Враг Империи

Глава 1

Сегодня их было всего двое. Первый, высокий щуплый мужчина с опухшим от побоев лицом, проходил по статье о шпионаже. Вторым был среднего роста юноша, обвиняемый в саботаже и вредительстве, его лицо тоже было украшено кровоподтеками и ссадинами. Ким поморщился — он не любил жестокого обращения с приговоренными. Если им суждено понести наказание, то пусть все идет по закону.

Осужденных сопровождали два неулыбчивых охранника, оба держались по отношению к Киму подчеркнуто холодно. Ким не обижался, и не потому что привык — скорее, просто не обращал на это внимания.

— Мы торопимся, — напомнил один из охранников, хмуро взглянув на Кима.

Все правильно, сегодня суббота. Им не терпится побыстрее освободиться и отправиться домой.

— Медик еще не пришел, — напомнил Ким. — Без его подписи вы все равно не уйдете.

Охранник пробормотал что-то непечатное и прислонился к стене. Осужденные все так же молча стояли у некогда зеленой, а теперь ржавой и облупленной металлической двери. Оба знали, что их там ждет, но держались по-разному. Глаза старшего затуманились, по губам то и дело скользила едва заметная улыбка — казалось, он сейчас находится где-то очень далеко. Младший был весь настороже, его испуганный взгляд метался из стороны в сторону. Искусанные губы дрожали.

Где-то далеко хлопнула тяжелая дверь, через минуту в коридоре послышались шаги.

Вошел медик, сегодня это был Стив Ларсен.

— Привет, Ким. Здорово… — Стив небрежно кивнул охранникам. — Двое сегодня?

— Да, — ответил Ким. — Вот бумаги.

— Начинай пока… — Медик взял бумаги и углубился в их изучение.

Ким улыбнулся, он хорошо знал эти мелкие уловки. Люди не любят вида смерти. По крайней мере, некоторые.

— Пошли… — Он тронул юношу за рукав. Лучше начать с него.

Юноша хотел было что-то сказать, но наткнулся на угрюмый взгляд охранника и промолчал.

Открыв засов, Ким распахнул дверь и посторонился. Едва шевеля ногами, юноша переступил порог, за ним тут же зашел охранник. За некоторыми приговоренными нужен глаз да глаз.

Войдя следом, Ким прикрыл за собой дверь, в нос ударил привычный запах свежих опилок, ими был посыпан пол, и дезинфицирующего средства. Ким знал, что оно находится в большой металлической бочке в соседней комнате, им сбрызгивали пол каждый вечер после уборки.

Под потолком тускло светила лампочка — очень старая, такие можно увидеть лишь в кино да в военном музее. И еще здесь.

В комнате было сыро, по стенам сползали капли воды. Ким привычным движением расстегнул кобуру и вынул пистолет, охранник сильным толчком заставил юношу опуститься на колени. Было видно, что юношу сотрясает дрожь. Оно и понятно. Ничего, сейчас все кончится. Боли не будет, это Ким мог обещать. Ему когда-то объяснили, что такая казнь очень гуманна, вещество мозга разрушится раньше, чем до него дойдут импульсы боли. Главное — не напортачить.

Это просто — когда знаешь, что и как делать. Подняв оружие, Ким прицелился и спустил курок, юноша вздрогнул и завалился на пол.

Чисто и аккуратно, даже крови нет. Это раньше, до появления лучевых пистолетов, было много крови. Ему об этом тоже рассказывали. Теперь все гораздо проще.

Несмотря на аромат опилок и антисептика, Ким все же уловил слабый запах сгоревших волос и паленого мяса. Он вздохнул, затем повернулся и открыл дверь.

— Следующий…

Ввели второго осужденного. Он держался все так же спокойно, разве что больше не улыбался. Взглянув на лежащего юношу, повернулся к Киму.

— У меня есть просьба. Я хочу умереть стоя.

Несколько секунд Ким молчал, глядя в глаза осужденному. Вообще-то подобное не положено, на этот счет существуют определенные инструкции…

Осужденный ждал, и Ким согласился. В конце концов, это ничего не меняло.

— Хорошо, — сказал он. — Можете стоять.

— Спасибо. И не затягивай с этим, хорошо? — Осужденный повернулся к нему спиной, глубоко вздохнул и взглянул на лампочку. Это потому, что здесь нет солнца, — понял Ким.

Он не стал затягивать — подняв оружие, выстрелил осужденному в затылок. Колени мужчины подогнулись, он мешком рухнул на пол.

— Давай, зови врача, — нетерпеливо произнес мрачный охранник. — Стемнеет скоро.

Ким спрятал оружие в кобуру, нарочито неторопливо застегнул ее. И лишь после этого открыл дверь.

— Стив… — Он взглянул на прислонившегося к стене медика. — Зайди…

На то, чтобы констатировать смерть осужденных, Ларсену понадобилось совсем немного времени. После этого он молча расписался в бумагах, свои подписи поставили также Ким и охранники. Получив назад бумаги, оба охранника быстро ушли, следом ушел и Стив. Постояв еще несколько минут — здесь хорошо думалось, — Ким нажал кнопку звонка и вышел, прикрыв за собой дверь. Об остальном позаботится похоронная команда.

На посадочной площадке главного корпуса Департамента Наказаний было тихо и пустынно, большая часть сотрудников уже разъехалась. Многие спешили в Большой театр, билеты наиболее отличившимся работникам выдали еще загодя. Говорят, сегодня на премьере будет сам Император…

Отсюда, с высоты сто десятого этажа, город был как на ладони. Взглянув на быстро темнеющее небо, Ким поежился — было холодно. Их перевели на летний комплект одежды еще три недели назад, но холода вернулись, приходилось терпеть. Ким не протестовал — устав есть устав, его нарушение ведет к расхлябанности и разгильдяйству, а от них уже недалеко и до беды.

Его сияющий полированными боками глайдер стоял у стены. Открыв дверь, Ким забрался на сиденье, включил печку. Затем пристегнулся и поднял машину в воздух.

Он вел машину и думал о том, что дома сейчас тоже холодно и уныло. Не потому, что отопление отключили в прошлом месяце, просто там его никто не ждал.

Мимо, пересекая курс, промчался чей-то шальной глайдер, Ким даже не успел толком среагировать. Посмотрев вслед неизвестному лихачу, покачал головой — сколько же на свете идиотов. Именно от них все беды.

Граница административной зоны. Миновав знак, Ким быстро набрал высоту и уже на большой скорости погнал машину домой. Он любил этот отрезок пути — когда далеко под тобой несется россыпь огней большого города, а сверху нет ничего, кроме черного неба и ярких крапинок звезд. Когда-то он мечтал стать астронавтом, но не прошел в Петербурге медицинское освидетельствование. Что-то там с нейрограммой у него оказалось не в порядке. То ли рефлексы не совсем те, то ли еще что. Этих медиков разве поймешь.

Именно тогда он и попал на работу в Департамент Наказаний. Попал благодаря своему дяде, отставному полковнику.

— Ким, мальчик мой, — сказал ему тогда дядя. — Я обещал твоей матери заботиться о тебе, и я сдержу слово. Два дня назад я говорил с генералом Робертсоном, он обещал подыскать тебе место.

— Но я не хочу в армию, — попытался возразить Ким, но дядя даже не стал его слушать.

— Ерунда, Ким, полнейшая ерунда. Этим миром правит армия, и если ты хочешь чего-то добиться, то лучшего места тебе не найти.

И Ким согласился. Согласился в надежде, что благодаря армейской службе наконец-то покинет эту богом проклятую планету. Ведь дядя прав, солдаты нужны всегда. Мало ли сейчас войн…

А потом пришел приказ о его зачислении в Департамент Наказаний. Ким не знал, хорошо это или плохо, но дядя быстро развеял все его сомнения.

— Я знал, что Гарри меня не подведет. — Глаза дяди лучились от удовольствия. — Ким, мальчик мой, ты просто не представляешь, что это за работа. У тебя будет все: деньги, власть, красивые девушки. Ни одна штатская сволочь не посмеет даже вякнуть на тебя — уж поверь мне на слово, я знаю, что говорю. Департамент Наказаний… Да я в твои годы даже мечтать о таком не

Дядя оказался прав лишь отчасти. Деньги были, и довольно приличные. Власть? Хватало и власти. Только вот не мог Ким ею пользоваться. Не хотел, ему претила сама мысль о том, что он, сотрудник Департамента Наказаний, может злоупотреблять своим служебным положением.

— Чудак, — сказал ему как-то Борис, его напарник. — Ты что, с луны свалился? Если б не все это, то на кой бы черт я сюда поперся? Вон видишь, краля стоит, клиента ждет? Подойди, покажи жетон — и все, тащи ее куда хочешь. Слова не скажет.

Ким знал, что Борис прав. Прав, но тоже лишь отчасти. Да, она пойдет и сделает все, что он захочет. Только нельзя так…

Потом стало еще хуже. Люди вокруг него, его друзья и знакомые, непонятным образом разделились на два лагеря. Одни стали сторониться его, в основном это были те, кого он действительно любил и ценил. Им претила его работа — жаль, что понял он это слишком поздно. С другой стороны, всякая шваль набивалась ему в друзья. После того как он некоторым из этих людишек популярно разъяснил ситуацию, от него отстали. Вот так и получилось, что одни ушли, других прогнал он сам. Именно тогда он и стал одиночкой, предпочитая никогда и ни с кем не сходиться слишком близко. Одно время даже думал о том, чтобы выслужить оговоренный контрактом срок и уйти со службы, только вот идти было некуда. Потом притерся, привык. Работа была несложной, в обязанности Кима входило сопровождение осужденных при доставке их в места заключения. Получив лейтенантские нашивки, он стал старшим команды. Со временем все это даже стало ему нравиться.

Очередной поворот в его судьбе произошел через два года. Началось все с одного происшествия, позже за этот инцидент Кима даже наградили. Он и три охранника сопровождали двух заключенных в одну из подмосковных колоний. В пути тем удалось освободиться от наручников. Это были матерые уголовники, не ценившие не только чужие, но и собственные жизни. Используя наручники в качестве кастета, один из уголовников первым же ударом убил водителя. Потерявший управление глайдер рухнул вниз. Ким при резком клевке машины на редкость неудачно приложился головой к задней стенке глайдера, потерял сознание и сполз на пол. У самой земли уголовнику удалось с горем пополам выровнять глайдер, машина пропахала днищем косогор и перевернулась.

Открыв глаза, Ким сквозь пелену крови увидел страшную картину. Водитель и второй охранник были мертвы, третий хрипел с простреленной грудью, на губах у него пузырилась кровь. Еще не совсем понимая, что произошло, Ким через разбитое окно выбрался из машины. И тут же увидел взбиравшихся по косогору беглецов, в руках у них было оружие охранников.

Ким нащупал кобуру, его пистолет оказался на месте. Достав оружие, прицелился в одного из преступников, руки заметно дрожали. Стрелять в живого человека было страшно, но застывшая в сознании картина мертвых охранников заставила пересилить страх.

Луч попал точно в спину карабкающегося вверх человека — вскрикнув, тот осел и покатился вниз по склону. Второй преступник, повернувшись, тут же открыл ответный огонь.

Киму повезло и на этот раз. Он никогда не считал себя особо метким стрелком, и то, что ему удалось попасть во второй раз, было большой удачей. Выронив пистолет, второй преступник сполз по склону и замер.

Этот инцидент потом долго обсуждали, подробно разбирая все детали произошедшего. Действия Кима признали безукоризненными, ему объявили благодарность и выписали премию. Чуть позже дали еще и орден. Он до сих пор лежал у него в шкафу, Ким просто стеснялся его носить.

А потом состоялся разговор с шефом Департамента. Ким впервые встретился с этим человеком и был удивлен его совсем невоенными манерами. Сэр Роджер Чалми даже не носил формы, на нем был обычный штатский костюм — правда, безукоризненного покроя. В его кабинете стоял аромат дорогих сигар, сам Чалми восседал в роскошном кожаном кресле. Это был человек среднего роста, очень хорошо сложенный, с правильными чертами лица и внимательными серыми глазами. Его аккуратно подстриженные волосы уже заметно поседели, но для своих шестидесяти лет Чалми выглядел очень даже неплохо. Увидев вошедшего Кима, выслушал доклад и кивком указал на соседнее кресло.

— Садитесь…

Ким сел. Несколько минут Чалми молча курил сигару, закинув ногу на ногу и задумчиво глядя на Кима. Тот молчал, ничем не нарушая повисшую в кабинете тишину — начальству виднее, что и как делать. К тому же его самого разбирало любопытство — Чалми был поистине легендарной личностью, третьим человеком в Империи, его слава восходила к сражениям за Гею.

— Я могу называть вас просто по имени? — Чалми наконец-то разжал губы.

— Да, сэр, конечно.

Чалми еще немного помолчал.

— Мне рассказывали о вас много хорошего, — произнес он и выпустил к потолку облачко дыма. — У вас большие способности.

— Спасибо, сэр, — ответил Ким.

— Скажите, Ким, — Чалми снова глотнул дыма, — вам нравится ваша работа?

— Да, сэр, нравится.

— А если честно? — Прищуренные глаза Чалми казались холодными и какими-то тусклыми. В них совсем не было света.

— Мне она действительно нравится. — Ким не любил отступать.

— Ну хорошо… А что, если я предложу вам новую должность?

— Я должен знать, о чем идет речь, сэр. Только тогда я смогу дать ответ.

Чалми улыбнулся, в его глазах появилось какое-то подобие блеска.

— Скажите, Ким, вы жестокий человек?

— Нет, сэр. Я не люблю насилия.

— В самом деле? — Чалми уже открыто усмехнулся. — Тогда почему вы у нас работаете? Если я не ошибаюсь, вы не так давно застрелили двух преступников.

— Да, сэр. Но это был мой долг, я не мог поступить иначе. Что касается жестокости и моей службы в Департаменте, то, насколько я знаю, сущность Департамента Наказаний основана не на жестокости, а на торжестве закона.

— Хорошо, Ким. — Чалми удовлетворенно кивнул. — Что вы знаете об Исполнителях?

Ким вздрогнул.

— Очень немногое, сэр. Это люди, приводящие в исполнение смертные приговоры.

— Что вы о них думаете?

Ким задумался.

— Я не знаю, сэр, — тихо ответил он после довольно долгой паузы. — Мне никогда не приходилось размышлять на эту тему.

— И все-таки? Считаете ли вы их работу нужной?

— Да, сэр. Наверное. Только мне кажется, что гуманнее было бы делать все это как-то по-другому.

— Например?

— Я не знаю. — Ким пожал плечами. — Есть ведь яды, газы разные. Электричество, наконец.

— Все это так, Ким. Но вы ведь сами упомянули о гуманности. А гуманность требует привести приговор в исполнение наиболее безболезненным и быстрым способом. Уверяю вас, что при всех достижениях цивилизации не придумано более гуманного метода, чем выстрел в затылок. Это мгновенная и безболезненная смерть.

— Может, и так, сэр. — Ким помолчал несколько секунд. — Только я не могу понять смысла этого разговора.

Чалми едва заметно улыбнулся.

— Смысл очень простой. Я хочу зачислить вас в штат Исполнителей.

Ким побледнел.

— Простите меня, сэр. Но я не смогу.

— Сможете, Ким. И в данном случае речь идет все о той же гуманности. Суть в том, — Чалми глубоко затянулся, — что многие наши Исполнители очень плохо делают свою работу. И преступники перед смертью кричат от боли, бьются в агонии. Просто некоторым Исполнителям это нравится, они считают, что воздают таким образом преступникам по заслугам. Мы выгоняем таких, даже судим, но положение в целом не меняется. Выход я вижу в том, чтобы поручать исполнение приговоров наиболее порядочным офицерам Департамента. Любой преступник, даже самый закоренелый, вправе рассчитывать на то, что с ним поступят милосердно и не заставят страдать от неточного выстрела. Разве я не прав?

— Да, сэр, вы правы. И все-таки я не могу.

— Приказ о вашем назначении уже подписан. — Чалми в упор посмотрел на Кима. — И ваш отказ будет расценен в соответствии с положениями устава. Вы знаете, что полагается за неисполнение приказа?

Глаза Чалми стали холодными и колючими. К горлу подкатил комок, Ким тяжело сглотнул, Нарушение приказа — это плохо. Очень плохо. Это конец…

Судя по всему, Чалми прекрасно понимал, что творится в душе Кима. Он встал с кресла, Ким тут же вскочил и вытянулся перед шефом.

— Ну-ну, Ким, не переживайте… — Чалми подошел и доброжелательно похлопал его по плечу. — Ведь это всего лишь работа, притом работа очень нужная и ответственная. Завтра в восемь утра явитесь к полковнику Рейнольдсу, он введет вас в курс дела. Если что, обращайтесь прямо ко мне. И не забывайте о гуманности, мой дорогой Ким…

В тот день он впервые в жизни напился. Пил дома, один. Хуже всего было осознание того, что он струсил. Да, струсил, сдался. Ведь была у него мысль, была — рассмеяться Чалми в лицо, сказать, что с ним этот номер не пройдет. Не сделал. Не смог. Струсил.

Ему было очень гадко, даже выпивка не смогла заглушить осознание своего падения. А может, он просто мало выпил… — поднявшись с кресла, Ким прошел к гаражу. Взглянув на глайдер, понял, что за штурвал ему сейчас лучше не садиться. Или сесть? Эта мысль тоже была очень заманчивой — разогнать эту телегу и со всего хода протаранить здание Департамента. Въехать прямо в кабинет Чалми.

Этого он тоже не сделал. Струсил ли, нет, ему не хотелось с этим разбираться. Ким просто вышел из дома и отправился в ближайший бар.

Что там было, сколько он еще выпил, Ким не помнил. Проснувшись утром, обнаружил себя в постели. Рядом тихонько посапывала незнакомая девица.

Невыносимо болела голова. Взглянув на девицу, Ким разозлился — на нее, на себя, на весь этот богом проклятый мир. Захотел было выгнать ее ко всем чертям, но, оглядевшись, понял, что дом не его. Встал, с трудом оделся. Услышав его шараханье и сдержанную ругань — никак не мог найти носок, — проснулась девица. Взглянула на него заспанными глазами.

— Уже уходишь, Кимуля?

Она оказалась вполне симпатичной. Хмуро посмотрев на девицу, Ким нащупал в кармане бумажник. Открыв, выудил из него две бумажки по пятьдесят кредов — все, что было. Положил на тумбочку.

Посмотрев на банкноты, девица недовольно скривила губы.

— Больше нету, — сказал Ким, сел на кровать и стал обуваться. Обувшись, встал, накинул китель, не торопясь застегнулся. Затем молча вышел.

Так это началось. Его учили больше месяца, оказалось, что убийство — это тоже целая наука. Потом была практика. Сначала он просто наблюдал, как совершается исполнение приговоров, это длилось неделями, изо дня в день, без выходных и перерывов. Когда он привык к смерти, ему дали пистолет. Это была обычная армейская модель, простая и надежная. Точно такой же пистолет был у него раньше.

Ким хорошо помнил свое первое исполнение. Потом, позже, он понял, что и преступника для него подбирали специально. Им оказался матерый убийца, на счету которого была не одна человеческая жизнь. Мрачный, с заломленными за спину руками, он производил отталкивающее впечатление.

Это оказалось проще, чем думал Ким. Совсем просто, достаточно поймать в прицел нужную точку на затылке и нажать спуск. Это раньше, в древности, оружие грохотало, извергая дым и пламя. Здесь все происходило чисто и аккуратно. Вот преступник стоит на коленях. Тихий щелчок, и вот он уже лежит. Маленького обожженного отверстия в черепе даже не видно из-за волос. Был человек — и нет его.

Потом были другие — уже проще, уже легче. И постепенно Ким с ужасом понял, что привыкает и к этому. Более того, он вдруг осознал, что Чалми во многом был прав. Эти люди все равно умирали — с его ли помощью или это делал кто-то другой. Но Ким все проделывал очень чисто, не было случая, чтобы кто-то из его подопечных мучился после неточного выстрела. Да, он не мог спасти этих людей и даже не помышлял об этом, они нарушили закон и должны были понести справедливое наказание. Все, что он мог для них сделать, — это подарить им быструю и безболезненную смерть.

Домой он добрался уже затемно. Закрывая купол гаража, подумал о том, что сегодня на редкость звездное небо. Звезды… Они все еще манили его.

Ужинал Ким без особого аппетита, отрешенно ковыряя вилкой консервированного тунца и столь же безразлично поглядывая на экран видео. Шел выпуск новостей, транслировали запечатленные бесстрастным глазом телекамеры кадры очередной бойни. Кима не интересовало, где это произошло, кто там погиб и почему. Какая разница?

Запищал линком. Взглянув на него, Ким продолжал жевать, Думая о том, кто бы это мог быть. Вадим? Вряд ли. Шейла? Тоже нет. Тогда кто?

Он не любил неожиданных звонков. Обычно они несут неприятности. Тем не менее трубку взял.

— Слушаю…

— Я вас не побеспокоил, Ким? — Голос Чалми был тихим и спокойным. И хотя он звучал по линкому, Ким непроизвольно вскочил.

— Нет, сэр. Добрый вечер…

— Здравствуйте, Ким. Зайдите ко мне завтра утром, хорошо? Часиков в восемь.

— Да, сэр. Обязательно. — Ким почувствовал, что у него потеют ладони.

— Тогда у меня все. До завтра, Ким…

Линком дал гудок отбоя. Положив трубку, Ким медленно опустился в кресло. Итак, его снова вызывает шеф. И один бог знает, какую гадость он ему приготовил на этот раз.

Ким выключил видео, откинулся в кресле и закрыл глаза. Появилось невыносимое желание сесть в глайдер и бежать отсюда — куда угодно, лишь бы подальше от Чалми и его конторы. Но даже это было не в его силах. Да нет, бежать можно. Только чем это для него обернется? Дезертирство, невыполнение приказа начальника Департамента. Страшно даже подумать.

Он взглянул на линком, на секунду задумался. Позвонить? Вдруг она дома…

Шейла действительно была дома.

— Я слушаю, — отозвался линком ее нежным бархатным голосом. — Кто это?

— Шейла? Это Ким…

Шейла не ответила, молчал и Ким. Да, прошлый раз они поссорились. По его вине.

— Ты все еще на меня сердишься? — наконец спросил он.

— Нет, Ким. На тебя нельзя сердиться долго.

Ким почувствовал, что Шейла улыбнулась. Это хорошо.

— Прости меня. Я тогда действительно наговорил глупостей.

— Ладно, Ким. Забыли. Ты где сейчас? Дома?

— Да. Я хочу увидеть тебя, Шейла.

— Прямо сейчас? — Девушка засмеялась.

— Да. Я могу к тебе приехать?

— Нет, Ким, — бархатный голос Шейлы буквально вползал в сознание. — Не стоит…

Секундная пауза.

— Я сама к тебе приеду. Мне так удобнее.

Ким улыбнулся, впервые за этот вечер. В этом была вся Шейла: сказать «нет», поиграть на его самолюбии — и через мгновение сказать «да».

— Тогда я жду тебя, — проронил Ким.

— Да, Ким. До встречи…

Вот так. Завтра будет Чалми и все его мерзости, но это будет только завтра. Этот вечер принадлежит ему и Шейле. И никому больше.

Прошло почти полчаса. Ким уже стал подумывать о том, что Шейла задерживается, когда услышал приглушенный гудок глайдера. Побежал в гараж, торопливо открыл купол.

Глайдер Шейлы опустился медленно и аккуратно. Открылась дверь, и перед ним предстала Шейла — как всегда, она была бесподобна.

— Вот и я, — сказала Шейла и с улыбкой взглянула на Кима. Ее взгляд тоже был необычен, Киму всегда казалось, что от него никогда и ничто не ускользает.

— Здравствуй, Шейла. — Ким подошел и обнял девушку, затем поцеловал. — Я так соскучился по тебе…

Вставать пришлось еще затемно. Шейла не спала и задумчиво следила за тем, как Ким одевается. Ее глаза были все так же спокойны.

— Прости, мне надо идти. — Ким взглянул на девушку.

— Да, я понимаю. Звони, если что.

— Обязательно… — Он нагнулся к девушке, поцеловал ее. — Я пошел.

— Удачи, Ким…

К зданию Департамента он добрался лишь к половине восьмого — был час пик, небо над Москвой пестрело от потоков глайдеров. Посадив машину на стоянку, прошел к лифту, спустился на свой уровень — ему хотелось побыть одному перед встречей с шефом. Пройдя по узкому коридору, открыл своим ключом металлическую дверь и спустился на один ярус. Еще один коридор, поворот налево, затем десять ступенек вниз. Теперь открыть еще одну дверь, и он у себя.

Здесь было тихо и сумрачно. Стол, шкаф, простая солдатская кровать с тонким матрацем. На стене древний терминал экстренной связи. Тусклый свет дежурного освещения придавал этому месту еще большую мрачность. Тем не менее Киму оно нравилось. Только здесь он мог остаться наедине с собой, укрыться от косых взглядов сослуживцев. Когда-то эта комнатушка была одной из камер, возможно, здесь тоже приводили в исполнение приговоры. Правда, об этом Ким предпочитал не думать.

Он лег на кровать, закрыл глаза. Думать о предстоящем разговоре с шефом не хотелось, но мысли упрямо возвращались к больной для него теме. Время от времени Ким поглядывал на часы — шеф не любил опозданий. Ровно без четверти восемь он встал, устало вздохнул. Надо идти…

К кабинету Чалми он подошел за три минуты до назначенного срока. Секретарша разговаривала с кем-то по линкому. Увидев Кима, небрежно кивнула, давая понять, что видит его.

— Да-да… Конечно… На пять вечера вас устроит? Хорошо, тогда я вас записываю. Всего хорошего, сэр…

Положив линком, она взглянула на Кима.

— Я слушаю вас.

— Ким Ремезов. Мне назначено на восемь.

— Одну минуту… — Секретарша взглянула на дисплей терминала, нажала клавишу связи.

— Мистер Чалми, к вам посетитель, Ким Ремезов… Да, сэр.

Ким неторопливо переминался с ноги на ногу, это чем-то напомнило ему поведение приговоренных перед той, последней, дверью. Хотя его ситуация все же была лучше.

— Проходите, сэр. Мистер Чалми ждет вас.

— Спасибо. — Ким нажал ручку двери и вошел в кабинет.

— Разрешите? — Он прикрыл за собой дверь и остановился, глядя на шефа. — Лейтенант Ремезов.

— А, Ким… — Чалми отложил в сторону свежую газету. — Проходи, садись.

— Спасибо, сэр, — подойдя к креслу, Ким сел и выжидающе взглянул на шефа.

Для начала Чалми закурил, удобно развалившись в кресле, и лишь после этого взглянул на Кима.

— Мне поступила докладная от Рейнольдса. — Чалми выпустил к потолку струйку дыма. — Вы проявили себя с самой лучшей стороны, он о вас очень высокого мнения.

Рейнольдс был руководителем Отдела Исполнений и непосредственным начальником Кима. За то время, что Ким проработал под его началом, Рейнольдс не проявлял к нему какого-то особого интереса. Более того, всегда держался с ним подчеркнуто холодно и официально. Даже когда приглашал сотрудников Отдела на свои семейные праздники, Ким ни разу не попал в число приглашенных. И потому услышать о похвале от Рейнольдса в свой адрес было не столько приятно, сколь удивительно.

— Спасибо, сэр. — Ким не знал, как ему держаться.

— Вы курите? — Чалми кивком указал на ящичек с сигарами.

— Нет, сэр, спасибо.

— Правильно. — Шеф добродушно усмехнулся. — Чистый яд…

Он немного помолчал, смакуя ароматный дым.

— Я хочу с вами поговорить, Ким, — произнес он наконец. — Скажите, вам нравится ваша нынешняя работа?

«Все это уже было, — подумал Ким. — Один к одному. Именно тогда я и стал Исполнителем».

— Нет, сэр, — ответил он совершенно искренне. — Мне она не нравится.

— Но вы хорошо с ней справлялись. — Чалми взял в руки листок со стола и небрежно показал его Киму. Судя по всему, это и был доклад Рейнольдса.

— Надеюсь, сэр. Просто я привык хорошо делать свою работу. Какой бы она ни была.

— Я понимаю вас, Ким. — Чалми положил листок на стол. — Потому и вызвал. Что вы скажете, если я предложу вам сменить ее?

— Я согласен, сэр, — ответил Ким.

Чалми улыбнулся.

— И вы даже не спрашиваете, что я хочу вам предложить?

— Вряд ли это будет хуже работы Исполнителя.

В глазах Чалми появился слабый блеск. Шеф явно был доволен.

— Все верно, Ким, все верно… — Чалми стряхнул пепел в массивную пепельницу, сделанную из донышка старинного крупнокалиберного снаряда. — Я хочу предложить вам работу в Отделе Дознаний, там как раз появилась свободная вакансия.

Ким поджал губы. Из всех возможных вариантов этот был самым худшим. Сотрудники его отдела и Отдела Дознаний питали друг к другу стойкую неприязнь. Дознаватели именовали Исполнителей не иначе как палачами. Те, в свою очередь, платили взаимностью, на их жаргоне Дознаватели именовались мясниками. Переход Кима в другой отдел сулил ему массу неприятностей.

— Вы недовольны, Ким? — Чалми усмехнулся и выпустил струйку дыма, внимательно глядя на Кима.

— Не знаю, сэр, — искренне ответил Ким. — Из огня да в полымя.

Чалми засмеялся, на этот раз он смеялся долго и искренне. У него даже выступили слезы.

— Вы молодец, Ким, — сказал он наконец, отсмеявшись. — Мне нравится в вас именно то, что вы всегда говорите правду. Говорите то, что думаете. Большинство из сотрудников Департамента на это неспособны.

Ким молчал. Как раз сейчас похвалы начальника интересовали его меньше всего.

— Я проработал в Департаменте больше тридцати лет, — произнес Чалми, — и отлично знаю, какие нравы здесь царят. Суть в том, что нам очень не хватает толковых офицеров. Все озабочены исключительно своей карьерой, на дело им, по большому счету, наплевать. С вами все по-другому. Вы поработали в Отделе Исполнений, это был очень нужный этап. Уверен, он многое изменил в вашей психологии. Смею заверить, что и работа Дознавателя будет для вас хотя и важной, но тоже временной. Мне нужно, чтобы вы у них кое-чему научились. Эти знания вам пригодятся в будущем.

— А у меня есть будущее? — с невольной иронией заметил Ким.

Чалми усмехнулся.

— Вы еще и философ…

Он немного помолчал, задумчиво глядя на Кима.

— Если вы не будете делать глупостей, Ким, то будущее у вас есть. И очень неплохое. Я рассчитываю на вас.

— А именно? — спросил Ким. — Хотелось бы что-нибудь узнать об этом самом будущем. Хотя бы в общих чертах.

— Вы узнаете, Ким. Но не сейчас, всему свое время… — при этих словах Чалми взглянул на часы. — Итак, Ким, сегодня можете отдыхать, а завтра утром явитесь к генералу Моррису, он уже о вас знает. Можете всецело ему доверять. — Чалми встал, давая понять, что аудиенция закончена.

Ким тоже встал, Чалми подошел к нему и дружески пожал руку.

— Всего хорошего, Ким. Мы с вами еще обязательно встретимся.

К удивлению Кима, встретили его в Отделе Дознаний не так уж и плохо. Настороженно, без особой радости, но вполне терпимо. Не было шушуканья по углам, разных грязных шуточек и подначек. Скорее, на него смотрели с любопытством, как смотрят туземцы на попавшего в их общество чужеземца.

В напарники — а точнее, в наставники, Киму дали Рика Фельдмана, одного из лучших дознавателей отдела. Фельдман был высок и статен, его всегда гладко выбритое холеное лицо с узкой полоской аккуратно подстриженных усиков выражало полнейшее удовлетворение жизнью. Ему было двадцать шесть лет — на четыре года больше, чем Киму, он с гордостью носил капитанские нашивки и значок за отличную службу.

— Главное в нашей работе, Ким, это преданность делу, — сказал ему Фельдман при первой же встрече. — Смотри, учись и ничему не удивляйся.

Отдел Дознаний имел в своем штате около тысячи сотрудников, и это только в центральной конторе. Что касается разного рода соглядатаев и осведомителей, то их число было совсем немереным.

Структурно Отдел состоял из нескольких подразделений, ответственных за определенные направления. Подразделение «А» отвечало за безопасность Государства и правительственных чиновников. В обязанности этого подразделения входила не только физическая охрана, но и выявление и предупреждение разного рода заговоров, мятежей и террористических актов. В ведении подразделения «Б» находились вопросы экономической безопасности, в основном здесь занимались раскрытием финансовых преступлений.

В обиходе подразделение «А» называли Первым, или Альфой. Подразделение «Б» — Бетой, Вторым, хотя чаще именовали просто Двойкой. Служба в Двойке считалась менее престижной, и новичков обычно отправляли именно туда. Поэтому то, что Ким попал сразу в Альфу, можно было объяснить лишь непосредственным указанием Чалми.

Отдел Дознаний занимал северный корпус Департамента, который соединялся с главным корпусом длинными застекленными галереями. Именно здесь и предстояло теперь работать Киму.

Ему выделили отдельный кабинет на сорок шестом этаже, чему Ким очень обрадовался. Кабинет был светлым и просторным, Ким даже стал подумывать о том, что все рассказы о творящихся в Отделе Дознаний безобразиях были несколько преувеличенными.

Первый день Кима на новом месте прошел довольно скучно. Ему не поручили ничего конкретного, вместо этого Фельдман сунул ему пачку бумаг, предложив для начала ознакомиться с основными правилами и принципами их работы. Ким до вечера добросовестно изучал документы, но уже на другой день отложил их в сторону. Насколько он успел понять, ничего особо нового для него здесь не было. Фельдман куда-то уехал, поэтому Ким слонялся по зданию, знакомясь с его планировкой и просто привыкая к царившей в Отделе Дознаний атмосфере, к стилю деятельности его сотрудников.

На взгляд Кима, работа здесь была весьма оживленной, а порой даже просто суетливой. Все вокруг чем-то занимались, и вскоре Киму даже стало неловко за свое ничегонеделание. На его счастье, вернулся Фельдман. И без того самодовольное лицо капитана светилось счастьем.

— Четырех заговорщиков взяли, — объяснил он Киму свое хорошее настроение. — Один сейчас в лазарете, я ему ногу прострелил. Сбежать хотел, гаденыш. Остальных сейчас допрашивают. Пошли, Ким, пивка попьем…

Они сидели в баре и неспешно потягивали пиво, Фельдман рассказывал о подробностях проведенной операции. В принципе, все было достаточно просто. Капитану удалось внедрить своего человека в самое логово преступников. Около месяца тот исправно собирал и передавал ему информацию, а когда та иссякла, помог организовать захват банды. Правда, кое-кому все же удалось ускользнуть, но это ничуть не портило Фельдману настроения.

— Ты пойми, — говорил он Киму, — через этих четверых мы выйдем на остальных, возьмем их. А там и до главарей недалеко — похоже, эти гады работали на самого Седрика. Дело пахнет большими деньгами, Ким, и новыми звездами на погонах.

— Думаешь, они все расскажут? — несколько неуверенно заметил Ким.

Фельдман усмехнулся.

— Скажут даже то, чего не знают. Голан мастер на такие вещи.

— Кто это? — спросил Ким.

— Это великий человек… — Фельдман мечтательно закатил глаза. — Золотые руки. Не было еще никого, кто бы у него не раскололся.

— Ты говоришь о пытках? — В голосе Кима появилось напряжение.

— Мы называем это интенсивным допросом, — уточнил Фельдман. — Тебе, кстати, тоже придется этому научиться. Да не робей ты, Ким! Это же твари, нелюди. Помнишь, генерал-губернатора в прошлом месяце грохнули? Их работа. А выволочку устроили нам. Да этих гадов давить надо!.. — Фельдман нервно смял пустую жестянку от пива.

Ким ничего не ответил. Похоже, дурные предчувствия его все же не обманули.

Остаток дня он помогал Фельдману разбираться с документами, а точнее, с отчетами осведомителей. Ким уже уяснил, что работа в Отделе велась небольшими командами по два-три человека. Если того требовала ситуация, брали поддержку в штурмовом батальоне. Сейчас Ким помогал Фельдману, но со временем у него будет своя группа и свой фронт работы — как только наберется опыта.

Закончили они в шестом часу вечера.

— Все, Ким, хватит на сегодня. — Фельдман устало потянулся, собрал папки с бумагами и спрятал в сейф. — Да, кстати, не хочешь с Голаном познакомиться?

— Поздно уже, — неуверенно заметил Ким. — Может, в другой раз?

Фельдман засмеялся.

— Да не дрейфь ты, Ким… А к Голану нам все равно надо зайти, узнать, что удалось вытрясти. Пошли…

Пока они спускались в лифте, Ким думал о том, что завтра обязательно поговорит с Чалми. По крайней мере, запишется на прием. Одно дело — следствие, совсем другое — пытки.

Лифт остановился на самом нижнем подвальном этаже. Сюда пускали не всякого, поэтому Фельдман приложил ладонь к панели идентификатора. Двери лифта тут же открылись.

— Тебе надо зайти в двадцать пятый кабинет, чтобы твои отпечатки внесли в память. Сделай это завтра же с утра. Я их предупрежу.

— Хорошо, — отозвался Ким, все внимание которого было приковано к открывшейся ему панораме.

Как оказалось, нижние этажи были просто вырублены в скальной породе. Сначала Ким решил, что здесь будет на редкость мрачно и уныло, но быстро понял, что ошибся. Яркий свет, хорошая отделка, на полу ковровые дорожки — о том, что помещения вырублены в скале, свидетельствовали лишь сводчатые потолки да не всегда геометрически ровное расположение стен.

Ким шел следом за Фельдманом, думая о том, что здесь не так уж и страшно, когда где-то поблизости раздался жуткий крик. Или не крик даже, это был безумный вой терзаемого существа. Ким вздрогнул, его лицо мгновенно покрылось испариной.

Фельдман взглянул на побледневшего Кима и усмехнулся.

— Не робей, Ким, все в порядке. Это Голан работает.

Ким не нашелся что ответить, ему вдруг захотелось повернуться и бежать назад, к лифту. Но мысль о том, что Фельдман посчитает его трусом, заставила подавить страх и идти дальше.

Далеко идти не пришлось. Метров через десять коридор повернул налево, взору Кима открылась большая светлая комната, облицованная белым кафелем.

В комнате находились три человека. Первый, в форме капитана, сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Второй, раздетый догола, был привязан к большому металлическому столу. Крик этого человека и слышал Ким. Но примечательнее всех был третий…

Среднего роста, слегка лысоватый, в темном рабочем халате с закатанными рукавами и фартуке, он не спеша перебирал инструменты в низком металлическом лотке. Его серые глаза были затянуты туманной дымкой, в них не было никакого выражения. По крайней мере, именно так почудилось Киму.

Судя по всему, это и был знаменитый Голан. Его длинные узловатые пальцы любовно касались полированной стали — казалось, тихий металлический лязг, издаваемый страшными орудиями пыток, доставлял ему удовольствие.

— Ну и как? — спросил Фельдман, подходя к сидящему офицеру. — Да, Ким, знакомься. — Он повернулся к Киму. — Это Терри, теперь мы будем работать вместе. А это Голан, наша знаменитость…

Терри, не вставая с места, пожал Киму руку. Что касается Голана, то тот просто взглянул на Кима, как бы приняв к сведению его появление, и снова углубился в работу.

— Ну и что он, молчит? — Фельдман снова взглянул на Терри.

— Пока упирается, но мы с ним только начали. А двое ничего, раскололись. Один, наверное, сдохнет, со вторым потом еще поработаем.

— В лазарет их отправил?

— Да, пусть оклемаются. А этот молчит, падаль… — Терри взглянул на часы. — Домой уже пора.

— Ну так оставь его до завтра, пусть подумает.

— Да я говорил, Голан не хочет.

Фельдман повернулся к Голану, тот в это время выбрал из своего инструментария длинную толстую иглу, примерился и стал медленно вводить ее в тело пленника.

Ким сглотнул подступивший к горлу комок. Хотел отвернуться — и не смог. С трепетом смотрел он за тем, как стальная игла медленно вползает под ключицу привязанного к столу человека.

Человек не кричал — стиснув зубы, терпел из последних сил. Его лицо покрылось потом, тело дрожало от невыносимой боли. Введя иглу, Голан с легкой улыбкой стал покачивать ее из стороны в сторону, пленник заскрипел зубами.

— Это только начало, — произнес Голан, нагнувшись к лежавшему перед ним человеку. — Тебе будет очень больно. То, что ты чувствуешь сейчас, ничто по сравнению с тем, что будет. Расскажи нам все, что ты знаешь, и я уйду. Пожалей свое тело.

Терри поднялся со стула и подошел к пленнику.

— Не упрямься, Виктор, — произнес он таким же проникновенным голосом. — Твои друзья и так уже все рассказали, с твоей стороны это не будет предательством. Нам просто нужно услышать все это еще раз от тебя. Потом я тебя отпущу, обещаю. Могу даже устроить тебе побег, никто ничего не узнает… Итак, Виктор, где находятся ваши базы? Когда и куда отправляется транспорт с оружием? Говори, Виктор…

Человек молчал. Улыбнувшись, Голан вынул иглу, затем положил на ранку смоченную голубоватой жидкостью ватку.

— Все, Голан, хватит, — твердо произнес Фельдман. — Поздно уже. Завтра с утра и начнем. Терри, позови охрану, пусть его уведут.

— Как хочешь… — Голан пожал плечами и стал складывать свои инструменты.

Фельдман повернулся к Киму.

— Пошли, завтра с ним разберемся. И не робей, скоро сам попрактикуешься. Это может даже понравиться. Особенно приятно работать с девками.

Ким молча кивнул, к горлу снова подкатил комок. Обратно он шел молча, думая о том, что завтра с утра обязательно встретится с Чалми. И если тот ему откажет, он его просто убьет.

К удивлению Кима, Чалми принял его почти сразу. Увидев вошедшего офицера, улыбнулся.

— Садись, Ким. Я ведь говорил, что мы еще обязательно увидимся. Только не думал, что так скоро.

Ким сел, на душе у него скребли кошки. Вряд ли Чалми выполнит его просьбу.

— Я хотел поговорить с вами, сэр. — Он взглянул на шефа.

— Я слушаю. — Чалми достал сигару, не спеша закурил. В его холодных глазах мелькнуло какое-то подобие удовольствия.

— Мне… Я хочу попросить вас об отставке.

— Ты хочешь уйти со службы? — Чалми в притворном удивлении вскинул брови.

— Да, сэр. И я прошу вас помочь мне в этом.

— Но ведь ты подписал контракт, Ким. На пять лет. Тебе служить еще почти два года.

— Я знаю, сэр. Поэтому и пришел к вам.

— Но Ким, ты же знаешь наши правила. Я не могу нарушить закон.

— Тогда переведите меня на другую службу, в любой другой отдел.

— Вакантных мест мало, Ким. Или ты хочешь назад, в Исполнители?

Ким ответил не сразу.

— Не хочу, сэр. Но согласен, если нет других вариантов.

— Тебе не понравилось в Отделе Дознаний? Тебя плохо приняли?

— Нет, сэр, не в этом дело… — Ким еще больше помрачнел. — Просто я никогда не смогу пытать людей. Не мое это.

— Ах, вот ты о чем… — Чалми улыбнулся. Глубоко затянувшись, выпустил к потолку облачко дыма. — Ты слишком серьезно все воспринимаешь.

— Да, сэр. Я не могу по-другому.

— Но ведь ты был Исполнителем, а это тоже что-то да значит. Так в чем же дело, Ким?

— Там совсем другое. Хотя и там мне было трудно. Но пытать людей… Я не люблю крови.

Чалми хмыкнул.

— Не любишь крови… Да ты знаешь, кто эти люди? Знаешь, чем они занимаются? Скольких наших они погубили? Это враги, Ким, а с врагами надо поступать соответствующим образом.

— Да, сэр. По закону. Насколько я знаю, в уставе ничего не сказано о пытках. Значит, это незаконно.

— Просто ты плохо разбираешься в ситуации, — медленно ответил Чалми. — В прошлом месяце эти люди убили генерал-губернатора Волкова. Подложили мину в его крейсер. Вместе с ним погибло около восьмисот солдат. А теперь представь, что пару месяцев назад ты бы взял человека, имевшего информацию о готовящемся взрыве. Ты считаешь, он бы тебе о нем рассказал?

Ким молчал.

— Не рассказал бы, — продолжил Чалми. — А вот в подвале у Голана он бы рассказал все. Да, под пытками. Потому что по-другому эти твари не понимают. И мы бы спасли Волкова и его людей. — Чалми внимательно смотрел на Кима.

— Да, сэр, я понимаю. — Ким едва заметно кивнул. — Но ведь есть какие-то другие методы. Еще сотни лет назад применяли специальные препараты, человек сам выкладывал всю правду. Но там, в подвале… Это же какая-то дикость, там у них все в крови.

— Голан — мастер своего дела, — произнес Чалми. — Его методы всегда дают результат. Еще не было случая, чтобы его подопечный не раскололся. Все другие методы не дают гарантии.

— Но ведь вы сами говорили о гуманности. Разве это — гуманно?

— А ты спроси об этом жен и детей погибших солдат. Знаешь, что они тебе скажут? Пойми, Ким, нельзя сейчас по-другому. Вчера вы взяли четверых из банды повстанцев, это большая удача. И можешь ты поручиться за то, что они не знают об очередном теракте? Неужели ты не хочешь спасти тысячи жизней, Ким? Ведь все очень просто — или они, или мы. Забудь о том, что перед тобой люди. Идет война, Ким, война!

— Это все так, сэр, — согласился Ким. — И все же я прошу вас перевести меня на другую работу. Или вернуть назад, в Исполнители.

— Я бы рад, Ким, но не могу. Твое место в Отделе Исполнений уже занято. Кроме того, ты нужен мне там. Там, понимаешь? Я ведь говорил, что все это временно, помнишь? Пройди через это, преодолей в себе глупую жалость и сострадание. И через год я возьму тебя в Особый Отдел. Вряд ли ты даже слышал о нем, Ким, в нем работает только элита. Даже Фельдмана я не пригласил туда — а тебя приглашу. Потому что ты другой, в тебе есть такие качества, о которых ты даже не догадываешься. Тебя многому научат, Ким, ты будешь работать в других мирах, облетишь все Внеземелье. Ты будешь планировать и проводить такие операции, о которых большинство офицеров может только мечтать. Не упусти свой шанс, Ким!

В голове у Кима все перемешалось. Он не придал значения словам об Особом Отделе, но упоминание о Внеземелье, о космических перелетах всколыхнуло в его душе давно позабытые чувства. Он будет летать. Он увидит другие миры…

Чалми едва заметно улыбался. Похоже, для него не были секретом мысли, охватившие и подчиненного.

— Мальчик мой, — тихо произнес Чалми, эти слова пробудили в памяти Кима образ дяди. — Поверь, через это должны пройти все. Должны, понимаешь? Ты должен научиться всему. Тогда я буду знать, что на тебя можно положиться, что в трудную минуту ты нас не подведешь. Что сможешь вытянуть из попавшего в твои руки подонка нужные сведения и спасешь этим кучу людей. Это ведь тоже мораль, Ким, тоже своего рода гуманность. Спасти многих — ценой одного. Разве я не прав? Пойми, за нами все человечество, а это десятки освоенных миров, сотни баз и поселений. Это наш долг, Ким, наша обязанность. Да, порой нам приходится заниматься очень грязной работой. Но ведь ее тоже кто-то должен делать. И разве справедливо перекладывать ее на чужие плечи?

— Да, сэр, я все понимаю. — Ким торопливо кивнул. — Просто очень трудно ко всему этому привыкнуть.

— Это моя ошибка, Ким. И ошибка Морриса. Тебе нужно было все объяснить, тебя нужно было ко всему подготовить. Ведь и Исполнителем ты стал не сразу. А Фельдман с ходу потащил тебя в подвал. Мне жаль, что так получилось, Ким.

Ким не ответил. Просто не знал, что можно добавить к сказанному Чалми.

— Давай сделаем так. — Чалми устало вздохнул. — Сейчас ты можешь пойти домой, я даю тебе выходной. Отдохни, расслабься. Завтра с утра подойдешь к Моррису, он даст тебе книги, видеофильмы. Позанимаешься немного, а там будет видно. А теперь иди, Ким. И помни, мы в ответе за человечество…

Домой Ким прилетел лишь через несколько часов. Он специально погнал глайдер прочь от города, туда, где никого не было. Долго летал над лесом, затем опустил машину на поляну близ небольшой лесной речушки. Выбравшись из глайдера, продрался сквозь кусты к воде, не спеша умылся. Вода текла сквозь пальцы на китель, но сейчас ему это было глубоко безразлично.

Он долго сидел на берегу, глядя на медленно текущую воду. Речные струи шевелили поднимавшиеся со дна реки пряди водорослей, их ритмичное движение завораживало и успокаивало.

«Чалми прав, — думал Ким. — Прав, как всегда. Если не мы, то кто? Должен же кто-то делать и грязную работу. На что была неприятна мне работа Исполнителя — а ведь как без них? Ведь никак не обойдешься. Должен, должен кто-то этим заниматься…»

В его сознании всплыл образ Шейлы. Хорошая девушка. Красивая. Надо ей позвонить…

Ким против воли усмехнулся. Получается, что он звонит ей в основном тогда, когда ему плохо. Так нельзя. Это может ее обидеть.

Он снял с пояса линком, набрал номер.

— Шейла? Это я…

Шел седьмой час вечера. Чалми удобно устроился в своем любимом кресле, в зубах у него, как всегда, была сигара. Напротив сидел его заместитель, генерал Моррис, верхняя пуговица генеральского кителя была расстегнута, потная лысина блестела в свете скрытых светильников.

— У тебя здесь слишком жарко. — Моррис с досадой взглянул на Чалми. — Надо открыть окно.

— Я не люблю сквозняков, — отозвался Чалми. — И отопление здесь включили специально для меня.

Моррис уныло кивнул, понимая, что спорить с шефом не приходится.

— Но вернемся к нашему разговору. Я по-прежнему считаю, что он не подходит для этой работы. Слюнтяй и размазня. Как его вообще приняли…

— Да, он слюнтяй и размазня, — согласился Чалми. — Но в наших силах сделать из него человека.

— А смысл? — Моррис явно был не в духе. — Зачем возиться? Что, других офицеров мало?

— У него хорошая нейрограмма, к тому же он достаточно умен. Ты же знаешь, нам не хватает толковых людей.

— Знаю. — Моррис в упор взглянул на Чалми. — Но с ним у нас ничего не получится. Он слабак.

— Ты не прав. Это как с самоцветом — сначала с виду бледный, грязноватый, вроде бы никуда не годный камень. Но если его как следует обработать… — Чалми стряхнул пепел с сигары и улыбнулся. — Немножко усилий, и он засверкает всеми гранями. У Кима есть талант, и это главное. А недостатки можно исправить.

— Я смотрел его нейрограмму, — кивнул Моррис. — Ты забываешь о том, что люди подобного типа склонны к суициду. Пока это не проявляется, из-за его слабости. Но в будущем могут возникнуть проблемы.

— У него есть недостатки, как и у всех нас. — Чалми выпустил в сторону Морриса облачко дыма. Моррис не переносил сигар, и Чалми это хорошо знал. — Но в данном случае они суть продолжение его достоинств. Если он не ценит свою жизнь, то чужие не ценит и подавно. Он ведь довольно легко стал Исполнителем. Что, к слову, лишь подтверждает его таланты.

— Ну не знаю… — Моррис еще больше нахмурился. — Боюсь, что с ним будет слишком много проблем.

— Вот тебе и придется проследить, чтобы этих проблем не было. Аккуратно, постепенно. Сначала книги, видео. Потом пусть Голан покажет ему свой инвентарь. Ведь все очень просто, не мне тебя учить.

— Я сделаю все, что нужно, — ответил Моррис. — Но все-таки мы совершаем ошибку.

— А вот об этом, мой дорогой Себастьян, предоставьте судить мне. — Чалми вновь выпустил облачко дыма и улыбнулся.

Ему нравилась Шейла. Глядя на девушку, Ким никак не мог понять, почему она до сих пор его не бросила. Ведь стоит ей захотеть, и весь мир будет у ее ног. Но вот она здесь, лежит рядом с ним, ничуть не стесняясь своей наготы. Разве он достоин ее?

Ким медленно провел ладонью по девичьему бедру, Шейла мягко улыбнулась:

— До чего же ты странный, Ким, — тихо сказала она. — Не такой, как все.

— Да, — ответил Ким с невольной грустью. — Таких, как я, действительно очень мало.

— Таких плохих — или таких хороших?

Она чувствовала каждый нюанс, каждую нотку в его голосе. Ничто и никогда не ускользало от ее внимания.

— Не будем об этом, — попросил Ким и поцеловал девушку.

— Значит, не будем… — Шейла снова улыбнулась, потом запрокинула голову и закрыла глаза, когда руки Кима коснулись ее груди.

Утро выдалось пасмурным, моросил мелкий дождь. Включив для безопасности радар, Ким вел глайдер и думал о том, что на словах оно, конечно, все хорошо, но вот как все будет обстоять на деле… Сама мысль о том, что ему придется изучать технологию пыток, казалась Киму кощунственной. Да, они в ответе за человечество, с этим никто не спорит. Но как совместить одно с другим, как убедить себя в том, что пытки людей, пусть даже самых отъявленных негодяев, могут пойти человечеству во благо? К тому же не берут ли они на себя слишком много, заявляя о своей ответственности за человечество?

Ким не знал ответа на эти вопросы. Чем больше он думал, тем больше запутывался и в итоге пришел к выводу, что надо просто верить Чалми. Это казалось самым простым и логичным.

Опустив глайдер на посадочную площадку, Ким направился в кабинет Морриса. Но увидеть своего начальника в этот день ему не довелось — повернув в нужный коридор, он едва не столкнулся с Фельдманом.

— О, а я как раз к тебе собирался. — Рик сунул ему в руки стопку книг и карточку-ключ. — Это Моррис тебе передал. Иди в семьсот десятую, там уже все приготовлено. У тебя в распоряжении три дня. Прочтешь все от и до, видеозаписи тоже просмотри полностью, ничего не пропускай. Тебя могут проэкзаменовать, так что будь внимателен.

— Да, Рик, я понял.

— Вот и умница. А сейчас извини, у меня дела…

— Постой… — Ким остановил готового было уйти напарника. — Я хотел спросить… Тот человек, который был в подвале. Он все рассказал?

— А куда бы он делся, — усмехнулся Фельдман. — Правда, Голану пришлось потрудиться.

— Он жив?

— Сдох этой ночью. Исполнителям будет меньше работы. — Фельдман снова усмехнулся, затем похлопал Кима по плечу. — Не переживай, на наш век этого добра хватит. Все, мне пора… — Рик повернулся и быстро пошел по коридору.

Ким задумчиво смотрел ему вслед, придерживая левой рукой книги, а в правой сжимая ключ. Когда Фельдман скрылся из глаз, Ким взглянул на карточку. Итак, семьсот десятый кабинет…

Нужный ему кабинет оказался в тихом полутемном коридоре. Разглядев номер кабинета, Ким провел карточкой по замку, открыл дверь и вошел внутрь.

Здесь было тихо и довольно уютно. Покрытый зеленым сукном стол, удобное кресло. Напротив стойка с видео. У самой стены примостился небольшой диванчик.

Ким положил книги на стол, здесь уже лежали три кристалла видео. Вместо надписей на кристаллах были порядковые номера — очевидно, просматривать их тоже следовало по порядку. Ким представлял, что на них могло быть, поэтому начать решил с книг. Так ему будет проще.

Через минуту он понял, что книги тоже пронумерованы, поэтому нашел первую, сел за стол и углубился в чтение.

Эта книга не содержала в себе ничего особо страшного и носила скорее просветительский, общеобразовательный характер. В ней давались философские и моральные основы допроса с пристрастием, ясно и логично обосновывалась его необходимость в современном цивилизованном обществе. Рассуждения неизвестного автора сопровождались реальными примерами из жизни Отдела Дознаний, Ким с интересом читал подробные комментарии к происходившим когда-то событиям. И все больше убеждался в том, что Чалми был прав. Особенно ему понравился один довод автора книги, там говорилось о том, что преступнику совсем необязательно терпеть боль, ведь он в любой момент может рассказать правду и этим закончить допрос,

На первую книгу у Кима ушло почти два часа, за это время он устал от доводов и размышлений, а потому был рад, когда взял из стопки следующий том.

В этой книге рассматривались вопросы физиологии и медицины, причем уже в сугубо практическом русле. Ким узнал, как надо вести допрос, чтобы пациент не потерял сознание от боли, — оказалось, что для этого существовала не только специальная методика допроса, но и особые препараты, так называемые стабилизаторы. В обычных условиях человек способен переносить боль до определенного предела, затем сознание отключается, спасая человека от мук. Стабилизаторы позволяли держать пациента на гребне боли неограниченно долго, что весьма положительно сказывалось на результатах допроса.

Вторым важным типом препаратов являлись активаторы. Сюда входили вещества, активирующие жизненные функции организма. В результате, даже после весьма интенсивного допроса, сопровождаемого большими потерями крови, травмами тела и внутренних органов, пациент сохранял жизнеспособность. А значит, появлялась возможность продолжать допрос до получения нужного результата.

Приводились и конкретные примеры подобной выносливости. Читая об этом, Ким снова ощутил у горла комок. Он и представить себе не мог, что с человеком можно сделать такое…

Собственно медицинские знания тоже не были обойдены стороной. Автор нацеливал их на то, чтобы по возможности продлить пациенту жизнь. Ким узнал, как бороться с кровотечением, как правильно накладывать жгуты и зашивать раны. Здесь же подробно описывалась техника ампутации, обычно она проводилась по суставу, спилу или излому кости. Вчитываясь в сухие строки, Ким приходил в ужас, понимая, что все Эти знания добыты на практике, что книга, которую он держит в руках, оплачена муками сотен и сотен людей. В конце концов Ким не выдержал и отложил книгу в сторону. Уж слишком все это было страшно.

Он подошел к дивану, лег и закрыл глаза. Ким понимал, что надо успокоиться, что все это в его же интересах. Ведь идет война, эти люди преступники — а значит, заслужили наказание. Нельзя сейчас быть мягким, нельзя. Или они, или мы. Другого не дано.

Не получилось… — Ким с грустью подумал о том, что не может убедить себя в правильности происходящего. Да, вроде бы все логично и складно. Но до чего омерзительно…

По коридору кто-то шел. Ким услышал шаги, вскочил и быстро сел за стол, рывком придвинул к себе книгу. Но человек прошел мимо, Киму стало стыдно. Господи, в кого он превратился…

Он снова вчитался в строки, стараясь вникнуть в таившийся за ними смысл, пытаясь заставить себя воспринимать это. Не получилось — прочитав около страницы, Ким вдруг поймал себя на том, что глаза скользят по тексту, а мысли заняты совсем другим.

Ему стало жарко. Ким расстегнул ворот, встал и распахнул настежь окно. В комнату тут же ворвался холодный ветер, зашуршали страницы книги. Сев за стол, Ким не стал искать прежнюю страницу — так было ближе к концу. В итоге он осилил и эту книгу, читая сначала через строчку, а в конце уже и вовсе через страницу. Почему-то был уверен, что все это ему не понадобится.

Осталось прочитать две книги. Вздохнув, Ким придвинул к себе очередной том.

После первых же страниц стало ясно, что на этот раз Ким добрался непосредственно до техники пыток. Начало было довольно спокойным, на цветном развороте приводились схемы человеческого тела, отдельно мужского и женского. Как оказалось, в пытках тех и других тоже имелась своя специфика.

Книга содержала около двадцати разделов, в каждом из них описывалась конкретная методика пыток с применением разного рода инструментов, от очень древних до современных, а также с использованием огня, воды, звука, электричества, разного рода кислот и прочих химических препаратов. Эту книгу Ким читал очень подробно — не потому, что это было нужно, а в силу каких-то необъяснимых внутренних причин. Ему казалось, что он все глубже и глубже погружается в пучину зла, и не противился этому. Порой его захлестывал ужас, но Ким продолжал вчитываться в строки, чувствуя, что вот-вот ему откроется некая тайна, что миг откровения уже близок. Наконец он понял, почему не отпускала его эта книга, — вникая в технологию пыток, он лучше понимал окружающий его мир. Мир Чалми, мир Морриса и Фельдмана. Мир, к которому принадлежал и он сам.

Последняя книга не содержала ничего принципиально нового. У Кима сложилось впечатление, что она просто написана другим автором. Наскоро полистав страницы, Ким отбросил ее в сторону. Не было нужды читать эту мерзость дважды.

Только сейчас Ким ощутил холод — окно все еще было открыто. Глянув на улицу, осознал, что уже вечер. Он просидел здесь весь день…

Закрыв окно, Ким вышел из кабинета, запер за собой дверь. Коридоры были почти пустынны, сотрудники Отдела Дознаний свято чтили часы досуга. Это он, Ким, задержался почти на два часа. Было бы из-за чего…

Дома он без всякого аппетита поужинал, потом больше часа смотрел видео. В новостях смаковали сообщение о гибели очередного танкера, доставлявшего топливо на одну из внешних баз, затем было зачитано срочное обращение Императорского Совета. В нем говорилось о том, что в связи с произошедшими событиями, с личного разрешения Императора, вводится режим чрезвычайного положения. А значит, запрещается то-то и то-то, специальным службам даются такие-то и такие-то полномочия. Граждане, что-либо знающие об обстоятельствах гибели корабля, могут позвонить по такому-то номеру, вознаграждение гарантируется…

Устав слушать эту муть, Ким пощелкал каналами, но так и не нашел ничего толкового. В конце концов он выключил видео, взял с полки одну из своих любимых книг и лег в постель. Но получить удовольствия от чтения не смог, в глазах все еще стояли те, другие, строки. Шуршание книжных страниц вызывало отвращение, Киму нестерпимо захотелось запустить книгой в стену. Однако он медленно и аккуратно закрыл ее, осторожно положил на край стола. Не виновата она в его бедах.

Новый день обещал быть теплым и солнечным. Ведя глайдер над городом, Ким с удовольствием смотрел на выползающий из-за горизонта оранжевый шар солнца. Вот ведь как — светит оно себе, светит. Несет тепло. Для всех одинаково, не разбирая правых и виноватых. И ничего не прося взамен…

Добравшись до своего корпуса, он торопливо прошел в семьсот десятую комнату — не хотел ни с кем встречаться. Закрыв дверь, облегченно вздохнул, затем с неприязнью взглянул на кристаллы видео. Сегодня их очередь…

Тем не менее, начинать не хотелось. Ким подошел к окну и несколько минут задумчиво смотрел на стены центрального корпуса, ничего другого отсюда видно не было. Даже солнца не было, все заслоняла эта мрачная серая коробка.

Наконец он отошел от окна, взял в руки кристаллы. Три штуки, на каждый входит до десяти часов записи. Оставалось надеяться, что они записаны не полностью.

Взяв первый кристалл, Ким вставил его в гнездо видео, затем сел в кресло и с затаенным страхом стал глядеть на экран.

Фильм был учебным, об этом ему сразу сообщила заставка. Предупредили Кима и о том, что фильм предназначен для служебного пользования, поэтому любая попытка несанкционированного копирования повлечет за собой суровое наказание.

Дальше на экране появился лысоватый пожилой человек, в котором Ким без труда узнал Голана. Не тратя времени на разговоры вокруг да около, тот сразу приступил к делу.

Пациентом был мужчина лет сорока. Его подвели к блистающей кафелем стене, раздели, затем приковали специальными наручниками, рядом поставили стойку с инструментами. Мужчина дрожал — то ли от холода, то ли от страха. Сухой и бесстрастный голос комментатора начал объяснять Киму, что происходит на экране.

Когда Ким читал книги, это было одно. То была теория, достаточно отвлеченные сведения о том, что и как надо делать, чтобы добиться такого-то результата. По крайней мере, Ким старался воспринимать их именно так. Но вот перед ним на экране живой человек. Живой и здоровый. Наверняка он на что-то рассчитывал, во что-то верил. Строил какие-то планы. И вот теперь он кричит от боли, рвется со своих цепей, затем бессильно виснет на них. Оператор дает крупный план, Киму хорошо видно искаженное болью лицо. В этот момент Голан трогает рычажок на пульте управления, цепи медленно ползут вверх, поднимая человека. Когда он едва дотягивается до пола пальцами ног, привод выключают.

Голан берет скальпель, делает на бедре пациента глубокий надрез, комментатор объясняет, зачем это нужно. Все остальное напоминает Киму кошмарный сон. Невыносимо медленно тянутся минуты, так проходит час, другой, третий. От пациента ничего не хотят узнать — скорее, на нем просто демонстрируют основные приемы работы. Он еще жив, введенные в нужное время и в нужном количестве препараты делают свое дело. Тем не менее это уже не человек. Нельзя назвать человеком то, что осталось от него после этих бесконечных часов.

Наконец запись кончилась, экран померк. Ким подождал несколько минут, но продолжения записи не было. Подойдя к стойке, Ким вынул кристалл, вставил новый, но включать запись сразу не стал и долго стоял у окна, думая о том, почему в этом мире столько жестокости. Затем, вздохнув, вернулся к стойке и включил запись.

Новый фильм, в качестве пациента средних лет женщина. Ее раздевают, кладут на металлический стол — Ким уже видел такой, фиксируют зажимами руки и ноги. Камера на этот раз укреплена сверху. Голос оператора за кадром объясняет, что и как будет происходить.

На первом кристалле было пять часов записи. На втором всего три, но эти три привели Кима в еще больший ужас. Не укладывалось это в его голове. Ким не мог понять, как можно делать такое с женщиной — а главное, ради чего. Шел уже шестой час вечера, когда он взглянул на последний кристалл. Он мог оставить его на завтра, но слишком велик был соблазн досмотреть все сейчас, а последний день из отведенных ему трех провести подальше отсюда. Поэтому Ким сунул кристалл в гнездо видео и нажал кнопку.

Этот фильм был достаточно долгим, однако не вызвал у него таких чувств, как два предыдущих. Возможно, Ким уже просто привык к человеческим страданиям, привык к виду крови. А может, дело заключалось в том, что здесь демонстрировались в действии разные* технические приспособления, поэтому руки Голана не касались своих жертв непосредственно. Здесь было все, начиная от банальных тисков до жуткого вида машины, ножи которой медленно, но неуклонно превращали человека в кровавое месиво. Все это работало, что Голану удалось весьма наглядно продемонстрировать. Когда арсенал технических средств был исчерпан, фильм закончился.

Шел десятый час. Еще раньше Ким предупредил дежурного, что задержится, поэтому его появление у выхода на стоянку не вызвало у охраны особого интереса. Забравшись в свой глайдер, Ким с места взял вверх, чувствуя радость от того, что улетает от этого мрачного уродливого здания. Если бы сюда никогда не возвращаться…

Ким летел над ночной Москвой, в сознании царил абсолютный покой. Не было мыслей, не было ничего — лишь безмолвная, ничем не нарушаемая тишина. И ему это нравилось. Мысли несли боль, заставляли мучиться и переживать. Без них он чувствовал себя гораздо лучше.

Это не могло длиться долго, и вскоре Ким осознал, что думает о Шейле. Точнее, о том, что больше ей звонить не будет. Недостоин он ее. Кроме того, он представить не мог, как теперь сможет дотронуться до женского тела — после того, что видел на экране.

Коротко пискнула система навигации, напоминая о том, что пора снижаться, Ким сбросил газ и плавно отжал ручку управления. Заложив вираж, глайдер скользнул вниз, чтобы через минуту неподвижно застыть в гараже. Выбравшись из машины, Ким медленно провел рукой по полированному боку машины. Ему казалось, что бескрылый аппарат тоже рад возвращению, рад тому, что серые корпуса Департамента Наказаний остались далеко позади.

Пройдя в дом, Ким не торопясь разделся, затем, подумав, достал пакет с едой и поужинал. Поел просто так, без аппетита — просто надо было есть. Потом прошел в спальню, завалился на кровать и выключил свет. Снов в эту ночь у него не было, чему Ким был только рад.

Глава 2

Фельдмана он встретил на посадочной площадке. Увидев Кима, тот махнул рукой в сторону большого штурмового глайдера.

— Ким, залазь. Есть работа… Сюда, на переднее сиденье…

Едва они забрались в глайдер, машина взмыла в воздух. Вел глайдер сурового вида пилот со шрамом на правой щеке, Фельдман сидел рядом. Ким устроился ближе к двери. Сзади, за отделяющей салон матовой переборкой, сидели бойцы штурмового батальона.

— Вычислили еще одну шайку. — Фельдман наклонился к Киму. — Попробуем взять, если еще не разбежались.

— А могут? — спросил Ким с затаенной надеждой. Просто хорошо понимал, что будет, если Фельдману удастся очередной захват.

— Вряд ли, — усмехнулся Рик. — Их уже караулят. Кстати, если что, старайся стрелять по ногам, мне они нужны живыми.

Ким молча кивнул. Еще бы, зачем им с Голаном мертвецы…

Минут через десять глайдер начал снижаться и вскоре опустился на крышу большого небоскреба.

— Здесь? — удивился Ким. Мысль о том, что преступники могут жить в таком доме — вероятно, очень дорогом и престижном, показалась ему нелепой.

— Это здание, — Фельдман с усмешкой взглянул на Кима, — лет десять назад выкупил по дешевке Генри Хорн, слыхал о таком? Перестроил его, понаделал клетушек, теперь здесь живут его рабочие.

О Хорне Ким слышал, и не раз. Негодяй из негодяев, невероятно богат. Вот с кем стоило бы разобраться.

Пока Ким размышлял о миллиардере, четверо штурмовиков выбрались из глайдера. Их встретил внешне неприметный человек, он что-то сказал старшему этой группы, затем все они быстро скрылись в глубине входного портала. Глайдер качнулся и снова взмыл в воздух.

— А мы? — Ким взглянул на Фельдмана.

— Мы войдем с другой стороны… — Фельдман расстегнул кобуру и вынул пистолет, Ким последовал его примеру. — Опусти переборку!

Пилот кивнул, нажал клавишу на пульте. Матовая перегородка, отделяющая салон от пилотской кабины, плавно ушла вниз. Фельдман перебрался к оставшимся в машине штурмовикам, Ким полез следом.

— Войдешь после нас, — строго сказал ему Рик. — Сейчас просто смотри, как это делается. Ясно?

— Да, — тихо ответил Ким. Ему не хотелось отсиживаться, но время для спора с Риком было не слишком подходящим.

Глайдер поднялся над небоскребом, описал плавную дугу. Фельдман взглянул на часы, затем тронул пилота за плечо.

— Пора…

Пилот все так же молча кивнул, глайдер накренился и ухнул вниз.

Похоже, пилот уже знал, куда именно надо лететь. Выровняв машину метрах в трехстах от земли, он аккуратно подвел ее боком к стене небоскреба. Штурмовики крепче сжали оружие, готовясь к решающему броску.

— Начали! — Голос Фельдмана дрожал от нетерпения. Повинуясь команде, пилот рывком поднял машину выше, к интересующему их этажу. Тут же откинулась тяжелая боковая аппарель, выбив своей массой окно, в образовавшийся проем первым прыгнул Рик, за ним ринулись бойцы штурмового отряда. Ким выбрался из глайдера последним.

Когда он спрыгнул на пол, все уже было закончено. Два террориста были мертвы, еще двое лежали на полу, скованные наручниками. Рядом валялся пистолет. Дверь в комнату была открыта, Ким подошел и выглянул в коридор.

В окружении штурмовиков — тех, что сошли на крыше, — на полу лежала девушка. Судя по всему, она успела выскочить из комнаты, где ее и встретили люди Фельдмана.

— Трое… — Фельдман подошел к Киму, на его лице виднелась свежая ссадина. — Двоих все же пришлось пристрелить. Лучше они, чем мы.

— Кто это тебя? — спросил Ким, взглянув на Рика.

— А, это? — Фельдман поморщился и потрогал ссадину. — Вон та сучка… — Рик с неприязнью взглянул на девушку. — Стулом запустила, гадина… Все, в машину их! Уходим!

Повинуясь приказу, пленников быстро переправили в глайдер, все это время висевший возле окна. Туда же затащили и тела погибших. Ким вскарабкался по аппарели в машину, последним на борт поднялся Фельдман.

— Отчаливай… — Рик махнул пилоту, глайдер плавно отошел в сторону от небоскреба, накренился и с разворотом стал набирать скорость…

Теперь в глайдере было тесновато, но никто не жаловался. Бойцы громко переговаривались, то и дело слышался смех. Все правильно — задание выполнено, обошлось без потерь. На базе им выдадут премиальные, обычно с этим никогда не затягивали, вечером все соберутся в каком-нибудь баре. Простая и хорошо понятная служба. И лишь Кима ждал Голан с его мрачным подземельем, а еще — Чалми с неизменной сигарой во рту. И хуже всего то, что никуда от этого не спрячешься.

Пленных сдали в приемный изолятор, штурмовики отправились в свою контору за премиальными. Ким было подумал, что снова останется один, но этого не случилось.

— Пошли рапорт писать. — Фельдман хлопнул Кима по плечу. — Посмотришь, как это делается.

Кабинет Фельдмана располагался на престижном сотом этаже, к тому же был хорошо обставлен. На стенах висели фотографии — Фельдман в каске со штурмовой винтовкой в руках, Фельдман в окружении двух симпатичных блондинок, Фельдман получает орден от генерала Чалми… Фотографий было несколько десятков, все вместе они составляли своеобразную летопись короткой пока биографии Рика.

Сев за стол, Фельдман подтянул к себе клавиатуру терминала, почесал затылок.

— Итак, с чего начнем? — Он посмотрел на севшего рядом Кима и ухмыльнулся. — Главное в этом деле — подать все в выгодном для тебя свете. Если дело удалось, тяни одеяло на себя. А если провал, тогда ищи виноватого. Все очень просто.

Фельдман на секунду задумался, затем его пальцы коснулись клавиш. Писал он медленно, часто останавливаясь, чтобы исправить ошибки. Кима то и дело подмывало предложить свою помощь, но он всякий раз сдерживался — понимал, что Рик обидится. Уж чего-чего, а самолюбия этому парню не занимать.

— Я один труп на тебя запишу, хорошо? — Рик взглянул на Кима. — Из тех двоих.

— Зачем? — удивился Ким.

— Дурак, — отозвался Фельдман. — Тебе за него триста монет отвалят: Половину вернешь мне, с тебя и ста пятидесяти хватит. — Рик взглянул на постное лицо Кима и тихо засмеялся.

— Знаешь, запиши их обоих на себя, хорошо? — предложил Ким. — Мне чужого не надо.

— Я бы так и сделал, но больше все равно не дадут. Хоть один, хоть десять, все равно триста монет. В общем, мы договорились? — Фельдман вскинул брови и взглянул на Кима.

Ким молча кивнул — Рик начальник, ему виднее. Вот только на душе почему-то стало еще гаже.

— Вот и славно… — Рик снова склонился над клавиатурой. — А то сам знаешь, деньги только шуршат. Надо крутиться…

Составив рапорт, Фельдман нажал клавишу печати, затем протянул Киму готовый текст.

— Распишись вот здесь…

Ким расписался, Фельдман поставил рядом свою закорючку и радостно усмехнулся.

— Ну вот. Сейчас отнесу это Моррису, потом спустимся к Голану и поболтаем с нашими подопечными. А там и отдохнуть можно. — Рик легонько ткнул Кима в бок и снова засмеялся. — Я тут одно местечко знаю, там такие девочки… — Он мечтательно закатил глаза, затем сладко потянулся. — Ну все, пошли. Подождешь меня внизу…

Ким шел по уже знакомому ему коридору и думал о том, что главное для него сейчас — выдержать. Ведь можно привыкнуть, можно. Стал же он Исполнителем, и ничего. Правда, там было совсем другое…

Голан сидел в кресле и читал книгу. Услышав приветствие Кима, едва заметно кивнул и снова углубился в чтение. Сейчас он казался самым обычным человеком, разве что не очень общительным, но Ким знал, как обманчиво это зрелище. Слишком хорошо отпечатались в его памяти кадры видеофильмов.

Не зная, чем занять себя, Ким медленно прошелся по комнате, рассматривая находящийся в ней пыточный арсенал, затем через короткий коридорчик попал в соседнее помещение.

Это был большой зал, в нем находилась наиболее громоздкая часть инвентаря. Многое из того, что здесь было, Ким узнал сразу. Тиски для рук и ног, узкий стальной обруч с воротом — это уже для головы. Маленькая компактная гильотина, настоящий раритет. Сразу видно, что за ней хорошо ухаживают, — деревянные части в идеальном состоянии, металл лезвия отполирован до блеска. Не иначе, сам Голан постарался.

Стол для пыток электричеством выглядел тоже не слишком современно. Толстая пластиковая плита с ремнями для рук и ног, целый букет разнокалиберных проводов с разнообразными зажимами и присосками. Солидный пульт управления с допотопными стрелочными индикаторами и десятком реостатов. Осмотрев это сооружение, Ким пришел к выводу, что Голан его тоже смастерил сам, явно стараясь подражать старинным образцам.

А вот и гордость Голана, его знаменитая мясорубка. Ким видел, как она работает. И хотя смотрел он всего лишь видеофильм, зрелище было действительно жуткое. Особенно впечатлили Кима ножи, их серповидные режущие грани были сделаны из черного, вероятно, особо прочного, сплава. Внизу, за ножами, располагался приемный бак. В него попадали отходы, именно так выразился в фильме комментатор.

Здесь было еще много интересных образцов, но Киму не довелось насладиться видом этих шедевров человеческого гения. Где-то неподалеку послышались шаги, и Ким торопливо вернулся к Голану.

Это пришел Фельдман, он был в отличном настроении.

— Как по маслу, — произнес Рик в ответ на вопросительный взгляд Кима. — Завтра сможем забрать денежки.

— Работаем сегодня? — Голан оторвался от книги.

— Разумеется… — Рик усмехнулся. — Сегодня у нас три пациента.

Голан кивнул, в его тусклых глазах мелькнуло какое-то подобие жизни. Было ясно, что он доволен.

— Сейчас приведут первого, я распорядился, — продолжил Фельдман. — Баба, с ней больших проблем не будет.

Словно в подтверждение его слов послышалось гудение лифта. Ким повернулся к дверям. Это был большой грузовой лифт с зарешеченным смотровым окошком. Двери лифта распахнулись, оттуда вышла невысокая девушка лет двадцати в сопровождении двух конвоиров. Вряд ли ее можно было назвать красавицей, но и некрасивой она не была. У нее были светлые, коротко стриженные русые волосы, серые глаза, на левой скуле багровела ссадина. Ким сразу узнал пленницу, именно она ударила Рика стулом. Фельдман расписался в бумагах, конвоиры отправились наверх. А девушка осталась. Ей было страшно, она кусала губы — и тем не менее пыталась держать себя в руках.

— Диана Синицына, если не ошибаюсь? — Фельдман дружелюбно улыбнулся пациентке.

— Да, — тихо ответила девушка. — Вы не ошиблись.

— Это хорошо… Итак, Диана, скажу вам сразу — дела ваши дрянь. Вас взяли вместе с повстанцами, у нас имеются неопровержимые данные о том, что вы помогали этим гадам. Тем не менее у вас есть шанс благополучно выпутаться из этой истории. Учитывая то, что вы не принимали непосредственного участия в подготовке и осуществлении террористических актов, правосудие может проявить к вам снисходительность.

— А правосудие — это вы? — уточнила девушка, в ее глазах блеснула ненависть.

— В значительной степени, — улыбнулся Рик. — В данном случае вы находитесь на этапе предварительного следствия. Если вы осознаете всю тяжесть содеянного вами и поможете нам прояснить некоторые вопросы, я могу помочь вам выбраться отсюда. Ну а если нет… — Фельдман сочувственно развел руками. — Если нет, то вы отсюда не выйдете. Мне даны широчайшие полномочия, я могу пристрелить вас прямо сейчас и даже получу за это вознаграждение. Но пока это не входит в мои планы. Одним словом, я предлагаю вам жизнь в обмен на сотрудничество. Других вариантов у вас нет.

Девушка не ответила. Взглянув на Фельдмана, она медленно покачала головой.

— Как знаете. — Рик пожал плечами и отвернулся. — На стол ее…

Голан подошел к девушке и мягко взял ее за руку. Ким хотел было помочь, чтобы не стоять без дела, но этого не потребовалось. Голан слегка выкрутил девушке кисть, Диана вскрикнула от боли и торопливо пошла в нужном направлении.

— Это только начало, — тихо сказал ей Голан. — Только начало…

Он подвел ее к столу и едва заметно усмехнулся.

— Раздевайся.

— Что? — не поняла девушка.

— Я сказал, раздевайся. Снимай с себя все.

— Нет… — Диана отшатнулась, в глазах ее появился ужас. — Вы не можете…

— Что ты с ней возишься… — Фельдман подошел к пленнице и ударил ее по лицу, затем одним рывком разодрал у нее на груди платье. — Раздевайся, тварь!

Девушка заплакала, затем стала торопливо расстегивать дрожащими пальцами оставшиеся на платье пуговицы.

— Быстрее! — рявкнул Фельдман. — Все снимай, до последней тряпки!

Все это время Ким стоял рядом, его заметно трясло. Он с ужасом думал о том, что будет дальше.

Наконец девушка разделась, Голан толкнул ее на стол.

— Ложись…

Пленница покорно легла на стол, ее глаза были полны слез. Фельдман быстро закрепил захваты, приковав девушку к столу.

— Даже жаль портить такое прекрасное тело… — Рик провел ладонью по груди пленницы, затем рука его скользнула ниже. Девушка вскрикнула, лицо Фельдмана приобрело довольное выражение. — Девочка, лучше расскажи все сама. Подумай, неужели ты согласна пожертвовать таким красивым телом ради каких-то глупых тайн? После того, что с тобой сделает Голан, на тебя уже никогда не посмотрит ни один мужчина. Разве что с ужасом и отвращением… — Рик ухмыльнулся.

— Твари… — прошептала девушка. — Какие же вы твари…

Из глаз ее текли слезы.

Голан любовно перебирал инструменты, с нежностью касаясь их узловатыми пальцами. Иногда он поглядывал на пленницу, при этом по губам его всякий раз скользила едва заметная улыбка.

— Значит, мы не договорились. — Фельдман пожал плечами и взглянул на Голана. — Начинай…

Кивнув, Голан подошел к столу и запустил руку девушке под мышку, его узловатые пальцы почти спрятались в ее теле. Ким знал, что он делает, читал об этом в книге. Сейчас его пальцы нащупывают нервный узел. При желании можно доставить пациенту невыносимую боль, не калеча тело. Голан обычно начинал именно с этого, хотя бескровные методы его явно не прельщали. Скорее, это была просто разминка, проверка пациента на болевую чувствительность.

— Приготовься, милая… — Голан улыбнулся, девушка дернулась и вскрикнула, затем с ее губ сорвался протяжный стон. Ей действительно было больно.

Тем не менее она вытерпела. Стоявший по другую сторону стола Ким даже удивился этому — ему казалось, что девушка расскажет все при одном только виде пыточного стола.

Судя по всему, удивился и Фельдман. А вот Голан, напротив, был доволен. Отступив на шаг от пациентки, он улыбнулся, затем снова шагнул к столу и взял девушку за палец. После чего медленно, с каким-то садистским наслаждением сломал его.

Ким вздрогнул, услышав этот глухой хруст. Пленница закричала.

Фельдман склонился над ней с другой стороны стола.

— Больно? — почти шепотом спросил он. — А ведь это только начало. Поверь, Голан вытянет из тебя все жилы… Итак, первый вопрос: для чего вы там собрались?

Девушка не ответила — сжав зубы, она отвернулась в сторону. Ким невольно увидел ее глаза и поспешно отвел взгляд. Он чувствовал стыд за то, что здесь происходит.

— Я переломаю тебе все кости, одну за другой, — произнес Голан со своей стороны стола. — Это будет очень больно. Потом я отрежу тебе грудь. Я буду резать очень медленно, по кусочку… — Он взял скальпель и провел тупой стороной по груди девушки, на коже сразу появилась багровая полоса. — Тебе лучше все рассказать.

Пленница тихо всхлипывала — и все равно молчала. Из прочитанных книг Ким знал: сложнее всего добиться показаний от того, кто молчит. Молчание — своеобразный барьер, который Голану предстояло сломать. Стоит ей проронить хоть слово, пусть даже это будут оскорбления в адрес дознавателя, и половина дела сделана. Дальше она будет говорить, говорить и говорить…

Покачав головой, Голан положил скальпель, затем взял в руки один из своих любимых инструментов — тонкую длинную иглу. На губах его появилась улыбка. Простые методы не подействовали — что ж, можно перейти к более результативным. Голана прельщала кровь, прельщал вид истерзанной человеческой плоти. Ким внутренне содрогнулся, он хорошо понимал, что ждет эту девушку. Да, она враг, но до чего же все это мерзко…

Узловатые руки Голана коснулись груди девушки, нащупывая нужную точку, затем полированная сталь медленно погрузилась в живую плоть. Ким видел, как девушка вздрогнула, закричала, выгнулась на столе, пытаясь уйти от боли, потом вдруг разом обмякла.

— Вот дрянь… — сокрушенно пробормотал Голан, вынимая иглу. — Рановато…

Он взял шприц, набрал из небольшого флакончика синеватую жидкость. Затем аккуратно ввел препарат в вену безмолвно лежащей пациентке.

Подействовало это быстро. Пленница шевельнулась, открыла глаза. Голан улыбнулся.

— Я здесь, — сказал он, глядя на пациентку.— Продолжим?

Девушка застонала, затем всхлипнула. Ее глаза были полны слез.

— Повторяю вопрос, — „произнес Фельдман. — Для чего вы там собрались?

Пациентка молчала. Закусив губу, она с ужасом смотрела на иглу в руках Голана. Уловив ее взгляд, Голан улыбнулся.

— Милая, это пока игрушки. Я еще за тебя всерьез и не брался… — Он положил иглу, затем с тихим бряцаньем стал перебирать инструменты. Он специально бренчал ими в металлическом лотке, понимая, что эти звуки как нельзя лучше воздействуют на сознание жертвы.

Наконец он снова повернулся к девушке, в его руках появился тонкий узкий стилет, хищно поблескивающий в лучах яркого света. Словно примериваясь, Голан пару раз провел кончиком стилета по телу пленницы, прикосновение холодной стали каждый раз заставляло ее вздрагивать. Его выбор вновь остановился на груди — похоже, ее вид не мог оставить Голана равнодушным.

— Приготовься, милая… — сказал он и улыбнулся. — Сейчас тебе будет очень-очень больно.

Голан сжал правую грудь девушки — так, что та вскрикнула, затем медленно ввел в нее сбоку кончик стилета, девушка дернулась и стиснула зубы.

— Нравится? — осведомился Голан. — А будет еще приятнее…

Сталь медленно вползала в тело пленницы, Голан слегка покачивал стилет, пытаясь добиться этим наилучших результатов. И девушка не выдержала, все вокруг накрыл ее полный боли крик.

Ким стоял у стены, его мутило от происходящего.

— Зачем вы там собрались? — Фельдман нагнулся к самому уху пленницы. — Что обсуждали? Кто главный в вашей группе? Говори, ну же!

Девушка билась на столе, пальцы Голана окрасились кровью. Он вводил стилет все глубже и глубже, Ким с ужасом увидел, как дрогнула кожа на груди пленницы, вытянулась тугим бугорком — и раздалась в стороны, выпуская жало стилета…

Ким всегда боготворил женщин и не смог больше переносить происходящего. В глазах у него потемнело, рука сама потянулась к кобуре. Он медленно достал пистолет и сдвинул пуговку предохранителя.

— Голан… — тихо позвал Ким.

Первым на него взглянул Фельдман — и вздрогнул, его рука рванулась к пистолету.

Ким слегка повел стволом и выстрелил. Вскрикнув, Фельдман схватился за грудь и медленно осел на пол.

— Не надо, Ким… — Голан предупреждающе вытянул измазанную в крови руку. — Не дури. Ты не понимаешь, что делаешь…

— Может быть, — согласился Ким и выстрелил. Голан зашипел от боли и зажал рукой рану на плече.

— Отойди от стола.

Голан послушно отошел.

— Молодец… — Ким опустил ствол пистолета и снова выстрелил. Вскрикнув, Голан свалился на пол.

— Ты мне колено прострелил, — прошипел он, зажимая здоровой рукой рану, его губы тряслись от боли и страха.

— Знаю, — ответил Ким. — Теперь второе…

Голан снова взвыл от боли. И странное дело, Киму это нравилось.

— Терпи, Голан… — сказал он. — Это только начало.

Ким подошел к столу, все это время девушка с искаженным от боли лицом наблюдала за происходящим.

От вида пронзившего грудь девушки стилета Киму стало нехорошо. Он с трудом заставил себя коснуться стали, осторожно вынул стилет. Девушка застонала.

Взяв со стола пакет с бинтом, Ким сорвал упаковку. Аккуратно стер потеки крови, потом сбрызнул сквозную рану аэрозолем из специального баллончика — это должно остановить кровотечение. Так положено было делать, Ким знал это из книг и видеофильмов. Если допустить чрезмерную потерю крови, пациент умрет слишком быстро и не успеет дать показания.

Затем Ким снял захваты с рук и ног пленницы, помог ей подняться.

— Одевайтесь, — тихо сказал он. Потом повернулся к Голану — тот уже почти успел доползти до дверей грузового лифта, за ним тянулся тонкий кровавый след.

Ким поднял пистолет, секунду подумал, потом опустил оружие. Не может он отпустить эту тварь просто так. Не имеет права. Поэтому и не убил сразу…

Голан почти не сопротивлялся, с этого человека разом слетела вся его спесь. Ким без особого труда дотащил его до соседнего зала. Положить тяжелое тело на алтарь мясорубки оказалось чуть труднее, но Ким справился и с этим. Уложив Голана в сверкающий нержавеющей сталью лоток, опустил сверху специальную решетку — она не даст пациенту вывернуться.

— Не делай этого… Не делай! — Голан начал было отбиваться, но Ким ударил его рукояткой пистолета в лицо, затем быстро завел ему руки за голову и сковал специальным зажимом. Потом вернулся к столу, взял несколько ампул и шприц — Ким знал, что и как надо делать.

Он не сразу попал иглой в вену, но в конце концов ему удалось сделать инъекцию. Выждав несколько минут, сделал вторую. Теперь подождать еще немного, пока препараты начнут действовать. Этот человек не имеет права на снисхождение. Осталось снять с него башмаки…

— Отпусти меня… — Голан с мольбой в глазах смотрел на Кима. — Я тебе заплачу, у меня много денег. Очень много… Я помогу, тебе ничего не будет… Мы скажем, что Рика убила пациентка, что она ранила меня, а ты меня спас… Тебя повысят в звании, Ким!

Ким не ответил. Кинув на пол обувь Голана, он подошел к пульту, пытаясь понять, как запустить эту чертову машину. Похоже, все довольно просто…

Он нажал одну из кнопок, в недрах мясорубки загудел двигатель, острые стальные ножи начали вращаться.

Голан в ужасе поджал пятки.

— Не делай этого, Ким! Тебя же убьют! Тебе не уйти живым!

— Я знаю, — ответил Ким и включил привод транспортера. Голан завизжал…

Ким стоял и смотрел. Когда ножи коснулись ступней Голана, все накрыл его истошный крик, приемный бак обагрился первыми каплями крови. Медленно двигался транспортер, адская машина неторопливо пожирала своего создателя. Ее специально делали так, чтобы все происходило медленно, и теперь Голан в полной мере смог оценить ее великолепные эксплуатационные качества. Он кричал — кричал так, как никогда в жизни, он бился и корчился, пытаясь спастись от перемалывающих его заживо ножей.

Ким не стал ждать конца — ни к чему это. Убедившись, что Голану не выбраться из машины — к этому времени адский механизм уже расправился с его коленями, — Ким повернулся и вышел из зала.

Девушка сидела на стуле, зажав руками уши. Даже здесь крики Голана казались невыносимо громкими.

— Пошли. — Ким взял пленницу за руку.

— Там… — Она встала со стула и кивком указала в сторону зала. — Зачем это?

— Он это заслужил, — ответил Ким. — Надо торопиться…

— Подождите… Со мной были еще двое. Где они?

— Они в камерах изолятора, там полно охраны. Им нельзя помочь. Быстрее… — Ким потянул девушку за собой.

Уже в лифте он заметил на ее платье кровавое пятнышко — раны все еще кровоточили. Да и само платье было порвано на груди, все это могло заинтересовать охрану, но Ким подумал об этом без всяких эмоций.

На посадочной площадке было весьма оживленно. Рабочий день близился к концу, один за другим в небо взмывали глайдеры. Ким полез в карман за брелком с ключами — и тут только заметил, что его руки тоже забрызганы кровью. Быстро достал платок…

Если он миновал пост без осложнений, то странный вид девушки не остался незамеченным, Ким уловил удивленный взгляд охранника. Ничего, главное не паниковать. Молча прошел к своему глайдеру, открыл двери. Помог сесть девушке. Запустил двигатель и поднял машину в воздух.

Ему не уйти — осознание этого неожиданно наполнило сердце Кима ужасом. Там, в подвале, он не задумывался о последствиях и просто сделал то, что должен был сделать. И лишь сейчас он в полной мере осознал весь трагизм произошедшего. Это конец. Конец всему — карьере, благополучию. Конец самой жизни. У Кима не было ни малейших сомнений в том, что в ближайшие часы его начнут искать. И закончится все в том же самом подвале. В лучшем случае — в Отделе Исполнений. Тоже в подвале, разве что пахнуть там будет опилками и антисептиком.

Девушка сидела рядом и молчала, ее лицо было бледным и осунувшимся. Пятна крови на платье становились все больше, сломанный палец на правой руке покраснел и распух.

«Ее надо где-нибудь высадить», — подумал Ким. Увидев далеко внизу оранжевый козырек остановки общественного транспорта, плавным разворотом сбросил излишек высоты.

Через минуту глайдер замер в сотне метров от остановки.

— Выходите… — Ким угрюмо взглянул на девушку. Ах да, она не сможет уехать. У нее наверняка нет с собой денег.

— Подождите… — Ким полез в карман. Достав пару банкнот, протянул их девушке. — Возьмите. Бери, я сказал…

Девушка взяла деньги, медленно кивнула.

— Спасибо… А вы?

— Выходите… — Ким устало вздохнул. Господи, да когда же она уйдет…

— Я могу вам помочь… — начала было девушка, но замолчала, наткнувшись на холодный взгляд Кима. Потом открыла дверь.

— Стойте… — Ким повернулся назад, взял лежавший на заднем сиденье свитер, он надевал его, когда было холодно. — Наденьте. Иначе вас задержит первый попавшийся патруль.

Девушка взяла свитер, с трудом натянула его. Ким видел, как стиснула она зубы, превозмогая боль. Потом снова взглянула на Кима.

— Спасибо вам. И знайте: вы спасли не только меня.

Она выбралась из машины, повернулась и медленно пошла к остановке. Проводив девушку взглядом, Ким поднял глайдер в воздух.

Вот и все. Час, от силы два — и его начнут искать. Если уже не ищут.

Неожиданно пришло понимание того, что домой ему лететь нельзя, именно там его будут искать в первую очередь. Тогда куда? Где можно укрыться от всевидящего ока Департамента Наказаний?

Чем больше Ким думал, тем острее понимал, что шансов на спасение у него нет. Возможно, уже сейчас тело Рика и останки Голана найдены, уже сейчас его объявляют в розыск. Где бы он ни появился, его тут же схватят. Позвонить Шейле, спрятаться у нее? Тоже нельзя — во-первых, его все равно найдут, а во-вторых, он не имеет права подставлять девушку. Обратиться к дяде? Но родственников проверят сразу же.

С каждой секундой положение казалось Киму все более безнадежным. Запищал зуммер системы навигации, напоминая о том, что пора снижаться. Ким коснулся кнопки, зуммер умолк. Нельзя ему домой…

Надо бежать. Бежать — куда угодно, в любой богом забытый угол. Мало ли их в освоенной части вселенной. Если поспешить, он еще может успеть….

Ким вел машину на полной скорости. Быстро темнело, вскоре впереди показался залитый яркими огнями космодром.

Он посадил машину на одной из стоянок. Нащупав в кармане кредитную карточку, выбрался из глайдера и спокойным шагом прошел к дверям здания космопорта. Нельзя торопиться, излишняя суетливость может его выдать.

Прежде чем идти к кассам, Ким направился к кабинке банкомата. Сейчас все станет ясно — если его ищут, то счет будет заблокирован.

Войдя в кабинку, прикрыл за собой дверь, с замиранием сердца вставил карточку в гнездо. И облегченно вздохнул, увидев привычное приглашение…

Он снял со счета тысячу восемьсот кредов — все, что имел. Весьма небольшая сумма, но на билет должно хватить. О большем пока не стоило и думать.

Получив деньги, Ким направился к билетным кассам. Быстро просмотрел расписание — ему было все равно, куда лететь, лишь бы поскорее.

Через восемь минут отправление рейса на Лотту. Это ближайший, следующий отправляется через сорок минут на Варгату. Надо спешить…

Стоя у окошка кассы, Ким со страхом ждал, что вот-вот объявят о завершении регистрации. Но и на этот раз ему повезло.

— Пожалуйста… — симпатичная кассирша протянула ему билет. — И поторопитесь, посадка вот-вот закончится.

— Спасибо… — торопливо кивнув, Ким быстро зашагал к посадочному терминалу.

Он взошел на борт корабля последним. Прошел в свою каюту, но даже сейчас еще не чувствовал себя в безопасности. Рейс могли задержать в любую секунду.

Последние минуты показались Киму самыми долгими в жизни. Наконец по корпусу корабля прошла слабая дрожь, пейзаж за иллюминатором дрогнул и поплыл вниз.

— Взлетаем… — пробормотал Ким, еще не веря в свое спасение. — Все-таки взлетаем…

Он вспомнил дядю. Жаль, что приходится улетать вот так, не попрощавшись. Хлопнул себя по карману — и понял, Что забыл линком в глайдере. А может, это и к лучшему. Если его уже начали искать, то пользоваться линкомом опасно. Отследят сигнал и прикажут кораблю вернуться.

С другой стороны, им и так ничто не мешает проверить список пассажиров отбывающих кораблей. Все зависит от того, начали они уже поиск или нет.

Киму казалось, что корабль набирает высоту невыносимо медленно. Лишь на двадцать шестой минуте он наконец-то выполз на орбиту, затем столь же медленно развернулся в нужном направлении. Еще несколько секунд…

Пространство за бортом моргнуло и затянулось белесым туманом. Это означало одно: включены маршевые двигатели, корабль перестал принадлежать привычным пространствам. А значит, и связь с ним невозможна.

Итак, ему и в самом деле удалось ускользнуть. Так почему же в душе нет радости?

Ким устало вздохнул. Чему радоваться? Он теперь преступник. Пять, десять часов — и его станут разыскивать и на Лотте. Это лишь отсрочка, не больше. Можно было и не бежать.

Хорошо, что у него есть пистолет, — ему, как офицеру Департамента, разрешено проносить на борт корабля оружие. Расстегнув кобуру, Ким достал пистолет, сдвинул пуговку предохранителя. В сущности, что ему терять? К тому же это разом решало все проблемы. Странно, что он не подумал об этом раньше. Больно не будет, уж ему ли этого не знать?

Ствол был холодным. Прижав его к виску, Ким закрыл глаза. Несколько мучительно долгих секунд держал палец на курке, потом медленно опустил оружие.

Нельзя так. Ведь тогда получится, что они все-таки победили.

Спрятав оружие, Ким лег на кровать и еще долго лежал, глядя в потолок невидящим взглядом. Да, он действительно потерял все. Потерял работу, потерял Шейлу. Потерял всякую надежду на будущее. И все ради того, чтобы спасти ту женщину?

Глупости. Не ее он спасал — себя, свою душу. Только не слишком ли поздно?

Моррис не знал, как ему вести себя в присутствии Чалми. Да, Ким сбежал, и это его, Морриса, недоработка. А виноват во всем Фельдман — снова потащил Кима в подвал. Ведь говорили этому идиоту, говорили: не торопись, делай все постепенно. Так нет же, такие всегда норовят поступить по-своему. И вот результат… — Моррис поморщился, вспомнив бак с кровавой кашей. Бедняга Голан…

С другой стороны, он ведь предупреждал Чалми, что на этого парня полагаться нельзя. Слабак он, такие со страху могут натворить что угодно. Предупреждал, но Чалми его не послушал. Хотя как раз об этом шефу напоминать не стоило.

Впрочем, шеф помнил все и вся. И потому сам затронул явно неприятную для него тему.

— Вы были правы, Себастьян. — Чалми достал из ящичка очередную сигару, небрежно откусил кончик. — Ким оказался никуда не годным материалом. Я переоценил его.

— Мы тоже виноваты… — Моррис закашлялся, он не ожидал, что шеф признает свою ошибку. — Я вполне могу его понять. Видеть то, что делает Голан… Это зрелище не для слабонервных. Неудивительно, что парень взбесился.

— Где он может быть? — Чалми закурил, взглянул на Морриса, огонек его сигары ярко вспыхнул.

— Три часа назад улетел на Лотту. Мы не успели задержать рейс.

— А женщина?

— Ищем. Пока безрезультатно.

— Ну еще бы. — Чалми усмехнулся. — Ладно, Себастьян, продолжайте работать. Что касается Кима, то мне он больше не нужен. А учитывая его потенциальную опасность, — Чалми медленно, с особой тщательностью загасил только что раскуренную сигару, — отдайте приказ о его ликвидации.

Глава 3

Корабль приземлился ночью. Спускаясь по трапу, Ким размышлял о том, много ли у него времени. Очередной корабль с Земли приземлится здесь через шесть часов, на его борту уже наверняка будет запрос в местное управление Департамента Наказаний о его розыске и задержании. Шесть часов — не так уж и много. Но и немало, если с пользой потратить это время.

Лотта была очень богатым миром, планетарным аналогом земного Лас-Вегаса. Тысячи людей обрели здесь состояние, миллионы с ним расстались. Довольно удачный вариант, здесь легко затеряться. Даже не так. Затеряться не проблема, вопрос в том, что ему делать дальше, как жить. Снова не то. Не как жить — зачем…

Сила тяжести здесь была чуть меньше обычной, это сказывалось на походке. Киму казалось, что его ноги в массивных армейских башмаках совсем ничего не весят. Это все равно что долго носить тяжелые сапоги, а потом вдруг снять их и пойти босиком. Ощущения были очень похожими.

Впрочем, имелись и некоторые неудобства. Из-за меньшей силы тяжести воздух был слегка разреженным, первые часы на Лотте Ким дышал необычно часто и глубоко и все никак не мог надышаться. Он уже слышал об этом раньше, только не думал, что ощущения будут столь неприятными. Если бы не шанс разбогатеть, никто бы и никогда сюда не прилетал.

Он шел по ярко освещенным ночным улицам, разглядывая вывески многочисленных баров и казино. Шесть часов — ему надо торопиться…

Нужный ему магазин Ким отыскал не сразу. Зайдя внутрь, неприятно поразился уровню цен. Но выбирать не приходилось, поэтому Ким купил простую рубашку и столь же невзрачные брюки, затем, подумав, еще и легкую куртку. Это обошлось ему в триста семьдесят кредов — форменный грабеж. Заворачивая покупки, симпатичная продавщица натянуто улыбалась. Ну еще бы, станет она искренне улыбаться сотруднику Департамента.

Ботинки он оставил армейские. Сейчас это было модно, поэтому вряд ли вызовет у кого удивление. Выйдя из магазина, Ким зашел в платный туалет — пришлось выложить еще кред, — заперся в кабинке и быстро переоделся. Старую одежду отправил в хищную пасть утилизатора, туда же пришлось бросить и поясную кобуру. Карточку универсального ключа и жетон сотрудника Департамента спрятал в карман, потом, секунду подумав, положил в карман и документы — на ближайшие шесть часов, потом с ними придется расстаться. Пистолет сунул за пояс. Застегнув куртку, глянул на себя в зеркало. Ничего, вполне терпимо.

Выйдя из кабинки, Ким осторожно огляделся — похоже, его превращения из офицера Департамента в скромного гражданина никто не заметил. Подойдя к умывальнику, умылся, причесался. Проверил, на месте ли деньги — точнее, жалкие полторы сотни кредов. И только после этого вышел на улицу.

Полторы сотни кредов плюс кредов пять мелочью — по местным меркам совершенно ничтожная сумма. Хватит раза три перекусить, и то весьма легко. На большее рассчитывать не приходилось.

А есть хотелось — всю дорогу до Лотты Ким ничего не ел, понимая, что здесь ему понадобится каждый кред. Теперь, обзаведясь новой одеждой, можно было подумать и о еде.

Как назло, попадались только бары да дорогие рестораны, и ни одной скромной забегаловки, в которой можно было бы перекусить за приемлемую цену. Наконец, отчаявшись найти дешевую еду, Ким зашел в один из баров.

Вышел он оттуда минуты через две, его и без того узкое лицо вытянулось еще больше. Нет, он ожидал, что цены здесь большие. Но чтобы настолько…

Вытащив деньги, пересчитал — сто пятьдесят четыре креда. Катастрофически ничтожная сумма.

Он снова побрел по улице, думая о том, не лучше ли вернуться на космодром и попытаться улететь в другое место. Да нет, туда ему дорога закрыта. Во-первых; не хватит денег на билет, а во-вторых, это ничего не изменит…

Ким осознал, что стоит и смотрит на вывеску большого игорного дома. Зайти? А что он теряет? Все равно это не деньги…

Прежде чем зайти, он подошел к ближайшей урне. Сделав вид, что ему плохо, что его вот-вот вырвет, склонился над ней, затем незаметно сунул в глубину мусора пистолет. На входе наверняка детекторы, в такие места с оружием не пускают. Теперь можно и попробовать.

