Глава 3. Метаконтакт

Он стоял на вершине какой-то высокой башни, свитой из древесных стволов, и смотрел на бескрайнее пространство сумеречного леса, уходящего во тьму неизвестных космических далей, в беззвёздную бесконечность чужого мира. Он смотрел на лес, а лес смотрел на него, как войско на командира – не шелохнувшись, в торжественной тишине, ожидая приказа.

Самое интересное, что гигантские деревья, окружавшие башню, и в самом деле походили на воинов в латах, несмотря на форму стволов и обилие ветвей, и Максим отметил это уголком сознания.

Внезапно строй деревянных «воинов» колыхнулся, передние шеренги псевдососен раздвинулись, и к башне вышел великан, в котором Максим с удивлением узнал исполинский псевдодуб, с которым он встретился в первый свой день падения на лес. На сей раз «дуб» походил на могучего предводителя тридцати трёх богатырей из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила», разве что без островерхого шлема и меча. Но образ седого богатыря всплыл в голове майора не зря: этот исполин тоже являлся командиром, только войско его было намного больше отряда из пушкинской сказки.

– Человек! – прогудел он, слепо глядя на Максима средоточием ветвей-глаз. – Мы избрали тебя выполнить миссию – очистить наш мир от завоевателей, уничтожающих наш дом! Мы дадим тебе всё, чем владеем сами, откроем тайны прошлого, дадим доступ к ресурсам и разрешим делать на наших землях всё, что ты пожелаешь! Согласен ли ты повести нас в бой?!

Максим проглотил ком в горле, выпрямился, понимая, что его ответ может стать приговором ему и всем, кто остался с ним.

– Я… согласен! Но мне нужны помощники.

– Твои соотечественники?

– В первую очередь.

– Мы не возражаем. Хотя не все твои соотечественники относятся к нам так же, как ты.

– Это исправимо. По лесу где-то могут бродить бойцы моей группы – трое, поможете их найти?

– Вне всяких сомнений. Нарисуйте их образы, и мы определим их местонахождение. Чёрный человек из числа наших обидчиков тоже с вами?

– Нет, он враг не только вам, но есть шанс изменить его поведение, поэтому я его отпустил.

– Он продолжает охоту на подвижных помощников нашей системы обслуживания, продолжает убивать и движется к ареалу нашего врага.

Максим невольно поёжился. Отпуская вожака боевиков СОА, он надеялся, что тот вникнет в ситуацию и начнёт жить по-новому. Однако надеждам майора, похоже, не суждено было сбыться. Русская пословица – горбатого только могила исправит – точно отражала суть вещей.

– Я проконтролирую его планы.

– Благодарим за понимание и… – Великан не договорил.

Впрочем, речью его общение с Максимом назвать было нельзя, скорее невербальным мысленным внушением, так как ни рта, ни лица в общепринятом смысле «мегадуб» не имел. Но Максим вполне понимал собеседника.

Внезапно в тёмном небе возникла туча, и на лес, на дуб-великан, на башню (которая оказалась скелетом высохшего дерева-гиганта) обрушился ливень из огромных насекомых!

Это были восьмилапые и четырёхкрылые псевдошмели!

Максим отшатнулся от их струи, спикировавшей на него, сорвался с башни… и проснулся, осознавая, что находится в шалаше, один, на мягкой подстилке из приятно пахнущих трав и «тростника», а в щели накидного полога из того же «тростника» в шалаш просачивается утренняя светлень.

Снаружи было тихо: переселенцы в мир леса ещё спали, утомлённые после вчерашней суеты. Так как связь с земным миром могла быть осуществлена только над бывшим лагерем боевиков, решили далеко от него не уходить, выбрали лесок неподалёку от полуострова, напомнивший родной смешанный лес где-нибудь под Брянском: в опоясывающем болотце растительном кольце росли «берёзы» и «ивы», «тополя» и «лиственницы», «сосны», «ели» и «клёны».

Правда, болотце с леском и здесь окружали многоходульные «мангры», которых Костя-ботаник назвал плантоидами, древесными роботами-защитниками, но и к ним «попаданцы» в мир леса уже начали привыкать. Вероятнее всего, Костя был прав в определении функций этих растительных экзотов: они действительно выполняли роль защитников основного населения леса, состоящего из гигантских «секвой», «фикусов», «баньянов» и «пальм». Лес отгородился ими от множества небольших болот, образовавшихся, вероятно, вокруг воронок, оставшихся, в свою очередь, от бомбардировок неких налётчиков в стародавние времена, когда в этих краях шла война, закончившаяся тысячи, а то и десятки тысяч лет назад.

