на поиски и отправились. Да недолго искали, сразу за холмом нашли ещё три трупа… будто единым залпом скошенные. Тут-то наш десятник сразу насторожился, что твой пёс, оленя учуямши, и вновь велел нам носом землю рыть… И нарыли! Три таких же трубочки с буковками, что тогда ещё, давным-давно, возле трупов лесовиков сыскали! Попался, голубчик!

Оу Игиир Наугхо. Десятник

Когда Игиир увидел знакомые цилиндрики, у него словно бы камень с души свалился… Да какой-там камень — скала! Целый горный хребет свалился с души десятника, едва он получил подтверждение того, что всё-таки не сбился с правильного следа. А до этого душа его пребывала в настоящем ледяном аду отчаяния, тоски и безнадёжности… Уж очень велика была ставка в этой игре. Ведь фактически, даже лавры за поимку удихского шпиона ему пришлось отдать полусотнику оу Кабу ради того, чтобы продолжить охоту за чужаком. А куда деваться? При других обстоятельствах, поимка шпиона — это как минимум автоматическое повышение в звании. А сейчас — всё равно, что доложить начальству, что упустил оленя, за зайцем погнавшись… Теперь этот пьяница будет получать награды и почести, а у него… У него остаётся только надежда. Надежда, что чужак, в поимке которого так заинтересованы аж в самой Мооскаа, не окажется очередной пустышкой. Фактически, он поставил на кон и свою жизнь, и счастье своих сестёр, потому что если дело с чужаком не выгорит, их всех троих ждёт лишь жалкое прозябание в нищете, если не что похуже. Ну а в случае удачи… О перспективах, открывающихся в случае удачи, сейчас лучше даже не задумываться. Попасться на глаза заместителю директора Бюро по Северо-Западному округу — это уже удача немалая. Это уже фактически высший эшелон власти в Бюро. А там и до самого оу Лоодиига рукой подать, а это уже уровень государства! Ибо выше оу Лоодиига только сам Сатрап. А ещё, в училище ходили шепотки, что коли оу Лоодииг хотя бы просто узнает и запомнит твоё имя, карьера тебе обеспечена! Хотя, конечно, запомнить его он должен только в связи с чем-то очень хорошим… Игиир помнил, как тянулись на плацу и из кожи вон лезли на экзаменах кадеты, желая обратить на себя внимание всесильного директора Бюро, когда тот благоволил посетить училище и приглядеться к своим будущим подчинённым. Да и он, Игиир, тоже тянулся и лез… Безуспешно. Оу Лоодииг лишь скользнул по нему холодным равнодушным взглядом, когда на экзамене он весьма лихо ответил ему на удихском на вопрос о структуре армии удихской орды, и молча на мгновение прикрыл веки, давая понять, что принял ответ… Если он, оу Игиир Наугхо, сможет поймать чужака, и если этот чужак и впрямь окажется кем-то важным — вполне возможно, что этот холодный взгляд потеплеет и в нём появится искорка интереса. Ну а уж дальше…

— Тут эта, ваша милость, — вдруг ворвался в его мечты скрипучий голос Хееку. — Посмотрел я следы. По-всему видать, не простые дела тута творились. Этот, Стрелок который, тоже с холма спустился. За кем-то гнался. А тут вот людишки какие-то стояли. Я так понимаю — полон, потому как безлошадные все и босые. Трое, которые полон охраняли, вроде как навстречу Стрелку выехали… Ну, он их и убил из оружья своего чудного. Потом часть верблюдов и лошадей забрал и погнал их к каравану. А пленников, что интересно, отпустил, и даже с собой им оставшихся коней и верблюдов дал! Нет, я понимаю ещё, пленников отпустить, коли они тебе не нужны или продать некому. Но животных-то им, да ещё и с грузом, зачем отдавать? Уж не родня ли это его какая была?

Да уж, действительно странно, — подумал оу Наугхо. — Даже стражники, освобождая полон, особенно с бедолагами не церемонились, потому как — Даар, и этим всё сказано. Представления о некоторых вещах тут, кажется, не изменились ещё с доимперских времён. Пленные — это скот. И обращаться с ними надо, как со скотом. Так что даже стражники, отбив полон, вполне могли отобрать у и так пострадавших соотечественников остатки пожитков или попользовать под шумок молодых баб. Даже если у отряда будет какой-нибудь образованный офицер-южанин, который не позволит чинить насилие над отбитыми у врага подданными Сатрапии, то всё равно — делиться с ними имуществом, захваченным у врага, он не станет… Иначе рискует нарваться в следующей стычке на случайную пулю. Примерно пятая часть трофеев шла на премиальные выплаты рядовым стражникам. А отбирать кусок мяса у голодной собаки — дело рискованное…

— Хм. Как думаешь, далеко они ушли? — спросил оу Наугхо у Хееку.

— Я так думаю, что побитых и раненых у них немало. Да и лошадок с верблюдами маловато. Судя по следам, на верблюдах аж по три человека едет, и на лошадках по двое. Если поторопимся, нагоним завтра к полудню.

— Тогда поторопимся.

Группу беглецов они настигли, как и обещал Хееку, где-то к полудню следующего дня. Встреча была… непростой. Не обошлось без стрельбы. Но к счастью, напуганные бывшие пленники, чересчур нервно прореагировавшие на гонящихся за ними всадников, ни в кого не попали. А потом, разглядев знакомую всему Даару форму, опустили оружие… Скорее всего, подумав, что это только передовой дозор, и в любую секунду из-за холмов может вывалиться основной отряд.

— Так что, просто взял и отпустил? — наверное уже раз в пятый переспросил оу Наугхо вожака беглецов. — А почему? Не объяснил?

— Он, ваша милость, вообще плохо по-нашему говорил. Вроде как сказал, что мы ему не нужны.

— А верблюдов с лошадьми и оружие — просто так подарил? С чего бы такая щедрость?

— Я так понимаю, ваша милость, что это он нас пожалел. Он вроде как строгим казаться пытался, а глаза-то у него жалостливые были. Особливо когда он на баб умученных, да детишек смотрел.

— Пожалел… Хм… Это ведь, однако, щедро! А что, он сильно богатым выглядел, раз такие подарки дарить может?

— Да нет, ваша милость. Так, с виду — обычный погонщик. Ни одежд дорогих, не украшений. Мушкет хороший, солдатский, вроде как у вас. А так — ничего особенного.

— А ну-ка, внешность его опиши… Как выглядел, говорю.

— Ну, молодой. Роста — чуток меня повыше будет. Волос белый. Глаза — вроде голубые будут. Сам весь такой из себя — справный, ловкий… А больше и не знаю что сказать.

— А особые приметы — шрамы какие-нибудь, или там родинки? Может, нос кривой, или ещё чего в глаза бросилось?

— Э-э-э… Ваша милость… Вот вроде бы тут вот, возле глаза, родинка была. Да только ведь — он после боя, сами, небось, знаете — всё лицо дымом закопчённое. Может, то и не родинка была вовсе?

— А тех троих… Он что, из своего мушкета застрелил?

— Не, Ваша милость. Когда на него трое ринулись, да ещё один разворачиваться начал, он вроде как мушкет свой в сторону отбросил и руки поднял — дескать, сдаюся я. А как к нему бандюки те подъехали, он из-под плаща чего-то вроде пистоля достал, да тых-тых-тых… Негромко так, в сравнении с мушкетом, будто не выстрелы даже, а щелчки какие. Три подряд, из одного ствола. Ни пороху на полку не подсыпая, ни пулю в ствол не забивая. И — я ведь во все глаза глядел и точно видел — дыма из ствола не было! Вспышки — видал. А вот дыма — не было! Ну, пока у одного из побитых мушкет не грохнул. Такие вот дела чудные! Так мы можем дальше идти?

— Иди, — махнул рукой Игиир. — Всё равно больше ничего не знаешь… Хм… Глаза жалостливые… М-да… Очень интересно.

Преследовать.

Игорь Рожков. Лейтенант

С повозочным караваном я расстался через полторы недели и дальше поехал уже один, благо, дорога была наезженная, да и места вокруг приобрели куда более цивилизованный вид. Стало заметно теплее, это даже несмотря на то, что местный календарь стремительно отлистывал свои странички в сторону зимы. И хотя вокруг, насколько видит глаз, раскинулись привычные степи, природа стала куда разнообразнее и богаче. Травка зеленее, деревья и кусты раскидистее и кучерявей, и на их ветках всё чаще стали мелькать ягоды и плоды. Вдоль дороги стало появляться больше деревень, окружённых распаханными землями, огородами и садами. А подчас и целые поместья с большими домами под высокими изогнутыми крышами на манер китайских, ухоженными парками и явно искусственными прудами. Да и городки, через которые я теперь проезжал, выглядели уже куда более солидными и обжитыми — каменные двух-, а то и трехэтажные дома, мощёные улицы, богато украшенные храмы. Разнообразнее стали и люди, которых я стал встречать на своём пути. Если на севере все, кого я видел, были преимущественно высокими блондинами или рыжими, с чуть плосковатыми лицами и раскосыми глазами типичных степняков, то южнее начали встречаться и длинноносые круглоглазики, и невысокие крепыши с очень смуглой кожей, и даже встретил несколько брюнетов, что, как нам рассказывали на лекциях, было признаком потомков выходцев с Южного континента. Да. Чувствовалось, что Сатрапия — и впрямь осколок Империи, за долгие тысячи лет своего существования втянувшей в себя многие народы… И это, было мне сильно на руку.

Говорить по-местному я более-менее научился. Кажется, какой-то акцент в моей речи ещё был слышен, однако теперь я всё реже замирал с тупым выражением лица, пытаясь понять, что же мне хотят сказать, и уже почти не мычал, пугая людей, пока подбирал слова, чтобы объяснить встречной крестьянке, что с удовольствием отведал бы фруктов, которые она тащит в своей корзине. Всё же, как мне кажется, встречные догадывались, что я иностранец — возможно, из-за акцента, а может, другие манеры или просто выражение лица другое. Однако особого ужаса и волнения у людей это не вызывало, чувствовалось, что местные видывали «чудищ» и поэкзотичнее меня, и вообще привыкли к чужакам. Так что ехал я довольно спокойно и без особых приключений… Ну, турнули меня разок, когда я по привычке пристроился разбить лагерь в показавшейся мне особенно уютной роще. Оказалось, частная территория, а для всяческих проходимцев дальше по дороге расположен постоялый двор. При въезде в городки частенько спрашивали документы. Пару раз пытались придраться и содрать мзду. Ну да я, воспользовавшись кое-какими советами, полученными от Мыша, от этих нападок отбился, так что и тут всё окончилось благополучно как для меня, так и для моего кошелька.

И так вот, как-то незаметно, а я уже почти доехал до своей первой намеченной цели — Мооскаа. По слухам, до неё уже было не более недели пути, но тут…

Честно говоря, это началось как-то неожиданно. Нет, про некоторые особенности местного климата нам рассказывали. Но я раньше никогда с такими сумасшедшими дождями не встречался, так что изрядно удивился, когда небольшой дождик, которые зачастили в последнее время, вдруг начал перерастать в ливень, а потом и в бесконечный поток, падающий с неба, сдобренный сбивающим с ног ветром и резким похолоданием. Тут-то я и сообразил, что начался сезон ураганов, про который нам как-то рассказывала Офелия, и что сейчас южные ветры гонят в степь поднятые из океана многие тонны воды, и это дело может затянуться надолго. Что совсем даже не есть гут. Потому как мало того, что двигаться по такой погоде — это себя ненавидеть и лошадок не жалеть. Так ещё и многочисленные степные речки, которые обычно были не больше наших тверских ручьёв, мгновенно забурлили, вскипели и вышли из берегов, превратив степь в огромное болото.

В общем, я едва успел добраться до ближайшего постоялого двора, пристроить недовольного Троцкого с его заводной подружкой на конюшню и ввалиться в помещение, дрожа от холода и пачкая пол потоками воды, насквозь пропитавшей мою одежду.

— О! Ещё один! — поприветствовал меня хозяин постоялого двора. — А деньги у тебя, парень, есть?

— Есть, — буркнул я, стуча зубами от холода и направляясь прямым ходом к горящему у противоположной стены очагу. — А что, иначе не пустил бы?

— Да ты, видать, не из нашенских будешь, — вполне добродушно усмехнулся хозяин, которому, чувствовалось, просто охота было почесать языком. — Иначе бы знал, что ещё по указу императора Пеет’и двенадцатого в сезон дождей каждый хозяин постоялого двора обязан принимать постояльцев даже бесплатно. Многие этим пользуются, — он кивнул в противоположную сторону зала, где возле стены пристроилось небольшое семейство, судя по одежде — крестьян.

— Нет. Я заплачý, — поторопился я развеять сомнения хозяина, ибо мне отнюдь не светило ночевать в общем зале на голом полу. — Хорошо бы комнату с чистым бельём. Горячую ванну, а потом плотный обед, и пусть кто-нибудь позаботится о моих лошадях и занесёт багаж.

— Будет исполнено, ваша милость… — хозяин как-то внезапно напрягся и даже вроде как подтянулся. — Извиняйте, ваша милость, шпагу под плащом не сразу заметил.

— Хм… — высказался я, ибо не знал что на это ответить. — Хотелось бы побыстрее.

— Э-э-э… — замялся хозяин, с подозрением глядя на мою не слишком роскошную одежду погонщика. — Горячая ванна, чистая комната и обед обойдутся вам, ваша милость, в три чешуйки. Уж не извольте гневаться, ваша милость, дровишки-то нынче, сами знаете, ваша милость, дороговаты.

— Нормально, — буркнул я. — Но хотелось бы оказаться в горячей ванне раньше, чем превращусь в ледяного демона, это делает меня злым.

Кажется, я всё-таки выбрал верный тон. Хозяин явно проникся, и дальше шуршал как электровеник. Ванну, конечно пришлось подождать — так быстро такое количество воды не нагреешь. А вот в комнату меня проводили немедленно, так что я смог скинуть с себя мокрые тряпки, насухо вытереться и, достав из притащенных лакеем тюков второй комплект белья, переодеться в сухое. А там и ванна подоспела, и кружка горячего вина, очень качественно подогревшая мой заледеневший организм. Так что к обеду я уже изволил спуститься благостным и полностью довольным жизнью.

Народу, надо отметить, в обеденном зале заметно прибавилось. Возле дальней от очага стенки копошилась ещё одна крестьянская семья, а возле огня отогревались трое служивых мужичков в мундирах.

Хозяин своё дело знал. Поданная им рыбная похлёбка была настолько острой, что, кажется, после первых же двух-трёх ложек у меня из ушей пар повалил. Она не столько уняла, сколько разбередила аппетит, и последовавший за ней утащенный со стола кусок мяса я смолотил, как шрёдер промокашку, не обращая внимания на разные поданные к этому блюду соусы. Потом был какой-то аналог нашенского плова, выложенного на шестиугольном блюде, причём каждый угол был пропитан своей подливой и кокетливо украшен чем-то вроде помидорчиков-огурчиков и стебельками местных петрушек-укропов, а в центре гордо покоилась горка мясных тефтелек с воткнутыми в них зубочистками. Это у местных было чем-то вроде парадного блюда, а стало быть, уже пошли кулинарные изыски, и смаковать эти изыски надо было с чувством и неторопливо, отдавая дань искусству повара и демонстрируя своё воспитание. Ну, коли в брюхе больше не скребётся голодный зверёк, то почему бы не повыкобениваться, изображая из себя испанского гранда? Откинулся на спинку стула. Налил себе вина и начал тыкать вилочкой в плов, также не обходя вниманием блюдца с разными солено-маринованными хреньками и разнообразные соусницы. В общем, изображал из себя тонкого ценителя. А ведь и правда — вкусно!

Но вот, брюхо уже полное. А на столе осталось ещё много всего. Короче, развёл меня хозяин! Тут жратвы на целый банкет. Одному мне всё это точно не одолеть. Кинул, гад, как минимум на одну чешуйку, как на местном жаргоне называли мелкую серебряную монетку… А впрочем, и хрен с ним. Шумящий за окном ливень и иногда пробивающиеся в щели оконных переплётов иголочки сквозняков резко контрастировали с теплом и уютом обеденного зала, настраивая на благодушный лад, а булькающее в брюхе вино резко выявляло в окружающих исключительно хорошие стороны натуры и внешности. Да, было хорошо, но чего-то не хватало для полного Щастья. Ну да, хорошего застольного общения! И вообще, пить в одно рыло — первый признак алкоголизма.

— Хм… Сударь, — обратился я к одному из вояк, видимо офицеру, коли хозяин посадил его за соседний столик, поближе к очагу, в отделении для «благородных». — Прошу меня простить, если я делаю что-то не так. Я, видите ли, приехал сюда из дальних земель, и не совсем ещё… Но… Я так понимаю, этот дождь надолго?

— Думаю, да, — ответил мне офицерик, ещё довольно молодой парнишка примерно моих лет, при этом посмотрев на меня как-то странно.

— А может быть… Как это сказать? — я решил не обращать внимания на странные взгляды. — Не будет ли с моей стороны излишней наглостью предложить вам скоротать время за приятной беседой и кувшинчиком вина? В конце концов, не сидеть же нам до самой ночи, молча глядя на стену?

— Хм… — офицерик как-то задумался с таким видом, будто от принятого решения зависела вся его дальнейшая жизнь. Серьёзный парень! — Почему бы и нет? — наконец решился он и, прихватив свою кружку, пересел за мой столик. — Оу Игиир Наугхо, старший десятник Бюро всеобщего блага.

— Игорь Рожков. Lejtenant vnutrennih vojsk Российской Фед… Княжества… Как это сказать?.. Да — в отставке.

— Lejtenant vnutrennih vojsk? — Удивился мой, как оказалось, почти тёзка. — Это?..

— Lejtenant — командир примерно… По-вашему, кажется, будет взвод, иногда — роты. А vnutrennie vojska, это… Что-то вроде вашей Стражи.

— Так мы почти коллеги и примерно равны в звании, — усмехнулся Игиир. — Но где, позвольте полюбопытствовать, существуют такие звания и вообще говорят на таком странном языке?

— Ну, это там — махнул я рукой. — На север и на восток. По ту сторону гор. Далеко… — и, дабы замять щекотливую тему, предложил своему собутыльнику выпить.

— Мы до сих пор довольно мало знаем о тех землях, — печально вздохнул тёзка, словно бы это было его личное упущение, подставляя чашу под струйку льющегося из кувшина вина. — А какими судьбами к нам, сударь?

— Слышал, у вас тут очень знаменитый университет. Хочу учиться! — выдал я заранее заготовленную версию.

— Весьма благое начинание, сударь! — серьёзно кивнул Игиирь. — А Мооскаавский университет и впрямь весьма известен. В конце концов, это самое древнее подобное учреждение во всём мире.

— Вы его хорошо знаете? — полюбопытствовал я. — Служите в Мооскаа? Мне очень интересно. Говорят, огромный город!

— Да, — горячо поддержал меня Игиир. — Подобных ему нет нигде в мире! Но, к сожалению, служу я не там. В Дааре. Тут… По делам службы.

— Я знаю Даар, — кивнул я, обрадовавшись, что нашлась общая тема. — Проезжал через него. Не самое весёлое местечко… Ну так? Выпьем за службу?

— Ты говоришь, что ушёл со службы, потому что тебе не нравятся трупы, однако хочешь заниматься ковырянием в ранах?

— Лучше лечить, чем наносить… Да и вообще, палить из мушкета и крушить головы тесаком — неужели ты и правда хочешь заниматься этим всю оставшуюся жизнь?

— Служба есть служба, — пожал он плечами в ответ. — А копаться в чужих кишках, думаешь, интереснее?

Это был уже не первый кувшинчик, и даже не первый день пьянки. Дождь затянулся надолго, а мы, соответственно, надолго застряли в этом кабачке. А поскольку делать тут было совершенно нечего, мы с Игииром усердно уничтожали хозяйские запасы вина и закуси. Впрочем, винцо было слабенькое, закуска обильная, а мы оба знали свою норму. Так что — лёгкий шум в голове и приятная расслабленность. Однако никаких дурных улётов, пьяных откровений, мордобоя и охоты на кудяпликов[5]. Приятно разделить стол и время с подобным собутыльником!

Игиир вообще оказался нормальным парнем… Я и так довольно легко схожусь с людьми, а тут — два летёхи, успевших послужить в медвежьих углах. Два достаточно молодых парня, с похожим жизненным опытом. Даже детство и юность у нас были чем-то похожи. Он тоже вырос в каком-то небольшом городке в паре дней езды от столицы, с золотой посуды не жрякал и в шёлковых подгузниках не гулял. Так что — сам бог велел нам подружиться… Не, реально. Отличный парень этот оу Игиир Наугхо. Серьёзный такой, молчаливый, ответственный. О своих солдатиках он заботился не меньше, чем о себе, не забывая посылать им кувшинчики вина и закусь. Однако бдил, и когда один из его людей, здоровущий громила с кулаками размером и весом как двухпудовые гири, начал вести себя несколько буйно, усмирил его одним взглядом… Красиво так вышло. Этакий негромкий окрик — «Рааст», и выразительный взгляд. И громила мгновенно съёживается, и даже будто становится ниже на две головы. Сразу видно, командир!

В первый день мы с ним были на «Вы» и вовсю сыпали неискренними любезностями. К концу второго всё ещё продолжали выкать, но искренности уже стало куда больше. Обсудили службу, перемыли косточки командирам, посетовали на недостаток женского общества в отдалённых гарнизонах. Отчаянно привирая, поделились военными байками и анекдотами, выдавая их за реальные случаи. В общем, всё как обычно… На третий день мы уже резались в местные шашки, вовсю «тыкали» друг дружке и вообще стали настолько хорошими приятелями, чтобы начать изливать друг дружке душу. Он мне поведал про печальные материальные обстоятельства его семейства и грустные перспективы в плане карьеры, а я ему — про то, насколько неприятен вид вражеских мозгов на прикладе твоего мушкета и насколько омерзительна вонь вывалившихся из раны кишок. Мол, потому я и решил завязать с военной службой и посвятить себя медицине… Врал, конечно — слегка. Хотя, кишки и впрямь воняют препротивно… Он мне поведал о том, что надеется использовать эту поездку, чтобы закрепиться на службе в Мооскаа, поскольку Даар — это дыра и кладбище надежд. А я ему вещал о своей великой мечте стать учёным человеком и постичь тайны мироздания. Дескать, даже специально для этого ваш язык выучил.

— Твой язык, Иигрь, — заметил мне на это мой новый приятель, — он, как бы это сказать, весьма вульгарен и груб. Тебе следует приучиться говорить, как пристало людям благородного звания.

— А что ты хочешь, друг, — ответил я, заметив, что Игиир слегка поморщился, услышав очередной простонародный оборот, но ничуть за это на него не обидевшись. — Я ведь, если не считать пары старых книжек из библиотеки отца, набирался знания языка, общаясь с погонщиками караванов в вашем Дааре. Какие учителя — такой и язык. Вот сейчас пообщаюсь с тобой, и научусь говорить правильно. Ты не думай, я человек способный, ловлю на лету! («А ведь и впрямь», — подумал я про себя, — «Полезно будет пообщаться с представителем местной знати и поднабраться от него хороших манер, коли задумал пролезть в высшее общество»).

— Полагаю, — опять что-то серьёзно обдумав, кивнул головой Игиир, — раз мы оба едем в Мооскаа, то нет причины не разделить сообща трудности этого пути. Если ты едешь одвуконь, то вполне сможешь придерживаться нашей скорости.

— За это надо выпить! — подтвердил я разумность его решения.

Следовать за попаданцем

Письмо к Юстиине № 2

Следовать за возвращенцами.

Оу Игиирь Наугхо. Десятник

Последующая погоня проходила без особых волнений. Спокойствие десятника было потревожено только в городке Киимр. В Киимре караван «Стрелка» простоял несколько дней, так что невольно отряду стражников тоже пришлось задержаться в городке, и тогда-то, воспользовавшись подходящим моментом, Игиир наконец смог увидеть чужака собственными глазами… Поселились они в харчевне, соседствующей с большим караван-сараем. Заведение, прямо скажем, было достойно исключительно самых гадких слов — грязь, тараканы, клопы, отвратительная кухня и убогие комнатки на втором этаже, большую часть которых занимали весьма сомнительные личности. Зато из окон этого второго этажа был хорошо виден двор соседнего караван-сарая. Всё остальное было уже делом техники. Один раз увидав следы «Стрелка» на месте непонятного освобождения бандитского полона, Хееку уже никогда в жизни не спутал бы их с другими. А уж определить хозяина следов и вовсе не оказалось проблемой — благо, тот, похоже, даже и не пытался скрываться.

Зато что-то такое чужак делать явно пытался, активно посещая административные здания города Киимр. Немного помахав листом с полномочиями и посветив мундиром, Игиир быстро обзавёлся бездной новой информации. «Стрелок» называл себя Иигрем Рж’коовым, рождённым в какой-то безвестной глухомани под названием Россия. Назвался офицером в отставке, что намекало на принадлежность к благородному сословию, и это, вероятно, было правдой, ибо соответствовало его манере держать себя с окружающими… Да. Поручились за чужака некий кредонский купец и начальник его охраны, что уже наводило на определённые мысли… Раздав немалое количество взяток, «Стрелок» легализовался в Сатрапии, выправив себе подорожную аж до самой столицы, куда следовал якобы с целью поступить в Мооскаавский университет. Что ж, студент — хорошее прикрытие для любого вида деятельности, окружающие относятся к ним достаточно снисходительно и не удивляются никаким безумствам и странным поступкам этой братии, одуревшей от переизбытка молодых сил и задора.

Открыв счёт в банке, положив туда весьма немалую сумму, «Стрелок» завершил работу над образом респектабельного и добропорядочного человека. Что, с одной стороны, явно облегчало работу Бюро по слежке за ним, а с другой — наводило на размышления. Человек, засветивший свои деньги в банке, явно послан не для разовой акции, а для долговременного внедрения. Вопрос лишь, с какой целью?

Сведя эти данные вместе и добавив к ним всю добытую информацию по кредонскому купцу оу Моовигу и дальнейшему пути следования его каравана, оу Наугхо отправил доклад в Мооскаа через местное отделение Бюро и последовал далее за «Стрелком», присоединившемуся к попутному каравану. Буквально через неделю, в очередном городке, он получил инструкции, подписанные замом директора Бюро. В них десятника весьма хвалили, намекали на всяческие блага и награды, а также подтверждался приказ проследить и, по возможности, войти в доверие к «Стрелку». В отделения БВБ в дальнейшем велено было не обращаться, зато даны адреса явок особых групп, расставленных по пути следования «Стрелка» и пароли, сказав которые, можно было привлечь себе на помощь тайных агентов БВБ… Все это произвело на оу Наугхо сильное впечатление. Впервые он почувствовал, что задействован в действительно серьёзной операции. Причём играет в ней отнюдь не последнюю роль.

Когда начались дожди, оу Наугхо опять занервничал. Будучи уроженцем этих мест, он прекрасно осознавал, что такое сезон ураганов, знал и о пренеприятнейшей привычке этого природного явления начинаться внезапно, в самый неподходящий для этого момент.

Расстояние между ним и преследуемым незнакомцем, традиционно составляющее одно дневное поприще, было заметно сокращено. И всё же…

В ту харчевню их загнала непогода. Двигаться дальше в разыгравшуюся бурю было чистым самоубийством, так что пришлось прекращать погоню и срочно скрываться под ближайшей доступной крышей. Дрожа и стуча зубами от холода, вся троица отогревалась у очага в ожидании, когда для них приготовят комнаты, и тут… В зал спускается «Стрелок» — свежеотмытый и сияющий омерзительно-довольной улыбкой.

При виде этой улыбки в первый момент в голове Игиира пронеслась паническая мысль, что объект их раскрыл и теперь откровенно издевается. Но нет, лишь скользнув по троице нейтрально-заинтересованным взглядом, чужак прошествовал в отделение для благородной публики и сел за весьма богато сервированный стол. Игиир даже зубами готов был заскрипеть — хорошо же живут враги Сатрапии, коли могут позволить себе устраивать настоящие пиршества на каждом постоялом дворе.

Однако даже подавать вида, что объект ему интересен, было нельзя. Так что Игиир молча поднялся в отведённую ему комнату, переоделся в сухое и спустился в зал. Как и следовало ожидать, посадили его за столик рядом со «Стрелком», ибо других благородных этим вечером в трактире не наблюдалось.

Ел чужак странно. Начал почему-то с похлёбки, затем отдельно смолотил здоровенный кусок мяса, не обращая внимания на многочисленные соусницы и соления, поставленные рядом, и только потом приступил к аиотеекской каше. И вот тут уже зачем-то начал поганить изысканное блюдо, поливая его соусами и портя вкус закусками. Неизвестно, какие нравы царили в этой его варварской России, но в Сатрапии так вести себя мог только дикарь или полоумный ребёнок. Вот только дикари и полоумные дети не умеют так пользоваться столовыми приборами.

— Хм. Сударь, — внезапно обратился «Стрелок» к Игииру. — Извиняй, если чо. Я с дальних мест в ваши края причапал, и не шибко того… Слякоть эта, понимаю, надолго ли?

Контраст между манерами благородного человека и откровенно быдлячьей речью был уж очень разителен. При иных обстоятельствах оу Наугхо даже счёл бы себя оскорблённым и, возможно, последовал бы вызов на дуэль. Но тут пришлось сдержаться и сделать вид, что всё нормально.