Двери раскрылись автоматически и тут же захлопнулись за его спиной. Здесь было нечто вроде шлюза — перед Кимом открылись внутренние двери, в лицо пахнуло упругой струей воздуха. Давление здесь было равно земному. Стоило посетить казино хотя бы ради этого.

Очутившись внутри, Ким тут же ощутил себя ужасно маленьким. Сверкающие огни, музыка, на сцене красивые девушки в почти невидимых бикини. Карточные и бильярдные столы, десятки рулеток, сотни игровых автоматов. И люди — много людей. Изысканно одетых, богатых, респектабельных. Ким специально попытался найти кого-то похожего на него самого — и не смог.

Ему стало жалко себя, затем душу захлестнула обида и за всех тех, кто не мог позволить себе такой жизни. Несправедливо это, очень несправедливо.

А ведь раньше он об этом не задумывался. Не то чтобы не знал о существующей в мире несправедливости — скорее, просто не хотел всего этого замечать. Была работа, приличные деньги. Было ощущение того, что он принадлежит к элите, что он, несмотря на все недостатки и сложности, делает большое и важное дело. Но вот все рухнуло, как карточный домик, и он остался один. Чужая планета, чужая одежда. И никаких надежд.

Ким подошел к рулетке и долго наблюдал за игрой, размышляя о том, рискнуть ли всем сразу или растянуть эти жалкие гроши на две-три игры. Решил поставить сразу. Ему сейчас трудно, ему очень нужны деньги. Там, дома, он спас незнакомую ему девушку, поставив себя таким образом на край гибели. Спас ее, вырвал из лап Голана — так неужели боги не видят Этого? И неужели не помогут сейчас, когда ему так необходима их помощь? Ведь ему не нужно слишком много…

Он поставил все деньги на двадцать шесть, день своего рождения. Сто пятьдесят четыре креда. С замиранием сердца следил за тем, как вертится маленький красный шарик, как стремительно бежит он по кругу, сопровождаемый десятками жадных глаз.

Вот шарик замедлил свой бег, подпрыгнул, заскакал резвым зайцем над номерами. Наконец подпрыгнул последний раз и остановился.

— Восемнадцать, черное, — огласил крупье.

Ким стоял и с недоумением смотрел на обманувший его поганый шарик. Потом перевел взгляд на стол — как раз вовремя, чтобы в последний раз увидеть свои деньги.

Он не мог понять, как это произошло. А главное, почему. Ведь все шло к тому, чтобы он выиграл. Не мог он не выиграть, это противоречило всем его представлениям о справедливости. Должен был выиграть, обязан. И проиграл…

Повернувшись, Ким медленно отошел от стола, растерянно оглянулся. Посмотрел на пол в безумной надежде увидеть где-нибудь мятую затоптанную банкноту — ведь здесь так много людей, так много денег. Может же кто-нибудь обронить ее —* случайно, непреднамеренно. Лежит она сейчас, мятая и истоптанная. А он поднимет ее, разгладит. Оботрет, если нужно.

Ему не удалось найти банкноты. Осознав, что все его надежды нелепы, Ким быстро вышел на улицу — не мог он больше находиться в окружении сытых откормленных рож. И хотя снаружи воздух был разреженным, Ким вдохнул его с невольным наслаждением. Подошел к урне, спокойно нагнулся и достал пистолет, сунул его под куртку. Его не волновало, что кто-то может это заметить. Потом неторопливо пошел по улице, думая о том, что у него, по крайней мере, еще есть оружие. И странно, что он не подумал об этом раньше. Ведь пистолет — это тоже деньги. Оружие всегда в цене. И если его продать, денег может хватить на новые документы.

Он сидел в небольшом баре и жалел, что не зашел сюда сразу. Если бы у него были сейчас те полторы сотни кредов, он не торчал бы, как последний идиот, за пустым столиком и не смотрел бы, как пьют и едят другие.

Подошел бармен.

— Дружище, у нас не сидят просто так… — Он нагнулся к Киму. — Закажи что-нибудь.

— Я жду друзей, — ответил Ким, стараясь не смотреть бармену в глаза. — Они сейчас придут.

— Да мне плевать, кого ты ждешь. Или заказывай выпивку, или вали отсюда. Здесь бар, а не комната свиданий.

Ким сжал кулаки. Убить гада. Нет. Не сейчас. Не надо…

Он полез в карман, достал жетон Департамента Наказаний. Украдкой показал его — так, чтобы не видели остальные.

— Может, ты к нам захотел? Я вполне могу тебе это обеспечить. — Ким посмотрел бармену в глаза и улыбнулся.

Бармен побледнел, тяжело сглотнул.

— Все, сэр, я понял… Никаких проблем, сэр. Не беспокойтесь…

— Вот и хорошо. И будь добр, принеси-ка мне бутылочку пива.

— Конечно, сэр. Одну секунду… — Бармен отступил на пару шагов, затем повернулся и торопливо засеменил к себе за стойку.

Ким продолжал улыбаться. До чего странно — раньше, когда он действительно был офицером Департамента Наказаний, он никогда не позволял себе подобного. А сейчас почему-то даже ощутил удовлетворение.

— Пожалуйста, сэр. — Бармен поставил перед ним запотевшую бутылку, ловко открыл. — Желаете еще чего-нибудь?

— Пока нет, спасибо… — Ким лениво махнул рукой, бармен поспешил ретироваться.

Пиво было холодное и вкусное. Ким пил, поглядывая на посетителей, пытаясь найти среди них потенциального покупателя. Таких было не так уж и много. Разве что вон тот, в черных зеркальных очках…

Ким встал и пошел к заинтересовавшему его столику, потягивая на ходу пиво. Да, пиво хорошее. Надо было раскрутить этого гада еще и на еду.

— Можно присесть? — Ким сел на свободный стул, не дожидаясь разрешения. Сидевший за столиком мужчина быстро глянул на него поверх очков и молча кивнул. Это был человек лет сорока, коротко остриженный, с довольно жуликоватой физиономией. Только сейчас Ким заметил, что очки его прикрывают огромный багровый синяк. В другой обстановке Ким предпочел бы держаться подальше от этого типа, но сейчас выбирать не приходилось. Именно такие люди знают все ходы и выходы.

Ким отхлебнул из бутылки и придвинулся к незнакомцу.

— Не поможешь мне? Я тут совсем недавно и не имею нужных знакомств.

— Ну разумеется. — Незнакомец улыбнулся и с нескрываемым интересом взглянул на Кима. — Чем могу быть полезен?

— Нужно продать ствол.

— Модель?

— «Т-18»…

— Сколько?

— Один.

— Я спрашиваю, сколько ты за него хочешь… — Незнакомец глотнул пива и снова взглянул на Кима.

— Две тысячи.

— Штука. И ни кредом больше.

— Хорошо. Согласен. — Ким понимал, что это слишком дешево, но выбирать не приходилось.

— Приноси через час к «Святому Марку»… — Незнакомец поставил на стол пустую бутылку, рядом положил купюру. Встал и быстро вышел из бара.

Посидев еще пару минут, Ким последовал его примеру. Правда, купюру он оставить не мог. Именно поэтому, выходя из бара, спиной чувствовал ненавидящий взгляд бармена.

«Святым Марком» оказался старый грузовой звездолет, переделанный в третьесортное увеселительное заведение. Вряд ли полиция рисковала здесь появляться, именно это и привлекало сюда проходимцев всех мастей. Ким даже почувствовал себя слегка неуютно — не хватало еще, чтобы его обманули. А может, и того" хуже…

Он остановился неподалеку от ярко освещенного главного входа, внимательно огляделся. Народу было довольно много, перед входом примостилось десятка два глайдеров. В основном это были старые потрепанные модели. Неподалеку, в тени опоры, кого-то били, до Кима доносились ругань и глухие звуки ударов. Впрочем, это никого не интересовало.

— Какой красивый мальчик! — К Киму вихляющей походкой подошла растрепанная девица, ее окрашенные флуоресцентной краской волосы светились в темноте. — Порезвимся? — Она потянулась к Киму, на лице ее играла улыбка. На Кима пахнуло перегаром.

— Как-нибудь в другой раз… — Ким аккуратно взял ее за талию и отодвинул в сторону. Лучше бы он этого не делал.

— Ты чего наших девок лапаешь? — Ким почувствовал сильный толчок в спину, быстро обернулся.

Перед ним, покачиваясь на ослабевших от чрезмерной выпивки ногах, стоял высокий детина — лысый, в черной майке, два его напарника деловито обошли Кима сзади.

Ким растерялся. Там, в прошлой жизни, ему никогда не доводилось попадать в подобные передряги. Просто мало кто мог осмелиться поднять руку на офицера Департамента. Мелькнула мысль достать жетон, но Ким тут же от нее отказался. Вряд ли жетон напугает этих типов — а вот разозлить может.

— Я ее не лапаю. Она сама подошла.

— Сама? — Верзила взглянул на своих коллег, те радостно заржали, предвкушая веселое зрелище. — Ты хочешь сказать, что я слепой?

Ким отступил на шаг, ему тут же преградили дорогу. Скверно.

— Я ничего не хочу сказать. Давай лучше разойдемся по-хорошему…

— Ты что, мне угрожаешь? — Верзила шагнул к Киму. — Ты, падаль, мне угрожаешь?! — Быстро протянув руку, он сгреб Кима за ворот и слегка приподнял.

«Так или иначе, все это кончится очень плохо». Ким изо всех сил поддел верзилу коленом, благо это было весьма удобно. Охнув, верзила разжал руки и согнулся, шипя от боли.

Ким рывком обернулся — как раз вовремя, чтобы предупредить нападение.

— Стоять… — произнес он тихим и злым голосом. Словно наткнувшись на стену, напарники верзилы остановились, благо ствол в руках Кима служил тому весьма неплохим аргументом.

— Да ладно, парень, ладно… — один из громил примирительно поднял руки. — Успокойся… Ты что, шуток не понимаешь? Пошутили мы…

Гнев медленно проходил. Пожалуй, не стоит затягивать конфликт, вокруг и так уже стали собираться любопытные.

— Я так и понял… — Ким вернул пуговку предохранителя на место и спрятал пистолет. Взглянул на верзилу — тот все еще корчился от боли — и быстро пошел прочь.

Ему расхотелось продавать оружие. Пару раз оно его уже выручило, может выручить и в дальнейшем. С ним как-то спокойнее.

Ким сидел в темноте, прижавшись спиной к шершавому стволу. Он забрел в этот парк случайно и неожиданно понял, что это совсем неплохое место. Здесь его никто не увидит, здесь можно посидеть и спокойно решить, как ему быть дальше.

Он — преступник. Его уже ищут дома, скоро будут искать и здесь. А может, уже идут по следу. И что ему терять? Одним преступлением больше, одним меньше. Ну а что касается богов… — Ким устало вздохнул. Боги его предали. И он им больше ничего не должен.

Голод служит хорошим стимулом. Когда свербит в желудке, когда вид ресторанов и баров сводит с ума, понятия морали и нравственности быстро отходят на второй план. Прижавшись спиной к дереву, Ким подумал, что потом сможет пойти в ресторан и поужинать. Или позавтракать, до рассвета осталось не так уж и много. Ну а нравственность… Кто он такой, чтобы корчить из себя святошу? В жизни все гораздо проще.

Он хорошо запомнил дорогу до игорного дома — того самого, где оставил последние деньги. Теперь он понимал, что по неведению забрел тогда в самую респектабельную часть города. Потому и видел там одну отъевшуюся сволоту. Те, кто зарабатывает деньги горбом, в такие места не ходят.

Добравшись до игорного дома, Ким стал ждать, устроившись в тени у стоянки глайдеров. Машины прилетали и улетали, но все это было не то. Ким упорно ждал своего клиента — и дождался.

Роскошный бронированный глайдер цвета белой ночи опустился медленно и вальяжно. Откинулась дверь, из машины выбрался хорошо откормленный боров. Закрыв дверь, коснулся рукой костюма — проверил, на месте ли портмоне. После чего важно и неторопливо направился к дверям игорного дома.

— Только не задерживайся там… — пробормотал Ким. Оглянувшись — не видит ли его кто, — вышел из своего укрытия и спокойно подошел к глайдеру, насвистывая веселую песенку. Достав универсальный ключ, такие выдавались всем сотрудникам Департамента, провел им по замку. И, хвала Всевышнему, тот открылся.

— Издержки унификации… — произнес Ким, садясь в машину. Все это время он опасался, что здесь, на другой планете, ключ не сработает.

Как он и ожидал, в глайдере ничего ценного не оказалось. Кристаллы видео, проигрыватель. Упаковка каких-то таблеток. Ничего, он подождет, — перебравшись на заднее сиденье, Ким затаился.

Ждать пришлось долго. Сменилась предрассветным сумраком ночь, потом стало совсем светло. Это плохо, клиент его наверняка разглядит. Ну и черт с ним…

Ким уже начал подумывать, не уйти ли ему, когда в дверях игорного дома наконец-то появился его клиент. Теперь, при свете дня, он показался Киму еще толще. И как только машина поднимает такого?..

Подойдя к машине, толстяк открыл дверь, грузно плюхнулся на сиденье. Опоры глайдера жалобно скрипнули. Громко икнув, хлопнул дверью, затем запустил двигатель.

Дождавшись, когда машина поднимется в воздух, Ким приподнялся и коснулся стволом пистолета затылка толстяка.

Реакция была довольно любопытной — толстяк вскрикнул, дернулся. И с шумом выпустил газы.

— Вонючка, мать твою… — Ким коснулся кнопки, открывая окно. — Жрать меньше надо. Веди машину!

Толстяк тяжело дышал, глайдер ощутимо покачивало.

— Вы… Вы меня убьете? — спросил он жалобным тоном.

— Возможно. — Ким усмехнулся. Как же они все дрожат за свою жизнь.

— Я не виноват. Спросите у Климова, я был против подписания контракта. Это все Шульман придумал… Не стреляйте, прошу вас…

Ким на секунду задумался. Судя по всему, этот толстяк принял его за наемного убийцу. А если подыграть?

— Глупо бояться смерти. — Ким посильнее прижал кончик ствола к затылку толстяка. — К тому же это совсем не больно. Ты даже ничего не почувствуешь, это я могу обещать. Мозг не успеет среагировать на боль.

— Пожалуйста… — заскулил толстяк. — Не надо…

«Как быстро они меняются, — думал Ким, с невольной ненавистью глядя на толстяка. — Ведь только что шел от дверей игорного дома, сытый, довольный, уверенный в себе. Властелин жизни. И вот он уже молит о пощаде, по трясущимся щекам ползут слезы. А ведь что изменилось? Да ничего. Почти ничего…»

— Я не люблю убивать, — тихо сказал Ким. — И с удовольствием бы тебя отпустил. Но, понимаешь, мне платят за мою работу. Если я ее не сделаю, то останусь без денег. А у меня дети, и они плачут, когда хотят есть.

— Я… Я могу заплатить. Я заплачу. У меня есть деньги, только не стреляйте…

— Вот как? — Ким сделал вид, что размышляет. — И сколько ты можешь предложить за свою жалкую жизнь?

— Вот… — Толстяк торопливо полез в карман, выудил портмоне и протянул его Киму. — Здесь… двадцать семь тысяч. Или двадцать восемь, не помню. Я выиграл сегодня…

«Все правильно, — подумал Ким, беря портмоне. — Везет именно таким типам. Деньги всегда идут к деньгам».

— Это меньше, чем мне обещали за тебя, — тихо сказал Ким. — Но я не люблю крови. Опусти машину.

— Где? — спросил толстяк с затаенной надеждой. Может, этот страшный человек и в самом деле его отпустит?

— Опускай… — повторил Ким. — В любом месте.

Глайдер начал снижаться, через пару минут его опоры коснулись посадочной площадки у большого торгового центра. Очень хорошо.

— Теперь слушай. — Ким постучал кончиком ствола по затылку толстяка, тот снова съежился. — Я тебя отпущу, но ты будешь на контроле. Если кому-то пикнешь обо мне, тебе конец. Если до тебя не смогу добраться я, доберутся другие. Это я тебе обещаю. Ты понял меня?

— Да, конечно. Я все понял…

— Вот и хорошо. Просто помни об этом… — Ким открыл дверь и вышел из глайдера. Оглядевшись по сторонам, спокойно покинул стоянку.

Ему хотелось петь и смеяться — господи, до чего все просто! Теперь у него есть деньги — не то чтобы очень большие, но вполне приличные. Ким коснулся кармана, ощущая приятную тяжесть портмоне. Здесь было все: еда, одежда, документы. Пропуск в новую жизнь.

Зайдя в ближайший туалет, он заперся в кабинке. Достав портмоне, не спеша пересчитал деньги. Двадцать шесть с копейками.

— Сучонок… — беззлобно пробормотал Ким. — Обманул все-таки.

Сунув портмоне в пасть утилизатора, он рассовал деньги по карманам, потом, подумав, выбросил и свои документы. Прошло больше шести часов, а значит, сведения о его преступлениях уже наверняка стали достоянием местной полиции. Жетон сотрудника Департамента и универсальный ключ Ким оставил, они еще могли пригодиться. Глянул на себя в зеркало — зрелище все еще было довольно унылым. Дешевая одежда, усталый вид. К тому же одежду снова надо менять. Кто его знает, вдруг этот тип все-таки заявит в полицию?

Когда есть деньги, большинство проблем решаются сами собой. В отделе одежды — Ким зашел в большой респектабельный магазин — его встретили поначалу довольно прохладно, но шелест сотенных купюр быстро разрядил атмосферу. Улыбчивые продавцы едва ли не порхали вокруг него, Ким тоже натянуто улыбался, думая о том, что ничего ведь, в принципе, не изменилось. И он, Ким, был все тем же Кимом. Возможно, даже стал хуже. Так нет же — вот они, порхают вокруг него. Лепечут, расхваливают на все лады свои поганые тряпки. А что изменилось? Чем он стал лучше? Тем, что у него теперь есть деньги? Выходит, именно деньги являются мерилом человеческих отношений, человеческой ценности, если вообще можно говорить о цене применительно к человеку. Но ведь не должно так быть. Ненормально это…

Несмотря на явное желание продавцов всучить ему массу дорогих вещей, Ким ограничился хорошими брюками, легкой темной рубашкой и столь же легкой и удобной курткой. Дополнили его гардероб удобные кожаные ботинки, темные очки — на Лотте очень яркое солнце — и широкий кожаный ремень из шкуры песчаного дракона (так уверяли продавцы).

На этот раз, оглядев себя в зеркале, Ким остался вполне доволен увиденным. Теперь бы поесть, помыться — и хорошо выспаться…

Завтракал он в небольшом уютном ресторанчике. Плотно поев, он вышел на улицу и стал думать о том, где можно вздремнуть, когда увидел неторопливо прогуливающихся копов. Вид полисменов сразу заставил Кима вспомнить о своем статусе. Да, сейчас он сыт и чисто одет, но все это может измениться в любую секунду. Человек без документов — никто. А значит, о сне пока придется забыть.

К уже знакомому ему «Святому Марку» Ким добрался на такси. Расплатившись, прошел в заведение, думая о том, что вряд ли здесь стоят детекторы оружия. Так оно и оказалось. Заказав выпивку, сел за столик и стал внимательно приглядываться к посетителям.

— Нехорошо обманывать… — послышался у него за спиной тихий голос, показавшийся Киму знакомым. Ким обернулся — рядом с ним стоял вчерашний незнакомец. Отодвинув стул, незнакомец сел и взглянул на Кима.

— Извини, — сказал Ким. — Просто у меня вчера изменились обстоятельства.

— Я видел. — Незнакомец тихо засмеялся, его смех был удивительно неприятным. — Крошка Дик очень обиделся. Итак, как насчет ствола?

— Все отменяется. Но есть другая проблема: мне нужно удостоверение личности.

— Это сложно. Но можно. Кстати, я Рой. — Незнакомец протянул руку, Ким без особого энтузиазма пожал ее.

— Рад познакомиться. Я Ник.

— Пусть будет так. — Рой снова усмехнулся. Сейчас он был без очков и уже не выглядел столь мрачным, синяк под глазом был аккуратно замазан тональным кремом. — Когда оно вам понадобится?

— Чем быстрее, тем лучше. Но надежное, чтобы я мог пройти посадочный контроль.

— Само собой, — кивнул Рой. — Все это удовольствие обойдется тебе в полторы тысячи кредов. Согласен?

— Да.

— Тысячу вперед.

— Нет. — Ким улыбнулся. Похоже, его опять хотят надуть. — Договоримся так: я дам тебе две тысячи, если в шесть вечера ты принесешь удостоверение сюда.

Рой снова засмеялся.

— А ты парень не промах… Какое имя должно быть в документе?

— Любое приличное и не слишком приметное.

— Хорошо, но мне понадобится твое личико. Вон там есть кабинка, сделай фото. Я подожду.

— Договорились… — Ким встал и пошел к примостившейся в углу зала красной кабинке.

Весь остаток дня Ким предпочел провести в уже знакомом ему парке, своими огромными размерами скорее напоминавшем лес. Бродить по улицам без документов было опасно — чудо, что его еще не сцапал патруль. Ему повезло, что с утра он обзавелся хорошей одеждой, смог умыться и причесаться. Приличный внешний вид помог избежать неприятностей.

Ближе к шести вечера Ким еще раз пересчитал деньги, отложил две тысячи на удостоверение. Сунув ствол за пояс, застегнул куртку и отправился к «Святому Марку».

Рой уже ждал его, сидя за столиком. Увидев Кима, кивком указал на соседний стул.

— Итак? — Ким сел и взглянул на Роя.

— Документ готов. — Рой натянуто улыбнулся. — Но возникли небольшие осложнения.

— И какие же? — Ким едва заметно вздохнул.

— Нужная вам бумажка обошлась мне чуть дороже.

— А именно?

— Три тысячи кредов. Это мои затраты. Плюс мой процент, итого четыре. Извини, все дорожает.

— Это в два раза больше, чем мы договаривались, — холодно произнес Ким.

— Иначе не выходит. Ты берешь?

«Поганый народ, — подумал Ким. — Все только и думают, как бы обобрать друг друга».

— Беру, — ответил он, глядя Рою в глаза. Этот тип тоже оказался не так уж прост.

— Деньги. — Рой постучал по столу монеткой.

— Сначала документ. Я должен видеть, что покупаю.

Рой поджал губы, затем нехотя полез за пазуху. Достав удостоверение личности, бросил его на стол.

Ким взял карточку, внимательно рассмотрел. Бланк настоящий, это он определил сразу — их когда-то этому учили. Фотография его. Печати и подписи тоже вроде бы настоящие. По крайней мере, сделаны очень хорошо. Итак, теперь он Эдуард Свиглер, двадцать четыре года, подданный Империи. Неплохо. Разве что слишком дорого.

Но выбирать не приходилось. В конце концов, жизнь стоит дороже.

— Хорошо, — сунув документ в карман, Ким достал деньги. — Здесь две тысячи. — Он протянул деньги Рою. Потом полез во внутренний карман, достал тонкую стопку тысячных купюр и отсчитал еще две. Протянув их Рою, успел заметить, как загорелись его глаза. Плохо, что пришлось показать ему деньги. Но по-другому не получалось.

— В расчете? — Ким взглянул на собеседника.

— Да… — Собрав деньги, Рой спрятал их в карман. — Может, еще что надо?

— В другой раз… — Ким встал и быстро вышел из зала.

Впервые за последние дни он смог по-человечески выспаться. И хотя номер был достаточно скромным — приходилось экономить, — Ким был рад и этому. Сняв номер, он таким образом проверил удостоверение личности. Все прошло нормально.

Тем не менее особой радости на душе почему-то не было, да и сон не шел. Лежа в темноте, Ким задумчиво смотрел в потолок. Да, он ушел от Чалми, распрощался со своей прошлой жизнью. Нет больше Кима Ремезова, теперь он Эдуард Свиглер. Непривычное имя, чужое. Но привыкнуть можно ко всему. Или почти ко всему.

Вопрос в том, что ему делать дальше. Как жить, чем заниматься. Грабить богатых идиотов? Увольте, с него и одного раза хватит. Не мог он тогда поступить по-другому.

Путь в армию заказан, при поступлении обязательно снимут отпечатки пальцев. Сравнят с картотекой, и ему конец. Другими словами, любая государственная служба ему противопоказана.

Плохо. Очень плохо. И хуже всего то, что нет желания бороться. Да, он спасал свою жизнь. И сейчас, выбравшись из всех передряг, было бы глупо сдаться просто так. Но что делать, если в душе пустота? Зачем жить, к чему стремиться? Раньше было проще — была работа, были какие-то идеалы. Верил в то, что делает нужное дело. А теперь? Если Рик оказался сволочью, если сволочью оказался Чалми? Кому верить, к чему стремиться? Ведь не может человек жить просто так, как растение, — без дум, без мыслей.

Плохой мир. Жестокий. Человек человеку — волк. И дружбы не существует. И любви. Все продается, все покупается. Вопрос лишь в цене.

Но ведь не должно так быть. Не должно. И ведь не все с этим согласны. Ведь он сам не раз видел таких людей. Видел — там, в той последней камере. Где пахло опилками и антисептиком. Сколько их на его счету? Десятки, сотни? Как он мог?..

Как он мог?.. — осознание того, какой чудовищной была его работа, захлестнуло Кима. Да, вроде бы что-то ее оправдывало. Звучали какие-то слова о гуманности, о милосердии. Но какая же это чушь… Глупо говорить о милосердии, стреляя человеку в затылок.

Но почему так получилось? Кто виноват в этом? Чалми? Может быть. Он третий человек в Империи — после Императора и наследного принца. А может, и второй. То есть виновата система? Виновата Империя, подмявшая под себя почти два десятка миров?

Седрик. Принц Седрик, это имя всплыло в сознании Кима совершенно неожиданно. Что он о нем слышал? Глава повстанцев, единственный, кто по-настоящему противостоит Императору. Седрик объединил четыре планеты, теперь это так называемые Свободные миры. У него есть свой флот, хотя и не слишком большой, своя армия. И вот уже восемь лет Империя ничего не может с ним сделать. Пробовали, но захлебнулись кровью и отступили.

Выходит, Седрик борется против Империи, против Императора. Так, может, перебраться к Седрику? Его опыт, его знания наверняка там пригодятся.

Какой опыт, какие знания? — Ким попытался задавить эту мысль, но она все равно нашла себе дорогу.

Все правильно. Что он может им предложить, кроме своей верности? Умение стрелять в затылок?

Но ведь верность — это тоже не так уж мало. Неужели они не оценят этого?

Ким лежал и смотрел в потолок. В принципе, все оказалось на редкость просто. Ему надо всего лишь добраться до Седрика. Там он будет среди своих…

Когда он проснулся, на улице было уже светло. Взглянул на большие настенные часы — местное время половина девятого. Вероятнее всего, его уже ищут… Подняв руку, Ким повел кистью, тут же зажглась панель видео. Чуткая система среагировала на определенное положение руки. Шевельнул пальцем, настраиваясь на криминальный канал.

Шли сводки местных происшествий. За сутки в целом по планете зарегистрировано триста шестьдесят два убийства, Ким подумал о том, что это гораздо меньше, чем на Земле. Задержаны четыре особо опасных преступника. Шестеро объявлены в межпланетный розыск. Среди разыскиваемых была и его фотография…

Одно дело знать, что тебя покажут по видео. И совсем другое увидеть себя там. Кима неприятно удивило, насколько плохо он выглядел на экране. Лицо какое-то длинное, узкое, зловещая улыбка. Один глаз почему-то прищурен. Где они раскопали эту фотографию?

Тем временем голос диктора стал повествовать о его преступлениях. Здесь было все, начиная с государственной измены и убийств до покушения на членов Императорского Совета и заговора против самого Императора. Ким даже оторопел от того, какую кучу дерьма на него вывалили. Всего он насчитал восемь обвинений, и каждое из них предусматривало смертную казнь. Не многовато ли для одного человека?

А вот награду за его поимку назначили сравнительно невысокую, всего пятьдесят тысяч кредов. Ким был даже слегка уязвлен тем, как низко его оценили. Раздраженно щелкнул пальцами, выключая видео.

Итак, его ищут. Ким ожидал этого, и все-таки ему было немного не по себе. Особенно неприятным оказалось то, что Шейла теперь тоже станет считать его преступником. Или не станет?

Поднявшись с кровати, Ким быстро умылся, затем оделся и спустился вниз. Позавтракав в небольшом ресторанчике, отправился на космодром, при этом ему казалось, что все люди смотрят на него — и узнают.

Он взял билет до Агры на два часа дня. Агра была нейтральной зоной — война войной, но товарооборот между планетами Империи и Свободными мирами нужен обеим сторонам. Благодаря этому конфликту Агра процветала, став единственным мостиком между враждующими мирами. Оттуда он сможет попасть на Горгату, резиденцию принца Седрика.

А вот с пистолетом ему придется расстаться. Ким подумал об этом с грустью, понимая, что не сможет теперь пронести его на корабль. Слишком уж надежная там система безопасности.

Пистолет он решил спрятать в парке, выкинуть оружие не поднялась рука. Закопав его под уже знакомым деревом, облегченно вздохнул — так будет спокойнее. Теперь он честный законопослушный гражданин…

Ким почти выбрался из парка, когда услышал тихий треск хрустнувшей ветки. И едва успел увернуться от выстрела.

Стреляли почти в упор, Кима спасла лишь неосторожность стрелявшего, наступившего на сухую ветку. Откатившись в сторону, Ким вскочил на ноги и бросился бежать, пригнувшись и прячась за деревьями. Еще четыре выстрела отметили его путь, и снова Киму повезло. Укрывшись за большим деревом, он наконец-то смог перевести дух.

— Ким, друг мой, это глупо! — раздавшийся неподалеку голос Роя заставил его вздрогнуть. — Тебе не уйти от нас.

Рой… К тому же не один. И они знают его настоящее имя. Все правильно, у них была его фотография плюс отпечатки пальцев на ней. Остальное уже дело техники. А может, просто увидели его в криминальных сводках и теперь совсем не прочь получить свои законные пятьдесят тысяч. Плюс наличность из его карманов.

— Сволочь ты, Рой! — откликнулся Ким. — Последняя сволочь!

Ответом ему был дружный смех и несколько выстрелов. Стреляли из двух пистолетов — это плохо. Уйти от них будет очень трудно.

— Только не убивай его сразу, — донесся до Кима тихий хриплый голос. — Мне надо с ним поквитаться…

Голос знакомый, Ким сразу вспомнил верзилу и сопровождавших его громил. Выходит, вся компания в сборе.

Ким снова побежал, пытаясь добраться до пистолета. Его преследователи, видимо, осознали, что оружия у него нет. Теперь они не прятались и старались взять его в кольцо.

Пробежав еще сотню метров, Ким с ужасом осознал, что заблудился. Лихорадочно огляделся — и понял, что не сможет отыскать пистолет.

Новые выстрелы, Ким метнулся в сторону и по широкой дуге попытался уйти вправо. На секунду остановившись, схватил валявшуюся гнилушку и швырнул ее подальше, пытаясь сбить преследователей со следа. И ему это удалось — отбежав еще на десяток метров, Ким присел в тени большого ствола.

— Где он? — донесся до него тихий голос. — Ушел?

— Затаился… Да куда он денется…

Они правы. Только сейчас Ким осознал, что бежать ему действительно некуда. Да, они его потеряли, и он может выбраться из леса. Но что это даст? Они будут караулить его на космодроме, в крайнем случае просто заявят в полицию. Ему не уйти от них…

Снова послышался треск ветвей, Ким сумел различить в полусотне метров от себя две фигуры и мысленно выругался — ну почему ему так не везет?

Рука наткнулась на что-то твердое, это оказался тяжелый обломанный сук. Сжав в руках импровизированное оружие, Ким скинул башмаки и стал обходить Роя и его людей с тыла.

Они шли широкой цепью, то и дело переговариваясь. Один чуть поотстал, и Ким без колебаний выбрал его в качестве первой жертвы. Нет у него иного выхода…

Это был один из напарников верзилы. Он держал перед собой длинный изогнутый нож, глаза жадно шарили по зарослям, выискивая беглеца.

Ким двигался совершенно бесшумно и даже удивлялся, что у него это получается. Возможно, помогало то, что он был босиком, это позволяло хорошо чувствовать землю и избегать сухих веток. Он уже слышал тихое дыхание врага и боялся только одного — что тот его заметит.

Этого не произошло. Настигнув противника сзади, Ким размахнулся и с хриплым выдохом опустил дубину на его затылок. Потом подхватил выпавший из ослабевших рук нож и двумя ударами закончил дело.

Его трясло. Ким подумал о том, что это, наверное, судьба — всюду его сопровождают кровь и смерть. И ничего не изменишь…

Следующим оказался тот самый верзила. Он шел уверенно и смело, держа пистолет двумя руками, — похоже, чувствовал себя настоящим героем. Но умер просто и буднично — получив удар ножом в правую почку, охнул и осел на землю. Забрав у него оружие, Ким молча выстрелил ему в затылок.

С третьим вышла промашка: увидев таки Кима, он закричал и бросился от него. Убежать не смог — получив плевок луча в спину, упал, затем попытался отползти в сторону. Очередной выстрел в затылок оборвал его мучения.

Таиться дальше не имело смысла.

— Тебе конец, Рой! — крикнул Ким. Ответом ему был выстрел, затем еще один. Именно этого Ким и ждал, теперь он знал, где находится его противник. И хотя стрелял Ким, по меркам Департамента, не слишком хорошо, соперничать с ним Рою оказалось не по силам.

Выстрел прошил ему грудь. Упав и выронив пистолет, Рой мелко и хрипло дышал, на губах у него пузырилась кровь. Увидев подошедшего Кима, попытался дотянуться до оружия. Ким ногой отшвырнул пистолет, затем присел на корточки перед умирающим. Внимательно посмотрел ему в глаза.

— Скажи мне, Рой, — голос Кима был тихим и задумчивым. — Почему вы никогда не можете играть честно? Почему вам обязательно нужно обмануть, убить, обокрасть? Почему, Рой?

— Ты… убьешь… меня? — в груди у Роя булькало, ему было тяжело говорить.

— Разве я не был с тобой честен? Разве я не заплатил тебе, даже когда ты обманул меня?

— Прости… я… не хотел. Так… получилось…

— Да, Рой. Прости и ты меня. Я тоже не хочу. Так получилось… — Встав, Ким ногой перевернул Роя и выстрелил ему в затылок.

…Сначала он отыскал свою обувь, потом спрятал трофейные пистолеты и нож — не стоит разбрасываться оружием. Внимательно осмотрел свою одежду — ничего, терпимо. И только после этого поспешил к космодрому — не хватало еще опоздать на корабль.

Он шел спокойно, ни на кого не обращая внимания. Даже полицейские патрули уже не внушали ему ужаса. Не потому, что в кармане был надежный документ, просто сейчас ему было на все наплевать. Или не на все — шагая к космодрому, Ким пытался припомнить, сколько человеческих жизней на его совести. Знал, что не сможет сосчитать точно, поэтому пытался оценить хотя бы приблизительно. Пересчитывал раза три, и все равно каждый раз переваливало за сотню. Сегодня к этому списку добавились еще четверо. Да, негодяи. Но ведь все равно люди.

Глава 4

Принц Седрик не любил дождь. Именно поэтому он с тоской смотрел на низвергающиеся за окном струи, думая о том, что эта планета ему уже опротивела. Все правильно, Империя прибрала к рукам лучшие миры, заставив его перебраться сюда — в место, где появление солнца всегда считалось праздником.

И ничего не изменишь. В других мирах полно шпионов и наемных убийц, лишь здесь он может чувствовать себя относительно спокойно. Если бы не женщины — принц Седрик устало вздохнул, — здесь было бы совсем плохо.

Он любил женщин. А женщины любили его. Седрика не интересовало, чем именно он их привлекает — деньгами ли, саном. Какая разница? Любая сочтет за честь провести с ним ночь. Пусть даже не любая, все равно ни одна из них не сможет противиться его воле. На что строптива была Эльвира, да и муженек ее слегка артачился. И где они сейчас? Кости муженька гниют в одном из болот — уж чего-чего, а этого добра здесь хватает. Милашка Эльвира пошла по рукам — после него, разумеется. Это был хороший урок, и двор его запомнил.

Седрик отошел от окна, взглянул на часы — скоро явится с докладом Фирс. Глупый идеалист, с такими легко работать. Но скоро придется расстаться и с ним, в последнее время его патриотизм заметно пошатнулся. Ничего, идеалистов в этом мире много. Впрочем, как и болот…

— Разрешите, Ваше Высочество? — в проеме двери показалась голова Фирса. Всегда постная физиономия его помощника на этот раз была более веселой. Не иначе, хорошие вести.

— Заходи… — Седрик прошел к роскошному дивану и опустился на груду подушек. Доклады подчиненных он всегда предпочитал выслушивать лежа. — Что у тебя?

— Шпиона поймали, — заявил Фирс. — Матерого.

«Разве это новость? — подумал Седрик. — Шпионом больше, шпионом меньше. Вот если бы он сказал, что дождь кончается…»

— Ну так расстреляйте его. — Седрик зевнул. — При чем тут я?

— Я думал, вам будет интересно на него взглянуть. Он из Департамента Наказаний.

— Даже так? — Седрик вытянул губы и задумался. — Крупная птица… И где вы его взяли?

— Сам пришел. — Фирс засмеялся.

— С каких это пор шпионы приходят сами… — Седрик недоверчиво покачал головой. — Ладно, приведи его…

Это оказалось на удивление просто — на Агре ему без всяких вопросов продали билет до Горгаты. Киму даже не пришлось покидать здание космопорта. Правда, молоденькая кассирша посмотрела на него как-то странно. Когда маленький грузопассажирский корабль взял курс на Горгату, Ким даже поразился тому, как удачно все получилось.

До Горгаты было чуть больше стандартных суток пути. Отоспавшись за дорогу до Агры, Ким просто валялся в постели и смотрел видео. В пути корабль не мог принимать сообщений, поэтому новости шли в записи. Здесь уже не наблюдалось никакой лояльности Империи, зато вовсю превозносились заслуги Седрика. Нельзя сказать, что Киму понравилась эта пропаганда, но он понимал необходимость подобного.

Правда, в душе у него все же возникли первые сомнения. О принце Седрике ходили самые разные слухи. Говорили, что однажды он взорвал целый город, чтобы уничтожить своего врага. Что в детстве убил старшего брата, дабы обеспечить себе права на престол, именно за это его впоследствии и изгнали. Или он бежал сам, точных подробностей Ким не знал. Впрочем, Ким отдавал себе отчет в том, что Империя делает все, чтобы очернить Седрика в глазах простых граждан. Пропаганде нельзя верить — что-что, а уж это Ким знал точно.

Горгата встретила Кима сильным ливнем. Все правильно, сейчас здесь сезон дождей, так было сказано в купленном на Агре путеводителе. Довольно унылое место… — глядя в иллюминатор на залитый водой мир, Ким ощутил грусть.

В здании космопорта шла проверка документов у прибывших пассажиров — обычная формальность. Дождавшись своей очереди, Ким протянул документы, думая о том, что постарается связать свою дальнейшую жизнь с астронавтикой. Ведь военные нужны и там…

— Визу, пожалуйста… — взглянув на его удостоверение, сидевший за стойкой офицер протянул руку.

— Визу? — растерялся Ким. — У меня нет визы.

— Вы являетесь подданным Империи и нашим потенциальным врагом. Ваше пребывание здесь без визы является нарушением закона.

— Но мне никто не сказал… — начал было Ким, но офицер оборвал его.

— Вы должны были позаботиться об этом сами, на Агре есть наше посольство… — Офицер нажал кнопку, тут же появились два дюжих сержанта и взяли Кима под руки.

Ким расслабился. В конце концов, он собирался прийти к ним сам.

— Я бы хотел поговорить с вашим начальником. — Ким взглянул на офицера, но тот даже не стал его слушать.

— Уведите его, — скомандовал офицер, передав удостоверение одному из сержантов. Кима довольно бесцеремонно повели в сторону тяжелой металлической двери. Ким невольно покачал головой — он уже не раз видел такие.

За дверью оказался большой коридор, по бокам находились многочисленные камеры. Ким подумал было, что его посадят в одну из них, но ошибся.

Его привели в небольшую комнатку с зарешеченными окнами. За большим массивным столом играли в карты два офицера, майор и капитан. Увидев Кима, капитан отложил карты в сторону.

— И кто это тут у нас? — Он встал из-за стола и подошел к Киму, радостно потирая руки. — Обыщите его…

Один из сержантов быстро обыскал Кима, выложив на стол деньги, расческу, путеводитель и прочее содержимое его карманов. И если вид тысячных купюр офицеров явно заинтересовал, то появление жетона офицера Департамента и универсального ключа вызвало на их лицах настоящее ликование.

— Мама родная, да кто ж это к нам пожаловал? — Капитан не скрывал своей радости. — И как это тебя угораздило, родной ты наш? — Он засмеялся.

— Я могу все объяснить… — начал было Ким и тут же получил удар в живот.

— Объяснишь. Обязательно объяснишь. — Отойдя от согнувшегося Кима, капитан взял со стола его документ.

— Эдуард Свиглер, — прочитал он и протянул удостоверение майору. — Что скажешь?

Взяв документ, майор внимательно рассмотрел его, затем сунул в щель небольшого аппарата. Замигала красная лампочка, майор улыбнулся.

— Липа. Что, у вас в Департаменте разучились клепать фальшивки?

Ким восстановил дыхание и теперь тяжело дышал. Приняли его не слишком приветливо. Оно и понятно.

— Удостоверение действительно фальшивое, я купил его на Лотте, — сказал он. — Мое настоящее имя Ким Ремезов. Я убил двух офицеров Департамента, меня разыскивают.

— Вот как? — улыбнулся майор. — Это легко проверить. Сходи, просмотри их сводки… — Он взглянул на капитана, тот с готовностью вышел из комнаты.

— Беглец, значит? — Майор снова улыбнулся, затем взял со стола деньги и пересчитал. — Почти двадцать тысяч. Их ты, конечно, нашел на дороге?

— Я выиграл их в рулетку. — Киму не хотелось говорить, каким именно способом он добыл эти деньги.

— А, ну конечно. Можно и так… — Офицер кивнул, открыл ящик стола и бросил в него деньги.

Вошел капитан, держа в руках листок бумаги.

— Есть такой, — сказал он, протянув листок майору. — Поступило с последней сводкой. Ким Ремезов, двадцать два года, разыскивается за убийство, нарушение присяги и так далее. Всего восемь статей.

— В самом деле? — Майор взял листок, с интересом просмотрел его. Затем вновь взглянул на Кима. — Такой молодой, и уже преступник. — Он тихо засмеялся. Засмеялся и капитан. Стоявшие у дверей сержанты улыбались, не зная, как именно им себя вести.

— И вы там, у себя в Департаменте, считаете, что мы клюнем на такую туфту? — Майор потряс листком в воздухе, затем бросил его на стол. — Совсем нас за идиотов держите?!

— Я ничего не считаю, — ответил Ким. — Мне просто было некуда идти. И я пришел к вам.

— Положим, ты пришел не сам, а тебя задержали, — уточнил майор. — И лучшее, что ты можешь сделать, — это рассказать, какое именно задание тебе дали. Для тебя это единственный шанс сохранить жизнь.

— Да нет у меня никакого задания! — Ким начал злиться. — Я шел к вам, шел к принцу Седрику. Мне некуда больше идти!

— О! — Майор поднял палец. — Это уже кое-что. Итак, ты шел к принцу Седрику. С какой целью?

— Я офицер Департамента, — сказал Ким. — Бывший офицер. Я считал, что могу быть вам полезен. Вы воюете с Империей, Империя является и моим врагом. Так что же здесь непонятного?!

— Здесь много чего непонятного. — Майор с улыбкой смотрел на Кима. — И со всем этим нам теперь предстоит разобраться. Будет лучше, если ты перестанешь лгать и честно ответишь на все вопросы следствия. В камеру его…

Киму грубо заломили руки за спину и вывели из комнаты. Когда захлопнулась дверь, майор открыл ящик стола и достал изъятые деньги.

— Думаю, не стоит приобщать их к материалам дела? — Он протянул капитану часть тысячных купюр и снова улыбнулся.

— Разумеется, — капитан кивнул и взял деньги. — Кстати, сегодня у Клариссы намечается вечеринка. Ты пойдешь?

— Само собой… — Майор спрятал деньги в карман, устало зевнул. — Кларисса удивительно мила.

Пленник оказался не столь представителен, как ожидал Седрик. К тому же над ним основательно поработали — лицо распухло от побоев, левый глаз совсем заплыл. Правой рукой он поддерживал левую, его слегка покачивало.

— Это и есть твой матерый? — Седрик не смог скрыть разочарования. — Измельчал нынче противник, измельчал… И в чем его обвиняют?

— Шпионаж, Ваше Высочество, — отозвался Фирс. — Шпионаж и покушение на царствующую особу. На вас то есть.

— В самом деле? — Седрик вскинул брови. — Приятно знать, что обо мне не забывают.

Пленник молчал. Молчал и Седрик, задумчиво разглядывая стоящего перед ним человека. Потом протянул руку к столу, взял бокал с апельсиновым соком — в этих местах сок был редкостью. Отхлебнув пару глотков, сладко причмокнул. Удивительный вкус.

— Итак, что ты можешь сказать в свое оправдание? — Седрик снова взглянул на шпиона.

— Мне не в чем оправдываться, — ответил шпион. — Я действительно бывший офицер Департамента, но к вам я пришел сам. Хотел помочь, хотел быть вместе с вами.

— Я был о Департаменте лучшего мнения. — Принц снова отхлебнул из стакана. — Слишком грубая работа.

— Неужели вы не можете допустить, что я говорю равду? — Пленник пошатнулся, но удержался на ногах. — Неужели нельзя просто поверить? Как человек человеку?

— Ну почему же… — Седрик пожал плечами. — Я могу допустить, что вы говорите правду. Может быть, вы действительно честный человек и настоящий патриот. Могу допустить это, но поверить вам я просто не имею права. Вдруг вы и в самом деле шпион, а я склоняюсь именно к этому. Речь идет о государственных интересах, и я не могу рисковать.

— Не хотите рисковать, — поправил его пленник.

— Пусть будет так. — Седрик благосклонно кивнул. Его забавляла эта беседа. Интересно поговорить с человеком, который скоро умрет. И вполне можно простить ему некоторые вольности. — Да, я не хочу рисковать. У нас полно патриотов, в честности и преданности которых я абсолютно уверен. Так зачем мне нужен перебежчик? Тот, кто предал один раз, вполне может сделать это снова. Я вам поверю, а вы при первой возможности воткнете мне нож в спину?

— Вы могли бы проверить меня. Ведь это не так сложно. Я не прошу доверять мне секреты, не прошу места рядом с вами. Отправьте меня на любой рубеж, подальше от вас, и вы убедитесь в моей преданности.

— Да, это можно… — Принц задумчиво почесал затылок. — Но все равно хлопотно. Кто-то должен за вами наблюдать, докладывать… К тому же я хорошо знаю Департамент — там ничего не пожалеют, лишь бы добраться до меня. Они легко пожертвуют несколькими жизнями, чтобы вы продемонстрировали свою преданность. Вы всегда будете представлять потенциальную опасность. А мне не нужны неприятности.

— Вы ставите возможные неприятности выше человеческой жизни? — Голос пленника стал громче. — Вам проще убить человека, чем попытаться поверить в его честность?

— Что-то в этом роде, — кивнул Седрик. — Ваше начальство ошиблось, направив вас сюда. И вы тоже ошиблись.

— Да, — произнес пленник. — Я действительно ошибся.

— Рад, что вы это понимаете. — Седрик допил сок и отставил пустой стакан. — Уведите его…

Два конвоира подошли к шпиону, взяли его за руки.

— Мне жаль вас, Седрик, — произнес пленник, прежде чем его вывели за дверь. — Но еще больше мне жалко тех, кто пошел за вами. До встречи в аду, Ваше Высочество…

Седрик сжал зубы — он хорошо разглядел презрительный взгляд этого человека. Червяк, ничтожество. Он еще смеет над ним издеваться!

— Прикажете расстрелять, Ваше Высочество? — Фирс участливо заглянул в глаза повелителя.

— Да, — процедил Седрик сквозь зубы. — И немедленно…

Шел дождь. Кима вели два конвоира, уже другие. На обоих были непромокаемые плащи, один из конвоиров, что постарше, даже ухитрялся курить, пряча сигарету в широком рукаве плаща.

По лицу текли струйки воды, Ким слизывал их языком с разбитых губ. Было странно понимать, что эти капли для него — последние.

Тропинка вела к лесу, если можно назвать лесом гнилые покосившиеся стволы. Под его босыми ногами чавкала вода, водой было пропитано все вокруг. Бережно поддерживая сломанную руку — насколько позволяли наручники, — Ким медленно шел, удивляясь тому, что не думает о побеге. Да и куда бежать, а главное, зачем? Он действительно ошибся, прилетев сюда. Седрик оказался ничуть не лучше Чалми.

Конвоиры не торопили его, и Ким был им за это благодарен. В сущности, что он мог поставить им в вину? Они просто делают свою работу — так же, как он когда-то делал свою. Чуть позже один из них выстрелит ему в затылок. Потом они пойдут назад. Когда кончится рабочий день, вернутся к женам и детям. Все просто и буднично.

Сюда его привезли на глайдере. Обычная полицейская модель, когда-то Ким сам не раз возил на таких преступников. Странно, что его куда-то ведут, могли бы просто выкинуть из глайдера над болотом и подождать, пока его засосет. Впрочем, им дан приказ расстрелять его. А приказ есть приказ, все должно быть строго по уставу. Начни он сейчас тонуть, и они вытащат его. Чтобы потом расстрелять.

Вода уже залила щиколотки, Ким подумал о том, что дальше идти нет смысла — слева и справа от тропинки простиралось болото. Словно соглашаясь с ним, раздался голос старшего охранника.

— Стой…

Ким остановился. Вот оно…

Младший конвоир снял с него наручники. Это Киму тоже было понятно — упади он в болото, и казенная собственность будет потеряна.

Он поднял голову — и вспомнил одного осужденного. Того, что хотел умереть стоя. Тогда, в камере, осужденный смотрел на лампочку. Она напоминала ему о солнце.

Здесь солнца не было. Одно лишь хмурое небо — Ким вгляделся в свинцовую пелену облаков. Капли больно хлестали по лицу, но Ким был даже рад этому. В конце концов, это последняя боль в его жизни. Сейчас все кончится…

Он услышал тихий щелчок выстрела, но боли не ощутил. И тут же подумал о том, что так и должно быть. Только почему он не падает?

Ким медленно оглянулся. Старший конвоир держал в руках пистолет, капли с шипением падали на горячий ствол. Промахнулся?

Вряд ли. Конвоир аккуратно спрятал оружие в кобуру, потом взглянул на Кима.

— Пойдешь прямо по тропинке. Никуда не сворачивай, а то утонешь. Где-то через километр увидишь справа на ветке пивную бутылку. Свернешь в этом месте направо, там еще километра три. Далеко, но надо дойти. Там тебя встретят. Если увидишь глайдер, прячься, наши здесь не летают, — повернувшись, конвоир медленно пошел обратно, его молодой напарник двинулся следом.

— Стой! — Ким не мог понять произошедшего. — Подожди!

Конвоир остановился и снова взглянул на Кима.

— Чего тебе?

— Почему?

Вопрос прозвучал тихо — и неожиданно весомо. Несколько секунд конвоир хмуро смотрел на Кима.

— Потому что мы тоже люди… — Он повернулся и, уже не останавливаясь, пошел по тропинке.

Ким стоял и смотрел им вслед, пока конвоиров не скрыла пелена дождя. Потом повернулся, снова взглянул на небо. И засмеялся…

Он смеялся, запрокинув голову, подставив лицо дождевым струям. Это было больно, но боль радовала. Жив, все-таки жив… От смеха еще сильнее заныла рука, но Ким все не мог остановиться. Потом смех сам собой перешел в плач. Ким опустился на колени, в мутную болотную жижу. Его трясло, он всхлипывал, прижимая к груди больную руку.

Наконец он успокоился, снова взглянул на небо. Стер ладонью перемешанные с дождем слезы. С трудом поднялся на ноги и медленно побрел по тропинке, стараясь не сойти с вымощенной ветками гати.

У него не было мыслей, не было чувств. Он просто шел, зная, что надо идти. Где-то там должна быть пивная бутылка. Выходит, здесь тоже пьют пиво…

Бутылку он заметил случайно — и подумал о том, что вполне мог пройти мимо. Не прошел: приглядевшись, различил уходящую вправо едва заметную тропу. Три километра — очень много в его состоянии…

Здесь было гораздо глубже, временами Ким брел по колено в болотной жиже и думал о том, что о спасении пока говорить рано. Потом вдруг осознал, что думает, что царившее в сознании ледяное безмолвие куда-то ушло. Это хорошо, что он думает. Если думает — значит, жив.

Потом уровень воды спал, но не потому, что ее стало мало. Просто теперь Ким шел по колеблющемуся под ногами травяному ковру, удивляясь тому, что не проваливается. Путь ему указывали вехи, в этом месте их было особенно много.

Наконец кончился и травяной ковер, ноги Кима снова коснулись дна. Вернее, мощеной гати. Сколько он уже прошел? Неужели меньше трех километров?

Болото осталось позади. Ким понял это, осознав, что идет по нормальной земле, правда, раскисшей от грязи. Затем начали встречаться деревья, потом пошел почти нормальный лес. И даже тропинка стала лучше, израненные ноги перестали скользить в грязи.

Он вышел на большую поляну и остановился, не зная, куда идти дальше. Огляделся, трясясь от холода и прижимая к груди левую руку. И вздрогнул от раздавшегося совсем рядом голоса:

— Наконец-то… Я уже устала тебя ждать.

Голос был женским, довольно мелодичным. Ким обернулся.

Рядом с ним стояла невысокая девушка. Ким не смог как следует разглядеть ее лица, скрываемого капюшоном плаща.

— Держи. — Девушка протянула ему такой же плащ. Затем, взглянув на его руку, сама накинула на него плащ и помогла завязать ремешок.

— Пошли. — Незнакомка аккуратно потянула его за собой, Ким заметил, что она слегка прихрамывала. — Здесь недалеко уже.

Он сидел в небольшом бревенчатом доме и пил чай из большой металлической кружки. Здесь было тепло и уютно — потрескивали дрова в печи, в воздухе стоял аромат трав. Трав было много, они пучками висели по стенам, свешивались с протянутых через комнату веревок.

Его рука была аккуратно забинтована, мучившая Кима последние дни боль почти исчезла. Теперь на нем была сухая одежда, на ногах толстые носки и мягкие теплые тапочки. Отхлебывая из кружки, Ким с удивлением и благодарностью смотрел на свою спасительницу. Ей было лет двадцать — его ровесница. Выглядела девушка на удивление хорошо. Ее длинные русые волосы заплетены в косу, большие внимательные глаза лучились теплом и непонятным Киму спокойствием. На девушке был зеленый сарафан, перетянутый на талии тонким ремешком, на ногах мягкие кожаные сапожки. Вся она дышала каким-то неземным очарованием, и Ким невольно смущался, глядя на нее.

— Ты врач? — тихо спросил он, отхлебнув из кружки.

— Нет. — Девушка покачала головой. Все это время она сидела за столом и с любопытством смотрела на Кима. — Мой дед занимается травами. Ну и меня чуть-чуть научил.

— А это? — Ким пошевелил перевязанной рукой. — Тоже дедушка?

— Нет, — улыбнулась девушка. — Просто я в больнице работала. Заживет, это всего лишь трещина и сильный ушиб.

— Понятно. — Ким понимающе кивнул. — Спасибо тебе. Кстати, я до сих пор не знаю твоего имени.

— Полина. А ты Ким, я знаю.

— Откуда?

— Так… — Девушка неопределенно пожала плечами. — Сказали…

«Так и должно быть, — подумал Ким. — Они знали, кто я, когда спасали. У них там есть свои люди. А Седрику наверняка доложат, что меня расстреляли. Труп утонул в болоте. Поди докажи, что это не так. Если только меня не схватят во второй раз».

— Ты одна здесь живешь? — Ким отставил пустую кружку и посмотрел на девушку.

— Нет, вместе с дедом. Он скоро придет.

— Ясно… Кстати, зачем вы забрались в такое болото?

— А где ты видишь болото? — улыбнулась Полина. — Болото там, где ты шел. А отсюда и дальше сплошной лес. Кончится дождь, здесь совсем хорошо будет.

— Тогда зачем та тропинка? Вы ходите по ней?

— Очень редко. Обычно по ней ходят такие, как ты… — Глаза девушки мягко блеснули. — А сейчас лучше поспи, тебе надо отдохнуть. Ложись вон туда, к печке.

Ким не стал возражать, благо глаза и так уже слипались. Перебравшись на лежанку, укрылся тонким одеялом и провалился в бездонную пучину сна.

Проснулся он от какого-то громкого стука — похоже, что-то уронили. Тут же послышался незнакомый ему тихий мужской голос:

— Растяпа… Разбудишь же…

— Я не нарочно… — это уже Полина, ее голос Ким узнал сразу.

— Я не сплю, — сказал Ким и медленно сел на кровати. — Здравствуйте…

— И тебе здоровья…

Это был высокий, по-настоящему могучий человек. Ему явно перевалило за семьдесят, но говорить о какой-то старческой немощи в его случае не приходилось. Большая окладистая борода, мясистый нос, внимательный взгляд с примесью какой-то чертовщинки. Незнакомец был весьма колоритен и производил неизгладимое впечатление.

— Наверное, вы дедушка Полины. Я прав? — Ким с интересом смотрел на сидевшего за столом человека.

— Точно, — кивнул незнакомец. — Семеном кличут. Садись, ужинать будем… — Дед кивком указал на стул.

— Спасибо… — Ким только сейчас осознал, насколько он голоден. То, чем его потчевали в гостеприимных подвалах принца Седрика, назвать едой можно было лишь с большой натяжкой.

Полина быстро накрыла стол, это получилось у нее на удивление ловко. В центре стола она поставила большую кастрюлю, полную каких-то клубней, их запах напомнил Киму земной картофель. На. большом блюде дымилось вареное мясо. Ким невольно сглотнул, настолько приятным показался ему исходивший от мяса аромат. Наконец, еще в нескольких чашках были различные соленья. Судя по виду и запаху, это тоже очень вкусно.

Последней на столе появилась небольшая бутыль зеленого стекла. Открыв пробку, дед быстро наполнил два маленьких стакана.

— Даме не предлагаю. — Дед взглянул на внучку и усмехнулся, затем протянул один стакан Киму. — Держи.

— Спасибо. — Ким принял стакан, думая о том, что нет такого мира, где бы не пили. Жидкость в стакане была коричневой — заметив настороженный взгляд Кима, дед усмехнулся.

— Не бойся, не отравишься. На травах настояно, тебе полезно будет. Закуси вот этим… — Он придвинул ближе к Киму одну из тарелок с соленьями. — Тоже сам собирал и солил. Ешь, не стесняйся. У нас здесь все по-простому. Твое здоровье!

Выпивка оказалась весьма крепкой. Влив в себя огненную жидкость, Ким торопливо подцепил вилкой из чашки с соленьями пахнущий специями кусочек.

Это было изумительно. Разжевав его, Ким пришел к выводу, что современная цивилизация — та, с которой он был знаком, — многое утеряла.

— Отличная штука… — произнес он. Деду его похвала явно понравилась.

— Это же свое, без всякой химии.

Столь же вкусным оказалось и мясо, а желтоватые клубни — с них сначала приходилось снимать несколько слоев мягкой после варки кожуры — и в самом деле напоминали картофель.

— Еще по чуть-чуть, и все… — Дед снова взял в руки бутыль и наполнил стаканы. Отказываться Ким не стал.

Он ел, чувствуя, как разливается по избитому телу приятное тепло. И как-то совершенно расхотелось задавать вопросы, хотя у Кима их накопилось множество. Да и дед явно не отличался разговорчивостью — а может, просто не любил говорить во время еды. Поэтому Ким молча ел, чувствуя, что своим хорошим аппетитом доставляет хозяевам удовольствие! Как-никак, гость из другого мира — и ест, не брезгует непривычной пищей.

Потом Кима снова начало клонить в сон. Дед лишь посмеивался, глядя на него, — до чего хилая молодежь пошла. Пара стопок, и его уже разморило…

Поужинав, дед вытер полотенцем руки и встал из-за стола.

— Спасибо, Полина. Уложишь гостя спать, а я еще к Игорьку схожу. Надо обсудить кое-что… — Он снял с вешалки плащ и вышел из дома.

Поблагодарив Полину за ужин, Ким снова забрался на кровать, думая о том, что Полина на редкость красивая и милая девушка. И даже то, что она прихрамывает на правую ногу, ее ничуть не портит. Потом вспомнил Шейлу — как-то она сейчас там? До чего же все изменилось.

Он лежал и смотрел на бревенчатую стену дома. Интересные люди. Добрые. И явно небогатые. Да и о каком богатстве можно говорить в этом лесу? Но ведь живут, и не скажешь по ним, что недовольны своей жизнью. Примитивно живут? Может быть. Но неужели хуже, чем в его богом проклятом мегаполисе?

Проснулся он еще затемно — может быть, потому, что лег очень рано. Хозяева спали, Ким слышал похрапывание деда и тихое, едва заметное дыхание Полины. Не желая будить хозяев, просто лежал, глядя в темный потолок, потом снова уснул.

Открыв глаза во второй раз, понял, что уже утро. В доме никого не было, рядом на стуле лежала его одежда, тщательно выстиранная и зачиненная. Рядом стояли кожаные башмаки — явно для него. Ким оделся, обул башмаки, они были смазаны для непромокаемости каким-то жиром. Обувь пришлась почти впору. Завязав допотопные шнурки, Ким вышел во двор.

Дождь кончился, но было очень сыро: Полины он не увидел, зато дед сидел на скамейке под навесом и неторопливо потягивал трубку. Заметив Кима, вынул трубку изо рта.

— Проснулся? Садись, поболтаем… — Дед хлопнул ладонью по скамейке.

— Спасибо… — Ким сел. — Я хотел поблагодарить вас. Вы спасли мне жизнь.

— Об этом не думай… — Дед махнул рукой. — Не ты первый, не ты последний. Вопрос в том, что тебе делать дальше.

— Не знаю, — ответил Ким. — Домой мне нельзя, там меня ищут. За убийство, — последние слова он добавил нехотя. Но понимал, что не имеет права ничего скрывать от этих людей. — А здесь меня приняли за шпиона и обвинили в организации покушения на Седрика.

— Я знаю, — кивнул дед. — Мне рассказывали о тебе.

— Вы не можете знать всего, — возразил Ким. — И не знаете, кто я, кем я был и чем занимался.

— Ты был Исполнителем, потом тебя перевели в Отдел Дознаний, откуда ты и сбежал.

Ким молчал. Итак, они и в самом деле все знают. Неясно откуда, но знают. Ему стало стыдно, он подумал о том, что не имеет права даже сидеть рядом с этими людьми.

— Но если вы все обо мне знаете, — тихо произнес он, — то почему спасли? Я не заслужил этого.

— Может быть. Но ты хотя бы осознал свои ошибки. Многим не дано и этого.

— И что мне теперь делать? — спросил Ким.

— Это решать тебе.

Ким задумался, потом взглянул на деда.

— Я могу остаться здесь? В смысле, не у вас, а вообще на Горгате?

— Нет, — покачал головой дед. — Если Седрик о тебе узнает, пострадают наши люди.

— Да, я понял. — Ким уныло кивнул. — Я не подумал об этом. Тогда помогите мне уехать.

— Куда?

— Не знаю. Домой.

— Но ведь тебя там ищут. И найдут, это лишь вопрос времени.

— Но что мне еще остается? — Ким пожал плечами. — Мне действительно негде спрятаться.

— Да, но почему ты решил прятаться? Ты больше не хочешь бороться за свою жизнь?

— У меня это не слишком получается.

— Но ты до сих пор жив.

— Я не это имел в виду. — Ким устало вздохнул. — Там, где я, всегда кто-то гибнет. Я устал от смерти.

Дед не ответил, он молча курил, поглядывая на лес. Молчал и Ким.

— Я так и не спросил у вас, кто вы, — нарушил затянувшееся молчание Ким. — За кого вы — за Императора, за Седрика?

— А что, надо обязательно быть за кого-то? — усмехнулся дед.

— Не знаю. — Ким пожал плечами. — Но обычно приходится делать выбор.

— А за кого сейчас ты? — дед посмотрел на Кима.

— Сейчас? Ни за кого.

— Вот так и мы. Живем, растим детей. Все очень просто.

Ким задумался. То, что можно просто жить, как-то не укладывалось у него в голове.

— Разве это возможно? — спросил он. — Нельзя уйти от того, что тебя окружает, нельзя не замечать этого.

— И это так, — согласился дед. — Просто можно жить по тем правилам, что тебе устанавливают другие — скажем, Седрик или Империя. А можно жить по своим правилам, так, как считаешь нужным ты сам. Никто не вправе распоряжаться твоей жизнью.

— Это слова, — возразил Ким. — На деле ты всегда от кого-то зависишь.

— Просто ты привык от кого-то зависеть, — не согласился дед. — У тебя всегда был начальник, тебе всегда говорили, что и как нужно делать. Но попробуй почувствовать себя свободным, и все изменится.

— Как же я могу чувствовать себя свободным, когда меня ищут? — невесело усмехнулся Ким. — Если меня чуть не убили вчера, если я не могу никуда поехать, не опасаясь, что меня схватят?

— Ты путаешь понятия, — возразил дед. — Свобода — это состояние души. Можно сидеть в тюрьме — и тем не менее быть свободным. А можно свободно разгуливать по улицам и быть рабом.

Ким не ответил. Все, что говорил дед, представлялось ему слишком заумным. Можно считать себя Императором, но ведь это будет обманом. Так и со свободой. О какой свободе может идти речь, если он вынужден прятаться в этом насквозь промокшем лесу?

Дед молчал, потягивая трубку, предоставив Киму возможность самому разбираться со своими чувствами.

— Помогите мне уехать, — попросил Ким, снова взглянув на деда.

— Куда?

— Не знаю. Куда-нибудь.

— И что ты будешь делать? — Дед выпустил облачко дыма, Ким поморщился. Он не любил табака.

— Не знаю. — Ким пожал плечами. — Буду просто жить, как вы и говорите. Подальше от Императора и Седрика.

— Да, это можно, — согласился дед. — Но ведь ты сам сказал, что нельзя уйти от того, что тебя окружает?

Ким быстро взглянул на деда. Он никак не мог понять, чего от него хочет этот странный старик.

— Вы хотите, чтобы я воевал с Империей?

— Нет, — покачал головой дед. — Я просто хочу научить тебя новому отношению к жизни. Есть Император и есть Седрик, они представляют две противоборствующие стороны. Помогать кому-то из них глупо, воевать с ними бессмысленно, они слишком сильны. Но можно жить вне их глупостей — так, как хочешь ты сам. Надо просто найти свою нишу, найти в этой жизни свое место. Живи с богом в душе, занимайся любимым делом, помогай тем, кому можешь помочь. В этом мире немало хороших людей, они могут сделать очень многое, если объединятся, если будут помогать друг другу. А Седрик с Императором пусть воюют, это их личное дело.

Наверное, в чем-то этот старик был прав. Ким подумал о том, что в этом мире действительно есть хорошие люди. Мало их, конечно, но они есть, — он снова вспомнил Шейлу. Как-то она сейчас там? У нее из-за него могут быть неприятности.

— Я могу вернуться на Землю? — спросил он.

— Можешь, конечно, — улыбнулся старик. — Но ты ведь сам сказал, что там тебя сейчас ищут. Никогда не стоит недооценивать опасность. Ты вернешься домой, но пока ты еще не готов к этому. Давай сделаем так: я помогу тебе улететь на Леандру, дам один адресок. Тебе помогут устроиться, поживешь там какое-то время, осмотришься. А потом уже решишь, как тебе быть дальше.

— Леандра? — переспросил Ким. — Я там никогда не был.

— Вот и побываешь.

Послышался тихий свист, Ким вскинул голову.

— Не бойся, это Игорь… — Старик поднялся со скамейки. — Он отвезет тебя в город, поможет сделать документы.

Ким встал, взглянул на показавшийся из-за леса глайдер. Сделав плавный вираж, довольно потрепанная машина мягко опустилась на лужайку перед домом. Открылась дверь, из кабины вылез безусый паренек в явно великоватой для него кожаной пилотской куртке.

— Ну, кому тут в город? — важно спросил он.

— Ему. — Старик кивком указал на Кима.

— Ну так садись, чего время терять. — Паренек повернулся и опять полез в кабину.

Ким слегка нахмурился. Не говоря уже о том, что машина была форменной развалюхой — того и гляди в болото плюхнется, — ему внушала опасения и личность пилота.

— Не бойся, Ким, — с усмешкой сказал дед, правильно истолковав его заминку. — Игорек свое дело знает.

— Надеюсь… — пробормотал Ким и со вздохом полез в кабину.

Глава 5

Нельзя сказать, что дорога до Леандры была трудной — Ким отсыпался, впервые за последнее время чувствуя себя в безопасности. Тем не менее на душе у него было тревожно, и это портило все впечатление от полета. Да, его вроде бы не должны узнать, друзья деда сделали ему на редкость хорошие документы. Теперь он Михаил Жаров, двадцати трех лет от роду, подданный Империи. Можно жить и радоваться, благо в кармане, кроме продиктованного дедом адреса, лежат и кое-какие деньжата. Ким не хотел брать деньги, но дед и Полина настояли на этом. В итоге Ким деньги взял, пообещав их при случае вернуть, благо дед и Полина через пару месяцев тоже собирались съездить на Леандру.

И вот теперь он летел на новую для него планету и думал о том, что обязан этим людям чем-то большим, чем жизнью. Дед был прав — он постоянно чего-то боялся, всю жизнь им кто-то командовал. Странно, но это всегда казалось Киму само собой разумеющимся, он и подумать не мог, что может быть как-то иначе. Но ведь может, оказывается. Да, люди отличаются друг от друга. Одни более богаты и влиятельны, другие, напротив, бедны и бесправны. Но разве это повод для вознесения одних и унижения других? Ведь власть и богатство не делают людей лучше. И уж тем более не делают их бессмертными — Ким вспомнил откормленного борова, у которого он забрал деньги. Такой важный был, уверенный в себе. Но почувствовал у затылка ствол пистолета, и куда же делась вся его важность? Ушла, испарилась, осталась куча дрожащего и на редкость вонючего мяса. Ладно, что вспоминать этого слизня, есть куда более примечательные персоны. Взять хотя бы Чалми — у кого-кого, а у него хватает и денег, и власти. Но ведь все равно он при этом остается человеком — если не в моральном, то хотя бы в физиологическом смысле. И как всякий человек, пользуется таким же унитазом. Сидит там, наверное, кряхтит, выдавливает из себя что-то. Хотя и так ясно что. Следовательно, даже в таком важном человеке, как Чалми, внутри обыкновенное дерьмо.

Так чем же Чалми лучше него, Кима? Почему Чалми решал его судьбу, почему Чалми определял, как ему, Киму, жить — кем быть, что делать? В кого стрелять? Почему, по какому праву? Ищут вот его сейчас, преступником называют. А почему — потому что он убил не тех, кого следовало? Не тех, кого приказали? Выходит, пока он послушно стрелял людям в затылок, он был для Чалми хорошим. А отказался — и сразу стал плохим. Разве это справедливо? Да, он убийца, и с этим уже ничего не поделаешь. Но теперь он, по крайней мере, может сам выбирать для себя эти самые затылки.

Сила тяжести на Леандре была примерно на треть выше обычной, это оказалось для Кима очень неприятным открытием. Когда смолкли двигатели корабля, Ким не сразу сообразил, что навалившаяся на него тяжесть не является посадочной перегрузкой. Медленно встал с кровати, проверил свои ощущения. Мерзко, нечто подобное он испытывал, когда носил на себе тяжелый армейский рюкзак.

Из вещей у него с собой был лишь небольшой кейс, почти пустой, в нем лежали два журнала и чистая рубашка. Правда, теперь кейс ощутимо прибавил в весе. Покачав головой, Ким переложил его в правую руку и вышел из каюты.

Местное солнце имело заметный красноватый оттенок, отчего все вокруг было окрашено в багровые тона. Даже облака были красноватыми, именно это показалось Киму самым необычным. Сойдя с корабля, он в потоке других пассажиров побрел к зданию космодрома, думая о том, что аборигены явно не обременяют себя излишним гостеприимством. Могли бы, в конце концов, подать автобус…

Автобус так и не появился, поэтому к зданию вокзала Ким добрался заметно уставшим — и как здесь живут при такой тяжести? Достав платок, вытер вспотевший лоб, с невольной радостью думая о том, что у него нет с собой багажа. Не то что у тех бедолаг… — он взглянул на все еще тащившуюся к вокзалу цепочку пассажиров. Итак, куда ему теперь?

Начал он с того, что прошел в бар, находившийся здесь же, в здании вокзала. Взяв бутылку пива, с удовольствием сел в мягкое кресло, отхлебнул янтарной жидкости — что ни говори, а счастье в жизни все-таки есть. Если бы еще не эта проклятая тяжесть…

Запустив руку в карман куртки, Ким достал листок с адресом — судя по всему, это где-то в другом городе. Да, старик сказал, что все будет нормально, что Ким смело может идти по указанному адресу. Это так, но ведь все равно его там не ждут. Да и что он станет там делать — отсиживаться? Кроме того, здесь совершенно невозможно жить… — Ким расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, все движения давались с трудом. Похоже, это не самая богатая планета, об этом можно было судить даже по обветшавшему зданию космопорта. Здесь и в самом деле нет ничего хорошего. Зато есть полиция… — Ким проследил за сурового вида полисменом, вошедшим в бар. Ага, взял коктейль, о чем-то болтает с барменом. Выпил, поставил пустой бокал на стойку. Уходит…

Полисмен вышел из бара, так и не расплатившись за коктейль. Впрочем, чему тут удивляться. Они никогда ни за что не платят…

Ким снова вчитался в адрес. Поехать? Но уж очень не хочется. Конечно, спасибо деду и Полине, но дальше он попробует жить по собственному разумению. Так, как он сам пожелает…

Впрочем, листок Ким все же сунул в карман — мало ли что. Допив пиво, поставил пустую бутылку на столик, тяжело поднялся и медленно направился в сторону билетных касс. Он уже знал, куда будет брать билет, благо денег хватало. И когда через сорок минут на него вновь навалилась тяжесть взлетной перегрузки, Ким лишь поудобнее устроился на кровати и блаженно улыбнулся. Он летит домой — а что там и как будет, уже неважно.

Корабль приземлился на космодроме в Австралии близ Аделаиды. Ким без проблем прошел таможенный контроль, затем на эскалаторе перебрался в соседнее здание, там находились кассы местных авиалиний. Взяв билет, взглянул на часы — его рейс через тридцать две минуты. Времени было мало, поэтому осмотреть местные достопримечательности не получилось. Побродив четверть часа близ космодрома, Ким отправился к своей посадочной площадке. Ровно в одиннадцать десять утра, точно по расписанию, изящный стратосферный лайнер плавно оторвался от посадочной полосы космодрома.

Ким сидел у большого иллюминатора и улыбался. Да и было от чего — во-первых, он летел домой. А во-вторых, он никогда не летал на таком лайнере, поэтому живо интересовался всем происходящим.

Лайнер стремительно набирал высоту. Вот он развернулся, пронзил облака, в иллюминатор брызнули солнечные лучи. Свет не был слишком ярким — Ким знал, что в стекло иллюминатора встроен специальный солнцезащитный слой, корректирующий поток падающего света. Облака остались внизу, по мере набора высоты небо быстро темнело. Не пройдет и двух часов, как он будет дома…

Сначала Ким смотрел вниз без особого интереса, землю скрывала густая пелена облаков. Но примерно через час облака рассеялись, Ким приник к иллюминатору, с интересом вглядываясь вниз. Стекло было слегка теплым — с трудом верилось, что снаружи оно раскалилось до нескольких сот градусов. Тоже ведь интересная штука — летят они на такой скорости, даже звук остается далеко позади, а от смерти их отделяет тонкое хрупкое стекло. Ну, пусть не совсем стекло и не такое уж тонкое и хрупкое. Но все равно интересно сознавать, сколь незначительна грань, отделяющая жизнь от смерти.

Вскоре Ким заметил, что стало темнее. Сначала он не обратил на это особого внимания, но сумерки быстро сгущались. Не прошло и получаса, как стало совсем темно. Ким понял, почему так произошло, — они летели на запад и обгоняли время. Сколько часовых поясов они уже пересекли — семь, восемь?

Мелодичный голос стюардессы объявил о том, что лайнер заходит на посадку. Это тоже было интересно — небесная машина гасила скорость, Ким ощутил легкую дрожь корпуса. Жаль, что с его места не видны тормозные щитки. Сейчас они наверняка раскалились докрасна.

Затем с легким хлопком в салон ворвался звук. Двигатели работали довольно тихо, но после мертвой тишины стратосферного полета этот звук показался Киму оглушительным. Приникнув к иллюминатору, Ким вгляделся вниз, под ним раскинулась панорама ночной Москвы. Правда, света было не так уж много — это раньше, говорят, города сияли во тьме, их было видно за десятки километров. Потом экологи провели в парламенте закон о световом загрязнении, уровень освещения пришлось заметно уменьшить. А потом наступил энергетический кризис, и без того скуповатое освещение убавили еще сильнее. Именно поэтому родной мегаполис светился довольно слабо, на общем тусклом фоне выделялся лишь центр города, где располагались Дворец Императора и основные административные здания. Оно и понятно, власть имущие никогда и ни в чем себе не отказывают. Где-то там, внизу, и его Департамент…

Когда лайнер коснулся посадочной полосы, Ким устало вздохнул — вот он и дома. Из салона он вышел одним из последних, торопиться ему было некуда.

На улице было темно, часы на здании вокзала показывали пятый час утра. Но скоро рассвет вновь отвоюет свои права, небо на востоке уже начинало светлеть. Переведя свои часы на местное время, Ким не спеша прошел в здание вокзала, сел в мягкое кресло, удовлетворенно вздохнул. Вот он и дома. Вопрос в том, что ему теперь делать…

Там, в пути, он предпочитал об этом не думать. Да, его ищут — ну и что? Времена, когда он беспокоился о своей жизни, прошли. Жизнь, смерть, какая разница? Может быть, он будет даже рад…

Он сидел до тех пор, пока совсем не рассвело. Потом встал, подхватил кейс и вышел на прилегающую к вокзалу площадь.

Небо пестрело от потоков глайдеров — был час пик. Ким подошел к стоянке, размышляя о том, стоит ли здесь еще его глайдер — он оставил его, когда убегал. Увы, глайдера не было. Все правильно, полиция забрала его. Да и будь он здесь, все равно Ким в него бы не сел.

В кармане было около пятисот кредов, их хватит примерно на неделю, не больше. Впрочем, этого более чем достаточно — вряд ли он столько проживет. Сев в такси, Ким попросил отвезти его в район Арсенала, там находилась одна из самых дешевых в Москве гостиниц. Номера сдавались на любой срок, от часа и выше, гостиница была в особом почете у местных проституток.

В гостинице Ким снял номер на двое суток. Пока этого хватит, а там будет видно. С удовольствием выкупался, потом позавтракал в местном ресторанчике. Еда была непритязательной, но дешевой, поэтому посетителей хватало. Здесь могли быть те, кто его знал, но Кима это не беспокоило. Ким и сам удивлялся своему нынешнему состоянию — казалось, он смотрел на мир другими глазами. Да так оно и было — Ким уже давно распрощался с жизнью, и то, что пока он был жив и свободен, являлось всего лишь странной прихотью судьбы.

Выйдя из ресторанчика, он купил дешевый линком, оплатил на неделю вперед услуги связи. Потом прошел в ближайший сквер, сел на скамейку и задумался. Итак, кому позвонить сначала? Дяде или Шейле?

Подумав, он с улыбкой набрал дядин номер. Киму ничего от него не требовалось — тем не менее было интересно узнать, как отнесется дядя к его возвращению. Ведь именно в таких ситуациях проверятся, кто есть кто.

— Гарольд Петерсон к вашим услугам… — отозвалась трубка линкома, голос дяди был все таким же хриплым.

— Дядя? Это Ким…

— Ким… — в трубке послышалось тяжелое сопение — видимо, дядя соображал, как ему поступить. — Ты где?

— Здесь, в городе, прилетел сегодня утром. — Ким с любопытством проводил глазами прошелестевший в небе полицейский глайдер. — Дядя, мне нужна ваша помощь. Мне бы немного денег…

— Да как ты смеешь просить меня об этом?! — Голос дяди был низким и злым. — Ты опозорил меня, ты опозорил всю нашу семью, весь наш род. Ведь все для тебя сделали, все! А ты…

— Дядя Гарольд, я не мог поступить иначе, — сказал Ким, размышляя о том, во что еще выльется дядин гнев. — У меня не было выбора.

— Я не желаю больше о тебе слышать. Уйди из моей жизни. И не звони мне больше…

Гудок отбоя — дядя бросил трубку. Вновь улыбнувшись, Ким отключил линком, посмотрел на небо — какое оно все-таки голубое. Что касается дяди… Что ж, он и не рассчитывал на что-то другое. Просто хотелось убедиться наверняка, чтобы не тешить себя иллюзиями. Нет у него друзей в этом городе. Или все-таки есть?

Ким задумчиво взглянул на линком. Позвонить? Скорее всего, она тоже пошлет его к черту. Зато не будет неясностей. Включив линком, Ким медленно набрал знакомый номер.

— Я слушаю, — отозвался аппарат голосом Шейлы. — Кто это?

Ким молчал, все еще раздумывая, говорить с Шейлой или нет. У нее ведь могут быть неприятности. Впрочем, он скоро уедет…

— Это я, Шейла, — тихо произнес Ким. — Здравствуй.

— Ким… — Шейла неожиданно замолчала.

— Ты не рада мне?

— Что ты наделал, Ким… — в голосе Шейлы Ким ощутил боль. — Что же ты наделал…

— Не думай об этом. И не бойся, тебя все это не коснется. Я скоро уезжаю. Просто мне хотелось услышать твой голос.

Шейла молчала. Ну вот, сейчас и она скажет ему «прощай».

— Приезжай ко мне, — прошептала Шейла. Ким даже вздрогнул от неожиданности — он готов был услышать совсем другое. — Ты мне нужен, Ким. Мне плохо без тебя.

— Ты сейчас дома?

— Да. Я буду ждать тебя. И пожалуйста, будь осторожен, многие захотят получить за тебя деньги. Никому не доверяй. Никому, понял?

— А тебе? Тебе доверять можно?

Шейла вздохнула.

— Да, Ким. Разумеется. Мы же всегда понимали друг друга.

— Хорошо, Шейла. Я сейчас приеду.

— Я жду тебя. И будь осторожен…

Гудок отбоя. Ким выключил линком, спрятал его в карман. Снова взглянул на небо.

Вот так вот. Выходит, Шейла его не забыла.

Он просидел на скамейке еще минут десять, размышляя о том, ехать ему к ней или нет — это может быть для нее опасно. С другой стороны, он не задержится у нее слишком долго. Уже к вечеру он уйдет, и больше Она его никогда не увидит.

Так он и сделает. Вдохновленный этой мыслью, Ким поднялся со скамейки и пошел к выходу из сквера.

К дому Шейлы он добрался на такси. Расплатившись с водителем, выбрался из машины, взглянул на красивый двухэтажный особняк. Когда он был здесь последний раз? Не так уж давно. А кажется, прошла целая вечность.

Шейла открыла дверь сразу же, после первого звонка. Взглянув на девушку, Ким улыбнулся — и почему-то не уловил ответной радости в ее взгляде. Может, он действительно зря сюда пришел?

— Вот и я. — Ким продолжал глядеть на Шейлу. — Или я не вовремя?

— Проходи… — не ответив на его вопрос, девушка отошла в сторону, пропуская Кима в дом. Он вошел, за его спиной тихо клацнул замок.

— Иди в гостиную, я переоденусь. — Шейла посмотрела на Кима, ее взгляд был необычно пустым.

— Да, Шейла. Конечно… — Ким прошел через холл к гостиной. Раздвинул декоративный занавес — и вздрогнул, увидев сидевшего в кресле Чалми. Тут же кто-то подтолкнул его в спину, Ким против воли шагнул вперед.

Сначала Ким решил, что его подтолкнула Шейла, но, оглянувшись, понял, что ошибся. За спиной у него стоял средних лет человек — черноволосый, тщательно выбритый, одетый в дорогой серый костюм. Ким узнал его — это был Артур, телохранитель сэра Чалми. Артур едва заметно улыбался, только глаза его были очень холодными. Ким сразу вспомнил Голана — эти двое были чем-то похожи.

— Ну здравствуй, Ким, — сказал Чалми, задумчиво глядя на Кима. — Я знал, что мы еще встретимся.

Ким молчал, позади него в комнату тихо вошла Шейла. Пройдя к Чалми, она остановилась рядом с ним, взглянула на Кима.

— А я тебе верил. — Ким посмотрел девушке в глаза.

— Я знаю, Ким, — ответила Шейла. — Но каждый в этой жизни занимается своим делом. Прости.

Чалми усмехнулся.

— Я знал, что она тебе понравится. Потому и подослал к тебе именно ее. Малышка прекрасно справилась с заданием.

Ким смотрел на девушку — и не мог поверить. Выходит, она с самого начала его обманывала. Но как она могла…

В его душе медленно нарастала злость, Ким подумал о том, что сейчас он убьет их всех. Сначала Чалми, потом Шейлу. Ах да, еще этого… — Ким ощутил на плече руку стоявшего позади него телохранителя.

Он схватил охранника за ладонь, одновременно ударив его локтем назад. Вернее, хотел ударить, но охнул и осел на колени, получив сильнейший удар по левой почке. Это было очень больно — Ким застонал, потом с трудом встал на ноги, повернулся к противнику. Тот улыбался, глядя на Кима и ожидая новой атаки.

Кима не надо было упрашивать — худо-бедно, но чему-то его в Департаменте научили. Шагнув к противнику, слегка дернул правой рукой, отвлекая внимание, сделал короткий шаг влево. Охранник даже не шелохнулся — не иначе, действительно хорошо тренирован. Что ж, ему же хуже, Ким уже без всяких обманов ударил охранника правой рукой в переносицу.

Такой удар убивает на месте. Конечно, если доходит до цели. Ким даже не сразу понял, что произошло, — охранник слегка качнулся в сторону, пропуская удар, и тут же коротко ткнул его пальцами в грудь.

Удар был поистине страшен. В глазах у Кима потемнело, он почувствовал, как затрепетало сердце, по груди разлилась боль. Силясь вздохнуть, Ким рухнул на колени, не удержался и завалился на бок.

— Браво, Арчи. Великолепно исполнено… — Чалми улыбнулся и демонстративно похлопал в ладоши.

Противник Кима улыбнулся, слегка наклонил голову.

— Спасибо, сэр.

Лежа на полу, Ким с трудом хватал ртом воздух, перед глазами все еще плавало туманное марево. Ни с чем подобным Киму еще сталкиваться не приходилось.

— Как тебе это понравилось? — спросил Чалми, глядя на Кима. — Неплохо, правда? Ты бы мог научиться этому и многому другому. Ты мог войти в состав элиты, Ким, мог стать богом, я говорю об этом без всякого преувеличения. Я верил в тебя, я надеялся на тебя. А ты все испортил…

Ким слышал Чалми. Но странное дело, слова этого человека уже не оказывали на него былого воздействия. Более того, Киму было глубоко наплевать на все, что тот говорил. Лежа на полу, он задумчиво смотрел на Чалми, жалея о том, что не может до него добраться. Ему бы даже пистолет не понадобился — зубами перегрыз бы этому гаду глотку.

— Ты слышишь меня, Ким?

— Слышу, — тихо ответил он. — Жаль, что я не убил тебя раньше — пока мог.

Чалми улыбнулся.

— Ты изменился, Ким. Ты стал сильнее. Я всегда говорил Моррису, что из тебя будет толк. Увы, не все в этом мире получается так, как мы хотим. — Чалми медленно поднялся с кресла. — Прощай, Ким. Ты упустил свой шанс…

Чалми вышел из гостиной, следом покинул комнату и охранник. Шейла подошла к Киму, присела на корточки. И, странное дело, в глазах ее стояли слезы.

— Прости меня, Ким, — очень тихо сказала она. — Я не могла поступить иначе. Я думала, ты все поймешь и не придешь сюда… — Шейла встала и быстро вышла из комнаты.

Впрочем, в гостиной тут же появилось несколько человек в форме Департамента. Кима подняли на ноги и поволокли к выходу. Снаружи у входа уже стоял полицейский глайдер. Ким знал, куда его повезут. И ничего не имел против этого.

Больше всего Ким боялся пыток. Ему было стыдно за свой страх, но ничего поделать с этим он не мог. И когда глайдер приземлился на посадочную площадку главного корпуса Департамента Наказаний, Ким испытал невольное облегчение. Значит, его не отдадут дознавателям. Что касается смерти, то ее Ким не боялся. Он даже хотел, чтобы все побыстрее закончилось.

Его поместили в одну из камер, это тоже было понятно — на то, чтобы вынести приговор, требуется время. День, от силы два.

Это было странное время. Лежа на жесткой полке, Ким смотрел в потолок и думал о том, что с ним произошло. Он никого не винил в своих бедах, даже Шейлу. Да, она предала его. И то, что он считал с ее стороны привязанностью — Ким избегал употреблять слово «любовь», — оказалось всего-навсего искусно разыгранным представлением. Наверное, он и в самом деле был нужен Чалми, если тот приставил к нему для слежки Шейлу.

«Глупо все получилось, — думал Ким, наслаждаясь тишиной и покоем тюремной камеры. — Зря я сюда приехал, надо было остаться на Леандре. Благо хоть листок с адресом уничтожил, никто не пострадает от моей глупости. Ну а я…

А со мной все. За мной могут прийти сегодня, могут завтра. Суть в том, что они все равно придут. Жаль, что мне так и не удалось сделать всего, что я хотел. Я ошибся, и началось все с того, что я поступил на службу в Департамент. С этого момента моя жизнь пошла наперекосяк. Сам виноват, поддался на уговоры дяди. Нельзя никому позволять принимать за тебя решения. Впрочем, ко мне все эти прозрения уже не имеют никакого отношения…»

Кормили Кима неплохо, но удивляло его другое — то, что он не вздрагивал при звуках открываемого замка. Ведь каждое из таких посещений могло оказаться для него последним.

Он провел в тюремной камере целых пять дней, слишком долго для Департамента. Впрочем, и этому было объяснение — он же не простой террорист, а бывший офицер. Возможно, для его казни потребовалось больше согласований. О том, что смертный приговор могут заменить чем-то другим, Ким даже не думал, уж слишком это было нереально. Да, формально все решает суд, но судья знает, какого приговора от него ждут, и не захочет ссориться с Чалми.

Было утро, когда за дверью снова раздались шаги. Ким не спал, и когда шаги стихли у двери, понял — это за ним. Клацнул замок, дверь отворилась, в камеру вошли три конвоира и государственный обвинитель, сухонький человек в старомодных очках и с папкой в руках.

— Встаньте! — холодно проронил обвинитель, вытягивая из папки лист бумаги. Ким подумал, вставать или нет, но все-таки встал. Все равно его поднимут, и доводить дело до мордобоя совершенно необязательно. Не стоит затягивать время — чем быстрее все это кончится, тем лучше.

— Ким Ремезов, двадцати двух лет, лейтенант Департамента Наказаний, — начал зачитывать приговор обвинитель, — за совершенные преступления, согласно статьям двенадцатой, сто сорок второй и сто шестьдесят четвертой, приговаривается к исключительной мере наказания — расстрелу. Постановление суда за номером восемьсот двадцать девять от шестнадцатого шестого пятьдесят третьего… — Обвинитель снова вложил листок в папку, давая этим понять, что необходимые формальности исполнены.

Охранники тут же завели Киму руки за спину, надели наручники, Ким с грустью подумал, что снимут их уже с трупа. Потом пожалел о том, что не успел попить воды, — выходит, теперь ему уже не суждено это сделать. Попросить напиться? Они позволят. Только не будет он их ни о чем просить…

Его вывели из камеры, провели по коридору к лифту. Короткий подъем, снова коридор, а вот уже и знакомые ему места. Сейчас направо, восемь шагов прямо, потом налево. Теперь спуститься по старой каменной лестнице со стертыми ступенями, охранник открывает решетчатую дверь, стараясь не смотреть Киму в глаза. Еще бы, его здесь все знают. Интересно, кто сегодня дежурит?

Вот и до боли знакомая дверь, все такая же ржавая и облупленная. Значит, ее так и не удосужились покрасить. Впрочем, он отсутствовал не слишком долго.

Сегодня была смена Ральфа. Увидев этого невысокого коренастого человека, Ким улыбнулся. Хорошо, что это именно Ральф. Он все сделает чисто.

Медик тоже был здесь, это опять оказался Ларсен. Было видно, что Стив чувствует себя очень неловко — быстро взглянув на Кима, он тут же отвел взгляд.

Ким продолжал улыбаться. Что ни говори, а к нему отнеслись с должным почтением. Три охранника вместо двух, да и государственный обвинитель здесь — обычно они не утруждают себя наблюдением за исполнением приговора. Кстати, что-то они не торопятся…

Похоже, ждали кого-то еще. Стоя у двери, Ким разглядывал образованные облупившейся краской узоры и гадал, кто еще должен сюда прийти.

Время шло, Ларсен начал нервничать.

— А что, без него нельзя? — Стив взглянул на государственного обвинителя.

— Приказано ждать. — Обвинитель неприязненно поджал губы.

— И кто он?

— Понятия не имею. Наверное, какая-то шишка…

Ким тихо вздохнул — вот так всегда. Даже расстрелять по-человечески не могут. И все-таки, кого они ждут? Уж не Чалми ли?

Он ошибся. Прошло еще несколько минут, и в коридоре послышались шаги, затем из-за поворота показался плечистый мужчина в строгом деловом костюме. Ким не знал его, к тому же ему было наплевать на то, кто этот человек, но по осанке незнакомца он сделал вывод, что это все-таки военный.

— Идет… — сказал обвинитель и взглянул на Ральфа, тот кивнул и молча открыл дверь. Тихонько вздохнув, Ким без приглашения вошел внутрь, в нос ударил знакомый запах опилок и антисептика. Обернулся к Ральфу.

— Я буду стоять, хорошо? — спросил он.

Ральф торопливо кивнул.

— Да, Ким. Конечно. Извини меня…

— Я все понимаю… — Ким посмотрел на лампочку, за его спиной послышался характерный звук открываемой кобуры.

Он стоял и смотрел на лампочку — а выстрела все не. было.

— Ну же! — произнес Ким, уже не в силах ждать. Потом медленно обернулся, услышав шорох бумаги.

Рядом с Ральфом стоял тот самый человек в штатском, сам Ральф внимательно читал какой-то документ. Прочитав, взглянул на незнакомца.

— А это законно?

— Абсолютно. Этот экземпляр вам, второй у меня. Я забираю его… — Незнакомец тронул Кима за рукав. — Пошли…

— Куда? — не понял Ким.

— Увидишь. Живее…

Ким медленно вышел из камеры — не иначе, что-то изменилось. Вопрос в том, в какую сторону. Уж не к дознавателям ли его ведут?

У лифта их ждали еще два человека в штатском, однако Ким сразу понял, что это тоже военные. Один из них, что пониже, жестом велел снять с Кима наручники, конвоиры выполнили приказ. Впрочем, второй военный тут же снова нацепил на Кима наручники, уже свои. Ким вскрикнул от боли — внутренняя часть наручников была покрыта острыми зубцами.

— И не вздумай дергаться, — предупредил надевший на Кима наручники военный, вталкивая его в лифт. — Зубы вышибу.

Конвоиры в лифт не вошли — судя по всему, Кима теперь опекали только эти типы. От попытки бежать Ким сразу отказался, сопровождавшие его ребята производили впечатление на редкость серьезных людей.

Как и ожидал Ким, его вывели на посадочную площадку. Окинув ее взглядом, он сразу выделил глайдер его новых провожатых — широкий и приземистый, выкрашенный в защитный цвет. Десантная модель, такие. обычно используются на военных кораблях. Похоже, его везут все-таки не к дознавателям.

Пилот уже ждал в кабине, при их приближении тяжелая бронированная дверь плавно ушла вверх.

— Лезь… — получив толчок в затылок, Ким торопливо нырнул в машину. Два боевика вошли следом и расположились слева и справа от него. Начальник сел рядом с пилотом. Не мешкая, тот сразу поднял глайдер в воздух, это получилось у него довольно лихо.

Не иначе, в его судьбе наметился какой-то поворот. Вроде бы следовало петь от счастья — сейчас бы он уже был мертв, — но особой радости Ким почему-то не ощущал. Более того, Кима страшила неизвестность, и то, как обращались с ним эти люди, наводило на грустные размышления. Он еще может пожалеть о том, что не умер.

Они летели больше двух часов. Ким не мог понять, куда они летят, пока не увидел большой город с протянувшейся к небесам ажурной башней. Это был Париж, а башня была увеличенной копией знаменитой некогда Эйфелевой, погибшей от взрыва заложенной террористами бомбы.

Глайдер пошел на снижение, демонстративно нарушая множество правил. Несомненно, пилот был очень опытным, но подобное лихачество Киму всегда претило. К тому же нарушать правила не было никакой необходимости.

Окончательная цель их путешествия определилась в тот момент, когда глайдер подлетел к находившемуся на окраине Парижа ремонтному заводу, здесь обычно латали армейские корабли. Ким увидел огромный военный крейсер, спустя десяток секунд пилот лихо загнал глайдер в открытые створки грузового ангара.

Глянув в окно, Ким различил грубые стальные конструкции, затем ощутил мягкий толчок — пилот посадил машину. Дверь открылась, сидевший справа от Кима боец толчком в бок дал понять, что пора выходить.

Ким выбрался из машины, огляделся. Рядом стояло еще несколько десантных глайдеров, один из них как раз ремонтировался — из-под брюха машины торчали ноги в грубых десантных башмаках, слышалось шипение, по металлическому настилу прыгали искры. «Не иначе, заваривают пробоину», — подумал Ким, однако толчок в спину прервал его размышления;

— Шагай за ним…

Протестовать не приходилось, Ким послушно пошел за идущим впереди боевиком. Второй шел сзади, Ким слышал грохот его подкованных башмаков. Что касается шефа, то его Ким сразу потерял из виду — кажется, он свернул в какой-то боковой коридор.

Дорога оказалась не слишком длинной, но познавательной, раньше Киму не доводилось бывать в подобных местах. В сопровождении опекавших его бойцов Ким спустился по узкому металлическому трапу на нижний уровень, миновал мощную бронированную дверь, охраняемую свирепого вида воякой в камуфляжной форме. Еще одна дверь, на этот раз решетчатая, Ким различил за ней бритого наголо темнокожего солдата.

— Стой…

Ким послушно остановился, затем почувствовал, как с него сняли наручники. С нескрываемым облегчением он растер запястья, на них остался четко различимый зубчатый след.

— Заходи, — шедший первым боец взглянул на Кима, тот послушно переступил через железный порог. — Мачо, определи его.

— Обязательно… — темнокожий ухмыльнулся, похлопал Кима по плечу. — Пошли, тебе у нас понравится…

— Я надеюсь… — пробормотал Ким, решетка за его спиной захлопнулась.

Ким шел рядом с Мачо и гадал, в каком качестве он попал на этот корабль. Был вариант, что его сюда привезли в качестве «куклы» — ходили слухи, что именно на приговоренных к смерти заключенных бойцы специальных подразделений отрабатывают смертельные удары. Подумав об этом, Ким внутренне содрогнулся, потом взял себя в руки. Это его ошибка — он уже пришел к выводу, что его помиловали, поэтому вариант с «куклой» вызвал в нем такие эмоции. Он уже мертвый, мертвый… — Ким про себя несколько раз повторил эту фразу, пытаясь убедить себя в необоснованности любых надежд. Не мог Чалми отпустить его, это не в его правилах. А значит, надо готовиться к худшему.

— Сюда… — Мачо кивком указал на люк в полу, Ким не без опаски спустился вниз по узенькому трапу, его провожатый ловко скользнул следом. — Направо…

Ким медленно шел по решетчатому настилу, откуда-то доносился громкий смех, чьи-то крики. По обеим сторонам длинного коридора располагались каюты, Ким понял это по укрепленным на дверях табличкам с именами членов экипажа.

— Стой…

Ким послушно остановился у одной из дверей. На табличке было четыре имени, скорее даже клички — Барон, Шнырь, Хитрый, Стратег.

— Жить будешь здесь, запомни номер. — Мачо указал на круглую табличку с номером 48. — И делай то, что тебе скажут. Ребята здесь крутые, если что не так, мигом свернут тебе шею. Барон у них за старшего, слушайся его. Пошли, я дам тебе одежду…

Мачо снова пошел по коридору, Ким послушно поплелся сзади. Похоже, его не собираются использовать в качестве «куклы» — нет смысла выдавать одежду будущему трупу, к тому же его гражданский костюм еще вполне в норме. Значит, здесь что-то другое…

У двери с загадочной надписью «КАПРОДАГ» Мачо остановился. Вынув обычный металлический ключ, открыл замок, затем распахнул дверь и кивком предложил Киму войти.

Здесь оказалось что-то вроде склада. Войдя внутрь, Ким с интересом огляделся. Помещение было довольно большим, повсюду располагались стеллажи с одеждой, у стен громоздились стандартные зеленые ящики. В них могло быть что угодно, начиная от оружия и заканчивая туалетной бумагой.

— Твой размер? — спросил Мачо, прикрыв за собой дверь.

— Два — три — восемь…

— Обувь?

— Четыре — три…

Подойдя к одному из стеллажей, Мачо достал стопку одежды, небрежно кинул ее на стойку перед Кимом. Покопавшись в одном из ящиков, извлек на свет высокие армейские башмаки.

— Распишись… — Мачо подтолкнул Киму толстый истрепанный журнал. Ким открыл его, отыскал последнюю запись.

Судя по всему, это была ведомость выдачи обмундирования. Ким обратил внимание на то, что против фамилий многих бойцов стоял синий штамп «выбыл по причине смерти». Это выглядело довольно зловеще.

— Писать фамилию? — спросил Ким.

— У тебя теперь нет фамилии, — усмехнулся Мачо. — Хитрому неделю назад башку оторвало, теперь ты вместо него.

Ким нахмурился. У него не было желания менять свое имя.

— Вообще-то я Ким, — сказал он, глядя на Мачо и вертя в руках авторучку.

— Вообще-то мне плевать, кто ты, — с ухмылкой откликнулся Мачо. — Неужели ты думаешь, что я каждый раз буду переписывать таблички? Пиши — «Хитрый» и поставь подпись.

Спорить не приходилось. Ким написал в журнале свое новое прозвище, затем в скобках расписался — «Ким Ремезов».

Мачо подтянул к себе журнал, взглянул, потом снова ухмыльнулся.

— И вправду Хитрый… Ладно, иди в каюту, там не заперто.

Ким взял одежду и только сейчас понял, что она далеко не новая. Более того, на манжете комбинезона он заметил засохшее бурое пятно.

— Тут кровь. — Ким взглянул на Мачо.

— Радуйся, что не дерьмо. Отстираешь.

Ким не ответил. Он мрачно смотрел на вымазанный кровью рукав, потом снова взглянул на Мачо.

— Где я?

— А что, тебе не объяснили? — усмехнулся Мачо. — Вот потеха… — Он уже открыто рассмеялся, продемонстрировав Киму ослепительно белые зубы. — Ты на крейсере «Сарацин», а точнее, в команде смертников. Протянешь год, перейдешь в невыездные, то есть станешь членом команды без права покидать борт корабля. Еще пять лет — и ты свободен, как птица. Искупишь, так сказать, вину кровью. Кстати, ты что, пришил кого-то?

— Да, — тихо ответил Ким. Значит, он в команде смертников…

— А по тебе не скажешь, — ухмыльнулся Мачо. — Щуплый ты какой-то. Все, Хитрый, вали к себе, мне некогда. И еще одно: не вздумай сбежать, за это сразу петля. С этим у нас строго.

— Да, Мачо… — Ким взял одежду и башмаки, повернулся и вышел в коридор.

Сорок восьмая каюта и в самом деле незаперта. Как понял Ким секундой позже, здесь вообще не было замка как такового, дверь удерживалась примитивной защелкой. Зайдя внутрь, Ким огляделся.

Каюта оказалась довольно маленькой, койки располагались в два яруса. Вместо привычного для пассажирских лайнеров иллюминатора здесь имелось прямоугольное подсвеченное окно с голографической картиной, изображавшей залитый солнцем пляж с обнаженными девицами.

Койки не были снабжены табличками, но свою — верхнюю левую — Ким отыскал сразу по царившему на ней порядку. Она была аккуратно заправлена, на одеяле лежало несколько журналов. У «окна» расположился столик, справа от входа — раковина. Увидев кран, Ким подошел и с удовольствием напился. Вода слегка отдавала ржавчиной, но это уже мелочи.

Для начала Ким выстирал рукав комбинезона, тщательно намазав его жидким мылом. След от пятна все равно остался, но с этим Ким не мог ничего поделать, а потому смирился. Выжав рукав, он быстро переоделся. Комбинезон оказался почти впору, Киму даже не пришлось его подгонять. Сверток со старой одеждой он положил в свою тумбочку — просто не знал, куда его выкинуть.