Идею подал тот же Костя, вспомнивший, что в российской Сибири тоже полно небольших озёр и болот, оставшихся после битв древних предков человечества, описанных в индийских хрониках «Махабхараты». Вполне было допустимо, что и в этом мире, заросшем великаньим лесом, тоже когда-то шла война. Максим даже хотел «поговорить» с лесом на эту тему, расспросить об истории возникновения жизни, но всё время мешали какие-нибудь неотложные дела. Теперь же, пережив новый сон, причём, скорее всего, наведённый, превратившийся в метаконтакт с лесом (повезло, что нервная система реагирует на пси-излучение местной фауны), Максим твёрдо решил в ближайшее время возобновить попытки установить с Заповедником (так он назвал лес) настоящий продуктивный контакт.

Костя нашёлся тотчас же, как только улетел вертолёт с членами экспедиции ЮНЕСКО. Из его сбивчивых объяснений можно было понять лишь одно: он не хотел возвращаться в родные пенаты, не изучив жизнь небывалого по масштабам леса. Набранного материала не хватало для диссертации (подтекст заявлений ботаника говорил именно об этом), и упустить шанс стать первым «лесным инопланетным академиком» он не хотел.

Разозлённый поведением парня, Редошкин (сержант невзлюбил его с первого взгляда) буквально приволок его за шиворот через полчаса после исчезновения вертолёта и швырнул под ноги вскрикнувшей Вероники со словами:

– Убить мало! Прятался в кустах у реки!

– Ничего я не прятался! – возмущённо огрызнулся молодой человек. – Я изучал водоросли!

– Исследователь! – фыркнул Редошкин. – А то, что тебя ждали, ежеминутно рискуя, не аргумент?!

– Не кипятись, Жора, – успокоил сержанта Максим (не раз впоследствии пожалев об этом), – оставь его, у парня проблемы с детскими комплексами свободолюбия. Теперь уже поздно устраивать ему порку, да и ботаник нам пригодится – будет испытывать дары местной природы на предмет их съедобности.

– Вот! – мгновенно ожил Костя, вскакивая на ноги. – Без меня вам крышка!

Вероника засмеялась.

Редошкин красноречиво развёл руками.

На том разбор полётов и закончился.

Глянув на часы – утро по местным параметрам отличалось от земного тем, что солнце здесь не вставало из-за горизонта, а возвращалось из кругосветного плавания, и суточный цикл был на полтора часа длиннее (пришлось каждый раз корректировать ход часов), – Максим бесшумно выбрался из шалаша, привычно настраиваясь на дневной ритм движения и контроля обстановки. Но кругом стояла тишина. Лес молчал, птицы не пели, потому что их не было, а спутники майора спали каждый в своём шалаше, вместе с другими образовав квадрат со стороной в пять метров.

Организация быта заняла двое суток.

Лагерь разбили в двадцати шагах от озерца в центре котловины, в окружении округлых «ив» и «ракит», за которыми начинался лес повыше: над «ивами» возвышались белоствольные, с чёрной рябью «берёзы» и голубоватые, высокие, до полусотни метров, «сосны».

Селиться у края болота не испугались: ни комаров, ни других кусачих насекомых в этом лесу не существовало.

После определения места поселения за пару часов собрали шалаши под руководством Редошкина. Костю тоже заставили обзавестись жильём, не обращая внимания на его нежелание трудиться на благо колонии.

Самым трудным делом оказалось оборудование туалета. Пришлось копать довольно глубокую яму на краю леска, в тридцати метрах от лагеря, застилать её досками, вырубленными из корней «вёсельного дерева», и сооружать нечто вроде кабинки. Однако справились и с этим.

Установили дневное наблюдение за воздушной зоной над лагерем боевиков – парами и поодиночке (Максим с Редошкиным), чтобы не пропустить появление вертолёта с «большой земли». Правда, на пятые сутки терпение лопнуло не только у Кости, но и у остальных переселенцев, так как вертолёт не появлялся, а поиски зоны «портала» на аэробайке ничего не дали. То ли она была доступна только с определённого направления, то ли вообще исчезла.