Чужак, в столь же непотребной манере, изволил пригласить его за свой столик. На что Игиир, подумав и взвесив все за и против, всё же решил согласиться. В конце концов, была установка войти в доверие. Да и став «Стрелку» другом, можно надеяться на своё дальнейшее участие в операции. А то ведь мооскаавские коллеги вполне могут сделать ручкой сотруднику из далёкой провинции, сопроводившему объект разработки до столицы… Нет, какую-нибудь награду ему, несомненно, дадут, но…

«Стрелок», в общем-то, оказался вполне даже неплохим человеком… Ну, или его хорошо обучили казаться таковым. Манеры, конечно, были ужасны. Но, видимо, это и правда стоило отнести к незнанию этикета и низкому уровню владения языком. Что, впрочем, могло быть и хитрой уловкой, дабы под маской варвара скрыть какие-то свои огрехи подготовки. Однако, даже несмотря на явные промахи и несуразности, держался «Стрелок» как истинно благородный человек. Это сразу видно — никакого подобострастия или неуместного высокомерия, свойственного нуворишам. Равный говорил с равным. И говорил, надо отметить, весьма убедительно. Игииру ни разу не удалось почувствовать фальши в словах и интонациях чужака.

Через три дня сидения взаперти Игиир даже поневоле начал испытывать к «Стрелку» некую симпатию. Иногда он был забавен, иногда интересен, однако никогда не вызывал явного отторжения… «Войти в доверие будет не так уж сложно» — подумал Игиир.

Директор Бюро всеобщего благо, оу Ваань Лоодииг

Директор Бюро расписался, поставил свою личную печать, отложил письмо в сторону и задумался. Рискованный шаг — Ваася вовсе не глуп, и подвох учует мгновенно. Но любопытство, надежда и сомнения… Это опасная смесь, посильнее любого пороха. И если всё обернётся пшиком… Нет, конечно же репрессий со стороны монарха не последует, но те узы доверия и искренности, что связывали их долгие годы, будут подорваны… Может, оно и к лучшему. Мальчику пора перерасти их взаимоотношения ученика и учителя и стать наконец Монархом. Но готов ли он к этому именно сейчас? Однако возвратить его в столицу — необходимо. Конечно, он, старый оу Лоодииг, вполне способен присмотреть за страной, как он и делал это все предыдущие двадцать лет, и не допустить большой беды. Но не все соседи об этом догадываются. А дом, оставшийся без хозяина, слишком лакомая приманка для хищников, что так и вертятся вокруг несчастной Сатрапии, выгадывая момент, чтобы вырвать из неё жирный кусок плоти. Ваася, просто бездельничающий на троне, приносит куда больше пользы, нежели Ваася, занятый возможно и серьёзными, но не относящимся к делам государства вещами. А мальчика, в конце-то концов, растили правителем, это у него в крови, так что, усевшись на трон, бездельничать он не станет. Надо только заманить его на этот трон. Если это будет единственный положительный результат операции «Стрелок», он полностью оправдает все затраты на её проведение.

М-да… И какова же приманка? Пожалуй, стоит снова рассмотреть и взвесить все факты и улики. Итак, этот десятник оу Наугхо утверждает, что смог вычислить «Стрелка», и тот вот-вот прибудет в Мооскаа. Хм… Если это и правда окажется пришелец из другого мира, десятник может вскоре выйти из этого кабинета сотником… Хотя нет, рано. По заслугам — вполне нормально, но по уровню компетенции… Побудет ещё лет десять полусотником, а там посмотрим. Наградить, в конце концов, можно и деньгами. Судя по досье, этот оу Наугхо — нищий. Внезапное наследство от не пойми откуда взявшегося двоюродного дедушки пойдёт ему только на пользу. Впрочем, это не та проблема, которая должна в данный момент заботить оу Лоодиига, хотя, конечно, мелочей, особенно в столь важном деле, не бывает. Как ни неприятно это сознавать, но в данной операции на доселе ничем не отличившегося десятника завязано слишком много концов. Обидится, взбрыкнёт или начнёт исполнять свои обязанности без должного рвения — и прощайте, все труды и ресурсы, потраченные на эту операцию… Да. Определённо, наследство или «возвращение старого долга отцу».

Что у нас дальше, — Оу Лоодииг достал из ящика стола простенькую бронзовую шкатулку и откинул крышку. — Непонятные цилиндрики, ещё менее понятные пули и нож… Всё очень странное. Приглашённые ювелиры осматривали цилиндрики и только руками разводили — настолько тонкая работа никак не соответствует стоимости пошедших на неё материалов, а назначение — вообще загадка. Нет, одну-две подобные вещицы они вполне бы могли повторить, хотя, по их утверждениям, создать трубки со столь тонкими стенками и без единого шва — невероятно сложная работа. Но вот добиться такого же однообразия, особенно при нанесении загадочных надписей на донышки этих непонятных штуковин, почти невозможно… Все одиннадцать цилиндриков — словно одиннадцать оттисков одной печати, как такое может быть? Да и пули… Сколько может стоить сделать подобную пулю? Отлить медную оболочку, очистить от потёков, отшлифовать и залить свинцом… И всё для того, чтобы выпалить потом куда-то в направлении врага. Ведь известное дело, что если из десятка пуль, выпущенных на поле боя, попадает хоть одна — это уже невероятная удача. Может, они более точные? Ведь как уверяет штатный оружейник, вот эти вот царапинки на пулях, хорошо видные под увеличительным стеклом, вполне могут быть следами нарезов, какие делают в стволах новомодных штуцеров. Однако владельцам штуцеров приходится немало потрудиться, что бы забить в ствол мягкую свинцовую пулю, а тут — медь. Да и, судя по донесениям оу Наугхо, часть пуль была выковыряна на месте бойни из стволов деревьев. А сколько ещё просто улетело в степь? Учитывая стоимость работы, один-два залпа — и прощай, заработок искусного мастерового за пару месяцев, а то и полгода! Дешевле отливать пули из золота.

Пули и цилиндрики, кстати, как-то связанны. Это подтверждают все эксперты, которым дали изучить эти предметы. Вполне возможно, что это своего рода связка, вроде пенальчика-газыря с зарядом пороха, или верченого из бумаги патрона, куда, помимо пороха, входит и пуля, а сама бумага используется вместо пыжа. Некоторые богатые охотники любят вертеть такие перед выездом в поле, да и в некоторых армиях, по слухам, проводят эксперименты с подобным видом боеприпаса. Но как пользоваться этими медными цилиндриками? И зачем, воспользовавшись один раз, выбрасывать такие недешёвые вещи на землю? А ведь это не случайно. Оу Наугхо исследовал два места боя, где «Стрелок» применял своё таинственное оружие. И везде находил подобные цилиндрики и пули… Загадка!

Ножик, тоже странный, и чем-то неуловимо похож на пули и цилиндрики. В первую очередь, вероятно, похож своей бессмысленностью. Явная игрушка, роскошь, забава пресыщенного франта. Ведь для практического использования он бесполезен. Лезвие слишком короткое даже чтобы отрезать кусок хлеба. А пилочки и ножницы сгодятся только разве что для ухода за ногтями. И ещё куча предметов абсолютно непонятного назначения, вроде штырька, заточенного непонятным крестом, или прихотливо изогнутого коротенького лезвия с крючком ближе к пятке — зачем подобное вообще нужно? И при этом — удивительно тонкая работа. Все непонятные металлические предметы отполированы так, что в них можно разглядеть своё отражение! А вот эти вот пластинки на рукоятки — что это вообще за материал? Да. Определённо, всё это похоже на вещи из другого мира!

Итак, что же делать дальше с «гостем»? Наверное, для начала только наблюдать. Потом необходимо привязать его как можно сильнее к Сатрапии. Идеально — семейные узы. Однако оу Готор Готор, кажется, всячески браков избегал. Зато не избегал должностей, почестей и богатства. Но просто так одаривать неизвестно откуда прибывшего иностранца — это, мягко говоря, будет выглядеть странно. Причём и в глазах… Очень любопытных глазах разных там особ, по непонятным причинам любящих делиться полученной информацией с зарубежными коллегами оу Лоодиига. М-да… С одной стороны нужна секретность, секретность и ещё раз секретность. А с другой — в операции косвенно задействовано уже немалое количество сотрудников Бюро. На одной только дороге за ним приглядывало более двух десятков человек. А сколько понадобится, чтобы не упустить его в Мооскаа? Проложить ложный след, сделав вид, что основная слежка идёт за караваном кредонского купца? Тогда тут, в Мооскаа, остаётся полагаться только на ум, мастерство и сноровку оу Наугхо, кажется, сумевшего подружиться с чужаком. Да только он, оу Лоодииг, давно уже перестал полагаться на малознакомых людей — слишком велики риски! А ещё и этот оу Дарээка. Вроде бы — никакой связи, однако нутро подсказывает опытному сыскарю, что появление «Стрелка» и внезапный вояж генерала как-то связанны. В общем, работы много.

Следить.

Игорь Рожков. Лейтенант

Мооскаа и впрямь оказался огромным городом. Нет, не таким огромным, как Москва, в которой я был всего пару раз, а примерно как Тверь, в которой я бывал довольно часто. Отчасти это объяснялось довольно просторной застройкой города. В отличии от средневековых европейских городов, Мооскаа, как мне объяснили, никогда не имела крепостной стены, поэтому могла застраиваться широко и свободно, благо, земель вокруг было в изобилии.

Город и правда был красив. Много зданий весьма своеобразной архитектуры — этакая европейская готика под развесистыми китайскими крышами. Храмы, дворцы, правительственные здания, даже доходные дома, рынки и стадионы. Улицы — сплошь замощённые камнем, однако и зелени хватало, начиная от клумб и выставленных на подоконники почти каждой лавки цветочных горшков и заканчивая скверами и несколькими парками.

Первые дни я всякое утро, выходя из гостиницы, где поселился, преисполненный благих намерений добраться до университета, вместо этого просто бродил по городу, открыв рот, как самый настоящий провинциал (которым я и являюсь в действительности), удивляясь и восхищаясь. Многочисленные лавки и харчевни, многообразие лиц, просто толпы народа, заполняющие улицы и площади — всё это завораживало меня и сбивало с толку. Я ведь уже давненько не посещал больших городов, да и вообще не очень-то к ним привык.

И вот, наконец, я смог добраться до выбранной цели. Увы, мооскаавский университет тоже оказался под стать небольшому городу, как размерами, так и населённостью. Так что я прошлялся там целый день, почти ничего не узнав. А вернувшись уже поздним вечером в гостиницу, застал там своего единственного приятеля в это мире — тёзку Игорька Наугхо.

…В той харчевне мы просидели ещё почти неделю. Ждали, когда высохнет степь и откроются дороги. Потом — ещё неделя пути, и за это время я успел сдружиться не только с ним, но и с его солдатами — особенно с тем здоровенным громилой Раастом, оказавшимся, при более близком знакомстве, довольно приятным и вполне компанейским парнем. В отличии от второго подчинённого оу Наугхо — Хееку. Вот тот был мужичком себе на уме, повышенной хитрожопости. Короче, типичный прапорщик из анекдотов, вероятно, классический тип для любой армии любого мира.

Игиир, как я и предположил вначале, и впрямь оказался человеком очень серьёзным и ответственным, короче говоря, редкий педант, не упускающий ни одной мелочи. И за моё обучение он тоже взялся со всей серьёзностью и ответственностью, будто от моих успехов в изучении языка и нравов Мооскаавской Сатрапии зависела его жизнь и карьера. Впрочем, получалось это у него всё достаточно легко и необидно, да и я учился охотно. Так что отношения ученик-учитель не разрушили нашей зарождающейся дружбы. Учил он меня в основном языку и этикету, но ещё в трактире, устав пьянствовать, мы как-то попробовали позвенеть шпагами… Короче, меня Игиир уделал как младенца, что, впрочем, было вполне ожидаемо — по его словам, он впервые взял в руки шпагу чуть ли не в четыре годика, а я — меньше двух лет назад. Так что в наши занятия добавилось и фехтование… И рукопашный бой — его уже преподавал я. Игиир весьма впечатлился, когда я без особого труда пару раз уложил Рааста — парень был зверски силён и ловок, но техники ему явно не хватало, а я впервые вступил на татами в семь лет.

В общем, в Мооскаа мы уже приехали хорошими друзьями, и Игиир был настолько любезен и внимателен, что даже по своим делам не отправился, пока не устроил меня в гостинице, подобрав достаточно недорогую и удобно расположенную рядом с университетом. Потом мы расстались, и вот, спустя три дня, он снова здесь. Сидит за вынесенным на тротуар перед гостиницей столиком, чего-то вроде летнего кафе, которые, как я понял, в этом жарком климате работают круглогодично.

— Добрый вечер, сударь, — поприветствовал я его по всем правилам этикета, искренне радуясь появлению знакомого лица. — Приятнейший вечер, не находите ли?

— Вы абсолютно правы, сударь, — ответил он мне, церемонно кивнув в манере истинного оу. — Я также нахожу вечер весьма приятным. Вот, решил тебя проведать. Как дела, Иигрь?

— Ну… — уклончиво заметил я, подсаживаясь к нему за столик. — Дела, они… идут…

— Что-то не так? — приподнял он бровь.

— Да как тебе сказать… — ответил я. — А вообще, не хочу грузить тебя своими проблемами. Как твои-то дела? Удалось получить должность в Мооскаа?

— Ещё как удалось, — довольно хмыкнул он и скосил глаза на широкую кожаную ленточку с блестящими значками, свисающую с плеча, которая тут у них была чем-то вроде погона. — Сам не видишь?

— Э-э-э, прости я не…

— Я получил очередное звание, — теперь он уже лыбился во всю ширину лоснящейся от довольства физиономии. — Теперь я полусотник! И мне предложили должность в столице!

— Так ведь это же, того… Поздравляю! Обмыть… в смысле, отметить надо!

— Затем сюда и пришёл, — ответил он и добавил, улыбнувшись чуть виноватой улыбкой. — У меня ведь тут, как оказалось, других приятелей нет, а не с подчинёнными же пьянствовать. Я, кстати, уже сделал заказ, вот только ты где-то очень долго шлялся. Боюсь, всё уже остыло.

— Но всё-таки, братан, колись, за какие заслуги? — допытывался я до Игиира, ожидая, когда принесут третий кувшинчик вина. Меня вдруг обуяло любопытство, да и приятелю надо было дать повод похвастаться.

— Иигрь, ты опять перешёл на вульгарный язык, — недовольно поморщился он, даже несмотря на выпитое продолжая оставаться педантом-занудой. А потом, наклонив ко мне голову и снизив голос до шёпота, сказал: — Вообще-то это тайна, и я не должен особенно распространяться, но… Я шпиона поймал. Самого настоящего!

— Солидно! — одобрил я. — СМЕРШ — наше всё! А теперь чем будешь заниматься? Если, конечно, не секрет.

— Пока не знаю, — как-то неопределённо пожал он плечами и резко сменил тему. — А какие проблемы у тебя? Я смотрел из окна, мне показалось, что ты какой-то хмурый.

— Ну и не говори, если не можешь, — подмигнул я ему. — Сам в органах служил, понимаю. А мои проблемы… Да, в общем, ничего особенного. Вот, прикидывал свои шансы поступить в ваш университет и продержаться там хотя бы год.

— Дело в знаниях или в деньгах? — понятливо кивнул он.

— И в том, и в другом, — невесело подтвердил я. — Как мне объяснили, тут, чтобы поступить, нужно сдать экзамен, доказав минимальный уровень знаний. Было бы у меня хотя бы полгода, ну, или месяца два — я бы успел подучить всё, что надо, а так… Даже и не знаю. Да и по деньгам… Мне говорили, что Мооскаа город дорогой. Но я не думал, что настолько. За один только первый год обучения придётся выложить почти половину всех накопленных за долгие годы средств. А ещё ведь и книги покупать придётся, за жильё платить, за еду… В общем, набегает немало… Но ты не бери в голову. Как-нибудь пробьюсь.

— Тебе ещё и одежду новую надо будет купить, — «поддержал» меня Игиир. — Твой костюм погонщика тут смотрится несколько вызывающе… А ты не пытался поступить на бесплатное обучение?.. Хотя нет, ведь ты же иностранец… А впрочем…

— А что, у вас тут кого-то учат бесплатно? — удивился я, ибо в университетской приёмной мне забыли поведать о такой мелочи.

— Тех, кто приобретает полезные для государства знания, — кивнул Игиир. — Это все знают. Потом, правда, придётся отслужить не менее десяти лет… Но, извини, это только для подданных Сатрапии, а ты — иностранец. Разве что ты принесёшь присягу нашему государю. Хотя это тоже не так-то просто. Я бы мог разузнать для тебя, если ты и правда готов променять эту свою Россию на нашу Мооскаавскую Сатрапию.

— Выбор непростой… — задумчиво протянул я. — Надо подумать. Все внимательно взвесить.

— Я тебя понимаю, — кивнул он мне. — Ты, конечно же, уже давал присягу своему государю и не можешь нарушить клятву. Но подумай сам, эта твоя Россия — где-то очень-очень далеко. И едва ли Сатрапия станет когда-либо воевать против неё. Так что ты, приняв новую присягу, почти не рискуешь оказаться в двойственном положении. Впрочем, решать тебе.

Следовать за попаданцем

Оу Игиирь Наугхо. Десятник. (пока ещё)

Мечты сбылись. И как это часто бывает с мечтами, не так, как мечталось. Те самые глаза смотрели на него внимательно и заинтересованно. И от этого взгляда бесстрашного оу Наугхо пробивало на дрожь. Воистину, правдивы оказались легенды о том, что даже самые матёрые государственные преступники ломались под одним только взглядом всесильного директора Бюро и начинали выбалтывать все свои тайны. Даже те, что не могли вырвать у них и под пытками. Взгляд давил и пронзал. Ни злобы, ни одобрения. Абсолютно беспристрастный взгляд. Взгляд высшего судии, холодно и неумолимо решающего судьбы людей. Такого бессмысленно пытаться обмануть, упросить, разжалобить, и от этого становилось особенно страшно. Пауза затягивалась и становилась просто невыносимой, Игииру показалось, что ещё немного, и он потеряет сознание, как какая-то затянутая в корсет барышня.

— Проходите, сударь. Садитесь, — наконец промолвил оу Лоодииг, и это прозвучало подобно оправдательному приговору. От чего тело бравого десятника почему-то обмякло, а ноги стали абсолютно ватными, так что, едва добредя до указанного ему стула, он рухнул на него, чувствуя себя абсолютно больным и разбитым.

…Явившись в главное управление Бюро и доложив о себе дежурному офицеру, Игиир ждал всего что угодно, но только не этого. Не встречи с великим и ужасным оу Лоодиигом — вторым после сатрапа человеком в государстве. Он не ждал этой встречи до той минуты, пока, пройдя парочку кругов бюрократического ада, вымотавшийся и уставший, не переступил порог этого кабинета, куда его отправил какой-то невзрачный чиновник, и не разглядел сидящего за огромным, заваленным бумагами столом человека. Это был уже запредельно высокий уровень для скромного десятника, и потому сейчас он не испытывал ничего иного, кроме растерянности и лёгкой паники.

— Хочешь воды, сынок? — оу Лоодииг внезапно перешёл на душевный и отеческий тон. — Не надо так волноваться.

— Я… Не… Спасибо.

— Вон, графин перед тобой. Не стесняйся.

— Благодарю, ваше превосходительство.

— Итак, расскажи мне о «Стрелке», — попросил оу Лоодииг, с улыбкой глядя, как бравый десятник судорожными жадными глотками поглощает обычную воду. — С самого начала и как можно подробнее.

Оу Наугхо начал рассказывать. Вначале рассказ его выходил достаточно сбивчивым и корявым, однако он быстро взял себя в руки, и дальше уже продолжал чётко и внятно.

— «Хорош…» — отметил про себя оу Лоодииг. Ничего нового он для себя не услышал, всё это уже было в отчётах. Но сейчас его куда больше интересовал сам десятник, нежели загадочный «Стрелок». — Смел, толков, быстро адаптируется к незнакомой обстановке. Говорит так же чётко и связанно, как и писал в донесениях, для полевого агента это важно. Проверку на крепость нервов прошёл вполне успешно. Чувствуется, больших грехов за собой не знает, иначе бы под отработанным взглядом директора Бюро занервничал куда сильнее… Училище закончил в десятке лучших, да и на службе показал себя… — как это там написано в характеристике — «смелым, инициативным и грамотным сотрудником». Пройти проверку пулями даарских бандитов и суровыми условиями этого края — дорогого стоит, это не в мооскаавских кабинетах сидючи, бумажки перебирать… Да, судя по досье и по личным впечатлениям, вполне толковый работник. Для данного дела ему, пожалуй, чуть не хватает искушённости и опыта, но, может быть это и к лучшему. Чужак, скорее всего, рано или поздно почувствует фальшь, какой бы искусной она ни была. Искренность тут будет куда надёжней.

— Значит, — продолжил он уже вслух, — ты считаешь, что он иностранец, причём прибывший очень издалека? А откуда?

— Не знаю, ваше превосходительство, — развёл руками Игиирь. — Я всю дорогу пытался это понять, но так и не смог. Может быть и правда, из каких-то княжеств на северо-востоке Северной Земли? Те края, насколько я знаю, до сих пор малоисследованны.

— Малоисследованны нами, — покачал головой оу Лоодииг. — А вот удихи знают их довольно хорошо, они, собственно говоря, оттуда и вышли… «Стрелок» похож на удиха?

- Нет, ваше превосходительство. Не думаю. Его манера держаться, есть, говорить, даже езды на лошади, фехтования и борьбы голыми руками… Она сильно отличается от того что я видел у удихов. Он вообще, кажется, не похож на представителя ни одного народа, который я знаю… Конечно, я не знаком со всеми из них, но ближних соседей более-менее успел изучить… Полагаю, «Стрелок» прибыл из какой-то очень далёкой страны.

— Борьба голыми руками? — вдруг живо переспросил оу Лоодииг. — Он что, правда в этом хорош?

— Необыкновенно, — закивал головой оу Наугхо. — У меня в подчинении есть солдат из Даарской стражи — огромный детина из низинных псоглавцев, клан Медведя, и Рааст полностью соответствует своему тотемному животному. Не раз самолично приходилось убеждаться, насколько опасен этот великан в ближнем бою. Но Иигрь, «Стрелок», довольно легко может с ним справиться, что и доказывал неоднократно… Я подобных приёмов никогда не видел и даже не слышал о чем-то подобном. При том, что со шпагой он вовсе даже не хорош. Не дотягивает даже до среднего уровня.

— Хм… Искусен в борьбе голыми руками и не слишком хорош со шпагой, — задумчиво пробормотал оу Лоодииг. — Звучит весьма знакомо… А как он стреляет?

— Лично видеть не приходилось, но по его словам — весьма неплохо.

— Угу, — вновь пробормотал оу Лоодииг себе под нос. — Тот тоже хорошо стрелял.

— Простите, Ваше превосходительство, кто? — недоумённо переспросил Игиир, расслышавший бормотание директора.

— Неважно пока, — отмахнулся тот. — А язык, на котором он говорит… На что он похож?

— Я слышал не так много. «Стрелок» обычно старался говорить на имперском… На вульгарном простонародном имперском, хотя, надо отдать ему должное, учится он очень быстро, и уже через неделю наших с ним занятий смог существенно поправить свою речь. У него есть явный талант к языкам… Так, пробивались иногда отдельные слова на его родном языке. Звучит как-то странно, почти нет слов с длинными гласными, только короткие. И отсутствуют щелчки. Я не настолько силён в языкознании, чтобы делать выводы, но…

— Ну, а что он за человек? — перебил его оу Лоодииг. — Об этом у вас сложилось какое-то впечатление?

— Мне показалось, ваше превосходительство, что он и правда офицер, по крайней мере — человек воинской закалки. Мы могли ехать и болтать вполне по-дружески, но стоило мне отдать приказ, допустим, разбить лагерь, остановиться или продолжать движение, он реагировал мгновенно. Гражданский может как угодно хорошо выучиться обращаться с оружием, но только человек, прошедший армейскую школу, способен так себя вести. Довольно искренен, и умеет вызвать дружеские чувства. В общении с нижними чинами не высокомерен, однако и панибратства не допускает. С виду прост, но — себе на уме. Если это результат подготовки, то очень высокой!

— А как тебе показалось, с какой целью он прибыл в Сатрапию?

— Мне так и не удалось узнать ничего существенного кроме той версии, что излагал «Стрелок»…

— Я не спрашиваю тебя о фактах. Скажи о собственном впечатлении.

— Иногда мне казалось, что он растерян. То ли от того, что сам не знает, что ему делать, то ли поставленная перед ним задача столь грандиозна, что он не знает, с какой стороны к ней подступиться. Кажется, он планирует достаточно надолго осесть в Сатрапии, но как-то раз выспрашивал меня о наиболее доступных маршрутах в другие страны, особенно в Тооредаан. Интересовался, насколько просто попасть на корабль, следующий в том или ином направлении… Возможно, заранее готовит себе пути отхода?

— Хм… Возможно… А расскажите-ка, сударь, что у вас там за история со шпионом приключилась. И желательно правдивую версию, а не ту, что вы сочинили с этим, как там его, Кабом.

Оу Наугхо рассказал. Оу Лоодииг выслушал и опять надолго замолчал, что-то обдумывая.

— Что ж, — сказал он наконец. — Ты поступил весьма разумно. Нет, не тогда, когда наобум полез обыскивать иностранного гостя. При других обстоятельствах, даже в случае удачи, я бы тебя наказал за подобный авантюризм. Но в данном случае — принимаю как действительно вынужденные действия. А вот то, как ты расставил приоритеты, выбрав ненадёжную синицу в небе вместо жирного журавля в руках, говорит о том, что тебе можно доверять… Итак, что ты думаешь об этом «Стрелке»? Кто он? А впрочем, не буду морочить тебе голову. Слушай внимательно. Сейчас ты узнаешь один из больших секретов Империи!

Хееку Барс. Стражник

…Я-то думал, доведём этого «Стрелка» до Мооскаа, и нас домой отпустят. Десятник наш вроде бы так обещал. А вместо этого нас тут, на юге оставили. Десятник так и сказал, мол, «Пришло распоряжение от очень высокого начальства, чтобы вы двое покамест тут сидели, а в Даар вам пока возврата не будет».

Рааст, дубина тупоголовая, доволен дальше некуда. Ходит, лыбится, как последний деревенский дурачок. Ну как же, в большой город попал! А что за радость-то в этом большом городе? Жалование хоть и двойное платят, да ведь и цены-то тут на всё — умом рехнёшься! Да местные, похоже, все и рехнулись уже давным-давно, живут… Ой, до чего же неправильно живут, даже слов нету чтоб обматерить как следует — ни еды правильной, ни отношения… Вокруг сплошь одно жульё. Давеча попытался в пару лавок зайти и легонько так на мзду намекнуть. Дескать, «я человек государев, вас, дурней, берегу от всяческих злодейств, так не мешало бы и вам… В меру сил, так сказать…» — так надо мной посмеялись только. На базаре — монету фальшивую всучили, да ещё и местных стражников пообещали позвать, когда я ею обратно расплатиться пытался. Дошёл уж до того, что «честную» подработку хотел взять, к землякам одним в лавку охранником пристроившись. Ан, набежали какие-то лбы, да и говорят, дескать — улица эта наша, хочешь работать, нам долю плати, потому как у нас общество! А у меня и так своё общество есть… И кабы мы в Дааре были, эти, которые «общество», перед нами бы ещё и ответ держали, потому как со стражей даже общество убийц связываться побаивается. А тут я, считай, пустое место. Хорошо ещё, Рааст вовремя подвалил, а то бы ведь и побили. А увидавши, как этот верзила страхолюдный тесаком играется, предпочли свалить мирно. Однако работка-то один хрен накрылась — никому не нужно, чтоб ему лавку невзначай подпалили.

Храмы тут, вроде, хорошие. Большие, красивые. Говорят, в Мооскаа всем богам, в которых только по всей земле верят, свой храм найдётся. И наши, северные, тоже есть. Да только… Одно слово — юг. Всё не по-людски. Это ж где такое видано? За каждый шаг по полу храма денежку норовят выманить! Попытался камешки втихаря раскинуть — так сразу заметили и едва ли не пинками выгнали… Столица, ети их мать!

А я ведь не просто так камешки-то раскинуть хотел. А ить хотел «Стрелка» этого за Кромкой прощупать. Потому как непонятный он совсем человек, ежели обычными глазами глядеть… Чужой, совсем чужой… Не то чтобы плохой, а… Непонятный. С виду-то, вроде и того… С нами вполне себя так по-дружески ведёт. Хотя и чувствуется, офицер! Ан с подвывертом человек! Вроде того, как он Рааста нашего об пол швыряет да лупит. Уж на что тот здоровенный медведь, а этот его вроде как за грудки прихватит, ногой зацепит, извернётся — ан медведь-то уже и не медведь, а будто лягушка сапогом пнутая — летит кубарем, да потом об землю — шмяк!

…Рааст-то, дубина, этак полетав, теперь перед ним будто собачка вьётся и хвостиком машет. Дескать, шибко уважаю тебя, дяденька, научи сироту бестолковую! Тот учит. И раньше, в дороге учил, и тут, в городе, Рааст к нему в гостиницу ходит, и тот им на заднем дворе пыль подтирает. Говорит, сначала падать научись, а потом и других кидать учить будем.

Оу Наугхо Рааста в этом деле только поощряет. В том плане, что, дескать, учись хорошо, всю науку перенимай. А заодно и за чужаком этим приглядывай. Но только осторожно, чтобы он не догадался.