Только сейчас он заметил над дверью каюты маленький глазок телекамеры. Выходит, все это время он был под наблюдением. Оно и понятно, команда смертников. Слышал он про этих ребят краем уха, им обычно доставалась самая грязная работа. Врагов у Империи хватает, без дела сидеть не придется — в этом Ким был уверен. Тем не менее в душе у него снова появилась надежда. Ким знал, что это чувство призрачно, но не мог с собой ничего поделать. Человеку нужно во что-то верить, иначе ему просто незачем жить.

Лежавшие на его кровати журналы с фривольными картинками Ким положил на столик, затем лег, подоткнул под голову подушку. Интересно, где сейчас команда? Наверное, что-то ремонтируют. А впрочем, какая разница…

Должно быть, он задремал — но проснулся, услышав звук открываемой двери. Быстро приподнялся на локте.

Первым в комнату вошел долговязый жилистый боец лет сорока, очень мрачный и неулыбчивый, с длинными обвислыми усами. Мельком взглянув на Кима, сел на нижнюю правую койку и стал расшнуровывать ботинки. Следом появился невысокий, коротко остриженный крепыш, ему было лет тридцать, не больше. Вдоль лба у него протянулся багровый, едва затянувшийся шрам, наверняка след от осколка. Ким разбирался в оружии и знал, что след от лучевого оружия был бы совсем другим.

— Еще раз тронешь мои журналы — убью… — проворчал крепыш, злобно взглянув на Кима.

— Они мне мешали, — ответил Ким, чувствуя, что начинает злиться. Он терпеть не мог подобного отношения к себе.

— Я предупредил… — Крепыш, не обращая больше внимания на Кима, разулся, снял и затолкал в башмаки носки, потом забрался на верхнюю полку напротив Кима и облегченно вздохнул.

Последним в каюту вошел уже довольно пожилой человек, его волосы заметно поседели. Тем не менее Ким сразу признал его самым опасным из всей троицы. Его взгляд был на редкость спокойным — и в то же время от этого человека веяло каким-то безумием. Казалось, его внешнее спокойствие было чем-то напускным, и бушующая под этой тонкой корочкой ярость в любую секунду могла вырваться наружу.

— Новенький? — не столько спросил, сколько констатировал вошедший, взглянув на Кима.

— Да, — ответил Ким, не зная, чего ему ждать от этого человека.

— Как звать?

— Ким. Мачо сказал, что я буду вместо Хитрого.

— Ну конечно, этому козлу лень табличку переписать… — произнес седой собеседник и сплюнул в раковину. — Дал бы ему разок в зубы, и все дела. В книге расписался?

— Да. — Ким кивнул.

— Тогда дело дохлое. Ладно, будешь Хитрым. Один черт…

— Все равно это ненадолго… — мрачно усмехнулся сидевший на нижней кровати долговязый. Все это время он растирал пальцы ног, болезненно морщась.

— Вот именно, — согласился седой. — Будешь нас слушать, проживешь подольше. Но конец все равно один… — Он снова сплюнул в раковину, потом опять взглянул на Кима. — Я Барон, этот болван наверху — Шнырь. А это Стратег, он у нас самый умный. — Барон кивком указал на долговязого, тот кивнул. — Через два часа обед, затем идем в Арсенал готовить оружие. А пока отдыхай… — Барон сел на свою кровать, снял башмаки и улегся.

Стало тихо. Ким лежал и думал о том, что в целом ему даже повезло с соседями по каюте. Если не считать Шныря, который в первые же секунды повел себя слишком вызывающе, то с двумя остальными явно можно наладить контакт.

— Хитрый! — позвал снизу Барон.

— Да?! — запоздало откликнулся Ким, не сообразив сразу, что зовут именно его.

— За что попал сюда?

Ким нахмурился, ему не хотелось распространяться о своих преступлениях. Но деваться было некуда — из-за такой ерунды Ким не хотел портить отношения с Бароном.

— За убийство, — сказал он, при этом лежавший на соседней полке Шнырь быстро повернул голову и удивленно взглянул на Кима.

— Неплохо, — уважительно отозвался снизу Барон. — И кого пришил?

— Двух офицеров Департамента, — ответил Ким, одновременно понимая, что говорить этим людям о том, что он сам бывший офицер Департамента, не следует. — Повздорили немного.

— Так за это же вышка положена. Или судье на лапу дал?

— Да нет. Сам удивляюсь, меня забрали сюда прямо из расстрельной камеры. Исполнитель даже кобуру успел расстегнуть.

— Значит, кто-то похлопотал за тебя, — подвел резюме Барон. — Повезло…

Снова стало тихо. Шнырь отвернулся к стене, Стратег вытянулся во весь свой богатырский рост, свесив босые ступни с кровати — она для него была слишком коротка. Барона Ким не видел, тот лежал прямо под ним.

Медленно текли минуты, Ким лежал и думал о том, что у него и в самом деле появилось будущее. Долгое ли, нет, но появилось. Может, за него и в самом деле кто-то похлопотал? Ведь в его практике не было такого, чтобы приговоренный выходил из расстрельной камеры живым. Только кто мог ему помочь? Дядя? Но он тогда не захотел даже поговорить с опасным племянничком. Чалми? А ему-то зачем это надо? Да нет, не он это. Но тогда кто?

Глава 6

Известие о том, что убит судья Ковач, застало Чалми по пути на работу. Выключив линком, Чалми небрежно кивнул водителю, давая понять, что маршрут не меняется, и задумался.

Ситуация и в самом деле была очень неприятной. Чалми лично знал Ковача, это был прекрасный специалист, вынесший не одну сотню смертных приговоров. Теперь поднимется шум, судьи потребуют улучшить охрану, да и про зарплату не забудут. К тому же непременно надо будет найти убийцу, теперь это вопрос престижа. Впрочем, наверняка Ковача убил кто-то из его былых клиентов или их оставшихся на свободе дружков — девять из десяти, что это именно так. Значит, для начала надо проверить именно этот контингент. Отдав по линкому распоряжение подготовить к его приезду нужные документы, Чалми устало вздохнул. Жалко Ковача. Хороший был работник.

Когда Чалми зашел в кабинет, папка с бумагами уже лежала у него на столе. Здесь были сотни страниц. Подумав, Чалми начал изучать документы с конца. Возможно, это кто-то из последних клиентов Ковача.

Буквально на второй странице он наткнулся на нечто удивительное. Не веря глазам, перечитал снова. Да нет, все правильно.

Поджав губы, Чалми снял трубку служебного линкома, набрал номер своего заместителя.

— Моррис? Зайди ко мне, ты мне нужен… Да, прямо сейчас… — Чалми положил трубку, устало вздохнул, потом снова вчитался в строки документа.

Моррис появился через несколько минут — весьма похвальная оперативность. Даже запыхался, бедняга… Чалми мрачно улыбнулся, увидев вспотевшее лицо Морриса.

— Садись, Себастьян… — Чалми кивком указал на кресло, Моррис сел, тяжело отдуваясь.

— Что-то случилось? — спросил он, вытирая платком лысину.

— Почитай-ка вот это… — Чалми подтолкнул Моррису листок из папки.

Взяв документ, Моррис вчитался в строки. Потом, явно не поверив, перечитал еще раз.

— Ну и как тебе это? — с язвительной улыбкой осведомился Чалми. — Интересно, правда?

— И как это получилось? — Моррис взглянул на обратную строну листа, словно надеясь, что там отыщется ответ.

— Об этом я и хотел тебя спросить… — Чалми достал сигару, не спеша закурил. Моррис молчал. — Ну говори, Себастьян, говори… — Чалми в упор смотрел на Морриса.

— А что я скажу, — пожал плечами Моррис. — Это Ковач что-то намудрил.

— С каких это пор судьи стали отпускать государственных преступников? Ну ладно, пристрелил кто-то этого недоноска — а если бы этого не случилось? Скольких еще преступников он бы выпустил?

— Ковач был хорошим судьей, с ним у нас никогда не было проблем. — Моррис снова пожал плечами. — К тому же он не отпустил Кима, а направил в команду смертников. Мы хоть сейчас можем его оттуда вернуть, это недолго сделать.

— Ты так думаешь? — Чалми выпустил в сторону Морриса облачко дыма. — Я только что узнавал, этой ночью «Сарацин» отправился в рейс.

— Ну так вернется же, — возразил Моррис. — Да и что тебя так волнует этот мальчишка?

— Этот мальчишка, как ты его называешь, только на Лотте убил четырех человек. Один из убитых, между прочим, числился в межпланетном розыске. Ты недооцениваешь его, Себастьян. Вспомни его ментограмму — если он попадет в руки серьезных людей, из него получится стоящий противник.

— А по-моему, ты зря беспокоишься. Если он сейчас на «Сарацине», то выбор у него невелик: либо сдохнет там, либо вернется и снова попадет к нам.

— Дай-то бог… — Чалми вздохнул, потом снова посмотрел на Морриса. — Мне кажется, что смерть Ковача как-то связана с Кимом.

— С чего это вдруг? — хмыкнул Моррис. — При чем здесь Ким?

— Не знаю. Но в том, что это так, я почти уверен. Ты же знаешь, я никогда не ошибаюсь. Так что проверь как следует этот вариант…

На корабле оказалось более полутора сотен смертников, в основном это были матерые уголовники. Ким уже понял, почему так получилось, — всех политических попросту расстреливали, это избавляло правительство от многих хлопот, Что касается разного рода убийц и насильников, то их преступления, с точки зрения того же правительства, носили не столь серьезный характер, а потому эти люди вполне могли заслужить себе прощение. К тому же работать им, как правило, приходилось «по специальности» — то есть убивать, убивать и еще раз убивать.

На обед Ким шел рядом с Бароном, это могло уберечь его от разных неожиданностей. Шнырь торопливо шагал впереди всех, Стратег чуть отставал. У него явно болели ноги.

Обеденный зал оказался довольно большим, что при огромных размерах корабля было вполне понятным. Длинные обеденные столы наглухо привинчены к полу, скамейки тоже.

Сегодня на обеде присутствовал их непосредственный начальник, полковник Войков — та еще сволочь, как выразился о нем Барон. Полковник любил неожиданные визиты, и если находил какие-то упущения, провинившегося ждал карцер. Впрочем, сегодня полковник был в хорошем настроении — что у него, по словам того же Барона, случалось нечасто. Он прохаживался по обеденному залу, мурлыча себе под нос какую-то песенку.

К удивлению Кима, еда оказалась обильной и даже довольно вкусной: Оно и понятно, с голодного бойца какой толк. Еда раскладывалась в специальные подносы с отштампованными в них углублениями, меню для всех было стандартное. Насколько успел понять Ким, на первое был мясной суп, в нем и в самом деле плавали кусочки мяса, на второе — большая порция жареного картофеля с двумя котлетами. Еще на подносе был салат с помидорами и чем-то зеленым плюс большой стакан дешевого пива. Словом, поел Ким с аппетитом, тем более что сегодня его еще не кормили. По телу разлилась приятная истома. Ким даже удивился — вроде бы пиво не такое уж крепкое, чтобы опьянеть.

Закончился обед по команде старшего надзирателя — ему помогали несколько человек, они не входили, как уже успел узнать Ким, в число смертников. В качестве оружия каждый из надзирателей имел электрическую дубинку. Сегодня они следили за порядком особенно ревностно ввиду присутствия полковника.

Ким поднялся вместе со всеми. После десятиминутного перерыва, во время которого разрешалось покурить и сходить в туалет, все направились в Арсенал. Так называлось помещение, где хранилось личное оружие бойцов. Этой ночью «Сарацин» отправлялся в очередную экспедицию, и оружие должно быть в порядке.

Начальник Арсенала, высокий человек с протезом вместо правой ноги, показал Киму ячейку Хитрого, в ней обнаружилась масса разнообразного оружия. Как объяснил начальник Арсенала, это был стандартный комплект. Получив на вопрос, умеет ли Ким обращаться с оружием, утвердительный ответ, он похлопал Кима по плечу и ушел.

Наиболее мощным оружием, значительно превосходящим по эффективности обычную штурмовую винтовку, оказался крупнокалиберный ручной пулемет, стреляющий давно вышедшими из употребления разрывными пулями. Магазин на тысячу патронов размещался за спиной в специальной кассете, к пулемету патроны подавались через гибкий пластиковый переходник. Для точной стрельбы использовались специальные боевые очки, плавающий в поле зрения крестик отмечал точку прицеливания. Раньше Ким видел такое оружие только в кино, и вот теперь ему довелось взять его в руки. Насколько Ким успел понять, понаблюдав за бойцами, пулеметы они ценили больше всего. Это и понятно, даже мощная лучевая винтовка не шла ни в какое сравнение с этим древним варварским оружием. Очередь из такого пулемета легко продырявит каменную стену — точнее, превратит ее в обломки. Если такая пуля попадала в человека, от него просто ничего не оставалось, заряд мощнейшей взрывчатки разносил его на куски.

Разумеется, здесь имелось и современное оружие — обычная лучевая винтовка, лучевые же пистолеты, гранаты с регулировкой времени и силы взрыва, «умные» мины, реагирующие только на человека. Внимательно оглядев арсенал, Ким убедился, что достижения цивилизации представлены здесь едва ли не в полном объеме.

К Киму подошел Барон.

— «Крошилку» всегда бери с собой. — Он указал на пулемет. — Обязательно несколько гранат. Остальное на твой выбор. Много не набирай, тащить все придется на себе. Если чего не хватает, патронов и прочего, возьмешь у Громилы, это начальник Арсенала.

— Я понял, — кивнул Ким. — А здесь есть тир или какое-нибудь место для тренировок? Я из пулемета ни разу не стрелял.

— Тир? — Барон ухмыльнулся, смерив Кима презрительным взглядом. — Тир тебе будет через два дня… — Покачав головой, он пошел к Шнырю. Стоя на коленях у пулемета, тот яростно бил по нему кулаком, пытаясь снять крышку со ствольной коробки. Ким не стал смотреть, чем это закончится. Вытащив на удивление тяжелый пулемет из ячейки, он поставил его на металлический настил и стал разбираться в устройстве.

Это оказалось достаточно сложным делом. Ким боялся, как бы ненароком не выстрелить. Тем не менее все обошлось, и к исходу часа он более-менее освоился с этим грозным оружием. По крайней мере, знал, что и где нажимать.

Работа в Арсенале длилась до ужина, за это время Ким полностью определился со своим снаряжением. Для пробы он даже полностью экипировался, чтобы потом не выглядеть глупо. Получилось неплохо, разве что тяжеловато. И все же Ким остался доволен — служба в Департаменте не прошла даром, полученные там навыки пригодились и здесь. Это заметил даже Барон.

— Воевал? — спросил он, снова подойдя к Киму.

— Нет. Двухмесячные курсы в батальоне огневой поддержки, — соврал Ким. Ему не пришлось служить в армии, ой сразу попал в Департамент.

— Неплохо. А я думал, мы с тобой намучаемся… — хлопнув Кима по плечу, Барон снова ушел, Ким перевел дух. Если всплывет, что он служил в Департаменте, да еще был Исполнителем, ему не поздоровится. Эти люди ненавидят Департамент и все, что с ним связано.

На ужин он шел с необычной для него радостью, размышляя о том, что все еще может наладиться. Конечно, наладится, разве может быть иначе?

Ужин тоже был более чем сытным. Ким обратил внимание на свой аппетит — похоже, возня с оружием подействовала на него благотворно. На этот раз он ел жареную рыбу с какой-то кашей, запивая все пивом. Только сейчас он обратил внимание на то, как молча ели бойцы — не было никаких разговоров, полторы сотни челюстей старательно пережевывали пищу. И лишь когда все было съедено и выпито, началось какое-то общение. Послышались голоса, смех, кто-то даже начал петь, закрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону.

Ким тоже чувствовал себя на удивление хорошо, даже сидевшие рядом с ним уголовники казались ему теперь вполне нормальными ребятами. На что Шнырь мерзкий тип, так и тот с улыбкой глядел на Кима и почему-то ему подмигивал. Ким улыбнулся в ответ, Шнырь радостно засмеялся.

Надзиратель взглянул на часы и подал сигнал об окончании ужина, смертники поднялись из-за стола и потянулись в свои каюты. Шнырь шел рядом с Кимом, обняв его за плечи и во весь голос вспоминая, как весело он проводил время с девочками из монастырской общины Святого Иова. Ким слушал, время от времени кивал и все никак не мог дождаться, пока Шнырь замолчит, — ему хотелось рассказать о том, как однажды он познакомился с сестрами-близняшками. Перехватить инициативу ему удалось только в каюте, причем слушали его все. История действительно была смешной, и когда Ким повествовал о том, как обманывали его сестры, выдавая себя за одну ненасытную девицу, смеялся даже всегда серьезный Стратег.

Потом слово взял Барон, он выложил во всех подробностях, как грабил виллу одного богатого идиота и случайно наткнулся на его жену, которая должна была куда-то уехать, но почему-то осталась дома. Барон в деталях передал, как забавлялся с ней, как купался с этой дамой в бассейне да потом в этом же бассейне ее и утопил. Когда он дошел до того, как бедняжка пыталась выбраться из воды, а он ногой заталкивал ее обратно, все смеялись, хохотал и Ким. Барон и в самом деле рассказывал презабавно, жестикулируя и корча рожи.

Веселое общение длилось больше часа, за это время Ким успел почувствовать себя здесь так, словно всю жизнь знал этих ребят. Шнырь даже показал ему свои журналы, пуская слюни и тыча пальцем в фотографии наиболее симпатичных девиц. Одну из них, обнаженную грудастую даму верхом на белом скакуне, он даже назвал своей женой.

— Правда, — добавил он, понизив голос, — она об этом еще не знает, но когда я выберусь отсюда, то обязательно найду ее и мы поженимся.

А потом свет стал меркнуть, это было сигналом отбоя. И пока свет не стал совсем тусклым, надо было успеть раздеться и лечь в постель. Укрывшись одеялом, Ким еще долго следил за тускнеющими лампами, и на губах его играла улыбка.

Проснулся он ночью от какого-то гула. Не сразу понял, где он, присел на кровати — и ткнулся головой в металлический потолок. Протер глаза и огляделся.

В каюте стоял густой сумрак, единственная лампочка едва светилась. Внизу громко храпел Стратег, Шнырь что-то бормотал во сне, уткнувшись лицом в стенку и с головой закутавшись в одеяло. Прислушавшись к сотрясающей корабль дрожи, Ким понят — они взлетают.

Поправив подушку, он снова лег, на душе почему-то было удивительно мерзко. Не иначе, он что-то пил вчера? — Ким попытался вспомнить прошедший вечер. Да нет, только стакан пива.

Медленно наваливалась тяжесть. Ким ждал, когда же это закончится, но тяжесть только нарастала. Стратег перестал храпеть, внизу вполголоса матерился Барон. Один Шнырь продолжал спать, разве что перестал болтать и теперь лишь тихо постанывал.

Наконец перегрузки достигли максимума, затем медленно ослабели. Ким понимал, что корабль военный, очень мощный, но неужели была реальная необходимость взлетать так быстро? Хотя возможно, пилоты и командир корабля просто наслаждались его мощью.

Прошло еще минут пятнадцать, все это время Ким лежал и вслушивался в дрожь корабля. Затем корабль тряхнуло в последний раз, и стало совсем тихо. Это тоже было понятно — включили маршевые двигатели, за бортом крейсера сейчас бьется в невидимых силовых вихрях искаженное и сжатое пространство.

Барон говорил, что они летят давить каких-то мятежников. Вспомнив об этом, Ким снова почувствовал себя нехорошо. Значит, это карательная экспедиция. Уж не к Седрику ли они летят? По слухам, принц везде понастроил своих баз.

Ким вздохнул. Выходит, теперь он не только смертник, но еще и каратель. Стоило ли это того, чтобы жить?

Ему не хотелось об этом думать. Повернувшись на бок, Ким закрыл глаза и постарался заснуть. Это получилось у него далеко не сразу, назойливые мысли никак не хотели его отпускать. В отчаянье он начал думать о Шейле и незаметно для себя наконец-то уснул.

Проснулся Ким от тихого и на редкость противного писка, доносившегося из укрепленного на стене динамика. Часы над дверью показывали семь утра, лампы ярко горели.

Динамик наконец-то затих, Ким устало приподнялся на кровати. На соседней полке заворочался Шнырь. Зевнув, он взглянул на Кима заспанными глазами, что-то пробормотал. Потом сполз с полки, не одеваясь, сунул ноги в башмаки и вышел из каюты.

Во рту стоял какой-то неприятный привкус. Ким слез с полки, оделся, потом заправил постель и пошел умываться. Стратег и Барон все еще лежали.

Когда он вернулся, Барон и Стратег одевались, Шнырь как раз заканчивал заправлять свою постель. Его любимые журналы лежали на постели у Кима. Взглянув на Шныря, Ким переложил их ему на кровать. И тут же свалился на пол, получив сильнейший удар в челюсть.

— Я говорил тебе, чтобы ты их не трогал?! — заорал Шнырь, стоя над ним и брызгая слюной. — Говорил?!

Мир перед глазами чуточку прояснился. И хотя в голове все еще звенело, Ким уцепился за кровать Стратега и медленно приподнялся.

От второго удара Шныря ему удалось уйти — присев, он стукнул Шныря в живот, поймав его на встречном движении. Охнув, Шнырь схватился за живот и согнулся, тогда Ким схватил его за голову и ударил в лицо коленом. Залившись кровью, Шнырь упал.

— Еще раз ко мне сунешься, убью… — прохрипел Ким, потом подошел к умывальнику и открыл кран. Сделав несколько глотков, умылся, ощупал языком зубы — вроде все целые.

Барон не сказал ни слова. Переступив через стонавшего на полу Шныря, он достал из кармана сигарету и вышел из каюты, его лицо было на редкость мрачным.

Зато Стратег явно оценил этот короткий бой.

— Хорошо дерешься… — прокомментировал он, поднимаясь с кровати. Устало зевнул и тоже вышел из каюты.

Оставаться со Шнырем Киму не хотелось. Взглянув на вчерашнего приятеля, он непонимающе покачал головой и вышел вслед за Стратегом.

Мысли у Кима были самыми черными. Не говоря уже о том, что поводов для радости и так не наблюдалось, стычка со Шнырем подействовала на него угнетающе. Может, именно поэтому Ким до самого завтрака был мрачен и нелюдим.

К удивлению Кима, Шнырь на завтрак все же пришел. Да и физиономия его пострадала не так уж сильно — Ким все же сдерживал удар, понимая, что это не тот случай, когда надо бить во всю силу. Мельком взглянув на Кима, Шнырь поставил в стороне от него поднос, сел и принялся за еду.

За ночь Ким успел проголодаться, он и не помнил, когда еще был таким голодным. Не иначе, в еду им что-то подсыпали, какие-нибудь регуляторы метаболизма. Это было вполне объяснимо, подобные добавки помогают наращивать мышечную массу. К тому же Ким знал, что сразу после завтрака начнутся тренировки. Боец должен быть умелым, без этого в современной войне не победить.

Аппетит и в самом деле был отменным. Ким ел и чувствовал, как разливается по телу приятная истома. Странно — он считал, что все дело в пиве, но ведь он еще не дошел до него…

Когда Ким выпил утреннюю порцию пива, ему стало совсем хорошо, мир уже не казался таким мрачным. Даже Шнырь теперь не выглядел в его глазах негодяем. Ну бывает, мало ли что нашло на парня. Ким сам с утра мог убить любого, до того ему было мерзко.

Сразу после завтрака все разошлись по тренировочным залам. Четверке Барона и еще двум таким же подразделениям выпал зал, в котором отрабатывались действия в темноте. Новый, еще не знакомый бойцам инструктор — им оказался высокий усатый офицер в форме капитана, — начал объяснять тему сегодняшнего занятия. А именно, как правильно уходить от луча прожектора. Ким не знал этого, а потому внимательно, слушал инструктора.

Потом начались тренировки. Свет погас, зажглись четыре прожектора, их узкие лучи стали шарить по залу, пытаясь отыскать бойцов. Ким добросовестно прятался — отпрыгивал от луча вперед или назад, в зависимости от того, как именно приближалось к нему световое пятно. Отпрыгивать дальше, за луч, было проще, можно было бежать во весь рост, не опасаясь, что тебя заметят. Глаза наблюдателя следят за световым пятном, они «засвечены», поэтому заметить что-либо вне пятна наблюдателю очень трудно. Отпрыгивать под луч, в сторону прожектора, было сложнее и менее эффективно, этот способ годился лишь тогда, когда убежать в другую сторону уже невозможно. Здесь приходилось пригибаться или даже перекатываться, ползти, чтобы не попасть в шарящий над головой луч.

В целом, эта тренировка Киму даже понравилась, он довольно быстро уяснил, что можно делать и чего нельзя. В частности, ошибкой было пытаться просто убежать от луча, он все равно тебя нагонял, а драгоценные секунды оказывались потеряны. Если луч накрывал, оставалось лишь вжаться в землю и лежать, надеясь на то, что тебя не заметят.

По итогам тренировки Ким набрал восемь штрафных очков — меньше, чем многие опытные бойцы, и был этим весьма доволен.

После первой тренировки давалось полчаса отдыха. Кто-то из бойцов отправился в курилку, но большинство, в том числе и Ким, просто лежали на песке тренировочного зала.

Вглядываясь в решетчатые фермы перекрытий, Ким думал о том, что зря он не попросил когда-то дядю направить его в спецназ. Не в такой, как этот, из смертников, а в настоящий. Ведь даже здесь ему нравилось — точнее, нравилось оружие, нравились тренировки. Ким не хотел думать о том, что ему совсем скоро придется убивать, он пытался сосредоточиться на хорошем. Да, он ошибся, попав в Департамент. Ведь можно было попросить дядю, можно. Был бы он сейчас инструктором или просто бойцом какого-нибудь элитного отряда. Были бы у него друзья — настоящие, верные, вместе бы делали свое дело…

Вместо этого он здесь… — Ким поморщился, услышав окрик инструктора, медленно поднялся. Как быстро прошли эти полчаса…

Очередная тренировка была посвящена способам ухода с линии огня. Большинство бойцов отнеслись к этой тренировке с иронией. Высокий и крепкий смертник по прозвищу Слон сказал, что не собирается заниматься такими глупостями — когда у него в руках «крошилка», думать о подобных вещах просто глупо. Пусть враги прячутся от него, им это нужнее. Инструктор, взглянув на Слона, молча вышел из зала и через минуту вернулся с «крошилкой» в руках. Вместо ленточного магазина пулемет был снаряжен простым рожком на пятьдесят патронов.

— Держи, — инструктор передал пулемет Слону, тот перестал ухмыляться и с опаской взял в руки оружие.

— Зачем это? — спросил смертник, взглянув на инструктора.

— Докажешь, что мой инструктаж тебе не нужен. Я отойду в конец зала, а ты попытайся меня убить. Можешь стрелять очередями, твой выстрел первый.

— Но здесь же боевые… — Боец изумленно взглянул на пулемет.

— Разумеется. Я буду стрелять из пистолета. — Инструктор хлопнул рукой по кобуре. — Не убьешь ты, убью я. Все очень просто… — Он повернулся и пошел в конец зала.

— Да я ведь пошутил! — крикнул ему вдогонку Слон, но инструктор его уже не слушал.

— Давай, Слон, — сказал кто-то. — Размажь его по стенке.

Бойцы медленно разошлись в стороны, оставив Слона одного. Инструктор тем временем отошел на сотню метров, повернулся, взглянул на побледневшего бойца.

— Начинай! — Он расстегнул кобуру и, не вынимая пистолета, медленно пошел навстречу Слону. Тот недоуменно оглянулся, затем быстро нацепил боевые очки, передернул затвор, прижал пулемет к бедру. Ким подумал, что не хотел бы сейчас оказаться на месте инструктора.

Гулкая очередь сотрясла тишину зала. Ким увидел, как инструктор удивительно ловко скользнул в сторону, упал на землю, перекатился, в его руках сам собой возник пистолет. Стена зала за его спиной озарилась взрывами пуль, и тут же все стихло. Слон перестал стрелять, пошатнулся и навзничь упал на песок. Комбинезон на его спине, насквозь прошитый лучом, слегка дымился.

Инструктор медленно подошел к смертнику, перевернул его ногой. Слон был еще жив, на губах у него пузырилась кровь. Спрятав пистолет в кобуру, инструктор взглянул на обступивших его бойцов.

— Неважно, какое оружие у вас в руках, — тихо проговорил он. — Важно, чтобы вы умели им пользоваться. Мне приказали сделать из вас бойцов, и я это сделаю. Чем лучше вы будете меня слушать, тем дольше проживете. Вы двое, — инструктор указал на Шныря и еще одного бойца, — отнесите этого болвана в лазарет. Выживет, его счастье. Продолжим занятие…

Этот инцидент оказал на бойцов заметное влияние. Они стали на удивление покладистыми и безропотно исполняли все указания инструктора. Как позже узнал Ким, инструктора звали Мироном и еще неделю назад он служил в Петербурге, в каком-то особом отряде. Говорили, что он что-то не поделил с начальством, вроде бы даже набил кому-то из руководства морду. До суда дело решили не доводить, Мирону предложили альтернативу — либо он извинится перед своим начальником и инцидент будут считать исчерпанным, либо отправится инструктором на «Сарацин», там как раз освободилась вакансия. Мирон предпочел второе.

Ближе к обеду Ким совершенно взмок, тренировки и в самом деле были весьма интенсивными. Оказалось, что в умении уходить от выстрела тоже имелись свои тонкости. Все зависело от того, кто в тебя стреляет, из чего, с какого расстояния, есть ли оружие у тебя самого. Если оружие у тебя было, твое положение заметно облегчалось — нужно только уклониться от первого выстрела, уход часто сопровождался приседанием или перекатом, а то и тем и другим сразу. Если в тебя целились из пистолета, уходить надо влево-вниз, в этом случае цель, то есть ты, оказывалась частично заслоненной оружием и рукой стрелка. Если же ты уходил вправо, противник отлично тебя видел, ему достаточно было немного повести стволом и выстрелить. К тому же движение рукой с зажатым в ней пистолетом внутрь удобнее для стрелка, чем движение наружу. Именно поэтому Мирон призывал научиться рефлекторно уходить влево, это движение сопровождалось одновременной сменой уровня, то есть приседанием, и выхватыванием пистолета. В целом все занимало меньше секунды: ты стоишь, пистолет в кобуре. Резкий рывок влево-вниз, пистолет уже в руке, тут же следует выстрел в противника, далее идет кувырок через левую руку вперед-влево, выход на колено — и новый выстрел, а лучше два-три выстрела подряд. Мирон огромное значение придавал именно рефлекторности, говоря о том, что в сложной ситуации думать некогда, тело должно работать само.

Тренировки закончились ровно в два часа дня. Мирон ушел к себе на верхнюю палубу, именно там размещался офицерский состав, бойцы разошлись по каютам. Впрочем, многие из них, в том числе и Ким, предпочли сначала сходить в душ. По словам Барона, таких тренировок у них не было никогда, в основном их учили обращению с оружием и тактике взаимодействия на поле боя.

Потом был обед. Как обычно, на отсутствие аппетита Ким не жаловался. Выпив напоследок традиционный стакан пива, он почувствовал себя счастливым человеком — до того ему было хорошо. Взглянул на Шныря — тот, поймав его взгляд, виновато улыбнулся. Все правильно, с кем не бывает…

Улыбнувшись Шнырю в ответ, Ким облегченно вздохнул — похоже, все налаживалось. Ведь это почти то, о чем он мечтал: далекие полеты, опасные рейды. И компания подобралась не такая уж плохая…

Послеобеденные занятия сегодня отменили, корабль приближался к конечной цели своего путешествия. Скоро в бой, поэтому бойцы должны хорошо отдохнуть. Несмотря на сытный обед, спать не хотелось, Ким вместе со своими новыми приятелями просто проводил время в приятных беседах, чувствуя невольное упоение от того, как хорошо все сложилось. Шнырь на радостях даже хотел подарить ему один из своих журналов, но Ким великодушно отказался.

Ближе к вечеру веселье куда-то улетучилось. Все молча лежали на койках, Ким думал о том, что с корабля смертников ему все же надо как-то выбраться. Что общего у него с этими уголовниками?

Неожиданно ему стало страшно. Ким вдруг осознал, как быстро меняется его настроение. Ведь какой-то час назад он обнимался со Шнырем, панибратски хлопал его по плечу. А сейчас уже готов разбить в кровь эту ненавистную рожу. Да что же с ним происходит?

В голову пришла интересная мысль, Ким свесил голову и взглянул на Барона.

— Барон… — позвал он. — Спишь?

— Нет… — отозвался Барон и открыл глаза. — Чего тебе?

— Нам что-то добавляют в еду?

— А ты не знал? — криво усмехнулся Барон. — Да мы жрем кучу всякой дряни — чтобы стать сильнее, выносливее. Плюс эйфории для кайфа.

— Эйфории? Это наркотик?

— Да. Он только у военных, на гражданке его не достать. Поэтому нет смысла отсюда сваливать, без него ты уже через день полезешь на стенку.

— Но это же незаконно! — возмутился Ким. — Они не имеют права травить нас этой дрянью.

— О каких правах ты говоришь… — Барон устало зевнул. — Вот подожди, завтра перед боем тебе еще «коктейль» вколют…

— Какой «коктейль»?

— Увидишь… — Барон отвернулся к стене и замолчал.

Итак, это правда… Ким поправил подушку и теперь лежал, глядя в потолок. Значит, их и в самом деле накачивают дрянью. И приступам хорошего настроения после еды они обязаны исключительно эйфорину. Оно и понятно — бойцы должны быть в хорошем настроении, иначе эта публика просто поубивает друг друга. А так они постоянно под кайфом. Плохо разве что утром, когда действие вечерней дозы заканчивается. Неслучайно все они едят с таким аппетитом. Ким со страхом осознал, что и сам с нетерпением ждет ужина. Выходит, он уже подсел на эту гадость.

Ким никогда в жизни не пробовал наркотиков, поэтому ощутил страх — что-то с ним теперь будет? В Департаменте с наркотиками было очень строго. Ким вспомнил, как ему и коллегам читали лекции о недопустимости употребления любой «дури». Основной упор в лекциях делался не на здоровье, а на то, что одурманенный офицер не сможет должным образом исполнять свои обязанности. Голова всегда должна быть ясной — это Ким усвоил крепко, поэтому сейчас чувствовал себя весьма неуютно. Наркотики — это смерть, и чаще всего очень быстрая.

Он вспомнил об упомянутом Бароном «коктейле», и ему стало еще тоскливей. Бежать, надо отсюда бежать. Только куда и как?

Запищал динамик — время ужина, Ким рефлекторно сел на кровати и свесил ноги. И тут же поймал себя на том, что он торопится. Что же ему делать? Не есть?

Он спрыгнул вниз, взглянул на Барона.

— Скажи, а к эйфорину быстро привыкаешь?

— Ты уже привык. Так что выброси из головы пустые мысли и пошли жрать. Без жратвы сдохнешь быстрее. Верно, Стратег?

— Да, — подтвердил всегда молчаливый Стратег. — Вначале я неделю голодал, но потом все равно начал есть. Я здесь уже шесть месяцев. Еще столько же, и меня переведут в невыездные. Там эйфории не дают, а от привычки к нему вылечат, у них есть лекарства. Поэтому все, что тебе надо, — это выжить.

— А это трудно, — добавил Барон. — Поэтому жри, чтобы быть сильным. Слабые погибают.

Этой ночью Ким почти не спал. Он знал, что к утру они подлетят к Аркаде, конечной цели рейда. Их нападение для мятежников будет неожиданным. Вечером руководивший операцией генерал Бигс провел инструктаж, подробно описав стоявшую перед ними задачу. Мятежники — Бигс не уточнял, кто они, — построили на этой планете укрепленную базу, здесь их около тысячи. На базе примерно три сотни домов, завод пищевых концентратов, энергоузел, шестнадцать зенитных установок. Все мужчины, а их около трех сотен, хорошо подготовлены и вооружены, поэтому Бигс рекомендовал не брать пленных, а уничтожать всех на месте. Его рекомендация была равносильна приказу.

Во время инструктажа Ким не удержался и задал вопрос:

— Скажите, сэр, — произнес он, когда генерал увидел его поднятую руку и благожелательно кивнул, разрешая говорить. — Вы говорите, что мужчин около трех сотен. А кто остальные?

— Женщины и дети, — холодно ответил генерал, было видно, что вопрос ему неприятен.

— И что делать с ними?

Генерал помрачнел и поджал губы.

— Ребенок вырастет и станет солдатом. Жена мятежника может родить только мятежника. Я получил приказ уничтожить поселение, и я это сделаю. После того как мы улетим, в поселении не должно остаться ни одной живой души. Я ясно выразился?

— Да, сэр… — Ким сел, с ужасом думая о том, что ему, возможно, придется стрелять в детей.

— Повторяю еще раз, — сказал генерал. — Ваша главная задача — подавить зенитные установки, с остальным справится десант. И не жалейте патронов… — Он повернулся и вышел из зала инструктажа, предоставив помощникам довести до сведения подразделений конкретные задачи.

И вот теперь Ким лежал в темноте и боялся заснуть. Потому что знал: стоит закрыть глаза, и настанет утро. А утром ему снова придется убивать. Хуже всего было то, что Ким знал: он не сможет стрелять в детей и женщин. А если ему прикажут? Что тогда?

Он не хотел отвечать на этот вопрос. Но понимал, что завтра найдет на него ответ.

Когда корабль задрожал, снова оказавшись в привычной системе координат, Ким и остальные бойцы уже больше часа находились на десантной палубе. Полностью экипированные и вооруженные, они ждали команду на посадку в глайдеры. Здесь было больше двух десятков машин, пилоты-десантники уже заняли свои места — смертникам управление глайдерами не доверяли. Рядом с каждой машиной прохаживался человек в форме офицера медицинской службы. Ким догадался, что именно эти люди будут делать им инъекции пресловутого «коктейля». Именно этого Ким боялся больше всего.

— По машинам! — крикнул руководивший смертниками Войков, бойцы встали и потянулись к своим глайдерам. — Живее, ублюдки! — подгонял их полковник. — Шевелите задницами!

Первым в глайдер забрался Шнырь. Перед тем как залезть в машину, он на секунду остановился, медик прижал к его руке головку инъектора и прямо сквозь рукав вколол дозу «коктейля». Шнырь поморщился и забрался в машину.

Следом шел Стратег, за ним настала очередь Кима.

— А можно без этого? — тихо спросил он. Впрочем, медик никак не отреагировал на его слова. Ким ощутил прикосновение инъектора, вздрогнул, когда игла вошла в руку. Потом залез в машину, прислушиваясь к своим ощущениям.

К его удивлению, чувствовал он себя не так уж и плохо — возможно, препарат просто не успел еще подействовать. В машину забрался Барон, дверь закрылась.

— Ну что, доходяги, поработаем? — засмеялся, взглянув на них, один из пилотов, его напарник ухмыльнулся. Загудел двигатель, глайдер вздрогнул, но остался неподвижен — его еще удерживали палубные захваты.

Ким сидел, сжимая в руках пулемет, корабль — а вместе с ним и глайдер — ощутимо трясло, все сильнее наваливалась перегрузка. Ким представлял, что сейчас творится на базе мятежников, — паника, все бегают, суетятся. Матери хватают детей, пытаются спрятать их от надвигающейся опасности. А куда спрячешься от десантников Империи? Да никуда. Потому что они — боги, сошедшие с небес.

Это было упоительное ощущение — вцепившись в пулемет, Ким с нетерпением ждал посадки. Взглянув на сидевшего напротив Шныря, весело подмигнул ему. Ничего, брат, сейчас мы им покажем. Сейчас мы дадим этим ублюдкам шороха!

Перегрузка уменьшилась, потом пропала совсем, тут же поднялись броневые створки ангара. По глазам полоснуло светом чужого солнца, Ким зажмурился. Впрочем, корабль слегка повернул, свет перестал бить в глаза. Глайдер качнулся, освобождаясь от удерживающих его стопоров, и стремительно ринулся в голубой квадрат неба.

Ким дрожал в предвкушении боя. Здорово, до чего все здорово! Он даже закричал от восторга, когда глайдер несколько раз вильнул из стороны в сторону, выполняя противозенитный маневр. Ха, да по ним, кажется, стреляют! — Ким передернул затвор пулемета, жалея о том, что не может ответить прямо сейчас. Взглянул на Барона — с того слетела вся его маска рассудительности, в глазах бушевал огонь злобы. Ангел мщения — мелькнуло в сознании Кима, он даже засмеялся от этого сравнения. Все правильно, они и есть ангелы. И сейчас они сойдут на грешную землю…

Справа от них что-то полыхнуло, Ким повернулся к узкому бронированному окошку — и увидел горящий глайдер. Разваливаясь на пылающие куски, машина падала, оставляя за собой шлейф дыма.

В глазах у Кима потемнело — этого он им никогда не простит. Никогда…

Глайдеры один за другим приземлялись, внизу уже шел бой. Настала и их очередь — заложив эффектный вираж, глайдер сбросил скорость и завис в десятке метров от изрыгающей огонь зенитной установки. Взвизгнув приводом, поднялась дверь, Ким следом за Бароном соскочил на землю.

Стволы зенитки были направлены в небо, на глазах у Кима еще один глайдер завертелся юлой и врезался в землю. Закричав, Ким поймал зенитку в крестик прицела и нажал на курок, его очередь слилась с выстрелами Барона.

У них и в самом деле было отменное оружие. Башня зенитки покрылась вспышками разрывов, в стороны полетели обломки. Изрыгаемое ее стволами пламя моргнуло в последний раз и погасло.

Ким радостно засмеялся — так вам, недоноски! В основании башни открылась дверь, из нее выскочил и бросился бежать человек. Он стрелял на ходу, Ким повел стволом и выстрелил, потом отвернулся — у него не было времени смотреть на оставшиеся от человека кровавые ошметки. Быстрее, быстрее, врагов еще слишком много.

Рядом что-то кричал Шнырь — широко расставив ноги, он поливал огнем соседний домик, из которого кто-то посмел выстрелить в них. Вспышки, взрывы, стены домика заходили ходуном, потом рухнули, стрелявшего накрыло обломками.

Их глайдер уже успел уйти в сторону и теперь набирал высоту — все правильно, он подберет их потом. А у них еще слишком много работы. Ким закричал от ярости, увидев стрелявшего в него человека. Собрался выстрелить, но его опередил Стратег. Тот палил короткими очередями, с колена, почти каждый его выстрел находил цель.

— Вперед! — заорал Барон. — Дави ублюдков!

Никогда еще Ким не испытывал такого упоения боем. Они бежали по узким улочкам городка, со всех сторон доносились звонкие трели «крошилок» — другие подразделения тоже не теряли времени даром. На мгновение Ким заметил в небе серое брюхо их корабля — он снижался, это говорило о том, что все зенитные установки подавлены, настало время высадки десанта. Да зачем им десант, они бы и сами справились… Уловив в окне второго этажа какое-то движение, Ким вскинул пулемет и выстрелил, успев разглядеть за мгновение до взрыва испуганное детское лицо. Отличный выстрел, так и надо. Из крысеныша всегда вырастает крыса. А крыс надо давить…

Потом он ощутил боль и с некоторым изумлением заметил, что его ранили в руку. Стрелял высокий пожилой мужчина, он стоял в дверях своего дома и совсем не прятался. Ну и дурак… Ким поймал мятежника в крестик прицела и одиночным выстрелом разнес его на куски. Потом пошевелил рукой — пустяки, вздор.

Рядом с ним, не отставая ни на шаг, бежал Шнырь, у них получился отличный дуэт. Если кого-то не замечал Ким, с ним расправлялся напарник, и наоборот. Это было здорово, Ким подумал о том, что Шнырь отличный парень, — как вдруг Шнырь вздрогнул, словно наткнувшись на что-то тяжелое, в стороны полетели брызги крови. Выронив пулемет, Шнырь опрокинулся навзничь, его грудь превратилась в кровавое месиво.

Стреляли с верхнего этажа большого особняка. Ким увидел огоньки выстрелов, понял, что работает крупнокалиберный пулемет, и тут же осознал, что целят в него. Отпрыгнув влево, упал на колено — там, где он только что стоял, асфальт ощетинился вспышками разрывов. Поймав ненавистное окно в прицел, нажал на курок и не отпуская его до тех пор, пока вместо стены с окном не остался огромный дымящийся провал…

Он плохо помнил, что было дальше. Помнил, что стрелял, и стрелял много, пока пулемет не клацнул в последний раз и не замолк — кончился боезапас. Потом выкуривал гранатами прятавшуюся в ржавом остове старого космического корабля женщину. Кажется, она была не одна, но это даже к лучшему — кто-то должен был ответить за смерть Шныря. Затем они штурмовали какой-то завод, Ким запомнил, что по полу были разбросаны упаковки пищевых концентратов. Никому из рабочих не удалось скрыться, четверых последних расстрелял незнакомый Киму десантник.

Потом их глайдерами отвозили на корабль, Стратег помог ему перебинтовать раненую руку. Из глаз Кима катились слезы — не от боли, от осознания того, что Шныря больше нет, что смерть этих тварей не может быть достаточной расплатой за его гибель.

В лазарете, пока врач обрабатывал Киму руку — рана и в самом деле оказалась пустяковой, — им овладела какая-то апатия. Рядом сидели еще два бойца, оба выглядели мрачными и задумчивыми. Впрочем, Киму было на все наплевать — на них, на себя, на этот корабль. Больше всего ему хотелось лечь спать. Что он и сделал, едва только добрался до своей каюты.

Проснулся он от боли в руке. Пошевелился, с удивлением заметил, что рука забинтована. Наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда и где успел пораниться. Ничего не получилось — казалось, из памяти выпал целый пласт воспоминаний. Что-то было не так, и Ким, глядя в освещенный тусклым светом лампочки потолок, пытался понять, что именно.

Итак, сейчас ночь, это ясно по свету. И они определенно никуда не летят, нет привычного ощущения полета — его не спутаешь ни с чем. Значит, они куда-то приземлились.

Ким повернулся на левый бок и только тут заметил, что койка Шныря пуста. Стратег спал, Барон тоже был на месте, Ким слышал его тихий храп, но специально глянул вниз, чтобы удостовериться. Да, все на месте, кроме Шныря. Куда же он делся?

И тут же в сознании Кима всплыла картина лежащего на земле Шныря. Его развороченная грудь залита кровью, рядом валяется пулемет. Из окна дома неподалеку кто-то стреляет.

Метили в него, Ким вспомнил это совершенно отчетливо. Ну да, он тогда рывком ушел влево, как и учил его накануне Мирон. Потом он выстрелил сам.

Выходит, он убил стрелявшего. И не только его… — сознание Кима начало постепенно проясняться.

Этого не могло быть. Пожалуй, впервые Ким не верил собственной памяти. Он вспомнил, как швырнул через разбитый иллюминатор гранату внутрь корабля — точнее, ржавого остова, оставшегося от некогда величественного покорителя вселенной. В каюте была женщина, с ней прятался кто-то еще — тогда ему было наплевать, кто именно. Наверное, это были дети.

Не могло там быть детей… Ким отказывался в это верить. Ну не мог он кинуть туда гранату, не мог.

Но ведь кинул… — осознание того, что все так и было, наполнило душу Кима ужасом, он вспомнил, что убил и еще одного ребенка — того, что показался в окне дома.

Заскрипев зубами, Ким слез с кровати, прошел к умывальнику и открыл воду. Сунув голову под холодную струю, долго стоял, чувствуя, как стекают по лицу ледяные струи, потом жадно напился. Господи, что с ним? Как он мог?

— Что, хреново? — донесся до него сочувственный голос Барона. — Это от «коктейля». Ничего, утром пожрешь, легче станет…

— Я так не думаю… — Ким закрыл кран, подождал, пока слегка обтечет вода. Потом снова забрался на кровать.

«Коктейль»… Ну да, им же тогда что-то вкололи, какую-то гадость. Но разве это оправдывает то, что он сделал…

В глазах у Кима появились слезы. Ну почему, почему все складывается именно так? Почему преследующая его смерть всякий раз забирает кого-то другого? Почему пуля попала в Шныря, а не в него? Тогда бы та женщина и ее дети остались живы.

Не остались бы… Ким понимал, что они все равно не смогли бы выжить. С ним, без него, все равно бы они погибли. Да, но ведь убил их именно он…

Это было мучительно — будь у него сейчас пистолет, Ким без колебаний лишил бы себя жизни. Здесь не было бравады, он бы действительно так сделал. Смерть уже давно его не страшила. Более того, с каких-то пор она стала его манить. Это ведь так здорово — уйти навсегда, уйти туда, где вечный покой и тишина, откуда еще никто никогда не возвращался. Не потому ли, что там так хорошо?

Ким задумался. Да, Арсенал сейчас закрыт. Ничего, он подождет. После завтрака они наверняка будут чистить оружие, и тогда он как следует позабавится. Эти люди не имеют права на жизнь. Так же, как он…

Потом он заснул и был рад, что сны обходили его стороной.

Разбудил его заунывный сигнал побудки. Ким открыл глаза, посмотрел в потолок. Встать? А зачем? Да, еще этой ночью он хотел их всех убить — точнее, тех, кого бы успел. Теперь он не хотел ничего. Все, хватит с него смертей. Довольно. Что касается его самого… Его расстреляют и так — за неподчинение, за нарушение устава. Можно будет сюда присовокупить и оскорбление начальства.

Время шло, Барон со Стратегом уже успели умыться.

— Эй, Ким… — Барон слегка толкнул его. — Вставай, жратву проспишь.

— Я не хочу есть, — ответил Ким.

— Ты что, рехнулся? Брось дурить, тебя так корячить будет, на стену полезешь.

— Я не хочу, — повторил Ким. — Вы идите, я лучше полежу.

— Чего это он? — спросил Стратег.

— А черт его знает, — пожал плечами Барон. — Его зацепило вчера. Ким, сходи в лазарет. Или я врача позову, хочешь?

— Я ведь сказал — идите, я останусь здесь.

— Да ну его, — произнес Стратег. — Пошли, а то опоздаем.

— Ким, мы пошли. И не забудь, после завтрака оружие чистим. Не пойдешь, в карцер загремишь. — Барон направился к двери. — Лучше не дури.

Хлопнула дверь, стало совсем тихо. Ким улыбнулся. Карцер… Нашли чем пугать…

Он лежал, вглядываясь в часы над входной дверью. Было интересно смотреть на них и представлять, чем сейчас все заняты. Как раз в эти минуты все получают подносы с едой и рассаживаются по своим местам. Едят, оставляя пиво на десерт. Некоторые, наоборот, выпивают пиво в первую очередь. А кто-то делит его на две порции.

Ким вздохнул. Было странно сознавать, что жизнь закончена, что оставшиеся часы или даже дни уже ничего не решают. То, что он еще жив, является досадной случайностью. Но это как раз тот недостаток, который очень легко исправить.

Ему надоело смотреть на часы, поэтому Ким просто лежал и думал о своей жизни. Да, он ошибся — тогда, когда послушался дядю и попал в Департамент. Ведь все могло сложиться совсем по-другому.

Могло. Но вышло именно так. И хуже всего то, что уже ничего не изменишь. Слишком поздно…

Он не знал, сколько прошло времени, когда дверь открылась, в каюту вошел Мачо.

— Ты здесь? Тебя там хватились, сейчас придут сюда. Тащи в Арсенал свою задницу, пока не поздно.

— Спасибо, Мачо. Я не хочу никуда идти.

— Как знаешь, я тебя предупредил… — Мачо повернулся и быстро выскользнул из каюты.

Не прошло и минуты, как дверь скрипнула снова. Ким открыл глаза — это был Громила, начальник Арсенала.

— И как тебя понимать? — хмуро спросил он, взглянув на Кима. — Или я за тебя должен твои железяки чистить?

Киму не хотелось ссориться с Громилой, он был не таким уж плохим человеком, к тому же калекой. И то, что он пришел сюда, говорило о многом.

— Прости, Громила, — сказал Ким. — Но я больше не хочу воевать. Доложи обо мне полковнику, тогда у тебя не будет неприятностей.

— Дурак, — ответил Громила. — Ты ведь все равно никуда не денешься. Лучше иди, пока полковник не узнал. Стратег вытащил твое барахло, но если ты сейчас не появишься, мне придется доложить.

— Да, Громила, Я ведь об этом и говорю. Доложи, как положено.

— Зря. Тебе же хуже будет… — Громила покачал головой и, прихрамывая, вышел из каюты.

Ким вздохнул — теперь следует ждать Войкова. Будет интересно посмотреть, что он скажет. Неповиновение начальству — это серьезно. Можно даже попытаться сразу довести дело до расстрела, благо полковник на редкость вспыльчив.

Потом Ким подумал о Стратеге. Выходит, Стратег вытащил из ячейки его оружие, чтобы отсутствия Кима не заметили. Вот ведь как — тоже убийца, вчера только прикончил человек десять, не меньше. А пытается ему помочь. Выходит, даже в убийце сохраняются какие-то человеческие чувства.

Медленно шли минуты, наконец в коридоре послышались шаги. Ким улыбнулся — вот и он. И кажется, не один.

Так и было. Дверь открылась, в каюту уверенной походкой вошел Войков, Ким разглядел в коридоре несколько конвоиров.

— Встать! — заорал полковник, мрачно взглянув на Кима. — Встать, я сказал!

— Не ори, — спокойно ответил Ким. — Почему обязательно надо кричать? Или вас этому специально учат?

Было забавно наблюдать, как лицо полковника наливается кровью.

— Да я тебя сгною! — прошипел Войков, затем схватил Кима за ногу и попытался стащить его с кровати. Это был великолепный момент, и Ким не стал его упускать. Слегка приподнявшись, он стукнул полковника свободной ногой в ухо. Попал очень хорошо, полковник отлетел в угол каюты и рухнул возле умывальника. Тут же в каюту вбежали два конвоира.

— Тише, ребята… — Ким предупредительно вытянул руку. — Я уже спускаюсь. Зачем нам ругаться из-за этого козла?

Конвоиры остановились, тем более что Ким и так уже слезал. Сев на нижнюю кровать, он достал свои башмаки, неторопливо обулся.

В углу, рядом с умывальником, возился полковник, конвоиры почему-то не торопились ему помочь. Наконец полковник поднялся, прижимая к левому уху ладонь, Ким улыбнулся — вот и недостающее оскорбление начальства. Ага — кажется, полковник решил пристрелить его лично.

И в самом деле, полковник трясущейся рукой пытался расстегнуть кобуру, это у него никак не получалось. Наконец злополучная застежка открылась, полковник вырвал из кобуры пистолет и прицелился в сидевшего на кровати Кима.

— Главное — не промахнись. — Ким с улыбкой смотрел на полковника. — Давай, не трусь. Это же так просто.

Ствол пистолета смотрел Киму прямо в лицо. Черный пустой зрачок, готовый дать ему свободу. Полковник сжал зубы — и сунул пистолет обратно в кобуру.

— Ну нет, — сказал он, злобно глядя на Кима. — Так просто ты у меня не отделаешься. Ты у меня еще попрыгаешь… В карцер его!

Ким встал, не желая доставлять конвоирам лишние хлопоты, заложил руки за спину и спокойно вышел в открытую дверь.

Карцер оказался крохотной комнаткой с голыми металлическими стенами. Скорее он напоминал металлический ящик, чуть больше метра в длину, высоту и ширину. Верхние углы карцера почему-то были скошены и заварены треугольными листами металла. На потолке укреплена лампа в бронированном плафоне, рядом находились вентиляционные решетки. Едва Ким оказался внутри, как дверь за ним закрыли, свет тут же погас.

Ким улыбнулся — неужели они хотят его этим сломить? Вообще, надо было напасть на полковника, тогда бы он точно выстрелил. Ну почему умные мысли всегда приходят так поздно?

Опустившись на пол, Ким прижался спиной к холодному металлу, закрыл глаза и задумался. Сколько его здесь продержат? Не больше двух-трех дней, полковник наверняка рассчитывает на эйфории. Точнее, на его отсутствие. Ким верил, что выдержит, и все же чувствовал, что отсутствие завтрака сказалось на нем весьма негативно. Пока это были всего лишь небольшие симптомы — дрожь в коленях, жар, все усиливающееся чувство голода. Против воли Ким представил себе сочный дымящийся бифштекс, рядом сам собой возник стакан холодного пива.

Вздор… Ким намеренно стукнулся затылком о стену и открыл глаза. Потом снова закрыл — просто не было никакой разницы, в карцере стояла густая тьма. Подумав, Ким лег на пол, попытался вытянуться во весь рост — не получилось, карцер для этого оказался слишком мал. Не удалось и лечь по диагонали — все равно слишком коротко. Тогда Ким лег на бок, поджал колени и постарался заснуть.

Он действительно заснул. Впрочем, понять, сколько именно он проспал, Ким не мог. Проснувшись, он с трудом приподнялся, поморщился от боли в боку и в спине. Спать на жестком полу было очень неудобно.

Минутой позже Ким понял, что пол здесь ни при чем, тело болело само по себе. Ломило мышцы, любое движение причиняло мучительную боль. Ким попробовал не шевелиться, но это не принесло облегчения — тело ныло и зудело, то и дело Ким вздрагивал от острых импульсов боли.

Встав на колени, Ким выпрямился — подняться в полный рост здесь было невозможно. Повел плечами и тут же застонал от боли в спине — да что же это?..

Его дыхание было хриплым и тяжелым. Сев на пол, Ким попытался успокоиться. Это наркотик, тело успело к нему привыкнуть. Ну ничего, все пройдет…

Он вспомнил слова Барона о том, что без эйфорина полезешь на стену. Так оно и было, никогда в жизни Ким еще не чувствовал себя так мерзко. Порой он даже скрежетал зубами от боли, с трудом сдерживая стоны, — там, снаружи, не должны ничего услышать. Превозмочь, вытерпеть. Они ведь именно на это надеются — ждут, что он станет кричать, стучать в дверь, просить о пощаде. Не будет этого. Никогда не будет…

Ким снова встал, попытался вытянуться во весь рост — из нижнего угла карцера в дальний верхний. Увы, места снова не хватило, он уперся головой в зашитый металлом угол. Ким даже засмеялся — теперь он понял, что являлось главным секретом карцера. Здесь было невозможно выпрямиться в полный рост — что особенно мучительно, когда тело терзает боль.

Опустившись на пол, Ким лег на спину, поджал ноги. Вроде бы легче…

Спустя какое-то время Ким заметил, что стало труднее дышать. Встал, вздрагивая от боли, поднес ладонь к решетке вентиляции. Так и есть, не работает. Или его. специально решили здесь уморить?

Снова опустившись на пол, Ким улыбнулся. Выходит, полковник Войков так ничего и не понял. Откуда ему знать, что смерть — это далеко не самое худшее, что может произойти с человеком. Да, будет немного неприятно, Ким вздохнул от очередного импульса боли, но он вытерпит. Там, в ином мире, его уже заждались…

Он сидел, прижавшись спиной к стене, и тяжело дышал. По лицу ползли капли пота, в карцере было очень жарко. Проклятый ящик… Ким пнул ногой стену, та ни звуком не отозвалась на его удар — уж слишком она была толстая. Нет, нельзя стучать… Ким подумал о том, что его стук могут принять за просьбу выпустить его. Нельзя, нельзя… Не дождутся они…

Время шло, воздуха становилось все меньше. Ким задыхался, хрипел, перед глазами плавали разноцветные круги. Ким молча молил бога о том, чтобы все это поскорее закончилось. И бог услышал его молитвы — плававшие перед глазами цветные круги накрыло неописуемой темнотой, Ким успел почувствовать, что куда-то проваливается — и все исчезло…

Очнулся он от слабой дрожи. Сначала не мог понять, что с ним. В самом деле, что? И почему так темно?

Не только темно, но и больно, попытка шевельнуться отозвалась острой болью во всем теле. Если это смерть, то смерть очень плохая. Он ожидал, что там будет лучше…

Пол под ним и в самом деле дрожал. Металлический пол — морщась от боли, Ким провел по нему ладонью. И стены здесь тоже металлические. Не иначе, он все еще в этом ящике. Кроме того, они взлетают…

Корабль и в самом деле взлетал, на Кима медленно наваливалась перегрузка, в его нынешнем состоянии она была совершенно невыносима. Стиснув зубы, Ким ждал, когда же это кончится, по лицу его текли капли пота. И когда через десяток минут перегрузки уменьшились, он облегченно вздохнул. Кстати, он ведь дышит. Значит, эти твари все-таки включили вентиляцию. Зря, он уже почти ушел от них…

Впрочем, он все равно уйдет, — при мысли об этом Ким улыбнулся. Никто уже не сможет ему помешать. Странно, что они еще на что-то рассчитывают. Неужели они думают, что он будет просить их о снисхождении?

Это и в самом деле было смешно. Если бы еще не эта боль…

Вскоре пол под ним перестал дрожать, снова стало очень тихо. Значит, перешли на маршевые двигатели. Интересно, куда они летят? Домой? Хотя нет, кто-то говорил, что они должны навестить еще три планеты. Или четыре?

Впрочем, какая разница, все равно он больше никогда не возьмет в руки оружие. С этим покончено.

Ким прижался ухом к полу, попытался что-нибудь услышать. Ему показалось, что он слышит отдаленные голоса, топот ног, но все это вполне могло быть игрой воображения. Господи, он никогда не думал, что тишина — это так плохо.

Чтобы как-то бороться с нею, Ким попытался петь. Он не знал целиком ни одной песни, поэтому пел отдельные куплеты, порой повторяя их десятками раз. Потом замолчал и постарался уснуть, но так и не понял, спал или нет. Проснувшись — если он действительно спал, — Ким подумал, что больше этого не выдержит. Нельзя так с ним. За что?

Ему стало жаль себя. Говорят, человек должен быть счастлив. Может быть. Только для него счастье было чем-то очень отвлеченным. Да и что такое счастье? Любимая работа? Какая? Нельзя быть счастливым, убивая людей. Семья? У него ее никогда не было, он даже не любил никого никогда. Или любил? Ведь как хорошо ему было с Шейлой — пожалуй, только с ней он и был по-настоящему счастлив. Привязался он к ней, просто боялся себе в этом признаться. Или боялся другого — того, что она уйдет навсегда, узнав о его истинной работе в Департаменте. Он никогда не говорил ей, что работал Исполнителем, это казалось ему просто немыслимым. Наверное, это и было тем, что сдерживало его чувства, не позволяло признаться в любви. А впрочем, теперь все это уже в прошлом. Шейла предала его — а значит, никогда и не любила. А любовь должна быть взаимной.

Он зря прожил жизнь. Потратил ее впустую, бездарно. И глупо кого-то в этом винить. Мы сами в ответе за то, что с нами происходит.

Его разбудил лязг распахнувшейся двери. Приподнявшись, открыл глаза, тут же прикрыл их ладонью — лившийся из открытой двери свет казался нестерпимо ярким.

— Вылазь…

Это был старший надзиратель, рядом с ним стояли три конвоира. В руках у надзирателя была дубинка.

Ким медленно приподнялся и невольно скривился — тело все еще болело. А может, даже стало болеть сильнее. Стиснув зубы, Ким кое-как выполз из карцера, с трудом разогнулся. Облизнул пересохшие губы — его так ни разу и не напоили. Ничего, все равно он не будет у них ничего просить.

— Руки…

Ким протянул руки, на запястьях тут же защелкнулись наручники, острые зубья впились в тело. Но это была не самая сильная боль, поэтому Ким не обратил на нее внимания.

— Вперед…

Пришлось подчиниться. Медленно шагая по коридору, Ким размышлял о том, куда его ведут. Хотят шлепнуть? Ради бога, это вообще не стоило затягивать.

Его провели на следующий ярус — здесь жили офицеры. Ага, наверное, ведут к полковнику…

Так и оказалось. Кима провели в большой светлый кабинет с фальшивыми окнами, усадили на стул, конвоиры встали рядом. Спустя минуту в кабинет вошел Войков.

— А, Ким… — произнес он, как будто радуясь этой встрече. — Ты хорошо выглядишь — похоже, я рановато тебя вытащил. Может, закуришь? — Он небрежным жестом протянул пачку сигарет. Это было явное издевательство, и Ким принял игру.

— Спасибо, я недавно бросил. Вредно для здоровья.

Полковник усмехнулся и кинул сигареты на стол, неторопливо прошелся по кабинету. Потом подошел ближе и в упор взглянул на Кима.

— Знаешь, что полагается за нападение на офицера?

— Думаю, ты мне сейчас об этом расскажешь, — с усмешкой ответил Ким. Он видел, что его насмешливый тон бесит полковника.

— Полагается расстрел, — злорадно ответил полковник. — Но нам не хватает бойцов, и я бы мог смягчить твою участь, если ты напишешь рапорт с признанием всех своих ошибок и с клятвенным обещанием впредь ничего подобного не допускать. И, разумеется, ты должен извиниться.

— Перед тобой? — уточнил Ким, его пренебрежительный тон окончательно вывел полковника из себя.

— Сопляк! — крикнул полковник и отвесил Киму звонкую пощечину. — Я хотел с тобой по-хорошему, но ты не понимаешь подобного обращения. Ничего, я сделаю из тебя человека. Ты будешь отличным бойцом — послушным, дисциплинированным. Скажу тебе лизать сапоги, и ты будешь вылизывать их своим поганым языком.

— Это любопытно, — усмехнулся Ким. — И каким же образом ты хочешь заставить меня стать таким покладистым?

— А это ты скоро узнаешь… — прошипел полковник. — В промывочную его!

— Вставай… — один из конвоиров тронул Кима за плечо, Ким послушно поднялся. Интересно, что это еще за промывочная?

Его вывели из кабинета, повели по коридору. Ким молчал, хотя его так и подмывало спросить у конвоиров, куда его ведут. А впрочем, какая разница. Наверняка он скоро об этом узнает…

По узкой лестнице они миновали несколько уровней, протискиваясь в броневые люки. Ага, пятый уровень… Ким разглядел на стене номер. Итак, что у нас здесь?

Впрочем, быстрого ответа на этот вопрос он не получил. Его встретили два санитара в белых халатах и отвели в маленькую, довольно уютную комнатку, дверь за Кимом тут же захлопнулась.

Ким огляделся. Комната была почти пустой, здесь находилась узкая кушетка, стол и приваренный к металлическому полу стул. Самым приятным был вид стоявшего на столе графина с водой — подойдя к столу, Ким вытянул стеклянную пробку, ухватил графин скованными руками и жадно припал к горлышку.

Это было божественно. Ким пил вкусную и довольно холодную воду, радуясь, что хоть перед смертью смог по-человечески утолить жажду. Может, это и есть счастье? По крайней мере, ставя графин на стол, Ким чувствовал себя по-настоящему счастливым.

Теперь можно и полежать… Ким подошел к кушетке, лег, устало вздохнул — наконец-то можно вытянуться во весь рост. До чего хорошо…

Похоже, он спал — и проснулся от того, что кто-то мягко похлопывал его по щекам.

— Просыпайся, красавец… Ну же…

Ким открыл глаза и увидел склонившегося над ним врача в белом халате и белой шапочке. Врачу было лет семьдесят, а то и больше, он был сухонький, с маленькой аккуратной бородкой, очень благообразный.

— Здравствуйте… — сказал Ким и попытался подняться. Не тут-то было — он с удивлением обнаружил, что прикован зажимами к большому белому столу. К тому же он оказался совсем в другом месте. Оглядевшись, Ким убедился в этом окончательно.

Это была большая светлая комната, скорее даже лаборатория. Ким разглядел стойки с аппаратурой. Сначала он подумал, что это пыточная, но быстро понял, что ошибся. Вся эта аппаратура предназначалась для чего-то другого. Только для чего?

— Очнулся? — Старичок благожелательно улыбнулся. — Это хорошо. Итак, приступим… — Он взял в руки какой-то документ и около минуты сосредоточенно изучал его, пожевывая губами.

— Ну что ж, отлично… — Старичок отложил листок в сторону и снова взглянул на Кима. — Итак, как тебя звать?

— Ким.

— Нет, нет — я спрашиваю, как тебя зовут здесь, — улыбнулся старичок.

— Хитрый. — Ким нахмурился. Происходящее нравилось ему все. меньше и меньше, было во всем этом что-то зловещее.

— Правильно, Хитрый, — кивнул старичок. — Нехорошо с тобой получилось, нехорошо. Зачем же доводить дело до этого? — Он покачал головой, отошел в сторону и начал колдовать над каким-то сложным прибором.

— Вы что-то собираетесь делать? — спросил Ким.

— Придется, мой дорогой. В отличие от тебя, я всегда выполняю приказы… — Врач нажал пару кнопок, что-то загудело, затем Ким уловил позади себя какое-то шевеление.

Это оказалась массивная матовая полусфера с вырезом в передней части. Выскользнув откуда-то сзади, она медленно опустилась, накрыв голову Кима. Вырез в полусфере был предназначен для шеи.

— Замечательно… — донесся до Кима приглушенный полусферой голос старичка. — Главное, не сопротивляйся. Толку от этого немного, а вот боли будет предостаточно… — Ким услышал, как старичок что-то переключает на панели управления.

— Подождите… — торопливо произнес Ким. — Что выделаете?

— Пытаюсь сделать из тебя хорошего солдата… — ответил врач. Тут же внутри полусферы вспыхнул яркий свет, заставивший Кима закрыть глаза. Мгновением позже Ким осознал, что это не помогло, что это какой-то другой свет. Этот свет был где-то внутри — в глазах, в голове, он возник неизвестно откуда и теперь заливал все ослепительной белизной на непонятном для Кима уровне. Этот свет просто был.

— Не бойся, — донесся до него неожиданно отчетливый голос старичка. Казалось, он звучал у Кима в голове. — Это божественный свет, он принесет тебе облегчение. Расслабься, отдайся ему…

Слепящий свет залил собой все. Ким пытался спрятаться от него, моргал и отворачивал голову, его глаза слезились. Все это было очень неприятно.

— Перестаньте! — закричал Ким. — Выпустите меня!

— Я же сказал тебе, расслабься… — В голосе старичка появилась неожиданная твердость. — Включаю режим «альфа»…

Что-то произошло. Почему-то стало очень жарко. Ким уловил наполнившую сознание тихую звенящую вибрацию. Сначала она была слабой, но быстро усилилась, у Кима неожиданно свело судорогой челюсти. Он попытался вывернуться, задергался, и тут же огненные вибрации целиком охватили голову. Глазам стало тепло, затем в голову тонкой струйкой скользнула боль.

Это было невыносимо. Ким закричал, чувствуя, как раскалывается на куски привычный ему мир. Боль все усиливалась, она пульсировала в такт с ударами сердца, наполняя сознание Кима ужасом.

Потом что-то изменилось, старичок снова что-то сказал, Ким не смог понять, что именно. Переполнявшая его сознание боль неожиданно исчезла, осталась лишь слепящая пустота, до краев наполненная тихим вибрирующим гулом.

— Ты слышишь меня? — донесся из ниоткуда вкрадчивый голос старичка.

— Да, да… Я слышу… — торопливо ответил Ким. — Отпустите меня, мне больно…

— Боли уже нет. Боль ушла и больше не появится, если ты будешь меня слушать. Я стану задавать тебе вопросы, ты должен на них отвечать. Обмануть меня ты не сможешь, за каждую попытку обмана я буду тебя наказывать…

Кима снова полоснуло болью, он вскрикнул.

— Ты понял меня?

— Да…

— Тогда начнем… Итак, твое настоящее имя?

— Ким Ремезов…

— Очень хорошо. Еще раз: твое настоящее имя?

Ответом старичку было молчание. Это было очень странное чувство: лежавший на столе человек пытался вспомнить свое имя — и не мог! Он хорошо помнил, что только что назвал его, только что оно у него было. И вот теперь его нет.

— Назови свое имя, — требовал старичок.

— Не помню… Я действительно не помню…

— Очень хорошо. Тебя зовут Хитрый. Ты — Хитрый. Повтори.

— Я — Хитрый…

— Еще раз.

— Я — Хитрый!

— Замечательно. Почему ты отказался выполнить приказ?

— Мне… Я не хочу больше убивать… Я устал…

— Ты не хочешь больше убивать. Повтори это.

— Я не хочу больше убивать.

— Повтори еще раз.

Ответом ему было молчание. Хитрый с ужасом пытался вспомнить, о чем они только что говорили.

— Назови свое имя!

— Хитрый…

— Почему ты отказался выполнить приказ?

— Я не знаю…

— Хорошо. Где ты работал до того, как попал сюда?

— В Департаменте Наказаний…

— Повтори еще раз: где ты работал?

— Не помню… — Хитрый с ужасом осознал, что целый пласт воспоминаний разом выпал у него из памяти. Теперь он понял: все, о чем его спрашивал звучащий в голове голос, исчезало.

— Перестаньте! — закричал Хитрый. — Я не хочу!

— Это хорошо. У тебя остались дома друзья, семья, родители? Любимая девушка, дети? Вспомни о них.

— Нет! — закричал Хитрый. — Я не буду!

— Это глупо. Мне придется наказать тебя…

Сознание снова наполнилось болью, Хитрый закричал, забился на столе. Это длилось несколько бесконечных секунд, потом боль медленно отступила.

— Вспомни тех, кого ты оставил дома, — снова потребовал голос. — Тех, кто тебе дорог, кого ты просто, знал, с кем встречался.

Хитрый не хотел никого вспоминать и тут же понял, насколько это трудно. В сознании мелькнул образ родителей, появилось лицо Шейлы.

— Вспомни свое детство, — продолжал шептать в уши тихий настойчивый голос. — Вспомни учебу, вспомни свою первую девушку. Как звали твою первую девушку?

— Ирина… — произнес Хитрый, с ужасом понимая, что его первая юношеская любовь вот-вот навсегда исчезнет из памяти.

— Я не расслышал. Как ее звали?

— Кого?

— Великолепно. Вспомни, как и за что ты попал на корабль…

Ему казалось, что это длится уже целую вечность. Методично отвечая на вопросы, Хитрый рвал последние связывающие его с прошлым нити. Настал момент, когда его сознание опустело — он просто не знал, что отвечать. То, о чем спрашивал этот человек, не имело к нему никакого отношения.

— Назови города, в которых ты бывал.

— Не знаю… Я нигде не был…

— Ты был на других планетах, кроме Земли?

— Не знаю… Не был…

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два…

— Хорошо, это оставим. Назови своих друзей по каюте.

— Барон, Стратег, Шнырь… Шнырь погиб…

— Это тоже оставим… Замечательно, включаю режим «гамма»…

Хитрый сжался, ожидая новой волны боли. Но ничего не произошло.

— Я буду говорить тебе фразы, ты должен их повторять. Разумеется, от своего имени. Ты понял меня?

— Да...

— Тогда начнем. Ты — Хитрый, боец подразделения смертников крейсера «Сарацин».

— Я — Хитрый, боец подразделения смертников крейсера «Сарацин».

— Твое настоящее имя — Иван Круглов.

— Мое настоящее имя — Иван Круглов.

— Ты беспрекословно выполняешь все приказы своих командиров.

— Я беспрекословно выполняю приказы командиров…

— Ты не боишься смерти — ни своей, ни чужой.

— Я не боюсь смерти — ни своей, ни чужой…

— Твой долг — защищать интересы Императора.

— Мой долг — защищать интересы Императора…

— Замечательно. Это повторять не надо… — голос умолк, Хитрый услышал где-то вдалеке шуршание бумаг. — Теперь это: ты вырос на маленьком тропическом острове.

— Я вырос на маленьком тропическом острове.

— Тебе было хорошо там.

— Мне было хорошо там…

— Ты совершил преступление, убив полицейского.

— Я совершил преступление, убив полицейского…

— За это ты попал в смертники.

— За это я попал в смертники…

— Хорошо, на этом закончим. Это повторять не надо…

Что-то щелкнуло, стало очень темно — такой темноты Хитрый еще никогда не видел. Эта темнота была живой, она слегка пульсировала, покачиваясь из стороны в сторону. Она была здесь, над головой, совсем близко. Затем темнота опустилась, накрыв Хитрого, это было очень страшно. Он попытался закричать, но губы почему-то не слушались. Темнота стала еще гуще, и все исчезло.

Проснулся он в больничной палате. Сначала не мог понять, почему в больнице железные стены, потом вспомнил — он ведь на корабле. Но почему в больнице?

Хитрый пошевелился, к нему тут же подошел невысокий сухощавый старичок с мягкой и очень приятной улыбкой.

— Как наши дела? — с улыбкой спросил старичок. — Уже получше?

— Да, наверное… — Хитрый наморщил лоб и попытался вспомнить, как он сюда попал. — А как я сюда попал?

— Тебя контузило. Еще повезло, мог бы вообще без головы остаться. Выпей-ка вот это. — Старичок протянул Хитрому две таблетки и стакан воды. Хитрый с опаской взглянул на врача. — Выпей, выпей. Это тебе поможет.

Хитрый сунул в рот таблетки, запил глотком воды.

— Ну вот, теперь все хорошо. Рука не болит?

— Не знаю… — тихо ответил Хитрый. Он только сейчас заметил, что левая рука перебинтована. — Не болит.

— Это хорошо. Думаю, тебе можно вернуться в каюту, ты почти здоров. Могут возникнуть небольшие проблемы с памятью, но ты не волнуйся, со временем все восстановится. Сейчас тебе принесут одежду…

Глава 7

Главное в его жизни — выполнить любой приказ. Хитрый знал это так же точно, как и то, что когда-нибудь вернется на маленький тропический остров, где прошла его юность. Да, пока он не может ничего вспомнить о своей прошлой жизни — контузия оказалась очень сильной, порой и сейчас его мучают боли. Но врач обещал, что память возвратится, и не было никаких оснований ему не доверять. Он очень милый и отзывчивый человек.

Сегодня они провели операцию на очередной планете, это был дерзкий, но очень успешный рейд. Им удалось уничтожить два транспорта и танкер, при взрыве погибло множество солдат противника. Они действительно хорошо поработали.

Была ночь. Хитрый лежал, глядя в темный потолок, и думал о своей жизни. Думал о своей работе, о том, что Барон сегодня получил пулю в бедро и вряд ли теперь примет участие в следующей операции. Сейчас он в лазарете, врачи обещали за неделю поставить его на ноги. Выходит, теперь их со Стратегом всего двое.

Он снова попытался вспомнить свой остров, но в памяти мелькали лишь какие-то обрывки воспоминаний. Там было хорошо — они купались, плавали на лодках. Не могли не плавать, ведь это остров. А значит, вокруг очень много воды. Кажется, он был рыбаком…

Наверное, это не так сложно — найти свой дом. Достаточно заявить в полицию, они проверят списки и скажут, откуда он родом. Он обязательно это сделает — когда вернется…

С утра они чистили оружие, Хитрому пришлось заменить ленту подавателя — вчера ее повредило лучом. Оружие надо содержать в порядке, от этого зависит твоя жизнь и исход боя.

— Ну как, Хитрый, все нормально?

— Так точно, господин полковник. — Хитрый вытянулся, смутившись, что не заметил приближения начальника. — Заменил ленту подавателя.

— Это хорошо…. — полковник Войков поправил ремень и улыбнулся. — У настоящего солдата все должно быть в порядке. Я прав?

— Да, господин полковник. От исправности оружия зависит успех боя.

— Хорошо, Хитрый. Продолжай, — самодовольно улыбнувшись, полковник медленно пошел дальше.

Хитрый проводил его взглядом, потом снова склонился над пулеметом. Повезло им с Войковым, замечательный командир. Побольше бы таких.

За обедом он сидел рядом со Стратегом, от их былой четверки остались только они двое. Барон очередную операцию пропустит точно, а вместо Шныря им обещают дать Длинного. Он один уцелел из своей четверки, да и то потому, что лежал в лазарете и во вчерашней операции не участвовал. Не повезло ребятам, их глайдер накрыло ракетой. Обычное дело…

Стратег, как всегда, был мрачен и молчалив. И лишь выпив свое пиво, чуточку повеселел, об этом можно было судить по тому, что его всегда обвислые усы слегка приподнялись. Взглянув на Хитрого, он даже улыбнулся.

— Что, Хитрый, — сказал он, — завтра работаем вдвоем?

— Не знаю, — пожал плечами Хитрый. — Нам же вроде Длинного обещали.

— Уже не обещают, Длинного к себе Камил взял. Так что вдвоем будем.

— Значит, будем вдвоем, — пожал плечами Хитрый.

Как обычно, перед операцией им дали отдохнуть. Настроение было хорошим, Хитрый даже временно перебрался на полку Барона — чтобы удобнее общаться со Стратегом. Похоже, Стратег немного побаивался Барона либо просто не любил разговаривать в его присутствии. А потому теперь, когда Барон лежал в лазарете, впервые общался с Хитрым действительно непринужденно.

— Я ведь механиком был когда-то, — рассказывал он, доброжелательно глядя на Хитрого. — Глайдеры ремонтировал, строительные платформы, какое-то время даже пассажирские лайнеры обслуживал. А потом познакомился с одной бабой, случайно ее встретил. Она на наркотиках сидела, — пояснил Стратег. — Нравилась она мне. Думал, смогу ее вытянуть, поженимся. Месяца три я с ней жил, у нее даже что-то получаться начало — иногда по нескольку дней ничего не глотала. Я уже кольца купил для свадьбы. А однажды прихожу с работы, а она мертвая. Врач сказал, что это был неорин, новый наркотик. Она по ошибке приняла слишком большую дозу… — Стратег замолчал, его усы снова обвисли.

Хитрый терпеливо ждал. Спрашивать о том, что было дальше, ему показалось бестактным. Захочет, расскажет сам. Так и получилось, после минутной паузы Стратег снова взглянул на него и улыбнулся.

— В тот день я здорово надрался. У меня ствол был припрятан — не мой, меня приятель попросил схоронить на время. Взял я его, сунул под куртку и пошел к тем типам, у которых Жанна дерьмо это покупала — ее Жанной звали, я не говорил? Нашел сначала того, кто торговал. Убил я его, но перед этим узнал, кто его босс. Вечером пришел туда, а там как раз какая-то вечеринка, гости только собирались. Но хозяин уже был… — Стратег снова вздохнул. — В общем, я потом уходить не стал и сам вызвал полицию. Дали мне пожизненное, хотя могли и вышку, там на вечеринке какой-то сенатор тусовался. Отсидел я шесть лет, потом мне предложили сюда. Я согласился.

— Сколько тебе еще? — спросил Хитрый.

— Шесть месяцев. Только об этом не надо думать — тот, кто думает, не доживает. Здесь был один, Котом звали. Почти год отмотал, ерунда ему осталась, пара недель. Вот тогда он и поверил, что может выжить… — Стратег встал с кровати, подошел к умывальнику. Открыв кран, жадно напился, потом вернулся на свою койку. По его волосатой груди стекали струйки воды.

— И что с ним стало? — спросил Хитрый.

— С Котом? Убило его. Нас тогда минометом накрыло — тяжелым, от каждого взрыва такие воронки оставались, глайдер спрятать можно. Притаились мы в одной, у них как раз заминка — кассету с минами меняли. Ну, мы вперед и рванули, самое время. А Кот задержался — испугался, что сейчас как раз по нам и жахнут. Даже не испугался, он никогда трусом не был. Так бывает, само тело боится. Вроде и хочешь что-то сделать, а не можешь. Ноги к земле прирастают. Это ведь очень трудно — подняться, когда в тебя стреляют. Он и промедлил. Только мы выскочили, как мина в нашу воронку и угодила. Ничего потом от Кота не нашли — вообще ничего. Я и не знал, что так бывает.

— Мина попала в старую воронку? — переспросил Хитрый.

— Да. Аккурат в середину.

— А говорят, что два раза в одно место не попадает. Мне даже дядя об этом рассказывал… — Хитрый вдруг замолчал.

— Не попадает. А в Кота попало. — Стратег вздохнул. — Ты чего?

— Не знаю, — удивленно пожал плечами Хитрый. — Кажется, у меня был дядя. Наверное, память возвращается. Врач говорил, что я все вспомню… — Хитрый провел рукой по голове. — Знаешь, даже не помню, когда меня стукнуло.

Стратег посмотрел на телекамеру над дверью, потом слегка придвинулся к Хитрому.

— Ты что, действительно ничего не помнишь? — спросил он, понизив голос.

— Что-то помню, — пожал плечами Хитрый. — А в основном нет. Это странно — словно я всегда жил здесь, на «Сарацине».

— Дурак ты, — тихо проронил Стратег. — Был бы умный, не дергался бы.

— Ты это о чем?

— Да так, ни о чем… — Стратег снова покосился на глазок телекамеры. — Теперь уже без разницы. Забудь… И вообще, отдыхать надо, скоро нам работать… — Стратег демонстративно отвернулся к стенке. — Завтра паскудный день будет. Я это чувствую.

Хитрый внимательно смотрел на Стратега — странный он все-таки человек. Впрочем, все мы со странностями… Подумав, Хитрый снова перебрался на свою кровать. Так будет лучше.

На этот раз им предстояла очень сложная задача — уничтожить несколько затерянных в лесах поселений противника. Бой обещал быть трудным, в лесу все преимущество на стороне того, кто защищается. Он знает все, ты не знаешь ничего. Или почти ничего. Слушая, как генерал Бигс объясняет задачу, Хитрый чувствовал себя весьма неуютно. Нет, он обязательно пойдет в бой, это его долг. Но уж слишком это глупо…

Наверное, так думал не один Хитрый. Бойцы тихонько перешептывались, потом один из них поднял руку.

— Как вы оцениваете вероятные потери? — спросил боец и снова опустился на свое место.

— Мне плевать на потери, — холодно ответил Бигс. — Вы здесь для того, чтобы кровью искупить свои преступления. Ваша задача — делать то, что вам прикажут, остальное вас не касается. И помните: каждого, кто струсит, я пристрелю лично. Еще вопросы есть?

Желающих спорить с генералом не нашлось. Хитрого так и подмывало спросить, пойдет ли генерал с ними — чтобы лично перестрелять трусов, — но он сдержался. Ну его к дьяволу…

Высадка проходила поздно ночью по корабельному времени. Но там, куда они высаживались, уже светало. В глайдере их, как обычно, было четверо, им все-таки дали двух бойцов из таких же разукомплектованных подразделений. Первым условно новеньким оказался Весельчак, высокий чернокожий боец с вечно блуждающей по лицу улыбкой. Вторым был Пипа, безусый еще юноша, весьма трусоватый. Странно, что он вообще попал в смертники. Было видно, что он волнуется, даже доза «коктейля» не смогла его толком взбодрить.

Зато Хитрый чувствовал себя богом, ему доставляло удовольствие смотреть на мелькавшие под брюхом глайдера кроны деревьев. Рядом неслись еще шестнадцать машин, всем им выпала сомнительная честь атаковать центральную базу мятежников. Хитрый плохо понимал, кто они, эти мятежники, да его это сильно и не интересовало. Его задача — выполнить приказ, все остальное несущественно. За их спиной — человечество. Кто, если не они?

Последние всплывшие в его сознании слова заставили его задуматься — почему-то они показались очень знакомыми. Впрочем, размышлять над этим Хитрый не стал. Его слегка трясло в предвкушении боя, он ласково поглаживал пулемет, радуясь тому, что взял дополнительный боезапас. Да, так тяжелее — зато надежнее…

Насколько успел понять Хитрый, им известны лишь координаты баз и ничего больше. Командовавший операцией генерал Бигс побоялся вести разведку, их могли заметить. Весь его расчет строился на внезапной атаке.

В кабине второй пилот глайдера вслух отсчитывал расстояние до базы. Вслушиваясь в быстро уменьшавшиеся цифры, Хитрый улыбался. Скоро, уже совсем скоро…

О том, что они наконец-то достигли базы, возвестили метнувшиеся к глайдерам огненные стрелы. Их пилот оказался молодцом — небо и земля перед глазами Хитрого пару раз поменялись местами, по броне громыхнули осколки взорвавшейся рядом ракеты. Трем глайдерам из их отряда повезло меньше — два превратились в огненные шары и уже успели упасть в лес, третий, дымя и покачиваясь, потянул в сторону. Не иначе, их ждали?

Словно подтверждая это, справа по курсу затрепетали огоньки выстрелов. Били почти в упор из автоматической зенитной пушки, пилот резко рванул глайдер к земле, пытаясь выполнить противозенитный маневр, но было уже поздно.

Первые снаряды попали в носовую часть корпуса — два удара слились в один, пилот вскрикнул и обмяк, потолок кабины и лобовое стекло забрызгало кровью. Второй пилот перехватил управление, бросил глайдер в сторону, но цепкий радар зенитки не собирался упускать добычу.

Один за другим в глайдер попали еще четыре бронебойных снаряда. Легкая броня корпуса не смогла защитить от них. Это было жуткое ощущение — Хитрый всем телом чувствовал, как снаряды прошивают глайдер. Два прошли навылет, не разорвавшись. Возле ног Хитрого и в потолке появились дыры. Еще один оставил груду окровавленного мяса от Пипы, юный смертник даже не вскрикнул. Четвертый снаряд попал в кормовую часть — раздался взрыв, двигатель надрывно взвыл, глайдер накренился и начал валиться. В салоне запахло дымом.

— Падаем, — обреченно произнес второй пилот, Хитрый только сейчас заметил, что он ведет машину левой рукой. Правая была перебита осколком, из лохмотьев залитого кровью рукава торчала розоватая кость.

Мелькнули близкие кроны деревьев, Хитрый вцепился в поручни, уже понимая, что удар неминуем. Рядом тихо ругался Весельчак, его лицо и комбинезон были забрызганы кровью Пипы. Стратег был верен себе — он молча ждал падения, его глаза показались Хитрому на удивление спокойными.

Надо отдать должное пилоту, даже из этой безнадежной ситуации он выжал максимум возможного. Почти неуправляемый глайдер врезался в кроны деревьев, пол под ногами Хитрого заходил ходуном. Послышался оглушительный треск, Хитрого бросило на пол, потом в сторону, больно ударило о пулемет Весельчака. Затем последовал еще один страшный удар, от которого в легких совсем не осталось воздуха, и все стихло.

Это было похоже на сон. Хитрый барахтался на перекошенном полу и никак не мог подняться, рядом скалилась разбитым ртом голова Пипы с вывалившимся из глазницы и повисшим на окровавленных лохмотьях глазом. Где-то позади тихо ругался Стратег, поминая в одном ряду бога, Бигса и родительницу Императора.

Весельчак лежал неподвижно, волосы на его затылке слиплись от крови. Пилот тоже не подавал признаков жизни, повиснув на удерживающих его ремнях.

Хитрому наконец-то удалось подняться, он постепенно приходил в себя после падения. Внимательно осмотрел руки, ноги… не доверяя ощущениям. Вроде все цело…

— Живой? — спросил Стратег.

— Да… — отозвался Хитрый. — Кажется… Ах, твари…

— Весельчак готов… — буркнул Стратег и сплюнул на пол. — Вот дерьмо… Глянь пилота…

Цепляясь за поручни, Хитрый добрался до пилота, сжал ему пальцами шею, проверяя пульс.

— Живой, — сказал он и взглянул на Стратега.

— Тащи его сюда… Я помогу…

Вдвоем они кое-как подтянули пилота к двери, Стратег несколько раз пнул ее и только после этого смог открыть.

Пилота они уложили у большого дерева, Хитрый перетянул ему руку ремнем. Посмотрел на уткнувшийся в землю искореженный глайдер и не поверил, что они смогли приземлиться на этой дымящейся груде металла.

— Держи! — Стратег уже снова успел забраться в салон и теперь протягивал Хитрому его пулемет. «Это он правильно, — подумал Хитрый. — Оружие нам теперь понадобится».

Он почувствовал, как его вновь начинает охватывать возбуждение — шок от падения медленно проходил. Быстро закинув за спину кассету с боеприпасами, вставил в пулемет ленту подавателя, передернул затвор. Нацепил боевые очки, повел стволом — пусть только сунутся.

Где-то неподалеку слышались выстрелы, Хитрый только сейчас обратил на это внимание. Там шел бой.

— Вперед! — прервал его размышления Стратег. — Надо найти наших.

Хитрый уважительно взглянул на напарника — действительно, стратег. Ничего лишнего, сразу оценил ситуацию и принял верное решение.

Стратег шел впереди, настороженно поводя стволом пулемета, Хитрый прикрывал его сзади. Это лес, и лес чужой — а значит, нападения можно ждать с любой стороны.

Через пару минут они нашли догорающие обломки другого глайдера. Хитрый со злостью взглянул на лежащее чуть поодаль обгоревшее тело. В его груди медленно просыпалась ярость — за это они ответят. Обязательно ответят…

Стратег вздрогнул, затем знаком приказал Хитрому молчать. Теперь Хитрый уловил это и сам — какой-то тихий рокочущий звук. Он шел с неба. Хитрый вскинул голову, вгляделся — и замер от ужаса.

Это был «Сарацин». Изрыгая дыми пламя, корабль быстро терял высоту, на глазах у Хитрого его настигли еще две мощнейшие ракеты. Зрелище было настолько же неописуемое, насколько и невероятное — вряд ли кто мог подумать, что мятежники способны уничтожить до зубов вооруженный крейсер. Но уничтожили — проводив взглядом объятый пламенем корабль, Хитрый ни на секунду не усомнился, что это именно так.

— Все, влипли, — прокомментировал ситуацию Стратег. — Теперь нам хана…

Хитрый опустил пулемет, их положение и в самом деле становилось безнадежным. Где-то впереди еще шла стрельба, но это уже ничего не меняло — было ясно, что бой проигран. Из охотников они превратились в дичь.

— Они знали о нас, — проговорил Хитрый, тяжело дыша. — Наверняка знали.

— Дураку ясно, — раздраженно бросил Стратег. — Какая-нибудь штабная блядь разболтала. Сам бы удавил… — Он выругался, потом поудобнее перехватил пулемет. — Пошли…

— Куда? — переспросил Хитрый.

— В рай для идиотов… — процедил Стратег и, не обращая больше на Хитрого внимания, быстро пошел вперед. Поджав губы, Хитрый шагнул следом.

Спустя несколько секунд до них донесся чудовищной силы взрыв — крейсер «Сарацин», гроза и гордость Империи, прекратил свое существование. А вместе с ним и Барон, и Мачо — как и все те, кого Хитрый успел узнать за эти дни.

Стратег уверенно шел в сторону доносившихся выстрелов. Хитрый не отставал, хотя и понимал, что это будет его последний бой. И странное дело, подобная мысль почему-то доставляла ему радость. Хитрый не мог разобраться в собственных ощущениях. Да, его поддерживал «коктейль», давал злость и отвагу. Но это не то, здесь что-то другое. Но что?

Впрочем, на выяснение таких тонкостей у него уже не было времени. Впереди показалась прогалина, Хитрый увидел контуры каких-то строений. Увидел чужих людей — и открыл огонь, лишь на долю секунды отстав от Стратега.

Он действительно не боялся смерти. Стреляя в кинувшихся в укрытия врагов, Хитрый радостно смеялся, что-то кричал и даже не пытался прятаться от ответного огня. Наоборот, смело шагнул на открытое пространство. Пулемет бился в его руках, как живое существо, пули огненным ручьем убегали вперед, неся смерть и разрушение. Хитрый не видел своих жертв — но был уверен, что они есть.

Рядом, встав на колено, стрелял Стратег. Верный себе, он бил короткими очередями, не желая зря расходовать боеприпасы. На взгляд Хитрого, это было бессмысленно. У них не оставалось шанса продержаться хоть сколь-нибудь долго.

Так и получилось. Стратег неожиданно вскрикнул и повалился наземь, под головой у него быстро расползлось алое пятно.

Это должно было когда-нибудь произойти, поэтому Хитрый жалел сейчас лишь об одном — о том, что так и не увидит взрастивший его остров. Закричав, он выжал курок и бросился вперед, на несущие смерть огоньки. И смерть не заставила себя ждать — перед глазами что-то ослепительно вспыхнуло, яркий свет тут же сменился удушающей мглой. Последнее, о чем успел подумать Хитрый, — это о том, что наконец-то все кончилось.

Он не мог понять, как попал в это страшное подземелье с каменным сводчатым потолком. Вдоль стен выстроились странные приспособления, в которых Хитрый без труда узнал орудия пыток. Сам он лежал на большом металлическом столе, рядом стоял невысокий лысоватый человек и с мягкой улыбкой вонзал ему в грудь длинные раскаленные иглы. Хитрый знал пытавшего его человека, знал, что тот мертв, и удивлялся, как тому удалось выжить.

— Ты совершил ошибку, Ким, — говорил палач, сжимая в руках очередную иглу. — Тебе не следовало меня убивать…

Раскаленный металл коснулся груди Хитрого, он ощутил резкую боль, в нос ударил запах паленого мяса. Странно, этот сладковатый запах показался ему знакомым.

Хитрый задрожал от боли и ужаса, чувствуя, что произошла чудовищная ошибка — его приняли за кого-то другого. Попытался вырваться, закричал — и проснулся.

— Да заткните же пасть этому уроду! — раздраженно прорычал кто-то. — Спать не дает…

Хитрый медленно открыл глаза. Определенно, он находился в каком-то помещении. Здесь было довольно темно, лишь над входной дверью горела маленькая тусклая лампочка.

Рядом кто-то заворочался, бормоча проклятия. Хитрый повернул голову и понял, что он в лазарете. Голова и руки человека на соседней койке были перемотаны бинтами, в темноте он напоминал древнюю мумию — Хитрый видел когда-то такую в музее. И в самом деле, видел… Только когда это было? И где?

Теперь Хитрый смог оглядеть и себя. Его грудь тоже была перетянута бинтами, любое движение вызывало острую боль. Выходит, он еще жив. И все-таки, где это он?

Морщась от боли, Хитрый приподнялся на локте и огляделся. В палате находилось около десяти кроватей, занятыми оказались лишь четыре, включая кровать Хитрого. Слева от него лежал Лис, боец из второй роты. Хитрый узнал его по густой клочковатой бороде. И тут же все вспомнил…

Несколько минут он лежал, пытаясь во всем разобраться. Ну да, «Сарацин» погиб, он сам это видел — точнее, слышал. Погиб и Стратег, пуля попала ему в голову. Да, именно пуля, мятежники не любят современного лучевого оружия. Впрочем, как и они сами. Пуля в бою гораздо надежнее.

Выходит, они все-таки победили мятежников? Вздор… Хитрый закрыл глаза. Не могли они победить, их самих разбили в пух и прах. Получается, он в плену, а это помещение — тюремный лазарет. Об этом свидетельствовали металлическая дверь и мощная решетка на единственном маленьком окне.

Хитрый устало вздохнул — все это не сулило ничего хорошего. К тому же он ранен, каждый вдох вызывал боль.

Снова открыв глаза, Хитрый молча лежал и глядел в потолок. Он не хотел засыпать — точнее, боялся. Что же ему снилось? Что-то очень неприятное. Там, во сне, ему было очень плохо. И еще там был какой-то человек. Хитрый не мог вспомнить его лица, зато хорошо помнил руки — белые, с длинными узловатыми пальцами. Руки хирурга.

Ему захотелось пить. Хитрый взглянул на тумбочку рядом с кроватью, но воды на ней не оказалось. Придется потерпеть…

Шло время, Хитрый лежал и думал о своей жизни. Точнее, о тех ее обрывках, которые ему удавалось вспомнить. Это были даже не обрывки — так, смутные образы. Корабельный врач обещал, что память вернется. Так почему же этого не происходит?

Похоже, он все-таки заснул. А когда проснулся, в окошко уже пробивался теплый солнечный свет.

У постели Лиса стоял сурового вида мужчина в белом халате, в руках у него был инъектор. Сделав бойцу укол, он повернулся к Хитрому — услышал скрип его кровати.

— Очухался? — Врач подошел к Хитрому, пощупал его лоб. — Хорошо, уже лучше…

— Меня ранило? — спросил Хитрый, Лис на соседней койке неприязненно хмыкнул. Вопрос и в самом деле был довольно глупым.

— Царапина, — невозмутимо ответил врач. — Зацепило пару ребер, плюс небольшая контузия. Отлежишься.

— Я надеюсь… — пробормотал Хитрый. — Можно воды?

— Можно… — Врач отошел к окну, налил из графина стакан воды. — Держи…

Никогда еще Хитрый не пил воду с такой жадностью — по крайней мере, в его памяти таких воспоминаний не сохранилось. Он пил и чувствовал, как к нему возвращается жизнь. Вода — это и в самом деле чудо.

— Спасибо… — Он вернул врачу стакан, облегченно вздохнул.

— Будет что серьезное, нажми кнопку. — Врач указал на кнопку в изголовье кровати. — Но зря не трезвонь, охрана этого не любит. Вечером сделаю перевязку…

Врач повернулся и подошел к входной двери, постучал. Подождав, пока ему откроют, вышел из палаты. Хитрый проводил его взглядом, потом повернулся к Лису.

— Это все, кто остался?

— Да, — холодно подтвердил Лис. — Нам повезло, им приказали не брать пленных. Еще двое в реанимации, но они не жильцы.

Хитрый приподнялся и внимательно оглядел палату, потом снова повернулся к Лису.

— А пилот? Наш пилот, Клаус? Он был еще жив.

— Не знаю. — Лис пожал плечами и тут же поморщился от боли — у него была прострелена рука. — Здесь его нет.

— А там кто? — Хитрый кивком указал на кровати у противоположной стены. Хозяин той, что была ближе к окну, лежал, отвернувшись к стене, его голову украшала повязка с проступившими на ней пятнами крови. Второго бойца Хитрый не знал, это был невысокий ладный крепыш. Почему-то Хитрый решил, что именно его голос слышал перед тем, как проснуться.

— У окна Мирон, инструктор. А там Коготь, из нашей роты.

Новость была хорошая — Хитрый ощутил удовлетворение, узнав, что Мирон остался жив. Пожалуй, это был единственный офицер, которому Хитрый действительно симпатизировал.

Выходит, из всей команды выжили только четверо. А ведь их было больше пятисот человек…

— И что с нами будет? — Хитрый снова взглянул на Лиса.

— Не знаю. — Лис отвернулся, давая понять, что не хочет больше отвечать на глупые вопросы. — Вылечат, потом шлепнут…

Настаивать на разговоре Хитрый не стал, к тому же он был еще очень слаб. Стал думать о том, что с ними может произойти дальше, и снова заснул…

В лазарете он провел больше десяти дней. Хуже всего были первые два — действие эйфорина закончилось, Хитрый испытывал жесточайшие приступы боли. Странно, но эта боль была ему знакома, хотя он и не мог вспомнить, где и когда имел сомнительное удовольствие с ней познакомиться. Плохо было не только ему, мучились и Лис с Когтем. В лазарете не было зеркала, но, глядя на бледного изможденного Лиса, Хитрый понимал, что и сам выглядит не лучше. Им кололи обезболивающее, но это не очень помогало. Хорошо себя чувствовал только Мирон — как офицер, он никогда не принимал наркотиков.

Через несколько дней Хитрый с облегчением почувствовал, что терзавшая его боль начала слабеть, с этого времени он быстро пошел на поправку. Неясным пока оставался лишь вопрос относительно их дальнейшей судьбы.

О том, что с ними будет, врач говорить не любил. Его дело — поставить их на ноги, а там пусть суд решает, что с ними делать. Правда, один раз он обмолвился о том, что глупо тратить на них лекарства, все равно конец предрешен. Впрочем, в тот день он был не в настроении, поэтому Хитрый предпочел не придавать его прогнозу большого значения. Всегда хочется верить, что у тебя впереди еще есть что-то хорошее. Или есть вообще хоть что-нибудь.

Прошло почти две недели их плена. Было погожее теплое утро, когда Хитрый понял, что в их судьбе наконец-то наступили какие-то перемены. В лазарет зашел высокий молодой человек, на вид ему было лет двадцать пять, не больше, и в довольно бесцеремонной форме велел им одеваться. После чего вышел, его место заняли шестеро охранников. Затем на пленников надели наручники и вывели наружу.

Первым, как и положено старшему по званию, шел Мирон, он был спокоен и невозмутим. За ним шел Хитрый, следом, все еще припадая на раненую ногу, Коготь, мрачный боец с повадками уголовника. Замыкал шествие Лис, лениво посматривающий по сторонам. Хитрый знал, что эта нарочитая ленца является блефом — когда надо, Лис умел быть удивительно ловким и проворным.

Их провели к большому полицейскому глайдеру и усадили в салон, приковав наручниками к поручням. Странно, но во всем этом Хитрый ощутил что-то знакомое — кажется, он уже не раз летал на таких глайдерах. Только где и когда это было? Хитрый размышлял об этом во время всего полета, но так и не смог ничего вспомнить.

До места они добрались минут за сорок. Наконец глайдер начал снижаться и вскоре мягко коснулся земли. Пленников вывели из машины, Хитрый огляделся и понял, что они приземлились у подножия высокой горы, ее вершина терялась в облаках. В трех десятках метров от них в глубь скалы уходил глубокий тоннель.

Именно туда их и повели. Уже входя в тоннель, Хитрый поднял голову и взглянул на местное голубоватое солнце. Почему-то у него появилась уверенность, что больше он его не увидит.

Далеко их не повели, после минутного путешествия по коридорам подземелья Хитрый увидел массивную металлическую дверь. Пленников завели внутрь вырубленной в скале небольшой комнатушки. Она была совершенно пуста, Хитрый разглядел вмурованные в стену на уровне колен металлические кольца. К этим кольцам их и приковали наручниками. Убедившись, что пленникам никуда не деться, охранники удалились.

— Не нравится мне это, — пробормотал Лис, пытаясь поудобнее устроиться у стены. — Надо выбираться отсюда.

— А как быть с этим? — Коготь демонстративно звякнул наручниками.

За Лиса ответил Мирон:

— Лис прав. Нас наверняка решили пустить в расход, иначе бы обращались более учтиво. Но отсюда нам не уйти, надо ждать благоприятного момента. Договоримся так: если будут выводить и расстреливать по одному, каждый действует по своему усмотрению. Если поведут вместе, ждите моего сигнала. Нам надо выйти наружу и захватить глайдер. Раньше времени не дергайтесь, только все испортите. Всем понятно?

— Да… — процедил Коготь. Лис коротко кивнул, давая понять, что согласен с таким раскладом.

— Хитрый?

