Врач-убийца

Глава 18

Старшего врача Приликлу Лиорен нашел в столовой. Четыре пары радужных, медленно вздымающихся крыльев удерживали цинрусскийца над столом. Он поглощал нечто желтоватое и длинное. На экранчике-меню блюдо было обозначено как земные спагетти. То, как маленький эмпат подцеплял полоски вареного теста из тарелки, как он передними лапками свивал из них тонкую сплошную веревочку, медленно исчезающую у него в ротовом отверстии, показалось Лиорену самым прекрасным зрелищем на свете.

Лиорен уже собрался было извиниться перед эмпатом за то, что намеревался нарушить его трапезу, но тут послышались треньканья и щелчки, и Лиорен понял, что говорит цинрусскиец не тем же отверстием, которым ест.

– Друг Лиорен, – протренькал Приликла, – я ощущаю, что вы не чувствуете не только голода, но и отвращения к моему необычному способу потребления пищи. У вас преобладает чувство любопытства, и, вероятно, именно по этой причине вы и пришли ко мне. Как я могу удовлетворить это любопытство?

Цинрусскийцы-ГЛНО были эмпатами, эмоционально-чувствительными существами, вынужденными делать все что в их силах ради того, чтобы их окружало как можно более приятное эмоциональное излучение, – в противном случае им грозило страдание от тех же чувств, которые излучали их собеседники. Слова и поступки цинрусскийцев были неизменно приятны и очень полезны. Между тем Лиорен почувствовал облегчение и радость – Приликла напомнил ему о ненужности напрасной траты времени на формулы вежливости.

– Я хотел бы полюбопытствовать насчет вашего эмпатического дара и в особенности – насчет его сходства с истинной телепатией, – ответил Лиорен. – Особенно же меня интересуют органическое строение, нервные окончания, кровоснабжение и механизм действия органического приемно-передающего устройства, а также клинические признаки и субъективные ощущения, возникающие в том случае, если этот орган выходит из строя. Если мне позволят, мне бы хотелось побеседовать со всеми телепатами – как сотрудниками, так и пациентами, или с такими существами, как вы, которые не зависят исключительно от слуховых каналов поступления информации. Это мой личный проект, и у меня большие трудности в получении сведений на эту тему.

– Это потому, что таких сведений крайне мало, – прощелкал Приликла, – и они носят настолько спекулятивный характер, что даже не собраны в библиотеке. Но прошу тебя, друг Лиорен, успокойся. Я ощущаю, как растет твое волнение. Это значит, что ты боишься, что я расскажу другим о твоем личном проекте. Уверяю, я не сделаю этого, не испросив для начала твоего согласия... Ну вот, тебе уже лучше, ну, и мне тоже, естественно. А теперь я расскажу тебе то немногое, что мне известно...

Кажущаяся бесконечной ниточка спагетти исчезла, тарелка удалилась в щель посудоприемника, а цинрусскиец перышком опустился на стол.

– В полете, – сказал он, – пища лучше усваивается, – после чего перешел к рассказу. – Телепатия и эмпатия, друг Лиорен, – способности во многом разные, хотя порой эмпат может казаться телепатом – когда эмоциональному излучению сопутствует знание слов, поведения и обстоятельств. В отличие от телепатии эмпатия встречается не так уж редко. Большинство разумных существ в той или иной степени обладают ею, в противном случае они никогда не стали бы цивилизованными. Многие верят, что в прошлом телепатией обладали все существа без исключения, но затем, когда развился более внятный словесный и визуально воспроизводимый язык, эта способность либо атрофировалась вовсе, либо приобрела дремлющее состояние. Полная телепатия встречается редко, а еще реже – телепатические контакты между представителями разных видов. Имел ли ты в прошлом опыт контакта с другим разумом?

– Не могу припомнить, – задумчиво протянул Лиорен.

– Если бы имел, друг Лиорен, – заметил эмпат, – ты бы его припомнил.