Оу Наугхо-то наш эк взлетел. Сразу да в полусотники! На второй же день, как мы сюда приехали, пошёл докладываться, куда полагается, а вернулся — будто бревном стукнутый. Задумчивый такой, едва ложку мимо рта не проносит, и улыбка на морде… Мечтательная такая. Говорит, теперь при главном штабе служить буду, чиновником по особым поручениям. А вы, дескать, при мне, тоже для особых поручений, коли такие найдутся для вас… А о возвращении в Даар даже и не заикайтесь, для своей же пользы. Потому как влезли мы, ребята, в серьёзное дело, и теперь нас надобно под присмотром держать… Да вы не волнуйтеся, жалованье вам в двойном размере платить будут, и на довольствие поставят… А что мне с того жалования, коли тут цены на всё такие бешеные и приработка никакого?

Следить.

Игорь Рожков. Лейтенант

Дружище мой, Игорёха, заявился ко мне через пару дней, весь из себя такой задумчивый. Узнал, говорит, насчёт подданства.

— Я узнавал, подданство Сатрапии получить не то чтобы сложно, но — долго. Три года ты в наших краях прожить должен под надзором местных властей. А потом ещё год твою заявку рассматривать будут. Но я тут посоветовался и, кажется, нашёл одну возможность. Не для всех, конечно, но тебе, думаю, подойдёт. Я тут кое с кем в Главном управлении поговорил. Очень нахваливал, как ты искусен в борьбе голыми руками. И наш тысяцкий этим делом сильно заинтересовался. Потому как Бюро всеобщего блага вообще разные таланты привечать любит, но в данном случае вообще особый интерес имеет. В общем, предлагают тебе своё искусство показать. Тут большое ристалище устраивают. Собирают бойцов самых разных со всех концов страны. В том числе и борцов. Победителям место учителя в специальном зале для служащих Бюро светит, но и те, кто просто себя хорошо покажут, без внимания не останутся. А коли ты с Бюро будешь связан — считай, все твои проблемы сами собой решатся. И оплата немаленькая, и с кем надо в университете поговорят, чтобы к тебе на экзаменах не больно придирались, да и на бесплатный медицинский факультет устроят, так сказать, авансом. Вот такое вот предложение!

Вот ведь гад, кинул замануху и пошёл к себе как ни в чем не бывало. А ты тут сиди, думай, прикидывай.

Нет, с одной стороны — вроде все выгоды налицо. И денежка, и халявная учёба, и определённая ступенька наверх, к тому самому высшему обществу, пролезть в которое я подумывал. А главное — легализация, о какой только мечтать можно. Как я понял, слова «Москва» и «КГБ» связаны на каком-то мистическом уровне. Стоит только где-то появиться одному, ан глядь, а рядом уже само собой и второе завелось… Шутка, конечно. Просто две имперские столицы. А Империи без спецслужб существовать не могут. Как я уже успел понять, тут Бюро всеобщего блага было организацией весьма авторитетной. Вплоть до того, что по слухам, его директор был чуть ли не вторым человеком в государстве, а по слухам, передающимся шёпотом, так и вообще первым! Иметь завязки с такими серьёзными людьми — дело несомненно выгодное.

Но та же самая серьёзность Бюро и вызывала опасения. Оказаться в свете прожекторов организации, по определению страдающей паранойей, как-то совсем не хотелось. А спецслужбы паранойей не страдать не могут, иначе это уже не спецслужбы, а так, кружок по интересам в группе продлённого дня средней школы.

С другой стороны, а что мне могут предъявить? Шпионаж в пользу параллельного мира? Незаконную эксплуатацию неопознанных летающих объектов? Связь с чупакаброй и снежным человеком? Местное общество до подобных бредней ещё не доросло. А чего-то вроде инквизиции при таком обилии разных богов, сект и религий в этом мире создано быть не могло. Как мне рассказал Игиир, когда я его аккуратно расспрашивал про «обычаи и законы вашей страны», из религиозных ограничений в Сатрапии нельзя было только приносить человеческие жертвы, разрушать храмы и религиозные предметы и хулить чужих богов. Так что обвинения в связи с Диаволом или общении с духами мне тоже не грозили… Вон, тот же Хееку-хитрован, как я понял, с этими духами по каждому подходящему случаю советуется, и ничего — до сих пор на костре не спалили… Так что, если и будут под меня копать, то накопать ничего не смогут. Прибыл издалека, о чем честно и сказал при выписке подорожной. Хотите доказать, что это ложь — флаг вам в руки! А в остальном перед местными законами я чист — хоть рентгеном светите.

Ну а каковы вообще мои шансы выиграть? Судя по Раасту, весьма велики. Да только Рааст никакой школы не имеет, берет лишь своей звериной силищей и ловкостью. А я самбо начал в семь лет заниматься. В нашем городишке особых развлечений после школы не было — стадион, киношка, да пара клубов, или бухать в подворотне, или за компом дома сидеть, прыщами покрываясь. Я выбрал спорт и не прогадал. Помимо основного самбо, было ещё чуток карате, бокса, джиу-джитсу — в общем, полный набор. Мне даже намекали на большой спорт и на реальные шансы добиться там существенных результатов, но я как-то пошёл из интереса заниматься рукопашкой к одному ветерану войн конца прошлого — начала нынешнего века, потом — военно-патриотический кружок, пейнтбол, добрые люди дали рекомендацию в военное училище, и вот я уже на Земле-2, прикидываю свои шансы выиграть местный чемпионат.

Вроде бы, местные, при их уровне развития огнестрела, должны быть весьма хороши во всяких там единоборствах. Потому как тут без штыковой ни одно сражение не выигрывается. Но! Как раз поэтому же, чисто драка голыми руками развита у них не очень хорошо. Потому как почти у каждого местного работяги, пусть он хоть крестиком вышивает или прачкой вкалывает, на поясе висит кинжал, без проблем попадающий под статью о холодном оружии в моём мире. А у благородных и зажиточных — так и вовсе шпаги и сабли. И как мне, опять же, доложил Игиир, ещё лет тридцать-сорок назад решать конфликты на дуэлях было делом вполне законным и отнюдь не осуждаемым обществом. И даже сейчас, после введения запрета на поединки чести, находилось немало буйных голов, продолжающих выяснять отношения посредством холодного оружия. Благо, срок за убийство на дуэли был не очень большой, да и просто хватало лазеек, как обойти закон. В общем, если у тебя есть нож или шпага, кулаками ты размахивать начнёшь в последнюю очередь. Так что и при изучении боевых искусств в первую очередь ты постараешься научиться владеть наиболее смертоносным из доступного оружием. А фокусы с ломанием досок кулаками и размахиванием ногами над головой — оставишь напоследок… Даже у нас любой крутой мастер единоборств в любой достаточно стрёмной ситуации при наличии выбора не в позу атакующего коалы встанет, а схватится за ствол или за нож. Да и вообще — в моем мире единоборства особенно хорошо развивались как раз в тех странах, где был запрет для подавляющей части населения на ношение холодного оружия или где оно для народа было слишком дорогим удовольствием. В остальном мире это было не более чем забава, культурная традиция либо некое подсобное умение. А особый расцвет боевые искусства получили где-то в веке двадцатом, когда таскать на виду огнестрел или холодняк стало считаться как-то совсем уж неприлично. Вот тут уже уровень всяческих рукомашеств, дрыгоножеств и прочих разновидностей борьбы рванул вверх как на космической ракете, что бы там ни писали всякие беллетристы от спорта о крутизне древних мастеров. Так что по части фехтования или работы с копьём, дубинкой, штыком, мне с местными, конечно, не тягаться. А вот насчёт драки голыми руками — тут, пожалуй что, шанс есть. В общем, надо попробовать.

— Проходи. Эти места специально отведены для сотрудников Бюро. А за тебя я словечко замолвил… Тебя что-то смущает?

— Честно говоря, когда ты говорил про отбор инструкторов для Бюро, я представлял себя это как-то более скромно.

— Хм. Иигрь, — рассмеялся оу Наугхо. — Какой же ты, в сущности, дикарь. Это же Мооскаа! Тут, стоит даже двум воробьям устроить драку из-за корки хлеба, вокруг немедленно соберётся толпа болельщиков, и все начнут делать ставки, общая сумма которых может в разы превосходить бюджет какого-нибудь провинциального городка. Если попытаться спрятать от их глаз подобное зрелище — считай, бунт обеспечен. Разнесут пол-города, но пробьются на стадион. Так что проще организовать и упорядочить эту стихию, нежели бороться с ней.

М-да уж… Мне, конечно, доводилось выступать на соревнованиях. Один раз даже в Москву ездил на юношескую спартакиаду в Лужники. Но даже там посмотреть на нас обычно приходили только родня да знакомые, набиралась максимум пара тысяч зрителей, так что большая часть кресел оставалась свободной. А тут — реально, этакий Колизей, и весь забит до отказа, как будто на футбольном матче высшей лиги. Кажется, даже есть фанаты. В смысле, банды фанатов, выделяющиеся одинаковыми цветами одежды и организованными воплями. Правда, по какому принципу они тут болеют, ведь команд-то вроде нету, я пока так и не понял. Но атмосфера весьма знакомая. Нас, ещё в училище, пару раз вывозили на стадионы в оцеплении стоять. Очень похоже, разве что бардака побольше. У нас-то всё-таки построже с этим, а местные сидят, ходят, толкаются, жрут, пьют, орут друг на дружку и изредка — подбадривая участников без всякого видимого контроля со стороны органов.

Кстати, то что друг на дружку орут чаще, чем подбадривая участников — не удивительно. Чего они там могут разглядеть с верхних ярусов скамеек? Даже я, сидя почти у самого бортика, увидеть и понять могу не многое. Правда, сейчас проходят отборочные туры. Так что на арене, размерами примерно с хоккейную площадку, работают сразу с десяток пар. Фехтовальщики — их много, и уровень у всех довольно разный. Как пояснил Игиир, мне будет полегче, потому как соревнования борцов в таком формате проходят впервые, и участников будет намного меньше.

В каком таком формате? — спросите вы… Да прямо скажем, в формате борьбы без правил! Тут есть отдельно что-то вроде кулачного боя и классической борьбы. Всё отчасти в стиле реслинга и поставлено строго на коммерческую основу. Еженедельные «мировые чемпионаты» проводятся в аналоге местных цирков и варьете. Игиир меня на парочку сводил, чтобы, так сказать, оценить уровень. Театральщины там просто через край, а всяческие правила и ограничения, кажется, созданы только для того, чтобы не позволить участникам закончить схватку слишком быстро или наименее кроваво. Кулачники, например, бьются в круге диаметром метра два, где толком даже не подвигаешься. Так что основная тактика — осыпать друг дружку градом ударов до полного изнеможения, или пока не пробьёшь защиту. В борьбе тоже множество ограничений вроде запрета на болевые, подножки и другую работу ногами, так что побеждают обычно наиболее физически сильные участники. Оно и понятно — приятно, пропуская рюмашку винишка и закусывая каким-нибудь деликатесиком, поглядеть, особо не вдаваясь в тонкости техники, как здоровенные шкафы пихаются и роняют друг друга на пол. Опять же, проще понять, чья ставка выиграла.

— О!! Смотри, смотри, — внезапно заволновался мой приятель. — Видишь, вон там, на почётных местах, только что пришли?

— И кто это? — спросил я, перекрикивая толпу, тоже внезапно пришедшую в возбуждение и отметившую появление этой парочки громким гулом и даже приветственными воплями.

— Ты разве не знаешь? — Игиир посмотрел на меня удивлённо и пристально, словно бы подозревая в каком-то жутком коварстве. — Это же знаменитые мастера клинка Гуус Лии и генерал оу Ренки Дарээка! Эти люди — легенды! О них и о их дружбе поют песни!

— Никогда не слышал, — с иронией заметил я.

— Я тебе потом спою, — на полном серьёзе заявил мне Игиир. — Песню про то, как они совместно бились в морском сражении у Врат, знают даже малые дети.

— Хм… Генерал, я так понимаю, это тот седой старик. А вот тот молодой детина, размерами с нашего Рааста, в пышном мундире и с закрученными усами, похоже, второй, как ты его назвал, Гуус Лии?

— Да нет же. Всё наоборот. Разве ты не видишь… А впрочем — оу Дарээка ведь Тооредаанский генерал, так что не удивительно, что ты не опознал мундир. Там, у себя на родине, он почитается как величайший герой. Но и у нас его знают довольно хорошо, и он пользуется большой популярностью даже у простонародья.

— Неудивительно, при такой-то внешности и усах, весьма представительный мужчина. Да ещё и генерал к тому же, в его-то годы. Впрочем — у вас ведь, вроде, звание за деньги купить можно?

— Не во всех видах войск. Артиллеристы и военные инженеры офицерский чин могут получить лишь после учёбы в военном училище и сдачи соответствующих экзаменов, а по службе продвигаются только по выслуге лет и за особые заслуги. Да и у нас, в Бюро, ты себе должность не купишь ни за какие деньги. Ну а кавалерия и пехота — много ли там надо знать? Лишь бы с коня не падал, да о собственную саблю не спотыкался, когда в атаку бежишь. А обо всём остальном унтера позаботятся. Но, насколько я знаю, оу Дарээка действительно заслужил своё звание, проявив себя не только в армии, но и на флоте, а ещё он известный путешественник и не чужд учёности, даже является почётным студентом мооскаавского университета!

— Почётный студент… Это как?

— Это звание присваивают людям, не имеющим учёных степеней, однако внёсших существенный вклад в развитие науки, чаще — деньгами, конечно. Но оу Дарээка и правда весьма преуспел в науке археологии. Это когда ищут древние клады и реликвии, и по ним восстанавливают картину прошлого. Сейчас это очень модно. Наш сатрап очень увлечён подобными поисками. Они вместе с оу Дарээка нашли весьма известный клад царя Ваанююши, сокровищницу Империи, утерянную полторы тысячи лет назад. А ещё раньше он нашёл стелу Оилиоои, которая сейчас, кстати, поставлена возле парадных ворот в университет. Сходи как-нибудь, посмотри.

— Весьма выдающаяся личность… — похвалил я, впрочем, больше из вежливости, потому как мой приятель, кажется, весьма восхищался этим белобрысым дылдой, и судя по его пристальному взгляду, ему было важно, чтобы и я повосхищался. Мне, конечно, не жалко, могу и повосхищаться, однако сейчас меня какие-то заезжие знаменитости интересовали в последнюю очередь. — Слушай Игиир, тут я смотрю, они перед поединками шпагами друг дружке машут… А борцам чем-нибудь друг дружке махать придётся? Не хочется, знаешь ли, быть дисквалифицированным за незнание ритуала.

— Большой салют фехтовальщика. Тебя разве этому не учили? Какие странные там у вас обычаи. Впрочем, борцов, я думаю, это не касается. Они обычно приветствуют публику, а не друг дружку. Так что — помахай руками толпе и, думаю, этого будет достаточно.

— Ладно. Ну а вообще, какие тут у вас правила-то есть, традиции? А то ведь сделаю по незнанию чего-нибудь не так — заплюют.

— Да ты, главное, победи. А в остальном — я же говорил. Такие соревнования будут проводиться впервые. Так что никаких особых обычаев и правил пока не существует. Главное, чтобы Кто Надо увидели пользу от твоих умений, а на публику можно внимания не обращать. Воробьи вон, дерутся, ни на кого внимания не обращая, и мооскаавская публика им рада. Эти мооскаавцы — им лишь бы было на что поглазеть, а потом языки почесать. Привыкли, что вся Империя на них пашет. Одно слово — «Столица».

Следовать за попаданцем

Рааст Медведь. Стражник

Думал ли я когда, что в саму Мооскаа попаду, да и приживусь тут? Огроменный город! Стока всего, что глаза разбегаются. Дома такенные, что в ином весь наш род Медведей поселиться сможет, и ещё место останется. Почти все по два, по три этажа, а есть и громадины, которые по шесть! Будто целую гору построили, да пещеры в ней пробили — аж мороз по коже! Лавки богатые, чего только нет. Говорят, товары со всего свету. Глазеть дают сколько влезет, денег не требуют, а даже вовсе наоборот — только войдёшь, подбежит к тебе этакий шнырь и всё доподлинно расскажет — что, откуда, чем хорош да почём, даже если видят, что в кармане у тебя одни медяки звенят. Хееку говорит, это они не от доброты большой, а на будущее покупателя заманивают… Пожрать тут — на любой вкус, но дорого всё. Даже то, что на улице с лотков продают, а о кабаках-то и говорить нечего. Однако я всё равно хожу — пробую. Каждый день чего нового найти норовлю. Потому как — интересно!

Народищу тут живёт тьма тьмущая, да все разные и на рожу и на одежду… Богачи — так действительно богачи, не чета нашим, все в золоте да каменьях. На дорогущих каретах, шестёркой лошадей запряжённых, ездят. Да все лошади в едину масть, и упряжь тоже золотом блистает. А уж коли беднота тут, так тоже не нашей чета. У нас, вроде как и бедняк, а всё едино — поприличней смотрится. Потому как либо родня поможет, либо соседи подкормят, какую ни есть, одежонку старую дадут. А тут… Видал я как-то раз, как с десяток оборванцев в жутких лохмотьях на помойке себе еду искали, будто звери какие. У нас на севере до такого даже собаки бездомные не опускаются… Хе-хе… Да и нету у нас тех собак бездомных. Собака — зверь полезный. И дом, и стадо охранять может. Коли окажется она без хозяев, уж кто-нибудь да прикормит, потому как польза. Ну а ежели уж совсем дурная псина, ни на что не годная, так прибьют от греха подальше, потому как дикий зверь средь людей ходить не должен. А вот тут видал, как бродячие собаки целыми стаями по городу ходят. И тоже никому дела нет. Мне тут, правда объясняли, что дескать, собаки под покровительством Оилиоои, которую в Мооскаа шибко почитают, находятся, и трогать их нельзя. А я думаю — от лени это все, да от дури местных. Впрочем, везде свой обычай, не мне судить.

Да, большой город! Я, бываючи от службы освободившись, только и делаю, что хожу да пялюсь вокруг, до того всё пёстро да интересно… А чего бы и не ходить да не пялиться? Служба у нас — не бей лежачего. День при казарме дежуришь, а день — шляйся где хочешь. Говорят, мы вроде как в резерве. Когда понадобится кого за городом ловить — мы тута как тута. Потому как городские в лесах да в степях теряются, будто дети малые… Оно, правда, и я в городе ихнем поначалу частенько плутал, уж больно всё непривычное. Так что — опять же, не мне их судить… Да только ежу понятно, всё это так, для отвода глаз. Настоящее-то наше дело за Иигрем, «Стрелок» который, приглядывать. Меня вот, к примеру, когда он к ристалищу готовиться начал, вообще от службы освободили. Дескать, лучше давай ему помогай, чтоб значит, всё как надо было. Пущай он на тебе потренируется и все свои навыки да приёмы вспомнит.

А я и не против. Нравится мне Иигрь. По всему видать — хороший он человек. Чуется, что из благородных будет, а не заносчивый вовсе. Ко мне вот — со всей душой. Учить вон даже взялся. И не только борьбе. Как узнал, что я неграмотный и стесняюсь этого, взялся и читать-писать научить. Все только говорили — «Надо тебе, Рааст, научиться…» А только он делом помочь взялся… А ведь я-то обычно скрывал про неграмотность свою. А вот с ним как-то разговорился, да и выболтал все. И не только про грамотность — и про службу рассказал, и про жизнь свою горемычную. А он выслушал, слова плохого не сказал. А наоборот, по плечу хлопнул, держись, говорит, Рааст, прорвёмся!

Меня ведь даже совесть мучать начала. Дескать, нехорошо за таким правильным человеком следить да наушничать. Да тут оу Наугхо наш от большого начальства шибко задумчивый пришёл, да и говорит — «Оказывается, не враг этот „Стрелок“ нам вовсе. А просто человек очень важный да полезный. И нашей задачей будет его к Сатрапии приохотить. Вроде как вы дикого тура к домашнему стаду привечаете, чтобы кровь свежую влить. Чтоб ему тут как в отчем доме было хорошо. Потому, мы ему во всём помогать будем, чтоб ему жизнь тут будто мёдом намазанной казалась»… Ну, тут у меня от сердца и отлегло. Помогать хорошему человеку — это мне и не жалко совсем. Это токма в радость.

В общем, две недели мы только и делали, что к этому ристалищу готовились. Ох и полетал же я, да об земельку пошмякался, а уж как суставы от этих его «болевых» болели! Зато и научился многому — теперь будто кожаный мячик, как меня ни пни, обо что ни кидай, только отскочу, да вновь на ноги взденусь. Да и приёмов штук пять уже выучил, чтобы, значит, Иигря покидать. Тоже ведь — целая наука! Иной раз даже обидно становится — всю жизнь силищей своей гордился. А Иигрь мне — «Сила — дело десятое. Главное — правильно сделать. Коли силой брать будешь, правильно никогда не научишься». Много такого рассказал, о чём я и слыхом не слыхивал — «рычаг» там, «центр тяжести», «равновесие»… Вот даже чудно — вроде и чуял, что есть такая штука, как тот же «рычаг», а слова подобрать не мог, а потому и пользоваться толком не умел. И получается — жил будто тварь бессловесная какая.

Соревнования, те которые наши, борцов, только на третий день ристалища начались. Сперва фехтовальщики два круга прошли, слабаков отсеивая. Потом — те, которые с дубинками мастера да протазанщики, тоже самых сильных оставили. А борцов вроде бы совсем немного было, так что их сразу в третий круг поставили, на самый последний день. Я-то все эти дни спокойный был, потому как считаю, что супротив Иигря никто не сдюжит, да тока он всё равно переживал. «Соревнования», — говорит, — «это как в засаде сидеть. — Часы ожидания, да пара минут драки». Сразу видно, опытный человек!

Да и командир наш тоже какой-то нервный все эти дни был, всё выспрашивал меня, как там у «Стрелка» настроение, да чего вокруг него происходит. Всё беспокоился, что очень важные люди придут на нашего «Стрелка» смотреть, и коли он им не глянется, большая беда случиться может. А потом говорит, дескать, я на эти дни тебя вообще от всех дел освобождаю. Будешь оу Рж’коову во всем помогать. Чего там поднести-принести или в лавку сбегать, а пуще того — гляди, чтобы ему сопернички чего не подстроили. Потому как от цирковых этих благородства ждать нечего. А победителю место шибко хлебное светит. Убить не убьют, ясное дело, да тока ведь пакостей всяких можно много сделать. И в воду чего подмешать, и иголкой грязной поцарапать, так что рука вся вмиг вспухнет, что и не шевельнёшь. Да и… Много всего. Гляди, Рааст, в оба, я на тебя надеюсь.

Ну вот и настал день тот заветный. Я приоделся, новый мундир надел, сапоги-ремни вычистил, каждую пуговицу да бляху отполировал так, чтоб глаз слепила. Наточил тесак, в карман кастет сунул, один нож за голенище, один в шапку. Хееку тоже в новое приоделся и со мной пошёл. И вот, при всем таком параде, заходим мы в гостиницу к Иигрю. Шмотки его взяли, чтобы ему самому не утруждаться, Иигрь зачем-то велел посидеть пару минут перед выходом, чего-то под нос себе пробормотал, ну и пошли мы. Он в серёдке, а мы — навроде почётного конвоя, важные аж жуть. Мооскаавцы, и то нам дорогу уступали.

Народищу на стадионе — не пробиться! Даже больше, чем в прошлые дни было, потому как они прежнюю-то арену вроде как сузили, да места для почётных гостей поставили, чтобы тем во всех подробностях видно было. Сперва — опять мастера дубинки соревноваться вышли, тут уж всего две пары оставалось, но и их не разом на арену выпустили, а по паре зараз, чтобы, значит, всё доподлинно разглядеть можно было, на других не отвлекаясь. Публика орала, свистела, ругалась да буйствовала. Я, признаться, и сам еле на месте усидел, уж больно занимательная эта штука — глядеть, как искусные мастера друг дружку дубинами охаживают. А Хееку, хитрая морда, как пришёл на стадион, слинял неизвестно куда. А потом пришёл — довольный, что твой хорь, курятник посетивший. Я его было укорять взялся, что пост свой бросил. А он так мне подмигивает, да и говорит, ты дескать, ещё благодарить меня будешь, а ещё кошель свой одалживать не хотел, дубина. Хотел было я ему ответить… по-нашенски, — да тут до борцов дело дошло, и не до хитрована этого стало.

По первому кругу борцов на арену по три пары на заход выпускали. Два захода, стало быть, всего шесть пар. Народ, чую, тоже с интересом смотрел, но не так азартно, как давеча. Специальный глашатай даже, чтобы интерес подогреть, в подробностях объяснять взялся, что это, дескать, не обычная борьба или кулачный бой будет, как в цирках разных. А всё по-серьёзному, почти без правил, как в настоящей драке биться будут, и никаких подстав. Без подстав, однако, не так интересно вышло. Три схватки очень короткие оказались — кулачник сходу борца вырубил, другой борец — кулачника заломал, а в третьей Иигрь своему противнику сначала по бедру ногой вдарил, чтобы обездвижить, значить, а потом, за руку ухватив, да через плечо кинул, и сразу на болевой взял. Хе-хе… Кроме меня, думаю, никто толком и не понял, что это и было такое. Уж больно у него это ловко вышло — будто одно движение делал. Ещё три схватки затянулись надолго, потому как бойцы подходы друг к дружке найти не могли. Тут уж у кого выносливости на дольше хватит, тот и победил.

Потом опять всякие там протазанщики-шпажисты круг прошли. Я тем временем Иигря в наш степной плащ из верблюжьей шерсти замотал, чтобы не остывал, и водички попить дал из фляги с собственного ремня, с которой всё время глаз не спускал.

По второму кругу борцов уже по одной паре на арену выпускать начали, и глашатай каждого по имени называл да обсказывал, кто он такой да откуда приехал… Да только много ли веры тому глашатаю, коли он Иигря в даарскую стражу записал? Видать, мундиры наши увидамши, и вообразил себе невесть что.

Противник Иигрю попался… Аж даже у меня мурашки по спине побежали. Ростом меня, наверное, на голову выше, да раза в три шире, — цельный буйвол, на задние ноги вставший, а не человек вовсе. Иигрь рядом с ним — будто собачонка малая перед тигром — на один зуб, и тявкнуть не успеет!

…Ан, не проста та собачка-то оказалась… Он мне, вроде как, объяснял, как это делается. И про рычаг этот, и про центр тяжести с равновесием, и даже про «inerciju». А я всё равно думаю, что без какой-то магии тут не обошлось. Тот великанище к нему лапищу протянул, а Иигрь его, будто ребёнка, за пальчик ухватил, повернул чуток, надавил, да тот мордой на землю и лёг. Да тока умелец наш противника добивать не стал. А отпустил, да чуть в сторону отошёл. Тот на ноги вскочил, ну точно — что твой буйвол, — глаза горят, копытом землю роет, как ринулся на врага, башку опустивши… А Иигрь опять, руку перехватил, сам как-то крутанулся, извернулся, да и швырнул великана того об землю так, что подо мной аж лавка затряслась… Ох, же как это народу-то понравилось! Как все орать да по лавкам палками колотить начали. А великан тот опять встаёт. Уже не больно резвый, однако всё едино страшный. Опять на Иигря пошёл, давай кулаками на него махать, что твоя мельница крыльями. А он в ответку, вот ведь умелец, между его рук будто танцует, да ещё с улыбочкой да подмигиванием. А потом как-то так ногой евоную ногу подцепил, и опять великан валяется, а наш боец над ним с ухмылочкой стоит, да публике ручкой машет… Ох, народец на стадионе будто взбесился. Кто б из пушки выстрелил — так не услышали бы! А верзила тот опять встаёт, неуёмный. Опять в драку лезет, и опять мордой на земле, с вывернутой рукой. Опять отпустил. Новая схватка, и опять верзила повержен. И так раз пять подряд. Да всё с такой лёгкостью, будто играючись. Наконец, великанище тот совсем из сил выбился, и знак даёт — дескать, сдаюсь. На том выступления борцов по предпоследнему кругу и кончились. А нам срочно на особую лавку бежать пришлось, потому как народ остервенел и всё к нам лез, кто поближе поглядеть хотел, кто потрогать, а кто и поговорить. Пришлось идти на особые места, куда кого попало уже не пустят.

— Да… — Иигрь мне сказал. — Совсем пустой боец оказался. Силищи — тьма тьмущая, а ничего не умеет. Я на нём специально показуху устроить решил. Потому так долго и возился. Прежний-то был куда опаснее. По одной походке видно. Потому и пришлось его максимально быстро вырубать, — с таким малейшую ошибку совершишь, и он уже своего не упустит. В финале, вроде, тоже соперник грамотный выпал. Я на него смотрел, знатный кулачник — быстрый, резкий, удар что кувалда. Правда, хорошо хоть из цирковых. Попробую от него ногами отмахаться. У вас тут, вроде, в цирке кулачникам ногами драться нельзя, он к такому не привычен будет.

Следить.

Письмо к Юстиине № 3

Следовать за возвращенцами.

Игорь Рожков, студент, инструктор Бюро всеобщего блага

М-да… Раньше я думал, что моей самой большой и неожиданной переменой в жизни было попадание на Землю-2. Фигня! Фигня по сравнению с переменой, произошедшей в моей жизни после победы в этом дурацком чемпионате.

«Проснуться знаменитым»? Я и не засыпал. Кажется, знаменитым я стал за пять минут поединка с тем Годзиллой. С тем же успехом я мог бы за эти пять минут долететь до совершенно иной планеты, находящейся в далёкой-далёкой галактике. Второй бой только закрепил мой успех, и домой мне уже пришлось возвращаться в окружении плотного конвоя местных стражников, появившихся словно бы из ниоткуда. Признаться, не ждал от местных властей подобной оперативности. Однако, она явно уберегла меня от участи быть разорванным толпой на множество мелких сувениров, и помогла относительно спокойно добраться до гостиницы.