У Вероники родилась отличная идея выложить камнями на берегу реки транспарант для вертолётчиков, если он появится, и переселенцы с энтузиазмом взялись за дело, выложив фразу: «Мы рядом. Сбросьте послание, когда вас ждать».

Трудились долго, так как пришлось собирать камни по берегу реки – в самом лесу они практически не попадались, зато потом с удовлетворением изучили свою работу, поднявшись на высоту двести метров: надпись была видна с воздуха хорошо.

На следующий день «гражданские» – Вероника и Костя – начали походы в лес в поисках пищи. Набрали грибов, ягод, Костя обнаружил дерево с плодами, напоминающими по форме болгарский перец, которые по вкусу действительно напоминали перец, правда горький. Он же первым попробовал синего цвета кубышки, обрадованно заявив, что они съедобны.

Заинтригованный Редошкин откусил острую верхушку плода, но тут же выплюнул со словами:

– Чёрт! Жжётся как крапива! Ешьте сами, я вам не капсикофаг.

Заговорили о рыбалке.

– Хорошо бы рыбки наловить, – заметил Редошкин. – Грибы приедятся быстро.

– Рыбы здесь нет, – сказал Максим. – Я не видел ни мальков, ни головастиков, не говоря уже о крупных экземплярах.

– Может, она прячется?

– От кого? Медведей в этом лесу не видно, рыбаков тоже, прятаться не от кого.

– Ботаник, в чём дело? Почему здесь рыба не водится?

– Я именно ботаник, а не биолог, – огрызнулся Костя, с удовольствием поглощая «перец». – Может, она не водится только в этой реке.

– Почему? Вода отравлена?

– Мы все пили воду из реки и не отравились, – возразила Вероника.

– Поищем в других водоёмах, – пообещал Максим. – Мы сверху пролетали и над реками, и над озёрами. А пока довольствуйтесь тем, что есть.

– Тут другая проблема намечается, – сказал Редошкин. – Моя зажигалка практически перестала фурычить. Что будем делать, когда газ совсем кончится?

– Будем добывать огонь как неандертальцы, – развеселился Костя.

– Может, так и придётся делать, – остудил его веселье Максим. – Будете бродить по лесу, ищите выходы кремня или другого камня.

Пока «гражданские» ходили по грибы, Максим с Редошкиным вскрыли контейнеры, сброшенные с вертолёта, и обнаружили ПЗРК «Вербу» и переносной противотанковый ракетный комплекс «Крюк» с запасом ракет – по две на каждый ствол.

– Живём! – обрадовался сержант. – Можно будет отлично перекрыть периметр в окнах уязвимости! Жаль ракет мало.

– Остынь, – хмыкнул Максим, тем не менее обрадованный не меньше Редошкина. – Воевать с нами некому.

– А вдруг к нам свалится какая-нибудь сволочная артель наподобие негритосов? Если нас сюда затащило, почему не может затащить кого-то ещё?

Слова сержанта заставили Максима задуматься. Он вдруг подумал о чёрном лесе. Вполне можно было допустить, что и лес этот попал в Заповедник тем же путём, что и попаданцы с Земли. С этой точки зрения действительно стоило позаботиться о защите лагеря, чтобы расслабившихся землян нельзя было застать врасплох.

В двух других контейнерах лежали разобранные беспилотники «Ворон» с электрическими движками. Ресурс их аккумуляторов позволял дронам держаться в воздухе всего около шести часов, но и эти небольшие аппараты серьёзно усиливали возможности защиты колонии.

Для оружия и дронов соорудили отдельный шалаш-склад в кустах, недалеко от шалаша командира группы – Максима. Он мог в любой момент воспользоваться им, хотя свой «шёпот смерти» – снайперскую винтовку «Lobaev Arms» – держал под рукой, в своём шалаше.

Точно так же не расставался со своим М4 Редошкин, привычно таская его на плече, куда бы он ни собирался.

От «хамелеонов» пришлось отказаться. Их шлемные рации по-прежнему не работали, выдавая тихий шелест местного эфира, а питающие электронные системы комбинезонов аккумуляторы почти разрядились, отчего маскер-системы начали глючить и преимущества боевых костюмов серьёзно упали. Таскать их на себе не имело смысла.

Переоделись в инопланетные наряды, обнаруженные в яйцевидной ракете неведомых «торговцев космоса», и теперь отряд землян щеголял в костюмах весёлых расцветок, со стороны напоминая группу бродячих актёров, что веселило Костю и расстраивало Редошкина. Впрочем, на его ворчание никто не обращал внимания, и сержант перестал в конце концов жаловаться на слишком просторную одёжку.