Приликла продолжал объяснения. Он говорил о том, что полная телепатия возможна только между представителями одного и того же вида. В тех случаях, когда телепат пытался наладить контакт с нетелепатом, у последнего происходила стимуляция дремлющей способности. Ее описывали как подобие обмена сигналами между двумя приемно-передающими устройствами, настроенными на разную длину волны, и указывали, что поначалу в такой ситуации у нетелепатов отмечаются ощущения не из приятных.

В настоящее время, по словам Приликлы, в госпитале находились представители трех телепатических видов, и все – пациенты. Первыми цинрусскиец назвал телфиан-ВТХМ – существ, наделенных групповым разумом. Маленькие, похожие на жучков телфиане жили за счет переработки жесткого излучения. Хотя каждое по отдельности из этих созданий отличалось редкой тупостью, их объединенный разум блистал остротой. Непосредственное изучение их метаболизма представляло собой величайший риск из-за опасности облучения.

Ограниченным был доступ и к остальным представителям телепатических видов. Речь шла о гоглесканской целительнице Коун и ее новорожденном младенце, а также о двух Защитниках Нерожденных. Все они находились в Главном Госпитале Сектора по поводу клинико-психологического исследования, осуществляемого диагностом Конвеем, Главным психологом О'Марой и самим Приликлой.

– Конвей имел успешные контакты с этими формами жизни и оказывал им хирургическую помощь, – продолжал Приликла. – Правда, пока полученные им результаты носят предварительный характер и не отражены в публикациях. Твоя коллега, Ча Трат, в свое время вступала в контакт с целительницей Коун и помогала ей при родах. Думаю, ты мог бы сэкономить время и силы, если бы просто обратился к вышеуказанным сотрудникам либо если бы попросил их передать тебе соответствующие клинические записи... Прости, друг Лиорен. Судя по интенсивности твоего эмоционального излучения, мое предложение тебе явно не по нраву...

Приликла дрожал так, словно его хрупкое тельце и трубчатые лапки страдали от сильного порыва ветра, ощущаемого только им одним. Источником этого вихря эмоций был Лиорен, поэтому он постарался обуздать охватившие его чувства. Наконец тельце эмпата успокоилось.

– Это мне следует извиниться за то, что я разволновал вас, – проговорил Лиорен. – Вы правы. Я имею веские причины личного порядка не посвящать в это дело сотрудников моего отделения, по крайней мере до тех пор, пока сам не узнаю достаточно для того, чтобы не отрывать их от работы понапрасну. Однако я с радостью ознакомился бы с клиническими записями диагноста и посетил бы вышеупомянутых пациентов.

– Мне понятно твое любопытство, друг Лиорен, – отметил Приликла. – Увы, неясны его причины. Позволю себе догадаться, что все это каким-то образом связано с пациентом-гроалтеррийцем. – Эмпат умолк, немного подрожал, но тут же успокоился. – Ты все лучше владеешь своими чувствами, друг Лиорен, – похвалил он тарланина. – Я благодарен тебе за это. Однако я чувствую твои опасения. Не нужно бояться. Я знаю, ты что-то скрываешь от меня, но, не будучи телепатом, не могу сказать – что именно. Я не стану делиться моими подозрениями с другими – не хочу вызывать у тебя огорчения, которое могло бы в итоге отразиться на мне.

Лиорен успокоился. Он был благодарен эмпату и знал, что выражать свои чувства речью не обязан. А эмпат уже говорил снова:

– Всем известно, что ты, друг Лиорен, – единственный в нашем госпитале, кому удается свободно разговаривать с Геллишомаром. Мой эмпатический дар страдает ограничениями. Активность эмпатического органа возрастает прямо пропорционально близости к источнику излучения. Я намеренно избегал приближения к Геллишомару из-за того, что состояние его отличается глубокой депрессией. Он страдает, он полон боли и тоски. Однако разум его настолько могуч, что нигде в стенах госпиталя я не могу полностью устраниться от ужасных, не покидающих его чувств. Между тем с тех пор, как ты начал посещать Геллишомара, я отмечаю выраженное снижение интенсивности его удручающего эмоционального излучения, и за это, друг Лиорен, я тебе несказанно благодарен.

