Врата рая

ДВАДЦАТЬ

Шайлер

Корделия Ван Ален был знатоком мировых гранд отелей, и Шайлер знала, что она одобрит Каса — дель — Мар. У отеля на краю Тихого океана был панорамный вид береговой линии и Пирса Санта — Моники. Оливер выбрал отель по близости к Лос — Анджелескому превосходному бару. Он заказал им отдельные комнаты в пентхаусе. Они были в комнате Шайлер, по дороге остновившись в Нью — Йорке. Остатки последнего банкета беспорядочно разбросались по комнате — серебряные блюда с креветками и салатом, пустые зеленые бутылкаи газированной воды.

— Ты живешь один раз. — Оливер улыбнулся и восхитился представлением.

— Нет, если ты — вампир, — напомнила ему Шайлер.

— Новый пункт, — согласился он. — Теперь, мы будем плавать в бассейне и наслаждаться пейзажем, или мы должны начать работать?

— Прямо сейчас я немного мечтаю о расслаблении. Если мой папа жив, я хочу видеть его, как только смогу. Давай начнем, — сказала она.

— Превосходно. Оливер вынул свой ноутбук и начал искать. — Давай посмотрим… на веб — сайте Бенедикс Корп почти нет информации о совете директоров или чиновниках, потому, мы не знаем кто это. Проверять Стивена Чейза в ЛА придётся приблизительно миллион списков… Это будет мучительно.

— Ищи Бендикса или Бена Чейза — я не думаю, что он всегда был Стивеном, по крайней мере, не тогда, когда был моложе.

Оливер проверил снова.

— Ничего по Бендиксу. Миллион по Бену. Мы должны попробовать что — то другое.

Шайлер смотрела через его плечо на экран.

— Есть ли какие — либо статьи о семье? Возможно они не врайоне ЛА?

Оливер просматривал новостные статьи о семье Чейза.

— Если смотреть на перекрестную ссылку Бендикс Корпарейшен, — бормотал он. — Что — то есть — благотворительная акция, спонсируемая семьей Чейза. В Малибу. Никаких имен или фото, но все же.

— Это хорошо, — сказала Шайлер. — Мы можем поискать номера телефонов в Малибу — возможно их будет не так много в других местах.

Стивен, Бендикс, Бен. Оливер неистово напечатал.

— Никакого Бендикса, это было бы слишком легко. Никакого Бена или Стивена, любой — нашел только С. Чейза. Что думаешь?

— Стоит того, чтобы попытаться. Шайлер вынула сотовый телефон и набрал номер.

Глубокий мужской голос ответил.

— Добрый день, чем могу быть полезен. С кем я говорю?

Шайлер поняла, что это дворецкий — Это — Шайлер Ван Ален. Действительно ли это дом Стивена Чейза?

Пауза.

— Это дом г — жи Чейз, его вдовы.

— Вдова? — Вокликнула Шайлер.

— Я могу спросить, зачем вы звоните? — Спросил дворецкий, становясь немного подозрительным.

— Я, мм… дочь Стивена Чейза.

Человек закашлял.

— Я боюсь, что это невозможно, — ответил он. — Действительно ли вы уверены, что вам нужен Стивен Рональд Чейз?

Стивен Рональд Чейз. Ее дед по отцовской линии. Ее сердечный ритм увеличился. Это было домом ее бабушки.

— Меня зовут Шайлер Ван Ален, я ищу его сына, Стивена Бендикса Чейза. Бен — мой отец, — сказала она спокойно.

Была намного более длинная пауза.

— Я передам сообщение г — же Чейз, мисс Ван Ален. что мне сказать ей, куда потом позвонить?

Шайлер дала ему номер комнаты в Каса — дель — Мар и повесила трубку.

— Что произошло? — Спросил Оливер.

Она рассказала ему. Шайлер смогла только переварить услышанное, прежде, чем телефон зазвонил. Это был дворецкий, перезванивающий с инструкциями. Шайлер благодарила его прежде чем повесила трубку.

— Итак, очевидно моя бабушка хочет встретить нас завтра. Она находится в Малибу, не слишком далеко.

— Нас? Я думаю, что он просто имел в виду тебя, малышка.

— Олли! Я не хочу быть одна, — сказала Шайлер.

— Если все будет гладко, то ты не будешь одна. ты будешь с семьей, — сказал он твердо. — Я уверен, что твоя бабушка не захоче видеть кого — либо еще. Мы обсудим это потом, за коктейлям.

Шайлер задалась вопросом, должна ли она быть обеспокоена, что Оливер, казалось, был немного слишком беззаботен, добиваясь, того, что больше стал походить на Кингсли, чем пытался спасти вампиров. Зал в Каса — дель — Мар смотрел на океан, бармены были внимательными миксолоджистами, они составляли особые напитки для каждого из них. У Шайлер был горьковато — сладкий (как она думала) микс из цветков апельсина и чего — то, что она не могла определить, может Пиммс[9]? Оливер пил мартини, сделанное с абсентом.

— Предупреди меня, если ты начнешь галлюцинировать, — сказала Шайлер.

— Закуска снимет эффект, — ответил Оливер и заказал устриц и суши.

— Теперь, ты обеспокоена встречей? Разве это не то, что ты всегда хотела?

— Конечно, — сказала Шайлер. — Но я знаю так мало о них, и я не думаю, что они знают что — либо вообще обо мне. Я имею в виду, тот дворецкий действительно не казался удивленным, что могла бы быть некоторая секретная внучка, бродящая вокруг. Что, если моя бабушка не хочет иметь какое — либо отношение ко мне? Разве ты не думаешь, это странно, что она согласилась встретиться с незнакомцем с улицы? И что, если эта поездка, окажится, бессмысленна? Мы можем тратить впустую бесценное время здесь.

— Или если мы найдем то, что ты искала всю свою жизнь? — Спросил Оливер.

— Что ты имеешь в виду? Мы должны найти здесь Святой Грааль, не так ли? Кровь Отца.

— Это то, в чем мы нуждаемся или вампиры нуждаются, — сказал он.

— Но это не та же самая вещь, которую ты искала.

— О чем ты говоришь? — Спросила с раздрожением Шайлер. Она указала, что ее коктейл кончается — Прекрати быть настолько загадочным.

— Давай сделаем шаг назад, — сказал он. — Большую части своей жизни ты зналиа только свою мать, как овоща на больничной койке. Тебе сказали, что твой отец мертв. Единственный член семьи, как ты думала, была твоя бабушка, но её теперь нет, как и твоего деда, которого ты сама же и нашла. Но семья твоего отца — твоя семья тоже. Твой человеческий род. Я могу вообразить, почему это было бы страшной вещью думать об этом. Но это могло также быть удивительным.

— Удивительным?

— Почему ты предполагаешь, что они были бы так скептически настроены? Почему бы не принять, что они принят тебя с распростертыми обьятиями, взволнованные, что они хотели найти тебя? Как ты почувствуешь

9. Pimm's — марка алкогольных напитков, производится компанией Diageo. себя, если узнаешь, что твой отец жив? Восторженно?

— Я раньше так думала, — сказала Шайлер. — Я продолжала надеяться… Но что, если я неправа? Что, если он ужасен? Корделия всегда говорила, что он сделал что — то ужасное. Она всегда говорила мне прекращать думать о нем, что он не был достоин моей матери.

Оливер корчился на своем стуле.

— Она, вероятно, просто подразумевала, что он не был достоин ее, потому что он был человеком.

Шайлер кивнула.

— Все может быть.

— Корделия не была большой поклонницей отношений, но ты действительно думаешь, что твоя мать сблизилась бы с плохим парнем? — Мягко спросил Оливер. — Аллегра бросила все ради него. Он, должно быть, особенный.

— Возможно, — неохотно признала Шайлер. Она всегда любила своего отца, как она предполагала, что любила его из — за того, кем он был.

Но она никогда не знала его. Корделия никогда не говорила о нем, и все детство Шайлер Аллегра была в коме. Но, когда она проснулась, все, о чем она заботилась, было Наследием Ван Аленов. Не было времени, чтобы сказать ее дочери что — либо еще. Кроме того, когда она действительно нуждалась в ней, Шайлер поняла — ее мать появилась, тогда, когда Шайлер была между желанием следовать за свои сердцем с Джеком или остаться с Оливером. Ты не можешь быть с кем — то просто, потому что ты не хочешь причинять ему боль. У тебя есть свое собственное счастье, чтобы думать о других.

Но если Бенедикс был все еще жив… тогда, где он был все эти годы?

Почему он никогда не посещал Аллегру? Никогда не пытался связаться с Шайлер? Ниразу, не открытки, не телефонного звонока. Корделия, возможно, препятствовала, но какое это могло иметь значение для отца, который любил свою дочь?

— Теперь твой напиток закончился, съешь несколько устриц, — мигнул Оливер.

Шайлер засмеялась.

— Ты — хороший друг, Олли.

— Счастлив быть полезным, — сказал он и склонился над столом в ложном поклоне.

— Смотри, ты почти макнул волосы в свой напиток, — указала Шайлер.

— Мои волосы? — Спросил Оливер в ложном ужасе.

— Нет, твой напиток, — смеясь сказала Шайлер.

— Должно быть пришло время для нового, — сказал он. Но прежде, чем Оливер мог вызвать бармена, Шайлер услышала необычный сигналящий шум, исходивший из его сотового телефона.

— Ты получил сообщение? — Спросила она. — Это не то, на что это обычно походит.

Оливер выглядел возбужденным, когда он поднял трубку, чтобы проверить его сообщение.

— Дай мне секунду, — сказал он и ступил далеко от бара.

Должно быть довольно плохо, думала Шайлер, потому что она видела, что его лицо побледнело.

Он шел назад к ее стулу, но не сел.

— Что это? — Спросила она.

— Это не было текстовым сообщением — это был чрезвычайный маяк из Хранилища в Нью — Йорке. Этого никогда не приходило прежде, или, по крайней мере, я никогда не был тем, кто получал сигнал, таким образом, мне потребовалась минута, чтобы выяснить, каково это было. Что — то действительно плохое произошло. Я должен вернуть срочно.

— Я должена идти с тобой? — Спросила взволнованая Шайлер — Нет, у тебя есть важные вещи, которые нужно сделать. Пойди, найди свою семью завтра и сообщи мне как все пройдет. Останься и допей свой напиток и сьешь что нибудь. Мы скоро поговорим.

Это было, то, что она ожидала. Она была самостоятельной. За исключением того вялого чувства, что кто — то был очень близко и следил за ней. Но она привыкла к этому; и так как ничто до сих пор не происходило, она хотела забыть об этом.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Лоусон

Лоусон ехал обратно в Хантинг — Вэлли так быстро, как если бы дьявол был у него на хвосте. Его чувства были в смятении. Он всегда был импульсивным, и он, не подумав, оставил Блисс в Нью — Йорке. Он был зол и сделал первое, что пришло ему в голову. Он хотел, чтобы она поехала с ним.

Он солгал, что не понимает, как важны для нее друзья, но он не смог сказать, что хотел бы знать, что он тоже важен для нее.

И так как ей нужно найти Оливера и Шайлер и воссоединиться с Джейн, он должен найти Артура. Артур спас их, когда они потерялись, и если он сейчас пропал, это уже их работа, вернуть его.

Его волчья стая ждала его, когда он достиг пещеры. Малкольм буквально прыгал от радости, когда увидел его, и Арамина неожиданно бросилась в его объятия.

— Что это было? — спросил он.

— Мы скучали по тебе, — ответила она, пожимая плечами.

Эдон нахмурился. Арамина должно быть пытается заставить его ревновать, думал Лоусон. Она всегда была в играх подобно этой. Он хотел сказать Эдону, что ему нечего беспокоиться.

— Что мы узнали? — спросил он.

— Посмотри вокруг, — сказал Рейф. — Кругом беспорядок. Нет крови, но и нет никаких когтей. Не похоже, что это собаки. Не так все было, когда они напали в первый раз.

— Не собаки, а кто? — спросил Лоусон. Серебряная Кровь? Может быть, они забрали Артура, и именно поэтому не было никакой крови. Он ненавидел мысль об этом. Он видел работу Серебряной Крови в Хранилище и вздрогнул, думая о своем другом качестве одной из своих жертв.

Малькольм не знал, о чем он думает.

— Если бы это был вампир, не было бы и крови, — сказал он.

— Мы должны предположить, что он ушел сам, — подумал Лоусон.

— Куда бы он делся? И неужели он не оставил бы нам какой — то знак, если он не имел никаких шансов? — спросил Рейф.

Эдон неохотно кивнул.

— Мы искали везде, но так и не смогли найти много. Почти все разрушено.

— Что нашли?

— Мы обнаружили книгу, — сказал Малкольм. — Через Зеркало. Артур всегда давал её мне почитать.

Странные вещи он оставил, думал Лоусон.

— Что это?

— Сказка о зеркале, которое доставит вас в другой мир, — объяснил Малкольм.

— Изучили ли вы комнату Артура? — спросил Лоусон.

— Конечно, мы сделали это, — терпение Эдона лопнуло. — Мы смотрели везде!

— Помните, то золотое зеркало, что он как — то тащил сюда? — спросил Лоусон. — Как странно, мы думали, что он носит его с собой? Разве что оно слишком повреждено, или оно все еще стоит?

— Оно все еще там, — сказал Рейф. — Мы испробовали все.

— У меня есть идея, — сказал Лоусон. — Следуйте за мной.

Они разбирали обломки, пока не добрались до комнаты Артура. В ней осталось нетронутым только огромное старомодное зеркало. Лоусон смотрел в землю перед ним.

Следы.

Лоусон усмехнулся, когда дотронулся до зеркала.

Ничего не произошло.

— Видите? Мы стараемся и уже так делали, — сказал Рейф. Лоусон не сдавался. Он водил рукой по всей длине, пока не почувствовал кнопку.

— Что ты делаешь? — спросил Малкольм.

— Дайте мне минуту.

Лоусон нажал на кнопку, и зеркало открылось наружу, почти ударив его в лицо.

— Итак, он оставил нам ключ, — сказал Эдон. Он говорил не так раздраженно больше, но у Лоусона не было времени, чтобы быть благодарным.

— Там есть проход, — сказал он. — Пойдем.

Пять из них вместе вошли в проход. Лоусон был впереди. Рейф закрыл за собой дверь, оставив их в темноте, но у Лоусона оказалась подсветка на телефоне, и проход был освещен, как раз достаточно, чтобы они могли видеть свой путь. Они шли в течение нескольких минут, прежде чем достигли двери.

— Она открыта? — спросил Рэйф шепотом.

— Нет, — ответил Лоусон тоже шепотом.

— Должны ли мы выломать ее?

— Позвольте мне попробовать что — то еще, — сказал Лоусон, и постучал.

И ждал.

И ждал.

А потом… Дверь открылась.

— Ну, это вовремя, — сказал Артур, отрываясь от книги. — Что вы так долго?

Комната за пещерой была огромная. Это была больше квартира, чем комната, в комплекте с кухней и обеденным столом.

— Так вот где ты действительно жил, — сказал Лоусон.

— Старый колдун должен иметь свои секреты, — сказал Артур, и подмигнул.

Он повернулся к Арамине.

— Здравствуйте, мои дорогие. А вы…?

— Я Арамина, — сказала она, почти застенчиво.

Лоусон никогда не видел Арамину такой нервной, как сейчас, но это было, вероятно, потому, что она никогда раньше не встречала колдуна. Не то, чтобы была причина бояться, так как Артур был верным другом волков. Он объяснил Лоусону, что давно он был обязан Падшему ангелу по имени Габриэлла, которая оказалась матерью Блисс. Габриэлла попросил его помочь волкам, и поэтому он был здесь.

— И Блисс? — спросил Артур. Лоусон не дрогнул при ее имени. Он быстро объяснил, что случилось.

Как мучались, когда пытаясь идти в подземный мир, а затем, как он и Блисс уехали в Нью — Йорк, чтобы попытаться найти ее друзей.

— Но вы еще не сказали нам, что здесь произошло? Как вы избежали нападения? Кто напал на вас? И что мы можем сделать, чтобы открыть проходы?

Артур рассмеялся.

— Одна вещь, в одно время, мой мальчик, одну вещь за один раз.

Адские псы оставили меня в покое, как только вы исчезли. Эти разрушения лишь иллюзия. Как только стало ясно, что ты не придешь обратно в ближайшее время, и была опасность в движении, я знал, что мне нужно лучшее укрытие. Что может быть лучшим способом избежать нападения, чем убедить потенциальных взломщиков, что одно уже произошло? Я сделал славный беспорядок.

— Вы сделали хорошую работу, — сказал Эдон.

— Слишком хорошую, — сказал Лоусон. — Мы почти ничего не поняли.

— О, я так и знал. Это так просто, на самом деле. Тебя ничуть не беспокоит, что кто бы ни пришел на меня напасть может вернуться.

— Кто — нибудь приходил? — спросил Рейф.

— Охотники ушли. Не собаки.

— Ну, что вы делали здесь в течение всего года? — спросил Малкольм.

— Не груби, — предупредила Арамина.

Сказал горшок чайнику, думал Лоусон, но ему было любопытно услышать ответ Артура.

— Я работаю над вашей проблемой, — сказал Артур.

— Но мы только что узнали об этом, — сказал Лоусон с недоумением.

— Когда тебе понадобилось так много времени, чтобы вернуться, я начал беспокоиться и думал, что хотел бы посмотреть на это. Когда это произошло, я обнаружил, почему отрывки не синхронизированы. Там был разрыв во времени.

— Что это значит? — спросил Эдон.

— Я покажу вам, — сказал Артур.

Он достал карту из ящика, которую Лоусон никогда раньше не видел.

— Эту карту я обнаружил недавно. Вы видите это изображение здесь? — указал он.

Лоусон присмотрелся. Карта в значительной степени состоит из фотографий, но в том месте, куда указал Артур, было два идентичных изображения, бок обок, за которым последовала серия изображений, которые были похожи на первый, а затем были разные. Но после изучения фотографий на минуту, Лоусон понял, первые два были не идентичны. Они были отражениями.

— Вы заметили разницу? — спросил Артур. — Все изображения на карте должны быть уникальными, потому что там должен быть только один истинный путь сквозь время. Но что — то сломалось, и теперь есть два пути.

Они были там некоторое время. Удивительно, что вы были в состоянии двигаться через проходы до сих пор, так как это вызвало перерыв волнового эффекта, который постепенно создал достаточную блокировку, так что некоторые отрывки, оказываются бесполезными. Если блокирование разрешено вкладывать, время, как мы его знаем, перестанет существовать, и мир рухнет в пучину хаоса и беспорядка.

У Лоусона было ощущение, что он знал, что это значит. Волки были членами преторианской гвардии, хранители времени. Если что — то пошло не так, это была их работа, исправить это.

— Что же нам делать? — спросил он.

— Вы должны найти проход и отремонтировать поврежденные части.

Вы должны путешествовать в свое расположение, так как вы не можете использовать отрывки больше.

— Как мы будем знать, где их искать?

— Я знаю, что разрыв состоялся во времена Римской империи, во время царствования Калигулы. Вам придется отправиться в Рим и попытаться найти древний путь, который привел к созданию первых Врат Ада. Это лучшее, что я могу пока сделать.

— Разве мы вызвали это? — спросил Малкольм. — Когда мы вернулись туда? Это все наша вина?

— Нет, мой мальчик, — сказал Артур. — Не вини себя. Это работа падших. Блисс часть этого. Я уверен, что она здесь. Она должна быть здесь с вами.

Лоусон не согласился.

— Если она действительно одна из нас, то мы должны быть ее приоритетом, — сказала Арамина. — Почему она работает на вампиров? Она больше не одна из них.

Подобно тому, как Лоусону не хотелось признавать это, в словах Арамины был смысл. Блисс был частью стаи, и стая нуждалась в ней. Он нуждался в ней. Он рассказал ей так много прежде, чем уехал, но, возможно, он должен попробовать еще раз.

Блисс ответила сразу же, как только он набрал ее номер телефона.

— Ты не в полете еще?

Он не принес извинений за уход, но Блисс и не ожидала этого. Они были парой друг друга.

— Я в аэропорту, — сказала она. — В чем дело? Вы нашли Артура?

Он в порядке?

— Мы нашли, и он сказал… — рассказал он, и кратко объяснил, что они узнали.

Его голос упал, так что никто не мог его слышать.

— Слушай, я знаю, что ты беспокоишься о своих друзьях, и я сдержу свое обещание. Но дело в том, что Артур думает, что случившееся с проходами влияет на твоих друзей.

— Правда?

— Да.

Затем его голос упал даже еще ниже.

— Я сожалею, что оставил тебя так. Я не хотел.

— Мне тоже жаль, — прошептала она.

— Так что давай жалеть вместе.

Блисс улыбнулась в трубку.

— Хорошо, я как раз собиралась сесть на самолет в Лондон, но вместо этого я могу вернуться в Огайо.

— Нет, нет, — сказал Лоусон. — Встретимся в Риме.

ДВАДЦАТЬ ДВА

Мими

Мими завершила долгое путешествие назад в подземный мир задолго до Джека. Она не была уверена, что думать о его задержке. Он с трудом терпит неудачу в своих поисках, или неудачи просто невозможно не быть?

Трудность бытия Аббадона и Азраил в том, что им легче сделать что — то хорошо, чем сделать это плохо. Это было все, что она могла сделать, чтобы заставить Кингсли преуспеть в победе за Кубок, хотя, конечно, он всегда был хорош в краже ее вещей. Как ее одежды, или ее сердца.

Она пыталась забыть взгляд, который он послал ей, прежде чем она исчезла, комбинации ударов и неудовольствия. Он был уверен, что она попадет ему в руки, совершенно самодовольный. И в то же время, хотя Кингсли верил в ее любвь, она не могла не чувствовать себя немного раздраженной. А теперь, особенно, когда она знала, как он тратит свое время, когда она работает так усердно на разрыв ее связей, чтобы они могли быть вместе.

Этот ублюдок ожидал ее, чтобы поцеловать.

А почему бы и нет?

Потому что тогда все будет потеряно. Люцифер узнал бы сразу, и все были бы уязвимы. Не только она и Джек, но также Кингсли и Шайлер. Если их предательство будет обнаружено, она принесет смерть двум из них, а также тем, кого они любят больше всего.

Где ты находишься? Послала она Джеку. Но не было никакого ответа.

Она с нетерпением ждала его возвращения, шагая вдоль номера своей квартиры. Темный Принц был в курсе ее провала, но до сих пор не просил ее приехать к нему, чтобы ответить за провал в Росслинской капелле. Недели чувствовались как месяцы, а месяцы — как годы; она вздрагивала от каждого стука в дверь, опасаясь, что кто — то понял, что она бросила борьбу с Кингсли. То, что она была предателем. Это не могло продолжаться вечно, это свело бы ее с ума.

Она пыталась отвлечь себя, вспоминая свой последний раз в преисподней, когда она с нетерпением ждала в своей комнате, когда вернулась от Кингсли. Она предавались массажу и маскам для лица, лечению волос, славным блюдам с винными фантазиями, но это не помогало сейчас.

Она была слишком суетлива, чтобы сидеть на месте, слишком нервничала, чтобы есть. Поздняя ночь в клубе помогла освободить часть напряжения, но она не могла танцевать вечно.

Наконец, поздно ночью, вернулся Джек, уставший от своей поездки.

Она могла бы сказать по выражению его лица, что он не смог, не преуспел.

Не достал чашу.

— Что случилось? — спросила она. — Ты в порядке?

— Мы были так близки, — сказал он. — Я нашел чашу, я был создан для этой фантастической битвы с монахами за нее. Это почти удалось, когда ты позвала меня.

Так что это была ее ошибка. Она настаивала, чтоб Джек помог ей избавиться от Данела, и при этом она саботировали его усилия.

— Мне очень жаль, — сказала она, это был один из тех редких случаев, когда она готова была признать это.

Джек покачал головой.

— Это не было проблемой. Это было немного сложнее, убедиться, что монахи выиграли с Данелом там, но я сделал это. Они уничтожили свои драгоценные чаши. Нет, проблема в том, что Данел слишком хорошо справлялся со своей работой. Он понял, что монахи не казались достаточно опустошенными потерей своих сокровищ.

— Разве монахи не были эмоциональными? — спросила Мими.

— Это очень умно, — признался Джек. — Даже я не смог поймать его. Но Данел был над ним. Прежде чем я полностью осознал, что он делает, он отслеживал у монахов вторую чашу.

— Что? У них было две? Как мы не знали этого?

— Мы отслеживаем самые сильные чаши, те, что мы были уверены, будет достаточно для воспроизведения Божественного огня. Один из монахов, не из этих, прятался среди них, но Данел думал, что это сработает — была еще чаша Христа — Люцифер над луной, нам удалось вернуть её обратно.

— Ты не мог что — нибудь сделать? — спросила Мими. — Ты не мог украсть ее, когда он не смотрел?

— Поверь мне, я сделал все, что смог, — сказал Джек. — Данел был слишком бдителен. Я не думаю, что он был на самом деле зол на меня, но мы должны помнить, что ни один из ангелов действительно не доверяют нам, по — прежнему. Это займет несколько веков для нас, чтобы восстановить их лояльность к нам, и у нас нет столько времени прямо сейчас.

— Не говоря уже о том, что они правы, — указала Мими. — Мы предатели.

— По существу, да, — согласился Джек.

— Что мы будем делать теперь?

— Ну, найти чашу был одним из последних шагов в возможности использовать Божественный огонь в качестве оружия, но не окончательным.

Люцифер хочет встретиться с нами завтра, чтобы обсудить наш следующий ряд задач.

Работа Темных Ангелов не была сделана, подумала Мими.

— У нас по — прежнему есть время, чтобы саботировать процесс, — сказал Джек. — Чем бы ни были эти последние задачи, мы также можем потерпеть в них неудачу. И если у нас будет возможность, мы будем воровать и разрушать чаши.