— Я все понял… — ответил Хитрый. — Буду ждать вашего сигнала.

— Хорошо. Тише, кто-то идет…

За дверью послышались шаги, лязгнул засов, в камеру вошли два охранника. Отцепив Мирона от кольца, они сковали ему руки перед грудью и вывели из камеры. Дверь захлопнулась, Хитрый помрачнел — вот оно… Сначала Мирон, потом и они. Зато в своих пропагандистских фильмах мятежники так любят говорить о гуманности.

— Как клопов передавят… — Коготь поудобнее уселся на полу, морщась от боли в ноге. — Хоть одному бы глотку перегрызть напоследок…

Ему никто не ответил, безнадежность их положения была очевидна. Хитрый вздохнул — может быть, Мирона уже нет в живых.

Словно подтверждая его мысль, через несколько минут за дверью снова послышались шаги, стукнул засов. Итак, кого на этот раз?

Охранники выбрали именно его, в груди у Хитрого похолодело. И тут же он вспомнил нечто удивительное — его уже расстреливали когда-то. Ну да, так оно и было! Его вели по какому-то болоту, на руках у него тоже были наручники. Только тогда его почему-то не расстреляли. Почему он остался жив, Хитрый не знал, зато хорошо помнил, как брел потом по болоту. Только куда он шел, да и когда это было? И было ли вообще?

Его вывели за дверь, крепко держа под руки. Повели по коридору, Хитрый отметил, что идут они в другую сторону — не туда, откуда их привели. Возможно, именно там у них находится расстрельная камера…

И вот тут Хитрый испугался по-настоящему. Перед его глазами вдруг всплыл образ камеры с ржавой облупленной дверью. Дверью, за которой пахло опилками и антисептиком. Там убивали людей, это Хитрый знал совершенно точно. Но самым ужасным было то, что расстреливал несчастных именно он…

Подобное не могло быть правдой, Хитрый попытался убедить себя, что просто вспомнил какой-то кошмарный сон. Так ведь бывает — приснится что-то очень реальное, реальное настолько, что с трудом отличаешь сон от действительности.

Наверное, так и в самом деле бывает. Только в его случае все это не было сном. Хитрый совершенно отчетливо помнил, как стрелял людям в затылок. И даже помнил, как именно надо это делать — чтобы осужденный не мучился.

На лбу у Хитрого выступили капли пота. Возможно, именно поэтому оказавшийся перед ним человек взглянул на него с откровенной неприязнью.

— Садитесь…

Услышав его голос, Хитрый вздрогнул и огляделся. Поглощенный свалившимися на него воспоминаниями, он в какой-то момент перестал обращать внимание на то, куда его ведут. И теперь неожиданно обнаружил, что стоит посреди небольшого, хорошо обставленного кабинета. За столом сидел сурового вида мужчина с майорскими погонами, у него был усталый и на редкость болезненный вид.

— Садитесь… — повторил майор, на этот раз стоявшие позади Хитрого охранники силой усадили пленника на вмурованный в пол металлический стул. — Ваше имя?

— Имя? — повторил Хитрый и неожиданно для себя усмехнулся. — Я бы тоже хотел это знать…

Он и в самом деле не знал, как его зовут. Нет, он помнил, что его зовут Иваном, и даже фамилию помнил — Круглов. Только это было ненастоящее имя, чужое. Уверенность в этом росла в нем с каждой минутой. Похоже, кто-то сотворил с ним очень скверную шутку.

— Ваше имя? — устало повторил майор.

— Круглов. Иван Круглов, команда смертников крейсера «Сарацин». — Хитрый подумал, что этому человеку вообще без разницы, кто он такой и откуда.

Майор зашуршал листками бумаги в лежавшей перед ним папке, Хитрый снова улыбнулся — никак очередной допрос? Но их уже допрашивали, и не раз. Там, в лазарете.

Это не был допрос. Покопавшись в бумагах, майор извлек из папки один листок и подтолкнул его Хитрому по гладкой поверхности стола.

— Ознакомьтесь и распишитесь.

Взяв листок, Хитрый вчитался в отпечатанный крупным разборчивым шрифтом текст. Это был приговор Народного Трибунала. Хитрый сразу перевел взгляд на последние строки. От имени принца Седрика Народный Трибунал приговаривал его к расстрелу.

Прочтя ради интереса уже весь текст, Хитрый положил листок на стол и взглянул на майора.

— Исполнять приговор будете вы?

— Вы забыли расписаться.

— Не имею такого желания… — Хитрый усмехнулся и даже сам удивился своему нынешнему состоянию. Казалось, вместе с обрывками памяти к нему вернулось и что-то еще.

— Это в ваших же интересах. Если не распишетесь, расстрел будет заменен повешением. Неужели вы хотите, чтобы вас вздернули на виселице?

Хитрый демонстративно почесал скованными руками шею.

— Ничего не имею против. Как раз это покажется мне в новинку.

— Как хотите. Приговор будет приведен в исполнение в течение двадцати четырех часов.

— А что так долго? Сложности с веревкой?

— Уведите! — Майор явно не оценил его юмора. — И приведите следующего…

Хитрого подняли со стула и вывели из кабинета. Дорогу сюда Хитрый не запомнил, поэтому сейчас с интересом следил за тем, куда именно его ведут. В какой-то момент он увидел знакомую камеру, но его провели мимо. Дорогу от камеры до выхода он уже знал и был искренне рад снова увидеть солнце.

Выкрашенный в зеленый защитный цвет полицейский глайдер, на котором их привезли, все еще стоял перед входом. Теперь Хитрый вспомнил, что и в самом деле не раз летал на таком. Возил заключенных — ну правильно, он работал тогда в конвойном отделе.

Это было странное чувство. Хитрый и радовался тому, что память возвращается, и боялся того, что еще она может ему преподнести. Его втолкнули в глайдер, Хитрый с облегчением увидел в салоне Мирона, прикованного к поручням. Опустившись на сиденье, он начал было ловить момент для удара, возможность захватить глайдер казалась вполне реальной. Но тут же передумал — надо подождать Лиса с Когтем, иначе им не выбраться. Впрочем, у него все равно ничего бы не получилось, охранники были опытными и не дали ему ни единого шанса. Пристегнув его к боковым поручням, оба удалились. Правда, в одиночестве их не оставили — на площадке рядом с глайдером прохаживался вооруженный винтовкой боец, совсем еще мальчишка, его настороженный взгляд то и дело скользил по пленникам.

— А что выбрал ты? — не без интереса спросил Мирон, взглянув на Хитрого.

— Веревку… — ответил Хитрый и улыбнулся.

— Это хорошо. Все не так скучно будет… — Мирон замолчал, заметив, что охранник у глайдера прислушивается к их разговору.

Минут через пять привели Лиса. На вопрос о его выборе Лис пожал плечами.

— Пришлось расписаться. По мне так лучше пулю, чем болтаться на виселице. А в общем, один черт… — Лис сплюнул себе под ноги и устало вздохнул. — Жрать охота. Хоть бы покормили напоследок.

Последним, все так же хромая, пришел Коготь. С разбитых губ у него сочилась кровь. Охранники с ним совершенно не церемонились, Когтя грубо толкнули на сиденье и приковали к поручням. На тихий вопрос Лиса о том, что с ним произошло, Коготь зло усмехнулся.

— А, это… Да достала меня их падла в погонах. Я ему и посчитал ребра.

— Да ну! — не поверил Лис. — Я бы и сам ему зубы выбил, да не дотянуться.

— А я ногами, — усмехнулся Коготь. Его круглое лицо приобрело довольное выражение. — Стул же к полу привинчен, крепкий. Я спиной оперся на спинку, а ногами врезал по столу. Прямо к стене его и припечатал столом этим.

— Ах ты, черт… — Лис покачал головой. — Я не догадался. О, вот и он…

Вышедший из тоннеля майор был бледен и зол, в руках у него была все та же папка. С ненавистью взглянув на пленников, он забрался на переднее сиденье, кривясь от боли, один из охранников тут же занял место пилота. Второй охранник и боец с винтовкой поднялись в салон к пленникам. Тихо загудел двигатель, глайдер вздрогнул и плавно оторвался от земли.

— Как, господин майор, ребра не беспокоят? — спросил Коготь и усмехнулся. Майор даже не обернулся, зато сидевший напротив Когтя охранник молча взял у молодого бойца винтовку и с размаху саданул Когтя прикладом под дых, затем так же молча вернул оружие хозяину. Коготь согнулся и закашлялся. Впрочем, когда через пару минут он выпрямился, на его разбитых губах все равно играла усмешка.

Скорее всего, это его последний полет, в этом Хитрый был уверен. Жаль, что он так и не успеет узнать, кто же он на самом деле.

Медленно тянулись минуты. Хитрый скользил взглядом по салону глайдера, когда в его памяти вдруг всплыло еще одно воспоминание. Очень яркое — и очень своевременное. Да, обрести свободу им мешают наручники. Но наручники можно снять, и теперь Хитрый знал, как это сделать.

Сложнее всего было не привлекать к себе ненужного внимания. То и дело поглядывая краем глаза на охранников, Хитрый осторожно нащупал на стенке глайдера, справа от себя, крепившую декоративную обшивку тонкую металлическую скобку. Именно такой скобкой один заключенный когда-то открыл наручники. После того случая все скобки на полицейских глайдерах заменили. Похоже, здесь подобных побегов еще не происходило.

Скобка сидела в обшивке на удивление прочно. Пытаясь расшатать ее, Хитрый даже сломал ноготь. Потом пришлось сделать небольшую передышку — Хитрый боялся, что его копошение будет замечено.

Ему помог Лис, вероятно, смекнувший, что Хитрый что-то затевает.

— Эй, майор, далеко еще там? Мне в туалет надо.

— Тебе уже никуда не надо, — не оборачиваясь, усмехнулся майор.

— Майор, не будь свиньей. Я же с тобой по-человечески.

— Мне сказать, чтобы тебя успокоили? — Майор повернулся и зло взглянул на Лиса.

— Да ладно, ладно — что я сказал-то? Всего-то в туалет попросился. Черствый ты человек, майор…

Охранники настороженно следили за Лисом. Пользуясь этим, Хитрый наконец-то выдернул проклятую скобку и сжал ее в кулаке. Хорошо, теперь надо согнуть ее. Тогда они с ребятами долго не могли понять, как это удалось заключенному без всякого инструмента. Оказалось, что тот использовал сами наручники, имевшие вполне подходящие щели и отверстия. Хитрый даже демонстрировал коллегам на спор, как это делается.

Правда, там была совсем другая ситуация. Хитрый чувствовал, как по лицу его ползут предательские капли пота — сладить со скобкой было не так-то просто, все приходилось делать на ощупь. Вроде получилось — в очередной раз взглянув на охранника, он попытался открыть наручники.

— Эй, майор! — позвал офицера Мирон, отвлекая на себя охрану. — Я передумал, не хочу болтаться на виселице. Дай протокол, я все подпишу. Ну ты что, оглох, что ли? С тобой разговариваю.

— Угомони его, — холодно отозвался майор, Охранника не надо было упрашивать. Приподнявшись, он замахнулся, но ударить не успел — справившись наконец-то с замком, Хитрый сложил кольца наручников вместе и со всей силы опустил их охраннику на затылок. Даже не вскрикнув, тот рухнул на пол. Боец с винтовкой оцепенел от ужаса, это пришлось как нельзя кстати. Ударив его коленом в лицо, Хитрый перегнулся вперед и за шею вытащил с переднего сиденья вскрикнувшего майора. Кобура офицера уже была расстегнута — выхватив из нее пистолет, Хитрый выстрелил майору в голову, затем прижал горячий ствол к голове пилота.

— Только дернись, и тебе конец, — произнес он, левой рукой нашаривая у майора связку ключей. — Сажай машину.

— Куда? — спросил пилот.

— Куда угодно. Ну! — Хитрый шевельнул стволом, глайдер сбавил скорость и пошел на снижение.

— Молодец, — похвалил пилота Хитрый. — И аккуратно, без глупостей… — Он протянул Мирону ключи, тот быстро открыл свои наручники, затем освободил Лиса и Когтя.

— Браво, Хитрый! — воскликнул Коготь. — Уж теперь-то мы повеселимся!

Мирон нагнулся и молча вынул из кобуры все еще не подававшего признаков жизни охранника пистолет. Сняв его с предохранителя, сунул за пояс.

Оставшийся в одиночестве юный боец сполз на пол и прижался спиной к борту глайдера. Из носа у него текла струйка крови, однако он даже не делал попыток вытереть ее, все его внимание было приковано к освободившимся пленникам. Винтовка валялась на полу, но поднять ее было равнозначно самоубийству, и парнишка это хорошо понимал.

Наконец глайдер коснулся земли, это была небольшая каменистая площадка на склоне горы. Здесь уже Мирон взял руководство в свои руки, чему Хитрый был только рад. Совсем ошалевшего от страха парнишку и пилота выволокли из глайдера и усадили на землю, Коготь наградил их несколькими пинками. Впрочем, он быстро остыл, наткнувшись на холодный взгляд Мирона. Затем туда же переправили убитого майора и оглушенного охранника, тот все еще не пришел в себя. Пленников и труп майора быстро обыскали, найденные линкомы Мирон раздавил ногой — весть об их побеге не должна распространиться раньше времени.

Безмолвный охранник наконец-то очнулся, теперь он сидел рядом со своими коллегами, обхватив голову. Рядом лежало и тело майора, Хитрый не испытывал никаких сожалений по поводу того, что убил этого человека. Куда больше его беспокоил другой вопрос — что им делать дальше.

Однако у Мирона, похоже, уже был план. Подойдя к парнишке, он взглянул на него, потом кивком указал на глайдер.

— В машину. И без глупостей.

Испуганно глядя на Мирона, парнишка быстро поднялся в глайдер, Хитрый последовал за ним. Подобрав с пола винтовку, сел напротив паренька. Надо приглядывать за ним, люди порой со страха творят такое…

Лис забрался в пилотское кресло, стоявший рядом с Мироном Коготь взглянул на оставшихся пленников.

— А с этими что делать? Прикончим?

— Не надо. Выберутся отсюда — их счастье. В машину… — Мирон занял переднее сиденье рядом с Лисом, Коготь зло взглянул на пленников, но спорить с Мироном не стал. Демонстративно сплюнув в их сторону, он молча залез в машину и закрыл дверь.

Глайдер поднялся в воздух. Лис взглянул на Мирона.

— Куда рулить?

— Пока прямо… — Мирон повернулся к парнишке. — Договоримся так: ты нам поможешь, и я тебя отпущу. Хорошо?

— Да, сэр… Конечно… — быстро кивнул парнишка.

— Отлично. Нам нужен корабль. Где его можно найти? И желательно без охраны, стрельба может вредно отразиться на твоем здоровье.

— Корабли только на космодроме, но вам их не угнать… — Парнишка заметно сник. — Там кругом военные, полиция. Вы не сможете.

— А ты пораскинь мозгами, — встрял в разговор Коготь. — Иначе на кой черт ты нам нужен?

— Все корабли на космодроме, — упрямо повторил парнишка, затем вдруг замолчал на пару секунд, что-то обдумывая. — Разве что захватить корабль сэра Паркинсона…

— Он здесь? — Мирон быстро взглянул на парнишку.

— Да, прибыл два дня назад. Он председательствовал на заседании Трибунала.

— Тогда все ясно… — Мирон покачал головой.

— Кто это — Паркинсон? — спросил Коготь, взглянув на Мирона.

— Министр пропаганды у Седрика. Та еще дрянь… — Мирон задумался, потом снова повернулся к парнишке. — Ну и где его корабль?

— Рядом с виллой, там есть специальная площадка. Там тоже охрана, но ее меньше, чем на космодроме. Человек пять, точно не знаю…

— Как туда попасть?

— Я покажу… — Паренек прильнул к окну. — Надо сначала направо, до реки…

— Лис… — Мирон взглянул на сидевшего с сигаретой в зубах Лиса, тот послушно повернул глайдер в нужную сторону.

— Хорошо. — Мирон снова обратился к парнишке: — А теперь скажи, где сейчас может находиться сам сэр Паркинсон?

Джеймс Паркинсон любил комфорт, сигары и хорошеньких женщин. Именно поэтому, лежа с сигарой в зубах на огромной роскошной кровати и глядя на колышущиеся груди склонившейся над ним бесподобной Аманды, он ощущал себя на вершине блаженства. Пожалуй, стоит задержаться здесь еще на денек…

— Давай, красавица, давай… Поддай жару… — Он выпустил в лицо девушке облачко дыма, Аманда скривила губки и усиленно заработала бедрами. Паркинсон усмехнулся и посмотрел в потолок, где в зеркалах отражались изящные контуры девичьей спины. Недурная цыпочка…

Впрочем, насладиться в этот день прелестями Аманды ему было не суждено. Где-то в коридоре послышался шум, затем кто-то вскрикнул, в комнате блеснул пронзивший дверь огненный плевок. Спустя мгновение дверь распахнулась от мощного пинка, и в комнату вошли два человека в обычной военной униформе без знаков различия. В руках у одного из них, что помоложе, была винтовка. Второй, державшийся более властно, был вооружен пистолетом.

Взвизгнув, Аманда сползла на пол, испуганно кутаясь в простыню, у Паркинсона изо рта выпала сигара. Впрочем, он тут же подхватил ее, недоуменно уставившись на нежданных гостей.

— Бордель закрыт, — сказал человек с пистолетом. — Сэр Паркинсон, соблаговолите одеться — если не хотите, чтобы вас везли голым.

— Как вы посмели заявиться сюда! — сев на край кровати, Паркинсон постарался придать голосу твердость. — Потрудитесь немедленно выйти!

В ответ на его гневную реплику вооруженный винтовкой молодой человек молча поднял оружие и выстрелил. Сверкающий луч опалил макушку министра и разбился о стену, оставив на ней дымящееся пятно. Вскрикнув, Паркинсон сжался и прикрыл голову руками,

— В следующий раз я возьму чуть ниже, — спокойно проговорил стрелок. — Вам лучше одеться.

Трясясь от страха и негодования, министр начал одеваться. Впрочем, ему позволили надеть лишь брюки и рубашку.

— Время вышло… — схватив министра за ворот, человек с пистолетом потянул его прочь из комнаты. Забившаяся в угол Аманда проводила их полным страха взглядом.

За дверью комнаты лежал мертвый охранник, еще двоих Паркинсон увидел на ступеньках виллы. Прямо поперек цветочной клумбы распластался полицейский глайдер. Паркинсон решил было, что его посадят в машину, но ошибся. Министра провели через увитый цветущими лианами сад, Паркинсон взглянул на возвышавшийся над посадочной площадкой корабль и все понял. Не иначе, его хотят увезти на его собственном корабле!

Рядом с кораблем он заметил еще два трупа. Что, собственно говоря, происходит? Может быть, это государственный переворот?

Переворотом здесь и не пахло, дела обстояли намного хуже — министр понял это, узрев показавшуюся в проеме входного люка бородатую физиономию. Фотографию этого человека он видел вчера, когда подписывал ему смертный приговор. Ну правильно, были фото и тех двоих, что вломились к нему в спальню. Выходит, эти негодяи сбежали!

— Быстрее, Мирон! — поторопил бородатый. — Коготь не может запустить двигатели.

— Присмотрите за ним… — Человек с пистолетом взбежал по трапу. Паркинсон ощутил толчок в спину.

— Шевели ногами… — второй приговоренный подтолкнул его стволом винтовки. Паркинсон торопливо вскарабкался по трапу, где тут же попал в крепкие руки бородача.

— Сюда, ублюдок… — Бородач потянул его за собой по коридору. — Я уже присмотрел для тебя местечко.

Министра заперли в одной из кают, приковав наручниками к ножке стола. Хлопнула дверь. Паркинсон остался один, страстно надеясь на то, что эти негодяи не смогут запустить двигатели. Им никогда не найти секретку — маленький тумблер, спрятанный под сиденьем пилота.

Они нашли его. Или просто вскрыли приборную панель и замкнули цепи питания — Паркинсон понял это в тот момент, когда по корпусу корабля прошла легкая дрожь. Спустя пару секунд пол под ним качнулся, корабль начал быстро набирать высоту.

По лицу Паркинсона поползли слезы. Он вдруг понял, что эта история может закончиться для него очень скверно. Ведь если эти люди не убьют его, то наверняка отвезут к Императору. А попасть в его руки… Ничего более страшного нельзя было и представить. Министр пропаганды Седрика в руках Императора — Паркинсон уже видел заголовки газет. А потом будет показательный суд. Чем именно он закончится, Паркинсон знал заранее.

Глава 8

Это было здорово. Глядя на то, как ловко Мирон вскрыл приборную панель и нашел нужные провода, Хитрый невольно почувствовал зависть. Не будь здесь Мирона, им бы никогда не улететь.

— Можно было нажать на министра, — пожал плечами Коготь, когда Мирон запустил двигатели. — Тогда бы не пришлось ничего ломать.

— Можно было, — согласился Мирон. — Но где гарантия, что твой министр не нажал бы сигнал тревоги?

Коготь смутился. О таком варианте он не подумал. Впрочем, Мирона уже занимало другое.

— Лис, заберись наверх, там вроде есть орудийная башенка. Разберись в управлении, нас могут попытаться задержать.

— Все понял, капитан… — широко улыбнувшись, Лис вышел из пилотской.

Второе пилотское кресло пустовало. Секунду поколебавшись, Хитрый сел в него, стараясь ничего не трогать. А интересно — там, в прошлой жизни, он умел управлять кораблем?

Мирон вел корабль молча, перегрузки были вполне чувствительными. Вскоре экраны переднего обзора прочертили вспышки выстрелов. Хитрый вздрогнул, но тут же облегченно вздохнул. Это Лис наконец-то разобрался с пушкой.

На орбиту они вышли за девятнадцать минут — очень неплохой показатель для комфортабельной и не слишком мощной яхты. Радары показывали, что рядом нет ни одного корабля, им удалось уйти незамеченными. Похоже, внизу еще ничего не знают ни об их побеге, ни о похищении министра. Да и как узнают? Охранники сейчас бродят по горам, пытаясь выбраться к своим, парнишка прикован наручниками в глайдере. Разве что та бабенка позовет на помощь, но им это уже не страшно.

Видимо, так думал и вошедший в пилотскую Лис.

— Никак вырвались? — Он широко улыбнулся и подошел к Мирону. — И куда летим?

— Это надо решить… — тихо ответил Мирон. — Я вернусь к своим, но вот как быть вам? Не думаю, что вам снова хочется попасть в смертники.

— А мы не попадем под какую-нибудь амнистию? — спросил Хитрый. — Все же министра привезем.

— Я бы на это не рассчитывал, — покачал головой Мирон. — Вам просто скажут, что защита интересов Империи — ваш священный долг, после чего отправят на другой корабль. У нас не хватает бойцов, люди не хотят воевать.

— Вот дьявол… — наигранно ругнулся Коготь. — А я-то надеялся, что мне еще и медаль дадут. — Он засмеялся. — Ты о нас не думай, командир. Просто высади нас где-нибудь, и все. А мы уж как-нибудь разберемся.

— Да, Мирон, так будет лучше всего, — поддержал его Лис. — Высади нас на Меоте, а своим окажешь, что все погибли. Тогда нас и искать не будут.

— Хорошо. — Мирон коснулся клавиатуры пульта. — Сейчас отыщу ее координаты…

Дорога до Меоты заняла четверо суток. Это было хорошее время. Хитрый даже пожалел, что не может лететь так целую вечность. На корабле было вдоволь еды и выпивки, здесь обнаружился даже небольшой кинозал с голографическим экраном. Хитрый с удовольствием смотрел фильм за фильмом, это помогало уйти от навязчивых мыслей о своем прошлом. Уж слишком оно было неопределенным.

По вечерам — если здесь вообще можно было говорить о времени суток — маленькая команда корабля собиралась в кают-компании и вела долгие беседы. Министра, разумеется, не приглашали. Особенно понравились Хитрому экспедиционные рассказы Мирона. Как пояснил Мирон, до армии он успел пару лет поработать на кафедре археологии Петербургского Университета. Вкалывал простым подсобником, готовился к поступлению в Университет. Этим планам не суждено было сбыться, но за два года работы Мирон побывал с экспедициями на множестве далеких планет. Самым интересным показался Хитрому рассказ о даргах, эту историю Мирон рассказал им в первый же вечер.

— Руководителем у нас тогда, — начал Мирон, — был Володя Мечник. Профессор, светлая голова, да и вообще мужик замечательный. И вот как-то встретил он в «Якоре», это бар у нас рядом с Адмиралтейством, одного человека. Пьянчужка из пьянчуг, но Мечника всегда интересовали такие люди, они при случае могут рассказать много интересного. Так получилось и в тот раз. Вернувшись из бара, Мечник собрал свою команду, а нас у него было человек восемь, из тех, кто готов был лететь с ним на край света, и объявил, что собирается в очередную экспедицию. Конечно, мы спросили, куда и зачем, и Мечник пересказал нам услышанную от пьянчужки историю…

Мирон замолчал и приложился к жестянке с пивом. Поставив ее на стол, вытер усы и продолжил:

— В общем, пьянчужка рассказал ему, что лет пять назад он подрядился рабочим к одному заезжему кладоискателю. Это был очень богатый человек, миллионер, тративший доставшиеся ему в наследство деньги на поиски разного рода мифических сокровищ. На этот раз он вознамерился отыскать легендарный Золотой Храм — древнее культовое сооружение, легенды о котором ходили уже не одно столетие. По слухам, этот Храм находился на Карре, это планета примерно в пяти днях пути от Земли. Набрал, значит, этот миллионер рабочих, перевез их на Карру на своем корабле и тайно, не уведомляя местные власти, на нескольких глайдерах отправился с ними на поиски. Храм этот, кстати, таится где-то под землей, в древних горных выработках. Поговаривали, что он набит золотом и драгоценными камнями. Самым удивительным было то, что Храм они, по словам пьянчужки, действительно нашли — точнее, отыскали вход в него, у этого кладоискателя была карта. Оказалось, что Храм находится где-то в ста километрах от ближайшего города, над ним простираются настоящие джунгли. Одним словом, кладоискатель был доволен, добытая им где-то карта не солгала. Лезть в подземелье ночью никто не осмелился, решили подождать до утра. Выспались, а утром выяснилось, что за ночь пропали все глайдеры и четыре человека из их команды. Миллионер был в ярости, он решил, что кто-то хочет прибрать к рукам его находку. Попытался связаться с кем-то в городе — и не смог, ни один линком не работал. Потом стало еще хуже, в течение дня несколько человек погибли при очень странных обстоятельствах. В довершение всего одного из пропавших ночью рабочих нашли подвешенным за ноги к дереву. У него было перерезано горло. Это стало последней каплей — люди перестали доверять друг другу, начались конфликты, самого миллионера убил во время ссоры один из его ближайших подручных. К исходу второго дня от всей команды осталось только пятеро. Двумя враждебно настроенными друг к другу маленькими группами они попытались добраться до ближайшего поселения. А это около пятидесяти километров по непроходимым — джунглям. Пьянчужка, а тогда он был еще не спившимся, полным сил человеком, шел в паре с еще одним рабочим. Но выбраться удалось ему одному, напарника кто-то убил, удавив куском лианы. Сам он выжил только потому, что от страха ринулся в оказавшуюся на его пути бушующую реку. Его несло много миль, пока не выбросило на песчаную косу, где его и нашли местные жители. Вода была ледяной, он сильно простыл, один из жителей, какой-то старик, взял его к себе и долго потом выхаживал. Именно этому старику он и рассказал о том, что их группа искала Золотой Храм. Услышав это, старик очень испугался и предупредил, чтобы он больше никому и никогда об этом не рассказывал. И уж тем более никогда туда не возвращался. По словам старика, это место было проклято. Всякого, кто искал Золотой Храм, ждала смерть.

— Просто передрались из-за золота, — вставил Коготь.

— Так подумал и наш профессор, — кивнул Мирон. — Ему с большим трудом удалось узнать у пьянчужки, да и то лишь как следует накачав того спиртным, где они останавливались на Карре и где именно нашли Храм. Точного места тот человек так и не выдал — а может, и сам его не знал, но примерное направление указал. Этого оказалось достаточно, чтобы наш профессор решил отправиться на поиски.

— И вы действительно полетели? — спросил Хитрый.

— Конечно. Нас было девять человек, включая Алену, жену профессора. У нас был свой корабль, принадлежавший кафедре, и до Карры мы добрались без проблем. Затем почти неделя ушла на то, чтобы добиться от местных властей разрешения на поиски. Могу сказать, что многие нас отговаривали, предупреждая, что живыми нам оттуда не выбраться. Именно тогда я впервые услышал о даргах…

— А это еще кто? — хмыкнул Лис.

— Дарги — это те, с кем лучше никогда не встречаться, — тихо ответил Мирон. — Настоящие дьяволы, именно они убили и убивают всех, кто ищет Золотой Храм. Это его хранители, а по совместительству еще и самые искусные в мире убийцы. Собственно говоря, даже на Карре многие считают даргов своеобразной страшилкой, утверждая, что и Золотой Храм, и охраняющие его дарги являются не более чем красивой легендой. Но есть и те, кого не надо убеждать в их существовании.

Мирон помрачнел, снова глотнул пива. Затем продолжил:

— Нам удалось все-таки получить разрешение на поиски. Уже утром, собираясь в путь, мы увидели лежавшую у трапа корабля отрубленную собачью голову, рядом кровью был нарисован могильный крест. Мечник тут же вызвал полицию. Разумеется, никакого дела не завели, все это можно было трактовать как обычное хулиганство. Но один из полицейских, узнав, куда мы собираемся, отвел профессора в сторону и посоветовал побыстрее убираться с Карры. Он сказал, что отрезанная голова собаки является предупреждением. Мечник, естественно, спросил, чьим именно. Тогда мы впервые услышали о даргах. По словам полицейского, эти люди никогда и никого не предупреждают дважды. Если мы немедленно не улетим, то все погибнем.

— И вы улетели? — усмехнулся Коготь.

— Нет. Надо знать Мечника, его не так-то легко было сбить с пути. Уже через час мы летели туда, где профессор предполагал найти Золотой Храм. Летели прямо на корабле, Мечник хотел использовать его в качестве основной базы.

Немного помолчав, Мирон собрался с мыслями и продолжил:

— Мы опустили корабль на берегу Скеи — той самой реки, о которой рассказывал пьянчужка. Был уже вечер, и осматривать окрестности решили с утра. Не скрою, предупреждения о грозящей нам опасности оказали на нас влияние. На ночь мы организовали дежурство в пилотской, включили освещение вокруг корабля. Мечник собственноручно установил сигнализацию. Знаете, из тех, что защищают от диких зверей. Инфракрасные датчики, датчики движения и все такое. До самой ночи мы праздновали начало работ и по Каютам разошлись уже затемно. Я только успел лечь, когда услышал крик Мечника. Даже не крик, это был страшный вопль. Услышал его не я один — наверное, не прошло и нескольких секунд, как я и другие члены команды подбежали к их с Аленой каюте…

Мирон опять замолчал, погрузившись в воспоминания, Хитрый и Лис с Когтем напряженно ждали. Наконец Мирон снова продолжил:

— Мечник застыл в коридоре, прижавшись спиной к стенке напротив каюты, дверь в каюту была открыта. Я заглянул внутрь и увидел Алену. Ее отрезанная голова лежала на столике, тело с рассеченной грудиной было аккуратно уложено в постель. На столе у иллюминатора стояла ваза с фруктами, и в этой вазе лежало ее сердце. Мне показалось, что оно еще вздрагивало…

В кают-компании снова повисла тишина. Открыв очередную банку пива, Мирон отхлебнул из нее и продолжил:

— Разумеется, мы все были в шоке. У нас имелось оружие, мы быстро похватали его и обыскали корабль. Но ничего не нашли. Входной люк был закрыт, сигнализация безмолвствовала. Те, кто дежурил в пилотской, не заметили на обзорных экранах ничего подозрительного. И тем не менее кто-то пробрался на корабль и убил эту женщину — мы и в мыслях не допускали, что это мог сделать кто-то из наших. Мечник чуть с ума не сошел, все порывался пойти в лес искать убийц Алены. Мы с трудом его удержали, понимая, что это глупо. Утром Мечник сказал, что мы улетаем, спорить никто не стал. Мы вернулись домой, Мечник уволился из института и куда-то пропал. Через полгода мы узнали, что он погиб, выпрыгнув из окна небоскреба.

— Ну и дурак, — прокомментировал Лис. — Стоило из-за бабы шею ломать.

— А почему дарги не убили его самого? — спросил Хитрый. — Это было бы логичнее.

— Потому что они мыслят не так, как мы. После смерти Мечника я вернулся на Карру и попытался навести справки о даргах, они меня заинтересовали. Это было очень трудно, меня не раз предупреждали, что я рою себе могилу. Тем не менее мне удалось кое-что о них узнать. И сейчас я считаю, что это самые опасные люди в мире. Совершенное зло, исчадия ада. Ты вот говоришь, почему они не убили самого Мечника. — Мирон посмотрел на Хитрого. — Конечно, они вполне могли это сделать, и мы бы тоже тогда наверняка вернулись домой. Но им мало просто убить человека, дарги всегда хотят большего. Ведь они предупредили Мечника, подкинув собачью голову. Он был волен уехать, но стал упорствовать, понадеявшись на свой опыт и везение — я забыл сказать, что ему обычно очень везло. Он дерзнул перечить даргам, посмел заявить, что они ему не указ. В итоге они наказали его, ударив по самому больному месту.

— Стоило ли это того, чтобы убить невинного человека, к тому же женщину? — покачал головой Хитрый. — Это ненормально.

— У даргов совсем другая психология, человеческая жизнь для них ровным счетом ничего не значит. Алену они убили только для того, чтобы преподать Мечнику урок. Я считаю, что нам еще повезло. Если бы мы пошли в джунгли, никто бы оттуда не вернулся. Они могли прикончить всех, но ограничились малым.

— И долго ты пробыл на Карре? — поинтересовался Коготь.

— Около месяца. Однажды вечером я вернулся в гостиницу и увидел, что моя постель залита кровью. На подушке лежала собачья голова. Через час я уже был на космодроме. Просто я хорошо помнил, что дарги никогда и никого не предупреждают дважды.

— То есть ты сбежал, — хмыкнул Коготь.

— Да, я сбежал, — согласился Мирон. — И до сих пор считаю, что поступил правильно. Если дарги решили кого-то убить, то этого человека уже можно считать покойником. Мне говорили, что от даргов еще никому не удавалось спрятаться.

— Я тоже знал одного такого, — вставил Коготь. — С ним никто не хотел ссориться, все равно отыщет и перережет горло. Правда, потом ему самому прострелили башку.

Мирон улыбнулся.

— Ты же сам говоришь, что знал этого человека. А на Карре никто не может сказать, что видел дарга. Дарги — это миф. Но миф очень опасный.

— Это что… — протянул Лис. — А вот у меня была история…

На Меоту корабль прибыл поздно вечером — там, куда они сели, уже смеркалось. Мирон не хотел, чтобы его новые приятели уходили в ночь, и предложил переждать до утра. Никто не возражал, поэтому, проведя в кают-компании последний вечер, все улеглись спать.

Проснулся Хитрый раньше всех. Одевшись, оглядел себя в зеркало. Накануне он побрился и выстирал одежду, поэтому в целом остался удовлетворен своим видом. Камуфляж сейчас был в моде. Без берета и знаков различия Хитрый вполне мог сойти за гражданского. Для начала сойдет и так, а там он найдет себе нормальную одежду.

У него было несколько тысяч кредов — вполне достаточная сумма для того, чтобы как-то устроиться. Деньги принадлежали министру, еще в самом начале полета Лис вскрыл корабельный сейф — оказалось, что он был докой по этой части. В сейфе находилось около десяти тысяч кредов, их честно разделили на троих — Мирон брать деньги отказался, заявив, что им они нужнее. А он и так на довольствии, да еще и премию за министра выпишут. Внакладе не останется.

Шел восьмой час утра, когда бывшие смертники сошли по трапу. Следом спустился Мирон. Хитрому было странно сознавать, что этот человек помогает им обрести свободу — ведь этим он, как ни крути, нарушает устав.

— Вот и все, — сказал Мирон, пожимая им на прощание руки. — И постарайтесь больше Не попадаться властям. Меота неплохая планета для того, чтобы начать новую жизнь.

— Мы так и сделаем, командир, — чуточку скованно произнес Лис, не привыкший к проявлению чувств. — Может, еще и увидимся когда.

— И желательно не в бою, — добавил Коготь. — Не хотел бы я, чтобы нам пришлось стрелять друг в друга.

— Разумеется… — Мирон вздохнул. — Прощай, Хитрый. Ты здорово помог нам, особенно там, в глайдере.

— Просто я знал, как открыть наручники. — Хитрый пожал протянутую руку. — Мне повезло.

— Нам всем повезло, что ты был с нами. Удачи вам!

Махнув на прощание, Мирон быстро поднялся по ступенькам трапа. Оставшаяся на старой потрескавшейся бетонке космодрома троица не спеша побрела к высившимся неподалеку зданиям. Они уже подходили к большому ангару, когда Мирон поднял корабль в воздух.

— Хороший мужик, — сказал Лис, остановившись и глядя на взлетающий корабль. — Жаль только, что офицер.

Он посмотрел на Хитрого и хлопнул его по плечу.

— Что, Хитрый, — дрейфишь?

— Да нет, — ответил Хитрый, провожая взглядом корабль. — Просто думаю, где добыть документы.

Лис засмеялся.

— Ты же на Меоте, дурень. Здесь с этим просто.

В какой-то степени он был прав, и Хитрый знал это. Среди обитаемых миров Меота была на дурном счету, больше половины дохода планеты составляли контрабандные операции. Остальную прибыль давали тысячи расположенных на планете ремонтных заводов и верфей. Именно здесь из никуда не годного металлолома могли соорудить вполне приличный корабль. Строились и новые корабли, в основном это были транспортные калоши. История Меоты началась лет пятьсот назад с небольшого вольного поселения, со временем превратившегося в крупный промышленный центр. Разумеется, имперские власти тут же прибрали его к рукам, но навести должный порядок так и не смогли. А потому нравы здесь царили самые примитивные — даже просто взглянув на кого-нибудь косо, можно было без особых проблем получить пулю в голову. Здесь имелась полиция, но в основном она обслуживала интересы нескольких правивших Меотой кланов…

Корабль Мирона скрылся из глаз, Лис потянул Хитрого за рукав.

— Пошли… Коготь, не отставай.

Проходя мимо ангара, Хитрый глянул в открытые створки ворот. В ангаре стоял патрульный корабль, из тех, что обычно охраняют подступы к планетам. Из-под крыши ангара летели снопы искр — несколько человек срезали с корабля боевую рубку.

— Наверняка угнали, — хмыкнул Коготь.

Подумав, Хитрый согласился с этим выводом. Пройдет неделя, и бывший патрульный корабль сам начнет возить контрабандные грузы.

Они сняли трехместный номер в небольшом и довольно грязном отеле. Лис заявил, что им лучше пока держаться вместе, Хитрый был с этим вполне согласен.

О документах вызвался позаботиться Коготь. Для начала он притащил откуда-то вполне цивильный костюм и чистую рубашку — по очереди облачившись в этот наряд, все трое сделали в фойе отеля фотографии на документы. После чего Коготь удалился, взяв у Лиса и Хитрого по полторы тысячи кредов.

— Теперь нужно сделать две вещи, — заявил Лис, взглянув на Хитрого. — Пункт первый: избавиться от этой дряни. — Он с неприязнью оглядел свою одежду. — Пункт второй: найти хорошеньких девочек. — Лис засмеялся и хлопнул Хитрого по плечу. — Думаю, ты не откажешься покувыркаться с грудастой бабенкой?

Хитрый ничего на это не ответил, Лис рассмеялся еще громче.

— Ладно, пошли поищем шмотки…

Выйдя на улицу, Лис прежде всего купил карту города.

— Для начала было бы неплохо узнать, как он называется… — сказал Лис, отходя от торгового киоска. Развернув карту, показал ее Хитрому. — Таллус. Интересно, что это означает? Хотя мне без разницы… Эй, стой… — Лис поймал за плечо проходившего мимо паренька. — Какой это район? Где мы? — Он показал пареньку карту.

— Гнилая верфь… — паренек подозрительно взглянул на Лиса. — Это здесь… — Он ткнул пальцем в карту.

— Свободен… — Лис подтолкнул паренька, потеряв к нему всякий интерес. — Гнилая верфь… Самая окраина. Надо бы перебраться в более приличные места. Там обычно больше денег… — усмехнувшись, Лис сложил карту и повернулся к Хитрому. — Пошли, прогуляемся…

Слишком долго гулять им не пришлось. Не пройдя и сотни метров, они наткнулись на магазин подержанных вещей.

— Наверное, Коготь именно здесь купил пиджак и. рубашку, — предположил Хитрый, осматривая ряды одежды.

— Может быть, — согласился Лис. — Мог бы и нам сказать.

Одежду Хитрый выбирал минут двадцать, в итоге остановился на крепких джинсовых брюках с ремнем из шкуры песчаного дракона, темной рубашке и слегка потертой кожаной куртке. Он уже переодевался, когда в кабинку к нему зашел Лис. По лицу бородача блуждала улыбка.

— Неплохой магазинчик, — заявил Лис, задергивая штору. — Подвинься…

Брюки пришлись как раз впору. Застегивая ремень, Хитрый вдруг замер, потом недоуменно провел пальцем по шершавой поверхности ремня.

— Ты чего? — удивленно взглянул на него Лис.

— Да так… — тихо ответил Хитрый. — Вспомнил, что когда-то у меня уже был такой ремень. И еще был пистолет, я держал его вот здесь… — Хитрый сунул руку под ремень. — Странно все это.

Лис хотел было что-то сказать, но передумал. Наморщив лоб, он пару секунд о чем-то размышлял, потом с интересом взглянул на Хитрого.

— Слушай, — сказал он, — ты же из первой роты?

— Да.

— А это не тебе мозги промыли?

— В смысле? — переспросил Хитрый, чувствуя, как внутри у него почему-то все похолодело.

— Кто-то из ваших ребят врезал по морде Войкову, мир его праху. Тогда парню и прочистили мозги. У нас ходили такие слухи. Уж не ты ли был этим героем?

— Не знаю… — очень тихо ответил Хитрый. — Мне никто ничего не говорил.

— Ну точно, ты это! — усмехнулся Лис. — А вашим просто запретили об этом болтать. В карцер кому охота, вот они и молчали.

Хитрый не ответил, осмысливая сказанное Лисом. Да, он знал, что иногда особо буйным преступникам проводят реконструкцию памяти. Просто никогда не мог и подумать, что подобное коснется его.

Тем не менее все становилось на свои места. И недомолвки Стратега, и даже тот день, когда он очнулся в лазарете на «Сарацине». Ну конечно, тот сволочной старикашка все это и сотворил. Не было никакой контузии…

— Ты чего? — Лис толкнул Хитрого локтем в бок.

— Думаю, ты прав… — осторожно ответил Хитрый. — Так оно и было. И я никогда не жил ни на каком острове.

— Да плюнь ты на свои острова. Скоро вернется Коготь, завалимся в какой-нибудь бар, снимем девочек:… Чего еще надо?

— Просто я хочу вспомнить, кто я, — отозвался Хитрый, задумчиво глядя в зеркало. — Хочу — и боюсь этого.

— Это еще почему?

— Недавно я вспомнил, как убивал людей. Они становились на колени, и я стрелял им в затылок. Мне кажется, я был Исполнителем,

— А вот это ты брось, — строго проронил Лис. — Просто у тебя в голове заклинило что-то, вот тебе и мерещится всякая чертовщина. Ложная память.

— Не знаю, — неуверенно пожал плечами Хитрый. — Но боюсь, что это правда.

— Слушай, не нагоняй тоску. Пошли отсюда, а то Коготь нас искать будет…

Лис ошибся. Они ждали приятеля до глубокой ночи, но Коготь так и не появился. Сначала Лис хмурился, потом пришел в ярость.

— Падла краснорожая, — рычал он, ходя по комнате. — Удавлю выродка…

Хитрый молчал, сидя на кровати. Становилось все более очевидным, что Коготь и в самом деле их обманул. Взял деньги на документы и удрал. Это было немыслимо. Хитрый не мог понять, как такое вообще могло произойти. Ведь вместе же были, на волосок от смерти прошли. За одним столом ели. Да ведь он, Хитрый, за Когтя любому бы глотку перегрыз. А Коготь…

— Может, с ним просто что-то случилось? — Хитрый взглянул на мрачного Лиса.

— Это с Когтем-то? Не смеши меня.

Хитрый и сам не верил в то, что говорил. Коготь был не из тех, кого можно просто так обмануть, обобрать. Убить, наконец. Он просто смылся, прихватив их деньги.

— Подождем до завтра… — Хитрый встал с кровати и подошел к двери. — Я скоро…

Вернулся он минут через сорок, держа в руках две бутылки шампанского. Следом за ним вошли две девицы.

— Ты еще здесь? — усмехнулся Хитрый. — А я решил тебе настроение поднять. Знакомься — это Элла, а это Дора.

— Привет, бородатенький… — Дора, высокая кудрявая брюнетка, подошла к сидевшему у стола Лису и плюхнулась к нему на колени. — Развлечемся?

— А ты не такой дурак, как я думал… — облапив девушку, Лис с усмешкой взглянул на Хитрого. — Чего стоишь, тащи сюда шампанское…

Проснулся Хитрый рано и долго лежал, глядя в потолок. Девицы ушли еще ночью, но в комнате до сих пор витал аромат духов. Спавший на своей кровати Лис что-то бормотал во сне, его свисавшая к полу рука то и дело подергивалась.

Этой ночью Хитрый видел очень странный сон. Ему снилась девушка, Хитрый даже запомнил ее имя — Шейла. Просто сон? Но почему тогда это имя вызывает у него дрожь? Или это тоже — тень прошлого?

Он лежал, пока совсем не рассвело, затем встал и прошел в душ. Мылся он долго и с удовольствием и даже вздрогнул, услышав громкий стук в дверь.

— Долго там плескаться будешь? Освобождай кабинку…

— Подождешь… — огрызнулся Хитрый, потом улыбнулся. Чистюля Лис был верен себе.

Завтракали они в небольшой забегаловке напротив отеля. Коготь так и не вернулся, теперь были все основания полагать, что он и в самом деле удрал с их деньгами. Впрочем, сегодня Хитрый воспринимал это уже без прежних эмоций. Да, удрал, обманул. Бывает.

— Сучонок он, — буркнул Лис, цепляя вилкой очередной кусок мяса. — Из-за такого козла я и угодил за решетку.

Хитрый предпочел не развивать эту тему и не расспрашивать, когда и за что Лис попал в тюрьму. В конце концов, все эти истории были очень похожи. Вот если бы кто-нибудь рассказал ему, за какие прегрешения оказался за решеткой он сам…

— Надо раздобыть документы, — напомнил он. — И искать работу.

— Документы будут, — отмахнулся Лис, пережевывая мясо. — Вдвоем теперь пойдем.

— Можешь пойти сам, если хочешь. Вот деньги… — Хитрый достал оставшиеся купюры. — Только надо снова сделать фотографии. А я лучше похожу насчет работы, узнаю, что здесь и как.

— Что, доверяешь? — Лис с усмешкой взглянул на Хитрого.

— Да. Хотя будет смешно, если за сутки меня обманут во второй раз.

Лис даже засмеялся.

— Чудной ты парень, Хитрый, — сказал он. — У тебя дар поднимать людям настроение. По крайней мере, мне. Да, я забыл поблагодарить тебя за Дору. Во сколько она тебе обошлась?

— Считай это подарком, — улыбнулся Хитрый. — Долго еще жевать будешь?

— Я всегда ем медленно.

— Тогда я подожду тебя на улице… — Хитрый встал и вышел за дверь.

Документы Лис смог раздобыть только к вечеру следующего дня. Хорошие документы. Придирчиво осмотрев их, Хитрый вдруг понял, что неплохо в этом разбирается. Бланк подлинный. Это чувствовалось даже на ощупь. Все определяемые на глаз меры защиты были на месте. Сделано все было профессионально, Хитрый почувствовал облегчение — теперь он обычный законопослушный гражданин. Правда, ему не совсем нравилось его новое имя, теперь он стал Свеном Эриксоном.

— Да какая тебе разница, — хмыкнул Лис. — Что было, то и взял. Я теперь Питер Клейн, прошу любить и жаловать. Это остатки. — Лис протянул Хитрому несколько сотенных купюр. — Недельку протянем, а там что-нибудь придумаем.

— Можно устроиться на верфь, — пожал плечами Хитрый. — Там хорошо платят. Триста кредов в неделю плюс премиальные.

— Это же копейки. — Лис глянул на дверь номера и понизил голос. — Я тут контору одну присмотрел. Ночью всего два охранника, тип сейфа мне знаком. Я заходил туда, сказал, что бабу одну ищу, все и рассмотрел. Не знаю, сколько там денег, но на первое время наверняка хватит.

— Нет, Лис. — Хитрый покачал головой. — Это не для меня. Я хочу найти нормальную работу, подыскать жилье. Семью завести. Жить, как все, тихо и спокойно.

— Да брось ты, — поморщился Лис. — Горбатиться с утра до вечера, получая копейки? Пашешь, как последняя падла, домой приходишь — там жена и куча сопливых детишек… На кой черт тебе это надо? Ты не бойся, у нас все будет чисто. Стволы есть, мне бы напарника хорошего, мы таких дел натворим. Только подумай — махнем потом на какой-нибудь курорт, оттянемся как следует. Пляж, вино, девочки. Что еще мужику для счастья нужно?

Хитрый нахмурился.

— Нет, Лис. И хватит об этом. Завтра с утра я пойду на верфь. Потом, может, подыщу что-то получше. И тебе советую то же самое.

Лис покачал головой.

— Дурак ты. А я-то думал, мы сработаемся… — Он встал и вышел из номера, зло хлопнув дверью.

«Вот так вот, — подумал Хитрый. — Поссорился с Лисом. Но неужели я не прав? И почему я должен делать то, чего хотят от меня другие? У меня своя жизнь, у него своя. И хватит об этом…»

Размолвка была серьезной. Тем не менее какое-то общение они с Лисом поддерживали. Устроившись на верфь, Хитрый перебрался поближе к месту работы, в большой мрачный дом с бездействующим лифтом. Его новая квартира была небольшой, но Хитрому она понравилась. Наверное, до него здесь жила какая-то женщина, в комнатах было чисто и уютно. На подоконнике спальни остались круглые пятна от цветочных горшков — выехав отсюда, женщина забрала цветы с собой.

Впервые за последнее время Хитрый почувствовал себя спокойно. Первая неделя работы прошла на удивление гладко, Хитрый зачищал шлифовальной машинкой сварные швы на корпусе строившегося корабля. Работа была несложной, Хитрый быстро освоился на новом месте. И когда через неделю получил стопку новых хрустящих банкнот, испытал удовлетворение от своей новой жизни. Все наладится — надо просто стремиться к этому.

За эту неделю Лис приходил к нему два раза. О том, чтобы Хитрый стал его напарником, он больше не просил, но подспудно это предложение продолжало витать в воздухе. При последней встрече Лис обмолвился, что уже купил все инструменты, дело теперь за малым — пойти и взять деньги. При этом глаза его блестели, на губах играла усмешка. Слегка покачав головой, Хитрый дал понять, что его это не интересует.

— Ну ладно, — пожал плечами Лис. — Тогда я пойду. Удачи тебе.

— Тебе она понадобится больше, — ответил Хитрый. — Зря ты это затеял.

— Дурак ты, — хмыкнул Лис. — Я никогда не ошибаюсь. Ладно, встретимся еще… — вздохнув, Лис поднялся с кресла, Хитрый проводил его до двери. Слушая шаги спускавшегося вниз Лиса, Хитрый нахмурился. Почему-то ему показалось, что больше он Лиса не увидит.

Он ошибся, ему довелось увидеть его еще раз, этой же ночью. Разбудил Хитрого тихий стук в дверь. Вытащив из-под подушки пистолет, он пошел открывать.

Это был Лис. Едва Хитрый открыл дверь, тот обессиленно ввалился в комнату, в руках у него была большая черная сумка. Подхватив Лиса, Хитрый ногой захлопнул дверь, провел бородача в зал и усадил в кресло, сумку кинул рядом.

Лис был очень бледен, на груди у него, чуть пониже сердца, расползлось небольшое алое пятно. След от выстрела лучевого пистолета — крови при таких ранениях почти не бывает.

— Говорил тебе… — прохрипел Лис, — пошли со мной… Все… по-другому… было бы… На улице уже… на патруль нарвался… Не повезло…

— Я вызову врача, — сказал Хитрый, но Лис торопливо схватил его за руку.

— Не надо врача… Он позовет… полицию… Отлежусь, может… Не первый раз… Где сумка?

— Вот она. — Хитрый положил сумку Лису на колени, тот обнял ее.

— Здесь деньги, Хитрый… Много денег… Не считал, но знаю, что много… Ну почему ты не пошел со мной…

— Тебе надо лечь.

Хитрый помог Лису перебраться на кровать, как мог перевязал его рану. В ране шипел воздух, Хитрый подумал о том, что без врача Лису конец.

— Я найду врача, — твердо сказал Хитрый. — Подожди немного. Не пойдет, силой приволоку.

— Нет! — снова остановил его Лис. — Не вздумай… Лучше сдохнуть, чем снова… в тюрьму… Сходи в аптеку, купи… что-нибудь от боли… И еще антибиотиков разных… Сам смотри… Денег теперь… хватит… — Губы Лиса скривились в искаженной болью ухмылке.

— Хорошо… — Хитрый оделся, накинул куртку. — Я быстро…

— Хитрый… — позвал Лис.

— Да?

— Помни — никаких врачей… Я прошу тебя…

Ближайшая аптека была в пяти минутах ходьбы. Хитрого беспокоило лишь одно — работает ли она ночью. Она работала. Накупив медикаментов, Хитрый бегом бросился домой, думая о том, что все равно нужен врач.

Ему не пришлось искать врача. Лис лежал на кровати, бессильно раскинув руки, его открытые глаза смотрели в потолок. Он не дышал.

— Как же так, Лис?.. Как же так?.. — на глаза Хитрого навернулись слезы. — Что же ты?..

Сев на кровать рядом с телом Лиса, Хитрый долго смотрел на него, потом ладонью закрыл ему глаза. Только сейчас Хитрый заметил, что глаза у Лиса были голубыми. Как глупо все получилось…

В смерти Лиса была и его вина, осознание этого было невыносимым. Если бы он пошел с Лисом, все действительно сложилось бы по-другому. У них появились бы деньги, они сели бы на ближайший корабль и улетели туда, где плещется море, где много солнца и красивых девушек. Ну почему он всегда приносит людям смерть? Почему?

По щекам его поползли слезы. Хитрый смахнул их ладонью и неожиданно ощутил боль. Казалось, в голову ему вонзились мириады раскаленных игл. Зарычав от боли, Хитрый обхватил голову, сполз на пол и уткнулся лбом в пол.

Ему было очень больно — но странное дело, боль эта казалась ему знакомой. В какой-то момент она стала невыносимой, затем вдруг ослабла, Хитрый облегченно всхлипнул. И тут же вспомнил, как в детстве наступил на старый гвоздь, тогда ему тоже было очень больно. Его возили в больницу, толстая женщина-врач обрабатывала ему рану…

Она называла его Кимом — осознание этого заставило Хитрого забыть о боли.

Он — Ким… Ким Ремезов, офицер Департамента Наказаний. Бывший офицер. А ныне беглый смертник с уничтоженного мятежниками крейсера «Сарацин»…

Это было страшно. Боль уже давно прошла, а Ким все лежал на полу, не в силах подняться. Обрушившаяся на него лавина воспоминаний буквально придавила его. Не просто придавила — смяла, раздавила, превратила в ничто.

Он помнил их всех, до единого. Помнил первого, матерого бородатого уголовника, это было его первое исполнение. Потом были другие, много других. И не только приговоренные. Были Голан с Фельдманом, были те четверо на Лотте. Потом был «Сарацин» и погром в поселении мятежников…

Ему хотелось кричать, на секунду Ким ощутил ненависть к силам, вернувшим ему память. Ну почему, почему все это произошло именно с ним? Почему?

Утром он не пошел на работу. Сидя у тела Лиса, Ким думал о своей богом проклятой жизни. Кто виноват в том, что все так получилось? Кто?

В сознании всплыл нежный облик Шейлы. Да, она предала его. Но, странное дело, Ким не испытывал к ней ненависти. Вроде бы должен был, пытался заставить себя считать ее врагом — и не мог. Зато воспоминания о Чалми заставили его скрежетать зубами. Он, во всем виноват именно он. Он, его дьявольский Департамент. И Император виноват — наверное, именно он и виноват больше всех.

В груди поднималась волна ненависти. Ненависти холодной, удушающей. На мгновение Ким даже испугался своего состояния, испугался самого себя. Да, его жизнь проклята богом, и изменить уже ничего невозможно. Он потерял свой шанс прожить ее так, как нужно, потерял саму возможность считать себя человеком. Дарг — кажется, так называл Мирон тех убийц. Он и есть дарг.

Он потерял свою жизнь, ее больше нет. И даже мысль о смерти не казалась Киму ужасной — напротив, он был бы ей рад. Это так просто — уйти туда, где нет боли и страданий. Где вообще ничего нет. Очень просто, достаточно прижать к виску ствол и нажать на курок. Это можно сделать, но изменится ли от этого что-нибудь в мире? Станет ли меньше царящего в нем зла? Мертвых уже не вернешь, и его смерть никому ничего не даст. Напротив, у того же Чалми будет одним врагом меньше. Бегство от боя — не лучший выход.

Все это так. Но что он может противопоставить Чалми и Императору? Что, если даже поганый Седрик не может с ними справиться? Да, можно умереть героически, пытаясь хоть этим искупить свою вину. Но ведь не даст это ничего, не даст. Организовать новое Сопротивление? Настоящее, без Седрика и его одурачивших миллионы людей приспешников? Но даже для этого у него слишком мало сил, — Ким хорошо знал методы работы Департамента и был уверен в том, что организованную им группу непременно вычислят. Предатель, или просто чья-то неосторожность, конец все равно будет один. Не добраться ему до Чалми.

Ему — да. А если это попробует сделать дарг?

Мысль была неожиданной, почти нереальной. Еще никому не удавалось уйти от дарга — так сказал Мирон. Эти люди — совершенные убийцы, специалисты своего дела. И кажется, сейчас у него есть, чем им заплатить.

Взяв сумку, Ким открыл «молнию», высыпал деньги на пол. И долго стоял, глядя на поблескивающую голо-графическими отблесками груду стокредовых пачек.

Денег действительно было много. Целое состояние. Присев, Ким не торопясь пересчитал пачки. Два миллиона четыреста тысяч. Или пятьсот тысяч — кажется, он ошибся на одну пачку, но пересчитывать заново не захотел.

Этих денег ему вполне могло хватить до конца дней. Здесь было все — красивая жизнь, симпатичные девушки. Обеспеченная старость. Только не его это были деньги. Они принадлежали Лису.

Тратить их на себя он не мог. А вот нанять на эти деньги дарга… В одном из разговоров Лис говорил, что ненавидит Департамент, что именно от него все беды этого мира. И если Лис видит его сейчас — оттуда, сверху, — то вряд ли будет возражать против того, чтобы эти деньги пошли на благое дело.

Ким вздохнул — выходит, и убийство тоже может быть благим делом. Смотря как считать…

Самым трудным для него было принять решение. Теперь, когда все стало ясным, Ким испытал облегчение. Сложив деньги в сумку, он оделся, минуту постоял перед телом друга. Да, друга. Теперь он мог сказать об этом со всей определенностью.

— Прости меня, Лис, — произнес он, глядя на прикрытое простыней тело. — Я не знал, что все так получится… — Ким перекинул ремень сумки через плечо и прошел к выходу.

Он не стал запирать дверь и лишь прикрыл ее, затем спустился вниз. Пройдя по улице пол квартала, подошел к таксофону, набрал номер медицинской службы и сообщил о том, что по такому-то адресу умер человек. Повесив трубку, пошел дальше. Он сделал для Лиса все, что мог.

Глава 9

До Карры он добирался с тремя пересадками, планета находилась вдали от основных торговых трасс. Первое, что его неприятно удивило, — это повышенная гравитация. Не так сильно, как на Леандре, но вполне чувствительно.

О том, где и как искать даргов, Ким не имел ни малейшего представления. Он даже не знал, там ли высадился. Купив в здании космопорта карту, смог отыскать на ней Скею — ту самую реку, о которой упоминал Мирон. Это почти на другой стороне планеты…

Чтобы добраться до нужного города, Киму потребовалось больше восьми часов. Была уже ночь, когда орбитальный лайнер опустился на взлетную полосу близ Аделара. Ким почти не сомневался, что именно отсюда Мирон и его коллеги начинали поиски Золотого Храма. Найдя дешевый отель, он снял номер, принял душ и завалился спать.

Проснулся он поздно. Заказав еду в номер, позавтракал, затем отправился на поиски жилья. Это оказалось не слишком сложным делом, и уже к обеду Ким вселился в небольшой меблированный домик на окраине города. Дом был очень аккуратным, весь увитый местным виноградом с изящными узорными листьями. Рядом находился гараж для глайдера, цветник и несколько деревьев. Киму понравилось здесь, он даже подумал о том, что было бы неплохо этот домик выкупить. Но тут же вспомнил, что он прилетел сюда совсем не для этого…

Первые две недели поисков ничего не дали. Ким слонялся по барам, разговаривал с людьми, стараясь перевести застольный треп на тему даргов. Но его либо просто не понимали, либо заверяли, что все это сказки. Изредка встречались и те, кто советовал ему просто забыть это слово, предупреждая, что ни к чему хорошему его поиски не приведут.

Он так и не смог ничего толком разузнать, когда, вернувшись однажды вечером домой, нашел на своей постели собачью голову. Из оскаленной пасти торчал клочок бумаги. Вытянув его, Ким развернул заляпанную кровью записку. Большими печатными буквами было написано одно слово: «Убирайся».

Как ни странно, это принесло Киму удовлетворение — он впервые действительно поверил в то, что дарги существуют. Более того, они его заметили.

Собачью голову он завернул в простыню и выбросил в мусорный контейнер. И уже с утра следующего дня продолжил свои поиски. Теперь он никого ни о чем не расспрашивал и просто шатался по городу, толкаясь в торговых рядах, глазея на роскошные витрины дорогих магазинов. Киму понравился этот город, он с грустью думал о том, что здесь, на периферии, живут даже лучше, чем у него дома. Люди более приветливые, улыбок больше. Наверное, это потому, что отсюда слишком далеко до Департамента Наказаний. На планете существовало представительство имперских властей, но его реальная роль была очень незначительна. Фактически Карра стала хорошей кормушкой для имперских чиновников — им платили большие деньги за то, чтобы они ни во что не вмешивались.

Ближе к полудню Ким забрел на рынок и впервые почувствовал, что за ним следят. Это было очень необычное чувство, Ким внимательно огляделся, но не заметил ничего подозрительного. И все-таки за ним следили, в этом он был уверен. Может быть, его хотят убить — за то, что он не внял предупреждению. И наверняка это сделают.

— Послушайте! — закричал Ким, заставив этим шарахнуться в стороны стоявших рядом с ним людей. — Я хочу с вами поговорить! Мне надо с вами встретиться!

Он внимательно смотрел по сторонам, но всюду встречал лишь недоуменные взгляды. Может, это и в самом деле было глупо.

— Извините… — пробормотал Ким и быстро пошел прочь.

Больше в этот день он никуда не ходил. Пообедав в небольшом ресторанчике, вернулся домой и до вечера читал местные газеты, смотрел видео — только для того, чтобы отвлечься. Уже темнело, когда он поднялся с дивана, собираясь выпить сока, и вздрогнул, увидев сидевшего в кресле человека. Его появления Ким не заметил, и это было настоящим чудом.

— Кто ты и что тебе от нас надо? — тихо спросил незнакомец, и Ким сразу согласился с его правом задавать вопросы. На вид посетителю было за шестьдесят, он носил усы и небольшую бородку. Дополняли картину темные зеркальные очки. Руки он держал на подлокотниках кресла, Ким различил дряблую кожу кистей, не скрытых просторной курткой.

— Я Ким Ремезов, — спокойно ответил Ким. — Мне нужна ваша помощь.

— Мы не благотворительная организация и никому не оказываем помощь.

— Я неправильно выразился. У меня есть враг, мне нужна его жизнь. Вот деньги… — Ким полез под кровать и вытащил сумку Лиса. — Здесь почти два с половиной миллиона, это все, что у меня есть.

— Ты обратился не по адресу. Дарги ни на кого не работают.

— Вы не знаете, о ком я говорю, — хмуро ответил Ким. — Этот человек заслужил смерть.

— Нас это не интересует.

— Я бы убил его сам, — глаза Кима блеснули, — но просто не смогу до него добраться. Помогите мне.

— Свои проблемы каждый решает сам. До конца завтрашнего дня ты должен покинуть Карру. Иначе ты умрешь… — Дарг медленно поднялся с кресла и направился к выходу.

— Подождите! — окликнул его Ким. — Если вы не можете сделать это сами, то научите меня!

Дарг медленно обернулся, его губы тронула улыбка.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, — ответил он, потом не торопясь снял очки и взглянул на Кима.

Такого взгляда Ким не встречал никогда. С полной уверенностью Ким мог сказать лишь одно: этот взгляд не принадлежал человеку. Он растворил в сознании Кима все мысли, превратил его в ничто — в жалкого червяка, в букашку, в ничтожество. Казалось, на Кима взирала сама вечность.

Это длилось считаные секунды. Усмехнувшись, дарг снова надел очки, повернулся и вышел. А Ким еще долго стоял посреди комнаты, раздавленный и опустошенный.

Утром следующего дня он взял билет до Геллы, оттуда можно было добраться до Земли. Ожидая посадки на корабль, Ким стоял в роскошном зале ожидания, смотрел через стекло на площадку космодрома и думал о том, как ему теперь быть.

Его надежды рухнули. Дарги отказались от денег — даже не спросив, чью жизнь он хотел у них купить. Через двое суток он будет на Гелле, потом… Что будет потом, он не знал.

Прошло еще десять минут, объявили посадку. Вместе с вереницей людей Ким вышел из здания космопорта и побрел к стоявшему чуть в стороне кораблю. Потом замедлил шаг, его стали обгонять спешившие к кораблю пассажиры. Ким шел все медленнее, затем и вовсе остановился. Куда ему лететь? И зачем? Там его все равно ждет смерть — как и здесь. Так пусть его лучше убьет это странное существо с глазами демона…

Он стоял на бетонке космодрома до тех пор, пока корабль не оторвался от земли. Проводив глазами взмывающую к небу серебристую махину, Ким повернулся и медленно пошел обратно. На секунду остановившись у дверей, разорвал билет и кинул обрывки в стоявшую рядом урну. Поправив ремень сумки, вошел в здание вокзала и, не останавливаясь, прошел к ведущим в город дверям.

Выйдя на прилегавшую к зданию космопорта площадь, он остановился. Куда ему теперь?

— Ты не улетел, — не спросил, констатировал раздавшийся у него за спиной знакомый голос. — Почему?

Ким обернулся, но вчерашнего незнакомца узнал только по голосу. Теперь это был совсем другой человек — лет сорока, безусый и безбородый, с расчесанными на пробор русыми волосами. И руки у него были теперь нормальные, глубокие морщины бесследно исчезли. Исчезли и очки, даже глаза стали другими, спокойными и внимательными.

— Мне нет смысла улетать, — ответил Ким, в упор глядя на незнакомца. — Там меня ждет смерть.

— Ты думаешь, что здесь тебя ждет что-то другое?

— Мне это безразлично. И если мой выбор состоит лишь в выборе места смерти, то я предпочитаю умереть здесь.

В глазах дарга появилась задумчивость.

— Вчера ты сказал, что хочешь стать даргом, — тихо произнес он. — Но знаешь ли ты, что это означает?

— Догадываюсь.

— Ты перестанешь быть собой. Ты изменишься — как личность, как человек.

— Я согласен.

— Ты должен знать, что у тебя не будет пути назад.

— Я согласен.

— Хорошо. Иди за мной…

Глайдер у дарга оказался довольно старым, на корпусе было несколько вмятин. Да и не мудрено — на взгляд Кима, дарг управлял машиной не слишком умело. Не то чтобы плохо, скорее, он управлял ею, как обычный горожанин, проводящий в пилотском кресле не так уж много времени.

— Куда мы летим? — спросил Ким, взглянув на дарга.

— Увидишь…

Что ж, не хочет говорить — не надо. Ким отвернулся к окну и стал смотреть на проплывающий внизу город.

Полет не занял много времени, спустя пару минут глайдер начал снижаться.

— Надень вот это. И без разговоров… — Дарг протянул Киму плотный мешок из черной ткани.

— На голову? — не понял Ким, с сомнением беря мешок.

— На голову, — спокойно подтвердил дарг.

Спорить не приходилось. В конце концов, недоверие дарга было вполне объяснимо.

Мешок оказался очень плотным, разглядеть сквозь него что-либо было невозможно. Ким ожидал, что они вот-вот приземлятся, но прошло еще минут десять, прежде чем опоры глайдера коснулись земли. За это время машина раз двадцать меняла направление и высоту полета, так что Ким потерял всякое представление о том, где они находятся.

— Можешь снять мешок… — произнес дарг и вылез из машины.

Сняв мешок, Ким положил его на сиденье, затем открыл дверь, выбрался из глайдера и огляделся.

Они находились в довольно просторном помещении, сложенном из больших каменных блоков. Над головой Ким разглядел створки купола гаража, они сильно проржавели и кое-где уже пропускали лучи света. В одну из стен была вмурована металлическая дверь с кодовым замком, над дверью светилась небольшая лампа. В целом помещение производило впечатление основательно запущенного.

— Иди за мной… — Дарг шагнул к двери. Никаких кнопок он не нажимал, да и вообще ни к чему не прикасался. Что-то щелкнуло, послышалось тихое жужжание привода, дверь медленно открылась. Крепкая дверь — входя за даргом внутрь, Ким по достоинству оценил толщину броневой стали.

За дверью оказался узкий и довольно сырой коридор, в руках у дарга вспыхнул фонарик. Лестница… — стараясь не споткнуться, Ким спустился на двадцать восемь ступенек вниз. Он специально считал их, хотя и не знал, зачем именно. Может быть, только для того, чтобы как-то отвлечь себя. Уж слишком мрачно выглядело это место.

Сразу за лестницей коридор начал ветвиться. Ким прибавил шагу, стараясь не отстать, здесь не мудрено было и заблудиться. Один поворот, второй, третий — дарг уверенно шел по каменному лабиринту, ведя Кима к одному ему известной цели. Ким обратил внимание на то, что стены уже не были выложены из блоков — скорее, этот подземный коридор просто вырубили в скале. Даже не в скале, это был ракушечник. Ким вспомнил, что множество старых домов в городе построены именно из этого материала.

Впрочем, он быстро забыл об этом, увидев впереди свет. Они вошли в небольшое помещение с каменной лавкой, над ней горела слабая лампочка.

— Сядь здесь и жди, — сказал дарг и вышел в один из коридоров, звуки его шагов быстро затихли. Оглядевшись, Ким сел на скамейку и устало вздохнул.

После шума города тишина подземелья показалась ему чем-то неестественным. Прижавшись спиной к стене, Ким впервые подумал о том, что зря все это затеял. Да, на космодроме у него не было никаких сомнений, все представлялось предельно ясным. Теперь ситуация изменилась — сидя на каменной лавке, Ким с ужасом думал о том, что он, может быть, совершил ошибку. Да, он хотел отомстить Чалми, отомстить всем тем, кто искалечил его жизнь. Но стоит ли месть потери собственной души? На его совести и так уже слишком много загубленных жизней. Эти люди сделают из него еще более изощренного убийцу.

Киму стало невыносимо горько. И хуже всего было то, что он не видел выхода. Уехать? Сейчас, сию минуту? Выбраться из подземелья, забрать деньги — они так и остались лежать на заднем сиденье глайдера. Добраться до космодрома, сесть на первый попавшийся корабль. Улететь в какой-нибудь богом забытый угол, где и прожить отпущенные ему судьбой дни.

Ким вздохнул — увы, не будет ничего этого. И даже не потому, что он не сможет найти дорогу наверх, — в конце концов, у него наверняка еще появятся возможности для побега. Дело не в этом. Уехать — значит сдаться. Можно перенести поражение, можно с легкой душой пойти на смерть. Но ощущение собственной трусости будет преследовать его всю жизнь. Да, можно скрыться от Чалми и от даргов. Но куда спрятаться от себя?

Время шло, а дарг все не возвращался. В подземелье было довольно прохладно, Ким понемногу начал замерзать. Прошло не меньше часа, прежде чем послышались чьи-то шаги. Ким поднял голову — и едва не вскрикнул.

Из коридора вышли два человека, но назвать их людьми можно было лишь с большой натяжкой. Олицетворенное зло — не сумей Ким сохранить остатки мужества, он бы закричал от ужаса. Ничего более страшного и отвратительного ему видеть еще не доводилось. Казалось, над лицами этих людей поработал сам сатана. Резкие, изломанные черты, множество морщин и шрамов, дьявольские улыбки. И глаза — еще более страшные, чем были у того дарга.

— Я Лейн, — сказал один из вошедших, он был выше и крепче своего приятеля.

— А я Кейн, брат его, — заявил второй и ухмыльнулся, обнажив желтые кривые зубы.

— Мы ждали тебя.

— Мы так соскучились.

— Давненько никто к нам не захаживал.

— Вставай, мы уже все приготовили.

Ким встал, чувствуя, как дрожат колени. И все же постарался взять себя в руки.

— Здравствуйте. Я Ким.

— Хорошее имя. Редкое, — сказал Кейн. — Хотя вообще-то нам без разницы. Не правда ли, брат Лейн?

— Разумеется, брат Кейн, — отозвался второй, затем оба дарга рассмеялись.

— Ким — значит, Ким. Пусть будет так. Пошли… — Лейн взял его за руку, прикосновение этого человека показалось Киму отвратительным.

На этот раз они шли в полной темноте. Несмотря на свой страх, Ким удивлялся тому, как его провожатые ориентируются в кромешной мгле. Несколько раз он спотыкался, но крепкая рука дарга удерживала его от падения.

Потом впереди показался свет, Ким облегченно вздохнул. Не любил он темноты…

Очередная дверь с горящей над ней лампочкой. Шедший впереди Кейн повернул ручку, распахнул дверь и отошел в сторону, пропуская Кима и своего напарника внутрь.

— Иди, Ким. Тебе у нас понравится.

— Еще бы, — с усмешкой ответил Лейн, слегка подтолкнув Кима. — У нас всем нравится.

Ким зашел внутрь — и оцепенел от ужаса…

Это был просторный зал, освещенный тусклым светом укрепленных на стенах ламп. Пол и стены были выложены каменными плитками, и Ким сразу понял зачем — в отличие от ракушечника, с камня было легко смывать кровь.

Прямо посреди зала, подвешенное за ноги к свисающим с потолка цепям, белело обнаженное женское тело. Длинные, слипшиеся от крови волосы касались пола, Ким не сразу понял, что женщина — скорее даже молодая девушка — еще жива. Ее руки были связаны за спиной, по груди и шее сбегали вниз тонкие ручейки крови. Вероятно, до того, как попасть в руки даргов, девушка была очень хороша собой. Сейчас ее красивое некогда лицо было изуродовано, в открытых глазах читалось бесконечное страдание.

— Не обращай внимания. — Кейн снова продемонстрировал Киму свои кривые зубы. — Тебе сюда…

Под опекой сопровождавших его монстров Ким прошел в конец зала и увидел большой металлический стол. Такой же, или почти такой, он видел в подвале у Голана. На стене висели самые разные инструменты — пилы, дрели, разнообразные молотки и долота, щипцы и сверла. С первого взгляда можно было подумать, что это обычная мастерская. Правда, работали местные умельцы совсем с другим материалом.

— Одежду придется снять, — заявил Лейн, окинув Кима взглядом. — Незачем пачкать ее кровью, она еще кому-нибудь пригодится. Верно, брат Кейн?

— Разумеется, брат Лейн. Раздевайся.

Ноги Кима стали ватными, ему захотелось бежать. Впрочем, сделать это он не успел — крепкие руки даргов подхватили его и удивительно ловко уложили на стол. Зарычав от страха и злости, Ким попытался, вырваться, но все его отчаянные попытки ни к чему не привели. Не прошло и минуты, как он уже лежал, распятый на столе, руки и ноги были в нескольких местах крепко прихвачены ремнями. Ремни были сырыми и скользкими, побуревшими от впитавшейся в них крови. Ким закричал, выгнулся на столе в отчаянной попытке обрести свободу, но вызвал этим лишь взрыв смеха со стороны даргов.

— Бог с ней, с одеждой, — махнул рукой Лейн и взглянул на брата. — Ты не возражаешь? — в его руках блеснуло лезвие ножа.

— Ну что ты… — Кейн тоже извлек откуда-то нож. — Приступим?

Братья склонились над Кимом, их сатанинские лица внушали ему ужас. Он снова закричал, почувствовав прикосновение холодной стали. Ответом ему был громкий смех.

Действуя ловко и уверенно, дарги быстро вспороли его одежду, разрезанные куски ткани побросали на пол. Работали братья артистично, явно наслаждаясь своей работой, — прошла минута, и Ким остался совершенно голым. Лежа на холодном столе, он все еще пытался вырваться, но с каждой секундой понимал, что это не в его силах.

— Замечательно, — заявил Лейн, с профессиональным интересом оглядев Кима. — Сегодня удивительно удачный день. Сначала эта, — он мотнул головой в сторону висевшей на цепях девушки, — теперь он.

— Да, — согласился Кейн. — Хороший день. Однако пора и поработать… — Он подошел к стене, задумчиво оглядел ее, потом снял большие клещи. Попробовав ногтем остроту отточенных кромок, остался доволен. Все это время Ким со страхом следил за ним, уже понимая, что его ждет. Самым интересным было то, что какая-то часть его сознания следила за всеми приготовлениями спокойно и отстраненно. Именно оттуда пришла мысль о том, что самое главное — побыстрее потерять сознание. Эти люди не располагают технологиями Департамента, поэтому смерть не заставит себя ждать слишком долго.

Он ошибся — и понял это в тот момент, когда Лейн принес тяжелый шлем с тянувшимся к нему толстым кабелем. Кабель он подключил к закрепленному под столом грубому металлическому ящику.

— Это чтобы жизнь не казалась тебе медом, — заявил Лейн, с ухмылкой надев шлем на голову Киму. — Попрыгаешь ты у нас…

Шлем почти полностью перекрыл Киму обзор, лишь перед глазами была небольшая узкая щель, позволявшая видеть часть потолка. Свободным остался и рот — Ким почувствовал, как в горло ему сунули какую-то трубку, закашлялся, тут же из трубки хлынул поток горьковатой жидкости. Давясь и захлебываясь, Ким вынужден был ее проглотить. Трубку вытянули, Ким услышал, почувствовал всем телом, как Кейн положил на стол тяжелые клещи. Потом Лейн что-то сделал, и Ким вскрикнул от боли. Ему показалось, что шлем внезапно ощетинился тысячами вонзившихся ему в голову игл. А может быть, именно так и было.

— Электроды, — пояснил Лейн, нагнувшись и посмотрев Киму в глаза. — Помогают контролировать уровень боли. Я не хочу, чтобы ты сдох слишком быстро.

— И я тоже, — добавил Кейн. — Я как раз соорудил новую костоломку. Надо бы испытать ее.

Снова что-то щелкнуло, голове стало тепло.

— У меня все готово, — заявил Лейн. — Начнем, пожалуй?

— Начнем, брат Лейн…

Ким ощутил, как его взяли за правую руку, спустя мгновение острые кромки клещей сомкнулись на его указательном пальце.

— Итак, Ким… — раздался над самым ухом тихий голос Лейна, Ким даже вздрогнул от неожиданности — очевидно, в шлем были вмонтированы динамики. — Расскажи нам, кто и зачем тебя прислал? Зачем ты приехал сюда, Ким?

— Меня никто не посылал, я приехал к вам сам. Хотел научиться вашему искусству.

— Ну так учись… — в голосе Лейна послышалась усмешка, и тут же Ким ощутил страшную боль в руке. Он почувствовал, как хрустнула перекушенная клещами кость, это было не только больно, но и невыносимо страшно. Ким закричал, зал наполнился отзвуками его вопля.

— Хочешь взглянуть? — Кейн демонстративно поднес к глазам Кима отрубленный палец. — Нет? Ну, как хочешь. Пальцев у тебя еще много.

— Повторяю вопрос, — снова вполз в уши вкрадчивый голос Лейна, — зачем ты сюда приехал? Кто тебя послал сюда?

— Я сам приехал! — простонал Ким сквозь боль, уже понимая, что навсегда потерял палец. — Я говорю правду!

— Брат Кейн…

Клещи сомкнулись на безымянном пальце, Ким задергал рукой, пытаясь освободиться. Бесполезно — отточенные кромки начали смыкаться, Ким снова заорал от невыносимой боли. Все тот же, отдающийся во всем теле хруст — и голос Кейна.

— Два пальца. Продолжать?

— Прижги раны. Он не должен подохнуть раньше времени.

— Да, брат Лейн. Разумеется.

Ким услышал, как что-то стукнуло, затем с характерным хлопком где-то вспыхнуло пламя — именно так загорается газ. Прошло еще несколько секунд, и в пропитанное болью сознание Кима ворвалась новая боль — огненный факел коснулся обрубков пальцев. Ким опять закричал, чувствуя, что не вынесет этого. И хуже всего было то, что спасительное забвение никак не наступало. Не иначе, проклятый шлем и в самом деле не позволял ему отключиться.

Пламя погасло, Ким ощутил витающий в воздухе запах паленого мяса. Его мяса, его плоти. Осознание этого было невыносимым.

— Хорошо, Ким, — произнес Лейн. — Расскажи нам о себе. Кто ты, где родился, кто твои родители? Это ведь не так трудно. Пока ты говоришь, боли не будет, это я тебе обещаю. Говори, Ким…

— Отпустите меня… — простонал Ким.

— Ты не ответил на мой вопрос. Брат Кейн…

— Да, брат Лейн… Только я лучше поработаю с другой рукой.

Ким слышал, как Кейн перешел на другую сторону стола, и тут же почувствовал прикосновение стали к левой руке.

— Я скажу! Я все расскажу! — закричал он. — Я Ким Ремезов, родился на Земле в двадцать девятом году, десятого сентября. Родителей не помню, они погибли в аварии, когда мне было три года. Меня воспитал дядя, дядя Гарольд…

— Уже лучше. Где ты учился?

— Колледж святого Лаврентия. Потом попал в Департамент Наказаний, работал в конвойном отделе. Оттуда был переведен в штат Исполнителей…

— Брат Кейн, да у нас важная птица… — с наигранным удивлением произнес Лейн. — Уж не Департамент ли тебя к нам подослал?

— Нет! Я говорю правду!

— Может быть. И все-таки, брат Кейн, освежи-ка нашему другу память…

— Нет! — заорал Ким, его крик перешел в вопль — Кейн снова сомкнул клещи.

— По крайней мере, на курок ты больше жать не сможешь — ни правой рукой, ни левой, — усмехнулся Кейн, продемонстрировав Киму очередной палец.

Сознание Кима раскалывалось от переполнявшей его боли. Словно в тумане, услышал он хлопок газовой горелки, руку обдало пламенем.

— Аккуратнее, брат Кейн, — недовольно произнес Лейн. — Ты спалишь ему всю руку.

— Так все равно она ему уже ни к чему, — ответил Кейн и сам же рассмеялся над своей остротой.

— И все равно тебе следует быть аккуратнее… Итак, Ким, зачем тебя сюда прислали?

Удивительно, но Ким еще сохранил способность соображать — точнее, это делала та холодная часть его рассудка, которая наблюдала за происходившим со стороны. Да, он говорит им правду — но они не верят. Можно солгать, сказать, что его подослали. Но тогда они будут мучить его до бесконечности, пытаясь докопаться до того, чего на деле не существует. Врать не имеет смысла, ложь только продлит его мучения. Сейчас у него осталось всего одно желание — желание умереть.

— Я говорю правду… Я служил в Департаменте, работал Исполнителем. Потом меня перевели в Отдел Дознаний. Там я убил двух офицеров Департамента, бежал, был объявлен в розыск… Меня поймали, я попал смертником на крейсер «Сарацин». Крейсер был уничтожен мятежниками, нас осталось несколько человек. От одного из них я услышал о вас. Меня искали, но просто прятаться я не хотел. Потому и пришел к вам…

— Это было глупо с твоей стороны. Никто и никогда не приходит к нам сам. Или ты все-таки лжешь?

— Я не лгу… Проверьте, узнайте…

— В этом нет необходимости. Брат Кейн, что скажешь?

— Лжет, собака… Заняться ногами?

— Да, пожалуй…

Кейн отошел, Ким услышал тихое звяканье. Затем Кейн снова приблизился к нему, нагнулся и продемонстрировал хищно блеснувшую отточенными зубьями пилу.

— Замечательная штука, — ласково произнес Кейн, любовно поглаживая полотно пилы. — Любую кость перепилит. Вот увидишь… — Он засмеялся и отошел к ногам Кима. — Начну с правой, если ты не возражаешь…

— Не надо! — завизжал Ким, почувствовав, как острые зубья коснулись его щиколотки. — Пожалуйста, не надо! Не делай этого!!!

— Что значит «не делай», — передразнил его Кейн. — Это моя работа.

Ким отчаянно задергался. Он бился на столе, он кричал и хрипел, пытаясь вырваться. А затем его истошный крик накрыл собой все вокруг — Ким ощутил, как отточенные зубья пилы впились в его ногу.

Боль в его сознании смешалась с ужасом — ужасом диким, животным. Ким чувствовал, как вгрызаются зубья пилы в мышцы и сухожилия, всем телом ощущал страшный глухой звук, с которым отточенная сталь вгрызалась в кость. Затем все кончилось — но боль осталась.

— Брось ее в ящик… — словно сквозь туман донеслись до Кима слова Лейна. Глухие и объемные, они вплывали в сознание цельными глыбами и растворялись в нем, тревожа поселившуюся там боль. Это было неприятно, любое прикосновение к этой боли вызывало ее болезненное напряжение. Слова приходили, но требовалось время, чтобы осознать их смысл. Ким не сразу понял, что речь идет о его ноге. Или о том, что еще недавно было ногой.

— Эй, Ким… Ты еще здесь? — Над прорезью шлема вновь склонилось лицо Кейна. — Не уходи, приятель, мы еще не закончили.

Лицо Кейна исчезло, сквозь пелену слез на глазах Ким различил Лейна.

— Давай договоримся, Ким. Скажи нам, кто тебя послал, и я прекращу твои страдания. Смерть не так страшна, Ким. Ты подружишься с ней. Кто тебя послал, Ким?

— П…По…

— Что? Говори громче, Ким. Я не слышу тебя.

— Пошел ты… — одними губами произнес Ким и закрыл глаза. Ему было уже глубоко безразлично, что с ним будет дальше. И даже боль его уже не беспокоила. Нет, она все еще была здесь. Но он притерпелся к ней, свыкся, ему казалось, что он жил с ней всегда и жизнь эта была невероятно длинной. В какой-то момент Ким вдруг понял, что боль эта даже приносит ему странное, почти патологическое удовольствие.

— Ну и что? — донесся до него голос Кейна. — Заканчиваем?

— Да, пожалуй. Он получил почти пятьсот единиц. Достаточно.

— Ну так выключай его…

Что-то негромко щелкнуло, и тут же переполнявшая сознание Кима боль взорвалась, пустив во все стороны шипы и когти. Но даже этот последний ее яростный всплеск Ким воспринял с благодарностью и с чувством невыразимого облегчения провалился в проглотившую его наконец-то тьму.

Он открыл глаза, услышав какой-то звук. Или этот звук ему приснился. Мгновение лежал, глядя в потолок, затем с криком подскочил на кровати. Медленно поднес к лицу руки — и долго смотрел на них, не веря в то, что видит. Потом, вспомнив еще что-то, медленно, боясь увидеть страшное, стянул с ног прикрывавшее их тонкое одеяло.

Ноги были на месте.

Дыхание Кима было хриплым и учащенным. Снова, не доверяя увиденному, он осмотрел руки. И облегченно вздохнул.

— О господи… Это был сон…

— Это не был сон. Но это и не было реальностью.

Ким рывком обернулся и увидел стоявшего в дверном проеме дарга. Вероятно, именно звук открываемой даргом двери и разбудил его.

— Это вы… Где я? — Ким огляделся и только сейчас осознал, что находится в небольшой комнате со стенами из ракушечника, скорее даже в камере. В ней не было окон — только голые шершавые стены да протянувшийся вдоль потолка кожух воздуховода. У дальней от двери стены Ким различил отгороженные матовой пластиковой перегородкой ванную и туалет. Сразу за кроватью стоял небольшой столик и пара стульев, на одном из них лежала стопка одежды.

— Мы под землей. Вспомни, я привез тебя сюда вчера прямо с космодрома… — Дарг прошелся по комнатке, остановился и снова взглянул на Кима.

— Да, я помню… — Ким снова с сомнением взглянул на свои руки. — Что это было?

— Считай это посвящением. Мы должны были убедиться, что ты не являешься чьим-то шпионом.

— Я не шпион…

— Теперь мы это знаем.

Ким задумался. То, что произошло с ним вчера — если это было вчера, да и вообще если все это было, — не укладывалось у него в голове.

— Но ведь я все это чувствовал… — произнес он и взглянул на дарга. — Я ведь видел…

— Ты действительно все это только чувствовал.

А видел и слышал лишь то, что должен был видеть и слышать.

— Значит, всего этого не было…

— Все это было, ты ощущал вполне реальную боль. Очень сильную боль. Впрочем, не мне тебе об этом говорить.

— Гипноз?

— Нет, у нас гораздо более совершенные технологии. Метод направленного пространственного резонанса, хотя вряд ли это о чем-то тебе говорит. Мы воздействуем непосредственно на мозг, заставляя пациента испытывать любые нужные нам ощущения.

— А отрубленные пальцы? Я же видел их.

— Обычный муляж.

Ким кивнул — ну да, все верно. Конечно, этот проклятый шлем перекрывал ему обзор, он не мог видеть свое тело. Это был всего лишь розыгрыш. Правда, розыгрыш очень страшный.

Неожиданно Ким вздрогнул, потом взглянул на дарга.

— А та девушка? На цепи?

— Ее зовут Дорис. Ей двадцать три года, она одна из нас и с удовольствием согласилась сыграть предложенную ей роль. Как только на тебя надели шлем, она отправилась в душ.

Ким снова кивнул, потом тихонько засмеялся. Затем его смех стал громче — Ким откинулся на подушки и смеялся до тех пор, пока совершенно не обессилел.

— Значит, все разговоры о вашей кровожадности — тоже миф? — Он снова взглянул на дарга.

— Нет. Просто мы убиваем лишь тогда, когда это необходимо. Пару дней ты проведешь здесь, пока не придешь в себя. Еду тебе будут приносить, одежда на стуле. Отдыхай, восстанавливай силы… — Дарг повернулся и прошел к двери.

Ким проводил его взглядом. И лишь когда за даргом закрылась дверь, вспомнил, что так и не спросил его имени. Ничего, еще спросит. Потом, позже.

Несколько минут после ухода дарга Ким лежал, осмысливая произошедшее. Облегчение от того, что он жив и здоров, прошло, теперь Ким со всей отчетливостью понимал, какую ужасную шутку с ним сыграли. Да, его не убили, даже не покалечили — по крайней мере, внешне. Но ведь он чувствовал всю эту боль — боль жуткую, страшную. Усиленную невозможностью от нее отключиться, уйти в спасительное забвение. И память об этой боли будет преследовать его всю жизнь…

Поднявшись с кровати, Ким прошел в ванную. Первым делом он открыл кран и долго пил, жадно глотая воду. Напившись, взглянул на себя в зеркало — и ужаснулся. Ввалившиеся щеки, искусанные губы, вокруг глаз расползлись черные круги. Таким — или почти таким — он вышел когда-то из гостеприимных подвалов принца Седрика.

Мылся он долго и основательно. Даже не мылся, просто отмокал в горячей воде, всем телом впитывая живительное тепло. После вчерашней процедуры Ким чувствовал себя не просто разбитым, но постаревшим на много лет. Казалось, что-то в нем перевернулось. Теперь он мог понять, почему у дарга такие глаза.

Потом он вспомнил ту девушку — Дорис, как назвал ее дарг. Выходит, даже женщины могут быть даргами. А почему бы и нет? Ведь для того, чтобы убить мужчину, порой достаточно найти женщину. Прилетит он к ней, как мотылек на свечу, и умрет, обласканный ее смертельным светом. Из женщин могут получаться отличные убийцы.

Мысли о Дорис заставили его вспомнить Шейлу. Странно — кажется, он встречался с ней много-много лет назад, безумно давно. А облик ее совершенно не потускнел в памяти. Еще лучше он помнил, как пахнет ее кожа…

Приготовленная даргом одежда пришлась Киму как раз впору, она оказалась очень похожей на ту, которую изрезали своими ножами братья-садисты. Очень хотелось есть, но еду еще не принесли. Сев на стул, Ким прислонился спиной к стене и закрыл глаза. «Ничего, — думал он, — все образуется. И может быть, — Ким вздохнул, — мне удастся когда-нибудь вновь увидеть Шейлу».

В этой маленькой комнатке Ким провел три дня. Это было не самое плохое время — по крайней мере, он мог как следует все осмыслить. И если в первый день у него еще оставались сомнения насчет того, правильно ли он поступил, прилетев на Карру, то вскоре эти сомнения исчезли. Здесь из него сделают хорошего бойца — Ким предпочитал избегать слова «убийца». Тогда он сможет поквитаться со всеми — с Чалми, с принцем Седриком. А может быть, даже с самим Императором. Да, это наверняка будет очень трудно сделать. Но он попытается. Такие люди, как Чалми, не должны жить.

На четвертый день к нему снова пришел дарг. Услышав звук открываемого замка, Ким быстро сел на кровати.

— Меня зовут Сайрус, я буду твоим Наставником, — сказал дарг, зайдя в комнату. — С этой минуты твоя прежняя жизнь окончилась. Ты принадлежишь мне, я несу за тебя ответственность. Если ты разочаруешь меня и моих коллег, я лично сверну тебе шею. Просто помни об этом.

— Да, сэр… — отозвался Ким, поднимаясь с кровати — он не мог сидеть в присутствии этого человека.

— Наставник, — поправил дарг.

— Да, Наставник.

— Хорошо. Пошли со мной…

За дверью камеры оказался коридор, он был освещен слабыми лампочками. Дарг шагал быстро и уверенно, Ким не отставал, боясь затеряться в подземных лабиринтах. Где-то через минуту освещенная часть коридора закончилась, в руках дарга снова появился фонарик. Еще несколько минут пути, и Ким увидел знакомые ступеньки…

Сумка с деньгами так и стояла на заднем сиденье глайдера. Дарг уселся в кресло водителя, Ким сел рядом. Загудел двигатель, сверху, усиливаясь с каждой секундой, хлынул поток света — начали раздвигаться створки купола. Ким улыбнулся — после сумрака подземелья было невыразимо приятно вновь увидеть солнце.

Машину Сайрус поднял все так же медленно и аккуратно. Глядя на то, как дарг управляет глайдером, Ким снова испытал разочарование — даже он, Ким, мог бы вести глайдер быстрее и увереннее. Впрочем, он тут же подумал, что все это вполне могло быть притворством. Глайдер набрал высоту и минут пять летел над городом, когда Сайрус снова взглянул на Кима.

— Первый урок, который тебе надлежит усвоить, — урок повиновения. Все мои приказания должны исполняться быстро и точно. Приказы моих коллег не являются для тебя обязательными. Будь с ними учтив, вежлив, однако свои действия в общении с ними определяй сам. Все ясно?

— Да, Наставник.

— Хорошо. Видишь вон тот невысокий дом справа? Рядом с рощей?

— С красной крышей? Вижу.

— Именно там ты будешь пока жить. Этому дому больше трехсот лет, он строился когда-то по нашему заказу. Сейчас в нем живут самые разные люди, не имеющие о нас никакого представления. Владелец этого дома сдает квартиры, ты снимешь одну из них.

— Я понял. Что мне делать с деньгами? — Ким оглянулся на сумку.

— Оставь себе десять тысяч, этого тебе пока хватит. Остальные я заберу, ты получишь их по окончании обучения. Если доживешь до этого.

— Я постараюсь… — Поджав губы, Ким вытащил из сумки пачку денег и сунул в карман.

Глайдер миновал дом с красной крышей, Ким подумал о том, почему они не снижаются.

— Нас не должны видеть вместе, — ответил дарг на его невысказанный вопрос. — Я высажу тебя дальше по улице.

Так он и сделал. Выбираясь из глайдера, Ким посмотрел на дарга и снова поразился тому, насколько обыденно тот выглядел. Трудно было поверить, что этот среднего возраста человек с мягкими чертами лица является опытнейшим убийцей.

— Встретимся позже… — сказал Сайрус, закрывая дверь.

— Где? — спросил Ким, но дарг его уже не слушал. Качнувшись на амортизаторах, машина плавно взмыла в воздух.

Ким остался один. Проводив взглядом удалявшийся глайдер, он повернулся и медленно пошел по улице.

Домовладелец оказался на удивление неприятным типом. Это был человек лет семидесяти, сутулый, с маленькими бегающими глазками. Одет он был в теплый суконный жилет и вытертые брюки. На просьбу Кима' сдать ему комнату немедленно согласился, но тут же потребовал оплатить проживание за три месяца вперед и внести страховой залог за мебель. Учитывая, что месяц на Карре длился около сорока дней, на круг выходило больше полутора тысяч. Но торговаться не приходилось. Осмотрев предложенную ему квартиру, Ким без лишних разговоров вручил старику деньги и получил ключи. После чего, сославшись на усталость, поспешил выпроводить хозяина за дверь — отвечать на расспросы докучливого старикашки у него не было никакого желания.

Оставшись один, Ким снова обошел свои новые владения. Не так уж плохо — второй этаж, две комнаты, кухня. Небольшой балкон, увитый тянущимся снизу плющом. Старая, но еще вполне приличная мебель, большой экран видео. Именно здесь ему теперь предстоит жить…

Остаток дня Ким провел дома, размышляя о своем нынешнем положении. В целом все было не так уж плохо — похоже, первый экзамен он все-таки выдержал. Ну а что будет дальше, покажет время. Сейчас ему думать об этом просто не хотелось.

Утро пришло к нему с ощущения того, что в комнате кто-то есть. Поднял голову и увидел сидевшего в кресле дарга.

— Ты слишком долго спишь, — сказал Сайрус. — К тому же очень крепко. Я мог убить тебя спящего, ты бы умер во сне, так и не осознав, что с тобой случилось. Запомни: дарг всегда чувствует опасность. Никто и никогда не может застать его спящим.

— Простите… — пробормотал Ким, поднимаясь с кровати.

— Наставник… — напомнил дарг.

— Простите, Наставник. Я не знал, когда вы придете.

— Ты меня не слышишь. Я говорю о чувстве опасности. Ты должен его культивировать, должен дать себе соответствующие установки. Тогда тебя никто и никогда не сможет застать врасплох.

— Да, Наставник. Я понял… — Ким быстро оделся. — Как вы сюда вошли? Через балкон? — Он взглянул на открытую балконную дверь.

— Ты не думаешь. Сейчас девятый час утра, на улице множество людей. Какой мне смысл привлекать внимание, взбираясь к тебе через балкон? — По губам дарга скользнула улыбка. — Все гораздо проще: в каждую квартиру этого дома ведут потайные ходы. Я говорил тебе, что дом этот строился когда-то по нашему заказу.

— И где этот ход? — спросил Ким, внимательно осматриваясь.

— Это тебе предстоит узнать самому. При случае попытайся найти его, для тебя это будет неплохой тренировкой. А сейчас нам надо идти.

— Завтракать не будем?

— Я уже завтракал. А ты свой завтрак проспал. Вот часы, — Сайрус положил на столик часы с браслетом, — они рассчитаны на местное время. Ровно в восемь сорок ты должен быть у магазина спортивных товаров, ты наверняка видел его, когда вчера шел сюда. Рядом будет такси с номером ноль восемьсот шестнадцать, ты сядешь в него.

— Хорошо, — кивнул Ким. — Мне идти прямо сейчас?

— Пожалуй, я позволю тебе умыться. — Дарг задумчиво посмотрел на Кима. — Но постарайся не задерживаться.

— Да, Наставник. Я понял… — взяв со столика часы, Ким быстро прошел в ванную.

Когда он вышел оттуда, дарга в квартире уже не было. Впрочем, Ким ожидал этого. Он уже догадался, что и в ванную Сайрус отправил его только для того, чтобы незаметно уйти. По крайней мере, теперь Ким точно знал, что потайной ход находится не в ванной.

К магазину спортивных товаров он подошел минута в минуту. Чуть раньше ему специально пришлось постоять возле уличного киоска, чтобы убить лишнее время. Такси нигде не было видно, Ким начал было оглядываться и увидел приземлявшуюся неподалеку от него желтую машину. Махнув рукой, как останавливают такси повсюду, Ким подошел к глайдеру, открыл переднюю дверь и забрался в салон.

— Куда летим? — спросил водитель, взглянув на Кима. Это был человек лет пятидесяти, загорелый и сухощавый, с густым ежиком коротко остриженных седоватых волос.

— Не знаю… — смутился Ким. Он и в самом деле не знал, куда ему лететь. Сайрус приказал ему сесть в такси, других указаний не было.

— Плохо, — отозвался водитель. — Ты должен быть готов к любой ситуации. А тут простой вопрос поставил тебя в тупик.

Ким присмотрелся к водителю. Да нет, это не мог быть Сайрус, этот человек гораздо ниже его.

— Я Марсуф. Сайрус велел мне встретить тебя… — Усмехнувшись, водитель поднял глайдер в воздух. — По-моему, он зря теряет с тобой время.

— Может быть, — согласился Ким. — Вы тоже дарг?

— Ну что ты, — покачал головой водитель. — Дарги — это миф. А в мифы верят лишь люди с богатой фантазией. Разве не так? — Он снова взглянул на Кима, и тот не нашелся, что ответить.

— Одно из главных исповедуемых даргами правил гласит: никогда и никому не рассказывай о себе правды, — произнес Марсуф уже более серьезным тоном. — Иногда даже наши жены и дети не знают, кто мы такие на самом деле.

— Вам все время приходится лгать?

— Лгать и не говорить всю правду — разные вещи. Став даргом, человек навсегда покидает привычный ему мир, будничные человеческие интересы перестают что-либо для него значить. Тем не менее мы продолжаем жить среди обычных людей и должны выглядеть обычными людьми. Любые странности в нашем поведении могут возбудить подозрение. Именно поэтому дарги скрывают свою истинную сущность. Все, что видят окружающие нас люди, предназначено для их глаз. О том, что есть другая сторона медали, им знать совсем необязательно.

Глайдер набрал высоту и теперь стремительно скользил над городом. В отличие от Сайруса, Марсуф управлял машиной очень хорошо, даже слегка небрежно — как и положено настоящему таксисту.

— Вы действительно таксист, или это всего лишь маскировка? — спросил Ким.

— Я действительно таксист, — кивнул Марсуф. — В то же время это всего лишь маскировка. Все зависит от того, что считать правдой.

— Я понял. Куда мы летим?

— Увидишь. Умей быть терпеливым.

Марсуф замолчал. Молчал и Ким, чувствуя себя уязвленным. Впрочем, его раздражения хватило ненадолго. Ким уже хотел задать Марсуфу очередной вопрос, когда тот, мельком взглянув на Кима, вдруг замер с выражением тревоги на лице..

— Не шевелись… — прошептал он. — Сиди спокойно, или она тебя укусит.

Ким замер.

— Кто? — одними губами спросил он, боясь пошевелиться.

— Молчи, сейчас я сниму ее… — Марсуф медленно потянулся к Киму. — Закрой глаза. Закрой, эта тварь может брызнуть ядом…

Киму было очень нелегко это сделать — тем не менее он послушно закрыл глаза. И тут же вскрикнул, ощутив болезненный укол в шею.

— Она укусила меня! — Ким быстро провел рукой по шее, желая смахнуть неведомую тварь. Почему-то закружилась голова, Ким схватился за ручку двери, с ужасом думая о том, что яд уже начал действовать. Приборная панель перед глазами расплылась, Ким почувствовал, что теряет сознание. Попытался что-то сказать — и провалился в пустоту…

Он открыл глаза, ощутив резкий удушливый запах. Вскинулся было — и увидел сидевшего рядом с ним седобородого старика. В руке старик держал маленький флакон. Убедившись, что Ким очнулся, старик улыбнулся, закрыл флакон и спрятал его в карман.

— Здравствуйте… — пробормотал Ким, пытаясь понять, где он находится. — Где я?

— Ты в Золотом Храме. Мне хотелось встретиться с тобой, поэтому ты здесь. Я Айкутма.

Только сейчас Ким сообразил, что лежит на невысокой каменной скамейке в небольшой, но очень уютной комнате. Каменный свод комнаты был выкрашен в теплый бежевый цвет, на стенах висело несколько картин. Скорее даже икон, понял Ким, вглядевшись в изображения. Сами стены были покрыты тонким, едва заметным резным орнаментом. Окон здесь не было. Лампа и кожух воздуховода подсказали Киму, что он снова попал в подземелье.

— Что со мной? — Ким сел на скамейке и тут же вспомнил полет с Марсуфом. Осторожно коснулся шеи. — Меня что-то укусило?

— С тобой все в порядке, — мягко улыбнулся Айкутма. — Марсуф должен был усыпить тебя, прежде чем привезти сюда. Он сделал тебе инъекцию снотворного.