На прощание офицер, командовавший стражниками, довольно осклабившись, хлопнул меня по плечу, сказал что-то вроде «За тобой ещё пришлют» и удалился. А я — остался. И честно говоря, когда первая радость победы прошла, на меня напала такая апатия, что уже ни думать, ни что-то делать желания не было никакого. Любые соревнования — это не столько испытание мышц, сколько нервов, за что я их, честно говоря, и не люблю. Сидишь, подчас даже по нескольку часов, ждёшь своей очереди. Гадаешь, каким будет твой противник, будут ли к тебе благосклонны судьи и публика, а нервные клетки горят, как фантики в печке. Так что не удивительно, что к финальному поединку многие подававшие надежды новички вдруг оказываются уже без сил. И всё это для того, чтобы доказать, что ты тут самый-самый большой прыщ на ровном месте. Не стоит оно того!

Так что я даже ужинать не стал. Выпил приличных размеров чашу вина да завалился спать.

А когда утром, как обычно, спустился в харчевальный зал позавтракать, во-первых, был встречен овацией от посетителей, которых почему-то в это утро набралось необычно много, а во-вторых, хозяин, обычно посматривавший на меня с некоторым подозрением, как на дикаря из хрензнаетоткудовска, от которого не знаешь чего ожидать, вместо обычной утренней молочной каши с изюмом подал мне нечто замысловатое, четырехслойное и торжественное. Объявив, что это за счёт заведения. И что и впредь я теперь могу кормиться тут нахаляву, а ещё мне подберут покои, «достойные такого важного человека». Тогда я над этим только посмеялся, решив, что хозяин внезапно оказался большим фанатом единоборств, ну или решил таким образом прогнуться перед Бюро, с которым я теперь, видимо, буду тесно связан. И лишь только спустя некоторое время, увидев изменившееся отношение ко мне со стороны, кажется, всех поголовно жителей Мооскаа, догадался, что вовсе не фанатом единоборств был хозяин моей гостиницы, а скорее даже совсем наоборот, фанатом больших денег. А я стал отличной рекламой для его заведения — именно поэтому меня тут так любят.

М-да… Выйти погулять после завтрака, как я это обычно делал, опять не удалось. Нет, порвать на сувениры меня больше не пытались, однако активно пялились, лыбились, показывали пальцем и перешёптывались. Иногда наиболее смелые подходили поговорить, и тогда меня немедленно окружала толпа восторженных почитателей. А я, честно говоря, в толпе всегда чувствовал себя неуютно (откуда взяться толпам в нашем маленьком городке?), а уж за время путешествия по Даару и вовсе привык к одиночеству… В общем, я сбежал обратно в гостиницу и просидел в своём номере до вечера, пытаясь делать вид, что готовлюсь к экзаменам… Обед я потребовал принести к себе в номер, с ужасом представив своё участие в аттракционе «Кормление вислоухого гиббона», который несомненно предстоял мне, спустись я в общий зал. Честно говоря, никогда особо не мечтал стать знаменитостью, однако вот, стал. Чувствовал себя каким-то эстрадным звездюком в сценическом костюме из перьев и блёсток, застрявшим в уездном городишке — жуть, стыдоба и позорище!

Только к вечеру удалось немножко успокоиться. И тут как раз появился мой приятель Игиир, но не один, а в сопровождении какого-то дядьки в мундире. Дядька был мне представлен, как тысяцкий оу Роогки Таасоон, мой теперь непосредственнй начальник, который самолично пришёл меня поздравить и «обговорить некоторые детали». Так что пришлось проставляться, устраивая небольшую пирушку благодарности и прогиба. Впрочем, оу Таасоон оказался вполне нормальным мужиком — старым служакой, вовсе не чванливым и не заносчивым, не дураком выпить и пожрать, к тому же, как оказалось, большим мастером владения абордажным протазаном, участвовавшим не в одной морской и сухопутной битве. На «ты» мы, конечно же, не перешли, ибо «невместно», однако посидели вполне нормально. Он меня малость успокоил, сказав что-то вроде «Ажиотаж пройдёт, а слава останется. И ты, коли не дурак, умей этим пользоваться». Рассказал несколько «правдивых» историй из собственного опыта, показавшихся мне слегка фантастичными, ибо уровень крутизны, на который этот оу Таасоон претендовал, явно был выставлен по шкале гонконговских боевиков, где главный герой, весь в белом, бумажным веером разгоняет толпы нехороших редисок, вооружённых мечами и саблями. Ну да кто не любит приврать? А так, мы куда больше говорили о моей новой службе. Мне в общем и целом рассказали, в чем теперь будут заключаться мои обязанности, предупредили о парочке-другой подводных камней и предложили обращаться за помощью, «если что». Я в ответ выкатил ему свои предложения по оборудованию спортзала, пошиву тренировочной одежды типа кимоно, и даже показал подробный «план тренировок», чем его изрядно удивил — подобный систематический подход тут ещё как-то не прижился. Каждый сенсей обучал студентов в меру своего разумения и воспоминаний о собственном учебном процессе. И даже у армейцев, которым надо было готовить одновременно сотни, а то и тысячи бойцов, вся «наука побеждать» опиралась скорее на традицию и палки капралов, чем на грамотные разработки и знания офицеров. «Как нас учили, так и мы учим»… Оттого каждый хороший учитель, способный не только самостоятельно уделать соперника, но и передать эти умения другим, и ценился столь высоко. Это, кстати, напомнило мне кое о чем и я, нагло воспользовавшись своим положением примы, поинтересовался насчёт Рааста, дескать, «Это мой ученик и всё такое… Как теперь дальше с ним у нас будет?» Не, ну реально, парень мне нравился. Старательный, пытливый, смекалистый — не ученик, а сплошная отрада. А уж о его пользе в практическо-житейском плане и говорить нечего. Всё, что надо, может достать, вызнать, притащить. Мне бы такой помощник тут очень бы пригодился… Оказалось, что отношения учитель — ученик на Земле-2 весьма уважают, и Игиир сказал, что вполне может позволить находящемуся в его подчинении нижнему чину продолжать у меня тренировки, конечно, в свободное от основных служебных обязанностей время. Если, разумеется, у благородного оу Таасоона не будет никаких возражений по этому поводу. У оу Таасоона возражений не было. А когда я намекнул, что от Рааста может быть немалая польза при оборудовании зала и на начальном этапе тренировок, он даже намекнул благородному оу Наугхо, что нельзя ли сделать так, чтобы у рядового Рааста Медведя хотя бы в ближайшие пару-тройку месяцев было как можно меньше основных служебных обязанностей. На что тот, правда поморщившись, ответил согласием.

На прощание Игиир, хитро подмигнув мне, оставил подарок — сегодняшнюю газету. Я уже знал, что на Земле-2 печатают газеты. Однако приобщиться пока случай не выпадал. В отличие от нашего времени, тут они стоили довольно дорого и были доступны только тем, у кого в карманах изрядно звенело золотишко.

Приобщился. Газета была отпечатана на плотной белой бумаге и толщиной скорее напоминала журнал из моего времени, только разве что чёрно-белый. Что, впрочем, компенсировалось обилием гравюр. Сначала шли официальные новости двора сатрапа, государственные указы, списки награждённых и наказанных. Потом — политические новости со всего света, а вернее, официальный взгляд на эти новости. А вот где-то ближе к концу, после сплетен из светской жизни и официальной рекламы Торговых домов, обнаружилось то, ради чего, собственно говоря, Игиир и притащил мне сей рупор — большущая статья, посвящённая мне и моим «подвигам».

Ну что сказать? Написано было в лучших традициях журналистики, то есть, переврано почти все. Меня по-прежнему числили в Даарской страже, и как выяснилось, после «невероятных подвигов на границе» я приехал покорять Мооскаа, ибо всегда почитал его самым великим городом на земле, а мооскаавцев, соответственно — лучшими людьми на свете. Описание своего поединка я приводить не буду — стыдно и невероятно глупо. Не уверен, что писавший это вообще присутствовал при бое, да и сомневаюсь, что он дрался хоть раз в жизни. Иначе даже у оголтелого журналюги не хватило бы наглости заявить, что я схватил своего противника за шкирку и начал с размаха лупить им об землю, «как прачка тряпкой о камни», поднимал его на вытянутых руках над головой, а затем швырял в противоположный угол стадиона… Ага — там до ближайшего угла метров двадцать было! Впрочем, написано было живенько и красочно, а я представал этаким чудо-богатырём с некоторым намёком на образ романтического героя. Чувствовалось, что автор был более чем расположен ко мне. Не иначе, выиграл дофига денег на ставках.

Следовать за попаданцем

Рааст Медведь, стражник

Море! Море!! От оно какое, оказывается!

Чудно — вода до самого горизонта на все три стороны. Только за спиной клочок суши, и хотя и знаешь, что тянется тот клочок аж до самого Даара и дальше, за леса, а всё равно, как-то жутковато становится, потому что — Море!

А ить некоторые не боятся по нему на лодках плавать, а мне вот, даже и стоять-то рядом — мороз по коже. Потому ведь, оно вроде как живое. Вроде как дышит, шумно так, и волнами — туда-сюда, туда-сюда… И вдруг начинает казаться, что это сама земля — крохотная щепочка, плавающая посреди огромной лужи, болтается туда-сюда, и в коленках слабость, и пот по спине, и вроде как подташнивать начинает… Море! Огромное, аж не верится, и пахнет, да не водой, а… по-другому. И восторг, и жуть, и изумление!

А Мооскаа-то, оказывается, от моря всего в паре дней езды лежит. Я вот вроде и знал это. А почти месяц в столицах прожил, а ить так и не проникся, пока своими глазами не увидел.

А как я тута оказался? Хе-хе… Жизнь у меня в последнее время — не жизнь, а малина! Иигрь-то наш каким человечищем оказался! Как в большие люди вышел, так меня не забыл, а вытребовал себе в помощники. Оу Наугхо так мне и сказал. Говорит, решил оу Рж’ков в твоей судьбе участие принять и взять к себе в ученики. И коли ты на этом поприще успехов добиться сможешь, то, считай, вся жизнь твоя сложится. Потому как то, что Иигрь знает, никто больше в целом свете не знает, а ты будешь первый, кто его умения перенять сможет. Потому, надлежит тебе во всем ему помогать, учиться со всем прилежанием, и всякого слова его слушаться… Однако не забывай, что ты государю нашему присягу давал, а значит, он и есть твой самый первостепенный вождь, и его интересы тебе должно блюсти впереди интересов кого бы то ни было, включая себя самого. Так что будешь у оу Рж’кова учиться и его изучать. И про всё необычное и странное, что он делает, мне рассказывать. Это не есть предательство твоего учителя. Ибо — Бюро всеобщего блага потому так и зовётся, что о благе других людей помышляет неустанно. Иногда — вопреки их воле, и даже с большой строгостью. Но — сам понимаешь, коли строгий, но заботливый отец не будет дите своё неразумное пороть, наставляя на путь истинный, пресекая шалости и принуждая к наук изучению, — тьфу, слякоть вырастет, а не человек. А может, и вовсе, по дурости своей малолетней, жизни или здоровья лишится. Оу Рж’ков, учитель твой, тут человек новый, многих наших законов и обычаев не знает. Может невзначай в какую глупость влезть или оступиться по незнанию, а поскольку человек он для государства важный, Бюро за ним присматривает, чтоб он ошибок каких не наделал.

В общем — по ушам проехался, как и подобает. Тока я ведь и сам не дурак, всё понимаю — служба, она служба и есть. Коли Иигрь нехорошим человеком окажется, да задумает Сатрапии вредить, ясно дело, мой долг ему в том препоны чинить. А коли он к нам со всей душой, так и нет в том большой беды, коли я за ним приглядывать буду, и об евоных делах начальству докладывать, потому как коли и скрывать нечего, так в чём тут ущерб?

В общем, готов я был к своему новому… Да почитай, единственному в жизни, учителю, хоть денщиком, хоть лакеем пристроиться. Ан — нет! Я когда ему только намекнул, что мол, давай одёжу твою грязную прачкам отнесу, — он только головой покачал, и сказал что, мол, «сам привык себя обслуживать». А для тебя, мол, у меня дела посерьёзнее найдутся.

— Ходил я, — говорит, — сегодня смотреть на наш новый зал… Нынче там фехтовальщики разные занимаются. Помещение, конечно, большое, света и воздуха хватает, но вот для рукопашников — не подходит. Полы каменные, и коли народ начнёт на них друг дружку кидать, скоро мы так всех учеников калеками сделаем. Оборудования — тоже никакого. Понадобятся tatami — циновки такие, на которые падать мягко. Мешки специальные, по которым кулаками да ногами лупить надлежит, удар нарабатывая. А ещё ganteli, giri, shtanga, trenazhery, shvedskaja stenka, brus’ja, kanaty, ring, lapy, perchatki и makivara. И ещё всякого барахла во множестве. Вроде курток специальных, просторных и из прочной ткани, в которых бороться удобно будет. Как всё это выглядеть должно, я знаю. А вот где взять, да из чего сделать — всё это нам и придётся решать самостоятельно. А ещё я уже с оу Таасооном договорился, что хорошо бы где-нибудь за городом небольшой полигон сделать — полосу препятствий там, стрельбище, городок невсамделишный построить, чтобы, значит, учить стражников Бюро, как в городских условиях воевать, как в окна залезать, на стенки карабкаться, как по улицам ходить, когда из любого окна стрельнуть могут. Это всё тоже нам оборудовать предстоит. И когда я говорю «нам», то имею в виду «тебя». Потому как самому мне этим заниматься времени нет. Я, помимо того что стражников учить буду, ещё и сам учиться должен, ибо затем сюда и приехал. Так что у меня на тебе большая надежда.

А я чего, я рад стараться. Когда ко мне со всей душой, так и я — разорвусь на части, а сделаю. Потому как, по-жизни, такого, чтобы ко мне «со всей душой», я встречал редко. Чаще пнуть или обругать норовили. А тут ведь мне за хлопоты ещё и денежку добавочную пообещали, специальную должность для меня выбив — кастеляна фехтовального зала. Или, как сам Иигрь называет — zavhoz.

А денег у меня нонче и так гора целая. Вот ругал я Хееку, ругал, а ить это он постарался… Через два дня после того, как Иигрь всех заборол, пришёл он ко мне со здоровенным мешком денег.

— Вота, — говорит. Я у тебя твоё двойное месячное жалование брал, так теперь — считай как за пять лет службы возвращаю!

Я аж обомлел.

— Откуда, — говорю, — такие деньжищи?

— Дык, — смеётся он, — супротив Иигря твово один к тридцати ставили, потому как его тута и знать никто не знал, а местные-то чемпионы на слуху были. Это значит, на каждую вложенную монетку, — тридцать таких же выдать должны. Я как про то узнал, так и все свои закрома выгреб, и по местным знакомцам пробежался, у кого скока можно одолжил. Да ещё и к ростовщикам сходил, у них денег взял…

— Да ты, верно, — говорю, — совсем ума лишился? А кабы Иигрь проиграл, да тебя ж бы…

— Ох, ну и дурень же ты, Рааст, — с такой наглой ухмылочкой отвечает он мне. — Наш же оу Наугхо сам говорил, что дескать, «Бюро заинтересовано в победе оу Рж’кова». А коли само Бюро заинтересовано, — дело верное, он бы хоть с переломанными руками-ногами к супротивникам бы вышел, а один хрен выиграл бы!

— Да уж не хочешь ли ты сказать, — возмутился я, — что Иигрь мухлевал?

— Нет, ты точно дурень, — отвечает он мне. — Иигрь твой и сам ни о чем не подозревает. А мухлевать… По разному можно. Да ты-то себе в голову не бери, а цени лучше, что я бы и у тебя мог деньги только одолжить. А потом вернул бы, скока взял, а весь прибыток — себе в карман. А я вот с тобой как с товарищем обошёлся, считай — как с роднёй, хотя ты и из Медведей будешь, с которыми мы, Барсы, не один век враждуем. Вот об том лучше подумай!

— Спасибо, конечно, тебе за то, — говорю. — Тока, это ежели мне такая гора деньжищ выпала, скока же ты себе загрёб? Этак теперь в винище купаться сможешь, а девки из одного борделя в другой будут тебя на руках носить.

И тут он посмотрел на меня так, с сожалением. Ажно мороз по коже прошёлся. Да и говорит:

— Стану я, — говорит, — такие деньги на вино да девок спускать. У меня ить старшему через пару лет уже шестнадцать исполняется. Совсем взрослый станет. Можно уже женить, да свой кусок ему выделять. Он сейчас у меня к кузнецу подмастерьем пристроен. Вот как вырастет, женится, так я ему на свою кузню денег и дам, и дом отстрою. И не придётся мальчонке, как евоному отцу, в стражниках за бандюками по степи носиться да голову свою под пули подставлять… Ещё, овец большую отару куплю. Брат двоюродный у меня шибко хорошо с ними обращаться умеет. Ан своей отары никогда у него и не было, всё за чужими ходил. Младших своих ему на воспитание отдам. С уговором, что как средний в возраст войдёт, отару пополам. У нас, в предгорьях, сам знаешь, пастбища какие богатые, уж верно через пять-шесть годочков отара та удвоится, а то и утроится. Так и родичу помогу, и детей своих куском обеспечу… Опять же, дочкам приданое надо. У меня ить их две, положу стока, чтобы за верного человека, в хорошую семью взяли… А остаток — старейшинам рода отдам. Пущай они в клане кому считают нужным, раздадут. От того мне почёт и уважение, а детишкам моим завсегда от клана помощь будет. Да и обществу нашему полковому кой-чего занести надо будет. Потому как неизвестно ещё, как жизнь повернётся, а верные товарищи всегда пригодятся… Вот коли детей своих в люди вывел, родне помог да боевым товарищам уважение выказал, то, когда придёт мой черёд помирать, смерть моя лёгкая будет. Потому как предкам в глаза смотреть не стыдно. Коли жизнь прожил, свой род усилив и всему клану облегчение сделав — примут они меня как родного! А ты говоришь — винище да девки…

Тут он, признаться, меня уел. Совсем другими глазами стал я на Хееку смотреть. И на жадность его да скопидомство, и на осторожность да расчётливость. Да, не то что я — перекати-трава, — уважаемый человек!

А я-то весь этот месяц по всяким лавкам да мастерским бегал, искал, кто бы мог для Иигря нужные вещи сделать. С чем-то было довольно легко: ganteli, giri, shtanga — это такие чушки чугунные с ручками, чтоб мышцу крепить, мне их в мооскаавских мастерских отлили. С trenazhery, shvedskaja stenka, и brus’ja, это я к столярам местным и кузнецам, тоже без особых проблем. Перчатки да лапы — тут сложнее. Сшили нам, конечно, парочку из кожи, конским волосом набитые, да Иигрю они чем-то не понравились. «Фигня», — говорит, — «конечно. Но, за неимением лучшего, сойдёт». Мешки эти, по которым бить. Тоже, вроде, вещь незамысловатая, а повозиться пришлось. И как сшить получше, чтобы швы наружу не торчали. И чем набивать. Песок получается очень жёстко, коли со всей силы ударишь, можно и руку разбить. Тряпки или конский волос — лёгкие слишком. Опилки… Тоже не всякие подойдут. Но самое печальное, это, конечно, с ковриками этими. Ох и пришлось мне тут побегать. Одни ему слишком мягкие вышли, по ним ходишь, как по болоту, другие — слишком слабые, истираются да рвутся быстро, третьи — тонкие, никакой защиты, четвёртые — дорогущие, денег не напасёшься… И то не так, и это не этак… Наконец, уж каким не знаю чудом, попался мне на глаза маленький коврик, что матросы плетут из старых канатов, долгие дни в плавании коротая. Вот он Иигрю понравился. Только коврик-то тот был, тока под задницу подстелить. А нам нужен в сажень длиной, да полсажени шириной. И не один такой. А несколько десятков. Вот и пришлось мне ехать в Хим’ки, где канатные мастерские расположены, да и размещать такой заказ. А заодно и насчёт курток из парусины договорился, потому как с теми куртками тоже сплошная морока…

Оу Наугхо, полусотник

Не совсем такой он представлял себе службу в Мооскаа. Воображение рисовало расследование правительственных заговоров, погони за важными государственными преступниками… Да его бы и очередная ловля контрабандистов или разгон городских банд вполне бы устроили. А сейчас…

В воображении всё это рисовалось как-то иначе. Вот шпион — враг, негодяй, и убийца. У него даже на лице написано, что он злодей. И всё, что бы он ни делал, несёт на себе оттенок злодейства и подлости. Манеры его ужасны, мысли грязны, а речь груба. А он, Игиир, его разоблачает и ловит. Увы — оу Иигрь Рж’коов на такого злодея никак не походил, ни своими делами, ни даже внешностью. Более того — он, Игиир, невольно симпатизировал этому достойному молодому человеку, ставшему его, пожалуй, самым близким приятелем за очень долгие времена. Оу Рж’коов был открыт, весел, выказывал большое рвение по службе и прилежание в учёбе. Даже имея возможность опереться на поддержку БВБ, Иигрь старательно выучил немалый объём знаний и прилежно сдал все экзамены в Университет. Почти даже и не пришлось ему в том содействовать, разве что попросить парочку профессоров быть чуть более снисходительными к юному дикарю, войдя, так сказать, в его положение. Впрочем, учитывая ту популярность, что благодаря своим победам и некоторой помощи БВБ приобрёл Иигрь, возможно, в этом и не было необходимости — мооскаавцы любят громкие имена.

М-да… Вполне приятный человек, особенно сейчас, когда, не без помощи его, оу Наугхо, смог выправить свою речь и заговорил наконец, как благородный человек. Стать его другом было не сложно. Сложно — продолжать оставаться безучастным наблюдателем. Сложно составлять действительно беспристрастные доклады, не пытаясь выставить поступки приятеля в лучшем свете, или же наоборот, в приступе паранойи, не начать искать прегрешения там, где их нет и быть не могло.

Для отвода глаз оу Наугхо занимался формированием особого отряда стражи. Как было сказано в соответствующем приказе, «для проведения операций в ненаселённой местности». По сути же, всё это было пустышкой. Городское ворьё, убегая от закона, предпочтёт залечь у себя в родных трущобах, но никогда не побежит в степь или леса, где они будут заметны, как червяк на паркетном полу. И уж тем более не побежит прятаться в лесу человек благородного звания — порт рядом, так что он, скорее, попытается пробраться на одно из судов, идущих в соседнюю страну. А разбойников на дорогах южной части Сатрапии не встречалось уже давно, — местность хорошо обжита и густо заселена, всегда где-то рядом есть гарнизон с солдатами, которых в случае чего можно отправить на прочёсывание окрестностей и ловлю злоумышленников.

Зато подчинённые оу Наугхо должны были обучаться, в том числе, и у нового инструктора Бюро. И вот тут уже Игиирю намекнули, что успехи его подчинённых на данном поприще будут внимательно отслеживаться и оцениваться по самой строгой шкале.

Впрочем, был в жизни полусотника оу Наугхо и иной светлый момент. Жизнь налаживалась! Вознаграждение, замаскированное, дабы не привлекать лишнего внимания, под наследство от дальнего родственника, позволило наконец оу Наугхо вздохнуть немного свободнее. И особо радовало, что это была не просто некоторая сумма денег, как поощрение за хорошо исполненную работу. Нет, помимо денег, «в наследство» достался ещё и участок обрабатываемой земли где-то в западных провинциях, с садами и рыбными ловами, что гарантировало ежемесячное поступление денежных средств. Но что важнее, с точки зрения кодекса благородного человека это был феод — поместье, приносящее пусть и не большой, но вполне приличный, а главное, стабильный доход, пожалованное ему от лица государя, дабы он мог нести свою службу, не отвлекаясь на досадные материальные заботы. Что ставило оу Наугхо в особое положение личного вассала государя. Это было весьма почётно, хотя и накладывало ряд дополнительных обязательств, зато доход от поместья вместе с жалованием полусотника БВБ давал вполне приличную сумму, на которую уже можно было снять домик в Мооскаа и перевезти наконец сестёр из той жалкой разваливающейся хижины, в которой они обитали ныне, гарантировав им вполне достойную жизнь. Если не слишком шиковать и не тратить безумно свалившиеся на них деньги, вполне можно накопить на приданое для младшей сестры и обеспечить более-менее достойное существование старшей. Да и ему самому… Впрочем, о себе можно подумать и потом.

Следить.

Игорь Рожков, студент

— Что ж, сударь. На этот раз Вы правильно назвали все кости скелета. Признаться, не ждал такого рвения от… Э-э-э… Вас.

— Спасибо, профессор. Я старался.

— Ну, учитывая, что в прошлый раз вы только мямлили и мычали что-то несвязанное… Выучить целый раздел «Анатомии человека» буквально за два дня — полагаю, вы небезнадёжны. Избегайте вина и распутных женщин, и думаю, мы сможем сделать из вас вполне приличного медикуса. Хотя, как я знаю, сейчас вы — хи-хи — специализируетесь на другом. Ну да, ломать кости может каждый, а вот лечить — доступно лишь избранным!

Профессор многозначительно воздел палец к потолку лектория и изобразил на лице этакую мину, видимо, предназначенную подчеркнуть важность высказанной только что сентенции.

— Да, профессор, — понятливо затряс я головой, изображая своё согласие и рвение к наукам, а сам злорадно подумал: «Тебя бы, сморчок, на ринг выпихнуть, посмотрю я, как ты будешь кости другим ломать». Да уж, богатырскими статями профессор Аангиин не отличался. Маленький, заплывший жиром злобный шнырь. Впрочем, говорят, специалистом по средневековой хирургии он был архикрутейшим, да и как преподаватель весьма на высоте. Объяснял доходчиво и интересно, а что язвил по каждому поводу и обожал читать мораль — это можно было потерпеть.

Да вообще, честно говоря, учёба тут — не бей лежачего! В том смысле, что единственное требование, которое предъявляется большинству студентов — это вовремя платить за учёбу. Ходишь ли ты вообще на лекции и чем на них занимаешься, это уже никого не волновало. Разве что за чрезмерное буйство могли выгнать с лекции. А если ты просто тихонько спишь, общаешься с друзьями, бухаешь или жрёшь, никто тебе и слова сказать не может. Вести конспекты? А что это? На меня, к примеру, с моей пачкой бумаги и карандашом, поначалу даже профессора смотрели с удивлением. Тут студенты обычно просто слушали лекции, а потом читали соответствующие книги. Сессии, зачёты, курсовые, проекты? Раз в год проводятся экзамены. Участие в этом мероприятии — дело сугубо добровольное. Если ты чувствуешь, что готов, что постоянное пьянство и студенческие проказы тебе уже надоели и пора подводить какие-то итоги затянувшейся учёбы, — добро пожаловать, плати дополнительные бабки за то, что уважаемые учёные мужи будут мучиться, оценивая изрыгаемую тобой ересь, и пытайся получить учёную степень бакалавра или магистра. Так что главный стимул к приобретению знаний — это высокая плата за обучение и гнев родителей, уставших платить за разгильдяйское времяпрепровождение своего отпрыска. И надо сказать, это работало. При всей безалаберности существования студента в эти, да наверное и в любые другие времена, тутошние университеты выпускали вполне грамотных специалистов. У нас, «стипендиатов сатрапа», а я таки прорвался в их число, всё было несколько строже. За ряд проступков или если специальному педелю[6], надзирателю от государства, покажется, что ты безнадёжен, — могли и отчислить. Но бардака всё равно хватало. Так нафига, спросите вы у меня, ты так задницу рвёшь, изучая дисциплины, чья практическая ценность для тебя, мягко говоря, сомнительны?

Ну, во-первых, скажу я вам, не так чтобы уж совсем. В том смысле, что местная медицина весьма на высоте. Нам про это ещё в училище рассказывали, намекая, что и тут без попаданцев не обошлось. По крайней мере, версий, что мозг это орган, вырабатывающий сопли, я тут не слышал, рецепты типа «от кашля положить в рот жабу и держать до полного выздоровления» или «засунуть себе палец повешенного в …, от геморроя», или там «обмазать рану землёй, взятой со свежей могилы»[7], тут не приветствовались. А кровопускание и бесконечные клизмы не считались единственными средствами воздействия на все болезни. Да и в целом, то, чему учили нас на медицинском факультете мооскаавского университета по части функционирования человеческого организма, в общем и целом не противоречило тому, что давали нам в училище на курсах полевой медицины. А знание местных препаратов и травок могло стать большим подспорьем в моих дальнейших скитаниях по Земле-2.

Во-вторых — диплом мооскаавского университета. Да, в моём мире он, конечно же, котировался бы на уровне записки от мамы «Мой сын хороший доктор, примите пожалуйста его на работу, нет больше сил терпеть этого оболтуса дома». Единственная работа, которую он позволит мне получить на Земле-1, это работа… доктора на Земле-2. Вот найду я, к примеру, беглецов. И уговорю их отправить меня домой. А дома начнут выбирать засланца на Землю-2. Кого скорее возьмут: новичка, чья голова набита лишь теоретическими знаниями о параллельном мире, или человека, уже имеющего там солидные корни и даже официальное образование? А я, в общем-то, не против сюда вернуться. Когда-нибудь, когда отыщу лазейку, по которой можно ходить туда и обратно. Потому как без этой лазейки чувствуешь себя несколько неуютно.