— Они узнают, что это мы, — сказала Мими. — Если мы сделаем это здесь, там не будут скрывать этого. И мы никогда не уговорим Люцифера разрушить нашу связь.

— Мы найдем способ, — сказал Джек. — Там должен быть путь.

Они были вызваны в камеры Темного Принца на следующее утро. Его белые одежды блестели против золотого трона, Мими с благоговением любовалась его потусторонней красотой. Это было лицо Утренней звезды, Люцифера Зари, самого красивого ангела в истории, который был изгнан за своё тщеславие и жадность. Он был князь небес, обреченным на вечность в аду. Он улыбался, и его радость излучала интенсивное, почти сердитое счастье. Он был очень близок к получению того, чего всегда хотел, и он это знал.

Данел и Варахиил стояли по обе стороны от престола, одетые в формальные золотые одежды с крыльями. Данел послал такой же взгляд Мими, каким пользуются мальчики из Дачезне, после того, как она подарила им вкус Священного поцелуя. Ожидание похотливой физической радости, что означало, что он не мог ждать, чтобы побыть наедине с ней снова. Фу! Она никогда не должна была целовать его на вокзале, но это было слишком поздно.

— Мои Темные Ангелы! — сказал Люцифер, и его голос соблазнительно сладкий и мелодичный, такой красивый, как остальные его части. — Добро пожаловать обратно. Я так рад, что Аббадон добился успха в получении чаши, хотя я должен признать, Азраил, я ожидал большего успеха от тебя. Может быть, ты отвлеклась на мысли о Араквиэле, твоего врага? — спрашивал он, используя имя ангела Кингсли.

— Это не было проблемой, — ответила Мими. — Он сильный противник, вот и все.

Темный Принц хмыкнул.

— Внушительный, не то слово, которое я хотел бы использовать, чтобы охарактеризовать его, как слабака. Я был удивлен услышать, что он победил тебя в бою. Смешно для могучего Азраил, не так ли? Несмотря ни на что, мы не будем касаться этого, на данный момент. У нас есть более важные вещи для обсуждения. Существует еще одно последнее задание, которое мы должны выполнить, прежде чем пойдем войной на наших врагов. Вопервых, мне нужна помощь Аббадона.

— К вашим услугам, мой господин, — сказал Джек.

— Мы обнаружили, расположение Врат Обещания, но прежде чем мы сможем вернуться в рай, необходимо принести жертвоприношение, как и прежде, — сказал он. — Но не простых жертв.

Мими кивнула.

— Привратник должен быть уничтожен для того, чтобы уничтожить Врата.

— Тогда мы должны уничтожить хранителя, кто бы это ни был, — сказал Джек.

Люцифер выглядел смешно.

— Я так рада слышать это от тебя, Аббадон.

Ой — ой. У Мими было чувство, что она знала, что за этим последует.

— Привратник — это дочерь Габриэллы и человеческой мерзости, — сказал Люцифер. — Ее кровь является ключом к нашему спасению.

Шайлер Ван Ален.

Темный Принц сложил руки под подбородком и посмотрел прямо на Аббадона.

— Мои шпионы сообщили, что ты когда — то был связан с этим человеком, что ты пошел так далеко, что у тебя связь с ней. Это правда?

Он знает. Люцифер все знает. Мими почувствовала, что ее тело холодеет от страха. Вся эта вещь про секретных агентов была фарсом. Он смеялся за спиной, полагая, что они могли бы заработать своё разрушение связи. Темный Принц знал с самого начала, что Мими и Джек были предателями. Он взял их обратно в лоно только испортить всё им именно в этот момент. Это была его месть. Мими провела рукой по бедру, где ее меч был в пределах досягаемости. Мы можем бороться. Мы умрем, сражаясь, но мы будем бороться.

Джек оставался бесстрастным. Не существовало никаких изменений в выражении его лица, никаких признаков, что информация, проникла глубоко в его сердце.

Оставайся сильным, отправила Мими . Не позволяй ему видеть страх.

Джек ничего не ответил. Его позиция была ослаблена, и его тон так и остался разговорным. Это было, как если бы он ожидал услышать больше.

— Мой господин, прости меня. Вы правы в том, что я когда — то чувствовал что — то к этой наполовину человеческой девушке. Но нет ничего между нами. Она была просто мимолетным увлечением, игрушкой. Я понял свою ошибку, и разорвал наши отношения. Она ничего не значит для меня.

Делай с ней что хочешь.

— Это приятно слышать, — улыбнулся Люцифер. — Отвлечение внимания может быть очень вредным. Ее мать, также, было ничем, кроме отвлечения. И раздраженим.

Он смотрел на Джека задумчиво.

— Ты принесешь кровь привратника для меня.

— Да, мой господин, — поклонился Джек.

— Я надеюсь, ты не будешь сливать ее кровь полностью, прежде чем довести ее до Врат. Нам нужно будет принести в жертву её жизнь.

— Действительно, мой господин, я буду сопротивляться искушению.

— Данел присоединится к вам в решении этой задачи и убедиться, что все выполнено.

— Да, мой господин. Буду рад помощи. Он сыграл важную роль в получении Грааля. Я не смог бы сделать это без него.

— Шайлер Ван Ален никогда не было позволено жить. Ее жизнь это издевательство над нашей славой, — заявил Люцифер. — Она является самой большой ошибкой своей матери, и окажется ее глубокой скорбью. Я буду наслаждаться, сливая с кровью её жизнь.

Вот лицемер, подумала Мими. Он называл Шайлер мерзостью, когда сам наполнил наш мир Нефелимами. Серебряная Кровь спаривалась с человеческими женщинами, создавая полубезумный род демоновских детей.

И удачи в этом плане — убить дочь Габриэллы. Я поверю в это, когда вижу.

Шайлер Ван Ален ничего, от неё не трудно избавиться.

— Я ничего не хочу больше, чем порадовать вас, мой господин. Ее кровь твоя, — поклонился Джек.

— А я? — заговорила Мими. — Я имею в виду, а я, мой господин?

— Да, Азраил?

— Собираюсь ли я с ним? — Спросила Мими — Нет, я верю, что они смогут справиться с этим самостоятельно.

Можешь ли ты? Спросила Мими Джека, используя их связь.

Справиться с этим?

Но Джек не ответил. Его лицо было бесстрастно и по нему было так тяжело читать, как никогда. Это не было легко, слушать планы Темного Принца о нём.

Что же нам теперь делать? Послала она. Поговори со мной.

Джек? Алло? Джек? Послала она, стоя с жесткой улыбкой перед Люцифером. Что ты собираешься делать?

Что я должен сделать, наконец он ответил.

Мими не была уверена, что он имеет в виду. Сделает ли он то, что ему приказали? Или то, на что он пойдет для того, чтобы убедить Люцифера, что потерпел неудачу, и жизнь Шайлер будет сохранена? Мими не могда себе представить любой реальности, в которой Джек будет на самом деле убивать Шайлер. Его великая любовь к ней была результатом попытками разрушить свою жизнь. Он связан с ней. Нет, конечно, нет. Джек найдет способ, чтобы это никогда не случилось.

Мими нашла мысль о том, чтобы избавиться от Шайлер раз и навсегда несколько привлекательной. Но она знала, что, после всего, что она никогда не позволила бы Темному Принцу прикоснуться к волосам на голове, что девушка может ли она помочь ему. Подобно тому, что Джек никогда бы не позволил Люциферу сделать больно Кингсли. Они будут защищать людей, которых они любят. Они были в этом вместе.

Я помогу тебе в любом случае, я могу.

ДВАДЦАТЬ ТРИ

Томазия (Флоренция, 1452)

Теперь Андреас вернулся, Томи задавалась вопросом, как она могла сомневаться. Она должна была доверять себе, и теперь она будет платить цену. Но причины ее опасения не могут быть забыты: она держала в памяти то, что Андреас — Михаил — сделал так давно. В последний раз они столкнулись с Темным Принцем. Хотя она пыталась в своем сердце понять его, но она никогда не примет его выбор. Она никогда не простит его за то, что он сделал во время кризиса в Риме.

То, что произошло в Риме никогда не должно быть забыто. Она пыталась принять, пыталась понять, но теперь Томи пришлось признать, что после того, как кризис миновал, было уже слишком поздно. С тех пор она не доверяла Михаилу, чтобы он привел их… Она подумала, что он все еще понимал причину их жертвы. Причина их существования заключается в поиске выкупа за свой народ, чтобы принести надежду изгнанным, чтобы принести свет для тех, кто был проклят во тьме.

Они были так близки к победе в Риме. Михаил был так близко к его прекращению.

Теперь они оба были наказаны. По прошествии столетий, сомнения Томи только росли. В этих сомнениях, Люцифер и нашел способ влезть между ними, чтобы разрушить то, что не может быть разрушено.

Их большая любовь друг к другу.

Это был только вопрос времени, когда Андреас узнал бы, что она сделала Люциферу ребенка. Это был новый дух, новое лицо. Это была не обычная беременность для их вида. Это была новая душа. Она чувствовала его страх, его удивление, и неопределенность. Так или иначе, Люцифер украл дар деторождения от Красной Крови и использовал его для создания ребенка.

Их ребенок родился в любви. Джо — Люцифер — она любила его. Что бы она ни сделала, она любила его, и она любила этого ребенка.

Она сделает все, чтобы защитить ее, и это была дочь, она знала это.

Она сделает все, чтобы защитить ее от Андреаса.

Что случится, когда он узнает правду?

Томи думала о Симонетте — потрошенная. Они убили, невинного младенца прямо в ее животе. Нефилим. Дети демоны. Но они были еще детьми. Достойные прощения, достойные выкупа. Младенец ничего не сделал, чтобы заслужить такой мерзкий и насильственный конец.

Андреас никогда не будет делать то же самое с ней, она знала это.

Но ребенок…

Когда они с Андреасом вернулись назад, они вновь приступили к своей миссии, охоте на оставшуюся Серебряную кровь в их среде. Томи старалась не думать о том, что в один прекрасный день она родит такого же, как те, кого они убивали.

Она чувствовала себя так естественно, работая с Андреасом. Конечно, он был Михаил, и не было никого похожего на него. Но с течением времени она увидела, что он смотрит на нее как — то странно. Он знал, что что — то не так, что что — то изменилось между ними.

— Ты обеспокоена, любовь моя. В чем дело? — Спрашивал он. — Мы одержали победу над нашим врагом. Теперь нечего бояться.

Но, как Андреас, Томи не могла заставить себя сказать ему правду. То, что она была обманута, что она сомневается, и поэтому она была той, кто предал его на этот раз. Вместо этого, она носит платья. Они плотно облегают ее грудь, но расходятся, скользя по ее туловищу, так что он не может видеть растущую выпуклость ее живота. Вскоре, однако, она не сможет скрыть это.

Ночью она мечтала о Джо. Она мечтала об их ночи вместе, и она почувствовала стыд в своей душе от того, как она ответила на его прикосновение. В своём сне она могла видеть Люцифера. В некоторые ночи ей снилось, что она поняла, будучи в состоянии уйти, что Андреас был ее истинным помощником. Потом она просыпалась, чувство вины и стыда заполняют ее снова. Это было еще более постыдно.

Они охотились на Серебряную кровь по византийским улицам города, когда Томи поняла, что она слишком большая, чтобы бежать. Серебряная Кровь начала двигаться все быстрее и быстрее, и Андреас бросился догонять ее. Но Томи едва могла двигаться. Ребенок бил ее ногой в живот, и платье, которое она носила, чтобы скрыть свою растущую талию, было тяжелое и тащило ее вниз. Она могла видеть перед собой Андреаса, который пытался решить: стоит ли ловить серебряную кровь или подождать Томи.

— Иди! — Закричала она. — Не жди меня!

Она остановилась, не замедляя его слишком долго, она будет ненавидеть бежать за Серебряной кровью из — за того, что она сделала. Но она уже не могла работать, она больше не могла стоять. Она села на обочину дороги и ждала, пока вернется Андреас, пытаясь придумать, что она скажет ему. Прошел почти час, прежде чем он вернулся, окровавленный и в синяках.

— С тобой все в порядке? — Спросила она. Если все, что она сделала, привело его к боли…

— Я в порядке, — сказал он. — Это за моего оппонента ты должна беспокоиться.

Томазия с облегчением улыбнулась, но лицо ее опустилось, когда она вспомнила, что она должна была сделать.

— Хотя, я должен то же самое спросить у тебя, — сказал он. — Я заметил, что в последнее время ты, кажешься, немного нездоровой.

Возможно, отвлеченной. Я не хочу, подталкивать тебя, сказать мне что — то, чем ты не хочешь делиться, но я должен спросить сейчас.

— Существует кое — что, что я должна сказать тебе, — призналась Томазия. — Хотя я боюсь того, как ты будешь реагировать на новости.

Андреас опустился на колени рядом с ней на дорогу и взял ее руку в свою.

— Не существует ничего, чего бы ты не могла сказать, и что я не желаю слышать. Ничто не сможет изменить того, что я чувствую к тебе.

Наша связь сильнее, чем это.

Их связь…

— Пока тебя не было, — начала она, — я убедилась, что была неправа, что ты был моим другом, что ты был моим Михаил. Я никогда не сомневалась, я бы никогда не считала, что Люцифер мог находиться в тебе, но мне стыдно признаться, что я и сделала. Я полагала, что это потому, что все сделала, и потому все, что я увидела, позволило мне в это поверить. И Джо…

— Никто не мог знать о Джо, — сказал мрачно Андреас.

— Это было больше, однако. Джо убедил меня, что мы должны быть вместе, что он был моим Михаилом, а не ты. И я уже сомневалась в себе так, что чувствовала, что он должно быть прав… Мы стали суженемы.

Андреас встал.

— Ты… ты связана с Джо?

— Да. Я связана с ним. И…

— Встань! — Скомандовал Андреас.

— Пожалуйста, Андреас.

— Я сказал, встань!

Она сделала, как он просил. Она выпрямилась в высоту, и не наклонялась вперед, чтобы складки ее платья, лучше скрывали ее растущий живот. Это было время для Андреаса, чтобы узнать все.

Он сразу все увидел.

— Боже мой, — сказал он. — У тебя ребенок? Как это может быть?

— Я не знаю, — призналась она. — Но я знаю одно: я не могу позволить тебе уничтожить его.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Шайлер

Шайлер задержалась за чашкой кофе, не уверенная насколько рано будет появиться в доме Чейзов в такую рань. Когда она больше не могла ждать, она попросила отель вызвать машину и дала водителю адрес.

Он присвистнул.

— Едете в Солнечные Дюны не так ли? Далековато Она могла вообразить, какое впечатление на неё произведет дом в таком месте как Малибу. Они двигались вниз по Пацифик Коаст Хайвэй, ползущего через каньоны, прямо против берегового плацдарма. Шайлер видела серфингистов в костюмах для подводного плавания, сидящих на своих досках, ждущих волн. На пляже были семьи устраивающие пикник и ряды красочных зданий, стоящих перед водой, единственным ключом к разгадке их огромного богатства были Астон Мартины и Феррари, припаркованные в дороге.

Место жительства Чейзов стояло прямо на пляже, внушительная современная структура, которая, казалось, была сделана почти полностью из стекла.

— Это — ориентир, — сказал водитель, когда высадил ее. — Одно из последних зданий построено действительно известным местным архитектором. Ничего не ломайте! — Пошутил он.

— Спасибо, — сказала Шайлер. Она ожидала более традиционное поместье, типо Нантакета — дома с десятью спальнями, который был летним местом жительства Корделии. Этот дом напомнил ей о музее с его зубчатой линией крыши и алюминиевыми группами. Дорога привела к парадной двери двойной высоты с тяжелой железной ручкой. Через стеклянные панели для стен она видела дом — безмятежное и безупречное пространство, которое смотрело на океан.

Она набрала домофон и посмотрелась в камеру.

— Мм, привет? Я — Шайлер Ван Ален. Г — жа Чейз ожидает меня.

— Один момент, — ответил голос. Шайлер слышала звук шагов, и дверь распахнулась, чтобы показать крошечную молодую, но осторожную женщину в черной рубашке поло и штанах хаки — униформа, заметила Шайлер. Эмблема — Солнечные Дюны— на кармане была всем, что выделяло её.

— Привет, Шайлер, пройдите в дом. Г — н Джексон ожидает Вас.

Шайлер следовала за девушкой через огромный холл в заполненную солнцем гостиную. Стеклянные окна двойной высоты смотрели в сторону океана; стены были бежевыми и покрыты ошеломляющими художественными работами. Шайлер думала, что часть работ выглядела знакомыми — де Кунинг? Шагал? Строго выглядящий человек преклонного возраста стоял перед фреской Лихтенштейна.

— Добрый день я — Мюррей Джексон. Я работаю на г — жу Чейз. Вы, должно быть Шайлер, молодая особа, с которой я говорил по телефону, — сказал он. — Подождите немного. Г — жа Чейз спустится через мгновение.

Он осмотрел её и покинул комнату.

Мебель была обита материей в богатой сливочной коже и окружала огромный металлический журнальный столик, который вспыхнул в солнечном свете. В одном углу был рояль, и Шайлер видела, что вершина была покрыта обрамленными фотографиями с красивой парой — ее матерью и Беном. Шайлер даже не видела свадебные фотографии. Корделия скрыла очень далеко. Они были так великолепны вместе, что было трудно смотреть на них, трудно чувствовать себя связанным с двумя пылающими людьми на фотографии. Её отец был очень красив — не просто солидный, но яркий. В нем была и мягкость. Он был похож на такого счастливого человека. Золотой мальчик во всех отношениях — родившийся к свету и смеху. Его улыбка была так полна радости, и у Шайлер впервые не было подозрения, что заставило Аллегру бросить весь мир для него.

— Он должен быть особенным, — говорил Оливер.

Смотря на фотографии так же пристально, как Бен смотрел на Аллегру, Шайлер знала, что Оливер был прав.

Но большинство картин на фортепьяно изображало девочку примерно ее возраста, улыбающейся вечеринкам по случаю дня рождения, на лыжных спусках, или на лошади, украшенной лентами. Были фотографии девочки с пожилой парой, которая должна была быть ее бабушкой и дедушкой — Г — н и г — жа Чейз? И некоторые с элегантной женщиной, которая должна была быть матерью девочки. Не было никаких фотографий ее ни с кем, кто был похож на ее отца. Девочка была очень симпатична, и была привлекательна.

Было что — то знакомое в ее голубых глазах, смеявшихся с восхищением. Кто была эта девочка?

Шайлер шла дальше, чтобы пристально осмотреть искусство и была слишком занята, осматривая самую близкую часть, чтобы услышать шаги на лестнице, она поняла, что в комнате была не одна.

— Как Вы находите коллекцию? — Спросила женщина.

Шайлер обернулась, чтобы видеть бабушку с картин: высокая, внушительная женщина оделась в безупречно свежем кремовом полотне.

— Это — Ричард Принс, не так ли? — Спросила Шайлер. — Я всегда думала, что он был ужасно переоценен, но это действительно удивительно, — сказала она, восхищаясь негабаритным пейзажем с ковбоем в центре пейзажа. Она всегда думала, что Человек Мальборо[10] был таким клише, но живопись была открытием.

— Спасибо. Я рада сказать, что мы купили его, когда это было все еще возможно. — Смеялась женщина. — Декка.

— Шайлер, — сказала Шайлер, пожимая руку женщины, у которой была хорошая устойчивая власть.

— Да. Джексон сказал мне, что ты думаешь, что ты моя внучка, — сказала Декка, сидя на кушетке напротив Шайлер и изучая ее с острой откровенностью. — Я уверила его, что это невозможно, но он настоял, чтобы я встретилась с вами, таким образом, я думала, что успокою его.

— Я ценю это, — сказала Шайлер. — И я сожалею, что наложила это на Вас, но я ищу своего отца. Я — дочь Бена Чейза.

Декка кивнула.

— Моя дорогая, — сказала она, указывая на фотографии сверху фортепьяно, — это — дочь Бена. Моя единственая внучка, Финн.

Шайлер глотала трудно.

— У моего отца была другая дочь? — Тогда это означало, что девочка на фотографиях — симпатичная улыбающаяся блондинка ясными голубыми глазами — была её сестрой. Она не могла даже вообразить этого.

— Насколько мы знали, у Бена был только один ребенок. Я вынуждена сказать, что это иногда происходит — незнакомцы, обнаруживающиеся с требованием семьи. У моего сына действительно была своя доля подруг, но он не был… не буду говорить… безответственным человеком.

— Моей матерью была Аллегра Ван Ален, — сказала Шайлер, ее руки дрожали, когда она взяла свой кошелёк, чтобы показать Декке свадебное объявление от «Таймс», так же как ее свидетельство о рождении. — Бен — мой отец. Ее муж.

Декка взяла бумагу и нахмурилась, когда прочитала его.

— Смотрите, я говорю Вам правду. Я — дочь Бена и Алегры — Декка покачала головой.

— Но этого не может быть. — Она отвернулась на мгновение к доскам, скользящим через волны. — Это не имеет значения. Она тяжело посмотрела на Шайлер. — Корделия сказала тебе, что Бен твой отец? — Спросила она. Корделия Ван Ален?

— Ну, да. Я имею в виду, моя мать была в коме, я действительно не могла говорить с ней.

— Кома, — отозвалась Декка эхом. — Да, она была госпитализирована, так как я могу помнить.

Декка скривила свои губы, затем, казалось, пришла к внутреннему решению.

— Пожалуйста, дайте мне время, — сказала она и покинула комнату.

Шайлер понятия не имела, что делать. Так или иначе, она позволила себе надеяться, думать о себе как что — то другое, кроме Димидиум Когнатус.

Вообразить то, на что это, возможно, походило, если бы ее папа был рядом.

Она была бы нормальной внучкой Декки, как эта здорово выглядящая девочка на всех фотографиях. Финн.

Ее сестра.

Так кем была она? Шайлер задалась вопросом. Конечно, она не должна была иметь дело со всем этим. Возможно, она походила на одноклассников Шайлер в Дачезне — богатых и забывающих, одержимыми мальчиками, одеждой и статусом.

Но возможно она просто жила жизнью, Шайлер всегда было жаль, того что она не имела. Она, конечно, была любима. Счастлива. Шайлер нашла себя почти столь же любопытной для Финн, кем она была для Бена? Странно у нее была целая жизнь, чтобы задаться вопросом о своём отце, и только несколько минут, чтобы думать о перспективе другой скрытой родной сестры.

Должен был быть способ объяснить Декке, заставить ее понять, что все, что она хотела, было встретить ее отца, и теперь ее сестру. Она блуждала, пока не нашла ванную, где могла побрызгать немного воды на лицо и повторно использовать свою помаду. Она провела пальцами по волосам в попытке быть более презентабельной, и возвратилась в гостиную в ожидании своей бабушки.

Наконец, Декка возвратилась. Она держала письмо. Шайлер признала изящный почерк Корделии Ван Ален на конверте.

— Какого ты года рождения? — Спросила она.

Шайлер ответила.

— Мы получили это за несколько месяцев до твоего рождения. Это было от твоей бабушки. Она сказала нам, что Аллегра скончалась.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Мими

Махнув рукой, Люцифер прогнал Джека и Данэла.

— Вы можете отправиться на задание сегодня вечером, — сказал он.

— Двигайтесь быстро. Мы не хотим, чтобы у наших врагов было время, чтобы выяснить, что мы делаем.

Теперь, когда Данэл отправлялся с Джеком, Мими подумала, что она собирается застрять с Варахиилом. Это было обидно, что ее работа с Данэлом была закончена. Она могла отвлечь его несколькими поцелуями, как бы отвратительно она их не находила. Но застрять под землей с Варахиилом было еще хуже. Он был злее всех остальных Ангелов ада. Она не была уверена, что когда — нибудь он признает, что она и Джек вернулись в отчий дом. Черт с ним, решила она.

— А теперь я обращаюсь к тебе, — сказал Темный Принц. — Моя прекрасная Азраил, мой ангел смерти. Я был очень недоволен твоей неспособностью получить Грааль, в частности, так как ты и Аббадон здесь, чтобы погасить свой долг для меня.

Мими открыла рот, чтобы возразить, но Люцифер остановил ее.

— Я не заинтересован в объяснениях. Тем не менее, я больше озабочен твоими способностями, чтобы доказать свою преданность мне, лично.

Варахиил, пожалуйста, оставь нас.

Варахиил выглядел так, будто он собирался протестовать, но потом ухмыльнулся Мими и быстро вышел из комнаты. Что все это значит? Это был истинный Люцифер. Он намекнул, что был бы счастлив, занять место Джека, как ее партнера. Она должна желать этого, но она не хотела. Она бы скорее поцеловала по — французски Варахиила, если дело бы дошло до этого.

Однажды, давным — давно, она любила Темного Принца, как своего короля, своего кумира. Может быть, старая Мими, которая была королевой Нью — Йорка, и думала, что нечего его любить, но появлялась Азраил, которая, ища любовь Люцифера, привела армию Небес на колени.

Приветствовала его, желала быть его невестой из — за власти и славы.

Но эти Азраил и Мими давно в прошлом. Мими изменилась. Может быть, это было связано с веками проклятия. Как вампиры, много лет живущие вдали от Рая и красоты вечного царства, но она больше не тот Темный Ангел, которым когда — то была. Не существовало больше любви в ее бессмертной душе для яркого прекрасного принца, стоявшего перед ней.

Она увидела в его красоте ложь. Он не принес ангелам ничего, кроме разорения и горя, она увидела это сейчас. Зло соблазнительно и легко, и трудно было иметь силу противостоять ему.

Если он желает ее, она будет с ним бороться. Она никогда не позволит ему взять ее, как дешевую шлюху в постели. Она скорее умрет, чем оставит тело своей похоти. Но, возможно, если бы он позволит ей быть достаточно близкой к нему, она смогла бы сделать то, что Михаилу не удалось, она смогла бы уничтожить его.

