Враг государства

Глава 1 ГРОБНИЦА ФАРАОНОВ

День установился теплый, если не сказать – жаркий. Небо очистилось от шелухи туч, а яркое солнце без устали и экономии лучистой энергии поливало город светом и теплом. На обнесенной забором стройплощадке проистекала неторопливая жизнь. Люди в спецовках деловито сновали туда-сюда, перетаскивая трубы, мешки, провода. Многотонный кран замер на краю котлована гигантской зеленой саранчой, покачивая в такт с ветром антеннами тросов.

Кран поменьше – на автомобильном шасси, разгружал «КамАЗ» с бетонными блоками. Цветные каски и яркие куртки с названием иностранной фирмы делали людей похожими на игрушечных рабочих, а сочное ярко-синее небо очень смахивало на заставку компьютерной игры или голливудского творения.

Но на земле одно, а под ней – другое.

В покрытом пылью подвале слышались смазанные шаги и негромкие голоса. Звуки сжимались, отскакивали, комкались и дробились, рассыпались мелкими брызгами децибел. Отчетливо и сочно пахло влажным цементом и свежей землей.

Охранники степенно поднялись навстречу начальству и расступились, освобождая путь в мрачное подземелье. С тягучим тревожно-ноющим звуком лязгнула металлическая дверь, как врата в страшную тайну, доступную только посвященным.

Они и вошли.

Гулко щелкнул электроавтомат. Непроглядную тьму вспорол свет. Пугающие сгустки тьмы наполнились трехмерным объемом и скудным подобием реальности. Прорытый турками трехсотметровый тоннель осветился ожерельем тусклых огней.

Влага бетонных стен пожирала свет, отчего казалось, что лампы, развешанные на провисающих проводах, светят лишь вполнакала, словно где-то села батарейка. Тьма давила.

Их было трое.

Молчаливые люди, облаченные в фирменные робы, шагнули в сюрреальность глухого горизонта и, пригибая головы, без спешки двинулись вперед. Они разговаривали вполголоса. Словно жрецы, наделенные страшным знанием, дающим власть над людьми, над миром, над вселенной. Они входили в подземелье, как в главную пирамиду Египта. Это уже и не люди, а скорее полубоги, ведь только высшим силам подвластны людские судьбы, и уж совершенно точно – судьбы целых народов и континентов. Странная, запутанная и жуткая цепочка иерархии выстраивалась от стран и городов к конкретным домам, семьям и частным судьбам. Она качнулась и выгнулась устрашающей дугой. И время им подвластно, потому что всемирная катастрофа никогда не забудется людьми, пока на Земле останется хоть один человек. Синдром Нерона – видимо, так назовут когда-нибудь это явление психологи.

Страшное, ужасное, непоправимое всегда оставляет несравненно более глубокий след, чем доброе, справедливое, живое. Воронка от гранаты глубже углубления от праздничной петарды, а боль заметнее радости. Ежедневное счастье постепенно превращается в привычку, и только беда всегда остра и жалит с неутихающей силой.

Но роли распределены, а оборудование установлено, подключено и апробировано. В конце бетонированной пещеры самая лучшая и надежная техника из той, что способен был произвести двадцать первый век. Сэкономишь на копейку, а потерять можешь на полный стольник. У Вольского это стало стратегией и тактикой одновременно. Тут не то место, где надо экономить.

Двое задержались у сварочного агрегата. Обухов склонился над электролебедкой, будто на глаз оценивая надежность ее механизма. Он снял со стены светильник, присел у вырезанного в камне отверстия и направил свет внутрь.

Там – спящий вулкан. Пока спящий. Скоро он проснется. Потому что его разбудят эти люди. И он – Боря Обухов – простой советский парень, как пелось в старой песне. Теперь Обух и не советский, и не простой.

Плотный луч наполнился синевой взвешенной пыли и уперся в бетонную твердь. Вольский заглянул в черненое жерло.

– Ни хрена себе! – проговорил он негромко, будто его возглас мог услышать посторонний. Чужие там не ходили.

Взволнованно пялился Сватко. Казалось, что он смотрел в пасть дракона. И дракон смотрел на него неморгающим чудовищным взглядом. У бывшего прапорщика заломило в животе – естественная реакция на тревогу и чувство опасности.

Перебравшись через срез, оставленный в бетоне алмазной пилой, Обухов оказался аккурат под вытяжным грибком.

– Хитро придумано! – полушепотом произнес он, освещая пространство ручным прожектором. – Сами бы мы не допетрили!

Сватко довольно посапывал, хоть глаза его беспокоились. За помощь в акции ему обещаны деньги. Большие деньги. Огромные. Такие, какие не могут присниться ни охраннику ЧОПа, ни наемному директору строительной фирмы, зарплата которого хоть и позволяет нормально жить сейчас, но не подразумевает накоплений на будущее или сиюминутных крупных покупок в виде дорогих машин, шикарного дома или квартиры. Сумма, предложенная Вольским, открывала совершенно новые, невиданные доселе перспективы и возможности, ради которых стоило рисковать. Даже по-крупному. Но, по мнению бывшего прапора, его личный риск был не слишком велик, а на случай прокола и беседы с сотрудниками ФСБ Сватко продумал легенду, которую повторял каждый день, как «Отче наш…», заучивая детали наизусть и постепенно приучая себя верить в правдивость этой истории. Из нее следовало, что Сватко являлся заложником, не по своей воле выполнявшим требования террористов. Он обладал некоторой свободой передвижения, но находился под постоянным наблюдением и жестким контролем, исключавшим связь с государственными органами. Кроме того, под колпаком находилась и его любимая жена Марина, ничего не знавшая о положении мужа. Женщина сама являлась страховкой террористов от глупостей мужа, так что деться ему было некуда…

Вроде бы убедительно, должны поверить, а детали он обдумывал снова и снова, вертел в голове, обтачивая, как море гальку. Все кругленько, плавненько и гладко…

Но на провал Сватко не рассчитывал, иначе не стал бы ввязываться. Любой бандит и предатель думает, что карающая рука Фемиды не коснется его плеча железными пальцами. Это дураки попадаются, а лично его пронесет. Дальше распоряжается только госпожа Фортуна да господь бог, если они существуют.

Впрочем, вера стояла у Сватко на первом месте.

Не в бога, конечно, – в везение!

Вдруг в тесной коробке громко хлопнуло и полыхнуло, до боли ударив по глазам.

«Взрыв метана?» – подумалось Саше. На мгновение неровные стены окрасились оранжевым огненным отражением. Сватко отшатнулся от неожиданности и скосил встревоженный взгляд на Вольского.

Обухов лишь зажег газовый резак. Только и всего. А прапору показалось…

Пламя горелки утихомирилось и приняло ослепительный синевато-белый цвет. Готовые к спуску, они в специальной амуниции выглядели то ли спелеологами у пещеры, то ли спецназовцами. Жилистый Обухов, облаченный в спецовку и черные очки, приблизился к огромному отверстию, защищенному мощной металлической решеткой, и, устроившись удобней, поднес резак к металлу.

Работа грязная, но и ее не доверили посторонним. Даже Зураба отправили «по делам» – подальше от «стройки», вместе с его чеченскими коллегами.

Тонкое, ножевое пламя выбило из стали первый сноп искр. Светящийся раскаленный ливень устремился вниз и в темноту брызгами фейерверка, беззвучно пожираемыми таинственной горловиной «черной дыры»…

Инженерная защита беспомощно сдавала рубежи. Против техники и людей сталь была бессильна.

Обухов прервался, снял очки. Прикрыв глаза рукой, снова ткнул горелку в решетку. Расплавленный металл потек в подземелье жаркой капелью, угасая на недоступной взгляду глубине…

Работа закончена. Разрезанные на части защитные конструкции с трудом удалось приподнять и оттащить в сторонку. Мужики присели на краю пропасти. Посмотрели вниз.

Обухов бросил в пустоту горсть мелочи. Все затаили дыхание, прислушиваясь и ловя тонкие позвякивающие звуки. Один… Два… Три… Четыре… Тишина.

– Сколько ж там метров! – присвистнул Вольский, так и не поняв, долетели монеты до дна, или беззвучно зависли где-то посредине.

– «Изделие» тридцать пять метров в высоту, – живо прикинул Сватко. – Плюс «приблуда» к нему. Вот и прикинь! Метров пятьдесят будет.

– Ни хрена себе, покатаемся! – тихо выдохнул Обухов, направляя прожектор вниз. Но электрический свет потерялся в верхней трети трубы, так и не нащупав ее дна. – Может, с парашютом быстрее получится?

Они нервничали. Даже видавший виды, «обстрелянный» со всех сторон Обухов с холодком думал о спуске на пятидесятиметровую отметку.

– Давайте, мужики! – легонько поторопил Вольский. – Пошли!

Обухов заканчивал нехитрые приготовления. Он надел оранжевую каску с фонарем, примерно как у шахтеров, только современную, с мощной лампой-галогенкой и аккумулятором. Радиостанцию закрепил на груди. Проверил фонарь. В специальный карман положил оружие. Зачем оно там…

Собирался и Сватко. Для него спуск был равносилен медленной смерти. Слишком живо он представлял, как тонкий трос вдруг рвется, и он испытывает ни с чем не сравнимое ощущение свободного падения… Потом толчок, масштабы которого он оценить не сможет, и… вечный покой.

Обухов шел первым, и никто не мог знать, что ждет его там, на безумной глубине, куда человеческая нога не ступала целое десятилетие.

– Пошел, только смотри в оба! – напутствовал друга Вольский.

Щелкнуло пусковое реле. Зажужжал двигатель лебедки. Медленно завращался пузатый барабан. Блестящая стальная паутина стравливалась вниз. Время замерло. Секунды слипались в минуты, а минуты казались часами.

– Сколько тут троса? – кивнув на лебедку, поинтересовался Вольский.

– Как раз полтинник, – отозвался сосредоточенный Сватко. Палец на кнопке вспотел, стремясь соскользнуть с неустойчивой поверхности.

– Как погодка? – бросил в рацию Вольский.

– Зашибись! – прошуршало в ответ. – Только похолодало немного!

Связь установлена, но под землей она прервется. Тонкая радиониточка, связывающая с поверхностью, скоро утеряется, перерезанная бетонной толщей.

Спуск шел уже больше десяти минут. Лебедка – не скоростной лифт, у нее движение медленное, неторопливое. Отбрасывая тусклые отсветы, струна в прозрачной изоляции уходила в никуда. Барабан доматывал последние метры.

Сватко нервничал:

– А если не хватит?

– Нарастим, – отмахнулся Вольский. – Скорее хватит, чем нет.

Когда лебедка сбрасывала последний слой, рация оживилась.

– Стоп машина! – радостно произнес Обухов. – Земля!

Радиоволны распространялись в пределах «прямой видимости». Потный палец прапора соскочил с кнопки. Мотор притих. Барабан остановил вращение.

Первопроходец увидел, что твердь под ногами – крохотная площадка в конце прямого участка трубы. Книзу канал закруглялся с большим радиусом и переходил в горизонт. Удержаться на этом изгибе оказалось делом непростым.

Разобравшись с геометрией, Обухов отцепился. Чтобы подняться обратно, он закрепил «спасательную» веревку и бросил конец вниз. Освещая путь, первопроходец продолжил самостоятельный спуск к подножию стартового стапеля.

Вторым спускался Сватко. Трос отмерял последний десяток метров. Повисший на нем человек судорожно сжимал пальцы, стараясь не смотреть вниз…

В подвале недостроенного здания послышались торопливые шаги. Скрипнула дверь. В тоннель забежал доверенный охранник. Он был встревожен, но не проявлял страха.

– Менты приехали, – запыхавшись сказал он. – Хотят осмотреть территорию.

– Черт! Какого хрена им надо! – выругался Вольский. – Сколько их? Оружие? – поинтересовался он, прикидывая, что в случае осложнений незваных гостей придется убрать.

– Двое, – привычно доложил парень, будто он все еще на войне. – Один автомат. Делов-то!

– Ладно, иди к ним, скажи – сейчас приду, – велел Вольский, не убирая руку с пульта.

– Приехали! – отозвался в рации голос Сватко…Трос дернулся, натянулся и расслабленно остановился.

– Смотрите как следует. На связь не выходите – я сам вас вызову, – распорядился старший и заторопился к выходу, оставив разведчиков наедине с подземной тайной.

– Здравствуйте! Старший лейтенант Носков, ваш участковый, – официально представился парень в форме.

– Здорово, мужики! Чем можем помочь? – улыбнувшись по-свойски, ответил Вольский и, крепко пожав руку, представился: – Я из охраны. Могу вам все показать, рассказать, если нужно. Начальство все равно тут редко бывает.

Террорист вытащил пачку сигарет. Закурил. Разумеется, предложил милиционерам. Те, разумеется, не отказались, задымили неспешно. Заговорили о том о сем…

– Документы на строительство оформлены? – с меньшим напором и официозом поинтересовался Носков.

– А как же! – рассмеялся Вольский. – Без бумажки мы никто, а с бумажкой… дед Пихто! Тут фирма серьезная строит. У нее «крыша» в московском правительстве. Сами знаете, кто у нас всеми стройками в Москве заведует!

«Представитель охраны» многозначительно вознес вверх указательный палец, и вопросы по существу прекратились. Зачем простому менту лезть не в свое дело, когда такие навороты всплывают

– Охрана как работает? – поинтересовался старлей, просто чтобы что-то спросить.

– Все законно, командир, по договору с подрядчиком! – улыбался Вольский, всем видом показывая, что тут свои ребята и ничего плохого не может быть. – Лицензия на месте! Гастарбайтеров нет!

– Понятно, – ответил Носков и ошарашил: – Мы по территории пройдемся и подвал посмотрим, а то время сейчас сами знаете какое – все террористов боятся. Вот и нас начальство заставляет в каждую дырку нос совать. Может, у вас там мешки с гексогеном!

Голос старлея прозвучал вроде виновато: как же так, мужики его сигаретой угостили, а он создает им неудобства. Но сказал уверенно.

– Конечно, ребята! Какие проблемы! – как будто обрадовался Вольский, увлекая гостей за собой. – Пошли, посмотрим свежим взглядом!

Менты безразлично прогуливались по территории, осматривали привычные строительные мотивы. Вольский шел рядом, охранник чуть сзади. Он из группы – любой приказ выполнит. И без проблем.

– А это что? – вдруг спросил Носков, остановившись у ленточного транспортера, с помощью которого на поверхность подавали грунт из тоннеля.

Вопросительный взгляд участкового задержался на Вольском.

– Турки тут работают – у них везде техника: даже кирпичи с цементом не носилками носят, как наши, а на этой штуковине катают!

– А-а! – понимающе покачал головой старлей и направился к сходням в подвал. – Чего дальше не строят?

– Этап сделали, и бабки кончились – обычное дело! – дружелюбно улыбался Вольский, чувствуя, как растет внутри его напряжение. Сжимается пружина. С транспортером выкрутился, хотя, если б мент дотошный и умный попался, он многое бы мог заметить и понять.

Служивые прошли по подвалу. Не найдя ничего интересного, они направились вглубь, опасно приближаясь к черной металлической двери, отделявшей этот мир от другого, словно живых от мертвых. Попав за нее, старлей Носков и сержант с автоматом перейдут в мир вторых. Потому что другого – просто не дано.

Вольский с досадой заметил, что не закрыл дверь на замок. Достаточно потянуть скрипучий лист железа на себя, и… все откроется. Все станет ясно как дважды два. Подземный ход не даст оснований для неправильного толкования или непонимания. Стоит лишь увидеть…

А этого произойти не должно.

Главарь поискал глазами что-нибудь тяжелое. Подойдет кусок трубы, хотя с двумя пацанами он и голыми руками справится. Его взгляд пролетел под низким подвальным сводом и упал на охранника. Тот понял тайный сигнал и был готов к активным действиям. Автомат – не помеха!

Вдруг рация зашуршала невнятно:

– Мы на месте, идем смотреть!

Вольский мысленно выругался. Говорил же не выходить на связь! Да и не должно ее быть. Какого черта! Откуда они прорезались!

– Кто там зовет? – не к месту заинтересовался старлей.

– Ребята из поездки вернулись! – отмахнулся Вольский. Тут же соврал: – Надо встречать.

Менты поверили. Или сделали вид.

Относительно легко преодолев расстояние, равное высоте семнадцатиэтажного дома, Обухов и Сватко спустились на самое дно. Пройдя значительный путь, они вышли к основанию ракетной шахты. А вот и оно – самое Главное зрелище! Межконтинентальная баллистическая ракета, застывшая на старте! Вот она – железная! Можно потрогать!

Зловещее зрелище поразило даже видавшего виды Обухова. Гигантская сигара трех метров в диаметре, заключенная в транспортно-пусковой контейнер, возвышалась как страшное изваяние, попавшее к нам из прошлого и таящее невиданную опасность для всего живого. Верх ампулы терялся в кромешной темноте, недосягаемой для батарейных фонарей.

– Ну и дура! – восхищенно произнес Обухов, оглядывая ракету, и громко выматерился.

– Не ругайся тут! – на полном серьезе заметил Сватко. Он тоже будто в прошлое перенесся и оказался в том месте, в котором сегодня быть никак не должен. Все случившееся с бывшим прапорщиком, обслуживавшим когда-то грозное «Изделие» советских оборонщиков, не иначе как ЕЕ проделки – ракеты. Она в земле – как в могиле, а значит, связь с живыми имеет, не отпускает их далеко от себя. Вот и затянула человека под землю. Не зря же американцы называли ее прообраз «Satan», значит – «Сатана». Может, тоже почувствовали метафизическую связь. У них везде магия, даже на баксах. Глаз там неспроста нарисовали! Да и пирамиду тоже!

Жутко в подземелье, неуютно, боязно. Все старые страхи и суеверия, помноженные на многочисленные реальные опасности, повыскакивали из дальних углов сознания, как грибы после дождя. Нет, скорее черви – холодные, скользкие и мерзкие.

– Убери пистолет! Совсем сдурел – тут стрелять нельзя! – шепнул Сватко.

– А чего такого? – не внимал Обухов. – Думаешь, в эту дуру попаду?

– Я просил, не говори о ней плохо! Она как живая! Ты просто не понимаешь! – напер бывший прапор. Однако, сообразив, что Обухов может принять его за сумасшедшего, пояснил более доступно: – В ракете двести тонн. Считай, над нашими головами одного только топлива сто восемьдесят тысяч кэгэ! Если прольется хоть капля – нам хана.

– Захлебнемся им, что ли? – неудачно пошутил напарник, углубляясь в кромешную тьму и кромсая ее лучом фонаря.

– Не успеем – сгорим как бабочки! Там окислитель – азотный тетроксид! Это хуже азотной кислоты. Увидишь бурый дым – считай что покойник. Понял?

– Мне по фигу, оксид – не оксид! – огрызнулся Обухов. – И на «понял» меня не бери!

Наемник предпочитал всегда иметь под рукой пистолет и поменьше думать о всяких там «живых ракетах». Сказки дядюшки Андерсена не для него, а для детишек. Солдат должен мыслить предельно конкретно.

– Ладно, не трясись, – Обухов примирительно толкнул Сватко в плечо. – Давай смотреть что к чему!

До калитки из металлических листов, окрашенной битумным лаком в символическое – черное, оставалось шагов десять. За ней старлея Носкова и его напарника сержанта Васина ждала неминуемая смерть. Ни главарь террористической группы, ни его помощник из охраны в этом ни секунды не сомневались. Оба принимали это как одну из военных неизбежностей, типа расстрела гражданских лиц, не вовремя оказавшихся на пути разведчиков. В специализированном военном сознании строился план уничтожения трупов – естественный, построенный на старой хохме – автомобильной аварии. Если б менты исчезли на стройке, оставив автомобиль у ворот, – это было бы провалом…

Но не такие простые парни – бывшие десантники специального отряда, чтобы так легко позволить себя провести.

– Мужики! – воскликнул Вольский, заставив ментов отвлечься от опасного направления и оглянуться. – Пошли в вагончик заглянем! Я там хорошую водочку заныкал в холодильнике и огурчики!

Вольский действительно оставил там пакет с водкой и продуктами, но предназначался он вовсе не для ментов. Просто обстановка потребовала принятия немедленных мер, и водка была бы самой безобидной из них.

– А чего – праздник какой? – неуверенно переглянулись милиционеры, мгновенно почувствовав во рту вкус хрустящего огурца. Заулыбались.

– Вроде того! – согласно кивнул Вольский и подумал, что втюхивать им про вчерашний день рождения – слишком банально. – С подругой расписался. Решили, так сказать, оформить отношения официально! Сами знаете, как бывает, любовь – морковь!

Вольскому вспомнилась Марина. Ему ужасно захотелось ее видеть. Человеческие желания вдруг кольнули осторожно и колыхнулись внутри машины для убийства под названием ХИРОН – терминатора по прозвищу ЗОРАН. Один человек – и несколько имен, а за каждым – свой шлейф, своя жизнь и куча смертей.

Проводя логическую линию – тропку от грязного подвала к халявной рюмке, догадливый старлей подмигнул:

– Это, считай, свадьба, что ли?!

– А я о чем, ребята! – совершенно по-доброму улыбнулся «молодожен». – Там все есть!

Предложение сделано. В соответствии с текущим настроением старлею оставалось лишь поддержать его.

Или отклонить.

– За это грех не выпить! Поздравляем!…

Жесткие ладони соприкоснулись в рукопожатии. Мужики пошли за радостным именинником, не предполагая, что путь из пыльного подвала через скрипучие сходни – наверх явился для них настоящим воскресеньем и воскрешением, или бесценным подарком судьбы. У двух молодых жизней, минуту назад висевших на опасно тоненьких волосках, появилась перспектива на продолжение. А «молодожен» радовался своему.

Тосты говорились «кухонные» и по обстановке. Разложенные на грубо сколоченном дощатом столе дорогие яства не соответствовали уровню гостей и вряд ли были по карману простому охраннику. Только приятно выпивая и вкусно закусывая, никто из милиционеров не обратил на это внимания. Свадьба же!

Выпив за «жениха и невесту», за «своих ребят», за «будущее здание», за «строителей, ментов и поваров», служивые прилично захмелели и повели беседы, далекие от первоначальной цели их визита.

Вольский нервничал: он даже не знал, есть ли под землей ракета, но вытолкать представителей власти взашей не мог. Пришлось нянчиться. А как с ними нянчиться? Подливать водочки! Да побольше, побольше!

Размеренное течение пьянки нарушилось неуместной репликой мента, заставив Вольского напрячься.

– А я знаю, для чего внизу транспортер стоит! – с улыбочкой вякнул подпивший напарник участкового. При этом он как-то странно так, испытующе заглянул Вольскому в глаза. С ехидцей, со скрытым смыслом. Террористу вдруг показалось, что мент и впрямь о чем-то догадался.

– Зачем? – как можно более безразлично поинтересовался Вольский, отправляя в рот приятно хрустнувший огурчик.

– Так землю наверх подавать! – радостно заявил милиционер, чем посеял в темной душе террориста нехорошие подозрения и вытекающие выводы.

Ни один из них не был в пользу ментов.

– А зачем ее подавать, если котлован давно вырыли и бетоном залили?! – поднял товарища на смех участковый. – Тебе бы баранку крутить! Сыщик хренов! Он у нас в школе милиции учится! Молодой ещо!

Рассмеялся и Вольский.

– Да не! Чего вы ржете! Говорю же, чтоб землю подавать в машины! – не хотел униматься парень. – Я же видел, что лента вся в глине! Свежей! Откуда в подвале глина? Метод дедукции! Пойдем посмотрим, если не верите!

– Ладно тебе! Сиди! – уверенно произнес Вольский, поймав глаза милиционера словно в перекрестие оптического прицела. Ему даже показалось, что парень на самом деле трезвый и только ваньку валяет, что пьяный. Но этого быть не могло – пил, как все. – Лучше еще по соточке накатим!

– В натуре, хватит колбаситься! – недовольно попенял на товарища участковый. – Тебя люди в гости пригласили!

Парень нехотя успокоился, только Вольский, разливая водку по стаканам, так и не смог подавить возникшее однажды подозрение.

В конце импровизированного пиршества стражи порядка приняли скромные подарки: по бутылке водки на брата и пакет закуси на двоих. Довольные приемом, они отправились продолжать банкет в более привычное место. Разумеется, что о выполнении ими служебных обязанностей сегодня не могло быть и речи. Но это далеко не самое страшное из того, что могло с ними произойти. С этого момента акции ментовских жизней на дьявольских торгах начали неуклонное падение.

Обследование шахты и «Изделия» продолжалось несколько часов кряду, пока электрическая лебедка, словно спиннинг рыбу, не вытащила на поверхность порядком подуставших разведчиков. Вольский только что отправил ментов и с нетерпением ждал возвращения парней. Он ждал ответов: что внизу? Есть ли ракета? В каком состоянии? И, наконец, какова перспектива ее запуска? Вольскому хотелось услышать, что внизу – все о'кей, только нажми кнопку, и ракета вылетит из шахты минометным стартом, а в карманы упадут бешеные бабки! Но террорист отдавал себе отчет, что акция не может быть простой и даже смахивает на хорошо подстроенную авантюру типа «МММ» планетарного масштаба.

И все же Вольский надеялся на отсутствие непреодолимых препятствий и выполнение если не всего плана, то хотя бы основной его части – залпа шахтной установки. А когда ракета будет в воздухе, что зафиксируют многие средства наблюдения и контроля, он не будет нести ответственность перед арабами за ее дальнейшую судьбу: ракету могут уничтожить наши или сбить американцы, хотя сделать это почти невозможно – в этом заключается дьявольская особенность таких ракет. Если только одна из систем управления пролежавшего под землей много времени «Изделия», не даст сбой и не отклонит опасность от миллионов людей в океан.

На последнее Вольский рассчитывал меньше всего, потому что это было бы настоящим чудом – о надежности ракет этого класса также ходили легенды.

Однако все обстояло так, как рисовал трезвый разум. Доклад Сватко подтвердил как отличное состояние ракеты и подведенных к ней коммуникаций, так и наличие неожиданных препятствий. Без проблем не обошлось, и первой из них стала такая, казалось бы, мелочь, как закрытая изнутри шлюзовая дверь. Через нее можно попасть в коридор. По этому проходу до шахты добирались из пункта управления при проведении контрольно-профилактических осмотров и работ, но в обычном, дежурном режиме она герметично и намертво задраивалась.

В конечном счете, преодоление первого препятствия определяло возможность проведения акции, поскольку вскрытие двери со стороны шахты полностью исключалось – метровой толщины железяка выдерживала даже взрыв ракетных двигателей. Доступ к шлюзу имелся и со стороны командного пункта, но попасть в него можно только через спецтоннель секретной ветки эвакуационного «Метро-2», охраняемого и защищаемого так тщательно, что об этом варианте не могло быть и речи.

Таким образом, первая же «мелочь» привела террористов в тупик, поставив реализацию акции под большой вопрос. Только Вольского это не могло остановить. Гибкий, адаптивный ум наемника легко приспосабливался к любым внешним помехам и условиям. Он точно выделял первостепенные задачи и цепко удерживал внимание на главном направлении. После осмысления увиденного террористы пришли к выводу, что единственный способ проникновения на пункт управления ракетой сквозь бетонную толщу – резка отверстия алмазными коронками, с диаметром, достаточным для прохода человека. Другие виды проходки вблизи стоящей на стапеле ракеты недопустимы.

Вспомнив о том, какой качественный бетон шел на строительство подобных объектов, Сватко предложил использовать промышленную сверлильную машину, подобную той, что турки использовали для резки газоотводного канала, только еще более мощную.

Позвонил Зураб и сообщил Вольскому очередную неприятность. Трупов чекистов на местах не оказалось. Из осторожных расспросов местных аборигенов чеченцы выяснили, что все покойники обнаружены при таянии снега и «забраны милицией».

Но это была не просто неприятность, из разряда тех, что каждый день семечками из кулька сыпались на голову. Один эпизод криминальной жизни города да пара строчек в милицейской сводке на самом деле имели принципиальное значение. То, что застреленных чекистов обнаружили и, вероятно, опознали, говорило о серьезном промахе, допущенном террористами на начальном этапе. «Первые вешки», найденные фээсбэшниками, давали все основания предполагать, что контрразведка взяла след.

Однако жизнь периодически напоминает, что худа без добра не бывает даже у террористов. Данное обстоятельство Вольский решил использовать с пользой для дела.

При случае и необходимости.

Неважнецкие новости у Хасана. Пацаны, отправленные в ресторан «Канарейка» по пустяковому делу, спалились самым неожиданным образом, нарвавшись на ФСБ. Откуда она взялась – непонятно! Еще более неожиданным явился дерзкий побег Рогожкина. Что там произошло – дословно не знал никто, и почему парни схватились за оружие, для бригадира также осталось за кадром. Прямо Бермуды!

– Непоняток тут много! – нервничал Хасан, торопливо потягивая сигарету. – С чего это пацаны под Контору попали, а этот повар вдруг в бега ломанулся? Что-то не могу два конца в узел связать – фуфло в натуре получается!

– А ты уверен, что Контора появилась случайно, а не поваренок ее навел? Сам прикинь расклад-то! – хищно прищурив глаза, задал вопрос Колька Жмых. Он хитрый, тертый, повидал. Знает, что говорит.

– Что ты меня грузишь: уверен, не уверен! – огрызнулся бригадир. – Как я могу быть в чем-то уверен! Но если б этот гаденыш про нас в Контору настучал, они бы уже десять раз нас обшмонали и в браслеты закоцали! А я, как ты видишь, курю сигарету!

– Что повар видел? Ну «азеров» мертвых, делов-то куча! Кто их замочил? Откуда ему знать! И мы не при делах! Фраер мертвяков не опознал, что дальше?! – рассуждал Жмых. – По-любому – это не Конторы дело, а ментовки. Хотя, если этот козел повар стуканет, что мы его типа заставляли трупы опознавать и кавказцев из кабака искали, кое-что может проясниться. А потом срок сам в дверь постучится. И примут нас мусора под белы рученьки – за милую девочку!

– Вот именно! – согласился Хасан, затушив окурок о гладкий край пепельницы. Серый комочек на истлевшей сигарете рассыпался в пыль. – Опера цепочку выстроят, а она их прямехонько к нам приведет! Просекаешь, о чем базар?

– Не фраера лечишь! – хмыкнул Жмых. – Убирать поваренка надо. Ясный пень. И быстрее! Отыщем – не иголка, глубоко не спрячется!

– Отправь пацанов в «Канарейку». Пусть покрутятся, адресок узнают. Наверняка подруга у сученыша есть, родители там, друзья. Короче, сами не маленькие – «пробейте» тему по-быстрому. Только глядите, чтобы он второй раз от вас ноги не сделал.

– У меня мертвяки не бегают! – сказал Жмых, ощерившись неприятной зловещей ухмылкой. Глубокая складка застарелым шрамом чиркнула по лицу и разбежалась ломаным веером ранних морщин.

Полковник Каледин просматривал протоколы задержания. Личности уголовников установили быстро, благо что их имена давно и надежно сидят в Информационном центре МВД, словно высеченные на граните. Кроме нескольких судимостей, парни имели обширные связи с преступным миром. По имевшимся фактам прокуратура возбудила уголовное дело.

В другой папке перед полковником лежали данные на повара ресторана «Канарейка» Сергея Рогожкина. Вся его биография, от рождения до окончания профучилища и поступления на работу, умещалась на половине стандартного листа писчей бумаги. Лазерный принтер ровным почерком бесстрастно вывел все основные даты жизни: родился, средняя школа, училище, производственная практика, потом работа. Никаких белых пятен, никаких загадок и вредных привычек. От и до, как на ладони. Алкоголем и наркотиками не злоупотребляет, в криминальных связях не замечен, на оперативных учетах не состоит, к уголовной ответственности не привлекался. От армии, правда, откосил, но законно – по здоровью. Увлечений особых Рогожкин не имел, кроме компьютера. Но на этом сейчас вся молодежь повернута – разве это запрещено! Среднестатистический портрет получался. С оперативной точки зрения, ни рыба ни мясо. А подозрения веские.

Крупные пальцы листали документы – Каледин раскладывал их на столе, словно карточный пасьянс. И так и этак прикидывал. Ничего общего с бандитами у Рогожкина не было – это ясно как белый день, но в какой-то точке их пути пересеклись, что едва не привело к гибели сотрудника ФСБ. Что же это за повод такой, что за точка, после которой бандюки на рожон поперли? Просто подонки обкуренные или нечто другое? А парень с ними как оказался?

Обстоятельства происшествия не могли не заинтересовать Каледина. Его ребята занимались проверкой информации о возможно просочившейся в город террористической группе. Кто? Что? Где? Когда и как? Неизвестно. А значит, отрабатывается и анализируется весь массив информации, обстановка в городе, стране, за рубежом. Из мелких, не связанных будто бы друг с другом эпизодов и событий ткется, строка за строкой, картина с портретами неизвестных террористов. За каждым городским событием виделся банальный вопрос – кому это выгодно.

Происшествия в ресторане казались полковнику первыми зернышками золота в горе бесполезной породы. Первым стежком будущего полотна. Вывод напрашивался сам собой и был прост как доска: если кто-то и сможет внести ясность в случившееся в «Канарейке», то это сам Рогожкин. Лучше его этого никто не сможет сделать.

На утренней оперативке полковник обратил на парня особое внимание.

– Пока мы совершенно спокойно и с чистой совестью можем задержать Рогожкина по подозрению в соучастии. У нас имеются на это все основания, – высказался Каледин. – Если выяснится, что парень ни при чем, – перейдет в разряд свидетелей. Что по нему сделано, домой ездили?

– Дома не ночевал, где находится – родственникам не сообщил, что понятно, – ответил Кузин. – На работу не вышел, хотя отгул не просил. В поликлинику по месту жительства не обращался. Выходит – прогул. Утром Рогожкин закрыл счет в отделении сбербанка…

– Сумма? – уточнил начальник.

– Небольшая – семь тысяч рублей, – подсказал Кузин.

– В бега собрался, – пришел к выводу Каледин. – Круг общения выяснили?

– Устанавливаем, – сообщил майор Игнатов.

– Устанавливаем – это неопределенная форма! Некогда устанавливать! – нажимал обычно сдержанный и терпеливый Каледин. – Нужно работать быстрее! Что есть сейчас? В сию минуту?

– Адреса родственников, круг ближайших друзей по учебе, по двору. Парень мог переночевать у кого-то из них, – пояснил Игнатов. – Или на даче. Мы проверяем всю информацию.

– Займитесь этим! – официальным тоном распорядился Каледин. – Может быть, что парнем интересуемся не только мы. И тот, кто найдет Рогожкина первым, – выиграет время. А тот, кто опоздает, – может опоздать навсегда! Я доступно излагаю?

Ответа не последовало. Реплика полковника была понятна всем.

Горожане так привыкли к улицам, домам, автомобилям, рекламным плакатам и рынкам, что не находят во всем этом ничего нового. Они каждый день смотрят на свои города, не замечая мелких деталей. Но столица всегда была полна тайн, загадок и «темных изнанок», о существовании которых никто из нас не догадывается. Словно параллельные миры, тайные стороны жизни пронизывают все пространство. Иногда они пробивают защитные оболочки и выходят наружу, пересекаясь с миром, который мы строим для себя сами.

Продавать и покупать оружиё дело неблагодарное, а главное – опасное. Момент передачи товара, самый ненадежный, ведь рискуют как покупатели, так и продавцы. И первые, и вторые имеют возможность остаться без товара, денег, свободы или жизни – как фишка ляжет, поэтому каждый из них стремится сделать все, чтобы максимально обезопасить себя или хотя бы уменьшить вероятную опасность.

Данного правила придерживались и участники этой сделки.

Шлепик не настолько глуп, чтобы гнать груженную первоклассным оружием «Газель» через весь город. Товар прошел такую длинную цепочку посредников и доверенных людей, что отследить первоначальные пути и источники поступления достаточно сложно. Однако случайная проверка на дороге могла поставить крест на всем, ведь именно грузовики привлекательны для милиции в первую очередь.

Везти столько металла в «жигуленке» тоже не лучший выход: перегруз легковушки хорошо виден со стороны и также привлекает внимание инспекторов – у них глаз наметан. А для Вольского значение сделки было трудно переоценить, потому что ее провал неминуемо поставил бы под угрозу всю операцию. В таких жестких условиях риск должен быть минимален.

Широкие подошвы «Форда» шлепали по редким лужам, выдавливая воду в густые брызги. Машина пастельных тонов с рыжим маяком на крыше и зелеными отличительными полосами на бортах не оставляла гаишникам шансов на сомнения. Лица парней в бронежилетах, с положенным табельным вооружением едва просвечивались через бронированные окна. В утробе инкассаторского фургона пружинисто покачивались еще двое с десантными автоматами Калашникова на коленях. Чуть сзади держался джип сопровождения с ребятами из ЧОПа. К тому времени, когда «Форд» въехал на территорию автосервиса в окраинном районе города, подступы к нему контролировались другой группой Вольского, выдвинувшейся к месту встречи заранее и занявшей удобные для наблюдения и стрельбы позиции. Подготовка к криминальной сделке напоминала операцию войсковой разведки – слишком серьезно и тщательно готовились к ней бывшие десантники.

Оно и понятно.

Инкассаторский броневик преодолел отрезок от ворот до ангара и нырнул в распахнувшийся перед носом проем.

– Давай смотреть! – после формального приветствия как-то особенно произнес Шлепик. При нем находился еще один парень, но, очевидно, не старший.

– Все о'кей? – успокаивающе улыбнулся Вольский, заметив напряжение продавца. – Или есть проблемы?

– Достал почти все, а «стингеров» всего два откопал. Но цены выросли… – предупредил Шлепик, ожидая реакции покупателя.

– Ты что, братан! – с укором произнес сопровождавший шефа Обухов. – Мы ж бабки вперед проплатили!

– Не волнуйтесь, не сильно подорожало! – поспешил заверить Шлепик. – Вам же качество и надега нужны, а это всегда дороже! Пацаны базарили, что такая партия только для Чечни нужна, – вот и накрутили. Может, из патриотических чувств! – хмыкнул он.

– Выходит, цену подняли за то, что наших нашим же оружием бить будут? – произнес Вольский, испытав мимолетную, но быстропроходящую злость.

– Мне по барабану, – честно ответил Шлепик. – Я политикой не занимаюсь. Я железом торгую. Куда пойдет – не моя проблема. «Жигули» тоже можно толом начинить и в толпу направить. А можно на дачу ездить. Хозяин – барин!

Продавец провел покупателей на склад запчастей, где их ожидал товар.

– Смотрите все сами, чтобы потом без претензий, – суетился он, словно фокусник, сорвав со стеллажа покрывало. В этот момент тесная комнатенка автосервиса стала похожей на оружейный склад. Чего тут только не было – оружие, взрывчатка, гранаты, детонаторы… На любой кошелек. На любую ситуацию. На любой вкус!

– Если б нашим ребятам тогда такое оружие! – бросил Обухов, и Вольский понял его с полуслова. Однако не ответил бывшему сослуживцу, а неслышно вздохнул, стряхнув с себя пыль воспоминаний. Зачем это сейчас, к чему? Того молодого взводного, оставшегося без взвода, давно нет. Он умер вместе со взводом. Вместо него – опытный, сильный и циничный наемник, которого в Боснии знали под именем Зоран, а в Албании – под псевдонимом Хирон. Не время сопли разматывать.

На осмотр оружия и боеприпасов ушло не менее получаса. Террористы проверяли каждый ствол. Кое-что было отложено в сторону без объяснения причин со словами: «Это не пойдет».

– Как скажете, – легко соглашался Шлепик. Сегодня он был покладист и терпелив, потому что такого большого «опыта» у него еще не было. И бабок таких не было. А какая ему разница, куда потом стволы отправятся: на Кавказ, в Сибирь или за кордон? Он только посредник, перекупщик, спекулянт, продавец! Он толкает то, что украли другие: с войсковых складов, заводов, эшелонов. Они первопричина, а не Шлепик.

Пока Обухов осматривал взрывчатку и детонаторы, Вольский взял в руки «стрелу».

– Знакомая машинка! – усмехнулся он, осматривая ПЗРК. – Только питание нужно заменить. Номер сточили и думают, не найдут? Дураки!

– Я не в курсах, – признался Шлепик, сгорая от нетерпения закончить сделку поскорее и получить свои деньги. – Мое дело – торговля. Бизнес!

– Ага, блок «свой – чужой» переделан, – заметил Вольский. – Штатный по своим стрелять бы не позволил. Значит, точно для «чехов» готовили.

Продавец не понимал, чем недоволен покупатель. Может, товар ему не нравится?

Наконец стороны пришли к согласию. Передав оставшуюся сумму, десантники погрузили покупочку в сейф бронированной машины и без проблем выехали за ворота.

– Пацаны не из наших, – серьезно произнес Шлепик, провожая взглядом удаляющийся броневик. – Я это сразу понял. Темные лошадки. Серьезные. Те еще волчары.

Тяжелый бронированный «Форд» летел через город, не снижая скорости. На московских дорогах «инкассаторов» никто не останавливал. Когда многотонный сейф на колесах разгрузили, а оружие спрятали в надежные тайники, радостный Вольский по-приятельски похлопал Обухова по плечу.

– По-моему, ты заслужил хороший ужин! – с улыбкой сказал он. – День явно удался!

– Какой ужин! Чего это ты? – непонимающе взглянул подельник.

– Вечерком переодевайся в цивильное и дуй в ресторан! Можешь взять с собой кого-нибудь! Фирма оплатит!

– Я вроде не собирался…

– Вот и соберись! В «Канарейку», – велел Вольский и в ответ на застывший вопрос добавил еще таинственнее: – Надо сделать одно ва-ажное дельце. Покрутись и выясни – не совались ли туда господа чекисты. Мы должны это знать наверняка. А заодно и отдохнешь! Ферштейн?

– А как же! – по старой армейской привычке ответил Обухов и с искренной прямотой младенца предложил: – Так пойдем вместе! Оттянемся! Отметим!

– Нет, братишка! – многозначительно усмехнулся Вольский. – Извини, но на сегодняшний вечер у меня другие планы.

– Запал на бабу? – прямо спросил Обухов. – Зачем она тебе?

– Что ты несешь! – отмахнулся Вольский. – Все исключительно для дела!

– А-а! – посерьезнел Обухов, будто приревновал. – Ну-ну! Только не забудь, что баба на корабле – к беде!

– Да пошел ты! – беззлобно ответил главарь, находясь в таком хорошем настроении, которое невозможно испортить ничем. – Вали в ресторацию!

Панельная двенадцатиэтажка постройки шестидесятых годов располагалась между «Кунцевской» и «Молодежной». Пространство вокруг и между занято уродливыми коробками ржавых гаражей, и, как оазис в пустыне, около метро светится гипермаркет «Рамстор», оскорбляющий размахом убогость ежедневной жизни. Когда-то этот кусок городской земли считался дикой окраиной, рабочим поселком, выселками. С тех памятных пор прошло не менее сорока лет, а от репутации городского «спальника» местечку вряд ли отделаться.

История городских окраин не слишком заботила двух молодых людей, уединившихся на шестом этаже дома двадцать шесть, корпус один. По общему мнению, стрессы лучше всего снимаются алкоголем и сексом. Два мощных средства, созданные самой природой, позволяют закипающим мозгам на время отключиться от проблем, коих в жизни всегда бывает в избытке, и, коротая время, принимать приятную терапевтическую процедуру.

Напуганный стремительными событиями и загнанный в угол, Сережа Рогожкин еще вечером использовал оба средства одновременно, в чем охотно и с должным рвением ему помогала бывшая сокурсница Ленка Миролюбская. Ближе к окончанию учебы у них была любовь, но по вине обстоятельств и лично Рогожкина молодые люди расстались, а Ленкины чувства перешли в режим «Стей Бай». Они словно угли – то затухали, обнаруживая едва заметное свечение, то вспыхивали ярко с новой силой, будто от внезапного порыва ветра или малейшего дуновения. В «периоды ожидания» Ленка с кем-то там дружила, встречалась, целовалась и, может быть даже, любила… Но при появлении Рогожкина, что случалось не слишком часто, не могла отказать ему в любви и ласке. Женское сердце ведь не камень, и дремлющие в нем чувства способны растопить любую горную породу, как пламя – рождественскую свечу.

На какое-то время сеанс одновременной терапии сбил волнение и страхи повара до приемлемой отметки, а веселая ночь залакировала и закрепила достигнутый результат. Однако все это было ненадолго, и утреннее пробуждение принесло неприятное отрезвление.

Сквозь сон Рогожкину показалось, что внутри квартиры раздается странный звук. Очень похожий на привычный шум ресторанных задворков.

Открыв глаза, он понял, что шум – вовсе не сон. Доносившиеся до спальни звуки с каждой минутой становились более отчетливыми и ясными. Рогожкин откинул одеяло и спрыгнул с кровати. Только сейчас он заметил, что стоит совершенно голый, а его трусы валяются на полу вперемешку с деталями женского белья. Славно вчера повеселились.

Парень подбежал к окну.

В просвете молодой листвы он увидел площадку перед подъездом…

Но ничего странного там не было. Несмотря на головную боль, Рогожкин, догадался, что звук идет с кухни и, замедлив шаг до неслышно-крадущегося, отправился туда…

Рука с хорошо отточенным ножом с удобной деревянной рукояткой взлетела к потолку и замерла в тесном пространстве крохотной кухни. Рогожкин шлепал по коридору. Его шаги были слышны далеко впереди. Он повернул на кухню…

Помедлив недолго, отточенная стальная пластина сорвалась и… полетела вниз. Режущая кромка полоснула кожу и, двигаясь под усилием руки, легко вонзилась во влажную мякоть. Темно-красные капли брызнули на стену.

Ленка негромко вскрикнула.

– Вау! Ты проснулся! – заулыбалась девушка, заметив застывшего на пороге совершенно голого Рогожкина. – Ну и видок у тебя! Гранат будешь? С утра оттягивает! Я им уже всю стену уделала! И себя тоже!

– Не волнуйся, я тебя оближу! – сказал Сережа. – Потом.

Сознание двинулось тяжелым товарным составом. Ту-ту-ту, ту-ту-ту-ту… Оно прояснялось медленно, со скрипом и шумом, возвращая обладателю, как особый дар, память о вчерашнем.

А что случилось, почему он должен прятаться у подруги, забросив работу и привычный уклад жизни, доселе никак с Миролюбской не связанный? Она, конечно, девочка классная, безотказная, по старой памяти, и с фантазией – точно! Но все же в планы Рогожкина на жизнь девчонка не входила.

Теперь вот вошла. Как каравелла по волнам. Без спроса и разрешения.

Самый главный и основной вывод, сделанный Рогожкиным первым делом, заключался в следующем: он в безопасности.

Мысль неплохая. Своевременная. Облегчающая душевные страдания. Здесь его не найдут. Никто и никогда. Можно отсидеться, а за это время придумать выход.

Это вселяло надежду на легкое и непринужденное решение внезапно возникших проблем. Значит, внимание можно переключить на что-нибудь другое.

Ленка стояла у стола в черных полупрозрачных трусиках, в легкой маечке на голое тело и без бюстгальтера, который, разумеется, остался на полу спальни. Ленка вообще не любила его носить и не признавала как класс. Просто презирала! Но черный цвет любила, а законы приличия все же заставляли ее надевать мешающую деталь, когда это требовалось.

Темная ткань контрастно выделяла бледные голые ноги, словно по недоразумению природы лишенные защитной окраски.

Рогожкин оглотнул высохшую слюну. Язык шершавил небо. Сушняк.

Парень схватил со стола недопитую бутылку вина, наполнил стакан и, не отрываясь, осушил до дна. Терпкое тепло отогрело замерзшие мозги и пошло по телу мягкими бархатными шажочками.

Тиски отпустили голову.

Полегчало.

Ленка залезла в шкаф, нагнулась, выставив напоказ тугую, упругую округлость маленькой попки, обтянутой кружевным чепчиком трусиков, и стройные, налитые силой бедра. Рогожкин почувствовал, что тревога точно отступает. То ли вино подействовало расслабляюще, то ли Ленкины плавные гитарные обводы. Не раздумывая, парень сгреб девчонку в объятия, прижал к себе плотно и тут же почувствовал ответную реакцию молодого организма…

– Ой, что это в меня уперлось! – игриво и предельно откровенно хихикнула девушка, в ответ на что Сережа еще сильнее притиснул подругину попку к пружинистому вздутию на брюках и запустил свободные руки под мягкую ткань ее футболки.

– Это фонарик! – усмехнулся парень, продолжая нехитрые манипуляции.

– Да-а?! – протянула девчонка, ловко развернувшись и уже расстегивая «молнию» рогожкинских брюк. – А зачем он тебе?!

– Светить! – нашелся парень.

Тонкие женские пальчики скрылись в образовавшейся прорехе, отыскивая тот самый осветительный прибор.

– Ну-ка!… Ну-ка!… Где там наш фонарик!… Посмотрим… О-о! – искренне обрадовалась девушка, будто золотую рыбку надыбала. – Какой большой! Упругий!

Понятное дело, что спустя десять минут томное Ленкино лицо с мягкими, полными, чувственными губами и маленьким носиком очутилось под головой Рогожкина. Он целовал ее в губы, быстрыми птичьими движениями пробираясь языком в рот, а девчонка с жадностью хватала его поцелуи вместе с языком, словно речная рыба вкусную наживку. Сочный Ленкин бюстик с приятно шершавыми, затвердевшими сосками вновь щекотал грудь Рогожкина, волнуя кровь и пронизывая паутину нервных волокон сладким электричеством любовного забвения. Молодым людям казалось, что окружающий мир сузился до размеров маленькой уютной спальни и создан только лишь для них. Ничему другому в мире места не было…

Но как далеки они были от суровой реальности: мир оказался куда более враждебным, агрессивным и жестоким, чем Рогожкин с Миролюбской могли себе вообразить.

С доказательствами этого им пришлось столкнуться очень скоро.

Оперативники полковника Каледина прорабатывали известные адреса, но Рогожкин не находился. Майор Игнатов работал по родственникам беглого повара, капитан Кузин окучивал сослуживцев и друзей, а старлей Круглов с большим трудом разыскал бывшую подругу Рогожкина – Женечку Веселову. Поговорив с девушкой, старлей понял, что о местонахождении бывшего бойфренда она не знала ровным счетом ничего, но что совершенно очевидно, так это то, что фамилия Женечки полностью соответствовала ее легкому, как теплый ветерок, веселому характеру.

«И чего только ему не хватало», – с досадой от невыполненного задания и мимолетной завистью к Рогожкину подумал Круглов. Он прощался. Испытывая безотчетную, выпирающую наружу радость, он спустился вниз и, задержавшись возле машины, закурил.

Вредная привычка – а кто бы спорил! Старлей не успел потерять вкус к жизни – весна ему нравилась. От нее Круглов всегда ждал чего-то нового, светлого и оптимистичного. Не он один. В это время года многие мужчины бывают озабочены невинным стремлением производить приятное впечатление на противоположный пол. Они дарят женщинам цветы и подарки, совершают разные, порой совершенно безумные и смелые поступки, на которые в другую пору никогда бы не решились. Но настоящая весна с молодой травой и конфетти ярких шапок одуванчиков коротка, как июньская ночь. К началу лета весенняя эйфория незаметно угасает, а к осени обязательно что-нибудь случается с нашей многострадальной страной: очередная ли смена правительства, стихийное бедствие, теракт, громкое убийство или внеочередной, но полный, извините, дефолт рублю и лазурным мечтам.

Житуха – только спину подставляй!

Приятные мысли о весне, жизни и милой девушке по имени Женя закончились, едва дотлела и осыпалась серым пеплом сигарета.

Круглов вытащил служебный мобильник, неторопливо набрал Игнатова.

– Какие у вас дела? – коротко справился он, имея в виду, конечно, пропавшего повара.

– Нигде не появлялся, никому не звонил, – не слишком удрученно сообщил Игнатов. – Похоже, залег всерьез.

– Может, бандюки его раньше нас отловили? – с неуместной черной иронией предположил Круглов.

– Такой информации нет, – с явным недовольством отрубил чекист. – Зато откопался еще один адресок. Маленький такой. Бывшая подруга Рогожкина по училищу. Говорят, они иногда встречались после завершения учебы.

– Сколько ж у него еще подруг! – усмехнулся старлей. – Только с одной поговорил – кстати, нормальная девчонка, а ты мне другую втюхиваешь!

– Раз уж ты на них специализируешься, – воспользовался моментом Игнатов, – то доехай и до другой! Для очистки совести, так сказать! Договорились?!

– Чьей совести-то?! – усмехнулся коллега. – Твоей, что ли? Ладно, – согласился Круглов. – Если она такая же симпатичная, как Женечка, – говори свой адрес. А еще лучше – сразу весь список. Умеешь же ты подобрать нужные слова!

Колька Жмых не стал бы правой рукой Хасана, если б не обладал набором необходимых для этого качеств. Кроме готовности выполнять приказы и лить чужую кровь в любом виде, Жмыха отличала присущая наперсточникам и мошенникам изворотливость, изобретательность и природная сметка, коей многим его подельникам явно недоставало. Благодаря этим качествам Колян без особых усилий и материальных затрат узнал, что у повара имеется подружка по имени Лена, а у нее – мобильный телефон. Ерунда, казалось бы… Ан нет – не угадали! Имея только этот номер, который в общем-то ничего не говорит о владельце трубки, Жмых применил минимум технических знаний и получил достойный результат. Причем посодействовали ему в этом не его дружки – братки да уголовники, а наши с вами правоохранительные органы и еще – оператор сотовой связи МТС. По идее, бандиты никак не могли бы узнать данные абонента по его мобильному номеру – за конфиденциальность сведений и их охрану оператор несет ответственность!

Но это – по идее! Должен нести! Но не у нас! Каждый раз и на все у нас приходится делать поправку на Россию! А так надоело!…

Во время операции по освобождению заложников на Дубровке к аппаратуре МТС были допущены правоохранителыные органы, после чего клиентская база данных компании всплыла на Горбушке в виде дисков. Кто ее украл – непонятно, ищут до сих пор. Но Жмых купил диск за семьдесят баксов и, сунув его в компьютер, быстро узнал, что названный федеральный номер принадлежит некой Миролюбской Елене Сергеевне, к чему приложены данные паспорта с датой рождения и… домашним адресом!

Жмых даже заскучал – слишком просто все выходило. Обыденно как-то. Без фантазии, без охотничьего азарта, без прикола даже. Однако совершенно не факт, что Рогожкин окажется у подружки, поэтому Жмых хоть и не дергался понапрасну, но приготовился к тому, что поиски беглеца могут затянуться.

Ненадолго.

В крайнем случае – до вечера.

Найдется лох, если Колян возьмет его подружку в оборот! Она сама его сдаст. Это уж дело техники и желания. Как и что Жмых будет делать – его проблема. Важен результат. А он будет. Можете не сомневаться. Если Рогожкин и не у подруги – так, значит, скоро к ней приедет. По собственной воле, не подозревая, что у Ленки его ждет стальной капкан и… смерть.

Или по чужой воле. Какая разница! А куда ему деваться, если за дело взялся Жмых!

Гулять под теплым солнышком и дышать земным воздухом повару оставалось совсем недолго.

Группа майора Игнатова подъехала в указанный адрес. Тесноватый белый «жигуль» замер напротив зачуханного подъезда.

– За участковым не поедем? – поинтересовался водитель Саша.

– Обойдемся своими силами, – ответил старший. – А то спугнет еще Рогожкина формой.

Оперативники приблизились к парадному и… уперлись в запертую стальную дверь.

Не звонить же Миролюбской, мол, так и так – откройте, девушка, мы к вам за вашим дружком приехали! Пусть выходит с поднятыми руками! Кто ж его знает, что это за тип. Может, он с бандитами заодно или один из них. Станет он с операми по-людски разговаривать?

Старлей Боря Круглов быстро вышел из положения. Он не ждал, когда дверь откроет кто-нибудь из жильцов, а вызвал по домофону диспетчера. Услышав запоздалый ответ, он придал голосу положенную пафосность и произнес по-простецки:

– Откройте, «Скорая помощь»! Стоим тут уже!…

Почувствовав вину за собственную медлительность, диспетчерша ничего не переспросила, а тихо выпала «из эфира». Домофон замолчал, зато в замке что-то четко щелкнуло и… дверь открылась.

– Интересно, на каком это этаже? – вслух размышлял капитан Маслов, приближаясь к лифту.

– Разберемся! – уверенно пообещал Кузин. – По-моему, шестой.

– Ну, я пошел, – обреченно произнес Круглов, отправляясь на лестницу. Это, конечно, не дедовщина, но топать пешком почему-то всегда выпадало самому молодому по званию и возрасту.

Кузин угадал – квартира Миролюбской действительно находилась на шестом этаже, до которого опера поднялись без проблем. Там они распределились – пока Круглов восстанавливал дыхание после пешего восхождения и поправлял кобуру с оружием, Маслов отправился вниз за соседями.

Приготовив удостоверение, капитан позвонил в первую попавшуюся квартиру. Услышав вялые шаги, он предположил, что попал на пенсионерку, объясняться с которой придется через дверной «глазок», долго и нудно…

Однако дверь открылась почти сразу. На пороге возник немолодой мужчина с помятой, щетинистой физиономией, темными кругами под глазами, в тельняшке на голое тело и алкогольным амбре. Персонаж тот еще, но выбирать оперу не приходилось, кого бог послал, за того и спасибо. Сейчас не каждый дверь-то отворит – боятся. Считай – повезло.

– Добрый день! Я из Федеральной службы безопасности, – произнес Маслов, тщательно выговорив название. – Не могли бы вы нам помочь?

Мужик в тельняшке замер, переваривая знакомые по теленовостям слова. В его припухших глазах читалось по меньшей мере удивление.

– Как? – наконец выдавил он вопрос, подтверждая добровольное согласие на сотрудничество.

– Давайте поднимемся на шестой этаж, а по дороге я вам скажу, что надо сделать, – попросил капитан.

Мужик дернулся одеваться, но чекист его мягко остановил – мол, не беспокойтесь, товарищ, так даже лучше.

Сережа Рогожкин мирно пил кофе с Ленкой Миролюбской. В тесной кухне, за прямоугольным столом в углу у стены, им было уютно вдвоем. Ленка только вышла из ванной и пребывала в одном халате, из-под которого настойчиво вытарчивали слегка расслабившиеся груди. Рогожкин с голым торсом на время потерял интерес к телу подруги и занимался только завтраком да обсуждением насущных проблем. Ленка радовалась. Появление в доме друга внесло заметные коррективы в ее жизнь. Миролюбская чувствовала волну обновления, радости и умиротворенности.

Странным, тревожно-хриплым голосом звякнул звонок в прихожей, обрушив эфемерный купол защищенности и спокойствия.

– Кто это еще?! – встревожился Рогожкин. Он вскочил со стула и бросился одеваться в комнату. – Посмотри аккуратно! – прошептал друг, спешно натягивая рубаху.

Осторожно, словно лиса к курятнику, Ленка подкралась к двери. Звонок снова прохрипел, настойчиво обращая на себя внимание. Миролюбская мысленно сказала: «Блин!»

Девушка заглянула в «глазок».

Дешевая пластмассовая оптика донесла сильно искаженное изображение мужика в майке. Его лицо выглядело измученным и сосредоточенным.

– Там сосед снизу звонит, – шепотом сообщила Рогожкину Ленка.

– Ну и пошел он… куда подальше! – ответил тот. Однако сосед оказался настойчив и начал колотить в дверь рукой.

– Какого хрена ты там делаешь – у меня с потолка капает! – орал он так, будто ему в автобусе ногу отдавили. Причем все пассажиры по очереди. – Я сейчас в ментовку позвоню и в ЖЭК! Ясно тебе! Пусть они с тобой разбираются!

Услышав ответную тишину, мужик распалился:

– Воду закрой, зараза!!!

Оперативник тронул его за локоть: мол, не переигрывай. И так хорошо получается. Тот понимающе замолк, прислушиваясь к затухающему лестничному эху.

– По-моему, его затопило, – не на шутку испугалась Миролюбская. – Вот, бли-ин!… Что делать-то?

– Посмотри – он один? – велел осторожный Сережа.

– Один, – заглянув в «глазок», подтвердила подруга. – Сейчас всех соседей на уши поднимет! – переживала она. – Вот разорался, дурак! Алкаш несчастный!

– Открой ты этому козлу, пусть посмотрит, что не отсюда течет, и сваливает! – поддался на провокацию Рогожкин.

Сколько раз в фильмах показывали этот примитивный прием, а в критический момент ни парню, ни девчонке и в голову не пришло, что все может быть подстроено.

– Кто там? – негромко спросила Миролюбская, натягивая джинсы с футболкой вместо халата.

– Хрен в пальто – кто же еще! – волновался сосед, не на шутку вжившись в образ. Какой артист в нем дремал! Ах, какой артист! Как натурально играл, паршивец! – Ты что там в ванной плещешься?! Залили меня всего до пяток! Только ремонт недавно сделал!…

– Сейчас открою! Не кричите! – огрызнулась Ленка, гадая, на какие шиши алкаш себе ремонт делал. Убедившись, что Сережа укрылся в комнате, она отперла дверь. – У меня вода не включена – идите, смотрите! – сказала девушка с понятной неприязнью к хамоватому и регулярно пьющему соседу.

Однако то, что произошло в следующую минуту, не то чтобы испугало Миролюбскую, нет, испугаться она не успела, а просто ошеломило ее. Ожидаемый стереотип ситуации внезапно изменился и вывернулся наизнанку.

Сосед снизу вдруг был оттеснен в сторону какими-то людьми в пиджаках, и старший из них, решительно шагнув в прихожую, предъявил Ленке малиновую корочку офицера.

– Федеральная служба безопасности! – официально произнес Кузин. – Вы Миролюбская Елена Сергеевна?