Но для этого мне сначала предстоит отыскать моих беглецов. И тут мне опять должна помочь репутация прилежного студента и хорошее расположение преподавателей. Ведь, как я уже говорил, в прошлый раз подполковник Говоров и, возможно, Офелия, крутились вокруг таинственного Манаун’дака. Так почему бы и мне не покрутиться рядом… Ну, ясное дело, не самого Манаун’дака, помершего три тысячи лет назад. А вокруг тех, кто изучает эту историческую личность. Наверняка в таком серьёзном научном заведении, как мооскаавский университет, подобные люди есть. Осталось только их найти.

— Приветствую вас, благородный оу Рж’коов. Мы с друзьями намерены нанести дружеский визит в кабак, не соблаговолите ли присоединиться?

Я как раз вышел из аудитории, когда столкнулся с группой студентов, явно поджидавших тут именно меня, и с трудом сдержался, чтобы не поморщиться.

— Благодарю вас, благородный оу Асииаак, за весьма любезное предложение. Однако сейчас в анатомическом театре профессор Хаас будет препарировать свежий труп. Говорят, это весьма познавательное зрелище. Я, знаете ли, намерен его посетить. Не желаете ли со мной?..

— Говорят, излишнее рвение в учёбе дурно отражается на общем состоянии организма, — поморщился мой собеседник, а потом продолжил, явно кого-то пародируя. — Бледный цвет лица, прыщи, морщины, недостаток женской ласки и вина в желудке… Поберегите своё драгоценное здоровье, благородный оу Рж’коов. В этом году я потерял немалые деньги, поставив против Вас. Мне не хотелось бы в следующем опять потерпеть убыток, ставя уже на Вас.

— Обязательно поберегу. Однако буквально несколько минут назад уважаемый профессор медицины Аангиин дал мне прямо противоположные совет — избегать вина и женщин. Вот теперь я весь в сомнениях, чьему авторитетнейшему мнению отдать предпочтение — его или вашему. Возможно, на лекции профессора Хааса мне удастся найти ответ на эту мучительную загадку.

Мы вежливо раскланялись и разошлись, одинаково недовольные друг другом. Хотя наша беседа и проходила в ироничном ключе, однако она была продолжением наметившегося противостояния, рискующего перейти в стадию холодной войны.

Мои сокурсники, а вернее, та часть, что активно пыталась со мной подружиться, мне не менее активно не нравилась. По большей части, это были… Есть, знаете ли, таки люди-паразиты, всё время пытающиеся прилепиться к какой-нибудь знаменитости, купаясь в лучах его славы. Мне такие откровенно не нравились. И чисто по-человечески противно общаться с лизоблюдами и подхалимами, и их постоянные попытки втянуть меня в пьянки и разврат, а самое главное, они мешали подружиться с теми, кто действительно был мне интересен — ребятами, которые пришли в университет учиться, а не развлекаться.

Развлекаться — этим я в своё время уже успел перебеситься. Даже в строгих стенах военного училища всегда есть место подвигу, а суровые правила и военная дисциплина делают шкоды лишь интереснее и азартнее. Да и суровые правила и дисциплина — они всё-таки откладывают свой отпечаток, в конце концов, я больше не желтопёрый курсант, а настоящий офицер на боевом задании, и должен вести себя соответственно, если не хочу проколоться и закончить в местном застенке-лаборатории по опытам над попаданцами. А что касается вина и женщин, мне этого и так хватало. В чем-то оу Таасоон был прав — в славе есть свои положительные стороны, и этим надо уметь пользоваться. Местные дамочки на меня так и бросались. Поступила даже пара предложений взять меня на содержание в качестве этакого мужчинки для постельных утех. Судя по каретам, на которых приехали горничные, что принесли записки с предложениями, дамы, их приславшие, вращались в самых высших кругах мооскаавского общества. И я даже, надо признаться, на минутку задумался, а не рискнуть ли?.. В конце концов, коли я был согласен проникнуть в высший свет даже в качестве лакея, так чем плох такой вариант. Но потом передумал. Все-таки это как-то… Не по мне. Да и у подобных высокопоставленных дам наверняка имеются не менее высокопоставленные мужья… А лишние проблемы мне не нужны. Лучше, хе-хе, воспользуюсь добрым расположением тех же горничных, белошвеек и свободных горожанок, то и дело осыпающих меня многозначительными взглядами, томными вздохами и прочими кручениями локонов и поправлением лифов своих платьев с глубокими декольте. Из этой осаждающей меня армии было кого выбрать.

Анатомический театр. Он и вправду был театром — в том смысле, что публика, наблюдающая за научной расчленёнкой, состояла не исключительно из будущих медиков. Примерно половина — просто любопытные, решившие пощекотать себе нервы пугающим зрелищем, и даже вовсе не обязательно студенты. Такое было и в нашем мире. Да и почему «было»? Есть и сейчас. Просто мы «любуемся» на трупы на экранах кинотеатров, телевизоров и компьютеров. А в средневековье с подобными развлечениями было туго, вот и ходит изысканная публика на подобные «представления». Поэтому я особо церемониться на стал и сразу нагло протолкался в первые ряды. Те, кого я распихивал, шипели и ругались, но увидев «обидчика», сразу умолкали. Репутация у меня была что надо! Не. Мастеров тыкать шпагами было много, и были они куда опаснее меня. Но — более привычные, что ли. А вот быть голыми руками разорванным на куски дикарём с далёких гор… Это бодрило!

Само представление было… познавательным. Я уже научился сдерживать тошноту и рвотные позывы при виде вывороченных кишок, содранной кожи или вскрытого черепа, так что мог полностью сосредоточиться на движениях рук профессора и на его объяснениях. Но признаюсь, было немало моментов, когда мне очень не хотелось становиться хоть средневековым медикусом, хоть современном врачом. Но надо!

— …будет читать лекцию «Манаун’дак. Правда и вымыслы». И даже, вроде, обещает показать некие артефакты, принадлежавшие этой загадочной персоне!

— А я всю жизнь считал Манаун’дака сказочным персонажем. Если бы лекцию читал кто-нибудь другой, а не профессор Торб… Я бы пошёл туда, исключительно чтобы посмеяться.

— Но ведь с другой стороны, никто же не сомневается в том, что царь Лга’нхи реальный исторический персонаж, так почему все думают, будто его брат — это сказка? В конце концов, немало древних родов, и даже род самого сатрапа, числят его в ряду своих предков.

— Одно дело, великий воин и царь… В общем-то, ничего удивительного в этом нет. Достойно восхищения — да. Удивления — нет. А про Манаун’дака рассказывают столько небылиц! Все эти превращения людей в животных и камни, а животных в демонов. Создание целого народа непобедимых воинов из глины, в которую он вдохнул жизнь, написав заклинание на свитке. Хождения за Кромку, будто в собственный нужник, и что он командовал богами и демонами, будто собственными слугами. И якобы бы даже сама Оилиоои была его ученицей. Сам подумай — демоница, равная богам, и вдруг — ученица простого смертного колдуна.

— Ну, потому-то, видно, почтеннейший Торб и назвал свою лекцию «Правда и вымыслы». Так когда она, говоришь, будет?

— Завтра, после полудня, на факультете Древних языков.

— Обязательно надо сходить.

— Только советую придти пораньше, иначе к Торбу будет не протолкнуться.

— Сам знаю…

Я оторвал взгляд от трупа на разделочном столе (по другому это назвать не получается) и посмотрел на говоривших. Два типичных студента. Судя по некоторым признакам — не гуляки, чаще посещающие кабаки, нежели лекции, но и не зануды-зубрилы, не вылезающие из аудиторий и библиотечных залов. Скорее, любители узнавать интересное немного обо всём, не углубляясь в какой-то один предмет. Таких в университете тоже хватало.

Наконец, труп был искромсан окончательно. А вид и состояние каждого его органа тщательно разобрано на предмет болезней и пагубных привычек. Лишний раз зарёкся налегать на вино и торопливо покинул помещения анатомического театра, взглянул на часы на здании одного из корпусов и выматерился. Оказывается, представление затянулось, и я уже опаздываю! Все-таки хреново, когда самые маленькие из доступных тебе часов — размером с тазик. Оттого я и свои наручные «Командирские» вынужден был снять и спрятать вместе с автоматом в груде разного барахла. С автоматом, так вообще целая песня была. Когда я немножко пострелял из него во время той приснопамятной «битвы у канавы», то почти месяц не мог его нормально почистить из-за обилия посторонних глаз вокруг. Вся моя армейская душа извелась от такого беспримерного разгильдяйства и безобразия. Даже кожа по всему телу начинала зудеть и чесаться при мысли, что вот он, лежит где-то там, весь из себя грязный и заброшенный… А куда деваться? — Оружие, это вам не трусы. Если насчёт трусов народ ещё и промолчит из деликатности (мало ли какие извращения практикуют в далёких землях), то уж при виде непонятного оружия мужики не удержатся и обязательно сунут нос. Потому как среди мужиков прятать оружие как-то не принято, а вовсе даже наоборот — им нужно гордиться и хвастаться. Так что, сунув нос в чужую разборку автомата, ты вроде как оказываешь товарищу любезность — даёшь ему повод поболтать о нежно любимых стволах, клинках, дубинах, кастетах и прочих нунчаках. Поэтому сразу после Твеерии, оставшись в одиночестве, я почти с болезненным наслаждением вычистил наконец свого зубрёнка, тщательно смазал и в разобранном виде запрятал подальше от греха и от любопытных глаз.

…Так, ладно. Надо скорее бежать из университетского городка и ловить экипаж, который довезёт меня до фехтовального зала, принадлежащего Бюро. Хотя у меня сейчас по расписанию обязательная лекция по фармакологии, однако мой педель-надзиратель сразу мне объяснил, что выгнать за неуспеваемость меня могут только с разрешения Бюро. Так что в первую очередь задабривать мне надо родную контору, а не родную альма-матер… А по дороге не мешает чего-нибудь пожрать перехватить. Конечно, заявляться на тренировку с полным брюхом, это, мягко говоря, глупо. Но и на голодный желудок заниматься тоже не есть хорошо. Блин. Опять придётся давиться всухомятку местным фаст-фудом… С некоторых пор, встав на поприще студента-медикуса, я стал несколько мнительным в отношении своего здоровья. Что и не удивительно. Когда с утра до вечера слушаешь про разные болячки, как-то невольно начинаешь находить у себя множество кошмарнейших симптомов, а каждый прыщик начинает казаться первой ласточкой неизлечимой хвори[8].

А может, добежать до гостиницы и поесть по-человечески? Опять же, потом до Зала можно будет доехать на Троцком, с которым я так и не решился расстаться, испытывая к злобному коняшке сентиментальные чувства. Учитывая, что учёба и даже еда у меня теперь халявные, да ещё и зарплату нехилую платят, содержать старого боевого друга стало вполне по средствам. Да и иметь собственную лошадь достаточно удобно — добавляет авторитета и мобильности. Ещё раз взглянул на часы и всё-таки решил не рисковать. Добежал до ворот университета, купил с лотка, показавшегося мне наиболее чистым, местный «гамбургер» — кусок мяса меж двух кусков хлеба, политый особым соусом. И там же нанял «экипаж». Тележку, влекомую специально обученным человеком на манер азиатского рикши. Нанимать возок, запряжённый лошадьми — дорого, да и бессмысленно, на местных улицах особой скорости они не развивают по причине плотного дорожного движения. Одно слово — Мооскаа и её извечные пробки!

В зале меня уже ждали. Впрочем, в эти времена опоздание на час таковым не считается. По причине редкости и несовершенства приборов, измеряющих время. Надо сказать, что тут половину часов до сих пор делают с одной только часовой стрелкой. Потому как стоит ли заморачиваться такой ничтожной величиной, как минута?

Ну да, на этот случай у меня есть Рааст. Конечно, на нормального тренера он ещё не тянет, однако провести разминку ему уже по силам. Парень вообще оказался жутко талантливым по части движения[9]. Это как люди с идеальным слухом, способные воспроизвести любую мелодию, лишь единожды её услышав. А таким, как Рааст, достаточно один раз показать какой-то приём, и они смогут его освоить за пять-шесть повторений. В то время, как обычному человеку надо несколько десятков или сотен подходов только чтобы понять суть движения. А чтобы освоить его в совершенстве — нужно повторять движение много-много тысяч раз, с каждой тысячью переходя на новый уровень понимания. Это уже безотносительно к таланту — пахать должны все, иначе никакой талант не поможет. Так что именно этим мы сейчас и занимаемся. Сначала физуха, растяжка. Потом простейшие базовые движения — стойки, правильные шаги, повороты, упражнения на координацию, правильное дыхание. Пока ещё зал не оборудован как надо, этого вполне достаточно. Изо дня в день одно и то же с небольшим прибавлением новых элементов. Так что, в тренировочный процесс включаюсь без особых проблем. Пока Рааст вёл счёт, начал ходить между рядами тренирующихся и подправлять, объяснять, подсказывать.

— Привет, Иигрь.

— О-о! Игиир! Это твои орлы?.. Благородный оу Таасоон… — я вежливо склонил голову, приветствуя своего непосредственного начальника, вошедшего в зал.

— Маэстро оу Рж’коов, — поприветствовал он меня в ответ. — Вот, пришёл посмотреть, как проходят ваши занятия. Признаться, это не совсем то, чего я ожидал увидеть.

— Понимаю вас, оу Таасоон. Но во-первых, зал ещё не оборудован полностью. А во-вторых, все эти движения — я понимаю, они не слишком похожи на борьбу или кулачный бой, однако впоследствии помогут ученикам быстрее освоить реальные приёмы. Это как грамота — сначала надо выучить буквы, а потом только учиться складывать их в слова. Если сразу пытаться запоминать слова, процесс обучения затянется надолго и полученные знанию будут несовершенны.

— Вы говорите со знанием дела…

— В моем… У нас к подобным искусствам относятся очень серьёзно. Я ничего не выдумываю сам — так учили меня, так учили моих учителей и тех, кто учил моих учителей. Этой традиции несколько сотен лет!

— Весьма любопытно. А что там с оборудованием зала?

— По большей части всё уже готово. На днях Рааст ездил заказывать маты. Надеюсь, наконец сделают то, что нужно. Их можно будет стелить перед тренировкой и убирать после, так что основным занятиям по фехтованию они мешать не будут. Есть некоторые сложности с подвешиванием мешков. Я консультировался со строителями, и они сказали, что потолочные балки надо укреплять, иначе их со временем может расшатать. Но они пообещали управиться с этой работой до конца недели.

— Кстати, я тут опробовал эти ваши лестницы и брусья. Весьма полезные, на мой взгляд, снаряды, хотя я и не очень понимаю, как они помогут освоить искусство борьбы. А ещё вот эти канаты… Вы собираетесь готовить матросов?

— У нас лазанье по канату почитают весьма полезным упражнением. Борцам нужны сильные руки, особенно кисти рук, делающие захваты, да и общая koordinacija тела…

— Простите, что?

— Это когда разные мышцы или даже части тела работают совместно и согласованно для достижения успеха…

— Да. Понимаю о чем вы. Что ж, лишний раз убедился, что вы знаете своё дело. Ваш подход к обучению весьма интересен. Вот так вот построить учеников и заставлять их делать упражнения, ровно солдат на плацу, под счёт, в едином ритме и с единой скоростью — признаться, в этом что-то есть. Возможно, я и сам попробую внедрить кое-что из вашего опыта и на своих занятиях. Впрочем, не буду вас больше отвлекать от вашей работы. Только позже зайдите ко мне, обсудим некоторые детали перестройки зала.

Мы раскланялись, причём я — куда ниже и почтительнее… Посмотрел я тут на этого дядьку в деле. Если раньше недоступным эталоном крутизны мне казался Эвгений Сидорович, то вот в поединке этих двоих, я бы, пожалуй, поставил бы на своего нынешнего начальника. И не только потому, что он моложе и сохранил больше сил. Просто оу Таасоон был реально крут. Посмотрев, как он за считанные секунды, орудуя учебным шестом, расшвыривает десяток вояк, вооружённых протазанами, шпагами и саблями или как немолодой уже, в общем-то, дядечка в течение получаса с бешенной скоростью размахивает тяжёлым протазаном, прыгая и вращаясь как бешенная юла, я как-то легко поверил, что пожалуй, в рассказах о подвигах тысяцкого оу Таасоона скорее больше преуменьшений, нежели преувеличений. По части работы с холодняком среди местных вообще много крутых специалистов. Потому как тут холодное оружие — это не красивое украшение, и не спортивный снаряд. А фехтованием занимаются не ради поддержания формы или самоутверждения. Тут всё очень реально. И проигравший частенько лишается не медальки из фальшивого золота или аляповатого кубка, а жизни, так что те, кто носит шпагу, обычно не жалеют времени, чтобы научиться ей пользоваться. Но даже среди этих крутяков только самые крутые могут добиться места Маэстро в фехтовальном зале мооскаавского отделения Бюро. А отсюда вывод — надо пользоваться моментом! Так что я теперь, помимо того, что учу других, и сам учусь. А оу Таасоон — главный из моих учителей. А кланяться учителям меня научили ещё в нашем мире.

Закончив тренировать отряд оу Наугхо, я оставил Рааста присматривать за уборкой зала, а сам направился в кабинет оу Таасоона показать ему эскизы новых снарядов и дополнительную смету на переоборудование спортзала. Он дотошно порасспрашивал меня о том, что, для чего и почему именно так. Немного, для порядку, пожурил за излишнее расточительство, похвалил за искусное и подробное составление документов, даже пошутив, что я прямо-таки настоящий бухгалтер, до того подробно расписан запрос на дополнительное финансирование. Тут обычно так было не принято. Но в конечном итоге, он всё-таки подписал соответствующую бумагу для казначейства, и мы начали раскланиваться, весьма довольные друг другом. Я уж было вышел из кабинета, но тут в дверь постучали. Вошёл Игиир и, отвесив церемонный поклон, произнёс какую-то официальную формулу вежливости, протянув нам с тысяцким два свёрнутых в трубочку листка бумаги.

— Э-э-а… А чего это? — немедленно продемонстрировал я своё дикарское невежество, когда мы вместе с Игииром покинули кабинет оу Таасоона.

— Через три дня, — терпеливо пояснил мне оу Наугхо, — в моём новом доме состоится празднование дня рождения моей младшей сестры. Ничего особенного. Приглашены лишь несколько моих сослуживцев с семействами, оу Таасоон, как мой учитель фехтования, и ты — как мой друг… Хороший повод вывести девочек в свет, — пояснил он мне уже совсем другим тоном. Будет ужин, танцы, игры. Это не официальное мероприятие, а просто приятное времяпрепровождение, так что одеться надо соответственно, постарайся в этом не проколоться. Я надеюсь, придёт несколько серьёзных людей, с которыми, мой друг, тебе тоже не мешало бы свести знакомство. В дальнейшем они могут составит тебе протекцию, коли ты решишься принять подданство Сатрапии и строить карьеру в БВБ. А первое впечатление остаётся на всю жизнь, и коли ты будешь выглядеть нелепо, заявившись в официальном мундире или наоборот, жалко, одев повседневное платье, то таким они тебя и запомнят.

— Как сложно жить… — только и пробормотал я в ответ, распрощался с приятелем и пошёл проводить занятие со следующей группой. Потом сам примкнул к группе, пришедшей обучаться владению шпагой. И только поздним вечером, когда на небе уже вовсю светили звезды, вернулся в гостиницу. Просидел часок за книгой, зубря названия корешков и травок, применяемых в местной медицине. И когда уже от мерцающего света свечи начало двоиться в глазах, смог добраться до кровати.

Мадам Коонст Боон’сее, галантерейщица

— К вам благородный оу Рж’коов, мадам…

— Проводи его в голубую гостиную. Скажи, я скоро буду… И пусть принесут те новые румяна…

Отослав служанку, невысокая пухленькая блондинка средних лет поспешно подсела к большому зеркалу и начала старательно наводить красоту. Увы, когда твой жизненный путь перевалил за третий десяток, приходится прикладывать немало усилий уже только чтобы выйти к гостю «растрёпанной», в утреннем неглиже, изображая из себя «застигнутую врасплох».

Впрочем, мадам Боон’сее было грех жаловаться на свой жизненный путь и печалиться о прожитых годах. Многие дамы её возраста, обременённые многочисленным семейством, смотрятся древними старухами. В то время как она, при определённом освещении, всё ещё умудряется выглядеть юной девушкой. Весьма многоопытной и искушённой, но всё же юной и — хи-хи, почти невинной.

Шестая по счёту дочка небогатого ремесленника, юная и прелестная Коонст, понимая всю тщетность надежд встретить достойного жениха, распорядилась своей невинностью весьма разумно. И даже, благодаря советам старших и более искушённых сестёр, сумела сделать это не один раз. Да и после, став белошвейкой и фактически торгуя своим телом, она делала это весьма разумно, в выборе любовников отдавая предпочтение не молодости и красоте с пустыми карманами, а богатству, влиянию и щедрости. К тому же, она очень быстро поняла, что от своих, пусть и престарелых, но весьма немало добившихся в жизни кавалеров можно получать не только деньги и подарки, но и информацию. А информацию вполне можно конвертировать в звонкую монету. И если делать это разумно и осмотрительно, не идя на поводу у собственной жадности, то можно скопить солидный капиталец, не только не нажив смертельно опасных врагов, но наоборот, приобретя могущественных покровителей.

Годам к двадцати пяти её капиталов уже вполне хватило на приобретение собственного особняка в престижном торговом районе города, небольшой мастерской по пошиву мужских рубах и нижнего белья и мужа. Муж, пожилой разорившийся торговец галантерейным товаром, воплотил все мечты Коонст, дав ей имя и солидное положение в обществе, а она, оплатив его долги, спасла бедолагу от долговой тюрьмы. Три года их брака прошли идеально в мире и согласии, чему, возможно, способствовал тот факт, что за весь недолгий срок супружества любящие супруги не провели под одной крышей и суток. Потом муж оказал ей последнюю любезность, вовремя покинув сей бренный мир и оставив её безутешной, но очень счастливой вдовой.

Своим капиталом и наследством почтенная, но всё ещё очень милая вдова Боон’сее опять распорядилась крайне разумно. Лавка была присоединена к мастерской. А в особняке был организован светский салон, где приходящие под предлогом покупки одежды и аксессуаров благородные и обладающие властью дворяне могли пересекаться с обладающими капиталами купцами, и куда стекались сплетни со всего города. Стайка специально отобранных мастериц и продавщиц своей красотой и молодостью чудесно разбавляла сборище этих солидных и уважаемых людей, позволяя мадам Боон’сее наконец-то выбирать любовников не из соображений выгоды, а из собственных предпочтений.

На молодого дикаря, ставшего последней сенсацией Мооскаа, она положила глаз даже не столько по причине пылкой страсти, сколько из соображений престижа. Всё лучшее и новомодное должно быть собрано в её салоне. А возможность загадочно улыбнуться, похотливо затуманив взор, при упоминании этого, ставшего весьма популярным, имени только добавит очков её неотразимости. Так что дикарь был обречён, и его крепость пала после короткой осады и решительного штурма. Впрочем, не особо-то он и сопротивлялся.

Дикарь оказался вовсе не таким уж и диким. А в постели, так ещё и довольно искушённым любовником. Что, впрочем, скорее разочаровало Коонст — опытных любовников в её жизни хватало и так, а от дикаря, разрывающего людей голыми руками, ею ожидалось нечто иное. Зато в плане общения дикарь искренне удивил многоопытную хозяйку светского салона. Он был вовсе не глуп, а недостатки образования вполне искупались весьма оригинальным взглядом на привычные вещи и довольно неплохим чувством юмора. Да к тому же, относился он к Коонст не как к куску красивого мяса, задрапированного в дорогие шелка, а признавал за ней право на ум и знания, не брезгуя спрашивать совета и мнения о тех или иных происходящих в Мооскаа вещах. Подобное отношение мадам Боон’сее видела только от нескольких своих пожилых и очень влиятельных покровителей, и ей весьма странно было получить то же самое от ещё довольно молодого человека. Оттого-то мадам Боон’сее и решила принять участие в судьбе странного варвара, предоставив свободный доступ в свой салон и сведя с довольно важными и значительными людьми… И то, что один из её покровителей, занимавший весьма высокий пост в Бюро всеобщего блага, настоятельно порекомендовал «внимательно присмотреться к этому человеку», почти не играло тут никакой роли.

— Какому невероятно чудесному обстоятельству своей жизни я обязана счастьем лицезреть твою особу в такую рань, Иигрь? — прощебетала мадам Боон’сее, впархивая в небольшую и весьма уютно обставленную комнату, обычно предназначенную для встреч с наиболее близкими друзьями-клиентами хозяйки дома и вместо приветствия подставляя щёчку для поцелуя.

— Скоро уже полдень, — усмехнулся в ответ гость, также пренебрегая вежливыми приветствиями, но отнюдь не игнорируя подставленную щёчку. — Разве тебе не положено, Коонст, как всякому прилежному и богобоязненному торговцу, открывать свою лавку с первыми лучами солнца?

— А разве вам, господин студент, не следует быть в это время на занятиях?

— Ещё как положено, — вздохнул «господин студент». — И этот прогул будет стоить мне пары бессонных ночей, проведённых за книгами. Но тут наметилось одно дело…

— Как же ты всё-таки ещё глуп, Иигрь… — перебила его мадам Боон’сее. — В твоём возрасте бессонные ночи надо проводить с женщинами, а не с книгами. Иначе в старости и женщины станут для тебя недоступны, и книжки свои ты возненавидишь, понимая, сколь много истинных радостей ты упустил из-за них в жизни.

— Вы, как всегда, не только прекрасны, но и мудры, мадам… Вот именно поэтому я и здесь. Мне понадобится ваша помощь.

— Рассказывай.

— Друг — помнишь, я тебе рассказывал — оу Наугхо. Он пригласил меня на празднование дня рождения своей сестры. Кажется, для него очень важно, чтобы всё прошло идеально. Он только недавно в Мооскаа, и это будет первый выход в свет для всей его семьи. В общем, мне надо не ударить в грязь лицом по части одежды и манер. И полагаю, нужно подарить какой-то подарок?..

— День рождения? И в каком стиле он будет проходить? Праздничный обед, светский раут, бал, бал-маскарад, может быть? Как ты глубокомысленно выразился — «Э-э-э», уверена, в стаде баранов ты бы стал первым оратором. Тебе хоть вручили официальное приглашение? Дай-ка посмотреть… А-а, вечеринка-суаре, или, как говорили в высшем свете Империи, tusovka. Что ж, довольно мудрый выбор для первого выхода в свет. Минимум правил, вино и лёгкие закуски, танцы, игры, можно валять дурака и паясничать, попасть впросак почти невозможно… Полагаю, девушка ещё очень молода? Опять не знаешь?! А как ты собрался дарить подарки, бестолочь? Ну, полагаю это не пятнадцатилетие, иначе было бы указанно в приглашении. Моложе?.. Тоже вряд ли. К столь юным особам почтенных гостей не пригласишь. Значит, от шестнадцати до двадцати. В твоём случае, уместнее будет подарить конфеты или иные сладости. Более личные подарки делать можно только если знаешь увлечения девушки — набор для вышивания там, ноты, или, хи-хи, некоторые дурочки даже книгами увлекаются… Что? Платок или типа того? Одежду можно дарить только если ты официальный жених или собираешься делать предложение… Не собираешься? Тогда конфеты. Я дам тебе адрес хорошей лавки, всё что там продаётся, не стыдно дарить даже в домах высшего света. Денежки у тебя есть, так что не скупись. Кстати, любовницам положено дарить украшения, но это я так, к слову пришлось. Теперь подберём тебе наряд и аксессуары. Ты ведь помнишь, насколько важно подобрать правильные аксессуары? Итак, что бы ты хотел сказать своим видом? Не надо зевать и делать такое несчастное лицо. Эта наука ничуть не сложнее твоей медицины. Я, знаешь ли, тоже не родилась со всеми этими знаниями… Да, учить это надо. Всё это — своеобразный язык, не зная который, ты не сможешь вращаться в приличном обществе. Более того, будешь выглядеть смешно и нелепо, приколов неправильную брошку или вставив в петлицу неправильный цветок. К тому же, будешь подобен слепцу в царстве зрячих. Вот что, к примеру, обозначает нитка жемчуга в причёске у дамы? Не знаешь?! Вот поэтому и рискуешь многое потерять. Ну да ничего, я тебя научу!

Следовать за попаданцем

Оу Игиир Наугхо, полусотник

Праздник, праздник! Да только не у всех.

Конечно же, Игиир волновался. Первое впечатление, может ли что-нибудь быть более важным? Что бы там ни говорили пословицы про «…провожают по уму», а первый взгляд на человека, его дом и его семью обычно решает всё. И коли ты впервые предстанешь перед обществом в грязной одежде, то сколько потом ни отдавай денег прачкам и как ни заставляй слуг вычищать твои сапоги, всё равно о тебе будут говорить как о неряхе, изо всех сил пытающемся скрывать это.

А опыта светских приёмов у его семьи, прямо скажем, было немного, а если быть точнее, последние лет двадцать было вовсе не до приёмов, — наскрести бы на кусок хлеба. Ну, он-то ещё во время учёбы успел побывать на нескольких обедах и балах, которые обычно организуют для учащихся даже не столько с целью развлечения, сколь с целью привить будущим офицерам хорошие манеры. Да и танцы входили в обязательную программу училища. А вот сёстрам пришлось нанимать специального учителя танцев и хороших манер. Нет, как истинные отпрыски благородного рода, они, конечно же, имели представление о том, как дóлжно вести себя приличным барышням. Но это ведь Мооскаа! Тут даже дочку богатого провинциального графа или барона могут подвергнуть осмеянию за неправильный говор или какие-то огрехи в наряде вроде не так завязанного банта. А уж дочерям простого лейтенанта и вовсе не стоит ждать милостей от мооскаавкой публики.