Стоит мне упомянуть имя Геллишомара, – торопливо продолжал эмпат, – как в твоем эмоциональном спектре начинает преобладать не столько уверенность, сколько очень сильная надежда. Наиболее ярким это чувство было тогда, когда я упоминал о телепатии. Поэтому тебе будут дозволено навестить пациентов-телепатов. Также тебе будут предоставлены для изучения копии соответствующих клинических файлов. Если позволяет время, мы начнем с визита в палату, где находятся Защитники Нерожденных.

Радужные крылышки цинрусскийца медленно заработали, и он изящно взлетел над столом.

– Ты излучаешь сильную благодарность, – заключил Приликла, порхая над Лиореном к выходу из столовой. – Однако не настолько сильную, чтобы за ней смогли утаиться волнение и подозрительность. Что тревожит тебя, друг Лиорен?

Первым порывом было сказать, что его ничто не тревожит, но ведь это было все равно, как если бы пытались солгать друг другу два кельгианина. Самые потаенные чувства Лиорена были видны Приликле не хуже подвижного кельгианского меха.

– Я волнуюсь из-за того, что мы направляемся к пациентам Конвея, и если вы позволите мне навестить их, не заручившись согласием лечащего врача, то можете иметь неприятности. А подозрения мои таковы, что согласие Конвея у вас уже есть, вот только почему-то вы не говорите мне, зачем он вам это согласие дал.

– Твое волнение беспочвенно, – ответствовал Приликла. – А подозрения верны. Конвей сам собирался попросить тебя навестить этих пациентов. Они здесь находятся на обследовании. Для них же это равносильно тюремному заключению неопределенной продолжительности. Они общаются с сотрудниками, но между тем несчастливы и скучают по родным планетам. Нам известно, что двое пациентов, Маннен и Геллишомар, пошли на поправку после бесед с тобой. Заранее приношу тебе извинения, если это как-то поранит твои чувства, но друг Конвой подумал о том, что если от твоих визитов к его больным и не будет пользы, то уж точно не будет и никакого вреда.

Я не в курсе того, что ты говорил вышеупомянутым пациентам, – продолжал эмпат, – и если верить слухам, ты даже О'Маре отказываешься сообщить о полученных результатах. Мои собственные предположения таковы, что ты действуешь, так сказать, от противного: как правило, именно врач выражает сочувствие больному, а ты добиваешься противоположного. Порой я и сам прибегал к такому методу. Я так хрупок и настолько чувствителен к чужим эмоциям, что меня жалеют и позволяют, как об этом говорит Конвей, избежать гибели. Но уж тебя-то, друг Лиорен, должны жалеть по-настоящему, потому что...

На миг полет Приликлы стал неустойчивым – видимо, его эмпатический орган захлестнули воспоминания Лиорена о загубленной планете. «Понятное дело, – подумал Лиорен, – меня все жалеют, но все же не больше, чем я жалею себя сам». Тарланин отчаянно пытался отрешиться от печальных воспоминаний, загнать их в тот уголок сознания, который он для них отвел, и оттуда позволял им выходить, только когда спал. Наверное, ему это удалось, поскольку довольно скоро полет цинрусскийца снова стал ровным и направленным.

– Ты хорошо владеешь собой, друг Лиорен, – отметил Приликла. – На близком расстоянии твое эмоциональное излучение мне не слишком приятно, однако оно уже не настолько удручающее, как во время трибунала и после него. Я рад за нас обоих. По пути я расскажу тебе о двоих пациентах.

Защитники Нерожденных, согласно физиологической классификации, принадлежали к типу ФСОЖ. Они были крупны и обладали невероятной физической силой. Из их тяжелого, имевшего несколько щелей панциря торчало четыре толстенных щупальца, тяжелый остроконечный хвост и голова. Щупальца заканчивались пучком острых костистых выростов и напоминали шипастые булавы. Голову венчали хорошо защищенные впалые глаза. А развитые челюсти и зубы способны были сокрушить все на свете, кроме самых прочных металлических сплавов.