– Да-а-а…

Девушка растерянно застыла на выдохе.

– Разрешите, мы войдем? – запоздало попросил разрешения майор. – Нам нужно поговорить. Вы дома одна?

Мгновенное смущение выдало Миролюбскую с головой, как детсадовца, стащившего со стола конфету! Что бы она теперь ни говорила, Игнатов был уверен в своем.

– Одна-а, – с легким раздражением пискнула Ленка. Волнение и шок вызвали защитную реакцию. Пошел рикошет. – Что вы хотели мне сказать?

– Мы разыскиваем гражданина Рогожкина. Вы знаете, где он может находиться? – спросил майор.

– Не знаю! – с видом парижской коммунарки ответила девушка.

– Тогда пройдемте на кухню – там и поговорим, – предложил Игнатов, подмигнув ребятам. – Не возражаете?

– Нет!

– Если мы осмотрим квартиру? – схитрил майор.

– Возражаю! – спохватилась Ленка, поняв свою оплошность. – Возража-а-ю!

Но было поздно. Оперативники быстро прошли в прихожую, осмотрели ванную с туалетом…

Пока Игнатов провожал девушку на кухню, из комнаты донеслись крики, возня с грохотом падающих стульев и звоном битого стекла. Через несколько минут Кузин с Масловым привели украшенного наручниками Рогожкина.

– Он у вас нервный, – сказал Маслов, словно оправдываясь перед Ленкой. – Пришлось надеть.

– Ну вот, Елена Сергеевна, – осуждающе произнес Игнатов. – Это и есть Сергей Рогожкин. Что ж вы нам неправду говорили?

– А что вы врываетесь ко мне! – обиделась девушка.

– Опять неправду говорите, – улыбнулся Игнатов. – Вы нас сами впустили. – И, обратившись к Рогожкину, указал на стул. – Присаживайтесь, нам стоит побеседовать.

Сергей беззвучно опустился. Колени и руки дрожали. В висках что-то пульсировало, в ушах шумело, под глазом жгло…

«Теперь я окончательно влип», – отрешенно думал парень.

Однако Рогожкин был не прав. Влип он не сегодня, а гораздо раньше…

Когда формальности были соблюдены, а разговор с поваром никак не переходил в русло чистосердечной исповеди, майор Игнатов позвал Круглова.

– Забирайте задержанного, а я здесь ребят подожду. Извините, Елена Сергеевна, – повернулся к Миролюбской Игнатов. – Но мы должны провести у вас обыск.

– Вы что, с ума сошли! – возмутилась девушка. – По какому праву! У нас не тридцать седьмой год! У меня нет бриллиантов и оружия! Я в милицию позвоню!

– Понимаю, что это неприятная процедура, но в вашем доме задержан человек, подозреваемый в серьезном преступлении, – констатировал оперативник. – И двадцать первый век тут ни при чем. А решение суда о производстве обыска сейчас подвезут.

От бессилия и полной невозможности что-либо изменить Ленка заплакала. Теплые соленые капли прокладывали ломаные русла по румяной щеке. Перед другом девчонка чувствовала себя виноватой, потому что попался он именно у нее. Казалось, что жизнь закончилась, так и не начавшись всерьез…

Рогожкин почти ничего не чувствовал. Находясь в состоянии, близком к анабиозу, парень ни о чем не думал, заморозив мысли, и ничего не хотел. Его сознание словно обиделось на вершащуюся несправедливость и лишь отрешенно наблюдало за происходящим с какой-то «другой», зазеркальной стороны. Будто и не с ним все это, и не здесь, и не в этой жизни.

Организм «законсервировался», приготовившись к нелегким испытаниям на прочность, а мозг с математической точностью выводил грозящий срок за соучастие…

Жмых отыскал нужную улицу и, заметив вывеску с номером дома, велел свернуть к тротуару. Машина замерла на краю дороги, испуская в пространство почти физически ощущаемые волны агрессии, разрушения и зла.

Не сама, конечно, машина. Она – железка. Это люди, находившиеся в ней, задавали отрицательный знак исходящей энергии. Бандиты любят черное. Может, потому, что души их черны, как деготь, и похожи на головешки сгоревшего костра. Но когда двери иномарки открылись и с переднего кресла соскочил парень в черной рубахе и таких же темных штанах, прохожие не обратили на него внимания, потому что таких, как он – бритоголовых, в темных одеждах, да за непроницаемыми стеклами шикарных машин, – в Москве хоть пруд пруди. Может, только номерами тачки и различаются: у кого в нулях, у других – с одинаковыми буквами или цифрами, у третьих – с российским триколором, у четвертых – с маяками и спецсвязью… «Блатные», как в народе говорят. Но к криминалу это определение не имеет отношения. Блатные всегда лезут по встречной и поперечной. А иные и вовсе без номеров по городу рассекают, и никакая милиция им не указ. И все знают почему. Даже министр.

А зря прохожие внимания не обратили. Ведь это был Жмых. И таких, как он, неплохо бы не только милиции в лицо знать, но и всем другим. Чтобы обходить стороной за версту, если, не дай бог, на дороге встретишь.

– Васек, паси фишку! – бросил Жмых водиле и толкнул толстую дверцу. Подельник понимающе кивнул. Ему сегодня выпало в машине пацанов ждать. Заодно и на стреме стоять. Два в одном, как говорят рекламщики. А Жмых с Лесовозом – крепким, коренастым верзилой с головой, будто грубо обтесанной безруким папой Карло, на дело пошли. Лесовозу к крови не привыкать – срок за это размотал на Кировских лесосеках. И ничего – выжил и вышел. Пацаны его не кинули, а к себе в бригаду взяли. И по новой все закрутилось, переплетаясь с чужими биографиями…

Парни обогнули продовольственный магазин, «прилипший» к дому с улицы, и вошли в продолговатый двор. Несколько машин, припаркованных вдоль тротуара, ничем не привлекли внимания парней. Мамаши с колясками гуляли на детской площадке слева. Причалив кормой к задворкам магазина, разгружалась потертая, поржавелая «Газель».

Пружинисто шагая, бандиты обошли фургон и приблизились к подъезду. Лесовоз чувствовал холод и тяжесть металла под выпущенной рубашкой. Потому что у него там «макаров» с глушителем. Неудобно, конечно, но Лесовозу фраера мочить – значит, шум без надобности. Жмыху ствол не нужен, а на крайняк, если что не срастется, нож на кармане имеется.

Дворничиха Рая, пышногрудая украинка с пучком рыже-каштановых волос, громыхала мусорным контейнером, заталкивая его в подсобку правее подъезда. А прямо перед парадным – белая «Лада» пятой модели. За рулем – невзрачный мужик в джинсах и рубахе с короткими рукавами.

– Тоже мне – фраер! – неприязненно произнес Лесовоз, прорентгенив водителя жестким излучением взгляда.

– Раскорячился, козел, посреди дороги! – легко поддержал подельника Жмых. – Нормальным людям пройти негде!

Через приоткрытое окно прапорщик Ивашов, оперативный водитель отдела Каледина, уловил нелицеприятные выражения в свой адрес, но, находясь «при исполнении», не стал реагировать на подслушанную грубость. Он простосмотрел парням в спины и жалел, что не может прожечь там дырку, как инженер Гарин гиперболоидом. А еще Ивашов часто жалел, что ездит не на танке или бэтээре, чтобы таких вот крутых на дороге учить – не сворачивать, когда те по встречной едут!

– «Скинем тему» – надо будет с рестораном обкашлять… – поднимаясь по ступенькам, говорил Жмых. – Чисто подъехать, базар завести, чтобы все понятно было!

– Какие проблемы – подъедем! – с готовностью отозвался Лесовоз и… машинально дотронулся ладонью до пояса.

Бандит сделал это по-особенному, не так, как все. Обычные граждане похлопыванием проверяют деньги, спрятанные подальше от воров-карманников, а те, в свою очередь, мгновенно выхватывают знакомое движение и открывают беспроигрышную охоту на кошелек.

Но Лесовоз не деньги проверял, он поправил оружие…

Ивашов заметил жест, но упавшая на верзилу тень скрыла от прапорщика вздутие у ремня, куда Лесовоз сунул «макаров». На оперативных мероприятиях не следует отвлекаться на не относящиеся к заданию противоправные действия граждан. Потому что они могут быть организованы специально для отвлечения внимания или провоцирования оперативников на самораскрытие. Таково правило. За пятнадцать лет работы Ивашов выучил это наизусть, поэтому не предпринял никаких самостоятельных действий. О подозрительных прохожих следовало поставить в известность ребят.

Прапорщик не воспользовался рацией. Положив в ладонь служебный «Сименс» и перелистав строчки записной книжки, он отыскал номер Игнатова. Указательный палец воткнулся в клавишу с зеленой трубкой. Пошел набор. Налаживалось соединение…

Придерживая Рогожкина за локоть, Круглов вывел его из квартиры и на глазах ошеломленных соседей повел через узкий коридор.

– Ну, все! Догулялась, девка! – шептала полная тетка.

Сережа двигался, словно пьяный, не видя лиц людей и машинально, но четко исполняя команды оперов. Вопреки укоренившемуся в умах граждан стереотипу, обращались с Сережей нормально и уж точно не издевались. Ну, врезали, конечно, разок при задержании! Так тут, как говорится, сам виноват – зазевался, вовремя не сориентировался, не исполнил команду и не упал на пол с заложенными за голову руками. Да еще, приняв Круглова за бандита, попытался вырваться и смыться с места собственной поимки. Нехорошо получилось, неувязочка, что и говорить. Разумеется, что его начинание не было понято и поддержано чекистами.

У лифта старлей остановился. Рогожкин замер и бессмысленно таращился в пол, разделяя его на ровные кафельные квадратики. Капитан Маслов вызвал лифт. Скрипучая кабина явилась на зов и, зависнув над землей, раскрыла дрожащие двери.

Приняв пассажиров, транспорт отправился вниз…

– Пешком или на моторе поедем? – поинтересовался Лесовоз, поднимаясь к площадке первого этажа.

– Но у нас, ноги казенные, что ли! – криво усмехнулся Жмых.

Один из лифтов был занят, о чем свидетельствовал огонек в кнопке. Второй – свободен. Парни выбрали его.

Громыхнула подъехавшая кабина, собираясь выпустить пассажиров. Жмых развернулся вполоборота, не желая показывать лицо. Лесовоз встал за ним…

Звонок водителя Игнатов принял серьезно. Никто не мог исключить, что бандиты вычислили местонахождение Рогожкина и попытаются предпринять свои меры. Майор оставил Ленку одну и выскочил в коридор…

– Борис! – позвал он Круглова.

Но лифт уже уехал. Старлей, капитан и задержанный преодолели половину пути. Драгоценное время упущено. Оно впитывалось в песок, словно дождь в африканской пустыне.

Игнатов бросился вниз. Перепрыгивая через ступени, он на ходу доставал из кобуры оружие…

Из соседнего лифта вышел парень. Лесовоз не очень-то им интересовался – фраер какой-то в костюме.

Сразу за ним – другой. Моложе, в синих джинсах, кроссовках и… в наручниках!

Это странное несоответствие формы и содержания бросилось в глаза Лесовозу, и он ткнул Жмыха.

Все взорвалось еще до того, как Колян успел повернуться. Случилось непредвиденное – как раз то, что невозможно учесть ни в одной служебной инструкции: Рогожкин узнал бандитов!

Легко сообразив, что они пришли за ним, Сережа толкнул Круглова в спину и бросился бежать. Старлей налетел на стальные перила и едва удержался на ногах. Спокойный внешне, будто дремавший до поры, но готовый ко всему Маслов среагировал мгновенно.

– Стоять, Рогожкин!!! – рявкнул он, словно предупреждая парня о грядущих неприятностях. В два прыжка он нагнал беглеца и, ударив в спину, придал ему избыточное ускорение. Рогожкин не смог справиться со скоростью, и ноги подвели тело. Запнувшись, парень повалился на бетонные уступы. Падая, не успел ухватиться за ограждение. Сережа чуть ли не кубарем скатился вниз, закрывая голову выставленными перед собой руками. Бетон деранул кожу, оставив кровоточащий багровый след…

Только на третьей секунде Жмых сообразил, что к чему.

«Ментовка!!!» – шаблонно шарахнуло в мозгу.

– Долби их! – рявкнул Колян и саданул Круглова ногой.

Не ожидавший этого старлей влетел в чью-то крашеную дверь, так и не успев представиться. Полотно шевельнулось и скрипнуло, отозвавшись глухим звуком. Мгновенно поднявшись, Круглов кинулся на бандита. Но невыгодное положение и тесный коридор служили Жмыху преимуществом. Не подпустив чекиста близко, он нанес удар ногой, отправив того в угол.

Ободренный удачной атакой подельника, Лесовоз набросился на Маслова…

Начало сложилось не в пользу контрразведчиков, а Жмыху казалось, что «ментов» они уже одолели и самое главное теперь – не упустить поваренка: слишком много он видел! Обезумевший от злости Лесовоз живо откликнулся на призыв старшего «долбить ментов». Он выхватил пистолет, и это изменило многое, завернув события в петлю.

– Назад, падлы! – угрожающим ротвейлером рычал Лесовоз. – Стоять!

Черная труба глушителя заметалась, хладнокровно выбирая, чью жизнь оборвать первой.

Но парни в поношенных серых костюмах и неновых галстуках были не менты, хотя это вряд ли имело большое значение. Опера, они и в Африке опера: хоть ментовские, хоть фээсбэшные. Задачи разные. Обеспечение. Возможности. Ну и зарплата, конечно, – немного. А так, по сути, – большой разницы нет. Только они волновали бандита во вторую очередь…

С оттяжечкой и вспышкой клацнул пистолет Лесовоза, сказав очень веское слово. Вблизи Рогожкина треснуло, отпечатав отметину. Парень в испуге поджал ноги, а бандит снова потянул спуск. Слепая пуля ударилась в решетку под стальными перилами. Металл загудел колоколом, но не дрогнул: чего ему сделается. Опасаясь подняться в рост и дать деру (в такую мишень бандиты уж точно не промажут), Сережа забился под лестницу. Там – вход в подвал.

Но добраться до Рогожкина бандитам мешали парни в пиджаках.

– Стоять, ФСБ!!! – с закипающей злостью прорычал Маслов, расставив все точки над i. Он ловко отбил нацеленный в него кулак Жмыха и подсек бандиту ноги. Колян был вынужден упасть, громыхнув о пол костями. Капитан прыгнул на него, как лев на добычу, и, с трудом утихомиривая бандитскую прыть, с силой заворачивал руки за спину…

Но холодный оружейный ствол вдруг развернулся и уставился на Маслова, не дав возможность сцепить наручники. За миг до выстрела контрразведчик метнулся в сторону…

Один за одним грянули выстрелы. Маслов ощутил жар на лице. Так же быстро ощущение исчезло. Позади, сквозь завесу пороховой гари, на стене проступили две пулевые отметины. Опередив норматив по стометровке, Маслов ломанулся в карман жилого отсека, где укрылся в нише перед квартирой. Когда прозвучали следующие выстрелы – капитан вжался в чужую дверь.

Оружия у Маслова не было, и он судорожно соображал, как станет действовать, если бандит задумает добить его и сунется в «карман». Собственно, как в таком случае действовать! Преимущество будет у вооруженного, и как ни прыгай – будет трудно выйти победителем из неравной дуэли. Хотя какая уж тут дуэль, скорее – «расстрел питерских рабочих». Только другого выхода все равно нет. Позвонить в дверь, чтобы впустили в квартиру? Шанс один из ста, а это так мало. Бутерброд редко падает маслом вверх. Почти никогда. Значит, не откроют.

Капитан нажал пуговицу звонка. Дребезжащий звук побежал по пустому помещению и вернулся обратно.

Не судьба, говорят в таких случаях.

– Уходим, братан! – коротко бросил Жмых и тронулся к выходу. Бандит сообразил, что нарвался не на тех, на кого следует нарываться, поэтому мысль о побеге казалась ему очень своевременной.

Жмых сделал несколько шагов… Но путь преградил старлей Круглов. В завязавшейся рукопашной схватке Колян не должен был проигрывать и поэтому вытащил нож.

Узкое лезвие взметнулось над головой и заплясало в крепкой напрягшейся руке, нацелившись в человеческое сердце. Круглов словно выпал из текущего момента. Реал отдалился на второй план, а время затормозилось. Все внимание сконцентрировалось на кончике убийственной стали…

Так часто бывает, когда в критический момент мозг работает с бешеной скоростью, и тогда время почти останавливается. Когда на ста восьмидесяти идешь на обгон машины, движущейся под стольник, кажется, что она стоит на месте.

Капитан ловил каждое движение, каждый выпад бандита, не выпуская из виду его руки. Когда тот приблизился и хотел ткнуть Круглова в бок, опер перехватил вооруженный кулак. Проведенным приемом он буквально вывернул точеную железку вместе с жмыховской рукой, и в следующую секунду тот лежал на полу.

Лесовоз развернулся, навскидку прицеливаясь в оперативника.

– Стоять! – крикнул Маслов и рванулся на бандита…

Но он явно опоздал, потому что громыхнул выстрел. Лесовоз крупно вздрогнул, отшатнулся резко, будто его доской ударили. Оружие стукнулось о пол и проскакало через ступеньки. Бандит осел, неровной линией размазав кровь по стене. Ухватившись за плечо, верзила чувствовал нарастающий лавиной поток прожигающей боли.

– Падла… – прохрипел он. Бурые струйки пробивались сквозь сжатые пальцы, распыляясь по полу крупными кляксами.

– Руки вверх! – приказал Игнатов, не опуская пистолет. В пылу борьбы никто не услышал, как майор спустился по лестнице и оказался в коридоре. Помедлил бы он или понадеялся на русское авось, как знать, что бы могло случиться. – У вас все в порядке? – спросил он ребят.

Круглов подтвердил. Он прошел к скорчившемуся Лесовозу, схватил за шиворот и без усилий усадил на пол. Беглый обыск дал результат: запасная обойма к пистолету и паспорт.

– Лицом к стене! – рявкнул на Жмыха Игнатов. Бандит торопливо повернулся. – Шире ноги! – грозно приказал майор, и Жмых снова подчинился силе. Против нее не попрешь.

Левой рукой Игнатов ощупал Коляна, вытащил кастет. Провел рукой по бокам, похлопал по задним карманам брюк.

– Кругом! – приказал майор, и, словно вспомнив армию, Жмых тотчас повернулся. Почти по уставу.

Теперь Игнатов снова стоял лицом к лицу с бандитом. Холодные бездушные глаза смотрели на него с презрительным превосходством.

Подъездная дверь открылась, залив тусклое пространство уличным светом. Парень с дергаными движениями оторопело уставился на подбитого Лесовоза и Игнатова. В расширенных глазах замутился если не страх и удивление, то что-то еще! Настороженный взгляд черкнул по лестнице, прошелся по оперативникам и остановился на Жмыхе.

Визуальный контакт длился меньше секунды. Но этого было достаточно.

– Назад, ФСБ! – повелительным тоном сказал майор, и парень в нерешительности замер. Пожалуй, только сейчас Игнатов пожалел, что не привлек к операции силы милиции. Оцепили бы дом, «как люди», блокировали подъезд, прочесали подвал, и все было бы о'кей!

А медлительность случайного прохожего майору не пришлась по душе. Игнатов списал ее на экстремальные обстоятельства, в которые тот попал. И все же…

– Мне домой надо! – подал голос Васек.

– Проходите быстро! – разрешил Игнатов.

Парень двинулся по лестнице. Как-то не слишком торопливо и без суеты, присущей обычно человеку, случайно нарвавшемуся на подобную ситуацию.

И… снова что-то майора кольнуло – может, нестандартное, с точки зрения опера, поведение «прохожего»? А чего он так на бандита взглянул?

– Задержитесь, пожалуйста. Покажите документы, – миролюбиво, но требовательно попросил контрразведчик.

– Какие? – вдруг без прежней робости отозвался прохожий и взглянул на Жмыха.

Новая секунда, и… новый контакт.

Что он может означать?

Перед глазами что-то мелькнуло. Внезапный удар обрушился на Игнатова. Вместо документов в руке «прохожего» оказался стальной прут – любимое оружие подонков с задворок всего мира. Увесистая железяка попала по пистолету и выбила его из руки майора. Со второго захода металлическая арматура полетела в голову…

Игнатов с трудом успел уклониться, почувствовав легкое касание волос. Подскочивший Маслов ухватил парня за локоть, не давая возможности ударить…

– Руки! – сказал Круглов, намереваясь застегнуть наручники.

В тот же миг Жмых сорвался. Врезавшись в старлея, он с силой столкнул его с дороги и выскочил на улицу. У Коляна было всего несколько секунд до того, как оперативники последуют за ним. Братан почувствовал, что тело стало легким, сильным и ловким. Он должен успеть и поэтому бежал, не унимая частое дыхание…

Заметив выбежавшего мужчину, прапорщик Ивашов завел машину и, рванув с места, преградил ему дорогу. Жмых резко тормознул, уперевшись руками в переднее крыло, но тут же сдал назад, заскочил на тротуар и пустился вдоль двора…

– Боря – за ним! – крикнул Игнатов, вдвоем с Масловым утихомиривая «прохожего». Круглов метнулся к выходу, но увидел направленное на себя оружие.

– Куда ты, мусор, торопишься?! – раздался утробный голос.

Умиравший минуту назад Лесовоз проявил прыть и незаметно поднял оброненный пистолет…

Мгновенным движением старлей отвел от себя вооруженную руку. Раздался выстрел, но пуля ударилась в потолок. Обычным приемом контрразведчик обезоружил бандита и от злости нанес ему короткий обездвиживающий удар. Лесовоз завалился на спину. Круглов отшвырнул оружие ногой и бросился в запоздалую погоню.

Грузно хлопнула подъездная дверь. Старлей увидел спину убегающего человека. Первая мысль – остановиться, прицелиться быстро и шарахнуть из табельного «макарова». Но напротив – окна жилого дома, а правее бурлит многолюдная улица. Шальная, безмозглая пуля может стоить кому-то жизни.

Стрелять нельзя, хоть лопни. Не видя другого выхода, Круглов припустил за преступником.

Как заведенный работая педалями, в смысле сцеплением, газом и тормозом, прапорщик Ивашов торопливо развернулся на пятачке. Пыхнув туманным дымом, рявкнув мотором и заскрипев резиной, машина, словно живая, двинулась на перехват беглеца. Пятнадцать метров отдельский «жигуль» рвал движок на первой скорости, вылетая «вразнос». И только на выходе из двора он приблизился к Жмыху. Нагнав его, Ивашов качал прижимать его к стене, подставляясь бортом.

Глаза бандита остекленели и сверкали опасным светом, словно предупреждающие маяки.

Круглов быстро сокращал расстояние, надеясь через несколько секунд довершить дело «вручную». Но в узком выезде показалась сытая морда «Пассата», который спутал карты контрразведчиков. Едва успев вдавить тормоз, прапорщик выкрутил руль до предела, чтобы избежать столкновения. Остановился и немец, но впритык, не давая возможности открыть дверцу, хоть в окно лезь! А Жмых бежал не останавливаясь. Пока Ивашов разъезжался с «Фольксвагеном», бандит выскочил из двора, пробежал вдоль магазинов и, завернув за угол, поймал тачку. Когда старший лейтенант Круглов обежал пробку и выбрался на дорогу, Жмых уезжал подальше от опасного места.

Через десять минут контрразведчики вошли в подвал, где без труда обнаружили насмерть перепуганного Рогожкина. Надо признать, что спрятался парень неважнецки! У подъезда дома царило заметное оживление. Мигалки машин «Скорой помощи» и милиции отбрасывали набегающие тени на лица обеспокоенных жильцов. Небольшая возбужденная толпа опасливо жалась в сторонке, наблюдая за размеренной суетой в парадном. Два суровых сержанта разгоняли любопытных, слишком близко подобравшихся к месту событий.

К услугам милиции Игнатову все-таки пришлось обратиться. После оказания первой медицинской помощи раненому Лесовозу их с Васьком оформили в соответствии с законом и передали наряду местного околотка – с рук на руки. Рогожкин же избежал печальной участи оказаться в одной камере с уголовниками и поехал отдельно от бандитов. Туда, куда и должен был отправиться.

В Лефортово.

Сегодняшний день оказался явно не его.

Напряженный день плавно въехал в прохладный, расслабляющий вечер. Бледное облако, похожее на кусок ваты, медленно двигалось по небу, подгоняемое едва уловимым ветром. Солнце садилось в апельсиновом великолепии, пропитывая оранжевым ликером света все вокруг. Казалось, что свежесть вечера медленно пожирала дневной жар угасающего солнца. Вольский въехал на стоянку перед современным зданием с фасадом из стекла и, отыскав нужную машину, остановился рядом. Взглянув на часы, он что-то прикинул для себя и, наслаждаясь вечером, вылез. Прихватив барсетку, Вольский отправился к двери под козырьком. Коротко переговорив с охранником, прошел внутрь.

Просторный светлый зал был наполнен странными звуками и объемом больших зеркал. В воздухе ощущались запахи дезодорантов и человеческого пота. На фоне ритмичной музыки что-то гудело, звякало и стучало, напоминая атмосферу производственного цеха. С десяток людей разного возраста напряженно работали, не давая покоя мышцам. Физические нагрузки охотно пожирали калории, хотя люди не производили ничего материального и не получали за это денег. Наоборот, они платили за свою работу и получали от нее удовольствие.

Групповые занятия в фитнес-клубе закончились, но желающие продолжали самостоятельную тренировку, приводя доведенные до ручки городской цивилизацией тела в порядок. Вольский окинул помещение ищущим взглядом и на беговой дорожке возле колонны заметил Марину. Спортивный костюм нисколько не умалял явные достоинства ее фигуры. Тренажер послушно утихомиривал урчание, а женщина плавно переходила с бега трусцой на быструю ходьбу. В конце концов аппарат остановился, а Марина сошла с ленты, успокаивая дыхание.

Вольский медленно приближался, наблюдая издали. Странные чувства, схожие с радостным волнением, будоражили сознание.

Какой-то молодой парень подошел к женщине, вызвав у Вольского неприязнь. Заискивающе улыбаясь, парень попросил:

– Мариночка, закройте, пожалуйста, зал – мне сегодня надо пораньше свалить.

– Ладно, беги! – улыбнулась женщина, приняв ключ. Парень неслышно удалился.

Едва Вольский вошел в зал, как Марина заметила его и с нескрываемой радостью шагнула навстречу.

– Привет! Ты как здесь оказался?! Глаза ее горели счастливым огнем.

– Да вот, мимо проезжал! Потом вспомнил, что сегодня четверг!…

– Понятненько! – прощебетала женщина и виновато добавила: – А я сегодня за старшую, поэтому уйти не могу.

– Я не тороплюсь, – произнес Вольскйй, не сводя с Марины глаз. – Как бизнес?

– По-моему, хорошо! – блеснув глазами, доложила директорша турагентства. – Сейчас раскручиваем твою идею о половинных скидках для военных и членов их семей. Проводим розыгрыши бесплатных путевок.

– И что с клиентами? – с заинтересованностью спросил Вольский.

– Заходят, спрашивают. Смотрят буклеты. Потихоньку привыкают. Покупают туры. Короче, продажи растут!

– Что за контингент? – задал следующий вопрос Вольский. Его интересовало все, даже незначительные подробности. – Все в форме?

– Да нет! – легко ответила женщина, поправив упавшую на лоб прядь волос. – В костюмчиках, при галстуках. Рядом Лубянка, и мне кажется, что все эти «военные» – оттуда. Да их сразу видно, что я, слепая, что ли!

– Ну и отлично! – повеселел Вольский, подумав о чем-то. – Пусть господа чекисты отдыхают и не думают о проблемах! Все их заботы мы возьмем на себя!

– Да пускай хоть кто! – улыбнулась Марина, не поняв, чему обрадовался ее финансовый босс. – Наша задача – продать тур, а их – купить! Вот и вся схема! Все остальное – маркетинг.

– Не скажи, Мариночка! – откликнулся Вольский и на пальцах обрисовал инвестиционную политику компании. – Не зря же мы делаем упор на военных и доплачиваем свои деньги за их отдых! Сначала скидками приучим их к себе и сервису, а потом они сами будут брать наши туры! Все просто. А военные, потому что это очень массовая и платежеспособная часть московского населения. Возможно, что среди них будет много фээсбэшников или только они одни. Ради бога! Впрочем, я приехал к тебе не для обсуждения производственных вопросов! – более мягко сказал Вольский.

– А зачем? – кокетливо улыбнулась женщина. Она все знала и в душе ждала этого. Вольский приглянулся Марине, как говорится, с первого взгляда, но мысль о флирте на стороне, да еще с шефом мужа и собственным, как-то не укладывалась в голове. Однако время и обстоятельства способны изменить многое, если не все – от мировоззрения до уклада жизни. И если один человек делает шаг навстречу другому – какой смысл отказываться от приглашения в запретную область, если имеется тяга к познанию, естественное женское любопытство, вечная надежда на лучшее и прекрасное.

– Я же сказал – к тебе, – спокойно и уверенно произнес Вольский, взглянув женщине в глаза. Марина не выдержала гипнотизирующего взгляда и опустила глаза.

Они отошли в глубину зала и, стоя у окна, болтали без остановки. Один за одним с Мариной прощались припозднившиеся посетители. Зал пустел на глазах, но ей не было до этого никакого дела.

Женщина отправилась в раздевалку.

Какое-то время Вольский бесцельно таращился в прямоугольник окна, но, не находя занятия, подчинился мгновенному внутреннему порыву. Наплевав на подобие приличий, мужчина решительно пересек зал и толкнул дверь женской раздевалки.

В облицованном кафелем помещении были слышны только его шаги. Вокруг – никого. У распахнутого настежь металлического шкафчика аккуратно сложенные вещи. На вешалке – сумка. Под ней – изящные черные туфельки.

Ее.

Вольский задержался, но, уловив ровный шум за приоткрытой дверью, осторожно вошел в душевую.

Марина стояла с закрытыми глазами, подставляя дождю лицо. Серебряные проволоки водяных струй облизывали загорелое тело. Спускаясь с волос на плечи, покрывали кожу блестящими живыми пузырьками…

Некоторое время Вольский стоял совершенно неподвижно, боясь пошевелиться. Словно тигр на охоте, он замер в ожидании удобного момента, чтобы не спугнуть намеченную жертву – Марину. Но сейчас совсем другая охота, в которой трудно понять, кто эта женщина, магнетически притягивающая взгляд. То ли жертва, то ли нет. То ли препятствие на пути, то ли добровольная попутчица? Вольский не любил смотреть далеко вперед и составлять планы на жизнь, как расписание для поезда. Его часть, носившая кличку Хирон, или другая – тщательно скрывавшаяся под псевдонимом Зоран, не могли рассчитывать на жизнь, потому что всегда были готовы к смерти. Это одна из издержек профессии наемника. Однако сейчас и Вольскому, и Зорану, и Хирону, соединенным природой в одном теле, было точно известно, что намеченный объект от них не уйдет, как не смогли спастись многие другие.

Вдохнув переполненный влагой воздух, Вольский приблизился к кабинке и потянул дверцу на себя. Полированное стекло бросило на стену смазанный блик.

Марина будто ничего не слышала, продолжая грациозно и самозабвенно натирать тело душистым шампунем. Однако никто не смог бы поручиться, что женщина не ждала или хотя бы не предвидела возможного вторжения. Только услышав звук, Марина открыла глаза и, кажется, удивилась, увидев Вольского вблизи себя. Но в ее взгляде не было ни страха, ни растерянности, ни смущения, ни стыда. Ничего. Ничего, кроме ясных глаз.

– Как ты сюда попал? – задала она нелепый вопрос и улыбнулась по-особенному.

– Забрел случайно, – в том же роде ответил Вольский, хотя на самом деле его ответ не был лишен глубокого скрытого смысла. Жизнь Вольского была излишне переполнена сплошной чередой случайностей и неправдоподобных наворотов. Но сама по себе она являлась таким же случайным фактом, как и пересечение с Мариной.

Ничего не говоря, мужчина запустил ладони под мокрые волосы женщины и привлек ее к себе. Горячие губы сомкнулись в долгом, страстном поцелуе. Мокрое обнаженное тело плотно прижалось к Вольскому, мгновенно намочив одежду. Мир завертелся, закружился, оставшись за жалюзи окон. Руки обвивали и ласкали, не зная покоя, а внезапно проснувшийся душ лил воду без разбору! Но Вольский не замечал падавшую на него воду. Он только сбросил мокрую насквозь рубашку и все, что могло ему помешать…

Нетерпеливыми, грубоватыми движениями мужчина ласкал Марину, теребя и целуя остро очерченные кругляшки сосков. Женщина чувствовала волнующие прикосновения пальцев, обострявших желание, как колотый лед.

Когда дыхание участилось, а ждать не было ни сил, ни желания, случилось то, что по всем законам природы и жанра должно произойти.

Вольский подхватил доведенную до безумного исступления Марину и, прижав к стене, сблизился с ней. После непродолжительного периода естественного пробуждения женщина самозабвенно отдавалась высвободившейся страсти.

Теплая волна раскаленной пулей прошила женское тело. Ее бедра то разжимались, то сжимались, с каждой секундой ускоряя темп. Это был марафон. Бег от линии старта до финишной ленточки наивысшего в природе блаженства. Марина не слышала прерывистого дыхания мужчины и не чувствовала, как его крепкие пальцы до синяков впиваются в ее мягкие ягодицы. Она ничего не помнила, не видела, не понимала, пребывая в бурлящей нирване небывалых по силе и яркости ощущений. Женщина только попискивала тихонько, вздыхала в голос, словно настраивая голос на нужную ноту, да постанывала, удобнее приподнимая ногу.

Вдруг небо обрушилось на землю. Внутри живота вспыхнуло пламя. Сладкая судорога огненным сгустком прошила тело насквозь. Расширяясь и разгораясь, словно взрыв водородной бомбы, неведомый ураган пронзил ее и… задержался внизу живота.

Марина вскрикнула, застонала громко и, обессиленная, замерла, безжизненной плетью повиснув на мужчине. Через минуту обессиленные любовники сползли вниз и, обнявшись, лениво закрывали лица от потоков льющейся сверху воды.

Откуда она и зачем?

Глава 2 С ВЫСОКОЙ СТЕПЕНЬЮ РИСКА

Оперативно-следственные группы работали параллельно. Обыски проводились по нескольким адресам, в том числе на квартире Сергея Рогожкина и у его подруги Елены Миролюбской. Опера пахали в полную силу, однако результат мероприятий оказался практически нулевым: ни одного запрещенного к хранению предмета, денег, драгоценностей или чего-то, изобличавшего повара в связях с преступным миром или тем более с террористами, найдено не было. Каледин воспринял это со свойственным ему спокойствием и даже оптимизмом. В.отличие от некоторых своих коллег, полковник не был склонен считать, что раз не нашли, значит, плохо искали. В контрразведке, как и в науке, любой результат – РЕЗУЛЬТАТ. И самый банальный ответ на «легкий» вопрос порой может дать больше, чем целый ворох разнообразной информации. Конечно, если работают нормальные мужики, настоящие профессионалы, уж если не влюбленные в свое дело, то по крайней мере честно выполняющие обязанности. Приходится констатировать, что по разным причинам таких «романтиков» остается все меньше и меньше.

К сожалению.

Допрос длился несколько часов. Опытные контрразведчики вытащили из Рогожкина даже больше, чем парень знал на самом деле. Полученная информация позволила расставить все по местам. Из эпизодов и фрагментов сложилась достаточно ясная картина. Обозначилась роль Рогожкина и его взаимоотношения с бандитами. Собственно, их почти и не было. Не считая, конечно, притянутых за уши обвинений в сокрытии преступления. Чего он там скрывал! Рогожкин сам, можно сказать, жертва похищения! Почти – заложник! Братки насильно привезли парня на опознание кавказцев, а вышло так, что вместо этого их ожидал убитый Ключник.

Рогожкин шел на контакт и без дополнительных нажимов, стараясь хоть чем-то помочь оперативникам и облегчить свою судьбу, которая, по правде сказать, была неопределенной и неясной.

Рогожкин уверенно опознал по фотографии убитого торговца оружием, и это дало Каледину новую пищу для размышлений.

Задерживать повара не имело смысла. Обессиленный Рогожкин вышел на улицу, вдохнул свежего воздуха и медленно побрел к метро.

Куда теперь идти?

Для начала парень решил поехать домой, поесть и хорошенько отоспаться. Никаких альтернатив в голове не было. Разве что одна: куда домой – к себе или к Ленке?

Совершенно разбитый, Рогожкин спустился в подземку. Сунув карточку в турникет, он тупо уставился на вспыхнувший зеленый кружок и медленно, словно пьяный, пошел к поезду.

– Молодой человек! – позвала незнакомая девушка. – Вы билет забыли!

Рогожкин молча махнул рукой.

В милиции допрашивали братков Хасана. Все четверо держались нагло, отвечали дерзко, никакой вины или причастности к организованной группе не признавали. На очной ставке Васек с Лесовозом своих подельников Впалого и Васька не узнали и заявили, что видят их впервые. Примчавшиеся по звонку адвокаты первым делом заявили протест по поводу якобы подброшенного их подзащитным оружия и незаконного его применения сотрудниками ФСБ. Что называется, маразм крепчал – тушите свет!

На ближайшем совещании полковник снова обратил внимание коллег на сферу незаконного оборота оружия.

– Активизация процессов в нелегальном оружейном бизнесе указывает на появление некоего крупного оптового покупателя. Не исключено, что под ним скрывается террористическая группа, законспирированная под криминальную группировку. Следует обратить особое внимание на активизацию агентурных контактов, имеющих выход в эту область… Подготовить запросы в военную контрразведку и прокуратуру о проведении проверок складов арттехвооружений армии и флота.

Совещание закончилось. Офицеры шумно расходились, на ходу подводя краткие итоги. И только один человек никуда не спешил, а зорко и строго смотрел им вслед. Дзержинский на портрете. Он словно оценивал – достойные ли продолжатели его дела стоят сегодня в боевом строю. Смогут ли они решать сложнейшие задачи, в полный рост встающие перед страной. Сумеют ли защитить фундаментальные принципы существования государства, заключающиеся в соблюдении законов и неотвратимом наказании преступникам. Если нет – развалятся не только спецслужбы, но и само государство.

Но Феликс Эдмундович молчал. Потому что его время безвозвратно кануло в историю.

Полковник остался один. Он взял карандаш, придвинул поближе чистый лист бумаги и набросал простенькую конструкцию…

В центре листа Каледин поместил домик с птичкой на крыше, а вместо окна написал: «Канарейка». Неподалеку появилось несколько чистых рамок и слово «рэкет», обведенное в овал. Изогнутые стрелки с заостренными набалдашниками-наконечниками потянулись по листу, словно указатели направления движения войск на штабной карте.

В один из пустых квадратиков полковник вписал фамилию.

«Рогожкин».

Зачеркнул ее и нарисовал новый овал…

Полковник любил рисовать графические зарисовки-схемы, но не потому, что они помогали Каледину лучше разобраться в ситуации, очертить круг лиц, возможно, причастных к совершенным или готовящимся преступлениям, их связи, ходы. Во время размышлений полковник мог рисовать все, что угодно, от абстрактных схем до мифических существ с крыльями. Просто в такие моменты Каледин думал, а думая – рисовал. Вероятно, это была одна из вредных привычек, проявившаяся еще в школе, когда Миша Каледин рисовал на полях ученических тетрадей и получал за это замечания учителей. Мишка – давно не Мишка, а Михаил Юрьевич. Но привычка – на всю жизнь!

Перечеркнув все, Каледин вывел единицу и рядом написал: «СВР и ГРУ…»

Звонок Волкова заморозил движение ручки.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – бодро ответил полковник. -…Да, занимаемся. Как раз готовлю такой документ…Будем срочно инициировать внеплановую проверку воинских складов… имеющих на хранении противозенитные ракетные комплексы в том числе… Да, я тоже об этом подумал. Есть!…Имеет смысл выйти на руководство Службы внешней разведки и ГРУ с просьбой сориентировать их резидентуры в арабских странах на нашу проблематику. Информация их источников может здорово помочь… Есть, товарищ генерал!

Каледин положил трубку. Нужно набросать проекты писем в главные разведывательные структуры страны, а для этого точно сформулировать круг интересующих контрразведку вопросов. Некоторые из них легли на бумагу сразу же, а над другими пришлось поработать…

В дверь постучали.

– Разрешите, Михал Юрич? – заглянул Игнатов.

– Конечно, заходи! – ответил Каледин и указал офицеру на стул. – Присаживайся.

– Есть мысль по поводу агентуры.

– Излагай! – со свойственным вниманием приготовился выслушать Каледин. – Мысли сейчас на вес золота!

– Помните, «Мерседес» правительственный угнали со спецсвязью? Когда все с ног сбились, а машину не нашли?

– Что-то слышал, – сказал полковник. – Это когда милиция выходила на авторитетов, чтоб полюбовно договориться: мол, «Мерседес» забирайте, а аппаратуру верните? Чем там закончилось-то?

– Ничего путного не получилось, потому что власти единой в криминале уже нет. Но помог случай. Мы разрабатывали одного клиента, случайно зацепили парня, – рассказывал Игнатов. – Некто Шарин. Занимался сутенерством, а попался на героине. Порядочная сволочь, надо сказать. И хитрая к тому же. Но суть не в этом. Вокруг него вертелось много всякого сброду. В обмен на свободу Шарин сдал наркокурьера с партией товара и, самое главное, помог выйти на след той самой банды автоворов, промышлявших дорогими иномарками. У них и отыскался правительственный «мерс» со связью. Шарина передали уголовному розыску, и, видимо, они его заагентурили крепко, потому что свидетелем по делу он не проходил, а тихо исчез в неизвестном направлении. Не знаю, что с ним стало, но если Шарин жив – его следует разыскать.

– Установочные данные есть? – поинтересовался Каледин. – Или иголку в соломе придется искать?

– Возможно, он отбывает срок, а может – гуляет себе на свободе со своими девочками и в дудку не дует. Но данные о нем сохранились, – ответил майор. – Если вы даете добро…

– Даю! – без колебаний согласился полковник. – Надо использовать все возможности, даже фантастические. Если делу могут помочь летающие тарелки с инопланетянами – не нужно отметать их помощь, даже если вы в это не верите. Займитесь сутенером в срочном порядке. Хотя последнее время у нас все в срочном порядке.

Проверив Шарина по собственным оперативным базам, майор Игнатов подготовил запрос в Главный информационный центр МВД России и для ускорения процесса отправил его не почтой, а с капитаном Кузиным…

Капитан обворожительно улыбнулся девушке-оператору и протянул ей запрос ФСБ. За скромный презент в виде шоколадки запрос был отработан немедленно, и на обороте документа девушка шлепнула стандартную печать с таким же формальным ответом: «На оперативных учетах ГИЦ МВД РФ не состоит». Обменявшись прощальными улыбками, Кузин вложил запрос в папку и, спустившись вниз, сел в поджидавшую его отдельскую машину. Со сладковатым чувством выполненного задания капитан возвращался в управление. Теперь, когда выяснилось, что Шарин агентом милиции не является и, следовательно, «доступ к криминальному телу» совершенно свободен, можно вплотную приступить к разработке бывшего осведомителя.

Однако не все оказалось так просто.

С середины девяностых годов оперативные подразделения милиции перестали выставлять карточки осведомителей в ГИЦ, предпочитая все данные хранить в подразделениях. Возможно, это было вызвано благими намерениями спасения жизней агентов, так как коррупция и «внутреннее предательство» в милиции достигли чудовищных размеров. Через «прикормленных» сотрудников милиции, продажных оперов сведения из картотеки попадали в криминальные группировки, а те делали зачистки – безжалостно «обрубая хвосты». Поэтому, не найдя на карточке Шарина сведений о его работе с органами, девушка с чистой совестью поставила печать «не состоит», не подумав, что сам по себе факт наличия карточки Шарина в ее картотеке подтверждал его причастность к агентуре угрозыска. Просто не было уточняющей информации.

Впрочем, оператор не должен думать о подобных мелочах, обращая внимание лишь на выполнение своих обязанностей и пунктов секретных приказов.

Таким образом ответ ГИЦ МВД ввел ФСБ в заблуждение.

С громким металлическим шуршанием девушка-оператор развернула подаренный Кузиным презент. Для ускорения ответа этого шоколадного добра ей приносят каждый день, так что девушка почти ненавидела его. Но в этот раз она сделала редкое исключение, потому что шоколадка была с изюмом и орехами. С хорошо различимым щелчком лопнула маслянистая плитка. Мягко пахнувший какао кусочек отправился в рот. Оставшуюся часть девушка завернула обратно в фольгу и убрала в стол.

Примерно через десять минут, когда Кузин возвращался на работу, сотрудница милиции сделала так, как предписывали руководящие документы и инструкции. Положив карточку Шарина перед собой, она набрала указанный на обороте номер телефона и, услышав ответ, сообщила о запросе ФСБ, указав фамилию и телефон интересовавшегося сотрудника.

Через некоторое время майору Миронову позвонил ответственный за оперативно-агентурную работу, сообщив об интересе контрразведки к их агенту.

– Кто инициатор? – уточнил Миронов.

– Запрос подписал какой-то полковник Каледин, – доложил ответственный. – Есть номер исполнителя. Связаться с ним?

– Не надо, – усмехнулся майор. – Я сам это сделаю. Спасибо.

По приезде в управление Кузин передал пронумерованный документ Игнатову, и тот отправился к шефу.

– Вот, Михал Юрьевич, ответ из ГИЦа, – произнес майор. – На оперативных учетах МВД Шарин не состоит. Будем разрабатывать самостоятельно.

Полковник бегло взглянул на документ, подтвердив слова Игнатова, и, вернув бумагу майору, веско сказал:

– Считай, что нам повезло. Только что звонили с Петровки. Шарин у них «на связи».

– Заагентуренный? Так чего ж они на запрос не отвечают! – возмутился Игнатов. – Мы что тут, в игрушки играем! Ну, система – одни с другими договориться не могут!

– А что тебе девочка может написать, если у нее сведений нет! – успокоил Каледин. – Вот именно – система! В общем, не надо Шарина разрабатывать. За нас все уже сделали. Вот телефон – звони и договаривайся с курирующим опером о вызове агента на встречу. Миронов с ним уже переговорил.

– Ну и дела! – с непонятной интонацией произнес майор, пряча записку в карман.

Длинный коридор жадно впитывал звуки удаляющихся шагов.

Переполненные городские улицы гудели и дымили тысячами моторов. Миллионы колес старательно терлись о наждак асфальта, оборот за оборотом превращая резину в черную, жирную пыль. Потрепанная «девятка» без церемоний остановилась во втором ряду и, дождавшись момента, грубо втиснулась между машин. Люди, на которых полковник Каледин методично расставлял сети, спокойно и непринужденно ходили по городу, посещали кафе и рестораны, занимаясь своими делами. Для милиции они были словно невидимками, потому что, в отличие от многих других лиц кавказской национальности или гастарбайтеров-таджиков, имели надежные документы. Это и были террористы. Они не лепили по ночам фальшивые печати, не подделывали бланки, не рисовали паспорта… Потому что в этом не было необходимости. Нужные печати и подписи они получили от самой милиции. От оборотней, как сейчас говорят. От предателей в погонах. За деньги теперь можно многое, если не все. Старая российская беда, и, вероятно, вечная тема никогда не изживет себя и не зачахнет. Так будет, пока не скажет кто-то сверху: «Хватит, ребята, беспредела, теперь будем жить по закону!» Только не нашлось что-то охотников так говорить. И вряд ли найдется – видать, не только ментов беззаконие устраивает…

Взглянув на часы, Аслан двинулся к центральной части вокзала. Бурый вязаный джемпер с мелким ковровым узором тихонько позвякивал застежкой-«молнией». Тротуарная плитка под ногами напоминала брусчатку, и Аслан легко представил, будто шагает по Красной площади в победном параде. Вместо ненавистных трехцветных полотнищ – зеленые знамена Ичкерии и символы ислама, а на кремлевских башнях вместо пятиконечных сатанинских звезд – золотые полумесяцы. Аслан шагал как победитель, а у победителя – свое право. Все богатства города принадлежат ему: и дорогие машины, и рестораны, и женщины. Скоро так и будет!

Сзади плелся тщедушный Нияз – низкорослый, с вытянутым лицом и смоляными усиками. Он носил такой же джемпер, только черного цвета. Чеченцы шли без спешки. Смотрели прямо. Люди с чемоданами, сумками и баулами мелькали, словно муравьи, под ногами. Для Аслана и Нияза люди не представляли никакой ценности, как и муравьи. А если и представляли, то не более суммы возможного выкупа. Между этими двумя чеченцами и остальными россиянами высился невидимый, неприступный рубеж – кровавый, как административная граница между Россией и Чечней. Его ничем не замажешь, никак не скроешь, никогда не обойдешь.

Притормозили у кавказца с табличкой: «Куплю золото, мобильные телефоны». Аслан распрямил квадратные плечи и неприязненно взглянул на бритобородого.

– Что, брат, легкую работу нашел? – бросил он, как жвачку выплюнул. – А дома другие пусть за тебя отдуваются?

– Я за себя сам работаю, – лениво ответил скупщик и настороженно взглянул на чеченцев. Ему не хотелось вступать в пререкания с незнакомыми парнями специфической наружности, мало ли кто они. – У каждого своя работа, брат! – сказал он, на всякий случай приняв земляков за рэкетиров.

– Разве война – не мужское дело? – зло спросил Аслан. Он не чувствовал себя общим народом с россиянами, но хорошо знал правду взаимной непримиримости. Ему дорога ненависть к русским, а в их лице – к России и всему миру.

– Не мы себе работу ищем, а Аллах нас направляет, – флегматично заметил скупщик. – Люди, как мальки в аквариуме: не знают, куда плывут и когда их Аллах обратно заберет.

– Нэ все люди – мальки, а только некоторые, мелкие! Их нэ Аллах забирает, а другие рыбы едят, – не повернув головы, бросил Аслан и проследовал мимо. Его массивный нос горделиво приподнялся и поплыл над дорогой.

– Все равно их Аллах посылает! – тихо, но отчетливо послышалось вслед.

– Что ты за него зацепился! – неодобрительно высказался Нияз, семеня рядом. – Правильно он сказал – у каждого своя работа. У нас – своя. Какой вагон?

– Обидно, брат! – буркнул Аслан, сочно сплюнув на чистый асфальт. – Кто-то воюет, кровь проливает, а кто-то «зелень» гребет и баб! Четвертый вагон.

Разрезая толпу морскими волнорезами, чеченцы втиснулись в зал ожидания.

Пассажирский поезд Назрань – Москва медленно вкатывался на отведенный путь, словно пулеметная лента в паз. Колеса постукивали по рельсовым стыкам, громыхали сцепки, что-то кричали проводники, машинист выглядывал из окна.

Не сговариваясь, чеченцы одновременно почувствовали знакомый, волнующий кровь, как ночь с первой женщиной, терпкий и дымный запах родины, аромат войны. В городе он совсем притупился.

Пронзительно заскрежетали тормоза. Зашипел вырвавшийся воздух. Вагоны встряхнулись и… замерли. Посыпали на платформу пассажиры.

Аслан выделил двух молодых женщин. Одеты неброско, даже бедновато для столицы. Без чемоданов – только дорожные сумки. Вышли. Отошли от вагона в сторонку. Стоят терпеливо у столба. Ждут.

Одна молодая, без макияжа, с черными забранными волосами. Тусклые, выцветшие глаза безучастно смотрели на мелькание незнакомых людей. Вид отрешенный, словно окружающий мир для нее отсутствовал. Взгляд настороженный, размытый, без интереса, без любопытства.

Женщина постарше – более подвижная, живая, беспокойная. Она холодно оглядывала перрон, зорко фильтруя чужие лица.

– Вон они! – узнал Нияз и двинулся к перрону. Но Аслан остановил его.

– Давай подождем, – сказал он негромко. – Многие этот поезд встречают! И федералы в штатском! Он у них особый – из Чечни, поэтому под наблюдением. Видишь, с собаками вдоль состава идут – оружие шакалы ищут, взрывчатку. И своих шмонают! Никому не верят! Думают, мы глупее баранов! Повезем в сумке пистолет, чтоб ихнего президента убить!

Чеченец неприязненно выругался и сплюнул на асфальт.

У поезда выстроилась группа дембелей. Милиция проверяла их багаж металлоискателями. У солдата нашли гранату «Ф-1».

– И зачем она тебе понадобилась! Ты что – мальчик пятилетний?! – с усталостью и сожалением отчитывал его капитан.

– На память… – пробурчал провинившийся, не думая, что влип окончательно.

– На па-а-мять! – повысил голос капитан. – Дурак ты! Что теперь делать! – без злобы сказал он. – Все свободны!

– И я? – оживился солдат.

– Кроме тебя, герой! – сухо ответил ответственный за «встречу» поезда опер.

– А чего ты против героя имеешь! – с вызовом потянул солдат.

– В том-то и дело, что ничего! Только с тобой теперь придется долго беседовать. Пошли…

Когда наряд милиции скрылся из виду, Аслан приблизился к женщинам.

– Салям алейкум! – со сдержанной радостью поздоровался он.

Блеснув золотыми коронками, женщина ответила, улыбнулась, они были знакомы, и представила спутницу.

– Это Айгуль, моя родная сестра.

– Салям алейкум, Айгуль! – улыбнулся Аслан. – Как доехали?

– В вагоне душно! Патрули шныряют! – заговорила Фатима. – Длинная дорога! Слава Аллаху, доехали!

– Пойдем к машине, – заторопился Аслан. – Устали с дороги. Нияз, возьми сумку! Скоро будет работа…

Айгуль подняла беспокойный взгляд.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Егоров работал с Шариным несколько лет. Их знакомство началось с той истории о похищенной машине правительства и героина, случайно обнаруженного у сутенера. Вроде и не связано одно с другим было, а слилось в кучу, перемешалось, и хорошая каша получилась. Красивая. Лавры все получили: и чекисты, и милиция. Даже Шарин не остался без «подарка».

Первые нашли и вернули секретную аппаратуру спецсвязи, хотя, по правде сказать, секретного-то в ней ничего и не было – старье, какого свет не видывал. Ключи-шифры, вот что по-настоящему интересовало контрразведчиков в этой груде металлолома, поскольку только это являлось действительным носителем секрета.

Вторые, то есть милиция, с помощью Шарина вышли на банду армян-угонщиков и благополучно ликвидировали ее, вернув Родине и чьей-то заднице недостающий «Мерседес». Сутенер Шарин помог выйти и на наркокурьера, у которого изъяли приличную партию героина. Кажется, всем было хорошо, включая самого Шарина, сыгравшего под псевдонимом Лапа.

Получив аппаратуру спецсвязи, фапсишники ее быстренько списали и раздолбали кувалдой, поскольку автомобильные воры не слишком-то церемонились с чужой и бесполезной в плане перепродажи электроникой, безжалостно выдранной с корнем.

«Мерседес» тоже недолго поездил с федеральными номерами, подвергнувшись той же унизительной процедуре списания и продажи на дутых торгах за смешную цену кому-то из своих. Пожалуй, только водителю злополучной иномарки не повезло больше всех – его уволили, чтобы другим неповадно было в следующий раз подвозить случайных пассажиров на сановной тачке. Да только все равно подвозят – бомбят, лишнюю копейку сшибают. Только для кого она лишней бывает.

Партию изъятой наркоты милиционеры по-честному уничтожили, однако источник поставок до конца не выяснили. Надо было скорее отчитаться, и очень скоро героиновая тропка появилась в новом месте столицы. Только шире стала, как шоссе…

Лапа не попал под подозрения преступников и избежал наказания государства, продолжая свой бизнес под крышей уголовного розыска. Все это время он регулярно снабжал Егорова различной информацией, хотя ничего особо ценного сообщить не мог. Оперативник оберегал агента от подозрений и случайной «засыпки», но симпатии к «источнику» не питал, скрупулезно подшивая в дело новые данные о грехах подопечного. Сам же Шарин, находясь в мире бесчестья, вранья и каждодневного предательства, законно полагал, что и ему точно так же никто не верит. Однако, если попадались люди, проявлявшие к Лапе доверие, то сутенер чувствовал себя так, как будто только что кинул лоха. То есть – превосходно.

На предложение встретиться и переговорить Лапа откликнулся с большой неохотой, особенно когда узнал, что капитан придет не один…

Встретились в «Му-му» на «Фрунзенской». Лапа не дурак пожрать, особенно на халяву.

– Я тебе что – циркач, или медведь на веревке, чтобы меня всем показывать! – возмущался он, с аппетитом поглощая из горшочка горячий жульен. – Типа приходи в полночь к амбару – не пожалеешь! А на фига мне кузнец – я ж не лошадь! Ты пойми!

– Не переживай, никто тебя светить не собирается, – настойчиво успокаивал Егоров. – Это твой старый знакомый. У него дело есть. Надо помочь.

– Ха! Зато у меня к гэбистам, блин, никаких дел нет! – огрызнулся Лапа. – Я работаю только с тобой. И то из-за любви к закону!

На этом месте агент криво усмехнулся, поскольку, как ни крути, а обоюдной любви тут никак не получалось. Скорее – брак по расчету. И если расчет верный – это уже неплохо. Можно сказать – счастье!

Вынужденные приятели сидели в затемненном углу левой части заведения. Они ели и неторопливо беседовали. Лапа разглядывал трещины на бревнах, замурованных в стены, и чувствовал, что опер словно торопится.

– Ты не гони – сбавь обороты, приятель, – мягко, но с подтекстом попросил сыщик. – Скажи спасибо, что еще кому-то нужен, а то давно бы отправился туда, где все!… Думаешь, я не знаю про твои новые дела?!

Егоров блефовал, Ни про какие «новые дела» капитан не знал, зато старые грехи агента, не покрытые сроком давности, с лихвой поглотили бы любые новые. Но Шарин принял все за чистоган и притух. Он прокручивал в голове все, что делал последнее время, и не мог понять, откуда ментовке все известно. Ну, про его фирму с несовершеннолетними девочками с Украины, допустим, всем известно – менты ж его прикрывают, но не про те ли два цинка с автоматными патронами, что Лапа достал на прошлой неделе и толкнул, очень удачно лепит мент? Или о нескольких килограммах тротила, который он достал для Шлепика. И не о том ли случае говорит опер, когда серьезные люди попросили подложить девочку под важного чиновника, а сами засняли все на видео и шантажировали потом его этой кассетой, получив в конце концов разрешительную подпись. Чиновник хоть и не генеральный прокурор, но все же персона – VIP!

– Ладно, хрен с тобой! – благодушно согласился Лапа, не имея возможности сопротивляться. Взамен он выдвинул маленькое встречное условие. – Только без имен, без кличек и фамилий. Тащи своего комитетчика.

– Он уже здесь, – спокойно ответил Егоров. Пропустив просьбу агента мимо ушей, он подал кому-то знак.

– Блин! – буркнул недовольный Лапа. – А какого ж… ты тут прикидывался зайкой?! – несильно возмутился он.

От столика напротив отделился Игнатов и, энергично приблизившись, поздоровался:

– Добрый день. Я вам не сильно помешал?

Чекист приятно улыбнулся. Но сутенера это не ободрило. Скорее, наоборот – ему показалось, что чекист что-то знает и поэтому так противно ухмыляется.

Сволочь!

– Привет! – небрежно поздоровался Шарин. Протянув руку, он кисло усмехнулся. – Что вы, что вы! Очень рады вас видеть!

Егоров бросил в агента набыченный взгляд. Мол, заткнись, а свои шутки оставь при себе!… Слово «КОЗЕЛ» так же легко читалось в его глазах.

Игнатов узнал парня в нейлоновой куртке, брюках из добротной хлопчатобумажной ткани, шелковой рубашке синего цвета с тонкими серебряными нитями и расстегнутыми верхними пуговицами. Он ни капли не изменился со времени последней встречи. Только наглости прибавилось.

– Не возражаете, если я покурю на улице? – для проформы поинтересовался Егоров. Не дожидаясь ответа, милицейский опер поднялся и удалился.

– Только без имен, кличек и фамилий! – еще раз предупредил Лапа. – А чего он ушел – курить и тут можно! Ах да! Секретность!

– Подходит, – согласился Игнатов, знавший о Шарине едва ли не все. – Только не ерничай больше – времени нет на развлечения. Когда-то мы друг другу помогли и остались этим довольны, – улыбнулся майор. – Попробуем еще раз?

– Ага, блин, довольны! – скривился Лапа, кивнув в сторону Егорова. – Я до сих пор от ментовки отделаться не могу. Короче, спрашивай, чего хотел, и разбежимся.

– К делу так к делу, – согласился контрразведчик. – Ты не слышал что-нибудь о крупных делах, готовящихся сделках или чем-то в этом роде? – издалека зашел Игнатов.

– Типа захвата театрального центра на Дубровке или воздушной атаки на США?! – привычно усмехнулся Лапа. – Ты что, командир, за дурака меня держишь?! Кто ж мне про такие вещи скажет! Я не террорист! Ты не путай, ладно? Мой профиль – девочки! Слаб я, понимаешь, на передок! Ха-ха! Не могу устоять перед слабым полом!

– Не террорист, конечно, но кое-что нам про тебя известно… – нагнал туману Игнатов. Ему не нравилось смотреть, как какой-то ублюдок ломает дурака перед ним – офицером ФСБ! Но это тоже часть работы, поэтому приходилось мириться. – Если не хочешь говорить тут, можем проехать к нам…

Майор кивнул мужчине в костюме, за столиком рядом, и тот ответил тем же. Мужчина поднялся, отыскивая кого-то в зале…

– Ты что – сдурел?! – испуганно огрызнулся Лапа. – Куда проедем! Я ж сразу спалюсь! Вы все как сговорились сегодня! Я ж не отказываюсь помочь, если Родина требует! Только не могла бы она поточнее формулировать вопросы? А то ходите вокруг да около, как коты у сметаны!