А ещё Иигрь!.. Нет, Игиир очень хорошо относился к своему новому другу. Но его воспитание оставляло желать лучшего. А если он задумывал всё это мероприятие, как представление своей семьи мооскаавскому обществу и потенциальным женихам, то в Бюро решили использовать его как своеобразное представление Иигря некоторым достаточно влиятельным особам, которые смогут способствовать его проникновению в высший свет Сатрапии. А значит, имя оу Рж’коова будет ассоциироваться с именем оу Наугхо, и провал первого будет означать и их провал… А если он опять забудется и начнёт говорить, как погонщик верблюдов из Даара? Если оденется нелепо или выкинет что-то несуразное? Даже ему, Игииру, это выйдет боком. А на дальнейшей судьбе сестёр и вовсе может поставить жирный крест. У него-то хотя бы останется служба. А что делать им — до конца жизни сидеть в четырёх стенах, ходить на базар да изредка в театр? Но куда деваться, приказ начальства, а значит, не пригласить оу Рж’коова невозможно. И заранее прочитать ему лекцию о правилах этикета тоже нельзя, это может вызвать подозрения у объекта разработки. Остаётся только надеяться на счастливый исход вечера.

Гости начали съезжаться где-то к восьми вечера. По большей части, это были сослуживцы оу Наугхо с семьями. Но было и несколько высокопоставленных чиновников разных министерств, и даже парочка светских щёголей. Чтобы заманить их сюда, пришлось проводить ряд спецопераций, используя все средства из арсенала Бюро, включая давление, шантаж, подкуп и угрозы. Но, видимо, оу Лоодииг был всерьёз заинтересован в объекте разработки, так что средств и ресурсов не жалел. К счастью, большинство из «обрабатываемых» даже не знало, что цель всего этого давления на них — лишь посещение относительно скромного, по мооскаавским меркам, семейного мероприятия, думая, что оказались тут случайно, а основные проблемы их ещё ждут впереди, так что можно было не опасаться негативного отношения с их стороны в дальнейшем.

Оу Наугхо на правах хозяина встречал гостей, а сёстры развлекали их беседой. Роли у них были распределены заранее: младшая, Тиишкат — именинница, душа общества, а старшая, Неевия — заботливая хозяйка. Правда, хотя старшая и впрямь давно уже заботилась о доме Наугхо, сегодняшний вечер не доставил ей таких уж больших хлопот. Когда за дело берётся Бюро, можно надеяться, что всё будет сделано безупречно. Интерьеры небольшого уютного особнячка были обставлены новомодным мооскаавским художником. Закуска и вина — заказаны в дорогой харчевне, куда регулярно захаживали представители самого изысканного общества столицы. А слуги наняты по рекомендации хозяина этого заведения. И благодаря связям Бюро, всё это великолепие обошлось семейству оу Наугхо в сравнительно небольшую сумму… Примерно как жалование десятника Бюро в далёкой Даарской провинции за полгода. Но оно того стоило!

Оу Иигрь Рж’коов появился в весьма подобающее время — не слишком рано и не слишком поздно. К большому облегчению своего приятеля, одет он также был весьма уместно и достойно. Можно даже сказать, что его нарядный, полувоенного стиля камзол был даже куда моднее и изысканнее сегодняшнего платья хозяина, покроенного тоже отнюдь не у дешёвого портняжки. А украшения и аксессуары подобраны безупречно, с редким вкусом и пониманием этикета. Игиир даже на секунду позавидовал столь безупречному наряду и подумал, что без влияния Бюро тут тоже явно не обошлось.

Как и было оговорено ранее, Неевия сразу взяла на себя негласную опеку над «опасным» гостем, стараясь держаться рядом, дабы предотвратить возможный конфуз. А чтобы это не вызвало подозрений, темой их беседы стали приключения таинственного оу Рж’коова по пути в Мооскаа. Так как имя мооскаавской новомодной знаменитости было у всех на слуху, Иигрь довольно быстро стал центром собравшегося общества. И поскольку рассказывал он весьма живописно и образно, не без своеобразного юмора и подшучивания над собой, то быстро захватил внимание публики. Слушатели словно бы воочию увидели перед собой дикую, суровую, но по-своему красивую природу Даарских степей. Узнали тамошних обитателей — то по-детски наивных, то по-детски же свирепых и безжалостных. И по-доброму посмеялись над злоключениями чужестранца, столкнувшегося с непонятными обычаями и условностями их собственной страны. Можно было сказать, что Иигрь завоевал любовь и интерес публики, и вздохнуть свободно. Такому легко простят небольшие огрехи в знании этикета и хороших манер.

За столом Иигрь тоже держался вполне уверенно, не совершая нелепых ошибок и не пугая гостей «дикарскими замашками». В том смысле, что руками еду не хватал, не вгрызался зубами в куски мяса и не утирал жирные губы рукавом камзола. А если когда и перепутал вилки, так то ему было вполне простительно. А своё неумение танцевать он и вовсе сумел обыграть с истинно светским коварством, попросив Неевию «научить его». И если его первые попытки вызывали лишь улыбки окружающих, то затем он быстро освоил основные движения, и окончание танца было уже встречено публикой аплодисментами — как начинающему танцору, так и его умелой учительнице. Так что для следующих танцев отбоя от «учительниц» у Иигря уже не было.

Тот же метод он применил и в салонных играх. Ничуть не смущаясь, просил научить его, объяснить правила и, понимая всё с полуслова, опять завоёвывал сердца зрителей. А потом и вовсе предложил свою игру, весьма тепло принятую гостями дом оу Наугхо. Суть её была в следующем: все писали записки с некими заданиями и складывали их в вазу. Каждый из играющих должен был не глядя вытянуть один из листков и выполнить написанное на нём задание. Заранее было оговорено, что это должно быть что-то смешное, возможно нелепое, но не обидное, ибо велик был шанс самому попасть в поставленный тобой капкан. Гости веселились от души, изображая разных животных, исторических персонажей, читая стишки или исполняя с самым серьёзным видом глупые песенки. Даже почтенные чиновники, словно бы забыв свой солидный возраст, с упоением дурачились и валяли дурака, изображая из себя невесть что. В общем, вечер удался. И в том была также немалая заслуга оу Рж’коова. Который, кстати, не только завоевал симпатии общества, но и смог довольно близко сойтись с нужными людьми. Так что и Бюро должно было быть полностью удовлетворено итогами состоявшегося мероприятия.

Слияние (вставка от книгодела)

На этом месте сюжетная линия оу Игиира Наугхо и двоих его подчинённых, Хееку Барса и Рааста Медведя окончательно сливается с линией главного героя, Игоря Рожкова, которая в оставшейся части книги чередуется только с линией персонажей, знакомых читателю по серии книг «Странный приятель».

Игорь Рожков, студент

К новом дому Игиира я подъехал в наёмной карете. Потому как престиж! Это среди дня даже крутой и важный чиновник или генерал может позволить себе прокатиться на простом и шустром рикше. А на вечерний приём положено приезжать с понтом и пафосом. Домик оказался ничего себе так — по меркам моего времени, так и вовсе крутой особняк. Два этажа, куча комнат, судя по количеству окон, балкончики, лепнина и большая развесистая крыша, обеспечивающая в этом жарком климате желанную прохладу. В моем мире такое жилище считалось бы реально крутым, а тут — крутым в меру. Видал я в Мооскаа особняки и покруче, всё-таки народ тут живёт достаточно широко и просторно. Благо, места много, а жаркий климат не требует возводить толстых стен и беспокоиться об отоплении. Ну да это всё так, мелочи. Не мелочь то, что у приятеля, видать, по жизни началась не просто белая, а блестяще белая полоса. И по службе продвинулся, и наследство получил. Так что за человека можно было только порадоваться, учитывая, что по его словам, до этого он жил почти в нищете.

Кстати, как мне показалось, тут даже среди дворянства особо стыдиться своей бедности было не принято. Некоторые этим даже бравировали. Дескать, вот я какой, на государевой службе не за деньги, а за совесть вкалываю, а денежные вопросы пусть беспокоят купчишек да прочих лакеев. Их кодекс благородного человека был какой-то гремучей смесью самурайских традиций служения и европейского индивидуализма, сочетая беззаветную, вплоть до самоотрицания, преданность Вождю с разными там «личное пространство» и «честь превыше всего». Из того, что мне рассказывал Игиир, я понял, что в иной ситуации, служа Вождю, оу должен даже пренебречь гордостью и честью, но при этом, при поклоне хоть самому господу богу, не может сгибать спину. В одном случае быть преданнее собаки, а в другом не позволять косого взгляда даже императору. В общем, мутное это весьма дело — чужие обычаи, их интуитивное понимание должно вырабатываться с детства. В том смысле, что мне, чужаку, собравшемуся пролезть в здешнее общество, очень легко вляпаться в неприятности, просто задав какой-нибудь невинный, с моей точки зрения, вопрос или сделав привычный жест, который тут истолковывается совершенно иначе. Но я уже выработал для себя некоторые нормы поведения. Например, никогда не пытался изображать из себя местного, а напротив, подчёркивал, что я иностранец. Некоторое пренебрежительное снисхождение, с которым тут относились к чужакам, можно было и потерпеть, зато и шансов нарваться на дуэль или большой скандал было куда меньше.

Ну да это так, к слову. Вошёл в особняк, отдал лакею приглашение и был препровождён им в гостиную, где меня встретил Игиир, весь из себя расфуфыренный и важный. Ну да, я и сам был расфуфырен дальше некуда. Я-то думал управиться за пару часиков, но Коонст продержала меня почти до самого вечера, вдалбливая в мою голову науку куртуазности и подбирая правильный наряд. Семь потов с меня сошло, прежде чем я начал выглядеть как «молодой самостоятельный холостяк, не ищущий серьёзных отношений, друг хозяина дома». Все эти булавочки, заколочки, брелочки, бутоньерочки и прочая хренотень… Нет, если ты понимаешь, что они означают, наверное, это сильно облегчает жизнь. А если нет, то реально пугает. Вот я теперь даже и побаиваюсь одеваться самостоятельно. А ну как напутаю чего и выставлю себя дурак дураком? Впрочем, как мне объяснила Коонст, все эти правила больше касаются светской жизни, в то время как в повседневном общении на них мало обращают внимания. Судя по одобрительному взгляду оу Наугхо, одёжку мне Коонст подобрала правильную, так что я как-то сразу почувствовал себя свободнее и расслабленней.

И тут приятель познакомил меня со своими сёстрами. Черт! Нет, в принципе и сам Игиир был вполне себе приятным на вид парнем. Но его сестрёнки… Это было что-то! Даже в моем мире навороченной косметики и пластической хирургии они бы легко смогли продвинуться где-нибудь в шоу-бизнесе за счёт одной только своей внешности. А уж тут-то… Правда, тут были немного другие каноны красоты. Местные предпочитали томных пышечек с кукольными личиками, пухлыми щёчками и губками бантиком. А эти две были скорее этакого спортивного телосложения, как мне нравится. Что, в общем-то, и не удивительно, судя по рассказам Игиира, в детстве у всех троих наиболее доступным развлечением было прыгать по прибрежным камням, собирая разную съедобную морскую живность, занесённую туда приливом, да носиться с гурьбой ребятни по порту в поисках приключений. Да и позже, достигнув более солидного возраста, особо баловать себя не получалось. Никаких извозчиков и рикш — всюду пешочком, а подчас и таща на себе немалый груз, и при этом сохраняя гордый вид истинно благородных барышень. Тут особо не растолстеешь. Росточка они были не особо высокого, хотя насчёт фигурок у них всё было на месте по части выпуклостей и изгибов, а по части грации и пластики вполне могли бы посоревноваться с профессиональными танцовщицами. Но главное, конечно, это мордашки — большущие чуть раскосые зеленые глазищи, высокие скулы, идеальные носики, пухлые губки, чуть смугловатая кожа и рыжие волосы цвета благородной меди, а не какой-то там вульгарной морковки. По меркам моего мира, всё это создавало весьма экзотичный образ секси-инопланетянок, но тут, в общем-то, было вполне привычным… Хотя нет, глупость сказал. Главное у девчонок — это та неповторимая аура обаяния и шарма, что окутывала обеих чаровниц… Так что можно было смело сказать: «Пропал ты, Игорёша!»

Младшая, пожалуй, была чуть поярче. Этакая лолиточка с многообещающим и жадным взглядом впервые вышедшего на охоту тигрёнка. Девушки такого типа и привлекают, и сулят неприятности. Ну, в моем мире, по крайней мере. Потому как с одной стороны, стрёмно с малолеткой мутить, а с другой — знаешь, что устоять будет почти невозможно. А попасть в лапы такому тигрёнку — и вовсе беда. Она же и сама ещё толком не знает, что делать со своей добычей — сплошные охотничьи инстинкты и никакого опыта. Будет играть с жертвой, то отпуская, то вновь придавливая лапками. Кончится всё либо большим разочарованием, либо ещё бóльшими проблемами для всех.

А вот старшая… Старшая, кажется, специально постаралась пригасить свою ауру, чтобы не конкурировать с младшей. По местным меркам, она уже считалась перестарком — лет этак двадцать с небольшим. И, кажется, она уже переболела охотничьими инстинктами, отплакалась по своей невесёлой судьбинушке и самостоятельно решила выйти из большой охоты на женихов. И возможно, именно это и привлекло моё внимание. Я тут, за последнее время, как-то привык, что на меня охотятся и всячески соблазняют. А тут, — никакого кокетства, спокойствие, дружелюбие и искренний интерес к персоне собеседника. И при этом — внешность кинозвезды!

В общем, я прилепился к старшенькой Неевии, и когда она начала меня расспрашивать о моих приключениях, начал заливаться что твой курский, ошалевший от гормонов, соловей. Так, знаете ли, бывает — вдохновение прёт что твой Ниагарский водопад, слова сами слетают с языка, и каждый жест, каждая гримаса — все к месту и всё в строку. Кажется, я смог привлечь внимание не только своей красавицы-собеседницы, но и всей окружающей публики.

Следующие несколько часов я не мог отойти от понравившейся мне красотки, да и она, как мне показалось, старалась держаться ко мне поближе. Во время танцев я обнаглел настолько, что напросился к ней в ученики… Помню, у нас в военном училище одно время пытались ввести занятия по бальным танцам. Дескать, возрождаем традиции русского офицерства. Да только как-то не особо пошло. Потому как девушек почти нету, а обжиматься с парнями… В итоге, всё закончилось хихиканьем и подколами тех, кто по каким-то причинам пытался заниматься всерьёз. Начальство быстро уловило эту тенденцию и вместо танцев ввело два дополнительных часа строевой подготовки в неделю. В отряде подход к обучению танцам был уже намного серьёзнее. Потому как в эти времена танцы — важный составляющий элемент социальной жизни. Ведь выбор развлечений сильно ограничен, а возможностей законно прикоснуться к представительнице противоположного пола и пообщаться с ней с глазу на глаз и того меньше. Брачные, хе-хе, игры. Причём всё на полном серьёзе, как нам объяснили умные седобородые дядечки — умение танцевать очень много говорит окружающем о человеке, а хороший танцор равнó перспективный жених. Покажи как ты танцуешь, и я скажу тебе, кто ты. Крестьяне пляшут по-своему, городские — по-своему, ну а уж знать и в этом деле, конечно же, пытается особо выпендриться. Потому и танцы у неё куда замысловатее и сложнее, чем у простых работяг. И танцевать правильно — что-то вроде тайного знака «Я свой!» Офелия и Говоров нам показывали танцы, которые тут принято танцевать. А несколько специально привезённых аж из самой Москвы учителей, мастеров чуть ли не международного уровня, учили нас классическим бальным танцам, пытаясь вбить в наши тела грацию и пластику. В меня вбили. Ну, по крайней мере, танцевать — именно танцевать, а не трястись на дискотеке или пошатываться в обнимку с девчонкой — мне начало нравиться. Да и уровень учителей (учительниц) был куда выше, и с партнёршами проблем не было — женского персонала в Спецкомплексе хватало.

Однако я вовремя смекнул, что выдавать своё знание местных танцев мне, пожалуй, не стоит. Все-таки, я дикарь из далёкой и дремучей России, и если «имперскому наречию» я ещё и мог научиться по книгам, то уж танцам, особенно новомодным, по книжкам точно не научишься… Зато я, хе-хе, оказался весьма талантливым учеником, хватающим знания на лету и, кажется, на окружающих это произвело сильное впечатление.

Только вот увы, с моей (о, уже моей!) Неевией пришлось на время расстаться. Во-первых, неприлично танцевать больше двух танцев подряд с одной и той же партнёршей. Особенно когда другие претендентки едва ли не дерутся за право потанцевать с тобой — это во-вторых.

Когда небольшой ансамблик, исполнявший «живую музыку», начал безбожно фальшивить, затеяли салонные игры. Не слишком, надо сказать, сложные. Было там что-то вроде лото, вариант «городов», какие-то жмурки и непонятные игры с верёвочкой. Скука смертная! Меня, признаться, подмывало предложить поиграть в «бутылочку» в надежде добраться до кое-чьих губ, но здравый смысл победил, и я предложил классические фанты. Народ идею воспринял, и я опять стал гвоздём вечерней программы. Неевия мне даже несколько раз улыбнулась весьма обнадёживающе. А когда пришло время расставаться, очень многозначительно предложила заходить почаще. И посмотрела при этом так, что я чуть было не решил переехать жить к ним на крыльцо и ночевать на коврике перед домом, чтобы «заходить почаще» поближе было. Похоже, жизнь на Земле-2 налаживается!

Отрывки из лекции почтеннейшего профессора Торба «Величайшая легенда», напечатанные в газете «Мооскаавский вестник»

Пропустить лекцию и следовать за попаданцем.

…Итак, друзья, признаю: то, что я вам сейчас поведаю, трудно назвать неоспоримой истиной, и может быть подвергнуто сомнению, а если вам угодно — то и осмеянию.

Но сама личность, о которой мы будем говорить — вероятно, самая загадочная личность в истории нашего мира, столь неоднозначная и невероятная, что заслуживает быть поднятой из мрака забвения и очищена от наслоений из легенд и сказок, коими обросла за тысячи лет нашей истории. Пусть это даже и вызовет чей-то смех или злобную критику.

Итак, таинственный и загадочный Манаун’дак, говоря современным языком, учёный, мистик, политик и воин, а в понятиях прошлых веков — Великий Шаман! Все мы знаем это имя, но мы почти ничего не знаем о том, кто его носил. И для нас, друзья мои, это вдвойне постыдно, поскольку сам наш университет — творение ума и рук этого удивительного человека.

Да-да! Легенда об этом существовала всегда, но не так давно это было доказано столь достоверно, что только полный тупица теперь осмелится это отрицать!

Вероятно, все вы помните историю пятилетней давности с кражей Котла знаний. Да-да, по вашим улыбкам вижу, что эту историю будут помнить ещё многие поколения студентов нашего университета. Но мало кто догадывается, что это происшествие напрямую связано с другим событием, имевшим столь же немалый успех, но принёсшим куда больше пользы науке, а именно, обнаружением клада Оилиоои! Как именно связано? В первую очередь, через личность некоего оу Готора Готора, которого все знают как спутника известного фехтовальщика и мореплавателя оу Дарээка и столь же прославленного героя, однако мало кто знает его как серьёзного и весьма разностороннего учёного. Не мне судить, насколько он хорош в иных дисциплинах, но в изучении древних языков оу Готор Готор, не побоюсь этого сказать, на текущий момент, вероятно, самый квалифицированный специалист! Удивляетесь? А представьте моё удивление, когда вот в этом самом здании здоровенный, обвешанный оружием рубака сходу смог прочитать несколько сложнейших текстов, причём как на языке древних ирокезов[10], так и на языке древних аиотееков, и что самое удивительное — последний был написан уже давным-давно позабытыми «узелковыми» письменами Первого Храма, которыми на сегодняшний день владеют, дай боги, десяток человек на всей земле. Однако мне довелось убедиться, что никто не владеет им в таком совершенстве, как этот удивительный оу Готор Готор!

Вероятно, все вы знаете, что по слухам, эти двое, оу Дарээка и оу Готор, были как-то замешаны в историю с кражей котла. И я, после того как некоторые слова оу Готора навели меня на определённые мысли, проверил эти слухи, и люди, непосредственно участвовавшие в той… шалости, мне их подтвердили. Более того, они сказали, что оу Готор влез в эту авантюру только для того, чтобы прочитать письмена, начертанные на нашем знаменитом котле. Я, конечно, тоже не мог не ознакомиться с этими удивительнейшими образцами древних текстов. Написаны они были на самой древней из известных науке версии нашей письменности. И сравнивая их с несколькими дошедшими до нас записками, предположительно сделанными рукой Манаун’дака, можно смело сказать, что и надписи на дне котла были созданы той же рукой и тем же вариантом письма. Увы, язык, на котором этот загадочный персонаж, оставил нам своё прошедшее через тысячелетия послание, хотя и похож на древнеирокезский, однако либо является неким его диалектом, либо тайнописью. Я смог разобрать и истолковать лишь несколько слов этого непонятного послания. Полагаю, оу Готор, который по какой-то причине скрывает источник своих знаний, смог прочесть это послание в гораздо большем объёме, а возможно, и целиком. Именно отталкиваясь от прочитанного, он и смог отыскать древний клад демоницы Оилиоои, которая, вот удивительное совпадение, тоже считается ученицей Великого Шамана Манаун’дака. Как видите, в древней истории, куда ни сунься, обязательно наткнёшься на эту загадочную личность. Но что мы о ней знаем достоверно? К сожалению, материальных или письменных свидетельств осталось крайне мало. А большинство из них недоступно для изучения, ибо хранятся в сокровищницах храмов, а то и являются священными регалиями императорской семьи, как, например, знаменитейшая «Ведомость на зарплату», по которой можно проследить родословные линии всех знатных родов Империи. Лично мне удалось ознакомиться лишь с пятью короткими обрывками текстов, якобы принадлежащих руке Манаун’дака. И увы, мне же и удалось доказать, что два из этих документов — подделка! Так что, взявшись за изучение личности Манаун’дака, я вынужден был обратиться к легендам, былинам и сказаниями… Мне и нескольким моим ученикам удалось собрать примерно полтысячи разных вариантов легенд о великом шамане и его брате. Большинство из них повторяют друг друга. Многие обросли столь фантастическими подробностями, что уже перешли в разряд сказок. И тем не менее, отсеивая шелуху и выделяя общие моменты, нам удалось проследить примерный путь двух героев древности.

Итак, чуть больше трёх тысяч лет назад на наш Северный континент хлынули орды завоевателей-аиотееков. Многочисленные летописи говорят, что в то время многие из наших предков ещё даже не знали металлов и не успели приручить ни верблюдов, ни лошадей. Более того, говорят, что тогда верблюды и вовсе ещё не водились на наших землях. И потому один только вид закованных в блестящий металл всадников на огромных животных наводил ужас на всё местное население, делая людей бессильными перед завоевателями. И в это время, словно ответ богов на мольбы людей, из далёких северных степей сюда на юг пришли два брата — великий воин Лга’нхи и его брат, великий шаман Манаун’дак. Легенда гласит, что шаману Манаун’даку было видение о двух Волшебных Реликвиях, которые и смогут спасти наш мир от Зла. Рассказы о поисках этих реликвий и борьбе братьев с чужаками и составляют суть большинства дошедших до нас легенд. Есть довольно подробное описание путешествия в Олидику вместе с их приёмной сестрой Осакат, что подтверждается многочисленными традициями тамошних мастеров, до сих пор ставящих на лучшие свои изделия «заклинание Манаун’дака», написанное тем самым, наиболее древним вариантом письма, о котором я уже упоминал, а чуть позже разберу его особенности с точки зрения языкознания. Потом два брата и сестра перешли горы и совершили путешествие в Улот — наверное, самое сильное на тот день царство нашего материка, где были с большим почётом приняты местным царём Леокаем, от которого вела свой род первая династия Императоров. Также, многочисленные легенды говорят и о путешествии в Валкалаву. Вернувшись из которого, братья, объединив многочисленные народы гор и степей, смогли разгромить орду завоевателей и заложили основы той Великой Империи, благодаря которой все мы сейчас являемся теми, кто мы есть. Ну и как венец подвигов — путешествие за море, на Южные земли. Похищение Амулета Первого Храма, внёсшее такой хаос в умы тамошних жителей, что это привело к разрушению и Первого Храма, и самой державы аиотееков. Затем — победное возвращение на родину. А «параллельно» свершению всех этих подвигов великий шаман Манаун’дак создал письменность, математику, медицину, научил людей строить корабли и плавать по морю, строить плотины, а также создал из грязи таинственное и загадочное племя ирокезов — непобедимых и свирепых воинов, которые, дабы выделиться из числа других людей, брили голову, оставляя лишь гребень посредине, который также стали звать «ирокезом». Так что из этого правда?

Итак, о происхождении Великого шамана. Были ли Лга’нхи и Манаун’дак братьями? В том смысле, что родными братьями, а не побратимами, на что в древних сказаниях также хватает намёков? Описания внешности этих двух исторических фигур очень сильно разнятся. Лга’нхи — высокий, широкоплечий воин, блондин — типичный северянин, коих и сейчас немало среди подданных Сатрапии. А Манаун’дак — конечно, он не был карликом, но даже в наиболее близких к его эпохе документах о нём говорят, как о человеке невысокого роста, и с чёрными волосами на голове. То есть, внешность типичного выходца с Южного материка, захватчика-аиотеека! Плюс множество намёков на необычность рождения Манаун’дака, отсутствие какого-то упоминания о его родителях и детстве. Так неужели это был выходец с Южного материка? Кажется, всё говорит об этом — и его внешность, и способность договариваться с врагами, чей язык был абсолютно непонятен большинству жителей нашего материка, и умение строить корабли и плотины, ведь как известно, на Южных землях этому научились чуточку раньше чем у нас, и даже неоднократное упоминание об укрощении демонов-верблюдов, — один из типичных подвигов великого шамана. Но письменность, которую дал людям Манаун’дак, а также десятичная система счисления, создание которой тоже приписывают ему, в корне отличаются от тех, что использовали в Первом Храме. Так откуда же ты пришёл, загадочный Манаун’дак?

За последние три десятка лет я проанализировал несколько тысяч разных образцов письма, всё дальше погружаясь в глубины веков. Я изучал, как менялись наш алфавит и грамматика. Возможно, то, что я сейчас расскажу, многим тут покажется скучным, но это факультет языкознания, так что — потерпите. Итак…

[…]

…И на основе всего этого я с полной уверенностью утверждаю, что та форма письменности, что предложил миру Манаун’дак, была наиболее ранней из всех нам известных. И она не соответствует ни одному языку, на котором говорили или говорят и по сей день на берегах Срединного моря! Я консультировался со специалистами из других университетов с разных уголков земли, и все они дали мне схожий ответ: они не знают языка, который бы идеально подходил под алфавит, созданный Манаун’даком. Сюда же добавьте и имена, которыми Манаун’дак «награждал» своих детей и учеников. В отличии от принятой тогда традиции, они ничего не значили. Просто набор звуков. Даже сейчас, взяв почти любое имя, можно проследить его основу — название профессии, тотемное животное, посвящение богам. И лишь некоторые имена, которые, кстати, по традиции даются отпрыскам благородных фамилий, кажется, не означают ничего… Не означают ничего на нашем языке, а на языке Манаун’дака? Как я уже упоминал ранее, алфавит и грамматика, предложенные Манаун’даком, были весьма развитой и хорошо проработанной системой письма, — явно не творение пусть и гениального, но одиночки! За ней угадывается прошедшая многие сотни, а то и тысячи лет шлифовки и совершенствования традиция письменности. Так откуда же она взялась? Попробуем поразмышлять…

[…]

…И вновь вернёмся к легендам. Легендам о людях, пришедших в наш мир неведомо откуда. Одни говорят, будто это пришельцы с таинственного континента, лежащего за южными морями, некоторые и вовсе «приводят» их из-за Кромки, другие — с иных планет, а третьи — с неких других миров. Откуда бы то ни было, но всё равно звучит фантастично. И тем не менее, задумайтесь, а нет ли во всем этом толики правды и не пришёл ли и Манаун’дак из одного из этих неведомых миров, и не принёс ли с собой множество невероятных знаний? Задумайтесь, не бродят ли и сейчас подобные люди среди нас? Вот хотя бы тот же оу Готор Готор — учёный, мистик, воин и политик?

Игорь Рожков, студент

Честно говоря, я чуть гове не поперхнулся, когда прочитал эту статью. И даже украдкой огляделся по сторонам, не стоят ли уже за спиной сотрудники родной (в этом мире) конторы, пришедшие вязать иномирного шпиёна. Но нет, всё вроде бы было спокойно, и гости и завсегдатаи трапезного зала гостиницы, где я жил, вели себя вполне обычно. Никто не пялился на меня больше обычного и не тыкал пальцем с криками «Лови чужого». Да и за окном, на улице не бегали толпы взволнованных подданных Мооскаавской Сатрапии, ищущих, кого бы линчевать во имя мира и добра, а стояло обычное мооскаавское утро… Хотя нет, не совсем обычное — весеннее!

Я бы, честно говоря, этого и не заметил — как-то не привык я к такой незаметной смене времён года. Сезон дождей закончился довольно давно, травка и листочки у местных деревьев как-то не особо желтеют-опадают, вечно радуя глаз зеленью. А про наступление местных холодов я узнавал от сокурсников и сослуживцев. Если бы не их обсуждение нагрянувшей «стужи», я бы так и не понял, что надо мёрзнуть. В самый разгар зимы тут было градусов пятнадцать-двадцать, и хоть народ кутался в тёплые одёжки, меня так и подмывало, эпатируя публику, пройтись по улице в одной маечке. А ещё они меня пугали возможным выпадением снега. Якобы, изредка тут бывает такое удивительное явление природы. Клоуны!