— Да, мой господин? — Спросила она со своей сладкой улыбкой. — Чем я могу служить вам, мой господин и повелитель?

Казалось, она была неправа в своих предположениях. Люцифер едва признал скрытое приглашение в ее словах. Она изучила его лицо более внимательно и поняла, что его внешний вид торжества исчез, она подумала, что если это было прикрытием для Джека и других ангелов. Возможно, Шайлер не была последней преградой для их победы, в конце концов.

— Есть проблемы, мой господин? — Спросила она. — Что — то, что вы не сказали Абаддону и Данэлу?

Люцифер нахмурился.

— Если они выполнят свои задачи быстро и эффективно, то все должно идти по плану. Но да, были некоторые события. Осложнения.

Привлечение Араквиэля, на самом деле. Он остается занозой в боку.

Мими это не нравилось.

— Его кража Грааля, что ты должна была украсть, не представляет серьезных проблем для нас, если бы не тот факт, что он взял что — то от меня, когда ушел в преисподнюю.

Он не мог сказать… не было никакой возможности…

— Араквиэль имеет божественный огонь в своём владении, — сказал Люцифер. — А теперь у него также есть Грааль, который означает, что он имеет оружие по борьбе с нами. Он может защитить Врата Обещания.

Да! Мими удалось вооружить Голубую Кровь. Кингсли будет защищать Врата. Она почувствовала, что ее любовь к нему выходит за пределы ее сознания.

— Я посылаю тебя в надземный мир разобраться с ним.

— Разобраться? Неужели он выразил готовность вести переговоры?

Темный Принц засмеялся сердитым звуком.

— Переговоры? Нет, я имею в виду, ты позаботишься о нем. Удали его из уравнения. Вампирам не должно быть позволено использовать божественный огонь. Ты меня понимаешь?

Она понимала.

Ей были даны те же поручения, что получил Джек.

Убить свою любовь.

Мими хотелось смеяться. Она так волновалась, что, отправив Данэла с Джеком, она сняла с себя ответственность за имеющийся доступ Люцифера к чаше, а теперь выяснилось, что, заставляя Кингсли украсть чашу у нее, она спасала его, чтобы он умер. От ее руки, тем не менее.

— Ты возьмешь это с собой, — сказал он, даря ей изумруд. Проклятье Люцифера. — Это позволит мне узнать, что ты видишь и слышишь. Все, что услышишь, ты сообщишь мне прямо из этой миссии. Я не могу отправить любого из Темных Ангелов и демонов с тобой, так как Араквиэль признает их такими, какие они есть. Но как ты должна знать, Араквиэль всегда питал безответную любовь к тебе.

Безответную? Ха.

Люцифер улыбнулся.

— Может быть, ты сможешь использовать это увлечение, чтобы завоевать его доверие.

Мими вернула улыбку. Может быть, она могла.

— Если ты не сможешь сделать это, Азраил, этот камень, что ты носишь, уничтожит вас: тебя и Аббадона, обоих, а также жизнь каждого вокруг вас.

Вокруг ее шеи была бомба замедленного действия.

— Азраил? Могу ли я рассчитывать на тебя?

— Конечно, мой господин. Ваша воля — моя клятва.

Что еще она могла сказать?

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Блисс

Лоусон и его стая ждали Блисс за пределами аэропорта в Риме, когда она прибыла. Было похоже, что прошла вечность с тех пор, как она видела их в последний раз, но это было всего лишь пару дней.

Она предположила, что ее чувство времени было испорчено из — за потери целого года. Странно было видеть их всех здесь, в этом городе, где они были так недавно, но и так давно. Когда они покинули Рим, город был на своем первом дыхании, но Рим, в котором они находились в настоящее время был растянутым и переполненным мегаполисом, среди древних руин средневековых и ренессансных структур, мешанина из архитектуры и промышленности, Вечный город, полностью современный.

Блисс заметила, что когда Лоусон увидел ее, его глаза загорелись, но он держался прохладно. Она также держала свои чувства в узде, хотя она не могла не сжать его немного жестко, когда они обнялись.

— Так в чем же план? — Спросила она.

Мальчики посмотрели друг на друга, потом на землю. Арамина ухмыльнулась. Блисс захотелось ударить ее, но, опять же, она всегда имела желание ударить ее, даже после всего, что случилось.

— Нет плана. Правда. Хорошо, тогда, по крайней мере, скажи мне, что сказал Артур.

— Он сказал нам, что был разрыв в сроках, что что — то случилось, что не должно было, а теперь появились две версии шкалы. Вот что закрыли проходы, — сказал Лоусон. — Мы должны выяснить, что это было, а затем найти способ, чтобы открыть проходы вверх. Тогда мы можем вернуться в мир волков — Он не дал вам никакого совета, как мы должны сделать это? — Спросила она.

— Очевидно, нам нужна твоя помощь, — сказала Арамина. — Даже если мы делаем это очень хорошо сами.

— Мы знаем, разрыв в сроках произошел здесь, — сказал Лоусон. — Но мы не знаем, когда и как. Только то, что это было уже после того, как мы были здесь, в разгар Римской империи, во время царствования Калигулы, когда они впервые обнаружили Дороги Мертвых и создали первые Врата ада.

Артур думал, что ты могла бы помочь нам своими воспоминаниями. Так возможно, мы сможем найти правильный путь.

— Воспоминания моей матери? Или моего отца?

— Кого — нибудь одного, — сказал Лоусон, глядя неудобно. Ее отец была всё еще щекотливой темой.

— Хорошо, так что, возможно, мы начнем копаться в том, что мы знаем о Калигуле, если есть определенные памятники в городе, который он построил, или те, которые связаны с ним. Возможно, мы можем начать там и посмотреть, куда он ведет. Дороги Мертвых скрыты в гломе, но они начинаются с физического расположения здесь в середине мира.

Блисс посмотрела на стаю. Все они были исчерпаны от того, что путешествовали во времени и воевали в великой битве, и она чувствовала себя так же устало.

— Но сначала, давайте все немного поспим. Бьюсь об заклад, никто из вас не спал в самолете.

— Я, — улыбнулся Малкольм.

— Хорошо, где мы остановились?

Мальчики посмотрели друг на друга.

— Вы не поняли ничего, не так ли? — Сказала Блисс, но она пыталась сказать это мягко.

Лоусон выглядел расстерянным, она знала, что он чувствовал себя неловко, так как они были неподготовленными.

— Мы могли бы остановиться в Сент — Регис, — сказала она. — Я останавливалась там в последний раз, когда была здесь.

— Нет. Ничего особенного, — сказал Лоусон. — Это не наш стиль.

— Хорошо. Есть много молодежных отелей здесь, я уверена, что мы можем найти место, где мы все сможем жить.

Они сели на поезд от аэропорта и нашли в центре города дешевое место, которое выглядело чистым. Так как это была зима, им удалось получить комнату в общежитии.

— Мы все должны находиться в одной комнате? — Спросила Арамина, щипая губу.

— По крайней мере, здесь никого нет, — сказал Рейф. — Давай, это будет весело. Как вернуться в логово.

Общежитие было скудно обставленным, но уютным. Внизу, где они зарегистрировались, была небольшая общая зона с диванами из колючей шерсти и полка с журналами и книгами, оставленными здесь другими путешественниками.

Они определенно не питались только как американцы, отметила Блисс.

Это было, наверное, хорошо, но почему место было таким недорогим. Была также кухня, где они могли бы сделать бутерброды, ничего горячего, но в холодильнике не было хлеба, приправы и сыра, вместе с бутылками сока.

Блисс была уверена, что еще будет время для хорошей еды, как только они поймут, что они делают. Наверху было несколько номеров в стиле общежития, с восемью кроватями в каждой. Блисс быстро застолбила одну из кроватей ближе к двери. Видимо, Лоусон был на той же волне, потому что сделал то же самое.

Малкольм выбрал кровать ближе к окну, чтобы мог оставить его открытым в случае, если почувствует себя плохо. Было вполне возможно, что разрыв во времени что — то делает с Адскими псами, и был небольшой шанс, что Малкольм в состоянии поймать запах.

Блисс наблюдала, как Арамина ходит вверх и вниз по ряду кроватей, пытаясь решить, где она хотела бы застолбить себе место. Конечно же, она взяла кровать рядом с Лоусоном. Эдон выглядел раздраженным, но ничего не сказал.

Что здесь происходит? Блисс была смущена. Арамина сыграла важную роль в победе над Ромулом. Бывшая Адская псина воевала против своего ошейника и выжила. Арамина и Эдон казались счастливыми, чтобы быть снова вместе. Неужели что — то случилось с тех пор? Как могло, ведь Блисс присутствовала почти все это время? Было ли это что — то другое? То, что случилось тогда, когда они были еще в Преисподней, может быть?

— Угадайте, я вернулся сюда с Mac, — сказал Рейф, бросив сумку на кровать ближе к окну.

Эдон выглядел так, будто собирался протестовать, но затем положил свои вещи вниз между Рейфом и Ари.

— Мы уверены, что они не будут больше поселять здесь людей?

— Они обещали, — сказала Блисс. — Нет гарантий на ванные комнаты. Они унисекс: только один человек может пойти в одно время. И я ненавижу это говорить, но они совершенно валовые.

Это было правдой. Она могла обманывать себя чистотой остальных помещений общежития, но ванные были крошечными и зараженными плесенью и грибком.

Проблема в том, где она должна была раздеваться?

Как бы в ответ на ее вопрос, Арамина начала снимать с себя одежду.

— Думаю, мы не будем держать никаких секретов друг от друга, — сказала она лениво, стоя в середине комнаты только в нижнем белье. Блисс была раздражена, пока не заметила шрамы, которые остались на шее девушки, и напомнила себе, что Ари было нелегко.

Блисс надела пижаму как можно быстрее. Нет необходимости делать спектакль, как Арамина. Привычный топ она сняла через отверстие в пижаме для шеи, бюстгальтер — через рукава пижамы и сверху. Остались только брюки, и кто заботился, если бы она показала свои ноги?

Она подняла глаза и увидела, что Лоусону душно, а потом он не в состоянии заглушить смех.

— Что? — Спросила она.

— Ты, — ответил он. — Я думал, что ты вывихнешь себе чтонибудь.

— Тише, — сказала она, смеясь так же хорошо. Она шлепнула его по голой груди.

Он схватил ее и потянул к себе.

— Эй, — сказал он. — Я скучал по тебе.

Она прижалась к нему в объятия, забыв на мгновение, где они были.

— Снимите номер! — Крикнул Малкольм.

— Мы это сделали! — Крикнул в ответ Лоусон, но позволил Блисс отойти и она вздохнула.

— Спокойной ночи, — прошептал он, когда они были в своих кроватях. Он протянул руку так, чтобы кончики пальцев касались ее.

— Спокойной ночи, — сказала она, зная, как будет трудно спать так близко и так далеко от него.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Шайлер

— Извините? — Спросила Шайлер. — Корделия сказал вам что?

Декка покачала головой.

— Я сожалею, что мы не знали. Если бы мы знали о твоём существовании, мы бы никогда не держать так далеко. Что вы думаете о нас!

Как Корделия сделал это со мной? Как она могла отрезать меня от семьи моего отца? О чем она думала? Но опять же, учитывая то, что Аллегра сделала, Корделия просто действовала в наилучших интересах Ковена? С ее точки зрения, она устраняла беспорядок своей дочери, разрывая все связи с человеческой ошибкой Аллегры.

Декка потянулся к подносу на журнальный столик и налила два стакана чая со льдом. Затем, к удивлению Шайлер, она разрыдалась.

— Я знал, что что — то странное. Она сказала нам, чтобы мы не возились с похоронами Аллегры. Мы даже не знали, куда послать цветы, и не было никакого объявления, ничего. Я пробовала докопаться до истины. Я всегда думала, что она что — то скрывает от меня. Так что ваша мать была Аллегрой. Конечно, я увидела это, когда вошла в комнату, и ты так похожа на своего отца…. Ты — Глаза, — улыбнулась Шайлер.

— Да, — кивнула бабушка. — Я так счастлива! — Декка вдруг закричал, и пожал руку Шайлер.

Получилось — Шайлер тоже начала плакать. Она была так твердо уверена, что не будет.

— Я тоже, — всхлипнула она.

Они провели тихие секунды, держась за руки и плача, а потом Декка выпрямила спину, покачала головой, и сочинила сама.

— Твоя мать сделала его таким счастливым. Они любили друг друга так сильно.

Шайлер кивнула.

— После свадьбы они жили в Напе, некоторое время, но Аллегра вернулась в Нью — Йорк. Они переехали в город и исчезли вскоре после этого, и мы не слышали от них ничего в течение длительного времени. Я попытался войти в контакт с ними — позвонила её матери, твоей бабушке, я писала письма, но ничего. Это не было похоже на Бена, но мы уважали его частную жизнь. Твоя мать всегда была… разный, но, возможно, я была слишком осторожна, слишком готова отойти в сторону, а потом было уже слишком поздно.

Шайлер подумала, Декка могла сказать, что она была — другой — тоже. Скорее всего. У нее было ощущение, что не так много получила от этой новой бабушка. Вампиры должны были работать сверхурочно, чтобы удержать ее от выясннения, что происходит.

— Это уже не имеет значения, — сказала она. — Я здесь, сейчас, и мы, наконец, встретились друг с другом.

— Да, это замечательно, не так ли? — Просияла Декка. — Я хочу, чтобы ты рассказала мне все о себе. Мы так много наверстаем! Ты сейчас в школе? Есть молодой человек? Расскажи мне все!

Скажите ей все? Это было невозможно. Но она могла изменить, решила она. Она рассказала Декке, как росла с Корделией, живущей на Верхнем Вест — Сайде, и, подошла к Дачезне. Она рассказала ей о своем недолгом пребывание в модельном бизнесе. А потом она глубоко вздохнула и рассказала ей о Джеке.

Как рассказать о нём?

— Был кто — то в моей жизни, — сказала она. — Я была влюблена.

Трудно было — были проблемы, чтобы быть вместе, но это было замечательно.

— Ты используешь прошедшее время, — сказала Декка. — Что случилось?

— Я еще не совсем уверен, — сказала Шайлер. — Все, что я знаю, это что он ушел, и я не думаю, что когда — нибудь вернется.

— Я потеряла своего мужа тоже, — сказала Декка, обращаясь к Шайлер и вновь обхватив её рукой. — Я понимаю, что чувство утраты, ощущение, что часть тебя отобрали. Что ты уменьшилась, стала меньше, чем была раньше.

— Это точно, — сказала Шайлер. — Чего — то не хватает во мне, и я не знаю, буду ли я когда — либо целой.

— Ты молода, — сказала Декка. — Я знаю, что то, что люди говорят, и это кажется невозможным сейчас, но твоё сердце справится, в будущем…

Но Шайлер не была готова думать о том, что ее жизнь может быть, после того, как Джек ушёл. У неё были гораздо более важные проблемы, чем она сама.

— Я вижу, что это слишком рано для тебя, чтобы думать об этом, сказала Декка. — Я понимаю, даже в моем возрасте у меня есть друзья, которые пытаются устроить свидания для меня. У меня нет сердца, чтобы сказать им, что я не готова, и никогда не могу быть, хотя у меня были годы.

— Но у вас есть семья, — сказала Шайлер. — Ваша внучка…

— Да, Финн! — Прояснилось Декка. — Ты должна быть рядом с ней.

Она будет так взволнована, узнав, что у нее есть сестра.

Шайлер надеялась, что бы оказаться правдой, но она могла легко представить себе реальность, в которой этого не было.

— У вас есть другие дети? — Спросила Шайлер.

— Нет, боюсь, Бендикс был нашим единственным ребенком, — сказала Декка. — Конечно, мы пытались, в течение многих лет, но у нас не было всех чудесных технологических достижениё этого времени. Это счастье, что мы нашли друг друга, не так ли? — Спросила Декка. — Где ты остановилась? Я настаиваю, чтобы ты переехала ко мне и осталась со мной на некоторое время, если ты не занята.

— Мне жаль, — сказала Шайлер, и она на самом деле имел в виду это.

— Но… — Она не знала, как объяснить, почему не могла остановиться. Ей придется придумать что — то. — Некоторые из моих друзей в беде. Я помогаю им. Я пришла сюда, чтобы помочь, и мне нужно, вернуться к ним.

— Я понимаю, — сказал Декка, явно разочаровано. — Ну, я не буду держать тебя.

— Нет, это не так! — Сказала Шайлер. — Я хочу остаться, действительно. И я надеюсь, что если вы будете ждать меня, я смогу вернуться когда — нибудь.

Декка улыбнулась.

— Ты, конечно, можешь. Сделай то, что нужно сделать. Я буду здесь, когда ты вернешься.

— Есть еще одна вещь, которую я должна спросить, прежде чем уйду, — сказала Шайлер.

— О твоём отце?

Шайлер кивнула.

— Я полагала, что так будет, — сказала Декка.

— Он вернулся к вам, в конце концов, не так ли? — Спросила Шайлер.

— Да, он сделал это. — Она грустно улыбнулась.

— Мне нужно найти его. Вы знаете, где он?

— Я, — сказала Декка, даря ей заинтересованный взгляд.

— Где он?

— Он здесь.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Мими

В этот раз путешествие наверх оказалось одиноким. Поездка на поезде через мрачный пейзаж скал и шлака казалось бесконечной, не было Джека, чтобы поддержать, Мими могла думать только о том, как она собирается выходить из этого. Изумрудный камень тяжело висел на её шее. Проклятье Люцифера. Она несла бремя, гнев Люцифера, развязанный на всех, кого она любит. Она и Джек не обманули его ни на минуту. Воистину, они были дураками.

Как такое получилось? Подумала она. Было намного проще, раньше, когда она и Джек были по — настоящему связаны. Конечно, этот цикл не был Версальской или Флорентийской эпохой Возрождения, но до сих пор они жили довольно сказочно в Нью — Йорке. Как же все стало настолько сложным?

Потому что родилась Шайлер Ван Ален, поняла Мими. Наполовину человеческий ребёнок Габриэллы, она была катализатором перемен, но случилось то, что хотела Габриэлла? Ковен пал, вампиры в отступлении, Врата Обещания на грани уничтожения, ключ от Неба в руках врага?

Что Мими собирается делать? Она должна была предупредить их, должна был предупредить Кингсли, Шайлер и Оливера, но как? Где — то в Лондоне есть венаторский дом, Кингсли должен быть там. Но где? Может быть, Джек нашел его. Жаль, что они не были в состоянии поговорить прежде, чем он ушёл, не смогли скоординировать свои действия, свои планы обмана.

— Джек, где безопасный дом?

— Ты здесь? Почему ты на поверхности?

— Смотрю за Кингсли. Люцифер дал мне работу, тоже.

— Какую?

— Не могу найти его. Ты знаешь, где безопасный дом?

— Нужно поискать.

— Скажешь, если найдешь его. Я могу помочь отвлечь Данэла, дать нашим друзьям время, чтобы уйти.

Было время, когда Мими могла бы пойти в любой сказочный ресторан или клуб в Лондоне и обнаружить вампира, чтобы тот указал ей правильное направление. Сейчас она заметила то, что не заметила в прошлый раз, когда была в городе. Это было жутко. Лондон был иссущён от вампиров — своеобразный каламбур. Никого не было. Ни в обычных горячих точках, ни в мальчишеских клубах, нигде. Она чувствовала пронзительную грусть в нынешней ситуации.

Она позвонила старой семье в Нью — Йорке, немногим оставшимся смельчакам, но никто не знал, где Венаторы прятались в Лондоне.

— Мы решили затаиться, пока не услышым о какой — нибудь власти, — сказали они ей.

Ей хотелось закричать, что она была у власти, но это не поможет вопросу. Наконец, она пошла самый мирный подход, который она могла себе представить: она позвонила родителям Оливера. Проводники тоже спрятались, семья Оливера была настолько предсказуема. Они как страусы прячут голову в песок. Они прячутся в Южном Хэмптоне. Водяная мельница, если быть точной.

— Пожалуйста, Вы должны сказать мне, где он, — сказала она. — Это важно.

— Мы не слышали от него ничего долгое время, — сказала Миссис Хазард — Перри. — Он был в Лондоне, но потом что — то произошло в хранилище, он мог вернуться в Штаты. Мы волнуемся за него. Если ты найдешь его, скажешь ему, чтобы связался с нами?

— Где он был в Лондоне? Я прослежу, чтобы он связался с Вами, когда найду его.

— Мы действительно никому не должны говорить, — сказала она. — Мы находимся под строгим приказом.

— Чьим? — Спросила Мими. Кто главный в Ковене?

— Венатор Мартин, конечно.

Конечно. Кингсли вел их.

— Это действительно важно, Вы знаете, я не звонила бы иначе.

Миссис Хазард — Перри вздохнула.

— Он находится в большой опасности. Только я могу помочь, если узнаю, где безопасный дом. Я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы убедиться, что он в порядке.

Видимо, этого было достаточно, Миссис Хазард — Перри дала ей адрес.

Мими едва помнила сказать спасибо, прежде чем положила трубку и села в такси. Она дала водителю адрес и попыталась морально подготовиться к тому, что должна была сделать. Должен был быть выход из этого, даже если у неё была цепь Темного Принца вокруг шеи. Она должна была найти способ, чтобы в своего рода борьбе Кингсли смог подделать свою смерть, и она могла бы помочь ему сбежать.

Движение было тяжелым. Оно было странным, не в особенно населенном районе, далеко от любого из оживленных районов Лондона.

Затем она увидела полицейские машины, и ленты, которые оцепили улицу.

Синий и белый в Лондоне, в отличие от синего и желтого Нью — Йорке.

— Что происходит? — Спросила она у водителя.

— Не знаю, мисс. Я подъеду так близко, как смогу, но Вам, возможно, придется пройти остаток пути пешком.

Он ехал по улице, вплоть до ленты.

— Я боюсь, что это адрес, который вы искали, — сказал он. Он припарковался перед безопасным дом. Или то, что раньше было безопасным домом.

Он сгорел дотла.

Мими выскочила из кабины и двинулась через толпу собравшихся на тротуаре. Одна женщина стояла в стороне, тихо плача. Мими осторожно подошла к ней.

— С тобой все в порядке?

Женщина всхлипнула и высморкалась в платок.

— Я в порядке, — сказала она. — Только без работы. — Она смотрела на дымящиеся обломки дома, а затем начала плакать снова.

— Вы здесь работаете? — Спросила Мими.

Женщина кивнула.

— Я была горничной. Это была хорошая работа.

— Я знала людей, которые останавливались здесь, — сказала Мими. — Они не были там, когда это произошло?

Женщина покачала головой.

— Барышня и ее друг уехали несколько дней назад. Остальные вчера вечером. Как будто знали, что что — то плохое должно было случиться.

— Знали ли они?

— Не знаю. Мы пришли сегодня утром, нашли это.

— А вы уверены, что все они уехали, — Мими сказал. — Есть ли у вас идеи, куда они пошли?

— Нет, если вы найдете их, скажите им, что они должны нам заплатить.

Мими хотела обнять ее. Они были живы! Ее друзья были живы! Слава Богу. Кингсли был жив. Она дала женщине несколько купюр из сумочки.

— Вот. Они хотели бы, чтобы это было у вас.

Кто это сделал? Если Люцифер отправил другой конвой без ведома Джека и Мими? Она шла по всему периметру, легко скользя через барьеры красной крови. В задней части дома, за обломками, она нашла ответ на произошедшее. Джек держал факел.

— Ты сделал это? — Шокированно спросила она.

— Слишком поздно. Они ушли.

Слава Богу. Слава Богу. Ты знал, что они ушли, не так ли? Слава Богу.

Но Джек не ответил.

— Джек? Ты в порядке?

— Какой смысл в этом? — Сказал он, пиная камень по земле.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мы здесь делаем?

— Джек, опять же, я не знаю, о чем ты говоришь, — сказала она.

— Все это мы делали, на протяжении веков, Мими. Мы сражались не на той стороне во время войны, и даже когда мы обратились к Свету, мы были за это наказаны. Веками мы жили на земле, ездя на велосипеде через нашу жизнь. Рим. Франция. Плимут. Надеясь на спасение. Ища искупление наших грехов. За что? Для этого?

— Что ты говоришь? — Мими спросила в ужасе. Она никогда не слышала, как он говорил, как это выглядело, так убийственно и разочаровано в то же время. Она положила руку на камень на шее, чтобы предупредить его, но он этого не заметил.

— Может быть, мы пытаемся слишком долго. Может быть, мы просто должны…

— Отказаться?

— Именно так. Почему с ним бороться? Почему мы здесь? Так что мы можем оставить друг друга? Почему? — Он притянул ее к себе. — Почему я всегда хочу сделать это? — Прошептал он, зарывшись в ее волосы и вдыхая запах.

Она обнаружила, что реагирует на него, на его прикосновение, что знакомо, как он держал ее, всегда держал ее. Это было так давно, когда он держал ее таким образом. Но почему сейчас? Почему он должен сказать, что эти важно сейчас? Потом она поняла, даже если он имел в виду, она не хотела этого слышать. Даже если бы он хотел ее вернуть, она не хотела этого.

Она оттолкнула его от себя.

— Это не означает, что ты говоришь. — Она чувствовала слезы на глазах. Она любила его, поняла она, сейчас ему трудно быть хорошим, потому что он всегда борется с темнотой, тем что было в нем, что было частью его самого., хотя он был сделан для этого. Он был создан для зла. Он был причиной того, что Люцифер уже почти победил. Если Джека не оказалось в последний момент, небо было бы их так давно.

— Я устал притворяться. Я то, чем не являюсь. То, что я не хочу, что я хочу.

— Джек, прекрати, ты меня пугаешь.

— Меня зовут не Джек Форс. Меня зовут Аббадон. Я из тьмы и тени. Я сделан в преисподней.

Затем темнота ушла от него так же быстро, как и появилась. Джек улыбнулся ей, его блестящая, красивая, душераздирающая улыбка.