Игнатов подал знак коллеге сесть, и тот опустился на стул.

– Постарайся припомнить, не искал ли кто-то последнее время оружие, или взрывчатку, или что-то еще?

– Так это барахло каждый день кто-нибудь ищет, только мне не докладывает! – оживился агент.

– Я говорю о крупной партии, – терпеливо разъяснил майор, недвусмысленно глянув в сторону коллеги. Розыгрыш сработал. Лапа беспокойно заерзал на стуле, заморгал бестолково. Почему-то снова вспомнился цинк патронов и уговоры Шлепика о взрывчатке – мол, сам он столько не найдет, а покупателю надо быстро и много.

– Э-э-э! Ты куда смотришь! Я же не отказываюсь помочь! – напомнил Лапа. – Просто думаю, что вам может пригодиться.

Агент колебался. Он рассказывал чекисту разные мелкие случаи из жизни, но ни один из них чекиста не заинтересовал. А сдавать Шлепика не хотелось – тот про патроны скажет, и самого в оборот возьмут… Не сдать? Так, похоже, органам и так все известно, только заходят осторожно.

– Это все? – с холодным взглядом удава поинтересовался Игнатов, в который раз заставляя милицейского агента нервничать. До него он встречался еще с двумя такими же, но толку не было. Майор подумал, что и от этого мелкого уголовника проку мало. Жаль потраченного времени.

– Ну ладно! Черт с вами! – вдруг дрогнул Лапа. – Было! Было, один раз! Только я тут ни при чем! Сразу предупреждаю! А потом… Мне это может стоить жизни. Пусть Родина это тоже учтет!

– Можно обойтись без саморекламы, – произнес Игнатов. Он слегка наклонил голову, как будто так лучше было слышно, но выражение лица оставалось прежним. Майору не нужна лапша на уши. – Что известно?

– Есть такой пацан крутой, по кликухе Шлепик. Ну, он иногда достает разным серьезным людям всякую ерунду… – торопливо рассказывал сутенер.

– «Ерунда» – это что? – сразу же уточнил Игнатов. – Мое ведомство ерундой не занимается. Ты ж парень умный.

– Ерунда – это… Блин! Что вы ко мне привязались! У меня своих проблем хватает! А вы еще свои на меня вешаете!

– Поподробней с этого места, – помог Игнатов.

– Да, блин! Оружие! – взволнованно ответил Шарин, отправив в рот остывший жульен. Вкус уже не тот. – Когда слух пошел, что надежный парень ищет партию «железа» и не скупится, Шлепик спрашивал, есть ли у меня выходы…

– Выходы куда? – уточнил майор.

– Да блин – на взрывчатку, конечно! Но я сказал, что нет. А у меня их действительно нет! Я вам отвечаю!

– Успокойся, не о тебе речь. Припомни – кто покупатель, что конкретно заказывал? – заинтересовался майор, отбросив в сторону шелуху неприязненных эмоций.

– Не знаю кто, но просил партию стрелкового оружия. Автоматы, пистолеты, патроны, гранаты… Я еще тогда сказал Шлепику – не связывайся! Прикинь, сколько сразу берет! С таким запасом можно и Центробанк грабануть!

– Что еще заказывали и в каком количестве?

– Я ж не калькулятор! Точно не знаю, но одних автоматов с десяток. И, кажется, ракету заказывал, которая сама летает…

– Они все сами летают, вопрос куда, – подталкивал опер.

– Или попадает сама! Откуда я знаю! Типа «стингер», или как там ее по-нашему Родина зовет…

– «Игла», «стрела»? – подсказал майор.

– «Игла», кажись, – ответил Лапа, не в силах сбить напор чекиста. – Или «стрела»! Какая разница?!

Разницы не было. Переносной зенитно-ракетный комплекс как бы ни назывался – вещь очень серьезная. Игнатов почувствовал возрастающий прилив азарта. Кажется, он ухватил то, за чем охотился долгое время. Партия стелкового оружия, взрывчатка… Но вот ПЗРК серьезно осложнял проблему. Неужели террористы хотят сбить пассажирский самолет? Но какой, когда, где? Придется прочесывать окрестности всех столичных аэропортов, хотя и другие города от беды не застрахованы. Надо разослать ориентировки территориальным управлениям. Только на проверку уйдет уйма времени!

Не опоздать бы!

– Сколько взрывчатки ты ему достал? – в лоб спросил контрразведчик, как из корабельной пушки шарахнул. Пробрало до самых пяток!

– Я-я?! – опешил Шарин, на мгновение потеряв дар речи и способность соображать. – Ты что, командир! Откуда она у меня?! Я сказал, что он спрашивал, но я ничего не доставал. Я вообще с этим не связываюсь! Никогда, отвечаю! Мой бизнес – девочки!

Обычно Лапа мог свободно смотреть в глаза любому, кому врет или говорит правду. Только если люди от него зависели, он врал без оглядки, понимая, что они ничего ему не скажут, даже если уверены в его лжи. Молоденьким девушкам, кандидаткам в проститутки, он мог вдохновенно врать про свою любовь и тяжелое материальное положение, в которое попал. А переспав с девчонкой, легко уговаривал ее переспать с его другом, от которого якобы зависела его судьба. Наивные провинциалки из рабочих семей и просто «девочки без тормозов» верили и делали, что просят, после чего попадали в жесткие сети подлеца. Выпутаться из них они уже не могли.

И наркоманы слушали басни Лапы о том, что поставки сорваны, курьеры арестованы и из-за этого цена наркоты поднялась… Они знали, что он врет, но не могли противиться, потому что зависели от Лапы и дозы.

В данный момент судьба Лапы зависела от человека напротив, и он это чувствовал. Даже говоря правду, он прятал глаза помимо воли.

– Почему Шлепик обратился к тебе? – спокойно и резонно спросил офицер.

– Да ничего он ко мне не обращался! Что вы привязались! – завозмущался Лапа, подтверждая подозрения майора. Кто громче всех кричит «держи вора» – тот сам обычно и вор. Исключения встречаются редко. – Просто поделился! Зря я вам сказал! Вот, блин, дурак! Как всегда, хочешь как лучше… – обиженно причитал агент, но это не принимали всерьез.

После того как Игнатов записал скупые сведения о Шлепике, он поднялся и, прощаясь, попросил:

– Если нетрудно, напишите все, что вам известно, и передайте Егорову.

– Прямо тут, что ли, я буду писать!

– Вы с ним сейчас это и обговорите, – закончил разговор майор и усмехнулся: – Можете проехать в отделение.

Лапа обиженно вздохнул:

– Шутки, блин, шутите! В отделение…

С затянувшегося перекура вернулся Егоров. Коротко переговорив с ним, контрразведчик удалился, оставив Шарина наедине с неприятным предчувствием. Егоров же думал о том, что если информация Лапы поможет контрразведчикам, то и его карьера может пойти в рост. Ведь если на аттестации начальство будет просматривать успехи его оперативно-агентурной работы, то не сможет не заметить, что к Егорову обращалась ФСБ и его агент помог Конторе в решении задачи.

Свой интерес каждый блюдет и лелеет. И никуда от этого не деться. Такова человеческая природа.

У Егорова нашелся и лист бумаги, и ручка. Лапа написал кое-что из того, что ему было известно о сделке с оружием, разумеется, тщательно дозируя раскрываемую куратору информацию. Если бы сам Шарин стоял в стороне от сделки, он давно и без труда сдал бы Шлепика с потрохами. Но, оказавшись с ним в одной упряжке, старался сдать подельника, как бы это сказать помягче, что ли, поделикатнее, с наименьшим вредом. Чтобы ненароком обратная волна правосудия не затащила в водоворот его самого.

Лапа дождался, пока Егоров уедет, покурил минут десять, посмотрел по сторонам – не остался ли кто-то из ментов или Конторы следить за ним… После этого вышел на улицу и сел в «БМВ». Запуская двигатель, Лапа еще раз повертел головой туда-сюда – не отъедет ли следом какая-нибудь машина…

Но опасения не подтвердились. Да и невозможно отследить работу контрразведки. «БМВ» резво тронулась и, наглым ледоколом попирая правила движения и законные права водителей, вырулила в левый ряд. Для него одного всегда горел зеленый свет.

Теперь сутенер ехал по проспекту и соображал, как предупредить Шлепика. Что сказать, чтобы самому остаться вне подозрения… Или – не говорить ничего, надеясь, что на допросе про него не вспомнят? В конце концов Лапа пришел к выводу, что последний вариант был бы не самым предпочтительным. Зачем доводить дело до допроса! Это же глупо!

Но карты легли так, что по меньшей мере двое в городе были кровно заинтересованы в том, чтобы торговец оружием по кличке Шлепик на время или совсем исчез с московского горизонта. Одним из них был агент уголовного розыска Шарин, скрывавшийся от всех под псевдонимом Лапа.

Вспыхнул ярко-синим экран телефонной трубки, обдав синевой впадину на щетинистой щеке. Темная тень лишь увеличила ее глубину. Полированная пластмасса прижалась к раскрасневшемуся от волнения уху. Кожа на лбу пошевелилась и собралась резиновой складкой.

– Шлепик, это я! – заговорщически провещал Лапа. Вечерние огни плескались в широко раскрытых, наполненных холодом зрачках. – Слышь! Ко мне тут кент «мутный» клеился… Тобой интересовался… Я его «по большому кругу» запустил, мол, слышал что-то про такого, но не знаю, чем занимается. А встретиться с тобой посоветовал в кафе на углу Кравченко. Так что ты там не показывайся без надобности. Мало ли что. Левая пятка подсказывает, что менты мосточки наводят…

– Ты его раньше встречал? – насторожился оружейный торгаш.

– Никогда, толкую же тебе!

– Чего хотел?

– Говорю же, про тебя расспрашивал, кто такой, чем промышляет! Вокруг да около ходил, как кот у сметаны!…

Разговор подельников был недолгим, но сообщение не произвело на Шлепика должного впечатления. Мало ли какие пацаны им интересуются. Может, им стволы нужны или другое дело имеется, вот справки и наводят.

– Ну и хрен с ним! Мне-то чего! – буркнул торговец. – Расслабься и получи удовольствие! А за «шухер» – спасибо.

Вопреки многим ожиданиям, Шлепик не канул камнем на дно и не прислушался к своевременному предупреждению, лишь приняв информацию к сведению, словно прогноз погоды на неделю. Мало ли что синоптики болтают – все равно не сбывается. Слишком часто они ошибаются. Слишком часто говорят неправду. Слишком часто перестраховываются.

Но Шлепик много не знал и поэтому не учел, что ТОТ «синоптик» ошибался гораздо реже Гидрометцентра. Он не бестелесное создание, а человек из плоти и крови. У него имя есть. И зовут его не Саша какой-нибудь Пупкин, и не Петр Петрович, с уважением. Оно не значится ни в каком телефонном справочнике, не записано ни в одной домовой книге. На это имя не выписывались документы, не выдавалось пенсионное удостоверение или карточка медицинской страховки…

«Синоптика» звали – ЗОРАН. Или, по-другому, – ХИРОН. О нем знали немногие.

В небе над Шлепиком погоду заказывал ОН.

Для Вольского утро оказалось поздним. Едва открыв глаза, он подумал о Марине, которая снилась ему весь остаток ночи. Вспомнил о вечере, проведенном с ней накануне, и только потом о деле. Это незначительное обстоятельство не понравилось ему. И Зоран, и Хирон были бы от этого не в восторге! Думать о женщине полагается в последнюю очередь, и то как о само собой разумеющемся трофее. А если кто-то меняет положение вещей местами, то он перестает быть профессионалом. Так они считали.

Вольский подумал, что слишком строг к себе. Он не потерял форму, а только отвлекся на миг от постоянного бега с препятствиями. Вряд ли женщина может что-то значить в его жизни, тем более – изменить ее. Это невозможно в принципе. Такого еще не было. Не считая незначительных эпизодов «по молодости».

Звонок мобильника вернул утерянное ощущение ответственности, твердости и безоговорочной решимости в осуществлении намеченной цели. Эмоциональные мотивы не участвуют, только точное планирование и расчет. Такова профессия. Но отдельно взятые принципы не хороши и не плохи. Для десантника роты спецназначения, прошедшего немыслимые жернова, огнива и горнила войн, но состоящего на службе своей страны, – это одно. Для отставного диверсанта, повернувшего время вспять, – совсем другое.

Вольский ответил на звонок – и это был Обухов. Договорились, что он подъедет через пятнадцать минут.

– И по дороге заскочи куда-нибудь, симку[15] новую купи, – велел главарь.

Вольский сделал несколько физических упражнений, но настроя на спорт не было, а мышцы и так приятно поламывало после вчерашних упражнений с Маринкой…

Но, кажется, зудели не только мышцы…

Мужчина принял прохладный душ. Энергичными движениями растер тело махровым полотенцем и, раскрасневшийся, окончательно проснувшись, отправился завтракать.

Пища заядлого холостяка не отличалась изысканностью, а скорее походила на вариант «с собой» из кафе быстрого питания. Хлеб да нарезка в несколько слоев. Для утра – вполне достаточно, а день принесет новую пищу.

Вскоре приехал Обухов.

– Чай будешь? – предложил гостеприимный хозяин. – Водку не предлагаю – работы много.

– Дай хоть кофе глотну, – согласился гость и, зная, где что лежит, самостоятельно приготовил себе напиток.

– Рассказывай, как оттянулся, что узнал? – сказал Вольский, заваривая себе новую чашку чая.

– Оттянулся путем, – ответил подельник, с осторожностью отпивая туманящуюся паром шоколадного цвета жидкость. – Голова теперь болит!

– Ты же не лошадь, братишка! Надо меру знать! – пожурил приятеля Вольский. – Ну что там – не томи?

– Шухер конкретный в кабаке навели… – отхлебывая кофе, рассказывал Обухов. – ФСБ была несколько раз. На братков наехали со стрельбой. Заново опрашивали персонал, искали свидетелей. Один пацан – поваренок – даже сбежал – слишком много видел, наверное. Короче, вывод такой: Чека всерьез за «чехов» взялась.

– Думаешь – зацепились? – спросил Вольский. Напарник молча кивнул и подул на зеркальную кофейную поверхность.

– Уверен? – уточнил главарь.

– К доктору не ходи! – вновь оживился Обухов. – Не думаю, что в контрразведке ребята глупее нас с тобой сидят, – заключил бывший десантник. – Помнишь капитана из нашего особого отдела? То-то. А эти ж столичные! Они все в кучу собрали, прикинули шланг к носу и сделали выводы. Это ж элементарно, Ватсон! Вот поэтому они в «Канарейку» вместо ментов приезжали.

– Кого они ищут, как думаешь? – спросил Вольский, сверяя свои соображения с наблюдениями Обухова. Борька – вояка старый, он как волк – охотника за версту чувствует, хоть вроде и умом особо не блещет. Вероятно, от природы дано, как тому же волку. Только волк – зверь от рождения, а Обухов – зверь по профессии или даже призванию, если таковое встречается в живой природе.

– Ты бы кого искал? – спросил он, и не дал ответить. – Лично я – чеченских террористов, а заодно перетряхнул бы каналы поставки оружия в Москву. Это значит, что Шлепика нельзя оставлять. Без присмотра! По крайней мере в городе. Надо попросить его уехать. Или…

– Не надо нам «или»! Понял! – повысил голос Вольский. – Даем денег, и пусть сваливает на все четыре. У нас уже столько этих «или»!

Главарь говорил о трупах, конечно.

– А если не захочет? – настаивал Обухов.

– Вот тогда и будет ему полное «или»! – ответил Вольский, точно предопределив судьбу Шлепика, сойди тот с назначенной ему тропы хоть на шаг. – Но ни секундой раньше! Понял?

– Как скажешь, шеф! – послушался Обухов. – Лишняя работа никому не нужна. Мне – тоже!

– А насчет ФСБ… – продолжал рассуждать Вольский. – Надо подумать, как зло во благо обратить.

– Кому? – переспросил Обухов, совершенно непонимающе.

– Нам, разумеется, Обушок! Нам с тобой! – разжевал Вольский. – И операции! Я сейчас со Шлепиком о встрече договорюсь, а ты оттащи ему бабки и на пальцах все объясни. Пусть сегодня же сваливает из города.

Подумав, Вольский таинственно ухмыльнулся.

– Ты чего засветился? – спросил Обухов, отлично поняв, что другу пришла новая идея. Главарь на идеи плодовит – это уж давно известно – с армии еще.

– Да так, мысль одна родилась. О своем, девичьем! – рассмеялся довольный главарь. – Надо «схемку» одну замутить. Чеченцы нам не нужны и даже вредны – наследили много и знают немало. Их ФСБ может накрыть, а утечка сведет на нет все наши усилия. Но и убрать их по-тихому мы тоже не можем – Зураб сразу на нас подумает и арабам стуканет. Если улей загудел, надо пчелок по нашему пути обернуть!

Для этого «схема» нужна!

– Пусть бандюки с чеченцами без нас разбираются. Думаю, им есть о чем поговорить. С этим проблем не будет! Но не сразу – «чехам» еще на благо мирового ваххабизма надо успеть поработать! И на ФСБ тоже! Ты вот что, Обушок. Подскажи Шлепику, мол, «наколочка» появилась по кавказцам. Думаю, интерес проявится, а нам только этого и надо. Поваренка тоже в «схеме» задействуем: для «волков» он красной тряпкой станет, а для ФСБ…

Вольский задумчиво посмотрел на улицу. Зеленеющая нежными листочками молодая береза трепетала на легком ветру, словно девушка.

– Для ФСБ пока не знаю! Кем-нибудь будет. Ферштейн, Обушок?!

– А как же! – с готовностью отозвался тот. – Если честно – я не понял ни черта, но тебе виднее, братишка!

Главарь установил в трубку свежую симкарту и, сверяясь с бумажкой, набрал номер торговца оружием…

Ничего особенного. Запрос, гудок, ответ. Привычная логика обычного действия. Сложный технический смысл процедуры растворился за ненадобностью.

После непродолжительного ожидания произошло соединение. Короткий диалог абонентов не содержал криминала – только время и место встречи.

Природа плескалась в тепле, быстро забыв о недавнем холоде. Молодые горожанки подставляли солнцу лица, плечи, животы, покрывая нежную свою кожу тонкой пленкой загара. Природа радовалась…

Но под землей лета не бывает. Солнечные лучи не могут пробить спрессованный тысячелетиями грунт. В подземном ходе, прорытом турками, было холодно, и это порождало странности. Например, почему в такую жару рабочий в оранжевой каске, спускающийся в подвал недостроенного здания, был утеплен, словно на дворе зима. Только странностей никто не замечал.

Со времени первого посещения шахты прошло немало времени. С трудом Сватко нашел фирму, у которой на складе «живьем» лежала сверлильная машина большой мощности, и то по случаю прошедшей недавно выставки «Стройэкспо». Алмазные корончатые сверла большого диаметра и штанги к ним пришлось заказывать в Германии, поскольку во всех российских фирмах они имелись лишь в каталогах. Наши строители дорогим алмазным фрезам предпочитают дешевые отбойные молотки! На заказ, доставку, растаможку ушел почти месяц. Неожиданной стала проблема питания сверлильной машины. На стройку трехфазная электроэнергия подавалась по времянке через счетчик. Для нужд строительства ее мощности было достаточно. Но вдруг выяснилось, что для резки метрового отверстия в массиве бетона нужно такое безумное количество киловатт-часов электроэнергии, которое обязательно вызовет вопросы сначала у ошалевших энергетиков, а затем, по их наводке, и у кого-нибудь еще. Подумают про подпольную плавильную печь например! Запитать сверлильную машину можно было бы от силовых фидеров шахты, хитро и незаметно подключенных к центральным силовым магистралям «Мосэнерго»… Но все вводы находились по ту сторону бетона – рядом с командным пунктом.

Пришлось фирме Сватко закупить мощный дизельный генератор, который пил солярку как воду, работая с перерывами на заправку и охлаждение.

Чтобы не забивать голову проблемой доставки топлива и не допускать на территорию чужих – на турецкую строительную фирму приобрели бензовоз.

Столкнулись со сложностями спуска оборудования в шахту. Слишком громоздкое все и тяжелое. Пришлось городить отдельную конструкцию с лебедкой наподобие крана.

Но и эти препятствия не были последними.

Для работы алмазных фрез необходима подача воды, а водопровода поблизости не было – поле! Чтобы выйти из положения, Сватко заказал турецким инженерам монтаж насосной станции с гидроаккумуляторами. Воду привозили в автоводовозах, которые также купили на деньги арабов.

Для отсоса грязной, отработавшей воды турки установили еще несколько помп. Были проблемы и со сливом грязной воды, которые решили также изящно. Таким образом, в подвале недостроенного офисно-складского здания появились сложные инженерные системы, обеспечивавшие подземные работы. Технику обслуживали и турки, и наши, и все это потребовало значительных материальных затрат.

К десяти часам Сватко приехал на стройку. Жену он не видел уже сутки, но это не волновало его. Серьезный бизнес требовал много внимания и времени. То он приходил поздно, то Марина уходила рано или ночевала у подруги или прямо в офисе.

Так она говорила.

Сватко, кажется, верил, потому что на проверки и скандалы не было времени.

На стройплощадке царило оживление, кипела работа. Все это наладил он – бывший прапор, это неплохо грело самолюбие. Вон какое у него хозяйство! Сватко переоделся в спецовку и пошел к котловану.

Около притихших дизелей урчал топливозаправщик – турки заправили соляркой электростанцию, готовясь к работе. Короткая передышка заканчивалась. Завизжал стартер. Затрещал пускач. Забухал басовито дизель.

Немолодой турок глянул на приборы и поднял вверх палец – все о'кей! Включил рубильник. Толстые кабели понесли энергию глубоко под землю.

У ворот просигналила машина.

– Кто там еще?! – крикнул охраннику Сватко. Тот посмотрел.

– Водовозка приехала! – откликнулся тот и пошел открывать.

– Скажи, чтоб перед выездом колеса мыл! А то за грязь оштрафовать могут! – строго велел Сватко. С двумя рабочими он отправился в подвал. Там – зона ограниченного доступа. Первый рубеж обороны.

У входа их встретили охранники.

– Не замерзли тут? – по-отечески поинтересовался бывший прапор.

– Отлично! – поднялся высокий чернобородый парень. – Прохладно, как с кондеем!

Желтые лучи фонарей прошлись по подвалу. Перед тоннелем расступились два боевика – это второй рубеж охраны и последний. Парни молчаливые, бывалые, с автоматами. Они из команды Вольского, если что – шутить не станут. Не за идею о вечном коммунизме работают – за деньги служат. Наемники. Многим из них все равно, на чьей территории воевать.

Почти не пригибаясь, Сватко прошел через тоннель. Проходчики за ним, поодаль, сзади. Отлаженный лифтовый механизм со скоростной лебедкой доставил всех на нулевую отметку газоотводного канала. Оттуда по металлическим лестницам к месту проходки.

Включили прожекторы, но без фонарей все равно не обойтись. Хитроумные крепежные штанги стояли в распор, обеспечивая опору для сверления. Двумя руками турок повернул красный вентиль. С громким шипением на фрезу в зоне резки брызнула пузырящаяся вода. Серый бетон мгновенно потемнел. Запахло влагой. Другой рабочий врубил откачивающую помпу и запустил сверлильный агрегат. Черная труба с блестящей алмазной кромкой начала вращение.

Сватко подал знак. Рабочие начали проходку.

Один, как всегда, стоял у сверлильной машины, второй – на подхвате, шланги, провода поправлял, крепеж подкручивал. Проходка – дело ответственное, рядом контейнер с ракетой, не дай бог зацепить! А места мало, не развернешься, как на поверхности. Поэтому Сватко сам контролировал работы. Глаз не спускал. Да и рабочих выбрали самых лучших. По всем качествам. Не он выбирал – Зураб. Но, находясь рядом с баллистической ракетой, турки не догадывались об этом, поскольку снаружи контейнер напоминал промышленную установку с кабелями, трубочками, шлангами, «примочками». Только радиационный фон несколько повышен, но турки дозиметров в карманах не носили.

Фреза вращалась, подаваясь вперед. Алмазная кромка медленно подгрызала сверхпрочный бетон, не брезгуя час-то попадавшейся толстой арматурой. Однако энтузиазм Сватко сполз почти до нуля и продолжал угасать: даже с использованием новейшей техники и не скупясь на своевременную замену дорогостоящих алмазных коронок скорость сверления была катастрофически низкой. Еще немного, и Вольский начнет рвать и метать от того, что не укладывается в сроки. Но что мог сделать бывший прапорщик?

Освещая пол фонарем, Сватко прошелся по помещению. Он подумал о варианте плазменной резки бетона… Но трудностей в этом случае не только не убавится, а скорее прибавится. Высокая температура. Отвод продуктов горения. Пожарная безопасность. Вернее – опасность.

Сватко отложил фонарь и обеими ладонями прижался к корпуску «Изделия». Сквозь холод металла он ясно почувствовал исходящую от нее энергетику. Это не железка бесчувственная. Не продукт конструкторов и сборочного производства. Это живой организм с миллионами взаимодействий внутри.

В нем живет атом! Рядом с ним прапорщик чувствовал себя панически неуверенно.

«Нет, – решил Саша, – плазма отпадает. Слишком рискованно!»

Стоя в оцепенелой задумчивости, Сватко вдруг вздрогнул, услышав пронзительный, усиливающийся скрежет. Резкий звук заставил обернуться. Но происходящее виделось словно через туманную пелену…

Алмазная коронка полностью погрузилась в бетон и, встретившись со сваренной в узел арматурой, заклинилась намертво. Что-то случилось с защитной муфтой. Она не сработала, а мощный двигатель продолжал крутить, жать, корежить, рвать опоры…

Сватко был бессилен что-либо предпринять, изменить или предотвратить. Он наблюдал локальную катастрофу, понимая, что сейчас произойдет страшное. Прочная опорная штанга заскрежетала, подогнулась и соскользнула с бетона. Она провернулась, набрав скорость, и ударила по второй распорке. Удар оказался слишком силен, и металл не выдержал. Что-то лопнуло и разлетелось со щемящим сердце звуком. Удлинительная штанга изогнулась. Опоры высвободились и сорвались во вращение острыми лопастями самолета или ножами гигантской газонокосилки. Они наматывали, рубили кабели, они рвали шланги… Они ломали и рвали попавшееся на пути живое тело, словно винт корабля – большую рыбу.

Раздался страшный, нечеловеческий крик. Прожектор выхватил из мглы фонтан темных брызг. Крик оборвался. Изуродованное тело перевернулось и отлетело. К подножию ракеты, словно к ногам сатанинского идола, стекала человеческая кровь. Скоро она впитается в бетон и оживит страшного исполина ада. Кровь – это жизнь и почти всегда – смерть.

«Сатана»… – помутилось в сознании Сватко. Показалось, что статуя качнулась! Ожила! Она движется и затопчет его!

Отчаянный возглас ужаса смешался с криком второго турка…

Через секунду в шахте ослепительно полыхнуло, выстрелив фейерверком шипящих искр. Одновременно громкий взрывной треск. Как шаровая молния ударила! Заключительная нота – щелчок защитных автоматов…

Из шланга с силой била вода. Струя дробилась о стену и собиралась ручьями. Беспомощно гудела обманутая помпа. Ее водозабор хлюпал в недосверленном бетоне.

Рабочий что-то прокричал, но Сватко его не слышал. Перепрыгнув через железо, турок подскочил к вентилю и, освещая фонарем, перекрыл воду. Потом проворно и умело перелез через трубы и выключил дренажную помпу.

Стало оглушительно тихо и темно. Такой давящей, ужасной тишины Сватко не слышал давно. Он только понял, что перестал кричать. Показалось, что все это время он находился без сознания, словно спал. Турецкий рабочий склонился над коллегой и что-то бормотал. Медицинская помощь тому была не нужна. Помочь воскреснуть мог только бог, а он редко делает такие подарки.

Дымились концы оборванного кабеля. Механизм сверлилки неправдоподобно выгнулся и накренился. В воздухе отчетливо различались запахи жженой резины, гари, озона и… крови. Последнее трудно с чем-либо спутать. Трудно и сравнить.

Свет в шахте погас, потому что прожекторы и сверлильная машина питались от одного генератора. В замутившихся световых лучах фонарей играли дым и пыль. В глазах людей пылал ужас и страх.

И вдруг как жахнет что-то! Упругий хлопок ударил по ушам. Рабочий инстинктивно пригнулся, а Сватко отшатнулся. Бетонную мышеловку заполнил ужасный свист вырывающегося газа.

«Автоматическое пожаротушение! – испугался прапорщик. – Включилось! – запульсировала гнусная мыслишка. – Через минуту все заполнится углекислым газом или азотом и – нам конец!»

Нужно выбираться к подъемнику. Расходящийся свет фонаря лег на источник звука. Оказалось, что лопнул шланг высокого давления, по которому подавали воздух к пневмоинструменту.

Отлегло.

Переступая через покореженные железки и аккуратные цилиндрические чушки вырезанного, но еще не поднятого на поверхность железобетона, Сватко приблизился к проходчикам. Турок лежал в луже крови с глубоким харакири. Из разорванной, почерневшей спецовки торчали бесформенные лоскуты мяса и того, что должно находиться внутри.

От увиденной ужасной картины прапорщику стало плохо – он едва успел отбежать в сторонку. Сердце нещадно долбило в грудь. Тахикардия достигла набатной мощи и заполнила все сосуды. Заломило грудь. Виски шевелились, как живые. В глазах стало темнеть. Фонарь выпал из руки и, стукнувшись о пол, светил полосой на пусковой стапель.

Первое жертвоприношение свершилось. Но станет ли оно последним…

Передав обрадованному Шлепику деньги и высказав недвусмысленное пожелание относительно его «отдыха», Обухов как бы между прочим заметил:

– Недавно два чечена по дешевке стволы скидывали. «Беретты». Никому не надо? Не помню, кто-то спрашивал… Они еще какого-то повара ищут из ресторана… «Попугай», кажется…

Грубо сколоченная, но прочная и надежная наживка упала на удобренную почву и тут же дала гигантские ростки. Обухов сыграл очень естественно, натурально, без перетяжек, а Шлепик встрепенулся, будто проснулся от громкого звука.

– Не из «Канарейки»?

– Может. А тебе не по фигу?! – вяло и без азарта спросил Обух.

– Да ты чего, не помнишь, что ли?! – едва не прокричал Шлепик с укоризной. – Я ж рассказывал, какая битва была!

Обух инфантильно пожал плечами, всем видом показывая, что его хата с краю, а чужие дела – сторона.

– Зачем им повар – базара не было? – с большой заинтересованностью переспросил Шлепик.

– Откуда я знаю, может, им еда его не понравилась, может – рожа, а может, наоборот, кулинарно готовит! – рассмеялся словоохотливый Обухов. Он смекнул, что с легкостью подцепил собеседника на крючок. Прочный. Не сорвется!

– Как их найти? Позарез надо! – несказанно заинтересовался Шлепик и надавил на совесть, о которой сам имел отдаленное представление. – Понимаешь, тут базар конкретный – они пацанов Хасана замочили!

– Я в ваши проблемы не влезаю, – аккуратно пресек расспросы Обухов и… подсказал ненароком: – «Чехи» повара ищут. Непонятно, что ли. Там их и найти! Думай, голова! Шевели мозгами!…

Спектакль был сыгран блестяще.

Выполнив поручение Вольского, Обухов сел в машину и расслабленно закурил. Климат-контроль заработал в полную силу, изгоняя из салона уличную жару и устанавливая господство сухой прохлады с температурой двадцать два градуса.

Обухов приоткрыл окно и врубил музыку. Басовитые волны пробили тишину и уперлись в грудь. Он выпустил дым на улицу, решая, куда ехать в первую очередь.

Настроение играло приятную музыку, пока внутреннюю идиллию не растоптал звонок сотового.

– Давай бросай все и двигай на стройку! – взволнованно бросил Вольский.

– Что там стряслось? – напрягся подчиненный.

– Ничего не там! Выруби свою музыку! – Обухов ткнул кнопку магнитолы – песня прекратилась. – У нас проблемы, понял! – рявкнул главарь. Прекращая дальнейшие вопросы, он с нажимом сказал: – Я уже еду! Все!

Связь прервалась так же внезапно, как громыхнул первый звонок. Обухов сделал пару затяжек и, взглянув на часы, выбросил окурок в окно.

Стекло закрылось. Салон притих. Музыка больше не звучала. Погнал.

Первое, что по приезде на стройку бросилось Обуху в глаза, цементно-серые лица Вольского с Зурабом, напряженно-озабоченная охрана и ненормально бледный Сватко. Прапор выглядел хреново, и казалось, что еще чуть-чуть, и его затрясет, заломает, как проштрафившегося подростка, разбившего стекло директору. За километр разило валокордином, что не понравилось Обухову, потому что указывало на незакаленность нервов Сватко.

– Привет, что случилось? – спросил Обух.

– Все случилось! – нервничал главарь. – Станок накрылся, и человека убил!

– Кого? – понизил голос Обухов.

– Рабочего из фирмы! Рубануло как саблей! Да еще некоторые говорят, – Вольский зыркнул на Сватко, – что, мол, все напрасно! Дырка не сверлится!

Прапорщик молчал, потупив взгляд.

– Что с трупом будем делать? Несчастный случай ведь, – советовался Вольский. – Отдать родне или прямо тут закопаем?

– Он мусульманин, – напомнил Зураб. – Его до захода солнца нужно похоронить. А родни у него тут нет.

– Но второй все видел, – размышлял главарь.

– Не волнуйся, он никому не скажет, – заверил афганец. – В фирме пустим слух, что он уехал домой. А похороним, как положено. Это я беру на себя.

Зураб кому-то позвонил и уехал.

– Что имеем в сухом остатке? – ко всем обращался Вольский. – Угрохали несколько сотен тысяч баксов на оборудование – и все напрасно? А ведь эти денежки тоже могли быть нашими!

Сватко сжался, принимая упрек исключительно на свой счет.

– Скорость проходки очень маленькая, – пояснил он. – Этого никто не мог учесть. Даже алмаз этот бетон не берет! Можно заказать коронки меньшего диаметра, но и в этом случае не будет гарантии, что он станет легче резаться. Я не виноват!

– Сашок, тебя никто не винит, – как можно мягче сказал Вольский. Ему истерики сейчас не нужны. Надо операцию двигать. – Но дело в том, что проходка отверстия была для нас единственным вариантом проникновения на КП. Кстати, предложенным тобой. Не так ли?

Не поднимая головы, Сватко кивнул.

– Может, ты предлагаешь отказаться от этой затеи?! – рыкнул главарь. – А что взамен?

– С такими темпами мы все равно к сроку не успеем, – выдохнул бывший прапорщик. – Я думал попробовать плазменную резку…

– Ну, ну! Продолжай! – занервничал Обухов. – Думал! Думал! И что придумал?

– Отпадает, – еле слышно ответил Сватко. – Вблизи ракеты – это все равно что заправленному бензовозу бочку сваркой латать!

Вольский взбесился еще больше. Он сам видел, какими черепашьими темпами идет сверление, а теперь что – полный абзац? Оставалось два пути, по которым можно пойти. Первый – уговорить Ашрафа отказаться от запуска ракеты и за половину цены подорвать ее прямо в шахте. С технической точки зрения это самое простое решение, но с политической…

Как убедить арабов, что эффект от взрыва «грязной бомбы» с сотнями тонн горючего в огромном мегаполисе будет не менее убедительным, чем запуск ракеты, а может, и более. Но в этом случае на первый план встают три вещи. Поверит ли ему Ашраф во второй раз, не разорвет ли контракт немедленно, потребовав возврата истраченных сумм, и, наконец…

Нет, кажется, третье, о чем могло подуматься – о том, что Вольский говорит о Москве, о России, – ушло на дальний план. Остались лишь первые два пункта. Ну, может, еще один – за провал акции арабы его просто убьют, а Россия пока не входила в планы «Аль-Каиды»!

Второй путь – искать и найти иной, возможно, фантастический способ проникновения на КП, пусть даже перебив охрану «Метро-2» и взорвав здание управления специальных программ! Какая разница – как!

Со стройплощадки убрали лишних людей, оставив только доверенную охрану. Вернулся Зураб. Останки трагически погибшего рабочего подняли на поверхность, упаковали и погрузили в машину. Зураб повез тело для передачи землякам. Соблюдая обычаи, погибшего похоронят до того, как солнечный диск скроется за горизонтом.

Где – неизвестно. Скорее всего на какой-нибудь безвестной стройке.

Голубые слои сигаретного дыма перламутрились, нанизываясь на острый луч света. Глубокое молчание не нарушалось ни единым словом. Террористы искали выход из сложного положения.

Кажется, все уже издумали-передумали, а все равно – тупик. Все равно бетонная преграда поперек дороги. Безысходность, безвыходность. Только арабам этого не объяснишь – охотников найдется мало. Да и слушать они не станут. Даже по понятиям – за слово отвечать надо. Тем более – задаток взяли немалый.

Когда уперлись в каменную стену, у Вольского лопнуло терпение.

– Все, я сказал! Если ничего сделать нельзя – мы захватим «Метро-2»! – сказал он, как по рельсе железкой ударил. Обухов и Сватко пришибленно молчали, соображая, что это – верная смерть.

Сватко лучше других представлял гибельность «лобовой атаки». Он знал схему охраны спецсооружений и на сто процентов был уверен в том, что нападающие не только не проникнут в тоннель, но даже не приблизятся к нему. Нападающие будут схвачены или убиты еще наверху, в зоне инженерных систем защиты.

Предложенный Вольским план – путь в никуда. Неужели ему выпало по нему пройти?

Это был еще один знак судьбы, которая давала Сватко последний шанс остановиться. Но бывший прапорщик не понял этого и несся к пропасти без оглядки.

Видимо, в подобные критические моменты загнанная в угол человеческая психика начинает работать с удвоенной производительностью, демонстрируя неисчерпаемость мозговых ресурсов. Бывший прапорщик КГБ находился именно в таком пограничном состоянии. И тут, как всегда это бывает, внезапно, Сватко вдруг вспомнил еще один короткий эпизод службы под землей. Проходя однажды по тоннелю, он увидел странную решетку в полу. Поинтересовался у мужиков, что это такое…

«Это же шанс!!! Вот что это такое!!!» – фугасом рвануло в голове.

Вспомнив, Сватко ожил и, ко всеобщему удивлению, бодро и по-деловому заявил:

– Есть еще путь!

Недоверчиво, но с надеждой на лучшее, Вольский глянул на подельника.

– Наверное, есть! – взволновался прапор. – Только я не уверен – столько лет прошло! Может, все изменилось.

– Да не томи ты, рожай уже скорее! – рявкнул главарь.

– Можно попробовать пройти по коллектору! – с видом победителя сказал Сватко, но ответного восторга не заметил.

– Это в каком смысле? – попросил уточнить Обухов, подумав, что прапор несет очередную ересь.

– Чтобы не допустить затопления в случае прорыва грунтовых вод, в тоннеле есть «естественная» дренажная система, – растолковывал идею замысла Сватко. – Без всяких насосов. Воду собирают на верхнем уровне до того, как она протечет вниз. Для этого есть специальные колодцы, естественно, закрытые решетками. Один такой я видел собственными глазами, недалеко от КП! Ясно! Если попасть в него – до КП рукой подать!

– Ты нас туда по блату, что ли, проведешь! – усмехнулся Обухов.

Но главарь уже заинтересовался.

– Так, давай, притормози немного! – велел Вольский. – Теперь помедленнее и поподробнее. Итак, что нам известно?!

– Через отстойник все соединяется с ливневой канализацией, а она – скрытно впадает в Москву-реку.

– Что такое скрытно? – уточнил Обух. Словно охотничий пес, он пытался уловить запах, направление, возможность.

– Ну, видимо, выход трубы находится ниже уровня воды в реке, чтобы ее не было видно с берега. Там у них все так сделано – чтобы не было видно! – торопливо говорил Сватко, даже не заметив соскользнувшего с языка слова. ТАМ у НИХ… Его бывшая работа, друзья и годы жизни остались где-то там. Все это у НИХ, а не у него. Прапорщик неосознанно дистанцировался от собственного прошлого. – На трубе наверняка решетка, и не одна. Не уверен, но, вероятно, в спецтоннель можно попасть через эту дренажную систему! Из него, если повезет и охрана нас не ухлопает раньше, – на КП!

– Откуда ты все знаешь? – спросил главарь, усомнившись в достоверности информации.

– У нас каждую неделю занятия проводили! – обиделся Сватко. – Мы должны были все знать, что только можно и нельзя! Мало ли чего может случиться! Сам я по этим трубам не лазил, но ребята рассказывали, что человек по ним свободно пройдет.

– А где труба в реку впадает? – задал важный вопрос Вольский.

– Не знаю. Но если взять карту Москвы, прикинуть объект и кусок примыкающего тоннеля, по памяти, конечно, то примерно можно сориентироваться! – предложил Сватко.

На него упала волна эйфории. Ее крыло захлестывало и будоражило, заставляя наслаждаться просыпавшейся на голову звездной пылью. Теперь все поймут – кто есть кто! Без Сватко им ничего не сделать! ОН – ГЛАВНАЯ ФИГУРА ОПЕРАЦИИ!

Застарелые амбиции обрели благодатную почву, пустили корни и пошли в рост.

Вольский мигом простил прапору все его прежние прегрешения и даже зауважал по-особенному. Оказывается, есть мозги у парня!

– Молодец, Сашок! – поощрил главарь, похлопав по плечу. – Какие еще проблемы нас ждут?

– При консервации шахты вход на КП со стороны тоннеля заложили кирпичной кладкой. Работали при мне – я сам все видел. Стенка тонкая, вполкирпича, – не переставал удивлять Сватко. – Не оштукатурена даже – просто красный кирпич.

– Если попадем в тоннель – что нам какая-то кладка! Сломаем в два счета! Или взорвем! – обрадовался Обухов. Его боевой дух подрос на глазах. – А если охрана наедет – грохнем, всех делов-то!

– Остынь! Голова без каски! – придержал Вольский. – Не забывай, что нам нужна не эта паршивая стенка! И даже не тоннель, будь он трижды секретный! Нам нужен командный пункт с его потрохами!

– Не знаю, как сейчас, а раньше охрана объезжала пути каждый час! – предупредил бывший прапор. – Даже если мы стенку не сломаем, а аккуратно по кирпичику разберем, охрана это заметит, и тогда хана. Они по маршруту много раз в день проезжают и знают его как пять пальцев! Чего им еще делать от скуки остается – только глазами в стены упираться!

– И сколько там охранников? – спросил Вольский, не оставив мысль о нападении на спецтоннель.

– Много! На дрезине двое с автоматами, но это неважно! – сдавал секреты Сватко. – Если что – к ним прибудет тревожная группа – человек десять, а там – еще резерв! Это целая армия! Против них – мы не вояки! Считай – против ФСБ! Да и что даст захват участка тоннеля пусть даже на час? Ты правильно сказал: НИ-ЧЕ-ГО! для подготовки пуска время нужно, много времени, ясно! А что я вам за час сделаю? В лучшем случае электричество подам и свет включу!

– Значит, облом?! – насупился Вольский.

– Не знаю, – с полным отсутствием энтузиазма ответил прапор. – Сказал все, что знал.

Щелкнула зажигалка. Вольский закурил, жадно хватая дым. В наступившей тишине наемник напряженно думал. Обухов чувствовал это почти физически, словно звук перекатывающихся в голове шариков слышал.

– Значит, так! – твердо произнес Вольский, приняв окончательное решение. – Делаем следующее! Сашок! Рассчитай, где примерно может быть труба. Обушок! Купи акваланги и проведи предварительную разведку на реке. Надо найти трубу, пройти по ней и найти отстойник. На данном этапе это задача максимум и минимум одновременно!

– Но как сквозь кирпичную стену пройти незаметно для охраны? – засомневался Сватко. – Они же каждый час проезжают! Нет, мужики, это не реально…

– Ты выведи к отстойнику, а дальше – не твоя проблема! – оборвал его Вольский.

Главарь некоторое время молчал, обдумывая что-то. Потом хмыкнул и сказал:

– Другого пути у нас все равно нет! Принимаем то, что есть!

– Тогда я встречу вас со стороны шахты! – согласился Сватко. – Когда вы откроете шлюз.

Вольский переглянулся с Обуховым. Оба усмехнулись и посмотрели на подельника как на умалишенного.

– Издеваешься? Вот и хрен ты угадал! Нет, Сашок! – сказал главарь с нажимом. – Ты тоже с Обушком пойдешь. Без тебя ему в твоем метро не разобраться! Иначе все фигня получается! Понял?!

– Да ты что, Андрей! Я же плавать не умею! – испуганно жестикулировал бывший прапор. – Я утону там в этой чертовой трубе или в реке, и всему хана! Я же под водой никогда не плавал – только в ванне!

– Не волнуйся, не утонешь! – успокоил Обухов. – Заодно плавать научишься!

– Обух тебе такой крутой акваланг выдаст, что он сам поплывет! Тебе и делать-то ничего не придется – только ластами шевели! А вот если всему настанет хана, то ТЫ – точно утонешь! – пригрозил Вольский. Он не шутил и не преувеличивал. Это было правдой. Голой и неприкрытой. – Впрочем, как и все мы! – смягчил он тон. Со Сватко ему еще работать.

Обухов ядовито хихикнул.

На основании полученной от милицейского агента Лапы информации о том, что некто Шлепик искал партию оружия и переносные зенитно-ракетные комплексы, Каледин дал указание о его оперативной разработке. Полковник почти не сомневался, что взял правильный след, но уверенность должна подкрепляться фактами. Без них можно фантазировать сколько угодно, но это не будет версией.

В кабинете, отделанном ДСП со шпоном, было душновато. На улице жара, а кондиционеры в ФСБ по табелю положенности не проходят. Короткое рабочее совещание по торговцу оружием расставило все точки над i. Несколько сотрудников отдела просматривали материалы по Шлепику. Кузин всматривался в фотографию торговца. Рослый, крепыш с круглым лицом и почти отсутствующими волосами.

– Где же он мог столько оружия наковать? – вслух произнес капитан Кузин. – Типичная украинская внешность.

– Тоже мне кузнец Вакула! – улыбнулся Каледин и серьезно добавил: – Конечно, нехорошо псевдоним с внешностью связывать, но так и просится! Есть возражения?

Возражений не последовало. По общему мнению, выбранный псевдоним подходил Шлепику как нельзя лучше. В оперативных документах появилось новое имя. С этого дня Шлепик стал – Вакулой.

Учитывая серьезность обстоятельств, отрабатывали сразу несколько направлений. Домашний телефон торговца поставили на прослушивание, а вот мобильный номер поначалу узнать не удалось – Шлепик часто менял номера, приобретая симкарты на чужие фамилии.

Через участкового выяснили, что в настоящий момент Щлепика дома нет, и пока оперативники шерстили места возможного пребывания торговца, две бригады наружного наблюдения ждали его около дома.

В это время полковник Каледин сидел напротив генерала Волкова, доказывая свою точку зрения. Генерал настаивал на немедленном аресте Вакулы, и Каледину с трудом удалось убедить его не торопиться с арестом, а «поводить» хоть несколько дней «наружкой», выявляя связи. Собственно, Волков и сам прекрасно знал азы контрразведывательной работы. Знал, что именно так поступают, разрабатывая объект интереса, но это была одна правда. Другая же заключалась в том, что только недавно один из заместителей директора напоминал руководящему составу о возможности крупного теракта, инициатор которого – Басаев. Но, поскольку место и тем более время атаки неизвестно, нужно успевать «есть то, что под ногами растет». Значит, если теракт планируется в Москве – Шлепика необходимо брать и работать с ним столько, сколько придется, раскручивая на признание. Если речь идет о теракте в Чечне, то арест поставщика оружия будет серьезной ошибкой.

Вот и думал генерал, как поступить, чтобы меж двух огней проскочить.

У Каледина другая точка зрения. Не нужно ломать классическую схему, а действовать так, как учат курсантов в Академии ФСБ. Арест Шлепика сегодня – скорее всего, не даст ничего, поскольку припереть его к стенке контрразведчикам нечем. Мало ли кто чего на него сказал. Нужны факты. Кроме показаний агента, которого на очную ставку не вытащишь, у них ничего нет. Значит, до того как в руки чекистов не попадет хоть что-то, изобличающее незаконную деятельность Шлепика, – трогать его нельзя. Ну и связи, конечно, тоже надо разрабатывать. Каледин даже удивился поначалу, что генералу пришлось объяснять такие простые вещи.

Однако полковник понимал и другое: Волков – человек неглупый, и его позиция имеет соответствующее объяснение. Даже если она и невыигрышная.

Полковник вернулся в кабинет. Открытая форточка не улучшала вентиляцию. Каледин прошел к сейфу, взял рабочие документы и положил на стол…

Затрезвонил телефон. «Наружное наблюдение» докладывало, что Вакулы нет ни дома, ни в местах обычного обитания. Это ставило вопросы и усложняло задачу. Хуже всего, если Шлепик скрылся или, что не менее вероятно, покоится где-нибудь в подмосковной лесополосе, прикрытый ветками и травой. Это очень реально, и действовать нужно решительно.

Каледин снял трубку прямого телефона. Раздался сигнал.

– Это снова я, товарищ генерал.

– Что у тебя? – произнес Волков.

– Вакулу пока не нашли, – докладывал полковник. – Я прошу разрешения на проведение негласного осмотра его квартиры…

Из трубки доносилась громкая речь.

– Все понимаю, товарищ генерал, но это может многое прояснить. Вакула может находиться в квартире и не совсем в здравии.

Генерал моментально оценил ситуацию. Только входить в дом без решения суда нельзя – это, как бы помягче сказать, в общественном понимании – противозаконно. Неконституционно даже. Если нарушение всплывет – будет большой скандал. Но это если всплывет. А если нет? Волков учел исключительность случая. Каледина он знал не один год, и тот его не подводил.

– Хорошо, я постараюсь прикрыть тебя, Михаил Юрич, – уклончиво согласился генерал. Вместо командного «действуйте» – расплывчатое «хорошо», вместо «прикрою» – «постараюсь прикрыть». Ну да бог с ним, Каледин не обижался. Каждый сидит на своем месте и сам за себя отвечает. – Успеете подготовиться? Вдруг ваш кузнец с дружками объявится? Ему ведь, я так понимаю, большого смысла сдаваться нет, коли он в серьезном деле замазался. И терять тоже нечего. Это что – опять стрельба в жилом доме будет?

– Не буду ничего обещать, товарищ генерал, – благоразумно ответил полковник. Человек ведь только предполагает, а все нити ведут наверх. На небо то есть! – Постараемся отработать как положено. Ребята у меня опытные.

– Это я уже знаю, – с долей иронии заметил Волков.

Генерал Волков был по-своему прав – на детальную подготовку оперативного мероприятия времени точно не хватало, но на сигналы принято реагировать и принимать меры.

Действовали, можно сказать, с колес. Пока отдельская машина с оперативниками неслась по московским улицам, буквально перелезая через пробки, капитан Кузин готовил плацдарм на месте. Как он потом пошутит – готовил место происшествия! Первым делом он сообщил оперативным технарям типы установленных в двери замков, чтобы «замочник», специалист по вскрытию запирающих устройств, то бишь дверей, замков, сейфов и т.д., мог взять с собой только самое необходимое оборудование.

Потом Кузин разыскал и проинструктировал участкового. Вместе с ним состряпали легенду для общественности.

Две бригады наружников образовали кордон на подступах к дому, так что попасть в свой подъезд незамеченным Шлепик бы не смог.

На подъезде к дому дежурила машина ГИБДД. Инспектор с радаром делал привычное дело – ловил лихачей, а Шлепик мог появиться на автомобиле и в случае необходимости на время задержан гаишниками под благовидным и понятным предлогом.

Для крайнего случая из местного ОВД подогнали машину с нарядом милиции, готовым по сигналу контрразведчиков подстраховать операцию. Чтобы не светиться – овэдэшников спрятали за соседним домом.

Но все это, как говорится, крохи, поскольку оперативники не имели очень важной для операции информации – где в данный момент находится Шлепик. Это заставляло всех держаться в постоянном напряжении и готовности к действиям в изменившихся условиях.

Кузин встретил своих поодаль от дома.

– Что у тебя? – поинтересовался Каледин. – Все готовы?

– Насколько можно – все, – доложил молодой капитан. – Милиция на местах. Только, может, им наши рации дать? Для оперативности – мы же им только по сотовым можем позвонить. Вдруг сеть перегрузится, как бывает, и не дозвонимся.

– Конечно, передайте! – распорядился полковник.

Каледин руководил операцией из машины, подогнав ее поближе. Кузин остался на прикрытии, остальные пошли к дому.

В подъезд заходили по одному. Первыми на этаж поднялись Игнатов с «замочником» Боровковым. Они вышли из лифта и пошли к квартире Шлепика. На лестничной клетке тишина. Только звуки дальних машин слышались через открытое окно, да на первом этаже громыхнула подъездная дверь.

«А если Вакула окажется дома? Что, если участковый ошибся?» – подумалось майору.

Игнатов взвел пистолет, сдвинул предохранитель до красной точки и снова убрал в кобуру. Застегивать не стал.

– Начинаем? – прошептал замочный спец Боровков.

Игнатов кивнул. Боровков подошел к двери. Расстегнул сумку. Вытащил первое специзделие – по-нашему, отмычку.

Вдруг тишину лестничного марша нарушил неожиданный щелчок отпираемого замка. Нехотя, со скрипом приоткрылась и застопорилась соседняя дверь, образовав небольшую щель. Послышалось шуршание тапочек, шелест спичек в коробке.

Дверь открылась шире, и в проеме показался небритый мужик в тапках на босу ногу. Уверенно закуривая, он увидел оперов и громко поинтересовался:

– Вы к кому, пацаны?

В воздухе разлилось перегарное амбре.

– Не к тебе, мужик! – жестко осадил его Игнатов, по необходимости играя крутого. Деваться некуда, пришлось идти до конца. Майор подошел к квартире и на секунду вдавил кнопку звонка.

За дверью загудело, но, подтверждая данные разведки, никто не ответил.

Мужик в тапках хитровато прищурился и, наблюдая, отошел к окну:

– Если вы к соседу моему, то его дома нет! Могли бы сразу спросить! Я час назад хотел у него закурить стрельнуть, а там П-П-ПФ!

Мужик выкатил нижнюю губу и как мог изобразил звук пустоты. Он находился в состоянии опохмеленного умиротворения и был очень словоохотлив. Только разговаривать с ним у чекистов не было ни желания, ни времени. Однако пришлось спросить:

– А где же сосед, если ты все знаешь?

– Как где? – искренне удивился мужик, икнул и с напором выдавил: – А ты сам не знаешь, что ли?

– Нет, – ответил Игнатов, раздражаясь, что теряет время попусту.

– На работе, наверно! – догадался мужик.

Операм ничего не оставалось, как развернуться, сказать соседу «бывай!», сесть в лифт и уехать.

Первая попытка не удалась. Игнатов расстроился: как начнешь, так и пойдет дальше!

– Первый! Ответь Десятке! – вызвал он Каледина.

– На связи, – ответил полковник.

– У нас проблема. Тут сосед веселый курить выходит, разговорчивый и любознательный. Надо его вывести, – кратко сформулировал майор.

– Понял вас! – отозвался Каледин. – Номер квартиры?

Игнатов назвал.

Через пару минут, придерживая планшет с протоколами, мимо майора пробежал участковый, а еще минут через семь он вышел из подъезда вместе с соседом Шлепика. Тот что-то отчаянно доказывал капитану, но милиционер его не слушал и безразлично повторял:

– Сейчас в отделении и разберемся – устраиваешь ты пьянки или соседи врут!

Рабочее поле расчистили. Оперативники пошли на вторую попытку. «Замочник» достал приготовленную под тип замка отмычку и сунул ее в скважину. На верхнем этаже хлопнула дверь…

Ребята замерли, прислушались.

Пошел лифт.

Кто-то вошел в кабину…

Уехал.

Боровков повозился с замком недолго. Раздался едва различимый щелчок. Поддев личинку крючком, «замочник» провернул ее на два оборота.

– Один готов, – прошептал он. Спец спрятал отмычку в карман и, заглянув в сумку, выбрал другой инструмент.

Второй замок оказался импортным и заковыристым.

– Родной «Облой»! – прокомментировал Боровков. – Фирма такая.

– И что? – напрягся Игнатов.

– Никуда не денется! – улыбнулся спец. – Хоть и фирма…

На «Облой» у Боровкова ушло еще минут пять-семь, что по меркам оперативной практики не так уж и мало. Нечего фирму ругать! Но чудо замочной техники пало перед профессионализмом медвежатника из ФСБ.

– Подходите, – тихо сказал Игнатов в рацию, когда дверь была открыта. Опера из группы подтянулись к квартире. Беззвучно вошли. Сделали несколько снимков «Поляроидом», чтобы после осмотра все осталось на своих местах. Включил миниатюрную видеокамеру, начали снимать.

– Десятка! Это Первый! – раздался голос Каледина в наушнике. – Как дела?

– Мы на месте, – доложил майор. – Делаем «входной контроль».

– Понял. Скажи Второму, пусть меня подменит, – раздалась команда. Глядя на Катышева, Игнатов развел руками:

– Шеф сам все хочет видеть…

Подполковник вышел. Вскоре пришел Каледин…

…Осмотр квартиры дал немного, Шлепик тертый калач и дома оружие не держал. Зато в коробке из-под обуви обнаружились следы взрывчатки. Следы – это еще не сама взрывчатка, но и этим результатом Каледин был удовлетворен. Во-первых, как он и говорил, с арестом Вакулы придется повременить. А во-вторых – перед Волковым будет чем отчитаться.

– Собирайтесь, мужики, и уходим. Время поджимает, – велел полковник, отметив, что сегодня все прошло на редкость гладко.

Примерно о том же подумал и майор Игнатов. Неудачное начало не привело к неприятному продолжению. Он еще раз отсмотрел мгновенные фотографии, сравнивая их с интерьером, и с удовлетворением отметил, что сработали аккуратно – все вещи на своих местах.

В этот момент в кухне раздался громкий звук бьющегося стекла и сдавленный, обреченный возглас.

Сердце Каледина покрылось корочкой льда и оборвалось. Все кинулись на кухню… Взорам оперативников предстала картина под названием «Приплыли!».

Боровков стоял у стола белый как мел, а на полу у его ног валялись куски разбившегося плафона люстры.

– Виноват, – промямлил спец по замкам. – Нечаянно зацепил…

Ответный возглас полковника тоже мало подходил для литературного воспроизведения, поэтому привести его можно только в кратком переводе на родной русский язык:

– Муд!… Ты что, совсем одурел!

«Замочник» лишь втянул голову в плечи и, как приговоренный к казни, повторил сказанное ранее:

– Виноват, товарищ полковник… Я все уберу… Последнее предложение взбесило Каледина еще больше. В сжатом переводе он произнес примерно следующее:

– Ты что, совсем!… Что ты уберешь?!. Люстру? А вместо нее что повесишь? Свою голову?!

Полковник остановился – вовремя понял, что сорвался, а этого не стоило допускать. Конечно, наказать Боровкова придется как следует, но это будет потом. Завтра. А сейчас нужно как-то выкарабкиваться из дерьмового положения.

– Ладно, мужики, не обижайтесь! – примирительно сказал Каледин, обратившись как бы ко всем. – Что делать будем?

– Изобразить, что крюк из потолка выскочил и люстра сама упала! – предложил Боровков.

– Можно попробовать, – прикинул полковник. Выход простой, как кирпич, и правдоподобный, как разбитая люстра. – Только не трогайте осколки – пусть так и валяются. И со следами поосторожней.

Подстелив под ногу, Игнатов осторожно взобрался на табурет и осмотрел крепление потолочного крюка.

– Не получится, – с сожалением известил он. – Тут не крюк, а такая арматурина – что слона можно повесить! Ее танком не вырвешь, не то что люстрой!

– А крюк на самой люстре? – подсказал Каледин.

– Нет, – ответил майор, хладнокровно добив надежду. – То же самое.

Подумали опера, покумекали, а делать нечего. Выхода не нашли. Но время поджимало, да по спине постегивало!

Тогда предложил Игнатов:

– Михал Юрьевич! Люстра не старая. Если быстренько смотаться и пролететь по магазинам – можно точно такую купить.

– Бери фотографию, осколок и пулей лети! – велел Каледин.

…Игнатову пришлось объехать несколько строительных рынков, кучу магазинов, но везде ему отвечали примерно одно: были такие люстры, но давно закончились. Майор был готов выскользнуть из кожи и пролететь по воздуху без крыльев, если бы это могло помочь! Но не поможет же! Да и зарекаться, он решил, наперед не стоит. Вот подумал, что все хорошо, – и бац! Прямо по голове! Может, преждевременная мысль виновата. А может, еще что – кто ж знает!

С ошалелым видом вбегая в очередной магазин, Игнатов сказал себе, что он будет последним – удача не улыбнулась ни ему, ни ФСБ! Взмыленный майор подскочил к продавщице и, не говоря ни слова, только показал осколок и фотографию!… Одного взгляда на него было достаточно, чтобы подумать плохое: парень пришел грабить кассу.

И тут случилось чудо! Небеса услышали мольбы и ругательства оперативника. Видать, у каждой профессии свой ангел-хранитель. Или у человека. Неизвестно это науке.

– Кажется, на складе валялась некондиция, – сказала продавщица, как мед в уши влила. – Плафон точно такой, хороший, но патрон бракованный…

Игнатов с радостью бы расцеловал эту прыщавую девицу и выдал грамоту с благодарностью за помощь органам! Заграбастав покупочку, майор выскочил из магазина, как укушенный! Той самой пулей, о которой говорил полковник.