Защитники Нерожденных прошли свой эволюционный путь на планете, изобилующей мелководными морями и болотистыми джунглями. Граница между животной и растительной жизнью, равно как и граница между обычной подвижностью и истинной агрессией, прослеживалась там весьма нечетко. Для того чтобы хоть как-то выжить, местной форме жизни нужно было стать сильной, выносливой, очень подвижной и не ведать сна. Доминирующие виды на этой планете заработали свое место под солнцем за счет того, что дрались, передвигались и размножались быстрее других.

Исключительная жестокость среды обитания заставила эти существа в процессе эволюции приобрести физическую форму, обеспечивающую максимальную защиту жизненно важных органов. Мозг, сердце, легкие и значительно увеличенная матка прятались под броней внутри органической военной машины – тела Защитников. Срок беременности у них был необычайно долог, поскольку эмбрион должен был к рождению практически созреть до взрослого состояния. За жизнь взрослая особь редко производила на свет больше трех отпрысков. Стареющий родитель, как правило, становился слишком слаб для того, чтобы успешно отражать атаки своих новорожденных.

Защитники стали на своей планете доминирующим видом, и главной причиной этого было то, что их дети, еще находясь внутри утробы родителей, усваивали науку выживания. На заре тамошней эволюции этот процесс начинался с закладки сложнейшего механизма выживания на генетическом уровне, однако даже незначительное физическое разделение мозга родителя и развивающегося внутри него плода вызывало явление, аналогичное электрохимической реакции, отмечаемой при возникновении мысли. В результате эмбрионы стали телепатами, способными воспринимать все то, что видел или чувствовал родитель.

И еще до того, как плод вызревал наполовину, внутри него зарождался новый эмбрион, которому также постепенно передавались знания о жестоком мире его самооплодотворяющегося прапредка. Мало-помалу диапазон телепатической чувствительности нарастал, и в конце концов эмбрионы тех родителей, которые приближались друг к другу на расстояние видимости, могли общаться между собой.

Для того чтобы растущий плод не нанес повреждений внутренним органам родителя, он был парализован внутри матки. Депарализация, сопутствующая процессу родов, отключала как мышление, так и телепатическую способность. Новорожденный Защитник не прожил бы минуты, очутившись в жестокой наружной среде, если бы был, так сказать, «испорчен» способностью мыслить.

Поскольку эмбрионам до рождения ничего не оставалось, кроме получения впечатлений об окружающем мире, обмена мыслями с другими Нерожденными и попыток увеличить свой телепатический диапазон контактами с различными неразумными формами жизни, у них развивался могучий разум. Однако они не могли ничего создавать, заниматься какой-либо формой технических исследований и вообще делать что-либо такое, что вторгалось бы в деятельность их родителей и Защитников. Тем же приходилось непрерывно убивать и кушать, дабы физически обеспечивать энергией свои неусыпные тела и находящихся внутри этих тел нерожденных младенцев.

– Положение было таким, – рассказывал Приликла, – до тех пор, пока другу Конвею не удалось добиться появления на свет новорожденного, не утратившего мышления. Сейчас в госпитале находятся взрослый Защитник и его малыш – сам по себе Защитник. Внутри обоих зреют новые эмбрионы, которые находятся в телепатическом контакте между собой и с юным Защитником – то есть контактируют все, кроме первого родителя. Палата Защитников – уменьшенная копия участка поверхности их родной планеты – будет за следующим поворотом налево. Зрелище может тебя очень огорчить, друг Лиорен, а шум там стоит поистине невообразимый.