Ким нахмурился — выходит, его снова разыграли. Хотя за такие розыгрыши надо бить по морде.

— Зачем было нужно меня обманывать? — спросил он. — Не лучше ли просто все объяснить.

— Да, конечно, — согласился старик, на его губах снова мелькнула улыбка. — Но это было бы слишком просто. Марсуф предпочел слегка развлечься. Не осуждай его.

— Просто я не люблю, когда меня обманывают, — пробормотал Ким.

— Да, это неприятно, — снова согласился старик. — Зато поучительно.

Теперь, уже окончательно придя в себя, Ким смог как следует рассмотреть собеседника. Сказать, что Айкутма был стар, значит не сказать ничего. На взгляд Кима, ему уже давным-давно перевалило за сотню. Волосы и борода Айкутмы были белы как снег, лицо избороздили глубокие морщины. Одет он был в серый монашеский балахон, перетянутый на поясе тонким кожаным ремешком.

По всему было видно, что Айкутма прожил очень долгую жизнь. Тем не менее никто не рискнул бы назвать его немощным старцем. При всем благообразии и спокойствии облик Айкутмы лучился силой. Больше всего Кима привлекли глаза этого человека. Тогда, при первой встрече, Ким видел глаза дарга. Настоящие глаза, не скрытые личиной притворства. Эти глаза его тоже не обманывали, он готов был в этом поклясться. Глаза дарга — но совсем другие. Более человечные, что ли, более сострадательные. Более живые. Казалось, они светились изнутри, вызывая ощущение тепла и умиротворения.

— Вы сказали, что хотели меня видеть? — спросил Ким, нарушив затянувшееся молчание.

— Да. Ты решил стать даргом, и я хочу понять почему.

— Я уже говорил об этом Сайрусу. Там, на Земле, у меня остались весьма могущественные враги. Одного из них зовут Чалми. Роджер Чалми, вы наверняка слышали о нем, он руководит Департаментом Наказаний. Я должен отомстить ему.

Айкутма едва заметно кивнул.

— Это многое объясняет. Месть во все времена жгла людям сердца.

— Поэтому я здесь.

Ким замолчал, молчал и старик, погрузившись в какие-то воспоминания. Наконец он снова взглянул на Кима.

— Пошли. Я хочу показать тебе Храм… — Старик встал и медленно вышел из комнаты.

Храм находился под землей, теперь Ким убедился в этом окончательно. Следуя за стариком, он миновал длинный ряд дверей и вышел в просторный светлый холл. На стенах висели картины — остановившись у первой из них, Айкутма взглянул на Кима и указал на портрет.

— Это Леонард Бердников. Он жил около восьмисот лет назад, именно его мы считаем основателем нашего братства.

На картине был изображен человек лет пятидесяти, его вполне можно было принять за какого-нибудь фермера. Судя по всему, художник не пытался придать портрету выигрышные черты и просто передавал реальность такой, какой она была.

— Леонард был простым монтажником на одном из местных заводов, — продолжил Айкутма. — Его обвинили в преступлении, которого он не совершал. Обвинили умышленно, он стал жертвой большой политики — маленькой пешкой в чужой игре. Его должны были расстрелять, однако Леонард смог бежать. Любой другой на его месте попытался бы покинуть планету. Он этого не сделал и вместо бегства предпочел борьбу. Не имея возможности добиться справедливости законным способом, он избрал путь террора. Собрав вокруг себя небольшую группу таких же униженных и обездоленных, он стал методично уничтожать продажных судей, лживых политиков, вороватых дельцов. Расправился он и со своими обидчиками. Кончилось все обыденно — его предали. Леонард был схвачен и казнен по приговору суда.

— Он не был даргом?

— Нет, если говорить о нынешнем толковании этого термина. Но именно Леонард Бердников заложил основы нашего братства. Он знал, что не сможет скрываться слишком долго, знал, что рано или поздно будет арестован — за его голову уже была объявлена награда. Леонард готов был погибнуть, но он не мог допустить, чтобы его дело погибло вместе с ним. Он выбрал трех человек из своего ближайшего окружения и вместе с ними разработал новую тактику борьбы, с учетом всех прежних ошибок. А затем вывел этих людей из своей группы, прекратив с ними всякое общение. После смерти Леонарда именно эти трое продолжили его борьбу. Вот они. — Айкутма указал на следующие портреты. — Будимир Лансдорф, Валентин Волков, Самуил Гутман. Именно эти три человека развили идеи Бердникова и превратили их в целостное учение.

— Учение о чем? — вставил Ким, внутренне уже зная ответ. Однако слова старика его озадачили.

— Любое целостное учение всегда многогранно и имеет несколько уровней понимания. Пытаться объяснить его суть в нескольких словах — значит заведомо втискивать учение в узкие рамки неких мыслительных конструкций. Определение того, что собой представляет учение, меняется в соответствии с уровнем духовного развития человека. Сначала ты видишь одно, потом замечаешь другое. То, что казалось важным, отходит на задний план, уступая место совсем другим аспектам. Надеюсь, ты понимаешь это? — Старик испытующе взглянул на Кима.

— Я могу это допустить, — отозвался Ким. — Точнее, согласен с этим. В детстве я собирал старинные монеты, сейчас я к ним равнодушен. Вы говорите об этом?

— Об этом, — кивнул старик. — Наши интересы меняются по мере нашего личностного роста. То же происходит и с любым учением. Сначала на первый план выходят внешние, наиболее явные аспекты, именно на них ученик и концентрирует свое внимание. По мере накопления опыта и понимания приоритеты сдвигаются. С учетом этого я могу дать несколько определений учения даргов… — Айкутма на секунду замолчал, собираясь с мыслями. — Итак, учение даргов — это система выживания в заведомо неблагоприятных условиях. Это тактика тайной войны, способная обеспечить победу в схватке с более сильным противником. Это способ восстановления справедливости. Это учение об узловых точках — когда минимальное, но точно рассчитанное и вовремя приложенное усилие способно изменить ход истории. Наконец, это способ слияния с окружающим миром. Впрочем, — старик улыбнулся, — здесь уже начинаются магические аспекты, о которых пока говорить просто нет смысла.

Ким невольно хмыкнул.

— Я думал, сейчас уже никто не верит в мистику.

— Верно, — согласился Айкутма. — Но если ты не знаешь, что лежит у меня в кармане, то это вовсе не означает, что там ничего нет. Пошли, я покажу тебе еще одно место…

Ким с готовностью последовал за Айкутмой. Ему понравился этот старик — своим спокойствием, доброжелательностью. Айкутма неторопливо шел впереди, Ким не отставал, думая о том, что правильно поступил, придя к даргам. Похоже, он и в самом деле пока знает о них не слишком много.

За галереей с портретами последовал неширокий коридор, потом взору Кима предстал небольшой зал с установленными вдоль стен каменными скамейками. Дальнюю стену зала украшали высокие резные двери. Деревянные, с позолотой, они выглядели на фоне серых каменных стен весьма впечатляюще. Айкутма без остановок проследовал к дверям, потянул за ручки, затем отошел в сторону, пропуская Кима вперед.

Судя по всему, это было центральное, самое главное помещение храма. Ким подумал о том, что, вероятно, именно здесь дарги проводят свои церемонии. Остановившись, он с интересом оглядел убранство подземного храма.

В отличие от многих земных храмов — Ким из любопытства бывал в некоторых, — этот отличался сдержанностью в красках и обстановке. Здесь не было обычной вычурности и желания перещеголять конкурентов, не было броских плакатов с призывами вступить в то или иное братство. Тем не менее обстановка храма вызывала ощущение сдержанной торжественности. Выкрашенные в зеленоватый цвет стены гармонично сочетались с золотистым сводом, золотом же были отделаны многие выступающие элементы стен. Дополняли картину кирпичного цвета пол и странное сооружение в центре зала. Ким не сразу понял, что это стилизованный крест высотой в два человеческих роста с установленной перед ним ритуальной скульптурой.

Крест был вырублен из черного мрамора или другого подобного материала, его полированные грани отражали убранство храма. Зато внутренняя часть креста мерцала мягким золотым блеском. Подойдя ближе, Ким понял, что это и в самом деле золото. Золотой крест вставили в черную каменную оправу. Сочетание золота с чернотой полированного Мрамора было очень красиво. Но в еще больший восторг привела Кима скульптура. Не просто в восторг, она привела его в трепет. Ким даже затаил дыхание, не в силах оторваться от увиденного.

Это были два слившихся в объятиях тела, созданные из тех же материалов. Контраст золота и черноты мрамора поражал воображение. Забыв о стоявшем позади дарге, Ким подошел к скульптуре и только тут понял, что ошибся. Перед ним находилось одно существо — двуглавое, четвероногое и четверорукое. Черная мраморная голова с ярко-рубиновыми огоньками глаз была ниже золотой, расположившейся прямо над ней. Глаза золотой статуи были изумрудными, обе головы в упор смотрели на Кима. Взгляд золотой головы, выражение лица дарили покой и умиротворение. Неизвестный мастер сумел передать то, что веками связывалось с именем Бога. Это и был лик Бога — любящего, доброго, всепрощающего. Другой лик, черный, заставлял вспомнить Дьявола. Мраморное лицо не устрашало клыками и прочей сатанинской атрибутикой — нет, оно было обычным человеческим. Но каким… С той же реалистичностью, с какой мастер сумел передать божественное, в черном лике было воплощено все зло мира. Оно дышало холодной всепоглощающей яростью. Вглядевшись в рубиновые огоньки глаз, Ким невольно отступил назад.

— Это Шира… — раздался за спиной у Кима тихий голос дарга. — Божество, воплотившее в себе все пороки мира.

Ким медленно обернулся.

— Это ваш бог?

— Нет. Это олицетворение правящих миром идей, олицетворение человеческих заблуждений. Люди делят все на хорошее и плохое, тысячелетиями спорят о добре и зле, призывая к гуманизму и милосердию. На деле абстрактный гуманизм принес не меньше бед, чем самые человеконенавистнические идеи. Шира — божество одной небольшой планеты, там до сих пор процветают каннибализм и ритуальные убийства.

— Вы говорите о Мирре? Я слышал о ней.

— Да, ты прав. Но эту статую сделали уже здесь. Ей здесь не поклоняются. Глядя на нее, ты понимаешь всю глубину человеческих заблуждений. В этом ее назначение — срывать пелену с разума. Сегодня ты только познакомился с Широй. Ты будешь проводить здесь много времени. Возможно, ты даже научишься беседовать с ней.

— В каком смысле? — не понял Ким.

— В самом прямом. Уединение с Широй меняет человека. Со многими из нас она разговаривает.

— Тогда это просто галлюцинации.

— Ты во всем ищешь простые объяснения. Шира отучит тебя от этого. Пройдет время, и ты вообще перестанешь искать объяснения чему-либо. А теперь идем. Для первого раза достаточно…

Дарг повернулся и медленно пошел к дверям. Еще раз взглянув на удивительное творение неизвестного мастера, Ким поспешил следом.

Айкутма привел его назад, в ту же маленькую комнатку.

— Ложись, я должен усыпить тебя. Не бойся… — В ладони дарга появилась миниатюрная коробочка телесного цвета. — Это совершенно безвредно. Дай руку…

Ким лег на кровать, без особого энтузиазма протянул даргу руку.

— А нельзя использовать снотворные таблетки?

— Можно, но инъектор гораздо удобнее. Им можно усыпить человека вопреки его желанию… — Айкутма прижал инъектор, Ким ощутил укол. — Спи, мы с тобой еще не раз встретимся. Со временем ты будешь приходить сюда сам.

— До свидания…. — пробормотал Ким, чувствуя, как сознание уплывает. Закрыл глаза — и провалился в беспробудный сон…

По тенистой аллее шли два человека. Первый, белобородый старик, шел медленно и не спеша, с удовольствием вдыхая прохладный вечерний воздух. Его собеседник, мужчина лет сорока, подстраивался под шаги старика, не желая доставлять тому неудобство.

— И как он тебе? — взглянул на старика его собеседник.

— Из него может получиться толк. Но пока он. слишком слаб.

— Мы излечим его от этой болезни. Ты еще не знаешь главного — пока он спал, мы сняли его ментограмму. У него пятый класс, тянет на восемь баллов.

— Так много? — Глаза старика блеснули. — Вы не ошиблись?

— Проверили два раза. Идеальный ученик.

— Ты говорил, что он служил Исполнителем?

— С его слов. Сейчас эти сведения проверяются. Но я не думаю, что он лжет.

— Вы хорошо обкатали его?

— Да, почти пятьсот единиц. В целом реакции обычные, однако восстановился он быстро, остаточных симптомов не отмечено. Поэтому мы и решили проверить его ментограмму.

— Это многое меняет… — Старик задумчиво потер бороду. — Мне он понравился. Умен, спокоен. Остальное приложится.

— Я хочу дать ему задание. Пусть покажет себя в деле, благо опыт у него есть.

— Ты имеешь в виду Мервилла?

— Да, сейчас самый благоприятный момент. Через неделю заседание Совета.

— А если он не справится?

— Тогда Мервилл умрет минутой позже. Накладок не будет.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул старик. — Только давай слегка усложним ему задание.

— А именно?

— Сведи его с Мервиллом лицом к лицу. Пусть сделает это сам, лично. Пистолет, а еще лучше нож. Он должен почувствовать вкус крови.

— Да, Наставник. Я понял.

Когда он проснулся, шел восьмой час, Ким даже не сразу смог понять, утро это или вечер. И лишь сумерки за окном говорили о том, что близится ночь.

Ким находился в своей квартире — выходит, дарги вернули его прямо сюда. Ну да, здесь же есть потайной ход…

Первым делом Ким поужинал, а заодно пообедал и позавтракал. Пока ел, смотрел по видео местные новости. Основное внимание уделялось двум новостям: ожидаемой на следующей неделе комиссии имперских властей и собираемому по этому поводу Совету Регионов. Судя по всему, имперские власти решили усилить свое влияние на Карру. Здесь это многим не нравилось, поэтому дебаты в Совете ожидались очень жаркие.

Впрочем, Кима это не слишком интересовало. Послушав пару минут сопутствующие этим событиям сплетни, он переключился на развлекательный канал. Поужинав, сунул посуду в мойку, выключил видео. После чего начал методично прочесывать квартиру в поисках потайного хода.

Ким был уверен, что найдет его. И поэтому был обескуражен, когда после часовых поисков не обнаружил никаких признаков потайного хода. Он облазил каждый закуток, проверил каждую щель — и все бесполезно. Не было здесь потайного хода. Может, Сайрус все-таки заходил через дверь, а о потайном ходе сказал лишь для того, чтобы все запутать?

Объяснение казалось вполне приемлемым, и все же Ким остался им недоволен. Был здесь потайной ход. Был…

Спать он лег в четвертом часу ночи. Долго лежал, думая о Золотом Храме, потом уснул. А когда проснулся, за окном уже был день.

Киму не хотелось, чтобы Сайрус снова застал его в постели. Торопливо вскочив, быстро умылся, приготовил завтрак. Он ел, когда в кухню вошел Сайрус. И хотя внутренне Ким был готов к этому, появление дарга вызвало у него досаду. Выходит, Сайрус снова сумел пробраться в его дом. Но как?

— Здравствуйте, Наставник, — произнес Ким, приветливо кивнув. — Завтракать будете?

— Здравствуй. Спасибо, я уже завтракал… — Дарг подтянул второй стул и сел у окна.

— Как вы вошли? — спросил Ким. — Я вчера полдня искал потайной ход, но так и не нашел его. Думаю, его здесь просто нет.

— Я только что прошел через него, — улыбнулся Сайрус. — А не нашел ты его по той причине, что искал совсем не там.

— Но я обыскал все, — пожал плечами Ким.

— И ванную? — с улыбкой поинтересовался дарг.

— Нет… — растерялся Ким. — Но вчера… Я же был в ванной, когда вы ушли. Вы не могли пройти мимо меня.

— А я и не проходил. Я сидел здесь, на этом вот стуле, и ждал, пока ты выйдешь из ванной. Ты сразу побежал в гостиную — проверить, ушел я уже или нет. Я прошел в ванную и выбрался через потайной ход.

Глаза дарга сияли, Ким молча чертыхнулся. Выходит, его опять провели на ровном месте.

— Нельзя доверять всему, что видишь, — произнес Сайрус. — Дарги — мастера по части создания иллюзий. Ты должен это крепко усвоить. — Дарг замолчал, задумчиво глядя на Кима, тот почувствовал себя неуютно. — Через неделю тебе предстоит пройти еще одно испытание, — произнес Сайрус. — Ты должен будешь убить человека.

«Вот оно, — подумал Ким. — Начинается…»

— И кто же этот человек? — тихо спросил он, сосредоточенно цепляя вилкой кусочек мяса.

— Томас Мервилл. Он представляет Тайкут, это богатый промышленный регион. В конце месяца в Кар-кун прибывает имперская комиссия, она намерена заменить своего представителя, сейчас это Карл Варроу.

Каркун был столицей Карры и находился в паре тысяч километров восточнее. Ким взглянул на дарга.

— Хотят заменить его этим Мервиллом?

— Нет, — покачал головой дарг. — Своего представителя они привезут с собой, он нам пока неизвестен. Но, по договору с Каррой, его заместителем будет наш человек, которого выберет Совет Регионов. Сейчас на это место претендуют двое: Мервилл и Клаус Ортего. Мервилл выступает за более тесную связь с центром, Ортего же ненавидит все, что связано с Империей.

— Я понял, — кивнул Ким. — Вы хотите провести на это место Ортего, поэтому Мервилл должен умереть.

— Это было бы слишком просто, — покачал головой Сайрус. — Обычное убийство спровоцирует скандал, сторонники Мервилла тут же обвинят Ортего в организации покушения. Мы должны убрать Мервилла, но сделаем это хитрее.

— А именно?

— У Мервилла есть конкурент в его же стане, профессор Векслер. Они недолюбливают друг друга и на внутренних выборах в своем регионе всегда жестко соперничают. Три года назад первым был Векслер, в прошлом году Мервилл взял верх. Мы уберем Мервилла, и подозрение падет на Ортего. Но спустя пару дней выяснится, что ликвидацию Мервилла организовал Векслер, желая этим убить сразу двух зайцев: устранить своего давнего врага и конкурента и свалить вину на Ортего. Мервилл мертв, Ортего под следствием. В такой ситуации Векслер станет единственным реальным претендентом на место заместителя представителя Империи.

— Но ведь это неправда?

— Разумеется. Но мы сделаем все для того, чтобы вина Векслера была очевидной.

Ким покачал головой — эти дарги и в самом деле хитрые бестии. В результате этой операции Ортего займет место заместителя, а сторонники Империи будут посрамлены.

— Но Векслер станет отрицать, что он в чем-то виновен. — Ким снова взглянул на Сайруса.

— Будет. Но недолго… — Сайрус слегка улыбнулся.

— Я понял. Вы убьете и его.

— Ты быстро схватываешь. — Дарг одобрительно кивнул. — Профессор Векслер покончит с собой под давлением неопровержимых улик. Разумеется, — Сайрус снова улыбнулся, — мы поможем ему это сделать.

— И что все это даст?

— Очень многое. Ортего — наш человек, он будет всеми силами отстаивать интересы Карры. А интересы Карры — это наши интересы.

— Ортего тоже дарг? — Ким удивленно вскинул брови.

— Нет, что ты. Он и понятия не имеет, что как-то связан с нами. Дарги никогда не выступают от своего имени, обычно они используют то или иное удобное прикрытие. Поэтому даже если происходит убийство, никто не может приписать его нам. Если кто-то заявит, что Мервилла убили дарги, это вызовет лишь усмешку.

— Я все понял. — Ким отодвинул пустую тарелку, — Мервилла должен буду убить я?

— Да. Считай это своим первым заданием. Мы должны оценить тебя в деле, тогда станет ясно, выйдет ли из тебя толк. И помни, дело это очень серьезное. Если ты оплошаешь и Мервилл останется жив, последствия будут очень неприятными.

— А нельзя его вывести из игры как-то по-другому? Не убивая?

— Я понимаю тебя. — Сайрус едва заметно вздохнул. — И могу заверить, что в данном случае это самый действенный вариант.

Сайрус замолчал, задумчиво глядя прямо перед собой. Потом вновь взглянул на Кима.

— Нас считают жестокими бесчеловечными убийцами, — произнес он. — Во многом это соответствует истине, если не принимать во внимание движущие нами мотивы. Обычно люди видят лишь внешнюю сторону нашей деятельности, да и то далеко не всю. Убийство — лишь один из методов, при этом мы не отдаем ему особого предпочтения. Это просто метод, и его применение определяется исключительно вопросами целесообразности. Мы всегда выбираем наиболее действенный вариант, при этом каких-либо моральных ограничений для нас не существует. Просто дарги стоят выше всякой морали. Главная наша задача — добиться процветания Карры, не допустить ее вовлечения в те или иные военные конфликты. Возьми для примера свою Землю — сколько тысячелетий вы воюете, скольким людям это уже стоило жизни. Вы и сейчас воюете, ваши политики и монархи никак не могут поделить власть. И никогда ее не поделят — до тех пор, пока им предоставлена свобода действовать по своему усмотрению. Личные амбиции ваших вождей оплачиваются миллионами убитых, и никого это не беспокоит. А теперь посмотри на Карру. Уровень жизни у нас гораздо выше вашего, при этом мы уже сотни лет ни с кем не воюем. И все потому, что Каррой реально правят дарги. Да, мы убиваем, но это оправданные убийства. Благодаря этим немногим жертвам мы спасаем тысячи и тысячи жизней.

— Когда я искал вас, — Ким позволил себе прервать дарга, — то слышал рассказ о том, как дарги убили младшего сына министра юстиции. Неужели и в этом была какая-то необходимость?

— Как раз к этому убийству мы непричастны, — ответил Сайрус. — Министр юстиции весьма порядочный человек, он сделал для людей много хорошего. Могу также добавить, что убийца найден и наказан. Но я понял суть твоего вопроса. И могу сказать, что нам приходилось убивать и женщин, и детей.

— И вы считаете это оправданным? Стоит ли жизнь одного ребенка всех ваших теорий?

— Ты опять мыслишь категориями морали. Я же говорю о вопросах целесообразности. И если жизнь какого-то щенка позволит решить важную проблему, а лучшего варианта не будет, я без всяких угрызений сверну ему шею. Сверну только для того, чтобы другие дети жили счастливо.

— И все равно это ненормально, — пробормотал Ким. — Так не должно быть.

— Ненормально, — согласился Сайрус. — И если когда-нибудь у нас появится возможность изменить наши методы, мы сделаем это без всяких колебаний. Но пока мир таков, каков он есть, нам не приходится сидеть без работы.

— Хорошо, — сказал Ким. — Я все понял. И убью этого Мервилла, если это действительно что-то даст.

— Это даст нам очень многое. И глупо беспокоиться о судьбе Мервилла — он умрет в любом случае, с твоей помощью или без нее.

— Я убью его, — повторил Ким. — Как я должен это сделать?

— Как раз об этом мы с тобой сейчас и поговорим…

Был вечер пятницы. Сидя в баре неподалеку от здания Парламента, Ким лениво потягивал коктейль, то и дело поглядывая на часы. Любой сторонний наблюдатель непременно решил бы, что Ким кого-то ждет. Так оно, собственно, и было. И когда в начале девятого Ким в последний раз взглянул на часы, встал из-за столика и направился к дверям, тот же наблюдатель решил бы, что просидевший час с лишним молодой человек так никого и не дождался. Впрочем, как раз в этом наблюдатель бы ошибся. Тот, кого ждал Ким, все-таки появился — за пару минут до его ухода. Ничем не примечательный мужчина средних лет, в руках у него была потертая кожаная сумка — в таких обычно носят свои инструменты ремонтники. Сунув сумку под стол, он заказал бифштекс и кружку пива. Когда официант принес заказ, начал спокойно есть, не глядя по сторонам.

Приметы этого человека Киму сообщил Сайрус. Его появление здесь говорило о том, что оружие уже приготовлено и будет на месте к назначенному времени. А значит, все идет по плану.

Выйдя из бара, Ким не торопясь направился в сторону Золотого Парка, одного из самых престижных районов Каркуна. Этот путь он заранее проделал четыре раза и знал, что уложится ровно в двадцать восемь минут.

Солнце уже село, но было светло — город сиял морем огней, в небе нескончаемыми потоками неслись глайдеры. Ким думал о том, как мало Каркун похож на земные города. Та же Москва выглядела, по сравнению с этим блистательным мегаполисом, жалким захолустьем, не говоря уже о других городах. Да, у них дома энергетический кризис. Энергии не хватает — но не потому ли, что львиную ее часть забирают военные заводы?

На углу пятьдесят второй улицы он подошел к кабинкам таксофона — минута в минуту. Зайдя в левую кабинку, поднял трубку, набрал наобум номер, его не интересовало, куда именно он попадет. Прижав трубку к уху, незаметно огляделся, затем запустил руку под полочку.

Узкий продолговатый сверток был на месте, его оставили за несколько минут до прихода Кима. Ким потянул его, чувствуя, как отрывается липучка, затем сунул сверток во внутренний карман куртки. Как раз в этот момент приятный женский голос сообщил о неправильно набранном номере. Повесив трубку, Ким вышел из кабинки и снова побрел по улице, чувствуя в кармане тяжесть оружия.

Дарги редко работают в одиночку. Ким знал, что за ним внимательно наблюдают. Не просто наблюдают — охраняют, страхуют от возможных неожиданностей. Попади он сейчас в поле зрения случайного патруля, и тут же на улице что-нибудь произойдет. Неизвестно, что именно, но это событие наверняка отвлечет патруль от неприметного молодого человека. Десятки, если не сотни людей работали сегодня на него, Кима. И у каждого — свое маленькое задание. Вряд ли они даже знают друг друга, но их согласованные действия приведут к тому, что не далее чем через два часа Томас Энрико Мервилл, главный претендент на должность заместителя имперского представителя, будет мертв.

У Фонтана Дружбы Ким остановился и несколько минут стоял, глядя на подсвеченные разноцветными прожекторами струи воды. Эта остановка тоже была запланирована — для того, чтобы скорректировать возможное опережение графика.

Полюбовавшись фонтаном, Ким взглянул на часы и пошел дальше. Было довольно людно, этим Каркун тоже сильно отличался от Москвы. Там, дома, с наступлением темноты по улицам лучше не ходить. Здесь люди гуляли совершенно свободно, даже изрядно подвыпившие граждане вели себя на удивление добропорядочно.

Наверное, он слегка поспешил с последним выводом — у крыльца расцвеченного огнями бара его неожиданно грубо схватили за руку.

— Стой… Не одолжишь пару кредов?

Ким повернулся и оказался лицом к лицу с довольно неприятным типом. Весь вид незнакомца говорил о том, что отказ удовлетворить его маленькую просьбу может кончиться для Кима печально. Высокий и лысый, он с ухмылкой глядел на Кима, будучи совершенно уверен в том, что жертве не отвертеться.

Наверное, в другой ситуации Ким этого бы никогда не сделал. Сейчас же он покорно полез в карман куртки и вытащил портмоне, кляня себя за то, что не положил мелкие купюры в карман.

— Возьми… — Ким достал пятикредовую бумажку и протянул ее незнакомцу.

— Одолжи еще кредов двадцать, а? — дохнув перегаром, незнакомец взял предложенную ему купюру и снова с ухмылкой взглянул на Кима. — Уважь человека…

— Какие люди! — раздался совсем рядом чей-то голос. Ким увидел крепкого, хорошо сложенного мужчину. Незнакомец тут же обнял вымогателя, его лицо сияло — очевидно, от радости, вызванной столь неожиданной встречей. — Сто лет тебя не видел. Пошли, выпьем за встречу… Пошли, пошли, я угощаю…

Судя по всему, это и был его ангел-хранитель. Наверняка рядом находился кто-то еще, но Ким не испытывал желания выяснять, чем закончится эта встреча. Сунув портмоне в карман, он торопливо пошел прочь. Впрочем, спустя минуту опомнился и снова перешел на нормальный шаг. Посмотрел на часы — в пределах графика…

К высотному зданию Императорского отеля Ким подошел ровно без четверти десять — минута в минуту. Отель построили лет пять назад к приезду Императора, он отличался особой роскошью и не менее высокой стоимостью обслуживания. Император, к слову, так и не приехал, а отель остался. Именно здесь предпочитали останавливаться именитые посетители, именно здесь сегодня Томас Мервилл будет праздновать свой День Рождения.

Празднование Дня Рождения было лишь поводом для того, чтобы собрать на это мероприятие влиятельных людей. Это от них будет зависеть, как в начале следующего месяца распределятся голоса между Мервиллом и его соперником. Гости уже съезжались, на глазах у Кима и других зевак к парадному крыльцу отеля опустился шикарный белый глайдер в сопровождении двух глайдеров охраны. Оттеснив назойливых журналистов, охранники сопроводили в отель дородного усатого мужчину. Ким видел его впервые. Впрочем, он и не обязан был знать всех гостей Мервилла. Вполне достаточно того, что он знает хозяина.

Одна за другой приземлились еще несколько машин. Глайдеры вполне могли опуститься на верхнюю посадочную площадку, но послушно замирали у парадного крыльца. В этом был свой резон, на верхнюю площадку не пускали журналистов. Да, гости предпочитали с ними не общаться, благо это была обычная частная вечеринка. Но кто откажется лишний раз попасть в объектив телекамеры? Чем чаще ты мелькаешь на экране, тем лучше тебя знают. А это — вопрос престижа.,

Ким взглянул на часы — пора. Покинув столпившихся зевак, спокойно обошел здание отеля, здесь его взору предстал роскошный Экзотикум, почти девственный кусок настоящих эрвиллских джунглей. К одному из бронированных стекол Экзотикума присосалась огромная фиолетовая тварь — подсвеченная лампами, она показалась Киму совершенно отвратительной. Тонкие щупальца шарили по стеклу, пытаясь найти лазейки, немигающий взгляд пары фасеточных глаз заставил Кима прибавить шагу — мало ли что. Говорят, такая штука переваривает человека за десять минут. Хотя, в общем-то, ее жалко. Каждый должен жить у себя дома.

Миновав Экзотикум, Ким почувствовал облегчение. Что за радость держать здесь этих тварей…

А вот и черный ход, им пользуется обслуживающий персонал. Разумеется, и здесь не обошлось без охраны. У дверей стояли четверо крепких ребят. Ким почувствовал себя неуютно. Впрочем, у куста рододендрона была сломана верхняя веточка — знак того, что все в порядке. Глубоко вздохнув, Ким решительно направился к дверям.

— Куда? — спросил один из охранников, преграждая Киму дорогу.

— Я вместо Павла, вам должны были передать.

— Да, тебя уже ждут… — Расслабившись, охранник отступил в сторону.

Вот так вот… Ким быстро прошел в фойе. Он не знал, почему его пропустили, и уж тем более не знал, кто такой этот Павел. Сайрус сказал, что его пропустят, и его пропустили. А как это случилось и почему, ему знать совсем необязательно.

План здания Ким выучил наизусть, поэтому без проблем поднялся по узкой винтовой лестнице на шестой этаж. Лифтом ему пользоваться пока запретили.

Ключ от шестьсот двадцать восьмой комнаты лежал у него в кармане. Пройдя по мягкой ковровой дорожке, Ким остановился у нужного номера, сунул карточку ключа в замок. Затем открыл дверь и вошел внутрь.

Свет в номере уже горел, Ким взглянул на часы — десять ноль три. Замечательно. Теперь надо переодеться.

Приготовленный для него костюм висел в шкафу. Переодевшись, Ким взглянул на себя в зеркало — вылитый уборщик. Правда, немного жмут форменные туфли, но это ерунда. Теперь усы и родинку…

Стоя перед зеркалом, он аккуратно приклеил тонкие усики, прилепил на подбородок родинку. Это было не так просто сделать — на лице Кима лежал искусно наложенный слой гримерного пластика, придававший ему нужные черты. Искусственная кожа не обладала чувствительностью, поэтому ориентироваться приходилось главным образом на вид в зеркале. Ким два раза отрывал и переклеивал усы, прежде чем остался удовлетворен результатом. Вроде бы все. Ах да, теперь оружие…

Ким аккуратно развернул взятый в таксофонной кабинке сверток, в нем лежал тяжелый охотничий нож в потертых кожаных ножнах. Хорошее оружие, надежное. Вытянув клинок из ножен, Ким осторожно провел пальцем по лезвию. Этот нож принадлежал телохранителю сэра Векслера, сам телохранитель отлеживался после подстроенной даргами драки. Оружие выкрали из его квартиры час назад, в свое время оно будет возвращено владельцу. Об этом позаботятся, самое главное сейчас — сделать свою часть работы.

К левому предплечью Кима были прикреплены кожаные ремешки. Затянув их на ножнах, Ким прошелся по комнате — нормально, нож в рукаве совершенно незаметен. Снова посмотрел на часы. Десять часов четырнадцать минут. Теперь надо ждать.

Ждать пришлось довольно долго. Пошла тридцать пятая минута, когда в дверь коротко стукнули три раза. Пора.

В коридоре уже никого не было. Шагая по мягкой дорожке, Ким думал о том, что будет, если Томас Мер-вилл изменит своей привычке.

На семнадцатый этаж он поднимался на лифте, вместе с ним ехала симпатичная горничная. Это оказалось очень кстати — Ким мило улыбнулся, горничная улыбнулась в ответ. На одиннадцатом этаже она вышла. Великолепно — теперь, если девушку кто-нибудь спросит, а спросят ее обязательно, она непременно вспомнит высокого уборщика с усиками и родинкой на подбородке. И при случае без проблем опознает в нем телохранителя сэра Векслера.

Семнадцатый этаж. Чем хороша маскировка под уборщика, так это тем, что на тебя совершенно не обращают внимания. Уборщик — это просто часть интерьера, не более. Он двигается, говорит, оказывает при случае какие-то услуги. И тем не менее его никогда не замечают. Говорят, когда-то на Земле, в давние-давние времена, богатые сановники — или как их там называли — подобным образом относились к своим рабам. Раб был вещью, и отношение к нему было таким же. На глазах у рабов эти сановники развлекались со своими подругами, не испытывая и тени смущения. Да и какое тут может быть смущение — кого интересует, что чувствует вещь?

Музыку Ким услышал еще в лифте, она стала громче, когда лифт остановился на семнадцатом этаже. Открылись двери, Ким уверенно шагнул вперед, без проблем миновав стоявших у дверей лифта охранников. Даже не взглянули на него. Оно и понятно…

Здесь было довольно людно. Гости уже собирались в банкетном зале, оттуда же доносилась и музыка. Впрочем, ужинать Ким не собирался, поэтому повернул направо — туда, где сейчас должен был находиться Мервилл.

Каждый человек имеет свои слабости. Слабостью сэра Мервилла был бильярд. Поэтому, услышав доносившийся из бильярдной стук шаров, Ким сжал зубы — уже совсем скоро…

В бильярдную он вошел через пару минут, вооружившись взятым в стенном шкафу сайквошем, небольшим аппаратом для мытья полов. Его появление в бильярдной никого не встревожило, лишь некоторые из игравших за тремя столами господ удостоили Кима взглядом. Мервилл был здесь, он играл за крайним столом с высоким пожилым джентльменом. Почтительно склонив голову, Ким прошел к комнате для курения. На Карре табак приравнивался к легким наркотикам, его употребление не запрещалось, но считалось довольно вульгарным делом. Именно поэтому Ким был уверен, что комната для курения пуста. Так и оказалось. Прикрыв за собой дверь, Ким опустил на пол сайквош. Он ему больше не нужен, а отпечатки пальцев бедного Рональда, телохранителя сэра Векслера, станут еще одной уликой, хотя и косвенной. Косвенной, потому что их ничего не стоит подделать. Все тот же гримерный пластик плюс пять минут лазерной гравировки — и вот уже его, Кима, руки оставляют чужие отпечатки.

В комнате для курения было очень тихо, Ким отчетливо чувствовал, как бьется его сердце. Да, ему уже не раз приходилось убивать, но раньше это происходило совсем по-другому. Либо это была работа, либо он защищался, спасая свою жизнь. И вот впервые он пришел для того, чтобы сознательно и обдуманно отнять чужую. Жизнь человека, который лично ему, Киму, ничего не сделал, о котором неделю назад он вообще ничего не знал. Да, за Мервиллом числилось множество грехов, во время подготовки к операции Кима познакомили с подробным досье на этого деятеля. Мерзкий человечишко, на его совести как минимум несколько загубленных жизней. Все это так, но почему он, Ким, должен решать, кому жить, а кому умереть? По какому праву? И ведь нельзя уже ничего изменить, не получится. Мервилл все равно умрет. И все, что остается Киму, — это хорошо выполнить свою работу. Сейчас Мервилл играет в бильярд, но не пройдет и нескольких минут, как на его линком придет звонок. Деловой звонок, очень важный, а Мервилл не любит обсуждать собственные дела при посторонних. Извинившись, он выйдет сюда, в эту комнату. И здесь найдет свою смерть.

Ким вынул из рукава нож, крепко сжал его. Рука дрожала. Это плохо, Сайрус говорил о том, что страха не должно быть. Страх мешает, парализует, заставляет совершать ошибки. Надо расслабиться и успокоиться.

Глубокий вдох — и очень медленный выдох. Этому его тоже научил Сайрус. Общее расслабление мышц в сочетании с медленными выдохами рефлекторно успокаивает нервную систему. Так, по крайней мере, ему объяснял дарг. Научись расслабляться в стрессовой ситуации, и ты получишь преимущество над противником.

Впрочем, особого успокоения Ким не почувствовал. И даже вздрогнул, услышав, как запищал за дверью линком.

Итак, сейчас Мервилл должен сюда войти. Если не войдет, в действие вступит другой вариант, в котором он, Ким, почти не участвует. Он просто оставит нож в условленном месте и уйдет, А дело завершит один из даргов.

Только сейчас Ким понял, насколько ему не хочется убивать Мервилла. Он даже взмолился — господи, пусть он не войдет сюда. Не надо…

Его молитва не была услышана. Дверь открылась, в комнату вошел Мервилл. Прикрыл за собой дверь и только тут заметил стоявшего у окна Кима. Холодно взглянул на него.

— Выйди, мне надо поговорить…

— Да, сэр… — Пряча нож за предплечьем, Ким прошел мимо Мервилла. Оказавшись у него за спиной, остановился, быстро зажал ему левой рукой рот и ударил ножом в правый бок. Вздрогнув, Мервилл начал оседать на пол. Вытащив нож, Ким перехватил его и нанес второй удар в горло, поверх плеча именитого чиновника. Брызнула из рассеченной артерии ярко-алая струйка крови, Ким вынул нож и мягко опустил Мервилла на пол. Сунул нож в рукав — до упора, почувствовал, как щелкнул стопор в ножнах. Быстро взглянул на руки, заметил на правой пятна крови. Торопливо вытер их о костюм Мервилла. Несколько раз глубоко вздохнул и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Ему показалось, что все взгляды обращены только на него. Чувствуя, как каменеет лицо, стараясь ничем не выдать своих чувств, Ким спокойно прошел через бильярдную и вышел в коридор. Хорошо, очень хорошо. Теперь к лифту…

Бравые охранники так и стояли у лифта. Хмуро взглянув на них, Ким подумал о том, какой здесь через несколько минут начнется переполох. Лифт был здесь — войдя внутрь, Ким трясущейся рукой нажал кнопку, чувствуя, как потеет и чешется лицо под слоем пластика. Двери закрылись, лифт мягко повлек Кима вниз.

Его трясло. Никогда еще Ким не чувствовал себя так мерзко после убийства. И все-таки у него получилось. Он сделал это. Теперь только бы выбраться.

Шестой этаж. Три десятка шагов, а вот и его номер. Захлопнув дверь, Ким торопливо стянул с себя казенную униформу, быстро облачился в прежнюю одежду. Теперь переобуться, и быстрее вниз…

У дверей черного хода все так же стояли охранники, о чем-то лениво переговариваясь. Судя по всему, безвременную кончину сэра Мервилла еще не заметили.

Его появление не вызвало у охранников никаких эмоций. Ким знал, о чем его могут спросить, на все вопросы у него были приготовлены ответы. Но его ни о чем не спросили. Тем лучше — спустившись по ступенькам, Ким спокойным шагом пошел к Экзотикуму. Это спокойствие далось ему очень нелегко, но все обошлось. И даже на распластавшуюся по стеклу фиолетовую тварь Ким взглянул уже совсем другими глазами. Сидишь там — ну и сиди. У всех свои проблемы.

Он ощутил себя свободным, лишь миновав посадочную площадку. Здесь уже было людно, Ким без проблем затерялся в толпе. Все, теперь его так просто не возьмешь.

Еще два десятка метров, и он на месте. Здесь его должны ждать.

Его действительно ждали — не прошло и двух секунд, как рядом опустился глайдер с Марсуфом в пилотском кресле. Ким забрался на заднее сиденье, машина тут же поднялась в воздух.

— Удачно? — спросил Марсуф, не глядя на Кима.

— Да.

— Хорошо. Оставь нож на полу.

— Да, я знаю… — Ким закатал рукав, ослабил крепившие нож ремешки. Аккуратно положил оружие на пол — его вернут хозяину. Разумеется, нож сполоснут от крови, но она все равно останется в ножнах. Экспертиза установит, что это кровь Мервилла.

За два с лишним часа пути от Каркуна до Аделара Марсуф не произнес ни слова. Молчал и Ким, задумчиво глядя в ночь. Наконец впереди показались далекие огни, они быстро приближались. Прошло еще несколько минут, и глайдер опустился в ста метрах от дома Кима.

— Отдыхай. — Марсуф взглянул на Кима, тот уныло кивнул и выбрался из машины. Проследив взглядом за поднявшимся в воздух глайдером, медленно побрел домой, думая о том, что сейчас искупается и обязательно выпьет чего-нибудь крепкого…

Ему было нехорошо — оттого что он снова убил человека. Сидя в наполненной горячей водой ванне, Ким с грустью думал о том, что весь этот мир построен на зле. Кто-то кого-то постоянно убивает, разница лишь в том, под каким соусом это преподносится. Убийство врага считается оправданным, за это порой даже медали дают. Но ведь и врагам дают медали, и тоже за убийство. У каждого своя правда — если здесь вообще уместно вести речь о правде. Правда не может быть связана с убийством. Или может? Как быть, если ты спасаешь свою жизнь? Или, тем более, жизнь чужую? Как совместить одно с другим, где та грань, что отделяет хорошее от плохого? Или Айкутма и в самом деле прав и смерть одного ради жизни многих вполне оправданна? Сегодня он убил Мервилла, приспешника Империи. А значит, союзника Чалми. Выходит, что он, Ким, сегодня боролся и с Чалми. Так неужели это плохо?

Два дня назад у них с Сайрусом уже был очередной разговор на эту тему. Началось все с того, что по видео показали марш Движения Пацифистов — десятки тысяч людей пришли к зданию Парламента, протестуя против решения Совета создать силы самообороны. Сотни лет Карра ни с кем не воевала, единственными военными на планете были немногочисленные имперские бойцы. И вот теперь Совет решил нарушить традицию и при содействии Империи создать свои вооруженные силы. Естественно, это вызвало широкое общественное возмущение.

— Эти силы действительно будут созданы? — спросил Ким, взглянув на Сайруса.

— Будут, — согласился дарг.

— И вы этому не помешаете?

— Нет. Идея создания сил самообороны принадлежит нам.

Ким удивленно вкинул брови.

— Вам? А как же нейтралитет и неучастие в войнах?

— Времена меняются, Ким. То, что раньше соответствовало нашим интересам, теперь им противоречит. Империя переживает свои худшие времена, она может даже развалиться, а это грозит новыми военными конфликтами. В условиях хаоса дипломатия бессильна. Карра может быть легко завоевана любой мало-мальски продвинутой в военном отношении планетой. Пока до этого далеко, но мы должны готовиться.

— Но вам же придется сотрудничать с Империей?!

— А почему бы и нет? — улыбнулся Сайрус. — Империя даст нам деньги, обеспечит современным оружием, пришлет своих инструкторов и командиров. Император уверен, что Карра является его верным союзником. Но это иллюзия, и реально войска будут подчиняться только нам.

— Ну а эти? — Ким кивком указал на экран. — Они не хотят воевать.

— Никто не хочет воевать. Но обеспечить мир сейчас сможет только сила. Все последние столетия нас прикрывала Империя, мы спокойно жили в тени ее военной мощи. Теперь ситуация изменилась, и мы не хотим, чтобы Карра погибла под обломками дряхлеющей Империи. Люди просто еще не осознали этого.

— Но если человек не хочет брать в руки оружие, не хочет убивать? Я вполне могу понять его.

— А я нет, — жестко ответил Сайрус. — Эти люди, — он кивком указал на экран, — хотят остаться чистенькими. Но так не бывает. Они сотни лет живут без войны, причем им и в голову не приходит, что их благополучие оплачено чужой кровью и чужими грехами. Эта кровь есть на моих руках, скоро она будет и на твоих. Взгляни на этих чистюль, — дарг снова указал на экран. — Они считают нас убийцами. Но чем они лучше нас? Тем, что не убивают? Но это смешно. Тот, кто ест мясо, уже несет свою долю греха за умерщвленное на бойне животное. Люди хотят пользоваться плодами греха, но чураются тех, кто делает за них грязную работу. На мой взгляд, это несправедливо. Не хочешь держать в руках оружие — уйди из этого общества, перестань пользоваться благами, которые оно тебе дает. А жрать мясо и рассуждать о гуманизме…

Сайрус покачал головой, потом взглянул на Кима. Его глаза блестели.

— Ты со мной не согласен?

— Не знаю, — пожал плечами Ким. — Уж слишком все это сложно.

— Здесь нет ничего сложного, — не согласился дарг. — Просто либо мы принимаем правила и играем по ним, либо всю жизнь стыдливо прячем голову в песок, как некая живущая у вас птица. И самое честное в этой ситуации — принять свою долю ответственности. Тогда все становится просто…

Именно этот разговор и вспоминал Ким, сидя в ванне. Ему было очень нелегко согласиться с доводами Сайруса, и все-таки Ким все отчетливее понимал, что тот действительно прав. Помнится, Чалми говорил, что они в ответе за человечество. Но к чему привела политика Императора? Экономика в упадке, повсюду идут войны, сил Империи уже не хватает на то, чтобы поддерживать порядок. Это — правда Чалми. А есть другая правда, и убедиться в ее истинности очень просто, достаточно выйти на улицу любого города Карры. Блистающий мир, нормальное общество. Да, не идеальное, здесь тоже много грязи и зла. И люди всякие есть — как хорошие, так и плохие. Но ведь лучше здесь, чем у него дома, гораздо лучше. Дарги не берут на себя ответственность за человечество — они просто делают то, что могут сделать. Да, порой это выглядит очень жестоко. Но кто может взять на себя право судить их? Сегодня он, Ким, убил Мервилла. Завтра телохранитель Векслера получит сообщение о том, что его брат на Гее попал в катастрофу и находится при смерти. Кинется на космодром, при досмотре багажа у него будет обнаружен пистолет. Тщательная проверка позволит найти нож, которым был убит Мервилл, и сто пятьдесят тысяч кредов. А потом станет известно, что деньги эти были сняты со счета Векслера. Закончится все тем, что Векслер покончит с собой — разумеется, не без помощи даргов. Заместителем имперского представителя станет Ортего, это послужит благополучию и процветанию Карры…

Что-то скрипнуло, Ким вздрогнул — и тут же вспомнил о потайном ходе. Не иначе, Сайрус снова решил его навестить.

Он ошибся, это был не Сайрус. Ким понял это в тот момент, когда из-за сдвинувшейся декоративной панели появилась высокая светловолосая девушка. На ней была довольно короткая темная юбочка и желтая блузка, изящные мокасины и черные поблескивающие чулки.

— Здравствуй, — просто сказала она. — Я Дорис. Отмокаешь?

— Д-да, — запнулся Ким. — Здравствуй…

Глаза девушки искрились, на губах играла ироничная усмешка. Заметив, что Ким пытается глубже погрузиться в воду, она усмехнулась.

— Расслабься. Вряд ли у тебя есть что-то такое, чего я не видела. — Девушка аккуратно закрыла потайной ход и вновь повернулась к Киму.

— Может, подождешь меня снаружи? — попросил Ким. — Я сейчас выйду.

— Нет, — улыбнулась Дорис. — Я пришла сюда не для этого… — Не сводя с Кима сияющих глаз, она коснулась «молнии» на юбке и медленно расстегнула ее. Юбка упала на пол, девушка вышагнула из нее и аккуратно, пуговицу за пуговицей, стала расстегивать блузку.

Ким тяжело сглотнул — уж больно все это было неожиданно. Или это очередная проверка даргов? С них станется.

Девушка явно его дразнила. Сняв блузку, она повесила ее на крючок, затем медленно расстегнула бюстгальтер, демонстративно протянула его Киму и выпустила из рук. Ким едва успел подхватить невесомый кусочек ткани. Не отрывая от Кима глаз, Дорис провела ладонями по своему телу, коснулась груди, бесстыдно демонстрируя Киму набухшие соски. Затем ее ладони скользнули ниже, коснулись трусиков и медленно потянули их вниз. Ким тяжело задышал — и неожиданно для себя расслабился. Он принял условия игры.

Дорис вышагнула из трусиков, ее тело было стройным и очень белым. Скинув мокасины, она поставила ногу на край ванны и медленно сняла чулок, затем так же поступила с другим. Проделано все это было бесподобно. Ким улыбнулся.

— Забирайся, — предложил он и несильно хлопнул ладонью по воде. — Места хватит.

Дорис улыбнулась, затем изящно переступила край ванны.

— Вот таким ты мне нравишься гораздо больше, — сказала она. — Думаю, мы с тобой поладим… — Девушка опустилась в ванну, лишняя вода потоком хлынула в слив.

— Я на это надеюсь… — Ким коснулся ног девушки, провел ладонями по ее икрам, затем скользнул выше. Дорис прикрыла глаза и запрокинула голову.

— Тебя прислал Сайрус? — спросил он.

Дорис приоткрыла глаза.

— Скорее, я вызвалась сама. Вместо меня здесь вполне могла быть другая. Просто ты мне понравился.

— Тебя приставили следить за мной, — предположил Ким, вспомнив Шейлу. Там все было очень похоже.

— Нет, — покачала головой Дорис. — Я просто должна тебя кое-чему научить.

— А именно?

— Я научу тебя любви… — ответила девушка и потянулась к Киму. — Это тоже оружие, и очень действенное. Я научу тебя тому, как сделать счастливой любую женщину. И самого проведу по тропинкам Рая. Ты сегодня очень хорошо поработал. Считай это наградой… — Дорис обняла Кима и припала к его губам…

Девушек в жизни Кима было немного — может быть, виной всему его сдержанный характер. До сих пор самые приятные воспоминания в этом плане у него связывались с Шейлой, он невольно думал о ней даже теперь, лаская Дорис. Просто Шейла ему очень нравилась, его тянуло к ней — тянуло, несмотря на ее предательство, и Ким ничего не мог с собой поделать. Пытался забыть ее, не думать о ней, но Шейла все равно приходила к нему в его снах. Это было мучительно, мысль о том, что их дороги навсегда разошлись, что им уже никогда не суждено быть вместе, вызывала отчаяние. Только теперь Ким по-настоящему, осознал, насколько дорога ему Шейла. Очень дорога — тем не менее он так и не посмел ей в этом признаться. Просто тогда ему пришлось бы рассказать о себе всю правду — правду, которую он так тщательно скрывал. При первой встрече Шейла не ответила на вопрос о том, где именно она работает, сказала, что это совершенно неважно. К удивлению Кима, он воспринял это спокойно, более того, сам отказался сообщить, какую штатную должность занимает в Департаменте. Просто боялся этого, боялся, что Шейла, узнав о его ремесле, возненавидит его. Исполнитель — что может быть хуже? Но все сложилось удачно, и окружавший их отношения ореол тайны лишь усиливал влечение. Ким был уверен, что девушка работала на какую-нибудь крупную компанию, об этом говорило все — ее достаток, внешние данные, манера поведения. Она была бесподобна, Ким считал истинным чудом то, что Шейла с ним. Это теперь он знал, что она работала там же, где и он, в Департаменте Наказаний, и боссом ее был сам Чалми. Ее приставили следить за ним — и, надо сказать, с работой своей она справилась блестяще.

И вот теперь появилась Дорис. Две девушки, такие непохожие — и в то же время было между ними какое-то неуловимое сходство. Ничто и никогда не могло укрыться от Шейлы, она чувствовала каждый нюанс в их отношениях. Более того, рядом с ней Ким всегда ощущал себя мальчишкой, сумевшим сорвать запретный плод и не понимающим, как это вообще могло случиться. Но вот рядом с ним лежит Дорис. Совсем другая, более непосредственная, чем Шейла, более импульсивная. Несопоставимо более умелая, чего уж греха таить. Наверняка более опасная. А сходство… Наверное, сходство заключалось в том, что и рядом с ней Ким чувствовал себя слабым. Или не слабым, Ким и сам не знал, как выразить свои чувства. Он был на вторых ролях — что там, что здесь. Именно Шейла всегда решала, встречаться им или нет, именно она диктовала свои условия — правда, мягко и ненавязчиво. Здесь было то же самое. Дорис была главной, она была сильнее его — если не физически, то по крайней мере духовно. Это чувствовалось во всем. Ким с ужасом и в то же время с упоением понимал, что за вызывающим блеском ее глаз скрывается что-то другое, гораздо более сильное и пугающее. Под всей этой божественной оболочкой скрывался дарг, самое опасное существо во Вселенной.

— Я вижу, ты не устал? — спросила Дорис, приподняв голову. — Ты не спишь.

— Просто я думаю, — отозвался Ким, глядя в залитое отблесками ночных огней окно.

— О чем?

— О жизни. О нас. О том, что ты уйдешь так же, как пришла. Что это может оказаться всего лишь сном.

— Но сном приятным, не так ли? — улыбнулась Дорис, затем потянулась к Киму и поцеловала его. Ее сияющие глаза лучились теплом. — Может, продолжим?

— В другой раз. Ведь если мы изучим весь курс, ты больше не придешь?

Дорис засмеялась, ее смех был тихим, но очень мелодичным и приятным.

— Не тревожься, — сказала она, проведя рукой по груди Кима. — У нас впереди очень много времени. Искусство любви — лишь небольшая часть того, чему мне предстоит научить тебя.

— Например?

— Например, я научу тебя приготавливать яды. И научу ими пользоваться.

Ким вздрогнул.

— Ты не говорила об этом раньше.

— Просто не хотела путать тебя раньше времени, — улыбнулась Дорис. — Сначала лучше познакомиться с тем, что доставляет удовольствие. Не так ли?

— Может быть. Просто я все время забываю о том, где я. И с кем.

Дорис снова улыбнулась.

— Ты любишь все усложнять. На деле жизнь очень проста, в ней есть как хорошее, так и плохое. Жизнь и смерть всегда ходят рядом — так же, как боль и удовольствие, и одно немыслимо без другого. Не будь смерти, мы бы не могли оценить радость жизни. Не испытав боли, не поймешь и настоящего удовольствия. Просто надо осознавать это и не изматывать себя глупыми размышлениями.

— А мне нравится думать, — не согласился Ким. — По крайней мере, с некоторого времени.

— Плохо, — осуждающе заявила девушка. — Мне придется возиться с тобой больше, чем я рассчитывала… — Она посмотрела Киму в глаза, потом не выдержала и рассмеялась.

Ким улыбнулся.

— Давай спать, — сказал он, проведя рукой по ее волосам. — Скоро рассвет.

— Иногда ты действительно говоришь умные вещи… — Дорис демонстративно потянулась и закрыла глаза.

Где-то неподалеку пронесся глайдер, воздушная волна шевельнула занавески. Что ж, люди как люди, своих лихачей хватает и здесь. Ким посмотрел в окно. И дарги, если разобраться, не такие уж страшные. Они просто другие, и жизнь эту они воспринимают совсем по-другому. И к смерти относятся иначе — проще, что ли. Вот ведь — там, дома, жизнь человека на словах возводят до неимоверных высот. Все для людей, все для блага народа. Департамент Наказаний — для его блага. И войны все, они ведь тоже для блага. Все от имени народа, высочайшим повелением Императора. Отец наш родной… — пожалуй, впервые Ким подумал об Императоре Константине Пятом без всякого трепета. Да, Император. Ну и что? Самая большая сволочь в Империи — после Чалми.

А дарги? Что дарги? Жизнь человека для них ничего не значит, в этом нет никаких сомнений. И эта милая девушка, что лежит сейчас рядом, наверняка при случае без лишних моральных терзаний перережет ему глотку. Или отравит — похоже, она специалистка в этом деле. Так, может, он действительно все усложняет? И жизнь на деле гораздо проще? Делай то, что несет благо твоей стране, твоей семье. Тебе самому, наконец. Просто, жестоко, действенно. Результат превыше всего. Пожертвовать частью, чтобы сохранить и приумножить целое. Взять хотя бы того же Седрика. Да, принц, и кровь в нем течет королевская, хоть и на редкость поганая. Скольким людям принес он смерть и несчастья, А ведь найдись в свое время дарг — хорошо, пусть не дарг, а просто разумный решительный человек, и удави он этого принца, скольких бед удалось бы избежать. Да, трудно предугадать, как будут развиваться события. Но ведь можно. Даже не так — не надо предугадывать, как будут они развиваться. Их надо направлять — тайно, незаметно. Узловые точки истории, именно это имел в виду Айкутма. Одна пуля, один выстрел — и мир идет совсем по другому пути. Просто кто-то должен принять на себя ответственность за подобное. Здесь, на Карре, это сделали дарги, на деле показав, что и зло может пойти во благо.

Шли минуты. Дорис спала или делала вид, что спит. Повернувшись на бок, Ким поудобнее подоткнул подушку и закрыл глаза. Надо спать. Завтра будет новый день — и новые проблемы. Что ж, он готов к этому. Готов потому, что сам выбрал этот путь.

В храме было очень тихо. Сидя напротив Айкутмы, Сайрус внимательно глядел на старика. Именно Айкутма должен принять окончательное решение.

— Как он себя вел? — тихо спросил старик.

— В целом неплохо. Правда, сильно волновался.

— Но на деле это не сказалось?

— Нет, — покачал головой Сайрус. — Все прошло хорошо.

— И каково твое мнение?

— Я бы его оставил. Из него выйдет толк.

Старик провел ладонью по бороде.

— Но ведь он все равно захочет уехать?

— Да. Земля — его дом. Но неужели это вас смущает?

— Дарги не вмешиваются в дела чужих планет; Ты ведь знаешь об этом.

— Знаю, — кивнул Сайрус. — Но Ким пришел к нам сам, это его выбор. И если он вернется домой, это тоже будет его решением. Что плохого в том, если и на Земле появятся дарги?

Айкутма вздохнул.

— Нас много, и важные вопросы мы всегда решаем вместе. А он на Земле будет один. Не совратит ли его полученная сила? Ты же сам знаешь, насколько тяжело удержаться.

— Знаю. И обещаю, что его не оставят одного.

— И он умрет, если нарушит наши принципы?

— Да.

— Хорошо. Именно это я и хотел от тебя услышать. С этой минуты он твой.

— Да, Наставник. — Сайрус слегка поклонился. — И уверяю вас, нам не будет за него стыдно.

Глава 1

Здесь совсем ничего не изменилось. Спускаясь по трапу лайнера, Ким даже не верил тому, что не был на Земле долгих четыре года. Это и так довольно большой срок. А для него он стал вечностью.

Его новые документы не вызвали на пункте пропуска никаких замечаний. Да и не могло быть иначе.

Выйдя из здания космопорта, Ким остановился, всей грудью вдохнул прохладный весенний воздух. Вот он и дома. И больше его отсюда никому не выгнать.

Спустившись по ступенькам, Ким уверенно направился к остановке общественного транспорта. Мог бы взять такси, но предпочел раствориться в толпе пассажиров. Дарг, выставляющий себя напоказ, — мертвый дарг.

Оранжевая туша автобуса опустилась как раз в тот момент, когда Ким подошел к остановке и купил проездную карту. Взглянул на номер автобуса — сороковой. Идет до центра города. Что ж, ему как раз туда…

Тяжелая машина поднялась в воздух. Сидя у окна, Ким задумчиво смотрел на открывшуюся ему панораму Москвы. Здесь действительно ничего не изменилось. Те же дома, те же люди. Даже Департамент Наказаний на прежнем месте. Впрочем, как и Дворец Императора.

Серые корпуса Департамента Наказаний были видны практически из любой точки города. Ким вспомнил Шейлу — где-то она сейчас? Да, она предала его, и им уже никогда не быть вместе. Но странное дело — боль от предательства ушла, а щемящее чувство осталось. Выходит, у него еще есть чувства. Он обязательно найдет ее. Не будет к ней подходить — просто посмотрит со стороны на то, какая она теперь.

Квартиру он снял небольшую, но достаточно престижную, почти в самом центре города. В этом тоже был свой смысл — тот, кто не в ладах с законом, обычно старается держаться ближе к окраинам, там, где поменьше полиции. Сняв квартиру на третьем этаже элитного дома, Ким уже одним этим продемонстрировал свою лояльность. Он — Андрей Кротов, добропорядочный гражданин Империи, сын богатых родителей, да упокоится их прах с миром. Не далее чем завтра сведения о нем поступят в Департамент, об этом позаботится осведомитель-домовладелец. Ким знал это совершенно точно, на этот счет существовала специальная директива Департамента. Его наверняка проверят — спокойно, без особого пристрастия, как всякого прибывающего на Землю гражданина. Наведут справки, пошлют запрос на Гею — он прибыл именно оттуда. Филиал Департамента на Гее подтвердит его благонадежность.

Остаток дня он провел, гуляя по улицам. Ким не боялся, что его узнают, он здорово изменился за эти годы. И не только внутренне. Над его лицом поработал хороший хирург, специалист своего дела. Ким долго не мог привыкнуть к новому облику, но постепенно принял и это. Более того, даже согласился с утверждением Дорис, что его новая внешность стала более выигрышной.

Изменилось не только лицо. Две недели кропотливой, болезненной работы над руками позволили изменить отпечатки пальцев. Надо было не просто изменить их, а сделать так, чтобы подмены не обнаружила чуткая автоматика сканера. Дарги справились и с этим. Интересно, что вмешательство в папиллярные линии было совсем небольшим, достаточным лишь для того, чтобы сканер четко определил различия. Человек бы сразу уловил сходство, но машина мыслит более жесткими категориями. Отличия есть — а значит, прибывший на Землю Андрей Кротов не имеет ничего общего с некогда жившим здесь Кимом Ремезовым.

Чтобы окончательно обезопасить его, были проведены еще две операции. Первая слегка изменила радужную оболочку глаз, вторая скорректировала голос. Именно поэтому Ким не боялся, что будет узнан, погубить его сейчас могла лишь собственная неосторожность.

Гуляя по улицам, Ким присматривался к людям. Это тоже важно, каждая планета — и даже каждый город — имеет свои неповторимые отличия. Менталитет людей, особенности поведения, особая аура — знание этих мелочей помогает в общении. Раньше Ким никогда не задумывался над этим. Теперь все было по-другому.

Он возвращался домой уже в сумерках. После залитых огнями городов Карры здесь было непривычно темно и неуютно. Редкие прохожие, спешащие укрыться в своих домах, навязчивые девочки у подъездов. Здесь все осталось по-прежнему.

— Эй, красавец… Развлечемся? — навстречу ему шагнула высокая девица с раздутой от пластика грудью. — В честь праздника скидка.

— И какой у нас сегодня праздник? — осведомился Ким.

— А хрен его знает, — отмахнулась девица. — Пошли? Я здесь живу, рядом.

— В другой раз… — Ким отвернулся и пошел дальше. Пробормотав ему вслед что-то непечатное, девица снова прижалась к стене.

Увидев мерцающую надпись «Галеон», Ким не удержался и подошел к дверям. Когда-то он не раз бывал в этом баре с приятелями по Департаменту. Хорошее было время… Ким ощутил невольную грусть и вошел в бар.

Внутри было людно. Подойдя к стойке, Ким заказал легкий коктейль, затем прошел в дальний угол и сел за столик спиной к стене. Старая привычка — сидеть так, чтобы за спиной никого не было. К тому же теперь он мог видеть весь бар. Потягивая коктейль, Ким всматривался в лица, пытаясь отыскать знакомых. Просто ради интереса. И даже вздрогнул, увидев одно лицо…

Это был Рик Фельдман. Не каждый день удается встретиться с покойником — Ким смотрел на Фельдмана и все больше убеждался в том, что это он. Он…

За прошедшие годы Рик здорово изменился. Исчезли его самоуверенность и напыщенность, пропал румянец со щек. Да и немудрено это — после выстрела в грудь.

Рик был в штатском, с ним сидели еще два человека. По выправке и некоторым только ему ведомым признакам Ким безошибочно признал в них сотрудников Департамента. Они что-то обсуждали, Ким уловил женское имя Ева. Потом все рассмеялись. Смеялся Рик тоже по-новому — тихо, почти беззвучно, скаля зубы. Зрелище было достаточно неприятное.

Выходит, Рик остался жив… Ким подумал об этом без всякой ненависти, это была простая констатация факта. В нем теперь вообще не было ненависти. Ненависть мешает, затуманивает сознание, заставляет совершать ошибки. Даже убивая врага, делай это без злости. Это просто работа, вот о чем не раз говорил ему Сайрус. Он был прав.

Троица во главе с Риком встала из-за стола и направилась к выходу. Ким не пошел за ними — ни к чему это. В свое время они еще встретятся, Ким знал это совершенно точно. Нельзя изменить того, что предначертано судьбой.

После ухода Рика и его дружков бар словно ожил. Похоже, здесь все знали этих людей. Заиграла музыка, кто-то запел, появился прыщавый парнишка в кожаной куртке — продавец наркотиков. На его невысказанный вопрос Ким лишь слегка покачал головой, парнишка тут же потерял к нему всякий интерес.

Здесь действительно ничего не изменилось. Ким окончательно убедился в этом в тот момент, когда к нему за столик подсел вызывающего вида парень с длинным хохолком крашеных волос. Криво улыбаясь, он демонстративно пялился на Кима, ожидая его реакции.

Ким улыбнулся. Его это и в самом деле забавляло.

— Чего скалишься? — Юнец нагнулся ближе. — В лоб захотел?

— Почему бы и нет? — Ким пожал плечами и отхлебнул из бокала. — Все будет веселее.

На секунду их глаза встретились. Этого оказалось достаточно, чтобы юнец попятился, затем встал и отошел в сторону. Ким снова улыбнулся.

Он провел в баре больше получаса. Выходя на улицу, подумал, что лучше поймать такси, пешком добираться до дома слишком долго. И тут же нырнул вниз, это было решением тела, но не разума. Скользнув по волосам, бейсбольная бита с грохотом врезалась в дверь.

Их было трое, все тот же крашеный юнец и два его приятеля. Один из нападавших снова замахнулся битой, Ким без колебаний пнул его в колено. Глаза еще не привыкли к темноте, но попал удачно, почувствовав, как хрустнула кость. Нападавший вскрикнул и выронил биту.

Второй удар, на этот раз кулаком в живот, достался высокому плечистому крепышу. Выпучив глаза, крепыш тихо осел на землю и ткнулся лицом в лежавший у входа коврик.

Выпрямившись, Ким взглянул на отскочившего в сторону юнца.

— Наверное, ты хотел мне что-то сказать? — спокойно спросил он, поправляя куртку.

— Это мой район! — крикнул юнец, в руках у него появился нож. — Меня здесь все знают!

— Это неудивительно, — согласился Ким. — Такого крашеного петуха трудно не заметить.

Юнец побагровел от злости, нож в его руке дрожал.

— Давай, — подзадорил его Ким. — Будь мужчиной.

Зашипев от ярости, юнец бросился к нему. Никакой опасности он не представлял — слегка качнувшись в сторону, Ким без труда перехватил руку юнца и стукнул ею о дверной косяк. Это было больно — юнец вскрикнул, нож вывалился из его руки. Оставив дурачка у дверей, Ким вышел на тротуар, потом оглянулся.

— В следующий раз я сломаю тебе шею, — пообещал он.

— Тварь… — Юнец шмыгнул носом. — Все равно достану… Тебе не жить.

— Я предупредил… — Пожав плечами, Ким повернулся и пошел домой; не обращая внимания на несущиеся ему вслед ругательства/Возможно, кого-нибудь это бы и задело, но Ким уже думал совсем о другом.

В фойе дома его встретил швейцар. Видимо, хотел послать подальше ночного бродягу, но осекся, узнав нового жильца, губы швейцара расползлись в приторной улыбке.

— А я думал, вы уже спите, — заискивающе произнес он.

— Еще нет. Гулял. Говорят, праздник сегодня?

— А как же, — с готовностью отозвался швейцар, — Двадцать пять лет со дня восшествия Императора на престол.

— Действительно великий день. — Ким полез в карман и выудил десятикредовую купюру. — Выпей за его здоровье…

— С радостью… — Швейцар проворно взял деньги. — Непременно… — Он засеменил к лифту, желая открыть дверь, но Ким уже начал подниматься по лестнице. Третий этаж, смешно пользоваться лифтом. К тому же после повышенной гравитации Карры он чувствовал в теле восхитительную легкость.

Дома было тихо. Включив свет, Ким прошелся по квартире, еще раз осмотрел интерьер. Богато, красиво. Наверное, когда-то он прыгал бы от счастья, имея такие апартаменты. Сейчас все это уже не вызывало в нем восторга. Да, у него были деньги. Не те жалкие два миллиона, которыми он когда-то пытался заплатить даргу. Воспоминание об этом вызвало у Кима улыбку. Теперь все обстояло совсем по-другому, в его распоряжении сотни миллионов. Это были деньги даргов, и тратить их следовало разумно. Тем не менее он мог себе ни в чем не отказывать. Будь в этом необходимость, Ким без проблем жил бы в какой-нибудь лачуге, но сейчас он должен жить именно здесь.

В этой квартире было все. Единственное, чего здесь не хватало, это женского тепла. Увы, Дорис не захотела поехать с ним…

Перед сном Ким посмотрел видео, главным образом его интересовали новости. В целом, в них не было ничего интересного, но один сюжет его заинтересовал. Выключив видео, Ким лег спать, но еще долго размышлял, глядя в потолок. Потом улыбнулся. Да, это то, что надо. Так он и сделает.

Он до мелочей знал, что и как будет делать. Неожиданностей не должно быть, все досконально просчитано и проверено. Именно поэтому Ким спокойно ждал своего часа, сидя в небольшом баре и весело беседуя с вертлявой и постоянно хохочущей блондинкой.

Бар был полон народа. В основном его посетители были одеты в стандартный армейский камуфляж — впрочем, как и сам Ким. Сегодня — последняя ночь, завтра в полдень десантный рейдер «Эдинбург» отправляется в очередной рейс. Вернутся не все, это хорошо известно. А потому выпивки не жалели.

Около трех ночи к Киму подсел невысокий худощавый боец, уже порядком захмелевший, и стал доказывать, что с их ударной мощью им никакие мятежники не страшны. И по этому случаю было бы совсем не грех выпить.

Подумав, Ким не стал возражать, благо еще с вечера проглотил дюжину таблеток капсорина. Заказав выпивку себе, новоявленному другу и раскрасневшейся блондинке, взглянул на часы — уже скоро.

Ему пришлось имитировать легкую степень опьянения — капсорин связывал алкоголь полностью, и его трезвость могла показаться подозрительной. Когда бутылка была распита, Ким извинился перед дамой за то, что они вынуждены удалиться, и незаметно сунул ей сотенную купюру. Потом подхватил под руки своего вконец захмелевшего друга и потащил к дверям бара.

На улице было прохладно. Почувствовав свежий воздух, боец закрутил головой и заявил, что не собирается никуда идти, что он еще и не начинал веселиться. Впрочем, язык повиновался ему лучше, чем ноги, поэтому он все-таки пошел со своим провожатым.

Однако далеко идти не пришлось. Внимательно оглядевшись, провожатый почему-то потянул его в сторону, в густую тень, протянувшуюся от составленных в ряд контейнеров. Попытавшийся было возражать боец тихо вскрикнул и обмяк, получив короткий удар в затылок.

Как и ожидал Ким, на этом этапе проблем не возникло. Затащив безмолвного бойца в щель между двумя рядами контейнеров, Ким обшарил его карманы, вынул и спрятал в карман пропуск — ради него он и провел в этом баре столько времени. Убедившись, что его визави не скоро очнется, Ким достал из щели между контейнерами спрятанную накануне упаковку баночного пива. Вытащив крайнюю банку, открыл ее, затем расстегнул верхние пуговицы кителя и немного ослабил ремень. Подхватив упаковку с пивом, снова вышел на дорогу и нетвердой походкой направился к космодрому, на ходу отхлебывая из банки.

У кормового трапа «Эдинбурга» дежурили два охранника, проклиная свое невезение. Их можно было понять — последняя ночь перед отлетом, а им выпало дежурство. Увидев бредущего к трапу бойца, один из охранников, невысокий ладный крепыш с аккуратно подстриженными усами, толкнул второго.

— Смотри… Вот кому я сейчас завидую.

— Просто человек хорошо повеселился, — вздохнул второй охранник.

Словно подтверждая его слова, подошедший к трапу боец запрокинул голову, влил в себя остатки пива, пустую жестянку отшвырнул в сторону. Звякнув, она покатилась по бетонке космодрома.

— О! — радостно сказал боец, взглянув на усатого охранника. — А я тебя и не узнал сразу… — Он громко икнул, вытер рукавом губы. — Ты знаешь, я там с такой кралей познакомился… Но у нее строгая мама. До свадьбы — ни-ни… Очень жаль…

Шагнув к охраннику, он кое-как выудил пропуск.

— Вот он я… — Боец сунул охраннику пропуск и снова икнул. — Ребята, а вы что, все еще тверезые?

— Ты же знаешь, нам нельзя… — Усатый охранник со вздохом вернул ему пропуск.

— Да кто тебе сказал, что нельзя? — Боец глупо хихикнул и спрятал пропуск. — Даже генерал сегодня в стельку нажрется — если уже не нажрался… А мы что, лысые? Сбегали бы в бар, это же близко… Нажраться как следует, набить кому-нибудь морду, можно даже самому генералу. Посадят в кутузку, пока будет следствие, глядишь, и война кончится… — Боец снова засмеялся. — Пиво будете?

— Нет, — с грустью ответил охранник. — Не сейчас.

— Зря… Я вам все равно оставлю… — Подвыпивший боец выудил из упаковки две банки и поставил на ступеньку трапа. — Дал бы больше, но извините, там ребята ждут… — Махнув рукой, счастливчик уцепился за поручни и стал медленно взбираться наверх.

— Веселый парень, — сказал усатый охранник, с усмешкой глядя вслед карабкающемуся по трапу бойцу. — Не из пятого отряда?

— А черт его знает, — пожал плечами его коллега. — Их сейчас столько понагнали.

Усатый охранник огляделся по сторонам, потом взглянул на напарника и кивком указал на банки с пивом.

— Что, приложимся? Не пропадать же добру…

Ким знал, что сможет попасть на корабль, причем в любом случае. Не пусти его сейчас охранники, заметь они что-нибудь подозрительное — это сказалось бы только на них.

Взглянув на циферблат хронометра, он остался доволен, в его распоряжении почти час. За это время надо успеть все сделать.

Дорогу Ким знал наизусть, благо конструкция кораблей этого типа была ему знакома. То, что раньше он видел только чертежи, нисколько не мешало ему уверенно ориентироваться в лабиринтах стального мастодонта. Поднявшись на техническую палубу, Ким прошел к длинному ряду узких металлических шкафчиков. Даже если кто-то сейчас его заметит, то вряд ли что-то заподозрит. Подойдя к одной из ячеек с эмблемой ремонтника, он поставил на пол пиво, достал универсальную отмычку. Пряча ее в ладони, быстро вскрыл замок. Сунув отмычку в карман, достал из ячейки жилет ремонтника и сумку с инструментами. Не спеша надел жилет, все его движения были спокойными и уверенными. Спешка в таких делах только вредит. Внимательно осмотрел себя — все в порядке. Нагнувшись к упаковке с пивом, аккуратно вынул одну из банок. Она была довольно увесистой, и обращаться с ней следовало осторожно. Спрятав банку в сумку, Ким сунул остальные в ячейку и закрыл дверцу, затем перекинул сумку через плечо и неторопливо направился в кормовую часть корабля.

Народа на палубах было очень мало, именно на этом и строился его расчет. Найдя ведущую наверх лесенку, Ким уверенно поднялся по ней, радуясь тому, что она оказалась именно здесь — на некоторых кораблях она была расположена в другом месте. Еще десять метров по коридору, и он у первой цели.

У дверей комнаты наблюдения дежурил охранник. Так и должно быть. Ким неторопливо пошел к нему, то и дело поглядывая на потолочные плафоны.

— Здесь свет не моргал? — спросил он насторожившегося было бойца, показав рукой на плафон.

— Да нет вроде, — охранник слегка расслабился. — А что?

— Да в общем-то ничего… — Ким снова взглянул на плафон, затем коротко и точно ударил парня в челюсть. Подхватив оседающего противника, без лишней суеты сломал ему шею и аккуратно опустил на пол.

Для начала Ким положил у стены свою сумку, потом забрал у охранника пистолет и сунул его за пояс. Ухватив податливое тело за шиворот, без труда приподнял его к светлому пятнышку смотрового глазка и аккуратно постучал в дверь.

— Открой! — сказал Ким, стараясь, чтобы его голос походил на голос убитого охранника. — У меня живот схватило…

Глазок перестал светиться — с той стороны кто-то смотрел. Ким подвел голову охранника к самому глазку, затем слегка отвернул в сторону. Снова подвел к глазку — живой человек, ожидая у двери, всегда поглядывает по сторонам.

— Живот схватило… — повторил он с дрожью в голосе. — В туалет надо. Не вытерплю…

— Засранец… — донеслось из-за двери. Сухо клацнул замок. Этого он и ждал — едва дверь начала открываться, Ким отшвырнул тело в сторону и выхватил пистолет.

Здесь нужно было действовать быстро и решительно, поэтому ни о каком милосердии не могло быть и речи. Рванув на себя дверь, Ким выстрелил в открывшего ему охранника и ворвался в комнату.

Их было пять человек. Трое сидели за мониторами наблюдения, двое за небольшим столиком играли в шахматы. Хорошая игра, она ему тоже нравилась. Но сейчас они играют в разные игры.

Он выстрелил ровно пять раз. Убедившись, что все мертвы, затащил сюда же труп из коридора. Подойдя к пультам, стер записи с кристаллов видео, затем вынул сами кристаллы и бросил на пульт. Взглянул на часы — самая середина смены, в его распоряжении чуть меньше часа.

Пистолет Ким спрятал в сумку. Выйдя из комнаты наблюдения, прикрыл за собой дверь, тут же клацнул послушный автоматике замок. Подергал за ручку — заперто. Что ему и требовалось.

Через минуту Ким уже спускался по лестнице на техническую палубу, теперь его путь лежал к двигательному отсеку. Он шел по корабельным коридорам спокойно и уверенно, не глядя по сторонам, как ходит человек, идущий привычной дорогой. В руках у Кима был листок бумаги, меню одного из городских баров. При расследовании происшествия этот листок — если уцелеет — выведет ищеек из Департамента на ложный след. Последний поворот, а вот и мощная броневая дверь двигательного отсека. И два охранника. Простите, ребята, сегодня не ваш день.

— Проверка оборудования… — мрачно произнес Ким, протягивая меню шагнувшему ему навстречу бойцу. — Не сидится им там у себя…

О том, кому именно там не сидится, бойцы так и не узнали. Первый, с меню в руках, умер от удара в переносицу, второй тихо вскрикнул и осел от страшного удара в висок. У них не было шанса выжить. Укрепленные на стене видеокамеры наблюдения бесстрастно фиксировали происходящее, но тревогу никто не поднял. Оно и понятно, в комнате наблюдения было очень тихо.

Открыв тяжелую дверь двигательного отсека, Ким затащил внутрь поверженных охранников, быстро закрыл дверь и заблокировал замок. Подхватив сумку, уверенно прошел к двигателям.

Все, теперь ему уже никто не в силах помешать. Открыв сумку, Ким достал необычно тяжелую пивную банку, аккуратно повернул и снял с нее крышку. Его взору предстал узкий ребристый цилиндр с кнопками в верхней части. Установив цилиндр в основании одного из двигателей, Ким осторожно набрал нужный код. Цилиндр тихо пискнул. Десять секунд до постановки на боевой взвод, Ким быстро отошел в сторону. Адская машинка снова пискнула, предупреждая о том, что любые попытки приблизиться к ней окончатся печально. Корабль обречен — а ему надо уходить, у него меньше тридцати минут.

Дверь двигательного отсека Ким запер очень тщательно. Потом, оглядевшись, достал пистолет и несколькими выстрелами приварил ее к стальным косякам. Будет очень неприятно, если кто-то заглянет сюда раньше времени.

Сумку и куртку ремонтника Ким оставил в двигательном отсеке, пистолет спрятал во внутренний карман комбинезона. Он рассчитывал уйти чисто, но мало ли что могло случиться. Нельзя предусмотреть всего.

С корабля Ким сошел по тому же трапу, неловко покачиваясь и цепляясь за поручни. Охранники его узнали, да он и не ждал другого.

— Ребята, я за пивом… Не знаю, как вам, а нам не хватило… — Ким почесал подбородок и глупо засмеялся. — Вам захватить? А то что-то так мерзко…

— Отсыпался бы лучше, — с укоризной произнес усатый охранник. — На ногах же не стоишь.

— Не стоял бы — не пришел, — глубокомысленно изрек спустившийся по трапу выпивоха. — Ну так как, вам брать?

— Ладно, возьми парочку… — Второй охранник взглянул на усатого коллегу и с его молчаливого согласия протянул бойцу купюру. — Лучше «Императорского».

— Об чем речь… Ты что, какие деньги, я ж по старой дружбе… — Отмахнувшись от купюры, боец повернулся и нетвердой походкой направился в сторону переливавшихся на краю космодрома огней.

— Поторопись, мы скоро меняемся! — крикнул ему вслед усатый охранник. Боец ответил что-то невнятное и поковылял дальше.

— Не придет, — с уверенностью заявил второй охранник, пряча в карман купюру. — Выжрет еще банку и свалится где-нибудь.

— Может быть, — пожал плечами его напарник. — Проклятая служба…

Это было не столько неприятно, сколько неожиданно. Сидя в своем роскошном кресле, Чалми жевал потухшую сигару и в который уже раз перечитывал отчет о гибели корабля на базе близ Лондона. Странно, необъяснимо. Да, это далеко не первый погибший корабль, война есть война. Но чтобы вот так, на космодроме…

Вероятно, это сделал кто-то из команды корабля, другого объяснения у Чалми не было. Никакой чужак не сможет пробраться на корабль, перебить охрану в комнате наблюдения, проникнуть в двигательный отсек… Да нет, это был кто-то из своих, причем из высших офицеров. И записи стер, чтобы его не узнали. Свой. Но кто эта сволочь?

— Сэр, к вам генерал Моррис…

— Пусть войдет, — мрачно ответил Чалми, нажав кнопку связи. Затем снова зажег сигару и откинулся в кресле. — Садись, Себастьян… — Чалми взглянул на вошедшего Морриса и выпустил к потолку облачко дыма. — Читал это?

— Читал. — Сев в кресло, Моррис взял отчет, затем снова положил его на стол.

— И что скажешь?

— Скажу, что надо усилить охрану. Проворонили.

— Не думаю. Скорее, это был кто-то из экипажа.

— Нет. — Моррис покачал головой. — Ты не знаешь последних данных.

— Ну и? — Чалми с любопытством взглянул на Морриса. Себастьян уже давно заслуживал повышения, но тогда его пришлось бы отправить руководить каким-либо филиалом Департамента. Чалми же хотел видеть Морриса здесь.

— Нашли одного бойца, в ту ночь его оглушили и выкрали пропуск. Он описал преступника, примерно такое же описание дали охранники, дежурившие у кормового трапа.

— Так почему же они его не задержали?

— А за что? — пожал плечами Моррис. — У него был пропуск, а в лицо всех разве запомнишь. Он пробыл на корабле минут тридцать, затем ушел. Сказал, что за пивом. Потом произошел взрыв.

— Отпечатки?

— Никаких. Описание тоже ничего не дает, это наверняка грим.

Чалми нахмурился.

— И кто это может быть? — тихо спросил он.

— Не знаю… Возможно, человек Седрика?

— Нет, я бы об этом наверняка знал.

— Тогда кто? Народный умелец? — Моррис провел ладонью по вспотевшей лысине. Как обычно, в кабинете у Чалми было очень жарко.

— А вот это, мой дорогой Себастьян, тебе и предстоит выяснить, — улыбнулся Чалми. — Сегодня утром я разговаривал с Императором. Его Величество были очень недовольны. Так что усильте охрану, сделайте что угодно, но чтобы подобных сообщений мне больше не поступало.

— Иначе что? — сварливо спросил Моррис. Иногда он позволял себе лишнее. — Понизишь в должности?

Чалми снова улыбнулся и выпустил в сторону Морриса облачко дыма.

— Не беспокойся, Себастьян, — вкрадчиво произнес он. — Я найду, чем тебя занять.

В таких делах важно не только чисто сделать дело, но и чисто уйти. Любая оплошность, даже самая мелкая, чревата провалом. Кругом полно осведомителей. Именно поэтому Ким тщательно выполнял все процедуры отхода. Без проблем покинув территорию космодрома, он на рейсовом автобусе, почти пустом в этот поздний час, добрался до северной окраины Лондона. Пройдя к одной из старых обветшалых многоэтажек, набрал код на двери черного хода, сам код он дешифровал еще два дня назад. Войдя внутрь, снова запер дверь и начал медленно подниматься по лестнице.

Этой лестницей не пользовались, здесь было грязно и темно. Переступая через кучи мусора и кошачьего дерьма, Ким поднялся на двенадцатый этаж. Именно здесь он пять дней назад снял квартиру на имя Николая Зильбермана. Остановившись перед ведущей в коридор дверью, прислушался.

В коридоре было тихо, жильцы дома давно спали. Ким открыл дверь и бесшумно прошел к своей квартире. Несколько секунд, и он дома…

Сердце билось ровно и спокойно — времена, когда Ким нервничал, давно прошли. Взглянул на часы. Все правильно, взрыв произошел семь минут назад. То, что его не было слышно, ни о чем не говорит. И до космодрома далеко, да и толстые стены двигательного отсека наверняка приглушили звук.

Ким прошел в ванную. Остановившись перед зеркалом, несколько минут снимал грим, бросая в чрево утилизатора куски гримировального пластика. Затем туда же отправил одежду и армейские башмаки. Вроде все — приняв душ, Ким спокойно отправился спать. Ни одна душа в мире не сможет доказать, что этой ночью он покидал дом…

Утро было на редкость приятным. Ведущие телеканалы транслировали прямые включения с места происшествия, Ким с интересом смотрел на покореженную тушу корабля. Неплохо сработано, теперь Департамент будет землю рыть, пытаясь отыскать уничтожившего «Эдинбург» негодяя. А негодяи здесь, смотрит видео и с аппетитом жует копченого тунца.

Разумеется, усиленные поиски полиции ни к чему не привели. И не приведут — выждав еще два дня, Ким решил вернуться в Москву.

Билет он купил в центральных кассах лондонского вокзала. В этом тоже был свой смысл, преступники предпочитают брать билеты через удаленные терминалы. А какой он преступник? Он — Николай Зильберман, честный законопослушный гражданин. И пусть кто-нибудь попробует доказать, что это не так.

До его рейса оставалось меньше часа. Гуляя в парке близ вокзала, Ким думал о том, что не был здесь больше пяти лет. Кажется, прошла целая жизнь, а здесь ничего не изменилось. Все так же изрыгает струи воды хрустальный кит, все так же шумят на ветру вековые деревья. И даже продавщица у лотка с разными безделушками та же, в свой последний приезд Ким хорошо запомнил эту рыжеволосую веснушчатую девушку. Прошлый раз она смеялась, объясняя что-то непонятливому покупателю, сегодня была тиха и задумчива, да и вообще выглядела заметно повзрослевшей. Оно и понятно — годы идут, а она все еще здесь, у лотка, продает туристам разную чепуху. Возможно, не раз мечтала о заезжем принце — увидит ее этот принц и увезет далеко-далеко, туда, где люди живут совсем другой жизнью. Но принца все нет, и вряд ли он когда-нибудь появится…

Подойдя к лотку, Ким долго рассматривал разноцветные игрушки и сувениры. Девушка на него даже не взглянула — наверное, давно уже научилась отличать тех, кто действительно хочет что-то купить, от праздношатающейся публики. Ким и в самом деле не стал ничего покупать. Не стал хотя бы потому, что место было очень приметное, людное, да и девушка эта симпатичная вполне могла состоять в штате осведомителей. Купи что-нибудь, и тебя запомнят. А при случае вспомнят, и это уже может стать первым шагом на пути к провалу. Мелочь, ерунда, но именно с мелочей обычно и начинается большинство неприятностей. Слишком часто ему об этом говорили, слишком крепко въелись в сознание слова Наставников…

Ему всегда нравился Лондон. И когда стратосферный лайнер оторвался от посадочной полосы и стал стремительно набирать высоту, Ким долго смотрел в иллюминатор на раскинувшийся под ним город. Смотрел и думал о том, что, может быть, когда-нибудь будет здесь жить.

В камере хранения московского вокзала он забрал сумку с вещами и пару коротких складных удочек. Взяв такси, без проблем добрался до своего дома. Николай Зильберман перестал существовать, уступив место Андрею Кротову.

Швейцар встретил его все той же подобострастной улыбкой.

— Как отдохнули? — маленькие глазки швейцара светились собачьей преданностью, но Ким знал, что это всего лишь игра. При случае этот откормленный боров сдаст его с потрохами.

— Великолепно… — Кивнув, Ким прошел к лифту, не желая подниматься пешком с тяжелой сумкой. Денег швейцару не дал — не стоит развращать человека. Все хорошо в меру.

Закрыв за собой дверь квартиры, Ким устало вздохнул. Еще одно дело позади — не слишком сложное, но нужное. Чтобы нанести главный удар, надо отвлечь внимание противника. Великие дела обычно свершаются тихо.

Так называемое высшее общество в основном представлено худшими представителями человеческого рода. Именно здесь количество разнообразных пороков на душу населения достигает максимума. Развращенные деньгами и славой, эти люди создали свой собственный мир, и за его пределами их ничто не интересует. Чтобы общаться с подобными гражданами, надо не только иметь вес и положение в обществе, но и просто понимать их. Лучший способ испортить отношение с ними — начать разговор о чем-то действительно умном. Да, многие из них имеют — или считают, что имеют, — хорошее образование. Папы и мамы тратят на обучение своих милых деток тысячи кредов, но не ради знаний как таковых, а ради престижа. Мода и деньги — вот то, что правит высшим обществом. Они будут восторгаться модным поэтом, даже если тот несет откровенный бред, будут с восхищением рассматривать аляповатые картины и даже попытаются объяснить вам, что эти грубые разводы краски намного прекраснее полотен реалистов, изнасиловавших искусство живописи своей правдой жизни. У этих людей всегда имеется готовый ответ на любой вопрос, они вращаются в мире презентаций, вечеринок и бенефисов, как шестеренки в хорошо отлаженном механизме. Их невозможно ни в чем переубедить — все, что вам остается, это следовать их правилам игры. Только тогда они признают вас своим.

Впрочем, даже высшее общество далеко не однородно. Здесь тоже существуют свои группировки, связанные общими интересами, делами и предпочтениями. И еще — затаенной ненавистью к более удачливым коллегам. Только в высшем обществе можно наблюдать такую человеческую жестокость к тем, кто оступился, споткнулся, проиграл. Инстинкт стаи, а стая не любит неудачников…

Раньше Киму не приходилось сталкиваться с элитой. И теперь, когда ему предстояло соприкоснуться с этими людьми, он испытывал определенный внутренний дискомфорт. Дарги отучили его от излишней брезгливости, от разного рода сомнений и пустых размышлений. Но неприятный осадок от того, что ему придется вращаться среди негодяев, все равно оставался.

Ему нужен был доступ ко двору Императора. Поначалу это вообще казалось немыслимым, но годы тренировок взяли свое, и Ким, пусть и без особой надежды, приступил к разработке плана. И вскоре с удивлением понял, что в этом мире действительно нет ничего невозможного.

Больше всего в жизни Анжелика Олсон любила две вещи: изящные статуэтки и красивых мужчин. Может быть, именно поэтому она сразу обратила внимание на прогуливающегося по антикварному салону высокого подтянутого брюнета. Была в его плавных движениях какая-то легкость, а когда Анжелика будто случайно посмотрела ему в глаза, то сразу поняла: это и есть ее новое увлечение. Оставалось узнать, кто этот джентльмен и что он здесь делает. Девица уже собиралась приступить к решительным действиям, когда мужчина сам направился к ней.

— Вам нравится? — спросил он, кивком указав на маленькую золотую статуэтку, изображавшую одну из богинь древней Индии.

— Очень… — выдохнула Анжелика. — Я собираюсь ее купить.

— Я бы вам этого не советовал. Подделка, хотя и очень качественная.

— Вы так думаете? — Анжелика пристально посмотрела на незнакомца.

— Я это знаю. — Незнакомец протянул ей визитную карточку. — Андрей Кротов, антиквар.

— Анжелика Олсон…

— Я знаю, — улыбнулся мужчина. — Видел вас по видео. В жизни вы выглядите еще лучше.

Девушка расцвела.

— Я вас не встречала раньше.

— Не мудрено. Я на Земле недавно.

— Инопланетник? — Глаза Анжелики расширились еще больше. Почему-то считалось, что мужчины с других планет гораздо более страстны в любви.

— Не совсем. Мне было десять лет, когда родители перебрались на Гею. Там я и вырос.

— Слышала. Там у вас еще вулканы такие… — Анжелика развела руками, показав, какие большие на Гее вулканы.

— Есть и вулканы. — Антиквар улыбнулся, его улыбка показалась Анжелике очень приятной. Красавчик, да и только.

— Вы живете здесь, в Москве?

— Да, в районе Арбата.

— А я рядом с Дворцом, — обрадовалась девушка. — Это совсем рядом.

— Да, это близко. — Внимательные глаза антиквара буквально завораживали. — Что вы скажете, если я приглашу вас на чашечку кофе? Заодно посмотрите мою коллекцию.

Предложение было более чем прозрачным. И совершенно восхитительным.

— Прямо сейчас? — почему-то шепотом спросила Анжелика.

— Почему бы и нет? — улыбнулся знаток старины. — Мой глайдер у входа.

— Хорошо, я только отпущу охрану. До смерти надоели… — Анжелика отошла в сторону, к двум сурового вида крепышам, все это время внимательно наблюдавшим за ними. Поболтав с охранниками, вернулась к антиквару. — Я готова…

— Тогда в путь, моя королева…

У ее нового знакомого оказался большой мощный глайдер, уже одно это говорило о его достатке. Выходит, она не ошиблась.

— Прошу. — Антиквар гостеприимно распахнул дверь, помог ей сесть. Потом занял пилотское кресло и плавно поднял машину в воздух.

Глайдер он вел очень умело, даже чуточку небрежно — машина неслась среди домов, то ныряя под эстакады, то взмывая вверх. Анжелику целиком захватило это приключение — то и дело поглядывая на антиквара, она улыбалась от счастья.

Квартира Андрея Кротова тоже была на уровне — не слишком большая, но очень уютная. Анжелику привлекало здесь все, начиная с различных антикварных безделушек и заканчивая огромной кроватью, на которую она взглянула с невольным предвкушением. Уловив ее взгляд, Андрей улыбнулся и обнял ее за талию.

— Дама желает вина?

— Да… И сейчас же…

Вино было терпким и очень вкусным, Анжелика такого никогда не пила. Голова слегка закружилась, и это было восхитительно.

— Что это за вино? — спросила она, откинувшись на спинку кресла и чувствуя, что вот-вот расхохочется от счастья.

— Я привез его с Геи. В него добавлена вытяжка из корней одной маленькой травки. Местное население считает ее волшебной.

— И не зря… — Анжелика до дна осушила бокал, ее глаза искрились.

Андрей улыбнулся.

— Посмотрим статуэтки? — предложил он.

— К черту ваши статуэтки… — Анжелика поставила бокал, опустилась на пол и на коленях подползла к антиквару. Постанывая, трясущимися руками начала расстегивать пряжку его ремня.

— Не здесь, дорогая… — Знаток и ценитель искусства легко поднял ее на руки, Анжелика вскрикнула от восторга. — Думаю, на кровати нам будет гораздо удобнее…

Он проводил ее только вечером. Что и говорить, девчушка явно была вне себя от восторга. Это и понятно, после уроков несравненной Дорис Ким-Андрей мог расшевелить кого угодно, да и добавленный в ее бокал наркотик сделал свое дело. Теперь эта развратная девица целиком в его власти, нет никаких сомнений, что она захочет пережить все это снова и снова. Да, с ней действительно можно приятно провести время — конечно же, не забывая о том, что это всего лишь работа. Через восемь дней у Анжелики День Рождения, Ким знал это совершенно точно. Будет большой светский прием, благо папа Анжелики владеет парой крупных металлургических компаний. Разумеется, будут приглашены очень и очень важные люди. Ким даже знал примерно, кто именно. Спрашивается: неужели ошалевшая от счастья Анжелика не пригласит на вечеринку своего нового кавалера?

Пригласит, именно на этом и строился расчет. Появится шанс познакомиться с влиятельными господами. А это, в свою очередь, откроет дорогу к Императору. Ну хорошо, пусть не к Императору — но, по крайней мере, к его сыну. Папа не слишком жалует сыночка, ходят гнусные слухи, что папаша — вовсе и не папаша ему и мама-императрица, упокой Господь ее грешную душу, нагуляла отпрыска где-то на стороне. Императору сорок два года, он в расцвете сил и будет править еще очень-очень долго. Если, конечно, ему что-нибудь или кто-нибудь не помешает.

Ким имел все основания полагать, что именно он и станет этим самым «кем-нибудь». Да, у него нет возможности добраться до Императора самому — дарги могут многое, но они не всесильны. К тому же здесь он один, а это сильно усложняет дело. Напрямую ему папу-императора не достать. А если попробовать через сыночка?

Распутную девчонку он довез до самого дома, великолепного трехэтажного особняка конца двадцать третьего века. Ким прекрасно знал, где находится этот дом, но виду не подавал, позволив Анжелике указывать дорогу. Высадив ее, пожелал удачи и поднял машину в воздух. Красотка смотрела вслед ему до тех пор, пока глайдер не скрылся за высотным зданием Биржи — а это о чем-то да говорило. Ему и в самом деле удалось произвести на нее впечатление.

Все следующие дни Ким был занят организацией собственного антикварного салона — положение обязывало. Когда у тебя много денег, открыть свое дело совсем нетрудно. Подобрав помещение, наняв управляющего и работников, Ким предоставил им разбираться с текущей деятельностью новоявленного салона, а сам предпочел заняться иными делами.

За эти дни Анжелика звонила ему два раза, но он деликатно отказывался от встречи, ссылаясь на вполне объективные трудности. Объяснил ей, что уезжает на несколько дней в Токио, и улыбнулся, услышав ее вопрос о том, вернется ли он к воскресенью.

В воскресенье был ее День Рождения. Поблагодарив за приглашение, Ким объявил, что сократит свой восточный вояж и непременно приедет ее поздравить.

Все вышло так, как он планировал. Да и могло ли быть иначе? У него были очень хорошие учителя.

На приеме по случаю Дня Рождения Анжелики было очень людно, собралось не меньше сотни гостей. У Кима не было официального, отпечатанного золотом на дорогой бумаге, приглашения. Однако его сразу пропустили, едва он назвал охране свое имя. Им даже не понадобилось заглядывать в списки — очевидно, девушка лично их обо всем проинструктировала.

В качестве подарка Ким преподнес имениннице небольшую, но очень изящную статуэтку времен Генриха Завоевателя. Вещь была действительно уникальная, Ким отдал за нее почти двадцать тысяч кредов. И что говорить, девушка была довольна.

Столь щедрый подарок не остался незамеченным, на Кима обратили внимание. Ему удалось познакомиться с родителями Анжелики, со множеством именитых господ. Результат даже превзошел его ожидания.

Были и смешные моменты. То, что Анжелика явно положила на него глаз, отметили многие. В том числе и сынок местного финансового магната, до этого времени ухлестывавший за девушкой. Сынок был хорошо сложен и достаточно силен, поэтому сразу решил поставить зарвавшегося новичка на место. Улучив момент, он под благовидным предлогом отвел Кима в одну из боковых комнат и попытался популярно разъяснить ситуацию.

— Дела у нас такие, — сказал он, держа в одной руке сигару, в другой бокал с вином. — Если ты, сучий хвост, еще раз к ней подойдешь, тебя отсюда вынесут. Надеюсь, ты меня понял?

Для сынка финансового воротилы он изъяснялся на редкость примитивно. Ким дал ему возможность допить вино, потом спокойно взял за горло и сжал пальцы, слегка приподняв недоумка над полом. Со стороны это могло показаться настоящим подвигом — но не для того, кто прошел школу даргов.

— А теперь послушай меня, — сказал Ким, спокойно глядя на хрипящего бугая. — Я в этой жизни делаю то, что хочу, и беру то, что мне нравится. И не имею ни малейшего желания менять свои привычки. Если ты еще раз встанешь у меня на пути, я тебя уничтожу. Все понял?

Ответить внятно бугай не смог, но отчаянными жестами и мимикой все же дал понять о своем согласии. Опустив незадачливого обожателя на пол, Ким аккуратно поправил ему пиджак, сдул с лацкана несуществующую пылинку. Потом поднял с пола и сунул ему в руку выпавшую сигару. Все это время парень стоял, тяжело отдуваясь, он явно был ошеломлен произошедшим. Этот богатый выкормыш привык получать все, что хотел, и вот впервые ему перешли дорогу. Да еще так грубо и беспардонно.

— Ладно, не дуйся. — Ким улыбнулся и демонстративно похлопал соперника по плечу. — Верну тебе девчонку. Когда наиграюсь. Она такая страстная…

Бедняга стерпел и это. Ким уже собрался уйти, когда дверь распахнулась и в комнату не вошла, влетела раскрасневшаяся от шампанского Анжелика. В глазах ее читалось беспокойство. Беспокойство за него, Кима.

— А мне сказали, что вы здесь… — сказала она. — Вы чего тут?

— Беседуем, — улыбнулся Ким. — Я рассказывал о своем салоне.

— Кевин, ты чего такой красный? — Анжелика взглянула на недавнего поклонника, ее брови удивленно выгнулись.

— Сигара крепкая… — пробормотал он, закашлявшись. — Не привык…

— Идемте, будем ужинать. — Анжелика схватила их за руки и потянула из комнаты…

Закончился светский раут вполне благополучно. Ким явно произвел на гостей хорошее впечатление и был этим доволен. Уже на этом приеме он получил приглашение на банкет от главы муниципалитета сэра Рональда Экслера и с благодарностью его принял. Разъезжались гости уже за полночь, при этом настырная Анжелика успела шепнуть Киму на ушко, что завтра обязательно к нему приедет. Пришлось согласиться, девушка еще могла ему понадобиться. Да, все это выглядело не совсем красиво — с точки зрения обычного человека. Но не с точки зрения дарга. Пусть радуется, что ему не придется ее убивать.

Очередной визит несравненной Анжелики оставил Кима практически без сил. Если так пойдет и дальше, то ему придется с ней расстаться. Даже наверняка придется, она ему больше просто не нужна.

Через три дня Ким получил официальное приглашение от главы муниципалитета Рональда Экслера на банкет в честь выхода его монументального литературного труда «История Империи». Сей труд Экслер писал на протяжении двенадцати лет, солидные историки волосы на себе рвали, читая электронные версии отдельных глав. Но Экслер был непробиваем, и вся критика мира не смогла бы поколебать его уверенности в исключительной ценности выстраданного им шедевра.

Этот прием был для Кима очень важен. Он уже успел собрать досье на многих влиятельных господ и теперь горел желанием с ними познакомиться. Больше всего его интересовала Мария Демидова, дочь одного из чиновников Министерства Финансов. Она работала непосредственно в Императорском дворце, а это могло оказаться полезным. Несмотря на то что Мария занимала достаточно скромную должность в отделе корреспонденции, к ней относились подчеркнуто уважительно. Ползли слухи, что она подружка самого принца Ирвина. А слухам здесь можно верить.

Прием проходил в особняке Экслера, хозяин очень гордился тем, что из окон его роскошного дома виден Дворец Императора. Гости стали собираться около семи вечера. Оставив свой глайдер на площадке перед домом, Ким предъявил приглашение и документы, охрана тщательно все изучила и только после этого позволила ему пройти внутрь. Такие меры предосторожности позволили Киму сделать вывод, что на приеме будут весьма именитые люди.

Так и оказалось. Войдя в банкетный зал, Ким едва не столкнулся с Чалми…

Это действительно был его бывший шеф. Рядом с ним стояла незнакомая Киму молодая дама в весьма эксцентричном наряде. На Чалми был дорогой костюм, в галстуке сияла бриллиантовая заколка. Его глаза были все такими же спокойными, Ким подумал, что за четыре прошедших года Чалми совсем не постарел.

Ким не мог сделать вид, что не узнал Чалми, этого человека в Империи знали все. Их глаза встретились, Ким слегка поклонился.

— Добрый вечер, сэр.

— Добрый… — лениво кивнул Чалми и продолжил свой путь, о чем-то беседуя с юной спутницей.

Странно, но Ким не почувствовал ненависти к Чалми. Он просто разучился ненавидеть, его сознание теперь оперировало совсем другими категориями. Чалми — враг, однажды наступит день, когда он умрет. Но не сейчас, и даже не в ближайшее время. Перед тем как умереть, Чалми должен выполнить свою миссию, о которой он пока и не догадывается.