Машина ФСБ летела с такой скоростью, что, казалось, могла смести с пути все! Светофоры и ряды движения – пустое, и не для нее!

Шустрый гаишник выскочил с радаром и пытался затормозить свободный полет фээсбэшной машины. Махнул жезлом, строго указал, куда встать. Водила показал ему условный знак, но инспектор не врубился: то ли знаков условных не знал, то ли не захотел замечать. Тоже мне борец за чистоту дорожных отношений! Разговор с Игнатовым вышел у него совсем коротким. Буквально секунд тридцать! Гаишник признался, что, мол, условный сигнал видел, но подумал, что сейчас каждый может такую комбинацию показать. Вот и решил проверить.

Проверил…

– Счастливого пути! – радостно козырнул инспектор и отвернулся.

Машина рванула, содрав с асфальта пыль, как кожу, и снова понеслась по московским проспектам и улицам, обгоняя время, сокращая расстояние…

Каледин нервничал, замучив Кузина запросами об обстановке. Но чекистам в какой-то мере везло, по крайней мере Шлепик в окрестностях жилища не объявлялся.

Плафон водрузили на место. В кухне прибрались с такой медицинской тщательностью, что никто и пылинки стеклянной не найдет.

Ребята вытерли пот со взмокших лбов и засобирались восвояси. Даже шутку кто-то запустил…

Но радость победы омрачилась.

Голос Боровкова прозвучал как последний, окончательный приговор Верховного суда.

– Мужики, – прошептал он тускло. – Плафон-то чистый, а старый – весь мухами уделан!

Сообщение вызвало невероятный шок, сменившись сценой немого оцепенения. Действительно! Ну почему же никто не заметил этой разницы сразу!!!

– Е-е-е… – гладко выкатилось у Игнатова и покатилось с горочки с продолженьицем.

Всем показалось, что это и есть тот самый КОНЕЦ, о котором так много говорили! И это было очень близко к истине. Но мужики ошиблись. На всякий конец найдется и узда!

Полковник набрал на мобильном номер дежурного. Лицо светилось сосредоточенностью. Значит, родилась идея.

– Это Каледин! – спокойно сказал он. – Срочно пошлите кого-нибудь в клуб, найдите нашего художника и на дежурной машине пулей доставьте ко мне! Ребята встретят…

Время бежало со скоростью много большей бега секундной стрелки. Казалось, что с каждым ее оборотом время увеличивает шаг, сокращая дистанцию до финиша.

Но где финиш?

…Простояв два часа на подстраховке, гаишники изнемогали от безделья. Руки просили работы и полосатого жезла. Прикинув, что полезное можно удачно сочетать с приятным, инспекторы принялись за привычное занятие. Один из-за угла «стрелял» радаром по машинам, второй разбирался с нарушителями скоростного режима в патрульной машине.

Водитель черного джипа «Мерседес» издали увидел сборище машин и сбавил скорость. Обычно тут не парковались.

«Авария, или менты шарят…» – догадался он не без оснований.

Приблизившись, водитель увидел гаишников, занятых сбором денег с населения, и… спокойно проехал мимо. Добротный, широкоплечий немецкий джип не вызвал интереса ГИБДД, потому что двигался с положенной скоростью…

В списке бригады наружного наблюдения такой машины не значилось, а черные окна «Гелентвагена» плохо пропускали свет и затрудняли визуальную идентификацию. Кто за рулем – неизвестно. Все это не играло в пользу контрразведчиков. Однако, оценив свое бессилие, старший группы догадался предупредить Катышева:

– Внимание, Второй! К вам черный джип пошел… В списке нет… Окна черные – не видно ничего! Посмотрите сами!…

Подполковник Катышев больше администратор, чем оперативник, и не лидер по природе, однако остроту ситуации ощутил по прилипшей к спине рубашке.

Солидная машина лихо пролетела по внутридворовому проезду, завернула на стоянку и остановилась.

– Всем внимание! Кто тут рядом есть! Смотрите, кто в машине! – выдал в эфир подполковник, ответственный за прикрытие группы. Все правильно сделал. Только смотреть было некому, кроме него самого, – уж так получилось… Может, звезды на небе легли не в ту сторону или на солнце очередной пожар случился, который и на людей здорово повлиял.

Но у Катышева портрета Вакулы не оказалось. Наружников рядом не было – они на подступах к дому окопались, а опергруппа в квартире закрылась.

– Мы вас подстрахуем! – крикнул в рацию старший бригады наблюдения. Их машина взревела где-то за домом и по объездной двинулась к стоянке. Один «топтун» побежал наперерез…

А время приближалось к критической отметке, явно опережая расстояние. Чекисты точно не успевали.

Капитан Кузин маялся в подъезде у почтовых ящиков. Он слышал радиообмен и сразу же откликнулся на поворот ситуации.

– Понял вас, Второй! Пятерка уже смотрит! – ответил капитан, назвав свой позывной.

Водитель джипа, как назло, не вылезал. Что он там делал – непонятно, а Кузин все глаза сломал. Ни хрена не видно! Может, осматривается, а может, просто по телефону с девчонкой болтает и операция ФСБ ему до большо-ой лампочки!

Наконец дверца мягко щелкнула и распахнулась. Прилично одетый парень медленно вылез. Он стоял спиной – лица не видно, но фигура не хилая…

Капитан как на иголках!

Открыв заднюю дверцу, парень взял с сиденья пакет. Когда он повернулся, Кузин обомлел! Водителя опер ФСБ узнал безошибочно.

Как назло и так не вовремя, им оказался Вакула!

Он управлял джипом по доверенности. Так удобнее – ничего своего… Еще немного, и ребята спалятся. Шлепик хоть и один, но может быть вооружен и точно опасен. Каледин всех предупредил, что такой крупный поставщик – фигура не простая и не одиночная, если что – вряд ли захочет сдаваться. Да и здоров как черт!

– Кузнец, блин, хренов! – выругался Кузин, хватаясь за рацию.

…Стоя на табурете, художник делал последние штрихи. Он заканчивал написание картины «Мухи в московской кухне» техникой «гуашь по стеклу».

Рация пропищала и выплеснула словами возбужденного Кузина:

– Первый! Объект у дома! Мы его пропустили! Сколько вам еще надо?

Капитан уточнял время. Это время ему нужно будет продержаться и не пропустить объект.

– Черт! – выругался полковник. – Пятый! Нам надо десять минут! Задержи его!

– Понял вас! – подтвердил Кузин. – Просигнальте ментам! Иду на контакт!…

– Второй! Вы все слышали? – злился Каледин. – Пусть забирают объект на часик!

– Понял вас, уже связываюсь! – подтвердил Катышев.

Рация смолкла, но все и так понятно. Выбора у Кузина с гулькин нос – надо спасать положение и ребят.

Шлепик пискнул сигнализацией. Моргнули поворотники у джипа. Зажав барсетку и пакет с торчавшим бутылочным горлышком, торговец направился домой…

Как из-под земли около крепыша вырос его сосед.

– Слышь! Тебя тут два друга спрашивали, – сказал он. – Дай закурить! Шлепик угостил.

– Кто такие? – важно поинтересовался он. Сосед невнятно описал парней с большой сумкой.

– Придут, если надо! – сплюнул торговец.

– А на меня какая-то сволочь участковому капнула: мол, пью, гуляю! – пожаловался мужичек.

– Расслабься, братан! Это мелочи жизни! – снисходительно посоветовал торговец и пошел к подъезду.

Мужичок поплелся сзади.

Тянуть уже нельзя, и Кузин вышел навстречу.

«Хорошо, костюм переодел», – подумал он.

Поравнявшись с фигурантом разработки, капитан зацепил его плечом.

– Слышь, мужик! – сказал он приблатненно. – Дай полтинничек на бутылочку! Трубы горят! Ты все равно всем сигареты раздаешь!

– Ты чего, козел, толкаешься! Оборзел совсем!!! – с угрозой процедил Шлепик, наливая глаза кровью. – Какой я тебе мужик, придурок! Мужики в поле пашут! Пош-шел на!…

– Ты чего к людям пристаешь! – пропищал сосед, отрабатывая сигарету. – Иди своей дорогой!

Вакула собрался уйти, но Кузин придержал его за плечо и нагло выкрикнул:

– Чего ты выпендриваешься, боров! Сам на «мерине» рассекаешь, а для народу бутылки жалко?! Вон торчит! Что, я не вижу!…

Шлепик вспыхнул порохом. Громко матерясь, он выпустил сумку и, схватив Кузина за куртку, ударил в лицо.

Капитан пригнулся, удар пришелся по касательной.

Приняв подобие боксерской стойки, он врезал Вакуле ответным под дых. Торговец лишь отшатнулся – пробить его пресс не получилось. Объект начал махаться, танком напирая на чекиста, а тот лишь оборонялся, распаляя противника, но стараясь не бить по лицу.

Вдруг на помощь торговцу явился сосед. Он вероломно подкрался к Кузину и, вцепившись в руку, «приготовил» чекиста под отбивную.

Резко выкрутившись, капитан так долбанул соседа локтем, что тот охнул и сразу отстал, глотая воздух, как рыба на льду.

С начала драки прошло минуты три. Послышался шум. Во двор по-тихому вкатилась милицейская машина. С выключенной сиреной, с погашенным маячком. Видимо, чтобы не беспокоить жильцов.

– Стоять всем! Предъявите документы! – приказал старший наряда, но не слишком громко. Шлепик не послушался или просто не услышал.

– Этот козел сам нарывался! – крикнул он в оправдание и попытался ткнуть капитана в голову. Милиционеры выскочили из машины, как черти из табакерки. Они лихо повязали торговца и, заковав в наручники, затолкали на заднее сиденье. Для правдоподобия взяли и Кузина, усадив с другой стороны. Соседа тоже надо было брать, но посадить некуда – мест нет. Пришлось ему бежать за машиной пешком.

– В отделении разберемся! – рявкнул мент и предупредил задержанного пешехода: – Только попробуй не дойди!

Машина неспешно тронулась. Сосед потрусил за ней.

…Когда художник доделал «картину», чекисты незаметно ушли.

На Шлепика и Кузина в ОВД составили протоколы об административном правонарушении.

– Завтра в суд пойдете, голубчики! – злорадствовал дежурный. – Впаяют вам суток по пятнадцать!

– Да ладно тебе, командир! Я же ни при чем! – орал Шлепик, когда Кузина отпустили. – Эта гнида на меня напала, хотел деньги отнять!…

Но его крики улетали в пустоту.

Перспектива суда вместо морского отдыха Шлепику никак не грела душу.

– Давай по-хорошему договоримся, пацаны!… – предложил торговец, успокаиваясь. – У меня бабки с собой!

Но его будто не слышали.

Только через час, когда чекисты дали отмашку, протокол порвали, а задержанного отпустили, взяв с него денег – для правдоподобия!

Разозленный Шлепик шел домой, осыпая улицу ругательствами, как осенними листочками.

Докладывая генералу Волкову о результатах мероприятия, Каледин сообщил и о найденных в квартире Вакулы следах взрывчатки.

– Кстати, – вспомнил генерал. – Час назад пришло сообщение. Обнаружена крупная недостача на складе вооружений Балтийского флота. Главным подозреваемым проходит мичман. Ребята из тамошнего управления ФСБ его арестовали. Еще бы день-два, и склад взлетел бы на воздух! Этот мичман, чтобы скрыть хищение, готовил «пожар от короткого замыкания»! Представляешь, что бы там было! Мы исламских террористов ищем, а тут свои вредители!

– Список похищенного есть? – оживился Каледин.

– Обещали подослать, – ответил Волков.

Разобравшись с неотложными делами, Вольский позвонил Марине.

– Приветик! – сказала она, услышав его голос. – Ты как?

– Я в норме! – ответил Вольский. – Как твой бизнес? Ты не повесила еще плакат над входом: «Осуществляю детские мечты! Военным и их семьям – скидка полста процентов!»?

– А что, неплохой рекламный слоган, ты зря смеешься! – рассмеялась Марина. Ее голос серебрился, как жемчуг на солнце. – Если серьезно – бизнес нормально идет! Наше агентство уже знают, а военных все больше приходит. В основном они детей на отдых отправляют. Но и сами тоже… Андрюшка, я соскучилась по тебе! Так соскучилась! Ты даже не представляешь! Мечтала, чтобы ты мне позвонил!

Женщина выдала себя с головой. Не бизнес для нее имеет первостепенное значение! И, уж конечно, не муж! Он совсем не такой, как Вольский, – сильный, напористый, волевой… Даже его грубоватость, что странно, не отталкивала Марину, а, наоборот, располагала, вовлекая в новую, непознанную раньше игру.

Расчетливым умом Вольский пытался оценить и свое состояние: соскучился ли он по Маринке или эта женщина притягивала его к себе лишь в качестве объекта сексуального удовольствия?

Он так и не понял.

– Мечтала? Выходит, я и в самом деле волшебник? – предположил мужчина.

– Ты – Дед Мороз! – рассмеялась женщина. Каждый день она улыбалась, скучала, молчала, томилась и мечтала о продолжении безумия, в которое окуналась за порогом своего дома. – Ты принес подарок, который перевернул мою жизнь! Ты просто – супер!

– Скажи, о чем ты мечтаешь? Я взмахну волшебной палочкой и снова исполню твою мечту! – Вольский и не заметил, как включился в странную, по-детски романтическую игру.

– Ну-у… Я так сразу не зна-аю! – кокетничала Марина. – Например, я хочу взлететь над землей высоко в голубое небо, а потом расставить руки в стороны и парить, парить! Лететь и смотреть на зеленую землю! Это было бы так замечательно! Как тебе такое заданьице? Ты же волшебник?! Исполнишь мечту?

– Без проблем, детка! – согласился Вольский, удивившись, что Маринкино задание такое простое, а мечты легко исполнимы. Он-то грешным делом подумал, что баба закажет себе какую-нибудь ерунду типа норковой шубы или красной «БМВ». Но женская душа для него скорее потемки, ведь у него другой профиль – война. А на войне все по-другому, и даже слово «любовь» не вызывает душевного трепета, потому что обозначает иное.

Но сейчас с ним что-то происходило. Какая-то теплота обволакивала циничное, грубоватое сознание.

– Через час я у тебя в офисе! – сообщил мужчина. – Если найдешь удобную спортивную одежду или просто джинсы, кроссовки и все такое походное – будешь хорошей девочкой!

– Кажется, последнее время я только и делаю, что стараюсь ею быть! – прошептала женщина. – Целую!

– Я тоже!

«Странные у нас деловые отношения! – подумал Вольский. – Впрочем, она может думать себе все, что захочет. Главное – что думаю я! Не нужно преувеличивать роль этой милой девочки в большой игре!»

Примерно через час Вольский заехал за Мариной. Закрыв машину, он глянул на нее, и случилось странное дело – свежевымытая, сверкающая на солнце черная «БМВ» напомнила плавными формами изгибы Маринкиного тела!

«Что-то у меня нездоровые ассоциации поперли! – усмехнулся мужчина. – Озабоченный какой-то стал на старости лет!»

Увидев Вольского в окно, Марина выпорхнула на улицу. Выглядела она совершенно беззаботной и счастливой.

– Ты куда? – удивлялись девчонки в офисе. А Марина отвечала, что, мол, на дачный субботник с кавалером на пару. Все смеялись. Смеялась и она – чувствовала, как сердце расщепилось и из трещины ударил свет.

– Привет! – не скрыл радости Вольский. Легко поцеловались в губы.

– Ну как, я хорошая девочка?! – спросила женщина, демонстрируя потертые, но модные джинсы и новые кроссовки. Она в точности выполнила пожелание кавалера, не представляя, зачем это могло понадобиться.

– Люкс! – оценил прикид Вольский. И вдруг вырвалось совершенно серьезное и лишнее: – А ты очень красивая! Поехали!

Мужчина повернул руль, и, держась за асфальт, колеса легко понесли машину в сторону МКАДа. В это время в салоне играла музыка. «БМВ» пролетела по Кольцу до трассы и свернула в область.

Марина никак не могла понять, куда они едут. Гадала, но не попадала в точку. В конце концов успокоилась и с интересом ждала продолжения.

«Наверное, на шашлыки, – предположила она самое правдоподобное. – Или на дачу. Какая разница!…»

…Свернули с трассы и некоторое время ехали по бетонке. Когда перед машиной поднялся полосатый шлагбаум и они въехали на территорию небольшого аэродрома, Марининому удивлению не было предела.

– Мы что, прокатимся на самолете?! – восторженно спросила она. По-кошачьи зеленые глаза широко распахнулись, поблескивая откровенностью, словно хмельные.

– Я всего лишь претворяю в жизнь твои мечты! – улыбнулся Вольский. – Сама заказала! Только обещай, что будешь послушной девочкой и не станешь хныкать!

– Я?! Никогда! – согласилась Марина, совсем не представляя, что ждало ее впереди.

Подъехали к металлическому ангару с дутой крышей. Навстречу вышел высокий, коротко стриженный, по-военному подтянутый мужчина в летном комбинезоне. Увидев Вольского, он тепло поздоровался и обнялся с ним. Затем поздоровался с женщиной.

– Это Леша, это Марина, – представил Вольский и, обратившись к другу, спросил: – Приготовил?

– Все, как просил! – улыбнулся Леша. Он удалился в ангар и вернулся с двумя серыми рюкзаками.

– Повернись, я помогу тебе одеться, – велел Марине Вольский.

– Что это? – непонимающе спросила она, глядя на рюкзак.

– Не бойся, это парашют! – пояснил мужчина, умело одевая подругу в непривычный наряд. – Положено по технике безопасности, самолет-то любительский! Еще шлем и очки.

– Вау! – развеселилась женщина. – Вот бы сфотографироваться! Девчонкам показать! А если он не раскроется?

– Вернешься на склад и получишь другой – хороший! – иронично заметил друг. Летчик сдержанно улыбнулся.

– Поехали? – спросил он, когда завершился короткий инструктаж.

Взяв Марину за руку, Вольский повел ее к летному полю.

Легкий двухмоторный самолет играючи вырулил на взлетную полосу и, взревев движками, начал быстрое ускорение. Колеса копировали неровности дорожного покрытия, потрясывая, словно в старом автомобиле. Пробежав положенные метры, самолет качнулся и быстро оторвался от земли, взмыв в небо.

– Ну, как тебе?! – прокричал Вольский.

– Здорово!! – перекрикивала моторы женщина, ни на секунду не отрываясь от иллюминатора. Земля казалась ей такой красивой, такой сказочной! Лес – будто нарисованный! Дороги и машины – неправдоподобно медленные, миниатюрные, игрушечные. Люди… Они такие крохотные, что их легко принять за муравьев.

Сделав несколько кругов, пилот крикнул:

– Эшелон!!! Загорелась лампочка.

– Что это значит? – беспечно спросила Марина.

– Три с половиной километра! Вставай, я покажу! – ответил Вольский.

Они поднялись, прошли к хвосту и встали перед широкой дверью. Вольский рванул ручку. Прозрачная пластиковая плоскость ушла в сторону, освободив проем для потока свежего воздуха.

– Красиво?! – крикнул Вольский, показывая вниз.

– Да-а!! – в полный голос сказала женщина.

– Иди ко мне! – велел Вольский.

– Зачем? – спросила Марина. Кажется, только теперь до нее наконец-то начал доходить смысл происходящего: и смех пилота на земле, и тщательный предполетный инструктаж… – Ты что, с ума сошел?! Я не пойду!

– Иди сюда! – мягко позвал Вольский, и женщина не посмела воспротивиться. – Ты же хотела!

Марина не очень соображала, что делает, зачем, и не сошла ли она с ума на самом деле, безропотно позволяя себе нарушить запреты инстинкта самосохранения. Она стояла послушная, как ребенок, которому перед гуляньем завязывают шапочку и шнурки. Только вцепилась в кольцо, похожее на прямоугольник. Марина поняла, что через минуту совершит самый безумный поступок в своей жизни! Сказать, что ей было страшно, – ничего не сказать! Но… женщина решилась.

Надели очки. Приблизились к проему.

– Пошли! – крикнул Вольский, легонечко подтолкнув Марину. Сама бы она долго собиралась. Новичков всегда выпускают первыми. Следом за подругой он шагнул навстречу ветру и с улюлюканьем канул вниз.

Там – ОКЕАН!

Марина закрыла глаза, ощутив, как сердце проваливается куда-то, отрывается и останавливается. От шоковой дозы веселящего восторга, жуткого страха перед высотой и безумного счастья женщина закричала! Гул самолетных моторов ушел в сторону и медленно притих. Только бешеный поток воздуха полоскал и трепал одежду, как флаг, бултыхал легкое тело во все стороны. Он щекотал лицо, шуршал в шлеме и мешал дышать.

Глаза закрыты. Марина не сразу осмелилась их открыть, но когда сделала это – увидела яркий свет, руку друга с поднятым вверх большим пальцем и его веселые глаза за очками. Много света, море зелени, свобода, свобода, счастье!!! Разве не об этом она мечтала, говоря о небе?

Раскинув руки в стороны, женщина парила в свободном падении, словно птица…

Она забыла про кольцо! Дернуть надо, когда пройдет пять секунд, отсчитанные двухзначными числами!

– Двадцать один, двадцать два, двадцать три… – быстренько отсчитывала Марина.

Вдруг над головой хлопнуло и пружинисто тряхнуло. Резко потянуло вверх. Шум в ушах утих. Падение затормозилось. Половина неба затянулась куполом раскрывшегося парашюта. Марина смотрела вниз, словно с верхней точки «чертового колеса». Она чувствовала опору, удерживавшую ее от падения в бездну, и это уменьшало природный страх. Надо бы поднять голову и убедиться, что парашют не дырявый, стропы не запутались… Но поднять голову мешал шлем. Недолго думая, рисковая женщина отцепила запаску, поскольку, если она раскроется не по делу, придется ставить бутылку тому, кто будет ее укладывать обратно.

Земля стремительно и неизбежно приближалась. Пушистая трава играла на ветру, и сверху это хорошо видно.

Наконец человек и земля сблизились и столкнулись.

Марина не смогла удержать равновесие. Остановив падение, парашютистка повалилась на бок, а непогашенный парашют пытался утянуть ее за собой.

Почти одновременно с женщиной приземлился и Вольский. Отпружинив толчок ногами, он смягчил удар и потянул стропы.

Марина сорвала очки, шлем и подняла голову вверх. Туда, где нежно голубилось небо и осыпалось янтарным теплом закатывающееся солнце.

Состояние восторга не передать никакими словами.

Вечером Марина позвонила мужу и предупредила, что у нее много работы и ночевать она будет у подруги, жившей неподалеку от офиса. Муж не удивился и не расстроился. Он спокойно отнесся к этому. Может, потому, что жена не давала повода для ревности и подозрений. Саша Сватко подумал и даже не смог вспомнить, когда они последний раз занимались сексом. Он приходил с работы поздно. Марина тоже. Он ужинал. Садился на диван, смотрел новости, футбол, пил пиво. Жена копошилась на кухне… Все вроде бы нормально, и дом полная чаша, а на айсберг отчужденности некогда обращать внимание. Саша Сватко вдруг вспомнил об отсутствии тепла, всегда горевшего между ними, и это приняло в глазах бывшего прапорщика совсем другой оттенок. Означали ли перемены в Марине нечто другое, а не то, что она просто оказалась слабее навалившихся на нее забот?

В мутных глубинах эгоистичной души заслоилась короста неосознанной ревности.

А у Марины по отношению к мужу что-то надломилось. Видать, давно дремала трещинка и теперь дала о себе знать. Поползла паутинкой, как по лобовому стеклу.

Поужинать деловые партнеры-любовники заехали в ресторан на Фрунзенской набережной. Заведение демократично относилось к одежде посетителей, так что джинсы и кроссовки не повлияли на праздничную атмосферу.

Романтический вечер плавно перетек в сказочную ночь и продолжился на квартире Вольского. Он смотрел на Маринку, когда она тянула золотистое шампанское, помешивая в бокале соломинкой. А она смотрела на него. Болтали, естественно, о ерунде.

Странное дело – циничный убийца любовался женщиной, как нормальный человек. Будто и не было за спиной тяжкого груза отнятых жизней, чужих и собственных ошибок, обид и ненужных порывов… Кто считал ЕГО убитых – взорванных, застреленных, зарезанных. Которые не были врагами, но являлись противником. Да – война, да – горячие точки, да – приказы… Но ведь за всем этим стоял человек. И вдруг ничего этого нет. Жизнь, как с чистого листа.

Разве такое возможно?

Неужели облачившийся в плащ террориста Вольский не похож на серийных маньяков или страшных монстров с коростой на лице? Неужели в мирных условиях он мог быть обычным человеком, внешне ничем не отличаясь от всех нас?

Разве это возможно? Кто ответит?

Однако в сегодняшнем состоянии бывшего командира взвода спецотряда воздушно-десантных войск было одно отличие. По воле Родины, случая или нанимавших его людей капитану Вольскому пришлось побывать в когорте «диких гусей» – наемников, бывать в разных горячих точках… Но было одно «НО». На чьей бы стороне Вольский ни выступал, он никогда не был ТЕРРОРИСТОМ, хотя нередко становился ДИВЕРСАНТОМ. А это в корне различные психологии.

У женщины другое. Марина чувствовала мужской магнетизм и таяла от естественной женской гордости, которая вместе со стыдом в равных долях присутствует в каждой из них. Она не наслаждалась властью над сильным мужчиной – она купалась в любви и нежности, растворяясь в них без остатка, как пузырьки газа в шампанском. Марина летела на любовь, как мотылек на свет. Она была слепа в своем счастье, но свет был обманчив – он мог оказаться пламенем и убить.

Но разве об этом думает влюбленная женщина…

Вольский замолчал. Марина поняла это по-своему, обвив его ласковыми руками. Согласно опустив голову на плечо, она отправилась за ним в спальню, осторожно ступая по полу детскими ногами. В конце концов, женщина с удовольствием отдала Вольскому ту малость, которую могла отдать…

Вечер затянулся едва ли не до самого рассвета.

Пришло утро следующего дня, не похожее на десятки, а быть может, и сотни других. Они проснулись около десяти часов – после бурной ночи это даже рано. Марина звенела на кухне посудой, не спеша покинуть этот дом. Она прибралась, старательно приготовила завтрак, красиво сервировав стол, накрыла аппетитный по меркам не только холостяка, но и любого нормального человека натюрморт белой салфеткой и торопливо дожидалась, когда мужчина выйдет из ванной. У себя дома что-то нарушилось и было не так. Дома Марина торопливо выскальзывала за дверь, не проглотив и чашки чая, чтобы не задержаться и, не дай бог, не заговорить с Сашей об их совместной жизни. Она боялась смотреть мужу в глаза, но не переставала быть счастливой от любви и теплых мыслей о Вольском.

Странная карусель.

Позавтракали. Вольский попросил Марину купить для них два билета в Сочи на вечер.

– Неужели нам предстоит ужин на берегу моря? – спросила женщина. – Ты не перестаешь меня удивлять! Честно!

Вольский попросил взять билеты именно на чартер, обслуживавший ее компанию, с проходом через VIP-зону, и заказать люкс в лучшей гостинице побережья.

– Посмотрим, куда ты отправляешь наших военных туристов! – рассмеялся он, отмахиваясь от расспросов.

Разумеется, что основная цель его поездки – не военные туристы. И даже не ужин с красивой женщиной с видом на море.

– Может, тебя пригласить на курорт Анталии? – предложила Марина.

– У меня не готов загранпаспорт, – соврал Вольский. Он подумал, что нужен именно внутренний рейс, на котором нет пограничников, нет таможенников… Нет тех строгостей, которыми обычно сопровождаются международные рейсы. На внутренних линиях контроль слабый или вовсе отсутствует. Особенно на частных чартерах, да еще по знакомству. Все это очевидно, но так же предстояло проверить на практике.

Иначе зачем было городить огород с турфирмой!

Домчав Маринку до офиса, Вольский наблюдал, как она бросилась к офису. На душе ненадолго потеплело.

Вольский поехал в фирму, специализировавшуюся на продаже GPS-оборудования для навигации. Он купил самый современный портативный спутниковый приемник с картой интересующей его местности.

Во второй половине дня в соответствии с расписанием самолет частной авиакомпании вылетел из аэропорта Внуково и взял курс на Адлер. GPS -приемник последнего поколения в ручной клади Вольского скрупулезно и точно фиксировал полетный курс лайнера, занося текущие координаты в электронную память. Время от времени пассажир доставал прибор и, наблюдая за работой, игрался, нажимая разные кнопочки. Темный дисплей отзывался цветными линиями.

Но экипаж самолета не интересовался игрушкой пассажира.

Короткое пребывание в Сочи расстелилось перед Маринкой вечнозеленым изобилием природы и синевой моря. Влюбленная женщина пребывала в состоянии абсолютного счастья все отпущенное им время.

Странное дело – человеческая психика. Как с водой: прорыл в песке канал, и она по нему обязательно должна потечь, потому что по-другому быть не может. Гравитация, притяжение! А вода вдруг возьми да и сверни против всех правил! И в новое русло! Что тогда?

Вот и Шлепик повел себя не так, как планировалось. Ни Вольский, ни Обухов не могли предположить, что торговец оружием свернет с очерченного пути, нарушит договоренность и останется в городе. Элементарная человеческая жадность не позволила оружейному посреднику немедленно уехать в теплые края, чтобы спокойно греть там спину на песочке.

«День позже, день раньше – роли не сыграет», – рассудил он, а на полученной от Обухова информации можно наварить. Это ж проще простого! Азбука предпринимательства, можно сказать.

Шлепик тут же позвонил Хасану. Гудок был тонок и натянут. Только шуршало где-то в линии.

– У меня новостишки конкретные по хачикам из «Канарейки»! – выпалил он, и бригадир все понял.

– Выкладывай – чего узнал! – поторопил Хасан.

– Два «чеха» «беретты» скидывали по демпингу! Прикинь! В карты не заглядывай – стволы паленые. А дальше все сходится! Два «чеха», две «беретты»! Куда уж еще совпадений!

– Они, они – точняк! Давай адресок! – заводился бригадир, предчувствуя скорую развязку. Давняя история с длинным продолжением не давала Хасану спокойно жить. Ее требовалось разрулить, и естественным концом всегодолжна стать месть. – Мы этим сукам покажем, кто на Москве хозяин!

– Не торопись, братан! Если интерес есть – присылай Жмыха со штукой грина для «человека». Тогда будет «наколка», – притормозил Шлепик, попутно отмазавшись – деньги, мол, не для него предназначены, а для «человека». Он-то просто так – из солидарности бригадиру помогает.

Но Шлепик так же ошибся относительно Хасана, как и Вольский относительно его самого. Человеческий мозг полон загадок, а глубины сознания так же бездонны и недоступны, как океанские впадины. Какая там самая глубокая – Марианская?

– Что за человек? – осведомился бригадир. – Не многовато будет «штукаря»?

– Он свою цену назвал. Я передал…

– Тут такое дело – черножопые братву положили, а какая-то шкура на этом бабок срубить хочет? – прошипел по-змеиному Хасан.

– Что за человек – не знаю! Я не стукач, ты знаешь! И за чужие тайны не ответчик. Поэтому и жив. Ты пойми – человек рискует, а его шкура денег стоит. Если что – ему однозначно вилы подпишут! Твои пацаны ему не родня и не мама с папой! «За так» задницей рисковать никто не станет – времена не те, – легко и непринужденно выкрутился Шлепик. – Завтра я к морю сваливаю. Ты сам смотри: надо тебе или не очень. Если надо – думай…

– Надо! Надо! – занервничал Хасан. – Пусть узнает, а Жмых подрулит и расплатится. Звякнешь по факту. Баш на баш, чтоб не кинули.

Шлепику ничего не оставалось, как принять условия бригадира. Это не сильно напрягло предвкушавшего приятный отдых криминального менеджера, ведь его отъезд задерживался всего лишь на один день. Такая малость. Возьмет деньги за то, что уже знает, и завтра к вечеру, ну, может, послезавтра, улетит на белом лайнере.

Так он думал и мог попасть в точку.

Выждав время, Шлепик связался со Жмыхом, и всего через сорок минут, что с учетом московских пробок не так уж и много, тот разговаривал с торговцем с глазу на глаз.

– Короче, такая тема есть, – неторопливо вещал торговец. – Где чеченцы прячутся – никто не знает, но они ищут вашего повара. Адрес его и имя они не знают, значит, сунутся в «Канарейку». Там их и возьмете. Надежно, как в банке!

– Как мы узнаем, что это они? – уточнил Жмых на всякий случай, хотя в ответе не сомневался.

– Хм! А повар на что? – подсказал Шлепик и ухмыльнулся довольно. – Ладно, башляй бабки, и разбежимся.

Жмых знал, что Рогожкин в ресторане не появлялся, а отпуск оформил по телефону. Колян прикинул, что будет делать дальше…

Только денег он не привез!

– Бабки будут, когда «чехов» найдем, – твердо отчеканил Жмых. – Так и передай человеку!

– Ты чего, Колян! – воскликнул Шлепик, вскинув вверх руки в золотых печатках. – Человек все узнал! С Хасаном базар был!… Да он со мной дел иметь не будет! Вы меня в натуре подставляете! Так дела не делаются!…

Но Жмых был непреклонен и твердо стоял на том, что велел ему бригадир.

– Делаем так, – отрубил Колян. – Пацанов мы не кидаем. Скажи человеку, если все верно – бабки получит!

Жмых запрыгнул в машину и, поддавшись растущему азарту, рванул с места! По дороге он позвонил своему человеку в «Канарейку».

– Если кто про повара спрашивать будет, типа – где живет, туда-сюда, пусть дадут этот адрес – запиши… А ты посмотри, кто спрашивал. Если на тачке – номер запиши и сразу мне звони. Стольник баксов получишь!

– Без проблем, Колянчик! – низко и скрипуче ответила трубка. Человек в ресторане сложил листок пополам и спрятал в нагрудном кармане.

К месту проживания Сережи Рогожкина продиктованный Жмыхом адрес не имел ни малейшего отношения.

Глава 3 ХВОСТ СОБАКИ

Часики тикали. Время шло. Вольскому пришлось подумать о грустном. Слишком много людей задействовано в операции. Много разных связей, ниточек расходилось в разные стороны. Не неделю и не месяц шла подготовка мирового теракта. Значит, какие меры ни принимай – утечка все равно возможна. Пусть даже в общем виде. Но по разрозненным, вроде бы не связанным между собой эпизодам ФСБ может понять: готовится что-то крупное. Уже начала след брать – не зря же в «Канарейку» наведывались! Вот что беспокоило Вольского. И важно для него, чтобы след этот привел чекистов к пустышке. А для этого придется постараться. Очень постараться!

Лет две тысячи назад все Афины обсуждали «единственную важную проблему»: почему вождь демократов Алкивиад отрубил хвост своей собаке? Не принято, видать, это было в те времена – животине домашней хвосты рубить. Долго обсуждали, как мыльную оперу. Так и зациклились на ней. Когда друзья спросили Алкивиада, в лоб, что называется, тот лишь усмехнулся снисходительно и пояснил для бестолковых:

– Чтобы народ только этим вопросом интересовался и ни о чем другом не говорил.

Мудрый демократ был, ничего не скажешь. Его формула стала классикой, которую и теперь политики всех стран используют как практическое руководство. А действия их не всегда адекватны задаче бывают…

Трудно сказать наверняка, знал ли Вольский старинную притчу, но, просчитав ситуацию насколько возможно, он встретился с руководителем московского джамаата «Аль-Каиды» Зурабом. По решению высшего руководства организации на время проведения операции «Кара Аллаха» он с ячейкой поступил в распоряжение Вольского и непосредственно участвовал не только в силовых акциях группы Зорана, но и в технических.

Однако даже в это ответственное время Зураб не забывал об «основной работе», занимаясь текущими делами ваххабитской организации. Чеченский вопрос стоял по-прежнему остро, и на его «обслуживание» экстремисты бросали многие силы и средства. Именно на обслуживание, а не на поиск выхода, поскольку простого решения не имелось в принципе, так же как и заинтересованности в нем. Судьба чеченцев или даже всего Кавказа экстремистов на самом деле не волновала. Россия столкнулась с организацией, цель которой – достижение мирового господства путем уничтожения противника. Незаметно для себя мир вошел в полосу третьей мировой войны. Воинствующий ислам пошел в террористическое наступление на Цивилизацию. Страшное заключалось в том, что вспыхнувший вал террора давал политические дивиденды по обе стороны фронта. Что касается простых людей, то в политических махинациях и геополитическом мошенничестве они, как во все времена, выступали лишь бессловесным пушечным мясом.

Россия терпела.

– Здравствуй, дорогой! – приветствовал Вольского афганец Зураб.

– Привет, – пожал ему руку главарь группы. – Как у тебя дела – все в порядке?

– Все о'кэй! – улыбнулся Зураб белозубой улыбкой.

– Где Аслан с Ниязом?

– Дома сидят – носа не показывают! – ответственно заверил афганец. После недавнего прокола чеченцев он всячески пытался замять эту неприятную историю, чтобы она ненароком не дошла до Ашрафа. По приказу Вольского Зураб убрал чеченцев подальше от «стройки», но чем те занимались на отдыхе – старшему не докладывал… – Что случилось, дорогой?

Улыбка исчезла.

– У меня две новости: плохая и хорошая, – начал Вольский. – С какой начать?

– Давай с хорошей, дорогой, а плохая сама на плечи свалится! – усмехнулся афганец.

– Аслан с Ниязом могут размяться – появилась работенка. Хватит на печи сидеть. В кратчайшие сроки нужно подготовить серьезную акцию. Очень важную…

Глаза Зураба загорелись черным, горделивым блеском. Ему польстило оказанное доверие. Значит, за промахи чеченцев Вольский на него зла не держит. А если и держит, то достаточно глубоко в себе и этим можно пренебречь.

– Сделаем все, что угодно! – опережая события, пообещал командир московского джамаата «Аль-Каиды». – Давай, дорогой, говори!

– Будем готовить акцию в метро. Взрывчатки накоплено достаточно – должно хватить. Нужна по-настоящему крупная акция.

– Это несложно, – спокойно и рассудительно ответил Зураб. – Для нее лучше использовать шахида. У нас есть надежный канал поставки…

Зураб чуть не проговорился, чем сейчас озабочены его чеченцы, но вовремя спохватился и не дал языку развязаться. Неосторожное слово не сползло с его уст.

– Ты не понял задачу, – понизив голос, главарь перешел на серьезный тон. – Мне не нужны шахиды. Мне нужна по-настоящему крупная акция. Чтобы земля задрожала. Упор надо делать не на количество жертв: властям это по барабану – их дети в метро не ездят! Упор сделаем на максимальные разрушения, улавливаешь мысль?

Зураб не понимал смысла разрушений без жертв, но политика – дело тонкое, и иногда с ней приходится мириться. Чтобы не ошибиться, он благоразумно промолчал.

– Чтобы все мировые телеканалы показывали это в новостях, вот зачем! – озвучил свою идею Вольский, однако на самом деле в это время имел в виду другое. – Нужно подойти к тоннелям вплотную и заложить сотенку килограммов взрывчатки.

– Сотенку? – уточнил Зураб, споткнувшись на сложностях понимания русского языка. – Это что – сто килограммов? Но как мы это сделаем?! – озаботился араб. – Станции и тоннели охраняются. Там много рабочих, каждый из которых может заподозрить неладное и сообщить в милицию.

Подумав немного, он попытался угадать:

– Если только устроить на работу в метро своего человека и уже через него?…

– Хорошо мыслишь, молодец! – похвалил главарь. Зураб довольно просиял. – Но неверно! Повяжут и твоего человека, и нас! Потому что на подбор хорошей кандидатуры и «мягкое» внедрение у нас просто времени не хватит. Но не нужно недооценивать и контрразведку. Я всегда это повторяю. Переоценивать тоже не нужно. Надо владеть реальностью. Под землей много коммуникаций, сообщающихся или приближающихся к метро. Раньше они охранялись, а теперь там бомжи ночуют. Я знаю, как найти слабое место, а дальше – работайте сами. Теперь о плохой новости…

Зураб поежился, ожидая непредвиденных неприятностей.

– Твоих чеченцев ищут уголовники, – сообщил Вольский. – Это плохо. Человек, который может их опознать, – повар из «Канарейки». Его надо убрать. А для этого по меньшей мере – найти. Чем раньше сделаем, тем лучше. Это первостепенное задание Аслану с Ниязом. Только они этого повара видели, и только они смогут узнать. Так же, как и он их! После выполнения подключишь их к акции в метро как специалистов по минно-взрывному делу.

Зураб молчал. Он оценивал ситуацию. Однако русский все правильно сказал. Афганец сам мог бы подписаться под его словами. Но подписи не требовались. Требовалась работа. А работа Зураба – сеять смерть и разрушение.

– Думаю, это логично, – предположил Вольский. – Сами наследили, сами свое дерьмо подчистят!

Афганец тяжело вздохнул. Ему нечего возразить.

– Где хотят, пусть ищут! Но чисто и без «хвостов»!

– Все сделают, как надо, – спешно заверил Зураб. Уж что-что, а убивать его люди умеют лучше других. Но он сам знает, что его людям делать в первую очередь, а что во вторую. Он командир джамаата, а не русский. Вольский такой же, как все, – неверный. Просто в силу обстоятельств с этим приходится мириться. Временно. – Нэ волнуйся, дорогой. Нэт проблем! Уберут свидетеля – и сразу на метро!

В речи афганца появился акцент. На лицо легла обнадеживающая улыбка.

«Это вряд ли», – с ехидцей подумал Вольский. Законы криминального мира он знал не понаслышке.

Но Зураб поменял распорядок, и чеченцы занялись и том, и другим, и третьим.

На Москву опустились запоздалые сумерки. В серебрившейся черноте реки купалась седая луна. До самого горизонта расстилалось пожарище горящих фонарей. Огни тысяч машин собирались в потоки горящей лавы, заполняя метромост и проспект малиновыми углями.

Отважные купальщики лениво покидали набережные Воробьевых гор. И только на смотровой площадке, под трамплином, жизнь не останавливалась, лишь переходя в иную фазу. Под треск мотоциклетных моторов «Ночные волки» собирались к месту обычной тусовки, оставляя железных коней перед церковной оградой.

Днем раньше на Воробьевы горы приезжали Сватко с Обухом. Прогуливаясь по набережной, они рассматривали в бинокль каменные берега. Вернее – один берег, со стороны университета, на участке, указанном бывшим прапорщиком. По его прикидкам, ливневая канализация спецтоннеля впадает в русло где-то здесь.

Выбрали место для захода в воду, но с наступлением темноты Обухов отметил, что слишком яркий фонарь близ набережной некстати освещает место погружения. Вооружившись пистолетом с глушителем, десантник укрылся в тени деревьев и, прицелившись, выстрелил. 0бжимавшаяся в темном парке парочка даже не поняла, что это – выстрел. Зато услышала, как звякнуло стекло на столбе и осколки посыпались вниз. Фонарь погас. Стало темнее. Но парочка от этого не пострадала.

Дождавшись, когда на берегу никого не осталось, Обухов надел гидрокостюм.

– Не хочешь со мной? – иронично спросил он Сватко.

– В следующий раз – обязательно, – отказался тот. – Как найдешь – подай знак, я замечу место.

Обухов взял ласты, фонарь, маску и, улучив момент, прошел к воде. Он надел ласты, натянул маску и проверил подачу воздуха. Через минуту на набережной Москвы-реки раздался негромкий всплеск.

Пара ласт вспенивала мутную воду, выбрасывая на поверхность пузырьки. Работая одними ногами, Обухов плыл вдоль берега, обшаривая стены. Фонарь почти не помогал, и его пловец включал лишь иногда.

Послышался шум мотора. Обухов всплыл и приподнял голову. По реке летел катер речной милиции. Аквалангист выругался про себя и снова погрузился в черную, отсвечивавшую светом фонарей субстанцию.

Обухов пробыл в воде минут сорок, как вдруг почувствовал, что рука провалилась в пустоту. Почти на ощупь он обследовал находку, подсвечивая мутную воду фонарем. Судя по диаметру трубы – это то, что он искал, только решетка не давала возможности попасть внутрь.

Решив, что для первого раза и это неплохо, Обухов несколько помаячил Сватко и поплыл обратно. Бывший прапор заметил поданный ему знак и мысленно привязал выход трубы к береговым ориентирам.

Прогуливаясь у берега, Сватко услышал несколько характерных всплесков и заметил приближавшегося аквалангиста. Собираясь подать ему руку, прапор приблизился к краю гранитной плиты.

Вдруг сзади послышался звук машины и скрип тормозов. Хлопнули дверцы. От неожиданного, громкого звука бывший прапорщик вздрогнул.

– Эй! Гражданин! – окликнул милиционер с автоматом на ремне. – Не поздновато на прогулку вышли?

Сватко остолбенел, ведь Обухову осталось плыть каких-нибудь десять метров!

– Предъявите документы! – потребовал патруль. Интонация не подразумевала отказа.

Сватко понял, что пропал. Вряд ли можно отвертеться. Ватными руками он вытащил паспорт и отдал милиционерам. Сватко догадался встать лицом к реке, чтобы милиционеры были к ней спиной, и осторожно поглядывать на воду. Может, удастся Обуху знак подать…

– Чем тут занимаемся? – официально спросил парень с автоматом, разглядывая документ. – Не топиться случайно надумали? А то если топиться, так лучше в другом месте – не на нашем участке!

Милиционер, наверное, пошутил, но Сватко даже не сообразил, что ответить. Чем в такое время можно заниматься на берегу реки? Но самое главное – СУМКА! Сумка Обухова с пистолетом, биноклем и прочими принадлежностями стояла совсем рядом – в кустах. Захочет сейчас сержант с автоматом пописать, сделает шаг, отойдет к деревьям – и тогда КОНЕЦ!

Несмотря на ночную прохладу, Сватко взмок, словно в бане. Выдавив резиновую улыбку, он не нашел ничего лучшего, как воспроизвести первое, что пришло на ум:

– Умирать нам рановато, ребята! Я еще подружку хочу дождаться!

– Что-то припозднились вы! – усмехнулся милиционер понимающе. – Нормальные люди уже давно пьяные и по домам разбрелись, а вы только собираетесь!

Думал ли сержант милиции, что от него зависело сейчас будущее многих людей? Не от полковника Каледина со всей ФСБ и не от майора Миронова с МВД!… Не даже от самого президента! Ничего от них не зависело! Только он один – простой российский парень в форме и с автоматом стоял на переднем рубеже линии фронта, глядя в глаза врагу. Все зависело от его профессионализма, бдительности и простой смекалки…

Сватко послушно отвечал на вопросы автоматчика и с мрачным нетерпением ожидал, когда очередь дойдет до реки. Обухов должен появиться с минуты на минуту.

В воде плеснулось. Потом еще. Ночная тишина усиливала, проявляла звуки. Автоматчик услышал. Не мог не услышать. Заинтересовался, проявляя природную сметку. Обернулся.

– Что там, сходи посмотри! – велел он напарнику.

По-медвежьи лениво милиционер подошел к краю.

Присмотрелся…

Сватко таял, как мягкое мороженое на солнце. Собираясь каплями, по лицу стекал пот. Лишь сумерки не выдавали его состояния.

«Только бы сумку не нашли! – молился он неизвестно кому. – Черт с ним, с Обухом! Что – у нас с аквалангом поплавать нельзя?»

– Нет ничего! – крикнул патрульный. – Наверное, рыба играет!

– Откуда здесь рыба! – посмеялся автоматчик. – Она давно сдохла! Одни мутанты-головастики остались! И утопленники! На фонарик – еще посмотри…

Патрульный осветил воду фонарем. Совсем рядом от него из-под воды поднялись воздушные пузырьки. Но, кроме зыбкого отражения метромоста, он ничего не увидел.

– Мутанты и играют! – согласился напарник и усмехнулся в тему: – С утопленниками!

Менты вернули паспорт и, врубив в машине музыку, уехали. Тяжело дыша, Обухов приблизился к краю набережной.

– Я уж думал – все! Копец нам! – рассказывал прапорщик. – Хорошо, сумку убрали с глаз!

– Ага! Щас! – усмехнулся десантник, стягивая с себя акваланг. – Я ментов видел, как на ладони! А сумки всегда надо с глаз убирать! Короче, трубу я нашел, но в решетке прутья – чуть не с руку! Такую тросом и грузовиком не вырвать. Если только взорвать!

– Ты что! Чокнутый! – опасливо выкрикнул Сватко. – Нельзя ничего взрывать! Сразу все сбегутся!

– Знаю! Знаю! – усмехнулся Обухов. – Что чокнутый! Шучу.

– А если газовой сваркой срезать? – предложил прапор. – Она и под водой работает.

– Ага! Голова! – пробурчал пловец. – Ночью твою сварку не только на другом берегу, а и с метромоста видно будет! Враз менты подгребут и поинтересуются, что за фейерверк!

После недолгих размышлений Обухов придумал, что делать.

– Завтра купим баллоны со сжатым воздухом и пневмоинструмент. Забабахаем эту решетку за милую душу! Другого, что в воде работает, – я не знаю!

Обухов недооценил прочность защитной конструкции. Забегая вперед, можно сказать, что на следующую ночь решетку убрать не удастся. На эту трудную работу уйдет несколько дней подготовки и несколько ночей тяжелого труда группы проверенных аквалангистов. Всем им Обухов доверял, но ни один из них не догадывался, что их работа – всего лишь ступенька, одна из многочисленных промежуточных операций, выстраивавших лестницу к главной акции террористов.

За эту работу Вольский хорошо заплатил парням.

Суслик – зверь норный. Он много повидал на веку. Целый день мелькает его серая шкурка. Тащит корм к норе. Машин суслик не боится – привык. Другое дело – человек. Захочешь разглядеть его поближе, суслик тут же скроется из виду и – в нору, как будто его и не было.

У любого суслика есть индивидуальный гнездовой и кормовой участок. Здесь он строит постоянную нору и несколько временных убежищ. В старых норах по нескольку выходов. Нора первого года имеет очень простое строение – всего лишь наклонный ход. Затем суслик сделает расширение, обретя в пользование гнездовую камеру…

Наверху полно опасностей, погода не жалует теплотой и постоянством, а под землей сухо, спокойно и относительно безопасно. Там тебе и стол, и дом, только надо подняться наверх, покрутиться как можешь да заготовить припасов на вечер. А что еще бомжу надо?

Суслик бомжевал уже лет семь, из которых последние пять жил как человек – не на чердаках и в вонючих подвалах, полных наркоманов, блох, малолетних отморозков и таких же, как он, ищущих места под солнцем. Суслик вовремя сообразил, что в Москве есть места и получше, надо только до них добраться. Но большинство из таких мест находится под землей, вдали от людских глаз.

Это и хорошо.

Канализационные коллекторы, водостоки, теплотрассы, бомбоубежища, заброшенные помещения гражданской обороны. Об их существовании мало кто знал, поэтому дом Суслик обрел без боя.

Иногда в его крепость пытались проникнуть темные личности и искатели приключений. Суслик от них отделывается. От кого как. Разными способами. А что ему оставалось делать?

Получив задание и наводку Вольского, Зураб отправил чеченцев на разведку. Меньше чем через день наблюдения они вычислили человека, регулярно спускавшегося в неприглядный безжизненный колодец. По внешнему виду в человеке угадывался бомж, которого и звали Суслик. Эту ниточку Вольский разыскал у знакомого диггера заранее, под безупречную легенду, как говорят – на всякий случай. А случай не заставил себя ждать.

Прикупив в магазине необходимый инвентарь, заключавшийся в двух бутылках водки, черном хлебе и батоне вареной колбасы, одевшись в соответствии с обстановкой в рабочие оранжевые жилеты, Зураб пошел на дело. У мнимого грузина язык подвешен лучше всех и, главное, «без костей», поэтому он мог уболтать кого угодно.

Пройдя через небольшой пустырь с деревьями, мимо бетонного забора и заброшенной стройки, террористы вышли к повороту, за которым тропинка сужалась, выводя прямо к колодцу.

Расположившись поблизости и убедившись, что бомж внутри, Зураб с чеченцами присели, на ящик положили газетку и принялись ждать. Часа через полтора рыбалки появилась и рыбка: в трубе послышался шорох, потом пыхтение, звякнула сдвинутая металлическая крышка… Через минуту появилась лохматая голова Суслика. Два передних зуба – больше остальных, что, видимо, и дало бомжу прозвище. Ну а имя… Имя свое он давно забыл за ненадобностью. Кто к бомжу по имени будет обращаться!

Мужичок с темной щеточкой щетины проворно вылез на поверхность и, как подводник, закрыл за собой люк.

Внезапно Суслик замер, копируя повадки одноименного зверька. Заметив кавказцев, он испугался и хотел поскорее смыться. Мало ли чего от них можно ожидать! Но Суслика окликнули, и стало понятно, что бежать бессмысленно. Если надо – эти парни его в три счета догонят!

– Эй, дорогой, подожди, задержись! – добродушно позвал его Зураб. – Помоги нам, если время есть!

У бомжа времени хоть отбавляй! Хотя это относительно, ведь основная его часть уходит на добывание пропитания. Взглянув на Аслана и Нияза, Суслик не посмел отказаться. Две довольные здоровенные физиономии смотрели на него взглядами пустынного варана.

Неторопливо и настороженно Суслик приближался к визитерам.

– Подходи, дорогой, угощайся! – пригласил Зураб. – Не бойся, мы строители, работаем тут недалеко, дом жилой строим…

Бомж понял, что перед ним не разбойники с большой дороги, а приличные люди – работяги.

Выпили, поболтали. Суслик привычно поплакался о тяжелой жизни…

– Слушай, дорогой! – откликнулся Зураб. – Давай ты нам поможешь, мы тебе! Хочешь заработать?

Кто ж нынче не хочет заработать! И Суслик хотел. Что он – рыжий, что ли!

– Нам велели поставить ограждение… – издалека зашел афганец.– Ну, видел небось – щиты деревянные, крашеные, как забор, а на них трафарет: «Проход запрещен», «Опасная зона»? А где мы их возьмем?

– Да понял, парни, понял! – откликнулся бомж, растянув и отодвинув в улыбке губы. Черная щетина шевельнулась, словно иголки у ежика.

– Нам таких щитов штуки четыре надо, – продолжал мнимый грузин. – Помоги, достань где-нибудь, а мы тебе тыщу заплатим!

– За все? – уточнил бомж, чтобы не ошибиться. Тысяча за пару часов работы – это очень неплохо!

– За каждый щит! – поправил его Зураб.

– Ох! Ох, парни! – обрадовался, засуетился Суслик, словно хозяйка на кухне. Для него это немалые деньги. – Куда вам их доставить?

– Да вот на это место и доставить, – сказал Зураб, ставший для бомжа лучшим другом. – На вот тебе задаток, а остальное – когда достанешь.

– Так я их за ночь и притащу! – пообещал повеселевший Суслик, обнажив нестройный ряд квадратных зубов. – Видел такие неподалеку!

Афганец решил не ждать до завтра, а пользоваться возможностью и пойти дальше.

Когда бутылку допили, Зураб собрал в пакет колбасу, хлеб, непочатую «Столичную» и отдал бомжу.

– На, дорогой, вечером поужинаешь! Когда подарки были с благодарностью приняты, афганец спросил:

– А правда говорят, что под землей столько ходов всяких, что заблудиться можно, если не знаешь? Даже на рельсы в метро можно попасть?

– Чистая правда! – подтвердил счастливый Суслик. – Заблудиться очень легко! Но про рельсы – врут, конечно! К тоннелю можно подойти, послушать, как метро ходит… А на рельсы – это все выдумки!

Террористы внимательно слушали.

– Да ты что! – обрадовался Зураб, источая лучистую энергию заботы о ближнем. – А посмотреть можно?

– Конечно, мужики! – согласился бомж. – Только, чур, никому не скажете! Я там живу, а мне лишние гости не нужны!

Договорились.

Все четверо скрылись в черном отверстии колодца…

Суслик достал из тайника фонарь и, освещая путь, пошел первым. У гостей тоже фонари нашлись – Зураб шел вторым, чеченцы сзади. Рослым боевикам приходилось пригибаться, чтобы не удариться лбом о торчавшие кое-где куски ржавой арматуры. Под резиновыми сапогами хлюпало. Пахло сыростью, плесенью и сероводородом. На голову капала грунтовая вода.

Миновав закругляющийся отрезок трубы, бомж довел гостей до кубической бетонной комнаты, где труба расходилась на две. Пошли по большей. В ней гораздо суше, просторнее. Даже чеченцы смогли расправить спины и отдохнуть. Еще минут через десять пути Суслик привел террористов к отверстию в стене. Вода в него не попадала, поскольку ее срез находился выше на полметра.

– Вот там я и живу! – весело сказал Суслик.

Через три минуты все четверо оказались в довольно просторной квадратной комнатенке, размером с малогабаритную однокомнатную квартиру. У бомжа там имелся стол, стул, кровать и разная домашняя утварь. Даже ковер на полу. На стене какая-то картина на одеяле. Суслик чиркнул спичкой и поджег керосиновую лампу.

Выпили еще, правда, гости пили из принесенных пластиковых стаканчиков.

– Молодец! – похвалил Зураб. – Хорошо устроился! Суслик горделиво улыбался.

– Ну а метро-то где? – подал голос Нияз. – Может, пошутил?

– Нет! – усмехнулся Суслик. – Зачем пошутил. Оно мне спать иногда мешает! Пошли, покажу.

Он приподнял стекло лампы, задул огонь и, откинув одеяло на стене, позвал всех в другую трубу.

– Здорово у тебя! – похвалил Зураб. – Прямо схрон целый!

– А то! – согласился бомж. Пройдя с десятка два метров, Суслик отвернул в сторону ржавую решетку и шагнул вперед к узкой зарешеченной щели. Ширина – не больше двадцати сантиметров – не пролезть.

Чеченцы недоверчиво пялились в темноту, освещая дутые бока трубы фонарем.

– Вот там тоннель! – рапортовал бомж, указывая в темноту. – Ходят поезда!

В подтверждение его слов земля задрожала, будто перед надвигающимся землетрясением. Из узкой зарешеченной щели донесся нарастающий гул. За стеной приближался свет. С ошеломительным грохотом по тоннелю пронеслась электричка, сливаясь окнами в одну светящуюся полосу.

– Кто бы мог подумать! – злорадно усмехнулся Зураб, но его голос потонул в шуме удалявшегося состава. В это время Аслан прикинул, что для подрыва заряда лучше всего использовать датчик вибрации от автомобильных сигнализаций и часовой механизм. Завел будильничек на час, спокойно уехал на другой конец города, а как время выйдет, приближение первого поезда вызовет вибрацию и – взрыв.

Все гениальное просто! Так учил его Араб.

На следующее утро около колодца стояли два красных щита с надписью «МОСВОДОКАНАЛ».

– Только два щита достал! – виновато сообщил Суслик.

– Хватит и двух, дорогой! – улыбнулся Зураб, передавая всю обещанную сумму. – Пусть они тут постоят лицом к тропинке. Я их потом заберу.

– А если сопрут?! – забеспокоился бомж. – Я тогда, чур, не отвечаю!

– Конечно, дорогой! – согласился афганец. – Знаешь еще о чем хотел тебя попросить… Мы со стройки кое-какой инструмент взяли… Ну ты понимаешь, да?

Бомж радостно кивнул.

– Мы к тебе принесем его на хранение, а через месяц заберем. За беспокойство заплатим…

Не подозревая ни о чем, Суслик вызвался помочь «хорошим людям».

Вечером того же дня террористы привезли первый ящик. Суслик помог дотащить его до своей «берлоги», и когда «друзья» ушли – попытался полюбопытствовать, что внутри. Но, увидев, что ящик заперт на замок, оставил эту затею и успокоился.

Случайно проходивший неподалеку мужчина с ленивым барбосом не был приучен к бдительности с детства, как, скажем, жители Израиля. Заметив мужиков, втаскивавших ящик в колодец, он прочитал на щите «МОСВОДО-КАНАЛ», посмотрел на оранжевые жилеты и этим удовлетворился.

– Все ремонтируют, ремонтируют! – пробурчал он недовольно и, позвав пса, пошел смотреть новости. Московский обыватель торопился на теплый диван.

Пока аквалангисты Обухова освобождали вход в ливневый коллектор, Вольский высказал ему свои опасения относительно Шлепика.

– Раз Чека[16] проявила интерес, я хочу убедиться в нескольких вещах. Во-первых, проверь, точно ли Шлепика в городе нет, а во-вторых, пропаси-ка фишку, не ищут ли его уже.

– Да ладно тебе, командир! С какого перепоя ФСБ на него выйдет! – засомневался Обухов. – Да и нет его в городе, мы ж ему денег на билет подкинули!

– Вот это и проверь, – велел Вольский. – Я хочу быть в этом уверен. Понял?

– А как же! – откликнулся Обухов. Приказы командира он почти никогда не обсуждал.

Для начала Обухов поехал к дому Шлепика. Оставив «Ауди» на улице, он дошел до дома и неторопливо прогулялся у подъезда. Его интересовали люди и машины, торчавшие там в этот час. Людей было немного – одни прохожие, которые вряд ли могли быть «шпиками». Джипа Шлепика на стоянке не было, зато среди оставленных машин он отметил одну обитаемую – в «десятке» с чуть опущенным стеклом коротали время два мужика.

Не слишком надеясь на собственную память, Обухов вытащил мобильный и занес номер машины в записную книжку.

– Смотри-ка, – вяло сказал напарнику сотрудник оперативно-поискового управления ФСБ капитан Суворкин, осуществлявший наружное наблюдение за домом. До конца смены оставалось совсем чуть-чуть, и эти последние часы давались ему особенно тяжко: и в сон клонило, и есть хотелось, и говорить давно надоело. Только несведущий может подумать, что сидеть и смотреть – не тяжелая работа! – Вон хрен какой-то прогуливается. Что-то он не торопится никуда.