Почти половину палаты занимал пустотелый, уходивший под самый потолок цилиндр, выполненный из крепчайшей металлической сетки. Диаметра цилиндра вполне хватало для того, чтобы внутри него могли беспрепятственно перемещаться пациенты ФСОЖ. Для них было отведено все пространство, не занятое аппаратурой, поддерживающей искусственный климат. Пол в цилиндре воспроизводил неровности почвы и изобиловал природными препятствиями – подвижными и коварными корнями-ловушками, напоминавшими те, которые встречались на родной планете Защитников. Ячейки в сетке позволяли обитателям цилиндра видеть изображение на экранах, расположенных снаружи. На экраны постоянно проецировались трехмерные картинки знакомых Защитникам растений и животных, которые могли встретиться им в обычной жизни.

Кроме того, ячейки позволяли медикам осуществлять и более позитивные и полезные для больных функции системы жизнеобеспечения. В промежутках между проекционными экранами были установлены механизмы, предназначенные для битья, кусания и щипков быстро передвигающихся обитателей цилиндра. Эти механизмы действовали с заданной частотой и силой.

Лиорен отметил, что в палате созданы все условия для того, чтобы Защитники чувствовали себя как дома.

– Они услышат нас? – поинтересовался Лиорен, стараясь перекричать треск и лязгание. – А мы их?

– Нет, друг Лиорен, – отвечал эмпат. – Крики и ворчание, производимые этими существами, нечленораздельны, они предназначены только для устрашения врагов. Вплоть до недавнего рождения разумного Защитника разумные Нерожденные оставались внутри у неразумного родителя и слышали только то, что звучало в его утробе. Речь для них была невозможна и не нужна. Для нас открыт единственный канал связи – телепатия.

– Но я не телепат, – заметил Лиорен.

– И Конвой не телепат, и Торннастор, и все остальные, с кем общались Нерожденные, – возразил Приликла. – У немногих ныне известных телепатических видов развились особые органы, органические приемно-передающие устройства, имеющие автоматическую настройку только на общение с представителями этой же расы. По этой причине контакт между двумя телепатическими видами не всегда возможен. Когда все же возникает ментальный контакт между одним из существ-телепатов и нетелепатом, как правило, это означает, что у последнего телепатическая способность атрофирована или дремлет, но не отсутствует вовсе. Нетелепат при подобном контакте испытывает очень неприятные ощущения, однако мозговые структуры не подвергаются каким-либо физическим изменениям и стойких психологических нарушений не происходит.

Подойди ближе к исследовательской клетке, друг Лиорен, – посоветовал тарланину Приликла. – Чувствуешь ли ты, что Защитник касается твоего сознания?

– Нет, – признался Лиорен.

– Ты разочарован, – заметил эмпат. Тельце его подрожало и успокоилось. – А я чувствую, что юный Защитник генерирует эмоциональное излучение, характерное для сильного любопытства и сосредоточенных усилий. Он изо всех сил пытается вступить с тобой в контакт.

– Мне очень жаль, но я ничего не чувствую, – отозвался Лиорен.

Приликла что-то быстро проговорил в микрофон коммуникатора, после чего опять посмотрел на Лиорена:

– Я повысил уровень жестокости механизмов нападения. Пациенту это вреда не причинит, но ранее мы наблюдали, что рост активности и реакция эндокринной системы Защитников в ответ на кажущуюся опасность способствуют процессу мышления. Попробуй повысить восприимчивость своего сознания.

– Нет, по-прежнему ничего, – огорченно проговорил Лиорен и коснулся одной из рук головы. – Вот только какое-то слабое ощущение, не очень приятное, в подкорке. Оно становится чересчур...

После этих слов Лиорен издал непереводимый звук, по громкости способный соперничать с шумом, исходившим от системы жизнеобеспечения клетки Защитников.

Ощущение напоминало сильный, яростный зуд внутри мозга, зуд в сочетании с невнятным, неслышным шумом, который постепенно набирал громкость. «Так вот как это бывает! – в отчаянии подумал Лиорен. – Вот как это бывает, когда просыпается и получает толчок к деятельности давно дремавшая способность!» Примерно такое ощущение испытывает долго бездействовавшая мышца – боль, онемение, протест, желание вернуться к старому, удобному порядку вещей.