— Зачем ждать спасения, Азраил, когда мы можем принять его для себя?

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Блисс

На следующее утро Блисс проснулась рано и сложила свои вещи в шкафчик общежития. Она увидела Эдона и Арамину шепчущимися. Эдон выглядел усталым и раздраженным, его глаза были покрасневшими, Арамина как обычно ухмылялась.

— Все в порядке? — Спросила Блисс.

Арамина посмотрела на нее спокойно и ничего не ответила.

Остальные ребята проснулись, и группа, возглавляемая Блисс вышла на улицу, чтобы выяснить, с чего начать поиск.

— Я немного поискал и обнаружил несколько проектов, которые находились в стадии строительства, когда Калигула был императором, — сказал Малкольм, держа в руках свой мобильный телефон. — Там несколько мостов и акведуков, но наиболее важным из них является Большой Цирк — ипподром с египетским обелиском в центре, который он построил в центре города.

— Может, мы начнем оттуда? — Спросил Лоусон.

Блисс пожал плечами.

— Похоже, там так же хорошо, как и в любом месте. Где это?

— Конечно, ипподрома больше не существует. Там построили площадь Святого Петра.

— Конечно, — ухмыльнулась Архамина, но все игнорировали ее.

— Самые известные гробницы в мире, — отметил Малкольм.

— Таким образом, путь в ад лежит прямо под Ватиканом? — Спросила Арамина. — Это звучит так себе, ребята?

— Странные вещи происходили в истории вампиров, — сказал Блисс.

— Кроме того, когда Калигула начал строительство, это была арена стадиона, а не Святой Престол.

Площадь Святого Петра была ошеломляющей. Погода была не по сезону теплая, а солнце осветило столбы вокруг площади и сделало их почти светящимися.

— Знаете ли вы, что Святой Петр был первым папой? Вот почему он похоронен здесь, — сказал им Малкольм.

— Спасибо за урок истории, — сказала Арамина. — Если бы мы хотели притворяться туристами, мы могли бы нанять гида. Давайте покончим с этим.

Почему ты так ужасна все это время?

Малкольм поблаодарил ее взглядом.

— Микеланджело принадлежит часть купола. Но я больше волновался о Сикстинской капелле;. Не то, что я буду в состоянии… — Он вздохнул.

Ах, да. Обитатели подземного мира не могли входить в святые места.

Базилика Святого Петра была освященной землей, одним из самых священных мест во всем христианстве.

— То, что я не понимаю, так это как ты можешь войти, учитывая, кто твой отец, — сказала Арамина Блисс.

— Это не имеет значения. Я пойду и проверю это. Вы, ребята, старайтесь держать здесь глаза открытыми. Приглядывайте в гломе, где могут быть порталы, — инструктировала Блисс Лоусона.

— Ну, — сказал он Блисс, пока они следовали за толпой туристов входящих в базилику.

Они ходили вокруг великолепного собора, дивясь величию высоких потолков, захватывающим ослепительным интерьером. Они были паломниками перед алтарем Божиим, затмевающим Его славу.

— Все? — Спросил Лоусон.

Блисс покачала головой.

— Ладно, в следующий раз, — сказал Лоусон.

Они провели весь день бродя по различным закоулкам Святого Престола. Блисс хотелось, чтобы они были там при других обстоятельствах; Сикстинская капелла была чудесной, но она не могла насладиться этим, она была слишком сосредоточена на попытках выяснить, где подземный путь, найти явные признаки портала в гломе, которые могли бы выдать присутствие древнего портала.

Но все, что они видели, было прекрасным искусством, толпами туристов, и великолепными фресками. Не было ничего, что указывало, что это место было ничем, кроме святым и священным пространством.

Они обнаружили, что мальчики и Арамина ждали их снаружи, без новостей. Это был конец дня, и поиск был исчерпан. После того, как они съели пиццу в Таджлио, они вернулись в общежитие.

Арамина разделась обычным стриптизом, но оба и Лоусон и Эдон, казалось, прилагают особые усилия, чтобы не обращать внимания, что явно раздражало ее. Блисс был полан решимости не дать Лоусону еще один шанс посмеяться над ней, она сделала вид, что была одна в комнате и разделась так быстро, как только могла. Но успела увидеть Лоусона, который быстро отвернулся.

Он наблюдал за ней. Не за Араминой. Она подавила улыбку.

Мысль об этом покалывала ее кожу, но этого было не вполне достаточно, чтобы не заснуть, учитывая то, как она устала. Она заснула почти сразу после того, как ее голова коснулась подушки.

Прошло совсем немного времени, прежде чем она выспалась. Кошмар начался сразу же. Она была в темном месте, где — то в подземелье, она была вне собственного тела, но как — то по — другому. Там был кто — то еще, но она не знал ее.

Аллегра? Была ли это ее мать, проходящей через лабиринт?

Кто бы это ни был, она была напугана не в своем теле. Блисс почувствовала, что это ее страх, ее пот на лбу, ее сердце. Террор. Полный террор. Блисс чувствовала чье — то угрожающее присутствие, и она знала, что что — то ужасное должно было произойти. Обе ее перспективы, казалось, приближались друг на друга, это не будет долго, прежде чем они соединились бы так или иначе, и может быть, тогда она могла понять, что происходит….

Но прежде, чем это могло случиться, она проснулась.

Должно быть, она ахнула, или закричала, потому что едва села в постели, а Лоусон уже бросился к ней.

— Что? — Прошептал он. — Ты в порядке?

— Просто кошмар, — прошептала она в ответ. — Я в порядке.

— Ты вся трясешься, — сказал он.

Это была правда, она была холодной, и не могла унять дрожь.

— Подними одеяло, — сказал Лоусон, и лег рядом с ней.

Его тело было теплым и утешительным. Она уткнулась лицом в его грудь.

— Я была так напугана, — сказала она. — Это было как — будто я в двух местах одновременно, и что — то ужасное должно произойти. И я не могла остановить это, и часть меня, возможно, даже была виновата. Я была так смущена, — сказала она, а потом слезы выступили на глазах. Она все еще могла чувствовать ужас в своём теле. Она никогда не чувствовала себя так испуганно. Кто эта девушка? Что с ней происходит? Была ли это Аллегра?

Если это так, то, что она делает?

— Это хорошо, — сказал Лоусон. — Все будет в порядке. — Он поцеловал ее в макушку и обнял. Они лежали вместе, так что его подбородок покоился на ее лбу. Он стал целовать ее сначала осторожно, а затем более страстно, как будто не только, чтобы успокоить ее, но дать ей понять, наконец, как жаль, что он был тем, кто оставил ее в Нью — Йорке. Лоусон действовал. Его руки были запутаны в ее волосы, и ее ноги обернулись вокруг его торса, и это было замечательно, он был таким замечательным, что она потеряла себя в ощущении снова быть вместе, пока одеяло соскользнуло, и она вспомнила, что они были в комнате с другими людьми.

— Не здесь, — прошептала она. — Мы не можем.

Лоусон ничего не сказал, он уже уходил. Он должен был знать, что она была права, хотя остановиться было сложно.

— У нас мало времени, — сказала она.

Он поцеловал ее еще раз, прежде чем вернуться в свою постель.

— Спи спокойно.

ТРИДЦАТЬ

Шайлер

Когда Шайлер покинула дом Декки, она написала Оливеру.

Ты мне нужен, вернись? Я не могу сделать это в одиночку.

Оливер вернулся в Лос — Анджелес следующим рейсом. Независимо от обязанностей хранителя в хранилище, его обязанность, как ее Проводника и друга всегда на первом месте.

Шайлер встретила его за пределами аэропорта и прыгнула ему на руки, как только он вышел из двери.

— Эй, — сказал он. — Я тоже скучал по тебе.

Но она заметила, что он вернул ей объятия довольно неуклюже.

— Мне очень жаль… — Она чувствовала себя немного смущенной тем, с каким энтузиазмом она хотела увидеть его, особенно после всего, что произошло между ними.

— Все хорошо.

Он похлопал ее по спине и немного отошел, и Шайлер поняла, что, хотя они по — прежнему друзья, все изменилось, и она не могла больше принимать его как должное. Что бы ни случилось, эта ведьма из ИстВиллиджа сработала. Сейчас он был другим человеком.

— У меня есть так много всего, что я хочу рассказать тебе, но я не знаю, с чего начать, — сказала она. — Но сначала, скажи мне, что случилось в Нью — Йорке.

Оливер покачал головой.

— Все плохо. Хранилища разрушены, а Ренфилд убит. Серебряная Кровь сейчас может нарушить покой, так как шабаши в основном незащищенные. Шайлер приняла эту информацию, но не было ничего нового. Сила вампиров значительно ослабла, так как часть ковенов были расформированы.

— И, похоже, там был кто — то еще. Они сработали как по нотам.

Файлы были оставлены открытыми.

— Кто?

— Я не знаю, — вздохнул Оливер. — Кто бы это ни был, использован код Блисс.

Замечательно! Шайлер почувствовала проблеск надежды.

— Ты думаешь, это была она?

— Может быть. Если удача будет на нашей стороне. Помнишь, Джейн Мюррей? Нашу старую учительницу истории? У нее сейчас есть дух Стража, и она тоже вернулась. Она вступила в контакт с Ковеном. Она помогает им найти Блисс, которая сейчас с волками.

Так много частей, чтобы разгадать эту загадку; так много вещей, которые должны были случиться, прежде у них были все шансы на успех. И так много осложнений.

Они пошли к стоянке для автомобилей.

— Бери выше. Серебряная Кровь сожгла наш безопасный дом в Лондоне. Не волнуйся, никто не пострадал, он был пуст, когда они подожгли его. И хорошей новостью является то, что Кингсли ушел.

— Куда он делся?

— Он не хотел говорить, но куда бы он ни пошел, он сказал, что теперь знает, что планируют демоны. Он думает, что он мог бы иметь представление о том, как разрушить всё это. Он призвал Венаторов конклава планировать нападение.

— Атака?

— Он думает, что им лучше сделать это, особенно теперь, когда мы знаем, что они на носу, и они нашли безопасный дом так легко. Так как мы знаем, где Врата Обещания, он предпочел начать битву, чем ждать пока они подкрадутся к нам.

— Разве это разумно?

— Кто я такой, чтобы судить? Я всего лишь скромный Проводник, не Венатор. Но стратегически, я думаю, что это мудро. Мы не знаем, когда Серебряная Кровь планирует засаду Врат, но таким образом, мы можем взять вверх. Мы можем подготовиться.

Он вытер лоб тыльной стороной ладони.

— Так скажи мне, что здесь случилось? Было ли у тебя счастливое воссоединение с твоей бабушкой? Она была круглой и мягкой? Неужели она испекла тебе печенье?

Шайлер ударил его по руке.

— Не смейся! Нет, не было никакого печенья. Она закатила глаза. Насколько она знала, ни одна из бабушек Оливера не занимались выпечкой печенья. Дора Сэмюэлс работала хранителем Центрального вокзала и Центрального парка от опасности, в то время как Элеонора Перри была детским пионером программирования, который учит детей, как читать с помощью тактики навыка мгновенного запоминания, подчерпнутой у вампиров.

— Она была прохладной, гранд — дамой, вроде Корделии, но, ты знаешь… теплее, — сказала Шайлер.

— Теплокровная.

Оливер улыбнулся.

— И ты нашла своего отца?

— Да, — сказала она. — Пойдем.

Трава на кладбище была пышная и зеленая, слишком живая, думала Шайлер. Это было как постоянное напоминание, что все потеряно. Она принесла небольшой букет из калл, и когда они обнаружили нужное надгробие, она положила их.

— Скай, мне так жаль, — сказал Оливер. — Я знаю, что все не так, как ты надеялись.

Он положил руку ей на плечо, и она прижалась к нему, когда она читала надгробие: СТИВЕН БЕНДИКС ЧЕЙС ЛЮБИМЫЙ СЫН И МУЖ Надгробие не рассказывает всю историю жизни, думала Шайлер. Она думала не только о себе, но и о сестре, которую она еще не встречала.

Возлюбленный сын, муж и отец.

Он вернулся к своей семье в гробу.

— Рак, — сказала Шайлер Оливеру. — Глупый старый рак. Он не был убит вампиром. Он не был убит Чарльзом из мести, так как я опасалась некоторое время назад. Он был просто еще один молодой человек, ушедший слишком рано.

Декка рассказала ей всю историю: как Бен и Аллегра вернулись в Нью — Йорк, и как, в конце концов, Аллегра вызвала их, чтобы они могли попрощаться с сыном. Болезнь была быстрой и жестокой. Когда они вернулись с похорон, они обнаружили, что у них был внук от его эксподруга, появившейся на пороге их дома с ребенком. Ренни сказала Бену, что она была беременна, чтобы заставить его жениться на ней, но когда она призналась, что беременность подделка, он оставил ее, чтобы быть с Аллегрой. Только это была не подделка: Ренни выяснила, что он никогда не любил ее, как любил Аллегру, и освободила его, чтобы он был с ней.

— Она благородная, я полагаю, — сказала Декка, хотя Шайлер могла сказать, что, пока она не узнала о ней, она бы предпочла, что Бен остался с бывшей, Ренни.

— Аллегра была настолько растерянной. Она говорила, что в этом не было ее вины, что она пыталась заставить его обратиться к врачу в течение нескольких месяцев, что у него был кашель с кровью, но он настаивал, что ничего не случилось. Тогда Корделия написала нам это письмо, и мы предположили, что Аллегра умерла от разбитого сердца.

Это было, по сути, верно, думала Шайлер, вспоминая ее мать, лежащей неподвижно на больничной койке.

— Каким он был? — Спросила Шайлер.

— Бен? — Декка вздохнула. — Я знаю, матери пристрастны, но Бен был одним из лучших, ты знаешь? Он был так красив, и все любили его, и он всегда был так добр, я думаю, это важнее, а не его внешность, но у него была хорошая душа. Я не имею в виду хорошо или вежливо, но у него был сильный моральный компас, он был с характером. Он был привилегированным, конечно, но он не был испорчен. Он был таким щедрым человеком. Как я уже сказала, он очень любил твою мать. Она была для него всем. Очень обидно, что он никогда не узнает, что у него есть дочери. Он был бы таким хорошим отцом. Он обожал детей.

Шайлер опустилась на колени у могилы и провела рукой по надгробию. Гранит был прохладным под ее пальцами и сверкал на солнце серым и розовым . Хотела бы я иметь возможность познакомиться с тобой.

Мне жаль, что так поздно.

Ты бы любила его, сказал голос в ее голове. Аллегра также скорбела внутри нее. Она не почувствовала дух матери в то время, оно отличается от бдительного присутствия, приходит и уходит. Шайлер почувствовала только теплую любовь, которую она всегда чувствовала, когда Аллегра была с ней.

Твоя бабушка говорила верно. Он был замечательным человеком. Он был самым бескорыстным, щедрым человеком, которого я знала. Он был таким счастливым человеком, он сделал меня счастливой. Мы были счастливы вместе до конца. Я думала, что он получит шанс узнать тебя. Когда я впервые встретилась с ним, я увидела видение нас втроем, его у моей постели при твоем рождении. Но это не должно было быть. Он ушел слишком рано. Через несколько недель после того, как он ушел, я обнаружила, что беременна тобой. Корделия сделала то, что она сделала, чтобы защитить тебя. Я надеюсь, что ты найдешь его в своем сердце, чтобы простить ее за один день.

Вот почему она изменила свое имя, поняла Шайлер. Чтобы скрыть меня от семьи моего отца. Потому что я не должна была существовать. Я наполовину человек, наполовину вампир. Мерзость. Мой отец даже не знал меня, и моя мать заботилась только о выживании вампиров.

Шайлер поняла, что она держалась за сновидения, что ее отец был жив, а мать вернулась.

Оно никогда бы не случилось, не сейчас, и не когда — нибудь.

Может быть, не в этой жизни, сказала Аллегра. Но лучшее, что есть в тебе от него. Он был самым бескорыстным человеком, которого я когдалибо знала. Когда он узнал, кто и что я была, он сказал мне простить Чарльза, что важно, и вернуться к нему. Он хотел этого для меня, для нас.

Иногда любовь означает отпустить, сказал он. Помни, когда ты приедешь на перекресток. Когда время остановится. Когда откроется путь для вас.

Помни, кто был твой отец.

Оливер опустился на колени рядом с ней.

— Ты в порядке?

Шайлер стерла несколько странствующих слезы с ее щек и кивнула, потом встала.

— Это означает, что мы были неправы о цельной крови отца, — сказала она. — Но есть еще одно дело, которое я хотела бы сделать прежде, чем мы вернемся. Поможешь ли ты мне?

— Конечно. Что это за дело?

— Я знаю, что это на самом деле не связано с тем, что мы делаем, и я понимаю, что у нас нет много времени, но оказывается, прежде, чем мой отец встретил мою матерь, у него была другая девушка. И она родила ребенка.

Это означает, что…

— То, что у тебя есть сестра, — сказал Оливер. — Сколько тайных сестер может иметь одна девушка? — Пошутил он.

— Забавно, — сказала Шайлер. — Но я не знаю, можешь ли ты представить себе, что это значит для меня, знать, что у меня большая семья.

Мне нужно найти ее.

Они вернулись в отель и залезли в компьютер Оливера.

— Скажи мне ее имя, — сказал он.

— Финн Чейс, я думаю. На самом деле, я не знаю, не уверена, что она пользуется именем своей матери, и я не знаю.

Но Оливер был машиной.

— Просто прогуглим ее. Есть Серафина Чейс на Facebook, сокращенно Финн.

Он зашел на страницу ее профиля.

— Может быть, это она?

Шайлер посмотрела на картинку и узнала девушку с фотографий.

— Это она.

— Давай посмотрим, какая она. Фотографии попоек? Неловкие обновления статуса?

Финн должна быть доверительной душой, потому что у нее нет настроек конфиденциальности, которые мешают всем смотреть на все. Есть много фотографий, с мамой, бабушкой, ее друзьями. На всех она улыбается и счастлива. В отличие от предсказаний Оливера, не было никаких компрометирующих фотографий. Хотя было несколько обязательных снимков Финн, на которых она держит красную чашку Соло во время вечеринок.

— Хм. Безнадежно здоровая, но это из Чикагского Университета с любовью, — сказал Оливер. — Кучу перебирать.

— Ты бы советовал начать прямо сейчас, — дразнила Шайлер.

— Она выглядит немного как ты, — сказал он.

Шайлер не могла видеть этого. Во — первых, Финн блондинка, с этого можно начать. Но потом присмотрелась и увидела, что они обе с одними и теми же синими глазами.

— Она красивая, — сказал Оливер.

Было время, знала Шайлер, когда это заявление вызвало бы приступ ревности. Она ждала его, но он не пришел.

— Я хочу встретиться с ней, — сказала она, глядя на фото.

Это было все равно, что смотреть на то, какой могла бы быть ее жизнь, галерея всего, что она потеряла. У Финн была мама, которая любила ее.

Бабушки и дедушки, которые души в ней чаяли. И друзья, которые точно обожают ее, если смотреть на многочисленные люблю на ее странице, в сообщениях, это нацарапано на всей ее стене. Трудно было немного не завидовать сестре, которую она никогда не знала.

Наследие Аллегры было сделано из горя, боли, страданий и войны.

Но Финн Чейс, дочь Бена. Нормальная человеческая девушка, с нормальной жизнью, нормальным сердцем.

— Ты поедешь со мной в Чикаго? — Спросила она Оливера.

ТРИДЦАТЬ ОДИН

Мими

Прошла неделя после того, как Мими и Джек расстались в горящем доме. Она понятия не имела, что получила от него. Он должен был лежать, он должен был что — то делать, но не было никакой возможности. Это никак не означало, что он сказал. Или он? Они провели долгое время в преисподней. Она вынуждена была признать, что все это было её борьбой с самой собой. Зачем быть хорошей? Зачем делать правильные вещи, когда быть плохой — истинная природа. Когда она была плохой, было гораздо легче поддаваться?

Что с тобой случилось? Послала она ему. Что ты делаешь? Скажи мне. Я могу помочь. Но, опять, не было никакого ответа.

Ну что ж, ей придется выяснить, как выйти из затруднительного положения по собственной инициативе, как обычно. Если она собирается предупредить Кингсли, ей придется найти его первым.

Где он сейчас, если безопасного дома больше нет? Куда он ушел?

Подумала она. Какие ресурсы остались с ним, с Ковеном — банкротом и вампирами в подполье? Это было слишком грустно, но, думаю, что Люцифер действительно может выиграть этот бой. Была только одна вещь, которую осталось сделать.

Выпить чашку чая.

Она была в Лондоне, в конце концов.

Риц был слишком шумный, и во всех этих магазинах Харродс было слишком много туристического сброда. Только Fortnum & Mason был нормальный.

Ресторан Сент — Джеймс, спрятанный на четвертом этаже, был достаточно удален от суеты Лондона, чтобы дать ей ощущение, что она немного отошла от всего этого.

Не успела она устроиться с кружкой чая Ассами, ложечкой и кучей взбитых сливок на ее лепешках, как девушка села на свободный стул напротив нее.

— Извините меня, — сказала Мими через некоторое время. — Неужели вы не видите, что здесь занято?

— Ты действительно не узнала меня, не так ли? — Спросила девушка.

У нее был американский акцент, любопытно.

— Прошло всего несколько лет. Забыла уже людей из средней школы, Мими?

Высшая школа… Казалось, это было много веков назад. Но она узнала бы этот болтливый голос где угодно.

— Пайпер Крэндалл? — Спросила она, недоверчиво.

— Единственная, — улыбнулась Пайпер.

— Как, черт возьми? Что ты здесь делаешь?

— То же самое, что и ты, хм. Чтобы ответить на вызов?

— Какой вызов?

— Ты знаешь, что всех Венаторов вызвали сюда. Или ты не слышала?

У нее не было, по крайней мере, официального приглашения. Но Мими подозревала, что это будет не в ее интересах признать это.

— Право, я думала, ты имела в виду что — то другое, — сказала она. Она поняла, что если Пайпер вела себя так доброжелательно, это означает, как минимум, что Кингсли не сказал Ковену, что она бросила их.

Полезно знать.

— Я знаю, — сказала Пайпер. — Мы немного опоздали на вечеринку, но я должна была убедить Макса, что это был правильный поступок. Я так рада, что мы пришли. Все здесь! Это как большое воссоединение.

Мими кивнула. Пайпер всегда нравилось быть в центре событий.

Пайпер наклонился до дюйма.

— Так что происходит? Никто не скажет нам, но мы знаем что — то большое, что происходит?

На мгновение, Мими почувствовала, как она снова вернулась в школу и Пайпер ждет хорошей грязи, чтобы она могла пойти рассказать всем.

— Давай, колись. Я знаю, что ты знаешь.

— Я ничего не знаю. Я жду, как и вы, — сказала она.

— Но ты наш регент, — отметила Пайпер. — Кто — то заметил тебя в трубе (метро) и послал меня, чтобы проверить это.

— Так что это не просто случайная встреча, — сказала Мими. Она не была уверена, было ли это хорошо или плохо.

— Нисколько. Я доброволец на работе — мы могли бы наверстать упущенное. Кроме того, я не верю, в то, что все говорят.

— Что они говорят? — спросила Мими, подняв бровь.

— Ходят слухи, что ты ушла обратно в преисподнюю, обратно к Темному Принцу.

Ее голос звучал немного самодовольно.

— Да?

— Да, это все кто угодно может говорить.

Пайпер наклонился, затаив дыхание.

— Так скажи мне, это правда?

Мими не ответила.

— Так ты…? — спросила Пайпер.

— Конечно, нет! Это смешно! — Издевалась Мими. — Мы клялись нашими мечами быть с Михаилом во время боя!

Пайпер рассмеялась.

— О, я знаю, я просто получаю удовольствие от этого.

— Правильно, — сказала Мими.

— Так в чем дело? — спросила Пайпер снова. — Все это довольно тревожно, чувствовать себя полезной. Скрываться ужасно скучно. Хотя, я думаю, что Венаторы дошли до чего — то большого. Они должны иметь чтото в конклаве в течение нескольких дней, но они не будут говорить остальным из Ковена, что происходит. С тех пор, как их безопасной дом сгорел, они очень осторожны.

— Они призвали конклав? Только Регент или Регис может это сделать.

— Ты хочешь им что — то сказать? — ухмыльнулась Пайпер.

— Когда собрался конклав? Где?

— Я сказала тебе, что они не сказали никому ничего. Ты, должно быть, знаешь Венаторов. Они держат нас в темноте.

Пайпер вздохнула.

— Является ли Кингсли Мартин частью этого? — спросила Мими.

— Венатор, который работал в случае, когда Агги Дачезне умер?

— Ну, да.

— Да, конечно. Кингсли сейчас является главой Венаторов.

— Ты знаешь, где я могу его найти?

Пайпер пожала плечами.

— Сейчас не знаю. Он якобы вернулся в город к конклаву. — Она заговорщицки понизила голос. — Но он долго не выходил, что очень плохо.

С Кингсли раньше было весело.

— Ты не говорила.

— Да, хотя, честно говоря, он был в беспорядке, много девушек. Я слышала, вы, ребята?

Мими покачала головой.

— Люди делают так много вещей в эти дни. В любом случае, ты говорила…?

— Я слышала, что он проснулся однажды утром с некоторым чувством цели, что он отказался что — то объяснять, а потом исчез. Некоторые из нас волновались, что он обернулся, но до сих пор нет никаких доказательств этого.

— До сих пор, — сказала Мими. — Вот почему мне нужно найти его.

— Он всегда был предателем. Ты не можешь доверять Серебряной Крови, — сказала Пайпер, любящая сплетни. — Как я постоянно говорю Дэминге Леннокс…

— Деминг Леннокс?

— Где ты была? Деминг и Тед связаны. Это был двойной побег: ее сестра вышла замуж за его брата. Он симпатичный, правда? Но как неприглядно, если ты знаешь, что я имею в виду. Думаешь, они все поменялись? — Спросила она шаловливо.