Напарник-старлей лениво повернул голову. Он испытывал те же неприятные ощущения, что и капитан, но работа есть работа, и пока объект не передан следующей смене, работать придется им.

– Не видишь, что ли, звонит кому-то, вот и не торопится! – рассудил он и оказался не прав.

– А чего он на нас покосился? – докапывался Суворкин. – Может, тоже объект ждет? Давай-ка сфоткай его на всякий случай, до кучи.

– Так он же на нас смотрит, – заколебался старлей. – Заметит, что снимаем. Где конспирация?

– Ну и хрен с ним! – повысил голос Суворкин. – Что мы тут с тобой – девок в коротких юбках, что ли, щелкаем! Ты осторожно, как учили!

Старлей не стал понапрасну спорить, а поднял фотоаппарат. Прицелился, чтобы резкость навелась… и, улучив момент, нажал на кнопку. В тихом салоне оперативной «десятки» негромко щелкнуло.

– Черт! Он отвернулся! – посетовал старлей, убирая камеру. – Не знаю, «взял» я его или нет. Может, обойти пешком и еще раз?…

– Да пошел он! – резонно заметил Суворкин. – Это ж не объект! Дай закурить.

– Кончились!

– Так сходи купи! Денег дать?…

Обухов записал номер и, не задерживаясь, прошел вдоль дома. Убедившись, что его не видно, он еще раз оглядел двор и, довольный, отправился к машине. По его представлению ничего особо подозрительного у дома не наблюдалось. Только мужик из «десятки» вылез и куда-то пошел…

Обухов заинтересовался, проследил. Мужик сгонял в табачную палатку и снова вернулся в машину…

«Хм-м, – задумался Обухов. – Ну, может, ждут кого-то?» – садясь в «Ауди», решил он.

Обухов развернулся на светофоре и не торопясь катился по городу. Чтобы удостовериться, он решил Шлепику позвонить. Но если что… – то со своего номера звонить опасно.

«Значит, придется подстраховаться», – подумал Обухов и, заметив телефон-автомат, свернул на улицу.

Он подошел к таксофону и позвонил Шлепику домой.

Трубка отвечала длинными, пустыми гудками…

Всколыхнувшая тишину рация взбодрила капитана Суворкина.

– На связи! – ответил он на вызов.

– Кто-то звонит объекту из автомата у вас на соседней улице! – сказал дежурный. – У нас поблизости никого, кроме вас, нет! Давайте туда, посмотрите! А смена сейчас подъедет! Вы все равно заканчиваете!

– Понял вас! – выдохнул капитан и недовольно сказал: – Так всегда, смена заканчивается, а мы еще работать должны!

– За те же деньги! – поддакнул старлей.

Оперативная «десятка» взревела и с пробуксовкой вылетела из двора. Испугавшаяся громкого звука, бабушка посмотрела им вслед и покрутила пальцем у виска…

Обухов спокойно пил кофе в кафешке напротив, как вдруг увидел торопливо выскочившую из потока «десятку», того же цвета, что он видел у дома Шлепика. Вырулив на улицу, машина сбросила скорость и небыстро потащилась вдоль тротуара. Два мужика в салоне усиленно вращали головами.

У Обухова кольнуло в груди.

Вытащив из мобильного недавнюю запись, террорист перевел взгляд на номер машины… Этого достаточно, чтобы понять – это та самая машина!

Обухов почему-то посмотрел по сторонам, будто ожидая, что к нему уже идет милиционер…

Но в кафе никакой милиции не было.

– Мы на месте! – доложил Суворкин. – Уже никого нет!

– Странно, – прошипела рация. – Так быстро он уйти не мог… Если, конечно, это не проверка на вшивость.

– Какая проверка? – из-за шума проезжавшего мимо грузовика не расслышал капитан.

– Нас с тобой проверка! – буркнуло в динамике. – Посмотрите там вокруг, может, кого увидите, – без надежды произнес старший. В тот же момент рация снова оживилась, но вызов был обращен к другой группе. – Вы на месте?

– Подъезжаем уже! – доложилась заступающая смена «наружников».

– Повнимательнее там, поняли?

Оперативники подтвердили прием.

Постояв недолго, стремная «десятка» уехала. Уставшая смена наблюдателей торопилась домой.

За окном начался дождь, отбивая по подоконникам и крышам ноту за нотой. Допив кофе, Обухов промокнул губы салфеткой и, скомкав ее, бросил на стол. Ему не давала покой лишь одна мысль: случайное совпадение или Шлепика пасут? Постояв немного, Обухов выскочил на улицу и, добежав до машины, нырнул под ее крышу.

«Ауди» ехала знакомой дорогой, пока Обухову вдруг не пришла мысль проверить все еще раз. Он перестроился влево и развернулся через две сплошные. Гаишников поблизости не было.

Подъехав, Обухов оставил машину на дороге и, не обращая внимания на моросящий дождь, снова отправился к дому Шлепика. Проходя через двор, он еще более внимательно изучал припаркованные машины, но особенно его интересовала та «десятка»… Не появилась ли она снова?

Приближаясь к подъезду, он заметил, что на ее месте стоит синий «Форд». У Обухова отлегло. «Десятки» не было…

И вдруг снова кольнуло! Как финкой под лопатку. Асфальт под «Фордом» оказался сухим, несмотря на дождь. А в салоне машины снова двое!

Нет, Обухов не верил в такие совпадения! Садясь в «Ауди», он находился в твердой уверенности.

Обобщив собственный опыт, Обухов купил новый мобильник и симкарту. Он вставил ее в старую трубку, а прежнюю, со своим номером, в новый телефон. Проделав все это, Обухов выехал на МКАД и влился в плотный поток машин. Только после этого он набрал мобильный номер Шлепика.

Вместо «абонент недоступен» раздались протяжные гудки. У Обухова заломило в груди.

«Может, роуминг…» – надеялся он.

– Слушаю! – бодрячком ответил Шлепик.

– Привет! Меня не называй! – велел Обух. – Ты где, кости на солнце паришь? В море плаваешь?

– Да не! Тут заморочка одна получилась… – темнил торговец оружием. – Короче, я задержался немного, но со дня на день улетаю загорать! – беззаботно разрисовал Шлепик.

– Где задержался-то?! – занервничал Обух.

– В Москве, конечно! – не скрывал планов торговец. – А че ты такой нервный-то?

– Ладно, пока, братан! Потом поговорим! – отключился Обухов. Вырулив в крайний левый ряд, он добрал до ста двадцати и, опустив стекло, бросил мобильник на дорогу. Через секунду трубку раздавили колеса следовавшей сзади машины. Все последующие лишь мельчили кусочки пластмассы.

Выслушав рассказ Обухова, Вольский негодовал.

– Убираем козла! И погромче! – бросил он.

Через два часа Обухов снова позвонил Шлепику.

– Ты когда дома будешь? – спросил он без лишних слов. – Поговорить надо.

– Часиков в шесть подгребай, – велел тот. – Перетрем. А что – проблемы?

– Проблем нет, есть дело, – ответил Обухов и отключился.

За час до встречи, с большими предосторожностями, люди из группы Вольского заложили в урну у подъезда радиоуправляемую противопехотную мину. Чтоб наверняка.

Очередной мобильный телефон был выброшен Обуховым, как использованная резиновая перчатка.

Игнатов доложил Каледину о повторном звонке Шлепику и назначенной неизвестным встрече.

– Разговаривал, будто знал, что мы их слышим? – переспросил полковник. – Но почему около дома, если они что-то подозревают? – Поразмыслив, Каледин сказал: – Знаешь что, скажи-ка «наружникам», чтобы у подъезда все проверили. Что-то не нравятся мне такие встречи…

Через полчаса Игнатов перезвонил.

– Михаил Юрьевич! В урне армейская радиоуправляемая мина! Трогать не стали, но не показали, что обнаружили!

– А встреча через полчаса? Значит, он там… – переспросил полковник.

– Кто? – уточнил майор.

– У кого пульт от нее! – рыкнул Каледин. – Эх, жалко, наших ребят там нет! Так! Саперы пусть едут… Раньше, чем появится Шлепик, рвануть не должны. Пусть «наружники» попробуют загородиться и скрытно подменить урну, чтоб люди не пострадали! А потом милиция пусть шорох на всю катушку наводит – с сиренами и мигалками. Надо его испугать, чтобы он кнопку не нажал!

Игнатов все понял.

Выполняя задание, оперативники остановили и подогнали к подъезду два грузовика, которые загородили Обухову обзор. Он не придал этому значения – может, мебель везли, может, заблудились… Прикрываясь длинными фургонами, оперативники спрятали заминированную урну в кузов первой машины, не рискнув извлекать саму бомбу. От соседнего подъезда поднесли такую же урну и поставили на положенное место.

Оперативник сел за руль и отвел машину подальше от жилой зоны. Когда двор опустел – Обухов не заметил подмены. Но через пару минут раздались сирены пожарных, милиции и «Скорой помощи». Поднялся невообразимый шум! Потеряв мину, Обухов был вынужден уйти, не выполнив задание.

– Ладно! – сказал он со злостью. – Если мина тебя не взяла, то пуля точно догонит. Она же дура!

Когда Каледину доложили, что все разрешилось благополучно, он устало произнес:

– Молодцы мужики! Мину срочно на экспертизу, и пусть мне точно скажут, из какой части она ушла!

– Ничего, Обушок! Бывают в жизни огорчения! – произнес Вольский и, добавив голосу твердости, напомнил: – Задание я не отменяю!

– Понял, шеф, – виновато подтвердил Обухов.

С утра Аслан и Фатима поехали «смотреть Москву». Только в круг их экскурсионных интересов попадали почему-то не памятники архитектуры, музеи или театры, а такие, казалось бы, прозаические постройки, как гостиницы, административные здания и места массового скопления людей…

В это время Нияз остался дома с Айгуль. Женщина была замкнута и напряжена, к тому же чувствовала, что вот-вот произойдет то, зачем она приехала. Ей все равно, потому что с момента гибели ее семьи вместо чувств осталась лишь отрешенность, а вместо слез – песок, режущий глаза…

Нияз сидел на кухне и ковырялся со взрывчаткой. Мимо него к плите проскользнула Айгуль. Чеченец оторвался от проводков и, подняв глаза, исподлобья смотрел на женщину. Легкое дешевое платье обтягивало ее бедра, давая волю фантазии. Нияз поднялся. Айгуль зажгла спичкой конфорку и, набрав полный чайник воды, поставила его греться. Женщина собиралась уйти, но вдруг почувствовала на себе жесткое прикосновение грубых рук. Она встрепенулась, отшатнулась непонимающе, но Нияз крепче сжал объятия и прижал ее к себе. Глаза Нияза источали безумный блеск.

– Ты что? – прошептала она срывающимся от стыда голосом. Или стыд уже не застилал глаза, а тоже умер вместе ее ребенком, мужем и братом от бомбы федералов?

– Нэ говори ничего! – прошептал чеченец, заходясь в блудной страсти. – Они отняли у тебя все, а Аллах велел помогать воинам, которые отомстят…

Пафосной речи не получалось, зато, огладив Айгуль снаружи, Нияз запустил руку под платье. Закатывая глаза, он начал шарить под нижним бельем… Это называлось поднимать боевой дух, ведь чем больше женщину унизить, тем проще ей будет мстить. А кто во всем виноват – конечно, неверные!

– Нэ говори, сестра! Мы тут воюем… надо помогать… почему ты должна пропадать, если завтра уже не сможем этого сделать…

Не в силах сдерживаться, Нияз наклонил женщину, задрал наверх платье, сорвал остатки одежды и с рычанием, присущим диким зверям, воспользовался ею по своему усмотрению… Айгуль ничего не соображала, находясь в каком-то забытьи. Только вдруг резкая боль полоснула по телу… А потом она притупилась.

Отдышавшись, довольный чеченец сказал:

– Только нэ говори никому, ладно?

Женщина беззвучно кивнула, только, кажется, еще больше почернела.

Вскоре вернулся Аслан.

– Надо ехать в ресторан, узнать адрес… – сказал он, уединившись с подельником.

– Пусть она поедет, – попросил Нияз, указав на Айгуль. Он торопил события, поскольку сомневался, что женщина не проболтается Фатиме. Не хватало, чтоб они шум подняли. К Айгуль у него не было жалости или сострадания. Ниязу женщина – как скотина: если предназначена под нож, значит, так тому и быть – чего ж жалеть. – Пусть узнает, и сразу поедем на место.

– Почему сразу? – не понял Аслан. – Мы только все посмотрели с Фатимой.

– В ресторане баба засветится, не понимаешь разве! А если там ее схватят, значит, так надо Аллаху! – привел убийственный довод Нияз. – Мы ее приготовим, и пусть идет.

Старший его понял и одобрительно кивнул.

Фатиме приказали идти в комнату и не выходить оттуда.

Айгуль позвали на кухню. Ее появление вызвало у Нияза накат сладостных воспоминаний. Она снова рядом – только платье задери и…

На столе в полном беспорядке разбросана взрывчатка, детонаторы, изоляция, провода, батарейки, скотч… Женщина поняла, куда ее собирают… Это будет долгий путь и короткий – одновременно.

– Раздевайся, – почти по-свойски приказал Нияз. – И повернись спиной.

Женщина тревожно взглянула на мужчин, но выполнила приказ. Она сняла платье и повернулась. Боевики заинтересованно впились глазами в женское тело. Худовата, но женщина же! Нияз незаметно подмигнул старшему и сделал неприличный жест, указав на обнаженку.

– Ты что! – возмущенно прошептал Аслан. Но Нияз отозвал его в сторонку и разъяснил: что, мол, тут такого, если баба послужит воинам, защищающим родину. Ей ведь все равно через пару часов умирать! Так зачем пропадать добру? Да и не разумно это даже!

– Она и сама не против! – привел последний довод бандит. Они вернулись в кухню, и Нияз прикрикнул: – Снимай все! А ну, все снимай!

Находясь в какой-то прострации, женщина медленно расстегнула бюстгальтер и вопросительно посмотрела на мужчин.

Чеченцы жадно глазели.

– Их тоже снимай, хорошая!

Айгуль сняла трусики…

А когда еда на столе, трудно удержаться, чтобы не попробовать кусочек.

Пробовали по очереди. И рвали как оголодавшие собаки. По-простому. По-животному. Даже при большом желании трудно назвать таких типов людьми.

…Когда все кончилось, на женщину навесили взрывчатку и примотали скотчем. В карман платья вывели провода с выключателем, а в другой карман положили связанные изоляцией батарейки и пластмассовую коробочку с антенной, на случай, если не сможет нажать кнопку сама… Ее теперешнее психологическое состояние лучше всего подходило для дела.

Для маскировки Айгуль сделали макияж и через полтора часа привезли к ресторану «Канарейка». Тщательно объяснив задачу, женщину отправили внутрь.

Понятное дело, что охранник или швейцар скорее всего заинтересуются странной посетительницей и могут не пропустить внутрь, поэтому Айгуль сразу направилась к ним. Она поздоровалась и объяснила, зачем пришла. Она сестра Сережи Рогожкина, приехала в гости, а он живет на новой квартире. Где – она не знает.

Чем проще легенда, тем сильнее и действеннее она работает. Странная женщина почему-то не вызвала подозрений у персонала, а охрана не пользовалась металлодетекторами или анализаторами взрывчатых веществ и беспрепятственно пропустила Айгуль внутрь…

Женщина оказалась способной актрисой и, коротко переговорив с администраторшей, получила желаемый адрес.

Правда, и сама администраторша не знала, что по переданному ей адресу Рогожкин не проживает. Квартиру снял Жмых, и чеченцев там ждала засада.

Уже уходя, Айгуль спросила потухшим голосом:

– А телефона там нет?

Администраторше своих дел хватало, и в другой раз она бы просто послала ее подальше, но то ли голос на нее подействовал, то ли скромная одежда женщины. Она порылась в тетрадке и нашла номер.

По несчастливому стечению обстоятельств чеченцы получили номер, принадлежавший Миролюбской – подруге повара, у которой парень жил все последнее время.

Айгуль ушла.

К администраторше подошел работник ресторана.

– Кто такая? – спросил он, указав на дверь.

– А! – скривилась администраторша. – Сестра Рогожкина – адрес его спрашивала! Мужик догадался обо всем. -

– Спаси-ибо-о! – пропел он. – Я отлучусь минут на дцать?

– Давай, – разрешила женщина. – Только чтоб трезвяк!

– Обижаешь! Я на тачке!

Выскочив на улицу следом, мужчина нашел в толпе Айгуль, садившуюся в машину. Не теряя времени, он прыгнул в свою «пятерку» и выехал за ней. По дороге он позвонил Жмыху.

– Колян, готовь стольник баксов! – радостно сказал он. – Приходила какая-то баба, взяла адрес повара.

– Молодец, братан! – похвалил Жмых.

– Правда, тут дура одна влезла и телефон девки Рогожкина, у которой он ошивается, тоже дала.

– Дура! – со злостью выцедил бандит. – Баба одна?

– Нет, в тачке с ней два хачика! Я уже еду за ними!

– Отлично! Смотри в оба! – велел Жмых.

Он перезвонил Хасану и со значением спросил:

– Ну что – мочить их сразу будем или как?

– Торопиться не надо! – рявкнул Хасан. – Убить их одних слишком просто и мало. Мы выведем все осиное гнездо. Заодно и родине поможем от них избавиться! Узнайте все!

Чеченцы проехали по проспекту, выехали на Садовое, попетляли и, добравшись до нужного места, остановились. На три машины позади притормозил и шпион Жмыха. Ему нужно выяснить, куда кавказцы отправятся, где живут, где отдыхают. Хоть что-то из этого списка. За это Жмых заплатит еще.

– Если схватят – нажми кнопку, – напутствовал Аслан. – А если нормально – зайди, где людей больше, и нажми кнопку.

Женщина вышла из машины, вписалась в людской поток на тротуаре и пошла, отсчитывая последние шаги. О чем она думала? 0 рае, который обещали ей после смерти. А может, о двадцати тысячах долларов, которые получат ее родители?

Приговоренная шахидка шла по тротуару, глядя себе под ноги, не оборачиваясь и не поднимая головы. Иногда смотрела в лица идущих навстречу. У них на родине у людей совсем другие лица.

Вдруг у тротуара, рядом с Айгуль, резко затормозил «Мерседес». Двери распахнулись. Из машины вышли четверо в костюмах и галстуках…

«ФСБ!…» – шарахнуло миной в мозгу, разорвав слово на буквы.

Шахидка заметалась. Она сошла на дорогу, остановилась. Снова к тротуару… Пошла медленно… Остановилась в нерешительности…

Люди спешили, обходя ее стороной. Айгуль поняла, что обратной дороги нет. У Аслана тоже есть пульт, и он нажмет кнопку, если заметит нерешительность или испуг.

Вспотевшая рука нащупала выключатель. Он показался ей раскаленным докрасна и жег пальцы.

Женщина подумала, что задыхается. Кто-то за нее шевельнул ее рукой, заставив палец до синевы вдавиться в кнопку.

Раздался оглушительный треск, которого шахидка не слышала. Разорванное на куски тело разлеталось во все стороны вместе с болтами, гайками и рублеными гвоздями.

Вокруг слышался звон стекла, людские крики ужаса, стоны раненых, детский плач, вой сирен.

Асфальт краснел, как заря.

Источая чадящий черный дым, у тротуара горел изрешеченный «Мерседес». На асфальте лежали окровавленные люди. Кто-то двигался, пытаясь себе помочь или хотя бы понять, что с ним произошло, кто-то не шевелился.

«Скорые помощи» планомерно и размеренно подгоняли кареты, увозя пострадавших… Милиция оцепила место трагедии. Правоохранительные органы начали рутинную работу. Московский мэр произнес соответствующую моменту речь. Воспользовавшись моментом, на время проснулись от спячки и зачесали языками по телерадиоприемникам красно-бело-сине-коричневые слуги народа из Охотного Ряда.

Только родственники погибших их не слушали. Они плакали, жгли свечи на асфальте, молились покинувшему землю богу и… на что-то надеялись.

От шахидки остался паспорт, который позже приобщили к вещественным доказательствам по уголовному делу о теракте.

Пораженный увиденным, жмыховский шпион не сразу сообразил, что делать. Увидев отъезжавших чеченцев, он неуклюже поспешил за ними. На ходу он набрал Жмыха и взволнованно прокричал:

– Они свою бабу на площади взорвали! Представляешь! Включай радио! Это террористы! Я еду за этими сволочами!

Машина чеченцев свернула к обочине и резко затормозила, преградив «пятерке» путь. «Шпион» едва вывернул руль, чтобы не задеть их. Остановившись, он ошалело смотрел на бежавшего к нему Аслана, не подумав что-то предпринять.

Боевик рванул дверцу.

– Шпионишь за нами? – усмехнулся он страшным волчьим оскалом.

– Я? Не-е-ет… – проблеял парализованный бетонным страхом ресторанный работник. Он хотел сказать, что случайно оказался рядом, у него другая работа и он никому не скажет… Но ничего этого не понадобилось, Чеченец выхватил пистолет с глушителем и, не говоря ни слова, выстрелил человеку в голову.

Аслан спрятал оружие и вернулся в автомобиль, который быстро уехал. Во всеобщей суматохе ужаса, страха и паники на мертвого человека в машине не сразу обратили внимание. А заметив, решили, что он одна из жертв террористического акта.

Так оно и было.

Утром полковник Каледин просматривал сводки наружного наблюдения и расшифровки телефонных переговоров Вакулы. Разработка подозреваемого в поставке террористам оружия шла полным ходом. Но объект разработки не делал ничего противозаконного и, как назло, общался, что называется, в массовом порядке. За короткий отрезок времени Вакула съездил в кафе, повстречался с несколькими малоприятными личностями, пообщался с подругами и жрицами любви… Наметилось столько связей, что для их установки Каледину пришлось привлекать дополнительные силы. Но и их не хватало. Бригады наружного наблюдения стонали от хлынувшего вала работы, затворы фотокамер работали как швейные машинки, а опера сбили пальцы о кнопки компьютеров, устанавливая по базам круг общения Вакулы. Круг расходился, как от камня на воде, и становился все шире. Работы прибавлялось в геометрической прогрессии, но, по большому счету, все это малоэффективно, поскольку никоим образом не выводило на террористическую группу.

Каледин вздохнул и посмотрел на часы. Они показывали половину десятого.

«И почему души людей бывают так уродливы? – отчего-то подумалось ему. Полковник закрыл глаза, слегка надавил на глазные яблоки и помассировал виски. Жена говорит, что это должно помогать от головной боли. Возможно, кому-то и помогает. Видимо, у этих счастливцев головной боли меньше, чем у Каледина.

Сеанс мануальной терапии остановился на стуке в дверь.

– Можно к вам, Михал Юрич? – спросил Катышев.

– Заходи, – ответил Каледин, вернувшись в обычное состояние. Голова по-прежнему ныла, но он забыл о боли.

– Из УФСБ по Северному Кавказу сообщили, что шахидка, паспорт которой нашли на месте взрыва, проживала в одном из сел Шатойского района Чечни. Некоторое время назад к ней в гости приехала ее сестра, которая отсутствовала около года. Скорее всего, она жила в лагере боевиков. После этого сестры взяли билеты на автобус до Назрани, – докладывал подполковник. – Одета была так же, как в момент взрыва. Мотив у нее железный – гибель семьи и брата. Поднакачали ихние специалисты и – вперед!

– Понятно, – помрачнел Каледин. – В Назрани сели на поезд и приехали сюда. Потом взрыв. Полковник сделал пометки на календаре.

– Значит, вторая шахидка гуляет по Москве и в любой момент может привести бомбу в действие, – заключил Каледин. – Надо срочно запросить фото этой сестры и дать ориентировку в ГУВД. Что делать – они сами знают. Что еще?

– Мужчина, застреленный около места теракта, оказался сотрудником ресторана «Канарейка»! Почерк тот же – выстрел в голову.

– Да ты что! Вот это совпадение! – обрадовался полковник. – Не дает покоя этот ресторан. Надо попросить милицию, чтоб копнула уголовные группировки…

Странная цепочка взаимосвязей заворачивалась в спираль.

– И еще по делу об убийстве пенсионеров… – продолжал подполковник. – Я просматривал личные дела погибших Шелепина и Морошина. И обнаружил одну странность. У того и у другого из дела исчез конверт с материалами оперативных проверок. Кадровики говорят, что там же должны лежать и специальные допуски на особо режимные объекты. Кадровики не знают, куда они могли пропасть.

– Ты хочешь сказать, что их сотрудники украли секретные документы? – озвучил естественно вытекающий вывод Каледин.

– Так думали. Провели служебное расследование в кадровом аппарате, – вводил в курс дела Катышев. – Но личные дела лежали в архиве, из которого просто так, без письменного разрешения, ничего не возьмешь. По карточкам дела не были истребованы с момента увольнения сотрудников, то есть уже много лет. Вряд ли пропажа связана с их смертью или наоборот.

– И что? – спросил полковник. В докладе Катышева он не мог нащупать нужной нити. – Если у них пропало – пусть с этим разбирается их «безопасность»!

Каледин непонимающе смотрел на подчиненного, посчитав его информацию ненужной. Однако разное бывает, и на всякий случай он высказал пожелание:

– Не знаю, насколько это оправданно, но попробуйте разобраться с пропажей конвертов. Вдруг это поможет пролить свет на мотивы убийства.

За дверью послышались приближавшиеся шаги. Появился майор Игнатов.

– Я только что из института, от экспертов, – с победными интонациями сообщил он. – Смывы взрывчатки из квартиры Вакулы из партии, поставленной заводом на склад Балтийского флота. Армейская мина оттуда же! На этом складе работал и арестованный мичман. Я уже созванивался с ребятами из УФСБ, и они подтвердили, что по документам взрывчатка и мины списаны на недавние учения. А если бы случился пожар – там бы все концы в воду и ничего бы никто не нашел. Хитрый мичман! Получается, что оружие, взрывчатка и три ПЗРК украдены со склада в одно время. Возможно, для одного заказчика. То, что Вакулу хотели убрать миной мичмана, подтверждает, что вся партия уже в Москве!

– Кисло, – произнес полковник, машинально постукивая пальцами по столу. – Совсем кисло.

– Отрабатывается цепочка от мичмана, – продолжал Игнатов. – Нашли перевозчика – но он не в Москву товар доставлял, а на промежуточный склад. Там тоже кое-чего надыбали!… Продешевил мичман – каждую ракету всего за десять тысяч долларов продал, а в Москве цена раз в пять больше! Оптовик хренов!

– Молодцы мужики! Теперь все понятно становится! – подводил черту Каледин. – С Вакулой пора заканчивать!

Разрозненные звенья выстроились в линию. В конце ее должна стоять точка. Этой точкой по логике вещей должен стать арест оружейного магната.

– Пойду, доложу Волкову, – поднялся подполковник. – Готовьте оперативную группу.

– …Давно надо было его брать! – проворчал генерал, вроде как прикрываясь задним числом. Говорил же, мол, тебе! – А теперь заказчики его хотят убрать!

– Непонятно, почему они только сейчас захотели это сделать, а не сразу после получения партии? – высказался Каледин. Если это террористы, почему они сразу же не обрубили этот конец?

– Поскорее берите его, – посоветовал Волков, – А ребусы вместе с ним и порешаете.

Шлепик долго думал, маялся, ждал звонка от Жмыха, но, не дождавшись, решил, что настало время для отдыха. Бригада наружного наблюдения доложила, что объект купил двухнедельный тур в Грецию. Потом съездил в транспортное агентство и оформил авиабилеты на утро. Позже Вакула зашел перекусить в ресторан и теперь едет в направлении дома.

– Он точно один? – уточнил по рации Игнатов. С группой захвата он больше часа ожидал Вакулу возле его дома.

– Точно, точно один! – подтвердили наблюдатели. – Минут через десять-пятнадцать будет у вас. Принимайте!

Чтобы не допустить сопротивления или стрельбы на улице, брать Вакулу решили в подъезде. На время захвата участковый с нарядом милиции застопорит лифт на верхних этажах и заблокирует лестницы, чтобы кто-то из жильцов не попал под раздачу.

Каледин еще раз прошелся по плану операции, проинструктировал и расставил спецназ. Все погрузились в молчаливую болотину ожидания…

Рация заработала на канале бригад наружного наблюдения.

– Внимание! – предупредили оперативники. – Объект на подъезде! Сворачивает на вашу улицу!

– Поняли!– отчеканил Игнатов. – Ждем с нетерпением! Через несколько минут напряженного ожидания рация выстрелила заключительные сводки.

– Объект у дома! Идет на вас! Встречайте!

Тут же заговорил канал группы захвата.

– Готовность номер один! – спокойно произнес Каледин. – Объект закрывает машину…

Майор Игнатов с двумя спецназовцами встал за дверью и вытащил пистолет. Капитан Кузин укрылся на лифтовой площадке. Поймав взгляд майора, он сделал жест рукой – ОК.

– Идет, идет со стоянки! Внимание! В руках барсетка!… – комментировал полковник. – Под ветровкой может быть оружие!

Игнатов сжался, как пружина, готовая мгновенно развернуться и освободить спрессованную в ней энергию. Майор слышал приближающиеся шаги и точно знал, как будет действовать. В конце концов, на Вакуле пора поставить точку.

– Пять метров!… – негромко шуршало в ушной гарнитуре. Обратный отсчет означал, что через несколько мгновений дверь распахнется и шальным вихрем взорвется ЗАХВАТ.

Расслабленно, спокойно, походкой человека, не подозревающего ни о чем, Шлепик шел через двор. В трех метрах впереди массивная дверная ручка, которую надо потянуть…

Еще шаг…

Вакула почти остановился. Бросая тело вперед, он почти вытянул руку к двери. От него до ручки полметра… Еще немного…

Внезапно раздался негромкий шлепок. Каледин его не слышал. Только видел, как объект выронил барсетку. Голова упала набок безвольно и неестественно. Странно подогнул колени, будто из надувной игрушки выпустили воздух… На шее вспыхнуло алое пятно. Словно поскользнувшись на арбузной корке, Шлепик рухнул у двери парадного. Это было последней точкой. Точкой на его линии жизни.

– Приказы надо выполнять! – произнес довольный собой Обухов, глядя, как из подъезда выскочили люди и бросились к мертвому телу. Он знал, кто эти люди, и знал, что они охотятся за ним. Но он не думал, что так быстро они явятся за Шлепиком. Обух успел вовремя, а его коронный выстрел в шею как всегда достиг цели, перебив позвоночник.

Волна удовлетворения мягко коснулась снайпера.

Обухов бросил винтовку на чердаке и, не мешкая, побежал. Тяжелые шаги поднимали пыль и песок. Испуганные голуби по-куриному бестолково хлопали крыльями, вылетая через узкие отдушины. Добежав до последнего подъезда, снайпер кинулся к лестнице.

Все остальное он проделал почти автоматически, по привычному сценарию.

Контрразведчики выскочили на улицу, но все закончилось – их единственный подозреваемый был мертв.

– Пуля в шею, товарищ полковник, – доложил Кузин. – Надо умудриться, чтоб так точно попасть.

На Каледина напал спазм удушья. Не от того даже, что фигуранта убили. Память открутила с десяток лет назад и напомнила, как в октябре девяносто третьего в стране дымилась гражданская война. У Белого дома таким же выстрелом в шею убили альфовца Генку Сергеева.

Молодой капитан Каледин оказался неподалеку. Поняв, что произошло, офицер почувствовал уходящую из-под ног землю. Без всяких преувеличений предательская пуля могла взорвать Россию.

Чекисты заметили позицию снайпера и бросились к нему. Двоих, прикрывавших его огнем с соседней крыши, уничтожили на месте, но пока поднимались наверх, прочесывая подъезд за подъездом, преступнику удалось скрыться.

Теперь Каледин не сомневался, что тогда и сейчас стрелял один и тот же человек, напомнивший о себе спустя десяток лет.

Не знал полковник, что фамилия преступника – ОБУХОВ!

Два бритоголовых крепыша коротали время игрой в нарды. Вторые сутки они маялись от скуки и не могли дождаться, когда Жмых пришлет кого-нибудь им на смену. Малыш сгонял за пивом, и настроение немного улучшилось. Но только на время. И очень короткое.

– Да не придут они! – категорично заявил нервозный Фока, хлопнув шашкой по доске. – Что они, дураки? Малыш не соглашался.

– А в чем проблема-то? – не понимал он. – Им же лох нужен, значит, могут и наехать! Да мне похрен! Припрем хачиков к стенке, а рыпаться будут – я с ними цацкаться не буду! Закачу в лобешник девятью миллиметрами, и все тут!

– Ага! – усмехнулся Фока. – Хасан тебе самому потом закатит! Сказал же Жмых, что они им живые нужны! Забыл, что ли! Нам велено чурок на мушке подержать, пока пацаны не подвалят. А потом без тебя разберутся, что с ними делать!

Разговоры ни к чему не вели, а время продолжало медленное течение, словно специально измываясь над парнями.

Тем временем у дома остановилось такси. Двое мужчин в широких брюках и темных рубахах расплатились с водилой и пошли вдоль дома. В руках они держали букеты цветов, что говорило о предстоящем торжестве. Цветы теперь дороги, и просто так их мало кто покупает. Аслан с Ниязом не относились к последней категории и купили цветы для дела. Они не собирались никого поздравлять с днем рождения или другим праздником. В руках чеченцев цветы являлись элементом маскировки, точно таким же, как пучок веток на каске пехоты.

Подъезд они нашли сразу, потому что табличку с номером еще не успели сорвать пацаны.

– Вах, собака! – выругался Аслан, уперевшись в кодовый замок. – Чэго они такой адрес дали, а номер домофона – нэ дали!

– Дали, не дали… – недовольно ответил Нияз. – Набирай любую квартиру и говори: «Скорая», откройте!» – и все!

Аслан послушался. Набрав первую попавшуюся квартиру, как советовал Нияз, он выпалил:

– Откройтэ, это «Скорая помощь»!

– Я вас не вызывала! – рассудительно ответила женщина и «отключилась», чем вызвала прилив ярости Аслана.

– Вах! Русская сука! – выругался чеченец и с силой ударил кулаком в кодовый замок.

– Тихо ты! – прошептал Нияз. – Хочешь, чтобы нас в ментуру забрали! Пошли к деревьям, покурим. Подождем кого-нибудь.

Ждать пришлось не дольше, чем выкуривается одна сигарета. На тротуаре показался парень. Чеченцы вышли из тени деревьев и не спеша пошли к подъезду. В тот момент, когда парень открыл замок и заходил в подъезд, чеченцы оказались рядом. Оглянувшись, парень даже вежливо придержал для них дверь.

– Спасибо, – надел маску улыбки Аслан. Она – тоже элемент маскировки, необходимый в работе.

Не воспользовавшись лифтом, чеченцы поднялись на третий этаж и, не подозревая подвоха, позвонили в дверь. От неожиданного звука Фока с Малышом оторопели.

– Ты домофон слышал? – спросил подельника Малыш.

– Нет, – ответственно заявил Фока. – Мы же никого не впускали! Может, наши пацаны на смену подвалили?

Бугаи сгребли со стола пистолеты и, сотрясая пол массивными подошвами, кинулись в прихожую. Фока осторожно заглянул в «глазок» и увидел… ЦВЕТЫ!

Странная картинка совсем не укладывалась в ожидания и сбила с толку.

– Кто там? – осторожно спросил Фока.

– Сюрприз! – негромко послышалось за дверью, что еще больше смутило братана.

– Глянь-ка, что там, – прошептал Фока, осторожно и неслышно поворачивая замок.

Малыш глянул в «глазок», но, кроме темноты, ничего не увидел – чеченцы выкрутили лампочку.

Подняв ствол вверх, он пожал плечами и шепнул:

– Наши прикалываются! Вот козляры! Собирайся – смена пришла!

Фока медленно поворачивал ключ, намереваясь незаметно отпереть замок и, распахнув дверь, за шиворот втащить в квартиру гостей. Будут знать, как шутки шутить!

Но открыть замок бесшумно не вышло. На последнем этапе железка щелкнула, и только Фока собрался взяться за ручку, как в дверь бухнул внезапный удар. Полотно с силой распахнулось, со всей дури припечатав одуревшего Малыша по лицу. Оглушенное тело отшвырнуло к стене. Оружие выпало из разомкнутых пальцев и брякнулось тут же. Фоке едва не сломало пальцы, но он вовремя отпустил ручку. В узкую прихожую вломились боевики.

Обливаясь кровью, полуобморочный Малыш со сломанным носом хотел завопить, но на голову обрушился железный кулак Аслана, выбивший из мозгов остатки сознания.

Чеченцы ворвались и напали мгновенно. Не успев выстрелить, Фока отступил к стене. Но прихожая слишком узка, чтобы вместить всех. Рукояткой «макарова» Фока ударил в расплывчатую физиономию Нияза, шедшего позади. Но не достал до него, а только разозлил. Бывалый фронтовик, профессиональный убийца отбросил Фоку ногой, и тот ничего не смог сделать.

Выправляя положение, Фока вдавил тугой спуск оружия. Шарахнуло так, что уши заложило. Пуля сплющилась о бетонную плиту, выбив из потолка штукатурку. Вместе с пылью она осыпалась на пол.

Но чеченцы к выстрелам привыкшие.

Фока отпрыгнул и выстрелил еще раз! Пуля расщепила одежный шкаф, но чеченцев не задела. Братан даже удивился, что не попал в них с такого близкого расстояния. Фока рванулся в кухню, но споткнулся о ноги Малыша. Он почувствовал движение холодного воздуха и понял, что сзади на него катится глыба. Тут же на спину свалилась непомерная тяжесть, мгновенно сбив с ног. Фока попытался сбросить ломавшего его Аслана, но не смог. Что-то ударило его по голове, и оружие отлетело бесполезной железкой – не достать. Нияз, двигавшийся с непостижимой быстротой, уже стоял рядом, целясь Фоке в лицо.

– Суки!!! Твари!!! – неистово кричал он.

Братан ждал выстрела, но чеченец не стрелял. На его лице расплылась узкая злая улыбка.

Аслан вмазал по ребрам – дыхание перехватило. Две пары рук подхватили Фоку, приподняли и с размаху бросили в стену. Деморализованный братан свалился на пол безвольным мешком. Удары посыпались со всех сторон. Когда Фоку принялись колошматить ногами, он вывернулся, вскочил на ноги и дернулся к пистолету…

Сзади натужно зашипело с подсвистом. Короткий звук, будто из колеса, на одну секунду резко вырвался воздух. Так сработал стандартный пистолетный глушитель. Пуля Аслана нагнала Фоку на полпути. Не замедлив скорости, он пошел на снижение и грузно бухнулся на пол. Неровный затоптанный паркет измазался бурыми следами.

– Зачем ты его? – крикнул Нияз. – Надо узнать, где пацан!

Чеченцы торопились. Они вернулись в прихожую. Схватили за ноги приходившего в себя Малыша и втащили в комнату.

– Где повар Рогожкин? – страшно скалясь, спросил Аслан. – Вы нам не нужны!

– Не знаю, где повар! – простонал раненый Малыш.

– А вы кто? – спросил Нияз и для лучшей памяти ударил его ногой. – Говори, собака! Убью!

Чеченец обхватил голову братка стальным зажимом и оттянул назад.

– Где Рогожкин? – совсем зверея, спрашивал Аслан.

– Я не знаю!… – хрипел пленный.

– Кто ты, собака? – последний раз спросил чеченец.

– Мы вас ждали – и!!! – прохрипел Малыш.

– Раз ждал – на, получай, шакал!

У Аслана блеснул нож. Квартиру заполнил ужас предсмертного хрипа. Клокочущей горной речкой из перерезанного горла хлынула кровь.

Позорная смерть по чеченским меркам.

Заскочив в ванную, Аслан сорвал со стены полотенце. Через него повернул кран и включил воду. Он быстро обмыл руки, нож и вывалился в коридор.

Нияз прикрыл дверь.

Жмых почуял неладное, когда дежурившие на квартире пацаны перестали отвечать на звонки. Их мобильные тоже не отвечали. Он примчался по известному адресу и…

Жмых все увидел и все понял.

Глядя на картину жуткой расправы, он так же понял одну простую истину: на поиски чеченцев осталась всего лишь одна попытка. Последняя. Он знал, по какому адресу чеченцы направятся теперь. Только не знал, когда это может случиться. К общему количеству многочисленных врагов Хасана, а заодно и лично Жмыха прибавился еще один, и очень серьезный.

Его имя – ВРЕМЯ.

Глава 4 ПО ЛИНИИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ

Календарное лето закончилось, осыпавшись на крутые склоны Воробьевых гор одеялом шуршащей, пожелтевшей листвы. Дождливый сентябрьский вечер перекатился в еще более дождливую ночь. На Воробьевых горах ненастье. Шпиль МГУ проткнул низкое облако и застрял в нем, как в куске ваты. Посмотришь на здание со стороны, а шпиля нет – пропал, исчез, растворился в небе, словно поезд у фокусника.

Улицы плескались пустотой, а у подножия желто-зеленых гор маялась Москва-река в каменном корсете – не вздохнуть и не убежать. Порывы ветра раскачивали бакены и поднимали волны. Зашторенная одеялом пепельной дымки, река волновалась, перекатывалась пенистыми гребнями. Нетканое водное полотно кипело маслом на раскаленной сковородке. Подсвеченные набережные казались черными и безлюдными. Только здание университета возвышалось на горе каким-то странным символом – отремонтированное, подсвеченное по европейской моде, но без верхушки.

Странное впечатление.

А чуть ниже уровня реки, где дождь не слышен и ветер не чувствуется, усиленно работали семь пар ласт. Дыхательные аппараты плели ажурные кружева воздушных пузырей. Ножи плотно сидели в подогнанных ножнах, шевелясь и двигаясь вместе с ногами пловцов. Манометры зашкаливало – баллоны заправлены под завязку.

Под прикрытием непогоды аквалангисты во главе с Вольским таранили реку, осуществляя уникальную в своем роде операцию. С легкой грациозностью пловцы планировали в непрозрачной, черной воде, словно подводные лодки, ориентируясь по приборам и коротким контрольным всплытиям. Они несли тяжелый груз, уравновешенный воздухом в емкостях-понтонах. Только один из пловцов выделялся неровными, суетливыми движениями, будто боялся, что вода под ним вот-вот кончится и он провалится на самое дно. В отличие от остальных, Сватко впервые вышел «в открытое плаванье» с аквалангом, не считая, конечно, двух занятий в бассейне и одного в подмосковной речушке, устроенных обуховским знакомым.

Обнаружив дыру с выломанной решеткой, Вольский перестал работать ногами.

– Приехали! – сказал он в подводное переговорное устройство.

Пловцы подтянулись. Работая ластами и помогая себе руками, они встали в воде почти вертикально, а груз закрепили за выступающие из камня арматурины.

Группа разделилась. Наблюдатель остался у входа. Остальные двинулись к трубе.

Пользуясь составленной несколькими днями раньше предварительной схемой с конфигурацией водосточного коллектора, аквалангисты осторожно входили в трубу. Плавно, словно торпеды в тесный аппарат.

Первым шел Вольский.

Передвигаясь почти на ощупь и подсвечивая путь фонарем, он словно морская змея ввинчивался в заполненное водой пространство, с каждой минутой углубляясь в берег. За ним Обухов. Потом Сватко. Дальше Рокер. Замыкающим в цепочке шел Шнур – бывший боевой пловец Черноморского флота. Кличка прилипла к нему не так давно, за любовь к песне «Ленинград» одноименной группы.

Движение застопорилось. Образовалась пробка. А обгон запрещен. Аквалангист засуетился, поднимая муть и песок. В водостойких наушниках раздался отчетливый мат.

– Мужики! – подал тревожный голос Сватко. – Я за что-то зацепился!

Шнур подплыл к нему, потянул за ремень, приподнял и снял с крючка. В переговорном устройстве прошло короткое:

– Порядок!

По мере продвижения пловцы замечали, что труба хоть и заворачивалась дугой, но приобрела небольшой положительный уклон. Через сотню метров у потолка появился воздух. Вскоре труба соединилась с кубическим помещением и перешла в другую. Проход расширился, а уровень воды заметно уменьшился.

Группа выбралась в просторную галерею с плоским дном и цилиндрическим сводом. С потолка капало. Застоявшийся воздух пропитался сыростью и плесенью.

– Все как в карте! Молодец, Обух! – негромко произнес Вольский, сняв маску. Раскатистое эхо подхватило его слова и, покружив под потолочными сводами, разбило на куски. – Тут будет база! Привал! И не курить!

Запыхавшиеся пловцы скинули дыхательные аппараты и присели на короткий отдых.

– Я думал – не доплыву! – прерываясь на дыхание, пожаловался Сватко. – Это все равно что марш-бросок пробежать!

Раскрасневшийся прапор уселся на кислородный баллон и, вдыхая воздух с частотой собаки, безуспешно пытался обуздать физиологический рефлекс.

– Прошел же! – похвалил его Вольский, пребывая в отличной физической форме.

Шнур с Рокером, здоровенным парнем с длинными волосами, любителем ночных гонок на мотоцикле, вытащили из воды неподъемные тюки и с усилием затащили на сухое место. Каждого из группы Вольский знал лично и за каждого мог поручиться. В отличие от первой группы, задача которой заключалась лишь во взломе входа в коллектор, эти парни знали, куда он ведет, и не боялись острых ощущений. Им предстояло проникнуть в спецтоннель и обеспечить выполнение задачи. В случае обострения они должны прикрыть товарищей, обеспечив отход. Задача по-военному четкая и понятная.

– Распечатывайтесь! – велел Вольский и с Обухом уткнулся в карту. – Остался последний перегон, и надо смотреть куда дальше: можно направо пойти, а можно налево.

– Налево как-то приятнее! – усмехнулся Обухов. Вольский позвал Сватко:

– Сашок, иди помоги разобраться! Вот карта города, вот наша труба, тут мы… Как думаешь, где ваш отстойник?

Почесав затылок и смахнув с лица влагу, Сватко уверенно ткнул пальцем в карту.

– Вот объект, тут перегон метро… Мы примерно здесь. Значит, отстойник где-то в этом районе, – сказал он, не раскрывая не посвященным в детали Шнуру и Рокеру, о каком именно объекте идет речь.

Пока все отдыхали, Вольский взял фонарь и прошел вперед. Едва он сунулся чуть дальше, как уперся в стальную решетку. Толстые, словно лом, прутья покрылись густой ржавчиной и напоминали останки «Титаника» из подводных съемок.

– Мужики! – позвал главарь. – Тут работа подвалила!

Подошли Шнур с Обухом. Посмотрели. Подтащили небольшие баллоны газосварки. Вспыхнуло ослепительное пламя, осветив унылый ландшафт подземного царства: потрескавшиеся швы источали воду, металлические скобы сгнили.

Ветхую решетку срезали без труда. Портативную сварку уложили в прочную сумку.

Из герметичных упаковок парни достали четыре автомата, пять пистолетов и несколько гранат. Хотя, по правде сказать, гранаты в трубе – это уж слишком. Если взорвется, то никто не обрадуется. И тот, кто… и тот, в кого…

На одном автоматном ремне Шнур прочитал нацарапанную шариком надпись:

«БФ. ДМБ – 2005».

– Вот балабон! – проворчал он, проверяя оружие. – Смотрите, какой-то идиот ремень испортил!

– Действительно, идиот! – согласился Вольский, взглянув на надпись.

– Что за БФ такой? – спросил Сватко. – Клей – Борис Федорович?

– Балтийский флот! Темнота! – пояснил Обухов, деловито запихивая гранату подствольника в кармашек.

Сватко ни гранаты, ни автомата не дали, ему достался только пистолет. Впрочем, прапору и этого много – стрелять он все равно не собирался.

Все тяжести вытащили из тюков и распределили между собой – на суше понтоны не помогут.

Передохнув, террористы продолжили путь. Вода плескалась под ногами, покрывая черные гидрокостюмы крупными каплями.

– Мы, наверное, где-то под смотровой площадкой топаем? – прикинул расстояние Рокер. – Прикольно бы вылезти из люка на дорогу и на наших гонщиков посмотреть.

– Тут колодцев нет, – пояснил Сватко. – И люков нет. Это в городской канализации люки.

Террористы шли больше часа, преодолевая препятствие за препятствием. Под землей представление о времени отсутствует, если бы не часы на руке – легко сбиться со счета.

В зале, где сходились несколько мелких труб, им пришлось проявить чудеса эквилибристики, чтобы не сорваться в гудящий водопад. Как всегда, больше всех досталось нетренированному Сватко, он умудрился принять неслабый душ, провалившись по горло в воду. Если бы не гидрокостюм – промок бы до нитки. А так – только голову намочил.

По изменению конструкции коллектора террористы поняли, что приближаются к цели. Начали появляться прямоугольные и кубические врезки.

– Вон какая-то решетка! – негромко сказал Вольский, посветив на потолок. Сватко взглянул.

– Это уже ближе к телу! – обрадованно объявил он. – Только надо смотреть, где находится.

Обухов подобрался к сливу и, просунув в отверстие зеркальце на телескопической ручке за двести рублей, повертел им как локатор антенной…

Никого. Только темнота вокруг.

Общими усилиями массивную чугунную решетку приподняли и сдвинули. Обухов высунулся. Осмотрелся…

– Нет, не то, – сразу же понял он. – Это не тоннель.

Террористы двинулись дальше. Где-то над их головами висел фундамент МГУ.

Добравшись до отстойника, который оказался даже очень сухим, Сватко нашел ту самую решетку. Обухов глянул в свое зеркальце.

– Е-мое! Над нами железная дорога! – обрадовался он.

Попробовали решетку приподнять – тяжело, чугунина словно примагнитилась к рамке, вросла в бетон. Уперлись все, кто смог дотянуться. Натужились до пота…

Оторвали.

Шнур подсадил прапора, и Сватко выбрался наверх. За ним вылезли Вольский с Обуховым.

– Ну что, – прошептал Вольский, с интересом оглядывая огромный, по сравнению с обычным метро, слабоосвещенный тоннель с рельсами. – Узнаешь теперь?

Сватко прошелся взад-вперед, осматривая стены. Он напрягал память, чтобы уцепиться за какой-то ориентир, но в этом месте тоннель делал поворот и вдаль не просматривался.

– Не могу понять, – сосредотачивался бывший прапор. – Нас же на дрезине возили. Надо за поворотом смотреть…

– Так пошли! – позвал его главарь. – Обух, будешь на шухере!

Темные фигуры в гидрокостюмах двинулись по тоннелю. К спине одной плотно прилип автомат. Вторая светила под ноги маленьким фонариком, вертя головой во все стороны. За поворотом они скрылись из виду.

– Давай побыстрее! А то не успеем назад, если что! – торопил Вольский, обнаружив, что спрятаться в тоннеле негде. Ни ниши тебе в стене, ни углубления. Если нагрянет охрана, террористы окажутся как на ладони.

Сватко осматривал стены, потолок, пути и кабели на стене. А время шло.

Наконец он радостно воскликнул:

– Все, нашел! После прямого прогона поворот и там еще метров пятьдесят!

– Это отсюда метров сто пятьдесят будет? – уточнил Вольский, прикидывая время на отступление.

Сватко согласился.

Вдруг под ногами слабо задрожало. По рельсам пробежала свистящая волна.

– Черт! – ужаснулся прапорщик. – Дрезина едет!

– Смываемся! – приказал Вольский и, на ходу снимая автомат, пустился по путям. Сватко кинулся за ним, чувствуя, как от страха и внезапной физической нагрузки по лицу потек пот.

Тихий свист переходил в слабый отдаленный гул и медленно, но верно нарастал.

У входа в коллектор нервничал Обухов.

– Эй! Скоро вы там? – негромко позвал он. Но Вольский его не слышал…

Дрезина катилась по обычному маршруту. Два прапорщика, вооруженные табельными пистолетами Макарова, и машинист смотрели на убегающие под брюхо дрезины рельсы, покачивались на сиденьях и непринужденно болтали о чем-то своем, вынужденно повышая голос и оглашая смехом суровые своды тоннеля.

С другой стороны, навстречу им, с каждой секундой сокращая расстояние, бежали террористы.

Группа поддержки ждала у сливной горловины.

Гул приближающегося транспорта нарастал с каждой секундой. По стене побежали световые зайчики – отражение приближающихся фар. Сватко чувствовал, как ноги наливаются свинцом, а мышцы перестают слушаться. Если он споткнется и упадет, то больше не поднимется! Силы его оставляли.

– Вперед! – рявкнул Вольский, заметив, что прапор явственно отстает.

Обухов сидел на путях как на иголках. Он передернул автомат.

Вольский и Сватко приближались к заветному люку, лишь констатируя, что свет за поворотом становится сильнее, а шум – громче. Обухов сидит на краю, прижимая автомат. Машет рукой – скорее, скорее!

Лучики света прокатились по рельсам блестящими струйками. Дрезина шла на поворот и… на террористов.

Увидев своих, Обухов спрыгнул в отстойник. На бегу Вольский схватил обессилевшего Сватко и просто сбросил его в чернеющий проем водослива. Кинув автомат Шнуру, он сам соскользнул вниз!

В тоннеле становилось светло. Слышались громкие мужские голоса. Дрезина двигалась по дуге и, приближаясь, выходила на прямую видимость!

Террористы уперлись в решетку. Отдавая железке последние силы, они сдвинули ее, вернув на место одновременно с тем, как дрезина выскочила из-за поворота.

Сноп яркого света ударил в стены.

Террористы отвалились в стороны и затаились. Сватко боялся дышать, а сердце отчаянно клокотало, едва не выскакивая горлом. Ужасно грохоча, над головой пронеслась черная тень. Снова стало темно, а звук удалился и затих.

Сватко потирал ушибленную ногу.

– Пронесло! – выдохнул он тяжело.

Вольский засек время. Расположившись вокруг решетки и затушив фонари, террористы ждали следующего проезда охраны. Вскоре глаза адаптировались к темноте и начали улавливать слабое свечение. Сквозь решетку пробивался свет: спецтоннель освещался и ночью, и днем.

Забивая уши шумом, над головами террористов снова проехала охрана.

– Ровно один час, хоть часы проверяй! Все, парни, время пошло! – воскликнул Вольский. И скомандовал: – Пошли!

Секундомер в часах крутил обратно, начав отсчет с пятидесяти минут. Разницу Вольский оставил про запас. Помогая друг другу, бойцы выбрались из убежища. Подхватив оружие и тяжеленные тюки, они вышли в тоннель и побежали по путям.

Сто пятьдесят метров преодолели быстро.

– Стоп! – крикнул главарь. Группа остановилась, опустив поклажу на пол. – Где проход?

Сватко беспокойно закрутил головой. Он подходил к стене, ковырял ее ножом, но кирпича не находил – везде один бетон!

Прошло десять минут…

Сватко побежал дальше по путям. Двадцать минут…

– Все! – резко крикнул Вольский, взглянув на часы. – Время вышло! Назад!

Подхватив вещи, группа совершила обратный марш-бросок. Сватко присоединился.

Попадав в отстойник, разозленные террористы смотрели на прапора.

– Ты чего, Сашок! – рявкнул Вольский. – Решил нам пробежечку устроить?!

– Ты, придурок! – не сдержался Обухов. – Где твоя стена?!

Шнур с Рокером молчали, приходя в себя, но глядели на прапора не менее тяжелыми взглядами.

– Я просто ошибся! – оправдывался запыхавшийся Сватко. – Она дальше. Я ее видел!

– Если еще раз ошибешься просто – я так же просто тебя пристрелю! – без всяких шуток предупредил Вольский.

Секундомер показывал пятьдесят пять минут, когда наверху послышался приближающийся звук. Охрана проехала.

– Вперед! – крикнул Вольский, и безумная гонка повторилась, только теперь бежать пришлось не сто пятьдесят метров, как планировалось, а все триста.

Ниша с кирпичной стеной нашлась, и это спасло Сватко от гнева подельников. Пока Шнур с Рокером переводили дыхание, остальные достали инструмент, на полу расстелили пленку и принялись долбить по стене, пытаясь выбить первый кирпич. После первого дела пошли веселее. Меняя друг друга, террористы разбирали стену, проделав проход.

Сватко нырнул в него. За ним пролезли Вольский с Обухом, Втащили внутрь строительный мусор. Миновав короткий коридор, прапорщик увидел знакомую до боли зеленую дверь с колесом. С трепетом взявшись, прапор начал быстро его крутить. Когда вращение застопорилось, Сватко потянул ручку… Массивная железная дверь поддалась и открылась. Прапорщик бросился в еще один длинный коридор в конце его, отпер вторую дверь и… оказался на КП! Механизмы дверей работали, как смазанные часы.

Добравшись до последнего шлюза, Сватко открыл и его.

Они в шахте!

Террористы ликовали.

Вольский взглянул на часы. Из пятидесяти минут истрачено двадцать. Они отстают от графика! Придется поторопиться.

Прапорщик открыл силовой ввод и щелкнул рубильником. В помещении зажегся свет.

– Ну вот – совсем другое дело! – сказал Вольский, выключая фонарь.

Тем временем со стороны тоннеля Шнур с Рокером расстелили новую клеенку и начали закладывать стену принесенным кирпичом. Никто не знал, удастся ли пробиться в шахту, в которой также лежал и приготовленный кирпич и раствор, поэтому, сколько могли, – притащили с собой.

Стройматериалов не хватило. Поднесли из шахты.

А время неумолимо бежало, отщелкивая секунды, как автомат – гильзы.

Рокер передал за стену порцию мусора и положил последние кирпичи.

Теперь сколько ни смотри, а заметить подмену кирпичей при таком освещении охране вряд ли удастся!

Поставленная задача выполнена!

Почти.

Вольский посмотрел на время. На отход Шнуру с Рокером оставалось не менее десяти минут. Плюс страховка – десять. Всего – двадцать. Груз сбросили, оставив только оружие. Триста метров – не расстояние, можно пробежать гораздо быстрее.

– Успеют! – подумал главарь.

Кто бы знал, что машинист поторопится и охрана выедет раньше срока!

Несмотря на усталость и позднее время, террористы провели ревизию командного пункта. Сватко с гордостью констатировал, что все оборудование оказалось в полной сохранности и наверняка такой же работоспособности. Прапору показалось, будто только вчера он ушел со смены домой, а сегодня заступает вновь. И не было ни десятилетней пропасти, ни совершенного предательства.

– Видимо, Васька Шелепин постарался! – сказал Сватко, глядя на заботливо укрытый старыми газетами «Правда» пульт и аккуратно отвинченный разъем питания, положенный рядом. – Васька все тщательно делает! Да и торопились очень – некогда отключать было!

Услышав знакомую фамилию, Вольский лишь подумал, что Василий Шелепин уже давно ничего не делает.

– Да это просто чудо! – как ребенок радовался Сватко. – А говорят, что мы делать ничего не можем! Вот как делали! На века!

Ни КП, ничего не изменилось, даже сейф стоял на прежнем месте. А за этим столом коротал время сам прапорщик. Вот телефоны спецсвязи с гербами из латуни. Интересно – работают?

Обухов без церемоний справился со стандартным металлическим ящиком, до сих пор стоящим на вооружении у органов.

– Что это за фигня? – поинтересовался Обух, разглядывая печать на коробочке. – КГБ СССР…

– Ты что! – обеими руками вцепился в находку Сватко. – Я и думать-то об этом не мог! А они на месте! Вот это подарок!

– Да что это? – переспросил Вольский.

– Пусковые ключи, вот что! – победно произнес прапорщик. – Теперь мы точно ее запустим!

– А раньше ты что, – подозрительно взглянув, спросил Вольский, – как бы сомневался?

– Было дело, – сознался Сватко и переключился на другую тему. – Тут холодно, а аппаратура тепло любит – столько лет не топили. Надо питание подключать и обогреватели!

Шнур с Рокером бежали по путям. До открытого водостока оставалось метров пятьдесят – не больше, когда внезапно тоннель залился электрическим светом. Охрана на аккумуляторной дрезине совершала плановый объезд режимной зоны. Завершая прямой отрезок, машинист сбавил скорость…

Шнур добежал до коллектора и спрыгнул вниз. Рокер бежал за ним…

На дугообразный участок пути дрезина вкатилась, еще больше сбавив скорость. Скучавшие от однообразия службы охранники особо не бдили – ну кто залезет на охраняемую территорию! Дрезина катилась, и вдруг впереди охранники увидели странную, не укладывавшуюся в голове картину. Чугунная решетка в полу сдвинута в сторону, а около нее странная фигура с автоматом. В мозгу прапорщиков охраны шарахнуло – это враг! Один спешно вытаскивал пистолет, второй собирался связаться с постом… Машинист начал экстренное торможение… Скрип металла забил все остальные звуки…

Поняв, что он обнаружен, Рокер дослал в подствольник гранату и, ныряя в убежище, сделал один-единственный прицельный выстрел… Раздался взрыв. Неуправляемая дрезина продолжала катиться, но живых людей на ней не было.

Террористы задвинули решетку на место и начали форсированный отход.

Многометровые бетонные стены КП не пропускали звуки. Даже взрыв гранаты не был слышен. Свежевыложенная кирпичная кладка не пострадала от взрыва, а Вольский его даже не слышал.

Начальнику отделения охраны Управления специальных программ подполковнику Меркину по ночам звонили редко. Только в случае учебной тревоги, а других в его практике еще не бывало. Услышав звонок, он сунул ноги в тапочки и пошлепал к телефону.

– Алло, – осторожно спросил он.

– У нас ЧП! – огорошил его старший смены Сорокин. – Дрезина взорвалась! Все погибли!

Меркин чуть не упал.

– Как все? Сколько человек? – взревел начальник. Все – это целое отделение?

– Кто там? – недовольно спросила жена.

– Хрен в пальто! Заткнись ты там и спи! – рявкнул муж. – Нет, это я не тебе, – сказал он в трубку.