Юная спутница Чалми оказалась дочерью его заместителя, сэра Морриса, об этом Киму сказал сам Экслер — после того, как Ким вручил хозяину свой небольшой презент. Это была редкой красоты курительная трубка, Киму ее привезли с одной из маленьких отдаленных планет. Экслер, в коллекции которого насчитывалось более пятисот трубок, пришел в восторг.

Вскоре появился и Моррис. Ким подумал о том, как многое изменилось. Всего четыре года назад он смотрел на него снизу вверх, считая Морриса весьма важной персоной. Теперь Моррис был для него просто пожилым и довольно усталым человеком.

Часа через два Киму удалось наконец познакомиться с Марией, ради нее он и пришел на этот банкет. Мария оказалась довольно привлекательной молодой женщиной. У нее был тихий голос и мягкий печальный взгляд. Весь ее вид говорил о слабости и беззащитности. Впрочем, пообщавшись с девушкой, Ким в полной мере смог оценить силу ее характера. Под маской тепла и слабости скрывалась настоящая акула. Не было никаких сомнений в том, что эта особа имела в отношении принца Ирвина самые серьезные намерения.

Во время пышного застолья Ким внимательно наблюдал за Чалми. Чалми его не узнал, да в этом и не было ничего удивительного. Сам Чалми ему пока не нужен, как и его заместитель. А вот дочь Морриса может оказаться полезной… Встретившись с ней взглядом, Ким приветливо улыбнулся, однако девица надменно отвернулась. Выходит, она еще и с характером…

Для знакомства с этой весьма колоритной особой Ким выбрал время после ужина, когда в зале заиграла тихая приятная музыка. Сейчас начнутся танцы, это позволит подойти к дочурке Морриса под вполне благовидным предлогом.

Ему не удалось это сделать. Ким потанцевал с одной из присутствовавших на банкете девушек и уже собирался подойти к дочери Морриса, когда увидел нечто., заставившее его напрячься.

Его внимание привлекла одна из обслуживающих банкет официанток. Невысокого роста, в форменном бело-голубом фартучке и белой шапочке, она предлагала гостям напитки, возя их в небольшой аккуратной тележке. Привлекло его то, что официантка, на его взгляд, вела себя не совсем естественно. Понаблюдав за ней некоторое время, Ким понял, что ее вроде бы случайное перемещение по залу подчинено определенной логике. Толкая перед собой тележку, официантка ненавязчиво пыталась приблизиться к Чалми. Несколько раз ей это почти удалось, однако Чалми, танцуя с дочерью Морриса, всякий раз отходил в сторону.

Вскоре один из гостей пригласил партнершу Чалми на танец, сам Чалми подошел к сидевшему в кресле Моррису. Он сел напротив него, у них завязалась беседа. Официантка подкатила тележку и поставила ее метрах в пяти от Чалми, затем спокойно направилась к выходу.

Именно в этот момент Ким смог как следует разглядеть ее лицо. Это была Диана, девушка, которую он когда-то вырвал из лап Голана. Как давно это было…

Понять, что именно здесь происходит, было совсем несложно. Молча чертыхнувшись, Ким пошел Диане наперерез.

Он смог перехватить ее у самых дверей зала. Несколько секунд, и она бы ушла.

— Диана… — тихо произнес Ким, девушка вздрогнула, но не остановилась. Тогда Ким быстро взял ее за руку. — Не делайте глупостей, Диана…

Девушка остановилась, ее лицо было очень бледным.

— Ты все испортишь, Диана. Не делай этого.

— Простите, сэр, вы меня с кем-то спутали. — Диана попыталась вырваться. — Мне надо на кухню…

— Тише, глупая… — Ким быстро оглянулся, снова посмотрел Диане в глаза. — Отмени взрыв, если еще не поздно. Ты все испортишь.

— Что испорчу? — Девушка подняла голову, было видно, что она больше не скрывается.

— Испортишь большое и нужное дело. Извини, но у меня сейчас нет времени все объяснять. Отмени взрыв и уходи, пока тебя не заметили. Встретимся с тобой завтра в полдень у памятника Первопроходцам. Пожалуйста, Диана. Это нужно сделать.

Несколько бесконечно долгих секунд она смотрела на него, затем вдруг ее глаза расширились. Ким улыбнулся — узнала-таки…

— Хорошо… — прошептала она. — Я все сделаю…

— Спасибо, Диана…

Ким выпустил ее руку, девушка медленно вернулась к своей тележке. Она пробыла в зале еще минут пять, потом ушла, толкая тележку перед собой. Ким облегченно вздохнул.

Оставшаяся часть вечера прошла без происшествий. Киму удалось-таки познакомиться с дочерью Морриса, однако та не проявила к нему особого интереса. Да и кто он для нее был — так, жалкий торговец древним хламом. К тому же Ким вынужден был вести себя достаточно сдержанно, понимая, что навязывание себя девушке ни к чему хорошему не приведет. Для начала достаточно того, что они познакомились. Убедившись, что из знакомства с этой высокомерной особой ничего путного пока не выйдет, Ким предпочел ее обществу общество Марии. Когда прием подошел к концу, Ким покинул гостеприимный дом сэра Экслера одним из первых, надеясь на то, что это не сочтут невежливым.

Утро следующего дня он встретил не в лучшем расположении духа. То, что Диана его узнала, сулило большие неприятности. Будь здесь сейчас Сайрус, он бы непременно посоветовал ее убрать. Сайрус был даргом. А он?

У Кима не было однозначного ответа на этот вопрос. Телом и мыслями он стал даргом. А душой…

Он так и не смог полностью принять их философию. Умом понимая, что дарги правы, что их действия направлены на процветание общества, Ким все же не нашел в себе сил примириться с их методами. Убеждал себя, что так надо, что смерть одного оправданна, если тысячи останутся живы. Все было правильно и… неправильно. Не должно так быть. А как должно? Этого Ким не знал.

Итак, Диана. Ее можно убить. А можно использовать в своей работе. Никакой морали, все решает простая целесообразность. Убьет ли он ее, если понадобится? Да.

Незадолго до полудня Ким опустил свой глайдер на площадку неподалеку от памятника Первопроходцам и стал ждать, продолжая размышлять о том, что ему делать с Дианой. В крайнем случае, ее можно просто куда-то вывезти с Земли…

Она появилась за две минуты до назначенного срока. Ким даже не сразу узнал ее. На Диане была модная блузка, весьма симпатичная юбочка, на ногах изящные светлые туфельки. Серая мышка превратилась в весьма привлекательную девицу… Подумав об этом, Ким коротко посигналил и открыл дверь машины. Увидев его, Диана быстро подошла и забралась в салон, Ким тут же поднял машину в воздух.

— Здравствуй, — сказал он, взглянув на Диану. — Ты замечательно выглядишь.

— Здравствуй, Ким. — Диана слабо улыбнулась. — Это действительно ты?

— Это действительно я.

Стало тихо. Диана молчала, молчал и Ким.

— Куда мы летим? — спросила наконец девушка, нарушив затянувшееся молчание.

— Уже прилетели… — Ким сбросил скорость и повел машину на посадку. Спустя десяток секунд опоры глайдера коснулись бетона набережной. — Мне нравится это место, — пояснил он, глядя на одетую в камень реку. — Здесь хорошо думается.

— Да, здесь красиво, — согласилась Диана. — А я тогда все выпуски новостей смотрела. Боялась, что тебя поймают. Потом мне сказали, что тебя расстреляли.

— Мне удалось сбежать. — Ким не стал вдаваться в подробности. — Итак, ты хотела убить Чалми?

— Да. На меня очень рассердились за то, что я этого не сделала.

— Ты рассказала обо мне? — как можно более спокойно спросил Ким.

— Нет. Я сказала, что в зале была охрана, всех проверяли и я не смогла пронести бомбу в зал.

— Ты работаешь на Седрика?

— Я не могу об этом говорить. — Диана виновато взглянула на Кима, ее лицо было очень печальным.

— Диана, я не прошу называть имен тех, с кем ты работаешь здесь, в Москве. Но я должен знать, связана ли ты с Седриком. Это не такой уж сложный вопрос. — Ким посмотрел Диане в глаза, та отвела взгляд.

— Да, я работаю на Седрика. Точнее, на тех, кто работает с ним. Теперь ты доволен?

— Просто мне нужно было это выяснить. — Ким вздохнул. Он не знал, как объяснить Диане, что Седрик — такая же сволочь, как Чалми с его Императором.

— А на кого работаешь ты? — спросила Диана.

— Не на Седрика, — медленно ответил Ким. — Хотя мне доводилось с ним встречаться.

— Ты видел Седрика?! — в голосе Дианы проскользнуло удивление.

— Да, мне довелось однажды беседовать с ним.

— И что?!

— Это действительно великий человек, — ответил Ким, уже понимая, какого ответа ждет от него Диана. — Мне было приятно с ним общаться.

Диана расцвела. Глядя на нее, Ким снова, в который уже раз, подумал о том, сколь многих людей смог. повести за собой этот подонок. Точнее, сумел использовать в своих интересах.

— А какой он? — снова спросила Диана. — Расскажи мне о нем.

— Высокий, красивый. Величественный. Его любят.

— Да, — улыбнулась Диана. — Я знаю…

Снова возникла пауза. Ким молчал, молчала и Диана, с улыбкой глядя на несущую свои воды Москву-реку. Было ясно, что слова Кима о Седрике ей понравились.

— Думаю, мы можем быть полезны друг другу, — нарушил молчание Ким. — Но для начала ты должна обещать, что ни одна живая душа не будет знать о нашей с тобой встрече.

— Почему? — улыбнулась Диана. — Я могла бы свести тебя с нашим руководством. Это очень достойные люди, они будут рады тебе.

«Вот так вот, — подумал Ким. — Еще несколько минут назад она даже не хотела мне говорить, на кого работает. А теперь готова привести к своему начальству. И все только потому, что я упомянул Седрика».

— Я в этом не сомневаюсь, — кивнул Ким. — Но будет лучше, если ты об этом никому не скажешь. Это ведь вопрос вашей безопасности.

— Что, ты сдашь нас Чалми? — усмехнулась собеседница.

— Нет. Но у Чалми полно осведомителей, и нам не стоит рисковать.

— Ну хорошо, — пожала плечами Диана. — Ладно. Только это неправильно.

— Может быть. Но пусть пока будет так. Возможно, в ближайшем будущем мне понадобится ваша помощь, тогда я свяжусь с твоим руководством. И еще: можешь ты обещать, что в ближайшие месяцы не будет новых покушений? Этим вы сорвете всю нашу работу.

— Месяц-два ничего не будет точно, — пожала плечами Диана. — На подготовку нового проекта требуется время.

— Вот и хорошо. Договоримся так: если вдруг у вас наметится что-то серьезное, ты мне сообщишь, вот номер моего линкома… — Ким достал блокнот и авторучку, быстро записал номер. Вырвав листок, протянул его Диане. — Позвонишь, спросишь Катерину. Я отвечу, что ты ошиблась, через час после этого встретимся на этом месте. Хорошо?

Диана нахмурилась.

— Ты не сказал мне, на кого работаешь, отказался от работы с нами. Так почему я должна выдавать тебе наши планы?

— Я работаю на себя. У меня своя группа, в ближайшее время произойдут некоторые очень интересные события. Главное, чтобы мне никто не мешал.

— Но мы тоже работаем, — возразила Диана. — И не будем сидеть сложа руки.

— Работать можно по-разному. Если вы убьете Чал-ми, на его место придет Моррис, вот и вся разница. Моя работа более продуктивна.

— А именно? — Диана с интересом взглянула на Кима.

— Скоро ты все узнаешь. И постарайтесь не делать глупостей. Куда тебя отвезти?

— Никуда, я выйду здесь. — Диана открыла дверь, снова взглянула на Кима. — Мы еще увидимся?

— Обязательно. И будь осторожна.

— Да, Ким. До встречи…

Диана закрыла дверь и неторопливо пошла по набережной, Ким задумчиво проводил ее взглядом.

— Сайрус бы ее уже убил… — тихо произнес он, думая о том, что эта скромная неприметная девушка совсем не похожа на тех девиц, которых он знал раньше. Потом запустил двигатель и поднял машину в воздух.

Глава 2

Принцу Ирвину шел двадцать третий год. Он обожал спорт и книги, легко влюблялся и считал себя глубоко несчастным человеком. Да и как могло быть иначе, если он во всем зависел от отца? Теперь он вполне понимал своего дядю, принца Седрика, — тот не мог смириться с тем, что трон достанется не ему.

Хуже всего было то, что Ирвин не мог ничего изменить. Да, его опекали, развлекали и баловали, но именно это приводило Ирвина в бешенство. Ему не позволяли почувствовать себя мужчиной, он не мог принять самостоятельно ни одного мало-мальски серьезного решения. Начиная с пеленок, он всегда от кого-то зависел. Родился он по воле отца, по воле отца получил соответствующее образование. А скоро женится по воле отца на одутловатой принцессе Брунгильде с Вепры — есть такая унылая планетка на задворках Вселенной. Отец попросту хочет от него избавиться, мысль об этом не давала принцу покоя. Все верно, Император снова решил жениться. Глядишь, у него родится сын. И подрастет как раз к тому времени, когда Императору придется уходить на покой. Выходит, Империей будет править еще не родившийся и даже не зачатый младенец. Да, это не по правилам, но так оно и будет, в этом принц был уверен. Несправедливо, безумно несправедливо.

Единственным утешением в его жизни были женщины. Много женщин — пользуясь своим положением, Ирвин менял фавориток едва ли не каждый месяц, благо при дворе этого добра хватало. На шалости молодого принца папаша смотрел сквозь пальцы, никто другой и вовсе не смел ему перечить. Лишь изучая телеса очередной возлюбленной, принц чувствовал себя счастливым.

Последним его увлечением была тридцатилетняя Мария, дочь одного из чиновников Министерства Финансов. Порой Ирвин думал, что влюблен в нее, ему хотелось бросить все и удрать с возлюбленной на край света. Но мысль о том, что в таком случае ему, возможно, придется работать, тут же сводила на нет благие порывы.

Стрелка настенных часов подползала к полуночи. Мария давно ушла, принц лежал в кровати и читал старый сентиментальный роман. Вскоре книга ему окончательно надоела, он бросил ее на тумбочку. И вздрогнул, услышав тихий мужской голос:

— Ирвин…

Принц подскочил, рука метнулась к кнопке вызова охраны. Но в комнате никого не было — осознав это, Ирвин замер.

— Не бойся, Ирвин. Я твой друг…

Голос исходил от больших настольных часов, недавнего подарка Марии. Часы были очень старые, со стрелочным циферблатом, и очень красивые, украшенные позолотой и многочисленными драгоценными камнями. Осторожно ступая босыми ногами по полу, принц подошел к антикварной вещице.

— Кто здесь? — тихо спросил Ирвин, вглядываясь в часы. В уголке циферблата горел зеленый огонек, раньше его не было.

— Зови меня Советником. Я многое о тебе знаю, Ирвин.

— Что вы знаете? — Ирвин наконец-то разглядел, где именно в часы был вмонтирован динамик. Точнее, осознал это, отследив направление звука.

— Тебе не повезло в жизни. С тобой поступают несправедливо.

Голос был мягким и очень добрым, Ирвину почему-то захотелось расплакаться. Да, все так. С ним и в самом деле поступают несправедливо.

— Что вам надо? — спросил принц.

— Ничего. Я хочу стать твоим другом, Ирвин. Тебе одиноко, тебе нужна помощь.

— Мне ничего не нужно. — Принц подумал о том, что это, наверное, чья-то глупая шутка. — Я позову охрану.

— Ты принц и можешь делать все, что хочешь. Но поступки будущего правителя должны быть мудрыми.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не стоит принимать опрометчивые решения. Ведь я для тебя сейчас только голос и ничем тебе не угрожаю. Если пожелаешь, можешь отключить меня, тебе стоит лишь нажать на камешек над циферблатом.

Принц осторожно протянул руку, коснулся камешка. Секунду помедлив, нажал его, камешек плавно подался внутрь. Что-то щелкнуло, зеленый огонек погас. Стало тихо.

Стоя у часов, принц задумчиво грыз ногти. Потом, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, снова нажал на камешек. Зеленый огонек вспыхнул снова.

— Эй… Ты еще здесь? — тихо спросил принц.

— Да, Ирвин. Спасибо, что дал мне возможность общаться с тобой.

Принц не ответил, его все еще терзали сомнения. С другой стороны, неизвестный собеседник действительно ничем ему не угрожал. Это было даже интересно.

— Тебе нравится Мария? — спросил Советник, нарушив затянувшуюся паузу.

— Да, — оживился принц. — Ты ее знаешь?

— Немного. Она хорошая.

— Очень. Я бы хотел на ней жениться.

— И что же тебе мешает?

— Отец. Он хочет отправить меня на Вепру.

— Это ужасно, — согласился Советник. — Но мы могли бы что-нибудь придумать.

— Не получится. — Принц уныло вздохнул. — Отец никогда не разрешит мне этого.

— Отец? — В голосе Советника Ирвин уловил усмешку. — Похоже, ты знаешь о себе далеко не все.

— О чем это ты? — угрожающе произнес принц. — Объяснись!

— Иногда правда бывает слишком горькой. Захочешь ли ты узнать ее?

— Какая правда? Что за чушь ты несешь?!

— Это не чушь, Ирвин. Я всегда говорю правду. Еще я могу давать советы. Никто не может сказать, что мои советы ему навредили.

— Ты машина?

— Нет, Ирвин. Я человек.

— Но кто ты?

— Прости, Ирвин, пока я не могут назвать тебе свое имя. Давай на время оставим эту тему. Кроме того, тебе пора спать. Если захочешь, поговорим с тобой завтра, в это же время.

— Подожди! Ты не ответил насчет моего отца!

— До завтра, Ваше Высочество. Приятных сновидений… — Зеленый огонек в углу циферблата погас.

— Не уходи! Я хочу поговорить с тобой! — Принц несколько раз нажал камешек. Бесполезно, зеленый огонек больше не зажигался.

Ему и в самом деле пришлось лечь спать. Но уснуть сразу принц не смог и долго лежал, обдумывая ночное происшествие. Кто он, этот Советник? И что ему надо?

Странно все это. С другой стороны, это может привнести какие-то изменения в его жизнь. Советник говорил о Марии. И об отце. Что все это значит?

Проворочавшись в постели больше часа, принц наконец-то уснул — с твердым намерением расколотить проклятую железяку, если она не ответит на все его вопросы.

Из разговора с Марией Ким понял, что она действительно может быть ему полезна. Как именно, он пока не знал и рассчитывал лишь на то, что события сами подскажут ему правильную тактику.

Так и получилось. Следующий раз Ким увидел Марию спустя три недели в картинной галерее Шувалова. Мария узнала его, и это обнадеживало. В ходе небольшой беседы выяснилось, что она ищет подарок для своего отца, у того скоро День Рождения. Хотела купить какую-нибудь картину, но не нашла ничего подходящего.

Ким предложил ей посетить его салон денька через три, добавив, что к этому времени как раз поступит новая партия товара. После небольших колебаний это предложение было принято. Условившись о времени, Ким расстался с Марией, пожелав ей приятно провести время.

Дома он как следует обдумал сложившуюся ситуацию. Все говорило о том, что папа Марии здесь совсем ни при чем, его День Рождения был полгода назад. Уж не для принца ли она выбирает подарок?

В его салоне было немало красивых вещиц, их доставляли с самых разных планет. Тем не менее Марии нужно предложить что-то особенное. Более того, Ким знал, что именно он ей предложит. Именно поэтому спустя час после разговора с девушкой он уже был на пути в Лозанну. Там, на одной из тихих уютных улочек, находился маленький антикварный магазин. Две недели назад Ким видел в нем вещь, от которой Мария не сможет отказаться.

Марию по салону он вел сам, спровадив штатных сотрудников. Подружка принца оказалась довольно привередливой — целый час ходила по салону, но так и не смогла выбрать из этого, по ее мнению, хлама ничего стоящего. Ким ожидал подобного поведения, а потому с видом заговорщика шепнул ей, что ему в руки попала совершенно уникальная вещь, о ней могли бы мечтать все коллекционеры мира. Но он, Ким, из уважения к Марии готов ей первой предложить этот непревзойденный шедевр.

Глаза Марии загорелись, и Ким без колебаний провел ее в свой кабинет, где и продемонстрировал привередливой особе большие старинные часы.

Часы были прекрасны. Позолоченный, покрытый затейливой резьбой корпус, множество драгоценных камней. Черный фон циферблата выгодно оттенял золото стрелок и цифр, каждый из двенадцати секторов был украшен маленьким драгоценным камнем. Верхушку часов венчала небольшая изящная статуэтка, изображавшая обнаженную купальщицу с гроздью винограда в руках. Изумрудные крапинки виноградин светились и переливались.

Вещь была восхитительна. Мария тут же заявила о том, что берет часы. Ее не смутила даже довольно высокая цена.

— Хорошо, они ваши, — улыбнулся Ким. — Но я вынужден попросить вас об одном одолжении.

— А именно? — в голосе Марии проскользнуло раздражение.

— Среди моих клиентов есть один влиятельный человек, которого наша сделка может сильно обидеть. Он никогда не простит мне, что я отдал эти часы вам, а не ему. Поэтому давайте договоримся: эти часы вам доставят сегодня вечером в любое удобное для вас место. А вы никому не скажете, что приобрели их у меня.

— И это все? — в глазах Марии блеснула усмешка. — Ну, если вы так хотите…

— Я так хочу. Сегодня вечером эти часы будут у вас. Прошу… — Ким открыл дверь и посторонился, выпуская девушку из кабинета.

Он проводил ее до самого глайдера. Когда машина Марии взмыла в воздух, вздохнул и вернулся в помещение салона. Вот и все, сегодня вечером часы будут у Марии. Хорошие часы, он заплатил за них в пять раз больше, чем получил от девушки. Более того, он не покладая рук трудился над ними все последние дни. Оставалось надеяться, что эта вещь и в самом деле попадет в руки принца.

Ирвин с нетерпением ждал вечера. То и дело поглядывая на часы, в предвкушении момента, когда вспыхнет зеленый огонек.

Это произошло ровно в двенадцать ночи — Советник был верен себе.

— Здравствуй, Ирвин. Я рад, что мы снова встретились.

— Здравствуй… — Ирвин быстро сел в кресло у стола, в его глазах читалось нетерпение. — Я долго думал о том, что ты вчера мне сказал. Ты что-то знаешь о моем отце?

— Знаю. Вопрос в том, хочешь ли узнать это ты?

— Хочу, — твердо заявил принц.

— Хорошо. Но давай договоримся, что все это останется между нами и ты не примешь опрометчивых решений.

— Я согласен. Говори…

— Ты сам захотел этого. Начну с главного: Император — не твой отец. Твоим настоящим отцом является генерал Роули.

— Роули?! — Принц побледнел. — Но это неправда! Роули мятежник!

— Был мятежником, — поправил принца Советник. — Тебе известно, что он погиб со своим кораблем в сорок шестом году. Могу добавить, что гибель этого корабля была подстроена по приказу Императора.

— Но почему?! — вскрикнул принц.

— Не так громко, Ирвин. Нас не должны услышать.

— Прости… — Принц понизил голос. — Почему он сделал это?

— Ответ очень прост, — печально произнес Свидетель. — Твой отец, генерал, Роули, и твоя мать, супруга Императора, любили друг друга. Они полюбили друг друга задолго до того, как вопреки своей воле она стала Императрицей. Император силой увлек ее под венец, пригрозив расправиться с теми, кто был ей близок, в том числе и с генералом Роули. У нее не было выбора.

— Но этого не может быть! — воскликнул принц. — Это невозможно!

— В мире есть много того, во что мы не можем поверить. Или не хотим верить. Но это правда, Ирвин.

— Но она не могла выйти за Императора против собственной воли! Она была сильной женщиной!

— Она вышла, Ирвин. Просто она очень любила твоего отца. Когда родился ты, по секретному приказу Императора была проведена экспертиза. Все эксперты заявили, что ты не являешься сыном Императора и твой отец — генерал Роули. Узнав об этом, Император погубил Роули, а затем погубил и Императрицу.

— Но у нее было поражение мозга!

— У нее не было поражения мозга. Ее отравили. Свидетель замолчал. Принц тяжело дышал, опустив голову, его руки дрожали. Наконец он снова взглянул на часы.

— Но если это правда, то почему я до сих пор жив?

— У Императора нет другого наследника. Он отвечает за Империю и в случае своей смерти не хотел бы начала смуты. Ты был нужен ему только поэтому.

— Я понял, — согласился принц. — А сейчас он решил от меня избавиться.

— Да, Ирвин. Тебя женят на Брунгильде и отправят на Вепру. Если что-то случится, тебя вернут оттуда. Но, скорее всего, ты останешься там навсегда. Ты знаешь, что Император снова решил жениться?

— Знаю, — кивнул принц. Советник подтвердил его самые худшие предположения.

— Тогда ты должен понимать, чем это тебе грозит. Как только у Императора родится законный наследник, ты станешь для него опасен. Ведь по закону трон наследует старший сын.

Принц побледнел.

— Ты хочешь сказать, что он…

— Да, Ирвин. Он убьет тебя. Не сам, конечно, у него есть, кому это поручить.

— Что же мне делать? — прошептал принц,

— Генерал Роули был гордым и честным человеком. Именно такие люди должны править Империей.

— О чем ты? — На лбу у принца выступила испарина.

— Император погубил твоего отца, погубил твою мать. Он погубит и тебя, если ты не будешь защищаться.

— Но как? Что я могу сделать? У меня совсем нет союзников…

— Ты ошибаешься. У твоего отца было много друзей. Они желали бы видеть тебя новым Императором. — Советник несколько секунд помолчал. — Именно поэтому я здесь. О тебе помнят, Ирвин.

— А Мария? — вскинулся принц. — Какое отношение к этому имеет Мария?

— Никакого, она ничего об этом не знает. Но в твоей власти сделать ее Императрицей. Она очень хорошая девушка. — Голос Советника потеплел.

— Да, да, она хорошая… — Принца трясло от возбуждения, его глаза блестели. — Выходит, вы готовы помочь мне?

— Да, Ирвин. Но от тебя потребуются все твое мужество и решительность. Если Император узнает о чем-то, умрешь и ты, и Мария.

— Я согласен. Что я должен сделать?

— Сейчас ты слишком взволнован. Нельзя принимать решения на горячую голову. Спокойной ночи, Ваше Высочество. До завтра…

Зеленый огонек погас, в комнате стало очень тихо. Стрелка часов ползла к часу ночи — а принц все сидел и думал о том, что ему сказал Советник.

Ким сам не верил своей удаче. И тем не менее это было правдой, ему и в самом деле удалось наладить контакт с принцем. С другой стороны, удача всегда на стороне сильных. Он хотел этого — и добился своего. Оставалось правильно подвести принца к тому, что ему суждено сделать. Многого уже удалось добиться, принц поверил в рассказанную историю, благо сплетни на эту тему ходили уже очень давно. То, что в этой истории не было ни капли правды, ничего не меняло. Принц сделает все, что должен сделать. Ему не уйти от этого.

И тем не менее Киму было грустно. Да, философия даргов сильно изменила его. Неузнаваемо изменила, заставила на многие вещи смотреть по-новому. Но разве можно найти оправдание тому, что он делает? Сейчас он пытается стравить отца с сыном, и это еще самое малое из того, что ему предстоит. Он несет людям зло — конкретное, осязаемое. И то, что этим он предотвращает зло намного большее, ничего не меняет.

Когда-то, давным-давно, Ким прочитал древнюю историю о том, как человек продал душу Дьяволу. Легенда приукрашивала действительность — теперь Ким знал, как это происходит. Дьяволу не нужно приходить, он и так всегда рядом с нами. И договор с ним мы подписываем самой своей жизнью. Он вползает к нам в душу тихо и незаметно и делает все для того, чтобы там ему было комфортно.

С тем, что он проклят Богом, Ким давно свыкся. Так получилось, такова его судьба. Года два назад он уже говорил на эту тему с Айкутмой. Выслушав его, старик улыбнулся и заявил, что глупо противопоставлять Бога Дьяволу. Если допустить, что оба они существуют как личности, то наверняка работают вместе. И то, с чем Богу не положено возиться в силу его статуса, делает Дьявол. Таким образом, Дьявол берет на себя всю черновую работу, дабы репутация Бога осталась незапятнанной.

— Но тогда получается, что дарги служат Дьяволу? — спросил Ким.

— Не стоит воспринимать это так буквально. Бог, Дьявол — это лишь образы, придуманные людьми для того, чтобы хоть как-то оправдать свою глупость.

— Вы хотите сказать, что Бога нет?

— Я этого не утверждаю. Наш мир устроен удивительно гармонично, не заметить это может только слепой. — Айкутма с мягкой улыбкой смотрел на Кима. — Безусловно, существует сила, направляющая его по определенному пути развития. Только вот понять, что это за сила, человек не может в силу своей ограниченности. Он слишком мал, чтобы вместить целое, его суждения слишком поверхностны и субъективны. Даже Бога человек подогнал под себя, под свое мировосприятие. Дарги исходят из того, что их деятельность является не более и не менее важной, чем то, что делают люди. Бог — я буду использовать именно этот термин — позволяет нам все, от самого высокого до самого низменного. Подумай об этом, Ким, это очень важно. Вся грязь мира и все высоты духа — все существует с Божьего попущения. В этом заключен глубокий смысл. Бог дает человеку право выбора, дает ему возможность самому разобраться в том, что его окружает. Понимание должно быть выстрадано, в противном случае даже самые великие истины окажутся для нас бесполезны. Мы должны пропустить все через себя, через свое сердце. — Айкутма коснулся груди Кима. — А это очень трудно. К тому же мы явно переоцениваем человеческую составляющую Вселенной. Задумайся над этим, Ким, — мы поставили себя во главу угла, но соответствует ли это действительности? И кто сказал, что Бог должен уделять нам больше внимания, нежели прочим живым тварям? Смотри на вещи шире, Ким. Человеческий разум способен вместить лишь малую толику истины. Мы слишком переоцениваем его в своей гордыне…

Теперь, на Земле, Ким вспоминал тот разговор — и снова, в который уже раз, соглашался со всем, что сказал Айкутма. А может, просто хотел согласиться. Это помогало проще смотреть на многие вещи, в том числе и на смерть ни в чем не повинных людей. Да, волею судеб они оказались на его пути, волею судеб им суждено окончить свой бренный путь совсем не так, как они на то рассчитывали. Так получилось, в этом нет ни их, ни его вины, он лишь проводник той силы, что правит миром. Но как быть с совестью? Как быть с той зудящей незаживающей раной, которую не могут излечить никакие философские измышления? Миром даргов правит разум, трезвый и холодный расчет. Миром людей правят деньги. А существует ли мир, которым правит совесть?

Именно об этом думал Ким, сидя в кресле и осторожно вертя в руках маленькое серебряное колечко. Он привез его с Карры. Очень изящное, с мелкими крапинками изумрудов, оно могло покорить сердце любой женщины. Кольцо было оружием, и как раз теперь настало время его использовать…

Шел второй час дня, когда в почтовое отделение на окраине Москвы зашел среднего роста бородатый человек. Передав приемщице небольшую запечатанную коробочку, он назвал имя адресата и оплатил пересылку. После чего вышел, слегка прихрамывая на правую ногу. Больше его никто никогда не видел.

Близился вечер, когда в кабинет Марии зашла Патриция, невысокая веснушчатая девушка с вечной улыбкой на лице. Улыбалась она и сейчас.

— А тебе посылка! — сказала Патриция и показала маленькую коробочку. — От Герберта Палквиста. Кто это? Ты мне ничего о нем не говорила.

— Не знаю… — Мария взяла из рук подруги аккуратно запечатанную коробочку, осторожно вскрыла ее. Внутри оказался свежий бутон розы и восхитительное кольцо.

— Какое красивое… — зачарованно прошептала Патриция, не сводя глаз с колечка. — Дорогое, наверное…

Мария улыбнулась — она уже догадалась, кто мог прислать ей такой подарок. Ну конечно, это он. А имя… Увы, пока принц не может выдать себя. Но пройдет время, совсем небольшое, и все изменится.

Понюхав розу, девушка аккуратно надела кольцо на палец, оно пришлось как раз впору.

— Ну и как? — Мария продемонстрировала колечко подруге.

— Восхитительно! Ты не ответила — кто же он, этот таинственный мистер Палквист? — Глаза подруги лучились смехом.

— Не знаю, — пожала плечами Мария. — Может, еще объявится. Вслед за колечком.

— Непременно объявится, — усмехнулась Патриция. — Хотя мог бы придумать себе имя попроще… — Прыснув в ладонь, Патриция выбежала из кабинета.

— Смейся, смейся… — прошептала Мария, неприязненно посмотрев подруге вслед. — Ты мне еще тапочки по утрам приносить будешь…

Вытянув руку, она полюбовалась кольцом. Замечательная вещь. Ирвин знал, что подарить…

Запищал сигнал вызова, Мария с раздражением взглянула на экран терминала. Очередная депеша, к тому же шифрованная — опять из Департамента или еще откуда. А значит, пора заняться работой…

Все это было ей привычно. Расшифровав сообщение, Мария переслала его адресату по внутренней линии связи. Потом поежилась — почему-то ее начало знобить. Выпить бы чего-нибудь горячего, лучше кофе…

Она встала из-за стола и пошатнулась, перед глазами все поплыло. Ухватилась за стол, не удержалась и тяжело рухнула на пол. Успела подумать еще, как это глупо и нелепо и что вечером она обязательно расскажет обо всем принцу. Попыталась подняться — и не смогла, тело ей почти не повиновалось.

Вот тогда ей и стало по-настоящему страшно. Приподнявшись на руках, Мария позвала на помощь и поразилась тому, насколько слабым был ее голос.

А потом стало еще хуже, сковавший тело паралич продолжал свою разрушительную работу. Стало тяжело дышать, девушка с трудом хватала ртом воздух. По лицу ее поползли слезы — такого с ней еще никогда не было. Ей бы только доползти до двери, там ее обязательно кто-нибудь увидит…

Она не смогла это сделать. Рука с колечком на безымянном пальце еще продолжала бессильно скрести пол, когда сведенное судорогой сердце дрогнуло в последний раз и остановилось.

О том, что все прошло гладко, возвестил опустившийся во внутреннем дворе резиденции Императора медицинский глайдер. Марии больше нет, а значит, никто и никогда не узнает, как во дворец попали часы. Жестоко? Да. Но у него не было выбора. Проговорись Мария об этих часах, и ему грозил бы провал. Нет, он не боялся смерти. Дело было не в нем, он просто не мог, не имел права умереть раньше, чем будет выполнена его миссия. Слишком многими жизнями все это оплачено, и умереть сейчас — значит признать, что те, кого он убил на Карре, и не только там, погибли зря. Именно поэтому он сделает все, что от него требуется. Свидетелей не должно оставаться. Таков закон.

Тем не менее на душе было гадко. Подняв глайдер в воздух, Ким погнал машину за город. Там, на берегу затерянного лесного ручья, у него было любимое место. Место, где хорошо думалось, где можно просто сидеть и смотреть на текущую воду.

Он уже бывал здесь после своего возвращения. Опустив машину, Ким выбрался из кабины, продрался сквозь заросли к ручью. Не спеша напился холодной воды, умылся. Сев на небольшом бугорке, устало вздохнул.

«Все это уже было, — думал Ким, глядя на колышущиеся на дне водоросли. — Там, на Карре. Правы ли были дарги, устраивая мне тот экзамен? Да, наверное». Он понимал это — умом, рассудком. И все равно не мог принять…

Шел девятый месяц его пребывания на Карре. Это было сложное время, у Кима почти не оставалось свободной минутки. Тренировки, беседы с Сайрусом и Айкутмой, снова тренировки. Система подготовки даргов отличалась от всего, что он встречал раньше. Знания по самым различным техническим и военным дисциплинам буквально записывались в сознание ученика с помощью сложных технологий, основанных на стимуляции определенных зон мозга в сочетании с визуальными и слуховыми компьютерными эффектами. Ким просто садился в кресло, на голову ему водружали специальный шлем с электродами и экраном видео. Сначала в уши врывался звук, это была странная, настроенная на определенную частоту вибрация, затем перед глазами вспыхивал экран, начинался урок. Информация на экране мелькала с огромной скоростью, что-либо разглядеть было практически невозможно. Чуткие датчики следили за глазами, прерывая трансляцию, когда Ким моргал или отводил взгляд. Сеанс никогда не продолжался больше часа, но и этого было более чем достаточно. Всякий раз Ким выходил из лаборатории совершенно одуревшим, перед глазами продолжали мелькать бессвязные образы. Проходил день, другой, и информация начинала всплывать в сознании целыми пластами. Это было очень странное ощущение, Кима всякий раз удивлял сам момент перехода — когда он неожиданно вспоминал, что знает то-то и то-то.

Впрочем, это была только информация, и очень многое потом приходилось отрабатывать на практике. Так, для отработки техники рукопашного боя использовался специальный роботизированный костюм. Надев его — а скорее, забравшись в него и нацепив на голову видеошлем, человек попросту попадал в другую реальность, где и сражался с разнообразными противниками. Да, это были всего лишь компьютерные эффекты, но роботизированный костюм придавал всему потрясающую реальность. Когда первый же виртуальный противник Кима ударил его в челюсть, Ким ощутил настоящую боль, ее вызвали активные элементы костюма. Разумеется, костюм не допускал реальных травм, но после боя вполне можно было насчитать на теле с дюжину синяков. Уровень болевого воздействия произвольно менялся, от начального для новичков до максимального, почти реального. Осознание того, что можно получить почти настоящий удар, здорово подхлестывало.

Конечно, ученика не бросали сразу в бой. Для начала специальные обучающие программы помогали ему усвоить правильную технику. Если ученик делал что-то не так, костюм брал управление на себя и показывал правильные траектории движений, затем ученик повторял это самостоятельно. После того как ученик осваивал некий базовый уровень, начинались настоящие схватки с реальными партнерами. Киму практически ни разу не удалось победить неизвестных ему бойцов, их лица были закрыты масками, но к концу обучения он научился хотя бы сдерживать их натиск. Как объяснил Сайрус, противники Кима тренировались с детства и превзойти их в уровне боя Ким уже никогда не сможет.

Впрочем, в этом и не было особой нужды. Ким далеко не сразу понял, что собственно техника никогда не стояла у даргов на первом месте. Да, дарг должен уметь и знать очень многое, но основой системы даргов была их философия. Как сказал однажды Киму Айкутма, обезьяну можно научить многому, но она все равно останется обезьяной. Чтобы человек стал даргом, ему мало одной техники, знания сами по себе ничего не решают. Даргом человека делает философия, изменение его отношения к принятым в обществе стереотипам. Нацеленные лишь на победу, дарги попросту игнорировали большую часть так называемых общечеловеческих ценностей. Ким мог это понять, но вот принять подобный тип мышления ему было невероятно сложно.

В один из теплых летних дней Ким получил от Сайруса новое задание. Не самое, как ему показалось, плохое.

— Ты слишком замкнут и скрытен. Это полезные качества, но дарг должен уметь легко находить общий язык с незнакомыми людьми. Искусству общения дарги уделяют особое внимание.

— Я уже просмотрел этот курс, — вставил Ким.

— Я знаю. Теперь тебе надо закрепить все на практике. Твоя задача будет состоять в следующем: в течение недели тебе надо завести десять новых знакомств. Это должны быть люди разного возраста, пола и социального положения, от тебя требуется познакомиться с ними и наладить хорошие отношения.

— Кем я должен им представляться?

— Ты — дарг. Пора самому решать такие вещи.

— Да, Наставник. Я понял…

Так началось его обучение искусству общения. Ким не считал это задание слишком сложным, таковым оно и оказалось. Многое было просто элементарно. С пожилой супружеской парой Ким познакомился, вызвавшись поднести возвращавшейся с покупками женщине ее сумки. В книжном магазине встретил симпатичную веснушчатую девушку-студентку, это было самое приятное из всех его знакомств. К концу недели послужной список Кима пополнился двумя рабочими, молодой женщиной-фотографом, сотрудником одного из местных банков, солидной дамой из какого-то общественного фонда, парнем со станции техобслуживания глайдеров и еще двумя девушками с Энолы, проводившими на Карре некие социологические исследования. В целом знакомств было даже больше, но многие Ким просто не учитывал, посчитав их слишком поверхностными.

Его успехи Сайрус воспринял спокойно.

— Хорошо, — сказал он. — Выбери из этих людей троих, на свое усмотрение. Они должны стать для тебя не просто знакомыми, но хорошими друзьями.

— Да, Наставник. Но зачем это?

— Хотя бы для того, чтобы при случае использовать их в своих интересах. Но главная цель состоит в том, чтобы научиться завоевывать доверие незнакомых тебе людей. Кроме того, в ходе общения ты сможешь выявить их слабости. А знание слабостей — ключ для победы над врагом.

— Вы сказали, что они должны стать моими друзьями, а не врагами.

— Это просто слова. Нет постоянных друзей, как нет и постоянных врагов. Вчерашний друг может стать злейшим врагом, очень часто так и происходит. Поэтому никогда не доверяй друзьям тайны, способные повредить тебе. Не стоит их искушать.

— Обычно друзьям доверяют, — возразил Ким.

— Да, и часто это приводит к печальным последствиям. Враг тебя никогда не предаст. А друг может. В этом разница между друзьями и врагами. От одних ты всегда знаешь, чего ждать. От других нет. Поэтому никогда не искушай друзей, не ставь их в условия, когда они способны тебя предать. В этом — залог долгой счастливой дружбы. А теперь иди. Не стоит терять время.

Девушку-студентку звали Ритой, именно с ней у Кима сложились наиболее дружные отношения. Она жила одна, снимала маленькую квартиру близ университета, изучала историю колонизации Внеземелья и мечтала о том, что когда-нибудь сама сможет преподавать. Киму она понравилась сразу, и единственным, что накладывало неприятный оттенок на их дружбу, была необходимость лгать ей. Или не говорить всей правды, как однажды выразился Марсуф.

Благодаря обучающим технологиям даргов Ким за короткое время овладел множеством профессий, поэтому легко мог выдавать себя за кого угодно. Выполняя указания Сайруса по легализации, он уже второй месяц работал поваром в одном из местных ресторанов. Сначала, когда Сайрус предложил ему это, Ким даже засмеялся, заявив, что кухня — не его профиль и он вообще ненавидит готовить.

— Именно поэтому ты будешь поваром, — жестко отрезал Сайрус. — Ты должен научиться любить то дело, которым занимаешься. В конечном счете, это всего лишь вопрос правильного настроя. Радуйся тому, что я не послал тебя чистить канализацию. — Сайрус едва заметно улыбнулся. — Хотя до этого вполне может дойти…

Вот так и получилось, что Ким стал работать в ресторане. И был удивлен, когда где-то через месяц ощутил удовлетворение от своей работы. Ему это действительно нравилось — нравился запах готовящейся еды, нравилась сложившаяся в коллективе ресторана дружеская атмосфера. Однажды Ким даже подумал о том, как здорово было бы, если бы вся его прошлая жизнь — включая все, связанное с даргами — оказалась сном.

Но это не был сон. Где-то там, на Земле, находились его враги. И пока они живы, ему не может быть покоя…

Рита оказалась на удивление славной девушкой. И на редкость целомудренной. Привыкший к царящей в обществе распущенности Ким даже удивился, встретив с ее стороны вежливый, но твердый отказ на его попытку перехода к более близким отношениям. Наверное, именно после этого Ким действительно ею заинтересовался. Следуя указаниям Сайруса и своим предпочтениям, он установил приятельские отношения с сотрудником банка и женщиной-фотографом, но только с Ритой эти отношения вышли на новый, более высокий уровень. Порой Ким даже боялся за нее — как бы знакомство с ним не вышло для нее боком.

Его хорошие отношения с Ритой не были секретом для Сайруса. Во-первых, Ким сам регулярно о них докладывал, а во-вторых, за Кимом попросту шпионил кто-то из учеников Марсуфа. Это тоже был один из способов обучения — кого-то посылали следить за Кимом, Ким знал об этом и должен был вычислить следившего. Сначала он не мог обнаружить слежку, это было очень неприятно. Потом-таки вычислил соглядатая, им оказался паренек, разносчик пиццы. Сообщив об этом Сайрусу, Ким был доволен — пареньку теперь наверняка влетит от Марсуфа.

Интимные дела Кима тоже не были для Сайруса тайной, дарги подходили к этому вопросу с чисто прагматических позиций. У них попросту не было запретных тем. Сайрус знал о его связи с Дорис и, по-видимому, сам и направлял ее. И теперь, услышав, что Ким получил от Риты отказ, только усмехнулся.

— Сам факт того, сможешь ты или нет затащить ее в постель, является показателем твоего успеха. Твоя неудача говорит о том, что ты плохо изучил психологию объекта. Тебе следует над этим поработать. Исследуй ее запросы и пристрастия, пойми, чего она хочет. Только тогда ты сможешь найти правильный подход.

— Она сказала, что ей нужен муж, а не любовник. Она в этом вопросе очень старомодна. Что же мне, жениться на ней? — В голосе Кима проскользнуло раздражение. Ему было неприятно обсуждать эту тему.

— Не беспокойся, — тихо ответил Сайрус. — Могу тебя заверить, что до этого дело не дойдет.

Ключом к Рите оказалась ее жалость. Жалость к нему, Киму. Ему было достаточно показать, что он обиделся, хотя и пытается это скрывать. Легкая холодность в отношениях, печальный взгляд, хмурые улыбки. Это можно вынести день, два, но когда это тянется неделями… К тому же Ким ей действительно нравился, девушка не хотела его упускать. И однажды наступил день, когда Рита сдалась.

В тот раз Ким принес ей огромный букет цветов. Почти до вечера он пробыл с ней, в ее квартире. А когда собрался уходить, Рита взглянула на него с легкой улыбкой — и предложила остаться…

Когда на следующий день Ким пришел к Сайрусу, тот уже обо всем знал. Ким даже испытал легкое удовлетворение от того, что, пока он был с Ритой, ученик Марсуфа дежурил где-то на улице. Так ему и надо.

— Ты хорошо справился с этим заданием, — сказал Сайрус, задумчиво глядя на Кима. — Теперь тебе предстоит пройти еще одно испытание, несопоставимо более сложное.

Сайрус замолчал, его взгляд затуманился. Ким терпеливо ждал, сидя напротив Наставника. Наконец глаза дарга снова прояснились.

— Это испытание — рубеж, который должен пересечь каждый дарг. И могу заверить тебя: тот, кто проходит его с легкостью, не имеет шанса стать даргом.

— Как это? — не понял Ким. Он уже привык к тому, что чем успешнее справляешься с заданием, тем лучше.

— Речь снова идет о смерти. Если даргу нравится убивать, мы признаем его непригодным к работе. Убийство — это просто способ достижения цели, один из многих. В тебе должно сохраниться чувство меры.

— Вы зря беспокоитесь. Я ненавижу смерть.

— Я знаю. И это — другая сторона медали. Иногда дарг пытается избежать жертв, даже там, где они вполне оправданны. Я должен научить тебя спокойному отношению к смерти, особенно к смерти невинных людей. Как ты знаешь, в практике даргов такое встречается довольно часто.

— Да, вы говорили об этом. И мне это действительно не нравится. — Ким все еще не мог понять, к чему клонит дарг. Не иначе, готовит его к очередному убийству.

— Мы называем это комплексом невинной жертвы, — произнес дарг. — Преодолеть этот комплекс очень сложно, но каждый дарг обязан пройти через это. Потом, встретившись с подобной ситуацией в будущем, он уже не станет колебаться и сделает то, что должен сделать.

— Я снова должен кого-то убить?

— Да, — голос Сайруса стал жестким. — Ты должен убить Риту.

В груди у Кима все оборвалось. То, что сказал дарг, не могло быть правдой.

— Убить Риту? — одними губами повторил он.

— Да. И ты это сделаешь.

— Но зачем? — Ким непонимающе смотрел на дарга.

— Я только что об этом говорил. Она красивая милая девушка, прелестное беззащитное существо. Эталон невинного человека. Она живет, учится, строит планы на будущее. Но всего этого не будет — потому что на ее пути появился ты.

— Я не сделаю это, — произнес Ким, покачав головой. — Никогда. Можете убить меня прямо сейчас.

— Сделаешь. И не распускай слюни. Это всего лишь экзамен, хотя и очень трудный. Самый трудный из всех.

— Нет.

— Ты не все знаешь. — Глаза дарга сузились. — Если это не сделаешь ты, это сделают другие. Ее судьба решена, она все равно умрет, но умрет в муках и страданиях, это я тебе обещаю. Хочешь ли ты этого? У тебя есть шанс дать ей легкую смерть.

Ким задрожал.

— Это несправедливо. Так нельзя.

— В этом мире нет справедливости. В твоей жизни будет еще много невинных жертв, но сейчас ты должен переступить этот барьер в первый раз. Это нужно, Ким. Без этого ты никогда не станешь даргом.

— Я больше не хочу быть даргом.

— Ты станешь им. Ради всех тех, кого тебе еще предстоит спасти.

— Но почему она?! — чуть не закричал Ким. — Я не хочу этого! Она мне нравится!

— Именно поэтому ты ее убьешь. Это нужно тебе, это нужно миру. Просто прими это как должное.

Ким молчал, опустив голову. Невозможно, немыслимо. Почему, ради чего эта девушка должна умереть? И ведь умрет, дарги никогда не бросают слов на ветер. Либо ее убьет он сам — быстро, без боли, либо это сделает дарг. Чудовищный выбор — сознание Кима билось в тисках немыслимой альтернативы, отчаянно пытаясь найти выход, — и не находило его.

Он снова взглянул на дарга, в его глазах стояли слезы.

— Пожалуйста, отпустите ее. Я согласен убить кого угодно, только не ее. Не надо…

— Нет, — обрубил дарг. — Ты сделаешь то, что должен сделать. И учти, мы проконтролируем каждый твой шаг, чтобы ты не наделал глупостей. Тебе не спасти ее. Возьми… — в ладони Сайруса появился кинжал. Он был тонким, без гарды, черное вороненое лезвие тускло блестело в лучах света.

— Нож? — Ким с невольным страхом взял оружие. — Но почему?

— Потому что так надо. А теперь слушай, что и как тебе предстоит сделать…

Он знал, что при всем желании не сможет скрыть от девушки свое подавленное состояние. А потому придумал отговорку, сказав, что на три месяца уезжает на стажировку в крупный столичный ресторан.

— Бедненький мой, — со смехом произнесла Рита. — Я бы поехала с тобой, да не смогу. У меня на носу экзамены.

— Я знаю… — тихо ответил Ким и выставил на стол бутылку дорогого вина.

— Ого! — удивилась девушка. — А, понимаю, позаимствовал в своем ресторане?

— Вроде того. Нам поставляют его со скидкой.

— Решил отметить отъезд? — фыркнула Рита, рассматривая бутылку. Ким невольно потупил взгляд.

— Да. Теперь я долго тебя… не увижу.

— Всего три месяца. Не бог весть какой срок. К тому же у тебя ведь будут выходные?

— Да, конечно. Я буду приезжать.

— Ну слава богу, — засмеялась Рита. — А то я уже испугалась… — Она поставила бутылку на стол. — Может, пригласим кого?

— Нет, — быстро сказал Ким. — Не надо.

Рита снова рассмеялась.

— Ладно, не бойся. Не стану портить тебе вечер.

Ким молчал, задумчиво глядя на девушку.

— Что, так и будем стоять? — усмехнулась Рита. — Открывай бутылку, раз уж принес. А я пока задерну шторы…

Странный это был ужин. Вдвоем, при свечах, с девушкой, которую ему предстояло убить. Не когда-нибудь — сегодня. Сейчас.

Потом они были вместе. Лаская нежное девичье тело, вглядываясь в блестевшие от страсти глаза, Ким едва не сходил с ума. Порой ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Но слова Сайруса о том, что ошибки не должно быть, что второй попытки у него не будет, заставляли держать себя в руках — через силу, преодолевая ужас при мысли о том, что станет через несколько минут с этим дивным девичьим телом. Ким не хотел этого и как мог оттягивал страшную минуту. Но все когда-нибудь кончается — и когда Рита наконец расслабилась в его объятиях и закрыла глаза, он быстро, стараясь не думать о том, что делает, вынул спрятанный под матрацем кинжал.

— Прости меня… — прошептал он, поцеловав Риту в нежные влажные губы. И когда она открыла глаза, со стоном нанес удар.

Она даже не вскрикнула — просто с ее губ сорвался вздох непонимания. Смесь удивления и боли — вот что прочел Ким в ее глазах. Его рука все еще сжимала рукоять кинжала, Ким чувствовал, как там, в глубине, слабо трепещет пробитое сталью сердце. Это было ужасно.

По щеке девушки сползла слеза. Ее тело задрожало — и расслабилось…

Медленно, со всей нежностью, на какую только был способен, Ким вынул кинжал, отложил ненавистное оружие в сторону. Потом уткнулся лицом в девичью грудь и заплакал.

Он плакал громко, навзрыд, не боясь, что кто-нибудь его услышит. Пусть слышат, пусть приходят, ему теперь все равно. Будь проклят этот мир, будь прокляты дарги с их безумной жестокостью, будь проклят он сам, сделавший это!..

Когда он очнулся, шел третий час ночи. Лицо Риты побледнело, но даже смерть не смогла уничтожить ее красоту. Ким долго смотрел на девушку, словно пытаясь запомнить каждый штрих увиденного, его взгляд не избегал даже пятна под левой грудью — темного, со сгустком запекшейся крови. Он и не знал, что кровь может быть такой темной.

Ему надо уходить… Взяв одеяло, Ким аккуратно накрыл им девушку. Потом оделся, вымыл в раковине кинжал. Тщательно стер отпечатки своих пальцев — везде, где они могли быть. И, не оглядываясь, вышел.

Сегодня ему вновь предстоял разговор с принцем. Сложный разговор. Ирвин уже наверняка знает о смерти Марии. Главное, чтобы он не наделал глупостей.

Ким научился покидать дом незаметно, через пожарный выход — не хотел, чтобы швейцар его видел. Вот и теперь он в начале двенадцатого ночи осторожно спустился по узкой полутемной лестнице, открыл ключом-дубликатом обычный механический замок и выскользнул на улицу. Без проблем добравшись до соседней стоянки, спокойно сел в зарегистрированный на чужое имя глайдер и поднял машину в воздух.

Аппаратура для связи с принцем была у него в кейсе. При желании Ким мог бы разговаривать с Ирвином даже из дома, но это было опасно. Именно поэтому Ким почти полчаса петлял над городом, и лишь когда до назначенного срока осталось пять минут, погасил габаритные огни и опустил глайдер в одном из парков города. Место для очередного сеанса связи он присмотрел заранее, поэтому был уверен, что здесь никого не будет.

Так и оказалось. Оглядевшись и убедившись, что вокруг безлюдно, Ким включил подсветку в салоне, открыл кейс и приготовил аппаратуру. Коснувшись кнопок, активировал встроенную в часы видеокамеру, на экране появилось изображение сидящего в кресле принца. Ирвин был бледен и подавлен, он нервно тер щеки и теребил волосы. Его руки дрожали.

— Здравствуй, Ирвин…

Принц отозвался мгновенно.

— Они убили Марию! Ты слышишь?! Они убили ее! — Ирвин подскочил к часам, его бледное лицо заняло весь экран.

— Да, Ирвин. Я знаю. Прости, мы не смогли спасти ее. Нас опередили.

— Это Император?!

— Да, Ирвин. Это сделали по его приказу. Мы даже знаем, кто подсунул ей отравленное кольцо.

— Яд, это был яд! — Принц тихо застонал. — Кто он, этот человек? Назови мне его!

— В этом нет смысла, Ирвин. Он уже мертв.

— Вы его убили?

— Нет, Ирвин. Не мы. Его убили по приказу Императора. Как свидетель и исполнитель, он был для него опасен.

Принц скрипнул зубами.

— Что же мне делать, Советник? Что мне делать?!

— Бороться, Ирвин. Ты уже не можешь спасти Марию, но ты можешь отомстить за нее — а заодно спасти себя. Если, конечно, у тебя хватит на это решимости, если ты готов идти до конца.

— Да, да! Я готов идти! — В голосе Ирвина чувствовалось отчаяние.

— Хорошо, Ирвин. Мы верим тебе. Справа от тебя на часах есть завиток с синим камнем. Нажми на него.

Принц протянул руку, на пульте у Кима моргнул огонек, сигнализируя о вскрытии тайника.

— Что это? — Принц с удивлением разглядывал крошечный прозрачный тюбик.

— Яд…

Ирвин вздрогнул.

— Яд?

— Да, Ирвин… — Ким подумал о том, что принц трусоват для таких дел. Но смерть Марии должна подстегнуть его к действиям.

— Ты хочешь…

— Да. Это твой единственный шанс, Ирвин. Достаточно одной капли.

— Но ведь все подумают на меня!

— Никто ничего не заподозрит. Яд вызовет сильнейший инсульт, его истинную причину не установит ни один врач. Пройдет несколько дней, и ты станешь Императором. Подумай об этом, Ирвин, — в твои руки перейдет вся власть. Хочется верить, что ты будешь достойным правителем.

— Я буду им! — Ирвин сжал в кулаке тюбик. — Буду!

— Я рад это слышать. Лучше всего подлить яд в сок или иной напиток. Одна капля, Ирвин.

— Да, да, я понял… Я все сделаю.

— Я рад за тебя, Ирвин. Твой отец гордился бы тобой. И помни, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку. Будь сильным, Ирвин. Помни, ты в ответе за человечество.

— Я все сделаю. Но что мне делать, когда он… умрет?

— Править Империей. Я и мои друзья поможем тебе советами. И никого не бойся, пусть боятся тебя. Удачи тебе, Ирвин…

— Ты уже уходишь?

— Я не могу говорить долго. Наш разговор могут отследить, а это опасно для тебя. Спокойной ночи…

Ким отключил передатчик, погасил огонек в углу часов. Но видеокамера и микрофон все еще продолжали работать, это давало возможность без помех наблюдать за принцем.

Ирвин все еще стоял, сжимая тюбик с ядом, его губы дрожали от переизбытка чувств.

— Да, да… — прошептал принц. — Так и будет… Они еще станут валяться у меня в ногах… И да поможет мне Бог!

— Он тебе не поможет, Ирвин. Уж мне ли это не знать… — тихо произнес Ким, наблюдая за принцем. Потом отключил аппаратуру, закрыл кейс и без промедления поднял машину в воздух.

Глава 3

Известие о болезни Императора застало Чалми в сауне. Он не переносил, когда его беспокоили в такие минуты, все это отлично знали. И когда в дверь сауны постучали, Чалми понял — что-то случилось.

— А ну-ка, поплавай, киска… — Хлопнув по заду ублажавшую его грудастую массажистку, Чалми прикрылся полотенцем, тяжело поднялся с лавки и подошел к двери.

— Ну что там еще, — недовольно произнес он, открыв дверь.

Перед ним стоял Грайс, один из посыльных Департамента. Отдав честь, посыльный молча вручил Чалми конверт и отступил на шаг назад.

То, что прислали посыльного, говорило о серьезности произошедшего. Закрыв дверь, Чалми тяжело опустился на лавку. Вскрыв конверт, вчитался в сухие строки.

— Проклятье… — пробормотал он, еще раз пробежав глазами записку. — Только этого не хватало…

Он снова открыл дверь, посыльный почтительно вытянулся.

— Передай секретарю, пусть соберут всех по плану «А». Я буду через час…

— Слушаюсь!

Поглядев вслед посыльному, Чалми закрыл дверь и выругался. Мрачно взглянул на выбравшуюся из бассейна девицу.

— Уходи…

Ее не пришлось упрашивать. Оставшись один, Чалми сел на лавку и долго сидел, задумчиво глядя в пол.

Смерть Императора — если тот все-таки умрет — сулила большие проблемы. Наивно было думать, что молокосос Ирвин сможет заменить отца. Да, у него будут советники, но все это не то. Ирвин — ничтожество. Кому нужен такой Император?

Чалми нахмурился. Как обычно, самая грязная работа ложилась на его плечи. Кого-то придется подкупать, кого-то ублажать, иных запугивать. Главное — не допустить развала Империи. Сложно, очень сложно. Но это — его долг…

Поднявшись, Чалми прошел в душ, долго стоял под прохладными струями, обдумывая сложившуюся ситуацию. Спустя двадцать минут черный правительственный глайдер уже нес его к зданию Департамента.

Император скончался на третий день. Два вечера подряд Ким как мог успокаивал Ирвина, хотя понимал, что в этом нет никакого смысла. Можно было бы все сделать сразу, но он предпочел немного выждать. Две смерти за один день вызовут настоящий хаос.

Похороны Императора были очень торжественными, Ким отметил, что принц довольно хорошо держится. Да, у него есть какие-то задатки, он не такой уж плохой человек. Жаль, что все так сложилось.

Официальная церемония коронации была назначена на завтра. Еще вчера принц сообщил Киму, что хотел бы посоветоваться с ним по поводу новых назначений. Ким согласился. Да, любой другой на его месте был бы в восторге от возможности влиять на решения будущего Императора. Но у Кима были совсем другие планы. Империя изжила себя, она архаична — а значит, обречена на гибель. Чем быстрее это произойдет, тем лучше.

Этим вечером он прилетел в парк задолго до сеанса связи. Сидя в темноте, думал о том, нельзя ли найти другой вариант. Искал его — и не находил. То, что должно произойти, всегда случается. Так говорил Сайрус.

Ким наблюдал за принцем больше получаса — стоя у зеркала, тот репетировал завтрашнюю речь. Наверное, это было смешно, но Ким не смеялся.

За десять минут до полуночи принц сел перед часами. Можно было начать прямо сейчас, но Ким дал ему еще десять минут. Много это или мало? Смотря как считать. Много, если это последние десять минут жизни.

— Здравствуй, Ирвин…

— Здравствуй, Советник! — Принц придвинулся к часам. — Я рад тебя слышать.

— Я тоже, Ирвин. Ты молодец, у тебя все хорошо получается.

— Спасибо, — улыбнулся принц. — Как думаешь, не пора ли нам встретиться? Нам теперь нечего бояться.

— Да, Ирвин. Мы обязательно встретимся. Кстати, у меня для тебя подарок. — Ким коснулся пульта, в наушниках послышался тихий щелчок. Ким знал, что в основании часов открылась небольшая ниша.

— Что ты видишь, Ирвин?

— Там кнопка… — неуверенно произнес принц.

— Нажми ее. Не бойся, жми сильнее.

Принц так и сделал — об этом возвестил внезапно погасший экран, в ту же секунду облака над Императорским дворцом озарились ярким всполохом. Спустя несколько секунд до Кима донесся грохот мощного взрыва.

«Вот и все, — холодно подумал Ким. — Нет Императора, нет принца. Даже странно, что мне так легко удалось это сделать. Впрочем, что тут странного. Многие вещи на деле гораздо проще, чем кажутся, надо просто знать, с какой стороны к ним подойти. Дарги научили меня этому».

Было ли ему жалко принца? Наверное. Но в этом мире нет места Императорам. Теперь, после смерти принца, будет созван Совет Планет, на котором наверняка выберут новую форму правления. Федерация, Конфедерация — неважно. В любом случае новая форма правления будет гораздо прогрессивнее старой. То, что держалось на страхе и подавлении, рано или поздно должно было рассыпаться, и он только ускорил этот процесс. Да, принц погиб. Зато прекратятся многие бессмысленные войны, будут спасены тысячи, если не миллионы, жизней. Разве это не благо?

Ким выключил аппаратуру и закрыл кейс. Он дал принцу возможность привести в действие механизм спрятанной в часах адской машины. Если бы принц побоялся нажать кнопку, Ким подорвал бы заряд сам.

Домой он вернулся глубокой ночью, думая о том, что лишил Чалми сна — по сути, именно Чалми теперь становится главой обреченной на гибель Империи. Ким ничего не имел против этого. Чалми опытный руководитель, только ему по силам удержать бывшую Империю от полного развала. Это странно звучит, но Чалми сейчас — его союзник. А значит, пока будет жить.

Он сам слышал этот взрыв. И когда через несколько минут ему доложили, что взрыв произошел в Императорском дворце, Чалми стало страшно. Не дай бог, если и с принцем что-то случилось. Тогда их ждет катастрофа…

Увы, его худшие подозрения оправдались. Не прошло и нескольких минут, как прибежавший посыльный доложил о гибели принца.

— Вы не ошиблись? — Голос Чалми был тихим и потерянным. — Не могло быть ошибки?

— Нет… — На посыльного было жалко смотреть. — Мы нашли его голову…

Чалми скрипнул зубами. Провал, полный провал. Уму непостижимо.

— Объяви общий сбор по плану «А»… — произнес он, с ужасом думая о том, что теперь ждет Империю.

— Да, сэр. Будет сделано…

Подождав, пока за посыльным закроется дверь, Чалми сел на кровать и закрыл лицо ладонями. Ну как, как могло это произойти? Император, а следом принц. Возможно, Император тоже умер не своей смертью… — Чалми чуть не зарычал, осознав всю глубину собственного поражения. Его переиграли — чисто, красиво…

Но кто? Седрик? Вздор, он никогда не пошел бы на это. Тогда кто, кому это выгодно?

Это было выгодно ему самому — Чалми даже посерел, осознав это. Да, все так и решат. Могут решить. Теперь, после гибели императорской династии, вся полнота власти принадлежит ему. Но разве он когда-нибудь хотел этого? Видит бог, нет.

И что теперь будет? Смерть Императора ослабила Империю. Гибель принца ее похоронила. Все, Империи нет, в ближайшее время входившие в нее планеты начнут заявлять о своей самостоятельности. И как остановить это? Как?

Все рушилось. Три, четыре планеты. От силы пять — вот и все, что он сможет удержать. Развал предопределен — значит, нет смысла цепляться за обломки Империи, нет смысла склеивать развалившийся сосуд. Надо строить что-то новое…

Да, это так, с этим он справится — обязан справиться. Но как быть с людьми, уничтожившими Императора и принца? Они вполне могут нанести новый удар. А значит, жизненно важно выяснить, кто они, без этого вся дальнейшая работа теряет смысл. У него появился враг, враг невидимый и опасный. Может быть, самый опасный за всю его жизнь.

Чалми тяжело вздохнул. Он не мог понять, как все это могло произойти. Ведь у Императора была очень хорошая охрана, никто из посторонних не мог к нему даже приблизиться. То же и с принцем. Правда, у него были женщины, но всех их тщательно проверяли на предмет благонадежности — разумеется, не докладывая об этом принцу.

Проклятье… Чалми поморщился. Кажется, все это началось немного раньше. На той неделе умерла одна из любовниц принца. Вроде бы сердечный приступ. Первая смерть, сразу за ней последовали еще две. Почему умерла та девушка? Или она что-то знала? На все эти вопросы теперь предстояло найти ответ…

Черный правительственный лимузин уже ждал его у порога дома. Не говоря ни слова, Чалми тяжело опустился на сиденье, один из охранников прикрыл дверь. Слегка качнувшись, глайдер взмыл в ночное небо…

Когда час спустя в его кабинет стали входить члены Императорского Совета, Чалми сидел за столом и курил сигару. Его лицо было спокойным и невозмутимым.

Ким встретился с Дианой через сутки после гибели принца Ирвина. Диана была взволнована, и это вполне объяснимо. Открыв дверь глайдера, она быстро села рядом с Кимом.

— Здравствуй, — сказала девушка, взглянув на него.

— Здравствуй, Диана. Ты хотела меня видеть?

— Да. Прошлый раз ты говорил, что ожидаются большие события. Ты это имел в виду?

Можно было солгать, заявить, что он не имеет к последним событиям никакого отношения. Но Ким предпочел сказать правду.

— Да. Я имел в виду именно это.

— И ты участвовал в этом? — глаза Дианы блеснули.

— Участвовал.

— А Седрик?

— Седрик здесь ни при чем.

Диана улыбнулась, было видно, что она ему не поверила. Что ж, это ее проблемы.

— У нас все радуются, — сказала она. — Теперь все будет совсем по-другому.

— Я на это надеюсь. Диана, сейчас вам надо быть очень осторожными. Чалми в бешенстве, его люди уже прочесывают город.

— Мы всегда осторожны. Иначе здесь не выжить.

— Вас много?

— Восемь человек, — ответила Диана после небольшой паузы. Видимо, решала, можно ли ему довериться. — Скажи, а ты женат?

— Нет. — Ким невольно улыбнулся. — Не довелось. А что?

— Так. — Диана пожала плечами. — Просто спросила.

— Ну а как у тебя с этим вопросом? — поинтересовался Ким только для того, чтобы поддержать беседу.

— Свободна, как ветер, — улыбнулась Диана. Правда, улыбка получилась довольно печальной. — Почему ты на меня так смотришь?

— Ты красивая, — ответил Ким. — Странно, что ты одна.

— Просто я с некоторых пор не люблю мужчин, — ответила Диана. — Прости.

— Я понимаю, — кивнул Ким, Все правильно, после встречи с Голаном она имеет все основания их ненавидеть.

Стало тихо, Ким слегка нахмурился. Как-то не клеился у них разговор.

— Хочешь, я покажу тебе мой дом? — спросила Диана, на щеках у нее выступил румянец.

Ким внимательно посмотрел на нее. Диана покраснела еще больше.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да. Мне плохо, Ким. Я совсем одна…

— А твои друзья?

— Это совсем другое. Прости, я сморозила, глупость. Я пойду… — Диана потянулась к ручке двери, однако Ким удержал ее.

— Подожди…

— Я тебе не нравлюсь?

— Нравишься. Просто я боюсь тебя обидеть. Куда лететь?

У нее был небольшой домик на окраине Москвы. Вокруг дома росли цветы, их было очень много. Было заметно, что Диана очень тщательно за ними ухаживает.

— Красиво, — сказал Ким, выбравшись из глайдера. — И все это дело твоих рук?

Он знал ответ и спросил только для того, чтобы доставить девушке удовольствие.

— Да, — улыбнулась Диана. — Я люблю цветы. Они лучше людей.

В доме у Дианы тоже были цветы. Они были везде — на стенах, на подоконниках. Ким подумал о том, что именно им она отдавала всю свою нерастраченную любовь.

— Нравится?

— Да, — искренне ответил Ким. — Очень…

Он повернулся к Диане, осторожно провел рукой по ее волосам. Девушка закрыла глаза, тогда Ким обнял ее и поцеловал.

На глазах у Дианы появились слезы.

— Ты плачешь? — Ким осторожно стер слезинку с ее щеки.

— Не обращай внимания… — Диана тихо всхлипнула. — Если б ты знал, как трудно быть одной. Идешь домой и знаешь, что там тебя никто не ждет. И так день за днем, год за годом…

— У тебя все будет хорошо, — произнес Ким и снова поцеловал девушку. — Верь мне.

— Ты так говоришь, чтобы утешить меня?

— Нет. Просто ты уже сполна заплатила за свое счастье.

Девушка снова всхлипнула и прижалась к его груди. Ким осторожно гладил ее по волосам, размышляя о том, имеет ли он право так поступать. Да, она действительно красива, но не будет ли это с его стороны обманом?

— Скажи, — Диана посмотрела ему в глаза, в них читались боль и надежда. — То, что ты сейчас здесь, со мной, это не из жалости?

— Нет, — покачал головой Ким, не желая обижать девушку. — Если бы я не хотел быть с тобой, я бы сюда никогда не пришел.

— Тогда люби меня, Ким, — прошептала Диана, снова прижавшись к его груди. — Люби…

Домой Ким вернулся только к полудню следующего дня. Он был недоволен собой — недоволен тем, что сошелся с Дианой слишком близко. Да, она хороший, милый человек и без него еще вполне может найти свое счастье. А с ним? Не приведет ли он ее к гибели?

Разогрев пакет с едой, Ким сел обедать, включив перед этим видео. Последние новости не содержали ничего интересного, журналисты все еще гадали, кому была выгодна смерть Императора и его сына. Ким пообедал и уже собирался выключить видео, когда на экране среди череды фотографий мелькнуло знакомое лицо.

Это был Мирон, он упоминался как один из участников прошлогоднего захвата рейдера «Стремительный». Авторы передачи строили догадки о том, не был ли этот захват прелюдией к последним событиям. Из передачи Ким понял, что около года назад некий полковник Морозов и примкнувшие к нему офицеры, среди которых был и Мирон, попытались поднять мятеж на корабле императорского флота. Однако попытка не удалась, мятежники были схвачены своими же сослуживцами и переданы властям.

О том, что произошло с участниками мятежа дальше, в передаче не говорилось. Однако и услышанного было достаточно для того, чтобы начать поиски Мирона. Ким уже не раз о нем думал, но всякий раз отказывался от попыток разыскать офицера, понимая, что не вправе втягивать его в свои игры. Теперь ситуация в корне менялась. Если Мирон еще жив, ему нужна помощь…

Для начала Ким сел за терминал и просмотрел выпуски новостей и газетные статьи годичной давности. Это дало свои результаты, теперь Ким знал, что суд приговорил к расстрелу только трех руководителей мятежа, остальные были приговорены к разным срокам наказания. Мирон получил двадцать пять лет тюрьмы, о его местонахождении Ким пока ничего не узнал.

Из дома он вышел в прекрасном настроении, радуясь тому, что Мирона не расстреляли. Теперь оставалось его найти. Особого беспокойства по этому поводу Ким не испытывал. Сев в глайдер, он погнал машину за город, к устроенному им тайнику. Тайник находился под большой сосной. Посадив машину, Ким отыскал нужное дерево, сгреб опавшую хвою, под ней таился зарытый в землю металлический ящик. В нем было спрятано множество нужных в его работе вещей. Покопавшись в ящике, Ким достал небольшой черный кейс. Это был портативный связной терминал. Откинув крышку, Ким выдвинул антенну, включил питание, экран озарился светом.

Для начала Ким отыскал закрытую сеть Управления Исправительных Учреждений. Пароль входа оказался довольно мудреным, программе взлома потребовалось почти десять минут, прежде чем на экране появилось сообщение о разрешении доступа. Остальное было совсем просто, спустя пять минут Ким уже знал, что Мирон Комаров, осужденный № 384600746, находится в исправительном учреждении № 645/-18. Еще несколько минут работы, и ничего не говорящий Киму номер колонии превратился в Каспийскую Соляную Компанию.

Теперь он знал все, что нужно. Отключив терминал, Ким снова спрятал кейс в тайник, закрыл ящик и разровнял хвою. Да, он мог выяснить все это, не выходя из квартиры, с домашнего терминала, Ким был уверен, что никто не смог бы отследить его проникновение в закрытую сеть. Тем не менее он предпочел подстраховаться, использовав дистанционное анонимное подключение к сети. Так, на всякий случай. Попадаются обычно именно на мелочах.

Каспийская Соляная Компания была одним из крупнейших мировых поставщиков соли. Ким слышал о ней и раньше, но теперь он впервые узнал, что КСК является не чем иным, как колонией. В течение нескольких дней Ким собрал об этой компании все возможные сведения, включая карту местности, после чего вылетел туда.

Окрестности восточного берега Каспия Кима не вдохновили — унылый пустынный ландшафт, глазу практически не за что зацепиться. Очень жарко и пыльно, под ногами хрустит выгоревшая трава. Запретная для полетов зона распространялась на пятьдесят километров вокруг Компании, в ста десяти километрах от берега находилась база военно-воздушных сил, контролировавшая и прикрывавшая весь район. Ким даже слегка приуныл, осознав, что подобраться к колонии будет весьма непросто — не говоря уже о том, чтобы освободить Мирона. Впрочем, Ким довольно быстро избавился от сомнений, подготовка даргов давала себя знать. Все верно, нет такой тюрьмы, откуда нельзя было бы вытащить человека. Вопрос лишь в усилиях, которые для этого требуется приложить.

Очередную остановку Ким сделал в Астрахани. Город оказался очень уютным и красивым, Ким искренне любовался его старинной архитектурой. Правда, не забывал и о деле, в течение недели ему удалось выяснить все необходимые подробности содержания заключенных, благо центральный офис КСК находился именно здесь. Заключенных насчитывалось около трехсот человек, условия содержания были отвратительными — только за прошлый год умерло более сорока человек. Поразмыслив, Ким пришел к выводу, что для начала операции у него почти все готово. Правда, ему придется еще раз слетать к своему тайнику. Никогда не знаешь заранее, что именно тебе понадобится…

Старенький медицинский глайдер опустился на посадочную площадку колонии около шести вечера. Выбравшийся из кабины врач протянул охраннику документы, тот небрежно кивнул, благо был предупрежден о визите. Подхватив свой чемоданчик, врач прошел в медицинскую палату.

Там было два пациента. Увидев врача, один из них оживился.

— О, доктор! — обрадовался он, держась за живот. — Господь услышал мои молитвы!

— Остынь, приятель… — осадил его врач. — Я не к тебе, ваш врач будет завтра. Я делаю прививки.

— Но у меня живот болит! — возмутился заключенный, приподнявшись на кровати.

— Это твои проблемы. У меня другой профиль, я в ваших болячках не разбираюсь… — Врач бросил чемоданчик на стол и вернулся к двери. — Как будут приходить, направляй всех сюда! — крикнул он охраннику, затем вернулся к столу.

— Какой же ты, к черту, врач? — спросил заключенный, на его лице блестели капли пота. В палате было очень жарко.

— Уж не думаешь ли ты, что к вам пришлют профессора? — усмехнулся врач. — Меня бы тоже здесь не было, да шеф выловил. Вспышка туляремии неподалеку, велено вам прививки сделать. Чтобы раньше времени не откинулись, — пояснил врач. — Так что извини, дружище…

Разговаривая с заключенными, врач открыл чемоданчик, приготовил массивный инъектор. Затем встал и подошел к разговорчивому больному.

— А ну-ка, оголи задницу…

— А может, не стоит? — заключенный с сомнением взглянул на внушительных размеров инъектор.

— До освобождения хочешь дожить? Тогда подставляй зад и не хнычь… — Врач прижал головку инъектора и нажал курок, заключенный вздрогнул. — Вот и все, теперь тебе никакая зараза не страшна. Теперь ты. — Врач повернулся ко второму заключенному, тот покорно перевернулся на живот.

Прошло несколько минут, в палату по очереди стали заходить вернувшиеся с работы заключенные. Получив свою дозу вакцины, они уходили, вся процедура заняла не больше часа. Закончив работу, врач спрятал инъектор в чемоданчик и вернулся к глайдеру. Машина приподнялась над площадкой, отразив в стеклах клонившееся к закату солнце, и стала быстро набирать высоту.

Все дни в колонии были похожи друг на друга. Шел второй год его заключения, Мирон с ужасом думал о том, что никогда отсюда не выберется. Весь прошедший год он пытался разработать план побега и каждый раз был вынужден признать, что его замыслы неосуществимы. Слишком усердно охраняли заключенных, слишком пустынно было вокруг, чтобы надеяться выжить — даже если каким-то чудом удалось бы сбежать с территории колонии. Одно время у Мирона появилась идея захватить глайдер, однако чуть позже он узнал, что пространство над колонией контролируется радарами военной базы. Даже захвати он глайдер, ему все равно не дадут уйти.

Попытки побега в колонии все-таки были. Кто-то пытался удрать ночью, однако это было бессмысленно, чуткая аппаратура все равно фиксировала побег. Иные закапывались в соль, пытаясь покинуть колонию с отгружаемой продукцией. Откуда им было знать, что каждый грузовик перед отлетом сканировался тепловизорами? Заметив на экране светлое пятно, охрана выкапывала беглеца и для начала отправляла его в карцер, дальнейшая судьба заключенного решалась начальством. Один бедолага как-то попытался взять заложника из числа посетившей колонию комиссии. Кончилось это тем, что заключенного застрелили, а членам комиссии принесли извинения за досадный инцидент. Чем больше Мирон анализировал возможности побега, тем больше убеждался в том, что шансов у него нет.

Этот день тоже ничем не отличался от других. Мирон восемь часов провел в кабине погрузчика, заполняя грузовые глайдеры опостылевшей ему солью. За две минуты до шести вечера он заглушил двигатель и под присмотром конвоиров вместе с другими заключенными отправился в казарму.

Там их ждал небольшой сюрприз в виде помятого медицинского глайдера. Врача ждали завтра, через пару минут выяснилось, что им будут делать какие-то прививки. Мирон не протестовал, и когда врач, мужчина лет тридцати, вколол ему дозу вакцины, он даже не вздрогнул. Подтянув штаны, Мирон спокойно направился в душ, с радостью думая о том, что сейчас вымоется, поужинает и ляжет спать…

Первые признаки недомогания Мирон ощутил за ужином. Его почему-то начало знобить, негнущиеся пальцы с трудом удерживали вилку. Впрочем, особого беспокойства Мирон не испытывал. Бывает — то ли перегрелся, день был на редкость жарким, а может, это просто аллергия на вакцину. Ничего, до утра отлежится…

Ужинать он закончил одним из последних. Повинуясь команде охранника, встал и вместе с другими заключенными вышел из столовой. Идти было трудно, Мирон едва передвигал ноги. Добравшись наконец до своей койки, завернулся в одеяло и вскоре уснул.

Проснулся он от того, что его кто-то толкал. Попытался встать — и понял, что не может шевельнуться. Тело было чужим, Мирон его почти не чувствовал. Попробовал позвать на помощь — чтобы помогли повернуться, подняться, — и осознал, что не может сделать и этого.

— Мирон! — тормошил его кто-то. — Вставай, подъем уже! Тьфу, черт… Помер, кажись… — В голосе говорившего послышался испуг.

Это был Мик, его сосед по койке. Мирон слышал, как Мик с кем-то негромко переговаривается. Затем ощутил на лице чьи-то пальцы — ему оттянули веко, Мирон разглядел перед собой мутный облик Гурама, одного из надзирателей.

— Отвоевался, — сказал Гурам, отпуская веко. — Не дышит.

— Пульс проверь, — подсказал кто-то.

— Еще чего, — хмыкнул Гурам. — Что я, жмуриков не видел?

Пульс ему все-таки проверили. Мирон почувствовал чужие пальцы на своем запястье.

— Помер… — сказал кто-то. — Повезло, не мучился.

«Я живой!» — закричал Мирон, однако крик этот прозвучал только в его сознании. Тело не повиновалось, Мирон неожиданно понял, что не дышит. Более того, сердце тоже не билось. Только сейчас Мирон осознал, насколько страшна эта ледяная тишина. Неужели это и есть смерть? Но тогда она ужасна…

Сквозь закрытые веки пробивался свет лампочки, затем стало темнее — Мирона накрыли покрывалом. «Как саваном», — подумал он, делая отчаянную попытку пошевелиться. Бесполезно, тело было мертво.

Следующие часы стали для него настоящей пыткой. Беспомощность, осознание того, в какую чудовищную ситуацию он попал, приводили Мирона в ужас.

Он не знал, сколько прошло времени, когда снова услышал голоса. Это был врач, он всегда прилетал по субботам. С Мирона сняли покрывало, врач коснулся его шеи.

— Да, помер. Вроде не старик еще… На вскрытие направлять будете?

— А кому это надо? — Голос принадлежал заместителю начальника колонии. — У него никого из родных.

— Тем лучше. — Мирона снова накрыли покрывалом. — Я пришлю за ним… — Послышались шаги, врач и заместитель начальника колонии вышли.

Мирон отчетливо слышал каждое слово их разговора, ему было страшно сознавать, что речь идет именно о нем. Более того, когда заговорили о вскрытии, Мирон помертвел — если можно так сказать в его случае.

Посетители ушли, Мирон снова остался в одиночестве. Он не знал, сколько времени прошло, когда послышались чьи-то шаги. Опять стало светлее, Мирон почувствовал, что его куда-то перекладывают. Теперь несут…

Скрипнула дверь, глаза затопило светом, кожей лица Мирон ощутил солнечные лучи. Он все чувствует — так почему же не может шевельнуться?

Его погрузили в глайдер, Мирон понял это, когда хлопнула дверь. Более того, догадался, что это за машина. Видел уже, как на ней отвозили умерших. Это глайдер похоронной команды…

Машина поднялась в воздух. Всю дорогу, а она не заняла слишком много времени, Мирон слышал разговоры и смех. Все правильно, этим-то ребятам о чем грустить? Они вольные птицы, сейчас вот закопают его, жмурика, и отправятся домой.

Ему снова захотелось закричать. Осознание того, что все это может продолжиться уже в гробу, было невыносимым. Боги не могут быть столь бессердечны.

Потом они приземлились, Мирон слышал, как гудел двигатель какой-то машины — очевидно, ему готовили могилу. Пока копали яму, его вынесли из глайдера и куда-то переложили, лежать на новом месте было очень жестко и неудобно. Затем свет снова померк, все звуки стали глуше. Мирон взвился бы, если б смог, он вдруг понял, что лежит в гробу и его только что накрыли крышкой. Затем застучал молоток, приколачивая крышку, звонкие удары отдавались в голове. Потом гроб качнулся, его куда-то понесли. Хотя ясно куда. Вот гроб снова несколько раз качнулся, слегка накренился, потом коснулся чего-то и выпрямился. Это дно могилы… Мирон понял это, когда гроб стали заваливать землей. Сначала комья земли громко стучали по крышке, затем удары стали глуше и вскоре совсем стихли.

Именно тогда Мирон узнал, что такое настоящий ужас. Тишина, кромешная тьма, невозможность пошевелиться. А главное, невыносимое, чудовищное понимание того, что отсюда ему уже никогда не выбраться…

Это были самые страшные часы в его жизни. Мирон не был верующим человеком, но именно теперь он впервые в жизни взмолился. Он не просил господа даровать ему жизнь — напротив, Мирон просил подарить ему смерть. Настоящую смерть, настоящее забвение…

А потом что-то произошло, Мирон услышал какой-то звук. Звук шел откуда-то сверху, казалось, кто-то пытается проникнуть к нему в гроб. Это могло быть продолжением ужаса. Сначала Мирон даже испугался — пока не понял, что кто-то пытается его выкопать.

Его и в самом деле выкапывали. Прошло не меньше часа, прежде чем лопата застучала по крышке гроба, Мирон слышал чью-то тихую ругань — очевидно, копавшему было очень неудобно работать. Затем что-то зашуршало, гроб слегка качнулся. Снова стало тихо. Нет, загудел мотор глайдера, гроб неожиданно сильно дернуло — не иначе, кто-то пытается глайдером выволочь его из могилы. Снова удар, на этот раз о дно. Пауза, удары по крышке. И долгожданный луч света…

— Мирон? Держись, скоро будешь в норме…

Странный голос. Вроде бы чужой и одновременно такой знакомый. Где же он его слышал?

Мирон почувствовал, как незнакомец вытащил его из гроба. Куда-то несет. Положил. Ага, это глайдер, заднее сиденье. Слышно, как работает двигатель.

В плечо что-то кольнуло. Мирон непременно бы вздрогнул — если бы смог.

— Терпи, Мирон, скоро оклемаешься. А я пока могилу зарою…

Ответить что-либо своему спасителю — кем бы он ни был — Мирон не мог. Невыносимо медленно тянулись минуты, тело почему-то начало чесаться. Это было очень неприятное ощущение. Мирон тяжело задышал, пытаясь дотянуться до зудящего лица, и только теперь осознал, что действительно дышит. Более того, у него билось сердце. Не так, как обычно, его удары были очень редкими и слабыми, и все-таки сердце оживало. Мирон ощутил дурноту, ему стало очень плохо. Он чувствовал, что задыхается, по лицу ползли капли пота, сердце в груди трепетало, пытаясь вернуть себе привычный ритм. Это было ужасно — тихо застонав, Мирон потерял сознание.

Очнулся он оттого, что кто-то вытирал ему мокрым полотенцем лоб. Медленно открыл глаза, с трудом сфокусировал взгляд. Маячившее над ним туманное пятно стало лицом человека.

— Как себя чувствуешь? Говорить можешь?

— Не знаю… — Говорить и в самом деле было очень трудно. Кто же этот человек… Мирон пытался вспомнить, где он его видел. Ну да, это же тот самый врач, что делал им прививки.

— Не переживай, теперь оклемаешься. Признаю, тебе пришлось несладко, но другого способа вытащить тебя оттуда не было.

— Пить…

— Разумеется… — Врач приложил к губам Мирона горлышко бутыли с водой.

Пил Мирон долго и жадно, чувствуя, как к нему возвращается жизнь. Утолив жажду, закрыл глаза и долго лежал, приходя в себя. Не каждый день удается побывать на том свете.

Наконец Мирон снова открыл глаза и взглянул на своего спасителя. Было в нем что-то неуловимо знакомое. И не сегодня он его видел — или вчера? — а раньше. Гораздо раньше. Только где?

— Кто ты? — прошептал Мирон, пытаясь приподняться. Лишь теперь он понял, что лежит на кровати в маленькой комнатке, под потолком светится загаженная мухами лампочка на корявом изогнутом проводе.

— Не узнаешь меня? — улыбнулся врач. — Вспомни «Сарацин».

— Хитрый… — выдохнул Мирон.

— Да, Мирон. Это я…

На глаза у Мирона навернулись слезы. Это же Хитрый… Немножко другой, даже совсем другой — и все равно он. В это было невозможно поверить.

— Как ты здесь… оказался? — Мирон приподнялся повыше, Хитрый заботливо подоткнул ему под спину подушку.

— Случайно. Увидел по видео сюжет о «Стремительном», понял, что ты основательно вляпался. У меня было свободное время, решил тебя вытащить. — Хитрый усмехнулся.

Некоторое время Мирон молчал, осмысливая произошедшее.

— Как ты это сделал? — наконец спросил он. — Что это было?

— Особый яд. Его добывают на Эноле из кожи одной тропической жабы. Уникальное вещество, на Эноле им в древности умерщвляли особо жестоких преступников, в основном убийц. Человек мог оставаться в таком состоянии дней десять, пока наконец не умирал по-настоящему. Ты пробыл меньше суток.

Мирон не ответил. Он еще помнил свои ощущения и хорошо представлял, что чувствовали те несчастные. Ужасное наказание.

— А как тебя пустили в колонию? — спросил он. — Ты же не врач.

— Нет, конечно. Просто я позвонил начальнику колонии от имени секретаря Астраханского филиала Управления Исправительных Учреждений и предупредил о том, что к ним прилетит врач делать прививки. Подделал документы, медицинский глайдер угнал в одной из районных больниц. Все очень просто.

— Действительно, просто… — пробормотал Мирон.

— Ладно, спи. — Хитрый поднялся со стула. — Отдохнешь как следует, а завтра соорудим тебе документы. Теперь ты вольная птица…

Проснулся Мирон рано. Встав, обнаружил рядом с кроватью чистый комплект одежды. Выходит, Хитрый позаботился и об этом.

Переодевшись, Мирон пошел осматривать дом. Точнее, искать туалет, его он нашел в коридоре. Затем попытался найти Хитрого.

Хитрый сидел в одной из комнат дома, такой же грязной и убогой. Услышав скрип двери, обернулся.

— Проснулся? Заходи…

Мирон вошел. Теперь он видел, что Хитрый возится с документами. Ну да, он же говорил, что сегодня позаботится об этом.

— Выбирай. — Хитрый показал ему документы. — Бланки подлинные. Со временем подыщем что-то получше.

— Да, Хитрый… — Мирон вгляделся в бланки, потом снова посмотрел на Хитрого. — Это действительно ты?

— Это действительно я. Кстати, меня зовут Кимом, это мое настоящее имя. По документам я Андрей Кротов.

— Значит, познакомимся еще раз. — Мирон с чувством пожал Хитрому руку. — Спасибо тебе.

— Не стоит. Выбирай карточку…

Дом, в котором они находились, принадлежал какому-то институту, однако здесь уже много лет никто не появлялся. Он стоял на берегу Каспия, в нескольких километрах от воды. Когда-то дом был на самом берегу, но потом вода стала отступать, теперь до моря приходилось идти пешком. Или лететь на глайдере, что они и сделали.

Мирон впервые купался в Каспии — как, впрочем, и Ким. За прошедшие сутки Мирон успел прийти в себя, единственное, что его теперь волновало, это как ему жить дальше. Документы на имя Рудольфа Лазорева давали ему возможность ни от кого не прятаться, благо факт смерти Мирона Комарова подтвержден официально, однако военная служба для него теперь заказана. Скверным было то, что ничего другого Мирон не умел.

— Ким… — окликнул Мирон друга. — Я так и не спросил, чем ты сейчас занимаешься.

Ким подплыл ближе.

— Тем же, чем занимался ты, когда тебя взяли.

— А именно?

— Потихоньку воюю с Империей.

Это была хорошая новость. Выходит, Ким тоже заговорщик.

— Надеюсь; не на Седрика работаешь? — пошутил Мирон.

— Нет, Мирон, — без смеха ответил Ким. — Не на Седрика.

— Понятно… — Мирон помолчал. — Кстати, как там Лис, Коготь?

— Лис погиб, — тихо ответил Ким. — Про Когтя ничего не знаю.

— Ах, Лис… — Мирон покачал головой. — Жалко…

Поднявшись из воды — здесь было мелко, — Ким побрел к берегу, Мирон пошел следом. Только сейчас он обратил внимание на то, как развито тело Кима. Такие мышцы бывают у спортсменов — или у тех, кто занимается боевыми искусствами.

Выбравшись на берег, Ким сел на прогретый солнцем песок, Мирон опустился рядом. Несколько минут они молчали, глядя на море.

— Чем думаешь заниматься? — спросил Ким.

— Это вопрос или предложение? — Мирон пытливо взглянул на друга.

— Даже не знаю… — пожал плечами Ким. — Я был бы рад работать с тобой, но не знаю, подойдет ли тебе это… — Он несколько секунд помолчал. — Скажи, как ты относишься к тем людям, что шлепнули Императора и его сынка? Только честно, между нами не должно быть недомолвок.

Мирон задумчиво пожевал губами.

— Серьезные ребята. Даже не знаю, как им удалось все это провернуть.

— Я не об этом. Хотел бы ты быть с ними?

Вопрос был задан, все становилось на свои места.

— Мне сложно ответить однозначно, — пожал плечами Мирон. — Я не знаю, кто они, не знаю, чего они хотят.

— Того же, что и ты. Нет Императора, нет Департамента Наказаний. Нет глупых войн за мировое господство. Есть мирная счастливая жизнь, где люди спокойно делают свое дело и никого не боятся.

— А такое возможно? — недоверчиво усмехнулся Мирон.

— Кое-где так уже живут. Или почти так. Вспомни Карру.

Мирон внимательно посмотрел на Кима.

— Да, там неплохо, — медленно произнес он. — Ты был там?

— Да, Мирон. Я провел там четыре года.

Стало очень тихо. Ким смотрел Мирону в глаза, его взгляд был полон силы. Не выдержав, Мирон опустил глаза.

— Кажется, я понимаю… — тихо сказал он. — Ты был у даргов.

— Да.

Снова возникла пауза. Мирон задумчиво смотрел на Кима, оценивая его с новых позиций.

— Но ведь они убийцы, Ким… — произнес он. — Убийцы.

— Иногда и зло можно обратить во благо. Дарги заботятся о процветании Карры, и это у них получается. Я хочу то же самое сделать здесь.

— Император и принц… Это действительно ваших рук дело?

— Не наших, Мирон. Моих. Я здесь один.

Глаза Мирона потухли, он немного растерялся. Выходит, Ким стал даргом. Но это ужасно…

— И чего ты хочешь от меня? — Мирон вновь посмотрел на Кима.

— Мирон, я никому ничего не навязываю, у тебя нет по отношению ко мне никаких обязательств. Ты волен поступать так, как тебе хочется. Но я был бы рад, если бы мы работали вместе. Мне трудно одному, Мирон, очень трудно. Сейчас я должен разобраться с принцем Седриком. Империи больше нет, ведутся переговоры о создании вместо нее Федерации Свободных Миров. И эта Федерация будет создана, Чалми сделает для этого все возможное. Но принц Седрик может спутать все его планы. Есть силы, желающие поставить на Седрика. Теперь, в отсутствие Императора и наследного принца, могут попытаться привести к власти их давнего врага. А это грозит новой войной.

— Ты связан с Чалми?

— Нет. Но Чалми нам сейчас полезен, он единственный, кто сможет собрать будущую Федерацию и удержать ее от развала.

— А Седрик?

— Седрик должен умереть. Так же, как умерли принц с Императором. Но с Седриком я один не справлюсь, чисто технически. Увидев тебя по видео, я посчитал это большой удачей.

— Поэтому ты меня и вытащил? — Мирон отряхнул с рук прилипший песок.

Ким вздохнул.

— Зря ты так, — сказал он. — Есть такое правило: не использовать друзей в своих играх. Ты свободный человек, и выбор твой должен быть выбором свободного человека. Если ты захочешь ко мне присоединиться, это должно быть сделано осознанно, а не из чувства благодарности. Что касается тюрьмы, то я бы тебя оттуда вытащил в любом случае.

— Прости, — сказал Мирон. — Я не хотел тебя обидеть.

— Я знаю и не обижаюсь. Но я уже сказал, что между нами все должно быть честно. Мое предложение остается в силе… — Ким поднялся с песка и пошел к глайдеру.

Обратно к дому они летели молча. Полет был очень коротким, Мирон наконец-то понял, что мешало ему сразу согласиться на предложение Кима. Там, на «Сарацине», а потом в плену и после побега, главным был он. Сейчас ситуация изменилась, Мирон понимал, что ему придется подчиняться Киму. Нельзя сказать, что его это сильно раздражало, Ким здорово изменился за это время, да и сам он давно потерял погоны. Тем не менее когда-то Ким был его подчиненным…

Глайдер коснулся земли, Ким заглушил двигатель и взглянул на Мирона.

Несколько секунд Мирон смотрел ему в глаза, потом улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Ты меня убедил. Что я должен буду сделать?

— Очень многое, но для начала нам нужно угнать один корабль. Плюс подыскать несколько человек команды.

— Хочешь лететь к Седрику?

— Да, Мирон. У нас очень мало времени.

— Ну хорошо, допустим, нам удастся справиться с Седриком, хотя я не представляю, как ты собираешься это сделать. А что потом?

— Потом появятся другие дела, не менее важные. Мы будем строить новое государство, Мирон. Чистое, светлое, счастливое. Мы это осилим.

— И ты действительно веришь, что сможешь изменить этот мир?

— Он уже меняется… — Ким открыл дверь глайдера и спрыгнул на землю.

Смерть Императора и принца была его самым крупным провалом. Чудовищным провалом. Несмотря на это, Чалми без особых хлопот удержался у власти. Просто все члены Императорского Совета понимали, что в нынешней ситуации только он сможет урегулировать ситуацию. Был и другой аспект — никто из членов Совета не хотел брать на себя ответственность.

Заручившись поддержкой Совета и пообещав найти и наказать виновных, Чалми собрал в своем кабинете всех руководителей Департамента Наказаний. Их было восемь человек, представлявших разные структурные подразделения.

Разговор получился очень жестким. Все понимали, что гибель Императора и принца является следствием их недоработок. Недосмотрели, не заметили. Прозевали. Были заняты поисками террориста, взорвавшего «Эдинбург». Потом все были встревожены болезнью Императора, никто не подумал, что болезнь эта может быть далеко не случайной. Наконец, были похороны Императора, требовалось обеспечивать общественный порядок, поддерживать пошатнувшиеся устои государства. За это время посягнувшие на основы Империи негодяи смогли подготовить новый удар.

Чалми уже имел предварительные выводы экспертизы. Взрывчатое вещество находилось в настольных часах, подаренных принцу его любовницей Марией Демидовой. Здесь же, на заседании, Чалми отдал приказ об аресте начальника дворцовой охраны — в конце концов, кто-то должен понести наказание за случившееся. Да, Марию во дворце хорошо знали, к ней уже привыкли. И тем не менее обязаны были тщательно проверять все ее подарки. Этого не сделали, и вот результат. К сожалению, сама Мария уже не могла ничего поведать. Имелись все основания полагать, что ее убрали как нежелательную свидетельницу. Теперь предстояло тщательно проверить все ее связи, выяснить, откуда в ее руки попали эти проклятые часы. С этой минуты вся мощь Департамента Наказаний была обращена на поиски неизвестных террористов. Миллионы сотрудников, десятки миллионов осведомителей, тотальный контроль на космодромах — ускользнуть из этих сетей было немыслимо. Негодяи будут пойманы и наказаны. По-другому просто не могло быть.

Заседание закончилось, Чалми отпустил всех, кроме Морриса. Оставшись наедине со своим заместителем, задумчиво взглянул на него.

— Что скажешь, Себастьян?

— А что я должен сказать? — пожал плечами Моррис. Он сегодня был явно не в духе.

— Я хотел бы знать твое мнение о том, кто нам противостоит. — Чалми предпочел не замечать раздражительности Морриса. Иногда Себастьян любил побрюзжать.

— А черт его знает, — пожал плечами Моррис. — Сначала я думал, что это ты. Уж извини. — Моррис виновато развел руками. — Но если это не ты, тогда не знаю. Может, это люди Седрика. Или кто-то, кто хочет привести его к власти. Иначе я вообще не понимаю, на кой черт кому-то это понадобилось.

Чалми едва заметно улыбнулся. Он уже и сам пришел к такому же выводу. Вероятнее всего, кто-то сделал ставку на Седрика. Как ни крути, а мятежный принц сейчас единственный законный претендент на трон. Пока не подписано соглашение о создании Федерации, у Седрика есть шанс заполучить власть в свои руки. Вопрос в том, кто ему помогает.

— И кто, по-твоему, может работать на него? — спросил Чалми, потянувшись к ящичку с сигарами. Моррис поморщился.

— Возможно, кто-то из армейского командования, — сказал он. — Либо тот, кто с ними связан. Без помощи армии осуществить переворот невозможно.

— Думаю, ты прав, Себастьян. — Чалми благожелательно кивнул. — Попытайся выяснить, кто это может быть, я даю тебе неограниченные полномочия. Кроме того, я распорядился насчет Особого отдела, все его сотрудники будут вызваны на Землю и поступят в твое распоряжение.

— Включая Артура?

— Нет, — улыбнулся Чалми. — Арчи останется со мной. У нас мало времени, Себастьян, заговорщики в любой момент могут нанести новый удар. Делай что хочешь, но эти негодяи должны быть пойманы. Справишься, сможешь выбрать для себя любой пост, я все подпишу. Кроме моего, разумеется… — усмехнувшись, Чалми сунул сигару в рот и щелкнул зажигалкой.

Глава 4

О том, что к нему прибыл посланник с секретным поручением, принцу Седрику сообщил вездесущий Фирс.

— Обыскали? — спросил Седрик, удобно возлежащий на мягких подушках.

— Да, Ваше Высочество. Оружия нет.

— Ну так проси его… — Седрик устало зевнул, нехотя поднялся с дивана и прошел к креслу. Кем бы ни был посланник, принимать его лежа было невежливо.

Посланник оказался совсем еще молодым человеком. Тем не менее дорогой костюм и властные манеры незнакомца позволили принцу понять, что перед ним птица высокого полета.

— Приветствую вас, Ваше Высочество. — Вошедший в апартаменты принца человек слегка поклонился. — Благодарю вас за то, что вы так быстро меня приняли.

— Мне сказали, что ваше дело не терпит отлагательства. — Седрик надменно усмехнулся. — Садитесь… — Он указал на соседнее кресло.

— Благодарю… — Незнакомец сел, положил на стол тонкую папку. — Я Леонард Барроу, доверенное лицо и личный друг сэра Чарльза Хоскинса, правителя Валетты. К вам я прибыл по поручению Совета Десяти.

— Никогда не слышал о таком Совете, — скептически улыбнулся Седрик. — Продолжайте…

— Вы и не могли о нем слышать, — пояснил Леонард. — Совет Десяти создан две недели назад по инициативе правителей десяти входящих в Империю планет.

— Входивших в Империю, — поправил собеседника Седрик. — Империи больше нет.

— Нет, — согласился Леонард. — Но в наших силах ее возродить.

— Вот как? — Седрик задумчиво посмотрел на посланника. — И как же вы собираетесь это сделать?

— С вашей помощью. Совет Десяти готов привести вас к власти и присягнуть вам на верность.

— В самом деле? — хмыкнул Седрик. — С чего это вдруг они обо мне вспомнили?

— Потому что мир на пороге хаоса, — тихо ответил Леонард. — А это никому не нужно… — Он открыл папку и подтолкнул ее по гладкой поверхности стола к принцу.

— Что это? — не прикасаясь к бумагам, спросил Седрик.

— Верительные грамоты правителей десяти планет. Эти бумаги подтверждают мои полномочия. В них также дано согласие поддержать вас в качестве единственного законного правителя Империи.

Седрик взял бумаги, с интересом просмотрел их. Написанные на гербовой бумаге, с многочисленными печатями, они и в самом деле производили впечатление. Тем не менее Седрик лишь хмыкнул и вернул бумаги курьеру.

— Таких бумаг я и сам могу сделать сколько угодно. Не существует никакой гарантии их подлинности.

—Разумеется, — улыбнулся собеседник. — Если бы эти бумаги могли служить каким-либо доказательством, я просто не рискнул бы их сюда привезти. Если вдруг эти грамоты попадут в чужие руки и поднимется скандал, никто из членов Совета Десяти не признает их подлинными. Уж вы-то это наверняка понимаете.

«Он умен, — подумал Седрик. — Да, при желании можно подделать любые бумаги. Ну а если все это правда?»

— Земля входит в Совет Десяти? — спросил Седрик.

— Нет, там сейчас всем заправляет Чалми. Но к его свержению все уже подготовлено, в вашем распоряжении будет около ста тысяч надежных и умелых бойцов. Чалми будет изолирован и предан суду. Если, конечно, вы этого захотите.

— А если не захочу? — спросил принц, задумчиво глядя на собеседника.

— Люди смертны. Это самое приятное из их качеств.