Сэм и Тэд Леннокс. Старая команда Кингсли. Конечно. Они должны знать, где он.

— Где они?

— Кто знает? Как я уже сказала, Венаторы сохранили своих адвокатов в эти дни. Они ничего нам не говорят.

ТРИДЦАТЬ ДВА

Блисс

На следующее утро Блисс рассказала стае о своем кошмаре. В нем она была под землей, но все еще в Риме.

— Есть ли что — нибудь в любом из этих древних мест? В туннелях или в частях города? Может быть под Колизеем или Форумом, или даже под Пантеоном? Место, которое мы ищем, не обязательно было построено во времена Калигулы, может быть, оно существовало, когда он был императором.

— Итак, мы полны идей этим утром! Мы энергичны и решительны, — сказала Арамина. — И я думала, ты, конечно, должна была быть усталой от недостатка сна прошлой ночью.

— Кто сказал, что я не спала? — спросила Блисс. Если Арамина проснулась? Если она слышала их приключения? И если это так, чем было для нее?

— Пожалуйста, — сказала Арамина, смотря с раздражением.

— Что с тобой? — спросил Эдон.

Арамина пожала плечами и проигнорировала его.

— Не делайте так, будто не слышите меня, — сказал Эдон, наконец, по — настоящему злой.

— Остановить споры, — сказал Лоусон, не обращая внимания на ярко светящуюся Арамину. — Блисс, расскажи нам больше.

— Это приснилось прошлой ночью, я уверена, что это связано с тем, что мы ищем. Я чувствовала, что это исходило из под земли.

— Катакомбы, конечно, — сказал Малкольм.

— Во — первых, сейчас завтрак, — сказал Эдон. — У нас впереди длинный день.

Он спустился в кухню, демонстративно игнорируя Арамину, и мальчики последовали за ним.

Арамина задержалась позади.

— Все слышали вас, — усмехнулась она.

— И что? — Парировала Блисс. — Какое тебе дело?

— Спроси Лоусона.

— Я спрашиваю тебя, — сказала Блисс, но Ари уже выбежала из комнаты.

Великолепно. Как будто все было не достаточно трудно.

Блисс оттащила Лоусона в сторону, когда они шли к Колизею.

— Что происходит между тобой и Ари? — спросила она. — Она сводит меня с ума, и я могу сказать Эдон, тоже начинает волноваться.

— Ничего не происходит, — сказал Лоусон.

— Да, правильно, — сказала Блисс. — Очевидно, что у вас, ребята, есть какая — то история, которую Эдон не знает. Или знает? Я думаю, что он становится довольно злым на тебя.

— Это не важно, — сказал Лоусон, но он не стал отрицать этого, и Блисс почувствовала, что ее живот реагирует на это. Если ее подозрения были верны, то…

— Я не уверен, что ты находишься в лучшем положении, чтобы решить, что — то прямо сейчас, — сказала Блисс.

— Это все, что я могу сказать, — сказал Лоусон. — Оставь.

— Не так быстро, — закричала Блисс, когда он ушел.

Остальная часть стаи повернулась, чтобы посмотреть на нее.

— Дайте нам минуту, — сказала она, догоняя Лоусона, чтобы оттащить его в сторону.

— У нас нет на это времени. — Он коснулся ее руки.

— Ты найдешь его. Я не понимаю, почему Арамина ведет себя так.

Если мы будем работать вместе, нужно найти способ ужиться. Я не могу терпеть неприятные комментарии Ари, каждый раз, когда ты и я… — Ее голос затих, и она покраснела.

Она чувствовала себя такой близкой к нему прошлой ночью, но теперь он был далек, как никогда. Будет ли это всегда между ними?

Лоусон, похоже, не понимал ее.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Разве ты не видишь? Она ведет себя так странно в последнее время, как будто она ревнует. Я не понимаю, почему ее это волнует. Но должна быть причина всего этого. Если я не ошибаюсь Эдон тоже хочет её узнать.

Лоусон вздохнул.

— Есть место, где мы можем сесть?

— Там скамейка.

Он сел, на мгновение опустив голову на руки, прежде чем заговорил.

— Я действительно надеялся, что это не будет проблемой.

Что случилось между ними. Блисс резко вдохнула и попыталась не допустить, чтобы то, что он собирался сказать, причинило ей боль.

Лоусон покачал головой, а затем мягким, почти неслышным голосом признался.

— Это случилось только один раз, в ночь перед испытаниями. Я был несколько взвинчен, потому что боялся того, что должно было произойти. Я проходил обучение несколько недель. Если бы я проиграл, я бы умер.

Он не мог смотреть ей в глаза. Его голос стал потерянным.

— Она пришла ко мне в постель, когда я собирался спать. Я не знал, что происходит, пока не стало слишком поздно. Она соблазнила меня. Ари была помощником моего брата. Она знала, что мне было страшно, и использовала это против меня. На следующий день я узнал, почему она это сделала.

— Я вышел на арену. Они не сказали мне, кто мой соперник, но почему — то Ари знала это. Это была она. Я должен был убить ее, чтобы победить, чтобы сделаться альфой. Или я, или она.

— Я не мог. Не только из — за того, что мы сделали накануне, но изза того, кто она такая. Я любил ее, как сестру. Ари была обеспокоена, и что бы остановить меня, соблазнила, просто чтобы убедиться, что я проиграю. Я думал, что мастер убьет меня. Я хотел этого, после всего, что произошло. Я не мог видеться с Эдоном. Я не люблю Ари, и я не думаю, что она меня любит. Думаю, что она просто была зла и растерянна. Я не знаю, но думаю, она хотела победить. Ари хотела быть альфой.

— Это ужасно, — сказала Блисс, хотя не была уверена, относилось это к Ари или Лоусону.

— Я понял, искушение было моим. Я ничего не значил для нее, так что знал, что она не скажет Эдону, и никто никогда не узнаетоб этом.

— Ты, — Блисс почти не могла заставить себя спросить. — Ты не оставил ее, не так ли? Когда вы, ребята, бежали из ада?

Лоусон выглядел так, словно она ударила его.

— Ты должна знать, что я никогда не сделал бы этого. Я бы предпочел столкнуться с Эдоном, чем оставить ее в преисподней. Я не желал этого ни ей, ни кому — либо другому. Сначала думал, что, может быть, Ари считает меня виноватым в том, что с ней случилось там. Но потом я понял, что если бы это было правдой, она бы это сказала, чтобы причинить мне боль или ранить Эдона.

— Если она была довольна, держа это в тайне, я не понимаю, почему она ведет себя так сейчас, — сказала Блисс.

Лоусон поднял бровь.

— Ты действительно не понимаешь?

— Чего?

— Она ревнует.

— Кого?

— Тебя. Тебя ко мне.

— Это просто смешно, — сказала Блисс. — Ари просто увидела тебя с кем — то еще, и теперь хочет, чтобы ты был с ней. Я думаю, что, может быть, она всегда хотела, чтобы ты, она и Эдон были вместе.

— Может быть Лоусон подумал об этом.

— Но она не ревновала, когда я и Тала были вместе. Ари ревнует только к тебе. Тала была его девушкой, пока её не убил Ромул. Блисс и Лоусон ещё не встречались.

— Нужно с этим что — то делать. Мы должны выяснить, что стало причиной разрыва, и мы должны найти компромисс, чтобы работать вместе.

— Все будет хорошо, — сказал Лоусон.

Просто отпусти ее, подумала Блисс. Лоусон считал, что ингнорируя проблему, её можно решить.

— Пойдёмте, — сказал Эдон.

Блисс не заметила остальной части стаи перед ними.

— Всё в порядке, — сказала она.

— Забудь об этом, — сказал Лоусон.

— Это ничего не значит для тебя? — спросила Арамина.

— Что ты говоришь? — спросил Эдон. — Ари, что ты говоришь?

Но тогда Блисс увидела выражение понимания на его лице.

— Нет. Нет, вы этого не сделали. Вы не могли.

Он мог говорить с любым из них.

— Эдон, это не то, что ты думаешь, — сказал Лоусон.

— Это именно то, что я думаю, — сказал Эдон. — Это не может быть яснее.

Он повернулся к Арамине. — Я люблю тебя. Почему ты так со мной?

— Потому что я хотела быть альфой. Я сделала то, что должна была сделать. Нам нужен лидер. Настоящий лидер, а не тот, кто повернулся и сел за хозяевами. Мне очень жаль, Эдон, но это нужно было сделать.

Эдон отвернулся.

— Эдон! — кричал Лоусон. — Эдон!

Эдон превратился в волка и зарычал. На мгновение казалось, что он встанет на дыбы и нападет на Лоусона. Но он прижался спиной к стене, а затем ушёл прочь.

Лицо Лоусон было наполнено тоской. — Эдон!

— Отпусти его, — сказала Арамина. — Он вернется. Ему больше некуда идти.

ТРИДЦАТЬ ТРИ

Шайлер

Прошло немало времени, прежде чем Шайлер обнаружила, что она стала другой, она была вампиром, ей придется продолжать то, что начала ее мать, она была обычной девочкой в конкурентоспособной и элитной частной школе на Манхэттене. И как студент школы Дачезне, она была бы принята в престижный колледж. Ее мать поступила в Гарвард, а отец — в Стэндфорд.

В другой жизни, она и Оливер могли бы поступить в самые престижные университеты, думала Шайлер, оглядываясь на молодых людей.

Их единственное беспокойство было об экзаменах и свиданиях.

Путь до Чикаго был достаточно легким, но Шайлер не знала, что делать, когда они прибыли. Она предположила, что она могла бы послать Финн Чейс запрос на Facebook и попросить встретиться, но это казалось таким неуклюжим. Что она должна сказать?

— Я давно потерянная дочь твоего отца, который умер, когда ты была ребенком, прежде, чем я родилась. Извини, что так внезапно. Давай тусоваться!

— Мы только собираемся показаться на пороге ее дома? — переспросил Оливер.

— Да, если бы я знала, где ее порог, — сказала Шайлер. — Это место огромно.

Кампус был распространен на несколько кварталов, и это казалось невозможным, что они смогут найти ее.

— Можешь ли ты проверить, есть ли адрес на Facebook? Любые ссылки на то, в каком общежитии она живет? — спросил Оливер.

— Я читала каждый пост, что смогла найти, но не было ничего о том, где она живет. На территории кампуса, вот и все что я знаю. Она, наверное, осторожна, чтобы не показывать, где, слишком много сталкеров в эти дни.

— А как насчет найти ее после уроков? Где она учится?

Нацеленный Оливер всегда придумывает что — то полезное.

— Она занимается искусством, — рассказала ему Шайлер.

— Это означает, что большую часть ее класса, вероятно, в том здании, — указал Оливер. — Если мы пойдем туда, кто — то сможет помочь нам найти ее. Мы могли бы даже столкнуться с ней, как сумасшедшие сталкеры.

— Такая хорошая идея! — Шайлер проверила свой телефон, чтобы увидеть, где классы визуальных искусств.

— Похоже, большинство из них находятся в Центре искусств, на юге Гринвуд. Это всего в нескольких кварталах отсюда. Не займет много времени, чтобы дойти до прямоугольных бетонных зданий.

— Не очень привлекательно для зданий, посвященных искусству, шмыгнул Оливер носом.

— Только то, что внутри имеет значение, — сказала Шайлер.

Они посмотрели друг на друга, сделали несколько глубоких вдохов, и вошли в здание. Шайлер надеялась, что будет какой — то секретарь, у которого они могли бы спросить сразу, но в холе было пусто. Должно быть, было время занятий.

— Административные офисы там, — указал Оливер. Офис активно гудел, в отличие от хола. Студенты — стажеры бродили по комнате, изготавливая копии и подавая документы. Когда Шайлер подошла к столу, регистратор подала ей руку с очень длинными ногтями.

— Вы кого — то ищете? Вас кто — то ждет?

— Не совсем так, — сказала Шайлер. — Я ищу Финн Чейс.

— А вы…?

— Ее сестра — Существуют своего рода семейные обстоятельства?

— Нет, я просто надеялась найти ее. Есть ли шанс, что вы могли бы сказать мне, где она? В каком она классе? Я не нашла ее домашний адрес или что — то в этом роде.

Хотя я бы взяла его, если бы вы дали его мне, подумала она.

— Не могу сделать этого, — сказала регистратор. — Это нарушение ПСОНЧЖ (Права семейного образования и неприкосновенность частной жизни).

— ПСОНЧЖ?

— Безопасность. Я знаю, ваше поколение не имеет особого смысла для него больше, но она по — прежнему законна.

— Ну, спасибо вам за вашу помощь. — Шайлер не могла помочь, но пусть сарказм проникают в ее голосе.

Женщина посмотрел на нее, а затем вернулась к подравниванию ногтей.

Шайлер вышла из офиса удрученная.

— А как насчет спереть? — Спросил Оливер. — Просто сделать это.

— Я думала об этом, но это казалось неправильным, — сказала она. — Мы что — нибудь придумаем.

— Простите? — сказал голос.

Они обернулись и увидели миниатюрную девушку с темными вьющимися волосами, стоящую за ними.

— Извини, не хочу быть любопытной, но я не могла не подслушать вас там. Вы ищете Финн Чейс?

— Да, — сказала Шайлер с нетерпением.

— Вы ее сестра? Она мой очень хороший друг, и я не помню, чтобы она имела братьев или сестер.

— Она не знает обо мне, — призналась Шайлер. — На самом деле, я только что узнала о ней.

Темные глаза девушки сверкали.

— Как захватывающе и таинственно! — Она протянула ему руку. — Я Айви. Я полностью знаю ее график. Могу ли я помочь вам, ребята?

Пожалуйста!

Она что шутит? Конечно, она может!

— Я Шайлер, а это мой друг Оливер. Мы будем рады, если ты нам поможешь — Здорово, — сказала Айви. — Вы двое, вроде бы, вместе? Ты сводный брат, что ли?

Спросила ли она из любопытства, или потому, что так думала, Оливер был милый? Это не имело значения, Шайлер поняла, что пока она может помочь им.

— Я один, — сказал он. — Шайлер мне как сестра.

Шайлер вздохнула с облегчением. Может быть, не совсем точно.

— Урок почти закончился, — сказала Айви. — Она берет Град — класс по Кандинскому. Такая сверхуспевающая. — Она закатила глаза.

Ну, у них Кандинский, думала Шайлер. Вкус Финн, должно быть, под влиянием Декки. И Бена, конечно. Она вспомнила, что он был своего рода художником.

— Мы бпоймаем ее на выходе. Давай.

Оливер и Шайлер последовали за Айви по длинному коридору в конференц — зал. Через окно в дверях, Шайлер могла видеть группу студентов, сидящих вокруг стола. Они оживленно спорили, и она почувствовала укол ревности при мысли о Финн, как об обычной студентке колледжа, увлеченной искусством. Не знающей о том, что мир может быть ужасным и опасным местом, где твоя любовь может быть оторвана от тебя.

— Скай? Ты с нами? — спросил Оливер — Просто наблюдаю, — сказала она.

Студенты начали упаковывать свои книги и направляться к двери.

Шайлер отскочила и спросила себя, почему она чувствовует, как будто ей нужно было скрыться. Нервничаю перед встречей с сестрой, решила она.

Высокая блондинка с волосами, заплетенными в хвост, ее лицо, обрамлено строгими черными очками, вышла из комнаты. Шайлер ожидала, что Финн будет спортсменкой, так как помнила ее фотографии на горнолыжных склонах и теннисных кортах. В то время девочка, конечно, была со спортивной грацией, она держалась с серьезным видом.

Финн Чейс, поняла Шайлер, была немного ботаником. Прохладным ботаником, конечно, хипстер по старинным очкам и полиэфирной блузке и расклешенным джинсам, но, тем не менее, ботаником.

Айви стояла у двери и схватила рукой Финн, как только она вышла из комнаты.

— У меня потрясающая новость, — сказала она.

Финн закатила глаза.

— Безумнее, чем в тот раз, когда ты сказала, что твой наставник бил тебя, кроме того, он просто был спастического века? Более сумасшедшим, чем тогда, когда ты думала, что мы все клопы, потому что ты на самом деле получила яд дуба, катаясь в кустах с этим случайным новичком? Более сумасшедшим, чем…

— Хорошо, я поняла, хватит уже, — сказала Айви. — Да, более сумасшедшим, чем все это. Сойдешь с ума.

Она потащила Финн туда, где ждали Шайлер и Оливер.

— Финн, познакомься с Шайлер. Шайлер, это Финн. Кроме того, это Оливер. И они совершенно не встречаются.

Финн кинула на Айви выразительный взгляд. Шайлер подозревала, что она бы убила её много — много раз, затем повернулась и улыбнулась Шайлер и Оливеру.

— Приятно познакомиться, — сказала она вежливо. — Что все это значит?

— Угадай! — Айви распирало от возбуждения.

Она практически скакала вверх и вниз, пытаясь уловить момент.

— Ты никогда не догадаешься!

Хватит уже, думала Шайлер, готовая прервать это.

Наконец, Айви завизжала.

— Она твоя сестра!

Финн нахмурилась. Ой — ой.

— Не смешно, — сказала она. — У меня нет сестры. Или брата. Или любых братьев и сестер. Кто вы, ребята, в самом деле?

— Она не шутила, — сказала Шайлер. — Я знаю, это звучит безумно, но я действительно твоя сестра. Я только что узнала несколько дней назад.

Бен был моим отцом тоже. Он был женат на моей матери, но он умер до моего рождения.

— Ты шутишь, — сказал Финн, в шоке.

— Она не шутит, — сказал Оливер. — Даже не немного.

— Но я думала, и он, и моя мама даже не — мы же не одного возраста?

Я так растерялась.

— Я думаю, что ты, может быть, на два года старше, чем я, — сказала Шайлер. — Это своего рода долгая история. Если ты хочешь услышать.

Она теперь не могла говорить. Финн смотрела на нее с таким скептицизмом, что Шайлер была поражена тем, насколько она выглядела так же, как Декка — настороженно, защищаясь, зарезервировано — она готова бытла назвать меня ненормальной.

— Хм, привет? — Спросила Финн. — Конечно, я хочу это слышать! Она вспыхнула в широкой улыбке. Тут, Шайлер узнала её по фотографии на каминной полке ее отца. Ослепительная, как Бен Чейс щедрая, светлая улыбка.

— Приходите ко мне в общежитие и расскажите мне все!

ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Мими

Ой, это был простой вопрос, в какой город переехали братья Леннокс и их новые невесты. Мими не думала, что им будет трудно их найти: если бы она поддалась совершенно невероятной романтике и бежала в Европу, есть только одно место, куда она бы пошла.

Париж.

Они, конечно, были бы в подполье, но никто не мог прятаться от Мими вечность. В Париже у нее было больше тесных контактов, чем в Лондоне, даже среди Красной Крови, и замужние пары близнецов не могут быть полностью незаметными.

Ей потребовалось только несколько дней, чтобы найти их. Они жили в

3—м округе Парижа, в Маре.

Она чувствовала себя прекрасно, вернувшись в Париж, но с болью поняла, что это была жизнь, которая для нее и Кингсли слишком роскошна.

Пойдем со мной, спросил он ее, прямо перед ее связью с Джеком. Она сказала, да, но к тому времени было уже слишком поздно.

В Париже она почувствовала, как ее старый дух воспарил снова, поселяясь в Ритц в своем обычном номере, погружаясь в эти небесные листы и пышные розовые полотенца. Она даже нашла немного времени, чтобы сделать покупки, не было ничего такого, что заставляло ее чувствовать себя более уверенно, чем сказочный новый наряд от Ланвен с Лубутенами, чтобы соответствовать. Соответственно одетая, она вернулась в бизнес.

Удалось найти квартиры двух пар близнецов. Как хорошо, что они жили бок обок в одном здании, которое когда — то было домом с высеченными красивыми квартирами. И они, должно быть, чувствовали себя комфортно там, так как они не сделали ничего сверхъестественного, чтобы защитить себя — ни заклинания, ни чар. Только замки, которые было легко преодолеть, для кого — то вроде Мими.

Она спокойно провела несколько дней, следя за ними, врываясь в их квартиры, когда она узнала, что их не было дома. Никаких признаков Кингсли, но они, очевидно, устроились с комфортом. Квартиры были структурно идентичны, как Дэминг и Дэхуа, но они были обставлены совершенно по — разному.

Квартира Дэминг и Теда была оформлена в мягких пастельных тонах с прозрачными шторами, создавалось ощущение открытости и тепла.

Обстановка для Ангела милосердия, подумала Мими. Квартира Сэм и Дэхуа была гладкая и современная, с мебелью, изготовленной из стали. Нерушимый, Ангел Бессмертия.

Тед и Сэм также оба имели свои офисы. Тед, в соответствии со своими инстинктами детектива, имел кабинет, покрытый картами и пробковыми досками, где были подробные исследования плана Люцифера по уничтожению Врат.

Кабинет Сэма был наполнен самой дорогой компьютерной техникой.

Единственное, что было общее для этих квартир то, что они обе были покрыты фотографиями. Изображения пары, их медовый месяц, как они бродят вместе по улицам Парижа. Они все казались такими счастливыми.

Все это время, в Мими росла ярость.

Почему это происходит с ней? Почему она втянута в этот сумасшедший сюжет с двойным крестом Люцифера, когда все, что она хотела, это шанс быть с Кингсли? За него она была готова пойти в ад: Она потеряла свою связь и нашла способ двигаться дальше, но она все еще не была счастлива. Камень на шее чувствовался с каждым мигом все тяжелее и тяжелее. Независимо от того, что она сделает, Темный Принц узнает об этом.

Она решила подождать в квартире Теда и Дэминг и удивить их, когда они вернутся. Она всегда лучше ладила с Тедом, и она знала Дэминг лучше, чем Дэхуу, с того момента, когда Дэминг помогла им поймать скрытого Нефилима в Дачезне.

Перед дверью в квартиру стоял бледно — голубой стул, куда она села и стала ждать их, будучи уверенной, что она будет первой, что они увидят.

Мими коснулась своей груди, проверяя, чтоб небольшая игла — меч была благополучно скрыта в лифчике. Она никогда не знала, когда это может понадобиться. Надеюсь, они будут сотрудничать, но с Венаторами может быть сложно. Даже с дружественными.

К их чести, Тед и Дэминга не выглядели удивленными, когда пришли домой и нашли там Мими. Это было, как если бы они ждали ее. Теперь просто осталось выяснить, как много они знали, и как заставить их делать то, что она хочет.

— Поздравляю, — сказала Мими. — Это должно быть хорошо, чтобы успокоиться и не переживать, что наш мир подходит к концу.

Дэминг оценила ее холодно. Казалось, она нисколько не боится.

— После Египта мы охотились на Нефилимов в течение нескольких месяцев, чтобы пресечь вторжение демонов. Врата Ада продолжают стоять, и спасибо тебе. Я не помню встречи с тобой в боях у Врат Печали, и Врат Юстиции, когда мы потеряли Октилла и Онбазиуса.

Таким образом, Нефилимы продолжают нападения. Это было то, о чем Джек беспокоился тогда, когда он еще беспокоился о вещах такого рода.

Темный принц будет держать вампиров и Венаторов на краю, на грани истощения, и когда их силы будут на исходе, Люцифер объявит свой истинный план, чтобы вернуть Небесный престол.

— К сожалению, мы не пригласили тебя на связь. Мы только что переехали в Париж, и мы, кажется, потеряли твой адрес, — сказала Дэминг, пожав плечами.

— Теперь, дорогая, я думаю, мы должны поблагодарить Мими за то, что она собрала нас. Давай не будем хамить нашей незваной гостье, — сказал Тед с охраняемой улыбкой.

— Я думала, вы будете удивлены, что я здесь, — сказала Мими.

— Нам определенно любопытно, — сказала Дэминг. — Сейчас есть несколько довольно удивительных историй о тебе. Позаботься рассказать нам, какие из них, правда?

Где вы времена, когда это было весело думать о вещах, которые люди говорят о ней.

— Что вы слышали? Позвольте мне угадать. То, что я вернулась к Темному Принцу или что Джек и я открыли нашу неверную природу, так же, как вы всегда говорили, что мы были другими. Я права?

Ни единого ответа.

— Они говорят, много о нас на протяжении веков. Независимо от того, что мы делаем, независимо от того, что мы сделали, и это был Аббадон, в конце концов, кто прекратил бой, и вы забываете, что это был мой меч, который пронзил броню Люцифера, — сказала Мими. — И все же, что мы получаем за наши усилия, ничего, кроме подозрения и лжи….

— Так что если вы не работаете с Утренней звездой, то можно предположить вы вернулись в Ковен, ваше Регенство? — Спросил Тед.

— Я могла бы, но я ищу Кингсли.

— Тогда почему ты пришла сюда? — Хотела знать Дэминга.

— Разве это не очевидно? Мне трудно поверить, что он мог бы просто полностью исчезнуть и не сказать, куда он идет. Вы его ближайшие друзья. А может быть, он тот, кто вам рассказал, некоторые из сумасшедших историй обо мне, но я должна сказать, я очень беспокоюсь о нем.

— Беспокоишься? — Спросил Тед.

Дэминг бросила на него взгляд. Хорошо. Мими старалась для него.

— Вы должны знать, что тамплиеры были предупреждены нами о потере их самых священных сокровищ. Святой Грааль. Один в Испании, а другой в Шотландии. Я подтвердила сообщение, что это Кингсли украл чашу из тайника. Ходят слухи, что он украл Золотую чашу.

Венаторы были в шоке.

— Золотая Чаша и святой Грааль, но это означало бы…

— То, что он может создать оружие, чтобы победить Белый Огонь Небес. И кого мы знаем, кто желал бы такую вещь? — Спросила Мими шелковистым тоном.

Был только один ангел, который нуждается в таком великолепном вооружении. Люцифер, падший. Темный Принц подземного мира.