Слетали к ракете, уничтоженной залпом НУР американского вертолёта, сбитого впоследствии Максимом. Нашли несколько уцелевших настенных ячеек кормового отсека ракеты, в которых оказались знакомые «фаустпатроны».

Редошкин снова обрадовался, оценив возможности инопланетных гранатомётов, стреляющих каким-то электрическим либо силовым полем. Во время стычек с африканскими боевиками СОА эти невзрачные «мётлы» показали себя мощным оружием, оставляя от противника только неглубокие вдавленности в почве: каждый выстрел буквально раскатывал попадавшие под удар предметы и объекты, в том числе и человеческие тела, в тонкий молекулярный слой, как дорожный каток раскатывает асфальт.

– Надёжная штучка! – повертел в руках «фаустпатрон» Редошкин. – Отвезём домой, спецы её раскрутят, и пиндосы сдохнут от зависти. Как ты думаешь, медальки за это мы заслужим?

– Не о том мечтаешь, – укоризненно качнул головой Максим. – Знаешь, о чём говорит наличие такого оружия в инопланетном звездолёте?

– О чём?

– О том, что не только на Земле идут войны, но и где-то в космосе, на других планетах, в других галактиках и даже в других вселенных.

Редошкин поскрёб в затылке.

– Я об этом не подумал. Интересно, кому везли эти «фаустпатроны» владельцы ракеты?

– Кому-то они были нужны, пока продавцов не вывернуло в наш Заповедник.

– Как ты думаешь, они выжили?

– Вряд ли, иначе вернулись бы к ракете. Может, мы ещё встретим их скелеты в лесу.

– Почему скелеты? Здесь же можно прокормиться.

– Они могли умереть и от старости – ракета лежит здесь много лет.

После обследования остатков яйца оба посетили лагерь боевиков, собрали их оружие и обследовали катер, в трюме которого обнаружились два ящика с патронами для пулемёта и снарядами для автоматической двадцатимиллиметровой пушки. Но больше обрадовала находка двух бочек с соляркой – топливом для двигателей катера. Если пулемёт и пушку нельзя было демонтировать и перевезти в другое место, так как для стрельбы из них нужен был модуль дистанционного управления, расположенный в рубке катера, то солярку можно было отливать в канистры и пользоваться ею при необходимости, хотя идея – для чего нужна солярка в условиях заповедного леса – в голову ни Максиму, ни Редошкину не пришла.

Поиски уцелевших бойцов группы – старшего лейтенанта Леонида Верника (операционная кличка Вера), лейтенанта Мирона Мирадзе (Мир), лейтенанта Иосифа Матевосяна (Софа), старшего сержанта Жени Чубченко (Чуб) – так ничем и закончились. Не помогли и запущенные дроны, обследовавшие лес в радиусе двадцати километров. По мысли расстроенного Редошкина ребят разбросало так далеко друг от друга и от лагеря боевиков, что они не слышали стрельбы во время разборок с боевиками, иначе наверняка стянулись бы к этому району. А так как появился только один Корзоев, не уберёгшийся от гибели, остальные в настоящее время бродили где-то за пределами обследованной лесной зоны.

Если только они уцелели, невесело подумал Максим, не высказывая своих опасений вслух.

– Продолжим поиски, – сказал он.

– Продолжим, – подтянулся Редошкин.

Но до сих пор никаких следов пребывания сослуживцев они не нашли.

Максим выбрался из шалаша.

Воздух в лесу был прохладен и свеж, наполненный знакомыми и незнакомыми, но приятными ароматами. Хотелось пить его как воду и думать только о хорошем. Не давал покоя только утренний сон, полный тревог и угроз. Лес продолжал внушать человеку свои страхи, и отмахнуться от них было нельзя.

Максим обошёл шалаши, прислушиваясь к долетавшим изнутри звукам, но ничего не услышал. Все жители небольшой земной колонии спали бесшумно, даже Костя.

Тогда он спустился к воде, умылся, в очередной раз удивляясь чистоте болотной воды, начал готовить костёр, чтобы сварганить нехитрый завтрак: грибную икру (недоеденную вечером) и компот из ягод.