Но вдруг неприятное ощущение пропало, неслышимая буря звуков в сознании Лиорена утихла и превратилась в глубокое, смирное озеро тишины, неподвластное грому и треску, царившим в палате. А потом из тишины возникли слова, непроизнесенные слова безымянного существа, чей разум и уникальность личности не позволяли его спутать ни с кем другим.

– Ты чувствуешь значительное волнение, друг Лиорен, – заметил Приликла. – Защитник коснулся твоего сознания?

«Я бы сказал, – подумал Лиорен, – что Защитник его чуть не растоптал».

– Да, – произнес он вслух, – контакт установился, но быстро прервался. Я попытался улучшить контакт и высказал предложение... Существо попросило меня навестить его в другой раз. Мы можем сейчас уйти?

Приликла молча полетел впереди Лиорена к выходу в коридор. И Лиорену не нужно было обладать эмпатическим даром для того, чтобы понять, что цинрусскийца буквально снедает любопытство.

– Я даже не представлял, что за считанные мгновения можно передать такой объем информации, – с трудом проговорил Лиорен. – Слова доносят значение, падая, словно капли, мысли текут величественной волной, проблемы объясняются мгновенно и во всех подробностях. Мне потребуется время, чтобы обдумать все это самому – все, что сказало мне это удивительное существо, иначе ответы мои не прозвучат внятно и убедительно. Солгать телепату невозможно.

– И эмпату тоже, – заметил Приликла. – Хочешь отложить свой визит к гоглесканцам?

– Нет, – ответил Лиорен. – Мои раздумья могут подождать до вечера. А Коун тоже будет общаться со мной телепатически?

Полет Приликлы на несколько мгновений утратил устойчивость. Придя в себя, он сказал:

– Очень надеюсь, что не будет!

Эмпат пояснил: взрослые особи гоглесканцев пользовались формой телепатии, предусматривающей тесный физический контакт, хотя за исключением тех случаев, когда возникала прямая угроза для их жизни, такового контакта всеми силами избегали. Дело тут было не в элементарной ксенофобии – они страдали не от нее, а от патологического страха, мучавшего их всякий раз, когда к ним приближалось какое-либо крупное существо, а также незнакомые представители их же вида. Гоглесканцы пользовались хорошо развитой устной и письменной речью, позволявшей осуществлять индивидуальное и коллективное общение, необходимое для прогресса цивилизации. Однако к словесному контакту они прибегали редко и производили его на максимальном расстоянии. Кроме того, при общении они пользовались безличной формой обращения. Поэтому неудивительно, что уровень развития гоглесканской техники оставлял желать лучшего.

Причиной такого аномально робкого поведения был расовый психоз, уходивший корнями в незапамятные времена. Приликла настойчиво рекомендовал Лиорену с крайней осторожностью приближаться к гоглесканцам.

– В противном случае, – предупредил эмпат, порхая около двери в палату гоглесканцев, – ты рискуешь расстроить пациентов и нарушить доверие, установленное между Коун и теми, кто занимается ее лечением. Мне бы не хотелось вызывать у нее эмоциональный стресс появлением сразу двоих чужаков, поэтому я оставлю вас наедине. Целительница Коун – существо пугливое, робкое, но при этом очень любопытное. Старайся разговаривать с ней в третьем лице, друг Лиорен, – так, как я тебе посоветовал, и хорошенько обдумывай каждую фразу.

Стенка из толстого прозрачного пластика делила палату на две равных половины. Окошки для передачи пищи и дистанционных манипуляторов напоминали пустующие рамы картин. На медицинской половине палаты размещались обычные инструменты и приборы для проведения клинических и лабораторных исследований и три видеоэкрана. Два из них были видны взрослой гоглесканке, а третий представлял собой дубль монитора, установленного на сестринском посту. Не желая рисковать – боясь обидеть Коун разглядыванием ее в упор, – Лиорен уставился на экран монитора.