— Кингсли Мартин не предатель! — Кричал Тед. — У тебя нет доказательств!

— Я должна согласиться: это целая история, ты расскажешь нам. Где ты взяла эту информацию? Откуда ты знаешь? — Спросила Дэминг.

— У меня есть источники.

— Он не здесь, — сказал Тед.

Дэминг посмотрела на него с отвращением.

Надеюсь, что брак сохраниться, подумала Мими.

— Я имею в виду, его здесь больше нет, — добавил Тед.

— Где он? — сказала Мими.

Тед кивнул. Он повернулся к Дэминг.

— Мы должны рассказать ей. Я не верю, что Кингсли предал нас, но мы должны рассказать ей, что мы знаем.

Мими улыбнулась, как кошка.

— Пожалуйста, скажите.

— Он впервые приехал сюда с визитом после освобождения из ада.

Казалось, он очень расстроен — он не говорил об этом много. Только повторял, что он беспокоится о тебе, что что — то не так. Потом он вернулся в Лондон, это то, что мы слышали. И только недавно он вернулся сюда, и должен был сказать нам, что собрал армию вместе для подготовки, чтобы победить Люцифера.

Так появился план.

— И вы ему поверили?

— Нам казалось, нет каких — либо причин не делать этого, — сказал Тед.

— Где он сейчас?

— Хватит, Тед, — резко сказала Дэминг.

— Она сказала, что беспокоится о нем, — сказал Тед. — Мы не знаем, где он находится сейчас.

— На самом деле? И вы ничего не знаете о Венаторском конклаве в Лондоне в течение нескольких дней? — Спросила Мими.

— Ты знаешь об этом? — Ляпнул Тед, а затем быстро пожалел об этом.

— Серьезно, этого достаточно, Тед, — сказала Дэминг. — Мими, я понимаю, что ты пытаешься помочь, но лучший способ сделать это, позволить нам делать то, что мы делаем лучше всего. Если ты хочешь помочь, оставь Кингсли в покое.

— Я боюсь, что я не смогу этого сделать, — сказала Мими. — Мне очень жаль.

У Дэминг или Теда имелась возможность среагировать, прежде чем Мими вытащила иглу из блузки, восстановила меч до полного размера, и подставила его к горлу Дэминг.

— Возьмите меня в конклав, — сказала она. — Или ваша кровь будет на моем мече.

Она повернулась к мужу венатора.

— И ты прав, Тед: Кингсли Мартин не предатель. Это я.

ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ

Блисс

Эдон не вернулся. Блисс взяла Малкольма и Рэйфа к собой в катакомбы, а также осмотрела древние памятники города, чтобы увидеть, где они могли бы найти портал, но вернулась в общежитие в конце дня, разочарованная, как никогда. Она надеялась, что оставляя Лоусона и Арамину, они разобрались, что было между ними, но она все еще пыталась понять это сама. Лоусон и Ари? Теперь настала ее очередь, чтобы ревновать, но в основном то, что она почувствовала, была злостью. У них было больше проблем, чем последствия случайного подключенные прямо сейчас.

Блисс знала, что они были близки к разгадке тайны прохода и что Артур указал им правильное направление, отправив их в Рим, но то, что произошло между Лоусоном и Араминой отвлекает их от реальных задач.

Она нашла Арамину в гостиной. Она заигрывала с некоторыми туристами, которые пытаются решить остаться.

— Где Лоусон? — спросила Блисс.

— Разве ты не видишь, что я занята? — Арамина закатила глаза и указала на заднюю дверь гостиницы.

Дверь вела в маленький сад, с внутренним двориком и парой стульев, окружающих стол. Поверхность стола была завалена старыми газетами и переполненными пепельницами.

Те дни, когда Блисс выходила за пределы Нью — Йоркского клуба, чтобы выкурить сигарету с Диланом казалось, были очень далеко, и теперь запах пепла заставлял ее чувствовать небольшую тошноту.

Лоусон сидел в одном из кресел. Его голова была похоронена на руках, скрещенных на столе, но он поднял глаза, когда услышал, что она идет.

— Как прошел день? — Спросил он тихо.

— Не хорошо. Мы ищем не в том месте. Я вижу это так ясно в моей голове, и чувствую, я знаю, что в моих костях, но когда я смотрю вокруг, я не вижу его. Может быть, это не здесь?

— Это должно быть здесь, — сказал Лоусон. — Мы не можем сдаваться.

— А как насчет вас? Ты и Ари поговорили?

Он покачал головой.

— Она не хочет со мной разговаривать. Я не уверен, что есть много всего, чтобы я мог ей сказать. Я просто хочу забыть, будто ничего не случилось, и я понятия не имею, чего она хочет. До последних нескольких дней, я думал, что мы оба просто оставим это позади нас.

— Очевидно, что нет, — сказала Блисс. — А Эдон?

— Он не вернулся. Но его вещи все еще здесь. Он появиться в конце концов. Когда он это сделает, ты мне нужна, чтобы сказать ему, как мне жаль.

— Скажи ему сам.

У нее было чувство, что она знала, что за этим последует.

Лоусон покачал головой.

— Мне нужно взять на себя ответственность в стае. Я стал слишком отвлекаться, и я должен уйти.

Блисс закусила губу. Она пришла к такому же выводу. Она надеялась на другой исход, для Арамины оправдать себя, но она знала, так же как Лоусон, что этого не произойдет.

— Ты уверен? Она должна уйти, а не ты.

— Если я останусь, Эдон не вернется, и он все еще будете сердиться. И я знаю, ты не признаешь это, но ты тоже злишься. И Малкольм и Рейф не знаю, что думать. Мы будем сломанными и неэффективными, и волки будут потеряны. Мы никогда не отремонтируем нарушения в срок. Но если я уйду, Эдон и Ари помирятся, и ты можешь вести их. Ты исцелила раскол.

Блисс хотела сказать ему, что она может простить его, может помочь ему наладить отношения с Араминой и Эдоном, но она не была уверена, что могла. Она была еще слишком смущена в своих чувствах. Тем не менее, она не хотела, чтобы он уходил.

— Ты выбираешь легкий путь, — сказала она. — Ты мог бы остаться здесь и работать, чтобы заслужить прощение всех. Ты мог бы нам помочь, но вместо этого ты убегаешь.

— Я буду помогать вам. Я просто должен сделать это по — своему.

Он встал, и Блисс увидела, что он уже собрал свои сумки. Он только ждал, чтобы попрощаться с ней.

— Не существовало никаких шансов, что я изменю твое решение, правда?

Он покачал головой, послал ей последний, долгий взгляд, а затем исчез.

Блисс осталось объяснить отсутствие Лоусона остальной части стаи, и что он оставил ее за главную.

— Я должна возразить тебе сейчас? — Усмехнулась Ари.

— Никто не будет возражать, — сказала Блисс. — Мы просто будем продолжать делать то, что мы делаем, пока мы не узнаем что — то полезное. У меня нет интереса, командовать всеми вокруг. Нам просто нужно прекратить борьбу и добиться определенного прогресса здесь. Эдон, Ари, вы двое в состоянии ужиться вместе?

Эдон, который неожиданно вернулся утром, посмотрел на Ари и пожал плечами.

— Мне нечего тебе говорить. Я здесь для волков, — сказал он. — Если мой брат достаточно труслив, чтобы работать с нами, то пусть так. Я останусь.

— Эдон, — сказала Арамина. — Эдон, я хочу объяснить.

— Не существует ничего, что ты можешь мне сказать, чего я хотел бы услышать, — сказал Эдон, и его красивое лицо наполнилось скорбью и разочарованием. — Давай просто сделаем то, что должны.

— Я собираюсь вернуться в начало. Мальчики, вы пойдете со мной?

Рейф и Малкольм последовал за ней с нетерпением, как детеныши. Они оба хотели помирить Эдона и Ари, и были сбиты с толку исчезновением Лоусона. Но они доверяли ей, они бы сделали все, что она бы предложила.

Лоусон был прав.

У нее были гораздо большие проблемы с засыпанием этой ночью, хотя в комнате гостиницы было тихо. Она не могла перестать думать о Лоусоне.

Она чередовалась между яростью к нему и тоской. Что делать, если у нее будет другой кошмар, и его не будет рядом, чтобы успокоить ее?

Оказалось, что она была права. Не успела она заснуть, как она была погружена обратно в свой сон в ночь накануне. На этот раз, однако, она была подготовлена, ощущение путаницы и двойного видения было ей знакомо, как и ее собственное знание, что она мечтает, и поэтому как — то безопаснее. По крайней мере, на данный момент.

Что — то было по — другому. Ее две перспективы двигались через ряд темных туннелей. Свечи освещали путь, хотя они только позволяли ей видеть в нескольких футах перед ней.

Где я? Подумала она. Она чувствовала себя почти как в подвале, она была в определенном смысле бытия в подземном подвале, но не имеющем коридоров.

Она была здесь однажды. Она вспомнила, спектакли, красивая музыка.

Затем она узнала колонны во дворе, и поняла, что это был театр Помпея, расширенный и реконструированный Калигулой для себя.

Театр был входом в подземный город, сеть путей, к которым подключены все империи из Рима в Лютеции. Скрытый город вампиров, скрытая жизнь шабаша.

Теперь все, что ей нужно, это найти дверь.

ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ

Шайлер

Гостиницей Финн на самом деле был дом колледжа под названием Блэкстоун. Она было гораздо более щедрой, чем Шайлер ожидала, видя на фото двухъярусные кровати в номере анонимных шлакоблоков, особенно после просмотра художественного потенциала. Но Блэкстоун был красивым кирпичным домом, который выглядел почти как в соборе.

Они вошли в холл для студентов, в котором были камин и рояль.

— Это колледж? — Спросила Шайлер. — Или Аббатство Даунтаун?

Финн рассмеялся.

— Да, колледж. Это место очень большое! Вы должны увидеть мою комнату.

Она привела их к квартире с двумя спальнями, кухней и ванной комнатой.

— Я разделяю кухню и в ванную, но в спальне все мое, — сказала она.

— Я могу украсить ее, как хочу.

Шайлер вздохнула, когда Финн включила свет. Это не потому, что в номере был беспорядок, хотя он и был. Нет, она удивилась, потому что стены были покрыты росписями из тех, кто был так похож на нее, что это должна быть Аллегра.

— Разве твой — наш — папа сделал это? — Спросила она.

— Всё до последнего, — сказал Финн. — Это в значительной степени все, что мне от него осталось. Идите, посмотрите, если хотите. Они довольно большие, верно? Вы когда — нибудь видели, рецензии на его шоу в Артфорум или Искусство в Америке? Он мог бы сделать что — то гениальное, если бы был жив.

— Да. Я хотела бы увидеть его хоть раз, — сказала Шайлер, когда она стояла достаточно близко, чтобы видеть картины из тонких мазков, вихря красок, запах… Подожди. Этот запах… этого не может быть….

— Оливер, иди сюда, — прошептала она, в то время как Финн возилась на маленькой кухне, чтобы приготовить некоторые напитки.

— Я чувствую запах крови.

— Где? — Спросил он. — Ты говоришь мне, что твоя сестра своего рода серийный убийца, не так ли? — Сказал он шутя.

— Нет, в картинах! — Сказала Шайлер. — Я думаю, что Бен мог смешать свою кровь с краской.

— Ужас, — сказал Оливер. — Это, как Вито Аккончи смешивал мех, войлок, разного рода вещи?

— Это не совсем, но люди сделали это. Ты знаешь, что это значит, не так ли?

Оливер бросил на нее любопытный взгляд, но затем Финн вернулась в комнату.

— Круто, да? — Сказала она. — Мне всегда было интересно, кого он писал, но я думаю, что это тайна решена. Это твоя мать, не так ли? Ты выглядишь точно так же, как она, за исключением темных волос.

— Я так думаю, — сказала Шайлер.

— Какой она была? — Спросила Финн нетерпеливо. — Моя мама всегда говорила мне, что это какая — то трагическая история любви.

— Ну, я думаю, можно сказать, что она была трагическая, потому что он умер, и после того, как я родилась, моя мама была в коме почти все мою жизнь, — сказала Шайлер. — Твоя мама сердилась? Я так поняла.

— Мама — истинный романтик, — сказала Финн. — Она была слишком помешана на моем отце, но она всегда знала, что он был влюблен в кого — то другого. Вот почему она соврала и сказала ему, что не была беременна, чтобы он мог пойти и быть с ней и не чувствовать себя виноватым.

— И она рассказала тебе все? — Шайлер была поражена. Она провела всю жизнь в темноте, и вот эта девочка, чья мать, по — видимому, не хранила никаких секретов. Какой другой жизнью она должна была жить.

— Я думаю, что это было действительно важно для нее, что я выросла с хорошими чувствами о моем отце, так как я не познакомилась с ним вообще. Тебе так повезло, — вдруг сказала Финн.

— Серьезно? Почему?

— Он любил твою маму, — просто сказала Финн. — Ах, он любил мою маму, конечно, но это было не, то, же самое.

Шайлер покачала головой.

— Нет, ты счастливчик. Твоя мать любила его так сильно, что смогла отпустила его, потому что она хотела, чтобы он был несчастлив. Бьюсь об заклад, она всегда была рядом для тебя, не так ли?

— Каждое мгновение. — Финн не отрицала этого.

— Декка показала мне все фотографии, дни рождения…

— Да, они были эпическими.

— Если твоя мама не солгала, наш папа никогда не оставил бы ее. Он бы все сделал правильно. Он был хорошим парнем.

— Даже если он был, он все еще мертв, — сказала Финн вдруг.

— Да.

Шайлер была вынуждена согласиться. Потом она поняла, что она была не одинока в своем горе, в отсутствие его. Финн была с ней в одной лодке.

Здесь был человек, который любил и скучал по нему также, и кто никогда не знал его. Ее сестра.

— Кроме того, — Финн пожала плечами, — мама оказалась права насчет всего этого романа. Она познакомилась со сказочным парнем, когда мне было двенадцать лет, и я очень близка с моим отчимом. Этого почти достаточно, чтобы заставить меня поверить в настоящую любовь.

— Даже если ты не нашла ее сама? — Спросил с улыбкой Оливер.

Подождите, Шайлер видела то, что она думала, что видит? Оливер Хазард — Перри, краснеет? Она предположила, что это имело смысл. Финн действительно была немного похожа на нее, и что более важно, она была удивительной уверенной в себе, веселой, умной. Нормальной. Оливер заслуживает кого — то вроде нее.

— Пока нет, — сказала Финн, возвращая улыбку.

Шайлер могла видеть, что происходит, и это сделало ее счастливой. Но оно также сделала её отчаянной миссис Джек. Неужели это легко для двух людей, найти друг друга? Почему бы это было так сложно для нее и Джека?

Увидит ли она его когда — нибудь снова? Будут ли они когда — нибудь вместе?

— Земля вызывает Скай, — сказал Оливер, щелкая пальцами перед ее лицом.

— Извини. Это все настолько подавляюще.

— Расскажи мне об этом! — Согласилась Финн. — Но я так рада, что ты нашла меня!

— Я тоже! — Сказала Шайлер. — Расскажи мне больше о нашем папе, и тебе. Все. Я хочу знать все.

Они провели вместе остаток дня, говорили, чтобы догнать вещи, которые они пропустили, не растя вместе. Шайлер сильно редактировала свои версии, как и с Деккой. Она не хотела, чтобы ее красные кровные родственники волновались.

— Ты была моделью? — Впечатлённо спросила Финн. — Это было весело?

— Не совсем, — призналась Шайлер. — Но я люблю свободную одежду.

— Я думаю, я была немного спортсменкой, — сказала Финн. — Хоккей на траве, софтбол, дорожки. Я не думаю, что я взяла за волосы из хвоста до колледжа. Но, как и папа, я всегда рисовала. И я нацелена на Эндикотт, как и он. Я была в Пейтолоджиан тоже. Когда я была там, я обнаружила, что он вырезал свое имя и Аллегры в лесу. Это было очень романтично.

— Я буду вырезать свое имя в любое время, — прошептал Оливер.

Шайлер толкнула его локтем.

— Скрытность играет ключевую роль, — прошептала она.

— Что это? — Спросила Финн.

— Да ничего, — сказал Оливер.

— Таким образом, сейчас ни один из вас не учиться в школе? — Спросила Финн.

— Мы решили отложить на некоторое время, — сказала Шайлер.

— Не хотим тратить возможность, — сказал Оливер. — Вместо этого мы путешествуем.

— Неизвестные места захватывающие?

Они посмотрели друг на друга и постарались не смеяться.

Захватывающим был один из способов выразить это.

— В прошлом году я была в Лондоне, Египте и Италии, — сказала Шайлер.

— И я был там, — остановился Оливер. — Я думаю, в основном в Европе.

Шайлер казалось, что у него был соблазн объяснить, что он провел время в преисподней, но это действительно не представляется целесообразными в данной ситуации. Он должен убедить ее, что ее путешествие звучало более захватывающим, чем его. Она едва могла скрыть свою усмешку.

— Так вы, ребята, не знаете, что вы пропали без вести, — сказала Финн.

— Мы не собираемся пропустить класс, — сказал Оливер.

— Да, но самое интересное начинается тогда, когда классы подходят к концу. Там большая вечеринка. Вы придете? Или вы должны покинуть меня в ближайшее время?

Оливер посмотрел на Шайлер. Она увидела редко умоляющий взгляд в его глазах, так что взяла ее на минуту, чтобы признать его за то, что это было. У него были светские вечеринки с аристократами и в Лондоне, и все же он был здесь, идет на рыбалку регулярной партии колледжа.

Она не знала, что делать, они, вероятно, должны вернуться в Лондон и встретиться с остальной частью Голубой Крови, но если признаться честно, эта поездка была, с этой точки зрения пустая. А потом открылись все возможности картин крови… Крови отеца… Если бы она осталась, может быть, у нее есть шанс проверить это.

— Конечно, почему нет? — Сказала она.

ТРИДЦАТЬ СЕМЬ

Мими

Любовь еще никогда не оставляла людей в беде, думала Мими.

Посмотрите на Теда и Дэминг: либой из них смог бы остановить ее, но они так беспокоятся друг о друге, что Мими нужно было воспользоваться этой возможностью, когда пришла к ним. Она держала мечо на шее Дэминг, когда Дэминг связывала Теда, используя серебряную веревку венатора. Это задержит его, пока Сэм и Дэхуа найдут его, так или иначе, в то же время, она и Дэминг получат фору, добираясь до венаторского конклава.

— Этого не должно было случиться, — сказала Мими. — И если вы станете сотрудничать, то все это скоро закончится. Темный Принц, воздаст вам сторицей, если вы соедините свою судьбу с нашей, и вступите в наши ряды.

— Ты мне отвратительна, — сказала Дэминг. — Как ты могла сделать, такое для Ковена? Ты была нашим Регентом.

Тед даже не смотрел ей в глаза, и Мими поняла, что, хотя были и те, в Ковене, которые всегда подозревали, ее и Джека в предательстве, Тед Леннокс не был одним из них. Он верил в нее, и она подвела его. Его плечи опустились под веревкой.

Я должна делать то, что должна, подумала Мими. Если Джек не сделал бы этого, то она будет. Это был единственный способ оставить всех в живых.

Собрание Ковена проходило в величественном старом поместье на окраине Лондона. Оно был хорошо спрятано и хорошо защищено; Мими никогда бы не нашли его без Дэминг. Оно было хорошо защищено чарами, Венаторы хорошо постарались для защиты этого места. Мими использовала Мутацио, чтобы замаскировать себя как сестру — близнеца Дэминг, Дэхуа, другая половина четверки была отозвана для какой — то секретной миссии, таким образом, было мало шансов на появлении Дэхуа на Собрании. На входе в усадьбу располагалась большая гостиная, обставленная антикварными бархатными диванами и столами из красного дерева, но и напичкана складными стульями, чтобы поместились все пришедшие. Организаторы ждали.

Но не было никакой толпы. Комната была наполнена лишь наполовину.

Мими признала нескольких членов Нью — Йорского Ковена, наряду с другими вампирами она знакомилась на протяжении многих лет в различных частях мира. Некоторые Венаторы тоже отсутствовали, еще было несколько, которых она не знала.

— Я не понимаю, — прошептала Мими Дэминг. — Где все?

— Это все что осталось. — Прошептала Дэминг. — Большинство вампиров в подполье, и многие из них просто не ответили на вызов.

Некоторые из них решили ассимилироваться, другие слишком напуганы, чтобы бороться. Люди думали, что вы и Джек сдались, и Михаил с Габриэллой ушли. — Голос Деминг затих. Мими вспомнила другие собрания вампиров, свой любимый Бал Четырех Сотен, он проводился каждый год, так чтобы что новые вампиры могли адаптироваться в сообществе.

Существовали только тридцать человек в этой комнате, если считать всех вампиров и Венаторов.

— Как именно вы, ребята, собираетесь установить защиту? — Спросила она. — Я имею в виду, посмотрите вокруг. Как эти люди собираются остановить Темного Принца от захвата Рая? Они не смогут даже взять ночной клуб.

— Я думаю, вы знаете, если так близки к Люциферу, — многозначительно сказала Дэминг. — Ты позор для нашего рода. Вы должны были остаться в подземном мире. Это место, где вы действительно дома.

Мими хотела ударить ее ножом в бок, но комната загудела… Это могло означать только одно.

Кингсли был здесь.

ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Блисс На следующее утро, Блисс сказала остальной части стаи о своей мечте и ее реализации.

— Мы должны найти путь в этот подземный город. Я помню, театр Помпея был частью этого.

— Но от театра почти ничего не осталось, — сказал Малкольм. — Все это было уничтожено.

— Этого не может быть. Я видела. Я видела, что он стоит, — сказала Блисс. — Где карты Рима? Старого города? А новые?

Она положила карты друг над другом.

— Там, — сказала она, указывая на полукруг, расположенный в самом центре древнего города. — В этом районе. Вот где раньше был театр.

Фундамент театра по — прежнему остался, в этом она была уверена, но он был скрыт под ним, в окрестных подвалах и погребах зданий, которые были построены на его руинах.

— Что там сейчас? — спросил Рэйф, наклоняясь ближе.

— Отель, — сказал Малкольм. — Альберго дель Соле аль Бесиоле возле Кампо — де — Фьори.

Небо было пасмурным и серым, на улице все холодало, так что вокруг было не так много туристов, когда они прибыли на рынок под открытым небом. Это означало, что шанс, что за ними будут наблюдать, менее вероятен, но также будет очень сложно смешаться с толпой. Они просто должны быть осторожны.

Бесиоле был великим старым отелем. Как только они вошли в вестибюль, Блисс почувствовала, что глаза всех присутствующих устремлены на них. Мальчики были одеты в свои обычные бережливые обноски, и Блисс чувствовала себя неряшливой в своих старых джинсах и фланелевой рубашке.

Арамина выглядела совершенно поразительно, как обычно, как старомодные роковые женщины в черной одежде, поэтому, возможно, стая будет проходить, как и ее окружение.

Блисс не была дочерью сенатора.

— Большинство богатых американских детей выглядит бомжами, так что просто действуйте, как вы привыкли и никто не будет задавать вам вопросы, — сказала она.

— Правда, — сказал Малкольм.

Но после часового осмотра каждого дюйма холла и посещение подвала ресторана, они были загнаны в угол. Блисс беспомощно огляделась. Ничего не показалось ей знакомым.

Группа разделилась: Эдон пошел с Рейфом, Малкольм с Блисс, и Арамина пошла одна.

Через полчаса, когда стая собралась вместе на угловом диване, скрытом от гостей, Арамина начала.

— Я нашла его! — Прошептала она, торжественно.

— Где? — Спросил Малкольм.

— Я покажу вам, — сказала она, и они последовали за ней вниз по ступенькам в подземный ресторан.

— Мы уже были здесь и ничего не нашли, — жаловался Эдон.

Но Арамина сохраняла лидерство. Они прошли в винный погреб за каменной стеной.

— Выглядит ли это знакомым? — Спросила она Блисс.

Блисс моргнула. Это была стена. Стена театра ее мечты. Это было оно.

— Здесь.

Арамина указала на решетки в каменном полу, казалось бы, бесполезные, они просто покрыты камнями.

— Что мы смотрим? — Спросила Блисс.

Ари посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит, потом подняла решетку.

— Это просто еще одна скала, — сказал Эдон.

— Посмотрите ближе.

Блисс посмотрела на камни. Такие же, как все остальные. Но подождите, существует разрыв между этим камнем и тем, что рядом с ним.

— Смотрите, — Сказал Ари, вставляя кончики пальцев в пространство между камнями. Она толкнул, и камень легко скользнул обратно, открыв узкую каменную лестницу.

— Ты действительно сделала это, — сказала Блисс, стараясь не казаться слишком удивленной.

— Пойдем! — Сказал Малкольм.

— Нет, вы, ребята, должны остаться здесь, — сказала Блисс.

— Ты не можешь пойти в одиночку, — заявил он.

Блисс посмотрела на Эдона и Рейфа. Она не хочет быть ответственной, если что — то плохое произойдет с Малкольмом.

— Возьми Мака, он небольшой, но он все равно волк. Истребитель.

Мы будем стоять здесь на страже, — сказал Рейф. — Мы гарантируем, что никто не зайдет туда, а если ты не вернешься через час, мы прейдем и проверим тебя.

— Я первый, — сказал Малкольм.

— Я не думаю, что это так, — сказала Блисс, и пошла вниз по лестнице.

Малкольм внимательно следил за ней.

— Я ничего не вижу.

К счастью, у нее оказался ее телефон. Экран сделал тусклый свет, но этого было достаточно. Лестница была узкой и, казалось, они шли в течение долгого времени, но, наконец, они достигли дна. Они отошли на несколько шагов, прежде чем Блисс смогла увидеть, что они стоят во дворе с колоннами ее мечты.

— Вот это, — сказала она. — Театр Помпея. Вход в проходы.

ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Шайлер

Шайлер не была уверена, почему она так нервничает. Она была на куче различных модных вечеринок в Нью — Йорке, и даже больше этого.

Маскарады, искусные тематические гала — концерты… Она должна быть совершенно измученной в настоящее время. Но по некоторым причинам, мысль о движении к основной части колледжа была волнительна для нее.

Она пыталась объяснить это Оливеру, когда они шли несколько кварталов до дома, где проходила вечеринка. Финн была впереди них, с Айви и кучей других ее друзей.

— О, это не удивительно, — сказал Оливер. — Этого и следовало ожидать, на самом деле. Ты идешь на классическую социальную вечеринку Краснокровных с вновь открывшейся сводной сестрой — человеком. У тебя когда — нибудь было что— нибудь больше этого? Это не походит на то, когда нас приглашали куда угодно в Дачезне.

— Я думаю, что это все. Я чувствую, что это будет средняя школа снова и снова, и то, что мы не имели успеха. — Согласилась Шайлер.

— Не волнуйся, это не будет похоже на среднюю школу, а кроме того, ты не забыла? Ты вышла замуж за БЧВУГ (англ. BMOC — Большой человек в университетском городке). Ты, как королева бала, — дразнил Оливер.

Видя ее реакцию, он погрустнел.

— Я сожалею, это была липкая шутка.

— Нет, ты прав, и я бы не хотела делать вид, что Джека не было, и что всего этого не случилось.

— Он жив, Скай, я знаю… И он тоже думает о тебе там, где бы он не был.

Она кивнула.

— Я просто хочу…

Хотела бы я знать, где он. Если бы он был в порядке. Если он и Мими не уничтожили друг друга, то, что случилось с ними? Где они были? С Джеком все в порядке? Она чувствовала себя ужасно без него. Было так много того, что она хотела сказать ему, и поделиться с ним. О своем отце, ее человеческой семье, Финн. Это было, как если бы все на самом деле не случилось с ней, пока она не сказала ему об этом. Она была рада компании Оливера, но это было не то же самое. Бдительное присутствие все еще ощущалось вокруг, она заметила это, но как — то покорилась. Она спрашивала себя, сможет ли она когда — нибудь выяснить, кто или что наблюдает за ней.

— Слушай, в какой — то момент мы должны найти способ вернуться в номер Финн, когда ее не будет. Я должна увидеть, есть ли способ извлечь кровь из тех картин. Если есть шанс, что это Бен, это может быть то, что мы ищем.

Вечеринка проходила в доме, который был, за отсутствием лучшего способа, чтобы описать его, отвратителен. Это был захудалый викторианский дом, который занимали совместно группа из восьми мальчиков, ни один из них, казалось, не заинтересован в гигиене жилища. Обувь Шайлер прилипла к паркету, когда она вошла в прихожую, на кухне, где мальчики хранят бочки, было еще хуже. Было так много людей, что они должны были проложить путь через толпу, чтобы пройти внутрь.

— Есть ли еще что — нибудь выпить? — Спросил Оливер. — Виски может быть? Я остановлюсь на смеси, если у вас нет односолодового.

Финн рассмеялась.

— Ты такой смешной! Если ты поищешь в шкафах, ты сможешь найти немного Соко.

— Соко? — Оливер шмыгнул носом.

— Южный комфорт? — Рассмеялся Финн. — Ты когда — нибудь слышала о нем? На вкус похоже на 7UP.

Оливер скривился.

— Ты такой сноб, Олли, — упрекнула Шайлер. — Давай, давай пиво.

Она действительно его не хотела, но если они хотят попытаться вписаться в обстановку, они должны были делать то, что и местные жители.

Достижение дна бочки казалось невозможным, хотя по — прежнему было так много людей, роящихся здесь: опрятные мальчики в ситцевых футболках и джинсах, девушки в платьях иронических бабушек, все борются за красные пластиковые стаканчики.

— Ты должна быть агрессивной, — сказала Финн, и использовала локти, чтобы расчистить себе путь к бочке.

— Впечатляет, — отметил Оливер.

Высокий мальчик в лакроссном балахоне толкнул Оливера в сторону и вручил Шайлер пива.

— Вот. Красивая девушка, Вы не должны ждать.

— О, спасибо, — сказала она, немного не уверенная, была ли это хорошая идея, чтобы принять его.

— К вашим услугам, миледи. Может джентльмен узнать ваше имя?

— Ах, оставь ее в покое, Тревор, — сказала Финн, балансируя с тремя стаканами пива в руках. Она дала один Оливеру и кивнула Шайлер.

— Похоже, все готово, и вы оправдали наши резиденты Лотарио.

Тревор, пойди, найди наивных новичков. Шайлер со мной.

— Этот выстрел стоил того.

Тревор пожал плечами и пошел обратно в толпу.

— О, он был безвредным, — сказала Шайлер.

— Конечно, если ты ищешь одну бессонную ночь, и не одного телефонного звонка после этого, — сказал Финн.

— Рассказываешь о своем личном опыте? — Спросил Оливер.

Уже ревнует, отметила Шайлер. Интересно.

— Нет, это территория Айви. Еще пива для нас.

Финн сделала большой глоток из своей чашки и жестом предложила Оливеру сделать то же самое, а затем почти выплюнула, когда увидела на лице Оливера, как он выпил свой стакан.

— Ну, это на вкус, как Нью — Йоркская водопроводная вода, — сказала ему Шайлер. — Не волнуйся ты так.

Не мешало бы ему иметь несколько напитков, чтобы ослабить эффект перед Финн, решила она. После двух сортов пива Шайлер почувствовала себя немного свободнее, поэтому решила пойти исследовать обстановку. К сожалению, остальная часть дома была даже хуже, чем то, что она видела. Ванная комната, очевидно, никогда не была убрана, везде была плесень: и в ванне, и в туалете. В спальне были ковры, которые когда — то были бежевые, а теперь были коричневого цвета. Было много шумных, пьяных старшекурсников, и после просмотра одного из них вырвало в котел с давно умершими растениями. Шайлер решила, что пора идти.

Оливер и Финн были в гостиной, танцевали, под какую — то ужасную поп — песню. Она давно не видела танцующего Оливера. Она забыла, каким хорошим танцором он был. Он был довольно грациозным, отметила она. Он так хорошо вписался в толпу колледжа, что она ненавидела то, что ей придется его увести.

— Я думаю, мне нужно выбраться отсюда, — прошептала она.

— Ты возненавидишь меня, если я останусь здесь с Финн? Я на самом деле очень хорошо провожу время.

Это было то, чего она ожидала.

— Нет проблем. Наш рейс только утром, так что если ты не придешь домой, пошли мне сообщение, и я буду ждать тебя там, с твоим багажом.

Финн, ты не против, если я вернусь в твое общежитие? Я думаю, что я что то там оставила.

— Да, конечно, — сказала Финн. — Кто — то может позволить тебе войти в дверь, а моя квартира разблокирована. Я знаю, что это совершенно небезопасно, но мой сосед, по комнате всегда забывает ключи, и у нас не так много того, что можно украсть.

— Большое спасибо, — сказала она. Это было легче, чем она ожидала.

Она не любила лгать Финн, но это было лучше, чем взламывать, рискуя быть пойманной.

— Я провожу тебя, — сказал Оливер.

— Ты не должен, — сказала она.

— Я хочу.

Оливер помог ей проложить путь через толпу, пока они не оказались снаружи.

— Ты уверена, что с этим все в порядке? Ты знаешь, что я обычно пошел бы с тобой, но…

— Я понимаю, — сказала она.

— Дело в том, что я не знаю, это странно, но…

— Ты действительно влюбился в Финн.

Он просиял.

— Ты думаешь, что она в меня?

— Это довольно очевидно, да. Я думаю, что вы оба были бы прекрасной парой друг друга.

Оливер обнял ее.

— Спасибо, — прошептал он.

Шайлер ощутила мгновенный укол потери. Они долгое время были вместе, и никогда не говорили об этом, но она знала, что оба были удивлены, что может произойти, если Джек не вернется. Она не хотела полностью созерцать возможность этого, и Оливер пошел на многое, чтобы получить Шайлер, в буквальном смысле, но перспектива всегда там была, оставшийся без ответа вопрос между двумя старыми друзьями.

Но теперь это было ясно. Даже если бы Джек не вернулся, Шайлер и Оливер не должны быть вместе. Может быть, это слишком рано, чтобы говорить, что он нашел кого — то, но Шайлер не могла себе представить никого лучше. Ее лучший друг, и ее вновь обретенная сестра — что может быть лучше?

— Не уходи от этого, — сказала она и протянула руку, чтобы поцеловать в губы.

Один последний поцелуй.

СОРОК

Мими

Кингсли остановился у входа в гостиную и стал ждать, пока гудение утихнет. Он был красив, как никогда, Мими не могла не заметить, его густые темные, почти черные волосы и голубые глаза. Оглядев толпу, его взгляд остановился на ней.

Он знает, поняла она. Он может видеть сквозь маскировку, через иллюзию и знает, что за этой маской я.

Она была в восторге и ужасе одновременно.

Что он будет делать?

Они смотрели друг на друга в течение длительного времени. Затем его взгляд продолжил скользить по комнате.

Купится ли он? Подумала она. Поверит ли?

Он должен был, для общего дела. Он должен был поверить, что она была лгуньей, предателем, и делала все, что могла, против него и вампиров. Его жизнь зависела от этого. Если бы он по — прежнему считал ее верной, то все было бы потеряно.

Она должна была заставить его поверить этой лжи, это был единственный способ защитить его. Мими поняла, что это уравнение не имеет другого решения, это то, что Люцифер предназначил им — безысходность. Может быть, Джек нашел другой путь, она не знала. Она знала только, что теперь что — то в нем изменилось. Так или иначе, Джек отказался от боя.

Она позвала его.

Джек? Джек, ты здесь?

Он не ответил. Возможно, было слишком поздно, может быть, он уже нашел Шайлер и делал то, что решил сделать, что бы это ни было — Как вы все знаете, давным — давно мы сражались за контроль над Семью Вратами, — начал он, — которые охраняют Пути Мертвых и держат в аду демонов и их братьев. Серебряной крови было поручено уничтожить их все, что бы Люцифер смог вернуться из преисподней, но до сих пор, благодаря мужеству, преданности и жестокости наших Венаторов, Врата Ада стоят, даже теперь, когда мы несем тяжелые потери в борьбе против Нефилимов, — Сделав глубокий вздох, он продолжил. — Но я созвал вас всех здесь не поэтому. Недавно мы узнали, атака на Врата Ада является просто уловкой. Наш враг сосредоточил все свои силы на чем — то гораздо более важном. Врата Обещания, Врата Габриэллы, охраняют двойной путь.

Один ведет в преисподнюю, а другой — обратно в рай.

Послышался коллективный вздох.

Кингсли подождал, пока они успокоятся и продолжил:

— Мы так же узнали, что Люцифер нашёл способ использования Божественного огня для войны на небесах, кластеризировав его.

Комната загудела от нетерпения и страха.

— Теперь мы должны остановить его, — сказал он. — Мы не можем позволить Темному Принцу забрать то, что по праву ему не принадлежит.

— Как мы можем сделать это? — крикнул кто — то.

Кингсли улыбнулся. Обаятельный, как всегда, даже если нужно было поднять войска.

— Я рад, что вы спросили, — сказал он. — У нас есть два преимущества.

Первое: Люцифер не сможет войти в Рай без ключа к Вратам. Я направил группу Венаторов для защиты Привратника и препровождения ее в безопасное место. Вероятность ее поимки Серебряной кровью очень небольшая, и без нее, они не смогут взять ворота. Другой…

— Стой! — Закричала Дэминг. — Мы не можем планировать или обсуждать что — то сейчас. Не перед ней!

Она указала на Мими, вынимая меч.

— Это не моя сестра! Она предательница! Аперио Орис! — Закричал Венатор. — Покажи себя!

Маска соскользнула и Мими стояла посреди комнаты. Ее длинные блестящие волосы цвета платины волной падали на плечи. На лице — ухмылка.

— Она работает на Серебряную Кровь! Она больше не наш Регент, — кричал Дэминг.

Мими оказалсь в ловушке. Венаторы окружили ее, прежде чем она смогла обнажить свой меч. Она посмотрела на их лица, и увидела глубокую ненависть и страх. Они убьют ее. Медленно. И будут наслаждаться этим.

Сейчас был момент истины. Посмотрев на Кингсли, она ждала и ждала, чтобы увидеть, понял ли он, увидел ли ее «битву». Шарадами, хитростью, обманом она отчаянно пыталась спасти свою любовь и свой Ковен.

Его голубые глаз казались ледяными, и она знала, что потеряла его, наконец. Он отказался от надежды. Ее план работал.

Он верил, что она была лгуньей.

Он верил в ложь.

Она не знала, радоваться или отчаиваться.

— Схватить её, — сказал он.

СОРОК ОДИН

Томазия (Флоренция, 1452)

Она была принцессой, попавшей в замок. Андреас приказал ей спать оставшуюся часть беременности. И все это время она была одна, не считая Венаторов, назначенных для ее защиты лояльным Беларамином. Когда Андреас посещал ее, что было редкостью, Томазия пыталась поговорить с ним, чтобы понять — угрожает ли он ее будущему ребенку, но он не хотел это обсуждать. Вместо этого он настоял, чтобы она отдыхала — в своей камере. Она попросила глины, ведь если она будет работать, может тогда ей не будет так одиноко. Он смягчился, и она проводила дни поглощенная своей работой, в то время как Андреас отправился на охоту со своим новым напарником, Людививо Аросто.

Людививо, один из конклава, в прошлом был для Томазии почти отцом. Но в этом цикле она встречалась с ним только раз или два, прежде чем Андреас, по существу, запер ее в одиночестве. Она помнила только тонкого, белокурого юношу, которому, казалось, лучше подходит жизнь ученого, чем жизнь убийцы Серебряной Крови. Но когда Андреас приходил в гости, он рассказывал о своих с Людививо многочисленных успехах, это почти заставило Томазию завидовать им, когда она пыталась представить, как бы преследовала Серебряную кровь с ее нынешним обхватом.

— Ты делаешь потрясающие успехи в скульптуре, — сказал Андреас, изучая таблицы, которые она выложила. Это был самый сложный кусок, из всех, что она когда — либо делала. Три фигуры, окружающие Врата: одна из них, женщина, лежала на земле, две других, мужчины, стояли над ней, лицом друг к другу. Она еще не приступала к работе над каким — либо лицом. Это были скульптуры из памяти, и эти воспоминания становились все тяжелее и тяжелее.

Разве Андреас не помнит? Подумала она. Неужели он не видит, что я создала, что пришло мне на ум? Или он так зациклен на сокрытии от меня планов на моего ребенка, что предпочитает игнорировать это? Она была уверена, что он строил планы. У него не было оснований полагать, что ее ребенок будет отличаться от того, что родился у Симонетты.

— Что ты будешь делать с остальными? С другими демонорожденными детьми? — Спросила она однажды днем. — Ты не должен убивать Нефилимов. Они не заслуживают такой участи.

Андреас сказал ей не беспокоиться, потому что он обучил Петрувианских священников заботиться о них.

— Мой ребенок невиновен, — сказала она. — Ему не должен быть причинен вред.

— Все твое — мое, — обещал Андреас. — Но, возможно, ты должна убрать свою работу и вернуться к ней, когда оправишься от родовых болей, — сказал он, осматривая скульптуру более внимательно.

Томи посмотрела на свою незавершенную работу и подумала о многих жертвах, совершенных Андреасом для того чтобы они возродились к этой жизни, здесь, во Флоренции. Возможно, он был прав. Может быть, эта жертва необходима, чтобы очистить ее сознание.

Андреас вышел из комнаты, и она слышала, как он говорил вполголоса с Людививо, который ждал за дверью.

— Все произойдет скоро. И она не должна будет знать, — говорил Андреас — не должна будет помнить, что Джо — это Люцифер, в человеческой форме.

Неужели они думают, что она не знала о том, что она сделала?

Неужели они думают, что она не слышала их?

— Мы сотрем ей память о ребенке, — сказал Людививо. — Она не будет знать, что у нее был ребенок, не говоря уже, что ее забрали.

— Ребенок должен умереть, — сказал Андреас. — Быстрее, чем Люциферу станет известно, что он появился.

— Тебе не нужно беспокоиться, — сказал Людививо. — Я обо всем позабочусь. Патрицио увидят ее.

Томи была права, они планировали убить ее ребенка. Она чувствовала ярость растущую внутри нее. Она не позволит этому случиться!

Попытавшись сесть в постели, она обнаружила, что слишком слаба даже чтобы пошевелиться. Что это было? Она поняла: она в ловушке, заговоренная, прикованная к кровати.

Андреас вернулся в комнату и поцеловал ее в лоб:

— Спокойной ночи, любовь моя. Скоро это все закончится.

Единственным другим посетителям тюрьмы был ее друг колдун, хранителя хронометристов.

— Ты должен мне помочь, — сказала она, — Я боюсь за моего ребенка. Андреас не позволит ей жить.

Колдун не стал спорить. Скандинавы должны были быть нейтральными в стычках потерянных детей Всевышнего, но он любил Томи и был большим поклонником ее творчества.

— Я присмотрю за ним и помогу тебе. Я украду тебя сегодня вечером, а пока я должен подготовиться.

— Обещай мне, — сказала она, сжимая его руку.

— Я не подведу тебя, друг мой.

Но в ту ночь было слишком поздно. Прошло совсем немного времени после того, как колдун оставил ее, и начались схватки. Сначала они были слабыми, и Томи старалась их игнорировать. Но когда они стали более сильными и частыми, она позвала акушерку.

— Помоги мне, — сказала она. — Позови моего друга.

Но вместо того, акушерка пришла с Патрицио де Медичи и Тиберием, бессмертной Серебряной Кровью, который теперь входил в круг преданных Андреасу людей.

— Джакопо не придет и Маргарита тоже, так что остаемся только мы, — сообщил Тиберий. — Они не хотят быть причастными к этому, потому что подозревают, что происходит.

Томи перебирала в голове знакомые имена. Ее друг Джакопо и его близнец Маргарита. Что же планировал Андреас, если это было настолько страшно, что даже Ангелы Апокалипсиса отказались участвовать в этом? Где был ее другом хронометрист, ведь он обещал ей помочь?

— Мы должны двигаться ее быстро, — сказал Патрицио.

— Куда вы меня везете? — Плакала она. Где были ее верные Венаторы? Почему она одна?

— Ты в безопасности.

К тому времени она была слишком усталой, слишком слабой, и ей было слишком больно, чтобы протестовать. Они привели ее в подполье, в темный подвал пахнущий плесенью и пылью. Томи надеялся, что роды будут быстрыми, но это было не так. Боли растянулась на часы или на дни. Она росли, а потом становились слабыми, и снова. Ей было трудно отделить реальность от иллюзий, потому что она не спала, хотя иногда она закрывала глаза, и мир исчезал на несколько блаженных секунд. К тому времени, как акушерка начала уговаривать ее тужиться, она была в бреду. Вошел Андреас с Людививо. Почему она окружена таким количеством мужчин? Что происходит?

— Дре, пожалуйста, что происходит? — Спросила она.

Они ждали.

— Не убивайте ее, — попросила Томи. — Не убивай моего ребенка.

— Мы не будем вредить ей, — сказал Андреас. — Людививо нашел семью. Вот почему Патрицио здесь, — сказал он успокаивающе.

— Мы будем заботиться о ребенке, — кивнул Патрицио. — Не бойтесь, дорогая Габриелла Томи был слишком слаба, чтобы возразить, но ей стало спокойнее от знания, что ее ребенок не умрет. Она не была достаточно сильна, чтобы остановить их, но если она была жива, то, наверняка, есть шанс найти ребенка снова.

Она начала кричать. Боль стала невыносимой.

— Тссс… — прошептала акушерка, — Андреас, она должна чтонибудь выпить. Принеси кувшин прохладной воды.

— Я принесу, — сказал Андреас. — Никто не причинит никакого вреда твоему ребенку, любовь моя, я обещаю.

После этих слов Томазия, наконец, смогла начать тужиться.

СОРОК ДВА

Шайлер

Когда Шайлер пришла, в общежитии Финн никого не отказалось. Все либо пошли на вечеринку, либо в какую — то другую сторону. Или в библиотеку, ведь должны же быть в колледже некоторые люди, которые на самом деле тратят время на учебу. Где бы они ни были, она была счастлива, что они ушли. Входная дверь была чудесным образом открыта. Она была одна.

Кто — то дал ей время для изучения картин. Их было четыре, по одной на каждой стене. Они были красивые. Если бы Шайлер никогда не задумывалась, были ли Бен и Аллегра действительно влюблены, она бы поняла это сейчас. Только тот, кто полностью обожал женщину, которую рисовал, мог бы передать такие эмоции на холст. Конечно, у ее матери была возможность увидеть их, прежде чем она впала в кому.

Сейчас надо было выяснить хитрый способ извлечения крови из краски. При условии, конечно, что это была кровь Бена. Шайлер только смогла почувствовать незначительный аромат крови, когда она смотрела на картины. Если кровь не принадлежала ее отцу, не было никакого смысла в их уничтожении.

Как быть уверенной? Шайлер подошла к одной из картин и встала так близко к ней, как только могла, дыша глубоко. Да, она была права в первый раз: это определенно кровь, смешанная с краской. Но что — то пахло странно.

Было ли это потому, что кровь ее отца была какой — то особенной? Она не могла быть уверена. Она вдохнула снова. Существовало что — то знакомое в этом запахе. Ну, было совершенно неловко, если бы кто — то шел прямо сейчас, но… она высунула язык и лизнула.

И в этой краткой второй попытке, ее надежды не оправдались. Она узнала это, как только попробовала. Это была не кровь Бена.

Она была Аллегры.

Вампирская кровь должна была исчезнуть, как только она попала в воздух, но мать Шайлер должна была найти способ сохранить ее. Она, должно быть, дала ему свою кровь, чтобы помочь с работой. Это был сладкий, если не странный жест, но в любом случае, это не поможет Шайлер.

Шайлер утешал себя, что ей, по крайней мере, не пришлось портить картину, а вместе с ней и будущие отношения с Финн. Ей придется придумать другой план. Ничего не оставалось делать, как вернуться в отель и поспать.

Оливер прибыл в аэропорт точно в срок, в той же одежде, что он был ночью и выглядел приятно помятым.

— Оливер Хазард — Перри, я никогда не думала, что увижу тебя, убегающим от стыда, — дразнила Шайлер. — Хорошая ночь, что ли?

— Лучшая. Кто знал, что я мог наслаждаться кигер (вечеринка, на которой подаётся пиво в бочонках)?

— Я не думаю, что была такая забава.

— Возможно, нет, — предположил он.

— Как же ты оставил всё это?

Он вздохнул.

— Ну, это сложно. Мы свяжемся с ней, конечно, но я не могу себе представить, что из этого выйдет, пока… все.

Пребывание в Штатах было монументальны лично для Шайлер, но проблема еще осталась. Венаторы встречались сегодня, и пока она верила в руководство Кингсли, Шайлер знала, что ей одной было суждено принести вампирам спасение. Но она чувствовала, что все было бесполезно.

Помни, кто был твой отец, рассказала ей мать. Запомни его, когда время остановиться, когда ты будешь стоять на перекрестке, тогда путь откроется перед тобой.

Что это значит? Полет в Лондон был гладкий и без осложнений, улучшенный удобствами первого класса. Они высадились, чтобы найти водителя с табличкой с именем Шайлер на ней. Кингсли вызвал такси, чтобы забрать их в Хитроу, объяснил Оливер.

— Как предусмотрительно, — сказала Шайлер. — И так на него не похоже.

— Люди могут меняться, — сказал Оливер многозначительно.

— Отметь это, — сказала она.

Они погрузились в плюшевые сиденья, в то время как водитель положил их багаж в багажник. Немного шумя, автомобиль выехал из аэропорта. Шайлер выглянула в окно, когда они выехали на шоссе. Это всегда так трудно привыкать к разностороннему движению, она была рада, что ей никогда не приходилось возить себя самой.

— Я не знаю путь вокруг Лондона очень хорошо, — сказал Оливер, — но я чувствую, что мы движемся в неправильном направлении. Кингсли сказал, что безопасный дом был в Ислингтоне.

Шайлер постучала в стекло, которое отделяло их от водителя.

— Простите? Мы едем правильным путем? Я не знаю, Кингсли дал вам правильный адрес.

Водитель, казалось, не слышал ее, и не опустил стекло.

— Что здесь происходит? — спросил Оливер.

Шайлер начала стучать в стекло.

— Алло? Вы меня слышите? Алло?

Никакой реакции.

— У меня очень плохое предчувствие насчет этого, — сказал Оливер.

— Есть ли шанс, что Кингсли не отправлял эту машину?

— Подумай об этом, он упомянул, что посылал команду Венаторов. Не только водителя. Черт возьми! Что мы должны делать? Должны ли мы пытаться выпрыгнуть?

Оливер проверил дверь.

— Закрыто.

— Мы можем открыть их, — сказала Шайлер. — Я могла бы взять на себя дверь справа от петли, если бы захотела.

— В то время как автомобиль движется? Я не уверен, что это хорошая идея.

Именно тогда, машина остановилась. Они свернули с шоссе и были на поляне. Шайлер услышала щелчок и проверила в дверь. Разблокирована.

— Как только я открываю ее, бежим, — сказала она.

Но не успела она произнести эти слова, как кто — то другой открыл ей дверь.

Шайлер замерла. Ее чувство не обмануло ее, кто — то действительно наблюдал и ждал, но теперь наблюдение и ожидание закончилось, и кто бы это, ни был, он приехал сюда за ней. Она знала, она чувствовала это, и ничего не сделала, не сказала никому, и теперь они оба были в опасности. Она хотела пнуть себя за то, что поступила так глупо. Она никогда не увидит Джека снова, никогда не узнает свою новую семью. Ей не удалось решить свою задачу, и это было ее наказание.