– Двое наших и машинист.

– Причина какая?

– Неясно, – замялся подчиненный, – то ли у кого-то из ребят граната с собой была, то ли кто-то в них из подствольника…

– Сорокин, ты вообще соображаешь, что говоришь! – возмутился подполковник. – Какой, к черту, «кто-то из подствольника»!!! Тоннели проверили? Посторонних обнаружили?

– Всю смену по тревоге подняли! – доложил Сорокин. – Прочесали все несколько раз… Никого!

– Нет? – взревел Меркин. – А тогда какого ж ты про «кто-то из подствольника» заикаешься! Ты хочешь сказать, что на охраняемую нами с тобой, Сорокин, территорию проникли вооруженные посторонние и шмальнули из подствольного гранатомета?! Может, террористы Басаева на наш объект пробрались?!

– Нет, товарищ подполковник, – затух старший смены.

– Значит, неосторожное обращение с гранатой! – разжевал подполковник. Он пришел «в подземелья» из армии, а не из ФСБ, как было принято раньше, поэтому и работу с личным составом строил так, как привык. – Понял? Кажется, кто-то из них шутил про гранату, но думали, это только шутка!

– Так точно! Я слышал! – быстро врубился Сорокин.

– Кстати, от кого там из них жена недавно ушла? – поинтересовался Меркин.

– От прапорщика Трунова, – напомнил подчиненный.

– Ну вот, он переживал сильно, – подкидывал свою версию Меркин. – Мог сам себя, так сказать, на почве семейной неустроенности!

– Я все понял, товарищ подполковник!

– А для очистки совести дай команду слить в коллектор воду из верхнего хранилища! Если там кто и был – пусть поплавает и вопросов не будет! Понятно?

– Так точно, – доложил Сорокин.

– Ну ты и напридумывал! – укорила Меркина жена.

– Да заткнись ты, дура! – рявкнул муж. – Подумай соображалкой своей, дадут нам квартиру, если что?

Обиженная жена поджала губы и отвернулась к стене. Подполковник собирался на работу – машину за ним выслали.

Через пятнадцать минут в водосточные коллекторы хлынула вода, стремительно заполняя пустоты. Шнур с Рокером открыли вентили дыхательных аппаратов, надели маски, ласты и, прихватив вещички, погрузились в воду. Они двинулись в сторону Москвы-реки.

Половину дня чеченцы прослонялись по городу в поисках достойного объекта новой атаки шахидки. Они проходили мимо Госдумы, заворачивали к Совету Федерации, изучали расположение Конституционного суда и Центрального избиркома… Все эти организации достойны их внимания, но расположены очень неудачно с точки зрения реализации теракта. После последней серии взрывов охрану правительственных учреждений усилили, так что подойти к ним незамеченными стало труднее. Однако для шахидки эти трудности не имеют значения. Ее задача – пройти и остаться там навсегда, а это гораздо проще, чем надеяться на благополучный отход после операции.

Но на чеченцах «висело» метро и этот повар, поэтому другие акции на время откладывались.

Приняв во внимание опыт предыдущего посещения «квартиры Рогожкина», Аслан с Ниязом решили не рисковать и послать на разведку Фатиму. Баба все равно сидела без дела, и выход в город для нее лишнее развлечение. К тому же она не такая безвольная кукла, как Айгуль, и, если потребуется, сможет нажать на курок и без них.

Рогожкин с утра отправился на поиски новой работы. Раскидав резюме по нескольким фирмам, он выждал положенное время, потом обзвонил их и теперь отправился на собеседование. После всего, что случилось, работать в «Канарейке» парню не хотелось, потому что каждый раз, проходя по подсобке, он будет заново вспоминать все неприятные моменты и испытывать стресс.

А ему это надо?

У Миролюбской выдался почти свободный день. К десяти она съездила на выставку и, набрав каталогов, освободилась раньше обычного. Возвращаться в офис не хотелось, да и не было необходимости – если уж пошел на выставку, то это на весь день.

Ожидая прихода Рогожкина, девушка колдовала на кухне, поглощенная приготовлением ужина. Он по-прежнему жил у нее и, к ее удовлетворению, уходить не собирался. Несмотря на отсутствие печати в паспорте, можно с уверенностью сказать, что страна пополнилась еще одной прочной ячейкой. Несчастья имеют свойство сближать людей, и в этом смысле Рогожкин с Миролюбской получили от них сполна, как бы в качестве моральной компенсации за причиненные страданья.

Чеченцы остановились в конце дома, ближе к магазину.

– Поднимешься, позвонишь в дверь и спросишь Рогожкина. Когда он выйдет, скажи, что ты с телефонного узла. Пусть он скорее оплачивает счет за телефон! – напутствовал женщину Аслан. Пояс со взрывчаткой на Фатиму не надели, приберегая шахидку для более важных дел. – Если откроет милиция или бандиты – вот возьми, – чеченец достал пистолет. – Стреляй в них и беги к нам, а мы тебя прикроем!

Нияз подумал, что вряд ли Аслан говорит правду – он не станет рисковать собой ради какой-то полоумной бабы. Если в квартире милиция или бандиты – они просто уедут, оставив Фатиму им.

Положив оружие в полиэтиленовый пакет, женщина отправилась на задание.

В квартире Миролюбской шумела вода. Девушка мыла посуду. Одиночный короткий звонок она не услышала, продолжая заниматься кухней.

Фатима с минуту постояла у двери, потом осторожно приложила к ней ухо и ясно различила включенную воду и стук посуды. Значит, дома кто-то есть. Она отошла от двери примерно на полметра и еще раз надавила на пуговицу звонка. Прислушалась. Воду выключили.

– Сейчас иду! – раздался женский голос.

Шахидка почувствовала горячий прилив к лицу и нервную трясучку. В последние секунды Фатима занервничала, не придумав, как держать пистолет. Она сунула руку в пакет и, просунув палец под предохранительную скобу, положила его на спуск… В это время дверь открылась. Скрестив руки на груди, Фатима так и стояла с пакетом.

– Вам кого? – удивилась Миролюбская, увидев странную незнакомку с беспокойным лицом. Вспомнив инструкцию Аслана, шахидка заученно, но не дословно выдавила:

– С телефонной станции я. Мне Сергей нужен, Рогожкин!

Порядок слов, манера построения предложений и акцент, который невозможно скрыть, подсказали Ленке, что женщина не местная. Но мало ли сейчас у нас приезжих со всех концов бывшего Союза работает?

– Не-ет его… – ответила Миролюбская, пытаясь сообразить, что нужно телефонистам. – А что вы хотели?

– Когда он дома будет? – поинтересовалась Фатима.

– Ну не знаю… Скоро придет. А что вам нужно? – заинтересовалась Миролюбская, заставляя чеченку нервничать еще сильнее. Фатима не знала, обманывает ее русская или парень дома. А может быть, в доме прячется милиция и только ждет, чтобы наброситься на нее? После такой мысли шахидка крепче обхватила рукоятку «макарова». Пакет прошелестел.

– Скажи – пусть за телефон заплатит! – выпалила женщина и, не сказав ни спасибо, ни до свидания, повернулась и пустилась по лестнице.

Миролюбская пожала плечами, так и не поняв ничего.

«Ненормальная какая-то!» – решила она… Но только поначалу. Вернувшись в кухню, девушка села на табурет и задумалась. Почему телефонный узел ищет Рогожкина у нее? Откуда они узнали ее адрес? С каких пор телефонный узел напоминает таким образом об оплате счетов?

Ответы не находились. Не чувствуя нарастающей опасности, Миролюбская вернулась к домашним делам.

Рогожкин вышел из метро и, беззаботно глазея по сторонам, шел к дому. Он забежал в продуктовый, купил хлеб и сахар, как заказывала Ленка.

Фатима вышла из подъезда и, не вынимая руки из пакета, направилась к машине.

Запрыгнув на тротуар, Рогожкин вышел из магазина. Он обошел «девятку» с черными окнами и направился к подъезду. Еще издали парень увидел вышедшую из него женщину. На руке пакет. Странная – может, рука в гипсе? У самого магазина они поравнялись, почти не взглянув друг на друга, и… разошлись. Фатима не знала Рогожкина в лицо, а он, естественно, никогда не встречался с ней.

– Он дома? – спросил Аслан, приоткрыв дверцу «жигуля».

– Вечером будет, – ответила Фатима и забралась на заднее сиденье.

– Ты что – так и шла? – нахмурился Аслан. – Давай сюда пушку.

Фатима вытащила руку из сумки, с трудом разжав затекшие пальцы. Нияз забрал пистолет и сунул себе за пояс.

– Вечером так вечером! – согласился Аслан. – Ему же лучше – поживет подольше!

Чеченцы разразились громким смехом.

Рогожкин залез в карман, вытащил ключ от квартиры. Покручивая колечко на пальце, он поднимался по ступенькам…

Вдруг кто-то дернул его за рукав. У самого уха раздался знакомый, но далеко не приятный голос:

– Привет, братан! Проехай с нами еще разок, и разойдемся с миром, – без угроз попросил Жмых.

Рогожкин было заколебался: мол, дайте хлеб домой занести, то, другое… но дверца приткнувшейся «БМВ» открылась, а высунувшиеся из машины лбы показали оружие.

«Заколебали, козлы!!!» – подумал повар. Подчиняясь грубой силе, он повернул к машине.

Лбы перетусовались. Один пересел вперед, другой подвинулся. Тачка присела и, резко прибавив скорость, выстрелила из двора.

– Короче, такое дело, – вежливо объяснял Жмых. – Вон в той «девятке» «черные» едут. Надо посмотреть – те или не те. Потом можешь ехать домой – еще и сотку баксов заработаешь! Договорились?

Кажется, сто долларов у него было стандартной таксой за любые услуги! Может, мельче не водилось?

Но Рогожкин не хотел ни долларов, ни чеченцев, ни Жмыха. Он хотел домой, к Ленке. Она ужин приготовила. Остынет теперь.

Однако обстоятельства оказались тяжелее желаний и легко их перевесили.

Возле метро чеченцы затормозили, выпуская Фатиму.

– Жди нас дома! – велел ей Аслан. «Девятка» уехала, а женщина нырнула в метро.

– Ну что – они? – беспокоился Жмых, ерзая в кресле. – На, возьми бинокль, если не видно! Ну что?

Жмых был готов создать повару все условия, лишь бы он опознал врагов.

Рогожкин узнал Фатиму. Она выходила из его подъезда. Но лиц мужчин не было видно.

– Не вижу, – ответил Рогожкин.

Проехав полгорода, Жмых так и не узнал, у кого висел на хвосте. Но его желание и настойчивость вознаградились сторицей. Просто чуть позже.

«Девятка» остановилась. Из нее вылезли два крепких парня. Плечи налиты силой. Они открыли багажник, взяли по сумке… По тому, как чеченцы их несли, Жмых понял, что ноша у них нелегкая. Нелегкая, значит – тяжелая. Что это могло быть?

– Ну? Видишь их?! – нетерпеливо повторил Жмых. Но повар не видел лиц. А чеченцы вышли на пустырь и потопали по тропинке.

– Давай обойдем их слева и еще раз посмотрим! – то ли приказывал, то ли просил Жмых.

Обежав дугу, вынужденные партнеры затаились. Между тем чеченцы приблизились к колодцу и закурили, неторопливо оглядываясь по сторонам.

– Они! – воскликнул прилипший к биноклю Рогожкин. Вокруг глаз – красные круги от окуляра.

– Тут мочить будем? – сиплым басом поинтересовался «лоб».

– Подожди ты! – цыкнул старший.

Пока Аслан курил, Нияз отодвинул крышку и заглянул вниз. На самом дне тихо шебетала вода. Нияз полез в люк. Аслан подал ему сумку. Вместе с грузом чеченец скрылся в трубе…

Через пару минут он вернулся. Аслан подал вторую сумку и снова повел глазами по рваной линии горизонта. Убедившись в том, что они одни, Аслан полез вниз.

Жмых сунул повару мятую сотню и отпустил. Рогожкин не верил собственному счастью! Он летел быстрее ветра в поле! Первый раз в жизни с наслаждением нырнул в толпу метро.

Как только повар удалился, Жмых позвонил Хасану.

– Все, туши свет! «Чехи» у нас в кармане! – радостно известил он. – Они с сумками в канализацию залезли. Там их и замочим, когда обратно полезут!

– Подожди-ка! Подожди! – сообразил Хасан. – Ты говоришь, что у них сумки? А что в них?

– Откуда я знаю! Тяжелое что-то. Еле волокут, волчары! Хотя… – задумался Жмых. – Они же террористы… наверняка оружие!

– Значит, в трубе у них склад! Ты понял?! – быстрее всех догадался Хасан. – Знаешь сколько бабок можно на этом срубить! Не трогайте их! Убить только двоих за столько наших? Слишком мало! Надо выжечь все осиное гнездо! С ними позже разберемся – знаем, где найти! Когда уйдут – проверьте, что там!

Жмых расстроился, но перечить не стал.

…Первый спуск в трубу браткам не дал ни зерна информации. Кроме воды, лягушек и вони, они ничего не нашли. Хасан не стал мешать чеченцам пополнять их склад, и на время его группировка занялась другими делами.

Вернувшись домой, Рогожкин рассказал Ленке про чеченцев возле дома. Миролюбская в свою очередь поведала ему о подозрительной женщине.

– Так она уехала вместе с чеченцами! – воскликнул повар. – Они узнали, где я живу!

Молодые люди без труда сообразили, зачем приезжали бандиты, – они хотят убрать свидетеля! Рогожкина! Но если им попадется Ленка – уберут и ее!

– Собирайся! – вдруг вскочил Рогожкин. – Здесь оставаться нельзя! Уезжаем!

– Куда? – подала голос Ленка. – Может, лучше в милицию позвонить?

– Какую милицию! – волновался повар. – А что мы скажем?! Что видели подозрительных типов, которые стреляли в ресторане? А как видели, спросят? Я скажу – с другими бандитами ездил, в бинокль смотрел?!

Миролюбская тяжело и обреченно вздохнула.

– Если только в ФСБ… – задумчиво произнес Рогожкин.

– А что будет потом? Я буду бояться выходить на улицу! – чуть не расплакалась Ленка. – И чего эти гады к нам привязались!

Не тратя времени и не рассуждая понапрасну, девушка побежала собирать сумку.

Вещей взяли немного. Только самое необходимое.

Запущенная Вольским машина выходила на рабочие обороты. К концу сентября готовность акции террористов под кодовым названием «Кара Аллаха» составляла не менее девяноста процентов, с каждым днем приближаясь к последнему, завершающему этапу. Ашраф давно собирался прислать эмиссара для оценки выполненной работы и готовности к акции, но каждый раз Вольскому удавалось уговорить его не делать этого, так как приезжие иностранцы, да еще арабы, могли попасть под наблюдение ФСБ и ненароком навести чекистов на него. Каждый раз Ашраф недовольно ворчал, но соглашался, принимая доводы русского.

Но арабские шейхи требовали финансового контроля, а выделенные миллионы долларов – отчета. Абу-Нидаль хотел знать, в какой стадии находится подготовка акции. В конце концов настал день, когда терпение Ашрафа лопнуло. Реагируя на давление сверху, по оговоренному каналу экстренной связи он сообщил Вольскому, что отправляет представителя в безусловном порядке. Эмиссара звали Ахмад. Это был проверенный человек, фанатично преданный идее всемирного халифата. А список проведенных Ахмадом терактов не позволял усомниться в его профессионализме.

Выезжая на инспекцию, Ахмад не знал о сути готовящейся акции. В детали его должен посвятить Вольский – на месте, в Москве. В случае задержания Ахмада в аэропорту это снижало риск провала акции ровно наполовину.

Самолет иностранной авиакомпании совершил посадку в столичном аэропорту Шереметьево. Ахмад улыбнулся стюардессе и направился к выходу. Если его арестуют, то, скорее всего, прямо тут, на трапе или на паспортном контроле.

Но араб не боялся, ведь в его ручной клади не было ничего запрещенного к ввозу. Он смело шагнул в проем и оказался в привычной «кишке». Двое в летной форме даже не подняли на него голову. Ахмад миновал коридор и очутился в зоне паспортного контроля. Он был спокоен. Передавая паспорт, он смотрел на всех снисходительно, сверху вниз. Кто они такие по сравнению с ним!

К своему удивлению, паспортный контроль Ахмад прошел довольно быстро и, переступив через невидимую границу, благополучно сошел на московскую землю.

«Видимо, у русских на меня ничего нет. Это не Америка!» – подумал он, и приятная мысль подняла настроение.

Ахмад бывал в России, но никогда не посещал Москву, поэтому, поймав такси, он с интересом наблюдал из окна за пробегавшими кварталами новых домов, обилием современных зданий, шикарных магазинов и… конечно же – русскими женщинами! День стоял теплый, поэтому москвички не спешили скрывать свои прелести под длинными, теплыми балахонами курток и пальто.

Ахмад обратил также внимание на обилие дорогих машин и людскую суету.

«Очень много мест с высокой плотностью сосредоточения людей… – подумал террорист. – Непаханое поле для работы!»

Добравшись до гостиницы, Ахмад некоторое время осматривался. Он не заметил ни слежки, ни даже намека на присутствие людей в штатском. Только внутренняя охрана. Вечером он позвонил Вольскому и передал привет от Ашрафа.

– Здравствуйте! Это господин Андрей? Вам привет от Рейнской Сивиллы! – на хорошо ломанном русском языке сказал он.

– О-о! – изобразил радость Вольский и по-английски сказал: – Здравствуйте, господин Ахмад! Как вы доехали? О'кей? Тогда скажите, где вы остановились, мы приедем за вами…

Араб назвал гостиницу и номер. Вольский немедленно перезвонил Зурабу.

– Приехал человек от Ашрафа, – сказал он. – Мы должны показать ему твой проект. Езжай за ним, купите обратный билет на завтра. Если спросит – скажи, что так велел Ашраф. О делах не разговаривай, я сам введу его в курс дела, а потом ты все покажешь. Встретимся через два часа…

Сердце Зураба забилось быстрее. Кажется, его заметили! Его московскую ячейку еще не жаловали таким вниманием! Метро – это серьезная акция, и русский почти не имеет к ней отношения. Если появится случай – Зураб не преминет об этом сказать.

Вольский встретил Ахмада с почтением, подчеркивая его высокий статус. Уловив конъюнктуру, так же вел себя и Зураб. Он понимал, что от того, как доложит о нем Ахмад, может зависеть его будущее. Как важного гостя, Ахмада пересадили с джипа в комфортабельную «БМВ» и повезли к чеченцам. Аслан с гордостью демонстрировал эмиссару видеозапись теракта с шахидкой Айгуль, а тот поощрительно кивал головой. Представили Фатиму. Высокий гость бросил пару пламенных слов о таких, как она, которым в раю давно зарезервированы лучшие места. Разговаривал Ахмад на арабском, так что Зурабу приходилось выполнять и роль переводчика. Гостя переодели в неброскую одежду, пересадили в «девятку» чеченцев и отправились отчитываться о проделанной работе.

Для начала ему показали склад с оружием и запасы взрывчатки. Эмиссар был очень доволен – с такими запасами можно многое сделать. Вольский продемонстрировал ПЗРК, что привело Ахмада в полный восторг. Радуясь, как ребенок, эмиссар взял грозное оружие в руки, повертел, прицелился, поцокал языком.

– Думаю, вам стоило немалых усилий, чтобы собрать столько первоклассного оружия в центре Москвы! – удовлетворенно говорил он. – Деньги потрачены не зря.

После этого Ахмада повезли к месту жительства Суслика. По дороге Вольский рассказал о готовящейся крупной акции в московском метро, о большой роли в этом Зураба и его смелых людей… Рассказал, сколько и какой взрывчатки будет заложено. Аслан поделился техническими соображениями относительно типа взрывателя… Эмиссар светился от счастья, высоко оценивая усилия «московских коллег».

Соблюдая все положенные меры безопасности, Ахмада повели непосредственно к месту будущего взрыва. Неподалеку от колодца Вольский взял видеокамеру, отключил звук и начал снимать. Ахмад с удовольствием позировал ему, чтобы потом показать Ашрафу и свою работу. Вольский быстро охватил прилегающий ландшафт, потом люк, торчавший из земли, тропинку, по которой можно подойти, и еще несколько эпизодов.

Оставив наверху охрану, «комиссия» спустилась под землю. Ахмад с интересом осматривал коллектор и уже не был похож на важного господина с Востока. Ни поношенная спецовка, ни полумрак не могли скрыть его хорошей физической формы и точных, рассчитанных движений. Его не смущали ни грязь, ни запах канализации, ни шумевшая под ногами вода. Ахмаду приходилось бывать и в более худших условиях.

– Пришли, – сказал Зураб, и, словно в подтверждение, за стеной раздался шум пробегавшего метро. – Здесь килограммов семьдесят тротила, – пояснял афганец. – Осталось добавить еще немного, чтобы наверняка разрушить тоннель…

Ахмад оценил работу чеченских минеров, посоветовав использовать одновременно несколько типов взрывателей.

– Когда все будет готово, нужно заминировать подход, – дал он ценное указание.

Обернутая в пленку видеокамера продолжала работать, светясь красной точкой. В.ольский заснял сложенную у стены взрывчатку, еще раз навел объектив на эмиссара, взял план трубы… Холодное око телекамеры фиксировало все, что предлагал ей Вольский, ни разу не поймав в объектив лицо Зураба или кого-то из «московской ячейки». Оператор снимал то, что считал нужным… Но ни один кадр не был сделан просто так. Видеофильм должен был послужить особой цели, а потому его построение отличалось от канонов конспиративной съемки.

Вольский знал, что делает.

…Закончив отчетную часть, поехали в ресторан. Вольский, как было оговорено с Ашрафом, дал гостю телефонную трубку, чтобы тот доложил результаты проверки. Набрав известный только ему номер, Вольский передал трубку Ахмаду и постучал по циферблату часов – время связи ограничено.

– Как проходит отдых? – поинтересовался Ашраф. После обязательного приветствия на арабском эмиссар ответил открытым текстом:

– Отдых хорошо организован – мы не зря потратили деньги! Я доволен! К завтрашнему вечеру буду дома. Покажу фильм и расскажу о впечатлениях…

Кажется, этим коротким разговором были довольны все: и Ашраф, и Ахмад, и Зураб, и, разумеется, Вольский.

Дальнейшее пребывание арабского гостя в Первопрестольной напоминало восточную сказку со счастливым концом. Все трое отправились в ресторан гостиницы «Белград», где приятно провели несколько часов. Когда программа вечера исчерпалась, Зураб с Вольским проводили Ахмада в номер и попрощались.

Спустившись вниз, Вольский взглянул на часы.

– Чуть не забыл! – воскликнул он. – Меня же Обух ждет!

Результат был достигнут. Зураб понимающе сожалел:

– Жаль, а то бы продолжили вечер! Но дело – прежде всего!

Афганец поймал такси и уехал.

Вольский вернулся в гостиницу. Отыскав глазами того, кто нужен, он без обиняков попросил:

– Я хочу сделать подарок моему другу из номера 1710. Отправьте туда блондинку и брюнетку, самых лучших – пусть он сам выберет. Я плачу за обоих…

Поздно вечером Вольский действительно встретился с Обуховым. Обговорив текущие дела, он дал ему странное поручение:

– Теперь дуй к телефону-автомату и сделай следующее…

– Ты что, шеф?! – вылупился подельник, подскочив как ужаленный. – Зачем?!

– Делай, как сказано! – приказал главарь. – И хорошо бы потом проверить результат!

Через полчаса Обухов притормозил возле метро и спустился в подземный переход. Он знал, что там много таксофонов и еще больше народу. Выбрав самый крайний автомат, Обухов набрал бесплатный номер милиции и, изменив голос, быстро сказал операторше:

– Здравствуйте, это очень важно! В гостинице «Белград» в номере 1710 находится международный террорист Ахмад, готовивший воздушные тараны в Нью-Йорке! Семнадцать десять! «Белград»!

В линии пошли короткие гудки, но автоматический телефонный регистратор записал сообщение на компьютер.

Обухов повесил трубку и, врезавшись в толпу, стремительно вышел на улицу. Отъехав от тротуара, он позвонил Вольскому и коротко доложил:

– Все сделано, шеф!

Действуя по инструкции, оператор пульта ноль два передала сообщение в территориальный отдел внутренних дел. Принявший его майор сделал пометку на газете и крикнул капитану:

– Коль, а кто у нас сегодня гостиницами занимается?

– Молодой старлей! – ответил помощник. – Он на выезде. Еще не проставлялся, между прочим! А что – нужен?

– Как приедет – озадачим!

«Сумасшедший какой-нибудь развлекается!» – подумал майор и отправился пить чай. Подменивший его капитан о сообщении не знал. От нечего делать он перевернул лежавшую на пульте газету и посмотрел число.

«Вчерашняя! А чего она тут валяется!» Газета упала в стопку прочитанных…Только утром дежурный вспомнил о ней. Но только о газете.

– Коль, а где тут кроссворд лежал? Я его так и не добил!

– Где все! – ответил капитан, устало разбиравшийся с доставленным гражданином без паспорта. Майор порылся в бумаге. Нашел газету. Ожидая скорой смены, он перевернул ёе на кроссворд…

Рядом с колонками вопросов он увидел собственноручную запись:

«Белград». 1710»

– Черт! – вспомнил он о сигнале. – Коль, а наш «гостиничный» старлей вернулся?

– Вернулся и уехал! А что – нужен? – снова спросил капитан.

Майор взглянул на часы – через час придет новый дежурный. Займешься – затянет – так и останешься тут! Пусть новая смена и разбирается!

– Не нужен! – ответил майор. – Передам по смене. Тут сигнал один проверить надо.

Сменивший его дежурный обещал разобраться. Но резонно решив, что с нью-йоркскими террористами должна разбираться не московская милиция, а ФСБ, решительно сорвал трубку. Добавив голосу меди, он четко представился.

В начале дня Обухов позвонил в гостиницу и попросил соединить его с номером 1710. Пролистав компьютер, девушка на коммутаторе сообщила:

– Из номера семнадцать десять только что выписались.

– Черт! – взбесился Обухов, грохнув трубку на аппарат. – Скоро всю страну проспите!

Узнав, что Ахмад не арестован, а спокойно уехал в аэропорт, Вольский рассвирепел не меньше.

– Беспечные уроды! – прорычал он, ударив кулаком в кресло. – Просто руки опускаются!

Закончив гневную тираду, Вольский взял телефон.

Милиция опоздала, слишком поздно передав в ФСБ информацию о местонахождении террориста. В то время когда Каледин накручивал диск, дозваниваясь в аэропорт с просьбой задержать вылет, а машина с майором Игнатовым и нервными проблесками маячка на крыше штурмовала московские пробки, белоснежный самолет выкатывал на взлетную полосу. Приветливый экипаж в отглаженной форме рассказывал пассажирам об особенностях предстоящего полета.

Измотанный бурной ночью, но вполне умиротворенный, Ахмад застегнул замок ремня безопасности и, прощаясь с Россией, лениво поглядывал в иллюминатор. Снова и снова вспоминая подробности ночи с парой украинских красоток, мусульманин с детской непосредственностью успокаивал себя:

«Аллах не видел! Он в это время спал!»

С включенными фарами и рыками сирены машина ФСБ влетела в аэропорт и затормозила у подъезда. Игнатов с коллегами стремительно вбежали в служебный вход. Под пиджаками тяжелело оружие, призванное стать дополнительным аргументом при задержании всемирного террориста. Майора встретили местный фээсбэшник и два милиционера.

– Разрешен взлет?! – прокричал в трубку Каледин, нервно постукивая по столу сложенной в кулак рукой. – Какого черта! Отмените разрешение!

Из трубки слышалась оживленная перепалка по другому телефону. Дежурный пытался повлиять на наземные службы, но те были бессильны.

– Поздно? – воскликнул полковник. – Почему поздно! Скорость?! Понимаю, что не машина! А что ж раньше телились!

Не обращая внимания на нервные телефонные переговоры, лайнер разогнался и оторвался от земли. Поднявшись в воздух, он плавно качнул крыльями, заходя на разворот. Ахмад глянул в иллюминатор – под брюхом самолета проистекала игрушечная жизнь, но араба она уже не касалась.

Лайнер лег на курс и, забираясь все выше и выше через облака, набрал предписанный эшелон.

Каледину позвонил Игнатов и лишь подтвердил информацию.

– Свяжитесь с бортом, – велел полковник. – Узнайте, все ли у них в порядке и как ведет себя пассажир. Не хватало нам еще одного шахида в воздухе! Уточните, насколько тщательную проверку он проходил перед полетом.

Пока Игнатова провожали к авиадиспетчеру, а тот запрашивал борт, Каледин докладывал Волкову.

– А если это обман, ложная тревога – кто оплатит огромные убытки иностранной авиакомпании? – возражал генерал. – Ты понимаешь, что такое вернуть самолет обратно! А основания? Только телефонный звонок анонима?

– Все так, товарищ генерал, но Ахмад не рядовая фигура, и, если он приезжал в Москву, значит, они действительно готовят что-то серьезное, – не соглашался полковник. – По нашим данным, этот человек провел серию терактов в Стамбуле, Измире, Анкаре и Адане. Вероятно, и сейчас он летит не отдыхать.

– Можно известить власти, – предложил Волков.

– А что мы выиграем? – обоснованно засомневался Каледин. – Нам они его все равно не выдадут, а критическая ситуация останется: знаем, что готовится акция, но не знаем где. Кстати, непонятно – кто мог позвонить в милицию. И почему не нам. То ли союзник в стане врага, то ли сам враг изощряется.

Почти не надеясь на чудо, полковник предложил:

– А что, если обратиться к разведчикам? Может, у СВР есть аналог «Вымпела»? Хотя нет, – сам же отмел бесполезную идею. – Даже если и есть, то на переброску группы уйдет много часов. К тому времени самолет приземлится, а Ахмад спокойно исчезнет.

Но мысль о помощи разведки заинтересовала Волкова. Генерал снял трубку.

– Активные мероприятия на чужой территории?! – воскликнул директор внешней разведки. – Я не могу взять решение на себя! На это нужна санкция президента! Тем более что он сейчас в Европе, и в случае обострения представляете, какой поднимется шум!

Разведчиков можно понять. ФСБ хочет решить свои задачи их руками, и при других обстоятельствах в этом, может, и не было бы ничего плохого. В конце концов, все решают свои проблемы руками специалистов: доктор лечит, автомеханик чинит машину, строитель строит. Только ответственность разная. Так что вовсе не за место боялся генерал.

– Но оперативными возможностями вы располагаете? – уточнил руководитель ФСБ. – Для выхода на руководство страны должно быть предложено готовое решение, которое утвердят или отклонят.

– Передо мной сидит начальник управления. Он считает, что пятьдесят на пятьдесят. Возможности есть, но фактор времени не в нашу пользу. Если бы подготовиться, то все девяносто процентов бы дал. А когда сплошной экспромт – всегда есть риск!

Возможности разведки действительно велики, но не безграничны…

…Лаконичный доклад руководителя ФСБ президент слушал не перебивая и только в самом конце, когда генерал заикнулся о риске, сказал:

– После последней серии терактов мы объявили всему миру о решимости бороться с террористами на любой территории. Президент США поддержал нашу политику превентивных ударов. Это значит, что для спасения жизней людей мы должны идти на любые меры!

Президент переговорил с доверенным лицом своей администрации и после этого связался с директором СВР. Уточнив несколько ключевых моментов, он спросил:

– Сколько времени потребуется?

– Срочная шифрограмма ушла час назад, – уклончиво доложил генерал. – Операция уже готовится. Если вы даете разрешение, то работа будет продолжена немедленно.

– Хорошо, – сказал президент. – Под личную ответственность исполнителей…

Дистанцировавшись от возможных неудач спецслужб, президент между тем подтвердил согласие. Неуставное – «хорошо», прозвучавшее из уст первого лица государства и главнокомандующего, равносильно подписанному указу.

Руководителю разведки этого было достаточно. Старый, но добротно сработанный механизм взаимодействий начал работать.

Завершая перелет и преодолев огромное расстояние, самолет выпустил шасси, готовясь к посадке. Ахмад последний раз посмотрел в окно. Облака, много часов закрывавшие землю от пассажиров лайнера, ушли вверх, открывая полынью чистого неба. Самолет зашел на полосу и начал быстрое снижение. Колеса упруго бухнули по бетонке и, вцепившись в нее, покатились, уменьшая скорость.

Пройдя положенные процедуры, Ахмад вышел на улицу. Его настроение было отменным. После московского холода воздух Средиземноморья нес тепло, как струя из фена. Да и сама командировка в Москву была похожа на кратковременный отпуск с приятными воспоминаниями.

Поймав такси, араб бросил сумку, плюхнулся в кресло и назвал адрес. Цветастая машина тронулась. Следом за ней выехали джип и «Форд».

Люди, неотступно следовавшие за Ахмадом, не знали, куда он направляется, а встреча с соратниками могла произойти в любом месте и в любое время. Нужно было торопиться: араба следовало перехватить до того, как он «сбросит» информацию.

С тяжелым скрипом такси остановилось в непрестижном пригородном квартале. Ахмад расплатился и, свернув с дороги, отправился пешком. Маловероятно, что в это местечко террорист приехал просто так. Он шел на встречу, почти не оставляя преследователям времени и выбора…

Послышался шум приближавшегося автомобиля. Араб оглянулся. Парень, шедший сзади, благоразумно посторонился, пропуская катившийся джип. Не найдя в прохожем ничего подозрительного, Ахмад последовал его примеру, приняв в сторону.

Машина поравнялась с террористом, начала обгонять… Вдруг водитель торопливо свернул вправо, чуть не проутюжив Ахмада колесами по ногам, и ударил в тормоз. Джип присел и остановился, преградив путь. Два кормовых фонаря ярко вспыхнули запрещающими светофорами. За черными стеклами ничего не видно.

От неожиданности Ахмад остановился, беспокойно оглядывая машину. Странное поведение водителя могло означать многое и настораживало. Сквозь шум мотора арабу показалось, что кто-то бежит. Он хотел оглянуться, и вдруг будто молния ударила в голову, расколов ее надвое. Слух уловил характерный звук электрического разряда. В руке парня, минуту назад мирно шедшего следом, опасной змеей шипел электрошокер. Его электроды жадно вгрызались в шею, источая электрические разряды в двадцать пять тысяч вольт. Страшная боль и судорога жалили тело, прожигая насквозь, сковывая мышцы. Ахмад зарычал, но мускулы его не слушались.

Красные фонари машины поплыли размытой акварелью, смешались в единое пятно и исчезли. Тело ослабло, потеряв опору. Земля надвигалась. Темные тени приблизились и сошлись в кольцо. Чьи-то сильные руки схватили расслабленное тело и потащили к машине. Потом что-то укололо в руку…

Обманутый разум закружился навстречу темноте. Сознание Ахмада сомкнулось плотной завесой. Наступила ночь, равная смерти. Целую вечность его везли в огромной машине в неизвестном направлении. Потом араба перенесли на прогулочный катер, очертания которого терялись в густом тумане.

Пока в одной точке мира происходили странные события, в другой – продолжалась рутинная работа.

Едва Каледин добрался до кабинета, как задребезжал телефон. Звонил майор Миронов из угрозыска.

– Хочешь, я тебе еще загадку подброшу? – поинтересовался он. – Может, пригодится…

– Попробуй, – устало ответил полковник. – У меня их уже столько, что впору кроссворды выпускать!

– У нас дело одно в производстве, – начал майор. – В Мосэнерго зафиксировали огромный перерасход электричества. Количество оплаченных киловатт сильно не совпадало с количеством отпущенных. Где-то завелась гигантская утечка тока. Энергетики пытались найти место подключения, но ничего не вышло. А на днях нашли убитым инженера, который искал утечку. Тебе это ни о чем не говорит? – спросил Миронов.

– Если честно – нет, – ответил Каледин. – Ну утечка, ну убили… Может, криминал энергию ворует, а убийство – реакция на действия энергетиков?

– Может быть, – согласился Миронов. – Тогда второй случай. В том же районе нашли убитым милиционера. Молодой парень, учился заочно. Особо в делах не участвовал. Ни мотивов не видно, ни зацепок нет, кроме одной. Оба убиты из одного оружия и в одной, так сказать, манере.

– В смысле? – заинтересовался полковник.

– Выстрелом в шею, – пояснил майор. – Согласись, что киллеры так не убивают. Велик риск промахнуться. Да и какая связь между проверяющим Мосэнерго и милиционером?

Каледин мгновенно вспомнил убитого таким же образом Шлепика.

– Хочешь сказать, что это ребята из ресторана нам свои визитные карточки оставляют?

– Похоже, – согласился розыскник. – А погибшие могли оказаться свидетелями или узнали что-то лишнее. За это их и убрали.

– Прямо Бермуды какие-то! – сказал полковник. – Говоришь, в каком месте их нашли?…

Каледин записал информацию, но день сюрпризов и открытий чудных на этом не закончил. Полковник с нетерпением ждал вестей от разведки, но получил их от собственного подчиненного. Это произошло, когда пришел Катышев.

– Шелепин и Морошин работали не только в одном отделе, но и в одной смене, – сообщил подполковник. – Но чем занимались – покрыто мраком. Мало того, что в их личных делах не хватает документов! Уничтожены по актам и документы, касающиеся деятельности несуществующего отдела! Удалось установить, что отдел занимался каким-то суперсекретным проектом «Бумеранг», но что это такое – ни в одной бумаге ни слова! Я с этим сталкиваюсь впервые, – поделился Катышев.

– Действительно, странно, – согласился Каледин. – В КГБ к документам относились очень тщательно, и если что-то пропало сразу в нескольких местах, то я думаю – не по халатности, а по указанию. Нужно разыскать бывшее руководство отдела.

– Ребята подсказали, что у них есть спецархив, в котором могли сохраниться какие-то не уничтоженные документы, – намекнул Катышев. – Но чтобы в него попасть – нужна большая санкция.

– Я понял тебя, – сказал полковник. – Думаю, что санкцию мы получим.

Пробуждение наступало мучительно и медленно. Сначала появился звук и только потом изображение. Ахмад открыл глаза. Стены и пол плавучего дома качались, вызывая тошноту. Араб попытался удержать глаза раскрытыми, но чугунные веки самопроизвольно опускались. Эта борьба походила на попытку ухватиться за морские волны. Снова и снова террорист срывался в штопор, уходя в забытье и выныривая из него.

Ахмад пытался вскочить, но почувствовал, что руки и ноги не имеют свободы. Его захлестнула кипящая злоба.

«Я захвачен в плен! – подумал он. – Но кем?! Американцами, турецкой полицией или работорговцами? Им дорого это обойдется!»

Ахмад хотел очнуться и выбросить тяжесть из головы, но это оказалось не так просто.

Свет стал ярче. Перед глазами появился мужчина европейского вида, совсем не похожий на турка с электрошоком.

– Выпейте это, – предложил он по-английски тоном, каким обычно полиция просит предъявить документы.

Ахмад осыпал его проклятиями и угрозами… Но на арабском. Мужчина не смутился, а в той же спокойной манере повторил фразу еще раз, только по-арабски.

Террорист уперся в него глазами, как будто собираясь разорвать на куски одним взглядом. Сквозь мутную тошнотворную пелену он несколько мгновений удерживал незнакомца в фокусе. Когда араб догадался, что его не собираются отравить, он принял стакан и жадно выпил его содержимое. Вместе с жидкостью в тело влились прохлада и самообладание. Дрожь утихла, головная боль уменьшилась скачком, став почти незаметной. Ахмад медленно огляделся и ощутил первый прилив осмысленного беспокойства.

Араб подавил эмоции почти физическим нажимом. Нужно быть спокойным, способным соображать. Надо узнать, кто эти люди и чего хотят.

Европеец подал кому-то знак и сказал:

– Он в порядке. Можно говорить.

Пленник беспокойно обежал каюту глазами… В черноту иллюминатора заглядывали любопытные звезды.

Вошел смуглый мужчина лет пятидесяти в сопровождении молодого парня с квадратными кулаками и каменным лицом. Мужчина придвинул стул и сел напротив пленника.

– Здравствуйте! Меня зовут Майкл. У нас мало времени – давайте перейдем к делу.

Ахмад выжидательно молчал, внешне показывая презрение.

– Я офицер российской разведки, и нам известно, кто вы. Есть вопросы, которые требуют ответа. У вас была эта видеокассета. Что на ней?

– Я не знаю, шакалы! – картинно озверился террорист. – И ничего вам не скажу!

– Давайте обойдемся без эмоций. Вы же опытный человек, – попросил Майкл. – На кассете отчет о подготовке взрыва в Москве. Перед началом съемки вы настраивали камеру, и в кадр попал кусок улицы. Судя по всему, вы заложили не меньше полусотни килограммов взрывчатки. Вопрос: что и когда вы должны взорвать в Москве?

Ахмад молчал. Он соображал, что делать. Неужели русские так обнаглели, что захватили его в арабской стране? А может быть, это не русские?

– Хорошо, – улыбнулся Майкл. – Мы не станем вас пытать, господин Ахмад. Вы и так рассказали нам слишком много…

Террорист поднял непонимающий взгляд.

– Да-да, – подтвердил русский. – Когда после укола находились не в себе. У нас есть запись. Если эта кассета попадет в вашу организацию…

Араб насторожился.

Майкл позвал жестом «европейца», и тот включил видеокамеру на просмотр. Ахмад услышал собственный голос! Он увидел, как, находясь в беспамятстве, рассказывал русским о подготовке взрыва в московском метро! О том, что руководит московской террористической группой некто Зоран.

– Собственно, все, что нам было нужно, мы от вас получили, – сказал Майкл и встал со стула. – Вы нам больше не нужны…

Двое молодцов схватили связанного Ахмада и потащили наверх.

Вокруг катера только чернота моря, туман и плескание волн. Россыпи звезд казались холодными и не проявляли сочувствия. Берег оказался далеко и лишь слабо светился огнем маяка. До него – нескольких миль.

Ахмада бросили на палубу. «Европеец» вытащил пистолет.

– Стойте! Стойте! – взмолился пленник, перескакивая с арабского на английский. – Не стреляйте, шакалы! Позовите главного! Давайте договоримся!

Перед лицом смерти араб вдруг утратил железную стой кость. Оказалось, что она лишь внешняя мишура, шелуха, которая слетела при серьезной опасности. В море только он и они. Соратники не увидят его слабость, а врагам – наплевать. Но когда Ахмад вырвется из плена, он покажет им!… Майкл поднялся на палубу.

– Давайте договариваться, – согласился он и вернулся к прежнему вопросу. – Когда и где планируется взрыв? Как найти московскую группу?…

Ахмад рассказал все, что видел, но он не мог назвать настоящих имен и объяснить, в каком районе города находится люк. Впрочем, этого и не требовалось – на видеозаписи имелись отличные привязки к местности, так что найти место будет не слишком трудно.

– Надо спешить! – поторопил «европеец», постучав по циферблату.

– Думаю, вы понимаете, что мы не можем вас отпустить, – констатировал Майкл. – Вы предупредите ваших людей в Москве, и они осуществят взрыв. Буду откровенным. У вас есть два пути: пойти на дно или остаться жить, подписав небольшое соглашение с нами. Это всего лишь наша страховка. Для вас эта подпись не станет обременительной.

– Шакалы! Я не пришел на встречу! Как я это объясню! – выкрикивал Ахмад.

– Это пустяки, – улыбнулся Майкл. – Если вы выберете жизнь, то, добравшись до полицейского участка, заявите о нападении грабителей. Они похитили ваш бумажник. Документы мы подбросим в урну, и полиция их найдет. Без денег, разумеется. Кассету вам вернем, потому что сделали копию. На размышление я могу дать вам не больше трех минут…

Без всякой демонстрации «европеец» передернул пистолет и приблизился к арабу. Ахмад почувствовал прикосновение холодного металла к затылку и понял, что это не игра, не попытка запугать и не грубый шантаж. Кто бы ни были эти люди, скорее всего, они действительно работают на Россию и все их слова являлись чистой правдой. Если Ахмад откажется от сотрудничества – у них не останется выбора.

Такова гнусная правда.

– Не стреляйте, шакалы! – рявкнул Ахмад, заходясь в бессилыной злобе. Он растягивал отпущенные минуты размышления. Какую пользу принесет его смерть? Никакой.

А раз не будет эффекта от смерти, нужно цепляться за надежду. У мертвых ее нет. Араб выбрал жизнь.

Утренним рейсом копию видеозаписи Ахмада доставили в Москву. Оригинал оставили Ахмаду на тот случай, если кассета каким-то образом помечена. Прямо из аэропорта директорская «БМВ» с мигалкой доставила Майкла в Ясенево.

Пока он докладывал о результатах проведенной операции и удачной вербовке террориста, с получасового ролика сделали копию, а оригинал тут же отправили на Лубянскую площадь. Для подполковника Службы внешней разведки Михаила Боброва, работавшего под псевдонимом Майкл, это была последняя командировка. Раскрывшемуся разведчику за границей появляться уже нельзя. Даже из соображений личной безопасности. Ради ценной информации пришлось пожертвовать специалистом по арабским странам…

Но дело не только в «засветке». Будь Бобров помоложе на пару лет, поехал бы представителем или офицером безопасности в какую-нибудь третьесортную страну, подзаработал бы денег к старости. Но возраст… От этого никуда не денешься. Возраст торопил на пенсию. А может, и не только возраст. Или не столько он. Кадровое управление прочило на место подполковника молодого перспективного сотрудника…

Ну, в общем, как обычно.

Мир рушится и создается заново, но «кадры» по-прежнему решают все.

Избежав смерти, изможденный и голодный Ахмад половину ночи выбирался на дорогу. Изорвав одежду, исцарапав руки, избив о камни модные туфли, к рассвету он дошел до какой-то деревни, нашел такси, доехал до города и ввалился в полицейский участок. Демонстрируя синяки и ссадины, Ахмад рассказал о том, как его похитили, ограбили и выбросили за городом…

Стражи порядка ему сочувствовали. Обещали помочь. Уже к полудню полиция возвратила Ахмаду его паспорт.

Обычный грабеж.

Глава 5 ПОСЛЕДНИЙ ОТСЧЕТ

Склонившись над картой с начерченной от руки красной линией самолетного курса, Вольский заканчивал инструктаж. Два человека, снабженные приборами спутниковой навигации, отправлялись в точки, определенные на карте ровными крестиками. Им предстояло проделать путь в несколько тысяч километров на автомобиле. Но не просто так, ради прогулки, а с опасным грузом, упрятанным в надежных тайниках. Выполнение этого пункта входило в план отхода.

– Когда закончите – уточните ваши координаты, а карту уничтожьте, – велел Вольский. – Проверьте машину собаками – по дороге может быть шмон…

Странный инструктаж закончился. Бывшие десантники отправились на задание.

Тем временем Обухов «присматривал» за люком, расположившись в удобном месте. Он хотел убедиться в отсутствии проблем с чеченцами.

У колодца было тихо и безлюдно. Шуршала на ветру желтая листва. Обух убрал бинокль от глаз и расслабился. Минут через тридцать люк сдвинулся. Из-за щита «Мосводоканал» вылез Суслик. Воровато оглянувшись, он выбрался на тропинку и, прихрамывая, отправился к жилому кварталу. Обухов не пошел за ним – зачем ему бомж. Он ждал боевиков Зураба.

Суслик вышел на обочину дороги и долго куда-то всматривался. Потом он зашел в магазин и обратился к продавщице плотного телосложения:

– Красавица, дай позвонить по телефону… Та лениво повернулась на звук.

– Иди отсюда, а то сейчас кликну охрану – будет тебе ДАЙ! – заорала тетка. – Иди! Иди!…

Видимо, не сложилось у нее с мужиками или с бомжами, так она на всех их зло держит.

Суслик поторопился на выход. Еще минут десять он бродил по улице, ломая голову.

Вдруг сердце екнуло! Суслик заметил стоявшую у тротуара милицейскую машину. Со смешанными чувствами радости и волнения бомж поплелся к ней. Милиционер купил в ларьке сигареты и возвращался к машине. Как гриб перед ним вырос Суслик.

– Здравствуйте! Можно сказать? – бомж пытался быть вежливым и правильно понятым.

– Чего тебе? – небрежно произнес милиционер, садясь в машину.

– Там кавказцы ящики в трубе прячут, – с большой озабоченностью сказал он. – Пойдемте, я покажу.

Суслик указал в направлении лесопарка. Измученный разум оживился.

– В следующий раз посмотрю! – бросил милиционер и уехал, обдав мужичка гарью. Бомж стоял в полной растерянности.

– Аслан! Посмотри – это не наш бомжара к менту подходил? – сказал Нияз. – Куда это он рукой показывал?

Чеченцы ехали по другой стороне улицы и случайно заметили Суслика. Бомж нахохлился как воробей и поплелся по своим делам.

Рядом затормозила «девятка».

– Здравствуй, друг прекрасный! – сказал Нияз. – Садись, подвезем!

– Да мне тут рядом, – заволновался Суслик.

– Садись! – негромко, но жутко велел Аслан. – Ты о чем с ментом разговаривал?

– Время спросил, – не подумав, ответил мужичок.

– Время? – будто удивился чеченец. – И сколько же сейчас время?

Суслик растерялся, и это было видно.

– Забыл уже…

– А рукой куда показывал? – поинтересовался Нияз. – На кремлевские куранты?!

– На улицу… Проехать показывал… – начал сбиваться Суслик. Он почувствовал страх, от которого немеет тело.

– И какая там улица? – прошипел Аслан. – Ты что – сказал ему про нас?

– Нет! – взвизгнул Суслик.

Остановившись, чеченец заглушил мотор и вышел из машины. Он открыл багажник.

– Помоги дотащить, – сказал он бомжу. Тот безропотно подчинился. Он подхватил тяжелый сверток и по тропинке понес к своей норе.

Обухов увидел чеченцев. Он припал к биноклю и убедился, что это непотопляемые Аслан и Нияз! Они живы! Странно, что Хасан не воспользовался подброшенной информацией. Совсем не похоже на него. Бывало, что он и из-за более мелких конфликтов кровь лил, а тут…

Обух чуть повел объектив, подкрутил резкость и вдруг… Он увидел! Его аж передернуло! Каким образом они оказались здесь? Это же угроза акции!

Помощник главаря террористов заметил Хасана со Жмыхом! Братки не просто прогуливались по парку с собачкой. Они явно сидели в засаде, поджидая чеченцев!

– Черт! – сорвалось с обуховских губ. – Они нам всю малину испортят!

Не выдавая своего присутствия, десантник осторожно ретировался, чтобы сообщить обо всем Вольскому.

В это же время под землей раздался выстрел. Волна плотно спрессованного воздуха прокатилась по коллектору. Подземная речка окрасилась бурой полосой. Течение подхватило упавшее тело Суслика.

– Какого черта чеченцы делают у трубы, если не выполнили первое задание! – наехал на Зураба главарь. – Они нашли повара? Убрали свидетеля?!

– Нет, но почти… – промямлил Зураб. – Они были на квартире.

– Чем же они у тебя занимались столько времени?! – поинтересовался Вольский, тайно радуясь неожиданному повороту. Братки Хасана не только оправдали его расчеты, но даже перевыполнили план! Они не стали убивать чеченцев сразу, как предполагалось, а выследили их и дошли до заминированного тоннеля. Если задумка с Ахмадом пройдет – удастся избавиться от тех и других!

Зураб не видел причины для беспокойства или недовольства главаря. Его ячейка работала в обычном режиме, помогая, чем можно, русскому. Афганец понял так, что у Вольского что-то не склеилось и он хочет перевести стрелки на него. Сделав такой вывод, Зураб подал назад:

– Какая проблема?! Хочешь – я их заменю? Там почти готово! Осталось довезти немного – и все!

– Они наворочали однажды – до сих пор не разгребем! Надо было раньше думать! – выпустил пар Вольский и положил трубку. Главарь не думал, что афганец примет все на личный счет. Но Зураб почувствовал себя невинно обиженным. Спасая положение и «репутацию», он сделал преждевременный, никем не санкционированный ход. Вольский не мог и предположить, что его звонок может привести к такому результату.

Афганец позвонил Аслану и раздраженно спросил:

– Скоро закончите?

– Несколько ездок осталось, – ответил чеченец. – А чего ты кричишь? Я не глухой!

– Я не кричу, но русский требует решить с поваром!

– Русский нам не указ! – откровенно враждебно бросил Аслан. Он считал, что у чеченцев не может быть примирения с врагами, а русские для Аслана всегда и все враги. Даже если временно встали на одну сторону с ним.

– Заканчивайте скорее! – велел Зураб. – И включай машинку! Не забудь заснять на кино!

Аслан без труда понял, что речь идет о взрыве. Как только взрывчатки будет достаточно, он подключит взрыватели и запустит часы. Времени будет достаточно для выхода из коллектора и отхода на безопасное расстояние. Дальше все случится автоматически. Как только часики оттикают – активируется датчик вибрации тоннеля…

Специалист по минно-взрывному делу не знал, что целью акции являлось достижение больших разрушений. Уроженец Урус-Мартана Аслан Эльмурзаев привык делать ставку на максимальное количество жертв, поэтому рассчитал все так, чтобы взрыв произошел в момент прохода поезда.

Когда из колодца вернулся земляк его Нияз, чеченцы поехали за взрывчаткой.

– Надо к часу пик успеть, чтоб народу побольше! – гортанно произнес Аслан, когда машина тронулась. Уроженцы Урус-Мартана разговаривали на родном – чеченском.

В кабинете сидели люди. Напряжение и тревога наэлектризовали воздух. На длинном столе – монитор. Включили запись. Замелькали картинки. Сначала цветные – обычные: россыпи золотистых, зёленых и красных листьев. Голубое небо. Улица с потоком машин. Прохожие спешат по делам…

Довольный Ахмад.

Пленка моталась дальше. Зелень травы. Тропинка. Люк колодца.

Цвет исчез, сменившись на черно-белое кино.

Серые стены, бетонная труба. Свет фонарей. Вода под ногами. Опять Ахмад. Он одобрительно кивает головой, улыбается, что-то показывает, оживленно разговаривает с невидимым собеседником, но звука нет. Все происходит в какой-то зловещей тишине. Через экран она просочилась в кабинет и зависла туманом сигаретного дыма.

Расщелина в бетоне, куски ржавой арматуры. Прутья заварены на совесть – человеку не пролезть. Только руку можно просунуть. Что внутри – не видно.

Посветили фонариком – за арматурой ровные ряды кабеля на стене, вафельно-печатные своды.

Вдруг пространство осветилось изнутри и… перешло в быстрое мелькание сплошной полосы. Светящиеся окна поезда слились в одно пространство. В голубых вагонах угадывалось метро и… люди. Переполненный пассажирский поток растекался по подземному руслу.

Эпизод закончился.

Начался следующий.

Кубическое помещение, похожее на землянку или одиночную камеру. Сколоченный из досок стол с нехитрой посудой. Под ногами всякий хлам. В кадре моток провода. Аккумулятор. Часы. Детонаторы. Шок-сенсор от авто-сигнализации… Упаковки взрывчатки уложены в сухом месте. Видно, что они тяжелые: чьи-то руки с трудом поднимают их и укладывают горкой у самой стены.

Кадры мелькали и складывались в фрагменты. Перетекали в эпизоды. Эпизоды составляли линию и сюжет.

Но этот фильм не из видеопроката. Он гораздо страшнее. Потому что каждый кадр в нем – реальность и правда.

…В кадре снова улыбался Ахмад. Серая труба казалась бесконечным лабиринтом. Вода под ногами брызгала на стены. Впереди появился слабый свет.

Камера трясется в руках оператора. Сапоги беззвучно шлепают по воде. В потолке – отверстие и труба. Труба ведет наверх. В ней лестница. В конце – круглый выход, покрытый платком голубого неба.

Вернулся цвет. Вернулась надежда на жизнь. Снова осень и желтые листья. Зеленеет трава. Ахмад…

Арабу нравится позировать, видно, что делает он это с удовольствием…

В который раз оперативники просматривали добытую разведкой кассету. Давние опасения Каледина подтвердились самым худшим образом – террористы готовят взрыв метро. Промелькнувшая в ролике улица была узнана почти сразу же. Но где находится люк? Прочесывать придется все близлежащие окрестности, пустыри и лесопарки. На Юго-Западе их много. Только люк может оказаться совсем в другом районе.

– Что взрывотехники? – спросил Каледин.

– Говорят, все очень серьезно, – ответил Игнатов. – Взрывчатки больше чем достаточно для очень серьезных разрушений. Оператор заснял три системы подрыва: таймер, часовой механизм и датчик вибрации. Снято как для техучебы!

– Каков процент готовности к взрыву? – спросил полковник.

– Процентов девяносто пять, – с горечью констатировал майор. – Нам неизвестно конечное количество взрывчатки. Если ее доставка завершена, то дело остается за малым – собрать схему подрыва, подключить к батарее и подождать прохода поезда.

– Там и того, что есть, выше крыши. К Юго-Западной столько народу едет! И во Внуково, и на автостанцию, и в торговые центры, и на рынки… Там Академия госслужбы при президенте, МГИМО… Если рванет – столько беды будет!

– Ну, в МГИМО-то, положим, на метро студенты не ездят – там одни «Мерседесы» или что покруче, а вот взрывная волна от тоннеля вполне до них достать может! – согласился Игнатов.

– Черт их всех там побери! – возмутился полковник и вскочил со стула. Подчиненный вопросительно глянул на него. – Власть не должна быть немножко беременной! Если начали затягивать гайки, то надо винтить дальше и дальше! Завинчивать трудно, но отвинчивать – страшно! Это же Россия! Надо же реальные дела делать, а не лозунги развешивать про врагов и пятые колонны! А дел нет, потому что чиновникам «охота на ведьм» и на хрен не упала! Потому что за базар пришлось бы отвечать и в числе ведьм оказалась бы сама бюрократия с известными фамилиями! У них усиление власти – это свобода бюрократии! А отдуваться за них, как всегда, народ будет!

Каледин нервно прошелся по кабинету. Душа металась в негодовании, а погоны прижимали к земле, как свинцовые.

– Ладно, – сказал полковник, остановив лавину возмущения. – Распечатайте кадры с видеозаписи. Покажите максимальному количеству наших сотрудников – может, кто-то поточнее узнает место. Поднимите участковых и ОВД, в первую очередь «Тропарево-Никулино» и «Проспект Вернадского». У нас максимум – день, и нет времени на раскачку.

Сотрудники поднялись и без лишних слов разошлись по кабинетам.

Полковник чувствовал, что след взят точно. На пленке много привязок к местности, и этот люк будет обязательно найден. Вопрос лишь во времени…

Каледин не предполагал, что главный источник опасности безмятежно покоится в московской земле, заботливо упакованный в бетонную обертку.

Еще раз прокрутив запись, Каледин заметил странность. Оператор будто специально задерживал камеру на тех местах, по которым можно привязаться к местности и найти заряд. Даже подземные съемки велись так, как будто потом кто-то должен повторить весь путь заново, используя видеозапись, как карту. Засняты все ключевые моменты – сколько пролетов трубы вперед, на каком – поворот, куда свернуть на развилке…

«Глупая мысль», – решил Каледин, отматывая пленку назад. Запись делалась «для заграницы», а главарям террористов повторять путь «московских» боевиков вряд ли нужно. Тогда кому предназначалось кино? Неужели тщательность съемки объясняется неопытностью оператора?

«Просто оператор неопытный», – подумал полковник и крутанул пленку еще раз. Некоторые фрагменты он повторял по нескольку раз. Но опять не отпускало ощущение нарочитой тщательности. Каледин видел много подобных фильмов, снятых чеченскими боевиками. Они предельно просты по построению и откровенны по содержанию: казни, подрывы мин, нападение на федеральные войска… Если учесть, что некто позвонил в милицию и дал точный адрес террориста, то вывод напрашивался сам собой: кто-то из окружения террористов пытается предотвратить взрыв.

Зачем?

«Нет, – уверился Каледин. – Оператор не так уж и неопытен. Ведь ни разу в кадре не промелькнул кто-то, кроме араба, но, судя по световым теням, народу с ним было немало. А если пленка и предназначалась ФСБ?»

Сделав весьма странное заключение, полковник подумал, что позвонить в милицию мог… сам оператор!

Но что это значит? В стане врага у ФСБ появился союзник? Или сам враг пытается сбить Каледина с правильного направления? Не инсценирован ли видеоролик? Не постановочные ли эпизоды с трубой?

Все соображения актуальны. Но если выстроить из них линию, то выходит, что оператор позвонил в милицию специально для того, чтобы после ареста Ахмада пленка попала к чекистам! Значит, и привязку к улице он подкинул не зря! Но от этого не легче.

В дверь постучали, и полковник остановил пленку.

– Михал Юрич! – влетел возбужденный Игнатов. – Только что позвонил Рогожкин! Он видел кавказцев из ресторана! С ними женщина. Рогожкин хочет дать показания!

– Где он их видел? – удивился Каледин.

– Около дома Миролюбской! К ней заходила женщина с восточными чертами, спрашивала Рогожкина. Потом села в одну машину с кавказцами. Женщина показалась им странной – заторможенной…

– Та-ак… Террористы вычислили свидетеля! – сообразил полковник. – Только не пойму – зачем им тратить время на Рогожкина, если в ресторане было полно других очевидцев?

Но сюрпризы не кончились.

– Вероятно, они запомнили друг друга лучше, чем других, – высказался майор. – Потом кавказцы высадили женщину у метро и поехали на пустырь рядом с улицей, запечатленной на ролике. Там кавказцы спустились в колодец! Рогожкин сказал, что может его найти!

– Ты с поваром давно разговаривал? – произнес Каледин, не веря в выпавшую удачу. Это бывает не часто, а потому запоминается надолго – как крупный выигрыш в лотерею! – Уверен, что он до сих пор жив?