Седрик улыбнулся. Ему начинал нравиться этот молодой человек. Спокойный, умный, рассудительный.

— Вы сказали, что у вас есть сто тысяч бойцов. Но это капля в море.

— Этого хватит. Будет обнародовано заявление Совета Десяти, после этого все пойдет само собой. Вы же знаете, как это делается.

— Допустим. Чего вы хотите от меня?

— Многого. И прежде всего решительности. На космодроме вас ждет корабль. Это «Ласточка» — думаю, вы слышали об этой красавице. Она доставит вас на Землю.

Седрик даже засмеялся.

— Вы всерьез верите, что я сяду на ваш корабль и полечу на Землю? Прямо в руки к Чалми?

— Вы не попадете в руки Чалми, — заверил его собеседник. — Я клянусь вам в этом всем святым, что у меня есть. Чалми для меня такой же враг, как и для вас.

Принц внимательно посмотрел в глаза Леонарда и понял, что тот не лжет. Седрик гордился своим умением разбираться в людях, именно поэтому его впервые охватили сомнения. Что, если это и в самом деле правда? И почему бы нет? Император мертв, принц мертв. И только он, Седрик, сейчас единственный законный наследник престола.

— Скажите, — тихо произнес Седрик, — Императора и его сынка убрали ваши люди?

— Нет, — покачал головой собеседник. — На Земле сейчас идет борьба за власть, каждый тянет одеяло в свою сторону. Повсюду ищут убивших Императора и принца людей, но я не верю, что их найдут.

— Почему?

— У меня нет пока никаких доказательств, но я считаю, что все это организовал сам Чалми.

Слова собеседника не были для Седрика откровением, он и сам думал точно так же. А потому благожелательно кивнул.

— Ну хорошо, допустим, я полечу с вами. Какие у меня гарантии?

— Никаких, — улыбнулся Леонард. — Вряд ли вас удовлетворит мое честное слово.

Ему определенно нравился этот молодой человек — снова посмотрев в его спокойные глаза, Седрик против воли улыбнулся. Действительно, какие ему могут дать гарантии? Любой дворцовый переворот всегда отличается зыбкостью ситуации, все может сорваться в любой момент. С другой стороны, за этим переворотом стоят очень серьезные люди. Уже то, что за ним прислали «Ласточку», говорит о многом. Одно время на этом корабле летал сам Император.

Все это действительно очень серьезно… Седрик задумался, понимая, что ему необходимо принять решение. Затем снова взглянул на курьера.

— Когда я должен дать ответ?

— Не позже завтрашнего утра. Если вы откажетесь, Совет Десяти будет действовать по альтернативному плану.

— A у них есть такой план?

— Разумеется, — улыбнулся Леонард. — Вполне возможно, что вас устраивает ваше сегодняшнее положение и вы не собираетесь ничего менять.

— И каков этот план? — без особой надежды спросил Седрик.

— Понятия не имею, — снова улыбнулся собеседник. — Я знаю только то, что мне положено.

— Хорошо… — Седрик задумчиво пожевал губами. — Завтра утром я дам вам ответ.

— Благодарю вас, Ваше Высочество… — Леонард встал, слегка поклонился. — Бумаги я оставляю вам. Всего хорошего… — Он снова поклонился и быстрым шагом вышел из комнаты.

Седрик остался один. Мелькнула было в проеме двери плутоватая физиономия Фирса, но тут же скрылась, наткнувшись на тяжелый взгляд принца.

Задумчиво взяв в руки бумаги, Седрик медленно перебрал их. Да, все это можно подделать. А смысл? Этот человек явно прилетел не от Чалми, в этом принц мог поклясться. Он чувствовал это, он это знал. А других врагов, кроме Чалми, у него сейчас нет. Не иначе, его и в самом деле решили привести к власти. Да, от него потом что-то потребуют за оказанную услугу. Ну так что ж, это обычная практика. Поторгуемся, договоримся. Зато осуществится его давняя мечта. Чалми уничтожил Императора и его выкормыша, он уничтожит Чалми. И сам станет править миром.

Тем не менее согласиться было очень трудно. Точнее, страшно. Седрик даже удивлялся себе — столько лет мечтал о таком дне, и вот теперь, когда этот день наступил, в душу закрался страх. Может быть, он стареет?

Встав с кресла, Седрик подошел к зеркалу. Да, он здорово сдал за последние годы. Ну так что ж с того? — Принц провел ладонью по редеющей шевелюре. Вполне симпатичный профиль. А в сочетании с Императорской короной он вообще будет выглядеть великолепно.

Уходя от принца, Ким размышлял, клюнет ли Седрик на его предложение. В любом случае, принц вряд ли посмеет причинить ему и его людям вред — хотя бы потому, что не может быть ни в чем уверен. Одно из двух: либо он завтра отправит их восвояси, либо польстится на трон Императора и полетит с ними. Должен польститься, ему уже наверняка осточертела эта планета.

До космодрома его черный правительственный глайдер сопровождали полицейские машины. Так было положено, поэтому Ким велел водителю не волноваться. Водителем был Савва, совсем еще юноша, Мирон рекомендовал его как весьма толкового человека. Паренек готов был идти за Мироном в огонь и в воду, а это говорило о многом. По словам Мирона, Савва был воспитан в интернате для беспризорников, успел многое повидать и в бою один стоил пятерых. Так и было, Ким уже имел возможность убедиться в этом во время угона корабля. Именно Савва сумел беспрепятственно подойти к охранникам и обезвредить их, те не могли и подумать, что скромный худощавый парнишка окажется столь опасен.

Савва загнал глайдер в открытый ангар «Ласточки», бронированные створки тут же закрылись. Ким улыбнулся — то, что им удалось угнать эту посудину, здорово упростило дело. Наверняка она уже объявлена в розыск, но пока информация дойдет до службы безопасности Седрика, пройдет слишком много времени.

— Приехали. — Савва взглянул на Кима. К своему новому шефу он относился с подчеркнутым уважением, особенно после того, как Ким в показательном бою пять раз подряд уложил его На пол. Савва не без оснований гордился своим умением драться и был немало уязвлен подобным результатом. Тем не менее это не помешало ему признать за Кимом в этом вопросе первенство.

— Да, Савва. Отдыхай… — Ким вылез из машины, рядом уже стоял Мирон.

— Ну и как? — спросил он Кима.

— Пока не знаю. Обещал дать ответ завтра утром.

— Будем ждать?

— Вы ждите, а мне надо слетать в одно место. Хочу навестить старых знакомых. — Ким улыбнулся, заметив тревогу в глаза Мирона.

— За кораблем наверняка наблюдают. Ты не сможешь выбраться просто так.

— Но ведь вы мне поможете?

— Конечно, Ким. Только как? — Похоже, Мирон и в самом деле не понимал, как можно незаметно покинуть корабль. — Будешь ждать ночи?

— Нет. Хочешь пиццу?

— Сейчас?

— Почему бы и нет? Я слышал, что здесь делают очень хорошую пиццу. И даже запомнил номер линкома. Доставят прямо сюда.

Глаза Мирона блеснули.

— Думаю, тебе нужна совсем не пицца. Я прав?

Ким засмеялся и потрепал друга по плечу.

— Да, Мирон. Но почему бы заодно не перекусить?

Ярко-желтый глайдер опустился рядом с «Ласточкой» через восемь минут, из него выбрался паренек в такой же яркой униформе и быстро прошел к кораблю, держа в руках несколько плоских коробок с пиццей. Он проворно поднялся по трапу, заглянул в открытый люк.

— Эй! Есть тут кто?

— Да, неси сюда, — послышался из глубины корабля тихий спокойный голос. Разносчик пиццы сделал несколько шагов и тут же оказался в чьих-то крепких и на удивление ловких руках. Он даже не успел вскрикнуть — ему зажали рот, отобрали коробки с пиццей.

— Тише, — раздался у него над ухом все тот же спокойный голос. — Ты ведь хочешь жить?

Паренек кивнул.

— Вот и умница. Тогда не кричи и делай то, что тебе скажут. Хорошо?

Паренек снова кивнул, его тут же отпустили.

— Замечательно. Снимай одежду. Живо.

— Да, сэр… — произнес паренек, со страхом глядя на стоящего перед ним незнакомца. Да и было от чего бояться, еще никогда в жизни он не видел таких глаз. Они завораживали и подавляли, взгляд незнакомца буквально прижимал к полу. Стянув с себя трясущимися руками комбинезон, паренек начал было расстегивать рубашку, но незнакомец остановил его.

— Достаточно… — Он взял комбинезон, быстро облачился в него. Комбинезон оказался маловат, но незнакомца это не расстроило.

— Не бойся, к вечеру я тебя отпущу и оплачу все твои убытки. Внакладе не будешь. Хорошо?

— Да, сэр… Конечно…

— Значит, договорились. Присмотри за ним…

Последние слова относились к стоявшему все это время рядом усатому человеку, одетому в пилотскую форму.

— Разберемся. Ты в шахматы играешь? — спросил пилот, беря паренька за руку.

— Нет…

— Ничего. Придумаем что-нибудь другое… — Пилот улыбнулся и доброжелательно хлопнул паренька по плечу.

Садясь в глайдер разносчика пиццы, Ким невольно улыбнулся — до того все оказалось просто. Не пройдет и часа, как он увидит деда Семена. И, разумеется, Полину… Ким снова улыбнулся, вспомнив девушку. Лишь бы они были там…

Он гнал ярко-желтый глайдер к знакомой лесной поляне и думал о том, как много всего произошло за эти годы. Изменилось его отношение к жизни, изменилось понимание многих вещей. Но чувства к некогда спасшим его людям остались прежними. Он хотел увидеть Полину и деда Семена и радовался тому, что у него наконец-то появилась такая возможность.

Знакомый дом встретил его курящимся из трубы дымком. Опуская глайдер на поляну, Ким улыбался — не иначе, Полина что-то варит. Жаль, что он не подумал о подарке для нее. Это его упущение.

Он уже подходил к крыльцу, когда открылась дверь, навстречу ему вышла невысокая сухощавая женщина. Ей было лет шестьдесят, ее глаза были печальными и усталыми.

— Здравствуйте, — поздоровался Ким. — Я к деду Семену. Он здесь?

— И тебе здоровья. Болеет он. У тебя что-то важное?

— Да нет, — пожал плечами Ким. — Просто проведать его хотел.

— Он не любит гостей.

Что-то тут было не так, Ким нахмурился. Он ожидал совсем другого.

— А Полина? — спросил он. — Полина дома?

Женщина не ответила. Несколько секунд она смотрела на него, о чем-то раздумывая.

— Как тебя звать? — спросила она, прервав затянувшееся молчание.

— Ким.

— Подожди здесь… — Она повернулась и вошла в дом.

Ее не было несколько минут. Наконец она снова появилась на пороге.

— Зайди… — тихо сказала она. — Только ненадолго.

— Да. Хорошо… — Ким зашел в дом, дверь за его спиной прикрылась.

В доме было тихо и сумрачно. Дед Семен лежал на кровати, укрывшись одеялом, на стене, как раз напротив него, висела икона. Рядом с иконой горела лампадка.

— Ким?

— Да… — Ким подошел к кровати. — Здравствуйте.

Дед выглядел осунувшимся и постаревшим, его некогда черная борода заметно поседела. Их взгляды встретились.

— Ты изменился, Ким… — сказал дед после долгой паузы. — Я рад тебя видеть. Садись…

Ким взял стул, сел рядом с дедом, думая о том, что визит получился на редкость неудачным.

— Я на несколько часов здесь, — пояснил он. — Решил заехать, проведать. А где Полина?

Дед опустил глаза, Ким напрягся. Только не это…

— Полина умерла, — тихо ответил дед. — Зимой.

Ким поджал губы. Худшую новость трудно было себе представить.

— Простите, — произнес он, снова взглянув на деда. — Я не знал… А Игорь? Где Игорь?

— Игоря тоже больше нет… — Дед перевел взгляд на икону.

В комнате стало совсем тихо.

— Что случилось? — одними губами произнес Ким.

— Прошлым летом, — не отрывая глаз от иконы, начал старик, — Игорь в городе попал в облаву. В полиции мне заявили, что у него нашли пистолет. Но это неправда. Игорь не любил оружия и никогда бы не стал носить его. Полина пыталась помочь ему, даже написала письмо Седрику. Через неделю ее тоже забрали… — Старик тихо вздохнул. — Игорь попал в тюрьму и был убит при попытке побега. Так мне сказали. А Полина умерла от простуды этой зимой в трудовом лагере…

Старик замолчал. Молчал и Ким. Да и что он мог сказать?

— Мне очень жаль… — произнес он после долгого молчания. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Старик оторвал взгляд от иконы, посмотрел Киму в глаза.

— Можешь, — тихо сказал он. — Будь счастливым, Ким, — назло всем. Живи, расти детей. И вспоминай иногда о нас. А теперь иди. У тебя наверняка много дел…

Ким взял деда за руку, крепко пожал ее.

— Я никогда не забуду вас. Прощайте…

Он встал и пошел к выходу. У самой двери остановился и оглянулся.

— Вряд ли это что-то изменит, но я хочу, чтобы вы знали. Завтра к вечеру Седрика не станет.

Старик ничего не ответил. Повернувшись, Ким вышел за дверь.

Женщина сидела на скамейке. Услышав скрип двери, подняла голову.

— Простите меня, — сказал Ким. — Это все, чем я могу помочь… — Он расстегнул комбинезон, достал из кармана рубашки сложенную вдвое стопку сотенных купюр, протянул их женщине. — Пожалуйста, возьмите. Может, вам удастся его вылечить.

— Он ничем не болен. Он просто не хочет жить, — ответила женщина, не делая попытки взять деньги.

— Пусть так. Тогда похороните его, когда придет время. И помяните за меня… — Ким вложил деньги женщине в руку и, не оглядываясь, пошел к глайдеру.

Он вел машину над кронами деревьев и думал о том, почему этот мир устроен так паскудно. Кому мешала Полина, кому мешал этот паренек в явно большой для него пилотской куртке? Кому они мешали, почему всегда уходят те, кто лучше и достойнее других? Почему он, на чьей совести столько жизней, до сих пор коптит небо, а эта милая девушка лежит в земле? Да, Наставникам удалось привить ему спокойное отношение к смерти. Но ведь и смерть бывает разной…

Было нестерпимо горько сознавать, что Полины больше нет. Как это могло произойти, почему? Не потому ли, что дед Семен хотел остаться в стороне от этого мира? Хотел просто жить, растить детей? Да, это звучит заманчиво. Только реальность оказалась совсем другой. И мир этот, которому Семен так не хотел подчиниться, все равно до него дотянулся…

Глайдер он посадил у самого трапа. Достав из салона пару коробок с пиццей, быстро поднялся на корабль.

— Ну и как подружка? — улыбнулся встретивший его у люка Мирон.

— Умерла… — холодно ответил Ким. — Где этот парнишка?

— Прости… — Улыбка сползла с лица Мирона. — Я сейчас позову его…..

За время вынужденного пребывания на корабле паренек успел немного освоиться. По крайней мере, его вид уже не был таким испуганным. Вернув ему комбинезон, Ким попросил Мирона дать пареньку денег и проводить, а сам прошел в свою каюту. Ему хотелось побыть одному.

Проснулся Ким очень рано. Взглянул на часы — начало шестого по местному времени. Сегодня Седрик даст ответ. Трудно предугадать, каким он будет. Да, сделано все, что можно, — подготовлены бумаги, удалось угнать этот корабль. Все так, и все же никогда нельзя до конца просчитать другого человека. И если Седрик не поедет…

Поедет… Ким поднялся с кровати и начал одеваться. Поедет только потому, что хочет стать Императором. Для него это шанс, и Седрик его ни за что не упустит.

Шел десятый час утра, когда Ким спустился по трапу к лоснившемуся полированными боками черному правительственному лимузину. Эту машину они привезли с собой, за нее пришлось уплатить прорву денег. Но дело того стоило — не может представитель десяти планет передвигаться на какой-нибудь развалюхе.

Савва уже сидел за штурвалом. Ким открыл дверь, хотел было забраться в салон — и остановился, заметив появившиеся в небе темные точки. Они быстро приближались.

— Похоже, к нам гости, — сказал Мирон, стоя на верхней ступеньке трапа. Как и Ким, он следил за приближающимися глайдерами. — Может, пора уносить ноги?

— Нет, — ответил Ким. — Узнаем, кто это.

Он уже догадывался, кто именно к ним пожаловал. И окончательно убедился в этом в тот момент, когда вслед за пятью глайдерами охраны рядом с «Ласточкой» опустился роскошный лимузин Седрика, а за ним еще пара машин попроще.

Выскочившие из глайдеров охранники быстро оцепили корабль, их было десятка два, не меньше. Лишь после этого из лимузина вышел Седрик. Поправив костюм, он с царственной улыбкой подошел к Киму.

— Я принимаю предложение Совета, — сказал он. — Когда мы можем лететь?

— Прямо сейчас, Ваше Величество, — произнес Ким и слегка поклонился. Он намеренно обратился к Седрику не как к принцу, а как к полновластному правителю. И Седрику это явно понравилось.

— Хорошо. — Седрик благосклонно кивнул. — Но мой люди полетят со мной. — Он кивком указал на вылезшую из глайдеров свиту. — В том числе и охрана.

— Разумеется, — согласился Ким. — Рядом с вами должны быть люди, которым вы доверяете. Каюты уже приготовлены. Прошу на борт…

Седрику выделили роскошные императорские апартаменты, принц остался доволен. Его люди внимательно осмотрели корабль и не нашли ничего подозрительного. Команда корабля, состоявшая всего из двух человек, тоже не внушала опасения. Леонард познакомил Седрика с усатым пилотом, рекомендовав его как одного из лучших асов Империи, и с пареньком-механиком. Несмотря на молодость, заверил Седрика Леонард, паренек отлично знает свое дело.

Удовлетворенный осмотром корабля, Седрик наконец-то дал команду на взлет и отправился в свои апартаменты. У дверей застыла четверка преданных ему головорезов, еще четверо находились в пилотской, приглядывая за усатым асом. Остальные охранники и шесть человек свиты расположились в отведенных для них каютах.

«Ласточка» оказалась на удивление резвым судном. По просьбе Седрика пилот поднял ее с максимальным ускорением. Чувствуя, как на него наваливается перегрузка, Седрик благожелательно улыбался. Хорошо, очень хорошо…

Прошло несколько минут, и перегрузки уменьшились. Лежа на кровати, Седрик думал о том, что очень трудное для него решение — принять предложение Леонарда — в конечном счете оказалось правильным. Тот, кто хочет чего-то достичь, вынужден иногда рисковать. Да и риск, по существу, сведен к минимуму. На корабле ему ничто не грозит, а дальше будет видно. В конце концов, при малейшей угрозе всегда можно будет вернуться домой, прихватив заодно и этот чудесный кораблик. А пока лучше подумать о чем-то более приятном — например, о том, что предстоит сделать в первую очередь. Прежде всего надо избавиться от Чалми и поставить во главе Департамента Наказаний своего человека. Затем назначить верных людей в армию и Министерство Пропаганды, потом взять под контроль Министерство Финансов и Министерство Промышленности. Да, людей у него, конечно, маловато, но на ключевые посты хватит. А там будет видно…

Вскоре корабль вышел на орбиту, Седрик поднялся с кровати и прошел к иллюминатору. Глядя на затянутую тучами блеклую Горгату, он с восторгом подумал о том, что наконец-то расстается с опостылевшими ему дождями. Это должно было когда-нибудь случиться — он это знал, он в это верил. Ждал этого — и дождался. Все правильно, удача всегда на стороне тех, кто не боится рисковать, не боится взять то, что ему нравится. Сначала он наведет порядок на Земле, затем приберет к рукам и все остальное. Что касается Совета Десяти… Да бог с ним, с Советом… Разберется как-нибудь. В конце концов, что есть искусство управления, как не искусство интриг и заговоров? Лишь бы получить заветный трон, а там…

Почему-то заложило уши — Седрик вздрогнул, натужно сглотнул, еще не понимая, что произошло. Не иначе, неполадки с перепускными клапанами…

Если это и были неполадки, то весьма серьезные — голову Седрика тупой иглой пронзила боль, принц застонал.

Из корабля уходил воздух — осознав это, Седрик бросился к двери, но упал, не сделав и нескольких шагов. Боль нарастала с каждой секундой, Седрик захрипел и уткнулся лицом в пол, еще отказываясь верить в то, что это конец, что больше уже никогда ничего не будет. Это было несправедливо, неправильно — жадно хватая ртом ускользающий воздух, Седрик попытался позвать на помощь и сам поразился тому, насколько слабым был его голос. Из носа пошла кровь, редкие поначалу капли слились в тоненький ручеек. Седрика охватил ужас.

Потом стало еще хуже. Смешавшаяся с удушьем боль стала невыносимой, Седрик бился на полу, давясь собственной рвотой. Вот он выгнулся всем телом, задрожал — и расслабился…

Принц Седрик был не настолько глуп, чтобы полностью им довериться. Именно поэтому Ким спокойно воспринял появление в пилотской четырех охранников, он ожидал подобного развития событий.

Кораблем управлял Мирон, кресло второго пилота занял один из охранников. Ким не протестовал — все равно эти люди умрут, где бы они ни сидели.

Взлет прошел без осложнений. Выполняя пожелание Седрика, Мирон поднимал корабль довольно резво, поэтому на орбиту вышли всего за девятнадцать минут. Очень неплохой результат для такого корабля.

— Координаты я наберу сам. — Сидевший в кресле второго пилота охранник требовательно взглянул на Мирона.

— Пожалуйста, — согласился тот и украдкой посмотрел на сидевшего чуть в стороне Кима. Ким едва заметно кивнул.

В тот момент, когда руки охранника коснулись клавиатуры пульта, Мирон коротко и точно стукнул его локтем в висок, благо это было очень удобно. Даже не вскрикнув, охранник ткнулся лицом в приборную панель. К этому времени Ким уже заканчивал разбираться с последним охранником — не ожидая нападения, они не смогли оказать сопротивления. Первого Ким убил ударом в переносицу, второй охнул и осел от удара в затылок. Третьему пришлось сломать шею.

— Ловко ты с ними, — сказал Мирон, глядя на то, как Ким опустил на пол затихшего охранника. — Включать? — Он столкнул на пол «своего» охранника, освободив Киму место.

— Да… — Заняв место второго пилота, Ким устало вздохнул.

Кивнув, Мирон коснулся клавиатуры, на экране монитора появилась схема корабля. Мирон снова взглянул на Кима, затем быстро ввел с клавиатуры команду.

Было ощущение, что ничего не произошло, просто большая часть помещений на схеме корабля из голубой стала черной. Голубыми остались только двигательный отсек, там сейчас был Савва, и пилотская.

— Надо немного подождать, — сказал Мирон. — Для надежности.

— Подождем, — согласился Ким. — Нам некуда торопиться…

Они выждали десять минут. Более чем достаточный срок, в безвоздушной среде человек умирает за считаные секунды. Затем Мирон снова коснулся клавиатуры, помещения корабля начали наполняться воздухом. Когда давление достигло нормы, Мирон взглянул на Кима.

— Пойдем посмотрим?

— Нет. Лучше побыстрее улететь отсюда.

— Хорошо… — Мирон набрал координаты Земли, нажал кнопку запуска маршевых двигателей. За иллюминаторами появился туман. Четыре стандартных дня, и они будут дома.

— Теперь посмотрим… — Вздохнув, Ким поднялся с кресла. Да, он снова сделал то, что должен был сделать. Но радости на душе не было.

Открыв дверь пилотской, Мирон первым вышел в коридор, спустился на жилой уровень. Ким шел следом.

Первым они увидели чиновника из свиты Седрика, он лежал в коридоре с перекошенным, забрызганным кровью лицом. Зрелище было не из приятных.

Охранники у каюты Седрика так и не покинули своего поста и вповалку лежали тут же, у дверей. Открыв дверь, Мирон вошел внутрь, следом в императорские апартаменты зашел Ким.

Седрик лежал на полу, запрокинув голову, его налившиеся кровью глаза были открыты, на лице застыла гримаса страдания.

— Облевал все тут… — неприязненно пробормотал Мирон.

— Все равно не нам убирать, — сухо ответил Ким. — Я к Савве схожу, гляну, как он там.

К Савве идти не пришлось. В коридоре послышались шаги, в дверном проеме показалась взъерошенная голова паренька.

— Ох и воняет здесь… — Савва наморщил нос. — Я в баре был, там у бутылок все пробки повылетали. Надо было бар не трогать.

— Обойдемся без вина, — пожал плечами Мирон.

— Да нам хватит. В бутылках все равно осталось… — Савва зевнул. — Что с этими делать будем? За борт?

— Нет. Пусть лежат. Пошли отсюда… — Ким взглянул на Савву и вышел из каюты.

О том, что угнанную на той неделе «Ласточку» обнаружили неподалеку от Земли, Чалми сообщили рано утром. «Ласточку» засекли станции слежения, корабль не отвечал на запросы и шел на опасное сближение с одной из орбитальных баз. Высадившаяся на корабль досмотровая группа сообщила, что на борту более двадцати погибших, живых не обнаружено. Спасательный бот отсутствует. Все погибшие умерли от разгерметизации корабля, хотя на момент осмотра воздух в корабле был. При этом старший группы сообщил, что предварительный осмотр корабля выявил явные изменения в системах жизнеобеспечения, а это уже свидетельствовало о преднамеренном убийстве. Личности погибших выясняются…

Пока уточняли, кто эти люди, Чалми сидел в своем кабинете и размышлял о том, что бы все это значило. Его не покидало ощущение, что он постоянно опаздывает, что события развиваются без его участия. Сознавать, что тебя кто-то переигрывает, было очень неприятно.

После смерти Императора и принца прошел уже целый месяц, сотрудники Департамента проделали колоссальную работу — и все впустую. Да, задержаны сотни объявленных в розыск преступников, попались даже несколько агентов Седрика — и тем не менее все это было не то. Не то… Будучи опытным профессионалом, Чалми понимал, что эти люди не имеют к смерти Императора и его сына никакого отношения. Тот, кто это сделал, хорошо знал методы работы Департамента, а потому не допускал ошибок.

Единственной серьезной зацепкой были убившие принца Ирвина часы. Эксперты в буквальном смысле просеяли на месте взрыва весь мусор, собрав то немногое, что от них осталось. По особенностям сплава удалось выяснить, что часы эти были изготовлены на Вероне, небольшой планете в трех днях пути от Земли. Филиал Департамента на Вероне был поднят на ноги, и спустя две недели после взрыва на столе у Чалми уже лежала фотография злополучных часов. Выяснилось, что они были похищены два года назад у известного на Вероне коллекционера, который даже подал заявление о краже. После этого следы часов теряются, местные сыщики еще тогда подозревали, что антикварную вещь вывезли на Землю.

Фотографию часов размножили, сотрудники Департамента обошли сотни антикварных салонов, опросили тысячи коллекционеров. Следы часов были найдены в Риме, их приобрел один из коллекционеров у заезжего продавца, это случилось в позапрошлом году. Месяца три назад коллекционер продал их антикварному салону в Лозанне. У них, в свою очередь, их приобрел некто Джон Хайнц, антиквар из Торонто. Вскоре выяснилось, что такой человек действительно существует, однако Хайнц отрицал не только покупку часов, но и то, что вообще когда-нибудь бывал в Лозанне. Владелец салона в Лозанне на опознании заявил, что к нему приходил совсем другой человек. Мужчина среднего роста, бородатый, прихрамывает на правую ногу.

Описание этого человека совпало с описанием незнакомца, выславшего Марии Демидовой отравленное кольцо. Круг замкнулся.

Тем не менее радости по этому поводу Чалми не испытывал. Он подозревал, что искать хромоногого бородача они могут до бесконечности, борода и хромота вполне могли быть маскировкой. А это значит… Это значит, что они по-прежнему ничего не знают об этом человеке.

Чалми как раз думал над этой проблемой, когда поступило новое сообщение от досматривающей «Ласточку» группы. И сообщение это заставило Чалми привстать. Да и было от чего: одним из погибших на корабле людей оказался не кто иной, как принц Седрик.

Боясь спугнуть удачу, Чалми приказал как следует все проверить. Вскоре поступило подтверждение: одним из погибших действительно является принц Седрик.

Приказав посадить корабль на ближайшей военной базе, Чалми задумался. Да, смерть Седрика ему на руку, это произошло как нельзя кстати. Но не слишком ли много смертей для одного месяца? И не окажется ли следующим в этой череде загадочных убийств он сам? Ведь как ни крути, а именно он, Чалми, является теперь главным лицом в Империи. Точнее, в будущей Федерации.

— Марта, — позвал Чалми, нажав кнопку селектора.

— Да, мистер Чалми?

— Вызовите ко мне Морриса. И побыстрее…

«Ласточку» они покинули на спасательном боте, предварительно удалив все следы своего пребывания на борту. Безусловно, Чалми поймет, что там что-то нечисто, но найти какие-либо зацепки ему будет не под силу.

Бот они посадили среди руин древнего Вашингтона. После войны двадцать третьего года город не стали восстанавливать, развалины превратились в прибежище для скрывавшихся от властей преступников. По слухам, именно здесь, в подземных коммуникациях, до сих пор хранился пропавший во время войны золотой запас страны. Правда, найти его так никому и не удалось.

Оставив спасательный бот в узком проулке, Ким в сопровождении Саввы и Мирона добрался до полуразрушенного здания пивоваренной компании. Здесь, прикрытый листами ржавого металла и прочим хламом, их ждал глайдер. Савва сел в пилотское кресло, Ким расположился рядом. Мирон устроился на заднем сиденье.

Машину Савва вел очень низко и на максимально возможной в этих условиях скорости. Тому были весьма веские причины — в развалинах до сих пор сохранилось много оружия, и не было никакой гарантии, что какой-нибудь придурок не пальнет по глайдеру ракетой, исключительно ради развлечения. В том, что Ким выбрал для посадки именно это место, был свой смысл. Кто-нибудь обязательно найдет космобот, местные ребята будут в восторге от своей находки. Вести себя разумно они не умеют, а потому обязательно попадутся — бот с отключенной системой опознавания будет замечен системами контроля. Систему опознавания Ким лично вывел из строя после посадки. Скоро Чалми узнает о гибели Седрика, бот с «Ласточки» начнут искать и обязательно найдут. Полиции вряд ли удастся чего-то добиться от этих ребят. Чалми прикажет обыскать развалины города — таков порядок. А на это уйдет чертовски много времени. Направляй врага по ложному следу — вот о чем не раз говорил Киму Сайрус. Еще лучше, если этих следов будет несколько.

Они летели долгих четыре часа. Солнце уже перевалило за полдень, когда в бескрайней синеве океана наконец-то показалось темное пятнышко. Пятнышко быстро увеличивалось, вскоре уже можно было различить знаменитые небоскребы Гаваны. Прошло еще десять минут, и глайдер мягко опустился на одну из бесплатных стоянок.

В Москву они вылетели поодиночке, используя фальшивые документы. Ким летел последним, он хотел убедиться, что Мирон и Савва благополучно пройдут посадочный контроль. Вряд ли могли возникнуть какие-нибудь проблемы, но лучше все проконтролировать лично.

По пути домой Ким думал о Диане и сам удивлялся этому. Славная она. И очень красивая. Да, ее красота неброская, но в этом вся суть. За сверкающим фасадом часто скрывается пустота. С Дианой все наоборот — чем больше он ее узнавал, тем больше удивлялся тому, как много хорошего таилось в этой тихой, скромной девушке. Ким думал о ней — и понимал, что она ему действительно нравится.

Странно как-то все получилось. Обычно люди влюбляются друг в друга и только потом сходятся. Так, по крайней мере, он это понимал. У них с Дианой все сложилось по-другому. Тогда, при встрече на набережной, ему действительно стало ее жалко, хотя он ничем не выдал этого. И если быть честным, ни о какой любви тогда не было и речи. Да, он пожалел ее, если вообще можно говорить о жалости в подобном случае. Хорошо, пусть не жалость — сочувствие. К тому же ему нужно было как-то привязать ее к себе, взять под свой контроль. Причина этого тоже была весьма банальна. Как дарг, он должен был убить ее, она представляла для него реальную опасность. Как человек, он понимал, что девушка не заслуживала подобного к себе отношения. Ему не хотелось ее убивать, поэтому Ким предпочел держать ее поближе к себе. Просто, цинично, действенно. Как все, что делают дарги.

Так это началось. Но уже после встречи в ее доме Ким понял, что Диана не такая, как все. Было в ней что-то притягательное. Ким даже испугался, ощутив в себе это чувство. Странное чувство. Да, его тянуло к женскому полу, как всякого нормального мужика. Но с Дианой его соединяло нечто большее, это не было связано с сексом. Ким боялся называть это чувство любовью — а оно все росло и росло…

Разговор с Моррисом оказался очень непростым. Чалми понимал, что как профессионал Моррис делает все возможное для розыска преступников, но в данной ситуации этого было мало. Ситуацию не спасли даже специалисты Особого отдела, срочным порядком собранные из всех филиалов Департамента. Элита, настоящие кудесники, они могли взять под контроль любую ситуацию. Так, по крайней мере, Чалми считал до этого дня. Но прошло уже больше месяца со дня гибели Императора и принца, а воз и ныне там. Никаких зацепок. Даже эти герои тайной войны не смогли выправить положение. Им просто не за что было зацепиться, заговорщики действовали на удивление грамотно. Любой преступник всегда оставляет улики, это закон, на этом испокон веков строилось любое расследование. И вот впервые улик нет. Точнее, они есть, но ни к чему не приводят, все ниточки обязательно обрываются. Порой Чалми начинал думать о том, не стоит ли за всем этим правительство какой-нибудь планеты. Ведь для того, чтобы так грамотно действовать, надо как минимум располагать солидными денежными ресурсами.

— Мы проверили все подозрительные счета, — отозвался Моррис в ответ на высказанное Чалми предположение. — В двух случаях обнаружилась связь с наркотиками, еще в одном вычислили и перехватили большую партию оружия. Однако это не имеет отношения к нашему делу.

— И что ты теперь намерен предпринять?

— Сейчас проверяем всех, кто прибыл в Москву за последний год. Но это прорва работы, да и шансы весьма небольшие. Разве что он на чем-то проколется.

— Ты по-прежнему думаешь, что работает один человек? — Чалми задумчиво посмотрел на Морриса.

— Да. В крайнем случае, у него есть несколько помощников, не больше. Более крупную группу мы бы уже давно вычислили. Я думаю, этот человек вхож в высокие. круги, иначе он не смог бы добраться до Демидовой.

— Он мог действовать через кого-то, — возразил Чалми.

— Нет, — покачал головой Моррис. — Тогда этот кто-то был бы уже мертв. Мы отследили возможные связи Демидовой, среди ее знакомых не было каких-то загадочных смертей.

— А не загадочных?

— Две смерти, но там все чисто. Если бы кто-то пытался передать через этих людей часы, мы бы об этом уже знали. — Моррис вздохнул. — Этот человек передал часы лично. Как и кольцо.

— Но уже есть подозреваемые?

— Человек сто, — пожал плечами Моррис. — Среди них примерно десять прибыли в Москву недавно. Их мы проверяем в первую очередь.

— Хорошо, Себастьян. — Чалми кивнул. — Работайте. Всю информацию пересылайте ко мне, я хочу быть в курсе дела. И пожалуйста, дорогой Себастьян, не забывайте о том, что сейчас решается не только моя судьба, но и ваша.

Пожалуй, впервые в жизни Ким столкнулся с такой сложной задачей. Неизмеримо более сложной, чем убийство Императора и принца. Ему нужно было объясниться с Дианой…

Все последнее время он предпочитал скрывать от нее конкретные детали своей работы, объясняя это простой субординацией. И даже не потому, что девушка могла ему как-то помешать, все обстояло гораздо проще. Ким не знал, как отнесется Диана к рассказу о том, кто он на самом деле. И так все шло у них не слишком хорошо, а теперь, со смертью Седрика, стало еще хуже. Расскажи он всю правду, и она его возненавидит. А не рассказывать…

Имеет ли он право все утаить? Пожалуй, только теперь Ким признался себе, что любит ее. Любит, но ведь любовь не может жить в атмосфере лжи и обмана. А рассказать Диане правду — значит потерять ее. Навсегда.

Две недели назад он передал через Диану письмо к руководителю ее группы. В нем он предложил свернуть их деятельность и распустить людей, объяснив это тем, что все уже совершается на гораздо более серьезном уровне и любая самодеятельность может только помешать. На деле Кима беспокоила лишь безопасность Дианы. Ведь сейчас, после гибели первых лиц Империи, Департамент как никогда активизировал свою работу. Ким уже предлагал Диане покинуть ее группу, однако Диана сказала, что это невозможно, у них на этот счет очень строгие правила. Всякий покинувший группу считается предателем, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Разумеется, его предложение ее руководству было встречено отказом, Ким и не ждал чего-то иного. Но он обязан был попробовать. Не его вина, что они не прислушались к его совету.

Руководил группой Дианы некто Дэнни Райх, самоуверенный тип лет сорока. Еще ничего о нем не зная, Ким уже испытывал определенную неприязнь к нему. Он не мог простить этому человеку то, что Райх послал Диану подложить бомбу Чалми. Обычная практика руководителей террористических организаций: они никогда не идут на опасные задания сами. За них всегда погибают другие.

Выследить Райха Киму удалось без труда, благо Диана, уже полностью доверяя Киму, назвала его имя. Можно ли было сделать все по-другому? Может быть, но у Кима просто не было времени заниматься всякой ерундой, как раз в это время он прикидывал, как разобраться с Седриком. Добавлять к этому еще и возню с Райхом Ким не хотел. Именно поэтому в один из жарких летних вечеров он отправился в модный бар «У Герасима» близ Ботанического сада. Райх бывал здесь едва ли не каждый вечер, это было его любимое место отдыха. Пришел он и на этот раз.

Сидя за столиком, Ким потягивал пиво и вполглаза поглядывал на этого человека. Холеный, самоуверенный. И денег явно хватает. Все правильно, террористические группы во все времена имели солидную подпитку. Мало ли в стране недовольных. Диане повезло, что он не положил на нее глаз. Ну еще бы, он же такой важный. И злой, это с его подачи Диану в группе прозвали Совой.

Выпив пиво, Ким вышел из бара и направился к одной из скамеек, он приметил ее еще раньше. Закрытая с двух сторон деревьями, она позволяла хорошо видеть двери бара, а свет фонарей сюда почти не доходил. Сев, Ким стал спокойно ждать Райха.

Ждать пришлось долго, Райх вышел только в начале двенадцатого. Ким с неудовольствием заметил рядом с ним высокую блондинку. Это не входило в его расчеты, Ким подумал о том, что придется все перенести на другой день. Не стоит убивать больше людей, чем необходимо.

Ему не пришлось ждать другого дня. О чем-то пошептавшись с Райхом, блондинка чмокнула его в щеку и чуть ли не бегом вернулась в бар. Райх неторопливо направился к своему глайдеру.

Кима не интересовало, что у них там произошло, достаточно было того, что Райх остался один. Встав со скамейки, Ким сунул в рот незажженную сигарету и мерным шагом направился к Райху. В левой руке он скрывал выкидной нож.

Людей вокруг было мало. На одной из скамеек ворковала влюбленная парочка, у дверей бара громко разговаривали несколько подвыпивших парней. Ситуация для работы вполне нормальная…

Райх уже подходил к глайдеру, когда увидел идущего к нему человека. Подошедший вынул изо рта сигарету, Райх решил, что ему нужна зажигалка. Полез в карман.

— Огонька дашь? — спросил незнакомец. Райх кивнул и тут же охнул, живот пронзила страшная боль. Зажигалка выпала у него из рук, колени подогнулись.

Ким не дал ему упасть и плавно опустил на землю. Закрыв нож, вытащил у Райха портмоне, снял дорогие часы и перстень, после чего быстро скользнул в темноту. Если кто и заметил его действия, то предпочел не вмешиваться.

Через двадцать минут Ким был уже дома. Часы, перстень и нож он выбросил, пролетая над рекой, портмоне вместе со всем его содержимым отправил в утилизатор. Все, Райха больше нет, в лучшем случае, полиция будет искать неизвестного грабителя. Даже если группа Райха теперь не распадется, ему наверняка удастся уговорить Диану покинуть ее…

Так и получилось. Ким ничем не выдал своей причастности к гибели Райха и лишь улыбнулся, когда Диана сказала, что их группа временно прекращает свою деятельность. Все правильно, просто отказаться от борьбы им было бы стыдно. А так соблюдены все рамки приличия. По существу, группа держалась на авторитете и деньгах Райха, с его гибелью все рассыпалось, как карточный домик. Ким имел все основания полагать, что больше эти люди никогда не соберутся.

Разделаться с Райхом было совсем несложно. Сложнее было решить, как ему бытье Дианой. Размышляя о том, что можно ей рассказать, а что нельзя, Ким понимал — она никогда не должна узнать, какую роль он сыграл в судьбе Райха. Ложь? Нет. Просто он не расскажет ей всей правды. Так будет лучше для них обоих.

Так будет лучше. Эта мысль преследовала его и теперь, после гибели Седрика. Пожалуй, только сейчас Ким понял, насколько боится потерять Диану. Впервые за последние годы в его жизни появился какой-то смысл. Да, именно смысл. Раньше им двигали ненависть, желание отомстить, поквитаться с негодяями. Исполнитель, Дознаватель, Смертник, потом дарг — было ли в его жизни хоть что-то светлое? Он даже боялся думать о счастье, его реальностью стала выжженная, потрескавшаяся, истоптанная армейскими башмаками земля. И вот впервые за много лет среди безжизненной пустыни пробился росток. Слабый, беззащитный, его так легко втоптать в грязь. И ненавистнее всего то, что спасти его могла только ложь. Да, ложь, не стоит обманывать себя. Ложь во спасение, трудно назвать это как-то по-другому. Если Диана узнает о том, кто он, она уйдет. А Ким не хотел этого.

Диана отказалась перебираться в его квартиру в центре Москвы, и Ким хорошо понимал ее. Не согласилась она и на новый дом, заявив, что привыкла к своим цветам и другого жилища ей не надо. Именно поэтому по возвращении из Гаваны Ким сразу отправился к ней.

Диана ждала его. С улыбкой поцеловав девушку, Ким подумал, что сделает все для того, чтобы они никогда не расстались.

Все это было, но был и долг, было осознание того, что он не имеет права все бросить. Была у него мысль взять Диану и улететь на одну из далеких планет. И там просто жить, растить детей…

Он не мог так поступить. Дело требовало своего завершения. Счастье не дается просто так, его надо заслужить. По крайней мере, в его случае.

Вечером ведущие телеканалы передали сенсационную новость о гибели принца Седрика. Ким видел, как болезненно восприняла это Диана, на ее глазах даже выступили слезы. Ким мог понять ее, ведь Седрик был для нее символом борьбы, надеждой на перемены к лучшему. Многие годы она верила этому человеку, и теперь, увидев на экране перекошенное лицо в потеках засохшей крови, девушка заплакала. Ким хмурился и как мог утешал ее, с ужасом думая о том, как далеко зашел его обман. Диана оплакивает смерть своего кумира, а убийца сидит рядом и шепчет ей слова утешения.

Он не был в антикварном салоне больше десяти дней, поэтому утром, выйдя из дома Дианы, первым делом отправился именно туда. Салон жил своей обычной жизнью, все было бы нормально, если бы управляющий не сообщил Киму, что к ним уже несколько раз заходили люди из Департамента. Интересовались, кто владелец, часто ли бывает в отъездах, где находится сейчас. Все эти расспросы, по словам управляющего, были достаточно ненавязчивыми и доброжелательными, поэтому, вероятно, ничего серьезного не произошло…

Ким так не думал. В принципе, он уже давно ждал чего-то подобного, поэтому его не удивило, когда в конце прошлого месяца сотрудники Департамента пришли в его салон с фотографией злосчастных часов — интересно, где они ее откопали? Тогда он ответил, что эти часы ему не попадались, на этом все закончилось. Выходит, теперь Департамент снова проявил интерес к его скромной персоне.

Этого следовало ожидать, ведь в Департаменте сидели далеко не дураки. Разумеется, они догадались, что часы Марии мог передать кто-то из ее знакомых. Вероятно, им удалось выяснить, что он с ней встречался, к тому же он антиквар, а это в данном случае ухудшает ситуацию. Впрочем, им не за что зацепиться, у него все чисто — Ким был уверен, что у Департамента сейчас не меньше сотни подобных подозреваемых. Главное — не делать резких движений. Его проверят и оставят в покое. Иногда лучший способ спрятаться — это оставаться на виду.

Тем не менее ситуацию следовало как следует обдумать. Просмотрев отчеты управляющего, Ким около полудня отправился домой, справедливо решив, что в салоне обойдутся и без него. К тому же надо было показаться швейцару, чтобы тот совсем его не потерял. А то будет беспокоиться, бедолага…

Улетая к Седрику, Ким оставил свой глайдер на стоянке перед домом. Он мог бы взять такси, однако Ким решил немного пройтись пешком, благо на соседней улице находилось несколько интересных магазинчиков. Прошел метров сто и понял, что за ним следят.

Он не заметил ничего подозрительного, просто возникло такое чувство. Однако этому чувству можно было доверять. Там, на Карре, Ким прошел в этом плане хорошую школу. Сайрус говорил, что сильный в духовном плане человек может ощутить даже очень аккуратную слежку. Чужой взгляд обладает энергией, его вполне можно почувствовать, об этом знали даже в Департаменте — в соответствующих наставлениях рекомендовалось не смотреть на объект слежки прямо. Дарги шли дальше, они чувствовали не только взгляд, но даже просто повышенное внимание к себе. Сайрус и Марсуф то и дело заставляли своих учеников следить друг за другом, поэтому ощущение слежки было Киму хорошо знакомо.

Так произошло и на этот раз. За ним следили, у Кима не оставалось ни малейшего сомнения. Следили достаточно умело, соглядатай не приближался на расстояние, которое позволило бы выделить его среди прочих прохожих.

При желании Ким достаточно легко мог уйти от слежки, однако как раз сейчас этого делать не следовало. Скрыться от соглядатая — значит, дать понять, что ты заметил слежку, а это уже свидетельствовало бы о непривычном для рядового горожанина профессионализме. Убегаешь — значит, чего-то боишься. Могут возникнуть проблемы, как любил приговаривать в таких случаях Марсуф. От соглядатая полагалось уходить лишь в крайнем случае, да и то следовало обыграть это так, чтобы следивший за вами человек был уверен, что потерял вас случайно. Именно поэтому Ким ничем не выдал, что заметил повышенный интерес к своей персоне. Все так же неторопливо шагая по улице, он зашел в один из антикварных магазинчиков, потолкался у прилавков. Снова вышел на улицу — неизвестный друг по-прежнему был где-то здесь.

Пришлось поймать такси. Назвав адрес, Ким откинулся на спинку сиденья и всю дорогу спокойно смотрел в окно, не проявляя никакого интереса к плывущим позади машинам. Сначала он потерял ощущение преследования, но вскоре оно появилось снова. Выходит, соглядатай тоже взял глайдер.

Вероятнее всего, это были звенья одной цепи. Сначала его салон, теперь он сам. Проверяют?

Такси опустилось на площадку перед домом. Расплатившись, Ким прошел к подъезду, зашел в фойе, навстречу ему уже спешил швейцар с выражением полнейшего счастья на лице.

— Здравствуйте! — произнес швейцар, не переставая улыбаться. — А я думаю, куда вы пропали?

— Отдыхал, — ответил Ким, небрежно сунув в руку швейцару десятку. — Рыбачил в Карелии.

— И удачная получилась рыбалка?

— Очень. — Ким едва заметно улыбнулся и прошел к лифту.

Дома он первым делом подошел к расположенному со стороны фасада окну и внимательно осмотрел площадку перед домом. Люди, несколько глайдеров. Ничего необычного. Ощущение слежки исчезло, соглядатай потерял его из виду. Тем не менее интуиция говорила, что этот человек где-то здесь. Возможно, он в данную минуту разговаривает со швейцаром…

Итак, что ему делать? Допустим, это что-то серьезное, тогда надо уносить ноги. Но на чем его могут подловить? Какие у них доказательства? Ведь у них ничего на него нет. Нет и быть не может. Даже проверь они, где он провел последнюю неделю, так и тут у него все чисто. Пока он разбирался с Седриком, один из приятелей Мирона действительно рыбачил в Карелии. При этом у него были кредитные карточки Кима, дубликат его документов. Пусть попробуют доказать, что Кима там не было!

Во всяком случае, явной для себя угрозы Ким пока не ощущал. Скорее всего, это обычная проверка, не более. Именно поэтому спустя сорок минут Ким вышел из дома, прошел к своему глайдеру и отправился в антикварный салон.

За ним по-прежнему следили, все так же аккуратно и ненавязчиво. Что ж, пусть тешатся. Правда, придется на время прекратить всякую работу — под работой Ким понимал не свою антикварную деятельность, а то, чем он занимался на самом деле.

Добравшись до салона, Ким зашел в свой кабинет, закрыл дверь, потом достал из ящика стола зарегистрированный на чужое имя линком и связался с Мироном. Своим линкомом он пользоваться опасался, полагая, что все его разговоры могут быть на контроле. Сообщив Мирону, что встреча по поводу контракта переносится и он назовет новую дату позднее, Ким пожелал собеседнику всего хорошего и отключил линком. Разумеется, ни о каком контракте на самом деле речь не шла, это была заготовка на случай обнаружения опасности. Последняя фраза в разговоре, где Ким желал собеседнику всего хорошего, тоже имела свой смысл, она говорила о том, что опасность пока невелика. Если бы Ким подозревал что-то серьезное, он бы закончил этот разговор другой, заранее условленной фразой.

Следующий звонок он сделал Диане, девушка ответила сразу. Сказав ей, что возникли срочные дела и он в ближайшее время у нее не появится, Ким пожелал ей всего хорошего и быстро прервал связь. На Диану им через него не выйти, значит, она пока в безопасности. А дальше будет видно.

Уладив вопрос с Мироном и Дианой, Ким с головой ушел в дела салона, благо сейчас это было для него самым лучшим прикрытием. В целом работа салона шла достаточно успешно, по расчетам Кима, уже к концу года он мог вернуть все вложенные в проект средства. Года два назад, когда Айкутма предложил Киму заняться изучением антикварного дела, Ким воспринял это с определенной долей скептицизма. На его взгляд, было множество других, гораздо более интересных тем. А возиться с древним хламом…

Однако спорить с Айкутмой не приходилось, его предложение было равносильно приказу. Какие-то сведения Ким получил с помощью обучающих программ, но истинный вкус, умение разбираться в вещах ему привила Дорис. В этой области она была настоящим специалистом — как, впрочем, и во многих других.

Теперь, будучи владельцем антикварного салона, Ким в очередной раз убедился в правоте Айкутмы. Старик знал, что делал. Впрочем, как раз это Кима и беспокоило. Когда он улетал с Карры, Айкутма заявил, что однажды Ким снова вернется, чтобы продолжить обучение. По словам Айкутмы, есть три уровня посвящения, Ким прикоснулся лишь к первому. По-настоящему серьезные вещи будут позже.

Кима это действительно беспокоило. Он не хотел возвращаться на Карру. Тех знаний, что он получил от даргов, ему вполне хватало. В то же время, еще не было случая, чтобы Айкутма ошибся.

Следующие два дня не принесли ничего интересного. За Кимом по-прежнему следили, однако теперь он просто не обращал на это внимания. Единственным неудобством было то, что он не мог навещать Диану и очень переживал по этому поводу.

Дом, в котором жил Ким, находился совсем рядом с Арбатом. Киму нравилась эта улица, здесь находилось множество мелких антикварных лавок, в которых порой встречались весьма интересные вещи. Правда, многие из подобных вещиц на поверку оказывались подделками. Неспециалисту отличить подлинную вещь от фальшивки было весьма проблематично.

Сегодня Ким снова решил пройтись по этим лавочкам. За последние дни он уже привык к тому, что за ним следят, причем следят грамотно и аккуратно. И когда теперь, переходя от лавки к лавке, обнаружил слежку явную, нарочито грубую, это вызвало у него улыбку. Все правильно, у них против него ничего нет, поэтому теперь они просто провоцируют его на необдуманные действия. Так бывает: если нет явных доказательств, на человека начинают давить. За ним открыто следят, прослушивают его переговоры, просматривают корреспонденцию, делают все, чтобы предполагаемый агент противника начал нервничать. Довольно часто такой подход дает свои результаты.

За Кимом шли три человека, они практически не скрывались. Если Ким переходил на другую сторону улицы, переходили и они. Если Ким заходил в магазин, один из троих заходил следом, двое оставались у входа. Выглядели эти ребята довольно грозно.

Не заметить такую явную опеку мог только идиот. Именно поэтому Ким дал понять, что обнаружил слежку. Несколько раз он оглядывался, поспешно переходил улицу — именно так вел бы себя любой нормальный человек. Наконец, выдержав приличествующую случаю паузу, Ким подошел к неторопливо прогуливающемуся по тротуару полисмену.

— Простите, сэр, у меня проблема, — сказал Ким, переминаясь с ноги на ногу. — Меня преследуют какие-то люди. Видите вон тех двоих, у витрины? — Ким кивком указал на своих соглядатаев. — А третий на той стороне улицы. Вон тот, в шляпе. Возможно, это грабители.

— Ваши документы… — потребовал полисмен, взглянув на соглядатаев Кима.

— Да, пожалуйста. — Ким поспешно достал документы. — Андрей Кротов, у меня антикварный салон на Неглинке. Вот моя визитка…

Полисмен внимательно просмотрел документы, вернул их Киму.

— Сейчас разберемся, — сказал он и мерным шагом направился к стоявшим у витрины агентам Департамента.

— Да, пожалуйста… — Участливо кивнув, Ким проводил полисмена взглядом и едва заметно усмехнулся. Своими действиями он поставил соглядатаев в очень глупое положение. Им остается либо показать полисмену свои жетоны — что предполагает последующий контакт с Кимом и объяснение, почему они за ним следят, либо они поспешат ретироваться.

Агенты Департамента выбрали второй вариант. Увидев, что к ним идет полисмен, они быстро пошли прочь. Преследовать их полисмен не стал. Было видно, что у него нет особой охоты разбираться в этой ситуации. Возможно, он уже догадался, кто эти люди.

Ким не стал ждать возвращения полисмена. Отойдя на два десятка шагов, он поймал такси и под злым взглядом третьего соглядатая, взиравшего на него с другой стороны улицы, забрался в салон.

— Неглинная, — произнес он, опасливо косясь в окно. — И побыстрее, пожалуйста, я заплачу…

— Сделаем… — кивнул таксист, машина приподнялась и стала быстро набирать высоту.

Остаток дня прошел для Кима без происшествий. Его не пришли арестовывать, рядом с салоном не шлялись разного рода подозрительные типы. Появились все основания полагать, что хотя бы на время его оставили в покое. До самого вечера Ким работал в салоне, просматривая в своем кабинете старинные антикварные каталоги. Ему действительно нравилось это занятие. Ким уже решил для себя, что, если ему удастся выжить во всех этих передрягах, остаток жизни он. посвятит антикварному делу.

Уже стемнело, когда Ким покинул салон. Охранник закрыл за ним дверь. Идти домой не хотелось, к тому же следовало провериться на предмет слежки. Именно поэтому Ким взял такси и отправился в «Галеон».

Всю дорогу он внимательно прислушивался к своим ощущениям, однако ничего подозрительного не заметил. За ним действительно не следили.

В баре Ким взял кружку «Императорского», выбрал столик у стены и долго сидел, смакуя неповторимый вкус пива, затем закурил. Курил он редко, в основном тогда, когда нужно было над чем-то подумать. Так было и на этот раз — удобно устроившись за столиком, Ким курил и размышлял над сложившейся ситуацией. Все говорило о том, что опасность прошла стороной. Теперь надо немного выждать, а когда все утихнет, продолжить работу.

После того как Ким с помощью полисмена избавился от соглядатаев, прошло пять дней. Все это время он вел жизнь примерного гражданина, с головой погрузившись в работу своего салона. Бизнес шел неплохо, день назад Киму даже удалось продать несколько старинных книг одному из помощников Чалми. Разумеется, тот не назвал своего места работы, но Ким и так хорошо знал этого господина. Именно он когда-то заведовал Отделом Исполнений, Ким даже работал пару недель под его руководством. Помощник Чалми ушел, вполне довольный покупками, Ким записал в свой актив еще одно очко. Иметь таких знакомых весьма полезно.

Очередной день не сулил чего-то необычного. На улице накрапывал мелкий дождь, стрелка часов перевалила за полдень. Ким как раз объяснял дородному джентльмену достоинства установленной на постаменте большой старинной вазы, прикрытой бронированным стеклом, когда в выставочный зал вошла высокая привлекательная девушка в сопровождении солидного сухощавого господина. Взглянув на девушку, Ким вздрогнул. Это была Шейла.

Все последнее время Ким старался не думать о ней, не желая бередить старые раны. Да, порой ему хотелось поехать к ее дому и увидеть Шейлу хотя бы издали, но Ким гнал из головы эти мысли, они причиняли ему боль. О том, чтобы поговорить с Шейлой, Ким даже не помышлял. В конце концов, она его предала.

Потом в его жизни появилась Диана, и о Шейле Ким вспоминал все реже и реже. Точнее, просто не хотел вспоминать.

И вот она здесь. Продолжая расхваливать вазу, Ким краем глаза поглядывал на Шейлу, думая о том, что лучше ему сейчас же уйти в свой кабинет, предоставив обслуживание девушки и ее кавалера кому-нибудь из сотрудников салона. Но получилось по-другому. Дородный господин, поблагодарив Кима за рассказ о вазе, пообещал вернуться к вопросу о ее приобретении чуть позже и вышел. Ким хотел поскорее удалиться в кабинет, но не успел. Шейла уже шла к нему, убегать от нее было бы глупо. Ким с грустью отметил, что за прошедшие годы она стала еще красивее.

— Рад видеть вас в нашем салоне, — сказал Ким и слегка поклонился, ничем не выдав своего волнения.

— Здравствуйте, — улыбнулась Шейла. — Мне говорили, что у вас очень мило, но действительность превзошла все ожидания. Шейла Райкс, секретарь господина Волина. — Девушка плавным движением ладони указала на своего спутника, осматривающего витрину с бронзовыми статуэтками. — Мы оформляем новый офис, хотелось бы подыскать что-нибудь солидное для украшения интерьера.

— Андрей Кротов, владелец салона. — Ким снова слегка поклонился. — Буду рад вам помочь…

На то, чтобы выбрать подходящие для задуманного ею стиля вещи, Шейле понадобился почти час. Ее босс полностью полагался на вкус Шейлы, а потому в их беседу практически не вступал, лишь изредка отвечая на вопросы Шейлы. В конце концов выбор Шейлы остановился на роскошных каминных часах, старинной люстре и картине в тяжелой позолоченной раме. Назвав адрес офиса и оплатив покупки, Шейла и ее спутник удалились. Проводив их до дверей салона, Ким вернулся в свой кабинет и без сил опустился в кресло.

Он не хотел думать о Шейле. Пытался отвлечься, думать о работе, но мысли упрямо возвращались к больной для него теме. Да, Шейла стала еще привлекательнее. Если раньше в ней было много от юной девушки, то теперь стало больше женственности. Ким нехотя признался себе, что Шейла все еще волнует его. Чтобы не думать о ней, взял в руки каталог, полистал его, потом отложил в сторону. Глупо это. Ничего, он забудет ее. К тому же у него теперь есть Диана.

Вспомнив Диану, Ким невольно улыбнулся. Пожалуй, сегодня он навестит ее. Слежки за ним нет, так что опасность Диане не грозит. Сегодня вечером они снова будут вместе….

Можно было предупредить ее, но Ким решил сделать девушке сюрприз. Купив большой букет цветов, он в половине восьмого вечера посадил глайдер у ее дома. Выбираясь из машины, Ким думал о том, что счастье в этом мире все-таки есть. Пусть его не так уж много, но оно существует.

К его удивлению, он не увидел в глазах Дианы обычной радости. У Кима сложилось впечатление, что девушка его не ждала. Он попытался отогнать это чувство, предположив, что Диана просто не в настроении. Пройдя в комнату, обнял Диану, поцеловал. Девушка отстранилась.

— Прости, Ким… — Диана взглянула на него и тут же опустила глаза. — Мне надо… Я должна рассказать тебе…

— Да, конечно… — Ким почувствовал, как каменеет его лицо. — Я слушаю тебя.

— Дело в том, что я… встретила одного человека. Он ученый, через три дня он летит в экспедицию на Вепру. Я лечу вместе с ним.

— Почему? — тихо спросил Ким.

— Потому что я люблю его… — Было видно, что эти слова дались Диане очень нелегко. — Ты очень хороший, Ким, я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Именно поэтому я не могу тебя обманывать.

— И давно ты его встретила?

— Две недели назад. Потом мы встретились снова… — Диана быстро взглянула на Кима и покраснела, на глазах у нее выступили слезы. — Прости меня, Ким. Мне очень жаль…

— Ничего… — Ким пожал плечами. — Бывает. Может, оно и к лучшему. — Он посмотрел Диане в глаза. — Постарайся быть счастливой. Я пойду…

Она не остановила его, а он не сделал попытки остаться. Да и зачем? Забираясь в глайдер, Ким думал о том, что это его судьба. И его проклятие — просто он забыл о том, что он дарг. А дарги никогда ни с кем не сходятся.

Диана стояла на крыльце, лицо ее было печально. Подняв машину в воздух, Ким в последний раз взглянул на окруженный цветами уютный белый домик. Затем выжал ручку газа и погнал машину к дому.

Он понял, что летит не домой, когда под ним замелькали верхушки сосен. В душе была пустота, и пустота эта вела его к единственному месту, где он мог побыть наедине с собой.

Опустив машину у лесного ручья, Ким уже в сумерках прошел к воде, сел на берег. Неподалеку прыгнула в воду потревоженная лягушка — глянув на разошедшиеся по воде круги, Ким тихо вздохнул.

«Вот и все, — думал он, глядя на медленно несущий свои воды ручей. — Вот и все. Росток завял, не успев вырасти, кругом снова, куда ни глянь, полопавшаяся обожженная земля…»

По его щеке медленно сползла слеза. Ким думал о Диане и понимал, что не вправе винить ее. То, что он принял за любовь, с ее стороны было всего лишь одиночеством, желанием почувствовать рядом с собой хоть кого-то. Ей было очень трудно, а он оказался рядом. Может, она и пыталась полюбить его, но не смогла.

Кима не интересовало, кто его соперник. Наверняка это очень достойный человек, раз Диана так его полюбила. Что касается его самого… Ему надо из этого сделать вывод. Раз и навсегда понять, что нет в этом мире любви — для него нет. Он — дарг, убийца, и этим все сказано. С его стороны было самонадеянно рассчитывать на тихую гавань. Боги знают, что делают.

Больше этого не повторится… Ким нагнулся к воде, умылся, не спеша напился. Устало вздохнул. Было уже совсем темно, когда он снова сел в глайдер и поднял его в воздух.

Глава 5

Дочь Морриса звали Джулией. Ей шел двадцать третий год, она уже успела два раза побывать замужем и теперь подыскивала кандидатуру очередного избранника. Джулия была высока ростом, весьма хороша собой и прекрасно это сознавала. Глядя на это самовлюбленное создание, Ким невольно приходил к выводу, что с ней ему придется здорово повозиться.

Шел очередной прием, на этот раз Кима пригласили на торжество по случаю ухода на пенсию одного высокопоставленного военного. Генерал Грачев долгое время заведовал Службой охраны Императорского флота. После гибели «Эдинбурга» он уволил нескольких своих заместителей, одного из них потом даже судили. Тем не менее самого Грачева это не спасло. Не желая выносить сор из избы, генералу предложили с почетом уйти в отставку по выслуге лет, ему ничего не оставалось, как согласиться. Поздравляя генерала, Ким думал о том, как поступил бы этот вояка, узнай, что именно он, Ким, является причиной всех его нынешних бед.

К счастью, генерал об этом не догадывался, а потому прием протекал вполне благопристойно. Кима уже достаточно хорошо знали, в основном благодаря тому, что он был очень приятным собеседником. В совершенстве понимая людей, Ким умел подать себя в самом выгодном свете. Это было не так сложно, еще в самом начале обучения Сайрус объяснил ему главные принципы общения. Говори о том, что интересует собеседника, внушал Киму Сайрус, не навязывай ему своего мнения. Никогда не перебивай его, ни в коем случае не демонстрируй свое интеллектуальное или иное превосходство. Будь вежливым, но не слащавым, оказывай при случае мелкие услуги, но не лебези. Суть искусства общения заключается в том, чтобы человек в твоем обществе чувствовал себя комфортно.

Эти и многие другие правила Ким усвоил в совершенстве. Правда, порой ему становилось грустно от всего этого. Раньше он воспринимал всех именно как людей. Теперь при встрече с незнакомым человеком невольно вписывал его в ту или иную классификационную схему. И человек переставал существовать, вместо него появлялась некая биомашина, запрограммированная совершенно определенным образом. Зная составные части заложенной в нее программы, как то: страхи, разного рода мании, пристрастия, привычки и прочее, можно было вполне надежно прогнозировать ее поведение. Да, порой встречались люди, которые Киму были действительно интересны, в них чувствовался живой ум, чувствовалась душа, но таких было очень немного. В целом же большинство окружающих представлялось ему ходячим собранием общечеловеческих глупостей. К этому выводу он пришел еще на Карре, осознав однажды, что все их разговоры, проблемы, интересы ему просто скучны. Не волновали Кима результаты футбольных матчей, ему было глубоко наплевать на то, кто пришел первым в космическом слаломе. И выборы его тоже не интересовали. Ким бы не очень огорчился, если бы все эти претенденты на власть просто перегрызли друг другу глотки. Особенно невыносимым было общение с женщинами, представительницами пресловутого высшего общества. Слушая чушь, которую они несли, Ким невольно приходил к выводу, что человечество от окончательной деградации может спасти только конец света. Какая-нибудь всемирная, вселенская катастрофа, разом положившая конец нынешней цивилизации. Ким не имел ничего против того, чтобы оказаться в числе тех, кому не повезет в этой катастрофе. Зато немногие уцелевшие наконец-то смогут заняться чем-то дельным. Обязаны буду заняться — если захотят выжить…

Впрочем, вряд ли кого-нибудь в этом мире интересовало, что думал Ким. В свою очередь, он не имел ни малейшего желания с кем-то делиться своими мыслями. Для всех, кто его здесь знал, он был антикваром Андреем Кротовым, милым интеллигентным человеком, с которым можно приятно поболтать и вообще весело провести время.

Ким уже давно понял, что к Джулии нужен совершенно особый подход. Простое ухаживание ничего не даст. К этому выводу он пришел еще на приеме у Экслера. Джулия очень экстравагантна, это видно по ее одежде, прическе, манере разговора. Считая себя яркой и неординарной личностью, девушка с презрением относилась ко всей этой «серости», так именовала она большую часть своих знакомых. Со своим вторым и пока последним мужем она рассталась по той же причине и при случае не упускала возможности лишний раз упомянуть об «этом ничтожестве». Насколько знал Ким, «это ничтожество» владело одним из крупных земных банков.

Мать Джулии умерла шесть лет назад. Спустя три года Моррис снова женился. Джулия приняла мачеху в штыки и при первой же возможности ушла из дома, выскочив замуж. Теперь, после очередного развода, она жила в небольшом особняке близ Ботанического сада.

Кима Джулия интересовала исключительно как дочь Морриса. Он знал, что Моррис души не чает в своей строптивой дочурке, поэтому при случае через нее можно будет влиять на папашу. Планы Кима были очень просты, он хотел втянуть девушку в уже проработанные им финансовые махинации. То, что Джулия нуждалась в деньгах, не было для него секретом. Не взяв ни креда у последнего мужа, из гордости не желая брать деньги у отца, она уже сейчас пускалась в весьма рискованные финансовые операции, Ким не сомневался, что девушка согласится на взаимовыгодные деловые проекты, которые он ей предложит, остальное было уже делом техники. Пройдет несколько месяцев, и Джулия увязнет в расставленных им сетях. Разумеется, Моррис захочет сохранить репутацию Джулии незапятнанной, но как? Только с его, Кима, неоценимой помощью. Замять это дело самому Моррису не удастся, об этом Ким тоже позаботится. У Морриса, как и у всякого высокопоставленного чиновника, есть масса врагов, которые только и ждут случая, чтобы сровнять его с землей. Достаточно передать им материалы о том, что Моррис пытается скрыть аферы своей милой доченьки, и ему конец. Ким знал, что если не случится чего-то непредвиденного, то у него обязательно все получится.

После роскошного ужина публика разделилась на небольшие группы по интересам. Ветераны во главе с хозяином собрались в одной из комнат, оттуда то и дело слышались смех и тосты — ужин не помешал бравым воякам продолжить обильные возлияния. Женщины разбрелись по нескольким комнатам, молодежь после непродолжительных танцев также разбилась на небольшие компании. Ким, весь вечер наблюдавший за Джулией, вместе с ней и еще десятком гостей оказался в бильярдной.

Здесь было несколько столов, под потолком вился табачный дым — несколько старших офицеров только что окончили игру и покинули помещение. Заводилой среди собравшихся в бильярдной был некто Борис, высокий и плотный мужчина лет тридцати, сын известного московского промышленника. Ким не обратил бы на него особого внимания, если бы тот не ухлестывал весь вечер за Джулией — впрочем, без особого успеха. Было видно, что к его ухаживаниям Джулия относится весьма прохладно, однако принимает их ввиду отсутствия чего-то более обещающего.

Разумеется, Борис тут же занял лучший стол и под скептическим взглядом Джулии начал партию с каким-то одутловатым молодым человеком. Играл Борис достаточно хорошо, в этом не было бы ничего зазорного, если бы он не отмечал промахи партнера язвительными замечаниями. Он без проблем расправился со своим соперником, на смену которому вышел молодой офицерик. Играя с ним, Борис ничуть не изменил своей привычке. Слушая его колкости, Ким подумал, что в том же Департаменте за такие штуки Борису бы уже давно набили морду. Офицерик же лишь краснел и смущался, было видно, что он побаивается своего рослого противника.

— Целься лучше, — подзадоривал его Борис, с ухмылкой глядя на то, как офицер выполняет очередной удар. — Смелее… Да кто же тебя учил играть? — Борис снова усмехнулся, довольный промахом партнера. — Тебе надо мушку на кий приделать, чтобы не мазал. Как на пулемете…

Его реплика была встречена смехом, офицерик совсем сконфузился. Поразмыслив, Ким пришел к выводу, что из этой ситуации можно выжать что-то полезное, благо Джулия была рядом. Пробившись поближе к столу, он стал наблюдать за игрой.

— А вот так мы его, в задницу… — Борис с треском вогнал шар в лузу, его глаза блестели. — Бильярд — это, брат, игра тонкая, тут ум нужен, глазомер… Это тебе не медальками трясти…

Очередной удар, еще два шара скользнули в лузы. Зрители зааплодировали, Борис самодовольно улыбнулся и медленно обошел стол.

— От борта в угол, — произнес он, явно гордясь своим умением. — Оп-ля…

На этот раз ему не повезло, шар отклонился на какие-то миллиметры. Ткнувшись в борт рядом с лузой, он лениво откатился в сторону.

— Просто угол кривой, — подал реплику Ким, несколько человек засмеялись. Улыбнулась и Джулия.

Борис быстро обернулся и смерил Кима тяжелым взглядом. Наверное, он привык подавлять людей своим грозным видом, однако с Кимом подобные фокусы не проходили. Наткнувшись на его спокойный уверенный взгляд, Борис не нашелся что ответить и с явной злостью повернулся к склонившемуся над столом офицеру.

Возможно, этот маленький инцидент придал офицерику сил, он один за другим закатил в лузы два довольно трудных шара. А потом срезался на элементарном ударе. Ким покачал головой — было видно, что пареньку здорово мешает волнение.

На этот раз Борис обошелся без комментариев, тем более что результат партии повис на волоске. Он без проблем вогнал в лузу первый шар, для победы ему осталось забить еще один. Шар был трудный, нужен был очень сильный и резкий удар.

Удар, шар завертелся у лузы, остановился. И словно нехотя провалился в нее…

Зрители зааплодировали, Борис победоносно усмехнулся.

— То-то же… Кто еще хочет стать трупом? — Он демонстративно взглянул на Кима. — Сыграем?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Ким. — Всегда приятно пообщаться с культурным человеком.

По губам Джулии снова скользнула улыбка.

Пока бильярдный автомат расставлял шары, Борис смотрел на Кима с недоброй ухмылкой.

— Может, фору дать? — спросил он, почесав кием лоб. — Мне не жалко.

— В другой раз, — улыбнулся Ким. — Разбивай…

Играл Борис действительно неплохо, ему удалось сразу же закатить шар в лузу.

— Кто бы мог подумать, а? — Борис посмотрел на Кима и засмеялся.

— Ты нос чем-то вымазал, — спокойно заметил Ким. — Наверное, прилипло, когда ел.

Борис инстинктивно провел рукой по носу, там ничего не было.

— Все, теперь чисто, — улыбнулся Ким. — Надо быть аккуратнее. Ты бей, а то мне уходить скоро.

Соперник сжал зубы. Однако взгляд Кима был таким спокойным и открытым, что ему ничего не осталось, как вернуться к игре.

Он забил еще один шар, на этот раз обойдясь без реплик. Но на третьем сплоховал.

— Всего два? — наигранно удивился Ким. — А говорил, что мастер…

— Чья бы корова мычала… — зло произнес Борис, собравшиеся вокруг стола зрители притихли.

— О коровах мы побеседуем чуть позже. — Ким демонстративно улыбнулся, затем внимательно осмотрел стол.

Играть в бильярд он научился еще в Департаменте и всерьез считал себя достаточно неплохим игроком. Считал до тех пор, пока Марсуф весьма убедительно не доказал ему обратное. Именно тогда Ким навсегда зарекся кичиться любыми своими умениями. Впрочем, после уроков Марсуфа он и в самом деле играл весьма прилично.

Один за другим Ким забил пять великолепных шаров, причем намеренно выбирал достаточно сложные варианты. Затем промахнулся, причем сделал все очень тонко. Никто не мог бы с уверенностью сказать, что он поддался, но все наверняка об этом подумали.

— Надо же, промазал, — улыбнулся Ким. — С чего бы это?

Борис промолчал, его взгляд стал совсем тяжелым. Крепко сжав кий, он обошел стол.

— Могу дать тебе лишний удар, — предложил Ким. — Если хочешь.

Соперник снова промолчал. Он забил подряд четыре шара, на пятом его подвело все то же желание не ударить в грязь лицом. Ему было мало победы, он хотел победить красиво. Выбрав очень сложный шар, он ударил, шар подпрыгнул, перескочил бортик и упал на пол.

— Прицел сбился, — прокомментировал его промах Ким, поднимая шар. — От пулемета.

Вокруг снова засмеялись, Джулия смотрела на Кима уже с нескрываемым интересом.

— Я сейчас тебе прицел собью, — прорычал Борис, угрожающе сжав кий.

— Да, только сначала доиграем. Договорились? — улыбнувшись, Ким взглянул на стол.

На этот раз он уже играл со всей серьезностью. Играл чисто, красиво, шары с треском влетали в лузы, заставляя Бориса хмуриться. Последний шар — взглянув на Бориса, Ким улыбнулся и на редкость красиво вогнал шар в лузу, сорвав этим аплодисменты присутствующих.

— Партия, — сказал он, отложив кий. — Это я к вопросу о коровах.

— Играем еще одну, — зло произнес Борис, стукнув кулаком по кнопке бильярдного автомата.

— В другой раз. У меня сейчас слишком много дел.

— Еще одну! — повторил Борис и подошел к Киму. Он был на голову выше соперника и выглядел на редкость грозно.

— Тебе же сказали, в другой раз. Сейчас я намерен пойти покурить. — Ким достал сигареты, небрежным щелчком выбил одну из пачки и сунул в рот. — Можешь присоединиться ко мне, если хочешь… Дамы и господа, мое почтение… — Слегка поклонившись присутствующим, Ким повернулся и вышел из бильярдной.

Он шел в сад, уже зная, что Борис идет следом. Открыв ажурную дверь, вышел из дома, в саду было тихо и прохладно. У фонтана горело несколько фонарей, однако Ким прошел чуть дальше, не желая, чтобы его возможную стычку с самолюбивым бильярдистом увидели из окон. Остановившись у небольшой, увитой плющом беседки, стал ждать.

Долго ждать не пришлось. Не прошло и десяти секунд, как на дорожке показался Борис. Он тяжело дышал, его глаза шарили по саду, выискивая жертву.

— Я здесь… — окликнул его Ким, одновременно уловив присутствие еще одного человека. Угроза от него не исходила. Судя по всему, это был кто-то из любопытствующих. Он прятался за кустами метрах в десяти, Ким даже сумел разглядеть среди ветвей вихрастую голову. Что ж, ему это только на руку.

Борис приблизился. Его глаза пылали злобой.

— Ты кем себя возомнил, жук навозный? — спросил он и с ходу ударил Кима кулаком в голову. Вернее, попытался ударить, Ким легко ушел от удара и отступил на шаг в сторону, продолжая курить.

— Это было забавно, — сказал он, издевательски глядя на Бориса. — А что ты еще можешь?

По сути, его противник не мог ничего. Ким убедился в этом, когда Борис снова на него кинулся. Большие кулаки в данном случае ничего не значили, сила всегда проигрывает технике. Уйдя от очередного удара, Ким коротко ткнул противника в бок, почувствовав, как треснули ребра. Борис вскрикнул, однако от своих намерений не отказался. Сжав зубы, он снова шагнул к Киму.

— Зря, — прокомментировал его действия Ким. — Тебе лучше поехать домой. Я плохого не посоветую.

Увы, противник не внял его совету. Пришлось еще немного помять ему бока, исключительно в целях профилактики. Застонав, Борис наконец-то опустился на колени.

— Хватит? — спросил Ким, присев на корточки рядом с противником. Глядя на него, он затянулся и выпустил в глаза Борису струйку дыма. Затем демонстративно затушил сигарету о лацкан его дорогого костюма. — Думаю, тебе пора домой, — сказал он, поднимаясь. — А я пойду к Джулии, она весьма милая девушка. И только попробуй вернуться, ноги переломаю… — Повернувшись, Ким спокойно направился к ведущим в дом дверям. Наблюдатель в кустах затих, Ким прошел мимо, сделав вид, что ничего не заметил.

Его уже ждали, Ким понял это по устремленным на него взглядам. То, что Ким явно был в полном здравии, вызвало заметное удивление.

— А где Борис? — спросила Кима одна из присутствовавших при конфликте в бильярдной девушек.

— Борис? — наигранно удивился Ким. — Ушел домой. У него вдруг появились важные дела.

— А вы? — снова спросила девушка. — Вы говорили, что тоже уходите?

— А я как раз решил задержаться, — улыбнулся Ким. — Кстати, меня зовут Андрей. Вы никогда не бывали в моем салоне?

Джулия не сразу вспомнила, где видела этого симпатичного молодого человека. И лишь когда он откланялся и вышел из бильярдной, а следом, словно рассерженный бык, ринулся уже набивший ей оскомину Борис, Джулия наконец-то вспомнила. Ну да, видела его на одной вечеринке. Кажется, какой-то антиквар, или что-то в этом роде…

— А мне его жалко, — сказала Нелли, худенькая двадцатилетняя девушка в чудовищном, с точки зрения Джулии, платье. — Борис его убьет.

— Может, сказать охране? — предложил кто-то из парней, однако его предложение не нашло поддержки. В конце концов, всем было интересно, чем эта история закончится.

— Пойду гляну… — Юный Эльдар, которому все всегда сходило с рук, первым шмыгнул за дверь, за ним потихоньку потянулись и остальные.

Выйти в сад рискнул только Эльдар, остальные сочли это неуместным — а может, и опасным. В огромном зале рядом с садом как раз начинались танцы, это пришлось весьма кстати. Джулию тут же пригласил высокий сухощавый господин, она согласилась. Танцуя, девушка то и дело поглядывала в сторону дверей, ожидая, что вот-вот увидит довольного Бориса.

Она была не на шутку удивлена, когда вместо Бориса увидела антиквара, ей так и не удалось вспомнить, как же его звали. Андрей или Алексей… У нее всегда было плохо с именами.

Судя по виду антиквара, он сумел уладить конфликт миром. Ну нельзя же, в самом деле, подумать, что ему удалось поколотить Бориса? Хотя было бы неплохо, этот индюк уже давно напрашивался.

К антиквару подошла Нелли. Джулия нахмурилась, уже совсем не обращая внимания на своего партнера по танцу — ну его к дьяволу… Извинившись, она отошла в сторону. Ох уж эта Нелли, вечно сует свой нос… Интересно, о чем они говорят?

Из-за музыки она не смогла разобрать слов разговора. Ах, даже так? Джулия покачала головой, увидев, как антиквар уверенно обхватил Нелли за талию, через секунду они уже кружились в танце. А говорил, что куда-то торопится…

Ее снова пригласил на танец какой-то старикашка, Джулия раздраженно отказала и отошла к окну.

«Да что в нем такого? — думала она, с невольным раздражением наблюдая за танцующим антикваром. — Да, мордашка симпатичная, и что? Мало ли таких. А эта дурочка уже обрадовалась…» — Джулия с неприязнью взглянула на Нелли. Нацепила на себя невесть что…

Появился Эльдар, его тут же обступили несколько человек. Было видно, что Эльдар им что-то рассказывает. Она могла бы подойти и все узнать, но Джулия сдержалась. Сами подойдут и сами все расскажут.

Так и получилось. Не прошло и минуты, как к ней приблизилась раскрасневшаяся Лиза, ее подружка. Уже по виду этой сплетницы было ясно, что она принесла в клюве что-то интересное.

— Ты не слышала? — спросила Лиза и тут же, не дожидаясь ответа, затараторила: — Эльдарчик говорит, что все видел, Борюсику досталось по первое число. Борюсик дал деру через черный ход, поймал такси и уехал. В машину еле залез. — Лиза засмеялась. — Здорово, правда?

— Это любопытно, — кивнула Джулия. — Кстати, как зовут этого супермена?

— Андрей, он на Земле недавно. У него антикварный салон на Неглинке, я там как-то была, искала что-нибудь для Пети. Купила красивую-красивую шкатулочку, а в ней несколько старинных монет. Монеты я…

— Отстань ты со своими монетами, — перебила подругу Джулия. — Что эта выдра с ним делает? — Она кивком указала на радостную Нелли.

— Танцует, — ответила Лиза. — А что?

Джулии захотелось сказать что-то резкое, но она сдержалась. Уже не обращая внимания на Лизу, не спеша пошла к танцующей паре.

— Вы позволите? — Не дожидаясь согласия, она плавно оттеснила Нелли от Андрея. Затем улыбнулась, почувствовав на талии его руки. То-то же…

Она посмотрела антиквару в глаза и почему-то задрожала. Странные у него глаза, необычные. Пожалуй, этому человеку и в самом деле по силам справиться с Борисом.

— Вы хорошо выглядите, — сказал антиквар. — Вам идет этот наряд. Кто вам его подбирал?

— Сама, — улыбнулась Джулия. — Говорят, вы слегка повздорили с Борисом?

— Ну что вы, — усмехнулся ее партнер. — Мы с ним очень мило побеседовали. Он такой забавный.

Сказать о Борисе, что он забавный… Джулия не-" вольно улыбнулась. Положительно, в этом молодом человеке что-то было. Нечто такое, чего она не разглядела с первого взгляда.

— Я Джулия, — сказала она. — А вас, если не ошибаюсь, зовут Андреем?

— Андрей Кротов, антиквар, — улыбнулся партнер, слегка сжав руки на ее талии. Впрочем, это вполне могло быть вызвано танцем.

— Да, я слышала о вашем салоне, — кивнула Джулия, не отрывая взгляда от неземных глаз Андрея. — Я как раз ищу какую-нибудь красивую вещь для новой спальни.

— Буду рад вам помочь. Что именно вы ищете?

— Голова закружилась, — проронила Джулия, не любившая танцевать. — Может, присядем где-нибудь?

— С удовольствием…

Они прошли к креслам в дальнем конце зала. Джулия улыбалась, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Нелли. Увы, голубушка, лучшее — лучшим…

Сев в кресло, Джулия с интересом взглянула на расположившегося напротив нее Андрея. Да, он действительно ничего.

— Что именно вам хотелось бы подобрать для вашей спальни? — спросил антиквар, прервав затянувшуюся паузу.

— Даже не знаю, — отмахнулась Джулия. Ее интересовали не столько антикварные дела Андрея, сколько он сам. — Что-нибудь необычное и не слишком дешевое.

— Понимаю, — улыбнулся антиквар. — У меня есть на примете несколько вещиц, вы можете посетить мой салон и осмотреть их… — Он щелкнул пальцами, подзывая молоденькую официантку с бокалами шампанского на подносе. Взяв два бокала, протянул один Джулии, на мгновение их пальцы соприкоснулись.

— Думаю, я как-нибудь навещу ваш салон. — Джулия надменно кивнула и пригубила шампанское. — Если выберу время, — добавила она, желая сразу расставить все по местам.

— Всегда к вашим услугам. — Отпив шампанского, антиквар поставил бокал на столик, сунул руку в карман. — Вот моя визитка. Если выберете время, позвоните мне перед приездом, чтобы я лично мог провести вас по салону. А сейчас извините меня, я вижу, наша бедная Нелли совсем расстроилась…

Поднявшись с кресла, антиквар слегка поклонился и прошел к стоявшей в отдалении девушке. Все это время Нелли с обидой смотрела на Джулию, похитившую ее кавалера. Джулия видела, как расцвело лицо Нелли, когда антиквар подошел к ней.

— Дура, — пробормотала Джулия, имея в виду неизвестно кого — то ли себя, то ли Нелли. Теперь она понимала, что допустила оплошность, пытаясь надавить на Андрея. Просто она привыкла к тому, чтобы мужчины бегали за ней, а не наоборот, поэтому и на этот раз пыталась делать все по-своему. И вот результат.

Ее злость медленно росла. Глядя на то, как Андрей танцует с раскрасневшейся Нелли, Джулия думала о том, что этот антиквар явно позволяет себе лишнее. Кто он такой, в конце концов, чтобы так обращаться с нею?!

Постепенно Джулии удалось взять себя в руки, она даже согласилась на танец с каким-то юным франтом. Тот что-то говорил ей, о чем-то рассказывал, но Джулия его не слушала. Ее злило, что впервые в жизни кто-то посмел поставить себя выше нее, посмел отказать ей. Да, именно отказать. Она, дочь второго человека в Империи, снизошла до разговора с каким-то жалким антикваришкой — и вот чем он ей отплатил. Какой мерзавец!

Спустя несколько минут Джулия поняла, что не может больше себя обманывать, все ее попытки вызвать у себя антипатию к Андрею не увенчались успехом. Да, негодяй и мерзавец. Но какой привлекательный…

За весь оставшийся вечер она к нему так и не подошла — впрочем, как и он к ней. И когда в начале первого часа ночи все начали разъезжаться по домам, Джулия внимательно следила за тем, с кем уедет антиквар. К ее утешению, он уехал один, предварительно проводив Нелли до ее глайдера. Если бы он увез эту дурочку к себе, Джулия бы ему этого уже никогда не простила. Впрочем, глупышка Нелли для него слишком молода, у нее это всего лишь второй или третий званый вечер.

Несмотря на то что антиквар уехал один, на душе у Джулии все равно остался неприятный осадок. Она не могла перенести того, что ее кто-то отверг. Именно поэтому, удобно устроившись на заднем сиденье огромного представительского глайдера, несшего ее к дому, Джулия думала о том, что обязательно поборется за этого человека. В конце концов, это уже было делом принципа.

Прошло больше двух недель с того дня, как Ким расстался с Дианой. Теперь он понимал, что по-другому и не могло быть. Это хорошо, что она ушла сама. По крайней мере, отпала необходимость ее обманывать.

Судя по всему, Департамент тоже оставил его в покое. За ним больше не следили, за все это время Ким не заметил, чтобы кто-то им интересовался. Правда, пару раз у него возникало ощущение, что на него смотрят, но это не стоило принимать всерьез. Смотреть мог кто угодно, от случайно глянувшей на него девицы до уличного воришки. Люди из Департамента за ним не следили, и этого Киму было вполне достаточно. Не иначе, его вычеркнули из списка подозреваемых, хотя бы на время. Ким не сомневался, что рано или поздно его все равно вычислят, и до этого ему необходимо провернуть операцию с Джулией.

Из короткого общения с девушкой Ким сделал несколько важных выводов. Прежде всего ему удалось заинтересовать эту своенравную особу, его возвращение к Нелли только распалило ее. Конечно, Ким трезво оценивал свои шансы, он понимал, что в лучшем случае будет для Джулии просто временным развлечением. Но большего ему и не требовалось. Сначала он привлечет ее как мужчина, потом как деловой партнер. Ей не уйти от него…

Ближайшая вечеринка, на которой они могли бы встретиться, намечалась недели через две. Вряд ли Джулия вытерпит так долго. Имелись все основания полагать, что вскоре она навестит его салон, благо договоренность об этом между ними была. Оставалось только ждать.

Джулия позвонила через три дня. Разговаривая с Кимом слегка небрежным тоном, она предупредила, что приедет в его салон завтра к одиннадцати. Он мог бы сказать, что его в это время не будет, но Ким не стал переигрывать. Всегда нужно знать чувство меры, иначе рыбка может сорваться с крючка. То, что девушка вела себя так вызывающе, объяснялось ее характером, с которым Джулия просто ничего не могла поделать. Она привыкла повелевать, и пока с этим приходилось мириться.

К назначенному сроку она не появилась. Был почти полдень, когда на площадку перед антикварным салоном наконец-то опустился ее роскошный лимузин. Ким видел все из окна своего кабинета. Сначала из машины выскочил телохранитель, он распахнул дверь перед хозяйкой, только после этого из глайдера величаво вышла Джулия. Перекинув через плечо ремешок сумочки, она направилась к входу в салон.

Не было никаких сомнений в том, что она специально задержалась почти на час, желая этим поставить Кима на место. Впрочем, подобные уловки с ее стороны могли вызвать у Кима только улыбку.

Когда один из служащих, действуя строго по инструкциям Кима, постучал в кабинет и сообщил, что к нему пришла молодая и очень красивая дама, Ким сидел за столом и с монокуляром в глазу рассматривал древний православный крест. Весь вид Кима говорил о том, что он очень увлечен своей работой. Так его и застала Джулия.

— А, Джулия… — Ким положил крест на стол, сунул в кармашек монокуляр и поднялся навстречу даме. — Очень рад вас видеть.

— Вы обещали меня встретить, — недовольно произнесла Джулия. — Вместо этого я была вынуждена общаться с этим болваном… — Она с неприязнью глянула на дверь, за которой скрылся приведший ее служащий салона.

— Прошу простить меня. — Ким галантно поцеловал ей руку. — Просто заработался. Вы посмотрите, какая чудесная вещь… — Он потянул Джулию к столу. — Вы только посмотрите…

Крест и в самом деле был прекрасен. Мягкий блеск золота, множество драгоценных камней. На фоне зеленого сукна вещица и в самом деле выглядела эффектно.

— Он из золота? — спросила Джулия, осторожно беря крест в руки. — Какой тяжелый…

— Червонное золото, — кивнул Ким. — Мне его только вчера привезли с Геммы.

— И сколько он может стоить?

— В пределах ста пятидесяти тысяч. Это если не окажется, что он принадлежал какой-нибудь важной персоне, я уже начал выяснять его историю.

— А если принадлежал? — Джулия провела пальчиком по драгоценным камням.

— Тогда стоимость увеличится. В зависимости от того, кто им владел. — Ким улыбнулся.

— Не знаю. — Джулия пожала плечами. — Это слишком дорого. К тому же камни даже не обработаны.

— Раньше камни для таких вещей не обрабатывали. Когда-то просто не умели, позже подражали старине. Лично мне неограненные камни нравятся гораздо больше.

— А мне нет. — Джулия положила крест на стол. — Есть у вас еще что-нибудь интересное?

— Разумеется. Я покажу вам все самое лучшее…

На то, чтобы осмотреть все богатства салона, у них ушло почти два часа. И если сначала Джулия вела себя достаточно вызывающе, то постепенно ее агрессивный настрой сошел на нет. Все, что рассказывал и показывал ей Ким, и в самом деле было чудесно. Джулия привыкла воспринимать вещи без особого трепета, как нечто само собой разумеющееся, и то, что у многих из них оказалась своя удивительная судьба, стало для нее настоящим откровением. Больше всего ее взволновал изящный кинжал с красивым рубином в рукояти. Джулия с невольным трепетом вслушивалась в рассказ о том, сколько людей было убито этим кинжалом и за этот кинжал. Первой его жертвой стала юная царица Анна, это случилось на Виоле почти две тысячи лет назад. Ее замок был захвачен войсками неприятеля, спасения не было. И тогда, чтобы избежать насилия, Анна заколола себя. Джулия видела фильм, снятый по мотивам этой истории, но одно дело видеть фильм и совсем другое держать в руках тот самый кинжал.

— Вот и все, — улыбнулся антиквар, закончив рассказ об очередном шедевре. — Надеюсь, вам было интересно.

Глаза Андрея блестели, в них было столько силы, что Джулия невольно опустила взгляд.

— Да, — сказал она. — Мне понравилось.

— Вы что-нибудь выбрали?

— Пока нет, мне надо подумать. Здесь столько всего красивого…

— Я понимаю, — улыбнулся антиквар. — Если решите что-нибудь приобрести, просто позвоните мне, и я лично доставлю вам эту вещь. Кстати, прошу простить меня за такой бестактный вопрос: что вы делаете сегодня вечером?

— В смысле? — Джулия демонстративно приподняла брови, хотя прекрасно все поняла. И даже обрадовалась — выходит, глупышка Нелли все же осталась ни с чем.

— Как вы смотрите на то, чтобы поужинать в уютном ресторанчике? Я знаю один такой, там изумительная кухня.

— Ну, если вы не позволите себе лишнего…

— А если позволю? — Антиквар аккуратно взял Джулию за талию, слегка подтянул к себе и поцеловал. Это было восхитительно…

— Перестаньте… — запоздало отстранилась Джулия. — Нас могут увидеть…

— С каких это пор вас стало беспокоить мнение окружающих? — Андрей насмешливо вскинул брови.

— Я не об этом… — Джулия тяжело задышала. Господи, да что это с ней? Ведь уже далеко не девочка…

— Ну так как насчет ресторана? — напомнил Андрей. — Сходим?

— Хорошо… — согласилась девушка, избегая сияющих глаз искусителя. — Сходим…

— За вами заехать?

— Нет, — покачала головой Джулия. — Лучше встретимся здесь, у салона. Хорошо?

— Как вам удобнее, — улыбнулся антиквар. — Я жду вас в восемь часов, мой глайдер будет у входа.

— Я приеду… — Кивнув, Джулия повернулась и быстро прошла к выходу.

Проводив Джулию, Ким еще минут двадцать провел в салоне, затем отправился домой. Ведя глайдер, он размышлял о том, стоит ли ему соблазнять Джулию или лучше обойтись без этого. Пожалуй, близость с ней позволит более эффективно реализовать задуманный им план. Значит, так тому и быть…

Опустив глайдер на стоянку, Ким выбрался из машины и пошел к дому… И все же надо побыстрее переводить их с Джулией общение на финансовые рельсы. Можно даже сегодня за ужином предложить ей осуществить совместный финансовый проект. Его деньги плюс ее имя и связи — чем плохо? Вряд ли она откажется…

Ким вошел в фойе, швейцар услужливо открыл двери лифта.

— Добрый день, — поприветствовал он Кима со слащавой улыбкой. Кивнув, Ким молча вошел в лифт и нажал кнопку.

«Что-то он сегодня больно услужливый», — подумал Ким, поднимаясь на свой этаж. Надо бы к нему присмотреться.

Лифт остановился. Ким вышел на площадку и тут же ощутил опасность. Люди, достаточно много. Человек десять. Не иначе, его все-таки вычислили…

Бежать? Но этим он сразу выдаст себя с потрохами. Возможно, это всего лишь очередная проверка. Правда, верилось в это с трудом.

Ким не стал убегать. Он спокойно прошел к двери своей квартиры, достал карточку ключа. Открывая дверь, Ким уже знал, что в комнате его ждут.

Свою жизнь Рик Фельдман делил на две части: до ранения и после. Врачи спасли его. Им удалось вытащить пациента едва ли не с того света. Был ли Рик им благодарен за это?

Ответа на этот вопрос он не знал и сам. Да, врачи спасли его, вернули ему здоровье. Тем не менее что-то ушло безвозвратно. Ушел азарт, исчезло сладостное ощущение того, что все в этом мире тебе по силам. Рик с ненавистью думал о том, что выстрел Кима сломал ему жизнь. Да, теперь он майор, ну и что? Разве дало ему это хоть что-нибудь? Если раньше он рассчитывал на светлое и счастливое будущее, то теперь все больше убеждался в обратном. Все лучшее осталось позади.

И все из-за Кима. Собственными руками удавил бы мерзавца… Жаль, не получится, его кости уже дано гниют на какой-то богом забытой планете…

На улице было тепло и солнечно, однако на душе у Рика царила непогода. Может, именно поэтому он решил зайти в «Галеон» и пропустить кружечку пива, благо здесь оно всегда свежее и очень вкусное.

В баре было довольно многолюдно. Взяв кружку пива, Рик прошел к одному из столиков, сел, с удовольствием глотнул прохладную терпкую жидкость. Устало вздохнул…

Метрах в пяти от него, чуть правее, удобно расположился за столиком еще один посетитель. Обычный, ничем не примечательный человек, он спокойно и с явным удовольствием пил пиво. И тем не менее что-то в нем заставило Рика насторожиться. Стараясь не смотреть на него прямо, Рик отрешенно фиксировал поведение незнакомца уголком глаза. Итак, что же его заинтересовало?

В облике незнакомца не было ничего подозрительного. Рик вспомнил, что уже видел его как-то раз в этом баре. Возможно, он среагировал именно на это?

Такое объяснение его не удовлетворило. Рик не первый год работал в Департаменте, у него уже бывали подобные ситуации. Он действительно что-то заметил, просто не осознал еще, что именно. Надо дать себе время…

Незнакомец допил пиво и закурил, Рик терпеливо ждал. Так прошло несколько минут, в поведении незнакомца по-прежнему не было ничего необычного. Наконец он собрался уходить — затушив сигарету, поднялся и спокойно вышел из бара, Фельдман встал и пошел следом. Но далеко идти не пришлось — едва выйдя из дверей бара, Рик увидел спину садящегося в глайдер незнакомца. Скользнув взглядом по номерному знаку машины, Рик повернулся и пошел по тротуару. Следить за глайдером этого человека не было смысла.

Спустя двадцать минут Фельдман уже сидел в своем кабинете, прямо перед ним на экране терминала красовалось лицо незнакомца. Кротов Андрей Григорьевич, двадцати восьми лет, антиквар. Проходит в качестве подозреваемого по делу о смерти Императора и его сына.

Это было уже интересно. Итак, что у нас тут… Рик быстро просмотрел имевшиеся в распоряжении Департамента материалы. Да, негусто. Наблюдение ничего не дало, подозреваемый даже обратился к полисмену по факту преследования его незнакомыми мужчинами.

Рик еще раз вгляделся в лицо на экране, его не покидало ощущение, что он уже где-то видел этого человека. Не в баре, нет. Но тогда где?

Все его попытки прояснить ситуацию ни к чему не привели. Осознав, что в деле антиквара нет ни единой зацепки, Рик решил понаблюдать за ним лично.

От банальной слежки он отказался сразу, понимая, что это ему ничего не даст. Надо дождаться, когда этот человек опять зайдет в бар, тогда появлялся шанс снова уловить ту самую, пока неизвестную ему деталь.

Встретиться с незнакомцем в баре оказалось на удивление сложно. Рик не стал привлекать к операции своих коллег, ему хотелось во всем разобраться лично. К этому примешивался и чисто прагматический интерес — если он все сделает сам и подозреваемый и в самом деле окажется важной птицей, то все дивиденды достанутся ему одному. Речь могла идти даже об очередном звании. Именно поэтому в помощники Рик нанял двух парнишек, не раз выполнявших для него разные мелкие поручения. Теперь им предстояло информировать Рика о том, что подозреваемый покинул дом или принадлежащий ему антикварный салон. Получив по линкому сообщение, Рик, дежуривший неподалеку от бара, начинал внимательно следить за небом. Увидев глайдер антиквара, он должен был первым войти в бар. Конечно, можно было поставить на глайдер антиквара маячок, но Рик опасался спугнуть возможного преступника.

Парнишки неплохо справлялись со своей работой, Рик несколько раз в день получал от них сообщения. Но, увы, эти сообщения ни к чему не вели, антиквар категорически отказывался пить пиво. Так прошло четыре дня — Рик уже начал терять терпение, когда его усилия наконец-то увенчались успехом.

Звонок от дежурившего у салона парнишки Рик получил около семи вечера. Гадая, прилетит ли антиквар на этот раз, он со злостью думал о том, что все это ему уже осточертело и надо менять тактику. Глянул в небо — и вздрогнул, увидев знакомую машину.

Это и в самом деле был глайдер антиквара, таких машин в городе не так уж и много. Дорогая машина, престижная. Не каждому по карману.

Быстро выбравшись из глайдера, Рик поспешил к бару. Он зашел в двери как раз тогда, когда глайдер антиквара коснулся земли.

На этот раз Рик был очень внимателен. Взяв кружку пива, он сел за стратегически выгодный столик и стал ждать. Ага, вот и он… Рик глотнул пива, стараясь не смотреть на антиквара прямо.

Антиквар прошел к стойке, взял кружечку «Императорского», не спеша рассчитался. Прошел к столику у стены, подтянул стул. Далековато, но ничего…

Сев на стул, антиквар ладонью протер край кружки и отхлебнул глоток янтарной жидкости. Фельдман побледнел.

Этого не могло быть… Рик припал к кружке, стараясь ничем не выдать свое волнение. Теперь он понимал, чем именно привлек его этот человек. Антиквар протер край кружки — короткое, почти незаметное движение. Именно так всегда поступал Ким, в свое время Рик даже подшучивал над ним из-за этой глупой привычки.

У Фельдмана не было и мысли сразу задержать антиквара — Рик все еще не решался назвать его Кимом. Потом, сделать это никогда не поздно, сначала надо как следует во всем разобраться. Именно поэтому Рик быстро допил пиво и вышел из бара, ничем не проявив своего интереса к этому человеку.

Фельдман спешил к зданию Департамента, по губам его то и дело скользила злорадная ухмылка. Только бы это был Ким… Уж теперь-то он с ним поквитается…

Посадив машину, Рик быстро прошел с свой кабинет, торопливо вывел на экран терминала фотографию антиквара. Вгляделся в его лицо. И чем больше он смотрел на него, тем больше убеждался в своей правоте.

— Это он… Он, будь я проклят… — Рик снова потянулся к клавиатуре, его пальцы забегали по клавишам.

Для того чтобы окончательно убедиться в своей правоте, ему достаточно было сравнить отпечатки пальцев антиквара, полученные от коллег с Геи, с отпечатками пальцев Кима, все еще хранившимися в картотеке. Выведя те и другие на экран, Ким включил систему сравнения, она тут же выдала отрицательный результат.

— Хитришь, Кимуля… — Рик тихо засмеялся, вглядываясь в экран. Его пальцы снова коснулись клавиатуры. На этот раз умная машина постаралась выявить отличия, их оказалось до смешного мало. Нетрудно было догадаться, что Ким лишь слегка подкорректировал кожный узор. Да и зачем ему больше, достаточно того, что сканер четко фиксирует отличие.

Рик удовлетворенно вздохнул. Все, дело сделано. Остается прихватить бойцов штурмового отряда и нанести визит старому другу. Жалко, Моррис сейчас в отъезде, выступает в Лондоне на какой-то конференции. А может, это и к лучшему, есть возможность напрямую обратиться к Чалми. В последнее время старик его не слишком-то жалует.

По лбу Рика пролегла глубокая морщина. Да, надо немедленно сообщить обо всем шефу… Вздохнув, Рик потянулся к трубке линкома.

Звонок Фельдмана застал Чалми за ужином. Сначала Чалми был раздражен тем, что его побеспокоили в неурочное время, но, узнав, в чем суть вопроса, даже привстал со стула.

— Ты уверен, что это он? — на всякий случай уточнил Чалми.

— Да, — подтвердил Рик. — Я сравнил отпечатки, они разнятся лишь небольшими деталями. Это Ким, если вы разрешите, я могу взять его прямо сейчас.

— Не торопись, — задумчиво произнес Чалми, снова сев на стул. — Я должен как следует все обдумать. Возможно, через него мы сможем выйти на более важных персон.

— Тогда его тем более надо брать. — По голосу Рика чувствовалось, что он жаждет поквитаться с Кимом. — Голову даю на отсечение, что это он подбросил принцу часы. Все сходится.

— Возможно, — согласился Чалми, уже и сам придя к аналогичному выводу. — И все же подождем до завтра. Отдыхайте, Рик, вы хорошо поработали… — Чалми положил трубку.

— Что-то важное? — спросила жена, все это время терпеливо ожидавшая конца разговора.

— Так, один человечек отыскался. — Чалми не хотелось вдаваться в подробности. Его супруга была неплохой женщиной, однако остротой ума не блистала. В свое время он женился на ней исключительно ради ее солидного состояния, о чем все еще сожалел. Поторопился он с этим…

— Ты ешь, ешь… — Жена заботливо придвинула к нему тарелку. — Остынет совсем…

До самой ночи Чалми размышлял о том, каким боком во всех последних событиях замешан Ким. То, что за ним стоят гораздо более серьезные фигуры, было очевидным. Безусловно, его бывший подчиненный чертовски талантлив, но провернуть все эти операции в одиночку не по силам даже гению. Вероятнее всего, Кима используют в своей игре спецслужбы какой-нибудь планеты. Он никто, но через него можно выйти на его хозяев.