— Это не хорошо, — сказал Оливер.

— Выйдите из машины, — сказал холодный голос. — Сейчас же.

— Куда ты нас ведешь? — Кричала Шайлер, когда ее обидчик вытащил ее из машины.

— Не я, — сказал он. — Ты.

Потом Шайлер потеряла сознание.

В мгновение ока она и ее похититель, казалось, были где — то в другом месте. В каком — то знакомом: падаю, падаю глубоко в гломе, и от света, Шайлер казалось, что они все еще движутся.

Но они остановились. Шайлер старалась сдержать тошноту от перемещения. Было темно, но ее видения начали расчищаться, и она поняла, где находится.

Ад.

СОРОК ТРИ

Мими

Венатор схватил Мими и привел ее в комнату на втором этаже дома, а затем оставил ее в одну. В самом деле? Так просто? Она попыталась открыть дверь за ручку. Закрыто. Закрытая непростыми заклинаниями, которые легко разрушить. Она посмотрела вокруг. Они заперли ее в библиотеке, стены, заполненные книгами от пола до потолка, лестницы на колесах прислонились к каждой полке так, чтобы читатели могли перемещаться вдоль верхних стеллажей. Жаль, что она не была большой любительницей почитать.

Венаторы держали ее в комнате так долго, она начала смотреть на некоторые из названий книг. Она взяла книгу со знакомым звучанием названием и села в огромное кожаное кресло для чтения. Она едва успела прочитать слово, прежде чем заснуть.

Она проснулась от низкого мужского смеха.

— Такая угрожающая фигура свернулась калачиком в кресле, как щенок.

Кингсли.

Мими зевнула и потянулась, она видела, что он смотрит.

— Котенок. Очень, очень сексуальный котенок.

Мими начала вставать, но Кингсли остановил ее.

— Нет, ты останешься, где находишься на данный момент. Я хочу, поговорить т стобой, и я не хочу, чтобы ты вытаскивала меч, как ты это делала в последнюю нашу встречу.

Мими подняла руки и снова села.

— Ты тот, с охранниками у двери, — сказала она.

— Я провел много времени, думая о тебе, — сказал Кингсли.

— Гораздо больше, чем я хотел, учитывая то, как ты себя вела. Но я действительно хотел выяснить, что происходит. То ты путешествуешь в ад для меня, а в следующий раз ты не хочешь меня видеть, то бросаешь бой со мной, чтобы украсть Грааль. Ты позволила мне выиграть, я знаю. Даже не пытайся спорить. Я знаю тебя.

Мими начала перебивать, но Кингсли поднял палец.

— Я хочу получить ответы на некоторые вопросы, и если в конце этой беседы ты все еще захочешь бой, то я предоставлю тебе это. Но имей в виду, моя дорогая, если я не буду удовлетворен тем, что я слышу от тебя, это будет последний наш бой.

— Ладно, — сказала она. Тогда это кончится, как и предполагалось.

— Вот что я думаю: учитывая твое внезапное изменение и невнимательность ко мне после того, как мы вышли из ада, я предполагаю, что ты была вынуждена вступить в сделку с Люцифером. Я знаю, что ты хотела пожертвовать душой Оливера, но в конце он оказался слишком хорошим другом. Смотри, я знаю о тебе, что независимо от того, что ты хочешь, чтобы люди думали, ты плохой человек, — сказал он мягко.

— Если, конечно, ты упускаешь что — то важное. Например душу.

Она уставилась на него.

— Я думаю, что ты отдала свою душу взамен моей. Ты не могла пожертвовать Оливером, так что ты пожертвовала собой. Вот почему ты была так холодна, как если бы вообще не заботилась обо мне.

Мими покачала головой.

— Какую прекрасную историю, ты рассказал себе. Я скажу Люциферу, что ты не просто слабак, ты несешь бред так складно.

Кингсли вздохнул.

— Ты можешь оскорблять меня, говорить все что хочешь. Я знаю, что это фарс. Но то, чего я не могу понять, так это произошедшее после этого.

Если ты думаешь, что умеешь притворяться, будто работаешь на дьявола, я знаю, что ты еще любишь меня.

— Это не так. — Плюнула Мими.

— Я просто гораздо лучшая актриса, чем ты думаешь.

— Ты не менее, — сказал Кингсли.

— Я знаю, ты думаешь, что есть, но это не так. И почему — то у меня такое чувство, что все то, что ты делала — способ настроить нас на какуюто борьбу до конца, что я бы не хотел довести ее до конца.

— Как будто у тебя есть выбор.

— У тебя был шанс убить меня в часовне Рослин. Не знаю, что ты делала здесь. Я думаю, что ты хотела, чтобы я украл Грааль, и спаслась бы от гнева Люцифера, чтобы он не получил желаемого.

Он все понял, в конце концов. Она так отчаянно хотела сказать ему, что все это правдв, что она все еще любит его. Но ожерелье, которое она носила горело, словно в огне.

— Я знал, что это ты с самого начала. Я отправил Сэма и Дэхуа ухаживать за Шайлер. Дэминг немного импульсивна, и теперь все знают. Я должен был позволить им забрать тебя.

Мими пожала плечами.

— Почему ты здесь, Мими? Означает ли это, что ты вернулась к нам, ко мне?

— Никогда, — сказала она. — Джек ждет меня. — Она хотела привести его в ярость, чтобы он боролся. Она могла втянуть его в это, используя, мужское тщеславие против него.

— Джек не ждет тебя, и мы оба это знаем, — сказал Кингсли. — Так в чем твоя игра? Почему ты здесь?

— Я здесь для тебя. — Она откинулась на спинку стула и оттолкнула ее ногой вперед, пиная коленом Кингсли так сильно, как только могла. Он подогнулся, и она смогла пройти мимо него и обнажить свой меч.

— Борьба до конца, не то, что ты хотел? — Она резко тяжело, с целью причинения какой — то раны, достаточно, чтобы взбесить Кингсли.

Он был быстр, хотя он бросился в сторону, прежде чем ее меч смог добраться до него. Его оружие было в руках, прежде чем она увидела его, но она была слишком быстрой, она парировала его, и металлические мечи схлестнулись в воздухе. Эхо прошло сквозь комнату.

— Так не должно быть, — сказал он, когда они боролись.

— Это единственный способ, закончить все это, — сказала она.

— И это должно закончиться. Ты должен был убить меня, когда у тебя был шанс.

— Я мог бы сказать то же самое тебе, — сказал он.

Они сражались на равных, блокируя удары друг друга. Как всегда, Мими была поражена тем, как хорошо они подходили друг другу. Она не должна думать о том, что хочет победить в этой борьбе, это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить его жизнь.

А потом, вдруг, она не могла стоять больше. Кингсли оттолкнул ее к книжным полкам, и, хотя она держалась на одной из лестниц, чтобы уйти от него. Он использовал свой меч, чтобы разрушить лестницу, на которой она стояла, она упала.

Кингсли стоял над ней, его меч был на ее горле.

— Я собираюсь дать тебе один последний шанс, — сказал он.

— Я не хочу, тебя убивать. Но я не могу ставить под угрозу все, что мы отстаиваем. Люцифер не может вернуться на небеса. Я не позволю этому произойти. Скажи хоть что — нибудь, чтобы я не делал этого. Пожалуйста.

Но Мими молчала.

СОРОК ЧЕТЫРЕ

Томазия (Флоренция, 1452)

Томи проснулась обессиленной в своей собственной спальне. Из окна она видела красные крыши города, которые солнечный свет окрашивал в терракотовый. Почему ее тело так болит? Последнее, что она помнила, как работала над своими скульптурами до поздней ночи. Но когда она посмотрела на них, они показались ей незнакомыми. Кто были эти люди: женщина на земле, и двое мужчин, стоявшие над ней?

Она замерзла, дрожь прошла по ее телу, в котором болела каждая мышца. Что же произошло? Почему она не могла вспомнить?

И где была Андреас?

Последним ее воспоминанием было клеймо Серебряной Крови у человека, которого они догнали на вершине незавершенного купола Брунеллески. Незнакомца в капюшоне, несущего на себе знак Люцифера.

— Я упала? Почему все так болит? — спросила она.

— Да, — кивнул Андреас. — Кроатан атаковал тебя заклинанием крови.

Людививо и я перепробовали все, чтобы оставить тебя здесь, с нами в этом цикле.

— Заклинание крови! Как долго я спала?

Он сказал ей, и она не могла поверить в это. Так много месяцев.

Андреас сидел у ее кровати и положил голову ей на плечо.

Она притянула его к себе.

— Они становятся сильнее, наши враги.

— Да, — пробормотал он.

— Не смущайся, любовь моя. Я в порядке. — Она посмотрела на его темную макушку и ожидала почувствовать волну любви, которая поднималась в ней каждый раз, когда она видела его. Но в этот раз она чувствовала другое. Она чувствовала… пустоту. Ошеломленная, она оттолкнула скульптуры подальше от кровати.

— Недовольна своей работой? — Он освободился из ее объятий. — Почему бы тебе не лечь, а я принесу кувшин прохладной воды. Ты все еще исцеляешься и тебе нужно отдыхать.

Кувшин прохладной воды… Почему это звучит так знакомо?

— Да, я думаю, это хорошая идея. — Она пережила крови заклинание, ей повезло, что она осталась жива. Именно поэтому она чувствовала себя так странно.

Или есть другие причины?

Она посмотрела на свой живот, на свои бледные белые ноги, и на один миг увидела кровь, увидела головку ребенка, но воспоминание исчезло так же быстро, как и появилось, и она не смогла понять, что это значило. Какой ребенок? Чья была вся эта кровь?

Но ее душа болела, что — то в ней умерло в тот день…

Томазия прожила остаток этого цикла с Андреасом во Флоренции, не зная, что у нее был ребенок, или, что он был отнят у нее. Андреас и Людививо так и не узнали, что Патрицио предал их, что вместо того, что бы убить малышку, Патрицио вырастил девушку как свою собственную, убив свою дочь так, что дух Люцифера смог оставаться на земле. Девушку знали, как Джулию де Медичи, ребенка герцога Патрицио де Медичи. Когда ей исполнилось шестнадцать, она пыталась покончить с собой, она будет пытаться сделать это в каждом цикле своей бессмертной жизни.

В Белой Темноте, Аллегра и Чарльз сидели за роялем в «Cotton Club»

1923 года.

— Так ты спрятали ее от меня, — сказала Аллегра. — Она — мое предательство. Я знала. Я всегда это знала. Чувство вины и стыда за моё предательство преследовали меня на протяжении веков, как и мой гнев за то, что ты сделал с моей дочерью.

— Я подвел тебя, Аллегра.

— Нет, Чарльз, мы не подводили друг друга. Потому что Флоренция была лишь последствием решения, которое ты принял очень давно. Это не то место, где оно началась — наше отчуждение. Не там.

— Да, — сказал Чарльз. — Ты так и не смогла простить меня за это.

Посмотрите на скульптуру, которую ты сделала.

Аллегра смотрела на скульптуру на столе во Флоренции. Скульптура, ушедшая еще дальше в своей истории. Женщина на земле. Двое мужчин над ней. Один приставил меч к горлу другого.

— Это все началось в Риме.

СОРОК ПЯТЬ

Блисс Как уместно, что Калигула скрывал путь в театре всю свою жизнь, было фарсом. Возможно, это была идея, что Люцифер смеялся над ним, как он работал на их уничтожение. Блисс шла вперед, не совсем уверенная, что она найдет, или что они будут делать, когда они действительно найдут.

— Блисс? — Позвал Малкольм. — Я чувствую себя странно.

— Странно как? Мол, здесь темно и ты испугался выхода, или, что часть проходов являются более тесными?

— Отрывки странные, — прошептал он.

— Ну, по крайней мере, мы знаем, что находимся в нужном месте, — сказала она. — Что же нам теперь делать?

— Это еще хуже, чем ближе я к отрывкам, — сказал он. — Мы должны продолжать идти.

Они шли по направлению к центру двора. В слабом свете от ее телефона, Блисс могла видеть, что лицо Малькольма зеленеет.

— Похоже, мы на правильном пути, — сказала она. — Я сожалею, что ты должен пройти через это.

Желудок Малькольма был чувствителен к малейшим признакам зла. В прошлом, его болезнь предупредила стаю о готовящемся нападении Адских псов.

Он отмахнулся от нее.

— Это то, на что я подписался. Я в порядке.

Он не выглядел нормально. Она надеялась, что они найдут что — то быстро. По крайней мере, у них было время, чтобы добраться до центра, где Малькольм тихо повернулся и бросился вверх.

— Это он, — сказал он. — Это прямо здесь.

— Что здесь?

— Открытый проход, который является причиной того, почему я чувствую себя так ужасно.

— Лоусон единственный, кто может открыть портал, — сказала Блисс.

Но, как только подошла ближе, она увидела, что Малькольм был прав.

Воздух перед ними мерцал, и, наконец, свет засиял, все ярче и ярче, пока туннель не появился перед ними.

— Я собираюсь пойти туда, — сказала Блисс.

— Не сама, ты не можешь пойти одна, — сказал Малкольм.

— Я должна. Ты должен позволить им знать, что мы здесь.

— Хватит спорить. Мы уже здесь, — раздался голос Арамины.

Эдон и Рэйф были прямо позади нее.

— Поспешим. Я думаю, что отель начинает подозревать нас в чем то.

— Ладно, — сказал Мак, — я пойду первым, а все остальные будут следовать за мной.

Вместе они вышли в свет. Блисс теперь чувствовала знакомую дезориентацию, находясь в отрывках, не зная, где она находится. Но в отличие от прошлого раза, они не остановились, вместо этого закрученное ощущение замедлилось, и она обнаружила, что они могут передвигаться по свету.

— Где мы? — Спросила она.

— Я не уверен, — сказал Малкольм. — Я думаю, что мы рядом с местом, где случилось что — то плохое. Давайте просто продолжим идти и посмотрим, что произойдет.

Но прежде, чем они могли бы сделать еще один шаг, раздался грохот, и Блисс почувствовала, что земля под ними исчезает.

Она падает, падает, в бездну, в пустоту, в небытие времени и пространства.

Было такое чувство, как будто она падала навсегда. Она не могла сказать, сколько времени прошло, несколько минут или часов, прежде чем она, наконец, потеряла сознание. Она очнулась и поняла, что она проходит.

Она могла чувствовать, что находится в сильном объятии, и она открыла глаза. Она могла видеть свет прохода над ней, но слабо, все было темно.

— Что? Где я? Кто?

Не волнуйся, у тебя есть я, сказал голос.

Лоусон.

— Как ты сюда попал? — Спросила она, хотя уже догадалась.

— С другой стороны. Я был в состоянии открыть портал. Это он. Это прорыв в проходах, раскол во времени. Посмотри, как туннель останавливается прямо там? — Сказал он.

— Maк, ты в порядке? — Спросила Блисс.

— Я здесь, — сказал Малкольм, снимая очки и протирая их об нижнюю рубашку.

— Где все остальные? — спросила Блисс.

— Я думаю, что они все еще в проходах, я слышу их, — сказал Лоусон. — С ними все будет в порядке, они пошли другим путем. Мы догоним их позже.

— Как ты нашел нас?

— Я просто был перед вами в проходах, с другой стороны, и я увидел, как вы оба падаете, и я прыгнул.

— Где мы?

— Пропасть. Лимбо. Мы должны вернуться туда, — сказал он, указывая на свет намного выше их.

— Как мы это сделаем?

— Вместе, — Лоусон провел по каждой из их рук, — мы будем прыгать.

Они вернулись в туннель. Вернулись туда, где начали. Блисс сейчас могли видеть раскол. Существовало два места встречи в центре, два зеркальных туннеля, встречающихся в одной точке. Трещина была сломана.

Они пытались пересечь ее, и именно поэтому они были отброшены в Лимбо.

— Что это?

— Время остановилось здесь, — сказал Лоусон. — Трещина означает, что ей кто — то манипулировал. Он остановился, а затем проходы раздвоились в разных направлениях, в то время как они должны идти только в одну сторону.

Блисс посмотрела на раскол, и вспомнила то, что она узнала во время заседания Комитета, когда она была впервые введена в секретный мир Голубой крови.

Только у одного вампира в истории была возможность остановить время.

— Теперь самая сложная часть, — сказал Лоусон. — Ты должна сосредоточиться. Попробуй поставить себя на место Аллегры.

Он не мог сказать, что Блисс слышала в его голосе: своего отца. Либо один из твоих родителей мог бы показать нам, что произошло, если бы они были здесь. Фокус, а я пойду в гломе и попытаюсь увидеть то, что ты видишь.

Блисс закрыла глаза. Покажите мне, подумала она. Один из вас, пожалуйста, покажи мне. Сейчас.

Потом она увидела.

Женщина, бегущая через проходы. Она испугана, и Блисс почувствовала ее страх. Вокруг нее была вибрация.

Блисс уставилась на нее.

Женщина смотрела на нее.

Это была Аллегра, но и не Аллегра.

Она выглядела по — другому. Это была ее мать в другом цикле.

Но это был ее бессмертный дух, призналась Блисс.

Габриэлла.

— Беги! — Сказала Габриэлла. — Беги!

Она побежала к трещине, к темноте.

Блисс ахнула и споткнулась, а Лоусон поймал ее.

— Что случилось?

— Мы должны помочь ей! — Сказала Блисс.

— Нет ничего, что мы можем сделать отсюда, — сказал Лоусон. — Все, что мы можем сделать, это посмотреть и попытаться понять, что произошло.

— Я не хочу понимать! Я хочу это остановить, прежде чем кто — то получит ее.

— Почему, что случилось?

— Я знаю, кто гонится за нею. Я знаю, почему она убегает, и он приближается. Это… это мой отец.

СОРОК ШЕСТЬ

Шайлер

Что может быть более удивительным, чем обнаружить вокруг себя Ад.

Как она не узнала его голос? Как она могла не узнать его с самого начала? Он переоделся — она увидела сейчас иллюзию, и она даже не заметила, не посмотрела другим взглядом на черный костюм шофера.

Иллюзия исчезла, и теперь она могла ясно видеть его. Его блестящие светлые волосы и ярко— зеленые глаза. Она могла чувствовать его тело рядом со своим, и его дыхание на своей щеке. Он был жив, и ее сердце готово было выпрыгнуть из груди — Джек был жив! Она так старалась, подавить свои чувства, перестать беспокоиться, но она видела его перед собой, и это показало ей по— настоящему, как она страдала, от того, что он был мертв. Но счастлива была только она. Он не разделял ее чувств, и она не понимала, почему. Она смотрела на его лицо: почему он отстранен от нее? И почему он так холоден? Его кожа была на ощупь как лед, словно он был сделан из мрамора. Он был похож на статую.

Это было не то радостное воссоединение, о котором Шайлер мечтала.

С Джеком было что — то не так. Он был не в себе. Что случилось с ее любовью?

— Джек, что происходит? — Выдохнула она, обращаясь к нему так, как он обращался с ней, как с заключенной.

Его взгляд был холодным и далеким. Не было искры в его глазах, не было тепла. Это был Джек, но не ее Джек. Шайлер начала боятся за них.

— Я не понимаю, — сказала она. — Почему мы здесь? Что происходит? Джек, что с тобой случилось?

Он не ответил, и Шайлер поняла, то, что не желала признать. То, что чувствовала его присутствие, эти глаза, глядящие за ней, это был он. Она почувствовала это, и пыталась мысленно дотянуться до него, но он не ответил. И она пыталась забыть об этом, пыталась убедить себя, что она ничего не чувствует. Говорила себе, что она обманывает сама себя и видит лишь призраков. Но, конечно, она знала. Она знала, что он был в Лондоне, она знала, что он наблюдал за ней. Она ждала, чтобы он приехал к ней, чтобы показал себя, и объяснил, что с ним сталось. Неужели он видел все, что с ней случилось?

Был ли он там, когда она встретила свою бабушку? Когда она посетила могилу отца?

Она посмотрела ему в глаза, увидела, что он безучастен. Это выглядело так, как если бы Джек был полностью стерт. Она чувствовала, что ее желудок сжлся, и слезы текут по щекам. Даже если она не могла обнять его, потому как он прижал ее руки к бокам, они были так близко, что она могла повернуть голову и прижаться щекой к его.

— Куда ты везешь меня? — Спросила она, хотя и подозревала, что уже знает ответ. — Ты снова работаешь на Люцифера, не так ли?

Он не отрицал этого.

— Но почему? Почему именно сейчас? Что случилось с Мими? Ты убил ее? — Шайлер втянула воздух. Было ли это то, что случилось? Не потому ли он так изменился? Потому что он убил ее?

— Азраил жива.

— Как и ты. Но как? — Она боролась против его рук и прижалась к его телу. Она надеялась, что его тело будет помнить ее, так или иначе, он бы признать их глубокую связь. Всякий раз, когда они были вместе, между ними было так много тепла, но все же, Джек остался ледяным и равнодушным. Был ли какой — нибудь способ, вернуть его к ней? Что нужно сделать, чтобы заставить его вспомнить?

— Мне все равно, — сказала она. — Тебе не нужно ничего объяснять.

Я просто хочу, чтобы ты вернулся обратно, Джек. Пожалуйста, не делай этого. Я знаю, что это не ты.

— Ты ничего не знаешь обо мне, Шайлер, и никогда не узнаешь. Ты никогда не понимала, что значит быть одним из падших.

— Как ты можешь так говорить? После всего через что мы прошли? — Она подумала обо всем, что они сделали вместе, вспомнил первый раз, когда они говорили, возле ночного клуба в Нью — Йорке все эти тайные ночи в квартире на Перри — Стрит, заключение уз во Флоренции и последняя ночь в Каире… Он всегда будет помнить ее и его. Он был ее большой любовью, и, увидев его даже сейчас, она обрадовалась, не смотря на страх и растерянность.

Джек был жив.

И все же он был мертв.

Где был юноша, которому она обещала жизнь и любовь? Где был юноша, который обнимал ее так сильно, что иногда она не могла дышать?

Где был юноша с грустной улыбкой, любящий поэзию и книги? Юноша, который отвез ее в Вену по ее желанию? Мальчик, который знал ее лучше, чем она сама себя знает? Кто знал о ней все: каждый дюйм ее тела, каждое биение ее сердца. Джек был ее, он владел ей. Она любила его глубоко, и даже, после всего этого, ее любовь не изменилась. Где был Джек? Что он сделал с собой?

— Джек, это я, — сказала она тихо. — Позвольте мне помочь тебе.

— Ты ничего не знаешь, — повторил он. — И я видел, тебя с ним.

— Что? С кем?

— С ним, — выплюнул он, и она поняла, что он имел в виду Оливера.

Шайлер хотелось рассмеяться, настолько это было абсурдным.

— Ты знаешь, что между мной и Оливером нет ничего. Не теперь. С тех пор как я покинула Нью — Йорк, чтобы быть с тобой. Помнишь? Он просто мой друг.

Она любила Оливера, но она никогда не любила его так, как Джека.

Джек знал. Он знал это с самого начала. В ее сердце всегда был один юноша.

Только Джек Форс.

— Я знаю, что он хочет… и что ты хочешь. То, что ты всегда хотела.

Он видел ее поцелуй с Оливером, поняла она. Его хватка вокруг нее усилилась, но в ней не было тепла, только гнев, только насилие. Он мог сломать ее пополам, поняла она, переломить, как ветку, убить, не задумываясь.

— Это было не то, что ты подумал, — сказала она. — Я поцеловала его на прощание.

— Как меня? — Спросил он с усмешкой, и теперь сжимал ее так, что стало больно, она едва сдерживалась, чтобы не закричать.

— Как ты можешь так говорить со мной? — Спросила она. Как он мог осквернить память об их прошлой ночи? Она знала, что он был не в себе, но все равно больно.

— Потому что вы ничего не можете сказать ничего из того, что я хочу услышать, — сказал он с жестокой улыбкой. — Наша связь не работает. Она — подделка. Между нами ничего не существует, и никогда не существовало.

— Ты не веришь в то, что говоришь, я знаю. Не по — настоящему. Почему ты это делаешь? — Прошептала она.

— Потому что это, то, что я есть, — сказал Джек.

Шайлер поняла, он говорил ей о том, что зло всегда было частью его природы. Он был Тёмным Ангелом. Он боролся за Свет, но в конце концов отказался от него. Что бы ни случилось между ним и Мими, она изменила ему, как Шайлер боялась.

Она собиралась умереть, потому что понимала, зачем он пришел за ней. Она собиралась умереть на его руках. Вот как это происходило на самом деле. Лоуренс предупреждал ее, Мими предупреждала ее. Тем не менее, она и Джек проигнорировали все знаки, все предупреждения. Они сражались, за то чтобы быть вместе, и это то, чем закончится эта борьба. Их любовь была бессмысленной, проклятой с самого начала.

Джек продолжал держать ее так близко к себе, и Шайлер шепнул ему на ухо.

— Я знаю тебя. Я знаю, что это не ты. И даже если это так, я все еще люблю тебя. Столько, сколько у меня есть времени. Ты всегда будешь моей любовью. Возьми меня — я твоя. Возьми все, что тебе нужно от меня, я дам тебе это с радостью. Я всегда буду любить тебя, я обещала тебе это, когда ты уехал, и все осталось по — прежнему.

Она посмотрела на него, и что бы ни случилось, она знала, что это была правда. Она всегда будет любить Джека. Даже сейчас. Даже если он больше не любит ее.

Но Джек не ответил. Он был в своем истинном обличии, в ужасном виде, который она видела раньше. Страшный рогатый ангел с великолепными крыльями, одетый в золотые доспехи. Абаддон, ангел уничтожения. Темный ангел Апокалипсиса.

— Что Люциферу нужно от меня? — Мягко спросила она.

— Я думаю, ты знаешь.

— Врата Обещания.

— Ты ключ, — сказал Абаддон. — Ты поведешь нас в рай. И небо рухнет под нашей властью.