Да… Вот так вот подумаешь, а ведь с моего попадания в другой мир прошло уже больше полугода, а местные обо мне ни слухом ни духом. Нет, не потому что они тут все сплошь лохи какие-то. Просто… Даже в моем мире, до моего первого появления на Спецкомплексе, я бы только посмеялся над самой идеей шпиона из параллельного мира, а уж тут-то… Не, наверняка местные контрики меня проверили на причастность к разведкам Кредона или удихов. Ну, может, ещё на какого заморского засланца прощупали. Но ведь тут-то я чист. А заподозрить правду невозможно, поскольку в этом мире про существование других, параллельных миров, даже не догадываются. «…Вот это жизнь! И вдруг — Бермуды. Вот те раз, нельзя же так!» В том смысле, что от этой статейки как-то реально стремно стало.

А я ведь на эту лекцию собирался сходить ещё месяц назад. Но тут — как гром среди ясного неба — влюбился! Да не в кого-то, а в сестру моего лучшего друга, тут, на Земле-2. Знаю, глупо и ужасно непрофессионально. У меня из-за этой любви одни сплошные проблемы. Насколько проста и беспечна была моя жизнь до того, как я встретил Неевиию, настолько сложной и проблемной она стала после. Раньше не было проблем ни с женским полом, ни с лишними секретами. Поскольку дамочки тут куда охотнее западают не на сладкоголосых мальчиков неясной ориентации, кривляющихся на эстраде, а на крутых мужиков, коим я официально стал после победы на турнире. Так что впервые в жизни мне, чтобы добиться женской ласки, не приходилось предпринимать никаких усилий, они сами меня клеили. А все мои секреты были защищены самой фантастичностью моего появления в этом мире. А сейчас и на других женщин смотреть не хочется, и таиться приходится от всех, и особенно от своего лучшего друга и приятеля. Ведь за местной барышней из благородного сословия просто поволочиться нельзя. Надо соблюсти кучу формальностей, и в первую очередь — испросить разрешения ухаживать у её отца или, как в данном случае, у старшего брата девицы… А есть некоторые подозрения, что дружба дружбой, а вот мои поползновения в сторону сестрицы благородный оу Игиир Наугхо, парень серьёзный и ответственный, может не одобрить. Поскольку я — дикарь из неизвестнооткудовска, с сомнительной родословной помойного кота и финансовым благосостоянием, основанном на удачном грабеже банды грабителей. И пусть некоторые перспективы служебного роста у меня имеются, однако завидным женихом меня назвать трудно, и потому мой друг Игиир будет в полном праве запретить мне ухаживать за своей сестрицей. А значит, я лишусь и тех возможностей видеть её, что мне сейчас иногда удаётся вырвать у жестокой судьбы… Мне это Неевиия сразу объяснила, настоятельно порекомендовав избегать излишне пылкой демонстрации чувств в присутствии своего брата и вообще, посторонних. А встречи наедине… Увы, это такая редкость. Но без этих встреч, это уже не жизнь, а какое-то тоскливое существование… Не, я ведь, в принципе, всякие там биологии-психологии тоже чуток изучал. Тоже могу с умным видом порассуждать про буйство гормонов и всяческие психологические выверты взаимоотношений двух полов. Помню, что нынешнее сумасшествие, оно не навсегда, и что когда-нибудь жар остынет, и придёт либо полное равнодушие, либо злоба и ненависть, или, в самом идеальном случае, настоящая дружба, родство душ, семейная связь… Хотя даже в самой крепкой семье время от времени звучит ругань и происходят ссоры. У меня ведь это далеко не первая влюблённость. Опыт уже имеется… Но сейчас — ничего с собой поделать не могу — влюблён-с. Дурак-дураком, хочется бездумно бродить ночи напролёт вокруг дома любимой, писать корявые вирши, с видом шарахнутого по голове кирпичом идиота блаженно улыбаться прохожим, рвать цветы с клумб и забрасывать их в заветное окошко… Да, как током шарахнуло, причём нас обоих, так что фазы робких ухаживаний у нас почти и не было. Уже на следующий день, после того памятного вечера, я, едва выждав наступления приличного для визитов времени суток, заявился в дом оу Наугхо, якобы спросить о потерянной табакерке. Ну, в смысле, не табакерке, табака тут нету. Зато у знати есть привычка таскать с собой что-то вроде леденцов для освежения дыхания, при этом понтоваться крутостью коробочки, в которой их хранят. Видал я тут коробочки из чистого золота с брильянтами, по стоимости, наверное, как квартира в центре Москвы — Фаберже отдыхает! Ну да у меня поскромнее была — серебро с выгравированным узором. Впрочем, не в коробочке суть. Тут, вообще-то, принято целые ритуалы и павлиньи танцы вокруг этих коробочек устраивать, вроде «угощайтесь», «угощайтесь в ответ», «я у Вас два раза угостился, а Вы — один. Тебе в падлу, сука? Немедленно стреляться!» Даже целый тайный язык составлен вокруг этих коробочек, как вокруг перчаток или вееров у нас в средневековье: каким боком коробочку повернул, какой рукой из кармана достал, как протянул — можно выказывать своё расположение, намекнуть на двадцать разных обстоятельств и даже оскорбить. «Придти поискать» табакерку — официально оправданный повод заявиться без приглашения к своим знакомым. Ну, я и заявился. Поскольку, как я точно знал, Игиир в это время был на службе, приняли меня обе сестрёнки, так что все приличия были соблюдены. Но, видать, у сестрёнок было хорошее взаимопонимание, и как-то так получилось, что младшенькая быстро отошла куда-то на задний план, слившись с интерьером, и мы со старшей остались фактически вдвоём. Испили гове с пироженками, поговорили о погоде, а потом я пошёл сыпать комплиментами на грани приличия и что-то там такое вещать про цветочки, облачка и дивные погоды… А Неевиия мне как-то так взглядом дала понять, что, дескать, «Ты, Игорюша, конечно дурачок, но мне нравишься, так что продолжай нести свою околесицу, я в смысл всё равно не врубаюсь, мне интонации приятны». Так вот как-то мы и спелись. Правда, пока наш интим ограничивается держанием за ручку и робкими поцелуйчиками. Но для местных нравов это уже за гранью дозволенного, так что «конспирация, конспирация, и ещё раз конспирация, дорогие товарищи». Мой друг оу Игиир Наугхо свято уверен, что в его дом я повадился таскаться едва ли не каждый день исключительно по причине наших с ним приятельских отношений и потому, что мне больше пойти некуда. Не, вроде он против этого не возражает, однако решил, что обязан взять надо мной шефство, и теперь упорно таскает по всяким «приличным» домам Мооскаа и знакомит с разными «уважаемыми» людьми и «дамами, приятными во всех отношениях». Я же говорил, Игиир парень серьёзный, и ко всему, что делает, относится очень ответственно. И уж коли он решил, что должен мне помочь стать своим в обществе Мооскаа, будет это делать с непоколебимостью носорога, бегущего через ромашковое поле. И что бы там ни встретилось на его пути — цветочек, зайчик, колхозник, перепахивающий поле на тракторе, — всем лучше убраться с дороги огромного животного, спешащего делать добро… А у меня — в душе сплошная весна, а в голове — все мысли только о его сестрёнке.

И вот, кстати, о весне. Приходит, значит, ко мне тут вчера мой первый ученик и преданный фанат стражник Рааст по фамилии Медведь, и с очень таким важным и серьёзным видом сообщает, что, дескать, «в полях затрещали кузнечики!» Ценная, конечно информация… Для какого-нибудь энтомолога, но для меня по своей ценности примерно как прогноз погоды на Сатурне — теоретически интересно, но искренне пофиг. Потому как где моя Неевиия и где эти жалкие насекомые — абсолютно в разных галактиках моего мозга! На что я тонко Раасту и намекаю, издав некий неопределённый возглас, сочетающий в себе сомнение в адекватности представленной информации текущему моменту дня и презрение ко всем насекомым как классу, а членистоногим как типу царства животных.

— Так ведь праздник скоро! — с искренним удивлением поясняет он мне. — Разве у вас в этом, как его, Россия, Весну не празднуют?

— А как же-с… Pervomaj! — я вспомнил своё детство и юность. — Все на демонстрацию, в смысле, грядки копать и сажать картошку.

— Не-е, у нас по-другому празднуют, — охотно разъяснил мне Рааст. — В храмах торжественные службы будут, а потом все должны налопаться до отвала мяса и винища накушаться. Игры всякие там, пляски, веселье… Лучшее время в году!

М-да… Вот так вот настроишься на праздник, а тут тебе жизнь такую статейку подкидывает… Одно утешает, напечатана она была на одной из последних страниц официальной газеты (в Мооскаа их две), в разделе курьёзов, однако, всё равно заставляет задуматься. Прежде всего — что ещё за нафиг Готор Готор? Это один из наших, или у уважаемого профессора просто фантазия разыгралась? Ещё там упоминается оу Дарээка, большой приятель этого самого двойного Готора. Знакомое имя, кажется, на него мне показывал Игиир во время чемпионата, и ещё что-то там рассказывал про вклад этого верзилы-генерала с роскошными усами в науку и географию. Жаль, что я тогда этим рассказам уделял мало внимания, потому как голова была другими вещами забита. И тем не менее, как-то это все… Интересно.

А ещё интересно, как дальше жить? В смысле, что раньше я жил, будучи уверенным, что то, о чем люди даже не подозревают, они и искать не будут. Конечно, про то, что на Земле-2 есть легенды о чужаках из параллельных миров, изредка посещающих этот мир, нам ещё подполковник Говоров рассказывал на Земле-1. Но легенды, они легенды и есть. У нас, на Земле-1, их тоже выше крыши. Однако ловля Несси, пришельцев и прочих снежных человеков у нас — это удел исключительно энтузиастов-фанатиков, которые могут с пеной у рта трясти заверенными у нотариуса свидетельствами очевидцев, фотографиями, сделанными в темноте и без вспышки или клочками шерсти йети, которую нашёл специально натасканный на поиски всего неземного кот и оставил на диване — всё это только вызовет насмешливые улыбки окружающих. Хотя, кто его знает, тот же Спецкомплекс — очень непростое место, и как я слышал, там не только параллельными мирами занимаются. А вот тут как теперь будет? Отнесутся ли местные к этой статье, как к забавному курьёзу, или в их головы всё-таки попадут какие-то зёрна истины, которые впоследствии могут расцвести очень даже неприятными для меня цветочками… И что теперь делать? Наверное, ничего. В смысле, не дёргаться, вести себя как обычно, будто бы эта статейка меня никаким боком не касается. Но справки об этом Готор Готоре и Дарээка навести стóит. Да и про историю с котлом разузнать. Судя по тому, что написано в статье, любой местный студент про неё знает…

…Блин! Котёл!!!

Следовать за попаданцем

Сергей Говоров, подполковник

Оценить реальные размеры зала, освещённого лишь парой лампадок, было очень непросто. Он то казался размером с чуланчик, а то и вовсе безразмерным. Ни стен, ни потолка видно не было, а пол — пол был из обычных каменных плиток, ничем особо не отличающихся от обеденных залов в любом из кабаков на побережье Срединного моря.

И только один предмет тут сразу давал понять наблюдателю, что он не в кабаке, а в Храме. Лампадки освещали сравнительно небольшой прямоугольный постамент, установленный посреди зала, и странную конструкцию из каких-то кристаллов, сгустков тьмы и внезапных вспышек света.

Одного взгляда на эту непонятную конструкцию подполковнику Говорову хватило, чтобы понять, куда он попал.

— Ну вот, Одивия, мы и дома… — сказал он своей спутнице.

— Да Сергей, а вернее, благородный оу Готор Готор, у нас всё получилось! Хотя, возможно, мне какое-то время лучше по-прежнему побыть Офелией.

А потом началась всяческая суета и бардак, закончившиеся возгласом:

— Вы вернулись!

— И вам здрасьте, почтенный Наардаак, — ответил я как можно вежливей, что в сложившейся ситуации было не так-то и просто. — А можно этих вот, с дрекольем, куда подальше убрать?

Наше появление в храме, где хранился Амулет, вызвало изрядный переполох. Я сразу как-то этого и не заметил, но, видно, там, в почётном карауле, Амулет сторожила парочка жрецов. Они, коли уж могли находиться в одном помещении с этим загадочным объектом, разумеется, были законченными мистиками, готовыми хоть щас за Кромку с духами базарить, однако появление из ниоткуда двух странных персонажей, видимо, произвело на них сильное впечатление. Один так и застыл с открытым ртом, а у второго я сумел разглядеть только пятки, мелькающие в направлении выхода. Зато обратно эти пятки примелькали в сопровождении десятка местных, судя по наставленному на нас сельхоз-инвентарю, колхозников. Селяне столпились в дверях и, кажется, прорываться дальше не собирались, но я на всякий случай приготовился к плохому, потому как жить в одной местности с Амулетом, это, мягко говоря, напряжно для психики, так что не удивлюсь, если на этом заброшенном плато, куда мы снова попали, вовсю гуляет эпидемия шизы, а от психов можно ждать всё что угодно. К счастью, в колхозных массах началось какое-то шебуршение, и сквозь их плотные ряды пробился старый знакомый в сопровождении парочки телохранителей — Наардаак, тутошний главный босс и великий жрец. Недолгие переговоры привели обе договаривающиеся стороны к полному консенсусу, нам позволили выйти из храма, отвели в ближайшее селение, накормили-напоили и оставили в покое. Осталась мелочь — решить, как дальше жить. Экипированы мы были весьма скудно, а путь предстоял довольно долгий… Да, что ни говори, а удирать пришлось налегке. Хорошо хоть, одежда у нас соответствовала эпохе, Спецкомплекс — весьма интересное место. Ещё у меня была шпага и пара кремнёвых пистолетов, с виду неотличимых от местных, но гораздо лучшего качества. Ещё парочку смогла умыкнуть Одивия. Хм… Ещё я, чисто на всякий случай, стащил из сейфа свою наградную «Гюрзу» и парочку запасных магазинов к ней. Самому себе готов настучать за это по рукам, ибо нефиг тащить на Землю-2 всякие анахронизмы. Но — неизвестно, куда бы нас выбросило. А возможно и «когда», так что лишняя подстраховка никогда не бывает лишней. Отсюда, от верховьев Аэрооэо, до Тооредаана почти полмира оттопать надо. Придётся пересекать дикие земли, Срединное море, возможно, страны, где к нам относятся не слишком доброжелательно, и ещё целый океан. На этом пути нам могут встретиться разбойники, жаждущие мести правители, ревнивые сатрапы, пираты и просто люди, не упускающие возможности поживиться за счёт ближнего — лишняя огневая мощь тут не помешает. Клянусь, что когда окажусь в Фааркооне, разберу свой крутой ствол и выкину в океан, но пока что спрячу под полой сюртука.

— Как ты думаешь, Сергей, — прервала мои размышления Офелия… тьфу, теперь снова Одивия, — а какое сейчас время года? Тут.

— Хм… Да я как-то даже и не подумал посмотреть. А что?

— Ну, если ты помнишь, мой Торговый дом должен был получить монополию на торговлю золотой редькой, которую выращивают только здесь.

— А ведь и правда! Караван! Это разом решило бы множество проблем. А когда твои люди должны были приехать за урожаем этого года?

— Где-то конец лета, начало осени.

— А чего тут гадать, давай спросим у хозяев дома… Эй, любезные, а не подскажете ли, какое у нас нынче на дворе время года? Хм… Осень… А не знаете ли часом, урожай золотой редьки уже уплыл?.. Двенадцать дней назад… Надо же, самую малость промахнулись. Впрочем, возможно, ещё получится догнать… Нет, спасибо, еды больше не надо. И кровати вполне мягкие. Ещё раз спасибо… Хм… Одивия, а что у нас с финансами?

Следовать за возвращенцами.

Игорь Рожков, студент

Я хорошенько размахнулся и швырнул бумеранг примерно в направлении пирамидки из рюх. Тут главное — вовремя отпустить, а то ведь можно улететь вслед за этой дубиной. Бумеранг, неторопливо вращаясь и гудя разрубаемым воздухом, перелетел расстояние этак примерно в треть футбольного поля, стукнулся о землю перед пирамидкой, отрикошетил, взвился вверх и срезал вершину составленной фигуры.

— Неплохо, — одобрил произведённое действие один из моих соперников. — Однако рикошетный удар уместнее использовать для менее устойчивых фигур. Не находите?

— Поверю вам на слово, — любезно ответил я вместо того чтобы послать этого всезнайку по соответствующему адресу — и он сам, и местный вариант городков меня уже изрядно достали. Игра эта, в принципе, не слишком-то отличалась от наших городков, но несколько напрягала, скажем так, масштабностью. Бита (в местной терминологии, «ребро») весила килограмма три и была этакой хитроизогнутой козюлиной почти метровой длины. И швырять её надо было метров на тридцать, чтобы разбивать фигуры из рюх (позвонки), каждая из которых, наверное, тоже весила по килограмму. В качестве легкоатлетического упражнения — весьма неплохо. Но в качестве развлечения, да после целого дня набивания брюха мясом и вином — серьёзное испытание для всего организма. Но для местных это было священнодействие под стать нашему футболу. В Мооскаа в «костяки» все либо играли сами, либо обсуждали, как играют другие. И я, дабы лучше сходиться с людьми, тоже принялся… обсуждать. И даже прочёл парочку рекомендованных книг по этой теме. И уже почти без удивления опять наткнулся на чертового Манаун’дака, которому, собственно говоря, и приписывали изобретение этой игры. Если это правда, то убил бы придурка, каким же дебилом надо быть, чтобы превратить лёгкую и ненапряжную дачную игру в такую стремную хренотень?! Ведь по утверждению ряда авторов, первоначально в качестве инвентаря для игр использовались кости морских животных. Как такое вообще могло придти в голову? А ведь, как и следовало ожидать, обсуждением дело не закончилось и меня, конечно же, втянули в это безобразие и в качестве игрока. Ведь в представлении местных я был крутой атлет, борец и чемпион, а значит, и в костяки мне сами боги велели выигрывать.

Было это уже на второй день празднования Прихода Весны. В первый день я в сопровождении Рааста и Хееку, второго даарского стражника, подчинённого Игиира, направился в Храм. Рааст попёрся со мной, потому что в его представлении, отношения учитель — ученик сравни семейным двоюродный дядюшка — племянник. Тут вообще вся религия, как я уже понял, крутится вокруг почитания предков. А Приход Весны, по каким-то местным дремучим представлениям, особо связан с этим почитанием, и потому является очень семейным праздником. Принято поздравлять всю ближнюю и дальнюю родню, до которой только можно дотянуться, и отчитываться перед давно умершими дедушками в своих жизненных достижениях и утратах за прошедший год. Поскольку род Медведя остался далеко, да и, как я понял, Рааст не слишком-то хорошо с роднёй ладит, я оказался тут единственной «роднёй», до которой он смог дотянуться. Ну а Хееку отправился с нами, поскольку «все даарские стражники — одна семья». К тому же, для Рааста Хееку был большим авторитетом в деле общения с богами. А как же в храм, да без столь компетентного посредника и толкователя?

Торжественная служба и правда была торжественной. Умеет всё-таки эта жреческая братия любое простейшее действие превратить в священнодействие. Общий смысл всего мероприятия — порадовать предков хоровым исполнением песенок-гимнов (зуб даю, одна была чем-то неуловимо похожа на «В траве сидел кузнечик»), да дать им же письменный отчёт в своих делах. Но всё это растянулось часа на четыре, и как ни странно, выходя из храма, я, вместе с усталостью, чувствовал и какую-то лёгкость на душе, будто и впрямь очистился от грехов и всякой мути. М-да, технологии отработаны за тысячелетия!

Ну а потом началось веселье, как это понимали Рааст и Хееку. Мы жрали. Сначала в моей гостинице, потом пошли по городу, и жрали, жрали, жрали, благо, лотки с разнообразными «вкусняшками» буквально выстроились вдоль улиц, предлагая покупателям уличный фаст-фуд со всех уголков мира, а между лотками шныряли разносчики с кувшинами вина, предлагая всем желающим хлебнуть кружечку-другую за пару мелких монеток. Вместе с нами по улицам шлялась половина Мооскаа, и все тоже жрали, жрали и жрали, поскольку тут существовало поверье, что чем больше сожрёшь в праздники, тем сытнее будет весь следующий год. В перерывах между зажорами и дабы утрясти съеденное, народ плясал на площадях под звуки многочисленных оркестриков, смотрел на представления уличных актёров и сам участвовал в представлениях, то устраивая драки, то развлекаясь хоровым пением народных песен. В общем и целом, было довольно душевно и весело, но конечно же, нужно тренироваться с детства, чтобы без последствий переварить всё съеденное и выпитое.

Почему я развлекался с солдатнёй, а не пошёл в приличное общество, ну хотя бы, к примеру (чисто так ткнуть пальцем наугад), в дом своего приятеля оу Наугхо? Так ведь семейный праздник, будь он неладен! Первый день все отмечают исключительно в семье, и шляться по гостям в этот период считается неприличным. Даже по улицам тут ходят как бы семейными группками, стараясь не слишком контактировать с чужаками.

А вот второй день… Опять оказался обломным. В этот день все наносили друг другу краткие визиты, поздравляли, желали всяческих благ и шли дальше. Я, конечно же, нанёс визит в дом любимой девушки, но только и смог, что обменяться с ней парочкой вежливых фраз и нейтральных взглядов. Зато потом пришлось обойти ещё десятка три разных домов, отмечаясь и там вежливыми банальностями. Удивился, как, оказывается, много у меня появилось знакомых в этом ещё недавно таком чужом для меня городе. Ну а потом наткнулся на знакомых «спортсменов», и они затащили меня на эту дурацкую игру.

Играли мы в университете, где была построена специальная площадка для игр в костяки, как и всё тут, «одна из самых первых во всём мире!» Собралась довольно пёстрая компания, в которую входили студенты с самых разных факультетов, и даже парочка профессоров. И конечно же, я не преминул воспользоваться моментом, чтобы аккуратненько вызнать интересующую меня информацию. Надо было только дождаться подходящего повода, чтобы у окружающих не создалось впечатления, что это я поднял определённые темы. Увы, подходящий повод подвернулся только уже после игры, окончание которой мы зашли отметить в один из кабачков, густо натыканных вокруг университетского городка.

— Кстати, а что это там за история с котлом? — поинтересовался я, когда разговор (что неизбежно в студенческой среде) зашёл о разных проказах.

— Как, разве вы не знаете, благородный Иигрь? — удивился тот самый всезнайка, который доставал меня весь вечер. — А впрочем, это и понятно, ведь вы же приехали издалека. Так вот, у студентов нашего, да и любого другого университета, есть давняя традиция — выкрадывать в конце учебного года котёл знаний, заливать в него вина по самые края и устраивать грандиозную пьянку.

— Котёл знаний? — опять я изобразил недоумение. — Я часто слышал это выражение, но думал, что это так, фигура речи. Не знал, что он существует буквально.

— Да что же? Да как же?! — раздался дружный хор голосов.

— В других университетах, — влез в разговор один из профессоров, который из спортивной солидарности не побрезговал пойти с нами в кабак, — котлы и есть, как вы изволили выразиться, «фигуры речи», потому что они не что иное, как подделка и пародия на наш котёл. А вот Наш — говорят, он даже древнее, чем сам университет! По легенде, пресловутый Манаун’дак, о котором последнее время все только и говорят, заманивал своих первых учеников на занятия сытной похлёбкой. Так сказать, хочешь получить еду, получи сначала знания. И вот тот самый котёл, в котором его жёны варили эту похлёбку, и стал символом нашего, а потом и любого другого университета. Скажу вам, дружок, что современные студенты мало чем отличаются от тех балбесов-дикарей, с которыми вынужден был работать Манаун’дак, им бы только пожрать, выпить да поразвлечься, а знаниями они овладевают только для того, чтобы родители не перестали платить за их вольготную студенческую жизнь!

— Так ведь это же… Сколько времени прошло?! Неужели этот котёл до сих пор жив? — удивился я.

— Больше трёх тысяч лет! — с важным видом подтвердил профессор. — Но котёл жив, его и сейчас можно увидеть в здании факультета языкознания.

— А почему языкознания, а не, допустим, в главном корпусе?

— Этот факультет, вернее, здание, где он сейчас располагается, — одно из древнейших в университете. И по легенде, построено оно на том самом холме, где Манаун’дак собирал, учил и кормил своих первых учеников. Есть легенда, будто он предсказал, что до тех пор, пока котёл стоит на том самом месте, будет стоять и наш университет.

— Манаун’дак… Я всегда думал, что это так, сказка. У нас тоже про него рассказывают… Неужели вы и правда верите, что он действительно существовал?

— Последние исследования… — меня оглушил дружный хор голосов, начавших вразнобой пересказывать мне примерное содержание недавно прочитанной статьи. Ради такого удовольствия они даже осмелились перебивать профессора.

— Я что-то такое недавно в газете читал, — признался я, изображая простодушие. — Но подумал, что это шутка такая, ради праздника. Какие-то пришельцы из других миров… Это из-за кромки, что ли? Какие ещё миры могут быть?

Очередной хор голосов начал растолковывать мне версии о других мирах. Тема эта была нынче в горячей десятке мооскаавских шлягеров, и потому у каждого говорившего была своя версия объяснения сего загадочного феномена. Но по всему выходило, что отрицать существование множества миров может только полный невежа, потому что это не модно, и тебя засмеют в любой приличной компании.

— Слушайте, — я даже поднял ладони, как бы отгораживаясь от обрушившейся на меня критики. — Но ведь там упоминается какой-то человек, который, якобы, по мнению профессора… — кажется, его зовут Торб, — тоже является пришельцем из этих других миров. Я почему это запомнил, — там написано, что он друг некоего оу Дарээка, которого я видел на стадионе во время турнира. Мне на него показали, сказав, что это очень знаменитый мастер клинка. Я, честно говоря, очень удивился. В нашем захолустье редко можно встретить знаменитость, а уж пришельца из других миров… Так о чем я: почему бы не спросить этого… у него ещё такое двойное имя, насчёт этих самых миров?

— Ну во-первых, молодой человек, — опять взял слово профессор, — не вздумайте упоминать об этой статье в присутствии почтеннейшего профессора Торба. Эти проклятые газетчики переврали всю его лекцию, а уж о том, что оу Готор Готор — пришелец из другого мира, Торб и вовсе не говорил, это чистая отсебятина этих наглых писак. А спросить оу Готора Готора, к сожалению, не удастся — он пропал вместе с невестой сатрапа.

— А у сатрапа пропала невеста? — уже абсолютно искренне удивился я, потому что думал, что пропавшие принцессы бывают только в сказках.

И следующие полчаса мне эту сказку рассказали во всех подробностях. Подробностей, пожалуй, было даже слишком много, но общую суть я, кажется, уловил. Занимательная получилась сказка. Весьма занимательная!

Обдумывать и раскладывать всё по полочкам я взялся, только когда вернулся в свою гостиницу. Даже специально выписал на отдельный листок все известные мне факты и попытался расставить их в некоем логичном порядке. Стала вырисовываться весьма занятная картинка.

Итак — котёл! Подполковник Говоров как-то упоминал про некий котёл в связи с рассказом про своего любимого Манаун’дака. Просил, если вдруг этим самым ’даком окажется кто-то из нас, чтобы оставили намёк «хотя бы на котле». Видимо, на том самом котле, на котором некий оу Готор Готор смог найти и прочитать какие-то загадочные письмена. Интересно было бы взглянуть на них, вдруг и во мне внезапно проснётся талант к древним языкам? А ещё этот оу Готор Готор, загадочная личность и великий всезнайка, таинственно пропал вместе с невестой сатрапа, некоей Одивией Ваксай. Одивия, Офелия, это как бэ намекает! Особенно учитывая, что фамилия «нашей» Офелии тоже была Ваксай — Офелия Дрисуновна Ваксай. Это уже даже не «горячо», тут уже сталь кипит и пузырится, как горячо. Аж жутко становится, какая стройная картинка вырисовывается. Оу Готор Готор — несомненно, подполковник Говоров. Учитывая, как тут исковеркали мои имя-фамилию, такому преображению нечего удивляться. А насчёт Офелии… Я-то думал, что она татарка или, может, из каких-то малых сибирских народностей. У них встречаются такие экзотические имена. Да и внешность её — как мне это раньше в голову не приходило? — достаточно экзотическая для Земли-1, тут, на Земле-2, она считалась бы вполне заурядной. Блондинка со своеобразным разрезом глаз. Так выходит, она местная уроженка, сбежавшая к нам. Только зачем сбежала, если тут у неё вырисовывались такие радужные брачные перспективы? Сатрап, судя по изображениям на монетках, вроде бы собой не дурён, а вот у нашего подпола внешность вполне заурядная. Зато зарплату подполковника и зарплату сатрапа даже сравнивать неприлично! Впрочем, женское сердце — загадка… Хм, а ещё интересно, где это наш подпол так навострился на древних языках говорить. Нет, русский, который, как я понимаю, тут называется ирокезским, даже я знаю. А вот все эти аиотеекские, да ещё и записанные какими-то непонятными значками?.. Впрочем, видно, я ещё многого про наш Спецкомплекс не знаю, а жаль.