В принципе, в скором времени Чалми вышел бы на Кима и без Рика. Анализируя донесения подчиненных, Чалми еще раньше внес антиквара в число подозреваемых. Сначала их было около сотни, потом осталось человек двадцать. Антиквар все еще находился в их числе. За ним установили слежку, но это ничего не дало, и слежку временно прекратили. И вот теперь это сообщение Рика…

Итак, что делать с Кимом? Попытаться выявить его связи? Теперь можно брать его в разработку, благо игра стоит свеч. Хорошо, а вдруг он заметит слежку и исчезнет? Он не дурак, это показало даже то, как ловко он отделался от взявших его под плотную опеку агентов. Скорее всего, его надо брать, но перед этим поставить на контроль линкомы тех, с кем он контактировал в последнее время. Если арест Кима вызовет какую-то реакцию, то прослушка разговоров может дать новые ценные ниточки. Итак, Кима надо брать…

Не было еще и шести утра, когда глайдер Чалми приземлился на посадочную площадку главного корпуса Департамента. Завидев шефа, охранники почтительно вытянулись, однако документы проверить не забыли. Это была не просто формальность, но необходимость — история знала случаи, когда охрана пропускала шпионов, проходивших на закрытые объекты под видом того или иного начальника. Сходная комплекция, немного грима, актерские данные — и шпион получал доступ к секретным сведениям. Не проверь сейчас охранник его документы, и Чалми тут же приказал бы арестовать разгильдяя.

Рик уже ждал его у дверей кабинета, сидя в еще пустующем кресле секретарши. Увидев шефа, быстро поднялся. Лицо Фельдмана было слегка осунувшимся — вероятно, плохо спал, но глаза блестели.

— Здравствуй… — Кивнув в ответ на приветствие Рика, Чалми открыл дверь кабинета. — Я позову тебя.

Прикрыв за собой дверь, он устало вздохнул — вот так-то. Подчиненных надо держать в узде, особенно толковых подчиненных. Иначе возомнят о себе невесть что…

Сев в кресло, Чалми подтянул к себе клавиатуру терминала, просмотрел все имеющиеся данные по антиквару. Затем долго смотрел на его фотографию. Да, он заметно изменился, здесь явно поработал хороший хирург. И все-таки это был Ким.

— Зайди… — Чалми нажал кнопку селектора, подождал, пока Рик войдет в кабинет. — Садись…

Рик сел, весь его вид выражал нетерпение. Чалми улыбнулся.

— Будем считать, что ты меня уговорил, — сказал он. — Можешь арестовать Кима, но постарайся сделать это чисто. Мне не нужен его труп.

— Мы будем ждать его на выходе из дома. Или в салоне… — Было видно, что Рик обрадован приказом шефа. — Доставлю живым и невредимым.

— Ты слишком спешишь, — достаточно сурово произнес Чалми. — Личные мотивы не должны затмевать рассудок. В доме у него может быть оружие, если он заметит, что за ним пришли, то может просто застрелиться. В любом случае, вам не взять его без боя. Что касается салона, то там у него могут быть сообщники, это тоже может создать дополнительные проблемы. Лучше ждите его дома, когда он вернется. Швейцар поможет вам незаметно, не привлекая внимания, рассредоточиться в здании. Блокируйте этаж над его квартирой и этаж снизу. Когда он поднимется, отключите лифт. Как только зайдет в квартиру, берите его. Надеюсь, все ясно?

— Да, сэр… — Рик пристыженно опустил голову. Было видно, что он недоволен собой. — Я все сделаю, накладок не будет;

— Я на это очень надеюсь. Можешь идти.

Оружия у него с собой не было. Но оно имелось у тех, кто бросился на него, едва Ким вошел в квартиру. Это пришлось весьма кстати — крутанувшись, Ким сорвал вцепившиеся в него руки, одновременно присел и впечатал кулак в пах подвернувшегося штурмовика. Тут же выхватил у него из кобуры пистолет, выстрелил два раза, кувыркнулся вперед, выходя из круга. Миг спустя он был уже на ногах.

В него не стреляли — видимо, хотели взять живым. В любом случае, попасть в него было очень проблематично, Ким ни мгновения не стоял на месте. Сломав ребром ладони колено подвернувшемуся под удар штурмовику, он толкнул его под ноги еще двум, не забыв при этом пару раз выстрелить. С того момента, как Ким вошел в квартиру, минуло не более пяти секунд, а на полу уже лежали четыре трупа, еще два штурмовика корчились от боли.

И все равно их здесь оставалось примерно столько же. Ладные крепкие ребята в масках и камуфляже, среди них офицер — видимо, именно он руководил операцией. Нападавшие заметно растерялись, их «клиент» оказался опаснее, чем они того ожидали. Ким не сомневался, что сможет справиться и с ними, но на первый план для него теперь выходило время. Если он не воспользуется замешательством противников и не улизнет, их набежит сюда целая куча. Доказательством этому явилась показавшаяся в дверном проеме фигура еще одного штурмовика.

У них не было шанса задержать его. Прострелив голову вбежавшему штурмовику, Ким ударил левой рукой попытавшегося свалить его офицера и рванулся к двери в спальню. В этом была своя логика, однако для бойцов его поступок оказался неожиданным. Опасаясь, что Ким попытается ускользнуть, они в первую очередь перекрывали входную дверь. Ким мог бы убить их всех, но у него не было на это ни времени, ни желания.

Оказавшись в спальне, он подхватил стул и вышиб им стекло, затем схватил ремень спрятанной в нише под подоконником спасательной подвески, предназначенной для срочной эвакуации в случае пожара. Не застегивая ремня, головой вниз бросился в оконный проем, успев заметить растерянный взгляд вбегавшего в спальню бойца.

Погасив инерцию прыжка, ремень плавно опустил Кима на асфальт. Выпустив подвеску из рук, Ким бросился к стоянке.

Свой глайдер он решил не брать, машина уже наверняка на контроле у Департамента. К тому же рядом весьма кстати оказался легкий спортивный глайдер, Ким хорошо знал его владелицу, даму с первого этажа. Она стояла рядом с машиной, во все глаза глядя на Кима. Не иначе, стала свидетельницей его эффектного появления.

— Добрый день, Клавдия, — бодро улыбнулся Ким, сунув за пояс пистолет. — Какой у вас код запуска?

— Восемьсот шестнадцать сто одиннадцать… — испуганно пролепетала дама.

— Спасибо, вы очень любезны. Привет мужу… — Оттеснив даму от машины, Ким забрался в салон, захлопнул дверь, быстро набрал на приборной панели код запуска и выжал ручку газа. Рванувшееся навстречу небо и весьма чувствительная перегрузка показались ему необычайно приятными.

За ним гнались — Ким понял это, почувствовав преследование, затем увидел в зеркале заднего вида два полицейских глайдера. Они поднялись с крыши соседнего здания и теперь отчаянным маневром, набрав скорость в пикировании, пытались его догнать. На взгляд Кима, это было глупо, он рывком увел машину вправо и шмыгнул между двух высоток. Гнавшиеся за ним полицейские не смогли вовремя сбросить скорость и пролетели мимо. На то, чтобы развернуться, им потребуется пусть небольшое, но время — взяв ручку управления на себя, Ким выжал газ и повел глайдер вертикально вверх. Руководство по эксплуатации запрещает подобные маневры, глайдер может потерять управление и рухнуть — гравитационные панели привода не рассчитаны на такой режим. Однако спортивные глайдеры имеют дополнительный запас мощности, на это и рассчитывал Ким. Глайдер успел миновать срез крыши, когда тревожно замигал индикатор на приборной панели, предупреждая о перегрузке. Выровняв машину, Ким изменил курс и погнал глайдер прочь от опасного места. Спустя пару минут он понял, что его потеряли, и сбросил скорость. Не стоило привлекать к себе внимание.

Его бегство оказалось чистой импровизацией, так уж сложилась ситуация. Зато все остальные действия были давно продуманы. Тот, кто не уделяет внимания своим тылам, долго не живет.

Он посадил глайдер рядом с торговым центром близ Императорского дворца. Пистолет был ему больше не нужен, Ким бросил его на сиденье и вышел из глайдера. Мельком оглядел одежду — вполне прилично. Пройдя с десяток метров, поймал такси, забрался в салон и назвал адрес. Глядя на удалявшуюся землю, улыбнулся. Что, взяли?!

Из такси он вышел на крыше большого высотного здания, здесь находилась платная стоянка. Подождав, пока такси скроется из виду, Ким прошел к стоявшему близ ограждения простенькому непрезентабельному глайдеру. Это была его машина, он регулярно вносил плату за стоянку. Запустив двигатель, Ким аккуратно поднял машину и не спеша повел ее к западной окраине Москвы.

Дорога заняла около пятнадцати минут. Вскоре показался интересующий его дом, Ким плавно опустил машину на крышу. Достав из тайника под сиденьем карточку ключа, спокойно выбрался из салона, запер дверь и не торопясь пошел к лифту.

О том, что штурмовой группе не удалось взять Кима, Чалми узнал еще до отчета Фельдмана. Выслушав короткое сообщение наблюдавшего за операцией сотрудника, Чалми сухо поблагодарил его и положил трубку. Мгновение он сидел неподвижно, затем громко выругался.

Ругался Чалми очень редко, и то, что сейчас он себе это позволил, говорило о многом. Он не винил Рика за провал, даже не зная, что конкретно явилось причиной неудачи. В конце концов, Рик был одним из лучших его офицеров и если ему не удалось схватить Кима, значит, тому были весьма уважительные причины. Все детали провала проанализируют, будут сделаны соответствующие выводы. Вопрос уже был не в этом, а в том, что делать дальше.

Нажав кнопку селектора, Чалми велел вызвать дежурного офицера. Когда тот пришел, приказал поднять на ноги всех и вся, но беглеца найти. Офицер о побеге еще ничего не знал, поэтому пришлось ввести его в курс дела — правда, не углубляясь в подробности. Убедившись, что офицер все понял, Чалми отпустил его. Достав сигару, закурил и откинулся в кресле.

Даже отдав соответствующие распоряжения, Чалми очень сомневался, что беглеца удастся найти. Ким никогда не был дураком и наверняка предусмотрел возможности отхода. Знать бы, где и с кем он провел все эти годы…

Побег Кима стал для Чалми очень большой неприятностью. Фактически, оборвалась та ниточка, которую они так долго и упорно искали. Смерть Императора и его сына разрушила Империю, через две недели соберется Совет Планет, на котором будет принято решение о создании Федерации. Договоренности уже достигнуты, это стоило Чалми титанических усилий. Если бы ему удалось ко дню заседания Совета разоблачить убийц, это значительно укрепило бы его позиции. Теперь, с побегом Кима, все рушилось.

— Мистер Чалми, к вам посетитель, Рик Фельдман… — Голос секретарши вывел Чалми из задумчивости.

— Пусть войдет… — ответил Чалми, не вынимая сигары изо рта.

Зайдя в кабинет, Рик аккуратно прикрыл за собой дверь. Выглядел он на редкость подавленно, Чалми обратил внимание на то, что правая половина лица у него заметно опухла и покраснела.

— Разрешите? — спросил Рик, Чалми кивком указал на кресло. Фельдман сел, виновато глядя на шефа. Он уже понимал, что Чалми все знает.

— Я упустил его, — тихо сказал Рик. — При этом потерял пять человек.

— С ним кто-то был? — Чалми с интересом посмотрел на Рика, глубоко затянулся.

— Нет, сэр. Он появился один, все шло по плану. Зашел в квартиру, мы попытались его взять.

— И что же вам помешало?

— Он настоящий дьявол, — пробормотал Рик. — Не знаю, где его учили, но мы с ним справиться не смогли. Мне кажется, он мог бы убить нас всех, но предпочел уйти.

— А именно?

— Выбил окно и спустился на пожарном самоспасателе. Внизу сел в глайдер и скрылся, мы не успели толком организовать погоню. Просто не думали, что он может от нас уйти, тем более через окно.

Чалми задумался, огонек его сигары ярко вспыхнул. Выпустив облачко дыма, снова взглянул на подчиненного.

— Ты говоришь, что он очень хорош в деле?

— Да, сэр. Никого лучше я не видел.

— И как ты это объясняешь?

— Не знаю. — Рик пожал плечами. — Наверное, он прошел подготовку в каком-то спецподразделении.

— Я говорил Себастьяну, что из Кима может получиться толк… — Чалми едва заметно вздохнул. — Ошиблись один раз, другой, и вот результат.

— Я найду его. — Рик виновато взглянул на шефа. — Для меня это уже дело принципа. Весь город перерою, но найду.

— Перерывать город не надо. — Чалми раздавил в пепельнице недокуренную сигару. — А Кима найди. И помни, что для тебя это не столько дело принципа, сколько вопрос карьеры. Я ясно выражаюсь?

— Да, сэр… — Рик вскочил с кресла. — Я все понял…

— Тогда иди. И постарайся в следующий раз принести мне хорошие новости.

Глава 6

Были все основания полагать, что он ушел чисто. Об этом свидетельствовали телевизионные передачи. Уже вечером на всех каналах раз двадцать показали его фотографию с обещанием выплатить за информацию о местонахождении Кима Ремезова, он же Андрей Кротов, пять миллионов кредов. Баснословная, невиданная сумма — казалось, этим можно было бы даже гордиться, однако радости Ким не чувствовал. Впрочем, как и особых опасений. С прежней жизнью покончено, ищейки потеряли след. В том, что они смогут отыскать его вновь, Ким имел все основания сомневаться. У него были новые документы, новая жизнь, даже облик его и тот стал новым. Парик, усы и аккуратная бородка, пара искусственных родинок — даже мать не узнала бы Кима в этом обличье. Андрей Кротов, как и Ким Ремезов, ушел в небытие, вместо него появился двадцатисемилетний Эдуард Самойлов, антрополог. Правда, его нынешняя работа была весьма далека от антропологии.

Теперь, находясь в безопасности, Ким пытался понять, как и на чем он погорел. То, что Департамент просто так вышел на его след, представлялось Киму маловероятным. И чем больше он думал, тем больше склонялся к версии о том, что его снова, уже во второй раз, предала Шейла. Вероятнее всего, там, в салоне, она его все-таки узнала. Потому и подошла, чтобы убедиться в этом окончательно. Что и говорить, в выдержке ей не откажешь. Вела себя так, будто ни о чем не догадывалась.

Мысли о Шейле вернули Кима к другой девушке, Джулии. Разумеется, все его прежние наработки теперь бесполезны — но это не значит, что он отказался от идеи влиять на Морриса через его дочь. Один план провалился, но что мешает привести в действие другой?

Первые две недели после его побега стали для города очень бурными. По сути, на Кима объявили всеобщую охоту, в ней участвовали спецслужбы, уголовники, обычные горожане. Даже из других городов в Москву потянулись тысячи добровольцев — желающих получить пять миллионов кредов было хоть отбавляй. Лин-комы полицейских участков разрывались от звонков, полиция не успевала выезжать во все места, где бдительные горожане видели Кима. Не обошлось и без эксцессов — около сотни «счастливчиков», чей облик оказался схож с обликом преступника, были доставлены в полицию, многие из них при этом находились в весьма плачевном состоянии.

К исходу второй недели первоначальный ажиотаж спал, тем более что Кима уже не раз видели в других городах. Слушая по вечерам сводки криминальных новостей, где рассказывалось о поисках неуловимого преступника, Ким невольно удивлялся происходящему. Поистине, глаза велики не только у страха, но и у жадности. Если верить «фактам», Кима видели в Петербурге и Томске, Лондоне и Париже, он успел побывать в Австралии, Бразилии, Мексике, Канаде и сотнях других мест. Иные охотники за головами уже начали искать его на других планетах.

На деле Ким все это время спокойно жил в своей новой квартире. Раньше он уже появлялся здесь — разумеется, в парике и с бородой, поэтому соседи не были удивлены его «возвращением из экспедиции». Более того, они даже приглашали Кима пару раз в гости, он получал искреннее удовольствие от того, что вместе со своими новыми знакомыми смотрел сводки новостей и спорил о том, где теперь мог находиться беглец.

После того как страсти по поводу его персоны поутихли, на первый план вышли другие новости, в частности решение Совета Планет о создании Федерации Свободных Миров. Если раньше Империя перестала существовать де-факто, то теперь это просто узаконили. В ближайшие месяцы пройдут выборы в парламент Федерации, затем уже парламент изберет правительство. До тех пор, пока не будут выбраны руководящие органы Федерации, специальным соглашением представителей вошедших в Федерацию планет функции управления были возложены на Чалми. Он, разумеется, с этим согласился…

Убедившись, что непосредственной опасности для него не существует, Ким счел возможным вернуться к своей работе. Его по-прежнему интересовала дочь Морриса.

Для начала Ким встретился с Мироном, без его помощи обойтись было сложно. Выхода на Мирона Департамент не имел, поэтому Мирон мог не опасаться за свою безопасность. К этому времени в распоряжении Мирона было уже восемь человек, однако из них о Киме знал только Савва. Такое условие еще раньше поставил сам Ким. Мирон не возражал, он понимал необходимость соблюдения конспирации. Мирон уже успел проникнуться важностью того, что они делали, благо результаты этой работы были налицо. И если когда-то на «Сарацине» Ким подчинялся Мирону, то теперь все происходило наоборот. Сам Мирон ничего не имел против этого, однозначно принимая тот факт, что Ким, несмотря на молодость, знает и умеет гораздо больше него.

По заданию Кима Мирон и его люди установили слежку за Джулией. Сам Мирон великолепно разбирался в электронике, поэтому без особых проблем смог наладить прослушивание линкома девушки. Савве удалось под видом ремонтника отопительных систем побывать у Джулии в доме, он сумел в присутствии охранника установить несколько крошечных «жучков». «Жучки» находились в спальнях и в гостиной, усиливавший и шифровавший слабые сигналы «жучков» многоканальный ретранслятор Савва пристроил на чердаке, он наведался туда для «проверки оборудования». Охранник за Саввой на чердак не полез, чем юноша остался весьма доволен. Со своей задачей Савва справился блестяще, о чем Ким не преминул сказать ему лично.

То, что у Джулии была охрана, заметно осложняло работу. Если раньше она довольно прохладно относилась к опекавшим ее по указанию отца крепышам, то после разоблачения Кима попросила эту охрану усилить. В разговорах с подругами Джулия признавалась, что ее мороз пробирает, когда она думает о том, что была рядом с убийцей. Если бы не разоблачение «этого ублюдка», страшно подумать, что он мог с ней сделать, печальный опыт Марии Демидовой был тому прямым подтверждением. Джулия искренне радовалась, что вся эта история благополучно завершилась.

Увы, к великому для нее несчастью, Ким так не считал. Все только начиналось — именно поэтому, прослушав записи очередных разговоров девушки, Ким решил действовать.

Первые дни после разоблачения Андрея — или Кима, как его называли в новостях, Джулия жила в страхе. Даже уверения отца, что теперь ей беспокоиться не о чем, не смогли прогнать ее тревогу. Попросив усилить ее охрану, она практически перестала выходить из дома. Джулия была не столь глупа, чтобы не понять: ее знакомство с «антикваром» было далеко не случайным. Теперь, задним числом анализируя события, она пришла к однозначному выводу, что все это время была марионеткой в руках этого человека. Он пытался познакомиться с ней еще на приеме у Экслера, тогда она просто не обратила на него внимания. Что ж, он учел урок и уже на вечере у Грачева как по нотам разыграл представление в бильярдной. Именно после этого она и положила на него глаз. Потом была встреча в его салоне, был поцелуй — Джулия каждый раз вздрагивала, вспоминая об этом. Впрочем, к ее страху примешивалась и горечь. Первый раз в жизни она встретила по-настоящему неординарного человека, а он оказался убийцей. Может быть, самым знаменитым убийцей в мире…

Однако время шло, и постепенно страхи Джулии растаяли. Убийца исчез, его следы, по слухам, вели на Гемму. Да и не дурак же он, чтобы оставаться в Москве, когда за его голову обещаны такие деньги. Жизнь Джулии, временно нарушенная знакомством с убийцей, плавно вошла в свое русло.

Был вечер вторника, в Большом Театре давали новую постановку «Небесных странников». Жена Морриса очень любила эту сентиментальную оперетту, поэтому Джулия, вняв уговорам отца, решила вместе с ними сходить на премьеру. Разумеется, об охране отец позаботился особо, привезший их глайдер опустился во внутреннем дворике, у входа для особо важных персон. Убедившись, что их подопечным ничего не грозит, охранники провели Морриса, его супругу и Джулию в отдельную ложу.

До начала оставалось пятнадцать минут. Глядя на сцену, Джулия улыбалась, думая о том, что давно здесь не была. Ее взгляд выхватил разносчика мороженого, он ходил по залу как раз под ними. Джулия невольно облизнулась.

— Я схожу за мороженым, — сказала она и встала, однако отец тут же поймал ее за руку.

— Сядь, — жестко проронил он, затем повернулся к одному из охранников. — Игорь, принеси нам мороженого. Лучше имбирного.

— Мне ванильное, с орешками, — уточнила Джулия. — Я не ем другое.

— Хорошо, — кивнув, охранник вышел.

Вернулся он через несколько минут, держа в руках ажурную корзинку с тремя стаканчиками. Передав корзинку Моррису, охранник сел на свое место. Джулия тут же подтянула корзинку к себе, выбрала свое любимое мороженое, с удовольствием лизнула его. После чего вновь стала смотреть на сцену, ожидая звонка к началу.

Оперетта Джулии совершенно не понравилась, она даже пожалела, что пошла. Лучше бы позвала к себе Лизу, было бы интереснее. Глядишь, узнала бы от этой болтушки все последние сплетни.

Глайдер отца подвез ее к самому дому. Попрощавшись с отцом — с мачехой она вообще предпочитала не разговаривать, — Джулия проводила взглядом поднявшуюся в воздух машину, затем в сопровождении встретивших ее охранников прошла в дом.

Спать в этот день она легла очень поздно. Засыпая, с грустью подумала о том, что надо быстрее выходить замуж. Только вот за кого?

Следующие дни оказались более приятными. Преследовавшая ее хандра рассеялась, Джулия успела побывать на нескольких вечеринках. У нее даже появился новый кавалер, двадцатилетний Йозек, отец которого был переведен на Землю с Вектры и служил теперь под непосредственным началом Морриса. Йозек оказался милым и весьма остроумным молодым человеком, однако как любовник он Джулию сильно разочаровал. Впрочем, за неимением лучшего приходилось пока довольствоваться этим.

Был конец месяца, когда Джулия заметила у себя небольшую одышку, однако не придала этому значения, посчитав все случайностью. Но постепенно ситуация осложнилась — если сначала Джулия ощущала нехватку дыхания только во время танцев, то вскоре стала испытывать это даже при ходьбе. Был вызван врач, который предположил сердечную недостаточность и рекомендовал пройти более тщательное обследование. Узнав о ее проблемах, отец отправил Джулию в клинику Департамента, по праву считавшуюся одной из лучших. К радости Джулии, врачи однозначно заявили, что с сердцем у нее полный порядок. Что касается одышки, то для установления точной причины недомогания врачи попросили еще немного времени.

Звонок раздался в половине второго ночи. Кляня всех и вся, Моррис сел на кровати, протянул руку к линкому.

— Моррис, слушаю…

— Здравствуйте, сэр, — незнакомый ему голос звучал спокойно и доброжелательно. — У меня для вас есть важная информация. Будет лучше, если наш разговор никто не услышит.

— Для начала назовите себя, — потребовал Моррис.

— Меня зовут Ким. Кажется, вы меня искали?

Это уже было издевательством. Его люди с ног сбились, пытаясь отыскать этого негодяя, и вот он сам звонит посреди ночи. Моррис нахмурился, взглянул на спящую жену.

— Подождите, я пройду на кухню…

Сунув ноги в тапочки, Моррис прошлепал на кухню, думая о том, как все это не вовремя. Без помощи специалистов он не сможет отследить, откуда идет звонок.

— Я слушаю вас, — сказал он, прикрыв за собой кухонную дверь.

— Прежде всего, сэр, в ваших же интересах сохранить наш разговор в тайне. Речь пойдет о вашей дочери.

Моррис вздрогнул.

— Что вы хотите этим сказать? — тихо спросил он.

— Ваша дочь заражена штаммом боевого вируса. Чтобы у нас не было недомолвок, скажу сразу: ее заразили по приказу очень влиятельных людей, на которых я работаю. С каждым днем ваша дочь будет задыхаться все сильнее, затем умрет. Ваши медики помочь ей не в состоянии, если вы мне не верите, попросите их сделать тщательный анализ крови. Думаю, Джулии осталось жить недели две, не больше. Но у меня есть вакцина, и я передам ее вам, если вы согласитесь кое-что для меня сделать.

— Вы понимаете, кого вы решили шантажировать? — В голосе Морриса прозвучала угроза.

— Разумеется. Вы нам нужны, Моррис. Поэтому от имени моих хозяев предлагаю вам на выбор два варианта. Вариант первый: вы будете нам помогать и со временем станете руководить Департаментом вместо Чалми, при этом ваша дочь будет абсолютно здорова, это я вам гарантирую. Вариант второй: вы отказываетесь, ваша дочь умирает. Тогда мы найдем способ уничтожить и вас, в надежде на то, что занявший ваше место человек будет более сговорчив. Подумайте, что для вас лучше?

Моррис скрипнул зубами. Этот щенок смеет ему угрожать…

— А теперь послушай меня, — медленно произнес он. — Если с Джулией что-то случится, я тебя из-под земли достану. Ты понял меня, ублюдок?!

— Вы зря кипятитесь. Мое дело предложить вам наши условия, ваше дело принять их или отказаться. Выбор за вами. Если решите связаться со мной, прилепите на заднее стекло вашего глайдера любую наклейку, это будет сигналом. Надеюсь, вы сможете принять правильное решение. И постарайтесь сохранить наш разговор в тайне, это в ваших же интересах. Проговоритесь кому-нибудь из Департамента, попытаетесь вычислить меня — и Джулию уже ничто не спасет. Просто помните об этом…

Гудок отбоя. Моррис тяжело опустился на стул.

Его трясло. Как офицер Департамента он понимал, что обязан обо всем случившемся немедленно доложить Чалми. Это был его долг, его прямая обязанность. В то же время Моррис давал себе отчет, что Ким вряд ли блефует, к тому же все признаки болезни у Джулии налицо. Неизвестно, как и когда этот негодяй ее заразил, но факт остается фактом. Джулия в очень большой опасности, и если медики не смогут ей помочь…

Главное — не паниковать… Моррис постарался взять себя в руки. Сначала надо распорядиться, чтобы утром медики провели анализ крови на предмет наличия вируса. Что касается этого разговора, то о нем пока никто не узнает. Эти люди преследуют свои цели, ради них они уже убили Императора и его сына. Рассчитывать на то, что они пожалеют Джулию, было бы просто наивно.

О результатах анализа крови дочери Моррису доложил ведущий гематолог клиники Николай Журавлев. Моррис лично пришел в его кабинет, хотя вполне мог пригласить эксперта к себе. Уже по лицу поднявшегося из-за стола Журавлева Моррис понял, что вряд ли дождется хороших новостей. Так и оказалось, врач подтвердил его предположение о наличии вируса.

— Речь идет о неизвестном нам вирусе, есть все основания полагать, что он действительно разработан для боевых целей, — усадив Морриса в кресло, объяснил ему Журавлев. — Если говорить коротко, вирус заставляет клетки хозяина вырабатывать очень специфичные вещества, блокирующие перенос кислорода гемоглобином. Клетки крови теряют способность снабжать организм кислородом, последствия этого могут быть очень серьезными.

— А именно? — спросил Моррис, всегда предпочитавший знать точную картину происходящего.

— Ваша дочь может умереть, хотя мы сделаем все для того, чтобы ее вылечить.

— Но вы сумеете это сделать? — Моррис посмотрел в глаза Журавлеву, тот опустил взгляд.

— Я не могу вам ничего обещать. Создание боевых вирусов запрещено, на этот счет подписана соответствующая конвенция. Я пригласил из Петербурга лучшего специалиста в этой области, профессора Золингера, уже вечером он будет здесь. И еще: вам и всем, кто общался с Джулией, тоже необходимо сдать кровь на анализ.

— Я понимаю. — Моррис вздохнул. — Могу я увидеть дочь?

— Пока нет, она в инфекционном отделении, доступ к ней ограничен. Хотя по первым прикидкам вероятность заражения вирусом невелика. Завтра я смогу дать вам более точный ответ.

— Хорошо, — кивнул Моррис. — Вы помните наш уговор?

— Да. Информация о вашей дочери не выйдет за пределы клиники.

— Если возникнет что-нибудь срочное, вот номер моего линкома. — Моррис положил на стол визитку и поднялся с кресла. — Где я должен сдать кровь?

С профессором Золингером Моррис встретился вечером следующего дня. К этому времени он уже знал, что в его крови и в крови жены вируса не обнаружено, днем ему позволили встретиться с Джулией. Девушка была бледна, она до сих пор не понимала, что с ней происходит. Рассказывать ей правду Моррис не стал, заверив только, что скоро она будет здорова.

Золингер оказался тучным усатым мужчиной лет сорока пяти, с густой черной бородой и чуточку безумными глазами. Пожав Моррису руку, он торопливо провел его в кабинет.

— Скажу сразу, дорогой друг, что дела наши дрянь. — Золингер открыл дверцу бара, достал бутылку коньяка. — Вам налить?

— Нет, — с неприязнью ответил Моррис, думая о. том, что эксперт оказался еще и алкоголиком.

— А я выпью. Этот вирус оказался чертовски занятной штукой. Ваше здоровье… — Опрокинув рюмку в рот, профессор удовлетворенно крякнул и вытер ладонью усы, затем сел в кресло напротив Морриса. — Вы знаете, что разработка боевых вирусов запрещена?

— Да, я слышал об этом.

— Тем лучше. Я могу называть вас генералом? — спросил Золингер и, не дожидаясь разрешения, продолжил: — Увы, мой дорогой генерал, я знаю, о чем говорю. Видите, у меня пальцы скрючены? — Профессор продемонстрировал Моррису левую руку. — Тоже вирус, я в тот раз едва не отдал богу душу. Но выкарабкался… — Золингер тихо засмеялся. — Чертовски паршивая была штука, мы тогда ликвидировали очаг заражения на Индре. Один паразит укусил меня, видите шрам? — Золингер закатал штанину и продемонстрировал шрам на ноге. — Чуть ногу не оттяпал, стервец, я и заразился. Тогда счет шел на часы, кто кого — или я вирус, или он меня. В итоге я победил.

— Это все очень интересно, профессор, но как быть с Джулией?

Профессор поморщился.

— Не могу пока сказать ничего хорошего. Недоумки из клиники хотели перелить ей кровь, я запретил и оказался прав.

— А именно? — Моррис в упор посмотрел на Золингера.

— С этими вирусами нужно держать ухо востро, чертовски ненадежная штука. Их создают специалисты, это настоящее искусство. Ты делаешь вирус так, чтобы против него нельзя было в короткие сроки создать вакцину. А для этого специально расставляешь ловушки тому, кто потом с этим вирусом будет работать. Скажем, вирус Мюллера воздействовал на центральную нервную систему, блокируя передачу нервных импульсов. Естественная реакция — использовать для лечения вещества, способные дезактивировать блокирующие элементы. Теоретически все так, но достаточно ввести пациенту дозу лекарства, как вирус реагирует на это вещество и включает другую заложенную в него программу. В результате у пациента наступает отек легких и он умирает… — Золингер засмеялся, как будто слова об отеке легких доставили ему удовольствие. — В случае с вашей дочерью, — продолжил Золингер, — первая ловушка состоит в том, что ни в коем случае нельзя делать переливание. Наличие чужеродной крови или ее заменителей тут же запускает выработку специфичного белка, я пока не выяснил, на что конкретно он воздействует. Но готов поспорить, что результат будет показательным. И это только первый уровень защиты, а что там дальше, черт его знает.

— Вы можете спасти мою дочь? — тихо спросил Моррис.

— Я не знаю, — пожал плечами профессор. — Если ухудшение ее состояния будет идти такими же темпами, то она проживет дней десять, от силы пятнадцать. На то, чтобы изучить вирус, создать и реализовать модель его дезактивации, порой уходят месяцы и годы.

— Профессор, мне нужен четкий и ясный ответ. Сможете вы ее спасти или нет?

— Я уже сказал, что не могу ничего обещать. На мой взгляд, ее шансы мизерны, я оцениваю их как один к ста. Разумеется, мы будем работать, но надежды очень мало. Тот, кто создает вирусы, обычно продумывает все на пять шагов вперед. Уж поверьте мне на слово. — Золингер снова улыбнулся.

— Хорошо, профессор, — вздохнув, Моррис поднялся с кресла. — Продолжайте работать. И держите меня в курсе дела…

Дарги всегда очень тщательно продумывают свои действия. В частности, они внимательно изучают личность того, с кем работают. Уязвимым местом Морриса было то, что он очень любил свою дочь. Именно на этом и строился расчет Кима. Пластиковую ампулу со штаммом боевого вируса он привез еще с Карры, как и многие прочие полезные вещи. Было ли Киму жалко девушку? Наверное. Но судьбу Джулии это не могло изменить ни на йоту.

Зараженное вирусом мороженое Джулии подсунул Савва — разумеется, с помощью просчитавшего всю операцию Кима. Знание того, что Джулия любит мороженое, к тому же не какое-нибудь, а ванильное с орехами, сыграло свою роль. Не зря Сайрус учил Кима запоминать мелочи, упирая на то, что именно от учета мелочей в конечном итоге зависит успех любой операции.

Дождавшись, когда симптомы заражения у Джулии станут достаточно выраженными, чтобы обеспокоить Морриса, Ким позвонил ему среди ночи. Время он тоже выбрал неслучайно, зная, что ночью у Морриса не будет возможности отследить звонок. Номер линкома Морриса Ким знал еще со времен своей службы в Департаменте, он был уверен, что разговоры самого Морриса точно никем не прослушиваются.

Как и ожидал Ким, Моррис не был вдохновлен идеей сотрудничества с ним. Что ж, он даст ему время подумать. Ну а пока…

А пока у него имелись другие дела. Возможно, не самые важные, но от решения их зависело его душевное спокойствие. И прежде всего, ему следовало решить, как поступить с Шейлой.

Шла ли речь о мести? Наверное, хотя Киму так думать не хотелось. Он предпочитал считать, что Шейла для него просто опасна. Она предала его два раза, где гарантия, что при случае не предаст и в третий раз?

Это означало, что Шейла должна умереть, во имя несуществующей в этом мире справедливости. Каждый должен получить по заслугам. Так же, как в свое время получит и он сам, в этом отношении у Кима тоже не было никаких иллюзий. Тем не менее Шейла умрет первой…

Он мог расправиться с ней тысячью разных способов. Однако Киму мало было просто убить ее — перед тем, как Шейла умрет, он хотел посмотреть ей в глаза.

Ким удивился, выяснив, что она по-прежнему живет в своем доме. Живет одна, несколько дней наблюдений за ней позволили Киму в этом убедиться. Если не считать того, что она предала его, во всем остальном она осталась все той же Шейлой. Девушкой, которая когда-то ему так нравилась. Он готов был сделать для нее все — а она просто выполняла свое задание…

Для проведения операции Ким выбрал вечер пятницы. То, что дом Шейлы снабжен сигнализацией, его не смущало, благо раньше он не раз здесь бывал. В седьмом часу вечера Ким, пройдя по короткой мощеной дорожке, подошел к входной двери. Достал универсальную отмычку, потом, подумав, набрал на замке знакомый ему код. Замок сухо щелкнул, Ким открыл дверь и вошел внутрь. Шейла даже не сменила код, с ее стороны это было весьма опрометчиво. Что ж, тем хуже для нее. Ким знал, что Шейла еще не вернулась, поэтому прошел в гостиную и сел в кресло у шкафа. Сняв парик и бороду, он вынул пистолет и стал ждать. Ким уже знал, как именно это сделает. Ей не будет больно.

Звук садящегося глайдера он уловил в начале девятого. Хорошо, если она будет одна, ему ни к чему лишние жертвы. Их в этом мире и так слишком много.

Ждать Шейлу ему пришлось довольно долго. Из гаража она прошла на кухню, Ким слышал, как там полилась в раковину вода. Затем поднялась на второй этаж в спальню, снова спустилась. Прошла в ванную.

Ким ждал, и ожидание это было для него очень тягостным. Он думал о том, сколько раз уже ждал Шейлу, сидя в этом же кресле. Она выходила из ванны — свежая, еще более похорошевшая, усаживалась ему на колени, он расчесывал ей волосы красивым резным гребнем. Потом они пили вино, а когда на мир опускалась ночь, поднимались наверх, в спальню… Что говорить, хорошее было время, счастливое. И вот он снова здесь, слышит, как льется вода в ванной. Сейчас он опять увидит Шейлу, только встреча эта будет совсем другой.

Все когда-нибудь кончается. Ким услышал, как тихо хлопнула дверь в ванной, и медленно поднял пистолет. Сдвинул пуговку предохранителя.

Она вошла, на ходу расчесывая волосы, даже гребень у нее был тем же самым. Прошла мимо, не заметив его, встала у зеркала. Провела несколько раз по волосам гребнем — и медленно обернулась…

Ким ожидал увидеть в ее глазах страх, но страха не было. Было удивление — и облегчение?

— Ким… — одними губами прошептала Шейла, затем медленно опустилась на тахту. — Ты пришел…

— Я пришел, — согласился Ким. — Ты не ждала меня?

— Нет… Я думала, ты забыл меня.

— Зато ты меня не забыла, — криво усмехнулся Ким, прикидывая, не выстрелить ли в нее прямо сейчас.

— Я тебя не понимаю… — растерянно произнесла Шейла. — У тебя пистолет… Зачем ты здесь, Ким? Тебе нельзя сюда приходить, тебя ищут.

— Я пришел убить тебя, Шейла. И я сделаю это. Если хочешь умереть без боли, повернись ко мне спиной.

Шейла побледнела.

— Убить меня? Но… за что? За то, что я тебя тогда… не предупредила?

— И за это тоже.

Шейла опустила глаза, потом снова посмотрела на Кима.

— Не подумай, что я оправдываюсь. Но я не могла тебя предупредить, мои разговоры прослушивались. Я думала, ты все поймешь и не придешь сюда.

— Ты так боялась за свою жизнь?

Взгляд Шейлы стал жестче.

— Ты изменился, Ким, — печально проговорила она. — Очень изменился. Что касается моей жизни… Я боялась не за свою жизнь, а за жизнь моего брата. Если бы я не сдала тебя, Чалми бы его посадил.

— У тебя есть брат? — Ким удивленно вскинул брови.

— Был, — поправила его Шейла, опустив глаза. — Он попал в дурную компанию, вместе с приятелями ограбил ювелирный салон. Их поймали, но мне удалось упросить Чалми помочь моему брату. Я была нужна Чалми, и он согласился. Брат улетел на Виолу, однако Чалми уже не упускал его из виду. Если я отказывалась что-то делать, Чалми достаточно было намекнуть мне о брате. Тогда я выбирала между тобой и братом… — По щеке Шейлы сползла слеза.

— И где твой брат сейчас?

— Он умер от наркотиков два года назад…

Ким нахмурился. Зря она все это ему рассказывает.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет так. Но тогда почему ты сдала меня на этот раз?

— Сдала тебя? — Девушка непонимающе взглянула на Кима. — Господи, Ким, какой же ты глупый… Я поняла, что в салоне был ты, лишь когда о тебе сказали по видео. Тебя вычислил Рик, он увидел тебя в каком-то баре.

Ким побледнел, картина произошедшего вдруг стала для него совершенно ясна. Значит, он мог убить невиновного человека…

Шейла плакала, уже не скрывая своих слез. Глянув на пистолет, Ким торопливо спрятал его в кобуру.

— Прости меня… — тихо сказал он. — Я думал, что это твоя работа. Я не знал про Рика.

Шейла ничего не ответила, ее плечи слегка вздрагивали.

— Не плачь. — Ким медленно подошел к девушке, осторожно коснулся ее плеча. — Не надо…

— Мне обидно, Ким. Очень обидно. Да, мне пришлось в тот раз сказать о тебе Чалми, у меня просто не было выбора. Я надеялась, что ты не придешь, но ты пришел и тебя схватили. Но ведь я потом все сделала, чтобы спасти тебя… Где бы ты был, если б не я… — Шейла смахнула ладонью слезы.

Ким вздрогнул.

— О чем ты?

— Ни о чем. Я не хочу говорить об этом…

— Расскажи мне все. Я должен знать.

— Тебе это не понравится. — Шейла взглянула на Кима и снова опустила глаза. — Ты будешь презирать меня.

— Ты видишь, к чему уже привело недопонимание между нами. Расскажи мне все. Пожалуйста.

Шейла не ответила. Казалось, она собирается с мыслями.

— Когда тебя арестовали, — тихо произнесла она, — я стала выяснять, кто будет вести твое дело. Оказалось, что Ковач. Ты не знал его, это был жирный волосатый ублюдок. Он бы вынес тебе смертный приговор, но мне… удалось переубедить его.

— Как? — сорвалось с языка у Кима, однако он тут же пожалел об этом.

— Ты же такой умный, догадайся… — Шейла отвернулась, не желая смотреть ему в глаза. — Потом, когда тебя забрали люди с «Сарацина», я снова пришла к Ковачу и застрелила его…

Стало очень тихо. Шейла сидела на краю тахты, из ее глаз все еще катились слезы. Такой ее Ким еще никогда не видел.

— А теперь уходи, Ким. Пожалуйста… — Шейла закрыла лицо руками.

— Прости меня… — Ким осторожно обнял девушку. — Я ничего не знал.

— Не надо, Ким… Мы не можем быть вместе после всего этого. Ты ведь знаешь, кто я, знаешь, чем я занимаюсь и на кого работаю. На мне слишком много грязи…

— Не говори так… — Ким прижал девушку к себе и закрыл глаза. — Ты самая чистая из всех, кого я знаю.

— Ты смеешься надо мной…

— Нет, Шейла. Только теперь я понял, как виноват перед тобой. Прости меня, если сможешь… — Ким осторожно поцеловал Шейлу.

Шейла всхлипнула и прижалась к его груди.

— Если бы ты знал, как я боялась за тебя… Когда ты попал на «Сарацин» и корабль пропал, я еще надеялась, что ты жив, я даже молилась за тебя в Храме. Но потом появился какой-то офицер, он сказал, что, кроме него, все погибли…

— Я знаю, о ком ты говоришь, — улыбнулся Ким, снова поцеловав Шейлу. — Он очень хороший человек.

— Может быть. Но мне тогда было так плохо…

Ким сидел, слегка покачиваясь и прижимая к себе Шейлу, и думал о том, как странно устроен этот мир. Выходит, Шейла его не предавала, более того, спасла от неминуемой смерти. Сделала все, что могла, а он так плохо о ней думал. Думал все эти годы…

Он провел ладонью по волосам девушки, Шейла тихо вздохнула. Ким снова улыбнулся — ее волосы пахли, как прежде. Все было как прежде, и все-таки совсем по-другому.

— Давай уедем, Ким… — предложила Шейла. — Куда-нибудь далеко-далеко, где нет ни Чалми, ни Департамента. Если бы ты знал, как мне хочется все это забыть…

— Мы уедем, Шейла. Обязательно уедем, я обещаю. Но у меня еще есть незаконченные дела.

— Я понимаю. То, что о тебе говорят по видео, это ложь? — Шейла слегка отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Нет, Шейла. Они говорят правду. Даже не всю правду. Я не просто причастен к гибели Императора и его сына, я сам все это спланировал и осуществил. Я один, Шейла, и никто другой.

Шейла молчала, в ее взгляде появилось удивление — и страх?

— Наверное, ты уже раздумала уезжать со мной? — вымученно улыбнулся Ким. — Теперь ты знаешь обо мне все. Или почти все. Я и раньше был убийцей, когда работал Исполнителем. А теперь стал им вдвойне. Я думаю, мне пора… — Ким попытался встать, однако Шейла удержала его.

— Не говори так, Ким… Мы те, кто мы есть, так сложилась наша судьба. Если ты сейчас уйдешь, мы уже никогда не встретимся. Я знаю это. Останься…

Ким взял Шейлу за руки, посмотрел ей в глаза.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, Ким. Ты единственный, с кем мне было хорошо. Я не хочу потерять тебя снова.

В ее глазах стояли слезы. Ким облегченно вздохнул и прижал девушку к себе, с болью и радостью думая о том, что все-таки она его не забыла…

Профессор Золингер не смог помочь Джулии. Он просиживал в лаборатории сутками, он спал урывками, не покидая рабочего места. И все-таки через восемь дней был вынужден признать: он проиграл эту битву.

— Я не знаю, кто и где создал этот вирус, — сказал Золингер Моррису в одну из последних их встреч, — но этот человек гений. У нас нет ни единого шанса.

— Неужели нельзя ничего сделать? — Моррис устало смотрел на профессора, уже понимая, что вынужден будет нарушить присягу.

— Мне не хватает времени, — вздохнул Золингер. — Я просто не успеваю.

— Но я же предлагал вам помощников. Столько, сколько надо.

— Дело не в помощниках, — поморщился Золингер. — Эту работу в принципе нельзя сделать быстрее, чем делаю я. Мне нужно месяца три, чтобы выяснить все особенности вируса и синтезировать вакцину, я это обязательно сделаю. Но у Джулии этого времени нет.

Моррис помрачнел.

— Сколько ей осталось? — тихо спросил он.

— Дней пять. Простите меня, я делаю все, что в моих силах.

— Я понимаю. Могу я зайти к ней?

— Да, конечно… — Профессор виновато кивнул.

Джулия лежала в отдельной палате карантинного бокса. Взглянув на дочь, Моррис закусил губу. Ей все хуже и хуже…

Лицо Джулии было бледным, губы посинели. Девушка тяжело хватала ртом воздух, ее дыхание было частым и хриплым. Она задыхалась.

— Здравствуй… — Моррис вошел в палату и сел возле дочери. — Как ты?

Можно было и не спрашивать. Джулия с трудом открыла глаза, ее взгляд был полон страдания.

— Мне плохо… — прошептала Джулия, нащупав руку Морриса. — Помоги мне…

— Прости меня, это я виноват. — Моррис прижал руку дочери к лицу и поразился тому, какая она холодная. — Ты выздоровеешь, я обещаю. Потерпи еще немного, хорошо? А мне пора… — не в силах больше выносить страданий дочери, Моррис быстро вышел из палаты.

Он не знал, что ему делать. Или знал? В конце концов, речь шла о его дочери. Да, он может пойти под трибунал за предательство. Ну и что? Он свое уже прожил…

Маленькую яркую наклейку с изображением веселого пса он купил в одной из городских лавок. Вернувшись к своему глайдеру, сорвал с наклейки защитную пленку и аккуратно прилепил рисунок на стекло. Провел по нему ладонью. Вот и все. Теперь остается только ждать…

Ждать было невыносимо тяжело, не помогала даже работа, в которую Моррис, вернувшись в Департамент, постарался уйти с головой. Да, он что-то делал, отдавал какие-то распоряжения, выслушивал отчеты подчиненных. Он по-прежнему ловил Кима, хотя уже понимал, что это бессмысленно. У него нет никаких зацепок, Ким оказался слишком умен. Точнее, зацепка есть, Ким отследит наклейку на стекле глайдера и свяжется с ним. Но попытка использовать этот шанс может привести к гибели Джулии. Ким не так прост, он понимает, что его могут вычислить, и наверняка подстрахуется. Более того, если вдруг случится чудо и им удастся схватить негодяя, что это даст Джулии? Нет никакой гарантии, что Ким скажет, где хранится вакцина. Да и есть ли она у него? Скорее всего, она находится у его хозяев, кто бы они ни были. Проблемы, одни проблемы. И главная из них в том, что ему никак нельзя ошибиться.

Домой Моррис вернулся раньше обычного. Не было еще и семи вечера, когда его глайдер аккуратно опустился в гараж. Едва сомкнулись створки купола, из ведущей в дом двери торопливо вышла жена.

— Мне только что звонил Илья, — улыбнулась она, когда Моррис открыл дверь глайдера. — Они приглашают нас на ужин. Поедем?

Моррис холодно посмотрел на жену. Пожалуй, впервые за два года совместной жизни ему захотелось ее ударить.

Тем не менее он этого не сделал.

— Ты езжай, — сказал он, выбравшись из глайдера и поцеловав супругу в щеку. — А мне надо еще немного поработать.

— Зря. — Жена недовольно надула губы. — Хорошо бы посидели.

— Я знаю. Прости, у меня слишком много дел.

— Ну ладно… — Жена пожала плечами. — Как Джулия?

Вспомнила все-таки… Моррис задумчиво посмотрел на жену. Впрочем, вряд ли ее действительно волнует здоровье Джулии. Скорее, с ее стороны это была просто попытка сгладить ситуацию.

— Пока так же, — сказал он. — Я пойду к себе.

Спиной чувствуя взгляд жены, Моррис прошел в дом, поднялся на второй этаж. Пройдя в свой кабинет, устало опустился в кресло.

Прошло несколько минут, Моррис услышал за окном приглушенный шум взлетающего глайдера. Улетела-таки. Ну и бог с ней…

Звонок, которого он так ждал, раздался ровно в полночь.

— Да… — Моррис схватил трубку линкома. — Слушаю…

— Вы хотели поговорить со мной? — голос Кима был спокойным и размеренным.

— Хотел. Моя дочь умирает, ей осталось несколько дней.

— Я уже говорил, что вы можете ей помочь, — ответил собеседник. — Если захотите.

— Не усложняйте, Ким. Говорите, что вам от меня надо.

— Прежде всего вы должны сообщать мне всю информацию по моему делу. Согласитесь, что сейчас это в ваших же интересах.

— Хорошо, я согласен. — Моррис подумал о том, что это не так уж сложно. — Что еще?

— Больше пока ничего. О способе связи вы узнаете завтра…

— А моя дочь?! — торопливо выкрикнул Моррис, опасаясь, что Ким опустит трубку. — Я ничего не буду делать, если вы не поможете ей!

— Разумеется, Себастьян. Вы просто не дали мне договорить. Если вы заглянете под крышку своего стола, то найдете там ампулу. Пусть ее содержимое введут Джулии в вену.

Моррис быстро нагнулся, заглянул под стол. Его взгляд сразу выхватил прилепленную скотчем к нижней стороне столешницы маленькую ампулу.

— Она выздоровеет? — спросил Моррис. — Вы слышите меня?

— Это ей поможет на какое-то время, вы будете получать от меня ампулы по мере необходимости. Когда наши отношения станут более доверительными, я излечу ее полностью.

Моррис тяжело задышал.

— Мы так не договаривались. Что будет, если с вами что-то случится?

— Тогда она умрет. Именно поэтому в ваших интересах позаботиться, чтобы со мной ничего не случилось. Пока живу я, будет жить и она. Вы поняли меня, Моррис?

— Да… — Моррис скрипнул зубами, понимая, что его держат за горло. — Я понял.

— Вот и хорошо. И постарайтесь не делать глупостей…

Собеседник прервал связь, Моррис медленно положил трубку. Потом торопливо опустился на четвереньки, дрожащими руками содрал со столешницы скотч с ампулой. Поднялся на ноги и побежал в гараж.

Глайдер нес его к зданию клиники Департамента. Ведя машину, Моррис с холодной яростью думал о том, что этот негодяй сумел побывать в его жилище. Это казалось невероятным, в прошлом году специалисты Департамента установили у него самые совершенные системы безопасности. Но вот же она, ампула… Моррис осторожно коснулся нагрудного кармана. Выходит, все их хваленые системы охраны ничего не стоят.

Опуская машину на площадку перед зданием клиники, Моррис подумал, что завтра же пригласит к себе техников, чтобы они прочесали дом от и до. Неизвестно, какие сюрпризы мог там оставить этот мерзавец. Что касается охранных систем, то лучше завести хорошую собаку, а то и двух. Понадежнее будет.

Золингера Моррис нашел в лаборатории, профессор сидел за столом, склонившись к окуляру микроскопа. Услышав шаги Морриса, поднял голову, его глаза были красными.

— Генерал? — в голосе Золингера чувствовалось раздражение. — Что-то случилось?

— Вот… — Моррис бережно протянул профессору ампулу. — Мне сказали, что это поможет Джулии. На время.

— Кто сказал? — Профессор без особого энтузиазма взял ампулу. — Какой-нибудь горе-теоретик?

— Неважно, кто сказал, вас это не касается. Содержимое ампулы надо ввести в вену.

— И что здесь? — Золингер поднес ампулу к свету.

— Я не знаю, — ответил Моррис, чувствуя, что теряет терпение. — Где у вас инъектор?

— Послушайте, генерал, это глупо. Дайте мне хоть проверить, что в ампуле. Здесь стоит цифра 1, — профессор показал Моррису ампулу, — что это значит? У вас есть хоть какие-то данные о составе препарата?

Моррис медленно выдохнул.

— Послушайте, профессор… — Он взял Золингера за лацканы халата и приподнял со стула. — Или вы сейчас сделаете Джулии инъекцию, или я вышибу из вас дух. Вы все поняли?

Профессор посмотрел Моррису в глаза — и согласился. Слишком многое он прочитал в этом взгляде.

— Спокойнее, генерал, спокойнее… — пробормотал он. — Я просто тревожусь за жизнь вашей дочери.

— Я тоже. — Моррис медленно отпустил профессора. — Где инъектор?

— В столе лежит… — Золингер подошел к столу и вынул из ящичка маленькую черную коробочку. Оттянув затвор, вставил ампулу в гнездо инъектора, взглянул на Морриса. — Но я бы вам не советовал.

— У меня нет выбора, — тихо ответил Моррис. — Идемте… — Он повернулся и вышел из кабинета.

Увидев вошедшего в палату отца, Джулия попыталась улыбнуться, однако улыбка получилась жалкой.

— Это ты… — Девушка с трудом пошевелила пересохшими губами.

— Потерпи немного. — Моррис сел на край кровати, взял руку дочери. — Я принес лекарство. Сейчас тебе станет лучше.

В глазах Джулии блеснули слезы, Моррис нахмурился. Что, если Ким обманул его?

— Колите, профессор… — Моррис посмотрел на вошедшего в палату профессора.

— Конечно. — Профессор доброжелательно улыбнулся Джулии. — Это не больно… — Он приложил головку инъектора к руке девушки, нажал кнопку. Джулия едва заметно вздрогнула.

— Вот и все, — снова улыбнулся профессор. — Это тебе поможет. Генерал, пройдемте в мой кабинет. — Золингер взял Морриса за локоть и потянул за собой.

Моррис не стал спорить, уж слишком настойчиво тянул его профессор.

— Постарайся уснуть, — сказал он дочери. — Я еще приду к тебе…

К его удивлению, в кабинет они не пошли, профессор провел Морриса в соседнюю комнату. Оказалось, что зеркало в палате было окном, сквозь него генерал увидел лежавшую за стеной Джулию. Здесь же находилась стойка с аппаратурой, регистрирующей состояние девушки, рядом сидела медсестра. Увидев профессора, она быстро встала. Затем, повинуясь жесту Золингера, выпорхнула из комнаты.

— Отсюда мы сможем все контролировать, — пояснил профессор. — Садитесь, генерал. Пиво будете?

— Да… — согласился Моррис, устраиваясь на стуле. — Что-нибудь меняется?

— Слишком рано, — возразил профессор, доставая из бара упаковку с пивом. — Держите…

Потянулись томительные минуты. Отхлебывая пиво, Моррис сумрачно смотрел на дочь, изредка поглядывая на показания аппаратуры. Он не был специалистом в этой области, но без проблем выделил важные для него сейчас показатели дыхания и сердечного ритма.

Прошло около пятнадцати минут, когда Моррис заметил первые изменения.

— Мне кажется, она стала реже дышать, — сказал он, взглянув на профессора. — Раньше было почти шестьдесят вдохов в минуту, сейчас меньше пятидесяти.

— Это могут быть случайные колебания, — не согласился Золингер. — Пока рано о чем-то говорить.

Спорить не было смысла, поэтому Моррис снова погрузился в ожидание. Прошло еще двадцать минут, и теперь уже факт улучшения состояния Джулии не смог отрицать даже Золингер.

— Вы правы, генерал, — сказал он. — Не знаю, что за гадость мы ей вкололи, но это помогает. Дыхание чуть больше сорока и продолжает замедляться, частота пульса тоже падает. Было за сто, теперь около девяноста. Мне кажется, она уснула.

Моррис незаметно смахнул слезу. Ей и в самом деле лучше…

— Я пойду, — сказал он, поднимаясь со стула. — Пусть она спит.

— Да, конечно, — согласился Золингер. — Мы присмотрим за ней… — Профессор вышел следом за Моррисом, его — а точнее, свое место тут же заняла медсестра.

Золингер проводил Морриса до дверей клиники. Подождав, пока глайдер генерала поднимется в воздух, профессор быстро вернулся в свою лабораторию. Закрыв за собой дверь, он сел за стол, вытащил из кармана халата инъектор. Бережно вынул из него ампулу, в ней еще оставалась на дне капля бесцветной жидкости.

— Замечательно… — Профессор посмотрел сквозь ампулу на свет и улыбнулся. — Теперь мы выясним, что это такое…

Глава 7

Шел третий час ночи. Рядом тихонько посапывала Шейла, эти милые звуки наполняли душу Кима радостью. За последнюю неделю он оставался у нее уже третий раз — мог ли он еще недавно мечтать об этом? Все происходящее между ними казалось Киму нереальным. Но вот она, лежит рядом, он чувствует ее тепло, ощущает неповторимый аромат ее тела. Может, это и есть счастье? Ему нужно еще совсем немного времени, он разберется со своими делами, и они уедут. Уедут туда, где их никто никогда не найдет…

Это будет хорошая жизнь. Они приобретут уютный дом на берегу реки, рядом с лесом, там будет много цветов и удивительно голубое небо. У них с Шейлой родятся дети, мальчик и девочка. Они станут жить нормальной счастливой жизнью и никогда не повторят ошибки своих родителей…

Проснулся Ким рано, не было еще и шести. Уловив его шевеление, открыла глаза и Шейла. В этом она тоже осталась собой.

— Мне пора, — сказал Ким. — Сегодня у меня слишком много дел.

— Я знаю, — отозвалась Шейла. — Пообещай, что ты меня никогда не бросишь.

— Обещаю. Я закончу свои дела, и мы уедем. Может, тебе все-таки уйти от Чалми? — Ким перевел разговор на больную для него тему.

— Нет, Ким. Я уже говорила, что могу быть тебе полезна. Мне не доверяют особых секретов, но какая-то информация до меня доходит.

— Хорошо… — Ким вздохнул, понимая, что Шейла не откажется от своего решения. — Только будь осторожна.

— Я всегда осторожна. В отличие от тебя.

Ким улыбнулся. Ничего, все образуется. Теперь ему есть за что бороться. Раньше у него был просто долг. А теперь есть Шейла.

То, что ему удалось развалить Империю, до сих пор казалось Киму чудом. Умом он понимал, что никакого чуда здесь нет, что все основано на учении даргов об узловых точках истории. Точно выверенное усилие, приложенное в нужное время и в нужном месте, и история идет по другому пути. Да, кому-то крушение Империи принесло смерть. Но для миллиардов людей ее развал стал предвестником новой жизни. Гражданам новой Федерации предстоит еще очень много поработать, чтобы сделать свою жизнь такой, какой она должна быть. Тем не менее у них есть для этого все предпосылки. Остается только избавиться от последней язвы на теле нового мира — Департамента Наказаний.

Теперь, обретя влияние на Морриса, Ким мог надеяться на успех. Ему надо убрать Чалми, тогда Моррис станет руководителем Департамента. А уж как сладить с Моррисом, Ким знает. К тому же Моррис не так глуп, имеются все основания полагать, что он сам понимает необходимость перемен.

Именно об этом думал Ким, покидая ранним утром дом Шейлы. Было довольно прохладно, уже чувствовалось дыхание осени. С неба накрапывал мелкий дождик, низкие облака скрывали вершины небоскребов. Включив радар и систему обдува стекла, Ким погнал глайдер к дому Мирона — требовалось обсудить кое-какие детали.

Разговор с Мироном длился больше двух часов и вполне удовлетворил Кима. Покидая дом друга, Ким подумал о том, что ему здорово повезло с Мироном. Второго такого человека еще поискать.

От Мирона он отправился далеко за город. Опустив машину в знакомом месте, отыскал нужную сосну, разгреб хвою у ее подножия. Откинув крышку тайника, достал кейс с терминалом. Устроившись здесь же, на хвое, выдвинул антенну терминала и вошел в сеть, затем несколько минут готовил безопасный канал связи. И лишь убедившись, что даже при самом неудачном для него раскладе спецам из Департамента не отследить его, включил программу-отмычку.

На то, чтобы войти в сеть клиники Департамента, Киму понадобилось меньше двух минут. Разыскать данные о состоянии дочери Морриса было уже совсем просто. Просмотрев колонки цифр, Ким удовлетворенно вздохнул. Все верно, она идет на поправку. Если ее папаша не будет делать глупостей, то вылечится совсем. Ну а если Моррис его обманет…

«Значит, такова ее судьба, — холодно подумал Ким, закрывая кейс. — Каждому — свое».

За последние несколько дней Джулия преобразилась. Исчезла мертвенная бледность, дыхание девушки стало тихим и свободным. Лекарство помогло — глядя на дочь, Моррис едва сдерживал слезы. Нельзя ему плакать, он же генерал…

— Еще пару дней, и она сможет вернуться домой, — сказал Моррису стоявший рядом Золингер. — Пойдемте, генерал, мне надо с вами пошептаться…

Моррис не стал возражать. Они прошли в кабинет Золингера, тот прикрыл дверь. Глаза профессора блестели.

— Подойдите сюда. — Золингер позвал Морриса к экрану терминала. — Взгляните…

Профессор коснулся клавиш, на экране возникли непонятные генералу химические формулы.

— Что это? — спросил Моррис, вглядываясь в экран.

— Это то самое лекарство, которое вы принесли, я сохранил себе капельку. — Профессор самодовольно усмехнулся. — Я определил его состав, это оказалось непросто, штука довольно сложная. Думаю, я смогу синтезировать его за пару недель, но дело даже не в этом. — Золингер погладил бороду. — Зная формулу лекарства, я смогу установить особенности нашего вируса. Лекарство действует опосредованно, оно связывает пораженными вирусом клетками организма белковые цепочки. То есть этот препарат снимает симптомы, не затрагивая сам вирус. Тем не менее, зная принцип действия лекарства, понимая, как и на что влияют его компоненты, я смогу разобраться и с самим вирусом. Теперь это представляется мне довольно простым делом.

Моррис замер, боясь поверить в свою удачу.

— Вы хотите сказать, что Джулии больше ничего не угрожает?

— Сейчас я не вижу никаких угроз для ее жизни. Через пару недель, а то и раньше, я сам смогу синтезировать этот препарат, а там мы расправимся и с вирусом. Теперь это, мой дорогой генерал, дело техники… — Золингер засмеялся.

— Это прекрасная новость, — кивнул Моррис. — Вы хорошо работаете, профессор. Но знайте, — он внимательно посмотрел на Золингера, — если Джулия умрет, вы отправитесь следом. Не забывайте об этом… — Похлопав профессора по плечу, Моррис повернулся и вышел из кабинета.

То, что сказал ему профессор, и в самом деле все меняло. Эти негодяи больше не держат его за горло, теперь он сможет разговаривать с ними на равных. Для начала выловить Кима, а там доберемся и до его хозяина… Именно об этом думал Моррис, возвращаясь в Департамент.

У дверей кабинета его ждал Рик. По блеску в глазах Фельдмана Моррис догадался, что тот что-то раскопал.

— У тебя что-то есть? — спросил он, кивком ответив на приветствие Рика.

— Да, сэр, — подтвердил Фельдман. — Хорошие новости по Киму, — находясь в коридоре, где их могли услышать, Рик предпочел не вдаваться в подробности.

Положительно, сегодня был удачный день. Взглянув на Рика, Моррис открыл дверь кабинета.

— Зайди…

Прикрыв за Фельдманом дверь, он прошел к своему столу, опустился в кресло.

— Садись… — Моррис взглянул на Рика. — Я слушаю тебя…

— Спасибо, сэр. — Рик сел в кресло. — Думаю, мы сможем взять Кима в ближайшее время. Он бывает у Шейлы, я видел его там уже два раза.

Моррис даже привстал в кресле.

— Ты не ошибся? — спросил он, вцепившись в край стола и подавшись вперед.

— Нет, сэр, это он. Я прорабатывал все его старые связи, решил на всякий случай проверить и Шейлу. Так, для очистки совести. Я понимаю, что проверкой сотрудников Департамента может заниматься только служба внутренних расследований, но мне не хотелось терять время. — Рик виновато пожал плечами. — Я решил установить в ее доме прослушку и ждал, пока она утром уйдет из дома. Вместо нее вышел какой-то бородач, я даже не обратил на него особого внимания. Подумал, просто ее хахаль. Он сел в глайдер и улетел. Сама Шейла улетела около восьми утра. В дом я попасть не смог, там сигнализация, поэтому прилепил «жучки» к стеклам. Рекордер спрятал в саду у дома, поставил на запись. А сегодня утром, когда Шейла и ее друг снова ушли, снял его. Вот кристалл с записями… — Рик достал из кармана маленький черный прямоугольник и положил на стол. — Если вы прослушаете записи, то поймете, кто этот человек. Это Ким, сэр.

— Выходит, Шейла работает на него?

— Нет, сэр, у них личное. Ким хочет закончить какое-то дело, потом они собираются покинуть Москву.

Моррис облизнул внезапно пересохшие губы. Удача, какая удача…

— Ты молодец, Рик. Твое усердие не останется незамеченным. — Генерал взял кристалл с записями.

— Спасибо, сэр. — Фельдман вскочил. — Рад стараться.

— Садись… — поморщился Моррис. — Надеюсь, ты понимаешь, что на этот раз ошибки быть не должно?

— Да, сэр. Мы подождем, пока он приедет туда, и оцепим дом тройным кольцом, прикроем его с воздуха. Ему не уйти от нас.

— Будем надеяться… — вздохнул Моррис. Первая радость от сообщения Рика прошла, сознание затопили сугубо деловые аспекты предстоящей операции. Главное, чтобы в результате всего этого не пострадала Джулия. И еще: что будет, если Ким расскажет о своих переговорах с ним? Тогда он как минимум лишится должности, а может даже попасть под трибунал. Значит, Ким-должен умереть. Но если Ким умрет, как тогда выйти на его хозяев? Проклятье…

— Вы будете руководить операцией лично или доверите это мне? — спросил Рик. Было ясно, что он горит желанием реабилитироваться за провал.

— Я подумаю над этим. Зайди ко мне через час, мы обговорим детали.

— Да, сэр. Слушаюсь. — Фельдман поднялся с кресла и быстро вышел из кабинета.

После его ухода Моррис несколько минут сидел неподвижно, размышляя о том, что делать с Кимом. По всем прикидкам выходило, что Ким должен умереть. Да, в этом случае не удастся добраться до его хозяина. Зато удастся спасти карьеру… Удовлетворенный принятым решением, Моррис достал из стола рекордер и сунул в него кристалл с записями.

Джулию выписали из клиники, состояние ее здоровья вполне это позволяло. О выписке девушки Ким узнал, в очередной раз просмотрев данные из клиники. Что ж, тем лучше. Теперь Моррис должен стать более сговорчивым. Правда, надо ему все-таки кое-что объяснить, чтобы он не наделал глупостей.

Как обычно, Ким связался с Моррисом после полуночи.

— Это я, Себастьян, — сказал он. — Как здоровье Джулии?

— Лучше, — голос Морриса был очень тихим.

— Это хорошо. Как видите, я выполняю свои обещания. Теперь и вам надлежит кое-что для меня сделать.

— А именно? — отозвался Моррис.

— Как вы смотрите на то, чтобы стать начальником Департамента? — вопросом на вопрос ответил Ким.

— У меня уже есть начальник. Генерал Чалми, если вы забыли.

— Я не забыл, — сказал Ким. — Но вам придется занять его место.

— И каким же образом?

— Я дам вам небольшую капсулу с радиоактивным веществом, вы прикрепите ее под креслом вашего шефа. Вам ведь частенько приходится ждать Чалми в его кабинете или заносить ему те или иные бумаги в его отсутствие. Никто ничего не заметит, а дня через два вы так же незаметно снимете капсулу и вернете мне. Спустя две недели место вашего шефа станет вакантным.

В трубке линкома послышалось тяжелое дыхание Морриса.

— Вы предлагаете мне убить Чалми?

— Да, Себастьян, вы удивительно правильно поняли суть дела. И еще, я как-то забыл вам напомнить в прошлый раз: если вы надеетесь, что изучите содержимое той ампулы, которую я вам передал, синтезируете это вещество и таким образом поможете вашей дочери, вы глубоко ошибаетесь. Поверьте, Себастьян, мои хозяева все предусмотрели. Если вы введете ей еще одну дозу этого лекарства, Джулия умрет от кровоизлияния в мозг, я обязан вас об этом предупредить. Помочь ей могу только я, и никто иной. Помните об этом, Себастьян.

Моррис ничего не ответил, в трубке было слышно лишь его тяжелое дыхание. Все правильно, улыбнулся Ким, своим заявлением он выбил у Морриса последний козырь. Бедняга наверняка на него рассчитывал.

— Ну так как, Себастьян, мы будем сотрудничать? — спросил он.

— Да… — хрипло выдохнул Моррис. — Будем… Но обещайте мне, что моя девочка будет жить…

— Я никогда не нарушаю обещаний, — ответил Ким. Это не совсем соответствовало истине, но в данном случае он не лгал. Если Моррис не обманет его, Джулия забудет о болезни.

— Тогда слушайте… — голос Морриса дрожал. — Вас вычислили, дом Шейлы под наблюдением. Если вы еще раз туда придете, вас схватят. Это дело на личном контроле у Чалми.

Ким замер.

— И кто меня сдал на этот раз? — спросил он после небольшой паузы.

— Рик Фельдман… Он проверял все ваши бывшие контакты, проверил и Шейлу.

Снова Рик… Ким молча чертыхнулся. Это уже становилось просто невыносимым.

— Хорошо, Себастьян, спасибо за информацию. Обещаю, что с вашей дочерью все будет в порядке. Верьте мне. Теперь о том, где вы сможете взять капсулу…

Закончив разговор с Моррисом, Ким положил трубку линкома, закрыл глаза и несколько минут неподвижно сидел в кресле. Итак, его снова вычислили, винить в этом он может только себя. Он потерял осторожность, понадеялся, что Шейла вне подозрений. И вот результат, он едва не попался. Он нет. А Шейла?

Ее могут взять в любую минуту — как только поймут, что он больше у нее не появится. О том, что в этом случае будет с девушкой, Ким даже боялся думать. Мог ли он предупредить ее? Конечно, специально на этот случай они оговорили кодовые фразы. Предупредить можно, но ведь на прослушке разговоров тоже не дураки сидят. Его голос будет тут же идентифицирован аппаратурой, спецы из департамента поймут, что звонил именно он. Тогда они либо схватят Шейлу, либо станут наблюдать за ней еще бдительнее. Хорошо, а если позвонит Мирон? Тоже не лучшее решение, Шейлу в любом случае уже не выпустят из-под колпака. Выходит, — звонком Шейле он только навредит, и неведение для нее сейчас — лучшая гарантия безопасности. Пока она ведет себя естественно, ее не тронут, ведь Шейла сейчас выступает в качестве приманки. Банальная, как мир, ловля на живца. Вызволить ее из дома ему не удастся, для этого понадобилась бы маленькая армейская операция. Значит, надо ждать, пока она утром отправится в свою фирму, к тому типу, за которым ей поручили приглядывать. И вот тут-то и появится возможность выкрасть ее из-под носа у сотрудников Департамента. Остается только продумать, как это сделать…

Этой ночью Чалми не покидал своего кабинета. Выслушав поздно вечером соображения Морриса по сложившейся ситуации, он отправил Себастьяна спать, а сам еще несколько часов работал с поступившими за день документами. Когда стрелка часов миновала цифру «два», Чалми погасил свет и прилег на диванчике в кабинете. Кажется, только сомкнул глаза, и вот уже утро…

Выпив принесенный секретаршей кофе — этой ночью она тоже не покидала рабочего места, — Чалми взглянул на часы. Начало седьмого. На душе было неспокойно, Чалми чувствовал, что где-то что-то недоработал. Это было всего лишь чувство, интуиция, но Чалми поседел на этой работе и понимал, что чувствам надо доверять. Именно поэтому, когда червячок сомнения зашевелился еще сильнее, Чалми велел позвать Морриса.

Моррис явился через несколько минут. Он был заспан, поперек правой щеки у него протянулась красная полоса — неудобно лежал.

— Что-то стряслось? — пробурчал Моррис, принимая из рук заботливой секретарши чашку кофе и блюдечко с бутербродами. — Полночи не спал, ворочался, теперь ты поспать не даешь… — Себастьян сел в кресло и осторожно отхлебнул горячего кофе.

— Не бурчи. — Чалми с усмешкой взглянул на заместителя. Спору нет, талантливый человек, но порой позволяет себе лишнее. Как только кончится вся эта заваруха, надо будет все-таки перевести его куда-нибудь подальше. На время — пусть посидит годика два вдали от столичной жизни, станет более покладистым. Но пока он нужен здесь.

— Я и не бурчу. — Моррис откусил кусок бутерброда. — Просто к чему такая спешка? Кима там нет, мне бы сразу сообщили.

— Думаю, он там и не появится. — Чалми задумчиво смотрел на Морриса.

— С чего это вдруг? — Моррис перестал жевать.

— Интуиция. Ким очень грамотный противник, он мог почувствовать неладное.

— Ты его переоцениваешь… — Моррис снова начал жевать бутерброд. — Он действительно грамотный противник, но не более того.

— Он не придет, — с нажимом повторил Чалми. — Я это чувствую. А если Рик прав и у них с Шейлой любовь, то он наверняка постарается ее вытащить. В дом он не полезет, а вот днем вполне может помочь ей скрыться от наблюдения. В этом случае мы потеряем последнюю ниточку.

— И что ты предлагаешь? — Моррис отхлебнул кофе.

— Взять Шейлу сейчас. Она выходит в начале девятого, возьмем ее прямо у глайдера. Доставим сюда, тогда у нас появится возможность поторговаться с Кимом. Пусть скажет нам имена своих хозяев в обмен на жизнь Шейлы. Думаю, он пойдет на это.

— Сомневаюсь, — не согласился Моррис. — Может, он ухлестывает за ней только для того, чтобы что-то у нее выведать?

— Что у нее выведаешь, когда она ничего не знает, — хмыкнул Чалми. — Нет, Себастьян, мы возьмем ее сейчас. Так мне будет спокойнее. Помнишь эту старую пословицу, про синицу в небе?

— В руках, — поправил его Моррис. — И все-таки ты совершаешь ошибку.

— Может быть, — согласился Чалми. — Но все равно будет так, как я сказал.

Арест Шейлы Ким видел своими глазами. Ее взяли прямо у стоявшего перед домом глайдера, едва она открыла дверь. Девушку быстро затолкали в салон, спустя несколько секунд машина поднялась в воздух. Бойцы штурмового отряда сработали профессионально, освободить Шейлу у Кима не было никакой возможности. Ему оставалось лишь проводить улетающий глайдер взглядом.

Его опередили. Вряд ли это происки Морриса, скорее, это приказал сделать сам Чалми. Старый лис почувствовал, что добыча может ускользнуть, и принял меры. Решил подстраховаться. Ах, Шейла, Шейла…

От дома девушки он уходил пешком, никто не обратил внимания на скромного почтальона. Ким шел по тротуару, думая о том, что все страшно осложнилось.

На душе у него было гадко, он чувствовал свою вину за арест девушки. Не приди он к ней тогда, и ей бы ничего не грозило. Жила бы, как прежде, нашла бы себе нормального мужа. Теперь она в Департаменте, и один бог знает, что эти звери с ней сделают.

Прошло несколько минут, и Ким взял себя в руки. Теперь он даже злился на себя — за то, что расслабился. Да, он ошибся, а за ошибки надо платить. Но еще более важно уметь исправлять ошибки.

Этот день показался ему одним из самых длинных в жизни. Ближе к вечеру Ким опустил свой глайдер неподалеку от виллы Морриса и стал ждать. Он ждал до половины десятого вечера, Ким уже было решил, что Моррис не придет сегодня ночевать, когда увидел огни опускающейся машины. Дав Моррису полчаса на то, чтобы поужинать, Ким набрал номер его линкома.

Моррис ответил сразу.

— Да? — как обычно, его голос был очень тихим.

— Это я, — ответил Ким. — Что произошло?

— Я ничего не мог сделать, — сказал Моррис, в его голосе Ким уловил страх. — Это был приказ Чалми, он боялся, что Шейла ускользнет. Теперь он хочет в обмен на нее получить от тебя имена тех, на кого ты работаешь.

— Где ее держат?

— У дознавателей, в изоляторе. Кажется, в двадцать шестой камере.

— Кажется или точно?

— В двадцать шестой, — с нажимом подтвердил Моррис. — Что касается капсулы, то я не смог ее взять, у меня просто не было времени…

— Забудьте об этом, — оборвал Морриса Ким. — Все меняется. Завтра в полдень встречаемся у бара «Семь нянек», это на Тверской. Вы должны принести мне пропуск офицера Департамента в звании капитана — подлинный, со всеми печатями. Фотография меня не интересует, важен сам бланк. После двух часов дня вас в Департаменте быть не должно, найдите для этого любой благовидный предлог. Вы поняли меня, Себастьян?

— Да… — отозвался Моррис. — Но не думаете же вы, что вам удастся…

— Об этом не беспокойтесь, — прервал его Ким. — Просто будьте в это время подальше от Департамента. Итак, встречаемся завтра в полдень, я подойду к вам сам. И постарайтесь не делать глупостей…

Ким положил трубку, затем окинул взглядом экран лежавшего на соседнем сиденье сканера. Сканер был настроен на линком Морриса, если тот попытается с кем-то связаться, это сразу будет видно. Хотя вряд ли Моррис сдаст его Чалми, он слишком любит свою дочь. Напротив, он постарается в точности выполнить все его рекомендации.

Теперь надо спать, завтра будет сложный день… Подняв глайдер, Ким погнал его к одной из своих тайных квартир. Оказавшись дома, принял душ, поужинал, лег в кровать и через несколько минут уже спал мертвым сном. Спал потому, что это было нужно.

Бар «Семь нянек» был открыт совсем недавно, но уже пользовался огромной популярностью. Здесь всегда было людно, в основном в баре собирались так называемые творческие люди — поэты, писатели, художники и артисты, а также их поклонники. Сюда частенько захаживали весьма именитые люди, это считалось хорошим тоном. Именно поэтому в том, что за две минуты до полудня на стоянку перед баром опустился глайдер Морриса, не было ничего удивительного.

Прошло несколько минут. Убедившись, что Моррис действительно один, Ким прошел к машине, открыл дверь со стороны пассажира и забрался в салон. Взглянул на Морриса.

— Здравствуйте, Себастьян.

— Здравствуйте, Ким. Это действительно вы? — Моррис внимательно смотрел на него, пытаясь разглядеть за новыми чертами лица и гримом того, прежнего Кима.

— Это действительно я. — Ким коротко кивнул. — Вы принесли пропуск?

— Да… — Моррис протянул ему документ.

— Сергей Полянский, капитан, Отдел Дознаний… Замечательно. — Ким сунул карточку в карман. — Надеюсь, в Департаменте меня не будут ожидать сюрпризы?

— Если вы боитесь, что я выдам вас, можете просто туда не ходить. Я заинтересован в том, чтобы вы вернулись оттуда живым, не меньше вас.

— Это я к слову, Себастьян, — ответил Ким. — Не принимайте близко к сердцу. Что касается Джулии, то вам не стоит за нее беспокоиться. Возьмите… — Ким протянул Моррису небольшой пластиковый пенал.

— Что это? — спросил Моррис. Осторожно взял пенал, открыл его. В нем были пять ячеек, в четырех из них лежали ампулы.

— Их осталось четыре, — сказал Ким. — Первую я вам уже отдал. Они пронумерованы, постарайтесь не перепутать. Внимательно следите за самочувствием Джулии. Когда у нее снова начнется одышка, введете содержимое ампулы номер два, ее хватит на месяц. Затем номер три, и так до тех пор, пока не кончатся ампулы. После пятой ваша дочь будет здорова. И постарайтесь ничего не перепутать, иначе Джулия умрет. Каждая ампула содержит дозу определенного яда, его уничтожают компоненты следующей ампулы. Последняя ампула уничтожит сам вирус. Все ясно?

— Да… — Моррис бережно закрыл пенал и спрятал во внутренний карман кителя. — И вы не боитесь мне это отдавать?

— Не боюсь. Вам предстоит еще очень многое сделать в этом мире, Моррис, и вам не уйти от своей судьбы. Поверьте, стоящие за мной люди об этом позаботятся. Вы станете новым руководителем Департамента, под вашим руководством он неузнаваемо изменится. Сменится даже название, Департамент станет называться Службой Общественной Безопасности. Из средства подавления личности он превратится в орган охраны правопорядка и защиты гражданских свобод.

— Я понимаю вас, Ким, — сказал Моррис. — Только это глупо. Стоит упразднить Департамент как таковой, и в мире наступит анархия. Этот мир держится на силе.

— Вы правы, Себастьян, но никто и не предлагает сразу менять функции Департамента. Людям, выросшим в рабстве, нельзя сразу вручать свободу — ради их же блага. Ее надо давать как лекарство — постепенно, маленькими дозами. Только тогда она пойдет во благо. Подумайте, Себастьян, — мы уже избавились от Империи, Федерация Свободных Миров построена на принципах доверия и равноправия. Остается перестроить Департамент, и дорога к построению нового общества будет открыта. Вы можете принять в этом участие. И примете.

— Вы действительно во все это верите? — тихо спросил Моррис.

— Да. Человеку нужно во что-то верить. Без этого жизнь теряет смысл.

— Может быть… — Моррис устало вздохнул, задумчиво взглянул на собеседника. — Я недооценил вас, Ким. А вот Чалми оказался прав. Он всегда считал, что из вас выйдет толк.

— Он хороший специалист, но его время вышло. Чалми слишком закостенел в своих теориях, он не сможет и не захочет перестроиться. У вас такой шанс есть. А теперь мне пора. Удачи вам, Себастьян, и простите за историю с Джулией. У меня не было выбора. Надеюсь, мы с вами еще свидимся.

Ким вышел из машины и не оглядываясь пошел по улице. И пока он не скрылся за поворотом, Моррис задумчиво смотрел ему вслед.

Свернув за угол, Ким прибавил шагу, через минуту он уже садился в свой глайдер. Взглянул на часы — ничего, успевает…

Через двадцать минут он был у Мирона. На посадочной площадке его встретил Савва, Ким пожал пареньку руку и быстро прошел в дом. Мирон ждал его, все детали предстоящей операции они обсудили этим утром.

— Мундир там… — Мирон указал на встроенный в стену шкаф. — Карточку добыл?

— Да. — Ким протянул Мирону пропуск и прошел к шкафу. Вынув китель, быстро облачился в форму офицера Департамента, затем подошел к зеркалу и аккуратно нанес грим — его не должны узнать. Когда все было готово, Мирон сфотографировал его, после чего несколько минут колдовал над небольшим приборчиком, вводя в память карточки изображение Кима.

— Готово. — Мирон вернул пропуск Киму, тот придирчиво осмотрел его и остался доволен результатом.

— Хорошо, Мирон. Теперь оружие…

— Выбирай… — Откинув диванную подушку, Мирон с удовлетворением взглянул на спрятанный под ней арсенал.

Оглядев оружие, Ким выбрал лучевой пистолет модели «Т-15». Это оружие считалось несколько устаревшим, однако было очень мощным, а главное, входило в стандартную кобуру. В дополнение к пистолету Ким взял только нож.

— И все? — удивился Мирон, глядя на то, как Ким прилаживает на предплечье ножны.

— Дело ведь не в оружии, — пояснил Ким, прикрыв рукавом кителя ножны. — Там почти восемь тысяч человек, воевать с ними бессмысленно. Надо просто тихо и аккуратно сделать свою работу. Где передатчик?

— Здесь… — Мирон с готовностью подошел к столу, открыл ящичек и вынул из него плоский черный коробок. — Держи…

— Проверь. — Ким включил передатчик и сунул его в карман.

Мирон сунул в ухо крошечный наушник и выжидающе взглянул на Кима.

— Жили-были, не тужили, веселились, ели-пили… — прочитал Ким строчки из детского стишка. — Если скажу уходить, улетай и не геройствуй. Что делать дальше, ты знаешь. То же самое скажешь Савве, его задача забрать с площадки Шейлу и вывезти ее. Если она не выйдет, пусть тоже уносит ноги. Все понял?

— Понял, — отозвался Мирон. — Все работает. — Он вынул наушник из уха. — Есть не хочешь?

Ким улыбнулся.

— Нет, Мирон. Если все получится, поедим вечером. А теперь мне пора.

— Удачи… — Мирон обнял Кима. — И постарайся вернуться.

— Разумеется…

К зданию Департамента Наказаний Ким подлетел точно по графику — в 13.40 дня. Через двадцать минут закончится обеденный перерыв, сотрудники Департамента вернутся на свои рабочие места. Сегодня пятница, значит, Рик непременно явится в свой кабинет писать недельный отчет.

Посадив глайдер на посадочную площадку Северного Корпуса, Ким без суеты вылез из машины, захлопнул дверь и прошел к дверям свободного лифта. На посадочной площадке было довольно людно, однако на Кима никто не обращал внимания. Показав охраннику пропуск, Ким небрежно сунул документ в карман и зашел в лифт.

Десять этажей вниз — лифт остановился, Ким вышел и спокойно пошел по коридору к кабинету Фельдмана. Было странно сознавать, что он не был здесь долгих четыре года.

Дверь нужного ему кабинета Ким открыл без проблем, воспользовавшись универсальным ключом. Войдя внутрь, аккуратно закрыл замок, огляделся. Да, все правильно, Рик до сих пор обитает именно здесь. Ким окинул взглядом знакомые фотографии.

— Я на месте, — сказал он, зная, что Мирон и Савва его слышат. — Жду.

Удобное место нашлось сразу за дверью. Прислонившись к стене, Ким расстегнул кобуру и стал ждать.

Шла десятая минута третьего, когда замок наконец щелкнул и в кабинет вошел Рик, на ходу пряча в карман карточку ключа. Толкнув дверь — она захлопнулась с тихим щелчком, — Рик прошел к столу.

— Здравствуй, Рик, — сказал Ким.

Выдержка у Рика была замечательная. Он не вскрикнул, не дернулся, не попытался выхватить оружие. Просто замер на пару секунд, затем очень медленно повернулся. Их глаза встретились.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец губы Фельдмана дрогнули.

— Ким… — прошептал он, и непонятно было, чего в его голосе больше — страха или ненависти.

— Это я, Рик. Где Шейла?

Губы Рика изогнулись в усмешке — видимо, он сообразил, что в схватке с Кимом у него есть отличный козырь.

— Она внизу, Ким. Тебе до нее не добраться.

— Внизу — это где? — Ким знал, что Шейла находится в двадцать шестой камере, но ему хотелось это проверить.

— В пятьдесят второй. — Рик скосил глаза на ствол пистолета в руке Кима. — Послушай, Ким, это глупо. У тебя нет ни единого шанса.

— Я бы так не говорил. — Ким медленно приподнял пистолет.

— Не глупи, Ким… — Рик облизнул губы. — Тебе не выйти отсюда. Ты что, обиделся на меня из-за Шейлы? Но это всего лишь моя работа, я делал то, что должен делать.

— Я никогда ни на кого не обижаюсь. И у меня тоже есть своя работа… — Ким начал выжимать курок.

— Подожди… — Рик торопливо вытянул ладонь, косясь на ствол. — Не делай этого. Ты не можешь убить меня дважды…

— Могу, Рик. Прости…

Ким выстрелил. Вздрогнув, Рик схватился за грудь и рухнул на пол. Подойдя ближе, Ким выстрелил ему в затылок.

Рик был мертв. Убедившись в этом, Ким спрятал пистолет в кобуру и вынул нож. Взяв Рика за правую ладонь, аккуратно надрезал кожу вокруг запястья, затем несколькими сильными движениями отделил кисть по суставу. Ему было очень неприятно это делать, но в этом был залог спасения Шейлы. Держа отрезанную кисть, Ким подождал, пока стечет кровь, потом положил нож и достал из кармана пластиковый пакет. Стараясь не вымазаться в крови, опустил в него кисть и сунул пакет во внутренний карман кителя. Подняв нож, вытер его о китель Рика и вернул в ножны, после чего быстро прошел к терминалу.

Стандартный текст уже был в памяти терминала, Киму осталось лишь внести данные Шейлы и указать время. Отпечатав лист, он достал из ящичка стола личную печать Рика и приложил ее к документу, затем взял ручку и расписался. Подпись получилась вполне похожей на настоящую. Вроде бы все… Еще раз окинув взглядом кабинет, Ким прошел к двери.

Выйдя из кабинета, он прикрыл за собой дверь, не торопясь прошел по длинному коридору к триста третьему кабинету. Под номером кабинета была привинчена табличка «Служба конвоя» — толкнув дверь, Ким вошел внутрь.

В кабинете сидели две миловидные девицы, блондинка и брюнетка. Первую, Тамару, Ким хорошо знал по прежней работе. Впрочем, вряд ли она могла его уз-

— Добрый день, барышни, — улыбнулся Ким, протянув сидевшей ближе к нему брюнетке отпечатанный в кабинете Рика листок. — Фельдман передал, — пояснил он.

— Я вас раньше у нас не видела, — сказала Тамара, с интересом глядя на Кима.

— Неудивительно, я здесь всего третий день, — улыбнулся Ким. — Как насчет чашечки кофе вечерком? Кстати, я Сергей.

Тамара засмеялась, ее подружка тоже улыбнулась — она уже просмотрела документ и теперь набирала на клавиатуре указание конвоирам.

— Может быть, — отсмеявшись, ответила Тамара. — Если не буду занята.

— Я на это надеюсь. В общем, я еще зайду до вечера, хорошо? — улыбнувшись и шутливо отдав честь, Ким вышел из кабинета.

Половина дела сделана — облегченно вздохнув, Ким прошел к лифту. Надо спешить, через двадцать минут конвой, выполняя ложный приказ, доставит Шейлу в подвал.

— Иду вниз, — тихо сказал он, давая понять Мирону и Савве, что первая часть операции прошла без осложнений. Нажал кнопку, через десяток секунд двери лифта открылись. В лифте о чем-то весело беседовали два офицера, на вошедшего Кима они не обратили внимания.

— Вам куда? — спросил Ким.

— Семьдесят третий…

— Мне ниже. — Ким набрал на панели номер 73.

На семьдесят третьем этаже офицеры вышли, оставшийся путь Ким проделал в одиночестве, чем был вполне доволен. Последний подвальный этаж — лифт остановился, но двери не открылись. Так и должно быть, доступ на этот уровень ограничен. Достав пакет с кистью Рика, Ким осторожно, чтобы не вымазаться, приложил побелевшую ладонь к окошку идентификатора. Мигнул индикатор, двери лифта открылись. И тут же Ким выхватил пистолет…

Подходивший к лифту человек так ничего и не понял. Получив плевок луча в грудь, он охнул и упал, выстрел в затылок довершил дело.

— Проклятье… — пробормотал Ким. Впрочем, случайная встреча не выбила его из колеи. Вскрыв универсальным ключом ближайшую дверь, Ким затащил туда незнакомца, рядом бросил пакет с ненужной ему уже кистью руки. Закрыв дверь, оглядел одежду — чистая, нигде ни пятнышка крови. Застегнув кобуру и поправив фуражку, спокойно пошел по коридору.

Здесь никогда не было много народа. Раньше этот этаж безраздельно принадлежал Голану, теперь им, вероятно, заправлял кто-то еще. Возможно, тот самый человек, которого Ким застрелил у лифта. Ким был готов убить всех, кто появится на его пути, но больше никого не встретил.

Вот и знакомый зал. Блестящий стол, столик для инструментов, кресло. В соседнем помещении тоже никого нет. Ким окинул взглядом осиротевшие механизмы Голана и вернулся к столу. Сев в кресло, закинул ногу на ногу и стал ждать.

Шейлу привезли через несколько минут. Ким услышал гудение грузового лифта, на всякий случай подобрал ноги под кресло, чтобы иметь возможность быстро вскочить. Когда двери лифта открылись и два конвоира вывели пленницу, Ким медленно встал, демонстративно зевнул и подошел к конвоирам.

— Привели? — спросил он. — Это хорошо… — Ким взял протянутую ему конвоиром ручку и расписался в планшете. — Свободны…

Конвоиры зашли в лифт, его двери закрывались нестерпимо медленно. Наконец загудел привод, лифт уполз вверх. Лишь после этого Ким позволил себе взглянуть на Шейлу.

— Ким… — на глазах у Шейлы выступили слезы. Пока с ними были конвоиры, она ничем не выдала того, что узнала Кима. — Господи, как ты здесь оказался?

— Успокойся. Я пришел за тобой… — Ким обнял девушку, провел рукой по ее волосам, посмотрел в глаза. Слава богу, с Шейлой за эти сутки ничего не случилось, лишь на правой щеке алела небольшая царапина. Ничего, это не страшно. — Пошли, нам надо спешить…

Ким повел Шейлу к лифту, надеясь на то, что выведет ее без особых проблем, благо дело было знакомое. На этот раз ему было даже легче, одежда Шейлы выглядела еще достаточно прилично. Никто ничего не заподозрит.

У лифта Шейла заметила пятнышко крови, однако ничего не сказала, и Ким был ей за это благодарен. Лифта внизу не было — кто-то его уже вызвал, пришлось ждать. Наконец послышалось гудение, лифт остановился. Двери не открылись, Ким быстро нажал большую красную кнопку, вспомнив, что с этого уровня двери открываются именно так.

Они зашли в лифт, Ким набрал номер верхнего этажа и взглянул на Шейлу.

— Улыбнись, — сказал он. — Кто-нибудь может войти.

— Да, Ким… — Шейла тряхнула волосами и улыбнулась.

— Вот так-то лучше…

К ним так никто и не подсел. Примерно на половине пути Ким велел Савве подогнать глайдер. Когда двери лифта наконец-то открылись, Ким подхватил Шейлу под руку и спокойно провел мимо охранника, весело рассказывая услышанный накануне анекдот. Глайдер уже ждал их, Савва распахнул дверь. Подождав, пока Шейла сядет в машину, Ким захлопнул дверь. Все, Шейла спасена. А у него еще есть дела…

— Давай! — Он взглянул на Савву, тот кивнул и быстро поднял машину. Ким успел разглядеть недоуменный взгляд Шейлы — девушка не ожидала, что он останется, — повернулся и снова прошел к лифту.

Спускаясь на сотый этаж, Ким думал о том, что теперь ему обязательно надо выжить. Хотя бы ради Шейлы. Если он не вернется, она никогда ему этого не простит.

— Иду к шефу, — сказал Ким, сообщая Мирону о своих действиях. — Дама летит домой. Крутись где-нибудь поблизости, действуй по моей команде. Но не раньше. Все, мой этаж…

Сотый. Выйдя из лифта, Ким пошел по коридору к переходной галерее. Обеденный перерыв уже давно кончился, повсюду сновали сотрудники Департамента. Добравшись до галереи, Ким прошел к башне Главного Корпуса, благо дорога была знакомой. Миновал двух охранников, свернул направо. Два десятка шагов, теперь налево, здесь тоже стоит охрана. Все правильно, в ста метрах отсюда кабинет Чалми…

На диване в приемной сидел какой-то офицер, очевидно, дожидаясь приема. Услышав шаги Кима, секретарша подняла голову.

— Марта, у меня срочное сообщение… — не дав секретарше опомниться, Ким открыл дверь кабинета и шагнул внутрь, на ходу вытаскивая пистолет.

У Чалми был посетитель, прокурор центрального округа. Ким имел представление об этой продажной сволочи, поэтому, закрыв за собой дверь, без лишних слов выстрелил ему в голову, прокурор дернулся и ткнулся лицом в стол. А вот выстрелить в Чалми Ким не успел, ощутив неожиданную опасность. Рывком ушел вниз. Вырвавшийся из-за занавеса в правой части кабинета сверкающий луч вспорол воздух у самой его макушки. Выстрелив навскидку в скрывавшегося за тканью противника, Ким рванулся вправо, затем выстрелил еще два раза.

Стало тихо. Чалми неподвижно сидел за столом, внимательно следя за Кимом и не делая каких-либо попыток к сопротивлению. Не выпуская Чалми из виду, Ким прошел к занавесу, рывком отдернул его.

На полу лежал человек. Мышцы его лица подергивались в агонии, из пробитого выстрелом правого глаза текла кровь. Ким узнал этого человека, именно с ним ему довелось драться тогда, четыре года назад, в доме у Шейлы. Он был хорошим бойцом… прицелившись, Ким оборвал мучения умирающего. Это все, что он мог для него сделать.

Теперь Ким понял назначение занавеса, отделявшего эту часть кабинета. Занавес был сделан из спецткани, пропускавшей свет только в одну сторону. Находясь за ним, личный телохранитель Чалми контролировал поведение посетителей, оставаясь невидимым для них. В случае опасности он мог стрелять прямо сквозь ткань. Раньше Ким считал, что занавес скрывает уголок для отдыха.

— На что ты надеешься, Ким? — подал голос Чалми. — Ты все равно проиграешь.

— Я уже победил. — Ким повернулся к Чалми. — Империи больше нет, мир стал более свободным. Теперь настало время заняться Департаментом.

— Моя смерть тебе ничего не даст. Мы могли бы договориться, — глядя на Кима, Чалми незаметно жал ногой спрятанную под ковром кнопку. — Я верну тебе Шейлу, сниму с тебя все обвинения. Ты станешь большим человеком, Ким…

Ким улыбнулся, от него не ускользнула хитрость Чалми с кнопкой. Выходит, старый лис все еще хочет жить. Не пройдет и нескольких минут, как здесь будет полно штурмовиков.

— Шейла уже в безопасности, — сказал Ким. — И можете не звать подмогу, вам это не поможет.

— Я прожил долгую жизнь и не боюсь смерти, — ответил Чалми, глядя Киму в глаза. — Но прежде, чем ты убьешь меня, прочитай вот это… — Чалми демонстративно медленно открыл ящичек стола, вынул из него черную папку и протянул ее Киму. — Это секретное соглашение между мной и правителями крупнейших планет, оно подписано три дня назад. Прочитай его, и ты поймешь, как сильно ты ошибался. Мы не враги, Ким. Мы могли бы работать вместе.

В принципе, у него еще было немного времени. Ким сознавал, что Чалми мог блефовать, поэтому к столу подошел очень осторожно. И это себя оправдало — в тот момент, когда Ким коснулся папки, пол под ним неожиданно провалился.

Механизм люка сработал безукоризненно, однако Для дарга это все равно было слишком медленно. В таких ситуациях тело реагирует само — когда створки люка распахнулись, Ким уже стоял в метре от зияющего провала.

— Ты все равно не выйдешь отсюда живым! — прохрипел Чалми, осознав, что его хитрость не удалась. Вцепившись в край стола, он с ненавистью смотрел на Кима, губы генерала побелели. — Этаж уже блокирован, все выходы перекрыты! Только я могу спасти тебя! Я, и никто иной!

— Вы ошибаетесь, генерал. Я уйду отсюда так же просто, как пришел. Мирон, действуй!

Глаза Чалми блеснули. Ага, потянулся к открытому ящичку стола. Все ясно, у него там оружие. Что ж, его право…

— Помните, я просил вас о своей отставке? — спросил Ким, глядя на окно и краем глаза контролируя действия Чалми. — Вам надо было тогда меня отпустить.

— Мы и сейчас могли бы найти общий язык. — Чалми медленно запустил руку в стол. — При желании можно решить любые вопросы, даже самые сложные. Компромисс всегда возможен… — Чалми вскинул руку, в то же мгновение во лбу у него появилась аккуратная черная дырочка, к потолку скользнула струйка дыма.

— Я так не думаю, — ответил Ким, опуская пистолет. Несколько секунд он смотрел на осевшего в кресле Чалми, затем отошел за косяк, увидев показавшийся за окном глайдер. — Давай, Мирон, я укрылся…

Гулко застучал пулемет, крупнокалиберные пули с треском дырявили бронированное стекло, прошивая заодно и внутренние тонкие стены. За дверью послышались крики, кто-то грузно упал на пол.

— Достаточно…

Мирон перестал стрелять. Подойдя к изуродованному стеклу, Ким выбил его двумя ударами ноги. Мирон тут же подвел глайдер, дверь машины была открыта. Ким быстро забрался в салон.

— Кинь им вот это! — Мирон передал Киму тяжелую термитную мину. — Разнесем этот крысятник к чертовой матери!

— Нет. — Ким помотал головой и положил мину на заднее сиденье. — Не стоит. Уходим.

— Как хочешь… — Мирон пожал плечами, глайдер отвалил от стены и начал стремительно набирать скорость. — Хотя было бы здорово…

— Погибнет слишком много людей, — ответил Ким, видя, что Мирон раздосадован его отказом. — Не нужно лишних смертей. К тому же тебе еще с этими людьми работать.

Мирон быстро посмотрел на Кима. Тот засмеялся.

— Моррис станет руководителем Департамента, — пояснил Ким. — А ты — его заместителем. Когда придет время, сам займешь его место. Только подумай, сколько всего хорошего ты сможешь сделать!

— Но я же в розыске! — возразил Мирон.

— Не переживай, Себастьян тебя амнистирует. Еще и орден даст. Скажет, что ты выполнял особое задание… — Ким снова засмеялся, чувствуя упоение от того, что его безумная авантюра удалась.

— Не знаю, — было видно, что Мирон ошеломлен. — Какой из меня управленец. Я офицер.

— Руководитель Департамента прежде всего должен быть офицером и уже потом управленцем, — не согласился Ким. — Ты справишься, вот увидишь.

— А ты? — встрепенулся Мирон.

— А я отойду в сторону, — ответил Ким. — То, что от меня требовалось, я сделал. Моя война окончена.

В Золотом Храме царила тишина. Казалось, Храм пуст, и лишь приглядевшись, можно было различить сидевшего перед изваянием Ширы человека. Человек был уже очень стар, однако в чертах его лица чувствовалась сила.

Шли часы, человек все так же сидел, уставившись отсутствующим взглядом в переплетение камня и золота. Наконец лицо его дрогнуло, он услышал тихие мягкие шаги. Но прошло еще не меньше получаса, прежде чем он обернулся.

— Простите, Наставник, — вошедшая в зал девушка слегка поклонилась. — Я не хотела вас тревожить.

— Сядь… — взглянув на Дорис, Айкутма коснулся пола рядом с собой. Девушка подошла и послушно заняла указанное место. — Я слушаю тебя…

— Вы были правы, Наставник. Он справился. Департаментом управляют его люди, скоро будет сделано заявление о переименовании Департамента в Службу Общественной Безопасности. Структура Департамента меняется уже сейчас.

— Это хорошо… — Губы Айкутмы дрогнули в улыбке. — Я знал, что он сможет, хотя дарг из него получился неважный. В нем еще слишком много от человека.

— Это плохо?

— Для кого как. Киму это пошло на пользу. Где он сейчас?

— На Грации. Купил с женой дом на берегу моря, у них родился ребенок. Скоро будет еще один.

— Жаль. Семья портит дарга.

— Вы все еще хотите снова привлечь его к работе? — Дорис внимательно посмотрела на собеседника.

— Если это потребуется. Он дарг, а у дарга нет собственной судьбы.

Девушка нахмурилась. Несколько минут она молчала, потом снова взглянула на старика.

— Отпустите его, Наставник, — попросила она. — Зачем он вам?

— У него талант к некоторым вещам. Ему предстоит узнать тайные стороны нашего учения. Тогда он станет богом.

— Наставник, ему это не нужно. Он счастлив тем, что имеет. Отпустите его, он заслужил покой.

— Разве я держу его? — улыбнулся Айкутма.

— Держите. Вы захотели, чтобы я пришла к вам, и я здесь. Я чувствую ваш зов и не могу ему противиться. Ким тоже не сможет. Именно поэтому я прощу: отпустите его. Он другой, он не такой, как мы. И он сполна заплатил за свое счастье…

Девушка замолчала. Айкутма внимательно посмотрел на нее и снова улыбнулся.

— Ты плачешь, — сказал он. — Это на тебя не похоже.

Дорис не ответила, ее полные слез глаза были прикованы к Шире.

— Ты любишь его? — тихо спросил Айкутма.

— Да…

— Он знает об этом?

— Нет. — Дорис мотнула головой. — Он не видел меня с тех пор, как улетел отсюда. Да я и не скажу ему.

— Почему?

— Он счастлив и без меня.

Айкутма вздохнул.

— Понимаю… Прости, Дорис, но я не смогу выполнить твою просьбу. — Старик улыбнулся, увидев, как гневно блеснули глаза девушки. — Но я обещаю, что не буду его звать. Он свободен — до тех пор, пока сам этого хочет. И если когда-нибудь он вернется, чтобы продолжить обучение, это будет его выбор.

— Спасибо, Наставник… Спасибо…

— Не благодари. Самое главное в этой жизни — быть собой, несмотря ни на что. Киму это удалось. А теперь иди. Мне о многом надо подумать.

— Да, Наставник… — Дорис поднялась и медленно удалялась, осторожно ступая по каменному полу.

Снова стало тихо. Сплеталось с чернотой камня золото, скрытые светильники наполняли Храм мягким теплым светом. Айкутма сидел, отрешенно глядя на Ширу. Его губы улыбались.