– Пять минут назад! Рогожкин с Миролюбской ночевали у ее подруги. Я сказал, чтобы не выходили из дома и ждали нас.

– Бери Кузина, фотографию сестры чеченки, и летите к нему. Осторожнее там – повар опять всем нужен!

…Через пятьдесят минут Игнатов перезвонил начальнику и доложил:

– Рогожкин и Миролюбская уверенно опознали сестру шахидки! С чеченцами была Фатима!

– Хорошо, – не скрывал радости Каледин. – Езжайте сразу на место, попытайтесь найти люк. Если обнаружите – к вам выедет оперативно-следственная группа. Встретьте ребят, а потом в управление – зафиксировать показания. Не забывайте, что Рогожкина ищут террористы, – еще раз напомнил полковник. Но оперативники это помнили. – Подумай, как его спрятать потом.

– Можно организовать турпоездку, – сразу предложил майор. – Рядом с Лубянкой турагентство хорошее – там скидки для военных! У меня жена с сестрой путевки там дешево купили. Скажем, парень наш, военный!

– Хорошо, подумаем, – сказал Каледин и повесил трубку. От легкого «боевого» волнения он встал из-за стола, прошелся до окна. Вернулся к столу, вытащил из пачки сигарету и быстро сунул в рот. Оглядев стол, полковник хлопнул себя по карману и вытащил зажигалку. Палец крутанул колесо. Оранжевое пламя лизнуло табачную смесь.

Несмотря на то что Рогожкин с Ленкой ночевали не у себя дома, выводили повара, словно банкира, – с большими предосторожностями. Первым вышел Кузин. Капитан осмотрел подъезд и двор. Потрогал дверь под мусоропроводом – она оказалась запертой. Рацию не захватили, поэтому, закончив осмотр, Кузин позвонил по мобильному.

– Чисто! Выходите! – сказал он напарнику.

Получив подтверждение, оперативник снял пистолет с предохранителя и спрятал руку с оружием под пиджаком. Тяжесть металла давала ощущение уверенности и силы. Указательный палец нежно поглаживал спуск… Только где-то в глубине сознания – тревога. Какое бы грозное оружие ты ни держал в руке, преимущество у атакующего. А значит, нет и не может быть никаких гарантий.

Вышел Игнатов с поваром. Прапорщик Ивашов подогнал машину вплотную к подъезду. Он толкнул дверцу. Майор сел вперед. Рогожкин повалился назад.

В этот момент Кузин заметил «девятку» с областными номерами. Темная, как ночь, она въехала во двор, пробежала вдоль дома и быстро приближалась. Скрип тормозов расколол устоявшуюся тишину. «Девятка» остановилась рядом с машиной ФСБ.

Кузин помнил о «девятке» чеченцев, поэтому мир для него сузился до размеров автомобильного кузова. В ней – несколько непроницаемых оконных проемов и сплошная черная дыра, которая может легко поглотить и его, и этот мир.

Хищной рысью Кузин вглядывался в окна автовазовского изделия, готовый к неожиданностям… Или почти готовый, потому что неожиданности потому и неожиданности, что их никто не ожидал.

Несколько секунд из «девятки» никто не выходил. Капитан вытащил пистолет, передернул затвор.

– Отъезжай! – крикнул он водителю и хлопнул ладонью по крыше. Ивашов ударил по газам. Оперативная машина ФСБ взревела и прыгнула, будто собиралась взлететь. Кузин представил, как невыгодно он смотрится из подозрительной машины. Не в смысле красоты, конечно, а хорошая мишень. Оперативник действовал на опережение. Он кинулся к машине и, обежав ее сзади, рванул дверцу.

– Руки вверх! Выйти из машины! – страшно рявкнул фээсбэшник. Властный окрик должен был напугать бандитов, привести их в замешательство…

Так и получилось. Грозный окрик произвел впечатление и достиг цели на сто процентов. Пистолетный ствол остановился на человеческой фигуре. Раздался короткий вскрик ужаса.

Сидевшая за рулем девушка сжалась в испуганный комочек. От внезапного стресса самопроизвольно брызнули слезы.

– Что вам надо? – с трудом выдавила она, не сводя глаз с пистолета. Горло заткнул спазм. Дышать мешал резиновый шарик в трахее.

Кузин присел и, не отводя оружие, заглянул в салон…

Оперативник понял, что жестоко ошибся.

– Извините, девушка, милиция! – сказал капитан примирительно и, убирая оружие, побежал догонять своих. Отдельская машина встала недалеко – Игнатов был готов прийти на помощь напарнику, но этого не потребовалось.

Кузин открыл дверцу и сел назад.

– Кто в тачке? – спросил Игнатов.

– Девчонку какую-то до смерти напугал, идиот! – сконфуженно махнул рукой опер. – Она или родила, или описалась! Точно!

– Ничего, бывает! – рассмеялся майор. Улыбнулся и Рогожкин. Напряженность разрядилась. Атмосфера потеплела.

Машина тронулась и выскочила на улицу. Только теперь оперативники смогли расслабиться. Микрооперация прошла гладко. Чеченцы не появились. Капитан поставил оружие на предохранитель и спрятал в кобуру.

Надолго ли?

Рогожкин оглянулся – позади двигалось множество машин, но были ли в них враги – он не знал.

Не знали этого и оперативники.

Прапорщик Ивашов прибавил газ и довернул громкость приемника: «…девушка Прасковья! Из Подмосковья!…» – раздалось из динамиков. Попало как раз в тему.

– ума турман! – сказал майор.

– Сам такой! – беззлобно буркнул Кузин. Прокуренный салон заколыхался под дружным мужским смехом.

В трубе из темно-серого бетона лениво журчала вода. Речка то набирала скорость, то замедлялась, то попадала в водоворот, а то растекалась по плите, почти совсем замирая. Как молот ударил по воде резиновый сапог. Вода выплеснулась, испугав невесть как забравшихся сюда лягушек. Чеченцы тащили последнюю сумку со взрывчаткой. Хлюпали тяжелые шаги. Длинные прогоны коллектора не казались уже такими бесконечными, как в первый раз, когда Суслик показывал дорогу. Проделывая один и тот же путь много раз, люди привыкают к расстоянию и не воспринимают его большим. Разум уплотняет длину.

– Теперь должно хватить, – тяжело дыша, сказал Аслан и сбросил с плеч рюкзак. Рядом положил свою ношу и Нияз. Чеченцы все подготовили заранее. Провода были растянуты, закреплены и подсоединены к взрывателям.

Детонаторы собраны в гирлянды и тут же на столе воткнуты в лепешки пластита. Только батарею оставалось подключить.

– Поставим на девятнадцать часов, – комментировал Аслан, заводя будильник на восемнадцать пятьдесят. Почему на девятнадцать, а, скажем, не на восемнадцать – он не знал. Просто судьбе было угодно выбрать такое время. Кто-то опоздает на десять минут и останется жить, а кто-то успеет на свой поезд…

– Овцы с работы поедут, тут мы их и достанем! – радовался Нияз. – Точно все проверил? – спросил он, держа в руке концы проводов. Не красный и синий, как в кино, а оба белые.

– Все готово! – сообщил Аслан, глазами пробежав по цепи еще раз. – Подсоединяй, не бойся! Ток пойдет только после будильника!

– Я не боюсь! – едва не обиделся чеченец. Настроение у него упало. – Кто тебе сказал, что я боюсь! Что ты наезжаешь!

Острый нож спустил изоляцию, как кожу. Голый провод намотали на контакты батареи и закрепили изоляцией.

Аслан подошел к шок-сенсору.

– Хочешь проверим, как работает? – с издевкой спросил он.

В глазах помощника мелькнула искра мгновенного страха.

– Зачем лишний раз трогать? – фыркнул недовольно Нияз. – Лучше пошли место для съемок искать!

Аслан усмехнулся. Не сводя глаз с напарника, он подошел к датчику вибрации и легонько щелкнул пальцем по корпусу.

Нияз замер. Он, конечно, не боялся, но в этот момент что-то холодное по спине прошлось. Как свежая рыба хвостом провела.

Шок-сенсор исправно моргнул светодиодом.

– Смотри-ка! Работает! – усмехнулся Аслан. – Как русская рулетка!

На обратном пути чеченцы задержались.

– Если собаки сунутся – будет им сюрприз! – злорадно обещал Аслан, приматывая к гранате проволоку.

Щелкнув зажигалкой, чеченцы прикурили. Здоровенная фигура Аслана перегородила половину трубы. Рядом с ним – помельче – Нияз. Переговариваясь на ходу, обе темные фигуры пошли через сочленительный куб – перекресток подземных дорог. От ощущения собственной значимости и скорого завершения задания настроение было приподнятым…

Машина ФСБ быстро долетела до нужной улицы. Рогожкин вглядывался в городские пейзажи, отыскивая знакомые сюжеты.

– Здесь мы проезжали… Потом туда свернули, – комментировал он, не отрываясь от окна.

Прапорщик Ивашов повернул баранку в указанном направлении. Объехали окрестности, но пустырь не нашли. Сделали еще круг – бесполезно. Почти доехали до проспекта Вернадского… Повернули к Раменкам…

– Вот пустырь! – взорвался радостью Рогожкин. – Пошли пешком!

– Ни фига себе пустырь! – усмехнулся Кузин. – Это, между прочим, парк какого-то там октября. Или ноября – без разницы!

– Шестидесятилетия Октября! – уточнил водитель. – Революции то есть!

Машина припарковалась во дворе цековско-комитетовского дома, у ракушек. Прозвонился Каледин. Поинтересовался, как дела.

– Люк где-то в парке Шестидесятилетия Октября! – доложил майор. – Когда найдем – уточним место!

– Хорошо! – ответил довольный полковник. – Тогда встречайте ОСГ[17]!

Прапорщик Ивашов остался в машине, Рогожкин повел оперативников в парк. Он был уверен, что люк находится именно там.

В черном джипе, уткнувшемся тяжелой мордой в желто-красные кроны кустарника, сидели двое. Они слушали доклады, разговаривали о разной ерунде и время от времени смотрели в бинокль.

– Уже минут двадцать, как спустились, – взглянув на циферблат, сказал Жмых. – Скоро обратно пойдут.

Несмотря на то что братки Хасана выследили и чеченцев, и люк, в который они регулярно спускались, несколько попыток найти склад оружия, о котором мечтал Хасан, не увенчались успехом. Они со Жмыхом проходили по коллектору несколько прогонов, но ничего не находили. Посылали пацанов, но и те возвращались ни с чем, по колено мокрые! Был бы жив Суслик – он бы мог подсказать, что топать надо до развилки, а на ней свернуть и еще протопать. Вход в его бывшее жилище прикрыт щитом из полусгнивших досок, поэтому в темноте сразу не заметишь. Но бомжа не было в живых, а спросить Хасану, кроме него, не у кого. Поразмыслив недолго, бригадир придумал, как две проблемы решить одним махом: и чеченцев наказать, и склад найти.

Поэтому и оказались главари бригады в джипе, на краю парка. Бригадир собрал пацанов и отправился выслеживать неприятеля. Вычислили, что войти в коллектор можно двумя путями – через люк и по трубе, из которой речка на улицу вытекает. Исходя из этого, разработали план…

– Пора! – решительно сказал Хасан. – Звони пацанам! Пусть со стороны речки заходят, а мы через люк пойдем!

Бригадир натянул сапоги, поправил «макаров» за поясом и закрыл машину. Жмых нес фонарь и на ходу разговаривал по телефону.

Они сошли с дороги, пробираясь в малолюдную часть парка, где начинался заброшенный пустырь. Обычные люди там не гуляли, только собак иногда выводили, да и то с палками – беспризорные псы часто нападали на домашних, не позволяя заходить на свою территорию.

Братки приняли сигнал и ринулись на штурм бетонной крепости. Экипировка соответствовала обстоятельствам – сапоги, фонари и оружие, спрятанное под куртками. Автоматы не взяли – решили, что с ними под землей тесновато разворачиваться.

Стрелок с Бродягой бежали по берегу вдоль русла речушки. По обрывистому склону спустились вниз и спрыгнули на плиту. Сверху на площадку лилась вода, образуя шумный водопад. Парни подтянулись на руках и, обдавшись снопом ледяных брызг, забрались в чернеющее горло плененной речки.

Хлюпающие шаги уходили под землю, но с улицы были не слышны. Впереди – непроницаемый мрак и сырость, позади – густо-синий круг слабого света, тускнеющий, как небо за тучей. Через десяток-другой шагов уличный свет совсем угас. Только блуждающий луч фонаря.

Братки старались идти тихо, разговаривали вполголоса и ногами по воде не бултыхали. Они не знали, что страшна не темнота, а то, что за ней.

Стрелок первым увидел отражение шарящего света.

– Бли-ин! – выругался он и погасил фонарь. – Не успели дойти!

Стрелок вытащил пистолет, остановился, замер. Железо оттягивало руку.

– Будем тут гадов мочить! – шепнул он.

Но в трубе с гладкими стенками и скользким дном не спрячешься. Покрытые отвратительной слизью, стены дышали могильным холодом, а темные тени чеченцев приближались, как привидения.

– Может, назад? – тихо предложил Бродяга. Из распахнутой куртки выпирал немалый для его возраста мамон – живот то есть!

– Засекут и в спину вмажут! – шепнул Стрелок, но сориентировался быстрее напарника. – Ложимся!

– Куда? В воду, что ли?! – засомневался Бродяга. Но ненадолго – чеченцы совсем близко, – их голоса заполняли пространство, острыми иглами втыкаясь в уши.

Взглянув на подельника, без понтов упавшего в скользкую жижу, Бродяга хихикнул и брезгливо лег рядом. Сразу же стало холодно – ледяная вода затекла в сапоги, смочила брюки, обдала холодом живот. В нос ударил запах болотины.

С бодуна неплохо освежает!

Аслан замедлил движение. Впереди что-то послышалось. Звуки непонятные. Чеченец поднял фонарь и провел лучом вдоль трубы. Метрах в тридцати свет уперся в темную горку – там что-то лежало.

– Чего это? – спросил Нияз. Фонари вопросительно уставились на препятствие.

Аслан не успел ответить, потому что в следующее мгновение темная горка шевельнулась. Антрацитовая темнота разверзлась и громыхнула с пламенем. По барабанным перепонкам со всей дури вклеили резкие звуки выстрелов.

Братки открыли огонь из положения «лежа». Пули отправились на свет, как рой диких пчел на цветочную пыльцу. Вкрадчивый шелест воды утонул в оглушительной стрельбе. В руках Нияза от пули взорвался и погас фонарь. Обломки упали в воду. Чеченец не услышал предназначенного ему кусочка металла. Говорят – «свою» пулю никогда не слышно. Только почувствовал удар и резкую боль в ноге. Боевик громко выругался. Нога подогнулась и безвольно расслабилась. Нияз увидел, как труба перевернулась, а вода поднялась до самого лица.

Он повалился.

Чеченцы не поняли, кто в них стреляет, но выхватили оружие. Аслан погасил фонарь и ответил огнем. На время забыл о боли и Нияз. Не отвлекаясь на ранение, боевик схватил пистолет, сдвинул затвор. Металлический лязг заряженного оружия был коротким. Оно начало стрелять. Ствол нервно подпрыгивал в руке, а кровь вытекала из раны…

Бродяга бил наугад. Он остервенело давил на спуск, перемежая выстрелы с отборным матом.

– За пацанов! – орал Бродяга.

Хлоп!

– На, волчары!!!

Бабах!

– За ресторан! – припомнил браток и нажал на спуск. «Баба-ах-х-х! – подхватило и понесло эхо.

– Поняли-и?!!! – орал Бродяга, отсылая пули вслед за словами.

То же самое делал и Стрелок. Точно так же – стреляя и матерясь – он пятился, но ноги уперлись в бетонный нарост на стыке труб. Движение задним ходом остановилось.

Готовя капкан на чеченцев, братки сами оказались в западне, а беспорядочная стрельба стала естественным откликом их организмов на бушующий страх.

Плохая стрельба выдала непрофессионалов, и Аслан догадался, что перед ним не ФСБ и не милиция, а простые уголовники.

Для него это имело значение.

Вода волновалась, взрываясь фонтанами. У самого лица что-то лопнуло. Расплющенный металл булькнул в воду. Пронзительно звенели об арматуру рикошеты, разбегаясь эхом. Крошился выбитый цемент…

Пистолет Стрелка цокнул и не откликнулся на следующее нажатие крючка. Чертыхаясь, братан повернулся на бок и полез за новой обоймой. Рука судорожно шарила в мокром кармане. Джинса сопротивлялась, а магазин зацепился – никак не удавалось вытащить. Запах нитропороха щекотал нос… а времени уже не оставалось.

Удар в правое плечо был сильным и внезапным. Стрелок подумал, что его задел упавший сверху камень. Секунду спустя он понял, что ранен. Теплые струйки крови текли по руке, смываясь холодной водой. Рука раззуделась, словно ее сверлили бормашиной, и одеревенела. Выроненный «макаров» стукнулся о бетон.

И… новый ошеломляющий удар!

Второй удар болезненной иглой пронзил тело насквозь. Сердце оторвалось и упало вниз.

Третья пуля пробила Стрелку грудь. Дыхание сбилось и застопорилось. Вспышки выстрелов исчезли вместе с вонючей трубой и чеченцами. Стрелок уронил голову и упал в воду. Страх сменился вечным покоем.

– Ты чо, братан? – безумно закричал Бродяга. – Ты чего, в натуре, разлегся, братуха!

Вспышки прекратились – чеченцы перезаряжали оружие. Раздались чавкающие шаги. Бродяга решил, что враги испугались и повернули назад.

Браток вскочил. Испытывая усугубленный неведением чистейший злобный страх, Бродяга включил прожигающий мглу фонарь и ринулся в атаку. Нервно пляшущий свет плавил тени и стал целеуказателем… Бродяга совершил непростительную ошибку и должен был за это заплатить. Он хотел ударить врагам в спину, но его пистолет захлебнулся и застрял на затворной задержке. Бродяга оказался как на ладони, но не догадался погасить свет. Оплошностью тут же воспользовались.

Их разделяли два десятка шагов. Аслан вскинул оружие и быстро выстрелил. Железный удар в грудь сбил Бродягу с ног. Несколько мгновений боли и… все провалилось. Ощущения затихли.

Мутноватая вода омывала еще одно безжизненное тело.

В подземном командном пункте было светло. Электрический свет давал ощущение пространства. Сватко сказал, что у него все готово и он может проверить стартовую готовность. Это значит, что он включит все приборы и системы управления в режим предпусковой готовности. Такое сообщение обрадовало Вольского. Да и Обухов со Сватко пребывали в приподнятом настроении, насвистывая под нос песенку.

Они спустились в подвал стройки, «турецким тоннелем» попали в шахту, а из нее – на командный пункт. Удивительно, но, находясь рядом с килотоннами ядерного заряда, все трое чувствовали себя вполне комфортно и безопасно. Вольский опасался не ракету, а людей. Сегодняшнее включение покажет, насколько близко они подошли к запуску и окончанию акции «Кара Аллаха». Если что-то не заработает – потребуется дополнительное время, которого Вольскому и так катастрофически не хватало.

Вольский отметил, что на глубине дышится легко. Вентиляция продумана хорошо.

– Запускай! – скомандовал Вольский.

Сватко щелкнул кнопкой. Пульт управления, похожий на большую металлическую парту, вспыхнул многочисленными лампочками и отозвался ровным гудением вентилятора. Стрелки приборов отклеились от нулевых отметок, заняв номинальные положения.

Сватко ходил вдоль рядов приборов и заглядывал в каждый из них.

– Ну что? – спросил Вольский, нервничая не меньше Других.

– Все как новенькое! – усмехнулся бывший прапорщик. – О-о! Гироскопы в раскрут пошли!

– Значит, будет дело! – обрадовался Обухов, беспрекословно выполняя команды Сватко на КП. Под землей – он старший, и с этим никто не спорил.

Через некоторое время включилось зеленое табло стартовой готовности, что вызвало у Сватко и его друзей бурю радостных эмоций, будто не ядерную ракету они собирались запускать, а праздничный салют. Только шампанского не хватало! Предательство сопровождалось невероятным цинизмом ситуации и вовлеченных в нее людей.

Когда все было подготовлено, Сватко спросил:

– Ну что – пробуем дальше?

– Давай, – разрешил Вольский, внимательно наблюдая за действиями бывшего прапора. Тот вытащил из сейфа перфоленту с полетным заданием и, заправив ее в паз, нажал кнопку. Система управления начала заглатывать испещренную отверстиями бумажную ленту, стрекоча швейной машинкой и превращая бессмысленные дырочки на картоне в координаты целей и полетного курса. Система управления ракетой, за которую когда-то люди недаром получили Госпремию, звания Героев Соцтруда и ордена, воскресла, будто царевна, окропленная живой водичкой. Все мозги системы наведения построены на золотых контактах, и их надежность практически не зависела от срока хранения. Десятки моторчиков неслышно жужжали в чреве гиганта, словно нервные клетки организма, разнося и множа управляющие потоки. Наконец электронный разум всосал недостающую полетную информацию и, насытившись ею вдоволь, подал сигнал.

– Готово! – доложил Сватко. Он вытащил из коробки с оторванной печатью ключ и вставил в скважину пульта…

Едва он это сделал, как на командный пункт Главного штаба ракетных войск стратегического назначения прошел сигнал. На пульте готовности к запуску загорелась красная лампочка со странной надписью.

– Чего это такое? – удивился дежурный капитан. Он наклонился и прочитал: «КГБ СССР. Пакет №13». – Что за фигня? – недоуменно спросил он старшего.

– Не знаю, – пожал плечами майор. – Первый раз вижу. Посмотри в сейфе – может, там инструкция есть или тринадцатый пакет завалялся.

Капитан добросовестно порылся в железном ящике, перебрал опечатанные сургучом пакеты, перелистал журналы, просмотрел деревянные коробки, которые там имелись, но №13, да еще КГБ, не нашел.

Это вызвало растерянность, потому что дежурный должен реагировать на любую загоревшуюся или погасшую лампочку отработанным алгоритмом действий – не задумываясь. А тут почти нештатка. Успокаивало лишь то, что инструкция по действиям дежурного при загорании этой лампочки отсутствовала, а значит, и ответственность за неправильные или несвоевременные меры резко снижалась.

– Звони нашим – пусть с особистами свяжутся, – посоветовал мудрый майор. – Там же написано – КГБ! КГБ нет, значит ФСБ, а это – как раз особый отдел армии! – выстроил он логическую цепочку.

Дежурный офицер так и сделал.

…Через некоторое время ему отзвонили, что, мол, особому отделу о пакете №13 ничего не известно. Видимо, когда-то давно, когда деревья были большими, это что-то и означало, но сегодня потеряло актуальность. Горит лампочка – ну и хрен с ней! Можно вообще ее выкрутить!

Однако выкручивать ничего не пришлось.

…Экскаватор работал в котловане будущего жилого дома. Ковш с размаха бил в землю и с громким металлическим лязгом отсекал большие куски грунта. Откинутая порода чавкала и катилась с горочки мелкими камнями.

Разворот… И еще ударил в землю когтистый ковш, влезая в глину, зачерпнул грунт полной ложкой и понес дальше. Высыпал.

Рутина и скука.

Дизель поднатужился, приподнял, начал поворачивать стрелу… И вдруг движение остановилось. Ковш за что-то зацепился. Машинист прибавил газу. Мотор взревел натужно, выстрелив из трубы клубом черного смоляного дыма. Стрела рванула в сторону и… вывернула из земли толстую веревку. Это она мешала работе.

Экскаваторщик сдал назад и, врубив мотор на полную, снова рванул стрелой! Веревка уперлась, вытянулась, выпрямилась, но держала! Еще рывок! И не выдержала она соревнования с железной махиной! Лопнула, хлестко ударив по железке.

Испачканные в глине разорванные концы повисли на ковше.

В тот же момент дублирующее табло готовности к запуску в бункере Ракетных войск выключилось. Дежурный облегченно вздохнул.

– Само погасло! – радостно сообщил он майору. Мало ли чего могло там мигнуть!

Машинист экскаватора вылез из кабины, закурил и подошел к ковшу.

– Эй, бригадир! – крикнул он. – Глянь-ка, что я тут вытащил!

Подошел старший. Посмотрел на разорванную свинцовую трубу и торчавшие из нее цветные провода в изоляции. Почесал затылок. Дело понятное.

– Это спецкабель, бронированный. Похоже, мы у кого-то связь вырубили! Если узнают – такой шум поднимется! – констатировал он. – Знаешь что, закопай-ка ты его обратно от греха подальше, а спросят – говори не видел! Понял?

– Без вопросов! – развел ладони экскаваторщик. Докурив сигарету, он бросил окурок в глиняную жижу на дне ямы и придавил каблуком сапога. Машинист отправился в кабину.

– Тикает, как часики! – пояснил суть происходившего Сватко. – Теперь осталось сдвинуть вон эти две шторки, под которыми кнопки, одновременно нажать их с разницей не больше секунды и!… Пойдет, родимая!!!

Террористы ликовали и праздновали скорую победу.

Выключив оборудование, все трое поднялись на поверхность. Вольский закурил, жадно глотая сладкий воздух с дымом. Нет, что ни говори, а на земле дышится куда лучше!

– Ну что, мужики, теперь у нас все готово?! – почти торжественно спросил Вольский. – Будем ставить точку?

– А чего ж! – загордился Обухов.

– Только с крышки надо стройматериалы убрать! – вдруг заявил Сватко.

– С какой крышки? – не понял вначале главарь. – Чего ты раньше про нее не говорил?

– Крышка шахты завалена стройматериалами. Откроется не откроется, а рисковать нельзя. Надо очистить ее от мусора.

– Как ты это себе представляешь? – поинтересовался Обух, глянув на Вольского. – Мы придем на охраняемый ФСБ объект с метлами, кранами и бульдозерами? Скажем, подождите, парни, мы вам тут ща все почистим!

Но главарь большой проблемы не видел.

– Подготовим штурмовую группу! – решил он. – Ты пойдешь с Сашком, а я поведу «группу очистки»! Пуск назначаем на завтра.

Хасан и Жмых спустились к люку. Мордовец с Ферзем сдвинули рифленый чугунный кругляш и полезли вниз. Ржавые скобы оставляли на руках бурые следы, похожие на запекшуюся кровь. Грубая корка металла рассыпалась в труху…

Тем временем Рогожкин вышел на тропинку и окончательно сориентировался. Он вспомнил сломанное дерево. Припомнил опаленный ящик у кострища.

– Все! Узнал! – обрадовался он. – Люк будет там, за поворотом, в низине!

Тропинка петляла между осенними деревьями, уходя влево и вниз. Повар вышел вперед, достиг изгиба и остановился на горке.

– Где-то там, за поворотом, должен быть колодец! – крикнул он, искренне веривший, что спокойствие страны не только в силе, но и в справедливости. Он покажет люк, и справедливость обязательно восторжествует…

– Отлично! – обрадовался Игнатов. Сколько бы времени потеряли контрразведчики, если б Рогожкин не додумался позвонить! – С нас бутылка, парень!

– Ты чего пьешь? – спросил Кузин, втянувшись в обсуждение положенной повару «жидкой премии».

– Да все я пью! – светился гордостью Рогожкин. Повар чувствовал себя героем, и от этого даже дыхание сперло. Как у той вороны. Наконец показались главные ориентиры – деревянные ограждения Мосводоканала. Рогожкин сразу узнал их:

– А вообще-то я люблю пиво…

Рогожкин вышел из-за деревьев и едва не подавился! Он просто ОКАМЕНЕЛ! Ему и одного мгновения хватило, чтобы узнать Жмыха! Между противоположными полюсами возникло такое высокое напряжение, разрядиться которое должно было немедленно.

Жмых уселся на край колодца и, перекинув ногу, собирался спускаться. Где-то внизу пыхтел Соловей, потягиваясь на руках там, где ступеньки отсутствовали.

Вдруг Хасан заметил движение. На горке зачернели фигуры людей.

– Стой! – шикнул бригадир. – Покурим! Кто-то идет!

Жмых замер, раскорячившись на лестнице неуклюжей наседкой. Он поднял взгляд и тихо ахнул! Его возглас сопровождался ожесточенным матом!

– Это же повар! Чекистов навел! – с невиданной злостью прошептал Жмых. – Что делаем?

Бригадир не мог отработать назад, потому что спину подпирали неотомщенные пацаны, а впереди маячили немалые деньжищи за чеченский склад. Оружие, взрывчатка – все пойдет в дело и обернется ощутимой денежной формой. Небольшая помеха не помешает его планам.

– Берем склад и делаем ноги! – коротко рыкнул Хасан. – Если полезут – всех валим!

– И чекистов? – переспросил Жмых.

– Я сказал – всех! – рявкнул главарь, чем привлек постороннее внимание. – Если полезут!

Слово растянулось и покатилось, как машина без тормозов.

– Стоять, падлы! – рявкнул бригадир, направив на людей пистолет. – Руки за спину и медленно ко мне!!! Хотели посмотреть – что в трубе? Вот сейчас и посмотрите!

Команда «руки за спину» взялась, вероятно, из опыта многочисленных отсидок, но вряд ли была уместна при данных обстоятельствах. Игнатов чуть отстал и незаметно сунул руку под пиджак. Кузин и Рогожкин вышли вперед и подчинились.

Жмых вытащил оружие, а он не тот человек, который побоится выстрелить. Много хвостов за ним тащилось. Да и за Хасаном не меньше. Если потянуть. Чтобы этого не случилось, бандиты пойдут на все.

– А ты чего мнешься, как девка! – гаркнул на Игнатова Жмых. – Тоже рядом с ними вставай и топай сюда! И руки за спину, как тебе человек сказал!

Майор встал рядом с Кузиным.

Жмых держал на прицеле капитана, бригадир – майора. Только Рогожкин оказался не при делах.

Игнатов переглянулся с капитаном. Обоим понятно, что отпускать их не собираются, но ни страха, ни истерики не было. Спокойствие и сосредоточенность. А уж какими внутренними усилиями это далось – только им известно.

Белый, как полотно, Рогожкин пялился на оружие. Он тоже понимал, что бандиты его не простят, а чекисты не смогут защитить, потому что сами требовали защиты. Какого черта он послушался Ленку и позвонил в ФСБ!

– Ребята, давайте поговорим? – спокойно предложил Игнатов, глядя то на Жмыха, то на Хасана. – Мы ведь все-таки из ФСБ и без оружия… – соврал он. Но соврал только наполовину – оружия не было лишь у капитана Кузина.

– Да наплевать мне на вашу ФСБ! – рявкнул взбесившийся Хасан. – Понял?! Нассать с последнего этажа! Да-в-айте, мусора, к трубе; быстро! И сами по лестнице вниз спускайтесь! Там и поговорим! Шевелись!

Жмых подтолкнул Кузина. Капитан пошел к колодцу. Мысли одни: если спуститься вниз, обратно не выйти. Так зачем хоронить себя заживо!

Бандиты поддались на простую уловку майора. Уверовав в свою силу, они поверили, что у чекистов нет оружия, и не обыскали их. Другой оплошностью была, разумеется, лагерная команда «руки за спину».

Вдруг позади бандитов, прямо из недр трубы, раздались отчетливые звуки выстрелов. Один… Второй… Третий… Ответные из другого оружия или с большего расстояния – они звучали глуше и тише. Из колодца раздался чей-то резкий крик:

– Братва! Вы где?! Там «чехов» мочат!

Внезапный оклик Соловья отвлек конвоиров лишь на мгновение. Но в ту же секунду Кузин шарахнулся в сторону и рубанул Хасана по руке. «Макаров» завертелся, как водяной пистолетик, и, очертив в воздухе запятую, упал в притоптанную траву. Кузин прыгнул ногами на щит «Мосводоканал» и повалил его вместе с бригадиром. Следующим движением он пнул оружие ногой, откинув подальше.

Но Жмых успел среагировать. Не оправившись от потрясения, он инстинктивно перенацелил пистолет в спину капитана. Времени на второй подобный прыжок у Кузина не было, да и расстояние не позволяло. Палец бандита судорожно жал на курок…

В ту же секунду треснул сухой выстрел.

Кузин не вполне понял, почему ему тут же не разворотило живот, но это был день чудес. Жмых замер, как на кол сел. Он выкатил глаза и повалился молча, как подкошенный репейник. На пиджаке Игнатова зияла свежая дыра. Майор неплохо стрелял из-под одежды и сейчас был благодарен за это своим учителям.

– Руки вверх!!! – рявкнул Игнатов, не скрывая оружия. Хасан медленно поднялся, выбравшись из-под щита, попятился…

В этот момент из люка показался Соловей с пистолетом, пришедший на выстрелы, как вампир на кровь. Бабахнуло резко, но не так неожиданно. Промах. Майор выстрелил в ответ и метнулся в приямок. Соловей пригнулся. Опрокинув на люк щит, Кузин отступил. Тяжелая деревяшка с шумом упала на отверстие колодца, едва не расплющив бандиту голову. Но Соловей пригнулся, а затем быстро выбрался и прицелился в Рогожкина, стоявшего столбом.

– А ну, мусора, оружие на землю, а то я вашего пацана прибью!

– Ладно! Ладно! – крикнул Игнатов, демонстративно выложив «макаров» на тропинку и отшвырнув ногой в противоположную от бандитов сторону.

Воспользовавшись удобным моментом, Хасан кинулся к колодцу. В такие переделки бригадир еще не попадал. Заскочив в люк, он ушел под землю со скоростью электрического крота!

– Не рыпайтесь, мусора! – приказал Соловей, не отводя ствол от повара. Хасан спустился и спрыгнул с лестницы.

– Брось их и иди сюда! – крикнул из-под земли.

Соловей попятился к люку и последовал за бригадиром.

Злой как собака, Игнатов вскочил и подхватил табельное оружие. Но стрелять в опустевший колодец было бессмысленно.

– Давай к машине! – велел он Рогожкину.

– Надо уходить! – крикнул напарнику Аслан. – Ты как?

– Ерунда – ногу зацепили, собаки! Хреново что-то, – тихо произнес Нияз. – Может, умираю, брат?

Он пошутил, но шутка оказалась неуместной. Чеченец безуспешно пытался заткнуть разорванную бедренную артерию, но это было невозможно. Лишь срочная хирургическая операция могла его спасти. Боль перешла в тупой зуд и колкое жжение. Нога горела огнем.

Аслан глотнул водки из узкой металлической фляжки и передал Ниязу. Тот сделал глоток и закашлялся.

– Ничего, брат! Басаев и без ступни воюет! Раз водку пьешь – не умрешь! – сказал Аслан. – Некогда нам умирать! Нас работать послали, а не умирать! Подожди, брат, – скоро всех их баб перетрахаем!

Но смерть, подгоняемая ожиданием, не заставила себя ждать. Ядовитой гадюкой она уже вползала в жуткую трубу…

Аслан посветил на воду. Ручей вокруг раненого – мутно-красный от крови. Нияз слабел с каждой потерянной каплей. Лицо на глазах бледнело и осунулось, как у покойника. В желтом свете фонаря Нияз стал почти неузнаваем – черты обострилось, приняв выражение волчьего оскала. Жить земляку оставалось не больше десяти минут. Опытный фронтовик – Аслан это понял и склонился над умирающим соратником. Тесное подземелье разорвалось проклятиями и обещаниями скорой мести. Не в силах сдержать ярость и гнев, чеченец зарычал тихо и страшно, как зверь, притаившийся в пещере.

Террорист дотащил Нияза до «землянки» Суслика и, с осторожностью обходя собственные мины, усадил у стены. Он проверил взрыватели и электрические цепи. Все было в полном порядке. Электронный таймер молчаливо смотрел на чеченца глазами-цифрами, подтверждая скорое свершение еще одной кары неверным. Священный джихад свершится, соединившись с личной местью, а отправившийся к Аллаху мусульманин будет погребен в земле врагов до захода солнца. Как истинный шахид, он заберет с собой много русских. Мужчин, стариков, женщин, детей… Точно так же, как федеральные войска отнимали жизни у его земляков, утюжа селения ракетно-бомбовыми ударами.

Аслан скорректировал время, сократив его на полтора часа. Он вытащил припрятанный в нише автомат и с четким щелчком дослал рожок в паз. Аслан выбрался из «землянки» и, пригибаясь, побежал к перекрестку подземных дорог…

Рогожкин взобрался на гору и едва не упал на руки прапорщика Ивашова. Еще не отдышавшись, повар с трудом выговорил:

– Там… в трубе… бандиты!… Одного майор убил, а главный убежал! Передайте вашим – нужна подмога!… И пусть милиция все оцепит!…

Прапорщик ошалело взглянул на Рогожкина, всего полчаса назад пребывавшего в спокойном состоянии, а сейчас похожего на взмыленную лошадь. Не идиот ли повар в самом деле! Кого мог застрелить Игнатов?! Что-то громыхнуло, но водитель решил, что это малышня с петардами балуется.

– Ты ничего не путаешь, парень? – спросил он на всякий пожарный.

– Ну что вы – не верите, что ли! – обиделся Рогожкин. – Им помощь нужна.

Ивашов открыл бардачок и вытащил трубку скрыто установленной рации. Назвав свой позывной, водитель подал сигнал бедствия:

– …«Объект» нашли!…неизвестная преступная группировка!…напали на ребят! Один ранен, второй ушел в колодец! Нужна поддержка и оцепление!

– Понял тебя! Наши в порядке? – переспросил дежурный.

– Кажется, да! – ответил Ивашов.

– Значит, слушай! – велела рация. – ОСГ выехала к вам минут сорок назад! С ними группа спецназа. Милицию и «Скорую» встречайте…

Поток информации оборвался.

Рогожкин взглянул на часы – Ленка должна сейчас ехать на метро как раз на этом перегоне. Обеспокоенный повар быстро набрал номер… Но абонент оказался недоступен. Голубой поезд, в котором сидела Ленка, несся по подземной магистрали, набирая скорость и приближаясь к опасному месту.

Свет фонаря стал желтым – стремительно садились купленные на рынке батарейки. Аслан прислушался. Тренированный слух уверенно принял перекаты приближающихся шагов и приглушенный гул голосов. Навстречу двигались тени с фонарями. Косые лучи скользили по холодному камню и тонули в воде. На голову что-то сыпалось, постоянно капало из трещин в стенах, но это не мешало движению. Братки пытались забрать чеченцев в клещи и для этого подбирались с тыла. Они воодушевлялись желанием праведной мести, и никакая угроза не могла остановить их воинственного порыва. Парни не знали, что двух их подельников чеченцы уже убили.

Мордовец и Ферзь выходили на линию огня. Сзади торопились их догнать Соловей с Хасаном.

Аслан нахмурил брови. Похоже, что его враги располагали большим количеством оружия. Что же касается Аслана, то он уже израсходовал все пистолетные патроны и выбросил бесполезный кусок металла. Но у него еще имелся автомат.

Чеченец добежал до «соединительного куба» и спрыгнул в воду, погрузившись по грудь. Рядом шумел водопад, обдавая лицо брызгами. Аслан даже не почувствовал обжигающего холода, потому что находился в состоянии боевого транса. Чеченец пригнулся и выжидающе замер. Когда из-за поворота показались люди, Аслан дал длинную очередь. Трассирующие пули быстро нашли свои цели. Мордовец с Ферзем погибли на месте.

Яростно сжав челюсти, Аслан уже собирался бить отбой, когда в глубине каменных берегов подземной речки послышалась автоматная очередь. Сразу же два пистолета стали отвечать им хриплым лаем. Выстрелы сопровождались громкими криками.

В первый момент Аслан подумал, что его противники пошли на штурм, стреляя в его сторону с двух сторон… Но потом понял, что ни одна пуля не долетела до него, значит, и стреляли не по нему. Следовательно, в игру вмешались другие люди, вооруженные автоматами, причем без глушителей.

Аслан верно все угадал, потому что наверху разворачивались стремительные события. Сотрудники милиции начали оцепление района, вытесняя из опасной зоны прохожих и мамаш с колясками, отдыхавших в парке.

Группа спецназа ФСБ прочесывала коллектор…

Оперативно-следственная группа начала работу с опроса свидетелей…

Взрывотехник готовился к разминированию…

Вдруг все услышали взрыв. Из горла колодца в небо жахнуло волной горячего спрессованного воздуха. Зачернел дым.

Спецназовцы залегли, глядя, как впереди полыхнуло яркой вспышкой. Хасан торопился. Он не заметил чеченского сюрприза и неосторожно зацепил проволоку растяжки. Граната взорвалась у самых ног, так что шансов на жизнь не было ни у главаря организованной преступной группировки, ни у его боевика Соловья.

…Почувствовав вибрацию, шок-сенсор стокилограммового взрывного устройства отработал внешнее воздействие и выдал сигнал. Электрический ток побежал по проводам и ворвался в светодиод. Красный глазок на черной крышке вспыхнул опасным красным светом. От него ток пошел к детонаторам…

Голубой экспресс въезжал в заминированный тоннель.

Первый таймер не отсчитал установленное время, поэтому его контакты были разомкнуты. Движение потока электронов в проводах прервалось, достигнув лишь предохранительного часового механизма. Второй таймер подрыва досчитывал оставшиеся до взрыва минуты. Детонации от гранаты не произошло. Голубые вагоны проскочили мимо.

Аслан понял, что происходит. Нетеряя времени, он выбрался из омута и побежал по свободной трубе. Через двадцать минут на окраине Москвы можно было наблюдать странную картину. У колодца, расположенного в безлюдном месте, шевельнулась чугунная крышка. Затем на поверхность выбрался совершенно мокрый чеченец с автоматом в руке. Он будто спутал местности, прокатившись на машине для мгновенного перемещения. Боевик нервно озирался по сторонам, готовый открыть огонь по любой мишени. Но людям, которые в данный момент не проходили мимо, сказочно повезло. Судьба подарила им жизнь, не направив по опасной дороге. Осмотревшись, чеченец спрятал автомат под курткой и торопливо удалился.

В это же время по трансляции метрополитена дали объявление: «Граждане пассажиры! По техническим причинам поезда до станций «Университет», «Проспект Вернадского» и «Юго-Западная» ходить не будут! Пользуйтесь наземным транспортом!»

Пассажиры недовольно ворчали, ругая городские власти и почему-то приезжих. Они не подозревали, от какой опасности их спасали контрразведчики и какие драматические события происходили совсем рядом в это же самое время. Приближался час пик, и уставшие за день люди торопились домой.

…Взрывотехник – майор ФСБ навел луч мощного фонаря на взрывное устройство и присвистнул.

– Эк тебя угораздило-то! Ну и что с тобой теперь такой зубастой делать? – сказал он непонятно кому. – Робота-то к тебе не подгонишь!

Таймер досчитывал последние десять минут.

В просторном, обитом деревом кабинете чувствовалось праздничное оживление. Кто только не звонил генералу Волкову с поздравлениями. С самого утра Волков ездил на доклад к директору, а тот очень высоко оценил работу подразделения и личный вклад генерала, Волков уже и «дырочку в кителе вертел»! За такой успех его, конечно же, наградят. А может, и в звании повысят! Президент в курсе.

– Поздравляю вас, Михаил Юрьевич! – натрясывал руку Каледина генерал Волков. – Твои ребята отлично сработали. Это успех всей Службы! Пресса разрывается рассказами о предотвращенном теракте! В общем, молодец!

– Спасибо, товарищ генерал! – сугубо по-военному ответил полковник. – Но что-то у меня сердце не на месте. Зачем было предупреждать нас о взрыве, сдавать международного террориста, да еще с подробной кассетой – где, чего и сколько!

– Да брось ты! – махнул руками Волков. – Ты что – не рад нашему успеху? А тогда чего бучу поднимаешь! Ведь взрыв-то предотвращен!

– Но ведь кто-то закупил крупную партию оружия, которое в подготовке теракта не всплыло, – ответил Каледин, пропустив похвалу мимо себя. – ПЗРК доставили в Москву аж с Балтики! Для чего, спрашивается?

– Может, для переброски в Чечню, сбивать наши вертолеты? – предположил генерал, пребывавший в состоянии именинника. Ему не хотелось омрачать это приятное ощущение неуместными догадками полковника.

– Возможно, – согласился подчиненный. – Но доставили-то все в Москву! А если готовится еще одна акция по захвату заложников или покушение на политика?

– Та-ак, Каледин! – воскликнул Волков. – Не морочь мне голову! Если готовится что-то еще – это будет другая акция, другое дело и другая работа! Собери своих мужиков и от имени руководства передай благодарность всем участникам! Ясно?!

– Так точно!

Закончив дела у начальства, полковник вернулся в свой кабинет. Он сел в кресло, откинулся на спинку и, сцепив пальцы за головой, минуту сидел неподвижно. Успех произвел обратный эффект и привел в еще больший тупик. Вчерашняя эйфория сменилась похмельем. Одна и та же мысль не давала Каледину покоя, превращаясь в навязчивую идею. А на верном ли он пути?

Полковник потянулся и взял со стола пачку сигарет. Стукнув по пачке, он подцепил сигарету за фильтр и вытянул одну.

Больше всего настораживала легкость, с которой ФСБ получила очень ценную информацию об Ахмаде. И эта кассета…

Сигарета воткнулась в рот. Кончик пламени зажигалки поджег табак. Щеки втянулись. Каледин сделал первую затяжку.

Но мысли не отступали. Кто же помогает? Зачем? Рассчитывать на милость божью полковник давно перестал, но не покидало смутное чувство какой-то странной игры. Только на чьем поле играют? В какую игру? Не оказаться бы в хоккейных латах на соревнованиях по плаванью!

Нет, поступок неизвестного человека, безусловно, близко знакомого с террористами, был необъясним. Вернее, объяснений ему находилось великое множество – от личной обиды до идеологических соображений, но не одно из них не находило достоверного подтверждения. Это была тайна, которая все последнее время мучительно выжигала мысли полковника.

Как обычно, на самых интересных мыслях в дверь постучались. Скромно покачивая стройными бедрами, завернутыми в узкую юбку, как конфетка, по ковровой дорожке продефилировала девушка из секретариата. Кажется, в суровом рабочем кабинете посветлело от ощущения молодости и свежести. В управлении Каледин девушку не встречал – значит, новенькая, решил он. Сотрудница вытащила из пластиковой папки стопку листов и положила на стол. Это были приказы для ознакомления. Полковник хотел ей что-то сказать, поинтересоваться, как работается, но голова была забита совсем другим и разговаривать не хотелось. Каледин промолчал. Он расписался в получении и собрался было их и впрямь прочитать, как, невзирая на посетительницу, вошел подполковник Катышев – весь как нашарниренный.

– Извините, я не помешал? – запоздало спросил он, заинтересованно взглянув на новенькую.

Девушка неслышно выпорхнула, словно воробушек в раскрытое окно:

Едва взглянув на Катышева, полковник приготовился к новостям. Каким – неизвестно, но то, что это будут действительно НОВОСТИ, он не сомневался. Своих сотрудников он знал наизусть, и если ваша кошка трется о ногу, чтобы получить кусок рыбы, то Катышев идет вприпрыжку, имея хороший материал для доклада.

– Присаживайся, Володь, говори, что раскопал, – сказал полковник.

Подчиненный присел на стул и разложил на столе пасьянс из нескольких документов. По серьезным грифам в правом верхнем углу и печатям спецучета Каледин понял, что содержание документов должно соответствовать форме. Это условие выполняется далеко не всегда и даже не часто, но сегодня – все не по правилам.

– Вы не поверите, что удалось найти! – с совершенно горящими глазами ответил Катышев. – Не знаю, какое это может иметь отношение к нашим баранам, но факты прелюбопытные!

– Только напомни мне, о каком деле идет речь. У меня уже все в голове перемешалось! – попросил Каледин и мягко улыбнулся. Подчиненному цены бы не было где-нибудь в штабе армии – исполнительный, трудолюбивый, скрупулезный даже. Именно рутинную, бумажную работу подполковник делал лучше остальных сотрудников.

Вот он и сделал.

– По проекту «Бумеранг», к которому имели отношение погибшие ветераны. Каледин согласно кивнул.

– В руководстве СССР о плане «Бумеранг» знали лишь несколько человек, – начал Катышев. – Генеральный секретарь ЦК, председатель Совета министров, министр обороны, начальник Генштаба и всего один отдел в бывшем Пятнадцатом управлении КГБ. Если бы не высшее разрешение – нам бы этого никогда не узнать!

– Неплохое вступление! – усмехнулся полковник. – Что за проект? Продолжай. Я не перебиваю.

– Все началось в годы обострения отношений между СССР и США, после Карибского кризиса с тайной переброской ракет на Кубу. Страна всерьез готовилась к войне. А в ЦК кто-то подкинул гениальную идею. И США, и мы обладали обширными ядерными арсеналами, и в случае ракетного конфликта преимущество имел бы тот, кто раньше нажмет на кнопку. Даже если ПВО сбила бы часть ракет. У нас и у них имелись ракеты, нацеленные на ракетные шахты друг друга, которые призваны заткнуть пуск еще на старте…

– Ты сказал об идее, – напомнил Каледин.

– Так вот о той идее, – с видом учителя истории продолжал Катышев. – Генсек ЦК вызвал к себе председателя КГБ с министром обороны и задал им вопрос в лоб: «Что у нас есть для возмездия врагу в случае нанесения по нашей стране ядерного удара?» Вопрос не застал военного врасплох. Министр обрисовал, сколько у нас ракет, какую территорию они смогут поразить и в какое подлетное время. Тогда генсек ответил: «Я все это знаю! И про подводные лодки! Но после ядерного удара по нашим ракетным шахтам, по Москве вы сможете поручиться, что связь с лодками не прервется?»

После этого генсек обратился к председателю КГБ: «Юрий Владимирович! Проработайте вопрос о тайном размещении баллистических «ракет на окраине Москвы в составе вашего Пятнадцатого управления».

– Ты так говоришь, как будто сам там был и все слышал! – недоверчиво усмехнулся полковник. – Из какого блокбастера такие исторические справки? Не из архива же!

– Я переговорил с множеством людей, перелопатил тонну архивной пыли, – обиделся Катышев. – Разыскал старшего инженера, работавшего на одной из таких ракет! Посмотрите документы…

Словно ища доказательств совершенно сумасшедшей истории, Каледин пробежал глазами несколько приказов с грифами высшей государственной секретности и посерьезнел.

– На розыгрыш это не похоже, – заметил он. – Продолжай, Володь.

– Андропов утвердил план. В «пятнашке» создали специальный отдел. Специалистов-ракетчиков высшего класса отбирали по всем войскам. Вместе с метростроем начали работы. На окраинах Москвы в обстановке наивысшей секретности были построены несколько объектов, входящих в проект «Бумеранг». Основное отличие оружия возмездия «Бумеранг» – автономный пуск. Электропитание автономно. Имеется несколько вводов городских фидеров с замаскированными точками подключения к сетям Мосэнерго.

На этом месте у Каледина мелькнула какая-то догадка… но была тут же затоптана стадом бизонов надвигающейся информации.

– Генерал Антошин лично докладывал о ходе работ Андропову. Шесть современных подземных сооружений с ракетными шахтами были построены методом закрытой проходки из системы тоннелей «Метро-2» в рекордно короткие сроки. Специальный стратегический ракетный комплекс 15А15 с тяжелой ампулизированной межконтинентальной стратегической ракетой Р-36М и шахтной пусковой установкой типа ОС повышенной защищенности, третьего поколения был создан в Днепропетровском КБ «Южное» под руководством Уткина. Бросковые испытания ракеты с целью отработки старта начались в январе 1970 года. Летные испытания проводились в феврале 1973 года. Испытания проходили трудно: во время одного из пусков ракета, выйдя из шахты под давлением пороховых газов, опустилась в нее обратно. Взрыв разворотил «стакан» пусковой установки, отбросив двухсоттонную крышу на сотни метров. Андропов был очень недоволен. Он сделал втык и распорядился создать комиссию, чтобы досконально изучить причины аварии. Последующие пуски проходили без эксцессов. К семьдесят четвертому году было проведено тридцать пять испытательных пусков. Вариант ракеты с разделяющейся головной частью из восьми блоков вышел на испытания в семьдесят пятом году. Моноблочный вариант ракеты Р-36М приняли на вооружение в ноябре семьдесят восьмого года, а в ноябре семьдесят девятого на вооружение взяли усовершенствованную Р-36М с головной частью 15Ф143У в составе комплекса 15А15…

Полковник Каледин слушал Катышева, как докладчика из общества «Знание»! Цифры и даты не хотели откладываться в голове и только мешали восприятию, как шелуха мешает есть семечки.

– Когда «Бумеранг» ввели в строй? – спросил он, остановив потоки исторических дат.

– Первый объект проекта с шахтной пусковой установкой повышенной защищенности и Р-36М заступил на боевое дежурство в семьдесят четвертом, – сообщил подполковник. – А максимальное число ракет (шесть штук) развернули в семьдесят девятом.

– Что это за ракеты? – поинтересовался начальник, постепенно втягиваясь в тему.

– Тридцать шестая эмка была самой мощной в своем классе, а на Западе получила обозначение 53-18 «5а1ап» – «Сатана». Правда, в восемьдесят втором Р-36М сняли с боевого дежурства и заменили на новые Р-36МУТТХ.

– Не ругайся! – пошутил Каледин, по привычке делая записи на перекидном календаре.

– Антошин, метростроевцы и группа разработчиков из Днепропетровского КБ были удостоены правительственных наград.

– Вы разыскали Антошина или начальника того отдела? – обнадежился Каледин.

– Генерал Антошин умер еще в начале девяностых при невыясненных обстоятельствах, – сообщил Катышев. – Бессменным начальником отдела был полковник Берсеньев, но он тоже погиб.

– Та-ак, – вздохнул полковник, словно почувствовав холодное дыхание истории. Тайны государства часто сопровождаются необъяснимыми и необъясненными смертями исполнителей. Вероятно, из истории переняли опыт криминальные круги, убивая исполнителей. – При невыясненных обстоятельствах, значит… Ясно. А что стало с проектом потом, удалось выяснить?

– Перед распадом СССР у последнего генсека возникла растерянность. Противостояние с оппозицией нарастало и грозило вылиться в нечто страшное. Народ рвался на улицы. Горбачев не хотел участи Хрущева или, не дай бог, Чаушеску. Но с кем будет министр обороны и председатель КГБ в трудную минуту, поручиться не мог. А тут еще эти ракеты. Мало того, что они представляли огромную опасность сами по себе, так, не дай бог, Штаты узнают о них и закатят скандал на весь мир. В случае войны – ясно, что делать с этими ракетами, а в случае переворота? Да и денег на их содержание требовалось немало, а страна уже находилась не в том экономическом положении. Посоветовавшись с «товарищами», Горбачев велел «Бумеранг» закрыть, московские ракеты от греха демонтировать и вывезти на склады военных ракетчиков. Председатель КГБ подписал приказ «О поэтапном выводе объектов комплекса «Бумеранг» из эксплуатации»… Когда вывозили первую ракету – милиция перекрывала полгорода! Гаишников собирали на усиление со всех областей. Когда попытались взорвать первую шахту, бетону метростроевцев хоть бы хны, но взрывная волна дошла до жилых домов! Люди испугались землетрясения, в прессе поднялась полемика о сейсмоустойчивости Москвы. КГБ провел операцию дезинформации населения и мировой общественности о причинах подземных толчков. Подключили Академию наук СССР! Ученые думали – КГБ помогает науке! Потом «нашли и взорвали» небольшую бомбу времен Второй мировой войны. Общественность успокоилась, но от взрывов шахт отказались. Заканчивали работы по ликвидации ракет уже в девяносто первом. Тогда все документы по «Бумерангу» спешно сдали в архив, а часть уничтожили по актам. С тех пор о проекте забыли!

– Так ракеты уничтожили или нет?! – сорвался в галоп сдержанный и уравновешенный обычно Каледин. Слишком хорошо понимал, какую опасность может представлять двухсоттонный «клад»!

– По документам – да, – ответственно заявил Катышев. – А реально… У старшего инженера, имевшего отношение к «Бумерангу», есть сомнения – слишком мало времени на это отводилось. – И еще одна странная неточность. По всем приказам и документам – шахт должно было быть шесть, но по внутренним документам отдела их только на пять.

– Та-ак… – произнес полковник обреченно. – Я не исключаю, что террористы искали именно эти ракеты! Тогда становится ясно, зачем нам подкинули информашку про взрыв в метро! Это отвлекающая операция, чтобы мы развесили уши и все силы кинули туда. А они в это время…

От одной мысли в душе холодело.

Он пошел к начальнику.

– Ты что, опять? – возмутился генерал Волков. – Если бы метро не собирались взрывать – зачем было столько взрывчатки завозить, с риском быть остановленными милицией?!

– С этим-то как раз почти никакого риска! – усмехнулся полковник.

– Вы не шутите! – горячился Волков. – Часики были заведены по-настоящему! Разве нет? Взрывотехники рассказывали, что все было сделано очень профессионально, с выдумкой и дублированием систем подрыва!

– Часики-то были заведены, – согласился Каледин. – Но дело, скорее всего, в другом! Просто нам поздно передали сигнал о террористе. Если бы милиция поторопилась – Ахмада взяли бы раньше! Тогда и кассета попала бы к нам своевременно! Тогда и часики бы не тикали!

В конце концов с логикой подчиненного Волков согласился. Вопрос очень серьезный, и чем черт не шутит. Полковник ведь Волкова не подводил, так зачем его тормозить? Если будет результат – лавры-то все равно распределятся в соответствии со штатным расписанием! И уж Волков-то точно ничего не теряет, а скорее наоборот!

– Ладно, пусть твои ребята работают по «Бумерангу», – сказал генерал. – Но до получения достоверной информации будем считать, что делается это в рамках оказания помощи милиции в деле об убийстве ветеранов. Иначе кое-кто может перехватить нашу инициативу и первыми добежать до финиша!

Довольный высочайшим разрешением, Каледин вернулся к себе и дал отмашку к началу совещания. После благодарности сотрудникам от руководства и себя полковник посерьезнел.

– Прошу не расслабляться, мужики, имеется очень серьезная информация. Предстоит плотно поработать…

На коротком служебном совещании Каледин поставил стратегические задачи, среди которых фигурировали следующие: 1) Проверить уничтожение объектов системы «Бумеранг» и подтвердить факт отсутствия на них ракет. 2) Доставить на Лубянку личные дела сотрудников спецотдела из архива управления кадров. 3) Разыскать бывших сотрудников спецотдела, имевших отношение к проекту «Бумеранг» и опросить их с целью обеспечения выполнения п. 1 и поиска шахты № 6. 4) Разыскать сослуживцев погибших ветеранов…

К любому из вышеперечисленных пунктов полковник мог приписать: «Очень срочно!»

Усталый и злой, Аслан вернулся домой лишь под утро. Где он был – никому не известно, видать, скрывался, как волк, в ожидании облавы. Но, убедившись, что охотники не появились, чеченец решил, что уже и не появятся! Осунувшаяся от нервов и волнений Фатима накормила боевика и от греха ушла из кухни. Но скоро земляк позвал ее обратно.

– Нияза убили! – после долгого молчания произнес Аслан, глядя в стену.

– Когда, кто? – застыла в растерянности женщина. Она наивно полагала, что в Москве никого не убивают, а убивают только там – на родине, среди гор…

– Бандиты, кто же еще! – рыкнул чеченец, наворачивая нехитрую еду. Закончив с трапезой, он упер в Фатиму страшный взгляд и сказал: – За Нияза ты отомстишь!

– Я готова! – бесцветно ответила женщина. – Скажи, брат, куда мне идти?

– Завтра жаркий день предстоит, – сказал Аслан. – Я тоже за Нияза мстить буду! Молись, сестра, завтра все решится.

Взглянув на замутненное дождливыми облаками небо, Вольский набрал номер одного из тех двух парней, отправленных им в командировку некоторое время назад. Они выходили на связь и сообщали, что все в порядке. С тех пор главарь с ними не связывался.

– Привет, старина! Как обустроились? – спросил Вольский, после того как узнал голос на другом конце сотовой линии.

– Все нормально – греемся под южным солнышком, у нас двадцать пять! – сообщил телефон.

– А у нас холодно, осень, – посетовал главарь. – Как доехали?

– Маршрут прошли без приключений. Пару раз менты останавливали, но не шмонали, только денег взяли!

– Отлично! – сказал Вольский. – Точки на местности нашли?

– Да – быстро отыскали, все приготовили, не переживай, командир! – рапортовал грубый голос. – Когда вылетаете?

– Планируем послезавтра вечером, если… тьфу, тьфу, тьфу, ничего не случится, – ответил главарь. – Перед вылетом я позвоню. Будьте наготове!

– Понял, командир!

Все последующее время до самого вечера Вольский посвятил подготовке к штурму объекта «Поляна-6». Он еще раз осмотрел объект в бинокль с разных сторон и убедился, что оказать достойное сопротивление там попросту некому. Это в районах боевых действий бойцы проявляют должную бдительность, а тут, в Москве… Война кажется им слишком далекой, чтобы говорить о ней всерьез. А это порождает непростительную беспечность…

Вольский сел в машину и уже на ходу позвонил Марине, предупредив, что едет к ней. По ее струящемуся голосу он понял, что женщина обрадовалась. Последнее время главарь часто думал о ее роли на конечной фазе операции, но к однозначному выводу не приходил. Слишком тесно все переплелось.

Марина встретила Вольского радостным щебетанием, обдав огрубевшую мужскую душу теплом и любовью, словно морским бризом. Она подбежала стремительным вихрем, взяла мужчину за руку и тут же поцеловала в щеку! Щетина больно царапнула нежные губы, так что женщина вскрикнула: «Ай!»

Они обнялись и сдержанно чмокнулись.

– Билеты готовы?

– Конечно, милый! – улыбалась Марина. – На чартерный рейс, все, как ты просил! С этим экипажем я много летала – они мои друзья!