Лиорен с первого взгляда определил классификацию гоглесканской целительницы – ФОКТ. Прямое овальное туловище Коун покрывала густая, яркоокрашенная длинная шерсть и гибкие иглы, некоторые из которых заканчивались небольшими шаровидными подушечками и собирались в пучки пальцев – видимо, предназначались для пользования посудой, орудиями труда и медицинскими инструментами. Лиорен разглядел также четыре длинных, бледных стебелька, лежащих в густой шерсти, покрывающей череп гоглесканки, – он уже знал, что эти стебельки используются при телепатическом контакте. Голову Коун обнимал узкий металлический обруч, на котором крепилась корректирующая линза для одного из четырех, расставленных через равные промежутки впалых глаз. Нижняя часть туловища гоглесканки была одета в толстую мышечную юбку, из-под которой, когда Коун двигалась, виднелись четыре короткие ноги. Гоглесканка издавала непереводимые постанывания – на взгляд Лиорена, то могла быть песня без слов, которую мать пела своему младенцу. Младенец был почти лишен волосяного покрова, однако в остальном представлял собою точную копию матери. Звук, казалось, исходил из ряда небольших, вертикально расположенных отверстий на уровне пояса гоглесканки.

На жилой половине металлическую стену палаты покрывал какой-то материал, напоминавший темное, неполированное дерево. Вдоль трех внутренних стен стояли низкие столики и сиденья. На стенах висели полочки и пучки ароматических растений. Освещение воспроизводило оранжевые отсветы гоглесканского солнца, отсветы проникали в палату через промежутки между ветвями, изображавшими крышу. Обитель гоглесканки была обустроена настолько близко к реальности, насколько позволяли условия госпиталя. Сама Коун ни на что не жаловалась, кроме внезапного и быстрого приближения незнакомцев.

Итак, перед Лиореном находилось существо, которое Приликла описал как бесконечно робкое и трусливое, но между тем страшно любознательное.

– Будет ли разрешено, – проговорил Лиорен в предписанной ему безличной манере, – практиканту Лиорену ознакомиться с медицинскими записями о пациентке-целительнице Коун? Практикантом движет удовлетворение любопытства, а не желание провести медицинское обследование.

Свое имя можно было назвать только раз, во время первой встречи – так сказал Приликла – в целях идентификации. Затем именем пользоваться не рекомендовалось, разве что при письменном общении. Шерсть Коун встревоженно взъерошилась и несколько мгновений стояла торчком, из-за чего крошечное создание на глаз увеличилось вдвое. Обозначились длинные остроконечные жала, доселе покоившиеся внутри складки в нижней части туловища. Эти жала были единственным оружием, которым гоглесканцев наделила природа, но их яд вызывал мгновенную смерть у всех кислорододышащих теплокровных существ. Постанывание утихло.

– Ощущается облегчение по поводу того, что гоглесканке не грозит клиническое обследование очередным жутким, но имеющим добрые намерения страшилищем, – сказала Коун. – Выражается разрешение. Кроме того, выражается благодарность за вежливое изложение просьбы, так как медицинская документация находится в открытом доступе. Можно ли высказать предположение?

– Предположения будут с радостью выслушаны, – отозвался Лиорен, очень удивившись смелости гоглесканки – он такого совсем не ожидал. Вероятно, при словесном общении робость гоглесканцев не проявлялась.

– Существа, которые посещают эту палату, неизменно вежливы, – продолжала Коун. – И порой вежливость даже мешает разговору. Если любопытство практиканта носит не общий характер, а направлено в отношении чего-либо конкретно, было бы лучше, если бы он обратился не к документации, а непосредственно к пациентке.

– О да, конечно, – откликнулся Лиорен. – Спасибо вам... То есть выражается благодарность за оказанное содействие. Прежде всего практиканта интересует...

– Предполагается, – перебила его гоглесканка, – что практикант будет задавать вопросы и отвечать на них. Пациентка является опытной целительницей – по гоглесканским меркам – и знает, что и пациентка, и ее новорожденный здоровы и защищены от возможности физически заболеть. Новорожденный слишком мал для того, чтобы ощущать что-либо, кроме удовлетворения, а пациенткой владеет множество чувств, сильнейшее из которых – скука. Понятно ли это практиканту?