Как оказалось, все ягоды Заповедника были насыщены эндорфинами (по заявлению Кости) и вызывали у потребителей эйфорический эффект сродни действию морфина, после чего у человека возникало яркое удовольствие от жизни. Их хотелось есть беспрерывно, и Максим в конце концов запретил всем слишком часто наведываться в ближайшие ягодники с «малиной» и «земляникой».

В одном из шалашей, полог которого был украшен гирляндой золотистых коробочек – плодов какого-то растения (как ни странно, об этом позаботился Костя), зашуршало, полог откинулся, и к разгоревшемуся костру вышла Вероника с заспанным лицом. Потянулась, выгнулась дугой, сцепив руки перед собой, отчего её грудь приятных очертаний и размеров туго натянула футболку.

– Доброе утро.

Максим замер на несколько мгновений, вбирая тёплый образ девушки в уголок памяти, где она безраздельно властвовала.

– Доброе. Как спалось?

– Отлично! Как дома на даче, даже спокойней. А тебе?

Он присел на корточки, подкладывая в костёр «полешки».

– В принципе, тоже нормально. Пару раз вставал – ещё не привык к такой тишине. Сон видел. По сути, он меня и разбудил.

Вероника перестала тянуться, подошла ближе.

– Сон? Хороший или плохой?

– Скорее тревожный, нежели плохой.

– Расскажешь?

– Лес предстал в виде войска, а его предводитель – гигантский дуб, похожий на воспетого Пушкиным богатыря, – предложил мне возглавить войско.

– Правда? Это так романтично!

Максим вспомнил атаку псевдошмелей, но говорить об этом не стал. Поднялся на ноги, и их лица оказались напротив друг друга. Наступило хрупкое молчание. Потом она потянулась к нему с непривычно ждущим выражением глаз, и он, не раздумывая, притянул девушку к себе и поцеловал.

Она ответила. И миг счастья затмил собой все прошлые переживания, опасения, страхи и надежды.

В уме всплыла строчка из чьего-то стихотворения: судьба дарует поцелуй…

Так оно и было на самом деле, хотя не поцелуи характеризовали их влечение друг к другу, усилившееся в последние дни, а взаимный интерес, вспыхнувший при первой же встрече. Но суть состояния Максима от этого не изменилась: близость красивой девчонки-археологини манила и радовала, и эту близость можно было действительно выразить словами – поцелуй судьбы!

– Пусти… а то увидят…

Огромным усилием воли он расцепил руки.

Вероника освободилась, залилась краской под его взглядом (господи, неужели ещё есть на Руси такие искренние девчонки?!), облизала ставшие пунцовыми губы.

– Пойду умоюсь.

Он кивнул, не желая ранить словами оставшееся послевкусие поцелуя.

Вероника направилась к озерцу.

Из шалаша справа выбрался Редошкин, протирая глаза кулаками.

– Что за шум, а драки нет? Ох, я и разоспался! А ты уже на ногах?

Ответить Максим не успел: из-за кустов послышался тихий вскрик девушки.

Оба отреагировали в режиме боя: Редошкин нырнул в шалаш, выпрыгивая обратно с карабином, Максим выдернул нож, торчащий из полена, – и оба метнулись к водному окошку болотца.

Вероника стояла, сжавшись, прикрыв голову руками, в низинке за пучком «тростника», а над ней кружил, издавая тихое зудящее стаккато, гигантский псевдошмель!

Редошкин вскинул карабин, но Максим опередил сержанта: нож со свистом распорол воздух и рассёк насекомое размером с кулак надвое. Половинки шмеля упали на голову девушки, и она отскочила, попадая в объятия майора.

– Твою дивизию! – выговорил Редошкин, опуская ствол М4 и высматривая, нет ли поблизости ещё шмелей.

– Он… напал, – дрожащим голосом произнесла Вероника.

– Не укусил?!

– Н-нет…

– Первый раз такого зверя вижу, командир! – сказал Редошкин. – Встречал пчёл, муравьёв, тоже кстати немаленьких, но такую громадину вижу впервые! Откуда он здесь нарисовался?

– Из чёрного леса. – Максим погладил пальцами щёку девушки, отпустил. – Кажется, нас обнаружили. Это разведчик.

– Кто?! – изумился Редошкин.

Максим не ответил, обдумывая родившуюся идею навестить чёрный лес, с которым воевал лес Заповедника. Пора было заняться вторжением иного плана, о котором лес намекал уже не первый раз.

Загрузка...