– Сколько туристов набралось по акции «скидки для военных»? – спросил мужчина.

– О-о! Почти полный самолет! – радовалась Марина. – К тому же у детей осенние каникулы!…

– Не забыла, что мы будем снимать рекламный ролик о твоей фирме? – спросил Вольский.

– Ну как я могла забыть! Ты что! Я и платье специально для ролика купила! Как ты велел – свадебное! Красота – жуть! Хочешь покажу?

– Послезавтра увижу. Будет сюрприз. Ты прямо в нем и полетишь!

– Ты с ума сошел, Андрей! Серьезно? – не поверила Марина. – Зачем – оно может помяться!

– Абсолютно серьезно. Пусть все думают, что у нас с тобой свадьба! Я так хочу! – улыбнулся Вольский. – Можем же мы единственный раз в жизни устроить себе праздник! На съемочную группу билеты взяли?

– Я все сделала, как ты сказал! – ответила счастливая женщина. – Я же стараюсь быть послушной девочкой!

Последняя фраза коснулась невидимой кнопочки на нервах мужчины. При упоминании «послушной девочки» ему захотелось близости с Маринкой.

Закончив деловое общение, Вольский сказал:

– Поехали сегодня ко мне – завтра я буду занят весь день.

– Прямо сейчас?! – удивилась женщина. – У меня же работа!

– Черт с ней, с работой! Конец рабочего дня! – воскликнул мужчина и, страстно схватив ее за руку, сказал странную фразу: – Надо жить сегодняшним днем, Маринка! А что будет завтра – никто не знает. Ни я, ни ты! И наступит ли оно – «завтра», – неизвестно! Вот в чем дело!

– Хорошо, – согласилась Марина и обеспокоенно спросила: – С тобой все в порядке? Ты так раньше не говорил – на философию потянуло?

– Да, малыш, – ответил Вольский. Он, как всегда, отшутился, но ничего не объяснил.

А в это время Саша Сватко как будто только что вспомнил о жене и мучился единственной мыслью – как он скажет ей потом, что нужно перебраться жить за границу? Захочет ли она поехать вместе с ним и не разорвет ли отношения с изменником?

Вывод напрашивался сам собой – Марине он ничего не скажет.

Глава 6 ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ

Для семьи Сватко тот день начался с тревожного звонка будильника. Саша поднялся необычайно рано, как будто собирался отправиться на рыбалку или поехать за грибами. Но он никуда не поехал. Марина приняла это со свойственным ей спокойствием, но поведение мужа показалось ей странным, нервозным. Последнее время он вообще часто срывался. Женщина даже подумала, что Саше стало известно о ее романе с Вольским, но скоро убедилась, что сильно преувеличила свое беспокойство.

– Во сколько вылетаешь? – спросил он жену. – Когда обратно – из командировки?

– Вылет сегодня вечером, обратно через три дня, – ответила Марина, не понимая интереса мужа. – А что?

– Дело в том… – Сватко неуверенно замялся.

– Ты хочешь сказать, что у тебя появилась другая женщина?! – отчего-то рассердилась Марина, хотя такой поворот ее бы вполне устроил.

– Что ты болтаешь, дура! – взорвался мужчина, не удержавшись от крепкого словца. – При чем тут женщина! Я тебе о другом сказать хотел!…

Утро резко переросло в семейный конфликт, лишь облегчивший муки совести Марины, которые она постоянно испытывала из-за своей измены. «В конце-то концов, он сам виноват!» – решила она и почувствовала сильное облегчение.

– Я сегодня могу на время уехать… Тоже в командировку… И самолет тоже вечером, – раздраженно произнес Сватко. – Ты не волнуйся. Как все уладится, я тебе сразу позвоню.

Мужчина перевел дух. Произнесенные слова дались ему с трудом.

– Ты уедешь?! В командировку?! Почему тоже? Уладится? Что уладится! Что у нас может уладиться, если мы давно чужие! Когда мы последний раз целовались? Я даже не помню! Просто живем под одной крышей, как в общежитии! – сорвалась Марина, не поняв глубокого смысла мужниных слов. Но в ответ мужчина тяжело молчал. – Ну и пожалуйста! Уезжай в свою командировку! Можешь не торопиться обратно! И машину свою забирай! Мне ничего от тебя не надо!

Марина внезапно расплакалась, а Саша не нашел сил ее успокоить и остановить. Женщина схватила сумку, собранную с вечера, и, толкнув дверь, выскользнула на лестницу.

Сватко остался один. В ушах стоял ее голос, упреки и грохот захлопнувшейся двери. Ему показалось, что она захлопнулась навсегда.

С прежней жизнью покончено. С Мариной – видимо, тоже. Завтра начнется другая жизнь. Какая – Сватко не знал, но, представляя бешеные доллары, обещанные Вольским, ощущал радостное волнение.

Сватко неторопливо собрался, сунул в карман пластиковую карту VISA с немалой суммой задатка на счете и без сожаления закрыл за собой дверь. Испытанное ранее неприятное чувство повторилось: показалось, что и он сюда больше не вернется.

Никогда.

Однако не стоит рассчитывать на завтрашний день, поскольку никто не знает, какие беды он может принести.

Никогда.

Для сотрудников ФСБ, с ночи лопативших груды скучных документов и опрашивавших сонных, ничего не понимавших ветеранов спецслужб, утро не принесло обновления сил. Усталость давала о себе знать, а после непродолжительного ночного отдыха хотелось спать. Капитан Кузин не мог этого скрыть, зевая на каждом шагу. Майор Игнатов сидел за столом и слушал чужие соображения. Нет лучшего снотворного, чем чужие мысли, облеченные в монотонные слова. Челюсти сладко позевывали, а сознание гуляло по своим дорогам. В оцепенелой дремоте старлей Боря Круглов водил шариком по бумаге, рисуя бессмысленные завитки. Ручка марала бумагу… Народ упрямо сидел, включаясь в работу. Народ военный – понимает: дисциплина. Однако как только заговорили о конкретике – ребята проснулись. Усталость и сон как рукой сняло, прочистив мозги до горизонта.

Каледин довел появившуюся за ночь информацию о шахтах и наметил план работы на сегодня.

– …Проверку состояния пусковых шахт будем проводить силами двух оперативных групп под руководством капитана Кузина и капитана Маслова. В состав групп также войдут «подземщики» и силовое прикрытие…

Через два часа в разных направлениях по городу неслись два похожих друг на друга, как братья-близнецы, синих микроавтобуса «Фольксваген» с зашторенными окнами и штырями антенн. На крышах сверкали проблесковые маячки, а нерадивых водителей, мешавших проезду, оперативники подгоняли парой слов в громкоговоритель.

Подлетев к воротам объекта «Поляна-1» – первого в проекте «Бумеранг», микроавтобус затормозил и просигналил. Предупрежденная заранее охрана без задержек пропустила оперативников. Подогнали бульдозер, расчистили площадку, указанную на плане. Под ней взрывозащищенная крышка. Снаружи и не подумаешь, что под ней может быть что-то спрятано. Тем более невероятным казалось, что такая махина может в одну секунду улететь пушинкой, освободив горловину.

Но как заглянуть под нее – непонятно!

Тщательный осмотр объекта показал, что никаких дополнительных ходов, не указанных на плане, там нет. Удрученные опера поехали к другому объекту…

В это время схожая ситуация повторилась у второй опергруппы. Добравшись до крышки шахты, они также смогли лишь констатировать ее наличие, но не заглянуть под нее…

О возникших трудностях Каледин доложил генералу Волкову, а тот – напрямую позвонил начальнику ГУСП. После недолгой паузы выяснилось, что сохранились планы подземной части сооружений, входивших в систему «Бумеранг». Из них следовало, что попасть непосредственно в шахты или их командные пункты можно только через систему эвакуационных тоннелей «Метро-2»!

Микроавтобусы с оперативниками развернулись и отправились к указанным им замаскированным входам, где их встречали.

Подали странную тачку на аккумуляторах – словно большую игрушку! Проделав неблизкий путь по совершенно странному тоннелю, группа капитана Кузина достигла командного пункта одной из ракет. Наверху – осень и желтые листья. А еще – объект «Поляна-1» с охраной. Внизу, под ней другая жизнь, и зимой и летом – одним цветом, словно елка. Только черно-серая какая-то.

Кузина не покидало ощущение нереальности декораций. Как будто он гулял в Центральном парке имени Горького и для хохмы заглянул на аттракцион со страшилками. Там тоже транспорт тот еще, летает по рельсам – что-то типа вагонеток с народом. Того и гляди со стен черти полезут со сковородками и горячими углями, да кое-кого начнут языками к железу прикладывать! Вот прикол!

Капитан улыбнулся собственным несерьезным мыслям. Дрезина затормозила и остановилась.

– Слезай, ребята, приехали! – крикнул немолодой машинист. – Что смотрите – это вам не в метро кататься!

Мужики спустились с транспортного средства и столпились в тоннеле. Он широкий, просторный – не то что в метрополитене имени Его!

Подошли к месту. Кроме лампочек на стенах – мощные аккумуляторные фонари. На всех еще и рыжие каски – ну точно шахтеры на руднике!

Проем в стене был тщательно заложен кирпичом, так что, если бы не документы, чертежи и память людская, не найти бы ребятам этого входа никогда!

Громыхая сцепкой, подъехала другая дрезина – притащила платформу с рабочими и компрессором. Застрекотали отбойные молотки. Посыпалась кирпичная крошка с цементом. Мусор сразу же на платформу кидали, чтоб рельсы не забить.

Стенка оказалась – в полный кирпич, и положена не на песок с горстью цемента, как обычно бывает, а на настоящую метростроевскую смесь – пулей не прошибешь. Только пневмомолотками и можно разломать. Да и то – не цемент крошился, а кирпич кололся! Совсем не так, как в шестой шахте, когда на скорую руку перед путчем вход заделывали!

…Через час Кузин убедился в отсутствии ракеты в шахте, однако чувства, которые он испытал при виде исполинского сооружения, заставили его содрогнуться. Ведь это ж надо додуматься было ракету с ядерным зарядом в таком городе держать! Голов у них не было, злился капитан!

Выбравшись на поверхность, Кузин расправил плечи и вдохнул воздуха полные легкие. По инерции подземелье еще давило на спину, но аромат улицы был сладок и ни с чем не сравним.

Опергруппа погрузилась в микроавтобус и покатила на следующий объект.

…Примерно то же самое ожидало и группу капитана Маслова. Только приняв во внимание опыт коллег, подземщики заранее приготовили нужный инструмент, чтобы поскорее вскрыть ход в присутствии проверяющих офицеров. Время это действительно сократило, но и там ракеты не оказалось.

– Чувствую, зря мы это затеяли! – недовольно ворчал генерал Волков, узнав, что в двух шахтах ничего нет. По аналогии напрашивалась мысль, что то же самое будет везде. – Только людей насмешим.

– Ничего страшного, – уверял его Каледин. – В таком деле лучше ПЕРЕстраховаться, чем НЕДО-, а потом руками разводить и пузыри пускать! Раз начали – нужно до конца все проверить.

Генерал вынужденно согласился, посчитав, что прекращение проверки вызовет еще большее недоумение и недовольство руководства.

Два синих микроавтобуса летели по дорогам столицы, пробираясь по новым адресам. Лица контрразведчиков были скрыты за темными шторами.

За несколько часов до штурма верхушка «московской» террористической группы встретилась в офисе строительной фирмы. Вольский, как всегда, приехал вместе с Обухом. Зураб притащил с собой Аслана и двух арабов неизвестного происхождения. Сватко приехал один – сам по себе, на своем любимом «Ниссане». Саше вдруг подумалось, что самая главная фигура операции – он – на самом деле никому в этом мире не нужен, даже своей жене. Для родины он предатель, для жены – не известно кто. Сватко чувствовал себя одиноким, брошенным и беспризорным, как бомж. И эта адская смесь в его душе служила мощным фактором, стимулировавшим то, что Сватко должен был сделать сегодня.

Зураб был сам не свой. Словно нашкодивший пес, он прятал взгляд от Вольского. Его люди провалили важную акцию, и даже смерть Нияза была для него менее важным фактом. Еще с вечера газеты и телекомпании начали кричать заголовками типа «Спецслужбы предотвратили теракт в московской подземке», «Криминальный авторитет убит террористами». «Вести» транслировали кадры оперативной съемки ФСБ.

Зураб решил, что провал произошел исключительно по вине самих исполнителей, притащивших за собой Хасана. А значит, в провале снова была его доля вины. Но обидней всего, что Вольский давно предупреждал его, а мер принято не было. Зураб не только не стал менять исполнителей, но и прикрывал их от русского. За это, возможно, придется отвечать.

Террористы определили контрольное время и еще раз повторили все детали предстоящей операции. После этого Обухов с Зурабом и Асланом поехали к тайнику с оружием, чтобы вооружить боевиков, как требуется.

В это самое время майор Игнатов просматривал личные дела сослуживцев Морошина и Шелепина, в экстренном порядке доставленные из спецархива управления кадров. Майор выписывал на листок домашние адреса и номера телефонов, чтобы связаться с ветеранами. Развязав бантик очередной папки, Игнатов открыл синюю корку с золотым тиснением. С фотографии на обороте на него смотрел симпатичный молодой человек в форме прапорщика, в котором знакомые легко узнали бы Александра Сватко!

Без особого интереса майор выписал установочные данные сослуживца погибших и хотел было закрыть папку. Но что-то остановило его – лицо показалось знакомым, только черты упорно ускользали от памяти. Просто из любопытства Игнатов полистал дело. Из бумажного кармашка для фотографий он вытащил более позднюю фотографию. Зрелый мужчина в форме старшего прапорщика все так же бодро смотрел на майора, только лицо округлилось и огрубело…

Игнатов положил снимок на стол и несколько минут пристально разглядывал его. Мысль о том, что это лицо он где-то видел, причем совсем недавно, не давала покоя.

Дверь с шумом распахнулась. В кабинет вихрем влетел Каледин.

– Дозвонился до кого-нибудь из сослуживцев? – с порога спросил он.

– Еще нет, – ответил майор. Полковник собирался уходить, как вдруг заметил фотографию на столе и неожиданно спросил:

– Откуда у тебя такой красивый фоторобот?

Композиционные портреты обычно делают смазанными, чтобы воображение смогло само дорисовать недостающие детали, а тут – четкая фотка.

Услышав слово «фоторобот», Игнатов опешил! Память подхватилась и раскопала изображение в своем архиве. Снимок Александра Сватко точь-в-точь совпадал с фото-роботом человека, находившегося в ресторане «Канарейка» с кавказцами! Это вызвало шок!

– Та-ак… – выдохнул старший. – Какие ж мы дураки!…

Полковнику Каледину не составило труда понять, в чем дело! Теперь он прочно уверился в мысли, что главной целью террористов было – НЕ МЕТРО, а эти ракеты! Но если ракеты уничтожены – почему к ним такое внимание? А если уничтожены не все и хоть одна осталась на месте?!!

«Но что с ней можно сделать? – думал полковник. – Запустить нельзя, значит, взорвать на месте. А там ядерный заряд! Даже если он не сработает, потому что конструкция защищена от цепной реакции при внешнем подрыве, эффект «грязной бомбы» вызовет огромное количество жертв радиации! Значит, террористы хотели завершить серию последних терактов последней точкой!»

Не верилось, что такое чудовищное преступление могут планировать люди, но ведь совсем недавно – в апреле 2004 года – иорданские спецслужбы предотвратили чудовищный по возможным последствиям теракт, подготовленный ячейкой «Аль-Каиды». В случае его осуществления потери населения могли составить до восьмидесяти тысяч человек! Тайный замысел подготавливаемой операции состоял в том, чтобы использовать для нанесения удара большое количество взрывчатки и около двадцати тонн ядохимикатов нервно-паралитического и удушающего действия. По признанию руководителя террористической группировки, задача операции состояла в том, чтобы «покарать» королевскую династию Иордании за поддержку «неверных», а также нанести большие потери иностранцам, находящимся в Аммане, побуждая остальных покинуть страну.

Значит, террористы ни перед чем не остановятся!

Мгновенно выстроилась и цепочка событий. Похищение двух ветеранов связано с интересом террористов к «Бумерангу». Бывший прапорщик Сватко сидел с ними в ресторане. А рэкетиры не на тех напали и были тут же убиты. Характерная дерзость преступления, совершенного в многолюдном месте, хорошая стрелковая подготовка кавказцев, наличие оружия подтверждают справедливость версии. Неясной остается только судьба Сватко.

– Узнай, где он находится, – велел полковник. – Возможно, что Сватко тоже нет в живых.

Все дальнейшие действия Игнатова были делом техники. Через адресный стол майор уточнил прописку Сватко – адрес совпал с данными в деле. Связавшись с участковым, выяснил, что Сватко жив-здоров и даже обращался недавно в разрешительную систему для получения разрешения на покупку охотничьего ружья. С последнего места работы – ЧОПа – он уволился в начале года. Данных о новом трудоустройстве не имелось, хотя военный пенсионер мог и не работать.

Игнатов загнал установочные данные в компьютер. Оказалось, что из близких родственников у Сватко лишь жена – Марина. По базам проверил место работы…

Тут Игнатова ожидал еще один сюрприз! Марина Сватко оказалась директором турфирмы, в которой недавно его жена приобрела двухнедельный тур со скидкой для себя и своей родной сестры! В этой же фирме купили путевки и для Рогожкина с Миролюбской, и которые вылетают сегодня одним рейсом!

В голове закипела информационная каша! Как все эти факты связаны между собой?!

Снова зашел Каледин. Спросил Игнатова нетерпеливо:

– Дозвонился до Сватко?

– Дома никто не отвечает. На работе Марины Сватко отвечают, что ее не будет несколько дней – она в служебной командировке.

– Выясните, где Сватко, и все, что с ним связано! – велел начальник. – Уточните списки личного состава каждого объекта системы «Бумеранг»! Подключите к работе всех свободных людей!

Через полчаса Кузин доложил Каледину об окончании проверки последней в их списке – пятой шахты. Местонахождения последней – шестой – до сих пор оставалось неизвестным.

Дело принимало угрожающий характер. Имелись все основания полагать, что за «исчезновением» одной из пусковых шахт стоит неприятная разгадка.

Для выхода из кризисной ситуации создали оперативный штаб. Именно туда теперь стекалась вся информация.

Каледин ломал голову над одним вопросом – где шестая шахта.

– Так, – сказал он, взяв в руку мел и приблизившись к доске. – Давайте рассуждать логически! Пять шахт расположены по кольцу вокруг Москвы: север, юг, восток, юго-восток, северо-восток.

Каледин нарисовал очертания Москвы и разделил его на стороны света. В каждый сектор поставил крестик шахты. Пустым остался Запад.

– Вот тут и надо искать! Поднимите сводку происшествий за месяц в Западном административном округе, – попросил полковник. Вспомнив об информации Миронова, он позвонил милицейскому сыщику и уточнил интересовавшие его моменты. Факты подтверждали версию. Круг сужался.

Каледин подошел к карте и обвел карандашом участок.

– В этом районе Мосэнерго зафиксировало большую утечку тока, но место подключения не нашли. Когда послали инженера искать врезку – его убили. Вероятно – это из той же оперы! Все шахты имеют скрытое подключение к городским сетям, а система электрообогрева и стартовое оборудование потребляют много энергии – вот один из ответов!

Но этого было недостаточно для обнаружения замаскированного объекта, проходившего в проекте «Бумеранг» как «Поляна-6».

Вбежал взмыленный подполковник Катышев.

– Сватко работает директором строительной фирмы! – сообщил он. – Юридический адрес оказался липой – на нем с десяток фирм висит! Недавно купил машину «Ниссан-Премьеру» – новую и поставил на учет в ГИБДД. На пенсию военного пенсионера такую не купишь! Ребята, поехали к нему на квартиру…

Однако в доме бывшего прапорщика сюрпризы контрразведчиков не ожидали.

– Копнули строительную фирму Сватко! – доложил Игнатов. – Оказалось, что у нее всего один договор и одно разрешение Мосархитектуры на возведение офисно-складского здания на Мичуринском проспекте. Договор тоже липовый – заказчик ООО, которое не существует! И учредители, и директор, и главбух либо умершие, либо утерявшие паспорта люди. Как вернется Кузин – мы поедем на стройку.

– Действуйте! – разрешил Каледин. – Только свяжитесь с подземщиками. Пусть проверят на месте – нет ли у них в том районе неучтенных сооружений и наземных объектов. Нужно сжимать кольцо! – Потом полковник позвал Катышева и дал ему поручение, граничащее с авантюрой или самоуправством. – Я понимаю, что это вызовет массу неудобств в городе и, вероятно, скандал, но езжай в Мосэнерго, закрой уши и любым путем, хоть под пистолетом, заставь их выключить подачу электроэнергии в этот район! Хотя бы на пару часов или до особого распоряжения!

В оперативном штабе возрастало напряжение. Генерал Волков хватался за голову и тихо готовился к неприятностям.

На стройке неспешно прогуливалась охрана. У ворот притулились две иномарки «начальства» – «Ниссан» и «Ауди». Сватко и Обухов ушли в подвал и не выходили оттуда больше часа.

Под землей было тихо, как в старинном склепе. Сватко с Обухом включили оборудование на прогрев. Послевоенные приборы светились тусклыми нитями электронных ламп. Совершая стандартную процедуру подготовки к пуску, Сватко проверил температуру и давление в магистралях и запустил гироскопы. Высокооборотные двигатели начали стремительный разбег. Систему управления ждало полетное задание. Через сорок минут ракета будут готова к старту.

– Черт! – громко сказал Сватко. Обух вопросительно глянул на напарника. – Машины надо за ворота выгнать а то как жахнет по газоотводному каналу – наш склад снесет на фиг вместе со стройкой!

Обух понял и пошел к проводной линии связи, наподобие домофона. Вызвав дежурившего наверху парня, он приказал:

– Скажи, пусть тачки за ворота выгонят, ключи в них!

А Рогожкин с Миролюбской паковали чемодан, собираясь на отдых. Позвонили из ФСБ, попросили повара заехать.

Через час Рогожкин уверенно опознал на фотографии Александра Сватко, идентифицировав его с личностью, изображенной на фотороботе…

В это время в другой части города готовилось ЧП. Небольшого роста крепкая молодая женщина, одетая в черную юбку, бежевую кофту, с накинутым на плечи дешевым пальтецом и платком, завязанным на голове по пиратски – «наоборот», шла по Каширскому шоссе. В руке она держала небольшую спортивную сумку. Вдруг впереди она увидела автобусную остановку с толпой ожидавших транспорта людей и торопливо направилась туда. Однако, даже двигаясь быстрым шагом, женщина опаздывала. Подъехавший автобус забрал основную массу людей.

Женщина находилась в состоянии, близком к трансу. Она встала на остановку, постояла минут пять, потом наклонилась к сумке, залезла в боковой карман и… поставила пакет на асфальт и быстро ушла в обратном направлении.

Вскоре прогремел взрыв.

Группа Вольского ждала сигнала от Сватко. А на улице их ожидал «пойманный» прямо на дороге «КамАЗ». Водителю пообещали большие деньги за перевоз груза, но попросили подождать – вот он и ждал.

Поскольку техническая охрана периметра на хозяйственном объекте главного управления специальных программ была поставлена на хорошем инженерном уровне – лезть через забор и ждать, когда заорет ревун сигнализации, а охрана пристрелит тебя, повисшего на колючей проволоке, главарю не хотелось. Он избрал более грубую, но знакомую тактику десантной штурмовой группы.

Наконец сигнал прошел. Вольский встал, провел рукой по щеке. Черная щетина царапнула ладонь. Символический жест включал механизм самоконтроля. Сопутствующие ему ощущения напоминали падение в бездонный водоворот.

Огромный «КамАЗ» медленно свернул на бетонку и пополз в направлении объекта «Поляна-6». Настоящий водитель грузовика лежал связанный в строительной будке, а за рулем сидел сам Вольский. Следом лязгал гусеницами раздобытый тем же путем бульдозер.

Прикинув, что таранить укрепленные ворота, пока они заперты, совершенно бессмысленно, Вольский подъехал к ним и несколько раз посигналил. Охранник отвлекся от телевизора. Увидев машину на мониторе, он сказал напарнику:

– Небось привезли чего-нибудь! – и вышел из душного, натопленного помещения.

Охранник не торопясь подошел. Щелкнул запор массивных ворот. Как только парень необдуманно высунулся в образовавшуюся щель, он сразу же получил удар по голове и потерял сознание. Тяжелый «КамАЗ» газанул и с разгона врезался в ворота. Стальные профили прогнулись, ворота перекосились и заклинили, слетев с петли. Машина влетела на территорию и резко затормозила. Из кузова высыпались боевики, вооруженные бесшумным оружием.

Неожиданно напарник охранника вышел из своей будки и увидел шесть вооруженных людей. Он взмахнул руками и заорал, перекрывая рев камазовского двигателя. Несмотря на то что у него было оружие, он не смог выстрелить, потому что раньше ему никогда не приходилось стрелять в людей. Аслан мгновенно вскинул пистолет с длинным черенком глушителя и выстрелил. Мощная сила сбила солдата с ног. Больше он не вставал – чеченец хорошо стрелял.

Несколько хозяйственников, работавших под навесом, кинулись бежать, но в спину им сухо прострекотал автомат Зураба. Звуков выстрелов не было – только металлические щелчки и стук пули. Люди падали, не понимая, что происходит.

Вольский бросился в караулку. В окне металась фигура с телефонной трубкой в руке. Вольскому искренне не хотелось его убивать, но на войне свои законы. Он выстрелил через окно. Охранник пропал. Вольский вбежал в комнату, готовый к нападению, но, кроме раненого солдата на полу, в караулке никого не было.

Террорист ударил прикладом по телефону – хрупкий корпус развалился на части. Достав из кармана стерильный пакет, Вольский бросил его раненому и выскочил в открытую дверь.

Аслан с арабами пробивался к комнате отдыха. Бездействовавшая охрана очнулась и ощетинилась редким пистолетным огнем. Маскировка закончилась, но громкие хлопки тонули в реве моторов. Офицер из охраны вытащил из кобуры табельный пистолет и прицелился. От волнения он не смог свести мушку с прорезью и промахнулся. Зато другая его пуля угодила арабу в грудь. И сразу же словно в отместку в офицера ударили два автоматных ствола. Но грохота не было, словно в кино с отключенным звуком. Лязг отброшенных затворов бесшумного оружия перекрывал звуки выстрелов. И охрана объекта, и хозяйственники, работавшие на складе, оказались настолько не готовы к нападению, что не успели позвонить в управление и передать сигнал тревоги.

О захвате объекта «Поляна-6» в ГУСП ничего не знали.

Пока боевики зачищали объект, Вольский развернул самосвал и сдал назад. Несколько человек накинули трос на ящик и подцепили к крюку. «КамАЗ» газанул и тяжело двинулся, оттаскивая в сторонку мешавший проезду такелаж. Несколько других он просто растолкал, врезаясь бампером.

Наконец в покореженном «КамАЗе» что-то повредилось, и он заглох. К делу приступил бульдозер…

Сватко ждал сигнала Вольского. Полетная программа введена, ключ на старте, две кнопки со шторками по разные стороны пульта освобождены от защиты и ждали нажатия. Только бы крышку шахты очистили.

Вдруг что-то громко щелкнуло. Эхо от щелчка прокатилось по залу КП. Внезапно стало темно, только видно, как в кромешной темноте слабо фосфоресцировали трубки люминесцентных светилыников.

Сватко с Обухом опешили. Из разных углов командного пункта послышались тикающие звуки выключавшихся реле. Глазки приборов погасли.

– Что случилось?! – вскричал десантник, включая фонарь.

– Электричество вырубили! – испуганно ответил прапор.

– С какого фига его вырубили! А где резерв?! Аккумуляторы, дизеля?!

– Не знаю! Автоматика не сработала!

– Делай чего-нибудь, автоматика! – приказал Обухов, потрясывая оружием. – Наверху бой идет, а тебе свет вырубили! Может, ты его сам…

Он не успел договорить. Лампочки моргнули и… снова стало светло! Сквозь толщу бетона просочились басовитые звуки запустившегося дизеля.

– Есть контакт! – обрадовался Сватко. – Советское – значит отличное!

– Стартуем! – подгонял Обух и рванулся к пульту… Но зеленая лампочка готовности уже не горела. Вместо нее вспыхнуло аварийное табло. Сватко выматерился.

– Теперь не запустится, пока последние операции заново не повторим!

Обух ругался, а запуск откладывался.

И тут Вольский дал отмашку – крышка пусковой шахты расчищена.

Штурмовая группа уходила с объекта, на котором скоро станет очень жарко.

Синий микроавтобус с мигалками подрулил к запертым воротам стройки. Едва показался чоповец, как суровый спецназовец упер в него автомат и жестко приказал: «Открывай ворота! Быстро!»

Четверо бойцов из антитеррористического центра ФСБ ворвались на территорию.

– Всем лечь!!! Лечь, быстро!!! – заорали они до ледяной корки в сердце! Передвигаясь короткими перебежками, они водили стволами автоматов, выискивая цель.

Чоповцы распластались на земле, не оказав сопротивления. Оперативники подбежали к ним, быстро прохлопали по бокам, забрали оружие, у кого оно было. Майор Игнатов побежал следом за альфовцами.

Группа вошла в недостроенное здание – наверху никого. Сунулись в подвал… Тишина зловещая, каждый шорох слышно. Песок предательски хрустел под ногами.

Вдруг из темноты хлестанули два автомата. Били бесшумно – только затворы тарахтели. Видимо, боевики не ожидали нападения, поэтому выставили небольшую охрану.

Спецназу не было нужды прятать огонь за глушителями. Разбившись на боевые двойки, ребята шагнули в темноту подвала и начали работать.

Бах! Бах! – и куртку бородатого парня вспорола остроконечная автоматная пуля. По стальному листу дверей пробежала дорожка рваных дыр.

В ответ на фээсбэшников пролился ожесточенный огонь обреченного.

Спецназ переменил позицию. Ростовая мишень метнулась от черной двери и растаяла во тьме. Боевик обежал оборудование и выскочил на Игнатова. Можно представить, что тот почувствовал, увидев перед собой звериную рожу с мертвыми глазами. Но от расстрелянной охраны объекта «Поляна-6» майор отличался тем, что в случае необходимости, не задумываясь, применял оружие. Он делал это автоматически, словно скорости на машине переключал, разговаривая о рыбалке. Два раза подряд Игнатов нажал на спуск, что подтвердилось двумя рывками пистолета. Две пробоины на спортивном костюме боевика отметились красными метками. Он тут же повалился, избавив родину от необходимости перевоспитания.

Спецназовцы осмотрели подвал – кроме двух трупов там никого не было.

Держа пистолет наготове, Игнатов приблизился к железной двери, намереваясь ее распахнуть… Но спецназовец мягко отстранил его в сторонку и опустил забрало защитного шлема.

– Отойди, братуха, я все же в броннике! – сказал он. И… рванул дверь. Чекистам открылся уходящий в темноту «турецкий тоннель». В свете фонаря он казался бесконечным.

– Подкоп! – воскликнул спецназовец.

– Да тут на машине можно проехать! – произнес майор.

Игнатов сообщил о подкопе Каледину и вошел внутрь. По цементному полу мерно стучали несколько пар каблуков. Подхватившее ритм шагов эхо звонко отдавалось от стен и катилось впереди по извилистому горизонту. Под прикрытием автоматчиков майор прошел тоннель насквозь и дошел до лаза с лебедкой.

– Ни хрена себе – техника! – снова присвистнул простоватый спецназовец.

Игнатов заглянул в горловину сооружения, обрывом уходившую вниз. Тусклый свет плясал на стенах, но дна не доставал. Тени перемещались, наезжая друг на друга. Казалось, что ожили и разомкнулись призраки мертвых, чтобы поглотить живых.

Майора охватило неприятное чувство, схожее с инстинктом самосохранения, а попросту – первобытным страхом. Только дураки ничего не боятся, а люди – всегда люди, какими бы крутыми ни казались! Страх смешивался с отчаянием – ведь Игнатову придется спускаться почти в могилу. Майор собрал в кулак волю и мужество и заставил себя идти дальше. Главное – не оглядываться! У него все получится! Лишь бы не оглянулся…

Оперативник проверил лебедку и сказал: «Поехали!» Загудел двигатель.

Все ниже, ниже, ниже… Газоотводный канал вел в самое сердце шахты, туда, где на стапеле стояла готовая к запуску ракета. Еще немного, и кснтрразведчик окажется на месте.

Игнатов пошарил фонарем и спрыгнул с подъемника. Он прошел горизонтальный участок трубы и… Майора ждало потрясение! Игнатов вышел к ракете! В величественности гигантского «Изделия» майор ощутил себя муравьем! Это было зрелище! Такого он не видел! Сердце бешено заколотилось в странном волнении. Он нашел! Нашел ее, проклятую! Но ракета жила своей жизнью! И что с ней делать? Как остановить? Прострелить корпус из «макарова»?

Фонарь бросал лучи на металл и бетон. Моргали приборы, которых чекист раньше не видел. Как работала стартовая техника, Игнатов тоже не знал. Зато он слышал гудение внутри контейнера! Что-то жужжало в ней тоненьким звуком, двигатели отрабатывали команды. Имелись и многочисленные следы недавнего пребывания людей. Самым вопиющим из которых был описанный стапель – может, на удачу, как у космонавтов принято, на колесо автобуса мочиться.

Чекист приготовил пистолет и, водя им параллельно с фонарем, осматривал помещение. Но никого не было видно. Только вечный мрак, опасный исполин и подозрительное гудение оборудования. Игнатов поднялся по металлической лестнице, но… мощная дверь оказалась задраенной изнутри!

Не помня себя, майор выбрался на поверхность и сразу же доложил о находке в оперативный штаб. Из сжатого доклада Каледин понял, что отключение электроэнергии не помогло – работает автономный генератор, а внутри КП кто-то заперся. Оставив Игнатова на связи, полковник дозвонился до ракетчиков. Те спрашивали, что, где и как гудит, майор отвечал, Каледин передавал… Выходило, что кто-то готовится осуществить пуск, и пока ему это удается. Специалисты подтвердили худшее – ракета находится в предстартовом состоянии. Уничтожать ее в шахте – крайне рискованно, а эвакуировать целый Западный округ столицы не представлялось возможным.

Полковник связался с Катышевым и дал энергетикам отбой. Подачу тока возобновили. Застывшие троллейбусы ожили. Дорожные торосы вдоль обочин начали медленно рассасываться. Одновременно Каледин сообщил группе капитана Маслова о находке Игнатова, что совместно с подземщиками помогло скорректировать район поиска. На усиление оперативной группы выехал автобус со спецназом.

Прикинув направление подкопа, группа Игнатова передала задержанных подъехавшей милиции и отправилась проверять ближайшую к вентиляционному грибку постройку, огороженную забором. Кроме нее, в окрестностях газоотводного канала ничего не было.

Группа капитана Маслова приближалась к КП со стороны спецтоннеля. Дрезина подкатила к заложенному кирпичом проему, и сразу стало ясно, что кладка – свежая! Это сильно изумило охрану. Никаких работ на этом перегоне последнее время не проводилось, только недавно тут погибли машинист с охраной. Вроде болтали, что у кого-то из них граната в руках взорвалась. А откуда граната?

Начали осторожно освобождать проход. В образовавшийся проем влез спецназовец… За ним второй… Потом Маслов. Подсвечивая себе фонарем, группа прошла по короткому коридору. Открыли шлюзовую, группа прошла по длинному коридору с кабелями и трубами на стенах они дошли до двери на КП. С трепетом начали крутить колесо запора – не заблокирована ли она изнутри? Но ни Сватко, ни Обухов не думали, что кто-то сможет пройти через спец-тоннель и стену, чтобы подобраться к ним с тыла. На КП террористы чувствовали себя в большей безопасности, чем на улицах Москвы. Упущенная деталь сделала бетонное укрепление уязвимым. Одно слабое звено сделало непрочной всю цепь.

Операция перезагрузки данных подходила к концу. Вспыхнуло зеленое табло готовности.

Вдруг Обухов настороженно замер. Прислушавшись, он взял в руку автомат.

– Это крысы шуршат! – усмехнулся Сватко. – Они и тут есть.

– Давай скорее! – крикнул десантник. – Время! Поковырявшись с пультом еще немного, прапор наконец объявил:

– Можно! Сдвигаем шторку! Потом на счет ТРИ – одновременно жмем на кнопки!

Террористы приблизились к пульту с двух сторон, словно для совершения магического обряда. Они и сами были похожи на жрецов страшной секты, готовившей беду миру. В руках Обуха блестел стартовый ключ – отмычка для ящика Пандоры, а на плече покачивался автомат.

Вдруг сквозь гудение аппаратуры послышался скрип шлюза… И сразу в помещение влетело что-то темное и покатилось по цементному полу. От неожиданности и мгновенного страха у Сватко подломились ноги. Пока террористы соображали, что это за консервная банка, раздался ошеломляющей силы взрыв и световая вспышка. Следом за свето-шумовой гранатой в предбанник влетели двое спецназовцев и укрылись за стеной.

– Руки вверх! Брось оружие! – на ходу прокричал кто-то.

Обухов собрал волю в кулак. Багровое облако гнева поднялось в его мозгу ядерным грибом и заволокло зрение. Он зарычал, не ощущая, как яростно запрыгал в руке автомат.

– Жми кнопку!!! – прокричал Обух. Никто не увидел его усмешки. – Я прикрываю!!!

В то же мгновение раздались ответные очереди спецназа. Вспышки от них полыхали в темноте яркими, прыгающими кострами.

Сватко понял, что погиб, но метнулся к пульту. Он сделает это, и весь мир запомнит его имя на века! Осталось совсем немного – два простых одновременных действия операторов. Воткнуть ключ и по команде, вместе с Обухом, утопить его, с поворотом, да нажать кнопку. Но очень простые в спокойной обстановке действия оказались невозможными под огнем «Альфы».

Обухов достреливал последние патроны в рожке, но, чтобы нажать кнопку с поворотом ключа, должны быть свободны обе руки!

Он бросился к пульту и крикнул:

– Давай!!!

Две пары рук одновременно вставили ключи. Сдвинув защитные шторки, шершавые пальцы легли на вогнутые шляпки.

По стенам били пули, подбираясь все ближе.

– Раз!!! – прокричал Сватко. – Два!!!

Роботоподобные фигуры спецназа ФСБ завершали выполнение задачи и выдвинулись на линию прямого огня. Стволы нащупали свои цели. Две длинные очереди полоснули в бетонном мешке и не могли ошибиться. Они ударили прицельно, словно на мушке находилось самое страшное и главное земное зло. Шквальный огонь корежил металл, разрывая в клочья лежавшие на пульте листы бумаги. Сватко успел увидеть, как несколько пуль мягко шлепнули в Обуха и отбросили его к стене.

– Три-и-и!!! – заорал бывший оператор, будто от его крика напарник мог подняться и приблизиться к пульту. – Три-и! – орал Сватко. Он, сдвинув шторку, вставил ключ и, одновременно поворачивая его, нажал на кнопку. В тот же миг его припечатало будто огромным молотом, навсегда погасив сознание.

Через минуту боя с террористами было покончено. Предатель получил по трудам, а альфовцы, сами того не зная, отомстили за Генку Сергеева. Снайпер, вернувшийся в настоящее из далеких девяностых годов, канул в историю, как песчинка в огромный бархан. Словно его и не было.

Теперь – НАВСЕГДА!

– Чего они медлят!!! – волновался Вольский, нервно поглядывая на часы. Операция расписана по минутам – любое отставание грозит нарушением ритма и сбоем! Но связь с бункером оборвалась, а, не имея информации, главарь был словно с завязанными глазами!

– Командир!!! Там за нами приехали!!! – крикнул кто-то. Вольский увидел синие маяки у стройки и бегущих к объекту людей.

Все! Контрольное время вышло! Дальше вступал в силу план отхода.

Вскинув автомат, Зураб дал длинную очередь по спецназовцам, показавшимся из-за укрытия. Те попадали, как срезанные, рассыпавшись по равнине. Через секунду затарахтели автоматы. Забился в истерике пулемет. Слышались крики и команды. Вокруг стучали пули, отскакивая от стен. Они искали цели и иногда находили их. У террористов было всего несколько минут или секунд до того, как чекисты последуют за ними. Вольский почувствовал, что тело стало сильным и ловким. Белозубая улыбка сверкнула на жестком лице. Он бежал легко, делая вдохи в соответствии с движениями и стараясь беречь силы.

Свадебный кортеж летел по Киевскому шоссе в сторону аэропорта Внуково. У поста ГИБДД на выезде из города водитель сбросил газ. Милиция активничала, как растревоженный улей. Инспекторы с автоматами сузили проезжую часть до двух полос и тщательно осматривали машины, то и дело выдергивая кого-нибудь для проверки. Головная «БМВ» Вольского, украшенная цветными лентами, бантами и куклой на радиаторе, бесцеремонно объехала затор и вынырнула перед шлагбаумом. Веселая Марина в шикарном свадебном платье посмотрела в окно и спросила:

– А сейчас нас тоже снимают?

– Снимают, и уже давно! – усмехнулся Вольский. Свидетель от жениха Зураб, сидевший сзади, расслабленно развалился в кресле, но пальцы судорожно теребили огромный букет.

Гаишник бросил на машину оценивающий взгляд. Водитель улыбнулся и развел ладони, оторвав от руля, мол, не видишь, что ли?! СВАДЬБА!

Тот видел. Полосатый жезл крутанулся на ремешке и показал, что путь свободен. Быстро набрав скорость, кортеж продолжил движение и через пятнадцать минут влетел в распахнутые ворота аэропорта.

Авиаброкеры с почтением встретили «свадьбу» и провели в VIP-зал для регистрации. Марину там все знали, поэтому задержек не было ни в чем.

– А где еще двое? – спросил авиаброкер. – В заявке указано, что в съемочной группе с вами должны лететь еще два человека?

– Они заболели, дорогой! – улыбнулся Зураб. – С кем не бывает, да?!

Теми двоими из съемочной группы должны были быть Сватко с Обуховым, но в их нынешнем положении прогулки к морю противопоказаны. Да и Марина будет чувствовать себя гораздо свободнее!

– Где ваши вещи? – поинтересовался заботливый брокер, не усмотрев обычного багажа VIP -клиентов.

– Уже в самолете! – ответил Вольский, стрельнув шампанским и разливая напиток по бокалам. – У нас только милая невеста, при ней жених, видеокамера в сумке, да пара букетов! Да вот еще пара рюкзаков! Вот за все это мы и выпьем!

Брокер тоже осушил бокал. Предстояло пройти рамку металлодетектора.

– Свидетель! – крикнул Вольский. Появился Зураб. – На, подержи!

«Жених» передал афганцу букет и прошел через рамку. Ничего не зазвенело. Потом прошла невеста. У нее все в порядке. Подошла очередь свидетеля. Он передал свой букет Вольскому через ограждение и… свободно прошел предполетный контроль.

После этого «свадьбу» провели сразу к выходу на поле, где их ждала персональная «Газель» авиакомпании. Микроавтобус доставил всех к борту. Пассажиры бизнес-класса вошли в салон через переднюю дверь вместе с доброжелательным экипажем. А в это время через другой вход в салон поднимались Рогожкина с Миролюбской и жена Игнатова с сестрой.

Славная компания подобралась!

Ровно в назначенное время самолет частной авиакомпании начал чартерный рейс на юг России.

Каледин почти праздновал победу. Он оказался прав. Даже Волков заходил лично, чтобы пожать ему руку. Однако работа в оперативном штабе продолжалась – расслабляться мужикам было некогда.

– Куда они могли деться? – нервничал полковник. – Тогда зачем весь это милицейский план «Перехват» или как там его! Неужели разбежались по домам и залегли в спячку?

Сообщение Катышева вызвало небольшой переполох:

– Только что сообщили, что на имя Александра и Марины Сватко куплены билеты на рейс до Адлера. Марина прошла регистрацию и уже вылетела.

– Выходит, террористы решили бежать к морю? Но по морю можно уйти в ближайшие страны! – сообразил Каледин. – Сколько времени самолет в воздухе?

– Минут пятнадцать.

– Будем сажать на запасной аэродром и брать силами «Альфы», – принял он стандартное для подобных ситуаций решение.

Вернулся Игнатов. Ребята сообщили ему, что террористы скорее всего в самолете, следующем в Адлер.

– Какой рейс? – обеспокоился майор. Ему назвали.

– Вот ч-черт! – опустошенно произнес он. Подошел Каледин, осведомился, что случилось.

– Этим же рейсом летит моя жена! – выдохнул Игнатов. – И Рогожкин с Миролюбской тоже!

– Только этого не хватало! – поник полковник. – Поехали в аэропорт!

Напичканная связью под завязку машина оперативного штаба летела по Ленинскому проспекту. Завывая сиреной и моргая фарами, она объезжала пробки по встречной полосе…

Вскоре добрались до места. Через диспетчера контрразведчики связались с командиром корабля и попросили описать всех, кто летит с Мариной Сватко. Стюардесса пошла в бизнес-класс и попросила паспорта, чтобы сверить билеты… Двое из троих – Зураб и Аслан были идентифицированы как «кавказцы из ресторана». Фигура Вольского, имевшего другую фамилию, всплыла внезапно.

Теперь не было сомнений, что террористы находились в самолете. Уже через двадцать минут штурмовая группа Центра спецназначения ФСБ, именуемая в просторечье «Альфой», была готова к вылету.

Но, попросив паспорта только у одной группы пассажиров, стюардесса допустила ошибку и выдала интерес к ним.

Пилот получил команду садиться на военный аэродром под Псковом. Шумные и веселые пассажиры рейса, большинство из которых выиграли свои туры в лотерею турагентства Марины, не заметили, как самолет пошел на разворот и начал сбрасывать топливо. Но не все в салоне были далеки от авиации.

– Слушай, дорогой! – шепнул в ухо Вольскому Зураб. – Самолет изменил курс! Нас засекли! Хотят посадить где-нибудь под Рязанью и сцапать! Надо брать его и уходить за кордон! По туристам они стрелять не станут!

Последнее заключение Вольский сделал задолго до Зураба, еще весной, когда специально для привлечения семей фээсбэшников на сегодняшний рейс в качестве живого щита открыл турагентство и за деньги арабов отправлял военных туристов на отдых, прикармливая и приманивая их, как хищник рыбу. Марина работала на него вслепую, добросовестно исполняя обязанности директора и подруги. И то и другое – от души.

– Уверен? – серьезно спросил Вольский.

– Ты что, дорогой?! – нервно сверкнул глазами афганец. – У меня корки пилота гражданской авиации! А помнишь, как стюардесса нас разглядывала? И паспорта только у нас попросила! Точно говорю – ФСБ о нас с земли запрашивало!

– Мальчики, о чем вы там шепчетесь? Может, еще шампанского закажем? – спросила счастливая Марина. Она испытывала к Вольскому такие сильные чувства, что была не в состоянии задумываться о будущем, загадывать, как в дальнейшем сложится ее жизнь. Женщина знала только одно: она безумно хотела быть вместе с ним!

– Позже закажем, детка! – ответил Вольский.

С военного аэродрома в Кубинке взлетел истребитель. Он быстро нагнал пассажирский самолет и, поравнявшись с ним, качнул крыльями. Маленький мальчик в салоне увидел его и радостно закричал:

– Мама, мама! Самолетик нам крыльями машет!

Веселые туристы прилипли к иллюминаторам, пополняя впечатления от полета.

Зураб поднялся и, прихватив букет, направился к кабине. Он подождал немного. Второй пилот открыл дверь, чтобы выйти к стюардессе, но, увидев Зураба, встал на пути.

– Не положено!

– Дорогой! Дай я командиру букет подарю от невесты! – наступал Зураб.

– Давайте я передам! – упирался летчик.

– Тогда на – передай! – зло сказал террорист. Афганец вытащил из букета пистолет и протянул цветы летчику. Ничего не говоря, он выстрелил в упор. Упавшее тело перегородило узкий проход. Стюардессы закричали. На шум из кабины выскочил штурман, но тут же был отброшен сильным ударом по голове. Зураб перешагнул через летчика и вбежал в кабину.

Аслан вошел в пассажирский салон и, показав пистолет, объявил, что самолет захвачен, а пассажиры объявлены заложниками. Тучный мужчина на втором ряду попытался подняться и пойти узнать, в чем дело. Но чеченец ударил его пистолетом. Пассажир упал как срубленный. Женщины закричали. Кто-то заплакал. Все поняли, что попали в большую беду.

При виде Аслана Рогожкину стало плохо. Он узнал чеченца, но, чтобы не быть узнанным, потупил взгляд в пол.

В это время сидевшая на пятом ряду Игнатова вытащила из сумочки мобильник и незаметно его включила… Однако светящееся табло ответило надписью: «Поиск сети…» Зураб толкнул дверь ногой и вошел в кабину.

– Вам не надо объяснять, что мы садиться не будем! – рыкнул он на пилота. – Закрой топливо!

– Но там истребитель!… Он приказывает!… – не согласился летчик. Зураб ударил его пистолетом. По лицу потекла кровь.

– Приказывать буду я!!! – рявкнул он страшно.

В это время самолет с «Альфой» приближался к Пскову…

С Мариной что-то случилось – будто разум помутился. Веселая и любящая пять минут назад, теперь она была похожа на умалишенную: перестала разговаривать и только молча рыдала в голос. Слезы со смытой с глаз тушью градом капали на белоснежное свадебное платье. Надежды на счастье рухнули в один момент, словно хрустальный бокал разбился. Да так резко, будто с тридцати градусов жары столбик термометра вдруг резко ушел на такой же минус! Позади – пусто. Впереди – пустота. Бессловесная душа висела на последнем волоске, ожидая и принимая любую уготованную ей участь.

После того что Марине пришлось пережить, потеряв любимого, но любя его всем сердцем, ей стало все равно. Депрессия и апатия. Даже смерть казалась спасением, потому что жить дальше не имело смысла. В теперешнем состоянии Марина была похожа на Айгуль или Фатиму. Никогда раньше она не оправдывала подобных им, но сейчас могла стать такой, как они.

Хрустальный, сказочный мир разрушился.

– Вы же никуда не денетесь! – билась в истерике Марина. – На земле вас убьют или посадят на всю жизнь! Вы же все уже мертвые!!!

– А если у нас с тобой будет шанс спастись, ты пойдешь со мной до конца? – спросил Вольский необычайно серьезно. Марина не узнавала его – теперь это был совсем другой, чужой и незнакомый ей раньше человек.

Женщина рыдала и медлила с ответом, яростно отбиваясь от советов собственного разума и криков влюбленной души. Мозг разрывался от внезапного горя, адской боли и нечеловеческих терзаний!

Вдруг самолет резко провалился в яму. Из кабины пилота раздался шум, возня. Выставив управление на автопилот, летчик со штурманом попытались напасть на Зураба и отнять пистолет, но тот оказался слишком силен и подготовлен. Он саданул рукояткой штурмана и ударом ноги отбросил пилота. Афганец позвал Аслана.

– Постереги этих двоих! Я схожу, отолью! – велел он.

Зураб прошел первый салон и вошел во второй… Вдруг сзади раздался выстрел. Афганец бросился назад. За ним Вольский. Увидев горящие глаза чеченца и распластавшегося на полу пилота, Вольский рявкнул:

– Зачем ты его убил!!! – Рука чесалась убить чеченца, но он сдержался.

– Ты что, ишак, сделал! – взорвался бранью Зураб. – Может, ты сам теперь самолет поведешь!!!

– Он напал на меня! – огрызнулся Аслан, обнажив агрессивный характер.

– Нельзя тут стрелять!!! – заорал главарь. Но и этот вариант был просчитан Вольским заранее и не выходил за рамки плана отхода. После долгих ругательств афганец занял кресло пилота, взяв управление на себя.

За окном вновь появился истребитель. Зураб включил рацию и передал гарнитуру Вольскому.

– Диспетчер! Самолет захвачен! – произнес он открытым текстом. – Если вы не уберете почетный эскорт, мы разберемся с заложниками! У нас семьи фээсбэшников!

Рация тревожно молчала. Похоже, летчик истребителя тоже все слышал.

– Кто говорит? – спросил кто-то спокойно.

– Говорит Зоран! – повысил голос Вольский. – А это кто?

– Я полковник ФСБ Каледин, – ответила рация. – Что вы хотите, Зоран?

– Уберите истребитель! Садиться мы не будем! У нас другой курс! Обеспечьте коридор! Иначе мы ни за что не отвечаем!

– Хорошо, я вас понял, – сказал полковник. – Диспетчер хочет поговорить с командиром корабля.

– Его нет! – рявкнул Вольский.

– Второй пилот? – после короткой паузы спросил полковник.

– Его тоже нет! – ответил террорист. – Обеспечьте коридор!

– Но кто ведет самолет? – вмешался встревоженный голос.

– Автопилот! – усмехнулся Вольский и бросил микрофон Зурабу. Тот выключил тумблер.

Истребитель резко отошел в сторону. Получив команду с земли, боевая машина развернулась и вроде бы повернула обратно. На самом деле самолет только отстал и вел «чартер» на расстоянии.

Вольский вернулся в салон и включил GPS-навигатор. На экране появилась картинка. Географическая карта с двумя линиями курса: красной – вытащенного из памяти, зеленой – текущего. Линии шли на сближение. Скоро они пересекутся, и тогда начнется следующая фаза плана, о которой не знали ни Зураб, ни Аслан. Все время с момента захвата самолета Вольский мучился мыслью – что делать с Мариной.

В это время из пассажирского салона раздались крики. Аслан узнал Рогожкина и принялся его избивать. За парня вступилась Ленка, но чеченец ударил и ее. Потом он вытащил нож и приблизился к Ленке. Девушка испуганно смотрела на блестящее лезвие. Аслан приставил пистолет к ее горлу, а ножом полоснул по блузке. Материя распахнулась, обнажив нижнее белье и бледную кожу.

– Ты! Сволочь!! – бросился на Аслана Рогожкин, но умелым ударом был остановлен.

– Пошли в хвост! – махнул пистолетом чеченец и толкнул Рогожкина. – Я буду лапать твою девку, а ты будешь смотреть, собака!

– Оставь их в покое!! – раздался требовательный голос. Аслан обернулся. В проходе между рядами кресел стоял Вольский.

– Ты мне не указ!!! – рявкнул он, давя взглядом на русского. – Лучше заткнись!!! Ты понял?!

Чеченец схватил девушку за волосы и снова поволок…

– Я сказал – оставь ее! – громко повторил Вольский, сжимая зубы от негодования.

Аслан толкнул Ленку, и она с плачем упала. Разворачиваясь, чеченец поднимал пистолет…

Вдруг в салоне что-то щелкнуло негромко. Чеченец выпучил глаза и безвольно осел. Вольский опустил руку с оружием.

Аслан давно не нравился ему. Давно надо было его убрать.

– Садитесь! – велел террорист более спокойно. Рогожкин взял за руку заплаканную Миролюбскую и отвел на место.

– Ни фига себе отдохнули! – произнес повар. Линия текущего курса навигатора упрямо приближалась к точкам на дисплее.

– Снижайся! Мне нужно осмотреться! – приказал Зурабу Вольский. Афганец тронул штурвал, и автопилот отключился. Самолет резко пошел на снижение. – Потише ты – не удержишь! – посоветовал Вольский. – Это ж не истребитель!

Зураб довольно усмехнулся и уменьшил угол. Когда высотомер приблизился к приемлемой высоте, главарь позвал Марину.

– Скоро прилетим, тебе нужно переодеться! – сказал он так, чтобы услышал и Зураб. Вольский повел женщину в хвост самолета, по дороге подхватив рюкзаки. Белое широкое платье цеплялось за сиденья и мешало идти. Пассажиры смотрели на Марину настороженно, тревожно, с недоумением и жалостью.

Из рюкзаков, как из матрешек, Вольский вытащил рюкзаки поменьше. Это были парашюты – такие же, как в аэроклубе, только спрятанные до случая от глаз сообщников. Парашютов было два, но второй предназначался не Марине, а Обухову. Случай наступил, но обстоятельства изменились, и Вольский поменял план. – Надевай! – приказал он.

– Нет! – плакала женщина. – Я не могу!…

– Не можешь или не хочешь?!

– Не хочу!

– Ты что – дура?!! – заорал Вольский. – Самолет не сможет сесть! Ты хочешь остаться с ними?!! – террорист указал рукой на салон.

– Наверное, я действительно дура! Я тебя люблю!!! Понимаешь? Люблю! – плакала Марина. – Но теперь мне все равно! Я не знаю, что делать!

– Пойдем со мной! – предложил мужчина. – Все будет хорошо, я тебе обещаю!

Марина рыдала.

Спустившись в багажный отсек, Вольский нашел аварийный люк, присмотренный им заранее.

– Пошли вместе! – еще раз предложил он.

– Нет! – ответила женщина. – Я люблю тебя, но не могу пойти с тобой. Прости.

Ничего не говоря больше, Вольский рванул замок и открыл люк. Бешеный поток воздуха ворвался и засвистел в ушах.

– Прощай, детка, и закрой за мной дверь! – улыбнулся террорист и… провалился в чернеющее небо.

Марина с трудом загерметизировала люк, после чего вернулась в салон, чтобы вместе со стюардессами оказывать помощь нуждающимся в ней пассажирам.

До себя ей не было дела.

Пилот истребителя связался с землей.

– Из пассажирского что-то сбросили! – сказал он, сообщив координаты района. – Парашют! Они сбросили парашютиста!

– Это еще кто? – проговорил Каледин. – Свяжитесь с самолетом, узнайте, что у них там, – велел он диспетчеру.

– Паршивый, трусливый шакал! – взбесился Зураб. Он поставил управление на автопилот и побежал по самолету. Добежав до аварийного люка, он зарычал еще громче. Пнув пустой рюкзак, афганец побежал обратно, но, увидев Марину, задержался, позеленел от ненависти, но ничего не предпринял, а только просверлил ее черными глазищами.

– У нас будет новый курс! – сказал он штурману, запрыгнув в кресло. – Если хочешь жить – выбирай: Турция, Египет или Саудовская Аравия?!

– Нам придется дозаправиться, – возразил штурман.

– Паршивый шакал! Полетим на том, что есть!!! – закричал Зураб. – Я сказал выбирай!

– Высылайте вертолет с тревожной группой! – энергично говорил кому-то по телефону Каледин. -…Никуда им теперь не деться! Мы тоже вылетаем к вам!

Вольский падал в бездну. Гул самолетных турбин утих, только сигнальные огни маячили, теряя линию горизонта и быстро удаляясь. Хлопнул парашют. Стало необычно тихо. Внизу непроглядная темень, наверху светлая голубая полоска. Вольский включил навигатор и сверился с картой. Корректируя полет, он потянул стропы. Парашютиста относило на запад. Он включил миниатюрную рацию и подал сигнал:

– Кукушка, я Коршун! Еду в гости!

– Понял тебя, Коршун! – отозвался динамик голосом одного из двух отправленных в «командировку» парней. – Давно ждем! С прибытием!

Военный вертолет с тревожной группой взлетел через пятнадцать минут и вскоре входил в район поиска. Четверо солдат с автоматами молчаливо вглядывались в темноту иллюминаторов.

– Вижу парашютиста! – сообщил пилот. – Скоро возьмем его тепленьким!

Вольский услышал тарахтение вертолета и оглянулся на огни вдалеке.

– Я так и думал! – зло усмехнулся Вольский. – Лети, лети, голубчик!

Сильный палец вдавил кнопку до хруста и, сократив запрос до минимума слов, подал сигнал:

– Кукушка, лови голубка!

Все происходившее было всего лишь еще одним пунктом хорошо продуманного плана.

– Понял! – подтвердил «командированный». – Уже ловлю!

Вертолет приближался, входя в квадрат. Лопасти рубили холодный воздух.

– Пристегнуть магазины! Приготовиться к высадке! – приказал капитан. Солдаты поправили штык-ножи на поясе, щелкнули кривыми рожками с патронами. – Вон он, парашютист! Сейчас сядет!

Вертолет заходил на круг, а «командированный» приподнял прицел, развернул ПЗРК и навел на цель. Громкий хлопок, и яркая вспышка осветила небольшую поляну, спрятанную в лесу. Самонаводящаяся ракета автоматически схватила цель и, прочно удерживая ее на крючке системы наведения, полетела к ней.

– Что это там?! – капитан ткнул в стекло пальцем.

– Ракета! – крикнул пилот и рванул штурвал, пытаясь увернуться. – В нас выпустили ракету!!! – прокричал он в рацию. Только скорости ракеты и цели сильно отличались. Не в пользу последней. – Черт! А мы без ловушек!!! Кто ж знал, что и тут!…

Слово порвалось и застряло в горле. В вечернем небе ярко полыхнуло. Страшный треск раскатом огласил окрестности. Вертолет вспыхнул, как фанерная мишень и, разваливаясь на куски, рухнул вниз. Отметка исчезла с экранов радаров.

Парашютист заканчивал полет. Затрещали ветки деревьев. Зацепившись за сучья, Вольский повис на стропах.

– Эй, Кукушка! – крикнул он громко и свистнул, перебивая шум леса.

– Я здесь! – раздался ответный возглас. – Иду!

Вольский перерезал стропы и окончательно приземлился. Послышались приближающиеся шаги, шуршание, треск сучьев. Из-за деревьев вышел «командированный». Крепко сжались руки.

– Все готово? – спросил Вольский.

– Тачка у дороги ждет! Отход по плану. К утру доберемся до моря. Там сейчас тихо. На турецком берегу нас уже ждут.

На притихший лес опускался молочный туман.

Небесными тракторами тарахтели вертолеты. Ревели крытые грузовики, подвозившие солдат. В районе высадки Вольского началась крупномасштабная операция военных и прочесывание леса. Солдаты шли цепью, словно белые офицеры в атаку…

Только ночь была сильнее их.