И какой из всего этого мы можем сделать для себя вывод? Надо искать этого усатого генерала оу Дарээка, лепшего друга оу Готора Готора. Потому что парочка беглецов наверняка рано или поздно окажется где-нибудь возле него. И тут-то вот и вырисовывается одна личная проблемка. За генералом надо ехать в Тооредаан, а любимая девушка у меня обитает в Мооскаа.

Оу Лоодииг, директор Бюро всеобщего блага

— Как это понимать?! — Оу Лоодииг не кричал. Скорее наоборот, говорил очень тихо. Почти шёпотом. Фактически шипел. И от этого шипения у присутствующих в кабинете застывала кровь в жилах.

— Но мы никак не могли… Это же вне нашего контроля… — попытался оправдаться один из присутствующих.

— Что именно «вне нашего контроля»? — передразнил его оу Лоодииг, швыряя на пол газетный лист. — С каких это пор выпуски «Мооскаавского вестника» начали идти в печать, минуя цензуру Бюро? С каких это пор в Сатрапии вообще стало возможным напечатать хоть одну букву без ведома Бюро? Чем вы там вообще у себя в отделе занимаетесь?

— Но… Это конечно упущение, но… Статья была напечатана в разделе курьёзов, да ещё и в преддверии праздников. А цензор — этот сотрудник только недавно был назначен на эту должность, и ничего не знал об операции «Стрелок». Вы же сами потребовали, чтобы круг людей, допущенных к информации о ней, был как можно более узок. Тем более, что это были отрывки из публичной лекции профессора университета, вот он и…

— Так, а что там с профессором?

— Профессор Торб считается одним из самых уважаемых преподавателей мооскаавского университета, — вступил в беседу ещё один подчинённый оу Лоодиига. — Когда оу Готор Готор впервые появился в Мооскаа, один из своих самых первых визитов он нанёс именно профессору Торбу. Что, в общем-то, и не удивительно, учитывая интерес оу Готора к древним языкам. Видимо, он смог произвести на Торба настолько сильное впечатление, что тот решил сменить направление своих исследований и вплотную занялся Манаун’даком. Мы этого не знали, ведь нельзя же угадать, что там творится в голове у какого-то там профессора. А то, что он рылся в тех же архивах, что и мы, — так ему это вроде как по должности положено, в архивах копаться.

— И чего накопал этот профессор?

— Судя по всему, не намного больше нас. Если, конечно, не принимать во внимание его специфически научные изыскания. Мы смогли добыть точные конспекты его лекции. Газетчики, как обычно, всё переврали. Многое пропущено, а ещё больше — нафантазировано, для того чтобы поднять интерес публики. Про оу Готора Готора, как пришельца из чужого мира, профессор и слова не сказал.

— А этот писака… У него была случайная догадка, или он что-то знает?

— Мы сейчас это выясняем.

— Стрелок видел статью? Какова была его реакция?

— По сообщению агента «Въедливый», через несколько дней он, как бы невзначай, поднял эту тему в компании студентов. Но мы не ведём за ним достаточно плотного наблюдения, чтобы быть полностью уверенными, что это был единичный случай.

— А какова реакция подданных Сатрапии?

— Ну… Тема эта неожиданно стала достаточно популярной. Думаю, в основном потому, что оу Готор — персонаж известный и как-то связан с пропажей невесты его величества. Про то происшествие уже почти начали забывать, и вдруг вновь всплывает знакомое имя, да ещё и в связи с такими фантастическими предположениями. Публика не могла не начать чесать языки по этому поводу.

— Запустите побольше разных слухов и невероятных сплетен, пусть крупицы правды утонут в море вранья… А какова реакция соседей?

— Пока ничего существенного не выявлено.

— Ладно. Продолжайте отслеживать ситуацию. И имейте в виду, я весьма недоволен всем этим… Так, а что там с удихами, вы разобрались, что они затевают на этот раз?

Следовать за попаданцем

Сергей Говоров, подполковник

— Фига себе, это же…

— Это всё подделки. В смысле, золото-серебро настоящие, а вот камни искусственные. Однако не думаю, что ювелиры здесь смогут отличить подделку.

— И где же это ты умудрилась их добыть посреди тайги?

— Не смеши меня, благородный оу Готор. Заказала через Интернет.

— Однако это всё равно не дёшево…

— Ну, жалование мне платили, а тратить деньги в вашем Спецкомплексе как-то особо было некуда. Одно время я надеялась, что мне позволят заниматься коммерцией, но… Впрочем, ты и сам знаешь. Так что, когда я приняла решение вернуться, во мне внезапно проснулась страшная тяга к дорогим украшениям.

— А у меня, вот… — я расстегнул ворот рубашки.

— Фи, это же, как у вас говорят, жутко по-быдляцки, — Одивия сморщила носик, изображая негодование. — Хотя и стóит, наверное, целое состояние. Тебе не тяжело её таскать?

— Целое состояние на шее, это не тяжесть, это крылья! — огрызнулся я в ответ. — А если серьёзно, это тоже не настоящее золото. Эта цепочка у меня в сейфе лежала ещё с тех времён, когда я готовился к забросу в эпоху моего дедушки. Наши учёные уверяли нас тогда, что методами бронзового века это поддельное золото от настоящего не отличить. Идея была использовать её как кошелёк. Разгибаешь одно из звеньев, и пожалуйста — у тебя десять грамм золота. Вашим ювелирам я, конечно, такое золото подсовывать побоюсь, но вот в этих диких краях, думаю, вполне возможно будет его кому-нибудь впарить. Да и выглядит солидно, а это — тоже капитал!

— Осталось только понять, кому. В этих диких краях золото, конечно, тоже в ходу, но куда больше ценятся несколько более конкретные вещи — еда, оружие, транспорт. В Аэрооэо мы вполне сможем обменять мои камни на вполне приличную шхуну и нанять команду. Но до Аэрооэо ещё надо добраться… Ну, конечно, это на тот случай, если нам так и не удастся догнать мой караван.

— Что ж, полагаю, нам стоит поспешить.

Следовать за возвращенцами.

Игорь Рожков, студент

Третий день праздников… Нет, это даже был не облом, это вообще была какая-то сплошная подляна. Я, как приличный человек, заявился в дом своей возлюбленной на официальный бал, весь из себя побритый и разряженный в пух и прах, полный самых благих намерений и разных там мечтаний. И что я вижу? Весь вечер вокруг моей Неевии увивается какой-то престарелый сморчок. Ну, может не такой уж и сморчок, и не совсем «какой-то», однако, при всём моём уважении к оу Таасоону, как к моему непосредственному начальнику и вообще крутому мужику и общепризнанному герою, «Какого хрена ты лезешь к моей девушке, урод?» Собственно, нечто подобное я и предъявил… своему приятелю Игииру, а тот мне в ответ:

— Благородный оу Таасоон попросил у меня разрешения ухаживать за моей сестрой. Для Неевии это большая удача, я-то, признаться, уже не думал, что удастся найти для неё достойного жениха… Ну что ты. Он конечно не молод, вдовец, однако и стариком его едва ли можно назвать. Неевиия? Конечно же, она счастлива! Оу Таасоон из очень древнего и благородного рода, сумел нажить приличное состояние, добыть великую славу и сделать неплохую карьеру, чего бы ей не быть счастливой? Ну, вот прямо так она мне и не сказала, но девушке из благородной семьи и не пристало бурно выражать свою радость по такому поводу. Но ведь всё же и так понятно!

И вот я, вместо того чтобы быть рядом с любимой девушкой, вынужден был, сгорая от равности, бродить из угла в угол, изображая беспечное фланирование, и смотреть, как она воркует с этим престарелым призовым козлом «с хорошей родословной и тугим кошельком». Смотреть, как он говорит ей провонявшие нафталином комплименты «времён Очакова и покоренья Крыма», отпускает сальные шуточки, бывшие в ходу, когда динозавры ещё и не думали вымирать, лапает своими старыми граблями её нежные ручки, и…

— Иигрь, перестань так пялиться, а лучше пригласи меня потанцевать, — Тиишкат, младшая сестрица Неевии, пребольно ткнула меня своим маленьким, но довольно жёстким кулачком под ребро и состроила невинную физиономию. М-да, у девушек спортивного типа тоже есть свои недостатки… В чем-то она, конечно была права — моё поведение было подозрительным и неуместным, но что я мог с собой поделать? А танец с красивой девушкой наверняка отведёт от меня часть подозрений. Я изящно поклонился и подал ей руку. Она приняла её, и мы пошли отплясывать что-то вроде кадрили. Весь танец Тиишкат делала вид, что страстно увлечена всеми этими фигурами и переходами, а когда мы снова образовывали пару, щебетала мне какие-то глупости, и лишь в самом конце, перед прощальным поклоном, шепнула:

— Знаешь парк позади нашего дома? Приходи туда завтра утром, Неевиия будет там прогуливаться.

Утро — понятие растяжимое. Особенно если всю ночь уснуть не можешь. Так что с первыми лучами солнца я уже бороздил просторы указанного мне парка, хоть и понимал, насколько это глупо. Приличная благородная девушка на утренний променад раньше часов десяти-одиннадцати выбраться не сможет — она ведь не кухарка какая-то, чтобы вскакивать спозаранку и куда-то бежать, неумытая и с голодным брюхом. А то, что я вот так вот тут буду болтаться, возможно, даже несколько часов подряд, это, мягко говоря, далеко от стандартов хорошей конспирации, которую теперь, видимо, придётся соблюдать вдвойне тщательнее… Если только, конечно, Неевиия не позвала меня, чтобы сказать окончательное «прости-прощай». В конце-то концов, даже по меркам моего мира оу Таасоон, прославленный герой, благородный дворянин и отнюдь не бедный человек, куда более выгодная партия, чем какой-то приблудный дикарь из непоймиоткудовска. А как я уже понял, у моей девушки довольно практичный склад ума. Да и не удивительно, учитывая их небогатое детство, когда приходилось считать каждый грошик, и то, что последние года четыре ей пришлось фактически одной тащить на себе весь дом, полагаю, это быстро выбивает из головы всю романтическую дурь. Но с другой стороны — вот просто не верю я, что она может так просто взять и поменять меня на какого-то там «выгодного» жениха. Было же у нас что-то такое, искра, пробежавшая между нами… Да какая там искра — целая высоковольтная линия, освещающая большущий город! Не станет она меня кидать, а я вот, вышагивая тут, как какой-то обиженный павлин, только всё порчу и создаю ей дополнительные проблемы…

Повторяя эти мантры, я спустя какое-то время сумел себя уговорить и утащить за шкирку в ближайший кабачок, где и слопал миску утренней каши да выпил гове, не чувствуя ни вкуса, ни запаха еды. А потом ещё час ёрзал на стуле, изображая, будто читаю газету… Да, реально меня припекло, даже сам от себя не ожидал.

И наконец, она появилась. Как и следовало ожидать, в сопровождении младшей сестры и служанки. Но это вопрос был решаемый. Тиишкат была соучастницей наших интриг, а служанка ходила у Неевии на коротком поводке, быстро уяснив, кто в доме хозяин, а кто — всего лишь старший брат, который вечно пропадает на службе.

Я подошёл к ним, стараясь сохранять внешнюю благопристойность, и поздоровался. Со мной мило поздоровались в ответ, как с приятным, но малознакомым человеком, и предложили сопроводить их величества на прогулке…

Не, ребята, вы можете сколько угодно восхищаться хрустом французской булки, но не жили вы в это время. Столько условностей, ограничений и сопутствующего всему этому лицемерия! Даже нормально поговорить с любимой девушкой в общественном парке, на глазах у кучи народа, нельзя, вечно приходится, соблюдая приличия, что-то там изображать. Не жизнь, а какой-то сплошной шпионский триллер, причём весьма дерьмовый. Им-то, «коренным», проще, они с детства к такому приучены, а вот мне… Реально начинает бесить!

— Ну и, как мы теперь? — выстрелил я вопросом, едва Тиишкат увела служанку вперёд по тенистой аллее, и мы остались с Неевиией относительно наедине.

— Нам придётся расстаться, — с ходу рубанула она по живому. — Или сбежать и пожениться без разрешения моего брата.

От последних её слов у меня немножко отлегло от сердца, а в голове будто лопнула и развеялась какая-то пелена. Я вдруг смог взглянуть на ситуацию не только глазами сгорающего от ревности подростка, но и глазами его страдающей от неуверенности девушки. Полагаю, Неевии тоже пришлось в эти дни нелегко. Перестарок, уже махнувшая на себя рукой, и вдруг появляется некий кавалер, обещающий звезды с неба, да только не убежит ли он при виде более грозного соперника? А сбежать? Это же бросить семью, положение в обществе, поставить себя в полную зависимость от, в принципе, малознакомого человека.

— Слушай, — сказал я. — Я сбежать готов хоть сейчас. Но может, не стоит так с ходу все концы обрубать? Может, лучше я для начала всё-таки поговорю с Игииром? Он ведь, вроде, нормальный парень, не будет же он мешать счастью собственной сестры. Да и мы с ним как-то сразу поладили, он даже, как мне кажется, чересчур меня опекает — на службу устроил, с учёбой помог, по всяким «хорошим» домам таскает. Не станет он всё это ломать только ради кошелька и «благородства» какого-то там оу Таасоона. Не такой он человек!

— Как всякий полунищий оу, брат весьма щепетилен в вопросах чести, — покачала головой Неевиия. — Возможно, раньше он бы ещё и мог бы принять наш союз. Но теперь, когда он дал слово оу Таасоону.

— Но ты же сама мне…

— Я думала, что у нас есть время. Я успею подготовить брата, постепенно убедить его. Мне и в голову не приходило, что может появиться кто-то ещё.

— Слушай. Как я уже говорил, для меня убежать не проблема. Меня тут ничего особо не держит. Но вот ты… Все-таки тут твоя семья, родина… А может, если мы сбежим, поженимся, а потом придём к Игииру с повинной… Помнится, в пьесе, на которую твой брат меня недавно водил, этот вариант прошёл вполне удачно.

— Я сама ему посоветовала сводить тебя на эту пьесу. Брат не особо увлечён театром, — улыбнулась Неевиия. — Все это было частью заговора «Уговорить брата». Но ты не учёл, что в той пьесе не было оу Таасоона. Если мы поженимся без разрешения, а брат нас простит, Таасоон будет оскорблён и вызовет на дуэль либо тебя, либо брата, либо вас обоих. Даже если предположить, что он не будет в действительности так уж разозлён, для него это вопрос чести. В противном случае он станет объектом насмешек… Я, конечно, не сомневаюсь в твоей храбрости и владении шпагой, но сама мысль подвергнуть дорогих мне людей опасности быть убитыми приводит меня в ужас. Тем более, что проигравшего, скорее всего, ждёт смерть, а победителя — каторга. Особенно если убьют столь уважаемого человека, как оу Таасоон. Среди его учеников очень много влиятельных людей. Конечно, они постараются отомстить тому, кто убил их учителя, так что на снисхождение тому рассчитывать не стоит. Да и слышала я, выжить на каторге будет весьма непросто, если кто-то позаботится об обратном.

— То есть, бежать придётся в любом случае? Кстати, сколько у нас времени, и как тебе Тооредаан?

— Судя по всему, ни брат, ни оу Таасоон не склонны медлить. Месяц уйдёт на формальные ухаживания, потом последует помолвка, а там и за свадьбой дело не встанет. Поскольку и жених, и невеста не слишком-то молоды, то соблюдения всех формальностей никто требовать не станет… И да, Тооредаан ничуть не хуже любого другого места. По крайней мере, лучше удихов или Кредона. Хотя я почему-то думала, что ты захочешь увезти меня к себе на родину.

— Это слишком далеко, — покачал я головой. — И дорога туда весьма тернистая. Может, когда-нибудь в будущем… Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

— Прости дорогой, но всё моё приданое влезет в пару сундучков. Так что я готова буду бежать хоть сегодня ночью.

— Хм… Убегать по ночам — это, конечно, весьма романтично, но не практично. Быстрее засекут, да и брат твой, как мне кажется, обычно ночует дома. Так что убежим мы с тобой, наверное, утром… Это ещё надо будет уточнить, всё подготовить. Слышал, тут ходят регулярные почтовые кареты до Хиимкии, Рааст что-то такое говорил. Я пришлю тебе весточку накануне вечером. Скажем… Ну… Э-э-э… Пришлю коробку конфет, тех, что преподнёс твоей сестре в качестве подарка на день рождения. Это будет прилично? Тогда, если у тебя тоже будет всё готово, и если ты не передумаешь — выстави на подоконник горшок с цветами, ну, теми синенькими, что у вас в гостиной стоят.

— Иигрь, ты меня пугаешь, — усмехнулась Неевиия. — У тебя так всё продумано, как будто ты это делаешь уже не в первый раз.

— Твой будущий муж — очень хитрый и коварный тип. Привыкай к этому, — усмехнулся я в ответ.

Неевиия могла думать что угодно. Её уверенность в моем уме и изворотливости, конечно, не могла не греть мне душу. Но, если правду сказать, сам я был в полной растерянности. Честно говоря, я был бы в полной растерянности, доведись мне выкрадывать девицу даже в моем мире. А уж тут, в чужом… Я ведь даже не знаю, как тут женятся. Ну, в смысле обряда. А ведь ещё и до Тооредаана надо как-то добраться. Сколько это будет стоить, и как мне там в жизни устраиваться… Ну, с последним, допустим, определённые зацепки есть. Надо будет заявиться к этому генералу оу Дарээка, и сказать, что, дескать, я большой приятель вашего другана оу Готора. Ага, земляки! Если он знает о настоящем происхождении Говорова, то вообще проблем нет. А если не знает — расскажу ему о каких-то характерных приметах и привычках подпола. Думаю, убедить генерала будет не слишком сложно. Тем более, что особо много от него я требовать не стану, а так — небольшое покровительство и помощь на первоначальном этапе… Генералы тут — люди весьма влиятельные.

Осталась мелочь — как добраться до этого Тооредаана? Как-никак, нас сейчас разделяет половина моря и один океан… Деньги? Учитывая, что в университете я учусь на халяву, получаю жалование, да и особо не тратился, имеющихся на счёте в банке денег на путешествие хватить должно. Если только тратить их с умом. А то ведь будет, как тогда в Лоорииге — кинут лоха все кому не лень, и утечёт богатство сквозь пальцы. А с кем бы посоветоваться? Обычно я первым делом спрашивал совета у своего друга оу Наугхо. Но теперь этот вариант отпадает. Рааст? Нет, парень — подчинённый Игиира. Если тот узнает, что он был в курсе бегства… Короче, не стоит подставлять хорошего парня. А кто же ещё? Хм… Пожалуй, остаётся только Коонст. Хотя и как-то странновато консультироваться насчёт собственной тайной женитьбы со своей прежней любовницей. Но, в конце-то концов, Коонст не показалась мне очень уж ревнивой дамочкой. Особенно учитывая её намёки на то, что я вполне могу заняться её девушками. А вот с практической точки зрения она, думаю, даст фору и Раасту, и Игииру вместе взятым. Итак, решено. Отправляюсь-ка я к Коонст Боонсее.

Следовать за попаданцем

Сергей Говоров, подполковник

— Я договорился. У меня тут есть один знакомец. Он согласился отвезти нас хоть до самого моря.

— Но ведь, кажется, местные жители не склонны путешествовать, — в Одивии явно начала просыпаться купчиха, привыкшая просчитывать все варианты. — А ему можно доверять?

— Ну да, для них оторваться от Храма, это почти как перестать дышать. Но помните нападение речных пиратов на рыбацкий посёлок? Мы тогда освободили рыбака и его жену, да ещё и подарили им одну из лодок, захваченных у бандитов. Благодаря ей он разбогател, и теперь считает, что в долгу передо мной, и потому готов помочь. Храмовники согласились обеспечить нас припасами и оружием, так что можно отправляться хоть завтра утром. Но это будет трудное путешествие.

— Я знала, на что иду… А что это там за шум?

— Сейчас выйду, посмотрю.

Я вышел из хижины старосты деревни, в которой мы нашли временный приют, и посмотрел на шумное шествие в начале улицы, и тут, честно говоря, меня прошиб холодный пот, я только и смог, что вбежать обратно, и проблеять:

— Там дед пришёл!

Конец линии (вставка от книгодела)

На этом месте сюжетная линия персонажей, знакомых читателю по серии книг «Странный приятель», в этой книге заканчивается и возобновляется уже только в продолжении «Возвращение в Тооредаан-2». Самое время обратить внимание на линию преследователей - оу Игиира Наугхо и двоих его подчинённых, Хееку Барса и Рааста Медведя и, разумеется, на линию главного героя, попаданца Игоря Рожкова.

Коонст Боон’сее, галантерейщица

— Хм… Кто это соизволил почтить нас своим визитом! С чего бы это такая большая честь для скромной галантерейщицы? Или ваши высокопоставленные друзья перестали приглашать вас в свои богатые дома?

— Не обижайся, Коонст, — Игиир приобрёл… Именно приобрёл, а не изобразил виноватый вид, что весьма понравилось хозяйке. — Я в последнее время и правда редко посещал твой дом. Но тут со мной приключилась такая история…

И он рассказал ей о своих злоключениях на любовной ниве, и попросил о помощи.

— Хм… Признаться, Иигрь, ты меня удивил, — на сей раз хитроумной галантерейщице не пришлось изображать удивление, в то время как её мозг стремительно просчитывал варианты и возможную выгоду, которую можно извлечь из создавшейся ситуации. — Вот никак не ожидала от тебя подобной… Э-э-э… Да что там — глупости! Впрочем, так ещё интереснее. И хоть ты своим поступком разбиваешь моё маленькое влюблённое сердечко, я, так уж и быть, соглашусь тебе помочь. Потому что… Это весьма романтично и забавно. Скандалы с умыканием девицы всегда пользуются большой популярностью, так что мой салон ожидает наплыв посетителей. Итак, вопрос номер один — деньги! У тебя они есть? Сколько? …Полагаю, должно хватить. Как во всяком цивилизованном городе, в Мооскаа есть специальная биржа, на которой можно зафрахтовать судно в любую точку мира или купить место в караване. Так же, я полагаю, ты найдёшь там список кораблей, отплывающих в ближайшее время, и даже сможешь заранее купить на них место по подходящей цене. Куда ты, говоришь, хочешь поехать? Пока не решил? Ну ладно… Ну а беглые парочки — это, кстати, всем известно — венчаются в храмах Оилиоои. Матушка добра, она привечает всех… Рекомендую тебе воспользоваться каким-нибудь мооскаавским храмом, тогда на борт корабля вы уже вступите как законные супруги, и вам никто не станет задавать лишних вопросов… Сколько времени займёт «процедура»? Ну, если ты скажешь, что торопишься, то вас поженят минут за десять. Но что-то мне подсказывает, что твоей невесте это не понравится. Я вон, и то, выходя замуж, потребовала полный набор церемоний и постаралась соблюсти все традиции. Все-таки, не так часто мы, бедняжки, выходим замуж. Мужья нынче пошли уж больно живучие. Шучу-шучу… Знаешь, кажется, какая-то из моих девочек знакома с племянником одного из жрецов храма Оилиоои на Озёрной улице. Можно будет договориться заранее… Ну вот и отлично. Я пришлю тебе весточку, как только что-то разузнаю. Где ты будешь? …Что уже убегаешь? Фи, как это невежливо! Впрочем, я тебя понимаю.

Пока Иигрь стремительно покидал её дом, Коонс Боон’сее продолжала расслабленно возлежать на диване. Но стоило ей только услышать звук захлопывающийся двери, как она бросилась к столику с письменными принадлежностями, быстро набросала какую-то записку и послала слугу с приказом «Доставить срочно».

Игорь Рожков, студент

— Э-э-э… А чего это?

— Тут немного одежды и так, разные мелочи на первое время, а что?

М-да… Видимо, это сказалось моя неопытность в семейной жизни. Когда Неевиия сказала про пару сундучков, я себе это и представил именно как пару сундучков. Мне и в голову не могло прийти, что разговор идёт о паре небольших шкафчиков. Лично весь мой багаж влезал в пару седельных сумок. Вот уж воистину, женщина! Впрочем, было бы по-другому, я бы на ней и не стал жениться, так что придётся потерпеть.

С нашей последней встречи прошло двое суток. Всё это время я бегал как таракан на раскалённой сковородке. Постоянно не успевал и постоянно томился от ожидания. Увы, Мооскаа, хоть и считалась, по средневековым меркам, очень динамичными городом, но средневековые мерки далеки от тех идеалов, к которым я привык дома. На то, чтобы просто узнать расписание торговых и пассажирских судов до Тооредаана и приобрести место на одном из них, ушёл почти весь день. Это тебе не по Интернету пошариться, тут всё ножками, и все запросы в устной форме. Ещё полдня — снять деньги в банке, потому как банкоматов нет, а банковские служащие, видимо, считают, что если не будут ходить медленно и важно, растеряют все свои денюжки. Хорошо хоть, в Мооскаа лавки закрываются только когда последний потенциальный посетитель сольётся в экстазе с любимой подушкой. Так что успел ещё прикупить кой-какой дорожной одежды и подновить оружейный парк. Я ведь, в конце-то концов, теперь официальный оу, даже соответствующая бумажка есть, так что путешествовать в костюме погонщика для меня неприлично. Ну а свой фитильный мушкет армейского образца я обменял на более современный штуцер с кремнёвым замком, а заодно прикупил парочку пистолетов, небольшой бочонок пороха, пыжи и пули… Не то чтобы я собирался на войну, просто дорога предстоит дальняя, и всякие неожиданности, подстерегающие путников на этом пути, лучше встречать, извиняйте за каламбур, во всеоружии.

Уже собираясь в дальний путь, привычно присел на дорожку, вскочил, хлопнул себя по лбу и быстро написал записку Раасту. Попрощался и попросил его позаботиться о Троцком. Пусть делает с ним что хочет — или продаст (желательно в хорошие руки), или оставит себе. Приложил записку к тому письму, что я написал для Игииря, и покинул гостиницу, ставшую мне домом на последние полгода. Увы, вероятно уже навсегда.

На ближайшем углу нанял рикшу-извозчика и поехал к дому своей невесты. Тут-то меня и подстерегал первый облом. Впустив в дом, мне указали на пару «сундучков»… Комната, в которой я жил в Спецкомплексе, была размером чуть побольше этих сундучков. Я постарался осторожно высказать своё недоумение, но, видно не очень получилось, в смысле, осторожно. Неевиия явно расстроилась и предложила немедленно перебрать всё своё имущество, избавившись от лишнего барахла. Но лицо её при этом приобрело такое печальное выражение, что я дрогнул и строго категорически сказал: «Не надо». Начинать свою семейную жизнь с такой минорной ноты мне не хотелось. Лучше уж пусть у меня будут лишние хлопоты, нежели несчастная жена. Так что я сказал, что всё нормально, и побежал на ближайший угол нанимать извозчика с каретой. Пока бегал-нанимал, пока мы с мужиком вытаскивали эти чёртовы шкафы и грузили в карету, пока Неевиия прощалась с сестрой (как будто это нельзя было сделать, пока мы горбатились с её багажом), пока уселись…

— Э-э-э… Слушай, дорогая. Тут так получается, что в храм мы уже не успеваем. Нам бы успеть к отходу почтовой кареты до Хиим’кии. Зато там у нас будет почти полдня свободных. Полагаю, храмы Оилиоои есть и в этом городе, так что…

Почтовая карета оказалась этаким вагончиком на восемь посадочных мест внутри, да ещё и на крыше вместе с багажом смогли рассесться четыре человека. Кажется, это были леваки, потому что извозчик, управлявший аж шестёркой здоровущих лошадей, скорчил весьма недовольную мину при виде багажа Неевии. Пришлось доплатить. Не то чтобы жалко, но непредвиденные расходы — это как дырка в кармане, не успеешь и заметить, как останешься ни с чем.

Поездка была долгая. Нет, ехали мы довольно быстро, почти всю дорогу лошадки шли этакой якобы неторопливой рысью, обманчиво легко проглатывая версту за верстой. Но сидеть в тесноте и духоте, на жёстких лавках, в компании незнакомых людей, стараясь не дать втянуть себя в разговоры, чтобы не пришлось отвечать на неприятные вопросы… Кажется, я начинаю догадываться, почему туризм в эти времена был не слишком-то развит. Удовольствие от таких поездок может получить разве что почитатель Захера-Мазоха. Несколько раз останавливались на постоялых дворах, чтобы размять ноги — до ближайшей будки «М — Ж», освежиться лёгким винишком, да откушать местного фаст-фуда. На постоялом же дворе и ночевали… В разных комнатах, естественно. Потому как — во-вторых — не женаты, а во-первых — не было свободных комнат. Дамы уединились с дамами, мужчины с мужчинами — такая вот первая брачная ночь. Утром опять влезли в уже осточертевший вагончик, и опять тряслись ещё примерно полдня, пока не прибыли в Хиим’кии. Потом — опять возня с чемоданами-шкафами и поиск очередного извозчика, который довезёт наш багаж в порт. Поиски подходящего храма (хорошо хоть, Неевиия отлично ориентировалась в этом городке), уговоры-торговля со жрецами… Свадьба… М-да. Вспоминаю о ней, как о какой-то медицинской процедуре. Неприятно, чуть стыдновато, но надо. И я, и она были слишком умучены долгой поездкой и идиотскими хлопотами. А ведь это было только начало, вряд ли путешествие на парусном корабле будет отличаться бóльшим комфортом, хотя и займёт куда больше времени. Так что, сразу после церемонии, я посмотрел на свою жену и понял, что такая мне она нафиг не нужна — уставшая, потухшая и старательно скрывающая, насколько же она несчастна. Потому-то я плюнул на всё и велел извозчику везти нас в лучшую гостиницу в городе. Чёрт с ним, с этим закладом за место на судне. Не такие уж и большие деньги пропадают.