– Практиканту это понятно, – ответствовал Лиорен и указал на развернутые к гоглесканке экраны. – И он постарается немного развеять это состояние пациентки. Существуют интересные материалы относительно планет Федерации и их населения...

– Которое представляет собой коллекцию кошмарных чудовищ, обитающих в перенаселенных городах, – опять перебила тарланина Коун, – или плотно прижатых друг к другу в несексуальном контакте внутри наземных транспортных средств. Я видела и другие, не менее ужасающие зрелища. Кошмары – не то средство, которое показано для лечения скуки. Если и нужно получать знания о внешне отталкивающих обитателях Федерации и их деятельности, то хотя бы медленно и постепенно.

«При таком методе познания, – подумал Лиорен, – не хватит даже гроалтеррийской продолжительности жизни».

– Возможно ли практиканту как незваному гостю задавать вопросы хозяйке прежде, чем он даст ответы на ее вопросы?

– Снова выражена ненужная вежливость, – отозвалась Коун, – однако выражается благодарность. Каков первый вопрос практиканта?

«Все идет гораздо легче, чем я ожидал», – порадовался Лиорен и сказал:

– Практиканту нужна информация о гоглесканской телепатии, а особенно – об органическом механизме, обеспечивающем эту функцию, и физических причинах ее проявления. Интересуют его также клинические и субъективные симптомы, имеющие место в тех случаях, когда способность к телепатии нарушена. Эти сведения могут оказаться полезными при лечении другого пациента, относящегося к виду, также обладающему теле...

– Нет! – вскрикнула Коун – так громко, что ее малыш начал производить невнятные тревожные звуки. Шерсть на теле гоглесканки приподнялась, и она каким-то образом – каким именно, Лиорен не разглядел, – принялась поглаживать шерстинки новорожденного. Коун прижала дитя к себе поближе, и вскоре младенец затих.

– Мне очень жаль, – тихо проговорил Лиорен. Он так расстроился, что совершенно забыл о безличной манере ведения разговора. Опомнившись, он быстро перефразировал сказанное:

– Ощущается больное сожаление, и высказываются извинения. Намерений причинить обиду не было. Не лучше ли будет, если грубый практикант удалится?

– Нет, – ответила гоглесканка – на сей раз спокойно. – Телепатия и гоглесканская древняя история – очень деликатные темы. В прошлом они обсуждались с существами Конвеем, Приликлой и О'Марой. Все они странные и внешне ужасные, однако им можно доверять. Но практикант странен, пугающ и пациентке незнаком.

Телепатическая функция лежит в области инстинкта и почти не поддается мысленному контролю. Она возникает из-за присутствия незнакомцев или чего-либо еще, что представляется гоглесканскому подсознанию угрозой.

То есть – для вида, страдающего отсутствием физической силы, угрозу представляет почти все. Способен ли практикант понять гоглесканскую проблему и хранить спокойствие?

– Понимание имеется, – начал было Лиорен, но Коун тут же оборвала его:

– В таком случае тему можно обсудить. Но только тогда, когда пациентка узнает о практиканте достаточно для того, чтобы, закрыв глаза, смогла бы видеть личность, заключенную в ужасающей оболочке, и тем самым одолела бы инстинктивную паническую реакцию.

– Понимание имеется, – повторил Лиорен. – Практикант с готовностью ответит на вопросы пациентки.

Гоглесканка встала на короткие ножки, отчего стала выше на несколько дюймов, и отошла в сторонку – наверное, для того, чтобы лучше рассмотреть нижнюю часть тела Лиорена, скрытую одним из демонстрационных экранов. Только после этого она заговорила.

– Первый вопрос таков. Кем станет практикант после окончания практики?

– Целителем разума, – немного подумав, отвечал Лиорен.

– Удивления не ощущается, – заметила Коун.